Читать онлайн Школа поэтов. Сборник стихов мастеров и слушателей Зимней школы поэтов в Сочи – 2023 бесплатно
«В начале жизни школу помню я…»
Можно ли научить поэзии? Этот вечный и почти риторически не имеющий позитивного ответа вопрос при ближайшем рассмотрении раскладывается, подобно пасьянсу, на несколько других, – более частных и дробных. Реально ли выучиться читать, «слышать» и понимать стихи? Возможно ли развить навык рассуждений о лирике, анализа стихотворений? И наконец – правильно ли уповать на обретение поэтического дара (либо его оттачивания) под руководством опытного наставника? Все эти задачи – не скажу, что гарантированно решаются, но точно – ставятся перед всеми участниками проекта Государственного музея истории российской литературы имени В. И. Даля под названием «Зимняя школа поэтов». Впрочем, рассказ необходимо начать издалека.
В 2017 году Дмитрий Гринченко, исполнительный директор Зимнего международного фестиваля искусств под артистическим руководством Юрия Абрамовича Башмета пригласил ГМИРЛИ имени В. И. Даля к участию в фестивале, по праву завоевавшем уже в те годы общеевропейскую популярность и авторитет. Участие литературного музея в музыкальном фестивале – событие не очень-то очевидное, по крайней мере, многим так казалось в начале наших славных совместных дел.
Состоялись несколько подробных обсуждений – и общий знаменатель для взаимодействия был найден. Во-первых, фестиваль в самом своём названии несёт более широкую культурную проблематику, выходит далеко за пределы музыкальной культуры. Во-вторых, и ГМИРЛИ имени В. И. Даля – тоже не просто литературный музей, но (и это явствует из названия!), музей истории литературы. В нашей работе на первом плане оказывается взаимодействие словесности как таковой – с книжной культурой, издательскими практиками и, разумеется (через театральные инсценировки, книжные иллюстрации, оперные постановки), – с театром, живописью, графикой, музыкой и другими искусствами.
Синтез искусств, их современное взаимодействие – эта проблематика изначально находится в фокусе внимания сочинского (а с недавних пор – и московского!) башметовского фестиваля. Та же задача постоянно ставится и решается в проектах флагманского литературного музея России, – в частности и в особенности в стенах его старейшего выставочного центра – Дома Ильи Остроухова в Трубниковском переулке, д. 17. Сам Илья Остроухов – художник, искусствовед, коллекционер, создатель богатейшего частного музея, многолетний директор Третьяковской галереи – живое олицетворение синтетического подхода к взаимодействию искусств, который возник на благодатной почве культуры Серебряного века.
Программа участия музея в Фестивале искусств год от года варьировалась, расширялась, становилась разнообразнее. Впрочем, в центре всегда находился Турнир поэтов, традиционно проходивший под занавес фестиваля на одной из его главных площадок. Организаторы намеревались соединить поэзию с концертным жанром и с принципом состязательности. В Москве уже несколько десятилетий реализуются проекты, связанные с публичными поэтическими чтениями – в литературных кафе, музеях, театрах, а ещё раньше (в шестидесятые годы) стихи читали на открытых площадках: стадионах, на площади Маяковского....
Сочинский Турнир поэтов по-своему уникален, поскольку в нём есть состязательная составляющая. Конечно, стихотворческие соревнования бывали (и продолжаются!) в 1990–2000-е и в Москве (популярные слэмы, премия «Живая вода», состоявшийся уже более десяти лет назад Открытый командный чемпионат по поэзии), а ещё раньше – в 1960-е и 1970-е – в обеих столицах1. Но это были баталии в свободном интерьерном антураже, в кафе и клубах, а в Сочи участников ждал взаправдашний концертный зал, с билетёрами и программками. Следует подчеркнуть, что инициаторы и вдохновители Турнира в большей степени ориентировались вовсе не на традицию стадионных чтений эпохи оттепели. В основе проекта лежали события, происходившие гораздо раньше, в 1920-е годы – в Крыму, в знаменитом Доме Максимилиана Волошина в Коктебеле. В те времена бывало так, что с утра многочисленным насельникам Дома задавалась тема, которую желающие могли использовать для написания стихотворения и дальнейшего участия в поэтическом соревновании2.
