Читать онлайн На пути к мечте бесплатно

Пролог

1

Рита

Вообще-то я люблю кошек, и с моим котом Кускусом мы души друг в друге не чаем. Но иногда эта вредная шерстяная морда просто выводит меня из себя. Вот как сегодня, когда мне уже пора было бежать к Таське, а этот клубок пуха устроил на кухне свинарник, опрокинув графин с водой. Графин – вдребезги, вода по всему полу, Кускус под диваном, а убирать все мне. И объясняться с мамой тоже.

Хорошо, что до Таськиного дома бежать недалеко. Мы не опоздаем. Именно эти слова я, как мантру, повторяю про себя, когда пересекаю двор, взлетаю на шестой этаж и звоню в Таськину квартиру. Слышатся легкие шаги, и подруга открывает. Я ожидаю увидеть ее собранной ну хотя бы наполовину, но Таська стоит передо мной только в нижнем белье и с одним накрашенным глазом.

– Тась, ну что за фигня? – вместо приветствия говорю я, протискиваясь мимо нее в прихожую. С ней всегда так! Я обожаю Таську, но она такая копуша, что представить невозможно.

– Мне нечего наде-е-еть! – расстроенно тянет она. – Я уже половину шкафа перемерила, ну ничего не подходит!

Я усмехаюсь. «Нечего надеть» – это точно не про Тасю. Ее родители владеют сетью магазинов, деньги в доме водятся, и своим детям Савинские-старшие ни в чем не отказывают. Шмоток у Таськи полный гардероб, как и у ее младшего брата Димки.

– Сейчас что-нибудь подберем, – я направляюсь по коридору в спальню подружки. – Только сама переоденусь сначала. Ты пока глаза докрашивай.

С тех пор как мама закатила мне истерику из-за слишком короткой, по ее мнению, юбки, я предпочитаю держать некоторые вещи у Таськи. Благо ее вместительный шкаф это позволяет. Мне проще уйти из дома в джинсах и переодеться у подруги, чем слушать раздраженные крики и оскорбления от матери.

Так что сейчас я достаю со своей полки – да, в Таськином шкафу у меня есть собственная полка – короткую кожаную юбку и колготки в сеточку и быстро переодеваюсь.

– Ты сегодня леди ин блэк, – комментирует подруга, тщательно размазывая тени по веку.

– А тебя сделаем леди ин вайт, хочешь? Будем как инь и янь.

Я начинаю рыться в Таськином шкафу. Помнится, у нее было классное платье молочного оттенка…

– Волнуешься?

Вопрос подруги настигает меня в недрах шкафа. Я выныриваю наружу и встречаюсь с внимательным Таськиным взглядом в зеркале. Мы никогда не врем друг дружке, поэтому я отвечаю честно:

– Очень. Но если он приходил предыдущие три года, значит, придет и сегодня, правда?

– Проблема в том, что сейчас у него есть Марика, – напоминает Тася, завинчивая колпачок от туши. Да. Чертова Марика.

Четыре года назад, после того памятного поцелуя незнакомого мальчишки на дискотеке в честь Дня святого Валентина, я, конечно же, сразу все рассказала лучшей подруге. Она болела и не была на празднике, и потому я позвонила ей, едва вернувшись домой, и мы до поздней ночи висели на телефоне, обсуждая и Марику, и слова мальчишки, и его самого. Дискотека была в пятницу, а уже в понедельник мы с Тасей стали выслеживать мальчишку в школьных коридорах. И довольно быстро обнаружили, что он учится в седьмом «А», там же, где и Раевский. Узнать его имя и какие-нибудь подробности биографии было уже делом техники. Станислав Камаев, футболист, гитарист, единственный сын в семье, живущий за три улицы от нас. Я только диву давалась, почему раньше никогда не замечала его в коридорах, – теперь, особенно после того, как мы с Таськой выяснили его имя, я видела его чуть ли не каждый день. Перед уроками, в коридорах, в столовой, в раздевалке после учебного дня, на школьном дворе – Стас Камаев был буквально везде. Таська со знанием дела объяснила, что это научно доказанный факт – когда тебе кто-то нравится, этот человек словно специально все время попадается тебе на глаза. Она сказала, это работает не только с людьми, но и в определенных ситуациях: например, когда ее мама была беременна Димкой, ей беременные встречались на каждом шагу. Так и у меня со Стасом – ведь я, разумеется, влюбилась в него со всей силы детской любви. А потому, конечно, совсем не была против того, чтобы ежедневно видеть его. Мне нравилось исподтишка любоваться этим мальчишкой. Я запоминала его привычки – то, как он ерошит свои и без того всегда встрепанные светлые волосы (и этот жест сводил меня с ума), как сводит брови и покусывает нижнюю губу, когда думает, как играет на невидимых музыкальных инструментах, когда сидит в наушниках. Таська поддразнивала меня, называя сталкером, но мне было все равно – я уже мысленно на сто рядов примерила его фамилию.

Конечно, и Стас замечал меня – и каждый раз, когда это случалось, он либо кивал мне и улыбался неизменной кривоватой улыбкой, либо даже говорил «привет», если мы оказывались где-то поблизости. Ничего особенного, но моей безудержной фантазии этого хватало, чтобы мысленно поженить нас. В общем, ничего необычного, девочка влюбилась.

На дискотеку в честь Дня всех влюбленных в седьмом классе я шла как на выпускной экзамен. Ночь накануне не спала, волнуясь, вдруг он давно забыл про свое обещание и не придет. И почти весь праздник провела под лестницей, чутко слушая шаги. Он пришел, уже когда дискотека подходила к концу. Улыбнулся своей кривоватой улыбкой, спросил, как дела, оставил на моих губах такой же легкий поцелуй, сказав, что это для смелости, и ушел. Примерно то же самое повторилось и через год, и еще через один. Он исправно приходил под лестницу, дарил мне быстрый поцелуй, мы обменивались парой фраз, и он исчезал. В остальное время он никак не пытался пообщаться со мной, ограничиваясь лишь дежурным «привет», когда мы сталкивались в коридорах. Сначала я пыталась разгадать его, понять, зачем ему это – целовать малознакомую девчонку раз в год на День святого Валентина, но очень скоро перестала заморачиваться по этому поводу. Неважно, почему он это делает, – главное, что делает.

И вот сегодня – тот самый день. Очередная дискотека в честь очередного Дня всех влюбленных. Мой десятый класс, а его одиннадцатый, и это значит, что наш поцелуй станет последним – в следующем году Стаса уже не будет в школе. К одиннадцатому классу он превратился в нереального красавчика – хотя всегда был симпатичным. Он знал об этом и бессовестно этим пользовался – я часто видела его в коридорах обнимающим то одну, то другую глупышку. Добрая половина старшеклассниц говорила о нем с придыханием, мечтая стать его девушкой. Небольшая ложка дегтя в бочке меда – учитывая, как часто я замечала его со все новыми пассиями, очевидно, что к вопросу выбора девушки он относился крайне легкомысленно. Очевидно и то, что эти девчонки не производили на него особенного впечатления, раз он менял их как перчатки. А я хочу стать той, кого он не сможет забыть. Именно поэтому я собираюсь сделать так, чтобы наш последний поцелуй ему запомнился. Я поцелую его сама, и отнюдь не просто чмокну, как он делал все эти годы. И выглядеть я должна на все сто!

Главное, чтобы он пришел. Потому что в последние пару месяцев у него, кажется, все-таки появилась постоянная девушка, и по ужасной иронии судьбы эта девушка – Марика. Та самая Марика, с которой мы терпеть друг друга не можем, та самая, поставить на место которую он советовал четыре года назад. В школе учится столько девчонок, но он остановил свой выбор именно на Марике! Прежде он не отличался постоянством, а вот с Марикой у него, похоже, все серьезнее. И поэтому я совсем не была уверена, что сегодня он придет.

– Знаешь, что ты должна сделать? – Таська поворачивается ко мне, ее глаза, щедро подведенные черным, воинственно блестят. – Ты должна отбить его у Марики. Сделать так, чтобы после твоего поцелуя он о ней и не вспомнил. Это будет твоя маленькая месть за все то дерьмо, которое она на тебя вываливала столько лет.

Я хмыкаю.

– Идея, конечно, заманчивая, но, боюсь, если бы он хотел увидеть во мне девушку, то увидел бы раньше. Мы все-таки столько лет уже знакомы… Да и вообще, Тась, для начала нужно, чтобы он пришел. А я что-то начинаю сомневаться в этом.

– Не накручивай себя раньше времени, – советует Тася, убирая косметичку и подходя ко мне. – Leb die Sekunde1, как говорят немцы. Будем действовать по ситуации.

– Ты права, – я благодарно улыбаюсь и достаю из шкафа молочное платье. – Ну-ка надень это…

Когда мы заходим в актовый зал, там уже полно народа. Музыка орет на полную мощь, от танцующих рябит в глазах. Я оглядываюсь. В такой толпе, да еще и с приглушенным светом, найти кого-либо нереально. Я Таську-то почти не вижу, хотя она стоит рядом со мной.

– Девчонки! Отпад! Выглядите сегодня сногсшибательно!

Рядом с нами появляется Пашка Воронин, наш одноклассник. В начале года у них с Тасей что-то намечалось, но потом моя ветреная подружка переключилась на другого. В этом они со Стасом очень похожи. Впрочем, Пашка надежд по-прежнему не теряет и до сих пор периодически пытается подкатить к Тасе – с разной степенью успеха.

– Только сегодня? А обычно мы выглядим отстойно, да? – Таська морщит хорошенький носик. На лице у Пашки появляется растерянное выражение. Мне становится жаль его – Пашка хороший парень, – и я кладу руку ему на плечо:

– Не обращай внимания, Паш, Таська просто выделывается. Спасибо тебе за комплимент от нас обеих.

Он благодарно улыбается мне, а Таська фыркает:

– Пойду попить нам принесу.

Она исчезает по направлению к буфету. Мы с Пашкой остаемся стоять посреди зала.

– Паш, а ты не видел, одиннадцатый «А» тут? – как бы ненароком спрашиваю я. Пашка из тех людей, кто знает все про всех. Одноклассник на секунду задумывается:

– Раевский здесь точно был, Димку Стрельцова еще видел, Наташку Федорук… А тебе конкретно кто нужен?

Мгновение я колеблюсь.

– Стас Камаев.

– Не, Камаева не видел, – тут же качает головой Пашка. – Он с Марикой где-то, наверное, ее тоже нет.

Я чувствую укол разочарования и еле сдерживаюсь, чтобы не сморщиться.

– А тебе он зачем? – с любопытством спрашивает Пашка. Вот тебе-то что, а?

– Да так, передать нужно кое-что, – неопределенно отвечаю я. – Ладно, спасибо, Паш, пойду Таську найду.

Однако прежде чем искать подружку, я отправляюсь на поиски Стаса. Пробежавшись по актовому, я убеждаюсь, что в зале его действительно нет, более того, никто его сегодня не видел. Решив, что сдаваться рано, я иду в наше убежище – под лестницу, где мы встречаемся каждый год. Но его нет и там. Он не пришел. Как я и думала, он не пришел.

Когда я возвращаюсь в актовый зал, Таська обнаруживается в компании Мишки Огнева из одиннадцатого «в». Они неистово танцуют, и подружкины бедра достаточно тесно соприкасаются с паховой областью Огнева. Таськины глаза прикрыты, голова откинута Мишке на плечо, она изгибается в танце, а Мишкины руки скользят по ее телу. Понаблюдав пару минут за этим зрелищем и убедившись, что Таська мне сегодня не помощник, я решаю свалить. В самом деле, что мне делать на этой дискотеке? Если бы не Камаев, я ни за что бы не пришла. Прошли те времена, пока я кисла тут по приказанию мамы. Но Стаса здесь нет, а значит, и меня на этой дискотеке ничто не держит.

– Ритусик, охренеть можно! Ну ты и красотка!

Виталик Магницкий из десятого «б» приобнимает меня за талию именно в тот момент, когда я начинаю двигаться к выходу. Витальку я знаю еще с ясельного возраста, мы живем в одном подъезде, играли в одной песочнице, ходили в одну группу детского сада, у наших мам приятельские отношения, да и мы с ним дружим с детства. Пусть в последнее время общаться мы стали намного реже – у каждого с возрастом появились свои интересы, все же я по-прежнему отношусь к Витальке как к брату и позволяю ему несколько больше, чем кому бы то ни было из парней. В пределах разумного, конечно.

– Спасибо, Вить, – улыбаюсь я, обнимая его за шею. – Я уже ухожу, встретимся в другой раз, окей?

Виталькино лицо становится недоуменным.

– Уходишь? Уже? Но вся веселуха только началась!

– Что-то мне скучновато на этой веселухе, – улыбаюсь я. Виталик отпускает меня, оценивающе оглядывает с ног до головы, а потом внезапно говорит:

– Он не пришел, да?

– К-кто? – запинаюсь я. Он не знает про Стаса, ведь так? Быть того не может, чтоб знал! Никто, кроме Таськи, не знает…

– Тот, ради кого ты так потрясно выглядишь, – говорит тем временем Виталик, и тугой клубок в моем животе развязывается. Я облегченно вздыхаю.

– Не знаю, о чем ты говоришь, Вить.

– Конечно, знаешь, – настаивает он. – Ты кого-то ждала, но его нет. Ты поэтому такая вся секси-леди сегодня. Можешь не говорить, кто это, мне неинтересно. Но он определенно не стоит того, чтобы такая горячая штучка, как ты, из-за него грустила и уходила с вечеринки. Давай оторвемся, Ритусик, и пусть он кусает локти!

Я закусываю нижнюю губу и смотрю на старого друга, не зная, как реагировать на его слова. С одной стороны, мне безумно приятно от его комплиментов, с другой – стыдно, что Виталька меня раскусил. Значит, я как открытая книга?

– Давай же, ну, – подначивает меня Виталя и тянет за руку за собой. – Пошли танцевать!

– А к черту все, – внезапно решаю я и, поддавшись порыву, обнимаю Витальку за плечи. Виталька хороший парень, и обижать его мне совсем не хочется – а он абсолютно точно обидится, если я все же не соглашусь на его уговоры. Он с детства крайне негативно относится к ситуациям, когда выбирают не его. – Пошли!

В конечном счете Виталька прав. Камаев не пришел? Ну и пусть катится к черту!

И я танцую. Танцую с Виталькой и с Сережкой Лукиным из моего класса, одна и в компании девчонок, которых знаю только внешне, с Таськой, которая наконец отлепляется от своего кавалера, и с Кириллом Воеводиным, одним из лучших друзей Камаева. Когда он начинает кружить меня, я даже не сразу понимаю, что это Кирилл. Мы ни разу не общались, но благодаря своему увлечению Стасом я знаю в лицо и его товарищей. Кирилл симпатичный, и, возможно, если бы мне не нравился Стас, я могла бы им заинтересоваться. Высокий, широкоплечий, с тёмными, слегка вьющимися волосами, пронзительными, удивительно яркими зелёными глазами и хорошо развитой мускулатурой. Наверное, занимается каким-нибудь спортом. Интересно, у него есть девушка?

– Ты классно танцуешь, – замечает Кирилл, когда музыка смолкает и мы останавливаемся, разгоряченные, переводя дух. Я кокетливо улыбаюсь:

– Спасибо! Ты тоже.

– Я Кирилл, – он протягивает мне большущую твёрдую ладонь.

"Я знаю", – чуть было не выдаю я, но вовремя прикусываю язык.

– Рита, – я улыбаюсь и пожимаю его руку.

Он кивает:

– Десятый «б»?

– «А», – поправляю я.

Кирилл пробегает взглядом по мне от макушки до пят и собирается что-то сказать, но в этот самый миг к нам подлетает Марика. Явление Христа народу, давно не виделись. Она явно раздосадована.

– Кир, где Стас?

А, ну да, точно. Она ж девушка Стаса, конечно, они с Кириллом знакомы.

– Без понятия, – говорит Кирилл и поскребывает щетину на подбородке. – Вообще не видел его. Он точно здесь?

– Ну конечно да, мы же вместе пришли, – раздражённо цедит Марика. На меня она не обращает внимания, и я совсем не против. – Меня отвлекли девочки на входе, и я потеряла его из виду, а теперь не могу найти.

– Так позвони ему, – советует Кирилл. Марика досадливо дёргает плечом:

– Он трубку не берет!

Кирилл что-то отвечает ей, но я уже не слушаю. Воспользовавшись тем, что они не смотрят на меня, я незаметно отхожу и устремляюсь к выходу. Он пришёл, он все же пришёл. И Марика не может найти его в зале, а это значит… Это значит… Что он ждёт меня на нашем месте.

2

Стас

Бывают такие дни, когда кажется, что мироздание решило жестоко пошутить над тобой и все, за что бы ты ни брался, летит в тартарары. Так вот, ответственно заявляю: сегодня именно такой день. Он не задался с самого утра.

Сначала сломалась кофеварка, и я остался без утреннего кофе, который необходим мне, как рыбе жабры, чтобы нормально функционировать в семь утра. Потом отец решил подбросить меня до школы, хотя мне и пешком всего пятнадцать минут, и за пять минут пути успел выесть мне мозг по поводу поступления и вообще моего будущего. Для отца это больная тема. Он очень хочет, чтобы я пошёл по его стопам и продолжил славную династию врачей Камаевых, благо задатки к этому у меня есть. Я ничего не имею против медицины, и с биологией и химией у меня все хорошо, но проблема в том, что я не хочу быть врачом. Больше всего на свете я хочу быть музыкантом. С детства мне нравилось играть на гитаре и петь, а последние несколько лет я отношусь к этому гораздо более серьезно. Когда я пою или трогаю струны гитары, я словно переношусь в какой-то неведомый волшебный мир, мир, полный звуков, фантазий и тайн, которые жаждут быть открытыми. Но отец считает, что музыка – это просто блажь, хобби, что это хорошо, чтобы «девчонок цеплять во дворе» (его цитата). Он постоянно повторяет мне, что не против того, чтобы я играл для себя, – но что жизнь свою необходимо связать с чем-то более серьезным и прибыльным. И это, по разумению отца, медицина. В последнее время он, видимо, начал понимать, что профессия врача ну никак вообще меня не цепляет, и стал «в качестве компромисса», как он говорит, предлагать идти учиться на программиста, как мой лучший друг и по совместительству крестный сын отца Мишка. Информатика – отличная наука, но и к ней душа у меня не лежит.

Самое фиговое, что все остальные взрослые, которые имеют на меня влияние, тоже не на моей стороне. Мои крестные Антон и Лера, Мишкины родители, топят за программирование – оно и понятно, все-таки их сын выбрал эту специальность. И даже мама, хоть и не говорит этого прямо, но тоже не думает, что музыка – это та сфера, с которой стоит связывать жизнь. Ведь у меня нет никакого блата, а без него не пробиться на вершину звездного Олимпа и не заработать кучу денег. Да только не все ведь в жизни измеряется деньгами и славой… Я хочу заниматься музыкой совсем не по этой причине, но уже понял, что пытаться донести свою точку зрения до родных бесполезно.

Отец говорит, что я ещё молокосос, не нюхавший жизни, и потому должен слушаться старших, которые уже знают, что к чему. Так-то оно так, но ведь речь идёт о моей жизни, разве нет? И меня ужасно бесит, что все вокруг – ну, или почти все – считают себя вправе решать за меня, как эту жизнь жить.

Я очень люблю отца, и у нас с ним отличные отношения, но эта тема – натуральный камень преткновения между нами. А в последнее время он заводит её все чаще. Иногда я огрызаюсь, а иногда, когда на споры нет сил, просто угукаю в ответ, делая вид, что слушаю. Так поступаю и сегодня, но, когда выбираюсь из отцовского джипа и спешу к школьному крыльцу, голова у меня уже пухнет.

Но это оказываются далеко не все неприятности, уготованные мне на сегодня. На английском выясняется, что я забыл дома тетрадь с домашкой, и в журнал напротив моей фамилии летит двойка, спасибо, что карандашом. Двойки – это мамин пунктик. Вообще за оценки меня не ругают, вернее за тройки не ругают. Но когда в дневнике появляется пара, мама расстраивается до слез. Уж не знаю почему. Может быть, в эти минуты ей кажется, что я непременно пойду по кривой дорожке и ничего не добьюсь в жизни. Хотя, честно говоря, у нее нет оснований так думать. Учусь я вполне прилично, с плохими компаниями не связываюсь, не курю, музыкалку окончил, в языковую школу много лет ходил, с носителем продолжаю заниматься. Золото, а не сын.

Пятым уроком стоит история, по которой я должен читать доклад. Вчера я готовился весь вечер, даже не пошел в гараж с пацанами, хотя Кир звонил дважды, а Лео аж три раза. Варвара Олеговна – человек очень въедливый, и может докопаться до чего угодно. Ко мне она относится вроде как благосклонно, но портить отношения не хотелось бы, и поэтому я чуть ли не назубок свой доклад вызубрил. Знать бы, что напрасно.

Аккурат перед звонком на урок мне звонит отец. Это очень на него не похоже – обычно он так не поступает, когда я в школе, максимум может сообщение в вайбере скинуть. Поэтому я внезапно испытываю абсолютно иррациональный страх и, несмотря на то, что звонок должен раздаться меньше чем через минуту, а Варвара Олеговна уже пригласила всех в класс, поднимаю трубку.

– Да? – мне кажется, паника в моем голосе очевидна. Но отец ничего не замечает, он сам взбудоражен:

– Стаська, выручай, дуй домой, я папку с документами на столе оставил! Только сейчас заметил, а через час она мне нужна позарез.

– Какую папку? – спрашиваю я, медленно выдыхая. Звенит звонок. Варвара Олеговна стоит на пороге класса, выжидающе поглядывая на меня и делая поторапливающий жест рукой.

– Да какая разница, какую-какую, важную! – сердится отец. – Там бумаги для совещания, говорю же, оно через час! Дуй домой срочно, привезешь мне ее. Давай быстрее!

И он отключается.

Я медленно опускаю руку с телефоном и смотрю на историчку.

– Камаев, вы, конечно, представительный молодой человек, но я уже устала вас ждать, – говорит она. Отличительная черта Варвары Олеговны – она ко всем ученикам обращается на «вы». Даже к пятиклассникам.

– Извините, Варвара Олеговна, я не пойду на урок, – говорю я. Она меняется в лице:

– Что значит вы не пойдете? Камаев! У вас что-то случилось?

– Ничего страшного, не волнуйтесь, отцу надо помочь, – говорю я, торопливо роясь в рюкзаке. Где этот чертов доклад? А, вот он. Подхожу к ней вплотную и всовываю скрепленные листы ей в сухую ладонь.

– Я готовился, честно. Но так получается. Извините еще раз!

– Камаев! – несется мне в спину, но я уже убегаю. Перескакивая через три ступеньки, несусь на первый этаж, сворачиваю в коридор, ведущий к раздевалке, и тут меня резко хватают за рукав. Пытаясь не упасть от экстренного торможения, я цепляюсь за того, кто меня остановил, так, что мы оказываемся прижатыми друг к другу, и только потом понимаю, что передо мной стоит Марика.

– Ну наконец-то мы обнимаемся, – мурлычет она, по-прежнему не выпуская мою рубашку.

– Мари, мне, честно, некогда, – говорю я, аккуратно высвобождая ткань из ее наманикюренных пальчиков. Но едва мне это удается, как она тут же закидывает руки мне на шею.

– Я соскучилась, Стасик. Почему ты меня игноришь? Мы уже сто лет не были вместе…

Она смотрит на меня томными светло-голубыми глазами в обрамлении длинных ресниц и призывно облизывает пухлые красные губки. Марика не моя девушка, если что. Мы просто периодически спим вместе. Секс без обязательств, так это, кажется, называется? Я ни с кем не завожу серьезных отношений, все мои встречи с девчонками – это только ради секса, и обычно подружки у меня не задерживаются. Однако с Марикой все оказалось иначе – ее вполне устроило то, что я мог ей предложить, и наше общение слегка затянулось. Она мне даже нравилась – красивая, веселая, фигурка что надо. Но в последнее время Марика стала меняться. Начала рассуждать о том, как было бы здорово сходить куда-то компанией с ее подружками и их парнями, даже звала на ужин с родителями. Ну какой, к черту, ужин? Сразу ясно, к чему она ведет. Поэтому последние несколько дней я старался избегать ее, прикрываясь занятостью по учебе. И мне это удавалось. До сегодняшнего особенно везучего дня.

– Ста-а-ас, – капризно тянет Марика, вися у меня на шее, – ну поцелуй уже меня!

Наклоняюсь и быстро прижимаюсь к кроваво-красным губам, а потом решительно снимаю с себя ее руки.

– Мари, мне правда некогда, убегаю. Срочные дела. Извини, давай позже поговорим?

Она хочет что-то сказать, но я, уже ничего не слушая, влетаю в раздевалку.

Через пятнадцать минут я уже поворачиваю ключ в замке собственной квартиры. Шагаю вперед и тут же чувствую, как нога в новом белом кроссовке попадает во что-то мягкое, вязкое и… вонючее.

– Мякиш, черт тебя дери!

Включаю в прихожей свет. Конечно – ровно возле порога красуется свежая коричневая кучка, в самую середину которой я смачно наступил. Белый и очень пушистый кот по кличке Мякиш с интересом таращится на меня от входа в кухню.

– Зараза ты эдакая, ты когда начнешь в лоток свои дела делать? – рычу я, стаскивая кроссовок и закидывая его в ванну. У Мякиша есть пунктик – если он сходил в лоток по-маленькому и там еще не убрано, а ему приспичило по-большому, в грязный лоток он ни за что не пойдет, присядет рядом, там, где удобно. Удобно, конечно же, чаще всего прямиком у порога.

Я спешно убираю лоток, прихожую, мою руки, хватаю со стола в кабинете оставленную отцом папку, переобуваюсь в старые найки, решив вымыть новые кроссовки по возвращении, потому что время уже поджимает, и, сорвав с крючка ключи от машины, выскакиваю на улицу. Что за суматошный день, а!

К отцу на работу я приезжаю без происшествий, успеваю за десять минут до часа икс и даже ухитряюсь по дороге позвонить своему преподавателю по вокалу, чтобы отменить занятие, на которое при всем желании уже не попадаю. Отец, весь напряжённый и взвинченный, при виде заветной папки сразу светлеет лицом и заметно успокаивается. Я выхожу от него с улыбкой на лице, с этой же улыбкой и насвистывая сквозь зубы треки, звучащие по радио, проезжаю примерно полпути до дома – ровно до того момента, как, попав задним правым колесом в небольшую ямку на дороге, слышу противное "пш-ш-ш" и обнаруживаю, что колесо пробито. А я уже было понадеялся, что неприятности на сегодня закончились!

Дома в результате я оказываюсь после трех и только тогда, наконец, удосуживаюсь поглядеть на телефон, который не вынимал из кармана с тех самых пор, как ушёл из школы. Там по паре пропущенных от Кирюхи и Лео, их же сообщения в нашем общем чатике – что случилось, куда я свинтил и нужна ли мне помощь. Ещё смс от Мишки, моего лучшего друга и по совместительству друга детства, с предложением пересечься на выходных и пять пропущенных от Марики. Я досадливо вздыхаю, глядя на её имя, подсвеченное красным. Так и не пойму, что теперь с ней делать.

Обсуждением этого вопроса я и занимаюсь весь следующий час, пока кормлю Мякиша, орущего дурниной, снова мою его лоток, чищу кроссовки, ем сам и делаю уроки. Обсуждаю, разумеется, с парнями в нашем чате, предварительно коротко поведав все перипетии сегодняшнего дня. Мнения друзей полярно разные – Кир, которому Марика никогда не нравилась, предлагает порвать с ней и найти "нормальную" девчонку, Лео же советует "не тупить и пользоваться моментом, пока такая горячая цыпочка сама идёт в руки". Подумываю написать на ту же тему Мишке, но, поразмыслив хорошенько, не делаю этого – тот уже полгода встречается со своей однокурсницей, и у них "все серьезно". Мой подход к отношениям его не вдохновляет, так что я и без запроса знаю, что он в очередной раз мне скажет. "Завязывай трахать всех девчонок подряд и влюбись уже наконец". Я влюблялся однажды – в Асю. Ничего, кроме боли, это мне не принесло…

Резкий, настойчивый звонок в дверь выметает из головы все мысли. Я откладываю недописанный русский и лениво направляюсь в прихожую. Не посмотрев в глазок, распахиваю дверь, почему-то решив, что это родители – хотя знаю, что их не будет до позднего вечера, – и от неожиданности делаю шаг назад. На пороге, кутаясь в длинный, до пят, фиолетовый пуховик, стоит Марика. "Как она в нем ходит и не путается?" – машинально думаю я, во все глаза пялясь на гостью. Её густо подведенные глаза лукаво блестят, когда она улыбается и говорит:

– Привет.

Только теперь я вспоминаю, что сам давал ей чип от калитки и домофона.

– Мари…

Не уверен, что я готов выяснять какие бы то ни было отношения и отвечать на вопросы "почему ты меня игноришь".

– Ты сказал, что мы поговорим позже, – перебивает меня она, – я пришла поговорить.

Изгибая бровь и по-прежнему улыбаясь, Марика резким движением распахивает свой невозможно длинный пуховик, одновременно приспуская его с плеч. Под пуховиком нет ровным счётом ничего, кроме замшевых коричневых сапожек. Вот же черт!

– Твою мать, Мари, – говорю я и хватаю её за руку. – Иди сюда.

Её глаза горят торжествующим огнём, когда я втаскиваю её в квартиру и запираю дверь.

Час спустя мы все ещё лежим в постели. Не разговариваем. Она обнимает меня, и её острый коготок вычерчивает на моем животе какие-то геометрические узоры. Я лениво кручу на пальце любимое кольцо с двумя воющими (поющими!) волками, которое ношу не снимая, и думаю о том, что сегодня все-таки принял сторону Лео.

– Во сколько сегодня вернутся твои родители? – нарушает тишину мелодичный голосок Марики.

– К девяти-десяти, – отвечаю я. – А что?

– О, это просто отлично, – радостно щебечет она, – тогда мы можем остаться у тебя подольше и провести время более интересно…

Её тонкая ручка скользит по моему животу вниз и собирается исчезнуть под одеялом, но я вовремя перехватываю её.

– Подожди, подожди. Что значит "более интересно"? Более интересно чем что?

Марика приподнимается на локте и смотрит на меня. Выглядит при этом раздосадованной.

– Ну, милый, ты что? Чем эта дурацкая дискотека, конечно же!

Я так ошарашен, что даже пропускаю мимо ушей "милого".

– Дискотека… Она что, сегодня? – потрясенно спрашиваю я и бросаю быстрый взгляд на часы.

– Ну да, – безмятежно подтверждает Марика и запоздало удивляется: – Стас, что с тобой?

Твою мать. Увлекшись домашкой, а потом и Марикой, я забыл, я совсем забыл про то, что сегодня пятница. Сегодня пятница, сегодня дискотека, посвящённая четырнадцатому февраля, которая начнётся… Уже через десять минут, и мне обязательно, обязательно нужно быть там. Вот же черт!

Не обращая внимания на протесты Марики, я резко сажусь на кровати и начинаю одеваться.

– Собирайся скорее, – бросаю я ей, не оглядываясь, – мы идём в школу.

– Но как же так? – Марика выглядит уязвленной, недоуменной, возмущенной одновременно. – Зачем? Я же ясно дала понять, что не хочу…

– Зато я хочу, – довольно грубо прерываю её я и встаю, чтобы застегнуть джинсы. – Мне нужно быть там сегодня.

– Зачем? – обиженно спрашивает Марика и по-детски смаргивает.

Так я тебе и сказал, ага.

– Надо, и все. Ты будешь одеваться или как?

Марика внезапно обворожительно улыбается.

– Но, милый, мне особо нечего надевать… И, думаю, ты не захочешь, чтобы я шла в школу в этом наряде, – она грациозно проводит рукой вдоль собственного тела. Проклятье, я совсем забыл, что она пришла ко мне только в чёртовом пуховике.

Решение находится быстро.

– Поехали к тебе, я подожду в машине, пока ты нормально оденешься. Потом в школу. Или, если хочешь, оставайся дома, но я иду на дискотеку в любом случае.

Марика кривится, но я знаю, что она выберет.

– Как скажешь. Я пойду с тобой, – и она наконец поднимается с кровати. Давно бы так.

Через пять минут мы выходим из дома.

Из-за того что Марика собирается невероятно медленно – я уже успеваю несколько раз потерять терпение, – мы появляемся на дискотеке почти через час после её начала. Всю дорогу я вынашиваю план, как слинять от своей спутницы, но так и не успеваю придумать ничего толкового и решаю действовать по ситуации. И о чудо, видимо полоса неудач закончилась и Фортуна вновь стала благосклонна ко мне – возле самого входа Марику перехватывает стайка девчонок, её подружек. Они окружают её, что-то говоря наперебой, и я, пользуясь представившейся возможностью, осторожно отступаю и покидаю зал. Максимально быстро, стараясь при этом не шуметь, иду под лестницу. Интересно, она уже там? Ждёт ли, как ждала каждый год?

Под лестницей пусто. Почему-то я чувствую лёгкий укол разочарования и горечи.

– Ну что ж, подождём, – бормочу я себе под нос и, согнувшись в три погибели, проскальзываю на все ещё стоящую под лестницей скамейку. Да, раньше помещаться там было попроще. Сажусь и в нетерпении поглядываю на часы, барабаня пальцами правой руки по согнутым коленкам. Она придёт. Должна прийти.

Я и сам не знал, что тогда, четыре года назад, дёрнуло меня пойти за незнакомой девчонкой, когда она, едва сдерживая слезы, выскочила из зала. Пожалел её, наверное. Столько боли было в её глазах, что я просто не мог остаться равнодушным. А потом, во время разговора с ней, я параллельно прокручивал в голове те слова, которые одноклассники бросили в её адрес. "Кто захочет тебя поцеловать, уродина", – крикнула та золотоволосая ехидна. Но плачущая передо мной девчонка не была уродиной. Она была красивой. Правда красивой – темно-рыжие вьющиеся волосы, аккуратный нос, большие глаза орехового цвета, все залитые слезами и казавшиеся хрустальными. Я понял, что должен показать ей – её можно хотеть поцеловать. Она не должна думать о себе как об уродине или каком-то изгое. Поэтому я и чмокнул её в губы – слегка, едва коснувшись. Мне было четырнадцать, к тому моменту я уже пережил свой первый настоящий поцелуй, и кое-какой опыт у меня имелся. Но целовать эту девчонку по-настоящему я, конечно, не собирался. Как не собирался, впрочем, и говорить того, что зачем-то сказал – что мы будем встречаться с ней здесь под лестницей каждый год в этот день. Сказал – и сам себе удивился. А потом подумал – а пусть. Даже интересно, как эта нерешительная, робкая девчонка изменится через год. И изменится ли…

Я не спросил, как её зовут, в каком классе она учится, – и не собирался узнавать о ней ничего. Зачем? Я пожалел её, но никакого интереса она у меня не вызвала. А потому я просто стал спокойно жить дальше. Видел, конечно, эту мелкую периодически – в одной школе же учимся, здоровался даже, а она каждый раз испуганно таращила и без того большущие глаза и мило краснела до ушей. Это было даже забавно, и я по-своему ждал следующего четырнадцатого февраля. И не забыл о своём обещании, как не забыла и она. "Для чего тебе это?" – тихо спросила она, прежде чем приблизиться ко мне. "Чтобы придать тебе смелости" – в шутку ответил я, но потом, анализируя собственные слова, подумал, что, возможно, не очень-то и шутил. Кроме того, я старался всегда держать данное слово.

Почти незнакомая девчонка с медными волосами стала моим секретом, о котором я не рассказал никому – даже Мишке, с которым у нас вообще-то друг от друга не было тайн. В этом году мой выпускной, а значит, для меня это последняя дискотека в День всех влюблённых и наш последний поцелуй. Я по-прежнему ровным счётом ничего не знаю об этой девчонке, а в последнее время даже в коридорах её вижу гораздо реже. Хотя, может, мне обзор загораживает Марика. Я был уверен, что девчонка придёт, что будет ждать меня, как ждала каждый год. Но, не увидев её под лестницей, я расстроился и стал нервничать. А вдруг она вообще не появится? Мало ли почему – заболела, не захотела, не смогла… Мне нужно, чтобы она пришла. Я сам не могу внятно объяснить себе почему – но чувствую, что это важно для меня. Что это правильно.

Я сижу под лестницей, наверное, добрых полчаса, то злясь на девчонку, что её нет, то ругая самого себя, что забыл про дискотеку. Может, она приходила и ждала меня, пока я, как дурак, ждал Марику? А может, просто решила меня продинамить? За это время Марика успевает позвонить мне раз сто, но я перевожу телефон на вибрацию и игнорирую звонки.

Дробный стук каблуков раздаётся по коридору, я вскидываю голову и прислушиваюсь. Звук все ближе, ближе; под лестницу падает тень, и в пятне света возникает тоненький силуэт. Это она; чуть задыхается от того, что быстро шла, и опирается ладонью о нижний край лестницы. Я убираю телефон и улыбаюсь:

– Думал, ты не придёшь.

– Это я думала, что ты не придёшь, – парирует она. – Собственно, тебя и не было поначалу.

Я чувствую удовлетворение – значит, ждала-таки. Не забыла!

Она чуть сдвигается вбок. Теперь она больше не тёмная фигура на ярком фоне, и я могу толком её рассмотреть. Забавно, но за прошедшие годы с той нашей первой беседы под лестницей я ни разу больше внимательно ее не разглядывал. А сейчас мне вдруг хочется это сделать. И черт побери… Когда я это делаю, то чувствую, как мой пульс ускоряется, дыхание становится рваным и потеют ладони, а по груди разливается необычное тепло. Девчонка выглядит сногсшибательно. Длинные медные волосы закручены в небрежные локоны и волнами спадают по груди и спине. Глаза на пол-лица удивительного орехового оттенка кажутся огромными, и, взглянув в них, я чувствую, что падаю в пропасть. Пухлые алые губы изгибаются в улыбке. Таких губ хочется не просто легко касаться в мимолетном поцелуе, их хочется целовать по-настоящему, до одури, до распухания. Короткая кожаная юбка не скрывает длинных, почти бесконечных изящных ног. На девчонке чёрная блузка с глубоким вырезом, и я вижу нежную ложбинку и часть упругой груди, отчего у меня перехватывает дух. В штанах вдруг становится тесно. Я с трудом отвожу взгляд и сглатываю. Твою мать, что со мной такое? Красивых, фигуристых девчонок я видел – и трогал – не один раз, и буквально только что был с такой же. И их полно в школе – с классными задницами, стройными ножками, большой грудью. Ни на одну из них я не реагирую и никогда не реагировал так, как среагировал сейчас на эту девчонку. Когда она успела стать такой горячей? Или всегда была, а я просто не замечал? В последний раз, когда мы столкнулись в коридоре, на ней, кажется, была мешковатая худи.

