Читать онлайн Когда дружба провожала меня домой бесплатно
Paul Griffin
When Friendship Followed Me Home
© 2016 by Paul Griffin
© Дорохова С. Л., перевод на русский язык, 2018
© Издание на русском языке, перевод на русский язык, оформление. ООО Группа Компаний «РИПОЛ классик», 2018
Рисе, с любовью и благодарностью за то, что позволила мне путешествовать с тобой во времени, и Джону, моему младшему братишке и супергерою
Люк Скайуокер. А что там внутри?
Иода. Только то, что ты возьмешь с собой.
«Звездные войны. Эпизод V: Империя наносит ответный удар»
1. Колобок
Нужно быть чокнутым, чтобы поверить магу. Этот урок дался мне высокой ценой. А вдобавок ко всему я стал, вы не поверите, помощником мага. Тут уже постаралась Радуга, хотя в остальном я сваливаю все на пса по имени Флип.
Мои неприятности начались в пятницу, на второй неделе учебы в седьмом классе. Во время обеденного перерыва я стоял в очереди, из которой меня вдруг выпихнул Деймон Рэйберн.
– Спасибо, Коффин, – ухмыльнулся он.
– За что это? – удивился я.
– За то, что купишь мне кусок пиццы.
Если вы думаете, что даже незначительной угрозы будет достаточно, чтобы я добровольно отдал деньги на пиццу такому идиоту, как Деймон Рэйберн, то вы хорошо меня знаете. Он отвесил мне подзатыльник и влез в начало очереди.
– Коффин, ты же на полфута выше его, – вмешался парень на полфута ниже Рэйберна. Звали его Чаки Мулл, но все называли его Колобком[1]. – Надо было дать ему сдачи. А то теперь он думает, что тобой можно помыкать.
– Процитирую слова мастера Йоды из пятого эпизода «Звездных войн»[2], – ответил я. – «Джедай применяет Силу ради знания и защиты, а не нападения ради».
– Ты призван защищать свое неотъемлемое право на пиццу с фрикадельками, – возразил Колобок. – А еще Иода говорит, что нельзя быть тряпкой.
– Иода никогда не употреблял слово «тряпка».
– Он говорит, что «страх – это путь на Темную сторону». Чувак, это же «Скрытая угроза», эпизод один!
В этом вопросе спорить с Колобком было бесполезно, потому что у него имелись футболки и даже простыни с цитатами из «Звездных войн». Я отвел его в сторону, в укромный уголок, где стоял контейнер для мусора, в который никогда ничего не выбрасывали. К огромному сэндвичу, с трудом помещавшемуся в вощеную бумагу, мама Колобка приложила записку со словами: «Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ.:)». Выкинув послание, он отправил в рот большой кусок бутерброда.
– Слушай, а ты не хочешь поделиться со мной? – спросил я. – Ну, Колобок, ты же не осилишь его один.
– Смотри и завидуй, – ответил Чаки. – Вот черт, гляди, кто идет.
К нам направлялась миссис Пинто. Для директора школы она была очень хороша собой, да даже для любого человеческого существа.
– Привет, мальчики, – поздоровалась она.
– Здрасьте. Как поживаете? – отозвался Колобок.
– Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь обращаться.
– Вы тоже, – добавил Колобок.
Уходя, миссис Пинто похлопала меня по плечу.
– Она только что дотронулась до тебя, – не унимался мой друг. – Миссис Пи погладила по плечу такого неудачника, как ты. А я четыре часа назад отправил ей подмигивание. И что ты думаешь? В ответ ничего. Что ты на меня так уставился? Чувак, я говорю о смайлике. Ты что, прибыл из каменного века?
– Я знаю, что такое подмигивание. Просто не могу поверить, что ты отправил ей смайлик.
– А что такого?
– А то, что она старая. Ей же тридцать.
– Ты все неправильно понял. На Фейсбуке подмигивание – это проявление наивысшего уважения. Когда кто-то тебя вдохновляет, ты ему подмигиваешь. Я серьезно. Эта древняя традиция уходит корнями к Античности, к временам греков и римлян. Как если бы ты поклонился ей в знак признания ее великолепия.
– Так почему бы просто не отправить поклон?
– Да потому что нет такого смайлика, болван. То, что у нее потрясающая задница, еще не значит, что она не может быть моим кумиром. Например, за свою выдающуюся мудрость и прочие достоинства.
– Ага, потому ты и подмигнул ей – из-за ее мудрости.
– Много ты понимаешь. Тебя вообще нет на Фейсбуке. Я тебе говорю, во многих культурах считается грубостью, если ты не подмигнешь, – заключил он и взмахом руки отогнал муху, которая норовила сесть на каплю арахисового масла, прилипшую к его губе, словно козявка.
Придется поверить ему на слово. Во-первых, всегда видно, когда человек врет, хотя он так и не считает. А во-вторых, я действительно не зарегистрирован на Фейсбуке. Ведь, по сути, друзей-то у меня и нет. Даже общение с Колобком было вынужденной мерой. Мы поселились в этом районе меньше двух лет назад. Через год, как только мама выйдет на пенсию, мы уедем во Флориду. По ее словам, там мы сможем жить дешево, но хорошо. Так зачем заводить друзей, если совсем скоро я перееду?
– Чаки, даже откусить не дашь? – взмолился я.
– Размечтался, – что-то вроде этого пробормотал он. Но слов я не разобрал из-за прилипших к его брекетам кусков сэндвича.
2. Наследник империи
К тому времени как прозвенел последний звонок, у меня от голода сводило живот. Нас отпустили на выходные, и сейчас я шел по деревянной набережной в сторону библиотеки. У миссис Лоренц всегда можно найти на столе тарелку, полную печенья с шоколадной крошкой.
Однако для человека, у которого отобрали деньги на пиццу, чувствовал я себя прекрасно. Просто невозможно грустить на Кони-Айленд в погожий сентябрьский денек. Океан сверкает на солнце, в воздухе пахнет солью и чем-то сладким. А еще события в моей аудиокниге как раз подошли к самой кульминации. С настоящей книгой в руках у нас нельзя появляться – это как самому напрашиваться на пинок под зад. Поэтому я воткнул в уши наушники и включил «Наследника империи» Тимоти Зана. Дела у Хана Соло шли совсем неважно. Флот Трауна напал на «Тысячелетний сокол». Тут звук прервался – кто-то, приблизившись ко мне сзади, выдернул наушники.
– Кто вообще ходит с желтыми наушниками? – воскликнула Анджелина Карамелло. Несмотря на дружбу с Деймоном Рэйберном, она была очень хорошенькой. – У тебя словно лимоны растут из ушей.
– А еще ты пропустил петлю на поясе, – добавила ее лучшая подруга Ронда Гломски и дернула меня за ремень. – Я искренне удивляюсь, как ты вообще смог перескочить через класс. Как можно быть настолько глупым и при этом таким очаровательным?
– Фу, – произнесла Анджелина и швырнула мне наушники. А Ронда следом за ней толкнула меня с такой силой, что моя жвачка вылетела изо рта.
Тут было над чем подумать. Ронда Гломски, одиннадцатая по списку в нашем рейтинге красоты, назвала меня, Бена Коффина, не таким уж и противным. Хотя сразу после этих слов чуть не сбила меня с ног. А еще имя у нее звучит по-дурацки. Когда твое имя напоминает место, откуда сбежали зомби, еще не так будешь разговаривать. Не будь Ронда такой злючкой, мы могли бы стать идеальной парой.
Вдруг в поле моего зрения нарисовался Деймон Рэйберн, и я понял, что нужно сматываться, да поскорее.
С легкой отдышкой я наконец добрался до библиотеки. Не скажу, что бежать пришлось далеко, просто у меня астма, а я вдобавок посеял свой ингалятор. К счастью, он нашелся у миссис Лоренц.
– Ты снова забыл его на подоконнике, – сказала она, а после сунула мне книгу: – Хочу, чтобы ты ее прочитал. Моя дочка ни на минуту о ней не умолкает. И мне нужно еще одно мнение, прежде чем выложить ее на стенд.
Передо мной лежала книга Жаклин Вудсон «Перья».
– Не очень-то похоже на научную фантастику – заметил я.
– Послушай, Бен, с тебя не убудет, – уговаривала меня миссис Лоренц. – Она тебе понравится, обещаю.
– И это после слов, что вы сами не читали книгу?
– Почему ты до сих пор стоишь тут, вместо того чтобы читать?
– Она написана девчонкой, – не успокаивался я.
– И что?
– А я – пацан.
– Возьми печенье, пацан. И можешь приоткрыть дверь пожарного выхода.
Миссис Лоренц разрешала мне так делать в дни, когда у меня случались приступы астмы. С легким ветерком гораздо приятнее читать. На самом деле в ту секунду я и не предполагал, что моя встреча с Анджелиной и Рондой, повлекшая за собой бегство от Рэйберна, начавшийся приступ астмы и приоткрытая дверь перевернут всю мою жизнь с ног на голову.
