Читать онлайн Мальчики-охотники за удачей на Аляске бесплатно

© Грузберг Александр Абрамович

© ИДДК

Глава 1. Я получаю плохие новости

– Сэм, иди сюда!

Это голос миссис Рэнк, и звучит он сердитей и строже, чем обычно.

Я хорошо помню маленькую комнату, в которой сидел, делая уроки. Она в конце чердака нашего скромного дома, и единственная «законченная» комната на втором этаже. Наклонные боковые стены, следующие за формой крыши, голые, за исключением множества картинок яхт и других кораблей, которые я на них время от времени вешал. В одном конце кровать, в другом – небольшой деревянный стол, а у маленького окна полка, на которой я держал свои немногие книги.

– Сэм! Ты идешь или нет?

Я со вздохом отложил книгу, открыл дверь и по крутой, не покрытой ковром лестнице спустился в комнату внизу. В этой комнате миссис Рэнк готовила еду, накрывала стол и штопала, и чинила одежду в кресле-качалке с высокой спинкой. Эта большая квадратная комната занимала большую часть нашего дома; кроме нее, в одном конце была небольшая кладовка и комната капитана в другом. С одной стороны низкое широкое крыльцо с дверью и двумя окнами, с другой, у задней стены, небольшая пристройка, в которой спальня экономки.

Войдя, в ответ на призыв миссис Рэнк, в большую комнату, я с удивлением увидел незнакомца, чопорно сидевшего на краю одного из больших стульев с высокой спинкой и державшего на коленях шляпу. Своими большими красными руками он так крепко сжимал шляпу, словно боялся, как бы ее не отобрали. На нем была старая фланелевая рубашка с расстегнутым воротником и потрепанный бушлат, но и без этих признаков профессии по его напряжению и манерам в нем легко было узнать моряка.

В этом нет ничего необычного, потому что все в маленькой прибрежной деревушке Баттерафт так или иначе зарабатывают на жизнь в море, но меня поразило бледное лицо миссис Рэнк и выражение ужаса и тревоги в ее маленьких серых глазах.

– В чем дело, тетя, – с неожиданным страхом спросил я, переводя взгляд с нее на посетителя.

Женщина вначале не ответила, но продолжала смотреть на склоненную голову моряка – склоненную, потому что ему было явно не по себе. Но когда он наконец поднял голову и умоляюще посмотрел на нее, она кивнула и сказала:

– Расскажи ему.

– Да, мэм, – ответил этот человек, но неловко передвинулся на стуле и, казалось, не решается продолжать.

Я начинал нервничать. Возможно, этот человек посыльный, вестник дурных новостей. И новости у него поистине плохие, судя по манерам и выражению миссис Рэнк. Мне хотелось исчезнуть, убежать от ожидающей меня беды. Но я не убежал. Хоть я и мальчик, и мой жизненный опыт невелик, я понимал, что должен остаться и все выслушать. Я приготовился к этому испытанию.

– Расскажите, пожалуйста, – попросил я, и мой голос звучал так хрипло и тихо, что я сам его едва слышал. – Расскажите. Это… о моем отце?

Он кивнул.

– Да, о капитане, – сказал он, глядя на холодное лицо миссис Рэнд, как будто ожидая ее помощи. – Я плавал с ним в прошлом мае на борту «Сарацина».

– Тогда почему вы здесь? – в отчаянии воскликнул я, хотя, спрашивая, уже понимал, что его ответ будет ужасен.

– Потому что «Сарацин» затонул у Лукайи, – ответил моряк, – ушел на дно вместе со всем экипажем, со всем, кроме меня. Я ухватился за рею и плавал три дня и четыре ночи, доплыл до острова Андрос[1], где рыбак вытащил меня на берег скорее мертвым, чем живым. Это было три месяца назад, сэр. У меня была лихорадка – ее называют «лихорадка мозга», поэтому я не мог сообщить эту новость раньше.

Я почувствовал, что качаюсь, и подумал, что сейчас упаду. Потом ухватился за луч надежды.

– Но мой отец, капитан Стил. Может, он тоже добрался до берега?

Моряк с сожалением покачал головой.

– Никто, кроме меня, не спасся, сэр, – ответил он серьезным голосом. – Прибой выбросил много тел с «Сарацина», пока я лежал в лихорадке, и рыбаки достойно их похоронили. Но они взяли вещи покойников, и среди этих вещей были часы капитана Стила и его кольцо. Я взял их, чтобы принести вам. Вот они, – просто сказал он, встал и положил на стол маленькую замшевую сумку.

Миссис Рэнк схватила ее и дрожащими пальцами развязала шнурок. И достала хорошо знакомые мне круглые серебряные отцовские часы и кольцо с карбункулом, которое он, сколько я помню, носил на мизинце.

Какое-то время все молчали. Я тупо смотрел на моряка, заметил, что у него разные пуговицы на бушлате, и подумал, всегда ли он сам их пришивает. Миссис Рэнк снова села в свое кресло-качалку и нервно раскачивалась взад и вперед; кресло скрипело, словно нуждается в смазке. Почему я не мог разразиться слезами, завопить, закричать или сделать что-нибудь другое, чтобы показать, что понимаю: я потерял своего единственного друга в жизни? Как будто железная лента стянула мне голову, а другая – грудь. Мой мозг бился под одной лентой, сердце отчаянно пыталось биться под другой. Но внешне я, наверно, казался спокойным, и это заполняло меня стыдом и отвращением.

Отныне я сирота и один в мире. Отец, которого поглотило разгневанное море, был моим единственным родственником, которого я знал с тех пор, как годы и годы назад моя милая добрая мать покинула этот мир и нашла убежище на небесах. И когда отец уплывал на своем крепком корабле «Сарацин», я оставался под присмотром работящей, но раздражительной и злой женщины, которую я из вежливости и для удобства называл тетей, хотя она мне не родственница. Теперь я один в мире. Отец, грубоватый и суровый, был таким сильным и изобретательным, что я не боялся за него, а теперь он в могиле на далеком острове Андрос, и его сын отныне должен учиться жить без него.

Моряк, очевидно, чувствуя себя неловко из-за принесенной им дурной новости, встал, собираясь уходить, но миссис Рэнк неожиданно обрела дар речи и попросила его снова сесть.

И обрушила на него множество вопросов о буре и последовавшей за ней катастрофе, и моряк, насколько мог, отвечал.

В Баттерафте капитан Стил считался одним из самых опытных и преуспевающих моряков. После многих лет торговли в разных странах он не только стал единственным владельцем «Сарацина», но и заработал состояние, которые, как говорили в поселке, удовлетворило бы желания любого человека. Но это были лишь догадки соседей, потому что на берегу старый моряк ни с кем не делился своими делами, кроме, может быть, миссис Рэнк. Потому что, когда капитан был на берегу, экономка становилась совсем другим человеком, так настойчиво и постоянно говорила о своих добродетелях и о том, как она заботится обо мне, что мой бедный отец благоговел перед такими редкими достоинствами и благородством характера. Как только он уплывал, она сбрасывала маску и часто бывала очень недоброй, но я ему никогда не жаловался, и поэтому он не знал ее истинную природу.

