Читать онлайн Любит/не любит. Что мешает вам создать крепкие отношения и как это исправить бесплатно

Почему так много историй любви заканчиваются печально?

«Господи, сделай так, чтобы эта история не кончилась печально!» – сказано о любви в одном из романов Мартина Сутера. Та история и впрямь закончилась грустно. Впрочем, надежда осталась – пусть чувства терпят крах, зато главный герой обретает зрелость. В финале романа он садится писать книгу о своей несчастной любви.

В жизни многие истории любви заканчиваются крахом, да только зрелость благодаря им так и не приходит. Вместо этого начинается следующая история – с новым составом и небольшими изменениями в фабуле; сюжет же, то есть структура истории, не меняется. И вновь наступает печальный финал… Эта книга – попытка оказать читателям поддержку, помочь им сломать привычную схему действий и прожить новые истории так, чтобы повысить шансы на счастливый конец.

Разумеется, есть множество консультантов по отношениям, так что можно было бы сказать, что еще один явно будет лишним. Большинство таких консультантов работают с парами, отношения которых зашли в тупик. Это могут быть пары, общение которых свелось к одним спорам. Или пары, которые не спорят, но отношения внутри них застыли и стали бесплодными. Им дают полезные советы о том, как разговаривать друг с другом иначе и лучше, как снова развить в себе уважение к партнеру и как разжечь былую страсть. Есть и руководства, авторы которых рассматривают естественные различия между мужчинами и женщинами и учат читателей уживаться друг с другом, несмотря на эти различия. Все подобные книги основаны на общей предпосылке: они исходят из того, что встретились два человека, способные к отношениям и желающие этих отношений.

Иными словами, они обращаются к людям, которые в принципе способны существовать в партнерстве. Это основа всех дальнейших рассуждений о возможных причинах проблем в отношениях и о путях их решения.

Именно здесь кроется отличие данной книги. Первый шаг в ней делается чуть раньше: она высвечивает те глубинные и в основном бессознательные страхи, из-за которых близкие и доверительные любовные отношения оказываются обречены с самого начала. Это не значит, что люди, потерпевшие крах в любви, отказываются от дальнейших отношений – большинство из них храбро начинают все заново. Вот только затем они, вольно или невольно, делают все для того, чтобы эти отношения разрушить. Эта книга призвана пролить свет на разрушительные психологические механизмы, которые начинают действовать во всех тех случаях, когда человек по-настоящему стремится к близости, но совершенно не способен жить в отношениях. Таким людям и их партнерам не поможешь набором готовых рецептов – так называемых «золотых правил» конструктивного диалога, распределения домашних обязанностей или воспитания детей. В основе их проблем не биологические различия полов. Корни катастрофы лежат гораздо глубже. Именно «подвальные духи», обитающие в психике этих людей и питающиеся всевозможными страхами и опасениями, – гарантия того, что настоящая близость так и не возникнет и что все отношения потерпят крах.

Страх обязательств – это явление часто упоминается и, очевидно, хорошо известно. Но что удивительно – пострадавшие в основном не ощущают его воздействия. Такую картину я наблюдала неоднократно: как правило, те, кто боится привязанности, совершенно отрицают этот страх. Пострадавшие партнеры запутываются в клубке противоречий и несоответствий в поведении любимого (или любимой) и не могут описать это словами. То же самое переживают те, кто (непременно!) хочет отношений с человеком, боящимся обязательств, но никак не может начать эти отношения или сделать их прочными. Вот почему понятие «страх обязательств» нам отлично известно, а о пострадавших мы почти не слышим. На самом деле их много – только правильный «диагноз» ставится редко. На мой взгляд, это связано с разнообразием масок, за которыми может скрываться страх привязанности – филофобия.

Именно поэтому я хочу познакомить вас с многочисленными масками страха привязанности и объяснить его психологические причины. Только признав и поняв свой страх, люди могут что-то в себе изменить. Да и те, кто находится в отношениях с филофобами – или всей душой стремится к таким отношениям, – смогут изменить свое поведение, только если разберутся в причинах этого явления, а значит, поймут, что их так привлекает в партнере. Кроме того, я опишу конкретные шаги, помогающие преодолеть страх привязанности или, по крайней мере, лучше справляться с ним. Последний раздел книги призван помочь тем, кто находится в отношениях с человеком, боящимся близости. В сущности, эта книга – компас, позволяющий как можно быстрее распознать филофоба – по возможности до зарождения безнадежной влюбленности и ее почти неизбежного печального конца.

Книга предназначена как для дилетантов, так и для профессионалов. Я сознательно ставлю дилетантов на первое место – потому что для меня очень важно донести психологические знания таким образом, чтобы каждый смог извлечь из них пользу.

Я ТАК влюблен!

В самом начале отношений люди, которые боятся привязанности, как правило, ничем не отличаются от тех, кто на нее способен, – в обоих случаях все начинается со всепоглощающего чувства влюбленности. Вот почему я хочу начать книгу с рассмотрения этого феномена. Большинство людей были влюблены хотя бы раз в жизни – обычно даже несколько раз. Однако «большинство» не значит «все». Давно известно, что романтические браки по любви придумали в прошлом веке – раньше семьи создавали по расчету. В мусульманских странах до сих пор говорят: «Любовь приходит через десять лет». Это и правда очень мудрая поговорка – ведь любовь и партнерство в первую очередь означают взаимную ответственность, сосуществование «и в радости, и в горе». Глубокое чувство привязанности возникает, когда вы идете по жизни вместе, можете положиться друг на друга и почувствовать заботу и внимание партнера.

Это чувство необязательно означает, что вы были влюблены в начале отношений. Оно представляет собой итог реального опыта партнерства, наработанного за годы. Напротив, во время первой вспышки влюбленности мы проецируем на партнера собственные желания и мечты, видим в нем того, кто исполнит все наши чаяния. Вот только в большинстве случаев это опьяняющее состояние не имеет с любовью ничего общего. В нашем западном мире обычное дело – сначала влюбиться, а затем, если любовь взаимна, пытаться построить с этим человеком отношения. Если вам повезет, влюбленность превратится в любовь, которая будет длиться годами, иногда до самой смерти. Но никто не даст вам гарантии, что любовь действительно разовьется из влюбленности.

Следующее мое утверждение прозвучит довольно провокационно: возможно, многие любовные отношения сложились бы лучше, если бы партнера выбирали родители или близкие друзья. Все потому, что друзья или родители (если они разумные люди) подошли бы к этому вопросу рассудительно и по возможности с холодной головой, так что появилась бы неплохая возможность найти партнера, который действительно вам подходит. Ведь чувство влюбленности – далеко не лучший советчик. Именно в этом состоянии мы склонны видеть предмет своих воздыханий – а заодно и самих себя – не просто в розовом, но зачастую в полностью искаженном свете. Дело в том, что обычно мы не осмысляем свой внутренний опыт и те модели, которые в конечном итоге определяют, в кого мы влюбляемся, а в кого нет. Так что влюбленность остается просто игрой, в которой мы слепо – или по крайней мере вслепую – ставим все на одну карту.

Как бы то ни было, влюбленность – состояние странное. Один мой знакомый придерживается не слишком распространенного мнения, что состояние это ужасно и он не хотел бы испытать его снова. Сам он женат и, насколько я могу судить, очень даже счастлив, а потому не относится к филофобам, о которых мы поговорим подробно. (Хотя следует отметить, что и люди этого типа иногда могут поддаться искушению и вступить в брак!)

Вот что мой приятель говорит о состоянии влюбленности: «Это ужасное чувство! Все время крутит живот, вы теряете аппетит, все мысли только о ней одной, вы как бы глупеете. Вас одолевает безумие. Вас то и дело кидает в дрожь. Как можно желать подобного?» И он прав! Потому что влюбленность – все равно что страх перед экзаменом, в котором нет ничего хорошего. Представьте, что вам предстоит сдавать экзамен – вы ожидаете в коридоре, когда дверь откроется и вас пригласят в аудиторию. Тут-то вы и обнаружите все признаки влюбленности: влажные руки, покалывание в области живота, невозможность думать ни о чем другом и т. д. Однако, стоя перед дверью, за которой вас ждет экзаменатор, вы подумали бы: «Я боюсь экзаменов», а не «Я влюблен». Почему же тело одинаково ощущает две, казалось бы, разные ситуации? Потому что тут есть одна хитрость: влюбленность и страх перед экзаменами – это практически одно и то же! Так же как и боязнь сцены, которая представляет собой всего лишь одну из разновидностей страха перед экзаменами. При влюбленности кажется, что все наши мысли только об объекте любви. На самом же деле мы по большей части думаем о себе: «Достаточно ли я привлекателен? Я ей (ему) нравлюсь? Я интересен? Я ее (его) тип?» Если отношения уже достигли первой стадии, добавляются новые варианты: «Достаточно ли я хорош, чтобы ты всегда оставалась со мной?», «Если ты увидишь меня утром без косметики, ты убежишь?», «Когда ты поймешь, какой я на самом деле, ты потеряешь ко мне интерес?». Как метко сформулировала писательница и психолог Элизабет Лукас, которую я очень ценю: «Люди дрожат за свое “маленькое Я”». То же самое происходит при расставании. Мы начинаем задаваться вопросами: «Что я сделал не так? Разве я не был достаточно красивым / умным / милым / понимающим (список можно продолжить по желанию)?» Мы уже не дрожим – мы оплакиваем свое «маленькое Я». Внутренняя драма восходит к апогею, когда нас оставляют из-за кого-то другого: «Чем он (она) настолько лучше меня? Я чувствую себя абсолютно бесполезным, я глубоко оскорблен тем, что кто-то оказался лучше!»

Вопросы «Смогу ли я тебя заполучить?» и «Останешься ли ты со мной?» тесно связаны с нашей собственной самооценкой.

Они воспринимаются как экзамен. А именно как экзамен на личную состоятельность: «Достоин ли я любви? Получу ли я в жизни то, что хочу? Могу ли я повлиять на то, что так важно сейчас для меня, – получить этого единственного партнера и удержать его?» Вот почему у многих из нас при разрыве отношений рушится мир – по крайней мере, если отношения были для нас важны и мы, как принято сегодня говорить, действительно «ввязались». При этом хочу заметить: если вас снедает любовная тоска, на 90 % вы плачете о себе. Любовь и отношения усиливают чувство самосохранения – иначе говоря, выполняют в субъективном смысле функцию «защиты жизни». Вот почему возникли такие идиомы, как: «Ты – часть меня», «Я не могу жить без тебя» и «Потеря любимого человека – это как смерть». Отношения придают нам самоуважение, что очень важно, а кроме того, межличностные связи имеют экзистенциальное значение. Мы, люди, генетически предрасположены к тому, чтобы жить в отношениях, в кланах. Таким образом, потеря отношений всегда ощущается как угроза на глубоком экзистенциальном уровне.

При этом «нормальные» люди отдают себе отчет, что отношения всегда несут в себе риск неудачи – то есть если они осмелятся вступить в отношения, вторая сторона сможет их разорвать. В отличие от них, личность, боящаяся отношений, не допускает такого развития событий. Человек, который испытывает страх перед отношениями, всегда держится на безопасном расстоянии. Он никогда в полной мере не полагается на партнера или и вовсе избегает тесного взаимодействия. Его режим поведения – «и да и нет» или просто «нет», но никогда «да». Существенная причина тому – глубинная и в основном бессознательная боязнь не пережить разрыва отношений. Такой человек глубоко убежден, что умрет, если партнер его бросит. Те же, кто отваживается на реальную близость, испытывают внутреннее убеждение, что им, конечно, будет ужасно грустно, если ничего не получится, однако в глубине души они уверены, что переживут это и когда-нибудь встретят другого мужчину (или женщину), с которым все сложится удачно. Эта внутренняя уверенность в себе становится предпосылкой для доверия партнеру.

Все вышесказанное можно выразить простой формулой: без уверенности в себе нет доверия другим. Именно боязнь неудачи лежит в основе филофобии, но обычно люди, боящиеся близости, этого не осознают. Вместо этого при мысли о крепкой привязанности (и тем более браке) у них возникает ощущение, будто они попали в ловушку. На сознательном уровне эти люди, как правило, невероятно ценят свободу, которая, по их мнению, подвергается риску в отношениях. Желание освободиться возникает у них первым делом, когда они вступают в постоянные отношения или когда легкая и необременительная связь угрожает стать слишком прочной. Пока же крепких отношений не существует, на первый план, естественно, выходит глубинное стремление к любви и партнерству. Вот почему некоторые из таких людей вечно бегут из одних отношений в другие в бесплодных поисках подходящего человека. Другим, казалось бы, удается обзавестись постоянным спутником жизни или даже вступить в брак, однако им приходится путем многочисленных маневров сохранять максимальную дистанцию между собой и партнером, чтобы удержаться от желания совершить побег. Третьи – это печально известные холостяки и холостячки, которые вообще признают только мимолетные связи и более или менее хорошо устроились в таких обстоятельствах. У страха перед близостью много масок. Он может прятаться за самыми разными формами отношений и проявлять себя в совершенно непохожих моделях поведения партнеров. Тем не менее у основных страхов есть общие черты.

В защиту свободы выбора

Теперь можно задать вполне обоснованный вопрос: «А это вообще обязательно – жить в прочных отношениях?» На свете ведь так много интересных вещей, идей и людей, которым можно посвятить жизнь, не заморачиваясь поисками семейного счастья или прочных, долговременных отношений. Целиком и полностью согласна! Можно жить абсолютно полноценной жизнью – по крайней мере, на отдельных ее этапах – и не состоять ни с кем в близких отношениях. Как бы то ни было, жизнь в одиночестве может быть гораздо полнее, чем жизнь в несчастливых, а тем более в болезненных отношениях. В любом случае, я всецело выступаю за то, чтобы человек был свободен в своем внутреннем выборе.

Это относится как к тем филофобам, которые сами очень страдают от своей проблемы, так и к тем, кто не особо терзается по этому поводу, заставляя партнеров страдать во много раз больше. Впрочем, это касается и всех тех, чья проблема противоположна страху привязанности, – тех, кто мучительно цепляется за отношения, даже если они причиняют боль. Ведь эти люди убеждены, что не способны жить в одиночестве.

Некоторые филофобы любят делать хорошую мину при плохой игре, превращая свой стиль отношений – или одиночество с редкими перерывами на романы – в искусство жить. Другие живут помаленьку, не особо задумываясь. Третьи много размышляют о своей проблеме, но неспособны понять ее сути или же терпят поражение при попытке что-то изменить. Но в любом случае люди, боящиеся привязанности, приносят много страданий своим партнерам или тем, кто хотел бы ими стать. Иными словами, страх отношений неизбежно становится проблемой не только для филофобов, но и для «второй стороны». Здесь, конечно, велик соблазн занять удобную оборонительную позицию и заявить, что вся ответственность лежит на партнере – он же может уйти в любое время, однако продолжает участвовать во всем этом действе, а следовательно, держится за отношения. Нельзя сказать, что такая точка зрения полностью ошибочна, но она слишком сильно нивелирует ответственность самого филофоба, позволяя переложить груз принятия решений на чужие плечи. Зачастую как раз тот, кто боится отношений, старается сделать так, чтобы другому человеку трудно было его покинуть. Тем не менее партнеру стоит задать себе пару вопросов насчет того, какие внутренние мотивы и убеждения мешают ему дать филофобу окончательную отставку.

