Читать онлайн Знакомство с убийцей бесплатно

Глава 1

Веки открылись с трудом, боль пронзила все тело. Туманная пелена перед глазами постепенно рассеялась – появилась белая стена. Тело слушалось неохотно, но он заставил себя сесть на складную койку, тут же заскрипевшую под его весом.

Кёнсу сбросил с себя отсыревшее желтоватое одеяло. Сколько же с него сошло потов? Белая больничная одежда прилипала к телу. Он потер глаза и огляделся.

Взгляд упал на плоский телевизор, висевший на противоположной стене. Окон не было, а освещение давали низко висевшие люминесцентные лампы. В углу под потолком был установлен небольшой обогреватель. Теплое дуновение, касавшееся лица, шло именно оттуда.

Вокруг лишь белые стены, сжимающие в плотное кольцо и без того тесное пространство. В воздухе стоял запах сырости и плесени. В висках будто что-то неприятно постукивало, головная боль упорно сверлила череп изнутри. Кёнсу помассировал большими пальцами затылок. Его руки уже давно наловчились, где и как нажать, чтобы полегчало.

Он вдруг понял, что правое плечо совсем не болит, хотя всего несколько часов назад там была повязка. Он медленно попробовал поднять руку. Боль практически ушла. Удивительно, как быстро восстанавливается человеческое тело.

Кёнсу опустил ноги с кровати на пол. Кровь, застоявшаяся в верхней части тела, устремилась вниз – мышцы пронзила колющая боль. Это была первая попытка встать на ноги за два дня. Непривычная тяжесть сковала все тело.

Что-то удерживало его. Кёнсу приподнял штанины больничного костюма – обе лодыжки словно держали в тисках. Он опустил взгляд, не понимая, что мешает сделать шаг.

Что-то металлическое, похожее на электронные наручники, в которые заключают особо опасных преступников. По размеру в два раза больше и по весу весьма ощутимые. Они напомнили ему утяжелители для ног, которыми он пользовался лет в двадцать, когда занимался силовыми тренировками. Кёнсу нагнулся и пощупал их: фиксаторы были сделаны из прочного металла, а поверх обтянуты толстым слоем пластика. Вся конструкция выглядела довольно внушительно, не оставляя надежды на легкое избавление.

О том, как высвободиться из этих оков, Кёнсу решил подумать позже. Для начала он пошевелил ногами.

Кёнсу постарался напрячь занемевшие конечности. От каждого движения по ногам будто пробегал ток. Эти попытки размяться окончательно привели в чувство помутненное сознание.

Он прошелся по периметру своей клетушки площадью не более пяти квадратных метров. Перед глазами непрерывно мелькали одни и те же предметы: массивная железная дверь, камера видеонаблюдения, установленная под потолком, напольный унитаз, прикрытый невысокой ширмой в углу. Помещение напоминало одиночную камеру в тюрьме. Неожиданно для себя Кёнсу осознал – его удерживают силой.

И раньше бывало, что его где-то удерживали силой. Но до такого не доходило.

Вдруг рядом с кроватью Кёнсу обнаружил пол-литровую бутылку с водой. Он присел и стал жадно пить. Измученный жаждой, организм впитывал жидкость как губка. Внутри сразу полегчало, наверное, благодаря воде, разбавившей желудочный сок. Выпив одним махом всю бутылку, он поднял голову и пристально посмотрел наверх в камеру видеонаблюдения.

Авария случилась два дня назад.

Он ехал в гору по дороге, на которой не было ни единого фонаря. Вдруг навстречу выскочила машина.

Кёнсу направлялся в отель Ыйрёна[1] в южной горной провинции Кёнсан. Он по несколько раз в год навещал могилы родителей. И по обыкновению собирался провести ночь в отеле, а утром посетить захоронения на холме.

Он поужинал дома и отправился в путь на ночь глядя. Всякий раз Кёнсу выезжал примерно в восемь вечера, чтобы избежать пробок на трассе. В тот день он поступил так же.

К платному въезду в район Ыйрён он подъехал через три часа, около одиннадцати вечера. До отеля, располагающегося у подножия горы, оставалось еще тридцать минут.

Отель был довольно старый, но особых нареканий не вызывал. Тем более что проводил он там всего одну ночь. Подъехать к отелю на машине по темной петляющей горной дороге не составляло особых проблем.

За двадцать минут до прибытия к месту ночевки дорога осталась без фонарей и освещения.

Все произошло где-то посреди этого пути. Фары автомобиля со встречной полосы уткнулись прямо в его лобовое стекло. Кёнсу резко вывернул руль, но предотвратить столкновение уже не смог. Мощный удар будто пронзил все его тело.

Подушка безопасности вмиг сдавила лицо и грудь, вокруг запахло горелым, в ушах не прекращая звенела автомобильная сигнализация. В этот момент он потерял сознание.

Через какое-то время Кёнсу почувствовал, как холодный воздух коснулся его лица.

– Открывайте глаза, – послышался низкий хриплый голос человека снаружи.

Он с трудом разомкнул веки. Через открытую дверь показался мужчина, чьего лица не было видно. Мужчина сложил раскрывшуюся подушку безопасности и отстегнул ремень, удерживающий Кёнсу.

– Вы пришли в себя?

Кёнсу утвердительно кивнул. Боль, как слабый удар током, пробежала по всему телу. Но это было терпимо. Поэтому он ответил, что с ним все в порядке.

– Вы сможете выйти из машины и идти?

– Да.

Кёнсу постарался пошевелиться и внезапно застонал от боли: правое плечо было повреждено. Пришлось левой рукой придерживать правую.

Частые вывихи правого плеча ослабили связки. А на этот раз, похоже, он порвал сухожилие. Из-за колющей боли рука непроизвольно подергивалась.

– Я скоро к вам вернусь, ждите здесь. – Незнакомый мужчина закрыл дверь со стороны водителя и скрылся.

Кёнсу начал глубоко дышать, стараясь приглушить острую боль. Раз за разом он заставлял себя медленно делать вдохи. Постепенно успокоившись, он стал разглядывать, что происходит вокруг.

Через разбитое лобовое стекло Кёнсу увидел машину с покореженным бампером, которая оказалась довольно большим внедорожником. В голове всплыла сцена недавней аварии.

Летящий прямо на него свет фар. Машина, несмотря на разделительную полосу, несется прямиком в его сторону. Столкновение.

В голове роилось множество вопросов о причине аварии. Кёнсу посмотрел в сторону водительского места внедорожника. Согнувшись, там кто-то сидел без движения.

Кёнсу понял, что необходимо вызвать полицию и скорую, и стал искать свой мобильный. Перед аварией он лежал на бардачке, но сейчас куда-то запропастился. Решив, что телефон упал на пол, Кёнсу протянул руку вниз между водительским сиденьем и передним пассажирским. Но ничего не смог найти.

Скорей всего, мужчина, помогший ему, уже позвонил. С ним хоть все в порядке, но другому водителю явно требовалась помощь.

Кёнсу открыл дверь машины и вылез наружу. Фары от двух машин ярко освещали темную дорогу. Но, как только он собрался подойти к дымящемуся капоту внедорожника, раздался голос мужчины, который к нему подходил:

– Я же попросил вас оставаться на месте. Куда вы собрались?

Кёнсу обернулся. В темноте он заметил силуэт приближающегося человека. Оказалось, за его машиной стояла еще одна. Мужчина быстрым шагом направлялся к нему:

– Скоро приедут полиция и скорая помощь.

На этот раз Кёнсу попытался разглядеть свидетеля аварии. Мужчина выглядел лет на шестьдесят – глубокие носогубные складки, сильно выдающиеся скулы, крупный приплюснутый нос, очки с толстой оправой, глаза навыкате и необычный взгляд маленьких черных зрачков.

– Посидите на заднем сиденье. Я сам схожу к поврежденной машине. – Мужчина указал подбородком на внедорожник.

От прохладного ветра, подувшего с гор, Кёнсу поежился. Он решил послушаться указаний и повернулся к своей машине. Мужчина открыл для него дверцу, и Кёнсу, пригнувшись, сел обратно, но дверь закрывать не стал.

Мужчина замер на месте, не убирая руки с двери. Другой рукой он как будто хотел что-то вытащить из кармана своего пальто. Вдруг мужчина резко просунул руку внутрь салона.

Едкий запах ударил в нос. Кёнсу сразу понял, что это химическое вещество, но было уже поздно… Толстое полотенце закрыло его лицо.

Извиваясь всем телом, он попытался выбраться из машины. Только чем больше он сопротивлялся, тем сильнее на него наваливался незнакомец. Задыхаясь от нехватки воздуха, Кёнсу пришлось вдохнуть вещество, которым было пропитано полотенце.

Этим веществом оказался хлороформ – средство для усыпления животных, часто используемое преступниками. Кёнсу не знал намерений мужчины, но, чтобы отключить человека, такой способ был не самый действенный. Даже если полотенцем закрыть и нос и рот одновременно, человек не сразу потеряет сознание, как это показывают в фильмах. Чтобы сознание отключилось, нужно как минимум минут пять.

Кёнсу вытянул ноги и со всей силы толкнул мужчину. Теперь между ними образовалось пространство. Он еще раз лягнул незнакомца и попал тому в грудь, вытолкнув наконец его из машины. Кёнсу сбросил полотенце с лица и попытался закрыть заднюю дверь, но две массивные руки снова проникли в салон и вцепились ему в плечи.

Хватка была настолько сильной, что Кёнсу вскрикнул. Мужчина схватил с земли полотенце и снова приставил его ко рту Кёнсу. В глазах потемнело из-за острой боли, пронзившей все тело. Сопротивляться стало невозможно, и, уже не в силах что-либо сделать, Кёнсу повалился на заднее сиденье.

Мужчина отпустил плечи Кёнсу и снова что-то вытащил из внутреннего кармана пальто, растирая это в руках. Спустя несколько секунд Кёнсу поднял голову: мужчина держал тонкий шприц. Игла вошла в вену на тыльной части ладони.

За окном машины было темно. Не доносилось ни звука, кроме стрекотания каких-то ночных насекомых… Вскоре Кёнсу потерял сознание. Но прежде, чем его веки плотно сомкнулись, он постарался подробно рассмотреть лицо нападавшего.

Глубокие носогубные морщины, сильно выдающиеся скулы, приплюснутый крупный нос, черные глаза и жесткий взгляд.

Когда Кёнсу снова открыл глаза, его взгляд уперся в белый потолок. Казалось, он проспал немало времени, но ему ничего не снилось.

Он повернул голову, чтобы оценить обстановку вокруг. Бежевые стены, комфортная температура, а через окно лился яркий солнечный свет. Увлажнитель воздуха, стоящий на полке, непрерывно выпускал пар. Комната походила на больничную палату.

Кёнсу лежал на кровати. Кто-то снял с него черный костюм и переодел в тонкую больничную одежду. На правом плече была закреплена фиксирующая повязка, а из вены в левой руке торчала игла, от которой тянулась трубка к капельнице.

Рот и нос Кёнсу закрывала кислородная маска. За исключением забинтованной правой руки, остальные конечности оказались привязаны к основаниям кровати с помощью кожаных ремней. Его связали так крепко, что он не мог пошевелиться. Лишь небольшая свобода в области туловища позволяла беспрепятственно дышать.

Кёнсу припомнил ночные события. Авария была не такая уж серьезная. Кроме ноющего плеча, других видимых повреждений у него не наблюдалось. Только почему-то в больнице к нему отнеслись как к умирающему. Хотя даже самых тяжелых пациентов вряд ли будут так связывать.

Кёнсу вспомнил незнакомца. Наверное, именно он усыпил его с помощью того укола и привез сюда на лечение. Кёнсу еще раз восстановил в памяти его внешность. Лицо не казалось знакомым.

Надо понять, кто он, и тогда станут ясны мотивы его действий. А распознав мотивы, можно предпринять соответствующие меры. Но сейчас, когда совершенно ничего неизвестно, то и сделать ничего невозможно. Мозг отказывался соображать, видимо, из-за того, что он не ел уже несколько дней. Кёнсу уставился на пар, выходящий из увлажнителя.

Солнечные лучи, проникающие через окно, становились короче. Инфузионный пакет с раствором, висящий над кроватью, давно опустел. В трубочке, подведенной к руке, совсем не осталось жидкости. Прошло много времени, а в палату так никто и не заглянул.

Закончив выпускать пар, увлажнитель умолк. Через какое-то время снаружи послышались шаги. Кёнсу приподнял голову и посмотрел в сторону двери. Наконец кто-то вошел.

Но это был не мужчина.

В палату уверенно зашла женщина в голубой форме медсестры. Половину лица скрывала белая маска. Короткое каре прикрывало лоб и уши. На лице виднелась только пара огромных глаз. Кёнсу заметил морщины в уголках ее глаз и наугад определил возраст – чуть больше сорока пяти.