Год от года регламент сочинского Турнира поэтов изменялся, варьировался, по ходу дела ставились эксперименты. Неизменным оставалось количество участников (восемь), формат выступлений в два тура (во втором оказываются трое из восьми соревнующихся), а также жюри, состоящее из трёх человек – лингвистов и литературных критиков, пишущих о поэзии. В начале реализации проекта поэты в своих выступлениях первого тура должны были читать абсолютно новые стихотворения, специально написанные к Турниру, да ещё непременно содержащие некие музыкальные ассоциации, намеки на конкретных композиторов и/или на точно подразумеваемые произведения. А во втором туре к поэтам присоединялись молодые композиторы, участники музыкальных школ, входящих в программу фестиваля. Каждое стихотворение во втором туре читалось с оригинальным музыкальным сопровождением, публике всякий раз представлялись двое: автор стихов и композитор-аккомпаниатор. В итоге один из поэтов-участников по решению жюри объявлялся победителем. Своё собственное право голоса имеют и все присутствующие в зале, по итогам их голосования определяется обладатель приза зрительских симпатий.
Решение включить в дело молодых композиторов – логически привело к ещё одному расширению нашего проекта, а именно – к учреждению Зимней школы поэтов. Каждый год восемь поэтов, участвующих в Турнире, делятся на пары и в течение нескольких дней до главного состязания занимаются с небольшими группами молодых стихотворцев. Эти занятия увлекательны, даже захватывающи: встречаются люди из разных регионов, под руководством опытных мастеров делятся друг с другом собственными исканиями и открытиями, разбирают (порою взыскательно и даже придирчиво) тексты друг друга. В каждом из четырёх мастер-классов оказываются поэты, прошедшие непростой творческий конкурс, понимающие ответственность происходящего для их последующей профессиональной судьбы.
За прошедшие восемь лет в Турнире принимали участие много прекрасных поэтов, принадлежащих к разным поколениям и стилистическим направлениям. Среди них Максим Амелин и Анна Аркатова, Марина Бородицкая и Мария Ватутина, Елена Иванова-Верховская и Юлий Гуголев, Дмитрий Данилов и Николай Звягинцев, Елена Исаева и Григорий Кружков, Алексей Кубрик и Инга Кузнецова, Вадим Месяц и Александр Переверзин, Амарсана Улзытуев и Санджар Янышев, а также другие замечательные современные поэты. Всем им, а также членам жюри разных лет Максиму Кронгаузу, Владимиру Новикову, Александру Пиперски, Артёму Скворцову я выражаю сердечную и безмерную благодарность. Также от души благодарю заведующую отделом ГМИРЛИ имени В. И. Даля «Дом И. С. Остроухова в Трубниках» Марину Краснову, без деятельного организационного таланта которой проект не мог бы существовать так долго и стабильно. Наконец – моя безмерная благодарность исполнительному директору Зимнего международного фестиваля искусств Дмитрию Гринченко, постоянно побуждающему нас не стоять на месте, думать о развитии. В нынешнем году крупнейшей новацией как раз и станет издание настоящей книги, которая составлена и подготовлена к печати поэтами и известными культур-менеджерами Данилом Файзовым и Юрием Цветковым по инициативе и при деятельном содействии главного редактора издательства «Алетейя» Игоря Савкина. Всем им моя дружеская и профессиональная признательность. В книгу вошли стихи участников.
Хочу подчеркнуть, что, наряду с признанными мастерами – Дмитрием Воденниковым и Ольгой Сульчинской, Ириной Ермаковой и Геннадием Калашниковым, Натой Сучковой и Данилом Файзовым, Дмитрием Тонконоговым и Юрием Цветковым, в книге представлены и стихи слушателей Зимней школы поэтов, которая состоялась в Сочи феврале 2023 года. Всем им остаётся пожелать выбрать свою подлинную творческую дорогу.
Дмитрий Бак,директор Государственного музея истории российской литературы имени В. И. Даля
Наставники о семинаре
Дмитрий Воденников
Всё получилось
Я часто замечал, что люди, которые в обязательном порядке рифмуют и держат тот или иной ритм, часто в стихах врут. Врать спокойно можно и в верлибре – вон их сколько в Сети и в книгах. Но там хотя бы враньё от невозможности себя раскопать, вытянуть мысль (не всегда приятную, но необязательно: текст может быть очень чистым – главное, чтоб он был чистым и по звуку, иногда специально запинающемуся; в конце концов, признание тоже бывает сбивчивым, это не отменяет саму суть признания). А в регулярном – чаще всего от невозможности преодолеть инерцию именно текста.
