Читать онлайн Пропасть в поисках себя бесплатно

Пропасть в поисках себя

***

– Наш рейс задерживают, – выдохнул Майк и упал на стальное сиденье рядом со мной.

– Да бли-ин, – протянула я разочарованно, – на сколько?!

– Еще на 2 часа, – бросил он в мою сторону и, открутив в этот момент красную крышку, с наслаждением стал пить колу.

Аэропорт медленно шевелился, как большая личинка. Кто-то ходил туда-сюда вдоль рядов кресел, кто-то сидел, жуя жвачку, кто-то дремал только иногда вздрагивая и во сне покрепче прижимая к себе сумку или куртку. Детей и новичков в этой личинке было видно сразу – они липли к окнам и смотрели, как самолеты мигают, отъезжают, подъезжают, взлетают и садятся. Жуть, как интересно – зевнула я.

– С этими их задержками мы ничего не успеем, – повернулась я к Майку. Он рассеянно кивнул, погруженный в свои мысли, – Эй, не хочешь утешить меня? – разозлилась я.

– Ты сдурела? – Майк округлил глаза, – Меня бы кто утешил.

Он демонстративно потянулся и сделал вид, что собирается спать. Ладно. Я решила не скандалить, потому что – а толку? Все равно ведь именно я затеяла эту поездку. Начну возмущаться – скажет, а кто это придумал, из-за кого я не на своем теплом диване или в любимой кафешке, кто виноват, что телефон вечно садится, и я никак не могу даже поиграть в Варфейс. И бла-бла-бла, это мы уже проходили. Ну а правда, кто? Я не разрешала себе думать, что ввязалась в глупость. Ладно я сама, но то, что прихватила с собой Майка… Он меня убьет.

Нет, все будет в порядке. Как минимум, это должно быть весело. Я снова оглянула копошащийся в своем соку аэропорт. Ну ладно, попозже должно быть.

– Эй, ты же не спишь? – я ласково толкнула Майка в бок. Он пробурчал что-то недовольно. – Пошли сходим перекусим, перехватим по коктейльчику. Эу, у нас же супер-поездка, забыл?

– Супер-поездка, которая ни хрена не вовремя, – пробурчал Майк вполне членораздельно на этот раз, так и не открыв глаза.

Ах так! Ну, конечно. Не стоило мне этого говорить. Вот так стараешься, стараешься, а получаешь… Я вспомнила, как обрадовалась, когда нашла эти горящие путевки к океану. Да, пересадка неудобная, долго торчать в аэропорту, даже если не считать задержку рейса, но зато… Океан, белоснежный песок, ошеломляющий закат и только мы вдвоем. Ну, по-крайней мере в нашем бунгало или как там это называется. По-крайней мере именно так писали в рекламном буклете отеля, слащаво называвшегося то ли «Рай», то ли «В раю». Я купила путевки, не задумываясь. В конце концов, нужно же и для себя пожить, не всё время работать.

Потом выяснилось, что всё против моей затеи. Майк не мог вырваться с работы в неожиданный отпуск, меня скрутила давняя язва, родители как с ума сошли – куда вы собрались, на край света. Неожиданно выяснилось, что моя мама страшно боится перелетов, которые длятся больше 3 часов. Потом младший братец – тоже мне помощник – вычитал, что наш райский отель полное говно. Что все бунгало продувает насквозь, по постелям бегают опасные для жизни тропические тараканы, а на нашем дивном пляже с ошеломительными закатами то и дело встречают акул, которые, кстати сказать, предпочитают светлокожих людей. В общем – чем ближе была поездка, тем ниже опускалось мое настроение.

И сейчас еще эти дурацкие задержки рейса. Третий раз на два часа. Аааа, ну не могла же я так промахнуться?! Пойду-ка и сама схожу до кафе. Как я там предлагала? Перекусить и выпить коктейльчик в честь нашей супер-поездки? Вот так и сделаю. С этой супер-поездкой я похоже буду постоянно прибухивать.

Перед тем, как уйти, я пихнула Майка еще раз. Неужели, правда заснул? Ну ладно. Накинула свой рюкзак на плечи и взяла общий чемодан со всяким пляжным барахлом. Покатила вдоль рядов одинаковых кресел и почувствовала себя частью личинки – скользкой, хлюпающей. Фу – передернула плечами. Надо сменить пластинку. С чем бы мне взять коктейль? От рома дырка в животе еще со студенческих времен. Виски? Может быть, но только не с колой, это уже тоже психологическая травма. О, попрошу посоветовать какой-нибудь вкусный ликер! Только недорогой, а то цены тут, конечно – в моем родном городе можно неделю пить беспробудно. И льда побольше. Да, вот это уже хорошо…

Улыбнувшись, я погрузилась в предвкушение и шла, не замечая тяжести рюкзака на плечах. Я тянула за собой чемодан на колесах и только раз мне показалось, что все люди в аэропорту смотрят на меня. Странно – без эмоций, действительно как личинки. Отмахнула от себя это жуткое ощущение. Привидится же. Вот и кафе. Я выбрала столик рядом с окном, скинула рюкзак и, устроившись в удобном кресле, достала свой дневник – потрёпанную книжицу в мягком переплёте.

«Сегодня началось наше супер-путешествие с Майком к океану. Правда, мы ещё не выдвинулись из родного аэропорта и уже поругались… Но! Зато я сижу в кафе с видом на взлётную полосу и на столике лежит буклетик с какой-то акцией на алкоголь. Похоже, судьба решила обо мне всё-таки позаботиться! Потому что нечего пытаться угодить тому, кому ничем не угодишь (это я про моего ворчащего попутчика, конечно), нужно и о себе подумать!»

Тут ко мне подошёл официант, и я отложила писанину. Подняла глаза – улыбчивое симпатичное лицо, будто подведённые карие глаза. Что ж, так ещё приятнее, можно немножко пофлиртовать и вернуть в норму самооценку, которая прогибается от бурчания Майка как пружинная кровать, на которой прыгает взрослый, не умеющий, зараза, контролировать свои эмоции и смотреть на жизнь оптимистично, мужик.

… Если бы я знала, что ждет меня чуть меньше, чем через два часа… Я кинулась бы отсюда бегом, плюнув на вещи, напитки по акции, милашек-официантов, а может даже на дремавшего на своем неудобном кресле Майка.

***

– Это просто история, понимаете? Просто ещё одна история, – улыбался мне широкоплечий красавчик, наклоняясь, рубашка так и трещит. – Мы здесь, в аэропорту, знаем много таких историй. Вот и готовы ко всему. Ещё льда?

Я кивнула и продолжила осоловело на него смотреть. Что-то меня накрыло с этих ликёров. Три по цене двух, чтоб их.

– Но она потом нашла её? Эта женщина? – я нахмурилась, пытаясь разобраться в его россказнях.

– В самом конце, – он наклонился ко мне, хитро сверкая почти черными глазами, – Чуть не рехнулась, понимаете? В каких-то служебных помещениях. А думала, уже умерла! – и добавил восторженно, – Поверить, что забыла о смерти дочки, это ж надо ж, а!

– Да уж, – выдохнула я недоверчиво. – Бывает же. Не, я не смотрела.

– Посмотрите, – заверил меня официант. Паша вроде. Я прищурилась на бейдж.

– Да что уж там! – махнула мысленно рукой, не сумев быстро сфокусироваться. – Оп-па! Кто пожаловал!

– Ты, блин, что, больная?! – налетел на меня Майк, ворвавшийся в кафе как ураганный ветер, круша на своем ходу стулья и расталкивая рюкзаком менее широкоплечих официантов.

– Будешь? – я протянула ему чуть отпитый бокал с ликёром и льдом. Третий.

Он почему-то не обрадовался и предложение не принял, а вытаращился и поджал губы так, будто еще секунда – и взорвется на меня хриплым злым лаем взбесившейся дворняги.

– Посадка, твою мать! – рявкнул он наконец.

– Началась? – ахнула я.

Майк матюкнулся, вцепился в ручку нашего общего чемодана и потащил его, не сопротивляющегося и не задающего глупых, по мнению Майка, вопросов, к выходу из кафе.

– Кончилась? – крикнула я им вслед, поспешно пытаясь вылезти из-за стола.

Время? Всего час же прошел. А я расплатилась? Смущённо посмотрела на удивлённого официанта, параллельно застёгивая свой рюкзак. Будет тебе ещё история, Лёша. Или Паша? Ликёр! До дна. Ничего им не оставлю. Такие цены!

***

Слава богу, мы успели. Я так и не поняла, как так незаметно пролетело время за трёпом с официнтом и ликёром (еще неизвестно, кто из них лучший собеседник). Стрелки на моих наручных часах вроде бы двигались как обычно, но будто пока я отвернулась кто-то взял, да и передвинул короткую на деление вперед. Я еще, конечно, не поняла, что в этой поездке время вообще ведет себя как ему вздумается – тянется, когда горишь от предвкушения, и исчезает по щелчку, когда совершенно этого не ожидаешь. Скоро пойму, – например, когда мне покажется, что за время полета я состарилась, умерла и возродилась заново вместе с последним отключением табло «Пристегните ремни». И пусть мне потом в турфирмах говорят: всего восемь часов лету. Ну-ну – буду знать, что это равно примерно «одна жизнь». Да, скоро пойму. Но когда мы, запыхавшиеся, только сели на свои места в самолете, я еще недоумевала и старалась не встречаться с Майком глазами. Кажется, он тоже великодушно обходил меня своим взглядом – чтобы случайно не испепелить. Еще бы, на кого же ему тогда ворчать потом, кто ж его еще вытерпит?

Я успела занять место у окна, открыла шторку иллюминатора и уставилась на улицу. Медленно в разные стороны ползли снаружи большие железные птицы. В гудящем воздухе салона пикнул сигнал застегнуть ремни, и я машинально глянула на табло над собой, где горел ещё и рисунок зачеркнутой сигареты. Боковым зрением заметила, как одна из железных птиц в окне будто встрепенулась, чуть покачав массивными крыльями. Повернулась и присмотрелась внимательно – да нет, показалось. Два по цене трех, ну-ну. Или как там было? В общем, надо поспать.

