Читать онлайн Донская круговерть. Круизы юности моей бесплатно

© Денис Захаров, 2024

ISBN 978-5-0062-7557-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие. Год 1992

В 1992 году я отмечал свое семнадцатилетие. Это был первый год существования новой страны. Многое еще работало и двигалось по инерции, по правилам и привычкам жизни прошлой, но все больше процессов перестраивалось по понятиям становящимся.

Вместе с СССР закончилась эпоха, степень влияния которой на весь мир оценят лишь историки многие годы спустя. Для нас же, непосредственно живущих в гуще событий и сравнивающих происходящее с безвозвратно ушедшим в режиме реального времени, начинались новые времена, обещавшие в ближайшей перспективе всеобщую благодать и изобилие.

Этот год в какой-то мере я смело могу отнести к переломным в своей судьбе, события произошедшие (и особенно не произошедшие) так или иначе повлияли на направление и ход всей последующей жизни.

Во-первых, я закончил школу. Не совсем так, как хотелось бы, но все лучше, чем могло бы случиться. Четыре финальных года получения среднего образования в физико-техническом лицее стали отличной школой в прямом и переносном смыслах, они позволили выявить ошибочность в некоторых сложившихся к тому времени жизненных принципах, но и помогли найти, скорее, нащупать те решения, которые легли в основу формирования принципов новых.

Во-вторых, я поступил в высшее учебное заведение, коим стал наш Саратовский государственный университет. После профильного лицея физический факультет СГУ был самым закономерным и логическим выбором, тем паче нам, как выпускникам-лицеистам, предлагался выигрышный формат совмещенных экзаменов.

В-третьих, полный провал на личном фронте требовал полного переосмысления и переформатирования всего моего отношения и видения себя в этой сфере своей жизни.

Лето этого года прошло в минорном настроении. Школьный выпускной вечер, случившийся в июне, первая половина которого пролетела в экзаменах, по иронии судьбы стал и самым счастливым днем, и самым ужасным одновременно, воспоминания о котором даже спустя тридцать лет все так же ярки и мучительны. Излишние переживания чуть было не сорвали процесс поступления, начавшийся в июле. Но вовремя удалось взять себя в руки и набрать-таки необходимый для поступления балл.

В том же июле похоронили деда. Эта потеря стала первой, настолько близко подобравшейся к моему семейному кругу. Сколько себя помню, каждые каникулы я гостил у родителей папы сначала в частном доме, а потом, после их переезда в город, и в квартире, где я с удовольствием проводил время.

На август пришлось время студенческих лагерей. Пожалуй, это лето стало последним существования этой практики, впоследствии уже ни на какие добровольно-принудительные работы нас не собирали.

Все на то же лето 1992 года пришлась и покупка дачи, каковой у нас никогда не было, но необходимость которой чисто с практической точки зрения становилась месяц от месяца актуальнее и актуальнее. Процессы, все быстрее происходившие в стране, вели к осознанию необходимости иметь возможность независимого выращивания собственных овощей и фруктов.

Сентябрь внес в жизнь значительную определенность – вхождение в университетское обучение сосредоточило на себе все мое внимание. В итоге первый семестр я закончил старостой группы и почти что отличником с одной четверкой по математическому анализу. Оценив преимущества университетского формата обучения над школьным, я пришел к мысли, что учиться у меня получается и учиться мне нравится.

Второй семестр, пришедшийся уже на первую половину 1993 года, прошел в том же ритме, с той лишь разницей, что мне удалось подтянуть математический анализ и выйти на полностью «отличную» успеваемость. Плюс к этому, параллельно с июньской сессией я прошел курсы по обучению управлению автомобилем, обзаведшись к концу июля водительским удостоверением. В то время о личной машине можно только было мечтать, однако представить, насколько плотно персональный автомобиль войдет в мою жизнь спустя совсем немного лет, тогда я не смог бы при всем желании.

Наступающий август девяносто третьего обещал быть свободным. Освобождался он и у родителей, так что появлялась реальная возможность спланировать общее путешествие. Вспоминая сейчас то лето, наверно именно тогда, закончив первый курс университета, я ощущал в себе зачатки возникающего желания самостоятельности, заключающиеся в стремлении начинать изолироваться от семейного круга и сложившихся традиций, к которым относился и отпуск. Но от возможности проплыть на пассажирском теплоходе я позволить себе отказаться не мог никак.

Круизные теплоходы мы не рассматривали. Их ценник не укладывался в наш бюджет от слова «совсем». Стало быть, в зоне внимания опять рейсовые теплоходы. Ну, собственно, и маршрутов у нас оставалось не пройденных лишь два – по Дону в Ростов-на-Дону и по нижней Волге – в Астрахань. Подходил любой, поэтому в окончательном выборе мы решили довериться случаю.

