Читать онлайн Горькая вода бесплатно

Равноценный обмен

Ещё один год близился к концу, а леди Адалина до сих пор не смогла зачать. Если она не понесёт по истечении трех лун, муж возьмет другую жену, а ей уготована вечная роль кастелянши. Нет! Она не потерпит в постели супруга другой женщины, она помнит, как страдала её мать, когда отец привел в дом вторую жену. Адалина и так лишилась слишком многого, перебравшись из столицы в глухую провинцию. Утратить влияние в собственном доме будет непосильным ударом.

Адалина прознала, что ведьма с восточных холмов способна помочь. Люди поговаривали, что та делает всё – от любовного приворота до черной порчи. Каждый, кто к ней обращался, непременно получал желаемое, правда, плата порой была непомерно высокой. И решив одну проблему, проситель наживал другую. Её побаивались, но всё равно обращались, денег ведьма не брала, а продукты принимала охотно.

Дождавшись, когда муж отбудет по делам, Адалина положила в холщовую сумку каравай, который пекарь испек утром, голову ароматного сыра и бутыль молодого вина. Взяв на конюшне пегую кобылку, женщина отправилась в путь. Она проехала вдоль леса два с половиной эстадо1 прежде, чем свернуть к холмам. Клен и ясень сменили каменный дуб и кусты можжевельника. Когда впереди показалось покосившееся строение, Адалина слезла с лошади и пошла пешком. Прошагав в горку по пыльной дороге, она остановилась перед небольшим домом за нестройной изгородью.

Каменные стены жилища увивал плющ, а съехавшая набок крыша приютила молодую поросль. На пороге сидела женщина в черной хламиде и ощипывала куропатку. Черные, как сажа волосы доставали до самой земли. Ведьма подняла голову и исподлобья посмотрела на гостью. Под пристальным взглядом Адалина поежилась. Трудно было определить возраст колдуньи, на вид не больше тридцати, но поговаривали, что ей перевалило за сотню.

– Знаю, зачем пришла, – грубо сказала ведьма. – Я помогу тебе, но ты должна будешь отдать что-то взамен.

– Бери что угодно, только помоги, – взмолилась Адалина.

– Это не мне решать, а Высшим Силам. Они сами заберут то, что сочтут нужным. Если ты согласна… – она поднялась, держа наполовину ощипанную птицу за ноги, и кивнула в сторону двери. Адалина привязала кобылу к хлипкой ограде, сняла с седла сумку и, преодолев страх, последовала за женщиной внутрь.

В комнате царил полумрак. Единственное окошко закрывал кусок сукна. Пахло травами. В центре стоял грубо сколоченный стол и пара стульев. Ведьма указала на один, и Адалина послушно села. Бросив птицу в небольшой котел над очагом, женщина подошла к ней, зажмурилась и принюхалась точно гончая. Сердце леди замерло. Она прижала сумку к груди похолодевшими ладонями и затаила дыхание.

– Будешь делать в точности, как я скажу.

Ведьма поставила на стол медную чашу и плеснула туда густой отвар из темной стеклянной бутылки. Зажгла две свечи: одну черную, одну красную. От черной подпалила пучок сухой травы и положила его тлеть на блюдечко. Белый дым стал медленно подниматься, расползаясь по закопчённому бревенчатому потолку.

– Пусть сила четырех стихий мне благоволит. Ветер дует, земля дает, вода течет, огонь горит … – громко, нараспев пробасила над чашей колдунья.

У леди внезапно закружилась голова, стало трудно дышать, в ушах словно застрекотали тысячи сверчков. Она на мгновение смежила веки, чтобы прогнать морок. Распахнув глаза, Адалина заметила, как в руке ведьмы блеснул кинжал, и та протянула к ней мозолистую руку. Секунду поколебавшись, Адалина подала открытую ладонь. Ведьма сделала надрез на пальце и капнула кровь в отвар.

– Кровью скрепляю договор. Да будет так!

Ведьма перелила содержимое чаши в глиняный кувшинчик, запечатала воском и протянула Адалине.

– В первый день молодой луны перельешь содержимое в кубок с вином, выпьешь сама и дашь выпить мужу. После этого ляжешь с ним. А теперь уходи. И помни про равноценный обмен.

– Благодарю тебя, – Адалина выложила на стол принесенные продукты.

Ведьма махнула рукой, выгоняя посетительницу. У двери Адалина обернулась.

– А как я узнаю, что обмен состоялся?

– О, поверь, ты не пропустишь этот момент, – хрипло смеясь, проговорила женщина.

Леди сделала всё, как сказала ведьма и уже к концу года обрадовала мужа, уверяя, что непременно подарит наследника. Через девять месяцев у них родился здоровый мальчик. Его нарекли Фабиан – «как солнце». Гаэль так обрадовался, что устроил приём, позвав всех ближайших соседей и своих вассалов. Но счастье продлилось недолго. Адалина снова понесла, когда Фабиану исполнилось два. Роды были тяжелые, повитуха билась над ней двое суток, но девочка родилась мертвой. Вот про какой обмен говорила ведьма. Да, Адалина сама согласилась, но всё равно считала мену несправедливой, ведь ей больше не суждено заиметь детей.

***

Фабиану исполнилось шесть, когда его впервые взяли на охоту. С раннего утра мальчик гарцевал по двору на рыжем жеребце, подаренным отцом по случаю дня рождения; из-за спины торчал массивный лук и колчан со стрелами из легкого кедра. Фабиана переполняла гордость, от того, что позволили участвовать в таком взрослом мероприятии. Он уже предвкушал, как набьёт ягдта́ш2 тушками зайца или лисицы. Его учили стрелять с четырёх лет, и он мог попасть в сердцевину мишени с трёхсот тридцати трёх шагов.

Лорд Гаэль вскочил на коня, чёрного как собственные кудри, и поравнялся с сыном. Потрепал его по светлой макушке и дал знак главному егерю. Тот протрубил в рог, и легавые, натянув поводки, сбились в стаю. Процессия тронулась. Они проехали через ворота по каменному мосту и выехали на эспланаду3, за которой через пару эстадо начиналась роща.

Лес встретил угрюмым молчанием. Птицы вели осторожную перекличку. Собаки и те растеряли прежний задор и опасливо принюхивались. Туман стелился по траве, настолько плотный, что не разглядеть собственных сапог, а солнечный свет терялся в косматых ветвях. Пока охотники спешивались и привязали лошадей, псарь поочерёдно потрепал ищеек за ухом, похлопал по бокам и пустил по следу. Люди, вооружившись луками и арбалетами, отправились на поиски дичи.

Гаэль наказал сыну, не отходить далеко и держаться поблизости. Фабиан огорчился, что его лишили возможности себя проявить. Он повернул голову и заметил между кустов папоротника ярко-рыжий мех. Тотчас прицелился и выпустил стрелу. Та прорезала воздух, скрылась в зарослях и, судя по звуку, впилась во что-то мягкое. Фабиан поспешил к тому месту, радостно потирая ладони, но не увидел никакой лисицы, только ворох желтых листьев, из которого торчало древко с серым оперением. Мальчик испытал разочарование – как мог он промахнуться. Он выдернул стрелу из земли, вытер наконечник об штаны и положил на тетиву. Шорох привлек внимание, и он снова приготовился выстрелить. Пушистый хвост показался среди бурой листвы.

Фабиан шёл за зверем, но тот будто бы играл с ним, поддразнивая и заманивая всё дальше. Продравшись сквозь колючий кустарник, он оказался на поляне. Поперек лежал поваленный ясень, в ветвях которого раскинулся пышный куст омелы. Паразит высосал все соки, и дерево погибло. Фабиан сел на мшистый ствол и вздохнул; на языке остался кисловатый хвойный привкус. Стыдно было возвращаться к отцу с пустыми руками, он так хотел, чтобы лорд Гаэль мог им гордиться.

Вдалеке ухнул филин. Слева послышалась возня, и Фабиан насторожился. Он поднял лук и крадучись двинулся вдоль ствола на источник звука. Меж сухих, изъеденных насекомыми корней, лежал белоснежный сверток. Странно, как он сразу не заметил. Фабиан опустился на колени, положив рядом оружие. В стеганое ворсистое одеяло был завёрнут ребёнок. Голубые глаза внимательно глядели на Фабиана. Мальчик осторожно провёл пальцами по рыжему пушку на мягком темечке, и пухлые губы младенца расплылись в беззубой улыбке. Фабиан аккуратно поднял ребёнка, подхватил лук и поспешил прочь.

Обратный путь через лес дался гораздо легче. Фабиан и сам не понял, как так быстро вышел к стоянке.

– Вот ты где, – воскликнул отец, увидев между деревьев светловолосую голову сына. – Зверя нет, весь попрятался. Что там у тебя?

Мальчик протянул отцу находку. Лорд принял сверток, удивленно посмотрев на сына, и передал младенца стоявшему рядом слуге. Тот приподнял край одеяла и развернул пелёнки.

– Ваша Светлость, это девочка.

– Что ж. Будет подарок для леди Адалины.

***

Гаэль Ла Каммиса редко выбирался из своего поместья, предпочитая проводить время в уединении. Он знал всё, что происходит в его владениях. Не доверяя управляющему в полной мере, сам объезжал земли и общался с крестьянами. Люди его любили.

Семьей он обзавёлся поздно, когда возраст начал близиться к тридцати. Он без раздумий взял бы девушку низшего сословия, но положение обязывало, и пришлось отправиться в столицу на ежегодную ярмарку невест. Статный, богатый мужчина с древней родословной – Гаэль являл собой лакомый кусок для многих знатных домов не только Мелхо́ра, но и всего королевства – Белтрэ́н.

Королевский дворец из белого камня, словно сотканный из плотного тумана с высокими шпилями и разноуровневыми резными башнями, поражал великолепием. Каждый, кто его видел, приходил в неописуемый восторг. Гаэль узрел лишь, впустую потраченные средства. Но монаршим особам виднее, куда девать деньги налогоплательщиков. Празднество длилось десять дней, но он не собирался так долго задерживаться. Решил, что остановит выбор на первой подходящей девице. Главными критериями были кротость, покорность и умение вести хозяйство.

У Вито Л'Амидайо расцвели три прекрасных дочери. Адалина была старшей из них. С лордом Ла Каммиса её познакомил кузен – Дамиан.

– Вы знакомы с моей кузиной? Адалина сепа4 Л'Амидайо, – не дождавшись ответа, представил он спутницу.

