Читать онлайн Гордость и страсть бесплатно

Charlotte Featherstone

Pride and Passion

a novel

Все права на издание защищены, включая право воспроизведения полностью или частично в любой форме.

Это издание опубликовано с разрешения Harlequin Books S. А.

Иллюстрация на обложке используется с разрешения Harlequin Enterprises limited. Все права защищены. Товарные знаки Harlequin и Diamond принадлежат Harlequin Enterprises limited или его корпоративным аффилированным членам и могут быть использованы только на основании сублицензионного соглашения.

Эта книга является художественным произведением.

Имена, характеры, места действия вымышлены или творчески переосмыслены. Все аналогии с действительными персонажами или событиями случайны.

«Гордость и страсть»

Пролог

«Там, за пределом мглы, и тьмы, и тени, он ждет и, пробиваясь сквозь дымку призрачных нитей паутины, обещает: «Я – твое будущее». Шепчет: «Я – твоя судьба».

Сердце в груди билось пойманной птицей. Люси с трудом сглотнула, зачарованно следя за равномерно покачивающимся кусочком серебра.

«Он там совсем один, он ждет тебя. Настал час обратиться к нему, призвать из глубин в мир света».

Люси медленно кивнула, отвечая на каждое услышанное слово трепетом сердца, биением пульса, веруя в истинность мистического провидения.

Оккультизм, спиритизм, мистицизм или как еще следовало бы назвать явление, повально охватившее викторианскую Англию? Одно можно сказать с полной определенностью – его темное крыло накрыло салоны и званые вечера, частные клубы и домашние сеансы.

Темные знания служили приглашением в мир зла. По крайней мере, в это верила большая часть простых смертных. Но Люси Эштон знала, что это, прежде всего, дверь в иной мир – темный и тайный. Царство, населенное демонами и ангелами, но падшими, свободными в своих поступках. Они продают свои секреты, цена этому – душа страждущего.

Окруженная неверным светом золотого канделябра, покрытого причудливыми потеками застывшего воска, завыванием осеннего ветра за окнами и треском пылающих поленьев, Люси отчетливо понимала, что она и есть та самая душа. Она очень нуждалась в помощи…

Женщина напротив нее держала в руке серебряный маятник. Ей было известно, как найти то, что Люси так отчаянно искала.

– Твой возлюбленный, – голос женщины все больше отдалялся по мере того, как Люси немигающим взглядом следила за движением маятника, – придет скоро.

Она всей душой надеялась на это. Восемь месяцев прошло с того дня, как они виделись последний раз. Он исчез бесследно, забрав с собой тепло и чувства, которыми она жила. Пьянящее ощущение тепла оказалось призрачно коротким, совсем мимолетным.

– Ты не ошиблась, придя ко мне, госпожа, – донесся шепот женщины. – Я та, кто может найти его. Привести его к тебе. Продолжай следить, следи за движением маятника и позволь своим мыслям приблизиться к нему, мужчине, который определит твое будущее.

Веки Люси отяжелели, трепещущее пламя свечей заставляло тени на стене извиваться в захватывающей пляске смерти. Лицо провидицы, изборожденное морщинами, почти не угадывалось в глубокой тени. Очертания ее фигуры, скрытые темнотой, лишь смутно проглядывали в отблесках свечей.

– Да, да… – взволнованно бормотала она. – Да, так правильно, девочка.

Комната сужалась и пульсировала, одурманенное сознание Люси улавливало моменты, когда маятник в руках женщины двигался в унисон с движением крови в ее жилах, наполняя ее существо странными ощущениями: яркое восприятие перемежалось полузабытьем. «Словно движешься в толще воды», – подумала она, расслабленно утопая в бархате кресла. Ее душа, зачарованная взмахами маятника, словно рассталась с телом, сознание освободилось от оков.

– Где ты сейчас?

– В комнате. Темно, лишь слабый свет пробивается сквозь полупрозрачные занавеси.

– Продолжай.

– Я не одна, – прошептала Люси. – Ощущаю присутствие кого-то еще.

– Закрой глаза, и увидишь его внутренним взором, детка.

Подчиняясь приказу, Люси плотно сомкнула веки. В тот же момент увидела или, скорее, осознала себя в этой комнате. Она стояла у занавеси, по другую сторону которой, за ее спиной, кто-то находился. Вытянув руку, Люси скользила ладонью по ткани, чувствуя тепло прикосновения, ответное движение с той стороны.

– Он там, – донесся шепот пророчицы. – Образ твоего будущего.

– Да…

Она ощущала жар и страсть. Тело еще помнило о нем.

Наконец ей удалось найти его. Он пришел к ней. Его прикосновение было жарким и согревало ее. Прижавшись, она почувствовала сильное мужское тело.

– Скажи мне теперь, что ты видишь?

Открыв глаза, Люси вскочила с кресла, сдавленный крик вырвался из горла. Пророчица последовала за ней и, щелкнув пальцами перед ее лицом, рассеяла пелену наваждения.

– Госпожа?

Растерянная Люси уставилась на стоящую перед ней женщину, которая утверждала, что может показать ее будущее. Ей в лицо смотрела золотисто-желтыми глазами колдунья-шотландка с поблекшими рыжими волосами.

– Вы мошенница, мадам.

Люси схватила со стола сумочку, оставив старой карге монеты, уплаченные еще перед началом сеанса. Заметив недоумение на лице гадалки, она скривила губы в презрительной усмешке:

– Может, вам и нравится обирать людей, но меня дурачить не стоит. Это наша последняя встреча. Прошу не ждать меня на следующей неделе.

– Но ведь… – промолвила женщина, которая теперь стала всего лишь миссис Фрейзер, а не шотландской ведьмой, мистической провидицей, к которой в свое время обратилась девушка. Сейчас женщина встревоженно двигалась за ней, не желая отступать от своих слов. – Что тебе явилось?

– Все что угодно, только не мое будущее! – резко развернувшись на каблуках, бросила Люси.

Пристальный взгляд миссис Фрейзер обрел пронизывающую глубину понимания.

– О да! Ты в самом деле видела будущее. Оно реально. Правда, не всегда совпадает с тем, что мы ждем.

– Всего доброго, мадам, – сухо произнесла Люси.

Она быстро прошла через продуваемую сквозняками гостиную, натягивая на ходу мягкие лайковые перчатки. Миновав три марша скрипучей старой лестницы, вышла из дома к ожидавшей ее карете.

Да и что можно получить от шарлатанки, недаром обосновавшейся в театральном квартале. Ее представление – первоклассный спектакль, способный обмануть кого угодно.

«Ты видела свое будущее! Оно реально!» Эти мысли не оставляли Люси, пока карета, покачиваясь, уносилась все дальше от съемной квартиры миссис Фрейзер и всего этого оккультного вранья.

Уставившись невидящим взглядом в окно, она едва ли отслеживала проплывающие мимо картины. Ей не давали покоя те образы, что возникли перед мысленным взором во время сеанса.

Но возможен ли контакт с мистической потусторонней реальностью? Есть ли способ проникать в мир темных сил? Мир, полный чувственных страстей, – опасное развлечение для тех, кто жаждет наслаждений.

Ей удалось увидеть образ темного мира, ощутить нарастающее напряжение, сгущающееся вокруг нее. Ей слышался таинственный шепот, чувственный и обволакивающий, подобный любовному прикосновению.

«Отчего ты покинул меня?»

Его ответ прошелестел тихо, едва различимо. Их ладони, разделенные всего лишь тончайшей занавесью, соприкоснулись. Жар волной окатил ее, заставив трепетать каждую клеточку ее тела.

«Я здесь совсем один в ожидании тебя, ты увидишь меня за вуалью, разделяющей нас».

Она развернулась и в предвкушении затаила дыхание. Ее бледная рука потянулась к занавеси, один рывок – и тончайшая ткань, преграда, разделяющая их, пала к ногам. С какой-то черной насыпи, похожей на могильный холм, она смотрела на того, кто заставлял ее тело томиться воспоминаниями о жгучем наслаждении. Но… Эти глаза… Совсем не те…

Серые глаза.

В ее памяти вспыхнул образ, эти глаза – она видела их раньше. Это было давно. Воспоминание тревожное, даже болезненное. Нет, обладатель этих глаз никак не может стать ее будущим.

Глава 1

– Дорогая, ты уже целый час стоишь у окна в одиночестве. Почему бы тебе не навестить леди Блэк?

Люси оглянулась через плечо на обратившегося к ней отца. Она неохотно спрятала в пышных складках бархатной юбки кусочек розового кружева, который только что сжимала в руках. Этот день в самом начале ноября выдался на редкость серым, моросил мелкий холодный дождь, который грозил обернуться гололедом. Плотнее закутавшись в теплую шаль, она смотрела на огонь, который потрескивал, мерцая теплыми янтарными языками. Комната наполнялась тем уютом, который поздней осенью мог дать только жарко растопленный камин. Но ей было холодно. Это тянулось уже месяцы. Казалось, ничто не могло ее согреть.

– Еще так рано, папа, – ответила она. – Я хочу сказать, слишком рано для визитов.

– Чепуха. Леди Блэк тебе кузина, почти сестра. В семейном кругу нет жестких правил для визитов. К тому же мне пора в клуб. Я хотел бы знать, что ты не осталась дома скучать, бродя по комнатам.

Усмешка, кривившая ее губы, исчезла при взгляде из окна на грандиозные черные кованые ворота на противоположной стороне улицы. Странно, что на протяжении многих лет – десятилетий! – отец впервые заинтересовался тем, что она собирается или не собирается делать. Одиночество, которое действительно угнетало ее, отца прежде никогда не трогало.

Маркиз Стоунбрук не был ни бессердечным, ни умышленно жестоким. Люси никогда бы не смогла сказать такого о своем отце. Ему просто не было дела до близких и их нужд. Он был скуп на эмоции, зато не груб и не сварлив. Всего лишь равнодушен. Это слово как нельзя лучше характеризовало отца и мать Люси. Впрочем, определение «безразличие» им тоже вполне подходило. Дурацкое изречение про то, что можно видеть, но не слышать, вряд ли относилось к ее воспитанию. Родители и видели-то ее не слишком часто, а уж насчет «слышать»… Очевидно, они не слышали и не слушали дочь вовсе.

Они больше занимались устройством собственной жизни, чем воспитанием ребенка. Ее роль была слишком ничтожна, поскольку она не могла принести им настоящего удовольствия. Люси существовала лишь для того, чтобы в будущем носить титул. Родители смирились с мыслью о том, что род продолжит существовать, пусть и благодаря мужу, которого они подберут для нее.

Люси знала, кого отец определит ей в мужья. Герцога Сассекса, бесстрастного и педантичного.

Герцог был всегда спокоен, скучен и пугающе правилен в своих поступках, ничего общего с тем, кого она видела в своих грезах, представляя будущее замужество. Совсем не похоже на мечты, которыми она упивалась в юные годы, когда в их доме на кухне появлялся мальчик, помощник мясника, составлявший ей компанию, пока старая экономка миссис Браун торговалась с его хозяином. То были всего лишь глупые фантазии, которые приходят на ум любой молоденькой девушке, вызывая учащенное сердцебиение. Отец вскоре полностью разрушил ее мечты. И Люси впервые задумалась над тем, что значит быть замужней женщиной в их мире.

Так она и жила. До того момента, как восемь месяцев назад взяла заботу о будущем в свои руки и передала его художнику, в котором искала то, чего так не хватало ей в жизни. Тепло и признание, которые герцог вряд ли смог бы ей дать. Их союз мог бы стать альянсом, но не романом.

– Пойдем, дорогая. Я все смотрю, как ты сидишь у окна, погруженная в какие-то мысли. Разумеется, что бы ты ни прятала в складках юбок, это не может глубоко повлиять на такую молодую девушку, как ты.

Кусочек брюссельского кружева, тот, что она укрыла в складках платья, украшенный ее инициалами и подаренный возлюбленным в ночь, когда она предложила ему себя. А потом он умер. Или она думала, что он умер в огне пожара, охватившего съемную квартиру.

Она страдала и плакала, в отчаянии от того, что никогда чувства не смогут ожить вновь, как вдруг две недели назад кружево возникло из небытия, доставленное прямо ей в руки. Его светлость герцог Сассекс передал этот платок. С тех самых пор ее не покидало смутное беспокойство. Почему именно он возвратил ей кружево? Вот о чем долгими ночами размышляла Люси. Не то чтобы ее интересовало, как Сассекс относится к ее увлечению другим мужчиной. Ей было все равно, что он может подумать о ней и что знает об этом платке, возможно считая ее безнравственной, ищущей удовольствий в удовлетворении основных инстинктов и потому стоящей намного ниже его светлости.

Люси волновало только одно – Томас жив! Она уверена в этом. Он клялся, что они будут вместе. Этот кусочек кружева воскресил ее будущее из пепла пожарища, обещая, что скоро все переменится.

– Ты хмуришься. Твоя мать всегда говорила, что от этого образуются морщинки у глаз.

Люси поймала себя на том, что невольно улыбается.

– Да, она всегда так говорила. Но морщинок у меня пока так и не появилось.

Теперь нахмурился отец:

– Осмелюсь предположить, твои глубокие размышления главным образом о предстоящем замужестве, особенно когда перед тобой счастливый пример супружеского блаженства твоей кузины и ее супруга.

– Боюсь, нет, папа. Я думаю совсем о другом. Существует человек, который питает надежду, и я еще не отказала ему.

Отец никогда не согласится с отказом. Выдать Люси за герцога – такова его воля, и с этим ничего не поделать.

– И это все, что ты можешь мне сказать? Тогда давай пока оставим эту тему. Пойдем же, Люси, мне уже пора. Я должен проводить тебя через улицу.

– Право же, папа, не стоит беспокоиться. Мне и дома хорошо.

– В одиночестве? – с открытой насмешкой спросил он. – Ну уж нет, тебе вредно одиночество, оно замедляет полное выздоровление.

Ему невозможно было возражать. Действительно, пару недель тому назад она серьезно заболела из-за собственной глупости, о которой сейчас не хотелось вспоминать. С того времени отец взял за правило не оставлять ее одну. Конечно, он бы не смог всегда и всюду контролировать дочь, зато обязанностью Изабеллы стало постоянно находиться где-нибудь поблизости и присматривать за всем, что она делает.

Мысли Люси вновь вернулись к тем месяцам, когда в попытке усмирить боль от одиночества, охватившего ее после воображаемой потери возлюбленного, она свернула на темные и опасные для разума тропы. Посещение сеансов и тайных собраний, погружение в грезы, чтобы вновь обрести своего любимого. Ужасное ощущение незавершенности, невозможность сказать последнее прости… Увидеть его в последний раз перед тем, как любимый образ окончательно растворится там, куда нет пути живым.

Погружение в оккультизм стало способом повернуть время вспять или, может, глупой и отчаянной попыткой найти его в тех сферах, где обитают духи. Тогда Люси впервые столкнулась с таинственными Братьями Хранителями и их священными реликвиями, одну из которых ей удалось выкрасть и использовать для достижения своей цели, и это вскоре привело к роковому результату, едва не стоило ей смерти.

Происшествие настолько ужаснуло отца, что он старался постоянно находиться поблизости или вверять ее кузине. Он больше не доверял дочери и обращался с ней как с ребенком.

– Пойдем со мной, Люси. Я настаиваю, – продолжал отец тоном, не допускающим возражений. – Тебе не удастся меня разжалобить. Сегодня ты проведешь день в обществе леди Блэк и займешься тем, чему посвящают свое время все дамы во время визитов.

– Я только переоденусь, – со вздохом сказала Люси, понимая, что придется смириться.

– Пустое! Твой наряд вполне подходит для визита. Не вижу необходимости тратить время на смену гардероба.

Отец просто не желал ни о чем слышать. Он очень спешил в свой клуб, но тем не менее проводил ее из гостиной в холл, где Дженнингс, их дворецкий, помог ей надеть плащ и подал зонтик.

– Проклятая погода, – ворчал отец, придерживая Люси под локоть, спускаясь по каменным ступеням к карете, – нам лучше в карете перебраться через улицу. Никогда не угадаешь, сколько времени лакей Блэков будет отворять ворота. У меня нет желания ожидать под проливным дождем. Не понимаю, к чему такие ворота.

Да потому, что он Брат Хранитель. Но ей вряд ли стоило посвящать в эту тайну отца. Да и самой стоило бы забыть обо всем. Люси немного понимала в этом и знала, что Сассекс и лорд Блэк принадлежат к Братству. Но все это не имело для нее значения. В своих занятиях оккультизмом она сталкивалась с Братством, узнав не только о том, кто в нем состоит, но и какие реликвии они хранят. Она дала обет молчания, поклявшись никогда никому не рассказывать об этих людях. Взамен ее собственная страшная тайна будет скрыта от отца и от светского общества.