Но и в том, и в другом случае текст обнажает всю несмелость автора.
Мне понравилось в работе семинара, что его участники пытались (а чаще всего даже не пытались, есть в этом слове какая-то унижающая модальность: дескать, пытались, значит, не вполне получилось) следовать иногда не себе, а тексту. Потому что текст чаще лучше нас знает, что он должен проговорить. Мы только мешаемся ему, навязываем свою логику. А наша задача – правильно услышать, что именно текст нам хочет сказать.
Ольга Сульчинская
И другие рифмы
Я не люблю верлибр. Не доверяю ему. Но я вынуждена признать, что рифма бывает 1) смысловая, 2) образная и 3) не только в конце строки.
Вот Александр Аносов вспоминает редкое слово, обозначающее редкое атмосферное явление – круговую радугу вокруг солнца и луны, и обращается с ним к возлюбленной. И коннотация редкости, исключительности удваивается и тем сгущается, чтобы тут же вылиться в денотативную сему буквально в следующем слове:
- …ты – гало,
- краснокнижная ловчая птица…
Мало того, что второе ударное «ло» в середине строки запело, откликнувшись первому в конце предыдущей, так ещё и смысл «редкости», который только подразумевался, теперь, в прилагательном «краснокнижная» выведен на первый план – и немедленно использован для построения парадокса. Ведь «ловчая птица» – хищница, убийца. Но раз в Красной книге, значит, она – редкостный, драгоценный, вымирающий вид, требующий бережности и охраны. Смыслы раскрываются, распаковываются постепенно, играют друг с другом и выливаются в эмоциональное заключение, одновременно и неожиданное, и логичное.
Ещё одно такое постепенное раскрытие увидим в стихотворении Анастасии Палиховой, которое, на первый взгляд, сама невинность – ах, малышка и цыплятки! А затем умилительная эта картинка вдруг обретёт дополнительный ракурс, и чуть ли не с каждой строчкой будут открываться новые повороты смысла, нешуточная любовь и гибель, и прозрения о прошлом превратятся в пугающее предчувствие будущего.
Почти ту же мысль о хищной природе обладания, но выраженную в более резких образах, мы обнаруживаем в «египетском» послании Екатерины Кудаковой:
- …и погибнут священные крокодилы,
- если они попробуют защитить тебя
- от моей любви.
…Принесённые в одно пространство, прочитанные в нём, стихи актуализируют неожиданные интертекстуальные рифмы. Это и есть основное чудо семинара, как мне представляется, – перекличка мыслей, «игра в бисер», возбуждение энергий, рождающихся от соприкосновения разумов и миров, ими порождённых.
Не могу сказать, что я от всего в восторге и даже что я всё понимаю. Например, не всё мне ясно с «выемкой зданий», которой можно разговаривать, в стихотворении Ксении Пройдисвет. Но плотность и внутренний ритм её письма меня увлекают.
Цикл из двух частей Марии Большаковой мне бы, хотелось разбить на более мелкие произведения. Вот отрывок:
- У меня вдруг перехватило дыхание,
- потому что я представила,
- что у тебя могут быть дети,
- которых рожу не я.
Для меня это состоявшееся стихотворение, а апелляция к библейскому сюжету уже избыточна. Не обязательно всё на свете сводить к архетипам! Чуть было не сказала, что её произведения многословны, но в них чувствуется упоение миром, который хочется запечатлеть во всех подробностях, и упоение словом, которое для этого удаётся найти.
На сладкое я оставляю тех – всего двоих – двоих участников семинара, которые не пренебрегают старой доброй силлаботоникой. Это Михаил Войкин и Стас Мокин.
Совсем уж случайную рифму в именах я склонна принимать как ещё одно проявление той синхронистичности, которая то и дело осеняла наши сочинские штудии. Этих двух авторов роднит также мрачновато-иронический взгляд на мир. Но Стас Мокин использует как приём наивность, дурашливость. А Михаил Войкин при всей иронии не теряет серьёзности, оттого его печаль, без которой редко обходится лирическая поэзия, выглядит глубже и безысходней.