Поистине мой дорогой отец так редко бывал дома, что я не хотел доставлять ему ни одного мгновения беспокойства. К тому же он, как большинство моряков, был замкнут и после смерти жены проводил на берегу очень мало времени. Я уверен, что он любил меня, потому что всегда обращался с редкой нежностью, но, как я ни упрашивал, никогда не соглашался брать меня с собой в море.

– Море не место для мальчика, у которого есть уютный дом, – обычно задумчиво отвечал он мне. – Продолжай учиться, Сэм, мой мальчик, и когда-нибудь ты станешь большим человеком, больше многих моряков.

Краткие посещения капитаном дома были единственным светлым местом в моем существовании, и так как мне больше некого было любить, я всю любовь, на какую был способен, отдал отцу. Поэтому неожиданная потеря была такой колоссальной и имела такие сокрушительный последствия для моей юной жизни, что неудивительно: мои чувства словно онемели.

Как во сне, слышал я настойчивые вопросы миссис Рэнк и неохотные ответы моряка. И когда он рассказал все, что знал об этом деле, он встал и взял мои руки в свои мозолистые.

– Мне искренне жаль, парень, что ты получил такой удар, – с чувством произнес он. – Капитан был хороший человек и щедрый хозяин, и я много раз слышал, как он рассказывал о своем мальчике Сэме. Надеюсь, он оставил тебе достаточно средств, потому что он был бережливый человек и почти всегда удачливый. Но если ты когда-нибудь сядешь на мель или тебе понадобится друг, чтобы бросить булинь, не забудь: Нэд Бриттон всегда будет рядом, как только ты его позовешь!

С этим словами он так сжал мои руки, что я поморщился, потом кивнул миссис Рэнк и вышел.

Во время нашего разговора спустились сумерки, и экономка зажгла восковую свечу. Когда стихли шаги Неда Бриттона, женщина наклонилась и задула свечу, и я увидел на ее лице новое выражение, мрачное и решительное. Но несмотря на внешнюю уверенность, руки ее слегка дрожали, и это принесло мне некоторое удовлетворение. Ее потерю нельзя сравнить с моей, но несомненно, смерть капитана изменит не только мою жизнь, но и ее.

Она снова принялась качаться в кресле, глядя на меня. Я склонился над столом, пытаясь размышлять. Какое-то время мы молча смотрели друг на друга.

Наконец она резко спросила:

– Ну, что ты теперь намерен делать?

– В каком смысле? – тоскливо спросил я.

– Во всех смыслах. Прежде всего как ты собираешься жить?

– Наверно, так же, как жил до сих пор, – ответил я, стараясь понять, о чем она говорит. – Этот дом принадлежал отцу, теперь он мой, и я уверен, что есть еще немало добра, хотя корабль погиб.

– Вздор! – презрительно воскликнула миссис Рэнк.

Я не понял, что это значит, и удивленно посмотрел на нее.

– Твоему отцу в этом доме не принадлежит ни одной палки! – почти крикнула она в ответ. – Он мой, и есть доверенность на мое имя.

– Знаю, но отец часто объяснял, что дом находится в доверительном управлении, пока я не стану совершеннолетним. Он передал его в управлении вам на случай, если с ним что-нибудь произойдет. Много раз он говорил мне, что дом останется моим, что бы ни случилось.

– Думаю, ты его не понял, – сказала она, и ее глаза зло блеснули. – Дело в том, что дом передан мне, потому что капитан был мне должен много денег.

– За что? – спросил я.

– Я кормлю тебя и одеваю с самого детства. Думаешь, это ничего не стоило?

Я удивленно смотрел на нее.

– Разве отец не давал вам денег?

– Ни цента. Он сказал, что так я накапливаю плату за свои труды. И накопилась большая сумма.

– Значит, этот дом не мой?

– Ни одного дюйма. Ни одной палки, ни одного камня.

Я пытался думать, что это значит для меня и почему эта женщина предъявляет права на мое наследство.

– Как-то, – задумчиво сказал я, – отец рассказал мне, что привел вас сюда, чтобы спасти от богадельни и голодной смерти. Он пожалел вас и дал вам дом. Так было, когда жила мама. После ее смерти он сказал, что доверяет вам мое воспитание, что в благодарность вы будете хорошо заботиться обо мне и станете мои другом вместо бедной мамы.

– Вздор! – снова выпалила он. Этим словом она обычно выражала презрение, и оно очень неприятно звучало в ее устах.

– Капитан, должно быть, видел сон, когда говорил тебе эту ерунду, – продолжала она. – Я обращалась с тобой, как со своим собственным сыном, это точно. Но я делала это за плату в соответствии с соглашением между мной и капитаном. И он мне никогда не платил. И когда накопилась большая сумма, он передал мне дом – для безопасности. И теперь дом мой – каждая его доска!

У меня болела голова, и я прижал руку ко лбу, чтобы унять боль. В мигающем свете свечи лицо миссис Рэнк приняло выражение торжествующего демона, и я, потрясенный, в отвращении, отшатнулся.

– Если то, что вы говорите, правда, – равнодушно сказал я, – я бы хотел, чтобы вы за долг забрали дом. Отец говорил мне, что дом принадлежит мне, а на него не похоже, чтобы он обманывал или должен был кому-нибудь. Однако забирайте его, тетя, если хотите.

– Я его заберу и никому не отдам, – ответила она.

– А я как-нибудь справлюсь, – сказал я, думая, что сейчас, после смерти отца, ничего не имеет значения.

– Как ты будешь жить? – спросила она.

– Есть многое другое, кроме дома, – сказал я, – в комнате отца. – Я кивком показал на дверь комнаты капитана, которая в его отсутствие всегда оставалась закрытой. – Там должно быть много ценных вещей. Когда он в последний раз был дома, сказал мне, что, если с ним что-нибудь случится, я найду в его морском сундучке небольшое состояние.

– Может быть, – неуверенно ответила она. – Ради тебя, Сэм, надеюсь, это правда. Я ничего не имею против тебя, но право есть право. И дом не покрывает всей суммы долга. Кроме дома, капитан был должен мне еще четыреста долларов за твое содержание все эти годы, и ты должен будешь это заплатить, прежде чем получишь остальное.

– Конечно, – покорно ответил я; все эти разговоры о деньгах утомили меня. – Но в сундучке должно быть гораздо больше, по словам отца.

– Будем надеяться на это, – сказала она. – Сейчас ложись спать: ты устал, и это неудивительно. Утром мы вместе пойдем в комнату капитана и посмотрим, что там. Я не стану злоупотреблять и обманывать тебя, Сэм, можешь на это рассчитывать. Ложись. Сон – лучшее лекарство от твоих бед.

Последнее было сказано более добрым тоном, и я с радостью ушел к себе на чердак.