– Ты выглядишь потрясающе, – хрипло говорю я, усилием воли заставив себя дышать ровно и вновь повернувшись к девчонке, успевшей уже сесть рядом со мной. Мы не касаемся друг друга, но я буквально кожей чувствую исходящий от нее жар, отчего меня бросает в дрожь. Она открыто улыбается, обнажая ровные зубы, и мой взгляд вновь прилипает к её губам. До дрожи хочется опустить его ниже, но я кое-как держусь.

– Спасибо, ты тоже весьма неплох.

Весьма неплох? Что это значит?

Пока я теряюсь, обдумывая эти слова, девчонке, по-видимому, надоедает ждать.

– Эй, – негромко говорит она. – Посмотри на меня.

Мы встречаемся взглядами, а в следующую секунду она проводит холодными ладошками по моим щекам и прижимается своими губами к моим. Она целует меня не так, как все эти годы я целовал её. Она целует по-настоящему, и я не могу не ответить ей. И когда я это делаю, происходит взрыв. Сталкиваются планеты, разрушаются вселенные. В моей голове вспыхивают и гаснут мириады созвездий. Я чувствую внутри космос и, кажется, забываю, как дышать. Я никогда не ощущал ничего подобного, и это захлестывает меня с головой.

Её губы мягкие, нежные и очень тёплые. Она слегка приоткрывает их, и мой язык тут же оказывается у неё во рту. Когда он встречается с её языком, меня поражает удар молнии. Это как разряд тока, то, что я чувствую, целуясь с этой девчонкой. Разряд тока, способный пробудить к жизни.

Она первой отстраняется от меня, и в её глазах я вижу отражения тех самых звёзд, что вспыхивали в моей голове.

– Ого, – выдыхает она мне в губы, и я понимаю, что она почувствовала то же, что и я. А потом мне срывает крышу. За одну секунду я хватаю её – она оказывается лёгкой, как пушинка, – и усаживаю к себе на колени. А затем снова приникаю к её губам, жадно, неистово. Она не возражает, целуя меня с той же страстью. Наши языки сплетаются. Её руки в моих волосах, мои руки на её спине. Мы теряем счёт времени. Все моё тело горит, жар в груди спускается ниже, член болезненно пульсирует. Из последних сил сохраняя остатки разума, я отпускаю её губы и прислоняюсь своим лбом к её. Мои руки дрожат, мы оба тяжело дышим. Мысли скачут наперегонки, не давая мне успокоиться. "Что, черт возьми, это сейчас было?!" – "Хочу ещё". – "Но что это было?!" – "Неважно, я хочу целовать её ещё".

– Кажется, все немного вышло из-под контроля, – шепчет девчонка. Она по-прежнему сидит у меня на коленях, но руки положила мне на плечи. Её грудь тяжело вздымается и опадает, губы распухли от долгого поцелуя.

– Почти вышло, – поправляю её я. – Могло бы выйти минутой позже, если бы мы продолжили в том же духе.

Её прекрасные губки трогает улыбка, а потом, не сдержавшись, она начинает смеяться. Я фыркаю и тоже присоединяюсь к ней. Мы сидим под лестницей и хохочем, как два дурачка, но, честное слово, так хорошо я себя давно не чувствовал. Мне становится легко-легко. Губы девчонки по-прежнему притягивают меня. А ещё я ловлю себя на мысли, что не хочу расставаться с ней. Не хочу её отпускать.

– Пойдём погуляем, – неожиданно для самого себя говорю ей я и осторожно касаюсь её лица, убирая с губ прилипшую прядь. Кажется, она задерживает дыхание. А затем улыбается:

– Пойдём.

Когда она спрыгивает с моих коленок, я чувствую укол разочарования. Ногам сразу становится как-то холодно. Но она уже выныривает из-под лестницы, и я тороплюсь за ней следом.

– Подожди, – я хватаю её за ладонь. Она оборачивается и смотрит на наши руки. Вдруг застеснявшись, я выпускаю её пальцы. Девчонка взглядывает мне прямо в глаза. В её огромных ореховых глазищах отражается гамма чувств, но нет ни доли той робости, с которой прежде она смотрела на меня при встречах. «Орешек», – приходит мне в голову ласковое прозвище, и я едва сдерживаю улыбку.

– Да?

– Я Стас, – неловко говорю я.

Девчонка улыбается, и словно яркий свет озаряет полутемный коридор.

– А я Рита.

3

Рита

Я иду по коридору чуть впереди Стаса, чтобы он не видел моего пылающего лица. Эмоции просто захлестывают меня, и недолгий путь от лестницы до раздевалки я пытаюсь использовать как возможность прийти в себя. В самых смелых своих мечтах я и представить не могла, что случится то, что только что случилось!

Когда я коснулась его губ, я надеялась, что он ответит на поцелуй. Но я и предположить не могла, что испытаю при этом такую гамму чувств. В моей груди словно взорвался фейерверк, опаливший меня с ног до головы. И самое главное, Стас, видимо, почувствовал что-то похожее, потому что, когда мы оторвались друг от друга, на лице его ясно читалось потрясение. И то, что произошло потом, – как он схватил меня, как усадил к себе на колени, как впился в мои губы… Этот, второй, поцелуй был неистовым, жарким, полным страсти. Я горела в его руках. Я знаю, что он хотел меня, я чувствовала его возбуждение. И я сама хотела его. Хотела так сильно, что даже испугалась этого. Внизу живота все пылало, но все же я была благодарна ему, что он вовремя остановился. В его глазах я видела желание, восхищение, интерес, недоумение, растерянность – все сразу. Он явно не понимал, что между нами произошло. Я и сама этого не понимала. Но точно знала, что это был лучший день в моей жизни. А ещё – что я не хочу расставаться со Стасом. И потому, когда он внезапно предложил погулять, я без колебаний согласилась. "А как же Марика?" – шепнул въедливый голосок в моей голове, но я задвинула его в дальний угол.

Сейчас, идя по коридору в раздевалку, я чувствую на себе пронзительный взгляд Стаса. Наверняка он, как и я, пытается совладать с эмоциями. Я просто поверить не могу сама себе, это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Самый классный парень в школе целовался со мной по-настоящему. И как классно он целуется, боже мой! Стас всегда был симпатичным, уже четыре года назад, но сейчас, превратившись во взрослого парня, он стал натуральным красавчиком. Высокий, широкоплечий, со светлыми волосами, прикрывающими уши и волнами падающими на лоб – он часто откидывал их назад, – с удивительными аквамариновыми глазами и ямочкой на подбородке, сильный, уверенный в себе. С двумя колечками в левом ухе – он проколол его два года назад… Неудивительно, что девчонки вились вокруг него стаями. За его поцелуй добрая половина старшеклассниц не раздумывая отдала бы все, что угодно. А он целовал меня. Меня держал на своих коленях. Я вспоминаю о его руках, легко подхвативших меня, а потом блуждавших по моей спине. Он такой сильный – поднял меня, словно я ничего не вешу…

Из размышлений меня вырывает тяжелая дверь раздевалки, в которую я упираюсь носом.

– Замечталась? – фыркает сзади Стас.

– Немножко, – признаюсь я и нахожу в себе силы с улыбкой взглянуть в его невероятные глаза. Потом поворачиваюсь к двери, чтобы толкнуть её, но Стас оказывается быстрее и предупредительно распахивает её передо мной.

– Прошу.

– Благодарю, – мы вновь встречаемся взглядами, и я чувствую, как тепло разливается по венам.

Наши куртки висят в разных углах, и мы расходимся в разные стороны. Я достаю из-под пуховика пакет с джинсами и свитером, но только начинаю расстегивать блузку, как Стас, уже в куртке и шапке, выныривает из-за вешалок. Глаза его расширяются, темнеют, превращаясь из аквамариновых в темно-голубые, он замирает на месте, неотрывно глядя в одну точку, а потом с видимым усилием отводит взгляд и сглатывает.

– Извини, я…

Мне приятна его реакция. Приятна вдвойне – потому что девчонок у него явно было немало, но он реагирует на меня, словно неопытный юнец. Я сладко улыбаюсь ему:

– Всё в порядке, но можешь отвернуться, пожалуйста? Я переоденусь быстренько.

Он послушно отворачивается. Через минуту, видимо, взяв себя в руки, он замечает:

– А ты продуманная – со сменной одеждой…

– Продуманная, – соглашаюсь я, влезая в джинсы. – Но это не чтобы не замёрзнуть, а чтобы с матерью не ругаться. Если бы она меня в такой юбке и блузке увидела, убила бы. Все, можешь повернуться.

Он разворачивается, и его оценивающий взгляд пробегает по моему свитеру и джинсам. Я жду, что он скажет что-нибудь вроде "в юбке было лучше", но он лишь спрашивает:

– Где твоя куртка?

Я киваю на свой красный пуховичок, и он снимает его с крючка, слегка встряхивает и подаёт мне. Боже мой, это так мило! Ещё ни разу ни один мальчик не помогал мне одеться. Я чувствую, что растекаюсь от восторга, как желе, и лишь колоссальным усилием воли удерживаю себя в руках.

– У тебя плохие отношения с матерью? – спрашивает Стас, когда мы уже выходим на крыльцо.

– Скажем так, ужасно далеки от идеальных, – отзываюсь я. Несмотря на вечер, на улице не слишком холодно, но ветер дует пронизывающий, и я покрепче запахиваю воротник. Стас бредет рядом со мной, низко надвинув на лоб шапку и спрятав руки в карманах. Мне очень хочется взять его за руку, но, разумеется, подобное мне не светит, а потому я следую его примеру и поглубже заталкиваю в карманы кулаки.

Несколько шагов мы проходим в молчании, но оно не напрягающее, не неловкое. Мне удивительно комфортно рядом с этим человеком. Иду, исподволь поглядывая на него. Стас выглядит очень сосредоточенным, явно о чем-то крепко задумавшись. Слегка колеблюсь, но потом все же спрашиваю:

– Ты чего? Как будто задумался о чем-то…

– Да просто думал о том, что ты сказала, – встряхивается он, и на его губах появляется прежняя кривоватая ухмылка. – О твоих отношениях с мамой. Мне сложно это представить. У меня родители в высшей степени мировые. Бывают, конечно, разногласия, но по мелочам… А в целом мы отлично ладим.

– Рада, что тебе так повезло с родителями, – тепло говорю я. К этому моменту мы уже выходим со школьного двора и, не сговариваясь, поворачиваем направо. – У меня, увы, не так. Мама очень авторитарный человек, не терпит, когда что-то происходит не так, как она хочет. А ещё у неё пунктик на парней, она считает, что все они козлы и ни в коем случае нельзя с ними общаться, потому что все, чего они хотят, это поматросить и бросить. Она мне это лет с десяти твердит.

– Мама бы не одобрила, что вместо дискотеки ты пошла гулять с парнем? – Стас смотрит на меня с улыбкой, и от этой улыбки и от его внимательного взгляда внутри у меня все переворачивается. Я делано смеюсь, стараясь не показывать вида, как меня волнует его присутствие:

– Если бы мама узнала, что вместо дискотеки я целовалась с парнем под лестницей, она бы меня убила.

– А я не жалею, что ты вместо дискотеки целовалась с парнем, – негромко говорит Стас. Я вскидываю на него глаза. Он серьезно смотрит на меня. Краска заливает мне щеки, я опускаю голову и тихо отвечаю:

– Я тоже не жалею.

– Кстати, а как мама тогда тебя вообще на дискотеку отпустила? Дискотека – это место повышенной опасности, ведь там столько парней! – меняет тему Стас.

Я прыскаю:

– О, это целая история!

– Расскажи. Я люблю истории, – говорит он и внезапно останавливается. Я тоже притормаживаю и вопросительно оглядываюсь на него.

– Давай твой пакет в машине оставим, – он кивает на пакет с юбкой и блузкой, который я несу в руке.

– В какой машине? – недоуменно спрашиваю я.

– В моей.

Стас легонько хлопает по капоту старенькой чёрной "хонды", возле которой стоит, а потом щёлкает брелком, и машина послушно здоровается с хозяином.

– Смысл его с собой таскать? Погуляем, потом вернёмся к машине, и я тебя подброшу до дома. Не бойся, я не маньяк.

Он говорит серьёзно, но последняя фраза так смешит меня, что я начинаю хохотать.

– Ну ты и балда, – отсмеявшись, говорю я. – Я бы никогда так не подумала. Давай, спасибо за предложение!

Он оставляет пакет на заднем сиденье и вновь запирает машину.

– Не знала, что у тебя есть машина, – замечаю я, когда мы двигаемся дальше.

Стас тепло улыбается:

– Конечно, не знала, откуда бы?

Меня так и тянет сказать ему, что, вообще-то, я многое знаю из его биографии, но я понимаю, что он знать этого не должен. По крайней мере пока. Решит, чего доброго, что я какая-то двинутая влюблённая дурочка. Совсем не такое впечатление мне хочется на него произвести!

– Мне отец на восемнадцатилетие свою старую машину отдал, – рассказывает тем временем Стас. – Себе новую взял. Ездить я давно умел и экзамен сдал, дело было в правах только.

Да, точно. Ему ведь исполнилось восемнадцать в январе. Но я делаю вид, что не знаю этого, и спрашиваю:

– Тебе уже восемнадцать?

– Месяц назад исполнилось, – отзывается он. – Так что там насчёт истории про дискотеку?

Мы болтаем и болтаем без умолку. Я рассказываю ему, почему мама не только отпускает меня на все дискотеки, но и даже заставляет туда ходить. В курсе этой истории была только Таська, но со Стасом я делюсь ей легко и свободно. Мне вообще очень легко общаться с ним – как будто я знаю его тысячу лет.

Он рассказывает мне про своих родителей, а я ему – про папу. Мы обнаруживаем, что оба любим кошек и у нас обоих живут коты. Обсуждаем увлечения и хобби, делимся мечтами, задаем друг дружке миллиард всевозможных вопросов. Я рассказываю про Таську, любовь к шоколаду и боязнь темноты, а он – про Кирилла и Лео, тренажерный зал и футбол… Я даже не замечаю, куда мы идём, просто слепо иду рядом с ним, и только когда в разговоре наступает небольшая пауза, обнаруживаю, что мы вышли на набережную. На ней все подсвечено огоньками. Где-то вдалеке играет музыка. Гуляют парочки, со смехом проносятся мимо дети. Мы останавливаемся у парапета и смотрим на реку. Отблески света причудливо играют на лёгкой ряби воды.

– Я в детстве очень любил здесь гулять, – замечает Стас, повернувшись и окидывая взглядом набережную. – Это была воскресная прогулка-праздник. Родители всегда много работали, и в будни я почти их не видел. Но воскресенье они весь день проводили со мной. Мы приходили сюда, на набережную, и гуляли по ней. Проходили её целиком, потом они садились на лавочку, а я играл на площадке. А потом обязательно шли в кафе, где мне покупали мороженое… Это, наверное, одно из самых тёплых воспоминаний из детства.

Он рассказывает это таким тоном, что я понимаю – это очень сокровенное. Он тут же подтверждает мою догадку, добавив:

– Я об этом никому ещё не рассказывал. Тебе первой.

Мне так приятно его доверие, так ценно, что на глаза наворачиваются слезы. Поспешно отвернувшись, чтобы Стас не заметил увлажнившихся глаз, я тихонько признаюсь:

– У меня тоже есть такое воспоминание из детства. О котором я никому не говорила… Когда папа ещё жил с нами… Он всегда гулял со мной во дворе, мама никогда не любила этого, и мы гуляли вдвоём. В нашем дворе были качели, на которых можно было раскачиваться ужасно высоко. Они были для детей постарше, но меня ужасно привлекали. И каждый раз я бежала к этим качелях и просила папу меня покатать. И он никогда не отказывал мне, несмотря на то что наверняка за меня боялся. Но я крепко держалась… Он раскачивал меня очень сильно, мне казалось, что я лечу выше деревьев. Ветер бил в лицо, дух захватывало, я визжала от счастья, а папа смеялся… Такой счастливой я себя, наверное, никогда больше не чувствовала. А когда папа ушёл, ни разу не садилась на качели…

Мы встречаемся взглядами и улыбаемся друг другу. Фонари отбрасывают свет прямо на то место, где мы стоим. Падает тихий снег. Вокруг так красиво, эта волшебная атмосфера очаровывает меня, а рядом со мной парень, который ужасно мне нравится…

– От тебя пахнет шоколадом, – вдруг говорит Стас.

– Это духи, – тихо поясняю я.

Стас протягивает руку и убирает с моей щеки под шапочку выбившуюся прядь. Его пальцы легко касаются кожи. Меня опаляет жаром, и я вновь чувствую, что краснею. Он проводит пальцами по моей щеке уже целенаправленно, и кожу задевает холодный металл. На среднем пальце у Стаса красуется неширокое серебряное кольцо с каким-то рисунком, рассмотреть который я не успеваю. Стас смотрит на меня так, словно хочет что-то сказать, и действительно открывает рот, но в это время из кармана его куртки раздаётся жужжание. Уже не в первый раз. Пока мы гуляли, ему звонили раз пять, но он каждый раз только взглядывал на экран и тут же убирал смартфон обратно в карман.

Стас быстро смотрит на экран, по лицу его пробегает тень недовольства, и он вновь прячет гаджет. Меня вдруг начинает терзать совесть. Это наверняка Марика. Она его потеряла, а он, вместо того чтобы быть сейчас со своей девушкой, гуляет со мной. Что я вообще делаю?!

– Твоя девушка тебя потеряла? – неловко спрашиваю я, кивнув на его карман. Волшебство момента потеряно.

Стас удивлённо хмурится:

– Моя кто?..

– Твоя девушка… – растерянно говорю я и, видя, что он не соображает, подсказываю: – Ну, Марика.

– Марика? Она не моя девушка, – отмахивается Стас. – Подожди, откуда ты знаешь про Марику?

– Что значит не твоя девушка? – вконец теряюсь я. Стас внезапно смущается:

– Ну… Понимаешь… Ч-черт, с тобой как-то неловко об этом говорить…

– Вы с ней просто спите, – догадываюсь я. Стас по-прежнему смущённо кивает:

– Ну… Да. Отношения без обязательств, знаешь. Она нормальная девчонка, но ни о какой любви речи нет. Я… видишь ли… Ну, в общем, я раньше никогда не встречался с девчонками. Теперь я выгляжу в твоих глазах мудаком, да? Из разряда тех, о которых тебя предупреждала твоя мама.

– Да что ты, нет, – спешу заверить его я. – Если у вас все по обоюдному согласию, то…

Я испытываю двоякие чувства. С одной стороны, мне радостно оттого, что он ничего не чувствует к Марике – хотя я не уверена, что Марика относится к нему так же, если вспомнить, как она вьется вокруг него в школе, – но, с другой стороны, меня неприятно царапнула его фраза про то, что он не встречается с девчонками. Значит ли это, что ему не нужны отношения? А что такое тогда я – очередной трофей?..

– Так откуда ты знаешь про Марику? – повторяет вопрос Стас. Я пожимаю плечами:

– Ну, во-первых, вы не то чтобы шифровались в школе… А во-вторых, это же Марика. Она во всеуслышание рассказывает о своей личной жизни.

– Кажется, она тебе не нравится? Вы знакомы? – с любопытством спрашивает Стас. Я смотрю на него и понимаю – он забыл. Вернее, не сопоставил факты.

– Стас, Марика – это та самая девочка, из-за которой я плакала в шестом классе. Моя одноклассница. Из-за которой мы и познакомились с тобой…

Брови Стаса ползут вверх, некоторое время он недоуменно смотрит на меня, а потом негромко чертыхается. Кажется, ему неловко.

– Это эпик фейл, – говорит он.

– Да ладно тебе, – смеюсь я и легонько толкаю его в плечо. В это время его карман снова жужжит, но на сей раз он даже не достаёт телефон.

– Ты уверен, что она не твоя девушка? – спрашиваю я. – Это ведь она звонит столько раз…

– Абсолютно, – чеканит он. – Пусть звонит.

– А она тоже так думает?

– Честно, без понятия, что она думает, – с едва уловимым раздражением говорит он. – В последнее время она… – он замолкает, пытаясь подобрать слова, а потом просто машет рукой. – Давай не будем о ней говорить, ладно?

– Не вопрос, – легко отзываюсь я и только собираюсь снова вернуться к теме детства, как звонит уже мой телефон. Это Таська; я не могу сбросить её звонок.

– Стас, прости, я отвечу, – говорю я. Он кивает, и я нажимаю "принять вызов".

– Да?

– Ритка, ты где?! Куда пропала? Ты виделась со Стасом? Всё нормально прошло? – тарахтит мне в ухо звонкий голос подруги. Она говорит ужасно громко, и я боюсь, как бы Стас не услышал её слова. Слишком внимательно он на меня смотрит, слишком лукаво улыбается…

– Ритка, але, ты что молчишь? Ты оглохла там?

– Тась, я сейчас немножко занята, – говорю я негромко. – Давай я тебе перезвоню попозже? У меня все хорошо, не волнуйся.

– Ладно, а ты дома?

– Нет, я на улице. Тась, я правда не могу…

– Ты что, с ним?! – взвизгивает Таська так громко, что у меня звенит в ухе. Стас точно это слышит – слишком тонкой становится его кривая улыбка.

– Тась. Я перезвоню, ладно? Пока-пока, – и я поспешно убираю телефон в карман. Щеки у меня горят в который раз.

– Это моя подружка, – бормочу я, не глядя на Стаса, и вдруг его большой и указательный палец приподнимают мой подбородок, заставляя посмотреть на него. От этого прикосновения у меня подкашиваются ноги, а в животе неведомо откуда появляется целая стая бабочек. Его аквамариновые глаза блестят. Если бы он только знал, чего мне стоит держать себя в руках!

– Рит, – хрипло говорит Стас. – Я очень хочу снова поцеловать тебя.

Его глаза останавливаются на моих губах, и я вижу, как он сглатывает. Мне тоже очень хочется вновь ощутить вкус его губ, но…

– А как же Марика? – тихо спрашиваю я. – Знаю, ты сказал, что не считаешь её своей девушкой, но вы все равно вместе, и… Это не очень честно по отношению к ней, понимаешь?.. Целовать меня…

– Мы уже целовались, – так же тихо напоминает он. Черт побери, он прав. Аквамариновые глаза притягивают меня, как магнитом. Он подходит ко мне вплотную, и мне становится трудно дышать. Это какое-то сумасшествие, наваждение, не иначе. Не отдавая себе отчет в том, что делаю, я поднимаю руку и провожу по его щеке, чувствуя легкую щетину под пальцами. Он прикрывает глаза и, кажется, еле сдерживает стон. Почему он так реагирует на меня? Он будто чувствует то же, что и я…

Он наклоняется ко мне, и меня окутывает ментоловым ароматом.

– Пожалуйста… Еще только один раз и только сегодня, – шепчет мне на ухо он, и его теплое дыхание обжигает мне шею. Я не могу устоять. Наверное, позже я буду корить себя за это, но сейчас я просто киваю, глядя в его невероятные глаза. Наши губы встречаются. Этот поцелуй не похож на те, под лестницей, – он более нежный, но все такой же чувственный, опьяняющий. Полчища мурашек бегут по моему телу, и я вся растворяюсь в сильных руках Стаса. Вокруг больше нет ничего и никого – лишь я и он…

Когда мы вновь смотрим друг другу в глаза и я обретаю способность дышать, Стас едва уловимо улыбается мне.

– Не замёрзла?

– Если только немножко, – шепчу в ответ я, все ещё очарованная нашим поцелуем.

– Здесь неподалёку есть неплохое кафе, хочешь, пойдём погреемся?

Я хочу. Хоть в кафе, хоть куда. Лишь бы с ним, лишь бы этот невероятный вечер не кончался.

Стас протягивает мне ладонь, и я без колебаний вкладываю в неё свою. Подушечки его пальцев шероховаты и покрыты мозолями. «Это от гитары», – мельком думаю я, отмечая, как идеально по размеру моя ладонь вошла в его руку. Сейчас я ощущаю себя немного Золушкой. Знаю, завтра снова все вернётся на круги своя. Но пока карета не превратилась в тыкву, я изо всех сил хочу наслаждаться волшебством и держу за руку не моего парня, который с каждой минутой нравится мне все сильнее.

Кафе, куда приводит меня Стас, оказывается весьма… миленьким. Занавески с рюшами, скатерти в цветочек, на стенах – полочки с фигурками котиков. Интерьер здесь скорее девчачий.

– Что? – заметив мой взгляд, оправдывается Стас. – Не смотри на внешний вид, тут очень вкусные блинчики!

– Ну если очень, – улыбаюсь я.

Блинчики и вправду оказываются потрясающими. Тонкие, воздушные – похожие пек папа в моем далеком детстве. Когда у нас еще была нормальная семья…

Стас заказывает блинчики с вареной сгущенкой, я – конечно же, с шоколадом, зато мы сходимся на любви к облепиховому чаю. В результате он постоянно подворовывает кусочки с моей тарелки, потому что «у другого всегда вкуснее», дает попробовать свои блинчики и вымазывает мне нос в сгущенке, мы много смеемся, и меня совсем не смущает тот факт, что мы в общественном месте, где надо вести себя прилично. Посетителей в кафе немного, а тем, которые есть, мы не мешаем. Во всяком случае никто не говорит ни слова, а добродушная на вид старушка за соседним столиком все время смотрит в нашу сторону и улыбается чему-то.

Когда наконец мы собираемся уходить и Стас расплачивается (он настоял на том, что платит он, и категорически не пожелал слушать возражений), старушка заговорщически подмигивает мне и манит к себе пальцем. Я с некоторым удивлением наклоняюсь к ней через стол.

– У тебя прекрасный парень, – говорит она мне. – Береги его. И вообще вы замечательная пара, любо-дорого посмотреть. Я вами весь вечер любовалась.

От неожиданности и смущения я даже не сразу нахожу что сказать, а когда все-таки открываю рот, собираясь объяснить, что мы вообще-то не пара, Стас уже улыбается пожилой женщине, одновременно приобнимая меня за талию (и бабочки в моем животе неистово порхают от прикосновения его горячих пальцев). Весь его вид излучает уверенность и спокойствие.

– Спасибо вам большое! Она меня бережет, не сомневайтесь. И я ее.

– Спасибо… – растерянно бормочу я, и мы уходим. На улице Стас взглядывает на меня с веселой искринкой в глазах.

– Ты обманул добрую старушку, – с легким укором говорю я. Он беспечно пожимает плечами:

– Не обманул, а подарил хорошее настроение. К тому же… может, и не совсем обманул…

Я чувствую, как сердце начинает бешено стучать.

– Что ты имеешь в виду? – тихо спрашиваю я. Он собирается ответить, но тут звонит мой телефон. Я смотрю на экран. Мама. Надо же.

– Да, мам.

– Ты домой вообще собираешься? Где ты шляешься? Ночь на дворе! И не смей врать, что ты все еще в школе, дискотека закончилась давным-давно!

Как всегда, визг и наезды вместо приветствия. Ничего нового.

– Я и не собиралась тебе врать, что в школе, – говорю я устало. – Я гуляю. Скоро буду дома.

– С кем ты гуляешь? С Дейвом?

Проще соврать, чем объясняться.

– Да, с Дейвом в том числе.

– Пусть он везет тебя домой сейчас же! – требует мать.

– Хорошо, мама, скоро привезет. Пока.

Я кладу телефон в карман, потираю лоб и лишь затем виновато взглядываю на Стаса. Он стоит рядом с бесстрастным лицом.

– Стас, прости, мне надо домой…

– Я понял, – отзывается он. – Значит, возвращаемся к машине.

Он первым трогается с места, снова спрятав руки в карманах. Мне ничего не остается, кроме как последовать за ним.

Через несколько шагов в молчании он спрашивает:

– А кто такой Дейв?

Он старается говорить равнодушно, но по тому, как подрагивают его скулы, я понимаю, что упоминание другого парня его задело. Казалось бы, почему?.. И вдруг непрошеная радость волной затапливает меня с головы до ног.

– Дейв – это старший брат одной моей подруги и мой друг, – говорю я тем же нейтральным тоном. – И единственный парень, которому по какой-то необъяснимой причине мама доверяет.

– У вас с ним что-то было?

– Что ты, – смеюсь я. – Никогда. Он мне как брат.

Он вдруг заметно расслабляется, напряжение спадает с плеч.

– Я подумал, он твой парень.

– У меня нет парня, – просто говорю я, глядя прямо на него. Он поворачивает голову, чтобы тоже посмотреть на меня, и наши глаза встречаются. – Просто проще сказать маме, что я с Дейвом, чтобы она успокоилась и не закатывала истерику. Про тебя я говорить ей точно не стану.

– Принято, – и он вытаскивает из кармана руку и протягивает мне. Улыбаясь, я принимаю ее.

В машине у Стаса пахнет хвоей. Я словно оказываюсь в лесу и, поддавшись неожиданному порыву, закрываю глаза и глубоко вдыхаю.

– Теперь запах хвои всегда будет у меня ассоциироваться с тобой, – говорю я, открыв глаза и встречаясь взглядом со Стасом. Он сидит вполоборота и смотрит на меня с улыбкой.

– А у меня с тобой – шоколад. Скажешь адрес?

Когда я говорю, где живу, брови Стаса дергаются. Я ухмыляюсь:

– Знакомый адресок?

– Чертовы совпадения, – бурчит он, заводя машину. В ответ я лишь пожимаю плечами. Можно ли назвать совпадением, что мы с Марикой живем в одном дворе, только в соседних домах?..

Несмотря на то что опыт вождения у Стаса небольшой, сразу видно, что за рулем он чувствует себя уверенно и что водить ему нравится. Он управляет машиной аккуратно, рука расслабленно лежит на руле, и я не могу перестать смотреть на него, хоть и осознаю, что он прекрасно это видит. Зато я получаю возможность разглядеть то самое кольцо – на металле выбиты два волка с задранными мордами. Видимо, они поют луне свои волчьи песни. Интересно, почему он его носит? Очень хочется спросить, но я не спрашиваю. Стас смотрит на дорогу, но губы его время от времени трогает слабая кривоватая усмешка, и каждый раз при взгляде на эти губы я чувствую, как мои собственные покалывает от неудержимого желания вновь поцеловать его.

– Не заезжай во двор, ладно? – говорю я, когда Стас оказывается уже на торце здания. Он послушно притормаживает.

– Просто мама может в окно смотреть, – объясняю я. – Увидит, что меня вовсе не Дейв привез…

– Что за Санта-Барбара у тебя, – шутит Стас.

– Не то слово, – поддерживаю я шутку. Мне не хочется уходить, но я знаю, что пора. Волшебный вечер подошел к концу.

– Спасибо тебе за прекрасный вечер, Стас, – тихо говорю я и смотрю ему прямо в глаза, хотя чувствую, что краска заливает мне щеки, и от смущения хочется спрятаться куда-нибудь. – Мне было очень хорошо…

– Ты так мило смущаешься, Рит, – бормочет он и проводит большим пальцем по моей щеке. – Знаю, я обещал тебе, что поцелую тебя только один раз, и я сдержу обещание. Хотя ты не представляешь, насколько это тяжело…

– А я ничего не обещала, – вылетает из моего рта прежде, чем я успеваю осмыслить сказанное.

– Что?..

– Это ты обещал, что поцелуешь меня еще только раз, – повторяю я уже смелее. – Я ничего не обещала.

И я вновь прижимаюсь к его губам – откуда только столько смелости берется, – на сей раз точно в последний раз за вечер. Он мгновенно отвечает на поцелуй, и несколько следующих сладостных минут мы парим в космосе. Ну, я так точно.

– Спокойной ночи, Рит, – говорит он с улыбкой, когда мы отстраняемся друг от друга.

– Спокойной ночи, Стас, – шепчу в ответ я. Словно в трансе, отстегиваю ремень, забираю пакет с одеждой, выхожу из машины, но Стас не уезжает. Вместо этого он выходит из машины вслед за мной. Я удивленно оборачиваюсь к нему.

– Я посмотрю, что ты зашла в подъезд, – говорит он. – Постою на углу. Не бойся, твоя мама меня не заметит.

Я улыбаюсь ему в последний раз и ухожу на подкашивающихся ногах. Весь короткий путь от угла до подъезда я чувствую спиной его взгляд. Уже у подъезда я не выдерживаю и оборачиваюсь. Он стоит на углу, сложив руки на груди. Увидев, что я повернулась, он машет мне, и я машу в ответ. А потом тяжелая дверь подъезда закрывается за мной, и чудесный вечер, проведенный со Стасом Камаевым, официально заканчивается.

Прежде чем подняться на свой этаж, я некоторое время стою, прижавшись к стене, и восстанавливаю спутанное дыхание. Достаю зеркальце из сумки и впервые за вечер оглядываю себя. Губы припухли от поцелуев, глаза блестят. Если мать заметит, то, разумеется, поймет, что ни с каким Дейвом я не была, и устроит мне головомойку, но мне плевать. Я счастлива, и это счастье у меня никто не отнимет.

4

Стас

Все выходные Рита не выходит у меня из головы. Не сказать, что я сижу без дела – всю субботу мы с отцом, Антоном и Мишкой возимся в Антоновом гараже, вечером вместе с Мишкой едем в клуб, в воскресенье с утра я тренируюсь в качалке, затем помогаю матери с домашними делами, готовлю уроки… Одним словом, провожу время достаточно продуктивно, однако стоит мне прикрыть глаза, и перед моим внутренним взором, как живая, встает Рита в своей чёрной вязаной шапочке. Медные локоны, выбиваясь из-под неё, красиво струятся по плечам, большие ореховые глаза в обрамлении длинных пушистых ресниц сияют, пухлые губки улыбаются, на нежных щеках таятся ямочки… Я провел с ней всего один вечер. Один вечер и четыре поцелуя – но никак не могу выбросить её из головы. Я до сих пор чувствую вкус её губ. О ней напоминает столько всего – запах шоколада на кухне, "Гарри Поттер" по телевизору – она обмолвилась, что это её любимый фильм, – набережная, мимо которой мы с Мишкой проезжаем по дороге в клуб. Даже собственный кот и тот становится живым напоминанием о Рите – ведь она тоже любит кошек, как и я.

Я не понимаю, что происходит. Она, безусловно, зацепила меня – я не могу отрицать физического влечения к ней, но, кроме этого, есть что-то ещё. Ни одна девчонка прежде не вызывала в моей душе столько эмоций. Ни с одной я не чувствовал и близко того, что чувствовал, целуя Риту и касаясь её. И уж точно ни об одной я не думал так много. Вернее, так бесконечно. В ней было что-то особенное.

– Да ты запал на неё, чувак, – констатирует Мишка, сидя за барной стойкой в субботний вечер. Я все без утайки рассказываю лучшему другу.

– Запал? – недоуменно повторяю я.

– Именно, – Мишка отхлебывает пиво и со стуком ставит бокал на стойку. – В смысле, не просто хочешь трахнуть её, а она тебе нравится. Уж поверь мне, я знаю, о чем говорю.

– У тебя с Крис так было?

– Да, брат, – Мишкино лицо озаряется, как бывает каждый раз, когда он вспоминает о своей девушке. – Не мог есть, не мог спать. Думал о ней каждую секунду. Когда мы были рядом, все время хотел коснуться её… Необязательно целовать. Просто касаться. Держать за руку, касаться волос, шеи, обнимать… Тебе хочется такого с этой девчонкой?

Я закрываю глаза, и смеющаяся Рита снова встаёт перед моими глазами. Я представляю, как убираю непослушные медные пряди с её лица, как провожу пальцами по щекам, как касаюсь губами нежной шеи… В груди все переворачивается и сладко ноет.

– Да. Определённо да, – решительно говорю я. – А ещё мне просто интересно быть рядом с ней. Слушать её, рассказывать что-то о себе, узнавать её… С ней очень легко и комфортно рядом.

– Я же говорю, ты запал, чувак, – друг салютует мне бокалом. – Наконец-то.

– И что мне теперь делать? – растерянно спрашиваю я.

– Как что? – удивляется Мишка. – Позвони ей, пригласи на свидание. И самое главное, избавься от этой своей Марики. Ты все ещё спишь с ней?

– Иногда, – неохотно признаюсь я. – Сейчас уже реже, чем раньше, но…

Я со стоном роняю голову на скрещенные руки.

– Придётся выбирать, братан, – подмигивает мне Мишка.

Той же ночью мне снится Рита, и сон этот очень реалистичный, такой, что, проснувшись, я не сразу понимаю, почему Риты нет в моих объятиях. А в воскресенье все повторяется. Если бы только Рита знала, какие сны с её участием мне снятся! Я просыпаюсь с диким стояком и вынужден долго стоять в душе, пытаясь стереть из памяти ночные образы.

Мишка сказал позвонить ей, но проблема в том, что я не взял её номер, не спросил её фамилию, не выяснил даже, в каком точно классе она учится. Так что в понедельник я отправляюсь в школу с твёрдым намерением найти девчонку, которая завладела моими мыслями.