Самолет был почти полный, люди переговаривались и рассаживались на свои места. Кто-то пытался запихнуть свою ручную кладь в багажное отделение, из которого свешивались рукава курток. Да, у нас прохладно, начало весны. И все мы в этом самолете настроены сделать фантастический прыжок из слякоти и тяжелого снега в вечное лето, песок и теплое море. Что уж там говорить – ради этого можно и потерпеть долгий перелет. Все равно он не настолько долгий, как наша капризная погода, которую будет мотылять по столбику термометра еще несколько месяцев: от маленького плюса к глубокому минусу и обратно. Здорово пропустить хотя бы часть этого веселья и вернуться к финалу.

Майк пихнул меня в бок – в проход между креслами вышла стюардесса в ядовито розовой униформе и с широкой и красной улыбкой на лице стала показывать, куда нам придется бежать в случае аварии. Я зевнула – видела это все много раз. Ничего нового. Оглянулась на Майка – он внимательно слушал, разве что не записывал, вытянул шею почти в проход. Его соседка вжалась в кресло и отвернула голову в сторону, так что я не видела ее лица. Видимо, она села, когда я пялилась в окно. Я чуть приподнялась и осмотрела других людей в салоне впереди нас – кто-то был уже в повязке для сна, кто-то развернувшись полубоком обсуждал что-то с соседом. Почти никто не смотрел на стюардесс в проходе. Похоже, все люди опытные. С такими и разбиваться приятнее. Это вот Майк летит всего во второй раз, его можно простить.

Стюардесса наконец закончила инструктаж и удалилась в сторону пилота, проверяя, что все пристегнуты. Я надела на себя повязку для сна и специально положила руки по бокам, чтобы они не закрывали мой ремень. Меньше вопросов. Перед тем, как скрыться в своей индивидуальной переносной темноте, я заметила, что самолет начал двигаться в сторону взлетной полосы. Голова приятно кружилась, где-то вдалеке кричали птицы. Какие птицы? Я приподняла повязку и одним глазом посмотрела в окно – самолетов на земле стало сильно меньше, зато больше в воздухе. Я отметила, что вдалеке пять машин как будто летят рядом, одна впереди, другие чуть дальше по бокам от нее. Ни дать ни взять – птичий косяк. Еще и крыльями будто машут… Наверно, визуальный эффект из-за тумана и большого расстояния. Я снова закрыла глаза двойным слоем защиты от света – веками и повязкой – и отмахнулась от всей этой кажущейся ерунды. Последнее, о чем я успела подумать перед тем, как отключиться: вроде бы смотрела в салон, но почему-то не смола запомнить ни одного лица. Ох, Паша, Паша, чтоб тебя, с твоими акциями…

***

Когда проснулась, я не сразу поняла, где нахожусь. В салоне темно, а под моей повязкой на глазах еще темнее. Я приоткрыла штору над правым глазом и посмотрела на едва видного Майка – спит на открытом столике, беззвучно похрапывыет на сложенных руках. Перекрыл весь вид салона. Ага, я в салоне самолета. Лечу на райский отдых со своим ангельским спутником. Ну, по крайней мере, лечу. Остальное неточно. Не снимая повязку, я с удовольствием потянулась, вытянув руки к потолку, выгнув спину. Замерла так на мгновение. Может еще подремать? Спи, пока можешь, – шепнул внутренний голос, – кайф же. Откинулась снова на кресло, посидела немного в надежде, что меня снова утянет в голубые безоблачные дали. Не утащило. Окей.

Я приподняла повязку на лоб. Огляделась теперь двумя глазами. В темноте салона горели тусклые лампочки, движения ноль. Похоже, все сладко спали, как и Майк. Ну а мне-то что не спится? Что вот теперь делать? Ясное дело, что. Я наклонилась вперед и достала телефон из кармана в кресле впереди. Время: 03:03. Загадываю желание! Чтобы… Чтобы… ну, чтобы наш отпуск получился по-настоящему классным и удивительным! И Майк чтоб поменьше ворчал. Или это уже второе желание, а можно только одно? Или можно сколько влезет, пока на часах горит 03:03? Тогда, теоретически, можно целую минуту перечислять свои желания. Шестьдесят секунд – это прилично. Если ещё заранее подготовить список, а то ведь ничего путнего в голову не приходит, когда надо. Хотя так, наверно, нечестно, вся суть в случайности, в удаче. Иначе, можно и список написать, и с часами наготове сидеть… Курам на смех, не сработает. А кто определяет, как сработает, а как нет? Да и вообще, работает ли? Я вечно загадываю эти желания и тут же благополучно забываю, не проверить. Кто бы это ни контролировал, к нему, похоже, комар носа не подточит. Всё продумал. Ловко…

В общем, закончилось дело тем, что я решила включить секундомер на минуту и посчитать, сколько желаний я смогу спонтанно придумать (вспомнить?) за шестьдесят секунд. Ну так, для тренировки. Вдруг никем не придуманные правила изменятся, и пригодится. Кто его, этого никого, знает.

Я достала дневник из рюкзака перед моими ногами. Включила наверху персональную лампочку – свет ослепил меня на мгновение, так что я ничего не разобрала в салоне. Проморгалась, приготовилась. Поехали: хочу хорошо отдохнуть, чтобы отключиться от всех забот; хочу квартиру, большую и просторную; хочу машину, чтобы кайфовать и путешествовать; хочу поменьше работать и побольше денег; хочу лёгкости в жизни… Ой! Уже минута и тринадцать секунд. Нда, не густо. То есть, конечно, очень даже густо, если всё это реализуется к моему возвращению, но как-то – поверхностно, что ли. Вот написала я это в спешке и сама сомневаюсь: а это прямо то, чего я хочу? Конечно, это то, от чего я бы не отказалась. Но вот прям хочу?

Похоже, нашла, чем себя занять. На следующей странице дневника я постаралась красиво вывести: чего я хочу? И призадумалась. Кажется, если ответ на этот вопрос не нашелся за минуту, то не факт, что найдется за много часов. Сложно найти то, чего нет.

Я снова покосилась на Майка. Тут он мне не помощник, ни спящий, ни бодрствующий. А кто помощник? Соседка Майка тоже спала – голова в капюшоне, повернута к проходу так, что не видно лицо. Жаль, я ведь так и не смогла вспомнить, как выглядит хоть кто-то из наших попутчиков. Но, по-крайней мере, голова не болит, на том спасибо. Почему-то в памяти выскочило недавнее воспоминание: я иду по аэропорту, ищу кафе, чтобы переждать задержку, и ловлю себя на чувстве, что все вокруг смотрят на меня невидящими глазами личинок. Бррр, я снова поежилась. В животе заныло какое-то неприятное предчувствие. Конечно, я отмахнулась от него, и решила вернуться снова к своему дневнику, чтобы отвлечься. Да и разве я могла что-то другое? Желание уже было загадано.

Чтобы вывести себя из ступора чистого листа, я решила оттолкнуться от списка, который набросала за минуту. И тринадцать секунд, ладно. Отдохнуть и отключиться от забот – это про что? Про то, что в моей жизни слишком много забот и я не вывожу? Тогда двухнедельный отдых – это как пластырь на язву, а лечить её надо совсем другими способами.

Ну нет, моя жизнь, не язва, это уж я перегнула. Просто… как-то много напряжения всё время. Вроде присмотришься – работы всегда перебор, с близкими иногда не всё гладко, новости прилетают постоянно какие-то… эээ, безрадостные – то глобальные катастрофы, то войны, то инфляция, то в подъезде кто-то нассал. Ко всему этому, ещё и выяснилось, я не знаю толком, чего хочу! И да, нигде нет ничего смертельного (по-крайней мере, лично для меня и пока что). Но всё вместе и круглосуточно – утомляет.

Ладно, что там следующее? Квартиру, да не просто, а с пометкой – большую и просторную. Интересно, а может быть большая, но тесная? Наверно, если завалить хламом или жить табором. Так про что это для меня? Кажется, про пространство. Или про свободу? Сейчас мы живём в квартире Майка, до этого я жила в своей ипотечной малосемейке в общаге, до неё долго скиталась по съемным уголкам, а еще до этого – обитала у родителей. И везде было как-то… ну, не развернуться. Может надо было не на райский остров лететь, а копить на новую ипотеку? Ага, и Майка выгонять.

– Ты чего не спишь? – проворчал он самый, еще никуда не выгнанный, видимо почуяв неладное. Майк, вообще, на удивление чувствительный. Свинья иногда, но чующая свинья.

– Выспалась, – я закрыла дневник. – Свет мешает?

Майк сонно поморгал на лампочку надо мной, будто только что заметил её.

– Да нет, в толчок охота. – Он зевнул и потянулся почти как я, когда проснулась. Потом тоже оглянулся и снова несколько раз моргнул, будто пытаясь скинуть сон с ресниц. – Офигеть, все спят.

– А что такого? – не поняла я, – Ночь же.

– Ну, не знаю. – Майк выглядел озабоченным. – Прямо все-все.

Самолет гудел так же мирно и летел так же ровно, как и минуту назад, но мне вдруг передалась от Майка какая-то необоснованная тревога. Стало странно и неуютно. Он же правда чует обычно раньше меня, я сколько раз видела. В животе неприятно потянуло, будто мне сказали очень плохую новость.

– Да ну тебя, нормально всё, – нервно попробовала я возразить. И тут же показала, что не уверена в том, что только что сказала. – Иди давай в туалет и заодно убедись, что всё нормально.

– Угу. Простите, можно? – это уже соседке, чьи полные ноги в синих джинсах занимали пространство между сиденьями.

Соседка не шевельнулась. Майк аккуратно постучал по её плечу.

– Извините, мне нужно пройти.

Ноль реакции. Голова в капюшоне по-прежнему отвернута в сторону прохода, лица не видно.

– Во, как крепко спит, – сказала я, чувствуя, как к горлу подкатывает паника. Глупости, разволновалась на пустом месте. Это всё Майк виноват. И я, наклонившись немного в сторону соседки, почти прокричала: – Женщина!?