Я считаю, что каждый из нас – независимо от того, боится он близких отношений или нет, – должен приложить максимум усилий к тому, чтобы разобраться в собственных внутренних мотивах, страхах, убеждениях и потребностях. Это безусловная задача развития человеческой личности, поэтому позаботиться о рефлексии должен каждый. «Рефлексия» и «рефлексировать» – любимые слова психологов, и тому есть причина. Эти слова означают, что человек осознает собственные глубинные мысли, чувства и мотивы – другими словами, не обманывает сам себя. Тот, кто рефлексирует, действует осторожно, следовательно, он обдумывает свои действия – продумывает их. Тот, кто действует рефлексивно, не просто продумывает, но и прочувствует свои действия. Это значит, что он находится в хорошем контакте со своими эмоциями, поэтому способен установить психологическую связь между чувствами, мыслями и поступками. Раскусить себя нелегко – ведь для этого необходимо прочувствовать те эмоции и скрытые внутренние убеждения, которые недоступны сознанию напрямую. Если бы речь шла о компьютере, мы сказали бы, что должны распознать операционную систему за пользовательским интерфейсом.

Психологи часто с удовольствием используют метафору «айсберг». У айсберга из моря торчит только верхушка, а под поверхностью волн скрывается огромная глыба. Эта верхушка айсберга – наше сознание, а глыба – бессознательное. Наши действия, чувства и мышление управляются в основном бессознательным, и в этом кроется мощнейший источник потенциальных ошибок. В отличие от животного, которому, как правило, неизвестны бессознательные конфликты, и поэтому оно инстинктивно действует правильно, человека инстинкт часто подводит. Иными словами, мы не можем безусловно полагаться на инстинкт и интуицию. Дело в том, что личность каждого из нас сформировалась под действием прошлого опыта, отчасти сознательно, отчасти бессознательно, и нет человека, у которого процесс формирования был бы исключительно позитивным и здоровым. Бессознательные, вытесненные части нашего существа, которые я люблю называть подвальными духами психики, имеют очень большую власть. Однако обычно они не дают себя обнаружить – никем не замеченные, прячутся в укрытии и контролируют оттуда происходящее, не давая «хозяину», то есть человеку, это осознать.

Подвальным духам психики и силе бессознательного можно было бы посвятить отдельную книгу. Собственно, на эту тему уже написано множество книг, поэтому здесь я выскажусь кратко. В предыдущем разделе я упоминала о том, что филофобы в основном не осознают свои страхи, а испытывают вместо этого неясное стремление к свободе, которое побуждает их совершать многочисленные маневры по уклонению от отношений. Во многих случаях, чтобы не смотреть своей проблеме в глаза, такие люди становятся приверженцами определенных идеологий. У одних это идеология собственного изобретения – например, внутреннее убеждение: «Я такой особенный, что, пока не встречу кого-то по-настоящему идеального, ни на какой компромисс не пойду». Или совсем по-простому: «Я выше всех этих любовных историй». Другие прибегают к уже существующим мировоззрениям, философским, религиозным или эзотерическим концепциям, чтобы с их помощью замаскировать страх перед отношениями. Так, например, идеал буддистов – отрешение от всех привязанностей – прекрасное философское укрытие для тех, кто этих привязанностей боится. Таким образом можно превратить в добродетель проблему свободы от рефлексии и отсутствия более глубинных прозрений. Между тем отметим, что намерение Будды состояло явно не в этом. Он был рефлексирующей личностью и отказался от общения с другими людьми совершенно взвешенно и обдуманно.

Страх привязанности причиняет много боли. Исключение составляют разве что люди, которые на самом деле последовательно воздерживаются от отношений (таких меньшинство), или те, кто находит партнера, способного легко и без терзаний принять их условия (что встречается очень редко). В остальном же отношения с людьми, испытывающими страх привязанности (с большинством из них), отмечены страданиями и несчастьями. Вступить в отношения с филофобом или добиваться его взаимности – гарантированно разбить себе сердце.

Именно потому что филофобия несет с собой столько боли и страданий, я буду снова и снова выступать в защиту свободы выбора. Человек может испытывать удовлетворение и при наличии у него любовных отношений, и в их отсутствие, и для обоих способов существования найдется множество веских причин. Аналогично есть множество разнообразных моделей отношений, между которыми опять-таки можно свободно выбирать, пока оба партнера с этим согласны. Необходимо лишь взять на себя ответственность за свои действия даже в отношениях – особенно в отношениях! – и в какой-то момент принять решение, вместо того чтобы вечно держать партнера в подвешенном состоянии или скакать от интрижки к интрижке. Да и для партнеров филофобов было бы крайне важно разобраться в себе и понять, почему они продолжают страдать, но не находят в себе сил порвать болезненную связь.

Но для того чтобы вообще быть в состоянии что-либо изменить, обоим нужно сперва признать, что проблема со страхом привязанности существует, а это зачастую не так уж легко. Поэтому в следующем разделе я расскажу о множестве масок, под которыми скрывается страх привязанности, а затем перейду к проблемам людей, не способных освободиться от отношений, в которых этот страх присутствует. Разумеется, я не ограничусь лишь описанием этих проблем и их причин, но предложу решения и помощь.

Страх привязанности носит маски: «охотник», «принцесса», «каменщик»

Сейчас я хочу познакомить вас с некоторыми проявлениями филофобии на примерах типичных отношений, при которых минимум один из партнеров испытывает страх привязанности. Среди части специалистов бытует мнение, что и партнер филофоба неизбежно продемонстрирует тот же страх – иначе он выбрал бы другого человека для близких отношений. Эту точку зрения я не разделяю, но мы обсудим ее подробнее в главе IV. Поскольку страх привязанности рядится в разные одежды, следующие три примера – лишь малая толика от всего многообразия вариантов, однако они наглядно показывают суть проблемы, лежащей в основе явления.

«Охотник»: «Хочу поймать тебя во что бы то ни стало – пока не поймаю!»

Вообще-то Петр был совсем не во вкусе Сони. Они познакомились на вечеринке, пообщаться было приятно, но интереса к Петру Соня не испытала. Через два дня он позвонил, сказал, что его пригласили на открытие бара, и спросил, не желает ли Соня составить ему компанию. Она посчитала приглашение интересным – тем более что открывался бар со сценой и на мероприятие явно собирались пойти и другие знакомые – и сразу дала согласие. Вечер удался. Петр проявлял к Соне видимый интерес, но не домогался ее. Он не сидел рядом как пришитый, а общался с приятелями, подходил побеседовать то с одним, то с другим.

Петр был весел и бодр, с ним было комфортно. Еще через пару дней он пригласил Соню в шикарный ресторан, и она согласилась. При этом она немного нервничала, поскольку не хотела подавать ложную надежду, но, с другой стороны, приглашение ей льстило, так что Соня ответила «да». В ресторане Петр снова флиртовал, а Соня делала осторожные намеки на то, что дальше дружеских отношений ее взаимность не распространится. Однако казалось, что Петра это нисколько не задело – его хорошее настроение не менялось, он продолжал флиртовать. После вечера в ресторане Петр стал еще чаще звонить Соне и приглашать на свидания. От его предложений было трудно отказаться – Петр работал шеф-поваром ресторана со звездой Мишлена, у него было много знакомых в этой сфере, его часто приглашали на дегустации вин и другие кулинарные мероприятия. Благодаря его знаниям о блюдах и винах каждый поход в ресторан доставлял Соне огромное удовольствие. Встречи с Петром всегда отличались особым шиком, хотя устроить их было не так-то легко из-за его сложного рабочего графика. Что Соне особенно импонировало, так это то, что Петр никогда не обижался, если у нее не было времени на свидание, а еще – никогда не выглядел оскорбленным тем, что она отвергала его попытки сближения. Соня чувствовала себя легко и уверенно, и вот однажды вечером, после бокальчика вина в ее квартире, Петр не услышал отказа. Они с Соней провели прекрасную ночь. Весь следующий день Соня ощущала умиротворение и тепло и чувствовала себя немного влюбленной. Следующие несколько недель они с Петром виделись чаще, хотя и не ежедневно. Соня все еще спорила сама с собой, тот ли это человек, который ей нужен. В некоторых отношениях Петр совершенно не соответствовал ее предпочтениям, и она сомневалась в том, что и впредь все будет так же хорошо, – потому-то и не делала никаких заявлений о возможности совместного будущего. Казалось, Петру это ничуть не мешает, он никоим образом не привязывал Соню к себе.

Потом они первый раз поехали на выходные в маленький романтичный городок, где замечательно провели время, – и Соня отринула последние сомнения. После выходных ей стало ясно, что она по-настоящему влюблена в Петра и может себе представить длительные отношения с ним. Теперь и Соня звонила Петру, она все больше скучала по нему и хотела видеть его чаще, чем прежде. У Петра же было все меньше свободного времени: «Сейчас в ресторане много дел; у нас свадебный банкет; корпоративная вечеринка; нет, в свободный вечер мне надо быть на дегустации вин, а она, к сожалению, проводится в чисто мужской компании; я сожалею…» – словом, «позвоню тебе завтра». Петр теперь виделся с Соней все реже и реже и стал вдруг таким ненадежным, каким раньше никогда не был. Соня страдала. Она тосковала, она была влюблена. Что же случилось? Она обсудила проблему с подругами: «Однажды он сказал то-то и то-то, а сделал так-то и так-то… а я сказала так-то и сделала то-то… Как ты думаешь, он влюблен или все-таки нет?.. А как бы ты поняла вот такую ситуацию?..» Ну и так далее. Соню мучили сомнения, и однажды вечером, когда у Петра наконец-то появилось время, она спросила, чего он от нее хочет и какими видит их отношения в будущем. Петр высыпал на нее кучу отговорок: «Да я сейчас в ресторане с утра до ночи… Я как-то еще об этом не думал… O, с тобой всегда так здорово, я тоже часто думаю о тебе, даже если не звоню… Дай мне чуть больше времени… Давай и дальше просто свободно встречаться…» После этого разговора Соня шла домой в полной растерянности. Что именно он сказал? Она голову себе сломала, стараясь обобщить все сказанные Петром слова и понять, что творится у него внутри.

Что же произошло? Дело в том, что Петр относится к тому типу филофобов, которых я называю классическими «охотниками», причем, скажем прямо, такое поведение характерно далеко не только для мужчин.

«Охотники» чрезвычайно активны на личном фронте. Их жизнь буквально кишит многочисленными связями и интрижками. У некоторых уже позади один или даже несколько браков. В первую очередь «охотника» интересует сама охота. На этапе завоевания или в начальной стадии отношений он фактически непобедим. Его типичные отличительные черты – обаяние, обходительность и крайне низкая уязвимость. Именно это так нравилось Соне в Петре – он никогда не обижался на отказы. Действительно, «охотники» обычно мало обращают внимание на отказы, если видят возможность достичь цели чуть позже. Наоборот, небольшое тактическое отступление лишь поднимает их боевой дух. Да и однозначный отказ их не слишком задевает – ведь «у других матерей тоже есть прекрасные дочери или сыновья». А значит, да начнется новая игра, уж она-то точно будет успешной! «Охотники» бывают поразительно терпеливы, когда речь идет о преследовании их цели. В результате у «дичи» возникает обманчивое впечатление, что «охотник» и вправду серьезно настроен. В большинстве случаев «дичь» не видит, что является всего лишь «добычей» – «охотники», как правило, хорошие актеры и действуют умело. История отношений Сони и Петра типична: когда охота завершена, «охотник» теряет к ней интерес. Обычно это происходит в тот момент, когда «охотник» чувствует, что «дичь» начинает серьезно задумываться об отношениях. Тут у него возникает ощущение «Теперь ты точно моя». Но бывает, что такая игра продолжается много лет – например, если тот, за кем ухаживает «охотник», сам боится привязанности.

«Принцесса»: «Меня никто не достоин!»

Рита и Томас влюбились друг в друга с первого взгляда.

Впервые они встретились в супермаркете – и буквально прожгли друг друга взглядами. Когда Рита увидела Томаса в очереди у кассы, сердце бешено застучало. Она подошла и дала ему свой номер телефона. Следующим вечером состоялось их первое свидание, а вскоре они стали парой. Рита была по уши влюблена. Она называла встречу с Томасом «судьбоносной» и была абсолютно уверена, что наконец нашла свою половинку. Томас считал так же. Так прошло несколько бурных месяцев. Однако, стоило улетучиться первому чувству влюбленности, многое в Томасе стало вызывать у Риты раздражение. Она часто замечала, что предметы его гардероба не сочетаются между собой, а когда он что-то рассказывал, то делал это так, будто ему не хватает интеллекта высказаться коротко и ясно. Больше всего раздражала его зависимость от похвалы начальства. Рита все яснее видела, что Томас слишком зажат, что ему не хватает непринужденности. Она критиковала Томаса, не выбирая выражений – считая, что лишь так у него будет возможность измениться. Томас не особо сопротивлялся и во многом соглашался с подругой. Это тоже почему-то раздражало. Втайне Рита желала, чтобы Томас указал ей границы дозволенного – это было бы по-мужски. Вместо этого собачий влюбленный взгляд. Просто невыносимо! Конечно, Рита чувствовала себя немного виноватой, ведь на самом деле Томас ничего ей не сделал, однако она считала, что ему просто нужно немного больше работать над собой. Наконец Рита пришла к выводу, что Томас все-таки не ее половинка – ей нужен более самостоятельный человек, стоящий обеими ногами на земле. Она разорвала с ним отношения и ощутила себя свободной. Для Томаса рухнул мир: что же он сделал не так?

Здесь проблема с отношениями у Риты. Конечно, вы можете возразить – мол, такое может случиться с каждым. Кто угодно может ошибиться с выбором, поэтому совершенно не обязательно считать Риту филофобом! Возражение правильное. Как и у всех, кто испытывает страх привязанности (а также страх перед людьми), решающую информацию дает взгляд в прошлое. С Ритой все время происходило одно и то же: после бурной фазы влюбленности и идеализации партнера приходит вторая фаза – уничижение и распад отношений. Этот тип филофобов обладает яркими нарциссическими чертами (см. параграф-дополнение «Нехорошая пара: филофобия и нарциссизм»). Мне хотелось бы назвать Риту «принцессой» – а мужской вариант того же типа будет, соответственно, «принцем». Рита способна влюбиться по-настоящему, причем с первого взгляда. Влюбленная, она парит в облаках своих чувств, словно зачарованная. Но вот к чему она приспособлена гораздо хуже, так это к повседневной жизни с партнером и к тому, чтобы терпеть его слабости. Для нее это скука и застой, которые никак ее не будоражат. А ей хочется наслаждаться жизнью в полной мере – мир вокруг должен быть волнительным, а не застывшим. Для таких, как Рита, состояние неподвижности – все равно что смерть. То же самое касается и прочных отношений. Но Рита этого не осознает – и пребывает в вечном поиске того, кто предложит ей жизнь, полную волнений и преодоления. Кроме того, она нуждается в определенном «лоске и блеске». Партнер должен не просто нравиться, но еще и поддерживать самооценку Риты, быть совершенно особенным. Именно поэтому ее никогда не привлекали «нормальные парни». Она снова и снова задается вопросом, почему всем остальным повезло в любви и только ей вечно попадаются «разнообразные не те». В отличие от Петра из первого примера, который просто «ложится на дно», предпочитая избегать конфликта, Рита устанавливает дистанцию путем уничижительного отношения к партнеру. Она ворчит и критикует Томаса, чтобы вылепить из него своего Мистера Совершенство. А поскольку Томас сопротивляется слабо, Рита все больше теряет к нему уважение. Разочарованная, она отворачивается от своего якобы сказочного принца и ищет следующей судьбоносной встречи.