Глава 1. Воскресенье, 15 августа 1993 года. Фальстарт

Итак, к середине августа звезды складывались благополучно для нашей поездки. Я собрал остаточную информацию о расписаниях и ценах на каюты, родители совместили свободные дни, чтобы можно было одновременно отлучиться с работы. Необходимые минимальные семьдесят тысяч рублей были, можно сказать, чудесным образом накоплены – все было готово к отправлению.

Небольшая историческая ремарка: теперь уже сложно объективно оценить, как говорят, покупательскую способность данной суммы, к примеру, моя студенческая стипендия при окончании первого курса достигла восьми тысяч рублей, буханка хлеба в августе 1993 года стоила тридцать четыре рубля, литр молока – сто рублей, а килограмм помидоров – двести рублей. Для сравнения, за четыре года до этих событий, в 1989 году круиз на четырехпалубном «Константине Федине» по маршруту Саратов – Ленинград – Саратов обошелся нам на четверых в две тысячи рублей, а уже годом спустя в 1990 году по маршруту Саратов – Москва – Саратов вышел в пять тысяч. Данные по 1991 году не сохранились, но, принимая во внимание, что тот рейс был еще при СССР, предполагаю, что в десять тысяч мы точно должны были уложиться.

И вот, в новых теперь уже российских реалиях, за два года необходимая для речного путешествия сумма выросла с десяти тысяч до семидесяти тысяч. Как говорится, комментарии излишни. И тем не менее мы решились – жажда приключений перевесила.

Главной «изюминкой» путешествий на рейсовых (в буквальной аналогии с пассажирскими поездами) теплоходах в те дни была сама процедура покупки билетов: возможность приобрести билеты на посадку в транзитном городе предоставлялась исключительно в день следования теплохода через порт. Другими словами, факт посадки на тот или иной борт был чистой воды лотереей, определяющейся наличием свободных мест на конкретный теплоход в конкретный момент времени.

Имеющийся бюджет на билеты давал некую свободу для маневра в выборе кают, но вся эта «свобода» разбивалась о полное неведение о наличии свободных кают на интересующем нас теплоходе.

Наша полная готовность к отдыху сложилась к пятнадцатому августа – именно на этот день была намечена первая попытка отправиться в путешествие. По расписанию через Саратов шел лишь один теплоход в Астрахань, стало быть, если повезет – значит, идем туда. В случае «облома» вторую попытку будем использовать уже шестнадцатого в понедельник: там уже следовали два проходящих борта, сперва ростовский, позже снова астраханский. Шансов уплыть в два раза больше. Вторник семнадцатого уже не рассматривался – у папы не оставалось выбранных отгулов, чтобы успеть вернуться домой. Стало быть, в нашем распоряжении два дня и три теплохода.

Пятнадцатое августа наступило задолго до установленных будильников, ожидание «круиза» порядочно возбуждало и сон снимало как рукой. Сосредоточились на укладывании багажа. Собирались по принципу: чем меньше, тем легче. Дней на путешествие было по пальцам пересчитать, отчего предполагалось взять с собой минимальное количество вещей.

Акцент в багаже делался на провизию. На рейсовых теплоходах хоть и есть ресторан, но работает он в режиме городского – питание в нем в стоимость билета не входит, заказывается и оплачивается непосредственно при посещении. Наш бюджет и вовсе не предполагал посещение теплоходного ресторана, ну или совсем в единичных случаях – формат питания строился на поглощении стратегического резервного запаса консервов плюс хлеб, овощи и фрукты, пополняемые на стоянках в городах. План, конечно, так себе, но в тех обстоятельствах был проголосован единогласно.

Как не старались, но у каждого члена нашей команды, помимо собственно багажа, в руках оказалось еще и по пакету с чем-то съестным. Плотно пообедав перед выездом (неизвестно, когда в следующий раз удастся порадовать себя горячим), в намеченное время выдвинулись в путь.

По выходным в городе вполне можно было рассчитывать на городской транспорт, график движения соблюдался строго и четко. Два троллейбуса тринадцатого и девятого маршрутов к двум дня оперативно доставили нас на набережную. Первая попытка – трехпалубный «Сергей Лазо», работающий из Нижнего и идущий сегодня в Астрахань. Приоритетная каюта – четырехместная класса 2Б на главной палубе, но был вариант «убраться» и классом выше с последующим возвращением на поезде: взять билеты сразу туда и обратно было еще более маловероятным.

На вокзале компания разделилась: папа занял очередь у касс в ожидании информации, мама с сестрой отправились что-то докупить в магазин, о чем вспомнилось лишь по дороге сюда, я же остался караулить вещи.

В три часа дня в большом просторном зале саратовского речного вокзала «нарисовался» некий гражданин в специфическом кителе, свойственном членам экипажей пассажирских судов. Все присутствующие в зале ожидания мгновенно встрепенулись, и мерно до этого дремавшая масса людей вдруг резко пришла в движение и активизировалась. По всему выходило, что данный офицер нес в кассу информацию о свободных каютах.