Майк посмотрел на меня непонятно – то ли как на чокнутую, то ли как на тяжело больную. Снова протянул руку к плечу соседки и с силой надавил на него – плечо смялось как вата, от пальцев Майка осталась вмятина. Мы молча переглянулись, слова застряли у меня где-то в трахее. Медленно, как в кино, Майк поднес руку к капюшону соседки и потянул его назад. Под капюшоном оказалась тряпичная голова, размером с человеческую – без лица, ушей, шеи. Скорее просто набитый чем-то мягким мешок. Майк отдернул руку, и кукла – или что это было? – сложилась пополам, уронив голову-мешок на мягкие колени. В салоне самолёта зажёгся яркий свет.

***

– Уважаемые пассажиры, мы пролетели половину пути, и сейчас вам будет предложен обед. – Голос стюардессы звучал из динамиков, в проходе никого не было видно. Люди в своих креслах не шевелились.

– Это шутка какая-то, или что? – в голосе Майка послышались гневные нотки. Это хорошо, это привычнее, чем растерянность.

Я потянулась и дрожащим пальцем нажала над сиденьем кнопку вызова стюардессы. Майк резко встал, грубо подвинул куклу на соседнем кресле и выбрался в проход. Зашагал в сторону кабины пилота. Не оглядываясь по сторонам. Я боязливо посмотрела ему вслед. Сначала вбок: через проход от нас люди спали в разных позах, но ни у кого не было видно лица. Приподнялась и посмотрела вперед – одни головы в капюшонах, шапках, кепках. Ни одного затылка с волосами.

Было жутко смотреть назад. Что такого – встань и обернись. Но это была моя последняя надежда, и если там будут одни тряпичные куклы, то она рухнет и я… я просто не знаю, что буду делать дальше. Кажется, и не хочу знать. Где Майк, чтоб его?! Я наврала про последнюю – последней надеждой был Майк, который прошел к носу самолета и ни разу не завизжал, как испуганная девчонка. (А именно это я считаю, он обязан сделать, если увидит полный салон кукол без лица вместо пассажиров.) Итак, значит, пока у меня есть нераспакованная последняя надежда, то я могу вскрыть предпоследнюю, чтобы не сходить с ума от пустого ожидания.

Я закрыла глаза и сделала несколько спокойных вдохов, сидя ровно в своём кресле. Первые получились судорожными, потом пошло легче. Всё нормально. Мы же не в кино по книге Стивена Кинга. Всё нормально. Всё сейчас разрешится каким-то максимально простым способом, и мы потом ещё посмеёмся над этой ситуацией в своём райском отеле. Нервно так посмеёмся.

– Слушай, а мы когда садились, тоже никого не было за нами? – Удивлённый голос Майка вывел меня из самоуспокоительной внутренней речи.

– Что?! – я вдруг забыла все свои страхи, резко встала и посмотрела назад. Никого. Несколько рядов пустых кресел. Я сказала растерянно, – Не помню…

Майк пожал плечами и пробрался на свое место. Я несколько раз мигнула – куклы справа от него не было.

– А где?… – я показала на пустое кресло и не смогла подобрать слово. Почему-то вслух не хотелось называть куклу куклой. Даже когда она исчезла.

– Соседка? – хмыкнул Майк. Да, подходит. – Дак пересела наверно.

Я не поняла, шутит он или нет, но не стала уточнять. Обходить непонятное стороной показалось мне единственной правильной реакцией сейчас. Мало ли, что еще вылезет, вдруг что-нибудь чудовищное. А так – Майк вроде в порядке, значит и мне стоит снизить градус накала.

– Что тебе сказали? – спросила я в надежде услышать что-то утешающее.

Скрипнула крышка пластикового контейнера – я только сейчас заметила, что у Майка упаковка с сэндвичем и закрытая банка колы.

– Откуда это у тебя?! – удивилась я, пока он вгрызался жадно в поджаренный хлеб с тонкими пластиками ветчины и сыра внутри. – Обед?

Майк кивнул, прожёвывая первый кусок, и тут же откусил второй. Вот уж не знала, что он такой голодный.

– А мне почему не взял? – пыталась я вытянуть из своего спутника хоть какой-то человеческий ответ.

Он пожал плечами.

– Акаы, ами! – Майк показал рукой в проход. Мол, иди, возьми.

Я посмотрела на него долгим взглядом. Вроде обычно стюардессы разносят обед в самолете. Что, если это ловушка? Что, если рядом уже не Майк, а какая-то подставная кукла, которая временно принимает облик человека, а потом вдруг превращается в мешок в капюшоне?! Боже мой, какой бред.

Я встала и вылезла в проход. Снова посмотрела на Майка. Он беззаботно открыл банку колы и с удовольствием запил ей сэндвич.

– Слушай, если будет там, возьми мне ещё баночку, – попросил меня простодушно.

Я рассеянно кивнула и побрела между кресел. Столько всего странного произошло, почему я не спросила об этом Майка? Ты видел тут живых людей? Ты говорил с экипажем? Что за хрень такая с этой куклой-соседкой? Я же видела, ты сам напугался до смерти! Почему за нами никого нет? Почему обед не разносят? Почему ты просто ешь и молчишь и ничего со мной не обсуждаешь?! Я боялась спросить это все.

А вдруг, это я ненормальная, вдруг у меня бзик, вдруг ничего этого вообще не было? Приснилось! Показалось. Всё было банально, а я тут штаны намочила. И поэтому я сейчас иду сама в неизвестность – потому что моя последняя надежда не сработала. Но, оказывается, и она была не последней. Последняя надежда – это я сама.

Я прошла половину пути, и ещё ни разу не оглянулась по сторонам. Сосредоточила всё своё внимание на шторке впереди, которая отделяла салон самолета от служебного помещения. Мою голову будто что-то держало прямо, без возможности смотреть налево и направо – наверное, это был страх увидеть то, что я не хотела видеть.

Наконец, вот она – шторка. Резким движением, пока не затрусила, я протянула руку и отдернула её в сторону.

– Желаете обед? – вполне живая и нормальная стюардесса улыбалась мне своими красными губами.

Почему-то я ожидала всё, что угодно, но не это, поэтому в первый момент слова прилипли к моему языку. Я кивнула. Стюардесса ловко развернулась, присела на длинных ногах, придерживая розовую юбку до колен, и выудила из шкафчика пластиковый контейнер с сендвичем – такой же, как у Майка.

– Кола, сок, содовая? – обернулась она ко мне в полоборота, на губах всё та же улыбка. – Чай, кофе?

– А… алкогольных напитков у вас нет? – выдавила я из себя первую фразу в этом диалоге и сама удивилась – и своему хриплому голосу, и содержанию вопроса.

– Для вас – есть, – странно ответила стюардесса и поднялась во весь рост, потянулась к другому шкафчику, который оказался мини-холодильником. Или даже мини-баром. – Виски, вино, пиво, шампанское?

– Пива, пожалуйста, – сказала я, чувствуя, как ко мне возвращается самообладание. Похоже, вместе с удачей. – Ой, и одну колу, можно? – вспомнила я про Майка.

– Конечно, – кивнула стюардесса и, держа в одной руке стеклянную запотевшую бутылку, открыла ещё один шкаф, откуда вытащила красную банку колы. Не переставая улыбаться, она шагнула ко мне и протянула напитки вместе с сендвичем.

– Приятного аппетита!

Я взяла обед и, пробормотав спасибо, развернулась в сторону салона. Интересно, мне удастся снова пройти, ни на кого не посмотрев? Или я уже набралась смелости? Перед самой шторкой я остановилась и сделала глубокий вдох. В промежутке между стеной и тканью виднелась круглая ручка туалета, с надписью на зеленом фоне: СВОБОДНО.

– Что-то ещё? – спросила стюардесса у меня за спиной.

Ок, сейчас или никогда. Я развернулась к ней.

– А почему вы не разносите еду? Обычно же в самолетах… – я осеклась и уставилась на её застывшие красные губы.

– Оптимизация расходов на персонал, чтобы снизить цены на билеты – ответила стюардесса, совсем немного при этом надломив свою улыбку. – Видите, я тут одна, – она развела руками. – Не разорваться.

– Аааа, – только и смогла протянуть я. И повторила, перед тем, как уйти, – Спасибо!

В салоне меня встретил полумрак – вроде бы только что свет горел? Люди вокруг доедали свои сендвичи, раскрытые пластиковые контейнеры тут и там лежали на откидных столиках. Кто-то уже поел, надел маску для сна и мирно посапывал. После пробитого барьера страха я жадно вглядывалась в лица – люди как люди. Это же надо так загнаться, вообразила себе невесть что. Я дошла до нашего ряда – Майк спокойно сидит посередине один, читает книгу в телефоне. Никакая соседка к нам не вернулась. На рядах за нашими местами всё-таки было несколько человек – в отдалении друг от друга – может они просто отходили куда-то?

– Ого, откуда пивко? – удивился Майк. – А мне?!

– А тебе кола, ты же просил!

Я отдала ему банку и уставилась в окно, заметив, как Майк надулся. Говорить не хотелось. Резко накатила усталость. Может мне и правда всё приснилось? Бывает же. Я зевнула и открыла бутылку с пивом. Холодный лагер – самое подходящее решение в непонятной ситуации. Ну точно, приснилось. И хотя какое-то неуютное ощущение всё равно оставалось внутри, я решила выкинуть его из головы. Непонятное – не понимай. Хороший девиз для таких историй, надо записать в дневник. Я снова потянулась за ручкой и своим пухлым ежедневником, когда во всём салоне выключился свет и стало непроницаемо темно.

***

Когда Майя радостно сообщила, что купила путёвку на райский остров, я сначала подумал, что ударю её. Помню, смотрел на неё и не видел, слушал и не слышал. Твою мать, ну какой отпуск, когда я только открыл новый бизнес и по уши в нём завязан!

Она начала причитать, что есть же менеджеры, десять дней они справятся без меня, всё будет нормально, а нам так нужен этот отдых. Зачем? Мне не нужен. Я и так недавно отдохнул полгода, пока думал, куда вложить деньги после продажи магазина. Всё-таки торговые сети меня сожрали – Майечкины начальники, чтоб они подавились. Магазин был дорог мне, как память – когда-то почти в таком же маленьком универмаге во дворе работала мама… Каждый раз начинаю считать годы, когда вспоминаю о них – летом будет 28 лет. Двадцать восемь лет как я сирота.

