Читать онлайн Леденцы из табакерки бесплатно
КАССА СПРАВОК НЕ ДАЕТ
Он проснулся ни свет ни заря. И больше не смог сомкнуть непослушных век. Стараясь не шуметь в проходной комнате, с грохотом опрокинул стул. К привычным упражнениям утренней гимнастики на сквознячном балконе, не заметив, добавил новые – изобретенные впопыхах, без осмысленной полезности. Втрое дольше плескался под кипятком скупого душа. Начав бриться, заметил: руки – белые, но крепкие, как березовые суки, осиново дрожат. «Этого еще не доставало! – осердился. – Щетина усов, как у матерого кабана, а веду себя, будто мальчишка в коротких штанишках, собирающийся на первое свидание. Стыдно. Настал случай смелого решения. Докажи, что ты действительно тот, кем хотел бы себя видеть – кремень». Он резко сдвинул брови. Но в зеркале вместо твердых бровей и кабаньей щетины увидел румяное личико с аппетитными ямочками. Глаза – блестящие вишенки под пугливыми ресницами смотрели с восторженным ожиданием и доверием.
Тряхнул головой – усы и каменные брови вернулись. Мраморно выперли скулы. До встречи, спелые вишенки! Сегодня он готов на решительное действо!
Аскетически позавтракав, он извлек из холодильника ледяную бутылку шампанского и золотую коробку конфет. Аккуратно упаковал в пожелтевшую газетку. Сверху положил красивый охотничий нож с костяной ручкой и бывалый туристский топорик. Расползающуюся горку завернул в синий рабочий халат и – в безразмерную авоську. Тяжелую заготовку для легкого пикника в дырявой таре водрузил в прихожей на крюк, защемив на вешалке блестящий погон форменного кителя.
Присел перед дорогой на табурет. Увидел лучистую улыбку. Неужели он, гроза отпетых бандюг, до сих пор во власти юных доверчивых глаз? Как крепкий холостяк потерял мозги из-за ветреной деревенской девчонки? Совхозница, не похожая на селянку – модная, с бриллиантовыми камешками в гранатовых мочках ушей. Розовые ямочки на щеках и белые коленки бросали чёрствого служаку в дрожь. Не успеет протренькать тихий зов по служебному аппарату, как он, наплевав на самые неотложные дела, летел к «уазику». Гнал машину на задворки района, к камышовому озеру. В разгар рабочего дня – горячая страда любви на подстриженном гусями клевере пустынного берега она отдавалась чувству вся, до последней жилки и легкого волоска. Глаза лучились восторгом. Горячие потоки безмолвной благодарности возбуждали и окрыляли. Он ощущал себя диким суперменом. Охлаждались в синей прохладе отшельного озера.
Припомнилась поездка в глухую деревню, к ее тетке. С пропахшего медом сеновала не слазили сутки. Обеспокоенная старая селянка подавала с лестницы крынку парного млока.
Потом счастливая грамотная племянница , желая развлечь гостя, вызвалась показать ему знаменитую церковь с древними фресками. Поблекшая живопись мастера иконописи уступала величию полуразрушенного храма. Они, рискуя жизнью, полезли на колокольню. Восхитились увиденными красотами природы. «Мы в гостях у Бога и неба!» – восторг неверующей поклонницы святых фресок был единственным звуком в безмолвии яркого солнца. «Ты – моя Богиня! – разомлел он. – Богиня Фортуна!» На теплой площадке звонаря, поросшей райской кудрявой травой, загорали нагие, как ангелы. Вольность бесовски толкнула на грех. Девчонка до края обнажила чувства без поспешности и неловкости. Она была выше неба. Не прятала светлый взор, ловя греховную ласку. В глазах – восторженная благодарность и лучи солнца.
– Колючий мой ёжик!
– Я – на груди Фортуны! – улетел в лирику прогульщик, расчетливо тратя служебное время.
«Господь накажет нас», – вздохнула, беспечно одеваясь, счастливая грешница.
Путешественник в прошлое оттолкнул ногой табурет.
+ + +
Подняв на крыло стайку сытых ленивых голубей, от белокаменной совхозной конторы откатился припыленный арбуз – зеленый автомобиль «нива», по хвостик наполненный семечками-пассажирами. Миновав ровную улицу беленых стандартных домов на два подворья, он весело побежал по асфальтному большаку вдоль золотистых озимых полей. Сидящий рядом с шустрым белобрысым шофером Семкой директор совхоза Лаптев – тоже зеленый, под стать авто. Черны только шея и сапоги. Нахохлился, как ястреб с большой головой совы. Вдруг он хищно понюхал широким носом ветерок и легко закрутил тяжелой головой, выглядывая во все окна на небо: показалось, что пахнуло сыростью. Не увидев черной угрозы на синем горизонте, успокоился. Теперь Лаптев рассеянно смотрел на высокий созревающий золотом хлеб, а видел зеленую стерню и тугие рулоны свежего сена. С раннего утра директор успел уже побывать на покосах, пустив под нож любимое рассветное настроение, и теперь продолжал все еще давать сердитые указания и распоряжения трактористам. Сорок пять дней горячая земля не видела дождя. Явственно дохнуло надвигающейся Сахарой. Впору заготавливать для зимнего рациона буренкам не зеленое сено, а подопревшие остатки прошлогодней соломы. Спас от, казалось, неминуемой бескормицы обрушившийся в начале июня манной с небес ливень. Наплевав на засуху, ожившая трава проворно выровнялась к сенокосной поре. Теперь бери, не зевай. Некогда нежиться – легко ли обеспечить зеленым меню десять тысяч крупнорогатых голов. Кажется, все предусмотрели для бесперебойной уборки. Загодя отремонтирована техника до последнего колеса. На лугах дежурит боевая техпомощь, готовая в любую минуту атаковать поломку. В достаточном количестве загребастые сушилки-ворошилки. Организован полуденный ресторан на зеленой скатерти для трактористов и шоферов. Горячий борщ и ядреный квас не позволят расхолаживаться полевым стахановцам. Казалось бы, и сено и сенаж с песней покатятся в закрома. А все равно – то там сбой, то тут. Кто-то накануне хорошо попраздновал, а голова болит у директора. Но это полевые цветочки рядом с хозяйственным чертополохом. В стране, жужжащей ульем, не знаешь, откуда ждать горячего укуса. Видано ли раньше, чтобы рабочий человек не получал зарплату. Вчера капризный банк наскреб в пустых закромах только крохи. Вот совхозной кассирше приходится ехать вторично, чтобы заждавшиеся сельчане наконец получили заработанную копейку. Как заскрипел и зашатался отлаженный государственный механизм! Потому что раздрай и неуравновешенность в верхах.
Директор сердито плюнул в окно, но легче не стало. Думы ходили серыми тучами. Да, вся чехарда оттуда – с верхов. Эти внезапные скачки в высоких кремлевских мозгах не только финансово, но и морально больно ударили учреждения и хозяйства по ногам. Вездесущий телевизор, ранее чересчур назойливо мобилизующий народ на трудовые подвиги, теперь учит молотить языком. Дисциплина везде начала прихрамывать на все четыре конечности. Горластые и вовсе стали на язык стахановцы, а о том, что надо еще и руками как следует шевелить, в эйфории речей забывают. Молодые да борзые совсем перестали дорожить рабочим местом. Тракторист Юрка Коркин, пустая голова, вчера на ночь надумал отмечать день рождения ненаглядной тещи и загремел в погреб, когда полез за солеными огурцами. Поломав ребро, выпал из боевого железного седла надолго. Вечерний гуляка и шалопай Венька Потов на этот раз отличился с утра. Косорукий водила, тоже, видно, по чрезмерной трезвости накануне, упер в кювет безотказный грузовик – машину увезли лечить в мастерские, хорошо, если к вечеру вернется транспорт на подвозку сенных рулонов. А погода торопит – обещают дожди, которые теперь ни Богу свечка, ни черту кочерга.
«Успеем ли?» – вздыхал, ловя ветерок, директор. Некогда ему раскатывать туристом, да приходится ехать в район: приспело время браться и за силос, а дрожжей-консервантов до сих пор не получили. По телефону из «Агропромхимии» одни звонкие обещания. Вот и приходится ехать самому – ругаться, уговаривать и дарить конфеты. Как будто он выращивает шоколад на бахче!
Еще по оказии надо бы не забыть потолковей разузнать, где и как можно совхозу раздобыть мальков. Хватит в озере резвиться карасям. Пора развести благородную рыбку: сига, толстолобика. Дополнительный доход совхозу.
Увидев на скошенном лугу пасущуюся темную тучу, директор посветлел лицом: будете, будете, рогатые Маньки и Зойки, снежной зимой с зелеными витаминами! Лаптев с грустью вспомнил неуправляемого любимца – быка Гришку. Жалко угольного красавца. Теленком на качающихся ножках был он подарен хозяйству. Неучтенный бычок привольно рос, резвясь и бодаясь. Потом элитный могучий бык-производитель повел себя, как мелкий хулиган. То подденет рогом пастуха, то загонит скотника на крышу коровника. А тут вдруг сам, непутевый резвун, загремел в силосную яму. Ревел там два дня, пугая деревню, пока не удалось его вызволить из заточения мощным подъемником. Теперь опять заревели скотники и пастухи, категорически отказываясь увертываться от острых рогов. Когда Гришка отправил замешкавшегося скотника-бугая на больничный, рогатого дебошира посадили на цепь. Но он, привыкший к воле, оглашенно трубил и крушил кормушки. Быка-буяна продали соседнему боевому колхозу «Чапаев» для повышения удоев у стада и резвости у пастухов.
Скоро улыбка спорхнула с круглого лица – грузный директор улетел на последнее партийное собрание совхоза. Снова не без удивления слушает, как секретарь парткома Кочкин жестко критикует его за распределение новых коттеджей без решающего голоса справедливого профсоюза. Мол, директор лишь изволил поставить председателя перед фактом. Ясно, что на такую смелую критику осторожный Рома Кочкин мог решиться только с поддержкой райкома. Тот в последнее время спит и видит, как бы спихнуть неудобного, не в меру строптивого директора. Кого неутомимые кабинетные казуисты наметили поставить на хозяйство? Молодого и борзо дисциплинированного Кочкина? Ну и пусть сами хозяйничают, демократы бумажные. А он наконец-то отдохнет вволю. Пойдет сторожить карасей на озере!