Позже выяснилось, что у всех участников нашей компании было предчувствие, что в этот день уплыть нам не удастся. Но каждый думал, что этот пессимизм лишь его персональное ощущение, и, чтобы не нервировать остальных, вслух данное свое ощущение не озвучивал. В итоге, негативное ожидание оправдалось – мест на «Сергее Лазо» не оказалось, причем не только подходящих нам по бюджету, но и вообще загрузка на судне была стопроцентной.

Опечаленные, но не сникшие духом, вернулись домой. В общем-то, подобный исход сегодняшней вылазки был прогнозируем с вероятностью 50%. Чемоданы решили не распаковывать, оставив готовыми ко второй попытке.

Спать я ложился в полной уверенности в завтрашнем успехе. Возможно, таковое предчувствие снова было у всех, но опять же, чтобы не сглазить, никто вслух его не высказал, доверившись судьбе.

Глава 2. Расписание рейсов пассажирской речной навигации

Глава 3. День первый, понедельник, 16 августа 1993 года. Выбор сделан!

Итак, новая жизнь, естественно, начинается всегда с понедельника. Судьба нынешнего понедельника – стать началом нового путешествия.

Расписание ставило на этот день два борта, идущих на юг. Плыть можно было на любом, нас устраивали оба направления – и ростовское, и астраханское. Пожалуй, впервые в нашей практике путешественников обозначалась исключительная неопределенность ближайшей перспективы (хотя нет, лукавлю, был еще один такой случай в восемьдесят шестом, когда место нашего будущего отдыха на черноморском побережье определялось ближайшим рейсовым автобусом). И сегодня история странным и ироничным образом повторялась – мы снова зависели, только на этот раз не от автобуса, а от рейсового теплохода.

Повторив давешний трюк с плотной трапезой перед отъездом, ровно в намеченное время мы вновь «расквартировались» в зале ожидания саратовского речного вокзала и снова в точно так же повторившейся диспозиции: папа в кассах, мама с сестрой в магазине, восполнить съеденную провизию (готовясь уехать вчера, дома, естественно, еды никакой не оставалось, поэтому последние сутки питались отпускными запасами), я с вещами на скамейках.

Я был абсолютно уверен в астраханском теплоходе. «Генерал Ватутин», следующий в Ростов-на-Дону, шел из Москвы. График донских рейсов предполагал один борт раз в четыре дня, отчего по моему разумению мест на них не могло быть по определению. Зато на Астрахань суда шли ежедневно, и сегодняшний «Инженер Пташников» был шестым за последнюю неделю, да к тому же отправился из Нижнего Новгорода. По этой логике внутренние ставки в моей голове сошлись десять к одному в пользу астраханского. Но принятый план предполагал использовать обе сегодняшние возможности уплыть, поэтому мы прибыли на вокзал, подстроившись под прибытие ростовского борта, швартующегося первым.

Мысли мои в процессе ожидания занимались фантазиями о теплоходе. И «Ватутин», и «Пташников» были трехпалубными. По воле звезд в нашем круизном опыте мы еще с таковыми не сталкивались. В нашем багаже были два крайних варианта комфортности: четырехпалубный беспрецедентно комфортабельный «Константин Федин» и двухпалубный рейсовый трудяга проекта 305 «Степан Здоровцев» со своим запасным выходом, оборудованном в жилой каюте на нижней палубе. Предполагалось, что трехпалубный теплоход должен был выступать неким средним вариантом между этими двумя типами судов, и именно предположениями об уровне этого усреднения я и думал, пытаясь усидеть на неудобных пластиковых стульях саратовского вокзала.

Несколько смущало обилие классов кают на трехпалубном теплоходе. К «люксу» и первому классу (обычно так обозначалась одноместная каюта) вопросов не возникало. Это гарантированно комфортно, уютно и дорого. А вот первый, второй и, страшно представить, третий класс, да еще обозначаемые разными буквами, вызывали легкие трепет, растерянность и сомнения. Именно из-за этих сомнений я даже не списал на вокзальном объявлении стоимость кают класса 3Б, в моем бурном воображении они рисовались шестиместными или даже восьмиместными многоярусными (как у матросов в военных кораблях, подсмотренные мною в фильмах) даже не каютами, а бараками. Максимум, к чему я мог мысленно приготовиться, это класс 3А – четырехместная двухъярусная каюта на нижней палубе. Опыт путешествия в подобном классе на «Здоровцеве» подсказывал, что хуже классности для каюты сложно было представить, отчего сочетание «3Б» мозг даже не пытался принимать.

Еще один довод в пользу астраханского рейса был в более уверенном и прогнозируемом возвращении оттуда поездом обратно в Саратов. Первоначально план состоял в выкупе каюты «туда и обратно», но на худой конец рассматривался речной тур только в одну сторону. Так вот, принимая во внимание, что из Ростова-на-Дону в Саратов идут исключительно проходящие поезда, стартующие с черноморского побережья, то угадать их загруженность во второй половине августа будет несложно с первого раза – они будут битком. Отчего, если уж и брать билеты на ростовский теплоход, то только с гарантией возвращения домой на нем же, в противном случае отпуск мог превратиться совсем уж в непредсказуемо экзотический формат. В то же время вероятность сесть на поезд в Саратов из Астрахани была в разы выше.