Хотя что себя жалеть – бывает и хуже. У меня целых семь лет были родители, а у моей мамы не было и этого, она выросла в детском доме. Поэтому всю жизнь у меня были только одни бабушка и дедушка – по папиной линии – с ними я и стал потом жить. Хотя как, я и до этого с ними жил. Мы все обитали в их четырёхкомнатной квартире: комната бабы и деда, родительская спальня, моя комната и зал. Потом в родительскую спальню переехала бабушка – сказала, что дед до поздней ночи стал смотреть телевизор, а она не может уснуть. Видимо, дед тоже не мог уснуть после того, что случилось с его сыном и невесткой.

Магазин, где работала мама, был в соседнем доме. В детстве я бегал туда каждый день, когда была её смена. Она всегда угощала меня – то ириски, то яблоко, то только привезённый горячий хлеб… Потом я тоже иногда туда заходил, но не так часто. Все продавщицы смотрели на меня как на брошенного на улицу зимой котёнка, и тоже чем-нибудь угощали. Брал, хоть и мысленно злился на них за эту жалость.

Майя сразу стала напоминать мне маму. Хотя сейчас непонятно, чем? Тем, что тоже работала в магазине? Но даже не продавцом, технологом. Да и не в магазинчике во дворе, а в большой сети супермаркетов в крупном городе. Родители у Майи есть – простоватые, но в целом нормальные. Мы в итоге сошлись, хотя меня и поднапрягали эти намёки на необходимость скорее жениться и делать им внуков. Но, тем не менее, детство у Майи вполне домашнее. Может, меня зацепило, что они с мамой закончили один техникум в нашем маленьком городе? С разницей в двадцать с лишним лет. Так же как и Майин брат, Лёха, выпускник той же Худ.Академии в столице, в которой учился мой отец. Вот что за совпадения?

Эти похожести постепенно цепляли меня всё больше и больше, будто насаживали на крючок. Это судьба, друг, фатум. От него не уйти, только покориться – уж это я понял довольно рано. Нас даже зовут похоже! Майк и Майя. Мы из одного маленького города и живём в одном городе побольше, оба связаны с торговлей. Когда познакомились – мне казалось, всё одно к одному, просто поразительно. А ещё Майя всегда напоминала мне девочку с персиками Серова, как и мама на старых фотографиях. Какая-то упрямость и слабость одновременно. Её упрямость мне нравилась. Слабость вызывала отвращение.

Так и с этой поездкой – первым пришло отвращение. Что-то придумала, куда-то меня тащит, что-то от меня хочет. Смотрит снизу вверх, тон этот просительный, словечки слащавые и жалобные – ну, пожалуйста, миленький, Майкушка, нам так это надо, мы ведь никогда никуда и не ездили… Конечно, я её не ударил. Поорал немного, и она отошла. Знает уже, что мне надо остыть. Потом прислала сообщение с ценой путёвки. Тут финансист внутри меня дрогнул – при отказе, деньги не вернуть. Написала, что взяла в рассрочку. Чтоб её. Тут я уже разглядел нотки упрямости и начал сдаваться. Сказал, что если от поездки будут одни проблемы, то пусть сама за неё расплачивается. Майя снова запричитала, что конечно, она и так думала, только бы я поехал, ну пожалуйста, смотри фотки какие там… Ну вот, летим.

С каждой фигнёй, которая случалась с нами с момента приезда в аэропорт, я утешал себя одним – она за это заплатит. Нет, я, конечно, уже тоже настроился на отпуск и надеялся, что будет в нём что-то хорошее. Странно, что я толком не смог ничего найти в интернете об этом острове. Майя сказала, что это новое туристическое направление, поэтому сведений мало. Но оттого и цены ниже – не раскручено. Я решил, окей, посмотрим на месте. Дел до отъезда хватало, я пропадал каждый день на точке, чтобы убедиться, что менеджеры за время моего отъезда накосячат по минимуму. И так один день выпал – Майя позвонила с работы, жалуясь на живот, попросила отвезти в больницу. Будто нельзя было такси взять! Мы рядом, конечно, работаем, но я же не без дела сижу. Ладно, отвёз. Прописали ей кучу разных таблеток, теперь летим с пакетом лекарств в чемодане, как пенсионеры.

Надеюсь, на этом райском острове будет хотя бы треть энергии моря, как на картинах Айвазовского, а то я уже на пределе своих сил. Или спокойствия Моне. А может Гуде? Сам не знаю, что хочу. Посплю, пока выключили свет. Лететь ещё часа четыре.

***

– Майк? – я ждала, чтобы глаза немного привыкли к темноте. – Эй, так темно, да?

Тишина в ответ означала, что мой спутник либо резко уснул, либо обиделся на меня за пиво. Оба варианта были вполне вероятны – всегда удивлялась, как он так быстро вырубается. Мог и сначала помолчать обиженно, а потом уснуть.

– Блин, даже каких-нибудь огоньков нет… Майк, ты спишь?

Только гудение самолёта в ответ. Ладно, сдаюсь. Я ещё раз поморгала в надежде, что начну видеть хотя бы очертания кресел впереди. Ничего. Просто кромешная тьма, как в той самой тёмной комнате, где не найти и белую кошку. Обычно ведь мигают какие-то лампочки, светятся полоски в направлении аварийных выходов. Но сейчас ничего не испускало и не отражало свет. Что за? Экономия электричества для снижения цен на билеты? У нас пилот хоть настоящий или надувной?!

Посмотрела в сторону иллюминатора – он же должен быть слева от меня – ни блика, ни лунного луча. На меня начало накатывать ощущение, что вокруг и нет ничего. Я просто в темноте, в космосе, в огромном ничто. Пристёгнутая ремнём безопасности.

Дышим, дышим. Я закрыла глаза, чтобы мой мозг перестал рассчитывать на зрение. В черноте вокруг ничего не изменилось. Твою мать, а если мы сейчас начнём падать?! Давка, паника, непонятно, куда бежать! О-о-о, нет, подруга, это плохая идея «на подумать». Дышим, дышим, дышим…

Пальцы на левой руке затекли. И даже немного замёрзли, надо же. Тут я поняла, что всё ещё держу свою бутылку холодного пива в той самой левой руке. Вернее сжимаю её, как свою последнюю опору в жизни – даже не осознавая этого. Я открыла глаза – снова ничего не изменилось – и медленно поднесла бутылку к лицу. Аккуратно прикоснулась губами к горлышку. Она существует! Сделала маленький глоток, который холодным нежным ручьём смочил моё горло и растворился где-то внутри, оставляя надежду. Как же я, оказывается, хотела пить!

Я в огромном ничто, пристёгнутая ремнём безопасности, и с бутылкой холодного пива. Могло быть и хуже.

Я хмыкнула от накатившей иронии, и мой смешок улетел в темноту, не вернувшись. Нет зрения, будем опираться на осязание. Вот подлокотники, кресло подо мной вполне устойчивое, ноги всё-таки упираются в ковровый пол, а не болтаются в космосе. Пластиковая поверхность с очертаниями овального окна по левую руку. Что-то мягкое и тёплое, что должно быть Майком – по правую. Я побоялась сильно его ощупывать, чтобы не разбудить зверя. Пусть спит, может потом подобреет.

Мне спать не хотелось. Есть же телефон в кармане кресла напротив! Свет! А ещё лампочка наверху. Вот я ворона! Я на секунду задумалась, какой свет выбрать первым, и протянула руку за телефоном. Наклонилась, нащупала в сетке кармана тонкий пластиковый прямоугольник. Щёлкнула кнопку активации – на экране загорелся незнакомый символ: ручное овальное зеркало на резной ручке, с красным знаком вопроса внутри оправы. Я опешила от неожиданности. Это что за привет от злой мачехи из сказок? Свет мой, зеркальце, скажи. Пока я пялилась на непонятную картинку, экран погас. Вокруг стало будто ещё темнее.

Я снова щёлкнула кнопку включения – ничего. Ещё и ещё – ничего, даже непонятный значок не появился. Что ещё за зеркало с вопросом? Зря я, похоже, обновила телефон перед поездкой, читала же отзывы, что эта последняя версия оси с ошибками. Да и сел телефон как-то быстро, была же половина зарядки при посадке. Может я не включила режим полёта? Тогда понятно…

Я поджала губы, недовольная своим телефоном. Я так на него рассчитывала. Сделала пару глотков пива и снова попробовала кнопку включения – ничего. Кажется, мои поджатые в темноте губы и раздражённое выражение лица в кромешной темноте не произвели на смартфон никакого впечатления. Вздохнула и потянулась к лампочке, отчего-то уже зная, что будет. Ну, конечно. Не включается. Экономия, чтоб её.

Самолёт продолжал ровно гудеть, от десятков людей вокруг до меня не доходило ни звука, даже сопение Майка не слышно. А он иногда во сне сопит как старый бульдог. Тишина и чернота, в которой по-прежнему не видно даже очертаний кресел. Сколько времени? Сколько нам ещё лететь? Где мы? Обычно в самолётах пилот иногда говорит – пролетели то-то и то-то… Видимо, наш не говорит, потому что ночной рейс и все спят. Или…

– Доброй ночи, Майя, дорогая. – Шуршащий шёпот раздался в динамиках прямо надо мной, тишина наполнилась треском помех. – Говорит капитан самолёта.

Я подскочила и уставилась невидящим взглядом наверх. Может он сказал, «мои дорогие»? Сердце заколотилось так, что в груди вдруг для него стало маловато места.

– Мы уже пролетели Гору Желаний, Пролив Страхов и Долину Психологической Защиты, – скрипучий шёпот был неразборчивый и я сомневалась в каждом слове, которое слышала. – Сейчас мы движемся сквозь Путь Ничего, после которого начнём снижение.

Снижение! Только в этом слове я была уверена. Скоро снижение?

