Читать онлайн Слушая ветер. Стихи последних лет бесплатно
Серия «Русское зарубежье. Коллекция поэзии и прозы»
© В. Амурский, 2014
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2014
I
Блики
Владимиру Сычёву
- Дорога /жизнь. Изгибы и углы,
- И угли глаз, мерцающих картинно,
- Лишь тени, что под ними пролегли
- Отметили бессрочность карантина —
- Того, где пребывали мы с тобой
- (Мысль эта – перед снимками – случайна).
- Пыль прошлых лет. А где ж теперь та боль,
- Что обострялась лунными ночами?
- Ответит кто? Но нужен ли ответ,
- Когда давно остались за плечами
- Та девушка с веслом и тот атлет,
- Что нас в имперских здравницах встречали.
- Минувшее, ты – сгусток странных чувств
- Не знающего разуму предела:
- Вот улица, где я куда-то мчусь,
- А вот мечусь в жару, не чуя тела.
- А вот какой-то загородный дом,
- Где за окном поскрипывают ели,
- И Пушкина брокгаузовский том
- Раскрыт на встрече Моцарта с Сальери.
- Дрожит души вольфрамовая нить,
- Не ослепляя – только вполнакала,
- И мальчик хочет вечность пригубить
- Из ядом оскорблённого бокала.
- Вещей и лиц расплывчатая смесь,
- Условностей смещённые значенья,
- Как тяжести, теряющие вес
- С вопросом: нет, не – кто я, а зачем я?
- Зачем словарь мой прошлое прожгло
- С ненужными уже давно вещами,
- Охоту не любя, охотничьим рожком
- Зачем я так охотно восхищаюсь?
- Зачем я появился где-то там,
- И тут за мной, подчас невыносимы,
- Бредут вдали, как тени, по пятам
- Отечества озябшие осины?
«Поле северное – виртуальное…»
- Поле северное – виртуальное,
- Ржи июльской червонное золото,
- У дороги столбы вертухаями
- Растянулись до горизонта.
- Виртуального ветра пение
- С давних лет знакомые нивы,
- Ну, а дальше – Кижей репейники,
- Тучи ватные, неторопливые.
- Окунусь в простор заэкранный,
- Покачнусь на ветру нездешнем,
- И – Сибелиуса заиграет
- Виртуальный скрипач-кузнечик.
«Полустанок убогий…»
- Полустанок убогий:
- Будка, лужа, коза.
- Как Щедрин или Гоголь
- Улыбнуться в слезах.
- Резкий ветер неласково
- Вздёрнул жёлтый флажок,
- Мимо – к Волоколамску —
- Скорый поезд прошёл.
- Дни осенние тусклые
- И звучит каждый шаг —
- Будто семечки лузгают
- Или ветки шуршат.
- В три уже вечереет,
- В семь густеют в окне:
- Небо – хлеба чернее,
- Звезды – соли крупней.
- Ах, pardon или sorry,
- (Как удобней для вас?) —
- Этим хлебом и солью
- Выживал я не раз…
Вышивка
- В углу на скатерти льняной
- Инициалы нитью алой:
- М.И. – Марины Ильиной?
- М.И. – Марины ли иной
- Рука с любовью вышивала?
- О, буква царская насквозь,
- Зубцом отметившая имя:
- У Петровы́х, что под Москвой,
- Цветаевой близ Поварской
- И польки Мнишек на Неглинной.
- М.И. – случайно, средь зимы,
- Как в «Спекторском» (с крючком вопроса),
- Когда, снежком занесены,
- Минувших образов ряды
- В тепло торопятся с мороза.
Ахмадулина
- Луны татарской серп и русская пшеница,
- И ветра итальянского набег,
- И неба голубая плащаница
- С печалью отпечатанной навек.
- Связалось всё в стихах и жестах ломких,
- Сожжён случайных слов ненужный сор,
- А двух зрачков мятущихся иголки
- Спешат покинуть вышитый узор.