Глава 2. Я нахожу родственника

Наверно, я часами просидел за своим маленьким столом, потрясенный потерей. Еще несколько часов я без сна метался по жесткой постели, стараясь уснуть. Вспомнив легкий ласковый жест отца, я разразился слезами, и каким облегчение стала способность плакать – облегчить тяжесть, которая легла на мое молодое сердце.

После последнего приступа горя я уснул, утомленный своими эмоциями, и проснулся гораздо поздней, чем обычно.

Несколько мгновений я лежал, глядя на яркое утреннее солнце, и печаль, которую я забыл в сладком сне, хлынула на меня, как поток, и я заплакал от одиночества и горя из-за ужасной судьбы моего дорогого отца. Но вскоре с эластичностью молодости я смог взять себя в руки и стал думать о будущем. Потом вспомнил, что мы с миссис Рэнк должны войти в комнату капитана и посмотреть его имущество, и начал торопливо одеваться, чтобы как можно быстрей выполнить эту печальную обязанность. Воспоминание о нелепых требованиях этой женщины вызвали у меня слепой гнев. С представлением о честности моего отца несовместима мысль о том, что он все эти годы оставался в долгу, и я решил заплатить ей каждое пенни, которых она требовала, чтобы честь капитана и после его смерти оставалась незапятнанной, какой была при жизни.

Как только я был готов, я спустился в жилую комнату, где миссис Рэнк сидела в кресле-качалке точно так же, как накануне вечером. Она всегда вставала рано, и я заметил, что она уже позавтракала, оставив мне на очаге кусок бекона и кукурузный хлеб.

Она не ответила на мое «доброе утро, тетя», поэтому я взял тарелку с очага и молча позавтракал. Мне совсем не хотелось есть, но я был молод и чувствовал потребность в пище. Миссис Рэнк заговорила, только когда я кончил есть.

– Можем пойти в комнату капитана и покончить с этим, – сказала она. – Естественно, что я хочу знать, получу ли свои деньги, которые потратила на твое содержание.

– Хорошо, – сказал я.

Она выдвинула ящик высокого бюро и достала оттуда маленькую шкатулку слоновой кости. Я знал, что в ней ключи, принадлежавшие моему отцу. Никогда раньше миссис Рэнк не трогала их, потому что капитан всегда запрещал ей и всем остальным заходить в комнату в его отсутствие. Даже сейчас, когда он мертв, казалось нарушением его желаний, когда эта женщина схватила ключи и направилась к дверям священной комнаты. Она сразу открыла замок и распахнула дверь.

Я нерешительно подошел и заглянул через ее плечо. Я иногда видел содержимое этого небольшого помещения, наполовину спальни, наполовину кабинета, и даже раз или два совсем маленьким заходил сюда в поисках отца. Мне показалось, что комната в полном порядке, но она пуста, в ней нет того, что было раньше. Должно быть, отец в тайне убрал большинство ящиков, стоявших вдоль стен, потому что они все исчезли, кроме одного большого морского сундука.

Вид этого сундука, однако, успокоил меня, потому что именно в нем, по словам отца, я должен искать свое состояние, если с ним что-то случится.

Старуха сразу подошла к сундуку, достала из шкатулки маленький ключ, вставила его в замок и с грохотом отбросила крышку.

– Вот твое состояние, – насмешливо сказала она. – Попробуй его найти.

Я наклонился, глядя в сундук. В одном конце лежала старая библия, в другом – сломанный компас. И все.

Женщина посмотрела на мое изумленное лицо и насмешливо рассмеялась.

– Еще одна ложь капитана, – сказала она. – Он лгал тебе об этом доме, лгал о том, что взял меня из милости, и лгал о состоянии в этом сундуке. Должна сказать, что капитан Стил был лжецом!

Я отшатнулся, с ужасом глядя в ее возбужденные глаза.

– Как вы смеете так говорить о моем отце! – в гневе воскликнул я.

– Как смею? – ответила она. – Да потому, что это правда, как можешь видеть сам. Твой отец обманывал тебя и обманывал меня. Я заплатила больше четырехсот долларов на твое содержание, думая, что в этой комнате достаточно, чтобы я могла получить их назад. А теперь я потеряю каждый пенни из этих денег, потому что поверила лживому морскому капитану.

– Вы не потеряете ни доллара! – возмущенно ответил я, стараясь подавить слезы негодования и возмущения. – Я заплачу вам каждый цент из этих денег, если буду жив.

Она с любопытством и с жесткой улыбкой посмотрела на меня.

– Как? – спросила она.

– Буду работать и заработаю.

– Фу! Сколько может заработать такой мальчик? И что будет, пока ты зарабатываешь эти деньги? Одно ясно, Сэм Стил: ты больше не можешь здесь жить за счет старой бедной женщины, которая и так потратила на тебя четыреста долларов. Ты должен найти себе другое место.

– Я это сделаю, – сразу ответил я.

– У тебя есть три дня, – продолжала она, снова запирая комнату, хотя теперь для этого не было никаких причин. – И можешь взять с собой одежду, которая на тебе. Никто не скажет, что Джейн Рэнк не вела себя как христианка, хотя ее ограбили. Но если ты сможешь что-нибудь заработать, Сэм, надеюсь, ты вспомнишь, что ты у меня в долгу.

– Не забуду, – холодно сказал я и сказал искренне.

К моему изумлению, миссис Рэнк издала странное хихиканье – наверно, это должно было означать смех, хотя раньше я никогда не слышал, чтобы она смеялась. Это настолько меня возмутило, что я воскликнул: «Позор!», схватил шапку и выбежал из дома.

Дом стоял на небольшом холме лицом к заливу, и до края деревни Баттерафт было не менее четверти мили. От наших ворот дорога вела вниз по холму через небольшую рощу, здесь она разделялась, одна ветвь вела на берег, где стояли корабли, а другая через луг вела к деревне. Под деревьями отец построил широкую скамью, выходящую на залив, и здесь часами сидел, любуясь видом, а листва деревьев защищала его от горячего солнца.

Уйдя от миссис Рэнк, я направился к этой скамье – моему любимому месту отдыха, потому что его любил отец. Я был ошеломлен, неожиданно узнав, что я нищий; сразу после смерти отца эта новость ввергла меня в новое отчаяние. Но я понимал, что мне нужно действовать быстро, потому что женщина дала мне только три дня, и гордость не позволяла мне дольше оставаться в доме, где меня считали обузой. Поэтому я решил посидеть под деревьями, и решить, куда идти и что делать.

Но подходя к этому месту, я с удивлением обнаружил, что на скамье сидит человек. Он, несомненно, чужак в Баттерафте, потому что раньше я его никогда не видел, поэтому я пошел медленней, думая, что он поймет, что находится на частной земле, и уйдет.

Он не обращал на меня внимания, стругал палочку большим складным ножом. Он невысокий, коренастый, среднего возраста. Круглое лицо во всех направлениях изборождено морщинами, и волосы на висках редкие и седые. Он в синей фланелевой рубашке с черным платком, завязанным на горле; но, помимо этого у него самая обычная одежда, и я не мог решить, моряк ли он или сухопутный житель.

