Читать онлайн Учебники Судьбы. Один за всех бесплатно

Учебники Судьбы. Один за всех

Предыстория для тех, кто не читал первый том

Им было неуютно и одиноко дома. И каждому вдруг встретился человек, который предложил отправиться в другой мир начать новую жизнь.

Никто не ожидал, что новая жизнь начнётся в трюме тонущего корабля… Дети говорили на разных языках и видели, как уходят под воду их одногодки. Спас положение мальчишка, обладающий задатками лидера, по имени Роберт Аллен. Он не дал панике превратить опасность в катастрофу.

Только 33 избранника волею Судьбы и благодаря своей целеустремлённости добрались до необитаемого острова Нирадеспер. Там для них был обустроен лагерь, где уже ждал повелитель Судьбы Феликс Констанц и связанные ребята, которых все считали потонувшими. Из них им надо было выбрать только одного, кто сможет продолжить обучение. Спасённой стала малютка Соня.

Повелитель объяснил детям, что они будут обучаться необычной магии управления судьбами людей. Заклинания влияют на переплетение случайностей, приводящее к желаемому итогу. Учебниками же станут привычные для многих пять книг, про волшебную силу которых никто и не догадывался, потому что разглашение тайны карается смертной казнью.

Обучиться магии книги можно, если прожить год примерно в тех же условиях, что и её герои. Прочувствовать похожие эмоции, попасть в подобные же ситуации. Феликс представил ментора первого учебного года – Дедрика Фридхольда, огромного мужчину с пышной рыжей бородой. Он тоже живёт на острове, но не в лагере детей, и готовит специальные сценарии для каждого ребёнка, чтобы те прониклись страхами и надеждами Робинзона Крузо, получили опыт в строительстве, кулинарии, охоте, рыбалке, изготовлении мебели и изобретательстве.

В скором времени все разбились на четыре группы по уровню владения языком: «Продвинутые», «Интеры», «Принтеры» и «Элементы». Эти же группами сменялись по обязанностям каждую неделю: пока одни следили за готовкой еды, другие шили одежду и изобретали, третьи строили, а четвёртые собирали фрукты и охотились. Почти все сдружились. Почти…

Одна девочка, Кристина Стоун, решила, что Школа их всех обманывает и дурачит, а вся эта магия – чушь собачья. Кристина ушла из лагеря в поисках ответов на свои вопросы и наткнулась на пещеру, полную скелетов. Ей не дали поделиться новостью с ребятами, заперев на одинокой ферме.

С героями происходило множество приключений: от нападения диких животных до поиска клада, и у каждого была своя история, благодаря стараниям гильдии сценаристов.

Фил Лоуренс, робкий, но амбициозный мальчишка, который вёл дневник, чтобы стать ещё больше похожим на Робинзона Крузо.

Янкель Блюм на собственном горьком опыте узнал, что тайное в условиях общежития всегда становится явным.

Романтичный Жюль, кажется, раз и навсегда связал свою судьбу с нескладной девочкой Илоной.

Флоренс Грант была столь утончённой и аристократичной, что даже на острове могла себе позволить длинные розовые ногти.

Артур и Азиз подружились, став успешными охотниками.

Колоритный Хёджин с неотступно следовавшей за ним Ха Ли стал для многих образцом рассудительности, как и девочка Сачинта, никогда на людях не снимавшая хиджаб.

Машка Егорова, несмотря на сложности с иностранным языком, смогла своей харизмой занять достойное место среди лучших учеников.

Биржан Искаков старался быть рядом и защитить в качестве земляка, чего не скажешь про Юрку Ларионова по прозвищу Кактус: во время кораблекрушения он трусливо повёл себя, чем, казалось бы, навсегда разочаровал Машку.

Как и в любом обществе, среди учеников Школы завели козла отпущения, странного мальчишку Акселя Калланда, совершенно не от мира сего.

Посреди учебного года неожиданно на острове появились чужаки. Ментор объяснил им: помимо «Школы Рока» существует также Тёмная школа, антагонисты, разрушители. Сейчас они играют роль дикарей. Появился, конечно, и Пятница – мальчик Ренато Гатто, по своей воле сменивший сторону обучения.

Вызвать корабль в конце года им помог Экзаменатор. Больше всего очков он выдал Кристине. Та возгордилась и объявила себя новым вождём племени, что привело к печальным последствиям. Спасаясь от них, Кристина предала большую часть ребят, оставив их в лапах пиратов, чтобы самой скрыться на стоящем возле берега корабле.

Но всё закончилось благополучно. Год прошёл успешно. Ученики научились нескольким заклинаниям. Феликс Констанц привёз всех на корабле в столицу здешнего мира – город Бхагъяполис. Здесь у «Школы Рока» находится двухэтажное общежитие Дормвас, где им предстоит провести лето, занимаясь «кружками» – привычными уроками математики, литературы, биологии, химии, а также прочим полезным в обычном мире вещам, как например заполнение документов.

Однажды во время похода с ментором Дедриком Фридхольдом горный обвал чуть не похоронил всю группу.

Случайность?

Янкелю показалось, что он заметил в вышине человека в чёрном плаще, директора Тёмной школы Корбиниана. На него подали в суд, но загадочный человек смог оправдаться с помощью поддержки учеников, обеспечивших ему алиби.

А в целом, на отдыхе было весело: их прилично кормили, отпускали на прогулки по столице, не задавали домашку. Время пролетало легко и беззаботно, пока не наступил…

Глава 1. Первый день осени

Последний день лета

– Сегодня особенный день.

– Что?

– День сегодня будет не таким, как все.

– Это почему же?

– Не знаю. Просто так чувствую.

Секундная тишина.

– Нас же учили доверять интуиции. Будущим повелителям Судьбы без неё, как без воздуха, не прожить.

– Ты не проживёшь и минуты, если не заткнёшься, – раздался третий голос, немного сонный, немного гневный. И, кроме предвкушения особенного дня, Жюль готов был предсказать ещё одно: настал решающий момент для Артурова утра. Сейчас либо сон победит гнев, либо гнев – сон. Фил внизу, понятно, ещё с рассвета играл в шахматы сам с собой. Впрочем, он мог и дневник писать – ручек в Дормвасе, двухэтажном старинном особняке-общежитии "Школы Рока", было вдоволь, тетрадей тоже. И Жюль решил дать сну Артура ещё один шанс, а потому прекратил болтовню с Филом и уставился в окно.

Со второго этажа видна беседка во внутреннем дворе, которая приятно соседствовала с окаймлённым крупной белой галькой прудом. Так здорово просто лежать, ничего не делать и глядеть на эту картину, словно нарисованную на стене романтичным пейзажистом. Просто лежать, зная, что не надо готовить домашку (на кружках, кроме литературы, её и не задавали), куда-то спешить и с кем-то соревноваться. В своём колледже в родном Мериньяке, где Жюль проучился один только шестой, адаптационный класс, всё было наоборот: одни задания сменялись другими, минута покоя означала, что ты теряешь время. Кто-то уже стал лучше: отправил заявку на конкурс, начал готовить проект, сходил на занятие модного курса, записался на олимпиаду, а ты в эту минуту отдыхал – помогал девчушке с младшей школы разгадывать кроссворд.

Жюль не хотел возвращаться туда. Даже с теми знаниями, что им давали на летних кружках, он безнадёжно отстал от одноклассников. Его давно сбросили со скоростного поезда, который носит название колледж. И вот он лежит здесь, глядит на беседку у пруда и чувствует умиротворение.

Теперь его дом – Корвившв, или Душа мира. Огромный остров, наверное, в параллельном мире или, как им объясняли, во внутреннем пространстве Земли.

Неважно.

Главное, в Корвишве можно просто быть собой и получать удовольствие от жизни.

Оно было вдвойне ощутимее от уверенности, что сегодня особенный день.

***

– Что?

– Оглохли, что ли?! Чьи волосы, говорю, в раковине?!

– Если не рыжие, то с меня снимаем обвинения, – ухмыльнулась Соня, надеясь, что они всё-таки не рыжие. Кристина, конечно, ей ничего не сделает, но скандалить с утра не хотелось.

– Они русые.

В ответ лишь молчание. Сонька преспокойно сидела на полу возле кровати, громко чавкая жвачкой, время от времени поражая вселенную новым творением в виде прозрачно-розового пузыря. Акеми раскрашивала ногти причудливыми узорами, время от времени вытягивая руку вперёд, чтобы полюбоваться на штрих к шедевру. Ха Ли перечитывала первый учебник Судьбы, роман «Робинзон Крузо» на английском языке, время от времени повторяя наизусть некоторые строки. Слова из учебника становились настоящими заклинаниями, поворачивающими линии жизни в нужные повелителю стороны. Главное – понять, чего ты хочешь, и найти подобный момент в "Робинзоне Крузо".

Кристина продолжала с кислотным видом стоять возле раковины, наматывая на палец кольца мокрых волос. Русые волосы были только у Акеми, но та и глазом не повела в ответ на обвинение.

– Давно хотела тебя спросить, Кристин: почему ты так ратуешь за порядок? – скучавшая Соня предложила тему беседы. – Ты ж на ферме росла – там, наверное, срач невозможный…

– Он и здесь будет! Если я перестану за вами следить…

Беседа оборвалась, не начавшись. Кристина не в настроении была ностальгировать – ей хотелось рвать и метать. Причём одного конкретного человека, который преспокойно наслаждался видом буйства красок на ногте мизинца.

Лето подходило к концу, общие деньги из клада, как утверждал Юрка, выбранный казначеем класса, тоже заканчивались – скоро новый сезон, новый учебник и новые испытания, от этого росла всеобщая нервозность. Девчонки в комнате и так еле уживались друг с другом, а в последние недели вовсе стали четырьмя личностями. А у личности нет недостатков – есть лишь причуды.

– Акеми! – не выдержала Кристина и пошла в атаку. – Это твои грёбаные волосы в раковине! Почему я, мать-перемать, должна их тут терпеть?!

Девчонка оторвала взгляд от мизинца и, улыбаясь, ответила:

– Вряд ли мои. Я сегодня не была… в тех краях.

– Была. Трижды, – не дала соврать Соня, громко хлопнув перед тем по пузырю из жвачки правой ладошкой.

– И что? – флегматично спросила Акеми.

– Убери за собой! И научись это делать сама, сразу, без замечаний.

– За тринадцать лет не научилась, так ты, что ль, научишь? – глубокомысленно заметила неряха.

Кристина не двигалась, буравя взглядом блондинку и брезгливо оттолкнув кольцо из волос.

Акеми не вытерпела давления, встала и подошла к раковине прибраться, возмущённая до глубины души, будто её заставляют делать невесть что.

***

День сегодня будет не таким, как все.

Хёджин понял это, когда остался один на один с учительницей литературы. Тучный алжирец и улыбчивая аргентинка, единственные из класса, кто добровольно согласился посещать этот кружок, почему-то сегодня не пришли на занятие.

Знал бы, так позвал безотказную подругу Ха Ли… Она приходила на литературу лишь по настоянию Хёджина. Ха Ли теперь читала только одну книгу – учебник Судьбы, учила её наизусть и клала под подушку, оставив все прочие пылиться в забвении.

– Я пожалуюсь вашему начальству на посещаемость, – ворчала учительница, маленькая полная женщина в круглых очках, с коротко стриженными седыми волосами. – Стоит только задать на дом нечто покрупнее рассказа, так все прикидываются больными. Лишь бы не читать! И это будущие повелители Судьбы, хозяева мира! Куда он покатится, если вы не будете знать важнейшие книги тысячелетия?! Ну а ты-то хоть прочёл «Жизнь и мнения Тристрама Шенди, джентльмена»?

Вчера Хёджин хотел это прочитать, удобно устроился в кровати с книгой в руках, но спустя минут двадцать понял, что ничего не понял. Об этом он и жаждал переговорить с учительницей в надежде, что его поддержат другие. Вот только другие не явились на митинг.

– Я… э-э-э… Миссис Геринг, я начал, но не смог. Там будто специально всё сделано, чтобы отбить желание читать.

– Ради понимания шедевров мы здесь и собираемся, дорогой Хёджин. Чтобы вы знали ту литературу, за которую вы бы никогда не принялись сами. Именно она считается классикой.

– А где живут люди, которые делают книгу классикой? И сколько им платят авторы?

Миссис Геринг жеманно вздохнула, сняла очки и протёрла двумя пальцами переносицу.

– Я не знаю, Хёджин. Я бы тоже, честно, хорошенько пересмотрела список.

– Мои друзья здесь, в Школе, любят читать. Но никому не нравятся книги с ваших уроков. Разве это не доказательство того, что классика – отстой?

– Повторяю: мы читаем ту литературу, за которую вы бы никогда не принялись сами. Подростки ценят сюжет, а взрослые видят красоту в мелочах. Сюжет не так важен – он даже скучен. Банален. Предсказуем. А вот разрушить сюжет весело! Об этом и наш Тристрам Шенди.

– То есть вы учите подростков быть стариками?

– Какой у тебя дотошный ум, – захохотала миссис Геринг, приложив правую руку к груди, где поверх оранжевого вязаного свитера красовался серебряный кулон с фиолетовым аметистом. – И нет, я нисколечки не обиделась насчёт возраста!

– Но я не хотел… – оправдывался Хёджин.

– Ладно-ладно, я поняла. Открывай же первую главу, мой мальчик, и начнём проникать в ткань текста. Просто я надеялась, что уж ваша-то группа серьёзнее, чем прочие, и прочтёт хотя бы часть романа к уроку. Но, видно, самой придётся пересказывать сюжет и тыкать в нужные главы. Да уж, день сегодня будет не таким, как все.

***

– Это почему же?

– Потому что Ренато – последний из тех, кто присоединился к вашей группе, а сегодня…

– Последний день лета, – закончил за Джигмита Джигмитовича Жюль. Многие подростки в «Школе Рока» упорно вели счёт дням, даже часам (у Биржана до сих пор ходили его бессмертные заводные часики), но Жюль, едва проснувшись, это почувствовал по наитию. Какая-то утром нахлынула меланхолия и предвкушение перемен.

– Верно, круассан моего сердца, – добродушно улыбнулся шеф-повар «Школы Рока», в чьи обязанности входило также ведение летних занятий по кулинарии. Среди «Продвинутых», одной из четырёх групп класса по уровню владения английским языком, их посещали почти все ребята. Только Кристину не интересовала готовка, а Фил и Аксель принципиально заменяли популярные мероприятия одиночеством. – Сегодня последний день лета. Ренато – последний из тех, кто пришёл в ваш класс. Потому сегодня будем готовить блюдо итальянской кухни. Картошечку! Девчонки, выберите по крупной продолговатой картофелине, хорошенько промойте. Мальчишки, наточите-ка поварские ножи.