- Там, за пределом фраз – чернил заложниц, —
- Встаёт иная даль, иная высь,
- Пока края (для глаз незримых) ножниц
- Над тонкой нитью строчек не сошлись.
- Пока шарманки генуэзской звуки
- Нащупывают бренной жизни пульс,
- И Лермонтов, сгорающий от скуки,
- Ещё не сжал навек горячих уст.
- Пока во снах благоухают розы
- И не взведён Мартынова курок,
- И не утюжат воздух бомбовозы
- Над сердце прожигающей Курой…
- Судьба – её, она ль Судьбу качала?
- То не узнать – покрыла тайну мгла —
- О чём сказала или промолчала,
- Сказать не смела или не могла.
- Земной поклон и – прочь от всех оценок,
- Не нам вершить поэту высший суд.
- Но, право, как он всё же цепок
- Вопрос извечный: в чём таланта суть?
Пейзаж без даты
Памяти Подмосковья
- Я сам себе поставить двойку мог бы
- За всё, что не сберёг наверняка,
- Но помню хорошо, как поле мокло
- Сливаясь с белизной березняка.
- Туман осенний вился клочковато,
- К земле то прижимаясь, то паря,
- Неторопливо, будто виновато,
- Над ним плыла вечерняя заря.
- Дорога, уходящая за горку,
- Казалась сероватою рекой,
- Щипало горло горькою махоркой
- От самокруток местных стариков.
- Запаздывал автобус из райцентра,
- Молчал и думал каждый о своём,
- Чуть в стороне маячил купол церкви
- С летающим кругами вороньём.
- Вздохнула где-то робкая гармошка
- И снова наступила тишина.
- Всё было ясно, просто, неподложно,
- Как будто на странице Шукшина.
Эхо
Памяти А. Вознесенского
- В тот день дождило и гремели грозы.
- Июнь пришёл в свинцовой пелене.
- «Как хороши, как свежи были Озы…», —
- Почудилось на радиоволне.
- Секундной стрелки бег не прекращая,
- Накручивал минуты циферблат.
- Меж рюмкой на столе и чашкой чая
- Освобождал я память от заплат.
- Из рваных дыр, из прорех прорезались знакомые
- и незнакомые голоса, на смену хрустящему
- евтушенковскому «Яблоку» – нет, даже не на смену,
- а как бы отрицая его клубящиеся округлости
- (с когановским упрямством: «Я с детства
- не любил овал, я с детства угол рисовал»,
- словно вышедшая из цеха Маяковского,
- Родченко, Эль Лисицкого) являлась тетрадка
- «Треугольной груши», билось в юном морозце
- «Ахиллесово сердце» – о, шестидесятые
- с их наивными откровениями, отчаяниями
- и чаяниями, с обворованными, но не обсчитанными
- нами, щедрыми и снисходительными
- в своих любовях и пристрастиях…
- Москва гудела залами Манежа,
- Гостей манила на Кремлёвский холм,
- А где-то по озёрам Заонежья
- Бежала рябь, ломая краски волн.
- Под тяжёлое бормотание вильнюсского дождя,
- обожжённый известием о кончине
- того, свет стихов которого был так дорог мне,
- я был обращён
- туда,
- в канувшее
- И было упоительно касаться
- Глазам и слуху прежней жизни той
- С печалью Божьей Матери Казанской
- И с клоунской никчемной пустотой.
Июнь, 2010
«Как вихрь, судьба подчас нас слепо лупит…»
- Как вихрь, судьба подчас нас слепо лупит,
- Но и покой обманчив в ней, увы,
- Когда мы любим тех, кто нас не любит
- И любят те, кого не любим мы.
- С годами всё становится привычней,
- Огромный мир сжимая до мирка,
- А жизнь как гардероб, где вещи личной
- Не получить назад без номерка.
- Однако некой звёздною аортой
- Душа вбирает давние лады,
- Ища в дождях знакомые аккорды
- И растворяясь в музыке воды.