Обнимающая на заднем сиденье худую хозяйственную сумку грудастая толстушка – кассирша Зинаида Рощина тоже вовсе не любовалась желтым хлебным безбрежием – видела не дополотые вчера вечером собственные свекольные грядки в огороде. Еще думала о беспризорном сынишке Ваське, которого из-за раннего отъезда не успела покормить горячим завтраком. Хотя бы, пострел, пожевал белого калачика с молоком, прежде чем усвистать с дружками на озеро. Еще Зинаида перебирала в уме, какие покупки предстоит сделать в районе для себя, помимо многочисленных заказов сотрудниц. «Не забыть бы опять из-за этих бесчисленных кульков с колбасами и конфетами купить Ваське новые сандалии – парнишка босым летает по улице!»
– Ты бы, Егор Кузьмич, хоть в жару свои ненаглядные сапоги повесил на гвоздик в передней. К районным модницам едешь – надел бы лакированные штиблеты! А к неизменной армейской рубашке нацепил бы галстук-бабочку. Известно, по обувке и одежке привечают. Или не заработал на заморский шик?
– В начищенных голенищах я красивее. В сапогах – не босяк. Больше того, издалека видно – генерал!
– Ага, буду есть мякину, а фасон не кину. Тогда хоть попроси свою Елизавету пришить лампасы на штаны!
Зинаида нагнулась, уронив копну волос на шофера, и уставилась в ноги. «Да, туфлешки уже того. Явно просятся в почетную отставку, значит, надо не позаботиться и о себе! Впрочем, перед кем мне фасонить? В окошечко кассы мои туфли не видны».
– Что, Зинаида, ножками своими залюбовалась? – хохотнул, повернувшись в пол-оборота быстроглазый Семка.
– Есть на что посмотреть! – бойко отозвалась кассирша. – Или ты еще не заметил, Сема? Видишь только сумму прописью, когда посещаешь кассу!
– Попробуй он только посмотреть ниже ведомости, ему Клавдия враз гляделки развернет в другую сторону! – хмуро отозвался директор. – Рассеянная наша продавщица, забывающая утром открывать магазин, следит за мужем строже, чем за полками с товаром.
– Что за ними следить, за пустыми? – Зинаида вздыбила и без того высокий зарод на голове. – А у мужичка – твердая зарплата!
– С премиями! – весело уточнил Семка.
Зинаида извлекла из черной сумки белый калачик, надломила крепкими пальцами, огрубевшими не от пересчета чужих купюр, а от собственных безразмерных грядок в поле-огороде.
– Конечно! Ты у нас, Семочка, – наиглавнейший специалист! Не хуже парторга – тоже ходишь на службу в белой рубашке!
– Остра ты на язычок, Зинаида! Тебе бы им осот косить на берегу озера! – Лаптев заметно растерял в быстрой езде утреннюю хмурость. – Если бы тебе, моя краса, немного умерить аппетит, да чуток похудеть, плакала бы моя Елизавета!
– Жадное брюхо ест по ухо. А чо нам теперь не добреть? Калории в рот сами падают. Совхоз и зерном, и готовыми булками обеспечивает! Даже наши буренки не забыты, им пекут вкусные рулоны-рулеты. Право, красота, хлестаться с косой не надо – осенью ко двору сено в пакете доставят. Набирайте вес, бабы и коровы! Избалуете нас, директор! В дверном проеме станем застревать!
– Некоторые вон недовольны. Видать, им лучше жить в тоске и спать на голой доске?
– Так я тоже недовольна. Не даешь похудеть со своей стряпней! Молочком поишь – в пору корову-красатулю со двора долой. Заленимся вконец, забросим и грядки в огородах.
– На личных грядках, ты Зинаида, исправно убиваешься, но почему-то не заметно, что становишься стройней.
– Так ведь, Егор Кузьмич, в нашей бухгалтерии предостаточно худосочных талий! – кассирша покосилась на свою спутницу. Но та не слушала словесную пикировку. Только она одна, розовощекая Раиса Федотова, недавняя беззаботная выпускница столичного вуза, а ныне заместитель главного бухгалтера, с восторгом любовалась золотыми просторами, колючим жнивьем и голубым ситчиком неба с редкими перламутровыми пуговичками облаков. С нетерпением теребя острыми наманикюренными пальчиками невесомые кончики новенькой косынки на жестких кудряшках, отлакированных накануне в Доме быта, девушка летела впереди горячего автомобиля-арбуза. Она сегодня снова встретится с любимым! «Уже скоро, через несколько часов!» Черноглазая девушка улыбалась наливающимся румянцем статным богатырям-колосьям.
– Раиса, не выпрыгни в окно! – хмыкнул всевидящий директор. – Добро, сзади нет дверки!
Какого-либо сообщения о том, что кассирша Зинаида Рощина и заместитель главного бухгалтера Раиса Федотова уехали в банк за деньгами по совхозной радиосети, естественно, не передавалось, но полсовхоза об этом знало – без осечки сработало сарафанное радио. Уже пополудни наиболее истосковавшиеся по зарплате селяне начали гнездиться кучками возле конторы. Доярки, веселясь, сталкивали друг дружку с отполированных до блеска лавок и засеивали шелухой от семечек вспаханную каблуками площадку. Дурачились и смеялись, хотя были озабоченные: успеют, нет заполучить свои трудовые копейки до вечерней дойки. Мужики, черными галками облепив штабель бревен, нещадно дымили – серые кольца улетали к светлым окнам конторы как разведчики: не появилась ли кассирша. Сидящий на больничном скотник Еремей Старков прилетел за зарплатой одним из первых. Почти трезвый, с едким юморком в глазах, он развлекал товарищей загадками.
– Вот скажи, охранник навоза, что такое занимательная арифметика? – повернулся грамотный скотник к соседу по бревну.
– Ну, и чо это такое? – вяло спросил ночной сторож коровника Горохов.
– Это, когда до получки два месяца, а выпить невтерпеж!
Мужики с пониманием гоготали. Натужно улыбался и шофер Венька Потов, хотя был заметно навеселе. Оставшись без колес, он тоже елозил на бревнах, ожидая вознаграждения за ударный труд.
– Чего такой развеселый? – поинтересовался скотник, пребывающий по случаю предстоящей получки в самом возвышенном настроении.
– С машины Кузьмич снял.
– Стоит, горевать! Пересаживайся на лошадь – безопаснее. А еще лучше, на хромую козу. Можно ездить под градусом, не опасаясь за права.
– Еще пригрозил наказать примерно рублем. Вот тороплюсь получить зарплату, пока не успел директор пройтись по ней серпом. Взъярился, как будто я специально толкнул машину в кювет. Понарыли канав-капканов! Хоть по воздуху летай! Чем голос повышать, лучше бы вниз посмотрел. Тьфу! – Водитель на бревне плюнул в сторону конторы. – Крикун – любую кочку горлом берет! Правильно говорят, пора менять устарелое начальство, руководящее кулаками. Засиделся директор у власти, явно вчерашний командир!
– Лапоть в сапогах! – охотно поддержал скотник, сердитый на директора за то, что тот прибавил ему к обиде, полученной пониже спины от рог быка Гришки, свой довесок -обвинил потерпевшего. – Мне, без вины пострадавшему от быка-хулигана, директор нанес еще и моральную рану. Дескать, сам напросился на рога, не нужно было гневить быка самогонным перегаром. Теперь вот торопит выходить на работу в расцвете травмы. Долой душителя больничной свободы!!
– Кажись, его и без вас уже собираются сместить, – заметил туговатый на ухо, но неплохо информированный сторож-ветеран.
– А мы дружно поможем! Раз голос зычный, пусть в пастухи идет. Лично я готов смело выступить в первых рядах верхом на вилах. А то вчера опять Лапоть навострил на меня рога, как бугай Гришка. От того, кажись, избавились, так теперь сам директор на людей кидается. Ишь чего выдумал, грозит лишить меня бесплатной медпомощи, установленной советской властью. Не руководитель государственного предприятия, а мелкий хозяйчик-самодур. Узурпатор завоеванных народом упорным трудом законных больничных! Но не те времена. Пусть не повышает на нас свой натренированный на бабах голос. Не дадим размахивать шашкой! Необходимо решительно выкидывать таких полководцев из седла. Надо новых вожаков растить!
– Тебе бы, Еремей, не на бревнах сидеть, а в областном совете! Был бы там всех грамотнее!
– Так жду вызова.
– Вот возьму и уволюсь, – пригрозил неизвестно кому водитель без руля. – Проявлю инициативу, как призывают телевизионные ораторы-новаторы. Создадим с тещей свой семейный коллектив-кооператив.
– По выращиванию тараканов?
– Можно, к примеру, вскармливать поросят.
– Чем будешь вскармливать? Булками из магазина? И ли придешь ко мне на скотный двор воровать комбикорм?! Помни, я тебе по дружбе насыплю полмешка за красненькую! Или будешь потчевать поросят шоколадками из сельмага?
– Лимонами!
– Кстати, о лимонах. Отгадай загадку, водитель без кобылы: куда попадает в конце своей жизни плохой лимон?
– К нам с тобой на закуску!
– Лично я предпочитаю закусывать соленым огурчиком и сальцом, – с достоинством соврал веселый скотник.
Полузаспанный сторож Горохов открыл глаза:
– И куды же попадаит энтот худой… лимон?
– В лимон-АД!
То одна, то другая из доярок, не выдержав, уплывали в контору за справкой: когда свистнет на горе рак, а вместе с ним и зарплата. Но сердитые работницы бухгалтерии отвечали коротко: «Ждите!» И сами, не выдерживая, нет-нет да выбегали в затоптанный коридор – к окошечку кассы: вдруг девчонки с зарплатой, из-за задержки не заходя в бухгалтерию, проворно развернули платежную ведомость! Главбух Тамара Крутова с нетерпением ждала, когда прибудут заказы. Вся обычно шумная совхозная контора притихла в тягостном ожидании. Но касса не выдавала ни денег, ни колбасы.
Зинаида Рощина и Раиса Федотова не объявились и к сумеркам.
Директор совхоза Лаптев устал рассказывать, как рано утром отвез женщин в районное отделение банка и оставил их там: его торопили неотложные деловые встречи и совещание в райисполкоме. Кассир и бухгалтер, получив деньги и завершив все свои дела в райцентре, должны были добираться до центральной усадьбы совхоза на своей смекалке: редким рейсовым автобусом или на попутке.
Главбух Тамара Крутова, встревоженная задержкой в райцентре своих сотрудниц, еще засветло дозвонилась до отделения банка. «Да, были ваши, – подтвердили там удивленно.– Получили еще до обеда деньги для зарплаты».
