Читать онлайн Тайный цензор императора и кровь Чанъаня бесплатно

Глава 1 Алый дракон в погоне за фениксом

Начался час затихания[1] , но были люди, которым было не сна даже в такое позднее время, несмотря на комендантский час, введенный в столице и очень строго соблюдающийся. Впрочем, для этих господ любой закон был не писан. Уютный уголок для наблюдения за звездами располагался в открытой пагоде во внутреннем дворе третьего дома. Внутри пагоды не было предполагаемого столика для чаепитий, только несколько скамеек из красного дерева, и то они были завалены картами звездного неба и заняты приборами для измерения и наблюдения за небом. Можно было расчистить место от этих предметов и примоститься на краешке скамьи, но пришедший нежданно решил, что обойдется.

– Очень странно, что ты назначил встречу здесь, звездочет. Обычно ты проводишь время в своей башне или нашептывая возле императора.

– Я тоже рад тебя видеть, Командир, – в такт приветствию ответил обернувшийся. Звездочет повернул свое лицо к пришедшему, но его лицо была закрыто золотой маской, которую он снял, потому что они были одни.

– Скажи, хоть кто-нибудь еще видел тебя без маски?

– Только император.

– И как он … это воспринял?

– Он считает меня воплощением божества, богом, спустившимся с небес, поэтому прислушивается к каждому моему совету.

– Это мы заметили, – улыбнулся мужчина, одетый в мантию парчовых стражей со знаком белого тигра.

– Ну еще есть ты. Ну и, конечно, наш Господин, которому мы служим. Его лица вообще никто не видел, он же Глава.

– Дела в Люджоу завершены.

– Я вообще то в курсе. Весьма прискорбно, что так вышло… – звездочет расчистил место для двоих и пригласил Командира сесть рядом.

Они опустились на скамью и их взгляды обратились к ночному небу.

– Придется переместиться в другое место. Этот тайный инспектор слишком назойлив…

– В этот раз он действовал тайно, по поручению Верховного цензора. Кто знает, о чем он доложился Верховному и что рассказал Его Величеству…

– Он на стороне императора, что мы можем поделать. Ты же знаешь, Шин Си Хён велел его пока не трогать. В последней весточке от Главы говорилось, что он на шаг впереди, и что каждый шаг инспектора можно легко просчитывать. С нашей помощью Си Хён сможет обставить все так, что в конце концов мы найдем козла отпущения, свалив всю вину на марионетку, приближенную к императору… Хотя, это ведь ты у нас лучший предсказатель! – выставляя коллегу не в самом лучшем свете, высказывая поговорку. – «Лягушка лучше всего знает свое болото».

– А что с фениксом? Его уже устранили? – спросил звездочет, нервно кусая губу, ведь этот недочет был по его недосмотру, и он ощущал вину.

– Ты спрашиваешь меня об этом?! – мужчина удивленно переспрашивает, почти смеясь. – Это ты доверился не тому человеку!

– Я не святое божество, и тоже могу ошибаться в людях! Кто же знал, что он предаст нас!

– С четырьмя то глазами, как ты мог не разглядеть в нем предателя? – засмеялся Командир, слишком хорошо зная Янь Ши Фаня – тот вовсе не обидится на сказанные, даже слегка обидные слова.

– Ты тоже хорош! Это твои люди упустили его из виду! Я был уверен, что алый феникс будет работать с нами до конца.

– Но ты же главный звездочет и обязан все знать! – продолжил настаивать он, чтобы человек вновь ощутил вину за допущенные ошибки. – Не будь ты действительно всеведущим и всезнающим – к тебе не возникло бы подобных претензий!

– Слушай! Хватит попрекать меня этим! Да, я признаю, что ошибся. Все ошибаются в людях. Всего один раз, ну с кем не бывает.

– Это означает, что он был невосприимчив к твоему голосу…

– А слушал всегда так внимательно! Как видишь очень редко, но все-таки встречаются такие невосприимчивые люди, чей разум продолжает бороться с внушением. И, что просто невыносимо, так это то, что Тянь Ши Хуан Ди как раз один из них! Мне крайне трудно контролировать императора! Каждый раз приходится изобретать новые способы воздействия, подходить с другой стороны…

– Да ты просто императорская подстилка! – хохотнул человек, одетый в парчовую мантию.

– Уж кто бы говорил… так что там с Алым фениксом?

– Он снова сбежал, но я приказал выслать за ним новую погоню. Люди Черного дракона должны поймать его. Им приказано не возвращаться без добычи.

– За ними надеюсь проследят, если они не выполнят указ?

– Красный дракон займется их устранением.

Его оборвал на полуслове звездочет:

– Ваши люди обязательно должны его убить, ведь у него есть доказательства против нас… вернее только против Снежного барса. Меня то с тобой ничего не связывает.

– Что еще слышно от Шин Си Хёна? – сменив неприятную тему командир парчовых стражей. – Неизвестно, когда он собирается возвращаться домой. В свою прекрасную родину столицу?

– Я не уверен, что он считает Китайскую империю своим домом… воспитанный на чужбине, но если ты спрашиваешь про новое предсказание, то я мог бы озвучить тебе его.

– И что говорят нам звезды?

– Что столица скоро утонет в крови.

– И когда же это произойдет?

– Это в первую очередь зависит от того, сможем ли мы контролировать канцлера, перетянуть на свою сторону большинство министров и подчинить своей воле императора… но если ты о конкретных сроках… то когда придет Время Темной звезды.

– Пресвятое божество, ты опять говоришь загадками! А если поподробнее? – с любопытством задал уточняющий вопрос командир.

Ему ответили с улыбкой и цитатой из письма:

– «По природе своей есть тот, кто толкует звезды на небе, тот кто блуждает среди звезд, и тот, кто следует воле небес». Там была еще его подпись в конце записки: «Милосердный путь благороден» – звучит как насмешка над будущей судьбой Чанъяня. Вот и все новости от милосердного пути.

– Утопить Чанъань в крови – его тайное желание? Где же его благородство?

Оба посмеялись над хорошей шуткой.

– И кому как не нам, понимать, что это означает… лишь бы только императорский цензор снова не вмешался в наши тайные дела.

– Не помешает, не беспокойся! Я слышал о новом императорском указе…что его отстранили от обязанностей на целых три месяца.

Командир присвистнул:

– Отличный шанс избавиться от него!

– Не пока он находится в столице… – наставническим тоном сказал звездочет. – И пока он без надобности Главе – пусть пока наслаждается заслуженным отдыхом…

И вновь оба беседующих человека беззаботно рассмеялись, легко рассуждая и властно распоряжаясь чужими судьбами.

– Ты ведь знаешь, как жестко его пытали, когда поймали там, где не ждали. Но оказалось, что этот полуслепой инспектор не так-то прост. Я все удивляюсь, как человек мог такое вытерпеть и остаться разумным? Как он выжил вообще остается загадкой! Его будет проще сломать, чем согнуть в нужную сторону.

Отодвинув неприятную тему Янь Ши Фань наметил для своего друга новую тему:

– Кстати, у меня было время подумать. Наш глава – Ши Си Хён – это его корейское имя и фамилию, дословно означающее: «Идущий по звездам». Хотя вроде я здесь звездочет. И «посвятивший себя милосердию». Я пробовал перевести его на китайский манер…

– И что? Получилось? Что получилось в итоге?

– Я не силен в других языках, – пожал плечами звездочет, тяжело вздохнув. Но получается – Гуань Дао Шэн. Никого не напоминает?