Это удаётся не сразу – первым уроком стоит физкультура, вторым и третьим – контрольная по математике, и времени на переменах на то, чтобы искать в стоге сена иголку, у меня не хватает. Лишь на большой перемене я наконец вижу Риту. Мы с Кириллом и Лео сидим за столиком в столовой и обсуждаем прошедшую дискотеку – точнее, парни обсуждают, а я просто слушаю и поддакиваю, поглощая свой обед, – мне-то нечего обсуждать. И именно в этот момент она входит в столовую в компании светловолосой кудрявой подружки. Оживленно разговаривая, они проходят к раздаче прямо мимо нашего стола, но Рита так увлечена беседой, что не замечает меня, а я не решаюсь её окликнуть. Сегодня её медные волосы заплетены в небрежную косу. На ней темно-зелёная водолазка, выгодно подчеркивающая грудь, и чёрные джинсы, обтягивающие её словно вторая кожа. Даже в этом простом наряде она выглядит ужасно горячо, ничуть не хуже, чем в короткой юбке. А когда проходит мимо, до меня доносится едва уловимый аромат шоколада. Мой рот сам собой растягивается в глупой ухмылке, но я вовремя спохватываюсь и возвращаю лицу скучающее выражение.

Рита с подругой встают в очередь, продолжая активно что-то обсуждать, а я все смотрю на неё, не в силах оторвать глаза. Вот она перекидывает косу с одного плеча на другое. Вот наклоняет голову, внимательно слушая подружку. Вот улыбается, блеснув ровными белыми зубками, и на щеках появляются две очаровательные ямочки…

– Стас! – вырывает меня из грез голос Лео. Я непонимающе перевожу на него взгляд. Судя по лицам друзей, они зовут меня уже какое-то время.

– Ну наконец-то, я думал, ты в транс вошёл, – хохочет Лео. – Сидишь, глаза в одну точку, ни на что не реагируешь…

– Пошёл ты, – беззлобно отмахиваюсь я.

– На кого ты смотрел? – с интересом спрашивает Кирюха и оглядывается – он сидит к раздаче спиной. Рита в этот момент тянется за хлебом – он лежит наверху линии раздачи, и ей, невысокой, приходится встать на цыпочки. Я вновь замираю, завороженный округлой задницей и красивыми стройными ножками.

– На Ритку, что ли, пялишься? – громко спрашивает Кирилл, все-таки ухитрившийся проследить за моим взглядом.

На Ритку?..

– Кто такая Ритка? – заинтересовавшись, влезает Лео.

– Откуда ты её знаешь? – весь подбираюсь я. Незнакомое злое чувство внезапно начинает сжигать меня изнутри. Почему он назвал её Риткой, как будто они хорошо знакомы? Между ними что-то было? А что, если…

– В пятницу на дискаче вместе зажигали, познакомились, – равнодушно роняет друг. Теперь его глаза тоже прикованы к Рите. – Девчонка огонь, конечно, танцует классно. В десятом "а" учится.

– Да про кого вы, мать вашу? – не унимается Лео.

– Вон девчонка стоит, с косой, рыжая, видишь? – кивает на Риту Кирилл.

– Вижу, – хищно смотрит на девушку Лео, и мне совсем не нравится огонёк, зажегшийся в его глазах. – Она огонь, согласен. Я давно знаю. Кстати, у неё и подружка ничего так. Откуда-то я ее знаю, но откуда – пока не пойму.

– Вполне, – соглашается Кир, оценивающе разглядывая светловолосую спутницу Риты. – Я тоже ее где-то видел, лицо такое знакомое…

Но до блондиночки мне дела нет, я цепляюсь за брошенную другом фразу:

– Что значит ты давно знаешь, что она огонь? Ты с ней знаком?

– Не, – Лео мотает головой. – Я и как зовут-то её, не знал. Я её видел на танцах. У меня ж сеструха пол-дэнсом занимается, я её встречал как-то. Раньше пришёл, пришлось ждать. Ну и смотрел, как там девки отжигали. Это ж на шестах вертеться надо, они там все полураздетые, в трусах да лифаках. Эта Рита, – он кивает в сторону, и погасший было огонёк вновь разгорается в его глазах, – ближе всех к двери была. Такие кренделя выделывала, что ух! Я до самого дома отойти не мог. Ещё подумал, что лицо у неё знакомое. А потом в школе увидел.

Рита занимается на пилоне? Интересно. Мне она об этом не рассказала. Я представляю её тоненькую фигурку в одном купальнике, обхватывающую ногами шест, и лицо сразу опаляет жаром, а член болезненно дёргается. Нет, не время для таких фантазий. Это оставим на потом…

– Ты че, Стасян, на рыжулю запал? – толкает меня в бок Лео, поигрывая бровями. Я неопределённо пожимаю плечами. В этот самый момент Рита с подругой берут поднос и отходят от раздачи. Остановившись посередине зала, они высматривают свободный столик. Блондинка первой замечает такой – неподалёку от нас с парнями – и показывает на него Рите.

Та смотрит в нашу сторону… и внезапно сильно краснеет, а потом очаровательно прикусывает нижнюю губку и отворачивается. Я не сдерживаю улыбку. Она меня заметила.

– Чувак, вы что, знакомы? – от Кирилла тоже не укрываются Ритино смущение и моя довольная ухмылка.

– Слегка, – не собираюсь я вдаваться в подробности.

– Между вами что-то есть? – пристаёт друг.

– Нет.

– А будет? – вмешивается Лео и добавляет, ухмыляясь: – А то, если у тебя на неё видов нет, я, пожалуй, сам её застолблю. Девчонка реально горячая штучка.

Ярость во мне поднимает голову, но внешне я остаюсь спокойным, когда цежу сквозь зубы:

– Есть.

– Что есть? – не врубается приятель.

– Виды есть, – говорю я также спокойно. Лео поднимает ладони:

– Понял, чувак, вопросов нет!

Глаза его смеются. А Кирилл тем временем внезапно приподнимается на месте и кричит:

– Рита!

– Ты что делаешь, придурок? – шиплю я, одновременно с этим дергая его за штаны. Он досадливо отмахивается:

– Отвали, я тебе тут свахой бесплатно работаю. А то сидишь со щенячьими глазками…

Но одновременно с его окликом раздаётся "Ритусик!", брошенное весёлым мужским тенорком с другого конца столовой. Мы с парнями не сговариваясь смотрим туда. Там машет Рите какой-то темноволосый худощавый парень – в модном белом джемперочке, с дурацкой стрижкой – на висках волосы выбриты, но спускаются на шею. Его лицо кажется знакомым, но я не могу его вспомнить.

Рита смотрит на Кирилла, на этого парня, снова на Кирилла. Потом оборачивается к подружке, что-то говорит ей, опять взглядывает на Кирилла, виновато улыбается, коротко машет ему приподнятой над плечом ладошкой и направляется в сторону денди – так я мысленно уже окрестил темноволосого. Подружка-кудряшка идёт за ней, не забыв с любопытством взглянуть в нашу сторону.

– Что за хрен? – скрипя зубами, интересуюсь я у друзей, наблюдая, как денди по-хозяйски кладёт лапищу на Ритину талию и притягивает её к себе слишком близко, а она смеется. В пятницу она сказала, что у неё нет парня. Врать у неё не было причин. Почему же тогда этот наглый говнюк ведёт себя так, словно она – его? И почему она пошла к нему, а не к нам?

– Из десятого вроде, – пожимает плечами Кирилл, тоже глядя в сторону Риты. – Валя, Виталя, Валера, как-то так. Не помню точно.

– Парень её, что ли? – высказывает предположение Лео. Я резко качаю головой:

– Он ей не парень.

– Откуда знаешь? – хором удивляются друзья. Я не собираюсь колоться:

– Просто знаю, и все.

Фиг знает, почему я молчу и не рассказываю, что произошло в пятницу между мной и Ритой. Кирилл и Лео мои друзья, я доверяю им как себе, и обычно мы делимся друг с другом всем, но почему-то это я хочу оставить при себе. По крайней мере, пока.

Дальнейшее обсуждение прерывают длинные наманикюренные ручки, закрывшие мне глаза. Меня окутывает шлейф фруктовых духов, а затем восторженный голос Марики колокольчиком звенит прямо в ухе:

– Угадай кто!

Я не собираюсь играть в угадайку, когда и так прекрасно знаю, кто за моей спиной. Так что я просто снимаю ее ладони со своих глаз и поворачиваюсь. Но прежде чем я успеваю сказать хоть слово, Марика обвивает обеими руками мою шею и впивается в мои губы своими. Я вообще не собирался её целовать. Не теперь, когда мои губы помнят вкус Ритиных губ. Но я совершенно не ожидал, что она так накинется на меня, как сумасшедшая, и потому стою столбом, опешив от неожиданности. Марика за это время успевает власть намусолить и накусать мои губы. Когда, наконец, придя в себя, я отлепляю её от себя, она выглядит как наевшаяся сметаны кошка, только что не мурчит. Не таясь, я поворачиваюсь в ту сторону, где сидела Рита. Но теперь её там нет – ни её, ни её подружки, ни даже отвратного денди. Они ушли втроём?..

– Ты какого черта делаешь? – с тихим бешенством спрашиваю я Марику, вновь глядя на неё. Она изгибает губы в улыбке:

– Целую своего парня, конечно же.

Мы в общественном месте, напоминаю я себе. На нас и так уже смотрят. Нельзя шуметь. Мысленно считаю до пяти и выдыхаю.

– Я тебе не парень, – глядя прямо в светлые глаза, чеканю я. Негромко, но отчётливо. – А ты не моя девушка. Я тебе ничего не обещал. Прекрати вешаться на меня, поняла? Достала.

С этими словами я встаю из-за стола, обхожу застывшую Марику и покидаю столовую. Надо догнать Риту и поговорить с ней. Не оборачиваюсь, но слышу, как парни спешат за мной.

– Стасян, ты чего? – Лео догоняет меня уже в коридоре. – Так взъелся на деваху… Тебе реально так эта Рита приглянулась?

Я резко останавливаюсь, и друзья чуть не налетают на меня.

– А если и так, то что? – с вызовом спрашиваю я. Парни переглядываются.

– Да на здоровье, – отвечает Лео. Я вдруг сникаю:

– Я не знаю, почему я так реагирую. Я сам себя не понимаю. Я такого ещё не чувствовал.

– Тебе надо поговорить с ней, – замечает Кирилл. Я вновь закипаю:

– Я и собирался! Но сначала этот чёртов Валера, потом Марика…

– Они ушли сразу, как Марика присосалась к тебе, – говорит Кирилл. – Рита что-то сказала, и они ушли.

Ей не понравилось смотреть, как Марика меня целует? Может быть, она тоже что-то чувствует ко мне? Что-то удивительное и незнакомое…

Звонок раздаётся прямо над нашими головами – до того неожиданно, что я не сдерживаю нецензурные слова, сорвавшиеся с языка. Поиски Риты приходится пока отложить.

Уже на уроке Кир, с которым мы сидим вместе, подсовывает мне рваный лист бумаги. Каллиграфическим почерком друга там выведено: "Слушай, чувак, не бесись только, но ты Ритку просто трахнуть хочешь или чего-то большего?"

Я отвечаю не сразу – прислушиваюсь к себе. А потом решаю быть честным:

"Я не знаю, чего я хочу, Кир. Просто не могу перестать думать о ней. Со мной такое впервые".

Друг не заставляет себя ждать:

"Просто имей в виду – на твои излюбленные свободные отношения она вряд ли согласится. Не похожа на такую. Она не Марика".

Прочитав записку, я сминаю её в шарик и засовываю в пенал. До конца урока я пребываю в глубокой задумчивости и даже не слышу, что объясняет учитель. Перед глазами стоят копна медных волос и внимательные ореховые глаза. Рита не Марика, это уж точно.

Найти Риту мне удаётся только после уроков. И то не то чтобы совсем найти – увидеть, как она уходит. Из окна второго этажа я наблюдаю, как она в своей красной курточке идёт по школьному двору в компании блондинистой подружки и того самого отвратительного денди, причём одна рука его вальяжно покоится на Ритином плече. Руки мои сами собой сжимаются в кулаки. Я не самый конфликтный человек и не часто решаю проблемы кулаками, но этому типу мне навалять очень хочется. Мысленно сделав себе заметку завтра пообщаться с денди, я отправляюсь на тренировку. Настроение у меня не самое радужное, хочется или пить, или бить. Так что тренировка приходится весьма кстати. Я выкладываюсь изо всех сил, и, когда иду в душевую, пот с меня льет в три ручья. Но на душе легче не становится, а потому, ненадолго забежав домой, чтобы перекусить и взять машину, я еду в зал, где до сбитых костяшек с остервенением колочу грушу.

Когда через несколько часов я ухожу из зала, то все ещё не чувствую себя удовлетворенным. Сажусь в машину, включаю прогрев и, откинувшись на сиденье, закрываю глаза. Я перестал верить в любовь три года назад и с тех пор искренне считал, что ее действительно не существует. Есть страсть, есть желание, симпатия, может быть, – но не любовь. И все девчонки, которые были у меня за все это время, доказывали, что я прав. Но теперь… Эта маленькая, хрупкая девочка с огромными нежными глазами орехового цвета ворвалась в мою жизнь, словно вспышка, и все поставила с ног на голову. Я не могу перестать думать о ней, она занимает все мои мысли. Она мне нравится, она определённо мне нравится, глупо скрывать это от самого себя. И определённо я хочу её, но, как бы странно это для меня ни было, сейчас это не главное. Секс никогда не был для меня проблемой, и – уж не знаю почему – девчонки всегда вились вокруг меня начиная со средней школы. Получить любую понравившуюся было нетрудно. Но ни к одной я не чувствовал ничего даже отдалённо похожего на то, что испытываю сейчас по отношению к Рите. Одно её имя вызывает во мне прилив нежности, а сердце переполняется теплом. Если любви нет, то какого черта со мной происходит? Почему я хочу держать эту маленькую ручку в своей ладони? Почему думаю о том, как здорово было бы обнять ее за плечи и прижать к себе, так, чтобы чувствовать, как бьется ее сердце? Почему словно улетаю под облака, стоит вспомнить пронзительный взгляд ореховых глаз? Твою мать, что мне со всем этим делать?!

В окно стучат, и я вздрагиваю от неожиданности. Открываю глаза – перед машиной маячит Марика. Принёс же черт! Откуда взялась только?

Она зябко кутается в коротенький, до пояса, пуховичок, видимо, мерзнет. Я не хочу выяснять отношения, но и не могу допустить, чтобы она совсем замерзла – ветер сегодня адский, – поэтому со вздохом распахиваю пассажирскую дверь.

– Запрыгивай.

– Спасибо, Стас, – выдыхает она непослушными губами и не заставляет себя ждать. Устраивается на сиденье поудобнее, вытянув длинные ножки в прозрачных колготках, и смотрит на меня. Поясняет, как будто я спрашивал:

– К бабуле ездила. На остановку бежала, смотрю, твоя машина стоит… Так холодно на улице!

Её юбка совсем короткая. Мне хочется сказать ей, что зимой надо одеваться теплее, но я молчу. Зато Марика внезапно с мольбой произносит:

– Стас, прости меня.

Я не ожидаю от неё такого и потому с изумлением поворачиваюсь, чтобы взглянуть в лицо. В светло-голубых глазах плещутся слезы, она закусывает пухлую нижнюю губку.

– Прости, что назвала своим парнем. Я знаю, что ты ничего мне не обещал, – быстро говорит она и смаргивает. Одинокая слеза катится по щеке. – Я знаю, на какие отношения мы договаривались. Я знаю, на что шла. Просто я не ожидала, что так привяжусь к тебе. Что полюблю тебя… Я тебя люблю, Стас.

Я молчу с минуту, разглядывая собственные пальцы. Потом глухо произношу, осторожно подбирая слова:

– Мари, не обижайся, но, наверное, ты понимаешь, что я не могу ответить тебе тем же. Ты хорошая девчонка, и мне нравилось быть с тобой, но…

– Я и не жду, что ты скажешь мне то же самое, Стас, – перебивает меня она. – Я лишь объясняю, почему мне так трудно стало не целовать тебя, когда мы встречаемся. Мне хочется, чтобы ты был моим, хочется всем показать это…

Ещё одна слеза срывается с неестественно длинных чёрных ресниц. Почему они такие длинные? Чем она их намазала?

– Мари…

– Не говори ничего, Стас, я все понимаю, – всхлипнув, произносит Марика. – Только не говори, что все кончено. Прости меня, прошу. Я ничего не буду требовать от тебя. Только останься со мной… Нам так хорошо вместе!

Огромные голубые глаза печально глядят на меня. Не прерывая зрительный контакт, Марика снимает свой пуховичок и сбрасывает свитер, оставшись в черном кружевном лифчике. Медленно заводит руки за спину, и через несколько секунд лифчик падает ей на колени. Передние стекла моей машины не тонированы, и она знает об этом. Я смотрю на нее и жду хоть какой-нибудь реакции от собственного организма. Но ее нет. Вообще.

Марика, не выдержав моего молчания, тянется ко мне. Я мягко отвожу ее ладонь от своего лица и, подобрав ее лифчик с ее же коленок, протягиваю ей:

– Оденься, Мари. Кто-нибудь пройдет мимо и увидит тебя.

– Но ты же… раньше… – лепечет она, и еще одна слеза скатывается по щеке. – Что случилось за эти выходные?..

Что случилось… Рита случилась, вот что. Да, раньше я бы велел Марике перелезть на заднее сиденье и сам перебрался бы туда же. Раньше мы с ней неоднократно так и поступали. Но не теперь, когда перед моим внутренним взором остаются, не исчезая ни на секунду, ореховые глаза и веселая улыбка.

– Это было раньше, Мари, – говорю я и отворачиваюсь к рулю, заводя мотор. – Пожалуйста, оденься и пристегнись. Я отвезу тебя домой.

Утром во вторник я прихожу в школу злой и невыспавшийся, потому что до поздней ночи делал домашние задания. И моя злость возрастает в разы, когда я вижу, как из синего тонированного джипа, припарковавшегося у школьных ворот, выходит Рита в сопровождении какого-то высокого коротко стриженого бугая с трехдневной щетиной на лице. Я не считаю себя маленьким, в классе я один из самых высоких парней, но этот парень больше меня раза в два. Да и выглядит старше лет на пять. Она что-то говорит ему, но он отрицательно качает головой, и на лице у него в этот момент крайне суровое выражение. Он щёлкает брелком, машина послушно пищит, и вместе с Ритой отправляется к школьному крыльцу. Меня они не замечают. Я иду чуть в отдалении и заранее бешусь, ожидая, что парень возьмёт Риту за руку или ещё как-то дотронется до неё, но он, в отличие от вчерашнего денди, держит лапы при себе – просто идёт рядом. У крыльца они останавливаются.

– Спасибо тебе, – долетает до меня Ритин голос. – В очередной раз. Что бы я без вас делала…

– Спала под мостом? – басит бугай и по-медвежьи обнимает её.

– В канаве, скорее, – Рита крепко обнимает его в ответ.

"Странные шутки для своих", – успеваю подумать я, подходя к крыльцу, и в этот момент парень разворачивается, чтобы отправиться назад к машине, и мы с ним сталкиваемся.

– Сорри, чувак, – дружелюбно говорит бугай, машет Рите и, не дожидаясь моего ответа, уходит. А Рита замечает меня. Её прелестное личико становится одного цвета с курткой.

– Привет, – улыбаюсь я.

– Привет… – неуверенно говорит она, закусывает губку и, внезапно сорвавшись с места, резко исчезает в школе. Я не успеваю и слова сказать. Она определённо меня избегает, размышляю я, взбегая по ступеням. Вопрос только, из-за чего. Решила, что случившееся в пятницу было ошибкой или пытается не дать разгореться чувствам, которые у неё есть? Если они у нее есть, поправляю я сам себя.

Эти парни, вьющиеся вокруг неё, меня бесят. Она всегда была такой популярной? Или они стали подкатывать к ней только сейчас? Как жаль, что у меня нет ответа на свой же вопрос, ведь ещё несколько дней назад я вообще не думал про неё и вспоминал, лишь изредка заметив в коридорах. Денди точно положил на неё глаз, это и ежу понятно, а вот сегодняшний бугай – пока неясный фрукт. Но он привёз её в школу с утра пораньше, а это что-то да значит. Надо бы выяснить, кто он такой. И с денди потолковать…

С этими мыслями я поднимаюсь на второй этаж, где у меня история, захожу в фойе и тут же вижу Риту. Она стоит у подоконника, уткнувшись в учебник. И она одна – ни подружки-кудряшки, ни наглого денди, да и вообще в фойе почти никого, за исключением нескольких пятиклашек у соседнего подоконника. Рыбка сама плывёт мне в руки. Сейчас я узнаю, что за хрыч её привёз.

Я направляюсь к Рите, стараясь ступать тихо, но, когда я уже на середине фойе, она вдруг поднимает голову от книги. Наши глаза встречаются, Рита вздрагивает, захлопывает учебник и хочет броситься прочь, но я оказываюсь быстрее. Прижимаю её к подоконнику спиной и упираюсь в него руками по обе стороны от неё. Она в ловушке моих рук, ей некуда бежать.

– Что за парень тебя привез? – рычу я ей в самое ухо. Она пытается вырваться из кольца моих рук, но это все равно что борьба котенка со львом.

– Какая тебе разница? – прекратив, наконец, свои бесплодные попытки, она вызывающе смотрит мне в лицо, и от пронзительного взгляда ее огромных ореховых глаз, светлых по внешнему краю и темных внутри, тепло разливается по моей груди и животу. Мой Орешек. Она нереально действует на меня, но, судя по ее тяжело вздымающейся груди и глубокому дыханию, я действую на нее примерно так же. Решаю проверить свои предположения и, наклонившись, тихонько провожу носом по ее щеке. Черт, какая же у нее нежная кожа!

Дыхание у нее сбивается, и я торжествую. Вот только у меня самого напрочь сносит крышу от этого микроскопического прикосновения. Мне ужасно хочется поймать ее пухлые губки, которые всего в нескольких сантиметрах от моих, и терзать их, пока она не попросит пощады.

– Что ты делаешь? – тихо-тихо, но уже владея собой и выровняв дыхание, спрашивает Рита. Она скашивает глаза на пятиклашек, но те увлечены своими делами и на нас не обращают внимания. Выпрямившись, но не убирая рук, я усмехаюсь:

– Ничего. А на что это похоже?

– Чего ты хочешь от меня, Стас? – внезапно другим тоном, как-то устало спрашивает она. – Не боишься, что подружка увидит?

Подружка? Это Марика, что ли?

– Во-первых, мне плевать, – дергаю я плечом. – Во-вторых, она мне не подружка, я тебе говорил.

– Вчера мне так не показалось, – замечает Рита. – В столовой.

– Она сама на меня набросилась, – протестую я, но Рита поднимает ладонь:

– Не надо, мне неинтересно. Просто отпусти уже меня. Пожалуйста, – добавляет она. – Часы пробили полночь, карета превратилась в тыкву, мы вернулись к прошлой жизни, в которой не было места друг другу. Тебе пора к Марике или куда там ты ходишь по утрам, а мне – повторять параграф…

В ее голосе сквозит неприкрытая горечь, и я цепляюсь за нее.

– А если я не хочу?

– Чего не хочешь? – не понимает она.

– Не хочу, чтобы в моей жизни не было места для тебя.

Она несколько секунд молчит, а потом вскидывает свои огромные глазищи.

– А чего ты хочешь, Стас? Зачем я тебе? Не обижайся, но за все эти годы я не раз видела тебя с девчонками в школьных коридорах. Я прекрасно понимаю природу твоих с ними отношений. Понимаю, что тебе от них нужно. И им от тебя. Но я не такая, Стас.

– Ты сейчас говоришь обо мне словами своей матери, да? – знаю, что она права, но внезапно мне становится обидно слышать это от нее. – Теми словами, которыми она описывала тебе парней, от которых надо держаться подальше.

Она примирительно кладет горячую узкую ладошку мне на грудь. Она словно прожигает меня через тонкую ткань футболки.

– Не обижайся. И нет, это не слова моей матери. То, что говорит она, я надеюсь, тебе не доведется слышать. Но ты сам сказал в пятницу, что ты никогда не встречался с девчонками. А я не хочу быть очередным трофеем, очередной сексуальной победой, с которой ты поиграешь некоторое время, а потом она тебе надоест. Как Марика.

Черт побери, она запомнила все, что я наболтал?

Я разжимаю руки и прислоняюсь спиной к подоконнику рядом с ней. Потираю лоб.

– Да, я действительно это сказал. И я с ними правда не встречался, я только спал с ними. Тут мне нечем крыть. Но заметь – я ведь сказал об этом в прошедшем времени. Ты… – я замолкаю, пытаясь подобрать слова. В фойе начинает появляться народ, и я все время отвлекаюсь, боясь, что заявится кто-то из моих или Ритиных одноклассников и не даст нам договорить. Выдыхаю и начинаю снова: – Ты ведь тоже почувствовала что-то в пятницу, ведь правда? Это не игра моего воображения. Я никогда не чувствовал ничего подобного прежде, и я уверен, что с тобой произошло то же самое.

Я смотрю сверху вниз на ее опущенные длинные ресницы. Она глядит вниз, на свой сапожок, мыском которого вычерчивает на полу какие-то узоры. А потом резко вскидывает голову, пронзая меня ореховым взглядом, и я в очередной раз погибаю.

– То, что было в пятницу, осталось в пятнице, Стас. Я поступила неправильно, поцеловав тебя. Это было временное помешательство, ошибка…

– Нет! – слишком громко восклицаю я. На нас оглядываются, Рита краснеет, а я тут же понижаю голос:

– Нет, не говори, что это была ошибка. Эти поцелуи не были ошибкой, а провести вечер с тобой – это было самое лучшее решение, принятое мной за последнее время. Это было правильно. И не отходи от темы. Ответь на мой вопрос – ты ведь что-то почувствовала тогда?

Она молчит слишком долго, но не отводит глаз, словно пытается прочитать в моих глазах, что я думаю.

– Да, – наконец слышу я тихое. – Да, я тоже что-то почувствовала. Но это не имеет значения.

– Почему?

– Потому что… – она слабо улыбается и неожиданно ласково смотрит на меня. – Потому что, положа руку на сердце, искренне, со стопроцентной уверенностью, можешь ли ты сказать мне, что то, что ты чувствуешь сейчас ко мне, это нечто большее, чем просто желание затащить меня в постель? Что ты не хочешь просто залезть ко мне в трусики?

Она думает, что загнала меня в ловушку. Но девочка просчиталась.

– Да, могу, – уверенно говорю я. За эту полубессонную ночь у меня было достаточно времени подумать и осознать, чего в действительности я хочу от нее. Рита недоуменно изгибает тонкие бровки:

– Можешь?..

– Давай я попробую объяснить, – вздыхаю я. – Я совру, если скажу, что меня не влечёт к тебе физически. Влечёт, и ещё как. Ты не представляешь, какие сны с твоим участием мне снятся эти дни и что ты в этих снах вытворяешь…

Как я и ожидаю, она густо краснеет.

– Спасибо, думаю, я обойдусь без подробностей.

– Как скажешь, – ухмыляюсь я, но, мгновенно став серьёзным, продолжаю: – Но это далеко не все, что я чувствую по отношению к тебе. Если раньше я видел симпатичную девчонку, хотел её, не интересуясь ей самой, и на этом все, то сейчас… Сейчас я хочу целовать тебя. Хочу касаться тебя. Твоих рук, твоих волос. Твои шоколадные духи меня сводят с ума, я все время хочу нюхать твои волосы, – она слабо улыбается. Это вдохновляет меня, и, внезапно решившись – и вспомнив Мишкины наставления – я продолжаю:

– Мне хочется просто смотреть на тебя. Быть рядом с тобой, разговаривать, молчать. Узнавать тебя лучше. Вечер, проведенный с тобой, стал одним из лучших для меня за долгое время… Меня тянет к тебе со страшной силой, ты не выходишь у меня из головы. Я никогда не чувствовал ничего такого, это меня пугает, я не очень понимаю сам себя. Я считал, что вся эта романтика не для меня, я не собирался заводить отношений, но ты ворвалась в мою жизнь, и теперь… Теперь весь мой мир перевернут. Ты сделала это за один чертов вечер. Очевидно, что ты мне нравишься, Рит, и я не знаю пока, что с этим делать. Но точно знаю, что не хочу терять тебя. Не хочу притворяться, что между нами ничего не было. Я хочу, чтобы ты была в моей жизни, а я – в твоей. Я не знаю, как это – встречаться с девчонками, в этом смысле я абсолютно неопытен, но мне бы очень хотелось попробовать. Прошу тебя, Рит, дай мне шанс. Не избегай меня.

Перевожу дух. Сам не ожидал от себя такого красноречия.

Некоторое время она молчит, опустив глаза и теребя в руках подол светло-голубой рубашки. Я уже начинаю переживать – может, зря я ей все это сказал? Слишком много информации, слишком много откровенности? Наверное, не стоило говорить, что она мне нравится. Вдруг я только все испортил? Напугал ее? Черт!

За то время, что она молчит, я успеваю накрутить себя и уже почти готов заявить, что пошутил, но в это время Рита облизывает нижнюю губку, а потом вздыхает и признается:

– Я ни капли не жалею о том, что случилось в пятницу. И… Меня тоже тянет к тебе. Очень тянет… Но, прошу, пожалуйста, пойми меня – мне нужно время, чтобы начать доверять тебе… Я верю, что сейчас ты говоришь искренне, что ты сам веришь в то, что говоришь, но это все может быть сказано на эмоциях. А когда эмоции и эйфория схлынут, может оказаться, что все иначе… Что то, что ты принял за какие-то чувства, – просто выдумка. Нет, нет, подожди, дай я закончу, – восклицает она, увидев, что я порываюсь что-то сказать. Я послушно закрываю рот. Рита вздыхает и продолжает: – Я четыре года наблюдала за тобой в коридорах. Я знаю, что ты нравишься девчонкам. Тебя обсуждают все с восьмого по одиннадцатый класс. Тебя и твои похождения. Да и Марика очень громко и во всеуслышание любит обсуждать свою личную жизнь… Особенно с тех пор как она с тобой.

Твою мать, на кой черт я вообще связался с этой Марикой?! Какого хрена она трепет своим языком?! Ужасно злюсь на нее, а еще больше – на самого себя. Чем, блин, я вообще думал?! Хотя известно чем…

– Школа – такой тесный мирок, тут сложно что-то утаить, – успокаивающе произносит Рита, очевидно, заметив мою перекошенную от злости физиономию. – В общем, Стас, мне действительно нужно время. Не обижайся, но, как бы я к тебе ни относилась, мне сложно сразу довериться тому, кто долгое время менял девчонок как перчатки. Поэтому давай пока останемся друзьями. Узнаем друг друга получше, приглядимся друг к другу… И оба поймём, что в действительности ты чувствуешь по отношению ко мне. Нужна ли тебе я… Или только моё тело.

Это не совсем то, на что я рассчитывал. Я не уверен, что смогу быть ей другом. К тому же меня крайне интригует ее фраза «как бы я к тебе ни относилась». Но, хоть мне и не слишком хочется признавать это, я понимаю, что она права. Ей действительно нужны доказательства того, что я могу относиться к девчонкам иначе. Ей нужно поверить мне. А значит…

– Окей. Друзья, – соглашаюсь я. – Но я буду добиваться своего, предупреждаю.

– Никаких поцелуев, – ставит она условие.

– Хотя бы обниматься можно? – ворчу я.

Она дурашливо улыбается, и от её улыбки я таю.

– Можно.

Она хочет добавить что-то ещё, но как раз в этот момент к ней подбегает её блондинистая подружка, дыша как загнанный зверь.

– Ритусик, привет! Фух, я еле успела, думала опоздаю. Опять проспала, а без тебя и разбудить некому…

Она чуть картавит, забавно выговаривая «р» на французский манер, а еще тараторит и тараторит, словно не замечая, что Рита стоит не одна. Может, и правда не замечает? Рита с доброй полуулыбкой наблюдает за подругой. Я собираюсь уже кашлянуть, чтобы объявить кудряшке о своём присутствии, но Рита опережает меня.

– Тась.

Блондиночка замолкает.

– Тась, познакомься. Это Стас. Стас, это Тася, я тебе говорила про неё.

Кудряшка резко поворачивается ко мне и замирает с открытым ртом. У неё удивительные глаза – один темно-голубой, второй – болотно-зеленый. Никогда прежде не встречал людей со столь явно выраженной гетерохромией. Она симпатичная, но до Риты ей, конечно, далеко. И она действительно кажется знакомой. Или просто на кого-то очень похожа.

– Привет, – улыбаюсь я со всем возможным обаянием, на какое способен. Эта девочка – лучшая подружка Риты, а значит, она должна стать и моим лучшим другом, если я хочу добиться Ритиного расположения. – Я о тебе наслышан.

Тася несколько секунд изумленно таращится на меня, словно не понимая, откуда я взялся. Затем отмирает, закрывает рот, оценивающе пробегается по мне взглядом от макушки до пят и подаёт руку.

– И я о тебе, – заявляет она. Рукопожатие у неё неожиданно крепкое. – Так, Ритусь, ну я тогда побежала в класс, там Михалыч открыл уже, займу нам места, – Тася деловито хватает с подоконника сумку, которую только успела туда пристроить. – Стас, увидимся!

И она уносится. Умная девочка, с лёгким смешком думаю я, глядя ей вслед, специально оставила нас одних. Перевожу взгляд на Риту, хочу подколоть её по поводу Тасиных слов о том, что она наслышана обо мне. Она тоже смотрит на меня, и улыбка исчезает с её губ. Я внезапно вспоминаю про денди и бугая, и хорошее настроение покидает меня, уступая место ревности.

– Что за парень привёз тебя сегодня?

Она испытующе смотрит на меня и некоторое время молчит. Я начинаю заводиться.

– Ты специально меня провоцируешь, Орешек?

Сам не понял, как это прозвище выскочило изо рта. Рита удивляется:

– Почему Орешек?

– Потому что у тебя глаза орехового цвета, – отвечаю я и требую: – Не переводи тему!

– Да расслабься ты, это всего лишь Дейв, – снисходительно говорит она. Я напрягаю память:

– Дейв? Твой друг, которому доверяет твоя мама?

– Именно, – Рита тянется к учебнику, валяющемуся на подоконнике, берет его и засовывает в сумку. А потом поднимает на меня глаза. С моих губ уже готов сорваться очередной ревнивый вопрос, но она опережает меня:

– Знаю, знаю, ты сейчас спросишь, почему он заезжает за мной и возит в школу, если между нами ничего нет.

Бинго!

– Он за мной не заезжал, – продолжает она, не отводя от меня внимательного орехового взгляда. – Просто я ночевала у них с Сашкой. Сашка – это его младшая сестра, моя подруга. Иногда я остаюсь у них, и тогда утром Дейв развозит нас по школам.

– А почему ты сказала «что бы я без вас делала»? – спрашиваю я, не в силах остановиться. У меня такое чувство, что она что-то недоговаривает. – Извини, я слышал часть вашего разговора, когда подходил к крыльцу.

По Ритиному лицу пробегает тень, она едва заметно вздыхает.

– Иногда я не могу оставаться дома, и в этих случаях меня выручают то Таська, то Сашка с Дейвом. Если бы это было не так, мне было бы некуда идти. Стас, пожалуйста, – торопливо добавляет она, увидев, что я вновь открываю рот, – только не спрашивай почему. Я расскажу тебе, но попозже, ладно? Не все сразу…

Чувствую внутренний протест, но покорно киваю. Мне хочется знать все об этой девчонке, но у нее есть полное право на секреты, а у меня нет никакого права их выпытывать. Очевидно, это как-то связано с ее мамой, она ведь упоминала, что они плохо ладят…

– Что с твоими костяшками? – внезапно спрашивает Рита. Я опускаю глаза на собственные руки. Я уже и забыл, что до крови сбил их, а она заметила.

– Вчера в зале тренировался.

– Кому-то не повезло?

– Всего лишь груше, – усмехаюсь я и получаю в ответ слабую улыбку.

– Мне пора на физику, – Рита делает два шага от подоконника и выжидающе смотрит на меня. – А тебе…

– На историю, – кривлюсь я. – Хотя не то чтобы я туда торопился…

Мы вместе выходим из фойе и останавливаемся в коридоре, немного не доходя до кабинета истории. Он, конечно, уже открыт, пунктуальная Варвара не опаздывает никогда. Мимо пробегают одноклассницы Марина и Наташка, дружелюбно кивают мне, оценивающе оглядывают Риту и перешептываются.

– Нахождение рядом с тобой портит мою репутацию, – спокойно замечает Рита, глядя вслед хихикающим девчонкам. – Стоило минутку постоять вместе в коридоре, как меня уже считают твоей очередной кошечкой.

«Ты и будешь моей», – так и подмывает меня сказать ей, но вместо этого я говорю другое:

– Хочешь, испортим твою репутацию еще больше?

Она вскидывает одну бровь.

– Ты обедаешь на большой перемене?

Утвердительный кивок.

– Садись за наш столик. Познакомлю тебя с моими парнями. Ну, вернее, с Лео, Кирюху, как я выяснил, ты уже знаешь.

– Шапочно, – отвечает она, а потом задумчиво добавляет: – Мы с Тасей всегда вместе обедаем.

– Кто бы спорил, – пожимаю я плечами. – Мы будем ждать вас вместе с Тасей. Места всем хватит. Согласна?

Она с минуту оценивающе смотрит на меня, и на губах ее играет легкая полуулыбка. Знала бы она, чего мне стоит удерживаться от того, чтобы не наброситься на эти губы!

– А Марика с вами не обедает?

Я морщусь.

– Слава богу, нет.

Звонкая трель звонка раздается прямо над нашими головами, и мы вздрагиваем. Рита подпрыгивает и опрометью бросается к лестнице, ведущей на первый этаж. Вокруг начинается хаос.

– Ты не ответила! – кричу я ей вслед. Она на секунду оборачивается:

– Хорошо, мы придем!

Ее медные локоны исчезают за поворотом, а я с широкой улыбкой направляюсь к классу, лишь там осознав, что напрочь забыл выяснить у Риты про денди.

В столовую мы с пацанами приходим еще до звонка с урока – благодаря тому, что быстро расправились с лабораторной, и добрый Мирон Михалыч отпустил нас пораньше. Друзья уже в курсе, что к нам присоединятся Рита и Тася, и беззлобно подтрунивают надо мной по этому поводу. Впрочем, подтрунивает в основном Лео, Кир же по большей части просто улыбается, ежесекундно поглядывая на меня. А я не свожу взгляд со входа в столовую.

