Читать онлайн Свидетели восьмого дня – 3 бесплатно

Глава 1

Будни или Будь? Ни!

Раз на раз не приходится, и само собой, чему быть, того не миновать, и в жизни человека согласно всем этим аксиомным правилам, на смену белой полосе приходят серые будни. И в такие дни, всё без яркого солнечного света, хоть трава не расти и всё в твоей жизни идёт наперекосяк. С чем всё это связано и какие для всего этого есть причины, то может быть это нужно для контраста, то есть контекста, что б до человека, наконец, дошло, что жизнь – это не каждый день праздник, и иногда хоть надо вылезти из кровати и пойти потрудиться, а может для всего этого были более естественные, природные причины, как циклы солнцестояния, и когда солнце ближе к тебе, то тебе светлей и теплей, а когда оно отдаляется, то всё наоборот. Ну а частные случаи объясняются ещё проще и легче: ты встал не с той ноги.

Что в случае с Алексом стало прямым ему указанием в сторону его ожиданий на сегодняшний день сразу по его пробуждению, где на пути к его подъёму и выходу из кровати перед ним встал этот, заостряющий на всё сегодняшнее будущее вопрос. – А как будет правильно. Встал не с той ноги, или же не встал с той ноги? – Ну и стоило только Алексу так посмотреть на свой подъём, то, как говорится, у него всё пошло-поехало наперекосяк.

И теперь Алекс и не знает, с какой ноги ему вставать, а если точней, то на какую из двух своих ног ему делать упор в продвижении в жизнь своих инициатив и интересов, если говорить пафосно и глобально. Что на себя налагает особую ответственность, и отчего видимо ему так сложно было сделать этот выбор. И что очень для себя удивительно Алексу ощущать, то он не ощущает в себе внутренних посылов принять на себя этот природный вызов. И приходится Алексу следовать тому, что ближе ему. Раз ему нужно сперва идти в ванную, а этот выход предполагает подъём слева от себя, то ничего тут не поделаешь, а придётся остановить свой выбор на левой ноге.

И вот Алекс, не глядя, откидывает одеяло, начинает подъём, и вот же какая запутанная ситуация происходит. Одна из его ног, которая из них пока что было не ясно, запутывается в одеяле, и таким образом перетягивает на ход вперёд себя свою напарницу, которая не только конституционно-рефлекторно с нею связана, но и эмоционально неотделима, и та, идя ей на помощь, сползает с кровати, опирается на пол и тем самым ставит крест на задуманных планах Алекса использовать в своём подъёме с кровати левую ногу. И теперь пойди пойми, с какой ноги ты сегодня встал, с той или не с той. Если с той, как это предполагается задуманным планом Алекса, то это привело бы его к ещё более запутанным отношениям со своим одеялом, а если не с той, то на что бы он ещё тогда так основательно оттолкнулся, чтобы выпутаться из-под одеяла. Из чего Алекс всё-таки делает для себя вывод: всё что с нами случается это к лучшему и служит нам наукой.

Вот только эта наука не учит, как её применять и использовать на практике, и не отгораживает от ошибок. В чём Алекс буквально сразу убедился, вступив на скользкий пол ванной не важно какой ногой, когда там так скользко по причине того, что Алекс не слишком аккуратно умывается и плещет во все стороны водой. Что незамедлительно приводит к тому, что Алекс с той ноги, с которой он вступил на пол ванной, поскальзывается, и летит без задних ног, правда и без особого желания упасть головой в пол, как раз в сторону против его желания (это месть Алексу за такой просчёт ног).

И только то, что в нём рефлексы реагируют и работают куда быстрей его соображения, спасает Алекса от этого зубодробительного столкновения с ванной.

– И вот как пояснить всё это? – по следам этого своего удивительного спасения задался вопросом к самому себе в зеркало Алекс. – Я встал с той ноги или нет? Ну, если я остался стоять на ногах и спасся от падения, то очевидно я встал с той ноги, которая позволила мне остаться стоять на ногах невредимым. А вот если бы я сейчас упал, то я определённо встал бы не с той ноги, которая мне бы позволило устоять на ногах. М-да. Очень сложное это дело, выбрать для себя верную ногу для подъёма. – Усмехнулся Алекс, и с уверенностью в том, что раз он сегодня для себя сделал столь верный выбор для подъёма, и значит, он может сегодня неоправданно рисковать, сделал шаг к тому, чтобы начать утренние гигиенические процедуры, ещё называемые просто умыться и почистить зубы.

А вот здесь он сталкивается с тем, что такой, даже удачный выбор для себя стороны подъёма на ноги, ещё не служит для тебя страховкой от всяких других, хоть и мелких неприятностей. Как с тем же мылом. Которое при всякой с твоей стороны неосторожности, готово проявить строптивость и выскользнуть из твоих рук, и упасть не просто на пол, а обязательно закатиться в самый дальний уголок под ванну. И затем лезь под неё рукой, ещё сильней перепачкавшись всем тем, что собирается в таких дальних уголках, куда редко дотягиваются руки с тряпкой уборщицы.

Впрочем, Алекс воодушевлённый мыслью о том, что он главное для удачного дня сегодня сделал, – не будем повторяться что, – не смотрит на такое поведение мыла с прежним скепсисом. А он предполагает за мылом его желание показать ему свою нужность и необходимость. Ведь теперь всю ту грязь, которую Алекс собрал руками под ванной, будет сложно отмыть без использования мыла. И так во всём. Не видит человек настоящую нужность и целесообразность простых, обиходных вещей, сопровождающих его жизнь, пока в его жизнь не вмешается подобный экстренный случай.

– Интересно. – А вот сейчас можно было и промолчать Алексу, и самому не создавать для себя экстренные ситуации, вследствие которых, – а когда чистишь зубы, лучше рот открывать только для одного, подачи в него зубной щётки, – тебе в рот может залететь что-нибудь не то, и ты, как минимум, начнёшь откашливаться. Но у Алекса с этим возникают проблемы. Так как всего вероятней ему в горло попала не паста, а материализовавшаяся в комочек амбициозная самонадеянность, которая всегда действует вопреки и встаёт в горле человека ему поперёк и под завязку всего напыщенного этой характерностью. И чтобы с ней справиться человеку, ему нужно себя перебороть. А вот как? То ты же такой в себе уверенный человек, то значит, найдёшь ответ на этот свой вопрос.

Ну и Алекс как-то слишком прямолинейно понимает всё это, взявшись себе за горло руками, пытаясь задавить в себе эту необходимость прокашлять все эти застрявшие першения в горле в виде комков. И всё это делает, не сводя своего взгляда с себя в отражении в зеркало. И как им же сейчас выясняется, то всё это он делает не спонтанно, – а куда ещё смотреть, как не на себя в зеркало, – а всё это способствует нахождению им настоящей причины этой хрупкой хрипости во рту в виде мелких зерен песка. И хотя пришедшая ему в таком не самом обычном положении мысль, была несколько надуманна и в чём-то ирреальна, всё-таки она хоть как-то объясняет то, что не даёт ему покоя в горле.

Ну а сама эта мысль, пришедшая сейчас на ум Алексу, отсылает его ко вчерашнему событию, когда они вместе с Евой проникли в лабораторию. Конечно, не без своих препятствий на пути к этой цели и сложностей внутри себя, вдруг ощутившим нервозность и даже страх. Но так или иначе будет побольше, они с помощью так не случайно, как теперь думает Алекс, оказавшегося у него этого электронного ключа, оказались в лаборатории. Где они проявляют ко всему вокруг повышенную осторожность и внимательность, и в частности Алекс в сторону Евы, по её поведению пытаясь понять, была ли она здесь раньше.

И потому, как она себе уверенно ведёт по сравнению с тем человеком, кто и в самом деле в первый раз оказался в незнакомом ему месте, Алекс делает не самые для себя воодушевляющие выводы: она здесь точно раньше была.

И исходя из всего этого напрашивается задаться многими вопросами насчёт всего того, что она от него скрывает, и как минимум, недоговаривает. Но с этим не стоит спешить, а будет разумней за ней быть внимательней и искать не только то, что она ищет, но и то, что в ней предполагает этот поиск.

А, между тем, они добрались до того самого помещения, с огромными песочными часами в центре его, которое по свойственной для себя привычке, Алекс назвал центром выдачи призов.

– И что теперь? – спрашивает Еву Алекс, застыв вместе с ней в одном положении с упором на осмотр впереди лежащего пространства.

– Теперь? – с каким-то ехидным подразумеванием отвечает Ева, с яростью смотря в сторону, где находились контейнеры с шарами событий. И Алексу стало как-то не по себе при виде такой Евы.

– А теперь мы будем путём проб и ошибок искать того, кто нам нужен. – Добавляет Ева, вынимая из кармана небольшой шёлковый мешочек.

– Что там? – спрашивает Алекс.

– Бисер. –Даёт ничего не разъясняющий для Алекса ответ Ева.

– Бисер? – недоумённо переспрашивает Алекс.

– Он самый.

– И зачем?

– Это самое лучшее средство по выведению человека из себя.

– Не понял.

Ева поворачивается к Алексу, крепко так на него смотрит, и сжатыми губами даёт разъясняющий ответ. – Нам нужно отыскать свидетеля. А так как у меня есть на его счёт не самые хорошие для него предположения, то будет эффективней использовать для его обнаружения самые радикальные инструменты, в число которых входит бисер. Он за себя цепляет человека, и он начинает всё скрытое в себе проявлять открыто. Это и даст нам вычислить того, в кого будет заложена это розыгрышная программа. – Здесь Ева кивнула в сторону одного из контейнеров, с шарами событий в нём, и Алекс отчасти понял, что она хотела сделать.

А когда ты, в данном случае Алекс, знаешь и очень определённо, что хочет сказать тот, кто этого не говорит на прямую, и видимо для этого есть весьма существенные и резонные причины, – хотя бы такие, что он очень рассчитывает на тебя и на твоё его понимание, – то ты лишними, а в это число входят любые, вопросами не задаёшься, а молча принимаешь им сказанное, и следуешь за тем человеком, кто выбрал с тобой такой уровень доверительного общения.

Что приводит Алекса и Еву на ту верхнюю площадку, типа трапа, на которую в своё время поднимались Алекс с Максимилианом, и которая служила не только для одного наблюдения за шарами, поступающими по специальному конвейеру в сторону приёмного отделения верхней капсулы песочных часов, а этот трап подводил обслуживающий персонал к поставляемым на площадку с боку контейнерам. Где персонал, наделённый специальными полномочиями, вскрывал пломбы контейнера, раскрывал его и запускал его содержимое в работу.

И судя по всему, Ева решила вскрыть один из контейнеров, приготовленных для работы с ним. А вот здесь у Алекса имеются вопросы насчёт того, каким способом она это собирается сделать, когда контейнер был запечатан.

Но как выясняется совсем скоро, то Ева была готова к такому развитию ситуации, а это подтверждало подозрения Алекса насчёт того, что она здесь не только раньше была, но для неё ничего из здесь находящегося не представляет загадки. Ну а насчёт этих контейнеров Пандоры, как про себя их решил небезосновательно назвать Алекс, то по ним она вообще большой специалист, и может с помощью ногтя на своей левой руке вскрыть этот хлипкий замок на нём, который только для виду висит, а так-то, кто хочет, его может вскрыть.

– Мир находится на кончиках пальцев. – Вот таким высказыванием сопроводила Ева вскрытие замка на контейнере, с язвительной иронией посмотрев на то, как щёлкнул замок, открывшись под напором её пальца руки. После чего она открывает крышку контейнера в виде чёрного куба, заглядывает в него на одно мгновение, и переводит свой взгляд на Алекса. Ну а Алекс, видя, как на него выжидающе Ева смотрит и чего-то ждёт, – вот сейчас она почему-то захотела, чтобы конечное решение было ими принято совместно, – пока что точных контуров того, что собирается предпринять Ева, не зная, спрашивает её. – Что там?

– Там? – задумчиво задаётся себе вопросом Ева, немного времени тратит на размышление, и даёт ответ. – Нераскрытые надежды.

– И что ты хочешь сделать? – спрашивает Алекс.

– Что я хочу? – опять переспрашивает Ева, как понимает Алекс, то это связано с её волнением и некоторым сомнением в задуманном деле, где она ожидала большей от него поддержки и инициатив хотя бы потому, что как раз в его сторону ею возлагается много надежд и значит, он должен быть в курсе того, как всё это работает. А зная всё это, будет не так сложно перенести свой опыт на этот куб с нераскрывшимися ещё пока надеждами. Но Алекс, когда это от него требуется незамедлительно проделать, всему этому не отвечает и Еве приходиться на саму себя полагаться. – Мы ценим лишь то, что нам достаётся с трудом. Так мы и добавим некоторых трудностей для реализации того, что называется в человеке перспективы. – Говорит Ева, раскрывает мешочек и высыпает его содержимое в контейнер.

– И что это нам даст? – задался тогда вопросом Алекс, получив на него ничего не значащий, пространный ответ: «Увидишь», который ничего толком не пояснял и мог отнестись к чему и к кому угодно, даже к самому себе, как сейчас это видел в отражении зеркала Алекс, откуда на него смотрело перекошенное лицо подавившегося собой человека, который видно сегодня не смог настолько быть терпимым, чтобы выдерживать очередные выходки и заскоки того в себе, что ему не даёт каждое утро покоя. Вот он и стал всё это в себе сдавливать вот так прямолинейно, до хрипоты в своём горле, ещё при этом как-то уж яростно насмехаясь над самим же собой. – И пикнуть не сможешь без на то моего разрешения.

Что истина первой инстанции, и Алекс не только пикнуть не смеет без разрешения на то самого себя, а он чёта совершенно не понимает, что сейчас с ним сегодня такое происходит, и что ему вдруг в голову взбрело так себя странно вести.

А вот на этот вопрос у него ответ есть. Он сегодня уже два раза встал не с той ноги. Первый раз с кровати, а второй раз, ступая в ванную. А вот это понимание и объяснение происходящего с самим собой, кроме самых волнующих вещей, как то, что у него так в горле першит, и не является ли это предвестником обще респираторного заболевания, – хотя нет, сейчас такое ощущение, что пропала вся слюневая смазка и как будто в горло насыпали песка…вот чёрт! Бисера насыпали в рот, – одёргивает Алекса от самого себя, и он не собирается так легко верить в то, что ему навеяло подсознание, находящееся ещё под впечатлением произошедшего вчера в лаборатории.

Где всё там произошедшее Алекс прогнал через себя во время ночного сна, такого беспокойного, и теперь перед ним начинает вырисовываться настоящая картина его сегодняшнего, такого путанного подъёма, где причиной всему тому, что его сопровождало, – все эти вопросы-сомнения и растерянность в плане непонимания, с чего начать свой подъём, – стало то, что он принял близко к себе всё то, что Ева с помощью этой добавки приготовила для того, кому предстояло пережить собой эту лотерею, приготовленную судьбоносным проведением и доставляемой до адресата обычными человеческими руками, которую из себя представляет далеко не последовательную цепь человеческих решений в ответ на всегда заманчивое предложение внешней и внутренней природы, и созданного ею пространства для манёвров и инициализации этих решений. А так как Алекс неотделимая часть всего этого пространственного решения природы как всем нам в нём быть, то он даже в праве требовать для себя вероятности попадания хотя бы в теории в число тех людей, на чей счёт тут разыгрывается эта лотерея.

– Так что вполне вероятно, что мы с Евой засыпали этот песок тщеславия прямо в моё сознание. – Пытаясь протолкнуть в себя с помощью внутренних слюнных резервов всю эту россыпь хрипоты и сухости, сделал такой, весьма сложный для себя вывод Алекс. – А я, как тот человек с чёрствым сердцем, всегда считающий, что моё дело сторона и то, что касается кого-то там, меня никогда не коснётся, – как есть свидетель, – не только не остановил Еву, а даже был не прочь, чтобы она добавила этих сыпучих проблем. А теперь, когда выясняется, что всё это касалось меня, то чего ещё удивляемся. Сам же гад, просил. – Перекосившись на этом замечании лицом, Алекс упёрся взглядом в отражение зеркало, видимо пытаясь заглянуть в свою подлую душу и узнать, что им движет.

А смотреть и тем более заглядывать в себя всегда очень сложно и требует от себя особой сосредоточенности. И Алекс, чтобы добиться для себя фокусировки взгляда, нагибается к крану, делает из него глоток воды, затем другой, и надо же, всё першение во рту как рукой сняло.

– Значит, всё-таки я ошибся с выбором … – А вот с каким выбором, и что имел в виду сейчас Алекс, покосившись в сторону своих ног, то это осталось им замолчано, что б, значит, не возбуждать лишний раз всё то, что стоит за нашими решениями. А то наговоришь на свою голову лишнего и что есть только плод твоей фантазии, а затем даже сам к себе начинаешь выдвигать претензии: мол, давай, показывай какой ты герой, каким ты о себе заявлял, стоя в ванной по пояс раздетый, и отчего-то видящей во всём этом некие свои преимущества и преференции, которые тебе должны позволить быть убедительней что ли в разговоре с тем, на кого ты хотел бы оказать повышенное впечатление.

– Надо уже собираться. – Алекс ставит точку в этом собрании с самим собой, и повернувшись в сторону выхода из ванной, не сразу, а с долей задержки делает шаг в сторону выхода. И вроде ничего, он прошёл в проём двери без каких-то осложнений, которые его бывает сопровождают, когда он сильно спросонья. А это значит…Не будем делать поспешные выводы, ставя крест на текущем дне, принявшись подходить ко всем своим ожиданиям с предвзятым отношением. – Делает ещё один вывод Алекс, принявшись одеваться.

Но как по выходу из номера Алексом выясняется, то как бы ты не собирался в самом себе, своём внешнем виде и всё для того, чтобы быть с благоприятной стороны быть принятым внешним миром, – а для чего ещё каждый из нас следует всем этим писанным и неписанным правилам корпоративной этики и этикета, – то когда с самого утра, твоего подъёма, у тебя возникают некоторые, специфические подозрения насчёт того, что сегодняшний день для тебя будет, не просто отличным от того же вчера, что так и должно быть в каких-то частностях, а он будет очень предвзятым к тебе из каких-то там неизвестных для тебя соображений.

И вся эта предвзятость к тебе будет выражаться в повышенных требованиях к тому, как ты выглядишь, себя ведёшь, ориентируешься в пространстве, да просто дышишь на посторонних для тебя людей, кому быть может хотелось бы вдыхать ароматы свежести сегодняшнего утра, а тут ты на их голову свалился, и давай прямо им в нос вдыхивать непередаваемые нецензурными словами собственные мироощущения, где стоит одна только горечь, несварение твоего желудка и не дай бог твоё перегорание в сторону личностных чувств. Что и так не их, постороннее и тебя в первый раз вижу дело, от которого они отворачивают свои носы, но что можно сделать, когда тебя прямо носом тычут во всё это дело и ты не имеешь никакой возможности отвести уже свой нос в сторону, когда этим людям, всего-то неудачно выбравшим с помощью администратора отеля номер рядом с твоим номером, приходится каждое утро на тебя натыкаться, выходя из номера, что ещё ладно, но что им делать, когда к их огромной неожиданности ты забегаешь в лифт, когда они уже там заняли свои места, и тут хочешь того или нет, а приходится им быть безмолвным свидетелем твоей внутренней жизни.

Впрочем, они как могут пытаются противостоять тебе хмурыми лицами, осуждающе смотря на тебя. И Алекс даже начинает подозревать, что он допустил какую-то оплошность при своём подготовительном сборе на выход из номера. Так что то, что он окинул себя взглядом в зеркало по выходу из номера, было не блажью в сторону своего самолюбования, а человек в большинстве случаев на себя оглядывается и посматривает на себя при всяком удобном случае, чтобы проанализировать свой внешний вид в данный временной период и обнаружить в себе те несоответствия этому временному периоду, которые он должен поправить. И не для самого себя, а во благо коммуникации с другими представителями человеческого общества.

– Блин, так я что, зубы так и не почистил. – Вдруг споткнулся на этой мысли Алекс, было взявшись за ручку двери, ещё представив укоризненно на него смотрящие, недовольные физиономии соседей. Что тут же его остановило и заставило обернуться назад, в сторону ванной. А вот на пути туда стоит другое препятствие в виде суеверных предрассудков, гласящих следующее: возвращаться плохая примета.

И вот теперь Алексу нужно решать, как отнестись к этому неписанному правилу людей предрассудочного, и Алекс не побоится их назвать, предсумеречного разумения.

– А ведь я в любом случае, пойдя на поводу этому правилу, или же проигнорировав его, буду записан в число людей, верящих приметам. – Решил Алекс, посмотрел в зеркало, и не стал возвращаться, отчётливо для себя поняв, что за всем этим стоит. Всё та же утренняя причина. А вот что послужило для её возникновения, то тут не всё так просто.

– А не есть ли это оговорка по Фрейду в том плане, что меня впереди что-то такое, тревожащее мой ум ждёт, что я всячески пытаюсь найти причины остаться в номере и не выходить сегодня. – Озаряет Алекса откровение уже в тот момент, когда он смотрит в приоткрытую дверь. – И ещё скажись сегодня больным. – Было собрался на этой мысли усмехнуться Алекс, как в тот же момент возникшее в горле першение, как первый признак заболеваемости, чуть не приводит его к содроганию на месте.

– Стоп. Давай-ка поаккуратней со своими желаниями. Они могут и материализоваться. – Сглотнув всё это першение в горле, натужно улыбнулся Алекс и, наконец-то, вышел из номера. Где к полной для себя неожиданности сталкивается с синхронностью поведения у двери своего номера, и в самом деле появившихся в соседнем номере соседей, а точнее соседки, о наличие которых он только предположительно подумал, а эта его мысль, раз и материализовалась. И теперь ему придётся тот же свой выход из номера, соотносить с тем, как на всё это посмотрит эта, достаточно интересная соседка. – Очень она похожа на Милу Андаревну. – А вот эта мысль вогнала в ступор Алекса, чего-то совсем не понявший, с чем связана эта его возникшая, сравнительная мысль.

А между тем ему времени на всё это обмозгование и даже продохнуть свободно не дают с этой стороны, со стороны Милы Андаревны, где она с милейшей вежливостью посмотрела на Алекса и отдала дань, кто знает, внутреннему ли позыву быть внимательной к привлекающим её внимание людям, или же она сама по себе воспитанный человек, но так или иначе, она была на пути к тому, чтобы быть с ним (Алексом) знакомым через утреннее приветствие. Правда, было бы куда лучше, если бы Алекс учёл в ней право на личную скромность, и первым сделал шаг в сторону её поприветствовать.

И Алекс, надо же, вовремя всё это сообразил и поприветствовал свою новую соседку, с которой ему теперь придётся, хоть и через стенку, делить вечерами своё одиночество. И как по ответной реакции Милы Андаревны видит Алекс, то и она всё им из сейчас надуманного в себе воспроизвела, и м-да, это будет очень интересно и над этим моментом нужно будет подумать.

И Алексу бы сейчас не выходить за границы проявления вежливости и с задумчивым видом выдвинуться уйти отсюда по коридору, чтобы не дать повод Миле Андаревне на знакомство с ним. Но нет, Алекс вечно лезет на рожон новым для себя событиям, и он задаётся вопросом ей: Только что заехали?

– Можно итак сказать. Вчера. – Говорит Мила Андаревна.

– Как спалось? – а вот что это значило, то и сам Алекс не понял. А Мила Андаревна, человек для Алекса всё-таки крайне посторонний, и как она понимает, то имеющий полное право на конфиденциальность личной информации о себе, не только не обязана отвечать на этот его хамский вопрос, а она его может идентифицировать, как вмешательство в свою личную жизнь.

Но как сейчас выясняется, то Мила Андаревна не совсем для Алекса человек посторонний, а нахождение по одной крышей, да ещё в такой близи друга от друга, – зная расположение своего номера, не трудно предположить, как и где проводит своё время твой сосед по номерному фонду, – в чём-то их сближает. И Миле Андаревне понятна такая, не просто заинтересованность Алекса, а его неравнодушие и внимание к проблемам своего, можно итак сказать пока есть такая неопределённость между людьми, как товарища по несчастьям, которые даже в пятизвёздочных отелях имеют своё место. Жёсткая своим одиночеством и холодом, к примеру, кровать. На которой не только заснуть сразу никак не получается – несмотря на усталость от перелёта, в голову всё лезут ужасающие мысли о своей заброшенности всеми, кого ты знал до сегодняшнего дня, а стоило тебе выбиться из привычной для тебя сферы жизненной коммуникации, как до тебя уже никому нет дела, и не важно, что здесь другая мобильная связь, – а ты всё пытаешься, пытаешься пристроиться к новым отношениям с этой непривычной для тебя действительностью, да ничего из этого не выходит.

А тут ещё мысли в голову лезут не самого приятного качества, которые навевает эта пролежень под тобой в этой кровати. Ведь у тебя дома кровать уже в нужных местах тобой примята, а здесь, как минимум, и Мила Андаревна надеется очень, что всё новое, а как максимум, и лучше об этом даже не думать, то уже примято такой горой лишнего незнакомого для тебя веса чьего-то, берущего массой, а не качеством тела, которое ведёт себя чересчур уж естественно, самонадеянно и бывает чрезмерно самовольно, когда спит в кровати без присмотра, что Миле Андаревне прямо за себя становится противно, что она позволила себе не иметь при заселении в виду такие жуткие обстоятельства дел, когда ей приходится прикладывать свой изящный в зад в ту матрасную провалину, куда в своё прошлое время помещал свой зад прежний постоялец, великовозрастный и душный Демьян Абросиевич.