Занятый подобными рассуждениями, я не сразу заметил папу, возвращающегося откуда-то с противоположной стороны от касс с весьма хитрым выражением лица, одновременно сочетающим и радость, и сомнение. Мама с сестрой уже вернулись к тому моменту из магазина, и мы все втроем нетерпеливо ждали результат.

– В общем, расклад такой, – начал папа. – Я не стал дожидаться открытия кассы и пошел сразу к помощнику капитана ростовского «Генерала». Для нас есть одна подходящая на борту каюта класса 3Б, и он готов нам ее продать. Также я сразу задал ему вопрос про обратный путь.

– И? – неуверенно спросила мама.

– Он гарантирует выбор всех классов, начиная с 1А. Поставит на бронь сейчас, а в Ростове мы ее выкупим. У нас есть минут пятнадцать времени на принятие решения и, если согласимся, можем плыть.

Часы на башне здания Управления Приволжской железной дороги показывали без пяти час дня.

Определенно, к такому развитию событий я оказался совершенно не готов.

– Ура! Плывем! – радостно воскликнула сестренка. В отличие от меня ее, судя по всему, абсолютно не волновал вопрос классности каюты.

– 3Б? – неуверенно высказал я свое сомнение, – это вообще как?

– Нижняя палуба, тоже четырехместная ярусная, но меньше площадью, – пояснил папа.

Пока я пытался сообразить и выдать какие-нибудь еще сомнения в данном выборе каюты, трое остальных участников компании высказались «за». Веским доводом стала возможность вернуться обратно мало того, что на теплоходе, так еще в каюте не то что на главной, а может быть, даже на средней палубе (предварительно наскоро проведенные математические вычисления позволяли сделать вывод о доступности такого варианта).

Похоже, три ночи в трюме никого, кроме меня, не смущали. С другой стороны, опять-таки вспоминая опыт «Здоровцева», в каюту можно было спускаться, чтобы только лишь переночевать. В нашем случае, правда, чтобы еще и поесть, но все равно, в течение дня время проводить можно было в салонах и на палубах – здесь общественных локаций было не в пример двухпалубному существенно больше.

Так или иначе от моих возражений ничего уже не зависело. Папа пошел договариваться о каюте, а я еще раз взглянул на расписание судов. Итак, нас ждал доселе абсолютно неизвестный и не встречаемый трехпалубный теплоход «Генерал Н. Ф. Ватутин» с интригующей и пугающей четырехместной каютой на нижней палубе самого низшего класса 3Б.

Четыре небольших синеньких бумажки в руках у вернувшегося к нам счастливого папы открывали дорогу в новое интересное путешествие! Дон, встречай нас!

В дорогу!

Глава 4. День первый, понедельник, 16 августа 1993 года. Каюта

На посадку и регистрацию у нас оставалось всего ничего – двадцать пять минут. В половине второго дня наш белоснежный лайнер уже должен был отправиться в плавание. Подхватив заранее распределенный по рукам багаж, мы поспешили на причалы.

Лишним доводом в пользу принятого решения о комбинировании кают «туда» и «обратно» стала экономическая составляющая. На вполне закономерный интерес со стороны мамы, во сколько нам обошлась каюта класса 3Б, папа небрежно ответил:

– Девять тысяч с хвостиком.

Ответ несколько ошарашил, в том смысле, что это было совсем неожиданно дешево. Воцарившаяся пауза явственно говорила об ожидании дополнительной поясняющей информации, обосновывающей данную цифру.

– Она без окон, что ли? – то ли в шутку, то ли серьезно уточнила мама.

– С иллюминаторами, конечно, но относительно 3А-класса в ней меньше места. От того и цена еще дешевле. Сейчас все увидим.

У меня в памяти снова всплыл образ каюты на «Здоровцеве». Те «апартаменты» имели категорию 3А, но вот уж к чему-чему, а к габаритам их претензий не было  – площадь там была более чем достаточная. По этой причине, если все отличие 3Б от 3А только в площади, то это не так уж и критично. И вообще, надо признать, что каюты на нижней палубе по площади выигрывают у кают на верхних палубах.

Но почему-то я догадывался, что не одной площадью отличаются каюты на нижней палубе. Возбужденное воображение подсказывало мне, что будет и еще более значимый фактор, обосновывающий такую низкую цену.

«Генерал Ватутин» стоял вторым бортом к «Капитану Рачкову», отчего разглядеть его со стороны не получилось. Мы спустились в бетонную нишу нижнего яруса саратовской набережной и приготовились к преодолению трапа.