«Каменщик»: «Я сам определяю степень близости и расстояние между нами!»

Ира и Лукас живут вместе уже шесть лет. Лукас – графический дизайнер, владелец собственного дела, Ира работает в банке. Она с удовольствием обзавелась бы детьми, но Лукас говорит, что еще не готов, сначала ему надо прочно встать на ноги – у них еще есть время. А еще Лукасу часто приходится ездить в офис по выходным. Граница между работой и досугом у него очень размыта. Ира же в выходные всегда свободна, а в рабочие дни, как правило, возвращается домой к шести часам вечера, в то время как Лукас нередко задерживается до девяти. Ире недостает общения с Лукасом.

Особенно ее беспокоит то, что Лукас много свободного времени проводит на спортивной площадке, а после этого с удовольствием идет выпить с приятелями. Еще одно увлечение Лукаса – чтение прессы. По выходным, если Лукас не в офисе, он часами читает ежедневные газеты, политические и компьютерные журналы. У Иры сложилось впечатление, что для него это гораздо важнее, чем проводить время вместе. Даже если физически Лукас рядом, Ире нередко кажется, что его мысли витают где-то далеко, поэтому она все чаще чувствует себя одинокой. При этом она совершенно уверена, что Лукасу нужны эти отношения и что никакой соперницы нет. Подтверждения она слышит от Лукаса каждый раз, когда об этом заходит речь. Ему комфортно в этих отношениях, но он нуждается в личном пространстве. Ира уже убедилась на собственном опыте, что не стоит заставлять Лукаса идти куда-то после работы, если ему не хочется. Иначе он весь вечер просидит, словно в отключке, и будет вроде бы поддерживать разговор, но при этом у Иры останется четкое ощущение, что он предпочел бы сейчас находиться где-то в другом месте. Случаются, впрочем, вечера или дни, когда он, что называется, «полностью присутствует», и тогда Ира чувствует, что они с Лукасом действительно близки и что он ее любит – в чем она часто сомневается. Каждый раз после этого Ира обещает себе не посягать на свободу Лукаса и сохранять доверие в отношениях, когда он отдалится в следующий раз. Вот только обычно ей это не удается – и тогда Лукас «отключается» настолько, что Ира снова и снова проваливается в пропасть одиночества.

Лукас – тоже типичный представитель филофобов. Пресловутое «и да, и нет», на основе которого такие люди строят отношения, совершенно явно прослеживается в его поведении. Казалось бы, у них с Ирой сложились прочные отношения, но в то же время он выискивает разные способы установить дистанцию. Он словно воздвигает стену между собой и партнершей – поэтому мы условно назовем этот тип «каменщиком». При этом Лукас использует одну из популярных среди филофобов стратегий – прятаться за работу и страстные увлечения. Еще один показатель – нечеткое планирование времени. Филофобы вообще очень неохотно связывают себя обязательствами. Как правило, это относится не только к отношениям, но и ко всем сферам жизни: таким людям нужно в любое время ощущать возможность принимать новые решения, ни на кого не оглядываясь. Часто они выбирают свободные профессии, чтобы не зависеть от внешних структур, а собственное дело еще и дает прекрасный предлог для того, чтобы спрятаться за работу. Следующий аспект четко проявляется во взаимоотношениях Иры и Лукаса: личность, избегающая отношений, обладает властью. Какими должны быть степень близости и дистанция в отношениях, решает исключительно Лукас. Он определяет, когда ему хочется быть рядом с Ирой, а когда нет. Он не собирается сближаться ей в угоду и, несмотря на просьбы, сохраняет дистанцию, сокращая ее лишь по собственному желанию. Физическая близость у них тоже случается лишь тогда, когда этого хочет Лукас. Одиночество, которое Ира ощущает снова и снова, – это одновременно и чувство бессилия – их общение с Лукасом во всех отношениях слишком короткое, и она никак не может повлиять на собственное желание быть рядом с ним. В здоровых отношениях давать, брать и приходить к компромиссу – дело обычное, но при отношениях с филофобом власть принадлежит одной из сторон. Филофоб устанавливает границы, а партнер может лишь бессильно наблюдать за этим.

«Охотники», «принцессы» и «каменщики», что между ними общего

То, что делает (довольно-таки грубовато) «каменщик» Лукас, в конечном итоге типично для всех филофобов: они всегда размечают границы отношений. Могут, как Лукас, решить, что хотят пообщаться именно сейчас, или предпочесть прикрыться газетой или работой. Могут – как «охотник» Петр – единолично определять, встречаться им с партнером как можно чаще или вообще не встречаться. «Принцесса» тоже устанавливает соотношение сил в одностороннем порядке, оценивая «правильность» или «неправильность» партнера и позволяя себе любую критику, вплоть до прекращения отношений, если он не соответствует ее представлениям. На самом деле в поведении большинства филофобов сочетаются типичные черты «охотника», «принцессы» и «каменщика».

Если бы, например, Томас, партнер «принцессы» Риты, сохранял независимость и продолжал заниматься своим делом, он таким образом снова и снова устанавливал бы дистанцию со своей стороны. С высокой долей вероятности это пробудило бы охотничий инстинкт Риты. Пожалуй, она бы уже ни на что не жаловалась, полностью сосредоточившись на том, чтобы покорить и захватить своего «принца мечты». Ее девиз звучал бы так: «Он не особо привлекателен внешне, у нас не так уж много общего, да еще у него есть пара явно дурацких привычек. Но я с ума по нему схожу!» Сколько раз вы уже слышали заявления с подобным смыслом? А сколько раз думали: «Как можно так страдать из-за этого мужчины (этой женщины)?» Дело в том, что бессознательный девиз многих филофобов: «Я люблю того, кого не могу заполучить». А те, в ком они «точно уверены», быстро теряют привлекательность в их глазах.

Для всех типов филофобов характерен разговор между «охотником» Петром и Соней, за которой он ухаживал, об их будущих отношениях. Полагаю, что фразу «Я как-то еще об этом не думал» можно услышать в любом уголке мира и на любом языке. Рано или поздно ее произносит каждый филофоб. Люди, боящиеся привязанности, не обозначают свою позицию четко – они оставляют себе возможности для маневра и тем удерживают партнеров возле себя. Фраза «Я как-то еще об этом не думал» просто волшебная – она содержит сразу два утверждения: «Сейчас я еще об этом не думал, но (возможно!) когда-нибудь подумаю». Таким образом, адресат волен выделить для себя то, что сам хотел бы услышать. Он может (что было бы очень разумно) захотеть услышать сообщение «Мне не нужны прочные отношения», но большинство выбирает сообщение «Может, что-то еще и получится» и начинает бороться. Внутреннее раздвоение филофобов, испытывающих желание близости и отношений одновременно со страхом перед ними, четко отображается в их речи: это то самое «и да, и нет», которое буквально сводит с ума потенциальных и действующих партнеров. Особо опасны в этом смысле «охотники» – ведь когда они ведут борьбу за кого-то, их сложно отличить от людей, реально способных на отношения. Упорство «охотников» легко перепутать с серьезными намерениями – и причиной тому зачастую то, что они действительно поначалу имеют серьезные намерения. Как уже говорилось в начале этой главы, большинство филофобов не осознают свой страх и часто искренне верят, что новое увлечение – это и есть «тот самый» или «та самая», кого они искали.

Но как только «охотник» почувствует, что нужен своей «добыче», ему становится совсем тошно. Он вдруг обнаруживает, что не только хочет чего-то сам, но и что чего-то хотят от него. Иными словами, от него ожидают определенных шагов. А чужие ожидания – смертельный яд для любого филофоба. Ожидания воспринимаются как давление, ограничение свободы и докучливая опека. Но в первую очередь – чего многие просто не осознают – ожидания означают возможность разочаровать другого человека. Подробнее о страхе ожиданий мы поговорим в третьей главе книги «Пути выхода из филофобии».

Брак и постоянные отношения

В приведенных примерах ни одна из пар не состояла в браке и не имела общих детей. Однако не стоит забывать, что ни дети, ни брак не могут быть критерием того, что мы имеем дело не со страхом привязанности. Особенно трудно распознать филофоба, если ему самому попадается партнер с проблемой в отношениях – например, «Охотник» встречает женщину, которая постоянно ускользает от него. Один из моих клиентов состоял в браке 15 лет и, судя по его описанию ситуации, так и не сблизился с женой по-настоящему. 15 лет он старался завоевать ее любовь. Более того, он был уверен, что жена вышла за него только потому, что забеременела тогда первым сыном и хотела обеспечить себе «материальную базу». После расставания (в конце концов жена его бросила) он познакомился со своей нынешней подругой, и ситуация перевернулась на 180 градусов: партнерша хотела большего, чем он готов был дать. Более глубокий анализ его брака, прежних и нынешних отношений выявил, что на самом деле мой клиент может испытывать любовь и страсть лишь тогда, когда не получает отклика или этот отклик крайне мал. Если же партнерша начинает полностью «принадлежать» ему, он утрачивает интерес к отношениям – точно так же, как Петр («охотник») и Рита («принцесса»). Но поскольку этот мой клиент 15 лет был женат, да к тому же сумел потом создать еще одну семью, было очень сложно разглядеть, что в основе его проблем лежит филофобия. Так что вполне возможно, что Ира и «каменщик» Лукас проведут вместе долгие годы, в какой-то момент Ира забеременеет, и Лукас женится на ней (хотя и неохотно). Таким образом, складывается чисто внешнее впечатление нормально функционирующих отношений, внутри которых на самом деле притаился страх привязанности. Не исключено также, что Ира, со своей стороны, тоже испытывает страх привязанности и так интересуется Лукасом лишь потому, что он никогда не бывает с ней по-настоящему близок. Тогда она оказывается в том же положении, что и мой клиент, 15 лет проживший в браке.

Помощь филофобам. Первый и самый важный шаг для филофобов – самопознание. Во-первых, осознание того, что вы очень боитесь близких отношений и поэтому сами предотвращаете их всеми возможными средствами. Во-вторых, дальнейшее осознание того, что этот страх перед отношениями и близостью с другим человеком – не что иное, как страх зависимости, истоки которого, как правило, кроются в раннем детстве. Тот, кто осознает эти связи, может начать отслеживать свое поведение на сознательном уровне – и тем самым закладывает основу для изменений. Какие конкретные шаги следует предпринять для этого самопознания и как может произойти преображение филофоба в человека, способного на отношения, вы узнаете в третьей главе этой книги «Пути выхода из филофобии». В восемь шагов вы сможете определить причины вашей боязни отношений, получить доступ к собственным позабытым ощущениям, а также практические стимулы к тому, чтобы изменить свой подход к близости, отношениям и партнерству.

Помощь партнерам. Звучит парадоксально, но именно партнеры филофобов должны научиться определенной независимости. Дело в том, что очень часто они становятся жертвами заблуждения, которое можно заметить только на расстоянии, – страх потери становится для них критерием силы любви. Поскольку отношения с филофобом характеризуются резкими перепадами и в них никогда не наступает покой, партнеры обычно делают неверный вывод, что этот человек – нечто совершенно особенное и что отношения с ним уникальны. Только тот, кто внутренне сделает шаг назад и сосредоточится на себе и своих чувствах, а не на драме в отношениях, поймет механизмы и иллюзии отношений с тем, кто отношений боится, и будет готов действовать со вновь обретенной ясностью. В главе IV вы найдете девять полезных советов, как наладить связи внутри собственного Я, обрести большую ясность в отношениях и сделать практические выводы.

Побег, атака, рефлекс мнимой смерти: стратегии защиты

Помните, пожалуйста, что страх привязанности – это и правда самый настоящий страх. Поэтому в ответ на «угрозу» близких отношений включается одна из типичных реакций, которые демонстрируют все люди, сталкивающиеся с чем-то угрожающим и пугающим: атаковать, убежать или притвориться мертвым. Наш мозг, по сути, знает только эти три способа отреагировать на сильную угрозу. В зависимости от конкретной реакции ее проявлением может стать сердцебиение, дискомфорт в области желудочно-кишечного тракта, ощущение удушья, обильное потоотделение и т. д. Но нередко бывает и так, что человек, боящийся привязанности, не ощущает выраженного страха. Вместо этого он испытывает неясное недомогание, стремление к свободе, словом, чувство, из-за которого отношения воспринимаются как нечто неприятное. Страх отношений во многих случаях (не во всех) возникает на очень ранней стадии развития ребенка, примерно между рождением и вторым годом жизни, то есть в тот период, когда малыш не может существовать без ухода и помощи близких. Если на этом этапе не возникает хороших отношений с самыми важными близкими людьми – отцом и матерью, – например, не хватает помощи или внимания, то вместо доверия к отношениям младенец начинает их бояться. Следовательно, на очень глубоком и в основном бессознательном уровне боязнь привязанности – это экзистенциальный страх, который берет свое начало в очень раннем детстве. Субъективно для пострадавшего это вопрос жизни и смерти. Во второй главе этой книги – «Причины филофобии» – я подробно рассмотрю истоки этих страхов, но сначала я собираюсь описать стратегии преодоления, которые используют филофобы. Замечу, что большинство страдающих филофобией имеют в своем распоряжении по крайней мере две стратегии. Если вы узнаете в каком-либо из описаний своего партнера, можно сделать вывод, что вы имеете дело с человеком, боящимся отношений. Если же та или иная стратегия известна вам на собственном опыте, вероятно, вы сами относитесь к тем людям, которым трудно поддерживать долговременные отношения – и вам тем более стоит дочитать эту книгу до конца.

Бегство как стратегия защиты

Самая распространенная стратегия, применяемая всеми, кто испытывает страх отношений, – бегство. В распоряжении филофобов бесконечное множество вариантов побега. Самый радикальный маневр – не заводить вообще никаких отношений с потенциальным партнером: все остается на стадии интрижки, флирта или, в наиболее запущенных случаях, не продвигается дальше поклонения на расстоянии. Другой экстремальный способ побега – резко и непредсказуемо завершить отношения с партнером. Между этими крайностями располагается широкий спектр уловок разной степени сложности.

1. Бегство до начала

«Каждый раз при встрече Джо яростно флиртует со мной. Только он никогда не просит меня о свидании. Когда же я спросила его на днях, не хочет ли он сходить со мной посмотреть фильм, который мы даже обсуждали, он ответил уклончиво – сейчас, мол, он не может ничего планировать, у него куча дел» (Сабрина, 27 лет).

«Я просто не знаю, что делать: уже два года я по уши влюблена в своего босса. Он женат, счастливо или нет – не знаю, потому что о своей личной жизни он не говорит. Иногда, когда он так пристально смотрит на меня, мне кажется, что он тоже что-то ко мне чувствует. Но я не уверена. Я почти все время думаю об этом и ломаю голову, испытывает он ко мне взаимное чувство или нет. Я знаю, что это полнейшая глупость и лучше бы мне было забыть о нем. Но каждый раз, когда я его вижу, сердце мое бьется как сумасшедшее. Среди мужчин, с которыми я обычно знакомлюсь, те, которые могли бы мной заинтересоваться, меня не привлекают» (Микаэла, 35 лет).

«Всякий раз, когда я встречаюсь с Сарой, все начинается сначала. Мы просто не можем оторваться друг от друга. Рано или поздно я снова оказываюсь с ней в постели, хотя заранее знаю, что она опять пропадет на несколько недель, а я опять буду страдать. Но почему-то я верю в счастливый конец. Однажды она больше не убежит» (Рольф, 41 год).