–Вечно путающаяся под ногами ищейка?

И словно подтверждая сказанные слова, яркие звезды Чанъаня, горящие холодным блеском, подмигнули. Скоро эти холодные звезды станут свидетелями страшных событий…

[1] Час свиньи – с 21-23 ч

Глава 1 Проклятие темного духа Гу. Часть 1 ЯРКИЕ СНЫ ЯНШО

«Самый простой способ узнать хороший это город или плохой – попробовать местной еды».

Фраза, сказанная Ван Би Эр перед въездом в деревню Яншо

Находясь в поместье, цензор читал уже второе присланное письмо, которое ему сейчас принес слуга. Колонок вертелся под ногами, терся у ног, словно ласковая кошка, начиная терять терпение, выпрашивая какое-нибудь лакомство, но не кусал хозяйские многострадальные ноги. И несмотря на то, что его хозяин далеко не все время жил в старом поместье, он признавал лишь его своим хозяином, любил его больше всех людей, и слушался его лучше других, с удовольствием прибегая к нему даже без зова.

Первое письмо от престарелой главы семейства оказалось весьма забавного содержания, хотя с нагнетанием обстановки, царящей дома в Яншо. Лэй Чан, обеспокоенный состоянием цензора, зашел его навестить и уже вместе с Жожо прочитал письмо, над содержанием которого они вместе посмеялись, а цензору было не до смеха.

Говорят, старших нужно почитать… и в этот раз ему не отвертеться от небольшой поездки, потому что, если он напишет в ответном письме, что не может навестить свою старенькую бабушку по причине болезни, это вызовет еще больше вопросов и беспокойства с ее стороны, и не приведи боги, сама приедет к нему гости. А куда? В заброшенное поместье, где в порядок приведена лишь одна комната, в которой он жил и приемная, ну еще внутренний двор вроде бы подметен.

Еще говорят, что «стены родного дома лечат лучше всего», а раз ему все равно нужно поправить свое здоровье и хорошенько отдохнуть не стоит упускать такого шанса, как поездка в родные края.

Но Гуань Шэн слишком отчетливо помнил дом, где на каждом углу где только возможно размещены ивовые ветки в качестве защиты от напастей. По всей территории двора развешаны отгоняющие злых духов амулеты, на каждой двери, на стене в каждой из комнат были наклеены талисманы, купленные у колдунов-шарлатанов. Бабка так боялась сглаза и порчи, лишающих благополучия и процветания, что просила слуг скупать все подряд. Это крайне странно выглядит для людей, не знакомых с причудами старой беспокоящейся женщины, которая считает, что ее дни сочтены.

Ну что ж, если выдвинемся в ближайшие дни, то как раз они еще успеют приехать ко дню поминовения предков, чтобы успеть навестить живых.

Следующее письмо тоже оказалось пришло ему от бабушки по линии его отца. Создалось такое впечатление, что каждый раз она забыла, что уже писала до этого. Содержание письма мало чем отличалось от первого и было достаточно коротким, но Гуань Шэн перечитал его несколько раз:

«Внучок, надеюсь судьба к тебе милосердна, а путь твой также благороден. Что-то давно тебя не видела. Неужели позабыл меня, совсем не интересуешься семейными делами. Мне кажется мои дни сочтены…

Приезжай ко мне на день поминовения. Жду тебя, моя тыковка».

Понятное дело, почему у других это письмо вызвало такой громкий смех. Тыковкой, а вернее Сяо Пинь его называли домашние лет двадцать пять тому назад, и никак меньше, когда ему было девять лет. Потому что в десять лет он как-то возмутился против этого дикого (но жутко милого) прозвища, с просьбой относится к нему как взрослому. Дети, знаете ли, странные существа – они желают жить взрослой жизнью, еще не зная как устроен этот самостоятельный мир…

Как бы ему ни хотелось не ехать, делать нечего, надо проведать старушку, ведь старшее поколение надо уважать, пренебрежение проявлять никак нельзя. Тем более с тремя месяцами отдыха, во время которых он все равно отстранен от службы нужно было как-то распоряжаться, а в последние дни он только и делал, что страдал от скуки, не имея новых впечатлений. Небольшое путешествие позволит ему отвлечься от пережитого, а горный воздух поможет восстановить силы.

Поняв, что никого не дозовется, цензор встал, все еще прихрамывая на одну ногу и направился на поиски своих людей, разбредшихся по поместью. Найти хоть кого-нибудь одного, чтобы собрал всех остальных. Бегать в поисках каждого было ему еще не по силам.

Жожо он нашел в подсобном помещении рядом с кухней, где она на весах отмеряла травы по ей одной известному рецепту, а лишнее откладывала по разноцветным шелковым мешочкам, делая заготовки на будущее, видимо до сих пор разбирается в недавно принесенных подарках Лэй Чаном.

Шэн встретил ее долгим испытывающим взглядом.

– Шэн? – отвлекшись от манипуляций за столом, она подняла голову на хромающего. Женщина заметила легкую блуждающую улыбку на его лице, заметную не только на губах, но и в глазах.

– Ты бы позвал, зачем идти? – удивилась Жожо.

– А я звал.

– Ох, значит я ничего не слышала.

Увидев ее, его глаза загорелись блеском, словно они не виделись целую вечность, однако, хотя это было всего лишь вчера. Теперь, когда они смотрели друг на друга без той неудобной неловкости, которая иногда возникала, когда они были наедине и ей, как лекарю раньше приходилось касаться его тела, лишь освобождая от одежд, теперь же между ними не было никаких стен. Он улыбнулся шире и сказал:

– Собери всех за столом. Я получил еще одно письмо от бабушки и должен съездить в Яншо. И никаких «НО»!– зная ее, и предвидев, что она скажет, цензор подошел ближе и притянул ее к себе за талию для поцелуя.

– Что за срочность? – жадно дыша, потому что не хватало воздуха. – Вам нужно больше отдыхать – Ваше тело еще не оправилось от ран.

– Разве? Разве не крепкое здоровье я демонстрирую Вам с Янь Фэй-Фэй каждую ночь? Честно, я уже устал безвылазно сидеть в поместье. Днем здесь совершенно нечем заняться когда нет никаких дел.

– Но… – начала она, но он снова заткнул ее губы поцелуем, затем он продолжил за нее:

– Ты все-таки сказала «но» и это меня расстраивает, ты знаешь об этом? – сказал он целуя ее в шею.

– Но Шэн, ты и покинуть дом не в состоянии, потому что еще не оправился и хромаешь сильно.

– Просто я уже засиделся в этих четырех стенах, и стоит больше бывать на свежем воздухе под солнцем.

– Я тебя еще и уговариваю! Ты уже все решил.

– Так что зови всех, – повторил он ласковым шепотом дыша в ее ушко.

– Хорошо, я позову. Но не факт, что ОНИ Вас отпустят…

– Куда они денутся, мы же поедем все вместе!

– Надеюсь, ваша новая задумка не опаснее предыдущих!

– Уж точно безопаснее! – подмигнул мужчина своей женщине.

Сколько бы внимания и ласки он не уделял ей – все равно этого недостаточно, он это прекрасно понимал, но делал все что мог. В его сердце все еще жила любовь к другой женщине.

Жожо ушла, и как только ее тонкая фигурка скрылась из виду цензор опустился на скамью. Он был еще так молод, но чувствовал себя таким уставшим. Левое колено болело, правая ступня снова опухла от ходьбы и ныла. Достаточно геройств на сегодня, он в конце концов преодолел лестницу.