От первого борта накатило до слез знакомым специфическим теплоходным запахом. И в этот момент все сомнения в правильности и адекватности принятого решения путешествия классом 3Б улетучились. Запах, ассоциирующийся исключительно с интерьерами «Федина», мигом восстановил все те положительные эмоции, что нес с собой пассажирский теплоход, сразу же настроив процесс ожидания на нужный лад.

На «Капитане Рачкове», восстановившем пошатнувшийся было нужный настрой, задержаться не получилось. Посадка шла бойко, пассажиры стекались со всех сторон, так что перед трапом уже образовалась небольшая толкучка. Поток возвращающихся из города и вновь садящихся пассажиров увлек нас единой рекой рук и чемоданов и, не выпуская из объятий, пронес через холл и плотным ровным строем переместил через следующий трап уже на борт «Генерала Ватутина».

Здесь толпа значительно поредела, часть ее моментально растворилась в длинных коридорах главной палубы, оставшиеся, в том числе и мы, рассредоточились вокруг стойки регистрации в ожидании заселения. Возникшая пауза позволила немного отдышаться и осмотреться.

Что же, ура нам, все получилось – мы на борту теплохода! В общем-то, принятый план оказался рабочим – второй из трех намеченных судов принял нас в свои объятья. И да Бог с ним, с этим 3Б-классом. В конце концов, это же не сидячий вагон электрички, а полноценная четырехместная каюта, может быть, даже с умывальником. Меньше железнодорожного купе она не будет, стало быть, по-всякому разместимся. Столик для еды в ней есть, полки, чтобы вытянуться, очень надеюсь, что мягкие, тоже есть. На санузел мы так и так не рассчитывали, так что мои сомнения – всего лишь придирки.

Самое главное – сам процесс. Перерыв в два года именно в этот момент почувствовался особенно остро. Как же крепко мы втянулись в этот формат отдыха, насколько цепко захватил наше сознание этот дивный мир речных теплоходов! Чем дольше я вдыхал будоражащий память теплоходный запах, любовался лакированной деревянной отделкой небольшого уютного холла, рассматривал крутые трапы, резко устремляющиеся наверх, чем явственнее ощущал чуть заметное покачивание и легкую дрожь, пускаемую по корпусу двигателями, которым уже не терпелось вырваться из оков швартовых и очутиться в привычной стихии, тем благодушнее становилось мое состояние. Даже «Степану Здоровцеву» в этот момент простились все его огрехи только за то, что он также принадлежал этому миру.

В какой-то момент я реально испугался, что все это может быть сном. Почему-то накатило ощущение нереальности происходящего, и у мозга неожиданно возникло недоверие глазам. Я попросил сестру, сидящую рядом на чемодане, дернуть меня за руку, и последующее за этим реальное ощущение насильственного лишения конечности убедило в натуральности видимого антуража.

Ах! Я снова на теплоходе! Холл «Ватутина» мне нравился все больше. Пожалуй, согласно логически обоснованным ожиданиям, он был меньше, чем у «Федина», но и ненамного больше, чем у того же двухпалубного «Шишкина» проекта 785. Помимо непосредственно стойки регистрации здесь была небольшая комнатка с маленьким окошком, вся витрина которой была украшена фотографиями теплохода. Пока было непонятно, что это – чей-то рабочий кабинет или сувенирный киоск. В сторону носа уходил широкий коридор, обрамленный трапами, ведущими на среднюю палубу, рядом на стене расположилась стилизованная доска объявлений с дневным расписанием событий и отдельно с графиком остановок. Здесь же висел поименный список всей команды с указанием дежурных смен.

Наконец, мы получили ключи и можно было заселяться. Мы разобрали в нужном порядке поклажу и пошагали в недра многотонного плавучего дома.

Спуск на нижнюю палубу находился в носовой части теплохода, надо было немного пройти по тому самому широкому коридору, который, безусловно, упирался в ресторан: в открытые двери я рассмотрел столы, покрытые скатертями, безошибочно указывающими на зал приема пищи. Да и запах еды, идущий оттуда, также не оставлял другого вывода.

С каждым шагом теплоход нравился все больше и больше. Приглушенный свет, аккуратные и чистенькие стены. Уже совсем не терпелось увидеть каюту.

При повороте к ведущему вниз крутому трапу отметили нахождение тут же рядом с рестораном и буфета. Информация всяко будет полезна.

Нижняя палуба не уступала отделкой главной. Улыбка поселилась на моем лице, как только я сошел с последней ступеньки трапа  – это именно «нижняя палуба», а не трюм, что было на «Здоровцеве». Несколько шагов привели нас к двери под номером 133. Момент истины настал!

Мама вставила ключ в замочную скважину и нажала ручку двери. Та бесшумно поддалась, открыв нашим взорам внутреннее убранство каюты. Остатки разочарования от категории 3Б застрелились и растворились в облегченном общем выдохе, вырвавшемся из затаивших дыхание легких:

– Ах! – только и хватило духу вымолвить.