Девушка сделала книксен и подняла на Гаэля глаза. Стройная фигура с гордой осанкой и открытое красивое лицо, произвели на мужчину впечатление. Даже богатое убранство бального зала меркло перед её красотой. Но больше поразил взгляд: вызывающий, в котором не улавливалось ни капли смирения и стеснения. Он провёл в обществе Адалины Л'Амидайо весь вечер и настолько очаровался, что напрочь забыл о других, более подходящих, по его же меркам, претендентках. Их свадьба не заставила долго ждать и состоялась тут же. В качестве подарка Гаэль преподнёс перстень с большим сапфиром в знак единства и верности, который в последствии должен перейти будущей жене их первенца. Церемонию провели в центральном королевском соборе Мелхо́ра, аккурат после ярмарки, и счастливые молодожёны отбыли в поместье Ла Каммиса.

Поговаривали, что над родом Л'Амидайо нависло страшное проклятье. Дамиан недавно похоронил жену, которая умерла родами, и подыскивал новую партию. Гаэль и сам начал в это верить, когда Адалина в течение долгого срока не могла зачать. Лорд стал подумывать о повторной женитьбе, но леди сообщила, что беременна и, тот сразу забыл о своих намерениях. Известия, что у них не будет больше детей, Гаэль воспринял спокойно. Одного наследника он посчитал достаточным и брать вторую жену не помышлял. В найденном младенце он узрел знак судьбы и приютить найденыша счёл за благое дело. И хоть не выражал любви к ребенку, тем не менее воспитывал как родную дочь, давая всё, в чём по его представлению должна обладать леди.

Адалина же, увидев принесённую из леса девочку, приняла за насмешку Высших Сил: отобрать родную дочь, чтобы подсунуть чужую. Но перечить мужу не стала. Она так и не смогла оправиться от потери второго ребенка, хотя четыре года как минуло. Для неё и первенец-то стал огромным подарком. Адалина даже не пыталась полюбить подопечную и имя дала соответствующие – Мириам – «горькая вода».

Девочка обучалась чтению и письму, занималась арифметикой и игрой в цитадель, вышивала и играла на арфе, училась варить мыло и отливать свечи, с малых лет держалась в седле. Гаэль выделил ей приданое и рассчитывал, что в будущем она сможет составить достойную партию любому благородному господину.

Мириам была послушной, но порой вела себя как настоящий сорванец. Нянька ковыляла за ней по коридорам, причитая, что не пристало так вести себя леди. Как истинное дитя природы, Мириам обожала всё живое, и оно ей отвечало: шелестом листвы, щебетанием птиц, шумом дождя, солнечными переливами в ярко-рыжих локонах. Она выбегала под дождь, подставляя маленькие ладоши крупным каплям, и собирала их словно драгоценные жемчужины. Мириам любила подолгу оставаться одна, слушая завывание ветра и улавливая только ей понятную мелодию; видела в серых сумерках нечто большее, чем расплывчатые тени.

 Никто словом не обмолвился, что она не родная. Лорд сам сообщит, если посчитает нужным. Но правда, что вода – точно не знаешь, где и когда просочится. Да и нужно ли, ведь девочка не походила ни на леди Адалину с ее холодным серым взглядом и золотыми локонами, ни на темноволосого кареглазого лорда Гаэля.

***

Как и все Фабиан находил Мириам странной, хоть и не мог понять, в чём эта странность заключается. Она вечно путалась под ногами, бегая следом и ластясь, точно приблудившийся щенок. Ни мать, ни отец не выражали к ней интереса, но обращения требовали не иначе, чем с собственным сыном. Фабиан старался проявлять доброту к бедной сиротке, но иногда его поступки выказывали бессердечие.

На день рождения, он сообщил за праздничным обедом, что она ест убитого оленя. У девочки случилась настоящая истерика, и няньке приказали вывести её из-за стола. Пиа потом жаловалась, что два часа не могла успокоить и была вынуждена дать сонных капель. Те почему-то не подействовали, видать слишком сказалось потрясение. Фабиана наказали, оставив без ужина, а Мириам сделали строгое внушение: леди не пристало заливаться слезами и кататься по полу, даже если той всего четыре года. Оба урок усвоили.

В очередной раз подстрелив зайца, Фабиан надёжно спрятал тушку в охотничью сумку и собирался отнести на кухню. Мириам возникла перед ним, будто вырвавшийся из-за облака лучик. Она ткнула в ягдта́ш пальцем, подозрительно уставилась на брата и спросила, кого-то он там прячет. Фабиан неохотно открыл сумку и позволил заглянуть внутрь. Он опасался, что она снова начнёт рыдать, но Мириам бережно извлекла убитое животное, прижала к груди и отнесла в дальнюю часть сада, чтобы похоронить под розовым кустом. Позже, зайдя на кухню, он обнаружил названую сестру у клетки с амадином. Она стояла на коленях на низком табурете и, поставив локти на подоконник, подпирала кулаками щеки. Как завороженная слушала раздражающий птичий свист, так похожий на утиное кряканье.

– Красивый, правда, Мири?

– Очень, – благоговейно прошептала она.

– Жаль только повар пустит его в пирог, – с наигранной скорбью вздохнул Фабиан.

– Как? – в наивных глазах появились слёзы.

– Закатают в тесто и сунут в печь, дорогая сестрица.

Мириам забралась с ногами на табурет и потянулась к задвижке. Удалось не с первого раза, пришлось встать на цыпочки. В результате табурет покачнулся, и она свалилась, больно ударившись о каменный пол. Но дверца открылась, и амадин вылетел в распахнутое окно. Мириам сидела на полу, потирая ушибленный бок. Она смотрела на опустевшую клетку и улыбалась, в то время как по щекам катились крупные слёзы.

– Он улетел к своей семье и теперь будет жить на свободе, – счастливо сообщила она.

– Да, пока кто-то другой не поймает и снова не посадит в клетку, – бросил Фабиан, покидая кухню.

На мгновение он устыдился своего поступка. Птицу вовсе не собирались подать на ужин – уж слишком мелкая. Просто его раздражал мерзкий клёкот. Мириам наверняка влетит за то, что выпустила амадина. Ей всегда попадало за нелепые проделки и частенько по его вине. Но она никогда не ябедничала и не обижалась, какими бы жестокими не были выходки брата.

Когда Мириам стукнуло шесть, Фабиан поставил ей на голову яблоко и плотно сомкнув веки, выстрелил. Она не шелохнулась, оставалась там, где велели. Глаза широко распахнулись, когда стрела попала в цель и сбила с макушки плод, забрызгав волосы липким соком. Мириам подобрала пробитое яблоко и подала Фабиану, взирая преданным взглядом. Точно охотничья собака, принёсшая хозяину подстреленную дичь.

– Не испугалась? – он вгляделся в детское лицо, пытаясь угадать мысли и чувства.

Она покачала головой и беззаботно улыбнулась, хлопая ресницами. Доверчивая и кроткая, как всегда.

Фабиан нередко покидал стены замка, когда его обитатели погружались в послеобеденную дрёму. Он использовал сеть подземных ходов, чтобы ускользать и возвращаться, когда вздумается. В очередной раз на побег сподвигло свидания с красавицей из ближайшей деревни. В предвкушении жарких объятий опытной и не по годам взрослой Суэло кровь юноши бурлила, и в планы не входило возиться с малолетней сестрой. Мириам поймала его в часовне в тот момент, когда он собирался уже юркнуть в узкий лаз. Она вцепилась в рукав и умоляла забрать с собой. Фабиану нестерпимо захотелось влепить ей затрещину, но страдальческий девичий взгляд заставил сдержаться. Он подал руку и потащил сестру за собой. Естественно, о любовных утехах пришлось забыть.

В лесу Мириам походила на пичугу, которую отпустили на волю. Фабиан едва не потерял её, а когда обнаружил, намеревался устроить выволочку. Мириам скрылась в зарослях орешника и гладила сидевшую на плече белку.

– Вот ты где! Я ищу тебя по всему лесу.

Девочка обернулась, бельчонок перескочил с её плеча на высокое дерево и устремился к самой кроне.

– Я больше не буду убегать, честно-честно, – она воззрилась на брата виновато и бесхитростно. – А ты возьмешь меня с собой снова?

– Поглядим, – буркнул Фабиан.

Потом не раз он уводил её в лес. Перед этим они тайком пробирались на кухню, прихватить что-нибудь съестное. Мириам повадилась кормить белок. Зверьки совершенно её не боялись: ели с рук, позволяли себя гладить, однажды аж принесли большую шишку, полную ароматных крупных орехов. Фабиану ещё не доводилось видеть такие. Должно быть раздобыли в непролазной чаще.

Мириам воображала себя лесной принцессой, танцуя между деревьев в легком атласном платье, подобранным к глазам – цвета ясного неба. Ветер играл с волосами, подбрасывая, как осеннюю листву, такую же огненно-рыжую. Фабиан радовался вместе с ней и дивился – как мало надо для счастья.

На девятый день рождения сестры, зная, как та цветы любит, Фабиан подарил букет колокольчиков. Мириам воткнула их в землю и поливала, в надежде, что те пустят корни, но они засохли. Фабиан застал её склонившуюся над поникшими стебельками. Она сидела на корточках и горько вздыхала.

– Что ты так расстроилась? Хочешь, я подарю тебе сотню колокольчиков?

Она яростно замотала головой.

– Тогда, они тоже умрут.

– Пошли.

Он схватил её за руки и потащил за ворота. Вывел на поляну, где кивая яркими лепестками колыхалось целое море цветов. Он наблюдал, как она носится будто пчела от одного к другому, и сердце наполнялось странной радостью. Его всегда поражали и пугали чувства, что пробуждала в нём названая сестра. Отчасти поэтому он не давал им прорости, предпочитая прятать за чёрствостью.

В шестнадцатилетнем возрасте Фабиана отправили на службу. Дамиан расстарался и нашёл двоюродному племяннику «тёплое» место при дворе. Провожая, Мириам протянула на ладони серый невзрачный камень с желто-розовыми вкраплениями.

– О, Мири. Я не могу принять столь ценный подарок, – насмешливо произнес Фабиан.

– Возьми, отдашь, когда вернешься, – простодушно ответила она, быстро обняла и убежала, чтобы забиться в укромный угол и вдоволь поплакать.