– Путь Ничего долгий, будьте терпеливы и… осторожны. – Голос стих, но невидимые динамики продолжали исторгать треск и шорохи. Затем капитан вернулся ненадого – Доброй ночи, май, дорогие. – И окончательно пропал.

В салоне снова воцарилось тихое гудение без посторонних звуков. Я сидела ошарашенная. Только ведь подумала про это! Бойся своих желаний, называется. Во второй раз он точно сказал «мои дорогие». Ну точно, точно. Значит и в первый тоже.

Названия, конечно, странные… Пожалуй, это моя первая и последняя поездка в новые туристические направления. Нет уж, пусть сначала куча людей всё проверит, истопчет своими искушёнными ножками неизведанные земли, потом накатает подробные обзоры в сети, я их почитаю и только тогда полечу. Опытные путешественники быстренько снимут со всего этого плёнку невероятности и сделают любой Пролив Страхов и Путь Ничего такими же заезженными и обыденными как египетские пирамиды. Прилетел, сфоткался, пожаловался на сервис и улетел.

Я прислушалась к себе – сердце до сих пор ухало так, что ритмично отдавало в ушах. Или там уже не сердце, а кровь стучит? Так стучит, что ей сейчас откроют, и она пойдёт из ушей… Дышим, дышим. Это вообще моё любимое, что я делаю в стрессе – дышу. Делаю, так сказать, всё, что могу.

«Дышим, дышим» – говорила мне в детстве мама. Когда родился Лёшка, у меня начались приступы паники. Боялась, что родители больше не станут со мной играть, не будут меня любить. Я забивалась в шкаф, залазила в его дальний угол, на сложенные ватные одеяла, прикрывалась шерстяными пальто, которые висели сверху на вешалках, и горько беззвучно плакала. Находили меня не быстро, потому что и искать начинали не сразу. Я считалась уже большой, почти самостоятельной – целых пять лет! По сравнению с младенцем, прибывшим в дом, просто без пяти минут взрослый человек. Когда всё-таки спохватывались и вынимали меня из моего убежища, я уже заикалась от плача. Тогда мама брала меня на руки, давала воды из гранёного стакана и говорила: дышим, дышим… И только потом: ну что с тобой стряслось?

Я говорила, что играла, будто чудища затащили меня в шкаф. Будто потом мне стало страшно, и я от этого заплакала. Мама ругалась, что никаких чудищ нет, ну разве только я сама теперь выгляжу как чудище с таким красным лицом; просила больше не играть в такую игру. Потом мы шли к Лёшке и умилялись, какой он забавный и маленький. Мама быстро переключалась на брата и снова забывала обо мне. Иди, поиграй, Майка. Только без чудищ! Она не понимала, что мои чудища всегда появляются рядом, как только я остаюсь одна, и будто шепчут на ухо. Ты не нужна. У мамы с папой теперь есть Лёшка. Ты не такая хорошая. Ты всегда будешь одна. в конце концов я снова залазила в шкаф, чтобы порыдать в укромном месте. Иногда меня так и не забирали оттуда. Так я научилась сама себя заставлять дышать медленно и глубоко, чтобы успокоиться.

У меня никогда не было обиды на Лёшку. Он и правда всегда был милый, смышлённый, забавный. Он ведь ни при чём, что я не такая. К тому же он талантливый, мой братишка. Закончил Худ.Академию в столице. Помню, как Майк почти подскочил на месте, когда узнал об этом – там же когда-то учился его отец, который много лет назад погиб в автомобильной аварии, вместе с матерью Майка. Жуткое дело… Майк не любит об этом говорить и никогда не рассказывал мне подробности. А я и не лезу.

Но с Лёшкой они в итоге сошлись – когда тот приезжает к нам, могут часами обсуждать какие-то картины, художников, стили живописи. Майк любитель искусства, хоть сам и не художник. Мне всегда это нравилось в нём – как он вёл меня в художественную галерею вместо кино и рассказывал там о глубоких смыслах своих любимых полотен. Я разве что не ела слова из его рта, и счастливо льнула к нему, прогуливаясь по музеям. Вот он какой – и мой. Мне с ним повезло.

Пожалуй, последние года полтора картинные галереи – единственное место, где я чувствую нас такими же счастливыми, как раньше. В остальных местах Майк чаще отстранённый, вечно занятой, раздражительный, когда его отвлекаешь, снисходительно-надменный, когда всё-таки говорит со мной. Я думаю, это всё новый бизнес, он так о нём переживает. Не представляю, каково это – делать что-то своё, я ведь много лет работаю в одной и той же сети супермаркетов. Майк не забывал мне об этом напоминать, когда сам продал моим же начальникам своё предыдущее дело – маленький продуктовый магазин во дворе. Наверно, я задавала много глупых вопросов.

Поэтому в те полгода, пока он искал для себя что-то новое, я со временем просто стала помалкивать. Приду домой, сделаю ужин, поем, чаще всего одна, и спать. Его то и дело не было дома вечерами, всё носился по встречам с возможными партнёрами. Да и даже если был, у меня самой не было сил налаживать диалог – набрала тогда себе сверхурочных задач и смен. Мы ведь жили на мою зарплату, Майк не хотел распылять на быт деньги, отложенные на новый бизнес.

Благо, это время позади. Да, мы ещё не всё наладили – сейчас у него фокус с поиска проекта сместился на развитие своей точки. Майк в итоге открыл фаст-фудную кафешку в районном торговом центре и стал пропадать там. Но это временно, я уверена. Когда-то он говорил, что не готов к семье, пока у него не будет своего устойчивого дела – мол, отец в своё время, долго был безработным, и он так не хочет. Восхищаюсь его ответственным подходом. Поэтому я не настаивала на свадьбе и детях: его магазин увядал с момента нашего знакомства, потом были все эти перепетии с новым бизнесом. Но, кажется, теперь виден свет – дела в точке идут хорошо.

Я мечтательно представила белый песок из рекламных буклетов, и как мы отбросим наконец все бытовые сложности вместе с одеждой, забудем обо всём, кроме нас двоих, воскресим свои чувства… А там, глядишь, может вернёмся уже втроём, после бесконечно долгих ночей любви…

Наслаждаясь этими мечтами, я наконец прикончила своё пиво, сунула пустую бутылку между подлокотником и стеной и почувствовала, как начала проваливаться в сон. Ещё подумалось – хорошо бы проснуться, когда мы уже прилетим. Уже ни сил, ни нервов нет выдерживать этот полёт. Ох, лучше бы я подольше осталась в той сладкой дремоте, и проснулась только когда всё наше путешествие будет в прошлом. Но мои чудища не собирались так легко отступать.

***

Я проснулась от удара. Самолёт грохнулся об землю так резко, что меня даже немного подкинуло наверх, и ремень безопасности впился в мои бёдра и низ живота. Пока я промаргивалась, движение выровнялось – мы ехали по посадочной полосе, постепенно снижая скорость.

– Говорит капитан самолёта, – раздался в динамиках знакомый шёпот, окружённый треском и шорохами. А где «мои дорогие»?

– Мы совершили посадку в пункте назначения. – Продолжал пилот. Я прикрыла глаза, стараясь приглушить тюкающую боль в голове. Всё равно ещё ждать неизвестно сколько, пока разрешать выходить.

– Пожалуйста, освободите салон, не задерживаясь. – Прошелестел пилот. – Наш борт сразу полетит назад. – Я распахнула глаза от удивления и тут же сморщилась от нахлынувшей головной боли. Пилот добавил, – спасибо, что выбрали себя.

Кого выбрали? Да-а, не авиакомпания, а какой-то «Удивляй-эйр». Всё у них не как у людей. Я посмотрела в сторону Майка, который уже отстегнул ремень и встал, чтобы достать наши рюкзаки. Он отчего-то застыл у своего кресла, так и не выбравшись в проход, хотя вроде никто ему не мешал. Только сейчас я обратила внимание на то, что в самолёте не было привычной суеты, хлопанья дверцами верхних полок, привычных торопыг в проходе, которые хотят выйти первыми и плюют на просьбы посидеть лишние десять минут с пристёгнутыми ремнями. Я посмотрела на верхнюю панель – знак «Пристегните ремень» уже не горел.

– Эй, ты чего? – спросила я у Майка и осторожно задела его за руку.

Он посмотрел на меня каким-то диким взглядом, сглотнул и ничего не ответил. Моё тело вдруг стало ватным и непослушным – я не чувствовала его тяжесть и в то же время с трудом встала на ноги, чтобы посмотреть за спинки кресел, которые закрывали мне обзор.

В самолёте было пусто.

***

Я не стала спрашивать у Майка, где все. Не стала высказывать идею, что может несколько десятков пассажиров и команда самолёта молниеносно и без единого звука вышли, пока пилот говорил свою короткую речь. Я просто трясущимися пальцами вытащила свой телефон из сетки и сказала Майку:

– Давай уберёмся отсюда.

Потом обсудим. Всё обсудим, всё, что было за эти восемь часов и что было перед ними. Мне вдруг стало жутко, что сейчас этот странный и явно небезопасный самолёт вдруг начнёт снова разгоняться и взлетать, чтобы утащить нас в неведомые дали какого-нибудь Пролива Кошмаров и Хребта Сноса Башки, и мы будем лететь ещё целую вечность, а у меня даже телефон сел.

Майк – и это показатель, что он тоже прилично обалдел от происходящего – не стал ни спорить со мной, ни смеяться над страхом, который, кажется, сочился из моего тела вместе с потом и углекислым газом. Он шагнул наконец в проход самолёта, быстро вытащил наши рюкзаки и, вручив мне мой, не оглядываясь пошёл к выходу.

Красногубой стюардессы нигде не было видно – нас никто не провожал, некому было сказать спасибо за этот полёт, да, признаться, не сильно и хотелось. Открытая дверь самолёта вела в полутёмный рукав. Мы почти побежали по нему.