Стихи семинаристов
Александр Аносов, 1988 г. р., Уфа
«Четвёртый десяток…»
- Четвёртый десяток.
- Чему удивиться?
- Тебе.
- Ты – галó,
- Краснокнижная ловчая птица.
- И нет желанья
- Спастись.
«Погладь меня по спине…»
- Погладь меня по спине,
- Как в детстве мама.
- Она мне снилась
- Молодая.
- И если завтра я рано не встану,
- Знай, это руки
- Не мамины,
- А твои.
«хочется в этой любви заянтариться…»
- хочется в этой любви заянтариться
- личинкой, жуком, жар-птицей,
- динго, волчком, лисицей —
- кем-нибудь, но насовсем.
- пусть удлиняется день,
- а ночь обернётся ситцем…
- и будет она очевидцем
- тому, как две тени в одну
- превращаются тень.
Лилия
- по кирпичам моей памяти
- прыг-скок, чик-брик.
- всем, кого помню,
- находятся оправдания.
- и тебе найдётся,
- призрак замка купца первой гильдии.
- где-то себе в аду
- улыбается Лилия,
- Лиля Фрик.
- так и здесь
- в бесконечном молчании
- твоём
- столько Лилиных линий.
- ими можно метро устелить
- до Сокольников,
- до соколиков
- семижильных —
- ни одним из них мне не быть.
- не закончится мой запас тепла.
- и за mute не бьют,
- и печаль светла,
- но сколько же Лилиных учеников,
- будто ад уже недалеко.
Мария Большакова, 1998 г. р., Москва
«Твой запах повсюду…»
1
- Ночь черна и приморска,
- выскочив из кровати, я беру
- всё съедобное, что у меня есть (одно яблоко),
- чтобы принести тебе,
- потому что ты написал, что голодный.
- Пьяная от бессонницы
- по камням и песку,
- я, шатаясь, бегу,
- прикрываю ночнушку кофтой
- и сама не понимаю,
- какого чёрта я делаю.
- Наверное, Ева с такой же безумной улыбкой
- несла своему Адаму запретный плод.
- Думала ли она, что из этого выйдет?
- Женщина просто хотела порадовать мужчину,
- ведь она любила его.
- А может, и нет.
- Просто у неё не было выбора.
- У меня был, но моя любовь
- посадила меня зачем-то к тебе в автобус.
- А когда говорит любовь, даже законы молчат,
- потому что любовь – то же оружие.
- Что было бы, если б Адам отказался?
- Я не знаю, но я уверена,
- что сейчас я не сидела бы перед тобой,
- любуясь тем, как ты ешь это мелкое кислое яблоко,
- слишком безвкусное,
- чтобы назваться запретным плодом.
2
- У меня вдруг перехватило дыхание,
- потому что я представила,
- что у тебя могут быть дети,
- которых рожу не я.
- И в этот самый момент
- в книге
- строка «Адам не выбрал Еву»
- вонзилась в мои глаза,
- как спицы в зелёный клубок.
- Я всё знала,
- я знала тебя от и до.
- И я видела фото, где девушка
- обнимает дерево,
- а ты за кадром,
- но фотография всё равно передавала
- твой влюбленный взгляд,
- потому что ты талантливый оператор.
- Мне хватило секунды,
- чтобы почувствовать всё,
- что нужно было
- почувствовать мне тогда.
- Август только начинался,
- я запретила себе влюбляться,
- глядя на фото девушки,
- обнимающей дерево.
- Но когда в календаре я увидела
- смешное сочетание слов «яблочный спас»,
- я поняла:
- вот уже две недели я люблю так,
- что готова в ночи
- бежать к тебе куда угодно
- по остывающим камням
- с чёртовым яблоком
- вопреки всем богам,
- особенно тому,
- который так хотел,
- чтоб я рожала в муках,
- потому что Ева
- откусила что-то не то.
- Но ведь он сам
- создал женщину любопытной.
- И я решила забыть всё, что видела:
- и девушку, и дерево, и то, что за кадром
- (твой влюблённый взгляд
- и сколько-то ваших лет вместе) —
- во имя нашей с тобой любви.
- Но Адам не выбрал Еву.
- А я никогда не любила яблок.