Ей были известны лишь отрывочные сведения о тайнах Братьев. Общество составили три влиятельных аристократа Блэк, Сассекс и маркиз Элинвик.

Дела их были связаны с мистикой, скрыты покровом тайны и опасны. Люси довелось узнать некоторые из их секретов – где хранится медальон из оникса, в котором заключена сущность зла, и где находится некая чаша, которую они призваны хранить. Но в чем их сила, она не могла сказать, потому что эта тайна оставалась скрытой от нее.

Блэк, который с недавнего времени стал мужем Изабеллы[1], кузины Люси, получил пулю недели две тому назад при обстоятельствах, связанных с делами Хранителей. Он быстро поправлялся и делал вид, будто ровным счетом ничего не произошло. Изабелла, преданная жена, не поддерживала разговор на эту тему и, несмотря на попытки кузины, упрямо отмалчивалась. А медальон принадлежал Блэку и его семье. Предполагалось, что в нем хранятся кристаллы, наделенные магической силой. Люси взяла этот медальон и проглотила кристалл, который извлекла из него. В тот момент она всем своим существом страстно пожелала, чтобы сбылась ее мечта хотя бы еще раз увидеть возлюбленного, чтобы со слезами сказать ему последнее прощай.

Разумеется, эти необдуманные действия привели к тому, что ее несколько дней рвало и не оставляло странное чувство одержимости. Стоит ли говорить, насколько ее поступок встревожил и разозлил не только Блэка, но и Сассекса. Однако цель была достигнута. Она узнала, что Томас жив.

Братья Хранители не только искали его, но и наблюдали за Люси в надежде, что он будет искать с ней встречи. Когда Сассекс доставил кружевной платок, он сообщил, что за мужчиной, который его обронил, охотятся Братья, он их враг. Люси понимала, что это Томас, ее возлюбленный из прошлого. Теперь она знала, что должна защитить его от герцога и двух Хранителей. Они могущественны и влиятельны, а ее любимый простой художник, ни титула, ни могущества знатного рода, ни денег.

Да, кованые ворота при входе в резиденцию его светлости выполняли ту же задачу, что и подъемный мост замка против бродячих рыцарей-мародеров. Мера безопасности, от которой Блэк ни за что бы не отказался.

Покашливая и искоса поглядывая на Люси, отец был явно поглощен снедавшей его мыслью и, в конце концов, снова заговорил:

– Мне кажется, я обязан завершить начатый разговор. Давай начистоту, Люси. Я заметил, дорогая, что Сассекс вот уже некоторое время не появляется в нашем доме. Около двух недель, если не ошибаюсь.

Люси упорно не отводила взгляда от расчерченного дождевыми дорожками окна кареты. Совсем не хотела говорить о его светлости, и меньше всего с отцом.

– Я надеюсь, между вами не вышло ссоры.

– Когда нет отношений, то не бывает и ссор.

Он сердито уставился на Люси:

– Ты не даешь бедняге никаких шансов. Неужели тебе нравится держать его на расстоянии вытянутой руки? Он пытается ухаживать за тобой, но ты упрямо этого не замечаешь.

– Отец, я отдаю себе в этом отчет. Ты настолько явно демонстрируешь свою заинтересованность, что вряд ли я бы ошиблась. Желаешь, чтобы я вышла замуж за герцога.

В эту минуту ей почему-то вспомнился друг ее юности Габриель, помощник мясника. Она подумала, что печаль и одиночество, характерные для обоих, они делили в те дни на двоих. Неравенство в положении не стало помехой.

– Мне совершенно безразлично положение, которое занимает в обществе человек, лишь бы он любил меня по-настоящему.

– Любовь! – Густые усы отца стали подергиваться от раздражения. – Боже милостивый, дитя, ты опять о том же! Эти волшебные сказки хороши, когда тебе двенадцать, а в твоем возрасте верить в это просто неприлично. Брак – это институт общества…

– Что-то вроде приютов для умалишенных, – пробормотала Люси, не в силах дольше сдерживаться. Она не желала никаких общественных институтов. Ей хотелось выйти замуж. Ей хотелось найти друга. Любящего супруга.

Глубоко вздохнув, отец пустился в дальнейшие рассуждения, не удосужившись ответить на ее реплику. Он поступал так на протяжении многих лет. Ей оставалось только рыдать ночью в подушку, как это было, когда он запретил появляться в доме ее единственному другу Габриелю. Отобрав у нее эту дружбу, отец разрушил что-то важное в ее душе и сердце, словно заморозив частицу существа. Как отвратителен он ей был тогда. Страшно было видеть друга, который покидал ее, чтобы никогда не вернуться. Внутри все восставало против подобной несправедливости, но она оказалась не в силах что-либо изменить в своей жизни и в своем будущем. Теперь, спустя столько лет, она все так же бессильна, и ей приходится терпеть знакомые проповеди об обязанностях и ответственности женщины, принадлежащей к высшим кругам общества.

– Настал момент, Люси, напомнить, что в определенные периоды жизни мы берем на себя определенные обязательства. На тебе, дочери маркиза, лежит обязательство удачно выйти замуж. Этим ты продолжишь славу рода и умножишь его богатство. Ты пришла в этот мир, моя девочка, для того, чтобы выйти замуж за герцога.

Сколько раз ей уже приходилось слышать именно эти слова? Кажется, брак и потомство – единственное оправдание ее существования. Горькая правда, заставляющая проникнуться сочувствием ко всем ныне живущим и еще не родившимся дочерям знатных родителей.

– Тебе не найти никого, кто мог бы превзойти Сассекса. Его репутация и родословная безупречны. У него великолепное положение в обществе, связи, громкий титул. Помимо всего прочего он богат как Крез.

– И холоден, как льды Антарктиды.

– Человек, для которого чувство собственного достоинства превыше всего! Как и для всякого настоящего джентльмена, – возразил он.

– Но разве можно рассматривать меня лишь как кладезь разнообразных недостатков?

– Мужчина всегда совершеннее женщины, с этим ничего нельзя поделать.

– Да, он действительно не может ничего с этим поделать, но я могу, не стану выходить за него. Совершенно ясно, я совсем не соответствую его представлениям об идеальной жене.

– Напротив, полностью соответствуешь. За тобой невероятное по величине приданое и благородный титул. Твой сын унаследует не только герцогство, но и мой титул. К тому же не стоит забывать о том, что ты восхитительна и молода. Чего еще желать мужчине, который ищет жену?

Люси, наконец, заставила себя встретиться взглядом с отцом.

– Неужели к нашему союзу можно относиться лишь с позиций выгоды, папа?

Стоунбрук в сердцах еще крепче ухватился рукой за серебряный набалдашник прогулочной трости.

– Ну, хватит! Пора, наконец, серьезно подумать о замужестве. Я не могу жить вечно, как ты понимаешь. Мне хотелось бы удостовериться, что ты в хороших руках, прежде чем я предстану перед Создателем.

– И что я любима? Есть кому утешить меня, когда ты уйдешь? – тихо спросила Люси.

Отец заворчал и беспокойно заерзал на сиденье.

– Есть кому кормить и охранять тебя, присматривать за тобой, – отрезал он.

Ну, разумеется! Присматривать… Должен же быть кто-то, чтобы контролировать ее, заставлять исполнять законы, принятые в их кругу. Совсем так, как жили ее родители. Для Стоунбрука Сассекс идеальный претендент на ее руку. То, что между ними нет ни искры любви и влечения, ничего не меняет. Почему-то Люси вспомнился тот вечер, когда Сассекс сообщил, что, как только они поженятся, сеансы или нечто подобное прекратятся. Затем поцеловал ее. Ничего, кроме бездушного прикосновения плотно сомкнутых губ, она не почувствовала. Вряд ли об этом можно мечтать. Честно говоря, его светлость проявил большую сдержанность и бесстрастность, заключая ее в объятия. Люси оставалось только предположить, что он испытывает схожее чувство – отвращение.

– Сассекс и его сестра будут приглашены к обеду, и ты увидишься с ними, дорогая. Его светлость станет тебе превосходным мужем.

– И у меня нет права возразить? – поинтересовалась Люси.

– Нет, – ответил отец, – после того, что ты устроила две недели назад, мы просто не верим в твою рассудительность. Ты должна выйти замуж за Сассекса, потому что я так желаю. И ты будешь счастлива, вот увидишь. А, наконец-то, – с большим облегчением сказал отец. – Кажется, лакей открывает ворота. Прекрасно, – вынимая из кармана часы и откидывая крышку большим пальцем, пробормотал он.

– Отец, наш разговор еще не закончен, мы могли бы пройтись по аллее до крыльца, а не ждать, пока откроют ворота, – заметила девушка, которую начинало раздражать то, что отец продолжает смотреть на часы.

– Чепуха. Не пройдет и минуты, как мы уже будем на месте.

– Не надо обращаться со мной как с ребенком, – буркнула она, отвернувшись к окошку кареты, по которому все так же змейками стекали капли. Краешком глаза она следила за отцом, который повернул голову и наблюдал за ней из-под кустистых седых бровей, а его густые усы, которыми он так гордился, невольно подергивались от нарастающего недовольства. Губы постепенно сжимались все плотнее, явственнее указывая на одолевающие мысли. «Да, конечно, ты уже не ребенок» или «Ты больше не должна попадать в беду, как это случилось две недели назад».

Люси фыркнула про себя, хорошо понимая, что вся эта история всего лишь продолжение. Да, она и в самом деле импульсивна и своевольна, порой ребячлива.

– Милая, я просто беспокоюсь о твоем здоровье, – промолвил Стоунбрук, в то время как карета катила по подъездной аллее, ведущей к городскому дому Блэков. – Мы не можем предоставить тебя самой себе, но я прекрасно понимаю, что тебе было бы удобнее вести подобные разговоры с мамой. С другой стороны, леди Блэк, безусловно, сможет выслушать и помочь во всем, что тебя беспокоит. Если источник беспокойства Сассекс, почему бы тебе не поговорить об этом с ней? Я всегда надеялся, что вы с Сассексом, в конце концов, сможете поладить. Изабелла это подтвердит.

Люси состроила гримаску. Отец не имел никакого представления о том, что месяцы назад происходило между ней и Томасом, и молила Бога, чтобы никогда не узнал. Он не сможет понять и поверить в такую любовь и необузданную страсть. То, что отец старается сейчас отмахнуться от нее, передав на попечение Изабеллы, может многое сказать о нем как о родителе. Впрочем, таков он был всегда.

– А, посмотри, она уже ждет нас.

Люси немного подалась вперед, чтобы взглянуть на Изабеллу, которая поджидала их в крытой нише нового дома. Она просто сияла, производя впечатление женщины, которую обожают и страстно любят. Люси очень хотелось, чтобы то же самое можно было сказать о ней. А пока душа отозвалась легким уколом зависти. Но она непременно добьется своего.

– Дядя, Люси, – позвала Изабелла, пока лакей открывал перед ними двери, – входите.

– К моему большому сожалению, леди Блэк, я не могу остаться, – ответил отец. Проводив Люси до дверей и поручив ее заботам Изабеллы, он повернулся и вышел под зябкий моросящий дождь. – Думаю, леди Люси с радостью примет ваше великодушное предложение.

И вот Люси уже вводят в теплый вестибюль дома. Дворецкий Биллингз принял ее шляпку и накидку, Изабелла потянула ее за собой в уютный салон, в котором она принимала Элизабет и других гостей.

– Когда это вы успели договориться о том, что сегодня со мной будешь нянчиться ты?

– О, Люси, как ты можешь так говорить? – Изабелла широко открыла глаза в притворном удивлении.

– Очень просто. В течение последних двух недель ты была для меня и компаньонкой, и, осмелюсь сказать, воспитательницей. И несомненно, активной сторонницей моего отца во всем, что касается плана выдать меня замуж за герцога Сассекса.

Буквально упав на стоящий неподалеку диванчик, Изабелла принялась играть с мягкими кистями, украшавшими подушку.

– Отец желает тебе добра, а уж после того, как… ну, после того, как ты отравилась, он всерьез обеспокоился. Ясное дело, что-то идет не так, Люси.

– Непонятно, как ему удалось прийти к такому заключению. Его же никогда нет дома. А когда он все же появляется, не слишком много времени тратит на беседы. Он просто похоронил себя в кабинете.

– Тебе не стоит ссориться с его светлостью, Люси, поскольку не он один переживает за тебя. Я тоже.

Изабелла потянулась, чтобы взять ее за руку. У нее была добрая, полная сочувствия улыбка. Именно это заставило Люси пожалеть о том, что она не может сейчас же куда-нибудь убежать и спрятаться. Ей не нужна ничья жалость.

– Могла бы я что-то сделать для тебя?

– Ты могла бы воззвать к здравому смыслу отца.

– О чем это ты?

– О его дурацкой идее подсунуть меня Сассексу в качестве герцогини.

– Что же в этом дурацкого? Я нахожу эту идею блестящей.

– Ты бы не стала так говорить, окажись на моем месте. Не тебя заставляют выходить замуж.

Изабелла хитро взглянула на Люси:

– Но ведь, осмелюсь напомнить, герцог очень хорош собой.

Люси метнула на Изабеллу сердитый взгляд:

– Красота – единственный соблазн для тех, кому всего восемнадцать. Для наивных простушек.

Или для тех, кому двенадцать и кто испытывает наслаждение от первого опыта страсти. О да, абсолютного обожания, если уж говорить начистоту. Ей никогда не забыть Габриеля, печальный, неотступный взгляд серых глаз, которые она так любила. В них всегда теплился огонек, выдававший желание.

– Мне кажется, красота – это качество, которое способно привлечь женщину в любом возрасте.

– Думаю, список моих требований гораздо длиннее, не ограничен одной лишь красотой.

– Так, значит, ты все же согласна с тем, что он хорош собой?

– Ну да, среди всего прочего, – пробормотала она.

– Например?

– Скучный, степенный, корректный, бесстрастный.

Хохочущая Изабелла схватила ее за руку, чтобы остановить поток обвинений.

– Люси, будь справедлива! Как тебе удалось определить, что герцог лишен страстей? Вы еще даже не обручены, я имею в виду, официально, соответственно, ты не можешь здраво судить о том, насколько ему свойственны… ну, скажем так, любовные порывы.

– А разве отсутствие официального объявления о помолвке помешало Блэку ознакомить тебя с разнообразием его любовных порывов?

– Это совсем другое, – фыркнула Исси. – И тебе об этом хорошо известно.

– Вот уж нет, Исси. Я попала в точку.

– Мы сейчас говорим не обо мне и Блэке. Речь о тебе.

– Тогда позволь сообщить о моем решении. Мне нужен мужчина, похожий на Блэка, у которого загоралось бы сердце при взгляде на меня. Как у твоего мужа, когда он смотрит на тебя. Мое замужество должно основываться на любви и доверии, на глубокой, неизменной страсти. Как у вас. А ты так охотно уговариваешь меня отказаться от всего этого. Исси, разве это честно, после того как ты сама испытала блаженство?

Люси взглянула на кузину, которая молча покусывала нижнюю губу, и опустила голову. Когда она вновь подняла взгляд, увидела, что глаза Исси сияют.

– Я бы никогда не стала отказывать ни одной женщине в том, чем обладаю сама. Это все то, о чем мечтает любая девушка, женщина или старая дева. Мы все этого достойны! Но не стану отрицать, – добавила Изабелла, – что чувствую, вы с Сассексом можете стать прекрасной парой. Если только ты дашь ему шанс. – Изабелле пришлось даже немного повысить голос, чтобы заглушить возражения Люси. – Прекрасно. Будем считать, что обсуждение Сассекса и его достоинств в качестве будущего мужа мы завершили, по крайней мере на сегодня.

Люси насмешливо поклонилась.

– Благодарю вас, ваша светлость, за предоставленную отсрочку.

– Имей в виду, мы откладываем разговор ненадолго. Как только я получила Блэка, сама стала беззастенчивой свахой, которая охвачена горячим желанием видеть всех, кого люблю, такими же счастливыми, как сама.

Люси одновременно чувствовала и радость за свою кузину, и зависть к тому явному обожанию, с которым относился к ней муж. Зависть возрастала от того, что, как знала Люси, Изабелла испытывала к своему мужу столь же сильное чувство.

– Вчера нам уже пришлось провести здесь весь день. Больше я не в силах сидеть и слушать нескончаемый стук дождя в оконные стекла. Что же нам делать?

Изабелла была оживлена, хотя Люси заметила по ее глазам, что она колеблется. Кузину сложно провести, с этим придется смириться. Во всяком случае, пока.

– Я уже отослала Биллингза с запиской к Элизабет. Нас ждут к ланчу в Сассекс-Хаус. Там мы сможем прекрасно поболтать.