А Мила Андаревна, не только знать не знает никакого там Демьяна и тем более Амбросиевича, как самый раздутый её воображением вариант вот такого временного её соседства с этим пришлым постояльцем этого номера – а она дура, и не поинтересовалась на административной стойке, кто до неё занимал этот номер, – а она совершенно не предполагает знать его. И ей скорей противно будет о нём что-либо ещё знать, когда она своим задом ощущает, какой бескомпромиссный Демьян ко всему чего он касается, в том числе и своим задом человек. И он не только надувает свои щёки, демонстрируя таким образом какой он обстоятельный человек, но и позволяет себе то, чем его наградила сверх меры природа, своей естественностью, которая так и выпирает из него, как впереди, так и сзади. А всякое излишество, отлично знает Мила Андаревна, ежедневно превозмогающая в себе желание съесть хоть чуть-чуть лишнего и сладкого, к чему ведёт. К несварению желудка, а затем ко всему тому подследственному, отчего даже спустя время становится душно и невмоготу Миле Андаревне.

В результате чего она начинает метаться на кровати, сбрасывая с себя все буквально одежды. И вот такое удивительное дело с ней и вокруг неё происходит. Всё произошедшее с ней сейчас буквально на её глазах, никем замеченным проходит, – а этого никогда, сколько она себя помнит цельной натурой, не было, обязательно кто-нибудь при вот таких делах с ней присутствовал, – и всё это приводит Милу Андаревну в чуть ли не отчаяние. – Неужели пришёл тот самый момент, когда я никому не буду нужна?! – обратилась чуть ли не к небесам Мила Андаревна, вскинув вверх руки.

Но оттуда, куда она обратила свой взор, не вняли её просьбе о помощи, и не протянули руку помощи (и хорошо, а то Мила Андаревна ещё сильней напугалась бы, до самых смертельных мурашек), и Миле Андаревне ничего более ужасающего не пришло на ум, как взять и постучать в стенку своего номера, ожидая, наверное, что хоть там не глухие люди живут и откликнутся на крик её души и составят ей компанию. Но и здесь её ждало полное безразличие и равнодушие к её судьбе, и Мила Андаревна в первые быть может в своей жизни, провела вечер одна у себя в номере.

Но как по выходу из номера ею вдруг выясняется, то в соседнем номере всё-таки кто-то живёт, и этот человек, как бы она на его счёт вчера много злого не пророчила и ненавещевала, вполне себе милый и рассудительный человек в сторону верного своего воспитания и понимания того, на что нужно обратить своё внимание в этой, честно сказать, не всегда приятной жизни, и Мила Андаревна даже готова принять за объяснение его малой внимательности к стуку по стене её изящной ручкой, как его усталость и как результат, ранний сон.

Ну а когда Алекс с помощью такого своего вопроса поднял ставки в их отношениях, которые пока что находились на самом нижнем уровне ознакомления друг с другом, а он несомненно увидел в Миле Андаревне потенциал и возможность повысить свою самооценку и значение в глазах общества – с этим Мила Андаревна не может не согласиться, будучи не раз свидетелем того, как люди из мелкого ничтожества наполняются значением, стоит только ей обратить на них внимание, – то она со своей стороны тоже решила форсировать события.

И Мила Андаревна оставляет свою дверь в покое и пусть в разобранном состоянии, поворачивается в сторону Алекса, изучающе так на него смотрит, и что ж, раз вы вызываете во мне интерес, то я вам отвечу.

– При таких же обстоятельствах, что и вы. – С завораживающим ум подтекстом и интригой даёт вот такой ответ Мила Андаревна. А вот теперь очередь Алекса разобраться в том, что он сам по своей несмышлености натворил, такое спросив у не просто представительницы женского пола, а у такой его представительницы, кто является его подспорьем. Что это значит, то вы вообще что ли, с ума сошли, такое спрашивая.

Вот Алекс и не спрашивает, а пытаться себе вообразить визуально то, что предлагается ему увидеть в этом пронзительном взгляде на него Милы Андаревне, то не считаете ли вы, молодой человек, что это будет слишком эгоистично пользоваться всем этим одному, не пригласив туда вместе с собой ту, кто сделал вам это предложение.

– Тогда мы с вами товарищи по общему несчастью. – Алекс хоть и с трудом переводит всё в шутку и в свою неопределённость то, к чему подводит такой целеустремлённый на него взгляд Милы Андаревне. Из-за чего Алекс даже себя начал ругать из-за того, что ему вечно нужно во всё влезать, а вот прошёл бы он просто мимо Милы Андаревны, – и пусть думает, что ты грубый и бескультурный человек, – то не нужно было бы сейчас ломать голову над тем, как пройти мимо неё, не зацепившись в ней за какую-нибудь выставленную ею причину задержаться рядом с ней.

– Сейчас попросит меня заглянуть к ней номер, – ой, вы бы не могли мне помочь с пультом телевизора, что-то он как-то работает странно, – а я отказать ей не смогу, сославшись даже на занятость. – Глядя на такой узкий проход между Милой Андаревной и стенкой, начал себя пугать Алекс тем, что сейчас сможет ему придумать загадку для его ума Мила Андаревна. – Ну а стоит мне только зайти в её номер, как она немедленно закроет дверь на ключ, мило объяснив этот свой манёвр с замком тем, что это она по привычке.

– Знаете, в нашем жестоком мире, таким ценным и красивым девушкам как я – я знаете прямолинейна и всегда говорю напрямую, я на самом деле красива и раз так есть, то чего этого стесняться, – нужно всегда быть начеку и не пренебрегать своей безопасностью. – Говорит Мила Андаревна, загородив собой дверь и глядя на Алекса очень странным и как начинает по себе чувствовать Алекс, то опасным взглядом.

– Я насчёт себя не преувеличиваю? – вдруг спрашивает такое Мила Андаревна, ставя крест на всяких попытках Алекса начать спрашивать насчёт пульта.

– Да. – Мельком бросив взгляд на Милу Андаревну, говорит Алекс, начав в себе выпотевать. А Мила Андаревна, не смогла не заметить этот брошенный на неё, оценивающий взгляд Алекса, и, конечно, это вызвало в ней, если мягко сказать, долю неравнодушия.

– Вы всё-таки посмотрели на меня, прежде чем дать ответ. – Не самым мягким голосом говорит Мила Андаревна. – Из чего я делаю вывод. Что не всё во мне безупречно, как мне бы хотелось.

Здесь Алекс хотел было ещё сильней себя загнать в ловушку своими оправданиями, и он бы это, не раздумывая над последствиями, сделал, если бы Мила Анларевна его не перебила своим желанием самой доказать, как Алекс заблуждается на её счёт, и пусть смотрит, не отводя, свои срамные глаза на то в ней, в чём нет ни единого изъяна.

– Алекс, я вся перед вами какая есть. Можете не только смотреть. – Томным голосом делает это заявление Мила Андаревна, переступая через сброшенные в одно мгновение одежды, идя навстречу Алексу.

А Алекс в себе путается, всё это в лице Милы Андаревны видя, само собой, не понимая, что именно, но нехорошие прямо предчувствия прут и навеиваются, отдаваясь мокротой между лопаток. А вот задумываться над тем, что тут с ним на самом деле происходит и на что Мила Андаревна так прямолинейно намекает и подводит Алекса, Алексу вообще не хочется, вот, наверное, почему, он начинает задаваться самыми наиглупейшими вопросами. И хорошо ещё, что про самого себя. А то услышь Мила Андаревна, что Алекс ещё и спрашивает, то она немедленно и непременно воспользовалась бы вот такой недальновидностью Алекса и сама бы ему на все его вопросы ответила.

= Да чего тебе, собственно, надо?! – хлопая глазами, задался про себя столь удивительным вопросом Алекс, как прямо какой-то человек дремучий из каменного века, ни разу оказывающийся один на один с вот такой ситуацией, когда все твои решения ограничены непререкаемой волей желания, изголодавшейся по общению молодой девушки. У которой кроме навязчивых идей есть ещё и сила духа, и возможности воплотить их в жизнь и прямо сейчас, здесь и с тобой. А Алекс, как пещерный человек, привыкший к коллективному и общинному взаимодействию с природой человека, как-то грешно предлагать себе одному воспользоваться таким даром природы. Вот Алекс и оглядывается, ища по сторонам подсказку для выхода из этой сложной и в чем-то тупиковой ситуации.

А Мила Анадаревна всю эту растерянность в Алексе видит, и интересуется у него, что он ищет.

– Да нет у меня пульта! – к полной неожиданности для себя и Милы Андаревны заявляет вслух такое Алекс, ставя Милу Андаревну в ситуационный тупик – она чего-то не поняла, откуда Алекс знает, что она хотела ему предложить для налаживания контактов самой близкой степени, – и не давая ей опомниться, – я, Мила Андаревна, тоже способен поставить вас в тупик взаимодействия с мужской природой, – быстрым ходом бросается в этот узкий промежуток между ней и стеной коридора.

Что позволяет Алексу достичь достаточно скоро лестничной площадки, и всё без этих утренних метаний в поиске наиболее безопасного для себя пути в сторону спуска – правда теперь на любом варианте выбора пути встанет Мила Андаревна, которая, как более чем уверен Алекс, будет поджидать его выхода из номера, чтобы навязать ему повестку сегодняшнего дня, – здесь он останавливается, чтобы перевести дух и будет разумно осмотреть впереди лежащий путь.

А вот дальше бы Алексу не оглядываться назад, на то, что лежит позади него и тогда бы его спуск прошел бы как задумано, да вот только столь живучее в Алексе любопытство потянуло его за нос в сторону посмотреть одним глазком на то, что там делает Мила Андаревна, – а Мила Андаревна неплохо себя чувствует, с интересом в его сторону посматривая, – и как результат, они сталкиваются взглядами. Мила Андаревна с укоризной качает головой в сторону его не слишком для неё понятного поведения, на что Алекс само собой заявляет, что такой он уж есть, – я самодостаточный человек и для меня свобода принимать решения всегда находится не первом месте. На что Мила Андаревна морщит свой хорошенький нос, не веря ему, – Ну-ну. – Алекс желает непременно её в этом убедить, заявляя, – как хотите думайте, но вот я решил пойти, и я пошёл.

Здесь он делает шаг, не глядя куда вступает, и как своя закономерность, Алекс не только пошёл, а он, сломя голову, полетел вниз по лестнице, когда сделал не очень точный шаг, вступив на ступеньку лестницы с половиной опоры на неё.

И Мила Андаревна только сейчас услышала насколько целеубеждённый и волевой человек Алекс, готовый на самый невероятный поступок, даже голову свою сломить, чтобы доказать ей, что она ему не указ. А такое поведение людей, для которых не указ то, что Мила Андаревна по их только мнению, хочет им указать, как-то особенно её приободряет, с желанием дать ещё одну возможность этому волевому человеку проявить себя перед ней столь цельным человеком.

Что же касается Алекса, то ему в данный момент и в самом деле было не до того, что там на его счёт решила думать и мыслить Мила Андаревна. Алекс на личном опыте, и как ещё говорят, на своей шее понял и перенёс на себя одно из категоричных правил диалектики: бытие определяет сознание.

И в данный момент его ушибочное головой и другими частями тела бытие, начало ушибочно сознавать и мыслить. Что вылилось в то, что Алекс начал себя вести крайне странно и не соответственно моменту, и тому положению, в которое он впал, скатившись с лестницы, хоть и с одного пролета. И Алекс вместо ожидаемого от всякого нормального человека болезненного трения по принявшим удар местам, вздохов недоумения, – как так вышло? – слезливого и хныкающего вида на своём лице, изрядно примявшимся и запылившимся, начинает хоть и не сильно, но посмеиваться. И тут не заподозрить его в том, что он что-то основательное в себе потряс, будет трудно. И Алексу дополнить картину своего сдвига с разумного ума остаётся только начать вслух высказывать всякие бредовые вещи.

Но то, что сквозь это свое смешливое состояние сказал Алекс, полностью лишает оснований думать, что он сбрендил.

– Так вот что значит, идти в ногу со временем. – Произнес это Алекс, и ещё шире расплылся в улыбке, глядя на подломившуюся под ним ногу. Которая, как можно предположительно по Алексу понять, то выступила зачинщицей этого спуска. И теперь вновь выходит на первый план актуальности вопрос: А с какой ноги, с той или не той, я начал этот спуск к своему пониманию и пониманию закономерностей этого мира? И не упади я сейчас, то мне бы столько всего нового не открылось. И тогда получается, что этот шаг привёл меня не к падению, а к откровению. Которое только через своё падение и открывается человеку.

И тогда приведшая Алекса к этому моменту истины нога, должна быть им отблагодарена.

– И всё же какая? – спросил себя Алекс.

А на вот этот вопрос ответить оказалось легко. Боль в ноге дала подсказку Алексу.

– И на что ты намекаешь? – через прищур посмотрел на всё с собой происходящее Алекс, уже зная ответ на этот свой вопрос. Слишком это ответственное дело брать на себя право делать первому шаг. Что, всегда есть вероятность, приведёт к хотя бы вот такому твоему слому в виде того же растяжения, и теперь Алекс может точно и уверенно знать, с какой ноги он сейчас сделает подъём на ноги. С той, которая не так спешила за блеском славы, ей было достаточно и того, что все задуманные Алексом решения продвигает именно она, а на кого ещё опирается делающая шаг вперёд та самая нога, которая была Алексам записана в ту самую ногу.

Ну а теперь, когда в основном разобрались, на какую ногу пришёлся подъём (честно сказать, то очень странная тема для разумного обсуждения, и всё это принимается лишь по той причине, что разум Алекса ещё находился в сонном состоянии), то можно идти и дальше. Не валяться же в самом деле на лестничной площадке. Тогда уж точно на твой счёт решат, что ты человек очень специфического образа мышления насчёт самостоятельности движения по жизни.

И Алекс, опираясь вначале на пол руками, поднимается на ноги, здесь опробывает свои ноги на их крепость стояния, слегка подпрыгнув. Из чего он делает вывод, что на некоторое время, у него таких, как сегодня по утру вопросов, не возникнет, – его левая нога с этого момента получила для себя прозвище: «Повёрнутая на себе», то есть тщеславная, – а это уже наводит его на другую мысль.

– А я ведь по такому признаку могу из массы людей выделять тех, кто идёт со мной в одну ногу. Интересно. – Рассудил Алекс, посмотрев в глубину лестничного спуска, где его ждёт столько открытий и людей одного с ним толка и мировоззрения. И если раньше ему было совершенно недоступно понимание, кто из них кто, то сейчас, он, имея на вооружении вот такой инструмент обнаружения людей одного с ним мировоззрения, – как минимум, они смотрят на своё перемещение по нашей грешной земле, не так скоро, – может всегда выявить в толпе тех, на кого он может положиться при сложной ситуации для себя.

И Алекс, подгоняемый сильным желанием скорей таких близких себе по духу людей обнаружить, начинает поспешно спускаться вниз по лестнице, следуя несколько вопреки всему тому, что он сейчас в себе провозглашал – следовать осторожному методу проведения в жизнь себя и своих инициатив.

Но когда тебя распирает жажда открытий и знаний, что есть самое сильное чувство в человеке, то часто забываешь о том, с чего всё началось и что тебя побудило так действовать. И спроси, к примеру, работник на административной стойке отеля Алекса: «Надеюсь, вы не спешите нас покинуть?», то Алекс своим ответом вогнал бы администратора в ещё больший ступор. – Мне срочно нужен человек с палочкой.

И вот что всё это означает? То тут думай не думай, всё будет бесполезно. Когда даже понять никак возможно, что Алекс имел в виду или подразумевал под этой палочкой в руках неизвестного никому человека. И администрация отеля категорически надеется, что это не палочка Коха, на которую так указывает такое поведение Алекса, очень похожее на бегство. Что уже запоздалое решение, если всё-таки имел факт вот такого взаимодействия Алекса с болезненной природой человека. Правда, только для него. А вот для отеля его скорое выселение, даже без оплаты, будет даже не осуждаемо.

А Алекс, между тем, оказался на улице, оставив за спиной администратора за своим рабочим местом, который даже и не заметил Алекса, и что тогда говорить о том, чтобы он заметил не совсем обычное поведение постояльца отеля. Впрочем, это тоже лёгкое заблуждение, и администраторам отелей более чем привычно видеть, а больше, конечно, наблюдать за тем, как кто-то из их постояльцев, либо опаздывает, либо спешит к своему не опозданию, и всё равно опаздывает. А вот если бы он со вчера не так крепко готовился к своему отъезду, нагружая себя под самую завязку различными ускоряющими жизнь и её взаимообмен средствами, то он бы сегодня так не тормозил бесконечно.

– И что мне это даёт? – задался неожиданным почему-то к себе вопросом Алекс, как только, и очень скоро при этом, наскочив на человека, идущего с ним в одну, хромающую ногу. И что самое странное, то Алекс не почувствовал к нему особой симпатии и близости. А скорей наоборот, ему как-то претило выказывать в его сторону близость. И Алекс даже остановился на одном месте, чтобы не дать идущему ему навстречу человеку с палочкой для ходьбы, злоупотребить положением человека, знающего толк в хромоте.

И этот тип, отчего-то отталкивающей наружности, сразу бы увидел в Алексе человека с ним одного поля ягоды, хотя это не так и только поверхностное суждение о человеке, и он на основании этих, всего лишь своих домыслов на почве личностного интереса, посчитал за право себе посоветовать Алексу к кому обратиться за помощью в деле своего вывиха. – Это я вам как эксперт с большим стажем ломки и вывихов ног говорю. – С намёком на более сложные отношения, которые можно обсудить вон там, в баре, как бы по секрету проговорит в ухо Алексу, этот так мимо и не прошедший тип двусмысленной видовой личности.

И потом думай, что ему ответить и деваться, небезосновательно предполагая, что у этого типа в ручке его тросточки спрятан нож, с помощью которого он сильно не оригинальничает, убеждая людей ему доверившихся, доверить всё их имущество, находящееся по какой-то глупости при себе. И по этой в том числе причине, при самых сложных случаях вот таких его взаимоотношений с природой посторонних людей, решивших отчего-то, явно с эгоистичных позиций, что с них вполне достаточно и того, что они себе как-то ещё доверили самих себя, и тогда с какой стати к ним предъявляют такие требования, в общем, ломают всю наработанную схему этого человека, работающего на доверии, заодно ломая ему ноги, тем самым в чём-то приближая его к честности с самим собой. Ведь он раньше прихрамывал и опирался на эту тросточку только для введения в заблуждение доверчивых людей, а сейчас, после встречи с мало доверчивыми людьми, он может уже не притворяться во всё этом и быть хоть раз в жизни честным человеком в сторону своих поломанных ног.

А вот Алекс смотрит на него с аналитических позиций, и у него есть свои мысли насчёт их близости мировоззрения. – А то мне даёт, – рассудил Алекс, – что наши пути на некоторое время имеют общие точки пересечения. Например, в том же травмпункте. Куда мы должны время от времени заходить, чтобы исследовать состояния сращивания кости. И если, к примеру, я по совету лечащего доктора вовремя не одумаюсь и продолжу вести такой безрассудный образ жизни, – я вас могу без натяжки записать в завсегдатаи нашего заведения, какой раз вы за последние полгода к нам попадаете, – то тут к гадалке не ходи, чтобы обозначить мой путь в своё скоропостижное будущее. М-да, интересный ход мысли. – Уже провожая человека с тросточкой, рассудил Алекс, решив повременить с окончательными выводами насчёт общего образа жизни вот таких людей. Ведь ломают свои ноги не всегда об чью-то неуступчивость и право на личное мнение, а чаще всё это плоды их несознательного и неосторожного поведения, а иногда даже как следствие их благородства.

– Да, на одном примере, да ещё и самим выдуманном, не делается общая картина. – Пришёл к вот такому выводу Алекс, выдвинувшись по прежнему маршруту, который не лежал пока что через травпункт, а его ждало более позитивное по своему составу и наполнению заведение – кафе, где он заряжался утренним кофе.

– Хм. Интересно, а есть ли у людей, кого сюда затягивает в эту раннюю пору, какие-нибудь особые отличия в себе, за которые их можно было бы принять за кофемана? – остановившись у стойки раздачи, задался этим вопросом Алекс, принявшись вглядываться в лица вокруг и здесь находящихся людей. И надо же, он сумел подметить за всеми этими людьми одну отличительную особенность. Они все и каждый в отдельности как-то посредственно выглядели, без особой изюминки в себе.

– Это всё чушь. – Сам себя осёк Алекс. – Ты отталкиваешься от самого себя в этом рассуждении.

– Но так и должно быть. Разве с ногой я действовал по другому? – А вот против такого аргумента трудно спорить, тем более тогда, когда тебе выдают твой кофе. И только одно удержало Алекса спросить у серого парня на стойке о том, почему он так серо выглядит, особенно по будням, так это визуальная составляющая стаканчика с кофе в руках Алекса, так и указывающая ему, что когда держишь в руках такой горячий напиток, то не стоит затевать конфликт с человеком, кто так серо выглядит по будням. Сдаётся, что он немедленно захочет опровергнуть твои слова действием, выбив рукой этот стаканчик из твоих рук, и вот будет для всех потеха смотреть на то, как тебе станет жарко от вылитого на тебя горячего напитка.

И Алекс, учёный с утра опытом неосторожного обращения с самим собой, выдвигается к одному из свободных столиков, и занимает за ним наблюдательную позицию.

И только Алекс устроился, как это ещё говорят, поудобней, – в физическом плане это значило, что все части твоего тела заняли для себя самые респектабельные, то есть расслабленные позиции, а вот насчёт в умственном плане, то здесь не всё так однозначно, кто-то любит ни на что не отвлекаться, а кто-то предпочитает концентрировать своё внимание на мир вокруг, – как вдруг и надо же(!), в дверях появляется Максимилиан. И при этом так, что сложно не заметить его появление чуть ли не всем людям в кафе, а не только тем, кто его знает и значит, он хоть какой-то интерес вызывает. Как это выражалось? А Максимилиан, теперь уже и не выяснишь, на что он рассчитывал, взял и налетел собой на косяк двери, было собирающейся закрыться или же открыться тоже мало ясно, и тем самым создал вокруг себя шумную и нетерпеливую уже со своей стороны обстановку. К которой бы ему ещё добавить обсцентной лексики, которая всегда сопровождает такого рода события с наскоком людей на неожиданные и непредвиденные ими никак препятствия, и тогда всем вокруг людям будет всё за вас и за произошедшее тут понятно.

Но Максимилиан себя повёл крайне скрытно, только в лице в сторону жестокости к этой части мира в виде двери выразившись, и без всякого открытого объяснения и высказывания своей позиции насчёт того, что он думает в сторону этой падлы, двери (это за него некоторые невоздержанные на эмоции посетители досказали), а также тех людей, кто решил её установить на проходе сюда честных людей (они что, имеют в их сторону подозрения, раз закрывают по ночам двери на замки), выдвинулся в сторону зала. А вот тут-то Алекс за ним смог заметить то, что человек со стороны и кому неинтересны подробности поведения людей посторонних и незнакомых, вряд ли мог бы за ним заметить. А именно то, что вот такая встреча Максимилиана с дверью не прошла для него без последствий. В частности, он ударился ногой, на которую он начал слегка прихрамывать. А это всё наводит Алекса на странные тем мысли, что они в некоторой степени воодушевили его на следующие выводы:

– Интересно будет понять, что значит идти со свидетелем в ногу. – Вот так рассудил Алекс в сторону Максимилиана. Который со своей стороны тоже заметил Алекса и, дав ему понять, что он мимо него не пройдёт в итоге, направился в сторону заказать себе кофе, чтобы уже с ним присоединиться к Алексу. По приходу Максимилиана, чьё поведение в плане исправления своей походки, где он, как только обнаружил здесь Алекса, решил спрятать под ровным ходом свой ушиб ноги, было не очень понятно Алексу, не видящего вообще никаких причин это скрывать, тем более тогда, когда была большая вероятность того, что он уже видел, что Максимилиан отбил ногу об дверь, с его занятием собой места за столом, последовал всё тот же ритуал молчаливого друг с другом ознакомления. Как будто прежнего знакомства было недостаточно для того, чтобы друг о друге, если не всё, то хотя бы того, чего нужно для коммуникации друг с другом выяснить.

– Хотя, всё-таки недостаточно, – себя поправил Алекс, став сейчас свидетелем вот такого загадочного и скрытного поведения Максимилиана. И если он считает нужным от него скрывать такие мелкие подробности, то для этого есть свои существенные причины. И тогда Алекс…А ведь он пытается по мне сейчас выяснить, заметил ли я эту его хромоту. – Догадался Алекс чем вызвана эта сегодняшняя минутка вглядывания друг в друга. – А если заметил, то что я решил на этот счёт думать. И что мне на этот счёт думать? – задумался Алекс. – Вести себя как он, всё скрывая, или же? – а вот на этом моменте пришедшая на ум Алекса мысль, выйти из-за стола хромая и тем самым поддеть Максимилиана, вызвала у него улыбку.

Ну а когда Алекс спохватился в эту сторону, поняв, что Максимилиан точно превратно поймёт эту его улыбчивость, – вот значит, как вы смотрите на то, как люди претерпевают неприятность, вы ржёте, как конь, когда видите, что кому-то плохо, и может даже до трещины в колене, – то было уже поздно, и Максимилиан всё на его счёт понял. Но виду не подал. Правда на этот раз не так топорно, как он это сделал со своей хромотой, а он перевёл внимание Алекса от самих себя в сторону от себя, а если точней, то в сторону одного из столиков, стоящих у окна, за которым занимала свои места, – а вот как их Алекс сразу не заметил, было странно, – одна интересная во многих смыслах парочка.

Он и она (лингвистические правила правописания часто дискредитируют и умаляют значение представителей, – вот опять, – то есть представительниц человечества, требуя их описывать с маленькой буквы, если они обозначаются местоимением, мол, это не начальное слово предложения и так прописано в правилах правописания. И получается, что любая она, всегда будет смотреться с маленькой буквы. А написать её сперва и на первом месте в связке этой пары он и она, рука отчего-то не подымается), кто сидели за этим столиком у окна были для Алекса не какие-то посторонние он и она, хотя по большой части посторонние, а он это был золотой человек, Голд, а она была та его спутница, Катерина, которую Алекс видел только со спины, и сейчас ему представилась возможность увидеть её в лицо.