«Твой запах повсюду…»
- Твой запах повсюду,
- но кофе стоит недопитый,
- холодный и мутный.
- А я бесконечно смотрю
- в эту синюю чашку,
- пытаясь увидеть на дне
- твоё отражение —
- быть может,
- оно там осталось
- на пару часов,
- чтоб помочь мне,
- тебя наконец разглядев,
- закончить последнюю строчку,
- напомнив, что каждый мужчина —
- только стихотворение.
«женское тело продолжается ребёнком тело поэта продолжается…»
- женское тело продолжается ребёнком
- тело поэта продолжается стихами
- тело женщины создаёт стихи
- тело поэта создаёт ребёнка
- поэт становится женщиной
- женщина становится поэтом.
- я бесплодна
Михаил Войкин, 1989 г. р., Красногорск (Московская обл.)
«Как фамильное уродство…»
Я брату звонил, говорил о сиротстве, которое носит отец.
- Как фамильное уродство
- и подобное дерьмо,
- нас преследует сиротство.
- Нас наследует оно.
- Отменяя голубые
- (голубой мечты) тона,
- чтобы небо разлюбили
- для земного – чёрного.
- Это бремя смертоносца —
- недосказанность потерь.
- Мама больше не вернётся,
- папа тоже будет с ней.
- Он меня так крепко обнял,
- словно отдан я в приют.
- Если кто-то умер в доме,
- в доме больше не живут.
«После сотворения мира каждая космическая Мама…»
- После сотворения мира каждая космическая Мама
- уменьшается и становится мамой-рыбкой.
- Она поселяется в квартиру-аквариум.
- Устраивает своё окружение и быт
- и начинает свой водно-земной путь.
- Окна её дома наполняются улицей, пространство комнат —
- семьёй,
- добрым сумасшествием наполняются будни и праздники.
- Если же будни становятся слишком обычными,
- она спасается от мироздания домашними делами.
- И каждый вечер мама всматривается в звёзды,
- чтобы напоминать себе о прежнем величии.
- Всему, что она знает, её научила бабушка,
- такая же космическая и сумасбродная.
- А бабушку – её бабушка,
- потому что мамы всегда заняты Сотворением.
- И это до тех пор, пока не рождаются наследные внучки.
- Когда же мама-рыбка остаётся одна,
- и ей уже некого больше учить,
- она оставляет свой аквариум и возвращается в космос.
«Тебя не стало навсегда…»
- Тебя не стало навсегда,
- зима прошла и не вернула.
- Ты – умертвлённая вода,
- что в глубине земли уснула.
- И ты раздавлена землёй,
- тебя не вычерпнуть в колодце.
- И никакая наша боль
- там родниковой не забьётся.
- И пусть казалось никогда
- тебя не сможет смыть другая —
- твоё бессмертие – вода,
- но воду я превозмогаю.
«Туда, где жизнь темным-темна…»
- Туда, где жизнь темным-темна,
- где чёрные котлы горели,
- пришла условная весна
- капелью старой батареи.
- А мне приснился мой бардак
- и дача в сонной акварели —
- куда, как в детстве на чердак
- мы переехать не успели.
- И ты приехать не смогла,
- как не смогла другая мама.
- В тени сиротского угла —
- моя домашняя пижама.
- Но я пижаму не любил,
- хотя и словно дом жалею —
- который всех нас пережил
- и умер в дымчатом апреле.
Великий кастрик
- Раздевание огня, пожалуй,
- одно из немногих чудес
- доступных человеку.
- Ты создаёшь нечто живое,
- а оно мёртвое
- и не просто мёртвое —
- оно делает по-настоящему мёртвым
- то, из чего его создают,
- так как ничего не оставляет,
- кроме памяти и нестойкого пепла.
- И наблюдая эту умиротворённую смерть,
- ты может быть единственный раз
- в своей жизни принимаешь
- истинный порядок вещей и их конец.
- Вот так и Света любила разводить огонь
- в бабушкиной печи.
- Любила смотреть на новое пламя
- с привычным чувством умиротворения.
- Когда что-то сгорало
- ей почему-то становилось легче,
- хотя никакой тяжести она в себе ещё не носила,
- а жизнь отчего-то становилась понятней.
- Себя она называла так – Великий кастрик.
- Её жизнь горела в юности и в первой любви,
- понятной, как первое пламя.