Я подпер дверь одним из грязных старых томиков энциклопедии – «От Гаргантюа до Диатеза. Том 5», – которые миссис Лоренц все время пыталась кому-нибудь спихнуть, и устроился на своем обычном месте, за столом, спрятанным подальше от всех. Стены библиотеки украшали отпечатанные с помощью трафаретов огромные картины, а также старые фотографии времен, когда Кони-Айленд еще считался самым известным пляжем в Америке. Особенно я любил снимок под названием «Царство грез ночью», на котором был запечатлен Луна-парк 1905 года – тот, что расположен прямо на берегу океана. Его башня напоминала слабо светящееся солнце; она сияла, словно мед, если бы тот подсвечивался ангельским электричеством, наполненным прекрасными пожеланиями.
Я вдохнул из ингалятора и уставился на «Перья». На обложке книги красовалось – угадайте что? – правильно, перо. Ни тебе космических кораблей, ни взрывающейся «Звезды Смерти», ни даже банального светового меча. Если вкратце, то история начиналась так. В одной школе появился новенький мальчик. Кто-то звал его Малышом Иисусом[3], другие считали чудиком и жестоко над ним издевались. Очень похоже на меня. Нет, не в плане издевательств. Просто я всегда чувствовал себя чужим. Никуда не вписывался, не знал, кем быть или чем заниматься по жизни. Точно я какая-то ошибка.
В скором времени я уже был на последней странице. История оказалась из разряда тех, что быстро заканчиваются и оставляют тебя с мыслями, а что же случилось дальше с героями, которые стали тебе практически друзьями, только не такими надоедливыми. Фрэнни, от чьего лица ведется рассказ, хочет стать писательницей. Ее учительница говорит, что каждый день происходит что-то особенное, а потому Фрэнни стоит замечать эти мгновения и записывать их на будущее. Здесь я согласен. Уверен, Тимоти Зан тоже так делал, когда писал своего «Наследника империи». Но следующие ее слова о так называемых особенных мгновениях меня смутили: «Некоторые из них могут оказаться прекрасными, наполненными смехом, надеждой и светом. Такие мгновения остаются с нами навсегда».
А вот это неправда. Ничто не длится вечно. Научно доказанный факт. События происходят и заканчиваются, их невозможно вернуть.
Эйнштейн утверждал, что мы способны путешествовать в будущее, а космонавты его теорию доказали. Однажды они синхронизировали двадцать часов и десять из них взяли с собой в космос. Там они в течение шести месяцев вращались по орбите со скоростью 1 7 000 миль в час, почти пять миль в секунду. А вернувшись на Землю, сверили время. Все часы в Центре управления полетами спешили на 0,007 секунды по сравнению с теми, что побывали в космосе. Понимаете, что произошло? Они на долю секунды переместились в будущее. Можете сами проверить, если мне не верите. Значит, если вы будете перемещаться с огромной скоростью, например со скоростью света, то по возвращении на Землю часы будут показывать время на много-много лет вперед. То есть вы окажетесь в будущем. Однако проблема заключается еще и в том, что Эйнштейн математическим путем доказал обратное – невозможно вернуться в прошлое.
Я уставился на фотографию Луна-парка 1905 года. Мне никогда не суждено там оказаться. Не ощутить спокойствия среди отражающихся на лице золотистых и серебристых огней. Не увидеть мир с вершины этой башни. И не поверить в то, что волшебство существует по-настоящему.
Вдруг за дверью раздалось шипение. Похоже, в переулке на кого-то напала кошка. А затем послышался дикий вопль – так, словно в них вселяется демон, орут коты, когда злятся.
3. Демон, собака и фифа
Я выглянул в переулок. В эту минуту кошка как раз разбиралась с кем-то небольшого размера. И этим кем-то оказалась собака.
Шикнув на кота, я прогнал его. На дрожащего пса было жалко смотреть. Шерсть подрана, из пасти торчит язык. По бокам глядят немытые глазки. Изогнутый погрызенный хвост, насколько можно было увидеть, трясется и зажат между лапами. Он был похож на креветку. Весил, наверное, не больше восьми фунтов. И судя по седым волоскам на морде, уже немолодой. Когда я подошел, чтобы погладить пса, тот пригнулся и убежал. Я попытался найти его, но собаки и след простыл.
После случившегося я вернулся с «Перьями» к миссис Лоренц.
– Ну как? – спросила она.
– Я расстроился.
– Так это же здорово.
– Здорово?
– Почему ты расстроился, Бен?
– Не знаю. Вы можете ее отложить для меня?
– Ты не хочешь взять ее домой? – предложила она.
– Я забыл сегодня рюкзак.
– Она же весит всего четыре с половиной унции, еще и название подходящее – «Перья». Разве ты не унесешь ее в руках?
Я выглянул в окно. Возле ящиков с бесплатными газетами, куда все бросали мусор, ошивалась стайка парней. Эти-то наверняка отберут у меня книгу и порвут ее. И будет ветер гонять по двору обрывки истории про Фрэнни и Малыша Иисуса.
– Откуда вы знаете, что она весит четыре с половиной унции? – спросил я.
– Предполагаю, – ответила миссис Лоренц и положила книгу на почтовые весы. – Ровно 4,5 унции.
– Вы точно не человек, – заключил я.
Она кивнула и, подавшись вперед, прошептала:
– Да, я – библиотекарь.
Потом что-то написала на липкой бумажке и приклеила ее к книге. Тут случилось самое странное. У нее внезапно задрожали губы, и она, как мне показалось, чуть не заплакала.
– Не забудь ингалятор, – проговорила женщина и, отложив книгу в сторону, стала показывать какому-то пареньку стопку с видеоиграми.
Я перегнулся через стойку, чтобы посмотреть, что же она написала в записке, и увидел слова: «Отложено для моего Бена».
Мне будет ее не хватать, когда мы с мамой в следующем году переедем в Майами. Я даже готов завести аккаунт на Фейсбуке на случай, если мы вдруг больше никогда не увидимся. Я отправлю миссис Лоренц самый большой подмигивающий смайлик в знак признания ее доброты, которую она проявляла ко мне все эти два года. Я уж не говорю о ее удивительной мудрости. Если надо, я буду присылать ей смайлики каждый день.
Я как раз выходил из библиотеки, когда на пороге появилась девочка, пришлось придержать для нее дверь. На ней были берет цвета лайма, огромные очки, блестящий шарф и застегнутый наглухо красный пиджак с золотыми пуговицами, несмотря на двадцать три градуса за окном. Фиолетовые перчатки без пальцев и высокие кеды с розовыми блестками довершали образ. Она буквально переливалась всеми цветами радуги. За плечами у нее висел сетчатый рюкзак – видимо, для того, чтобы можно было всем демонстрировать свою крутость лежащими внутри книгами.
Однако крутые уличные парни с такими не водятся. Ведь она из тех девочек, которые в случае, если ты отпустишь глупое замечание насчет ее книг, перчаток или чего-то еще, своим ответом могут выставить тебя полным дураком прямо перед твоими друзьями. Даже самый тупица знает, что не стоит связываться с фифами. А уж она-то была из их числа.
Девочка остановилась, чтобы проверить входящие сообщения. И тут очень кстати оказался я. Все то время, пока она печатала ответ, я держал для нее дверь. А закончив, она пронеслась мимо меня, даже не поблагодарив.
– Пожалуйста, – бросил я ей вслед. Хотя нет, просто молча пошел дальше.
Сейчас была половина шестого, и мама ждала меня к шести, чтобы я помог ей с ужином. Начинался прилив. От сильного соленого запаха в горле начинало першить. Ветер гонял по улице бумажки. У меня вдруг возникло ощущение, что за мной кто-то идет.
Я обернулся. По Мермейд-авеню спешили с работы люди, но до меня никому не было дела. Тогда я двинулся к Ньюптон-авеню, где оказалось менее людно, а потому ощущение преследования усилилось. Я снова развернулся и увидел его.
4. Преследователь
В пятидесяти футах от меня сидела и наблюдала за мной та самая собака из переулка.
– Ну, иди ко мне, – позвал я, однако пес не двинулся с места.
Тогда я шагнул к нему, но он убежал. Я пожал плечами и пошел дальше. Обернулся через плечо – пес снова следовал за мной.
Я зашел в супермаркет, где женщина с сеткой на голове проводила дегустацию сыра и норовила впихнуть всем бесплатные кусочки.
– Можно взять несколько? – спросил я.
– А для чего еще я здесь стою? – ответила она.
Тогда я сунул в карманы четыре горсти сыра.
– Ты хотя бы передай маме, что сыр был вкусный, – проговорила женщина. – Может, в следующий раз она захочет его купить.
– Хорошо, передам.
– Ну, конечно, – пробормотала продавщица.
На миг мне стало ее жалко. Продавать дорогущий сыр в заурядном супермаркете – задача непростая.
Когда я вышел на улицу, пес по-прежнему меня ждал. Но теперь он сидел ближе и весь дрожал. Я положил кусочек сыра на тротуар и отошел на двадцать футов. Собака медленно приблизилась к угощению и быстро его заглотила. Я положил еще один кусок, но в этот раз отступил на десять футов. История повторилась. Потом пять футов – и он уже ел с моей руки. Не успел я оглянуться, как он сжевал четверть фунта сыра чеддер. А после рыгнул громче меня. Да уж, изо рта у него пахло не розами. Наевшись, пес прижался к моей ноге и затрясся так, что дрожь передалась и мне.