Сассекс-Хаус. Городская резиденция герцога. То место, куда она меньше всего желала бы попасть. Однако Люси очень хотелось снова увидеться с Элизабет. Неприятный моросящий дождик перешел в ливень с градом, который с силой забарабанил в окна. Этот звук сводил с ума, тусклый свет дня навевал меланхолию. Не хотелось чувствовать себя маленьким угрюмым беспризорником, забившимся в кровать, охваченным скорбью и печалью. Ей хотелось проявить характер и силу духа. Такой ее должен найти Томас, когда вернется. Она станет другой. Так отчаянно хотелось отказаться от прежней жизни, переродиться самой, как куколка превращается в мотылька.

– Что ты об этом думаешь, Люси?

Люси искренне улыбнулась и встала:

– Мне кажется, это хорошая мысль. Ланч в компании с Элизабет – как раз то, что заменит нам солнце в этот до ужаса тоскливый день. Между прочим, ты ни за что не угадаешь, что я могла бы рассказать после вчерашнего званого вечера у Морлэндов. Потрясающе сочные лакомые кусочки. Я уже чувствую, насколько тебе хотелось бы обо всем услышать за чашечкой крепко заваренного горячего «Дарджилинга».

– О, ну, расскажи же! – попросила Изабелла, слегка надув губы. – С самой нашей свадьбы Блэк не позволял мне выезжать. А мне так хотелось бы узнать последние новости и хоть чуточку посплетничать.

Люси очень живо могла представить себе, чем были заняты эти затворники. Счастливая кузина, ей достался в мужья такой темпераментный, страстный мужчина.

Когда-нибудь и в ее жизни появится такая взаимная страсть.

– Придется немного поддождать, чтобы узнать обо всем, – улыбалась Люси, поддразнивая Изабеллу.

– Люси! – выходя из салона, продолжала выговаривать Изабелла. – Не может быть, что ты настолько жестока и заставишь меня терпеть всю дорогу до Сассекс-Хаус. Неужели совсем ничего не расскажешь? Ты поступаешь как изверг!

– Угадала, именно так я и хочу поступить! Спасибо, Биллингз, – пробормотала она, пока дворецкий помогал накинуть плащ.

– Что передать его светлости, если он будет спрашивать о вас?

Изабелла быстро закуталась в черную бархатную накидку и потянулась за шляпкой, которую держал дворецкий.

– Скажите лорду Блэку, что мы отправились в Сассекс – Хаус на ланч и позволим себе роскошь посплетничать, Биллингз.

Биллингз понимающе улыбнулся и поклонился:

– Приятного ланча, мадам. Леди Люси.

Люси послала Изабелле короткую улыбку. В конце концов, день может оказаться не столь скверным, как она поначалу предполагала. А может быть, за ланчем и легкой болтовней о том о сем ей даже удастся узнать что-нибудь полезное, что поможет найти Томаса и уберечь его от Сассекса.

Глава 2

Иногда душа изначально рождается счастливой. Иногда – нет. Адриан Йорк, герцог Сассекс, был твердо в этом убежден. Некоторые люди достигали счастья, воспитав себя и изменив свое будущее.

А он сам? Сплошная загадка и обман. Ему выпало родиться чертовски несчастливым, но вдруг что-то произошло. Звезды и планеты выровняли строй, космос направил на него свет, превратив в одного из самых удачливых счастливцев, когда-либо блиставших в светских гостиных Лондона. Судьба одарила его вдвойне, поскольку удача выпала на долю внебрачного сына, что могло вызвать у него самого лишь ироничную усмешку.

Он не раз благодарил Создателя, особенно в те минуты, когда вглядывался в черный бархат ночного неба, усеянный мерцающими звездами. Каждую ночь неотступная мысль о том, почему они выбрали именно его, чтобы одарить немыслимым везением и удачей, волновала и не давала покоя. Вопрос не находил ответа, оставляя горький привкус вины. Вокруг столько несчастных душ, на которых никогда не снисходил свет благословения. Богатство досталось ему, несмотря на то что он обманщик, и судьба не по праву осыпала его своими милостями.

Последние двенадцать лет он шел рука об руку с леди Фортуной. Все, к чему бы он ни прикоснулся, превращалось в золото. В свете его обожали, ровесники соперничали с ним, звезды не прекращали благоприятствовать в делах. Так продолжалось до того памятного дня, когда две недели тому назад он с трудом спустился по ступеням лондонского дома лорда Стоунбрука, совершенно разбитый и оцепеневший от отчаяния. Всему виной кружевной платок, принадлежащий Люси и находившийся до той поры в руках человека, который с невероятным хладнокровием убил другого у него на глазах.

Воспоминание об этом дне неотступно преследовало его. Возвращая платок, он ожидал от Люси отказа от знакомства с этим человеком, негодования по поводу того, как этот кусок кружева попал в руки незнакомца. Но она повела себя совершенно иначе, всего лишь подтвердив то, о чем он не желал даже думать: она не только знакома с врагом Братства, но и близка с ним.

– Какое хладнокровие, – тихо сказала она, нащупывая на коленях лоскуток и разглаживая его, – в вас нет ни капли тепла. Нет сердца. Нет страсти.

Такова была ее реакция на его слова о том, что этот человек его враг, которого следует найти и уничтожить.

Ее слова пронзили душу. Преследовали его во тьме и холоде ночи. Перед мысленным взором все время возникал ее образ – печальная и хрупкая девушка, очень бледная. Ему безудержно хотелось тогда обнять ее и показать, как кипит в нем страсть, возможно – кто знает? – намного превосходящая все, что она могла себе представить. Но она не желала его. Ей нужен был тот, другой. Его враг. Враг Братьев Хранителей. Такова плата за то, что столько лет дарила судьба и чем он пользовался не по праву.

Она решила стать между ним и ее возлюбленным. Защищать Томаса, а не его. Он предупреждал, всякая попытка сделать это приведет к тому, что она сама станет врагом Братства, но ее это не тронуло. Казалось, она знала, что может произойти, если выбрать этот призрачный образ, за которым охотятся Хранители и он сам.

Ничто никогда не отвлекало его от обязанностей Брата. Этот священный сан передавался из поколения в поколение с древних времен. В нем, Блэке и Элинвике текла кровь крестоносцев, которые были призваны хранить вдали от мира три святые реликвии. Ничто не могло заставить нарушить клятву присяги хранить тайну и святость, так было до сих пор. Но появилась Люси.

И, черт побери, он готов продать душу вместе со всеми реликвиями самому дьяволу, лишь бы Люси оказалась в его постели хотя бы на одну ночь. Долой гордость. Прочь моральные принципы. Она могла бы вить из него веревки, но ему хотелось, чтобы эти путы сжимали его все плотнее и плотнее.

Мысль о том, что он может оказаться беспомощной марионеткой в ее слабых руках, должна была вызвать в нем яростное отторжение, но вызывала лишь улыбку насмешливого удивления. Он сделал свою жизнь упорядоченной, строго подчиненной правилам, ни разу не позволив затаившейся в его душе страсти вырваться на волю. Все эти годы он боялся, что кому-то удастся раскрыть его тайну. Чувствовал, что, лишь подавляя страсти, ему удастся сохранить в безопасности свой внутренний мир. А сейчас, после долгих лет оттачивания искусства управления своими порывами, он с радостью готов отшвырнуть все прочь, разрушить собственными руками.

– Адриан, здесь довольно прохладно. Как ты можешь не обращать на это внимания?

Мысли о себе и своем будущем разлетелись, как только он услышал голос Элизабет, осторожно шагнувшей на порог комнаты. Подняв голову, он взглянул на сестру:

– Я не заметил, что стало холодно. Давай я разведу огонь.

Сестра медленно продвигалась по комнате с вытянутыми перед собой руками. Она пыталась нащупать стоящие на ее пути предметы, но все же чуть было не споткнулась о выступающую ножку стола. Белый спаниель Роузи, ее неизменная спутница, шла бок о бок с девушкой. Собака подталкивала ее запястье мордой, помогая выбирать безопасный путь, предупреждая о препятствиях. Удержавшись от желания пойти навстречу и помочь, он встал со стула и, задвинув его, занялся камином.

Элизабет была очень горда. И чертовски упряма. Две черты, унаследованные от отца-тирана, общие для брата и сестры. Слепота Элизабет только усиливала эти качества. Адриан знал – если он бросится на помощь, она не поблагодарит его!

– Вот так! – с удовлетворением заметила она. – Нам удалось это сделать, Роузи.

Собака, тихонько поскуливая, пыталась взобраться на диван, чтобы устроиться рядом с хозяйкой.

– Бедняжечка моя, ты растолстела, как копна.

Бросив через плечо быстрый взгляд на спаниеля, который, встав на задние лапы, скреб передними по гладкой коже дивана и неуклюже подпрыгивал, брат не смог удержаться от усмешки. Роузи готовилась принести свой первый помет, и Адриан надеялся на то, что щенки окажутся такими же умными и податливыми к дрессировке. Это была его идея – дать собаке обзавестись потомством, натренировать его помогать слепым, как сейчас помогала его сестре Роузи.

Наконец, собаке удалось устроиться на сиденье рядом с хозяйкой, уткнувшись мордой в ее колени. Тонкие пальцы Лиззи перебирали длинные шелковистые уши собаки. Потом Роузи зашуршала, пряча голову в шелковых юбках своей хозяйки.

Лиззи засмеялась, продолжая поглаживать длинную шерсть собаки.

– Скажи, когда же, наконец, ты прикажешь переставить отсюда стол? Я всегда ударяюсь о него.

– Прошу простить меня, Лиззи. Это я передвинул его сюда. Мне нравится смотреть ночью на луну, вот я и переставляю его так, чтобы можно было за ней наблюдать.

Он повернулся вовремя, чтобы заметить на лице сестры раздражение.

– О, ну конечно, луна! Большая и круглая, низко висящая в ночном небе? Что ж, мне тоже когда-то нравилась полная ноябрьская луна.

Это, пожалуй, была та Лиззи, которую не знал никто, кроме него. В обществе они появлялись вдвоем, а значит, под его попечением. Там она всегда делала вид, что слепота не беспокоит ее. Дома же – совсем другое дело. Наедине не нужно притворяться. На ее лице часто отражалось огорчение, слезы печали зачастую туманили выразительные глаза. Он, как никто другой, мог понять, каково это – жить в мире, полном жестокости и отвращения к тем, чье общество находили нежелательным в рафинированном свете. Ни из него, ни из сестры не вышло того, что так хотел бы видеть в них отец. Адриан вынужден был жить с этим знанием, страдая от грубости реального мира. Лиззи тоже приходилось многое терпеть с бесстрастием, которого требовал отец. Детство Адриана формировало его характер, научив сочувственно относиться к тем, кого судьба обошла своими милостями, кто не в силах был переменить сложившиеся обстоятельства. Трудно представить, что нашелся бы еще кто-то, обладающий громким герцогским титулом, неравнодушный к положению людей, вынужденных бороться за жизнь, лишенных всякой поддержки.

В такие моменты он осознавал свою миссию в обществе, и это давало ему энергию и силу, которые направлялись не на увеличение собственного богатства, погоню за признанием аристократических клубов или балы и связи с прелестными женщинами. Его энергия уходила на то, чтобы защитить тех, кто, в отличие от него самого, обречен на тяжелую жизнь. Охваченный порывом сострадания, он прилежно работал над тем, чтобы облегчить повседневные тяготы бедняков Ист-Энда. В эти минуты он уже не ощущал себя недостойным, обманщиком или самозванцем в своем мире, который всегда оставался чуждым ему.

– Адриан. – В голосе Лиззи зазвучали веселые нотки. – Ты что-то засиделся. Мне казалось, ты уже несколько лет не проводил так время.

– Извини, что ты сказала?

– Луна. Она сегодня полная?

– Нет, – негромко отозвался он, подходя и садясь рядом с сестрой. – Всего лишь маленький серпик.

– Мне хочется, чтобы ты позвал меня в свой кабинет, когда на небе будет полная луна. Ты мне расскажешь, какая она, красочно, как можешь только ты. Клянусь, у тебя просто необыкновенный дар слова! – добавила она.

– Боюсь, ты преувеличиваешь.

Возможно, будь у него такой дар, он смог бы соблазнить Люси своими речами. Но слова не шли у него с языка. Двенадцать лет тому назад он потратил много усилий, чтобы научиться обращаться с ними. А сейчас любая вольность могла бы стоить ему всего, что он любит, положения среди Братьев Хранителей, сестры и Люси.

– Ах, до чего приятно почувствовать тепло, – прошептала она, приподнимая и вытягивая ноги поближе к ярко разгоревшемуся камину. – Я думала, у меня пальцы скоро онемеют от холода.

– Ну, теперь-то твои пальчики моментально отогреются.

– Удивляюсь, как ты можешь терпеть такой холод?

Он был привычен к этому. Подростком всегда старался находиться в холоде, приучая себя и свой разум. Он совершенно не выносил слабости в себе. А отец не выносил никаких слабостей и в сыне, и в дочери.

– У тебя просто мало опыта в том, чтобы говорить обо всем, что чувствуешь. Ты невероятно молчалив последнее время. Боишься поделиться своими бедами? Не отрицай, они у тебя тоже есть, – приказала она. – Конечно, я не могу видеть твоего угрюмого выражения, но зато хорошо чувствую пелену меланхолии в каждой комнате, где ты бываешь.

– Чертовски страшно даже подумать, что еще ты можешь почувствовать, – рассмеялся он.

Улыбаясь, она склонила голову ему на плечо и сидела так некоторое время, продолжая гладить Роузи.

– Это имеет отношение к делам Братства, Адриан? Мне казалось, ваше расследование продвигается успешно.

– Успешно. Чем дальше, тем туманнее. Слава богу, удалось обнаружить чашу в кабинете Уэнделла Найтона в музее. Как этому негодяю удалось найти тайник, раскрыть его секрет, вот о чем мне действительно хотелось бы узнать. Но, к несчастью, он унес разгадку с собой в могилу.

– Но, по крайней мере, чаша снова у тебя, а у Блэка медальон. Все три артефакта не пострадали и находятся в безопасности.

– Однако все еще остается тайной, кто мог их взять, – тихо размышлял он. – Тем не менее есть некоторые следы. Рана Блэка уже зажила. Скоро он снова примется за поиски через масонскую ложу. Может, ему удастся подобрать ключи к загадочному Орфею, а мы с Элинвиком займемся поисками в «Доме Орфея». Должен сказать, проникнуть в тайный клуб оказалось намного сложнее, чем ожидалось. Но Элинвик так этого не оставит.

– Элинвик, – фыркнула она. – Вы сначала отыщите его, заставьте покинуть очередную спальню.

Он нахмурился, но смолчал, понимая, что сестра права. Блестящий маркиз Элинвик слыл повесой, и с этим ничего не поделаешь.

– Если Элинвик включит мозги, вам удастся установить личность Орфея гораздо быстрее. Увы, маркиз себялюбив и заинтересован лишь в том, чтобы развлекаться. А это совсем не то, как мне кажется, чем должны заниматься Братья. О, если бы только мне посчастливилось родиться мужчиной, я бы дала Элинвику хорошего пинка, чтобы он вспомнил, наконец, о клятве.

Улыбаясь, он попытался представить себе Элизабет мальчиком и в роли Брата Хранителя. Она храбра, умна и умеет сосредоточиться на цели, кроме того, она старший ребенок в семье. Безусловно, из нее получился бы прекрасный Хранитель, гораздо лучше его, и уж она-то доставила маркизу гораздо больше огорчений.

– Увы, я всего лишь беспомощная женщина, чьи интересы ограничены фасонами и фантазиями. Кстати, о фасонах и фантазиях, леди Люси и леди Блэк должны прибыть к нам с минуты на минуту. Они привезут новые «романы ужасов».

Адриан едва не застонал. Люси в его доме. Он просто не сможет вынести этого. Но придется ради сестры. У нее так мало настоящих друзей, он ни за что не станет препятствовать ее дружбе с Изабеллой и Люси и ее желанию провести время в их обществе.

– Тебе известно, что я не имею привычки совать свой нос в чужие дела, но не стоит ли мне расспросить Люси кое о чем?

Элизабет не видела его лица, но почувствовала удивление, отразившееся на нем.

– Ты просто не задумывался о том, что мне известно, не так ли? Адриан, она моя подруга. А ты мой брат. Мне хочется помочь тебе найти того, кто ответствен за похищение медальона и убийство мистера Найтона. Еще хотелось бы предостеречь Люси от опасности, если таковая действительно ей угрожает.

– Так и есть, – с досадой сказал он, – поверь мне.

Мысли возвратили его к убийце, который унес платок Люси. Какого черта ей понадобилось оказывать знаки внимания подобному человеку? Странное ощущение скрытого предательства будоражило кровь, но он отогнал предчувствия, решительно переключившись на другие мысли.

– Почему ты не расскажешь мне все до конца, чтобы я смогла помочь вам обоим?