Из цикла «Изумруд Босфора»
«Византия! опять твоё имя щекочет мне слух…»
- Византия! опять твоё имя щекочет мне слух,
- И в бурлящую Лету, подобно веслу,
- Погружается память, где в звоне печальном вериг
- Греет варваров пламя трепещущих свитков и книг.
- Это Рима Второго, возможно, бредовая ложь,
- Это в бархатных сумерках тени тщеславных вельмож,
- Это злата и яда содружества тайная нить,
- Это – грех, что без жертвы нельзя искупить.
- Но зачем же тогда, как свирели пастушьей мотив,
- Об Исминии юном с Исменой оттуда летит,
- Феофановы фрески, мерцая, выходят сквозь чернь
- И пленят, и медово пьянят так… зачем?!
«Море Чёрное, море Мраморное…»
- Море Чёрное, море Мраморное —
- Те же волны, и пахнет липами,
- И, как русские флаги в трауре,
- Облака над Галлиполи.
- Светотени родной истории,
- Сквозь которые невыносимо
- Пароходов гудящих стоны
- Из Одессы и Новороссийска.
- Там, где беды прошли, протопали
- Меж двух Азий – Большой и Малой,
- Над Стамбулом – Константинополем
- День осыпался розой алой.
«Сумерками город охватило…»
- Сумерками город охватило,
- Охладило улиц духоту.
- Без потёртой лампы Алладина
- Как во сне вступил я в сказку ту.
- Сладко всё же, если ещё веришь
- В мир, что сам себе вообразил,
- А Султанахмет[1] кружит как дервиш,
- Мает душу словно муэдзин…
- Пешеходы около и мимо,
- И меж ними – как же не узнать! —
- В шали бирюзового отлива
- Та, что Шаганэ могли бы звать.
«Ну, вот, ещё одна осень…»
- Ну, вот, ещё одна осень…
- Жаровен уличных дым,
- Неторопливы осы
- Над грудами сочных дынь.
- Арбузов и винограда
- Очередной прилив.
- Из бывшего Царьграда
- Привет, приятель, прими.
- Щита на его воротах
- Не отыскать следа,
- Но чайки тут и вороны
- Такие же, как всегда.
- А Золотого Рога
- Играющая волна —
- Аллаха ль, иного бога, —
- В своей красоте равна.
- Быть может, я простофиля,
- Но в спор не желаю лезть:
- Прекрасна Айя София
- Такая какая есть!
- Дивлюсь делам и реликвиям
- При звездах и в свете дня.
- Не ладят подчас религии —
- В культуре мы все родня.
- Взглянув на месяц, что плошкой
- Горит в синеве как спирт,
- Я в воду монетку брошу —
- Под светом этим пусть спит.
«Не вступая с классикой в раздоры…»
- Не вступая с классикой в раздоры,
- Птицей не взлетая в небеса,
- «Никогда я не был на Босфоре…», —
- Как Есенин мог бы написать.
- Сколько лет назад… да разве важно!
- Ведь отныне знаю я о том,
- Как тут чайки режут воздух влажный
- И вода вскипает под винтом.
- Как солёный ветер бьёт при этом,
- Как восточной звёздною семьёй
- Иглами османских минаретов
- Вышит полумесяц над землёй.
Сентябрь, 2010
«В осенний день, когда всё как-то пресно…»
С. Сутулову-Катериничу
- В осенний день, когда всё как-то пресно,
- Крупчато-жестковатый, словно соль,
- Припомнился мне снег в районе Бреста,
- У приграничных белорусских сёл.
- Я понимал: там быт – отнюдь не праздник
- И снег его не сделает светлей,
- Но где б ни жить, печальней непролазье
- В душе, чем на земле вовек своей.
- Шёл поезд не спеша в закрытой зоне,
- В купе и коридорах свет не гас,
- Почти всю ночь не спав, устало-сонный,
- С родных пейзажей не спускал я глаз.