Женщина не обращала ни малейшего внимания на лежащего в постели Кёнсу. Без лишних слов выверенными движениями она заменила капельницу на новую. Он несколько раз попробовал к ней обратиться, но из-за кислородной маски его было не слышно.

Кёнсу попытался пошевелиться, чтобы привлечь внимание медсестры. Скрип кровати нарушил висящую тишину в палате. В ответ не последовало никакой реакции, только полное безразличие. Хотя, похоже, это немного действовало ей на нервы – женщина запустила аппарат, подсоединенный к кислородной маске, видимо желая успокоить копошащегося Кёнсу.

Под маской распространился аромат с примесью спирта, и беззащитному Кёнсу опять пришлось вдыхать усыпляющее вещество.

Женщина задернула шторы на окне, проверила температуру бойлера и долила воды в увлажнитель, затем вытащила смартфон из кармана и поднесла его к лицу больного.

Экран смартфона сфокусировался на глазах Кёнсу. Значок блокировки пропал, и появилась заставка главного экрана – старый семейный снимок.

Глаза Кёнсу расширились. Он кричал и дергался всем телом, а белки глаз покраснели, налившись кровью. Внезапно лампы в палате погасли, стало очень темно.

Дверь захлопнулась, и Кёнсу снова погрузился в продолжительный сон.

События последних двух дней медленно прокручивались в голове Кёнсу, как пленка на старом проекторе. Среди вспыхивающих картинок особенно ясно предстала старая семейная фотография. Значит, его смартфон сейчас у них.

Кёнсу внимательно посмотрел в камеру видеонаблюдения. Чутье подсказывало, что на этот раз он вляпался по уши.

По крайней мере трех человек можно включить в круг подозреваемых. Мужчину на месте аварии, женщину в костюме медсестры и сидевшего за рулем внедорожника мужчину, о котором он поначалу забыл. Последнего Кёнсу не запомнил. И даже не мог с уверенностью сказать, был ли это мужчина или женщина, так как голова лежала на груди.

Авария произошла посередине горной дороги, на крутом повороте. Еще чуть-чуть, и машины слетели бы с обрыва. Но преступники выбрали именно это место для исполнения своего плана. Если б авария случилась в самом начале подъема, то с прилегающей дороги их могли бы увидеть; если б недалеко от отеля, то сильное столкновение привлекло бы внимание владельцев или постояльцев. Значит, преступление тщательно спланировали.

Нападавшие прекрасно знали, в какой день, в какое время и куда он направится. Кёнсу стал рыться в закоулках памяти. Возможно, он случайно обмолвился кому-то о планах съездить к могилам родителей. Но он точно никому не говорил, когда поедет и где будет останавливаться на ночь.

Никто подходящий не приходил на ум. Кёнсу погрузился в раздумья, но результат был такой же. Единственный, кто мог знать, – это бывшая жена. Раньше они даже вместе ездили на могилы, она точно знает, в каком отеле он всегда останавливается.

Обычно если исчезает супруг, то в первую очередь подозрение падает на его вторую половину. А в их паре найдется достаточно подозрительных обстоятельств. Они развелись три года назад, но до сих пор их связывала общая забота о детях. Не зря есть поговорка, что семейные секреты только супруги знают. Между ними тоже были такие, совершенно скрытые от чужих глаз. Но даже принимая во внимание это, Кёнсу был уверен на все сто, что за произошедшим никак не могла стоять его жена.

Он задумался, скрупулезно перебирая в мыслях всех, кто мог бы знать о случившемся в тот день.

Никто не приходил на ум. Кёнсу даже с друзьями давно порвал все отношения, а среди коллег о своей личной жизни и планах он не распространялся. Пришлось изменить направление размышлений.

Тот, кто это совершил, несомненно питает глубокую ненависть к нему. Но преступление такого рода совершить непросто: чем больше проходит времени, тем выше вероятность проколоться. Любой современный человек так или иначе связан с другими людьми. И если он внезапно выпадает из повседневного круга дел, то это сразу становится заметно. Тем более если речь идет о Кёнсу, служившем какое-то время в полиции. Он и сейчас сохраняет довольно крепкие связи с отделом расследований. Поэтому его пропажа – вопрос чести для бывших коллег, они должны быстро отыскать его. На текущий момент у них уже было достаточно времени, чтобы заметить его отсутствие. Если цель преступника – убийство, с этим, конечно, ничего не поделаешь, но пока что на это ничто не намекало.

В памяти Кёнсу снова всплыла общая семейная фотография. Лица, которые некогда были ясными и отчетливыми, стали терять свои очертания. Возникло неприятное ощущение, будто внутри его тела без спроса поселилось какое-то прожорливое насекомое.

Кёнсу встряхнул головой, еще раз повторил про себя, что его семье ничего не угрожает, и постарался загасить зарождающиеся искорки страха. В этот момент послышался едва различимый звук шагов, который становился все более отчетливым. Вдруг кто-то остановился за дверью.

Глава 2

С громким скрежетом окошко в нижней части железной двери открылось. Через отверстие не больше ладони в камеру затолкали пластиковый контейнер, за ним – упаковку влажных салфеток и бутылку воды.

Кёнсу подскочил с кровати и кинулся к двери, пригнувшись к окошку: ему необходимо было увидеть лицо того, кто держит его здесь. Распластавшись на полу, он прильнул к отверстию. Но все, что он увидел, – непроглядная темнота.

– Кто ты? – крикнул Кёнсу, пытаясь рассмотреть человека за дверью. Но окно закрылось с металлическим лязгом.

– Стойте! Не уходите! – закричал Кёнсу, вскакивая на ноги. – Я не знаю, что вы задумали, но по-вашему не выйдет!

В порыве гнева Кёнсу сильно ударил кулаком по железной двери. Ответа вновь не последовало, лишь звук удаляющихся шагов. Кёнсу прильнул ухом к двери: тяжелые шаги, касающиеся цементного пола, совершенно не походили на шаги женщины, которая приходила к нему в палату.

Еще со времен работы психологом-криминалистом в полиции он развил в себе способность считывать информацию буквально из воздуха. Вследствие такой профессиональной деформации, когда точно не знаешь, где и когда столкнешься с преступлением, в Кёнсу до максимального предела развились все пять органов чувств. Для поддержания четкости зрения он старался не сидеть долго в смартфоне, а для развития обоняния в повседневности не злоупотреблял ни одеколоном, ни освежителями воздуха с сильными отдушками. Для того чтобы избежать ухудшения слуха, не пользовался наушниками, если только это не было продиктовано крайней необходимостью. К вещам и предметам, которые видел в первый раз, старался прикоснуться, чтобы запомнить их на ощупь.

Кёнсу еще раз прислушался и сосредоточился на звуке, доносящемся из-за запертой двери. Едва различимый звук шагов в какой-то момент изменился: длина шага сократилась. Значит, человек поднимается по лестнице.

Шаги остановились, послышался еле уловимый скрип открывающейся двери. Кёнсу постарался максимально напрячь слух, но безрезультатно. Вдруг с пола потянуло приятным запахом, раздражающим обоняние.

Кёнсу осторожно взял в руки полупрозрачный пластиковый контейнер. Ладоням стало тепло, и тут в нем проснулся дикий аппетит. Кёнсу приподнял крышку: внутри лежал белый рис с овощами и скудными вкраплениями мяса. В нос ударил резкий запах кунжутного масла. В животе заурчало от голода.

Раз его кормят – значит, убивать в ближайшее время не собираются. Видимо, сегодня придется провести здесь весь день. В такой ситуации подкрепиться будет правильным решением.

Столовых приборов не было. «Даже в тюрьме дают одноразовые палочки…» – пробурчал про себя Кёнсу, присел на кровать и поднес ко рту еще не остывшую еду.

Густая субстанция направилась по пищеводу прямиком в желудок. Тепло приятно разлилось по всему телу. Он приподнял контейнер повыше, заглатывая последние остатки еды. Затем потряс его, сбивая прилипшие частички риса со стенок себе в рот. Пришлось проделать так несколько раз, пока контейнер не опустел.

Короткий прием пищи закончился продолжительной встречей с унитазом. После длительного голодания желудок не был готов к приему пищи, что и стало причиной несварения. Пришлось сделать несколько ходок между кроватью и унитазом и использовать больше половины упаковки влажных салфеток.

Кёнсу поставил контейнер в угол комнаты, сделал глоток воды и присел на кровать. В этот момент загорелся экран телевизора на противоположной стене.

Показывали шоу, снятое несколько лет тому назад. Смысл передачи заключался в том, что несколько артистов боролись за обладание сумкой с деньгами, преследуя и догоняя друг друга. Картинка на экране была в формате 4:3, значит, программу сняли давно. Похоже, ему хотели намекнуть: не забивай себе голову ненужными мыслями, просто смотри в темный ящик. Настроение испортилось. Начала гудеть голова. Для такого маленького пространства, в которое его заключили, габариты и мощность телевизора были явно избыточными.

Кёнсу крепко зажмурился и постарался погрузиться в хоть какие-то мысли, чтобы отключить назойливый шум снаружи. Но в голове крутилась одна-единственная мысль: «Кто же это?»

Для составления психологического портрета подозреваемого самое важное – выяснить, в каких отношениях состоят подозреваемый и пострадавший. Даже имея только сведения о пострадавшем, можно набросать круг подозреваемых лиц. В данном расследовании пострадавшим являлся он сам, То Кёнсу. Однажды его пригласили выступить в новостной передаче и представили так: «Прошу поприветствовать профессора То Кёнсу, авторитета в вопросах психологической криминалистики, ведущего лекции по психологии преступлений в университете города Хаан».

С каких-то пор к его имени стало всегда прибавляться это вычурное описание «авторитет в вопросах психологической криминалистики». Самому Кёнсу такое преувеличенное звание было совсем не по душе, но, видимо, именно так его воспринимали окружающие.

Чувствовал ли надвигающуюся опасность пострадавший перед происшествием?

Это один из вопросов, который задают в начале расследования при опросе пострадавшего. Так как пострадавшим является он сам, в его голове бурлил поток мыслей и идей о возможных опасностях.

Еще со времен работы в полиции многие возненавидели его и грозили местью. Кёнсу надеялся, что после увольнения все прекратится, но дела обстояли иначе. Стоило ему показаться на телевидении, как еще большее количество людей различными способами стали присылать ему угрозы. Регулярно приходили письма с самым неприятным содержанием. Кто-то отправлял оскорбительные сообщения даже членам его семьи. Однажды он сидел один в кафе. Вдруг какой-то незнакомец без разрешения подсел к нему за стол и, смотря прямо в глаза, стал нагло обвинять в чем-то, сказав, что все его заявления в телевизоре – полная чушь и что он никакой не эксперт, а настоящий мошенник. Незнакомец пообещал вынуть кишки из Кёнсу и добавил, что будет с удовольствием наблюдать, как тот медленно подыхает.

Не упуская никого из обидчиков, Кёнсу старательно припоминал черты каждого. Большинство, кто угрожал ему, были не подозреваемые или пострадавшие, а люди вне его расследований. Он разложил в голове по полочкам их имена и лица, места, где с ними столкнулся, о чем они тогда говорили, их поведение – все эти обрывки воспоминаний выстроились теперь в единый ряд – ряд подозреваемых по собственному делу.

Среди них он отобрал людей, обладающих соответствующими финансами. В данном преступлении подозреваемых минимум трое. Учитывая, что преступник склонил на свою сторону сообщников, подготовил операцию по его усыплению и место, где его содержать, то у этого человека явно имелись деньги.

Кёнсу в последнюю очередь полагался на свою интуицию. Составлять психологический портрет подозреваемого, задействуя именно ее, – непрофессионально, но, когда информации не хватает, ничего не остается, кроме как полагаться на чутье. В голове в ряд друг за другом он выстроил около пятнадцати человек и среди них остановился на троих.

Кёнсу вспомнил не только их имена, но и мотивы преступлений.

Сон Чонмун

Влиятельный и богатый человек, сослуживец убитого пятнадцать лет назад инспектора Пэк Хёнги и один из подозреваемых в деле о его убийстве.

Жертва: Пэк Хёнги. Служил в сеульской полиции в отделе по борьбе с преступностью и вел расследование по организованным преступным группам и увеселительным заведениям Каннама, самого богатого столичного района, отвечал за выявление коррупционных связей между бандитами и полицейскими. Когда одно из расследований было в самом разгаре, тело инспектора Пэк Хёнги неожиданно обнаружили в окрестностях горы Кванаксан. А через несколько дней полиция объявила, что это было самоубийство, и приостановила внутреннее расследование. Причиной смерти назвали огромные долги по кредитам и затяжную депрессию, от которой страдал инспектор.