Но как сейчас же выясняется Алексом, то эта Катерина очень предусмотрительная девушка, а может это у ней такой подход к завоеванию в мужчинах к себе интереса, стоящим на крепком принципе: всегда быть для них загадкой. И вот, наверное, почему никому не удаётся посмотреть ей прямо в глаза и увидеть полностью её лицо. Это будет позволительно сделать только одному человеку в её жизни, и только единственный раз.

И даже Голд, кому она позволила приблизиться к себе больше чем все остальные, и то, только по рабочей необходимости, никогда не видел Катерину полностью в лицо. А только частично. Как, к примеру, сейчас, через надетую на неё венецианскую маску. И как догадливо по ней видит Алекс, то она её надевает совсем не зря. С таким невыносимо придирчивым и ревнивым типом, как Голд, нужно иметь неимоверно огромное терпение. Которое, если не скрывать под маской своего хладнокровия и равнодушия ко всему тому, что себе колкого и неуместного он позволяет в её сторону, обязательно вызовет у Голда массу истеричных вопросов и требований к Катерине перестать уже изводить его разум своими издёвками над его разумными со всех точке зрения предложениями. А ей всё смешно, и он надеется, что только так.

И ношение Катериной маски это всё-таки не плод только её единоличного решения, а здесь, как бы она не хотела считать, что только она стояла за этим выбором для себя, – никто и ни за что меня не заставит носить то, что мне будет не к лицу и мне не будет нравиться, – имело место под ковёрная игра когнитива Катерины, на который всё-таки надавил ревностный ум Голды, и оттого её выбор пал именно на вот такую, закрывающую лицо маску. Которая хоть и имела все вышеприведённые преимущества, между тем несла в себе скрытые ограничения, как в плане того, что Катерины в ней была ограничена своим мировоззрением, теперь она смотрела на мир вокруг только через прорезь маски, а с другой стороны она представлялась людям в одном, чётко обозначенном облике таинственной незнакомки. Тогда как без маски, она имела куда как более широкие возможности для своего представления. Вот до чего же подл Голда, так ловко сумевший загнать Катерину в золотые рамки своего ограниченного ревностью и само собой собственнического мировоззрения.

И Катерина, подспудно всё-таки чувствуя, что с нею что-то не совсем так, как она предполагала творится, с недовольством, раздражением и претензией смотрела на Голда, который так противно и неприятно для неё на неё никакого внимания не обращает, а занимается чёрт те чем, только самим собой, попивая кофе из чашки и так для неё тошно хрустит круасаном, что у неё нет никаких сил всё это слышать. Который по факту своего изготовления не должен хрустеть так режуще её слух, но Голда, что за подлый и негодный человек, специально заказал себе самый заветревшийся и засохший до вот такого хруста круасан, чтобы вынести своим хрустом ей мозг.

И Катерина, фыркая в его сторону желала бы непременно и поскорее знать, в связи с какой новой к ней претензией и недовольством вызвана эта звуковая жестокость господина Голда, которому всё мало и его уже не устраивают их рабочие отношения, ему подавай отношения самой первой степени. Чего категорически избегает Катерина по хотя бы той причине, что господин Голда вот так противно для её слуха и воспитания хрустит во время еды. И она даже себе представлять не хочет, как он пользуется внутренними инструментами для поглощения пищи во время обеда. Где чавканье и слюнопотоки господина Голды в один момент низведут на нет любые попытки Катерины начать свой обед. И хотя это будет полезно для её фигуры, всё-таки всему должна быть мера и она не собирается умирать от истощения. Которое непременно наступит. Ведь господин Голда напрочь отобьёт у ней желание притрагиваться к пище. И тогда получается, что для Катерины есть вопрос жизни и смерти не принимать ни под каким соусом предложения господина Голды о партнёрстве.

Чего он, конечно, своим эгоистичным и зацикленным только на себе умишком не поймёт, как ты ему всё это не объясняй, а решит он, что Катерина, гадина, вздорная и похотливая кокетка, которая стремиться не к крепким отношениям, а ей подавай…Да, конечно, трубочиста Леонида!, заклятого друга трубадура Михаила, то есть Голды. Ну и трубадур Михаил, как только осознал, какая ветреность стоит в голове Катерины, о чём он, в общем-то, предполагал знать, наученный горьким опытом общения с этим вздорным представительством на земле, в тот же момент решил задуть в себе расшатавшиеся нервы, подув на горячий напиток в своей чашке. Что виделось Катериной с другой интерпретационной стороны – невыносим трубочист Михаил своим холодным равнодушием ко всему тому, что её касается. В общем, как это на неё похоже, сама себе противоречила.

А вот и тот вопрос Максимилиана, который перевёл на них внимание Алекса, заставив его их заметить. – Как думаешь, что они делают?

И понятно, что ответ на этот его вопрос не предполагал объяснить факт очевидности, мол, тоже самое, что и мы, пьют кофе и себя взбадривают. А любой вопрос, ответ на который очевиден, всегда в себе предполагает двойное дно, со своим скрытым контекстом. Который Алекс и должен вытащить на свет при самом поверхностном наблюдении за этими людьми.

И, конечно, Алексу ничего путного на ум не идёт, кроме самого не ко времени пришедшего на ум. Хотя почему не ко времени? А как раз наоборот, и было бы не лишне узнать Алексу, почему эти люди не прошли мимо него, а который раз уже встают на его пути. А это, как минимум, не случайно. Правда, задаваться этим вопросом он будет только про себя, а Максимилиан, если он им к нему задастся, сочтёт, что он таким образом уходит от ответа на его вопрос.

– И что из того, что я не вижу? – вопросом на вопрос отвечает Алекс.

– Они делят время. – Даёт ответ Максимилиан. А вот это уже интересно для Алекса, и он весь во внимании к Максимилиану и к этой парочке, на которую он посмотрел под другим углом, через призму вот такого заявления Максимилиана.

– И что они в нём не поделили? – задаётся вопросом Алекс, пытаясь высмотреть в Михаиле и Катерине все эти делёжные действия. Но там, за их столом, ничего из такого, что не входило в самые обычные действия во время завтрака не происходило и тогда Алексу хотелось бы знать, на каком основании Максимилиан пришёл к такому выводу на их счёт.

– Всё на самом деле привычно и более чем банально. – С долей снисходительности к такому бытовому поведению человека, ищущего в партнёрстве с другими представителями человечества опору для своих жизненных инициатив и действий, а всё в итоге скатывается к банальному использованию друг друга, с высока своего отшельничества и значит, самодостаточности в том плане, что я достиг такого жизненного паритета, что мне никто не нужен и сам справляюсь с самим собой и бичом человечества, его одиночеством, говорит Максимилиан. – Если мы с тобой делим время на общих основаниях, то у них есть обоюдные договорённости, заключённые ими из когда-то пришедших им на ум непреложных оснований, которые, как минимум, не противоречили друг другу и имели нечто такое общее друг с другом, что они сочли не безрассудством, а в чём-то даже разумным объединить свои усилия в плане достижения личного счастья, которое всегда кем-то дополняемо, как они считают, а может им это внушили, и раз так, то почему бы не попробовать.

И как со временем каждой из сторон этого обоюдоострого, а не как раньше считалось, обоюдно удовлетворяющего договора выясняется, то они допустили, скажем так, не должную бдительность, когда столько со своей стороны предложили взять в обмен на вообще на ничто, только на одни обещания отвечать всему тому, что ты на его или её счёт будешь предполагать. А это начинает не только заставлять нервничать и тревожить каждую из обманутой друг другом и самой собой сторону этого партнёрства на самой крепкой и одновременно такой хлипкой основе, на сердечном доверии, но по мере скрытного наблюдения друг за другом и за тем, как ты обманывался в этом человеке, раздражать и бесконечно бесить тебя, совершенно не понимающего того, где раньше были мои глаза и уши, не видящего всего того, что прямо на виду находится в этом подлейшем и до такой степени неприятным для тебя человеке, что твои глаза б не смотрели на то, как он хрустит круасаном и прихлёбывает во время пития кофе. – Здесь Максимилиан сделал паузу, чтобы перевести свой дух и заодно дать передохнуть той стороне этого конфликта мировоззрения, у которой уже нет сил смотреть и слышать это всё издевательство над собой со стороны Михаила.

А вот Алекс был потрясён не только этим бесконечно невыносимым поведением Михаила, с чего-то решившим, что он найдёт в лице Катерины понимание такого своего поведения за столом, с этим его прихлёбыванием и хрустом, тогда как это вообще мало кому нравится, разве что только самим прихлебателям за столом, а Алекса потрясло такая глубина взгляда Максимилиана в сторону происходящего за тем столом. Он ведь тоже самое, что и он обнаружил – Михаил безнадёжно для их будущего с Катериной хрустит, с каждым хрустом приближая и улучшая перспективы трубадура Леонида. Кто, конечно, так дерзко не хрустит круасаном, и есть у Катерины такая уверенность, что он кофе пьёт не с таким вызовом к людям с музыкальным слухом, имея хоть какое-то понятие об этикете. И уже от одного этого, что твой слух во время того же завтрака будет услаждать тишина понимания Леонида, для которого умиротворение сердечного ритма Катерины всегда стоит на первом месте (энергетика и буйство эмоционального характера Михаила не всегда полезно и тоже имеет ограниченную по времени необходимость), Катерине крайне хочется и желается изменить характер своих взаимоотношений с Михаилом и утром.

А между тем Максимилиан перевёл дух с помощью глотка из чашки кофе, к которому, что за удивительное происшествие и желание внутри Алекса происходит, он берёт и прислушивается, – вроде как не прихлёбывает, – и вновь берёт своё аналитическое слово.

– И каждая сторона этого когда-то партнёрства, а сейчас назревшего конфликта, шаг за шагом начинает подозревать другую сторону пока ещё партнёрства, если не в преднамеренном, хотя так быть не может, то хотя бы по причине стечения неких необъяснимых с их точки зрения обстоятельств, своём обмане, как минимум, своих ожиданий от таких отношений. Где ты буквально всё отдаёшь этому человеку. А что взамен? Да ничего, только твоё использование в личных целях этого эгоиста. И каждая из сторон начинает задумываться и считать, сколько он тратит времени на себя, а сколько он или она отдаёт времени тому, кто этого совершенно не ценит, самонадеянно считая, что так и должно быть. Да ещё с такой напыщенной наглостью считая, что никому кроме него твоё время не нужно и ты должна быть ещё ему благодарна за то, что он принимает это время. Мол, не будь меня, то кому ты сдалась бы. Так что она надувает свои щёки и губы не только для того, чтобы подуть и остудить свой кофе, а в этом ею предполагаются и скрыты и другие причины её недовольства почему-то и самой собой. – Делает вот такой вывод Максимилиан.

А вот здесь Алекс хочет ему возразить, что он и делает.

– Как один из вариантов. – Говорит Алекс. – А вот статистика указывает на то, что недовольство собой с утра, поддерживают в себе 99% женского контингента.

– Не могу не согласиться с научным и средневзвешенным подходом к разрешению только следствий известных вроде, но всегда по факту разных причин происходящего. – Даёт ответ на этот вызов Алекса Максимилиан. – Любое событие, как и это в том числе, – кивая в сторону всё того же столика, развивает дальше свою мысль Максимилиан, – всегда есть порождение, воспроизведение инициализации мыслительного процесса. Который тоже есть следствие чьего-то замысла, причины из причин. О которых мы, свидетели только следствий, можем пока что только догадываться, анализируя данным нам природой инструментом, ища источники возникновения этих причин. Суть события – это всегда взаимоотношение физического и духовного. Где первое представляет собой весь мир вокруг, а за второе отвечаем только мы. И мы начинаем своё взаимоотношение с внешним миром через своё познание себя через мир вещей. После чего можно уже начать взаимодействие с миром людей. И начинать изучать себя нужно с самого утра, пока твой ум ещё не засорён бытием. Хотя в тебе ещё со вчера остался нерастворённый осадок, и он может повлиять на объективность твоих взглядов на мир. – Сделал оговорку Максимилиан. Что навело Алекса на мысль о всём том, с чем он столкнулся по утру при своём подъёме.

– А теперь вопрос. – Рассудил Алекс, взглянув на свой утренний подъём под другим углом. – Случайно всё это вышло, или же за этим что-то стояло? Например, что-то из вчера? – И Алекс начинает видеть причину вот такой его утренней сбивчивости и неуверенности с чего начинать своё утро во вчерашних событиях. Точно в каких он сказать не может, но предполагать, что они стали причиной всего с ним произошедшего сегодня, он может. – Вчерашние события оставили во мне след неустроенности, вот я и встал не с той ноги, или же…Опять ты за своё! – одёрнул себя Алекс от всё того же запредельно выводящего его из себя действия. Но процесс внутренних споров и изысканий был уже запущен, и Алекс не мог остановиться, и начал задавать себе вопросы.

– А если бы это был самый первый день моего подъёма? – задался вот таким вопросом Алекс.

– Без вчера? – уточнил для себя этот вопрос Алекс.

– Да. – Подтвердил Алекс.

– Тогда это всё есть замысел среды, для которой ты всего лишь частица или элемент конструирования объекта какого-нибудь созидания или творения. Где ей в данный момент потребовалось использовать тебя в таком щелочном, недовольном собой качестве, вот ты и был поднят на ноги с той ноги, на которую средой было сделана ставка. Так что ты встал с той ноги, хоть она с твоей стороны была названа не с той ноги.

– Вот же безумие. – Сам себя перебил Алекс, чуть не схватившись руками за голову. Но не схватился, а вот задать язвительный вопрос себе, то он задал. – И для какого такого предприятия нужно было, чтобы я встал не с той ноги?

На что уже есть ответ. – А для вот этого. – Говорит себе Алекс, указывая на Максимилиана, который всё это время о чём-то говорил, а сейчас видимо перешёл к заключительной части своего монолога, подводящего его и Алексу к чему-то важному – вон он как сконцентрировался на чём-то в себе.

– Что не может нас, наделённых таким не могущим успокоиться ни на чём разумом людей, устроить. И мы будем делать всё от нас зависящее и возможное, чтобы выяснить, что нас дёргает за ниточки в наших движениях сердца, души и разума. И для начала мы будем расщеплять на свои элементы причины следствий наших поступков. И в этом нам поможет… – здесь Максимилиан лезет рукой в карман своего пиджака, откуда им вынимается и кладётся перед сбой на стол …по всем внешним техническим характеристикам как вроде секундомер. Но последнее, как и первое слово в этом деле у Максимилиана, и Алекс не будет делать поспешных выводов и послушает, что скажет он.

– Это нанометр, фиксатор времени. – С предельно затаённой тональностью голоса говорит это Максимилиан, давая таким образом Алексу понять, что всё то, что касается этого предмета рассмотрения и разговора о нём, является конфиденциальной и запрещённой к распространению дальше них в сторону третьих лиц информацией. Что тут же получает подтверждение из слов Максимилиана. – Он запрещён общественным статусом. Его использование регламентировано только в качестве спецсредства свидетелями. – Максимилиан делает фиксированную на этой информации паузу, смотря в упор на Алекса, до кого доводится это правило. После чего он вновь берёт слово, чтобы уже пояснить предназначение и принцип работы этого запрещённого инструмента по фиксации времени.

Что уже из самого его обозначения понятно для Алекса. Никто не вправе брать на себя право фиксировать чужое время. По своей сути частную собственность, на неприкосновенности которого и стоит, и регулируется весь этот мир. А если ты будешь безнаказанно вторгаться в частную собственность, крадя, а по другому этот момент и не объясняется, личное время у других людей, то тогда куда человечество скатится, если у человека не будет права на личное время. В общественную уборную (подсказка), предтечу преисподней.

– С помощью него мы фиксируем момент зарождения и жизни самой мысли. – А вот и пояснение Максимилианом работы этого прибора по фиксации какого времени.

– Глубоко копаете. – Сделал нелицеприятный вывод из сказанного Алекс.

– Делаем фиксационный щелчок, когда … – Здесь Максимилиан вдруг замолкает и одновременно делает паузу в своем пояснении, чтобы увидеть по Алексу, как отразился по нему этот щелчок, и заодно понять, что понял или же совсем не понял из им сказанного Алекс. Исходя из чего, он будет решать, как продолжать свою беседу с Алексом.

И видимо Алекс из себя представлял такой сложный для восприятия продукт или же элемент жизни, что Максимилиан не сразу пришёл к чёткому пониманию того, как ему следует дальше поступить. И он начал было с одного – мысль рождается одномоментно, говорит Максимилиан, берясь за секундомер и нажатием на него, как бы фиксируя этот момент рождения мысли у того же Алекса при виде всего сейчас происходящего, – затем она инициализируется, – здесь следует два новых нажатия на специальную кнопку секундомера, – и воспроизводится, исходя из замысла этого умственного решения, – Максимилиан фиксирует окончание инициализации мысли, не переходя на отмер временного отрезка, необходимого для реализации поставленной мысленным потоком задачи (здесь всё строго индивидуально), – а не закончив всё это логичным выводом, перешёл на другое.

– Лучше я на примере покажу, как это работает. – Как бы перебивает себя Максимилиан. Ну а что это значит, Алекс догадывается. Нет уверенности у Максимилиана в том, что он обладает достаточным красноречием, чтобы довести до его ума им желаемое, оправдывая это всё тем, что таким людям, как Алекс, нужно всё разжевать и лучше один раз им показать, чем семь раз повторять.

Но и это не всё, что сейчас пришло на ум Алексу по следам продемонстрированного ему Максимилианом, а он вдруг отчётливо в своей памяти увидел, – под чем подразумевается, конечно, услышал, – один в один вот такие щелчки при нажатии на кнопку включения работы фиксатора времени. И если тогда, – при каких особенных обстоятельствах, он не может сказать, – он не придал особого значения этим внешним звукам, – работает там что-то, – то теперь, зная, что стоит за появлением этих щёлкающих звуков, он догадывается, что это было.

– Они, гады, всё это время отмеряли мою жизнь, фиксируя все мои шаги по жизни! – охренел не слегка от такого откровения Алекс, начав было закипать в себе, с преогромным желанием и даже необходимостью ничего в себе не сдерживать, и всё как есть, и что он на этот счёт надумал, лучше кулаком в нос, высказать Максимилиану. Кто может и не лично, но он является неотъемлемой частью этой системы полного контроля и слежки за человеком, и значит, Алекс имеет полное право предъявить ему свои претензии.

И он бы так непременно сделал, если бы на его пути вновь не встало им никак непреодолимое препятствие. На этот раз во внимательном к нему лице Максимилиана и его готовности зафиксировать в нём момент реализации вышедшей на финишную прямую инициализации мысли. Что в свою очередь открыло для Алекса вторую сторону действий Максимилиана с фиксатором времени. Он на него нажимал не только для того, чтобы Алексу продемонстрировать его работу, а он и в самом деле фиксировал в Алексе рождение мысли по следам своих действий, затем её выход в сторону формирования, и сейчас им ожидался всплеск её динамики в агрессивных поступках Алекса, потребующего от него объяснений всей этой за ним слежки, – вы, падлы, и в туалете за мной следили, фиксируя время моего там пребывания, – и держал наготове палец руки, чтобы нажать кнопку старта.

Но теперь уже Алекс не даст Максимилиану возможности так легко всё это с собой провернуть. Он выкажет себя тормозом и тугодумом, самым сложным вариантом для контроля своей мысленной деятельности со стороны контролирующих органов. Пока дождёшься, что они (дубы и тормозы) там надумают и решат, а затем опять может передумают, из-за чего уже и непонятно, думали ли они вообще, уже и не актуальным становится рассматриваемый с помощью них вопрос, вплоть до самых паскудных поступков с их стороны.

– А что это им даёт? – задаётся к себе вопросом Алекс, пока Максимилиан взят его беспристрастной и никак внешне не проявляемой позицией в оборот своего ожидания. – Например, моё время на утренние гигиенические процедуры? – и Алекс и на горизонте своего воображения не видит ответа на этот вопрос, кроме разве что того, что слежка за ним велась ради самой себя. А вот побочные ответы он находит. – Так вот что стояло за моим падением в ванной! – ахнул Алекс от такой догадки. – Я-то был самим собой убеждён, что причиной всему было моя неловкость в сторону скользкого мыла. Тогда как за всем этим стояли внешние силы. Они подловили меня в самый для меня неудобный момент, – я отвлекся от самого себя, – и нажав на кнопку фиксатора времени, спровоцировали меня на рефлекс одёргивания от внешнего раздражителя, и я, выронив мыло, за тем на нём и поскользнулся. Так вот для чего всё это делается. – А вот так неожиданно для себя Алекс разгадал замысел тех, кто стоит за Максимилианом.

У Максимилиана же видимо палец руки затёк в ожидании предполагаемых, заложенным в человека алгоритмом его поведения действий, и он, посчитав, что Алекс с утра имеет право сбоить, переводит своё и Алекса внимание на тот самый пример из жизни, на котором он покажет работу этого инструмента в своих руках.

И выбирает Максимилиан в качестве примера, ожидаемо Алексом, ну и чтобы далеко не ходить, всё ту же пару у окна. Из-за чего Алексу в голову пришла забавная мысль о том, что эти люди встают у него на жизненном пути лишь по одной причине – он на их примере должен познавать жизнь в этом ореоле жизненной коммуникации. Что, между тем, не так уж и фантастично. Ведь не кажется Алексу лишним присутствие рядом с собой гида по местным достопримечательностям жизненного уклада, свидетеля Максимилиана. То тогда почему ему кажется странным то, что некоторые жизненные принципы и закономерности, присущие только этой среде, – не будет это лишне, – будут доведены до тебя таким демонстративным способом, посредством патруля внутренней грамматики. Что куда безболезненней и не так дорогостояще обойдётся для человека со стороны, кому не придётся на собственных шишках познавать, как суров и жесток закон, но он есть закон гравитации. А так за тебя специально обученные и нанятые принимающей тебя стороной люди упадут там, где предсказуемо падают не слишком смышлёные люди при несоблюдении им правил осторожности и коммуникации, и тем самым оберегут тебя от было тобой надуманных, безрассудных действий.

В общем, и в частности тоже, Алекс не с поверхностным интересом посмотрел в сторону этой парочки, а он в ожидании от них розыгрыша одного из актов пьесы информационного характера, начал смотреть на них вот таким вооружённым взглядом.

Ну а Максимилиан делает вид, что всё происходящее за тем столом никем не спланировано, в том числе и замыслом проведения, а здесь, как и в любой части и точке мира, всё происходящее есть акт спонтанного волеизъявления, к которому никто не подталкивает и не побуждает агрессивно, разве что только естественные и природные причины.

– Посмотри на неё. – Говорит Максимилиан. Что, в общем-то, лишне, Алекс итак смотрит на Катерину. Но спросить о том, почему он именно её выделяет, это Алекс спросит. – И что она должна выказать? – задаётся вопросом с подвохом Алекс. Подвох заключается в том, что Максимилиан, ответив на него утвердительно, тем самым подтвердит подозрения Алекса в сторону того, что эта парочка работает на свидетельский отдел.

– А ты смотри. – Очень умело уходит от этих надуманных Алексом выводов Максимилиан. И Алексу только и остаётся, как внимательно смотреть на Катерину и попытаться понять, что он должен за ней заметить такого интересное и нравоучительного для себя. Тогда как она ничего особенного не делает, а только изучает меню, до которого у неё, наконец-то, руки дошли. И всё из-за Михаила и его скверного характера, вечно её отвлекающего от самых насущных и в первую очередь необходимо рассматривать при данных обстоятельствах дел.

И Алекс, всё из-за природной беспечности и не желания сосредотачиваться на том, что ещё называется не лезьте к людям им в душу, они сами, без вашего участия, что можно там испоганят, а что не можно, то ещё быстрее, было собрался обречённо спросить Максимилиана о том, что он там должен непременно увидеть, как с его стороны раздаётся звук щелчка этого инструмента измерения времени, и Алекс, вздрогнув и одёрнувшись одновременно от своих сонных мыслей, к своему удивлению замечает в Катерине то, что он при обычных обстоятельствах наблюдения за ней, никогда бы не заметил, а если точнее, то не придал бы какого-то значения.

Да и никто бы другой на месте Алекса из всего произошедшего в Катерине в одну долю мгновения просто бы не уловил. И Алексу просто повезло, что он стал свидетелем того яркого, в виде блеска в глазах Катерины прояснения, когда она в меню натолкнулась на что-то такое, что вызвало в ней ответный отклик, который и проявился в ней такой яркостью в глазах.

И как сейчас же Алексом выясняется, то не он один стал свидетелем такого преображения в глазах Катерины.

– Ты заметил? – вместе с щелчком фиксатора времени задаётся вопросом Максимилиан.

– Есть такое. – Говорит Алекс, переводя свой взгляд на Максимилиана, чтобы спросить его, что это значит.

– Она увидела в меню то, что её задело и нашло в ней отклик. – Прямо теми же словами говорит Максимилиан. Но со своей добавочной порцией дополнений. – И теперь в ней включилась аналитика, с помощью которой она начинает искать для себя самое оптимальное решение из возникшей перед ней задачи. Которую можно описать двумя словами: и хочется, и колется.

– Вы это о чём? – не совсем понял Алекс, что под всем этим подразумевает Максимилиан.

– Хочется девушкам сладкого. Да вот только какая в этом проблема. С большим постоянством им этого хочется. – Вот так обтекаемо разъяснил Максимилиан проблематику женской неустроенности и слабой воли в сторону всего сладкого.

– Стереотипно мыслите. – Даёт ответ своего видения, происходящего с Катериной Алекс.

– Может итак, а может и не так. – Многозначительно и много задумчиво говорит Максимилиан, явно на что-то большее намекая, чем просто на мысли Катерины насчёт того, чтобы порадовать себя вкусным куском пирожного. И вот это что-то, как это понял Алекс по взгляду с прищуром в свою сторону Максимилиана, он типа должен раньше всех, в том числе и официанта, кого там, за столом, ожидают, разгадать.