Теперь уже без споров довольные подростки в предвкушении вкуснейшего перекуса (это было одной из главных причин записаться на кружок) бросились выполнять поручения.

Картофель лежал в мешках возле арочного входа в кухню. Раковина находилась в углу, рядом с мусорным контейнером. Воду предварительно заливали во вместительную ёмкость позади краника.

Вся посуда и столовые приборы всякий раз перед началом занятий лежали на своих местах, разложенные по полочкам цвета слоновой кости. Мальчишки догадывались, что точить ножи не было смысла – они и так могли на лету разрезать бумагу. Однако сделали видимость работы, раз того хотел учитель. Интересно, на следующем острове – или где они там окажутся на второй год обучения – им выдадут шлифовальные бруски?

– Отлично! Замечательно! Каждый возьмите по длинной картофелине и следуйте инструкциям. Рецепт спрятан у того, кого Робинзон принял сперва за дьявола и испугался…

Досказывать Джигмиту Джигмитовичу не пришлось – Роб с Сачинтой уже ринулись к фарфоровому козлику на камине.

– Разбираем, ребят. Тут всего ничего ингредиентов, – Роб уже читал свой рецепт, оценивая сложность. – Правда, долго томить, так что сегодня прямо к обеду и закончим.

– Судя по составу, мы и обедать вряд ли захотим, – подметила Сачинта.

Тут и остальные, удерживая картофелину в одной руке, другой хватали рецепты.

– Как обычно: первый, кто удивит меня замечательным вкусом горячего блюда, получит к следующему завтраку великолепный десерт! – поддал жару темноволосый учитель в пиратской треуголке.

Вызов, понятное дело, принят!

Подростки ювелирно делали из картофелины гармошку, чтобы вложить в надрезы тонкие ломтики фирменной итальянской колбасы.

Сачинта, возмущённая до глубины души, выбором блюда, тем не менее не отчаивалась.

Шеф-повар сказал, что в оригинальном рецепте нет никакой замены пеперони и моцарелле. Это почему же?

***

– Не знаю. Просто так чувствую.

– Как можно чувствовать в «Лунной сонате» чесночный запах изо рта злобной женщины в накрахмаленной рубашке? Как это вообще пришло тебе в голову, Юрий? – Мисс Хаав, самая красивая и обожаемая мальчиками учительница, отодвинулась от фортепиано и сидела, словно громом поражённая. – Бетховен был влюблён в свою ученицу, он посвятил ей…

– Простите, мисс Хаав, я постоянно слышал эту песню…

– Это не песня!!!

– Да, мисс Хаав, как скажете, мисс Хаав… Я хотел вам объяснить, что слышал её обычно в исполнении Горынычихи, моей воспитательницы в детдоме. Её ж не зря так прозвали. Она, когда нас успокоит, садилась играть для души. И вот эту пес… Это самое исполняла каждый раз. Видно, себя тоже успокаивала. Но всё время путалась, потом начинала снова и медленнее, опять путалась, потом злилась, зачем-то ругала своих никудышных родителей, барабанила по клавишам и с грохотом опускала крышку. Я ж не знал, что Бетховен думал о любви. Я про Горынычиху думаю, когда кто-то исполняет эту песню…

– Это! Не! Песня! – разъярилась мисс Хаав, и сейчас её никак нельзя было назвать привлекательной. Прочие «Принтеры» в страхе нырнули под парты, а бразильянка с огромными круглыми серёжками и вовсе убежала из класса. Несмотря на красивую внешность, учительница отличалась суровым нравом. Она понимала искусство, тонко ценила возвышенное, но ледяной тон в её голосе, появлявшийся, если что-то пошло не так, мог бы соперничать по эффекту с осколками зеркала тролля в сердце из сказки Андерсена: всё доброе и прекрасное исчезало, а ничтожное и отвратительное становилось еще безобразнее.

Юрка на миг снова стал маленьким и беспомощным. Как будто и не было острова Нирадеспер, не было вольной жизни, мягкого песка, солёных брызг… Не было ничего, кроме иллюзий! Потому что всегда возвращаешься к маленьким диктаторам болот. Будь ты хоть нобелевским лауреатом, для болотных диктаторов твои заслуги – ничто. Главное – выполнять требования, и неважно, пригодятся они или нет. В большинстве случаев, больше даже навредят, чем пригодятся. Но, как бы сказал французик Жюль, «се ла ви».

Кстати, перед занятием Жюль что-то болтал про перемены. Он провожал на музыкальный кружок подругу, которую подкармливал с ложечки печёной картошкой с сыром и салями. Запах слышался обалденный, у Юрки аж слюнки потекли, потому и пролетели, видно, Жюлины слова мимо ушей. Зато от подруги новость запомнил: Кристина, которая в прошлом году чуть не прибрала власть в свои руки, сейчас вообще теряет авторитет – сегодня даже Акеми начала с ней перебранку. Мир сдвинулся с места! В отличие от Юрки, всё ещё стоящего возле учительницы.

– Юрий, можете садиться за парту, – сказала растаявшая в повседневной улыбке модели с журнала мисс Хаав. – Наше занятие заканчивается. Ракель, вернись, пожалуйста, в кабинет.

Бразильянка опасливо выглянула из-за двери, а потом, опустив голову, прошагала к своей парте. Юрка тоже. Можно было бы, конечно, вовсе не ходить на музыкальный кружок из-за характера учительницы, но делать в Дормвасе особо нечего – кружки были неплохой альтернативе сну и бесконечным прогулкам по внутреннему двору.

– Кстати, – ещё шире улыбнулась мисс Хаав, так что Юрка забеспокоился, как бы её лицо не лопнуло, – а вы знаете, какой сегодня день?

– Последний день лета, – тут же пробубнил Юрка. Биржан говорил утром, в обед «Продвинутые» прожужжали все уши, теперь вот ещё она Америку открывает.

– Верно, Юрий! А знаете, что это значит?

– Завтра осень, – ответила Илона, подруга Жюля.

– Ребята из детдома завтра в школу пойдут, – добавил Юрка.

– И вы тоже! Так что это наше последнее занятие. Надеюсь, вам нравилось слушать классическую музыку, учиться играть на фортепиано и гитаре, и…

– То есть завтра нас отправят на новый остров?

– Тихо! Я ничего об этом не знаю и говорить вам ничего не могу. – Улыбка снова сузилась до сантиметровой прямой. Про учебники Судьбы запрещалось распространять информацию. Проговорившийся лишался головы. – Просто завтра вас уже здесь не будет.

– Как так?

– А вещи собрать?

– Почему нас не предупредили?

– Я пазл не закончила.

– Нельзя же так. Это беспредел!

– Почему раньше-то не сказали?

– А когда вы сами об этом узнали?

– А я и не знала, – обидевшись на детей за чёрствость, ответила мисс Хаав. – Просто так чувствую…

Скелеты в шкафах

Высокий смуглый мужчина, кареглазый, с тугой косичкой волнистых иссиня-чёрных волос, лежащей на тонкой шее до ворота белоснежной рубашки, снился ему в кошмарах почти каждую ночь. Янкель резко просыпался, не понимая сразу, где он и как тут оказался. Потом понимание приходило, а вот желание спать пропадало, и мальчишка лежал, мучаясь от духоты, храпа соседей и тревожных мыслей про сон.

Мэтр Корбиниан, глава Тёмной школы, очень чётко видел Янкеля на суде, когда тот давал показания против него. А потом прошёл мимо, один раз взглянув исподлобья. И взгляд этот был явно выраженной угрозой. С тех пор всё лето Янкель жил в страхе обернуться и увидеть за спиной убийцу.

А где-то там, дома, осталась семья – большая, по меркам многих здешних. Семья, в которой Янкель чувствовал себя связующим звеном между прошлым и будущим. Одним из многочисленных звеньев. Среди девяти братьев и трёх сестёр он был средним. На каждые праздники приезжали ещё двоюродные братья и сёстры… Он рос обычным средним звеном, а тут стал вдруг повелителем Судьбы, одним из выбранных ею. Это многое значило, но делало его одиноким и беззащитным.

Семья – единый организм. Каким бы ни был Янкель, на помощь всегда придут родители, старшие братья, дяди и тёти, даже богатенькие дедушки или бабушки. А здесь…

Тот случай с остатками кабана, когда Янкель решил втихаря доесть такие аппетитные куски редкой добычи, раз и навсегда показал: каждый сам за себя. Нельзя брать еду просто потому, что ты этого хочешь. Не стоит надеяться на понимание и сочувствие просто потому, что ты такой, как есть.

Тут Янкель не чувствовал поддержки. Оборвалась цепь. Он не звено – он ученик крутой школы. Но не отличник, не лидер… Единственное, чем Янкель запомнился одноклассникам за прошлый год, так той самой историей с украденным протухшим барбекю, когда потом тошнило целую неделю, и проигранным слушанием по делу обвинения директора Тёмной школы.

Он единственный свидетель.

Янкель открыто говорил в зале суда, что видел мэтра Корбиниана там, в ущелье, где ученики «Школы Рока» попали под обвал, а на ментора Фридхольда напали варвары.

Мэтра Корбиниана суд оправдал, на «Школу Рока» наложили штраф за ложное обвинение. Конечно, Янкель не смог детально разглядеть человека высоко в горах и признать в нём директора Тёмной школы. Но кто ещё мог там быть? По словам ментора Фридхольда, на такое способен один лишь Корбиниан.

Вот и получилось, что Янкель стал лжесвидетелем. Без семьи, которая бы встала на защиту и выручила. Без друзей… Тех, кого Янкель позвал с собой проводить до суда, он, конечно, назвал друзьями. Только сами-то они вряд его считали другом.

Он вышел во двор развеять тоску. Как и ожидалось, все провожали уходящее лето: кто в специальной зоне готовил шашлыки на мангале, кто собрался вокруг гитаристов в беседке, кто валял дурака, кувыркаясь на лужайке. Но никто опять же не позвал его развлекаться с ними.

Никто.

Всякие одиночки Филы, социопаты Аксели, кислотные Кристины, конечно, тоже держались где-то в стороне от общего веселья. Но они же сами ненавидят людей, а вот Янкель любил дружные компании.

– Эй, Ян, идём к нам! Чего там слоняешься? – приветливо крикнул Роб, сидящий у пруда. Он отошёл от группы у мангала, чтобы взбудоражить Акеми брызгами ледяной воды. Та с визгом умчалась на другую сторону комфортной зоны отдыха, а Роб вернулся и в это время как раз заметил Янкеля.

Роб – вождь, у него словно с самого начала учёбы заложено создать дружелюбную атмосферу в классе. Потому он и поехал сопровождать Янкеля в суде, потому и позвал его сейчас.

Что ж, отказываться глупо.

– Чего хмурый такой? – тут же спросил Роб, но глаза его искали прячущуюся Акеми.

– Да так… – Янкель не хотел рассказывать об одиночестве, и потому перешёл на тему, близкую обоим. – Опять Корбиниан приснился. Боюсь я его. Вдруг мстить начнёт за участие в суде.

– Да брось! – Теперь уже Роб уставился на него. – Ты же обычный школьник. Мало ли кого ты там видел… Тем более признать не смог. Ты ему ничем не помешал. Но я его видел там, на улице, возле здания суда. Знаешь, если представить Корбиниана в костюме, что ты описывал, то, я уверен, он мне точно повстречался прямо перед тем, как меня занесло в Корвишв через портал.

***

– Он мне точно повстречался прямо перед тем, как меня занесло сюда через портал, – вдруг выпалила Машка после того, как Артур закончил под аккомпанемент акустической гитары завывающее исполнение хардроковой композиции про человека в чёрном.

– Кто? – тут же спросили сидевшие тесным кружком вокруг музыкантов мальчишки и девчонки.

– Она про мэтра Корбиниана, – пояснил Биржан, думая, что бы такое сыграть, чтобы затмить успех Артура. – Старая история. Тот был в её городе, когда…

– А давай я за себя сама скажу, – язвительно предложила Машка. – Или не буду вообще, раз история настолько старая.

– Извини, Маш… Продолжай, конечно, – согласился Биржан, тем временем активно задействовав ресурсы мышечной памяти, чтобы наиграть мелодию.

– Спасибо! – огрызнулась Машка и вроде бы даже расхотела рассказывать, но не удержалась. – В парке аттракционов этот козлина Сенька обзывал меня, подначивал и в конце концов со всей дури врезался в мой кар в «Часе пик», так что я чуть из седла не вылетела. Ладно хоть пристегнулась. Ну, я и ответила ему. Вот только он долбанулся и ухо расцарапал. Мне же этого дебила пришлось вытаскивать из кара, чтобы ему помощь оказали, а тот вместо благодарности стал на меня наезжать! Я не выдержала обиды и дала дёру… Не знала, куда спрятаться, и вдруг подумала о книжном магазине. Но!.. Самое удивительное: мне повстречался мэтр Корбиниан, но не в чёрной одежде, а в той самой, в какой и был тогда на заседании суда. Он спросил одну только вещь: «Как пройти в библиотеку?» Мне же этого было достаточно! Я решила укрыться именно там – и вот меня находит мой Наблюдатель…

– То есть ты хочешь сказать, что не Судьба направила тебя сюда, а директор Тёмной школы? – подытожил Юрка, внимательно слушавший занятный рассказ.

– Если, конечно, не думать, что Корбиниана самого могла послать Судьба, то да. Тем более, – у Машки вдруг возникло озарение, – я не встретила его в тот день в библиотеке! Значит, он туда не ходил, а лишь направил меня. Но зачем?! Я не могу этого понять, и мне страшно!

– Белый снег, серый лед на растрескавшейся земле, – бестактно прервал важные мысли Биржан, начав петь в низкой тональности, стараясь сделать голос, как у взрослого. – Одеялом лоскутным на ней – город в дорожной петле.

Кроме Юрки и Машки, из собравшейся компании никто не понимал слов, а четыре аккорда, сменявшие друг друга, не впечатлили местных музыкантов. На лицах явно читалось недоумение, и всем будто бы захотелось быть не здесь, а подальше отсюда, чтобы не испытывать неловкости.