Через пятьдесят метров рукав повернул влево, потом через такое же расстояние – вправо. Мы то шли быстрым шагом, то бежали, а он всё поворачивал – влево, вправо, снова влево. Над каждым поворотом висели тусклые старые лампочки накаливания на длинных чёрных проводах. Их света хватало на несколько метров, дальше проход погружался в темноту. Впереди маячил слабый свет от лампочки, висящей над следующим поворотом, и мы двигались вслепую в его сторону, каждый раз надеясь за поворотом увидеть холл аэропорта. Это был не рукав, а какой-то бесконечный туннель.

Я перестала считать повороты после семнадцатого. Начала уставать от бега – грудь сдавило тяжестью, в горле пересохло, ноги отказывались подниматься. Майк по-прежнему был немного впереди, и я поняла, что теряю его из виду в чёрных отрезках туннеля.

– Подожди! Я не могу… – крикнула я ему вслед, как раз когда он скрылся за очередным поворотом, а я ещё даже не добралась до нового отрезка света.

Что, если я поверну, и уже не увижу там Майка?! Я всхлипнула от нахлынувшего отчаяния. В этот момент за поворотом туннеля раздался грохот, который эхо подхватило вместе с криком Майка. Я кинулась вперёд с новыми силами.

Тусклый свет, поворот – в этот раз направо – и никого. Я застыла, вглядываясь в темноту, прислушиваясь к ней.

– А-а-а, твою мать… – раздался стон Майка где-то впереди. Я по-прежнему его не видела, но он то меня видел!

– Майк? – Медленно, против своего желания и инстинкта самосохранения я пошла на звук его голоса и шорох движений. – Ты как, Майк?

Я замерла на границе света, не в силах сделать шаг в темноту. Что если мои чудища там? В этот раз мама точно не придёт… Майк стонал и чертыхался впереди.

– Я запнулся… об что-то, – наконец ответил он сдавленным голосом. – Похоже, ногу подвернул… Не могу встать.

– Так… – Просто супер. Я сделала несколько глубоких вдохов и выдохов и аккуратно ступила во мрак.

Сердце стучало на весь туннель, заглушая редкие стоны Майка. Я сделала ещё шаг, вглядываясь в темноту. Никто не накинулся на меня, никто не потащил в свою укромную нору. Дыхание немного успокоилось после остановки бега. Дышим, дышим…

– Так, ты говори со мной, а то я ни хрена не вижу, ладно? – Попросила я Майка. – Я сейчас помогу, держись.

– Я тут, тебе надо немного правее, – направлял он меня. – Только аккуратно, не запнись. Там что-то было на дороге…

Я шла на его приближающийся голос, вытянув вперёд руки и делая аккуратные маленькие шаги. Скоро моя правая нога задела что-то твёрдое и довольно высокое, валяющееся на дороге. Какой-то ящик? Я не понимала его размеров, поэтому присела рядом и, затаив дыхание, поднесла руки к неизвестному предмету. Майк тяжело дышал где-то рядом, он точно споткнулся об эту штуку. Не знаю, зачем, но мне нужно было выяснить что это такое лежит в темноте, как будто от этого зависела моя судьба.

– Майк? – Почему-то шёпотом спросила я. – А у тебя телефон работает?

– Издеваешься? – Отозвался Майк с раздражением. – Сел, ещё в самолёте. Будто я бы не додумался включить фонарик. Где ты там?

Я не решилась спрашивать, появлялся ли на телефоне Майка непонятный знак с зеркалом и вопросом. Другого варианта не было, и я стала с опаской ощупывать предмет на дороге. Рифлёный пластиковый бок, крупная молния во всю длину, ручка с кнопкой…

– Это чемодан! – Быстро дошло до меня. Рука скользнула по другому боку, на который сверху были наклеены какие-то бумажки. – И кажется, наш… Надо откатить его к свету.

– Ты, может, поможешь мне?! – Голос у Майка был уже откровенно злой, и я поспешила к нему, прихватив чемодан на выдвинутой ручке.

С моей помощью Майк смог встать, но ему нужно было на что-то опираться, чтобы идти. Чемодан отлично сошёл за ходунки. С чертыханиями Майка, мы медленно пошли к следующему повороту рукава, где на длинном чёрном проводе висела очередная тусклая лампочка. Чемодан и правда оказался наш – с наклейками с номером рейса и названием родного аэропорта. Интересно они тут выдают багаж, ничего не скажешь…

– Этот рукав когда-то кончится или… – начал Майк и осёкся. – Ну слава богу!

Вместо следующего поворота с висячей лампочкой вдалеке виднелась оживлённая улица, откуда в туннель лился яркий дневной свет. Мы переглянулись и поплелись к этому долгожданному выходу.

***

Шум улицы оглушал после сдавленной тишины рукава, где самым громким явлением был звук моего сердца, топот одиноких шагов и шум крови в ушах. Хотя вру, Майк тоже знатко громыхнулся. Но всё равно это не шло ни в какое сравнение с музыкой жизни открывшегося нам острова.

Казалось, движение было во все стороны сразу. Выход из туннельного рукава привёл нас на небольшую прямоугольную площадку, которая с двух сторон сливалась с тротуаром. Слева и справа неторопливые и, наоборот, спешащие куда-то люди выливались из пешеходных дорожек, протекали перед нами каждый в своём темпе и исчезали в противоположной стороне. Некоторые поглядывали куда-то наверх, за нами. Я обернулась и увидела над выходом из тунелля электронное табло с цифрами. Сначала подумала, что это часы, но что-то было неладно. Цифры на табло не прибавлялись, а уменьшались с каждой секундой – только что было 15 часов 25 минут, а теперь уже 15 часов 24 минуты. Справа таяли секунды – 59, 58, 57… Отсчёт до какого-то события?

Сразу за этой прямоугольной площадкой была дорога, отделённая от пешеходной зоны рядом высоких пальм. По дороге двигались старые машины когда-то ярких, а теперь выцветших на палящем солнце цветов. Не меньше было повозок, запряжённых лошадьми или ослами, маленьких двухместных байков, на которых сидело по четверо человек, мотоциклов с прицепами, доверху гружёных сахарным тростником или худыми козами, и даже просто коней, на которых ехали верхом.

Люди на тротуаре и дороге были невысокого роста и одеты кто во что горазд: кто-то в яркие, видимо, национальные платья (причём и женщины, и мужчины), кто-то во вполне привычную нам одежду. Одна девушка даже прошла в коротких шортах и в точно такой же синей футболке поло, которая была сейчас на мне. Я проводила девушку взглядом и только тогда заметила ещё одну странность – на нас особо никто не смотрел. Вернее, вообще никто не смотрел. Даже случайно, даже когда проходили совсем рядом, даже когда почти врезались в нас (обычно, в таких случаях мы торопливо делали шаг в сторону).

Я посмотрела на Майка – от точно так же стоял и пялился на мир вокруг. Чуть нахмурив брови, оглядывал постоянно обновляющийся поток людей и как будто прислушивался к ним.

– На каком языке они говорят? – Повернулся он в этот момент ко мне. – Тут вообще знают английский хотя бы?

Я напрягла своё внимание, пытаясь поймать хотя бы одно знакомое слово. Ничего. Говорили практически все и одновременно, но я не могла уловить ни кусочка смысла из этой речи.

– Эм, в агентстве говорили, что с языком проблем не будет… – неуверенно протянула я.

Майк скептически хмыкнул. Ну да, мало ли что говорили в агентстве – после того, как я оплатила счёт, они стали намного менее вовлечёнными в нашу переписку и на многие вопросы отвечали шаблонами. Но они точно говорили, что нас будут встречать! Обязательно.

Я с воодушевлением снова оглянулась в поисках человека от туроператора – с табличкой, на которой написан наш рейс или хотя бы город, или название компании, которое в моменте вылетело у меня из головы, но я точно вспомню, если увижу! Вокруг не было никого, кто стоял бы на месте и держал в руках что-то близко похожее на нужную нам табличку. Все шли по своим делам.

– Та-ак. – Проговорил Майк тоном серийного убийцы, который выбирает инструмент для пыток своей жертвы. – Похоже, нас никто не встречает.

И он посмотрел на меня практически торжествующе. Видимо, такого краха моей затеи с поездкой он даже представить себе не мог. Пока я пыталась срочно придумать, что нам надо теперь делать, он продолжал смотреть на меня с нарочито поднятыми бровями. Мол: ну, и что дальше?

– Подожди, сейчас я найду путёвки, – пробормотала я и полезла в свой рюкзак, чувствуя, что не против бы сейчас залезть туда целиком.

Выкинуть все вещи, свернуться калачиком в темноте на мягкой подкладке, застегнуть молнию – всё, я в домике. И решите, пожалуйста, дальше всё как-нибудь сами. А если не получится, верните меня к моменту покупки этих проклятых билетов… Должен же быть у человека второй шанс? Или последний?

– Вот! – Я радостно достала из рюкзака помятые листы, будто это был тот самый человек с табличкой, который должен был нас встретить и лишить всех проблем.

Так, так, так. Отель «Рай», тут я не напутала. Туроператор? Тоже «Рай». Ла-адно.

– Адрес там есть? – спросил Майк, тоже наклоняясь над листами в моих трясущихся руках. – Дай сюда.

Он отобрал у меня путёвки, и мне сразу стало немного легче. Конечно, он лучше найдёт. И ко мне меньше претензий, если что не так.

– Может, пока мы выбирались из этого бесконечного рукава, мы опоздали на автобус до отеля? – Предположила я. Подумала немного и добавила, – Может, там где-то в темноте был поворот в нормальную зону прилёта, и мы его пропустили?

Майк покосился в тёмный рукав с неприязнью.

– Обратно я туда не пойду, – он снова уткнулся в листы путёвки. – Ещё не хватало там стены обшаривать, чтобы на что-то опять напороться в темноте.

Майк до сих пор стоял, опираясь на чемодан, и я с маленьким уколом совести, вспомнила о его подвёрнутой ноге.

– Угу, – согласилась я. – Обратно не вариант. Хотя, если наш чемодан был почти на выходе из туннеля, то…

Я не договорила, потому меня затопили лихорадочные мысли. Если другого выхода не было, мы не могли опоздать. Где всё-таки люди? А что, если бы Майк не споткнулся об чемодан? Остались бы без вещей? Или туннель бы не закончился, пока кто-то из нас не натолкнулся на багаж? Почему-то именно последнее предположение показалось мне верным, и я поёжилась, несмотря на то, что на улице вовсю светило солнце.