Мы успеваем взять обед и расположиться за столиком, когда наконец звенит звонок с урока и столовая начинает постепенно заполняться учениками. Я всем корпусом разворачиваюсь ко входу и гипнотизирую его взглядом, словно от этого Рита материализуется на пороге. Смешки Лео перерастают в откровенный хохот, но мне все равно. Она обещала прийти, но меня гложут сомнения – вдруг она пошутила? Или ее кто-то задержит и она не придет? Или по пути ее перехватит наглый денди – черт побери, мне непременно нужно сегодня же выяснить, кем он ей приходится!

Я так волнуюсь, что перед глазами все расплывается. Сердце стучит как бешеное, адреналин зашкаливает. Ногой отбиваю такт под столом, тереблю колечки в ухе, как и всегда, когда нервничаю. Не устаю поражаться сам себе, но не могу перестать ждать, когда она появится в дверях. А когда ее медные волосы наконец возникают в проеме, чувствую внезапное громадное облегчение. Кажется, про такие ситуации говорят «гора с плеч свалилась»?

Рита стоит возле входа и пристально оглядывает зал. Просторное помещение быстро заполняется школярами всех возрастов, и сразу увидеть нас непросто. Надо бы позвать ее, помахать, но я ничего не соображаю и лишь как завороженный пялюсь на Риту. Ее волосы сегодня распущены и свободно струятся по плечам, падая на грудь. Они удивительным образом контрастируют со светло-голубой рубашкой и широкими светлыми джинсами. Во что бы Рита ни была одета, ей все ужасно идет, во всем она невероятно красива.

Чувствительный толчок в бок и громкий голос Лео вырывают меня из блаженных мечтаний.

– Ты долго пялиться будешь? Может, позовешь ее?

Я спохватываюсь и поспешно заталкиваю в дальний угол образы, которые уже успели возникнуть у меня в мозгу. Приподнявшись, кричу:

– Рита! – и улыбаюсь, когда она сразу поворачивается на мой голос. Ореховый взгляд встречается с моим, Рита улыбается и неторопливо движется в нашу сторону. Мое сердце вновь начинает биться чаще.

– Привет, мальчики, – она останавливается возле нашего столика и смотрит на нас сверху вниз. Меня мгновенно окутывает знакомый шоколадный запах. Наверное, нужно встать, выдвинуть стул для нее, представить ее парням, но стоит ей оказаться так близко, как все мои мыслительные способности куда-то улетучиваются. Все, что я могу, – это смотреть на нее и улыбаться во весь рот.

Кирюха встает и легко приобнимает ее.

– Рад тебя видеть, Рит.

– Взаимно, – она улыбается ему, и меня тут же настигает ревнивая злость, хотя последними остатками мозга я понимаю, что для этого нет причины. Лео протягивает Рите руку:

– От Стасяна не дождешься, чтобы он нас познакомил, придется действовать самому. Привет, мелкая. Я Лео.

– Я о тебе наслышана, – говорит Рита, пожимая его ладонь и не обидевшись – вроде бы – на «мелкую».

– Надеюсь, только хорошее? – тут же начинает играть бровями друг. Рита смеется:

– Смотря что считать хорошим. Ладно, я пойду в очередь к Тасе, – тут только до меня доходит, что перед нами Рита стоит без своей подружки. – Помогу ей отнести поднос.

– Садись, я помогу ей, – внезапно вскакивает Кирилл и, не успеваем мы и слова сказать, уносится по направлению раздачи. Рита провожает его удивленным взглядом и опускается на сиденье рядом со мной – и сердце мое ликует от радости: свободные стулья были и по другую сторону стола.

– А он джентльмен, оказывается, – замечает она, глядя на то, как Кирилл уже над чем-то смеется вместе с ее подругой. Кирюха, как и всегда, берет быка за рога.

– Да нифига, ему просто твоя подружка понравилась, – тут же сдает друга Лео. – Мы еще вчера ее обсудили.

Рита смеется.

– Вы даром времени не теряете, я смотрю, – она поворачивается ко мне. – С тобой все хорошо? Ты как язык проглотил.

Тут только я понимаю, что с момента ее прихода не проронил ни слова.

– Да, – хрипло произношу я и прокашливаюсь, чтобы прочистить горло. – Да, все в порядке.

– Он просто… – начинает было Лео, но сталкивается с моим угрожающим взглядом и тут же поднимает ладони в знак капитуляции. Рита с интересом переводит взгляд с него на меня и обратно, но прежде чем она успевает что-то спросить, Лео меняет тему:

– А я видел, как ты занимаешься.

– Где занимаюсь? – не сразу понимает она.

– На пилоне, – поясняет друг. – Правда, я тогда еще не знал, что это ты. Просто тебя запомнил, а потом в школе увидел. Круто двигаешься, мелкая, мне очень понравилось.

Рита краснеет. Она такая милая, когда смущается. Впрочем, она всегда милая…

– Спасибо… А как ты оказался в студии?

– Сеструху встречал, – охотно сообщает Лео. – Ленку. Знаешь же ее?

Рита оживляется.

– Ой, Лена твоя сестра? Никогда бы не подумала, вы вообще не похожи! Она такая классная!

В это время Тася и Кирилл с подносом в руках подходят к столику. Начинается шумное рассаживание, знакомство Таси и Лео, и, воспользовавшись тем, что друг отвлекся, я, склонившись к Ритиному уху, тихонько говорю:

– А мне ты не рассказывала, что занимаешься пол-дэнсом…

Рита поворачивает голову, и мы встречаемся глазами. Наши лица вплотную друг к другу. Я вижу, как дрожат ее ресницы, могу пересчитать веснушки на ее носу. Ее губы всего в паре сантиметров от моих, и, стоит мне чуть-чуть наклониться… Со стороны может показаться, что мы целуемся, и, черт побери, как мне этого хочется! Приходится сдерживаться из последних сил, нечеловеческими усилиями удерживая на месте руки, которые так и тянутся прижать ее к себе.

– Я много чего еще тебе не рассказывала, – шепчет она, и ее губки соблазнительно изгибаются в улыбке, теперь только для меня. Я впитываю эту улыбку, чтобы, закрыв глаза, легко оживить ее в памяти.

– Что ж, у тебя есть шанс исправиться. Покажешь парочку движений?

– Посмотрим на твое поведение, – она снова улыбается, чуть прикусив нижнюю губу, а потом отворачивается к остальным. Черта с два мы с ней будем друзьями, как же. И она это хорошо знает.

5

Рита

Сегодняшний день в школе становится для меня настоящим испытанием. Во-первых, я абсолютно не готова к натиску Стаса, не ожидаю, что он будет настолько настойчив, и абсолютно теряюсь, забыв все то, что передумала накануне. А передумала я многое. Большую часть выходных мы с Таськой провели, обсуждая случившееся со мной в пятницу. Было бы глупо не поделиться таким с лучшей подружкой, правда ведь? Но когда первые Таськины восторженные визги и моя эйфория утихли и мы стали рассуждать хотя бы немного здраво, посыпались разные вопросы. Ну провел он со мной вечер, ну целовались мы несколько раз, ну хотел он меня – и что дальше? С чего я взяла, что за этим что-то кроется? А если и кроется, то где гарантия, что это желание чего-то более серьезного, нежели просто затащить меня в постель? И надо ли мне это – вон как легко он забыл про Марику, только несколько дней назад обжимался с ней в коридорах, а теперь говорит, что она не его девушка, игнорирует и все такое. Значит, он и со мной так может поступить и разобьет мое глупое сердечко, которое трепещет при одном упоминании его имени и уже готово распахнуться для него.

Все эти и многие другие вопросы я задала себе, озвучила Таське, обмусолила с ней на сто рядов и в конечном счете пришла к выводу: в пятницу случилось чудесное маленькое приключение, которое нужно оставить в прошлом и не портить ничем больше, чтобы была возможность вспоминать его со светлой улыбкой и по-хорошему. Не могу сказать, что Таська стопроцентно меня поддержала в таком решении, но и отговаривать не стала. А когда вчера я увидела в столовой, как Стас с Марикой присосались друг к другу, как пиявки, я только укрепилась в своем решении. Вон как у него все просто – в пятницу целовал меня, сегодня целует ее, завтра еще кого-нибудь.

Но сегодняшнее утро переворачивает мои мысли с ног на голову. Его глаза, его улыбка, его близость сводят меня с ума, и, когда он рядом, я забываю обо всем. Поэтому вместо того чтобы избегать его, как и собиралась, я соглашаюсь дружить с ним, соглашаюсь дать ему возможность завоевать мое доверие, соглашаюсь вместе обедать… Божечки, да что я за слабачка такая!

До обеденного перерыва Таська беззлобно подтрунивает надо мной, но на самом деле, мне кажется, она радуется, что я передумала. Она мне четыре года твердила, что мне нужно решиться и познакомиться со Стасом поближе. Очевидно, ей просто надоело смотреть, как я по нему сохну.

Я очень нервничаю перед походом в столовую, хотя и стараюсь не показывать виду, но обед проходит отлично. Кирилл и Лео очень милы, и, кажется, Кирилл заинтересовался Таськой, во всяком случае помчался ей помогать с подносами. И Стас… Мне кажется, он волнуется рядом со мной не меньше, чем я рядом с ним. Иначе почему первые пять минут, после того как я подошла к их столику, он просто молча таращился на меня? Не знаю, может быть, я выдаю желаемое за действительное. Ведь если его волнует моё присутствие, это значит, что я действительно что-то значу для него, он действительно хочет быть вместе со мной. И мне, конечно, очень хочется, чтобы это было правдой…

После четвертого урока на выходе из кабинета дорогу мне преграждает Марика. И по её разгневанному лицу я понимаю, что ничего хорошего она мне не скажет. Она оттесняет меня к стене и напирает всем весом своего тела, так что у меня практически не остаётся личного пространства. Это давняя фишка Марики, она делает так с третьего класса. В младших классах такое поведение пугало меня, я терялась, смущалась и пасовала перед ней, но сейчас, оказавшись с ней практически нос к носу, остаюсь спокойной. А вот Марика, похоже, пышет гневом. Её хорошенькое личико перекошено, ноздри раздуваются.

– Какого хрена ты делала с моим парнем на обеде? – буквально выплевывает Марика мне в лицо. Её светло-ледяной взгляд презрительно пробегает по мне сверху донизу.

– Кого ты имеешь в виду? – бесстрастно уточняю я. Марика взвивается:

– Ты под дуру тут не коси! А ну отвечай, какого черта сидела рядом со Стасом?

– Рит, что здесь происходит? – рядом с нами появляется Таська.

– Отвали, – немедленно отзывается Марика. Я усмехаюсь:

– Мы с Марикой обсуждаем, почему я сидела на обеде рядом со Стасом… Кстати, Марика, а почему у тебя к Тасе вопросов нет? Ведь она была вместе со мной. Я так понимаю, ты решила, что у меня на Стаса виды. А может, это Таська пытается его захомутать, не думала об этом?

Я откровенно смеюсь. Черт возьми, как приятно бесить Вайнштейн! Как жаль, что мне потребовалось семь лет, чтобы прийти к этому.

Умница Таська сразу включается в игру:

– Да, вдруг это я мечтаю о Стасике? Он такой горячий… – и она мечтательно облизывает губы.

Марика, кажется, сейчас взорвётся. Я улыбаюсь и примирительно кладу руку ей на плечо. Она тут же негодующе дёргает им и сбрасывает мою ладонь.

– Расслабься, Вайнштейн, – дружески советую я. – Никто не подкатывал к Стасу. Мы просто дружим. И если ты не заметила, за столом были ещё Кирилл с Лео. Думаешь, они тоже пытались строить Камаеву глазки? Кстати, маленькое уточнение: Стас говорит, что он не твой парень. Ты уж определись, как его называть.

С этими словами я отодвигаю Марику с дороги. Таська хватает меня под ручку, и мы чинным шагом отправляемся на променад по коридору.

– Ты что-то сильно борзая стала, – доносится нам вслед. – Не боишься?

– Я хомячков не боюсь, – кричу я не оборачиваясь и машу над плечом ладошкой. По дороге Таська умирает от смеха, а я не могу отделаться от мыслей о Стасе. И о том, что угораздило же меня влюбиться в того, на кого положила глаз Марика Вайнштейн…

В таких мыслях проходит весь оставшийся день. Я почти не слушаю учителей, из-за чего хватаю пару на русском, а все потому, что не могу выбросить из головы пронизывающие аквамариновые глаза.

И на тренировке дело идёт не лучше. Я рассеянна, не могу собраться, и элементы, которые прежде легко у меня получались, сегодня совсем мне не удаются. Впервые я с нетерпением жду конца тренировки и почти с облегчением вздыхаю, когда нас наконец отпускают.

Вечер выдаётся холодным, и, выходя под пронизывающий февральский ветер, я покрепче заматываюсь в тёплый шерстяной палантин, радуясь собственной прозорливости. До остановки бежать минут десять, да ещё автобус ждать непонятно сколько, без шарфа я бы точно замёрзла…

Когда совсем рядом со мной раздаётся пронзительный визг клаксона, я совсем этого не ожидаю и страшно пугаюсь. Вскрикиваю и роняю телефон, который держала в пальцах, собираясь включить музыку. Хорошо ещё, что в него воткнуты наушники; телефон повисает на проводе, и я успеваю его спасти. Выпрямляюсь, пытаясь восстановить дыхание, и… встречаюсь взглядом с аквамариновыми глазами.

Стас улыбается мне из открытого окна хонды, припаркованной у края тротуара.

– Орешек, привет! Напугал тебя?

– Привет, – медленно произношу я, все ещё не веря собственным глазам. Увидеть Стаса здесь кажется невероятным, хотя умом я понимаю, что ничего невероятного в этом нет. – Есть немного… Просто не заметила машину.

– Прости, пожалуйста, – легко извиняется он. – Не подумал, надо было просто тебя окликнуть. Запрыгивай! – и он кивком указывает на пассажирское сиденье.

Я недоуменно хмурюсь. Заметив это, он повторяет:

– Садись, Рит. Холодно. Я тебя подвезу.

– А тебе по пути? – сомневаюсь я. Вообще-то, я совершенно не против, чтобы он подвез меня. Во-первых, действительно холодно, а в тёплой машине куда комфортнее, чем в холодном автобусе, которого ещё надо дождаться. Во-вторых… Это же Стас! Как я могу отказаться побыть с ним наедине? Хоть и ни за что не признаюсь ему в этом.

Но ведь он, наверное, куда-то ехал…

– Мне по пути, – с лёгким смешком отвечает тем временем он. – Я приехал за тобой, вообще-то.

Я не верю своим ушам.

– За мной?.. Но…

– Орешек, сядь уже в машину, – нетерпеливо говорит Стас. – Задавай все вопросы изнутри.

Больше я не заставляю себя просить, быстро огибаю хонду и плюхаюсь рядом со Стасом. Тут же меня окутывает уже знакомый хвойный аромат. Едва я пристегиваюсь, Стас закрывает окно и трогается с места.

– В подстаканнике кофе, – говорит Стас, глядя на дорогу. – Это тебе. Подумал, что в такую погоду да ещё после тренировки – это то, что нужно. Правда, я пока не знаю, какой ты любишь, так что пришлось включать интуицию…

Всё, что я могу, – это хлопать глазами и в удивлении открывать и закрывать рот, словно рыба, выброшенная на берег. Это не шутка и не сон? Стас приехал за мной вечером, чтобы забрать с занятий? Стас позаботился обо мне и купил мне кофе?

– Откуда ты узнал, что у меня сегодня занятия? – наконец удаётся мне выговорить. – И где взял адрес? И… И зачем ты?.. Нет, то есть мне очень приятно, и спасибо тебе огромное, но просто…

Стас негромко смеётся и быстро взглядывает на меня, после чего вновь возвращается к дороге.

– Ох, Орешек.

У него так органично выходит называть меня этим прозвищем, что я совсем не протестую. Мне даже нравится, что у меня есть такое имя – которым зовёт меня только один он.

– Сегодня за обедом я услышал, как вы с Тасей говорите о твоей сегодняшней тренировке, – говорит тем временем Стас. Он больше не отводит взгляда от дороги, а я не свожу глаз с него. – И подумал, что было бы неплохо встретить тебя. Устроить сюрприз. А адрес у Лео спросил.

Точно, Лео же знает, где я занимаюсь. Совсем забыла об этом. Кстати, Лены почему-то не было на тренировке…

Мне все ещё не верится в происходящее. Так просто у него выходит – услышал, подумал, сделал. А между тем это совсем не просто. Это значит, что он думал обо мне, о том, чтобы увидеться вне школы, хотел проявить заботу, может быть, беспокоился, что я пойду по темноте одна… Он думал обо мне? Значит… Возможно, он сказал правду этим утром, и он действительно хочет быть со мной? Тут же я сердито одергиваю себя: вот дурочка, размечталась, уже нафантазировала себе невесть что. Стас просто вежливый и воспитанный парень, мы договорились, что мы друзья, он проявил дружескую заботу. Ведь это нормально – заботиться о своих друзьях. Въедливый голос в моей голове незамедлительно шепчет: "Что-то ни Дейв, ни Энди, ни даже брат не торопятся проявлять о тебе дружескую заботу. Ну-ка, кто из них хоть раз забирал тебя с занятий?" Я сердито машу головой, отгоняя противную мысль, краснею и, чтобы скрыть смущение, торопливо тянусь к стакану кофе, который ещё так и не попробовала. Делаю глоток… И чуть не захлебываюсь:

– Как ты узнал? Тебе Тася сказала?

На его лице расцветает широкая искренняя улыбка.

– Что, неужто угадал? Тебе нравится?

– Это мой самый любимый кофе, – потрясенно говорю, держа в руке тёплый стакан с апельсиновым рафом внутри. – Терпеть не могу всякие американо и капучино… Но я совершенно точно не говорила тебе об этом! Тогда в кафе мы пили чай… Скажи честно, тебе Таська сказала? Когда она успела?

– Ей-богу, не говорила, чем хочешь клянусь, – серьёзно говорит он. В это время мы как раз останавливаемся на светофоре, и Стас поворачивает лицо ко мне.

– Я сначала хотел купить латте, – объясняет он. – Подумал, все девчонки обычно его любят. А потом подумал – но ты же не обычная девчонка. Увидел раф, там был кедровый и вот апельсиновый. Хотел кедровый взять, а потом подумал, вдруг у тебя на орехи аллергия. Да и апельсиновый показался прикольнее, необычнее. И апельсин тоже рыжий. Почти как твои волосы…

Он вдруг смущается и быстро отворачивается к лобовому стеклу. Загорается зелёный, мы трогаемся с места. Я сижу внешне абсолютно спокойная, но глубоко взволнованная внутри. Он угадал мой любимый напиток. Это просто невероятно.

– Это невероятно, – не сдержавшись, повторяю я вслух. – Невероятно… Стас, спасибо. Ты просто чудо.

– Я совсем не против быть твоим чудом, – весьма недвусмысленно поигрывает он бровями. От его былого смущения не остается и следа. Я шлепаю его по коленке, и он хрипло смеётся. Часами бы слушала звуки этого смеха.

Как и в прошлый раз, Стас останавливается на торце дома. Я отстегиваю ремень и разворачиваюсь к нему. Он смотрит на меня то ли выжидающе, то ли нерешительно. Или мне кажется?..

– Спасибо, что забрал меня, – неловко говорю я. – И за кофе…

– Ерунда, – отмахивается он. – Мне было приятно. Рит… А когда у тебя следующее занятие?

– В пятницу, – почему-то полушепотом говорю я.

– Давай я снова встречу тебя, и мы сходим куда-нибудь поужинать?

Я выгибаю бровь.

– Ты зовёшь меня на свидание?

– Дружеское, – тут же торопливо уточняет он и хитро подмигивает. – Друзьям же можно ходить вместе ужинать?

– Ты хитрый лис, знаешь об этом? – притворно сердитым тоном говорю я. На самом деле я совсем не сержусь, и он, конечно, знает об этом.

– Я согласен быть хоть хитрым лисом, хоть кем, если ты пойдёшь со мной ужинать в пятницу, – напирает он.

– Да пойду, пойду, конечно, – смеюсь я, но, внезапно кое-что вспомнив, вмиг становлюсь серьёзной. – М-м-м… Стас… Могу я тебя кое о чем попросить?

– Разумеется, – с его лица тоже исчезает улыбка, он весь подбирается.

– Сегодня после четвертого урока ко мне подходила Марика, – начинаю было я, но Стас не даёт мне договорить. Его красивое лицо перекашивается от злости.

– Твою мать, эта девица начинает меня напрягать. Что она сказала тебе?

– Да ничего особенного, хотела выяснить, что я делала с её парнем в столовой…

– Она назвала меня своим парнем? – перебивает Стас. Видно, как он злится. Я пожимаю плечами:

– Я сразу сказала тебе, что она явно не так относится к вашим отношениям, как ты.

– Что ещё она сказала? – зло спрашивает он.

– Да ничего. Пыталась припугнуть. Не то чтобы у неё это получилось, но мне бы не хотелось, чтобы она каждый день компостировала мне мозг…

Стас кладёт руку мне на ладонь, которую я держу на колене.

– Орешек, я разберусь, обещаю. Извини за это.

– Хорошо, – мне вдруг становится неловко, и я опускаю глаза на свои колени. Ладонь Стаса все ещё лежит на моей руке, и она такая горячая, что будто бы прожигает мне кожу. Мне нравится ощущать её тепло. Вот бы он подольше держал её на моей ладони… Но он словно замечает, что я смотрю на наши руки, и поспешно убирает ладонь. Укол разочарования сразу пронзает моё сердце, а руку обдает холодом.

– Ладно, я пойду, Стас, – говорю я, избегая смотреть на него. – Спасибо ещё раз…

– Подожди, Рит, – он удерживает меня. – У меня до сих пор нет твоего номера. Оставишь?

Я встречаюсь взглядом с аквамариновыми глазами. На лице Стаса знакомая кривая ухмылка. Моё сердце вдруг начинает биться чаще. Вот он и попросил мой номер, а я гадала весь день, сделает ли он это.

– Конечно, – я диктую ему цифры, наблюдая, как его пальцы быстро порхают по клавиатуре. Интересно, под каким именем он меня записал?

Мой телефон начинает звонить, на дисплее высвечивается незнакомый номер. Стас удовлетворённо кивает и сбрасывает вызов.

– Теперь можешь писать мне по ночам.

– Смотри, я ведь напишу, – улыбаясь, говорю я и открываю дверь. – Пока, Стас.

– Буду ждать ночной смс, – долетает мне вслед.

Когда я отпираю дверь, в нос мне ударяют невероятные ароматы запечённой курицы, свидетельствующие о том, что мама дома. Она работает фотографом, и по вечерам у неё часто съёмки, но сегодня, очевидно, тот редкий случай, когда день оказался свободен.

– Рита, это ты? – кричит мама из кухни.

– Да, мам, – я разуваюсь, сбрасываю куртку и прохожу на кухню. Мама в свободной белой майке хлопочет у плиты. Она любит белый цвет и почти всегда носит одежду в таких тонах, даже в ситуациях, когда, на мой взгляд, это вообще неприемлемо. Например, когда готовит. Я бы обязательно заляпала жирными пятнами белоснежную майку, но мама всегда умудряется оставаться чистой.

– Как позанималась? – спрашивает мама, не оборачиваясь ко мне и продолжая что-то мешать в кастрюльке. Запах оттуда исходит просто умопомрачительный, и рот мой мгновенно наполняется слюной. Мама любит и умеет готовить, и, когда она дома и при этом в хорошем настроении, меня всегда ждут великолепные ужины. Ну или завтраки с обедами. Любовь к готовке мне передалась от неё, но такого совершенства, как мама, я пока не достигла, хотя и сама мама, и Таська, и остальные мои друзья говорят, что я готовлю отлично.

– Нормально, – я хватаю со стола нарезанный соломкой огурец и смачно хрущу им.

Мама тут же оборачивается на звук:

– Куда схватила, коза? А ты руки мыла? Ну-ка иди отсюда!

Я смеюсь, уворачиваюсь от подзатыльника, которым она хочет меня наградить, и отправляюсь сначала в ванную, а затем в свою комнату – переодеваться. Настроение у меня превосходное. Сначала незапланированная встреча со Стасом, а теперь мамино хорошее настроение. То, что она назвала меня козой, – верный признак её благодушия. В дурном расположении духа она ни за что меня так не назовёт, я всегда буду Маргаритой, в лучшем случае Ритой. Я так люблю, когда у мамы хорошее настроение. С ней можно болтать о чем угодно (ну хорошо, почти о чем угодно), смеяться, дурачиться. Жаль, что такое происходит нечасто, но оттого это ещё более ценно.

– Кстати, ты что-то быстро доехала, – кричит мама через всю квартиру. – Обычно ты возвращаешься минут на двадцать позже. Вас раньше отпустили?

Я завязываю узлом на животе домашнюю клетчатую рубашку, которую ношу вместе с джинсовыми шортами, и, на ходу забирая волосы в небрежный пучок, возвращаюсь на кухню. Как раз вовремя – мама ставит на стол огромную тарелку с курицей в каком-то соусе.

Я принюхиваюсь.

– Мам, это что, винный соус? Спаиваешь несовершеннолетнюю?

– От двух капель не опьянеешь, – отмахивается мама и повторяет свой вопрос: – Так что, вас отпустили раньше?

– Нет, меня подвезли, – нейтральным тоном сообщаю я и вновь тянусь за огурцом.

– Кто? – мамина рука с ложкой замирает над тарелкой. Даже не глядя на неё, я вижу, как она напрягается. "Друг", – так и хочется сказать мне. Как бы мне хотелось иметь возможность секретничать с мамой о мальчиках так, как это делает, например, Таська. Рассказать про Стаса, о том, как он нравится мне уже несколько лет, о сумасшедшей искре в пятницу, о невероятном сегодняшнем дне. "Мама, мне очень нравится мальчик, и он говорит, что я тоже нравлюсь ему. Мама, он такой классный, и у него такие нежные губы…"

Но я никогда этого не расскажу, потому что знаю, как мама отреагирует на подобного рода признания. Поэтому пожимаю плечами:

– Дейв, кто же ещё.

Мамины плечи расслабляются.

– Дейв заехал за тобой на занятия? Как мило с его стороны. Тебе не кажется, что ты ему нравишься?

– Что ты, нет, мама. Ему другая девочка нравится, – спешу заверить я. – И он не заезжал специально, ехал мимо автобусной остановки и увидел меня.

Я лгу и изворачиваюсь, чувствуя себя при этом премерзко. Но я совершенно не хочу испортить такой хороший вечер. А в том, что он будет испорчен, если я скажу правду, нет никаких сомнений.

– А, ну ясно, – к великому моему облегчению, говорит мама. – Давай ужинать.

Ужин проходит отлично, мы болтаем и смеёмся. Потом маме звонит её подруга, и она отправляется к себе разговаривать с ней, а я убираю со стола и тоже ухожу в свою комнату. Надеваю наушники и под любимые песни Джона Бон Джови заваливаюсь на кровать с томиком Агаты Кристи. Проходит, наверное, около часа, когда мой телефон негромко жужжит. На дисплее высвечивается сообщение от Мишки.

"Хаюшки, как ваше ничего?"

Моё лицо озаряет улыбка. Я нежно люблю двоюродного брата. В детстве, когда папа ещё жил с нами, мы были очень близки с Мишкой. Постоянно виделись, играли вместе. Между нами всего два года разницы, мне было три-четыре, Мишке пять-шесть, и мы отлично ладили. Но когда мне было пять, папа ушёл, и мама запретила мне видеться с Мишкой и его родителями. Оборвала все связи с папиной родней. Папы не было в стране, он никак на это не мог повлиять. А у меня не было возможности противостоять ей, хоть мои дядя с тётей, Антон и Лера, часто звонили, пытаясь хотя бы по телефону поговорить со мной. А потом, в подростковом возрасте, три года назад, мы с братом нашли друг друга в соцсетях и снова начали общаться – как прежде. Как будто и не было этих лет тишины. Я стала ездить к ним в гости, возобновила общение с Лерой и Антоном, и те были этому несказанно рады. Первые годы я скрывала это от мамы, но после этого лета перестала. Она злилась, но помешать мне общаться с братом, дядей и тетей уже не смогла.

"Наше ничего отлично, а ваше?" – быстро набираю я ответ. Мишка не заставляет себя ждать, и следующие минут десять мы перекидываемся сообщениями. Он предлагает мне приехать в субботу к ним в гости, и я с радостью соглашаюсь. Уже пару недель мы не виделись из-за его занятости – то лекции в университете, то подработка, то прогулки с девушкой. С которой он встречается уже полгода, но так меня с ней и не познакомил, козявка… Телефон жужжит в очередной раз, и я не глядя смахиваю экран, чтобы прочитать очередное Мишкино сообщение, но вместо этого вижу на экране незнакомые цифры.

"Ну и где моё ночное смс?" – гласит текст на экране. Несколько секунд я пялюсь на дисплей, пока не соображаю – это Стас. Я забыла записать его номер. Губы мои сами собой растягиваются в улыбке. Он написал мне всего через пару часов после нашего расставания!

"Но ведь еще не ночь", – отстукиваю я в ответ и, пока жду, что он напишет, забиваю его номер в память телефона. Просто как "Стас" – других знакомых с таким именем у меня все равно нет.

"Спокойной ночи, малыши уже прошли, а значит, ночь", – приходит ответ.

"Не знала, что ты малыш, который смотрит такие передачи".

"Я тоже не знал, как круто быть малышом, пока ты меня так не назвала. Назовёшь ещё раз?"

Он бессовестно флиртует со мной, и мне это нравится.

Приходит ответ от Мишки, я рассеянно читаю его – слава богу, он завершает разговор, – и полностью погружаюсь в диалог со Стасом.

"Эй, не выворачивай наизнанку мои слова, хитрый ты жук!"

"Ты разжаловала меня из лисов в жуки? Как обидно!"

"Окей, если тебе больше нравятся лисы, ю а велкам".

Он печатает со скоростью света – ответы приходят меньше чем за минуту.

"Конечно, лисы мне нравятся больше, ведь они рыжики – как ты".

Я чувствую, как румянец заливает мне щеки. Но не успеваю придумать, что ответить, как Стас присылает новое сообщение:

"Завтра обедаем вместе?"

"Ты ждёшь, что я теперь всегда буду с тобой обедать?"

"Конечно, – тут же прилетает в ответ. – Поначалу. А потом ещё и завтракать, и ужинать".

Ч-что?

Пока я в изумлении таращусь на телефон, Стас присылает мне подмигивающий смайлик. Потом ещё один с высунутым языком. И следом:

"Ты жива ещё, моя старушка?"

"Почти умерла от твоей наглости!" – пишу я и ставлю в конце сердитую рожицу. Но на самом деле я совсем не злюсь. Полунамеки Стаса и его откровенный флирт приятно меня волнуют. Сердце бьётся как сумасшедшее.

"Наглость – второе счастье. Так обедаем вместе?"

"Куда от тебя денешься!"

"Правильно – никуда", – отвечает он и присылает очередной хитрый смайлик.

Ещё пару минут мы перебрасываемся такими вот смсками ни о чем, пока я вдруг не чувствую страшную усталость. День выдался насыщенный, неплохо бы и на боковую…

"Стас, я, пожалуй, спать пойду. Добрых снов!"

Его ответ не заставляет себя ждать.

"Доброй ночи, Орешек. Надеюсь, тебе приснюсь я".

Я тоже на это надеюсь.

Утром мы с Таськой встречаемся во дворе. Редкий случай, когда подружка не проспала и пришла вовремя. Я тоже ненавижу рано вставать, ещё с детства, однако невероятным усилием воли все же соскребаю себя с кровати по утрам после звонка будильника. Тася на будильник обычно не реагирует, как и на просьбы и уговоры родителей. Поднять её удаётся только брату, двенадцатилетнему Димке – хитрый пацан просто обливает сестру ледяной водой из водяного пистолета.

У подружки хмурый и невыспавшийся вид, однако глаза её тут же загораются, озаряя все лицо, стоит мне сообщить, что Стас вчера привёз меня домой. Она не успокаивается, пока не выпытывает у меня все подробности, и я в деталях рассказываю ей о минувшем вечере.

Поступок Стаса приводит мою подругу в дикий восторг.

– Божечки-кошечки, Ритуся, это так романтично! Он о тебе волновался, не хотел, чтобы ты по темноте в автобусе тряслась. Ещё и кофе купил! И угадал!

Таська тараторит и тараторит, возбужденно тараща свои разноцветные глазищи. Когда она произносит "кофе", я кое-что вспоминаю и перебиваю ее:

– Кстати, Тась, а ты ему точно ничего не говорила?

– Что? – сбивается со своего пения дифирамб Стасу Таська. – О чем?

– Про то, какой кофе я люблю.

– Да что ты, нет конечно, – искренне удивляется она. – Когда бы я успела? Мы за обедом и двумя словами не перемолвились, он с тебя глаз не сводил.

Я чувствую, что краснею от неловкости. Таськины слова, безусловно, волнуют меня. Я не заметила, чтобы Стас не сводил с меня глаз, но, с другой стороны, я и не пялилась на него все время. Наоборот, я старалась побольше обращать внимание на Лео с Кириллом, чтобы никто из парней не понял, насколько сильно мне интересен Стас. А раз Таська говорит… Врать мне она не будет.

– Подруга, он на тебя запал, я тебе гарантирую, – трещит тем временем Тася. Мы уже идем по школьному двору. – Какие ещё проверки тебе нужны?!

Моё сердце готово поверить в Стаса так же легко, как верит Таська. Но разум упорно не хочет сдаваться.

– Блин, Тась, ну да, он со мной флиртует и все такое, и привёз меня, и этот кофе… Но это же ничего не значит. Где гарантия, что все это не для того, чтобы залезть мне в трусы?

– Божечки-кошечки, Ритик, ты стала такая недоверчивая, – фыркает Таська, первой взбегая на школьное крыльцо. – Где моя местами наивная подружка?

– Осталась в прошлом лете и лагере вместе с Сашей, – жёстко говорю я. Таська сочувственно взглядывает на меня и цокает языком. Мы проходим сквозь фойе, здороваемся с вахтером дядей Васей и устремляемся в раздевалку. Только там подруга, склонившись к моему уху, чтобы не услышал никто из колготящихся поблизости учеников, говорит тихо-тихо:

– Милая, я все понимаю. Но сравнивать Стаса и Сашу…

– Я их не сравниваю, что ты, – мотаю я головой. – Я знаю, что Стас совсем не такой, как Саша. Я про то, что доверять парням мне теперь объяснимо сложнее. К тому же зная, как Стас легкомысленно относился к девчонкам… Блин, Тась, ну ты же сама через подобное прошла…

Тут же я чувствую укол совести. Еще два года назад я обещала Таське, что никогда не стану напоминать ей о том, что тогда случилось. И вот пожалуйста! Но я не нарочно, правда… К счастью, Таська делает вид, что не заметила слов, вылетевших из моего рта. Или правда не обратила на них внимания?

– Ритасики, привет! – как раз в это время возникает перед нами Пашка Воронин. Ритасики – это наше с Таськой прозвище, которое нам дали одноклассники ещё в средней школе потому, что мы всегда и везде были вместе.

– Рита, ты теперь че, с Камаевым мутишь? – продолжает одноклассник, не дожидаясь, пока мы поздороваемся в ответ. Его любопытный взгляд словно сканирует меня.

Такого вопроса, честно сказать, я не ожидаю, и поэтому удивлённо таращу на Пашку глаза.

– Эээ… А почему вдруг ты спрашиваешь?

– Да вас с ним со вчерашнего обеда только ленивый не обсуждает, – скалясь до ушей, заявляет Воронин. – Мне и стало любопытно. Вы же, говорят, с Камаевым за обедом сидели, а он никогда раньше ни с кем из девчонок вместе не обедал.

Мы с Таськой переглядываемся. Боже мой, в этой школе вообще что-то может остаться в секрете? Или Стас – местная звезда, за каждым шагом которой все наблюдают? Откуда вот Пашка знает, с кем и когда Камаев обедал?

Я вдруг чувствую сильную злость.

– Не знала, Паш, что ты фанат Камаева, – стараясь сохранять спокойствие, говорю я. – В курсе, с кем и как он обедает…

– Да мне-то по барабану, с кем он обедает, – добродушно усмехается одноклассник. – Это Танюха вчера всем раззвонила, когда пришла с обеда.

А, так вот кто тут слухи распускает.

– Нашли кого слушать, – пренебрежительно фыркает Таська. Они с Таней не переваривают друг друга примерно так же, как мы с Марикой. – Фу, Павлик, я думала, ты выше этого. До бабских сплетен опустился.

– Мы не встречаемся с Камаевым, – говорю я зачем-то Пашке. Хотя какое тому дело? – Пойдём, Тась?

Мы выходим из раздевалки и неспешно шагаем по коридору. Таська берет меня под локоток. Убедившись, что Пашка не идёт за нами, и отойдя на порядочное расстояние от раздевалки, мы притормаживаем у подоконника.

– Ну и как тебе это нравится? – поворачиваюсь я к подружке.

– Мне это вообще никак не нравится, – немедленно откликается она. Внезапно её взгляд устремляется куда-то мимо меня, и она шепчет: – Смотри, смотри!

Я оборачиваюсь.

В фойе с улицы заходят Стас и Марика. Оба без шапок, Марика в расстегнутой куртке. Они идут рядом, хоть и не касаются друг друга и даже друг на друга не смотрят. Марика с раздраженным видом глядит в сторону, а Стас увлечён чем-то у него под ногами. Волосы скрывают его опущенное лицо, и рассмотреть выражение его лица невозможно.

– Поссорились, что ли? – высказывает предположение Таська. Стас и Марика доходят до раздевалки, Стас дёргает дверь и, по-прежнему не глядя на свою спутницу, пропускает её вперёд, затем заходит сам. Дверь за ними закрывается.

– Почему они вместе пришли? – расстроенно шепчу я. Моё настроение резко портится. Да, мы не вместе, и он свободен делать что хочет, но… Мне неприятно видеть его рядом с Вайнштейн. Не после того, как вчера он привез меня домой и хотел мне присниться (и кстати, правда приснился!). Мне не хочется знать, чем они занимались до того, как зашли сюда.