После его отъезда, Мириам почувствовала себя по-настоящему одинокой. Фабиан был для неё персональным солнцем: иногда раскаленным, палящим и безжалостным, иногда весёлым, приветливым и ласковым. Парень унаследовал от сепа Л'Амидайо золотые волосы, красивые аристократические черты и гипнотический стальной взгляд, что делало его ослепительным в любом обществе. Несомненно, он придётся ко двору куда бы его не занесло. Адалина мечтала, что в столице он сможет найти достойную девушку с хорошей родословной и богатым приданным. Гаэль снисходительно смотрел на жену и никак не комментировал. На Мириам такие разговоры действовали угнетающе, ей всего-то и хотелось, чтобы брат скорее вернулся домой.

Всё чаще она сбегала в лес, который стал настоящей отдушиной. Мириам приходила сюда, чтобы побыть наедине с собой. Вековые дубы прятали надежней любой крепости; пологие камни, служили ступенями и помогали забраться в самые потаенные уголки; мох мягким ковром расстилался под ногами. Лес служил ей убежищем, чертогом; живой – он манил её, звал.

Солнце и Горькая вода

Мириам украдкой покинула замок и отправилась бродить вдоль высоких крепостных стен. Она собирала поздние цветы, когда услышала приближающийся топот копыт. Девушка обернулась и заметила несущегося по дороге всадника, что гнал взмыленного рысака, поднимая облака пыли. Подъезжая к мосту, конь перешёл на рысь. Должно быть, гонец. Возможно, везёт вести от Фабиана. Тот писал родителям, правда, нечасто, да и не посвящали Мириам в подробности этих писем. Лишь говорили, что всё у него хорошо. Но даже скупые новости грели сердце. Это лучше, чем неизвестность. Хотя с каждым днём надежда вновь увидеть его угасала. Ложась по вечерам в постель Мириам мысленно в мельчайших подробностях рисовала его черты, насмешливый взгляд и хитрую улыбку. Ей становилось страшно, что однажды не вспомнит лица брата. Те счастливые минуты, что они проводили вдвоём, были единственным светлым пятном её существования.

За прошедшие годы жизнь в замке не изменилась, текла размеренно словно тихая река. Лишь тоска и одиночество всё сильнее подтачивали душу Мириам. Она была оторванной частичкой природы и отвергнутой миром людей. И только Фабиан, подобно мостику, помогал удержаться между двумя берегами. Внезапно её обуял ужас. Что если брат не вернётся? Женится на придворной даме и навсегда обоснуется в Мелхо́ре. Погрязнет в череде светских приёмов и праздников. При мысли о танцах по телу прокатилась нервная дрожь, и букет едва не выпал из ослабевших пальцев. Мириам схватила ртом воздух, подобрала юбку и поспешила обратно в замок.

Она вернулась привычным тайным путём, каким в детстве водил Фабиан. Оправила подол и стряхнула налипшие травинки. Лучи проникали сквозь витражные окна шестиугольной часовни и расползались по своду потолка разноцветными солнечными зайчиками. Тихо ступая по мозаичному полу, Мириам подошла к изваянию Бога Отца – бородатого мужчины с мечом, что занимало главный угол, и возложила космею. Следующая, легла у ног распростёршей руки Богини Матери. Мириам оставила цветок у статуи мальчика, играющего на свирели, обошла стоящий в центре алтарь и положила очередной цветок у фигуры девушки, смиренно склонившей голову. Последняя космея досталась юноше, изображённому с повязкой на глазах.

– Почему его глаза закрыты? – спросила она как-то старую няню.

– Лукавый Бог слеп, Мириам, – ответила Пиа. – Часто мы совершаем поступки, не думая о последствиях. Зло нередко скрывается под личиной добродетели. Помни об этом.

Она поведала историю, в которой Бог хитрости соблазнил Богиню смирения. В знак верности и любви он уговорил девушку отдать ему голос, чтобы та не могла рассказать об их связи. Но справедливый Бог Отец узнал и нашёл виновного, ослепил и обрёк на вечные скитания. Видя, как тот страдает, милосердная Мать решила помочь и подговорила Бога удачи, чтобы он, игрой на свирели, указал опальному Богу путь домой.

Мириам покинула часовню и со всех ног бросилась в музыкальный зал. Она опаздывала на урок танцев уже на четверть часа. Анибал Лэло: высокий худой танцмейстер, непременно рассердится и наверняка нажалуется матушке. В день её совершеннолетия отец решил устроить бал и специально выписал столичного мастера. Тот был строг, но своё дело знал. Его метод кнута и пряника приносил плоды: пусть Мириам далеко ещё до примы балерины, но движения уже не напоминали болезненные конвульсии. Она же предпочла бы и вовсе обойтись без праздника, но кто её спрашивал.

Проходя анфиладой комнат, Мириам заметила непривычное оживление: прислуга сновала взад-вперёд, суетясь и перекрикиваясь. На улице слышались голоса и лошадиное ржание. Она заглянула в холл, узнать в чём дело, как двери дома распахнулись. На пороге, в пыльном плаще и широкополой шляпе, возник высокий мужчина, в котором она с трудом признала Фабиана. От субтильного юноши не осталось и следа, он приосанился и раздался в плечах. Белёсые волосы приобрели медовый оттенок, подбородок покрывала короткая щетина, лишь в сером взгляде мерцал знакомый хитрый огонёк. Он заметил её, и лицо озарилось, а возле глаз собрались весёлые морщинки.

– Мири? – произнёс он хриплым, низким голосом.

Сердце затрепетало подобно крыльям бабочки, губы тронула ответная улыбка, и она сделала робкий шаг навстречу.

– Не хочешь поприветствовать брата? – он раскинул руки, готовясь заключить в объятия.

Секунда, и она бы бросилась к нему, но громкий возглас матери за спиной заставил прирасти к месту.

– Фабиан, сынок! Ты вернулся!

Мириам наблюдала, как леди Адалина обнимает сына, одаривая тёплой улыбкой. Целует обветренные щёки, не скрывая слёз радости. Тот смотрел поверх материнского плеча смущённый и раздосадованный. Мириам отвела взгляд и громко вздохнула. Мать, наконец, обратила на неё внимание и смерила колким взглядом. Так смотрят на муху, посмевшую омрачить своим появлением званый ужин.

– Разве у тебя сейчас не должен быть урок танцев?

– Я как раз собиралась, матушка…

– Господин Лэло крайне тобой недоволен. Бал через два дня, а твои успехи оставляют желать лучшего.

Мириам поймала сочувственный взгляд брата, сделала книксен и поспешила на занятия. Урок ненавистных танцев казался теперь сущим пустяком. Ведь её солнце вернулось.

***

Фабиан смотрел вслед удаляющейся Мириам, поражаясь тому, в какую красавицу превратилась названая сестра. Он помнил её несносным ребёнком, а сейчас, лицо хоть и сохранило детскую незрелость, фигура уже обрела выразительные женственные формы. От женихов должно быть отбоя нет. Не исключено, что она сосватана. При этой мысли он поморщился, будто в рот попала дорожная пыль. Радостный оклик отца напомнил о долгожданной встрече.

– Фабиан! – появившийся Гаэль раскинул руки, стремясь обнять сына. – Почему ж ты не известил, что приедешь?

– Хотел устроить сюрприз.

– Что ж, сюрприз удался, – он похлопал сына по плечу. – Пойдем, расскажешь, о своих делах.

Фабиан передал плащ и шляпу топтавшемуся рядом слуге и последовал за отцом в рабочий кабинет.

Он устроился в кресле и окинул взглядом небольшую комнату. Ничего не изменилось, та же мрачная обстановка: тяжелая мебель, стеллажи с книгами в кожаных переплётах. Судя по толстому слою воска на канделябрах, отец проводил здесь большую часть времени. Лорд Гаэль подошёл к окну и раздвинул плотные шторы, впуская солнечный свет. Тронутые сквозняком хлопья пепла в потухшем камине ожили. Взвились в воздух и медленно кружа по комнате начали оседать на дощатый пол.

– Я рад твоему возвращению, – сказал отец, занимая место за дубовым столом, – но ты мог предупредить. Я устроил бы достойный приём.

– От приёмов я устал в столице.

– Наскучила придворная жизнь?

– Да. Захотелось тишины и уединения.

– Твоя мать говорила, что в последнем письме упоминалось о помолвке с Инэс Ла Пидэд. Ни в этом ли причина приезда?

– Мама опять всё переиначила. Я писал, что встретил девушку, которая ей бы понравилась. О помолвке речь не шла. Как я уже сказал, цель моего визита – отдохнуть от праздников и суеты.

– На одном празднике тебе всё же придется присутствовать. Я организовал бал в честь дня рождения твоей сестры.

– Ты так и не сказал Мириам, что она приёмная дочь?

– Нет. Она до сих пор не имеет понятия.

– Удивительно, что до неё не дошли слухи. Вся округа знает.

– Знать-то знают, да помалкивают, – Гаэль усмехнулся и устремил на сына смеющийся взгляд. – Помнят, как ты лез в драку с каждым, кто посмел называть Мириам подменышем.

– Я защищал честь семьи, – парировал Фабиан. – Она мне шагу не давала ступить, всё время путалась под ногами. Отсутствие семейного сходства сразу бросалось в глаза. Теперь-то, наверно и дела нет до степени родства, женихи в очередь выстраиваются?

– Она ни с кем не общается, целыми днями музицирует или гуляет около замка.

– Ты позволяешь ей бродить одной?

Гаэль лишь развел руками.

– Эта девица, что ветер, а ветер под замком не удержишь. Как надолго ты к нам?

– Признаться, не думал об этом. Для начала, хотел бы отдохнуть с дороги.

– Конечно, продолжим разговор позже.

Фабиан брёл по замку, воскрешая в памяти, проведенные здесь годы. Старые гобелены хранили застывшие моменты из прошлого. Выщербленные деревянные щиты с фамильным гербом знавали немало побед, привезённых с турниров давно усопшими родственниками. Глубокие ниши защищали постыдные секреты, сорванных в их тёмных недрах поцелуев. Древние каменные стены надёжно скрывали сеть потайных ходов.

Сквозняк со свистом прокатился по коридору, словно привлечённый мелодией, которая тихой струйкой лилась из музыкальной комнаты. Фабиан остановился возле приоткрытой двери и заглянул в щель. Мириам вальсировала с худым гладко выбритым мужчиной, по залитому светом залу. Она неловко переставляла ноги, норовя наступить на острые мысы его начищенных туфель.

– Никуда не годится! – танцмейстер сделал знак менестрелю, и клавесин умолк. – Леди Мириам, вы двигаетесь как морская корова.