Главной привлекательной чертой в этом незнакомце было веселое выражение лица. Хотя теперь я был совсем рядом, он по-прежнему не обращал на меня внимания, но, продолжая стругать, громко рассмеялся: по-видимому, думал о чем-то веселом.

Я хотел пройти мимо него и спуститься на берег, где мог бы найти место, чтобы подумать в одиночестве, когда этот человек посмотрел на меня и подмигнул одновременно доверительно и загадочно.

– Ты Сэм? – спросил он, снова рассмеявшись.

– Да, сэр, – ответил я, возмущенный его фамильярностью и думая, откуда он может меня знать.

– Сын капитана Стила, как я полагаю? – продолжал он.

– Он самый, сэр, – сказал я и сделал шаг дальше.

– Садись, Сэм, торопиться некуда.

И он показал на скамью рядом с собой.

Я послушался, гадая, что ему нужно от меня. Повернувшись ко мне, он снова забавно подмигнул, потом стал серьезен и опять принялся строгать.

– Могу ли я спросить, кто вы, сэр? – сказал я.

– В этом нет никакого вреда, – ответил он с улыбкой, которая сделала его морщинистое лицо очень смешным. – Никакого вреда во всем мире. Меня зовут Набот Перкинс.

– О, – сказал я без особого интереса.

– Полагаю, ты никогда не слышал это имя?

– Нет, сэр.

– Ты помнишь свою мать?

– Очень немного, сэр, – ответил я, все более и более удивляясь. – Знаете, я был почти младенцем, когда она умерла.

– Знаю. – Он кивнул и как-то странно хмыкнул. – А ты знаешь, как звали твою маму до того, как она вышла за капитана?

– О, да! – воскликнул я, неожиданно сообразив. – Ее звали Мэри Перкинс.

Мое сердце сильно забилось, и я внимательно и умоляюще посмотрел на человека рядом с собой.

Набот Перкинс был охвачен новым приступом своеобразного веселья, плечи его поднимались и опускались, пока он не начал кашлять, и какое-то время я опасался, что он задохнется насмерть, не справившись с конвульсиями. Но вот он перестал кашлять и вытер слезы с глаз ярко-красным платком.

– Я твой дядя, парень, – сказал он, как только смог говорить.

Поистине, это новость, и она меня очень удивила.

– Почему я никогда раньше о вас не слышал? – спросил я.

– Не слышал? – с явным удивлением спросил он.

– Никогда.

Он внимательно осмотрел свою палочку и сделал на ней новый надрез.

– Ну, во-первых, – сказал он, – я с самого рождения никогда не был в этих местах. Во-вторых, вероятно, ты был слишком мал, чтобы помнить, даже если Мэри говорила о своем единственном брате до того, как умерла и покинула этот подлунный мир. И, в-третьих и в-последних, капитан Стил был такой человек, который мало о чем говорил, поэтому можно думать, что он никогда не говорил о своих родственниках. А?

– Наверно, это так, сэр.

– Вполне вероятно. Однако очень странно, что капитан не сказал обо мне ни слова, ни плохого, ни хорошего.

– Вы были другом моего отца? – с тревогой спросил я.

– Можно сказать, – уклончиво ответил мистер Перкинс. – Друзья бывают разные, от простых знакомых до любимых. Но мы с капитаном не были врагами, и десять лет назад я был его партнером.

– Его партнером! – удивленно воскликнул я.

Маленький человек кивнул.

– Его партнером, – с удовлетворением повторил он. – Но наши отношения были на строго деловой основе. Мы не якшались, не сплетничали, не хлопали друг друга по спине. Так что, честно говоря, не могу сказать, что мы были друзьями, Сэм.

– Понимаю, – ответил я, поверив в его объяснение.

– На этот раз я приехал сюда, – продолжал мистер Перкинс, обращаясь к ножу, который держал на ладони, – чтобы поговорить с капитаном Стилом по важному делу. Он согласился встретиться со мной. Но вчера вечером я встретился в таверне с Недом Бриттоном и впервые услышал, что «Сарацин» отправился к Дэви Джонсу[2] и прихватил с собой капитана. Поэтому я пришел сюда, чтобы поговорить с его сыном и моим единственным племянником.

– Почему вы не пришли в дом? – спросил я.

Мистер Перкинс подмигнул мне, его плечи снова затряслись, и я испугался, что начнется новый приступ кашля. Но неожиданно он остановился и несколько раз серьезно кивнул.

– Женщина! – тихо сказал он. – Терпеть не могу женщин! Особенно старух, склонных к спорам, как сказал о ней Нед Бриттон.

Я разделял его чувства и сказал ему об этом. Дядя посмотрел на меня ласково и дружелюбно сказал:

– Сэм, мой мальчик, я хочу все рассказать о себе, чтобы ты поверил, что я твой родной дядя, но сначала расскажи мне о себе. Теперь ты сирота и сын моей покойной сестры, и я единственный настоящий друг, который у тебя есть в мире. Рассказывай.

В личности Набота Перкинса было что-то вызывавшее доверие, а может, мне в одиночестве просто необходим был друг, поэтому я поверил дяде. Во всяком случае я без колебаний рассказал ему все о себе, включая свое горе о смерти отца и о неожиданном открытии, что я нищий и в долгу у миссис Рэнк.

– Отец часто говорил мне, – закончил я, – что дом принадлежит мне и зарегистрирован на имя миссис Рэнк, потому что он считал ее честной и думал, что в его отсутствие она будет защищать мои интересы. И еще он говорил, что в его комнате много ценных вещей, которые он собирал годами, и что одного содержимого старого морского сундука хватит, чтобы я был независим. Но когда мы сегодня утром осмотрели комнату, из нее все исчезло, а сундук был пуст, и я не знаю, что об этом думать. Я уверен, что отец никогда не лгал, что бы ни говорила миссис Рэнк.

Дядя Набот медленно и неровно засвистел моряцкий хорнпайп. Закончив последней дрожащей нотой, он сказал:

– Сэм, у кого были ключи от комнаты и от сундука?

– У миссис Рэнк.

– Ммм… Была ли комната темная, вся покрыта пылью, когда ты вошел в нее сегодня утром?

– Нн… не думаю, – ответил я, старясь вспомнить. – Нет! Теперь я вспомнил. Шторы были подняты, комната выглядела чистой и в порядке.

– Известно, – выразительно сказал мистер Перкинс, – что моряки не умеют содержать свои комнаты в порядке. Капитана не было больше пяти месяцев. Если бы все было нормально, на всем должен быть толстый слой пыли.

– Конечно, – очень серьезно сказал я.

– В таком случае, Сэм, следует предположить, что, пока ты спал, эта женщина вошла и забрала все, что могла. Капитан Стил не солгал тебе, мой мальчик. Но он допустил ошибку, считая эту женщину честной. Она воспользовалась тем, что капитан умер и ничего не может доказать. И ограбила тебя.

У меня и раньше было такое подозрение, и поэтому я не слишком удивился словам дяди.

– Можно ли заставить ее все вернуть? – спросил я. – Если она сделала такое злое дело, мы должны ее обвинить и заставить вернуть все, что принадлежит мне.