Таська немедленно улавливает моё настроение.

– Милая, да ты что? – горячо говорит она, успокаивающе поглаживая меня по плечу. – Они же явно разругались вдрызг. Ты разве не видела, какие у них были лица? Они друг на дружку вообще не смотрели. Наверняка отношения выясняли на улице. Иначе бы они в обнимку пришли, Вайнштейн уж точно бы не упустила возможности повисеть на нем.

Наверное, Таська права. Мне становится чуть легче, но не до конца. Однако только я открываю рот, чтобы ещё поныть, как дверь раздевалки распахивается, и Марика выскакивает наружу ещё более злая, чем заходила туда. Заметив нас, стоящих в отдалении, она гордо вздергивает подбородок, подлетает к нам и, больно тыкнув остреньким коготком мне в грудь, шипит:

– Даже не надейся заполучить Стаса, поняла, мерзкая ты тварь! Он мой, и все равно вернется ко мне, потому что такого секса, как со мной, у него ни с кем никогда не будет! Тем более с тобой!

Выплюнув это мне в лицо, она стремительно удаляется по коридору. Мы с Таськой остаёмся стоять, открыв рты.

– Да уж, – первой обретя дар речи, говорю я.

– Нет, Ритусик, ну ты поняла? – отмирает тем временем и подруга. – Это значит, они поссорились, я была права! И не просто поссорились, а расстались. Он её бросил!

Да, иначе интерпретировать слова "все равно вернётся ко мне" сложно. Вчера Стас обещал мне разобраться с Марикой. Очевидно, он сдержал свое слово. Тем не менее вместо радости я чувствую ревность. И по моему кислому лицу Таська догадывается – что-то не так.

– Ты чего?

– Тась, ты скажешь, что я дура.

– Скажу, наверное. Но ты все равно говори.

Люблю Таську за честность и прямоту.

– Я знаю, конечно, что Стас не святой и все такое, и понимаю, что девчонок у него было, наверное, много, но мне неприятна и противна мысль о том, что он занимался сексом с Марикой, – жалобно признаюсь я.

Губы Таськи дергаются, как будто подруга хочет засмеяться, но она не делает этого. Наоборот, говорит серьезно:

– Я понимаю. Если бы мне нравился парень, а он до этого трахал бы Коновалову, я бы тоже бесилась. Это же страшный сон, фу, – Таська трясёт своей кучерявой головой, и кудряшки падают ей на лицо. Потом улыбается и, склонившись ко мне вплотную, загадочным шёпотом произносит: – Зато у тебя есть офигенная возможность одновременно и впечатлить Стасика, и утереть нос Вайнштейн, когда он займётся сексом с тобой и поймёт, какое бревно трахал до этого.

– Тася! – щеки мои горят.

– Ну а что? Это лишь вопрос времени, – беспечно пожимает плечами подружка. – Кому как не Стасику стать твоим первым и единственным?

Я не успеваю ничего ответить – из раздевалки выходит Стас. Лицо у него нахмуренное. Интересно, что он там делал так долго? И что все же произошло?

– Лёгок на помине, – радостно комментирует Тася. Стас оглядывается по сторонам. Заметив нас, уверенно направляется в нашу сторону, и выражение его лица меняется на ходу – на нем расцветает улыбка. Взгляд аквамариновых глаз ни на секунду не отрывается от меня, а я думаю о том, что даже в простых черных джинсах и черной же футболке этот парень выглядит ужасно горячо.

Сердце моё начинает учащенно биться.

– Привет, попугайчики-неразлучники!

Стас приобнимает сначала Таську, потом меня, и я напрягаю все силы, чтобы удержать дыхание, когда его широкая тёплая ладонь скользит по моей спине.

– Привет, – бормочу я, избегая смотреть ему в глаза. Щеки мои все еще пылают после Таськиных слов. Он с любопытством вглядывается в мое лицо.

– Так нас ещё никто не называл, – откликается Тася. – И тебе привет, разлучник.

– Люблю быть оригинальным, – отзывается он (а смотрит при этом по-прежнему на меня). – А почему это я разлучник?

– Хочешь разлучить меня с любимой подругой, – высокопарно заявляет Тася. Глаза у неё смеются, она валяет дурака, и по лицу Стаса я вижу, что он прекрасно это понимает.

– Я все-ё-ё знаю про твой хитрый план, – продолжает Таська, – задуришь бедной девочке голову, обольстишь, и все! Поминай как звали! Станет проводить все свое время с тобой, а про меня и забудет…

– Черт, ты меня раскусила, – Стас картинно хватается за голову. – Придётся придумывать что-то новенькое…

Они оба смеются. Мне ужасно хочется спросить про Марику, но Стас не заговаривает про нее, а сама я не решаюсь на подобные вопросы. «Это не мое дело», – напоминаю я сама себе.

– О чем вы тут секретничали? – с любопытством спрашивает Стас, поглядывая на мои розовеющие щеки. «О тебе», – чуть не брякаю я в ответ, но вовремя прикусываю язык. А вот Таську ничего не смущает.

– О вас с Риткой.

– Тася! – я давлюсь воздухом от шока. Стас заинтересованно вскидывает брови, а подруга как ни в чем не бывало продолжает:

– К нам сейчас в раздевалке Пашка Воронин подкатил, наш одноклассник. Знаешь его? – Стас отрицательно мотает головой. – Ну не суть. Он вот тебя знает, – хмыкает Тася. – И он нам сообщил, что со вчерашнего обеда только ленивый не обсуждает вас с Ритусиком и то, встречаетесь ли вы теперь. Потому что, как сказал Воронин, ты никогда раньше не обедал с девчонками.

По лицу Стаса ползет кривая усмешка.

– Неудачники, – хладнокровно говорит он. – Своей жизни нет, в чужую лезут. Эй, Орешек, – он склоняется ко мне, и мне волей-неволей приходится взглянуть ему в глаза. – Переживаешь из-за этого?

Он смотрит на меня с такой теплотой, что, кажется, я могу растаять. Все-таки какие же у него глаза! Они притягивают меня, завораживают… Глядя в них, я забываю обо всем на свете. Я могла бы просто стоять и смотреть в них часами. Будто нет на свете больше ничего, кроме этих удивительных глаз… Но вместо этого я делаю колоссальное усилие над собой и говорю:

– Да нет, чего переживать из-за дураков. К тому же я знала, на что шла, когда соглашалась с тобой обедать. Ты же обещал испортить мне репутацию.

– Точно, – хрипло смеется он и напоминает: – Сегодня продолжим портить, ты не забыла?

– Забудешь тут, – ворчливо отзываюсь я и поясняю Тасе: – Сегодня мы снова обедаем с ребятами, если ты не возражаешь.

Таська пожимает плечами:

– Почему я буду возражать? Я только за.

– Вот и отлично, – Стас внезапно кладет руку мне на плечи и притягивает к себе. Я оказываюсь прижатой к его животу и порывисто вздыхаю от неожиданности. Через тонкую ткань футболки отчетливо чувствуются стальные кубики его пресса. Мое сердце готово выпрыгнуть из груди, кажется, я сейчас потеряю сознание. Находиться так близко к нему – это выше моих сил, хотя, если честно, мне это ужасно нравится. И мы могли бы стать еще ближе, если бы я протянула руку и обняла бы его в ответ. Но на такое я не решаюсь.

Таська откровенно улыбается, глядя на нас. А Стас… я задираю голову, чтобы посмотреть на него. Его взгляд направлен куда-то за меня, а на губах блуждает торжествующая усмешка. В чем, блин, дело? Я оборачиваюсь – и как раз вовремя, чтобы увидеть, как в соседний кабинет заходит Виталька Магницкий. Ах вот оно что! Все сразу встает на свои места.

– Кстати, девушки, – нейтральным тоном спрашивает Стас, продолжая удерживать меня (впрочем, я не против). – Что за денди в понедельник в столовой позвал вас к себе за столик?

– Тот самый, из-за которого ты сейчас меня жамкаешь, – язвлю я. Стас не тушуется:

– Я еще даже не начал жамкать, Орешек, что ты. Это просто невинные обнимашки.

Таська сдавленно хихикает.

– Так кто он? – все еще спокойно, но уже явно сдерживаясь из последних сил, повторяет вопрос Стас. – Орешек, не зли меня.

– Это Виталька Магницкий, – сдает все явки подруга. Она явно забавляется. – Учится в десятом «б», живет с Риткой в одном подъезде, этажом выше. Друг детства, короче.

– Тася, ты настоящий друг, – проникновенно говорит Стас.

– Не пойду я с тобой в разведку, – сердито говорю я Таське. – Все выложила!

– А ты хотела утаить от меня что-то, Орешек? Хотела, чтобы я понервничал? – вкрадчиво спрашивает Стас, склонившись вплотную к моему уху. Его горячий шепот обдает мне шею, и кожа тут же покрывается мурашками. Будто почувствовав это, Стас легко дует мне на шею, и мурашки целым стадом ползут мне за шиворот, а внизу живота… Да, внизу живота начинает разгораться пламя. Камаев, черт бы тебя побрал, что ты со мной творишь?!

Внезапно Стас резко выпрямляется и отпускает меня. Потеряв опору, от неожиданности я переступаю на месте, чуть не упав.

– Ладно, девушки, скоро звонок, пойду я восвояси. Это на химию то есть, – Стас беспечно потягивается, и футболка лезет вверх, обнажив узкую полоску подтянутого живота. Я не хочу смотреть туда, но мой взгляд сам, против моей воли, падает на этот кусочек обнаженной кожи, и я не могу отвести глаза. Таська издает какое-то непонятное фырканье.

– Увидимся за обедом, – говорит Стас, и, вскинув все же глаза, я вижу на его лице самодовольную ухмылку. Он протягивает руку, легко проводит по моим волосам, перекинув их с одного плеча на другое, а потом поворачивается и, в два счета достигнув лестницы, исчезает на ней. Я бессильно прислоняюсь к подоконнику и закрываю глаза.

– Подруга, между вами искры так и летают, – говорит тем временем Тася. В голосе ее восторг. – Тут такая химия, куда там Менделееву… И посмотри, как он ревнует к Витальке! Может быть, ты все же не будешь пудрить мозг себе и ему? Все, что вам нужно, – это хороший поцелуй. И не один.

– Мы решили побыть друзьями, – не открывая глаз, напоминаю я скорее себе, чем ей. Коленки мои дрожат, а внизу живота все еще бушует пламя. Господи, ну почему я так реагирую на него?! Он ведь даже ничего не сделал, просто прижал меня к себе, просто прошептал на ухо – и вот что со мной творится…

– Ритусик, ты же умная девочка, – словно издалека слышу я голос подруги. – Ты же знаешь, что друзьями вы не будете. Нужно признать это и перестать сопротивляться своим желаниям.

После обеда, на котором все старшеклассники, которые были в столовой, откровенно пялились на нас с Таськой, снова усевшихся к Стасу с друзьями, мы все вместе выходим из столовой. Сейчас нам в одну сторону – у нашего класса физкультура, у одиннадцатого «а» – математика, а кабинет Артема Владимировича, который у них ведет, как раз по соседству со спортзалом. Артем Владимирович мне очень нравится. Молодой – не старше тридцати, умный, ироничный, он пару раз замещал у нас нашу математичку Галину Леонидовну. В отличие от нее, он абсолютно спокойный, не придирается по пустякам, а объясняет – как орешки щелкает. Тогда, наверное, весь наш класс пожалел, что Артем Владимирович не ведет у нас на постоянной основе.

– Ритусь, можно тебя на секунду?

Я не успеваю оглянуться, как внезапно меня хватают за руку, и я оказываюсь оттиснута к подоконнику. Надо мной нависает хмурое Виталькино лицо.

– Ритусь, серьезно? Стас Камаев?

Из-за Виталькиного плеча я вижу, как остановились парни и Тася и как зло Стас смотрит на Магницкого. Таська что-то втолковывает ему, положив руку на плечо. Возможно, даже удерживает на месте. По-любому он разозлился из-за Виталика, из-за того, как по-хозяйски тот взял меня за руку. На секунду я испытываю укол совести, который, впрочем, быстро сменяется самодовольством. Приятно знать, что тебя ревнуют, – а в том, что Стас ощущает именно ревность, я не сомневаюсь, уж больно злая у него физиономия. А что? С кем хочу, с тем и разговариваю. И вообще, мы не вместе, так что…

– Ритусь! – Виталька машет ладонью у меня перед носом, и я вздрагиваю, очнувшись от своих размышлений. Непонимающе взглядываю на старого приятеля:

– Прости, Вить, я задумалась. Что?

– Я спросил: серьезно, Стас Камаев? – медленно повторяет Виталя, и на его лице я вижу смесь удивления, отвращения и разочарования.

– Не поняла вопроса, Вить, – говорю я. – Что Стас Камаев?

– Это его ты ждала на дискотеке? Ты теперь с ним? Из всех парней ты выбрала именно его?

Виталька буквально выплевывает эти слова мне в лицо, и тон, которым он произносит свои слова, мне страшно не нравится. Я гордо выпрямляю спину и отталкиваюсь от подоконника.

– Так, Вить, давай-ка проясним. Во-первых, мы со Стасом просто друзья. Во-вторых, кого я ждала на дискотеке, – это, извини, пожалуйста, тебя не касается. И в-третьих, не понимаю твоего тона. Что за наезды? Даже если бы – предположим, если бы! – мы со Стасом встречались… тебе-то не все равно?

Виталька, видимо, устрашенный выражением моего лица, слегка сбавляет обороты.

– Мне не все равно, потому что я твой друг, Рита, и желаю тебе добра, – гораздо тише, но все так же горячо говорит он. – Я бы порадовался другому твоему выбору, но Стас… Его репутация бежит впереди него самого. Всем известно, как он относится к девчонкам! Я не хочу, чтобы ты стала очередной его маленькой победой на пару дней.

Во мне борются два чувства – с одной стороны, я растрогана тем, что Виталя заботится обо мне, с другой – возмущена, что он лезет в мою личную жизнь. Хотя его, собственно, никто об этом не просил. Минутку поразмыслив, я решаю, что ссориться с ним из-за этого не стоит, пусть он и перегнул палку.

– Еще раз говорю тебе, Вить, хоть я и не должна перед тобой оправдываться: Стас мой друг. Понятно тебе? Как ты. И он очень хороший.

Виталька презрительно фыркает.

– Что-то сильно быстро вы подружились! На той неделе он и не смотрел в твою сторону, а сейчас уже обнимает вовсю…

Я вдруг чувствую невероятную усталость. Что за сюр вообще происходит?

– Дружба, Вить, она такая, возникает быстро, если человек на твоей волне, – говорю я вслух, стараясь, чтобы голос звучал ровно. Обижать Витальку мне не хочется. – И я не знала, что ты следишь за мной и за тем, кто на меня смотрит, а кто нет. Или ты за Камаевым следишь?

Виталька открывает было рот, но я не даю ему и слова вставить:

– А ты сам-то, Вить? Говоришь, что ты мой друг, но когда в последний раз ты подходил ко мне до дискотеки? Когда останавливался поболтать или в гости забегал? Вот то-то и оно. Ладно, я пошла, а то меня заждались уже. Надеюсь, вопрос исчерпан? – примирительно добавляю я, обходя покрасневшего Магницкого, который выглядит так, словно сейчас взорвется.

– Я все равно буду за ним следить, имей в виду, – доносится мне вслед.

– Ради бога, – откликаюсь я и ухожу. Пока иду к парням и Тасе, стоящим в отдалении, замечаю, какими тяжелыми взглядами обмениваются между собой Стас и Виталик. Вот только этого мне еще не хватало!

– Что он от тебя хотел? – зло спрашивает Стас, едва я приближаюсь. Я неопределенно повожу плечом:

– Да ничего конкретного…

– Он тебе что-то плохое сказал? – не успокаивается Стас. – Я видел твое лицо!

Он разъяренным зверем смотрит за мою спину, туда, где остался Виталя.

– Все хорошо, Стасик, правда, – улыбаюсь я и легонько касаюсь его плеча. Это срабатывает: Стас выдыхает. – Пойдемте уже, скоро звонок, а нам с Таськой переодеваться еще.

– Он мне не нравится, – рычит Стас, когда мы начинаем движение по коридору. Тася берет меня под руку и чуть отстает от парней, чтобы они втроем оказались впереди. Я закатываю глаза, хоть и знаю, что он этого не увидит:

– Тебе все не нравятся.

– Ну почему, – отзывается он, чуть повернувшись. – Кир и Лео вполне ничего.

– Чего Витя хотел по правде? – шепчет мне Таська на ухо, когда Стас вновь отворачивается под едкие комментарии приятелей и мальчишки начинают перебрасываться репликами между собой.

– Он решил, что мы со Стасом встречаемся, – шепчу я в ответ. – И наехал на меня из-за этого. «Из всех парней ты выбрала именно его», – передразниваю я Виталю. – Типа Стас бабник, а я окажусь временной игрушкой.

Тася округляет глаза.

– Ого, что-то Витя разошелся. Не помню, чтобы он раньше проявлял интерес к тому, встречаешься ли ты с кем-либо.

– Вот и я об этом, – горячо подхватываю я. – Я ему так и сказала, какое его дело.

Подружка поигрывает бровями.

– Видать, ваша со Стасиком химия не только мне, а всем вокруг заметна, – и, склонившись ко мне близко-близко, еле слышно добавляет: – Спрошу еще раз. Может, все-таки не стоит пудрить ему мозги липовой дружбой? Он же тебе столько лет нравится, надо хватать рыбку в руки, пока плывет навстречу.

– Сначала я должна убедиться на сто процентов, что рыбка в этом заинтересована, – серьезно отвечаю я. К этому моменту мы уже доходим до спортзала. Нам с Таськой – к раздевалкам, мальчишкам, которые так и идут впереди, – налево по коридору, на математику.

– Тебе не кажется, что ты нравишься Виталику? – внезапно спрашивает Тася, входя в женскую раздевалку. От неожиданности я даже спотыкаюсь на пороге и уже практически лечу носом вниз, когда сильные теплые руки ловят меня и прижимают к своей твердой груди. И от этого прикосновения бабочки в моем животе опять начинают неистово хлопать крыльями.

– Вот и я ровно то же самое думаю! – Стас аккуратно ставит меня на землю – я почти готова попросить, чтобы он прижал меня к себе снова, – и мы немедленно встречаемся глазами.

– Ты слышал наш разговор? – тихо спрашиваю я, пунцовея щеками.

– Только последнюю Тасину фразу про денди, – говорит он и прищуривается. – А что, вы обсуждали меня?

– У тебя самомнение как у индюка, – фыркаю я. Шутки всегда помогают мне прийти в себя, а прикосновения Стаса каждый раз действуют на меня как красная тряпка на быка. К тому же я знаю, что он не обидится. Кирилл и Лео, остановившиеся рядом, прыскают. Стас щелкает меня по носу.

– Ладно-ладно, Орешек, я тебе это припомню. И все-таки мы с Таисией правы – денди определенно на тебя запал.

С этими словами он поворачивается и первым удаляется по коридору. Лео и Кир спешат следом, а мне не остается ничего другого, как войти наконец в раздевалку. Стас добивается своего – мысль о том, что я нравлюсь Магницкому, крепко застревает у меня в голове.

6

Стас

После школы, ненадолго забежав домой, чтобы покормить Мякиша и перекусить самому, я направляюсь на встречу с Мишкой. Ещё в выходные мы решили пересечься на неделе, чтобы вместе сходить в кино. Там вышел какой-то новый боевик, до которых мой друг страшно охоч. Я вот к боевикам равнодушен, хотя за компанию готов смотреть что угодно. А в целом куда больше люблю ужасы, детективы да фэнтези.

Мы договорились встретиться на остановке возле кинотеатра. От моего дома до него пять остановок, и я сначала думаю поехать на машине, но потом вспоминаю наставления отца – когда он отдавал мне машину, то предупреждал, чтобы я не превращался в колобка на ножках. Поэтому иду пешком, благо погода сегодня более-менее адекватная, во всяком случае без ветра. Пока Sixx:A.M. в наушниках скрашивают мой путь, я размышляю – конечно, о Рите. Опыт общения с прекрасной половиной человечества у меня немаленький, плюс я не дурак. Я прекрасно знаю, когда девчонки неравнодушны ко мне. И могу дать руку на отсечение, что нравлюсь Рите. Конечно, она старается изо всех сил держать лицо, но её выдаёт столько всего – и меняющееся дыхание, когда я прикасаюсь к ней, и взгляды, которыми она на меня смотрит. И то, как часто она, наоборот, избегает смотреть на меня. Сегодня утром я специально потянулся так, чтобы футболка задралась, – хотел проверить её реакцию. И то, как Рита отреагировала, лишь убедило меня в моих предположениях. Я абсолютно точно нравлюсь ей, возможно даже, настолько же сильно, как и она мне. Просто, в отличие от меня, она ещё боится в этом признаться. Не исключено, что и самой себе. Но ничего, она ещё не знает, насколько я могу быть терпелив. Рано или поздно она обязательно станет моей…

Когда я подхожу к нужной остановке, Миха уже топчется на ней, возвышаясь над остальными прохожими как каланча. Рост друга – почти два метра, в детстве он даже в баскетбол играл. Правда, недолго, что-то там не срослось. А ещё он долгое время был выше меня на голову, и я страшно комплексовал по этому поводу. Потом, лет в четырнадцать, конечно, вытянулся и практически догнал его.

– Здорово, – выдыхает Мишка вместе с клубами дыма. Он смолит как паровоз, и никому не удаётся наставить его на путь истинный.

– Привет, – я пожимаю его ладонь и критически морщусь. – Давай выбрасывай свою палочку смерти, и пошли.

От остановки до кинотеатра минут десять неспешным шагом. Мы успеваем перекинуться парой реплик, и как раз когда я открываю рот, чтобы ответить на заданный Мишкой вопрос "Ну как там у тебя с той девчонкой?", друг внезапно восклицает:

– Опа, вон сеструха моя идёт!

– Где? – начинаю я вертеть головой. Родных сестёр, как и братьев, у Михи нет, вместо них ему достался я. Зато у него есть двоюродная сестрёнка, на год или два моложе. В детстве они часто играли вместе, и я даже видел её пару раз, приходя в гости к Мишке, но потом что-то случилось в их семье, и общаться они перестали. Какая-то тёмная там история, честно говоря, и Мишка не особо вдавался в подробности, да я и не расспрашивал. Знаю только, что пару лет назад они с сестрой снова начали общаться, но я с ней так больше и не пересекался и, конечно, даже не помню, как она выглядит.

– Да вон, в красной куртке, – вытягивает вперёд руку Миха и кричит во все горло: – Эй, Рита!

Слова "красная куртка" и "Рита" неоном вспыхивают в моем мозгу ещё до того, как я медленно поворачиваюсь в нужную сторону и в толпе идущих по улице прохожих узнаю Риту. В первую секунду я даже думаю, что обознался, – просто слишком много думал о ней, вот она и мерещится везде. Но нет. Чёрная шапочка, выбившиеся из-под неё медные пряди, красный пуховичок. Это действительно она – моя Рита! – неторопливо бредет по тротуару, задумчиво глядя перед собой. Услышав Мишкин окрик, она вскидывает голову, находит глазами того, кто её позвал, и на лице её расплывается широкая улыбка.

– Это твоя сестра? – тихо спрашиваю я друга, наблюдая, как Рита идёт к нам и как улыбка на её лице сменяется удивлённым выражением по мере её приближения.

– Ага, – радостно подтверждает Мишка, не обращая внимания ни на мой потрясенный тон, ни на то, с какими лицами мы с Ритой смотрим друг на друга.

Она подходит и встаёт рядом, переводя взгляд с Мишки на меня и обратно. В её прекрасных ореховых глазах читается немой вопрос, но у меня самого нет на него ответа. Я настолько ошарашен, что это не передать словами.

– Здорово, систер! – Миха радостно обнимает Риту, и она обнимает его в ответ, продолжая при этом удивлённо смотреть на меня.

– Привет, Мишань, – отвечает она и смущённо говорит мне: – Привет, Стас.

– Привет снова, – с неловким смешком отвечаю я. Наступает Мишкина очередь изумленно таращить глаза. Черт побери, а мне ещё предстоит объясняться с ним, когда он сложит два и два и поймёт, что "та девчонка" – это его сестра.

– Я не понял, вы что, знакомы, что ли? – говорит в это время Мишка. Рита кивает:

– Да, мы со Стасом учимся в одной школе. Мы… дружим, – последнее слово она произносит с запинкой и опускает взгляд.

Миха переводит глаза с меня на покрасневшую Риту, снова на меня и тут, видимо, в голове у него щёлкает. Я прямо вижу по его глазам, как лампочка загорелась в его сознании.

Не отводя от меня внимательного взгляда, Мишка протяжно произносит:

– Ах во-о-от как… А почему мой лучший друг не рассказывал мне, что дружит с моей сестрой?

– Стас твой лучший друг? – перебивает Рита.

– Да, сестрёнка, – подтверждает Мишка, и взгляд его из просто внимательного становится угрожающим. – С рождения вместе…

– Я помнил, что видел твою сестру в детстве, – удаётся выговорить мне, – но не помнил, как она выглядит. Я и не знал, что Рита – это она…

Это завуалированная попытка задобрить Миху, потому что я знаю, как сильно он злится, и чувствую, что друг сдерживается из последних сил, чтобы не навалять мне на глазах у Риты.

– Ты что, по фамилии этого не понял? Наши отцы – родные братья, у нас фамилия одна и та же, – недоверчиво щурится Мишка.

Чёрт. Фамилия.

Я только сейчас осознаю, что до сих пор не знаю Ритину фамилию. Меня резко накрывает. Что же я за болван такой? Как же так вышло, что Рита – сестра моего лучшего друга, практически брата? Почему я не удосужился узнать её фамилию, почему не назвал Мишке имя девчонки, из-за которой потерял голову? Сейчас я вспоминаю – ведь Миха рассказывал о сестре, говорил, что её зовут Ритой и что она учится в моей школе. Почему я не сопоставил всю эту информацию?

Получается, что мы знакомы с ней не четыре года, а гораздо, гораздо дольше…

– Я не знаю Ритину фамилию, – смущённо признаюсь я.

– Мы ещё не на той стадии отношений, чтобы интересоваться фамилиями, – внезапно с абсолютно серьёзным лицом произносит Рита. Мишка начинает кашлять, а Рита искренне хохочет. Её смех разряжает обстановку, я не сдерживаюсь и тоже фыркаю. Через пару секунд и на Мишкином лице появляется улыбка. Я чувствую, как к Михе вновь возвращается хорошее настроение, и расслабляюсь сам.

– Итак, мы в очередной раз выяснили, что мир тесен. Сойдемся на этом, – говорит Мишка и переводит тему, хотя по тому, какой взгляд он бросил на меня, я прекрасно понимаю, что наш с ним диалог все же состоится. – А ты куда шла, систер?

Рита неопределённо пожимает плечами.

– Да особо никуда. Ходила в книжный, прикупила кое-что, теперь просто гуляю, – она указывает на голубой рюкзачок за спиной, явно набитый доверху. Скорее всего, тяжелый. – А вы?

Миха поглядывает на часы. Наверное, боится опоздать. Мы в пути минутах ходьбы от кинотеатра, до сеанса полчаса, но нам нужно ещё купить билеты.

– А мы в кино, – говорит друг и неожиданно добавляет: – Пойдём с нами? Ты никуда не торопишься?

Рита с минуту молчит, что-то взвешивая. Поглядывает то на брата, то на меня. Я не отрываясь смотрю на неё. Я не ожидал, что Миха позовёт Риту с нами – хотя в этом, конечно, нет ничего удивительного, ведь она его сестра, – но абсолютно не против этого и надеюсь, что она согласится. Мне очень хочется провести время с ней, пусть даже и в компании Мишки. Я уже представляю, как сяду рядом с ней в полутемном кинозале, как её лицо будет красиво подсвечиваться от экрана и как я, возможно, решусь и возьму её за руку…

– А пойдёмте, – весело говорит Рита, коротко взглядывает на меня и берет Мишку под руку. Не растерявшись, я подхожу к ней с другой стороны и, засунув руку в карман, молча предлагаю ей локоть. Она лукаво смотрит на меня, а потом ухватывает его горячей узкой ладошкой. От ощущения тепла её ладони на своей руке сразу становится тепло и на сердце. Почему-то хочется улыбаться, кричать во все горло или орать песни. В голове непрошеной строкой вспыхивают строчки… Новые строчки, которые могли бы стать чем-то большим… И даже мелодия, на которую эти строчки удачно лягут, возникает словно сама собой. Все, что нужно, – только сесть и записать. Вечером этим я и займусь. «До вечера все забудешь!» – подначивает тоненький внутренний голосок, принадлежащий самозванцу в моей голове. Отрицательно качаю головой и улыбаюсь сам себе. Знаю, что не забуду. Даже если хотел бы забыть, то не смог – ведь теперь есть человек, который меня вдохновляет. И этот человек сейчас очень крепко и одновременно с этим нежно держится за мой локоть, весело о чем-то разговаривая с Мишкой. Я не разбираю ни слова из их разговора, хотя они идут совсем рядом. Я сосредоточен на ощущениях – звуках ее голоса, ее смеха, тепле ее ладони и предплечья, которое постоянно касается моего, шоколадном запахе, который разлетается от ее волос, стоит ей повернуть голову… Меня вдруг накрывает ощущение полного умиротворения и уюта. Мне легко и хорошо с ней рядом – так, как бывает, когда ты рядом с самыми близкими и дорогими людьми.

Она и есть такой человек…

В кинотеатре мы разделяемся – Мишка идет за попкорном и напитками, а я – добывать билеты. Рита, немного помедлив, отправляется вместе со мной, и я этому несказанно радуюсь, хотя, конечно, вслух ничего не говорю. Перед кассой практически никого нет – впереди только два человека. Мы встаем в очередь, и Рита вдруг лезет в свой голубой рюкзачок с забавным брелком-мишкой, прикрепленным к нижнему карману, и выуживает из него маленький кошелек такого же цвета. Достает оттуда тысячную купюру и протягивает мне. Мои глаза лезут на лоб.

– Это еще зачем?

– За меня, на билет.

– Рита, убери, пожалуйста, сейчас же, – сдержанно говорю я, хотя внутри все мгновенно вспыхивает. Она что, считает, я неспособен заплатить за девушку в кинотеатре? Думает, я пожалею на нее денег?

– Но… – начинает было она. Сжимая в карманах ладони в кулаки и впиваясь ногтями в кожу до боли, я чеканю:

– Никаких но. Убери деньги, я сказал. И никогда больше не предлагай мне их, ты поняла? Ты что, думаешь, я не могу за тебя заплатить?

На ее лице отражается то ли сожаление, то ли испуг, но ничего сказать она не успевает – в это время подходит наша очередь. Я покупаю три билета, краем глаза отмечая, как она, отойдя в сторонку, прячет деньги и убирает кошелек в рюкзак. Молодец, послушная девочка.

Когда я отхожу от кассы и приближаюсь к ней, она внезапно кладет ладонь мне на плечо. Ее прикосновение, как всегда, будит во мне целую гамму чувств. Сердце делает кульбит, как и член, который болезненно дергается. Колоссальным усилием воли я усмиряю этих двоих, стараясь просто расслабиться и наслаждаться ощущением ее ладони, лежащей на моем плече.

– Стас, прости, я не хотела задеть тебя, – начинает она, и ее тоненькие пальчики поглаживают мое плечо. – Я не подумала, что это может как-то тебя оскорбить…

– Все в порядке, Орешек, – говорю я. – Просто на будущее запомни: если мы где-то вместе, за тебя всегда плачу я.

Она смущенно кивает. Я нахально добавляю:

– Но ты можешь продолжать меня трогать, я совсем не против.

Она тут же отдергивает руку и даже отскакивает от меня на шаг. Я преувеличенно громко смеюсь.

– Что тут у вас? – к нам спешит Мишка с двумя большими вёдрами попкорна и тремя бутылками газировки под мышкой. – Из-за чего веселуха? – переводит друг взгляд с меня на Риту. Его сестра фыркает:

– Твой друг упражняется в остроумии. Я скоро вернусь, мальчики.

Она поудобнее перехватывает свой рюкзачок и собирается отойти, но я успеваю ухватить её за тонкое запястье. Черт, да оно почти прозрачное!

– Отдай рюкзак.

– Что? – она непонимающе взглядывает на меня. Эти огромные ореховые глаза когда-нибудь убьют меня.

– Отдай рюкзак, – терпеливо повторяю я. – Он тяжёлый. Что тебе таскать его.

Она колеблется несколько секунд, но рюкзак, судя по всему, и правда очень тяжёлый, поэтому она скидывает его с плечика и протягивает мне. Ого, как будто кирпичи! И как она его таскала?

– Спасибо, Стасик, – она лучезарно улыбается мне самой искренней широкой улыбкой, а потом разворачивается на каблучках и, взметнув медными прядями и обдав нас шоколадным ароматом, уходит по направлению туалетов.

– Стасик? – передразнивает Мишка. – Есть разговор.

Я улыбаюсь во все тридцать два зуба, как дурак, и смотрю вслед Рите, хотя она уже скрылась из глаз.

– Эй ты, Ромео недоделанный! – щёлкает пальцами перед моим лицом друг, и я, спохватившись, виновато перевожу на него взгляд.

– Позволь маленькое уточнение, – почти ласково произносит друг. – Та девчонка, про которую ты мне рассказывал в субботу, – это моя сестра?

Я на секунду закрываю глаза, а затем, распахнув их вновь, твёрдо смотрю на Миху.

– Да. Но, клянусь, тогда я действительно не знал, что она твоя сестра.

– Ты целовал мою сестру? – так же вкрадчиво продолжает Мишка.

– Да.

– Если бы ты знал, что она моя сестра, это бы что-нибудь изменило?

Я не собираюсь врать ему.

– Нет.

Мишка прикрывает глаза, дёргает скулами. Крылья его носа раздуваются. Скривив губы, он негромко цедит:

– Сначала я хотел набить тебе морду. Потому что какого хрена, чувак? – Мишкин голос повышается. – Она, блин, моя младшая сестра! И ты, бабник чертов, лапал мою сестру!

Мне на это нечего возразить. Хотя, собственно, не сильно-то я и лапал…

– Но потом я увидел, как она на тебя смотрит, – продолжает друг. – И поэтому я спрошу прямо: что тебе нужно от моей сестры?

В выходные я бы ещё, наверное, задумался над ответом на этот вопрос. Но теперь я точно его знаю и потому даже не мешкаю:

– Мне нужна твоя сестра. Я хочу быть с ней.

– А чего хочет она?

– Я до конца не знаю, чего хочет она, – неохотно признаю я. Мишка продолжает пытливо смотреть мне в глаза. – Она сказала, ей нужно время, чтобы начать доверять мне, и попросила пока остаться друзьями. Но я уверен, что она тоже что-то чувствует ко мне.

– Только потому, что мне тоже так показалось, я тебя прощаю, маленький ты говнюк. И потому, что рад, что ты наконец-то взялся за ум, – Мишка пребольно пихает меня локтем в живот, и я сгибаюсь пополам. – Но если ты обидишь мою сестру, чувак, обещаю, я забуду, что ты мне почти что брат, имей в виду.

– Договорились, – я с кряхтением распрямляюсь, и именно в этот момент Рита появляется в конце коридора. Она идёт к нам, улыбчивая, свежая, её большущие глаза сияют, медные пряди-пружинки подпрыгивают на груди в такт шагам, и я не могу отвести от неё глаз. Кажется, что вместе с Ритой в коридор вплыло солнце и осветило все вокруг.

– А вот и я, – она подходит к нам улыбаясь. – Заждались? Спасибо ещё раз, что подержал, Стас.

Она протягивает руку за своим рюкзаком, намереваясь забрать его, но я качаю головой и мягко отвожу её руку.

– Я не отдам. Он у тебя будто кирпичами набит. Думаешь, я позволю тебе носить такую тяжесть?

– Мне вовсе не тяжело, – возражает она, но я всем своим видом даю понять, что разговор окончен:

– Орешек, не спорь со мной.

– Пошли в зал, там пускают уже, – в это самое мгновение провозглашает Миха и первым движется ко входу. Я направляюсь было за ним, но Рита тянет меня за рукав и привстает на цыпочки, явно собираясь что-то сказать. Я склоняюсь к ней, и горячий шёпот окутывает меня:

– А ты у нас, оказывается, диктатор. Любишь доминировать и подчинять?

Я смотрю в хитрые ореховые глаза, которые сейчас находятся совсем близко, как и чуть приоткрытые розовые губки. В её словах мне чудится подтекст, а во взгляде скачут бесенята. Поэтому я принимаю игру.

– Люблю. А ещё я люблю наказывать плохих девочек, когда они не слушаются, – шепчу я и, поддавшись порыву (а ещё удостоверившись, что Мишка не видит), чуть прикусываю маленькую нежную мочку левого ушка. Рита вздрагивает и ахает от неожиданности. Довольный собой, я выпрямляюсь и захожу в зал, успев увидеть весёлую ухмылку на её лице. Так-так, значит, ей нравится то, что происходит между нами? Отлично, потому что мне – тоже.

Наши места на седьмом ряду, прямо по центру. Ближе садиться нет никакого смысла, дальше – на места для поцелуев – тоже. Возможно, позже, когда мы с Ритой придем сюда вдвоем… «Если», – поправляет меня голос в моей голове. «Нет, когда», – возражаю я сам себе. Я не сомневаюсь, что это случится.

Когда мы с Ритой появляемся в зале, Мишка уже удобно расположился в одном из кресел. Рита садится рядом с ним, мне достается место слева от нее. Таким образом она оказывается посередине, как я и предполагал.

Мишка передает Рите одно из ведер с попкорном, она протягивает его мне, но я отрицательно качаю головой:

– Оставь себе. Я не слишком люблю попкорн.