Кёнсу работал в отделе по экспертизе подобных происшествий полиции Сеула, когда получил это дело на рассмотрение. Случай самоубийства действующего сотрудника полиции выглядел весьма странно, но при этом внутренняя реакция в управлении была на удивление спокойной. Такая неестественная тишина вызывала подозрения. Кёнсу чувствовал, что кто-то постарался закрыть рот отделу внутренних расследований. Не прошло и несколько дней, как он понял – предчувствие его не подвело. В материалах по вскрытию тела Пэк Хёнги обнаружилось нечто, не укладывающееся в голове.

Именно это привело к тому, что он проявил настоящий интерес к смерти инспектора. С этого момента Кёнсу задался вопросом, где и что делал лейтенант Сон Чонмун, сослуживец Пэк Хёнги и заодно последний свидетель, который видел его живым. Вскоре он заподозрил, что алиби лейтенанта могло быть сфабриковано, а также отметил, что действия начальника, отдавшего приказ о завершении данного расследования, были без надобности поспешными.

Но высшему начальству не понравилось, что То Кёнсу копается в деталях и всюду лезет. На его действия наложили ограничения, и он не смог довести дело до конца. Кёнсу четко понимал, что кто-то невидимый, но могущественный из закулисья мешает ему. С тех пор, как он в двадцать девять лет стал психологом-криминалистом, Кёнсу несколько раз сталкивался с чем-то неподвластным ему. Но каждый раз он убеждал себя, что лучше смириться. Но то дело стало решающим, и Кёнсу бросил свою десятилетнюю карьеру в полиции и решил заняться преподаванием.

Через год после того происшествия лейтенант Сон Чонмун неожиданно ушел в отставку. Уехал домой и стал помогать с бизнесом своему старшему брату. Сейчас он один из довольно известных предпринимателей в регионе. Но несмотря на это, каждый раз, когда Кёнсу упоминал в СМИ случай самоубийства инспектора, он всегда косвенно касался подозрительных действий лейтенанта Сон Чонмуна и руководства отдела, подогревая сомнения в обществе.

Уже несколько лет люди, связанные с Сон Чонмуном, периодически наведывались к Кёнсу и угрожали засудить его за клевету. Но Кёнсу продолжал игнорировать их угрозы и проявлял все больше интереса к тому инциденту. А в прошлом году он с родителями погибшего инспектора Пэк Хёнги обратился к прокурору с ходатайством о возобновлении расследования. В день обращения от Сон Чонмуна пришло сообщение с угрозой. Он так и написал, что его терпению пришел конец.

Чу Ёниль

Второй сын председателя чеболя[2] Чу Сувона, пять лет назад заказавший убийство молодого мужчины.

Тело мужчины было обнаружено в водоеме в пригороде города Хаан. Тело, согнутое в три погибели, находилось в огромном мешке из-под риса. Личность жертвы установили в течение часа. Мужчина по фамилии Чхве, возраст чуть более двадцати. Полиция принялась проверять, где находился и с кем разговаривал по телефону погибший. Главной подозреваемой назвали женщину, которая проживала с ним в гражданском браке.

Этой женщиной оказалась Ким Дарэ, бывшая супруга председателя чеболя Чу Сувона, который управлял несколькими заводами в Хаане. К тому моменту она уже развелась с мужем, разница в возрасте с которым составляла двадцать лет.

Жертва Чхве и Ким Дарэ встречались около года, но потом расстались. За несколько дней до происшествия Чхве потребовал солидную сумму денег от Ким Дарэ за сохранение их связи в секрете. Полиция посчитала это существенным мотивом для убийства, но у Ким Дарэ было неопровержимое алиби, и, несмотря на усиленное расследование, новые улики не появились.

Совсем скоро полиция обнаружила новых подозреваемых. Это были два иностранных рабочих, трудившихся раньше на третьем заводе огромного предприятия, но они уже успели вернуться к себе на родину. Благодаря содействию международного розыска в течение нескольких месяцев полиции удалось их арестовать и добиться признания.

Преступники признались, что они спрятали тело убитого Чхве, чтобы скрыть следы автомобильной аварии, случившейся ночью. Они полностью отрицали заказной характер преступления. Полиция упорно старалась отыскать связь между ними и Ким Дарэ, но так и не смогла найти доказательства.

Получив материалы дела от бюро расследований, Кёнсу внимательно проанализировал содержание написанных признаний. С виду все было гладко, но ему не давало покоя чувство какого-то несоответствия между признаниями. Через некоторое время Кёнсу понял, что слова и выражения, использованные обвиняемыми в своих признаниях, отличаются от их повседневной лексики, и тогда он предположил, что в деле присутствует третья сторона.

Кёнсу провел дополнительное расследование по делу супруга Ким Дарэ, председателя Чу Сувона. Ее бывший муж был известен как добропорядочный бизнесмен, всю жизнь посвятивший своему делу. Большинство сотрудников благодаря его преданному отношению к работе и великодушию верили и следовали за ним. Вскоре подтвердилось, что преданность подозреваемых своему начальнику была безоговорочной.

Как только Кёнсу предложил полиции версию заказного убийства от председателя Чу, они сразу же изменили стратегию допроса подозреваемых, благодаря чему всплыло несколько важных фактов, неизвестных до этого.

Через несколько дней подтвердилась информация, что господин Чу действительно переводил деньги иностранному брокеру. Полиция предъявила полученные доказательства и начала давить на подозреваемых, а те сразу признались, что босс вынудил их пойти на это. В результате слушания всем троим было вынесено пожизненное тюремное заключение.

Убийство, заказанное известным бизнесменом, долгое время оставалось предметом всеобщих обсуждений. Газетные сводки и новостные программы, освещая совершенное преступление, каждый раз упоминали интервью с Кёнсу. После этого происшествия лицо и имя Кёнсу стали широко известны в массах.

Было объявлено о начале банкротства компании Чу Сувона. А однажды, когда уже больше никаких новостей об этом преступлении не всплывало по телевизору, в кампусе университета, в котором работал Кёнсу, его нагнал один мужчина. Это был второй сын председателя Чу Сувона, Чу Ёниль. В отличие от первого сына, получившего профессиональное образование в области менеджмента и ставшего главой семейного бизнеса, второй сын Чу Ёниль владел подпольными развлекательными заведениями и проходил по нескольким делам в полиции.

Чу Ёниль сообщил ему об ухудшении здоровья отца в тюрьме и самоубийстве Ким Дарэ. Он явно пришел сообщить не только об этом. С холодной усмешкой и вызовом посмотрев на Кён-су, он пожелал всего хорошего его семье и удалился.

Чи Сонан

Отец преступника по имени Чи Вонхак, убившего девочку примерно семь лет назад возле горы Пхальбонсан у города Хаан.

Город Хаан находится на юге провинции Кёнгидо, с 2010 года там началась активная модернизация, что должно было поспособствовать развитию столичного района и мегаполиса. С тех пор в городе появились госучреждения и крупный бизнес. Как грибы после дождя стали строиться различные культурные объекты и инфраструктура для проживания растущего населения.

Это началось шесть лет назад, как раз когда Кёнсу обосновался в этом городе и устроился работать на кафедру в местный университет. В день, когда Кёнсу прошел финальное собеседование с ректором университета, прежде чем направиться в свою будущую новую квартиру, он решил прогуляться и осмотреть гору Пхальбонсан.

Год назад в ее окрестностях полиция нашла труп девочки. Жертва была обнаружена без одежды между большими отвесными валунами чуть поодаль от проторенной тропинки. На теле виднелись следы сексуального насилия, после которого преступник вымыл все тело хлором. Убийца смыл все отпечатки, но, к счастью, ДНК мужчины смогли обнаружить в мельчайших частицах тканей, которые остались на волосах ребенка.

Полиция стала искать совпадения по имеющейся базе, но безрезультатно. Следователям пришлось попотеть в поисках подозреваемого. Только их усилия опять не увенчались успехом. Оставалось лишь ждать, что появится свидетель. К сожалению, никто не видел предполагаемого убийцу, в тот день оказавшегося в горах.

Через год после этого преступления в городе произошло еще одно убийство ребенка. На этот раз тело девочки обнаружили на горе Муаксан на северной границе города, весьма далеко от Пхальбонсан. Следов сексуального насилия не нашли, но жертва вновь была без одежды, и на теле также имелись явные следы хлора.

Ни ДНК, ни отпечатков пальцев. Никаких улик. Полиция посчитала, что оба преступления совершены одним и тем же человеком, но и на этот раз результаты поисков были нулевые.

Как-то через два года задержали мужчину, который пытался похитить девочку, гуляющую на улице в районе Вонсундона. Его звали Чи Вонхак, на тот момент ему было тридцать лет. За два дня, которые задержанный провел в камере предварительного заключения за попытку похищения, вся страна всколыхнулась и ополчилась против него.

ДНК Чи Вонхака совпала с данными, обнаруженными на горе Пхальбонсан. Полиция тут же предъявила ему обвинение по двум убийствам.

Адвокат отрицал причастность подопечного не только к убийству на горе Муаксан, где никакой ДНК не было обнаружено, но и к первому убийству тоже. Судебные слушания длились целый год, и в конце концов за Чи Вонхаком признали только убийство на горе Пхальбонсан. За недостатком доказательств он был признан невиновным в убийстве на горе Муаксан.

Работая над материалами дела Чи Вонхака, Кёнсу выявил в личности подозреваемого чувство неполноценности и склонность к педофилии, которые, похоже, сформировались еще в подростковые годы. Это стало убедительным мотивом, а выяснив, что в повседневной жизни подозреваемый не раз демонстрировал симптомы обсессивно-компульсивного расстройства, Кёнсу выдвинул предположение, что орудия преступления и одежда жертв могут храниться где-то в тайном месте.

Анализ Кёнсу совершенно точно совпал с действительностью. Одежда девочек была обнаружена под деревянным настилом веранды в загородном доме его бабушки и дедушки, где Чи Вонхак провел свое детство. Среди этих вещей также находились одежда и обувь На Сонгён, убитой на горе Муаксан.

Кёнсу встречался с отцом подозреваемого Чи Сонаном. Мужчина работал начальником судоверфи и никак не мог поверить в то, что совершил его сын. Он яростно все отрицал, крича, что полиция специально повесила это дело на его безвинного сына и все, что обнаружил Кёнсу, тоже полностью сфабриковано. Он открыто угрожал, заявляя, что просто так это не оставит, обязательно придет к нему на работу и перед всеми выведет на чистую воду.

Кёнсу вздрогнул от холодка, пробежавшего по спине, и открыл глаза. По телевизору по-прежнему шла какая-то программа.

Кто же с ним так поступил? Он совершенно не представлял. Нужна была дополнительная информация. Требовалось хоть с кем-то поговорить. Только добыв еще сведений, можно определиться с личностью преступника.

Подняв голову, Кёнсу внимательно посмотрел в темный зрачок камеры видеонаблюдения. Хотелось заорать во весь голос, но он стерпел, сжав зубы. Чтобы победить в этой схватке, нельзя показывать свою слабость и надломленность перед теми, кто его держит взаперти. Он решил набраться терпения и ждать, как себя проявят похитители.

От нечего делать Кёнсу с апатией смотрел в телевизор, забывшись на время. Шум передачи звучал фоном, а сам он в мыслях снова возвращался в прошлое: когда и при каких обстоятельствах ему приходилось сталкиваться с теми, кого он определил как потенциальных подозреваемых.

Прошло немало времени. Сколько точно, он сказать не мог, но по телевизору успело смениться не менее трех передач. Кёнсу то садился на кровать, то снова вставал. Чтоб как-то развеять скуку, он время от времени маленькими глотками пил воду. Время тянулось долго – вдруг его уши уловили звук.

Кто-то снова приближался к двери. Кёнсу, пригнувшись, сел на пол и стал ждать. Как только окошко открылось, он прильнул к нему и протараторил:

– За что вы держите меня здесь?

Ответа не последовало. Он продолжил:

– Можете не отвечать. Подождите…

Кёнсу прильнул всем лицом к отверстию размером с ладонь, но перед глазами предстала лишь кромешная тьма.

– Не уходите. Скажите только одно…

Он не мог понять, где именно стоит человек за дверью. Хоть поначалу и казалось, что там полнейшая темнота, постепенно глаза привыкли, и Кёнсу различил силуэт. Перед ним возвышался человек и совершенно безучастно смотрел вниз.

– Как долго мне еще здесь находиться?

Человек в темноте пошевелился, вытащил что-то из кармана и нажал на кнопку – последовал низкий неприятный звук. Тут же раздался резкий короткий крик боли.

Скорчившись, Кёнсу в конвульсиях упал на пол. Мощный разряд тока пронзил тело так, что конечности затряслись. Еще какое-то время он лежал без движения. Оказывается, устройство металлического цвета на его лодыжках было не совсем тем, чем он предполагал изначально. Оно не просто стесняло движения за счет ощутимого веса, но и было орудием пыток, выпускающим электрический разряд.