- Наверное, так и бывает —
- мы всегда мудрее до взросления,
- так как именно оно выбивает из нас
- нашу мудрую дурь —
- мы будто падаем
- и становимся взрослыми.
- Разводим огонь и сжигаем мосты,
- а легче уже не становится.
- Потому что легче настоящего детства и его дыма
- не бывают даже воспоминания.
Екатерина Кудакова, 1987 г. р., Королёв (Московская обл.)
Согревшись
- Северный ветер
- шумит
- в бесконечных линиях электропередач,
- нависающих над просекой,
- скрипит
- голосами незнакомых птиц
- в ветвях старых сосен,
- заглядывает
- в наши пустые телефоны,
- чтобы увидеть
- наше отражение
- и забыть его,
- сквозит мимо нас,
- но возвращаясь,
- проникает сквозь кожу,
- чтобы стать
- тобой или мной
- на мгновение,
- обмельчать
- и вырваться паром дыхания,
- наконец согревшись.
«А в лесу…»
- А в лесу
- просто
- падает снег,
- каркает ворон.
- времени нет.
Обожжёнными пальцами
- О, если бы ты смотрел на других женщин,
- говорил с ними,
- улыбался им,
- трава под моими ногами
- превратилась бы в горящий песок,
- египетской пустыней укрыв всё вокруг.
- Пусть высохнут грязные воды Нила,
- и погибнут священные крокодилы,
- если они попробуют защитить тебя
- от моей любви.
- Пусть песчаные бури Великой пустыни
- засыпают золотые города,
- где ты найдёшь своё место,
- оставив меня.
- О, я хотела бы стать прекрасной и настоящей,
- как египетская царица —
- с жёлтой короной,
- с зелёным кайалом вокруг глаз,
- и поверив,
- что подчинила тебя своей воле,
- не подчинить, а сдаться.
- И преклонившись перед тобой,
- коснуться
- обожжёнными кончиками пальцев земли
- и разрушить всё.
- Оставив только египетскую пустыню.
Открытка
- Я влюбилась
- не в тебя,
- а в старый город,
- с резными балконами,
- осыпающейся штукатуркой,
- арками-провалами
- и вечнозелёным вьюном
- на закрытых оградах.
- Я запомню
- только
- яркую зелень мха
- под вечными магнолиями
- и чёрных птиц
- с шёлковыми веерами
- вместо хвостов
- и жёлтыми клювами.
- Этих чёрных птиц,
- таких похожих на торт Захер.
Ожидание
- Когда поднимается в лесу ветер,
- взметается вверх
- по стволам
- от тёплой земли,
- разбрасывая листья,
- переворачивая их,
- выкручивая, как руки,
- и, обнажая бархатную сторону,
- сотканную из серебристых нитей,
- мы замираем,
- вглядываясь в знаки,
- слушаем гул, застрявший
- в верхушках хромово-зелёных сосен,
- и ждём
- что придёт следом —
- дождь
- или тишина.
Стас Мокин, 2004 г. р., Сатка (Челябинская обл.)
«сыпал сыпал сыпал снег…»
- сыпал сыпал сыпал снег
- мы надели шапочки
- улетели ото всех
- серенькие ласточки
- улетели ото всех
- света и алёна
- и остался только снег
- шум берёз и клёна
- и остался только вой
- волка и собаки
- улетел ведь даже псой
- избежавший драки
- улетели шульман дудь3
- и остались рощи
- боженька сказал мне будь
- полетели в сочи
- улетели ночью мы
- (в сочи – ну конечно)
- ярко светится из тьмы
- красная одежда
- сыпал сыпал сыпал снег
- мы надели шапочки
- улетели ото всех
- серенькие ласточки
«человек спросил у бога…»
- человек спросил у бога
- почему мне так убого?