А вот с какой стати и зачем ему это надо, то Алекс как-то в себе не имеет достаточных оснований и предположений на это отвечать. А тешить своё честолюбие на потеху Максимилиана, явно пытающегося его на этот крючок подцепить, то он не честолюбив к огромному сожалению тех людей, кто вечно от него многого ждёт, и не дождавшись, начинает ещё по чём свет честить, заявляя, что именно он виноват в том, что чьи-то, без согласования с ним ожидания на его счёт, не оправдались. И таким точно образом сейчас поступает с ним Максимилиан, определённо ожидая от него проявления экстрасенсорных возможностей, которых у него нет.

– А может всё-таки есть? – почему-то поддался Алекс на эту уловку ума Максимилиана и задался этим вопросом, с которым он уже посмотрел на ход умственной деятельности Катерины, и вот чёрт! У него есть свои мысли на этот счёт.

– Она формирует образ и представление того, что в меню называется безе. – Говорит Алекс. – И это не просто вышедшее из-под рук провинциального мастера поварского искусства пирожное, а это творение такого рода эстетического искусства, которое служит десертом для самых тонких ценителей того, что выходит из-под рук кулинаров и подаётся на стол самым избранным гурманам. И такого рода гурманизированный продукт подают только королевским особам. Той же Марии Антуанетте в последний вечер перед казнью, когда у неё спросили, что последнее в своей жизни она хотела бы вкусить на этом свете.

– Подайте мне то самое пирожное, которое всё перевернуло вверх дном в наших головах и которое приведёт меня завтра на гильотину. – В одно мгновение, без лишних трат времени на раздумье, Мария Антуанетта послала в ближайшую харчевню всех своих палачей и определителей отныне того, что для неё есть будущее и настоящее.

Ну а те в отличие от неё имели не столь твёрдые убеждения, в их головах стояла революция и другого рода возмущение, что и сыграло с этим заказом Марии Антуанетты новую злую шутку. И ей на стол было подано безе, очень складно заменённое вместо бриоши.

– Вот и Катерина сейчас размышляет над тем же вопросом. Перепутают ей заказ или всё же принесут ей то, что снесёт ей крышу. – Резюмирует свои мысли Алекс, после небольшой паузы.

– Да ты ещё тот фантазер. Что ж, тогда ждём. – Отвечает Максимилиан и начинает ждать прихода официанта. Кто как будто только ждал команды со стороны Максимилиана, чтобы подойти к этому столику и получить заказ.

А вот что закажет Катерина, то Алекс уже прямо сейчас хочет предугадать, прочитав его по её губам. Что она не спешит сделать, с сомнением бросая отрывистый взгляд на ту строчку в меню, которая вызвала в ней столько внутренних споров и психологической борьбы. А тут ещё под ухо Алексу всё это дело подсуживает Максимилиан, язвя в её сторону. – Ну так что, её сомнения тебя ещё не убеждают.

На что у Алекса есть только один ответ, сказанный им придавленным голосом в нос. – Нет.

– Ну тогда внимай. – Прямо напрашивается Максимилиан на свой отсыл к своим далёким от нравственного и умственного развития предкам, которые не питали никакого уважения к личной мотивации человека, смешивая его личные побуждения с обще человеческими инстинктами.

И как же Алекса внутри корежит правота вот таких циничных людей, как Максимилиан, не дающих ни единой возможности людям свободного духа проявить себя отлично от всех правил и закономерностей, придавливая их желания и надежды на другой поворот событий тем, что законы действительности всегда работают по консервативному, традиционному сценарию, а не имеющие ничего общего с действительностью, живущее в вашей осознанности мира вещей вот такая жизненная аналитика, как вам этого хочется, пусть там и живет. В общем, предельно цинично, расчётливо и безнравственно.

– Безе. – Еле выговаривает это название пирожного Катерина, правда с возможностью воспринять этот заказ как-то иначе тем же официантом, на кого Катериной перекладывается вся ответственность за лишние килокалории, которые она получит для себя по вине оплошности официанта. Почему-то решившим, что ему заказали безе, – это объяснимо тем, что когда смотришь так не отрешенно на столь сладкое в очах Катерины, то начинаешь заговариваться, выдумывая себе чёрт знает что, – тогда как Катерина проявила в этом плане даже излишнюю скромность, сказав несколько нескладно: без менэ, то есть на ваш выбор.

Ну а официант, как сейчас выясняется, оказался вполне себе дальновидным человеком, и он всё понял из того, что хотела ему вот таким образом сказать Катерина, эта таинственная дама для него. Хочет она для всех оставаться загадочной в том плане, что она оставляет последнее слово за ним в подведении итогов её заказа. И официант согласно её желаниям, а также своей необходимости зафиксировать сделанный ею заказ, повторяет его, но с таким акцентированием на сделанный её заказ, чтобы он прозвучал как несущественный, дополнение ко всему остальному.

– Всё верно? – задаётся резюмирующим вопросом официант, не сводя своего взгляда с самого важного за этим столом человека, Катерины. И пускай Михаил сколько угодно там в себе негодует и не понимает современные, столь распущенные нравы, – что себе позволяет этот сопляк, между прочим, это я сделал самый большой вклад в этот заказ, – официант именно от Катерины будет ждать подтверждения. И он последовал лёгким кивком, в один момент, зафиксированный Максимилианом двойным щелчком. На чём Алекс хотел остановиться, спросив Максимилиана, что это значило, да вот только Максимилиан не даёт ему для этого возможности, находясь в динамике событий, происходящих за всё тем же столом.

А там официант, получив заказ, развернулся, чтобы выдвинуться в сторону административной стойки, где принимаются заказы, как этот момент был одновременно зафиксирован Катериной и Максимилианом, идущим в ногу с мыслительным процессом Катерины, которая определённо что-то решила надумать по следам ухода официанта, а Максимилиан тут как тут и всё это зафиксировал. И теперь не сводящим с Катерины своих внимательных взглядов Алексу и Максимилиану оставалось ждать, во что выльется эта вдруг возникшая у неё мысль по следам ухода официанта.

Но как часто бывает и случается, то чистота эксперимента или же подобного характера событие, не может быть достигнута из-за внешних факторов среды, в котором он проводится. И кто-то обязательно посчитает себя в праве в него вмешаться. И этим кто-то было лицо Михаила, сопровождающего Катерину за завтраком пока что. Впрочем, его возникшие вопросы к Катерине отвечали всему тому, что сейчас хотели знать Максимилиан и Алекс.

– И что ты так на него внимательно смотришь? – задаётся вот таким вопросом Михаил, однозначно проследив направление взгляда Катерины.

– Не хочу, чтобы он расплескал наш заказ. – Даёт такой, в чём-то удивительный ответ Катерина.

– И как это может произойти? – задаётся новым вопросом Михаил, совершенно не удивлённый вот такой ловкости ума Катерины, на что угодно способной, чтобы увести его мысль, лишь бы скрыть свои личные предпочтения, в общем, обмануть его.

– А очень просто. – Откинувшись в свою расслабленность, с высоты своей снисходительности ко всякому мужскому уму, который в отличие от женской рассудительности и расчётливости работает вторым лицом, рефлексивно на внешние раздражения, даёт ответ Катерина. – Отвлечётся на что-то для себя очень близкое и затеряет наш заказ среди других заказов, которыми набит его фартук.

– И на кого он там может отвлечься? – чёта не совсем догоняет Михаил, о чём это Катерина, хотя может он дурака включает, чтобы самому со своей стороны не расплескаться. А Катерина уже зафиксировала для себя, что Михаил ухватил наживку, так ею ему завуалированно подкинутую. И она цепляет Михаила.

– А ты сам посмотри туда. – Говорит Катерина, кивая в сторону той части зала, куда направился официант. – И сразу, без моей подсказки увидишь, что может сбить с толку официанта, как всякую другую особь мужского толка.

Что невозможно прямо и даже косо слышать всякому мужскому интеллекту, кого ни за что тут считают, корёжа слух вот таким принижением его культуры мысленного процесса и рассуждения, где он, как сорока, падок до самого яркого и блестящего, и стоит чему-то яркому блеснуть в глазах самой посторонней для тебя незнакомки, как ты, до сего момента рассудительный и само приличие, степенный и уважаемый гражданин общества, уже сам не свой и готов забыть обо всём том, что ты в себе и все кто тебя знал считали за основу твоего личного я, бросив всё это к ногам и не пойми сразу кого.

О чём Михаил и собирался немедленно указать Катерине, слишком много себе позволяющей, правда, как только лично убедится в том, что все эти её критические замечания в его адрес не имеют под собой никаких объективных оснований. И надо же какая чертовщина тут же с ним происходит. Стоило ему только повернуть свою голову в сторону только одним глазком посмотреть туда, куда только гипотетически мог бы отвлечься официант, как на те, Михаил, получайте, требующий немедленно вашей аналитической оценки объект внимания, универсально так сочетающий в себе полное отстранение от внешней действительности, которая есть всего лишь дополнение для её я, и в тоже время она всё вокруг себя в себя впитывала своим участием и восполнением собой того, что точно не хватало в этом уголке реальности.

И само собой Михаил, как человек разумный, и не только физически мыслящий, не может не остановиться на этой гражданке своим взглядом, чтобы для будущих поколений (это Михаил уж слишком далеко забегает) дать определение и быть может обоснование наличия в жизни самых обыденных людей, вот такой целеустремлённости. Вот только со стороны его уха ему туда дышит своей насмешкой Катерина, уже знающая, что он захочет сказать в своё оправдание того, против чего он только что высказывался, и Михаил, отлично понимая, что единственное, что не даст Катерине всё это использовать против него, это её незамедлительная приостановка в ту сторону своего глазения, возвращается к Катерине с мутным выражением лица, и с плохо играемым недоумением на своём лице он её спрашивает: И что я должен был увидеть?

– Как минимум, отражение своих внутренних, нереализованных желаний. – Пристально так посмотрев на Михаила, заявила Катерина.

– Значит, их здесь нет к моему сожалению. – Приторно так вздохнув, говорит Михаил, и чего-то теперь Катерина не поняла, на что он так цинично намекает, гад.

А между тем к их полной неожиданности у стола объявился официант с заказом, и все переключились в сторону им принесённого. И если Катерина и Михаил сконцентрировали свои взгляды на то на разносе, что в себе предполагало сделанный ими заказ, то Алекс вслед за новым щелчком и Максимилианом полностью переключили своё внимание на Катерину, чьей живейший взгляд аналитики, определения и сравнения того, что она считает безе с тем, что на этот счёт принято считать в этом заведении – а ваше личное мнение не всегда не идёт вразрез с мнением и пониманием того, что должно из себя представлять то или иное блюдо, облечённых тут властью кулинаров и поваров, и для вас может в любой момент пробы этого продукта настать гастрономический шок, – сейчас упёрся в то на разносе, что должно было подходить под её заказ.

До Алекса доносится новый щелчок в сопровождении слов Максимилиана: «Изучение». Алекс хотел бы отреагировать на всё это хотя бы своим переводом внимания на Максимилиана, да вот только там его не ждут, а вслед за этим моментом фиксации действий Катерины следует следующее, которое оформляется Максимилианом, как реакция. А это уже рождает в Алексе желание проверить соответствие обозначенного Максимилианом с действительным, и Алекс начинает в Катерине искать то, что подходило под её реакцию на увиденное.

И опять на до же в сторону верности суждений Максимилиана, оказавшегося очень проницательным человеком и в момент заметившим в Катерине то, что им было названо реакцией, и на что Алексу потребовалось несколько больше времени, чтобы прочитать по особенным изменениям её лицевого выражения те самые подробности, которые являются отражением её внутренней реакции на представленное на её оценочный суд. И судя по вполне удовлетворительной сомкнутости губ и лёгкой растянутости выреза глаз Катерины, без своего критического прищура, то внешний вид пирожного безе, вполне соответствовал её представлению о таком пирожном. Но это ещё не окончательное на его счёт решение, и главное суждение Катерина будет выносить после его дегустационной пробы. О чём уже предполагал знать Максимилиан, этот момент зафиксировав на своём инструменте измерения времени.

– Опробование. – Говорит Максимилиан, сопровождая действия Катерины в сторону поставленного перед ней на столе пирожного. Где она взяла десертную вилку, здесь спохватилась, отложив обратно вилку и взяв пирожное руками, и ещё раз его осмотрев со всех сторон, больше, конечно, с той стороны, куда в него ей придётся прикладываться ртом и зубами, и была не была, впивается в него всей собой и почему-то с закрытыми, а может всё-таки полу приспущенными глазами. Это что б, не потерять прежде всего саму себя в погружаемом пространстве сладострастия, затем, чтобы держать под контролем Михаила, кто запросто может воспользоваться этим моментом её ухода в такие безрассудные фантазии, ну и, наконец, для того, чтобы и саму себя со стороны видеть, чтобы там всё с собой красочно и привлекательно было со стороны видеть.

А вот дальше из того, что начало происходить с Катериной в этом её несколько затяжном пристрастии быть так близко к источнику грёз и сладострастия, как-то замерло в объективах камер визуального внимания Максимилиана и Алекса, где последний всё это объяснить решил тем, что всё это проделки Максимилиана, включившего с помощью этого своего фиксатора времени воспроизведение реальности в покадровом стоп-кадре. И пока что как-то по другому Алекс не может объяснить такую задержку Катерины в плане опробования этого пирожного. И ему даже на одно мгновение показалось, что она и не собирается разрушать своими зубками его целостность, небезосновательно предполагая, что ей бумерангом это откликнется, и её зубы вскоре на себе почувствуют, что значит, собой рушить, раскусывая вот такую сладость.

Но видимо искус был настолько большой, что Катерина пренебрегла все несомые этим продуктом искушения опасности, – ты будешь толстой сладкоежкой, – и, наконец, вкусила этот плод познания и осознания того, как ты всё-таки слаб перед искушением.

– Реакция. – Следует отсчёт следующему временному отрезку со стороны Максимилиана, как только Катериной был проглочен первый кусочек пирожного, и она сейчас в параллель с Максимилианом ждала от себя вкусовой оценки пирожного.

– Есть. – Следует вывод и отжатие кнопки Максимилианом. А вот Алекс не совсем в курсе того, что значит это есть. Он по Катерине совершенно не видит никакой отчётливой реакции на опробованный продукт. Вот он и спрашивает Максимилиана. – И что есть?

– Противоречивая реакция. – Даёт поясняющий ответ Максимилиан, мало что для Алекса поясняющий.

– Почему? – спрашивает Алекс.

– А это уже ты сам ответь. – Отвечает Максимилиан.

А Алекс не собирается отвечать, у него на этот счёт есть свои мысли. – И для чего всё это? – кивая на фиксатор времени, спрашивает Алекс, как будто ему уже об этом не говорили.

А Максимилиан принимает его вопрос как актуальный, и он даёт на него более чем развёрнутый ответ с помощью этого фиксатора времени в своих руках. Который он поворачивает экраном к Алексу и с помощью нажимов на только сейчас Алексом замеченную боковую кнопку, выводит на его экран другую картинку, на которой прописан алгоритм всех этих действий Максимилиана за последнее время, который записан в виде трассированного алгоритма Эвклида. По которому Алекс может проследить от самого начала до конца все действия Катерины за своим столом от времени своего заказа, до момента его опробования. Где каждое фиксированное Максимилианом действие было вписано в специальные блоки, от которых выходили свои стрелки с «да» или «нет» решением, где над каждым направлением сделанного вывода стояло время на принятие этого решения и его инициализацию. И всё это в итоге приводит к своему окончательную итогу, конечному блоку. На котором написано…Конец? – Чего-то не совсем понял в который раз Алекс, обратившись взглядом к Максимилиану, и спросив его:

– И для чего это нужно?

– На основании множественных замеров, мы создаём кадастр поведенчества человечества и общую базу данных направления движения настроения человечества в фиксированные промежутки времени и при разных обстоятельствах. На основании чего мы может выстроить шкалу измерения мыслительного процесса человечества.

– Но зачем? – перебивает Максимилиан Алекс.

А вот ответ Максимилиан поразил Алекс своей простотой и непосредственностью, которая совершенно не вязалась с им озвученным.

– Это даёт нам возможность приблизиться к разгадке замысла проведения. – Говорит это Максимилиан, а вот эта несопоставимость прослеживаемой в нём его наивности и тех глобальных задач, которые им были сейчас озвучены, как-то по особенному ломают в свой когнитивный диссонанс мозг Алекса, не только одним умом сейчас понять не могущий Максимилиана, а в нём всё отторгает какое-либо понимание того, что сейчас ему тут декларировал Максимилиан, вон куда тут замахнувшийся, и поди что считающий себя в праве туда замахнуться. А всё это находится в противоречии с человеческой сущностью. И по этой причине, наверное, всё это Алексом отторгается до такой степени, что до него вдруг снисходит откровение, которое ему посылается той константой верхнего предела понимания разума, которая находится вне пределов нашего разумения, чтобы Алексу было на что опираться в этом своём противоречии с выдвинутыми однозначно не просто так, а для навязывания ему, тезисами Максимилиана.

– Так это же матрица! – ахнул Алекс от такого пришедшего ему откровения в виде догадки. – Так вот что она из себя представляет. – Глядя на этот, не просто инструмент мер веса и измерения времени, а это нечто большее, устройство программного и реализационного обеспечения в руках Максимилиана, Алекс на одних только технико-технических характеристиках этого инструмента измерения реальности не остановился, а он глубже копнул. – Они хотят с помощью него зафиксировать для себя время. Чтобы стать в итоге его собственником. Ведь кто его контролирует, тот и собственник. – Алекс через призму взгляда на этот инструмент в руках Максимилиана, исподлобья посмотрел на того, и вот же незадача, натолкнулся там на ответный взгляд внимания Максимилиана. У кого тоже есть свои задумки в его сторону, которые он в императивном ключе и озвучивает, пододвигая в его сторону этот типа секундомер.

– Основной принцип я тебе пояснил. Так что бери и собирай информацию. – Говорит Максимилиан с намерением встать из-за стола и покинуть Алекса. И Алексу нужно быстро соображать, что того спросить, пока он не ушёл и не оставил Алекса один на один с этим инструментом и непониманием того, что с ним нужно делать.

– Какую? – первое, что приходит на ум Алекса.

– Любую. – Следует логичный ответ Максимилиана.

– С кого брать? – Алекс в этой спешке задаётся следующим вопросом. Максимилиан смотрит по сторонам, как бы ища для Алекса область применения этого фиксатора времени, и останавливается… – Можешь работать с кем угодно. Даже со мной. – Говорит Максимилиан. Тут он спохватывается и делает поправку. – Правда, со мной пока что не получится. У меня есть дела. Так что пока можешь продолжить практиковаться на той же паре. – Максимилиан поворачивается к той самой парочке у окна, и надо же, там уже никого нет. Чего, видимо, и он, как и Алекс не ожидал увидеть, с чего-то уверенный в том, что там будут ждать их решений на свой собственный счёт. Впрочем, такому от них ожиданию со стороны Максимилиана и Алекса были свои реалистичные и логичные объяснения в плане того, что для ухода из кафе, даже столько скорого, нужно потратить определённое время, в которое входит оплата своего заказа, поднятие и выход из-за стола и переход от него до дверей кафе. И что-то из этого всё равно было бы замечено кем-то из них.

А раз этого не произошло, то тут имеет место …Да, кстати, что? – задался в сторону Алекса этим вопросом Максимилиан с таким в себе нарративом, как будто Алекс был в курсе всего этого хода мысли Максимилиана в сторону этой, столь непредсказуемой на своё поведение парочки. Хотя, может быть, что на их счёт всё это как раз и предсказуемо. И на пути к этому пониманию такого их образа поведения и жизни стоит всего лишь недостаточное их знание. И тогда этот вопрос Максимилиан обретает дополнительное понимание и значение. Он звучит, как задача для Алекса, которую он должен разрешить. А для этого он должен отыскать эту парочку, и с помощью вручённого ему Максимилианом инструмента по фиксированию значений поведенчества человека во времени, – в нём имеется множество стандартных программ, по которым можно распознать пути мысли рассматриваемого человека, – можно будет для начала разгадать загадку исчезновения этой пары людей.

– Давай дерзай. – Так и не услышав от Алекса ответа, до которого тому, в общем-то, было далеко, – он в щеках надулся от возмущения на такую самоуверенность Максимилиана в свою сторону, как будто он должен всё знать или хотя бы замечать, – говорит Максимилиан, оставляя Алекса наедине со всем тут оставленным не только собой.

– Легко сказать дерзай. – Алекс ожидаемо даже самим собой, начинает возмущаться в сторону ухода Максимилиана, при этом косясь в сторону опустевшего столика, за которым буквально недавно сидели Катерина и Михаил, и секундомера (Алекс решил так его называть) в своих руках. И как стало понятно из последующих действий Алекса, то он этим своим возмущением побуждал себя к исследовательски-розыскным действиям.

– Люди резко покидают разогретое и насиженное место в том случае, если их к этому побуждают внешние обстоятельства, или же локомотивом для этих действий стало что-то в себе такое, что заставило их спохватиться. И что это может быть? – задался этим вопросом к себе Алекс, рассматривая оставленный ими в таких впопыхах столик. И обнаруженное на столе откусанное только пирожное, ради которого Катерина столько в себе сомнений претерпела, указывает на то, что тут имело место то, что ещё называется: они были застаны врасплох. А вот чем? То тут придётся поднапрячь свой ум.

На этом моменте Алекс самопроизвольно нажимает ту кнопку на секундомере, которая открывает окна с программами приложений в нём, где он натыкается на одну сноску, показавшейся ему сейчас к месту – стандарты и образцы шаблонных программ, с их основными и альтернативными решениями.

– Интересно. – Говорит Алекс, открывая эту сноску, открывающую ему огромный перечень стандартных жизненных ситуаций. Где им находится и такая, свидетелем которой он стал здесь, сегодня.

«Ситуационный завтрак. Входные данные: Утро. Кафе. Он и она. Задача: Рассмотреть вопрос их совместимости при благоприятных обстоятельствах для обеих сторон». – Прочитал Алекс, быстро окинул взглядом памятливую картинку с этой парой, и посчитал, что это не тот вариант, который рассматривается в данном случае. Что переводит своё внимание на следующую программу, в которой при тех же общих вводных данных имеется поправка в сторону имеющихся обстоятельствах этой встречи – она не благоприятствует одной из сторон.

– А какой, почему-то не указано. – Заметил сразу Алекс такую неточность, и решил, что по мере разбора программы разберётся, что к чему. Он открывает программу и перед ним на экране вырисовывается тот же трассированный алгоритм поведения Катерины, который ему чуть ранее показывал Максимилиан.

Алекс, прочитав первый блок этого алгоритма, собрался было выйти из этого окна, как его взгляд цепляется за самый последний блок этого алгоритма, и этот его поверхностный взгляд чего-то совсем не находит того, что ему в первый раз показывал Максимилиан. И там последний блок, в котором был вписан конец, имел два логически разными обстоятельствами обоснованные ответвления, обозначенные «да» и «нет».

– И как это понимать? – задался вопросом Алекс, глядя на эти ответвления, ведущие … В незаполненное никуда.

– Значит, самому искать решение. – Сделал вывод Алекс, подымаясь из-за стола.

Глава 2

Поиски решений, но совсем не тех, которые искал

– И куда люди в основном спешат, когда спохватываются на своей забывчивости? – идя по бульвару, вот совсем не зря так, среднестатистически, то есть обобщающе, задался вопросом Алекс. А всё потому, что он совершенно не знал, в какую сторону направить ход своей мысли в поиске так резко пропавших Катерины и Михаила. А подумать в сторону того, что он единственное о них знал, – один из их заработков, а может это у них такое хобби, это тереться среди людей в качестве уличного актёра, – они с вероятностью 50 на 50 находятся сейчас на той самой площади, он отчего-то и не подумал. Может потому, что это было слишком лёгкое решение, на котором всё могущие умы останавливаются в последнюю очередь, считая себя недостойным того, чтобы к нему обращались за решением столь элементарных задач.

– А что чаще всего люди забывают? – задаётся новым вопросом Алекс, сразу пару очевидных вещей исключая. – Окромя зонтов и перчаток, ну и кошельков. То, что они забывают. – А вот это было более чем логично и такой ответ даже порадовал Алекса своей каламбурной шутливостью над собой и самим вопросом.

– А если серьёзно. – Поправил себя Алекс. И всё равно не смог сдержаться от несерьёзности. – Люди в основном спешат на занятиях спортом. – А вот с этим трудно спорить, особенно людям, не спешащим заниматься спортом. Хоть к этому их все и всё подталкивает, как прямо сейчас Алекса, остановившегося у стадиона. Чей вид видимо навёл его на эту последнюю мысль. А вот здесь Алекс уже не сильно много думал, а распахнутые ворота стадиона его, поманив однозначно иллюзорными обещаниями того, что ты, Алекс, вот точно не останешься прежним человеком после посещения спортивным площадок, которых здесь полно, – в общем, знают тут на что в человеке надавить, чтобы он поддался на твои уговоры (в данном случае на склонность человека на перемены, и само собой в частности в лучшую сторону), – и ещё тем, что ты, Алекс, не только почувствуешь, но и осознаешь себя другим человеком, если не в сто, то хотя бы в половину того, что ты о себе думал, сильнейшим челом, в один момент его втянули внутрь себя, и Алекс даже и не успел заметить, как оказался со стороны пока что зрительских трибун на стадионе. Откуда открывался прекрасный вид на то, как и чему себя наиболее активные и не сидящие на месте подвергают ради всех этих навеянных им фантазий о своём здоровом теле и само собой виде, через который познаётся насколько здравомысляще подходит к своему здоровью и физической форме носитель этой анатомической конструкции.

И Алекс, с высоты своего отстранённого и пространственного положения глядя на бегущих по кругу стадиона людей, повёл себя типично и обыденно для людей, смотрящих со стороны на то, в чём они ничего и ни черта не понимают, и по этой причине у них сквозит скептицизм во взглядах на происходящее, который и выливается в их язвительно-ироничную позицию в сторону ими наблюдаемого.

– Все занимающиеся спортом люди говорят о каком-то в себе развитии при вот таком образе жизни, тогда как я вижу лишь то, что они зациклены на самих себе, бегая по кругу. Что противоречит концепции развития, предполагающей движение вперёд, а не возвращение в начальную точку. – Вот так рассудил Алекс, глядя на бегущих по кругу людей. Впрочем, Алекс, если что-то разумное видит, то он это не замалчивает и отдаёт этому должное.