– Гляди-ка! Это же карта! – вытащил меня из потока размышлений Майк. – Вернее, локация отеля на карте. Покажем местным и спросим дорогу!

Он немного воодушевился и стал пытаться поймать взгляд кого-то из прохожих, снующих мимо нас туда-сюда. Маленький лысый мужчина в ярком платье в вертикальную полоску как раз проходил мимо Майка, не глядя в нашу сторону.

– Извините? – обратился к нему Майк на английском. – Не могли бы вы нам помочь?

Мужчина прошёл мимо, не сбавляя шаг. Майк нахмурился и сделал новую попытку, когда мимо проходили два молодых парня в одинаковых джинсовых курточках – он протянул руку, чтобы задеть ближнего к нему человека, но тот в последний момент перед касанием ускорил шаг, и Майк поймал пальцами только воздух.

– Да что ж такое…

У меня мелькнула очередная странная идея, и я сделала пару шагов вперёд, развернулась в сторону идущих мне навстречу людей и замахала руками, по-идиотски улыбаясь.

– Извините! Может нам кто-нибудь помочь?! – люди обтекали меня, будто не замечая. Я так и не смогла встретиться хоть с кем-нибудь взглядом.

Это что, такая местная культура? Или мы невидимки? Я с испугом оглянулась на Майка, вполне заметного, хоть и прилично оторопевшего. Потом посмотрела на собственные руки – вполне плотные и обыкновенные. Или… говорят, призраки тоже не сразу понимают, что они призраки.

Я опустила руки и поняла, что не могу сдвинуться с места. Будто мои ноги вросли в землю или, наоборот, превратились в газ, который отказывается принимать сигналы мозга. Хотя сигнал был один: тревога, тревога… Вместо мыслей в голове звучали только ритмичные и протяжные гудки, как во время пожара, от одного звука которых начинается звериная паника. Ву-у-ун, ву-у-ун, ву-у-ун.

– Майя! – долетел откуда-то издалека до меня знакомый голос. – Обернись!

И я медленно, одним корпусом, обернулась.

***

За мной стоял невысокий лысый мужчина в ярком прямом платье с глухим стоячим воротом. Тот самый? Да нет, наверное, просто похож. Загорелые руки были сложены у него в жест намастэ – ладонь к ладони, на уровне груди. Серыми, чуть скошенными глазами мужчина смотрел прямо на меня и мягко улыбался.

– Помощь? – спросил он, когда я наконец смогла развернуться к нему полностью.

Я поняла, что вдруг забыла, как складывать звуки в слова, и просто кивнула. Казалось, на улице вокруг стало тише, и я снова слышала только своё сердце – оно ухало в груди от недавнего испуга. Мужчина терпеливо и выжидающе смотрел на меня, и я с мольбой повернула голову к Майку, который стоял в нескольких шагах, опёршись на чемодан и держа в руках листы с путёвками.

– Эээ… – промычала я, указав рукой сторону Майка. – Помощь…

Всё, моя редкая инициатива покинула меня, теперь пускай как-нибудь сам. Он же Майк, в конце концов, он разберётся. А я это я, в сторонке постою. Оглядываясь на мужчину и приглашая его идти за мной, я двинулась в сторону входа в туннель. Глянула на часы – 14:57.

Мы подошли к Майку, и он начал показывать мужчине карту с отметкой отеля, объяснять, что мы отстали от автобуса, что только прилетели… Было непонятно, всё ли понял наш помощник, но карту он взял. Потом достал карандаш из плоского нагрудного кармана платья – такой же короткий, как он сам – и положив лист с картой на правую ладонь, левой рукой стал быстрыми штрихами что-то дорисовывать на нашей путёвке.

– Помощь, – вручил он наконец с улыбкой дополненную карту Майку и слегка поклонился ему.

Пока Майк вглядывался в рисунок, мужчина повернулся ко мне. Он приложил ладонь к своей груди, потом показал этой ладонью на меня, а потом на дорожку за мою спину.

– Только вперёд, – добавил он, глядя мне в глаза.

Я не могла оторваться от его взгляда. Мне становилось так спокойно, глядя в эти улыбающиеся щёлочки. Так тепло на душе. Я почувствовала, что улыбаюсь. Всё будет хорошо – шептал внутренний голос, когда я смотрела в глаза этому человеку. Всё было правильно. Еле заметно он кивнул мне и слегка поклонился. Я тоже сложила руки на груди и наклонила голову, не отрываясь от серых глаз.

– Майя! – одернул меня Майк, и волшебство рассеялось. Растерянная и оглушённая снова нахлынувшим шумом улицы, я посмотрела на своего нервного спутника у входа в туннель. – Что ты встала там, как вкопанная, помоги мне!

Я оглянулась на место, где только что стоял незнакомый мужчина. Его не было. Подошла к Майку, который ждал меня, поджав губы.

– Куда он делся? – спросила, снова оглянувшись. – Только что ведь…

– Ты чего, перегрелась? – Майк посмотрел на меня подозрительно. – Он сразу ушёл, как отдал мне карту.

Я ошарашенно промолчала. Наверно, Майк просто увлёкся картой на время. Одной рукой он взял меня под руку, другой облокотился на чемодан.

– Смотри, тут всё довольно понятно… – Майк продолжал смотреть в нашу дополненную карту. – Чёрт, только я не спросил, в какую сторону лучше…

– Туда! – Я быстро показала дорожку, на которую направил меня незнакомец. И шёпотом повторила – Только вперёд…

Мы поплелись прочь от рукава. Люди огибали нас, по-прежнему будто не замечая. Наверное, это всё-таки такая местная культура – не пялиться на незнакомцев. В целом, если не паниковать, как некоторые, можно зачесть за преимущество для туристического места – никто не дёргает тебя за руки, не пытается что-нибудь продать, куда-то заманить, или просто сжечь любопытным взглядом. Никому до тебя дела нет – сплошные плюсы. Если ты, конечно, знаешь, куда идти.

– Дай-ка глянуть, – вытащила я из рук Майка дорисованную карту.

Мелкими карандашными штрихами был исчерчена почти вся оборотная сторона листа. В правом нижнем углу – два человечка, это похоже мы. Где-то в середине листа человечки раздваивались – один уходил по стрелочкам правее, другой левее. Оба в итоге сходились на общей дороге недалеко от отеля.

– Это что, две разные дороги? – спросила я Майка.

– Ну я понял, что можно и так, и так дойти.

Я посмотрела на Майка повнимательнее.

– Как твоя нога?

Он чуть скривился и пожал плечами.

– Хочет уйти уже с этой площади Тринити. – И даже выдавил улыбку.

Я ласково чуть сжала его руку, и Майк ответил мне тем же. Всё хорошо, только вперёд.

Мы наконец ступили на прилегающий тротуар, выложенный крупной плиткой и окружённый с двух сторон высокими кустами, похожими на живую изгородь. Людей здесь было как будто меньше, и с каждым метром дорожка становилась пустыннее. Когда мимо нас прошёл последний человек на пути, и впереди остался только широкий тротуар, я захотела оглянуться. На площадке, где мы только недавно стояли, по-прежнему было активное движение, но люди, дорога и пальмы казались будто затянуты белым туманом, который быстро густел. А может это у меня в глазах уже поднималась дымка от усталости, и зрение не пробивало расстояние.

Только вперёд, снова вспомнила я и посмотрела на небо – солнце было сбоку от меня, будто только недавно поднялось от горизонта. Лишь бы добраться уже до отеля, может и искупаться успеем. Конечно, я не понимала, что до отеля нам добираться дольше, чем до родного города на самолёте, несмотря на то, что нарисованная карта была абсолютно точной.

***

Солнце перевалило за середину неба, когда я потеряла счёт нашим остановкам. Кажется, последняя была семнадцатой? Или девятнадцатой. Я не чувствовала ног и плелась за Майком. На удивление, нога у него как будто стала болеть меньше от этой длинной дороги, и он бодро и зло вышагивал впереди, таща за собой чемодан. Совсем чуть-чуть прихрамывал.

После дорожки с живыми изгородями по бокам, мы вышли на длинную узкую улицу, окружённую невысокими домами с закрытыми голубыми ставнями; потом свернули на улицу пошире, по которой периодически проезжали лошадиные повозки и старые пузатые машины, вроде Фольксваген Жук, – но почему-то всегда нам на встречу, а не по пути. Люди же попадались редко – за всю дорогу мы видели двух или трёх степенных мужчин в национальных платьях, которые быстро скрывались за поворотом, только появившись на горизонте. Входные двери в дома видимо располагались с другой стороны, поэтому мы всё время шли мимо закрытых ставен. Иногда из этих будто заколоченных окон доносился детский смех, разговоры на непонятном языке. Но главным фоновым шумом был морской прибой – всю дорогу мы слышали накатывающие где-то на берег волны, хоть и не понимали, как к ним выйти. Возможно, для этого нужно было попасть во внутренний двор домов?

Конечно, мы сверялись с картой. И в целом, находили её сходство с дорогой под нашими ногами – прошли мимо помеченного на бумаге большого дерева, повернули направо на широкую улицу, где нас встретил ориентир в виде круглого бронзового солнца – стелла между полосами дороги. Но, видимо, масштаб в карте был далёк от реальности. Например, по первой узкой дорожке мы топали не меньше часа, а на карандашном наброске она занимала несколько сантиметров…

– Майк… – Простонала я, завидев впереди грубо сколоченную скамью под раскидистым деревом. – Давай отдохнём?

Пот бежал у меня по лицу, спина под рюкзаком давно была мокрой, лямки, кажется, натёрли синяки на плечах. К тому же, невыносимо хотелось пить – я вспоминала запотевшую бутылку пива в самолёте с бóльшим теплом, чем своих родных за тысячи километров.

– Отдохнём, когда дойдём, – буркнул он, не оборачиваясь, и ускорил шаг.

– А если мы никогда не дойдём? – проворчала я себе под нос и поплелась следом.