– А над городом плывут облака, закрывая небесный свет, – наперекор всем, решил подпеть Биржану Юрка, что должно значить для непосвящённых: сейчас исполняют хит. Юрка и не мог не подпевать – это ж одна из пацанских песен, которую в детдоме умел играть любой. – А над городом – желтый дым. Городу две тысячи лет, прожитых под светом Звезды по имени Солнце...

Последние строки они спели громче, словно безбашенные фанаты на концерте. Три посторонних улыбки стали небольшой поблажкой. Машка тоже улыбнулась этому безумию, забыв свои подозрения. Слова песни, недоступные другим, закружили её в вихре фантазий.

Ей представилось, что она дома и стоит на любимой вышке зимой, а город внизу с сотнями тысяч муравьёв живёт привычными буднями. Она, повелительница Судьбы, кричит заклинание, вихрем с мириадами снежинок разлетающееся в форточки тёплых квартир, щели подъездных дверей, вентиляционные трубы.

Тем временем настроение исполнителей, как по электрической цепи, передавалось по кругу: сначала слушатели кивали в такт, потом стали дружно водить пальцами влево и вправо.

– И мы знаем, что так было всегда, что судьбою больше любим, – голос распевшегося Биржана всё больше напоминал тональность Цоя, - кто живет по законам другим и кому умирать молодым.

Машку словно током дёрнуло: про них же текст! Не был ли Виктор Цой одним из учеников Школы? А как ещё он мог оставить столько пророчеств в песнях? Взять хотя бы это: ученики «Школы Рока» живут по другим законам. Значит, им придётся умирать молодым?

– И упасть, опаленным Звездой по имени Солнце… – закончили под общие бурные аплодисменты оба певца. Причём слова «по имени Солнце» в конце пропели все слушатели.

Тревожные мысли не оставляли Машку. Последние слова явно указывали на Икара: он ведь упал, пытаясь дотянуться до светила, которое растопило его крылья из воска. Так, по крайней мере, рассказывала учительница истории в пятом классе.

Только что в мечтах Машка представляла себя повелительницей Судьбы… Не об этом ли предупреждал Цой? Они все сейчас летят к Солнцу, как Икары, молодые и глупые. Им накидали разной чепухи про Школу, но не познакомили ни с одним выпускником. Всё, что они видели, – кости в пещере! Может, их готовят на убой?

Солнце – так в Средние века называли королей.

В Корвишве и так почти Средние века, и король тоже есть.

Возможно, их обучают, чтобы исполнять волю Бренниуса Пятого или умереть. И не Судьба призвала сюда одинокую и никому не нужную Машу Егорову, а директор Тёмной школы помог Наблюдателю. Кто-то же нужен, чтобы попробовать взлететь к Солнцу и умереть.

Для этого как раз сгодится одинокий подросток.

***

– О, одинокий подросток! – Роб заметил бесхозно бродившего по двору Акселя, когда набирал команду для «Казаков-разбойников». Суть их ещё на острове объяснял Юрка, игровых дел мастер. – Эй, Аксель, идём к нам! Будешь в команде «казаков»?

Аксель застыл в недоумении. Подойти значило принять навязанные правила, разбираться в них и потом не нарушать. Не подойти значило сделать неприятно Робу, его товарищу по математическому кружку и бывшему вождю племени.

– Идём! Будет весело. Засадим всех разбойников в тюрягу, станем их пытать…

– С этого и надо было начинать общение, герр Аллен, – на полном серьёзе ответил Аксель, подходя к группе подростков у пруда. – Устроим дикие пытки, о которых «разбойники» будут вспоминать до пенсии.

Робу слегка стало не по себе, но он быстро пришёл в норму, решив, что Аксель, наверное, шутит.

Последний день лета выдался на редкость удачным: осталось только Кристину и Фила пристроить, и веселиться будут абсолютно все. Собравшаяся в беседке компашка уже в который раз хором исполняла под гитару одну и ту же песню. Удивительно, что она была на русском, которым владели только трое учеников Школы…

Это и должен быть день, который бы все вспоминали весь год с теплом. Так же, как бы вспоминали свой дом. Родной дом…

Вдруг идиллия Роба начала трещать по швам, едва он заметил посторонних подростков, заходящих во двор Дормваса через центральные арочные ворота. Посторонних, но до боли знакомых…

Не только Роб – многие ученики с беспокойством разглядывали незваных гостей. Трое самых отчаянных схватили тяжёлые предметы, готовясь к драке, потому что во двор пожаловали ученики Тёмной школы.

– Ну вот мы вас и нашли, крысёныши, – противным фальцетом тщеславного триумфатора громко объявил Тадеуш, костлявый староста класса Тёмной школы, встав ногой на декоративный булыжник садовой дорожки. Теперь уже все, кто праздновал последний день лета, обернулись на голос и тоже настороженно схватили первое попавшееся оружие. – Долго же мы вас искали… Очень долго. Но нашли. И теперь… Для вас спокойных каникул больше не будет. Никогда!

Словно подтверждая его слова, плечистые ребята, стоящие за спиной недавнего вождя, сложили руки крест-накрест и злобно, по-собачьи, оскалились. С Тадеушем пришла дюжина учеников. Слишком мало, чтобы драться с целой Школой, но слишком много, чтобы произнести спич и уйти. Назревало нечто нехорошее…

– Сейчас же не идёт Турнир. Никто не считает очки. Зачем вам это? – подала голос Машка, разглядывая в сумерках тощую фигуру Тадеуша, пытаясь понять, где в нём помещается столько злости.

– А это ты часом не помнишь, бомжонок? – вышел из толпы Сенька, заговорив по-русски. Палец на левой руке указывал на ухо со шрамом.

Машка, конечно, помнила…

– Мы ненавидим вас!

Кто это сказал первым, никто из учеников Школы не заметил. Но слова эхом повторялись всеми Тёмными, скандировались, словно боевой клич футбольных фанатов.

– Мы ненавидим вас! Мы ненавидим вас! Мы ненавидим вас!

Под звуки клича они стали разрушать всё, что попадалось под руку: опрокидывали скамейки и мангал, топтали клумбы, скидывали мусор в пруд, сбивали миниатюрные статуэтки вдоль дорожек. Биржан, красный от злости, когда у него вырвали из рук гитару и порвали струны, сжал кулаки для удара.

– Только тронь меня – и встретимся в Суде, – заявил Децл, старый Юркин знакомый по детдому.

Юрка только диву давался, как поменялись приоритеты крутого пацана. Раньше за такое он всех и каждого звал стукачами, а сейчас, видимо, времена иные пришли…

– Ты, тварь, гитару испортил!

– А ты нам – жизнь!.. – горько усмехнулся Децл. – Впрочем, ты сходи, заявление накатай. Может, примут. Вот только не докажешь ты ничего. Мы-то сегодня весь день занимались с директором.

Общий хохот означал, что вандалы насытились и уходят. Не оборачиваясь, они медленно отступали. Тёмные сделали ход и были готовы отразить сдачу, но её не было – они запугали врагов.

– Мы ненавидим вас, – сказал у арочных ворот Тадеуш. – Это же вы были там фриками, лохами, чушпанами, а не мы. Мы были короли! Вас выбрали и отправили сюда для новой жизни. А нас никто не спрашивал – нас тупо лишили трона. Из-за вас, слышите?! Мы! Ненавидим! Вас!

– Мы станем вашим кошмаром! – добавил наголо бритый Децл, по-прежнему щеголявший в олимпийке с лампасами.

Неизвестно откуда взявшаяся Кристина с битой в руке подошла к нему вплотную и произнесла загадочно:

– Говоришь, весь день занимались с директором? Тогда как ты объяснишь в Суде этот фингал? – Бита по диагонали снизу вверх с силой влетела в скулу Децла, и тот с визгом опрокинулся навзничь.

Шумная толпа отчаянных подростков, вдохновлённых поступком Кристины, ринулась на обидчиков. Тёмные в панике бежали что есть мочи по неосвещённым дорогам пригорода, то и дело получая по спине и затылку увесистые удары дубинами, канделябрами и обломками гитары.

Роб остался во дворе, не поддаваясь безумию мести. Ему всегда хотелось придумать, как унять ненависть и примирить две школы.

Для этого, в первую очередь, каждый должен признать в чужом человеке не соперника, а брата.

***

– Признать в чужом человеке не соперника, а брата смогли вы, пока жили на острове. И мы счастливы, что у нас такие ученики, – тучный Феликс Констанц подытожил речь на «линейке», как её окрестили по старой памяти Юрка с Машкой. – Желаю вам в новом учебном году успеха и, главное, удачи. Уж она-то, эта старая кокетка, и должна быть вашей вечной спутницей!

Все, конечно, аплодировали стоя.

На «линейке» не было сидений.

Её проводили возле главного входа в Дормвас на следующее утро после «тёмного» запугивания. Феликс, естественно, затронул и животрепещущую тему, но ограничился тем, что «виновные обязательно будут наказаны» и «тяжёлый разговор с мэтром Корбинианом состоится со дня на день».

– А теперь все по комнатам. После обеда вас будет ждать здесь транспорт, который отвезёт всех на новое место обучения. Приятный бонус: вы можете собрать небольшой походный мешок с самым необходимым. Таблетки, тёплый свитер, плюшевый медведь там… Чур, не воруем постельное бельё. Иначе следующим летом не выдадут новое, и кастелянша…

Никто не слушал, что сделает пожилая женщина в домотканом халате, постоянно вяжущая кому-то шарфы, хотя ученики «Школы Рока» проживают в Дормвасе только летом. По крайней мере, пока все так думали.

– Слушай, Кристин, мы хотели сказать, что ты реально крутая, – возле темнокожей девчонки с вьющимися волосами оказалась Соня, так и не подросшая за время каникул и доходящая Кристине макушкой только до подбородка. – Если что, рассчитывай на нас. Мы тебя везде и всюду поддержим. Давай прям в комнате устроим вроде тайного клуба или сообщества. Всё-таки год вместе прожили, сдружились. Ну почти…

Кристина хмыкнула и высокомерно оглянулась. Ха Ли и Акеми шли сзади, словно телохранители. Конечно, после позорного падения её тирании в прошлом году надежды на восстановление доверия не было, но малая власть даёт надежду обрести большую.

Они собрали походные сумки меньше чем за полчаса: своих вещей у девчонок не было, а в магазинах покупали, в основном, пирожные и шмотки. Украшения с косметикой сложили в первую очередь, потом выделили место для сменной одежды и обуви и только после закинули первый учебник Судьбы…

– Куда, интересно, нас повезут? – Акеми закончила сбор и села на кровати, сложив руки в замок. – Мальчишки говорят, на очередной остров, где будет настоящий «Повелитель мух». Не знаю, что это вообще, но мне уже страшно…

– Я не люблю мух, – фыркнула Соня.

– Будто твоё мнение кто-то спрашивает! – съязвила Кристина. – Мы здесь рабы в золотой клетке. И говорят нам далеко не всё. Я ведь, кстати, тоже видела этого самого мэтра Корбиниана там, дома.

– Как?! – удивилась Ха Ли. – Слушай, расскажи! Это важно!

– Расскажу, но вы никому ни слова! – ответила Кристина и злобно зыркнула на Ха Ли с намёком не выболтать исповедь Хёджину. Та кивнула. – Я стояла тогда у сарая, разглядывала дура дурой вечернее небо, искала в нём глаза «великих королей прошлого», как лев Муфаса обещал. Королей не нашла, но, опустив глаза, увидела его. Тот пришёл, весь в чёрном: сразу видно, чужак. Не только на ферме чужак – вообще иностранец. Так у нас не ходят. Он заговорил с Полом Батлером, это мой…

– Это твой единственный друг, – зная истории Кристины, вставила Ха Ли, на что первая нахмурилась.

– И после разговора оба ушли. В бар, конечно. Так я тогда и подумала. Для Пола Батлера это логическое завершение любого дня. А потом… Потом как раз и случилось… Ну то самое. Помните, я говорила?

Девчонки понимали, но продолжали молчать.

– Короче, наутро Пол Батлер не проснулся. Тогда я думала, что он отпил своё: печень не выдержала, сердце, поджелудочная… Не знаю, что там с алкашами случается. А теперь вот кажется мне иное…

– Почему? – удивилась Акеми.

– Значит, именно после смерти Пола Батлера ты возненавидела мир? – уточнила Ха Ли.

Кристина нехотя кивнула.

– Никому ни слова, вы поняли. Никому…

– То есть ты думаешь, что мэтр Корбиниан отравил Пола Батлера?! – продолжала удивляться японка с голубыми глазами.

– Да все это давно поняли, Акеми! – шикнула на неё Соня, сама с удивлением глядя на Кристину, которую в первый раз затронула за живое не злость на весь мир, а обычная грусть.

Из-за сжатых руками коленей Кристины донёсся её сдавленный голос:

– Выходит, он… умер… из-за меня…

Ха Ли, Акеми и Соня тут же бросились утешать подругу, твердить, что она ошибается, но Кристина бросила в них подушкой и вскочила с кровати.

– Да ни фига не из-за меня! Эта сволочь Корбиниан убил его! Отравил! Он знал, что я сойду с ума от одиночества. Он знал, что я могу совершить страшную глупость! И я совершила её: пошла к той тётке-проповеднице, Наблюдателю. Наши считали её сумасшедшей. Я тоже…

Девчонки застыли в тех самых позах, в каких их и остановила Кристина.

– Да сядьте уже! – тявкнула она, и соседки по комнате послушно сели. – Откуда Корбиниан всё это знал? Как тогда нам с ним бороться? Как победить его?

Комната наполнялась отдалённым цокотом по каменной мостовой.

Это за ними.

Лето закончилось.

– Я думаю, прежде всего мы должны знать, как он выглядит, чтобы быть начеку, – предложила Акеми. Она хотела быть полезной. Хоть капельку.

– Знаешь, я его не видела, – ответила Ха Ли, поняв, что Кристина никаких комментариев давать не собирается, – но люди рассказывают следующее: высокий смуглый мужчина, кареглазый, с тугой косичкой волнистых иссиня-чёрных волос, лежащей на тонкой шее до ворота белоснежной рубашки…

Глава 2. Гасконцы

Юрка Кактус

Им не завязывали глаза, как обычно делала мафия в кино, чтобы пленники не поняли, куда их везут. Просто рассаживали по кибиткам, запряжённым тройками. В школе так же распределяют по автобусам перед поездкой на экскурсию.

