Читать онлайн Южный шторм бесплатно

Глава первая

Разведчик спикировал на площадку с преувеличенной лихостью. Скорость погасла в последний миг, сброшенная в крутом вираже у самых крепостных стен. Чёрное тейское крыло выгнулось. Казалось – лопнет обшивка или смельчак ошибётся, тогда инерция безжалостно размажет юношу по серым камням.

Подобным образом красуются только очень молодые люди, и причину не нужно искать далеко. Причина в узком темно-бордовом платье недвижно замерла у зубцов крепостной стены, неведомо как проникшая сюда в суровое военное время.

Старательно делая вид, что не заметил девушку или, быть может, молодую даму, этой подробности в крутом пике офицер не разобрал, он обернулся к командиру гарнизона и бросил пальцы в перчатке ко лбу, отдавая честь.

– Корсары, господин капитан! К ночи будут здесь.

Грузный вояка с тоскливым выражением на заросшем лице поднёс к глазам подзорную трубу, словно надеялся увидеть дымы за горизонтом.

– Сколько?

– Два броневых парохода-корвета и четырёхмачтовый барк, тоже с трубой.

– Чтоб их черти разорвали… – капитан прекрасно помнил времена, когда у пиратов ничего крупнее шхуны не водилось, и так далеко на север они не смели заходить. – Ну, не впервой. Поднимем цепи. А ты отдыхай, субалтерн. К закату – марш на стену с отрядом.

– Да, господин капитан.

Ординарец подхватил крыло. Тей принял из его рук перевязь с короткой шпагой и револьвером. Плотный головной платок уступил место офицерской фуражке с модным длинным козырьком. В мужественном облике воителя, вернувшегося с ответственного задания и готового к ночной смертельной схватке, юноша шагнул к лестнице. Как не сложно догадаться, краем глаза он пытался разглядеть, произвёл ли должное впечатление на прекрасный пол. Ситуация беспроигрышная, но… Барышня оказалась не подходящей для романтического ухаживания. По крайней мере, именно этому покорителю воздуха и дамских сердец.

Он удивлённо спросил, не веря своим глазам:

– Айна? Что ты здесь делаешь?

– Заехала глянуть, как развлекается непутёвый братик. Рик, ты мне не рад?

Несостоявшийся покоритель женского сердца выдавил единственное слово.

– Спускаемся.

Иначе несносная сестра, всего-то года на четыре старше, продолжит разговаривать в родственно-фамильярном тоне. И без того юному офицеру сложно утверждать своё положение среди опытных капралов. Тем более им не престало слышать слово «непутёвый», на которое и возразить-то сложно.

Арадейс вне крепости напоминает совершенно не прифронтовой город. В столице новорождённого малого государства герцог навёл удовлетворительный порядок, на улицах чисто, чинно, работают магазины и ресторации, даже просящие милостыню нищие имеют относительно аккуратный вид.

– Надеюсь, у тебя есть пристойная квартирка? Или обретаешься в казарме?

– Или. Беженцы, всё заполнено. Атенские мерзавцы озверели до крайности. Но я знаю одно местечко, где можно спокойно поговорить.

Заведение, выдержанное в духе первых ламбрийских поселенцев, было известно отдельными кабинетами. Пропустив Айну вперёд, тей внимательным взглядом обвёл зал. Если кто-то хоть намёком, полувзглядом или даже движением бровей выразит нечто насмешливое или, тем более, оскорбительное, шпага не останется в ножнах, а револьвер в кобуре.

Девушка оглянулась. По словам матери, именно так смотрел на мир их отец, вызывающе, задирал всех и вся, без малейшего уважения к титулам и званиям. Диво – как жив остался. Разумеется, речь идёт о прежнем воинственном князе Алексе Алайне, не о нынешнем рассудительном помещике.

– Идём, забияка. Береги силы – ночью подерёшься всласть.

Отдельный кабинет и вправду оказался отдельным, в остальном… Айна вспоминала рассказ матери, как та была поражена, впервые в жизни попав в ресторан, здесь же – в Арадейсе. Теперь сравнение не в пользу западного материка. Вторая гражданская война разорвала ламбрийское королевство на куски. Когда-то передовая монархия, Ламбрия откатилась на десятилетия назад. Если и дальше деградация продолжится, не потребуется создавать антураж в духе первых поселенцев. Он будет естественно диким.

Сделав обычный тейский заказ из постного мяса, тушёного с овощами без капли жира, младший отпрыск княжеского рода украдкой глянул на сестру. На улице и в замке рассматривать её казалось неловким.

Изменилась? Да, окончательно расцвела, отчего сходство с отцом усилилось. Черты лица более резкие, чем у матери, волевые, вздёрнутый нос, колкие глаза стального цвета, низкая чёлка, оттенком напоминающее вороново крыло. Доставшаяся от князя сплошная линия брови разделена надвое ценой стоического терпения во время пытки перед зеркалом, когда служанка тонкими щипчиками выдирает лишнюю поросль над переносицей госпожи. Это не смягчает впечатление. Под стать внешности неуживчивый характер, ироничная манера общаться со всеми, кроме родителей. Ничего странного, что Айна пропустила возраст, когда девицы из благородных тейских семей выходят замуж. И младший брат Рикас никогда не был с ней близок, скорее служил мишенью для непрестанных подначек.

Поэтому ближайшие родственники не заключили друг друга в объятия, хоть не виделись больше года. Да и с виду они отличались настолько разительно, что вряд ли бы кто заподозрил их в происхождении из одного чрева.

Юный тей вымахал до неприличного роста – конечно, по меркам летающего дворянства. Столь же худой как отец и мать, он отличался буйной рыжей шевелюрой, светло-карими глазами, а мягкий подбородок и нежные девичьи щёки никак не соответствовали суровой роли княжеского наследника. Принимая многочисленные отцовские шрамы за признак мужества, княжич лет в двенадцать напоролся на сабельный удар. Но рубец на челюсти скорее схож с небрежностью брадобрея, нежели с боевой отметиной. Стоит ли говорить, что мирный свой облик Рикас изо всех сил пытался перевесить воинственными манерами. Он даже ел агрессивно, впивался зубами в куриную грудку, точно атакуя вражескую пехоту.

– Где ты остановилась?

– Нигде. Вещи в каюте. Через неделю пароход отплывает в Нирайн. Каюта, кстати, двухместная.

Поверженные останки куриной грудки хлопнулись на тарелку.

– Отец приказывает мне вернуться? Что стряслось?

– Ничего! Но может, – при этих словах маленькая твёрдая ладошка ударила по столешнице, демонстрируя: у её обладательницы достаточно твёрдый нрав, чтобы самой пересечь океан и добиться желаемого. – Собственно, случилось полтора года назад, когда ты изволил вдрызг разругаться с отцом, оскорбить его и натурально сбежать из Восточной Сканды. Тебе не кажется, дорогой братец, что шутка затянулась?

– Дорогой братец… – передразнил Рикас, и в его нотках проскользнули интонации подростка, пикирующегося с взрослой сестрицей. – Тогда ты назвала меня ничтожеством.

– И была права. А теперь ты доказал, что хотел, что настоящий мужик с усами, умеешь убивать не хуже, чем наш отец в легионерской молодости.

При слове «усы» офицер гневно расширил ноздри. Мало того, что они слишком редкие для его девятнадцати лет, так ещё и рыжевато-светлые, отчего не видны. Вон, у Айны редкий пушок на губе, он мазутно-чёрного цвета. Что-то перепутал Создатель…

– А потом вложил шпагу в ножны. За два десятилетия всего раз дрался на дуэли и отпустил подлеца живым!

Айна улыбнулась снисходительно, той самой улыбкой всезнайства и высшей мудрости, ненавидимой с детства. Она – скверный переговорщик. За время добровольной ссылки на западный континент Рикас если и не забыл, то перестал сердиться по поводу миллиона шпилек, вонзённых сестрой в его детско-юношескую душу. Сегодня она за десять минут дала понять: не изменилось ничего.

– По поводу «доказал» беру свои слова обратно. Рик, ты по-прежнему сущий ребёнок, нетерпеливый, поверхностный. Все убитые тобой на войне ничего не значат. Дети тоже убивают – с детской бессмысленной жестокостью.

– Бессмысленной?! – юный офицер взъярился не на шутку. – Арадейс ни на кого не нападает! Мы сами постоянно сдерживаем набеги врага с моря и с суши!

– Наше дело правое, мы – благородные борцы за справедливость, – эти слова и иронично поднятая укороченная бровь Айны унизили собеседника больше, чем, наверно, оскорбило бы выплеснутое в лицо вино. – А присвоение вашим герцогом всех местных богатств, созданных капиталом пэров из Атены? А монополия на торговлю с Икарией под грабительский процент, когда все южные порты и бухты прекратили океанские перевозки из-за пиратской угрозы? И когда самозваный герцог получил ультиматум, он не уступил, а отправил подданных умирать, отдавать жизни для защиты его золота.

– Вражеская пропаганда! – прошипел Рикас.

– О, братец, ты сразу отошёл на последний рубеж обороны, когда аргументов нет, и всё, что противоречит пламенным речам с балкона герцога Арадейского, огульно обзывается вражьими происками. Понимаю, общение в казарме с одними лишь солдафонами не развивает мозги. Но я не буду тебя добивать. Тем более пираты юга – действительное зло. Только скажи мне, защита Арадейса с риском для жизни проистекает из твоих патриотических чувств к этой провинции? Нет? Тебе хорошо платят? Вижу-вижу, не будем о грустном. Тогда остаётся последнее предположение. Гражданская война служит для тебя тренировочным залом, где можно безнаказанно отправлять людей на тот свет, тем закалять навыки и характер.

– Да! – вызывающе воскликнул наёмный воин. – Я борюсь за правое дело и совершенствуюсь, а не прозябаю среди спокойствия Винзора. Мне надоели деревянные шпаги и стрельба по соломенным чучелам!

– Чудесно. И, конечно, ты не задумывался, что отягощаешь карму непрестанным насилием.

Рикас отмахнулся.

– Опять повторяешь ту чушь, что отец наслушался в Шанхуне и ещё в каком-то странном мире. Проснись, сестра! Наш мир – единственный реальный, и он жесток, а ты очень наивна. Здесь главенствует единственный принцип: победи или будешь побеждённым. Отец отошёл в сторону. Фактически – признал поражение, только растянул его во времени и придал благопристойный вид. Не возражай! Я помню поход к Оливии, хоть был ребёнком, когда появление страшной гвардии в красных плащах Виндзора под предводительством князя Алайна повергла противника в бегство. Наши не сделали ни единого выстрела! Подумаешь – война…

Айна погрустнела.

– Ты не дождался совершеннолетия. Узнал бы всё, что мне отец рассказал в восемнадцать. Тогда получил бы правильные ответы, а не позорил себя и нас идиотскими догадками.

– Теперь это не имеет значения. У меня свой путь. Не волнуйся, если отец лет через тридцать одряхлеет настолько, что не сможет управлять даже нашим символическим княжеством, я вернусь. Если хочешь, откажусь от наследных прав в твою пользу, ты же его любимая дочка. И мама тебя любит больше, знать бы – почему, – Рикас отгородился ладонью от возражений и огласил решение. – Я никуда не поеду. Сейчас мне нужно подготовить бойцов к ночной потехе, да и самому набраться сил. Приходи сюда завтра, скажем так, часа в два. Продолжим разговор, если есть о чём.

– Встретимся раньше, – Айна пригубила вино и отставила бокал. – Навещу тебя вечером. Гляну, чему научился наш соломенный тюфяк. В Винзоре ты мне проигрывал сто поединков из ста, помнишь?

А здесь он все выиграл, но не против сестры, ей сейчас уступил по очкам в очередном состязании – словесном, не найдя аргументов в споре. Рикас швырнул официанту серебряную монету, да с такой силой, что она выпала и покатилась под стойку, тем сорвал раздражение на невинном штатском. Что себе думает взбалмошная сестрица? Приедет, обругает и заберёт с собой? Одна мысль о неделях, проведённых с ней не то что в одной каюте – даже на одном судне, выбивает из колеи.

Расставшись с родственницей у дверей ресторации, тей широким шагом двинул к казарме. Хочешь зрелища? Ты его получишь. Арадейс уже отбивал пиратскую вылазку. Пусть основные войска герцога на западе и севере, для защиты порта достаточно небольшого гарнизона и много пушек. У моря сплошные скалы и узкий, очень глубокий вход в бухту. При опасности вторжения его перегораживают три цепи – на уровне ватерлинии, бушприта и нижней реи. Конечно, их можно расклепать, но только под огнём береговой батареи, иными словами – героически утонуть на изрешечённом снарядами корабле.

Шлюпочные десанты полягут под картечью. Наконец, если горстке отчаянных удастся прорваться внутрь крепости-порта, двадцать головорезов под командованием тея Алайна ликвидируют угрозу или, по крайней мере, задержат настолько, чтобы командир гарнизонного воинства подбросил подмогу. Наконец, по городу срочно собирается ополчение. Каждый мужчина, способный держать оружие, эту ночь встретит на портовых улицах.

И не только мужчина. Вдохновив короткой бодряческой речью взвод, Рикас направился к ополченческому подкреплению. В длинных рядах рекрутов с разномастными ружьями, пиками и даже арбалетами он увидел знакомую женскую фигурку.

– Что движет тобой, сестра? Ламбрийский патриотизм? Тебе заплатят? Или решила испортить карму?

Офицер увёл обвешанную сталью девушку от подозрительно глядящих горожан. Непонятные слова и неуместная ирония накануне пиратской вылазки раздражают. Ещё примут за лазутчиков из неприятельского стана.

Мягкие кожаные сапожки Айны неслышно ступили по грубым булыжникам мостовой, хранящим тепло жаркого июньского дня. Без обтягивающего платья и гремящих высоких каблуков она растеряла половину женственности. Волосы стянул тёмный лётный платок. Можно побиться об заклад, крыло спрятано неподалёку. Напротив, револьвер и два кинжала пристёгнуты напоказ, готовые портить карму направо и налево.

– Не обязательно убивать. Присмотрю за тобой.

– Ой, спасибо! – Рикас изобразил дамский книксен. – Столько месяцев обходился без опеки…

– А если упокоят в моём присутствии, отец сдерёт шкуру с меня. Теперь слушай, любитель женских реверансов. Из нас двоих хоть один должен быть мужчиной. Придётся – мне, раз уж больше некому. Спину прикрою. А потом поговорим снова. Доживи хотя бы до разговора.

– Уж постараюсь, сестра… Нет, брат, раз ты у нас мужчина. Только не переживай. Прошлый раз они атаковали теми же силами – три корабля. То побоище их ничему не научило.

– Возможно, ты не всё видишь. Пираты – подлецы, но не дураки.

Лёгкое смущение Рикаса не ускользнуло от внимания Айны, но расспрашивать она не стала – и так уровень доверия ниже низшего. На самом деле, в дневной разведывательной вылазке молодой офицер увидел четвёртое… судно?

Что-то волочилось на буксире за вторым номером в кильватерной колонне. Залп из картечниц не позволил снизиться ближе и рассмотреть подробнее. Об увиденном Рикас не сказал командиру. Опасался, что его заподозрят в трусости. Да и что говорить? То длинное тёмное тело – разве что несамоходная баржа какая-то с припасами. Нет повода для беспокойства.

Айна обнаружилась на крепостной стене, у самого плеча брата. Девушка вторично за сутки продемонстрировала редкий талант пробираться на запретные военные сооружения.

Больше для поддержания видимости, нежели из реальной пользы, субалтерн-офицер выстроил отряд. Костяк команды составила полудюжина пехотинцев. Они проявили себя полгода назад в битве у Дессины. Могучий сержант Балло сражался тогда с Рикасом плечом к плечу, в Арадейсе стал его заместителем и самым доверенным лицом. Он возвышался как утёс, наводя трепет на окружающих не только телосложением, но и густыми чёрными подусниками, заплетёнными в косички.