В этих трех примерах показаны пары, в которых по крайней мере одна из сторон демонстрирует наличие проблем с привязанностью и «убегает до начала», стараясь сделать так, чтобы, несмотря на всю страсть, любовь и тоску, отношения так и не возникли. В первом примере Джо проявляет типичное поведение сближения-отдаления. Флиртуя, он неявно создает благоприятное впечатление, но, как только Сабрина делает шаг навстречу, это оказывается в пустоту. Девиз Джо: «заманивать и блокировать». Между Джо и Сабриной всего лишь флирт, но даже в нем проявляется свойственная филофобам раздвоенность. «Подойди ко мне поближе и держись от меня подальше!» – вот суть всех вариантов такого двойного посыла.

Во втором примере проблема с отношениями, по-видимому, у Микаэлы. Она одержима безнадежной любовью. С одной стороны, начальник не делает ей никаких конкретных предложений. С другой стороны, он ее начальник и он женат. Уже в силу этих предпосылок прочные отношения крайне маловероятны. Бросается в глаза то, что Микаэле всегда попадаются мужчины, которым не нужны отношения. По ее мнению, ей очень не везет в любви, так же считают и ее подруги. При этом никому не приходит в голову, что в конечном счете она сама создает эти невозможные любови и таким образом эффективно ограждает себя от прочных отношений. Поклонение на расстоянии аналогично отношениям на расстоянии обеспечивает большое преимущество – в том смысле, что можно предоставить свободу чувствам, быть восхитительно влюбленным и тосковать по объекту любви, не рискуя, однако, реальной близостью. Тем не менее на сознательном уровне проявляются совершенно иные чувства – для таких людей не было бы ничего прекраснее благополучного конца, и они сильно страдают из-за сложившейся ситуации. Так же как и Микаэла.

В третьем примере между Рольфом и Сарой типичный роман, основанный на страхе отношений. Близко, но так далеко – пожалуй, так ощущают себя оба партнера. Существует бесконечное множество вариантов таких «отношений», как у Сары и Рольфа, и в них есть все составляющие для ощущения «великой страсти». Разумеется, страстные встречи полны такой страсти именно потому, что нет никакой уверенности, будет ли следующая встреча. Эти отношения свободны от повседневной жизни и обязательств и драгоценны именно потому, что обречены. Ничто так не желанно для нас, как то, в чем мы не уверены. Эти восхитительно трагические слова Рольфа – «мы просто не можем оторваться друг от друга» – могли бы повторить многие люди, запутавшиеся в интрижках. Каждая встреча – это снова завоевание, снова трепет и дрожь (по крайней мере со стороны Рольфа). Будут ли они с Сарой близки «хотя бы еще один раз»?.. Общее для всех тех людей, которые даже не допускают возникновения прочных отношений, – то, что в их безнадежной любви есть нечто крайне драматическое и волнующее, будь то игра в сближение-отдаление, поклонение недоступному или женатому человеку или же сомнительный роман. С другой стороны, как скучно точно знать, что каждый раз ты будешь засыпать и просыпаться с одним и тем же партнером!

2. Бегство через расставание

Если филофобу становится слишком душно в паре и он уже не может управлять своими страхами с помощью других стратегий, он разрывает отношения. «Все. Конец. Прочь!» Тут стоит еще раз подчеркнуть, что люди, избегающие привязанности, необязательно осознают этот страх – многие придерживаются субъективного убеждения, что партнер нарушает их «личные границы» (одно из любимых слов тех, кто боится отношений) или что это просто неподходящий человек. Отличительной чертой выраженной филофобии является то, что отношения прекращаются именно тогда, когда в них «все хорошо». Вот почему для партнера объявление о разрыве звучит словно гром среди ясного неба и, как правило, воспринимается как ужасная жестокость. Именно в самый прекрасный период, когда отношения только начинают приобретать черты настоящей близости и ответственности, филофоб совершает побег.

Причина очевидна: если отношения развиваются хорошо – и, возможно, находятся на переходной стадии к большей ответственности, – филофоба охватывает стеснение, если не откровенный страх. Его подвальные духи психики крайне встревожены, они шепчут, нет, они орут ему в ухо, что не могут взять на себя никаких обязательств – никакой ответственности, что им нужна свобода и что отношения в любом случае разладятся. Неизвестно, раньше или позже, но в любом случае! Чем теснее и чем красивее становятся отношения, тем сильнее разрастается страх в душе филофоба. Это страх того, что он не справится с отношениями, что разочарование, падение, крушение будут еще ужаснее, если привязаться к партнеру и довериться ему. «Тогда уж лучше сразу уйти!» – вот рефлекторная реакция филофоба, потому что так он может контролировать хотя бы конец отношений. Контроль, кстати, тоже любимое слово людей, боящихся привязанности (хотя обычно они в этом не признаются). Контроль им нужен словно воздух для дыхания. Слишком сильные чувства, будь то собственные или партнера, филофобы воспринимают как потерю контроля – чего следует избегать при любых обстоятельствах. За этой потребностью в контроле скрывается отчасти сознательно ощущаемый, отчасти бессознательный страх – страх перед тем, чтобы оказаться «полностью поглощенным» партнером, а хуже того, «проглоченным» им. Этот страх столь же иррационален, сколь и экзистенциален. Близкие отношения грозят филофобам полной потерей их Я, а это все равно что смерть.

Это опасение, довольно-таки странное для того, кто способен на привязанность, связано с одной из самых глубоких, центральных причин боязни отношений, а именно с неосознанным убеждением: «Если я хочу, чтобы меня любили, я должен стопроцентно приспособиться к ожиданиям другого». Выражаясь еще резче, «любовь равна подчинению». Вот только если полностью подчинить себя другому человеку, от тебя ничего не останется. Так что филофобы в некотором смысле «бегут, спасая свою жизнь». Когда же они убегают достаточно далеко и их дыхание постепенно выравнивается, им нередко приходит в голову, что теперь они хоть и свободны, но так или иначе одиноки. Страх успокаивается – ведь сбежать удалось, – и все больше силы набирает его соперник, желание близости. Поэтому нередко человек снова сближается с покинутым партнером и пытается начать все сначала. Эти попытки могут повторяться снова и снова и превратиться в бесконечную историю встреч и расставаний. Не меньшее число людей сбегает в новые отношения или романы. Курьез ситуации для филофобов часто состоит в том, что они не могут жить ни в отношениях, ни без них. В основе лежит глубинная личностная дилемма: они хотят близости так же сильно, как и боятся ее, – и этот конфликт выливается в их вечное «и да, и нет». В главе II «Причины филофобии» я буду подробно освещать этот конфликт и его психологические причины.

Паника подступает, когда появляется чувство «это навсегда». Побег через расставание может случиться на различных этапах отношений. Для филофоба все эти этапы имеют общую черту: отношения начинают ощущаться как «пожизненные». Страх перед перспективой навсегда оказаться в тюрьме, прикованным цепями, может, в зависимости от степени его выраженности, проявиться на ранних или поздних стадиях отношений.

• Во время флирта. Это всего лишь флирт – но вместо шага навстречу он заканчивается бегством.

• После первой (второй, третьей) ночи. «Осталось лишь уйти», – думает человек, боящийся отношений, и исчезает на следующее утро, надолго или навсегда.

• На первом этапе влюбленности, когда отношения начинают становиться более ответственными.

• После многих лет отношений, когда партнер начинает строить конкретные планы – например, на брак, детей или общий дом.

• После свадьбы. Внезапно наступает пугающее прозрение: «Я попал в ловушку!»

• После многих лет брака. Триггерами могут стать: рождение ребенка, покупка дома, заключение пожизненного договора страхования, пятидесятый день рождения. Вдруг появляется мысль: «Если я не уйду сейчас, то завязну здесь навсегда!»

В общем, слово «пожизненный» пугает.

3. Бегство через уклонение от близости

Пока боязнь привязанности не приняла крайние формы, а разнообразные стратегии, позволяющие сохранить дистанцию внутри отношений, продолжают действовать, филофоб может долго жить вместе с партнером, не испытывая необходимости порвать с ним. С помощью подобных стратегий некоторые филофобы умудряются прожить всю жизнь в браке.

Бегство через работу. Одна из излюбленных стратегий, позволяющих дозировать близость, – бегство в работу. Преимущество этой стратегии в том, что партнеру трудно ее распознать. В самом деле, как можно уверенно оценить со стороны, какому стрессу подвергается партнер и насколько важен завершающийся проект или новый клиент? Даже сами участники событий часто не замечают собственную тактику, с помощью которой прячутся за работой.

Юрген – независимый архитектор. Он женат второй раз и постоянно жалуется на загруженность работой. Жена Юргена также сетует на то, что его никогда нет дома – кстати, по этой причине распался его первый брак. Однако, если приглядеться внимательнее, можно заметить, что рабочему дню Юргена явно не хватает структуры. Каким-то образом он сам постоянно умудряется создавать хаос и проблемы на работе. При более продуманной организации дела не только шли бы гораздо успешнее, но и свободного времени у Юргена было бы гораздо больше. Вот только он бессознательно постоянно «крутит рулетку», так что шарик никогда не падает в центр и не останавливается. Запас свободного времени проявил бы настоящую проблему, а именно нежелание оставаться наедине с женой и быть к ней ближе. С помощью работы Юрген устанавливает именно такую дистанцию в отношениях, какая ему необходима, чтобы «терпеть» брак, – что не исключает его любви к собственной жене и стремления проводить с ней больше времени. Знакомая позиция «и да, и нет».

Такие ситуации весьма распространены: люди, боящиеся привязанности, плохо разграничивают свободное время и работу. Вследствие, так сказать, «побочного эффекта» филофобии им очень плохо удается что-либо спланировать. Страх перед обязательствами распространяется на другие сферы жизни и снова и снова влечет за собой бóльшую рабочую нагрузку, чем было бы объективно необходимо. Вдобавок такие люди мало что могут обещать в отношении свободного времени или планирования отпуска. Отпуск для многих филофобов представляет собой настоящий повод для тревоги – ведь во время отпуска уклоняться от партнера получается намного хуже, чем в обычной жизни. Человек, который после долгого обсуждения согласился поехать с подругой во Францию на десять дней, описал это так: «Мне словно нужно было вдохнуть как можно глубже в начале поездки, чтобы пережить вечное погружение».

Бегство через увлечения. Мужчина, читающий газету за завтраком, – просто классический пример нелюбителя близких отношений. Увлечения и интересы предлагают прекрасный предлог, чтобы сбежать от отношений и установить дистанцию. Конечно, это совершенно не означает, что каждый страстный любитель музыки или спортсмен-любитель испытывает страх привязанности. Но если интересы и увлечения выходят на первый план настолько, что постоянно исключают общую близость, есть подозрение, что это, так сказать, больше чем просто хобби.

«Хобби» может представлять собой и ярко выраженную потребность встречаться с другими людьми. Один клиент жаловался: «Моя жена постоянно хочет быть среди людей. У нее огромный круг знакомых, ей вечно не сидится на месте. Нередко, стоит мне порадоваться, что наконец-то появилась возможность провести вечер только вдвоем, как в последний момент она объявляет мне, что спонтанно пригласила на ужин еще одну пару знакомых. Мне часто кажется, будто жена избегает ситуаций, когда мы остаемся наедине друг с другом». Что ж, он прав.

Даже волонтерская деятельность, как и явно выраженная готовность помогать другим, могут стать блестящим предлогом для бегства от отношений. Жалоба «он свободен для кого угодно, только не для меня и семьи» чаще слышна от женщин (реже от мужчин), чьи партнеры, по-видимому, не способны сказать «нет», если речь идет о помощи посторонним людям. А вот дома их встретишь редко.

В конечном счете и дети могут послужить отличным предлогом для того, чтобы уклониться от встречи. В рамках существующих отношений дети в любом случае не дают родителям часто оставаться наедине. Но и те люди, у которых есть дети от предыдущих отношений или брака, могут использовать их как предлог, чтобы создать дистанцию в нынешних отношениях. Можно упорно отказываться от совместного проживания, ссылаясь на детей, а можно выдвигать детей на первый план, чтобы сократить время, проводимое с партнером. Я уже сталкивалась со случаями, когда новая партнерша была практически полностью исключена из семейной жизни. В течение очень долгого времени ее не представляли детям, хотя никаких вразумительных причин для этого не было, просто мужчина, испытывавший страх перед отношениями, считал, что дети «еще не готовы». На самом деле к такой близости не был готов он сам.

Бегство через болезнь. Женщина с мигренью – точно такое же популярное клише, как и мужчина, читающий газету, однако похоже, что большинство клише таят в себе чистую правду. Побег в болезнь, позволяющий уклониться от выполнения обязательств, к которым относятся и «супружеские обязанности», то есть секс, – испытанное средство, которое, как правило, выбирается подсознательно, чтобы не давать партнеру «допуск к телу». У моей подруги роман на расстоянии с мужчиной с искаженными, на мой взгляд, представлениями об отношениях, и она рассказывала, что тот часто болеет, когда наконец появляется возможность увидеться. Подруга с нетерпением ожидает редких встреч, предвкушая, как они с возлюбленным будут проводить дни и ночи, предаваясь страсти. Но стоит ему приехать в Германию, как он тут же заболевает – то простуда, то желудочно-кишечная инфекция, то зубная боль. Мужчина работает на немецкую компанию в Индии и объясняет свои частые проблемы со здоровьем в Германии сменой климата, другой пищей и тем, что людям свойственно заболевать после пережитого стресса, так что на досуге они смогут поговорить. Коварство такой ситуации (аналогично «рабочей перегрузке») заключается в том, что никто, в сущности, не имеет права обвинять партнера в проблемах со здоровьем – уж в этом-то человек точно не виноват. Тем не менее моя подруга всегда крайне разочарована тем, что ее мужчина заболевает каждый раз, когда они наконец снова встречаются. Она очень сердится из-за этого – и, в общем-то, имеет право злиться, потому что болезнь, так же как и работа, нередко оказывается стратегией филофобов, средством установить границы без необходимости брать на себя ответственность за отстраненное поведение. Такие ситуации неизменно оставляют осадок в виде досады и разочарования у партнеров, – которые к тому же вроде как и жаловаться не вправе, да еще чувствуют себя обязанными выражать сочувствие, утешать и помогать.

Бегство через неверность. Нередкая и особенно обидная для партнера разновидность бегства – это сексуальная интрижка и/или отношения на стороне. Как правило, филофобы стараются это скрывать – лишь самые твердолобые среди них сразу начинают отношения с заявления, которое становится одновременно и условием: «Я не могу быть верным!» Неверность – это особенно эффективная стратегия, позволяющая на самом деле не определяться. Цель интрижки – установить дистанцию в основных отношениях. Таким образом филофоб доказывает самому себе, что эмоционально независим от партнера и в любое время может самостоятельно решить, с кем спать. Как объяснял один из таких людей: «Для меня верность – это всегда решение». Иными словами, решение, будет он хранить верность партнерше или нет, принимает его разум, потому что ему самому чувство внутренней привязанности неизвестно и, соответственно, он подавляет это чувство всеми возможными средствами.

С другой стороны, людям, способным на нормальные отношения, знакомо чувство желанной верности, которое питается глубокой привязанностью к партнеру. Я не раз слышала от мужчин и женщин, не испытывающих страха перед отношениями: «Когда я влюблен, у меня нет совершенно никакого желания спать с кем-то другим». В этой эмоциональной привязанности и состоит отличие от рассудочного решения, которое принимает филофоб, если он вообще принимает решение.

Проблема, которая особенно хорошо распознается на фоне сексуальной неверности, – это неискренность большинства филофобов, обнаружить которую весьма непросто. «Обмануть, сделать гадость, сбежать» – вот негласный девиз, в существовании которого люди, боящиеся привязанности, часто не признаются даже самим себе. Насколько ничтожна степень их готовности брать на себя ответственность за других, настолько же слабо они склонны отвечать и за собственные поступки. Такие люди избегают конфликтов во всех вопросах, касающихся отношений, поэтому им почти ничего не остается, кроме как достигать своих целей с помощью лжи и манипуляций.

Бегство через трехсторонние отношения. Это классический вариант попытки усидеть на двух стульях. Например, человек, по собственному признанию, не может выбрать между двумя партнерами. Кажется, что он чувствует одинаковое влечение к обоим, так что этап принятия решения оказывается долгим и крайне мучительным для всех участников. Зачастую этот этап заканчивает не сам филофоб, а один из партнеров – поскольку проблема людей, боящихся отношений, состоит именно в невозможности решиться, определиться. Вот типичная история про человека, который не желает принимать решение и потому держит своих партнерш на расстоянии, – история про Хендрика.

Надя рассказала мне о своих отношениях с Хендриком. Они познакомились на занятиях парусным спортом. Хендрик был шкипером на лодке, на которой Надя совершила двухнедельное путешествие, и сразу показался очень привлекательным, свободным и независимым. Он рассказал, что собирается расстаться с подругой, и Надя сделала вывод, что отношения Хендрика закончатся через две недели. Поскольку Хендрик находился на этапе расставания, Надя подозревала, что роман с ним будет сопряжен с многочисленными трудностями, так что планировала провести всю эту историю по разряду летней интрижки. Однако после отпуска Хендрик стал очень внимателен к Наде, часто звонил и спрашивал, можно ли ее навестить (он жил примерно в 300 километрах от нее). Конечно, у Нади были некоторые опасения, но в конечном счете радость от того, что намерения у Хендрика, по-видимому, серьезные, победила. За первым визитом последовали другие, Надя была по-настоящему влюблена. Хендрик сказал, что расстался со своей подругой и как раз ищет новую квартиру. Вот только однажды вечером эта «бывшая» позвонила Наде и поинтересовалась, что происходит между ней и Хендриком и как Надя вообще дошла до того, чтобы вмешиваться в чужие прочные отношения. Надя буквально рухнула с небес на землю, а когда разговор продолжился, так же почувствовала себя и собеседница. Обе женщины, каждая по отдельности, потребовали от Хендрика объяснений. Надя в красках описала этот разговор: Хендрик плакал, говорил, как ему плохо от всего этого, как он сожалеет. Объяснял, что любит ее, Надю, но не хочет причинять боль другой своей подруге. Ему всегда так тяжело причинять боль другим! Это потому что, когда его родители развелись, они оба ожидали от него лояльности… и т. д. Гнев Нади сменился жалостью и пониманием. Дальнейшая ситуация напоминала американские горки – Хендрик то делал шаг вперед, то отступал, то просил время подумать. Наконец Надя не выдержала и рассталась с ним. Хотя нерешительность Хендрика сильно потрепала Наде нервы, первое время после разрыва она очень переживала – ведь еще свежи были в памяти страсть и романтика их встреч. Надя не держала зла на Хендрика – в конце концов, он просто слабак, но не мерзавец, – однако последние месяцы их отношений были так мучительны, что она не видела иного выхода, кроме разрыва. Надя рассказала мне, что некоторое время после расставания ее то и дело охватывала «бешеная злость»: с увеличением внутренней дистанции все яснее становилось, что за нечестную игру вел Хендрик.

Надю осенило: должно быть, ту, другую женщину Хендрик тоже удерживал подобными речами. Похоже, он манипулировал ими обеими! Как выяснилось при следующем телефонном разговоре с «бывшей подругой» Хендрика, догадка Нади была верна. Ложью и хитростью Хендрик сумел сохранить отношения с обеими женщинами, а следовательно, получил возможность не принимать никаких решений и не брать на себя ответственность. Хуже всего то, что при этом он видел себя в роли жертвы, попавшей между двух огней, не желая разочаровывать ни одну из своих подруг! Надя написала Хендрику гневное письмо на четырех страницах, в котором подробно разобрала его маневры. Больше Хендрик не звонил.

Бегство через сексуальную сдержанность. Самое мощное средство, чтобы удерживать другого на расстоянии, – это отказ от сексуальности. Прежде всего в этой области очень сильно проявляется потребность филофоба во власти. Вспомним образ «каменщика». Он описывает типичное поведение филофобов, которые хотят единолично распоряжаться близостью и дистанцией в отношениях. Сексуальная близость – самая большая близость, которая может быть установлена между двумя людьми, и здесь, конечно, проявляется большинство проблем людей, боящихся привязанности. Если они чувствуют, что стали слишком близки с партнерами, дистанция регулируется сексуальным отступлением – то есть уклонением от секса. На самом деле люди с выраженным страхом отношений могут заниматься сексом, только дистанцируясь от партнера – например, с мимолетными знакомыми, с которыми несложно расстаться, или с теми, расставание с которыми уже запрограммировано. Некоторые мужчины решают эту проблему, посещая исключительно (ну или почти исключительно) проституток. Здесь они находят именно те условия, которые представляются им наименее опасными: никаких обязательных эмоций со стороны женщины, немедленное прекращение отношений после полового акта, а с помощью оплаты четко регулируются отношения власти и долга («Я тебе ничего не должен»). Самое трагичное то, что при таких встречах мужчин интересует в первую очередь не секс, а ощущение близости с женщиной в этот момент.

Один растерянный клиент рассказал мне вот что: «Я страстно мечтал прикоснуться к женщине. Поэтому ходил в бордель. Раз за разом». Он очень стыдился этого, и о его поведении не знал больше никто. У него была постоянная подруга, однако секса у них не было, за исключением короткого начального периода отношений. Оба они работали в одной профессиональной области, поэтому то, что представлялось как отношения, было скорее крепкой дружбой с общими деловыми целями. Внутреннюю близость, которую мой клиент ощущал по отношению к этой женщине, нужно было регулировать, и на помощь пришло правило: «С ней никакого секса». Желание физической нежности он мог реализовать только у проституток. Для него не представлялось возможным соединить душевную и физическую близость.

Многих филофобов от самого слова «отношения» бросает в холодный пот. Некоторые из них придают очень большое значение тому, чтобы не иметь прочных отношений с той женщиной или с тем мужчиной, с которыми снова и снова вступают в интимную связь. Несмотря на то, что встречаются они более или менее регулярно, а затем идут вместе в постель, хотя бы один из пары не устает подчеркивать, что это нечто «непостоянное» и «совершенно необязательное», без «твердых правил».

Удивительно, но типичными примерами сексуального поведения филофобов можно назвать, например, такие бурные романы, как описанная выше история Сары и Рольфа. Действительно, между их страстными встречами, которые повторялись снова и снова, не было ни единого связующего элемента. Так сказать, «острова страсти», не скрепленные никакой последовательностью отношений. Именно эта страсть и близость в моменты встреч так затрудняют для обоих дистанцирование от партнера. Рольф хотел бы, чтобы его отношения с Сарой были более прочными и ответственными. Но Сара снова и снова подпускает его совсем близко, а потом отталкивает изо всех сил. Такое поведение, с одной стороны, типично для филофобов, а другой – невыносимо для тех, с кем они имеют дело. В моменты близости она воспринимается как искренняя и подлинная – да и является таковой, – и именно это чувствует Рольф из нашего примера. Поэтому-то неизбежное впоследствии резкое дистанцирование ощущается им как нечто совершенно непостижимое и очень обидное. Но именно из-за близости и огромной страсти, которую Сара допускает лишь тогда, когда этого хочет, Рольфа не покидает надежда, что, пожалуй, Сара все-таки любит его, просто не может сейчас по-настоящему позволить себе эту любовь. Он, как и многие в его ситуации, надеется, что когда-нибудь Сара все же найдет к нему дорогу, если он даст ей достаточно времени, проявит понимание и не будет давить.

У людей с умеренно выраженной филофобией перепад между близостью и дистанцией выглядит не настолько крутым. Они вполне способны заводить отношения и вступать в брак, однако точно так же единолично распоряжаются близостью и дистанцией и открывают или перекрывают вентиль под названием «секс» в зависимости от уровня страха. Хочу еще раз подчеркнуть, что страху не обязательно проникать в сознание, он может действовать и из области бессознательного. На сознательном уровне страх выражается как нежелание заниматься сексом. Часто у филофобов тяга к сексу резко ослабевает после первых стадий влюбленности, низводясь почти до нуля, и в дальнейшем это состояние прерывается лишь редкими вспышками оживления. Мужчины в таких случаях обычно предполагают, что способны испытать сексуальное влечение только к «свежему мясу» или что их работа связана с большим стрессом. Женщины решают, что секс для них не так уж и важен. На самом деле все это, как правило, связано со скрытой боязнью привязанности. Конечно, провести границу между нормальным ослаблением желания, которое рано или поздно возникает в любых отношениях, и проявлением филофобии нелегко. На мой взгляд, признаки, свидетельствующие о проблеме с близостью, – это ситуация, когда желание резко ослабевает уже через несколько недель или месяцев отношений и/или когда секс изначально и постоянно представляет собой болезненную тему. Дисбаланс между желанием, с одной стороны, и отступлением – с другой может наблюдаться с самого начала отношений, и со временем проблема превращается в замкнутый круг.

Еще одна проблема, которая нередко встречается у филофобов, – нежелание активно целовать партнера. Один клиент признался мне, что никогда в жизни не целовал женщину «с языком». При этом он был дважды женат и имел длительные отношения в прошлом. Некоторые люди дозируют поцелуи по тому же шаблону, по какому они избегают близости в других ситуациях – в зависимости от стадии отношений и уровня страха поцелуи становятся более или менее интенсивными или, соответственно, отсутствуют вовсе. «Каждый раз, когда мы долго не видимся с Марко или миримся после ужасной ссоры, – рассказывает Сабина, – он целует меня со всей страстью. Если же мы снова начинаем встречаться чаще и отношения входят в относительно нормальное русло, он целует меня (если вообще целует!), только когда я его об этом прошу. И тогда я замечаю, что ему вообще-то не нравится целоваться и целует он ровно столько, сколько считает необходимым, чтобы не показаться невежливым».

Вполне типичная техника дистанцирования – бегство после секса. Филофоб совершает побег довольно быстро – либо после паузы в пару минут или часов (выдержанной ради соблюдения приличий), либо на следующее утро, в крайнем случае после завтрака. «С Алиной было невозможно провести просто спокойные выходные, – рассказывает Михаил. – После чудесного вечера и страстной ночи ей всегда было необходимо уйти. Самое позднее после завтрака, а часто и сразу после пробуждения. У нее всегда были какие-то дела. То ей нужно было что-то еще отработать на фирме. То она договорилась с подругой пойти ранним утром на пробежку. То образовались какие-то “срочные” дела, на которые якобы есть время только в выходные. Просто невозможно было провести с ней в спокойном режиме больше времени, чем вечер и ночь».

Бегство через роман на расстоянии. При романе на расстоянии дистанция между партнерами подразумевается уже, можно сказать, самой судьбой. Если возлюбленный живет далеко, по нему можно страстно скучать, безопасно предоставив своим чувствам свободу. Периоды встреч заведомо ограничены по времени, так что можно наслаждаться ими без необходимости прибегать к разнообразным стратегиям дистанцирования. Опять же здесь все зависит от степени выраженности фобии и возможности устанавливать дистанцию при редких встречах.

Клаудии довелось пережить подобный роман. «В отношениях с Ахимом я постоянно чувствовала, что мое место где-то на заднем плане. В любом случае мы виделись только два выходных в месяц, потому что он работал за границей и мы не могли позволить себе более частые встречи по финансовым соображениям. Каждый раз я считала дни до его следующего приезда и бесконечно радовалась встрече. Но каждый раз у нас оказывалось, фигурально выражаясь, слишком мало времени для жизни и слишком много для смерти. У Ахима всегда была еще куча дел. За тот небольшой срок, который был нам отпущен, он хотел повидаться также с родителями и друзьями. Нередко мы проводили оба вечера в компании других людей. Мои просьбы проводить больше времени вдвоем всегда заканчивались ссорой. Ахим обвинял меня в том, что я слишком эгоистична и прилипчива. Для него важны друзья и родители, он не может ни с того ни с сего бросить их на произвол судьбы только потому, что мы вместе, и т. д. Как-то ему все время удавалось заставить меня с ним согласиться. В конце концов, я-то имела достаточно возможностей видеться со своими родными и друзьями в его отсутствие. Кроме того, я не хотела проводить в спорах то краткое время, что у нас было, и уже только поэтому в большинстве случаев уступала».

То, что за поддержкой дружеских и семейных связей Ахима скрывалась проблема в отношениях, стало очевидно только тогда, когда его перевели по работе обратно в родной город. «Я была вне себя от радости, когда Ахим наконец вернулся, – рассказывает Клаудия. – Я думала, теперь, после двух лет отношений на расстоянии, все наконец сдвинется с мертвой точки. Но когда дело дошло до поисков общей квартиры, он вдруг повел себя странно. По каждой квартире, которую мы смотрели, ему было что возразить. Среди них были просто замечательные варианты, но он все время находил к чему придраться. У меня сложилось впечатление, что он, пожалуй, и не хочет искать общую квартиру. Когда я высказала ему свои соображения, он хмыкнул и пояснил: «Ну, я как-то еще не готов, мне нужно личное пространство». Ахим заявил, что еще никогда не жил с женщиной на одной территории, и мысль о том, что они все время будут так близко, просто подавляет его. Скрепя сердце Клаудия согласилась и дальше проживать с Ахимом в разных квартирах. Она утешала себя тем, что все равно будет видеться с возлюбленным гораздо чаще, чем прежде. Но отношения не улучшились. Клаудия и Ахим ссорились все чаще, потому что постоянное ощущение своей второстепенности становилось у Клаудии все сильнее и все меньше удавалось искать причину этого в отношениях на расстоянии.

Только теперь, когда Ахим был неподалеку, Клаудия заметила, как мала его потребность проводить с ней время. Он постоянно путешествовал со своими друзьями, и, хотя иногда приглашал Клаудию отправиться с ними, в большинстве случаев этого не делал. На предлагаемые ею компромиссы не соглашался.

Наконец через пару месяцев после возвращения Ахим довольно резко разорвал отношения. Он объяснил, что Клаудия не дает ему вздохнуть, а ее постоянное ворчание действует ему на нервы.

Клаудии потребовалось довольно много времени, чтобы преодолеть эту любовь. Именно то обстоятельство, что она вечно жила в тоске, то есть испытывала большой дефицит близости с Ахимом, не имея возможности по-настоящему его «утолить», как она выразилась, не давало ей снизить накал влюбленности и страсти. Из-за того, что Клаудия и Ахим постоянно были далеко друг от друга, влюбленность не превратилась в более спокойное чувство доверительного единения. Это, кстати, одно из самых коварных сопутствующих явлений в отношениях с филофобами: поскольку они никогда не бывают по-настоящему близки с партнером, требования последнего могут вырасти неизмеримо. Как будто на стол каждый раз подается только закуска, а главное блюдо – нет. Так сказать, подкормили, но не накормили. Возникает постоянная потребность в чем-то большем, любовный голод партнеров никуда не исчезает. Это одна из основных причин, почему так трудно вырваться из подобных отношений: длительное чувство влюбленности в сочетании с надеждой когда-нибудь все-таки насытиться – питательная смесь для зарождения зависимости.

Бегство через отказ от разговора. Обычно филофобам трудно говорить о своих чувствах и отношениях. Особенно ярко это явление выражено у мужчин-филофобов, так как женщины, естественно, высказываются о своих чувствах с большей легкостью. Но и женщинам-филофобам тяжело говорить с партнером на личные темы.

Пресловутое «и да, и нет», с помощью которого филофобы стоят отношения, проявляется и в разговорах с партнером. Как правило, всегда хочет поговорить именно партнер, а сам филофоб – крайне редко. Люди, боящиеся отношений, сторонятся и таких ситуаций, потенциально конфликтных и в любом случае опасных, – ведь собеседник ожидает четких заявлений, а филофоб хотел бы их по возможности избежать. Поскольку у филофобов большие проблемы с доверием партнеру, им в принципе трудно говорить откровенно. Вдобавок ко всему часто они сами не знают, чего хотят. Поскольку они не могут по-настоящему решиться и не хотят по-настоящему определиться, у них отсутствует не только внешняя, но и внутренняя ясность. Кроме того, в основном филофобы очень плохо знают самих себя, у них мало доступа к собственным чувствам и страхам. Последние обычно спрятаны под толстым ковром вытеснения – и там, как бессознательно подозревает филофоб, им самое место. Многие филофобы испытывают самый настоящий ужас перед слишком глубоким самопознанием, поэтому личный разговор с таким человеком почти всегда крайне неприятен для партнера.

Существует несколько типов людей, уклоняющихся от разговоров. Самый ярко выраженный любитель бойкотировать беседы нами уже описан – это «каменщик». При попытке поговорить с этим типом об отношениях и чувствах словно натыкаешься на стену. Он становится полностью непроницаемым. Больше ничего не происходит – такое впечатление, будто он заледенел на месте. Подруга однажды сказала мне, что ее бойфренд «превращается в камень», когда она хочет поговорить с ним о личном. Он просто не отвечает, лицо становится отталкивающим, как маска, он как будто отступает и прячется. Клиентка описывала такое же поведение своего мужа: «Он превращается в улитку». Такая предельная, хотя и не сказать чтобы редкая, особенно у мужчин, форма бойкота общения делает невозможным любой разговор об отношениях. Это крайняя форма пассивной агрессии, то есть холодной ярости (в отличие от горячей ярости), которая проявляется нечасто (см. ниже), но всегда кончается саботажем. В результате вы не продвинетесь ни на шаг – невозможно ничего прояснить, ничего нельзя улучшить и, главное, невозможно создать чуть больше близости. Партнеру, как это часто бывает, не остается иного выбора, как либо принять такую позицию и, как следствие, неудовлетворительное качество отношений, либо разорвать связь. Филофобы, как правило, радикально бескомпромиссны. Партнер волен адаптироваться – или оставить все как есть.

Другой тип людей, отказывающихся от разговоров, вроде бы вступает в беседу, но речь его представляет собой множество предположений и утверждений. Когда же пытаешься разобраться, что, собственно, он или она имеет в виду, начинаются серьезные трудности. Пресловутое «и да, и нет» можно истолковать и как «да, но…». «Да, мне нравится быть с тобой, но мне нужно много личного пространства». «Да, конечно, ты важна для меня, но ты же знаешь, как я ценю свою работу». «Конечно, все, что ты сказала, верно, но я не знаю, смогу ли я это изменить». «Я хочу, чтобы мы с тобой стали очень близки, но ты же знаешь, как мало у меня времени». «Конечно, я хочу детей, но сейчас для меня важнее другое». Или непревзойденная классика: «Я люблю тебя, но не хочу прочных отношений!» Если же вы хотите услышать обоснование этих противоречивых высказываний, разговор обычно полностью стопорится. Затем следуют невнятные рассуждения, и обычно в конце такого «уточняющего» разговора все становится еще запутаннее. Люди, боящиеся привязанности, – мастера напускать туману. Они не знают, что чувствуют, не знают, чего хотят, но должны всегда держать черный ход открытым. Они не желают говорить твердое «да», но и не хотят рисковать из опасения, что партнер их бросит. Или, наоборот, собираются прекратить отношения, но не решаются взять ответственность на себя и пытаются мотивировать партнера на расставание, – да, за сбивчивыми словами может скрываться и такое намерение. Суть в том, что всегда возникает одна и та же проблема: неизвестно, что с ними делать! И чем больше вы пытаетесь удержать филофобов, тем больше они изворачиваются и уклоняются. Получить от них внятный ответ – почти бесперспективная затея. Если и удастся чего-то добиться, загнав филофоба в угол, скорее всего, это будет негативный ответ. Четкое «нет» в случае сомнений такие люди произносят с большей вероятностью, чем четкое «да». Партнеры, кстати, нередко подозревают об этом и потому обращаются с филофобами очень осторожно. Одни тщательно обдумывают за несколько дней, как, когда и какими словами имеет смысл говорить о проблеме, что можно сказать, как ответить… Другие сами начинают высказываться исключительно намеками. То есть приспосабливаются к неврозу своего партнера из опасения отпугнуть его.

Бегство через отсутствие. Характерный признак филофобов состоит в том, что они зачастую просто отсутствуют. Прежде всего тогда, когда они нужны. Обычно проблема проявляется в невозможности связаться – телефон выключили или оставили в машине. Или вы звоните и слышите: «Я сейчас перезвоню». Причем «сейчас» – это через несколько часов, на следующий день или вообще никогда. У большинства филофобов просто невероятный талант «ложиться на дно», причем сами они не испытывают недостатка в оправданиях. В двух словах это можно выразить так: если вы хотите на кого-то опереться, сначала обернитесь и убедитесь, что он или она вообще рядом. Недосягаемость таких людей проявляется не только в разговоре, но и буквально в физическом отсутствии. Чаще всего такое бывает, когда вам нужно сходить с партнером на семейное торжество или на праздник, откликнуться на чье-то приглашение. В подобных случаях филофобы активно используют стратегии, описанные ранее, создают для себя проблему свободного времени и, следовательно, просто не приходят на мероприятие. Или говорят, что придут позже. Это тоже уловка, к которой прибегают, чтобы не заявлять об отношениях. Партнера-филофоба нет рядом с вами просто потому, что он или она и внутренне не с вами. Что ж, все ясно. Большинство филофобов особенно против семейных торжеств. Во-первых, благодаря собственному отрицательному опыту в семье. Во-вторых, потому, что они не хотят быть частью семьи партнера – в конце концов, это было бы почти обещание жениться. Нет-нет, присутствие на торжествах дозируется с высокой точностью: ровно столько, чтобы не слишком расстраивать партнера, потому что иначе это выльется в неприятный конфликт, но и не так часто, чтобы партнер или окружающие могли сделать неверные выводы.

Еще неприятнее, если приходится зависеть от поддержки филофоба. На словах такие люди с удовольствием обещают любую помощь. Но стоит настать моменту, когда вам действительно нужна помощь, и у них всегда «нет столько денег», они «слишком далеко» или «позвонил бы ты пораньше». Эти люди довольно забывчивы, когда речь идет о том, чтобы сдержать слово или выполнить обещание. «Ах, мне так жаль, я совсем забыл!» – вот любимое объяснение.

Есть и такие, кто совершенно не стесняется своего отказа быть рядом с партнером. Так, моему другу на самом деле пришлось выслушивать следующее оправдание от своей тогдашней возлюбленной: «Знаешь, если бы я пришла вчера, потому что ты плохо себя чувствовал, ты бы, может быть, почувствовал себя плохо во второй или третий раз. И я обязана четко дать тебе понять, что не появлюсь, когда тебе плохо». В таких ситуациях особенно болезненным для партнера становится именно отказ взять на себя ответственность и быть рядом с ним.

Бегство через отказ от романтических жестов. Еще одна отличительная особенность филофобов – отказ от романтических жестов и поступков. Они чрезвычайно скупы на знаки внимания: не дарят цветов, не шлют любовных записок, не дарят милых безделиц, не держат нежно за руку, не устраивают вечера при свечах. Краткие свидетельства интимности и доказательства любви демонстрируются с большой неохотой и крайне редко. У тех, кто боится отношений, искаженные представления о привязанности. Шаги навстречу партнеру в виде небольших знаков внимания быстро превращаются у них в частичную потерю себя. Кроме того, на первый план снова выходит искаженное отношение к чужим ожиданиям. Во-первых, филофоба раздражает необходимость соответствовать представлениям партнера и, например, дарить цветы только потому, что партнер мог бы этого ожидать. Во-вторых, из-за подобных жестов партнер может начать предъявлять претензии и хотеть «еще больше», а по мнению филофоба, подобные претензии необходимо предотвращать заранее.

Весьма показательно здесь опять-таки поведение на людях. Филофобы не любят демонстрировать другим, что состоят в отношениях. На вечеринках можно снова и снова наблюдать, как они избегают телесного контакта с партнером. Они не держатся за руки и не обнимаются. Если партнер инициирует контакт, филофоб терпит ровно столько, сколько нужно, чтобы не утратить лицо перед другими гостями, и хватается за первую возможность вернуться к физической дистанции. Любая демонстрация исключительной близости противна ему. В начале отношений все может быть иначе. На самом первом этапе новой влюбленности филофоб вполне может увлечься признаниями на публике – потому что, возможно, считает в этот момент, что нашел свою половинку. Но как только старая проблема вновь проявляется, происходит упорядоченное отступление.

Атака как стратегия защиты

Помимо бегства как защиты от пугающей близости, есть еще один способ установить дистанцию – атака. Здесь мне хотелось бы поговорить о словесных атаках – хотя, конечно, к атакам относятся все виды агрессии, в том числе физически выраженные. Но здесь мы их рассматривать не будем. Атаки, о которых пойдет речь, выражаются в форме маленьких словесных инъекций яда, злобных комментариев или даже открытых ссор. В отличие от необходимого спора, который вполне может обостриться и превратиться в ссору, атака для защиты от близости основана на разрушительном мотиве. Споры между людьми, не боящимися отношений, как правило, призваны служить улучшению этих отношений. Здесь же мотивом для атаки становится желание навредить партнеру на расстоянии. Также за атакой может скрываться сознательное или бессознательное желание довести партнера настолько, чтобы он разорвал отношения. В принципе, нужно отдавать себе отчет в том, что как действующий партнер, так и те, кто охотно мог бы им стать, вызывают у филофоба агрессию. Люди, боящиеся отношений, ощущают претензии (пусть даже предполагаемые) со стороны партнера как угрозу. А угроза, как правило, растворяется в агрессии. Добавим сюда то, что человек, боящийся отношений, уже сам по себе является носителем агрессии, которую сохранил в себе с детства. Все филофобы без исключения носят в душе огромный сосуд, полный гнева и противоречий. Гнев этот активируется текущими отношениями, но они не причина гнева, а только триггер. Причина агрессии филофоба лежит глубже, в самых давних смутных переживаниях раннего детства, связанных с теми, кто был для ребенка ближе всего. Однако по большей части филофоб этого не осознает. Вместо осознания он переносит, проецирует свои детские переживания на нынешние отношения. Еще раз отмечу, что причины страха пред отношениями мы будем рассматривать в отдельных главах. Сначала разберемся с последствиями.

Активная и пассивная агрессия. С точки зрения психологии различают пассивную и активную агрессию. Под активной агрессией мы понимаем такие ее виды, которые распознаются как агрессия посторонними людьми. Иными словами, это открыто проявленная ярость, выраженная в словесных нападениях, оскорблениях и даже физическом насилии. Ее еще называют горячей яростью. Пассивная же агрессия проявляется скрыто, тайно – это так называемая холодная ярость. К пассивной агрессии можно отнести уже описанные пути побега. Словосочетание «воздвигать стены» метко описывает сущность пассивной агрессии. Филофобы «кусают» из страха – причем это выражение даже несколько затушевывает огромную агрессию, которую они несут в себе и которая проявляется в тайной пассивной или открытой агрессивной форме. Пассивная агрессия всегда ищет выход через заднюю дверь, и сам филофоб часто не считает ее агрессией. Преимущество для него состоит в том, что он – точно так же, как и сбегающие филофобы – успешно уклоняется от ответственности за свои действия.

Провокация ссоры. Наряду с пассивной агрессией у филофоба есть в распоряжении и активная – как техника дистанцирования. Агрессия вспыхивает каждый раз, когда партнер чересчур приближается к филофобу – в том или ином смысле. Человек без страха перед отношениями обычно и представить себе не может, как мало нужно для того, чтобы подойти к филофобу слишком близко. Часто достаточно просто присутствовать поблизости. Или позвонить. Проблема в том, что невозможно соблюдать приемлемую для филофоба дистанцию. Если вы хотите отношений с ним, то, как бы сдержанно вы себя ни вели, все время как-то так получается, что вы подходите слишком близко. Пример Михаила наглядно показывает, как филофобы в ответ устанавливают дистанцию с помощью сочетания пассивной и активной агрессии и как на это обычно реагируют партнеры.

Михаил (46 лет) – торговец мебелью и просто убежденный одиночка. Однако это не мешает ему снова и снова иметь романы с женщинами или даже время от времени заводить близкие отношения. Как уже говорилось, большинство филофобов не могут жить ни в отношениях, ни без них. Михаил принадлежит к числу тех филофобов, которые проявляют свою агрессию открыто. Кроме этого, он использует и стратегии пассивной агрессии, которые выражаются в первую очередь в крайней необязательности и ненадежности. Бесполезно ждать от Михаила звонка, хотя он твердо обещал позвонить, ему невозможно назначить свидание («Пожалуйста, только спонтанные встречи!»), и все это сочетается с грандиозными всплесками ярости. Если теперешняя подруга Михаила слишком приближается к нему – а как мы уже говорили, для этого ничего и делать особо не нужно, – тут же следует взрыв. На самом деле достаточно просто зайти к нему в магазин в неподходящий момент. Момент по большей части неподходящий – например, подруга так давно не появлялась, что Михаил уже начал опасаться, что довел ее до точки и она вообще больше не придет.

Михаил вполне осознает свою проблему, по крайней мере отчасти, но все равно с ней не справляется. Он едва способен контролировать свой гнев. Если теперешняя подруга или любовница заходит к нему в магазин, а Михаил сейчас находится в «дистанционном режиме», ему мешает почти все. Добавим к этому, что у Михаила прекрасное чутье на слабости оппонента – кем бы он ни был. Если говорить о Юдифи, с которой Михаил вот уже несколько месяцев от случая к случаю проводит время в постели, то в его глазах ее слабости становятся чрезмерными, как только она начинает раздражать одним своим присутствием. Итак, Юдифь входит в магазин Михаила. Михаил как раз занят с клиентом, разговор крайне затянулся (пассивная агрессия: дать возможность другому понервничать). После того как клиент наконец-то покидает магазин, Михаил приветствует Юдифь, соблюдая физическую дистанцию: «Привет, Юдифь, как дела? Выглядишь так себе. Опять вчера праздновала?» После того как Юдифь это отрицает, Михаил замечает, что все равно вчера был на свидании и они говорили про Юдифь, «потому что в последнее время ты такая вымотанная». Юдифь пытается сопротивляться: «Может, я потому такая вымотанная, что ты такой противный?» Но Михаил на это не реагирует и продолжает: «Знаешь, Юдифь, я очень беспокоюсь о тебе. Ты сидишь на фастфуде, потому что вообще не беспокоишься о собственном питании. И да, тебе обязательно нужно бросить эту мерзкую привычку – курение. Оно просто убивает твою кожу. Нет, я и правда о тебе беспокоюсь! У тебя снова усталый вид. Прекрати себя обманывать, на самом деле это тебя совершенно не устраивает. А вместо того чтобы наконец понять, что ты вечно попадаешь в зависимость от неправильных мужчин (причем сам Михаил, разумеется, к ним не относится), и в корне изменить ситуацию: ты слишком много куришь, пьешь кофе литрами и жрешь всякую дрянь. Тебе от этого нехорошо. Я боюсь, что ты так просто загнешься». Юдифь, которая после выступления Михаила неизбежно взрывается сама, переходит в контратаку и предлагает ему позаботиться лучше о себе, ведь у него постоянные финансовые трудности. А она, в отличие от него, неплохо контролирует собственную жизнь. «Не говори ерунды! – фыркает в ответ Михаил. – У меня только за вчера 2000 евро оборота! Я не влачу бездуховную жизнь в офисе, как ты, это опять-таки всего лишь признак твоего страха. Ты боишься установить контроль над собственной жизнью», – и все в таком духе.

С вашего разрешения, я сократила этот неприятный монолог. Через пару минут Юдифь уходит из магазина, расстроенная и разочарованная, но не уходит из жизни Михаила – для этого понадобится еще пара раундов. Самое подлое в поведении Михаила то, что он чует слабости оппонента словно ищейка. Да, кожа Юдифь не похожа на персик, да, она слишком много курит и не особо следит за питанием. И в утверждении о том, что она выбирает себе не тех мужчин и нуждается в работе, которая позволит ей чувствовать себя уверенно, есть доля правды. Но это самые обычные слабости, какие есть у каждого человека. Однако Михаилу каждый раз удается сотворить из ерунды целую проблему. Он преувеличивает без меры, но поскольку его мнимая забота (эту формулировку он часто использует, чтобы замаскировать агрессию) имеет под собой некоторые основания, он попадает точно в больное место Юдифи, снова и снова пробуждая в ней огромные сомнения. Юдифь не понимает, что так Михаил поступает со всеми женщинами. У каждого человека есть свои слабости, и все, что делает Михаил, – тычет собеседника в эти слабости носом, чтобы таким образом решить проблему отношений: с помощью агрессии он регулирует близость и дистанцию. Юдифь же принимает его критику слишком близко к сердцу, и уверенность ее снижается. Чем слабее она себя чувствует, тем сильнее ее потребность получить одобрение Михаила. Поскольку он не всегда на взводе, а может быть чрезвычайно милым и общительным, Юдифь втягивается в очень нездоровую модель отношений, которые колеблются от близости (если Михаил хочет близости) до жестокого отказа (когда Михаилу опять нужна дистанция). Вместо того чтобы понять, что проблема в Михаиле, Юдифь думает, что ей просто нужно быть «лучше», тогда он относился бы к ней иначе. Она сидит в ловушке оскорбленного эго, о которой я подробнее расскажу в главе IV «Партнеры филофобов. Пути выхода из зависимости».

С помощью споров или обидных замечаний филофобы легко могут разрушить гармоничные отношения. Для партнера резкое дистанцирование часто выглядит словно гром среди ясного неба. Марион рассказывала: «Мы с Харальдом были вместе совсем недолго, и я пригласила его поужинать. Обустроила все красиво – свечи, романтическая музыка и прочее. И тут вдруг он заявляет ледяным тоном: «Терпеть не могу всю эту романтику. Почитаю-ка я новости». Достал газету, уселся и принялся читать. Я как раз заканчивала приготовления. Такое отношение меня расстроило – ведь мы так недолго были вместе, – так что я поинтересовалась, правда ли он хочет почитать газету. И снова ледяной тон: «Марион, еще ни один человек не указывал мне, когда читать газету!» Хоть я и не плакса, но у меня на глазах выступили слезы. Дистанцирование произошло неприятно и резко. Мы все-таки провели прекрасный вечер – Харальд загладил свое поведение, – но в любом случае показалась верхушка айсберга проблемы. Отношения потерпели крах после моей долгой – слишком долгой – борьбы с неспособностью Харальда к отношениям». Да, слишком много гармонии для филофоба тоже проблема – в том смысле, что состояние это «слишком прекрасно, чтобы быть правдой». Хочу напомнить, что за страхом привязанности скрывается глубокое неверие в то, что близкие отношения вообще могут существовать. Или, точнее, глубокое неверие филофобов в то, что отношения с ними могут существовать. Сознательно или бессознательно, они рассчитывают на неудачу и, чтобы не стать беспомощными жертвами катастрофы, активно заботятся о том, чтобы вызвать ее самим (ключевое слово «контроль»). Здесь проявляется известный феномен «самоисполняющегося пророчества». Близость, которая кажется филофобам опасной, они регулируют с помощью язвительных замечаний, ядовитых комментариев и открытых споров. Таким образом они устанавливают дистанцию между собой и партнером, который реагирует с грустью, разочарованием и/или яростью. Эта тактика позволяет филофобам снова и снова «перегружать» отношения, подвергать их проверке. В зависимости от того, насколько партнер расположен к страданиям, отношения сводятся к постоянной борьбе за власть и бессмысленным ссорам или просто заканчиваются. Так или иначе, филофоб доказывает себе то, что и так уже знал: отношения не ладятся. Нередко еще одним скрытым мотивом становится проверка границ партнера под девизом: «А теперь посмотрим, ты меня все еще любишь или нет». Поскольку филофобы совершенно не уверены в собственной способности любить и быть любимыми, они проверяют ее снова и снова. Именно «злая маленькая девочка» или «злой маленький мальчик» внутри них уверены в том, что родители в любом случае их отвергнут, и провоцируют этот отказ соответствующим поведением. Это менее болезненно, чем напрягаться и быть «очень милым», но все равно отвергнутым. Кто рискнет бороться, если поражение неизбежно?

Рефлекс мнимой смерти как стратегия защиты

Стратегия защиты, которая задействуется при сильно выраженной филофобии, – «рефлекс мнимой смерти». Это настоящий рефлекс – то есть человек не может оказывать на него активного влияния, он срабатывает автоматически. Вспомним типичного «каменщика» Лукаса. У его спутницы жизни Иры часто возникает ощущение, что Лукас словно отключился, – даже находясь рядом, он кажется отсутствующим. Рефлекс мнимой смерти я люблю называть «вне зоны доступа»: «Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети». Человек присутствует здесь физически, но внутренне он отключен. Это «отсутствие связи», как правило, вызывает у партнера болезненное чувство одиночества. Существует ощутимая разница между людьми, способными к отношениям, и филофобами. Например, даже если человек, способный к отношениям, погружен в чтение и все его внимание захвачено книгой, его партнер все равно будет чувствовать, что он в какой-то мере «здесь». Филофоб же может поддерживать разговор, но при этом у партнера возникнет ощущение полного одиночества. Это связано с тем, что люди, неспособные к отношениям, снова и снова теряют внутреннюю связь со своими чувствами, а конкретно – с чувством любви к партнеру. Иначе говоря, их привязанность к партнеру прерывается из-за более или менее длительного «отсутствия связи». Партнеры ощущают это на энергетическом уровне, даже если не хотят воспринимать рассудком, но именно это «вне зоны доступа» их все время сильно смущает. А способный на отношения человек углубляется в книгу, но в любое время, когда захочет, может продемонстрировать теплые чувства к партнеру (то есть внутреннюю связь с ним), просто немного подумав о нем. Именно это легкое и естественное ощущение единения с партнером, с одной стороны, и неконтролируемый, бессознательный разрыв всякой связи с ним, с другой, составляют различие между людьми, способными к отношениям, и людьми с нарушенным восприятием отношений. Один человек как-то раз объяснял мне, что когда он находится за границей, то может забыть о своей подруге на неделю. С глаз долой – из сердца вон. Любовная связь филофобов прервана во многих местах. Один из клиентов сформулировал это так: «Моя любовь к подруге – это несвязанные точки в пространстве, а не прямая». Конечно, даже у людей, способных на отношения, любовь не всегда выражена с одинаковой силой. Однако они все же ощущают определенную неразрывность своей связи с партнером. Внутренняя связь бывает то сильнее, то слабее, но не обрывается непредвиденно.

Что стоит за этими периодами «недоступности» (профессиональные психологи называют их «диссоциацией»)? В момент, когда угроза отношениям становится слишком сильной, «система» выключается – как электроприбор при перегреве. Человек замирает. Ощущение угрозы может быть вызвано различными ситуациями. Во-первых, уже неоднократно описанной чрезмерной близостью. То ли время, проведенное с партнером, кажется слишком долгим, то ли чувства к партнеру и те чувства, которые он проявляет, становятся слишком интенсивными. Угрозой может показаться и расставание – в данном случае я имею в виду не окончательное расставание, а временное. Например, утром нужно идти на работу, или ехать на семинар выходного дня, или в командировку. Подспудно эта разлука вызывает сильнейший страх, который, однако, мгновенно подавляется и блокируется. «Система» выключается, и партнер выпадает из «луча прожектора восприятия», исчезает из сознания филофоба. Благодаря этому филофоб бессознательно избегает ситуации, в которой страх станет настолько сильным, что полностью его одолеет. Автоматически это означает необходимость избегать ситуаций, в которых партнер настолько важен, что может угрожать независимости филофоба, его личной автономии. Людям, которые научились рефлексу мнимой смерти как стратегии защиты, обычно неизвестно, что значит скучать по другому человеку. Тоска и ощущение утраты – два самых сильных типа «оков» в любовных отношениях – для них пустые слова, или, как сформулировал один клиент, «смысловые пустоты». Прежде чем эти чувства смогут проявиться, «система» отключается. Напротив, люди с менее сильным страхом привязанности могут сильно скучать по партнеру или возлюбленному на расстоянии. Отсутствие партнера предоставляет им достаточно безопасную возможность дать волю чувствам.

Если филофоб «отключается» в присутствии партнера, это значит, что он пока функционирует на «аварийном питании», но – и, как правило, партнер чувствует это довольно четко – предпочел бы оказаться где-то очень далеко и внутренне как раз там и пребывает. Филофоб «застывает» – он может, если надо, поддерживать разговор, сидеть за столом или идти рядом, но все невербальные сигналы, демонстрирующие заинтересованность и влечение, рефлекторно выключаются. Зрительного контакта нет или он очень мал, физический контакт не инициируется. Если в этот момент партнер устанавливает физический контакт, филофоб словно каменеет и позволяет до себя дотронуться, но тут же пытается восстановить дистанцию, отворачиваясь или высвобождая руку. Сумев ускользнуть от телесного прикосновения, он «исчезает» и физически, воспользовавшись одной из любимых стратегий побега (чтение газеты, хобби, работа и т. д.). Если в такой момент не обращать внимания на предупреждающие или отстраняющие сигналы и требовать слишком много близости (словесно или действиями), это может вызвать сильную агрессию у филофоба, который в данный момент переживает рефлекс мнимой смерти. Тогда он, подобно загнанному в угол зверю, отвечает ударом – либо реальным, либо словесным. В любом случае он постарается сбежать как можно скорее.

Три этапа отношений с филофобами

Отношения с филофобами можно разбить на характерные этапы, каждый из которых может иметь различную длительность и повторяться в процессе отношений. Следующий пример дает нам наглядное описание этих этапов.

Начало. Ян, 38-летний архитектор из Берлина, познакомился с Сильвией (33 года) в книжном магазине. Она дала ему совет, когда он искал подарок для друга. Сильвия была очень хорошенькой, и Яну понравилось, как увлеченно она рассказывала о книгах. На следующий день он снова зашел в магазин и спросил, пообедает ли она с ним в перерыве. Сильвия отказалась. Но Ян не собирался отступать. Он ежедневно посылал ей в магазин цветы и открытки, а через неделю снова пришел. Его настойчивость заинтересовала Сильвию, и сопротивление ее ослабло. На этот раз приглашение на ужин было принято. Ян много рассказывал о себе и своей жизни, и Сильвия сочла его интересным и привлекательным. После этого они чаще стали ходить куда-нибудь вместе, и Ян очень старался убедить Сильвию в серьезности своих чувств. У Сильвии сложилось впечатление, что он очень деликатен и доверяет ей многое. Это ей льстило. Правда, она считала, что Ян слишком много пьет, но ей нравилось, что рядом опять появился мужчина – вот уже год она была одна и жаждала новых отношений. Словом, Сильвия влюбилась в Яна, и за этим последовали месяцы настоящего счастья. В первый год отношений влюбленные встречались так часто, как только могли. Поскольку Ян обслуживал и иностранные проекты, чаще всего они могли видеться по выходным. Несколько раз в день они созванивались. Сходили друг от друга с ума. Ян настаивал, чтобы Сильвия переехала к нему – тогда они всегда будут рядом и сэкономят на квартплате. Сильвия согласилась.

Середина. Когда Сильвия переехала к Яну, его отношение изменилось. Все началось с мелочей. Он все чаще забывал позвонить с работы, чего раньше никогда не допускал. Затем вдруг перестал спешить по вечерам домой. И его интерес к сексу значительно снизился. Ян жаловался, что в данный момент испытывает сильный стресс из-за сложного проекта, а потому голова у него вечно занята работой. Сначала Сильвия ему сочувствовала. Потом он стал все чаще приходить домой очень поздно – иногда в подпитии, потому что «зависал» с парой коллег или клиентов в пивной. По выходным Ян часто выглядел отстраненным и психологически отсутствующим. Он все объяснял работой, но Сильвия почувствовала, что в нем произошли более фундаментальные изменения. У нее возникло ощущение, что Ян использует работу как предлог. Когда она поделилась с ним своими сомнениями, Ян помедлил с ответом. Потом объяснил, что это никак не связано с Сильвией – он по-прежнему любит ее, но чувствует, что нуждается и в личном пространстве. Поэтому они договорились, что станут проводить вместе только четыре определенных вечера в неделю, а еще три будут у Яна «свободны». Теперь секс у них происходил не чаще одного раза в неделю – большую часть времени Ян чувствовал себя «слишком измученным». Он стал пить во много раз больше. А через месяц предложил, чтобы расписание их совместных вечеров стало более гибким – мол, из-за этой договоренности он чувствует себя как приклеенный. «Пожалуйста, не пойми меня неправильно, я всегда рад тебя видеть, но если у нас сохранится такой жесткий план свиданий, это заглушит всю мою радость от общения с тобой!» Так они вернулись к спонтанным свиданиям. Ян часто приходил домой поздно или садился за письменный стол, едва приехав с работы, так что иногда они с Сильвией проводили вместе только два вечера в неделю, если он не был в командировке. Если Яну не нужно было ехать куда-то для работы над иностранными проектами, Сильвия всегда освобождала вечера для него. Она никогда не могла предсказать, в какой из дней он придет домой раньше. Часто она чувствовала себя одинокой. Они с Яном ссорились все чаще и чаще. Сильвия была расстроена и растеряна. Совместная жизнь представлялась ей совершенно другой. Она упрекала Яна в том, что он сначала заманил ее в свою квартиру, а теперь отталкивает. Жаловалась, что он слишком много пьет и пренебрегает ею. После таких ссор отношения обычно слегка улучшались. Некоторое время Ян был снова прежним: приносил Сильвии цветы, готовил для нее, и прежняя страсть разгоралась снова. Сильвия цеплялась за эти прекрасные моменты и надеялась, что все неприятности – лишь временный кризис в их с Яном отношениях, потому что к совместной жизни нужно привыкнуть. Но лучше не становилось. Такое чувство, что Ян ускользал от нее. Сильвия прилагала все силы, чтобы сблизиться снова. Она тщательно следила за собой, баловала Яна мелкими знаками внимания и старалась проявлять особую чуткость и понимание. Но все ее усилия почему-то проваливались в пустоту. Если она хотела поговорить об отношениях, Ян реагировал с возрастающим раздражением, уверяя, что все в порядке. Однажды он обвинил Сильвию в том, что она считает себя умнее других.