Дедрик Фридхольд даже всплакнул, обнимая родных и таких маленьких для него человечков. Целый год он устраивал детям на острове испытания, потом обучал рукопашному бою, переживал за исход Турнира, в ход которого не мог вмешаться, и, наконец, жил с ними в Дормвасе всё лето, водил в поход, что чуть не закончился трагедией. Крупный мужчина с рыжей бородой, сегодня одетый в жилетку, кожаные штаны и бандану, оттого похожий на байкера, утирал нос кулаком и мотал головой, чтобы не наворачивались слёзы.

Юрка понимал его чувства. Здешние одноклассники совершенно не походили на прежних пофигистов из обычной школы, и тем более на отморозков из детдома, прощаясь с которыми воспитатели не плакали, а готовы были пуститься в пляс.

Юрка понимал его чувства ещё и потому, что сам пребывал в новом состоянии. Он был зол на вечные недомолвки. Зол на непонятные, но жёсткие требования. Однако вместе с этим грустил о прошедшем первом годе обучения. Никогда им не вернуться на остров. А Дедрику следующих новичков придётся брать только через четыре года. Им он будет устраивать очередные засады, подставы и ловушки, чтобы те стали сильнее. А пока…

Повозку сильно тряхнуло на ухабе, так что сидевшие с правой стороны прилетели на левую.

В их повозке собрались неудачники? Как и тогда на корабле?

Неужели снова ждёт испытание на выживание?

Конечно, зависит от книги. Но про неё им пока никто ничего не рассказывал. Боятся, видимо, что некоторые не дорастут, не дотянут, и тогда им название второго Учебника и знать ни к чему – опасно! Вдруг тренироваться по нему начнут?!

А Джейсон и прочие не доплывшие до острова, интересно, поняли, что первый Учебник – «Робинзон Крузо»? А что, казалось, тут не понять? Но вдруг… Мало ли книг про тропические острова?.. Стивенсон, Буссенар, Хаггард, Жюль Верн – имена, украшавшие красивую коллекцию книг «Библиотека приключений» с белым корабликом на чёрном фоне посередине обложки. Юрка, казалось, давным-давно обещал себе, что, несмотря на мелкий шрифт, когда-нибудь возьмётся прочесть всю серию от корки до корки…

Очередной ухаб теперь заставил всех подлететь на пару сантиметров.

Что будет с теми, кто попробует колдовать, не будучи избранным Судьбой? Почему им нельзя вообще пользоваться магией? Пускай плохо, с трудом, но они бы тоже освоили её…

Сонька вон сидит напротив – её же выбрали, вытащили тогда, и оказалась она в рядах счастливчиков, а могла бы…

Теперь тряхнуло так, что упали на пол даже те, кто держался за края повозки, к которым крепились дуги крытого верха.

– Ой! – крикнула Сонька. – Я боюсь! Вдруг опять начнут нас убивать? Хоть и понарошку, но это страшно!

Она обращалась к своим соседям по комнате. Странно даже: девчонки залезли в кибитку той же компанией, что и жили в общаге. Так прям сдружились?

А он сюда за кем полез?

Да как обычно: искал, где место осталось, потому что проворонил посадку, мысленно прощаясь с Дормвасом и ментором Фридхольдом. Вот и ехал теперь с кем попало. А ведь, как научил первый год, случайности здесь всегда имеют последствия…

Что ж, Юрка надеялся, на этот раз всё обойдётся: отъезд проходил второпях, мало оставалось времени на сборы. Должны же быть поблажки!

Солнце стало светить с другой стороны. Либо они повернулись и едут обратно, либо уже вторая половина дня. Когда-то давно, словно в параллельном мире, дед Макар катал их на лошади, пока остальные детдомовцы собирали облепиху в полях – обязательное мероприятие середины сентября. Лошадь еле плелась, но и то перегнала бежавшего в сельский магазин мужичка. Так что при хорошей скорости, по расчёту Юрки, они уже отдалились километров на сорок от Дормваса. Везут ли их снова на пристань? Нет, вряд ли. В конце лета добрались с причала до общежития очень быстро – и часа не прошло. Значит, их везут на заселение в закрытом доме? Порой Юркины страхи доходили до того, что он представлял очередным Учебником книгу ужасов Стивена Кинга. Недавно по телику крутили сериал «Лангольеры» – вот уж с кем бы точно не хотелось встретиться на второй год обучения! Ну, а мало ли?! Вдруг их новый ментор способен и такие испытания устраивать?

Юрка успокаивал себя тем, что Стивен Кинг – писатель современный, а здесь обучение ведётся уже с давних пор. Не повезёт, если окажутся в средневековой сказке или античном мифе про минотавра или про горгону Медузу!

Так тревожные мысли и не отпускали. Долгая поездка и безделье изнуряли тело и душу. Девчонки не уставали задорно болтать, обсуждая всё подряд: одноклассников, прошлую жизнь до Школы, основные события на острове Нирадеспер, и к последнему часу поездки уже смеялись вовсю над простоватыми поселянами, пасущими свиней и гусей. Наконец, придумали даже игру:

– Собака!

– Со… Ах ты, собака! Я её первая увидела!

– А я первая крикнула! Бе-е-е!

– Итак, у Кристины пять собак, у Сони четыре, у Ха Ли одна, а у меня – три. Но скоро, я чувствую, мне встретится очень крутая…

– Собака!

– Окей, у Кристины шесть собак…

Юрка улыбнулся. Почему у него не получается вот так же завести друзей, чтобы мило и глупо отдыхать? Что здесь, что в детдоме…

Наверное, он слишком много времени проводит внутри себя вместо того, чтобы следить за миром вокруг. Хотя сначала вроде даже всё шло хорошо: появился друг по имени Фред, смешной мальчишка, похожий на Уолли из мультика, в зимней шапочке с помпоном и в очках. Но тот оказался из породы хищников. Друг должен стоять за друга горой, ведь так? Вот только гора не может стоять на болоте…

– Остановились, – с ноткой недопонимания заметила Ракель, тоже случайно подсевшая в последнюю кибитку.

– Нас прямо тут, в поле, обучать начнут? – удивилась Акеми, светловолосая девочка с голубыми глазами.

Приготовившись к худшему, подростки заставили себя взбодриться: пара шлепков по щекам и потирание ладошек помогло многим.

Но ничего не происходило. Они просто стояли, будто попали в пробку.

Юрка боялся, что сейчас начнётся безумие всеобщего ворчания. Он видел это по недовольным лицам. Да, ехать четыре-пять часов куда-то можно без проблем, но стоять даже пять минут для многих невыносимо.

Чувствуя на себе ответственность мужчины (второй представитель тихо посапывал в дальнем углу), Юрка решился выглянуть наружу с задней стороны кибитки. С силой откинув правый тяжёлый кожаный завес, он расширил границы видимости – не помогло. Одно лишь поле, пастухи, овцы и…

– Собака! – крикнула радостная Акеми, увидев её из-за того, что мир вокруг стал чуть больше щёлочки меж шкурами.

Юрка, не решаясь спрыгнуть, вытянул шею и попытался дотянуться до пространства слева от кибитки. Увидел поля, речку вдали, соседнюю повозку, ещё одну и самую первую, которая остановилась рядом с конным патрулём.

– Застава! – крикнул Юрка спутницам. – Таможня вроде. Или не таможня… Не знаю, как это тут называют, но они что-то ищут в телегах!

Потому ворчание и не началось. Проверки никто не любит – у каждого есть скелеты в шкафах. Вместо недовольного шума в кибитке родилось тревожное молчание. Каждый молился своим богам или читал заученные строки первого Учебника.

В один миг та же задняя полоска просвета меж шкурами вдруг явила взорам пожилого мужчину с седой бородой эспаньолкой, торчащими в сторону длинными усами и в странной одежде: в кожаном жилете, с пышными рукавами на рубашке и с белоснежным жабо вокруг шеи.

– Qui devrions-nous prendre dans ce chariot1? – спрашивал он кого-то рядом с собой на незнакомом Юрке языке, по акценту напоминавшему французский.

Внутрь заглянул второй незнакомец, смешной, как Пьер Ришар: копна нечёсаных светло-рыжих волос, ясные голубые глаза с притязаниями на уважение окружающих, крупный широкий нос и сморщенный лоб, хотя обладатель его пока и не думал хмуриться, а был в прекрасном расположении духа. Он всем приветливо помахал рукой, как старым друзьям, с которыми только вчера расстался, и внимательно осмотрел каждого.

– Celui-ci, – уверенно произнёс смешной человек и указательный палец направил в сторону Юрки. – Avec deux cowlicks à l'arrière de la tête2.

Не предполагая больше страшных сюрпризов после появления милого персонажа, Юрка уже расслабился и просто ждал, когда с формальностями будет покончено.

Но указательный палец! Что это значит?! Юрка же не вождь – близко нет! В прошлом году, правда, его временно назначали казначеем. Деньги, правда, успели закончиться. Неужели сейчас потребуют их вернуть?

Пожилой мужчина с усами смотрел на него в упор и сказал: «Сортир3».

Именно так Юрка и услышал. И с этими словами оба незнакомца дружелюбно выманивали его ладонями.

– Нет, я не хочу! Я… потерплю… – пытался объяснить Юрка, не желавший быть и здесь изгоем. Все, значит, в телеге останутся, а его зачем-то отправляют сходить по-маленькому!

Но упрямство двоих мужчин не знало границ. Усатый уже потянулся за шпагой, чтобы угрозами заставить мальчика выйти. Пьер Ришар замахал на того и стал что-то щебетать по-своему. Шпагу убрали, но оба более требовательно подошли к выманиванию Юрки. Тут уже не только «сортир», а сотни разных слов сыпались, непонятные, громкие.

Юрка вспомнил, как однажды, проезжая зайцем в городском автобусе, наткнулся на несговорчивого кондуктора – тот заставил водителя притормозить и не ехать дальше до тех пор, пока безбилетник их не покинет. В первую минуту началось противостояние: наглость столкнулась с принципиальностью. Во вторую минуту подключились остальные пассажиры – вот тогда и стало невмоготу. Люди любят двигаться и ненавидят ждать. Бабушки с сетками и авоськами, женщины с маленькими детьми, старики в серых пиджаках – все встали на сторону кондуктора и грозно требовали, чтобы Юрка вылез.

Что ж, место изменилось, но люди вряд ли… Юрке не хотелось дожидаться того момента, когда на него начнёт орать Кристина и её подруги, поэтому он, на всякий случай захватив свою сумку первой необходимости, перелез через бортик и спрыгнул к незнакомцам.

– Так чего нужно? Сказал же, что не хочу в туалет!

Только успел он высказаться, как услышал позади скрип – телега тронулась дальше, а ему на плечи, больно сжав их цепкими пальцами, легли тяжёлые мужские ладони.

Жюльен Сорель

Конечно же, они с Илоной ехали в одной кибитке.

Жюль не мог сказать, что влюблён в неё. Он в принципе не мог с уверенностью сказать, что такое любовь. Каждый раз чувства приходили особенные.

Началась агония в голове ещё с детского сада, когда Жюль увидел девочку с выразительными чёрными глазами и такого же цвета волосами, похожими формой на цветок колокольчик. Нечто милое заставляло всякий раз робеть и заикаться, а потом пропало вместе с большинством воспоминаний о садике.

В начальной школе стукнуло внезапно и поразило насмерть, как сосулька, слетевшая с крыши. Одно лишь имя – Сандрин. Нечто из смеси леденцов и величия. Маленький Жюль влюбился заочно, ещё не встретив будущую одноклассницу, проболевшую первые недели учебного года. Но даже знакомство с коротконогой, слегка пухлой Сандрин с рыжими волосами под каре ни капли не пролило на огонь бушующих чувств. Чего не скажешь про последний год в начальной школе, когда судьба или шутник Амур сделали так, что к ним в класс перевели волшебную Моник. Увидеть её и не влюбиться значило только одно – ты ослеп, глядя на безукоризненную красоту. Мальчишки шептались о ней в коридорах, девчонки набивались к ней в подружки. Заговорить с Моник было всё равно что взлететь на Парнасе к богам и услышать их волю.

Сандрин в мыслях тускнела, как глянцевая обложка под солнечными лучами: чем дольше, тем больше. В конце концов ему даже стало стыдно за былые чувства, словно он любил крокодила из болота. Жюль огрызался, когда ему напоминали, как он сох по Сандрин и всем подряд твердил, насколько та прекрасна. Помутнение от Моник же стало массовым. У Жюля и надежды не было хотя бы раз проводить её до дома, так как рядом вечно оказывались то спортсмены, то подружки, то все вместе.

Жюль был одиноким. Он любил девчонок. Именно из-за этого мальчишки и прибавляли к его имени прозвище «Сорель». Они не понимали его и недолюбливали.

Их же увлечения: тачки, футбол, рыбалка, компы – были неинтересны Жюлю. Они словно вытесняли тебя, растворяя в марке автомобиля, наградах клуба или гигах оперативки. Жюль любил слушать сплетни, читать новости про эпатажных звёзд, слушать в наушниках по двадцать раз один трек перед сном, уткнуться носом в плюшевого медведя, когда всё вокруг шло не по-человечески.

Да, Жюль был одиноким, пока не оказался на острове Нирадеспер. Там все одинокие собрались вместе. И в первую очередь Жюль попробовал наладить контакты с девчонками. На корабле он бросался от одной незнакомки к другой, пока не встретил Илону.

Они нашли друг друга, хотя ни он, ни она не чувствовали любви. Назвать бы это дружбой, но говорят, что между мальчиками и девочками старше начальной школы её не бывает.

Чем бы это ни было, Жюль всегда спешил поделиться с Илоной лучшим, что находил, и неуклонно следовал за нею, куда бы она ни пошла. Вот и сейчас они вместе ехали в одной из кибиток навстречу новым приключениям.

Как вдруг спустя часа три телега остановилась…

– Мы приехали? – спросила Илона.

Жюль не знал. И не знал, почему она это спрашивает у него! Как будто они учатся не в одном классе и не находятся в одинаковых условиях!

– Хочешь шоколадный маффин? – Вместо ответа Жюль вытащил из рюкзачка один из заповедных запасов сладостей. Их он начал готовить ещё за неделю до отъезда: то ли предчувствовал, то ли перестраховывался.

– Ага! А то чё-то так волнуюсь. – Девчонка прямо выхватила еду из его рук.

Жюль отвернулся. И тут же взглядом встретился с двумя мужчинами, осматривающими пассажиров кибитки.