В принципе, это правда, я не могу назвать себя большим фанатом попкорна и спокойно обхожусь без него, приходя в кинотеатр. Но сейчас у меня есть еще и тайная цель: я хочу, чтобы Рита держала ведро в своих руках. Тогда я смогу подворовывать у нее сладость и словно бы невзначай сталкиваться с ней пальцами. Скажи я пацанам об этом, Лео точно бы поднял меня на смех, да и Кир, скорее всего, покрутил бы пальцем у виска. Словно почувствовав, что я вспомнил о них, Лео пишет в нашем общем чате:

«Эй, братва, кто где? Погулять никто не хочет?»

«Я пас, – отбиваю я ответ. – В кинотеатре».

«С кем это ты там???» – немедленно прилетает заинтересованное сообщение от Лео. Я мог бы просто сказать, что я с Мишкой – парни, разумеется, знакомы между собой. Но я не могу упустить возможности:

«С Ритой и ее братом».

Пока я набираю это коротенькое сообщение, проявляется и Кирилл:

«Я тоже пас, мне на работу вечером».

«Каким братом?» – отстукивает Лео. Почти одновременно появляется и сообщение от Кирилла:

«У нее есть брат?»

«Да, у нее есть брат, двоюродный, – отвечаю я сразу обоим. – И вы его знаете».

Парни в унисон присылают вопросительные знаки. Я начинаю набирать ответ, но потом в голову мне приходит идея получше.

– А давайте селфи сделаем? – поворачиваюсь я к Рите и Мишке, которые что-то негромко обсуждают между собой. Они с готовностью соглашаются, и вот уже на моем телефоне красуется наш совместный снимок. Мишка смотрит в камеру с прищуром, я, как всегда, серьезен – почему-то я редко улыбаюсь на фотографиях, сам не знаю почему, – а вот Рита вышла чудесно. Она открыто улыбается, обнажив ровные белые зубки, а на щечках виднеются прелестные ямочки. Для снимка мы все сдвинули головы, и потому я касаюсь щекой Ритиных волос. Мне страшно нравится эта фотка, и, пересылая ее Михе, Рите и в чат парням, я раздумываю, не поставить ли ее как заставку на рабочий стол. Но, поразмыслив, решаю повременить: потом сфотаемся с Ритой вдвоем, и такую фотку и поставлю.

– Ты с кем там все переписываешься? – перегибается ко мне через Риту Мишка. Я как раз отвечаю Кириллу и Лео, которые бурно выражают изумление по поводу того, что Мишка и Рита – родственники, и требуют подробностей.

– С пацанами, – бросаю я.

– Передай от меня привет, – звучит возле моего уха нежный Ритин голос, и я поворачиваюсь к ней, чтобы встретиться взглядом и улыбнуться.

– Передам.

– И от меня, – говорит Мишка, попутно засовывая в рот целую горсть попкорна. Его пачка уже наполовину пуста. Он всегда так делает – успевает слопать почти все, что купил, до начала сеанса. Так что, чувствую, Ритин попкорн буду воровать не я один.

Свет в зале наконец гаснет, экран, наоборот, вспыхивает. Сеанс начинается. Я откладываю телефон и полностью сосредоточиваюсь… нет, не на фильме – к нему я совершенно равнодушен, до такой степени, что даже не запомнил его название. Я сосредоточиваюсь на своей прекрасной соседке. В зале темно, так что я не боюсь, что Рита увидит, что я откровенно пялюсь на нее. А даже если увидит – что с того?..

Она сидит, закинув ногу на ногу и откинувшись на спинку кресла. Волосы струятся по плечам и груди, один локоть расслабленно лежит на подлокотнике между нашими с ней сиденьями, взгляд заинтересованно уставлен в экран. Интересно, как она относится к боевикам? И какие вообще любит жанры, кроме фэнтези? И боится ли, как большинство девчонок, ужастиков? Гуляя в пятницу, мы много обсуждали фэнтези и ее любимого «Гарри Поттера», но о других жанрах не говорили. Надо будет исправить это упущение…

Я слегка наклоняюсь к Рите, чтобы посмотреть на Мишку. Глаза друга не отрываются от экрана, а на меня в очередной раз веет тонким шоколадным ароматом. Рита чуть поворачивает ко мне лицо и улыбается. Потом придвигается ближе и шепчет на ухо (и ее шепот щекочет мне ухо):

– Тебе неинтересно?

– Не очень, – честно шепчу я в ответ. В ее голосе слышатся смешинки:

– А зачем тогда пошел на этот фильм?

– Мишка хотел его посмотреть, – объясняю я. Ритины волосы щекочут мне щеки и нос, но я не убираю их. Она серьезно смотрит на меня:

– Ты хороший друг, Стас.

На сердце у меня теплеет от ее похвалы, но я – конечно же – обращаю все в шутку:

– Я и не только друг хороший…

Рита еле слышно фыркает и выпрямляется, снова сев как прежде. Следующие полтора часа проходят следующим образом: Мишка и Рита смотрят фильм, я смотрю на Риту, изредка взглядывая на экран. Периодически я запускаю руку в ведерко с попкорном, которое Рита держит на коленях, – и делаю это всегда именно в тот момент, когда и Рита берет попкорн. Наши пальцы сталкиваются в ведре, и Рита каждый раз с лукавой полуулыбкой взглядывает на меня. В какой-то момент она наклоняется ко мне и шепчет:

– Ты протрешь во мне дырку.

– Не такой уж и острый у меня взгляд, – парирую я. Она хмыкает, и дальше происходит то, чего я никак не ожидаю: она придвигается ко мне ближе и внезапно кладет голову мне на плечо.

– Ты же не против? – мурлычет она мне на ухо, и готов поклясться, что отчетливо различаю в ее шепоте хитрые нотки. Маленькая медноволосая бестия, она задумала подразнить меня? Ей это отлично удается, потому что от этой ее близости, от ее шоколадного запаха, окутавшего меня со всех сторон, я практически теряю голову. Я замираю и сижу неподвижно, боясь спугнуть ее, весь очарованный, только слегка поворачиваю голову, чтобы коснуться губами шелковистых темно-рыжих волос. К сожалению, волшебство не длится долго – твердый подлокотник между креслами, очевидно, мешает Рите, впиваясь ей под ребра, поэтому через несколько минут она, чуть слышно вздохнув, выпрямляется. С одной стороны, я разочарован, с другой – невероятно счастлив.

До конца сеанса Рита больше не смотрит в мою сторону, а я продолжаю наслаждаться видом ее красивого профиля. Когда фильм заканчивается и в зале загорается свет, Мишка, за все время ни разу не оторвавший взгляда от экрана, потягивается и с донельзя довольным видом поворачивается к нам.

– Ну что, как вам?

– Мне понравилось, – говорю я честно. Потому что мне и правда понравилось.

– Да, мне тоже, – негромко говорит Рита. Я быстро взглядываю на нее. Щечки у нее чуть порозовели, но в целом лицо абсолютно спокойно, и я до конца не понимаю, о чем именно она говорит. Надеюсь, что не о фильме – ну, или хотя бы не только о нем.

Мы выходим из кинозала и останавливаемся в коридоре. Рита что-то печатает в телефоне с нахмуренным видом.

– Куда двинем? – спрашивает Мишка, наблюдая за тем, как по коридору течет людской поток. Часть зрителей выходит из зала, где только что были мы, часть, напротив, только пришла на свой сеанс. Сквозь гул голосов и шаги изредка прорываются звонкие детские голоса, требующие маму или папу что-то купить. Очевидно, скоро начнется какой-то мультик.

– Мне все равно, – я пожимаю плечами. Уроки на завтра я сделал еще на выходных, в гараж к Лео сегодня не иду, на работу тоже – а значит, могу гулять сколько захочу. Ну или пока родители обо мне не вспомнят и не пожелают лицезреть дома.

– Ритусь? – друг переводит глаза на сестру, которая как раз в этот момент заканчивает набирать текст на телефоне и убирает его в карман. Ее нахмуренные брови разглаживаются, когда она отводит взгляд от экрана, лицо смягчается. Кто там что ей пишет? Ревность снова поднимает во мне голову и ядовитой змеей кусает в сердце. Может, этот чертов денди? Сегодня, когда он схватил ее за руку возле столовой и утащил в сторону, мне хотелось подвесить его вниз головой и…

– Ритусь? – повторяет Мишка, и я не успеваю додумать мысль. – Ты как? С нами?

– С вами, – подтверждает она. – Написала матери, что буду поздно.

И она с легкой гримаской хлопает себя по карману. Ах вот с кем она переписывалась… Я чувствую, что краснею.

– И что ты сказала? – интересуется Мишка.

– Что гуляю с тобой.

– А… она что? – осторожно спрашивает друг. Мы уже неспешно шагаем по направлению к гардеробу, и так получается само собой, что Рита снова оказывается между нами.

Рита дергает плечиком.

– А ты как думаешь? Как всегда. Да мне по барабану, пусть что хочет говорит. С кем хочу, с тем встречаюсь.

– Кажется, твоя тетка тебя не любит, – замечаю я, обращаясь к Мишке. Тот согласно бурчит:

– Она никого не любит… Извини, систер.

– Да нет, все в порядке, ты же правду сказал, – говорит Рита, вставая в очередь. Мишка тут же оттесняет ее плечом:

– Иди вон на скамеечке нас подожди, мы принесем одежду.

Рита подчиняется, а когда она отходит, Мишка негромко спрашивает:

– Ты же еще не успел познакомиться с ее мамой?

– Пока нет, – мотаю я головой. – Но я наслышан…

– Дружеский совет: когда познакомишься, не сообщай, что у тебя какие-то планы на Ритку. Иначе сразу заработаешь смертельного врага в ее лице.

– Никогда не сообщать? – подумав, уточняю я. Друг кивает, не почуяв подвоха:

– Желательно да.

– А когда женюсь на ней, тоже не сообщать? – невинно уточняю я. Миха захлебывается газировкой, которую как раз в этот момент отпивает, и начинает судорожно кашлять.

– Постучать по спинке? – участливо осведомляюсь я. Он отмахивается:

– По голове себе постучи, дятел. Ты, блин, как ляпнешь…

Я смеюсь. Честно говоря, мне кажется, что Мишка с Ритой немного преувеличивают масштаб проблемы. Я, конечно, знаю, что есть всякие люди, но не думаю, что Ритина мама уж настолько предосудительно относится ко всем парням. Просто она заботится о дочке. И просто еще не было парня, который бы подходил Рите. А теперь я есть. «Самонадеянно», – шепчет внутренний голос, но я отмахиваюсь от него, как от надоедливого комара.

Мы забираем наши куртки и подходим к Рите, которая ждет нас на диванчике недалеко от входа. Ритин пуховичок держит Миха, но, подойдя к диванчику, я тяну его из Мишкиных рук. Сначала тот непонимающе сдвигает брови, но потом отчего-то усмехается и разжимает ладони. Я встаю рядом с Ритой и раскрываю пуховичок:

– Прошу.

Она благодарно улыбается мне:

– Спасибо, Стас.

Я осторожно накидываю куртку на хрупкие плечи и почти не дыша высвобождаю из-под воротника невесомые шелковистые пряди, пропускаю их через пальцы и слегка задерживаю в ладони, прежде чем отпустить. От прикосновения к ней, от ее улыбки я чувствую себя как пьяный. На лице сама собой расползается улыбка, и, чтобы скрыть ее, я отворачиваюсь. Ритка, Ритка, что же ты со мной делаешь?

– Предлагаю пойти перекусить в кафе, – бодрым голосом говорит Миха. – А потом, если что, прогуляться можно.

– Я не против, – отзывается Рита и смотрит на меня из-под своей черной шапочки. – Стас, ты как?

– Я тоже за, – соглашаюсь я. Мне все равно куда идти, если Рита будет с нами.

Мы проводим замечательный вечер. Кажется, я становлюсь каким-то слащавым романтиком – с появлением в моей жизни Риты в моем лексиконе появились такие словечки, как замечательный, чудесный, прекрасный и прочие. Ну и пусть. Во-первых, эта девчонка поистине перевернула мой мир, во-вторых, вечер действительно хорош.

Сначала мы заходим в ближайшее кафе, где много смеемся, воруем друг у друга еду и вообще ведем себя весьма шумным образом. Наверное, будь я посетителем этого кафе, мы бы мне не понравились, но нам даже никто не делает замечания. Рита сидит рядом со мной – я не оставил им с Мишкой выбора, нагло плюхнувшись с ней по соседству, – и ее волосы касаются моего предплечья. Мне так нравится касаться их, что я то и дело принимаюсь рассеянно теребить тонкие прядки, пропускаю их через пальцы. Рита не возражает, только щеки у нее каждый раз розовеют. Когда Михе звонит Кристинка, его девушка, и он отходит в сторонку поговорить с ней, а мы остаемся с Ритой наедине, я шепчу ей:

– От тебя пахнет шоколадом. Может быть, мне называть тебя не Орешком, а Шоколадкой?

У нее вновь чуть розовеют щеки, когда она быстро взглядывает на меня из-под полуопущенных ресниц.

– А от тебя… – она чуть наклоняется к моей шее, и ее теплое дыхание опаляет мне кожу. – От тебя пахнет ментолом. Почему не хвоей?

– Соскучилась по хвойному аромату? – поддразниваю я ее. – Сядешь ко мне в машину – будет хвоя.

– Ты приехал на машине?

– Нет, сегодня я безлошадный, так что, увы, насладиться хвоей не выйдет. Ну или, если захочешь, можем пойти к моему дому, я открою машину, посидим, подышим лесными запахами…

Она смеется, и на щечках появляются очаровательные ямочки.

– Да ладно, не такой уж я и фанат хвои. Как-нибудь в другой раз.

– Не фанат, значит? – притворно оскорбляюсь я и, неожиданно для нее, начинаю щекотать ее под ребрами. – А если так?

Она смеется и извивается, пытаясь оттолкнуть мои руки. Сама рассказала, что боится щекотки!

– Все, все, я самый главный фанат, только пощади!

– Чей фанат?

Мишка выныривает из-за угла и с веселым недоумением переводит взгляд с раскрасневшейся смеющейся Риты на меня. Я изо всех сил пытаюсь сохранять серьезное выражение лица.

– Хвои, – отвечаем мы в унисон, и я все-таки не выдерживаю, улыбаюсь. Друг лишь машет на нас рукой…

После кафе мы идем гулять и долго шаримся по улицам. Все это время я держу на плече Ритин рюкзачок, и в конце концов она даже оставляет попытки забрать его у меня. Мы обходим весь центр города, спускаемся на набережную, доходим до самого ее конца и возвращаемся обратно тем же маршрутом. К моменту, когда мы подходим к дому Риты – разумеется, мы отправляемся ее провожать, – ноги мои слегка гудят, в них чувствуется приятная усталость. Сегодня мы явно прошагали не пресловутые десять тысяч шагов, а гораздо больше.

– Спасибо, мальчики, за вечер, было здорово, – Рита останавливается на торце дома. Уже темно, во дворе ярко горят фонари, и в их свете Ритино лицо кажется лицом какой-нибудь волшебной феи. «Она и есть фея, – тут же думаю я. – Для меня…»

– Пойдем, мы до подъезда тебя проводим, – не понимает Миха, почему сестра остановилась. Я качаю головой:

– До подъезда нельзя, там мама из окна может смотреть. – Друг поднимает брови, и я добавляю: – Но мы постоим на углу и посмотрим, как Рита заходит.

– Да у вас уже целая система, как я посмотрю, – полувопросительно говорит Мишка.

– Отработанная схема, – подтверждаю я и, снимая с плеча ее рюкзак, поворачиваюсь к Рите: – Это тебе спасибо, что пошла с нами. Ты скрасила наш унылый вечер.

– Разбавила его своим обществом, – добавляет Мишка и крепко обнимает сестру. – Рад был увидеться, систер. В выходные приедешь?

– А вот возьму и приеду, – улыбается она и, встав на цыпочки, целует его в щеку. А потом поворачивается ко мне. И, не успеваю я расстроиться из-за того, что мне-то поцелуя не достанется, как она снова встает на цыпочки и ее нежные губки легко касаются моей щеки, а теплые ладони обнимают за шею. Быстрый взгляд в глаза – и она разжимает руки и отстраняется от меня.

– Пока, мальчики!

– Пока, Ритусь, – отзывается Мишка, а я стою молча, не в силах вымолвить ни слова, и просто смотрю ей вслед, отчаянно борясь с желанием потрогать щеку в том месте, где она меня только что поцеловала. Щека горит огнем.

– Ну что, – говорит Мишка, дождавшись, пока Рита скроется в подъезде, и повернувшись ко мне. Такое чувство, будто его внимательные коричневые глаза – почти как у сестры – смотрят мне прямо в душу.

– Что? – бормочу я. Я уже скучаю по Рите и отчаянно хочу поскорее добраться до дома, закрыться в своей комнате и написать ей. И заодно записать те строки, что нетерпеливо рвутся на бумагу…

– Она тебе сильно нравится?

– Сильно, – говорю я правду, чуть охрипнув от волнения. Мишка задумчиво кивает:

– Мне кажется, ты ей тоже…

7

Рита

Отправляясь утром в школу, я почему-то пребываю в твердой уверенности, что до уроков увижу Стаса, как это случалось вчера и позавчера. По дороге Таська без умолку трещит, то в очередной раз восторгаясь жизненными перипетиями и удивляясь тому, что Стас оказался лучшим другом моего брата, то советуя мне все-таки решиться и сказать Стасу, что я хочу быть с ним. Я почти не слушаю ее болтовню, погруженная в воспоминания о прошедшем вечере. Стас так открыто флиртует со мной, но мне это нравится. Мне нравится то, как легко и свободно я чувствую себя рядом с ним. И одновременно с этим надежно. Нравится, что можно говорить с ним обо всем. Нравится, какой я сама становлюсь рядом с ним. Что скрывать, мне очень нравится он сам, но я пока не готова признать это вслух. Ни Таське, ни кому бы то ни было другому, тем более самому Стасу. Прошло только два дня, и этого времени мало для того, чтобы на сто процентов убедиться в истинных намерениях человека. Меня как магнитом тянет к Стасу, и я не всегда справляюсь со своими порывами – вот вчера не удержалась и поцеловала его в щеку (и как приятно это было!), хотя сама при этом говорила, что никаких поцелуев быть не должно, – но тем не менее пока что я буду ждать. Ждать и наблюдать…

Моим надеждам не суждено сбыться – до начала первого урока Стаса я не встречаю. Из окна фойе второго этажа – нашего любимого с Тасей места, где мы почти всегда ждем начала занятий, – мы видим, как приходят в школу Кирилл и Лео, но Стаса не замечаем. Может быть, он ранняя пташка и появился в школе еще до нашего прихода, но я немного расстраиваюсь. Мелькает даже сумасбродная мысль пойти прогуляться по коридору перед кабинетом экономики, где у одиннадцатого «а» должен быть первый урок, – да, я знаю все расписание Стаса, – однако я отбрасываю ее как бракованную. Еще не хватало, чтобы Стас решил, что я его преследую! Хватит с него Марики…

Мысли со Стаса тут же перескакивают на его девушку. Или бывшую девушку? Хоть Стас и говорит, что она ему не девушка, я знаю, что Марика себя считает именно таковой. Не зря же она называла Стаса своим парнем. Вся проблема в разнице их восприятия. Почему-то Стас решил, что они одинаково относятся к их отношениям, но я больше чем уверена, что это не так. Интересно все же, что произошло между ними в раздевалке и до этого на улице… И если Стас действительно решил поставить точку, связано ли это со мной?.. Вчера Марика весь день только что ядом не плевалась в мою сторону, хоть и не говорила ничего в открытую.

Таська донимает меня своей трескотней по поводу «поговори со Стасом, между вами искры» до самого звонка, и под конец я уже начинаю немного жалеть, что все ей рассказала. Хотя, с другой стороны, кому еще мне рассказывать? Не маме же. Она посадит меня под замок, хоть я ничего и не сделала.

На информатике, которая стоит первым уроком, мы проходим новую тему, которая оказывается достаточно сложной, и, сконцентрировавшись на материале, я временно перестаю думать о Стасе. Захватывает не меня одну – в классе стоит тишина, перемежаемая лишь шелестом ручек, когда нужно что-нибудь записать, да щелчками мышек. И даже Марика, с которой мы, увы, в одной группе, не донимает меня своими косыми взглядами или какими-нибудь ядовитыми замечаниями, отпускать которые она мастерица.

Вторым уроком у нас английский, а у одиннадцатого «а» география. Кабинеты в разных концах школы и даже на разных этажах, так что мне снова не удается даже мельком увидеть Стаса. Зато когда мы с Тасей поднимаемся по лестнице, навстречу нам попадаются две его одноклассницы. Кажется, одну из них, красивую длинноногую блондинку, зовут Наташей. Обе они окидывают меня внимательным взглядом, и та, которую предположительно зовут Наташей, внезапно здоровается со мной. И не просто здоровается, а называет мое имя. Тон ее при этом дразняще-ироничный. Я теряюсь и бормочу в ответ «привет», но блондинка вместе со своей подружкой проходит мимо, не ожидая моего ответа. Я лишь успеваю услышать смешки, которыми они обмениваются между собой.

– Ну и что это было? – удивленно провожает одиннадцатиклассниц глазами Тася. Мы замираем прямо посередине лестницы, и нас толкают со всех сторон. Кто-то недовольно бурчит, кто-то называет коровами и наступает на ноги.

– Пойдем, – тяну я подругу вверх. Мы преодолеваем оставшееся до третьего этажа расстояние, и Таська замечает:

– Кажется, твоя популярность растет не по дням, а по часам.

– Меня вполне устраивало ее отсутствие, – хмуро возражаю я, проходя за нашу парту – вторую во втором ряду. До конца перемены Таська, усевшись рядом со мной, высказывает предположения относительно поведения Наташи, но так ни к чему и не приходит. А потом начинается контрольная по английскому, которая оказывается такой сложной, что выметает из головы все мысли. Какой-то трудный сегодня день!

После звонка мы, сдав работы, уже собираемся бежать дальше – на математику. Я тороплюсь еще и потому, что знаю: у одиннадцатого «а» третьим уроком тоже стоит математика, а так как наши кабинеты по соседству, шанс увидеть наконец Стаса возрастает в разы. И пусть уже на следующей перемене мы должны увидеться в столовой – накануне вечером, написав мне, Стас таки взял с меня обещание, что обедать вместе мы будем ежедневно, – мне не хочется ждать. Однако не успеваю я покинуть кабинет, как Тамара Николаевна окликает меня:

– Рита, задержись, пожалуйста!

Таська встревоженными глазами смотрит на меня, но я пожимаю плечами. Без понятия, зачем я понадобилась классной. Подхожу к ее столу, и Тася, верный друг, по пятам следует за мной.

– У тебя сегодня после уроков есть какие-нибудь дела? – спрашивает меня Тамара Николаевна. Я качаю головой:

– Да нет… А что такое?

– Завтра у шестиклассников будет общий открытый урок, на котором они в том числе будут отгадывать кроссворды на английском. Ты хорошо рисуешь, не могла бы ты задержаться на пару часиков и помочь мне все оформить? Конечно, за дополнительную пятерку…

Мне не сильно хочется торчать в школе лишние «пару часиков», но Тамара Николаевна всегда была добра ко мне – не считая того, что из-за нее меня загоняли на ненавистные дискотеки, хотя, если поразмыслить, и здесь получился плюс, да к тому же она действовала из хороших побуждений. И рисую я действительно неплохо, поэтому соглашаюсь:

– Конечно, я останусь. И не за пятерку, а просто так…

Не хочу, чтобы она думала, что я меркантильная. Я ведь не такая.

Тамара Николаевна рассыпается в благодарностях, а потом отпускает нас.

– Удачно вышло, правда? – пыхтит на бегу Таська, пока мы несемся на первый этаж.

– Что удачно? – я перескакиваю сразу через две ступеньки, не заботясь о том, что вообще-то в платье и на каблуках и могу подвернуть ногу. Да, сегодня я пришла в школу в платье, что делаю крайне редко. А все из-за Стаса. Мне очень захотелось впечатлить его, ощутить его взгляд, когда он увидит, как я одета. И потому я даже встала сегодня на сорок минут раньше – мыла голову, выпрямляла волосы, красилась, выбирала платье… Глупо, признаю. Особенно учитывая, что Стас никак не попадается мне навстречу!

– Удачно, что Тамара тебя попросила задержаться. Если проковыряешься подольше, то сможешь Стасика после тренировки перехватить…

Я останавливаюсь так резко, что Тася чуть не врезается в меня.

– У него сегодня тренировка?

– Да, с четырех до пяти.

– А ты откуда знаешь? – с подозрением спрашиваю я. Шею подружки внезапно заливает краска.

– Кирилл сказал. Они вместе занимаются футболом…

– Кирилл, значит? – не скрываю я улыбки и пихаю Тасю локтем в бок. Она сердито отмахивается:

– Отстань, это не то, что ты думаешь.

– Ну-ну, – продолжаю подтрунивать я, но подружка будто не слышит. С гордым видом она спускается с лестницы и первой заворачивает в коридор, ведущий к кабинетам математики. Я шагаю за ней и сразу замечаю Стаса. Он, поджав по-турецки ноги, сидит на подоконнике напротив кабинета Артема Владимировича, а рядом с ним стоит та самая длинноногая Наташа. Она что-то рассказывает ему, а он внимательно слушает, повернув к ней голову. Сегодня на нем синяя толстовка с большим капюшоном, которая оттеняет его светлые волосы и очень ему идет. Даже издалека она выглядит мягкой и уютной, и мне вдруг очень хочется ощутить тепло этой толстовки, которая, конечно же, пахнет им…

Услышав шаги, Стас поворачивает голову и видит нас с Тасей. Его взгляд, на секунду зацепившись на моей подружке, останавливается на мне, и я вижу, как меняется его лицо, как приоткрываются губы… Наташа тоже смотрит в нашу сторону, заметив, что Стас потерял к ней интерес, и, увидев нас, хмурит брови. Стас спрыгивает с подоконника, едва не задев ее. Я улыбаюсь. И в эту самую минуту над нашими головами оглушительно и как-то раздраженно трещит звонок. Ну как же так! Ну почему хотя бы не парой минут позднее!

Я разочарованно скриплю зубами, но выбора у меня нет. Хочешь не хочешь, а приходится войти в класс. Стас тоже выглядит расстроенным, направляясь в соседний кабинет. Перед тем как переступить порог, я бросаю на него еще один короткий взгляд и встречаюсь с его аквамариновыми глазами. Он поднимает большой палец вверх, а затем исчезает за дверью. Хм, надеюсь, это похвала моему внешнему виду?

– Ты видела, как он на тебя посмотрел? – шепчет мне Таська, пока грозная Галина Леонидовна, отвернувшись к доске, записывает новую тему. Я еле заметно киваю и не удерживаю улыбку.

– Подруга, ты хоть что мне говори, но если он в тебя не влюблен по самые гланды, то я карандаш съем!

– Савинская, ты голодная? Ну потерпи, скоро большая перемена, – иронично щурится Галина Леонидовна, обернувшись от доски. Класс разражается хохотом. Я смотрю на покрасневшую Таську и мысленно восторгаюсь слухом математички. Не уши, а локаторы! До конца урока мы не обмениваемся больше ни словом. А на большой перемене, которая наконец наступает после этого урока, меня постигает огромное разочарование: Галина Леонидовна задерживает меня, чтобы подробно разобрать со мной ошибки, которые я допустила в выполненной мной дома олимпиадной работе. Я люблю математику и понимаю ее, поэтому Галина Леонидовна частенько дает мне дополнительные олимпиадные задания – для прокачки моих навыков, как она сама выражается. А потом мы вместе с ней разбираем, что я сделала правильно, а что нет. Но почему именно сегодня?! Почему сейчас?!

В итоге Таська уходит в столовую одна, состроив на прощание страдальческую гримаску и пообещав принести мне булочку. А я вынуждена почти всю большую перемену провести в компании математички. К тому моменту, как она наконец отпускает меня, до звонка остается не больше пяти минут, и бежать в столовую смысла нет. В расстроенных чувствах я бреду на русский, где меня и находит Таська в компании с булочкой и бутылкой газировки.

– Стас очень расстроился, – задумчиво сообщает она, пока я жую злосчастную булочку. – Прям погрустнел весь и даже не разговаривал почти. Он тебе ничего не написал?

– Да вроде нет, – я лезу в рюкзак за телефоном. Мне казалось, что если бы он вибрировал, я бы это непременно услышала или почувствовала, так что я провожу по экрану пальцем, не надеясь увидеть какие-либо сообщения. Но сообщение есть – от Стаса. Оно совершенно немногословное – плачущий смайлик. Однако, глядя на него, я чувствую, как мое понизившееся было настроение неудержимо ползет вверх. Я показываю смайлик Таське, и подружка приходит в восторг.

Едва начинается русский, как обнаруживается, что в классе закончился мел. Виталина Андреевна, сухая, поджарая и очень бойкая, не теряется.

– Так, – бодро оглядывает она класс, – Рита, сбегай-ка в учительскую за мелом. Да возьми побольше. А мы с вами, народ, пока диктант словарный попишем…

– У-у-у, – взывает к совести Виталины Андреевны народ, но русичка остается непоколебима.

– Никакого у-у-у. Рита, давай.

Я выкарабкиваюсь из-за парты и выхожу из класса. И лишь только сворачиваю на лестницу, как натыкаюсь взглядом на что-то синее. На подоконнике между этажами сидит Стас. Увидев меня, он расплывается в улыбке, соскакивает на пол и взбегает по лестнице, подходя вплотную. На меня веет ментолом.

– Ну наконец-то пересеклись, – говорит он, улыбаясь. – Привет, Орешек!

И он обнимает меня.

– Привет, – бормочу я, неловко обнимая его в ответ. Руки скользят по его толстовке. Она действительно очень мягкая на ощупь.

– Ты куда? – спрашивает Стас, отстраняясь от меня. Его взгляд скользит по мне с ног до головы.

– В учительскую, за мелом. А ты почему здесь?

– Выгнали, – беспечно пожимает плечами он.

– Выгнали? Тебя? – поражаюсь я. Он хрипло смеется:

– А что, по-твоему, меня нельзя выгнать?

– Ну… Как-то в моей картине мира это противоречит друг другу, – честно признаюсь я. – А за что?

– Да так, – уклончиво говорит он, судя по всему, не желая отвечать. Но я напираю, и он наконец неохотно сознается:

– Дал по морде одному.

– Ты подрался? – ахаю я и быстро осматриваю его лицо. Вроде он цел, ни крови, ни синяков… Заметив мой взгляд, Стас снова смеется:

– Да драки как таковой и не было. Он не успел ответить, Беллочка вмешалась. – Белла Борисовна ведет у его класса литературу и русский. Я снова открываю рот, но он кладет палец мне на губы, и я замираю:

– Не спрашивай, кого я ударил и за что, хорошо?

Я лишь молча закрываю глаза, не в силах даже качнуть головой. Чувствовать его палец на своих губах очень необычно. Он задерживает его еще на пару секунд, после чего убирает руку, как мне кажется – с неохотой.

– Пойдем, я провожу тебя до учительской и обратно, – он первым начинает спускаться по лестнице. Я иду за ним, гипнотизируя взглядом его взъерошенный затылок. Стас кого-то ударил! Это само по себе невероятно, насколько я знаю, он спокойный и неконфликтный человек. Что же случилось? И… не связано ли это со мной? Тут же я злюсь сама на себя – ишь, возомнила себя пупом земли, думает, что все возле нее крутится!

До учительской мы доходим молча, но это молчание не напряженное и не неловкое. Боковым зрением я вижу, что Стас все время смотрит на меня и улыбается. Я беру коробку с мелом из шкафа, и мы отправляемся в обратный путь.

– Ты после уроков пойдешь домой? – спрашивает он, уже когда мы поднимаемся назад на второй этаж. Я знаю, что у нас сегодня одинаковое количество уроков. Видимо, и он знает.

– Нет, меня наша классная попросила ей помочь с кроссвордами для шестиклассников. Оформить их. Придется задержаться на пару часов.

Лицо Стаса омрачается.

– Жаль, я думал, прогуляемся вместе и я тебя провожу…

– Ну, – говорю я, тщательно взвешивая слова, – у тебя вроде сегодня тренировка…

– Да, в четыре.

– Вполне возможно, я все еще буду рисовать кроссворды в это время и смогу подождать тебя…

В глазах Стаса загораются искорки.

– …и тогда потом я смогу тебя проводить, – договаривает он за меня. Я киваю и улыбаюсь ему.

– Тогда буду ждать тебя в пять возле спортзала.

– Договорились, – я делаю шаг по направлению кабинета. – Я пойду, а то Виталина решит, что я заблудилась.

– Конечно, – он улыбается своей кривоватой улыбкой и отступает к лестнице.

Я поворачиваюсь, чтобы идти в класс, и тут он окликает меня:

– Рита.

Обернувшись, я встречаюсь с ним взглядом. Он очень серьезно смотрит на меня и негромко произносит:

– Ты выглядишь просто потрясающе. Тебе очень идут платья.

Я чувствую, что краснею. Никогда не умела принимать комплименты.

– Спасибо, – одними губами шепчу я, и он, улыбнувшись, исчезает на лестнице.

Я не ожидаю ничего весёлого от дополнительного пребывания в кабинете английского, но внезапно, чертя все новые кроссворды на тему школы – каждый на отдельном листе формата А4 – и оформляя их соответствующими рисунками, я неожиданно для самой себя увлекаюсь. Мне становится интересно, и я с удовольствием прорисовываю лица школьников, школьные здания и всевозможные учебные атрибуты. Тамара Николаевна тихо шелестит страницами учебника, что-то выписывая, в одном ухе у меня капелька наушника, из которого играет любимый рок, и время пролетает так незаметно, что, когда я откладываю последний оформленный кроссворд из тридцати и выпрямляюсь, бросив взгляд на часы, то удивляюсь – они показывают половину пятого.

– Риточка, какая ты умница, – Тамара Николаевна подходит к первой парте, где я расположилась, и разглядывает то, что у меня получилось. – Так здорово! Ты отлично рисуешь. Не в художественный институт, случайно, поступать собираешься?

– Нет, – качаю я головой. – Это просто хобби.

– А куда тогда? – она все разглядывает кроссворды. Я пожимаю плечами:

– Пока точно не знаю, но на что-нибудь, связанное с математикой.

– Архитектура тоже связана с математикой, например, – вскользь замечает Тамара Николаевна и пристально смотрит на меня сквозь прозрачные линзы очков. – И с рисованием заодно.

Архитектура? Я никогда не думала в таком направлении…

Классная собирает кроссворды в стопку и возвращается за свой стол.

– Спасибо большое тебе, Риточка, что помогла. Я бы без тебя не справилась. Беги. И подумай насчёт рисования. Мне кажется, ты очень талантливый художник.

– Спасибо, Тамара Николаевна!

Я выбегаю из кабинета, успев заметить, что большие настенные часы показывают четыре сорок пять. Мне очень приятно от того, что классная похвалила меня и мои способности к рисованию, хотя я точно знаю, что свою жизнь все-таки хочу связать с математикой.

У спортзала нет никого. Я отхожу к подоконнику неподалеку от раздевалок, облокачиваюсь на него и, воткнув оба наушника, наблюдаю, как за окном падает тихий снег. Его медленное парение так зачаровывает меня, а музыка в ушах так громко играет, заглушая все другие звуки, что я чуть было не пропускаю момент, когда футболисты выходят из зала. Лишь каким-то шестым чувством уловив сбоку движение, я оборачиваюсь и выдергиваю наушники.

Парни из команды, оживленно переговариваясь и смеясь, идут мимо меня по направлению раздевалок и душевых. Некоторые из них в футболках или майках, другие – с голым торсом. Все мокрые, взъерошенные, уставшие. Я замечаю, как пара футболистов, проходя мимо, с интересом оглядывают меня. Кажется, они оба из одиннадцатого… Один из них, темноволосый и с рассеченной бровью, весьма недвусмысленно подмигивает мне, когда мы встречаемся взглядами. Я тут же отворачиваюсь от него. Правильно говорят, что мужчины любят глазами. Пока ходила в толстовках да джинсах, никто внимания не обращал, стоило же надеть платье и каблуки…

Сердце моё пропускает удар.

Из спортзала последними выходят Кирилл и Стас. Кирилл в растянутой серой майке, на груди пропитавшейся потом, а Стас… Стас идёт с обнажённым торсом, положив скрученную жгутом белую футболку на плечи, и я с ужасом осознаю, что не могу оторвать глаз от его тела. Темно-синие спортивные шорты низко сидят на его бедрах, и мой взгляд скользит по темной дорожке волос, уходящей вниз от пупа. Чувствую, что щеки мои заливает жаром, но перестать смотреть не могу. Словно зачарованная, я во все глаза пялюсь на широкий разворот плеч, накачанные бицепсы и подтянутый рельефный живот, на котором отчётливо виднеются кубики пресса. А ещё на нем виднеются… Это что, татуировки?!

Периферийным зрением я вижу, как Кирилл дружелюбно улыбается мне и поднимает над плечом ладонь в приветственном взмахе. Машинально я делаю то же самое – поднимаю ладонь, улыбаюсь, – а сама по-прежнему не могу оторвать взгляд от Стаса, вернее от его голого торса. Боже, почему он так хорошо сложен?! Теперь я знаю, что у него красивое не только лицо, но и тело…

Кирилл проходит мимо, что-то негромко сказав Стасу и обменявшись с ним рукопожатиями, а Стас останавливается прямо передо мной. Его кожа блестит от пота, влажные пряди падают на лоб, и он небрежно отбрасывает их. Я нервно сглатываю.

– Ты дождалась, – говорит он, и на лице его проступает знакомая кривая ухмылка. От него пахнет удивительной смесью пота и ментола, и это причудливое сочетание сводит меня с ума.

– У тебя татуировки, – невпопад говорю я и, не отдавая себе отчёта в том, что делаю, протягиваю руку и касаюсь его голой кожи там, где её украшает рисунок. Он замирает и, кажется, перестаёт дышать.

На левой груди Стаса красуется маленькая чёрная нота, переплетенная со скрипичным ключом. На ребрах справа – причудливые иероглифы. Я осторожно провожу пальцами по обеим татуировкам, по влажной горячей коже, и вдруг осознаю, что́ я делаю. Испуганно отдергиваю руку и поднимаю глаза на лицо Стаса. Он стоит не шевелясь и прикрыв глаза, а когда открывает, то гамма чувств, которую я вижу в них, даже слегка пугает меня.