– Сержант! Проследите, чтобы никто не отлучался со стены. Тем более – не прикладывался к фляжке. С провинившимся разберитесь… – командир хотел ввернуть солёное слово, в армии привычное, но осёкся. Близость Айны мешала управлению взводом. Поэтому закончил как воспитанница пансиона благородных девиц. – Разберитесь строго! Вольно!

Спустилась ночь. Как бывает в этих широтах – кристально ясная и светлая. В первом часу силуэты трёх кораблей Рикас обнаружил с воздуха на дистанции двух тысяч шагов от входа в бухту. Пираты стали на якорь, подвергая нервы гарнизонных солдат дополнительному испытанию.

Ближе к рассвету орудийные казематы пароходов озарились вспышками. Снаряды угодили в скалы, в прибой, пара перемахнула через крепостную стену и упала в бухте. Тем самым пришельцы подтвердили дурные намерения. Последняя надежда, что в Арадейс прибыли мирные негоцианты с вооружённой охраной, растаяла с пороховым дымом.

Ответный залп получился точнее: эскадру накрыло стразу же, на головном корабле полыхнул взрыв от удачного попадания. Пушкари радостно заголосили, а вражеские корабли под обстрелом отошли мористее.

Рикас окликнул Айну.

– Считай, в бою ты за мной присмотрела, брат-сестра. Пираты натешились и отвалили.

В голосе промелькнула грустинка. Как же, победа добыта слишком просто. Главное – безо всякого участия взвода Рикаса.

– Не торопись. Как-то всё слишком легко и глупо. Похоже, они только отвлекли ваше внимание. У тебя есть подзорная труба?

Летучее дворянство славится отменным зрением, развитой способностью подмечать малейшие существенные детали с высоты птичьего полёта. Айна указала на смутную продолговатую тень, обозначившуюся у входа в бухту.

Одолженная у пушкарей подзорная труба показала странный предмет, похожий на спину кита. Он неторопливо скользнул к заграждению. Пока Рикас убеждал командира развернуть часть пушек в направлении прохода, тёмное веретено приблизилось вплотную. Если бы в ушах не звенело от пушечной пальбы, защитники крепости услышали бы, как звякнула цепь, протащившись по гладкой палубе загадочного плавсредства.

– Подводная лодка! – хором воскликнули брат с сестрой, вспомнив эпическую сагу о битве при Нирайне, когда их отец сумел приспособить субмарину контрабандистов для атаки на ламбрийский флот.

Командир гарнизона лишь хмыкнул странному предположению. О посылке отряда вниз он даже слышать не захотел. В распоряжении Рикаса имелся только его взвод. В принципе – достаточно. В железной сигаре не может быть много народа, даже если в бой вместе с десантом кинется экипаж корабля.

– Задавим чёртовых морских крыс! – закричал молодой офицер и опрометью бросился по лестнице вниз. Сапоги пехотинцев загрохотали вслед, звуком напоминая небольшой горный обвал. Айна отправилась следом, исполненная тревоги гораздо больше, нежели энтузиазма. Она – не военачальник, но любой здравомыслящий человек в подобной ситуации должен предположить, что враг, спрятавший козырь в рукаве, мог заготовить бессчётное количество сюрпризов. Ибо цель – богатый и никогда не подвергавшийся разграблению Арадейс – лежит на расстоянии револьверного выстрела.

Внизу Рикас обернулся.

– Вот это – жизнь! Отец утверждает, что намахался шпагой на три жизни вперёд? Плевать! Моё всё ещё впереди. А он пусть протыкает соломенные чучела и муштрует юнцов в безопасном Винзоре. Не отставай, сестрица, пропустишь веселье.

В этот день княжич ошибся несколько раз. В том числе – о месте пребывания Алексайона Алайна, а также роде его занятий. В день нападения на Арадейс князь впервые за много лет переступил порог кабинета, где в юности познакомился с герцогом Мейкдоном.

За двадцать с лишним лет Майрон, столица герцогства Кампест, изменился разительно, шагнув в будущее широким шагом. Город разросся, новые кварталы скорее напоминают Атену с её просторными проспектами и рядами высоких домов, но, разумеется, Атену довоенную, процветавшую.

Замок хранит традиции. Обстановка выполнена из тёмного дерева, драпировки выдержаны в фамильных чёрно-фиолетовых тонах с золотом, удивительно напоминающих стиль похоронных заведений. Непривычным для Алайна было видеть в кресле покойного герцога его наследника – Горга Мейкдона, вступившего в совершеннолетие с избавлением от опеки родственников-регентов.

Последний участник встречи, самый именитый и внешне наименее представительный из трёх синьоров, скромно пристроился в кресле сбоку, пока князь нервно расхаживал у окна. Им был герцог Филлис Виндзор, сюзерен Алекса Алайна, принявший у того вассальную клятву в весьма юном возрасте, вопреки велению матери. Он же попытался разрядить грозовую атмосферу, буквально пронизавшую залу, как только взгляды князя и фиолетового герцога встретились в безмолвном поединке.

– Полно вам, благородные. Я краем уха наслышан о ваших непростых и, скажу откровенно, весьма двусмысленных отношениях. Однако попрошу о сдержанности, во благо триумвирата. Синьор Горг, поверьте, стоило немалых усилий уговорить князя сопровождать меня, даже для пользы дела.

Филлис, вопреки стараниям главы его гвардии, вырос в типичного лорда-управленца, избегающего драк и риска. Он относился экономно не только к своей, но и чужой крови, никогда не дрался на дуэли и не давал поводов. От ненужных конфликтов герцогство уберёг элит-офицер Алайн с лицом, изобильно испещрённым шрамами былых битв. Казалось, жестокий повар когда-то порезал на нём морковь словно на разделочном столе, нимало не заботясь, что это лицо живого человека. Морщины, неизбежные для мужчины за сорок, внесли разнообразие в причудливый рельеф кожи.

За два десятилетия сравнительно мирной жизни князь утратил часть озорной свирепости. В молодости эта черта магнитом тянула женщин, на мужчин действовала вызывающе, послужив причиной множества дуэлей, часть которых вполне возможно было избежать. Сегодня вызов читался в глазах хозяина Майрона.

– Не скрою, мне неприятен визит синьора Алайна, и я не пытаюсь скрыть истинные чувства под завесой дипломатического протокола.

– Хорошо, синьор герцог. Тогда предлагаю расставить всё на свои места, – Алекс переступил с ноги на ногу и машинально положил руку в перчатке на эфес шпаги. Прикосновение к привычному предмету обычно действовало успокаивающе на него самого, других – отрезвляло, мало кто пережил схватку с князем.

Горг не предложил ему присесть, отчего напряжение сгустилось ещё более. Нет сомнений, Филлису, заявись он один, Мейкдон пожал бы руку и усадил рядом, а лакеи развили бы угодливую суету вокруг дорого гостя в стиле «чтоизволите».

– Говорите прямо, князь. Злые языки называют вас моим кровным отцом.

Алекс коротко кивнул, наблюдая за сыном. До чего силён контраст между единоутробными братьями! Старший Иэрос всегда говорит округло, внимательно отслеживая реакцию визави. Трудно догадаться, что за мысли роятся в его кривой голове. Горг, воспитанный Мейкдонами из боковой линии, сохранил слишком многое от фактического родителя, в том числе неистребимую прямоту северных горцев. Если считает, что нужно сказать правду – скажет, даже если эта правда не понравится кому-то. А уж внешнее сходство подогревает сплетни до предела. Достаточно располосовать лицо, и герцог окончательно будет выглядеть моделью рисунков, оставленных покойной Эльзой Мейкдон в память о её коротком и бурном романе с юным легионером Алайном.

– Злые языки могут трепать всё, что угодно. Но я действительно останавливался в этом замке за девять месяцев до вашего рождения.

– Отплатив отцу за гостеприимство подлым образом.

– Трудно назвать гостеприимством арест, – встрял Филлис и тут же получил обжигающие взгляды с двух сторон: не лезь не в своё дело.

– Оставьте ваши предположения при себе, синьор князь. Ровно также я отношусь к порочащим сплетням, что после моего рождения отец интересовался не женщинами. Это Иэрос легкомысленно зовёт вас родственником, намекая – отец его брата ему не чужой. Для меня же это равносильно объявлению бастардом.

– И лишению прав на герцогскую корону, – снова влез навязчивый Филлис. – Синьоры, в жизни бывает разное. Гораздо важнее, чем это дело считается, нежели является на самом деле. Горг Мейкдон – законный правитель Майрона. Надеюсь, у присутствующих нет возражений? Следовательно, он рождён от покойных герцога и герцогини Мейкдон.

Фиолетовый чуть успокоился.

Алекс в согласии склонил голову. Его невоинственный сюзерен, лысоватый и очкастый уже к тридцати годам, выиграл эту битву единственным словесным выстрелом. Вот кого нужно было отправить за океан увещевать блудного законного сына, пусть такое поручение герцогу не по чину.

Филлис продолжил гнуть своё, увидев, что стрелы попадают в цель.

– Завтра приедет синьор Иэрос. Убедительно прошу вас, герцог, вытерпеть присутствие тея Алайна. Угрозу с юга триумвирату не отвратить без военной силы. Так что нам необходимо выслушать компетентное мнение.

– Потерплю уж. Откровенно говоря, я годами не вспоминаю о той истории. Но ваш приезд… – Горг красноречиво развёл руками. Мол, вы же отдаёте отчёт в своей бестактности.

– Понимаю. И, тем более, не навязываюсь в папаши. Будем считать щекотливый разговор оконченным, – поддержал Алекс.

Герцог вдруг вспомнил о роли гостеприимного хозяина.

– Лакеи покажут вам комнаты. Продолжим разговор в саду, туда же подадут обед.

Он проводил их до половины коридора. Алекс, убедившись, что Филлис перешёл под опеку замковой прислуги, шепнул Горгу:

– Надеюсь, комната будет другая.

– Конечно, – живо откликнулся тот. – Памятную вам я распорядился заложить кирпичом и раствором.

– Воля ваша… – под влиянием непонятного порыва, князь ещё раз ковырнул старую семейную рану. – От Эльзы остались картины. Вы разрешите взглянуть?

Горга передёрнуло.

– Почти ничего не осталось. Обнажённые мужчины… – он промолчал о несомненном сходстве некоторых портретов с гостем и с ним самим. – А также женщины. Не хочу подливать масло в огонь дурных пересудов.

– Вы распорядились их уничтожить?

– Нет. Сжёг своими руками. И сам бросил занятия живописью, как только смог повелевать в замке, не слушаясь регента. Повторю: я бросил думать о той постыдной истории, зачем вы снова ворошите прошлое? Всё забыто. Всё кончилось.

– Да, синьор герцог.

Но те, кто вправду забыл, не нервничают столь явно, не сжигают улики и не замуровывают комнаты кирпичом.

Глава вторая

Рикас мчался впереди.

Ему казалось, что он несётся как тигр, учуявший добычу. Айне, едва поспевавшей вслед, пришло сравнение со вспугнутым молодым оленем, который скачет незнамо куда, возможно – к охотничьим номерам, где стрелки уже взвели ружья. Непонятно же, сколько народа в субмарине, какое у них оружие.

Грохот металлических набоек на сапогах звуком напомнил маленькое землетрясение. Защитники Арадейса сбежали вниз. Увиденное в мутном свете рождающегося утра Рикасу решительно не понравилось.

Лодка не углубилась в бухту, а притёрлась к кранцам у пристани близ заставы, где укрыты лебёдки заградительных цепей. Пират шагнул на берег и поймал швартовочный конец. Канат обвился вокруг причального кнехта, другие искатели приключений высыпались на палубу из люка. Кто-то из нападавших услыхал звуки галопа, издаваемые отрядом Рикаса. Больше поддерживать скрытность не имело смысла. Пираты открыли пальбу из винтовок, прыгали на пристань, там искали убежища среди канатных бухт, бочек и прочего хлама. Команда субалтерна открыла огонь. Первые пули щёлкнули по корпусу субмарины.

– К рыбам! – удовлетворённо заключил Рикас при виде врага, уронившего оружие и упавшего в воду с причала. Винтовочный прицел начал поиск следующей цели.

С первой же минуты боя сложилась патовая ситуация. Бойцы Рикаса подстрелили двоих, остальные налётчики залегли и огрызались свинцом. Арадейсцы тоже попадали на тёплые камни. Субалтерн отыскал взглядом Балло, укрывшегося в трёх шагах левее.

– Сержант! Передай по цепи: не выпускать остальных из корабля!

В этот момент кто-то особенно смелый или нетерпеливый высунулся из люка, положив винтовку поверх комингса. Пули высекли искры из обшивки, вынудив пирата юркнуть обратно.

Айна оценила полководческие таланты брата. Он выиграл схватку, не потеряв ни единого бойца. Десант прижат к камням, лебёдки с цепями пиратам не доступны. Командир гарнизона скоро пришлёт подмогу. Осталось набраться чуть-чуть терпения.

Именно его и не хватило.

Рикас, устав отлёживаться, отложил винтовку в сторону. Щёлкнул взводимый курок револьвера.

– Сержант! За мной! Остальным – прикрыть нас огнём. Держитесь, сучьи дети!

Он ужом скользнул между камней. За командиром полез Балло, изрыгающий проклятья. Портовой мусор не скрыл полностью его массивную фигуру. Пули из пиратских укрытий норовили оторвать филейную или какую другую выступающую часть сержанта.

Рикас не оборачивался и не видел, как мучительно трудно ползёт Балло. Молодым человеком владела одна мысль: покончить с пиратским десантом до прибытия подкрепления, не делить заслугу ни с кем. На берегу всего полдюжины, остальные не могут даже люк закрыть. У субмарины отсутствует рубка, скорее всего – чтобы облегчить проход под цепью, низкая палуба едва выступает из воды. Попробуют дать ход, посудину тут же зальёт волной.

Что такое полдюжины? Если верить рассказам об отце, столько соперников никогда не считалось для него непреодолимым препятствием. Чем сын хуже? Почему должен прозябать в тени его славы?

В просвете между ящиками Рикас увидел чей-то бок в сером морском камзоле. Револьвер нащупал тёмное от пота пятно у левой подмышки… Но спустить курок не удалось. Мир озарила ярко-зелёная молния, затем накрыла беспросветная ночь.

…Сначала вернулись звуки – частая дробь выстрелов. Когда молодой человек нашёл силы открыть глаза, то обнаружил себя сидящим. Спина прижата к чему-то угловатому. Затылок пронзила жуткая боль, накатилась нестерпимая тошнота. С трудом сфокусировав зрение, Рикас увидел борт большого океанского корабля. По сходням лилась толпа возбуждённо горланящих людей с винтовками. Пиратов.

Офицер попытался встать. Грубый тычок прикладом в грудь вернул его на место. Голова стукнулась о твёрдое, внутри черепа натурально разорвалась шрапнель.

– Сидите смирно, господин субалтерн, не то свяжу.

Рикас медленно поднял глаза, с приклада на руки, держащие винтовку, и владельца этих рук – сержанта Балло. Быть может, правильнее говорить – пирата Балло?

Гнев от предательства самого верного человека вытеснил и боль, и сознание отчаянности собственного положения. Увидев, как бывший командир сжался в пружину перед броском, изменник радостно хохотнул:

– Давай-давай, щенок! Мне только повод нужен, чтобы ещё разок врезать по твоей пустой заносчивой башке. Балло туда, Балло сюда, Балло вперёд под пули, а синьор тей только командовать горазд, так? Ничего. Наши пришли. Теперь всё тебе отольётся, сучий потрох!