– Здесь есть кто-нибудь подходящий? – спросил мужчина постарше, напоминавший внешностью и одеждой отставного офицера Нового времени.

– Да. Вон тот кудрявый паренёк и темнокожая девчонка, – ответил второй, сам тоже кудрявый, к тому ещё и рыжий, с веснушками, водянистыми глазами, но с очень серьёзным взрослым голосом-баритоном.

Странно, что Янкель с Лусианой никак не отреагировали на то, что они стали подходящими для чего-то и где-то. Сам бы он, наверное, заволновался, стал задавать вопросы, интересо…

Стоп!

Какие вопросы?!

Только сейчас до Жюля дошло, что оба незваных гостя говорят на чистейшем французском! Видимо, Янкель и Лусиана им не владеют, вот и сидят так, словно их не касается происходящее.

– Ребят, тут про вас речь шла, – решил их предупредить Жюль уже на английском, но кудрявый мужчина погрозил ему пальцем.

– Спасибо, но я и сам могу, молодой человек, – произнёс он при этом снова по-французски, а потом уже обратился к двоим избранным на языке короля Артура, попросив их выйти из кибитки ненадолго. Человек, выглядевший, как отставной мушкетёр, лишь угрожающе смотрел, не произнося ни слова. Видимо, такова была его роль. Не подчиниться строгому взгляду сулило страшные муки и вечное осуждение.

Ребята вышли.

Едва вернулась на место всколыхнувшаяся холщовая завеса, как телега тронулась с места.

– Эй! – вскричал Жюль, сорвавшись к противоположной стороне, чтобы переговорить с кучером. – Остановитесь! Там наши остались! Эй!!!

Но возничий в ответ только что-то пел и покряхтывал, словно недавно плотно пообедал. Жюль оглянулся: всем почему-то было всё равно. Даже Илона преспокойно доедала маффин, будто только что не лишилась двоих одноклассников, с которыми бок о бок провела целый год. Почему все такие чёрствые, как засохший хлеб? Неужели потому что так же никому не нужны?

– Эй! – не унимался Жюль. – Остановитесь! Они должны сидеть тут с нами до конца! Мы же в школу едем!

На один миг кучер прекратил мурлыкать свои глухие песни, обернулся, хитро прищурился и ответил на французском:

– Мы в школу едем. А они больше в школу не едут. Такой приказ. А теперь сядь на место и не шуми больше. Песне мешаешь.

Жюль, держась за облучок кибитки, не спешил сесть обратно. Его поразила прямота кучера: «Они больше в школу не едут». Это как так? Как и тогда с островом? То есть больше этих ребят уже не увидеть? Или потом придётся выбирать одного, кто останется?

Жуть какая! Но для чего это «Школе Рока»? Их и так всего чуть больше тридцати в классе. Куда ещё-то меньше?! И всё по прихоти рыжего чудака!

– Но! – крикнул кучер, и лошади понесли галопом. – Но! Но!!!

Галоп грозил перерасти в карьер. Они мчали на полном ходу, всё дальше и дальше от высаженных Янкеля и Лусианы.

Дневник Фила Лоренцо

Первое сентября

В кибитке трясло так, как никогда не трясло не то, что в маминой машине, но даже в школьном автобусе. Хотя мне есть с чем сравнить: однажды я ездил на летние каникулы в гости к папе. Мы весело проводили время: катались на его тачке по разным странам от Англии до России. И чем дальше от Англии, тем становились суровее трассы. Особенно запомнились дороги Болгарии…

Этим предисловием я оправдал то, что начал дневник не с самого нашего отъезда, а вот сейчас, ближе к вечеру, когда могу спокойно и важно усесться возле окна, окидывать философским взором бескрайние поля.

Вот вспомнил про давнее путешествие и стало обидно, что тогда не вёл дневник. Сейчас бы почитал, повспоминал забавные деньки. Папку я редко видел, и провести с ним почти целый месяц вдвоём в незнакомых странах – это как начать новую жизнь.

Потому, наверное, я сейчас и веду дневник нашего второго года обучения. Тут тоже другая жизнь, и здесь безумно интересно. Гопники с Рэндвика – это детский сад в сравнении с тем, что происходит в «Школе Рока».

Да-да, только поэтому и начал… Другой причины абсолютно нет. Ведь д’Артаньян не вёл дневников. Он и писать не сказать, чтоб любил. Этот мушкетёр безрассудно ввязывался в драки, кутил с друзьями, спасал красавиц, ввязывался в королевские интриги. Весёленький будет год, я вам скажу!

Уа-ха-ха! Конечно, не сразу, но я догадался, каким будет второй Учебник. И надо же: по счастливой случайности его я тоже читал ещё в пятом классе. Хм… А что я ещё читал в пятом классе? «Айвенго», «Остров сокровищ», «Собор Парижской Богоматери»… Весёленькой будет учёба, я вам скажу!

Видимо, нас начнут в ускоренном темпе обучать французскому, чтобы за год все прочитали «Три мушкетёра» в оригинале и научились бы использовать моменты из книги как заклинания Судьбы. Многим придётся сложно. Куда сложнее, чем с английским.

Вместо мисс Шарп кто-то другой станет прилетать на зонтике сквозь дыры-порталы. Группы тоже будут другие. Кто был последним, станет первым. Эх, поломается же система! А ведь в Дормвасе мы так даже на уроки ходили группами, как и на английский. Бардак начнётся полный, как на большой перемене без учителя в классе.

Не знаю, то ли я лучший ученик в классе, то ли самый сообразительный, но остальные из д’Артаньянов, как по мне, так ещё не догадываются о том, кто они. Говорил после обеда с Юриком – тот в шутку называет нашего Смотрителя Дон Кихотом. Ага, надейся, наивная душа…

Правда, мне передали, что Янкель в шутку зовёт его «отставным мушкетёром». Знал бы Янкель, что в каждой шутке есть предыстория, которая чем больше, тем нуднее рассказчик. Наверное, он этого не знает. Ну и пусть. Ещё он, наверное, не знает, что Джорг пару раз ночью делал ему усы из зубной пасты, а потом изображал на лиц глупое удивление с утра. Да, Янкель многого не знает, но вот про мушкетёров уже догадывается. Ему бы сложить два и два.

Впрочем, всего лишь получится четыре.

Как и четыре мушкетёра…

Смотритель – это же наш отец. Нет, не тот отец, что дома, и даже не тот Отец, что на небесах. Это старый папа д’Артаньяна, который должен нас научить, прежде чем отправить в Париж с письмом к де Тревилю. Видимо, в этом году соблюдают все правила, так как учит он нас не группой, а любя, как родных сыновей. На каждого у него нашлось время.

Сегодня было время задушевной беседы. Именно что «задушевной», потому что душа стояла за дверью и молча терпела это унижение свободы и воли. Столько аксиом за час не давали даже на уроках геометрии. Безоговорочные истины про честь настоящего мужчины сыпались из его уст как команды непослушной собаке. И даже возразить было страшно: доводы разума, казалось, вообще чужды человеку, который готов убить за то, что его самого или близкого друга назвали в разговоре лжецом. И даже если друг на самом деле соврал – этот человек всё равно вас убьёт!

Грустно с ним. Страшно и весело одновременно.

Я понимаю, это всего-то часть стилистики романа.

Но вот остальные могут проникнуться жёсткими убеждениями всерьёз. От этого и грустно.

Не хочу, чтобы в следующий раз после очередных усов из зубной пасты Янкель бы вызвал Джорга на дуэль.

Второе сентября

Не знаю, какие ещё нужны доводы моим одноклассникам, чтобы признать новый Учебник…

Я думал, грустнее вчерашнего разговора с нашим отцом уже ничего быть не может.

Может!

Он учил нас кататься на лошади!

Когда старый мушкетёр привёл меня на конюшню после завтрака, я думал, это новый повод поговорить насчёт правильного поведения мужчины. Но нет! Он вывел одного из коней и…

И мне до сих пор дико больно и стыдно. Не могу пока даже вспоминать это испытание. Они ломают меня, словно я пластилин. Словно из меня можно слепить хочешь мушкетёра, хочешь – каскадёра, ну а понадобится, так и шахтёра! Весёлая школа, нечего сказать! Даёт мне попробовать себя во всех сферах!

Всё! Я на боковую.

И пусть не будят меня до того, как пройдут синяки и зарастут плесенью душевные раны!

Машка Егорова

Она с ироничной усмешкой прошла мимо комнатушки, где постанывал, лёжа на соломе, Фил. Громко вздыхал, будто его только что притащили из средневековой комнаты пыток.

Вчера Фил весь вечер ходил гусём и думал, будто он единственный, кто догадался про второй Учебник. Есть много вещей, которые хорошо работают, но при этом не светятся. Для Фила же невозможно не выглядеть важным, если что-нибудь у него выходит лучше других. Машка тоже догадалась про «Трёх мушкетёров», но молчала, не подходила со странными вопросами к каждому из семи выкинутых в поле одноклассников.

Их расселили по одиночным комнатам, дали немного чёрствого хлеба и сухарей. Потом к каждому заходил здешний Смотритель, седой старичок в одежде мушкетёра. Видимо, он исполняет роль их отца, а они все – семь д’Артаньянов. Конечно, будет очень сложно проникнуться атмосферой новой книги. В ней же иная система координат. Вот и пришлось выслушивать длинную и скучнейшую вводную лекцию от дедушки-мушкетёра. Страшно представить, что самому Смотрителю надо было рассказывать её семь раз за вечер.

Но оно оправданно, если хочешь поменять систему взглядов. Эффект давления один на один куда сильнее давления на группу. Это Машка знала не понаслышке: мама часто устраивала ей воскресные втирания на кухне по поводу и без. Иногда она взывала к сочувствию и жалости: порой дочь проникалась настолько, что плакала из-за несчастной судьбы молодой женщины, ставшей матерью. Но всё чаще и чаще Машка просто копила внутри себя злобу, потому что чуяла нотки лицемерия. Мама лгала, чтобы обелить себя и очернить обидчиков.

Потому лекция не оказала никакого влияния на мировоззрение Машки. Вроде хорошо. Но для обучения магии Судьбы по второй книге это плохо. Она не так проникнется атмосферой Учебника!

Как же быть? Научиться заклинаниям хотелось. Они работают! Это проверил каждый ученик в «Школе Рока», и теперь уже сомневающихся больше не осталось.

В таких размышлениях она дошла до заднего двора усадьбы. Просто ей встретился Юрка и сказал, что именно там Смотритель ожидает её. Больше ничего не добавил. Страшно бледный он был, этот Юрка и помятый, будто после первой тренировки по боксу.

Отец д’Артаньянов, взвинченный и весь из себя ершистый, встретил её кивком головы и указал на лошадь, пасущуюся в загоне.

– Залезай!

Машка встала, оцепенев от неожиданности. Где она, а где лошадь! Да ей же целую лестницу надо, чтоб забраться на неё. А вдруг сбросит? Всё! Переломы и гипс!

– Я не умею! Я никогда не ездила верхом. Там высоко! Я не буду, вы что!

Машка включила истеричку. Это помогало, когда класснуха придумывала ей новые обязанности, а Машка отказывалась, и тогда класснуха шла к велеречивому завучу Тамаре Трофимовне, и она начинала оправдывать класснуху. И вот тогда Машка, понимая неизбежность перемен, включала истеричку.

Но здесь это не сработало.

– Никто не умеет. Но без этого здесь не прожить. И я говорю не только про Виртус, но и про весь Корвишв. Хочешь – не хочешь, а вам всем надо научиться хотя бы держаться на лошади.

– Ага, а ещё драться на мечах и варить волшебное зелье! – съязвила Машка.

– Насчёт второго не уверен, но первое – да, тоже придётся. Понимаю, что там, снаружи, это не Бог весть какие важные навыки, но вам жить и учиться тут, так что предлагаю не спорить, а переходить к первому уроку, дамочка.

Приняв неизбежное, Машка перестала спорить. Она всего лишь хотела узнать ответ на вопрос «Как?»

– Ты там у себя видела в цирке акробаток на шаре? – вдруг спросил Смотритель.

– Нет, – улыбнулась Машка. – Но читала про них в «Денискиных рассказах».

– Это газета такая?

– Нет, книжка. В школе проходили.

– Вот как на лошадь залезешь, вспомни эту книжку. Но у тебя проще задача: на шаре нужно всего лишь усидеть, а не устоять. Скажу сразу: нормально ездить ты сможешь только к концу года, и то если каждый день из дома в школу только верхом, а не пешком или в карете. Моя задача сейчас хотя бы научить тебя держаться в седле и кататься рысью, чтобы ты смогла сама до Виртуса доехать. Ну, вперёд, я подсажу.

Преодолев страх, Машка подошла к огромному животному. А вдруг лягнёт? Говорят, ударом копыта лошадь убивает. Но вроде коняшка стоит смирная. Глаза такие чёрные, ласковые и умные. Надо перестроить себя и поменять к ней отношение. Она друг, а не опасность. Даже Фил катался на ней и выжил. Правда, сейчас лежит и вздыхает. Но это же Фил в конце-то концов!

Машка забралась в седло, схватила спасительную ниточку поводьев и с ужасом посмотрела вниз. Тёплое и мохнатое тело лошади не стало надёжной опорой – это не ступень каменной лестницы и не кабина лифта. Оно двигалось, дышало и могло в любой момент повернуться так, что ты окажешься распростёртой на земле. Седой мушкетёр по-отечески хлопнул по крупу, и движение началось.

И быстрое движение! Машка резко потянула поводья – лошадь дёрнулась. Девочка от страха прижалась к ней, пытаясь обнять за шею.

– Сядь! – орал где-то далеко старый мушкетёр. – Быстро сядь! Спину ровно! Прямо сядь!

Инстинкт самосохранения боролся со страхом не послушаться сурового учителя. Всё-таки на помощь пришёл разум, и Машка медленно поднялась, пытаясь усидеть ровно, но это плохо получалось: лошадь подбрасывала её, словно она ехала на заднем сиденье автобуса по просёлочной дороге после снегопада и заморозков.

– Ногами не дёргай! Ноги прямо держи! – Машке казалось, что она уже унеслась на километры прочь от усадьбы, где они ночевали, но почему-то крики учителя всё ещё были слышны отчётливо. Или это магия такая? Да и как этот старичок заметить мог так далеко, что от страха она ногами крепко впилась в лошадиные бока?