«зима зима…»
- зима зима
- а я в кросовочках
«в наши скорбные дали…»
- в наши скорбные дали
- в наши сумраки дня
- уносились едва ли
- уносили меня
- громовые оркестры
- ночи тёмные сна
- были так не полезны
- к достижению дна
- в наши пастбища думок
- в наши скопища дел
- уносился и сумрак
- и чего ты хотел
- убежал тот кто может
- тот кто все это сложит
- лишь в один камуфляжный мешок
- мне страну эту бедную
- унести не получится в рюкзачке
- мысль новую скорбную
- о святом дурачке
- расскажи ты другому
- а меня позабудь
- и вот этому грому
- нужен тоже не путь
- а простая дорога
- стариков и детей
- нас всех очень немного
- и долин и морей
««тебя все бросили умри и тчк»…»
- «тебя все бросили умри и тчк»
- то сообщение пришло под утро
- на телеграмме ровной буквой
- был выведен последний вздох
- мне было холодно и неуютно
- и я сказал что можно превратиться
- в лисицу в зайца и в овцу
- и я сказал что можно не влюбиться
- во всех поэтов сразу без разбора
- забыть перезвонить (в который раз) отцу
- сгореть как шапочка горит у вора
- перебежать на сторону врага
- забыть о том как было плохо
- и кажется в зубах застряла курага
- или кусочек маленького бога
«не грусти мой милый отрок…»
- не грусти мой милый отрок
- доброй весточкой с полей
- принесу тебе я ворох
- всех берёз и тополей
- и возможно в самом деле
- грусть твоя пройдёт чуть-чуть
- разве жить мы так хотели
- просто жуть – ну просто жуть
Анастасия Палихова, 1998 г. р., Калининград
«помню…»
- помню
- в детстве я
- очень любила цыплят
- когда приезжала в деревню
- брала их на руки и
- гладила
- эти тёплые жёлтые комки
- эти клювики
- мне было четыре
- и больше я
- ничего не запомнила
- для этого придуманы взрослые
- они рассказали
- что в детстве я
- очень любила цыплят
- когда приезжала в деревню
- брала их на руки и
- сжимала так
- что передушила весь выводок
- это было давно
- но иногда
- когда я смотрю на тебя
- мне почему-то страшно
«мой папа курит с пятнадцати лет…»
- мой папа курит с пятнадцати лет
- ни разу не пытался бросить
- даже когда я родилась
- я с детства помню его с сигаретой
- вот я кричу
- папа смотри
- как высоко я лечу на качелях
- какая я смелая сильная и большая
- папа смотрит
- в руках сигарета
- вот я кричу
- папа смотри
- как больно я падаю
- в кровь колени ладони щеки
- папа смотрит
- в зубах сигарета
- папа уходит курить на балкон
- вот я шепчу
- папа смотри
- я курю и мне больше не больно
- папа уходит за новой пачкой
- но возвращается
- всегда возвращается
- и тогда я говорю
- папа смотри
- я не курю уже три года
- ой
- точнее
- двадцать три
- он протягивает мне всю пачку
- но крепко сжимает пальцы
«алла витальевна лезет в петлю…»
- алла витальевна лезет в петлю
- алла витальевна знает что хочет
- или думает что знает что хочет
- но мы тоже знаем
- мы не думаем
- мы развязываем узлы
- вот например
- на прошлой неделе
- алла витальевна герц
- пошла в районную поликлинику
- без маски
- как террорист-смертник
- оказалась простуда
- или вот ещё
- в субботу
- забыла выключить плиту
- и легла на полу
- пришлось отключить от газа весь дом
- а вчера так вообще
- поехала копать картошку на дачу
- это в её-то семьсот восемьдесят лет
- и с её-то сердцем
- накопала целое ведро
- и начала копать
- что-то ещё
- что было делать
- сломали лопату
- она руками
- ну вы представляете?
- обиделись
- решили с ней больше
- не разговаривать
«у меня есть карманный зверёк…»
- у меня есть карманный зверёк
- я подобрала его ещё в детстве на улице
- он так жалобно поскуливал
- вы бы тоже не прошли мимо
- иногда он совсем крохотный
- не больше спички только пушистый
- и кусает почти не больно
- главное выворачивать карманы при стирке
- иногда он становится больше
- и я выгуливаю его на поводке
- из своей нервической улыбки
- он часто убегает вперёд
- и тогда поводок натягивается
- и я могу смеяться даже когда плачу
- на персика/бобика/бублика он не откликается
- ехидно щурит глаза на шарика
- зато поднимает уши на слово тревога
- я это узнала путём простого перебора
- и нескольких психологических консультаций
- когда он становится совсем большим
- можно спать укрывшись его хвостом с кисточкой
- и просыпаться совсем необязательно