– Хотя в беге против часовой стрелки есть что-то. – Заметив основное направление бегущих по кругу людей, сделал такой вывод Алекс. – Значит, хотят все тут убежать от времени. – Рассудил Алекс, вдруг натолкнувшись на воспоминание, в котором присутствовал очень словесно похожий разговор с Мафи. У кого были точно такие же, что у него сейчас взгляды на бегущих здесь людей. В особой частности в сторону своей новой знакомой, сумевшей этим своим новым с ним знакомством убедить его купить спортивный костюм и затащить в такую для него крайнюю рань на стадион, где его и встретил Алекс, о чьём появлении в это же, для него столь необычное время, да ещё на стадионе, тоже было из области требующего объяснения. А врать Мафи вот так открыто, что и он сам подвержен болезненной паранойи в сторону растущего живота, нечёткого сердечного ритма, ладно, мне врач прописал утренние пробежки, Мафи не позволит. Он отлично знает, что за всем за этим стоит:

– Пришёл поржать надо мной, пресмыкающимся перед женским родом, и одновременно подлецом. Готовым на всё, лишь бы затащить свою подружку в области личного пространства.

Ну а та, дальновидно посчитав, что раз чему быть, того не миновать, и она сама местами горит желанием поприсутствовать там, куда так стремиться её затащить Мафи, решила сделать взаимовыгодный обмен. Первой затащить Мафи туда, куда ей одной скучно бывать. Плюс присутствие здесь Мафи повысит его привлекательность в её глазах, и хотя она не сильно уверена в том, что разовые занятия смогут его подтянуть на должный уровень, всё же она надеется, что расхлябанности в нём уже не будет столь откровенно много спереди его представительства.

– А ты что стоишь? Не присоединяешься? – с ходу Алекс решил перебить в свою очередь назревающие у Мафи вопросы, кивая в сторону его бегущей по кругу новой знакомой.

– От себя всё равно не убежишь. Чем не аргумент? – очень умело аргументирует свою позицию Мафи постоять в стороне и понаблюдать за тем, как от себя пытается убежать, а может как раз не убежать, бегущая по кругу его новая знакомая.

– И она с этим согласна? – спрашивает Алекс.

– Более чем. – С усмешкой заявляет Мафи. – Ещё и предупреждает меня. Говорит, смотрите тогда, Мафи, не подведите меня. Я на эту вашу стойкую позицию крайне рассчитываю.

– И как, не подведёшь? – интересуется Алекс, заметив некоторую неуверенность в Мафи.

– Постараюсь. – С долей сомнения, сквозящего в тональности сказанного, говорит Мафи. – Но ты ведь сам знаешь, какие у них завышенные ко всему запросы. Так что тут быть в чём-то уверенным слишком самонадеянно.

– Согласен. – Соглашается Алекс, и заметив похожий на секундомер предмет в руках Мафи, спрашивает его. – А это что?

– Это то? – так, для формальности переспрашивает Алекса Мафи, тогда как он только ждал момента, когда тот его об этом приборе спросит. – Это сканер биологических часов человека. Которые, сам, наверное, уже понял, судя из их названия, будут показывать биологическое время человека.

Ну а Алекс, явно скептически на всё это посмотрел, и поэтому его реакция была такая ироническая.

– Так вот по какой причине ты здесь. Используешь свою новую знакомую по совершенно другому назначению. В качестве опытного образца. – Говорит Алекс в ответ, вгоняя Мафи в темноту мыслей.

– Ничего подобного. – Своей резкостью ответа обрывает Алекса Мафи, правда появление на беговой дорожке в сторону сближения к себе новой знакомой Мафи, смягчает его, и он с оглядкой на неё говорит. – Тем не менее, это не значит, что ей об этом стоит говорить. Сам знаешь, что люди верят прежде всего сомнительным вещам, с подоплёкой желаемого для них, и потом им попробуй доказать, что всё не так, как они решили думать. – Здесь он переводит свой взгляд и внимание Алекса на этот прибор в своих руках, и после вопроса Алекса: «И как он работает?», пускается в обозрение этой разработки своей прорывной мысли.

– Это не просто фиксатор вашего биологического времени, – вам только с виду сорок пять, тогда как ваш биологический возраст не переступил отметку двадцати пяти лет, что удивительно в виде вашего далёкого от здорового образа жизни, где вы ничем не пренебрегаете в достижении своего кумулятивного состояния; и чего вы пьёте, кроме горячительных напитков, – а это устройство, считывая в вас все внутренние жизненные и временные процессы и факторы, на основе заложенных в него программ, способно разработать для вас индивидуальную программу по совершенствованию вашего пути к своему наиболее по времени затратному маршруту. – Мафи на этом месте замолчал, посмотрев на Алекса в ожидании с его стороны вопросов.

Чего с его стороны не следует, Алекс знает, что в таких делах не нужно поторапливать рассказчика, и он сам всё что требуется тебе для предмета рассмотрения расскажет. Что так и есть, и Мафи пускается в дальнейшие разъяснения. Но с возникшей вдруг заминкой в плане того, что Мафи сперва хотел Алексу продемонстрировать на экране этого прибора одну из программ по контролю вашего биологического времени, для чего он углубился в этот свой прибор и начал в нём копаться, выводя на экран то, что им было посчиталось нужным, затем он сменяет вектор направленности своей мысли и начинает всё там менять, пока в итоге не приходит к тому, чтобы всё это отложить в сторону, и на личном примере объяснить Алексу как всё это работает.

– Вот, к примеру, сегодняшняя пробежка. – С долей гримасничанья в сторону беговой дорожки, кивая, говорит Мафи, переводя внимание Алекса на бегущую по кругу свою новую знакомую. – На моём приборе, – Мафи всё же справился с собой и остановил выбор на одной из программ на своём устройстве, выставив его перед собой и показав Алексу то, что он из себя представляет. А представляет он из себя с одной стороны обычные часы, правда с несколькими циферблатами, – под основным, на весь экран циферблатом, находилось ещё два, малых размеров циферблата, которые, как сперва только решил Алекс, отмеряли другие временные единицы, секундные и…вроде как больших временных отрезков, – но с некоторыми векторными и неизвестного для Алекса значения вставками. О характере значений и собирается сейчас объяснить Мафи.

– Да, совсем забыл сказать. – Мафи сбивается на поправку себя. – Этот прибор индивидуального счётчика временного значения, через характер твоего сердцебиения, импульса жизни и других твоих жизненных аспектов, – для этого он помещается для своей носки на запястье руки, – считывает все параметры и показатели твоего жизненной цикличности, и на основании этого делает свои выводы на данный момент твоего времени. На основании чего можно программировать свою жизнь, выбирая для себя пути, наиболее отвечающие задачам сохранения в себе времени. Как в этом, сейчас нами рассматриваемом случае с этой пробежкой. На которую указывает стрелка сохранения времени, – Мафи указывает на стрелку одного из малых, окна в окне циферблатов, представляющего из себя типа компаса, но с принципиальным отличием в том, что он вместо севера и юга делил пространство перед тобой на другие два норматива антипода: да и нет.

О чём не преминул спросить Алекс. – И что эти «да» и «нет» значат?

– Направление движения. – Отвечает Мафи. – Один путь, путь согласия, ведёт к сохранению твоего времени, в данном случае сюда. Другой в другую сторону.

– Хм. Тогда не могу не задаться так и напрашивающимся вопросом. – Говорит Алекс. – С чем связано то, что человек пренебрегает всеми этими рекомендациями и идёт другой дорогой, не желая, к этому примеру, сохранять в себе здоровье и молодость?

– Всё на самом деле легче лёгкого. – Со вздохом отвечает Мафи. – Этот путь предполагает большие затраты энергии, против чего восстаёт природная сущность человека, всегда крепко стоящая на страже сохранения энергии. И как бы человек себя хорошей физической формой и хорошим здоровьем не мотивировал, опускаясь до откровенных пасквилей, называя этот природный закон сохранения энергии простой ленью и тягой человека к безделью, он всё равно больше тянется к вот такому, осуждаемому обществом образу жизни, лёжке на диване, и говорит нет.

– Значит, как я понимаю, самая большая сложность для обладателя этих часов, следовать его рекомендациям. И при этом нужно найти подходящее обоснование для своего нет ответа. – Сделал предположение Алекс.

– Пожалуй.

– А ты чем обосновываешь своё нет? – с долей язвительности и ехидства спросил Алекс, кивая в сторону новой знакомой Мафи, выбежавшей сейчас из поворота на финишную прямую, сокращения расстояния между собой и Мафи с Алексом рядом с ним стоящим.

– Пока что своим поздним приходом к такому бегу со временем. Мне нужно время для перехода на такой темп жизненного уклада. – Говорит Мафи, полностью переключаясь на свою новую знакомую, которая не только приближалась к нему по беговой дорожке, а судя по тому, как она была сейчас к нему внимательна взглядом, то у неё возникли к нему вопросы. А вот какие? То, скорей всего, связанные с появлением рядом с ним неизвестного для неё человека, Алекса, на которого она тоже внимательно и во все глаза смотрит, и пытается для себя понять: «Где она его раньше могла видеть?». А может и того больше, она на этот вопрос для себя ответила и теперь её интересует другой вопрос: «Как Алекс узнал, что она в это время находится здесь?».

И как уже со своей стороны понимает Алекс, смотрящий во все глаза на приближение к себе девушки по беговой дорожке, то таким вопросом к себе и почему-то к нему может задаться лишь тот человек, кто хотя бы поверхностно с ним был знаком. И теперь уже перед ним стоит задача выяснить для себя: Кто эта девушка, кто задаётся такими, касающимися его вопросами?

А чтобы это выяснить, Алексу приходиться сфокусировать на ней свой взгляд и, исходя из полученных с её стороны визуальных данных, найти хоть какой-то ответ на этот вопрос.

И Алекс, что не столь удивительно, но для него почему-то всё это стало удивительно, нашёл ответ на этот вопрос, несколько хаотично и эмоционально отреагировав на своё открытие того, кто была эта подбегающая к нему девушка. – Так это Кристина! – ахнул Алекс, обмерев на месте с глупым самолюбованием Кристины. В чём как раз не было ничего сверхъестественного. Все бегущие, запыхавшиеся и раскрасневшиеся на этом пути к вам девушки, всегда необыкновенно и сверхъестественно выглядят. И стоят того, чтобы вы вот так в их сторону восторженно реагировали. И, пожалуй, не прояви в себе Алекс всего этого, то как раз всё это вызвало бы к нему очень непростые вопросы.

Но так как Алекс в этом плане проявил себя достаточно благоразумно, а в данном понимании этого случая закономерно, и это правильно и хорошо, как сказал бы тот, кто имеет последней инстанции суждения по любому поводу и его значению, то и у Кристины не возникло в его сторону на этот счёт вопросов, как на подбеге к нему, так и после того, как она дала Алексу возможность за себя попереживать и понервничать при виде того, сколько она сил отдала для того, чтобы к нему поскорей приблизиться и ей вон сколько ещё времени нужно, чтобы отдышаться. А чтобы ей было это легче сделать, то она надеется, что Алекс будет не против того, что она за него рукой придержется. А то знаете, прямо милой такой улыбкой всё это подсказывает и доносит до ума Кристина, не смогу я от усталости устоять на ногах без вашей поддержки и упаду к вам ноги.

Что с моей стороны будет уж такая неловкость и глупость, что хоть на глаза вам не попадайся после этого. Ведь вы же не сможете пройти мимо и не откликнуться на просьбу падшей перед вами девушки, и не протянуть ей руку помощи. Ну а если всё в итоге к этому придёт, то не будет лучше сразу вам протянуть мне руку помощи, не проходя все эти ступени формальностей.

А у Алекса, что, в общем-то, удивительно для вот такого рода событий, в которых ты одно из самых значимых и участвующих лиц, глядя на всё это с Кристиной и с собой происходящее, надо честно признать, спонтанно это всё в нём произошло, без какого-то надуманного с его стороны участия, вдруг на ум приходят следующие мысли. – А если стрелка этого прибора показывает в сторону скоростного сжигания времени, к которому всегда приводит любовь, то легко ли человеку так же сказать «нет» или же «да», как он это говорит в каком другом случае, как в случае своего согласия прийти сюда на эту пробежку. Где на пути к этому решению может не меньше внешних и внутренних преград стоять. – Вопросил себя Алекс, рассматривая все эти за и против через всю демонстрируемую собой Кристиной зрелищность предложения со знаком плюс.

– Да уж, сказать нет в таком случае, когда издержки от такого согласия всегда очень огромны, почему-то всегда крайне сложно и подчас просто невозможно сделать. – Подвёл под этим своим рассуждением черту Алекс.

– И какими судьбами? – вдруг задаётся вопросом Кристина, ставя на паузу все прежние мысли Алекса, кому уж хватит стоять без дела, наслаждаясь моментом наблюдения за тем, как кто-то без твоего участия и затрат, так лично и от себя старается и вон сколько прикладывает внутренних сил для того, чтобы этому кому-то со стороны (не нужно объяснять кому) себя так чувствовалось вольготно и комфортно. В общем, вноси свою лепту в подъём своего настроения и отвечай правильно на заданные тебе вопросы Кристиной. Где только верный ответ может наполнить её силами.

И Алекс уловил в этом, самом, казалось бы, обыденном вопросе свой контекст. Очень ясно о чьей судьбе тут интересуется Кристины. В первую очередь о своей, а уж затем, исходя из его ответа, то и о судьбе их отношений можно будет подумать.

– Пока что только своей. – Говорит Алекс. – Никто меня не уполномочивал на большее.

– А хотели бы? – вот зачем-то посмотрев на Алекса пристально-пристально, спросила его Кристина. И Алексу, чувствующему себя отчасти неловко, отчасти сложно и по большей части скользко под давлением такого на себя нескрываемого намерения подчинить себе Кристиной, конечно, очень не просто не отвести в сторону свой взгляд, который так рябит от всего того, чем его пытается наполнить и сбить с толку своим взглядом Кристина, кто однозначно посчитает это невежливым отводом в сторону всего того, что она в его сторону так доверила, и Алексу приходиться сквозь набежавшие слёзы от рябения в глазах, смотреть на неё не менее пристально, и таким образом, ей и себе доказывать, что он умеет смотреть в глаза опасности, какая бы она не была.

– Боюсь не потяну. – Отвечает Алекс.

– Честность вызывает уважение. – Говорит Кристина. – Значит, решили начать с малого. Со времени? – задаётся как бы риторическим вопросом Кристина.

На что Алекс хотел было возразить, – с чего это вы сделали такие выводы, – да вот только Кристина не даёт ему этой возможности, вовлекая его в процесс своей умственной деятельности.

– А хотите узнать поближе, что есть время? – задаётся вот таким вопросом Кристина. На который как бы отрицательно не предполагается отвечать, и Алекс не отвечает, держа нейтральную позицию, типа мне надо над этим вопросом, как следует, подумать. А Кристина отчего-то уже решила, что Алекс не будет, как минимум, против, а проявленная им скромность ему идёт.

– А, чтобы увидеть интересующий тебя объект поближе, согласно закону тяготения, нужно забраться повыше. – Заявляет Кристина вот такую удивительную, однозначно только умозрительную со своей стороны вещь, задирая свою голову в неизвестную за спиной Алекса сторону. Ну и Алексу ничего не остаётся делать, как только последовать за направлением взгляда Кристины, и повернувшись, самому задрать голову в сторону высотного здания, стоящего сразу же за стадионом и с которого, как Алекс понимает, можно отлично пользоваться его высотными привилегиями, присутствовать на происходящих здесь соревнованиях без покупки билета.

И если Кристина на вот такую дальновидность архитекторов ума и времени намекает, то это достаточно интересное замечание.

– Пройдём, посмотрим? – только для проформы спрашивает у Алекса Кристина, тогда как этот вопрос уже для неё решён. И Алексу только и остаётся, как поддакнуть и проследовать за ней, удивляясь тому, как всё тут вокруг него быстро закрутилось, и он уже идёт туда, куда и не думал никак идти. А такими темпами он даже боится предполагать, куда он зайдёт, а точнее будет, куда его заведёт Кристина, явно в себе чувствующая вот такую власть над неокрепшими умами своих собеседников.

– Едем на лифте? – опять как бы спрашивает Алекса Кристина по заходу в холл этой многоэтажки, остановившись на перекрёстке двух лежащих впереди дорог – лестницы и лифта.

И Алекс в своём ответе не был оригинальным, согласившись на лифт. Хоть и поездка в нём один на один с Кристиной, умеющей так резко формировать события с человеком второй раз всего лишь с ней встреченным и с которым она до сегодняшнего дня и словом не обмолвилась, а уже предполагает в нём столько всего ответного, несла в себе некоторые неожиданности и даже опасности. И у Алекса нет никакой уверенности в том, что она не захочет сформировать о нём непредвзятое, а на практике проверенное мнение. Для чего, собственно, и нужно будет подвергнуть Алекса испытанию хотя бы нервов.

А так как за выбор направления их движения отвечала Кристина, то она вполне могла заранее подготовиться к этой проверке Алекса на совместимость. Почему именно на совместимость? То тут всё очень просто. А на что ещё вас проверять? Ваша совместимость всё в себе предполагает из того, что от вас требуется для конструктивного с вами общения, или же нет?

И ожидаемо с долей нервности Алексом, Кристина по заходу в лифт начала вести себя не самым простым образом. И она, зайдя первой в лифт, затем очень для Алекса ловко его пропускает вперёд, а сама перегораживает собой выход из лифта, и смотрит на Алекса с таким посылом, мол, вы отсюда выйдете только тогда, когда этого я захочу. И ничего тут из себя строить недоумка и недотрогу, и вы, мол, ничего такого в дальнейшем не предполагали, заходя не в просто в лифт, а в пространство один на один со мной. И вы не только не предполагали, а вы это страстно желали. А как иначе объяснить ваше полнейшее со мной соглашательство. И мне даже странно смотреть на эту вашу растерянность сейчас. И если гипотетически дать шанс другому ходу вашей мысли, то мне будет интересно услышать эти ваши удивительные и странные фантазии в сторону того, что вы вдруг решили себе вообразить в том плане, куда и для каких-таких ещё целей вас может позвать девушка побыть наедине друг с другом. Неужели вы и в самом деле приняли за чистую монету всё ею вам сказанное? Впрочем…

– Как вам говорили, а насчёт того, запомнили вы это или нет, я сказать не могу, – берёт слово Кристина и сразу начинает с того, чтобы на Алекса навесить ярлык не слишком усидчивого человека (а как ещё можно объяснить такие её выкрутасы в плане сделанных ею предположений), – я занимаюсь визуальной объективизацией времени. – И если в первый раз, когда эту специализацию Кристины озвучивали, Алекс ничего толком из этого не понял, то вот сейчас, при данных обстоятельствах, когда Кристина перегородила ему путь выхода отсюда и все его будущие и только возможные решения поставила в зависимость от своих решений на этот счёт, он отчасти понял, что это может значить. Она форматирует в свою визуальную картинку ваше время и через это вас использует. А как и в каком качестве, то Алекс не хочет знать, и от того он её спрашивает об этом:

– И что это значит?

– Так, в двух словах не объяснишь, без визуальной картинки. – И ожидаемо почему-то Алексом, Кристина не дала прямого ответа, а пустилась в недомолвки, да ещё и с намёками и не пойми на что. Ну а чтобы сбить Алекса с толку, Кристина, как бы спонтанно в тот же момент нажимает кнопку самого высокого этажа (как это ожидаемо Алексом), и лифт после короткого ожидания со стороны Кристины и Алекса, сейчас точно прямо замерших в ожидании закрытия створок дверей и его трогания, начинает своё движение по заложенному в него внутренней и программой действий Кристиной маршруту.

Чего как раз и было нужно Кристине для реализации ею задуманного в сторону Алекса, сразу напрягшегося в момент своего ощущения обволакивающей этим закрытым пространством помещения реальностью, вызванной закрытием дверей лифта, где ваши все мысли теперь не имеют никакого простора для манёвра и сосредоточены на одном – на Кристине. Которая не сводит с вас своего взгляда до вашего головокружения в этом полумраке капсулы, уносящей вас в неведомые за небесные дали. И Алекс, уже весь растерянный и в ногах ему как-то стало слабо держаться, уже и не знал за что ему тут схватиться, чтобы на ногах удержаться.

Что безусловно Кристиной в нём предполагается достигнуть, – это и есть визуальная объективизация вашего времени и реальности, – и само собой она на этом не собирается останавливаться.

– При таком движении в пространстве времени, – говорит Кристина, окидывая взглядом внутреннее пространство лифта, – где всё движется в своих рамках уравновешенности и постепенности, будет крайне сложно увидеть прогресс объективизации времени. – С этим знаковым добавлением Кристина обращается своим взглядом в сторону табло управления лифтом, куда вслед за ней смотрит и Алекс, и с помощью своего пальца руки подводит Алекса к одной из кнопок на нём, о значении которой он не имеет никакого представления. А вот что значит значок под ней в виде всё того же знака бесконечности, то Алекс не знает, но его охватывает в один момент крайнее беспокойство за то, что сейчас будет. А Кристина, судя по её действиям, отступать не намерена.

– А знаете, – как-то зловеще говорит Кристина, смотря косым взглядом на Алекса, от которого она чего-то ждёт, – мы ускорим движение времени. – И само собой Алекса о его желании этого не спрашивают, и он даже возразить и не успевает, как Кристина нажимает эту кнопку, и…Лифт в тот же момент с умопомрачительной скоростью, вдавившей тут же Алекса в пол, начинает нестись в самый ад твоего страха воображения. И перед Алексом всё вокруг начинает сливаться в одну мелькающую в световой иллюминации картинку. Эта скорость, с которой он сейчас несётся навстречу неведомому его разумом, полностью вовлекает Алекса в себя, где он становится частью этого скоростного беспредела, с помощью которого только и можно достичь скорости света, к которой они сейчас так стремятся.

А конец света, который есть и его начало, и здесь вслед за вхождением происходит и выход, несёт в себе такую иллюминацию твоего разума, что то, что ты представить себе не мог, разве что только в конце света, то начинает осуществляться на твоих глазах и в тоже время со стороны тебя на себя. И чтобы ты не мог на себе и на всём происходящем с тобой остановиться, то всё происходящее с тобой или не с тобой, но с тобой в конце всякого периода света, что есть временной отсчёт света, то всё это происходит или видится только Алексом в своей скоростной перемотке. А видит он спонтанность своих и Кристины действий по отношению друг к другу, и при этом всё это с ними так синхронизировано происходит, как будто они сговорились и знают всё, что хотят друг от друга видеть. И всему этому Алекс никак противостоять не может хотя бы потому, что он понять толком не может, в реальности всё это с ним или как-то иначе происходит. Но голова от крепких поцелуев Кристины по настоящему кружится, а руки прямо горят и увлажняются от ощущения её предельной, в объятиях близости.

И Алекс в один из тех моментов, когда ему дают одно мгновение для того, чтобы продохнуть, вдруг одёргивается в сторону от этого наваждения, открывает свои было зажмурившиеся глаза и …Видит перед собой, в небольшом наклоне к нему взгляд внимания Кристины, освещённой сейчас ярким светом освещения лифта, а не всем тем, что возможно себе вообразил сразу по заходу в лифт Алекс. И она после данного Алексу времени чтобы прийти в себя, задаёт ему вопрос. – С вами всё в порядке?

Алекс оглядывается по сторонам от себя, стоящего спиной к одной из стенок лифта, к которой он видимо придавился по неизвестным ему стечениям обстоятельств, и отвечает. – Да вроде как.

– Тогда выходим. – Говорит Кристина и протягивает Алексу руку.

А вот сейчас Алекс не спешит принимать сразу за реальность то, что напрашивается за неё себя принять. И он сперва зажмуривается, чтобы сконцентрироваться на себе, затем открывает глаза, и вот же какое удивительное дело, он не видит перед собой протянутой Кристиной руки, а она уже вышла из лифта. И что тогда значило всё это? – Манипуляция моим неустойчивым сознанием. – Предположил Алекс. – Мне сейчас требовалась помощь. И мои желания объективизировались в такую визуальную картинку. Вот же чёрт! – Алекса осенило догадкой, что всё это с ним было и сейчас к чему это подвело. За всем этим Кристина стояла, таким гипнотическим способом подведшая его к пониманию значения своей специализации.

– Надо быть с ней начеку. – Сделал вывод Алекс, выходя из лифта, и затем вперёд догонять уже ушедшую по коридору вперёд Кристину. Впрочем, Алексу догонять долго не пришлось, а Кристина остановилась у одной из дверей, и внимала тому, что та из себя представляла. К чему присоединяется Алекс и видит по тому, что он видит на этой двери, что он ничего там необыкновенного не видит. Просто дверь с глазком на ней.

А вот Кристина в отличие от него видит то, за что можно зацепится.

– Что на этот счёт думаете? – задаётся вопросом Кристина.

– Вы насчёт чего? – не поймёт сразу Алекс, что Кристину заинтересовало в двери.

– Этого глазка во внешний мир. – Делает уточнение Кристина.

– А что в нём не так? – спрашивает Алекс.

– Вы действительно не видите? – удивляется Кристина.

– Ну разве что то, что он очень низко посажен. – Отвечает Алекс.

– Ну, наконец-то. – Обескураживающей Алекса тональностью своего выражения отвечает Кристина, которой только остаётся развести руки для полной картинки представления Алекса недоумком.

– И что это должно означать? – спрашивает Алекс.

– То, чем я занимаюсь. Визуализация объективизации времени.

– Может поясните.

– Глазок на таком расстоянии от земли установили не просто так. – Пускается в объяснение Кристина. – Для этого были, не трудно догадаться, какие причины. Малые детки. А эта причина для такого действия и есть то, чем я занимаюсь – визуальная объективизация временного потока. Для одного уровня отношений человека со временем, он стоит к нему с таких стартовых позиций. По мере его роста глазок в этот мир поднимается всё выше и выше, давая ему возможность обозревать мир с больших пространных позиций. И здесь уже требуется больший контроль за человеком.