Крутова хорошо знала свою разбитную кассиршу Зинаиду. Ей ничего не стоит увлечься походом по магазинам даже с сумкой, наполненной деньгами. Веселая блондинка способна подкрепиться красненьким и засидеться в придорожном кафе. Но Райка? Она для того и послана с кассиршей, чтобы была рядом трезвая ответственная голова. Девушка, не по возрасту серьезная и рассудительная как сварливая свекровь, не допустила бы, чтоб кассирша напрочь могла забыть, как люди дожидаются зарплату. Предчувствуя неладное, Тамара Крутова снова выскочила из-за горбатого от бумаг стола и зажирелой уткой поплыла в кабинет директора. Утирая красное лицо, Лаптев тяжелым пальцем крутил диск недавно поставленного белого, словно инкубаторская курица, телефонного аппарата.
ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ С ДЕНЬГАМИ
Демин, кряхтя, дотянулся до ручки и распахнул тяжелую фрамугу, впуская с тихой улицы предвечернюю прохладцу. В огромный, как дровяной сарай, кабинет начальника райотдела милиции хулигански ворвался сквозняк. Сидящий сбоку длинного стола с потрескавшеюся полировкой начальник следственного отделения Коломенцев поспешно раздавил дымящую сигарету и только после этого поднял спорхнувшую на пол серенькую папку.
– Видно, дождик будет, – Демин вдохнул свежий воздух чуть ли не со свистом. – Добро, если прибьет пыль. Надоела духота.
– Я прикрою дверь! – скользнул следователь к широкому проему.
– Закрой обе!
Коломенцев, выглянув в пустой коридор, плотно прижал двойные створы. И сел на стул, сложив ручки, как школьник за партой.
Хозяин кабинета, вернувшись в скрипучее кресло, достал из облезлого сейфа початую бутылку и два граненых стакана. Разрезал пополам зеленое яблоко из неожиданной посылки с Кавказа:
– Держи, майор! Кажется, рабочий день благополучно завершается.
Однако пустые стаканы Демин поторопился спрятать в железный шкаф.
– Показывай, что там у тебя?
Коломенцев извлек из серой папки обрывок газетной полосы:
– Полюбуйтесь, товарищ подполковник! Посадили нас с вами в подвал. Так у газетчиков называется статейка внизу полосы. А какой заголовок у фельетончика! Вот почитайте!
– Декламируй! – хмуро приказал начальник.
Майор, кивнув, с явным удовольствием огласил заголовок: «ЛЕСНЫЕ ПРОКАЗЫ»
– Каково? – поднял голову он, но, встретив холодный взгляд, торопливо продолжил:
«Насвистывая песенку о любви к окружающей среде, председатель областного охотничьего общества Зотов явился утром на службу с надеждой отдохнуть после выходного. А главному охотнику с порога – дуплет: в лесной чаще, близ райцентра Верхнее, совершено злостное покушение на природу. Обнаружены следы расправы над тремя лосями.
«Вурдалаки!» – возмутился руководитель всех охотников области. Развернувшись с кабаньим визгом, белая «волга» полетела на место преступления. Встретивший начальство старший егерь опытно-показательного хозяйства доложил: злоумышленники, оставили от двух лосей только шкуры и копыта. Третий сохатый сохранил при себе голову и тушу, но мясо уже с гнилостным запашком. Видно, стрелки в спешке не нашли в чаще жертву.
«Головотяпы не уйдут от ответа!» – председатель охотобщества решительно направился в райотдел милиции.
Начальник Верхневского РОВД Демин, увидев на пороге высокого гостя из области, выдворил из кабинета сотрудников.
– Куда смотрела милиция?! – в гневе дал петушка тучный Зотов. – Заблудились в трех соснах?!
Подполковник покраснел, как незрелый лейтенантик:
– Виноваты – не доглядели.
– Почему не поработали со следами? Расставили в лесу улики, как пеньки! Еще бы развесили шкуры на суках!
– Зимой темнеет скоро. Но ваши тоже хороши! Палят из карабинов куда ни попало!
Теперь покраснел гость.
Проницательный читатель давно смекнул: председатель облохотобщества Зотов и начальник районного ОВД Демин в одинаковой степени – лиходеи. Не защитники – ответственные погубители природы матушки. И промазал. Таковыми они себя не считают…»
– Ну и так далее, – Коломенцев оторвал глаза от полосы.
– Читай!
Майор продолжил:
«Да, в тот роковой для рогатых гуляк по лесу день Зотов и Демин были рядовыми добытчиками вкусной лосятины к новогоднему столу. Ввалившиеся в лес без галстуков и погон все руководящие полномочия без спора уступили егерю. Он строго приказывал в кого и когда палить из двустволок и карабинов. И уж тем боле не виноваты другие еще более рядовые члены бригады: председатель райисполкома Тропышев и начальник следственного отделения майор Коломенцев. А пятый член – вообще гость. Из далекой Москвы. Из Центрального Совета охотобществ.
– Егерь не доглядел с него и спрос! А мы охотились по лицензии, – отстреливался Сомов.
– Кто выписывал лицензии?
– Я!
– Но срок охоты истек накануне.
– Накануне нам не попались лоси. Отправлять гостя в столицу без трофея?
Принципиальному районному охотоведу Горбункову доводы присутствующих казались малоубедительными. Защитник фауны показал острые рожки – отказался уничтожить акты на злостное браконьерство…»
– Фельетон пространный! – Коломенцев отодвинул газетную полосу.
– Но читатели проглотят, как конфетку. Читай!
Майор облизнул пересохшие губы:
«И это был не первый случай упрямства охотоведа. Помнится, проявил бычье упорство, когда были задержаны в лесу охотники-лосятники из соседней области. Мол, как посмели поднять стволы на короля леса? А задержанные – рядовые охотники, чтобы у кого-то спрашивать? Какие они браконьеры, если занимают высокие руководящие должности? Один – работник облпрокуратуры, другой – областного управления милиции. Сопровождали их тоже не мальчишки – заместитель начальника РОВД Грошев и начальник следственного отделения Коломенцев.
Строптивого охотоведа вызвали на ковер к председателю райисполкома Тропышеву. Там присутствовал и его товарищ по игрищам в лесу – начальник милиции Демин. Охотоведу припомнили все осечки и промахи. Тот вместо того, чтобы покаяться и заверить присутствующих, что непослушание больше не повторится, упрямо заявил, что намерен и впредь исправно выполнять свои обязанности охотоведа.
– Придется лишить тебя этих обязанностей! – вздохнув, жестко заключил председатель Тропышев.
– Промедление чести опасно! – согласился начальник милиции Демин.
Экстренно собранный исполком райсовета вынес решение: «Считать не целеобразным тов. Горбункова в должности охотоведа по Верхневскому району».
Из райисполкома охотовед вышел сопровождаемый работниками милиции. Так под конвоем и прошествовал по поселку, вызывая горячие пересуды у зевак. Когда крепкие милицейские сержанты выносили из дома железный ящик с охотничьим оружием, один из зрителей – известный браконьер не сдержал восторга: «Давно пора обезоружить охрану леса! Пусть теперь защищает своих подопечных с рогаткой!»
Облгосохотинспекция, получив предписание из района снять охотоведа, не подняла руки вверх. Что за приказы? За что снять? Горбунков – лучший районный охотовед! Студент пятого курса профильного вуза!
Степенная областная власть поправила легкомысленно зарвавшуюся районную головку. Райисполком изменил решение, но не переменил отношения к охотоведу. А милиция не торопится возвращать оружие. Защитник лесной живности продолжает оберегать от браконьеров короля леса с детской рогаткой».
– Такой вот пасквиль! – закончив читку, подытожил следователь.
– Левой прямо под дых! – начальник райотдела полез в сейф за бутылкой. – Кто насочинял-то?
– Наш районный Салтыков Щедрин – Ярослав Ершик. Понятно, что с подачи охотоведа. Хорошо, Зотов узнал о готовящейся публикации. И нажал на редакцию через влиятельных охотников, – Коломенцев брезгливо оттолкнул газетную вырезку. – Фельетон сняли прямо из полосы завтрашнего номера.
Демин разлил в стаканы почти всю бутылку.
– Появись это в газете, прогремели бы на всю область. Чешутся ручонки у мальчишки! Охотовед широко расставляет силки! А автора-щелкопера Ершика больше не пускайте на порог. Пасется на нашей информации и нам же ребра пересчитывает.
– Не то важно, кто и сколько, важнее – кто кого! – снова полез за сигаретами Коломенцев. – Мы не зайчики, чтобы нас можно было силками и свистульками испугать!
Телефон с музыкальными клавишами резко зазвенел. Демин сердито снял трубку.
– Я – на проводе!
Выслушав взволнованное сообщение директора совхоза о пропаже работниц бухгалтерии, продолжающий кипеть Демин постарался успокоить звонившего:
– Егор Кузьмич, тебе ли рассказывать, какая у тебя бедовая кассирша. Помнишь, как оставила на подоконнике в гастрономе хозяйственную сумку с совхозными деньгами и потом разыскивала ее в обморочном состоянии. Вся милиция из-за этой несчастной сумки на ушах стояла всю ночь! И другим спать не дала. Хорошо, на вашу зарплату тогда не соблазнились ни уборщица продмага, ни крысы. Утром обнаружили потерю на прилавке, возле витрины, будто выставленную специально на самом видном месте для воришек. Зинаиду отпаивали лучшим портвейном, какой нашелся в магазине! Теперь кассирша, говоришь, не одна поехала?
Демин, отстранив трубку от уха, перевел чересчур горячий монолог директора на стальной сейф за столом. Дождавшись паузы, пророкотал:
– Дорогой Егор Кузьмич! Заставляешь бедную милицию бегать за юбками?!
Маленькая телефонная трубка закричала громкоговорителем:
– Не рядитесь в овечью шкуру, клыкастые паиньки! Знаем, ваши внеурочные налеты с пистолетами наизготовку!
Начальник милиции сытно хохотнул в кулак и поторопился прервать неумеренно разговорившегося хозяйственника.
– Ладно-ладно, мобилизуемся, – пообещал. – Как говорится, ищите женщину с деньгами! А двух в связке разыскать легче. Так что не труби сохатым на лесной опушке. Немедленно бросаю лучшие силы – самых молодых пущу по следу! Готовься к свадьбам!
Демин убрал со стола пустые стаканы.
– Рабочий день продолжается!
Двойные створы дверей энергично распахнул капитан с молодцеватыми усами – заместитель Демина, начальник уголовного розыска Грошев. Поведя хищным горбатым носом беркута, легко уловившим крепкоградусный запах, он по-свойски пал на стул, сладко предчувствуя свою горькую порцию.
– Прилетел как нельзя кстати! – кивнул Демин. – Бери ноги в руки и снова за порог!