Дядя Набот медленно встал со скамьи, плотно надел на голову фетровую шляпу, одернул свой жилет в клеточку и решительно сказал:

– Жди здесь, а я навещу тигрицу в ее логове и посмотрю, что можно сделать.

Он глубоко вдохнул, повернулся и пошел по тропе к дому.

Глава 3. Мое состояние улучшается

Я с терпением, какого мог набраться, ждал окончания дела. Я гордился смелостью дяди Набота и надеялся, что он достигнет успеха. Разумеется, краткий разговор с моим вновь обретенным родственником означает большие перемены в моем будущем: маловероятно, что дядя бросит меня в беде. Я оставил дом, который перестал быть моим, не имея ни одного друга, к которому мог бы обратиться, и смотрите: у меня появился защитник и покровитель, готовый сражаться на моей стороне. Конечно, поведение мистера Перкинса бывает странным, но он мой дядя и партнер моего покойного отца, и я ему поверил.

Прошло не менее получаса, прежде чем я увидел, что он возвращается, но на этот раз его походка не была гордой и решительной. Напротив, его маленькое тело уныло обвисло, шляпа была отодвинута со лба, и морщинистое лицо покрыто потом.

– Сэм, – сказал он, остановившись передо мной с унылым видом, – я ошибался, и прошу у тебя прощения. Эта женщина не тигрица. Я неверно оценил ее. Она настоящая дьяволица!

В этих словах звучало отвращение и негодование.

Дядя Набот достал свой великолепный носовой платок и вытер им лицо. Потом сел на скамью и с видом побежденного человека глубоко засунул руки в просторные карманы.

Я вздохнул.

– Значит, она отказалась возвращать мою собственность?

– Возвращать? Да она скорее умрет. Сэм, эта тварь пыталась проткнуть меня рашпером! Мой мальчик, ты едва снова не стал сиротой. Тот, кто сражается и убегает, конечно, не слишком гордится этим, но он все равно сохраняет жизнь. Перкинсы всегда отличались смелостью, но чем снова встретиться с этой женщиной, я скорее столкнусь с бешеным быком!

– А закон нам не поможет? – спросил я.

– Закон? – с крайним ужасом воскликнул мистер Перкинс. – Сэм, закона нужно бояться больше, чем этой женщины. Это изобретение дьявола, чтобы смертные в этой юдоли слез не бывали слишком счастливы. Мой мальчик, если тебе когда-нибудь придется выбирать между законом и женщиной, советую тебе, сразу кончай самоубийством. Это быстрей и не так больно.

– Но закон защищает справедливость, – возразил я.

– Тебе внушали этот вздор, – сказал дядя Набот, – но это не так. И где твои доказательства против миссис Рэнк? Капитан неразумно записал дом на ее имя. Если она нечестна и не отдаст его, никто не может его отобрать у нее. И он держал в тайне то, что оставлял в комнате, так что мы даже не можем описать вещи, которые у тебя отняли. Это безнадежное дело. Если дьяволица решила забрать твое состояние, ты ничего не можешь сделать.

Я смотрел на лицо маленького человека, и слезы затуманили мне видимость. Он сунул мне в руки свой красный платок, и я быстро вытер следы своей немужской слабости. А когда снова смог видеть, мой дядя снова был в приступе своего молчаливого веселья, и его плечи судорожно тряслись. Я ждал, что он закашляется и подавится: раньше он так делал, прежде чем успокоиться. Приступ как будто пошел ему на пользу, потому что дядя улыбнулся, видя мое расстроенное лицо, и положил руку мне на плечо.

– Беги в дом, парень, и забирай свои вещи, – сказал он. – Я здесь буду ждать тебя. Не горюй из-за того, что потерял. Я о тебе позабочусь.

Я благодарно посмотрел на него и обеими руками сжал его большую жесткую руку.

– Спасибо, дядя, – сказал я. – Не знаю, что бы я делал, если бы ты не появился.

– Повезло, верно, Сэм? Но беги и забери свои вещи.

Я послушался и медленно и задумчиво пошел к дому. Попытался открыть дверь, но она была заперта.

– Миссис Рэнк! – крикнул я. – Миссис Рэнк, впустите меня, пожалуйста. Я пришел за своей одеждой.

Ответа не было. Я загремел засовом – бесполезно. Тогда я сел на ступени крыльца и стал думать, что мне делать дальше. Странное и неприятное ощущение: меня не пускают в дом, в котором я родился и провел все детство. Только негодование против этой эгоистичной и жестокой женщины помешало мне снова заплакать, потому что события последних нескольких часов до предела натянули мои нервы. Однако в этот момент гнев затмил все остальные чувства, и я уже собирался забраться через боковое окно, как несколько раз делал в прошлом, когда открылось окно моей комнаты на чердаке и вылетел сверток; он был так метко нацелен, что попал бы мне в голову, если бы я не успел отскочить.

Вслед за свертком появилась голова миссис Рэнк, но лишь для того, чтобы бросить на мое поднятое лицо жестокий и торжествующий взгляд.

– Вот твои тряпки. Бери, неблагодарный негодяй! – крикнула она. – И я не хочу тебя видеть, пока не придешь отдавать долг.

– Пожалуйста, миссис Рэнк, – покорно сказал я, – могу я взять часы и кольцо отца?

– Нет, нет, нет! – в ярости кричала она. – Ты хочешь все у меня отобрать? Разве не хватит, что ты должен мне четыреста долларов?

– Я… я хотел бы иметь что-нибудь на память об отце, – настаивал я, понимая, что это моя последняя возможность что-нибудь получить. – Можете оставить себе часы, но отдайте мне кольцо.

– Я оставлю себе то и другое, – ответила она. – Ты у меня ничего не получишь – сейчас и никогда.

Она захлопнула окно и на мои дальнейшие просьбы никак не отвечала.

Поэтому я наконец взял сверток, и, чувствуя себя несчастным, пошел назад к маленькой роще.

– Тебе много времени не понадобилось, но так даже лучше, – сказал дядя, со щелчком захлопнув складной нож, встал и стал сметать стружку с одежды. – Сейчас мы пойдем в таверну и поговорим о планах на будущее.

Я молча шел рядом с Наботом Перкинсом, пока мы не пришли в деревню. Я знал здесь всех, и несколько встречных рыбаков и моряков выразили мне свое сочувствие. Капитан Стил был большим человеком в Баттерафте; несмотря на его сдержанность, все, кто его знал, любили его; простые жители деревни, грубые и необразованные, считали, с его смертью потеряли доброго друга и соседа, которым они всегда гордились. Ни один из них не отказал бы в помощи единственному сыну капитана Стила, но все они бедны, и мне очень повезло, что так вовремя появился дядя Набот.

Заказав у хозяина «Руля» солидный обед, мистер Перкинс серьезно пригласил меня в свой номер для совещания, и я вслед за ним поднялся по скрипучим ступеням.