Фабиан невольно улыбнулся. Ему доводилось видеть этих неповоротливых животных на восточных берегах государства. Мириам захлопала длинными ресницами и непонимающе уставилась на учителя.

– Простите, как кто?

– Не важно. Не забывайте о зрительном контакте, не нужно всё время смотреть себе под ноги. Ещё раз с самого начала.

Девушка обречённо вздохнула и ссутулила плечи. Весь вид кричал, как невыносимы ей занятия танцами. Фабиан прошёл в комнату и отвесил лёгкий поклон в знак приветствия. Анибал Лэло поклонился в ответ.

– Вы позволите? – Фабиан приблизился к Мириам и вопросительно посмотрел на танцмейстера.

Тот охотно кивнул, не всё же его ногам страдать. Без предварительных церемоний Фабиан положил руку сестре на талию.

– Просто следуй за мной. Это не сложно.

Он взял её маленькую кисть в ладонь и повернулся к менестрелю.

– Можно начинать.

Господин Бенигно коснулся клавиш и возобновил игру.

Плавно и уверенно Фабиан вёл Мириам по залу. Та интуитивно двигалась следом, не отрывая взгляда от его лица. Он улыбнулся, и её скованность слетела, как пышная шапка одуванчика, подхваченная порывом ветра. Мириам отдалась во власть партнёра и, наконец, поймала ритм. Тело сделалось гибким, точно ивовый прутик и без труда отзывалось на каждое новое па.

Музыка смолкла. Фабиан выпустил девушку из объятий, сделал шаг назад и поклонился. Мириам рассеянно присела в реверансе, словно очнулась ото сна. Тишину нарушили аплодисменты господина Лэло.

– Браво! Вы не так безнадежны, как я предполагал, леди Мириам.

– Не буду вам мешать, – Фабиан вышел и направился в свои покои.

Оказавшись в комнате он плотно затворил дверь, огляделся и отметил идеальный порядок. Матушка часто писала, что ждёт не дождётся его возвращения. Фабиан скинул сапоги и растянулся на застеленной синим бархатом кровати. Долгая дорога утомила, но усталость сошла на нет, стоило переступить родной порог. Он действительно сбежал, но ни одна столичная кутерьма стала тому причиной. Бурные романы не приносили радости прежних побед, а всё больше тяготили. Высасывали силы и доставляли неудобства, как попавший в башмак мелкий камешек.

Вспомнилась Инэс, с гладкими каштановыми волосами и выразительными ореховыми глазами. Он был так пленен её красотой в их первую встречу, что решил непременно за ней приударить. Несмотря на внешнюю холодность, девушка не выказала возражений. А спустя неделю сама с готовностью висла у него на шее. В их последнюю встречу от напускной скромности не осталось и следа.

– Когда ты поговоришь с моим отцом? Я намекала ему, и он не будет противиться нашему браку.

Фабиан не помышлял о женитьбе. Он никогда и никому не давал обещаний и пресекал подобные разговоры на корню, но сейчас решил не огорчать девушку.

– Я приеду, и мы вернемся к этому вопросу.

– Надолго ты уезжаешь?

Ответом ей стал поцелуй, лёгкий и целомудренный. Который намекал не на скорую встречу, а на окончательное расставание.

Фабиан припомнил какие сочные у Инэс губы. Но видение вмиг померкло, и перед глазами вдруг встал образ Мириам. Интересно, кто-нибудь успел уже сорвать этот цветок?

***

Легкий ветер покачивал яркие бутоны и разносил аромат по залитому солнцем саду. Стрекот цикад изредка уступал переливчатым трелям птиц. Эллиан устроилась на широком подоконнике в малой гостиной, наблюдая за полетом пестрых бабочек. Лучи заходящего солнца играли в длинных локонах медными переливами. Тонкий кремовый шёлк платья облегал стройную фигуру и ниспадал мягкими волнами до самого пола. Она уж позабыла как давно не выходила. Сильвы могут покидать свой мир только в отведённый им период. А Эллиан лишили привилегии выходить даже за пределы дворца. Сделали пленницей двора Ве́лен.

Не так давно в Амара́нте правили четыре двора, каждый из которых соответствовал своему времени года. Но однажды двор зимы Ми́динвейрн пал, и его обязанности разделили другие. Первый зимний месяц достался двору осени – Ве́лен. Второй и третий зимние месяцы отошли двору весны – Бирк, который в свою очередь отдал права на последний весенний месяц двору лета – Ми́дейт. С той поры в мире людей редко идёт снег, и почти не бывает холодов. Тем не менее Эллиан завидовала людям, которые могут наблюдать круговорот года и любоваться всеми его красками. Да, век их недолог, и время течёт быстрее, но тем ярче их жизнь и острее ощущения.

Дверь неслышно отворилась, и в комнату впорхнула взъерошенная девушка. Она походила на мальчишку в свободной тунике поверх трико, облегающих длинные, худые ноги. Между коротко стриженных, огненно-рыжих прядей торчали острые лисьи уши. Гостья присела рядом и выжидающе посмотрела на сильву.

– Какие новости, Та? – равнодушно спросила Эллиан, не отрывая взгляда от цветущего сада.

– Самое время вернуть Ма́ри домой.

Это имя снова напомнило Эллиан о матери, лица которой не могла вспомнить как бы не пыталась. Этим именем она нарекла дочь, чьи младенческие черты бережно хранила в памяти. Она повернула голову и вопросительно посмотрела на лисицу.

– Молодой лорд вернулся, – нехотя призналась Та́урэ.

В печальных голубых глазах Эллиан появился возбужденный блеск, который очень не понравился подруге.

– Это замечательные новости. Раз нет?

Та́урэ тряхнула головой и потупилась, подбирая слова.

– Ардонада́р не позволит Ма́ри остаться среди людей. Она одна из нас. Скоро лес позовёт, и она не сможет противиться зову.

– Если кто-то её не удержит, – лукаво добавила Эллиан.

Та́урэ поняла, куда клонит сильва, и сердито поджала губы.

– В мире людей так быстро дела не делаются! – в запале голос сорвался на крик.

– Тогда мы должны помочь им. Придется идти тебе, я не смогу покинуть дворец, – сильва засучила рукав и продемонстрировала исчерченное рунами запястье.

– Эль, это плохая идея. Ма́ри не сможет обрести счастье среди людей, её дом здесь.

– Ардонада́р наложит на неё сдерживающие руны, и она станет вечной пленницей. Нет. Я хочу, чтобы моя дочь познала любовь и обрела счастье.

– Этот человек разобьет ей сердце. Люди не способны на долгую привязанность, тебе ли не знать.

– Мы должны попытаться, – упрямо сказала сильва. – Стать узницей в собственном доме она всегда успеет.

– Как угодно, принцесса, – обиженно произнесла Та́урэ. – Но предупреждаю, ничего хорошего из этого не выйдет.

Эль взглянула на клепсидру, мерно роняющую серебряные капли.

– Поторопись, Та. Наше время и так течет слишком медленно. А Безвременье близко.

Подруга тяжело вздохнула и, обернувшись лисой, выпрыгнула в окно.

Сородичи Таурэ служили в каждом из трёх дворов. Перевёртыши не способные принимать человеческий облик в мире людей, они были прекрасными шпионами, так как могли покидать Амара́нту в любое время. В отличие от сильв. Единственный раз в году, когда главы всех дворов собирались, чтобы держать ответ перед Отцом Мира – ночь Безвременья. Самая тёмная и длинная. Ночь, когда правительница подземного мира – Мать Сени выпускала призрачных гончих, и те рыскали по свету в поисках жертв. Ночь, когда пал Ми́динвейрн. Когда правители Ве́лен и Бирк потеряли близких. Когда привычный уклад пошатнулся.

Эллиан поёжилась и обхватила себя за плечи, не хотелось бы, чтобы трагедия повторилась.

***

Приём, который Гаэль устроил в честь совершеннолетия дочери, стараниями Адалины превратился в торжество по случаю возвращения Фабиана. Тот с готовностью взял на себя роль хозяина вечера и непринуждённо общался с гостями. Для Мириам же оказалось слишком утомительным строить из себя леди: учтиво кланяться и натужно улыбаться. Она укрылась в тёмной нише и, прислонившись щекой к шершавой стене, подглядывала из укрытия. Для неё это было сродни наблюдению за переменой погоды. Никто не замечал её отсутствия. Это не радовало и не огорчало.

Сквозняк гонял чад свечей и перемешивал с запахом резких духов. Пол натёртый до блеска, гладкий и холодный, напоминал замерзшую поверхность пруда. Гомон голосов отражался от каменных стен и эхом проносился по огромному бальному залу. Разодетые господа, гордо приосанившись, расхаживали точно фазаны. Разряженные дамы прикрывали напудренные лица веерами, такими пышными и пестрыми, что птицы позавидовали бы их оперению.

Мириам вздрогнула, когда рядом раздался голос брата.

– Я украл у тебя праздник, прости, – Фабиан вырос за спиной словно гриб.

Мириам обернулась и взглядом прошлась по его фигуре. Он оделся по последней дворцовой моде. Короткая куртка, облегающая крепкий торс, с воротником стойкой и узкими рукавами, прикреплёнными к плечам тонкой кожаной шнуровкой. Алый, расшитый затейливым узором, жилет, из-под которого выглядывала кипенно-белая сорочка. Глаза скользнули ниже; штаны до колен с перехватывающим талию широким кушаком, плотно облегали узкие бедра. Мириам почувствовала, как щёки вспыхнули жаром, и стыдливо потупилась. Фабиан по-своему понял её смущение, слишком уж откровенно атласное кремовое платье обтягивало стройный девичий стан, не оставляя простора воображению. Высокие перчатки закрывали руки до середины плеча, гибкие и изящные сравнимые с лебединой шеей. Адалина так стремилась выставить напоказ все достоинства приёмной дочери, что явно перестаралась.

Они стояли, скрытые полумраком, рассматривая и изучая друг друга, пока распорядитель не объявил танец. Глядя, как пары стекаются в центр зала, Фабиан протянул руку.

– Думаю, пришло время вернуть тебе праздник. Потанцуешь со мной?

– Господин Анибал говорит, что худшего танцора, он ещё не встречал.

– Глупости, – он взял её под локоть и вывел на середину.

– Все на нас смотрят.

– Забудь о них.

Заиграла скрипка, а к ней присоединился клавесин. Мелодия полилась приятным густым потоком, и танцующие пёстрым вихрем поплыли по залу. На первых же аккордах Мириам оступилась, лишь крепкая хватка Фабиана не позволила упасть. Среди гостей прокатился встревоженный шепот. Леди Адалина не сдержала раздраженный вздох. Анибал покачал головой и закатил глаза.

Мириам отсчитывала про себя шаги, как учил танцмейстер, и старалась не сбиваться. В глазах Фабиана появилось сочувствие. Жар от его ладони обжигал поясницу. Если бы только она могла сбежать, непременно сделала бы это. Он крепче сжал её руку и склонился к лицу.

– Так не пойдёт, – шепнул он на ухо. – Ты слишком сосредоточена на технике. От процесса нужно получать удовольствие. Помнишь ту поляну, на которой мы играли в детстве?

На мгновение он отстранился, чтобы раскрутить её и снова прижать к себе. Летящая ткань юбки взметнулась подобно куполу, открывая стройные ноги в элегантных туфлях. Пары рядом расступились и будто застыли. Время словно повернулось вспять.

От Фабиана пахло чистым морозным бельем и хвоей. Мириам представила, что они оказались на лесной опушке, в окружении безмолвных деревьев, одобрительно кивающих густыми кронами. Блеск свечей, отраженных от начищенных канделябров, превратился в яркие солнечные лучи, прорвавшиеся сквозь плотную занавесь облаков, а каменный пол в покрытую мягкой травой землю. Шорох вееров напоминал колышущуюся на ветру листву.

Фабиану же показалось, что перед ним прекрасная лесная нимфа. Аквамариновые глаза поблёскивали как чистые озера. Алые губы приоткрылись, демонстрируя белизну зубов. Фарфоровую кожу на щеках тронул нежный румянец. Он в жизни не видел девушки прекрасней и не испытывал такого упоения от танца.

Музыка прекратилась, и наваждение рассеялось. Фабиан церемонно поклонился и под аплодисменты отвел Мириам в сторону. Они не успели обмолвиться и словом, как объявили следующий танец.

– Лорд Фабиан, вы позволите пригласить вашу очаровательную сестру на танец? – спросил возникший перед ними темноволосый мужчина.

Фабиан кивнул и уступил подошедшему гостю. Тот ответил легким поклоном и взял Мириам под локоть. Не успела она опомниться, как снова оказалась в центре зала. Череда танцев закрутила словно водоворот. Один кавалер сменял другого. Сарабанда сменила пассакалью. Фабиан вернул ей праздник, как и обещал, а сам скрылся из вида. Мириам искала его глазами, но тщетно.

После окончания первой части гостей пригласили в столовую. За ужином её посадили рядом с лордом Дамианом. От такого соседства Мириам стало не по себе. Когда кузен леди Адалины гостил у них, она предпочитала держаться от него подальше. Его хищный стальной взгляд пугал до мурашек, а спокойный вкрадчивый голос заставлял всё внутри сжиматься.

– Кого вы высматриваете? Вам кто-то приглянулся.

– Вовсе нет, – запинаясь, ответила Мириам. – Я искала брата.

Реплика вызвала у Дамиана недобрую усмешку. В это время другой сосед предложил поухаживать, и Мириам с радостью согласилась. Дамиан предпринял несколько попыток вернуть её внимание пустыми вопросами, но она усердно делала вид, что увлечена сторонней беседой. Едва ужин закончился, Мириам поспешила удалиться к себе, сказав, что переутомилась. Леди Адалина попеняла, что неприлично покидать устроенный для неё праздник. Добавила, что в её возрасте могла придаваться танцам ночи на пролёт, но препятствовать уходу не стала.

Мириам шла по пустому тёмному коридору, беззвучно ступая мягкими туфлями. Она считала, что Фабиан повел себя странно, пропустив ужин. Мириам не понимала причин такого поведения. Может она его чем обидела? Задумавшись, она не заметила, как налетела на взявшегося не пойми откуда брата.

– Прошу прощения, – виновато улыбнулась она.

Фабиан взял её за подбородок двумя пальцами и приподнял голову.

– Мириам – значит «горькая вода», а на вид, точно сочная слива, – прошептал он, задерживая взгляд на губах.

Щёки моментально вспыхнули. Фабиан заправил за ухо выбившийся из прически локон. Как только пальцы скользнули по белой шее, по телу разлилась странная дрожь. Он находился в такой опасной близости, что Мириам чувствовала исходящий от него жар. Она понимала, насколько это неправильно, что следует уйти, но ноги не слушались. Звук приближающихся шагов заставил его отстраниться. Уличив момент, Мириам подобрала юбку и пустилась прочь.

– Не упадите, дорогая сестра, – с насмешкой крикнул вслед Фабиан.

Мириам толкнула тяжелые двери, влетела в храм-часовню и рухнула на колени. Сердце трепыхалось в груди перепуганной птицей. Она подняла взгляд на изваяние Лукавого бога и приказала себе успокоиться. Мириам вовсе не была набожной. Это место умиротворяло, к тому же здесь, за статуей Бога Отца, находилась потайная дверь, ведущая в секретные ходы, которые сетью расходились по всему замку.

По тоннелю Мириам попала в малый зал. Через маленькую дыру в пыльном гобелене она увидела отца. Устроившись в кресле перед разогретым очагом и разомлев от вина, он беседовал с Дамианом. Мириам понадеялась, что мужчины не собираются сидеть здесь полночи. Её спальня совсем рядом, и проделать обратный путь в часовню не хотелось. Особенно учитывая возможность вновь столкнуться с Фабианом.

Гаэль не особенно жаловал Дамиана Л'Амидайо, считал его щеголем, но супруга была привязана к кузену больше, чем к сестрам. Гостил он у них часто, но подолгу не задерживался. Дамиан предпочитал столицу, его привлекали дворцовые роскошь и блеск. На очередной ярмарке невест он и встретил свою третью жену, с менее именитой родословной, зато с хорошим приданым.

Мириам не прислушивалась к разговору, но следующая фраза заставила обратиться в слух.

– Мириам до сих пор не знает, что не дочь своих родителей?

– Я не нашёл в себе смелости, признаться. Как воспримет она эту новость?

– Она будет благодарна. Вы дали ей всё и воспитали настоящей леди.

– Какая мать оставила своё дитя в лесу? – вздохнул Гаэль.

– Крестьянка, у которой ещё пять таких же голодных дочерей. Должно бы посчитала, что лучше одну скормить диким зверям, чем самой сдохнуть с голода.

Гаэль понурил плечи и издал гортанный звук.

– А может лесная нимфа, – добавил Дамиан.

– Вот уж не думал милорд, что вы верите в сказки.

– Встречалась мне женщина, прекрасна как рассвет, точно вышла из сказки. Наша связь была мимолётной, но яркой.

– Как кстати протекает беременность леди Катарины?

Мириам не могла поверить услышанному. Ей стало трудно дышать. Большим усилием она заставила себя удержаться на ногах. Зажала рот ладонью и сильно прикусила палец, чтобы унять головокружение. Она еле дождалась, когда мужчины разойдутся, и покинула укрытие. Чувство опустошения выбило твердь из-под ног, и вместе с тем многое обрело ясность.

Фабиан как раз шёл из кухни к себе, когда вновь наткнулся на Мириам. Она брела словно сомнамбула и прошла бы мимо, если бы он не преградил путь.

– Что так поздно не спишь?

Он посмотрел на потерянное выражение лица и привлёк к себе. Как в детстве она прижалась к нему и дала волю слезам. Он гладил по голове, обнимал и не шевелился, пока она не успокоится. Когда плач стих, Фабиан поднял её лицо и заглянул в глаза.

– Что случилось?

– Я слышала разговор отца… Мы не брат и сестра…

– Я знаю. Всегда знал.

Она разомкнула объятия и попыталась отстраниться, но он снова прижал к себе. Его губы накрыли её. Поцелуй длился всего несколько мгновений. Спохватившись, он отпустил. Мириам подхватила юбку и сорвалась с места быстрей скаковой лошади.

Она влетела в спальню с бешено колотящимся сердцем. Трясущимися руками вытаскивала из причёски шпильки, пока Пиа расстёгивала длинный ряд пуговиц на спине. Нянька ворчала себе под нос, а Мириам тихо радовалась, что старуха не замечает её состояния и не учиняет расспросов. Пиа помогла подопечной улечься в постель, погасила свечи и оставила в одиночестве.

Сон не шёл, и Мириам промучилась до рассвета. С улицы донёсся голос Фабиана и ржание лошади. Он уехал не попрощавшись? Снова бросил? Дождавшись, когда солнце высветлит горизонт, Мириам тоже покинула привычные стены через секретный проход, который вёл прямиком в лес.

Помните про тонкость нити

Мириам притаилась у кромки леса, кутаясь в плащ цвета переспелой вишни. Грубая шерсть колола нежную кожу тонкими иглами. Осенний воздух насыщал легкие, заставляя сердце отзываться благоговейным трепетом. Утренняя прохлада гладила по щекам, словно ласковые руки. Кроны покачивались и перешептывались, наполняя лес мелодией ветра.

Мириам смотрела на серый замок, который возвышался безмолвным великаном, провожая тёмными глазницами окон. Он никогда не был для неё настоящим домом. Эти каменные стены, в которых она никак не могла согреться, даже у пышущего жаром камина; стены, в которых делалось трудно дышать. Мириам догадывалась, что не принадлежит к сепа Ла Каммиса. Она не питала любви к дорогому кружеву, в которое её рядили, точно куклу. Она ненавидела жесткие корсеты, что так безжалостно сдавливали хрупкие ребра. Она не хотела носить тугие косы, которая старая Пиа плела ей каждое утро. Нянька недолюбливала её, впрочем, как остальные обитатели замка. Мириам всем естеством ощущала это. Она видела сияние звёзд в пламени догорающих свечей. Она чувствовала боль подстреленного оленя, застывшую в остекленевших зрачках. Она слышала в пении птиц тайный призыв. Она знала, что её место не здесь.

Мириам теребила пальцами сухую ветку, неотрывно глядя на замок, и не могла решиться. Капли росы блестели в траве хрустальными бусинами. Над головой каркнул ворон, прервав поток тревожных мыслей. Мириам посмотрела на птицу и, накинув капюшон, устремилась вглубь леса.

Она всё дальше уходила в чащу. Одинокие лучи настойчиво пробивались сквозь тронутые охрой кроны. Соловей самозабвенно исполнял соло. Воздух наполнял лёгкие прохладой, оставляя на губах привкус хвои. Куда идти? Неважно. Природа поможет, подскажет. Теперь, когда она знает, правду, всё встало на свои места. Колючие взгляды матери, которая не мать ей вовсе. Равнодушие того, кого до вчерашнего вечера она считала отцом. Бесстыдные намеки Фабиана, которого она называла братом. Воспоминания о нём жаром опалили щёки.

Завидев ручей, девушка устремилась к нему. Она опустила руки в студеную воду, набрала в ладони и плеснула на пылающее лицо, прогоняя непрошеные мысли. Немного подумав, Мириам направилась вдоль ручья. Вскоре шум воды усилился. Тоненький поток превратился в бурную реку, которая срывалась вниз небольшим водопадом. Капли ударялись о водную гладь озера и разлетались разноцветным бисером. Она заметила, как к берегу вышел белоснежный олень. Ветвистые рога покрывала серебристая пыльца. Мириам устроилась на краю водопада и заворожено рассматривала прекрасное создание. Тот поднял голову и, заметив её, посмотрел прямо в глаза. На миг воцарилась тишина. Казалось расстояние между ними сократилось, и можно прикоснуться стоит лишь протянуть руку.

Внезапно олень настороженно повернул голову и принюхался. Звучание леса возобновилось. Мириам взглянула в ту же сторону, а когда повернулась, животного уже след простыл. Что могло его спугнуть? Из зарослей орешника выскочила лисица и скрылась в расщелине ствола старой ивы. За ней последовал треск веток. Мириам присела на корточки, надвинула капюшон на лицо и затаилась.

***

Фабиан бесцельно брёл по лесу, полностью погруженный в мысли и пытался разобраться, что с ним творится. Он вернулся, чтобы обрести покой в родных стенах, а в результате покой потерял. Пламя внутри жгло и разрасталось со скоростью лесного пожара. Та, что называл он сестрой; та, что считала его братом – прочно обосновалась в сердце. До вчерашнего вечера он не подозревал, как крепка между ними связь. Не эта ли причина того, что до сих пор он оставался равнодушен к женским чарам.

Алеандра, Исобел, Элена – сколько их было? Он изучил все женские приёмы и уловки, ревностно оберегал свою свободу и не позволял забраться под кожу. Но Мириам другая. Она хрупкая и бесхитростная, её хотелось спрятать и защищать от враждебного мира. И в то же время, она скрывала источник силы, к которому хотелось припасть и напиться вдоволь. А ведь всё это время она была с ним. Он хлопнул по маленькому кожаному мешочку на поясе и нащупал подарок, который не успел вручить. Губы тронула улыбка. Прибыв в Мелхо́р Фабиан отдал невзрачный камешек придворному мастеру. Тот огранил его, заключил в оправу и повесил на серебряную цепочку. Фабиан представил, как красиво он будет смотреться на тонкой белой шее, устроившись в ложбинке между грудей. Решив, что Мириам должно быть встала, он поспешил обратно.

Фабиан едва не споткнулся, когда комок рыжего меха бросился под ноги. Он выругался и посмотрел на лисицу. Та шмыгнула в кусты, но спустя несколько секунд показала наглую морду. Он готов был поклясться, что уже встречал эту шельму. Она определенно куда-то его заманивала. Фабиан принял игру и без промедления последовал за ней.

Птицы щебетали на разные голоса, состязаясь друг с другом. К их лесному концерту под аккомпанемент шелеста листвы, примешивался звук журчащей воды. Фабиан продрался через лещину и вышел к озеру. Желтые чашечки кувшинок плавали на гладкой поверхности и в лучах выглянувшего солнца напоминали россыпь золотых монет. Ему захотелось подойти к берегу и окунуться в эту жидкую бирюзу. Он скинул одежду и шагнул в водоём. Холодная вода приятно покалывала кожу. Он почувствовал умиротворение, будто озеро растворило заботы и тревоги. Напитало жизненными силами и наделило отвагой.

Он вдоволь наплавался и уже достиг берега, когда за спиной послышался визг и последовавший за ним всплеск. Какого же было удивление, когда он увидел Мириам. Её рыжие локоны он не спутал бы ни с кем. Она отчаянно молотила руками, временами уходя под воду. Фабиан преодолел расстояние в несколько гребков и ухватил девушку за шиворот.

– Я держу. Обхвати меня за шею, – он крепко обнял её одной рукой и поплыл к берегу.

Лисица стояла на краю водопада и щурилась от солнечных бликов. Оскал, напоминающий ухмылку, выражал удовлетворение. Она изучала барахтающуюся в воде парочку и приходила к выводу, что может Эль права, и у этих двоих действительно что-то получится. Страсть между ними ощущалась такая, что в пору плавить ледники, но будет ли любовь крепка. Связь сильвы и человека отнюдь не считалась редкостью, а вот браки ничем хорошим не заканчивались. Да и как иначе: дети леса не могут существовать без живой силы природы, в то время как люди стремятся её уничтожить, чтобы возвести на этом месте жилища из мёртвого камня.

– Ну и зачем ты это сделала? – раздался строгий голос из-за деревьев.

Лисица взглянула на высокого светловолосого мужчину в белом одеянии, виновато пригнула уши и шмыгнула в кусты. Тот недовольно покачал головой и скрылся вслед за ней.

***

Мириам почувствовала твердь под ногами и упала на колени, откашливаясь и отплевываясь. Фабиан помог ей подняться. Крупная дрожь волнами пробегала по телу, вода струйками стекала по лицу. Она переминалась с ноги на ногу, перебирая озябшими пальцами.

– Где твоя обувь?

– Утонула.

– Раздевайся! Живо! – велел Фабиан.

Отбивая зубами нестройный ритм, она медленно потянула завязки плаща. Тот с тяжёлым хлюпаньем упал в траву. Фабиан подобрал с земли свой и, встряхнув, протянул Мириам.

– Платье тоже снимай.

Он отвернулся и принялся натягивать брюки. Пока одевался и закреплял на поясе арбалет, Мириам скинула вымокшие платье и чулки, оставшись в короткой нижней сорочке.

– Я готова, – прошептала она, кутаясь в плащ Фабиана.

Он собрал её вещи, хорошенько отжал и запихнул в сумку для дичи. После подхватил на руки и пошёл к тому месту, где оставил коня. Он аккуратно пробирался через кусты, а она крепко обнимала его за шею. Ощущала его запах и тепло тела. В такой непристойной близости, практически без одежды Мириам полагалось испытывать неловкость. Но вопреки приличиям, сердце наполнялось нежностью и желанием никогда не отпускать. Притяжение сделалось таким явным, что уже вряд ли удастся безболезненно растащить их по разным сторонам.

Фабиан вынес Мириам к поляне и усадил на поваленный ясень.

– Передохнём.

Она удобней устроилась на бархатистом мшистом стволе и поджала по себя ноги. Он расположился рядом и накрыл горячей ладонью её заледеневшие пальцы босой стопы.

– Ну и зачем так далеко забралась?

– Я гуляла.

Фабиан вздохнул и сердито покачал головой.

– Я поговорю с отцом, чтобы он запретил тебе слоняться по лесу.

– Поговори, – покорно отозвалась Мириам. – Только будет ли толк? Я знаю все потайные входы и выходы. А как я провожу время никому и дела нет. Лишь бы не путалась под ногами.

Фабиан повернулся к ней, убрал от лица мокрые пряди и погладил холодную щеку.

– Мне есть дело. С того дня, как нашёл тебя здесь. Ты всегда казалась мне странной, будто из другого мира. Маленькая добрая фея.

– Поэтому, ты всё детство надо мной издевался?

– Просто мне было страшно тебя полюбить.

– А теперь не страшно?

– Теперь нет, – он поцеловал мокрую макушку и плотнее укутал её в плащ. – Ты совсем замёрзла.

Треск кустарника заставил их повернуть головы. Из зарослей вышел медведь, и Фабиан подскочил. Он выхватил арбалет, ловко заправил стрелу и навёл на зверя. Тот заревел и встал на задние лапы. Мириам вспорхнула с места и рванула вперед. Фабиан попытался удержать её за руку, чтобы спрятать за спину, но она увернулась и кинулась к медведю, выставив перед собой руки.

– Мири, отойди!

– Всё хорошо, – тихо прошептала она, замерев на месте.

Фабиан не двигался, целясь медведю в глаз. Сердце отчаянно колотилось, желая пробить грудную клетку. Впервые ему стало по-настоящему страшно. Мириам находилась в такой опасной близости. Хищник мог броситься в любой момент, а Фабиан не успеть вмешаться.

Все трое застыли будто на картине, изображённой искусным художником. Фабиан не сводил взгляда с медведя, держа на вытянутой руке арбалет. Мышцы затекли и кончики пальцев начали подрагивать. На виске выступили капли пота и струйкой скатились под ворот рубашки. Мириам не двигалась. Она перестала дрожать, казалось и дышать перестала. Легкий ветерок трепал выбившиеся из косы пряди. Медведь стоял на задних лапах, не отводя от девушки карих блестящих глаз. Лишь влажный чёрный нос шевелился, когда он втягивал воздух. Чудилось, что сам лес притих в ожидании неминуемой развязки.

Медведь опустился на четыре лапы и настороженно повел носом. Мириам сделала шаг навстречу.

– Мири!

– Фабиан, опусти арбалет, – потребовала она, продолжая гипнотизировать хищника взглядом.

– Мы уходим, мы не причиним тебе вреда, – произнесла она спокойно, но твёрдо.

Фабиан нехотя снял палец со спускового механизма, но сохранял готовность. Животное сделало шаг навстречу. Мириам не шелохнулась. Фабиан напряг руку, готовясь взвести оружие. Медведь фыркнул, развернулся и ушёл. Мириам шумно выдохнула. Она знала, что зверь её не тронет, но Фабиан мог совершить непоправимое. Тот разжал онемевшие пальцы, и арбалет упал в траву. Он подлетел к ней, развернул к себе лицом и хорошенько встряхнул за плечи.

– Ты тронулась умом?! – в глазах Фабиана плескалась ярость, разбавленная ужасом.

Она лишь улыбнулась в ответ.

– Пойдем домой.

Он прижал её к себе так крепко, казалось ненароком задушит, а вспомнив, что она босая подхватил на руки. Мириам обвила его шею и нежно поцеловала.

Они выехали из леса, и Фабиан направил лошадь в объезд замка. Мириам прислонилась спиной к его груди, чувствуя размеренное дыхание. Его тепло ощущалось через тонкий слой одежды. Он остановился около секретного прохода, спешился и снял Мириам.

– Мири, – окликнул он, когда она открыла потайную дверь. – Твои вещи, – напомнил он, протягивая сумку для дичи.

Дождавшись, когда она скроется в тоннеле, Фабиан запрыгнул в седло и направил коня к воротам.

Мириам пробралась в спальню и вытряхнула на пол мокрые вещи. Она скинула плащ, влажную сорочку и только сейчас поняла насколько замерзла. Мириам переоделась в сухое и собиралась прибраться, как в комнату приковыляла нянька.

– Ваша матушка ждет вас к завтраку. Что случилось? Вы дрожите. Почему ваша одежда сырая? – Пиа сгребла в охапку мокрые вещи, а увидев мужской плащ, бросила недобрый взгляд. – Я скажу, что вам нездоровится.

– Всё хорошо, – возразила девушка. – Я сейчас спущусь.

Мириам вошла в столовую и заняла стул по левую руку от места главы семейства, которое привычно пустовало. Лорд Гаэль редко спускался к завтраку, предпочитая проводить утренние часы в кабинете. Адалина мельком взглянула на приёмную дочь и, заметив нездоровый румянец на меловом лице, равнодушно поинтересовалась, не заболела ли та. Мириам заверила, что с ней всё хорошо. Леди ответ удовлетворил, и она кивнула.

Фабиан ворвался как порыв ветра. Он не удосужился сменить одежду и принёс с собой запахи леса.

– Доброе утро, леди, – весело поздоровался он.

Фабиан чмокнул мать в щеку и послал Мириам многозначительный взгляд, который не остался незамеченным.

– Мириам, ты опять пропускаешь урок музыки, – строго сказала Адалина. – Сегодня, два часа дополнительно.

– Да, Ваша Светлость.

Обращение прозвучало насмешливо и небрежно, но у Мириам язык не повернулся назвать эту женщину матерью. Адалина вскинула тонкие брови и враждебно посмотрела на приёмную дочь.

– Ты мне дерзишь?

– Что вы, нет.

Фабиан решил спасти положение и перетянуть внимание на себя. Он вытащил из-за пазухи слегка помятый букет полевых цветов и протянул матери.

– Мама, я гулял и смотри, что нашёл. Подумал о тебе.

Адалина выпустила Мириам из-под прицела холодных глаз и одарила сына лучезарной улыбкой.

– Дорогой, ты у меня такой внимательный.

– Можно мне идти? – Мириам робко поднялась из-за стола, оставив тарелку почти нетронутой.

– Иди и не забудь про музыку.

– Да… Мама.

Фабиан проводил её сочувственным взглядом, сел за стол и спросил.

– Где отец?

– Решил позавтракать в своем кабинете. Знаешь, после твоего отъезда, он практически не выходит оттуда. Надеюсь, ты не собираешься покинуть нас слишком скоро?

– Не беспокойся та этот счёт, я пробуду так долго, как понадобится.

***

Мириам разучивала на клавесине очередную композицию. В отличие от танцев, музыка давалась ей легко. Она интуитивно чувствовала мелодию и схватывала на лету, а её импровизации вызывали у господина Бенигно восхищение. Из неё мог бы получиться отличный композитор, родись она мальчиком.

Когда вошёл Фабиан, учитель обернулся и учтиво поклонился. Мириам тоже поднялась с табурета и присела в книксене. Фабиан усмехнулся церемонному приветствию.

– Господин Бенигно, вы не проголодались? Кухарка испекла прекрасные пирожки.

– Думаю, мы можем прерваться, – лукаво произнес менестрель, оставляя их вдвоём.

Фабиан оказался рядом, едва за ним успела закрыться дверь. Мириам уставилась в пол, не зная, как следует себя вести. Теперь, когда маски сброшены, и чувства обнажены, о прежних отношениях не может быть речи. Дозволено ли им оставаться наедине?

Видя её смятение, Фабиан подвёл к окну и усадил на софу.

– Цветы пришлось отдать, но у меня есть кое-что получше.

Он достал украшение на серебряной цепочке. В простой, но элегантной оправе сидел совершенно плоский и гладкий камень, на срезе которого выступал розовый узор виде четырехлистного клевера.

– Я ведь не успел поздравить тебя с днем рождения. Это андалузит.

– Спасибо, он очень красивый.

– Ты дала его мне, когда я уезжал. Помнишь? Его лишь обработали и вставили в оправу.

Мириам зажала камень в ладони, тот ещё хранил тепло. Фабиан помог надеть украшение и подставил щеку для поцелуя. Когда её лицо приблизилось, он повернул голову, и их губы встретились.

– Нам нужно поговорить. Жду тебя через два часа в северной башне.

Он поднялся, чмокнул её в макушку и вышел. Мириам улыбнулась ему вслед. Сомнения, терзавшие всего несколько минут назад, разбились как волна о каменный мол. Её Фабиан вернулся, она больше не будет одна. Тем лучше, что они не брат и сестра. Только что это меняет? Неважно. Больше ничто неважно. Пусть мир летит в бездну.

Ветер ударил в окно сломанной веткой, но Мириам не обернулась. Разразись сейчас небо градом, она бы не заметила. Мысли унеслись далеко, где она вместе с Фабианом. Где он ведёт её под руку, а она болтает о ерунде. Они забредают в дальнюю часть сада, где сладостью благоухают розы и мятной свежестью пахнет лантана. Он наконец обнимает её, и она позволяет себя поцеловать. Впервые, по-настоящему…

Анибал пришёл дать последний урок и застал ученицу у окна. Она сидела с отрешенным видом и глядела прямо перед собой. Солнце светило в спину, и казалось, что свет исходит прямо от неё. Он кашлянул, чтобы привлечь внимание. Девушка моргнула и подняла на него глаза.

– Вам сегодня нездоровится, леди Мириам? Или вы чем-то расстроены?

Она покачала головой и встала, разглаживая подол юбки.

– На балу вы показали себя великолепно, – улыбнулся танцмейстер. – И раз в моих услугах больше нет необходимости…

Он не успел договорить, в дверях показался слуга. Вид у того был взволнованный.

– Леди Мириам, лорд Гаэль послал за вами. Наказал срочно явиться.

Она растерянно взглянула на господина Лэло, словно тот мог объяснить, зачем она вдруг понадобилась отцу. Анибал кивнул ободряюще и сказал, что будет ждать её возвращения. Мириам покинула комнату и, снедаемая волнением, направилась в сторону отцовского кабинета.

Она переступила порог, и Лорд поднялся с места, указывая на свободное кресло.

– Мириам, присядь.

Она послушно опустилась в кресло и сложила руки на коленях.

– Господин Лэло, доволен тобой, ты делаешь успехи.

Внезапная похвала вызвала удивлённый смешок, поскольку леди Адалина заверяла в обратном.

– Да, у меня получается гораздо лучше.

– Я позвал тебя для серьезного разговора, – Гаэль сделал паузу и прочистил горло. – Что ж, не буду ходить вокруг да около. Фабиан сообщил, что ты уже всё знаешь.

– Он сказал? – Мириам похолодела.

Теперь лорд накажет за то, что подслушивала. И наверняка заделает тайную дверь в часовне. Она сжала пальцами ткань юбки и опустила глаза.

– Мне жаль, что ты узнала от него. Прости, я должен был сам это сделать. Но ты навсегда останешься для меня дочерью.

Мириам расправила поникшие плечи, поняв, что волновалась впустую, но следующая фраза снова заставила напрячься.

– Я выделил тебе хорошее приданое и собираюсь подыскать достойного мужа.

– Мужа?

– Ты разве не хочешь замуж?

– Я не думала об этом, – честно призналась она.

– Самое время задуматься. Возраст у тебя подходящий. Да и многие благородные господа, что присутствовали на балу, заинтересовались твоей персоной. Не буду тебя более задерживать. Иди и хорошенько обдумай, что я сказал. Недалёк день, когда какой-нибудь достойный лорд попросит твоей руки.

Заметив её смущение, отец поспешил отпустить. Обоим разговор дался легче, чем они предполагали, но всё равно оставил тяжёлый осадок.

Мириам вышла от Гаэля огорчённой и растерянной. Она всегда осознавала, что жизнь ей не принадлежит, а теперь и вовсе ощущала себя безвольной куклой. Смела ли надеется, что мужем станет тот, кому так безрассудно отдала она сердце. Тяжесть кулона явственней осязалась на коже. Захотелось найти Фабиана и вывалить опасения, позволить утешить и дать себя уверить, что непременно всё кончится благополучно. Но он уже поджидал в коридоре, нетерпеливо расхаживая взад-вперёд.

– Я не успел тебя предупредить. Как всё прошло?

– Твой отец собирается выдать меня замуж, – с ходу выпалила она.

– Замуж? За кого?!

– Он сказал, что найдет достойного, – переходя на шёпот ответила Мириам.

Фабиан прижал её к себе и погладил по голове. Его объятия подарили успокоение и защищённость. От осознания, что так же будут обнимать чужие руки стало дурно. Мириам дала себе слово, что лучше умрёт, чем позволит прикоснуться к ней другому мужчине.

– Что здесь происходит? – окрик Адалины заставил их отступить друг от друга.

– Мириам узнала, что не родная нам, – спокойно ответил Фабиан.

– Тем более, не пристало обниматься с посторонним мужчиной.

Мириам захотелось провалиться сквозь землю. Хрупкие мечты разлетелись хрустальным бисером. Как могла она допустить, что им позволят быть вместе.

– Мама, – в голосе Фабиана прорезалась жёсткая нетерпимость. – Будьте снисходительны. Она ведь была мне сестрой все эти годы. И останется ей, несмотря на отсутствие кровного родства.

Адалина побледнела от внезапной отповеди сына и поджала губы.

– Что ж, занятий никто не отменял. У тебя два дополнительных часа, помнишь?

Мириам сделала книксен и поспешила уйти. Фабиан осуждающе посмотрел на мать и двинулся следом.

Адалина напряженно сверлила спину удаляющегося сына, и в памяти всплыл разговор с Дамианом, который состоялся после бала.

– Мириам распустилась точно персиковое дерево. Ни один мужчина сегодня не смог пропустить такой красоты. Но с платьем ты перестаралась, не стоило так явно выставлять её напоказ.

– Чем быстрее Гаэль найдёт ей мужа, тем быстрее избавимся от неё.

– Скорое замужество пришлось бы очень кстати. Особенно теперь, когда вернулся Фабиан. Он просто пожирал её глазами.

Адалина встревожилась ни на шутку, но предпочла не выказывать паники раньше времени.

– Тебе померещилось, она для него ещё ребёнок.

– Мириам – женщина, Фабиан – мужчина.

– Ты всё преувеличиваешь. Они росли, как брат и сестра. К тому же, у Фабиана есть невеста в столице.

– Невеста не жена, да и жена не помеха.

Дамиан наградил красноречивым взглядом, от чего по телу Адалины прокатилась дрожь.

– Известны случаи, когда между кровными вспыхивали чувства, а они всего лишь названые родственники, – вполголоса добавил он.

***

Мириам вяло перебирала струны арфы, а господин Бенигно аккомпанировал на клавесине. Беззвучно прошёл Фабиан и занял пустующую софу.

– Мириам, сколько можно этого уныния? Господин Бенигно, сыграйте нам что-нибудь повеселее.

Клавесин сменил строгую сонату на легкомысленную жигу. Фабиан улыбнулся и вывел Мириам на середину комнаты. Она поборола прежнее смущение и не противилась.

– Сегодня в деревне праздник первого урожая. Мы могли бы сходить развлечься.

– Твои родители этого не одобрят.

– Мы улизнём и никому не скажем, – заговорщически шепнул Фабиан.

– Это неправильно.

– Иногда правила стоит нарушать. И потом, ты постоянно сбегаешь в лес.

– Это другое.

– Неужели? Мири, соглашайся, будет весело. Ты ведь никогда не веселилась по-настоящему.

Мириам открыла было рот, чтобы напомнить про бал.

– Праздник, устроенный моим отцом не считается. Обещаю, мы ненадолго. Ты не пожалеешь, клянусь.

Его взгляд излучал такой заразительный задор, что Мириам сдалась.

– Хорошо.

– Начали без меня? – громко спросил появившийся в дверях Лэло.

– Доброго дня господин Анибал. Я уже ухожу. Оставляю её в ваших умелых руках.

Фабиан подмигнул Мириам и поспешно удалился.

– Так вы отдаёте предпочтение жиге? – спросил танцмейстер, как только за ним закрылась дверь.

– Нисколько, господин Анибал. Это был выбор моего… брата.

На последнем слове она запнулась. Наверняка он уже в курсе истинного положения дел. Такие новости разносятся со скоростью селевого потока. Она вгляделась в его лицо, но учитель ничем не выдал своей осведомлённости и одарил лёгкой улыбкой.

– Зовите меня просто Анибал. С чего хотите начать сегодня?

Мириам равнодушно пожала плечами.

– Что ж, раз это наш последний урок…

– Вы уже уезжаете? – удивилась она.

– Да. Мои уроки вы усвоили, стало быть – цель достигнута. Посему задерживаться нет необходимости.

– Мне будет вас не хватать, – смущённо призналась Мириам.

Она не лукавила. Пусть занятия не доставляли особой радости, но общение с учителем было ей приятно.

– Признаюсь, мне вас тоже. И напоследок разрешите дать маленький совет. Будьте бдительней, – он склонился к самому уху и понизил голос. – Леди Мириам, ваших чувств не увидит разве что слепой. Впрочем, лорд свои скрывает не многим лучше вашего, – он резко выпрямился. – Мне тут вспомнился один стишок:

Он клялся ночью ей в любви.

Жениться обещал.

Но чуть забрезжил свет в окне,

Взашей её прогнал.

Напрасно слезы лить теперь,

Раз честь не сберегла.

В «Веселый дом» иль монастырь

Дорога ей одна.

***

Душное помещение амбара до отказа заполняли люди. Мужчины в свободных льняных рубахах и женщины в пестрых платьях расхаживали по скрипучему дощатому полу. Юноши и девушки небольшими группами сидели на расставленных вдоль стен тюках с сеном. Масляные лампады, развешенные под потолком, привлекали ночную мошкару. Пахло соломой, по́том и забродившим виноградом. Мириам жалась к Фабиану как новорожденный оленёнок к матери. Тот напротив, держался по-свойски раскованно. Непринуждённая обстановка на мгновение была нарушена. Увидев сына своего господина, жители деревни приумолкли, но Фабиан весело поприветствовал присутствующих и призвал продолжить веселье. Снова наступило оживление, и праздник возобновился. Фабиан отвёл Мириам в сторону, чтобы не стоять на проходе.

Внезапно гомон голосов стих, и один из мужчин достал бандуррию[1]. Он ударил по струнам, и женщина рядом запела глубоким грудным голосом. Экспрессивная мелодия резко менялась с удалой веселости, на томную грусть. Пальцы музыканта пробегали по струнам, и те отзывались звонкой дрожью, перемежаясь со стуком кастаньет. Из толпы вышла немолодая, но красивая женщина и направилась к Фабиану. Она улыбнулась ему, словно старому другу, он ответил тем же. Ухватив за локоть, она повела его на середину амбара, плавно покачивая бедрами.

Фабиан высоко подтянул грудную клетку, расправил широкие плечи и слегка наклонил голову. Его каблуки чеканили ритм, сопровождая энергичными хлопками, пока красавица выписывала вокруг него круги. Её густые чёрные волосы взлетали в воздух и опадали на плечи шелковым покрывалом. Свободная юбка взмывала вверх, обнажая стройные ноги. В движениях было столько огня, что Мириам смотрела, как зачарованная. Ничего общего с чопорными и сдержанными придворными танцами. Боль и томление выплёскивались с каждым жестом и шагом. Женщина бросала на Фабиана откровенные взгляды, а он отвечал лукавой улыбкой. Внезапно Мириам ощутила неприятное давление под сердцем, будто на грудь опустили тяжёлый камень. Призрак былой страсти мелькнул и погас; Фабиан оставил партнёршу и вернулся к Мириам. Резкий темп сменился на мелодичный и тягучий. Пары начали стягиваться к центру.

– Потанцуешь со мной? – он одарил улыбкой и протянул руку.

– Я постою здесь. А ты развлекайся, у тебя отлично выходит.

– Так не пойдет. Мы пришли веселиться вместе.

Он отошёл и вернулся с небольшой глиняной кружкой, из которой пахло виноградным соком и пряными травами.

– Я не буду! – запротестовала девушка.

– Брось, Мири, это даже дети пьют.

Он произнёс её имя с особой нежностью, и это подействовало как заклинание. Она приняла у него кружку и сделала небольшой глоток. Напиток оказался приятным, немного терпким со вкусом ягод и трав.

– А теперь танцевать. Не переживай, здесь не требуется особого мастерства. Двигайся как чувствуешь.

Фабиан оказался прав. Никаких выверенных движений и изящных поворотов. Не нужно было тянуть мысок и держать спину. Это действительно было весело. Кто бы мог подумать, что скачки по старому амбару и выбрасывание вверх рук приносят столько удовольствия.

– Знал, что тебе понравится, – улыбался Фабиан.

Они возвратились уже глубоко затемно. Голова шла кругом после танцев и выпитого вина. Каждое прикосновение Фабиана отзывалось в сердце вспышкой, которая разлеталась на миллионы искр. Он проводил её до секретного хода, поцеловал в лоб и пожелал спокойной ночи. Мириам жаждала другого поцелуя, но тут же устыдилась своих помыслов.

Она задержалась в часовне возле статуи Милосердной Матери. Коснулась кулона, спрятанного под ворот простого платья, и попросила защиты, хоть и не верила, что Богам есть дело до людских просьб. Пробираясь по ночным коридорам, она неожиданно столкнулась с леди Адалиной.

– Мириам? Что ты здесь делаешь в столь поздний час? – растерянно спросила та.

– Я ходила помолиться Смиренной Деве перед сном, – ложь слетела с языка также просто, как опадает последний осенний лист.

– Отправляйся спать, – Леди смерила её недоверчивым взглядом и направилась в часовню.

Мириам послушно кивнула и поспешила к себе. Она всегда побаивалась приёмную мать и силилась понять, почему та строга с ней. А сегодня вдруг осознала. Адалина ревнует сына. Мириам сама испытала подобное, когда Фабиан танцевал с другой женщиной. Она почувствовала сострадание к приёмной матери. Такова уж была её натура – жалеть даже тех, кто жалости не заслуживает.

***

Фабиан не в силах был сдерживаться дальше. Вино подогрело, а близость вовремя танца распалила окончательно. Он надеялся, что ночная прогулка остудит кровь, но ничего не вышло. Каждый раз он мысленно возвращался к Мириам. Когда, проводив её, он вернулся в деревню, знойной Суэло и той не удалось отвлечь. Она с удовольствием утащила его в сенник, видно их зажигательный танец всколыхнул в ней давно забытые чувства. Фабиан же оставался безучастен. Женщина покрывала его поцелуями и жарко шептала, как не хватало ей их встреч, но он не слышал. Глядел в потолок отстранённо и сосредоточенно будто подсчитывал в уме прирост и убыток.

– Ты как будто не со мной, – упрекнула его любовница.

– Мне нужно идти, – Фабиан поднялся и отряхнулся.

– Конечно, мой лорд. В другой раз, – она выдавила ободряющую улыбку, подозревая,

что следующего раза уже не будет.

Фабиан гнал лошадь к замку что есть мочи. Ему необходимо было избавиться от этого наваждения. Когда он пробрался в спальню Мириам, та не спала. Стоило переступить порог и затворить дверь, из-за полога вынырнуло фарфоровое лицо, которое обрамляли толстые косы. Белки глаз сверкнули в темноте.

– Фабиан?!

– Ш-ш. Ты всех перебудишь.

Он пересёк комнату, склонился и нежно поцеловал в лоб. Усевшись на край кровати, принялся стаскивать сапоги.

– Что ты делаешь? – испуганно прошептала она.

– Вопрос неверный. Резонней спросить, что я собираюсь сделать.

Мириам не успела издать ни звука, как он улёгся рядом и прижал к себе, не давая возможности шевельнуться. От него пахло вином, лошадиным по́том, хвоей и сеном.

– Тебе нельзя здесь спать, – выдавила она, сбрасывая оцепенение.

– Спать я и не собираюсь.

В одно движение он навис над ней. Поймав тонкие запястья, завел руки за голову и невесомым касанием губ оставил нить поцелуев. Шея моментально покрылась мурашками, и Мириам ощутила приятную дрожь во всем теле. Она закусила губу, и Фабиан удовлетворённо хмыкнул. Он запустил ладонь под ночную сорочку и принялся поглаживать, глядя в распахнутые глаза. Когда пальцы скользнули ниже, она вздрогнула. И удивилась, как тело отозвалось приятной пульсацией на круговые движения. Сердце забилось, напоминая подстреленное животное в предсмертной агонии.