Фэй-Фэй вернулась после тренировки вместе с мечом и сияющими глазами, как всегда бодрая с боевым духом. Она положила меч рядом с собой и села рядом, по левую сторону от цензора. Справа села Жожо. Ван Би умостился напротив по середине, заняв почти половину скамьи. В кресло рядом сел старик, следящий за садом. Все были в сборе, даже колонок, которого цензор поднял на колени, чтобы почесать лоснящуюся спинку, и цензор начал говорить:

– Как Вы знаете, до меня снова дошло письмо от бабушки по отцовской линии. Бессмысленно скрываться… к тому же она живет в Яншо, а там чудесная природа и наивкуснейшая еда…

Он приготовил слаженную речь, которую озвучил далее вполне убедительно, приказав всем собираться для путешествия, захватив самые необходимые вещи, уложить их повозку и приготовить еду и корм для лошадей в дорогу.

– Надеюсь сами Вы поедите в крытой повозке? – уточнила Фэй. – в вашем то состоянии лучше воздержаться от поездки верхом.

– Конечно. Мне еще рано так геройствовать, – добавил он помедлив и перевел взгляд на садовника.

– Поэтому, оставляю дружище поместье снова на тебя. Следи за огнем, не оставляй без присмотра. Еду для тебя и свежее мясо для колонка будут приносить каждый день, так что тебе не придется покидать поместье. Однако тех, кто поедет со мной – я обязан предупредить о кое чем важном…

Все застыли, глядя на цензора, боясь перебить или вставить слово.

Он коснулся забинтованной руки и прикусывая губу, сказал:

– Моя бабушка по отцовской линии преклонного возраста и немного не в своем уме. В силу возраста у нее имеются большие проблемы с памятью. Она будет говорить странные вещи, не поправляйте ее и соглашайтесь со всем, что она Вам скажет, чтобы не обидеть. Она действительно верит во весь тот бред, что говорит.

– Ты собрал нас всех здесь, я думал, чтобы сообщить печальную новость, я думал ты поедешь вступать в наследство, – облегченно выдохнул Би Эр. – Фух, все не настолько страшно.

– Я Вас предупредил, так что потом не удивляйтесь. Сами все скоро е увидите. Я не мог не сказать Вас об этом заранее. Поэтому, не удивляйтесь там ничему. Она не всегда была такой странной, но в силу возраста, увы… – немного неловко было признаваться перед самыми близкими людьми и будто бы оправдываться. Эта тема была ему неприятной, и он постарался скорее закончить, чтобы больше ее не касаться.

– Тогда понятно, откуда эта дурная наследственность, – пробубнил слуга и что-то еще себе под нос, спеша удалиться по своим несущественным делам, а сам наверняка завалится спать.

– Что ты там сказал про дурную наследственность?– цензору хахотелось догнать его и дать пинка, но он не мог. – Ты знаешь, что по законам империи – оскорбление чиновника первого ранга карается обрубанием языка, и это в лучшем исходе, в худшем – казнью через повешенье.

– Зануда! – прокричал ему вслед слуга, недовольный, что нужно куда-то ехать, собирать и таскать вещи.

Когда помощники собирались в дорогу, пакуя вещи, они даже не представляли, какие судьбоносные встречи их ждут в Яншо.

Фэй ковырялась в ногтях ножом для вскрытия писем и откровенно скучала пол дороги. Слуга перебрался на козлы и болтал с остановившимся напротив извозчиком. Было слышно, как он жаловался и сетовал на свою жизнь, словно какой-то старик, у него болела спина и поясница и в животе было пусто.

В какое-то мере его причитания были вполне обоснованные. Деревенька Яньшо не дотягивала до названия города и по сути своей была именно деревней, расположенной в горах среди живописных мест. Сюда в глухое и забытое богами место приезжали поэты, чтобы снискать вдохновения среди гор, рек и озер. Несмотря на то, что Яншо не славилось множеством храмов, здесь располагалось множество святилищ, и туда приходили странствующие монахи для медитации, поэтому неудивительно, что на дороге постоянно кто-то встречался.

Жожо захватила с собой трактаты и о травах и сейчас уже пролистала третий том. Цензору всю дорогу хотелось спать, он постоянно проваливался в сон, но не глубокий и ненадолго, возвращаясь в реальность. В повозке всегда трясло сильнее, чем паланкине и для сна не доставало комфорта. Цензор проводил время в дороге за вспышками любопытства, иногда выглядывая за занавеску. Они устраивали остановки в безопасных местах и тогда наступало время пить очередное лекарство: для повышения жизненных сил, для восстановления жизненных сил, укрепляющее, тонизирующее, для гармонии энергий ян и инь. Последнее было особенно кислым, оставляя послевкусие горечи, вызывая кашель и тошноту. Правое запястье перестало вызывать острую боль при движении, но рука все еще оставалась слабой. Но общее состояние можно было уже назвать сносным, а не вполне терпимым. Стало поинтереснее, когда они достигли границ провинции Яншо.

Путь-дорога была неблизкой, но не затянулась надолго. В пути они провели ровно два дня и две ночи, прибыв на рассвете пятого дня.

Никто из сопровождающих цензора никогда прежде не был в городе Яншо, поэтому все были удивлены, что такое необычайное по своей изумительной красоте место существует в мире. И правда, древнейший город Яншо, расположенный на юго-востоке империи, словно соткан из мельчайших подробностей самых ярчайших снов его жителей. И лучше этот сон увидеть собственными глазами наяву.

Проезжая мимо знакомых окрестностей, цензор впервые за очень долгое время пожалел, что обладает узким обзором зрения. Сейчас, глядя на здешние родные красоты, он бы каждый день любовался только этой красотой, что радует глаз с любой стороны, куда не обратишь взор. Только сейчас ему подумалось, что самая страшная утрата – это была бы полная потеря зрения. Чтобы объять все красоты вокруг и насладиться просторами вдоволь, ему бы очень пригодился второй видящий глаз. Возвращаясь в эти дивные места с утраченным наполовину зрением, было попросту обидно. Когда он жил здесь, проведя свое детство, то вовсе не ценил красот этого сказочного мира, из деревни почти доросшего до провинциального городка, но теперь не имел возможность обозреть все пространство, чтобы полноценно им насладиться. Столько красивых храмов и зданий было отстроено за время его отсутствия, что хотелось бы иметь возможность их запечатлеть в картине навечно, а не только в памяти

А посмотреть было на что!

Отдельного внимания стоят горы и холмы Яншо, ведь город Яншо состоит их карстового плата, усеянного вертикальными стоящими каменными глыбами, где между скалами струятся многочисленные реки. Как раз таки отсюда, с известнякового пика под названием «пик Билянь» открывается прекрасный по своим видам обозрения вид на реку Ли. Пик Билян имеет второе название «Лунный холм», потому что в его центре находится отверстие, напоминающее полумесяц. Это таинственное по своим свойствам место, куда постоянно посещают монахи, буддисты, даоссы, кто за медитацией, кто-то чтобы помолиться, очиститься от скверны или освободиться от всего мирского в яркости красок природы и спокойной обстановке. Главное, что каждый находит здесь то, за чем приходит, поистине – волшебная природная святыня!