Ему бы стоило хранить тайну под замком в глубине души. Она преследовала его по ночам, хотелось избавиться от нее, облегчив сердце. Забыть о том, что когда-то узнал. Стоит ли посвящать сестру в действительное положение дел? Не станет ли это предательством по отношению к Люси?

– Адриан? – позвала она. – Не разрывай свое сердце из-за этого. Мне кажется, тайны – это тяжелая ноша, которую иногда приходится взваливать на плечи и нести в одиночку.

И тут он заговорил, сам не зная почему. Единственное, в чем он отдавал себе отчет, – ему необходимо найти путь к родственной душе, которая способна понять и способна сопереживать.

– Тот человек, что застрелил Найтона, был как-то связан с Орфеем. Черт, может даже, он и есть этот Орфей, – начал он, возвращаясь воспоминаниями к тому, что произошло несколько недель назад. Тогда медальон, одна из реликвий, которые призваны охранять Братья, исчез и был найден у одного из поклонников нынешней леди Блэк – Найтона.

Орфей прежде входил в организацию масонов – Адриан полностью в этом уверен – и имел полную информацию о Братьях Хранителях. А ведь их существование должно было остаться тайной для непосвященных. Никто, кроме их троих и членов их семей, не знал об этом. О существовании реликвий тоже никогда не упоминалось. Однако Орфей знал. А вместе с ним и Уэнделл Найтон. Необходимость срочно найти и разоблачить Орфея раздирала Адриана изнутри, не давая покоя, как гноящаяся рана. Он дал присягу, а это ответственность перед поколениями, которым до сих пор удавалось надежно хранить тайну. Все изменилось. Главное, он узнал, что Люси близко знакома с негодяем, это причина для постоянного беспокойства, потому было необходимо как можно скорее установить личность Орфея и расправиться с ним. Во имя чего? Он неоднократно задавался этим вопросом. Ответ очевиден: ради того, чтобы получить женщину, которую он любит, помешать их встречам, не дать ей попасть во власть негодяя, подчиниться его воле, принять то, что он может ей предложить.

– Брат, ты снова где-то витаешь, – тихонько напомнила о себе Лиззи.

Легкое прикосновение пальцев вывело его из задумчивости, гася подступающую к сердцу ярость и чувство беспомощности, которое не отпускало на протяжении последних двух недель.

– Тот, кто прикончил Найтона, не хотел попасть в наши руки живым. После того как он выстрелил в Блэка, я преследовал его на крыше дома. Забежал с тыльной стороны здания и гнался за ним, но он был довольно далеко. Потеряв его из виду, я решил, что благоразумнее возвратиться к раненому Блэку. И в эту минуту я увидел перед собой кружевной платок. На нем инициалы.

От этого воспоминания защемило сердце, как тогда, когда он поднял злосчастный платок и рассмотрел его.

– Я полагаю, с инициалами Люси Эштон?

– Да.

– Думаю, остальное понятно. Она дарила этому человеку свою благосклонность, он возлюбленный, с которым она пыталась установить связь в потустороннем мире. Вот почему она кинулась к гадалкам и предсказательницам.

Адриан больше не мог закрывать глаза на правду.

– Она любит его, – произнес он с болью в голосе, не в силах ее скрыть. – Она считала, что он мертв. Я передал платок, доказательство того, что он невредим. Он не погиб в огне, как она представляла. Ей совершенно наплевать на то, что он убийца, мой враг, враг мужа ее любимой кузины. Ею владеет одна лишь мысль – найти его, – выдохнул он.

Вскочив со своего места, Адриан заметался по комнате, как пойманный зверь.

– Она твердо решила отыскать его, собственно, мы поставили перед собой ту же задачу. Но Люси решила встать у нас на пути. Даже рискуя превратиться в нашего врага!

– Значит, мы должны оградить ее от этой опасности для ее же блага.

– Но как? Она отказывается говорить со мной и делать то, что поможет нам.

Поднимаясь, Элизабет вытянула руку, и он подхватил, помогая встать.

– Она не захотела рассказывать тебе, но, возможно, доверится подруге. Да я совершенно в этом уверена. Слышу, к дому приближается карета, наверное, это они. Тебе лучше не показываться, Адриан. У тебя сейчас, должно быть, такое свирепое лицо! Вряд ли это расположит Люси к откровенности.

Он застыл, ошеломленно глядя на сестру:

– Ты правда готова сделать это?

– Предать доверие Люси? – уточнила она, пожав плечами, и наклонилась, потянувшись к Роузи, которая соскочила с дивана и заняла свое место рядом с Элизабет. – Лишь в той степени, которая необходима, чтобы помочь тебе. То, что не относится к твоему делу или Орфею, я не стану открывать. Мне она нравится. Я не прощу себе, если этот человек причинит ей боль.

– Спасибо тебе, Лиззи.

– Не благодари меня. К тому же я еще не добилась ее доверия. И вряд ли смогу, если ты останешься здесь.

– Хорошо, – сказал он, целуя сестру в щеку. – Я отправлюсь к Блэку. Мы собираемся встретиться с Элинвиком.

– Прекрасно. Буду ждать тебя к чаю и расскажу обо всем, что мне удастся узнать.

Глава 3

Если бы не соблазн прекрасно провести время за дружеской болтовней, Люси не переступила бы порог этого громадного особняка. Несмотря на его внушительные размеры, не было уверенности, что она случайно не столкнется с герцогом, а ей всей душой хотелось этого избежать.

– Ах! Добрый день, мои милые, – произнесла Элизабет, входя в вестибюль в сопровождении лакея и шедшего с другой стороны спаниеля. – Надеюсь, вы догадались принести с собой что-нибудь контрабандное?

– «Романы ужасов». Самые последние издания. Я заставила Блэка с утра пораньше раздобыть их для нас.

– Большая удача, что у тебя есть возможность убедить мужа-домоседа выйти в такой ранний час.

– Есть кое-какие стимулы, против которых его светлость не может устоять, – пробормотала Изабелла.

Вестибюль огласил дружный хохот. Даже лакей, как ни старался, не смог удержаться от кривоватой улыбки.

– Что ж, поскольку мой брат отправился к лорду Блэку, весь дом в нашем распоряжении. Можно есть столько пшеничных лепешек, сколько вздумается. Будем пить чай, чайник за чайником, и болтать о чем захотим, не оглядываясь на этих нудных мужчин.

Люси даже вздохнула от облегчения. Собираясь навестить Элизабет, она опасалась, что может столкнуться с герцогом.

– Пойдемте! Мне пришла в голову идея устроиться в желтом салоне. Надеюсь, это поможет сделать день немного ярче. Говорят, сегодня холодно и угрюмо, довольно скучно снаружи.

Так и есть. Но Люси не обращала на это внимания. Слишком много времени ей пришлось провести наедине с собой в такую же погоду, как сегодня. С той поры, как Исси вышла замуж за Блэка и покинула дом, ей снова досаждал холод одиночества.

Изабелла была ей, скорее, как родная сестра, а не кузина.

Конечно, несправедливо, но временами Люси не могла побороть обиду на то, что Изабелла покинула ее. Она заслуживала самого лучшего в жизни, и, разумеется, любящего мужа. Люси просто очень не хотелось оставаться без нее.

Они жили теперь всего лишь через улицу друг от друга. И все же это недостаточно близко. Одинокие ночи и пустые дни, казалось, становились все длиннее. Печаль, которая часто охватывала Люси в детстве и юности, возвратилась, став глубже и мрачнее, чем прежде. Изабелла заявила, что это результат увлечения оккультизмом. Но Люси знала, что причина совсем не в этом.

Не желая дальше углубляться в эти мысли, она тряхнула головой и вместе с Изабеллой проследовала за лакеем через длинный величественный зал Сассекс-Хаус. Хотя погода была мрачной, зал выглядел светлым и изящным благодаря цвету стен и очень большому стрельчатому окну, уходящему под самый потолок. Зал оканчивался стеклянной теплицей, которая продолжалась садом. Высокие зеленые пальмы и яркие оранжерейные цветы притягивали к себе ее взгляд, заставляя вспомнить о теплом лете, хотя за малиновыми лепестками по стеклу все так же струился дождь, а небо было тусклым и серым.

До чего же хорошо здесь будет весной, когда зазеленеет трава, а на деревьях появятся молодые листочки. Гиацинты, источающие волнующий женственный цветочный аромат, прелестно смотрелись бы в этой комнате. Их запах всегда ассоциировался у нее с теплым весенним днем. Люси бросила еще один долгий взгляд на оранжерею перед тем, как свернуть за угол. Ей всегда хотелось иметь такую оранжерею, но отец не находил удовольствия в садоводстве. Еще меньше ему хотелось делать какие-либо усовершенствования в доме, части наследуемого имущества. Несмотря на то что дом когда-нибудь перейдет к ее сыну, его внуку.

– Вот мы и пришли, – сообщила Элизабет, которую заботливая собака подтолкнула мордой, подавая знак, что на пути есть препятствие – стул, который забыли убрать. – Разве не прекрасно? В этой комнате мне всегда кажется, что светит солнце.

В самом деле, гостиная была яркой и радостной, небольшой, но теплой, с приветливо потрескивающим в мраморном камине огнем. Очень уютно и как-то по-женски. Комната располагала окунуться в приятную атмосферу. Лимонно-желтые стены, украшенные белыми карнизами и медальонами, придавали гостиной благородный аристократичный вид. Шторы спадали волнами белого шелка, заканчиваясь бледно-зеленой бахромой. Обставленная легкой и изысканной мебелью в бледных желтых, розовых и зеленоватых тонах, с подушками, на которых были изображены птицы и цветы, и толстенным мягким ковром, комната навела Люси мысли об импозантном герцоге, присевшем на канапе из палисандра, обтянутое шелком с рисунком из больших бледных роз. Она с легкостью могла представить себе, каково это – быть на месте его гостя под взглядом загадочных, задумчивых глаз, выискивающих очередной недостаток, постепенно проникающих все глубже и глубже в поисках несовершенства.

Глаза… В них было то, что любую женщину могло либо напугать, либо заставить потерять голову от любви к ним. Благодарение небесам, Люси избежала их чар.

– Спасибо, Мэгги, – тихо сказала Элизабет, обращаясь к своей компаньонке, которая как-то незаметно появилась в комнате, подошла к ней и, взяв за руку, помогла опуститься на диванчик, где только что Люси воображала себе сидящего герцога.

– Еще что-нибудь, миледи? – спросила полная добрая женщина, глядя на Элизабет. Мягко похлопав по подушке, лежащей рядом, она подозвала собаку. Люси не смогла сдержать усмешку, глядя на то, как отяжелевшая Роузи пытается взобраться на диван, помогая себе передними лапами. Как только она улеглась и свернулась под боком у Элизабет, они с Изабеллой уселись на стулья напротив хозяйки.

– Спасибо, Мэгги. Думаю, сегодня за чаем можно обойтись без формальностей и прочих правил, – улыбаясь, предложила Элизабет, и ее серые глаза засияли весельем. – Уверяю тебя, мои гостьи позаботятся о том, чтобы помочь мне выполнить обязанности хозяйки, и разольют чай.

Мэгги сердито посмотрела на Элизабет.

– Ну, правда, Мэгги, я прекрасно себя чувствую. Разрешаю вам воспользоваться свободным временем. Роль хозяйки сегодня исполнит леди Люси.

Удивленная Люси невольно расправила плечи. Она ожидала, что честь руководить чаепитием выпадет Изабелле. Ведь она, как-никак, теперь замужем за графом. Единственная замужняя дама за столом.

– Согласны, леди Люси? – спросила Элизабет.

– Конечно, буду польщена.

– Ну, тогда позволю себе дать совет, леди Люси. Приглядывайте кое за кем, – сказала Мэгги, показывая на улыбающуюся Элизабет. – Слишком упряма, это ей не на пользу. Ну да ладно, раз так – я ухожу, но буду неподалеку. Позовите, если понадоблюсь.

– Она права, вы знаете, – вдохнула Элизабет, как только дверь салона за Мэгги тихонько закрылась. Она откинулась на подушках, нежно поглаживая беременную собаку. – Я и вправду уж очень упряма. Но не стану вновь повторять вчерашнее представление. Я едва не ошпарила бедного Сассекса. Мой брат… – Эти слова она произнесла шепотом с нежной улыбкой. – Чего бы только он не сделал, лишь бы доставить слепой сестре хоть немного радости. Даже заставил ее поверить, что она может исполнить роль хозяйки и разливать чай.

– Его светлость кажется мне очень приятным человеком. Не могу передать, до чего он приветлив, я поняла это, как только мы ближе познакомились после того, как я вышла замуж за Блэка.

– Он не всегда был столь снисходителен, – отметила Лиззи. – Сказать по правде, я не очень-то жаловала его из-за избалованности и себялюбия. К тому же он рос довольно болезненным мальчиком. Это пугало маму. Как и я, она страдала от постепенно угасающего зрения, и мне кажется, Сассекс опасался, что подобное будущее ожидает и его… Он прятал свой страх, все больше отдаляясь от матери, эту черту он перенял от отца.

– Как все это ужасно, Лиззи. Когда смотришь на вас, трудно представить, что вы прошли через такие испытания. Герцог в моем представлении всегда был образцовым братом, – призналась Изабелла.

– Представьте, не был. Но сейчас он просто идеален. Не могу сказать, что стало причиной перемен. Помню тот день, когда он был особенно невыносим, а вслед за тем почувствовал сильное недомогание. Его отвезли из Лондона в редко посещаемое поместье отца в Уэльсе. Прошло что-то около года, как мне помнится, прежде чем мы снова увиделись. Отец не позволял нам встречаться, поскольку мое здоровье вызывало в то время большое опасение. Когда мы вновь встретились, мое зрение почти угасло, но я все равно поняла, что он сильно переменился. Голос стал мягче, речь медленнее. В целом он стал спокойнее. Сдержанность, преданность созерцанию и тишине – большой контраст с его прежними наклонностями.

– Я думаю, он сильно возмужал за то время, пока вы были вдали друг от друга, – предположила Изабелла. – Маленькие братья имеют пугающую склонность вырастать и становиться мужчинами.

– Так и есть, – улыбнулась Лиззи. – Но превращение Сассекса оказалось очень желанным. Видите ли, моя мать умерла незадолго до того, как он заболел. Наверное, ее смерть изменила его. По себе знаю, если оказываешься прикованным к постели, невольно начинаешь задумываться о многом, искать прощения, – задумчиво сказала Лиззи, выпрямляясь и слегка пожимая плечами. – Но, я думаю, вас уже утомили разговоры о моем брате. Давайте лучше пить чай.

Люси взяла чайник.

– С молоком и немного сахару, не так ли? – спросила она у Элизабет.

– Да, пожалуйста. И еще одну из этих чудных лимонных лепешек с цитрусовым кремом. Не вижу причины отказывать себе в таком соблазнительном удовольствии, не пропадать же даром искусству повара! Если можно, Люси, мне всего и побольше, а потом я попрошу горничную затянуть потуже шнуровку на корсете.

– А я просто ненавижу тесные шнуровки, – с содроганием сказала Изабелла. – Хотела бы я посмотреть на того, кто сможет нормально дышать в тугом корсете!

– А мне от этого нет никакого прока, – со вздохом сказала Люси, наклоняя чайник и наблюдая за тем, как изящные чашечки наполняются янтарной жидкостью. – Для того чтобы тугая шнуровка пошла на пользу, для начала нужно обзавестись чем-то вроде груди.

– Ну, если у кого-то фигура вроде моей, шнуровка делает ее похожей на сосиску, в которую напихали слишком много мяса, – с неодобрением заметила Элизабет.

– Какой скандал! – рассмеялась Изабелла.

– По правде сказать, – с улыбкой добавила Лиззи, – мне не трудно и без помощи шнуровки демонстрировать грудь в самом выгодном свете.

Улыбаясь, Люси наблюдала за Лиззи и изумлялась ее спокойствию и непринужденности. Она была прелестна, с длинными сияющими черными волосами и такими красивыми серыми глазами, каких Люси ни у кого больше не доводилось видеть. Ее кожа поражала гладкостью и бледностью, напоминающей лунный камень. А фигура… Можно сказать, что Элизабет обладала округлостями ровно в тех местах, где они требовались, и грудь вызывала невольную зависть.

Как только чай был разлит по чашечкам, а лепешки нарезаны и смазаны лимонной пастой с кремом, все уселись удобнее и со вздохом удовлетворения сбросили туфельки. Такие вольности вряд ли приветствуются в обществе, когда леди благородного происхождения совершают чайный визит.

– Обожаю, когда в доме нет мужчин, – сообщила Элизабет, откусывая лепешку. – Спокойно можно поесть, ни о чем не задумываясь. Можно сидеть так, как ни за что не позволишь себе в обществе. Пожалуйста, поднимите ноги повыше, если вам так удобнее, леди.