Как ни странно, речь пирата внесла успокоение. Одно дело – солдат предал на поле боя. Другое дело – переиграл шпион, давно внедрившийся в ряды, не так обидно.

Рикас скосил глаза в сторону. Движение глазных яблок вызвало всплеск нестерпимой боли. Но гораздо хуже, что среди захваченных в плен солдат его отряда затесалась фигурка Айны. Какого дьявола её понесло сюда? Похоже, родители в один день потеряют обоих детей.

Остаток дня прошёл как в тумане. Из доносившихся звуков и обрывков пиратских разговоров неудачливый офицер восстановил картину боя.

Пираты одолели бойцов Рикаса, обескураженных пленением командира. Потом снесли жидкую охрану лебёдок. Цепи упали в воду. Пароход на полном ходу влетел в бухту, в мёртвую зону для крепостных пушек. По пути получил пяток попаданий, но выдержал. Далее пиратский десант перебил гарнизон, сдавшихся в плен согнали к пристани. Скорее всего – для отправки на невольничий рынок.

Молодому Алайну рабская судьба не грозит, слишком хорошо известна строптивость благородных синьоров. Допросят, поглумятся и… всё.

Айну вряд ли возьмут на корабль. «Женщина на борту» и прочие морские предрассудки неискоренимы. Но и не отпустят. Что с ней произойдёт до отплытия пиратов? Лучше не давать волю воображению.

К вечеру пришла новость. Ополченцы защитили свой город лучше гарнизона. Они перекрыли баррикадами припортовые улочки, превратили угловые дома в импровизированные крепости. Пираты обстреляли их из корабельных и захваченных крепостных пушек, но проломить линию обороны горожан не смогли и отступили, не желая потерь. Найденная на пришвартованных судах и в портовых складах добыча утолила их жажду наживы.

О Рикасе вспомнили заполночь. Как несложно догадаться, за это время его ни разу не покормили, более того – не дали ни капли воды. Весь день он проторчал на пристани, на безжалостном солнце. Из разбитой головы натекла и застыла кровь, в волосах образовался колтун. Охранники и облегчиться позволили лишь раз, весело приговаривая:

– Терпите, благородный тей. Недолго осталось терпеть вообще.

И он держался, тем более в двадцати шагах в том же положении находилась Айна.

Припёрлась куда не звали, дура… Лишь к полуночи сознанием завладела очевидная мысль, что он виноват в бедах семьи, отправившись на чужую войну.

Путающиеся мысли прервали охранники. Понукаемый ими, Рикас поднялся по сходням на палубу пиратского флагмана. У противоположного борта мелькнула идея перевалиться через леер в мутную воду бухты, есть шанс переплыть на противоположную сторону. Но в таком состоянии его не то что пуля нагонит – опередит любой сонный краб. И вообще нельзя бежать, потому что у негодяев Айна. Со вздохом тей переступил порог кают-компании.

Яркий свет после ночного полумрака ударил по глазам. Снова затошнило, напомнив об ударе по голове. Молодой человек опустил веки, осваиваясь с освещением.

– Проходите, господин бывший субалтерн.

Глумливый голос Балло подчеркнул – здоровяк явно не последний в компании пиратов, раз делит с предводителями победный ужин. Вместе с лазутчиком трапезничали трое.

Вожак имел совершенно бесцветный вид и скорее напоминал судебного стряпчего, надевшего флотский камзол лишь для маскарада. Выделялись только светло-жёлтые глаза, абсолютно мёртвые. Рикас внутренне вздрогнул. Он представил, насколько страшен должен быть этот невзрачный субъект, если подчинил огромную пиратскую толпу.

Двое его подручных в большей степени соответствовали приключенческим романам о пиратах южных морей. Один, грубый и широкий, по количеству рубцов на физиономии мог тягаться с князем Алайном. Второй сиял утончённостью просвещенного разбойника. В лице проступал врождённый аристократизм: изящные черты, удлинённый нос, узкие усики, влажные глаза любимца женщин. Флотская форма идеально лежала, не собравшись в складки даже на сидящей фигуре. Рикас мысленно обозвал их Вождём, Павианом и Выскочкой, на большее фантазия в больной голове не расщедрилась. Клички пригодились, потому что никто не соизволил представиться.

На пиратов пленник не произвёл впечатления.

– Шкет. Как и все благородные, – заключил Павиан. – Балло, он и вправду единственный сын князя?

– Так утверждает, – осторожно ответил изменник, привычно накручивая на палец косицу подусника. – Напишем письмо Алайну – узнаем. Спустить за борт никогда не поздно.

Вот в чём дело, предстоит банальный шантаж. За заложника потребуют выкуп. Но отец совсем не богат…

– Слушай, недоделанный, – снова подал голос Павиан. – Нам нужен твой отец. Он получит письмо, что ты у нас. Лорду нужна его служба. Если откажется либо ты соврал, что сын князя, тебе не жить. Ясно?

Чего уж яснее. Но окончательно просветить взялся Вождь.

– У нас твоя зазноба. Будешь вести себя тихо – её голова останется на плечах. Или тебе важней другое её место? Отрежем – пришлём.

Пираты заржали.

– Не зазноба. Сестра. Дочь Алексайона Алайна.

Предводитель нахмурился и позвал пирата, дежурившего у двери кают-компании.

– Ко мне её, живо! Если кто из братвы успел задрать ей подол, отрежу стручок!

Выскочка наблюдал за сценой, лишь поджимая тонкие губы в непонятной усмешке.

Самые мрачные предположения Рикаса относительно своей судьбы и судьбы сестры не оправдались. Спустя сутки и даже на следующий день они оба были ещё живы. Впрочем, понятие день-ночь для них исчезло. В трюме подводной лодки всегда висел сырой и душный полумрак. Пираты бросили пленников в её чрево. Судя по тишине в моторном отсеке и плеску волн за бортом, субмарина тащилась на буксире. Люк задраен, воздух поступает через высокую трубу. Периодически её забрызгивает, под трубой собирается лужа, растекающаяся по центральному отсеку. Осушить её нечем.

Трое пиратов, которым выпало сторожить дюжину пленников, будто те способны куда-то сбежать, непрестанно ворчали. Их обещали сменить через пару суток, когда шлюпка привезёт новых тюремщиков, запасы воды и пищи. Рикасу, Айне и будущим рабам не увидеть солнечного света до самых южных островов, не вдохнуть морского воздуха, свободного от вони и тухлятины.

Старшая сестра ни разу не попрекнула, но и без её подначек молодой тей прекрасно понимал: их положение – просто счастливое на фоне гибели гарнизона. Всё потому, что несдержанный… да что говорить, воистину глупый и самонадеянный командир вознамерился лично добыть победу. Тем самым открыл врагу замочную скважину в неприступных воротах обороны. Гибель сотни арадейцев лежит грузом на его совести. Или, как говорил отец, на его карме.

Известие о пленении детей князь воспринял именно как карму. Верно, Создатель карает его за многочисленные грехи молодости.

Братья Мейкдоны увидели, как перекосилось изъеденное шрамами лицо. Алекс шумно выдохнул. Видно было, что ему нелегко удержать себя в руках, не давая выплеснуть ярость в какой-то дикой выходке. Князь, не делая секрета, протянул телеграфическое послание Иэросу.

Номинальный император бесцеремонно вытеснил Горга из его кресла, тем самым занял председательское кресло в кабинете замка. Холёные пальцы разложили бланк на столешнице.

– Синьоры, некий капитан Рубис утверждает, что при штурме Арадейса захватил в качестве заложников Айну и Рикаса Алайнов. Он требует прибытия князя в Харригард. Обещает отпустить детей взамен на службу тея Алайна лорду Южного Архипелага.

Горг пожал плечами.

– Выходит, наши договорённости аннулированы. Мы три дня думали, как бороться с влиянием лордов, а наш главный военный советник, посвящённый во все замыслы, поступает на службу к врагам.

– Синьор, как вы можете! – вскипел Филлис. – Я, со своей стороны, всецело доверяю князю. Готов оказать любую помощь. Даже отправился бы с ним, но, боюсь, превращусь в обузу.

– Спасибо, синьор Винзор, – откликнулся Алекс, ещё не пришедший в себя от чудовищной новости.

– Присоединяюсь к Филлису, – поддержал старший Мейкдон. – Горг, у тебя нет детей, но будут. Поверь, есть вещи, кои нельзя прощать ни при каких условиях. Нет-нет, я не призываю тебя объявлять войну Архипелагу и сжигать их города ради спасения братика и сестрички. Нужна пара-тройка ответственных и их отрезанные головы на заборе, чтобы другим неповадно.

Фиолетовый герцог встрепенулся при напоминании о позорном родстве, но смолчал. Старший брат безнаказанно говорил всё, что ему заблагорассудится.

– Будем считать, что в Харригарде я выполню роль агента Империи в стане врага, – Алекс встал, показывая, что визит в Кампест завершается. – Помощь… Пожалуй, я попрошу только дирижабль.

– От Никса до их побережья и обратно топлива хватит, – прикинул Иэрос. – Но появление дирижабля над их водами…

– Нет, – невежливо перебил князь. От чрезвычайности проблемы он забыл про учтивость. – Для начала лечу в Арадейс, там на месте проверю, имеет ли шантаж основания. Потом на юг вдоль ламбрийского побережья. Дирижабль покину часах в шести-семи лёта от Архипелага и доберусь на крыле.

– Разумно. Вы, как не сложно догадаться, с лордами дел не ведёте. А у меня есть пара охочих до золота субъектов, к ним приходится обращаться время от времени, – Иэрос потянулся к письменному прибору. – Черкну пару строк. Конечно же, особо им не доверяйте. Но передать мне весточку или решить мелкий вопрос помогут.

– Отлично! – едко промолвил Горг. – Но не думаешь ли ты, братец, что князя заставят возглавить войско и ударить по Кампесту? Или Кетрику?

Алекс грустно улыбнулся одним уголком рта.

– Империи фактически нет, но моя клятва ей действует. В таком случае мне и моим детям придётся умереть. Могу обещать, что с собой прихвачу к Создателю многих.

Глава третья

Внутренности субмарины, сравнительно просторные, так как вместили полсотни пиратов в Арадейсе, к концу второй недели казались гробом. Здоровым таким гробом на дюжину небритых мужчин и одну девушку.

Однажды налетел шторм. Их отчаянно бросало, судно валилось на борт, настил нижней палубы становился практически отвесно. Отсеки щетинились обрезками каких-то безжалостно срубленных механизмов. Айна цеплялась за них с отчаяньем утопающего. Пару раз уставшие руки готовы были отпустить металл, её тело превратилось бы в шарик, запертый в погремушке исполинского ребёнка. Рикас хватался за те же обрезки и грудью прижимал сестру к переборке, точно грубый любовник. Без того ароматная стальная пещера переполнилась запахами рвоты и опрокинутого гальюна.

Трём пиратам, чья вахта в субмарине выпала на штормовые дни, пришлось не легче. Вдобавок, к окончанию вахты не прибыла смена. Шторм несколько ослаб, но шлюпка просто не смогла бы пришвартоваться, открытый низкий люк угрожал затоплением. Кончилась еда, да и есть не хотелось. Гораздо хуже, что опустела ёмкость с водой.

Желая хоть как-то разнообразить пребывание в подводном отеле, Рикас попробовал разговорить пиратов. Те были совершенно измучены болтанкой – они утверждали, что на большом корабле качает меньше. Поэтому плюнули на запрет общения с пленниками и отвечали на вопросы, щедро украшая ответы бранью. Морячки проклинали субмарину, океан, судьбу, особенно – предводителей банд, назначивших бедолаг на вахту перед штормом. Естественно, сюда отправляли самых нерадивых, охрана арестантов считалась наказанием.

– Кому же пришла в голову идея соорудить такой сложный подводный корабль?

– Мне! Чтоб лопнули мои глаза… – обрюзгший субъект в засаленном лапсердаке, лишь отдалённо напоминающем морскую форму, попытался пошутить. Два товарища не поддержали.

– Лодке лет тридцать, сейчас такие не строят. Обмельчал народ, мать его, – второй пират поскрёб пятернёй загривок, густо заселённый паразитами. Впрочем, беда не миновала и арестантов, чесались все. – Лихие ребята возили контрабанду. А потом она разок в бою была. Говорят, с неё поднимались летуны и ночью бросали бомбы. У Нирайна, кажись.

В полумраке трюма страж не увидел, как у молодого человека вспыхнули уши. Создатель, какой позор! Они плывут на той самой лодке! Двадцать два года назад отец со своими легендарными товарищами-гвардейцами совершил подвиг и спас Нирайн, безумно рискуя жизнью. Герои вышли победителями, а Рикас в гораздо лучшей ситуации позорно проиграл свой бой, превратился в бесправного заложника, игрушку. Главное – в предмет шантажа…

Конечно, князь совершил немало ошибок и наломал кучу дров. Но не ждал помощи, сам выбирался из западни. А его непутёвый сын, словно сопливый отрок, ждёт отца. Ждёт, когда придёт взрослый и разберётся. Только какую цену старший Алайн заплатит за освобождение детей?

Пират продолжал, не обращая внимания на смущение тея.

– Тут баллоны были, большие такие. В них воздух накатывали, от этого воздуха лодка плыла. Ща их срезали, тут пара свинцовых батарей и моторчик, чтоб только в Арадейс попасть. Не ждали нас, крысы береговые? А рубку, мать её, срезали, чтоб не застряла у цепей.

– Какого дьявола её не бросили… Твою налево… – прогундосил третий. – Не пришлось бы болтаться, как навоз в проруби.

Он сравнил заключённых и стражников с весьма неприятной субстанцией. Учитывая запахи, пропитавшие людей, сравнение получилось до обидного точным.

Рикас перебрался в нос, к Айне и другим пленникам. От недостатка воды язык стал шершавым, говорить было неприятно. Но разговоры – единственное, что осталось заключённым.

– Помнишь про великие тайны, что отец тебе рассказал на совершеннолетие?

– Их ты не дождался, сбежав за океан, – Айна почти шептала. Голоса тонули в шуме волн за бортом, разговор не могли разобрать товарищи по несчастью. – Надо же. Перед отъездом ты практически всё перечеркнул, чему отец учил тебя. А теперь дозрел выслушать?

– Дозрел, – буркнул Рикас.

Действительно, нужно было вляпаться в неприятности и убедиться в собственной глупости, чтобы прислушаться к людям, имеющим жизненный опыт. Сестра получила великолепный повод уколоть, но воздержалась. Лишь грустная усмешка тронула сухие губы.

– Двадцать два года назад, я тогда была совсем ребёнком… В общих чертах ты знаешь ту историю, о подводной лодке, ночных бомбёжках и взрыве в замке во время награждения.

– И провале отца в странный мир. О котором он почти не рассказывал.

– Да. Потому что ему там не нравилось. Но и другого выхода не было. Ему залечили страшные раны, здесь бы от них он не оправился.

Айна примолкла. Рикас погладил шероховатую сталь борта, украшенную рядами заклёпок.

– Мы находимся в той самой лодке.

– Правда? Как интересно… Хотя стоило догадаться. Вряд ли таких кораблей много. Надо разобраться, какими путями она попала к южным пиратам. Столько лет хранили, пока не нашли применение, надо же!

Рикас глянул на сестру с удивлением. Шансы на выживание равны нулю, их обоих наверняка тихо прикончат. А она собралась выяснять, как раритет перекочевал на юг!

– Мне папа поведал больше. В карманах у него лежало несколько имперских гулдов. Его подобрали, отвезли в огромный лазарет. Он очнулся на койке в белой комнате, странные люди задавали вопросы на непонятном языке. Золото пропало – его забрали за лечение или просто стащили. Без каких-либо бумаг, без знания местных наречий, он оказался в тюрьме для бродяг. Думаю, местная полицейская стража приняла его за бандита, чьё лицо изрезано сообщниками, и потерявшего память. Он бежал, скитался и отчаянно искал дорогу домой.

