Читать онлайн Азбука спасения. Том 54 бесплатно

Апостол Матфей

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю, не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня, и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою, потеряет ее, а потерявший душу свою ради Меня, сбережет ее (Мф.10:34—39).

Апостол Марк

Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо, какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда приидет в славе Отца Своего со святыми Ангелами (Мк.8:34—38).

Апостол Лука

Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником, и кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником. Ибо кто из вас, желая построить башню, не сядет прежде и не вычислит издержек, имеет ли он, что нужно для совершения ее, дабы, когда положит основание и не возможет совершить, все видящие не стали смеяться над ним, говоря: этот человек начал строить и не мог окончить? Или какой царь, идя на войну против другого царя, не сядет и не посоветуется прежде, силен ли он с десятью тысячами противостать идущему на него с двадцатью тысячами? Иначе, пока тот еще далеко, он пошлет к нему посольство просить о мире. Так всякий из вас, кто не отрешится от всего, что имеет, не может быть Моим учеником (Лк.14:25—33).

Святой Антоний Великий

Мы названы именами святых и облечены в одежду их, которой хвалимся пред неверными, подражать же делам их не имеем усердия. Боюсь, как бы не шло к нам сказанное Апостолом: имущие образ благочестия, силы же его отвергшиися (2Тим.3:5). Да даст вам Господь уразуметь, что есть воспринятая вами жизнь, чтоб действуя в духе ее, вы достойными сделались невидимое получить наследие, делать, сколько сил есть у нас, свои дела сообразно с волею Господа, – вот что должны мы! потому что это свойственно природе нашей, и кроме этого ничего большего не должно требовать от добродетели нашей. Кто служит Богу и ищет Его от всего сердца своего, тот действует сообразно со своей природой, а кто делает какой грех, тот достоин порицания и наказания, потому что это чуждо его природе.

Побеждаемый любовью к Иисусу Христу, я, смотря на наше время, испытываю то радость, то сетование и плач. Очень многие в роде нашем облеклись в одежду благочестия (иноческую). Но из них некоторые только сделали это от всего сердца и сподобились получить принесенное пришествием Господа Иисуса избавление. И это суть те, о которых я радуюсь. Иные же, презревши силу (своего обета), действуют по воле плоти и склонностям сердца своего, чрез что пришествие Господа стало им в обличение. И это суть те, о которых я сетую. Иные, наконец, помышляя о долготе времени подвига, упали духом, почему сбросили с себя одежду благочестия, и стали как бы бессловесными. И это суть те, о которых я плачу, так как пришествие Господа нашего Иисуса Христа стало им в осуждение.

Оставивший мир, вступает в совершенно новую область жизни, которая хотя, конечно, не совсем безызвестной бывает для него, много, однако ж, представляет сторон, которые невольно вызывают вопрос: что же делать и как жить должно? К св. Антонию не раз обращались с таким вопросом, и вот его ответы:

Спрашивал его о сем авва Памво, и он ответил ему: не уповай на свою праведность, истинно кайся о прошедших грехах, обуздывай язык, сердце и чрево. Вот что сказал он по сему же вопросу авве Пимену: дело, славнейшее из всех дел, какие может совершать человек, есть – исповедывать грехи свои перед Богом и своими старцами, осуждать самого себя, и быть готовым встретить каждое искушение, до последнего издыхания. Иной некто спрашивал его: что мне делать, чтобы угодить Богу? Св. Антоний отвечал: куда бы ты ни пошел, всегда имей Бога перед своими очами, чтобы ты ни делал, имей на то свидетельство в Писании, и в каком бы месте ты ни жил, не скоро уходи оттуда. Соблюдай сии три заповеди, и спасешься.

Еще одному ученику внушал он: отвращение возымей к чреву своему, к требованиям века сего, к похоти злой и чести людской: живи так, как бы тебя не было в мире сем, и обретешь покой.

Вот что, как пишет св. Афанасий, говорил авва Антоний к братьям, приходившим к нему: всегда имейте страх пред очами своими, помните Того, Кто мертвит и живит (1Цар.2:6). Возненавидьте мир и все, что в нем, возненавидьте всякое плотское успокоение, отрекитесь сей жизни, дабы жить для Бога, помните то, что вы обещали Богу: ибо Он взыщет сего от вас в день суда. Алкайте, жаждайте, наготуйте, бдение совершайте, плачьте, рыдайте, воздыхайте в сердце своем, испытывайте себя, достойны ли вы Бога, презирайте плоть, чтобы спасти вам души свои.

Подобное сему подробное указание того, что должно делать монаху, приводит св. Кассиан. Издавна, – говорит он, – ходит дивное наставление блаж. Антония, что монах, стремясь к высшему совершенству, не должен ограничиваться подражанием одному какому-либо из преуспевших отцев, потому что ни в ком нельзя найти все роды добродетелей в совершенстве. Но один украшается ведением, другой силен здравым рассуждением, третий тверд непоколебимым терпением; иной отличается смирением, иной воздержанием, иной благодатной простотой сердца, тот превосходит других великодушием, а этот милосердием, тот бдением, а этот – молчанием, или трудолюбием. Почему монах, желающий составлять духовные соты, должен, подобно мудрой пчеле, всякую добродетель заимствовать у того, кто наиболее освоен с нею, и слагать ее в сосуде сердца своего, не обращая внимания на то, чего нет у кого, но к той добродетели присматриваясь, и ту себе усвоить ревнуя, какой кто отличается.

И еще большое значение давал «сидению в келье». Как рыбы, говорит он, оставшись долго на суше, умирают, так и монахи, находясь долго вне кельи, или пребывая с мирскими людьми, теряют любовь к безмолвию. Посему как рыба рвется в море, так и мы должны спешить в келью, дабы, оставаясь вне оной, не забыть о внутреннем бдении.

Братия, которые хотят служить братиям, пусть служат им как слуги своим господам, и как Господь служил Петру, которому оказал Он последнее услужение, будучи Творцом его. Этим показал Господь, что если те, которые отвергают оказываемое им услужение, не безупречны, то тем паче достойны осуждения те, которые низким считают послужить братиям. Если первые не будут иметь части с Господом, как сказал Господь Петру, то что сказать о последних?

Ненавидь все мирское и удаляй его от себя. Будь уверен, что оно изгоняет нас от лица Божия на далекое расстояние.

Не подражай тем, которые пристрастились к наслаждениям мира сего, потому что они никогда не преуспеют. Но подражай тем, которые скитались в горах и пустынях ради Бога, и осенит тебя сила свыше.

Как рыбы, замедляя на суше, умирают, так и монахи, пребывая вне келлии с мирскими людьми, утрачивают способность к безмолвной жизни. Как рыбы стремятся в море, так и нам должно стремиться в свои келлии, чтобы не забыть о внутреннем делании.

Сын мой! Келлию твою обрати в темницу для себя, потому что совершилось все, относящееся к тебе, как вне, так и внутри тебя. Предстоит, предстоит разлучение, твое с этим миром.

Нищета – не что иное, как воздержание и довольство своим положением. Странничество и пустынножительство заключаются в удалении от молвы. Странствовать ради благочестия – значит пребывать в келлии.

Однажды ученики божественного аввы Антония, видя в пустыне бесчисленное множество монахов, подвизающихся с великой ревностью по Боге и с соревнованием друг другу во всех добродетелях и святых подвигах, спросили его: «Отец! долго ли будут продолжаться эти ревность и усердие к уединению, к нищете, смирению, любви, воздержанию и ко всем прочим добродетелям, в которых подвизается все это множество монахов, почти без исключения?» Муж Божий так отвечал им, вздыхая и проливая слезы: «Наступит некогда время, когда монахи оставят пустыни и вместо них устремятся к богатейшим городам. Там, вместо пещер и хижин, которыми усеяна пустыня, они воздвигнут, стараясь превзойти одни других, великолепные здания, соревнующиеся пышностью с царскими палатами. Вместо нищеты вкрадется стремление к собиранию богатства. Смирение сердца превратится в гордость. Многие будут напыщены знанием, но чужды добрых дел, предписанных знанием. Любовь иссякнет. Вместо воздержания появится угождение чреву, и многие из монахов будут заботиться об изысканных яствах не менее мирян, от которых они будут отличаться только одеждой и клобуком.

Находясь посреди мира, они не устыдятся неправильно присваивать себе имя монахов и пустынников. Не перестанут они величаться, говоря: я Павлов; я Аполлосов (1Кор.1:12), как будто вся сущность благочестия заключается в значении предшественников, как будто позволительно и справедливо хвалиться отцами, как хвалились иудеи своим предком Авраамом! Однако между монахами тех времен будут некоторые гораздо лучше и совершеннее нас, потому что блаженнее тот, кто мог переступить, а не переступил и зло сотворить, а не сотворил, чем тот, который увлекается к добру примером многих добрых. Так Ной, Авраам и Лот, проводившие святую жизнь посреди нечестивых, справедливо прославляются Писанием»

Делание монаха, превосходящее все другие, самые возвышенные делания его, заключается в том, чтобы он исповедовал грехи свои перед Богом и своими старцами, чтобы укорял себя, чтобы был готов до самого исхода из земной жизни встретить благодушно всякое искушение.

Сильно прогонять разленение и возбуждать энергию может следующее видение, о котором рассказывает сам св. Антоний: «Молил я Бога показать мне, какой покров окружает и защищает монаха? И видел я монаха, окруженного огненными лампадами, и множество Ангелов блюли его, как зеницу ока, ограждая мечами своими. Тогда я вздохнул и сказал: „Вот что дано монаху! И несмотря, однако, на то, диавол одолевает его и он падает“. И пришел ко мне голос от милосердного Господа и сказал: „Никого не может низложить диавол, он не имеет более никакой силы после того, как Я, восприяв человеческое естество, сокрушил его власть. Но человек сам от себя падает, когда предается нерадению и поблажает своим похотям и страстям“. Я спросил: „Всякому ли монаху дается такой покров?“ И мне было показано множество иноков, огражденных такою защитою. Тогда я воззвал: „Блажен род человеческий, и особенно воинство иноков, что имеет Господа столь милосердного и человеколюбивого!“»

В другой раз св. Антоний открыл своим ученикам, как от умаления ревности расслабеет монашество и померкнет слава его. Некоторые ученики его, видя бесчисленое множество иноков в пустыне, украшенных такими добродетелями и с таким жаром ревнующих о преуспеянии во святом житии отшельническом, спросили авву Антония: «Отче! долго ли пребудет этот жар ревности и эта любовь к уединению, нищете, смирению, воздержанию и всем прочим добродетелям, к которым ныне так усердно прилежит все это множество монахов?» Человек Божий с воздыханием и слезами ответил: «Придет время, возлюбленные дети мои, когда монахи оставят пустыни и потекут вместо них в богатые города, где, вместо этих пустынных пещер и тесных келлий, возвигнут гордые здания, могущие спорить с палатами царей, вместо нищеты возрастет любовь к собранию богатств, смирение заменится гордостью; многие будут гордиться знанием, но гордым, чуждым добрых дел, соответствующих знанию; любовь охладеет; вместо воздержания умножится чревоугодие, и очень многие из них будут заботиться о роскошных яствах, не меньше самих мирян, от которых монахи ничем другим отличаться не будут, как монашеским одеянием, и, несмотря на то, что будут жить среди мира, будут называть себя уединенниками.

При том будут они величаться, говоря: я Павлов… я – Аполлосов (1Кор.1:12), как бы вся сила их монашества состояла в достоинстве их предшественников: они будут величаться отцами своими, как иудеи – отцом своим Авраамом, но будут в то время и такие, которые окажутся гораздо лучше и совершеннее нас, ибо блажен тот, кто мог погрешить – и не погрешил, сделать зло – и не сделал (Сир.31:11), нежели тот, кто влеком был к добру массою стремящихся к тому ревнителей. Почему Ной, Авраам и Лот, которые вели ревностную жизнь среди злых людей, справедливо так много прославляются в Писании».

Кто хочет спастись (в мироотречном образе жизни), пусть не остается в доме своем и не живет в том городе, в котором грешил, также пусть не посещает родителей своих и ближних по плоти, ибо от этого бывает вред душе и гибнут плоды жизни.

Святой Макарий Великий

О монашестве

Нам следует знать, кто такой монашествующий и благодаря какому образу жизни он действительно заслуживает имя монаха. Говорим так, как передал нам Христос. Во-первых, монах называется монахом потому, что он – един, а также потому, что отказывается от женщины и отрекается от мира, внутренне и внешне. Внешне – ибо отрекается от всего материального и от всех мирских вещей, а внутренне – ибо отрекается и от самих мыслей об этих вещах, чтобы не воспринять помыслов мирского попечения. Во-вторых, он называется монахом потому, что в непрерывной молитве призывает Бога, дабы очистить ум свой от многих тяжких помыслов. И его ум сам в себе также становится монашествующим, один на один обращаясь к истинному Богу, не воспринимает он злых помыслов, но, постоянно и должным образом очищая себя, остается незапятнанным перед Богом. Это зависит от свободного произволения человека.

Поэтому если человек желает вручить свое произволение одному только Господу, то он, прежде всего, искореняет в себе страсти и порочные помыслы, очищая, таким образом, себя и насаждая в себе плоды Святого Духа. А этими плодами являются: любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость и воздержание, о которых Апостол говорит: На таковых нет закона (Гал.5:22,23). И поскольку Бог видит, что произволение человека неустанно предается Ему и устремляется к Нему, то и Сам Он приумножает благодать Свою в этом человеке и обогащает ею его. Наоборот, когда Бог видит, что произволение наше – нерадиво и не устремляется к Нему, но увлекается материальными деяниями, тогда и Сам Он отступает от нас и не радеет о нас. Ведь Бог нуждается только в нашем произволении, поскольку всегда готов сжалиться над нами и просветить нас – лишь бы только мы желали отдать себя целиком Ему.

Ибо душе, сотворенной Богом, по естеству присуще любить Его и полностью предаваться Ему. Тело же, взятое от земли, о земном и помышляет. Но не только: оно способно подвергаться действию сатаны, увлекая к земным попечениям также душу и ум. Поэтому монашествующий должен обладать способностью различения и укрепляться ею, дабы не стать ему, пребывающему в состоянии неведения, побежденным врагом рода человеческого.

Нам также следует постигнуть всем сердцем слова, сказанные Господом: Возьми крест свой, и следуй за Мною (Мф.16:24). Их нельзя понимать в том смысле, что мы должны повесить себя на древе, и так следовать за Господом, смысл этих слов заключается в том, что монашествующий обязан распять себя в отношении мирских вещей, дабы не быть привязанным к ним, он также обязан постоянно распинать ум свой в молитве, чтобы не быть нерадивым относительно спасения своего. Ему нельзя воспринимать умом лукавые помыслы, но следует уметь различать их и знать, что все они – от лукавого. Он должен еще освободить ум свой от всякого развлечения, чтобы они не докучали ему.

Ибо если он не сделает этого, то всуе молится, поскольку ум его, блуждая в подобных развлечениях, возносит мнимые молитвы, которые не достигают Бога его. А если молитва является нечистой и не совершается в полноте веры, то она не принимается Богом. Сам по себе монашествующий не в силах противостоять диаволу, не может он вырвать с корнем из себя греховные помыслы, полностью исполнить волю Божию, в чистоте соблюсти заповедь Божию и окончательно одолеть страсти. Но в его силах вручить свое произволение Богу, молиться Ему и просить Его, чтобы Бог очистил его от сатаны и от действий лукавого, чтобы Бог соблаговолил, через благодать Свою, войти в душу его и царствовать в ней, чтобы Сам Бог творил в нем Свои заповеди и Свою волю, вверив ему всякую добродетель правды Божией.

А правда эта состоит в истинной вере, действенной молитве, любви от всей души и от всей силы, надежде, посте, воздержании, смиренномудрии, кротости, долготерпении, стойкости и прочих добродетелях. Получив их, истинный подвижник уже не сможет хвастливо говорить: «Я кое в чем преуспел», но во всякое время будет смиренно благодарить Бога за то, что, призванный на помощь, Он все успешно совершил.

Ибо только терпением в молитве и достигаются великие свершения. Нерадение же, которое дано было людям сатаной, порождает в душе одну лишь мрачную черноту, оно уводит человека прочь от Бога и захватывает в плен мысль его. Поэтому мы должны бодрствовать, избирая добро, только в котором и можем спастись, любить Бога и друг друга – любить не просто на словах, но истинным образом. Эту любовь и обязан стяжать в себе монашествующий посредством своего служения и ее осуществлять на деле, потому что всякое повеление Божие там совершается.

Ибо, писанный закон излагает многие таинства сокровенным образом, монашествующий же, если он непрестанно подвизается в молитве и в общении с Богом, обретает их, и благодать Божия являет ему самые сокровенные тайны Писания, внушающие благоговейный трепет. Ведь путем простого чтения запечатленного в письменах закона нельзя достичь того, что достигается путем служения Богу, поскольку именно в этом служении и исполняется все. Поэтому избирающий такое служение уже не испытывает большой нужды в простом чтении Писания, так как он знает, что все осуществляется в молитве. Что же касается греховных страстей, то монах ведет великую брань с ними и понуждает себя успешно одолеть их, однако часто бывает не в силах сделать это. Впрочем, если он настойчив в молитве и в призывании Бога, все вверяя Господу, то Господь исторгает эти страсти из него и уничтожает их, поскольку монашествующий все попечение о себе возложил на Него. Затем благодать Божия осуществляет в иноке многие действия свои. Часто его посещает действие утешения, когда его охватывают столь великое вожделение к Богу и столь неизреченная радость, что он оплакивает свое бессилие, так как душа его не может покинуть тело и отойти ко Господу. А иногда, под действием благодати Господней, душа его испытывает внутреннюю радость, ибо Господь и строг во всем, и щедр.

Однако часто наступает тот час, когда благодать Господня попускает сатане вести брань с монашествующим: тогда на него восстают злые страсти, наводя на инока сон, уныние, расслабление и многое другое, что и словом выразить невозможно. Это происходит для того, чтобы монах, угнетаемый и одолеваемый страстями, с твердой верой призвал Господа, прося Его облегчить мучения. Тогда благодать, если видит монаха стойким и подлинно взыскующим милости Божией, отражает все поношения врага, она, как того и сама желает, радует сердце его и очищает его от всех козней вражеских. Ибо благодать желает, чтобы человек тяжким трудом и в борении стяжал ее, но она не хочет, чтобы он всегда пребывал в радости и ум его по этой причине впал в леность. Поэтому монашествующему следует постоянно бодрствовать, борясь с сатаной. Богу слава. Аминь.

Истинный монах тот, кто во всем побеждает себя. Если, исправляя ближнего, испытаешь гнев, то исполняешь свою страсть. Для спасения ближнего не должно губить себя. Кто приходит к Богу и действительно желает быть последователем Христовым, тот должен приходить с тою целию, чтобы перемениться, показать себя лучшим и новым человеком, неудержавшим в себе ничего из свойственного ветхому человеку. Ибо сказано: – кто во Христе, тот новая тварь (2Кор.5:17).

Преподобный Исаак Сирин

Об отречении от мира и о житии монашеском

Страх Божий есть начало добродетели. Называется же она порождением веры и посевается в сердце, когда ум устранен от мирской рассеянности, чтобы кружащиеся от парения мысли свои собрать ему в размышлении о будущем восстановлении. Для того чтобы положить основание добродетели, лучше всего человеку держать себя в устранении от дел житейских и пребывать в законе света стезей правых и святых, какие Духом указал и наименовал Псалмопевец (Пс.22:3; 118:35). Едва ли найдется, а может быть, и вовсе не найдется, такой человек, который бы, хотя будет он и равноангельный по нравам, мог вынести честь, и это происходит, как скажет иной, от скорого восприятия изменений.

Начало пути жизни – поучаться всегда умом в словесах Божиих и проводить жизнь в нищете. Напоение себя одним содействует усовершению в другом. Если напоеваешь себя изучением словес Божиих, это помогает преспеянию в нищете, а преспеяние в нестяжательности доставляет тебе досуг преспевать в изучении словес Божиих. Пособие же того и другого содействует к скорому возведению целого здания добродетелей.

Никто не может приблизиться к Богу, если не удалится от мира. Удалением же называю не переселение из тела, но устранение от мирских дел. В том и добродетель, чтобы человек не занимал ума своего миром. Сердце не может пребывать в тишине и быть без мечтаний, пока на человека действуют чувства, телесные страсти не приходят в бездействие и лукавые помыслы не оскудевают без пустыни. Пока душа не придет в упоение верою в Бога приятием в себя силы ее ощущения, дотоле не уврачует немощи чувств, не возможет с силою попрать видимого вещества, которое служит преградою внутреннему, и не ощутит в себе свободы, и разумное порождение, и плод того и другого – спасение от сетей. Без первого (удаление от мира) не бывает второго (упоение верой в Бога), а где второе правошественно, там третья (свобода) связуется как бы уздою.

Когда умножилась в человеке благодать, тогда по желанию праведности страх смертный делается для него малоуважительным, и много причин находит он в душе своей, по которым ради страха Божия должно ему терпеть скорбь. Все, что по видимому вредит телу и внезапно действует на природу, а следовательно, приводит в страдание, ни во что вменяется в очах его в сравнении с тем, чего надеется в будущем. Без попущения искушений невозможно познать нам истины. Точное же удостоверение в этом находит человек в мысли, что Бог имеет о человеке великое промышление и что нет человека, который бы не состоял под Его Промыслом, особливо же ясно, как по указанию перста, усматривает сие на взыскавших Бога и на терпящих страдания ради Него.

Но когда увеличилось в человеке оскудение благодати, тогда все сказанное оказывается в нем почти в противоположном виде. У него ведение, по причине исследований, бывает больше веры, и упование на Бога имеется не во всяком деле, и Промысл Божий о человеке понимается иначе. Таковой человек постоянно подвергается в этом козням подстерегающих во мраце состреляти (Пс.10:2) его стрелами своими.

Начало истинной жизни в человеке – страх Божий. А он не терпит того, чтобы пребывать в чьей-либо душе вместе с парением ума, потому что служением чувствам сердце рассеивается, утрачивая в себе услаждение Богом. Ибо внутренние помышления ощущением их, как говорят, связуются в самих служащих им чувствилищах.

Сомнение сердца приводит в душу боязнь. А вера может делать произволение твердым и при отсечении членов. В какой мере превозмогает в тебе любовь к плоти, в такой не можешь быть отважным и бестрепетным при многих противоборствиях, окружающих любимое тобою.

Желающий себе чести не может иметь недостатка в причинах к печали. Нет человека, который бы с переменою обстоятельств не ощутил в уме своем перемены в отношении к предлежащему делу. Ежели вожделение, как говорят, есть порождение чувств, то пусть умолкнут, наконец, утверждающие о себе, что и при развлечении сохраняют они мир ума.

Целомудрен не тот, кто в труде во время борьбы и подвига говорит о себе, что прекращаются тогда в нем срамные помыслы, но кто истинностию сердца своего уцеломудривает созерцание ума своего так, что не внимает он бесстыдно непотребным помыслам. И когда честность совести его свидетельствует о верности взглядом очей, тогда стыд уподобляется завесе, повешенной в сокровенном вместилище помыслов. И непорочность его, как целомудренная дева, соблюдается Христу верою.

Для отвращения предзанятых душою расположений к непотребству и для устранения восстающих в плоти тревожных воспоминаний, производящих мятежный пламень, ничто не бывает так достаточно, как погружение себя в любовь к изучению Божественного Писания и постижение глубины его мыслей. Когда помыслы погружаются в услаждение постижением сокровенной в словесах премудрости, тогда человек, в какой мере извлекает из них уяснение, в такой же оставляет позади себя мир, забывает все что в мире, и все воспоминания, все действенные образы овеществления мира изглаждает в душе, а нередко уничтожает самую потребность обычных помыслов, посещающих природу. Сама душа пребывает в восторге при новых представлениях, встречающихся ей в море тайн Писания.

И опять, если ум плавает на поверхности вод, то есть моря Божественных Писаний, и не может проникнуть мыслей Писания до самой глубины, уразуметь все сокровища, таящиеся в глубине его, то и сего самого, что ум занят рвением к уразумению Писания, достаточно для него, чтобы единым помышлением о досточудном крепко связать свои помыслы и воспрепятствовать им, как сказал некто из богоносных, стремиться к естеству телесному; тогда как сердце немощно и не может вынести озлоблений, встречающихся при внешних и внутренних бранях. И вы знаете, как тягостен худой помысл. И если сердце не занято ведением, то не может стерпеть мятежности телесного устремления.

Как скорости колебания весов в ветреную бурю препятствует тяжесть взвешиваемого, так колебанию ума препятствуют стыд и страх. А по мере недостатка страха и стыда уму дается побуждение непрестанно кружиться, и тогда, по мере удаления из души страха, коромысло ума, как свободное, влается туда и сюда. Но как коромыслу весов, если чаши их обременены очень тяжелым грузом, нелегко прийти уже в колебание от дуновения ветра, так и ум, под бременем страха Божия и стыда, с трудом совращается тем, что приводит его в колебание. А в какой мере оскудевает в уме страх, в такой же начинают преобладать им превратность и изменчивость. Умудрись же в основание шествия своего полагать страх Божий, и в несколько дней, не делая кружений на пути, будешь у врат Царствия.

Во всем, что встретится тебе в Писаниях, доискивайся цели слова, чтобы проникнуть тебе в глубину мысли святых и с большею точностию уразуметь оную. Божественною благодатию путеводимые в жизни своей к просвещению всегда ощущают, что как бы умный какой луч проходит по стихам написанного и отличает уму голые слова от того, что душевному ведению сказано с великою мыслию.

Если человек многозначащие стихи читает, не углубляясь в них, то и сердце его остается бедным, и угасает в нем святая сила, которая при чудном уразумении души доставляет сердцу сладостнейшее вкушение.

Всякая вещь обыкновенно стремится к сродному ей. И душа, имеющая в себе удел духа, когда услышит речение, заключающее в себе сокровенную духовную силу, пламенно влечет к себе содержание сего речения. Не всякого человека пробуждает к удивлению то, что сказано духовно и имеет в себе сокровенную великую силу. Слово о добродетели требует сердца, не занимающегося землею и близким с нею общением. В человеке же, которого ум утружден заботою о преходящем, добродетель не пробуждает помысла к тому, чтобы возлюбить ее и взыскать обладания ею.

Отрешение от вещества бытием своим предваряет союз с Богом, хотя нередко, по Домостроительству благодати, в иных оказывается последний предшествующим первому, потому что любовию покрывается любовь. Чин, обычный Домостроительству, инаков с чином, общим для людей. Но ты сохраняй общий чин. Если предваряет в тебе благодать, это – ее дело. А если не предваряет, то путем всех людей, каким шествовали они друг за другом, восходи и ты на высоту духовного столпа.

Всякое дело, совершаемое созерцательно и исполняемое по заповеди, данной для него, вовсе невидимо телесными очами. И всякое дело, совершаемое деятельно, бывает сложно, потому что заповедь, которая только одна, именно деятельность, ради плотских и бесплотных имеет нужду в том и другом, в созерцании и в деятельности. Ибо единое есть сочетание созерцания и деятельности.

Дела, показывающие заботливость о чистоте, не подавляют чувства, возбуждаемого памятованием прошедших проступков, но печаль, ощущаемую при сем памятовании, заимствуют из разума. И с сего времени ход припамятования производится в уме с пользою. Ненасытимость души в приобретении добродетели обращает в свою пользу часть видимых вожделений сопряженного с нею тела. Всякую вещь красит мера. Без меры обращается во вред и почитаемое прекрасным.

Хочешь ли умом своим быть в общении с Богом, прияв в себя ощущение оного услаждения, не порабощенного чувствам? – Послужи милостыне. Когда внутри тебя обретается она, тогда изображается в тебе оная святая красота, которою уподобляешься Богу. Всеобъемлемость дел милостыни производит в душе общение с Божеством без посредства какого-либо времени к единению со славою светлости.

Духовное единение есть незапечатлеваемое памятование, оно непрерывно пылает в сердце пламенною любовию, в неуклонении от заповедей заимствуя силу к пребыванию в союзе не с насилием природе и не по природе. Ибо там находит поддержку к тому, чтобы прочно утверждаться в единении душевным созерцанием. Посему сердце приходит в изумление при смежении двояких чувств его, плотских и душевных. К духовной любви, которая отпечатлевает невидимый образ, нет иной стези, если человек не начнет, прежде всего, быть щедролюбивым в такой же мере, в какой совершен Отец, как сказал Господь наш, ибо так заповедал Он послушным Ему полагать основание сие. Иименно когда говорит: Будете милосерды, якоже милосерд Отец ваш есть (Лк.6:36); и еще аще хочеши совершен быти, иди продаждь именее твое и даждь нищим и имети сокровище на небеи, и гряди вслед Мене (Мф.19:21); и Будете совершенны, якоже Отец ваш небесный совершен есть (Мф.5:48).

Инаково слово деятельности, и инаково слово прекрасное. И без опытного дознания чего-либо мудрость умеет украшать слова свои, говорить истину, не зная ее. Иной может толковать о добродетели, сам не изведав опытно дела ее. Но слово от деятельности – сокровищница надежды, а мудрость, не оправданная деятельностию, – залог стыда.

Что художник, который живописует на стенах воду и не может тою водою утолить своей жажды, и что человек, который видит прекрасные сны, то же и слово, не оправданное деятельностию. Кто говорит о добродетели, что сам испытал на деле, тот так же передает сие слушающему его, как иной отдает другому деньги, добытые трудом своим. И кто из собственного стяжания посевает учение в слух внемлющих ему, тот с дерзновением отверзает уста свои, говоря с духовными своими чадами, как престарелый Иаков сказал целомудренному Иосифу: Аз же даю ти единую часть свыше братии твоея, юже взях у Аморреев мечем моим и луком моим (Быт.48:22).

Всякому человеку, который живет нечисто, вожделенна жизнь временная. Второй по нем, кто лишен ведения. Прекрасно сказал некто, что страх смертный печалит мужа, осуждаемого своею совестию. А кто имеет в себе доброе свидетельство, тот столько же желает смерти, как и жизни. Не признавай того истинным мудрецом, кто ради сей жизни порабощает ум свой боязни и страху. Все доброе и худое, что ни приключается с плотию, почитай за сновидение. Ибо не в смерти одной отрешишься от сего, но часто и прежде смерти оставляет это тебя и удаляется. А если что-либо из сего имеет некоторое общение с душою твоею, то почитай сие своим стяжанием в этом веке, оно пойдет с тобою и в век будущий. И ежели это есть нечто доброе, то веселись и благодари Бога в уме своем. Ежели же это есть нечто худое, то будь прискорбен, и воздыхай, и старайся освободиться от сего, пока ты в теле.

Всякое благо, совершаемое в тебе мысленно, и сам ты содержи тщательно втайне, потому что посредниками для тебя к оному были Крещение и вера, в них призван ты Господом нашим Иисусом Христом на дела Его благие. Со Отцом и Святым Духом Ему слава, и честь, и благодарение, и поклонение во веки веков! Аминь.

Святитель Григорий Богослов

Монашеская жизнь – начаток будущего века. Три знаю чина спасаемых, а именно: рабство, наемничество, сыновство. Если раб ты, ран убойся; если наемник, устремляйся к принятию мзды; если выше первых двух, и сын ты, то как отца (Бога) почитай (устыдись). Сделай добро, потому что добро есть отцу повиноваться. Хотя бы тебе и ничего за то не имело быть, но и в том есть награда, чтобы отцу угодное творить.

Преподобный Симеон Благоговейный

Положить в помысле такое убеждение, что, после твоего поступления в обитель, померли твои родители и друзья, и почитать отцом и материю лишь Бога и настоятеля.

Преподобный Симеон Новый Богослов

Монах – тот, кто не смешивается с миром, непрестанно беседует с одним Богом, видя Его, он и Им бывает видим, и любя Его, Им любим, и становится светом, неизреченно сияющим. Отречение от мира и совершенное из него удаление, если восприимем при сем и совершенное отрешение от всех житейских вещей, нравов, воззрений и лиц, с отвержением тела и воли своей, в короткое время великую принесет пользу тому, кто с таким жаром ревности отрекся от мира.

Преподобный Никита Стифат

Что значит быть монахом? Быть монахом не то есть, чтобы быть вне людей и мира, но то, чтобы, отрекшись от себя, быть вне пожеланий плоти и уйти в пустыню страстей (в бесстрастие). Если великому авве Арсению и сказано: бегай людей и спасешься, то сказано в этом именно смысле. Ибо видим, что он и после того, как убежал из мира, водворялся среди людей, проходил по населенным местам и живал с учениками. Но при этом, старательно соблюдая внутреннее бегство, при чувственном общении, никакому вреду не подвергался он от сопребывания с людьми. Это же и другой некто из великих воззвал: бегайте, братия, и указал на уста, когда спросили его: от чего бегать?

Если желаешь увидеть блага, которые уготовал Бог любящим Его, вселись в пустыню отречения от своей воли и бегай мира. Какого же это мира? – очес и плоти, гордости помыслов и прелести видимых вещей. Если убежишь от такого мира, то рано воссияет в тебе свет чрез узрение Божественной жизни и исцеления души твоей, т.е. слезы скоро воссияют (Ис.58:8). Таким образом, ты среди мира и людей пребывая, будешь как живущий в пустыне и людей не видящий. Если же таким образом не убежишь ты от сего мира, то убежание из мира видимого, нисколько не послужит тебе к преуспеянию в добродетелях и соединению с Богом.

Посмеваются над благочестием и посмеваемы бывают делами те, которые совершили свое отречение не как следует и с самого начала не восхотели пользоваться учителем и руководителем, своему последовали разуму и пред собою показавшись себе разумни (Ис.5:21).

Познай себя самого и это есть воистину истинное смирение, научающее смиренномудрствовать и сокрушающее сердце.

Преподобный Иоанн Лествичник

Монах есть тот, кто, будучи облечен в вещественное и бренное тело, подражает жизни и состоянию бесплотных.

Монах есть тот, кто держится одних только Божиих словес и заповедей во всяком времени и месте, и деле.

Монах есть всегдашнее понуждение естества и неослабное хранение чувств.

Монах есть тот, у кого тело очищенное, чистые уста и ум просвещенный.

Монах есть тот, кто скорбя и болезнуя душею, всегда памятует и размышляет о смерти, и во сне и во бдении.

Отречение от мира есть произвольная ненависть к веществу, похваляемому мирскими, и отвержение естества, для получения тех благ, которые превыше естества.

Свет монахов суть Ангелы, монахи же свет для всех человеков, и потому да подвизаются они быть благим примером во всем, никому ни в чем же дающе претыкание (2Кор.6:3) ни делом, ни словом.

Жизнь монашеская, в отношении дел, слов, помышлений и движений должна быть проводима в чувстве сердца. Если же не так, то она не будет монашеская, не говорю уже ангельская.

≈

Спрашивали меня миряне: «Как мы, живя с женами и сплетаясь мирскими попечениями, можем коснуться совершеннейшей жизни?» Я ответил им: «Все доброе, что только можете делать, делайте: никого не осуждайте, не скрадывайте, никому не лгите, ни пред кем не возноситесь, ни к кому не имейте ненависти, не оставляйте церковных собраний, к нуждающимся будьте милосердны, никого не соблазняйте, не касайтесь чужой части и сохраняйте верность женам вашим. – Если так будете поступать, то не далеко будете от Царствия Небеснаго».

Устранившись мира, не прикасайся к нему, ибо страсти удобно опять возвращаются. Не пристанище (отречение от мира) бывает причиною и спасения, и бед – это знают проплывающие сие мысленное море. Но жалкое зрелище, когда спасшиеся в пучине, претерпевают потопление в самом пристанище.

Преподобный Максим Исповедник

Отрекшийся от вещей мирских, жены, имения и проч., соделал монахом человека внешнего, а еще не внутреннего; отрешившийся же от страстных помыслов, соделал таковым и внутреннего человека, т.е. ум внешнего человека легко сделать монахом, если только захотеть, но немал подвиг сделать монахом внутреннего человека.

Монах есть тот, кто ум свой отдалил от чувственных вещей, – и воздержанием, любовью, псалмопением и молитвою непрестанно приседит Богу. Никто да не обольстит тебя, смиренный монах, таковою мыслью, будто тебе можно спастись, работая сластолюбию и тщеславию.

Три главнейших нравственных состояния бывает у монахов: 1-е – когда кто ни в чем не грешит делом; 2-е – когда кто не дает замедлять в душе страстным помыслам; 3-е – когда кто бесстрастно взирает в мыслях на образы жен и обидящих.

Успехи мирян состоят в богатстве, славе, силе, утехах, в благоплотии, многочадстве и тому подобных вещах, в которые вступя, монах погибает. Успехи же монаха суть: нестяжание, бесславие, бессилие, воздержание, злострадание, лишения и сим подобное, чему невольно подвергшись, миролюбец почитает то великим несчастьем и часто близок бывает в опасности накинуть петлю на шею, а некоторые и делали так.

Блажен человек, не призванный ни к какой вещи тленной или временной. Стяжавший убо любовь стяжал Самого Бога, ибо Бог есть любовь (1Ин.4:16).

Преподобный Марк Подвижник

Иноки не держатся мудрования противного Церкви, но стараются следовать мудрованию Христову, по словам Апостола: сие да мудрствуется в вас, еже и во Христе Иисусе, Иже во образе Божии сый, не восхищением непщева быти равен Богу, но Себе умалим, зрак раба приим (Флп.2:6,7). Знай же, что такой образ мыслей и жизни дарован Богом и порождает великую добродетель – смиренномудрие. Совершать же сие дело заповедал Господь в Церкви, сказав: делайте не брашно гиблющее, но пребывающее в живот вечный (Ин.6:27). Какое это дело? То, чтобы молитвою искать Царствия Божья и правды Его, которое внутрь нас, как сказал Господь (Лк.17:21), обещавший ищущим Его приложить и все потребное для тела (Мф.6:33). Услышавших сие от Господа, уверовавших слову Его, и по мере сил своих исполняющих его, называть действующими не по естеству, – значит порицать Бога, Который заповедал это.

Как иноки, держась такого порядка, падают? Падают не те, которые держатся его, но которые его оставляют и, будучи окрадены тщеславием и попечением о житейском, нерадят о главнейшем в нем – о молитве говорю и смиренномудрии. Потому-то и дьявол не препятствует нам помышлять и делать все житейское, только бы удалить нас от молитвы и смиренномудрия, ибо он знает, что совершаемое без этих двух добродетелей, хотя оно и доброе, он в последствии когда-нибудь отнимет. Молитву же разумею не только телом совершаемую, но и неразвлеченною мыслию приносимую Богу. Ибо, ежели одно из сих двух (тело, или мысль) безвременно отделяется, то и другое, оставшись одно, не Богу предстоит, а своей воле.

Авва Исайя

Возненавидь все мирское и самый телесный покой, потому что они делают тебя врагом Божиим. Как воин, имеющий противника, сражается с ним, так и мы должны сражаться с телом, не позволяя ему нежиться и расслабляться от излишнего успокоения.

Когда ум освободится от всякого упования на суетный мир, это служит признаком, что грех умер в душе.

Если ты оставил все, принадлежащее суетному миру, то блюдись от беса, наводящего печаль от избранной тобой великой нищеты и соединенного с нею скорбного положения, исполненного лишений. Если будешь побежден печалью, то не сможешь достичь великих добродетелей. Эти великие добродетели заключаются в том, чтобы не ценить себя, чтобы благодушно переносить укоризну и радоваться тому, что тебя считают неспособным ни к какому делу и занятию суетного мира.

Непрестанно устремляй помышления к Богу, и Он сохранит тебя. Не возлагай никакой надежды на преходящий мир, чтобы она не погубила тебя: уходя с земли, оставишь все, принадлежащее миру, сделанное же ради Бога будет сопутствовать тебе и помогать во время нужды.

Не связывай себя делами мира, и помысел будет безмолвствовать в тебе.

Господь воздаст почести и награды тем, кто мужественно подвизается на крестном поприще земной жизни, кто сверг с себя бремя преходящего мира терпением скорбей и умерщвлением тела.

Блаженны те, которые не возложили упования на свои дела, которые уразумели величие Божие и сподобились исполнять в точности волю Божию. Познав свою немощь, они сосредоточивают все свои подвиги в печаль покаяния: они оплакивают себя, оставив суетную и греховную заботу обо всем, совершающемся в мире, который, как создание Божие, подлежит Суду Единого Бога.

Невозможно уму, связанному попечениями суетного мира, служить Богу, как и Господь сказал: Не можете служить Богу и маммоне (Мф.6:24). Маммоной названы все суетные занятия и каждое из них в частности. Если человек не оставит их, то не сможет вступить в служение Богу.

Удостоившиеся милости Божией и дарований Святого Духа смотрят на мир, как на темницу, в которой они заключены, и избегают общения с ним, как смерти. Такая душа не может полюбить мир, если бы и захотела полюбить. Она помнит то состояние, в котором бедствовала до того, как стала покоиться в Боге, она помнит, что сделал с нею мир, и то запустение, в которое привел он ее.

Братия! Безмолвствуйте каждый в келлии своей со страхом Божиим, трудитесь в рукоделии вашем и не нерадите о поучении и о частой молитве… Непрестанно исследуйте, в чем претыкаетесь, и старайтесь исправиться, моля Бога с болезнованием сердца, со слезами, в умерщвлении плоти, чтобы Он простил Вам сделанные грехи…

Отшельничество состоит в бегстве от тела и в постоянном памятовании смерти.

Не тот разумен, кто говорит, но тот, кто знает время, когда должно говорить. В разуме молчи и в разуме говори; прежде, нежели начнешь говорить, обсуди, что должно говорить; говори одно нужное и должное, не хвались своим разумом и не думай, что ты знаешь больше других. Сущность монашеского жительства состоит в том, чтобы укорять себя и считать себя хуже всех.

Брат пришел в лавру аввы Герасима и сказал игумену ее Александру: «Хочу оставить место жительства моего». Александр отвечал ему: «Сын мой! В твоем уме не запечатлелось памятование ни Царства Небесного, ни вечной муки. Если бы это памятование присутствовало в тебе, ты не захотел бы выйти даже из келлии твоей».

Новоначальный монах, переходящий из монастыря в монастырь, подобен коню, который без узды мечется в разные стороны.

Может случиться, что, живя с братией, ты захочешь оставить их, не обретя покоя в сожительстве с ними по какой-нибудь причине… Смотри, не делай это опрометчиво, не уйди с огорчением, как бы свергая иго рабства, не убеги тайно в скорби, не удались из среды размолвки, чтобы не унести с собой памятозлобия на братство. Избери для отшествия твоего время общего спокойствия, и после ухода твоего сердце твое пребудет в мире.

Совершенство всего монашеского жительства заключается в том, когда человек достигает страха Божия в духовном разуме, и внутренний слух его начнет внимать совести, направленной по воле Божией.

Святитель Иоанн Златоуст

Бессмертная сила в монахе – нестяжательность, несущая крест. Монах, ты отрекся от мира, отпущен на свободу, освободил тебя Христос, после этого не люби рабства суетного мира, чтобы не было последнее хуже первого (Мф.12:45). Не пострижение и не одеяние делают монахом, но Небесное желание и божественное житие, потому что в этом обнаруживается совершенство жизни.

Святитель Феодор Эдесский

Кем подобает быть монаху? Подобает убо монаху быть безвещну, бесстрастну, чужду всякого греховного похотения, несладкоястливу, не винопийце, не мешкотну, не лениву, не сребролюбиву, не сластолюбиву, не славолюбиву, ибо кто от всего такого не отрешится, тот не сможет исправно вести эту ангельскую жизнь, для тех же, кои так именно поступают, она есть иго благое и бремя легкое, так как в таком случае Божественная надежда все делает для них легким.

Отрекшись от житейских забот и восприяв иноческий подвиг, не возжелай богатства для раздаяния бедным, ибо и это есть одно из прельщений лукавого, ведущее к тщеславию, чтобы ввергать ум в многоделие хлопотливое. Пусть только хлеб имеешь ты и воду и одними ими можешь стяжать мзду странноприимства. Пусть даже и их не имея, с одним благим расположением примешь странника и дашь ему слово утешения и таким образом можешь заслужить мзду странноприимства. Имеешь пример сему в бедной вдове, о которой Господь засвидетельствовал в Евангелии, что она своими двумя лептами в силу благого произволения своего превзошла подаяния богатых.

Преподобные Варсонуфий и Иоанн Пророк

Когда случится тебе быть с мирянами, и они начнут празднословить, то, если не имеешь особой нужды, уйди, а когда будет надобность, то обратись умом к молитве своей, не осуждая их, но познавая свою немощь. Впрочем, если они расположены к тебе, и ты знаешь, что они охотно слушают слово Божие, попытайся переменить эту пустую беседу на полезную, рассказав им что-либо из жития святых.

Не все, живущие в монастырях, – монахи, но тот монах, кто исполняет дело монашеское. Кто хочет быть иноком, тот отнюдь ни в чем не должен иметь своей воли.

Делание инока состоит в том, чтобы терпеть брани и противиться им с мужеством сердца.

Говори себе словами блаженного Арсения: – Арсений, зачем ты вышел из мира? – Научайся тому, чего пришел ты здесь искать. Теки к Иисусу, чтобы и достигнуть Его.

Монах никогда не должен допускать, чтобы совесть обличала его в какой-либо вещи.

Преподобный авва Дорофей

Мы думаем, что, вышедши из мира и придя в монастырь, оставили все мирское, но и здесь, ради ничтожных вещей, исполняем пристрастия мирские. Однако мы не должны так делать, но как мы отреклись от мира и вещей его, так должны отречься и от самого пристрастия к вещам.

Когда человек отрекается от мира и делается иноком, оставляет родителей, имения, приобретения, торговлю, даяние (другим) и приятие (от них), тогда распинается ему мир, ибо он отверг его. Это и значат слова Апостола: – «мне мир распяся»; потом он прибавляет: – и «аз миру». Как же человек распинается миру? Когда, освободившись от внешних вещей, он подвизается и против самых услаждений или против самого вожделения вещей и против своих пожеланий и умертвит свои страсти, тогда и сам он распинается миру, и сподобляется сказать с Апостолом: – «мне мир распяся, и аз миру».

Позаботимся о себе: кто нам даст время сие, если мы понапрасну потеряем его? Поистине, будет время, когда взыщем дней сих и не обрящем. Авва Арсений всегда говорил себе: «Арсений, для чего вышел ты из мира?»

Преподобный Кассиан Римлянин

Держи в уме Крест, под знамением которого ты должен жить, ибо уже не ты живешь, но живет в тебе распявшийся за Тебя Христос (Гал.2:20). И как Он за нас висел на Кресте, так и мы, пригвоздив плоть к страху Господню, волю и все желания, не должны служить страстям, но постоянно умерщвлять их, чтобы таким образом исполнить заповедь Господню: кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня (Мф.10:38).

Так как хитрейший змей не перестает подстерегать нашу пяту, то есть ждет исхода нашего и до конца жизни нашей старается нас запнуть и уязвить, то ты не получишь никакой пользы от того, что хорошо начнешь и покажешь ревность при начале отречения от мира, если конец не будет соответствовать началу, если не сохранишь до конца и нищеты, и смирения Христова, согласно обещанию своему. А чтобы сохранить их, ты всегда блюди главу змия, то есть первые помыслы, внушаемые им, и, не медля открывай своему старцу. Ибо если не будешь стыдиться открывать их старцу, то научишься сокрушать вредоносную главу змия.

Знай, что ты в числе немногих избранных, и, глядя на пример и холодность многих, не охладевай, но живи так, как немногие, чтобы с этими немногими удостоиться тебе и Царствия Небесного. Ибо много званых, а мало избранных (Мф.22:14), и мало то стадо, которому Отец благоволил дать Царство (Лк.12:32). Знай, что тяжко грешит кто, обещав быть совершенным, делается несовершенным.

Не внешнего врага надобно бояться, враг наш заключен в нас самих. Почему и ведется в нас непрестанно внутренняя война. Одержи мы в ней победу – и все внешние брани сделаются ничтожными, и все станет у воина Христова мирно, и все ему покорно. Нечего будет бояться врага со вне, когда то, что есть внутри нас, быв побеждено, покорится духу.

Есть три вида отречения от мира: первое то, в котором телесно оставляем все богатства и стяжания мира; второе то, в коем оставляем прежние нравы, пороки и страсти как душевные, так и телесные; третье то, в коем, отвлекая ум свой от всего настоящего и видимого, только будущее созерцаем и вожделеваем того, что не видимо.

Конец нашей подвижнической жизни есть Царство Божие, а цель – чистота сердца, без которой невозможно достигнуть того конца.

Итак, со всем настоянием надобно нам спешить к тому, чтоб и внутренний наш человек сбросил с себя и расточил все, собранное им в прежней жизни, богатство страстей, которые, прицепляясь к телу и душе, собственно наши суть, и если, пока еще мы в теле сем, не будут отсечены и отброшены, то и по исходе не престанут сопровождать нас.

Преподобный Нил Синайский

Путь к добродетели – бегство от мира – путь благий и краткий. Вожделевшему нетленного надлежит ни во что вменять все тленное.

Преподобный Исихий Иерусалимский

Отрекшийся от житейского, то есть от жены, имения и прочего, внешнего лишь человека сделал монахом, а не и внутреннего. Но кто отрекся от страстных помыслов о всем этом, тот сделал монахом и внутреннего человека, который есть ум. И такой есть истинный монах. Внешнего человека легко сделать монахом, если захочешь, но не мал труд – сделать монахом человека внутреннего. Благочестивого и богобоязненного принадлежность – нищета и смирение.

Авва Фалассий

Бросив имущество и отрекшись от мира, отрекись, наконец, и от худых помыслов.

Преподобный Феодор Фермейский

Человек, познавший сладость келлии, избегает ближнего, хотя любит и почитает его.

Святитель Епифаний Кипрский

Истинному монаху подобает непрестанно молиться и петь в своем сердце.

Преподобный Иоанн Колов

Понуждение себя на всякую заповедь Божию составляет отличительную черту инока. Жительствующий так – инок.

Авва Даниил

Если хотите спастись – соблюдите нестяжание и молчание: на этих двух деланиях основано все монашеское жительство.

Авва Евпрений

Плотским обозначается все вещественное. Любящий вещество любит преткновения и скорби. Если нам случится утратить что-либо вещественное, утрату должно принимать с радостью и исповедовать, что она избавила нас от попечения.

Авва Агафон

Монах не должен допускать, чтобы совесть обвиняла его в чем-либо.

Авва Диоскор

Охватит нас великий стыд, если мы, носившие столько времени святой иноческий образ, окажемся в час нужды не имеющими брачного одеяния. О, как будем тогда раскаиваться!

Авва Виссарион

Монах подобно Херувимам и Серафимам должен быть весь оком.

Авва Исхирион

Святые скитские отцы произнесли пророчество о последнем роде. Они предложили вопрос: «Что сделали мы?». Один из них, великий по жительству, авва Исхирион сказал на это: «Мы соблюдали заповеди Божии». Отцы спросили: «Что сделают те, которые непосредственно последуют за нами?» Он отвечал: «Они будут иметь делание вполовину против нашего». Отцы опять спросили: «А те, которые будут после них?» – «Эти, – отвечал авва, – совсем не будут иметь монашеского делания, но их постигнут напасти, и они, подвергшись напастям и искушениям, окажутся больше нас и больше отцов наших».

Авва Евагрий Понтийский

Монах есть тот, кто, удалившись от всех, со всеми соединен. Монах есть тот, кто считает себя единым со всеми, поскольку он желает видеть в каждом без исключения самого себя.

Ты, возлюбленнейший брат Анатолий, недавно писал со Святой Горы мне, находящемуся в Ските, и просил, чтобы я разъяснил тебе символический смысл облачения египетских монахов, полагая, что не случайно и не без основания оно столь сильно отличается от одеяния остальных людей. И мы охотно сообщили тебе все относительно этого, передав то, что узнали от святых отцов.

Куколь есть символ благодати Спасителя и Бога нашего, лелеющей их младенчество во Христе и защищающей владычественное начало души монахов от бесов, всегда старающихся нанести удары и раны им. Носящие куколь на голове поют со всей доступной им силой: Аще не Господь созиждет дом и сохранит град, всуе трудишася зиждущии и всуе бде стрегий (Пс.126:1). Таковые гласы псалмопения внушают смирение и искореняют гордыню, то есть древнее зло, низвергшее на землю Денницу, восходящую заутра (Ис.14:12).

Обнаженность рук являет нелицемерность жития. Ибо тщеславие – ужасно; оно скрывает и покрывает тенью добродетели, всегда преследуя славу человеческую и изгоняя веру. Как вы можете веровать, – говорит Евангелист, – когда друг от друга принимаете славу, а славы, которая от единого Бога, не ищете? (Ин.5:44). Ведь Благо должно быть избрано ради него самого, а не ради чего-либо иного, ибо если не допустить этого, то тогда побуждающее нас к деланию добра предстанет более ценным, чем добро совершившееся, – утверждение столь же нелепейшее, как и высказывание или мысль о том, что может быть нечто лучше Бога.

Опять же аналав, крестообразно переплетающий их плечи, есть символ веры во Христа, поддерживающей кротких, сдерживающей всегда то, что мешает им, и позволяющей им действовать беспрепятственно.

Пояс, сжимающий их чресла, отражает всякую нечистоту, о чем и возвещается Апостолом: хорошо человеку не касаться женщины (1Кор.7:1).

Они имеют и милоть, поскольку всегда носят в теле мертвость Господа Иисуса (2Кор.4:10), заставляя умолкнуть все неразумные страсти тела и пресекая сопричастном к добру все пороки души. И, возлюбив нищету, они избегают корыстолюбия как матери идолослужения.

Жезл древо живота есть всем держащымся ея, и воскланяющымся на ню, яко на Господа, тверда (Притч.3:18).

Символом этих вещей, в сжатом изложении нашем, и является монашеское облачение. Им соответствуют и речения, повторяемые постоянно святыми отцами: «Чада! Веру укрепляет страх Божий, а его – воздержание. Воздержание делают непоколебимым терпение и надежда, от которых рождается бесстрастие; отпрыском же бесстрастия является любовь, а она есть дверь в естественное ведение, наследниками которого являются богословие и конечное блаженство».

Преподобный Илия Экдик

Первое отречение есть освобождение от вещей (имущества), второе и третье – от страстей и неведения. Когда освободишь ум свой от всякого пристрастия к телам, яствам и деньгам, тогда, что ни будешь делать, все то вменится в чистый дар Богу от тебя. И воздано тебе будет за то тем, что откроются очи сердца твоего, и ты будешь ясно поучаться в нем законам Божиим, кои слаще меда и сота покажутся умной гортани твоей по причине издаваемой приятности.

Преподобный Феодор Студит

Монах есть тот, кто на Бога единого взирает

Имея в себе светильником горящим чувство к Господу и вожделение вечных благ, должны мы непрестанно подливать елей помазания, чтоб светильник сей не погас и не оставил нас во тьме, и мы вследствие того, блуждая туда и сюда во тьме, не попали в пагубный ров страстей. Елей же сей что есть? Воспоминание, помышление и рассуждение о том, что прежде было, что есть теперь и что будет после.

Воспомянем же оные дни юности нашей, когда мы или ходили в неведении, как во тьме, или влаялись в течении дел суетных, как в волнах морских, или погружались в плотские удовольствия, как в бездну водную; затем помянем, как оттуда вызвал нас благий Бог, и, простерши руку исторг, и путь мирный показал, внушив нам притещи к сему светлому и святому образу жития; присовокупим и то, что между тем, как столько и толиких родных наших, знаемых, друзей и приятелей остались в том же горьком положении, мы одни, как от египетского рабства, избавлены от него и возведены на высокую гору жительства сего, и отсюда взирая долу, видим, как люди, вращаясь как в глубочайшем некоем рве, всуе мятутся, друг друга толкают, друг друга сбивают с ног, в поте лица, как чего-то великого добиваясь земных благ непостоянных, скоро преходящих и тленных, и что еще сожалетельнее, имея в воздаяние за то попасть в ад на вечное мучение.

За это одно толикое избавление, какое благодарение должны мы чувствовать и воздавать благодателю нашему Богу? Будем же непрестанно благодарные к Богу воссылать хвалы, громче Израиля поя и воспевая: – Пою Господу, ибо Он высоко превознесся, коня и всадника его ввергнул в море (Исх.15:1). Но такое благодарение будет неполно, если мы не будем надлежащим образом пользоваться благодеянием, то есть строго держать себя в отвращении от мира, в отчуждении от своих, во вменении ни во что благ земных и в блаженной покорности уставам нашей монашеской жизни.

Вы скороходы Владыки Бога, и бег ваш не по земле, но от земли до неба; зрители не люди, а сонмы Ангелов и Святых; раздаятель венцев – Сам Господь, и венцы неувядаемы. Блаженны вы, что вступили в сие поприще состязания, приняв схиму.

Поелику нашенское завещание есть Евангелие, то в сладость послушаем, что говорится в нем и в силу его, и ревностно емлемся за подвиги, не обращаясь вниманием и сердцем ни к чему житейскому, ни к родителям, ни к братьям, ни к сродникам и ни к чему вообще тварному, подражая некоемому из святых отцов, который, когда выходил из келлии, клал покрывало на главу свою, чтоб не смотреть на солнечное сияние, и который, когда спросили его о причине того, ответил: – Для чего мне желать видеть этот временный свет?

Хотя вы занимаетесь обычными своими послушаниями, но у вас это не мирские и не житейские занятия, потому что занимаетесь не по страсти, не по своей воле, не в угоду плоти, а для святого братства духовного, по послушанию и заповеди, паче же вся для Богоугождения. Бог приемлет сей труд ваш, как жертву и всесожжение.

Монах есть тот, кто на единого взирает Бога, Бога единого желает, Богу единому прилежит, Богу единому угодить старается, мир имеет к Богу и мира между другими виновником бывает.

Нам нельзя довольствоваться тем, что отличаемся от мирян, но должно в совершенстве следовать в жизни по стопам отцев, нельзя довольствоваться и тем, если превосходим некиих из одного с нами чина, но должно ревновать сравниться с совершеннейшими. Ибо много званных, мало же избранных (Мф.22:14). Нельзя также мерять свое преуспеяние длительностию времени, думая, столько и столько лет уже монашествуем мы, но смотреть, соответствует ли длительности времени число и степени добродетелей наших? И не то опять надо иметь во внимании, что вот и еще один день прошел, но то, отложено ли и в этот день какое-либо доброе дело в сокровищницу небесную на содержание души в будущей жизни, и то, прибавлено ли еще хоть малое что к очищению души и к препобеждению томящей нас страсти. Так монах по имени доходит до того, чтоб быть монахом и самым делом, освобождаясь от тьмы страстей и от уз злых навыков, и давая чрез то душе и уму свободно стремиться к Господу, к Нему единому воспарять любовию и с Ним единым вожделевать общения.

Преподобный Ефрем Сирин

О монахах

Почему пророк уподобил тебя, одинокого монаха, сиротствующей горлице (Пс.83:4)? Потому что горлица – целомудренная птица, никогда не вступает во второй брак, не сидит на роскошных ветвях, но ищет затем необитаемых пустынь и там довершает дни свои. Для того пророк и уподобил тебя сиротствующей горлице, чтобы не возвращался ты вспять в мир, чтобы не проводил времени в городах и весях, не водворялся вместе с людьми мирскими, не познавал путей их, и душа твоя не отступала бы от Господа Бога твоего, истинного Жениха душ наших, чтобы не принять тебе сетей на душу свою и не возвратиться к богатству и житейским удовольствиям. Невозможно тебе, монах, быть и Ангелом, и человеком; не можешь работать Богу и мамоне. Не представляйте в оправдание свое, заблудшие монахи, исполнение заповедей и благотворения, попечения о старцах и странноприимство. Бог не этого требует от Ангелов, но, чтобы воспевали и славословили, и прославляли Его выну, на что и вы определили себя.

Предложу вам следующую притчу о монахе любостяжательном и богатом – мирском владельце, и монахе бедном – гражданине небесном. Монахи, которые живут в богатстве и роскоши, ничем не различествуют от людей мирских, роскошных и сластолюбивых. Они чужды еще Ангельского жития, и даже оказываются лжецами. И хотя отреклись уже от мира, однако же опять заботятся о житейском, о богатстве и о своих родных. И образа монашеского не могут еще на себе носить те, которые озабочены богатством житейским. Ибо невозможно Богу работати и мамоне, говорит Господь (Мф.6:24). И сами апостолы, вопросившие Учителя своего и сказавшие Ему: се, мы оставихом вся и в след Тебе идохом (Мф.19:27), – не пошли уже в мир, оставив Учителя, не обратились вспять, то есть к богатству.

Итак, если видишь монаха богатого и сластолюбивого, сребролюбца и несострадательного, видишь, что гонится он за житейским богатством, любит роскошь и мирские выгоды, то оставь свои дела и плачь о нем, потому что таковой ходит в ночи и во тьме. Неугодно Богу, чтобы монах оставил, так сказать, духовное и заботился о мирском, хотя, по-видимому, имеет для этого и какой-нибудь благовидный предлог. Это диавол над ним посмевается (насмехается) и пытается погубить его. Те, которые ради телесного и житейского не радеют о делах духовных и уклоняются от них, – терпят великий и постоянный урон, не разумея и не в состоянии будучи вместить умом Божественного изречения: никтоже возложь руку свою на рало, и зря вспять, управлен есть в Царствии Божии (Лк.9:62).

К чему тебе, монах, приобретать себе богатство душепагубное, высокомерное, горделивое, немилосердое, несострадательное, ненасытное? Чем более кто богатеет, тем более делается немилосердным и бесчеловечным, и тем паче удерживает руки свои от подаяния милостыни. Но ты, монах, не вожделей такого богатства, не приобретай и не привлекай его себе, ибо первая и великая заповедь для монаха – нищета по Богу. Прилепись лучше ко Христу, без рассеяния пребывая в том месте, где отрекся ты от мира для Бога, живущего во веки.

Духовным благом, объемлющим и совмещающим в себе прочие блага, называют монашество. Первое делание у монаха – безмолвие, то есть жизнь без развлечений, в удалении от всякого житейского попечения, чтобы, став выше человеческих наслаждений, можно было прилепиться к Богу. Второе – соразмерный пост, то есть единократное в день вкушение малоценной пищи, и то не до сытости. Третье – соразмерное бдение, то есть, употребление одной половины ночи на псалмопение, воздыхание и слезы. Четвертое – псалмопение, то есть телесная молитва, состоящая в псалмах и коленопреклонениях. Пятое – молитва духовная, совершаемая умом, удаляющая от себя всякую постороннюю мысль. Шестое – чтение житий святых отцов и их слов, совершенное удаление слуха от чуждых учений и от всего иного, чтобы словами отцов побеждать страсти. Седьмое – вопрошение опытных о всяком слове и предприятии, чтобы по неопытности и самоуверенности, вздумав и сделав одно вместо другого, не погибнуть, когда неистовствует плоть, по бесовскому навету или от вина. Поэтому должно все соразмерять, чтобы неумеренностью не поколебать ревности.

Отрешившимся от мира и от его суетных дел, возненавидевшим его похоти и гнушающимся его забавами в Евангелии спасения дано обетование воздаяния – Вечный Чертог и нескончаемая Жизнь. Из любви к Господу монахи оставили в этом мире родных, имения, ибо слышали, что блаженны нищие духом (Мф.5:3), их ожидает Горнее Царство. Тела свои они сделали храмами Святого Духа, строгостью своей жизни они победили свою жизнь. Распяли они свои души, пригвоздили к кресту тела и подвижничеством умилостивили Творца. Увидели они, что мир преходит, что удовольствия его скоротечны, что все в нем подобно сновидению. Господь наш в Своем Евангелии обещает блаженство тем, которые усердно и бдительно служат Ему. К такому Он простирает десницу Свою, таким дает награду, таких сажает с Собою за Трапезою Жизни. На таких возлагает венцы, и они вкушают блаженства в Его чертоге за скорби, понесенные с Ним с утра до вечера.

Горнее Царство ожидает тех, кто одержал победу в брани и тем прославился. Ангелы по обычаю своему нисходят подкреплять борцов во время брани. Рай отверзает им врата свои, вселяются они в обители света. Ангелы дивятся славе земных, потому что они облекаются в славу, подобную славе духовных существ, облекаются ризой Святого Духа, лукавый скорбит, что не положил пятен на их челах и не устоял в борьбе с ними. Они гнушались чревоугодием и возлюбили воздержание, отогнали плотскую нечистоту и возлюбили целомудрие. Они избрали страдание и возненавидели покой, совлекшись гордости, облеклись в смирение. Мучится при виде их человеконенавистник, потому что они раскрыли его коварство и расторгли путы его, они победили врага и обратили его в бегство.

Царствие Божие внутрь вас есть. Поелику Сын Божий в тебе, то и царство Его в тебе. Вот богатство небесное – в тебе, если хочешь сего. Вот царство Божие внутри тебя, грешник. Войди в самого себя, ищи усерднее и без труда найдешь его. Вне тебя – смерть, и дверь к ней – грех. Войди в себя, пребывай в сердце своем, ибо там – Бог.

Преподобный Серафим Саровский

Среди наставлений батюшки рассеяно множество советов о том, как нужно жить по-христиански в миру. Правда, сам «пламенный» Серафим несравненно больше любил и чтил, как и подобает, ангелоподобное девство, а, следовательно, и монашество: ради этого он и оставил мир. И не раз в беседах с монашествующими он с восторгом превозносил иноческое житие. Однажды к нему заехали с Нижегородской ярмарки в пустыньку курские купцы. Пред прощанием они спросили батюшку: – Что прикажете сказать вашему братцу (Алексию)? Угодник ответил: – Скажите ему, что я молю о нем Господа и Пречистую Его Матерь день и ночь.

А когда они отбыли, то преподобный воздел руки к небу и с восторгом, притом несколько раз, повторял пред присутствовавшей тогда дивеевской сестрою Прасковьей Ивановной славословие монашеству: – Нет лучше монашеского жития! Нет лучше! И в другой раз, когда в тот же родной Курск отъезжал почитатель преподобного, И.Я.Каратаев, и тоже спросил: не передать ли чего-либо родственникам его, то святой Серафим, указывая на лики Спасителя и Божией Матери, сказал: – Вот мои родные. А для живых родных я – уже живой мертвец. И он так любил монастырь и монашеское житие, что решительно никогда даже в помысле не пожалел о мире и не пожелал воротиться назад. Когда та же сестра Прасковья задумала по малодушию оставить Дивеевскую обитель, батюшка, прозрев это духом, вызвал ее к себе в пустыньку, стал утешать ее и стал в назидание рассказывать ей о самом себе и о своей жизни в монастыре. А в конце прибавил: – Я, матушка, всю монастырскую жизнь прошел, и никогда, ниже мыслью не выходил из монастыря. В продолжение рассказа, – передавала потом сестра, – все мои мысли понемногу успокоились, а когда батюшка кончил, так я почувствовала такое утешение, как будто больной член отрезан прочь ножом.

Дальше мы увидим, с какою любовью относился преподобный к своим «сиротам» дивеевским, с какою нежностью говорил он о них и посторонним. За них пришлось много вытерпеть батюшке: «Вот и приходят ко мне, матушка, – свидетельствует сестра Ксения Васильевна в своих записях, – и ропщут на убогого Серафима, что исполняет приказания Божией Матери. Вот, матушка, я им и раскрыл в прологе из жития-то Василия Великого, как блазнились на брата его Петра, а святитель – то Василий и показал им неправду блазнения их да силу-то Божию. И говорю: „А у моих-то девушек в церкви целый сонм ангелов и все силы небесные соприсутствуют!“ Они, матушка, и отступили от меня посрамленные. Так-то вот, радость моя, недовольны на убогого Серафима; жалуются, зачем он исполняет приказания Царицы Небесной».

Умилительнейший разговор о любви к монахиням передает старица Мария Васильевна Никашина. «Быв замужем, еще мирскою, с мужем бывали мы у батюшки Серафима. Раз спрашивает: – Видала ли ты Дивеево, и моих там девушек, матушка? – Видала, – говорю, – батюшка. – А видала ли ты пчелок, матушка? – опять спросил он. – Как, – говорю, – не видать, видала, батюшка. – Ну, вот, – говорит, – матушка, ведь пчелки-то все кругом матки вьются, а матка от них – никуда. Так вот точно и дивеевские мои девушки, ровно как пчелки, всегда с Божией Матерью будут. – Ах! – воскликнула я, – как хорошо всегда так-то быть, батюшка. – Да и думаю: зачем это я замуж-то вышла? – Нет, матушка, не думай так, что ты думаешь, – тут же на мои мысли и отвечает он. – Моим девушкам не завидуй. Нехорошо. Зачем завидовать им? Ведь и вдовам-то там хорошо же, матушка! И вдовам хорошо! Ведь и они там же будут! Анну-то пророчицу знаешь, читала? Ведь вот вдова была, а какая, матушка! После эта раба Божия овдовела и поступила в желанный Дивеев.

Но, любя монашество, преподобный имел в виду истинных монахов и монахинь, которые принимали иночество не по чему-либо иному, как только по любви к Богу, ради спасения души своей и притом, если иноческий путь проходится ими не внешне только, а с благими благодатными последствиями. В этом смысле замечателен случай с одним семинаристом. «В молодости моей, – записал он впоследствии, – перед окончанием семинарскаго курса в 1827 году, я жил в августе месяце по приказанию старца Серафима в Саровской пустыни до трех недель. Думал о монашестве. Однажды батюшка обратился ко мне с вопросом: – Зачем ты хочешь идти в монахи? Вероятно, ты гнушаешься брака? Я на это отвечал: – О святом Таинстве брака я никогда не имел худых мыслей, а желал бы идти в монахи с тою целью, чтобы удобнее служить Господу.

После сего старец сказал: – Благословен путь твой! Но смотри: напиши следующие слова мои не на бумаге, а на сердце: учись умной, сердечной молитве… Одна молитва внешняя недостаточна. Бог внемлет уму, а потому те монахи, кои не соединяют внешнюю молитву с внутренней, не монахи, а черные головешки! Помни, что истинная монашеская мантия есть радушное перенесение клеветы и напраслины: нет скорбей, нет и спасения». Впоследствии юноша постригся в монахи с именем Никона и кончил жизнь свою архимандритом Балаклавского монастыря в Крыму.

Многие просили у батюшки благословения удаляться для спасения души на святую гору Афон, но он советовал спасаться в Православной России. – Там очень трудно, – говорил он, – невыносимо скучно… Если мы монахи здесь плачем, то туда идти – для стократного плача, а если мы здесь не плачем, то и думать нечего о святой обители. Кто достойно и по воле Божией принимает монашество, тому везде открывается великая благодать. Вот как радостно говорил преподобный о постриге Елене Васильевне Мантуровой, сравнивая его в земном порядке с браком, этим наиболее торжественным и счастливым моментом человеческой жизни. – Теперь, радость моя, – сказал ей о. Серафим, вызвав из Дивеева в пустыньку, – пора уж тебе и с Женихом обручиться. Елена Васильевна, испуганная, зарыдала и воскликнула: – Не хочу я замуж, батюшка! – Ты все еще не понимаешь меня, матушка, – ответил, успокаивая ее, батюшка, – ты только скажи начальнице-то Ксении Михайловне, что о. Серафим приказал с Женихом тебе обручиться – в черненькую одежку одеваться. Ведь вот как замуж-то выйти, матушка! Ведь вот какой Жених-то, радость моя! Жених твой в отсутствии, ты не унывай, а крепись лишь и больше мужайся.

Так молитвою, вечно неразлучною молитвою и приготовляй все… Три года и приготовляйся, радость моя, чтобы в три года все у тебя готово бы было. О… какая неизреченная радость-то тогда будет, матушка! Это я о пострижении тебе говорю, матушка… А как пострижешься-то, то будет у тебя в груди благодать воздыматься все более и более. А каково будет тогда! Когда Архангел Гавриил, представ пред Божией Матерью, благовестил Ей, то Она немного смутилась, но тут же сказала: «Се раба Господня: буди Мне по глаголу Твоему!» Вот о каком браке и Женихе я тебе толкую, матушка.

Вот с каким величайшим и блаженнейшим событием сравнил наконец о. Серафим иноческий постриг – с воплощением Самого Бога в утробе Девы… Даже сказать страшно. Но батюшка говорил с опыта. Монашество нужно почитать и мирским людям и сердцем, и делом, и таким образом хоть несколько быть сопричастником иноческой благодати через других: для этого батюшка советовал давать в монастыри милостыню или поработать самому. И наоборот, обижание монашествующих, – учил он, – строго будет наказано Господом. Иван Семенович Мелюков, брат чудной святой угодницы Марии, о коей речь впереди, будучи к концу своей жизни монахом в Сарове, на послушании привратника, рассказывал: «Будучи еще мирским крестьянином, я часто работал у батюшки Серафима. И много, много чудного он мне предсказал о Дивееве. И всегда говорил: «Если кто моих сирот-девушек обидит, тот велие получит от Господа наказание, а кто заступится за них и в нужде защитит и поможет, изольется на того велия милость Божия свыше. Кто даже сердцем воздохнет да пожалеет их, и того Господь наградит.

И скажу тебе, батюшка, помни: «Счастлив всяк, кто у убогого Серафима в Дивееве пробудет сутки, от утра и до утра: а Матерь Божия, Царица Небесная, каждые сутки посещает Дивеево!» А сами иночествующие за добро должны воздавать только молитвами, и даже удивительно, батюшка не велел и благодарить за дары: – Молитесь, молитесь паче всего за творящего вам благо, – наставлял он сирот своих, – но никогда, никогда словами его благодетеля не благодарите, потому что без благодарности он полную и всю мзду и награду за добро свое получит, благодарением же вы за благо вам скрадываете его, лишая его большей части, заслуженной добродетелью его, награды. Кто приносил дар, приносит его не вам, а Богу: не вам его и благодарить, а да возблагодарит он сам Господа, что Господь примет его дар.

Брать же из монастыря, хотя бы для своих родных, преподобный считал великим и опасным грехом: «Это как огонь, вносимый в дом: кому дадите, он попалит все, и дом разорится и погибнет, и род весь пропадет от этого! Свое есть – дай. А нет, то приложи больше молитвы сокрушенным сердцем». Но зато самое монашество, достойно проходимое, является уже великою милостью Божией не только самим иночествующим, но и всему роду их. – По совету ли, или по власти других, или каким бы то ни было образом, пришел ты в обитель – не унывай: посещение Божие есть (то есть милость Божия). Аще соблюдеши, яже сказую тебе, спасешися сам и присные твои, о которых заботишься: не видех, – глаголет Пророк, – праведника оставлена, ниже семене (потомства) его, просяща хлебы (Пс.36:25). – Так учил батюшка одного послушника нового.

Но особенно сильно высказал он ту же самую мысль в беседе с родными дивной девятнадцатилетней схимницы Марфы, бывшей послушницы Марии, после смерти ее. Когда старшая сестра ее, Прасковья Семеновна Мелюкова, дивеевская монахиня, приехала к преподобному Серафиму за выдолбленным им для покойницы гробом, то батюшка, утешая ее, сказал: – А вы не унывайте, матушка: ее душа в Царствии Небесном и близ Святыя Троицы у престола Божия. И весь род Ваш по ней спасен будет! И брату ее, упомянутому привратнику, тогда еще крестьянину Ивану, сказал после похорон Марии: – Вот, радость моя, какой она милости сподобилась от Господа! В Царствии Небесном у престола Божия, близ Царицы Небесной, со святыми девами предстоит! Она за весь род ваш молитвенница! Она схимонахиня Марфа, я ее постриг. Бывая в Дивееве, никогда не проходи мимо, а припадай к могилке, говоря: «Госпоже и мати наша Марфо, помяни нас у престола Божия во Царствии Небесном!»

Но, увы, не все и монашествующие спасутся. Даже из его сирот дивеевских иные не сподобятся помилования. Это было открыто ему в чудесном видении Самою Божией Матерью в 1830 году на празднике Успения. «Небесная Царица, батюшка, – записал потом этот рассказ протоиерей Садовский, духовник Дивеевский, – Сама Царица Небесная посетила убогого Серафима. И вот, радость нам какая, батюшка! Матерь-то Божия неизъяснимою благостию покрыла убогого Серафима. – Любимиче мой! – рекла Преблагословенная Владычица, Пречистая Дева. – Проси от Меня, чего хочеши. – Слышишь ли, батюшка? Какую нам милость-то явила Царица Небесная! И угодник Божий весь сам так и просветлел, так и сиял от восторга. – А убогий-то Серафим, – продолжал батюшка, – Серафим-то убогий и умолил Матерь-то Божию о сиротах своих, батюшка! И просил, чтобы все, все в Серафимовой-то пустыни спаслись бы сироточки, батюшка! И обещала Матерь Божия убогому Серафиму сию неизреченную радость, батюшка!.. Только трем не дано: «Три погибнут», – рекла Матерь Божия. При этом светлый лик старца затуманился… «Одна сгорит, одну мельница смелет, а третья…”, – сколько ни старался я вспомнить, – пишет о. Садовский, – никак не могу: видно, уж так надо».

Через семь месяцев преподобному было другое явление Богородицы, самое чудное. Тогда присутствовала и сестра Евдокия Ефремовна. Ей после видения о. Серафим вспомнил и о предыдущем посещении его Божией Матерью, и рассказал следующие подробности о нем: «Вот, матушка, – в обитель-то мою до тысячи человек соберется. И все, матушка, спасутся. Я упросил, убогий, Матерь Божию, и соизволила Царица Небесная на смиренную просьбу убогого Серафима. И кроме трех, всех обещала Милосердная Владычица спасти, всех, радость моя! – Только там, матушка, – продолжал, немного помолчав батюшка, – там-то, в будущем все разделятся на три разряда:

Сочетанные, которые чистотою своею, непрестанными молитвами и делами своими сочетаваны Господу: «Вся жизнь и дыхание их в Боге, и вечно они с Ним будут.

Избранные, которые мои дела будут делать, матушка, и со мной же и будут в обители моей.

И званные, которые лишь временно будут наш хлеб только кушать, которым – темное место. Дастся им только коечка, в одних рубашечках будут, да всегда тосковать станут! Это нерадивые и ленивые, матушка, которые общее-то дело да послушание не берегут и заняты только своими делами. Куда как мрачно и тяжело будет им! Будут сидеть все, качаясь из стороны в сторону на одном месте! – И взяв меня за руку, батюшка горько заплакал.

Послушание, матушка, послушание превыше поста и молитвы! – продолжал батюшка, – говорю тебе, ничего нет выше послушания, матушка. И ты так сказывай всем. Затем, благословив, отпустил меня». Таинственные страницы из будущего мира открывает здесь преподобный, но не нашему плотскому и ограниченному уму рассуждать о сем. Только нам, монахам, нужно запомнить и о трех погибших, и о многих званых, но, увы, не избранных. Далее мы узнаем об ужасной участи двух осужденных игумений. Недаром плакал угодник Божий о нас, нерадивых. Восстави нас из этой тины, Господи. За молитвы Твоей Матери. И преподобного Серафима. Но странно закончил эту беседу о званых батюшка, как о чужих каких: – Нам до них дел нет, матушка, пусть до времени хлеб наш едят! Точно отчужденные, изгнанные, Богом забытые… И вспоминается слово разбойничье: Помяни мя, Господи, во Царствии Твоем… Тайны – суды Божии… Лучше помнить об осуждении и «судилище Христове», как зовет Церковь.

А теперь перейдем к наставлениям батюшки о мирской жизни. Читая об обращении батюшки Серафима с мирянами и его советах им, поражаешься, умиляешься и даже в удивление приходишь иногда, видя, с какою любовью и нежностью относился он к ним. Право, иной раз может даже показаться, что он предпочитал их монахам. Конечно, на самом деле, это было не так, мы уже слышали от него самого о превосходстве девства. Но все же, достойно глубокого внимания неизменно ласковое и глубоко сочувственное отношение батюшки к мирянам. Вот они – и в браке живут, и детей рождают, и делами занимаются – кто в положении помещика, кто на военной службе, кто торговлей, большая часть крестьянским трудом, и притом в крепостном состоянии, и т. д. И, казалось бы, не за что особенно чтить их.

Между тем святой Серафим почти всегда принимает всех радостно, называет любезными именами: «батюшка», «матушка», «сокровище мое», а чаще всего «радость моя», в более торжественных случаях «ваше Боголюбие» и т. п. И это – без различия сословий. Нередко кланялся до земли пришедшим, не раз целовал руки не только у священных особ, но и у простых людей. И так он принимал не одних благочестивых, но и грешников. И лишь в самых редких случаях он проявлял гнев праведный, когда видел лицемерие, или гордыню, или лукавые хитрые козни. Нельзя не заметить, что главными приближенными при о. Серафиме и доверенными лицами были не монахи, а опять все те же миряне.

Николай Александрович Мотовилов – помещик, совестный судья и смотритель уездных училищ Симбирской губернии. Он называл себя «служка Серафимов». По благословению батюшки он женился на простой крестьянской девушке, дочери известного уже нам Ивана Мелюкова, Елене Ивановне, которая дожила и до открытия мощей святого Серафима в 1903 году. Батюшка назвал и назначил его быть «питателем обители» Дивеевской, попечителем ее. И Мотовилов оправдал это послушание, особенно впоследствии, когда на обитель поднялось гонение.

Третьим сотаинником и сотрудником батюшки по монастырю был тоже семейный человек, о. Василий Никитич Садовский, кончивший Нижегородскую семинарию в 1825 году и бывший потом духовником Дивеевским. Святой Серафим сам руководил им и относился к нему с полным доверием. Этим трем лицам, светским, а не монахам, заповедал батюшка перед своею смертью попечение о Дивееве: «Кроме них… никого не слушать». Пытался вмешаться Саровский послушник, некий Иван Тихонов, выдававший себя за «ученика Серафимова», но это был самовольный человек, нанесший потом огромный вред Дивееву. Впрочем, и ему батюшка многое открывал при жизни, для спасения его. – Кроме меня, – часто говорил батюшка сиротам своим, – не будет у вас отца. Вручаю вас Самой Матери Божией, Она Сама вам игумения. А по Ней все управят.

Припомним, что и двери его затвора были открыты впервые не для монахов, даже не для строгого епархиального епископа Ионы, а для губернатора Безобразова и жены его. А если мы вспомним самое великое, самое дивное откровение о. Серафима – его небесную беседу о цели христианской жизни, когда он преобразился Фаворским светом, то невольно опять задумаешься: почему этого сподобился мирской человек, все тот же Мотовилов, «служка Серафимов», а не какой-либо затворник-монах, или хотя бы тот же священник Садовский?.. Кроме этих выдающихся лиц, мы далее, на втором плане, видим много и других мирян: крестьяне Мелюков, Ефим Васильев, вдова-дворянка Еропкина, Аксакова и т. д. Да и всякий, побывавший у святого старца, считал уже потом себя близким ему.

Чем же объясняется такое отношение пустынника, затворника, умершего для мира инока к живущим в миру? Ответ на это неоднократно давал сам батюшка своим, точнее – общехристианским, учением о сущности христианства: стяжании благодати Святого Духа. А это стяжание не только возможно, но и обязательно для всех без различия. В своей дивной беседе об этом преподобный говорил Мотовилову: – Что же касается до того, батюшка, что я – монах, а вы – мирской человек, то об этом думать нечего: у Бога взыскует правая вера в Него и Сына Его Единородного. За это подается обильно свыше благодать Духа Святого. Господь ищет сердца, преисполненного любви к Богу и ближнему – вот престол, на котором Он любит восседать и на котором Он является в полноте Своей пренебесной славы. Сыне, даждь Ми сердце твое, – говорит Он (Притч.23:26), а все прочее Я Сам приложу тебе, ибо в сердце человеческом может вмещаться Царствие Божие (Мф.6:33).

Господь равно слушает и монаха, и мирянина, простого христианина, лишь бы оба были православные, и оба любили Бога из глубины душ своих, и оба имели веру в Него, хотя бы яко зерно горушно, и оба двинут горы (Мк.11:23). Подобно этому преподобный говорил и другому мирянину, Богданову, незадолго перед своею смертью: Царство Божие – не брашно и питие, но праведность и радость во Духе Святом (Рим.14:17). Только ненадобно ничего суетного желать, а все Божие – хорошо, и девство славно… И брак благословен Богом: и благослови я Бог, глаголя: раститеся и множитеся (Быт.1:22). Только враг смущает все». Итак, все дело – в стяжании благодати Святого Духа, или, что тоже, – Царства Божия. А это даруется Богом не зависимо от той или иной формы жизни, а в силу стремления человека к цели христианской жизни. И потому существенной разницы между монахами и мирянами, собственно, нет. Различие может быть лишь в степени, но и то зависит от произволения и подвига каждого.

Однако, и помимо всего этого, были другие причины, почему преподобный Серафим относился с такою сердечностью к мирянам: монахи и без того спасались, живя в монастыре, а миряне нуждались в большем попечении, тем более что обыкновенно они приходили к батюшке со своими скорбями, бедами, недоумениями, болезнями. Однажды к преподобному пришел давний почитатель его и духовный друг, настоятель и создатель Надеевской пустыни, блаженный иеромонах Тимон. Пеший, во время весенней распутицы, добрел он из Костромской губернии в Нижегородскую к возлюбленному батюшке, которого не видел уже двадцать с лишним лет и, дойдя до кельи его, с нетерпением стал ожидать сладостного свидания со святым старцем. Но батюшка все принимал других, и мужчин, и женщин, и лишь к вечеру впустил и о. Тимона.

Упал строитель в ноги святому и с огорчением спрашивает его: «За что вы на меня, грешного, прогневались и целый день меня до себя не допускали?» Отец Серафим посадил путника и друга и с великою любовью начал ему говорить: «Нет, не тако, отче Тимоне! Аз тебя люблю, но это я делал потому, что ты монах, да еще и пустынножитель, потому должен ты иметь терпение. Да еще испытывал тебя: чему ты научился, живя столько лет в пустыни? Не пустой ли ты из нея вышел? А прочие люди – мирские, да еще больные: их надо прежде полечить и отпустить: ибо не здравии врача требуют, но болящии (Мф.9:12), как Господь сказал. А с тобой надобно при свободном времени больше побеседовать». И тако, – заканчивает свое воспоминание о. Тимон, – с ним всю ночь препроводили в беседе». Между прочим, упомяну здесь и наставление, данное преподобным о. Тимону: – Сей, отец Тимон, сей, всюду сей данную тебе пшеницу.

Сей на благой земле, сей на песке, сей и на камени, сей при пути, сей и в тернии, все где-нибудь да прозябнет и возрастет и плод принесет, хотя и не скоро. И данный тебе талант не скрывай в земле да не истязан будеши от своего Господина, но отдавай его торжником: пусть куплю деют. Еще скажу тебе, отче Тимоне, не води дружбы и не имей союза: во-первых, с врагами Христовой Церкви, т.е. с еретиками и раскольниками; во-вторых, с теми, которые святых постов не соблюдают; в-третьих, с женами: ибо они много нас, иноков, повреждают.

Хотя, строго говоря, все люди, кроме святых, больны, но к преподобному шли особо страждущие и часто за сотни и даже тысячи верст. Как же не утешить их прежде монахов? Приведу один случай, нигде в других Житиях не печатавшийся, но поучительный для всякого скорбящего. В книге «Святое служение иерея» (и. Тихона) рассказывается следующее. Жили муж и жена, они были люди интеллигентные и жили в любви. Но у мужа был порок – пристрастие к вину. Чем далее шло время, тем страсть одолевала его все более. Ни просьбы жены, ни его собственные усилия не приводили ни к чему.

Измученная жена отправляется в Саров к батюшке о. Серафиму и в горючих слезах рассказывает их грех. Преподобный пожалел ее, утешил и дал такое наставление: в течение сорока дней читать ей, тайно от мужа, акафист Божией Матери. Она воротилась домой и стала исполнять повеленное старцем. Но страсть мужа нисколько не уменьшалась. А к концу сорокоуста, к ее ужасу и недоумению, запой его даже усилился до безумия. Однако она продолжала читать Богородичный акафист. В сороковой день с мужем случилось нечто необыкновенное и неожиданное: он приходит со смирением к жене, просит у неё прощения за все свои грехи и за мучения, причиненные ей, и обещает больше не пить. От радости не верится бедной женщине, но она благодарит Матерь Божию и преподобного Серафима. И с этого дня муж совершенно выздоровел.

Однако вернемся к другим мирянам, особенно к тем, кои были близкими и доверенными друзьями святого. Была еще одна особая причина доверия к ним, они были преданными послушниками Серафимовыми. Этого мы не замечаем в большинстве Саровских монахов: к преподобному была даже неприязнь среди многих из них. Между тем, для такого дела, как создание обители, да еще и женской, нужны были сотрудники совершенно послушные. И жизнь нам показывает, что доверчивую простоту души иногда скорее можно встретить в мирянине смиренном, чем в ином самомнительном монахе. Да и соблазнительно было вручать женскую общину инокам: ибо и сам девственнейший Серафим ни разу не посетил даже своей обители, кроме единого проезда с похорон в сане иеродиакона, но и тогда не остался там на трапезу, несмотря на дождь, ушел пешком в Саров. И в другой раз, когда в Дивееве М. В. Мантуровым была выстроена Рождественская Церковь и сосед по саровской келье, монах Павел, звал о. Серафима на освящение, батюшка ответил ему: – Нет, зачем их смущать, не пойду. И ты не ходи. Им лучше дать, что нужно: они сами все сделают и распорядятся всем как следует. А ходить нам к ним не надобно.

Но и при всем том, все еще не вполне понятным остается как бы предпочтение преподобным хороших мирян перед монахами. И нельзя ли усмотреть в этом еще одну особую причину? Не наступало ли уже при жизни преподобного то омертвение духа среди и монахов, и иерархов, и священников, о котором батюшка выразился так резко, назвав внешних делателей «черными головешками»? Не приходили ли сроки, когда истинные христиане должны быть определяемы не по признакам своего положения, сана, формы жизни, не по имени, а по действительной благодатной сущности? Не являемся ли мы в наше время свидетелями, как те, которым подобало бы защищать истину, остаются к ней равнодушными, а неофициальные в церкви лица, простые миряне, религиозно настроенные, оказываются оплотом Церкви? И сбывается слово Господне: последние делаются первыми?

Известно, что среди пророчеств преподобного Серафима сохранилось одно, доселе еще скрываемое – чтобы не было соблазна, – предсказание о падении архиерейского чина, об оскудении ревности в нем по славе Божией. Не могут хвалиться ею и обители, занявшиеся больше благоустроением, чем «духовным художеством», молитвенно созерцательным благочестием и святостью жития. Ведь не напрасно же несут в наше время очистительное наказание и епископы, и священники, не без воли же Божией закрыты монастыри, даже и лучшие, но все прежде обеспеченные. А, наконец, в наше время оскудения истинного христианства во всем мире не подобало ли указать всем, что оно принесло не для одних лишь монахов и духовенства, а для всего мира, и следовательно, прежде всего для самих же мирян? Разве не поразительно, что Сам Господь Спаситель первое чудо совершил на браке в Кане Галлиейской, претворив воду в вино? Он звал этим человечество к духовному претворению и преображению жизни, именно среди самого мира же. А это возможно везде и всем. И сущность этого заключается в облагодатствовании своей души, а через это и всей окружающей жизни.

Разве же в самом деле христианство принесено для монахов? Нет, – но и для всех людей. И все призываются к тому «стяжанию благодати Святого Духа», или Царства Божия, о котором напомнит миру всему, позабывшему о самой сути христианства, великий всемирный светильник, преподобный Серафим. Так в свое время великий преподобный угодник и «Новый Богослов», святой Симеон (10 век) напоминал охладевшим грекам, монахам и мирянам, о потерянном ими понимании христианства, как о жизни, и притом ясно ощутимой, во Святом Духе. Беседа Серафимова скоро засияет.

Итак, оба пути: и монашество, и брачная жизнь – могут быть спасительными. А какой из них выбирать каждому, этот вопрос решается различно. По существу, оба они имеют одну и ту же цель: стяжание благодати Святого Духа. А по степени самоотречения и подвига хорошее монашество выше семейной жизни: Неженатый – говорит апостол, – заботится о Господнем, как угодить Господу (1Кор.7:32). Но зато иноческий путь труднее мирского, монашеская жизнь не всем выносима, – сказал батюшка некоей, и уже пожилой, дворянке. – Отсюда понятным является, что вообще люди предпочтительно должны избирать для себя брачный путь: он благословен Богом. Но и в этом случае Господь никого не приневоливает на девство, – изрек батюшка, – принуждения от Господа нет, но, – тут же добавил, – все возможно верующему. И лишь в явных случаях неспособности к девству и при отсутсгвии решимости, лучше и безопаснее без колебаний вступать таковым в брак и спасаться в сем «среднем» пути, по словам святого Григория Богослова.

А, в конце концов, тот или другой путь, или лучше сказать: и тот, и другой путь суть «дары Божии», и оба даны для спасения, как прямо говорит апостол Павел: Желаю, чтобы все люди были, как и я (в девстве), но каждый имеет свое дарование от Бога: один так, другой иначе (1Кор.7:25). Молитва, рассуждение, а особенно опыт мудрых и прозорливых советников приведут к познанию Божией воли, к восприятию своего дарования от Бога. А если и это будет неясно или сомнительно, то надобно избирать брачный путь, как тоже Богом данный, благой, благословенный, а не укорный (Боже сохрани от такого кощунства!), – и подвизаться в нем».

Но когда Господь на нашем пути посылает нам духоносных советников, то нужно почитать это за милость Божию и обращаться к ним в случае недоумений. Так и бывало со многими лицами, обращавшимися к преподобному Серафиму за благословением на иночество. «Однажды, – рассказывается в Летописи, – в 1830 году один послушник Глинской пустыни, еще не решивший окончательно своего жизненного пути, нарочно прибыл в Саровскую обитель и спросил у о. Серафима: есть ли ему благословение Божие поступить в монашество? Молодой человек, не зная еще хорошо самого себя, не усвоивши мысли о своем призвании, колебался между миром и монастырем. Некому было поведать ему своих дум, не было вблизи человека, который бы решил его жизненный вопрос. Вот приходит Глинский послушник к о. Серафиму, падает ему в ноги, просит развязать душу от вихря сомнений, спрашивая: есть ли воля Божия поступать ему и брату его Николаю в монастырь? Не так ли и сам о. Серафим, за несколько лет назад являлся в Киев к затворнику Досифею?.. Отвечал же он послушнику так: – Сам спасайся и брата своего (родного) спасай! – Потом, подумавши немного, сказал: – Помнишь ли житие Иоанникия Великого? Странствуя по горам и стремнинам, он нечаянно уронил из рук жезл свой, который упал в пропасть.

Жезла нельзя было достать, а без него святой не мог идти далее. В глубокой скорби он возопил к Господу Богу, и ангел Господень невидимо вручил ему новый жезл. Сказав это, о. Серафим вложил в правую руку послушника свою собственную палку и произнес: – Трудно управлять душами человеческими! Но среди всех твоих напастей и скорбей в управлении душами братии, ангел Господень непрестанно при тебе будет до скончания жизни твоей. После этого послушник решился поступить в монастырь. При пострижении ему дали имя Паисия, и в 1856 году он был произведен в игумена к Астраханскому Чуркинскому Николаевскому общежительному монастырю, а через шесть лет – возведен в архимандрита той же обители, сделавшись, таким образом, как провидел старец Серафим, пастырем душ человеческих. Родной же брат его, о котором о. Серафим говорил: «Спасай брата», – поступил в монастырь под именем Назария и окончил жизнь свою в Козелецком Георгиевском монастыре, в звании иеромонаха».

Торжище (Мф.25:1—13) – жизнь наша, двери чертога брачного затворенного и не допустившего их к жениху – смерть человеческая; девы мудрые и юродивые – души Христианские; елей – есть получаемая через добрые дела во внутрь нашего естества благодать Духа Святаго, претворяющего оное из тления в нетление, от смерти душевной в жизнь духовную, от тьмы во свет и от бывшего некогда вертепом существа нашего, где страсти иногда яко скоты и звери привязаны были к яслям вертепа, то есть вожделениям нашим, – в пресветлый чертог вечного радования о Христе Иисусе Господе нашем, Творце и Избавителе и вечном Женихе душ наших.

Так если рассудить обстоятельно о заповедях Христовых и Апостольских, так дело наше христианское состоит не в увеличении счета добрых дел, служащих к цели нашей христианской жизни лишь средствами, но в извлечении из них большей выгоды, то есть вящщем приобретении обильнейших даров Духа Святаго. Пост же, бдение, молитва, милостыня и всякое Христа ради делаемое добро – суть средства для стяжания Святаго Духа Божиего. Заметьте, что лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Духа Святаго, все же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, мзды в жизни будущего века нам не представляет, да и в здешней жизни благодати Божией тоже не дает. Вот почему Господь наш Иисус Христос сказал: – Кто не собирает со Мною, тот расточает (Мф.12:30).

Блаженны будем, когда обрящет нас Господь в полноте даров Духа Святаго, ибо тогда мы сможем благодерзновенно надеяться быть восхищенными на облацех в сретение Господа, грядущего со славою и силою многою судити живым и мертвым и воздати комуждо по делом его. Вот почему, повторяю еще раз, я вам желаю, чтобы вы всегда были в благодати Духа Святаго, приобретали ее средствами, о которых я уже сказал вам, и рассуждали бы, которое средство дает вам более благодати Духа Святаго, тем средством и занимались бы. Примерно: даст вам более благодати Божественной молитва и бдение – бдите и молитесь; много дает Духа Божия пост – поститесь; более дает милостыня – милостыню творите и таким образом о всякой добродетели Христа ради делаемой рассуждайте.

Если мы в Духе Божием, то благословен Бог, не о чем горевать, хоть сейчас на страшный суд Христов, ибо в чем застану, в том и сужду. Если же нет, то надобно разбирать, отчего и по какой причине Господь Дух Святый изволил оставить нас? И снова надобно искать, и доискиваться Его и не отставать до тех пор, покуда искомый Господь Бог Дух Святый сыщется и снова будет с нами Своею благодатью.

Не наше дело судить других. А удаляемся мы из общества братства не из ненависти к нему, а более для того, что мы приняли и носим на себе чин ангельский, которому невместительно быть там, где словом и делом прогневляется Господь Бог. И потому мы, отлучаясь от братства, удаляемся только от слышания и видения того, что противно заповедям Божиим, как это случается неизбежно при множестве братии. Мы избегаем не людей, которые одного с нами естества и носят одно и то же имя Христово, но пороков, ими творимых, как и великому Арсению сказано было: – «бегай людей и спасешься».

Помни, что истинная монашеская мантия есть радушное перенесение клеветы и напраслины: нет скорбей, нет и спасения.

Преподобный Иоанн Кронштадский

Каждый человек должен возродиться Духом Святым и водою и сделаться новым человеком – с новым умом, новым сердцем и обновленной волей, то есть измениться коренным образом благодатию всеблагого Бога.

Преподобный Паисий Величковский

Когда новоначальный монах, по отречении его от мира и действия грехов великих и смертных, положит пред Богом обещание воздерживаться не только от малых грехов повседневных и простительных, но и от действия самих страстей и злых помыслов, и войдя внутрь к сердцу умом своим начнет призывать на всякую брань и на всякий злой помысел Господа Иисуса, или, если по немощи своей уступит прилогу вражию и нарушит заповеди Господни, припадет к Господу с сердечной молитвою, осуждая себя и в этом устроении пребудет до своей кончины, падая и восставая, побеждаясь и побеждая, день и ночь прося отмщения от соперника своего, то не будет ли существовать для него надежда на спасение? Ибо, как показывает опыт, невозможно даже и самым великим мужам вполне уберечься от повседневных грехов, сущих не к смерти, источником которых бывают: слова, мысль, неведение, забвение, неволя, воля, случай и которые прощаются вседневною благодатию Христовой, по словам святого Кассиана.

Преподобный Амвросий Оптинский

Монашество само по себе имеет великую важность духовную и приносит большую пользу душевную тем, кто приступает к оному с искренним расположением, и проходит оное с простотою и незлобием во смирении.

Святитель Тихон Задонский

Живя в келлии, поступай так… Встав от сна, благодари Бога и молись. Придя из церкви, прочитай что-нибудь на пользу своей души, потом принимайся за рукоделие и работай. Поработав, встань и помолись, помолившись, опять почитай что-нибудь. И так все попеременно делай: то молись, то читай, то занимайся рукоделием. Но в рукоделии и чтении возводи ум твой ко Христу и молись Ему, да помилует тебя и поможет тебе. Когда все попеременно будешь делать, то ко всему – к чтению, молитве большая охота и усердие будет, ибо от перемены работы появляется охота и усердие. Так люди с места на место переходят и прогуливаются, так и разнообразная пища приятней бывает людям, чем одна и та же. Переменяй и ты свое дело, чтобы охотней к нему приступать.

Знай только церковь и свою келлию, и в другие келлии не ходи без крайней нужды, да не впадешь в грех празднословия, клеветы и осуждения. Нет ничего лучше, чем держаться своей келлии. В келлии ни примешь, ни подашь соблазна, она всему тебя научит, когда со страхом Божиим в ней будешь жить. В уединении и тишине, а не в народе и молве родятся добрые и небесные мысли. Помни, что ты монах, будь же не только одеянием, но и на деле монахом, то есть уединенным. Греческое слово «монах» и означает «уединенный».

Берегись ездить в гости, чтобы не рассеять между людьми то, что соберешь в уединении. Редко бывает, что человек тем же возвращается в келлию, каким вышел из келлии на люди. Пустыня и уединение собирают добро, но соблазны мира расточают. Нигде человек лучше не кается, как в уединении. Тут всю прошедшую жизнь человек собирает в памяти и, видя ее, ко Христу воздыхает и просит у Него милости. Ничем так не грешит человек, как языком, а в уединении избегает этого греха. Глаза и уши наши, как двери, через которые доходят до сердца соблазны и ударяют в него, уединение этого избегает и соблазна не принимает.

Чем будем отличаться мы, христиане, если не хотим нести крест и последовать Христу терпением? Разве только тем, что живем в монастырях и носим черное платье. Надо опасаться, что и это нас не отличает. Житие монастырское и черное платье есть смирение и покаяние, а если не хотим последовать смирившемуся ради нас Христу, то, где наши обеты, которыми в Крещении мы обещали служить Христу? Где обеты, которые повторяли при постриге, и обещание иметь смирение, послушание, терпение, кротость? Разве до тех пор монах остается монахом, пока постригается? Разве черная риза и обеты делают монахом, а не существо дела? Нет, нет!..

От всех христиан требуется, чтобы они шли узким и тесным путем, но особенно от монахов и монахинь. Кто нас убеждал затвориться в монастыре и носить черное платье, терпеть тесноту и скорбь? Сами мы это избрали, зачем же нам от того и убегать, что мы сами избрали? Все неисправные христиане не будут иметь ответа на Страшном Суде Христовом, но особенно монахи и монахини, которые не хранят своих обетов. Помяни все это, возлюбленный, и не выходи из монастыря, в котором находишься, но все терпи, чтобы получить венец жизни.

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Монастырь есть нравственная лечебница

Мы для того и вступаем в монастырь, чтобы открыть в себе глубоко живущие страсти и отношение нашего естества к духам злобы, которым оно поработилось произвольно. Для того мы разрываем связи с миром, оставляем общество людей, родственников, имущество, чтобы увидеть наши внутренние узы и расторгнуть их десницею Господа.

Инок – истинная вдовица, для которой мир должен быть мертвым.

Все виды монашеской жизни, разнообразные только по наружности, имеют одну цель: она заключается в том, чтобы устранить нашу немощь от обольщений и впечатлений мира, дать должную цену и временной, и Вечной Жизни, употребить первую для получения второй.

Невозможно удовлетворять обоим деланиям: телесному служению ближним и служению молитвой и преподаванием слова Божия… Общий порядок для иночествующих заключается в том, чтобы новоначальные исполняли Евангельские заповеди телесно, постепенно обучаясь и духовному исполнению их, а преуспевшие исполняли духовно, восходя от изучения самих себя и опытного самопознания к опытному богопознанию и стяжав живое слово Божие молитвенным соединением в один дух с Богом.

Брат пришел в скит к отцу Моисею и просил у него назидания. Старец сказал ему: «Пойди, пребывай в келлии, и келлия научит тебя всему».

Жизнь души монаха – непрестанная память о Боге и любовь к Богу. Это, по преимуществу, нужно называть жизнью души и духа. По этой причине, если монах будет подолгу оставаться в городах, он умирает, убиваемый зрением соблазнов и пребыванием среди них. Он лишается духовной жизни, удаляясь от Бога и забывая Его, изгоняя из сердца своего любовь ко Христу, приобретенную многими трудами в келейном безмолвии. В нем ослабевает ревность к удручению себя подвигами, он предается лености и увлекается вожделениями. Возмущается чистота его сердца от действия на него страстных впечатлений, входящих через чувства, – через зрение, слух, разговоры, осязание, вкус, обоняние. Этими впечатлениями он усиленно влечется к любодеянию и другим порокам, которые для монаха – смерть и гибель. Итак, справедливо сказал блаженный Антоний: как рыбы, вынутые из воды, умирают, так умирает и монах, оставивший свою келлию и живущий в городе.

Свят, велик, душеспасителен подвиг молитвы. Он – главный и первый между иноческими подвигами.

Возлюбив подвиг молитвы, возлюби уединение в келлии. Затворяй двери ее для себя и других… «Пребывай в келлии твоей, – сказали святые отцы, – и она научит тебя всему», то есть монашескому жительству, которое все сосредоточивается в молитве.

Святые отцы совмещают все делание инока, всю жизнь его, в плач. Что значит плач инока? Это – его молитва.

Если человек не умертвит всех плотских вожделений и не стяжет… плача, то не может быть монахом. Все житие монаха – плач.

Святые отцы повелевают пребывать в том делании, в котором приходят слезы, потому что слезы – плод, а цель монашеской жизни – достижение плода тем средством, которым угодно Богу доставить плод.

Одна внешняя молитва недостаточна. Бог внимает уму, а потому те монахи, которые не соединяют внешней молитвы с внутренней, – не монахи.

Не без основания относят к состоянию самообольщения и прелести душевное настроение тех иноков, которые, отвергнув упражнение Иисусовой молитвой и вообще умное делание, удовлетворяются одним внешним молением.

Все духовные цветы и плоды возросли в тех душах, которые в удалении от знакомства вне и внутри монастыря возделали себя чтением Писания и святых отцов, при вере и молитве, одушевленной смиренным, но могущественным покаянием. Где не было этого возделывания, там – бесплодие.

Существенное делание монаха – молитва, как то делание, которое соединяет человека с Богом. Все прочие делания служат или приготовительными, или способствующими средствами для молитвы.

Затвори двери келлии твоей от людей, приходящих для пустословия, для похищения у тебя молитвы, затвори двери ума от посторонних помышлений… Затвори двери сердца от ощущений греховных… и помолись.

Положим в основание молитвенного подвига, главного и существеннейшего между монашескими подвигами… внимательную устную и гласную молитву, за которую милосердный Господь дарует в свое время постоянному, терпеливому, смиренному подвижнику молитву умную, сердечную, благодатную.

В монастыре знай церковь, трапезную и свою келлию, в келлии же к другим братьям ходи только по уважительной причине.

Живя в монастыре, выходи из монастыря как можно реже, при отлучках как можно скорее возвращайся в монастырь.

По раздаянии имения нищим и по расторжении связи с миром первым делом для подвижника Христова должно быть удаление из среды соблазнов в уединенную иноческую обитель.

В келлии должно иметь только самые нужные принадлежности, по возможности простые: к излишним и красивым вещам немедленно является пристрастие в сердце, а ум по поводу их получает склонность к мечтательности и рассеянности.

В келлии должно заниматься… таким рукоделием, которое не возбуждало бы пристрастия.

Тот примет предосторожности против фарисейства, кто при вступлении в монастырь немедленно позаботится о правильном душевном делании.

Иночество состоит в изучении всех заповеданий, всех слов Искупителя, в усвоении их уму и сердцу.

Монашеская жизнь есть не что иное, как жизнь по Евангельским заповедям, где бы она ни проводилась, – в многолюдстве или в глубочайшей пустыне.

Сущность монашеского жительства заключается в том, чтобы исцелить свою поврежденную волю, соединить ее с волей Божией.

Дар духовного рассуждения ниспосылается от Бога исключительно инокам, шествующим путем смирения и смиренномудрия.

Обрати все внимание на стяжание любви к ближнему, как на основание твоей жизни и монашеского подвига.

Иноческая милостыня заключается в последовании Христу, то есть в тщательном исполнении Евангельских заповедей и в ношении креста…

Мученики терпели напасти от людей… Чем разнообразнее и тяжелее был их подвиг, тем больше они получали дерзновения к Богу. Иноки терпят напасти от злых духов. Чем больше напастей наносит им диавол, тем большую славу они получат в будущем веке от Бога, тем большего утешения они сподобятся от Святого Духа… среди страданий своих.

Мученичество и монашество – один и тот же подвиг в разных видах, они основаны на одних и тех же изречениях Евангелия. То и другое отнюдь не изобретено людьми, но даровано человечеству Господом, то и другое иначе не может быть совершено, как всесильной помощью Божией.

Монашество – подвиг вышеестественный. Подвиг всякого инока – сверхъестественный, он непременно должен быть сопряжен с победой над скотоподобным телесным свойством, соделавшимся после падения принадлежностью каждого человека.

Евангельские заповеди научают инока смирению, а крест совершенствует его в смирении.

Вступающий в иноческую жизнь должен отдаться всецело водительству Божию, благовременно приготовиться к терпению всех скорбей, какие угодно будет Промыслу Всевышнего попустить рабу Своему в его земном странствии.

Вступив в святую обитель, уклонимся произвольно от зависящего от нас наслаждения и претерпим великодушно те скорби, которые независимо от нас будут попущены нам Промыслом Божиим.

Скорби, по преимуществу, – удел современного монашества, удел, назначенный Самим Богом.

Иноческий подвиг есть невидимое, но в полном смысле слова мученичество для того, кто проходит этот подвиг, как должно.

Главная черта, которой отличается деятельность древнего монашества от деятельности новейшего, заключается в том, что монашествующие первых веков христианства были руководимы боговдохновенньми наставниками, а ныне… должны наиболее руководиться Священным Писанием и писаниями отеческими по причине крайнего оскудения живых сосудов божественной благодати.

Самочинное монашество – не монашество. Это и есть прелесть! Это карикатура, искажение монашества… это обман самого себя! Это актерство, очень способное привлечь внимание и похвалы мира, но отвергаемое Богом, чуждое плодов Святого Духа, обильное плодами, исходящими от сатаны.

Главнейшая причина, по которой скорби особенно тягостны для современного монашества, заключается в нем самом и состоит, преимущественно, в недостатке духовного назидания.

Книги святых отцов, написанные для безмолвников, никак не идут для новоначальных и вообще для иноков, подвизающихся в общежительных монастырях.

Руководствующийся отеческими писаниями монах во всяком монастыре будет иметь возможность приобрести спасение, утратит его живущий по своей воле и по своему разуму, хотя бы он жил в глубочайшей пустыне.

Инок должен заняться со всевозможной тщательностью и вниманием чтением Святого Евангелия… так, чтобы… он на каждом нравственном шагу своем, для каждого поступка, для каждого помысла имел в памяти готовое наставление Евангелия.

И в цветущие времена монашества невозможно было каждому иноку приложить к себе все подряд, что написали отцы, тем более такое приложение невозможно в наши времена.

Для преуспевших и призванных к тому Богом иноков невещественная милостыня заключается в преподавании ближним слова Божия.

Демоны поражают инока, пребывающего в молитве, болезнями телесными, угнетают нищетой, недостатком внимания и помощи человеческой.

При многоразличных столкновениях с ближними для инока обнаруживаются его страсти, таящиеся от него самого в сокровенностях сердца, и исцеляются всесильным врачевством – учением Христовым.

Падший ангел старается обмануть и вовлечь в погибель иноков, предлагая им не только грех в разных видах его, но и несвойственные им возвышеннейшие добродетели.

Ничто, никакое искушение, нанесенное людьми и духами, возникшее из падшего естества, не должно смутить монаха. Источником непоколебимости и силы да будет вера в Бога.

Монах до самого гроба находится в опасности подвергнуться какому-либо искушению, не зная, откуда и в каком виде оно возникает.

Самоукорение есть иноческое делание, есть умное делание, противопоставленное и противодействующее болезненному свойству падшего естества, по которому все люди… стараются выказывать себя праведниками… Самоукорение есть насилие Падшему естеству.

Истинное иноческое преуспеяние заключается в том, когда инок увидит себя грешнейшим из всех людей.

Инок должен вспоминать ежедневно и по нескольку раз в день о предстоящей смерти.

Когда настало время кончины аввы Арсения, братия увидели, что он плачет. Братия сказали ему: «Отец! Неужели и ты страшишься?» Он отвечал: «Страшусь! И этот страх пребывал со мною с того времени, как я сделался монахом».

Иноку надо весьма остерегаться плотской и душевной ревности, представляющейся по наружности благочестивой, в сущности – безрассудной и вредной для души.

Жизнь инока есть ничто иное, как деятельное и непрестанное покаяние. Инок, чувствующий влечение к частым выходам из монастыря в мир, ранен стрелой диавола.

Цель монашеской жизни состоит не только в достижении спасения, но, по преимуществу, в достижения христианского совершенства.

Те монахи, которые проводят жизнь по монашеским правилам, непременно стяжут благодать по обетованию Божию… Напротив, монахи, пренебрегающие данными Богом постановлениями для монашества, проводящие жизнь самовольную, рассеянную, сластолюбивую и исполненную любви к миру, лишаются духовного преуспеяния.

Монашество и монастыри учреждены были Святым Духом через избранные сосуды Его, преподобных отцов, восстановление монастырей в их прежней духовной красоте… может последовать только действием особенной благодати Божией, через посредство таких же достойных орудий.

Даже благонамеренные иноки, проводящие жизнь внешнюю и не имеющие понятия о жизни духовной, соблазняются на духовных делателей, находят их поведение странным, осуждают и злословят их…

От зрелища, представляемого древностью, обратимся к зрелищу, представляемому современностью. Что мы должны сказать о себе? Как нам жить, как действовать? Ответ на эти вопросы находим у древних иноков: они предвозвестили наше положение, они и предначертали образ Действия в этом положении. «В последнее время, – сказал один из них, – те, которые поистине будут работать Богу, благоразумно скроют себя от людей и не будут совершать среди них знамений и чудес, как в настоящее время. Они пойдут путем делания, растворенного смирением, и в Царствии Небесном окажутся большими отцов, прославившихся знамениями». Какое основательнейшее наставление, какое утешение для нас в этих пророческих словах духоносного отца!

По причине умножения соблазнов, по причине всеобщности и господства их, по причине забвения Евангельских заповедей и пренебрежения ими всем человечеством – для желающего спастись необходимо удаление от человеческого общества в уединение наружное и внутреннее. По причине иссякновения благодатных руководителей, по причине умножения лжеучителей, обманутых бесовской прелестью и влекущих весь мир в этот обман, необходимо жительство, растворенное смирением, необходимо точнейшее жительство по Евангельским заповедям, необходимо соединение молитвы с плачем о себе и обо всем человечестве, необходима осторожность от всякого увлечения разгорячением, надеющимся совершать дело Божие одними силами человеческими, без действующего и совершающего Свое дело Бога.

≈

Отступление попущено Богом… Спасайте каждый душу свою (Иер.51:6), сказано остатку христиан, сказано Духом Божиим. Себя спасай! Блажен, если найдешь одного верного сотрудника в деле спасения – это великий и редкий в наше время дар Божий. Остерегись, желая спасти ближнего, чтобы он не увлек тебя в гибельную пропасть. Последнее случается ежечасно. Отступление попущено Богом, не покусись остановить его твоей немощной рукой. Устранись, охранись от него сам, и этого с тебя достаточно. Ознакомься с духом времени, изучи его, чтобы по возможности избежать его влияния.

«Ныне почти нет истинного благочестия, – говорит святитель Тихон уже за сто лет до нас, – ныне – одно лицемерие». Бойся лицемерия, во-первых, в себе самом, потом в других, бойся именно потому, что оно – в характере времени и способно заразить всякого при малейшем уклонении в легкомысленное поведение. Подвизайся не на показ, но втайне, для твоего спасения перед очами Бога – и очистится твое поведение от лицемерия. Не осуждай ближних, предоставляя суд над ними Богу, – и очистится сердце твое от лицемерия. Преследуй лицемерие в себе, изгоняя его из себя, уклонись от зараженного им множества людей, действующих и намеренно, и бессознательно в духе его, прикрывающих служение миру служением Богу, искание временных благ исканием благ вечных, прикрывающих личиной святости порочную жизнь и душу, всецело преданную страстям.

Святитель Феофан Затворник

Один Бог да душа – вот монах

Поелику первое Божие о человеке определение есть, чтоб он был в живом союзе с Богом, а союз сей выражается, когда кто умом и сердцем живет в Боге, то коль скоро кто стремится к такой жизни и тем паче делается причастным ее в какой-либо мере, о том надо говорить, что он исполняет задачу жизни, для которой введен в течение бытия. Да сознает сие трудящийся в сем роде жизни и да не смущается, что не делает явно каких-либо дел, особенно важных. Это одно совмещает все.

Царствие Божие в нас зарождается, когда ум сочетается с сердцем, сам срастворившись с памятью о Боге. Человек тогда предает Господу, как жертву приятную Ему, свое сознание и свободу, а от Него получает власть над собою, и силою, от Него получаемою, правит всем своим, внутренним и внешним, как бы от Его лица. Царствие Божие в нас есть, когда Бог царствует в нас, когда душа во глубине своей исповедует Бога своим Владыкою, и покорствует Ему всеми силами и Бог властно действует в ней и производит в вас и хотение и действие по Своему благоволению (Флп.2:13). Начало сему царствию полагается в момент решимости работать Богу в Господе Иисусе Христе, благодатию Святаго Духа. Тогда человек – христианин свое сознание и свободу, в которых состоит собственно существо человеческой жизни, предает Богу, а Бог принимает эту жертву и, таким образом, происходит союз человека с Богом и Бога с человеком, восстановляется завет с Богом, прерванный падением и прерываемый произвольными грехами.

Главнейший враг жизни в Боге есть много-заботливость, а многозаботливость есть рычаг, приводящий в движение самоначинательную мирскую деятельность. С утра до ночи темной, каждый день, гоняет она мирских предпринимателей от одного дела к другому и ни на минуту не дает покоя. Некогда им обратиться к Богу и побыть с Ним в молитвенном к Нему возношении. Эта многозаботливость у монахов места не имеет. Понимающие дело затем и в монастырь вступают, чтоб избавиться от сей мучительницы. И у монашествующих есть деятельная жизнь, похожая на деятельность мирян, только нет у них при сем многозаботливости, грызущей мирян, свобода от которой, по порядкам монастырской жизни, и дает им способ быть у своей цели или пребывать неотходно с Богом и в Боге.

Можно и вне монастыря быть монахинею, живя по-монашески, и в монастыре можно быть мирянкою. Когда молитва твоя до того укрепится, что все будет держать тебя в сердце пред Богом, тогда у тебя и без затвора будет затвор. Ибо затвор что есть? То, когда ум, заключившись в сердце, стоит пред Богом в благоговеинстве и выходить из сердца или чем-либо заняться другим не хочет. Этою затвора ищи, а о том не хлопочи. Главное монашеское правило есть – быть неотлучно умом и сердцем в Боге, или непрестанно молиться.

Игумен Никон Воробьев

Святые угодники объясняют нам, что в последние времена монашества не будет вовсе* или кое-где останется наружность, но без делания монашеского. Не будет никаких собственных подвигов у ищущих Царствия Божия, спасаться же будут только терпением скорбей и болезней. Почему не будет подвигов? Потому что не будет в людях смирения, а без смирения подвиги принесут больше вреда, чем пользы, даже могут погубить человека, так как они невольно вызывают высокое мнение о себе у подвизающихся и рождают прелесть. Только при руководстве очень опытных духовных людей могли бы быть допущены те или иные подвиги.

Наше спасение в том и состоит, чтобы спастись, то есть не попасть в руки демонов, а избавиться от них и войти в Царство Божие, бесконечную, непостижимую здесь радость и блаженство.

Исполнение заповедей изменяет душу человека, обновляет его, делает человека «новым» по образу Божию, точнее, по образу Спасителя нашего Иисуса Христа. Самым основным свойством нового человека является смирение: – научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем (Мф.11:29). Серьезно ищущий Царствия Божия должен быть одинок, и идущему на этом пути Господь дает утешения, пред которыми все земные радости – ничто.

Древний Патерик

Авва Иоанн Фивейский сказал: – Монах прежде всего должен сохранять смиренномудрие, ибо оно – первая заповедь Спасителя, говорящего: – Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное (Мф.5:3).

Авва Моисей сказал авве Захарии: – Скажи мне, что мне делать? – Захария, услышав, повергся на землю к ногам его, говоря: – Тебе ли, отче, спрашивать меня? – Старец отвечает ему: – Поверь мне, сын мой Захария, я видел Духа Святаго, сходящего на тебя, и это заставляет меня спросить тебя. Тогда Захария, снявши с головы своей куколь, положил его к ногам, и, поправши его, сказал: – Если не сокрушится таким образом человек, не может быть монахом.

Изречения безымянных старцев

Жительство монаха должно заключаться в труде, послушании, умной молитве, в устранении от себя осуждения, злоречия и ропота. Говорит Писание: Любящие Господа, ненавидьте зло! (Пс.96:10). Жительство монаха заключается в том, чтобы не вступать в общение с неправедным, чтобы не видеть зла, чтобы не любопытствовать, не разузнавать, не слышать о действиях ближнего, чтобы не похищать чужого, напротив, давать свое, чтобы не гордиться сердцем, не лукавствовать мыслью, чтобы не наполнять чрева, чтобы во всем поведении руководствоваться благоразумием. В этом – монах.

Постом усмиряется тело, бдением очищается ум, безмолвием приносится плач, плач доставляет иноку совершенство и безгрешность.

Человеческое покровительство уничтожает все духовное достоинство в монахе и делает его бесплодным, если он возложит упование на это покровительство.

Келлия инока подобна печи Вавилонской, в которой три отрока обрели хлад духовный, или подобна столпу облачному, из которого Моисей говорил с Богом.

Монах должен ежедневно утром и вечером исследовать самого себя, что сделано им согласно и несогласно с волей Божией. Поступая таким образом, монах должен проводить всю жизнь свою в покаянии. Так жил авва Арсений.

Враг влагает иноку излишнюю скорбь и молву при недостатке в необходимом. Тебе известно, какую имеешь естественную силу, потому не ищи для себя, по причине лености и сластолюбия, всякого рода брашен, будучи здоров, не доставляй себе всего, чего ни пожелаешь. Вкушая посылаемое тебе Богом, воздавай Ему хвалу на всякий час, говоря: пищу употребляю не монашескую, имею всякий покой, дел же монашеских не совершаю. Считай себя недостойным иночества, укоряй себя, что носишь чуждый себе образ, и имей непрестанно в сердце твоем печаль и смирение.

Как дерево, часто пересаживаемое с места на место, не может принести плода, так и инок, часто переходящий с места на место.

Если кто живет в каком-либо месте и не приносит плода, свойственного этому месту, то само место изгонит его вон, как не приносящего плода, требуемого местом.

Отечник

Всякий, поступивший в монастырь и принявший на себя благое иго Христово, должен непременно пребывать в нестяжательности.

После того, как авва Пимен и авва Анув с братьями удалились в пустыню, мать пожелала их видеть. Она часто приходила к их келлии и уходила, не увидев их. Выждав удобную минуту, она неожиданно явилась перед ними в то время, когда они шли в церковь. Увидев ее, монахи поспешно возвратились в келлию и заперли за собой дверь. Она встала перед дверью и с плачем звала их. Тогда авва Анув подошел к авве Пимену и спросил: «Что делать нам с матерью нашей?» Авва Пимен пошел к дверям. Она продолжала плакать, и он, не отворяя дверей, спросил: «Что ты плачешь?» Она, узнав голос сына, заплакала сильнее: «Я хочу видеть вас, сыновей моих! Что плохого в том, что я увижу вас? Не я ли родила вас? Не я ли вскормила вас? Я уже совсем седая!». Пимен сказал ей: «Здесь ли хочешь видеть нас или в будущем веке?». Она отвечала: «А если здесь не увижу вас, то увижу ли там?». Пимен сказал: «Если откажешься от свидания здесь, то наверняка увидишь там». Она утешилась и ушла с радостью, говоря: «Если наверняка увижу там, то здесь могу уже и не видеть»

Однажды местный правитель взял под стражу одного из родственников аввы Пимена. Другие родственники пришли к авве и просили его чтобы он сходил к правителю и походатайствовал за заключенного. Авва отвечал им: «Дайте мне три дня, и я схожу». В течение этих трех дней он молил Бога так: «Господи! Не дай мне успеха в этом деле, иначе не дадут мне жить в этом месте, непрестанно вовлекая в мирские дела». Через три дня он пришел к правителю ходатайствовать о родственнике. Правитель сказал ему: «Авва! неужели ты просишь за разбойника!» Получив такой ответ, старец возрадовался, что ему не дано было Богом успеха в этом деле.

Однажды шел с аввою Даниилом ученик его, авва Аммон, и сказал старцу: «Отец! когда мы перестанем скитаться и будем постоянно пребывать в келлии?». Авва Даниил отвечал ему: «А кто может отнять у нас келлию? когда мы в келлии, тогда с нами Бог, и когда мы вне келлии, Бог тоже с нами.

Некий брат, тревожимый помыслами, понуждавшими его выйти из монастыря, открыл это своему авве. Авва сказал ему: «Пойди, безмолвствуй и отдай тело твое в залог стенам келлии с условием, что ты не выйдешь из нее. А на помышления не обращай никакого внимания: пусть они беспокоят тебя, сколько хотят, только не выходи из келлии твоей».

Правила святого Вселенского шестого собора, константинопольского

Правило 43

Позволительно христианину избрать подвижническое житие, и, по оставлении многомятежной бури житейских дел, вступить в монастырь и постричься по образу монашескому, даже если бы и обличен был в каком-либо грехопадении. Ибо Спаситель наш Бог сказал: – приходящего ко Мне не изгоню вон (Ин.6:37). Поскольку монашеское житие изображает нам жизнь покаяния, то искренне прилепляющегося к такому житию одобряем, и никакой прежний образ жизни не воспрепятствует ему исполнить свое намерение.

Никодим Благовестник

О современном монашестве

Монашество это не поселение в монастырях и облачение себя в темные ризы, но верность Господу в Слове Его, где бы человек во время земной жизни не находился, и как бы не назывался, иначе нельзя истолковать заповеди Божии, данные всем людям: Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены, и детей, и братьев, и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником, и кто не несет креста своего и идет за Мною, не может быть Моим учеником… (Лк.14:25,27), и еще:

Не думайте, что Я пришел принести мир на землю, не мир пришел Я принести, но меч, ибо Я пришел разделить человека с отцом его, и дочь с матерью ее, и невестку со свекровью ее. И враги человеку – домашние его. Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня, и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня, и кто не берет креста своего и следует за Мною, тот не достоин Меня. Сберегший душу свою, потеряет ее, а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее (Мф.10:34—39).

Ибо есть скопцы, которые из чрева матернего родились так и есть скопцы, которые оскоплены от людей, и есть скопцы, которые сделали сами себя скопцами для Царства Небесного. Кто может вместить, да вместит (Мф.19:12).

Как обольщает и губит мир

Для того, чтобы понять, как мир влияет на монашество, расскажу один из случаев. Однажды один из совестливых и благочестивых людей, будучи хорошо образованным в мирских науках, был призван Гласом Господним (обычно это происходит в очищенной покаянием совести) к служению Ему. Первое, что он сделал, это уволился с работы, попрощался с родными и ушел (пешком) подвизаться на Святой Афон. Там в одном из монастырей его приняли в послушники, и, видя его ревность в вере, вскоре постригли в монахи. Сей монах, как выше было сказано, имел хорошее образование, начитан, умен и его поставили заведовать монастырской библиотекой. Все в монашеской жизни складывалось для него наилучшим образом, только вот не давала покоя мысль об оставленных в миру близких. Очень любил он свою мать и горячо желал ее спасения.

С этими постоянно беспокоившими его помыслами обратился он к духовнику монастыря, желая получить от него совет, как ему поступить. Тот посоветовал ежедневно писать матери по одному письму и тем успокоить свою душу. Сей послушник так и сделал, ежедневно строчил он по письму своей матери, рассказывая ей как хорошо ему живется в монастыре и что, наконец то, он обрел в своей жизни то, что искал. Так продолжалось довольно долго, душа монаха несколько успокоилась в мысли о том, что и матери он помогает спасать душу, наставляя ее в духовном.

Но вот однажды туристы и паломники, которые в большом количестве посещали тот монастырь, вдруг начали искать общения с ним, называя его имя. Он был этим сильно удивлен и поинтересовался, откуда они о нем знают? Странники открыли, что прочитали о его жизни в монастыре книгу, она их заинтересовала, отчего захотели личного общения с самим «героем» повествования. Издателем же оказалась его родная мать, которая добросовестно собирала все его письма и однажды опубликовала их в виде книги. В одночасье сей монах стал известен в миру, да так, что стали его приглашать давать интервью всевозможные средства массовой информации, включая и телевидение. И вот, этот некогда ревностный по Богу человек, убежавший из мира по зову веры, вдруг обнаруживается в московской студии одного из центральных каналов и рассказывает зрителям, как хорошо живется монахам в Афонском монастыре…

Таким образом, страстный и коварный мир обольщает и губит души людей, уже отрекшиеся от него. Современные, назначаемые администрацией монастырей т.н. «духовники» вместо того, чтобы научать послушников порывать с миром, в том числе со сродниками, советуют не прекращать эту связь, чем обнаруживают свою неосведомленность в святом Слове Божием, требующего от подвижников полного отречения от мирских связей. Имя монаха, духовника монастыря и сам монастырь не упоминаю по этическим соображениям, так как они и доныне живут и здравствуют на Святой Горе Афон. Управи, Господи, ищущие Тебя души, на истинный путь спасения. Храни нас Боже Твоею благодатию от неверующих и не ищущих Тебя сродников, потому как Сам известил: и враги человеку – домашние его.

*В последние времена монашества не будет вовсе – к сожалению, вот и наступили те самые последние времена, предсказанные святыми: кое-где останется наружность, но без делания монашеского. Не ведают ныне монашествующие, что такое умное делание и даже не стремятся к познанию его, но погрязли в страстях преходящего мира сего и на себе являют предвозвещенное св. отцами: в монастырях будут жить, как в миру, а в миру, как в аду…

Иисус Христос (Спаситель)

А молясь, не говорите лишнего, как язычники, ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны; не уподобляйтесь им, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду, прежде вашего прошения у Него. Молитесь же так:

Отче наш, сущий на небесах!

Да святится имя Твое;

да приидет Царствие Твое;

да будет воля Твоя и на земле, как на небе;

хлеб наш насущный дай нам на сей день;

и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим;

и не введи нас в искушение, но избавь нас от лукавого.

Ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь.

Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших (Мф 6:5—15).

Преподобный Исаак Сирин

Блажен человек, которого сила в Тебе и у которого в сердце стези направлены к Тебе (Пс.83:6). Ты, Господи, отвращай лица наши от мира к тому, чтобы вожделевать Тебя, пока не увидим, что такое мир, и не перестанем верить тени, как действительности. Вновь сотворив, обнови, Господи, в уме нашем рачение прежде смерти, чтобы в час исшествия нашего нам знать, каковы были вшествия и исшествия наши в мире сем, пока не совершено нами дело, на которое по воле Твоей первоначально мы призваны в жизнь, и потом не воспринята надежда умом, исполненным упования, получить, по обетованию Писаний, великие блага, какие уготовала любовь Твоя, во втором воссоздании, о котором памятование сохраняется верою в таинства.

Сподоби меня, Господи, познать и возлюбить Тебя не тем ведением, какое приобретается чрез упражнение с расточением ума, но сподоби меня того ведения, в котором ум, созерцая Тебя, прославляет естество Твое в созерцании, похищающем у мысли ощущение мира. Сподоби меня возвыситься над зрением воли, порождающей мечтания, и узреть Тебя, связуемого крестными узами, в этой второй части распятия ума, который свободно от влияния на него умопредставлений упокоевается в непрестанном, преестественном созерцании Тебя. Соделай, чтобы возрастала во мне любовь к Тебе, и чтобы, идя вослед любви Твоей, оставить мне мир сей. Возбуди во мне разумение смирения Твоего, с которым пожил Ты в мире, в этой обители, которую понес Ты на Себе, заимствовав от членов наших при посредстве Святой Девы, чтобы в непрестанном и незабвенном сем памятовании с наслаждением воспринять мне смирение естества своего.

К словесам таинств, заключенных в Божественном Писании, не приступай без молитвы и испрошения помощи у Бога, но говори: «Дай мне, Господи, приять ощущение заключающейся в них силы». Молитву почитай ключом к истинному смыслу сказанного в Божественных Писаниях.

Когда молишься, произноси такую молитву: «Сподоби меня, Господи, действительно быть мертвым для собеседовании с миром сим». И знай, что совместил ты в этом все прошения, старайся же исполнить в себе дело это. Ибо, если за молитвою последует дело, то действительно стоишь ты в свободе Христовой.

Испытай себя, душа, и рассмотри, в какой земле удел твой, и миновала ли ты поле, которое делателям плодоприносит горесть; с воздыханием и беспокойством возгласи и возопи, – чем упокоевается Бог твой паче жертв и всесожжении. Уста твои да источат болезненные гласы, какими услаждаются святые Ангелы; омочи ланиты свои слезами очей твоих, чтобы почил в тебе Святой Дух и омыл тебя от скверны порока; умилостиви Господа твоего слезами, чтобы помог тебе; призови Марию и Марфу, да научат тебя плачевным гласам; возопи ко Господу:

«Господи, Иисусе Христе, Боже наш, плакавший над Лазарем и источивший над ним слезы скорби и сострадания, приими слезы горести моей, страданиями Твоими уврачуй страсти мои, кровию Твоею очисти мою кровь и с телом моим сраствори воню Твоего животворящего тела. Та желчь, какою напоили Тебя враги, да усладит душу мою от горести, какою напоил меня соперник. Тело Твое, распростертое на древе крестном, к Тебе да прострет ум мой, увлеченный демонами долу. Глава Твоя, преклоненная на кресте, да возвысит мою главу, заушенную супостатами. Всесвятые руки Твои, пригвожденные неверными ко кресту, к Тебе да возведут меня из бездны погибели, как обетовали всесвятые уста Твои. Лице Твое, приявшее на себя заушения и заплевания от проклятых, да озарит мое лице, омраченное беззакониями.

Душа Твоя, которую на кресте предал Ты Отцу Своему, к Тебе да путеводит меня благодатию Твоею. Нет у меня болезнующего сердца, чтобы взыскать Тебя; нет у меня ни покаяния, ни сокрушения, которыми вводятся чада в собственное свое наследие. Нет у меня, Владыка, утешительных слез. Омрачился ум мой делами житейскими и не имеет сил с болезнию возвести к Тебе взор. Охладело сердце мое от множества искушений и не может согреться слезами любви к Тебе. Но Ты, Господи Иисусе Христе Боже, сокровище благ, даруй мне всецелое покаяние и сердце неутомимое, чтобы всею душою приступить мне к взысканию Тебя. Ибо без Тебя буду я чужд всякого блага.

Посему даруй мне, Благий, благодать Твою. Бездетно и вечно изводящий Тебя из недр Своих Отец да обновит во мне черты образа Твоего. Оставил я Тебя; Ты не оставь меня. Отошел я от Тебя; Ты прииди взыскать меня и введи меня на пажить Твою, сопричти меня к овцам избранного стада Твоего, препитай меня злаком Божественных таинств Твоих вместе с теми, у которых чистое сердце их – обитель Твоя, и в нем видимо облистание откровений Твоих – это утешение и эта отрада для потрудившихся ради Тебя в скорбях и в озлоблениях всякого рода. Сего облистания да сподобляемся и мы по Твоей благодати, и по Твоему человеколюбию, Спаситель наш Иисусе Христе, во веки веков!

Преподобный Симеон Новый Богослов

Итак, поелику мы с тобою мертвы и находимся во тме, то какая же есть возможность ожить нам, или узреть Христа, истинный Свет, сошедший на землю? Слушай со вниманием и, не оправдывая себя, смирись пред Богом, и скажи:

Господи! Ты, Который не хочешь смерти грешника, но хочешь, чтоб он покаялся и начал жить духом опять, – Ты, Который того ради и на землю сошел, чтобы воскресить умерщвленных грехом и сподобить их увидеть Тебя, Свет истинный, сколько возможно человеку видеть Тебя, пошли мне, молюся Тебе, человека, знающего Тебя, чтобы я со всею силою подчинился ему ради Тебя и, служа ему, служил Тебе, и, его волю исполняя, исполнял Твою волю, и таким образом благоугодил Тебе, единому Богу, я, грешный, и сподобился царствия небесного.

Если ты пребудешь в молитве сей долгое время, всеусильно и от всей души умоляя Господа и толкая неустанно в двери милосердия Его, то будь уверен, что Он не оставит тебя, но научит тебя, – или Сам, или чрез какого-либо раба Своего, – тому, что тебе подобает творить, и по благодати Своей и молитв ради того раба Своего, подаст тебе силу и совершит все то. Ибо без Божией помощи не возможешь ты ничего сделать, но, как я сказал, Бог будет для тебя все.

Молитва Святому Духу

Уразумел ли ты, наконец, о возлюбленне, что положено царствию небесному быть внутрь тебя и всем благам вечным – в руках твоих. Восподвизайся же увидеть, стяжать и приять в себя сии блага вечные, чтоб не лишену быть их и не бысть пусту, думая, что имеешь их. Плачь, моли, припадай, как некогда слепец, и говори:

Помилуй мя, Сыне Божий, и отверзи очи души моей, да узрю Тебя, Бога моего, – Свет мира, и да соделаюсь и я сыном божественного дня. Не оставь меня, Благий, лишенным Божественной благодати Твоей, как недостойного. Яви мне, Господи, Себя самого, да уразумею, что Ты любишь меня, яко хранящего божественные заповеди Твои. Посли мне, Благоутробне, Утешителя, да научит меня, яже о Тебе, и откроет, яже суть Твоя. О Боже всяческих! воссияй во мне свет истинный, да узрю славу Твою, которую имел Ты у Отца, прежде мир не бысть. Пребудь, как обетовал Ты, и со мною, да буду и я достоин пребывать с Тобою, и тогда да вниду в Тебя разумно, и да стяжу Тебя внутрь себя разумно, то есть с чувством души моей. Восхоти, Невидимый, вообразиться внутрь меня, да вижу красоту Твою и доброту Твою – несравненную, да ношу всегда единый образ Твой, Пренебесне, и забуду все видимое и земное. Даруй мне, благоутробне Господи, славу, какую дал Тебе Отец, да буду подобен Тебе, как были и все рабы Твои, и да буду с Тобою всегда, ныне и присно, и во веки веков. Аминь.

Но, о Господи! Ты Путеуказатель заблуждшим, и незаблудный Путь грядущим к Тебе, возврати (с распутий) всех нас, приведи к лествице, возводящей к Тебе, и всесильною рукою Твоею поруководи нас начать восхождение по ней. Даруй нам силу подняться с земли и ступить на первую ступень, так чтобы мы сознали, что положили начало восхождению и поднялись немножко от земли. Ибо прежде нам подобает взойти немного к Тебе, чтоб Ты много низшел к нам, благий Владыко наш, и соединился с нами. Покажи нам, Господи, внешнюю дверь в царствие Твое, чтобы нам толкать в нее с терпением, пока не отверзется она, ради произвольной смерти нашей, – чтобы когда, вошедши в сени, станем мы толкать в каждую внутреннюю дверь и отверзать их одну за другою, и Ты, многоблагоутробный и многомилостивый Боже, слыша наши стенательные воззвания и наши в грудь ударения, скорее снизшел к нам с верхних покоев Твоих, так чтобы мы услышали ступания всепречистых ног Твоих и уразумели, что Ты отверзаешь двери, сущие между нами и Тобою, которые заключены для нас, грешных, и, пришедши к нам, вопросил: кто ударяет здесь в двери?

Мы же, отвечая с плачем и рыданием, сказали со страхом и радостию: это мы, Владыко, мы, недостойные, бедные, отверженные и непотребные рабы Твои, мы, ходившие доселе по распутиям и блуждавшие по горам, дебрям и пропастям, мы, по глупости своей осквернившие святое Крещение, мы, не соблюдшие данных нами обещаний, мы, убегшие от Тебя и самовольно перешедшие ко врагу Твоему и наветнику душ наших. Теперь же, вспомнив о Твоем человеколюбии и Твоей благости, убежали мы от него с большим трудом и к Тебе притекли с великим страхом и трепетом. Прости убо нас, Владыко всяческих, и не прогневайся на нас, но умилосердись и сжалься над нами, грешными. Отверзи нам, Господи, и не помяни беззаконий наших и нашей неблагодарности. Услыши нас, рабов Твоих, чтобы, возмалодушествовав, не возвратились мы вспять, ибо много уже времени мы стоим здесь и толцем (стучим), и прежде много потрудились, толкая во внешние двери царства Твоего.

Сжалься убо над нами и отверзи нам, Господи, естеством человеколюбивый. Если, отверзая мало-помалу, Ты отверзешь нам наконец совсем двери милости Твоея, кто, увидев Тебя, не вострепещет? Кто не падет пред Тобою со страхом и трепетом и не взыщет милости Твоея? Кто, видя, как Ты, имеющий окрест себя мириады мириад Ангелов и тысячи тысяч Архангелов, Тронов и Властей, оставил всех их там, горе, и снизшел к нам, отворил нам двери, сретил нас и принял с радушием, падши на выи наши и облобызав нас.

Кто, говорю, видя сие, не станет вне себя от изумления, не сделается будто мертвым, не истает и не разольется как вода и с костьми своими? Кто не будет день и ночь плакать, помышляя о бездне человеколюбия Твоего и Твоей благости и видя славу и светлоблистание лица Твоего? Буди слава Тебе, удомостроительствовавшему сие тако! Буди честь и слава Тебе, благоволившему быть видимым нами и вступить в живое общение с нами! Буди слава Тебе, по великому благоутробию Своему открывающемуся и являющемуся нам, тогда как по естеству Ты невидим для самых Ангелов! Буди слава Тебе за неизглаголанную милость, по коей благоволишь Ты вселяться и ходить в нас ради нашего покаяния! О величие славы неизъяснимое! О преизобилие любви! Содержащий всяческая вселяется в человека тленного и смертного, так что все в нем тогда соблюдается силою Бога, в нем обитающего!

О чудо изумительное – и дела, и тайны недомыслимые Бога непостижимого! Человек смертный сознательно носит в себе, как свет, Бога, создавшего всяческая и самого сего человека, который носит Его, – носит внутрь себя как сокровище невыразимое, неизглаголанное, безкачественное, безколичественное, безвидное, безвещественное, безформное, оформленное лишь красотой неизреченною, предивною и всепростою, как свет, – такой, который выше всякого света! – И такой человек, сосредоточиваясь весь в себе, вращается, однако ж, среди нас, не будучи никем познаваем из тех, которые имеют с ним сношение!

Умоляю тебя, взявшего на себя иго послушания, со всяким старанием подвизаться, чтоб не попасть, как сказано, в ад на муки вечные, но всякий день так молиться тепло Богу и говорить:

Боже и Господи всяческих, имеющий власть над всяким дыханием и всякою душою, Един могущий уврачевать меня, услыши моление мое и гнездящегося во мне, бедном, змия, наитием Всесвятого Духа Твоего умертвив, истреби. Научи и настрой меня, нищего и обнаженного от всякой добродетели, припадать к стопам отца моего, и его святую душу расположи к состраданию и милостивости ко мне. Даруй, Господи, смирение в сердце мое и помыслы, подобающие грешнику, положившему каяться Тебе. Не остави вконец душу, единожды сочетавшуюся Тебе, Тебя исповедавшую, Тебя вместо всего мира избравшую и всему предпочетшую. Ты ведаешь, Господи, что я желаю спастися, хотя злой обычай мой полагает тому препятствие. Но тебе, Владыко, возможно все, невозможное для людей.

Святитель Григорий Богослов

Молитва ко Христу

Умер я для сей бедственной жизни, которая, на подобие Еврипа, носится туда и сюда, не имея ничего и на один даже день постоянного. Желаю же жить тою долгою жизнью, которая назначена в награду хорошо подвизавшимся. Кому любезна здешняя жизнь, те и увеселяйтесь ею; я с радостью узрю Владыку. Осмелюсь сказать Тебе нечто, Блаженный! Это тело, Тобою данное, творение руки Твоей, повергаю пред Тобою, как изнуренное, расслабленное, воссмердевшее. Вот оно распростерто; воззри! я изнемог. Прийди ко мне ныне, простри мне руку, прекрати жизнь мою, пока не встретил меня какой-нибудь худший конец. Для чего еще нужны злострадания и очищения? Погиб, погиб я среди бедствий, но гибну ради Тебя. Ты – мой Бог, Ты рассеиваешь мрак злостраданий.

О если бы и мне не забыть Тебя, и Ты не забыл меня, Царь, предмет искания мудрых, и Тройственный Свет! О если бы не похитил меня неприязненный и не скрыл в таибницах ада, за ненавистными затворами тмы! Он страшен и злокознен для друзей Твоих. Но знаю, что избегну его, если Ты обо мне памятуешь, и непрестанно ограждаешь меня словом Своим и мыслию о Тебе.

Наставник! меня, ученика Твоего, объемлет страшная волна; пробудись, пока я не умер! Повели только, и буря умрет. Осмеливаюсь нечто сказать Тебе, Христос мой: не попусти, чтоб подавила и угасила меня тяжесть скорбей! Ибо многие у Тебя ниже меня, и Ты помиловал их; не суди же и меня по заслуженному мною; но сними с меня большую часть бремени! Кто понесет тяготу даже и одного только дня? К кому прибегну обремененный злостраданиями?

Если бы расстроился у меня телесный состав; то поискал бы я врача. А если бы я был какой-нибудь бедняк, то пошел бы к богатому. Во время бури укрылся бы в пристанище. И если бы меня обидели; то прибегнул бы к законам и судилищам. Падающего с стремнины спасал иногда куст. Но если запинает меня растлитель во мне Божия образа; то, в ком найду я опору, кроме Тебя, Повелитель?

Новое, новое что-то, о Божие Слово! новое что-то происходит со мною! Глубина сердца моего опустела; не стало в ней ни мудрого слова, ни мудрой мысли. Правда, что лукавый дух стремительно бежит от меня; однако же его место не занято во мне ничем лучшим. Наполни меня Ты Своими благами, чтобы опять не пришла ко мне зависть, и не обратила меня в свою рабочую храмину, – что будет хуже прежнего!

Опять пришел змий; за Тебя емлюсь, Христе! Да предстанет Давид, и да бряцает в гусли! Отойди, отойди от меня, дух, который давишь зло (1Цар.15:14)!

Опять пришел ко мне змий. За тебя емлюсь, Боже; поддержи, поддержи меня, не предавай на поругание Своего образа, да не похитит меня враг, как птицу из гнезда!

Увы! и суда боюсь, и желаю разрешения. Здесь я гоним, не имею минуты отдыха в жизни. А туда Ты меня зовешь, но не имею дерзновения. Твой я, Христе! спаси меня, как Сам благоизволишь!

Молитва утренняя

Утро! Даю десницу мою Богу – не делать и не одобрять дел темных, но Тебе преимущественно принести в жертву сей день, пребывая непоколебимым и самовластителем страстей. Если же проведу его худо; стыдно мне будет старости и этой Трапезы, которой предстою. Таково мое желание, Христе; успехом же увенчай его Ты!

≈

Молитва вечерняя

Солгал я пред Тобою – Истиною, Слово, когда посвящал Тебе настоящий день. Не совершенно светлым застигла меня ночь, не каким обещался и надеялся быть. Но в ином преткнулись мои ноги; потому что наступил мрак, ненавистник спасения. Ты, Христе, воссияй свет Свой, и снова явись мне!

Молитва на другое утро

Погиб для меня вчерашний день, Христе! Нашел и мгновенно овладел мною гнев. О если бы нынешний день стал для меня днем света!

Молитва в болезни

Стражду от болезни и изнемогаю телом. Иные высоковыйные, может быть, смеются над моим страданием. Расслабли мои члены, и ноги ходят не твердо. Не знаю, следствие ли это воздержания, или следствие грехов, или какая-нибудь борьба. Впрочем, благодарение моему Правителю! это, может быть, для меня же лучше. Но запрети болезни, запрети словом Своим; Твое слово – для меня спасение! А если не запретишь; дай мне терпение – все переносить. Пусть тля и достанется тле; соблюди образ: тогда будешь иметь во мне и совершенного раба.

Укрепи меня, Христе! Отчего расслаб я – Твой служитель? Бездействен язык, Тебе песнословящий; и Ты допускаешь сие? Восстанови меня, и не отринь Своего священника!

Снова желаю восстать, быть проповедником спасения и очищать народ. Умоляю Тебя, Крепость моя, не оставь меня! А если изменил я Тебе во время бури; то да обуреваюсь еще!

Молитва шествующего в пути

Царь мой, Христос! Ты, в Котором все блага для Твоих человеков; Ты, Который во всем для них путь прямой; Ты огнем и облаком вел воинство; Ты возлюбленным Своим открыл путь в рассеченном море, а Фараона в нем потопил; Ты посылал им с неба необычайный хлеб, из твердого камня источил реку; Ты (о великое чудо!) остановил в пустыне стремительность людей неприязненных, когда Моисей распростирал руки, прознаменуя крест – мою помощь; Ты остановил течение луны и солнца, соделал, что река отступила пред поспешающими, и открылся удобный путь в землю, которую сам Ты обещал и указал; Ты показал, напоследок, людям стезю в самое небо, и к древнему пути присоединил новый, когда пришел на нашу землю. Ты – вместе Бог и человек, и опять вознесся отсюда на небо, чтобы прийти к ожидающим светоноснее прежнего. Ты сам ходил по морям, Своими стопами попирал волны, обуреваемыя сильными ветрами.

Приди же ныне, Блаженный, сопутствовать и мне зовущему! Дай мне доброе шествие и благого Ангела, путеводителя, защитника, помощника, чтобы он, и ночью, и днем, как можно дальше, отводя меня от всякого зла, и после трудов доставив мне желанный конец пути, как из дома извел невредимым, так и возвратил меня опять домой – к родным и к друзьям, возлюбившим подобный путь жизни, и я, свободный и ничем не возмущаемый, мог день и ночь возносить к Тебе Молитвы, ведя жизнь, не оскверняемую грехами, и окрыленный ум непрестанно восторгая к Тебе, Свет моей жизни, пока не совершу последнего и общего всем пути, и пока не достигну единого с благочестивыми конца трудов! Для Тебя живу я, Царь мой Христос, для Тебя и говорю, для Тебя сижу на одном месте, для Тебя заношу стопу моей ноги; потому что Ты покрываешь меня Своею рукою. Но и теперь приведи меня к доброму пределу моего путешествия!

Без Тебя, Христе Царю, невозможно поднять и стопу ноги; в Тебе все блага для Твоих человеков; Ты во всем для них путь прямой; на Тебя уповая, иду и по этой стезе. Препроводи же меня невредимым, и даруй мне, чего надеется сердце! Приведи и обратно меня, Царь, в скудный мой дом, где бы я мог на свободе умилостивлять Тебя и день и ночь!

Ты, Который огнем и облаком вел воинство; Ты, Который открыл путь в море гонимым, и волны сделал для них твердыми, хлеб же необычайный с неба дождил нечающим, из утесистого камня источил поток! приди и ныне сопутствовать зовущему Тебя служителю, Христе, Свет человеков, Податель всякого успеха!

В Тебе, Божие Слово, упокоеваемся мы, находясь дома; Тебе посвящаем свой досуг; Ты – мое седение; Ты – мое пробуждение и мое стояние; Ты также – мое шествие. И теперь по Твоему мановению шествую прямою стезею. Но пошли мне какого-нибудь Ангела путеводителя, благоуспешного предстателя, который бы вел меня столпом огненным и облачным, рассек море, остановил реки словом, обильно препитал небесным и дольним хлебом, руками же изображая крест, обуздал дерзость врагов, не пожигал меня зноем в полудни, не причинял мне страха в ночи! А неровную и крутую стезю соделай для меня, служителя Твоего, гладкою и удобопроходимою, как и прежде неоднократно, покрывая Своею рукою, на суше и на море спасал Ты меня от опасностей, от жестоких болезней и от всего неприязненного, чтобы, совершив все благоуспешно и согласно с надеждами, потом получив счастливый конец пути, опят возвратился я к друзьям и сродникам, и с радостью встречен был дома радующимися, а по успокоении от труда, поклонился Тебе, моля о том, чтобы и окончательный путь мой был спокоен и легок!

Преподобный Никодим Святогорец

Господи, Боже мой!

Хвалю и песнословлю неизреченную славу Твою и Твое безмерное величие – благодарю Тебя, что, по единой благости Твоей дав мне бытие и сподобив меня быть причастником спасительных благ воплощенного домостроительства Твоего, неоднократно избавлял Ты меня, неведомо даже для меня самого, от угрожавших мне бед и от руки невидимых врагов моих, – исповедуюсь Тебе, что неисчетное число раз попирал я совесть свою и бесстрашно нарушал святые заповеди Твои, являясь неблагодарным к стольким благодеяниям Твоим. Но, Боже мой многомилостивый, да не победит благости Твоей сия неблагодарность моя, презри грехи мои и непотребства, воззри же на слезы сокрушения моего и по множеству щедрот Твоих помоги мне и ныне, подай благопотребное для спасения моего и жизнь мою всю направи на благоугождение Тебе, да славится и мною, недостойным, всесвятое имя Твое.

При сем последнем слове можешь ты исчислять поименно все настоящие твои потребности духовные, душевные и телесные, и если в это время упражняешься в какой особой добродетели, то помяни и ее и молись, да поможет тебе Бог преуспеть в ней в совершенстве: если бываешь возмущаем движениями какой-либо страсти, молись о помощи не поддаться ей и прогнать ее; если же терпишь какую напраслину и обиду или какой ни есть ущерб и беду, не забывай благодарить за то Бога, потому что и это, бывая по воле Божией, всегда благой, посещает тебя во благо тебе.

Преподобный авва Дорофей

Боже милосердый и человеколюбивый! По неизреченной Твоей благости сотворивый нас из ничего, для наслаждения Твоими благами, и кровию Единородного Сына Твоего, спасителя нашего, призвавший нас, отступивших от Твоих заповедей! Приди и ныне, помоги немощи нашей, и как Ты некогда запретил волнующемуся морю, так и ныне запрети возмущению сердец наших, чтобы Ты не лишился в один час нас обоих, чад Своих, умерщвленных грехом, и дабы не сказал нам: «коя польза в Крови Моей, внегда сходити Ми во истление», и: аминь глаголю вам, не вем вас, потому что светильники наши погасли от недостатка елея. Аминь.

Преподобный Серафим Саровский

Просвети во мне свет лица Твоего, Господи!

Нет, воистинну тесны врата в Царство Божие… И нет иного пути кроме покаянной борьбы, беспрерывного подвига, непрестанного моления о благодатной помощи. Потому-то и батюшка учил приходивших не только упованию на милость Господню, но и о кресте говорил, покаянным молитвам учил. И между другими заповедовал особо молитву сию. – Несомненно приступай к покаянию – и оно будет ходатайствовать за тебя пред Богом. Непрестанно твори сию молитву преподобного Антиоха:

«Дерзая, Владыко, на бездну благоутробия Твоего, приношу тебе от скверных уст и нечистых устен молитву сию: помяни яко призвася на мне имя святое Твое, и искупил мя еси ценою крове Твоея, яко запечатлел мя еси обручением Святаго Духа Твоего, и возвел мя еси от глубины беззаконий моих, да не похитит мя враг.

Иисусе Христе, заступи мя и буди ми помощник крепкий в брани, яко раб есмъ похоти и воюем от нея. Но Ты, Господи, не остави мя на земли повержена во осуждении дел моих: свободи мя, Владыко, лукаваго рабства миродержителя и усвой мя в заповедех Твоих. Путь живота моего, Христе мой, и свет очей моих – лице Твое. Боже, Владыко и Господи, возношения очей моих не даждъ ми, и похоть злую отстави от мене, заступи мя рукою Твоею святою. Пожелания и похотствования да не объимут мя, и души безстудней не предаждь мене.

Просвети во мне свет лица Твоего, Господи, да не объимет мене тьма, и ходящии в ней да не похитят мя. Не предаждъ, Господи, зверем невидимым душу исповедающуюся Тебе. Не попусти, Господи, уязвитися рабу Твоему от псов чуждих.

Приятилище Святого Духа Твоего быти мя сподоби, и дом Христа Твоего, Отче Святый, созижди мя. Путеводителю заблудших, путеводствуй мя, да не уклонюся в шуяя. Лице Твое видети, Господи, возжелех, Боже, светом лица Твоего путеводи мя.

Источник слез даруй ми рабу Твоему и росу Святаго Твоего Духа даждъ созданию Твоему, да не изсохну, якоже смоковница, юже проклял еси Ты: и да будут слезы питие мое, и молитва моя пищею.

Обрати, Господи, плач мой в радость мне и при ими мя в вечныя Твоя скинии. Да постигнет мя милость Твоя, Господи, и щедроты Твоя да объимут мя и отпусти вся грехи моя: Ты бо еси Бог истинный, отпущаяй беззакония. И не попусти, Господи, посрамитися делу рук Твоих по множеству беззаконий моих, но воззови мя, Владыко, Единородным Твоим Сыном Спасителем нашим.

И воздвигни мя лежащаго, яко Левия мытаря, и оживотвори мя грехми умерщвленнаго, яко сына вдовицы.

Ты бо един еси воскресение мертвых, и Тебе слава подобает во веки. Аминь».

«Владыко Господи небесе и земли, Царю Веков! Благоволи отверсти мне дверь покаяния, ибо аз в болезни сердца моего молю Тя, Истиннаго Бога, Отца Господа нашего Иисуса Христа, Света мира; призри многим благоутробием Твоим и приими моление мое. Приклони ухо Твое к молению моему и прости ми вся злая, яже содеях аз, одоленный произволением моим. Се бо ищу покоя, и сего не обретаю, яко от совести моея отпущения не приях. Жажду мира и несть во мне мира от темныя бездны беззаконий моих. Услыши, Господи, сердце, к Тебе вопиющее: да не воззриши на дела моя злая, но паче призриши на болезни души моей и потщишися уврачевати мя, зле уязвленнаго. Благодатию человеколюбия Твоего даждъ ми время покаяния и избави мя от безстудных дел моих. Не по правде Твоей возмери ми и не воздаждъ достойная по делом моим, да не до конца погибну.

Услыши, Господи, во отчаянии мя суща: се бо оскудех аз отнюдь волею моею и всяким помышлением ко исправлению себя; сего ради к щедротам Твоим прибегаю: помилуй мя, долу повержена и грехов ради моих осужденнаго. Изми мя, Владыко, порабощеннаго и деяньми злыми моими содержимаго, и аки узами окованнаго. Ты бо Един веси юзники разрешати; и яко Един, сведый тайная, исцеляеши язвы, никому же ведомыя, Тобою же зримыя.

Сего ради, болезньми лютыми всяко томим, точию Тебе призываю, врача всех скорбящих, дверь вне толкущих, путь заблуждающим, свет омраченных, искупитель во узах сущих, присно десницу Свою укрощающа и гнев Твой, иже на грешники уготованый, удержавающа, дарующаго же время на покаяние, великаго человеколюбия Твоего ради.

Скорый в милости и долготерпяй в наказаниих, возсияй ми, зле падшему, свет лица Твоего, Владыко; и благоутробием Твоим руку ми простри и из глубины беззаконий возведи мя.

Яко Ты Един еси Бог наш, во еже не радоватися грешных пагубе, и не отвращаеши лица Твоего от вопиющих к Тебе со слезами.

Услыши, Господи, глас раба Твоего, взывающа Тебе, и свет Твой яви ми, лишенному света. И даждъ ми благодать, отнюдь надежды не имущему, да, всегда возуповаю на помощь и силу Твою. Плач мой в радость ми преложи, вретище мое расторгни и веселием препояши мя.

И благоизволи да упокоюсь аз от примрачных деяний моих и тишину утреннюю восприиму со избранными Твоими, Господи, отнюдуже отбеже болезнь, печаль и воздыхание; и да отверзется ми дверь Царствия Твоего, яко да вшед с веселящимися во свете лица Твоего, Господи, улучу и аз живот вечный во Христе Иисусе, Господе нашем. Аминь».

Вот какой вопль покаяния советовал возносить к Богу «радостный» Серафим! И становится понятным одно изречение его, на которое редко ссылаются жизнеописатели: – Мы, – говорит он, – должны всякую радость земную от себя удалять, следуя учению Господа Иисуса Христа, Который сказал: О сем не радуйтесь, яко дуси вам повинуются: радуйтесь же яко имена ваша написана суть на небесех (Лк.10:20).

Молитвы Преподобному Серафиму

Молитва первая

О, пречудный отче Серафиме, великий Саровский Чудотворче, всем прибегающим к тебе скоропослушный помощниче! Во дни земнаго жития твоего никтоже от тебе тощь и неутешен отыде, но всем в сладость бысть видение лика твоего и благоуветливый глас словес твоих. К сим же и дар исцелений, дар прозрения, дар немощных душ врачевания обилен в тебе явися. Егда же призва тя Бог, от земных трудов к небесному упокоению, николиже любовь твоя преста от нас, и невозможно есть исчислити чудеса твоя, умножившаяся, яко звезды небесные: се бо по всем концем земли нашея людем Божиим являешися и даруеши им исцеления.

Темже и мы вопием ти: о, претихий и кроткий угодниче Божий, дерзновенный к Нему молитвенниче, николиже призывающия тя отреваяй, вознеси о нас благомощную твою молитву ко Господу сил, да укрепит державу благовернаго Царя нашего, да дарует нам вся благопотребная в жизни сей и вся к душевному спасению полезная, да оградит нас от падений греховных, и истинному покаянию научит нас, во еже безпреткновенно внити нам в вечное Небесное Царство, идеже ты ныне в незаходимей сияеши славе, и тамо воспевати со всеми святыми Живоначальную Троицу во веки веков. Аминь.

Молитва вторая

О, великий угодниче Божий, преподобне и Богоносне отче наш Серафиме! Призри от горния славы на нас смиренных и немощных, обремененных грехми многими, твоея помощи и утешения просящих. Проникни к нам благосердием твоим и помози нас заповеди Господни непорочно сохраняти, веру православную крепко содержати, покаяние во гресех наших усердно Богу приносити, во благочестии христианстем благодатно преуспевати и достойны быти твоего о нас молитвенного к Богу предстательства.

Ей, святче Божий, услыши нас молящихся тебе с верою и любовию и не презри нас требующих твоего заступления: ныне и в час кончины нашея помози нам и заступи нас молитвами твоими от злобных наветов диавольских, да не обладает нами тех сила, но да сподобимся помощию твоею наследовати блаженство обители райская. На тя бо упование наше ныне возлагаем, отче благосердый: буди нам воистинну ко спасению путевождь и приведи нас к невечернему свету жизни вечныя Богоприятным предстательством твоим у престола Пресвятыя Троицы, да славим и поем со всеми святыми достопокланяемое имя Отца и Сына и Святаго Духа во веки веков. Аминь.

Молитва третья

О преподобне отче Серафиме, бога Истиннаго усердный ревнителю, Церкве православныя новое украшение, христианскаго благочестия дивный подвижннче! К тебе прибегаем, тебе просим, тебе скорбных душ наших помышления отверзаем. Моли Бога о людех, страстьми и суетою мира сего обуреваемых: не престай молитися Ему о всех к тебе притекающих и помощи твоея просящих. Не презри малаго усердия нашего, умножи сие молитвою твоею. Даруй нам благодатию Божиею от скорбей избавление и от болезней исцеление, уврачуй наша недуги душевныя и телесныя, разум наш к познанию православныя веры направи, и Заповеди Божия вся соблюдати нам помози. Ум православных людей от омрачения и неверия сохрани, всем же Христову любовь друг ко другу имети сотвори, да тако во благочестии Христове преуспевающе, в радости сердца восклицаем тебе: радуйся, помощниче наш: радуйся, исцеление наше: радуйся, утешение наше: радуйся, радосте наша, преподовне отче Серафиме, и нас твоея радости сподоби во веки веков. Аминь.

Тропарь, глас 4

От юности Христа возлюбил еси, блажение, и Тому Единому работати пламенне вожделев, непрестанною молитвою и трудом в пустыни подвизался еси, умиленным же сердцем любовь Христову стяжав, нзбранник возлюблен Божия Матери явился еси. Сего ради вопием ти: спасай нас молитвами твоими Серафиме, преподобне отче наш.

Кондак преподобному Серафиму Саровскому, глас 2

Мира красоту и яже в нем тленная оставив, преподобне, в Саровскую обитель вселился еси: и тамо Ангельски пожив, многим путь был еси ко спасению: сего ради и Христос тебе, отче Серафиме, прослави, и даром исцелений и чудес обогати. Тем же вопием ти: радуйся, Серафиме, преподобне отче наш.

Краткое молитвенное правило Преподобного Серафима Саровского

Преподобный Серафим Саровский преподавал всем следующее молитвенное правило: «Восставши от сна, всякий христианин, став перед св. иконами, пусть прочитает молитву Господню «Отче наш» трижды, в честь Пресвятой Троицы, потом песнь Богородице «Богородице Дево, радуйся» также трижды и, наконец, Символ Веры единожды. Совершив это правило, пусть занимается каждый своим делом, на которое поставлен или призван.

Во время же работы дома или в пути куда-нибудь, пусть тихо читает: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго (ую)», а, если окружают его другие, то, занимаясь делом, пусть говорит умом только: «Господи помилуй», и продолжает до обеда. Перед самым же обедом пусть совершает вышеуказанное утреннее правило. После обеда, исполняя свое дело, пусть читает тихо: «Пресвятая Богородице, спаси мя грешнаго (ую)», и это пусть продолжает до самого сна.

Отходя ко сну, всякий христианин пусть снова прочитает вышеуказанное утреннее правило; после того пусть засыпает, оградив себя крестным знамением».

«Держась этого правила», говорит о. Серафим, «можно достигнуть меры христианского совершенства, ибо означенные три молитвы – основания христианства: первая, как молитва, данная Самим Господом, есть образец всех молитв; вторая принесена с неба Архангелом в приветствие Деве Марии, Матери Господа; Символ же вкратце содержит в себе все спасительные догматы христианской веры».

Тем, кому по разным обстоятельствам невозможно выполнять и этого малого правила, преп. Серафим советовал читать его во всяком положении: и во время занятий, и на ходьбе, и даже в постели, представляя основанием для того слова Писания: «всякий, кто призовет имя Господне, спасется».

Молитва Господня

Отче наш, Иже еси на Небесех! Да святится имя Твое, да приидет Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли. Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во искушение, но избави нас от лукаваго. Аминь.

Песнь Пресвятой Богородице

Богородице Дево, радуйся, Благодатная Марие, Господь с Тобою; Благословенна Ты в женах и Благословен Плод чрева Твоего, яко Спаса родила еси душ наших.

Символ Веры

Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во единаго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшаго с небес и воплотившагося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася. Распятаго же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна. И воскресшаго в третий день по Писанием. И возшедшаго на небеса, и седяща одесную Отца. И паки грядущаго со славою судити живым и мертвым, Егоже Царствию не будет конца. И в Духа Святаго, Господа животворящаго, Иже от Отца исходящаго, Иже со Отцем и Сыном спокланяема и сславима, глаголавшего пророки. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь. Исповедую едино крещение во оставление грехов. Чаю воскресения мертвых, и жизни будущаго века. Аминь

В особенности отец Серафим Саровский советовал всегда иметь память о Боге и для этого непрестанно призывать в сердце имя Божие, повторяя «Молитву Иисусову»: Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго.

В этом да будет все твое внимание и обучение! Ходя и сидя, делая и в церкви до начала богослужения стоя, входя и исходя, сие непрестанно содержи на устах и в сердце твоем. С призыванием таким образом имени Божия, ты найдешь покой, достигнешь чистоты духовной и телесной, и вселится в тебя Святой Дух – источник всех благ – и управит Он тебя во святыне, во всяком благочестии и чистоте.

Призовем имя Господа – и спасемся.

Когда у нас имя Божие будет на устах – мы спасены!!!

Святитель Игнатий (Брянчанинов)

Объяснение молитвы Господней: «Отче наш»

Заимствовано из отеческих писаний, преимущественно из 9-го собеседования преподобного Кассиана Римлянина

Отче наш,

Иже еси на Небесех!

Да святится имя Твое,

да приидет Царствие Твое,

да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь,

и остави нам долги наша,

якоже и мы оставляем должником нашим;

и не введи нас во искушение,

но избави нас от лукаваго.

Молитва, будучи драгоценным достоянием всех христиан, составляет главнейшее занятие святых пустынножителей. Она – пища их; она – книга их; она – наука их, она – жизнь их. Великий пустынножитель Иоанн, Предтеча Господень, был делателем молитвы, был он и учителем ее. Великую науку эту, доставляющую человеку соединение с Богом, преподал святой Предтеча ученикам своим, как мы слышали сегодня во Евангелии (Лк.11:1—4; Мф.6:9—13).

Ученики Господа пожелали научиться молитве у Самого Господа. Основательное, справедливое желание! Истинной молитвы истинный учитель – один Бог [Лествица. Слово 28-е, гл. 64], святые учители – человеки дают только начальные понятия о молитве, указывают то правильное настроение, при котором может быть сообщено благодатное учение о молитве доставлением вышеестественных, духовных помышлений и ощущений. Эти помышления и ощущения исходят из Святаго Духа, сообщаются Святым Духом. Исполнил Господь прошение мудрое, прошение, существенно нужное для душеназидания и спасения, прошение учеников Своих: преподал им молитву, которую преподать мог исключительно Бог. Сказанное докажется объяснением этой молитвы, именуемой, в отличие от молитвословий, составленных святыми человеками, Молитвою Господнею.

Молитва Господня начинается с воззвания: Отче наш. Кто из святых человеков дозволил бы себе и братии своей, человекам грешным, отверженным, содержимым в плену у диавола и вечной смерти, такое воззвание к Богу? Очевидно, никто. Это мог дозволить один Бог. Он дозволил, если же Он дозволил, то и даровал. Сын Божий, соделавшись человеком, соделал человеков сынами Божиими, Своими братиями. Он относится к Богу-Отцу по праву естества: Отче наш! и нам дарует благодатное право приступать к Богу, как к Отцу, начинать нашу молитву к Нему с чудного, поразительного начала, которое не дерзнуло бы прийти на мысль никому из человеков: Отче наш!

Начало молитвы Господней – дар Господа, дар цены бесконечной, дар Искупителя искупленным, Спасителя спасенным. Прошения, из которых состоит молитва Господня, – прошения даров духовных, приобретенных человечеству искуплением. Нет слова в молитве о плотских, временных нуждах человека. Заповедавший искать единственно Царства Божия и правды его, обетовавший приложить все нужное временное ищущим этого царства (Мф. 6:33; Преподобный Кассиан), преподает молитву сообразно заповеданию и обетованию.

Вслед за воззванием и к самому воззванию Отче наш немедленно присовокупляется указание на то место, где пребывает Отец, необъемлемый никаким местом, вездесущий, объемлющий собою все: Отче наш, иже еси на небесех. Указанием местопребывания на небе Отца возводится молящийся сын на небо. Забудь все земное; оставь без внимания землю – этот приют, данный тебе на кратчайшее время, оставь без внимания все принадлежности приюта, которые отнимутся у тебя по истечении кратчайшего срока; обрати все заботы к твоему отечеству, к небу, отнятому падением, возвращенному искуплением, принеси молитву о даровании тебе вечных, духовных, всесвятых, божественных благ, превышающих необъятным достоинством своим не только постижение человеков, но и постижение ангелов. Они, эти блага, уже уготованы для тебя, они уже ожидают тебя. Правосудие Бога, неразлучное с благостью Его, требует, чтоб выяснилось твое произволение принять небесные сокровища, выяснилось твоею молитвою и твоею жизнью.

Придут в недоумение пред величием молитвы Господней все, без исключения, рабы Господни. Десницею Бога рассыпаются божественные щедроты. И самый праведник признает себя недостойным их, а прошение их непозволительным для себя. Тем более недоумение поразит грешника, сознающего себя достойным одних казней. Недоумение это разрешается объяснением, приводящим от недоумения к недоумению. Молитва Господня дарована человекам прежде, нежели совершилось окончательно их искупление, они названы сынами и призваны к правам сынов прежде усыновления, прежде возрождения Крещением, прежде участия в Тайной вечери, прежде обновления Святым Духом. Молитва Господня дарована грешникам [Преподобный Варсонофий Великий. Ответ 71-й]. Где действует Бог, там все возможно и все непостижимо.

Дана молитва Господня грешникам, и прежде всего они научаются просить у Бога, Отца своего, да святится имя Его. В этом прошении человека заключается сознание в греховности, в падении. В этом прошении заключается прошение о даровании искреннего покаяния. Да святится имя Твое в моем душевном храме! Прошу этого, потому что не нахожу в себе этого. Нахожу противное: я – в горестном порабощении у греха и у падших духов, изобретших грех, заразивших меня грехом, поработивших себе и держащих в порабощении посредством греха. В душе моей витают помышления и ощущения преступные, смрадные. Входят ли они в нее извне, или рождаются в ней – не знаю, знаю то, что являются невозбранно и властительски, что изгнать их из себя и извергнуть не имею силы. Этими помышлениями и ощущениями прогневляется Бог, их отвращается всесвятый Бог, ими хулится Бог, при них я пребываю чуждым Бога.

Мне необходимо очищение! Мне необходимо покаяние! Даруй мне, Отец мой Небесный, могущественное покаяние, которое очистило бы внутренний храм мой от всех нечистот и зловония, соделало бы меня способным принять данное Тобою усыновление, соделало бы меня еще во время моего земного странствования жителем неба. Доселе я пресмыкаюсь по земле. Да внидет в душу мою истинное богопознание! Да освятит оно мой ум, мое сердце, всю деятельность мою: да святится во мне имя Твое (Мф.5:8). Такое значение этого прошения. Желать покаяния и чистоты мы можем, мы можем и должны употреблять все зависящие от нас средства к снисканию их, но приобретение их зависит не от нас. Оно – дар Божий. Мы должны прежде всего молить небесного Отца, чтоб Он из духовных сокровищниц Своих ниспослал нам дар покаяния, покаянием очистил нас от греховного осквернения, украсил нас блаженною чистотою, которая зрит Бога (Мф.5:8), которая одна способна к принятию истинного богопознания. Да святится имя Твое!

Да приидет царствие Твое! Царствие Божие внутрь вас есть (Лк.17:21). Какая дивная последовательность в молитве Господней! Этою последовательностью изображается последовательность, постепенность, возвышенная и святая система духовного преуспеяния. После прошения о даровании совершенного богопознания Господь научает усыновленного Богом человека просить, чтоб в душу его низошло Царство Божие. Этого царства Он повелевает просить смиренною, но сильною молитвою веры. Верующему невозможно не получить его. Обетовано оно Словом Божиим: Имеяй заповеди Моя, и соблюдаяй их, той есть любяй Мя, в ком святится имя Мое, той есть любяй Мя: а любяй Мя, возлюблен будет Отцем Моим (Ин.14:21). Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет, аще кто любит Мя, в том будет святиться имя Мое, и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим (Ин.14:23).

Да приидет царствие Твое! Чудное прошение, чудное желание возбуждается прошение, дерзновенная молитва внушается желанием сверхъестественным! И молитва эта исполняется. Исполняется она: служат тому доказательством опыты, являющие исполнение ее. Чему иному приписать великие знамения, которые совершались святыми Божиими, как не тому, что в них пребывал и действовал Бог? Чему иному приписать способность к пророчеству, к откровению тайн, сокровенных в глубине сердец и умов, которая обнаруживалась в святых Божиих, как не тому, что в них присутствовал и ими глаголал Бог, смотрящий на отдаленное будущее, как на настоящее, Бог, для Которого нет тайн? Это засвидетельствовали сами святые. Апостол Павел написал о себе Галатам: живу же не ктому аз, но живет во мне Христос (Гал.2:20); написал он к Коринфянам: искушения ищете глаголющаго во мне Христа (2Кор.13:3).

Когда апостолы Петр и Иоанн исцелили хромого от рождения при красных вратах иерусалимского храма, и столпился около апостолов удивленный народ, они сказали ему: Мужие израильтяне, что чудитеся о сем? или на ны что взираете, яко своею ли силою или благочестием сотворихом его ходити? Бог Авраамов и Исааков и Иаковль, Бог-Отец наших, прослави отрока Своего Иисуса (Деян.3:12,13).

В книге Деяний апостольских читаем поразительное событие: иерусалимские христиане, во исполнение завещания Господня, продавали имущество свое и вносили выручаемые деньги на общее употребление Церкви, в которой по этой причине не было ни одного нищего. Подобно прочим поступил некто Анания с супругою своею, Сапфирою. Они продали принадлежавшее им село, но часть полученных за село денег, с взаимного согласия, утаили. По принятому обычаю Анания принес деньги, как бы в полном количестве, и положил к ногам апостолов, думая обмануть Духоносцев. Тогда святой Петр сказал ему: Анание, почто исполни сатана сердце твое солгати Духу Святому и утаити от цены села? сущее тебе, не твое ли бе, и проданное не в твоей ли власти бяше? что яко положил еси в сердцы твоем вещь сию? не человеком солгал еси, но Богу.

Анания, выслушав эти слова, пал мертвым. Той же участи подверглась и Сапфира, желавшая поддержать действие мужа и принявшая участие в грехе его пред Святым Духом, обитавшим в апостолах (Деян.5:1—10). Во все века христианства на скрижалях церковной истории записаны опыты, обнаруживающиеся в святых Божиих действиях, превысшие человеческого естества, принадлежащие не человеческому естеству, но Богу, обитавшему и царствовавшему в святых человеках. Говорит преподобный Макарий Египетский: «В тех, которых осияла благодать Божественного Духа и водворилась в глубине ума их, Господь – как бы душа». Опять говорит этот великий между отцами: «Действие и сила Святаго Духа пребывают в человеке обновленном» [Слово 7-е, гл. 11, 12].

Ощутивший в себе Царство Божие соделывается чуждым для мира, враждебного Богу. Ощутивший в себе Царство Божие может желать, по истинной любви к ближним, чтоб во всех их открылось Царство Божие. Он может непогрешительно желать, чтоб настало на земле видимое Царство Божие, потребило с лица земли грех, установило на ней владычество Правды. Из этого состояния святой Иоанн Богослов молитвенно отозвался к Господу, беседовавшему с ним в духовном его восторга, обетовавшему прийти скоро для окончательного решения судеб мира: Ей, гряди, Господи Иисусе (Апок.22:20): земля преисполнена беззаконий, нуждается в очищении и обновлении». Неприготовленный удовлетворительно, видящий свой душевный храм еще в горестной пустоте, без жителя – Бога, просит о противном. Он просит о даровании времени на совершение подвига, подобно тому вертоградарю, который умолял господина, повелевшего посечение бесплодной, таинственной смоковницы: Господи, остави ю и на се лето, дон-деже окопаю окрест ея, отделив ее от истощающих силы ее пристрастий, и осыплю гноем – смирением и покаянием (Лк.13:8).

Да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли. Небом названы небожители: ими воля Божия совершается непорочно, неупустительно. К воле Божией они уже не примешивают своей воли! У них уже нет отдельной воли! Воля их слилась воедино с волею Божиею. Над ними исполнилось то, чего испрашивал Спаситель Мира у Бога-Отца для учеников и для всех последователей Своих, человеков: Не о сих же, апостолах, молю токмо, но и о верующих словесе их ради в Мя: да вcu едино будут: Якоже Ты, Отче, во Мне, и Аз в Тебе, да и тии в Нас едино будут… да будут едино, якоже и Мы едино есмы: Аз в них, и Ты во Мне: да будут совершени во едино (Ин.17:20—23). Да будет воля Твоя, яко на небеси, и на земли. Землею названы христиане. Не погрешит каждый из нас, если, произнося это прошение, будет разуметь под наименованием земли свое сердце, не отделяя и тела от сердца [Лествица. Слово 28-е, гл. 61]. Какое направление примут силы сердца, в такое направление устремляются силы тела, и преобразуется влечение тела, сообразно влечению сердца, из плотского и скотоподобного в духовное, святое, ангелоподобное.

Всецелое соединение воли человеческой с волею Божиею есть состояние совершенства, какого может только достичь разумное создание Божие. Это совершенство имеют ангелы. Благоволит Спаситель наш, чтоб и мы, немощные и злосчастные человеки, взятые из земли, странствующие и мятущиеся на земле в течение кратчайшего срока, по миновании его нисходящие в землю, стяжали то, что имеют святейшие небесные духи. Он повелевает нам искать совершенства, еще непостижимого для нас. Ощутивший в себе Царство Божие научается не удовлетворяться этим, он научается не предаваться беспечности и бездействию; научается стремиться к обильнейшему развитию в себе владычества Божественного. Да действует исключительно воля Божия во всем существе человека, во всех составных частях его, в духе, душе и теле, соединяя собою и в себе разъединенную падением волю этих частей!

Только волею Божиею может исцелиться воля человеческая, отравленная грехом, только в воле Божией и при посредстве ее пожелания составных частей человека, принявшие различное, противное друг другу направление [«Плоть имеет свою волю», т.е. свое пожелание, сказал преподобный Марк Подвижник, ссылаясь на апостола (Еф.2:3). Слово 4-е], могут перейти от разногласия к согласию, соединиться в одно желание, только оживленная волею Божиею воля человеческая может отторгнуться от земли, вознестись на небо. Братие, говорит святой апостол Павел, аз себе неупомышляю достигша: едино же, задняя убо забывая, в предняя же простираяся, со усердием гоню, к почести вышняго звания Божия о Христе Иисусе. Елицы убо совершени, сие да мудрствуим (Флп.3:13—15).

Хлеб наш насущный даждъ нам днесь. Не о пище гибнущей говорится здесь! не пецытеся убо, глаголюще, что ямы или что пием, или чим одеждемся (Мф.6:31); говорится о пище, подающей жизнь вечную и вечно пребывающей, о пище новой, которую даровал человекам вочеловечившийся Сын Божий, о хлебе жизни, снисшедшем с неба, о хлебе Божием, способном насытить и преподать вечную жизнь всему миру (Ин.6:27,33). Слово насущный означает, что этот хлеб по качеству своему превыше всего существующего [Преподобный Кассиан]. Величие его и святость бесконечны, непостижимы, освящение, достоинство, доставляемые вкушением его, необъятны, необъяснимы. Хлеб, подаваемый Сыном Божиим, есть всесвятая плоть Его, которую Он дал за живот мира (Ин.6:51). К чудной пище присоединено столько же чудное питие. Плоть Богочеловека дана в пищу верующим, кровь Его – в напиток.

Богочеловек не отличался ничем от прочих человеков, будучи совершенным человеком, но был Он вместе и совершенным Богом: по наружности все видели и осязали в Нем человека, по действиям познавали Бога. Подобно этому благоволил Он, чтоб всесвятое тело Его и всесвятая кровь Его были прикрыты веществом хлеба и вина: и видятся, и вкушаются хлеб и вино, но приемлется и снедается в них Тело и Кровь Господа. Нет слов, нет средств, чтоб изобразить состояние, в которое возводятся причастники тела и крови Богочеловека. Богочеловек изобразил это состояние так: Ядый Мою плоть, и пияй Мою кровь, во Мне пребывает, и Аз в нем (Ин.6:56). Изображенное и объясненное этими словами состояние пребывает непостижимым и необъяснимым: этими словами изображается недосягаемая для ума человеческого высота состояния. Ведома она единому Богу: никтоже весть, кто есть Сын, токмо Отец (Лк.10:22), и соединившийся с Сыном воедино, непостижим вполне ни для ближних, ни для себя, удовлетворительно постижим для одного Бога.

По достоинству пищи, по тому действию, которое совершается от вкушения во вкушающих, Господь наименовал Плоть Свою единою истинною пищею, а Кровь свою единым истинным питием обновленного искуплением человека (Ин.6:55). Обыкновенная пища сынов ветхого Адама, общая им с бессловесными животными, истребляемая пищеварением и не могущая устранять смерти, это брашно гиблющее (Ин.6:27), недостойно наименования пищи, когда явился хлеб насущный, хлеб небесный, хлеб, уничтожающий смерть, преподающий вечную жизнь (Ин.6:58). Хлеб наш насущный – так пишется прошение святым евангелистом Лукою — подавай нам на всяк день (Лк.11:3). С прошением совмещено заповедание, возлагающее на христиан обязанность, столько ныне упущенную, ежедневного приобщения святым Тайнам. «Сказав на всяк день, Господь выразил этим, что без сего хлеба мы неспособны провести ни одного дня в духовной жизни.

Сказав днесь, выразил этим, что его должно вкушать ежедневно, что преподание его в протекший день недостаточно, если в текущий день не будет он преподан нам снова. Ежедневная нужда в нем требует, чтоб мы учащали это прошение и приносили его на всякое время: нет дня, в который бы не было необходимо для нас употреблением и причащением его утвердить сердце нашего внутреннего человека» [Преподобный Кассиан). Такое объяснение хлеба насущного нисколько не делает странным чтение молитвы Господней пред трапезою по монастырскому уставу: хлеб вещественный служит образом хлеба, сшедшаго с небесе.

И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим. Даровав грешникам возвышеннейшие блага, блага дражайшей цены, превысшие всякой цены, даровав их по бесконечной Своей милости, Господь требует и от нас милости к ближним нашим. Таинство искупления основано на милости. Оно есть явление милости Божией к падшему человечеству и может быть принято единственно расположением души, всецело настроенной милостью к падшему человечеству. Мы не можем принять искупления, дарованного нам Богом, иначе, как умилосердившись над собою и над человечеством, как сознав свою греховность, свое падение, свою погибель, как сознав греховность, падение, погибель всего человечества, как сознав общую, всесовершенную нужду в милости Божией. Оставление ближним согрешений их пред нами, их долгов есть собственная наша нужда: не исполнив этого, мы никогда не стяжем настроения, способного принять искупление. Ожесточение сердца подобно железным, крепко замкнутым вратам! Оно не впустит в сердце наше божественного дара. Объясняя это свойство искупления и причину условия в прошении, Господь сказал: аще бо отпущаете человеком согрешения их, отпустит и вам Отец ваш Небесный: Аще ли не отпущаете человеком согрешения их, ни Отец ваш отпустит вам согрешений ваших (Мф.6:14,15).