Читать онлайн Душевный муравейник бесплатно

Ведавший

Я видел жизнь, но жить не научился.

Чтоб в этот день исчезнуть навсегда,

Все время я готовился, учился…

Но в жизнь я верил до конца

И сердце искренне гореть умело,

Но раз и навсегда оно истлело.

Не подливайте в пепел масла…

Души искра моей погасла.

Я видел смех, но юмора не понял.

К чему смеяться, а не рассуждать.

Я сам, свое же время отнял,

Но так и не смог я смех понять.

Задашь вопрос о вечной жизни?

Спросишь о тайне мудрости всея?

Но никогда не спросишь ты о верности отчизне.

На блага личные косея.

И никогда не пожелаешь знать,

Как нам лучом добра сиять.

Не озаришь своим умом вопрос:

Когда людей настигнет он.

Тот хаос, чьим видом, я давно польщен

Ушедшая эпоха чести

Долой стяжательную честь.

В нашем веку она не чтима.

Пора обречь в себе ту месть,

Которой хватит на защиту имя.

Помощь примут, прельстят

И в спину нож вонзят.

Тогда зачем мне тратить время,

На честь, забытую людьми?

Им лишь бумагами увековечить

Своё непостоянство слова.

Чтобы сдержать его

Себя рабами обязуют.

Пожал я руку эгоизму.

Раньше не стал бы,

Но теперь приму свою отчизну.

И век другой и мы иные.

Своё дыханье тратить понапрасну,

С шансом того, что перекроют кислород.

Я не терпила и не узник,

И мазохизм мне не отец.

Где честь? Молю я вас,

Верните гордость силы.

Я не могу терпеть общественности газ.

Он доведёт всех нас в могилы.

Алхимик языка

Во-мгле юнцов его речения,

Как божьи слуху поручения.

Так сладко прорезали

Стены мизантропской немли.

Игристо слух дурман пьянил,

И волю разума пленил.

Пленил дара молвы тот жрец,

Катарсиса отец и языка мудрец.

Тот, что к одним оковам

Имеет несколько ключей.

Тот, что изысканностью вдовам,

Ставит сразу же несколько свечей.

Не видя никаких вершин,

Забыв про свойства морщин.

О том что золото в словах,

Прольётся ядом на кинжалах.

О том что слабость слова,

Убьёт непобедимого любого.

Одним скрипением в устах,

Заметно всем издалека.

Шелест пробирок, глас его;

Алхимик языка.

Ошибка

Ни свет, ни зыблемая ярость,

Ни тьма, ни имя чистоты.

Я видел искреннюю гадость,

И верил в счастье без мечты.

Мой мир обрушил грезы дня,

И может я, канон нарушил.

Зачем страдают иногда,

Те, кто моей души снаружи.

Во снах ко мне являлся серафим,

Сказал меня возненавидел,

Только его я не увидел.

Там ночь была и свет невидим.

Я утопал в стези покрывшей сердце,

За слепость отвечая головой.

Но утонул в степи, покрытой солнцем,

За глупость возжелав покой.

Иллюзия прозрачности

Я видел свет – в лице

Безликих душ людских.

И темный омут видел я,

Великих чувств мирских.

Какая мания? Какой мотив?

У этих пагубных и злых.

У мертвых душ чьих зов порыв

Взмывает над главой седых.

Страшись лукавых мыслей власти.

Держись спиной стены.

Готовься к трудностям судьбы,

Чтоб избежать напасти.

Твой отдых – это белая черта души,

Как високосный год сводящая мосты.

А в остальные те четыре,

Ты в пропасти сгораешь на Пальмире.

А свет, что виден в лицах

Тех безликих душ людских,

Дурман и образа эскиз.

И омут темный – тех великих чувств мирских,

Лишь неудач гонения своих.

Книжное похмелье

Прильнув щекою к барной стойке,

Вняв пену смысла с бороды.

Соленый солод их строки,

Почтив губами, принял ты.

Фантазия и мания слезы

Лишь тенью обернется вкусу.

Когда смелее станешь ты,

Прочтешь их судорог мечты закуску.

После похмелья – городовой за шкирку

Вас выставит за мордобой

Из кабака в густой, несущийся и непростой реаль.

Осмысленной галлюцинации спираль,

Закончив эйфории страсти

Испуг ловя в людские снасти бытия.

Принять не сможешь истину беды,

И на страницы вновь вернёшься ты.

Смерть пьяницей от блага чтива,

Все ж лучше жизни под мечтой звезды из мира

Страх идеи

Есть безыдейный человек,

Он обществу не нужен.

Но вот творцу необходим,

Как холст и масло для картин.

Творец хитёр и разогрет желанием.

Он наполняет безыдейного глупца,

Всем грубым и плохим,

Что сам бы воплощать не стал.

Лишь бы узреть тот результат,

Не рук своих, а лишь идеи.

Ведь безыдейный человек творит,

Все что ему в умы повеют.

Отравят, сдавят, славят,

Нам не понять общественную сталь.

Но Магнум опуса творца – хрусталь.

И вечный страх исполнить его – сам

Дурная знать

Дурная знать, негде присесть мне.

Другая стать, дурные вести.

Жена, прикованная лестью

Или ружье, взведенное для мести.

Им не понять духовной бестии.

У высших свой напалм в фиесте.

Подожжена пороховница.

И обратимый путь повержен,

Уже пожар не потушить.

Лишь остаётся завороженно

Смотреть на бывший Нотр-Дам,

На еле тлевший новый мир,

Перегоревшие желания, цели.