Чистейшую реку Ли местные жители иногда называют драконьей – она несет свои чистые голубые воды, извиваясь словно водяной дракон между карстовыми холмами. У подножия реки расположены рисовые поля и крошечные малонаселенные деревушки. Крестьяне возделывают здесь небольшие рисовые поля, а в водоёмах ловят рыбу. Надо признать, что рыбный промысел в Яншо процветает, как нельзя выгодно, ведь для ловли рыбы здесь часто используют не человеческий труд, а специально обученных птиц – бакланов, но это зрелище настолько непривычно для подготовленных приезжих, которые никогда такого не видели и даже подумать об этом не могли. Рыбный промысел сказывается на местной кухне. Рыбные блюда встречаются в городе в различных сочетаниях и всегда в изобилии, даже для излюбленных гурманов. Но простые жители больше предпочитают фаршированных улиток, как самое доступное и дешевое блюдо. Однако, надо быть осторожным: для не местных стоимость мясных блюд завышают даже по сравнению со столичными ценами, так как мясо птиц более доступно, а вот свинина здесь считается деликатесом. Зато на улицах полным полно особенных сладостей, причем круглый год, например, круглые пирожные с цветочными и фруктовыми начинками, а для любителей цитрусовых здесь просто настоящий райский уголок.

В самом крупном притоке реки Ли – Юйлун[1], согласно древней легенде, поселился прилетевший из-за моря дракон с огненными крыльями. Юйлун был настолько поражен красотой этой местности, что остался здесь жить. Поговаривали раньше, что это был спустившийся в неба небожитель в облике дракона, который бродит до сих пор, принявший человеческий облик.

В глубине каньонов струятся ниспадающие потоки оглушительных водопадов, в которых утром и вечером стелется от чрезмерной влажности туман, а днем летают полчища разноцветных бабочек, привлеченных ароматом редких цветов, растущих на влажных скалах. Благодаря всегда влажному и теплому климату, здесь повсюду богатая и разнообразная растительность и изумительные цветы. В то время как таинственные высокие горы хранят таинства, полные сокровенных пещер, в которые никогда не проникает солнечный свет, из-за чего они стали идеальным убежищем для своих обителей – летучих мышей, коих здесь тоже множество.

Не слишком удобной особенностью Яншо являлось то, что люди здесь просыпались очень рано, еще до рассвета, в Час Зайца[2], потому что полностью темнеет уже в Час курицы[3]. Они въехали на главную, то бишь торговую улицу Яншо, где располагались постоялые дома и лавки с готовящейся едой.

Жожо, до этого уткнувшаяся в медицинские записи, наконец отвлеклась, и с упоением рассматривала все вокруг, отодвинув занавесь. Трактаты упали, цветочная закладка выпала, но она совершенно забыла о них и даже не заметила. Цензор подцепил открытую книгу и ненадолго вчитался. На открытой странице оказался рецепт с описанием приготовления мази и ее необходимым составом. Жожо все еще хочет вернуть цензору зрение. Затем его уже повидавший местные красоты взгляд упал на запись о том, как выявлять нарушения тепла и холода. Далее шла сама рецептура: были перечислены эфирные масла, которые следовало использовать в равных пропорциях: кедровое, виноградное, эфирное масло мяты, далее шло перечисление трав и приправ с правильной дозировкой: кипарис, тысячелистник, арника, конский каштан, мускатный шалфей, экстракт чайного дерева, эвкалипт, кипарис, гвоздика, последним ингредиентом была камфора.

Данная мазь предназначалась для пораженных болью участков кожи, с обезболивающим и противоотечным эффектом, имеющее сосудоукрепляющие и восстанавливающее действие. Особенно хорошо данное средство помогает при ожогах, а учитывая, что правый глаз потерял всякую чувствительность из-за действия яда и токсинов змеиного яда, то это, наверное, вполне применимо. Гуань не признался Жожо, что ее лечение уже приносит хороший результат – правый глаз иногда по утрам мог различать свет, правда этот эффект пропадал к вечеру.

– Интересное чтение? – повернулась к нему Жожо.

– Безумно скучное. Как ты такое читаешь?

– На ночь перед сном вызывает сонливость. Вам бы стоило попробовать. Отличное снотворное средство! – радостно заверила она его.

– Я лучше приму твое снотворное или вовсе не буду спать всю ночь, – хитро улыбнувшись и довольно нахально заявил цензор, заставив уши Жожо покраснеть. Она отвернулась от назойливого взгляда и незамедлительно сменила тему, пытаясь охватить как можно больше пространства, глядя из окошечка.

– Почему мы не ездили сюда раньше!? Здесь же так красиво! – лекарь снова повернулась к нему, спросив, не в силах скрыть своего восхищения.

Цензор не спешил объясняться, не слишком разделяя радость. Для этого были не только объективные причины. Ему еще предстояла встреча, которую он успешно избегал все те несколько лет, ссылаясь на крайнюю занятость службы, имея наглость не являться на поклон к старшим, и думается, это неуважение ему еще не раз припомнят. Он мог бы сослаться в ответном письме на неважное самочувствие, но это только вызвало бы новые вопросы и множество ответных писем. А волноваться в столь преклонном возрасте пожилой госпоже не прибавит здоровья.

Да, здесь было что посмотреть! Древнейшие даосские и буддийские храмы, витиеватые лабиринты пещер, пики вершин на которые не ступала нога человека, кристальной чистоты озера с почти прозрачной водой.

Пока уже обе женщины стали восхищались окружающими со всех сторон деревню видами, слуга продолжал ворчать:

– Мы едем в деревню! Здесь не будет петушиных боев, никто не играет в маджонг, нет порядочной харчевни с горячим вином, скорее всего эти деревенщины даже готовить вкусно не умеют!

«Они еще не знают, ЧТО их ждет по приезду!» – подумав об этом, Шэн Мин усмехнулся.

Теперь и его телохранительница покинула скучную повозку с узким обзором. Телохранительница Фэй теперь сидела снаружи, имея счастье обозревать все окрестности, ворочая головой направо и налево, любуясь видами, спускаясь с оврага в долину.

Но своему счастью они радовались недолго, они въехали в городскую среду. Стоит заметить, что в этот момент, как раз в очередную жалобу Ван Би, до всех путников добрался ни с чем не сравнимый запах чоу доуфу[4]. Вернее все почувствовали ТАКУЮ ВОНИЩУ, что от нее с непривычки закладывало нос и слезились глаза. Спутники цензора начали поспешно закрывать носы, но было поздно, рукав одежды не спасал от вони, женщины уже стирали выступающие слезы. Лишь привычный к этому родному запаху деревни Гуань Шэн смеялся над внезапной реакцией своих спутников.

Кухня Яншо была довольно странной. Здесь все привыкли есть суп из свиных кишок и вонючий тофу с тушеной капустой на обед.

Да, обычный тофу практически ничем не пахнет и не имеет вкуса. Этот ужасный тофу не зря носил название вонючего тофу. А воняло именно тем самым готовым вонючим тофу, запах которого может сшибить с ног даже очень голодного человека, отбить у него аппетит напрочь и даже лишить чувств. Если Вы никогда не слышали эту непревзойденную вонь, то будьте уверены, Вы ничего не потеряли. Этот запах, напоминающий незнакомому человеку воспоминания обо всем деревенском, особенно в жаркий летний полдень, напоминал ни с чем не сравнимый запах застарелой мочи, еще чего-то протухшего, немытого тела и знакомый всем аромат сточных вод. И причину этого фантастически сложного запаха можно легко объяснить. Вонючий тофу готовится из соевого творога и длительное время выдерживается в рассоле на основе протухшего соевого молока. Молоко тоже готовится особым образом: наполняется большое ведро чистым соевым молоком из соевых бобов и воды. Ведро с белым и густым забродившим молоком выставляют на улицу и ждут несколько недель, пока оно из чистого не станет мерзким, плесневелым и серым и затем начинают готовить его на гриле, обжаривая в кипящем масле или даже едят просто так.