– Умереть можно, до чего вкусное это маленькое пирожное с розовой глазурью, Лиззи. Как оно называется? – Изабелла застонала от удовольствия, надкусывая покрытое розовой глазурью пирожное. Душистый сладкий крем сочился по его нежным бокам.

– Даже не знаю, как оно называется, но повар любит повторять, что это «то самое лакомство, которое обожает его светлость». Сассекс очень его любит. Миндальное тесто, марципан и толстый слой крема. Просто так и вижу его сидящим здесь с маленьким розовым пирожным в руке.

Дружный взрыв смеха наполнил комнату, когда Изабелла решила поинтересоваться, как бы мог выглядеть ее муж, приди ему в голову лакомиться пирожными вместо худосочных сэндвичей. Люси изо всех сил пыталась представить себе таинственного графа Блэка, но воображение почему-то настойчиво рисовало образ серых глаз, которые с некоторых пор неотвязно преследовали ее. Она крепко зажмурилась, вздохнула и доела лепешку.

– Вы знаете, я не выходила из дому недели две, – пожаловалась Изабелла, – но у Люси, пожалуй, есть кое-какие новости, о которых стоило бы рассказать.

Элизабет немного выпрямилась, побеспокоив при этом свою собаку, которая тут же заворчала, давая понять хозяйке, что недовольна, снова устраиваясь под боком.

– Новости? О, расскажи скорее!

– Ну, просто и не знаю, – уклончиво пробормотала Люси, – стоит ли про это рассказывать. Сплетни, вы понимаете, это так отвратительно.

– Брось церемониться, – смеясь, заметила Элизабет, – развлеки нас немного, Люси. Мы с Изабеллой вынуждены сидеть в четырех стенах, а Мэгги отказывается читать мне скандальные сплетни. Ей кажется, что так она охраняет мой разум от опасного влияния, но, смею вас уверить, она поздно спохватилась.

– Хорошо, но должна вас предупредить, новость совершенно скандальная. Мне известно обо всем только потому, что я сама явилась свидетелем происшествия, направляясь в дамскую комнату. Так что прошу вас отнестись ко всему как к рассказу очевидца.

– Становится все интереснее и интереснее!

– Как вы помните, прошлый вечер мне пришлось провести вне дома.

– Да, ты ездила на званый вечер в Молэнд. Как все было?

– До ужаса скучно, но хозяин дома один из ближайших друзей отца. Вот мне и приходится все это терпеть. Однако все стало просто восхитительно после того, что произошло на моих глазах.

– И что же ты увидела? – промурлыкала Изабелла, приканчивая последний кусочек розового пирожного.

– Маркиз Элинвик был пойман с поличным. Он осыпал поцелуями молодую жену лорда Ларэби. А его руки…

Ну, я бы сказала, они были очень заняты, одна скрывалась под юбкой у дамы, в то время как другая довольно свободно блуждала по вырезу ее розового платья.

– Не может быть! – замерла от удивления Изабелла. – Просто не верится! Маркиз… – Она переводила удивленный взгляд с Элизабет на Люси. – Боже мой! А ведь я всегда считала его джентльменом.

Волнение, казалось, прояснило невидящий взгляд Элизабет. Она постаралась скрыть это, подавшись вперед и потянувшись к чашке, однако от Люси ничего не укрылось.

– Я всегда знала, что Элинвик не более чем самовлюбленный повеса, – заметила Элизабет. – Вижу, он не изменяет скандальному образу жизни.

Ее бледное лицо стало еще белее, даже губы утратили обычный розовый цвет. Люси ее взволновала. Скандалом считалось застать мужчину на балу в подобных обстоятельствах, а уж если дама отнюдь не его жена… Разумеется, все это выходило за рамки пристойности, и не стоило, вероятно, рассказывать об этом за чаем. Как-никак, Элизабет – дочь герцога, ее манеры и воспитание не допускают подобных вольностей.

– А что же лорд Ларэби? – спросила Изабелла, не оставляя Люси времени на сожаления.

– Ему донесли, и он тут же кинулся в холл, устроил драку. Кулаки так и мелькали, фалды фраков развевались. Лорд Пиккет и мистер Даунинг потратили уйму времени, чтобы их разнять. А леди Ларэби верещала, как кошка, которой прищемило хвост мышеловкой.

– Мне и в голову не приходило, что Элинвик такой повеса! – продолжала удивляться Изабелла.

– Поверь! – очень тихо прошептала Элизабет, устремив невидящий взгляд вдаль, словно стремясь что-то разглядеть. – У него ни стыда, ни чести.

В ее глазах отразились боль и печаль, но она гордо вздернула подбородок и смотрела прямо перед собой, туда, где сидели Изабелла и Люси.

– Если кто-нибудь и знает, насколько распутен маркиз Элинвик, то это я.

– Расскажи нам все! – тут же потребовала Люси, ставя чашечку на блюдце и отодвигая подальше. – Что беспокоит тебя, Лиззи!

Элизабет улыбнулась, а Люси не могла избавиться от ощущения, что какая-то странная связь устанавливается в эту минуту между ними.

– День сегодня выдался до того грустный и мрачный, что я предложила бы сыграть в одну игру, чтобы развеять это чувство, не против?

– Что за игра? – поинтересовалась Изабелла.

– Сказать правду или солгать – сыграем? В награду за мою историю, я хочу услышать правду или ложь от… – Элизабет на секунду приостановилась, пропуская сквозь пальцы шелковистую белую шерсть Роузи. – Да, я думаю, потребую этого от… Люси.

Люси понимала, больше того, была уверена: Элизабет знает, что ей хочется скрыть. Ей совсем не до игры, но отказаться – значит вызвать подозрения. А еще ей до смерти хотелось узнать, откуда эта праведница Элизабет узнала, что маркиз Элинвик – безнравственный мерзавец.

– Что ж, – согласилась она. – Я сыграю в правду или ложь.

Глава 4

К счастью, Сассекс обнаружил, что в клубе у Блэка не многолюдно в это время дня. Было слышно только, как тихо переговариваются официанты, привычно готовившие столы в ожидании наплыва посетителей, которые должны вскоре прибыть и провести здесь время до раннего утра. Вскоре им с Блэком нужно будет уходить, чтобы не привлекать к себе внимания тех, кто мог их узнать или заинтересоваться, почему они вместе.

Каждый Хранитель обязан создавать видимость того, что он один, а значит, сохранять вежливую дистанцию по отношению друг к другу. В обществе должны считать, что Сассекс, Блэк и Элинвик знакомы через масонскую ложу, потому что принадлежат к высшей аристократии. Большего сближения они не могли себе позволить, прилагая немалые усилия к тому, чтобы их нигде не видели вместе, кроме заседаний франкмасонов. Они избегали встречаться в фешенебельных клубах Мейфэра. Существовало лишь одно исключение – клуб Блэка в дальней части Блумсбери. Большинство посетителей там составляли поэты и писатели. Эти люди склонны к альтруистическому образу мысли, в отличие от мучимых скукой и постоянной потребностью в сплетнях, чтобы хоть как-то сгладить монотонность жизни, титулованных особ.

– Куда, черт бы его побрал, он мог подеваться? – проворчал Сассекс, перед тем как отхлебнуть глоток крепкого горького кофе, который успел остыть за полчаса, что они ожидали прихода своевольного маркиза Элинвика. Кофе стоило бы подсластить, он очень любил сахар. В детстве ему не позволяли его есть, и он превратился в настоящего сластену, когда повзрослел. Добавив еще сахару, он отпил из чашки и со звоном снова опустил ее на стол. – Ну и где он? – с досадой поинтересовался Сассекс.

Газетный лист, скрывающий сидящего напротив человека, отодвинулся, показалось лицо Блэка. Внимательные глаза глянули на него из-под нависших бровей.

– Он всегда опаздывает. Почему тебя это удивляет?

– Ему стоило бы помнить, что нам предстоит обсудить то, ради чего можно пожертвовать треклятым дневным сном.

В ответ Блэк сдержанно ухмыльнулся, складывая газету и удобно пристраивая ее на коленях.

– Проклятье! Неужели он ко всему относится с подобной беспечностью?

– Вчера вечером он сообщил мне, что планирует что-то вроде небольшой ночной разведки. Возможно, дело происходило в очень поздний час.

Сассекс фыркнул в негодовании:

– Вряд ли бал – то место, где можно получить сведения.

– О, у меня по этому поводу совершенно иное мнение.

Сассекс поднял взгляд как раз вовремя. Небритый и выпивший, не совсем трезвый маркиз Элинвик не слишком элегантно плюхнулся в обтянутое кожей клубное кресло.

– Кофе, – застонал он, увидев приближающегося к столу официанта. – Боже, скорее. Нектар богов, не так ли? – пробормотал он, наблюдая за тем, как его чашка наполняется черной жидкостью.

– Сливки или сахар?

– Просто черный кофе, пожалуйста.

– Дьявольски болит голова после вчерашнего, как я понимаю? – поинтересовался Блэк, поднося чашку к губам.

– Дьявольски? Я бы добавил еще несколько метафор, но это не для педантов. – Элинвик одарил Сассекса многозначительным взглядом, явно намекая на его персону.

Слова попали в цель. Сассекс ощетинился. Он припомнил, как Люси обвинила его в том, что он скучный аристократ с холодной кровью, без огня в душе. Что она знает об этом? В его груди бушевал огонь желания, а душа была отравлена нечестивой страстью без удовлетворения. Люси Эштон ни за что не постичь бездну страсти, что таится за добродетельным фасадом.

– Вы опоздали. – Чашечка с кофе стукнула о стол немного сильнее, чем ему хотелось.

Черт побери, что-то такое творилось сегодня с его настроением, с чем он никак не мог справиться. Вроде бы после того, как Люси оказалась отрезана от него, стоило бы несколько успокоиться. Но нет! С каждым днем он становился все более нетерпимым и вспыльчивым.

Элинвику, как он подозревал, уже знакома эта вспыльчивость, поэтому он лишь чуть приподнял бровь и продолжил с показной неспешностью попивать кофе.

– Вас мучает вожделение, Сассекс. Найдите себе женщину. Вы сразу почувствуете себя намного спокойнее, клянусь.

Как всегда, ответы на все вопросы Элинвик видел в сексе.

– Я не нуждаюсь в подобных советах, не стоит меня подстрекать, Элинвик.

– Нет? – с ухмылкой переспросил маркиз. – А мне кажется, не может здоровый мужчина жить как монах. Это как-то ненормально.

Сассекс не нуждался в напоминаниях о том, как давно он не был в постели с женщиной. Боже правый, месяцы! Да что там, почти год. Стоило пламенеющим волосам Люси промелькнуть перед ним, похитив дыхание, речь и разум. Ее образ стал для него наваждением, перед которым бледнели и теряли привлекательность все остальные женщины мира.

– Ну? – с раздражением произнес он, не в силах больше выносить дурацкую насмешливость маркиза и свою, достойную сожаления, неразделенную страсть к Люси. – Что удалось выяснить в результате так называемой разведки?

Пожав плечами, Элинвик уселся, положив ногу на ногу и поигрывая с какой-то ниткой на рукаве.

– То, что у новой леди Ларэби рот как у сушеной рыбы, а хваленая грудь не более чем плод чьего-то богатого воображения и туго затянутого корсета.

Со стоном разочарования Сассекс бросил молящий взгляд на Блэка в надежде на то, что графу удастся вернуть мысли Элинвика в нужное русло. Маркизу все служило подходящим поводом для насмешки, его не занимало ничто, кроме развлечений и женщин. Остальное он готов был с легкостью послать ко всем чертям.

– Вот как? – протяжно произнес Блэк. – Фальшивая грудь? Бедняга Ларэби. Быть завлеченным в сети и облапошенным искусно устроенным декольте…

– К черту и Ларэби, и грудь, – сердито перебил Сассекс.

Элинвик с дьявольским огоньком в глазах уставился на него, глубже устроившись в своем кресле:

– Грудь, как таковая, является одной из основ мира. Как можно не поклоняться этому атрибуту? Вот я, к примеру, чувствую себя намного веселее при виде пары стоящих…

– Элинвик… – предостерег Сассекс.

– Ты с такой антипатией реагируешь оттого, что тебе не нравится обсуждать грудь как таковую или очаровательная леди Люси обладает довольно скромными прелестями?

– Ты осел! – прошипел Сассекс, вскакивая со сжатыми кулаками и отводя руку назад, с твердым намерением как следует заехать маркизу в лицо.

Элинвик, расхохотавшись, поднял руки в притворном ужасе:

– Бог мой, совсем как затравленный медведь! Сядь, ты, болван, пока не расплескал мой кофе. Клянусь, ты растерял остатки чувства юмора. Эта девушка просто высосала все из тебя. Ну, я не в том смысле, что…

– Попридержи язык, – с тихой угрозой прорычал Сассекс, – иначе я выдерну его и тебе же подарю.

– Ого! Сильная реакция. Как я понял, у тебя сохранились романтические представления о девушках. Ты с отвращением относишься к мысли о том, что любовь нужна для того, чтобы мужчина сохранял здоровье и мужественность. А что в этом смешного? – обратился он к Блэку, заставив того быстро спрятать ухмылку. – Ты ничуть не лучше, забаррикадировался дома с молодой женой.

– М-м-м, да! Посмеешь высказаться о груди моей жены, расплющу тебя прямо здесь. Понятно?

– Бог мой, вижу, вокруг меня одни зануды.

– А увидишь лужу собственной крови, если не остановишься, Элинвик, – с раздражением добавил Сассекс.

Он не любил подобного рода шуточки прежде и не желал терпеть их сейчас. Как у Элинвика хватило наглости оценивать Люси, да еще усомниться в ее совершенстве? Нечестивец! У нее прелестная грудь, уж он-то знал это наверняка, имел возможность рассмотреть за месяцы наблюдений и предположений. Совершенная грудь, полускрытая тугим лифом платья. Он гадал, какими окажутся нежные соски, коралловыми или нежно-розовыми, и как они сожмутся и затвердеют при легком прикосновении его пальцев, языка…

Боже, кажется, он совсем выбит из колеи. Чем скорее удастся завершить разговор, тем лучше. Элинвик всегда отвратительно действовал на него.

– Ближе к делу. Элинвик, что удалось узнать?

Со вздохом сожаления маркиз сделал большой глоток кофе и постарался принять более серьезный вид. Передернувшись от горечи, он отодвинул чашку.

– Если не вдаваться в подробности о груди, леди Ларэби оказалась на удивление шаловлива. В перерыве между жаркими поцелуями в вестибюле она предложила мне в среду сопровождать ее на особое заседание ночного клуба. Догадываетесь, о чем идет речь?

– Наверняка о преисподней! – подавшись вперед всем телом, предположил Блэк.

На лице Элинвика возникла ухмылка.

– Да говорю же тебе, Блэк, она так мила и непорочна на вид, но в постели просто ведьма. Да, ну так вот, под предлогом заседания леди Ларэби ускользает из дому, в то время как ее супруг предается азартным играм в кругу приятелей. Она посещает «Дом Орфея» уже на протяжении нескольких недель и собирается притащить туда и меня.

– А что взамен? – потребовал Сассекс.

Элинвик посмотрел на него так, словно он о двух головах:

– Позвольте поинтересоваться, ваше сиятельство, какое это имеет значение?

Сассекс почувствовал, как пылает его лицо.

– Нет необходимости закладывать душу, Элинвик, можно найти иной способ получить сведения об Орфее.

– Как приятно, когда о твоей душе так заботятся. Сассекс, уверяю тебя, я продал ее уже давным-давно. Все равно не нашел ей применения. Я отдал ее дьяволу в обмен на пару-тройку услуг, душа и совесть найдут себе приют в его царстве, когда придет мой срок.

От его спокойно-вежливых слов повеяло могильным холодом. Неужели для него и впрямь нет ничего святого?

– Так, значит, шашни с леди Ларэби затеяны для того, чтобы получить доступ в этот дом?

– И даже более того, я буду представлен призрачному Орфею благодаря великодушному покровительству леди.

Блэк снова откинулся назад, изучающе разглядывая маркиза:

– А если Ларэби придет в голову мысль проследить за женой?

В ответ Элинвик лишь пожал плечами:

– Вряд ли. Вечером он будет очень занят, у нас дуэль. Кстати, мне потребуется секундант. А когда все закончится, его честь вновь обретет душевный покой, полагая, что сражался за добродетель жены. Его гордость будет удовлетворена, ведь он слишком заносчив, чтобы допустить мысль, будто его дама продолжает связь со мной за его спиной. Каждую среду по вечерам мы будем встречаться. Я постараюсь узнать всё возможное об Орфее. А заодно откуда ему известно о существовании Братьев Хранителей.

– Ты безумец. Дуэль с Ларэби? Ты подставляешь себя под выстрел, не исключено, смертельный, – бросил Сассекс. – Особенно учитывая то, что не пропускаешь ни одного вечера, чтобы как следует набраться.