- Сезон менялся, обостряя чувства,
- И сердце холодело как река…
- Идут года, но вновь и вновь учусь я
- К непостоянству мира привыкать.
Гитара
- Звук гитары гавайской
- Мне по-своему мил,
- Но с Макаровым Васькой
- Под неё я не пил.
- Пил под ту, что бренчала
- И пронзала тоской
- О колымских причалах,
- О судьбе воровской.
- И пусть вором я не был,
- И не знал Колымы —
- То же самое небо
- Нас давило, увы!
- То же самое, к счастью,
- Ибо, совестью чист,
- К жизни той я причастен
- Был, как к дереву лист.
- Из глубин непокорных
- От весны до весны
- Его ветви и корни
- Меня к свету несли.
- И в осенних ненастьях
- Я качался и мок,
- Картой пиковой масти
- Падал около ног.
- У чужих или ваших,
- Впрочем, им до того ль,
- Есть ли в листьях опавших
- Своя жизнь, своя боль!..
- О давнишнем себе я
- Не вздыхаю – о, нет.
- Только малость серее
- Без гитары тех лет.
Свеча
- Там, где тяжёлые сугробы
- Как мрамор шлифовал мороз,
- В эпоху поствоенной пробы
- И я когда-то жил и рос.
- Качались снежных туч галеры,
- И, помнится, в одном окне
- По-пастернаковски горела
- Свеча (огарок тот во мне).
- Её огонь и свет вечерний
- Уже давно б забыть пора,
- Забыть тот след, что был прочерчен
- На смятом ватмане двора.
- Двора – не места, но пространства,
- Где забирались чувства в плен,
- Где было всё предельно ясно
- И так неясно, вместе с тем.
- Где проходили и скрещались,
- Мешались разные следы,
- И лужи в оттепель трещали,
- Как будто были из слюды.
- Свеча мерцала в полумраке,
- Не нарушая общий быт,
- Но те, кто знал – смотрели в страхе:
- В том доме кто-то был убит.
Слушая ветер
- Умирают отцы —
- Остаются их друзья и враги подлецы…
- Умирают матери —
- Остаются пустота и крошки на скатерти…
- Умирают правители, их гербы —
- Остаются свалки, да на спинах горбы,
- Но не будет ни Соловьёва, ни Карамзина
- Рассказать о стране, что звалась Зима,
- Где метелей кони белые
- Нас укачивали, как колыбельные.
«Приамурской тайги мне…»
- Приамурской тайги мне
- Аромат незнаком,
- Что ж туда, в ностальгии,
- Я качусь колобком?
- Нет оттуда мне зова,
- Где рассвет золотой, —
- Просто детство отцово
- Греет память золой.
- И оттуда, из Брянских,
- Материнских земель,
- Тянут стебли по-братски
- И подсолнух, и хмель.
«Житейские заботы. Магазин…»
Марине Гарбер
- Житейские заботы. Магазин.
- Буханка хлеба. Сахар. Пачка чая…
- Закат июльский тени пригасил,
- Не радуя, но, впрочем, не печаля
- Ни глаз, ни сердце – ровно ничего.
- О, эти ежедневные повторы,
- Когда в свой улей трудовой пчелой
- Спешит под вечер служащий конторы.
- И работяга, в свой предел спеша,
- Из гастронома двигается прямо
- К телеэкрану, где его душа
- Согреется игрой «Спартак» – «Динамо»,
- И ты идёшь куда-то не спеша
- Средь городской привычной круговерти,
- В кармане не имея не шиша,
- Но складывая строки о бессмертье.
«Капризная весна. Накрапывает дождь…»
- Капризная весна. Накрапывает дождь.
- Огни машин и пешеходы редки.
- С афиши мокрой пролетарский вождь
- Помахивает мне помятой кепкой.
- Безденежье и мыслей мутный спектр.
- То оттепель, то новые морозы…
- Арбат – на слом, Калининский проспект
- Цэковские утюжат членовозы.
- Мне двадцать лет. Ещё или уже.