– Попадай в темп. Прыгай в седле вместе с лошадью! – новое указание теперь раздалось рядом с левым ухом. Машка не сразу поняла его смысл. Как это: прыгать с лошадью? Смотритель раньше рассказывал что-то про девочку на шаре, и в голове сами собой появились нелепые картины: она встаёт на лошадь и начинает прыгать… Бред же! Они ж не на акробатов тут учатся!

– Задницу свою поднимай, когда лошадь подпрыгивает!!! – грубо, но метко обобщил учитель, и тогда Машка поняла суть. Действительно, стало куда легче.

Голова перестала кружиться, местность обрела узнаваемые черты: вот вдали рощица, вот овраг, а за ним ручей, вот заборчик загона, вот усадьба, а вот и старый мушкетёр.

Это ж сколько она проехала, что вернулась к нему? Весь земной шар?

Или всего-навсего один кружок по загону?

Юрка Кактус

За свою короткую жизнь Юрка ещё не научился разбираться во многих вещах: в правильном питании, например, в стильной одежде или архитектурных стилях. Не разбирался он и в лошадях, но что-то подсказывало ему: конь, достоинства которого сейчас многословно расписывал дядя Гриша (так он с первого же дня прозвал седого Смотрителя, один в один похожего на старичка с соседней улицы, у которого они лазали воровать яблоки и груши в саду), не был хорошим конём.

– Не продавай его ни при каких обстоятельствах, дай ему в почете и покое умереть от старости. И, если тебе придется пуститься на нем в поход, щади его, как щадил бы преданного слугу.

Эти длинные речи за пятнадцать дней уже порядком надоели Юрке. В школе только учительница биологии могла говорить так долго и нудно, и неважно ей было, слушают её или нет.

В чём состоял смысл отсеивания семерых учеников за прожитые тут полмесяца Юрка так и не понял. Да, он научился держаться в седле – это, видимо, важно. Но каждый вечер выслушивать душные лекции про честь и достоинство, проходить испытания вопросами о том, как он себя поведёт, если…

На каждый вопрос он отвечал всегда неверно! Дядя Гриша ругался, плевался, сжимал кулаки и хватался за шляпу, но от невозможности побить нерадивого ученика у него самого чуть ли не припадки начинались. Не хотел никак Юрка бросаться со шпагой на человека, косо посмотревшего в его сторону! Сегодня, как обещал Смотритель, был день прощания. Потому лекция тоже последняя.

И слава Богу!

– Только мужеством дворянин в наши дни может пробить себе путь. Кто дрогнет хоть на мгновение, упустит случай, который именно в это мгновение ему представляла фортуна. Ты молод и обязан быть храбрым!

И снова взгляд Юрки упал на подаренного ему коня. Во-первых, он выглядел старым: замученные уставшие глаза и весь вид осунувшийся. Во-вторых, хвост. Он походил на соломенный веник в детдоме, стоявший в углу столовки ещё с первых лет, как Юрка себя помнил. В-третьих, нижние части ног выглядели распухшими. Что бы ни говорил дядя Гриша про лошадь, это явно обман. И ведь не спросишь, для чего он лжёт. Это же «Школа Рока» – здесь повсюду секреты!

– Вступай в бой по любому поводу, дерись на дуэли, тем более что дуэли воспрещены и, следовательно, нужно быть мужественным вдвойне, чтобы драться.

Кошмар! Нечто подобное говорили старшие авторитеты Децлу и его компании.

– Не буду я так делать! – не выдержал Юрка.

– Что?! – с перекошенным от гнева лицом переспросил старый Смотритель, поражённый наглостью юнца, прервавшего напутствия.

– Я вам сто раз уже говорил, что не собираюсь вести себя, как гопарь. У меня ж ни поддержки нет, ни удара нормального. К чему пустые понты? За такое меня жёстко изобьют.

– Ты трус, щенок! – закипал дядя Гриша.

– Я просто жить хочу, а не умирать за слова! – озадачил мальчишка своего учителя и гордой походкой двинулся к лошади. Уехать бы отсюда поскорее, чтоб никогда не видеть больше вонючего старика. Кровь пульсировала в висках – ещё немного, и Юрка может сказать лишнее (хотя и так лишка сболтнул), за что, возможно, придётся поплатиться. Скорее уехать отсюда – лучшее решение!

Оседлать клячу сейчас не составило труда даже без посторонней помощи. Как учили, схватил поводья, держал прямо спину, мягко подал шенкелем команду трогаться с места. И лишь потом понял, что не знает, куда ехать.

– Э-э-э… – Юрка с надеждой на подсказку обернулся к дяде Грише, но тот и не думал ничего говорить, а отрешённо стоял, сложив руки крестом на груди. – А в какой стороне Виртус?

Старик стоял безмолвным памятником чёрной неблагодарности.

– Ну скажите, пожалуйста! Я же не знаю…

Даже глазами не моргал дядя Гриша. Смотрел куда-то вдаль сквозь Юрку, будто того и не было никогда.

– Вы должны меня отправить в Виртус! Вы же Смотритель! Вас накажут, если со мной что-то случится!!!

А эти слова задели за живое. Истукан зашевелился!

– Вот как вы, щенки, думаете, да? Мы вам что-то должны, а вы можете тявкать и не слушаться?! Нет, дорогой мой, так это не работает. Если ты мне не сын, то и я тебе не отец! Ничего я тебе не должен! Вали на все четыре стороны! Мне искренне жаль тебя, потому что с таким отношением второй Учебник понять не удастся. И когда ты провалишь экзамен, то навсегда здесь останешься. И я лично попрошу директора Школы назначить тебя сюда. Конюхом. До конца твоей жалкой жизни, о которой ты так печёшься!

Мурашки побежали по спине.

А ведь, правда, не думал Юрка об этом. Как-то казалось, что в «Школе Рока» везде можно оставаться собой. На острове же получалось! Но там они были одни, а здесь… Кто знает, как обустроены «декорации» второго года?

Остаться навсегда в усадьбе дяди Гриши, чтобы ухаживать за лошадьми, – худший из вариантов будущего. Что ж, вот и появилась мотивация стать дерзким и решительным!

– Спасибо, дядь Гриш! – бодро отсалютовал Юрка учителю, отчего тот глаза выпучил: он не понял радости проклятого ученика и не понял, как тот его обозвал. Стоит вызвать щенка на дуэль?

Пока же он стоял, раздумывая, Юрка уже рысью мчал в ту сторону, куда ещё недавно указывал неморгающий взгляд старого Смотрителя. Чутьё подсказывало: именно там дорога в Виртус. В крайнем случае, можно спросить у крестьян или прохожих.

Луга с одуванчиками, зверобоем, пижмой, купальницей пестрели желтизной вперемешку с зеленью побегов и листьев. Невозделанные поля радовали глаз, но и вселяли тревогу почти четверть часа, пока впереди не возникли аккуратные стебли кукурузы с межой и широкими дорожками. Значит, близко люди, и будет шанс узнать, куда ехать.

А как же магия?

Только сейчас до Юрки дошло, что он же не просто пацан, которого проучил сгоряча ворчливый дедок. Он же будущий повелитель Судьбы!

Найти выход из лабиринта – самое простое для мага. Пожалуй, подойдёт последнее заклинание, которое они применяли на острове. Юрка записал его в блокнот как «Неожиданное избавление после долгого ожидания». Конечно, он наизусть помнил слова из «Робинзона Крузо»:

– Не успел я взобраться на холм, как тотчас увидел корабль. Он стоял на якоре у юго-восточной оконечности острова, милях в восьми от моего жилья, – прочитал Юрка момент, когда к Робинзону пришло долгожданное избавление – корабль, на котором в итоге он и отправился домой после двадцати восьми лет пребывания на необитаемом острове.

Произнёс, и тут же в голове ясно обозначился маршрут.

Рядом!

Примерно в квартале отсюда тот человек, что может указать путь в Виртус.

Юрка развернул коня и приказал ему ехать в том направлении, которое высвечивалось путеводной нитью в голове. Лошадь послушно шла по новой тропе вдоль бесконечных зарослей кукурузы. Они терялись за горизонтом, и, казалось, кроме них, никогда не будет больше ничего – разве лесопосадки вдоль широких дорог.

Тут за поворотом межи Юрка увидел комок, преграждающий путь. Чем ближе подъезжал, тем отчётливее вырисовывался вместо него силуэт гнедой лошади и поникшего всадника в белой мантии. Невозможно было не узнать Плащ смерти.

Неужели кого-то уже вывели из Игры?! Год только-только успел начаться!

Юрка подъехал ближе и узнал в выбывшем Азиза. Тот не видел ничего вокруг, а лишь горько всхлипывал, утирая костяшкой указательного пальца нос.

– Азиз, привет. Ты как вообще?

Он поднял безучастно голову, будто его не интересовала и сама судьба Вселенной.

– А то не видно, да? Я ж даже не знал, что у нас типа тёрки уже пошли. Эти уроды выскочили из кустов, с лошади свалили, потом к горлу шпагу… И тут – вжух – на мне Плащ! Нечестно так! Нас не предупредили, что Игра началась! Нам не сказали, кто мы и кто они! Это против правил! Так нельзя!

Юрке нечего было и сказать в ответ. Он не создавал правил, не следил за их выполнением. Он просто ещё в Игре, а вот Азиз уже нет. И как будто одно это уже делало его виноватым.

– Видно, снова проделки их директора Корбиниана. Помнишь, в прошлый раз Тёмным удалось найти нас гораздо раньше, чем полагалось, – решил успокоить приятеля Юрка, пытаясь и ему, и себе объяснить причину несправедливости. Он слез в коня и расхаживал по меже, соединив указательные пальцы на переносице. – Если бы Тёмные уже хоть немного овладели магией Судьбы, думаю, они нашли бы нас тоже в самый первый день. Но тогда они, как мы, постигали первый Учебник, учились – не знаю – жить дикарями, что ли на необитае…

Юрка поднял взгляд от пыльной межи и замер на полуслове: на всём скаку на него нёсся жеребец с огромным всадником, размахивающим шпагой.

Дневник Фила Лоренцо

Шестнадцатое сентября

Знаете, что самое грустное?

Всё!

Семнадцатое сентября

Уже могу сидеть на кровати.

Ручка куда-то пропала, и мне трактирщик дал перо с чернилами. Видите, как буквы пляшут? А чёрные разводы возле них называют кляксами.

Я не думал, что хоть какая-то школа может позволить ученику оказаться в такой ситуации.

«Школа Рока» может. Я уже писал, что это очень весёлое учебное заведение.

Раз героя в книге ранят, так и нас, всех д’Артаньянов должны ранить, иначе мы не сможем прочувствовать то же, что и он! Понятно, почему с самого начала Учебник не выдали – это был бы жирный спойлер! И я бы трижды подумал, прежде чем пойти на поводу у мерзкого актёра! Конечно, актёра! А кем ещё он мог быть? Как обычно, гильдия менестрелей придумала для нас не слишком оригинальные сюжеты…

Написал сейчас от злости всё в кучу. Непонятно ничего, да? Надо разложить по полочкам и осмыслить произошедшее. Должна же быть от него какая-то польза, иначе к чему оно? Ради ещё одного повода для грусти?

Вчера общий отец решился-таки отпустить нас на волю. Интересно, остальных наших тоже учили на лошадках кататься? По идее, должны. Просто не с такой любовью, видимо. О да, нас пестовал лучший! Не проникнуться его задушевными беседами невозможно. Но самое обидное, что для учёбы они нужны. Вот как сегодня, например! Не слушай я полмесяца наставления, проехал бы мимо, как обычно, а не лез в перебранку, задрав хвост.

Старый мушкетёр подарил мне чахлую лошадёнку, потребовав ни в коем случае не продавать её. Судя по виду, конь таскал на себе ещё прадеда их рода. Сунул в карман штанов записку с рецептом бальзама. Помню, она должна помочь мне подружиться с Атосом. Дал письмо рекомендательное к де Тревилю и пятнадцать серебряных чандов. Один, правда, уже забрал трактирщик за ночлег. Чувствую, я тут залёг надолго. С моими-то способностями к выздоровлению… Обычная простуда у одноклассников с прежней школы длилась неделю, а моя – две!

Добрейший отец, как я понял, от меня избавился первым. Ну… я, по крайней мере, по дороге никого не встретил. Сейчас же прикован к постели, так что навестить других раненых д’Артаньянов не могу. Как и они меня…

Добрался благополучно до постоялого двора «Вольный мельник». Тоже, наверное, сделан специально для Школы. Я жуть как проголодался за время пути: душевный папашка всё предусмотрел, кроме перекуса. В Дормвасе мы привыкли к трёхразовому качественному питанию. А в усадьбе старика ели за общим столом утром кашу, в обед овощи с тушёным мясом, а вечером похлёбку. И так каждый день! С ума сойдёшь от однообразия. То ли повар у общего отца за что-то ему мстит, то ли у одного из них напрочь отсутствует фантазия. Или другие продукты в доме отсутствуют…

Как я постоялый двор с вывеской увидел, так слюнки и потекли. Что-что, а кухня в таких местах водится. И знатная кухня! Деньжата с собой были, так что даже коняшка моя понесла быстрей, чем обычной рысью – еле в седле удержался!

Подъехал к дверям, лошадь осадил и тихонечко хотел уже сползать с неё, как вдруг – громкие разговоры и заливистый смех над головой. Дико, честно, после безбрежных полей с одним лишь карканьем ворон да топотом копыт по пыльной дороге слышать звуки человеческого голоса.

– Паренёк лошадь, кажись, за прадедом донашивает, – вроде сказал тот субъект. Не, если я то же самое про мою лошадь выше писал – это объективная оценка. Но когда такое говорят со стороны – это оскорбление.

Представьте, что вы двухсотфунтовый жирдяй. Вы об этом знаете. И знаете, что это правда. Но когда вам скажут на улице: «Эй, жирдяй, дай пройти!», разве это не будет оскорблением?

Конечно, будет!

И как вы поступите?

Конечно, дадите хулигану пройти, а потом заедите обиду пончиком и мороженым.

Я бы сделал то же самое и просто зашёл на постоялый двор, чтобы заказать плотный обед себе и лугового сена коню. Но не зря меня полмесяца муштровал мушкетёр…

– Сударь! – своим ломающимся голосом, ещё и дрожащим от волнения, обратился я к кому-то сверху. И только потом поднял голову: на галерее второго этажа стояли двое актёров, стилизованных под старину. Один вообще типичный безликий фон, а другой колоритный, в чёрной одежде, со шрамом на всё лицо. Дома от такого бы даже банда юных гопников с Рэндвика в страхе сбежала, а я-то хочу его проучить! Но жребий брошен! И я продолжил мысль: – Сударь, вы меня оскорбили. Я требую дуэли!