– Ведь Сила помогла переместиться ему – раненому?

– На краю гибели человек способен на запредельные вещи. Но… Наши миры или удаляются, или стена между ними становится толще. Монахи Шанхуна, раньше выходившие к соседям, словно в собственный сад, ныне утратили эту способность.

– А отец?

– Там есть аналог Шанхуна, горная страна под названием Тибет. Странное место, изолированное. Папа решил вернуться к истокам. Согласно преданиям, ламы Тибета первыми открыли дорогу к нам. С момента выписки из лечебницы прошёл год, пока он добрался до монастыря.

– И? Не молчи.

– И ничего не получилось. Настоятель поражался его Силе. Не глядя на барьер, отец таки нащупал родной мир, но не мог перетянуть себя через препятствие. Верховный лама долго наблюдал, потом вынес суждение: мешает отягощённая карма. Все убийства, вольные или случайные, совершённые во имя справедливости либо второпях, когда можно было их избежать, являются ужасным грехом.

– Вот откуда у него эти разговоры о карме… Стоп! Отец не изменил своего прошлого, не оживил трупы. Тогда как…

– Лама дал единственный совет: принести обет не убивать.

Рикас недоверчиво фыркнул.

– Поклялся святошам в гуманизме, замолил грехи и проскользнул? Отличная новогодняя сказка.

– Нет. Тибетцам отец ничего не обещал. Им, по большому счёту, безразлично. Он принёс клятву себе самому, тем самым не искупил грехи, но сделал единственно возможное. Уменьшил… отягощение кармы, наверное, не знаю точно, как это называется. И хватило. Обессиленный, выжатый, он свалился на камни монастыря, уже в нашем Шанхуне.

Молодой человек ухмыльнулся.

– Ясно. И тут же нарушил обет, прихлопнув императора.

– Зачем ты все утрируешь и высмеиваешь? Будто фиаско в Арадейсе ничему не научило, – Айна впервые попрекнула поражением, и Рикас ощутил, насколько болезненный этот упрёк. – Обет не требует абсурдного, не означает, что нужно подставлять зад для пинка, если тебя ударили по лицу. Мейкдон спровоцировал поединок, а потом начал убивать Силой. В безвыходной ситуации любой человек вправе защитить себя, своих близких.

– То есть, создай ситуацию – и руби головы с лёгкой душой!

– Нет. Нельзя провоцировать. Наоборот, лучше избегать крайних положений. Отец это доказал. Иэрос Мейкдон назвал имя предателя, организовавшего взрыв. Тот взрыв не только изувечил папу, но уничтожил двух его самых близких друзей, множество других достойных людей.

– Хочешь сказать – отец не наказал подлеца?

– Наказал. Но не смертью, иначе… Не знаю подробностей. Не знаю даже имени изменника.

Рикас замер, переваривая поток сведений. Вдруг запрокинул голову и принялся хохотать. Айна даже испугалась за его разум.

– Ты что?

– Ничего… Представь: наш отец – как самое совершенное в мире ружьё, без дела висящее на стене. Оно всегда на предохранителе. Теперь знаю, предохранителем служил тот обет. Наш похититель взвёл курок того ружья, ствол приставил к своей голове. Обет утратил силу!

Молодой мужчина не стал развивать неприятную тему. Сестра не глупа, она и сама поймёт – отцовская помощь, скорее всего, запоздает. Ружье выстрелит из мести или не выстрелит, это не имеет значения.

Князь, конечно же, стремился не терять ни минуты. Но снятие оружия с предохранителя не означает немедленное открытие пальбы.

На любезно предоставленном дирижабле под управлением команды в зелёной форме Кетрика князь поспешил домой. Ужасную новость лучше сообщить Иане самому. Заодно отдать распоряжения на случай своего длительного отсутствия. Гвардия Винзора не имеет права уйти в отпуск, сказав врагам: потерпите годик-другой, пока соберёмся с вами повоевать и дождёмся главнокомандующего.

В столице герцогства Алекс провёл не более двух часов, тягостная встреча с женой заняла около десяти минут и вместила до десятка фраз.

Слова бывают излишни.

Супругов окатила волна чёрного, безысходного горя. Конечно, князь сделает всё, что в его силах… и в Силе тоже. Безусловно – и сверх того. Но дети у пиратов. У подлых субъектов, чьи слова, обещания и уверения не стоят бумаги, на которой записаны.

Алексайон выполнит их команды, пока дети в плену. Поэтому нет никакого резона ему их возвращать. И, главное, нет ни малейшей гарантии, что они ещё живы в этот момент. Не обсуждать же это вслух…

Князь не попрекнул жену, что отправила Айну за Рикасом. Иана не укоряла мужа, допустившего отъезд сына на ненужную им войну. Не просилась сопровождать – слишком хорошо помнила, во что однажды обернулась её инициатива. Только обняла крепко.

Слова были не нужны. Слова только отдаляли секунду, когда дирижабль унесёт Алекса к цели. И он улетел.

Стремительный бросок к Нирайну, заправка топливом и рейд через океан показались бесконечными. Князь начал действовать и одновременно терзался, что просто ждёт в уютной каюте дирижабля, ждёт прибытия, развития событий. Вряд ли Рикасу и Айне столь же удобно в пиратском окружении.

Если они живы.

Если они будут ещё живы, когда подоспеет помощь.

Если Алекс сможет победить целую армию головорезов. В одиночку.

Слишком много «если».

Глава четвёртая

Когда океан успокоился, в благовонный отсек субмарины (благовонный – от слова «вонь») собственной персоной спустился аристократический пиратский командир, тот самый Выскочка. Он убедился, что пленники живы, после чего увлёк Рикаса на корму.

– Как вам нравится путешествие?

Тей предпочёл промолчать.

– Охотно разделяю ваше негодование. Увы, наш капитан Рубис родом из Северной Аделфии, ненависть к благородным синьорам он впитал с молоком матери. Именно ради вас тащат этот хлам обратно, чтобы скрасить дорогу.

Тей искренне удивился. Неделями тащить стальное веретено через океан, лишь бы унизить заложника?

– Поверьте, у него много странностей. Например, провинившихся матросов он заставляет отрезать собственный палец, засолить и съесть. Вас не смутило, что у большинства сторожащих моряков некомплектные руки?

– Думал – боевые раны, – впервые подал голос пленник.

– Увы. Ваша удалённость от капитана имеет некоторые преимущества. Убивать вас он бы не стал, но отрезать палец или что-то почувствительнее – за ним не заржавеет.

– Зачем вы это рассказываете?

– Хочу помочь. Не удивляйтесь. Вы, надеюсь, слышали про Республику Двенадцати Островов?

– Краем уха, – признался Рикас. – Такой же пиратский сброд, как и ваши лорды.

– Почти. Но не совсем, – выскочка хитро прищурился. В его взгляде было что-то неприятное, но детали тей не мог рассмотреть из-за тусклого освещения. – Они прошли этап, когда грабежи составляют основное дело. Отцы Республики постарели. Им хочется построить государство, где правит закон. Думаю, основатели Империи и Ламбрийского королевства тоже не носили белых перчаток. Но однажды выросли из разбойничьей юности.

– А лорды?

– Нет. Они желают подгрести острова Республики, потом уцепить кусок материка. Раньше не остепенятся.

Рикас насупился. Выскочка прямым текстом вербует в пользу пиратской общины, воюющей с похитителями. Оказывается – есть разбойники подлые, а есть благородные, причём степень благородства узнаётся только со слов этого скользкого типа.

– Вы рискуете… э-э… как к вам обращаться?

– Младший лорд Орвис Далматис, к вашим услугам. Что же касается риска, то он невелик по сравнению с… Неважно. Вы думаете сдать меня Рубису? Да, я уединялся с вами для приватного разговора, вы сочиняете небылицу, чтобы вбить раскол в наши ряды. Смело, но не убедительно.

– Поверят не мне? Ладно, но смутное подозрение останется, – Рикас изучающее глянул на кандидата в спасители. – Если мы с сестрой примем ваше предложение, что тогда?

– Получите револьвер и нож. Между островами конвой замедлит ход. Ночью уберёте охрану, вплавь достигнете берега. Крыльями, увы, снабдить не могу.

– Допустим. Также предположим, что попадём на двенадцать ваших островов. Это – колоссальная услуга. Вы непременно потребуете плату.

– Всего лишь помощь, чтобы ваш отец не возглавил армию лордов.

Рикас привалился к перегородке, щедро украшенной обрывками трубопроводов.

– Та-ак. Например, передадите ему послание, чтобы не очень старался побеждать, его дети в заложниках у другой стороны.

Во рту от волнения окончательно пересохло. Язык превратился в рашпиль.

– Зачем же, – не смутился Далматис. – Я предлагаю добровольную службу, а не прозябание в заложниках. Республика построена на других началах, у нас есть табу, в том числе – на вымогательство через кражу детей. Мы слабее, чем лорды, никакими принципами не связанные, но и сильнее, так как получаем больше доверия.

«Лишь с твоих слов, Выскочка», подумал Рикас и вдруг почувствовал, как в руки ему ткнулся холодный предмет. Фляга!

В ней оказалась не вода. Лёгкое вино волшебным нектаром потекло по пересохшей глотке, возвращая оптимистическое отношение к жизни.

Конечно, Далматис догадался о страданиях и желаниях узников субмарины. Предугадал, что глоток напитка будет воспринят как дар Создателя. Но ведь задумался об интересах пленника, а не только о своих шкурных.

Надоело быть игрушкой в пиратских руках. Хотелось действовать. Как бы оно не сложилось, на берегу брат с сестрой обретут свободу и сами распорядятся ей. Не исключено, найдут какую-нибудь посудину, чтобы пересечь океан. Шанс на спасение небольшой, но лучше, чем гнить в застенке.

Решено! Действуем! Айну брат поставит перед свершившимся фактом.

Пиратский лорд-двурушник коротко рассказал о будущих контактах с его людьми на острове и подробностях предстоящего побега. На прощанье осведомился, какие слова употребить в переговорах с Алексайоном, чтобы тот поверил – дети действительно захвачены. Надо же оправдаться перед капитаном, какого лешего его первый помощник торчал в корме с врагом битых полчаса. Рик произнёс лишь одно, своего рода пароль.

– Пацифист. Он так себя называл.

– Странное слово. Па-ци-фист. На каком это языке?

– Очень дальнего народа, – Рикас не уточнил, насколько дальнего. – Означает человека, борющегося против войны.

– Единственный способ победить войну – уничтожить врага, лучше заблаговременно.

Последней фразой Орвис Далматис загубил ростки возможного доверия. Молодой человек вывел для себя, что республиканцы вряд ли всерьёз отличаются от лордов, только рядятся в белые одежды.

За время вербовки на корме Айна не только напилась всласть, но и чуть-чуть умыла лицо. Принять бы горячую ванную да вычесать паразитов из волос… От брата она узнала, что есть шанс приблизить свидание с мылом.

– Импозантный мужчина. В нём есть что-то такое – уверенное, вызывающее расположение.

– Сестра, он обыкновенный пират. Нет, необыкновенный – засланный. Или предающий, я не расспрашивал его биографию. Давай помнить: он наш враг. Но этот враг даёт шанс на активные шаги.

Айна обвела взглядом взбодрившихся арадейцев у противоположного борта.

– Заодно дадим шанс твоим солдатам.

Не добавила: попавшим в трюм из-за мальчишеской неосмотрительности командира. Виновник их невзгод покачал головой.

– Далматис категоричен, бежим вдвоём. И двоих непросто переправить в Республику. Конечно, можно послать его инструкции подальше…

– Нет! Доверимся ему. Тем более, другого разумного выхода нет. Покажи оружие.

Рикас протянул рукоятью вперёд лёгкий тейский револьвер, не отягощающий в полёте, прикрыл его второй ладонью, чтобы попутчики не увидели столь неожиданный предмет. Айна с сожалением отказалась.

– Оставь себе. Мама учила, что женщину охотнее подпускают близко. Дай нож. Ты застрелишь двух других.

Айна ощутила прохладу рукояти. Первый раз она берёт оружие не для удара в мишень, не на всякий случай, а обдуманно – для отнятия чужой жизни. Будет отягощение кармы. Ну, через барьер между мирами им не ходить. Но чём же аукнется эта кровь?

Отгородившись братом, девушка подкинула нож в руке. Как метательное оружие – никакой, годен только для удара вблизи. Лезвие короткое, чуть длиннее её ладони. Значит – нужно точно вогнать в шею или в сердце. Зато клинок не откажет после купания в море как револьвер, и патроны ему не требуются.

– Последний вопрос, братец. Как мы узнаем, что пришло время бежать?

– Наш сообщник продумал план до мелочей. Мы долго будем тащиться малым ходом у длинного острова по правому борту. Как только к нему приблизимся, Далматис найдёт причину наказать Балло.

– Его ты убьёшь особенно охотно?

– Если хотя бы половина из рассказанного отцом – правда, нельзя получать удовлетворение от чьей-то смерти. Не буду кривить душой, этого мерзавца пристрелю без жалости. В ночь после начала вахты Балло бросаемся в воду. У нас примерно тридцать шесть часов форы, пока сменщики не увидят трупы. Ты по-прежнему хорошо плаваешь?

Айна кивнула.

– И я не жалуюсь. Июль, вода тёплая.

Девушка облила его презрением. В ней, едва умытой и со спутанными волосами, проглянула та самая старшая сестра, что не спускала Рикасу в детстве ни единой оплошности.

– Мы в южном полушарии, глупыш. Здесь разгар зимы.

А в летнем Арадейсе их отца ждал очень холодный приём. В сторону дирижабля ударили пушки. Никто и смотреть не хотел, какого цвета гербы на баллоне. После пиратского налёта город и герцогство жили по простому правилу: чужой – значит враг. На войне простые максимы помогают выжить. Свой или чужой, без оттенков. Время полутонов придёт в мирной жизни.

Алекс приказал лететь южнее, в сторону Теофы, там спикировал к земле на крыле. Разборная конструкция надёжно укрылась в кустах, там же спрятались насапожные крылья и головная повязка. На дорогу вышел немолодой крепкий мужчина низкого роста, его чёрный плащ и камзол не выдавали принадлежности ни к одному из воюющих сообществ.

Четверть века назад он впервые вступил на ламбрийскую землю вместе с Ианой. Они тщетно пытались выполнить миссию и предотвратить королевский десант в Империю. В результате только усугубили ситуацию, чуть не погибли сами.

Теперь он один. Силы и умения больше, опыт несоизмерим. Но нет самой надёжной спутницы в мире. И нет юношеской безрассудности, когда берёшься за невыполнимое дело лишь от того, что не осведомлён о его невозможности. И побеждаешь, не зная, что задача была нерешаемая.

В Арадейс он проник с великим трудом. Подозрительного тея сразу же пыталась арестовать охрана у ворот. Стоило усилий добиться встречи с командующим гарнизоном.

В башне у крепостной стены, где ещё сохранились следы пиратского погрома, Алекс порадовался, что хватило благоразумия не представляться настоящим именем. Новый командующий, назначенный взамен погибшего в бою с пиратами, просто закипел при упоминании имени Рикаса. Не известно, успел ли молодой человек отличиться раньше, сейчас в Арадейсе его помнили только в самом позорном качестве. Не важно, что повлекло проигрыш схватки за цепи – безалаберность, трусость или даже предательство тея. В любом случае невыполнение боевой задачи по законам военного времени карается смертью.