Насмеявшись вдоволь, наблюдая за тем, как Фэй перебирается обратно в повозку, надеясь что запах внутри не такой резкий, цензор шутливо заявляет, что желает остановится напротив лавки и купить по порции всем попробовать этого чудесного блюда, все конечно же отказываются, и цензор просит слугу купить лишь одну порцию.

– Вы еще и есть эту гадость будете? – уточняет с ужасом телохранительница.

– Конечно! – уверенно заявляет мужчина. – Это очень вкусно!

Но ему не поверили.

– Пахнет отвратительно! – возмутилась Фэй-Фэй.

– К этому можно привыкнуть, когда его ешь – уже не чувствуешь никаких запахов!

– Неудивительно – просто теряешь нюх! – пробубнил слуга, но его недовольство не осталось незамеченным для господина, за что он и поплатился.

Повозка остановилась и недовольный данным поручением слуга отправился покупать порцию тофу. Он совершил покупку очень быстро, расплатившись и с кислым выражением лица прибежал назад, зажимая нос второй свободной рукой нос, дыша ртом. Даже с его аппетитом и вечно голодным желудком он не рискнул перекусить легкой закуской, любезно предложенной цензором разделить с ним трапезу.

Женщины, тоже спрятав нос за платками, переглянулись друг с другом – неудивительно, что у цензора всегда был такой капризный и привередливый вкус в еде. Кто знал, что ему нравится есть всякую вонючую до тошноты гадость!

Несмотря на специфичность этого блюда вкус был знаком цензору с детства, раскрывался не сразу, а постепенно, приятное послевкусие жаркой остроты разбавлялось щекочущей прохладой благодаря добавлению в тофу мяты.

Здание поместья располагалось вдали от шумных улиц, тут был высажен словно в императорском саду, целый грушевый сад, снежные вишни и китайская слива – локва. Спустя столько лет молодые деревья обросли богатой кроной и сильно прибавили в росте.

Слуги, встретившие у главных ворот поместья молодого господина распинались в любезностях, пока другие выстроились рядами в ожидании услужить и оказать помощь, но непрестанно шептались. Еще бы – столько лет не навещать. Приехал в сопровождении только нескольких женщин, без жены и подарков. Острый слух цензора позволил ему уловить шепотки и несколько сплетен о нем самом: «Приехал к бабушке за наследством, бедный внучок, так надеялся, что госпожа Тан наконец-то упокоилась, а сам то, посмотрите какой-то молодой господин болезненный, полуслепой, бледный да хромой приехал! Проклятый внук, похоже он даже раньше своей бабки покинет этот свет», и другое неприятное в этом же духе.

Да, здесь ему будут не особенно рады, хоть и окажут гостеприимство. Он виноват в этом частично сам, но еще и злые языки делают свое грязное дело, распространяя слухи о родовом проклятии гораздо дальше пределов поместья. Он действительно приезжает в Яншо крайне редко и в основном по нужде или каким-то старым семейным делам. Впрочем, он и сам не в восторге от распространяемый самой госпожой поместья всяких глупых суеверий о насланной кем-то семейной порче. Но Госпожа Тан стара и больна, бубнит словно недовольный бабуин дни напролет своим легковерным слушателям – слугам, готовым поверить во что угодно, лишь бы история была занятная, о чем потом приятно посудачить и посмеяться в трактирах.

К сожалению, он успел лично убедиться в этом, до его острого слуха дошли и такие слухи, бесстыдно поднимающиеся на городских улицах, пока они проезжали. Где это видано, чтобы на городских улицах так смело говорили о благородной семье чиновников, из которой почти никого в не осталось живых!? Да, здесь, в Яншо прощалось многое, пожалуй, даже слишком. Возможно, здесь и об императорской семье говорилось также свободно и что угодно, наверное, даже критика политики не воспрещалась.

Зато в самом доме, как всегда, была идеальная чистота и порядок. На всех поверхностях и мебели вытерта пыль, пол вымыт с утра и еще не успел запачкаться, даже уличные перила чистые, что лаковая поверхность буквально мерцает и бликует на свету.

Служанка пошла предупредить хозяйку поместья, а пока другие слуги предложили выпить чаю после долгой дороги в общем зале для ожиданий.

– Что это? – воскликнула Фэй-Фэй, вошедшая первой перед господином, едва увидев кругом ивовые ветки в вазах вместо свежих цветов, закрепленные и подвешенные на дверях и стенах, когда слуги, принесшие чай, ушли в соседние помещения.

Цензору не показалось, но ивовых ветвей и правда стало вдвое, если не втрое больше, чем в прошлый его визит. Значит, все стало еще хуже…. Дурные мысли начали лезть в голову.

– Тише! – приструнил ее Гуань Шэн. – Госпожа Тан считает, что ивовые ветки помогают избавиться от нечистой силы и злой порчи. Она считает, что нашу семью прокляли.

– Но учитывая, господин, что все Ваши родственники давно покоятся в земле – это нельзя исключать, – справедливости ради довольно безжалостно заявила телохранительница. Эта жестокость так была на нее похоже. Если и говорить правду, то прямо в лицо, даже если она и прозвучит оскорбительно.

– Но я-то пока жив, – урезонил своего телохранителя цензор. – И Госпожа Тан тоже.

– Вам обоим просто повезло, – хмыкнул слуга.

– Ох, видели бы Вы себя со стороны, – грустно вздохнула Жожо. – На честном слове ведь держитесь.

Немного нервничая от предстоящей встречи с бабушкой Шэн Мин чувствовал озноб и все еще никак не мог согреться, грея руки об горячую чашку.

– Да неужели ты веришь в подобную мистику, а Фэй? Что можно испортить проклятием жизнь одному человеку или даже целому роду? Жожо, неужели ты тоже веришь в эту брехню?

– Не могу отрицать намерения дурного сглаза, – серьезно ответила Жожо, допивая чай Да Хун Пао[5]. – Существуют же всякие шаманы, предсказатели судеб, и они не мошенники.

Пока они пили чай, цензор имел возможность оглядеть щепетильным взглядом всех своих спутников и от него не укрылись мелкие детали. Подол белого платья Жожо внизу стал грязно серым, полностью покрывшись дорожной пылью. Жожо все еще носила белоснежный цвет, которые носят лекари при осмотрах больных. Но хозяйка поместья скорее всего подумает, что в ее семье траур[6] и к обеду предложат постное траурное угощение и с этим ничего не поделаешь.

Фэй была одета в черное платье, под которым угадывались черные штаны, такую одежду носили мастера мечей, чтобы кровь на их одежде не была заметна врагу. При этом она носила на поясе меч, что для женщины было довольно необычно, ведь мастеров меча среди женщин это редкость, особенно в глухом краю, в который они приехали. Мало того, что вид меча не уместен в родных стенах, так еще и ее взгляд темных коварных глаз был также пронзительно холоден, так что близко к ней и на несколько шагов никто не подойдет – никто не захочет иметь дело с острым лезвием ее меча.

И завершением был его слуга. К внешнему виду своего Ван Би у цензора как ни странно претензий не было. Всегда с гордо набитым брюхом, он словно важный голубь, заполнивший зоб, нервно расхаживал взад-вперед, действуя всем на нервы своим хождением туда-сюда. Часто пренебрегающий своими обязанностями болтун и страшный лентяй, которого после каждого приема пищи всегда тянет ко сну. Какой позор для господина содержать такого негодника.