– Я не нуждаюсь в том, чтобы ты вел реестр моих прегрешений, Сассекс. Поверь мне на слово, я и так о них хорошо осведомлен, знаю, что делаю, и этот план обязательно сработает. Леди Ларэби ведет себя очень неосторожно. Нетрудно будет заставить ее выболтать все, что знает о клубе, меньше чем за неделю. В остальном все и так понятно. Уэнделл Найтон действовал не в одиночку, пытаясь выкрасть артефакты, за нити дергал некто, поставлявший ему информацию. Мы не можем успокаиваться даже сейчас, когда реликвии в безопасности, а он мертв.

– Разумеется, ты прав. Нам нужно держаться того следа, который сейчас у нас есть, а он постоянно указывает на некоего человека, подручного Орфея.

– Полагаю, ни у кого из вас нет другого плана, как на него выйти?

– Нет, – с досадой ответил Сассекс.

В Элинвике соединилось множество качеств – беспутство, бесчувственность, но ведь он на их стороне. При этом всегда – всегда! – держал свое слово. Немыслимо даже подумать о том, что он может нарушить присягу, данную Братству. Сассекс очень хорошо знал об этом. Он даже не мог представить себе, насколько дорого может обойтись Элинвику осуществление безумного плана.

– Все это невероятно опасно, – тихо подытожил Блэк, – но дела обстоят так, что помощи ждать неоткуда. После убийства Найтона Орфей замкнут в пределах Лондона. Нам не стоит терять времени. Необходимо его обнаружить. Меня больше всего сейчас беспокоит то, что ему известно о нас. Необходимо установить, каким образом ему удалось раскрыть наше существование, а кроме того, узнать о реликвиях.

Все правильно. Сассексу ненавистно было признавать, что сейчас Орфей впереди. Не хотелось и думать о том, что он может сотворить. Когда он решит нанести новый удар, это может обернуться очередной попыткой выкрасть реликвии или, еще хуже, открыть их тайну и то, что они прячут от мира. Его необходимо остановить.

– Хорошо. Значит, решено. Сегодня вечером вы с Блэком идете на заседание ложи. Я хорошенько выпью и встречусь с вами в Грэнфем-Фарм, один из вас сопроводит меня в качестве секунданта. Буду говорить, что наткнулся на него случайно и по своему обыкновению был слишком пьян, чтобы обойтись без помощи. Вопросов это не вызовет, просто мне сделали одолжение. Всем известно, что вы не любите болтать, так что, думаю, все пройдет гладко.

Блэк только покачал головой:

– Что-то мне это не нравится. Всегда может случиться непредвиденное, особенно когда имеешь дело с Ларэби. Он безрассуден, а там, где замешана женщина, похоже, способен на отчаянные поступки.

– Мы все безрассудны в любви, не так ли? – лениво поинтересовался Элинвик.

Сассекс послал ему свирепый взгляд.

Да, он потерял рассудок от любви. Он уже пытался выбросить все это из головы, но Люси Эштон прочно обосновалась в его сердце. Не собиралась отпускать его, да он бы и не позволил ей так поступить с ним, несмотря на то что она любит другого. Все чертовски сложно. Если в нем говорила лишь похоть, то все попытки в этом направлении уже потерпели полный провал. Но свести все к вожделению невозможно. Это любовь. Или, по меньшей мере, волнующие кровь ростки настоящей и вечной любви. Как он мечтал остаться с ней наедине, чтобы, наконец, познать ее как женщину. Не светскую барышню, какой ее видели все, а ту женщину, которая жила в ней, тщательно скрытая от мира. Но шансов оставалось все меньше. Она ясно дала понять, что не выносит его общества.

– Ну так я, пожалуй, пойду… Мне необходимо переменить жилет. Хотелось бы что-то стильное и бьющее наповал, словом, то, что годится для дуэли.

– Постой, у меня новость. Я заручился новым союзником.

– Вот как? – протянул Элинвик. – И кто же это?

– Элизабет.

– Не понимаю, чем твоя сестра может быть нам полезна, – нахмурившись, произнес Элинвик.

– Она обещала выяснить, что Люси известно об Орфее и его клубе.

– Как может леди Люси знать о подобных вещах? – сузив глаза, поинтересовался маркиз. – Проклятье! Сассекс, вы несете ответственность за то, что происходит вокруг этой девушки.

– Это частное дело, Элинвик. Вам стоит знать лишь о том, что Люси Эштон действительно, сама того не подозревая, оказалась вовлечена в происшествие с медальоном. Детали этого дела вас не должны касаться.

– Фи! – хмыкнул тот, взмахнув рукой. – Элизабет никогда не выдаст подругу. Все, что расскажет ей Люси, она сохранит в тайне до смертного дня. Не стал бы ждать от нее известий.

– Лиззи приложит все усилия к тому, чтобы вызвать Люси на откровенность. Они как раз собрались поболтать в Сассекс-Хаус. Ни минуты не сомневаюсь, что она сможет узнать то, что нас интересует.

– Не отрицаю. У твоей сестры необыкновенная способность раскрывать самые сокровенные тайны, не правда ли? Мне даже интересно, как она будет действовать?

– Как всегда действуют женщины. В обмен посвящают в собственную тайну, – ответил Сассекс.

Забавно, до чего при этих словах изменилось лицо Элинвика. Он вдруг сильно побледнел, придя в замешательство, подскочил в кресле и удалился настолько быстро, словно сам дьявол гнался за ним по пятам.

– Тайны, – пробормотал Блэк, потянувшись за шляпой. – Всегда за этим кроется какая-то опасность, не так ли?

Блэку не известно и половины того, что знает он и хранит в глубинах своей души. Сассекс страстно желал, чтобы это осталось тайной навсегда. В противном случае все может рухнуть.

Укрывшись в тени, Орфей выжидал, планируя мщение, когда наступит момент воздаяния. Он будет прекрасен и мучителен одновременно. Это должно напоминать раскинутую паутину, совершенную по замыслу, сверкающую изысканной красотой, но предательски и медленно удушающую жертву, попавшуюся в ее шелковые сети.

Его сеть не менее совершенна и не менее прекрасна, но более опасна. Что касается Братьев Хранителей, они все больше запутываются в нитях, как он и планировал. Уже близок час, когда кокон окончательно закроется, и они вместе с древними реликвиями окажутся в его руках.

Ничто не в силах остановить его, даже смерть. Он видел ее, но разорвал страшные объятия. Никто не сможет помешать добиться цели, заманивать и соблазнять, ведя к уничтожению тех троих, кто уничтожил его самого и любое упоминание о нем.

Но изощренный ум паука заставляет снабжать паутину секретными ловушками. Пока он, затаившись, выжидает желанную добычу, идет охота за приманкой. Он положит ее, завлекая Хранителя, того из троих, кого больше всех желал.

Он наблюдал за своей жертвой из укромных углов своего дома – «Дома Орфея». Она запуталась в его паутине, притягивая за собой и удерживая его врагов.

Он подал знак сообщнику в другом конце зала. Тот прокладывал себе дорогу в толпе с непринужденной грацией хищника, движимого той же разъедающей душу жаждой мести.

– Пора воскреснуть, – прошептал Орфей, и его любимец, затаивший на мгновение дыхание, выдохнул с жаром и возбуждением. Да, он долго ждал этой минуты, пришло время действовать. Слова прозвучали. Орфей безошибочно почуял упругую силу, запах возбуждения, которое можно успокоить, лишь пролив кровь. Все это внезапно хлынуло на него из глубин темной души, подчиненной аду.

– Как прикажешь, Орфей. Все будет исполнено. А что с медальоном и чашей?

Злость в нем вскипела, тело завибрировало от всепоглощающей ярости. Проклятый Уэнделл Найтон! Он оказался эгоистичным и бесполезным. Было страшной ошибкой вовлекать его в игру. Некоторое время назад он завладел одной из реликвий Братьев Хранителей. В его руках оказался медальон. Жадность Найтона и жажда власти – вот в чем просчет. Медальон утерян, то же произошло с чашей, которую, будь проклята его гнилая душонка, тогда удалось найти и выкрасть. Нет сомнения, сейчас обе реликвии вновь вернулись к Братьям. Он остался ни с чем.

Но взял верх, добыв то, что хотели Хранители или, по крайней мере, один из них.

– Господин?

– Девушка! Приведи ее ко мне. Будь уверен, остальное придет само.

Во тьме Орфей вслушивался в звуки шагов уходящего любимца. Потеря медальона и чаши померкла в этот момент, отодвинулась на второй план. Скоро к нему придет утешение, в его сетях окажется женщина, так же скоро этот гордец герцог Сассекс последует за любовной наживкой и единственной слабостью навстречу неминуемой гибели. И вот тогда Орфей займет то место, которое принадлежит ему по праву. Скоро, очень скоро он выйдет из тени лидером. И мир преклонит колени у его ног.

Глава 5

Люси наблюдала за Элизабет, которая с элегантной непринужденностью попивала чай. Нервозность и смутное предчувствие охватили ее, заставляя гадать, что потребует от нее Лиззи в обмен на свою заветную тайну? Может, еще не поздно отказаться? В конце концов, у нее есть тайны, которые она готова яростно защищать, например, то, что связано с Томасом.

Простая игра, рассуждала она. Но не стоило с такой легкостью позволять втягивать себя. Все это хорошо для детей, а не для взрослых женщин, им нужно прятать тайны от посторонних глаз и ушей.

У нее не хватало сил сопротивляться соблазну вовсе не потому, что так уж хотелось узнать больше о маркизе Элинвике, просто она от всего сердца желала ближе познакомиться с Элизабет. Сестра герцога – истинное воплощение очарования и красоты. Несмотря на слепоту, она держала себя гордо и уверенно, с той спокойной и изысканной утонченностью, которой самой Люси ни за что не достигнуть. Лиззи обладала благородством, сдержанностью и добродетелью. Люси не могла себе представить, что она может делать что-то не так. Но порой в серых глазах Элизабет угадывалась тень печали, отзвук глубокой боли. В глазах ее брата временами появлялось то же выражение. Что их объединяет? Какую давнюю тайну они стараются скрыть от мира?

Элизабет откашлялась. Люси увидела, что ее бледные пальцы слегка дрожат. Что бы она ни собиралась открыть им, это должно стать чем-то поистине важным и болезненным. По правде сказать, ничто так не объединяет женщин, как возможность узнать нечто недоступное.

– Двенадцать лет тому назад… Нет, мне стоило бы начать с более раннего времени, – сказала Лиззи с легкой улыбкой, в которой сквозила печаль. – Почти сразу, как только пришло осознание, что мир делится на мужчин и женщин, я вообразила, что влюблена в Элинвика.

Люси прикусила губу, поняв, что она пытается вернуть себе самообладание. Вернуть бы эти опрометчиво сказанные слова, но поздно. Рассказ об Элинвике и леди Ларэби ее больно ранил.

– Все случилось двенадцать лет назад, когда я решилась признаться ему. Он ответил взаимностью, и мы… – Она проглотила ставший в горле ком, безжалостно подавив подступающие слезы. – У нас была любовная связь тем летом, когда отец повез брата в долгое путешествие по Европе для восстановления после болезни. Я осталась на попечении слуг. Поместье Элинвиков примыкает к нашему, мы все лето провели вместе. К тому времени я почти полностью потеряла зрение, но он клялся, что это не имеет значения. Убедил меня, и я поверила. Я… – Лиззи понурила голову, сомкнув веки. – Я отдала ему девственность, а на следующий день – в воскресенье – в церкви объявили о его предстоящей свадьбе.

Люси и Изабелла одновременно ахнули, и тихий звук, похожий на сдавленные рыдания, вырвался из груди Лиззи.

– Оказалось, его женитьба была решена много лет назад, но я-то ничего об этом не слышала, вела себя как несмышленый ребенок. Мне едва исполнилось восемнадцать, а ему – девятнадцать. О, горько вспоминать о том, как я была привязана к нему, сколько слез пролила. Все бесполезно. Он остался глух к моим мольбам и просьбам, клятвам любви. Он, оказывается, думал, что для меня это просто развлечение. А подступающая слепота только возбуждала его. Прошло время, прежде чем мне удалось смириться, но я поняла, насколько была безрассудна. Приятное развлечение на лето, вот кем я была для него.

– Мы с Блэком прекратим знакомство с ним! – заявила шокированная Изабелла.

– Не получится. Как ты это объяснишь? Какие приведешь основания? Никто, кроме нас, не знает о том, что произошло тем летом. До сегодняшнего дня ни одна живая душа.

– Лиззи, – тихо произнесла Люси, крепко сжав руку подруги. – Я же ни о чем не знала. Если бы не это, я бы ни за что не стала рассказывать о том, что видела тем вечером.

– Если бы ты этого не сделала, я бы услышала об этом от кого-либо еще, Люси. Маркиз притягивает к себе слухи и сплетни. Нет конца женщинам, которые желают создать повод для этого, попав под его обаяние.

– Должно быть, ты страдаешь, – прошептала Исси, подавшись вперед и положив ладонь на ее руку.

– За бесконечными ночами, когда подушка помогает заглушить рыдания, следуют часы унизительных воспоминаний, стоит только вспомнить о тогдашних поступках. Я поклялась больше никогда не раскрывать свою душу. Особенно перед мужчиной.

– Если бы только мы знали друг друга в то время, Люси и я надавали бы ему пощечин!

Элизабет тихо рассмеялась, тронутая ее искренностью.

– Время – лучший лекарь. Однако у меня теперь есть возможность подумать над тем, что произошло, когда он был для меня всем.

– Он того не стоит, – фыркнула Изабелла. – Поступив так бесчестно с тобой, Лиззи, он показал, что не достоин твоей любви.

– О, время прошло, и я разлюбила его. Но только скажите мне, – тихо попросила она, – как он сейчас выглядит? Я не посмею больше никого спрашивать об этом, боясь, что меня неправильно поймут. Но глупо было бы отрицать, что иногда, проснувшись ночью, я думаю о нем. У него все такие же темные волосы?

Люси поняла, что ее глаза наполняются слезами, и, взглянув направо, увидела, как Изабелла осторожно промокает платком уголки глаз.

– Да, – ответила она. – Волосы темные, почти как уголь…

– А когда на них падает свет, они отливают синим, как вороново крыло?

– Да, должно быть, это так, потому что они черные, как агат, и слегка вьются. Он носит их не по моде длинными – до плеч. Когда беседует с Блэком и твоим братом, обычно закладывает их за уши.

Элизабет закрыла глаза, словно наслаждаясь образом маркиза, который вставал перед ее мысленным взором.

– А глаза? Все такие же синие? Я всегда думала о том, что их цвет напоминает сумеречное небо.

– Я… я, право же, не знаю, Лиззи. Думаю, у него темные глаза. В его взгляде есть что-то тяжелое, а когда он смотрит прямо на тебя, то… ну, создается такое впечатление, словно он смотрит сквозь тебя. В его взгляде холод, в нем нет места мягкости и утешению.

– Глаза, уничтоженные грехом, – прошептала ее подруга. – Как печально. Человек, которого я узнала тем летом, не был ни бесчувственным, ни холодным, а только… потерянным и страдающим. Но, скорее всего, я ошибалась, не так ли?

– Бывает, что наше сердце не позволяет глазам видеть реальность, Лиззи.

Откуда у нее взялись эти слова, Люси не смогла бы объяснить, хотя чувствовала, что так оно и есть. Правда в том, что глаза слепнут от любви и страсти, перестают служить, закрытые вожделением. Можно ли увидеть возлюбленного объективно, или остается полагаться на то, что чувствует сердце? Томас заявил права на ее любовь, давая те же обещания, что Элинвик Лиззи. Правда, Люси уверена, если бы не пожар, Томас ни за что бы ее не покинул.

Кусочек кружева в кармане служил напоминанием о том, что Томас жив. Не могло быть других объяснений появлению платка и совпадениям в описании человека, который его обронил, с признаками Томаса.

Он жив! Вспоминая данные им обещания, Люси не сомневалась, что он найдет способ вновь вернуться к ней.

– Да, каждый может оказаться слепцом, даже обладая даром зрения. Я была юной, наивной и получила тяжелый урок.

– А что же с той, на ком он должен был жениться? – спросила Изабелла. – Надеюсь, она сделала его несчастным. Другого он просто не заслуживает после всего, что сделал с тобой.

Лиззи пожала плечами:

– Подробности мне не известны. Знаю только, что свадьба так и не состоялась. После того как помолвка была разорвана, он уехал на Восток вместе с Блэком. После этого очень изменился, проявились те качества, которые мы знаем теперь. В нем не осталось больше ничего от того, кому я отдала всю себя без остатка.

– Он недостоин тебя, – повторила Люси, нисколько не сомневаясь в этом. – Наступит день, когда тебе встретится настоящий мужчина.

– Я уже оставила эту надежду. Кроме того, думаю, отдав однажды свое сердце, очень трудно полюбить вновь. Особенно если тебя предали.