Первый взгляд, первое впечатление порой решающие с точки зрения эмоционального восприятия увиденного. И на этот взгляд представившаяся нашим взорам каюта окончательно и полностью рушила представления о каютах на нижней палубе, сложившиеся после «Степана Здоровцева».

Она оказалась действительно миниатюрной, но оттого, возможно, выигрывала в уюте. Пол покрывал ковер, прямо перед нами два средних размера иллюминатора: стало быть, это не эвакуационный аварийный выход.

Столик с графинчиком и четырьмя стаканами приветливо смотрелся между полками, аккуратно застеленными и, по всей видимости, мягкими. Сразу слева от двери была небольшая ниша, замещающая собой шкаф для одежды, оснащенная крючками и вешалками. Пространство напротив нее было выгорожено стеной, за которой, полагаю, было какое-то технологическое помещение. Вероятно, именно из-за этого фактора площадь каюты уменьшалась относительно стандартной на половину квадратного метра, отчего ей и присваивался класс 3Б. Штатного умывальника не было, скорее всего, каюты нижней палубы в принципе не оснащены ими.

Мы завалились внутрь, автоматически распределили полки в полной аналогии с железнодорожным купе: дети наверху, взрослые внизу. Думаю, родители только приветствовали подобный наш с сестрой выбор. Раскидали по кроватям дорожные пакеты с постельным бельем и полотенцами – при продаже билетов нас предупредили, что белье и полотенца в стоимость билетов не входят и при необходимости оплачиваются отдельно, хоть посуточно, хоть на весь рейс. Может быть, это и маркетинговый трюк такой, чтобы формально снизить стоимость билетов, хотя если пассажир действительно плывет на теплоходе как на рейсовом транспорте и маршрут его не предусматривает ночевки, то продажа билета без белья выглядит вполне логичной. Так или иначе, раз уж я начал сопровождать повествование стоимостной информацией, то укажу, что за четыре комплекта белья с полотенцами с нас взяли три тысячи двести рублей, считай – по восемьсот рублей с носа.

Папа открыл иллюминаторы, и внутрь устремился освежающий речной воздух, мигом выдувший скопившуюся в ожидании постояльцев духоту. Шикарно! Надо отдать должное: до совсем недавнего времени, возможно, даже вплоть до прошлого года, «Генерал» работал как круизный, по этой причине внутреннее состояние кают еще не успело прийти в упадок. Да и изначально, уже при строительстве, он на порядок планировался более комфортабельным, нежели двухпалубные пассажирские теплоходы, пусть и работающие также на круизных маршрутах.

Пока мы осматривались и приходили в себя от увиденного, за бортом раздалось объявление какого-то борта. Я выкрутил на максимум регулятор бортового радио, висевшего над столом, – действительно, работал радиоузел «Ватутина» и предупреждал о приближающемся отправлении.

Прощаться с Саратовом – исключительно на палубе. Сгрузив вещи на полки, мы поспешили наверх. Поднимаясь по трапам, я обратил внимание на схему кают палуб теплохода, висевшую на средней палубе, – на ней каюта 133 была окрашена в цвет класса 3А, категория 3Б на схеме вовсе отсутствовала. Вот так-так!

Практика предупреждения провожающих о необходимости покидания судна перед его отправлением (в отличие от круизных, на рейсовые теплоходы, как и на поезда, провожающие допускались) предполагает троекратное оповещение: за пятнадцать минут, за десять и за пять минут до отправления. Потом начинает играть торжественная музыка, и судно желательно уже не покидать.

Мы поднялись на верхнюю палубу после третьего «звонка». Вахтенные уже утащили трап и сейчас занимались фиксацией бортовых ворот в ожидании команды отдать швартовы.

В половину второго бахнул традиционный марш «Прощание славянки», матросы засуетились, старательно затаскивая тяжелые канаты на борт, «Ватутин» запыхтел, задрожал и начал медленно отваливать от борта «Капитана Рачкова». Секунда, другая и спустя несколько минут наш теплоход крутым правым разворотом обогнул контрольный буй и начал ускоряться, подхватываемый течением Волги.

Мы перебрались на правый борт: в эту сторону мы еще не уплывали и представляющийся взору заводской район Саратова был для нас в новинку. Но сначала мы попытались увидеть наш дом – у себя из квартиры с высоты седьмого этажа мы частенько видели огромные на фоне энгельсского берега белоснежные пятна теплоходов, быстро удаляющиеся в южном направлении. Сориентировались по знакомым силуэтам зданий быстро и разглядели знакомую верхушку нашей девятиэтажки.

Эмоции переполняли. Хотелось даже запеть какую-нибудь песню. Неужели это действительно случилось в самом деле? Наше новое речное путешествие?

Все так и есть – донское приключение началось!

Глава 5. День первый, понедельник, 16 августа 1993 года. На юг!