Ни сам Рик, ни его бездыханное тело не обнаружились после отплытия пиратов. В завершение короткой беседы гарнизонный командир в самом зловещем тоне попросил «дальнего родственника» бывшего субалтерна сообщить, если Рикас появится в поле зрения. Власти Арадейса запросят его выдачи, петля нарушителю присяги обеспечена. Само собой, родственнику настоятельно не рекомендуется задерживаться в городе хоть на одну минуту.

Князь вышел на ступени замка без конвоя и ручных кандалов, но в сопровождении пары дюжих сержантов. На их лицах надпись крупными буквами, одинаково читаемая на любом языке: вам здесь не рады, синьор, убирайтесь.

Он отправился в порт, естественное место для расставания с городом. Но не договорился о месте в каюте, только выспрашивал у моряков карты южных морей. Один из сержантов рявкнул:

– К южным пиратам собрался, чужак? На службу? Здесь к ним дороги не найдёшь!

Алекс уже и сам понял это. Целая страна из россыпи сотен островов находится где-то на юге, враждебная. Нет ни карт, ни толковых сведений о ней. Шкиперы, явно ходившие за экватор, опасливо косятся на сержантов и затыкают рот.

Самый разговорчивый, тот, что обвинил в желании вербоваться к южным бандитам, демонстративно зацепил князя плечом. Пальцы в чёрной перчатке стиснули эфес тейской шпаги. В молодые времена прежний Алекс заколол бы или покалечил за меньшее. Теперь – нельзя. Дырка в «защитнике отечества» наверняка будет приравнена к посягательству на военную мощь Арадейса. Тем более виновник представился родственником бедового Рикаса.

Наконец, сержанты вряд ли готовы соблюдать благородное правило один на один и кликнут подмогу. Шпагой, револьвером и Силой можно уложить полдюжины, дюжину, максимум – две. Но не гарнизон, восполненный после пиратского побоища.

Нельзя рисковать собой, пока дети в опасности. Князь отступил, горько разочаровав задиру, и взял курс к городским воротам.

По пути подвёл итог вояжа в Арадейс, он неутешительный. Рикаса, вероятнее всего, действительно похитили. Айну не помнят. Возможно, видевшие её сложили головы. Никакой ценной информации об Архипелаге добыть не получилось. Предстоит полёт в неизвестность.

И самое скверное. Потеряна неделя. К спасению детей он не продвинулся ни на шаг. Больше медлить нельзя ни секунды.

Чёрное крыло в тонком чехле терпеливо дождалось хозяина в кустах. Алекс привычно сунул руки в ремни. Давным-давно, в далёкой юности, ему требовался холмик или горочка, чтобы взлететь. Сейчас он, изрядно прибавивший в весе, способен выбросом Силы стартовать с места, да ещё груз поднимать.

Но восторг от предстоящей встречи с небом никуда не исчез, будоража восхитительным предчувствием. Крыло – вверх. Стремительный поток Силы сплетается в вихрь. Раньше Силу нужно было нагнетать, теперь приходится сдерживать, чтобы не сжечь себя самого.

В ушах гулко бухает сердце. Становится трудно дышать. Руки дрожат, передавая вибрацию шёлковому полотну.

Вихрь начинает рвать тело изнутри. Больше нет мочи его удерживать, ни единой секунды. И не надо! Распрямившейся пружиной поток Силы мощно бьёт за спину. Листья и мелкий хворост сзади уносит ураганом, тело безжалостно бросается вперёд. Встречный ветер тут же подхватывает крыло, неумолимо тянет вверх.

И только вверх! Деревья стремительно уменьшаются. Струи воздуха бьют по лицу, норовят просочиться под очки и маску. Как бы ни был подавлен человек, как бы ни горевал, чистый восторг полёта сметает остальные чувства!

Истинный тей всегда хочет в небо. Полёт как наркотик. Воздержание от него – мучительно, приём дозы опьяняет.

Ты – над миром. Ты – сверхчеловек.

Чёрная крылатая фигурка огромными кругами поднималась к дирижаблю, дрейфующему у облаков. Дирижабль – это воздушный корабль, изолирующий тея, отнимающий свободу, уравнивающий с ординарными людьми, оплатившими место в каюте.

На дирижабле ты едешь. Или плывёшь. Но не летишь, не ощущаешь ветра в крыле, холода на губах и кошмарной бездны под сапогами. Ты – груз, а не путешественник.

В каюте, освободившись от магии открытого пространства, Алекс неожиданно понял, какая мысль подспудно гложет добрый час и не может оформиться в слова.

Логическая цепочка. Большая субмарина, в мирное время никому не нужная, явно превосходит технические возможности пиратов. Подобное судно могли построить лет двадцать пять или тридцать назад, в годы расцвета Ламбрийского королевства, сейчас вряд ли кто возьмётся.

Двадцать два года назад группа красных гвардейцев – он сам, Горан Атрей и славный Марк Тейлс – бросили большую субмарину в Нирайне. Тогда создание весьма дорогой и сложной штуки объяснялось заработком на контрабанде.

Потом – взрыв. Горана с Марком не стало, как и герцогско-императорского семейства Ванджелисов. Где-то хранилась эта подводная лодка, чтобы всплыть в прямом и переносном смысле слова два десятка лет спустя.

Вопрос номер раз: у пиратов действительно та же лодка? Вопрос номер два: имеет ли отношение к бойне в Арадейсе виновник взрыва в Нирайне? Наличие субмарины двадцать лет назад – слабый след, железная рыба могла триста раз поменять хозяев.

Алекс пообещал себе по окончании поисков детей заняться этим вопросом.

Старое ружьё спущено с предохранителя. Сколько бы лет ни прошло, есть преступления без сроков давности. Для их виновников найдётся патрон с картечью.

Глава пятая

В плывущей по океану железной бочке, превращённой в тюрьму, любая мелочь воспринимается как событие. Как обычно, новостям предшествовал стук сапог с верхней палубы, радостные нецензурные крики пиратов-стражников и скрип отворачиваемой задрайки.

– Пленники живы? – через открытый люк донёсся знакомый голос. Выскочка снова наведался в лодку.

– Да… чтоб они сдохли, – непоследовательно ответил охранник.

– Молодого и его бабу – наверх!

Рикас и Айна переглянулись. Значит, кандидат в спасители внёс коррективы в план. К добру ли это? Вдруг побег отменён? Молодой человек для себя решил бежать в любом случае, независимо от помощи корсара-аристократа.

Яркий свет после недель заточения в полумраке ослепил необычайно. Зрение, наконец, вернулось на службу хозяевам и оповестило: на верхней палубе прохлаждается целая делегация.

Далматис чуть насмешливо поднёс перчатку к широкополой шляпе в приветствии. Глазами показал на массивную фигуру Балло. У Рика подпрыгнуло сердце. Вот он – сигнал! Но зачем остальное?

На скользкой обшивке, испещрённой головками заклёпок, некий субъект раскрыл треногу фотографического ящика, сам спрятался за чёрным покрывалом. Выскочка деловито прогнал лишних из кадра. Брат с сестрой красовались вдвоём на фоне океана.

– Улыбочку! – бодро грянуло из-под чёрной тряпки. – Не шевелитесь… Не шевелитесь… Готово!

Рикас огляделся. На правом траверзе проступает земля, всего полчаса лёта на крыле. Но вплавь – пугающе далеко. Всё же шанс на выживание, и куда больший, чем даёт покорное ожидание в разбойничьих застенках. И так хочется отнять у негодяев возможность шантажировать отца!

Корвет дымит впереди, но скорость совсем невелика. Вероятно – вокруг рифы, лоцман пробирается с осторожностью. За кормой виднеется второй корабль, лишая возможности дневного побега: вахтенный непременно заметит двух купальщиков.

– Синьоры! Приношу искренние извинения, но в связи с близостью суши прежней свободы предоставить не могу. Любезный Балло наденет вам ручные кандалы. Впрочем… – младший лорд обворожительно улыбнулся Айне. – Впрочем, думаю, для синьорины эта предосторожность излишняя.

Девушка зарделась, её брата передёрнуло от приторной слащавости слов. Выскочка страхуется, потом расскажет капитану о своей бдительности, побег же целиком ляжет на совесть мёртвого Балло. Ловкач! А каково плыть часами со скованными руками, с дополнительным грузом на кистях?

Бывший сержант, теперь уже щеголяющий в военной форме Архипелага, с готовностью вытащил из шлюпки молот и кандалы. Рикас попробовал сопротивляться, но куда там. Прежние стражи и смена повалили его на железо. Удар по заклёпке соединил половинки.

Балло постарался на славу. Очень тугие кандалы причиняли боль. Молодой человек к ней привыкнет. Или сойдёт с ума. Его ценность как заложника не изменится.

После чистого морского воздуха смрад в отсеке ударил почище, чем кувалда Балло. Здоровяку интерьер и аромат также пришлись не по душе.

– Мерзкие твари! Из-за вас я должен гнить здесь два дня!

Сокрушительный удар влетел в скулу. От неожиданности Рикас даже не успел прикрыться скованными руками. Он упал навзничь, из глаз посыпались зелёные искры. Как и тогда, в Арадейсе.

Револьвер упрятан за обрезками труб. Нападать на стражников планировалась ближе к ночи. Совсем рядом шлюпка с прежней сменой. Нельзя спешить! Нужно терпеть. Только у Балло нашлись весомые аргументы изменить программу.

– Благородный тей! У нас есть фото, где ты целый и невредимый. Теперь необязательно оставлять тебя целым. Даже вредно.

Рикас совсем по-детски сжался в комок, развернувшись к обидчику коленями. Того не остановила беззащитная поза жертвы.

– Теперь заплатишь. Думал, благородная кровь позволяет унижать бывалых солдат муштрой?

Удар сапогом пришёлся в голень.

– Сейчас я выпущу из ублюдка и благородство, и кровь.

У противоположной переборки семеро пленных, среди них ординарец Рикаса. Когда то среди них авторитет молодого офицера чего-то стоил, всемером они запросто могли броситься на пиратов, скрутить…

Не шелохнулись.

Недели заключения, скудная кормёжка и сознание, что находятся среди пиратских островов, сломили волю к сопротивлению. Ординарец стыдливо отвернулся, единственный из всех, остальные безучастно глазели на экзекуцию.

Боль в голове и разбитых ногах, неудержимый гнев от унижения и желание отплатить предателю смыли остатки благоразумия. Тей муштровал свой взвод, показывал изощрённые приёмы защиты и нападения, кроме самых мощных, с применением Силы. Зачем, если лишённые природного дара вояки не смогут ими воспользоваться?

Прицелившись, Рикас выстелил невидимыми стрелами в глаза Балло. Пират, занёсший было ногу для очередного пинка, вскрикнул и приподнял ладони к лицу. Из положения лёжа молодой человек резко перевернулся и выпрямился в струну, отчего тело встало вертикально, а каблук сапога врезался в небритую челюсть. К вою бандита от рези в глазах добавился хруст крошащихся зубов.

Балло едва удержался на ногах. Рик вскочил. С утробным рёвом и с брызгами крови из разбитых челюстей пират ринулся вперёд. Уже никаких приёмов, просто массой тела задавить, затоптать мерзкого офицеришку, разорвать на куски…

Рикас примерно это и ожидал. Он резко дёрнулся влево, убираясь с линии атаки. Скованные руки поймали локоть Балло. Рывок на себя сложился с энергией нападающего, а острая коленка врезалась в печень.

Он поднял руки, чтобы опустить кандалы на затылок здоровяка. Замыслу помешал сухой щелчок взводимого курка.

– Порезвились – и хватит.

Бездонный тоннель револьверного дула упёрся в Рикаса. Бездонный – потому что через него проступает дорога в Вечность. Тей чертыхнулся, красноречием превосходя морских головорезов.

Всё пропало. Балло сдохнет, с разорванной печенью не живут. Обладатель револьвера откроет люк и вызовет подмогу. Остаток пути Рикас проведёт, прикованный к борту или обмотанный цепями по самую макушку. Решится ли Айна бежать одна?

Она приняла иное решение. У дальней переборки отсека раздался булькающий хрип, характерный звук близкой кончины. Пират обернулся как ужаленный. Благородная синьорина с деловитостью сельского мясника перерезала глотку третьему стражу.

Рик не терял времени. Удар сапога вышиб револьвер, хоть и вызвал взрыв боли в ушибленной голени. Затем обрушилась невидимая серия: выплески Силы нещадно молотили в горло, в глаза, под дых, в пах… Наконец, сапог раздавил пирату кадык.

Тей с усилием прогнал боевое безумие. Издевательства Балло выпустили из клетки бешенного зверя.

Айна, напротив, сохранила потрясающее хладнокровие. Нежные пальчики пощупали пульс на шее бывшего сержанта. Затем эти же пальчики вогнали туда нож. Вероятно – чтобы Балло не мучился, очнувшись.

– На твоём счету один, на моём – два.

Счёт боевых побед или отягощения кармы? Рикас не успел переварить эту мысль – на него набросился один из узников, наивно рассчитывая схватить за горло. Отброшенный к стене, страдалец всхлипнул:

– Теперь – конец… Из-за вас! Пираты не простят.

– Ну их к дьяволу. Ночью мы бежим. Вплавь. Предлагаю всем вместе. На берегу добудем оружие, захватим корабль. Через месяц вернёмся домой!

Айна осуждающе качнула головой. Младший лорд Далматис предупреждал – только вдвоём. А мальчишеская идея по захвату судна с путешествием через океан, без малейших мореходных навыков, лежит за гранью здравого смысла.

Никто не отказался, никто не поддержал. Пленники разделили вино и большие куски мяса из рациона стражников.

Рикас привалился к переборке. В очередной раз пригодились отцовские уроки по самоврачеванию.

К ранам полилась Сила, избыточная от недавнего всплеска во время драки. Боль от лечения намного превзошла муки от травм. Слава Создателю, она быстро закончилась. К ночи исчезли даже следы повреждений.

К слову говоря, ночь выдалась прекрасная. Пленники отворили люк. Волны грозили захлестнуть его, но риск стоил того.

Тропическое небо было столь плотно усыпано блёстками звёзд, что напоминало парадный камзол покойного императора Ванджелиса. Волны мерно покачивали субмарину, по-прежнему влекомую на буксире. В воздухе – ни ветерка. Ночная свежесть опьянила после спёртой атмосферы отсеков. О близком присутствии недругов напоминали только тёмные силуэты кораблей и привкус угольного дыма.

Айна легла на живот. На покатом скольком краю палубы она опустила руки, смыла остатки крови, на удаление которых днём не решилась тратить пресную воду.

– Плыть будет не холодно.

Но куда? Теоретически, ближайшая суша справа по борту. Никаких береговых огней с правого траверза не наблюдается, разве что они слились с сиянием звёзд.

Рикас беспомощно уставился в незнакомый рисунок созвездий. Он сотни раз летал в ночном небе. Дома – всё очевидно, Большой и Малый Дракон указывают направление на север. Удалившись от эскадры, запросто потерять направление. Что дальше? Изучать рисунок звёздного неба, захлёбываясь в морских волнах – не самое привлекательное занятие. Лучше бы Выскочка снабдил компасом!

Айна уловила его взгляд.

– По идее, мы продолжаем спускаться на юг. По курсу – вон то скопление, в форме неровной звезды.

Брат вздохнул.

– Убедила. Считаем это направление южным. И давай собираться.

Из карманов покойников удалось выудить пяток золотых монет. Два револьвера, подарок Далматиса и трофей от стражника, завёрнутые в обрывки тряпок, пропитанных маслом из дейдвуда, нож, немного продуктов – весь скромный багаж.

– Слушай, ты дрожишь?

– Заметил… Да! – в обычно спокойном ироничном голосе прорвались истеричные ноты. – Я сегодня человека убила! Двух! Как ты не можешь понять, скотина…

Айна зябко обхватила себя за плечи. Нервный озноб не прошёл даже в тёплоте тропической ночи. Очевидно, хладнокровие у двух свежих трупов было обманчивым, либо реакция наступила позже. Рикас оставил сестру в покое и в последний раз обернулся к попутчикам.