Комната, на мой взгляд, была роскошной, с ковром и кроватью с пологом на высоких столбиках, с умывальником и креслом-качалкой. Я не мог сдержать почтения к человеку, который способен это арендовать, и, сняв шапку, сел на краю кровати, а дядя Набот занял кресло и закурил пенковую трубку.

Устроившись поудобней и положив ноги на подоконник открытого окна, он заметил:

– Теперь, Сэм, мой мальчик, мы поговорим.

– Хорошо, сэр, – ответил я. Он произвел на меня впечатление.

– Во-первых, я партнер твоего отца, как я сказал раньше. Несколько лет назад капитан обнаружил, что заработал больше денег, чем может использовать в своем бизнесе, и я тоже кое-что накопил. Мы сложились и купили шхуну, которая называется «Флиппер» («Плавник»), и должен сказать, что это лучшая шхуна такого класса и размера на Тихом океане.

– На Тихом океане!

– Естественно. Капитан Стил плавал в Атлантике, а капитан Перкинс в Тихом океане. Так мы разделили между собой мир. – Он замолчал, подмигнул и начал свой тихий смех, но, к счастью, вспомнил о важности разговора и не стал доводить до стадии, когда начинал задыхаться. – Наверно, отец никогда не рассказывал тебе о нашем договоре, как и той дьяволице в доме. И хорошо, что не сделал, а то эта тварь потребовала бы себе и «Флиппер» и мы бы с тобой остались без работы.

Он снова подмигнул, на этот раз серьезно, а я сидел неподвижно и смотрел на него.

– Как бы то ни было, «Флиппер» по-прежнему в отличном состоянии, хвала небу за это. Я сделал на нем несколько плаваний в Австралию, которые оказались очень прибыльными и принесли капитану и мне неплохие деньги. В прошлом году мы решили заняться торговлей с Японией, которая как будто начала развиваться. Это оказалось не так, и, как только я смог покинуть эти докучливые берега, я вернулся во Фриско опечаленным, но более мудрым. Конечно, Сэм, потери не такие уж большие, но все же на прибыль едва можно купить шнурки для ботинок.

Поэтому я кратчайшим путем отправился в Баттерафт, чтобы посоветоваться со своим партнером, капитаном Стилом, насчет дальнейшего маршрута, а остальное ты знаешь так же хорошо, как я. Но капитана не было на суше, и не по его вине, и ты¸ его сын, его естественный наследник. Поэтому я должен посоветоваться с тобой.

Мое удивленное выражение его очень позабавило, но тогда я не способен был издать ни одного слова. Дядя Набот как будто не ожидал, что я заговорю, потому что, снова раскурив трубку, он с довольным видом продолжил.

– Можно сказать, что, так как ты еще несовершеннолетний, я твой опекун и имею право действовать от твоего имени до достижения тобой совершеннолетия. С другой стороны, ты можешь сказать, что ты партнер, что твой размер и возраст не имеют значения и ты имеешь право на то, чтобы тебя выслушали. Как бы то ни было, Сэм, обращаться к закону в этом случае мы не станем. Закон ненадежен. Иногда он справедлив, но больше нет, и честный человек никогда не должен ему доверяться. Если ты собираешься решать, каким должно быть это партнерство, не успеет овца два раза махнуть хвостом, как наскочишь на скалы, потому что у тебя нет опыта капитана Стила, но если ты доверишь мне руль и позволишь вести тебя в гавань, я возьмусь за эту работу и постараюсь справиться с ней как можно лучше.

– Дядя Набот, – искренне ответил я, – если бы вы не были честным человеком, я бы никогда не узнал, что вы партнер моего отца или что он имел какой-то интерес в вашем бизнесе. Но вы были более чем честны. Вы были добры ко мне, и я с радостью доверяю вам во всех отношениях.

– Отлично сказано, парень! – воскликнул мистер Перкинс, радостно хлопая себя по коленям. – Именно этого я ожидал от сына Мэри. Мы поладим, Сэм, и, даже если я не сделаю тебя богатым, у тебя всегда будет друг, пока я жив и стою на ногах.

Мы оба встали и торжественно пожали друг другу руки, скрепляя наш договор. После чего мой друг и покровитель вернулся в кресло и снова положил ноги на подоконник.

– Сколько собственности принадлежит мне, дядя?

– Мы никогда не оформляли документы. Капитан Стил знал, что может мне доверять, поэтому бумаги были не нужны. Ему принадлежала треть «Флиппера», и он давал половину средств на поддержание торговли. Это делало очень трудным расчет прибыли, поэтому мы все собирали вместе, чтобы избежать сложных расчетов. Конечно, после каждого плавания твой отец получал свою долю прибыли, так что до плавания в Японию мы с ним полностью рассчитались. Вероятно, деньги, которые я ему дал, были в морском сундуке, и старая пиратка в доме забрала их вместе со всем остальным. Японское плавание было неудачным, как я сказал тебе, но капитану еще полагается около тысячи долларов – то есть полагаются тебе, Сэм, а доля в корабле стоит добрых десять тысяч.

Я пытался понять, что это значит для меня.

– Это ведь очень большая сумма, дядя? – почтительно спросил я.

– Зависит от того, как на это посмотреть, – ответил он. – Большой дуб вырастает из малого желудя, как ты знаешь. Если доверишь мне, я постараюсь, что бы эта тысяча намного выросла до твоего совершеннолетия.

– Конечно, я предоставлю это вам, – сказал я. – И я очень благодарен за вашу доброту, сэр.

– Не торопись с благодарностью, Сэм. Я могу однажды наскочить на скалы до того, как отдам тебе деньги. Но если это произойдет, то не по моей вине, и мы будем плавать и затонем вместе. А теперь, после того как это решено, нужно подумать, что ты будешь делать, пока я в море зарабатываю тебе деньги.

– Что вы предложите? – спросил я.

– Ну, кое-кто решил бы, что ты еще должен поучиться. Сколько тебе лет?

– Шестнадцать, сэр.

– Читать, писать и считать можешь?

– Да, я закончил государственную школу, – ответил я, улыбаясь такому простому вопросу.

– В таком случае я считаю, парень, что ты достаточно учился и готов работать. Сам я никогда много не учился, но сумел проложить свой курс в мире, хотя буквы и цифры иногда меня смущают, когда я на них смотрю. Конечно, образование – хорошая вещь, но не все образование получают в школе. Потереться в мире – вот что делает человека, и парень, который держит глаза открытыми, каждый день узнает что-нибудь новое. Говоря откровенно¸ Сэм, ты мне очень нужен на «Флиппере», чтобы вести книги и следить за счетами, а также, когда необходимо, писать письма. В последнем плавании у меня четыре дня трудной работы заняло написание письма, в котором было только три строчки. И будь я проклят, если сухопутный житель, которому письмо было адресовано, не потребовал телеграммой, чтобы оно было переведено. Я готов принять тебя в фирму «Перкинс и Стил» и назначить казначеем и главным клерком.

– Мне это подходит! – радостно воскликнул я.

– Тогда и второе дело решено. «Флиппер» стоит в гавани Фриско. Когда мы туда отправимся, парень?