– Но зачем? – вопрошает Алекс.

– Не может человек без оглядки пользоваться разумно данной ему свободой. Ему всегда нужно на что-то опираться в своих действиях. И время одно из основных оснований для его поступков. – А вот это, что сейчас сказала Кристина, более чем интересно Алексу, может и глубоко, и лишне копнувшего из сказанного Кристиной, но даже если в её словах присутствует только частично то, что Алекс сейчас надумал, – а они сами то не слишком высоко замахнулись, за кого они себя решили считать, богами, – то …он и не знает, что на этот счёт думать.

А Кристина и не даёт ему возможности во всё это углубляться. И при этом очень агрессивным способом.

– А вот ещё, более наглядный и близкий пример. – Говорит Кристина и начинает закатывать на руке рукав лонгслива. Откуда открывается не слишком добротный вид запястья руки Кристины всё в глубоких и местами зашитых порезах.

– Что это? – с долей нервности и дрожи внутри себя спрашивает Алекс.

– Насечки времени о порах моей любви, которая в моей жизни всё-таки была. – Как само собой разумеющееся говорит Кристина с лёгким всё-таки вздохом. – И здесь ещё есть место для новой. Не хотите занять это место? – и с таким визуальным и психологическим приближением к Алексу говорит это Кристина без всякой тени в себе несерьёзности, а она сама серьёзность и ей нужно знать, и прямо здесь и сейчас ответ на этот вопрос её сердца, что Алекс аж в себе весь обомлел и потерялся.

Но ладно бы только это. А только Алекс в себе так фигурально споткнулся и в его голове наступило прямо какое-то помутнение рассудка, как в Кристине происходит мгновенное преображение из человека устойчивого во что-то необыкновенно в себе потерянное и растерянное. И она с мольбой в лице и всём своём изображении, слёзно хватается рукой за руку Алекса и начинает тянуть его за собой в сторону принять близко к своему сердцу всё то, что для неё станет последней чертой.

– Спаси меня, прошу тебя. – Умоляющим и прыскающим слезами голосом, при этом достаточно спешно говорит прямо в душу Алексу Кристина, закрадывающимся взглядом смотря на него исподлобья. – Только ты можешь мне в этом помочь и спасти от него. Он меня толкает к последней насечке.

– Кто? – ничего не соображая, растерянно вопрошает Алекс, оглядываясь назад, куда вдруг краем взгляда посмотрела Кристина и вроде кого-то там заметила и этот кто-то вызвал у неё ужас. Но там никого не было, и Алекс возвращается назад и вот же хрень…Видит перед собой полное внимательного удивления лицо Кристины, ничего из того, что до этого в ней видел Алекс не предполагавшее. И тогда что это такое сейчас было? Что между тем и Кристины хочет знать. Но только в сторону Алекса, ведущего себя очень странно, как это она видит, а он этого само собой не заметил.

– Да что с вами? – задаётся этим вопросом к Алексу Кристина. А Алекс и сообразить не может, о чём это она. А вот Кристина и без его подсказок догадывается, что всё это может быть.

– А я, знаете, догадываюсь, что это может быть. – Говорит Кристина. – Вы, всего вероятней, попадаете в умственные ловушки.

– Это что ещё за ловушки? – спрашивает Алекс.

– Это когда вы зацикливаетесь на обдумывании каждого своего последующего шага. Который вы не можете сделать без сопровождения своей мыслительной деятельности, задаваясь различными вопросами: зачем, да почему. Тогда как для этого есть природные, естественные причины, заботу о которых берут ваши рефлексы. А такой подход знаете к чему ведёт? – задаётся вопросом Кристина.

– К чему?

– К самоубийству? – ответ Кристины прямо оглушил Алекса таким её выводом.

– Это почему? – растерянно спрашивает Алекс.

– А разве ещё не ясно. – Ещё и удивляется Кристина такой слепоте Алекса. – Ведь ничего более обдуманно, взвесив все за и против, не делает человек, как этот свой последний шаг в бездну отчаяния. – И Кристина так пронзительно на Алекса смотрит, что того холодком внутри пробивает при виде и осознании того в ней, что всё то, что она сейчас ему тут наговорила, не есть плод её изыскания, а она всё это через себя прогнала. И следы насечек на её руке, это не совсем то, на что она указывала – на время её безрассудной любви, а это её шаги ко времени обретения вечности через любовь. И это её понимание начинает до ужаса пугать Алекса.

Ну а когда она её привела и вывела на смотровую площадку этой высокоэтажки, откуда был один шаг до обретения понимания, что такое вечность, то тут Алекс в себе растерял остатки мужественности, и начал оседать в ослабевших ногах под давлением своего головокружения.

– Ну и что скажите? – а вот к чему и на что Кристина в Алексе надеется это спрашивая, Алекс понятия не имеет, мало что перед собой сейчас видя в этой туманности перед собой, навеянной страхом перед высотой. При этом страх перед тем в Кристине, что в ней не даёт в ней задерживаться страху, ещё сильней, и Алекс, сейчас точно не желая познать, что есть последний шаг, начинает фокусировать свой взгляд в эту бездну перед собой, и ему открывается пространство стадиона, лежащего внизу.

– Вижу полёт мысли в пределы воображения. – Даёт ответ Алекс.

– И что вы увидели?

– Время. – Отвечает Алекс. – А если быть выразительное точнее, то фигуральное его обозначение, циферблат. Вон тот бегущий по кругу человек представляет собой минутную стрелку, а идущий по тому же кругу и сильно от него отстающий человек – часовую.

– А вы умете видеть. – Многозначительно сказала Кристина, углубившись в наблюдение за этим фигуральным циферблатом времени. – И какое время думаете они показывают.

– Какое бы они не показывали, оно будет всегда наше. – Даёт вот такой странный ответ Алекс. И как он вдруг понимает, то лучше бы он так не умничал. Кристине этот его ответ дал основания думать в его сторону то, что он и не предполагал думать, а вот она может и не думая об этом, всегда имела в себе возможности для такого хода мысли. И теперь Алекс, может и ничего такого не имея в виду, зажёг в ней всё то, что в ней прибывало в зачаточном положении, и Кристина уже не может не следовать всему тому, что в ней заложено природой. Своему любопытству к тому, что вызывает у неё интерес. А этот интерес в ней вызвал Алекс, вот она и внимательна к нему и его уму, являющимся самым эффективным инструментом влияния на человека.

– И как будем его использовать? – задаётся вот таким вопросом Кристина.

– По своему усмотрению. А как же иначе.

– Очень надеюсь на это. – Отвечает это, и… ой(!), Кристина чуть не споткнулась в сторону ведущих за ограждение террасы на встречу с такими обстоятельствами, которые делает ваше время не вашим. И видимо своё время всё-таки ближе к себе, чем какое-то другое, и настолько при этом, что за него прямо-таки цепляешься. Что и проделала Кристина, ухватившись со всех сторон за Алекса руками.

А Алекс, хоть и не знал и даже совсем не догадывался, что стояло за этим, только со стороннего виду неловким поведением и движением тела Кристины, а так-то она очень ловка в деле схватиться за тебя всем собой и при этом очень даже крепко, всё-таки на интуитивном уровне понял, что Кристина не только из одних внутренних побуждений и соображений решила так к нему прицепиться, бросившись чуть ли не в объятия, а здесь имел также фактор случайности и внешних обстоятельств, об которые Кристина так неожиданно для себя споткнулась, – к примеру, слишком она на себя понадеялась, так безоговорочно и самоуверенно бросив вызов высоте, а та ей и отплатила головокружением и повышенной силой притяжения для вот таких, как она людей самонадеянных, кто слишком заглядывается в сторону своего падения в самую бездну перед собой, переваливаясь через ограждения, – и её в сторону упасть повело.

И как удачно для неё всё сложилось, что на пути ко всему тому, что самодостаточная и с принципами девушка не может до себя допустить в публичной сфере наблюдения, оказался Алекс. И он не только не отошёл в сторону от Кристины, будучи уверенным в том, и на этом настаивают все самодостаточные современницы, что они и сами справятся и нечего с помощью вот такой своей помощи пытаться доказать свою силу и указать на их без их маскулинности беспомощность, плюс теперь вы обязаны им за то, что они вас оберегли от падения, за которое они потребуют расплаты через другой вид падения, а Алекс, – Кристина очень надеется на то, что всё не из личных расчётов, а по зову сердца и души, – подставил ей своё плечо.

Правда, не без того, чтобы не воспользоваться вот таким моментом неопределённости и растерянности Кристины, и заметить ей, что она ставит его в не совсем удобное положение, которому требуется объяснение.

– И что это всё значит? – всего вероятней впопыхах и недодумавши, как следует, задаётся вот таким вопросом Алекс, глядя на такую упёртость Кристины в достижении своей цели, в данный момент устоять на своих ногах.

И, конечно, Кристине странно видеть такое непонимание Алексом таких элементарных вещей, если, конечно, он хочет видеть в происходящем нечто другое. Но пока Кристина это не прояснила, она будет отвечать сложно.

– А разве вам нужны ещё объяснения. – Говорит Кристина, с вызовом смотря на Алекса.

– Хотел просто услышать, как всё это можно с человеческой позиции объяснить. – Пускается в путанные пояснения Алекс, спохватившись, явно намекая на то, в какой диспозиции друг к другу они сейчас оказались, так крепко обнявшись. – Да теперь вижу, что это не особо нужно. Природа сама за нас всё решила. – И опять какая-то с его стороны глупость.

И хотя с очевидностью не поспоришь, а если и поспоришь, то всегда во вред себе, что всё равно не останавливает некоторые безрассудные личности, Кристина, как одна из живейших и ярких представителей именно такого рода и характера людей, кто на всё смотрит антагонистическим и критическим взглядом, не собирается полностью соглашаться с тем, что не вызывает такого же полнейшего согласия внутри неё.

– И чья природа решила? – живо так спрашивает Кристина, с прищуром посмотрев на Алекса, с его безнадёжными потугами убедить её в том, что его природа всегда занимает лидирующие позиции. А ей только остаётся подчиняться. Что прямо сейчас, на практике, было уже общей природой вещей продемонстрировано. И вот только попробуй Алекс с такой ловкой стороны подойди к вопросу об оплате его услуг о помощи. Которая, как и всякая другая услуга, не может быть безвозмездной. И даже наоборот. Та услуга, которая выглядит, как безвозмездная, и идёт от самого сердца, всегда более дороже для вас обходится. Она чуть ли не навсегда оставляет след в вашем сердце, и вы теперь всю жизнь испытываете благодарность человеку, оказавшему вам помощь, в данном случае, чуть ли не спасшем вам жизнь. И Кристина даже уже предполагает размер компенсации, на которую Алекс рассчитывает в её сторону.

– Как минимум, век (само собой своей молодости, а старая вы мне даром не нужны и сами с ней справляйтесь) будете мне должны и обязаны. – Про себя пока что, в край самонадеянно рассчитывает и потирает руки Алекс в её сторону. – Ну а если вы хотите по существу и по фактам разложить вашу задолженность мне, то что ж, я готов выслушать ваши предложения. И будьте здравомыслящей, цыпочка, и верно оценивайте себя и то, что вы можете мне предложить. А то, как всегда бывает, как дойдёт до оплаты оказанных услуг, то в момент решаете сделать переоценку моей помощи и самой себя. Мол, тогда, когда вы нуждались в помощи, находясь на грани жизни и смерти, то, пожалуй, вы ничего не стоили (сами же помните, что я из себя представляла, полностью падшая женщина, без права на оправдание своей никчёмной и зависимой от других людей и своих скверных привычек жизни), и значит, грош цена вашей помощи. А вот сейчас, я поднялась на ноги, повысила свою капитализацию, и разве вам ещё не ясно, что я вам не по карману. Слишком дорога я для вас.

– А разве это имеет значение. – Ловко уходит от прямого ответа Алекс. Ну и чтобы Кристина не смогла ещё за что-то в нём зацепиться, переводит её через своё внимание в сторону выхода за террасу, если смотреть совсем рядом, а если смотреть дальше, то в сторону стадиона.

– Как думаете, – обращается с этим вопросом к Кристине Алекс, – что собой ассоциирует каждый из этих бегунов.

Кристина поворачивает свою голову в сторону стадиона, – на то, что ближе, она уже насмотрелась, – и глядя на бегущих по кругу людей, за которых они раньше решили, что тот, кто бежит скорее, отвечает за минутную стрелку, а тот, кто еле передвигает ноги, тот толкает собой часовую стрелку, начинает выказывать на весь этот счёт свои предположения.

– Минутная и часовая стрелки по своей сути есть рычаги, с помощью которых человек проталкивает в жизнь своё время, заодно двигая само время в нашем его понимании. Для всех других его пониманий есть другие инструменты фиксации и реализации временного смысла. И как из всего представившегося нам можно понять, то люди с большей динамикой в себе, охватывают и двигают собой самые широкие отрасли, значения и сферы жизни. Тогда как люди степенного и основательного уклада жизни, двигаясь вслед за этой динамикой жизни идущих впереди них энергичных людей, несущих собой прогресс во все сферы жизни, всё жизнеспособное оставляя, фиксируют все эти изменения. – Кристина замолкает, переводит свой взгляд на Алекса и ждёт от него комментариев.

– А вы кто? – задаётся вдруг неожиданным вопросом Алекс.

– Я-то? – с долей удивления переспрашивает Кристина, посмотрев сперва на Алекса, за тем на картинку стадиона, и с задумчивостью сказала. – Я вечно спешу. И кто я тогда? А кто вы?

– Да, и мне надо подумать. – Со своей стороны задумчиво говорит Алекс. И видимо в плане подумать он испытывает некоторые сложности, раз у него возникают следующие мысли. – За них тоже природа всё решила? – вдруг задаётся вот таким ни к месту вопросом Алекс. Чем сразу отталкивает от себя Кристину, чего-то не видящей повода для такого ёрничанья.

– Я думаю, что мы всё, что было можно увидели. Так что можно идти. – Говорит Кристина, оборачиваясь от Алекса в сторону обратного хода отсюда. И она бы, а вслед за ней и Алекс пошли прямо сейчас, не случись внезапного появления в створе дверей, ведущих на эту террасу, молодого человека. В тот же момент замершего на месте, как только он вдруг для себя здесь наткнулся не на пустую террасу, а на чьё-то присутствие. На что Кристина со своей стороны практически также отреагировала, замерев на одном месте. И как почему-то за ней сумел заметить Алекс в этот момент, и это при том, что всё их внимание привлёк появившийся молодой человек, то она не просто на месте застыла, а она чуть ли не одёрнулась назад, на один шаг попятившись.

А это обстоятельство заставило Алекса внимательно приглядеться к этому, одна мёртвая бледность в лице и во всём истощённом виде, молодому человеку, в упор не сводящим своего взгляда с Кристины так, что сказать, что они друг с другом не знакомы и никогда в глаза друг друга не видели, не представляется возможным. Что уже наводит Алекса на весьма тревожные мысли. И Алекс буквально перед собой видит порезы на запястьях рук Кристины, чья связь неотделима с решимостью в глазах этого человека.

– Что он встал? – задаётся отчего-то вот таким вопросом про себя Алекс, не сводя своего взгляда со всех участников этой, нежданной только поверхностно встречи.

И видимо Кристины на интуитивном уровне услышала этот вопрос со стороны Алекса, и дала на него ответ. – Ладно, идём. – После чего она делает вперёд осторожный шаг, ожидая на него реакции этого типа в дверях, исходя из которой она будет дальше ориентироваться в плане что дальше делать. И реакция следует. И очень для Алекса неожиданная.

– И не нужно меня отговаривать. Я всё обдумал и решил. – Срывающимся на хрип, нервно-паралитическим голосом, выбрасывает из себя эту истерию этот тип, освобождая дверной проход тем, что он начинает свой ход вперёд. Но не на Кристину, а чуть в сторону, в обход неё.

На что всё равно как-то нервно и тревожно смотреть всем противостоящим ему лицам, Кристине и Алексу. И больше, конечно, Алексу, чья тревожность более чем подкреплена неизвестностью в сторону этого очень странного типа, несущего в себе скрытую угрозу и неизвестные намерения. Да ещё и такое оцепеневшее поведение со стороны Кристины, до сего момента не замеченной Алексом в каком-то страхе перед хоть чем-то, наводит его на не совсем хорошие мысли.

И для такого её поведения определённо есть известные пока что только ей предпосылки. И лежат они в области, если не слишком хорошего её знания этого типа, то хотя бы понимания вот такого рода людей, смотрящих на тебя словно в первый и последний раз в жизни. А тут ещё всё им сказанное, так близко связанное и похожее на то, что Кристина говорила Алексу в связи с его жизненным кредо: каждый свой следующий шаг делать обдуманно, и кто так свою жизнь и главное последние свои шаги нормирует, наводит на весьма сложные мысли в сторону этого типа. Кого, быть может, стоит остановить и отговорить от всего того, что он на свой счёт или же Алекс на его счёт решил вдруг надумать.

Но тут Алекса на всём этот резко перебивает Кристина своим: Пошли.

Алекс послушно, на рефлексах выдвигается в сторону этого вперёд. Подходя к дверному проходу, он было собирается оглянуться назад, и посмотреть на то, что там надумал этот тип и что там происходит, но и здесь ему это не удаётся сделать. Его опять перебивает Кристина.

– Не смотри назад. И заткни уши. – Холодным, но в тоже время резко-нервным голосом говорит Кристина, дёрганным движением закрывая руками свои уши и жмуря свои глаза. Алекс при виде всего этого, столь для него необычного и так стремительно развивающегося, и сам нервно одёргивается руками в сторону закрыть ими свои уши, а уж глаза сами закрываются на автомате, погружая Алекса в полную тишину и автономию.

Когда же Алекс отжимает свои глаза и отнимает руки от ушей, то к своему удивлению он себя обнаруживает в прибывшем на первый этаж этого здания лифте. И на этот раз хорошо, что не себя одного, а с Кристиной, на чей счёт хотя бы в сторону её исчезновения не надо будет задавать вопросы. А вот вопросов за это время погружения себя с эту отстранённую от всего действительность, возникло грандиозно много. И первый вопрос, который давно напрашивался и от него не увильнуть Кристине точно, касался того типа на террасе.

– Кто это? – задаётся этим вопросом Алекс. А Кристина никуда отворачиваться и увиливать от него не собирается, а она, продолжая на него смотреть, отвечает. – Тот, кто каждый свой следующий шаг обдумывает, считая, что он может обмануть время. За него решив, как считать его минуты и мгновения, и затем нечего рассчитывать на него. – Как приговор выносит, таким категорическим тоном говорит Кристина.

– Он? – зачем-то ещё спросил это Алекс, кивнув в сторону туда, вверх.

– Да. – Поставила точку в этом вопросе Кристина, выдвигаясь на выход. Куда выдвигается и Алекс. Они выходят из здания, останавливаются в полном друг к другу молчании, и начинают испытывать неловкость недоговорённости. А вот развеять её, как это всегда бывает, сразу не получается, и для этого нужен хоть какой-то повод.

– Есть хотите? – наконец-то, задаётся вопросом Кристина, и конечно, Алекс есть не хочет, правда про себя, а вот вслух он ничего так не хочет, как использовать этот повод, чтобы поскорей уйти отсюда.

– Не откажусь. – Говорит Алекс.

– Отвечаете так, как будто я вас приглашаю. – Хитро так ответила Кристина.

– А разве это не так? – искренне удивляется Алекс.

– Ничего не вижу сложного в том, чтобы выступить инициатором чего-то, в том числе и такого приглашения. Но хочу вам заметить, что слова всегда есть следствие движения вашей души и умственной деятельности. Так что прежде чем я сделала это предложение, как вы посчитали для себя важным на это указать, для всего этого возникли свои предпосылки. – И не пойми сразу на что это Кристина намекает.

– И какие? – ничего понять не может из сказанного Кристиной Алекс, но принять всё это он сможет, если она всё толком ему разъяснит.

– Человек во взаимодействии с другими людьми тратит повышенное количество энергии, вот, наверное, почему, они назначают встречи друг с другом в различных заведениях питательного толка. Как вам такое объяснение? – задаётся вопросом, что за удивительная Кристина, во всём ищущая загадку для ума тех людей, с кем он коммуницирует.

– И куда пойдём? – вопросом на вопрос отвечает Алекс.

– А куда не жалко вам будет сводить меня. – И опять что за такие ловкие ответы и намёки у Кристины.

– Тогда, ни далеко, ни близко. Раз так ставится вопрос выбора заведения для восполнения потраченной нами энергии. – Даёт вот такой ответ Алекс.

– Я не сомневалась в вашей расчётливости. – Усмехается Кристина.

– Как и все, кто вдруг оказывается со мной на этом перепутье. – Контр аргументирует Алекс этой насмешливости Кристины.

– И много таких голодных до знаний вам встречается?

– Если учесть то, что к знаниям, а в частности к древу познания, тянуться чуть ли не все, то количество этих людей ничтожно мало. И вот что интересно. – Приложив руку к подбородку для эффекта больше, чем это должно было Алексу помочь в своём размышлении, Алекс сделал удивительный по своему нахальству и дерзости вывод. – Почему-то всегда указывают на мою расчётливость люди, позиционирующие себя с совершенно нерасчётливой стороны. Они, мол, само бескорыстие. Но при этом они прекрасно знают в какое заведение быть мною приглашёнными, – обязательно со сверхъестественными и заоблачными ценами (а может это я тебя проверяю на твою склонность к бескорыстным поступкам и вообще всё это приближает тебя к тому, чтобы ты перестал считать деньги, их у тебя больше не будет и считать будет нечего), – и рассчитывают там на мою за ними расчётливость.

– Из всего вами сейчас так скабрезно сказанного, я делаю один единственный вывод. Вы отдаёте предпочтение в своём общении людям расчётливым, умеющим считать и рассчитывать и на себя хоть не много.

– Я бы уточнил. – Вставляет своё слово Алекс. – Считающимися не только с собой.

– Ну и если я настою на том, чтобы зайти сюда, – неожиданно остановившись, говорит Кристина, указывая Алексу на причину этой их остановки, на ресторанчик семейного типа, – то, что вы на мой счёт скажите.

– У вас в любом случае будет свой расчёт на меня. – Отвечает Алекс, хитро так улыбаясь.

– Ловко. – Говорит Кристина, делая шаг в сторону крыльца, ведущего в сторону входа в этот ресторанчик. Здесь она останавливается, смотрит на ещё сзади и чуть с боку стоящего Алекса и спрашивает его. – Что, решили ещё подумать?

– А вы уже сделали для себя выводы из моего не выдвижения первым. – Отвечает Алекс.

– Давайте не выкручивайтесь. – Срезает Алекса Кристина. – Что себе надумали, когда я сделала первый шаг?

– На загляденье красиво и самоуверенно шагает. – Буквально сразу даёт вот такой, полный откровения ответ Алекс. Что указывает на то, что он как думает, так и отвечает.

– А вот сейчас я вам верю. Правда, насчёт второго вашего эпитета у меня есть замечания. Но о них позже. Так что идём. – На этом Кристина ставит точку, и они проходят внутрь ресторанчика. Где они без особых сложностей находят для себя свободный столик, занимают его под перекрёстным вниманием друг к другу, – каждый хочет первее своего спутника знать, на что тут можно рассчитывать, в частности друг в друге, – и начинают обустраиваться за своим столиком. А вот тут Кристина проявила удивительную особенность своего мировоззрения, видеть мир не только под лично своим углом, но в и в рамках общественного миропостроения, которое с некоторых временных пор строится на новых форматах общественных взаимоотношений и крепится на понятиях новой нормальности.

– И как это понимать? – искренне так недоумевает и возмущается Кристина, откидывая от себя в сторону было взятое меню. И сперва Алекс даже ошибочно подумал, что Кристина таким самым обычным образом выказывает недовольство задранными до небес в меню ценами. Ведь в наш век публичного реализма, объективизации реальности, с философией переподчинения человека от морально-нравственных норм к нормативам и методикам этики, и полной своей открытости перед всеми членами индустриального и информативно-манипуляционного общества полной цифры, – а аналоговая система вещания, наравне с аргументами ушла в прошлое, показав свою неэффективность в достижения основной цели вещания, подчинения повестке дня человека, особенно перед теми, кого всё связанное с вами никак не колышет и не касается, – ничего нельзя держать при себе, таким образом демонстрируя в себе приверженность к скрытности, записывая себя в адепты противников всякой свободы, а вы, как человек свободной воли и свободолюбивый, прямо-таки должны открыто и эмоционально высказывать свои мысли.

Особенно если вы чем-то недовольны и вас ещё к тому же принуждают принимать то, что вам идёт поперёк горла. Что наиболее часто относится и касается заведений быстрого питания. Которые с помощью большого количества звёзд мишленовского плана, прямо навязывают нам вкусовые предпочтения, не оставляя человеку с обязательно своими вкусовыми предпочтениями и пристрастиями свободу своего выбора. Которую тут же подвергают обструкции, затыкая рот вам, как пресмыкающемуся, специальным средством манипуляции вашим природным вкусом – глутаматом натрия, ставшим уже притчей во языках.

В общем, у Алекса потеплело слегка в душе от того, что Кристина прислушалась к его словам на подходе их к посещению этого заведения, и решила показать ему, как она с ним считается, хоть несколько и экспрессивным способом. В чью сторону у Алекса тоже есть своё понимание. Всё-таки сложно отказаться красивой девушке от прекрасного повода собой покрасоваться в публичной сфере взаимоотношений и при этом ещё не по актёрствовать. Вон как она похоже играет очень раздосадованную гражданку с очень активной жизненной позицией.