На Волге, однако, разгулялся ветерок. Он быстро «сдул» всех пассажиров, и, кроме нас (мы просто обязаны были рассмотреть южный берег Саратова, хотя бы до железнодорожного моста), оставался лишь один мужчина возраста больше среднего, одетого не то в пальто, не то в какую-то плащ-палатку. Мужчина расположился на лежаке и сосредоточенно занимался зачисткой сушеной рыбины, не обращая ни на кого (читай, нас) никакого внимания, полностью увлеченный процессом. Крайне странный персонаж, как мне показалось.

Родители развернули скамейку к борту и уселись, всматриваясь в саратовский берег и что-то обсуждая между собой. Мы с сестрой последовали их примеру, но по нашему росту прямо на уровне глаз шел поручень, закрывающий весь обзор. Пришлось вести наблюдения стоя.

Заводской район полностью оправдывал свое название. Сразу с окончанием прогулочной набережной началась совершенно несимпатичная территория. В какой-то момент объявился железнодорожный состав, шедший прямо по берегу. Небольшие порты, пристани с кранами, лесозаготовительные базы, лодочные станции, какие-то заброшенные не то понтоны, не то некоего непонятного предназначения строения сменяли друг друга.

После того, как позади остался Казачий остров, визуально окончательно отделивший город от огромной промзоны нефтеперерабатывающего завода, мы перебрались на нос третьей палубы. Однако хорошенько разглядеть нефтеперевалочный комплекс оказалось не так-то просто, он был хорошо и надежно спрятан от русла реки искусственной бетонной косой, и только торчащие рубки танкеров выдавали наличие на берегу грузовых терминалов. Единственное, что хорошо было видно, так это трубы двух огромных нефтепроводов, устремляющихся от берега вверх к гигантским сверкающим металлическим блеском емкостям, заполнившими собой всю вершину горы Увек.

Железнодорожный мост-ветеран неумолимо приближался. Поезд, быстро прогремевший с саратовского берега, успел скрыться из вида, и теперь со стороны Энгельса на мост вползал нещадно дымивший и натужно ревущий грузовой состав. Рабочие, что-то ковырявшие на мосту, прервались и теперь с любопытством сверху вниз рассматривали наш теплоход. Ну что же, Саратов, до встречи!

Сопротивляясь ветру ровно до тех пор, пока оставшийся позади мост окончательно не скрылся за очередным поворотом, мы ретировались с открытой палубы и вернулись в каюту – надо было окончательно расквартироваться и, может быть, даже «пообедать». Теплоходный ресторан решено было игнорировать как минимум до Ростова, пока не определилась бы ситуация с обратными билетами, и на ближайшие три дня режим питания был походным. Сегодняшний обед состоял из рыбных консервов, овощей, вареных яиц и булки хлеба. В завершение – кофе, банка сгущенки и печенье. Да куль с яблоками для дежурного перекуса. В общем-то, все по классике.

После стихийно случившегося обеда возникло непреодолимое желание полежать – вероятно, наступало некоторое расслабление после двухдневного нервного напряжения. Процесс занятия верхней полки выявил существенные различия между строением нашей каюты и купе железнодорожного вагона. Каюта оказалась шире, отчего расстояние между верхними полками не давало возможности заскочить наверх привычным для поезда образом. Необходимо было воспользоваться прилагающейся к верхним местам лестницей, однако действие это превратилось в полноценный квест – надо было сперва разобраться в принципе подъема по ней, заложенном конструктором. Когда же я оказался все-таки наверху, то выяснилось, что сидеть там в полный рост не получается, можно только лежать. Благо по длине полка была нормальной, и ничего не мешало вытянуться во всю длину. Это однозначный плюс!

Рейсовый теплоход не предполагает никакой развлекательной программы на борту, если не считать за таковую музыкальную подборку, которую по внутрибортовому радио в определенные часы ставит радист. Туристы, которых правильнее называть пассажирами, в полном объеме предоставлены сами себе с негласным обязательством соблюдать установленные правила поведения на борту и внутрисудовой режим дня. Все общественные локации открыты, главное – не мешать другим отдыхающим. Ведь по большому счету вряд ли на борту нашелся бы хоть один пассажир (ну, может быть, один и нашелся бы), который использовал данный рейс, чтобы именно добраться из точки А в точку Б. Все мы тут, занимающие весь каютный фонд, вчерашние круизеры, по воле обстоятельств ограниченные в возможностях, с правилами знакомые и их соблюдающие.

Наш формат проведения свободного времени на борту – карточная игра. В этом году в приоритете бридж, позволяющий в отличие от преферанса постоянно быть в игре всем четырем участникам. Партия в среднем занимает часа два, для ее проведения требуется один столик и четыре кресла.

В условиях холодного ветра на борту необходимую и достаточную нам комбинацию мы нашли в читальном салоне в носу средней палубы – оптимальной для такого времяпрепровождения локации. Ни мы никому не могли помешать, ни нам: телевизор и другие источники звуков здесь отсутствовали, даром что салон именно читальный. Небольшой по размерам, если не сказать миниатюрный, отделанный как большинство интерьеров на борту деревом, с таким же мягко льющимся освещением и большими панорамными окнами, позволяющими видеть проплываемые окрестности.