Ему лучше знать, карта была у Майка в руках. Я вытащила в своей голове слабую, как затухающий уголёк, надежду, что мы скоро доберёмся до отеля, и бережно раздула её мыслью о том, что раз Майк так сказал, то он видит что-то, чего не вижу я… Я и так наворотила дел, притащив нас сюда, на этот непонятный пустынный остров.

Надо было послушать брата, когда он нашёл в недрах интернета отзывы, что этот наш «Рай» прямо противоположное названию место. Но мне так хотелось попробовать – хоть разок! – сделать по-другому. Не послушать брата, не поддаться Майку, не прогнуться под родителей. У меня будто звенело что-то внутри – нам надо сюда. И вот я наблюдаю, как жестоко ошиблась. Может, нам надо было сюда, чтобы я раз и навсегда запомнила, что таким, как я, надо всегда слушать других?

Забавно, что я старший ребёнок в семье, но мне постоянно ставили в пример младшего брата. С его появлением я будто превратилась в тень и всё стало сыпаться у меня из рук. Лёша то, Лёшка это! Ты только посмотри, к а к о н г л я д и т. Ему не было года, а он уже как-то по особенному глядел по сторонам, ну что за маленькая выскочка! Я пробовала танцевать перед родителями, придумывать стихи, рисовать, устраивать истерики и приступы паники, мастерить поделки – всё, на что была способна в свои пять-шесть лет. Всё это меркло по сравнению с достижениями Лёшки. После того, как он покорил всех гляденьем, этот крошечный и очаровательный чертяка научился заливисто хохотать, неуклюже, но ловко бегать по дому, а иногда замирать и по-взрослому любоваться на что-то, вроде фарфоровой статуэтки, картины на стене, пейзажа за окном. Какой маленький и уже Художник – говорила мама. Так и говорила – Художник, с большой буквы.

Постепенно я поняла, что Лёшка и правда особенный. Он во всём был не похож на меня – лёгкий, беззаботный, обаятельный. Я постоянно переживала о том, кто и что подумает обо мне, как меня оценят со стороны, справлюсь ли я вообще с задачами, которые подкидывает мне жизнь. После школы я мучительно выбирала, куда пойти учиться – казалось, ничего не получится. Мама с папой советовали – иди на бухгалтера или хотя бы менеджера, они всегда нужны! Я обложилась книжками «Лучшие учебные заведения» и никак не могла решиться. Чуть не пропустила все вступительные экзамены. В итоге, однажды папа пришёл и обнял меня со словами – не переживай, Майка, пристроим тебя. Оказалось, он встретился со старым приятелем, у которого жена работала в нашем техникуме и могла помочь заскочить в последний абитуриентский вагон. Так я оказалась на потоке технологов пищевой промышленности.

И тут же братец – никогда не сомневался перед тем, как начать что-то новое или амбициозное. Никогда не обращал внимание на слова родителей, если они были против каких-то его затей – посмеётся своим заливистым хохотом, очарует их шутками, обнимет и готово: я вас люблю и спасибо за заботу, но сделаю, как надо мне. И они соглашались! Со временем меня даже перестало это удивлять.

Когда он заявил, что после школы поедет учиться только в столицу и только в Худ.Академию, мама с папой поохали и взяли кредит. Лёшка и правда хорошо рисовал и к тому моменту заканчивал художественную школу любимчиком всех учителей, так что его выбор даже казался логичным, хоть и оторванным от реальности наших скромных бюджетов. Что ещё интересно – все его затеи чаще всего удавались. В Худ.Академию он поступил, даже получил какую-то частичную стипендию, а уже на третьем курсе брал заказы на создание дорогих интерьеров. Заработки он, правда, в основном прогуливал, так что родители продолжали платить за него кредит и посылать деньги на жизнь. А я после колледжа уехала в ближайший крупный город, устроилась технологом в сеть супермаркетов и больше не принимала от мамы с папой ни копейки, разве что в качестве подарков на праздники. Я ведь старшая, им и с Лёшкой хватало забот.

На работе я выкладывалась по полной – всегда приходила раньше и уходила позже других, никогда не отказывала начальству в просьбах, брала сверхурочные задачи без всяких доплат. В самом начале у моего рвения была, конечно, дополнительная мотивация – симпатичный руководитель… Но закончилось это так, что и вспоминать не хочется. А привычка работать больше всех и сложившийся на работе образ остался – все уже ждали, что мне больше всех надо, и я продолжала играть эту роль.

Возвращалась поздно вечером в свою съёмную комнату и падала без сил. В общем-то у меня и перед поездкой был примерно такой темп, только падала я в квартире Майка, чем кажется его порой злила (лучше бы ужин приготовила). Когда Майка ещё не было, на меня ругались мама с папой – что я не жалею себя и редко у них бываю. Но в выходные мне чаще всего хотелось просто побыть дома одной и посмотреть сериалы.

Потихоньку мой подход начал давать карьерные результаты – меня приметили, как ответственную работницу (благо, того первого руководителя повысили и отправили развивать сеть в другой город, не то вряд ли он бы это допустил) и через несколько лет предложили повышение до регионального технолога. Я стала ездить в командировки по ближайшим областям и проверять, как устроено собственное производство в магазинах нашей сети. Смогла скопить денег на первый взнос и купить в ипотеку малосемейку в общежитии – на самой окраине города, зато своё жильё! Наконец, мне чего-то удалось достичь раньше, чем Лёшке! До сих пор помню, как мама с папой приехали ко мне в первый раз и качали головой, пока обходили мои заветные двадцать восемь метров:

– Ой, намучаешься, Майка, в этой дали жить… Ещё и общага – контингент тут, конечно, видели мы, пока шли. За сколько, говоришь, оформила? Ой, не стоит оно того… Ещё и столько же переплатишь. Ну ты бы хоть посоветовалась сначала…

Прикусив нижнюю губу до крови, я сидела на своём первом новом диване, который коллеги подарили мне на новоселье. Я ничего не говорила родителям о покупке квартиры, хотела сделать сюрприз. Видимо это было ещё одно решение в моей жизни, которое я должна была сделать, чтобы понять, что мне надо всегда слушать других.

– Ну ничего, Майечка, – сказала в конце того визита мама, когда всё-таки заметила моё кислое состояние. – Ты у нас молодая, не страшная. Найдёшь себе мужа богатого с квартирой и переедешь! А эта дыра приданым будет, – закончила она утешение.

Может, ещё и поэтому им так понравился Майк? Кажется, он соответствовал всем техническим требованиям моих родителей – квартира (не в дыре), свой бизнес, образование. Вполне можно доверить меня. Ещё и родом из одного города!

Мы познакомились с Майком в междугороднем автобусе, на котором как раз ехали на выходные в свой родной городок. Дорога занимала пять часов, и я обычно в это время читала романы или смотрела заранее загруженные в телефон сериалы. Я всегда ездила к родителям на автобусе и предпочитала молчаливых соседей, лиц которых и не запоминаешь за совместные часы поездки. Майк же обычно передвигался на своей машине, которая в тот день оказалась в ремонте, а ему обязательно нужно было навестить бабушку и дедушку. На следующий день, 4 июля, был его день рождения. Об этом он мне сказал, и я ещё умилилась, – взрослый мужчина всегда празднует именины со старшими родными, для которых он главный человек в жизни. Про то, что эта дата ещё и является днём смерти его родителей и единственного сына бабушки и дедушки, Майк мне в первую встречу не сказал.

В общем, молчаливым попутчиком он не был, и мне пришлось отложить свой телефон в сторону. Не сказать, что я была против – стройный брюнет, блестящая чёлка набок, выразительные голубые глаза с длинными ресницами. Скорее, я опасалась. Не хватало ещё влюбиться, и потом мучиться. Хватило мне уже этого добра в предыдущие несколько романов – они всегда заканчивались так, что лучше бы не начинались. Поэтому я до последнего старалась держать дистанцию – не говорить много о себе, не заглядывать на него, не допускать случайных прикосновений коленями или руками, от которых мурашки пробегали у меня по спине и все кучковались где-то в плечах, вместе с вдохом, который я забывала выдыхать. Но ничего не помогло.

Чем больше мы говорили, тем больше Майк воодушевлялся. Начиная с моего имени, образования, истории брата и заканчивая местом работы. Всё казалось ему удивительным совпадением, почти на всё он отвечал – представляешь, у меня тоже… Постепенно воодушевление Майка стало передаваться мне; я почувствовала, что моя защита рушится и я падаю в поток этой опасной бурной реки под названием влюблённость, от которой изначально хотела держаться подальше. Мы расстались, обменявшись телефонными номерами, и условившись, что обязательно встретимся по чисто деловой повестке – я обещала поделиться рабочим опытом, так как Майк подумывал превратить свой магазинчик в сеть. Но, конечно, в моей голове тогда были совсем не деловые мысли…

Я вспоминала всё это пока плелась за ним на пределе сил на непонятном острове. Солнце уже клонилось к горизонту, пекло не так нестерпимо. Кроме того, по дороге нам попалось пару фонтанчиков для питья, и жить стало намного легче. Улица, по которой мы шли, постепенно сужалась; слева то и дело появлялись повороты на другие дорожки, справа становилось всё меньше домов, между которыми тянулся высокий сплошной забор, сколоченный из выгоревших досок. На углу одного из перекрёстков я снова увидела странные местные часы с обратным отсчётом – 5:22. Мы шли около десяти часов. Казалось, шум моря становился громче. А может это вокруг стало тише, потому что мы давно не встречали никого на тротуарах и дорогах?

Но нет – пройдя ещё немного, я увидела замершего впереди Майка. Он стоял и смотрел то налево, то направо, то на нарисованную карту, которую не выпускал из рук. Наконец я догнала его и ахнула. Наша улица почти вся уходила влево – вместе с дорогой, домами со ставнями, редкими лавочками и высаженными деревьями. Но от нееё отщеплялась и продолжалась далеко направо небольшая дорожка, выложенная булыжниками и окружённая дикими кустами – и я не могла оторваться от этого вида. Дорожка бежала вдоль обрыва, внизу которого бушевало и разбивалось о скалу море, сотканное из невероятных оттенков голубого и белого.

Продолжить чтение