– Кто с нами?

Ординарец беспомощно пробормотал, что с радостью бы, но плавает плохо. Тот, что набрасывался в отсеке, разразился руганью. Под аккомпанемент его проклятий Рик и Айна шагнули в воду.

Их отец, опередивший детей в пути на юг благодаря скорости дирижабля, также был готов упражняться в сквернословии, увидев, с кем его в очередной раз столкнула судьба. Но требовалась выдержка и ещё раз выдержка.

Вообще, икарийский язык цветаст, передаёт массу полутнов – от бранного до возвышенного. Ещё он богат интонациями. Например, обращение на «ты» допустимо к друзьям, родственникам и другим близким людям, оно произносится примерно одинаково. Зато обращение «вы» характерно исключительным многообразием. Оно выражает холодную вежливость, искреннее почтение, демонстративную отчуждённость либо десятки других эмоций.

– Уверен, ты не ожидал меня здесь увидеть, бывший друг? – пиратский предводитель не скрывал торжества.

– Вынужден вас разочаровать. Субмарина участвовала в штурме Арадейса. Единственная известная мне большая субмарина попала в ваше распоряжение после занятия герцогского трона в Нирайне. Единственно – я не ожидал, что связь столь очевидна.

В устах Алекса обращение на «вы» приняло уничижительный оттенок. Его собеседника оно не смутило. Вожак крупнейшего пиратского сообщества лишён возможности смущаться по должности. Иные не выбиваются в лидеры головорезов.

– Запасливость никогда не мешает. Кто же знал, что старая рухлядь на что-то сгодится?

Главный пират добавил пошлое восклицание и заржал. Ему вторили трое субъектов рангом пожиже. В честь славной шутки атамана они опрокинули кубки.

Алекс терпеливо переждал алкогольную паузу. Помещение, условно говоря – кабинет, использовалось для пьянки, совещаний, «высочайших» аудиенций и, вероятно, для опохмела перед новой пьянкой. Тяжёлый запах крепкого пойла с вкраплением оттенка блевотины не вытянули даже широко распахнутые окна с видом на бухту.

Дворец так называемого верховного лорда приводил в изумление дикой эклектикой. Проскальзывали следы некогда благородного воспитания нынешнего правителя, но их забивала чисто пиратская кичливая показуха. Огромная высота потолков, широкие галереи, многочисленные и совершенно не нужные башенки, аляповатая броская отделка интерьеров свидетельствовали о желании произвести впечатление на основной контингент архипелага – морских грабителей, а также обслуживающее их сравнительно мирное население. Строгий замок, как, например, в Майроне, островной плебс вряд ли оценил бы по достоинству.

Хозяин сего сомнительного великолепия, избравший себе нелепое и труднопроизносимое имя Дар Эвигконунг, наверно – что-то солидное на древнем языке, явно пристрастился к местному образу жизни. Любой пират считает счастьем быть пьяным и богатым. Верховный лорд отнюдь не беден, хлещет вино с утра, словом – жизнь удалась.

Алекс не видел его двадцать лет. Ещё тогда обратил внимание на нездоровый вид бывшего гвардейца. За два десятилетия тот безобразно раздался вширь. Толщина извинительна мастеровому, помещику или торговцу, но всегда считалась предосудительной для летучего дворянства, в воздухе каждая кроха веса имеет значение. Культ поджарого телосложения входит в сознание благородных синьоров с молоком матери.

Возможно, пренебрежение к традиции осознано. Человек порвал с прежней жизнью, принял новое имя, новый облик, добыл высший титул в местной иерархии. Каким образом? Его подлые методы известны по Икарии.

Этот эвиконунг был способен, похоже, лакать и ржать бесконечно. Князю надоело.

– Ближе к делу. Зачем меня вызвали? И где мои дети?

– Всем вон! Мать вашу… – непонятливому придворному, замешкавшемуся с бегством, верховный лорд запустил кубком в голову. – Молчи! Не всем нужно знать. Лишнее это.

Алекс ждал продолжения. Что, похититель стыдится перед подчинёнными? Оба похищенных давно достигли совершеннолетия, кража людей с последующим выкупом давно считаются обычным пиратским промыслом.

С нарочитой неспешностью хозяин дворца и положения налил себе очередную порцию пойла.

– Будешь?

Князь отрицательно качнул головой.

– Зря. На архипелаге трезвым не проживёшь. А, ладно, скоро сам разберёшься.

– Где мои дети?

– Нетерпеливый… Остынь! С перелёта, да? Через океан, с корабля или дирижабля… Вон, седина пробилась, всё такой же. Зря торопился. Они не приплыли ещё.

– То есть – нет предмета для обсуждения.

В присутствии старого знакомого толстяк не разыгрывал напускное веселье, но пил в прежнем темпе.

– Найдётся, – лорд шумно хлебнул. – Ты их получишь. Более того, получишь на материке, даже – живых. Но эта маленькая любезность с моей стороны потребует от тебя безупречной службы. Ну, не надо хмурить седые бровки! Я не прошу тебя захватить икарийское герцогство. По чести говоря, это я и сам осилю. Мои бойцы охочи до наживы, оружия хватает… Но не сейчас. У меня как заноза в заднице эта Республика.

– Досаждает? – в голосе Алекса мелькнул отзвук интереса. Жизнь прошла в распутывании интриг и конфликтов, между пиратами всё как у людей – вражда и с далёкими, и с близкими не утихает.

– Ещё бы. Создаёт альтернативу. Знаешь, в чём трудность войны, если в твоей армии – свободные охотники?

– То есть пираты. Ясно что: полное отсутствие дисциплины и единственный стимул в виде разбойничьей наживы.

– Ты прав… и не прав, бывший друг. Мы не называем себя пиратами. В прошлом – да, теперь новый этап. Я строю новую империю. Считаешь, соединивший земли Икарии под зелёным знаменем Кетрика не был разбойником? Почище нас! Но потом приобрёл благопристойный вид, особенно его потомки. Думаешь, я стыжусь фамилии предков? Ничуть. Но их слава – от верного служения старой империи. Её больше нет. И прежние заслуги ничего не стоят. Я принял новый титул – «эвиконунг», что означает вождь вождей. Я буду называться Эвиконунг Первый, потом мой сын примет титул Эвиконунга Второго.

То есть помрёшь, зло подумал Алекс. В этом не грех помочь.

– Мне мешает Республика, – продолжил будущий мертвец. – Мне трудно поднять людей. Они знают, что золота на Двенадцати островах добудут меньше, чем на материке.

– А я объясню им, что пора сложить головы ради спасения двух молодых теев, и они с радостью кинутся на смерть?

– Не изменился, седой… Небось, предложил бы тебе возглавить войско для десанта в Барбо, отказался бы?

– Да! – тяжело ответил князь. – Даже если из-за моего отказа дети умрут.

Впервые с ухода собутыльников их предводитель улыбнулся. Морщинки, неожиданные на толстом лице, пересекли густую сетку красных прожилок. Последовал очередной бессчётный глоток, капли вина упали на густую бороду.

– Верю. Потому и предлагаю дело без конфликта с твоей наивной системой ценностей. Свободные охотники для тебя – зло, как и пираты Двенадцати островов, взаимное побоище сочтёшь благом.

– Вряд ли. Любое смертоубийство, кроме самозащиты, я не приемлю.

– «Не приемлю»… Нет, всё же изменился. Тот лихой рубака четверть века назад был куда лучше. Приемлешь! Никуда не денешься. И так. Принимай командование э-э… назовём его экспедиционным корпусом. Наладь дисциплину, управление. Повесь пяток-другой несогласных для острастки. Потом раздави конкурентов. Не важно, сколько моих ляжет. Плевать! У южных островов должен быть единственный хозяин.

Считать себя засланным в логово врага? Перед внутренним взором Алекса возникли напряжённые лица герцогов в замке Майрона. Странное совпадение. Предложение негодяя удивительным образом согласуется с намерениями теев.

Князь рассмотрел в мутноватых глазках пирата злорадство. Знает же, что гвардейский элит-офицер не умеет ничего делать наполовину, спустя рукава. Рассчитывает, что обученное и сплочённое воинство, разгромившее республиканцев, одолеет армии на любом из материков. Хитрый мерзавец!

– Берусь. Главное условие – встреча с детьми сразу по прибытии.

– О чём речь! Хоть за это выпьешь? Нет? Тогда я передумал. Никаких встреч.

– Тогда…

– Молчать! – перебил пират… или свободный охотник, что одно и то же. – Выбор твой невелик. Можешь гадать, сдержу ли я своё слово.

Алекс брезгливо скривился. Цена тому слову известна.

– Либо второй вариант, ему можешь поверить на все сто. Детей получишь. Но не в том виде, что тебе понравится.

В правой руке лорд продолжал сжимать кубок, неизменный, как скипетр короля. В левой появился револьвер. Как бы ни была крепка уздечка шантажа, нельзя сбрасывать со счетов, что князь бросится вперёд, ослеплённый ненавистью, не рассуждая о последствиях.

Алекс не шевельнулся. Долгое время полёта на дирижабле и крыле он готовился к подобным разговорам. Сдержанность – основное, что нужно для спасения Рикаса и Айны. Но унять внутреннюю бурю было непросто.

Справившись с чувствами, тей придвинул к себе кресло и сел без приглашения.

– Терон! Объясните начистоту, зачем вы свернули на такой путь? Предали в Нирайне, перешли к пиратам? Чем плохо вам было в Империи?

– А ты радетель интересов Империи, – пират спрятал револьвер. – Надо же. Мы с тобой, бывший друг, и развалили эту Империю. Вдвоём! Ну, не прячь глаза. Я грохнул Ванджелисов с прихвостнями, ты отправил в ад последнего авторитетного императора. Его сынок, наследник короны, не имеет амбиций свыше герцогских.

– Иэрос реально оценивает возможности.

– Брось! Сначала – желание, потом под него изыскиваются эти самые возможности. И не увиливай. Мы вдвоём поменяли историю нашего мира. Я лично ни о чём не жалею. В том числе об Империи, выделившей мне слишком скромное место.

Обрюзгшему испитому пирату мало герцогской короны? Ах да, Алекс при помощи Иэроса Мйкдона освободил голову Терона от этого украшения.

– Не жаль Горана и Марка? Других достойных людей?

– Ничуть! И даже не предложу выпить за их память. Что таращишься? Вспомни, как мы ненавидели Горана в легионе, клялись убить его при первой возможности. Измываясь над нами, он испытывал истинное удовольствие. Ты предпочёл забыть, принял его сторону. Мол, только так старый садист превратил нас в истинных бойцов. Да я … этого мерзавца! – предводитель пиратов употребил грязное слово впервые, как они остались наедине, при коллегах ругался непрестанно. Присутствие истинного тея на него влияло благотворно. – У тебя удобная, гибкая мораль. Я исполнил клятву, в отличие от тебя.

– Проклинать сгоряча не означает дать обет.

– Оправдывайся как хочешь… А Ванджелиса сам намеревался проткнуть, помнишь? Прими как должное – я за тебя рассчитался. Марк? Мне опротивела фамильярность этого мужлана. Он решил, что умение летать сделало его благородным, возвело на один уровень с нами. Да, погибли многие. На войне как на войне, сопутствующие потери неизбежны.

И простительны. Особенно если среди сопутствующих потерь нет друзей и близких родственников.

– Поверь, Алекс, ты – единственный, о ком я мог сожалеть. Сумел уйти в тот мир и спастись? Оно – к лучшему, хоть и стоило мне герцогства. Мы бы с тобой могли как эти… – пухлые пальцы что-то поискали в воздухе, будто в винных испарения сокрыта подсказка. – Как мушкетёры. Так их звали?

– Я не буду рассказывать о том мире.

– Мне плевать на тот мир. Пусть легенда о мушкетёрах живёт… Она всего лишь легенда?

– Да, к сожалению, – губы князя тронула грустная улыбка. – Но очень важная легенда. На ней выросли целые поколения. Быть может, она даже важнее религии. Сильнее доктрин и идеологий.

– Неужели? – недоверчиво переспросил Терон. Ему как раз не хватало чего-то подобного – культа, легенды, учения или просто идеи, чтоб за неё островная толпа ринулась в бой. Жажда наживы сильна, но ограничена. Самое главное, никто не хочет умирать ради наживы. Зачем золото трупу?

– Её сила в простоте, – продолжил Алекс. – В основе всего несколько ценностей – дворянская честь, дружба и любовь. Да, ещё шпага, но она скорее символ, нежели оружие.

– Не подходит, – огорчился пират. Он примерил моральный кодекс мушкетёров к островной державе. Тем самым напомнил варвара из анекдота, разглядывающего шедевр Арджелиса – его живописное полотно слишком мало, не подходит, чтобы бросить на пол хижины вместо травяного коврика. – И ты хорош, бывший друг. Увёл бабу.

– Вы так её любили?

Ответ свободного охотника можно передать многоточиями, а если перевести на цензурный икарийский, то он выразил сожаление, что сын женщины лёгкого поведения посмел отбить девушку. Стало быть, дело не в любви, а в уязвлённом самолюбии. И оно поражено настолько глубоко, что рана не зажила за два десятилетия.

Иана рассказывала Алексу, как в период её мнимого вдовства бывший жених приставал с непристойными предложениями. Если бы она уступила ему ночь, самолюбие бы удовлетворилось и он успокоился? Князя передёрнуло от мысленной картины: жена в постели с этим потным толстяком.

По мере беседы Терон накачивался больше и больше. Князь поражался, как в одно человеческое существо вмещается даже не спиртное, просто такой объём жидкости. Пират не закусывал, хоть на блюде валялись какие-то объедки.

Нарастание градуса способствовало добродушию. Вскоре он обрушил на Алекса поток пьяного расположения, твердил, что сожалеет о способе поставить бывшего сослуживца во главе своей армии, что они снова могут быть вместе, а вдвоём они поставят мир на колени…

Князь вырвался с аудиенции не ранее, чем через час, и не увидел, как верховный пират проводил его пристальным взглядом, очень не характерным для пьяного человека.

Глава шестая

Солнце взошло на западе.

Ещё когда небосвод с неожиданной стороны окрасился в светло-голубые тона, вытеснившие иссиня-чёрное покрывало с золотом звёзд, Рикас забеспокоился. Теперь же убедился: вместо западного направления, где протянулся обещанный Выскочкой остров, они тащатся на восток.

Плыть просто. Волны невысокие, поднимают и опускают, но не заливают с головой. Вода даже под утро умеренно прохладная. Для привыкших к ледяным заоблачным ветрам – просто парное молоко. Нет акул и прочих неприятных соседей.

Но это купание не может продолжаться вечно.

Рикасу изрядно мешало железное украшение. Из-за ручных кандалов он не мог плыть в обычной размашистой манере. Приходилось работать руками синхронно, подгребая под себя.

Верхняя одежда, сапоги, оружие тянулись неровным шаром. Промасленный брезент, лучшая оболочка из найденной на борту, пропускал воду, импровизированный буй едва выглядывал на поверхности. Конечно, тормозил движение. Если окончательно намокнет и потянет ко дну, ничего не останется другого, как развязать буксировочный ремешок, попрощавшись с пожитками.

Айна держалась на расстоянии двух вытянутых рук. Они почти не разговаривали, даже обнаружив ошибку в ориентации.

Любой тей плавает лучше обычного человека. Сила удержит на поверхности, даже если опустить руки и расслабиться. Сила согреет в холоде. Но ресурсы её не безграничны. Как бы экономно не двигались брат с сестрой, они устают. Сила расходуется быстрее, чем восстанавливается.