Человек в темноте на шаг отступил от двери – через окошко просунули полупрозрачный пластиковый контейнер, влажные салфетки и бутылку с водой.

Получив мощный разряд тока, Кёнсу продолжал лежать на полу, следя глазами, как закрывается окошко. Даже после того, как звук шагов стих в тишине коридора, он еще долго не мог заставить себя встать. Удар током длился всего несколько мгновений, но его остаточное действие все еще ощущалось в мышцах в виде неприятного покалывания, словно острые иглы впивались в нервные клетки по всему телу.

Прошло несколько минут, и он с трудом смог привстать, сев на пол. Кёнсу отпил воды и открыл крышку пластикового контейнера. В нем лежали четыре теплых колобка риса. Тяжело вздохнув, он медленно поднялся на ноги.

Кёнсу взял с пола контейнер, салфетки и сел на кровать. Сначала он протер салфеткой вспотевшие ладони. Потом достал еще две и освежил лицо. На белой поверхности салфеток остался темный слой пыли.

Кёнсу достал один рисовый колобок и откусил половину. Вместе с отварным рисом во рту почувствовался кисловатый привкус. Рот резко наполнился слюной, и Кёнсу тут же закинул в себя оставшуюся половину. Челюсти скрипели, тщательно разжевывая сухой рис. А в это время в голове крутилось то, что он мельком увидел через отверстие двери.

Фигура коренастого мужчины с довольно широкими плечами при росте примерно сто шестьдесят сантиметров, выпирающие скулы и приплюснутый мясистый нос.

Кёнсу взялся за второй рисовой колобок. Казалось, что, тщательно пережевывая пищу, он заодно активизирует работу мозга.

Мужчина, принесший еду, напоминал того, кто подошел к нему сразу после аварии на дороге. Каким бы смутным ни было его сознание в тот момент, он был совершенно уверен в этом. Хватило одного взгляда, чтобы запомнить его глаза, свирепые, как у быка.

Лицо, всплывшее в памяти, и форма глаз удивительно совпадали. В этот момент он понял, что видел мужчину раньше. Кёнсу потянулся за последним колобком риса и положил его в рот. Он долго и непрерывно жевал, а в это время в голове как вспышки проносились воспоминания. У мужчины было загадочно-странное выражение лица.

Даже после еды Кёнсу продолжал думать о незнакомце, но никак не мог понять, когда и где его видел. «Я не могу вспомнить, кто он, хотя точно встречал его». Кёнсу встал с кровати и принялся ходить по кругу в тесном пространстве камеры. Он специально разминал тело, заставляя мозг активно работать. Он во что бы то ни стало хотел вытащить образ этого мужчины из мутного тумана забвения, но тут шумевший телевизор внезапно выключился.

С потолка подул теплый поток воздуха. Кончик носа уловил едкий, но уже ставший привычным запах. Кёнсу постарался задержать дыхание. Если сейчас заснуть, то он уже не сможет вспомнить этого человека. Не продержавшись долго, он глубоко вдохнул.

Ноги сделались ватными – он еле доплелся до кровати и без сил повалился на нее. Образ мужчины, который стал проступать в памяти, исчез, растворившись в густом тумане. Кёнсу усиленно двигал глазами из стороны в сторону, но уже не мог сопротивляться тяжести, его веки казались свинцовыми. Так прошел день в узком белом пенале камеры.

Глава 3

Наступил третий день с тех пор, как Кёнсу попал сюда.

С потолка ярко и назойливо бил яркий свет – он открыл глаза. Окошко недавно открывали: на полу стоял ежедневный паек. По утрам это был просто белый рис, вечером – рисовые колобки, а иногда в качестве десерта давали пирожное «Чокопай».

Телевизор включали в тот момент, как он заканчивал утренний прием пищи. Каждый день на экране мелькала новая программа.

Даже после еды в теле чувствовалась тяжесть, а голова гудела. Видимо, это побочный эффект от чрезмерного использования усыпляющего средства.

Каждый раз, когда мужчина приносил ему еду или просто проходил мимо, Кёнсу сразу пытался заговорить с ним. Но незнакомец так ни разу не ответил. Не сдержавшись, днем ранее Кёнсу тарабанил что было сил по запертой железной двери. Он в кровь разбил себе пальцы и содрал кожу, но получил лишь мучительный разряд электрического тока, начавшийся от лодыжки и в мгновение охвативший все тело.

Кёнсу думал о том мужчине целый день. Кто он и когда Кёнсу его видел? Но вспомнить не получалось, все по-прежнему было словно в тумане. Как бы он ни старался, ясности не прибавлялось. Чем больше проходило времени, тем явственнее замедлялся ход его мыслей.

Кёнсу растерянно стоял посреди комнаты и дожевывал рис. Сделав последний глоток воды, он смял бутылку. У стены накопилась уже целая гора пустых бутылок и контейнеров. Он в очередной раз постарался навести порядок и сел смотреть телевизор.

Кёнсу надеялся, что время играет против тех, кто удерживает его здесь силой. На этой неделе у него запланировано несколько интервью и рабочих встреч с коллегами по университету. Стоит кому-то из них заметить его отсутствие и сообщить об этом в полицию, как его быстро найдут.

Такая надежда грела мысли Кёнсу, но недолго. Вдруг он вспомнил, что у похитителей его мобильный телефон, и от этого стало не по себе. Они могут запросто написать сообщение от его имени, придумав любую причину отсутствия. Например, отправить стандартное письмо, объясняющее, почему он вынужден отменить встречу или почему на некоторое время ему придется выпасть из графика – никто и не заподозрит ничего странного.

Кёнсу схватился за правое плечо. Лицо сморщилось от резкой боли. Он быстро опустил голову и согнулся, чтобы скрыть недомогание. На лбу выступил пот. Кёнсу начал глубоко дышать, стараясь прогнать напряжение из тела и медленно расслабить правую руку.

После того как он вчера разошелся, неистово барабаня по железной двери, время от времени его стала мучить боль. Все из-за давления на связки правого плеча, которое уже шло на поправку.

Кёнсу подумал, а не пожаловаться ли на усилившуюся боль, может, тогда получится встретиться с теми, кто его сюда засадил. Но тут он вспомнил день, проведенный в больничной палате, и решил промолчать. Что бы ни произошло, они это проигнорируют. Даже если он прибегнет к крайним мерам и попытается убить себя, они все равно останутся в стороне. А может, все-таки стоит попробовать? Невозможно ничего с уверенностью предсказать, раз он не знает их истинных намерений.

Посмотрев украдкой на камеру видеонаблюдения, Кёнсу встал с кровати, будто ему стало скучно. Не отрывая взгляда от телевизора, он понемногу разминал тело, стараясь держать мышцы в тонусе. Затем приступил к отжиманиям.

Он что было сил напряг правую руку и продолжил повторять упражнение. Плечо неистово заныло, его бросило в пот. Стиснув зубы, Кёнсу продолжал двигать плечом.

Сегодня ночью он отсюда выберется. Больше такого шанса не представится. Сегодня последний день, когда можно предпринять попытку побега. Прокручивая одну и ту же мысль в голове, он продолжал терпеть накатившую боль.

Внезапно в помещении погас свет, сообщая, что настало время отбоя. Из-под потолка снова подул воздух.

Кёнсу уже лежал в кровати, как будто привыкнув к установленному распорядку. Плечо все больше горело от боли. Он уткнулся лицом в подушку, пытаясь удержать себя в сознании. Холодный пот, пропитавший одежду, высох, вокруг веяло прохладой. Он притянул к себе зеленое шерстяное одеяло и полностью в него завернулся. Все его тело съежилось так, что Кёнсу чувствовал даже дрожь внутри живота.

Надо еще немного потерпеть. Стоит подождать, пока те, кто за ним следят, потеряют бдительность. Если не сегодня, то никогда. Повторяя шепотом эти слова, он не позволял себе отключиться.

Пребывая в таком состоянии, Кёнсу терпел до последнего. Сколько точно прошло времени – неизвестно, может, час или два. Он поднес руку ко лбу – похоже, у него был жар. Затем ощупал правое плечо: оно довольно сильно опухло. Больше он терпеть не мог.

Как можно дальше Кёнсу засунул в горло указательный и средний пальцы левой руки. Его сразу начало мутить – по горлу поднималась рвота. Он вытащил пальцы изо рта, выскочил из кровати, и его затошнило.

На пол полилась светлая рвотная масса. Упав рядом с лужей рвоты, Кёнсу сдавленно простонал. Его охватил озноб, все тело дрожало. Он повернул к камере лицо, перекошенное от боли. Вскоре на потолке зажегся свет, еще через какое-то время за железной дверью послышались шаги.

Запертая в течение трех дней на засов дверь наконец-то открылась. Кто-то вошел, захлопнул дверь и, стоя перед Кёнсу, внимательно стал разглядывать его. Через щелки глаз Кёнсу постарался рассмотреть гостя. Перед ним стоял мужчина в черной куртке и темно-синих брюках униформы охранника.

Кёнсу сфокусировал взгляд на его лице. Мясистый подбородок, выпирающие скулы, а в глазах неприятные красные прожилки. Очков в толстой оправе не было. Видимо, из-за этого его глаза навыкате казались еще более свирепыми.

Мужчина недолго осматривал Кёнсу, затем взял телефон и набрал номер. Кёнсу хрипло простонал для пущей убедительности. Левой рукой приподнял правую и закричал от боли. Изначально он планировал притвориться, будто лежит без сознания, затем резко встать и повалить мужчину, но шансы на успех были невелики. Он решил выждать подходящий момент. Вскоре послышался еще чей-то голос. Это была женщина.

– Ему плохо?

– Я думал, он спит. И тут внезапно это…

– Дайте я взгляну.

Мужчина отступил от железной двери, и в помещение вошла женщина. Она была одета в голубую пижаму, а половину лица скрывала медицинская маска. Над маской поблескивали большие выразительные глаза. Эту женщину он видел тогда в больничной палате.

Она присела на корточки в одном шаге от Кёнсу.

– Поверните его лицом ко мне, – попросила женщина.

Мужчина подошел и развернул лежащего на боку Кёнсу. Женщина расстегнула верхнюю пуговицу на потной больничной одежде и приспустила рукав, чтобы было видно плечо. Рука с силой дотронулась до очага боли, и Кёнсу вскрикнул.

– Что происходило вечером?

– Ничего особенного…

Эти двое стояли и спокойно беседовали всего в шаге от Кёнсу. Разговор пошел о повторном повреждении связок и о том, как Кёнсу терпел эту боль. Женщина открыла свою сумочку и что-то вытащила из нее. По шуршанию пакета Кёнсу догадался, что она задумала. Он собрал все свои силы и сжал пальцы в кулак.

– Подержите его.

Эти слова, как предупреждающий знак, говорили о том, что последует дальше. Кёнсу представил, что и как сделают эти двое. Интуиция подсказывала – действовать надо сейчас.

Он оттолкнулся руками от пола, подскочил на ноги и кинулся на женщину. Сидя на корточках, она собиралась встать, но Кёнсу набросился на нее. Схватил и крепко притянул к себе, левой рукой сразу же обвив за горло. С той же силой, с какой он сдавливал шею, накатывала боль в плече, но надо было терпеть. Правой рукой Кёнсу выхватил у нее из рук шприц и поднес иглу к ее шее.

– Не двигайся!

Увидев, как они сплелись в единое целое, мужчина в униформе замер. Кёнсу, внимательно наблюдая за его движениями, медленно поднялся на ноги. Часть его тела все еще была приклеена к женщине, и он ощутил, как она оказывает сопротивление. До того как она извернулась, кончик иглы проник в ее шею. Вынув иглу, Кёнсу заметил, как из микроскопического отверстия показалась капля крови.

– Стой смирно! А то в следующий раз игла воткнется прямо в глаз.

Мужчина и женщина замерли. Лицо Кёнсу искривилось от боли, но он лишь надеялся, что выглядел устрашающе. Ни на секунду не расслабляя больную руку, он почувствовал, как силы постепенно покидают его. Повисла пауза. Мужчина стал медленно перемещать руку к карману пальто. Кёнсу снова воткнул иглу в шею женщины:

– Кому сказал, не двигаться!

Кёнсу не стал останавливаться и ввел половину шприца. Вытащив иглу, резко поднес ее к глазному яблоку женщины. От страха ее выразительные глаза казались огромными. Мужчина вытащил руку из кармана и выпрямил пальцы.

– Снимай его и кидай в сторону. – Кёнсу указал подбородком на пальто, поторапливая мужчину, пытавшегося тянуть время.

Кёнсу еще ближе приставил иглу к лицу женщины, а охранник наконец стянул пальто и кинул его в коридор.

Препарат подействовал, и тело женщины обмякло. Кёнсу самому было непросто держаться на ногах, а вес заложницы добавлял тяжести. Силы покидали его. Перед глазами стало темнеть. Кёнсу воткнул иглу в бедро женщины и за один раз впрыснул остаток препарата, затем резко толкнул ее в сторону мужчины.