- Но к косяку минувшего притулясь,
- Я словно слышу в птичьем галдеже
- Как где-то там проходит моя юность.
Гагарин
- Спорят Гжатск и деревня Клушино,
- Кто из них был ему колыбелью,
- А я помню столицу с лужами
- И апрельской её капелью.
- Первых гроз веселящий грохот —
- Тех, что небо радостно шлёт нам,
- И портрет на листовках крохотных
- Парня этого в шлеме лётном.
- Там взлетала душа как птица
- И гордилась силой стальною!..
- Было чем нам тогда гордиться.
- Про него я, не про остальное.
12 апреля 2011 г.
«В стекле заморского калибра…»
Старшему сыну, перед его
турпоездкой на Кубу.
- В стекле заморского калибра
- Ром, с ног сбивавший наповал,
- С улыбкою, за Кубу либре,
- И я когда-то выпивал.
- Давно и не один, конечно,
- Но пусть тех лет и след простыл,
- Не стыдно мне, что, делом грешным,
- Считал наш мир весьма простым.
- И негодяем, в самом деле,
- Назвал бы просто, наконец,
- Кто вдруг сказал бы, что в Фиделе
- Слились диктатор и подлец.
- Я не раскаиваюсь в прошлом,
- Где иногда во снах летал —
- Я только пробую по крошкам
- Восстановить, что было там.
Пельмени
- Мои друзья отличий не имели
- И знаменитых не было меж нас,
- А за столом сибирские пельмени
- Нам часто приходились в самый раз.
- Горячие, как наши разговоры,
- Под стопку и гитарный перебор,
- Числом демократических калорий
- Они могли б побить любой рекорд.
- Сибирским было в них одно названье,
- Но суть, возможно, больше, чем еда…
- Хотя тогда об этом мы не знали,
- Не думали об этом никогда.
Маленький несерьёзный романс про спички
- Опять увидеть бы мне вас,
- Как в прожитом столетии,
- Но спичка вспыхивает раз
- И дважды не гореть ей.
- А мне б на вас взглянуть хоть раз,
- Забыв невзгоды,
- Но огонёк, увы, погас
- И спички на исходе.
- Ах, этих спичек коробок,
- Ах, эти чувства!..
- Но не зажжёт ни чёрт, ни бог
- Того, что пусто.
Картошка
Однокурсникам по МОПИ
и светлой памяти
профессора Г.А.Хабургаева
- Убирали картошку,
- Были сажи черней
- У девчонок ладошки
- И ладони парней.
- Не романтики ради
- (спорить нечего – факт)
- Оставляли тетради
- И физтех, и филфак.
- На заводах, в конторах,
- В духе сталинских од,
- Пела партия хором
- Про «картофельный фронт».
- Поминала разруху,
- Ту, что знали отцы,
- Про рабочие руки
- Бубня: «дефицит».
- О, страна дефицита
- (при избытке начальств
- и райкомовских сытых
- халифах на час)!
- О, страна-самородок —
- Искры света и мгла,
- Где, играя с народом,
- Власть не лгать не могла.
- До чего ж они схожи —
- Годы скудные те
- И картошка в рогожах
- На уставшей земле.
«Шестидесятники… Оценки скорые…»
- Шестидесятники… Оценки скорые…
- Стихов дрожащее свечение…
- О правилах и нормах спорили,
- А надо бы – об исключениях.
- Искусство фраз… Какая разница,
- Где скрыта сил его пружина —
- Всем нам эпоха-одноклассница
- Когда-то головы кружила
- И, забывая про грамматику,
- От рифм и образов пьянея,
- Тонули юные романтики
- В тетрадках в клетку и в линейку.
- Ах, оттепель с хрущёвским именем,
- Эпоха молодых побегов,
- Мир, что как дом знакомый выбелен,
- Но с трещинами за побелкой.
- Пусть вечностью уже забиты
- Парадные твои и окна,
- С любовью мною не забыто,
- Что было и внутри, и около.