Тут я подхватил его на руки и понес домой, держась тихой стороны улицы. Только бы никто не увидел меня с этой девчачьей собачонкой. Такое хуже, чем быть пойманным с книгой.
5. Мама
– Ладно, мой ответ – да, – сказала мама. Я даже не успел у нее ничего спросить. Завидев у меня на руках этого хитреца, она тут же согласилась. – А теперь понесли его в ванную.
– Спасибо, мам.
Я всегда, сколько себя помню, хотел собаку, но мы решили дождаться переезда во Флориду. К счастью, сейчас мама не стала возражать.
– Он выбрал тебя не просто так, – сказала она.
– Ага, потому что я первый болван, который его покормил.
Она потрепала меня по голове:
– Наша жизнь – это дорога, Путешественник.
– Ага, та еще поездочка.
– Никогда не забывай, что подъем в гору – самая лучшая часть этого пути.
– Забудешь тут: ты напоминаешь мне об этом по два раза на дню.
Моей маме шестьдесят семь лет. Волосы она не красит и все время стрижет их коротко – никаких тебе заморочек. Наверное, сейчас вы производите в голове подсчет: из ее возраста вычитаете мой. Когда я у нее появился, ей должно было быть за пятьдесят, так? Вот только все было иначе. Потому что она взяла меня уже десятилетним.
– Дай мне полотенце, – попросила мама.
Мы насухо вытерли пса. Кто бы мог подумать, что эта дворняга окажется такой симпатичной? Шерсть торчала во все стороны. Промытые глаза светились золотисто-коричневым. Я засунул его язык обратно в пасть, но тот снова вывалился.
– Надо бы его откормить, – сказала мама.
То, что она так быстро согласилась на собаку, заставило меня задуматься.
– Мам, те дети в приюте… Ты же могла усыновить любого из них. Я всегда боялся спросить, но почему ты выбрала именно меня?
– А почему ты боялся спросить? – удивилась она и принялась поджаривать бифштекс.
– Просто порой мне кажется, что, если я об этом заговорю, все исчезнет. Моя жизнь здесь, в этой квартире. Моя собственная комната. Наш ужин за просмотром телевизора. Ты и я.
– Путешественник, – проговорила она. – Мы с тобой никуда не исчезнем. Мы будем существовать вечно. Ты же это знаешь, да?
– Конечно.
– Ты совсем не умеешь врать, сынок.
– А откуда ты знаешь, что я вру?
– Потому что ты при этом так очаровательно распахиваешь глаза, чересчур широко, и отводишь взгляд вправо. Бен, послушай меня. Когда Лаура внезапно умерла, я оказалась на распутье. Мы всегда с ней хотели помогать сиротам, и тогда я решила: если я найду ребенка, который действительно во мне нуждается, то заберу его. – Она перестала готовить и уставилась на меня отрешенным взглядом. – Я просто знала, что ты должен стать моим сыном.
– Но как ты это поняла?
– Магия.
Она уже говорила не со мной, а смотрела мимо меня, на фотографию, висящую на стене над кухонным столом. Каждый вечер, за ужином, на нас глядела с нее мамина подруга Лаура. У нее была искренняя улыбка, а не вымученная, как это бывает на фото. Она болела той формой рака, при которой страдают клетки крови.
– Ты бы очень ей понравился, – проговорила мама. А потом, словно очнувшись, вернулась к готовке. – Здесь не очень много, ты не наешься. Может быть, закажешь еще китайской еды?
Теперь уже она врала. На сковородке было полно бифштексов, даже несмотря на наличие собаки. Но я-то понимал, что она просто хочет немного побыть одна. Потому что не любила показываться передо мной грустной.
– Мам, знаешь, у нас в магазине появился новый сорт чеддера. Он очень вкусный.
– Это хорошо. Эй, у нас же тут новый друг! Как ты его назовешь?
– Еще не знаю.
– Ты поймешь, когда услышишь.
Из пояса от своего банного халата я соорудил собаке поводок, но тот не пригодился. Всю дорогу до «Волшебного дворца»[4] и обратно он трусил рядом со мной и ни на минуту не сводил глаз. Даже во время еды не переставал на меня глядеть. И пока мы после ужина смотрели «Звездный путь 2: Гнев Хана», он все так же следил за мной. Было в его глазах что-то такое, что трудно описать. Какое-то золотистое спокойствие. Которое должно отражаться и в его имени.
– Почему ты улыбаешься? – спросила мама.
– Не знаю, – ответил я, хотя ответ мне был известен. Вроде бы обычный вечер в кругу семьи, но такой идеальный и безопасный. Мама, я и собака. – Может, назовем его Вуди?
– И будет Вуди Коффин?[5]
– Ты права, плохой вариант.
– Коффин – непростая фамилия, – произнесла она.
– Она классная. Помнишь, как ты сказала мне, что я могу остаться Смитом, если фамилия Коффин кажется мне слишком жуткой? – Среди усыновленных детей встречалось множество Смитов, Джонсов и Вашингтонов. – День, когда ты дала мне свою фамилию, был самым лучшим.
– Да, это был прекрасный день.
– Тогда я почувствовал себя другим, будто наконец стал немного ближе к тому человеку, которым хотел быть, пусть и не знал кем именно.
– Мне приятно это слышать. Ну же, не смущайся. Ой, Бен, похоже, твой друг требует внимания.
Наш новый обитатель спрыгнул с моих коленей и подбежал к двери. Поднял лапу и один раз гавкнул. Я вывел его на улицу и он тут же пописал на бордюрный камень.
Когда пришло время спать, он забрался ко мне под футболку и устроился под мышкой. Я приподнялся, чтобы посмотреть на него. Его голова лежала на моей груди, а на меня смотрели золотисто-карие глаза. Тут я вдруг осознал, что не пользовался ингалятором с самой библиотеки и при этом дышал нормально. Я погладил его по шерсти, но не выпало ни одного волоска. Обычно мои легкие работали лучше в присутствии собак, которые не сильно линяют.
– Какой же ты классный, – сказал я. Пес дернулся к моему лицу и лизнул в губы. – Кроме запаха изо рта. Фу.
Проснувшись на следующее утро, я обнаружил пса сидящим напротив постера Чубакки – семифутовый вуки[6] в полный рост, – этот постер я повесил на книжный шкаф. Склонив голову, мой новый приятель смотрел на него с таким видом, будто говорил: «Никогда не видел более странной собаки».
6. Микрочип
– Зубы у него в приличном состоянии, а значит, за ним хорошо ухаживали, – заключил ветеринар.
– Тогда как он оказался на улице? – спросил я.
Врач пожал плечами:
– Возможно, он жил с пожилой женщиной. Когда та умерла, семья отправила его в приют. Оттуда его уже взяли люди, скажем так, с хорошими намерениями, но у них совершенно не было времени им заниматься. Собаку снова бросили. Или…
– Или?
– Или он просто потерялся. У него под кожу вживлен микрочип. Смотрите. – Ветеринар провел сканером над плечом собаки. На экране планшета появился номер телефона. – А вот и его хозяйка. Тут еще адрес электронной почты.
– Может быть, он сбежал, – предположил я. – Она могла с ним очень плохо обращаться.
– Путешественник, – вмешалась мама. – Представь, что бы ты чувствовал, потеряв собаку. Подумай о ней в первую очередь. В твоих силах вернуть ее человеку, который все это время заботился о ней.
В моих силах, значит? Только вот сильным я себя совсем не чувствовал. Наоборот, мне казалось, что я сейчас заблюю весь кабинет врача.
Мы уселись на скамейке возле ветеринарной клиники и стали ждать мамину сестру, Джини. Собирались поехать с ней в торговый центр в районе Бэй-Ридж. Если верить сайту зоомагазина, внутрь допускались посетители со своими собаками. Вот только теперь это была не моя собака. Я вынул из кармана телефон, включил громкую связь и набрал номер.
Мама обняла меня за плечи.
– Я так тобой горжусь, – прошептала она.
Пес тихонько посапывал у меня на коленях. В трубке послышался голос: «Набранный вами номер был отключен».
Мама легонько подтолкнула меня локтем:
– Мы уже на полпути домой, Путешественник. Есть еще электронная почта.
– Мам…
– Напиши. Так наша совесть будет чиста, потому что мы сделали все возможное.
На телефоне я набрал адрес электронный почты и отправил сообщение, чтобы нам перезвонили на домашний номер. С трудом заставил себя нажать кнопку «отправить», когда к клинике подъехала тетя Джини. Из окна высунулся ее парень по имени Лео.
– Сначала ребенок, потом собака, да, Тесс? Но уж лучше ты, чем я, – сказал он и рассмеялся как над самой смешной шуткой на свете.
После этого он вылез и помог тете Джини усадить мою маму в машину, поскольку та временами страдала от артрита.
– Я и сама справлюсь. Лео, ты, конечно, настоящий джентльмен, но я пока что не инвалид.
– Дорогая, ты еще всех нас переживешь, – заверил ее Лео.
– Надеюсь, что нет. Бен, обними свою тетю.