На этой же палубе, только в корме, есть еще один салон – музыкальный. Название его говорит само за себя, в нем уже установлен телевизор, показывающий лишь в зоне досягаемости сигнала, обычно в непосредственной близости от крупных городов, и пианино. Не иначе, во времена полноценных круизов именно в этом салоне проводились развлекательные и музыкальные программы с выступлением артистов.

К вечеру распогодилось. Ветер стих, солнце грело – можно было смело выбираться на палубу. Так мы и сделали, и выяснилось, что не мы одни, думаю, большинство пассажиров решили насладиться красотой и спокойствием теплого августовского вечера на открытой палубе. Что скрывать, именно вечера обладают теми особенными очарованием и романтикой, присущими атмосфере речного круиза.

Радист объявил, что рестораны готовы принять ужинающих. Мы решили придерживаться бортового режима питания и тоже направились опять же к себе в каюту на стилизованный ужин. Мама завернула по пути в ресторан и вернулась оттуда с новой экономической информацией: полноценное трехразовое питание в ресторане в среднем выходило в полторы тысячи в день на человека.

Данная новость была встречена минутой молчания. Бюджет наш явно не тянул такую нагрузку, по крайней мере в ежедневном режиме. В рационе сегодняшнего ужина обозначилась новая банка консервов, свежие помидоры и огурцы на гарнир, чай и какой-то новый вид печенек на десерт. Запаса яблок еще хватало до завтрашнего пополнения.

После ужина мы разделились. К нашему удивлению, на солнечной палубе по вечерам работал видеосалон. Мы с сестрой попробовали попытать удачу и пойти на фильм, однако на сегодня анонсировали совсем уж старый и знакомый боевик, отчего идея с фильмом отпала.

Несмотря на бодрый ход вниз по течению, Камышина засветло достичь не получилось. Маячивший впереди, идущий попутным курсом какой-то, судя по силуэту, двухпалубный теплоход хоть и приближался, но до сих пор оставался недосягаемым. Поглотивший акваторию вечерний сумрак постепенно перешел в ночь, рассыпав по небу тысячи звезд. Родители остались на солнечной палубе, соревнуясь друг с другом в познании астрономии, а мы с сестрой спустились в каюту. Как бы не прочь были уже и поспать.

Из двух иллюминаторов решили оставить открытым один. Его вполне хватало для запуска в каюту свежего ночного воздуха. Жребий пал на тот, что со стороны сестры. Бросив напоследок взгляд за борт, где вдалеке над берегом ночное небо все сильнее подсвечивалось яркими сполохами (не иначе, приближались к Камышину), я укутался в одеяло и приготовился отдаться в объятия сна.

Глава 6. День второй, вторник, 17 августа 1993 года. Неспокойная ночь

Этот день начался для меня несколько раньше намеченного, а если быть точнее – глубокой ночью.

Как выяснилось, вчерашнее решение оставить открытым один иллюминатор оказалось весьма опрометчивым. Ночная свежесть, лихо пробирающаяся через него в каюту, каким-то неведомым образом пробралась и под одеяло, отчего я проснулся посреди ночи с четким осознанием факта, что люто замерз.

Одеяло не спасало или просто уже не могло согреть. Надо было иллюминатор закрывать. Нехитрые геометрические вычисления дали понять, что со своего места мне этого сделать бы никак не удалось. Выхода было два: либо спускаться вниз, лезть на противоположную сторону каюты и пытаться закрыть его самому, либо будить кого-то и просить помощи.

Второй вариант позволить себе я не решался, как-то не по совести это выглядело. Оставался первый – справляться самому. Все бы ничего, но были сомнения в обратном процессе, я и днем-то с трудом справился с лестницей, что уж ждать от ночи.

Без шансов заснуть и все более замерзая, я лежал под одеялом, жалея себя, терзаемый мыслями и сомнениями, как же поступить. Вскоре, как мне казалось, выход был найден – на соседней верхней полке заворочалось и зашелестело одеяло, замелькали тени от рук. По всему выходило, что сестренка тоже проснулась.

– Эй? – прошептал я.

– Чего? – раздался вроде как внятный встречный вопрос

– Ты спишь?

– Нет.

– Закрой свой иллюминатор, пожалуйста. Холодно, – придав голосу максимальную жалость, попросил я.

– Щас.

Ура, сработало. Довольный произошедшим удачным стечением обстоятельств, я перевернулся на другой бок и в предвкушении продолжения сна стал снова пытаться уснуть. Может быть, даже получилось задремать, но через некоторое весьма короткое время я снова проснулся от того, что дрожу от холода. В поднимающемся откуда-то изнутри потоке возмущения, я высунулся из-под одеяла и зло оценил обстановку – дальний иллюминатор по-прежнему был открыт настежь, а на соседней полке мерно и тихо спала сестра.

– Эй! В чем дело-то? – от деликатности в моем шепоте не осталось и следа.