Скоро накатит голод, а жажда мучает уже сейчас. Абсурдная неутолимая жажда среди изобилия воды. Беглецы не удосужились захватить фляги, запасы пищи рассчитывали распаковать на завтрак, на берегу. Расчёт провалился.

Горизонт чист до безобразия. Возможно, с марсовой площадки вахтенный увидел бы сушу, дымок или хотя бы парус. С высоты двух ладоней над водой – только волны.

– Айна! Завтра нас хватятся.

– Вернутся?

– Прочешут острова.

На один из них ещё бы добраться. Впрочем, Рикас заметил примету земли. Птицы!

Несколько чаек выписали круг, затем опустились поблизости. Они вызвали жгучую зависть. Так бы на крыле взлететь с воды и упорхнуть к ближайшему берегу.

Наверно, благородные синьоры нашли бы в полётах над архипелагом особое удобство. Острова недалеко друг от друга, перемахнул, отдохнул, накопил Силу – и дальше. Только местные жители вряд ли встретят теев с распростёртыми объятиями.

Решив, что время передохнуть, Рикас перевернулся на спину и вытянул руки. Солнце, жаркое даже в столь ранний час, с готовностью впилось в мокрые щёки. Буквально через минуту молодой человек услышал хлопанье крыльев, лицо царапнули когти. Он сбросил наглую птицу ударом обеих рук, но голова погрузилась, и в бронхи на вдохе попала вода.

Рикас отплевался и откашлялся. Чайки тем временем кружились над пловцами, подбадривая их скрипучими голосами. Айна энергичным гребком приблизилась вплотную.

– Природа… даже она против нас, – он говорил виновато, словно из-за него чайки избрали добычей двух беглецов. – Ты же всегда любила… Собак подзывала, кошек, с лошадью разговаривала.

Подтверждая слова Рикаса, перевернувшегося вниз лицом, птица попробовала опуститься ему на волосы, тогда как Айну стая дружно проигнорировала.

– Гордись – ты вкуснее. Но я попробую…

– Договориться с птицами? У тебя даже с пиратами не вышло.

– Птицы умнее! – даже в открытом море Айна старалась препираться по пустякам. – Я лягу на спину. Держи меня. Нужно минут пятнадцать-двадцать покоя. Чтобы ни птицы, ни рыбы не смели…

– Да понял я. Держу оковы, мешок с барахлом, теперь ещё тебя.

Рик лёг на спину, подсунув скованные руки сестре под шею. Снижающиеся птицы немедленно получали невидимый тумак и ретировались с возмущённым криком. Расход Силы увеличился многократно.

Через двадцать минут ничего не произошло. Как и через двадцать пять. Лишь обиженные чайки пропали. Возможно – только на время, пока добыча ослабнет.

Нельзя сказать, что за короткую военную карьеру он не смотрел смерти в лицо. Участвовал в трёх боях, у самых волос свистели пули, мелькали вражеские клинки… Но те минуты опасности были скоротечными, вокруг стреляли и рубились другие солдаты Арадейса. Армейская фортуна слепа, посылает гибель либо славу без разбора, и каждый в строю надеется, что ему выпадет счастливый жребий.

Сейчас один, если не считать Айны. Девушка безмятежно покачивается на волнах, подставив лицо солнцу, точно загорает.

Печальное будущее приближается с неторопливой неумолимостью. В лучшем случае, их подберёт пиратский корабль, посланный на поиски заложников, два измученных тела с выклеванными глазами.

Почему-то стало жалко родителей, даже больше, чем самих себя. Они столько вложили в их парочку, так надеялись… Наверняка огорчатся.

А потом над волной мелькнули чёрные плавники. Рикасу нестерпимо захотелось назад, в вонючую утробу субмарины, пусть даже в компании с пиратами. По крайней мере, среди железных стен не увидишь акулу.

Папа, мама, не для того вы растили нас, чтоб мы послужили завтраком хищным безмозглым тварям! Простите…

Иана не почувствовала мысленный призыв, отделённая многими неделями пути. Но сердцем была с детьми. Особенно сегодня, получив, наконец, долгожданное сообщение.

«ПЕРВУЮ ПАРТИЮ ПРИНЯЛ ТЧК СКОРО ЖДУ ГЛАВНЫЙ ГРУЗ ТЧК СИНЬОР»

Непосвящённый решил бы, что после статусного слова «синьор» следовало имя, утерянное небрежным телеграфистом. Тем более, телеграфическое послание пришло весьма издалека. Сначала треск эфирных волн, порождённый от стука ключа, перенёсся с Архипелага в Ламбрию. Там неизвестный служака записал его и снова отстучал ключом. Этот треск услышал его коллега в Аделфии. Далее невидимые потоки особой субстанции побежали по проводам до Винзора.

Новейший способ связи с помощью беспроводного телеграфа обходился отправителем баснословно дорого, особенно если учесть, что записку с безобидным коммерческим текстом Алекс принёс отнюдь не в почтовую контору. Улучив момент относительной свободы, он наведался по адресу, данному Иэросом. Золота затребовали столько, что бланк с единственной строчкой в руках Ианы стоил больше, чем самый толстый фолиант. Но княгиня не поменяла бы его на все сокровища библиотек Икарии.

Алекс уведомил, что прибыл в пиратское гнездо благополучно и ждёт случая освободить детей.

Женщина прижала серый листок к губам.

На южных островах – её семья. Смысл жизни. Надежда на внуков. Любимый муж, невероятный мужчина, однажды уже похороненный с почестями и вернувшийся буквально с того света… Во всяком случае, из другого мира, где ему ужасно не понравилось.

Страстно хочется помочь. Но чем?

Больше нельзя себя тешить иллюзиями. Они живут не в послевоенное, а предвоенное время. Ламбрийской угрозы больше нет, но южные острова ничем не лучше. Значит, мальчикам снова браться за оружие.

Парадокс: в ламбрийском языке «пехота», «артиллерия», «кавалерия» и «воздушная поддержка» – женского рода, а «тыл», «обоз», «провиант» – мужского. По сути всё наоборот. Мужчинам полагается идти в бой, женщинам пристало обеспечивать крепкий тыл.

Обоз не может выиграть битву, но запросто обеспечит поражение, если у бойцов не достанет самого необходимого. И обоз не собрать в один день.

Решительным шагом, отдающимся в гулких галереях Винзорского дворца, Иана отправилась к герцогу Филлису. Тот принял её, выгнав толпу придворных и попрошаек, затем задумчиво уставился в план, свёрстанный Алексом на такой случай.

– При внезапном нападении мы соберём армию и выдвинем к южному берегу за месяц. Подготовка к большой войне растянется на год и обойдётся казне крайне обременительно. И князь перед отъездом не распорядился…

– Многое изменилось, – нетерпеливо перебила Иана, словно минута разговора имела решающее значение для подготовке к грядущей через много месяцев битве. – Вы же читаете сообщения Иэроса Мейкдона. Этот главный пират, эвиконунг, задумал объединить острова под своей рукой. Для чего ему такая сила?

– Географически ему ближе Ламбрия.

– А у нас богаче трофеи. Ради чего им воевать?

– Ваша правда, – Филлис закусил кончик пера, бегая глазами по колонкам цифр с внушительными расходами. – Боюсь, нам выгоднее вмешаться даже в случае войны с ламбрийцами. Захватив кусок западного континента, бандиты станут ещё сильнее.

Перо нырнуло в чернильницу. Но размашистую роспись под приказом «оплатить» герцог не вывел. Вместо этого набросал телеграфические послания обоим Мейкдонам и в герцогство Южной Сканды, предлагая распределить военные расходы.

Пусть так, подумала Иана. Этими телеграммами запускается огромный маховик. К возвращению Алекса в его распоряжении окажется армия, способная сбросить в океан даже стотысячный десант.

Четверть века назад, когда муж попал в затруднительную ситуацию, Иана сама бросилась поправлять положение. Убила их злейшего врага, но запутала дело до бесконечности. Расхлёбывать последствия пришлось князю.

Годы прибавили не только белые нити в чёрные волосы. Пришла мудрость. Накопился жизненный опыт – как преодолевать жизненные напасти. Неизменной осталась только подтянутая точёная фигурка истинной благородной без единой доли лишнего веса.

Она по-прежнему поднималась в небо при любой возможности. Выше облаков, выше земных страстей. Она также владела револьвером и кинжалом, как в дни бурной юности, понимая, что не угадать, когда понадобятся её особые навыки.

Но Иана не знала, даже предположить не могла, что самый коварный удар ей нанесёт однажды женская рука.

Глава седьмая

Акула раскрыла пасть, полную кошмарных зубов. Струи воды скользнули мимо чёрного тела, в белых и жёлто-рыжеватых пятнах.

Айна перевернулась. В её взгляде не читалось ни малейшего страха.

– Касатки… Услышали всё-таки.

Рикас не разбирался в породах акул и прочей живности, но по спокойному поведению сестры догадался, что роль завтрака для хищной парочки ему не уготована. Наверное.

– Цепляйся за спинной плавник! Скорее!

Но кисти рук опухли. Сказались долгие часы в кандалах. С трудом удалось перекинуть их поверх зловещего чёрного пера, щека прижалась к его прохладной плоскости.

Касатки несли их со скоростью совершенно умопомрачительной и не беспокоились об удобстве наездников. Периодически они погружались на глубину, да так, что в ушах трещало, а перед глазами плавали круги удушья. Доставшийся Рикасу морской конь попутно схватил здоровенную рыбину, в половину человеческого роста. Щёлкнули челюсти. Тей постарался не думать, что произойдёт, например, с его ногой, если она очутится меж зубов вместо рыбы.

От брызг и ударов волн направление потерялось. По правде говоря, Рик затруднился бы сформулировать мнение о маршруте, отличное от касаточного. Он положился на их инстинкт, сестру и надеялся, что хоть в чём-то повезёт.

Дикая гонка по волнам заняла едва полчаса. Касатка провернулась вокруг продольной оси, Рикаса буквально швырнуло в глубину. Он вынырнул на поверхность, возмущённо отплёвываясь. Рядом барахталась сестра. Можно сколько угодно возмущаться беспардонностью морских хищников, но на горизонте мелькнули пальмы. До ушей донёсся слабый шум прибоя.

Последняя часть пути к спасению показалась настоящим адом. Волны накатывались на берег, затем отшвыривали парочку в океан, жестокие в своём равнодушии. Спас простой приём. Когда водяной бугор накатывался на берег, брат с сестрой изо всех сил бежали по галечному дну, по пояс в пене. Потом ныряли под волну, руками и ногами цеплялись за дно, кое-как отвоёвывая шаг за шагом, помогая Силой…

Солнце перевалило за полдень, когда два измученных тела упали на песок. Возможно, они на необитаемом острове без источника воды. Возможно, через сутки пираты обнаружат убийство Балло и двух охранников, потом отыщут беглецов раньше, чем те доберутся до агентов Выскочки. На какое-то время проблемы отошли в сторону. Смесь песчинок, гальки и ракушек под руками показалась восхитительнее любой перины на свете.

– Как ты их…

– Касаток? Сама не знаю. Представила дельфинов, о них читала: иногда помогают попавшим в кораблекрушение. Ходят стаями. Касатки – их родственники, но опаснее, могут на человека наброситься, вдобавок – индивидуалисты. Нас, похоже, подбросила брачная парочка.

Рикас стряхнул песок с губ.

– Не о том речь. Как ты смогла их обуздать?

– Просила помочь. Убеждала – мы такие как они, надо спасти, доставить к мелководью.

Молодой человек перевернулся на спину. Наверно, морской зверь представил, что тащит на себе убогого собрата, потерявшего хвост и длинное зубастое рыло.

Но Айна… Отец категорически запретил развивать Силу в любом направлении, кроме проверенных им лично – полёт, бой, врачевание. Папина дочка, правильная до приторности, ослушалась. Значит, ослушается ещё раз, когда сочтёт нужным. Но жаловаться грех – её маленькая тайна спасла обоих.

– С человеком так можешь?

– Исключено. Люди слишком сложные. И с примитивными не получится, теми же чайками или рыбами. Лучше всего – с млекопитающими, особенно с собаками.

В тени пальм Айна распаковала вещи. Рикас положил кандалы на камень. Револьверная пуля ударила в заклёпку, но оставила лишь ссадину. Не глядя на протесты брата, умоляющего сохранить хоть часть боеприпасов, девушка расстреляла барабаны обоих револьверов. Втуне, проклятый Балло постарался на совесть. Не добившись успеха, всадила под заклёпку кончик ножа и ударила сверху булыжником. Нож тотчас треснул. Зато и заклёпка поддалась.

Тей растёр ладони. На запястьях отпечатались глубокие рубцы.

Брат с сестрой сидели под зелёными кронами, без воды, оружия и представления, где они очутились. Зато свободные. Иногда свобода дороже.

Их отец совершенно точно знал, где он находится, перевязь оттянула верная шпага, еды и питья вдосталь. Только свободы нет. Она скована угрозой детям. Об их побеге князь, как и Терон, узнать ещё не мог.

Независимо от дальнейшего развития событий, Алексайон отправился разгуливать по городу-порту. Нет сомнений: с прибытием эскадры из Арадейса лорд пиратов усилит охрану. Он слишком хорошо знает бывшего друга, ждёт импульсивного поступка, например – штурма плавучей тюрьмы в одиночку.

Не дождётся. Даже если удастся перебить караульных, Алекс не представлял, как покинуть архипелаг. Доверенное лицо Иэроса, скользкий лавочник с бегающими глазками, заверил, что ничего трудного в этом нет. Достаточно подсесть на любое судно, отправляющееся на север, главное – чтобы капитан учуял выгоду от перевозки опасного пассажира.

Здесь нет понятия верности. Терон ни у кого из своих подданных не требует присяги. Пираты не предадут, если им не выгодно предавать.

Но помочь в бегстве целому семейству вряд ли кто согласится за любой куш и даже за обещание пристроить к тёплому месту на материке. Верховный лорд приучил к мысли, что гнев его страшен. Мелкие шалости, в пиратской среде распространённые, могут сойти с рук, а такое стоит головы, и никакое расстояние не спасёт.

В какой-то момент шевельнулось нечто вроде сочувствия. Терону десятилетиями нужно доказывать превосходство над каторжниками, иначе – сожрут. Как бы ни был обижен бывший гвардеец на Империю и лично на князя, он избрал худшую долю. Конечно, совсем не ожидал, что Алекс выживет и набросится с разоблачениями… Но это его дело.

Князь вернулся к своим проблемам.

На улицах Фроны, так именуется пиратская столица, немолодой, худой и низкорослый мужчина ничем не выделялся. Толпа здесь чрезвычайно пёстрая. Довольно много в серых форменных камзолах – официальных мундирах армии лорда. Надо сказать, слишком плотных для жаркого климата тропиков. Практически все остальные одеты кто во что горазд, включая темнокожих туземцев в юбочках из лоскута ткани до колен и с голым торсом.

Наверно, князь обратил бы на себя внимание, сними перевязь с оружием. Без клинка, револьвера или винтовки только женщины, и то далеко не все, да унылые личности с кожаным ошейником. Рабов не много, основная их масса трудится на плантациях.

Город застроен без единого плана. Нет ярко выраженных богатых и бедных кварталов, приличные виллы соседствуют с лачугами. Причудливо изогнутые улицы обрываются у моря.

Небо пронзительно синее, в нём ни облачка. И ни единой крылатой фигуры, никого крупнее птиц.

Ноги сами привели к пристани. Сюда привезут Рикаса и Айну.