Гуань не стал просить женщин с дороги переодеться, но они сами наверняка хотели помыть и переодеться с дороги. Однако, это подождет, потому что следовало выказать уважение хозяйки этого дома. Так что в первую очередь им нужно было поприветствовать хозяйку, познакомиться, а потом уже все остальное.

Но тем не менее, несмотря на все мелкие недостатки этих людей, достоинства гораздо их превышали. Сейчас, сидя в деревянном кресле он в который раз осознал и пришел к такому выводу, что без этих людей в своей жизни цензор уже не представлял. Он имел дополнительные руки в своей непростой работе и незаурядные умы, иногда наталкивающие его не подсказки или разгадывание очередного непростого дела.

Стоило не отвлекаться на мысли, а подумать о насущных вещах. Госпожа Тан боялась острых режущих вещей, которые могли нанести вред, и было бы правильным попросить телохранительницу оставить этот меч в этом зале, чтобы не беспокоить бабушку.

В этот момент двери главного зала открылись и их с почтением пригласили внутрь.

Бабушка стала еще ниже его ростом, похудела, а складок и морщин прибавилось на ее лице, но уверен, что ее душа осталось трепетной и заботливой, как и в прежние годы.

Гуань Шэн опустился сначала на одно колено, затем опустил второе, склонился корпусом на скрещенные руки, сложенные на пол и сделал первый поклон, затем, превозмогая боль в колене, второй, и чуть не шипя третий, уже мучительный. Как после такого подвига еще и подняться?

Бабушка поднялась с кресла и ринулась поднимать внука, коснувшись его плеча.

– Зачем в таком ужасном состоянии ты приехал? – спросила она своего внука.

– Выразить почтение, – ответил цензор. – Я беспокоился.

– Да я еще тебя переживу! – заверила его госпожа Тан Инь, помогая подняться. – Посмотри сколько у меня еще сил!

Действительно, ее физическое здоровье было удивительно для ее восьмидесяти семи лет, она без труда помогла подняться ему с пола.

– Что с твоим правым глазом, А-Мин? Сизый, бледный какой-то.

Не найдя, что сказать бабушке, цензор отмахнулся:

– Это долгая история.

– Я с удовольствием послушаю! – заверила его Инь. -Мне некуда спешить – впереди только холодная могила.

После официальных приветствий и поклонов старшему поколению цензор был приглашен на трапезу, а его слуги должны были удалиться.

– Твои служанки могут поесть на кухне, – распорядилась Госпожа Тан.

– Они не мои служанки!

– Тогда они твои наложницы?

– Да, я хочу присвоить им официальный статус, – заявил цензор, отчего Госпожа Тан опешила.

– Почему ты приехал без своей жены?

– Потому что ее нет в живых, – выдавил с трудом через себя цензор.

– Но тогда получается раз ты не женат, у тебя не может быть наложниц! Это не подобает чиновнику вести столь низменный образ жизни! – запричитала она.

– Значит, в скором времени мне придется жениться…

– Гуань Мин, ты такой худой – видно как плохо ты питаешься! Повара твоего надо наказать – двадцать ударов палкой, никак не меньше! Твой слуга такой толстый, потому что объедает тебя, – сетовала она и причитала. – И служанкам твоим дать сорок ударов плетью за то, что не кормят!

– Сяо Пин, как же ты плохо одеваешься, у тебя даже нет теплых вещей! – заладила свое любимое старуха. – Плохо обуваешься и поэтому постоянно мерзнешь!

У старой госпожи иногда случались затмения. Она начинала относиться к своему внуку, называя его детским именем, вновь считая его маленьким ребенком.

Что еще было страшно, с годами старуха стало плохо слышать и гнусно перевирала все его сказанные слова.

По просьбе цензора его помощникам было позволено сесть за отдельным столом и им тоже принесли еду. Вернее, это цензор не желал оставаться наедине со своей бабушкой, ища моральной поддержки в своих близких союзниках. Они наконец могли позволить себе отдохнуть за хорошей едой и вином, но атмосфера была слишком неподходящей для отдыха, Госпожа Тан продолжала говорить странные вещи и в воздухе висело напряжение, сгущаясь как молочная дымка утреннего тумана, наполнявшего эту долину. Помощники лишь молчаливо наблюдали, не в силах помочь с проблемой, которую цензор должен уладить лично.

– Я так давно тебя не видела! Скажи мне, как ты поживаешь Сяо Пинь? Хорошо ли учишься? Наверняка твои наставники тебя хвалят.

– Я уже давно не учусь! – Шэн попытался образумить женщину. – я уже давно не ребенок! И не называй меня этим детским прозвищем.

Но женщина помахала рукой, словно отгоняя назойливую муху от себя.

– Нет-нет, ты должен слушаться и усердно учиться, не отлынивая. Ведь если будешь плохо учится, то никогда не станешь чиновником! – сказала она.

За соседним столом Ван Би с полным ртом еды усердно крутил пальцем у виска. Цензор погрозил ему пальцем. Они все здесь похоже немного не в себе.

– Я уже выучился и сдал государственный экзамен на чиновника. Мне сейчас тридцать четыре года и за десять лет я дослужился до первого, самого высокого ранга, – напомнил он ей вновь, что уже давно не является ребенком, которого она еще видит перед собой. – Я состою на службе у императора и выполняю порой даже личные поручения императорской семьи, – похвастался цензор, впрочем, понять его достижения мог не каждый. Лишь тот, кто был в своем уме.

До его помощников резко дошло, почему он так редко наведывается к оставшейся в Яншо единственной родне. Видеть такую родню редко было ценно, сохранишь и время, и нервы, и силы. Столько терпения надо! А ведь цензор приехал сюда только с одной целью – отдохнуть, восстановить здоровье и набраться сил. В такой компании это будет весьма проблематично.

– Правда? – переспросила она.

Но Гуань рано обрадовался, женщина перебила его не просто из любопытства.

– Я столько раз говорила тебе не дружить с кем попало! Твоя эта дружба до добра не доведет!

– Я говорю не про дружбу, а службу. Я помогаю Верховному цензору с делами, а также тайно выполняю поручения Его Величества, – внук не стал уточнять, что в это входит шпионаж, из-за которого он так сильно пострадал и прятал руку с еще не отросшими ногтями. Впрочем, если не сегодня, она все равно заметит рано или поздно.

– В прошлом году я ездил на мамину родину – в Лоян. Там растут самые большие и красивые пионы.

– Я всегда это знала! -подтвердила она, кивнув. – Там на юге страны все шпионы! Там за ними нужно особенно следить.

Кажется, она ввиду плохого слуха путала слова, например, как вышло со службой и дружбой, с пионами и шпионами. Потом, кажется, ей вновь стало получше. Она поддержала разговор о его последних делах, о возможно повышении в недалеком будущем, а потом начала говорить о его скорой женитьбе.

– Внучок, почему ты не женишься до сих пор? Я очень люблю детей. И мне хочется на старость лет хоть немножко понянчиться с внуками, пока жива, – начала пилить она, заладив новую весьма больную тему. – Неужели со здоровьем у тебя настолько непорядок, что ты даже не можешь завести жену?

Совсем пристыженный гнусными словами безумной старухи цензор даже не нашел, что ей ответить сходу. Каким бы ни был его ответ – ее он не устроит, и он решил сменить тему на другую.

Наконец все поели, трапеза закончилась и все пошли мыться и переодеваться, провожаемые слугами из поместья. Цензор тоже. Он принял ванну с морской солью и расслабляющими травами можжевельника и сразу почувствовал себя лучше и бодрее.