«Исчезают московские дворики…»
- Исчезают московские дворики
- И гитары в них не звучат,
- Скоро будут лишь бедные Йорики,
- Чтобы Гамлетам не скучать,
- А потом ничего не останется,
- Лишь из уст пацана, что подрос,
- Тихо выпорхнет: «до свиданьица!»,
- Будто бабочка на мороз.
«Человек я неорганизованный…»
- Человек я неорганизованный
- На свою (не на вашу) беду,
- Что мне будущее за горизонтом,
- До которого не дойду!
- Не отыщет душа отдушины
- Среди серых парижских химер,
- Но когда-нибудь Вовки Грушина
- Приплывёт за мной «Архимед»
- И скажу я вам: до свиданьица,
- Отправляясь на нём в те края,
- Где меня давно дожидается
- Поседевшая ребятня.
II
Мандельштам
Поэма в семи фрагментах
1
- Прохлада московского мая,
- Сгущённого серою мглой,
- Заката полоска кривая
- Сменяется звёздной иглой.
- Вещички уже приготовив
- К приходу незваных гостей,
- Привычно, как в гибельный омут,
- Ныряет столица в постель.
- А месяц в сирени вселенной
- Похож на кривой ятаган,
- И тени Тезея с Еленой
- Скользят по эгейским волнам.
- Путями, ведущими к Риму,
- К Голгофе, к Синайским холмам
- Под утро пройдут пилигримы
- По серым, как пыль, облакам.
- Того ж, кто уйдёт по дороге,
- Где шествовал некогда Дант, —
- Наметит в лубянском чертоге
- Чекистский угрюмый педант.
- О, вёрст каменистых наука!..
- Пока же будь счастлив, пиит,
- Что есть ещё хлеба краюха
- И чайник на кухне кипит.
- Пусть строки толпятся без страха,
- Да славится труд этот твой
- И письменный стол сей, что с плахой
- Увенчан одной высотой.
2
- Что проку в Шуберте в Воронеже постылом
- Душе и телу тонущим в нужде,
- Когда к зиме сместился вместе с тылом
- Осенний фронт с обозами дождей.
- Тоска и слякоть, хриплый хор вороний
- И лужи вполверсты – не обойдёшь,
- Но пламенно к труду и обороне
- Готовится стальная молодёжь.
- Ей, как знамена РККА, закаты алы,
- Уверенная, радостью горя,
- Она вздымает маршами кварталы
- В честь годовщины новой Октября.
- Она упорно вписывает главы
- В историю великих перемен,
- А мысль, что эти годы – волкодавы
- Чужда ей, как Шенье или Верлен.
- И тёмен смысл отдельных фраз безумца,
- Его глухого бормотанья пыл
- О чепухе каких-то там презумпций,
- Дверном звонке, что с мясом вырван был.
3
- Гекзаметры и ямбы —
- Свидетели потерь,
- Воронежские ямы
- Примеривает тень.
- То вóроны над ними,
- То дождик моросит…
- Навеки твоё имя
- Одной из них носить.
4
- Оставь чернила ручке и перу,
- Без слов давно известно Мельпомене,
- Что горек мёд и на чужом пиру,
- И на чужом, как вздорный сон, похмелье.
- Печаль (всегда) – минувшему оброк
- В пространствах, где значенье утеряли
- Сплетения взахлёб рождённых строк
- Тебе ли от друзей, им – от тебя ли.
- Какая муть бывает на душе —
- Тому свидетель лермонтовский Демон
- И – листьев опадающих клише,
- Чтобы печатать тягу лезвий к венам.
5
- Барак, собак конвойных лай тревожный,
- Ненастной доли тёмная узда,
- И отдаёт тоской и тусклой ложью
- На гимнастёрке вохровца звезда.
- Взгляд ледяной и щёк обрюзгших студень,
- Что обжигает ветер по утрам…
- Ну, вот – тебе, чуждавшийся литстудий,
1 Квартал в старой части Стамбула.