Бухта Фроны полна судов, не вместившиеся стоят у бочек на внешнем рейде. Намётанный глаз отметил разницу в сравнении с портами Икарии. Между мачт очень редко видна дымовая труба. Хитроумный механизм, коим является паровая машина, сложен в обслуживании, нужны опытные кондукторы. Поэтому здесь до сих пор преобладает романтическое изобилие парусников на любой вкус. Если Терон вздумает мобилизовать их для перевозки десанта на материк, он отдаст армию на волю ветра. Так воевали сто лет назад и более, но времена изменились.

Дыхание современности почувствовалась только в дальнем конце порта, там отшвартовалась пара кораблей с металлической обшивкой. Вместо полагающейся парусникам третьей мачты – труба, орудийные казематы укрыты металлом. Наверняка захвачены хитростью у ламбрийских берегов. Ни построить такие, ни одолеть в открытом бою на деревянных лоханях пираты не смогли бы.

Чуть позже Алекс несколько переменил мнение, увидев верфь. Вряд ли на ней построить пароход, но обшить железом поверх досок либо установить паровую машину – вполне вероятно. На верфи кипела работа, сновали мастеровые и рабы.

Князя заметил тей со знаками различия младшего лорда, он представился как Кефеус Йоргос. Алекс видел его мельком в приёмной Терона.

– Интересуетесь, синьор?

– Умеренно.

– Могу составить компанию. «Гнев Юга» скоро будет готов к высадке на Двенадцать островов.

На кильблоках возвышался крупный деревянный корабль о четырёх мачтах и одной дымовой трубе.

– Замечательно, – Алекс даже не пробовал изобразить энтузиазм. – Простите, я слабо разбираюсь в морском деле.

– Значит, я вынужден заполнить пробел в вашем образовании, – необидно улыбнулся собеседник. – На островах, увы, без этого никак. Так что настаиваю на приглашении.

Князь покорно забрался по сходням на верхнюю палубу. Часть настила отсутствовала. На месте шкафута зияла дыра, открывая взгляду нижнюю палубу с прорехами, через них виднелся трюм в рёбрах шпангоутов. Вторая грот-мачта снята, уступившая место паровой машине.

Алекс с удовольствием вдохнул свежий запах дерева.

– Позвольте узнать, синьор, что вас толкнуло отправиться на острова.

Тей Йоргос ступил на бимс – поперечный брус, подпирающий доски палубного настила. Чтобы не сверзиться с высоты, он ухватился за канат.

– То же, что и большинство сюда прибывших, независимо от благородства происхождения. Неудовлетворённость. Вы меня не помните? А я летел за вами и синьором Тероном, получил награду из рук Ванджелиса и был контужен при взрыве.

– Пока не вижу связи.

– Она на поверхности. Отцу был дарован графский титул, но сыном его сиятельства я оставался лишь два года. После изгнания Терона, не без вашего, синьор, участия, Мейкдоны с нелёгкой руки Иэроса устроили передел. Графства повторно за очень короткий срок сменили хозяев, недовольство подавила зелёная гвардия, тогда ещё подчинявшаяся Леонидии на всей территории Икарии. Вы не могли не слышать об этих событиях.

– Разумеется.

– Отец в одночасье из «его сиятельства» превратился в заурядного безземельного тея. Он скончался, я унаследовал только фамилию Йоргос, звучную оболочку без содержания. Терону я присягнул как герцогу Аделфии, так что не считаю зазорным, что не оставил его в опале.

И последовал за ним. Любые общественные возмущения, как то война или государственный переворот, изменяют множество судеб. Как круги на воде: поначалу видишь всплеск от брошенного камня, потом волнение докатывается до краёв пруда, затрагивая его обитателей.

– Скажите, здесь много теев?

– Нет, полдюжины. Правда, некоторые с семьями. Не испытываю к вам добрых чувств, князь, но уважаю. И рад, что вы вместе с нами, какие бы неожиданные причины не привели вас во Фрону.

Алекс попытался сохранить нейтральное выражение лица. Он впервые со стороны услышал эти слова – «вместе с нами». То есть – вместе с пиратами. Можно перестать лукавить. Он тоже теперь пират, и о новой ипостаси народного героя узнает вся Икария.

Йоргос, как видно, не считал ремесло свободного охотника позорным. Он рассказал, как бывшее торговое судно с обводами корпуса, слишком полными для военного корабля, обшивается бронёй и вооружается. Особенно любопытными показались площадки на верхушках мачт. Там, где начинаются стеньги, корабелы поместили артиллерию.

– Немыслимо! Тей, не буду строить из себя знатока судостроения, но пушки на мачтах – абсурд. Остойчивость корабля…

– Не пострадает, будьте уверены. Раньше торговец возил бочки и ящики на верхней палубе в два человеческих роста, и судно не валилось, теперь всё тяжёлое смещено вниз. А наверх всего-навсего поднимутся картечницы. Страшное оружие против наших крылатых коллег. Вас на какой высоте учили заходить на корабль?

– Чтобы каждая снасть такелажа различалась невооружённым глазом, – пробормотал Алекс.

– Правильно! Иначе не попадёшь в палубу. Мой наставник выражался ещё цветастее: чтоб увидеть ужас в глазах марсовых матросов. Картечницы пульнут недалеко, но я бы воздержался от захода на такой корабль, если в любой миг взовьётся облако железных шариков. А вы?

– Аналогично. Позволю себе предположить, что на Двенадцати островах благородных также немного.

Йоргос кивнул.

– Тогда верно и другое предположение, – продолжил князь. – Ухищрения против теев преследуют дальнюю цель, возможно даже – высадку в Икарии. Но времена отчаянных атак, подобных нашей с вами в Нирайне, давно позади. Икарийские герцоги имеют дирижабли.

– Пузыри подчиняются общему закону: не приблизишься – не попадёшь. Обратите внимание на рабочих, – лорд повёл рукой в сторону суеты на полубаке. – Там настил укрепляется втрое больше обычного, аналогичная площадка ставится на квартердеке. По две пушки, в носу и на корме, отпугнут любой дирижабль. На высоте, даже втрое превышающей уровень мачт, дирижабль получит дырки, тогда вынужден будет ретироваться со сбросом балласта. О точном метании бомб можно забыть.

С внезапно нахлынувшей тоской князь подумал, что Терон исключает его возвращение домой до начала компании на континент. Иначе предусмотрел бы, чтобы в уши противника не попадали столь важные сведения. Или надеется переманить на свою сторону, что вряд ли реалистично, или приготовил могилку бывшему другу. Но ещё посмотрим, чьи похороны раньше.

Йоргос в тот день поведал многое.

Архипелаг заселили торговцы с западного континента в период расцвета Ламбрийского королевства. Крейсирующие суда с золотом и другими ценными грузами привлекли желающих поживиться. В первую очередь они манили беглых каторжников, дезертиров армии и флота, прочее отребье. Их развелось столь много, что во Фроне, захваченной резиденции губернатора колонии, организовалось некое подобие власти. Преступный промысел требовал упорядочивания, налаживания сбыта награбленного и так далее.

Ламбрийская колония захирела, пираты усилились и упёрлись в банальную экономическую проблему: награбленное золото на хлеб не намажешь. Сейчас во Фроне за золотой купишь разве что три-четыре буханки хлеба. Поэтому на острова потянулись ремесленники, рыбаки и фермеры. С одной стороны, любой товар, съедобный, надеваемый на тело или просто полезный в обиходе, здесь идёт нарасхват и стоит в несколько раз дороже, чем на материке. С другой – вооружённые до зубов покупатели не всегда хотят расплачиваться.

– И теперь обычные пастухи коров внешним видом не отличаются от свободных охотников? – Алекс указал на группу молодых людей.

Собеседники проходили мимо припортового рынка. Торговавшие на нём парни неизменно держали винтовку за спиной, револьвер за поясом да тесак на боку. Морды со шрамами, носы ломаные, кулаки сбиты. У одного характерная чёрная повязка на глазу. В мире пиратов что фермеры, что истинные флибустьеры – все на одно лицо.

– Вы верно подметили. Наш верховный лорд озаботился этой проблемой пару лет назад. Вышел его указ, запрещающий грабёж у своих. Плыви к чужим берегам и охоться сколько душе угодно. На архипелаге – не сметь.

– Так его и послушались, – развеселился Алекс, вообразив законопослушных корсаров.

– Он и это предусмотрел, создал корпус шерифов.

– Успешно?

– Вполне, благодаря простому правилу. Шерифы не получают содержания. Поймав грабителя, они делят между собой награбленное и вообще всё ценное, что злоумышленник имел с собой. Его вешают. Жестоко, но справедливо. И другим неповадно.

Грабь награбленное? Двадцать лет назад Алекс слышал этот лозунг в другом мире и на другом языке. Кажется, эта мера даёт лишь краткосрочный эффект, в конце концов – губит автора затеи.

Тей Йоргос в том мире не бывал и к законам своего господина относился лояльно.

– Будем справедливы, синьор. Обе великих державы – Икария и Ламбрия – возникли вследствие того, что людям надоел беспорядок и вооружённое насилие. На наших глазах рождается третья держава, молодая и полная энергии. Да, во младенчестве она неприятна, громко кричит и гадит на окружающих. Дайте время, а лучше способствуйте её скорейшему взрослению.

Алекс не ответил, он размышлял о превратностях мировоззрения у благородного сословия.

Классический пират не смущается разбойничьей сути своей профессии. Тей, получивший классическое воспитание, органически не способен признать, что преступил законы чести. Он ищет оправданий и, как правило, успешно находит. Терон обосновал убийство Горана обидой от издевательств и оскорблений в ученический период. Если бы все выпускники учебных рот так обходились с педагогами, то средняя продолжительность жизни последних была бы короче, чем у чахоточных больных.

Истинная честь не в скрупулёзном подсчёте обид и дотошном анализе, какие стоит спускать, а какие нет. Честь – в выборе. Если есть альтернатива между удобным и достойным выходом из положения, всегда выбирай достойный, каким бы трудным тот ни казался. Эту аксиому Алекс втолковывал детям. Но, похоже, усвоила её только Айна, Рикас решил считать себя обиженным от недостатка воинственности у отца и уехал.

– … вам непременно нужно присутствовать! – закончил Йоргос, и князь с неловкостью признал, что пропустил часть слов мимо ушей. – Верховный лорд достаточно часто устраивает пиры, тем показывает близость со средними и младшими лордами, а через них – с основной массой свободных охотников. Заодно познакомлю вас с предводителями команд. Вам вести их в бой!

Князь кивнул. Знать подчинённых нужно, хоть номинальным командующим экспедиционного корпуса на Двенадцать островов назначен Йоргос. Возможно, попойка с сообщниками войдёт в обязанности. Терон превратился в толстого, вечно пьяного борова исключительно по собственному желанию и по должности одновременно. Верховный лорд обязан воплощать пиратский идеал. Он и воплощает.

Банкет, как вежливо обозвал сборище предводитель свободных охотников, состоялся в тот же вечер. Ничего неожиданного Алекс не увидел и не услышал. Со всех сторон неслась пьяная похвальба. В числе заслуг «его высочество» приписал себе привлечение на сторону Архипелага «благородного рыцаря Алайна», как пелось в известной балладе четвертьвековой давности. Разумеется, Терон умолчал о способе вербовки.

Вино лилось рекой, пиратского вождя больше никто не слушал, сборище делилось на группки жрущих, пьющих и гогочущих мужиков. Среди общего веселья вспыхивали драки, но без стрельбы и поножовщины, рабы вынесли всего пяток бесчувственных тел. Короче – рутина.

А потом появилась Она.

Слишком молодая, чтобы князь запал на неё как на женщину, лишь на год или два старше Рика. Слишком чистое лицо, лучистые глаза, тонкая фигура, всё исключительно неподходящее для пиратского вертепа.

– Кто она?

Йоргос пил и ел чрезвычайно мало, удерживая тело в лётной форме. Скользнув по девушке трезвым взглядом, он резко одёрнул Алекса:

– Не сметь! Только свистните – вам приведут рабыню.

– К дьяволу рабыню. Кто эта девушка?

– Никто толком не знает. Возможно, юная наложница его высочества. А может – и нет. По крайней мере – они на короткой ноге, и лорд обещал вырвать ноги любому, кто вздумает обидеть Хели.

– Хели?

– Так её зовут. Без фамилии. Словом – загадочное существо, неизвестно для чего обретающееся при Тероне и его супруге.

Девушка меж тем вспорхнула на помост, к столу предводителя. Запечатлела поцелуй на челе главного пирата, подкинув хворост в костёр пересудов. Целует – значит любовница. Но не в губы, а целомудренно… Чтоб её…

Терон отыскал глазами князя и поманил властным жестом. Когда Алекс приблизился, веско обронил:

– Знакомься, это Хели. Она – моя… не важно.

– Тей Алексайон Алайн.

– Брось официальщину, – Терон, как водится, отхлебнул под разговор. – Помнишь свои опыты с блестящими штуковинами на подвесе? Попробуй на Хели.

– В ней есть тейская кровь?

– Если я говорю – значит, есть! – кубок с грохотом опустился на стол, брызги густого вина полетели в стороны. – Но гляди… Я помню казарму, ни одной юбки не пропускал, кобель. Ни Эльзу Мейкдон, ни…

Иану он вслух не упомянул, притормозил у опасной черты, за которой князь мог не сдержаться.

Алекс коротко поклонился. Заниматься лётной практикой с этим светлым существом намного приятнее, чем строевой подготовкой с пиратами. Кем бы девушка ни приходилась Терону.

Тот моментально заметил перемену в настроении невольного гостя. Сунув князю чашу с чем-то крепким, толстяк не поленился встать для изречения тоста.

– За нашего нового лорда! За успех в бою! За богатую добычу!

К помосту обернулась добрая сотня пиратских физиономий – младшие лорды и их офицеры. Повисла неприятная пауза. Откажись сейчас выпить, и лихая морская публика не примет князя в качестве командира, плевать на его былую славу. Тем самым нарушится договор, исполнение которого обеспечено заложниками.

В чаше размером с голову ребёнка плескалось нечто прозрачное, с диким сивушным ароматом. Алекс выдохнул и даже закрыл глаза…

Пиратское пойло показалось крепче чистого спирта. Напрягая силы не меньше, чем в решающей схватке с императором Мейкдоном, он сдержал кашель, даже улыбнулся.

– Карийский ром, – тоном знатока вымолвила Хели, её голос заглушили одобрительные возгласы пирующих.

– Я сдал экзамен на профессиональную пригодность? – слова с трудом протолкнулись через горящую гортань.

– Нет ещё! – весело возразил Терон. – Потеха только началась. Присаживайся ближе.

Вторую чашу рома было позволено выпить не залпом, а в два приёма. Потом, вопреки правилам злоупотребления горячительным, в чаше обнаружилось креплёное вино, а запить подали тёмное пиво. Постепенно тей утратил всякий счёт опрокинутым в себя сосудам. Возможно, часть угощения он вернул обратно самым неэстетичным образом, что явно никого не удивило – пиршественная зала пропитана соответствующим запахом.

Напиваясь, Алекс помнил – подшофе он не активен. Не болтает, воздерживается от подвигов. Его клонит в сон. В казарменные годы утро после гулянок посвящалось лечению и рассказам о пьяных деяниях. Молодой легионер, к стыду, не помнил ни своих, ни чужих проделок.

Широкая физиономия Терона раздвоилась, потом подёрнулась туманом. Он что-то говорил, говорил, смеялся…

Последнее, что отпечаталось в сознании – внимательные серые глаза Хели под светлой чёлкой с рыжим отливом.

Глава восьмая

– Нашла время и место!

Пока Рикас массировал кисти рук, затёкшие от кандалов, Айна занялась собой. Она расплела волосы, неухоженные с отплытия, и принялась их расчёсывать. Инструментом послужил скелет какой-то рыбы. Торчащие рёбра девушка держала как гребень. Роль зеркала в этой пьесе исполнила солёная лужица.