– Рита… – хрипло выдыхает Стас и делает ещё один шаг ко мне, так, что теперь мы стоим друг к другу вплотную. Я чувствую, как колотится моё сердце и внизу живота появляется знакомое жжение. Бабочки в груди неистово хлопают крыльями. Я оглядываюсь. В коридоре мы одни, и, если вдруг сейчас Стас захочет меня поцеловать, я не уверена, что смогу оттолкнуть его. Скорее, наоборот, потому что сейчас я из последних сил борюсь с желанием прижаться к нему как можно теснее. Губы мои слегка приоткрываются, словно против моей воли.

– Ты не представляешь, что ты со мной делаешь, – тем же хриплым голосом продолжает Стас. Он кладёт ладонь мне на щеку и проводит большим пальцем по нижней губе, слегка оттягивая ее, отчего дыхание мое сбивается, я начинаю трепетать, а пламя внизу разгорается ещё ярче.

– Я из последних сил сдерживаюсь, чтобы не сжать твою прелестную задницу, прижать тебя к себе посильнее и целовать до одури. А потом утащить куда-нибудь в укромный уголок, где нам никто не помешает, и заняться чем-нибудь очень приятным…

Моё воображение тут же услужливо разворачивает передо мной возможные картинки этого "чего-нибудь", и я чувствую, как покрываюсь краской, но не потому, что мне становится неловко, – ну или не только поэтому, – а потому, что понимаю: я совсем не против чего-нибудь приятного вместе со Стасом…

"Сделай это! Сделай это! Поцелуй меня!" – кричит голос в моей голове, но Стас удивляет меня. Он аккуратно заправляет мне за ухо прядь волос, касается шеи, и его пальцы невероятно нежны.

– Я не буду делать ничего из этого, – шепчет он, глядя мне прямо в глаза. – Я не стану тебя целовать, обещаю тебе. Ты сама сделаешь это, когда будешь готова. Когда поймёшь, что доверяешь мне и хочешь быть со мной, просто поцелуй меня. Ты поняла, малышка?

Его слова, прикосновения, запах – все это будоражит мою кровь, опьяняет меня, и у меня внезапно начинает кружиться голова от нахлынувших чувств. Он назвал меня малышкой – Господи, как же это приятно!

– Ты поняла меня? – шепчет он мне на ухо, и кожа мгновенно покрывается мурашками от его дыхания. А затем медленно проводит носом по моей щеке. Сил во мне хватает лишь на то, чтобы кивнуть.

Стас выпрямляется и одаривает меня своей кривоватой улыбкой.

– Тогда подожди меня ещё пятнадцать минут. Я быстро в душ, переодеваюсь и готов идти с тобой куда угодно.

Он исчезает в дверях, ведущих в раздевалки, а я остаюсь стоять у подоконника с отчаянно бьющимся сердцем.

Когда двадцатью минутами позже мы плечом к плечу шагаем по улице, Стас ведет себя так, будто и не было этих минут, когда мы стояли вплотную друг к другу в коридоре и воздух между нами был словно наэлектризован. Он смеется, шутит и держится абсолютно расслабленно. Мои пальцы по-прежнему чувствуют тепло его кожи, но я следую его примеру и не завожу разговор о произошедшем.

– Куда пойдем? – спрашивает Стас, когда мы выходим из школьного двора. Я пожимаю плечами:

– Мне все равно…

И внезапно застеснявшись, опускаю голову, потому что с языка чуть было не сорвалось: «Главное, что с тобой».

– Хочешь, покажу тебе, где я живу? – предлагает Стас. – Не сильно далеко от тебя, кстати. А потом провожу тебя до дома.

Я охотно соглашаюсь. На самом деле я знаю, где Стас живет, но ему-то знать об этом необязательно. А мне действительно все равно, куда идти. Главное, что Стас идет рядом, что можно невзначай смотреть на его красивый профиль, слушать его хриплый смех, разговаривать с ним о чем угодно. Было бы здорово при этом держать его за руку, но сам он не делает попыток взять мою ладонь, а я не хочу предлагать ее первой. Во-первых, стесняюсь, а во-вторых… Еще подумает что-нибудь лишнее. Он и без того слишком хитро порой на меня смотрит.

Потерявшись в собственных размышлениях, я задумываюсь настолько, что не замечаю ямку на тротуаре и, попав в нее каблуком, спотыкаюсь и едва не падаю. Едва – потому что у Стаса в очередной раз оказывается отличная реакция. Он бережно подхватывает меня за талию и удерживает на ногах. Со стороны может показаться, что мы обнимаемся, и я, вдруг засмущавшись, осторожно выпутываюсь из его ладоней.

– Спасибо…

Он внимательно оглядывает меня с ног до головы, а потом сует руку в карман и, оттопырив локоть, подставляет его мне.

– Цепляйся. Так надежнее будет.

Держаться за его локоть удобно и тепло. Вчера, когда мы гуляли втроем с Мишкой, я тоже держала их обоих под локти, но, по сути, просто придерживала пальцами, стараясь при этом по возможности идти на расстоянии от обоих. Сейчас я хватаюсь за предложенный локоть всей ладошкой и иду совсем рядом, прижимаясь к плечу Стаса своим. Случившееся в школе все еще не отпускает меня, и мне хочется быть как можно ближе к нему. Хорошо, что он, кажется, не против и не делает попыток соблюсти дистанцию.

Примерно с квартал мы проходим, обсуждая сегодняшний день. Стас делится тем, как прошла тренировка – тренер выпил из них все соки, – и расспрашивает меня о кроссвордах, которые я рисовала для Тамары Николаевны, а я рассказываю ему в деталях не только о том, что именно рисовала, но и о словах классной о том, чтобы я подумала о поступлении в архитектурный.

– Я еще ни разу не видел твои рисунки, – замечает Стас. – Покажешь?

– Покажу, – обещаю я.

– Ты давно рисуешь? Ходила в художественную школу?

– Рисую с детства, но никуда не ходила. Просто мне нравится рисовать… Я не считаю это чем-то особенным, – признаюсь я, пожимая плечами. Стас быстро взглядывает на меня сверху вниз:

– Принеси завтра хотя бы пару рисунков. И я скажу, особенные они или нет.

Мне становится смешно – специалист нашелся, тоже мне. Но я обещаю, и он улыбается.

– Что означают твои тату? – против своей воли выпаливаю вдруг я. Стас чуть сбивает шаг, но отвечает без промедления:

– Ты про иероглифы? Один из них значит «сила». Другой – «независимость».

– А почему именно такие? – тихонько спрашиваю я. Чувствую, что здесь кроется что-то важное для Стаса. Его ответ поражает меня.

– Чтобы помнить, как важно быть свободным от чужого влияния, и чтобы хватало сил на принятие собственных решений.

Его губы сжаты в тонкую линию, лицо напряжено, и я понимаю, что он сказал далеко не все. Здесь таится что-то более глубокое, однако я не пытаюсь узнать что-либо еще. У каждого есть право на секреты. Захочет – расскажет сам.

Вместо этого я спрашиваю:

– А нота и ключ?..

– Это символ того, что для меня важнее всего в жизни, – серьезно отвечает он. – Ну или почти всего.

Мы встречаемся взглядами. Он коротко улыбается мне и больше ничего не говорит. Следующие несколько шагов мы проходим в молчании. Не знаю, о чем думает Стас, а я размышляю о его словах. Я давно знаю, что он играет на гитаре, но что музыка имеет для него такое значение, не предполагала. Мне так хочется побольше расспросить его об этом, но он молчит, а я не решаюсь ничего говорить. Наверное, мы еще слишком мало знакомы для того, чтобы слишком уж откровенничать.

– Давно ты их набил? – нарушаю я тишину.

– В день своего восемнадцатилетия, – улыбается он. – Давно хотел, но отец сказал – раньше восемнадцати не смей. Так что я дождался – и вперед.

– И родители не ругали?

– Да нет, – пожимает он плечами. – Сказали, теперь ты уже взрослый, сам разберешься, что делать с собственным телом.

Мне сложно представить подобную реакцию от родителей. Моя мама бы меня убила, сделай я татуировку. Хотя мне порой хочется иметь какой-либо рисунок на теле…

– Вот мой дом, – как раз в этот момент показывает Стас на серую семнадцатиэтажку, возвышающуюся среди маленьких блочных пяти- и девятиэтажек как Гулливер среди лилипутов. Просто так к ней не подойти – она обнесена черным забором с замысловатым орнаментом, на калитке красуется домофон.

– У тебя, смотрю, элитный дом, – полушутя замечаю я, кивая на забор. Стас усмехается:

– Это только внешняя оболочка.

– А на каком этаже ты живешь? – спрашиваю я, потому что правда не знаю. Знаю только номер квартиры, а номер этажа в классных журналах не пишут.

– На девятом, – сообщает Стас. Я вздыхаю:

– Здорово. Я всегда мечтала жить где-нибудь повыше.

– А ты на каком живешь?

– Всего лишь на третьем.

– Зато тебе не грозит сбить ноги в кровь, поднимаясь пешком, если лифт сломается, – замечает Стас с улыбкой. А потом, вдруг смутившись, неловко предлагает: – Хочешь зайти ко мне в гости? Родители на работе, если вдруг ты стесняешься…

Его предложение оказывается для меня полной неожиданностью, и я даже не сразу нахожу что ответить. Хочу ли я к нему в гости? Безусловно, хочу. Однако действительно стесняюсь – не только родителей Стаса, но и его самого. И… мало ли что может произойти в его квартире, если мы будем там наедине? И речь даже не об отсутствии доверия к Стасу. В последние несколько дней я, кажется, перестала доверять сама себе. Кроме того, если я который день подряд приду домой поздно, мама снова взбесится… И я принимаю решение (хоть и не без внутреннего сопротивления):

– Стас, спасибо за приглашение, но не сегодня, хорошо? Если я опять приду поздно, мама с меня шкуру спустит. Последние пару дней у нас более-менее мирные отношения, хотелось бы подольше пожить в спокойствии… Не обижайся, ладно?

– Да что ты, я и не думал, – спокойно отзывается он. – Тогда пойдем, провожу тебя до дома.

Путь до моей девятиэтажки от дома Стаса занимает ровно пятнадцать минут, и вот мы уже оказываемся в моем дворе и я с сожалением выпускаю его локоть.

– Спасибо за прогулку, Стас… И что проводил.

– Ты же знаешь, мне это в радость, – говорит он. Мы останавливаемся у соседнего подъезда, который не просматривается от наших окон. Честно говоря, я не знаю, дома ли мама, но рисковать все равно не хочется.

– Можно я тебе позвоню вечером попозже? – спрашивает Стас, и рука его теребит сверкающие в ухе колечки.

– Конечно, – расцветаю в улыбке я, и в этот самый момент за моей спиной раздается ледяное:

– Маргарита!

Я медленно поворачиваюсь и тут же сталкиваюсь с надменным маминым взглядом. Она стоит позади в своем дутом коротеньком пуховичке, без шапки – привыкла так ходить, потому что почти всегда за рулем, – и держит в руках набитый пакет из супермаркета. Мазнув по мне неприятным взглядом, мама сосредоточивается на Стасе – оценивающе и ни капли не стесняясь осматривает его с головы до ног, и губы ее превращаются в практически невидимую линию. Я бросаю короткий взгляд на Стаса. Он с интересом разглядывает мою мать, но на лице у него, в отличие от мамы, нет никаких гримас. Оно такое же открытое и спокойное, каким было прежде.

– Маргарита, с кем это ты? – вновь удостаивает мать меня своим вниманием, и ее ледяные голубые глаза полыхают. Мамины глаза мне часто напоминают глаза Марики – такие же светлые и такие же холодные. Хорошо, что у меня глаза папины, теплые. Да и вообще я больше похожа на папу, чем на маму, и маму это тоже страшно бесит. Всегда бесило.

– Маргарита, я тебя спрашиваю! Это еще кто?

Когда мама злится, она никогда не называет меня иначе как Маргаритой. Сейчас она злится, но и меня крайне легко завести. Терпеть не могу ее высокомерие и грубость!

– Это еще мой друг, – холодно говорю я. – Могла бы быть и повежливее!

Стас решает вмешаться.

– Меня зовут Стас, – спокойно говорит он. – Добрый день.

– Тебе не нужны такие друзья! – мамино холеное лицо идет пятнами. На Стаса она не обращает никакого внимания. Хоть бы поздоровалась ради приличия, что ли…

– Я сама решу, кто мне нужен, а кто нет, – отрезаю я и чувствую, что в груди поднимается волна гнева. Стараюсь дышать спокойно – вовсе не нужно, чтобы Стас увидел, как я могу истерить и орать. Увы, но с мамой часто по-другому не получается…

– Да у него же на лбу написано, что он просто трахнуть тебя хочет! – не успокаивается мама. Стас высоко поднимает брови. Мама вдруг недобро щурится:

– Или уже успел?

Я считаю про себя до пяти, выдыхаю и только потом говорю, медленно и четко:

– Знаешь, пожалуй, лучше я прямо сейчас уеду к Сашке или пойду к Таське, чем слушать все то дерьмо, которое из тебя льется. Мне надоело, что ты так ведешь себя. Сиди весь вечер сама с собой и порти сама себе нервы, а меня избавь от своих истерик.

Черт, вышло грубо, сама знаю. Но мое терпение на пределе.

Я поворачиваюсь к Стасу и уже открываю рот, чтобы попросить его докинуть меня до Сашки, как вдруг мама совсем другим тоном произносит:

– Нет, Рита, не уезжай.

О, я уже Рита. Смотрю на нее – она явно пересиливает себя.

– Не уезжай, – повторяет мать. – Извини, я погорячилась.

Извиняться так-то надо не передо мной, а перед Стасом, но я молчу. Во-первых, она все равно этого не сделает, а только снова закипит, а во-вторых, мне неловко перед Стасом, что он стал свидетелем нашей очередной семейной сцены. И случайным виновником, собственно.

– Давай дома поговорим?

– Хорошо, – говорю я, не глядя на нее. Я знаю, что значит «дома поговорим». Я знаю, какой это будет разговор. – Иди. Я сейчас приду.

Я жду, что она начнет возражать, но неожиданно мать уходит, не сказав больше ни слова, лишь смерив на прощание Стаса недобрым взглядом. В молчании мы провожаем ее глазами до тех пор, пока дверь подъезда не закрывается за ней. Лишь тогда я выдыхаю и отваживаюсь посмотреть на Стаса.

– Стас, прости…

– Даже не думай извиняться, – перебивает меня он и берет мои ладошки в свои. Они у него теплые, несмотря на то что он без перчаток. Я тоже без них, и мои пальцы заледенели.

– Просто…

– Орешек, – снова перебивает он, и его аквамариновые глаза смотрят на меня безо всякой обиды. В их глубине я улавливаю сожаление. – Это я должен извиняться, что из-за меня твоя мама на тебя сорвалась.

– Ты в этом не виноват, – горячо возражаю я. – Если бы меня кто-нибудь другой провожал, она бы все равно повела себя точно так же…

– Так и ты не виновата в том, что у тебя такая мать, – мягко говорит он и сжимает мои пальцы. – Поэтому прекрати извиняться, все в порядке. Зато я наконец познакомился с твоей мамой, о которой так много слышал.

– Да уж, самое долгожданное знакомство, – хмыкаю я. Стас тоже улыбается. А потом вдруг добавляет:

– И кстати, это неправда, то, что она сказала. Что я просто хочу… Ну то есть я хочу, конечно… но… Черт!

Он так мило краснеет и смущается, что я не выдерживаю и начинаю смеяться. Несколько секунд он удивленно смотрит на меня, а потом все же присоединяется ко мне, и мы вдвоем хохочем на весь двор. Отсмеявшись, я кладу руку ему на плечо и с сожалением говорю:

– Ладно, Стас, я пойду. Чем быстрее разберемся с разговором, тем лучше.

– Хорошо, Орешек, – он сжимает меня в объятиях, и я обнимаю его в ответ. – Я позвоню тебе вечером попозже. Часов в десять?

– Звони в любое время, – киваю я и, уже отступив на шаг, негромко добавляю: – Я буду рада.

Он широко улыбается мне, и я ухожу. Закрывая за собой дверь подъезда, я вижу, что он стоит на том же самом месте и смотрит мне вслед.

8

Стас

Когда ни мне, ни Кириллу не нужно на работу, по вечерам нас всегда можно найти в гараже у Лео. Вообще изначально это был гараж его отца, вернее один из гаражей. Но Кармач-старший им давным-давно не пользуется, и потому, когда год назад отец Кирилла презентовал сыну на день рождения новую барабанную установку, гараж плавно перешел в наше пользование в качестве репетиционной базы. Оба моих друга напрягли отцов еще и с тем, чтобы те помогли переоборудовать гараж – там сделали хорошую звукоизоляцию, провели свет, установили кондиционеры, утеплили пол. Сначала мы просто притащили туда установку и две моих гитары с микрофонами. Но чуть позже Лео, который, собственно, музыкой и не занимался никогда, развел отца на нужное оборудование, благодаря чему у нас появились и акустические системы, и микшерный пульт, и стойки. Не знаю, почему Кармач-старший не отказал. Возможно, он и не вникал в то, что играть собирается не сын, а его друзья. Он, преуспевающий и очень обеспеченный бизнесмен, всегда был далек от Лео и никогда не интересовался его делами, только исправно снабжал финансами. Как и отец Кирилла, который несколько лет назад ушел из семьи ради молоденькой девушки.

Чаще всего мы собираемся в гараже втроем, хотя иногда к нам присоединяются Мишка и его гитара. В детстве мы вместе занимались в музыкальной школе, только я еще и фортепиано освоил. Поем любимые песни, тренькаем просто так, а Лео исполняет роль нашего звукорежиссера – уже после появления в гараже аппаратуры он внезапно серьезно заинтересовался этим делом и даже прошел какие-то онлайн-курсы.

Иногда я преодолеваю стеснение и пою друзьям то, что написал сам, и потом они подыгрывают мне. Почему-то мне всегда трудно делиться собственным творчеством. Возможно, все из-за того же – скептического отношения со стороны родителей. Когда я только начинал заниматься музыкой и сочинял первые тексты, я показывал их отцу и маме. Они хвалили, но без особого энтузиазма и особо не вслушиваясь, а отец обязательно добавлял что-то вроде «Когда уже закончишь дурака валять». Так что я теперь и не валяю. Для них.

Сегодняшний вечер не исключение – гараж, музыка и мы трое. Лео сидит, удобно развалившись в низеньком старом кресле с мягкими подлокотниками и закинув одну ногу на другую. В одной руке у приятеля початая бутылка пива, в другой мышка от ноутбука, который стоит у него на коленях. Ногой Лео отбивает ритм в такт бласт-биту, который доносится из того угла, где стоит барабанная установка. За ней сидит Кирилл, палочки в ладонях которого так и мелькают. Я на облезлом крутящемся кресле сижу неподалеку от него и мучаю бас, подстраиваясь под Кирилла. Но если обычно я сосредоточен на гитаре и на музыке в целом, то сегодня мысли мои далеко – возле старенькой кирпичной девятиэтажки, где на третьем этаже живет медноволосая тоненькая девчонка с большими ореховыми глазами.

Медиатор съезжает со струны, и она больно прищемляет мне палец. Я чертыхаюсь и откладываю гитару, тянусь за телефоном. Десять минут десятого. Еще рано звонить. До десяти посижу с пацанами, а потом пойду домой и позвоню по дороге.

– Ты сегодня рассеянный, – замечает Кир, останавливая бег своих рук. По ушам сразу ударяет непривычная тишина.

– Да он о Ритке думает, – хохотнув, подает голос Лео со своего кресла. – Смотри, какие глаза у него телячьи.

– Думаю, – не отпираюсь я. Кирилл выбирается из-за установки и, подойдя к журнальному столику возле дивана, прихватывает две бутылки. Одну протягивает мне, вместе со второй плюхается на диван.

– Она прикольная девчонка, – замечает он оттуда. – Сильно тебя зацепила?

– А то по нему не видно, – опять зубоскалит Лео. – Слышь, рок-стар, вы хоть целовались с ней?

– Мы пока что на дружеской стадии, – хладнокровно отзываюсь я, отпивая из горлышка, и морщусь. Пиво оказывается теплым. Терпеть такое не могу.

Парни переглядываются.

– Так, может, пора из нее выйти? – подмигивает мне Лео. – А то у тебя котелок не тем занят. Ты сейчас здорово мазал. Как завтра в клубе будешь играть?

– Нормально я буду играть, – огрызаюсь я и снова смотрю на часы. Девять двадцать. – Я просто сегодня с ее матерью познакомился.

– О-о-о, – в голос тянут друзья. Кир скорее полувопросительно, Лео – ехидно. Я молчу и цежу сквозь зубы теплое противное пиво.

– И? – первым не выдерживает Кирилл. – Как все прошло?

– Не так, как ты думаешь, – говорю я и рассказываю друзьям о встрече с Ритиной матерью. А заодно и о том, что до этого знал о ней по рассказам Риты и Мишки.

Кир кажется встревоженным.

– Думаешь, Ритке влетело дома?

Именно это я и думаю. Нет, даже уверен – дома ее ждал скандал. В том числе и поэтому я не могу дождаться времени, которое сам себе определил, – чтобы услышать ее голос и убедиться, что все хорошо.

– Да бросьте, – говорит Лео. На сей раз серьезно, без своих обычных подколов. – Рита за себя сумеет постоять, ей палец в рот не клади. Мы вчера с Ленкой моей виделись, когда вы меня кинули оба. Ленка говорит, на тренировках если вдруг какой конфликт случается – ну, девчонки же, что с них взять, – Ритка всегда отпор дает. И всегда вмешивается, если кто-то ссорится. Не боится.

– Они хорошо общаются с Ритой? – интересуюсь я. Друг пожимает плечами:

– Да нормально, наверное. Я вообще не спрашивал. Позвони Ленке да спроси.

– Может, и позвоню… – неопределенно тяну я. В это самое время мой телефон вибрирует. Я хватаю его слишком поспешно, что, конечно, не укрывается от моих внимательных друзей. Они разражаются хохотом, в то время как я торопливо провожу пальцем по дисплею. На экране выскакивает сообщение от Марики: «Милый, приветик. Чем занимаешься? Не хочешь ко мне приехать? Я сегодня одна…»

– Твою мать, – раздраженно говорю я вслух и смахиваю сообщение, не открывая. Я же вчера утром все ей сказал, ну что ей еще непонятно? Какое, к черту, приехать? Какой я ей милый?

– Это Мари, – отвечаю я на невысказанный вопрос в глазах парней.

– Мне казалось, ты вчера утром с ней поссорился, – замечает Кирилл, укладываясь на диван.

– Я и поссорился, – сердито отвечаю я. – Только ей все неймется…

– Ритке сто процентов не понравится, если ты будешь общаться с Марикой, – предостерегает Лео и открывает очередную бутылку.

– Я и не собираюсь, – я хватаю гитару и начинаю перебирать струны. – Закроем тему, окей?

– А давай ты нам что-нибудь сбацаешь, – подает голос с дивана Кир. Он вытягивается во всю свою немаленькую длину и прикрывает глаза. – Свое?

Я отрицательно мычу.

– Ну тогда давай «Металлику»? – не отстает друг.

– Поддерживаю, – Лео потягивается в кресле. – Пару песенок. А потом, так и быть, вали звонить своей принцессе…

Когда полчаса спустя я с гитарой за спиной шагаю в сторону дома по широкому проспекту, ярко освещенному фонарями, и слушаю гудки, руки мои подрагивают. Такой мандраж в последний раз я испытывал, впервые оказавшись на сцене перед десятками чужих внимательных глаз. А если она не ответит?

Но долго ждать не приходится. Гудка после третьего Рита берет трубку.

– Привет, Стас.

– Привет, Орешек. Как ты?

Я чутко вслушиваюсь в ее голос. Не плакала ли? Но он кажется спокойным, хоть и очень уставшим.

– Все в порядке. А ты? Идешь откуда-то?

Она говорит негромко, видимо, чтобы разговор не услышала мать. Хорошо, что на улице сейчас тихо, и мне не приходится напрягаться, чтобы расслышать ее слова.

– Да, я был… у Лео.

Почему-то я не могу пока рассказать ей о музыке и о том, какое значение она имеет в моей жизни. Не знаю почему – видимо, подспудно боюсь, что она не одобрит, не поймет, как не одобряют и не понимают родители. Боюсь, что скептического выражения на ее лице не перенесу, хотя сердце и подсказывает, что Рита так не поступит.

– Здорово, – откликается она. – А я с учениками занималась.

– С какими учениками? – от неожиданности я даже сбиваю шаг. Она приглушенно смеется, и ее смех греет мне сердце:

– С шестилетними. По скайпу. Математикой.

С каждым разом Рита открывается мне все с новой стороны.

– Ты не говорила об этом, – я перекладываю телефон в другую руку и прячу в карман озябшую ладонь. По вечерам пока очень прохладно, а перчаток у меня нет. – Тебе нравится преподавать?

– Да какое же это преподавание, – снова мягко смеется она. – Простейшая арифметика в игровой форме. – И, помолчав, добавляет: – Мне нравится с детьми. Они такие… настоящие. Честные.

– И много у тебя учеников? – я останавливаюсь на светофоре. Рядом замирает парочка, слушающая музыку в одних наушниках на двоих. Они прижимаются друг к другу, крепко обнимая друг друга за талию. Из наушников доносится голос Джареда Лето. Девчонки в нашем классе тоже помешаны на нем. Загорается зеленый свет, и пара устремляется вперед, обогнав меня. Я провожаю их глазами, поймав себя на мысли, что тоже хочу вот так идти по вечерним улицам – в обнимку с Ритой, слушая одну музыку на двоих. А интересно, какую музыку она любит? Я еще не спрашивал ее об этом… Впрочем, как и она меня…

– Стас, ты здесь? – вырывает меня из размышлений ее голос. Я не сразу осознаю, что, задумавшись, прослушал все, что она сказала.

– Черт, Орешек, прости, я задумался и все проспал, – извиняюсь я. – Можешь повторить?

– Да только двое, – говорит она. В трубке что-то шуршит, потом Ритин голос доносится немного издалека: – Стас, повиси секунду, хорошо?

– Окей, – отвечаю я. В трубке воцаряется тишина, и, пока я жду, успеваю отмахать еще с пару десятков метров. Наконец я снова слышу мелодичный Ритин голос:

– Я здесь. Прости, пожалуйста, мама звала. Пришлось подойти.

– Кстати, – осторожно спрашиваю я, – как у вас дела? Вы… поговорили?

– О да, – подтверждает она со смешком. – Поговорили.

– И… что?

– Да ничего, – я представляю, как она пожимает плечами. Ее голос вновь кажется мне усталым. – Мне было сказано, что от таких, как ты, стоит держаться подальше, чтобы внезапно не оказаться одной с ребенком на руках. И что, если это случится, она мне помогать не будет.

– О Господи.

– Да, в этом вся моя мама.

– Ну и как, ты будешь держаться от меня подальше? – с замиранием сердца спрашиваю я. Знаю, что она не идет у матери на поводу, но не волноваться не могу.

– Уже держусь, ты разве не видишь? – откликается Рита. – Я с тобой не разговариваю, а завтра в школе не сяду к тебе за столик за обедом и в кафе с тобой тоже не пойду…

– Кстати, насчет кафе, – вспоминаю я. – А мама тебя отпустит?

Рита громко фыркает мне в ухо.

– Ты думаешь, я буду спрашивать? Поставлю перед фактом.

– И скажешь, что пошла со мной? – не могу удержаться я. Рита серьезно отвечает:

– Нет, думаю, об этом ей знать необязательно.

Мы ненадолго замолкаем. О чем в это время думает Рита, я не знаю, хотя мне очень хотелось бы заглянуть в ее прелестную головку, а сам я тщетно пытаюсь представить, что она сейчас делает. Как выглядит ее комната, она сидит или стоит? Или, может быть, лежит?..

– Что ты делаешь? – наконец нарушаю я молчание. Она словно и не удивляется вопросу:

– Сижу на подоконнике, смотрю во двор. Глажу кота.

– Значит, твое окно тоже выходит во двор, – констатирую я.

– Да, все, кроме маминой спальни, – соглашается она. – А ты уже пришел домой?

– Не совсем, мне еще минут пять идти.

– А почему ты идешь пешком? – спрашивает вдруг она.

Я перехожу очередную дорогу.

– Не люблю общественный транспорт. Пешком лучше.

– Я думала, ты всегда на машине ездишь, – признается она чуть смущенно. Я смеюсь:

– Отец сказал мне не быть колобком на ножках, когда отдавал машину. Так что приходится соответствовать. Кроме того, мне сейчас все равно нельзя за руль.

– А, у вас были веселые посиделки, – догадывается Рита. Мне становится смешно:

– Веселые посиделки?

– Так мой папа всегда говорит, если собирается выпить, – объясняет она, и тепло в ее голосе подсказывает мне, как она любит отца и как скучает по нему.

– Прикольная фраза, – говорю я, в очередной раз меняя руки. – Я теперь тоже буду так говорить.

– Дарю, – великодушно разрешает Рита.

Я останавливаюсь перед своим домом и достаю ключи от калитки. Противно звякнув, она открывается. Рита, очевидно, слышит этот звук, потому что спрашивает:

– Ты пришел?

– Да, уже во дворе, – я быстро пересекаю двор и взбегаю на крыльцо.

– Тогда надо прощаться, – полувопросительно замечает она. Я вздыхаю:

– Я бы с удовольствием поговорил еще, но сейчас в лифте все равно связь пропадет.

– Спокойной ночи, Стас, – говорит Рита.

– Доброй ночи, Орешек…

Я хочу добавить «Пусть тебе приснюсь я», но она перебивает меня:

– Стас!

– Да?

– Хорошо, что ты позвонил, – после секундной заминки негромко говорит она, а потом кладет трубку. Эти слова, благодаря которым я захожу домой, по выражению мамы, «довольный как наевшийся сметаны кот», греют мне душу до тех самых пор, пока я не засыпаю.

Утром, пока я торопливо пью кофе, отец заглядывает на кухню.

– Собрался, сын?

– Почти, – отвечаю я, прихлебывая горячий напиток. Отец делает приглашающий жест:

– Тогда давай, подвезу. Буду ждать тебя в машине.

Он исчезает в прихожей, а я не могу удержаться от гримасы – наверняка по дороге отец снова присядет мне на уши по поводу поступления. Не уверен, что хочу это слушать, учитывая, что из-за сегодняшнего вечернего свидания с Ритой у меня и так нервы на пределе.

– Пап, я пешочком прогуляюсь, – кричу я.

– Без разговоров, жду в машине, – доносится в ответ из прихожей, после чего хлопает входная дверь.

Вопреки моим ожиданиям отец ничего не говорит насчёт университета. Однако, проехав в молчании буквально пару минут, неожиданно спрашивает:

– Стас, ты влюбился?

Чего-чего, а такого вопроса я не ожидаю. Сердце пускается в галоп, и первая мысль, прыгнувшая в голову, – все отрицать. С чего это я должен раскрывать душу? Но, поразмыслив пару секунд и утихомирив дыхание, я вдруг честно отвечаю:

– Не знаю, пап.

– Но есть девочка, которая тебе нравится? – не отстаёт он.

– Есть, – признаюсь я. И, подумав, спрашиваю: – А что, так заметно?

Отец усмехается краешком губ.

– Ты в последнюю неделю совсем другой. Хорошая девочка-то?

– Очень, – улыбаюсь я. Отец ободряюще хлопает меня по колену.

– У меня с ней свидание сегодня вечером, – неожиданно для самого себя сознаюсь я.

– Куда пойдёте? – отец поворачивает на улицу, ведущую к школе.

– В кафе. Пап…

– Нервничаешь? – отец паркуется неподалёку от школьных ворот и пытливо смотрит на меня. Ему даже говорить ничего не надо – сразу все понимает.

– Я ни разу не ходил никуда с девчонками, – говорю я. – Не представляю, как себя вести. А вдруг я что-нибудь сделаю не так?

Отец пару минут молчит, а потом говорит задумчиво, тщательно взвешивая каждое слово:

– Твой дед в своё время дал мне один хороший совет. Дам его тебе и я. Если хочешь произвести впечатление на кого-либо, все, что тебе нужно делать, – это просто быть собой. Не строй из себя того, кем ты не являешься.

Я задумчиво киваю. Отец перегибается через меня и открывает мою дверь:

– Ну, беги. Все пройдёт хорошо, сын, я уверен.

Я выбираюсь из его тойоты, и глаза мои сразу же упираются в Риту. Она подходит к воротам с противоположной стороны. Сегодня она без шапки, и на волосах, убранных в аккуратный высокий хвост, красуются большие чёрные наушники. На лице застыло мечтательное выражение, которое, впрочем, сменяется улыбкой, едва она замечает меня. Она сдергивает наушники с головы и машет мне. Я расплываюсь в улыбке, машу в ответ и ускоряю шаг. Сзади раздаётся звук клаксона. Я оглядываюсь. Отец подмигивает мне через лобовое стекло, показывает большой палец и уезжает.

– Привет, – Рита улыбается широко, но, кажется, чуть стесненно. Интересно, она заметила жест отца и, если да, поняла ли, что он относится к ней? А отец-то каков жук, и как он сразу сообразил, что Рита и есть та самая девочка?

– Привет, Орешек! Сегодня без Таси?

– Она опять проспала, – Рита сокрушенно машет рукой. – Еле добудилась её. Может, успеет к началу уроков прибежать. Как твоё самочувствие?

Поглядывает лукаво. Я не сразу даже соображаю, о чем она спрашивает.

– А, ты про вчерашние весёлые посиделки? Все отлично, они не были слишком уж весёлыми, если ты понимаешь, о чем я.

Она заливисто смеётся, и на щеках, чуть порозовевших от утреннего холода, появляются ямочки. В этот момент мы уже подходим к крыльцу, и я, залюбовавшись ей, спотыкаюсь о первую же ступеньку и чуть не лечу носом вниз. Хорошо, что футбольные навыки позволяют быстро сгруппироваться.

– Ты что? – Рита, уже успевшая подняться на пару ступеней, оглядывается.

– Засмотрелся на тебя, – говорю я честно. Она отворачивается от меня, ничего не сказав, но я успеваю заметить, как краснеют её уши и щеки.

В дверях раздевалки мы сталкиваемся с Кириллом. Он ждёт, пока мы переоденемся (я с этой задачей справляюсь за пару секунд, а вот Рита, как все девчонки, возится дольше), а потом мы втроём поднимаемся на второй этаж, в фойе. Я уже выяснил, что Рита с Тасей практически постоянно ждут там начала уроков, да к тому же у нас в расписании первым сегодня английский, кабинет которого как раз на втором этаже.

В фойе колготится в основном малышня из пятых-шестых классов. В одном углу девчонки расчертили классики на полу и прыгают на одной ножке. Боюсь представить, какой ор поднимет наш завхоз Вадим Борисович, когда обнаружит "порчу казенного имущества". Подоконник в противоположном углу свободен, туда-то мы и направляемся. Рита и Кирилл усаживаются, я остаюсь стоять рядом с Ритой, прислонившись к стене. Перебрасываемся общими фразами – я даже особо не запоминаю, о чем именно мы говорим, просто ловлю кайф от того, что эти свободные минуты провожу именно с Ритой.

– Ты заглянешь сегодня в гараж? – спрашивает Кир, наклонившись ко мне, чтобы перекричать музыку – как раз в это время кто-то из малышни включил колонку, и на все фойе раздаётся голос Майкла Джексона. Мои плечи сами собой начинают двигаться. Джексон – не та музыка, которую я люблю, хотя против него в целом ничего не имею и не могу не признать, что у него много зажигательных мелодий, под которые сложно оставаться спокойным.

– Сегодня нет, – отвечаю я громко, не прекращая танцевать верхней частью туловища.

– А чего так?

– Налаживаю личную жизнь, – и я с улыбкой киваю на Риту. Её реакция не заставляет себя ждать – она тут же шлепает меня по плечам и спине.

– Это дружеская встреча, понятно тебе? Не слушай его, Кир.

– Конечно-конечно, – я с ухмылкой уворачиваюсь от её ударов. Кирилл усмехается. Что я люблю в своём друге – так это его сдержанность и немногословность.

Одна песня Джексона сменяет другую, и это Billy Jean. Тут я уже никак не могу устоять – мои ноги начинают двигаться в танце. Танцевать я очень люблю.

– А "лунную дорожку" можешь? – подначивает меня Рита.

– Он может, – утвердительно сообщает Кирилл. Я уже неоднократно проделывал перед ним этот трюк, и он знает – я действительно могу. Что и демонстрирую сейчас Рите и – невольно – всем остальным собравшимся в фойе. И так увлекаюсь, что танцую, пока музыка не смолкает. Только теперь, остановившись, я с удивлением обнаруживаю, что вокруг нас столпилось с пару десятков учеников и несколько пар глаз таращатся на меня. А потом они все внезапно начинают хлопать, и мне приходится раскланяться. Рита тоже хлопает. Она тепло улыбается мне, и мои губы сами собой разъезжаются в ответной улыбке.

– Талантливый человек талантлив во всем, – замечает Кир, когда я втискиваюсь между ними на подоконник, а мои зрители, убедившись, что продолжения не будет, начинают потихоньку расходиться.

– Кто талантлив, что я пропустила? – в этот самый момент к нам подлетает взмыленная Таська. Лицо у неё раскраснелось, светлые кудряшки встрепаны. Судя по всему, она бежала всю дорогу.

– Что тут было? – тараторит она, кинув мне на колени свою сумку. Судя по ощущениям, там кирпичи и гвозди. – Фух, я так неслась, думала умру.

– Стас танцевал под Майкла Джексона, – отвечает Рита и протягивает подружке бутылочку с водой. – На, попей, успокойся.

Тася с жадностью выдувает почти половину бутылки, а потом с интересом смотрит на меня своими разноцветными глазищами.

– Да? Повторишь?

– В другой раз, – отказываюсь я. – Не фиг было опаздывать.