Почему-то от слов Лиззи сжалось сердце. В памяти возникли серые глаза, заставив вздрогнуть. Непонятно, почему это видение так тревожило ее душу, но у нее нет желания видеть их или возвращаться к тем теням, которые наблюдали оттуда за ней. Она вспомнила о своем юном друге и о том, как жестоко обошелся с ним ее отец. Ее тоже предали. Хотя тогда она была очень молода, сейчас ей казалось, что в то время любовь полностью овладела ее романтическим сердцем. Нелегко было после этого позволить кому-нибудь войти в него вновь. Она оплакивала потерю долго, может быть, и до сих пор…

– О, любовь, как нелегка она бывает. Почему в мире так устроено, что нечто столь пылкое и возвышенное может привести к глубокому отчаянию? – вздохнула Изабелла.

В самом деле, почему? Ей уже понятно, что любовь ведет к отчаянию. Для Люси любовь и отчаяние стали синонимами.

– Думаю, дело в том, что между страстью и отчаянием слишком тонкая грань, – ответила она.

Элизабет подняла на нее взгляд, и в это мгновение Люси почувствовала, будто подруга смотрит прямо ей в душу.

– Ты тоже испытала любовное отчаяние?

Бросив на Изабеллу быстрый взгляд, Люси несколько помедлила с ответом. Кузине известна ее тайна, по крайней мере большая часть. Она будет разоблачена, если соврет Лиззи. Словно почувствовав ее замешательство, Элизабет слегка наклонилась вперед и мягко коснулась ее руки ладонью:

– Скажи, Люси, случалось ли тебе отдавать всю себя без остатка за единственное мгновение страсти?

Правда или ложь… Момент истины настал.

Никогда прежде Люси не могла бы даже представить себе, что так обрадуется, заметив, что в тени дверного проема темным силуэтом вырисовывается высокая фигура Сассекса. С типичным выражением безразличия и герцогской властности он шагнул в салон, звеня подковами сверкающих сапог. Мельком скользнув взглядом по ее лицу, двинулся ближе к дамам. Люси изо всех сил держалась, чтобы не поддаться невольному трепету, который испытывала в его присутствии. Последний раз они виделись в тот день, когда Сассекс вручил ей кружевной платок и предупредил о нежелательности ее встречи с возникшим из небытия возлюбленным. Она отказалась принимать его доводы, и вот теперь… Теперь, вероятно, их можно считать врагами, а его светлость мог стать грозным противником. Недостаток темперамента с лихвой восполнялся невероятной силой воли, направленной на достижение цели. Люси понимала, что этой целью является обнаружение и захват Томаса. Такая сила могла бы даже восхищать, но не при данных обстоятельствах. Он враг. Ее и Томаса.

– Я вам, кажется, нечаянно помешал? – поинтересовался он, подойдя к дамам.

– Разумеется, ты прервал нашу беседу, братец. Не мешай! Ты выбрал самое неподходящее время.

– Ну что за церемонии! Ваша светлость, пройдите, пожалуйста, – несколько более оживленно, чем требовалось, произнесла Люси, стараясь не замечать полный изумления взгляд Изабеллы. – Чай еще не успел остыть, и полно сэндвичей.

Краем глаза она наблюдала за тем, как нахмурилась Элизабет, а взгляд Изабеллы выразил понимание. Пусть герцог последний, кого Люси хотела бы сейчас видеть, но он – меньшее из зол. Большим мог стать только вопрос Элизабет и невозможность уйти от ответа.

Правда или ложь. Она бы постаралась избежать правды. А если для этого требовалось немного пострадать в компании Сассекса за чаем, так тому и быть.

Заняв свободное место между Элизабет и Роузи, герцог удобнее устроился на мягких подушках и потянулся за тарелкой.

– Вы позволите, не так ли? – произнес он, окинув их взглядом из-под завесы густых ресниц.

Под этим взглядом Люси невольно сглотнула и прикусила нижнюю губу, вспомнив тот вечер, когда побывала у этой ведьмы Фрейзер, и о том, какие чувства испытала тогда. То же самое она чувствовала сейчас в присутствии герцога. Это чертовски стесняло ее, приходилось проявлять учтивость, а хотелось демонстрировать, насколько все в его светлости ей не нравится.

Каждый нерв становился сверхчувствительным и восприимчивым, спина напряженно выпрямлялась в предчувствии чего-то опасного. До сих пор ни один мужчина не действовал на нее подобным образом. Сассекс обладал способностью смотреть на нее так, словно проникал сквозь все заботливо выстроенные преграды, заглядывая в сущность. Нужно признать, эта манера смущала девушку, особенно сейчас, когда его взгляд то и дело проскальзывал по ее лицу. Она знала, что даже самого быстрого взгляда достаточно, чтобы не упустить ни единой детали.

Вопреки безупречной воспитанности, его светлость не отдаст на волю случая ничего, что касается их совместного будущего. Люси поняла, что ей хотелось бы знать, думает ли герцог о том дне и что из ее прошлого ему известно. Все, что он мог узнать, должно возмущать его благородные чувства. Теперь-то он вправе думать, что ей не хватает качеств, необходимых будущей герцогине.

В этой мысли таилось некоторое облегчение. Только бы отец признал факт, что его сиятельство не станет больше настаивать.

– Ради бога, Сассекс. Забирай сладости и ступай, – проворчала Элизабет, вызвав в ответ усмешку на его лице.

О, эта усмешка… Что же она сделала с его сосредоточенно-мрачным лицом! До сих пор Люси еще не приходилось наблюдать за ним в подобном расположении духа. Он был высок, темноволос и очень хорош собой. Тем не менее не было в нем того, что могло бы прельстить ее. Всегда жесткий и сдержанный, консервативный и совершенный. Отстраненный и холодный. Это делало его похожим на ее отца. Она всей душой рвалась к теплу и эмоциональной близости. Ни за что человек, подобный ее отцу, не будет ее мужем. Ее мать избрала своим уделом холодную вежливость на супружеском ложе, но Люси не допустит повторения.

С противоположной стороны чайного стола герцог рассматривал ее, и она страдала под его тяжелым изучающим взглядом. Что-то тревожно знакомое таилось в этом взгляде. Но, конечно, это все ее фантазии. Не его глаза явились ей в прорицании во время визита к гадалке. Уж в этом-то она уверена.

– Может быть, уже хватит мародерствовать на чайном подносе, Адриан? – требовательно спросила Лиззи. – Нам требуется еще кое-что обсудить.

– Бог мой, Лиззи, настроение у тебя совсем скисло, стоило мне только уйти. Что заставило тебя так разозлиться?

– Не притворяйся тупицей, братец. Твое появление прервало нашу беседу.

Его темные брови вопросительно приподнялись, ярче проявив шрам.

– Что же такое вы обсуждали, когда я вошел, чего мне не следует слышать?

– Ничего особенного, что могло бы заинтересовать тебя, – пробормотала Элизабет.

– А, значит, вы сплетничали, – заключил он, сосредоточив внимание на Люси. – Вам это нравится?

– Что нравится, ваша светлость?

Он не сводил с нее пристального взгляда. На губах блуждала неодобрительная усмешка.

– Сплетни, леди Люси. Вы получаете удовольствие, когда проводите время за обсуждением других?

Осуждение, прозвучавшее в его вопросе, не смутило Люси.

– Вам придется очень постараться, чтобы найти такой чайный стол, за которым не сплетничают.

– Но сейчас я говорю не о других. Я хотел бы поговорить о вас. Вот вы, леди Люси, любите сплетничать?

Она смело встретила его взгляд. Очевидно, он считал себя много выше всех прочих смертных, которые находят злословие весьма привлекательным грехом. До чего же он добродетелен! Люси просто не могла допустить, чтобы их мнения совпали. Она-то полагала, что сплетни могут оказаться полезными в определенных обстоятельствах, вряд ли стоит ими пренебрегать.

– Ну? – осведомился он.

– Мне, подобно большинству людей, это занятие кажется в высшей степени занимательным, ваша светлость.

Вскинув голову, он испытующе рассматривал ее, сузив глаза, словно изучал новую разновидность букашки, приколотой к фетровой подставке булавкой для галстука.

– Не похоже. Вы просто присоединяетесь к ним, поскольку это непременное условие подобных собраний, так положено в вашем кругу. Сердцем, я думаю, вы никогда не вовлекаетесь в это.

Она вспыхнула, но заставила себя держаться твердо и спокойно.

– Тогда зачем вы спрашивали меня в первый раз?

– Единственно ради того, чтобы составить более правильное представление о вас, леди Люси. Вы так многогранны, что становится интересно, какая вы на самом деле. Если, конечно, вы об этом знаете.

– Ваша светлость, вы слишком вольны в своих предположениях.

– Невыносим, не так ли? – с улыбкой заметила Элизабет, устремляя взгляд в сторону Сассекса. – Ты не учтив, братец.

– Извините. Просто трудно представить себе, что вы радуетесь неудачам других. Веселитесь, рассказывая про несчастья и недальновидность? Вы слишком добросердечны для этого.

Она фыркнула, презирая его за стремление заставить ее признать то, чего она вовсе не хотела за собой признавать. Он заглянул за выставленный ею щит равнодушия, увидел беззащитно-мягкое нутро, которое она прятала от всех. Меньше всего Люси хотелось, чтобы он знал о ее мягкости, доброте и ранимости. Уж лучше бы он видел в ней высокомерную светскую даму, чем слабую женщину. Непростительно проявлять робость и чувствительность, когда появляешься в свете. Это так же опасно, как раненой газели очутиться среди львов, тут же окажешься поваленным на землю и жадно разорванным на куски. Намного предпочтительнее обзавестись толстенной шкурой носорога и его свирепым нравом.

Видимость непробиваемой светской дамы была ее излюбленной и часто используемой защитой. То, что его светлости удалось пробить щит, весьма огорчительно. Видеть в нем человека, для которого не составляет труда заглянуть в ее мир, поистине пугающе. Ей никогда не приходилось ни с кем делиться заветным с тех пор, как исполнилось двенадцать, даже Томасу не открылась ее душа.

– Я прав, не так ли? – низким, хрипловатым голосом спросил он.

Это прозвучало так, словно в комнате не было никого, кроме них двоих, словно он забыл о присутствии сестры и Изабеллы. Он казался слишком близким, а это совсем не то, чего она хотела. Как-то вдруг получилось, что все, кто находится в комнате, разговоры, даже чувства пугающе подчинялись ему.

Набравшись храбрости и приготовившись принять вызов, Люси приосанилась:

– Полагаете, вы всегда правы в своих заключениях и оценках, ваша светлость. Но в данном случае вынуждена вас разочаровать, на самом деле вы ошибаетесь.

– Нет, не верится, – с обезоруживающей улыбкой произнес он. – Я заговорил о сплетнях, потому что это неминуемо происходит. Не из-за того, что вы любите посплетничать, и не из-за той боли, которую они причиняют другим.

Она права. Герцог слишком проницателен, теперь ей не удастся избежать правды.

– Ну, говорить о чужой глупости гораздо увлекательнее и приятнее, чем признаваться в собственной неосмотрительности, вы не находите, ваша светлость? Это позволяет хоть на какое-то время укрыться от любопытных глаз, – выпалила она, бросив на герцога выразительный взгляд.

– В таком случае, сплетни – это щит, которым вы пользуетесь?

Люси видела, как Изабелла поворачивается от одного к другому во время накаленного разговора. Если она правильно оценила ситуацию, придется отступать. Было в Сассексе что-то очень ее раздражающее. Она ни за что не признала бы его победу, не позволила подстрекать ее дальше. Тем не менее не имела сил прекратить эту более чем рискованную беседу.

– Кто же не использует сплетни как оружие или средство обороны, ваша светлость?

– А что за секреты вы можете хранить или так упорно пытаетесь спрятаться за разговорами о других?

– Адриан, ты скотина! – выругалась Элизабет. – Клянусь, тебе доставляет какое-то странное удовольствие играть с моими гостями, как кошка с мышью. Не стоит обращать на него внимания, Люси. Он, понимаете ли, обожает подобные дискуссии, забывая о том, что находится в приличном обществе, а не среди приятелей в клубе.

Сассекс пропустил мимо ушей слова сестры. Его взгляд оставался все так же прикованным к лицу Люси.

– А случалось ли вам, леди Люси, припереть кого-либо к стенке, подойдя слишком близко к тому, чего не хотят открывать? Вот как, например, в вашем случае, вам же совсем не хочется показывать, какая вы на самом деле?

Ему удалось-таки догадаться? Она делала все, чтобы каждый, кто смотрит на нее, думал, что перед ним избалованная и недалекая светская дама, которую интересуют только мода и балы. Естественно, никому не пришло бы в голову заподозрить в ней ум, сердце и совесть. А одного взгляда этих серых, как грозовое небо, глаз оказалось достаточно, чтобы Сассекс увидел в ее душе то, что она тщательно скрывала.

– Сассекс, прекрати сейчас же, – потребовала Элизабет. – Ты не вправе врываться и заводить столь смелые разговоры, даже из вежливости не поинтересовавшись ни здоровьем, ни настроением собравшихся.

– Точно! Ну, до чего же я невежлив! Прошу прощения. Итак, милые дамы, как поживаете? – произнес он, пристраивая на своей тарелке сразу четыре крохотных пирожных с розовой глазурью, не преминув при этом бросить на Люси быстрый взгляд и усмехнуться.

«Что за нахальная усмешка», – подумала она, чувствуя, как мурашки пробежали по рукам.

Глава 6

– О, отлично, ваша светлость, – ответила за всех Изабелла, украдкой озадаченно взглянув на Люси. – Однако, если погода наладилась и на улице, пусть ненадолго, проглянуло солнце, нам стоило бы воспользоваться этим, чтобы завершить визит.

Сассекс тут же развернулся взглянуть в высокое окно, расположенное за его спиной:

– М-м-м, да, все так же мрачно. В такую погоду лучше всего устроиться в постели.

Изабелла слегка покраснела, а Люси чуть не подавилась горячим чаем. Слово «постель» было явно неуместно, прозвучало чересчур дерзко, пробудив в ней прежние страхи, словно он хотел напомнить ей о том моменте, когда возвращал ей кружевной платок и узнал о самом глубоко хранимом секрете.

Как ей хотелось в ту же минуту покинуть этот дом, оставив Сассекса с его странными намеками далеко позади. Она сидела как на иголках, чувствуя замешательство от каждого взгляда, каждого слова. Невыносимо.

Глядя на Лиззи, она горячо желала увидеть некий сигнал, что чаепитие окончено и остается только вежливо распрощаться. К несчастью, Лиззи только удобнее устроилась на диване, словно готовясь продолжить эту проклятую беседу. Даже Изабелла, которой разговор о сплетнях, вполне очевидно, казался не слишком приятным, расслабилась и уже наливала себе еще чаю.

«Предательница!» – хотелось воскликнуть Люси, глядя на подругу. Неужели никому и в голову не приходит, до чего ужасно сидеть напротив его светлости, страдая под неотрывным взглядом? Ну, разумеется. Ни Лиззи, ни Изабелле не известно о том, что известно теперь им двоим. Сассекс все знал, а Люси ничего не могла поделать с тем, что ее мысли постоянно возвращались к герцогу и тем картинам, которые услужливое воображение рисовало его совершенному уму.

– О да, я просто обожаю вздремнуть днем, – вздыхая, подхватила Элизабет, – особенно когда за окнами дождь. Как становится спокойно на душе, когда прислушиваешься к стуку капель по стеклу. Разве не так, Люси?

Всем своим видом игнорируя Сассекса, она полностью сосредоточилась на ответе.

– Не хотелось бы тебя расстраивать, но дождь мне не нравится. Я люблю, когда солнечным весенним днем ступаешь босыми ногами по холодной траве. Чириканье птиц, бутоны готовых расцвести растений – вот что я люблю больше всего. Мне не по душе бодрящие порывы холодного ветра. Куда лучше, когда воздух теплый и в нем витают ароматы земли и солнца.

Встретившись с ее взглядом, Сассекс позволил себе задержаться на нем несколько дольше, затем медленно отвел глаза, посмотрел на тарелку, взял истекающий кремом кусочек и отправил в рот.

– О, мне тоже это нравится, – с тоской произнесла Элизабет. – Когда я была младше, могла часами лежать на траве, глядя в небо, разглядывая причудливые облака, иногда даже напоминающие животных.

Люси знала, что на ее лице не отразилось сочувствия эмоциям подруги.

– Вы не одобряете подобного времяпрепровождения, леди Люси? – заметив это, тут же спросил герцог.

Это вынудило ее поднять взгляд от чашечки и взглянуть на Сассекса. Снова этот взгляд. Она затрепетала, чуть не презирая себя за то, что с легкостью приходит в замешательство. Никому до сих пор не удавалось этого сделать. Она неизменно сохраняла уверенность в себе до той поры, пока в ее жизни не появился Сассекс. Ему удалось пробить высокие стены, которые она так долго возводила.