– Я готов немедленно, сэр.

– Хорошо. Я заказал фургон, чтобы к четырем часам отвезти нас на железнодорожную станцию. Как видишь, я заранее знал, каким будет ответ сына Мэри. А сейчас давай пообедаем.

Глава 4. Я плыву на «Флиппере»

Когда двухместная рессорная коляска остановилась перед дверьми таверны, собралась целая толпа жителей, чтобы проводить нас, и среди них я увидел старого моряка отца Неда Бриттона. Дядя Набот сразу сел, но я задержался, чтобы пожать протянутые руки и поблагодарить жителей Баттерафта за их добрые пожелания. Думаю, им было жаль, что я уезжаю, и я испытал неожиданную печаль от расставания с местом, где я так долго жил, и с простыми людьми, бывшими моими друзьями.

Сев рядом с дядей, я с удивлением обнаружил, что Нед Бриттон сидит рядом с водителем.

– Ты едешь с нами? – спросил я.

Моряк кивнул.

– Вот что, – сказал мистер Перкинс, когда мы отъехали от таверны., – этот человек работал у моего партнера капитана Стила и плавал на его корабле, пока тот не затонул. К тому же он приехал сюда, чтобы сообщить нам эту новость, а не каждый моряк пойдет на такие хлопоты. Поэтому, так как у Неда Бриттона теперь нет корабля, я попросил его занять койку на «Флиппере».

– Вы очень добры, дядя, – сказал я, довольный доказательством доброты характера моего дяди.

– Честным моряком нельзя пренебрегать, – продолжал дядя Набот со своим обычным подмигиванием. – Если Нед Бриттон был верен «Сарацину», он будет верен и «Флипперу». И именно такие люди нам нужны.

Бриттон, несомненно, слышал каждое слово этого панегирика, но смотрел прямо вперед и не обращал никакого внимания на слова похвалы моего дяди.

Мы вовремя приехали на станцию и вскоре начали долгую поездку на золотой Запад.

В пути через континент не произошло никаких достойных описания событий, хотя должен упомянуть о действиях дяди Набота, которые свидетельствуют о его своеобразной дальновидности, которая мне всегда казалась противоречащей его наивной простоте.

Перед тем как мы приехали в Чикаго, где у нас была пересадка и где нам предстояло провести большую часть дня, дядя сунул мне в руку длинный толстый бумажник и сказал:

– Спрячь в карман, Сэм, и как следует застегни.

– А в чем дело, дядя Набот? – спросил я.

– Мы приезжаем в самый опасный город в мире, судя по словам проповедников, но и без этого он плохой. Здесь тысячи воров и грабителей, и, если один из них займется мной, я сразу все потеряю. Но глядя на такого мальчика, как ты, никто не подумает, что у тебя в кармане деньги, если ты их не потеряешь.

– Я постараюсь не допустить этого, сэр, – ответил я, но весь этот день обладание толстым бумажником заставляло меня волноваться и нервничать. Я постоянно трогал грудь, чтобы убедиться, что бумажник на месте, и удивительно, что мои действия не привлекли внимание этих самых воров, от которых я старался спрятать состояние нашей небольшой группы.

Однако ни в Чикаго, ни во время остальной части пути до Тихого океана не было сделано ни одной попытки нас ограбить, и мы благополучно и в хорошем настроении прибыли к месту назначения.

Дядя Набот казался особенно довольным новой встречей с Сан-Франциско.

– Поездка в вагоне, – говорил он, – хороша для сухопутных жителей, которые ничего лучше не знают, но я скорее проведу месяц в море, чем одну ночь в этих душных, опасных вагонах, которые в любую минуту могут сойти с рельсов.

Мы с Недом Бриттоном сопровождали мистера Перкинса в недорогие, но удобные меблированные комнаты у Залива; там мы сняли номер и сытно позавтракали. Потом у нас была долгая пешая прогулка, и я впервые увидел знаменитые «Золотые Ворота»[3]. Меня поразило количество кораблей в гавани; я смотрел на стоящие на якоре сотни кораблей и с любопытством ждал встречи с «Флиппером», частью которого я владею. С тех пор, как мы уехали из Баттерафта, дядя Набот постоянно хвалил этот замечательный корабль.

После завтрака мы взяли небольшую шлюпку, и Нед Бриттон отвез нас на «Флиппер», который скрывался от наших глаз за мысом. Признаюсь, что после красочных описаний моего дяди я ожидала встречи с замечательной шхуной с более благородными линиями, чем у старого «Сарацина», которым много лет гордился мой отец. Можете себе представить мое разочарование, когда мы увидели невзрачный корабль водоизмещением примерно в шестьсот тонн, с выцветшими парусами, обветренными снастями, нуждающийся в свежей покраске.

Однако Нед Бриттен, осушив весла, внимательно осмотрел корабль и медленно одобрительно кивнул.

– Ну, что ты о нем думаешь? – спросил дядя Набот и, увидев выражение на моем лице, разразился своим обычным приступом смеха.

– Он кажется грязным, сэр, – честно сказал я.

– «Флиппер», конечно, не так свеж, как лилия в цвету, это точно, – ответил дядя, нисколько не разочарованный моим замечанием. – Когда я купил шхуну, она не была дебютанткой, платье ее потрепалось, загрязнилось и нуждалось в починке, а никаких парижских кутюрье поблизости не было. Но я десять лет плавал на ней, Сэм, и мы оба все еще крепки, как доллар.

– Она должна ходить быстро, – рассудительно заметил Нед Бриттон.

Мистер Перкинс рассмеялся – негромко, своим молчаливым веселым смехом.

– Она быстра, мой мальчик, а в шхуне, если не в женщине, это достоинство. Да и в других отношениях не стоит недооценивать «Флиппер». А что касается возраста, она слишком застенчива, чтобы говорить о нем, но нужно относиться к ней с почтением.

Мы подошли к шхуне и поднялись на палубу, где дядю встретил рослый худой человек, который на мой любопытный взгляд показался отличным примером живого скелета. Одежда висела на его костях мешком, а лицо у него было такое худое и осунувшееся, что на нем всегда было выражение боли.

– Доброе утро, капитан, – сказал дядя Набот, хотя было уже за полдень.

– Доброе утро, мистер Перкинс, – печальным голосом ответил этот человек. – Рад вашему возвращению.

– Это мой племянник, Сэм Стил, чей отец был частично владельцем этого корабля, но недавно погиб в бурю.

– Рад познакомиться, сэр, – сказал капитан, меланхолично пожимая мне руку.

– А это Нед Бриттон, который плавал с капитаном Стилом, – продолжал мой дядя. – Теперь он будет плавать с нами, и я надеюсь, капитан Гей, что вы увидите в нем хорошего моряка.

– Рад познакомится, Бриттон, – повторил капитан печальным голосом. Если долговязый капитан действительно был рад нас видеть, его выражение совершенно этому противоречило.