Мужчина подхватил сообщницу, а Кёнсу, согнувшись словно регбист, кинулся к железной двери. Он оттолкнул покосившегося под тяжестью навалившегося тела мужчину, а сам рванул прочь из узкой клетушки, в которой провел три последних дня.

Кёнсу захлопнул железную дверь, поднял с пола пальто и побежал что было сил по неосвещенному коридору.

Глаза быстро привыкли к темноте, и где-то вдалеке он приметил лестницу. Неуклюже поднявшись, Кёнсу увидел небольшую дверь. Он потянул за ручку – к счастью, дверь была не заперта, – и, протиснувшись в образовавшуюся щель, вышел на свет.

Его глазам снова предстал длинный коридор. В самом конце он заметил тусклый желтоватый свет. Он ринулся к нему, как мотылек на лампочку. В голове осторожный голос разума предупреждал, что кто-то еще может прятаться здесь и устроить ему засаду, но ноги без промедления несли Кёнсу к свету. Его измученное тело и разум поддерживались лишь одним-единственным желанием: как можно быстрее выбраться из этого места.

Вдруг он услышал странное стрекотание, а лицо почувствовало теплое дуновение. Добравшись до конца коридора, он понял, откуда шел теплый воздух. У широкой стены в углу стояла каминная печь. Колеблющееся пламя испускало тепло и свет.

Похоже, это была гостиная. Напротив печи стоял диван и огромный телевизор на подставке. Кёнсу рефлекторно повернулся к экрану.

Экран телевизора был поделен на девять маленьких прямоугольников. Большинство из них показывали картинки с видеокамер, установленных снаружи. Отличался только один прямоугольник, в самом нижнем правом углу. На нем отображалась та самая серая комната, в которой он находился до недавнего времени. Женщина сидела на полу, прислонившись к стене, а вот мужчины было не видно.

Взгляд в спешке заскользил по экранам, а затем Кёнсу повернул голову и заметил прихожую. Между гостиной и кухней был еще один проход. В конце этого коридора виднелась массивная дверь. В это же время где-то за спиной послышались торопливые шаги. Спасаясь от этих звуков, Кёнсу кинулся к выходу.

Он толкнул дверь и вывалился наружу. Стояла непроглядная ночь, дул пронизывающий февральский ветер. Не останавливаясь, Кёнсу накинул на себя черное пальто, которое все это время сжимал в руке.

Он засунул руки в карманы и вытащил небольшую металлическую вещицу в два раза меньше телефона, на которой было только две кнопки: «ВКЛ» и «ВЫКЛ». Именно ею подавался сигнал, чтобы запустить ток на его серебристых кандалах на ногах. Положив пульт обратно в карман, Кёнсу проверил, нет ли еще чего-либо. Но телефона в пальто не оказалось.

Ориентируясь только на луну в небе, он побежал в неизвестном направлении: пересек лужайку, запорошенную снегом, и клумбы с сухими стеблями растений. Голые ветки деревьев шумно раскачивались под порывами сильного ветра. Вскоре показалась небольшая роща. Между голыми стволами деревьев как ручеек вилась тропинка. Другой дороги не было. Уже собираясь зайти в рощу, Кёнсу замер от чувства внезапного дежавю.

Холодок, пробежавший по спине, словно окатил его ледяной водой и заставил сердце колотиться быстрее. Кёнсу обернулся.

На него смотрел двухэтажный дом в окружении зимних деревьев. Хоть дом и находился в темном лесу, яркий свет, исходящий из окон, отчетливо обрисовывал внешний облик и габариты здания. Картинка из прошлого с таким же домом сама собой всплыла в памяти. Когда-то он уже смотрел на этот дом, как и сейчас, спрятавшись за стволами деревьев.

Неужели это…

Кёнсу почувствовал, как волосы встают дыбом на затылке. Он не верил своим глазам. Теперь он понял: все гораздо хуже, чем он предполагал, но у него уже не осталось сил на принятие решений. Ноги подкосились сами собой. Ему хотелось провалиться сквозь землю. Сознание затуманивалось. Вдруг в доме открылась дверь и показался силуэт, направляющийся в его сторону. Кёнсу тут же взял себя в руки и развернулся.

Он занес ногу, собираясь спускаться по узкой лесной тропинке, но, как только подошва коснулась земли, острый болевой шок охватил его щиколотку и пронзил до самой макушки. Кёнсу пошатнулся, согнув колени, и упал на землю.

Сегодня ночью надо во что бы то ни стало покинуть это место. Больше возможности не предвидится. Это последний шанс уйти отсюда живым.

Послышались шаги – мужчина приближался. Кёнсу осмотрелся и обнаружил склон без деревьев поодаль от тропинки. Он усилием воли разогнул колени. Еле переставляя ноги, он сделал три-четыре шага, крепко зажмурил глаза и бросился вниз по склону. Его мотало из стороны в сторону.

Преодолев таким образом немалое расстояние, он приземлился на влажную землю.

Кёнсу не мог пошевелить ни одним суставом. Он словно полностью обессилел. Сложно было даже веки поднять. Казалось, все нервные окончания, отвечающие за связь с мышцами, отключились.

Но, к счастью, Кёнсу был в сознании. В голове беспорядочно роились мысли: с какого момента нужно вспоминать события прошлого и как реагировать на то, что произошло. Настоящее и прошлое слились в единый комок, не позволявший мыслить дальше. Но постепенно путаница в голове улеглась – один факт был очевиден.

Его семья в опасности.

Холод от промерзшей земли пронизывал все тело. Ночной ветер больно хлестал по лицу. Кёнсу хрипло закашлялся. Пар изо рта окутал его лицо.

Это случилось шесть лет назад. Ему на работу позвонила жена. Именно с этого момента его спокойная налаженная жизнь дала трещину.

Был тот самый день, когда он, будучи уже штатным преподавателем университета, вел свою первую лекцию по психологии преступлений. Основная часть занятия подошла к концу, и он перешел к ответам на вопросы от студентов. В этот момент телефон, лежащий на тумбе кафедры, начал громко и без остановки вибрировать. Интуиция подсказала ему, что случилось что-то неладное.

Закончив лекцию чуть раньше положенного, он сразу перезвонил. Раздался дрожащий голос жены: «Наш сын убил человека».

Их пятнадцатилетний сын Чиун посещал специализированную школу, недавно открывшуюся в Хаане, так как имел тяжелую степень умственной отсталости. Обычно за ним присматривала свекровь, но в тот день она ушла в больницу на профилактический осмотр, а дома осталась только жена.

После свадьбы жена на какое-то время выпала из своей профессиональной деятельности, став просто домохозяйкой. Но после переезда в Хаан она полностью погрузилась в новый амбициозный проект, о котором так давно мечтала. В тот день она не выпускала из рук телефон, обсуждая с коллегами детали проекта и срочные поручения. Она не сразу заметила, что сын вышел из дома.

Увидев, что Чиуна нет рядом, без особой тревоги она спустилась на первый этаж, полагая, что он просто вышел во двор попрыгать на скакалке. Их жилой комплекс построили совсем недавно, поэтому вокруг до сих пор активно велись работы по благоустройству района. В окрестностях мелькали то рабочие, то новые жильцы, занятые переездом в свои квартиры. Все это вызывало большой интерес у их любопытного сына. Выбежав на улицу, женщина поняла, что его там нет.

Она проверила, не играет ли Чиун на детской площадке, затем зашла в центр творчества, расположенный как раз напротив, в третьем корпусе на подземном этаже. Там было пусто: ремонт еще не завершился. Там же находился склад, в котором она нашла сына, когда он сбежал несколько дней назад. Но на этот раз здесь его тоже не было.

Женщина решила расширить радиус поиска и посмотреть в соседнем жилом комплексе. Она прошла мимо детской площадки и небольших магазинов, но Чиун как сквозь землю провалился. Постепенно волнение сменилось тревогой, и тут она заметила вывеску такого же центра творчества, но уже соседнего жилого комплекса, который также находился на подземном этаже. Она направилась туда.

Состояние этого центра было точно таким же. Введение в эксплуатацию подземных помещений отставало от графика. По углам были установлены камеры видеонаблюдения, но все еще выключенные, с пленкой на линзах.

Жена неуверенно зашла внутрь в помещение склада и там обнаружила сына. Рядом лежало хрупкое тельце девочки. Она замедлила шаг, в ушах зашумела кровь и запульсировало сердце. Девочка не двигалась. Женщина присела на колени и осмотрела ребенка. На белом лице виднелся темно-синий кровоподтек, а на шее – яркая бордовая полоска. Она проверила: девочка была мертва. Ужаснувшись, она повернула голову к сыну и увидела у него в руках скакалку.

Слушая жену по телефону, Кёнсу максимально старался внешне сохранять спокойствие. В этот момент у него крутилась одна-единственная мысль: он всегда предчувствовал, что рано или поздно сын попадет в беду – и вот это свершилось.

До переезда в Хаан, когда они жили в Сеуле, сын не раз проявлял агрессию к детям младше него. Каждый раз родители дотошно объясняли ему, что так поступать нельзя, ругали его, но, кажется, чувство вины ни разу не посещало их сына.

Они решили провести обследование мозга их сына на умение определять свои эмоции и управлять ими. Результаты показали, что у Чиуна кора лобной доли и количество серого вещества в височной части мозга гораздо ниже нормы. Такая аномалия часто встречается у психопатов и у людей с антисоциальным расстройством личности. И, хотя более детальных обследований они не проводили, этих разрозненных данных хватило, чтобы не сомневаться в наличии у сына нетипичной склонности к жестокости.

Подробно описав ситуацию, жена умолкла – в телефоне повисла тишина. Не выдержав тяжелой паузы, она спросила вся в слезах:

– Как думаешь, надо заявить в полицию? Другого пути у нас нет?

Не ответив, Кёнсу погрузился в размышления. Убийство уже совершено. Даже если удастся на какое-то время скрыть это, то через несколько дней все равно о нем станет известно. Он представил, что их ждет в таком случае. Построенная с огромным трудом стабильная жизнь рухнет, как высотное здание во время землетрясения. Тут он подумал об их дочери Чивон: как это может отразиться на ней.

Не только они с женой, но и их первый ребенок, дочь, вступили в важный этап своей жизни. Чивон недавно перешла в десятый класс в Хаане, и наконец впервые за долгое время на ее лице появились радость и уверенность. Она стала чаще улыбаться.

В Сеуле дочь была другой. Они очень поздно узнали, как тяжело было их дочери в школе. Из-за особенностей младшего брата у нее появились разногласия с одноклассниками, которые постепенно переросли в групповой буллинг. Так сказал классный руководитель. Кёнсу, узнав об этом от жены, не смог сдержаться и пришел в школу разбираться. Не имея опыта в таких вопросах, он сделал только хуже, еще больше настроив детей против дочери, что сильно усложнило ее школьную жизнь. Позже он понял, что поступил опрометчиво. После Кёнсу избрал иную тактику и просто отстранился от всего.

Временами он спрашивал у дочери, как дела в школе. И каждый раз она отвечала, что ребята по-прежнему пристают к ней, но уже не так сильно, поэтому можно закрыть глаза на происходящее. Однако, видя, как ей тяжело, у Кёнсу болело сердце.

– Может, притвориться, что ничего не было? – раздался дрожащий голос жены. – Я этого не вынесу.

– Приди в себя, – произнес Кёнсу холодным голосом, как будто убеждал сам себя.

Всегда есть иной выход. Если б только незаметно вынести тело девочки, то, возможно, получится скрыть убийство. Переступая с ноги на ногу, он стал продумывать пути спасения.

– Кто-нибудь видел, как ты туда заходила?

– Нет.

– Камеры наблюдения все еще не подключены?

– Вроде нет.

– Тогда делай все, что я скажу.

Кёнсу вытер ладонью выступивший на лбу пот и пообещал приехать максимально быстро, а жене с сыном приказал тихо, ни с кем не разговаривая по пути, вернуться домой и ждать его. А затем отключился.

Он спустился на университетскую стоянку, сел в машину и выехал. Пятница, последняя лекция – в расписании больше ничего не стояло. Хотя была назначена короткая встреча с деканом факультета, но Кёнсу попросил перенести ее, сославшись на болезнь ребенка.

Вскоре он подъехал к подземной стоянке жилого комплекса, о котором говорила жена. Он специально осмотрел парковку на наличие камер видеонаблюдения. За исключением камер на въезд и выезд, остальные еще не работали.

Он еще раз внимательно огляделся вокруг и выехал. Кёнсу припарковался максимально близко к центру творчества – всего в десяти метрах от входа.