Конец. Сильвия и Ян провели прекрасные выходные в Гамбурге у родителей Сильвии. Наконец-то между ними все было как раньше: гармония и страсть! Когда в воскресенье вечером они вошли в свою берлинскую квартиру, Ян объявил, что им нужно поговорить. Он объяснил, что не может продолжать отношения в прежнем стиле. Он любит Сильвию, но чувствует себя слишком стесненным. При совместном проживании ему не хватает воздуха. Он признался со слезами на глазах, что до сих пор причинял боль всем женщинам, с которыми был близок. С Сильвией он хотел сделать все иначе. Был уверен, что она – та самая, единственная, и что в этот раз он все выдержит. Но сил не хватило, и он вынужден просить ее переехать. Ему ужасно жаль, что он причинил ей боль.

Сильвия ничего не понимала. Отношения ведь только начались! Они с Яном так хорошо понимали друг друга, смотрели на многие вещи одинаково и имели схожие вкусы. И вдруг – расставание? Этого же просто не может быть! Сильвия была в отчаянии. Она пыталась найти компромисс, начать все сначала, она умоляла, но Ян оставался непреклонен. Нет, в себе он совершенно уверен. Ему никогда не хотелось в этом признаваться, но все-таки придется: он неспособен на прочные отношения. Они его душат. Глубоко несчастная Сильвия переехала жить к подруге.

Эпилог. Через две недели ей позвонил Ян. Сказал, что чувствует себя ужасно. Он все еще любит Сильвию и каждый день думает о том, как она живет. Могут ли они встретиться? И было новое свидание, а за ним новое начало. Они пережили еще три цикла расставаний и примирений, пока Сильвия не прекратила общение окончательно и навсегда. Прошло очень много времени, прежде чем у Сильвии зажили душевные раны от этих отношений.

Что произошло?

Начало. Отношения с филофобом часто начинаются со страсти и романтики. В состоянии новой влюбленности и нового начала филофоб не ощущает своих страхов. Он будет стремиться вперед, пока не ощутит себя пойманным в капкан. Начало отношений характеризуется неопределенностью с обеих сторон. Так что до тех пор, пока филофоб не почувствует, что отношения явно стали слишком длительными, он может дать волю эмоциям. До этого момента у него лишь одна цель: завоевать желанный объект. Как сказал Ян: «Я был словно одержим желанием завоевать Сильвию. Хотя по опыту прежних отношений я знал, что мой интерес ослабевает, когда отношения входят в фазу повседневности, мне казалось, что в этот раз с Сильвией все будет по-другому. На завоевание Сильвии мне понадобилось больше времени, чем на других женщин. Это усилило мою влюбленность до крайней степени. Я думал, что нашел ту самую, единственную».

Середина. Сомнения возникают, когда партнеры однозначно признают, что находятся в отношениях, и тем самым ситуация переходит на следующий уровень – взаимных обязательств. В нашей истории это произошло именно тогда, когда Сильвия переехала к Яну. Хотя Ян сам подтолкнул ее к этому шагу, внезапно у него появилось ощущение, что она вторглась в его личное пространство. Тем самым для Яна этап завоевания был завершен, соотношение сил в отношениях изменилось. Теперь в его душе шевельнулись первые сомнения. Он все чаще задумывался о том, что ему не нравится в Сильвии. Тут-то и подкралось ощущение, что свобода потеряна. Яну тут же вспомнились другие привлекательные женщины, на которых он не обращал внимания во время фазы покорения. Неужели теперь он обязан быть только с одной женщиной? Навсегда? Сильвии о своих затруднениях он не говорил – не хотел ее потерять. Вместо этого Ян начал отгораживаться – ему хотелось заново разметить пространство. Изменились и его чувства к Сильвии. Ян уже не был так уверен, что по-настоящему ее любит. Сексуальное желание ослабло. Все эти изменения беспокоили Яна, он чувствовал себя виноватым и попытался скрыть свои сомнения от Сильвии. Он объяснял все работой и старался избегать Сильвии, чтобы та его не раскусила. К тому же ему важно было почувствовать некоторую свободу. С другой стороны, временами Ян точно знал, что любит Сильвию и хочет быть с ней. Его отношение к Сильвии и посылы в ее адрес отличались крайней противоречивостью.

Ян: «В то время я ощущал совершеннейший разлад. С одной стороны, я хотел отношений с Сильвией. Я даже не могу вспомнить, что же мне в ней так не нравилось. Вообще-то мы очень хорошо подходили друг другу. И все-таки меня вдруг стали раздражать мелочи, мелкие привычки, которые у нее были и которых я раньше даже не замечал. Например, ярко выраженная любовь к порядку. Ничто не должно было валяться где попало, она сразу же расставляла все по местам. Я чувствовал, что так она выталкивает меня из собственного окружения. Кроме того, я никак не мог справиться с тем, что она ждет меня по вечерам. Она всегда была рада меня видеть, но вместо того чтобы радоваться самому, я испытывал такое чувство, будто больше не могу принимать самостоятельные решения. Все выглядело так, что я просто обязан приходить домой по вечерам. Это меня злило, и я специально стал приходить поздно, чтобы доказать себе и ей, что я свободный человек, несмотря ни на что. Но вдруг я ощутил еще и давление. Чтобы отделаться от этого ощущения, я стал все больше выпивать. При этом в отдельные моменты я чувствовал, что снова и снова влюбляюсь в Сильвию, тогда я приносил ей цветы и снова хотел с ней переспать. В такие дни мне было ужасно стыдно из-за своих сомнений и холодного отношения, я хотел все исправить. Должно быть, для нее все ужасно запуталось. Для меня тоже».

Конец. Из-за всех этих сомнений, всех ожиданий и требований, с которыми филофоб сталкивается в отношениях на стадии взаимных обязательств, его все больше охватывает чувство, будто он в ловушке и должен вернуть собственное личное пространство. Ощущение эмоционального и пространственного вторжения становится все сильнее. Филофоб постоянно думает о том, как бы ему выпутаться из ловушки и защитить свое пространство. Его отношение становится все более враждебным, агрессивным и эгоистичным. Иногда он пытается подтолкнуть партнера к разрыву с помощью крайне провоцирующего поведения. Убежденность филофоба в том, что, лишь разорвав отношения, он сможет спасти свою шкуру, растет день ото дня. Эмоциональная противоречивость средней фазы отношений подталкивает к мыслям о побеге. Нередко в этот момент филофоб начинает следующий роман, чтобы облегчить себе расставание.

Ян: «Еще до того как мы поехали в Гамбург, я понял, что должен расстаться с Сильвией. Это решение принесло мне такое облегчение, что выходные в Гамбурге стали для меня истинным наслаждением. Из-за этого мои намерения несколько пошатнулись, но так как несколькими днями ранее я познакомился с женщиной, которая меня очень заинтересовала, и я уже условился встретиться с ней на следующей неделе, мне не хотелось быть нечестным по отношению к Сильвии, и я осуществил задуманное в воскресенье вечером. Мне тоже было больно, но другого выхода я уже не видел».

Эпилог. После того как расставание произошло, сомнения и страхи филофоба вдруг утихают. Давление снято, врага больше нет. В этот момент многие вдруг обнаруживают, что скучают по бывшему партнеру и все еще любят его. Вновь обретенная свобода утрачивает всю свою прелесть. Филофоб понимает, что принял неправильное решение, и хочет вернуться к партнеру. Так что конец отношений с филофобом часто совсем не конец – будет еще продолжение. Расставания чередуются с попытками начать все сначала, хотя периоды возобновления чувств становятся короче с каждым разом. «Когда Сильвия съехала, – поясняет Ян, – я вдруг почувствовал себя ужасно одиноким. Другая женщина меня вообще больше не интересовала. Я никак не мог понять, из-за чего так вымотался в последние месяцы. Любовь к Сильвии вспыхнула снова, ярче прежнего. Мною владела одна мысль – как завоевать Сильвию заново».

Вот вам раскадровка типичного развития отношений с филофобом. Как уже было сказано, в каждом отдельном случае их этапы могут быть совершенно разными по длительности. Так, средний этап может промелькнуть за пару недель или тянуться годами. У некоторых чувствительных натур средний этап длится всего пару дней – соответственно одну-единственную ночь, – а потом они чувствуют себя так, будто ловушка захлопнулась. Впрочем, как уже упоминалось, для филофоба не исключен и брак, однако часто после свадьбы боязнь близости проявляется особенно интенсивно. Филофоб начинает использовать все возможные стратегии побега или агрессии, чтобы и далее держать дистанцию в отношениях. Надеяться, что «стоит лишь пожениться, и все изменится», точно ни к чему.

Филофобы способны придумать неограниченное количество способов разорвать отношения, убегая, атакуя или «притворяясь мертвым». Для их партнеров все эти методы весьма болезненны, и часто между сторонами отношений разыгрывается настоящий теннисный матч: один убегает, другой бежит за ним. Один начинает спор на бегу, другой постоянно пытается все улучшить, чтобы избежать ссоры (что, конечно, не действует). Если в героях рассказанных выше историй вы узнали себя, потому что привыкли задействовать в отношениях те же самые стратегии, чтобы поддерживать дистанцию между собой и партнером, призываю вас: разберитесь в своих психологических механизмах и по возможности не живите в партнерстве бездумно. Я хотела бы, чтобы моя книга стала для вас средством поддержки и проводником на этом, надо признать, нелегком пути.

Если же вы опознали в описанных стратегиях побега и защиты действия своего партнера, могу посоветовать лишь одно: прекратите ставить ваши отношения в центр внимания. Возобновите контакты с друзьями, найдите себе хобби. Устраните давление из партнерства – полностью, то есть не давите не только на партнера, но и на себя. Отношения с филофобами – это водоворот, и партнеры таких людей склонны к тому, чтобы вкладывать всю энергию в отношения, в желание понять свою «половинку». Направьте этот водоворот в другую сторону, займитесь в первую очередь собой: своими проблемами, а не проблемами партнера, вашей реальностью отношений, а не иллюзией, которая возникает в моменты близости. В разделе «Выходы из зависимости: девять способов усиления доли взрослого в вас» вы найдете конкретные советы по поводу того, как пройти этот путь шаг за шагом.

Побочные эффекты филофобии: трудности быта

Страх привязанности, при условии, что он – результат переживаний в раннем детстве, а не последующих разочарований, закрепляется в личности и потому воздействует и на другие сферы жизни.

Так, профессиональное становление филофобов часто проходит под знаком сильнейшей потребности в свободе и боязни обязательств. Либо такие люди, не желая работать «на дядю», становятся частными предпринимателями, либо ищут такую работу, где их жажда свободы ограничена минимально. Часто их можно встретить в профессиях, требующих высокой мобильности и гибкости. К примеру, частые командировки идут филофобам лишь на пользу, подпитывая их непоседливость и склонность к побегу. На постоянной работе они по возможности стремятся к должностям, над которыми нет прямого начальства, и предпочитают занять такую профессиональную нишу, чтобы иметь возможность бесконтрольно передвигаться в течение дня. Напомню, что филофобы обнаруживают высокую потребность в контроле. Соответственно, для них интересен такой вид деятельности, который либо наделяет их определенной властью, либо позволяет чувствовать за собой минимум надзора. Однако страх перед чем-то окончательным и бесповоротным нередко заставляет их бросать школу, вуз или аспирантуру. Многие из них меняют работу с поразительной частотой.

Некоторые филофобы становятся весьма успешными в профессиональной сфере именно благодаря своему складу личности. Другие именно из-за этого терпят неудачу. В первом случае человеку идет на пользу то, что он любит «сбегать в работу» и делает карьеру не благодаря личным связям. Во втором случае он снова и снова терпит неудачу из-за нежелания подчиняться и нести обязательства. Потребность в свободе и отсутствие способности к компромиссу заставляют раз за разом сжигать мосты и начинать все заново, на протяжении жизни растет гора неудавшихся профессиональных проектов и распавшихся отношений.

Еще одна отличительная черта филофобов – их личная жилая среда. Кочевой менталитет часто дает о себе знать и здесь. Они любят обустраиваться так, чтобы можно было отправиться в путь в любой момент. Жилища их часто носят отпечаток чего-то временного – поскольку завершенность может проявляться в чем угодно, отделка квартиры или дома никогда не будет по-настоящему закончена. Даже здесь они избегают того, чтобы закрепиться на последних метрах. Филофобы также могут жить очень скромно, гораздо скромнее, чем могли бы себе позволить, – прежде всего мужчины, которые обычно ценят уют и убранство меньше, чем женщины. Скромность и «временность» обстановки представляет собой своеобразный контраст с величиной дохода. А бывает, что их профессиональные неудачи и, соответственно, низкий доход идут рука об руку с жилищными условиями. Как бы то ни было, квартира филофоба выглядит как перед переездом не только из-за постоянной готовности к побегу – лишь бы не «пускать корни», – но и из-за глубокого нежелания привязываться к чему-либо. Свободно филофобы относятся не только к людям, но и к вещам. Немецкий рок-певец Удо Линденберг, признанный филофоб, благодаря своим финансовым возможностям довел эту жизненную философию до крайности: он много лет проживал в первоклассном отеле в Гамбурге.

Филофобы предпочитают спокойную обстановку. Им нравится разумная функциональность, которая может свидетельствовать о вкусе владельца, но не создает ощущения уюта. Рациональный отказ от эмоций в жизни выражается и в эстетических предпочтениях.

В дружеских отношениях филофоб обычно руководствуется тем же правилом, что и при партнерстве: «Пожалуйста, не ожидайте от меня слишком многого!» Даже в дружбе они не любят, когда их хотят удержать, и лучше всего себя чувствуют, когда могут договориться о «необязательности» встреч. Главное, чтобы друг не обижался, если филофоб вдруг откажется с ним увидеться или постарается не назначать время встречи как можно дольше. Одна женщина рассказывала, что уже в момент встречи у нее пропадает желание общаться, потому что радость от дружеского общения превратилась в обязательство. Многие филофобы создают семью, чтобы решить проблему свиданий. По крайней мере, они склонны устанавливать такой семейный распорядок, при котором можно спонтанно приходить и уходить. Для филофобов преимущество семьи в том, что вы часто видитесь с ними дома и они в основном следуют четкому распорядку дня. Друг-филофоб может таким образом удовлетворять свою потребность в спонтанном общении – а для него это самое приятное. Кроме того, семья компенсирует тепло родного гнезда, которого так не хватает людям, боящимся отношений. В семье друзей такой человек может присутствовать, но не должен ни за что нести ответственность.