Сассекс готов ждать ее ответа столько, сколько потребуется. Она уже отметила для себя это его свойство. Он наверняка терпелив, безумно терпелив. Люси знала, что ему ничего не стоит вот так просидеть весь полдень, глядя на нее. Ничто не останавливало его, если он чего-то желал. Это она тоже успела понять.

– Вам не позволял этого Стоунбрук, – ответил он за нее, не отводя упорного взгляда. – Вашему отцу довольно трудно угодить, он не склонен к радости и снисхождению.

«Твой отец сдерет с меня шкуру, если только узнает о нас с тобой. Я для него грязный оборванец. Это он думает обо мне. Мне говорил мистер Бичер. Ни одна леди с Гановер-стрит даже не взглянет в сторону чумазого уличного мальчишки, вроде меня».

Люси вспомнила тот день, когда они с Габриелем сидели, тихонько переговариваясь, за кухонным столом. Она взяла за правило бывать на кухне по вторникам, когда в дом приходил мясник. Сначала это было всего лишь любопытство – наблюдать за тихим, замкнутым мальчиком, который сопровождал мистера Бичера. Но после нескольких встреч и совместных разговоров любопытство сменилось увлечением. Они стали друзьями, несмотря на различия, о которых они забывали, когда делили то, что оставляла для них заботливая повариха.

– Меня совсем не занимает такая банальная вещь, как положение в жизни, – храбро заявила она. – Разве мы не рождаемся равными?

– Нет, мисс Люси, не рождаемся. Вы созданы, чтобы быть лучше, чем я. Вот почему мне лучше бы оставить вас. Я ниже вас.

– Ну так и что же, – возразила она. – Все равно мы друзья, правда?

– Я-то сам никогда не имел друга.

– И я тоже.

Они дружно расхохотались, но смех замер, как только темная тень появилась в кухне…

– Ему хотелось бы держать вас подальше от всего, в классной комнате, – продолжал герцог, прерывая ее воспоминания, заставляя сопротивляться реальности, которую ей не хотелось признавать.

– Молодая девушка должна оставаться огражденной от мира и непорочной, ее разум должен заполняться только полезной информацией, дни посвящены изучению того, что связано с планами на будущее.

В ответ она только невольно сглотнула, поскольку в горле образовался комок. Он проследил долгим взглядом за этим движением. Длинные густые ресницы затеняли его глаза, мешая разобрать их выражение и мысль, что в них затаилась. Люси невыносимо захотелось обругать его за это.

– Мой брат прав? – сочувственно спросила Элизабет. – Он нарисовал довольно мрачными красками картину твоего детства.

«Ты столь же одинока, как я, – однажды сказал ее друг. – Сдается мне, между людьми не должно существовать разницы только из-за того, что один спит возле очага на матрасе, набитом соломой, а другой живет в громадном дворце, таком как этот. Мы навсегда останемся пленниками. Я буду вести жизнь, как это повелось у нас в приходе Сент-Джайлз, а вы будете жить так, как живут в вашем мире. Мы останемся каждый на своем месте, а вся разница между нами в деньгах, которые есть у вас и которых нет у меня. Но это то, что снаружи… А внутри, мне думается, мы больше схожи, чем любые двое на этом свете».

Именно тогда между ними возникла истинная связь, а вместе с ней осознание того, что существует еще кто-то, кто чувствует так же и попал во враждебный мир, который не выбирал.

«Теперь пообещай мне, – просила она, – что ты всегда будешь так думать обо мне. Ты вырастешь и тогда обязательно вернешься, спасешь меня от этой жизни».

«Ладно, как только заведу собственную бойню и стану на ноги, я вернусь за вами, и вы сможете стать моей женой».

Она наивно верила, что все в их жизни возможно. Но только до той поры, как отец быстро расставил все на свои места, показав, как бывает на самом деле. Тщетно цепляться за мечты, они никогда не станут реальностью в мире, где все заранее устроено и не может измениться.

Сразу ощетинившись, Люси отставила в сторону чашку, всеми силами стараясь не выдать чувств, зная, что их легко прочесть по ее глазам. Она ненавидела, когда речь заходила о прошлом, в особенности о родителях. Особенно если это исходило от герцога.

– Ну? – мягко подтолкнула ее Элизабет. – Сассекс угадал на этот раз?

– У моих родителей был особый взгляд на все, что касается воспитания детей. – Люси тщательно подбирала слова. – Никто из них не отличался легкомыслием.

– Другими словами, – растягивая слова, произнес Сассекс, – только заботы и обязанности и никаких игр.

Люси уловила насмешку над собой, своим одиноким детством, воспоминания о котором до сих пор вызывали кислый привкус во рту.

– Весьма лаконично, ваша светлость. Мои родители не столь уж радостно воспринимали эту жизнь. Моя мать жила для того, чтобы помогать отцу в достижении его целей и поддерживать на должной высоте титул. Отец и сейчас пребывает в полной уверенности в том, что его чисто мужские интересы справедливы и обоснованны. Как единственный ребенок, к тому же девочка, я должна осуществить замысел родителей, удачно выйти замуж, вести дом мужа с достоинством, одарив, как полагается, законным наследником. Ему достанется не только титул отца, но и титул деда. Я всегда хорошо понимала, в чем моя роль, и сознавала более низкое положение и разочарования, связанные с моим полом.

– И это вас совсем не устраивало, – произнес он хрипловатым шепотом. – Я вижу ответ в ваших глазах. Вы ничего не сможете утаить в изумрудных глубинах, леди Люси.

Занервничав, она обвела взглядом комнату, убедившись в том, что внимание Изабеллы полностью поглощено изучением тонкостей цветочного узора на хрупкой фарфоровой чашечке. Воздух был просто пропитан чувством совершенно неуместной доверительности. Подобные беседы не должны рождаться за чайным столом.

Люси хотела перевести разговор в более общее и не столь откровенное русло.

Взгляд блуждал по комнате в поисках достойной темы. И тут она с радостью вспомнила о том, что хотела предложить Элизабет выехать сегодня вечером.

– Как раз перед вашим неожиданным появлением, ваша светлость, я собиралась спросить Элизабет, не согласится ли она составить мне компанию на сегодняшнем музыкальном вечере у Самнерсов.

В его глазах промелькнула веселая искорка. Пусть думает, что она струсила, ей все равно. Он подобрался слишком близко к истине, а она всячески старалась этого избежать. Никому до сих пор не удавалось узнать ее так близко. Изабелла, возможно, единственный самый близкий человек в мире, но и она не знала всего.

Даже Томас, деливший с ней страсть случайных встреч, не знал ее настолько хорошо. Она доверяла ему тело, но не душу.

– О, это было бы чудесно, – отозвалась Элизабет. – Я уже тысячу лет не бывала на музыкальных вечерах. Адриан относится к ним с презрением.

– Ты не так поняла меня, Лиззи, – бархатным голосом произнес он, пристраивая чашечку на подлокотнике дивана. Он встретился взглядом с Люси, и она заметила, что холодок снова вернулся в его глаза. – Я не против получить удовольствие, если компания окажется подходящей. Буду рад сопровождать вас, леди.

Чувствуя себя как рыба, выброшенная из воды, Люси лихорадочно старалась найти какой-нибудь повод отказать ему. Вовсе не хотелось сидеть с ним в одной карете или поддерживать общую беседу весь вечер, чтобы он смотрел на нее.

Слава богу, ей в голову пришла мысль о том, что могло бы заставить Сассекса отказаться от своих намерений.

– А как насчет вашего собрания в ложе?

Боже, как хорошо, что отец напомнил ей об этом. Как один из членов высокой ложи, Сассекс обязан прибыть на заседание, а значит, отказаться от присутствия на музыкальном вечере.

Люси позволила себе слегка улыбнуться, предчувствуя победу. Но улыбка быстро пропала под его внимательным взглядом.

– Я думаю, твоей подруге хотелось бы избавиться от моего присутствия, – растягивая слова, произнес он. Люси вспыхнула.

– Адриан, перестань поддразнивать. Леди Люси вовсе не имела в виду ничего такого… Ей только хотелось напомнить об очевидном. Сегодня собрание в ложе.

– Ах вот как… Но у любого человека изредка могут возникнуть особые обстоятельства. Думаю, ложа может и подождать. Да, – пробормотал он, задумчиво глядя на нее. – Стоит послать записку миссис Самнере о том, что нас будет трое. Прошу простить меня, леди.

И это конец всему. Естественно, миссис Самнере будет в восторге от визита герцога Сассекса. Этот человек является одним из столпов общества, каждая хозяйка салона упала бы в обморок от восторга при одной мысли о том, что он посетит ее вечер. Больше надеяться не на что, придется провести вечер в обществе Сассекса. И она очень хорошо понимала, к какому выводу придут светские сплетники до завтрашнего утра. Она и Сассекс нашли взаимопонимание.

Проклятие, до чего просто ему удалось добиться превосходства.

– Ну вот, теперь уж ты точно попалась, – прошептала Изабелла ей на ухо. – Конец твоим уловкам избегать общества его светлости.

Отказываясь признавать обидное для нее, но правдивое замечание Изабеллы, Люси уставилась в окно, пытаясь придумать, на какую бы ужасную болезнь ей сослаться, чтобы отказаться от собственного приглашения.

– Не могу передать, как я взволнована, – произнесла Лиззи, лучезарно улыбаясь. – Обожаю музыку. Не нужно обладать даром зрения, чтобы наслаждаться звуками. К тому же прошла, кажется, целая вечность с тех пор, как я последний раз куда-нибудь выходила, за исключением магазинов и визитов к Изабелле. Спасибо тебе, Люси, что пригласила меня. Какими замечательными подругами для меня стали вы с Изабеллой.

Как после таких слов можно отказать Элизабет? Она хорошая подруга, а Люси думает лишь о собственных затруднениях. Нет, она решительно не способна причинить боль Элизабет. Всего один, пусть и невыносимый вечер. Можно как-нибудь потерпеть ради того, чтобы доставить удовольствие любимой подруге.

– Мы хорошо тебя понимаем, Лиззи, – прибавила Изабелла.

– Вот и хорошо, – промолвила она, поворачиваясь к двери. Его светлость вышел в кабинет. Люси хотелось быть уже далеко, очень далеко, если только ему вздумается вернуться в салон.

– Может, стоит подняться наверх и помочь тебе подобрать платье для вечера?

– О, да-да, конечно. Вы с Изабеллой так хорошо все описываете.

Люси очень надеялась на свое красноречие, пытаясь подобрать слова для отказа, для того, чтобы заставить герцога уйти еще до того, как он завязал эту странную беседу.

– Но сначала, Люси, ты должна побывать в нашей оранжерее. Помнишь, мы собирались туда сходить в прошлый раз, только у нас не хватило времени.

Мысль о том, что у нее будет несколько минут тишины и уединения, показалась слишком соблазнительной. Как раз то, в чем она так нуждалась сейчас, минута-другая, чтобы собраться с разбегающимися мыслями и успокоиться.

– Если это возможно, мне очень хотелось бы ее осмотреть. Там есть один прелестный яркий розовый цветок, на который я бы удовольствием взглянула.

– Ах, лилия… Да-да, – кивнула ей Лиззи. – Обязательно понюхай ее – невероятный запах. Знойный и экзотический. Я попросила Сассекса подобрать точные слова для описания, но не стану передавать вам того, что он мне сказал.

– Ну так я наверняка дам тебе лучшее описание, Лиззи. Я оставлю вас, но ненадолго.

Они одновременно поднялись со своих мест. Люси наблюдала за тем, как кузина сопровождает Лиззи к дверям. Она была благодарна за несколько спокойных минут, так необходимых, чтобы собраться с мыслями.

Глава 7

Бесшумно, чуть ли не на цыпочках, Люси пробралась мимо кабинета герцога и вошла в комнату, построенную в форме восьмиугольника. Сквозь стеклянные стены виднелся сад, окружающий ее со всех сторон. Все внутреннее пространство было заполнено расцветками и ароматами, миниатюрными апельсиновыми деревцами и высокими экзотическими пальмами, от которых кружилась голова. Фонтан, струящий воду по ниспадающим каменным каскадам, привлек ее внимание. Люси присела на каменистый выступ и, проведя пальцами по холодной воде, подняла на ладони прелестную розовую водяную лилию.

Хотя дождь все так же продолжал стучать по стеклянному потолку, а небо оставалось унылым, комната казалась яркой и напоенной радостью. Вокруг благоухал теплый солнечный весенний день. Тихонько вздохнув, Люси окунулась в тишину и покой комнаты, позволив расслабиться своим взбудораженным нервам.

Нельзя представить себе лучшего места для размышлений. Она обязательно заведет в своем доме оранжерею, если, конечно, ей посчастливится когда-нибудь обзавестись собственным домом.

– Вы похожи сейчас на лесную нимфу, присевшую у края волшебного заколдованного озера.

Лилия выпала из руки с легким всплеском. Люси вскочила, задохнувшись от удивления.

– Я совсем не хотел напугать вас, – произнес стоящий у стеклянной стены Сассекс. Он не отводил от нее своего сбивающего с толку взгляда.

– Я не слышала, как вы вошли.

– Потому что уже был здесь до вашего прихода.

Отведя взгляд в сторону, она наблюдала за каскадами воды, струящейся по камням и стекающей к подножию фонтана.

– Вам стоило бы сказать. Я… Я не стала бы нарушать вашего уединения.

Пожав плечами, он бросил быстрый взгляд и оторвал великолепную розовую лилию от стебля.

– Вот вам мой, пусть и не слишком желанный, подарок.

Стоя по разные стороны комнаты, они смотрели друг на друга поверх цветов, растений и длинных, слегка колыхающихся листьев пальм.

Поведя рукой, он указал на комнату:

– Что вы об этом думаете? Это результат любовной заботы и предмет гордости предыдущей герцогини.

– Я думаю, здесь очень красиво, – признала она. – Если бы только у меня была подобная комната, меня трудно было бы оттуда выманить.

Он улыбнулся, обезоружив Люси прелестью улыбки. Его улыбки!

– Может, кого-то не удалось бы выманить, зато очень легко заманить.

Это совсем не похоже на герцога. Да и выглядел он совсем не так, как обычно. Шейный шарф развязан, волосы взъерошены, словно он в раздумье теребил их пальцами. Он был в том же темном костюме и серебристом жилете, но на тонкой шерсти просматривались небольшие складки, словно его не слишком-то заботливо повесили, сначала этого не было.

Ей никогда не доводилось видеть Сассекса в таком не вполне совершенном виде. Его внешность и одежда всегда отличались безукоризненностью. Стоя так перед ней, он уже не казался высокомерным герцогом Сассексом, а был всего лишь мужчиной. Пока она подмечала весь этот беспорядок, он рассматривал ее, впитывая в себя впечатления от ее нежно-розового платья, окантованного бархатом цвета увядшей розы на фоне темного пола, волос, лица. Поборов в себе внезапный порыв в смятении провести рукой по телу и волосам, Люси сжала пальцы в кулачки и спрятала их в складках пышных юбок.

– Вы так прекрасны сегодня, впрочем, как и всегда.

Она вспыхнула в ответ на комплимент, немедленно почувствовав, как щеки зарделись от охватившего волнения.

– Ваша светлость…

Выпрямившись, он оттолкнулся от стены и стал медленно приближаться, обходя комнату:

– Нам не стоило бы дальше придерживаться формальностей, не так ли?

– Мне кажется, с ними лучше, вы так не считаете? Мы ведь не то чтобы… друзья.

Вздернув подбородок, он внимательно посмотрел на нее:

– Вы снова возвращаетесь к событиям того злосчастного дня?

– А вы уже забыли о том разговоре наедине?

– Отчего же, помню, – ответил он, и его лицо потемнело.

– Вы не рассказали никому о том, что узнали. Почему?

– Откуда вам знать, что не рассказал?

– Изабелла обязательно упомянула бы об этом, ссылаясь на то, что Блэк занят поисками человека, у которого был мой платок.

Он медлил, стоя вполоборота к ней и глядя так странно, что она тоже остановилась, в свою очередь внимательно вглядываясь в него.

– Значит, Изабелле известны ваши тайны? Вы делитесь с ней всем?

Собрав волю, она решила обдумывать каждое слово и держаться уверенно.

– Не всем, но ей известно о Томасе. И она ничего не говорила мне о том, что вы заняты его поиском или нашли при нем что-то, говорящее о нашем знакомстве. Она не смогла бы предать ни Блэка, ни ваш орден, но обязательно сообщила бы, узнав о чем-то, угрожающем моей репутации.

1 История отношений Изабеллы и лорда Блэка рассказана в романе Ш. Физерстоун «Скандальное обольщение».

Продолжить чтение