Джини, несомненно, милая, но всегда, обнимаясь, держит тебя чуть на расстоянии, чтобы не испортить макияж. Она работает менеджером в «Мейсис», так что на косметику у нее огромная скидка. Она моложе мамы, но выглядит старше. Глаза окружает тонкая паутинка из морщинок, а все потому, что она часто щурится и морщит лоб, словно о чем-то беспокоится. Время от времени она приходит к нам домой и начинает свои расспросы: «Расскажи мне о школе. Ты занимаешься спортом? Мальчики правда сейчас носят такие длинные волосы?» Не могу сказать, что она какая-то противная. Просто рядом со мной она будто слегка нервничает. Лео я знаю не так хорошо. Мы видимся с ним лишь по праздникам за ужином. И он все время ведет себя чересчур дружелюбно: с преувеличенной силой жмет мне руку и хлопает по плечу, чуть не выкрикивая: «Ну, как поживаешь?» А потом, не дожидаясь ответа, убегает к телевизору досматривать матч. Обычно я тоже присоединяюсь к нему, и за всю игру он, клянусь, раз пятьдесят напоминает: «Поешь чипсов, Чемпион. Надо бы нарастить мясца на эти кости». А мне все время хочется ему ответить, что чипсы делают не из мяса. Тетя Джини сказала бы, что их делают из капусты кале – она помешана на здоровом питании. В отличие от Лео.
Мы забрались на заднее сиденье «мерседеса» тети Джини, где было постелено покрывало.
– Тесс, собака может ехать сзади, – сказала Джини. – Не хочу, чтобы повсюду осталась шерсть.
– И тебе, моя дорогая сестренка, доброго утра в этот чудесный субботний день, – ответила мама, а после поцеловала в щеку Джини и Лео.
– Прости, – проговорила сестра. – Просто я вчера пропылесосила машину.
– Детка, расслабься, – успокоил ее Лео и подмигнул мне. – Верно, Чемпион?
Пес ткнул меня мордой в руку и вскинул лапу.
– Он хочет, чтобы ты дал ему пять, – сказала мама.
Я аккуратно стукнулся с ним кулаком, и пес с облизываниями бросился мне в лицо.
– Кто бы ни был его хозяйкой, надрессировала она его хорошо, – заметила мама.
– Абсолютно. Но я все-таки надеюсь, что она умерла, – добавил я.
– Путешественник, мне не очень-то нравится твой настрой.
В зоомагазине мы выбрали собачий поводок с ошейником и рюкзак-переноску чтобы можно было возить животное в транспорте. Он, кстати, оказался похож на сетчатый рюкзак той фифы, только прочнее. Наш маленький друг против него совсем не возражал. Продавец закинул ему туда жевательную палочку, и тот с радостью запрыгнул внутрь. Несмотря на то что сумка продавалась за полцены, она по-прежнему оставалась дорогой.
– Может, подождем, когда будем полностью уверены, что он наш? – спросил я.
– Если на то пойдет, отдадим ее владельцу, – сказала мама. – А если она не захочет ее брать, оставим себе для другой собаки.
– Для другой собаки. Конечно, – проговорил я.
7. Семейство Колобка
– Да он точно из эвоков[7], – сказал Колобок.
– Как Тибо? – спросил я.
– Скорее как Уикет. Так его и назови.
– А как насчет Спайди? Флэш, а? – перечислял я.
– Уикет круче. Или Гэндальф.
– Ни за что.
– Поттер?
– Никаких волшебников, – отрезал я.
– Расслабься, приятель, не надо быть таким расистом. Иди ко мне, малыш. Коффин, какой он классный. Мои сестренки с ума сойдут от радости.
Мы взошли по ступеням на крыльцо. Раньше я никогда не был у него в гостях, но издалека сразу же узнал его дом по изогнутому световому мечу валяющемуся на подъездной дорожке, и детскому бассейну с мутной зелено-коричневой водой. Окошко во входной двери было заделано картонкой от коробки из-под «Доктора Пеппера». А внутри по дому босиком носились дети.
– Мам, это Коффин, – сказал Чаки. – Вроде как мой друг.
– Здравствуй, Коффин, – поприветствовала меня мама Колобка и обняла. От нее пахло печеньем. А уж обнималась она как надо – я чуть не задохнулся.
– Я люблю его! – воскликнула четырехлетняя девчушка с перемазанным арахисовым маслом лицом и пятнами от желе на ночнушке.
Пес тут же подбежал к ней, чтобы слизать масло с ее губ. К ним присоединилась стайка девочек в ночных рубашках. Конечно, не облизать масло, а погладить собаку. Одна из малышек ползала по полу с переполненным памперсом. И моему псу эта деталь показалась ужасно интересной.
Тут в толпу затесался старый золотистый ретривер. Собаки понюхали друг у друга под хвостами, затем ретривер улегся на пол, а мой – я надеюсь – пес устроился рядом с ним. Они стучали хвостами так, что с ковра летела пыль. Вдруг мой дружок вскочил и стал проситься ко мне на руки.
В эту минуту в комнату вошла старая тощая кошка, села и принялась у всех на виду вылизывать себе зад. Теперь ясно, почему мне так трудно дышать. Вся ночная рубашка миссис Колобок, как и у ее детей, была в кошачьей шерсти. Обычно зуд у меня возникает лишь от некоторых пород собак, а от кошек я всегда начинаю хрипеть. И кстати, почему это вся семья расхаживает в ночных рубашках в три часа дня?
– Джинджер любит собак, – прощебетала миссис Колобок. – Ушки, Джин-Джин. Ушки.
Кошка принялась вылизывать серу из ушей ретривера, и тот довольно засопел.
– Если хочешь, Джинджер может почистить ушки и Пушистику, – предложила миссис Колобок.
– Думаю, с его ушами все в порядке, – ответил я. Но не стал упоминать о том, что до этого кошачий язык побывал в заду.
Миссис Колобок забрала у меня собаку из рук. Кошка приблизилась своим мерзким языком к уху моего пса, и тот, перестав дрожать, начал шумно трястись.
– Это значит, ему нравится, – сказала одна из девочек. – А еще они счастливы, когда пристают к твоей ноге.
– Точно, – добавил Чаки.
– Коффин, останешься на пиццу? – спросила миссис Колобок.
– А на всех хватит? – поинтересовался ее сын.
– Да, Чарльз, у нас в морозильнике чуть ли не сотня коробок.
– Прости, приятель, – ответил Чаки, – меня все время волнует продовольственный вопрос. Да, я осознаю, что у меня с этим проблемы, но я работаю над собой.
Пусть мне и трудно было дышать, но есть я хотел не меньше. Что же выбрать: воздух или еду?
На ужин мы съели подгоревшую замороженную пиццу, и это было очень вкусно.
8. Воришка нижнего белья
В понедельник утром я, как обычно, разносил купоны и решил взять с собой пса. Оставил конверт у двери одного дома, прямо под надписью «Рекламные листовки не бросать» – мой босс настоятельно просил игнорировать такие надписи, – как вдруг ниоткуда возникла женщина в домашнем халате и треснула меня шваброй.
– Простите, мэм, но я просто следую указаниям, – оправдывался я.
– Я посмотрю, как ты будешь им следовать, когда я отшибу тебе все мозги. – И снова замахнулась, чтобы огреть меня по заднице.
Тут ей под ноги бросился мой дружок, перевернулся на спину и завилял кривым хвостом. Женщина быстро забыла обо мне и принялась чесать собаке живот. Она словно стала другим человеком, я бы даже сказал, милой. А потом пригласила нас съесть по рогалику, но мне нужно было торопиться в класс.
На уроке по ОБЖ Рэйберн плевался в меня бумажными шариками, но весь оставшийся день мне удавалось от него скрываться. Не удостоив его чести присоединиться, я съел свой обед под лестницей.
После уроков я отправился домой. Еще перед уходом в школу я поставил телефон на запись, чтобы посмотреть, чем же будет заниматься собака. И что же пес делал целый день, когда мама ушла на работу? Ничего. Только влез в корзину для белья и стащил мои трусы. А потом в коридоре соорудил из них подушку и все оставшееся время, вздыхая, глядел на дверь. Но за пять минут до моего прихода он словно обезумел и начал скрести в дверь, как будто чувствовал меня.
Я проверил электронную почту. От предыдущей владелицы – ни слова. Ну точно, умерла. И меня не могло это не радовать.
– Завел собаку, да? – спросила миссис Лоренц.
– Откуда вы все знаете? – удивился я и повернулся к ней переноской, чтобы она могла сквозь сетку видеть пса.
– Потому что, заводя хорька, не станешь атаковать сервис онлайн-бронирования книг запросами о дрессировке собак. Ну-ка, иди сюда, дай я на него посмотрю.
Я зашел за стойку, опустил рюкзак на пол и расстегнул его.
– Так бы его и съела, – проговорила миссис Лоренц.
– Зачем?
Она взяла собаку на руки:
– Ну привет, маленький вомбат[8].
В ответ пес набросился на нее с поцелуями, чуть не засунув к ней в рот свой язык.
– Его глазки, – сказала она, – напоминают мне нашего малыша Гарри. Мы потеряли его в июне. Он был старым. Умер во сне у моей дочери на руках. Лучшего прощания и не придумаешь.
– Это точно, – согласился я.