Введя заместителя в курс происшествия, вызвавшего столь неожиданный поворот от стола, начальник райотдела велел ему забыть о жене и незамедлительно организовать поиск непутевых женщин.
– Надо проследить путь совхозных вертихвосток от банка. Постараться выяснить, кто видел их последними в поселке. И главное, с кем видел. Пошли по следу «Бобиков», то бишь, участковых Астахова с Тереховым. Эти скоро отыщут. От них еще ни одна юбка не ускользала!
НЕ ВЫХОДИТЕ В ОКНО
Два Бориса – совхозный участковый Борис Астахов и его коллега с соседнего участка Борис Терехов травили байки в дежурке. Точнее, сыпал анекдотами про милицию бойкий на язык Терехов, а немногословный Астахов то и дело поглядывал на часы: обещал жене прийти домой пораньше, чтобы скосить вымахавшую траву возле калитки ее тетки-репейника. Но прервать не жаркий запал рассказчика он не решался – собравшиеся с удовольствием слушали нелестные байки про себя и заливисто хохотали. Терехов был не иссякаем.
– Встречаются два милиционера.
– Степа, говорят, ты недавно женился? – спрашивает один. – Что же, жинку взял хоть честную?
– Да, – отвечает другой. – Три недели живем, пока ничего не украла.
Засмеялся даже Астахов. Потом он дернул за рукав товарища: «Поехали!» Жили друзья на одной улице. Оба Бориса – отслужившие в армии деревенские парни, переросли запросами комфортность деревни и потому женились не по расчету, а по любви к райцентру.
– Сейчас поедем! – Терехов не повернул головы. – Вот еще послушайте!
– Нет, лучше вы меня послушайте, – вошел в дежурку заместитель начальника райотдела.
Два неразлучных Бориса, прозванные за молодость и неизменную мобильность Бобиками, поняли поставленную перед ними озабоченным капитаном боевую задачу с полуслова. Добряк, почти двухметрового роста, Астахов потемнел нежным лицом: обеих молодых женщин он знал хорошо – на черноглазую вертушку Райку заглядывался, а к Зинаиде залазил с головой в кассовое окошко, директор нередко вознаграждал своего старательного участкового небольшими премиальными.
Разыскать свидетелей оказалось делом не трудным. Продавец промтоварного магазина Мария Коровина без труда вспомнила работниц совхоза, которые долго рассматривали различные товары и перемеряли не одну пару залежавшихся босоножек единственной модели, освоенной областной фабрикой. Но кроме красных детских сандалий этой же неутомимой фабрики так ничего и не приобрели. Старшая – с прической-копной не выпускала из рук черной сумки из кожзаменителя, потому Коровина поняла, что девушки приезжали в банк за деньгами. Продавщица продмага Наталья Суворова рассказала: хорошо знакомые ей Раиса Федотова и Зинаида Рощина зашли в магазин в 11 часов, покупали конфеты, плавленые сырки, большую бутылку вина «Портвейн № 1З» и много вареной колбасы.
Кладовщица газового участка, известная по слухам участковым инспекторам как жизнелюбивая одиночка Галинка-малинка, а по платежной ведомости Галина Степановна Крушенкова, павой встретила милицию возле утлого забора. Кокетливо поправляя косынку, пригласила в конторку, угостила чаем. И долго не могла понять, почему симпатичные парни в погонах, которых она давно приметила на дороге и по достоинству оценила, интересуются сейчас, когда они ее нашли, какими-то совхозными бабами? Зачем им деревенские кассир и бухгалтер, коли перед ними она – неотразимая в природном богатстве Галинка-малинка?! Если еще верткий лейтенантик нет-нет да пытается заглянуть в откровенный разрез кофточки, то явно более видный по погонам и росту красавчик, знай, только супит крылатые бровки. Устав от его упрямых расспросов не по существу, Галина недовольно припомнила: она отлично видела искомых кавалерами ничем не примечательных совхозных женщин возле хлебозавода. Видимо, они ожидали автобуса. Или ловили попутку. Возле них остановился мотоцикл с коляской, и они уехали. Так что зря сохните, женихи-недотепы! Украли ваших невест! Кто был за рулем, она не знает, не успела разглядеть, кажется, отвлек телефон. Нет, а марках она не разбирается. Мотоцикл – не мужик, чего на него заглядываться! Помнит, сверкал на асфальте, как солнышко.
– Мотоцикл был желтого цвета? – зацепился въедливый Астахов.
– Кажется, так и есть, – не очень твердо пропела Галинка-Малинка. – Точно, желтый!
Лейтенант Терехов задержался в конторке дольше, но воздушные поцелуи, посланные вслед участковым, явно предназначались тому, кто бежал к заборчику первым.
– Что же вы так быстро отступаете, кавалеры? Кажется, вас угостили печеньем, а не палками. Мужчины, уважайте симпатичных женщин, а то полюбите – хуже будет.
Лейтенант обернулся:
– Перед некоторыми женщинами трудно устоять, так и хочется убежать!
– Я на вас не сержусь. Не проезжайте мимо, мальчики! – призывно помахала ручкой кладовщица. – Заглядывайте на чаек и пузырек!
«Чей мотоцикл? Где его искать?» – ворчал Терехов, недовольный тем, что служба не позволила задержаться у приветливой кладовщицы подольше.
Возле ворот белого здания хлебозавода богатырь Астахов покачнулся от налетевшего густого аромата сдобной выпечки. Тщедушный Терехов упал на скамейку.
– Дай подышать, – закатил он глаза. – Можно только позавидовать тем, кто живет по соседству. Одним ветерком можно насытиться.
Вахтер ароматного предприятия – румяный пенсионер Сидоров, знакомый заядлому охотнику Терехову по утиным зорькам, вспомнил: в окошко он видел желтый мотоцикл «Урал». В седле скакуна с коляской восседал охотовед. Да, это был точно он, уверенно поклялся любитель утиной охоты. Хорошо разглядел, несмотря на то, что очень быстро проскочил тяжелый «Урал». Посадил Горбунков пассажиров или нет, не знает, не наблюдал за ним. Ему хоть бы за своими резвыми несунами углядеть! И вообще, сказал бдительный вахтер, он не помнит точно, сегодня видел удалого гонщика или вчера. А вот то, что в означенное время пролетал мимо милицейский «уазик», помнит отлично, тот чуть не задавил его верного помощника – Шарика.
Вахтер извлек из шкафчика черный противень с пышными подрумяненными булочками.
– Сейчас чайник поставлю!
От чая бойцы правопорядка отважно уклонились, но от вкусных булочек щедрый поднос быстро освободили.
– Вы подежурили бы со мной вечерок, а, ребятки? – живо взялся агитировать словоохотливый, но засидевшийся в безмолвии не шумного трудового ритма предприятия вахтер. Он готов был продержать гостей до нескорой пересменки. – Разве это люди? Сумчатые грызуны. Нет, хуже. Грызун живет аппетитом. А тут? Ну, ешьте булочки и пряники по месту работы! Хоть лопните! Но ведь надо обязательно соседей накормить. Булки над заборов летают, как эти, как их … искусные спутники. Пышную сдобу женщины умудряются разместить в тесном бюстгальтере!
– А что? Я бы с удовольствием подежурил вечерком! – восхитился, покидая душистую проходную Терехов. – Будь он у меня хоть один свободным.
Доложив результаты опроса свидетелей Демину, порывистый капитан Грошев терпеливо ждал, когда тот закончит пересчитывать оружейные патроны в коробке.
– Значит, вездесущий охотовед мог отстрелять гладких бабонек? – восхитился начальник. – И дома его, конечно, нет?
– Телефон не отвечает, – кивнул капитан.
– Надо немедленно разыскать и задержать Горбункова! – обрадовался Коломенцев. – А уж я из него вытрясу необходимую информацию!
Демин, нехотя убрав упаковку с охотничьими зарядами в рабочий стол, медлил с командой.
– Но зоркий вахтер с хлебопекарни сам не очень уверен в своих глазах. К тому же, насколько мне помнится, у охотоведа транспорт на четырех колесах.
– Горбунков свободно мог взять коляску о трех копытах у своего закадычного друга, – не успокаивался начальник следственного отделения. – У его соседа по домам и товарища по засадам в лесу – районного прокурора желтый «Урал». Вполне мог одолжить по дружбе.
– А мы сейчас узнаем, – Демин, посуровев, потянулся к телефону. Вскоре он сердито кинул трубку. – Секретарша сказала, прокурор уехал куда-то на машине.
– Нетрудно проверить, на месте ли мотоцикл и нет ли в нем каких-либо следов? – не сдавался Коломенцев.
– Будем обыскивать прокурора? При таких-то данных! Нет, лучше ищите охотоведа и трясите его, как грушу!
– Может, сначала осторожно покалякать с братцем прокурора – шалопаем Витькой? – предложил Грошев. – В основном он ездит на мотоцикле, так что наверняка знает, брал ли охотовед коляску. А, возможно, сам и дал. Я сейчас вызову пацана сюда!
Начальник райотдела заерзал в кресле: между милицией и районной прокуратурой – многолетняя распря, зазря подсыпать пороху не хотелось. Видя замешательство начальника, следователь Коломенцев щегольски бросил тяжелую фуражку на упрямые вихры.
– С Витькой я сам побеседую! Это – мой клиент! Потом и к Горбункову заверну.
– Только с Витькой поаккуратней – почем зря не пуляй крупной дробью! Не забывайся, майор, знаю я тебя. Витька, конечно, сукин сын, но помни, чей он брат! – строго напутствовал начальник райотдела. А своему заместителю по уголовному розыску приказал не ждать результатов наверняка бесперспективной беседы, а вместе с гаишниками искать все зарегистрированные в районе мотоциклетные коляски.
Коломенцев на бегу пообещал не портить заряды на нежную шкурку и даже не прижигать хулиганистому братцу каленым железом филейные места.
Не сразу заведя мотор, водитель милицейского «москвича» мускулистый сержант в отглаженной рубашке Василий Ротов повернул голову:
– Домой, Александр Матвеевич?
– К подъезду прокурора!
– Опять чего-то выкинул Витька? – хохотнул, будто обрадовавшись, маловозмутимый Ротов.
– А вот посмотрим!