С одной стороны, я понимал, что это постановка – в Школе мне ничего не грозит. Здесь где-то прячутся спасители, которые предотвратят плачевный исход, да и человек со шрамом – актёр. С другой стороны, а вдруг нет?!

Я бросал вызов человеку, столько лет дравшемуся на шпагах, а я всего лишь юнец, у которого и оружия-то нет! Какая же, должно быть, у самого д’Артаньяна безбашенность зашкаливала, что он и без поддержки спасителей петушился!

Мой же вызов был встречен новой порцией заливистого смеха. Как приятно, вы и представить не можете! Или можете?

Тогда вообразите, что вы непроходимый тупица и стоите у доски на уроке математики. Учитель просит вас решить пример, но вы знаете ни черта и несёте несусветную чушь. Все смеются. Учитель задаёт вам новый вопрос, а вы в ответ новую чушь. Вам ужасно стыдно и хочется, чтобы бесконечный ад когда-нибудь закончился, но вас не отправляют обратно сесть за парту, а мучают…

– Сударь, – говорю я, – потрудитесь спуститься и принять вызов, иначе я назову вас трусом.

Откуда только слова явились, и сам не пойму.

Человек со шрамом, как по мановению волшебной палочки, перестал смеяться.

– У меня слишком важная миссия, чтобы рисковать и отвлекаться на подобные… мелочи. – Именно так он и сказал. Мелочи! Задел юморком и сам вызов, и мой возраст с ростом. – Но сбить твою спесь, юнец, отнюдь не риск.

Верите или нет, но он спрыгнул прямо с галереи, так что плащ его картинно развевался за спиной. Конечно, стоя на голой земле, он не мог себе позволить смотреть на меня свысока – я-то до сих пор не слез с коня, которому ещё имя не дал. Секунду незнакомец приходил в себя, а потом приказал:

– Доставай оружие!

А откуда б ему взяться? Я пожал плечами. Про всё подумал общий отец, кроме того, чтобы дать хотя шпагу. А чем же защищать честь и достоинство? Оскорблениями?

– У м-м-меня его н-нет, – стараясь не терять самообладание, ответил я.

– Нет? – почему-то даже не удивился мой первый враг. – Тогда о какой дуэли речь?

– М-можно спросить у г-господина н-наверху или у т-трактирщика найдётся д-добрая ш-шпага.

– Слов нет, шпага у трактирщика добрая, но только для тех, кто постоянно здесь останавливается и в долг не берёт. Но, к сожалению, как я уже говорил, у меня важная и срочная миссия, чтобы искать для тебя шпагу, мальчишка! Придётся проучить тебя по-простому. Опля!

И он тут же что-то сделал с моей лошадью. Нет, не поранил и не побил, но как-то сильно испугал то ли щипком, то ли хлопком, отчего та понесла меня с неимоверной скоростью, не разбирая дороги, прочь от трактира. Я орал на неё, тянул поводья, пытался удержаться в седле, но не смог – меня не готовили к таким скачкам. Вполне ожидаемо во время дикого прыжка через плетень я упал оземь, прочувствовав каждой косточкой силу удара. Но самое грустное, что сапог шпорой зацепился за один из ремней сбруи, и меня, лежачего, понесло по полям и кустам. Чего только не изведала моя спина! Собрав силы, я согнулся, можно сказать, на лету и снял сапог, отдав его на волю богам и Судьбе. Потом распластался на земле без сил. Куртка разодрана в клочья, из свежих ран течёт кровь. Я хотел встать, но голова закружилась.

Последнее, что запомнил – это шум толпы, бегущей ко мне.

«Хороший знак», – подумал я как раз перед тем, как упасть в обморок.

Машка д’Артаньяшка

Ей так понравилось скакать на лошади, что она получала истинное удовольствие от прогулки. Торопиться некуда, путь ей отец д’Артаньянов указал – можно смаковать чувство свободы, смешанное с прелестью бескрайних полей и присыпанное нотками величия неподражаемой всадницы. Как бы она смотрелась у себя в городе, если бы после школы объезжала город верхом! Например, чтобы посетить любимые места и, конечно, ту самую вышку, по которой иногда скучала даже здесь.

Да, все бы завистливо тыкали в неё пальцами-сосисками и удивлённо корчили рожи.

Зато какой же это кайф! Словно она не едет, а всё время летит, порхая крыльями-поводьями.

Машка не гналась ни за кем, хотя прекрасно знала, что выехала из усадьбы старого мушкетёра точно не первая. Когда ещё будет такой момент?

Ей, конечно, выдали направление к де Тревилю, пятнадцать чандов, какую-то записку с рецептом, как сказал Смотритель, «от мамы». Ну ладно, пусть так… Лошадь вот эту – какая-никакая, а всё-таки ж своя теперь! И… всё! Ни оружия, ни еды, ни карты. Только указал, по каким тропам ехать, а вот умеешь ли ты на местности разбираться или нет – дело десятое.

Машке повезло – она умела.

Вскоре на горизонте возник обещанный трактир. И вроде бы грустно так, что часть пути закончилась, но, с другой стороны, неимоверно хотелось поесть, а особенно чего-нибудь сладкого. Может, у них есть кексы или хотя бы печеньки?

С мыслью о сдобной выпечке она подъехала прямо к воротам постоялого двора и стала спешиваться, как вдруг услышала над головой разговор посторонних лиц.

– Девчонка лошадь, кажись, за прадедом донашивает, – сказал один из беседовавших на галерее второго этажа. Другой поддержал замечание хихиканьем.

Машка удивлённо подняла бровь, потом презрительно фыркнула и повела коня в стойло.

Но дерзкий насмешник не унимался:

– Цвет её лошади жёлтый. Да, он очень распространённый… В растительном мире. Что позволяет нам сделать вывод, что эта кляча уже больше растение, чем животное.

И снова мерзкое хихикающее одобрение.

Похоже, на постоялом дворе людям совсем нечем заняться, если они издёвками над лошадью поднимают чувство собственного достоинства.

Машка привязала коня, посмотрела на двоих на галерее, покрутила пальцем у виска и со спокойной совестью вошла в трактир. Едва открыла дверь, как с ног сбили сильные запахи, и явно не кексов или тортиков. Смесь тёплого и приятного с чем-то терпким и пресыщенным. Превозмогая себя, девчонка вошла внутрь. Её приветливо (наконец-то!) встретил упитанный мужчина в самом расцвете сил (но не Карлсон!), вставая с кресла-качалки возле одного из столов для посетителей. Он оторвался от подсчётов в огромной засаленной, местами рваной амбарной книге, отшвырнув её в сторону.

– Чем могу быть вам полезен, мадемуазель? – спросил мужчина. Как рассудила Машка, он и был хозяином заведения. Ещё здесь сидел старичок, читавший потрёпанный томик, за столиком с чашкой кофе и тарелкой сухарей. Больше на первом этаже никого не было. Конечно, там, за стенкой, наверняка кухня, где для постояльцев уже готовят обед…

– А можно мне тоже чашечку кофе и тарелочку сухарей? – Машка решила не ввязываться в игру частных заведений с их официальным длинным меню и не меньшим количеством ответов: «К сожалению, на сегодня закончилось». Она решила взять то, что есть и что не слишком дорого…

– Сейчас подадут. Присаживайтесь за столик, мадемуазель, – вежливо проворковал мужчина и, ничего не записывая в заготовленный блокнот, просто крикнул что-то на французском в сторону кухни Ему ответил женский голос. Так же улыбаясь, трактирщик предложил Машке место возле окна и поинтересовался, не остается ли она на ночь, чтобы ехать в Виртус выспавшейся и свежей.

– А далеко отсюда до Виртуса? – устроившись на стуле, который не подпрыгивал каждую секунду, Машка даже вся размякла и захотела остаться здесь на ночь, как и предлагал хозяин. А почему нет? Деньги ей дали, торопиться вроде некуда…

– Не более пяти миль.

Машка прикинула в уме и поняла, что это совсем рядом. Она даже пешком бы добралась за час. Время сейчас обеденное… Так остаться или уехать?

– А вы… – продолжала она держать трактирщика при себе. – А вы откуда знали, что мне в Виртус нужно?

– Ну а куда ж ещё? На западе от Бхагьяполиса нет других поселений. А то, что вы не местная, мадемуазель, по одежде видно. Даже думаю, вы из учеников Школы. Так ведь?

Машка кивнула, ничему не удивляясь. Мир Корвившва куда меньше мира Земли. Как и сердце меньше самого человека. Казалось, здесь все знают всё про всех. Кроме учеников «Школы Рока», которые о Корвишве не знают почти ничего.

– Постоялый двор мне от отца перешёл, а тому… Да, впрочем, к чему вспоминать – годы тогда сложные были… Но ваши аккурат раз в шесть лет здесь останавливаются.

– А зачем? – поразилась Машка. Неужели все такие же, как и она, хотят побыть наедине с собой, а не в шумной компании? – Сами же сказали, что до Виртуса рукой подать.

– Зачем-зачем? – пробубнил трактирщик, принимая из рук кухарки горячий кофе и ставя его на Машкин столик. – А затем же, что и твой одноклассник в комнате на втором этаже. Раненым далеко не уедешь. А раны быстро не лечатся, тем более, чтоб в седло сесть. Эдак дней с десять-пятнадцать нужно.

Перед Машкиным носом оказались и сухари. Но она и думать забыла о еде. Значит, обязательно надо получить рану? Значит, зря она прошла мимо людей, унижавших лошадь?

– Мой одноклассник… – тут же вспомнила девчонка, поняв, насколько же она бестактна по отношению к друзьям. По непонятной причине Машка вдруг забеспокоилась: не Юрка ли там? Добрый, честный и скромный мальчишка с её же родины стал ближе, чем в первое время обучения, когда главными качествами все считали храбрость и решительность. – Как он выглядит?

– Тоже не как мушкетёр, – усмехнулся хозяин, присаживаясь рядом для долгой беседы. А чего ему ещё делать? Тем более, что самое интересное у них происходит раз в шесть лет! И вот оно началось! – Маленького роста такой.

Машка нахмурилась.

– Волосы тёмные.

Сильнее нахмурилась.

– А на голове такая кепка большая, будто от отца досталась!

От сердца отлегло.

– Поняла. Это Фил Лоуренс. Могла бы и раньше догадаться, – ехидно улыбнулась Машка сама себе, разгрызая первый сухарик.

– Как так? – не понял трактирщик. – Он особенный?

– Очень. Не удивлюсь, если он сам себя поранил! Фил до одури готов следовать правилам Учебника, – саркастично заметила Машка, не заботясь о том, понял ли её собеседник.

– Нет, точно не сам. Лошадь понесла, он упал – чудом жив остался.

– С него станется, – не верила сказанному Машка. – Он и лошадь заставит себя скинуть, лишь бы всё по Учебнику было.

Трактирщик пожал плечами и отошёл. Машке надо было побыть наедине с собой, чтобы осмыслить услышанное. Хозяин мирно протирал и так идеально чистую стойку, подметал возле столиков и время от времени перебрасывался парой острот с кухаркой.

Машка выпила кофе, доела сухари и окончательно поняла, что не собирается ради сомнительного бонуса к силе заклинаний рисковать жизнью и красотой.

– Спасибо за перекус, – сказала она трактирщику. – Сколько я вам должна?

Хозяин переглянулся с женой и елейным тоном ответил:

– Серебряный чанд.

Мащка стала рыться в сумочке, чтобы отдать монету, но вдруг задумалась о чём-то, и мысли эти ей явно не нравились.

– Погодите. Если я не ослышалась, за ночёвку вы берёте серебряный чанд. Я же только заказала сухари и кофе. Почему цена такая же?

Трактирщик снова переглянулся с женой и уже приготовился долго распространяться про акцизы на кофе и дороговизну зёрен, как вдруг снаружи раздались крики и звон стали. Все, находящиеся на первом этаже, ринулись к двери.

– Янкель! – крикнула в ужасе Машка, увидев, как мальчишка из её класса тоненькой шпагой сдерживает яростные удары мужчины, одетого в чёрную шляпу и такого же цвета мантию, сапоги и штаны. Мужчина наседал, сдвигая Янкеля к загону для лошадей, где последнему придётся либо кувыркнуться через низенький заборчик, либо сдаться.

Её истошный вопль отвлёк внимание будущего мушкетёра, и Янкель потерял бдительность, уставившись на выбежавших из трактира людей.

Острие шпаги вонзилось мальчишке в правое плечо.

Дневник Фила Лоренцо

Семнадцатое сентября

Я так и думал, что продолжу сегодня писать – на завтра оставлять никак нельзя! События развивались с такой скоростью! Грех упустить хотя бы один момент. Грех для будущих поколений, которые будут читать мой дневник. И для меня в будущем тоже. Сяду в удобное кресло, налью себе огромную кружку какао и начну вспоминать… как лежал раненым в трактире, ага!

Нет, на самом деле главное же здесь даже не я, а великая хроника событий.

Вчера ко мне в комнату принесли бедного Янкеля! Обычно бледный, он выглядел бледнее обычного. Ремнём затянули место выше тёмного пятна – его первого боевого ранения. Я сначала боялся даже заговорить с ним.

Во-первых, он еле-еле жив. Вдруг в голове у него безумие, и на меня польются дикие пророчества?

Во-вторых, стыдно.

Что мои раны, а что его. У меня царапины, которые и обрабатывать-то никто не парился. А к Янкелю скоро примчался медик, видно, некто из гильдии спасителей. Поколдовал немного, так что к больному пришло умиротворение и лёгкий сон.

Ещё я видел Машку. Её я считаю своей главной конкуренткой. Именно её, а не Кристину, которой просто повезло. Это читерство было с вызовом корабля в прошлом году. Подряд два года везти не будет. Но Машка… Двадцать шесть баллов показал ей Экзаменатор. Двадцать шесть!

Да, у меня двадцать семь, но она дышит мне в спину! И тут…

Уа-ха-ха! Слышите злобный смех? Слышите? А теперь познайте же его причину!

Машка. Прошла. Мимо. Оскорблений.

Ты-ды-дыщ!!! Фанфары! Музыка!