В эту минуту к стойке подошел пожилой мужчина, он хотел вернуть ноутбук. На его сумке я заметил надпись: «Чтение продлевает жизнь. Посмотри на меня».
Миссис Лоренц посадила собаку обратно в рюкзак и кивнула на стопку книг, лежащую на столе:
– Бен, это тебе.
Поверх книг о дрессировке собак лежал томик «Перьев». Я повернулся, чтобы убрать книги в рюкзак, но пса внутри не оказалось.
9. Возвращение Радуги
Мой дружок убежал в глубь библиотеки, где расположилась та самая фифа. Сегодня на ней были желтый берет и оранжевый шарф, на ногтях – неоново-розовый лак. Единственное, что не бросалось в глаза своей яркостью, – это ее бледная кожа. Под глазами образовались мешки, словно она всю ночь не спала и читала книги, которые я видел тогда у нее в рюкзаке.
Собака залезла к ней на колени.
– Я считаю, это преступление – быть таким очаровательным, – сказала она. – Как его зовут?
– Я пока не решил, – ответил я. – Он у меня всего три дня.
По всему столу – пока она его не заняла, я считал его своим – были разложены книги. Среди них я заметил еще один экземпляр «Перьев». Все страницы были отмечены стикерами-закладками безумных расцветок.
– Так ты дочка миссис Лоренц, – догадался я. Значит, в руках у меня был библиотечный экземпляр «Перьев». – Я чуть не разревелся, пока читал ее.
– Знаешь, одни книги меняют наш взгляд на мир, а другие учат по-новому дышать. Тебе она понравилась?
– Очень.
– Тогда можешь сесть, – разрешила она. А потом почесала собаке живот. – Мне нравится, как у него торчит кончик языка.
– Почему я никогда раньше тебя здесь не видел? – спросил я.
– Потому что я недавно перешла на домашнее обучение. Учусь дома до обеда и от пребывания взаперти начинаю сходить с ума. А вообще мы раньше встречались.
– Ты говоришь о пятнице, когда я держал тебе дверь, а ты писала сообщение своему другу?
– Еще раньше. И прости, что тогда была слишком занята. У меня был очень важный разговор. Ты и правда меня не помнишь?
Я не сразу припомнил, что мы действительно встречались. Меня сбил с толку ее безразмерный берет на голове. Тогда же, на зимних каникулах, я видел девочку с вьющимися светло-русыми волосами.
– Ты помогала мне выписать книги, пока миссис Лоренц говорила по телефону, – вспомнил я.
– Ты признался, что уже читал «Я, робот», но снова ее взял.
– Ты выглядишь…
– Иначе, – закончила она за меня. – Приглядись. Видишь? – У нее практически не было бровей. – Химиотерапия и правда помогает. Мои последние анализы крови и снимки выглядят нормально. Плохие значения уменьшились, а хорошие – улучшились. Я еще справлюсь с этой штуковиной.
– Знаю, – по-идиотски пробормотал я, будто что-то в этом смыслил.
Рядом с ней я чувствовал себя, как во время встречи со своим псом, который хоть и боялся, но шел за мной. Или как когда Дарт Вейдер отрубил Люку Скайуокеру руку. Он позволил бы ему жить, если бы тот перешел на темную сторону, но Люк отказался. И не стал подчиняться световому мечу Вейдера. Он бросился к реактору. А благодаря пребывавшей с ним Силе, упал в мусорную шахту. После этого его спасла Лея, и ему сделали крутой бионический протез. Так вот эта девчонка была такой же сильной.
– Когда ты исполнял роль оскорбленного швейцара, мне пришло письмо по электронной почте, – сказала она. – От врача, с заверениями, что все в порядке. Да, я одна из немногих, кому повезло. Побочные эффекты от химиотерапии оказались не такими серьезными, только несколько дней после нее чувствуешь усталость. Ну и, конечно, волосы.
Она кивнула, и я невольно кивнул в ответ, хотя в душе был совершенно сбит с толку. Все это какая-то бессмыслица. Никто бы не стал принимать лекарство, от которого выпадают волосы, не будучи по-настоящему больным. А ведь она со мной одного возраста.
– Но это всего лишь волосы, – добавила девочка. – Они отрастут, чтобы ты знал.
– Ты все равно красивая, – заметил я. Ну вот, порой так и хочется ударить себя по губам. Только в этом случае мне будет больно, и пусть я буду выглядеть еще глупее. – Прости, иногда я забываю, что не стоит говорить все, что думаешь.
– В этом нет ничего плохого. Тем более зачем извиняться за то, что ты назвал меня классной?
– Я назвал тебя красивой.
– Уже во второй раз. – Вдруг она потянулась ко мне через стол и на секунду сжала мою руку. – Спасибо, – произнесла она. Ее пальцы оказались холодными и были испачканы в чернилах с блестками. Как и первая страница блокнота на спирали, исписанная красивейшим почерком, где вместо точек над буквами «j» и «i» красовались звездочки. – Кстати, я пишу рассказ.
– Правда?
Ее лицо стало чересчур серьезным.
– Боюсь, что так. А ты не писатель?
– Мне же всего двенадцать.
– Тогда чего ты ждешь? Между прочим, моя мама считает тебя крутым.
– Тогда она точно заслуживает подмигивания, – заключил я.
– Ты о чем?
– Ну, как на Фейсбуке. Знаешь смайлик такой? Я отправлю ей самый большой.
– Фу, – сказала девочка и собрала все книги.
– Что-то мне подсказывает, подмигивание означает не совсем то, о чем я думаю.
В ответ она нашла в Интернете блог о правилах этикета в Фейсбуке и уместном использовании смайликов. Вот что там было написано:
;о) – этот смайлик еще известен как «подмигивание». Абсолютно нормально его получить от своего парня. Однако в остальных случаях – нет. И уж тем более нет, если вам его прислал какой-нибудь жуткий тип, считающий вас красоткой.
– Да уж, – проговорил я.
– Ага.
Сегодня она явно не чувствовала себя уставшей – вон как шагает к выходу.
Я надел на своего пса поводок, собрал со стойки книги, которые для меня отложила миссис Лоренц, и сунул их в рюкзак.
– Куда это она так понеслась? – спросила миссис Лоренц.
– Понятия не имею. – В эту секунду я даже не мог смотреть ей в глаза.
Мы с моим другом догнали Радугу уже в переулке. Она как раз направлялась к деревянной набережной.
– Никогда не догадаешься, что, по моему мнению, означало подмигивание, – сказал я.
– Даже не хочу знать.
– В общем, я думал, это что-то другое.
– Знаю, – ответила она. – Я просто приняла это близко к сердцу. Бывает. Такова одна из множества граней моей сложной личности.
Девочка ускорила шаг и, тяжело дыша, устремилась вперед.
– Значит, домашнее обучение, да? – Я старался не отставать от нее. Собака семенила за нами. – Звучит многообещающе.
– Вот только мне не терпится вернуться в нормальную школу, – ответила она. – Бикман-стрит, 26. Тебе это о чем-нибудь говорит?
– Там находится художественная школа, верно?
– Там находится рай. Я пойду туда, как только вернусь к ста одиннадцати процентам. Но случится это только в следующей четверти. А до тех пор я буду сидеть с отцом за кухонным столом. Кстати, сто одиннадцать – мое любимое число. Атомный номер рентгения. В природе он не встречается, зато его можно получить в лаборатории. Он обладает теми же свойствами, что и золото с серебром. Хотя ты и так, наверное, все это знаешь, раз помешан на научной фантастике.
– А еще сто одиннадцать – магическая константа для самого маленького магического квадрата, который заполнен единицей и простыми числами. Вот, смотри.
Я выхватил у нее из-за уха гелевую ручку и нарисовал на ладони квадрат:
– Сложи все эти числа по вертикали, горизонтали и диагонали, и в сумме они дадут тебе сто одиннадцать, – сказал я.
Она схватила мою ладонь и, посчитав, кивнула.
– Откуда ты это знаешь? – спросила она. – Ты что, гений? Настолько умный, что мне стоит тебя ненавидеть за то, что ты умнее меня?
– Нет, – заверил я ее. – Ты гораздо умнее.
– Тогда ладно. Но только явно не в математике. Эх, какая досада. Я так не люблю стереотипы. Когда, например, считается, что девчонки ничего не смыслят в математике. Но это не про меня. В школе я была лучше всех парней, лишь бы позлить их.
– Меня ты не злишь.
– А тебе с чего злиться? Ты же учишься не в моей школе.
– В смысле?
– Ладно, проехали. Теперь, когда мы сравнили наши умственные способности, ты мне нравишься больше. Продолжай.
– Так вот, мне как-то на Рождество подарили книгу, – заговорил я. – О математических загадках. – Я вскинул ладонь. – Не думай, что я это придумал сам.
– А я и не думала. Мне теперь тоже такой нужен. – Она сжала наши ладони, и на ее коже отпечатался квадрат.
– Только у тебя он написан задом наперед, – заметил я.
– Отлично. Знаешь, моя мама была права. Ты клевый. Тебе удалось восстановить свою репутацию. Вытащив ее из очень глубокой ямы.
– А твой папа берет на работе выходные, чтобы заниматься с тобой?
– Он работает в основном по вечерам. А тебе точно двенадцать? Выглядишь ты старше.