Бриттон отдал честь и прошел на корму, где, как я заметил, сидели в беззаботных позах несколько матросов. На мой взгляд, все они казались такими же серьезными и печальными, как капитан, но признаюсь, что при первом знакомстве все в этом корабле меня разочаровало, может быть, потому что у меня не было близкого знакомства с торговыми кораблями и я помнил стройный «Сарацин».

Однако внизу оказалась удобная хорошо оснащенная каюта, и дядя Набот показал каюту рядом с его собственной, которая теперь будет моим домом. По размерам это скорее был шкаф, но я решил, что мне подойдет.

– Я думал, вы капитан «Флиппера», дядя Набот, – сказал я, когда мы остались одни.

– Нет, я всего лишь суперкарго, – ответил он со своим обычным подмигиванием. – Понимаешь, Сэм, я никогда не учился морскому делу. Капитан Гей один из лучших моряков, прокладывавших курс, поэтому я нанял его, чтобы он вел корабль, куда мне нужно. А что касается груза, то это моя обязанность, и это нелегкая обязанность, должен тебе сказать. Я прирожденный торговец, и, кроме этого проклятого японского плавания, могу не стыдиться своих результатов.

– Вы снова отправитесь в Австралию? – спросил я.

– Не в этот раз, Сэм. Мое следующее плавание будет необычным, его можно назвать рискованным и даже опасным. Но поговорим об этом вечером после ужина.

После беглого осмотра корабля дядя Набот принял доклад капитана о том, что происходило в его отсутствие, и мы снова в шлюпке отправились в город.

Мы час гуляли по улицам, поужинали, и потом дядя отвел меня в свою комнату, запер дверь и объявил, что готов «говорить о бизнесе».

– Будучи партнерами, – сказал он, – мы должны советоваться, но я думаю, Сэм, ты не обидишься, если большую часть советов буду давать я. Я поехал на восток в Баттерафт, чтобы обсудить планы с твоим отцом, но он отдал концы, и теперь я должен говорить с тобой. Если ты увидишь, что я ошибаюсь, чего бы это ни касалось, скажи мне, но в остальном чем меньше ты будешь говорить за пределами наших совещаний, тем лучше.

– Хорошо, сэр.

– Начнем с того, что у нас есть корабль, экипаж и много денег. И что мы с этим должны делать? Наш бизнес – торговля, и мы должны вкладывать эти деньги, чтобы их стало больше. Как же нам это сделать?

Казалось, он ждет от меня ответа, поэтому я сказал:

– Не знаю, сэр.

– Никто, конечно, не знает, но мы можем предполагать, а потом проверять, верны ли наши догадки. Любой бизнес – игра, и если бы это было не так, большинство людей оставили бы бизнес и занялись рыбной ловлей. После возвращения из Японии я встретил многих людей, которые искали на Аляске золото. Похоже, на Аляске много золота, и скоро людей там будет, как овечьих стад. Мне рассказали, что весь Фриско возбужден, и, если на Аляске составляют состояния, мы можем составить себе одно из них.

– Но мы не шахтеры, дядя, и говорят, там ужасно холодно.

– Отличное замечание. Мы заставим толпы добывать золото, а потом отдавать его нам.

– Боюсь, я не понял, дядя, – слабо сказал я.

– Тебе и не нужно понимать, Сэм. Я твой опекун, и я буду понимать за нас обоих. Люди должны есть, мой мальчик, а охотники за золотом обычно слишком возбуждены, чтобы делать запасы для желудка. Вскоре на Аляске они очень проголодаются, а когда человек голоден, он готов платить за еду. Мы дадим ему еду и получим за это благодарность – золотой песок и самородки.

– Как вы это сделаете, дядя Набот?

– Нагружу «Флиппер» продуктами и отвезу в Кипнак, или на Юкон, к порту Уэр – всюду, где находятся месторождения. И когда шахтеры проголодаются, они придут к нам и будут отдавать золото за наши товары. Мы точно получим большую прибыль, Сэм.

– Это предположение кажется очень разумным, сэр, – сказал я. – Но мне оно кажется опасным. А что, если наш корабль замерзнет во льду, и мы не сможем уйти? И мы к этому времени продадим свои продукты. Мы ведь не сможем есть золото. И допустим…

– Допустим, луна упадет с неба, – прервал меня дядя, – разве не станет темно ночью?

– Как это, сэр?

– Если золотоискатели могут жить на ледяных полях, мы сможем прожить в добром теплом корабле. И мы оставим себе достаточно еды, можешь не сомневаться.

– Когда начнем? – спросил я, видя, что никакие аргументы не заставят дядю отказаться от плавания, раз уж он принял решение.

– Как только возьмем груз на борт. Приближается теплая погода, и это лучшее время для плавания. Сегодня ушел пароход с тремя сотнями старателей, и теперь они будут уходить каждый день. Я считаю, что там их уже больше тысячи, так что мы со своим бизнесом придем как раз вовремя. Что скажешь, Сэм?

– Мне нечего сказать, сэр. Вы мой опекун и решаете за обоих партнеров; и это естественно и правильно. Я ваш клерк и помощник и выполню любой ваш приказ.

– Вот это верный дух! – воскликнул он с энтузиазмом. – Завтра утром начнем работу, и, если все пройдет нормально, через десять дней отплывем с полным грузом!

Глава 5. Нукс и Бриония

Седьмого мая 1897 года «Флиппер» поднял якорь, прошел под легким ветром через Золотые Ворота и начал плавание к Аляске и ее золотоносным месторождениям. В трюмах корабля был большой запас продуктов, которые могут храниться неограниченно долго, не портясь. Там были мука, ветчина, бекон, сахар и кофе, но большую часть груза составляли консервированные овощи, мясо, табак и дешевые сигары. Дяде Наботу советовали везти много выпивки, но он решительно отказался перевозить такой товар.

После того как я понаблюдал за приготовлениями дяди к плаванию, мое уважение к нему намного выросло. Он мог быть простым, грубоватым и необразованным человеком, но более умного и проницательного человека при совершении сделок я не видел никогда в жизни. И его репутация честного человека была настолько прочной, что он пользовался неограниченным кредитом у оптовых торговцев и поставщиков в Сан-Франциско. Казалось, все готовы помочь ему и пойти навстречу, и то, с каким уважением к нему относились, поистине удивительно.

– Мы правильно подобрали товар, Сэм, – сказал он мне, когда мы стояли на палубе и смотрели, как постепенно уходит берег, – и теперь надо правильно его продать. В этом секрет хорошей торговли.

Я рад был оказаться в море, где мог отдохнуть от работы за последние две недели. Казалось, я день и ночь был на причале, проверял товары, когда их грузили на лихтеры, и, так как не привык к работе, сильно уставал. Но все торговые записи были в порядке, и я смог снабдить свою маленькую каюту многими удобствами. В этом мне помогал дядя Набот, который был чрезвычайно щедр и давал мне деньги на все необходимое. Однажды я сказал ему, что хотел бы купить несколько книг, и, к моему удивлению, на следующий день он послал ко мне в каюту ящик с полными собраниями сочинений Вальтера Скотта и Роберта Луиса Стивенсона плюс разнообразные книги менее известных авторов.