С заднего сиденья машины Кёнсу достал сумку для гольфа. Она лежала в машине, потому что в выходные он собирался сыграть несколько партий. Он даже представить себе не мог, что она пригодится ему для совершенно иной цели. Взяв сумку в руки, Кёнсу направился к складу.

На полу одиноко лежало тело девочки. Глаза и рот были сильно искажены болью, которую ей пришлось испытать перед смертью.

Кёнсу надел латексные перчатки и осторожно положил ребенка в сумку. Затем достал влажные салфетки и прошел ими по разным поверхностям и предметам вокруг, чтобы стереть возможные следы преступления. Холодный пот катился градом по лицу и спине, но Кёнсу убрал с пола все, включая засохший труп мыши и кошачьи экскременты. Через десять минут все было готово; он открыл дверь склада и огляделся. Никого поблизости не было, и он тихо вышел из помещения.

Как только Кёнсу вернулся домой, он схватил сына за горло. В ответ он почувствовал сопротивление, точно такое же, как у преступников, которое ему не раз приходилось ощущать на себе. Кёнсу с напором допросил Чиуна, зачем он пошел туда, что случилось между ним и этой девочкой и как он посмел совершить такое.

Но сын лишь повторял одно и то же: он пошел на детскую площадку соседнего жилого комплекса, а потом встретился с мамой и вернулся домой. Он вел себя так, словно воспоминания о происшествии на складе начисто стерлись. Чиун выглядел точь-в-точь как преступники, настаивавшие на своей невиновности, ссылаясь на потерю памяти. Кёнсу не выдержал и со всей силы залепил пощечину сыну.

Жена еле разняла их, а потом объяснила мужу, что при сильном шоке бывают случаи провалов в памяти. Скорей всего, именно по этой причине Чиун не мог ничего вспомнить. «Но так даже лучше… чтобы скрыть преступление», – добавила она.

В этом жена была права. То, что сын ничего не помнил, – им на руку. Уже ничего не изменишь. Тело девочки лежало в его сумке для гольфа. Поняв, что, сколько бы он ни злился на сына, это никак не поможет делу, Кёнсу успокоился и стал продумывать план дальнейших действий.

– Возьми сына и поезжай в гостиницу. Поживете там пару дней, – приказал он жене. – Если кто-то будет спрашивать, отвечай, что повздорила с мужем.

Собрав вещи за полчаса, жена вышла в прихожую. Плача и умоляя о прощении, она с трудом переступила порог.

Кёнсу зашел в свой кабинет. На письменном столе до сих пор лежала папка с делом об убийстве девочки в горах Пхальбонсан. Он получил ее еще две недели назад. Включив компьютер, Кёнсу нашел один файл – заключение, написанное им самим после анализа материалов по этому делу. Файл пока не был отправлен в полицию.

Психолог-криминалист – специалист, который, восстановив детали и привычки преступника, делает предположения не только по прошедшим и текущим, но и по будущим действиям преступника. В этом заключении Кёнсу предположил, где может жить подозреваемый и место следующего преступления. В качестве района проживания он назвал район Вонсун города Хаан. Местом возможного следующего преступления – горы Муаксан, которые весьма похожи на горы Пхальбонсан: такие же малолюдные.

Кёнсу закрыл файл и открыл онлайн-карту города. Он увеличил ту часть, где располагались горы Муаксан. Перейдя в режим «вид со спутника», он внимательно рассмотрел горные тропы. Кёнсу поставил точку на одной из тропинок, достаточно удаленной от официальных туристических маршрутов, и записал ее координаты в блокнот.

Затем зашел в журнал и почистил историю браузера и документов, которые открывал. Пытаясь перестраховаться, он даже удалил ту программу, с помощью которой выходил в интернет.

Кёнсу вышел из кабинета, раскрыл сумку и достал девочку. Он перенес ее в туалет, снял с нее одежду и обувь. Тело девочки уже посинело, и его воротило от одного только вида. Кёнсу склонился над унитазом – его вырвало несколько раз. Казалось, вся жидкость из желудка вышла наружу, но при этом слезы из глаз катились без остановки. Он протер тело девочки полотенцем, смоченным в хлоре, время от времени отворачиваясь, еле сдерживая громкие рыдания.

Он достал старый рюкзак, хранившийся на лоджии. Это был рюкзак на тридцать литров, который он берег как память о путешествии с женой со времен студенческой стажировки. Ему пришлось силой согнуть уже закоченевшие коленки девочки – только так получилось сложить ее в рюкзак.

Кёнсу засунул рюкзак в холодильник и сел рядом на пол без сил. Все его тело обмякло, он был готов провалиться сквозь землю. Пустым взглядом он безжизненно уставился на холодильник. Прошло минут пять, но, чтобы выйти из оцепенения, Кёнсу несколько раз ударил себя по щекам, затем встал на ноги и вышел из кухни. Одежду и обувь девочки он положил в полиэтиленовый пакет, плотно завязал его и поглубже спрятал в один из ящиков стола в кабинете.

Примерно в пять утра Кёнсу вышел из дома, погрузил рюкзак в машину и направился к Муаксану. Если кто-то потом поинтересуется, зачем он туда ездил, Кёнсу скажет, что после ссоры с женой на душе было тоскливо и он решил проветриться и пройтись по горным тропинкам. Стояло раннее субботнее утро, но машин на дороге совсем не было. Он подъехал к началу туристических маршрутов. Как ни странно, Кёнсу оказался единственным, кто в это время собирался в горы.

Сначала Кёнсу поднимался по основному маршруту, но затем свернул на неровную, мало исхоженную тропинку. Он шел не останавливаясь, время от времени сверяя дорогу с навигатором на телефоне. Скоро он достиг той самой точки, которую записал в блокнот. Кёнсу осмотрелся и увидел совсем рядом огромный камень у расщелины. Там он и положил тело девочки.

Вспомнилась фраза французского криминалиста: «Любое действие оставляет после себя следы». Невозможно не оставить следов, но надо сделать так, чтобы они не указывали на него самого. Кёнсу постарался максимально устранить то, что могло бы выдать его. А затем сымитировал следы, схожие с теми, что были обнаружены при убийстве на горе Пхальбонсан. Он воссоздал место убийства с учетом привычек и характера убийцы, который еще не был найден.

Единственное отличие состояло в том, что Кёнсу не стал слишком глубоко прятать тело за камнями. Конечно, нехорошо, если жертву найдут слишком быстро, но и нельзя с этим затягивать. Пока не поздно, нужно поскорее отвести расследование полиции от жилого комплекса и навести в сторону сексуального маньяка.

Завершив все, Кёнсу направился в обратный путь. Спускаясь, он ни разу не обернулся.

Через два дня стало известно имя ребенка. На Сонгён, десять лет. Ее родители были весьма богаты, а сама она была миловидной девочкой, видимо, поэтому ее пропажа всколыхнула не только Хаан, но и всю страну. Прошло два месяца, и ее тело обнаружили на горе Муаксан.

Кёнсу внимательно следил за всеми событиями по сводкам полиции и сообщениям в прессе одновременно глазами преступника и глазами криминалиста. К счастью, расследование двигалось по его заранее заготовленному плану. Убийства в горах Пхальбонсан и Муаксан посчитали делом рук одного и того же человека. Проанализировав оба убийства, полиция нашла общие черты в характере преступлений.

Но сама личность преступника оставалась не раскрыта до тех пор, пока не произошло неудачное похищение ребенка в районе Вонсун в Хаане. Это случилось спустя два года после того, как было найдено тело На Сонгён. ДНК, обнаруженное на теле ребенка, ставшего жертвой на горе Пхальбонсан, совпало с ДНК Чи Вонхака.

Все это время Кёнсу старался усыпить бдительность полиции при поимке настоящего преступника. Поэтому, когда расследование стало подходить к развязке, тревога достигла своего предела. Теперь, когда преступник стал известен, интерес полиции переместился с дела об убийстве в Пхальбонсан на дело в Муаксан. Как говорится в пословице, даже крепкая скала дает трещину, когда на нее обрушивается поток воды. Кёнсу желал, чтобы это дело как можно дольше оставалось нераскрытым. Ему требовалось подготовиться, пока полиция окончательно не пришла к конкретным выводам.

Пользуясь связями на своем бывшем месте работы, он получил в свои руки материалы по делу Чи Вонхака. Проанализировав их, Кёнсу предположил и наличие других возможных преступлений. Если он выявит их, то сможет приписать Чи Вонхаку и убийство на горе Муаксан.

Взяв на себя роль детектива, Кёнсу обошел все возможные места пребывания Чи Вонхака. Однажды он посетил уже заброшенный сельский дом, в котором когда-то жили бабушка и дедушка Вонхака. Стоя на веранде дома, он услышал, как где-то под ногами, под деревянными половицами, жалобно мяукала кошка, и полез вытаскивать ее оттуда. Но обнаружил детскую юбочку. Кёнсу хорошенько пошарил рукой под деревянным настилом и понял, что там еще есть одежда. Он сразу понял, как этим воспользоваться. Кёнсу незамедлительно сел в машину и помчался домой, где достал хранившуюся до сих пор одежду и обувь На Сонгён.

Через год, в день вынесения судебного решения по делу Чи Вонхака, Кёнсу передал в полицию материалы своих умозаключений. На основе этих материалов, в которых делалось предположение, что убийца мог прятать улики в старом доме своих родственников, полиция обнаружила в большом количестве детскую одежду под половицами веранды. Повторное расследование прошло быстро и гладко.

Однако на этой одежде ДНК преступника не была обнаружена. И никаких прямых доказательств, подтверждающих, что он спрятал вещи там, тоже не было. Из-за этого ход расследования замедлился. В это же время родители На Сонгён, которые до этого часто появлялись в СМИ, внезапно исчезли из информационного поля.

На Сокчун и Ким Чиён, родители девочки, владели весьма крупной в городе клиникой пластической косметологии. С самого начала расследования их представляли как чету врачей, и, намеренно или нет, они периодически появлялись в СМИ. Гибель дочери повлияла и на их бизнес: они закрыли клинику, но оставались жить в городе еще какое-то время. Казалось, благодаря друзьям и поддержке общественности они постепенно возвращались к своей повседневной жизни. Только однажды На Сокчун и Ким Чиён словно пропали с лица земли, и никто ничего не мог сказать об их местоположении.

Кёнсу тайно следил за ними. Он переживал, не скрылись ли они, чтобы пойти на крайний шаг. Закравшееся чувство вины не давало ему спокойно жить.

Оказалось, они поселились на вилле в часе езды от города, в горах, куда редко кто забредал, а вокруг были весьма обрывистые скалы. Родители девочки как будто решили отрезать свое прошлое и закрыться от всех – жили уединенно, не поддерживая связей даже с ближайшими соседями. Кёнсу наблюдал за их двухэтажным домом, притаившимся в глубине леса. Этот одинокий, удаленный от всех дом как будто был символом их печального душевного состояния. Он смотрел на него не отрываясь минут десять, после чего его голова сама склонилась от нахлынувшего чувства вины. Накатили слезы, не давая поднять глаз. В таком состоянии, смотря лишь под ноги, он спустился с горы, ни разу не обернувшись назад.

Каждый носит в себе грех. У всех есть неприятные для воспоминаний гложущие прегрешения: от легких, от которых лишь изредка омрачаются мысли, до тяжелых, неподъемным камнем давящих внутри. Но убийство – самый страшный грех, отличающийся от всех остальных. Кёнсу, как никто другой, знал, что такое грех убийства.

Человек, познавший грех убийства, всегда должен быть готов к тому, что его жизнь тоже могут отнять. Отобрать чью-либо жизнь – значит поставить крест на своей.

В тот день, когда Кёнсу спрятал тело девочки в горах Муаксан, он предал свои жизненные ценности и убеждения. Только так он мог обеспечить себе шанс спокойно прожить оставшиеся дни, но это касалось не только его. Это стало бременем для всей семьи. Всем пришлось начать новую фальшивую жизнь, отказавшись от прежней.

«С того момента, как я отказался от самого себя, я убил и веру в себя. А не верить себе – это все равно что не верить никому на свете. Похоже, именно тогда я потерял лицо и стал чужим самому себе», – горькое убеждение поселилось внутри.

Общение с людьми превратилось в пытку, ведь каждый раз приходилось натягивать на лицо маску. Кёнсу все время соблюдал осторожность, чтобы ни за что не выдать своих чувств и ни в коем случае не дать просочиться правде, которую он от всех скрывал. Кёнсу начал жить с фальшивым лицом, каждый раз контролируя свои мысли и эмоции.

К счастью, никто и не сомневался в нем. Наоборот, все больше коллег испытывали доверие к его профессионализму. От такого отношения Кёнсу даже приободрился и стал появляться на телевидении, где, как всегда, брал на себя роль поборника за справедливость. Хотя ему самому было неприятно смотреть на себя в телевизоре, Кёнсу решил, что, пока он так отлично притворяется, никто к нему не посмеет придраться. Сам того не ожидая, он добился того, что кредит доверия к нему в обществе рос, а пустоту души постепенно стало заполнять небольшое утешение.