Расстроенный состоянием своей бабушки, Шэн Мин вернулся в свои собственные покои раздраженный, надеясь найти немного утешения и может быть даже ласки, но не найдя там ни одной из своих «наложниц», Гуань обратил внимание на раскрытую книгу, оставленную на столе. Видимо, это Жожо читала до того, как ушла куда-то.

Жожо читает очередной скучный трактат о лекарствах?

Но это была другая книга. «О семейных проклятиях, темной магии, порчи и предсказаниях» гласило ее название. Шэн Мин знал Жожо, как довольно серьезного человека, не верящего в шаманизм и колдовство. Отрытая страница рассказывала о Темном духе Гу и его влиянии на разум проклятого человека.

«Поскольку призраки считаются главными виновниками болезней человека, их изгнание и отвращение одно из первейших составлявших искусства врачевания» – прочитал Мин и вместо того, чтобы отложить глупую книгу в сторону, продолжил читать в ожидании пока Жожо вернется.

Как бы ему ни хотелось верить в этот бред, даже он не мог отрицать, что все описываемые в книге симптомы совпадали с его состоянием. Цензор сравнил их со своими, когда ощущал очередной приступ анемии: лихорадка, холод рук и ног, слабость, помутнение рассудка, помутнение зрения, видения, кровь из носа, возможные обмороки.

Цензор продолжил читать дальше, пробегая по вертикальным строкам: «Способов отравиться – тьма. Отравление Темным духом Гу сродни отравлению ядом. Лишь одно средство может спасти…»

Но ему была известна причина его болезни – его отравил яд китайской кобры. Сильнейший яд, который должен был убить его, но не убил, оставшись в крови в виде токсинов и до сих пор причиняет вред его телу и разуму. С ним можно бороться, но нельзя победить до конца. И никакой Темный дух Гу здесь ни при чем!

Гуань яростно закрыл книгу, заслышав шаги.

Жожо вернулась, сменив белые одежды на желтое платье с зеленым поясом и рукавами цвета нежной зелени, но едва увидев господина с книгой в руках, она выскользнула из его рук, упав на колени.

– Что это такое и как оказалось у тебя в руках?! – в гневе цензор бросил книгу на пол перед замершей женщиной, рухнувшей от испуга на колени с опущенной к полу головой. Она впервые увидела, чтобы цензор повышал голос и сильно испугалась.

– После трапезы Госпожа Тан дала ее мне почитать, узнав, что я Ваш лекарь, – наклонившись, коснувшись лбом пола, призналась она.

– Как ты можешь читать подобные глупости!? Старая женщина глупа и сходит с ума от старости и одиночества! Незачем потакать ее бредням, которые она рассказывает!

– Она заботится о Вас… – начала оправдываться Жожо, но цензор грубо перебил ее.

– Никакого Темного духа Гу не существует!

– Господин, это Вы так думаете! – Жожо вскинула голову и поднялась с колен. – Вы безрассудны в своих поступках! Обожаете логику, но не в силах отступить от голоса разума ни на шаг! В мире есть вещи, которые нельзя объяснить! Которые даже Вы объяснить не сможете! Я знаю это как никто другой! И много наслышана об этом Темном духе Гу! Я была послана в Ваше поместье императорским лекарем в качестве его помощницы и замены, чтобы готовить отвары и делать примочки для глаз. Подумайте сами, как бы человек, отравленный смертельным ядом китайской кобры мог остаться в живых без противоядия! Когда случилось это происшествие противоядия не оказалось в лекарской сумке!

– Прекрати!

Но Жожо была решительно настроена и неумолима:

– Человек при таком отравлении мог остаться в живых, только в одном случае, если уже принимал подобный яд и имеет к нему иммунитет. К тому же, стоит учитывать, что вся Ваша семья погибла или умерла при весьма странных обстоятельствах…

– Хватит! – резко оборвал ее цензор. Он устал слышать подобный вздор теперь уже от своего лекаря.

– А Ваша мать покончила с собой, жена утонула в озере и ее тело так и не нашли…

– Замолчи! Я больше не желаю слышать эти глупости! Тем более от тебя! Я думал, ты разумная женщина! Я в тебе крайне разочарован.

Но женщина продолжала говорить, развивая начатую тему, спорить с ним, настаивая на обратном. Она тоже повысила голос, осмелев, чтобы ее мнение услышали и с каждым произнесенным на тон выше словом немилосердно резала слух своего господина все больнее:

– Темный дух Гу могла создать только женщина! Этот враг скрыт в тени, ненавидит Вашу семью и все еще хочет отомстить! Женщина, не принадлежащая к роду Вашей семье, но желающая загубить весь род и у нее это почти получилось! Цензор, одумайтесь! Сосуд с Темным духом Гу спрятан где-то здесь в этом доме! Вы, как никто другой лучше всего знаете это поместье, скрытые места, где можно было спрятаться ребенком, это может быть скрытая от чужих глаз ниша, под крышей или в подвале в каком-нибудь укромном закутке. Несмотря на все предостережения и ивовые ветви – это не спасение, а лишь временная мера…

– Замолчи! Перестань! – он был почти готов убить за произнесенные гнусные слова! – Прекрати!

Цензор был так зол, кровь ударила ему в виски, отчего ему показалось, что уши набиваются соломой от глупых слов глупой женщины, что ему хотелось ударить ее, лишь бы заставить молчать. Было похоже на то, что она говорила, веря в то, что говорит истину. Убил бы, не будь она в какой-то степени права, но, отметая все ее разумные доводы относительно темного духа Гу и родового проклятия так невыносимо было бы признать, что женщина возможно права…

– И мы должны найти этот ядовитый котел или сосуд, пока еще не поздно! Чтобы напасти на Вашу семью наконец прекратились! Чтобы Вы жили и могли освободиться от преследования Темного духа Гу! Чтобы Вы смогли продолжить свой род и спокойно спать по ночам, а не просыпаться, крича от очередных кошмаров.

Откуда она столько всего знает?! Это тайны его семьи! Разгневанный цензор ощутил дурноту от гнева, перед его взором на миг все потемнело и все заволокло темнотой. Но он не свалится в обморок от этой всепоглощающей ненависти, он станет защищаться от исходящей угрозы.

Это все болтливый слуга, которому стоит отрезать язык за его разговорчики! Надо убить и его тоже!

Гуань Шэн не успел осознать произошедшее, как его рука неосознанно потянулась к пучку волос на затылке, в который была воткнута шпилька с острым концом (его тайное оружие с которым он никогда не расставался), которая удерживала его тяжелые длинные волосы. Это маленькое лезвие он использовал как кинжал и вот он очень отчетливо представил, как прижимает лезвие к шее Жожо, одурманенный гневом за то, что они напомнила ему о потерях и о том, что его семя бесплодно.

– Хочешь убить меня! Вперед! – кричала Жожо. – Но я говорю правду, которая Вам неприятна и потому режет слух, привыкший лишь к лести вороватых чиновников и изысканной музыке!

На шум и крики прибежала Фэй-Фэй и слуга.

Поднять руку на женщину… как он мог до такого опуститься? Может быть, он и правда проклят, не в себе, раз не владеет собой? Вдвоем им удалось разнять дерущихся людей, пока гнев цензора не навлек больших бед. Жожо зажимала порез на шее, хвала богам не глубокий, если бы он целился в сонную артерию, она бы уже не дышала.

Пока Фэй-Фэй помогала обрабатывать и заматывать порез на шее Жожо, она кратко пересказала, что произошло в покоях разгневанного цензора, которого слуга отвел подышать отрезвляющим глубоким вечером холодным воздухом.

– Это все влияние Темного духа Гу! Я не помню, чтобы он когда-нибудь вел себя так грубо. Его влияние здесь в разы сильнее, когда он находиться рядом с источником! Господин может и дальше совершать необдуманные поступки, о которых потом пожалеет! Нельзя оставлять его в одиночестве! Он может окончательно сойти с ума! – потом немного успокоившись, она рассказала вернувшемуся Ван Би и Фэй про спрятанный где-то в этих стенах сосуд с Темным духом Гу[7].

– Ты будешь искать спрятанный сосуд?

– Конечно! Я завтра же с утра начну его поиски! Из-за него цензор не в себе!

– Ты думаешь слуги по велению Госпожи Тан еще не искали этот ядовитый сосуд за столько то лет? – справедливо замечает Фэй. – Может он вообще замурован в стене? Ты же не разберешь семейное поместье по кирпичику?

– Я буду стараться! Обыщу каждый уголок!

– Тогда если ты найдешь этот сосуд надо будет обязательно привести его во дворец в столицу – там как раз полно ядовитых гадов! – пошутил Эр, и обе женщины рассмеялись – так близко к правде это было сказано.

– А еще мне известно одно действенное средство против такого пагубного влияния! Оно очень хорошо очищает разум и придает ясность рассудку! В ближайшее время опробую его на цензоре!

– Хорошо-хорошо. Но тебе стоит подумать и о себе, – воодушевленную Жожо нужно было как-то остановить. – Ложись спать, уже поздно. Я покараулю твои покои, а то вдруг ему вновь захочется тебя убить!

– Но господин тоже нуждается в защите. В этом проклятом месте…

– Я останусь с ним и пригляжу за ним. Не беспокойтесь, спите спокойно, – сказал слуга и оставил женщин, чтобы те могли отдохнуть.

Но покой им только снился. Ах, если бы это было так воистину!

Так завершился первый день в деревеньке Яншо. Давно уже стемнело, но только сейчас на городовые, обходящие улицы с фонарем и барабаном отбили час Мыши[8] и на небе показалась яркая луна. В свои права вступила ночь.

Выросшему здесь Сяо Пиню в детстве снились сказочные виды Яншо, где сказка является былью, где Небом правят крылатые драконы. Ему снились волшебные цилини[9], обладавшие памятью своих прошлых жизней. Журавли-мудрецы, готовые поделиться своими тайными знаниями лишь с избранными. Ярчайшие фениксы, от взгляда на огненное оперение которых можно было ослепнуть от пламенных искр.

Взрослому же цензору в стенах дома снились кошмары. Были ли они навеяны ссорой с Жожо или самым большим его страхом? Но стены родного дома давили и ослепляли, и словно весь самоконтроль потерялся, накопленный за две недели лечения в столице. И необузданная ярость ослепляла рассудок, заставляя совершать необдуманные поступки. Он уже жалело сделанном, ворочаясь в кровати, но никак не мог исправить ситуацию. Проворочавшись еще с добрых полчаса-час, он провалился в неглубокий тревожный сон.

Это было празднование в канун нового года. Столичные улицы были полны толп вышедшего погулять народа, все время беспокоишься что кого-то заденешь рукавом или ненароком толкнешь. Он был здесь не один, а со своей новой женой, ее имя было созвучно с красивой змеёй[10]. Это был добрый знак. Когда в толпе людей его кто-то толкнул, он не придал этому значения, однако, он упал вперед и прямо перед ним с громким шумом взорвались запущенные праздничные фейерверки.

Только что было ослепляюще ярко и вдруг все поглотила темнота. Молодая жена помогла ему подняться с колен, отряхнула на нем одежду.

– Шэн? – мягко позвала по имени, привлекая внимание. – Все хорошо? – беспокоясь, спрашивает она Лун Ли.

Почему же судьба к нему вовсе не немилосердна, как должна, следуя канонам имени «Гуань Шэн Мин»!? (судьба благородного милосердна) Неужели он идет неправедным путем, настолько неправильным, что Судьба постоянно его наказывает?

Почему вокруг мир поглотила внезапная тьма? Он ослеп?

И сейчас судьба наказала его самым большим его страхом, после страха перед змеями и полностью лишила его зрения?

Гуань Шэн Мин вновь с криком проснулся. Спина его была мокрая от пота, хотя в покоях было свежо и прохладно. Испуганный криком слуга, спавший в соседней комнате, вскочил и прибежал с кувшином воды. Непонятно, зачем он притащил его с собой. То ли предложить господину испить воды, то ли шарахнуть в качестве самозащиты по голове. Учитывая произошедшее, второй вариант более вероятен. Мелочный и ленивый по характеру Ван Эр был человеком эгоистом по натуре, не склонным проявлять заботу о других, беспокоясь лишь о том, как и чем вкусным набить свое брюхо.

Кажется, он догадывался что послужило причиной кошмара.

Ему не давало покоя письмо.

– Мне как раз пришло письмо для тебя из столицы… – сказала Госпожа Тан после того, как его помощники удалились из приемного зала, где они устроили трапезу.

Едва увидев алый цвет конверта с золотистым узором в виде алого феникса, цензор отложил его в сторону, даже не вскрывая. Письмо лишь предложение, которое он вправе одобрить. Что если потом будет официальный указ, от которого уже нельзя будет отказаться? Что тогда, если кандидатура его не устроит?

Император обещал, что подумает о его награде за участие в деле тайного сообщества Черного дракона. Цензор надеялся на повышение, а не женитьбу, впрочем, одно не могло обойтись без второго, значит первый пункт тоже готовится… Но на сердце было так неспокойно, что он не знал к чему прислушиваться: к голосу разума или к сердцу? Все, кто находился рядом с ним – постоянно пребывали в опасности, вместе с ним, рискуя жизнью.

«Письмо. Это всего лишь письмо», – уговаривал себя цензор, боясь его вскрывать и читать, словно содержимое касалось какого-то другого человека, не его лично. – «Никто не заставляет тебя на ней жениться». Скорее всего в письме будет две бумаги. Одна является нарисованным живописью возможная кандидатура в жены, а вторая: полное имя с описанием внешности и характера.

Он распечатает его не сейчас, а в одиноком убежище, там, высоко в горах, где звезды кажутся ближе, а затем выпьет чарку вина, даже если потом он опьянеет и закружится голова. Там он будет вдали и не сможет причинить вред тем, кого он любит.

[1] Юйлун – переводится как «встреча с драконом»

[2] Час зайца- 5 часов

[3] Час курица – 18 часов

[4] Чоу доуфу – вонючий тофу

[5] Чай «Красный халат»

[6] Белый цвет и простые одежды – считаются траурным цветом.

[7] Сосуд (запечатанный кувшин, бочка или иная емкость, в которую помещаются ядовитые змеи, пауки, ядовитые жабы и другие твари, и выжидают некоторое время, потом открывают и если выжило лишь одно существо, оно и является Темным духом Гу.

[8] Час Мыши – с 23 до часу ночи.

[9] Цилинь – мифическое животное, напоминающее единорога, у него туловище оленя, морда волка, хвост быка, несколько рогов на голове. Согласно древнему преданию и упоминания Конфуция первый цилинь явился из вод реки желтой реки Хуанхэ, куда уходят мертвые.

[10] Красивая змея по-китайски будет звучать как «Сяо Лун Ли»

Глава 3 Каникулы цензора и Час Петуха

«С