– Правда? Спасибо.
– Ты смешной.
– И насколько же я выгляжу?
– На двенадцать с половиной, – ответила она.
– А тебе тринадцать, да?
– Ага. Ты меня сейчас до истерики доведешь.
– Почему?
– Боже мой, перестань меня смешить.
– Так ты не смеешься.
– У тебя есть деньги? – вдруг спросила она. – Купишь мне корзиночки «Ризис»[9], и я забуду о случившемся в библиотеке.
– О том, что я хотел отправить твоей маме подмигивающий смайлик?
– Даже не напоминай!
Я купил нам пачку из трех корзинок, и мы устроились на скамейке. Девочка принялась уплетать сладости.
– Просто объедение! – сказала она. – И пес у тебя чудной. Он такой дурашка, что хочется его затискать. Так бы и съела его! Ми-ми-ми! И почему ты до сих пор не придумал ему имя? Мне так нравится, как он на тебя смотрит.
– И как же?
– Не отрываясь, – пояснила она. – Тебе надо получить для него сертификат собаки-терапевта. Тогда он сможет спокойно приходить в библиотеку, и никто не будет бросать на нас злобные взгляды.
– По типу собаки-поводыря?
– Да нет. Ты разве слепой? Понимаешь, у некоторых детей бывают трудности с чтением, и тогда они читают собакам. Потому что собака не осуждает, если ребенок неправильно произносит какое-то слово. Таким образом собака, уделяя все свое внимание только ему, оказывает психологическую помощь. И ребенок думает: «Эй, раз собака так меня слушает, значит, я здорово читаю». Чем увереннее становится ребенок, тем лучше он читает. Говорю тебе, есть даже целые программы. Они применяются в школах, библиотеках, тюрьмах и других учреждениях. И мне кажется, твой маленький друг тоже может попробовать. Ты только посмотри, как он нас слушает. Точнее, меня. Я слишком много болтаю.
– Правда?
– Правда – то, что твой пес действительно может в этом поучаствовать, или правда – что я слишком много болтаю?
– Что он может поучаствовать.
– Врунишка. Ты чересчур широко открываешь глаза и отводишь взгляд.
Любой парень, считающий себя умнее девчонки, – идиот. А эта девочка умная, как моя мама, что не может не пугать.
– Программа, где собака слушает читающего ребенка, называется «Почитай Руфусу», – продолжила она. – Я читала о ней в газете, в разделе образования. Кстати, я хочу быть учителем английского языка днем и писателем по ночам. А ты?
– Испытателем водных горок.
– Это последнее, что я ожидала от тебя услышать. Но готова официально заявить: ты начинаешь мне нравиться. Это просто потрясающе. Ты – мой герой. – По крайней мере, мне показалось, что именно это она и сказала. Потому что после слов «ты начинаешь мне нравиться» все остальное стало как в тумане. – Перестань стучать ногой. Это дико раздражает.
– Прости.
– И хватит уже извиняться. Тебя не заставляют ничего говорить. Да, я люблю покомандовать.
– Я вообще ничего не говорю.
– Флип, – вдруг сказала она. – Нужно так его назвать.
– Почему?
– Потому что это его имя. Гляди. Флип! Видишь? Он наклоняет голову.
– Он наклоняет ее, что бы ты ни говорила, – возразил я.
– Флип, Флип, Флип, Флип, Флип.
Пес лизнул Радугу в губы, и та расцвела в самой чудесной улыбке, как мамина подруга Лаура на той фотографии. У нее она тоже была не вымученной, а самой настоящей.
Девочка встала со скамейки и собралась уходить:
– Мне пора заниматься. Завтра утром папа первым делом устроит мне контрольную по алгебре.
– Это даже хуже того, что меня ждет – опрос по первым пяти главам «Убить чертового пересмешника».
– А ты хотел, чтобы вы анализировали на английском «Звездный десант»? Тебе хотя бы «Перья» понравились, значит, ты не безнадежен. Да, и не забудь про собачий сертификат. Может, я помогу тебе организовать программу «Почитай Руфусу» у нас в библиотеке. Мама точно не будет против.
Мы уже удалялись друг от друга, так что нам приходилось кричать.
– Эй, мне очень жаль твою собаку, – сказал я.
– Ничего, мы заведем новую, как только я достигну ста одиннадцати процентов.
– Кстати, как тебя зовут?
– Галлея, как комету.
– Ничего себе!
– Ага.
– А меня, типа, Бен. Ну, чтобы ты знала.
– Я, типа, знаю. Мне мама рассказывала, тем более что твое имя записано в читательском билете.
– А о чем твой рассказ?
Она крутанулась на месте и с улыбкой подпрыгнула:
– Я не настолько хорошо тебя знаю, чтобы все рассказывать!
– Значит, завтра после школы я увижу тебя в библиотеке?
– Мне надо будет к врачу! Слушай, мы, наверное, выглядим как дураки: пятимся назад и при этом кричим! Ты сейчас врежешься в старика в кресле-каталке! Бен?
– Да?
– Сто одиннадцать! Столько книг я планирую написать! И столько лет собираюсь прожить! Пока, Флип!
Чуть позже я написал своему другу Чаки.
БК: Кто тебе сказал, что подмигивание означает безмерное восхищение и уважение?
ЧМ: Рэйберн, а что?
10. Призван удивлять
– Он отлично поладит с детьми, – сказала женщина из офиса «Почитай Руфусу».
Мама подтолкнула меня локтем и продолжила заполнять бумаги. Она выступит поручителем моего обучения на куратора программы «Почитай Руфусу», поскольку я еще несовершеннолетний.
– Мы с одной девочкой, моей подругой, хотим начать с моей библиотеки, – сказал я.
– Звучит здорово, – одобрительно проговорила женщина. – Вам с Флипом нужно будет посетить несколько занятий, чтобы получить сертификат. А также выполнить некоторую домашнюю работу. Ты готов?
– На сто одиннадцать процентов, – ответил я.
– Он абсолютно предан тебе, Бен, – заметила женщина. – Давай еще раз повторим. Я хочу сделать фото и разместить его на сайте, если ты не против.
Я начал читать Флипу «Книгу воспоминаний» Н. Т. Кастильо-Кормье. Пес тут же навострил свои маленькие ушки и, склонив голову устремил на меня большие золотистые глаза. А как только я подмигнул ему он подпрыгнул ко мне и лизнул в губы; от языка пахло арахисовым маслом.
– Посмотри потом в учебнике, как отучить его лезть в лицо читающему – сказала женщина и щелкнула камерой телефона. – Продолжай.
Книга рассказывала о мальчике, который, обнаружив проход в будущее, переместился на сто сорок миллионов лет вперед.
– Он открыл дверь и обнаружил, что Земля заледенела. Небо, несмотря на солнце, стало черным. А само солнце было в десять раз больше обычного, хотя совершенно не грело. Он обернулся, собираясь вернуться домой, но дверь исчезла. И теперь все, кого он знал и любил, остались лишь в его воспоминаниях.
На обратном пути мы ехали в переполненном вагоне метро. Я приоткрыл рюкзак, и Флип, высунув свою маленькую голову, смотрел по сторонам. Тут ко мне обратилась девушка с соседнего сиденья:
– Так бы и раздавила его в объятиях.
Я крепче прижал к себе рюкзак. Поезд остановился, девушка встала и попрощалась со мной.
– Распоряжайся своей новообретенной властью с умом, Путешественник, – посоветовала мама. – А о какой подруге ты говорил? Та, которая собирается помогать тебе с программой «Почитай Руфусу» в библиотеке.
– Да просто одна девочка.
– Ладно. И как долго вы знакомы?
– Где-то с прошлой зимы. Мам, она же из библиотеки. Расслабься, ради бога.
Она обхватила меня за шею, поцеловала в лоб и вернулась к чтению. Изучала по работе книгу о том, как заставить травмированных детей снова говорить. Кстати, именно так мы и познакомились.
Но думать о тех временах, до жизни с мамой, мне вовсе не хотелось. Поэтому я вставил наушники и стал слушать саундтрек к «Трансформерам». Попутно мечтая о будущем и о том, как все мы соберемся в библиотеке: я, Флип, детишки из программы «Почитай Руфусу» и Галлея, как комета.
11. Я пишу – значит, я существую
Среда выдалась без Рэйберна. По школе ходили слухи, что он совершил что-то незаконное, да еще и прибыльное. Эту сплетню пустила Анджелина, и с ее слов выходило, что она считает его чуть ли не самым восхитительным человеком на земле.
– Однажды он станет таким богатым! – говорила она.
Тоже мне заслуга. Богатые кретины у нас не редкость.
Мы с Чаки собирались пообедать в кафетерии, но желание съесть по нормальной порции пересилило. Так что мы пошли к «Добряку Эдди».
– У этой малышки из библиотеки хотя бы зад красивый?
– Колобок!
– Коффин!
– Не вынуждай меня применять силу.
– Ну давай, валяй. Ты же у нас теперь крутой парень. Мой герой. Ты доедать будешь?
– А ты хочешь облизать тарелку? – На удивление, мой друг не отказался.
После школы я зашел за Флипом, и мы с ним отправились в библиотеку. Заглянув в окно, я увидел, как много людей собралось. Обязательно кто-нибудь прошипит: «Сюда с собаками нельзя!» Я стучал по стеклу до тех пор, пока не вышла миссис Лоренц.
– Я сделал так, как предложила Галлея. Готов получить сертификат собаки-терапевта.
– Это же здорово, – сказала библиотекарь. – Галлея как раз думала устроить здесь клинику по коррекции чтения. Между прочим, только что упоминала тебя. Сказала: «Уверена, парень-фантаст появится через десять минут». Это было…
– Десять минут назад, – выходя, сказала Галлея. Сегодня она была в красном берете и черной толстовке с белой надписью «Я пишу – значит, я существую». Она взяла Флипа на руки и закинула на плечо рюкзак. – Пошли.
– Куда?
– Видел на стене фотографию «Царство грез ночью»? – спросила она.
– Моя самая любимая.
– Она всем нравится.
Девочка взяла меня за руку и повела к берегу.
Я никогда не держался ни с кем за руки, и уж тем более на глазах у мамы, но мамы здесь не было.
– Ты не думай, я на тебя не запала, – добавила она.
– Я знаю. Мы просто друзья.
– Просто? Что может быть лучше друзей? Извини, у меня руки холодные.
– Ничего страшного, – ответил я.
Она дважды пожала мою руку и дальше мы шли молча. От быстрого шага у нас сбилось дыхание.
– Итак? – заговорила она.
– Итак.
– Чем занимается твой папа?
– Кто его знает.
– О, прости.
Я пожал плечами.
– А вот мама у меня логопед.
– Круто.
– А кто у тебя папа? – спросил я.
– Маг. Что у тебя с лицом?
– Ничего, все нормально.
– Так все говорят, кроме тебя.
– Просто они обманщики, – сказал я. – Им только и нужно, что обвести тебя вокруг пальца.
– Нет, заставить тебя поверить, – поправила она.
– Во что?
– В сто одиннадцать.
Она показала мне ладонь. Тот отпечаток моего квадрата она обвела пурпурным маркером с блестками.
– Магическая коробка, – сказала она.
Магическая коробка. Я еле сдержался.
– Вообще-то он называется магическим квадратом, – проговорил я. – И относится к математике, а не магии.
– Это одно и то же, – отмахнулась Галлея.
– Однажды у меня был печальный опыт с магом, – признался я и заморгал сильнее, чтобы не заплакать.
– Расскажи.
– Про что твоя книга?
Она закатила глаза:
– Ну ладно, я тебе покажу.
Мы направились к новому Луна-парку, но он оказался закрыт, и мы смотрели на него через забор. Золотой башни из 1905 года уже не было. Флип постоянно просился ко мне на руки, потому что одна злобная чайка углядела в нем отличную закуску. Американские горки были сконструированы по последнему слову техники – длинный рельс аттракциона буквально взмывал в серое небо.
– Старый мне нравился больше, – заметил я.
– А мне нравятся оба, – ответила Галлея.
– В тысяча девятьсот пятом году парк весь переливался серебристыми и золотистыми огнями.
– Это потому что фото черно-белое. А новый парк яркий сам по себе. Только посмотри на эту розовую краску. В любом случае, ты сможешь вернуться в старый парк, если я позволю тебе прочитать мой рассказ. Чего конечно же никогда не будет, какая досада, потому что главная во всей истории сцена происходит именно в Луна-парке тысяча девятьсот пятого года.
– Понимаю. Но я на тебя не давлю…
– Ладно, ладно, если ты так настаиваешь. Но предупреждаю, несмотря на всю внешнюю храбрость, когда дело касается творчества, я становлюсь ужасно ранимой. А посему, если он тебе не понравится, все равно скажи, какой он классный. В этой ситуации ложь меня совершенно устраивает.
– Договорились.
Галлея шумно выдохнула:
– Итак, жила-была девочка.
– Как всегда.
– И убежала она в Луна-парк.
– В новый или старый?
– В оба.
– Интересно, – произнес я. – А почему она убежала? Из-за плохих родителей?
– Нет, они погибли в автомобильной аварии.
– Как всегда.
– Ну надо же было как-то от них избавиться? А этот способ самый гуманный, хоть и быстрый. А как еще по-другому сделать ее сиротой? Это же история для детей от десяти до четырнадцати лет, и по правилам нужна сирота.
– Я тебя понял.
– Так вот, девочке постоянно снились сны о том, как она летает. И она решила стать акробаткой, поэтому начала тренироваться. Знаешь такой аттракцион, где можно качаться на трапеции, тебя еще пристегивают ремнями, чтобы ты не упал? В общем, она стала тем, кто как раз пристегивает людей.
– Оператором аттракциона.
– А по ночам, когда парк закрывался, она тренировалась. Вот только у нее получалось не очень хорошо. Ей не хватало уверенности, понимаешь? И нужен был тот, кто бы ее поддержал.
– И вот тут появляется парень. Дай угадаю: он выключает свет в парке после закрытия. Местный электрик или как там его.
– Нет, но идея мне нравится. Пожалуй, украду.
– Без проблем. У меня всегда все воруют.
– И что же именно? – спросила она. – Ты разве богат? Богатые люди вызывают у меня недоверие и в то же время восхищение.
– Для двенадцатилетнего я вполне ничего. У меня третий по протяженности маршрут по доставке купонов во всем районе.
– Ух ты.
– Спасибо. Так как они познакомились, эти мальчик и девочка?
– Через ее друга – мага, который работал в парке, – сказала Галлея. – Но тут я вынуждена остановиться. Прежде чем услышать продолжение, тебе придется познакомиться с моим папой.
– Почему?
– Чтобы понять историю, нужно поверить в магию, а Меркуриус Рейне как нельзя лучше для этого подходит.
– Меркуриус Рейне?
– Ага. А теперь скажи мне, как тебе рассказ, исходя из услышанного?
– Очень понравился.
– Опять ты врешь.
Девочка чмокнула меня в щеку и, подхватив Флипа, спустилась к воде. Пес носился по берегу за морской пеной, а она всячески его подбадривала. Солнечные лучи, словно прожекторы, вспыхивали с разных сторон. Один из них осветил Галлею, создав вокруг нее золотистое сияние на целых десять или одиннадцать секунд.
По дороге домой мне не давала покоя одна мысль – я не хочу уезжать во Флориду. Как только мы приблизились к дому, Флип начал скулить. Я решил, что дело в начавшемся дожде. Но нет.
Я вошел в квартиру и увидел сидящую за кухонным столом рядом с мамой пожилую женщину. Флип тут же запрыгнул к ней на колени, и та принялась обнимать его и целовать, приговаривая:
– Дорогой мой, мамочка так по тебе скучала!
12. Путешественница из прошлого
Флип смахнул языком слезинки с глаз пожилой женщины. Она была в грязной одежде и стоптанных кроссовках. Она показала мне замусоленную фотографию, где они с Флипом сидели в обнимку перед сосной, украшенной красными и серебристыми огоньками. На снимке женщина казалась милой: с доброй улыбкой и в опрятной одежде. Хвост у пса не был изгрызенным, а шерсть казалась настолько пушистой, будто его полтора часа обдували феном.
– Первое Рождество Спенсера, – проговорила женщина.
– Мы назвали его Флипом, – сказал я.
Заслышав имя, предложенное Галлеей, пес вырвался из рук женщины и прыгнул ко мне на колени. Он дрожал.
– Где вы живете? – спросила мама и налила женщине чашку кофе.
– Спенсер, – позвала женщина. – Иди ко мне, мой ангел.
Я опустил собаку на пол. Флип некоторое время колебался. Потом подошел к бывшей хозяйке, лизнул ее руку и вернулся ко мне.
Женщина кивнула.
– Понимаю, – проговорила она и окинула глазами нашу уютную кухню. Взглядом задержалась на фотографии Лауры, а потом посмотрела на Флипа у меня в руках. – Похоже, Спенсер нашел здесь хороший, безопасный дом, – сказала она. – То есть Флип. Он обрел семью.
Я не собирался ничего говорить, а мама уже хотела обсудить сложившуюся ситуацию, когда женщина вскочила и выбежала из квартиры.
– Бен, возьми зонт и иди за мной, – попросила мама. – А Флипа оставь здесь.
Двери лифта захлопнулись, как только мы подошли. Мы дождались следующего и спустились вниз, но женщины уже не было в подъезде. Мы вышли на улицу. На дворе стоял сентябрь, было холодно, и шел дождь. Ветер срывал с деревьев листья. Тут в конце улицы я заметил женщину, она сидела на обочине.
– Пойдемте к нам, – предложила мама. – Мы угостим вас вкусным горячим супом.
– Сорок долларов, – проговорила женщина. – Я заболела. Мне пришлось обратиться к врачу, но я не смогла оплатить счета за лечение. Тогда я потеряла квартиру. В приюты для бездомных с собаками не пускали, и нам приходилось ночевать в залах ожидания аэропортов, кочуя из одного в другой, когда нас выгоняли охранники. Однажды, пока я спала, какой-то мужчина попытался украсть у меня Спенсера. После этого мы стали спать в помещениях банкоматов. Как-то вечером я просила милостыню перед банком и придерживала дверь для людей, следующих к терминалу. И какая-то женщина предложила мне сорок долларов за Спенсера. Она показалась мне милой. Я думала, Спенсеру с ней будет безопаснее.
– Вы снова его продадите, если мы отдадим его вам, да? – вмешался я.
– Бен, – одернула меня мама. – Нельзя так разговаривать с нашей подругой по путешествиям.
– Никакая она мне не подруга.
– Я больше никогда с ним так не поступлю, – сказала пожилая женщина. – До сих пор не могу поверить, что я это сделала. Но мне нечем было его кормить. Нечем было кормить себя. Я голодала.
– Вы видели, во что превратился его хвост?
– Больше ни слова, сынок, – предупредила мама. – Пойдемте с нами, – обратилась она к женщине. – Я помогу вам найти то, что нужно.
– Мне нужны деньги.
Мама достала из кошелька все деньги, что у нее были, и отдала женщине.
– Бен, дай нашей подруге то, что у тебя есть.
Я полез в карман.
– У меня всего доллар, – соврал я.
Целый год перед школой, и в дождь, и в снег, и в жару, и в гололед, я разносил купоны. Зимой чистил тротуары и подъездные дорожки у домов для отдельных семей. Летом мыл машины и полол сады. Сначала Рэйберн, а теперь эта женщина. Почему я должен отдавать деньги тому, кто продал Флипа какой-то незнакомке? Я был так зол, что даже не хотел делиться с ней мятым долларом.
– Отдай ей, – попросила мама.
Я вложил купюру в ладонь пожилой женщины, и та, развернувшись, пошла прочь.
Мама подтолкнула меня, чтобы я последовал за ней:
– Предложи ей зонтик.
Но женщина отказалась и продолжила свой путь.
– Спасибо, Бен, – сказала мама.
– Это же просто доллар.
– Но для нее он значит все.
Вечером на тренировке для получения сертификата Флип отлично справлялся со всеми заданиями. Он уже знал множество трюков: кувырок, «умри» и даже тот, что назывался «боец». В какой-то миг в класс вбежал тренер и отдал команду: «Флип, бокс». Пес тотчас встал на задние лапы и начал махать передними. Я все никак не мог перестать думать о той пожилой женщине. Сколько часов ей понадобилось, чтобы обучить его этой команде?
Обратная дорога домой оказалась долгой. Из-за дождя поезд еле тащился.
– Взбодрись, – сказала мама и подтолкнула меня в бок.
Я достал из рюкзака Флипа, и тот засопел у меня на коленях. Мне сразу стало легче.
13. Неожиданное решение проблемы с Флоридой
Четверг в школе снова прошел без проблем, потому что Рэйберн опять отсутствовал «по болезни». По дороге домой Колобок предложил мне зайти к нему и сыграть несколько раундов в «Бесконечный кризис». Но у меня и Флипа было назначено свидание с Галлеей – вот только это было вовсе не свиданием.
– Она просто подруга, – сказал я.
– Я не об этом спрашивал, – возразил Чаки. Он интересовался, хорошенькая ли она.
– Она красивая, – ответил я.
Чаки закатил глаза:
– Такая же красивая, как Мистик из «Людей Икс»?
– Их вообще нельзя сравнивать. Мистик целиком синяя, а эта девочка радужная.
– А еще Мистик голая, – добавил Чаки. – Радужная, говоришь? Чувак, у тебя иногда такие выражения. Ты как загадка, завернутая в лаваш.
– Окутанная тайной.
– Я же говорил. И хватит уже ходить как в воду опущенный.
Мы как раз дошли до угла, где обычно расходились. Но Чаки, видимо, решил, что мне нужно выговориться, поэтому прошел со мной еще квартал до моего дома. Наверное, сейчас он пойдет домой.
– Я тут организовываю программу «Почитай Руфусу», а через девять месяцев уезжаю.
– Так организуешь еще одну, во Флориде, – заявил Чаки. – Конечно, этой радужной красавицы там не будет, но там полно и других девчонок. – Он стукнул меня в плечо и воскликнул: – Ай! Ну и костлявые же у тебя плечи. Ай! – снова закричал он.
Это уже Деймон Рэйберн отвесил ему подзатыльник.
– Карманы, – приказал тот.
Анджелина захихикала, а Ронда просто злобно смотрела на нас.
Чаки вывернул карманы – кроме пустой обертки из-под «Скитлс», у него ничего не нашлось.
– Теперь ты, Коффин, – обратился он ко мне.
– Нет, – ответил я.
– Что? – рявкнул Рэйберн.
– Что? – вторил ему Чаки.
– Что? – изумилась Анджелина.
– Коффин, не будь дураком, – добавила Ронда.
Рэйберн пихнул меня, но я удержался на ногах.
– Нет, – повторил я.
– Так держать, Бен! – обрадовался Чаки.
– Заткнись, Колобок. – С этими словами Деймон заехал ему в челюсть.
Я толкнул Рэйберна, и тут понеслось. Он дубасил меня, Анджелина пинала Чаки, а Ронда кричала, чтобы мы перестали быть дураками, и пихала любого, кто попадался ей под руку. Полминуты спустя этой компании уже и след простыл, а я остался с пустыми карманами. Этот придурок забрал у меня наушники.
Не знаю, как скоро я смог снова дышать более-менее нормально. Я лежал на спине и смотрел наверх. А оттуда, с эстакады, на меня пялились голуби, которые частенько там обитали и гадили на всех. Чаки неустанно спрашивал, все ли со мной в порядке. По крайней мере, мне так казалось, потому что я с трудом его понимал из-за прилипшей к брекетам губы. Мы валялись за мусорным контейнером – вечно везет нам на мусорки – и пытались прийти в себя.
– Мне надо накладывать швы? – спросил Чаки.
– Нет, губа просто распухла, – ответил я. – И перестань уже ныть. Хватит!
Я вытер с носа кровь и вывернул толстовку наизнанку, чтобы не было видно остальных пятен. Маме ни за что нельзя рассказывать. Иначе не успею и слова сказать, как она позвонит миссис Пинто. И тогда мои дела в школе станут в десятки раз хуже. А подбитый глаз объясню проверенной отмазкой: «На физкультуре играли в вышибалы».
Когда я вернулся домой, Флип не встретил меня у двери.
– Флип? – позвал я. – Иди ко мне, приятель. Пойдем навестим Галлею.
Пес вышел из маминой комнаты и торопливо подбежал к моим ногам. Я поднял его на руки и понял, что он весь дрожит.
В комнате на полу лежала лицом вниз какая-то женщина. Я даже не сразу сообразил, кто это, потому что мама должна быть на работе еще как минимум часа два.
– Мам?
Ее неподвижное тело было холодным. Похоже, она умерла, когда обувала кроссовки. Еще одна причина, почему мы собирались переехать во Флориду, – ее здоровье. Она жаловалась на то, что зимой в Нью-Йорке у нее бывает легкая аритмия.
Но знаете, что самое странное? Я злился на нее. Что мне-то теперь делать?
14. Колючие носки
Следующие четыре дня прошли как в тумане. Я не спал, не страдал астмой, даже не проронил ни одной слезинки. Я был совершенно спокоен. Для меня это событие не стало неожиданностью. Я получил еще одно доказательство того, что все хорошее не длится вечно.
Но я очень отчетливо помню свой завтрак в день поминок. Я как раз залил себе хлопья молоком, когда на кухню вошла тетя Джини и сказала:
– Бен, этот завтрак никуда не годится. Это даже едой не назовешь. Давай я приготовлю тебе что-то… Ох! – Она схватилась за грудь, будто вот-вот последует за мамой. – Твои брюки!
Ну да, они слегка коротки. Должно быть, я еще подрос за последний год, с тех пор как надевал их на собеседование по разноске купонов. Тогда все надо мной посмеялись, но зато у меня была работа.
– У тебя же торчат носки!
– Подумаешь, всего немного, – сказал я и еще чуть приспустил штаны. Теперь сидели они уже настолько низко, что был виден мой зад.
– И они белые!
«И что тут такого? – сказала бы мама. – Ну, увидели все твои носки, Бен. Разве от этого Земля перестала вращаться? Ты выглядишь круто. Я тоже могу так носить штаны». После этого она бы подтянула брюки и рассмеялась.
В отличие от тети Джини, которая тут же слетела с катушек.
– Пошли, – сказала она. – Садись в машину. Быстро.
И всю дорогу до «Мейсис» не унималась:
– Какое несчастье. Бедняжка. Если бы Тесс нас сейчас увидела, она бы свернула мне шею.
А на самом деле мама сказала бы: «Джини, прими таблетку».
– Но не переживай, мы сейчас все исправим.
– Я и не переживаю, – ответил я.
– Бедняга.
В магазин тетя позвонила заранее, чтобы к нашему приходу брюки были готовы. Внутрь она вошла как королева. Консультанты-продавцы ей только не поклонились.
– Это совершенно не то, – отмахнулась она от молодого человека, когда тот предложил ей какую-то дурацкую пару брюк: удобные, как джинсы, но сшитые из костюмного материала и очень блестящие. – Анджело, мы собираемся не в ночной клуб, а к моей старшей сестре на… – Тут она заплакала.