В какой-то момент он стал думать, что получил соответствующее наказание, раз отказался от своей прежней жизни, считая это справедливой платой за содеянное. Но как же глупо он ошибался! Настоящее наказание только начиналось.

Все тело била крупная дрожь, а зубы громко стучали.

Он поднял отяжелевшие веки. По земле стелился густой утренний туман, а ночное небо постепенно светлело.

Кёнсу глубоко вдохнул бодрящий воздух – кровь стала разгоняться по всему телу. Он напряг руки: правая рука до сих пор была онемевшей. Он оперся на левую и медленно поднялся.

Кёнсу шел по грунтовой тропинке наугад, под ногами хрустел тонкий лед, уже схвативший мелкие лужи. Каждый шаг давался в несколько раз тяжелее, чем обычно, из-за прикрепленных к лодыжкам металлических фиксаторов. Дорога шла вниз без единого человеческого следа, земля была скользкая. Спускаться, удерживая равновесие, было очень сложно. То тут, то там виднелись замерзшие ручейки. Хоть в горле уже давно пересохло, он шел не останавливаясь.

Под ногами шуршали опавшие листья, вокруг не было ни души. Когда Кёнсу забеспокоился, а не заблудился ли он в лесу, показалась едва заметная тропинка. Далеко впереди мерцал свет уличного фонаря. Вскоре он вышел на совершенно пустынную трассу.

Кёнсу ступил на асфальт и огляделся по сторонам. Вокруг – лишь лес. На дороге не виднелось ни единой души. Он замер в ожидании, молясь, чтобы проехала хоть какая-нибудь машина. Но, сколько бы Кёнсу ни ждал, дорога оставалась пустынной, как застывшая картинка. Ни люди, ни машины, ни даже животные не появлялись в поле зрения.

От безысходности Кёнсу потихоньку заковылял вниз, надеясь дойти хотя бы до места, где установлена дорожная камера наблюдения. Тогда он попадет в обзор диспетчеров, которые наверняка вызовут полицию. Он все еще не терял надежды, что проедет какая-нибудь машина. Тем более что двигаться ему было совсем не просто. Еще чуть-чуть, и он просто рухнет на обочину. Тут внезапный звук прорезал плотный предрассветный воздух. Кёнсу обернулся.

Вдалеке показались огни фар. Они быстро приближались. Кёнсу поднял левую руку. Вдруг водитель переключил фары на дальний свет, и Кёнсу зажмурился.

Черная легковая машина, такой же модели, как и у него, притормозила и остановилась прямо перед ним. Сердце сжалось от страха, что машина просто проедет мимо. Еле дыша от волнения и усталости, Кёнсу оперся о машину, подошел к окну со стороны пассажира и наклонился – стекло медленно опустилось.

– Подвезите, пожалуйста, до ближайшего населенного пункта. Мне нужно как можно скорее убраться отсюда, пока меня не поймали.

– Что-то случилось? Садитесь быстрее.

Водитель открыл дверцу, и Кёнсу, обрадованный подвернувшейся возможностью, залез внутрь, не приглядываясь к салону машины. Откинувшись на сиденье, он несколько раз радушно поблагодарил водителя. Мужчина был в бейсболке, очках в коричневой оправе и выглядел ровесником Кёнсу.

– Можно мне воспользоваться вашим телефоном? – спросил Кёнсу сиплым голосом.

Мужчина утвердительно кивнул и потянулся за рюкзаком на заднем сиденье. Пока он вытаскивал телефон, Кёнсу взглянул в зеркало заднего вида.

Позади лежала огромная сумка для гольфа. Удивительно, но она казалась знакомой. Присмотревшись внимательнее, Кёнсу понял, что не только сумку он видел раньше. Весь салон машины напоминал его собственную машину. Сначала он просто предположил, что это такая же модель автомобиля, но затем в глаза бросились отметины на бардачке с пассажирской стороны. Это были следы от наклеек, которые давно приклеил сын.

Кёнсу перевел удивленный взгляд на водителя, затем на желтый тканевый мешок в его руках. Мужчина резко накинул его на голову Кёнсу. В ту же секунду завязки на мешке стали затягиваться, лишая возможности дышать. Чем больше Кёнсу пытался вдохнуть воздух, широко раскрывая рот, тем плотнее желтая ткань прилипала к лицу. Он сжал кулаки и стал ими размахивать, но так ни разу и не достал до незнакомца.

За секунды до того, как окончательно задохнуться, завязки ослабли. Кёнсу хрипло задышал, вытянув шею. Он был в полубессознательном состоянии и не мог пошевелиться. Настал единственный момент, когда он мог бы сбежать, но тело и разум не слушались его.

Мужчина схватил Кёнсу за запястье левой руки и задрал рукав пальто – что-то холодное коснулось кожи чуть выше локтя. Появилась тонкая игла, которая проткнула кожу и вошла в вену.

Кёнсу приподнял голову. Приложив усилия, правой рукой он убрал с лица желтый мешок и взглянул на мужчину, который вонзил в него шприц. Их глаза встретились, Кёнсу впился взглядом в черты его лица.

Но…

Человек перед ним выглядел точь-в-точь как он сам.

Жидкость из шприца быстро распространялась по всему телу.

– Не может быть! – прошептав сиплым голосом, Кёнсу погрузился в обволакивающую густую темноту.

Глава 4

Мужчина набрал чей-то номер. После первого же гудка на том конце провода ответили.

– Я его поймал.

– Отлично!

– Поднимайся и жди меня там.

Не дожидаясь ответа собеседника, мужчина отключился. Он повернул голову и посмотрел на раскинувшегося на соседнем сиденье Кёнсу. От тела, испачканного в грязи, исходил неприятный запах. Нахмурившись, мужчина надел наручники на пассажира, взял клетчатый плед и накрыл его с головой, перед этим надев ему на глаза черную маску. Машина тронулась.

Ночью позвонил Ким Кваннэ, и На Сокчун тут же приехал на место. Прежде чем встретить То Кёнсу, он два часа кружил по окрестностям. Проверив камеру, установленную при въезде на дорогу, ведущую к ним, он удостоверился, что ни одна машина не заезжала и не выезжала отсюда, а самое главное – То Кёнсу тоже не попадал на камеру, а значит, все еще прятался где-то в лесу. Ким Кваннэ обошел чащу леса, а Сокчун поджидал у примыкающей к дороге лесной тропинки.

Стоило То Кёнсу хоть немного припоздниться, и уже бы рассвело. Его могли обнаружить другие люди, тогда б весь план, который они так тщательно готовили в течение последнего года, лопнул как мыльный пузырь. Сокчун подавил поднимающуюся волну злости и сильнее нажал на педаль газа.

Асфальтированная дорога закончилась, и он въехал на грунтовую, по обочинам которой торчали сухие заросли кустарника. Сокчун ехал по камням и ухабам, отчего машину сильно трясло, но это не заставило его хоть немного снизить скорость. Он постарался как можно быстрее проехать неприятную часть дороги. И вот уже вдалеке за деревьями показался двухэтажный дом.

Мужчина подъехал к главному входу, выключил зажигание и посигналил – двери открылись, и навстречу вышел Ким Кваннэ, который катил перед собой пустое инвалидное кресло.

Сокчун вышел из машины и обошел ее. Сам того не замечая, он обратился к сообщнику, повысив голос:

– Я несколько раз повторял, что за ним нужен глаз да глаз. Обещали следить, а он обвел вас вокруг пальца. Я же говорил, он не так-то прост.

– Больше такого не повторится. – Ким Кваннэ виновато склонил голову.

Сокчун все еще злился, но воздержался от дальнейших назиданий. Конечно, он нанял Ким Кваннэ и платил ему за эту работу, но, учитывая, в каком опасном деле Ким вызвался помогать, решил сильно не давить на помощника.

– Извините, что повысил голос. Я немного на взводе.

– Все в порядке. Это действительно моя ошибка.

– В любом случае я на вас рассчитываю. До самого конца.

– Не волнуйтесь.

Мужчины подхватили То Кёнсу за руки, вытащили из машины и усадили в кресло. Ким Кваннэ покатил коляску с телом обратно в дом, Сокчун взял свой рюкзак и последовал за ним.

Пройдя по длинному коридору, они зашли в комнату, обставленную как больничная палата. Сокчун и Кваннэ стащили согнувшегося пополам Кёнсу с кресла и уложили на кровать.

Сокчун снял наручники и убрал тяжелые электронные кандалы с ног мужчины. Затем они обтерли беглеца со всех сторон.

Скрываясь от них, Кёнсу вымок в росе и сильно извозился в грязи, поэтому вытереть идеально не получилось. Они проворно вытерли влажным полотенцем в первую очередь лицо и конечности. Раны продезинфицировали спиртом, а в опухшее право плечо ввели обезболивающее.

Затем Ким Кваннэ принес чистую одежду и натянул ее на неподвижного пленника. Теперь все вернулось на свои места. Осталось только пристегнуть к кровати руки и ноги Кёнсу кожаными ремнями.

– Готово. Можете поесть и отдохнуть, – сказал Сокчун.

– Сразу приступите к лечению? Давайте я вам помогу.

– Я справлюсь сам. Сегодня вместо жены я возьму дежурство на себя, а вы, как обычно, заступите на смену после обеда.

Ким Кваннэ еще раз выразил намерение помочь, но, услышав решительный отказ, тихо вышел из комнаты.

Сокчун еще минут десять оценивал состояние Кёнсу, затем достал из тумбочки общеукрепляющую капельницу и прикрепил к стойке. Воткнул иглу в вену на тыльной стороне ладони, и раствор стал медленно поступать в тело мужчины. Сокчун еще раз проверил правое плечо Кёнсу.

Похоже, как и в прошлый раз, тот порвал связки. Если и сейчас сделать укол для восстановления тканей и дня два провести интенсивную терапию, то боль пройдет. Было решено оставить Кёнсу в палате даже после полного восстановления. В прошлый раз их забота о нем и решение не держать пленника все время связанным в подвале вышло им боком, дав тому шанс на побег. Сокчун подождал в палате, пока капельница не закончится.

Сокчун поднялся на второй этаж и, прежде чем войти в комнату жены, постучал в дверь.

– Это я, можно к тебе?

Он поднес правый указательный палец к панели электронного замка. Отпечаток пальца определился, и дверь открылась. Чиён приподнялась с кровати и спросила сонным голосом:

– Закончил?

– Лежи, не вставай.

Он уложил обратно в постель жену, пытавшуюся встать, пододвинул стул к кровати и сел рядом. Сегодня она выглядела особенно бледной. Чувствуя себя виноватым, Сокчун спросил, как она себя чувствует и не болят ли ушибы, хотя спрашивал об этом всего несколько часов назад по телефону. Ответ Чиён был такой же, как и прежде, – все в порядке. Но Сокчун не мог успокоиться.

За последнее время она сильно похудела. Предыдущие дни из-за озноба жена даже толком не спала. Видимо, происходящее стало сильным стрессом для нее, хотя она старалась не показывать виду. В целом все шло по плану. Изначально то, что они задумали, было делом весьма непростым, и вот произошло непредвиденное. Сокчун снова ощутил на душе тяжесть, видя, как осунулось и побледнело лицо жены.

– Извини. Это все из-за меня, – прошептала Чиён.

– Ты о чем?

– Зря я упрямилась. Ты был прав, предупреждая меня о Кёнсу… – без сил выдохнула жена и отвернулась к окну.

Сокчун хотел переспросить, но потом понял смысл ее слов. Когда они переместили То Кёнсу в подвальное помещение и собирались оставить его там связанным по рукам и ногам, воспротивилась именно Чиён. Она предложила развязать его, чтобы тот мог двигаться, и оставить только электронные кандалы. Сокчун же беспокоило то, что, когда он уезжал по делам, ему приходилось оставлять жену и Ким Кваннэ одних, поэтому он предложил полностью обездвижить пленника, чтобы исключить попытки побега.

Позже Сокчун уступил жене, тем более что Ким Кваннэ заверил его, что будет внимательно следить за пленником, прибавив, что тот ни за что не сможет сбежать, подробно объяснив, как работают электронные фиксаторы.

– Это не твоя вина, это – упущение Ким Кваннэ.

– Нет, он действительно сильно помог. Это я проявила слабость и сочувствие. Не сердись на него, – глядя в глаза мужу, продолжила Чиён.

Сокчун кивнул, согласившись с женой.

– Как прошла встреча? – Она решила сменить тему разговора и расспросить про то, как муж встретился с коллегами То Кёнсу, приняв его облик. Хотя он уже рассказал все по телефону, сейчас ей хотелось узнать подробности.