Она не постояла за себя, не была ранена, а это огромный минус к постижению второго Учебника.

Бедная Машка!

Нет, я ей, конечно, ни на что такое даже не намекал. Она постоянно говорит со мной шутками. Впрочем, я отвечаю тем же.

– Сыграем в су-е-фа? – предложил я, отвечая на вопрос «Как дела?»

– Давай, – неожиданно для себя и меня ответила Машка, одновременно наблюдая, как Янкелю измеряют температуру и щупают пульс.

– Я выиграл. – Мои ножницы разрезали её бумагу.

– Ну ладно.

– Отлично!

– Что, прости?

– Отлично, говорю, дела. Ну, ты же спрашивала…

– А…– слегка отрешённо ответила она, будто существовали вещи, куда важнее магии Судьбы. Куда важнее того, что в поединке, где победителя выбирает Судьба, победил именно я, а не она.

Когда все-все-все ушли, остались только мы, двое раненых, в гостиничном номере. Еду нам приносил сюда сам трактирщик, а иногда неопрятная полная женщина, которая почему-то стеснялась даже заговаривать с нами. Ставила подносы и тут же исчезала.

Я мог бы и спуститься поесть вниз сам, но, раз мне позволяли за мой чанд в день так лоботрясничать, грех отказываться. Тем более я помогал Янкелю: донёс поднос, утёр ему рот салфеткой. Тот мог лишь сесть на кровати и левой рукой черпать из горшочка жаркое из утки с картошкой.

– Где остальные д’Артаньяны? – наконец решился заговорить с ним, когда за окном догорал закат.

– Не знаю, – бледно ответил он.

– То есть ты их не видел сегодня?

Он даже ответить не потрудился, лишь головой покачал. И Машка ведь про других не говорила! Ну и трактирщик тоже раз Янкеля принёс мне в личные покои, значит, его первого после меня ранили. То есть все проехали мимо трактира? Или ещё не доехали? Но ведь ночь за окном!

– Янкель, а что произошло-то? – Это я решил приобщиться к дружеским беседам с товарищами по классу. Пусть думает, будто мне интересны мотивы его поступков и оправдание их последствий.

– Я ехал по дороге, как шеф приказал. Я доехал до трактира. На балконе стояли двое. Один глумился над лошадью. Но эта лошадь стала моей с той поры, как шеф подарил её мне. А это древняя лошадь, ценная. Значит, он глумился над ней, то есть над подарком мне, то есть над ценностью подарка мне, то есть надо мной. А это оскорбление, которое необходимо смыть кровью.

Ага, Янкель превратился в одного из тех, кто проникся речами общего отца. Завербованный. Самые страшные люди, по-моему. Они потом и становятся фанатиками. Впрочем, не все. Некоторые только позерами.

– И я назвал того мужчину очень бранным словом, – продолжал он исповедь. – Негодяй спрыгнул с балкона. Видел бы ты его! Как Зорро. Только без маски. Я приготовился обороняться, достал шпагу…

После этого слова я сильно удивился, так как оружия не было ни у кого из нас. Мне пришлось остановить развесёлый рассказ Янкеля, чтобы тот объяснил, откуда у него шпага.

Янкель замялся. Явно не хотел говорить.

Но, поверьте, ему пришлось. И знаете, что он сказал?

Конечно, знаете, ведь вы читаете мой дневник не в первый раз.

Сам наш общий отец подарил ему шпагу.

Сейчас, подождите минутку.

Он подарил ему шпагу как… лучшему из семи учеников.

Лучшему!

Всем досталось три дара, а господину Янкелю четыре. Ему первому досталась шпага, которой он даже толком воспользоваться не смог, зато ранение получил сильнее моего.

Нет, я не вижу в нём будущего сильного соперника, но несправедливость оценки старого мушкетёра меня вывела из колеи надолго.

Это ж надо: лучшему из нас семерых. Бледному Янкелю!

Может, общему отцу пора задуматься о том, чтобы купить очки?

Машка д’Артаньяшка

– Знаешь, как называл меня наш Смотритель-мушкетёр? – смеялась она, сидя в кресле возле окна комнаты Фила и ничуть не жалея, что пропустила печальный опыт с ранением. – Машка д’Артаньяшка! Ты прикинь? Старик тот ещё шутник.

– А когда ты поняла, что… ну… что новый Учебник – это «Три мушкетёра»? – спросил вкрадчиво Фил, улыбаясь при этом, но за улыбкой пряталось нечто гаденькое.

– Да почти сразу. Одежда, всякие там усадьбы, лошади, усы и шляпы. Да и сам Смотритель прям один в один мне напомнил папашку д’Артаньяна в кино. Ты разве не смотрел?

– В каком кино?

– Да в нашем, конечно! В каком же ещё? Боярский – лучший д’Артаньян всех времён! – от восторга Машка и забыла, что житель Австралии мог быть незнаком с шедеврами советской киноиндустрии.

– Но ведь про Новое время написано много книг! Монтроз, капитан Блад, Чёрный тюльпан. Мама моя, помню, читала ещё «Алую букву» и серию книг про Анжелику. Но как ты поняла, что это именно «Три мушкетёра»?

А поняла она это по одной причине: просто не знала иных вариантов. Машка раньше почти не читала книг, но трёхсерийный мюзикл про мушкетёров часто показывали по ящику, который дома выключался только на ночь. Эпизоды фильма вразброс засели в голове, не связанные единой канвой.

И только сейчас до Машки дошло, насколько же Фил умный. У него-то были варианты, которые он проанализировал, и потом решил, что всё-таки это «Три мушкетёра». Она почувствовала себя тем человеком, который выиграл миллион в «О, счастливчик!, ответив на вопрос наугад, и теперь сидит перед знатоком «Что? Где? Когда?» и держится с ним на равных.

Ну как держится? Разговор с Филом мало у кого клеился хорошо, а особенно у девчонок. Вот Машка решила, что пора двигаться дальше. Пускай он думает, будто не замечает, насколько гордо выглядит со своими царапинами. Они типо должны повысить мастерство овладения вторым Учебником… Пускай лежит тут и прохлаждается – ей же надо воспользоваться форой и научиться чему-то новому.

Они сухо попрощались, Машка кивнула полуживому Янкелю и побежала вниз по лестнице, проскочив мимо трактирщика и его супруги, увлечённо обсуждавших последние события. Хлопнула дверью, подлетела к ненаглядной лошади и почти с прыжка вскочила в седло.

– Но! Вперёд! К приключениям! – крикнула она и дала шенкелями по бокам скакуна.

Трактирщик выскочил было потребовать оплату за кофе и сухари, но уже поздно: Машка неслась по пыльной дороге в сторону Виртуса. Нет, платить обманщику она не собиралась – он и так берёт лишнего, а значит, с него не убудет.

Снова дорога приветствовала отважную воительницу прелестью закатного солнца, превращающего луга и леса в таинственную древнюю местность, где могли бы жить ещё мифические создания или тени из потустороннего мира. В общем, жутко и романтично. И ждала она чего-то…

И оно пришло.

Из полей выскочил всадник и понёсся навстречу. Вид зловещий, на ходу всадник покручивал шпагой. Готов проткнуть прямо на скаку. У Машки шпаги не было, и она развернулась, чтобы нестись во весь опор обратно в трактир.

Сердце бешено колотилось.

Это новое испытание из «Трёх мушкетёров» или Тёмные вдруг решили начать турнир? Очень уж умелый скакун для подростка!

Прижавшись к шее лошади, Машка ударяла по её бокам сильнее, чтобы не скакать, а лететь. Такой гонки летом она и представить себе не могла. Трактир не так далеко: пару километров до поворота и потом ещё промчаться по ровной дороге…

Вопрос, чем ей там помогут, не возникал. Просто в трактире ж люди.

Которые Янкелю не помогли…

Но тот сам полез в драку!

Но за ней-то гонится убийца! Должны же быть правила, законы или люди, которые спрячут, защитят! Хотя… она не заплатила за сухари и кофе.

Машка не оборачивалась, чтобы не паниковать. Просто гнала на всей скорости до поворота, как вдруг с того самого поворота выехали ещё двое всадников, в одном из которых она узнала Сеньку. Да, того самого Сеньку, старого одноклассника, по воле Судьбы попавшего в Тёмную школу.

Сенька явно ехал не ей на помощь.

Осадив коня, Машка развернулась. Всадник со шпагой был в двухстах метрах. Сенька с дружком примерно так же, но с другой стороны.

Это конец.

Или нет?

Для чего она училась целый год магии Судьбы?

– Оба палача, уже готовые расправиться со своей жертвой, бросили её при первых же звуках наших выстрелов, – закричала Машка, обращаясь к небесам. Испытанное заклинание мгновенного испуга для врагов.

Прокричала и застыла.

Враги так же неслись с разных сторон, и ничего не произошло. Конечно, а что могло бы произойти так быстро? Зевс ударит молнией? Судьба не помогает своим юным повелителям мгновенно.

Машка зажмурилась в ожидании худшего. Сейчас её или выведут из Игры, или ранят, или возьмут в плен.

Юрка Кактус

– Гони! – прокричал Азиз. – Ломись через поля!

Юрка смотрел то на удручённого Азиза, то на тучу пыли впереди. Ещё немного, и на всей скорости всадник налетит на него, а там страшно и подумать… Интересно, рядом есть хоть кто-то из гильдии спасителей? Они вообще контролируют начавшийся беспредел?

Думать на потом!

Следуя совету одноклассника, Юрка кое-как заставил скакуна развернуться и пойти сквозь густые поля топтать стебли кукурузы. Крестьяне спасибо за такое не скажут, а наверняка ещё и с вилами за ним погонятся. Но летящий всадник куда страшнее.

Эх, заблудиться можно в бесконечных полях… Лишь бы заклинание потом обратно вывело.

Тем временем преследователю пришлось замедлиться, чтобы съехать с широкой тропы в стройные ряды кукурузных побегов. Стебли в сентябре были уже такие высокие, что фигура на коне слабо просматривалась, и всадник, не добравшись до места, где сидел Азиз, наугад двинулся наперерез удиравшему мальчишке.

Как же не повезло-то! Юрка отклонился влево, чтобы у преследователя не было сокращения расстояния. Теперь тот скачет по полю просто за Юркой, а не срезает часть пути. А вот куда скачет сам Юрка? Явно не в сторону Виртуса…

Азиз перестал грустить и поднялся с земли. Да, он больше не участвует в Игре и не может никого из неё вывести, но кто помешает ему спасти друга? Мастер Фридхольд и словом об этом не обмолвился, когда в самый первый раз объяснял правила Турнира. Как же, кажется, давно всё это было на необитаемом острове Нирадеспер…

– Оба палача, уже готовые расправиться со своей жертвой, бросили её при первых же звуках наших выстрелов, – крикнул вслед всаднику Азиз заветные строчки и стал ждать. Интересно, а кого надо ждать? Ведь не ослепительную же стаю Птиц-молний! Как Судьба сможет мгновенно помочь Юрке? И почему Юрке, если заклинание произнёс Азиз?

А всадник тем временем стремительно сокращал расстояние и начал поигрывать шпагой, срезая верхние части побегов, как головы приговорённых к смертной казни. Юрка опасливо оборачивался и видел фигуру высокого мужчины в чёрной шляпе и маске уже шагах в тридцати от себя.

И тогда он тоже стал на скаку произносить слова заклинания, но с ужасом увидел, что преследователь на незнакомом языке выкрикивает слова, и явно не для того, чтобы позвать Юрку на пикник. Ох, что сейчас будет! Никто ещё не рассказывал, как поведёт себя Судьба, если столкнутся два заклинания. Она послушается того, кто постиг Учебник лучше? Но у преследователя учебник явно другого класса, ведь кричал он не на английском!

Значит, его заклинание победит, и Судьба будет против Юрки.

Так чего ждать? В ляжку коня вопьётся змея? На дорогу выбежит лев? Или орёл вцепится в плечи, чтобы сбросить с лошади? А может, её копыто угодит в барсучью нору?

Пока он думал, к счастью, несчастье произошло с преследователем.

Никакого внезапного испуга или грома с небес не последовало – у коня лопнула подпруга. На всём скаку вместе с седлом чёрный всадник завалился на бок и смял с дюжину стеблей, распластавшись на них, как на матрасе после неудачного прыжка через козла.

Взбодрившись, Юрка полетел дальше, и неважно куда. Потом он обязательно ещё раз прочитает заклинание спасения с острова и найдёт нужную тропу. Он повелитель Судьбы! Он может всё! Он ведь победил крутого чувака!

Стало на душе радостно и легко, словно гора свалилась с плеч. Не такой уж он и неудачник, раз может избавиться от страшного преследования и найти дорогу. Дома б такие умения ой как пригодились. Но куда лучше не убегать, а найти шпагу и вступить в поединок с врагом. То ли слова дяди Гриши всё-таки влезли в его разум, то ли прошлое заставляет стереть память об унижениях.

Он поскакал дальше, добрался до новой межи, по ней свернул вправо, потому что там маячил вдалеке лес, где можно было бы затаиться на время.

Чёрный всадник смотрел вслед, размышляя, стоит или нет продолжать преследование этого ученика или починить сбрую в трактире и отправиться за следующим. Уложив седло с порванной подпругой в заплечный мешок, он решил, что везунчик чересчур юркий – пускай пока куражится. На счету поверженных им уже трое – почти половина из тех, кто должен был добраться до Виртуса как д’Артаньян.

Трое, а впереди целый учебный год.

Успеется…

Тем более почти всех он уже знал в лицо.

Азиз, ликуя от восторга, смотрел, как всадник возвращается. Значит, сработало заклинание! Не совсем, выходит, в мире магии он безнадёжный человек…

А ведь в прошлом году считался одним из лидеров, был охотником. И вот как получилось: начало года с Плащом смерти на плечах!

Всадник с надменным видом проехал мимо, держась на лошади даже без седла. Конечно, а что он может ему сейчас сделать? И так недавно угробил почти, но вмешался дежурящий рядом спаситель или, лучше сказать, ангел-хранитель…

Но откуда у Тёмных может взяться такой умелец? Он куда старше и явно местный мушкетёр или рыцарь. Разве это честно, что в Игру допускают посторонних? Надо поговорить об этом на первом собрании племени.

1 франц. Кого взять из этой повозки?
2 франц. Вот этого. С двумя вихрами на затылке.
3 Sortir (франц.) выходи, вылезай.
Продолжить чтение