«Москвич», визжа колесами, как поросенок, круто развернулся в узком дворе и выбежал на центральную улицу. Не очень хотелось Коломенцеву встречаться со старшим Грушевским. Майор недолюбливал этого аккуратного педанта. Считал пижоном и выскочкой. Не было и тридцати, когда сел в кресло прокурора. Мальчишка с усиками, а на какой трон воцарился. Подумаешь, поработал в Узбекистане в бригаде знаменитостей Гдляна и Иванова! Жесткие законоблюстители сломали мягкий хребет хлопковой республике! Пусть и горбатый, как у верблюда. А им за это почести. Областное начальство с восторгом встретило Грушевского. Такую должностную каланчу доверили пацану! Как на блюдечке, поднесли ему квартиру в новом доме. Он, Коломенцев, десять лет скребет район от всякой нечисти, а до сих пор живет в подслеповатом бревенчатом полубараке с водопроводной колонкой на соседней улице.
Коломенцев не заметил, как его рваные мысли обрели звуковую форму.
– Вы о чем, товарищ майор? Вроде, прокурор живет в элитном доме! – подлил масла в огонь водитель.
– Он заслужил. Законник эвон как хорошо в лесу работает – помогает охотоведу и егерям крутить зайцам куцые хвосты! – воинственно отозвался начальник следственного отделения, но развивать монолог не стал – опять переключился на менее безопасное – обвинительные мысли.
Как может прокурор-скороспел исправно блюсти районный закон, если не может справиться с парнишкой – младшим братцем?! Тот и резвится, как безпривязный бычок. Числится электриком где-то в райкомхозе, и сам искрит на танцульках, как оголенный провод. Бил баклуши, теперь – морды. Ни дня без подвигов. Чешет кулаки там и тут. Ему наградить зуботычиной прохожего естественней, чем поздоровиться. Кто- то объясняет его внезапные потасовки чрезмерно горячим характером, но Коломенцев уверен – взрывной характер вдохновляет прочный тыл за спиной – старший брат, каратист и прокурор. Имея за задницей танковую подмогу, легко быть смелым – ни за что ни про что ударить желторотого сверстника, не утруждая себя излишними объяснениями. Недавно только горячий электрик устроил в деревенском клубе такое замыкание с зуботычинами, что едва уцелел очаг культуры. Расследовавший шумную драку Коломенцев тоже с немалым накалом намеревался возбудить уголовное дело и отправить резвого буяна на тихое времяпровождение за решеткой. Но, жалко, начальник райотдела, вдосталь наворчавшись, замял происшествие. Дескать, молодой козленок точит рожки. Кто из нас не любил показать удаль в младенчестве? Если всех сажать, девчонкам в клубе танцевать станет не с кем. Не думаю, чтоб начальник простил дебошира, окажись он братом дворника или колхозника. Прокурор – кто бы нос утер! Завел дружбу с охотоведом – тот с такой поддержкой ходит возле луж гоголем. Куличка теперь не вспугни и бродячему косому не смей уши надрать!
Возле четырехэтажного кирпичного дома с просторными балконами «москвич» уперся в ухоженный газон.
– Жди в машине! – приказал следователь любопытному сержанту. На втором этаже он позвонил. Еще и еще раз. Никто не отозвался. Услышав шум возле дома, Коломенцев спустился вниз. Сержант держал за локоть Витьку, едва не вылезшего из расстегнутой рубахи.
Водитель радостно доложил:
– Вышел я из машины – ноги размять. Гляжу, а Витька повис на руках с балкона в торце дома, точно виноградная плеть!
– Не крути спортсмену руки, Васенька! – елейным голосом сказал следователь. Он сел на лавочку, откинувшись на ярко разукрашенную спинку, снял с вихрей жесткую фуражку. Пригласил величественным жестом рядом с собой всклоченного юношу с ровными усиками над нервной губой.
– Прошу, летающий фрукт! Сделайте маленькое одолжение должностному исполнителю – присядьте! Хотя – не эта скамья о вас плачет.
Верткий юноша затвердел лицом – уже явно пришел в себя. С достоинством застегнул белую рубашку. Неохотно опустившись на лавочку, независимо вскинул головку:
– В районе нет больших нарушителей, чем я?
– Усы отпустил, как у старшего брата, а прыгаешь, будто мальчишка, – Коломенцев надел металлическую фуражку. – Почему пытался убежать от блюстителей правопорядка?
– Не родственники, чтобы мне бросаться навстречу с объятиями. Знаю я вас, блюстителей беззакония. Наверняка, не можете забыть затеянную деревенскими утюгами драку, опять с сиреной на допрос покатите. А у меня – свидание с девушкой. Очень тороплюсь. Так я пойду, если не возражаете?
– Даже на свидание с любимой не выбегайте в окно, Витя! И не надо прыгать с балкона! С балконов следует любоваться живописными видами родного райцентра! – В словах строгого следователя таилась плохо скрываемая зависть. – Выходить прямо на улицу со второго этажа – это опасно. Не приведи, Господь, что-то случится. Тогда прокурор нам тоже поломает конечности!
Следователь по-птичьи завертел по сторонам головой:
– На мотоцикле собрался на свиданку? Что-то я не вижу его возле дома?
– Пешочком. Поэтому, извините, надо спешить! – юноша вскочил.
– Пешком? А быстрый скакун где же? – Коломенцев почувствовал под языком сладость, будто ему положили в рот конфетку: предположения его подтверждаются.
– Быстрый скакун в гараже без ноги!
– Будь любезен, покажи, – холодно приказал Коломенцев – сладкая конфетка одарила привкусом горечи.
Витька недовольно дернулся
– Я ведь сказал, тороплюсь! А за ключом идти надо.
– Открой бокс! – сухо потребовал следователь.
– Я пожалуюсь брату, как только он вернется! Жалко, он – в лесу. У них с охотоведом какой-то плановый рейд.
– Обязательно пожалуйся, Витенька. А сейчас продемонстрируй безногого скакуна.
Витька нашарил в кармане ключ и направился к ржавой металлической коробке. Со скрипом распахнул дверь: подпалый «Урал», как телок стоял на коленях, уткнувшись рожками в стену.
– Колесо пробито, клеить надо.
– Давно пробито? Не сегодня ли?
– С неделю назад. Все не соберусь отремонтировать.
– Конечно, ты же такой занятой!
Следователь, точно ветеринар, внимательно осмотрел и ощупал стального теленка. Вытер белым платком пальцы.
– Похоже, не врешь. На седле и в коляске – пыль веков.
– За устроенный обыск вам не поздоровится! – добавил горечи под язык спешно закрывший ржавый бокс Витька.
С неутоленным азартом охотника возвращался Коломенцев в отдел. Мотоцикл сбежал, и охотоведа дома в самом деле не оказалось. Когда еще получишь от него какую-то информацию. Не рыскать же за ним по лесу? Придется караулить, когда объявится. Отчетливо обозначившаяся на горизонте быстрая удача явно растаяла. Где еще сейчас искать ее увертливый хвостик?
ГОНКИ НА БАТУТЕ
Ни у одного начальника в районе нет такого служебного транспорта, какой имеют участковые Астахов и Терехов – трехосный гигант «ЗИЛ-131». Не в кабину залазишь – на пожарную каланчу. На ухабах подпрыгиваешь, как на батуте. Того и гляди пробьешь форменной высокой фуражкой стальную крышу. Не машина – зверь. Участковые уважительно прозвали своего коня «Шерханом» – рычит в вязкой колее деревенского «асфальта», как тигр. Раньше участковые Астахов и Терехов работали поодиночке – мотором им служили то «Техпомощь» своего хозяйства, то попутный силосный самосвал. Но богатый совхоз «Озерный» выделил для своего участкового мощный грузовик, и умное милицейское начальство тут же смекнуло, что для одного лейтенанта, хоть и старшего, такой роскошный транспорт – чересчур богато, вездеход задействовали на два соседних участка. Так и стали Астахов и Терехов напарниками, как заправские копы в американских боевиках. Сейчас боевой экипаж, продолжая разыскивать следы пропавших девушек и совхозной зарплаты, спешил проверить очередной трехколесный экипаж.
Легко держа прямо на богатырских плечах медную от загара шею, старший лейтенант Астахов сейчас был повеселее: похоже по всему, работницы совхоза живы, раз не найдены явные следы лихоимства. Где-то гуляют девчонки! Участковый то вертел по сторонам миниатюрную головку, то лихо крутил огромную баранку. И даже пытался припевать навсегда врезавшийся в память солдатский марш: «Маруся, раз, два, три, калина…»
Держась одной рукой за горячую стальную ручку, другой придерживая фуражку, Терехов проворчал:
– Хорошо, что в районе не много мотоциклов с коляской. Если бы проверять все обычные, двухколесные, «Шерхан» остался бы без собственных лап.
– Добро, если удастся скотника дома застать, – отозвался товарищ. – Гуляка! Может и укатить куда-нибудь!
Лейтенант плюнул в раскрытое окно:
– Бобики мы и есть! Рыскаем, крутя носом. Работенка – непрерывная гонка туда-сюда и обратно. На двоих, почитай, три десятка населенных пункта. И везде успей. Одних присмири, других – помири. Потеряли на косовице бочку солярки – беги, ищи! Заблудилась коза – участковый, пригони ее хворостиной! Тут подрались родные братья, там подростки залезли в буфет! Всех разыщи, всех вразуми! А теперь еще вот участились набеги на коровники – паси, участковый, с кнутом и свистулькой крупный и мелкий рогатый скот!
Терехов помахал фуражкой за стеклом, но не выбросил – водрузил картинно на макушку:
– Пора переходить в начальники!
– Ага, там тебя с нетерпением ждут. Мягкое кресло приготовили!
– Как только получу новую звездочку, так сразу и сбегу от тебя!
Астахов помолчал.
– А мне нравится моя работа. Но скоро стану капитаном, так что тоже, видимо, придется переквалифицироваться. Наверняка, опять же будем рядом, дорогой бобик-напарник.
Вдали блеснуло бескрайное зеркало озера. Проскочив небольшую деревеньку, «Шерхан», урча, взял крутой подъем и уткнулся широким носом в черные доски перекошенного забора.
Заметив гостей возле калитки, хозяйка – худенькая, миловидная женщина в мятой темной кофточке, мышкой поторопилась исчезнуть со двора.
– Доброго здоровьица, Евдокия Фатеевна! – весело окликнул ее Астахов, поправив висящий на форменной рубашке неуставной черный фотоаппарат. – Если ты торопишься поставить самовар, то это вовсе не обязательно. Достаточно, коли радушно пригласишь нас в дом!
Молодая женщина в старческих калошах, повернувшись, елейно зачастила:
– Да никак сама власть к нам пожаловала! Милости просим. Заходите, не стесняйтесь!
Заметив большого черного жука на груди участкового, она поправила косо повязанный плат на голове:
– Никак хотите сфотографировать меня для «Доски почета»?
Астахов, не расстающийся с зеркальным «Зорким» – наградой за случайное задержание возле сельмага незнакомого автомобиля, как оказалось потом, с разыскиваемыми опасными рецидивистами, щедро пообещал:
– В следующий раз сниму обязательно, если чуть-чуть повеселее и поприветливее встретишь меня.
Терехов тотчас подскочил и руки в боки:
– Нет-нет, сними ее сейчас в фас и в профиль. А что, чем не фотомодель? Наряд фантастический – от кутюрье. Загар местный, но румяна французские. Валяй в полный рост. Фотка выйдет что надо! Достойно, Дуся, будешь украшать центральную площадь райцентра!
– Над своей кралей посмейтесь, – обиделась Евдокия. – Я гостей не ждала. Если бы соизволили известить заблаговременно о своем высоком визите, может быть, я бровки навела и принарядилась принцессой.
– Ты у нас, Дуся, в любых нарядах, как королева, – искренне сказал Астахов. – Только вот муженька нашла себе не очень путевого.
Терехов – хозяйке:
– Одна молодка говорит другой: «Мой муж – ангел!» А вторая: «Мой тоже – не мужчина!»
Верзила Астахов покрутил по сторонам детской головой и, сильно нагнувшись, переступил черный порог.
В избе – полумрак. Серые занавески не пропускали вечернего солнца. Хозяин дома – костистый скотник Еремей сидел за столом перед пустым стаканом. Два таких же отнюдь не с алмазными гранями стояли по кромке стола. Видно было, что на утлых табуретках кто-то недавно скрашивал Еремею скромное застолье. Хозяйка поторопилась прикрыть темный ворох тряпья на кровати пегой занавеской и пропела: «Племянники приехали порыбачить на озере». Женщина отодвинула от стола отполированные временем табуретки, вытерла их грязной тряпкой и, картинно поведя рукой, пригласила работников милиции присесть:
– Самовар ставить или достаточно чайника?
– Темновато здесь чаи распивать, – высоченный Астахов пригнулся, отступая назад к двери. – Лучше поговорим во дворе. Ты, Еремей, тоже отодвинь стакан! Не убежит.
На крыльце, ожидая отнюдь не бросившегося со всех ног к выходу скотника, участковый строго спросил хозяйку:
– Почему до сих пор не устроилась на работу, Евдокия?
– А чо работать? – напевно выводит женщина. Молодые серые глаза никак не соответствуют ни осанке, ни темной одежде. – Все равно скоро, видно, в путь-дорожку. Вот состоится судилище, и прости-прощай, моя деревня! – Женщина прикладывает к искристым глазам не очень белый платок.
Астахову искренне жаль ее. Он помнит смазливую и фасонистую продавщицу сельмага Дуську Филипченко. Перед армией сильно заглядывался на нее. Но к бойкой односельчанке тогда было не подъехать и на козе. Кавалеры шмелями кружили вокруг яркого цветка за прилавком. Быстро подвела легкомысленную Евдокию склонность к красивой жизни – ревизия обнаружила крупную недостачу. Хотя он, Астахов, до сих пор считает виновником случившегося Старкова. В ту пору форсистый зоотехник с гитарой Роман Старков уделял внимания не столько рогатым подопечным, сколько молоденьким дояркам. В сельмаг часто наведывался за вином и конфетами. Не видавшая городской жизни продавщица сельпо по уши втюрилась в веселого щеголя. И пошли на закатном берегу озера пьянки-гулянки. Культурный зоотехник предпочитал исключительно коньяк да шампанское. Они легко доставались с полок магазина. Когда, отсидев год, бывшая расторопная продавщица вернулась, двери в торговлю оказались для нее закрытыми. Пришла дояркой на ферму. И опять тут этот Еремей-Бармалей. Из щеголя в начищенных ботинках он превратился в скотника в кирзачах. Обычно селянин, как бы он не был предрасположен к выпивке, не доходит до крайности – удерживает подворье: скотину надо поить-кормить, сено заготавливать, картошку выращивать. Да мало ли дел в хозяйстве. А коли чист молодец – ни козы, ни овец? У бывшего горожанина Ромы, превратившегося в Еремея, во дворе – одни сквозняки. Гуляй, вольная душа!
Рома-Еремей пропил гитару, но, видно, не утратил былых чар. Евдокия опять с головой окунулась в любовь. Стали жить вместе. Во дворе – один видавший виды мотоцикл «Урал», которого скотник на сколько мог холил, так как тот не просил ни сена, ни комбикорма. А на рыбалку возил исправно. Можно и не совсем трезвым удерживаться за ветвистые рога – постов гаишников на берегу нет. Впрочем, теперь Еремей, успевший надорвать здоровье и терпенье управляющего пил не много. Но часто. И хотя бывший зоотехник уже предпочитал звездочным коньякам и игристому шампанскому простой самогон, далекой от торговли жене обеспечивать постоянную его жажду было трудно. Тем более сама все чаще составляла муженьку компанию. Евдокия продала новорожденного бычка появившейся в деревне бойкой кооператорше Нинке. Наверняка, телятница действовала совместно со скотником Еремеем, но всю вину взяла на себя. Астахов, расследовавший кражу с фермы по заявлению соседки, видевшей из-за забора передачу новорожденного телка, не смог доказать прямого участия бывшего зоотехника в краже.
Лейтенант Терехов, вернувшийся в избу, вывел за рукав на крыльцо упирающегося бычком зоотехника-скотника.
– Уважает милицию – не хочет обременять своим присутствием, – Терехов сердито прислонил к стенке спутника. – Уже свернулся калачиком на кровати!
– Что испек, то и кушай! – проблеял скотник.
Еремей покачивался даже у стены, а темные глаза были недвижны и устремлены вдаль. Но вдруг ожили и приобрели вполне осмысленное выражение. Он приобнял за плечи жену: «Моя трусливая добытчица!»
– Отгадайте загадку, служивые: баба пекла пироги на дрожжах, а вынимала на вожжах?
Астахов строго спросил:
– Почему не на работе? Что за праздник среди трудовых будней?
– Что поболеть всласть нельзя здоровому гражданину общества? Бык-бузатер Гришка прописал мне длительный отдых. А вчера докторша наказала скинуть высокие градусы – вот пью теперь исключительно красненькое!
– Где мотоцикл, Еремей? Что-то я его не вижу во дворе?
– Нема больше дорогого друга, – потянулся неустойчивый скотник к жене с поцелуем. – Продал резвого рысака.
– Но кругом свежие следы от колес. Нарисовал что ли?
С ответом поторопилась Евдокия:
– Так я же говорю, племянники нагрянули. На рыбалку. Следы от ихнего трескучего мотика-козла.
– Еремей, ты сам, что язык проглотил? Кому продал? Племянникам?
– Каким племянникам? – оторопело открыл опять мутные глаза скотник- зоотехник. – А, нет. Охотовед давно просил продать гнедого. Ему и подарил. А почему не отдать хорошему человеку? Охотоведу коляска нужнее – зайчиков подвозить! Ха-ха! Видел сегодня, как он гонял по дороге – человек приобрел крылья! А мне зачем крылышки? В ад улететь? Я не тороплюсь.
Участковые поспешили к калитке. Астахов обернулся:
– Устройся на работу, Евдокия! Для суда потребуется характеристика. Если хочешь, я поговорю с директором.
Женщина спустилась с крыльца:
– Завфермой Стешка-профура не берет меня. Видно, бережет мои белые руки. Но я согласна на работу начальницей.
Астахову явно не хотелось залазить в душную кабину.
– Зайди, зайди завтра в контору! Как тебе известно, безработицы в нашей стране нет.
Забравшись-таки в кабину, Астахов не спешил заводить мотор. С печалью смотрел на полуразрушенное подворье.
– Выходит, охотоведу не к чему было заимствовать мотоцикл у кого-то, мог покатать бухгалтеров в собственной коляске, – радовался напарник. – Во, дела – старуха родила!
– Выходит, что так, – одеревенело кивнул Астахов, оживляя Шерхана.
– И, может быть, не только покатать! – ерзал на сиденье Терехов. – Охотовед – тот еще выродок природы! Не шибко разговорчивый, но чересчур проворный и нахрапистый. Мертвая хватка у жизнерадостного лесовика и болотного сыча. Такой на все способен! Какой поворот! Не зря мы сюда тащились по жаре!
Лейтенант был зол на стража фауны. Тот весной задержал его на озере за охоту на уток без путевки. Всего-то и уложил двух селезней. А перья полетали на весь район!
Терехов не без удовольствия потер белые ладошки:
– Газуй, Боря, к гнезду охотоведа. Прощупаем теперь его перышки!
СТРОИТЕЛИ ХРУСТАЛЬНОГО АМБАРА
Заметив подъезжавшую машину директора совхоза, ярко разнонациональные, но одинаково чумазые строители начали подниматься с травы, отпихивая ногами пустые бутылки.
– Рановато у вас закончился трудовой день! – загремел директорский голос жестью, сорванной с крыши. – Бездельники! Мастера бесконечных тостов! Строители бутылочных стен!
Извергаемый вулкан мало соответствовал добродушному животику и загорелому без признаков желчи лицу.
– Надо торопиться, пока светло сделать как можно больше, а они на травке работают, катают стеклянные кирпичи!
– Так ведь… – выступил вперед бригадир с неславянским профилем, но русским именем Иван.
– Никаких ведь! – Лаптев завернул такую словесную конструкцию, что сопровождавший его секретарь парткома Кочкин покраснел, как мак в палисаднике.
– Егор Кузьмич, как можно?
– Кочкин, не стой под стрелой! Точнее, не пой! Мне твои песни известны!
– Не понимаю, можно же по-другому…
– А не понимаешь, потому что в тебе самом пока нема настоящего огонька и трудового азарта! – огрызнулся директор. И с не меньшим пылом накинулся теперь на вальяжного спутника. – Долго строится – стоимость утроится! Тебе хорошо известно, в прошлом не очень-то урожайном году не смогли уберечь до зернышка собранный в труднейших условиях хлеб. Около ста тонн сдали не сортовыми! И все оттого, что не сумели как следует высушить! Двадцать тысяч рубликов потеряли! Второй зерносклад нужен позарез. И тебя, секретарь, должно бы возмущать, что завезенные сушильные агрегаты скоро бурьяном прорастут, а почти готовые стены новостройки будто к земле приросли! Тебе бы тут с хворостиной стоять, а ты свои бумажки пасешь! И нет печали, что эти горе строители скоро воздвигнут рядом стеклянный амбар! Опять, как вижу, застряли на месте без погонялы!
– Интересный у вас взгляд на партийную работу.
– Но ты же готовишься стать хозяйственником. Не ленись, осваивай дело горбом. Впрягайся сам в тяжелые оглобли, а не дожидайся, когда тебя возьмут под белы ручки и усадят в шаткое руководящее кресло!
– Лучше посидеть сложа руки, чем делать спустя рукава, – не очень к месту, зато философски мудро заметил не поднявшийся с травы рукастый, но не очень-то любящий чересчур утруждать себя каменщик Ильяс.
Директор круто повернулся к строителям:
– Прибью, говоруны-бездельники!
Таким его строители еще не видели. Да, крут директор совхоза. Когда появляется на стройке, едва не летят кирпичи на голову. Не поленится – все ощупает чуть ли не пальчиком, а потом ткнет сапожищем: «Вот то переделать! И это поломать!» И не пытайся возражать. Теперь же из глаз искры:
– Мастера только ножами махать! Сколько дорогого времени вы, братья по крови, пущенной у пацана, просидели в каталажке? Добро, подоспели на выручку родичи! Не сверкай на меня своими дикими глазами, Рустамчик! Что, и на меня с ножичком кинешься?
Директор набросился на старшего по возрасту:
– Зря, бригадир, связался с этими молодыми уголовниками! Одно кривое окно весь фасад портит! Сам ты, Ваня Оглы, умеешь работать! И еще кое-кто из твоих старых товарищей. А эти строители хрустального амбара тебя совсем не слушаются. Любвеобильный Гурам весь день о девках мечтает. Пожелтевший от табака философ Ильяс с утра косит и без того не очень широкими глазами. Не зря бабы жалуются, что в огородах кто-то по ночам мак вырывает с корнем! Жуете травку, валяетесь на травке! Курорт нашли! Бездельничаете в погожие вечера, а дожди начнутся?! Вас из сельмага не вытащить! Бригаду нахвалили, а теперь делать что? Я тебя спрашиваю?!
Видавший виды бригадир Иван Оглы даже отступил на шаг, на всякий случай. Но директор вдруг стих, махнул рукой:
– Вот что, горные орлы! Летите-ка вы восвояси! И не ждите, что я вас озолочу за такую каждодневную волынку!
Директор развернулся и зашагал к машине. Взобравшийся раньше на заднее пружинящее сиденье Кочкин заскрипел сухим голосом:
– Между прочим, я вас предупреждал, Егор Кузьмич. Дикая бригада – сплошная вольница. Бесконтрольная, как вон эта проплывающая тучка, не знающая никакого партийного нажима!
– А где я возьму подконтрольных строителей? Кто мне сейчас даст? Я бы с большим удовольствием снял бригаду стройуправления с коттеджей для специалистов, но упрямцы отказываются. Зерносклад, видите ли, не их профиль! И пока дождешься плановых да профильных мастеров, вся выгода убытками обернется! Сидеть бы в силосной яме без вольных бригад, – Лаптев грузно откинулся на заскрипевшую спинку. – Не было бы ни животноводческого комплекса, ни птичника! Переплатил копейку – сберег рубли. Иным и заплатить не жалко – работают от зари и до зари. А вот тут попались шабашники в полном смысле: что ни баш, то и шабаш. Главный врач районной больницы Агузов присоветовал эту бригаду, она какую-то пристройку возводила. Хвалил, дескать, работают до сумерек. А они до сумерек за бутылками бегают в сельмаг. Пробовал с ними и так, и этак, ничего не помогло. Как ни досадно, пусть катятся на все четыре. Вот тут явное преимущество контакта с вольнонаемными строителями: никакой бумажной волынки и споров с профсоюзом. В районе мне пообещали наконец-то помочь квалифицированными строителями.
Выйдя из машины возле конторы, Лаптев уже без напора спросил:
– Как, думаешь, секретарь, где гуляют наши девушки?
– Зинаида, небось, с портвейном никак не расстанется. А Раиса с прокурором шашни крутит. Может, у него задержались?
– С прокурором? Раиса?! – удивился директор. – И давно?
– С тех пор, как за кражу бычка на ферме скотницей Дуськой милиция завела уголовное дело. Тогда прокурор Грушевский разглядел нашу красавицу.
Поднявшись на второй этаж, Лаптев заглянул через порог в пустую бухгалтерию. Главбух Крутова была на месте. Она доложила: никаких сообщений из района. Директор прошел в кабинет, тяжелым пальцем накрутил номер начальника райотдела милиции. Демин заверил, что поднял на резвые ноги и быстрые колеса почти весь личный состав. Организованы поисковые группы. Поставлено в известность областное управление внутренних дел, и отделу обещана помощь соседей. Начальник милиции не скрывал раздражения, но укор свой постарался смягчить – выбрал розгу потоньше:
– Как ты мог, дорогой Егор Кузьмич, бросить на произвол работников бухгалтерии с огромной суммой?! Считай, бросил совхозную зарплату на ветер!
Знал бы деликатный милицейский начальник, каким ржавым серпом пилит себя Лаптев. Оставил без колес девчонок! Милиция катается на его транспорте, а он, вечный скряга, пожалел машины для своих девчат. И все из-за этого проклятого сенокоса, гори он синим пламенем. Тьфу, чего он мелет, балабол неотесанный.
– Родной дочери устроил такое испытание! – зверем проскрипев зубами, застонал по-детски дородный Лаптев. Он наплескал полстакана водки. – Родной и любимой! Только слепой может не видеть явного сходства цветущего заместителя главного бухгалтера и замшелого пенька – директора совхоза.
Водка обожгла гортань и распрямила пружину длительного напряжения. Подперев лобастую седую голову мозолистой крепкой ладонью, Лаптев глядел в потемневшее окно. Там, как на экране, он увидел себя поджарым и энергичным бугаем, бегущим на свидание на окраину областного центра. Первая проседь в волосах, в душе – юный полет. Лицо сияет, как новые ботинки. Яловые сапоги слушатель совпартшколы оставил под кроватью общежития. Полгода встречался председатель колхоза Лаптев с черноглазой буфетчицей Капой из обкомовской столовой. О рождении дочери он узнал, работая уже после учебы отцом крупного хозяйства. Бывая по служебным делам в областном центре, приносил кудрявой черноглазой малютке и куклы, и апельсины, приобретенные у матери в обкомовском буфете. Постепенно бесконечные хозяйственные хлопоты и кроткая теплогрудая бухгалтерша под боком Василиса, потеснили тлеющие чувства к далекой увядающей буфетчице Капе Федотовой. Круглые затылки подрастающих сыновей заслонили легкие кудряшки не дергающей по вечерам за нос девочки. Бывая в областном центре, он уже не прельщался сытными обедами в обкоме и не спешил на окраину города с апельсинами. А потом и вовсе вычеркнул из памяти кудряшки с бантиком. Напомнила о прошлом сама бывшая буфетчица Капа, выросшая до заместителя директора общепитовской столовой в своем микрорайоне. Некогда ласковый голос зазвенел требовательно. Мол, пора – пора проявить отцовские чувства. После окончания десятилетки девчонке высокого полета без трудового стажа престижного вуза не видать. Мама просила сделать целевое направление в институт от совхоза.
– Раиска собралась в сельскохозяйственный? Хочет стать агрономом?
– Агрономом, пожалуй, слишком. А вот на финансиста выучиться смышленой девочке совсем неплохо.
– Финансист нам не требуется, – отбивался Лаптев, только недавно пристроивший в совхозную бухгалтерию племянницу председателя соседнего колхоза «Чапаев». – И все это не так просто, как тебе кажется.
– Если обком партии узнает о моральном облике руководителя крупного хозяйства, думаю, жизнь его вряд ли станет легче. Подозреваю даже, гораздо сложнее! – Работница общепитовской точки перешла на сковородное шипение. – Шибко будет им интересно узнать, как мы в сумерки пели диссидентские песни в комфортном буфете под охраной милиции. И как после песен резвились. Какие скачки устраивали на теплом обкомовском полу! Мне терять нечего. А тебя, будь уверен, не погладят по шерстке. Подкинут резвому жеребцу горсточку соли под вечно вздыбленный хвост!
Упирающийся, давно не жеребчик, Лаптев не стал больше бить копытом, но рысью взял с места – сделал все, что от него потребовала бывшая пышногривая кобылка. А когда инкогнито лично познакомился с совхозной стипендиаткой, жизнь его наполнилась новым содержанием. Он стал отцом взрослой девушки-красавицы. Лаптев приобрел дополнительную жизненную устойчивость. К отцу двух сыновей пришло новое, ранее не испытанное чувство отцовства, рожденное на нежности. Он испытывал гордость за дочь и ощущал заметную прибавку к собственной значимости. Хотелось каждому прихожему студентику-сопляку похвастаться, что улетевшее по коридору эфемерное создание его родная кровинка. Помимо обязательной стипендии студентка получала другие подарки якобы от совхоза. А ко времени окончания института Лаптев приготовил дочери место в бухгалтерии, уволив постаревшую любовницу Василису. Но как и прежде упрямая Капиталина ни за что не хотела, чтобы ее независимая дочь отдавала какие-то непонятные долги совхозу.
– Девушка должна только матери, которая одна вырастила ее!
– Но выучил ее совхоз! Сметанку слизала и хвост показала! Пусть внесет свой ученый вклад в сельское хозяйство.
– Только через мой труп! Не пущу дочку-красу в твое навозное царство!
– Мы дадим ей коттедж с ванной!
Однако твердо запротестовала не потерявшая бойкости мать, видимо, по этой причине, а, может быть, не совсем угасшим чарам, выросшая до директора столовой.
– Девочка как бутон. А цветок может расцвести только на асфальте.
Лаптев афористично пытался воздействовать на некогда хорошо понимавшую его возлюбленную:
– Беда, коли из нашего цветка вырастет лебеда!
– Не ломай девчонке крылья. Ее уже ждут в облпотребсоюзе.
– Я затребую ее в хозяйство – на природе она шире расправит крылышки. Беги- жалуйся в свой обком! Погляжу, что из этого получится. Ведь стипендиатка обязана отработать затраченные на нее средства.
– Тебе дороже родная кровинка или затраченные чужие средства?
– Получишь дочь только в положенный срок! – успевший на большом хозяйстве погрубеть отрезал Лаптев.