– Мы просто встретились и вместе поели. Я сослался на то, что неважно себя чувствую, поэтому особо вопросами не заваливали. Кажется, никто ничего не заподозрил. На всякий случай я поговорил с одним из них наедине: он ни о чем не догадался, это точно.

– Отлично!

– Сегодня вечером надо будет встретиться с Пак Ханной, – после небольшой паузы добавил Сокчун.

– Уже?

– У нас осталось не так много времени.

– Следов мальчишки совсем нет? – неуверенно спросила жена.

– Да, ничего не могу найти.

– Ты думаешь, встреча с Пак Ханной пройдет гладко?

– Я нанесу на лицо пару ран. Скажу, на меня напали, видимо, из мести. Она наверняка будет взволнована и не заметит подвоха.

– А если она все же что-то заподозрит?..

– Я буду осторожен.

Чиён сильно нервничала, но не стала больше возражать. Она замолчала, опустив в пол наполненные страхом глаза. Страх, который она пыталась скрыть, отразился на ее лице. Сокчун отвернулся, сделав вид, будто ничего не заметил.

Ему тоже было страшно. С того самого момента, как они решились на все это. Животный страх охватывал его не раз и не два. Он постоянно убеждал себя, что с этим уже ничего не поделать: в их ситуации это естественное чувство. Но Сокчун решил превратить этот страх в энергию, ведь другого пути, кроме того, который они избрали, погрузившись в него с головой, уже не было. Единственное, чего он хотел, – чтобы и жена была готова приложить еще немного усилий и довести задуманное до конца.

Сокчун перевел разговор на прежнюю тему, и они вернулись к обсуждению То Кёнсу. В первую очередь решили заняться лечением его плеча, но без освобождения рук и ног. Только на время приема пищи будут отвязывать ему левую руку, а нехватку питательных веществ восполнять поливитаминными капельницами. Чаще решили использовать снотворные вещества, чтобы затуманить его сознание. Супруги обсудили еще пару вопросов и на этом закончили разговор.

– Ты же не позавтракал? Давай вместе.

– Поспи еще. Я могу и позже поесть.

– Нет, надо вставать. Тем более я уже не усну.

– Полежи пока. Я сам приготовлю завтрак. Не спеши спускаться.

Сокчун встал со стула и поставил его на место. Затем заглянул в холодильник, стоящий у кровати, и проверил наличие лекарств. Снотворных и обезболивающих средств – пропофол, мидазолам, кетамин – оставалось достаточно. Он присел на корточки и перепроверил срок годности и количество упаковок каждого из них, после чего закрыл дверцу холодильника.

Чиён украдкой грызла ногти. Встретившись глазами с мужем, она в спешке опустила руки, поняв, что это выдает ее тревогу. Сокчун сделал вид, будто не заметил этого, и опустил взгляд в телефон, чтобы проверить время.

– Отдыхай. Я наберу, тогда и спустишься.

– Хорошо.

На ее лицо упал солнечный луч, проникший через гардины на окне. Чиён посмотрела на мужа и постаралась улыбнуться. Он неестественно приподнял уголки губ, стараясь улыбнуться в ответ, и вышел из комнаты.

Глава 1

В холле концертного зала гудела толпа, но до ВИП-комнаты на втором этаже шум не доносился.

Внутри никого не было. Гул в ушах внезапно сменился звенящей тишиной. На столе, будто ожидая гостей, стояли в ряд прохладительные напитки и ровной стопкой лежали программки. Проверив, что все идеально, Пак Ханна присела у туалетного столика, проигнорировав мягкий диван.

В зеркале отразилось ее облегающее черное платье, подчеркивающее линию талии и груди. Женщина положила на столик свою сумочку цвета слоновой кости и сняла туфли на высоком каблуке. Ступни горели, она чувствовала, как кровь пульсирует в покрасневших пальцах ног.

Ханна нагнулась и стала массировать припухшие ступни и лодыжки. Вдруг ее сумочка слегка задрожала. Звук вибрации телефона звучал особенно громко в тишине комнаты. Она открыла клатч и достала мобильный. В мессенджере ее дожидались непрочитанные сообщения:

«Все только и говорят о тебе».

«Все в полном восторге!»

«Главный герой сегодняшнего представления – это ты».

Все эти сообщения пришли от Чу Вонги, которого она только что видела в холле. Еще несколько СМС она получила от коллег, с которыми совместно готовила программу шесть лет назад.

«Для кого ты сегодня так приоделась?»

Прочитав последнее сообщение, Ханна невольно улыбнулась, припомнив ухмылку на лице Вонги.

«Есть для кого».

«Кто же это?»

«Есть такой. Один умник в коричневом пальто».

«Не знаю кто, но завидую ему, – ответил Чу Вонги, добавив эмодзи с застенчивой улыбкой. – Пойду наслаждаться представлением. Увидимся позже».

«Хорошо».

Ханна тоже добавила эмодзи и вышла из мессенджера. На стене, сбоку от туалетного столика, висел телевизор. На экране в режиме реального времени шла трансляция. Больше половины зала уже было заполнено, и почти все зрители находились внутри. До последнего звонка оставалось три минуты.

Выходя из дома к началу представления, Ханна обратила внимание на один интересный заголовок в новостной ленте. Она зашла на поисковую страницу и ввела фразу «мюзикл Кармен», отсортировала появившиеся на экране статьи по дате и нашла ту самую, которую приметила час назад. Она нажала на нее и перешла по ссылке:

«Кармен» является одной из самых любимых и востребованных опер в мире. В Корее постановки «Кармен» с давних пор тоже пользуются неизменной популярностью.

Одиннадцатого числа этого месяца «Нью-Мюзикл» представит зрителям новую интерпретацию известной оперы в виде мюзикла, в котором сохранены оригинальные арии из оперы. К достоинствам следует отнести красочные декорации, увлекательную игру и профессиональную хореографию артистов. Многие высоко оценили удачный симбиоз оперы и мюзикла…

В каждой новой постановке этого уникального мирового шедевра главный женский персонаж, Кармен, представлен по-новому. На этот раз образ Кармен ассоциируется с богиней свободы, он максимально приближен к прототипу, что позволяет в полной мере насладиться ее истинным характером и темпераментом.

Ради свободы Кармен решается стать дьяволом. В образе роковой женщины она толкает Дон Хозе на преступление, и он становится контрабандистом и убийцей…

Вся привлекательность Кармен предназначена лишь для нее самой. Подобный эгоизм героини находит отклик и даже сочувствие у молодых женщин, которые больше не хотят испытывать страх перед прежними социальными запретами, они самостоятельно прокладывают путь в своей жизни…

Послышалась знакомая мелодия – Ханна посмотрела на экран телевизора.

Когда-то беспокойство, тревога и гнев – весь спектр отрицательных эмоций – захлестнули ее как цунами, полностью поглотив в своей пучине. Чтобы избавиться от затяжной депрессии, она с головой ушла в работу. В тот период Ханна как раз взялась за постановку нового мюзикла. И как режиссер-постановщик, она старалась полностью погрузиться в процесс.

Ханна постепенно стала единым целым с главной героиней, которая не позволяла нарушать собственные границы и никого не могла полюбить. Кармен дарила ей силы.

У любого человека возникает желание перевоплотиться в кого-то другого и пожить чужой жизнью. Тогда Ханна больше всего на свете желала именно этого – не быть собой. Наверное, именно поэтому она присвоила себе чужую личность и смогла создать нечто новое.

Она думала и поступала как Кармен, отказавшись от себя настоящей, сбросив со счетов мужа и детей. Ханна вновь ощущала себя свободной. Она чувствовала, как стала другим человеком, и тогда ее сердце дрогнуло перед Чу Вонги, исполнявшим роль Дон Хозе.

Из всех актеров мюзикла именно Чу Вонги по характеру и внешности походил на своего героя. Высокие скулы, горбинка на носу, большие глаза – мужественные черты лица. При среднем росте было видно крепкое телосложение. В отличие от других мужчин, которые засматривались на фигуру Ханны, каждое его движение было наполнено достоинством и уважением к ней как к личности.

Ханна почувствовала, что ее сильно влечет к Чу Вонги, который прислушивался к ее словам и без лишних слов следовал за ней. Он был младше на четыре года и женат на весьма молодой девушке. Но, несмотря на это, Ханна больше не могла скрывать своих чувств. Она тихо, но верно соблазнила его, и он без лишнего сопротивления отдал ей свое сердце.

Однажды ночью перед премьерой они оба решились отринуть все предрассудки и условности и провели время вместе, позволив своим телам слиться в одно целое. Но та ночь стала одновременно и кульминацией, и концом. Ханна не собиралась продолжать отношения. Премьера мюзикла состоялась, и каждый вернулся к своей повседневной действительности, в которой не было поводов для дальнейших встреч.

После этого Ханна лишь изредка слышала что-либо о Чу Вонги. Примерно три года назад она узнала, что он прекратил актерскую карьеру. Затем последовала тишина, и она почти забыла о нем. Но два месяца назад внезапно раздался звонок.

Узнав о новой постановке мюзикла «Кармен», он позвонил поздравить ее. По голосу было понятно, что Чу Вонги искренне рад за нее. Через несколько дней они встретились недалеко от ее работы. За чашкой чая в ближайшем кафе они рассказывали друг другу о своих делах. Ханна – о жизни в Сеуле, он – о своих бизнес-проектах.

Когда стандартные темы были исчерпаны, они встали и направились к выходу, как вдруг Чу Вонги как бы вскользь упомянул о том, что полгода назад развелся, и предложил сходить в ресторан. Ханна замешкалась, но пообещала проверить свой график и выбрать подходящий день.

Через неделю они пошли в известный японский ресторан, а после – в винный бар, расположенный на подземном этаже отеля. Сидя с бокалом вина, который специально для нее выбрал Чу Вонги, Ханна внимательно посмотрела ему в глаза.

Мужественное лицо бывшего военного, человека резкого и прямого, приобрело более мягкие черты. Вел Чу Вонги себя по-прежнему с достоинством, внимательно слушал и не пытался играть на их прошлых отношениях. Он был все так же спокоен и вызывал уважение. Но, как ни странно, чем спокойнее он был, тем беспокойнее становилось на сердце у Ханны. В конце концов Ханна и в этот раз дала волю чувствам и первая поцеловала его в губы.

Выйдя из бара, они поднялись в номер отеля. А через пять дней, снова встретившись за ужином, сразу пошли в гостиницу после ресторана.

Ханна не считала их отношения чем-то серьезным. Как и с другими мужчинами, с которыми встречалась прежде, она планировала провести лишь несколько ночей вместе и разорвать связь. Только на этот раз все пошло не так, как она задумывала. Ханна никак не могла подавить в себе растущее чувство, и их встречи продолжались.

Ей нравился мягкий и нежный свет его глаз, нравилось, как Чу Вонги смотрел на нее. Рядом с ним на душе становилось легко и спокойно. Ханна ощущала, словно у нее появилось пристанище, в котором она так нуждалась, вечно чувствуя себя в бегах. Она даже попыталась представить их совместное будущее на несколько лет вперед.

Только Ханна прекрасно знала, что это невозможно. Когда-нибудь придется оборвать их отношения, но чем больше пройдет времени, тем сложнее будет это сделать. Чем раньше она примет такое решение, тем лучше. Умом она все понимала, но сердце не желало подчиняться.

Услышав театральный звонок, Ханна посмотрела на экран. Офицеры и солдаты разошлись по бокам сцены, а на середину вышли работницы табачной фабрики. Началась сцена между драгунами, которые стали заигрывать с красивыми девушками. Энергичная музыка подчеркивала задорную игру артистов.

Вдруг освещение сменилось и зазвучала трагическая мелодия. На сцене появилась женщина в красном платье, влекомая этой музыкой. Взгляды всех зрителей устремились на главную героиню, Кармен.

Она встряхнула спутанными волосами и вызывающе-соблазнительно посмотрела на эскадрон. Бравые офицеры, стоявшие по струнке, от ее дерзости и игривости потеряли самообладание. Мужчины не отрывали от нее взгляда, буквально загипнотизированные ее красотой, а на лице девушки появилась очаровательная улыбка. Началась прелюдия к арии.

Ханна села прямо. Сейчас должна заиграть «Хабанера» – главная ария из «Кармен».

В мюзиклах редко поют арии в их оригинальном оперном варианте. Обычно используют переведенную версию или совершенно заново написанную музыку. Но для своей постановки Ханна использовала такие известные арии, как «Хабанера», куплеты тореадора, дуэт Кармен и Хозе из второго действия в оригинале. Этим она хотела передать атмосферу и эмоции, присущие только опере. По бокам сцены были установлены крупные панели, на которых транслировали перевод с французского, что помогало зрителям понимать смысл песен и характер героев.

Кармен нежным голосом запела первый куплет. На экране телевизора перевод не высвечивался, но это не имело для Ханны никакого значения. В ее голове сами собой появлялись друг за другом нужные слова: