Читать онлайн 1980 бесплатно

Глава 1

Утром Василий проснулся в неудобной позе возле унитаза от сильной боли в сердце, попытался встать с пола, но в груди так кольнуло, что он замер, стоя на коленях и боясь вздохнуть. Пересилив боль, все-таки поднялся, умылся и лег в кровать.

Постепенно он трезвел, его тело пронизывалось мелкой дрожью, виски ломило, в боку кололо и в сердце давило. Боли усиливались, во рту было противно, надвигалось похмельное состояние, и в который раз он обещал себе бросить пить. Жизнь казалась темной и безрадостной, он чувствовал себя не в силах что-нибудь изменить, и будущее было неизвестным и страшным. От этих мыслей настроение все ухудшалось, в свою очередь направляя мысли в еще более мрачную сторону.

Так он лежал, мучаясь болями в теле и сознанием своей неудавшейся судьбы, пока не вспомнил, что уже неделю не ходит на работу. У него было столько прогулов и выговоров, что директор ремонтных мастерских, где Василий работал столяром, наверняка уволит его по статье, как давно обещал.

Это заставило его отвлечься от мрачных переживаний и усиленно искать выход из положения, но выход был один: сегодня же самому уволиться, пока не испортили трудовую книжку и характеристику. Страдая от невыносимой тоски и апатии, Василий заставил себя собраться и двинуться мастерские. Подойдя к металлическим воротам с надписью «Центральные ремонтные мастерские», он упал духом и засомневался в правильности своего решения.

Сначала он зашел в столярный цех к своим коллегам, желая узнать их мнение. У столяров был перекур, они сидели и дымили за грязным столом. Бригадир по фамилии Костюкевич первый увидел Василия и сказал:

–О, гляньте, кто идет!

–А-а, пропащий… Ты чего шлангуешь? Тебя еще не выперли? – шутливо заговорили мужчины, здороваясь с Василием, который обходил их всех, чтобы пожать руку каждому.

Василий сказал, что собирается увольняться и по репликам друзей понял, что это для него единственный выход. Он не стал задерживаться, пошел к административному зданию и, постучавшись, вошел в кабинет директора, где стояли простой стол и два стула. Директор закончил говорить с каким-то мужчиной, который тут же вышел, и Василий сказал:

–Здрасте, я вот увольняться пришел…

–А-а, гуляка, – сказал директор. – Сам додумался. А то я уж хотел тебя по статье турнуть, за прогулы и пьянство. Ну да ладно, иди с богом, да не возвращайся. Где ж твое заявление?

Василий спохватился, вышел, написал заявление и вернулся. Директор не стал его ругать и воспитывать, а просто подписал заявление, и Василий пошел заполнять обходной лист. Получив расчет, он снова зашел к столярам. Те сразу прекратили работу, побросав киянки и остановив станки, устроили перекур, и в цеху к запаху древесной смолы примешался аромат табачного дыма.

–Ну все, распрощался, – сказал Василий, чувствуя неудобство оттого, что не принес напоследок выпить.

–Что ж, так и уйдешь? Это дело надо обмыть, – заговорили столяры.

–Да я вчера наобмывался – до сих пор не отойду, – Василий почувствовал, что говорит не то.

–Ну, напиваться-то не надо, а чуть-чуть на прощание можно, – сказал Костюкевич. – Чуток ведь не помешает.

Столяры скинулись по рублю, Василий дал три, и один из работяг принес из магазина вина. Все выпили по полтора стакана, и бригадир сказал, что пора работать.

Бригада отправилась выполнять задание директора – нужно было обнести колючей проволокой обширное пространство на заднем дворе мастерских, где ограда давно упала и сгнила. Этой брешью пользовались многие: рабочие мастерских – слесари, столяры и строители – бегали через нее в магазин за вином, владельцы прилежащих участков таскали из мастерских материалы, могущие понадобиться в личном хозяйстве, а по вечерам здесь собирались местные хулиганы и наводили ужас на престарелого сторожа. Директор давно приказывал восстановить изгродь, но столяры, разленившиеся в этих тихих мастерских, никак не могли приступить к делу – то были заняты более важной работой, то кто-то украл проволоку – предлоги и отговорки были бесконечны. Наконец директор пообещал лишить Костюкевича премиальных, и им пришлось взяться за ремонт ограды.

Глава 2

Василий пошел вместе со всеми. Бригада расположилась в тени дерева на сухой осенней траве, усыпанной желтыми листьями, а двое принялись за работу: один натягивал проволоку, другой прибивал ее к столбам. Время от времени их сменяли другие, под общее одобрение поработал и Василий. Когда рабочий день закончился, столяры сплоченным коллективом пошли в магазин, купили вина и распили в городском парке. Обратно шли в тихих теплых сумерках.

Василию было очень хорошо, он наслаждался своей грустью и пытался выразить благодарность друзьям за то, что его так душевно проводили. На него не обращали внимания, но ему казалось, что товарищам жаль с ним расставаться. Постепенно он отстал, упал в душистую траву и, приятно растроганный, сладко заснул.

Отдых Василия нарушила обнаружившая его стайка детворы. Дети дразнили его, кидали камни, самые смелые подкрадывались и тыкали палками, а когда он начинал шевелиться и недовольно ворчать, в ужасе разбегались. Наконец Василий встал и, шатаясь, пошел на автобусную остановку. Там он прислонился к столбу и притворился трезвым, чтобы не забрали в вытрезвитель. В два автобуса из-за большой давки он не смог залезть, в третий кое-как забрался и сел в углу на корточки. Василий был в таком же радужном настроении, все казались ему хорошими и добрыми.

–Ух ты, какая маленькая, – умильно осклабившись, он пытался погладить по голове маленькую девочку, но мама поспешно оттаскивала ее сквозь толпу пассажиров.

Когда автобус прибыл на конечную остановку, все вышли, остался лишь свернувшийся на полу запыленный Василий. Водитель выволок его из салона, бросил на обочине и продолжил рейс. Василий проснулся от ночной прохлады, вышел на дорогу и, шатаясь, принялся останавливать проезжающие автомобили, но никто не тормозил. Остановилась лишь машина спецмедслужбы, и его забрали в вытрезвитель.

Когда Василий проснулся, уже светало. Он подумал, что лежит дома, но рядом слышался разговор, помещение было слишком большое, а на маленьких окнах под потолком были решетки. Он приподнялся, оглядел два ряда кроватей с лежащими людьми и понял, где находится. Рядом с ним какой-то мужчина настойчиво просил похмелиться и призывал дежурного. Когда молодой сержант дал ему стакан сухого вина, алкоголик выпил и тут же заснул.

Утром всех, кто вчера не мог назвать своей фамилии, повели к начальнику вытрезвителя. Начальник, веселый пожилой мужчина, сидел за столом. Приведенные разместились на длинной лавке, по очереди подходили к столу, называли свою фамилию, адрес, место работы, платили штраф и шли в другую комнату для измерения давления. Прошел через все и Василий, получил справку о посещении медвытрезвителя и отправился домой.

В квартире он лег на кровать и закрыл глаза. Опять надвигалось похмелье, начинались боли в теле и появлялась мучительная тоска, которой он боялся больше всего. Мрачная меланхолия усиливалась, и Василию казалось, что если он не похмелится, то сойдет с ума. Но болезненная апатия и беспричинный страх не давали встать с кровати и купить вина, и он объяснял свое бездействие тем, что решил бросить пить. «Вот перетерплю, не похмелюсь, может, брошу», – думал он, сжимаясь в кровати от непонятной тревоги. Постепенно он забыл, что у него плохое настроение с похмелья, он уже был уверен, что весь мир, все вокруг мрачно и страшно. У него не было мыслей, просто он представлял себе, например, бывшую жену, и удивлялся ее загадочности и коварству. Все людские отношения, без сомнения, были уродливыми и неправильными, а когда он обращал внимание на себя, то видел в своей душе какое-то непонятное движение, страшные желания, сплетающиеся в причудливые сочетания и удивлялся этому. Что же это такое, для чего все? – с ужасом не думал, а чувствовал он. Вся жизнь была черной, бессмысленной и жестокой, хотелось умереть, но и умирать было страшно. Все ужасало, раздражало, и он не знал, куда деться от себя и всего мира.

Так он промучился весь день, дрожа в кровати, и лишь поздним вечером понял, что все гораздо проще, и он так все воспринимает от плохого настроения. Василий немного успокоился, но спал все же при свете, вздрагивая при каждом шорохе.

Глава 3

На другой день кроме мучительных чувств у него стали появляться мысли. Он вспомнил о заботах, лежащих на нем неразрешимым бременем: надо устраиваться на работу, бросать пить и как-то поправлять здоровье. Больше всего его беспокоили отношения с нынешней сожительницей, которая работала проводником на железной дороге. В то время как он задумался о ней, у двери позвонили. Василий никому не хотел открывать, бесшумно подкрался к двери, посмотрел в глазок и увидел Машу, хозяйку квартиры, в которой он теперь находился. Кровь хлынула ему в голову, сердце быстро забилось, и он бросился искать ключ от двери.

– Сейчас, Маша, сейчас, подожди, – говорил он, бегая по комнате.

Наконец нашел ключ в кармане собственных брюк, открыл дверь и, сбиваясь, беспокойно заговорил:

– Все, Маша… Видишь, я уже не пью, ты уж не обижайся, бывает…

– Видно, пропивать больше нечего, – холодно сказала женщина, и у Василия похолодело и заныло в животе, а Маша продолжала:

– Так, чтоб завтра же тебя здесь не было. Если по-хорошему не хочешь из чужой квартиры уходить, мы управу найдем.

– Маша, я обещаю… – Василий, наконец, опомнился.

– Хватит, наслушалась обещаний! К вечеру не уйдёшь – выселю с милицией! – с этими словами она вышла из квартиры, а Василий босиком выскочил за ней. Он смотрел ей вслед, пока она не вышла из подъезда. Ясно было одно: с Машей порвано окончательно, исправить ничего нельзя.

Им опять овладела мучительная тоска и сознание непоправимого краха, он больше не мог терпеть, пошел в магазин, купил две бутылки вина, выпил их, но это не принесло облегчения. В пьяном отчаянии Василий устроил очередной скандал соседу по лестничной площадке, а на следующий день снова раскаивался и клялся бросить пить. Он знал, что Маша уже не верит ему и вызовет милицию, если он не уйдет из ее квартиры. Обстоятельства подстегивали, оставив свои переживания, Василий стал думать, где теперь жить и пришел к выводу, что единственное место – квартира матери, где он прописан.

Мать открыла дверь, увидела Василия с чемоданом и сразу все поняла.

– Что, Вася, опять поссорились?

– Да ну ее… – отмахнулся Василий. – Я сегодня у тебя переночую.

– Ох, Вася. Да она-то разве виновата… Я же говорила: «Не пей, Васенька, ну ее, водку». А теперь что… Ох ты, бедный мой, – говорила она, с любовью и состраданием глядя на него, и слезы текли по ее морщинистым щекам.

Василий прожил у матери день, другой, третий, и было ясно, что он остался у нее жить, но ни он, ни она не говорили об этом. У Василия теперь не было ни малейшего желания выпить, он был молчалив, все время думал, как изменить свою жизнь, и у него возник план: он уйдет жить на квартиру, устроится на работу, не будет пить, за год поправит здоровье, поедет на большую стройку, заработает денег, найдет женщину и спокойно доживет оставшуюся жизнь. Эти мысли воодушевили ему, и он попросил мать узнать, не согласится ли кто из ее знакомых пустить его на квартиру. Старушка огорчилась, что сын хочет ее покинуть, но взялась за дело.

Василий внимательно просматривал объявления в газетах и на улицах, желая найти такую работу, где он трудился бы один, без товарищей по профессии, так как коллеги неизбежно становятся собутыльниками, а он, обеспокоенный своим здоровьем, твердо решил не пить. Однажды, прочитав объявление, что загородному дому отдыха требуется разнорабочий, он подумал, что Дом отдыха – маленькая организация, и там, наварное, всего один разнорабочий. Василий поехал к заведующему, узнал, что это так, и тут же устроился на эту должность.

В это время мать договорилась со своей знакомой о квартире для Василия.

Василий, видя, что дела продвигаются, ободрился и повеселел. Он собрал чемодан и отправился по адресу. Дверь открыла невысокая пожилая женщина.

– Здрасте. Я насчет квартиры…

– А, это вы, – женщина улыбнулась и отошла, впуская Василия в квартиру. – Проходите, располагайтесь.

Он вошел в прихожую и поставил чемодан.

– Да вы не стесняйтесь, – сказала женщина. – Располагайтесь и живите, мы с вашей мамой договорились, она вам говорила, как и что. Готовить сами…

– Да, конечно, – Василий сразу старался наладить с ней хорошие отношения. – Вы ни за что не беспокойтесь, вам со мной будет спокойно.

– Ну, и хорошо. Меня зовут Валентина Владимировна, можете просто тетя Валя.

– Да вы меня на «ты» называйте, я же младше…

Они прошли в комнату.

– Вот, здесь спать будешь, – тетя Валя была довольна квартирантом. – Будь как дома.

– Давайте сразу за месяц рассчитаемся, – Василий полез в карман на деньгами.

– Да ты не беспокойся, можешь потом…

– Ничего-ничего, у меня есть, – он положил нужную сумму на стол.

Глава 4

На другой день он вышел на работу. В обязанности разнорабочего входило помогать то плотнику, то на кухне, то убирать мусор, а подчинялся он непосредственно завхозу, который определял для него объем работ на каждый день. Завхоз, лысый и неопрятный толстяк, сразу заставил Василия убирать во дворе первый выпавший снег, что тот принялся прилежно выполнять.

Из кухни на крыльцо вышли круглый краснолицый рыжий мужчина и молодой длинноволосый парень. Они переговаривались и с интересом поглядывали на нового рабочего.

Василий очистил двор от снега и направился к входу в подвал, где был кабинет завхоза.

– Да не спеши ты к нему, успеешь напахаться, – сказал мужчина, обращаясь к Василию. – Ты что, вместо Андрюхи устроился?

– Ну, разнорабочим, – Василий подошел к собеседнику.

– Тебя как зовут?

–Васек, – сказал он и протянул мужчине руку.

– А меня Колька, – мужчина пожал его руку и хлопнул по спине парня. – А это вот Витька.

Парень тоже обменялся с Василием рукопожатием.

– Ну что, Вася, вмажем за знакомство? – Колька дружески положил ему руку на плечо.

– Да нет, я не пью, – Василию было неудобно отказываться, но он помнил о своем решении начать новую жизнь.

– Как, совсем? – Колька удивленно поднял брови и вдруг стал серьезным. – Может, ты больной?

– Нет, бросил. Ну ее, а то начну и не остановлюсь, – как можно естественнее сказал Василий, чувствуя, что попал в неприятную ситуацию.

– Ну-у, тогда ты нам не друг, – разочарованно протянул Колька. Он понял, что над Василием можно поиздеваться. – Тогда уж давай бабок, да выпьем вон с пацаном за твое здоровье. Давай, давай.

Василий удивился такой наглости и стал подозревать, что Колька хочет оставить его в дураках, но не дать денег тоже было неудобно. Он пытался разобраться как себя повести и не мог принять решения.

– Что, зажал? – совсем нагло сказал Колька, и Василий сразу перестал понимать, что происходит. – А ну давай! – вдруг скомандовал Колька, нахмурившись и стиснув зубы. Василий испугался, побледнел, отошел назад, споткнулся и чуть не упал. Он попытался скрыть свое замешательство и наигранно и неестественно сказал:

– Да чего мне, жалко?.. Я просто бросил. Для друзей не жалко, – он сунул руку в карман штанов и вытащил мятую купюру, а Колька и Витька весело расхохотались.

– Да ты что, Васек, – дружелюбно сказал Колька. – Я же пошутил. Ах ты… А ты всерьез подумал? Ну ты дурак, – и они разошлись по рабочим местам.

Василий теперь совсем не пил, жил тихо, и тетя Валя не жалела, что пустила его на квартиру. Он с радостью замечал, что к нему возвращается здоровье, пытался бросить курить и даже, когда не видела хозяйка, делал по утрам зарядку. Трезвое состояние было для него новым, он задумывался о своей жизни и строил планы на будущее. Он хотел подготовить себе спокойную старость, которая была уже близка, представлял, как заработает денег, найдет новую жену и спокойно доживет оставшуюся жизнь.

На работе, где было свое маленькое общество, состоящее из обслуживающего персонала Дома отдыха, у Василия со всеми были какие-то отношения, и о нем стали составлять определенное мнение, чтобы как-то к нему относиться. Так как Василий ни с кем близко не сходился, всегда был незаметен и в стороне от дел и разговоров работников Дома отдыха, его считали непонятным, странным и диким, и такое мнение стало утверждаться, и Василий постепенно стал замечать свое положение отщепенца. Все относились к нему как к чужому, его попытки изменить это отношение были бесполезны.

С начала работы на новом месте он был занят своими мыслями и планами на будущее, не пытался хорошо показать себя, и все легко могли сразу поставить себя выше, а его унизить. В этом новом для Василия коллективе была манера самым панибратским образом шутить и подтрунивать друг над другом. Василий к этому не привык и, когда едва знакомые люди слишком вольно обращались с ним, он обижался, замыкался и от этого становился еще смешнее. Незаметно он стал постоянным объектом шуток и, не умея посмеяться над собой вместе со всеми, вызывал еще большую вольность в шутках и все отдалялся от новых друзей. Когда это созрело, Василий не мог понять, чем заслужил такое отношение к себе. Он стал настороженным, постоянно ожидая подвоха, а особенно боялся Кольку.

Глава 5

Колька издевался над ним больше всех и шутил самые остроумные шутки, смешные для зрителей и оскорбительные для Василия. Если Василий больше не доверял другим и уже не попадался на удочку, то Кольке всегда удавалось сделать его посмешищем. Перевоплощаясь в нужные настроения, вводя в заблуждение и ловко подчиняя своей воле, Колька мог добиться от любого человека чего угодно, а от Василия он хотел одного – ставить его в комические ситуации, когда хотелось развлечься и посмеяться, и это всегда удавалось. Постоянные шутки Кольки снискали Василию славу смешного и неуклюжего тюфяка, и один его вид вызывал смех у молодых поварих. Василий не мог предсказать, что выдумает непонятный для него Колька и просто старался быть от него подальше, но и этим мучитель пользовался, чтобы осмеять и унизить его.

– Что, компания не подходит? Загордился Василий Иванович, и знать нас не хочет… – его фантазия подсказывала комические комментарии поведения Василия, всякий раз выставляющие его в неожиданном свете. Василий не знал как себя повести, смешно топтался и от стыда и злости делал что-нибудь неподходящее, что было поводом для новых насмешек.

Когда в обеденный перерыв кто-нибудь рассказывал анекдот про Чапаева: «Поехали Петька и Василий Иванович в Париж…», все оборачивались на Василия. Постепенно к нему пристала кличка Чапай, и его иначе не звали: «Эй, Чапай, иди мусор неси! Чапа-ай, куда, мать твою, прешь! Гляньте, девочки, Чапай идет», и т.д.

Так и жил Василий Топорков, снося на работе свое положение одинокого смешного чудака и уже не пытаясь его изменить. У него не было друзей, он никуда не ходил, по вечерам сидел дома и читал книги. Его здоровье поправилось, уже хотелось чего-то нового, и тихая жизнь начала надоедать. Раньше в таких случаях он напивался, но теперь не разрешал себе этого и не знал, чем заняться после работы.

Однажды, когда Василий лежал на диване с надоевшей книгой, у двери позвонили. Тетя Валя открыла, и из прихожей послышалось:

– А, это ты, Катя, заходи, заходи, давно тебя не было.

– Да, все времени нет, то то, то это.

Через приоткрытую дверь комнаты Василий встретился взглядом со светловолосой худой женщиной. Он привстал с дивана, уронил книгу и сказал:

– Здрасте.

Женщина кивнула.

– Иди, чайку попьем. – позвала тетя Валя, и женщина прошла в кухню. – Иди, Вася, садись с нами, – пригласила хозяйка.

– Да нет, спасибо, неохота, – Василий прикрыл дверь комнаты и снова взял книгу.

Светловолосая женщина иногда заходила, и Василий познакомился с ней. Это была дочь тети Вали, она жила в двухкомнатной квартире с дочерью и работала водителем трамвая. Катя относилась к Василию приветливо, потому что он был спокойный и непьющий, а Василий чувствовал к ней симпатию, потому что после месяца спокойной жизни у него вновь появился интерес к женщинам. Они были схожи своими несложившимися судьбами, неудачным житейским опытом и со временем подружились. Однажды Катя пригласила Василия к себе, и они вместе пришли к ней на квартиру. Дочь Люда только что пришла из школы. Это была стройная, обаятельная девочка, ее голубые глаза смотрели умно и понимающе.

– Здравствуйте, – приветливо сказала она Василию.

– Здравствуй.

– Люда, это дядя Вася, он у бабушки живет, – сказала Катя и пошла в кухню.

Василию стало неловко, но девочка спокойно сказала:

– Проходите.

Неприятное чувство Василия сразу исчезло, и он тоже пошел в кухню.

– Люда, – позвала мать. – Ты, наварное, не ела, иди покушаешь.

– Нет, я в школе поела. Я пошла к Светке, – Люда поспешила уйти, чтобы не мешать им.

Василий с Катей пили чай, рассказывали друг другу о своей жизни, и обоим было интересно и легко. Василий теперь часто заходил к ней, они много времени проводили вместе, он иногда оставался ночевать и по нескольку дней жил у Кати. Они привыкли друг к другу, вместе было веселей, и Василий однажды, собрав чемодан и назвав тетю Валю тещей, совсем переехал к Кате.

Для него началась новая жизнь. Когда он приходил с работы, дома был готов вкусный ужин, в его распоряжении были ванна, диван и телевизор. Люда относилась к нему приветливо, потому что желала матери счастья. Василий быстро привык к этой перемене в своей жизни и относил свои успехи за счет своего ума.

Глава 6

Постепенно он стал осваиваться среди работников Дома отдыха. Василий перенял их манеру шутить друг над другом и понял, что обидеться на шутку – значит показать свою слабость и несообразительность и вызвать новые насмешки. Он перестал обижаться и теперь сам пробовал шутливо издеваться над другими. Когда, например, Витька, сидя на корточках перед входом в кухню и завидя Василия, кричал поварихам:

– О, гляньте, кто к нам идет в гордом одиночестве. Подпольная кличка Чапай… Наверно, к Ларке. К тебе, Лариса? – и еще что-нибудь в этом роде, Василий уже не топтался в нерешительности, не зная как себя повести, а говорил:

– Ты, Лариса, на него не обижайся – грех на больного обижаться. И как вы его тут держите, без врачебного присмотра… – и так далее.

А когда девушки, смеясь, говорили:

– Тебя, что ли, вместо него взять? Девочки, возьмем Чапайчика? А у тебя на всех хватит? – Василий и тут не терялся и весело нес в ответ какую-нибудь чепуху.

Он становился своим, к нему привыкали. Теперь Василий в коллективе не испытывал тягостного чувства своей неполноценности, знал, как держать себя с тем или иным человеком и почти не попадал в неприятные положения. Успехи на работе и в личных делах подняли настроение Василия, и он стал лучше чувствовать жизнь.

Пришел Новый год. Люда ушла встречать праздник со своими одноклассниками, а к Василию с Катей пришли подружка Кати с мужем.

– Костя. Зина, – познакомились они с Василием.

Вчетвером они завершили приготовления и сели за стол. Настроение было праздничное, опьянев, они вели себя как старые друзья, шутили, веселились, и все шло легко и непринужденно. К полуночи они сильно охмелели, а Василий был пьян больше всех, он уже действовал и говорил почти бессознательно. Когда на экране старенького катиного телевизора показался Кремль, куранты пробили 12, и наступил Новый год, они пили шампанское, обнимались и поздравляли друг друга. Василию показалось, что Костя слишком вольно ведет себя с Катей, и он помрачнел. Катя тоже улыбалась Косте, а Василий почувствовал себя оскорбленным. В отместку он стал танцевать с Зиной, прижимался к ней и целовал в ухо. Зина хохотала, смеялись Костя с Катей, а Василий был охвачен обидой, и его все раздражало. Он подошел к Косте и сказал:

– Чего смеешься?

– А что, плакать? – ответил тот, все засмеялись, а Василию показалось, что смеются над ним. Он стоял, нахмурившись и ничего не соображая.

– Ты чего загрустил, Вася? – Катя обняла его за шею, но Василий освободился и сказал:

– Пусть он уйдет.

Все замолчали, потом Катя засмеялась. Костя тоже засмеялся и сказал ей:

– Что-то твой Васек не в духе. Ты чего, Вася?

– Пошел отсюда! – закричал Василий и, хлопнув дверью, выбежал из комнаты.

– Что с ним? – спросила Зина.

Катя пожала плечами и вышла за Василием.

– Ты что?

– Ничего, – ответил он сквозь зубы и с тупой злостью засопел.

– Дурачок, пойдем танцевать, – Катя вернулась в комнату, и оттуда вместе с музыкой донеслись пьяные возгласы и смех.

Василий не мог этого выдержать, вошел в комнату и, презрительно глядя на веселящихся друзей, прислонился к стене. Посмотрев на него, они дружно расхохотались, а Василий заскрипел зубами:

– Что, умные сильно?

– Да где уж нам до тебя, – сказал Костя со смехом.

Василий, не помня себя, кинулся к нему, схватил за пиджак и потащил к выходу.

– Ты что – дурак? – Костя оттолкнул Василия.

– Чего толкаешься, чего толкаешься! – Василий покраснел, раздул ноздри, выпучил глаза, выставил вперед нижнюю челюсть и полез к Косте. Чем больше Катя и Зина его удерживали, тем больше он разъярялся, а когда они его отпустили, сразу успокоился, но злоба его не прошла.

– Вон отсюда! – крикнул он Косте и опять выскочил из комнаты.

Настроение упало, и Зина сказала:

– Мы, наверное, пойдем. Ну его, дурака. Пошли, Косточка, не связывайся.

Катя молчала. Она не понимала, что случилось с Василием и, когда они остались одни, сказала:

– Ну, Вася, я от тебя такого не ожидала.

– И ты мне это говоришь! – Василий задохнулся от гнева. – Как еще совести хватает?

– Ты что – дурак? – тоже крикнула Катя.

– Не ори на меня! – Василий был уверен, что Катя чем-то его оскорбила, и она сразу почувствовала себя виноватой, но не могла понять в чем.

– Все, ухожу! – Василий начал метаться по комнатам. – Где чемодан!

Катя уже была уверена, что обидела его. Василий нашел чемодан и начал запихивать туда свои вещи. Кое-как закрыв чемодан, он сказал:

– Дождусь утра и уйду, живи тут как хочешь, скотина паршивая. Я тебе не собачка, а человек!

Он лег на диван и уснул. Катя тоже легла в другой комнате. Проснувшись утром, Василий вспомнил всё и почувствовал себя виноватым. Он пошел в кухню и начал мыть посуду, оставшуюся после праздника, стараясь при этом громче грохотать, чтобы Катя проснулась и оценила его старание. Его шум разбудил Катю, она увидела, что Василий моет посуду, и не могла на него сердиться. Василий с виноватым видом подошел к ней, и она улыбнулась.

– Что, успокоился?

– Что я там вчера вытворял? – Василий притворился, будто ничего не помнит.

– Костю выгонял, уходить собирался…

– Да? – Василий удивленно поднял брови и посмотрел на пол. – Ну извини. Мне знаешь как стыдно, прямо не знаю…

– Да ничего, бывает. Ты уж так не расстраивайся, есть еще и похуже вытворяют.

Все было улажено, и у Василия поднялось настроение. Пришла Люда.

– Ну, как праздник отметила? – спросил Василий.

– Да ничего. А вы?

– Тоже ничего, – сказала Катя и засмеялась.

Василий в порыве благодарности обнял ее и зашептал на ухо:

– Сокровище мое. Какая ты молодец.

Глава 7

На другой день