Рядом с дочерью-красавицей Лаптев терял грубые слова и замашки. Он становился прежним мягкотелым председательком маленького колхоза, ездившим в троллейбусе в спальный район областного города. Директор совхоза опекал новую сотрудницу бухгалтерии как только мог и не мог. Вызывал путающуюся в простейших бумажках девушку в кабинет чаще, чем главбуха, чтобы лишний раз полюбоваться расцветшими ланитами. Скучал, если не видел хоть день, отлучаясь в область. Поправлял прижимистую начальницу девушки Крутову, если ему казалась недостаточной намеченная премия едва справляющейся с обязанностями молодой специалистки по цифири. Нередко брал с собой в поездки по хозяйству – готовил из востроглазой девчушки главного бухгалтера. Зоркие работницы конторы замечали повышенное внимание директора к молоденькой городской моднице, но строго не осуждали руководителя. «Седина в бороду – бес в ребро! – покачивали головами с пониманием. Времена настали другие, за чистоту морали партия уже не сражалась так жестко, как прежде. На альковы тоже, кружась, спустилась все дозволяющая благодать. Перестроечный свежий ветер сдул с кроватей запрет, стыдливость, оглядку. Даешь секс проснувшейся стране! Если шуры-муры в рабочее и нерабочее время еще оставались под пристальным прицелом, то только исключительно из-за любопытства. Партийные боссы на постельные вывихи теперь смотрела как на подвиги. Лаптев собирался открыться дочери. Вот только хотел при удобном случае подготовить жену и сыновей. Сегодня же он обязательно повинится перед верной Елизаветой.
Когда Лаптев тяжело переступил порог своего просторного дома, добрая жена Елизавета уже крепко спала.
НЕ В СВОИ САНИ НЕ ЛОЖИСЬ
Алексей проснулся от того, что над головой прокатилась пустая водовозная бочка. Открыв глаза, он не сразу понял, где находится. Но, обозрев чистый белый потолок, высокие подушки, возле которых покоилась его непутевая голова, он снова смежил веки. Но уже от счастья. С удовольствием потянулся, пригретый чистой постелью и солнечными лучами, вольготно проникающими через не очень широкое окно. В комнату впорхнул солнечный зайчик – светящаяся Любаша, похожая движениями на резвую и гладкую козочку.
– Извини, подойник в сенцах с крючка сорвался!
По утрене свежая, гибкая девушка подлетела к кровати, подставляя для поцелуя румяную еку.
– Плохой крючок. Вот ты у меня не сорвешься! – Алексей, насквозь пронизанный желанием, властно и грубо потянул крепкими руками Любашу на высокие подушки, но коза пружинно отскочила.
– Не шали, дикий охотник!
– Любаня, еще так рано! Не стучи копытцами! Продлим тихую буйную ночь!
– Леша, петушок давно пропел! Пора-пора! Я уже сбегала – накормила телят! Сейчас и тебя, лежебоку и лесного бродягу побалую теплой стряпней. Попотчую одичалого зубра домашними шаньгами. Надоели, небось, тебе хвойные перины и лесные орехи, мой ненаглядный замшелый отшельник! Но не расслабляйся чересчур, милый! Вскакивай и умывайся! А ко мне, неугомонный весенний селезень, не приближайся – от меня духами телятника пахнет! Не лесной медуницей. Приласкаешь меня и сразу разлюбишь. Я смотрю, ты даже спишь мимо подушек, вольный лесной обитатель. Ты не Алексей, а Леший! Милый, милый Леший!
Леший тянул белые, но грешные руки:
– Вкусно пахнет свежим клевером! Завидую твоим питомцам. Дай хотя бы ушко пожую!
– Капканчик расставляешь, охотник?! Ничего не получится! – Косуля упорхнула к высокой печке.
Горбунков снова прикрыл глаза. Не просыпайся, если спит еще твоя совесть! Поваляй дурака, коли не дурак. Впереди предстоят нелегкие объяснения дома. Зачем бежать вприпрыжку? Полежав, он очень неохотно расстался с крахмальными простынями. Когда мокрый оторвался от умывальника, Любаша, ожидавшая его с полотенцем, прижалась к мускулистой груди. «Какой ты у меня спортивный, замшелый Леший!»
Пока Леший с удовольствием уминал картофельные шаньги с молоком, девушка не сводила с него восторженных глаз. Лишь это и мешало Алексею глотать по целой теплой шаньге, забывая о сметане. Когда только Любаша успела напечь такую вкуснятину. Вот ведь как получается, одни хорошо пекут – другие допекают. Не равноценно. Видимо, восторг читался на небритом лице, Любаша рассмеялась:
– Не думай обо мне чересчур хорошо. Это маманя напекла с рассвета. Родители хоть и живут отдельно, за стеной, но столы наши вплотную. Даже ночью подкармливать меня не забывают, прилежно готовят на выданье.
Алексей притворился несмышленышем и никак не отреагировал на явный, хоть и безобидный намек. Беззастенчиво продолжал глотать умелую стряпню и пожирать ненасытным взглядом лесного самца налитую весенними соками деревенскую дикарочку, неиспорченное дитя природы. Коза с синими глазами! Натягивая жесткие, как кора ясеня, рабочие штаны, охотовед продолжал насыщаться пышущей упругой статью, которой было тесно в ситцевом сарафанчике. Какой подарок преподнесла ему судьба! А ведь мог никогда и не встретить это солнечное создание. Счастливый случай! Не задержи он молодого парня, охотящегося весной на озере без путевки, не отними с трехэтажным укором простенькое одноствольное ружье, наверняка бы, не сидел сейчас за белой скатертью. Бойкая девушка с тихими глазами-озерцами приехала в район, к охотоведу, выручать копеечное ружье.
– Как вам не стыдно отнимать безобидную игрушку у мальчишки?! Это ружье отца. А ему досталось оно еще от деда. Всегда охотились мужики на своем озере. И какая их добыча? Один-два чирка. Самый большой трофей, если очень повезет, зазевавшийся гуляка селезень. Вы бы лучше ловили за вороненые стволы тех заезжих браконьеров, которые как хозяева шастают по лесу днем и ночью!
– Вы в дозор со мной пойдете?
– А почему бы и нет! Хоть в огонь с таким бесстрашным воякой с одностволками.
Охотовед, без оглядки выскользнув из сетей служебного долга и семейных уз, воспарил вольным соколом над трудовыми буднями. Лес сделался ему тесным и скучным. Зеленая крыша от вмиг разгоревшихся чувств не спасала. Горбунков не выдерживал трех дней, чтобы не повидать ситцевого платья ясноглазой хохотуньи. Купил легкий мотоцикл, чтобы чересчур часто не мелькал перед деревенскими окнами служебный «козлик» с броским лейбом: «Охрана природы». Свою самую неусыпную вахту – добровольную охрану красивой телятницы он старался не слишком афишировать.
Сейчас Горбунков оттягивал момент: он должен сообщить Любаше о предстоящей длительной разлуке. Мучило сознание: вот он, и без того не отрывающийся от красот природы, едет отдыхать на лазурный берег, в Болгарию, а она – настоящая труженица и милая сердцу верная подруга, остается в телятнике.
Он раскрыл, было, рот, но Любаша опередила:
– Ты сегодня очень торопишься?
– Вроде, нет. А что?
– Отец с тобой хотел поговорить.
Разгоряченный охотовед похолодел. Знал, что такой разговор рано ли поздно должен состояться. Горбунков, обязан определиться. Пора. Но он, отважный борец с вооруженными браконьерами, никак не может набраться смелости объясниться с нешумной женой.
Да и не очень уверен, хочет ли? Детей у них со Светланой нет, вроде, не прикован стальной цепочкой к порогу. Но к жене он искренно привязан. Она – приветливая, умная. Мечет глазами громы и молнии без оскорбительной брани и кидания тарелок. Наконец, жена с высшим образованием, педагог. Опять же квартира ее. А где жить с Любашей? В милой сердцу деревне, но с удобствами в огороде? Что сейчас он ответит на справедливое любопытство обеспокоенного отца? Эх, елки – хвойные палки! Правильно говорят, не в свои сани не садись. А точнее, не ложись.
Сметливость телятницы опять удивила Алексея.
– Не пугайся, мой теленочек, разговор отца совсем о другом, – беззаботно улыбнулась девушка. – Так я постучу?!
– Постучи рожками! – теперь храбро кивнул охотовед.
Отец Любаши был ему приятен. Обстоятельный, немногословный. В кого Любаша – сорока? Скотник всегда аккуратно одет – чистая фуфайка, смазанные сапоги. Больше трех рюмок за столом взять не уговоришь.
Ждать долго не пришлось. Скоро скотник сидел уже за столом. Тарелку со стряпней решительно отодвинул, на стол положил аккуратную папку.
– Сыт я по горло нашим откормом бычков! – положив на белую папку темные сучки пальцев, сухо заявил, словно пришел в контору. Видно было, что речь давно подготовлена, а может быть, и заучена.
В свое время районное начальство, посетившее телятник, предложило Сорокину модный семейный подряд. Мол, сам ты человек не пьющий, дочка – передовая телятница, почему бы вам, согласно поступи времени, не организовать собственную бригаду. «Вот берите шестьсот голов молодняка и флаг вам в руки, – сказал, глядя на власть, управляющий отделением Дулин. – Кормите, ухаживайте, а осенью всей семьей будете считать цыплят – достигнутые привесы и соответствующее вознаграждение».
Плохо ли, когда у гурта один хозяин? И накормлены, и напоены будут телята во время. Сорокин с женой Антониной, дочь Любка горячо принялись за новое дело. Даже сын Пашка, закончив школу, подключился к бригаде. А начальство, обещавшее золотые горы, вмиг потеряло всякий интерес.
– Управляющему отделением лишь бы отрапортовать о новом почине. Набили оскомину постоянная холодная война зимой из-за сенажа да силоса, – скотник, ругался, не повышая голоса. – А привезут корм, глянешь утром, а в кормушках остались груды земли да камней. За булыжники эти по 38 рубчиков за тонну вычитывают! Весь апрель быки лузгали семечки. Другого корму не давали нам. В результате угодил в отвал не только силос-подсолнечник, но и ожидаемые привесы. А цыплята к новому году были такие: по 250 рублей на члена бригады в месяц. А раньше я – скотник имел в своем крепком телятнике 450! Какой смысл упираться рогами в кормушки?!
Однако главу семьи уговорили и на второй год откорма. Клятвенно заверили: сенокос отделение провело успешно, качественный корм телятам гарантируем.
– Взяли мы уже меньше телят – только 500. Но и для этих нам всю зиму приходилось приворовывать сено. Надоело такое отношение! Сдержать слово куда хлопотнее, чем дать. Даже новый договор до сих пор не оформлен, работаем по-старому, – Сорокин достал из папки бумаги. – Все трусцой да галопом. Отрапортовали и забыли. Горбимся от зари до зари, а не уверены, в этом году будут результаты лучше.