И она не будет стойко и молча переносить всякую несправедливость по отношению, не только к себе, но и к тем людям, кому из-за их стойких жизненных принципов и их концепции жизни вегана, не лезет в глотку этот продукт кровожадности человечества, прожаренный стейк, а кому-то прямо претит быть прямым и активным участником системы вот такого, построенного на эксплуатации человека человеком мироустройства, где уже его пытаются эксплуатировать и грабить такими сверхъестественными ценами (налоговой на вас нет), а всё как есть и что думает на этот счёт сейчас всем тута выскажет, не считаясь ни с чем, ни тем более с нормами морали, которых у людей закладывающих такую маржу в своих ценниках отродясь нет.

Так что сами напросились на такой ответ людей свободной воли и норм этики и права без ограничения вашими теориями о традиционной морали, падлы!

Ну а так как крайне сложно по одним только эмоциональным обрывкам возмущения, без детализации того, что так вывело и возмутило этого возмущающего человека понять, к чему всё это относится, и что так, однозначно справедливо и тут нет места только лишь субъективной оценке этим человеком того, вызвало в нём справедливый гнев, – это даже в том случае, если у этого человека кардинально расходятся взгляды на ценообразование с держателем акций этого заведения, у кого только одни барыши на уме, тогда как у случайно здесь оказавшего посетителя (знай он, какие расчётливые сволочи всем здесь заведуют, то он бы носа сюда не показал) на всё взгляды бескорыстные и значит, наиболее справедливые, – и по этой в том числе причине (тут не обошлось без шока) никто сразу не спешит к Кристине, чтобы разобраться и выявить предпосылки к такому её поведению. Ведь кто её тут знает, кроме неё самой, и вполне возможно, что вот такое её вызывающее шум и столпотворение в умах поведение, есть для неё самое обычное поведение.

Ведь не лезете же вы с большими вопросами к людям с большими в себе предпочтениями и с большими, весовыми массами значений в себе, крайне важно для всех интересуясь у них, что в них вызвало такое непреодолимое желание быть значительно больше и массивней остальных людей. В чём, само собой, никакой гордыни не просматривается и эти люди и не думают задирать перед вами сухостоями свой мясистый нос, эти люди всегда большой душевной и сердечной конституции, хоть и с завышенными требованиями к близости, а во всём этом просматривается их некоторое безволие в плане своей неодолимой тяги к свободе быть такими какие они есть, и есть будут.

Так что некоторая по времени воздержанность и не влезание людей со стороны от Кристины, очень даже полезна и способствует не разрастанию конфликтности Кристины. Кто со своей стороны имеет полное право на свою личную изюминку характерности, и надо ей только дать прокричаться, чтобы остудить свою очень прогрессивную нервную систему, которой отличаются от самых обыденных людей люди с повышенной харизматичностью и с активной жизненной позицией. Которая не даёт им спокойно пройти мимо какой-нибудь нелепой, а может и преднамеренной неустроенности этого мира и они обязательно во всё это дело лично собой вмешаются, чтобы, наконец-то, исправили всю эту ситуацию с ценообразованием.

Но как спустя мгновение Алексом выясняется, то слишком он узко мыслит в сторону вот таких людей, с повышенным в себе чувством справедливости, и можно сказать, что он ограничивает их душевный размах рамками своего культурного кода, дальше личных инициатив не выходящего. А Кристина на всё ею и в том числе и такого как Алекс обывателя шире и глубже видит и мыслит. И если Алекса в первую очередь интересует и волнует его карман, то Кристину этот вопрос личного предпочтения и собственичества Алекса, только постольку-поскольку волнует из чисто интеллектуальных соображений (посмотрим, как ты посмотришь на то, насколько хорош и привередлив одновременно мой аппетит, ничего их предложенного меню себе отказать не могущий), а она до предела восприимчива и принимает близко к сердцу всё то, что может в себе предположить в сторону вашего и ваших прав ущемления со стороны представителей классового врага, бенефициаров оказанных вам услуг к примеру.

– Так кто мне тут будет отвечать на заданный мной вопрос?! – уже более громко вопрошает Кристина в сторону административной стойки, с обслуживающим персоналом за ней. – Заметьте, я его задала публично, и значит, он требует публичного рассмотрения и ответа на него. – А вот что значило это предупреждение или же угроза Кристины, то кто первый этого знать не хочет, то представители этого заведения. Скучковавшиеся там и давай друг с другом толкаться, выясняя самого любопытного в своей среде.

И как само собой разумеющееся в этом обзоре мнений и последующих рассуждений и оргвыводов, выдвигается решать этот вдруг так неожиданно назревший вопрос с клиенткой, самый нерасторопный на хитрость и ловкость своего ума служащий этого заведения. Не просто мало чем примечательный и с виду вроде как сама серая и облезлая мышь, официант с самым душным видом, как сейчас наиболее модно называть вещи своими именами (тянется человек к духовному, чтобы не говорили на его меркантильный счёт), а для таких оргвыводов на его счёт личной природы имелись очевидные предпосылки в виде подходящей для всего этого внешности. И даже становится не совсем понятно, за какие-такие заслуги перед тем же собой, его могли взять даже на вот такое своё применение в общественной жизни общества. Где всё-таки имеет большое место коммуникация с представителями общества, гражданами, и оттого, как они посмотрят на то, как другой представитель и можно сказать лицо этого заведения, коим является официант Антон (за ним, как минимум, предполагается опрятность и чистота вида), предложит на ваш выбор то, с чем оно вышло на рынок услуг, будет зависит их желание принести себе и этому заведению прибыль.

А тут к ним подойдёт вот такое мурло, да ещё и с выражением полной независимости от ваших предпочтений в выборе для себя съестного сопровождения своего времяпровождения, если по факту, а для всех будет считаться, что вы пришли сюда наполнить себя жизненной энергетикой, и вполне вероятно по нему будет прослеживаться неполноценность взглядов на вас и на ваши возможности по финансовому обеспечению заказанного, – да у вас рожи не лучше моей, из чего я делаю логический вывод, у вас не больше моего есть денег, чтобы себе позволить их потратить на обед в ресторане, – что предполагает за вами скудные чаевые, и тогда какой смысл тратить на вас личную симпатию, если вы её ничем не вызываете. А лицемерить и в лице выдавливать несоответствующую действительности улыбку, официант Антон не намерен, ему не настолько полноценно платят, чтобы заглушить в нём тягу к честности и справедливости.

И если хотите знать, чего вы с набитым ртом естественно знать не желаете, то с официантом Антоном вам ещё повезло. Где ещё вы увидите такой честный и без фальши и лицемерия к себе подход. И если вы сделаете в себе пусть невероятную по всяким меркам уступку в сторону раскошелиться на чаевые Антону, то он вам не только не плюнет в чашку с кофе, выравнивая для вас кислотный баланс, но и каждому из вас порекомендует как жизнь вам с таким собой.

В общем и в принципе всё-таки есть причины глубинного порядка, и понимание того, почему Антона не отвергли сразу, а дали ему шанс испытательного срока в этом заведении задержаться, пока не будет подыскан кто-нибудь более подходящего формата своего самовыражения. Ну а Антон не такой дурак, чтобы всё это не понимать, и по этой в том числе причине, а не только из-за его природной ненависти и язвительности, он подходит к выполнению своих служебных обязанностей, как в последний раз на этой работе. С очень унылым и прискорбным выражением лица. Мол, чего вам ещё от меня надо, разве вам не видно, как мне противно слушать ваши истерики и тем более желания обслуживать вас по высшему разряду. Не подохренели ли вы, такое для себя требуя со стороны незнакомого и в первый раз вижу человека. И было бы логичней, если бы человек совершенно вам не знакомый и в вас не нуждающийся (ладно, поскольку-постольку), полностью вас проигнорировал, сконцентрировавшись на личных нуждах.

И вот с таким выражением своей удрученности и чего вам ещё в жизни не хватает, а не как хотел бы каждый закативший истерику в ресторане скандалист, личной вовлеченности в ваши проблемы, Антон подходит к столику с Кристиной, и с выражением личной неприязни и предвзятости к людям так несоответственно общим представлениям о приличном ведущим смотрит на всё в Кристине предлагаемое к рассмотрению, да ещё с высока, и падла, так невнятно выглядит с помощью своего малопримечательного лица, что к нему и не придерёшься дополнительно к тому, что тебя возмутило. И теперь-то становится понятен замысел на его счёт природы – это у него такой камуфляж, с помощью которого он уходит от опасностей того же мордобития, не всякому захочется марать свои руки об эту слизь, и никому не хочется ударить уже своим лицом в такую грязь, и если уж бить кого-то, то что б результат прогресса был отлично фиксируем и виден.

Но Кристину не проймёшь такой ловкостью ума управляющего этого заведения, посылающего разобраться с назревающими неприятностями самые неприятные лица, и она доведёт до своего логичного конца всё то, что вызвало в ней такую потребность не быть равнодушной.

– Значит, вы тут единственный или же первый, кто не так глух к просьбам ваших клиентов. – Делает вот такой вывод Кристина из этого подхода к ним Антона. На что Антон реагирует более чем толково, только в ответ кивнув, таким образом не подставляя персонал заведения, кому было бы не слишком приятно слышать и знать о себе вот такое мнение и его согласие с этим, и заодно не давая дополнительный повод этой скандалистке для разрастания скандала. Ничего так не заводит людей в сторону разжигания внутри себя неприязни, как их понимание того, что у их оппонента есть своё право на голос, с помощью которого он может высказывать в противовес ему мысли.

– Что ж, буду признательна вам, если вы также не глухи к голосу разума. – Говорит Кристина, и кивает в сторону всего того, что лежит перед ней и представляет из себя сервировка стола. Из чего Антон должен был сделать для себя те же самые выводы, к которым пришла эта клиентка их заведения, когда на всё это посмотрела.

Ну а так как Антон не такой самонадеянный человек, чтобы ставить себя на один уровень с посетителями их заведения, с которыми их разделяет тот же и этот стол, да и в общем, он не считает себя в праве влезать в душу незнакомых для себя людей, то он не видит на столе больше того, что на нём есть. А есть там лишь то, что способствует тому, чтобы вам было сподручнее есть. А именно сервисные тарелки, различные бокалы для напитков разной сложности восприятия и консистенции предложения на ваш вечер, плюс столовые приборы для разных видов блюд.

– Так поясните мне, что всё это значит. – А вот и конкретика подоспела со стороны Кристины, как можно её Антоном понять, то она в первый раз оказалась в такого рода заведении и не знает, как здесь всё работает. И возможно она приняла сервированный стол за кем-то уже занятый стол. Впрочем, Антон не будет торопиться с выводами и подождёт, что сама разгневанная и возмущённая посетительница скажет. И она скажет.

– Слышу, – делает заявление Кристина, художественно так подставив руку к своему уху и направив всё это действие в сторону Антона, кого она сейчас таким образом будет не только слышать, но и прослушивать до его истерики, в которую он неизбежно будет впадать под давлением неоспоримых аргументаций своего оскорбительного предельно отношения к своим посетителям, которые будут Кристиной выдвинуты в сторону этого заведения, которое совершенно не считается с мнением тех людей, за чей счёт оно и живёт, и получает для себя прибыль, – что вы и не собираетесь с чужим мнением считаться, когда есть только своё. Что выражается в том, что вы совершенно не видите причин для моего беспокойства. И то, что я так в край возмущена и раздосадована, то всё это результат моей экзальтированности и моей склочной природы. А вы тут вообще не причём. Что? Всё так? Я по вашему стерва?! – с долей грозной истерии и готовностью перейти от слов к делу, вопрошает Антона Кристина, уже вся красная и такая от того желанная и красивая.

А Антон как бы он не был подготовлен своей флегматичной и еле живой природой к вот таким агрессиям в свою сторону, всё-таки был выведен из себя бесперспективного в плане душевного и сердечного проявления вот такой неожиданной для него постановкой фактов его поведения. Где он в кои для него веки, как это говорится в сторону людей, всё-таки способных на такие проявления своего поведения, сумел не просто поддеть, а своей правдой и правотой поставить на место и одновременно вывести из себя такую гражданку, до которой он никогда не был бы допущен по природным соображениям (а для чего нужна эта лишняя трата времени, если ему нечего ей предложить для взаимовыгодного обмена), назвав её стервой.

И, бл*ь, Антон, ничего с собой сейчас сделать не может, чтобы в себе как-то скрыть своё полнейшее согласие с этим заявлением Кристины. Стерва вы, как есть стерва. К чему бы он ещё много чего добавил, да и этого вполне хватит Антону, чтобы себя почувствовать как-то уж особенно чётко.

– Так вот значит как. Вы мне ещё и хамите не прикрыто! – а вот теперь Кристина, со стороны Антона нервная и эксцентричная очень клиентка, готова натурально так физически побеспокоиться и достучаться в Антоне до того, что называется благоразумием, которым почему-то люди из сферы обслуживания редко обладают, пряча его далеко-далеко в себе. И ответный выпад Антона, так несвойственный для него, на это прямо-таки указывает.

– Вы предпочли бы, чтобы хамство было прикрыто вежливостью и обходительной мишурой? – вот чем так вдруг и неожиданно затыкает на одно мгновение рот Кристины этот несообразительный на свою внешнюю внятность Антон, но когда его прижмёт и тем более приспичит, то он способен не только самого себя удивить.

– Твой ответ принимается, честный на хамство и неприязнь человек. – После небольшой отдышки и затем вдоха, понадобившегося Кристине для того, чтобы в себе переварить эту дерзость Антона, она успокаивается и решает вести конструктивный разговор. – А теперь собственно перейдём к тому делу, которое во мне организовало стерву. – Говорит Кристина, демонстрируя в себе не меньшую возможность быть честной и местами очень критичной. – Поясните мне, что всё это значит. – Кивая в сторону сервировки стола, говорит Кристина. И хотя она на этот раз сузила предмет рассмотрения рамками уточнения, Антон всё равно не понял, о чём идёт речь.

– Вам что-то не нравится? – задаётся вопросом Антон.

– Мне не просто не нравится то, что в вашем заведении продолжают рецензирование людей по бонтонному признаку, разделяя их по знаниям и принадлежности к разным группам этического нормирования, а мне хотелось бы знать, что вы о себе возомнили. – Кристина на этом месте делает символическую, то есть кульминационную паузу, которая должна встряхнуть в Антоне все его прежние, устоявшиеся на конформизме установки, и наконец-то, прозреть и увидеть, какая он сволочь, как и те, кому он потакает тем, что принимает все условия своего работодателя, в рамках которых он будет здесь работать и получается, что продвигать в жизнь других людей посредством пищи для живота свои заскорузлые традиционным прошлым идеи.

Мол, любое поглощение вами пищи или её наполнение, а по нашему устоявшемуся мнению, которое передавалось из века в век и нам было передано путём всего этого наследования, то этот приём пищи есть обет благочестия, называемый трапезой, вещь сама по себе избирательна. И что одному человеку доступно по физическим параметрам, дисциплинам и бывает что отклонениям, то для другого человека, к примеру, с язвой желудка, смерти подобно. А что уж говорить о моральной стороне этого, важного крайне с точки зрения выживания человека аспекта, как приём пищи. Которая, так уж испокон веков довелось, доставалась всегда с большим трудом.

И если на заре пробуждения человеческого разума, когда его прогресс двигала физическая сила, самые лучшие куски того же убитого мамонта доставались самым важным людям племени, его вдохновителям, вождям, – и через это разделение пищи, поддерживался иерархический порядок, без которого не достигалось бы выживание рода, – то по мере того, как в жизни человека преобладающим фактором его определения стал его разум, уже он посчитал разумным и верным не отвергать прошлые устои и традиции, всего лишь их трансформировав под новые реалии жизни.

И теперь, когда человек человеку гражданин и почти что добрый самаритянин, всё же всегда нужно учитывать личные и природные традиции каждого человека, которого не всегда и без учёта его культурного кода не посадишь с собой за стол, и для этого в том числе момента, были придуманы все эти правила этикета. Где люди знающие и умеющие правильно брать и пользоваться столовым прибором, могли быть посажены к вам, человеку с эстетическими познаниями и видением этого мира, за стол, не вызывая у вас и тем более у них внутреннего отторжения и даже быть может неудобства при виде того, как вам недоступно такое умение так ловко пользоваться столовыми приборами, о некоторых из которых, вы до сего удивительного дня ничего не просто не знали, а предположить даже не могли по бытовой причине того, что вы при потреблении пищи пользуетесь только руками, делая лишь в сторону супа одно исключение, вы прямо из чашки этот суп хлебаете.

Что вы и проделали тут перед всеми, чрезвычайно удивив всех сидящих с вами за столом людей столь удивительным акробатическим приёмом, проделанным вами в сторону небольшого исключения для всей этой почтенной публики, ради уважения к которой, и чтобы значит, держать их всех в поле зрения (как бы кто-нибудь из них, видя как вы отвлечены в сторону своей тарелки, не надумал воспользоваться этим моментом и не спёр у вас часы), вы взяли тарелку руками и давай таким интересным, чавкающим способом поглощать эту пищу для вашего желудка и одновременно пищу для ума ваших соседей по столу. Понять с этого момента точно никак не могущих, каким это образом такой с ними конфуз случился, и они оказались за одним столом с этим, столь удивительным человеком, по товарищески и про себя ими названным хамом.

И видимо в сторону вот такого жлобского и снобского суждения людей ретроградного мировоззрения делала отсыл Кристина, указывая на то, что такие дикие времена личного самомнения и преувеличения себя без привязки к общественной морали и повестки дня, уже ушли в далёкое прошлое, но как сейчас ею обнаруживается и внутренне ощущается, то есть ещё вот такие пережитки общества, для кого прогресс пустое слово.

– Вы что, мне предлагаете с тусклым, как у вас, выражением своей физиономии сидеть и подвергать себя обструкции со стороны вон тех снобов, кто из вот такого принципа и удовольствия для себя не отказывается от знания этих, построенных на расслоении общества правил этикета. – Прямо нет других слов у Кристины, как только таких выражений всего того, как её такой подход учредителей этого заведения к своим посетителям обескураживает. И ведь что удивительно, так это то, что под всем этим нет никакой экономической базы. И тогда получается, что здесь имеет самый закоренелый случай саботажа всего того, что называется приметами нашего времени. Учредители этого заведения являются идейными противниками всего нового, осмысляющего нашу жизнь в прогрессе мысли.

Здесь Антону стало несколько обидно и не по себе от таких слов Кристины, на что он возразить ничего и не мог по причине …сам дурак попался в расставленную ею ловушку быть во всём честным друг к другу. А надо было сразу предполагать, что он ставит себя в заведомо невыигрышную ситуацию. У неё куда как больше поводов быть честной в его сторону, и всё с самой колкой и неприятной для него качественностью. Тогда как любой его выпад в её сторону будет звучать для неё комплиментом. Из чего выходит логичный вывод: красивым людям куда легче быть честным к окружающим. Но при этом они почему-то этой природной привилегией не пользуются. А вот люди обратного порядка с ними, наоборот, отчего-то считают, что раз с ними так обстоят дела, и до них редко у кого есть дело, то они сами, никого не стесняясь, всё это будут вам высказывать, став рупором гласности.

В общем, Антон грубо так в ответ молчит, насупившись. И выходит, что Кристине самой тут делай выводы из всего этого.

– Сейчас же уравновесьте меня и оградите от всех этих инструментов политики снобизма. – Делает громогласное заявление Кристина, заставляющее вдруг и тут же уронить свои челюсти от изумления от происходящего за этим столом и как следствие всего этого выронить из рук людей за соседними столами эти приборы личного порабощения, с помощью которых они собственноручно себя записывают в гонители и противники свободы личности.

А Антон стоит истукан-истуканом и понять ничего толком не может из того, что он него добиваются и требуется, по чём свет честя эту падлу управляющегося, пославшего его сюда, тогда как сам он там в безопасности отсиживается. А зарплату между тем получает не в пример ему больше. На которую он может себе позволить сходить и не в такую забегаловку. – Хм. Интересно всё-таки, куда ходят отобедать хозяева вот таких заведений. Что-то мне подсказывает, что не любят они ту кухню, которой пытаются накормить посетителей своих ресторанов. Так вот с какой стати Лев Борисыч любит суши. Он в противовес всему тому, что подают в его ресторане, чтобы значит, не вызывать у конкурентов кривотолков и обоснованных подозрений, решил, что посредством демонстрации вот таких своих предпочтений будет скрывать свои опасения насчёт своей кухни, – знает гад, что за тот мизер, который он кладёт на оплату труда своих поваров, пойдут только одни халтурщики и самоучки от кухни, от которых только и жди заворота кишок.

– Люблю я мол шибко суши. – Причмокивая тем, что себе сейчас вообразил Лев Борисыч, вот такое он заявляет. –Не оторвёшь меня от этого деликатеса. Ну и предвосхищая ваш вопрос насчёт того, почему я не открыл ресторан суши, отвечу. Не хочу мешать честной конкуренцией развитию бизнеса мною многоуважаемого Созвуки Сана.

А у тайных и не тайных врагов Льва Борисыча, коих много и кого легко очень нажить, когда ты так успешен в бизнесе и по всем фронтам щемишь своих конкурентов, всё равно есть каверзные замечания в сторону Льва Борисыча, той ещё сволочи.

– А чего это ты, Лев, у себя, в ресторане, – вот так, запанибратски обращаются конкуренты ко Льву Борисычу между прочим, но им падлам всё время забывается это уважение приплюсовывать, мол, Лев и без всего этого перебьётся, – не питаешься. Никак там будет тебе дешевле и как-то знакомей, а ты всё норовишь заглянуть к соседям и конкурентам на поприще гастрономических услуг? Неужто ты нам чего-то недоговариваешь?

– Водолей по знаку зодиака я. Вот и делайте выводы. – Очень креативно уходит от прямого ответа Лев Борисыч.

– Как всегда заливает, гад. – Делают свои выводы конкуренты Льва Борисыча, отлично знающие, что никакой он не водолей. А он жук навозный, то бишь скорпион.

Вот в какую далеко отвлечённую сторону подался своими мыслями Антон, тогда как от него требуется прямо сейчас и немедленно другое. А именно найти ответ на этот ребус этой раздосадованной посетительницы, которой теперь разбирайся с этим олухом.

И Кристина не намерена больше ждать, когда тут не соизволят соответствовать её представлениям о заведении высокой культуры обслуживания, даже крайне придирчивых и всегда, в том числе и с рациональной точки зрения на обслуживание недовольных клиентов. И Кристина со словами: «Я вам облегчу, но только немного, задачу», с опасным намерением берёт со стола декоративную вазу из бересты, которая в основном служит предметом орнамента и интерьера стола, а побочно в ней помещают различные сопутствующие вашей трапезе предметы гигиенической направленности. Что уже одно указывает на то, что учредители этого заведения не видят в вас полноценных едоков и гастрономов, которые не смогут провести свой обед без того, чтобы в каком-нибудь соусе не перепачкаться или же капнуть себе на брюки и не дай бог на юбку чего-то такое, что обязательно оставит там пятно и притом очень жирное.

Так что Кристина даже очень правильно поступила, когда схватила эту вазу, чьё одно тут присутствие подбивает человека, пусть самого простого и без всех этих причуд при себе, к тому, чтобы как-то лично ответить на вот такие ожидания в свою сторону. Что поделать, раз человек так создан. И пусть он последний гад и негодяй, кому совершенно равнодушно до кого другого, тем не менее в нём что-то всегда щёлкает при виде вот такого в свою сторону ожидания, указывающего на то, что какой бы он не был подлый человек и крайне ничтожная личность, о нём всё равно будут помнить и заботиться. И этот гипотетически подлый человек, самой отвратительной конструкции, ничего с собой поделать не может, как только ответить ожиданиям на свой счёт, залив брюки своего соседа красным вином.

В общем, Кристина берёт эту вазу и в один замах смахивает в неё все столовые приборы со стола. Затем прямо всучивает эту вазу онемевшему в конец Антону, и чтобы он сильно много не думал насчёт того, что от него теперь ожидают, Кристина озвучивает ту загадку, которую ему, возможно с привлечением своих коллег по цеху, нужно будет разгадать. – Принеси мне то, что мне понадобиться. И ничего лишнего. Пора уже начать заботиться о природе. И первый шаг к этому, использовать в своей жизни только самое необходимое.

Что и говорить, а накрыла Кристина Антона этой зелёной повесткой дня, апологетом которой она, скорей всего, является. И тогда многое насчёт её нестандартного поведения получает для себя разъяснение. Все эти активисты современных, да и прошлых течений, обладают и несут собой нестандартную технику и выражения мышления. А так как они провозглашают новые идеи и доносят всё это до людей, ещё не внявших тому, что они никуда не денутся и им не удастся отсидеться у себя дома в тёплом уголке от всех этих тенденций нового миропорядка и изменений, и их правоприменения в общую и частную сторону, то они почти что всегда ведут себя громогласно, с вызовом общественному порядку. И с ними попробуй поспорь в плане хотя бы попросить их быть чуточку потише и помедленней в сторону доводить до всех то, чего они декларируют, то в миг ты будешь изобличён, как враг прогресса и свободы воли.

– Что стоишь. Иди, выполняй заказ. – Отсылает Антона с глаз долой Кристина. И Антон, погружённый в полную растерянность, на ватных ногах уходит туда, откуда он вот такой весь вышел, в административный закоулок, где его уже ожидают с нервными и волнительными лицами его коллеги по рабочему процессу. Где в них так и читается желание немедленно знать, что там случилось такое, что у тебя, Антон, лица на месте нет. А это такое удивительное и в чём-то фантастическое дело, – кто знал, что такой факт твоей реальности будет замечен, – что не может никого из нас оставить равнодушным даже к тебе.

И вот лучше бы они все помалкивали и занимались бы своими прямыми обязанностями. Тем более, как не им, каждый вечер сталкивающимся с результатом того, к чему ведёт излишнее любопытство, и тяга лезть туда, куда тебя не просят, не знать, к чему всё это ведёт. Но они спросили, и сами тогда напросились.

– Вот. – Ставит на стол вазу со столовыми приборами там Антон, так многозначительно на слова ставя своих коллег в позу полного икс, то бишь недоразумения.

– Что вот? – ни черта не поймёт администратор ресторан Казимир, с какой это стати Антон себя так дерзко ведёт. Его по-хорошему спрашивают, что к чему, а он тут их прямо на три буквы посылает так завуалировано. Ну раз вы так хотите знать, то Антон всё как есть расскажет, ничего не только не утаивая, а он плюс ко всему тому, что было можно и не можно рассказать, и от себя некоторых домыслов прибавит, что б, вам всем тут пусто было за вашу трусость, по причине которой теперь им тут ломай голову над тем, какой столовый прибор выбрать для подачи к столу той стерве.

И как это всегда бывает, то умолчать в себе свою откровенную глупость не могут те, кто считает тут себя самым умным, а всех остальных дураками.

– Надо, – с умным и глубокомысленным лицом делает вот такое заявление кто-то из глубины коллег, подсобный рабочий Алексаил, – с ориентироваться с её заказом. Если она закажет суп, то мы ей подадим ложку, ежели макароны, то вилку…А если пирог? – прямо срезает Алексаила шеф-повар Микеле, в край удивлённый озвученным Алексаилом ассортиментом блюд, которые только по его разумению могут присутствовать в ресторане приличного толка, под его руководством. – Какие-такие макароны?! – в нервный озноб выпадает от таких слов Микеле.

И, конечно, Алексаил был заткнут в себя всем тем недоразумением, которое он себе вдруг позволил и на которое ему указал Микеле.

А этот Алексаил, что за человек такой подозрительный, и кто его вообще принял в этот дружный и сплочённый на одной идее, сделать жизнь насыщенней и питательней для всех людей, коллектив, не только не собирается знать своё место, там, в углу кухни, у посуды, а он считает, что как и все тут имеет право на своё слово. И раз Микеле у него интересуется и получается, что с его мнением считается, то он не промолчит, как от него всеми ожидается очень глубокомысленно, давая всем тут пищу для размышления в положительную для себя сторону, – Алексаил всё-таки не полностью конченый человек, знает, когда заткнуться, – а он сволочь такая, это своё мнение вытаскивает в свет.

– По-флотски. – Делает вот такое, прямо корёжащее разум Микеле и всех вокруг заявление этот подлый Алексаил, скрытый вегетарианец. И теперь вопрос о выборе столового прибора для нервной посетительницы не только с места не сдвинулся, а он якорем тут встал.

Что, впрочем, никак не сказалось на этой, уже не столь нервной, а скорей уже в чём-то успокоившейся и довольной гражданки, Кристины. Кто искоса так, с иронической насмешкой посмотрела на слегка прибалдевшего Алекса, и раз ему нужны пояснения всему тому, чему он стал сейчас свидетелем, то почему бы не удовлетворить это его любопытство.

– Со мной не думай даже думать о следующем шаге. – Вот такое заявляет Кристина, со всего маха валясь на стул, с ноющим скрипом выдержавшим этот динамический и в чём-то драматический удар со стороны Кристины. А не выдержи он и подогнись в своих ножках, то у многих в этом заведении был бы повод задуматься о том, почему людям спокойно на одном месте не сидится. И на этом жёстком примере догадаться, что для такого шила в твоей заднице всё-таки есть объективная причина. Не всегда место твоего нахождения отвечает заложенным тобой в его сторону параметрам. С виду может всё выглядит так презентабельно, но стоит вам захотеть опереться на это ваше основание находиться именно здесь, то оно под тобой вдруг подламывается и капец, вы поняли почему у вас зудело в заду. Вы интуитивно давно уже предполагали всё это.

– Я это уже понял. – Даёт ответ Алекс.

– И что ты ещё понял? – интересуется Кристина.

– Что первопричиной всему был хаос. – Отвечает Алекс.

– Соглашусь. – После небольшого раздумья в сторону Алекса, даёт ответ Кристина, но со своим вопросом. – И что стало триггером для этой первоначальной системы, чтобы она преобразовалась в то, что мы сейчас видим?

На что Алекс хотел бы заметить, что этот вопрос не по адресу задан. Ведь вы, Кристина, являетесь тем самым хаосом, из которого всё тут создаётся, то и вам давать на всё это ответ. Но что-то в Кристине Алексу подсказало, что это его замечание станет для неё триггером для другого рода события уже в его сторону.

– Тут только два варианта приходит на ум. – Говорит Алекс. – Внутренний и внешний фактор.

– Опять соглашусь, но со своим но. – Говорит Кристина. – А почему вы смотрите на всё это в разрыве друг с другом. Не предполагаете, что оба эти фактора связаны друг с другом.

– Как? – только это спросил Алекс, как его и Кристины все мысли и разговорные движения в сторону друг друга перебиваются появлением у их стола постороннего, как сперва подумал Алекс человека. Что тот немедленно оспорил, обратившись к Кристине с приветственным словом. И как минимум, он не был посторонним человеком для Кристины, раз она не возмутилась и как-то агрессивно не отреагировала на появление этого человека у их стола. А вот насколько не посторонним он был для неё человеком, то этим вопросом Алекс хоть и хотел, но так и не успел задаться, когда его в тиски вдруг зажала не столь уж необычная мысль при вот таких встречах.

– Где я этого типа раньше видел? – задался этим вопросом Алекс, глядя на задний профиль этого человека, поведшего себя сразу предвзято к Алексу, не проявив в его сторону должного уважения, встав к нему чуть ли не спиной и не спросив разрешения присоединиться к их столу. И как это может и видится со своего места Алексу, то этому типу очень наплевать на его мнение, его волнует только мнение Кристины, к которой он проявляет повышенное внимание, а его он отодвигает своей спиной и своим не замечанием ещё кого-то за этим столом.

И тут Алексу на ум приходит ещё одна, может и ни к месту, но его зацепившая мысль, ставшая следствием так этим типом перебитого их разговора с Кристиной. – А вот тот самый триггер было устоявшейся внутренней системы хаоса. – Подумал было Алекс. – Он внешний. А как он может быть связан с внутренним? – задался вопросом Алекс, и ба! Он нашёл ответ на эту загадку в лежащем на столе перед Кристиной телефоне. – Это она его сюда вызвала. Но зачем?! – и только Алекс задался этим вопросом, как вот тебе и отгадка на этот вопрос. Этот тип поворачивается к Алексу, как это предложила вполне себе аргументированно Кристина, – будьте знакомы, – и Алекс при виде лица этого типа прямо в спинку своего стула вдавливается, не слегка охренев от его узнаваемости.

Чего в столь же деконструктивном виде не скажешь в сторону этого человека, в ком Алекс так для себя неожиданно узнал Занозу. А вот Заноза в отличие от Алекса умеет в себе скрывать свои симпатии и тем более антипатии. Где последние в квадрате в нём определённо присутствуют и наличествуют. О чём он при всех прежних встречах уже высказывал в сторону Алекса. А раз он обо всё этом в курсе, то какого хрена он будет ему об этом ещё раз напоминать. К тому же Занозе будет интересно за всем возникшим при своём появлении беспокойстве в Алексе понаблюдать со стороны в первый раз им встреченного человека, кем он будет позиционировать себя в глазах Кристины.

– Карлос Димионис. – Ещё, бл*ь, так представляется Заноза, с насмешкой в глазах смотря на Алекса и на то, как он, покорёженный таким его представлением, отреагирует на протянутую ему руку. Плюс ко всему этому на всё это со стороны очень внимательно смотрит Кристина, которой не менее чем всем участникам этой ознакомительной встречи интересно посмотреть на это знакомство.

– Вы не Карлос Димионис. – Вот так скептически реагирует на такое своё представление Занозой Алекс, всё же поднявшись на ноги, но руки он пока что не протянет, имея вот такие подозрения в нечестности Занозы. Кого он, конечно, не знал по настоящему имени, но и принимать за чистую монету первое им названное имя, он тоже не станет, отлично зная на какой подлый негатив способен Заноза.

– Исходя из вашего ответа я делаю вывод, что вы, либо Карлоса Димиониса отлично знаете, либо меня. Какой вариант в данном случае присутствует? – задаётся вопросом Заноза, хитро так смотря на Алекса исподлобья своей задумки, не давать возможности ответить рукопожатием Алексу при соблюдении со своей стороны приличий.

– Скажу так, я настолько же хорошо знаю этого Карлоса Димиониса, что и вы. – Отвечает Алекс, в упор смотря на Занозу. А вот теперь каждая из сторон включилась в игру, кто кого пересмотрит в сторону этого неизвестного для одной только Кристины Карлоса Димиониса.

И видимо всё-таки Алекс пересмотрел Занозу в плане так представляться, раз тот не выдержал этого ассоциированного друг к другу не мигания глаз и, вдруг моргнув для себя неожиданно, решил усмешкой всё это дело замять и исправить. Ну и чтобы Алекс не успел воспользоваться плодами своей зрительной победы, то он тут же попытался всё это дело заткнуть новой версией предположения того, почему его так зовут…а если точней, то почему бы ему так не зваться.

– Исходя из вами сказанного, я делаю вывод, что вы знать не знаете никого под именем Карлоса Димиониса. – Делает вот такое, однозначно с двойным, провокационным дном предположение Заноза.

– Предположим. – Отвечает Алекс.

– А меня вы знаете? Хотя бы по имени? – задаётся новым вопросом Заноза.

– И представления даже не имел до сего момента встречи. – С явным коверканием чего-то вслух не озвучиваемого, вот так, с долей колкости в сторону Занозы, что уже говорит о том, что Алекс не совсем честен в этом ответе, он тем не менее даёт такой ответ. На чём и ловится Занозой.

– Тогда на каком основании вы утверждаете, что я не могу быть Карлосом Димионисом, кто по факту вам неизвестен, как и я? – Искренне удивляется Заноза, до чего же ловкач в деле вас обмануть. Вон он как играет в себе оскорблённого таким недоверием человека, по версии Алекса недостойного и не наделённого правом носить имя Карлоса Димиониса, человека с большой буквы. Мол, с вас станется называться каким-нибудь Гришкой Отрепьевым. Так что носите это имя и не возникайте. И у Алекса даже пронеслась в голове любознательная мысль о необходимости знать, кто таков этот Карлос Димионис, раз вокруг него разгорелись столь жаркие споры, и Заноза ни в какую не хочет признать своё самозванство.

– Вы на него не похожи. – Алекс вдруг делает вот такое удивительное и в чём-то для всех потрясающее заявление. И Заноза даже на мгновение потерял дар своей речи, не только не зная, а не понимая совершенно, что можно противопоставить такой несусветной глупости.

– Я не буду спрашивать на кого я похож, – вроде как собравшись в себе, отвечает Заноза, – но мне хотелось бы знать не просто ответ на вопрос, на кого тогда похож ни разу вами не виденный Карлос Домионис, а вы уж до нас спуститесь и разверните свой ответ, рассказав всё-таки нам, какими инструментами вы пользуетесь для идентификации человека.

– Мне он представляется не вами. Вот и всё. – Даёт простой ответ Алекс.

– Как я вас понимаю. – Говорит Заноза. – То ваша идеологическая база крепится только на ваших представлениях о вещах. Как по мне, то на установках природной пропаганды. Жертвой которой, вы являетесь. – Алекс прямо охеревает от таких выводов на свой счёт Занозы. – И тогда у меня возникает логичный, впрочем, риторического характера вопрос. – Кто тогда в вашем представлении есть женщина? – Заноза без всякой сдержанности в сторону приличия, с явным указанием на одно тут известное и присутствующее лицо, прямо каким-то нахрапом задаёт этот, пригвоздивший Алекса к перебивке своего дыхания вопрос.

И здесь хочешь того или нет, с невозможностью в себе скрыть не только рефлексы, а сами рефлекторные потуги в сторону своих намерений глянуть хоть одним глазком в сторону так неожиданно вытащенного на слух вопроса обсуждения, да одёрнешься мельком взглядом в сторону Кристины. Кто стоит, как неживая, захваченная так для неё пакостно и неожиданно врасплох этим оценочным вопросом. И что самое для Кристины странное, так это то, что она, как она до сего момента себя помнит, будучи ярой защитницей прав женщин быть кем ей захочется, на этот раз чего-то не почувствовала в себе особого желания отстаивать это право своего сознания. И ей из непонятно для неё каких побуждений, захотелось поддерживать неоспоримое право быть той, кем она была от своей природы рождения.

А вот тут на пути к этому встал так называемый когнитивный диссонанс. Так всё внутри у неё противостояло такому к себе хамскому и собственно оценочному подходу, – как это ещё понимать, они будут меня оценивать и решать, достойна ли я представлять собой женский пол, – а с другой, возможно, что с ветрено-кокетливой стороны, всё в ней из того, что отвечало за физическую привлекательность, сконцентрировалось на том, чтобы себя выставить в самом лучшем свете, – встречают по одёжке, это правило никто не отменял, – и Кристина, в общем, сама не своя замерла в ожидании выносимого в свою сторону вердикта.

А эти наглецы и хамы в одном и двух лицах одновременно и нет, падлы не спешат подводить на её счёт итог, тем самым ведя недостойно настоящих, ну и пусть из традиционного прошлого мужчин, кто с одного взгляда может оценить настоящую женщину, а этим гадам надо ещё на неё, как следует посмотреть, в себе в её сторону по придираться, чтобы уже себя поднять в её глазах, и всё равно выразить на весь этот счёт сомнение. – Ну, я не знаю. – Промямлит это порождение неуверенности и сиюминутной зрелости и мужества. – В свете нынешних тенденций я не имею права брать на себя столь большую ответственность, называя вещи своими изначальными, природой образованными именами. А может эта, только с виду женщина, чем-то другим себя представляет. – И начинает этот гнусный тип подводить под всё это базис. – Представляет ведь та же Золушка себя невестой принца. Так что чем это не аргумент для того, чтобы не делать столь поспешных выводов на её счёт. Живут все люди в своих представлениях, в основном и как правило. И ничего с этим не поделаешь.

Что и говорить, а сумели эти гады поставить Кристину в тупиковое положение, выхода из которого она и найти никак не может. Чего как раз и добиваются вот такие противники самостоятельности в женской личности. Которая во всём должна быть зависима от мнения вот такого мужского типажа размышления.

– Вот то то. – Перебивая всё прежнее, делает до чего заковыристый для женского я и заодно удивительный вывод Заноза, который его ни к чему не обязывает, а вот всех вас обязывает к тому, к чему вы решили дойти своим умом, интерпретируя этот ответ Заноза в сторону своей самостоятельности.

С чем (а с чем, хрен его знает) не собирается соглашаться Алекс, ответно вопрошая. – Что вот то то?

– То, что мы все жертвы чьей-то пропаганды сознания. – Даёт ответ Заноза. – Ну а раз так, и вас отчего-то, и я этого не пойму нисколько, не устраивает в моём лице Карлос Димионис, то тогда будем знакомы, Омар Хайям. – Час от часу не легче, как говорят в таких случаях.

– Что-что!? – самым логичным и ожидаемым ответом Алекса был этот вопрос крайней степени недоумения и недоразумения.

К чему Заноза определённо был готов. И он с видом человека, кому не в первой видеть вот такую глупую реакцию на то, что есть сей факт реальности, с высока своей снисходительности к вот такого рода глюпиму люду, отвечает ещё, бл*ь, раз. – Омар Хайям, как поди что не впервой слышали.

– Да какой на хрен Омар Хайям?! – всё не успокоится Алекс в своём предубеждении к людям не своего ума дела.

– Тот самый! – многозначительно так заявляет Заноза. – Или у вас опять на этот счёт есть личные представления? И Омар Хайям вами представляется опять не в той канве событий и лично меня? – уже крепко так вопрошает Заноза.

– Ну здесь у меня всё-таки есть кои-какие знания этого лица.

– Личные? – хитро и провокационно вот так задаётся вопросом Заноза.

– Нет, не личные. Но такие, которые дают возможность идентифицировать вас не им.

– Не эти ли случайно. – Делает вот такое заявление Заноза, закидывает голову в поэтическую позу, и давай декламировать самую известную рубайю Хайяма, выдавая её за свою, раз он себя считает неотделимой частью Хайяма. И падла, у него это отлично получается. И не только в концепции артистического чтения, а что, наверное, самое сейчас главное, то, что он сейчас зачитал, очень было к месту.

«Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало.

Два важных правила запомни для начала:

Уж лучше голодать, чем что попало есть,

И лучше одному, чем вместе с кем попало». – Как на одном духу и на одном духу всё это зачитал и вывалил одновременно на своих слушателей Заноза, и гад такой, вопросительно смотрит на Кристину, кому в итоге принимать окончательное решение, кто тут будет лишним.

И кто теперь уже знает, чем закончилось бы это противостояние в плане называться кем тебе хочется и сподручней, учитывая также возможность быть не по зависящим от тебя обстоятельствам так названным с самого рождения, если бы не вмешательство во всё это Кристины, кому всё это уже надоело, на кого так зырили и зарились, и она искала причину как всё это прекратить. Плюс ей больше всех было интересно знать, кто такой этот Карлос Димионис, и на этом она решила сыграть. Из чего стало ясно, что Заноза никакой не Карлос Димионис, а как минимум Альфонс.

– Альфонс, кто такой этот Карлос? – перебивает всех Кристина этим своим вопросом. Заноза, как сейчас выясняется Алексом, то носящим такое удивительное имя, с гримасой помешательства и больше досады, смотрит на Кристину исподтишка уже с улыбкой, раз она это хочет знать, то он ей скажет. Но только не то, что все от него ожидают и это было бы логично услышать.

– Кто такой Карлос Димионис? – с задумчивой многозначительностью повторяет за Кристиной её вопрос Заноза. – Видимо это очень всем нам нужный человек, раз сумел так всех нас отвлечь от себя на самих себя. – И опять эта замысловатая казуистика звучит со стороны Занозы. Из чего Алекс, да и, пожалуй, Кристина, видит выход в том, чтобы обо всем этом забыть и… Кстати, – почему-то одновременно кстати и не кстати это говорит Заноза, и опять уводит любую мысль в сторону себя, и чего он там опять придумал.

– И всё-таки кем я вам представляюсь? – задаётся вопросом Заноза и тут же даёт пояснение необходимости всё это выяснить для Алекса (видишь какой я воспитанный и в чём-то даже благородный человек, не иду на поводу эмоциям и, несмотря на всё то, что ты в мою сторону нагородил, даю тебе возможность для выбора), как ему к нему будет сподручней обращаться, раз уж так принято в современном обществе и никак без этого не обойдёшься. – Говорите, не стесняйтесь.

И Алекс бы сказал, да вот только ему этого не дают сделать, только декларируя на словах такое позволение. А Заноза, что за неуёмный тип, не может не только подождать, когда Алекс с мыслями соберётся и озвучит в слух наименее режущую слух Кристины сентенцию (ещё бы он заботился о Занозе, перебьётся), что б она была без своего сопроводительного мата, без которого самая знаковая часть именования теряет весь смысл и свою эффективность, и так уж и быть, без скользких намёков, типа утверждений в ту сторону в вас, в которую вам сложно физически смотреть, но куда вы всегда и всем собой смотрите, а Заноза, падла (сам напросился), сам хочет участвовать в процессе творения для себя отражающего его внутреннюю суть имени.

– Как насчёт Занозы? – прям в точку смотрит и зрит Заноза такое предлагая. И Алекс прямо в себе подохренел и подавился, услышав такое его предложение точь-в-точь, как он его назвал. И тут лучше про себя не гадать и не думать о том, что послужило побудительным мотивом для Занозы, чтобы его ход мысли полностью совпал с мыслями о нём Алекса.

– И вот только, бл*ь, говорить не надо, что мы с ним как братья близнецы похожи. Просто мы смотрим на мир с противоположных позиций. А вот стоит только нам посмотреть в одну сторону, то мы там видим одно и тоже. – Зло так себя заставил прикусить язык Алекс. А вот насчёт внешнего, лицевого выражения, то тут он ничего с собой сделать не смог и выдал Занозе, как он обескуражен такой его проницательностью.

Ну а Заноза само собой за Алексом всё это приметил, – он не сводил с него своего взгляда, – и давай развивать эту свою мысль.

– Я же тебе на даю всем своим видом покоя, – с преогромным удовольствием и насмешкой над Алексом говорит всё это Заноза теперь уже вслух так признанный, – и я для тебя, как шило в заднице… пардон, – Заноза с этим извинением обращается к Кристине, – и как итог, Заноза.

– Мне от ваших пререканий и бесконечных указаний на какую-то там занозу, уже у самой начинает насиживаться заноза. Всё! Прекратили на этом. Жмём друг другу руки и за стол. – Ставит, как самонадеянно думала Кристина, точку в этом противостоянии Алекса и Занозы, для Кристины людей всего лишь с разными взглядами друг на друга, тогда как каждый из них видит друг в друге экзистенциальную угрозу. И Кристина, видимо посчитав, что ревность, как проявление людьми в сердечном плане конкуренции, отлично скрасит этот вечер, позвала сюда Занозу, уж точно не рассчитывала на такого рода жесткое противостояние. Она то думала, что будет забавно смотреть на то, как эти люди будут пыжиться перед ней и друг перед другом в желании ей угодить основательней и стараться выглядеть в её глазах предпочтительней, – с чего она решила, что в них вдруг возникнет страсть и желание друг друга опередить в этом забеге за её сердцем, то в основании этого лежит женская самоуверенность, считающая что по другому быть не может, эти мужланы для того и созданы, чтобы их завоевывать, – а тут вон какой скандал разгорается не на шутку.

И вот зря Кристина не сразу усадила за стол, лучше на противоположные стороны этих людей, а явно не подумавши о последствиях, дала им ещё один повод схлестнуться.

Чем не преминул первым воспользоваться Заноза, с во всю ширь лица улыбкой протянув ещё, бл*ь, руку для рукопожатия. Мол, смотри, как там тебя, как я открыт для диалога, в отличие от тебя, сто процентов держащего сейчас фигу в кармане. И падла, так самоуверенно, через прищур своей проницательности смотрит в сторону того, что Алексу не получится перед ним утаить, – ты меня терпеть не можешь, разве я не прав, – и насмехается вот так открыто над вот такой в лице Алекса неубедительностью скрыть свою досаду в сторону того, что он опять прав.

И что самое удручающее для Алекса было сейчас, так это то, что он нервно и психологически одёрнулся в сторону своих рук, которые со слов Занозы были в позиции неприятия всего в Занозе, тогда как они даже не были полностью в карманах. И на лицо факт передергивания фактов Занозой, правда только в физическом плане.

– Ладно, посмотрим, какой сюрприз ты мне приготовил. – Приготовившись к самому для себя неприятному и ещё к чему-то сложному, так себя настроил Алекс, глядя на протянутую Занозой руку, и вроде в ней нет ничего и тогда посмотрим, кто кого пережмёт. Ну а то, что Заноза сейчас попытается сдавить ему руку до хруста костей и затем до его мольбы о пощаде, то в этом Алекс не сомневается.

И Алекс собрал все свои в силы в кулак, хотя пока что только в руку, и с видом человека, кого не остановить в его решимости, и он пойдёт до конца в своём желании быть тем, кем он быть хочет, не сводя своего взгляда с Занозы, берёт его за руку и со всей силы сжимает…Бл*ь! Что это такое?! – в себе прямо остолбевает Алекс от того, что он своей рукой сейчас ощутил, схватившись за руку Занозы. Где он ожидал встречного упорства и стальных охватов, а наткнулся на совершенно другое, на так называемую дохлую рыбу. Которая прямо в твоей руке находится сейчас и своей консистенцией отторжения вызывает в тебе одно желание отвращения.

А Заноза, так ловко Алекса перехитривший, с ничего как будто непонимающим видом смотрит на Алекса и про себя диву и удовольствию даётся всё это в Алексе наблюдая. – Что, не ожидал такого с моей стороны хода? – так и читается в глазах Занозы вот такая в сторону Алекса насмешка. – Думал, что я тебя считаю за равного. Да не тут-то было. Получай рукопожатие снисходительности. И скажи ещё спасибо, что я тебе не те два самых пальца, которые об асфальт, вместо пятерни сунул.

Алекс со своей стороны счёл благоразумным ничего в ответ не говорить, а он только оторвал свою руку, демонстративно её вытер об рукав костюма и занял своё место за столом. Куда вслед за ним, с боковой ко всем стороны, присоединяется Заноза, и сразу же обозначает своё, подвиньтесь в своих мыслях и желаниях место за столом тем, что всех вдруг охватывает какая-то неловкость, а Алекс в частности обнаруживает прямо немедленно давление на себя со стороны Занозы.

Падла какая, типа под стол я заглянуть не могу, а сквозь поверхность стола я смотреть не обучен, и тогда с какой это стати вы решили, что я специально поставил свою ногу на вашу. И честность моих намерений вам не специально не угодить и вызвать в вас желание быть беспокойным соседом подтверждается тем, что я на вас самым честным взглядом смотрю и ничего в себе как бы не скрываю. А если вы сейчас попытаетесь устроить истерику или ещё интересней, скандал, – да он мне на ноги наступает, и я этого терпеть в дальнейшем не намерен, – то не надо после удивляться тому, кто из нас двоих будет Кристиной признан за нежелательное лицо быть рядом с нею.

– С этим невыносимым настолько человеком, что о себе подумать даже времени не остаётся, – всё время на себя перетягивает, – больше знаться я не намерена. Значит, вычёркиваю вас из списка людей мне знакомых. – И как всему итог, Кристина поставит такую жирную точку на общих отношениях с Алексом.

Чего Алекс не собирается допускать, по крайней мере с подачи Занозы. А вот как? То со своей неожиданной для того стороны. И раз Заноза в своих заступах за границы правил приличий может сослаться на вот такую объективную реальность, то и Алекс запросто может быть подвержен обструкции со стороны законов мироздания, и к яростной реакции и неожиданности Занозы поставить свою свободную ногу на его ногу. И, конечно, не самым мягким способом, а так, чтобы у Занозы не создалась бы иллюзия того, как не жесток к нам окружающий мир. А он даже предельно жесток и сложен для них обоих, оказавших друг к другу в такой запутанной с помощью ног ситуации. Которая также способствует всей создавшейся за столом неловкости. Выход из которой со стороны этих двух людей точно не прослеживается и значит, решать этот ребус Кристине, кто и создала к нему предпосылки.