С Тасей мне тоже удивительно комфортно общаться. Она, как говорят, "свой брат мальчишка", чему я, признаться честно, несказанно рад. Если бы Ритиной лучшей подружкой оказалась какая-нибудь жеманная особа типа подружки Марики – я даже не помню, как её зовут, – не знаю, как бы я смог с ней общаться.

– Подушка не хотела со мной расставаться, – объясняет кудряшка, сверкая белозубой улыбкой. – Когда-нибудь, когда Димки и предков не будет дома, я осуществлю свою мечту и буду спать весь день.

– А почему твой брат не в нашей школе учится? – интересуется Кир. Таська корчит гримаску:

– Потому что у него исключительные языковые способности, и он в языковой спецшколе.

Судя по тому, как она кривляется, она передразнивает кого-то, скорее всего родителей. Непонятно, завидует ли она брату или просто вошла в роль старшей сестры. Я даже открываю рот, чтобы подколоть её по этому поводу, но в это самое время Ритина тёплая ладошка легко проскальзывает мне под локоть и осторожно сжимает моё предплечье. Я в рубашке, и ее пальцы будто прожигают мою кожу через тонкую ткань. Ощущение её ладони на моей руке так мне нравится, что невольно я прижимаю собственный локоть с её рукой плотнее к боку.

– Ты потрясающе танцевал, – щекочет мне ухо Ритин еле слышный шёпот. – Мне безумно понравилось.

А потом она соскакивает с подоконника, аккуратно высвободив ладонь, и попутно тянет с моих колен сумку Таси.

– Скоро звонок будет, Тась, пойдём.

Тася, которая что-то оживленно обсуждала с Кириллом – стоило отвлечься на Ритину руку, и я потерял нить разговора, – замолкает на полуслове. Они с Ритой встречаются глазами, и Тася тотчас кивает:

– Да, уже правда пора. Увидимся на обеде, мальчики.

Рита дарит нам короткую улыбку, и обе девушки покидают фойе. Мы провожаем их глазами. Интересно, почему они так быстро убежали? Рита словно застеснялась… Кир непонятно вздыхает, задумчиво скребет пальцами двухдневную щетину, а потом спрашивает серьезно:

– Перед Риткой выделывался?

Я понимаю – это он про танец.

– Нет, честно. Просто увлёкся.

Кирилл внезапно широко улыбается:

– А она оценила. Я видел, как она на тебя смотрела.

Его слова делают меня ещё чуточку счастливее.

День проносится стрелой, и мое хорошее настроение, навестившее меня с самого утра, никуда не уходит. Его не портит ни внеплановая контрольная по русскому, ни внезапно протекшая в рюкзаке ручка, ни даже очередная стычка с англичанкой Диной Даниловной. С ней я цапаюсь постоянно, и, наверное, я не совсем прав, поправляя педагога, но сдержаться не могу. Она все время коверкает слова, а порой даже даёт неправильный перевод. Тем, у кого английский есть только в школе, это до лампочки, но я с пяти лет ходил на дополнительные занятия, а последние три года занимаюсь с носителем языка. Я знаю, что Дина неправа, и не могу промолчать. За это она меня ой как не любит. Она новенькая в нашей школе, работает первый год, и ей, конечно, не сильно повезло, что вместо послушной малышни ей, вчерашней студентке, подсунули выпускников. Особенно таких строптивых, как я.

В три по пятницам у меня занятие по вокалу, и едва звенит звонок с последнего урока, я пулей лечу в гардероб. Мне нужно добежать до дома, взять ключи от машины и доехать почти на другой конец города. Ещё неплохо бы что-нибудь перехватить по дороге. Тот ещё квест, но я обычно справляюсь.

– Стас, подожди! – летит мне в спину звонкий знакомый голос. Слишком знакомый. Это голос, который я не хотел бы сегодня слышать. Сначала я подумываю сделать вид, что не слышу, но потом воспитание (черт бы его побрал) пересиливает, и я останавливаюсь. Да и она бы продолжила кричать на весь двор, если бы я этого не сделал.

– Привет, Мари, – нейтральным голосом говорю я. Марика – конечно, звала меня именно она, – останавливается в двух шагах и тяжело дышит, запыхавшись от бега. Сегодня она превзошла сама себя – я привык видеть ее на улице полураздетой, в коротеньких юбках и без шапки, но сейчас она стоит передо мной даже без куртки и в открытых сменных туфлях. Видимо, увидела, как я ухожу, и выскочила следом.

– Ты замерзнешь, – тем же нейтральным тоном продолжаю я. – Зима на улице.

– Стас, почему ты не ответил мне вчера? – не обращая внимания на мои слова, требовательно спрашивает Марика, подходя ко мне вплотную. Отсутствие дистанции мне не нравится, и я отступаю на шаг.

– Я не знал, что тебе ответить, – пожимаю я плечами. – Я тебе в среду все сказал. Все кончено. Мари, извини, мне пора. Вернись, пожалуйста, в школу, холодно.

Я поворачиваюсь, чтобы уйти, но не тут-то было.

– Ты же не всерьез это сказал!

Я медленно разворачиваюсь и встречаюсь с разгневанным взглядом светло-голубых глаз. А, теперь она злится.

– Что значит не всерьез? – переспрашиваю я. Марика пренебрежительно дергает плечиком:

– У нас с тобой был офигенный секс. Крышесносный. Ты – лучший любовник из тех, что у меня были…

Ох, ну спасибо.

– …и я знаю, что и я хороша в постели. Нет, не просто хороша – лучшая. Ни одна из твоих девиц мне и в подметки не годится.

Марика в своем репертуаре, самомнение на высоте.

– А раз так, то я решительно не понимаю, зачем прекращать наши отношения, – продолжает она. – Ты захотел поиграться с маленькой сучкой Галаниной? Хочешь залезть под юбку этой недотроге и выскочке? Ну давай, я даже не буду против. Все равно ведь ты убедишься, что она полное бревно. После такого тебе точно понадобится кто-то, кто сможет подарить тебе то, что ты так любишь…

Господи, что за ересь она несет? И с этой девчонкой я общался почти два месяца?

– Мари, – устало произношу я. – Не все в этой жизни сводится к сексу. Я это понял, надеюсь, и ты поймешь. Это во-первых. Во-вторых, что там я хочу и чего не хочу по отношению к Рите, – это не твое дело. И кстати, больше не называй ее сучкой. А в-третьих, я, конечно, ужасно польщен, что ты считаешь меня лучшим, но ты меня больше не привлекаешь. Понимаешь? Все, конец истории. Так что давай закончим этот бессмысленный разговор, к тому же я уже сильно опаздываю. Хороших тебе выходных, не заболей.

И я решительно направляюсь к выходу со школьного двора.

– Через несколько дней ты передумаешь, – доносится мне вслед, но я не оглядываюсь.

Без двадцати шесть я паркую машину недалеко от здания, где у Риты проходят тренировки по пол-дэнсу. Я доволен собой – день прошёл продуктивно, и на вокале все получалось, и дома успел не только в душ сходить, но и сделать почти все уроки на понедельник. И приехал за Ритой заранее!

Сначала я думаю подождать в машине, но потом, поразмыслив, решаюсь зайти. Дверь серебристо тренькает мелодией ветра, мягко закрываясь за моей спиной. Я оказываюсь в просторном фойе, выполненном в светло-зеленых тонах. По углам стоят кадки с комнатными растениями, в одном из которых я без труда опознаю фикус – у нас дома живёт такой же. Негромко потрескивает кондиционер. Пахнет чем-то цветочным.

Девушка за стойкой поднимает голову от книжки в розовой обложке, которую с увлечением читает. На вид она чуть старше меня.

– Добрый день, чем могу вам помочь? – её губы растягивает профессиональная улыбка. Впрочем, через секунду она сменяется на заинтересованную, а в сильно накрашенных чёрным глазах загорается огонёк. В девушке просыпается хищница.

Я привык, что на меня так реагируют. И раньше частенько пользовался этим, но сейчас коротко улыбаюсь в ответ и говорю сдержанно:

– Здравствуйте. Я свою девушку пришёл встретить. Можно здесь подожду?

Огонёк в глазах администратора гаснет.

– Присаживайтесь, – мгновенно теряет она ко мне интерес, кивнув на диван из зелёной кожи, притулившийся в углу, и вновь погружается в чтение. Я усмехаюсь. Прохожу к дивану, расстегиваю куртку, сажусь и оглядываюсь по сторонам. Совсем рядом – стеклянная дверь, через которую видно какое-то движение. Оттуда же доносится музыка. Я вспоминаю рассказ Лео о том, что он наблюдал за занятием через прозрачное стекло. Наверное, как раз там и идёт тренировка. Я встаю и неслышно приближаюсь к двери. Администратор не обращает на меня никакого внимания, и я осторожно, стараясь быть незамеченным изнутри, заглядываю в класс.

Огромное помещение – или оно кажется таким из-за множества зеркал, расположенных по периметру и занимающих все стены, кроме одной, с окном, – заполнено металлическими шестами, тянущимися от пола до потолка, – пилонами. И на этих пилонах крутится, извиваясь в разные стороны, с десяток девчонок разной степени одетости. Но моё внимание привлекает только одна – та, чей шест расположен прямо напротив двери.

Рита в коротеньком чёрном топике и суперкоротеньких шортиках грациозно скользит по пилону, зацепившись за него сгибом одной ноги. Вторая выпрямлена, как стрела, носок натянут, руки и голова запрокинуты. Мгновение – и она меняет позу, изящно взмахнув тонкими руками. Я мгновенно ощущаю жар в груди и в штанах. Член заинтересованно приподнимает голову. Я судорожно сглатываю и как завороженный продолжаю пялиться на Риту, не в силах отвести глаза. А она вертится на пилоне так, как будто это даётся ей совсем легко, хотя даже я, совершенно далёкий от подобного спорта человек, понимаю, что такой танец лишь со стороны кажется несложным. Меня Рита не замечает, она полностью погружена в процесс и, судя по всему, по-настоящему кайфует от происходящего. Мой член тоже кайфует – настолько, что мне становится больно, и только тогда я кое-как пересиливаю себя и отхожу назад к дивану. Мне нужно успокоиться и прийти в себя. Черт побери, какое у неё тело! Я знал, что у неё шикарная фигурка, но и не предполагал, что настолько…

Я роняю голову на руки и стараюсь глубоко и медленно дышать, прогоняя мелькающие перед глазами образы. Постепенно мне все же удаётся вернуться в норму, и едва я сажусь ровно, как музыка смолкает, а ещё через пару минут дверь раскрывается, и девушки начинают выходить из помещения. Я напускаю на себя скучающий вид.

Рита выходит вместе с длинноногой брюнеткой в ярко-красном спортивном купальнике, которой что-то весело говорит. Брюнетка первой замечает меня и тут же расплывается в улыбке. Заметив трансформацию, произошедшую с лицом подруги, Рита оборачивается. Тут же у неё на щечках появляется очаровательный румянец, она закусывает губку (обожаю, когда она так делает) и останавливается. Она явно смущена, и я понимаю причину – она, как и остальные девушки, по-прежнему в той же одежде, в которой только что занималась. То есть почти раздета.

– Привет, – говорю я, улыбнувшись, и поднимаюсь с дивана. – Решил тебя здесь подождать.

Я смотрю ей прямо в глаза, хотя мне очень сильно хочется опустить взгляд ниже. Нельзя. Не сейчас.

– Да уж, я не ожидала, – медленно произносит Рита. – Приветик.

– Ты знакома с этим красавчиком? – хищно спрашивает брюнетка, не забыв метнуть на меня кокетливый взгляд. Её малое количество одежды, похоже, не смущает вовсе.

– Да, это мой друг, – Рита, похоже, не собирается вдаваться в подробности и знакомить нас, и я, понятное дело, тоже молчу.

– Какой хороший у тебя друг, – кокетливо хлопает глазками брюнетка. – А я Снежана.

– Очень приятно, – вежливо говорю я, но свое имя не называю. Рита тянет подругу за руку:

– Пойдём, все уже в раздевалку ушли, – и уже мне: – Подождешь ещё десять минут, ладно? Я быстро соберусь.

– Время ещё есть, – улыбаюсь я и возвращаюсь к дивану. Столик забронирован на половину седьмого, а само кафе буквально за углом. Я специально нашёл то, что ближе к Ритиной студии.

Рита уходит, и черноволосой Снежане ничего не остаётся, кроме как последовать за ней. На прощание она посылает мне воздушный поцелуй. Вот же девчонка, ничего не смущает её…

Рита возвращается действительно через десять минут, уже полностью одетая, и мы покидаем студию. Проходя мимо стойки администратора, я приобнимаю Риту за талию и притягиваю поближе к себе.

– Что ты делаешь? – тихо спрашивает она, впрочем, не предпринимая попыток вырваться.

– Я сказал администраторше, что я твой парень, – так же тихо говорю я, открывая перед ней дверь. – Иначе бы она меня съела.

– Врушка, – комментирует Рита, впрочем, без укора. Я поправляю ее:

– Ни капли, я просто чуть опередил события.

– Самоуверенная врушка.

Кафе оказывается приятным и довольно просторным, оформленным в светлых тонах. Пахнет чем-то мясным, играет негромкий джаз. Почти все столики заняты.

Как только администратор провожает нас к нашему столику – он оказывается у окна с широким подоконником, заполненным мягкими подушками, что приводит в восторг Риту, – я незамедлительно чувствую, что ладони мои начинают потеть. Меня резко бросает в жар, и внезапно я обнаруживаю, что дергаю свои колечки. Да, я нервничаю. Да, я очень нервничаю. Настолько, что даже Рита это замечает.

– Стас, все хорошо? – обеспокоенно спрашивает она, наклонившись ко мне через столик, и тонкие брови озабоченно сходятся над переносицей. – Ты какой-то бледный стал.

– Все хорошо, правда, – заверяю ее я и, схватив свой стакан воды с лимоном – их сразу поставили перед нами, – залпом осушаю почти половину. Рита продолжает встревоженно смотреть на меня.

– Орешек, я в порядке, – серьезно говорю я, глядя ей в глаза. – Просто, если честно, ужасно волнуюсь.

Смешинки начинают прыгать в ее глазах.

– Почему?

Эх, помирать – так с музыкой. Буду честен.

– Потому что никогда раньше я никуда не водил девушек и очень боюсь сделать что-нибудь не так.

Рита откидывается на спинку кресла и пораженно смотрит на меня.

– Ты никуда раньше не ходил с девушкой? Но ты же…

– Я никогда не встречался с девушками, ты же знаешь, – напоминаю я. – А значит, у меня не было необходимости куда-то с кем-либо из них ходить.

Рита в задумчивости оттопыривает нижнюю губку, а потом улыбается – светло, широко.

– Приятно знать, что хоть в чем-то я у тебя первая.

От ее шутки мне становится легче, и я тоже улыбаюсь.

– Расслабься, – советует Рита. – Ты не на кастинге, и с тобой не английская королева, а всего лишь я.

Вот именно, ты, которую я во что бы то ни стало хочу впечатлить, думаю я, но вслух, конечно, этого не говорю.

– Добрый день, сегодня я ваш официант, меня зовут Камилла. Готовы сделать заказ?

Улыбчивая темноволосая девушка встает рядом с нами, держа наготове блокнот. Мы с Ритой переглядываемся. Мы совершенно забыли про то, что нужно что-то заказать.

– Еще нет, дайте нам буквально пять минут, – прошу я. Камилла улыбается мне чуть шире, чем нужно:

– Конечно.

Она отходит, и мы погружаемся в просмотр меню. Мое волнение, слава богу, отступает. Остановив свой выбор на мясной лазанье и чафане, я поднимаю глаза на Риту.

– Ты выбрала?

– Да, я буду лазанью с мясом, – отвечает она, закрывая свое меню. Мои брови взлетают вверх:

– Эй, вообще-то это я выбрал лазанью!

– Ты у меня собезьянничал, – не соглашается она. Мне нравятся наши шуточные пикировки. Нравится, что мы совпадаем вкусами. Нравится, что Рита, в отличие от многих девчонок, не жеманится и не говорит, что после шести может съесть только листик салата. Нравится… Черт побери, да мне нравится все, что связано с ней. Ну, только кроме ее мамы, пожалуй.

Через пять минут Камилла принимает наш заказ – две лазаньи, чайник облепихового чая, чафан для меня и шоколадный фондан для Риты – я заявил, что она обязательно должна съесть десерт, и она не стала со мной спорить. Когда нас оставляют одних, я подпираю голову кулаком и внимательно смотрю на Риту.

– Что? – она слегка краснеет. Рука бессознательно теребит воротник блузки. Сейчас она не в той одежде, что была утром в школе, – она надела ту самую черную блузку, в которой была на дискотеке неделю назад, с тем самым вырезом, который вновь заставляет мое сердце биться чаще. Интересно, специально ли?

– Почему пол-дэнс?

Рита недоуменно моргает. Наверное, не ожидала такого вопроса.

– Я немножко подсмотрел, как ты тренируешься, – сознаюсь я. – И я под огромным впечатлением. Ты невероятно гибкая, то, что ты делаешь на шесте, – это… – я на несколько секунд запинаюсь, пытаюсь подобрать слово получше. – Это очень красиво. И это чертовски заводит.

Рита снова краснеет, на сей раз густо.

– Но все-таки, почему пол-дэнс? – продолжаю я. – Мне кажется, это не самый очевидный выбор.

Рита пожимает плечами.

– Я хотела выбрать что-то такое, чтобы выйти из зоны комфорта. Раскрепоститься. До прошлого лета я была довольно зажатым ребенком, если ты помнишь. Мне показалось, что занятия на пилоне как нельзя лучше соответствуют моим запросам. Подумала – если не понравится или будет трудно, брошу. Но мне ужасно понравилось.

– Да, мне тоже ужасно понравилось на тебя смотреть, – говорю я и не могу удержаться: – А отдельно мне что-нибудь станцуешь?

Я жду, что сейчас она снова скажет что-то вроде «посмотрим» или «если будешь хорошо себя вести», но она удивляет меня:

– Без проблем. Но, чтобы ты понимал: пол-дэнс – это не стриптиз, так что закатай губу на место.

Я смеюсь.

– В мае у нас будет выступление в одном из клубов, – говорит Рита, взяв с подоконника одну из подушек и обняв ее. – Мы сейчас готовимся.

– Можно будет прийти посмотреть?

– Конечно. Если захочешь.

– Я очень хочу, – говорю я серьезно. – Я буду за тебя болеть.

– Теперь моя очередь задавать вопросы. Расскажи про вас с Мишкой, – Рита поудобнее перехватывает подушку, и та закрывает мне весь обзор. Я еле сдерживаюсь, чтобы не сморщиться от недовольства. – Как вы познакомились?

– Мы с рождения вместе, – пожимаю плечами я, вертя в пальцах зубочистку. Кир умеет мастерски вращать барабанные палочки и научил меня, а за неимением палочки и зубочистка сойдёт.

Рита как зачарованная смотрит на мои пальцы.

– Наши отцы дружат со школы, – объясняю я, пользуясь возможностью беззастенчиво разглядывать её, пока она смотрит на мои руки. – Поэтому у нас не было шансов не подружиться. Я помню его с тех пор, как помню себя. Мы всегда вместе.

– Как удивительно, что мы ни разу не встретились с тобой раньше, – тихо произносит она, задумчиво покусывая губы. Теперь мой взгляд прикован к её губам, но она, кажется, этого не замечает, погруженная в свои мысли.

– Мы встречались, – возражаю я, усилием воли заставляя себя отвести глаза. Рита вопросительно поднимает брови, но в этот момент приносят наш чай и приборы, и пару минут, пока девушка с необычным именем Камилла хлопочет возле нас, не забывая при этом строить мне глазки, мы молчим.

– Мы встречались в детстве, – говорю я, дождавшись, когда официантка отойдёт. – Совсем малышами, четыре-пять нам было, наверное. Я помню, что несколько раз приходил к Мишке, и у него была его сестра. Но, конечно, ни имени, ни лица в памяти не осталось, поэтому я и не подумал бы никогда, что это ты.

– А я не помню такого, – задумчиво произносит она. – То есть что к Мишке приходила, помню, а вот тебя – нет… Но это ладно. А сейчас? Ведь мы уже три года назад нашлись с ним, а с тобой так и не пересекались.

– Так вышло, – пожимаю я плечами. – Значит, судьбе было нужно, чтобы мы встретились сейчас… Кстати, почему ты за эти три года ни разу не была у брата на дне рождения? Тогда бы мы точно встретились.

– Он же у него летом, – говорит Рита, наблюдая, как я разливаю по кружкам чай из пузатого прозрачного чайника. Аромат облепихи сразу окутывает нас со всех сторон. – Меня на лето мама всегда отправляла из города. То в деревню к её родственникам, то в лагерь. Но в этом году я точно никуда не уеду, – и она светло улыбается мне. Сердце предательски екает. Почему не уедет? Может… Из-за меня? Самонадеянно, конечно, но… Вдруг? Однако я не успеваю спросить об этом.

Камилла модельной походкой приближается к нашему столику и принимается расставлять перед нами тарелки, при этом то и дело задевая меня то предплечьем, то грудью и мило хлопая глазками. Мне смешно от её напрасных стараний, но я сохраняю серьёзное лицо и поглядываю на Риту, которую Камилла как будто не замечает. Рита молчит, но по сжатым губам и сведенным вместе тонким бровкам я понимаю, что поведение официантки ей совсем не нравится. И радость непрошеным огоньком обжигает меня изнутри – она ревнует! Значит, я ей небезразличен.

Так и не дождавшись от меня какой-либо реакции, Камилла обиженно отходит, и тогда я позволяю себе негромко рассмеяться.

– Если бы она могла, съела бы тебя, – замечает Рита ровным голосом.

– Привыкай, – поддразниваю её я. – Ходить со мной в кафе – это вот так.

На самом деле я преувеличиваю, конечно, но Рите знать об этом необязательно. Мне хочется посмотреть на её реакцию.

– А почему мне надо привыкать? – парирует она.

– Потому что теперь ты будешь часто ходить со мной куда-нибудь.

– Это ультиматум? – щурит она свои красивые глазки.

– Именно, – весело подтверждаю я. Она собирается сказать что-то, судя по выражению ее лица, язвительное, но я не даю ей этого сделать. Решительно встаю и перетаскиваю свое кресло, изначально стоявшее напротив, на ее сторону. Рита удивленно выгибает брови.

– Нам нужна совместная фотка, – объявляю я и жестом фокусника вытаскиваю телефон. Рита расслабляет плечи и приближает свою голову к моей.

– Ну давай.

Я делаю несколько снимков – на одном мы просто улыбаемся в камеру (вернее, хорошо улыбается Рита, а я ухитряюсь выдавить что-то отдаленно напоминающее улыбку), на втором строим гримасы, а на третьем я смотрю в объектив без улыбки, а Рита неожиданно положила голову мне на плечо, и ее волосы щекочут мне шею и щеку. Эта фотография согревает мне сердце, и, переслав все три Рите, я ставлю ее на экран рабочего стола.

– Я тут подумала, – внезапно задумчиво произносит Рита, пока я вместе с креслом перебираюсь восвояси, – твой папа, наверное, знает моего. Раз твой папа с Антоном с детства дружат…

– Конечно, знает, – подтверждаю я. – И я его знаю.

– Ты знаешь моего папу?

Рита отбрасывает подушку и выпрямляется в кресле. Вырез блузки снова мелькает перед моими глазами.

– Знал в детстве, – поправляюсь я. – Я его уже лет двенадцать не видел. И я не знал, что он твой папа, до тех пор, пока не выяснилось, что ты Мишкина сестра. Просто я помню, что у Антона есть старший брат. Его зовут Константин, верно?

– Да, – Рита тепло улыбается, светлея лицом, как всегда, когда речь идёт об её отце. – Все-таки как тесен мир, порой не верится…

Она аккуратно берет чашку и подносит к губам. Отпивает и жмурится от удовольствия.

– Очень вкусный чай!

– Скучаешь по нему? – тихо спрашиваю я.

– Очень, – сразу отвечает она. – Мы нечасто видимся, но разговариваем почти каждый день.

Я не уверен, могу ли спрашивать об этом, но этот вопрос давно не даёт мне покоя, а ситуация кажется подходящей. К тому же нашу еду все ещё никак не несут, а значит, время поговорить есть. И я решаюсь.

– Орешек, а почему он ушел? – осторожно спрашиваю я. – И твоя мама… Она из-за этого так относится к парням?

Рита не сразу отвечает. Опустив глаза в чашку, она болтает там ложечкой, выуживая ягодки облепихи и сбрасывая их обратно.

– Можешь не отвечать, если не хочешь, – торопливо добавляю я. – Прости, если я лезу не в свое дело…

Она поднимает на меня свои огромные глазищи, улыбается и откидывается на спинку кресла. Скрещивает на груди руки.

– Да нет, что ты, все нормально. Просто я думаю, с чего начать… Ну, в общем, все из-за парня. Как всегда, – она слабо усмехается. – Я не знаю подробностей, конечно, мама никогда со мной ими не делилась, но, в общем, насколько я понимаю, в молодости она была сильно влюблена в парня. Ещё в школе или в институте на младших курсах. А он то ли не любил её, то ли бросил, что-то в этом духе. И после этого она закрылась в себе и перестала доверять парням. Но потом встретила папу, видимо, ему удалось как-то завоевать её, раз они поженились. Но мама… Она всегда ревновала папу и закатывала истерики, проверяла его телефон, карманы, а если он задерживался на работе, то скандалила и заявляла, что он ей изменяет. Я хоть и маленькая была, а хорошо это помню. Потом, когда я уже выросла, я спросила у папы, были ли у мамы основания так думать, и он сказал, что нет, что он никогда не изменял ей. Я не думаю, что он стал бы мне врать, учитывая, что они с мамой уже давно были в разводе.

Рита переводит дух, отпивает чай, и как раз в это время Камилла приносит наш заказ, и мы вынужденно погружаемся в молчание. На сей раз она уже не пытается заигрывать со мной, не строит глазки и не касается меня, а просто молча выполняет свою работу. Однако, отходя от нашего стола, она роняет мне на колени скомканную салфетку. Я разворачиваю её, уже догадываясь о содержимом. На салфетке круглым почерком отличницы выведен телефонный номер, а под ним подпись: "Позвони мне, когда твоя малышка тебе надоест".

Я усмехаюсь и показываю записку Рите. Она едва взглядывает на неё и приподнимает брови, но ничего не говорит. Я разрываю салфетку на мелкие клочки, которые бросаю на пустое блюдце. Рита с непонятным выражением лица наблюдает за мной.

– То есть никогда, – комментирую я свои действия, а потом киваю на тарелку, стоящую перед Ритой: – Орешек, кушай, приятного аппетита.

– И тебе приятного аппетита, Стас, – отвечает она.

Лазанья оказывается очень вкусной, как и чафан. Шеф-повар тут явно на высоте. Да и порции подают не маленькие, как в некоторых заведениях, а такие, чтобы действительно можно было наесться.

– Хочешь? – показываю я Рите на салат. Она не отказывается:

– Ну давай попробую кусочек.

Я протягиваю ей полную вилку, но, когда она пытается забрать прибор, не разжимаю пальцы.

– Открывай рот.

Она смеётся, но покорно раскрывает рот, как птенец, который ждёт червяка от мамы. Я кормлю её с ложечки (с вилочки), и мне это ужасно нравится. Рита поступает точно так же, когда ей приносят фондан, – кормит им меня и специально вымазывает мне в шоколаде нос. Мы веселимся, дурачимся, и я совсем забываю про то, что нервничал перед нашей встречей.

А потом мы заказываем второй чайник чая и, пока ждём, Рита продолжает свой рассказ про родителей. Все время, пока она говорит, я не свожу с неё глаз и чутко прислушиваюсь к тону голоса – чтобы, если вдруг голос дрогнет или она заплачет, если я пойму, что говорить ей тяжело, мгновенно попросить её перестать. Но, кажется, то, что она делится этим со мной, не вызывает у неё сильных эмоций, и поэтому я просто слушаю дальше.

– В общем, папа не выдержал и ушёл, – рассказывает Рита, складывая из салфетки крошечный самолётик. – Меня хотел забрать с собой, но мама вцепилась клещами, в итоге они меня делили через суд. Я хотела жить с папой, но меня оставили с мамой. До сих пор не понимаю почему, ведь папа всегда заботился обо мне больше, чем она… Ну вот. Папа сначала уехал за границу, долгое время там жил и работал. Там же, кстати, и со своей второй женой познакомился, и братик мой там же родился. В Россию они только три года назад вернулись, в Питер. Я к нему тогда летала… И продолжаю летать каждые каникулы. Он сюда редко приезжает… А до этого мы не виделись много лет, только по телефону разговаривали… Папа платит маме деньги на меня. Официально они мои, мне на дальнейшую жизнь, но до моего восемнадцатилетия ими распоряжается мама. И может, нехорошо так думать, но иногда мне кажется, что она эти деньги не откладывает, как обещала папе, а тратит. Потому что она страшно боится каждый раз, когда мы ссоримся, что я расскажу о наших скандалах папе. Просто папа её предупреждал неоднократно, что если я хоть раз ему скажу, что мне с мамой плохо, он меня тут же заберёт. И деньги, соответственно, платить перестанет. Она каждый раз, как мы ссоримся, потом умоляет ничего не говорить отцу. Боится остаться без денег и одна.

– То есть не дочь потерять боится, а просто одна остаться? – с отвращением уточняю я. Мать Риты становится мне противна.

– О, у неё пунктик на этот счёт, – со смешком отзывается Рита и метко отправляет самолётик мне в нос. – Она считает, что её никто не любит, она никому не нужна и все только и делают, что её оставляют. Сначала тот парень, потом папа, а теперь я. Она поэтому ещё так зациклена на том, чтобы не дать мне встречаться с парнями – потому что, по её мнению, я тогда все время буду проводить с парнем, а про неё забуду.

– Бред чистой воды, – говорю я искренне. Ничего глупее ещё не слышал.

– Знаю, – печально отзывается Рита. – Но маму не переубедить. Такая вот двойственная натура – с одной стороны, я ужасная дочь, потому что перестала быть послушной овечкой и выполнять все её требования, с другой стороны – я любимая дочь, которая не должна покидать мать. Но через год я все равно от неё уеду. Как в универ поступлю.

– Поедешь к отцу? – с замиранием сердца спрашиваю я. Ведь если она правда решила уезжать к отцу после школы, это значит, что мы окажемся в разных городах. Я с таким трепетом жду её ответа, что совершенно не замечаю Камиллу, принесшую новый ароматный чайник.

Рита улыбается мне.

– Нет. Просто в общежитие перееду, комнату сниму, в конце концов. Главное, чтобы отдельно от неё жить. К папе уезжать я не хочу. Раньше хотела, а теперь нет.

– А… почему?

– Здесь все, кого я люблю. Таська, Мишка, Антон с Лерой, Сашка с Дейвом, Энди – это Сашин парень, тоже мой друг. И… – она вдруг краснеет и опускает глаза. Моё сердце екает. Она думает обо мне?

– И я тоже здесь? – лукаво прищуриваюсь я. Она молчит пару секунд, а потом смущённо смотрит из-под ресниц:

– Да, и ты тоже здесь.

Мне бы хотелось побольше развить эту тему, углубиться в вопрос, отношусь ли я к категории "все, кого любит Рита", но я решаю, что сейчас этого делать не стоит, и меняю тему (но на сердце у меня становится тепло-тепло):

– Ты поэтому работаешь? Мать тебе денег не даёт?

– Нет, она даёт помаленьку, – говорит Рита, – но я не хочу полностью от неё зависеть. Хочу, чтобы у меня были свои. Плюс папа мне ещё отдельно подкидывает небольшие суммы. Я стараюсь максимально откладывать, чтобы потом, если вдруг после моего восемнадцатилетия окажется, что тех денег нет, я не сидела без копейки.

– Знаешь, Орешек, – серьёзно говорю я, наклоняясь через стол и накрывая своей ладонью её ладошку, лежащую на столе. Рита краснеет вновь, но руку не убирает. – Каждый раз я думаю, что больше уже некуда, но каждый раз ты удивляешь меня снова и снова. Все время открываешься с разных новых сторон, и я не устаю тобой восхищаться. Ты мой герой, правда.

– Господи, Стас, прекрати, – она смущается ещё сильнее. – Ты преувеличиваешь.

– Ни капли, – возражаю я. – Я тобой горжусь.

– Спасибо, – шепчет она. А потом вдруг заявляет: – Ну, а теперь твоя очередь.

– Моя? – не сразу понимаю я.

– Откровенничать, – поясняет Рита и мягко высвобождает ладонь, поменяв положение. – Я вон сколько всего о себе рассказала. Теперь твоя очередь.

Справедливо. Она права. Она действительно открылась передо мной. Но что ей рассказать?..

Рита молчит и смотрит на меня выжидающе. Я лихорадочно думаю, перебирая в голове факты из собственной биографии, пока разливаю нам чай. Решиться или нет?

– Я занимаюсь музыкой, – наконец выпаливаю я. Ну вот, я это сказал.

Рита недоуменно хмурится:

– Ну да, я знаю. Ты играешь на гитаре.

– Да нет, – принимаюсь я объяснять, – то есть да, играю, но не только. Я пою. Я хочу быть музыкантом. И я выступаю в клубе. Вот.

Ритины глаза из просто больших становятся огромными. Пухлые губки приоткрываются, в очередной раз притягивая мой взгляд.

– Ты выступаешь в клубах? – ошеломленно произносит она. – И… что ты поешь?

– В клубе. В одном, – поправляю её я, с трудом отведя глаза от её губ. – Пою каверы на мировые хиты. Рок-хиты. За это получаю деньги, которые тоже откладываю. Но не на самостоятельную жизнь, как ты, а скорее на профессиональную деятельность. Чтобы было на что оплачивать преподавателя по вокалу, покупать оборудование…

– Ты занимаешься вокалом? – Рита по-прежнему выглядит ошеломленной.

– Да, раз в неделю, по пятницам, – подтверждаю я. – Днём. А по вечерам каждую пятницу и субботу я выступаю. У Лео в гараже у нас оборудована точка, где мы с парнями репетируем.

– Подожди, подожди. Кирилл и Лео тоже выступают?!

– Нет, Лео вообще не музыкант. Он занимается звуком. Кирюха играет на ударных, но он не выступает. Просто помогает репетировать мне. Ну и так, для души.

Рита медленно качает головой, прикладывает к щекам ладошки, шумно выдыхает.

– Значит, я сижу за одним столом с местной знаменитостью?

– Да ну какая я знаменитость, скажешь тоже, – горячо возражаю я. Хотя от её слов мне становится ужасно приятно.

– Если ещё не знаменитость, значит, станешь ею, – тут же парирует она и смотрит мне прямо в глаза. Взгляд у неё по-прежнему потрясенный. – Я и представить не могла, Стас, это же так здорово! Почему же ты не рассказывал?

– Я боялся, – честно говорю я.

– Чего? – не понимает Рита.

– Что ты скажешь, что это ерунда. Мои родители, особенно отец, не одобряют это. Считают блажью, хобби, но не тем, чем нужно заниматься в жизни и что способно принести деньги. Отец хочет, чтобы я поступал на врача или на худой конец на программиста. Мы из-за этого постоянно спорим. Поэтому я перестал рассказывать им о том, что делаю. Они не знают ни про занятия вокалом, ни про выступления в клубе.

– Вот почему ты оплачиваешь занятия сам? – догадывается Рита. Я киваю:

– Не хотелось лишний раз вступать в дискуссию о том, какой фигнёй, по их мнению, я страдаю.

– Твои родители абсолютно неправы и слепы, если не видят, как талантлив их сын и как он увлечён тем, что ему по-настоящему нравится! – горячо заявляет Рита. Моя малышка, как она бросилась меня защищать! Это так трогательно, что у меня аж дух перехватывает, и я с трудом подавляю желание схватить Риту на руки и расцеловать. Моя девочка на моей стороне!

– Ты же даже не слышала, как я пою. И как играю тоже.

– Я и без того знаю, что ты талантлив, – без тени сомнения говорит она. – И у тебя сейчас так горели глаза! Стас, не слушай родителей. Если тебе нравится музыка, непременно занимайся ею.

И, чуть помолчав, она добавляет просительно:

– А ты возьмёшь меня с собой в гараж как-нибудь, когда вы будете там репетировать? И в клуб на выступление?

– Обязательно, – обещаю я. Рита сияет, и я тоже улыбаюсь – от того, что она радуется, и от того, что она поддерживает меня. Это так много значит – когда те, кто тебе дорог, поддерживают тебя.

– Ой, а сегодня ведь пятница! Значит, ты выступаешь? – вдруг спохватывается Рита.

– Нет, сегодня я свободен, – отрицательно качаю я головой.

– Почему? – Рита выглядит расстроенной. Наверное, уже успела представить поездку в клуб.

– Из-за тебя. Договорился о подмене, чтобы подольше побыть с тобой и не торопиться, – честно отвечаю я, а Рита в очередной раз краснеет. Она так часто смущается, но это так мило!

– Зато завтра мое выступление в силе, – многозначительно продолжаю я, но Рита вдруг грустнеет на глазах и поникшим голосом говорит:

– Завтра я не смогу… Ко мне придут Тася и Сашка с ночевкой, мы уже договорились…

– Ну и ничего страшного, – спешу я утешить ее. – Еще все впереди, на следующей неделе обязательно поедешь вместе со мной, обещаю. Не расстраивайся, ладно?

– Хорошо, не буду.

Я лениво улыбаюсь ей, и она улыбается мне в ответ.

Ещё немного посидев в кафе и выпив третий чайник чая, мы наконец уходим. На улице заметно похолодало по сравнению с тем, как было с утра, и Рита накидывает на голову свой шерстяной палантин, пока мы бежим к машине. Хорошо, что она совсем недалеко.

В салоне я сразу включаю печку, чтобы согреться, и радио – чтобы было веселее. Хотя обычно слушаю собственную подборку – Linkin Park, Metallica, Scorpions, Skillet и мою недавнюю находку и новую любовь – Sixx:A.M.

– This time I'm mistaken

For handing you a heart worth breaking, – раздаётся из динамиков, и я без труда опознаю голос Чеда Крюгера, солиста Nickelback. Рита, видимо, тоже узнает песню, потому что подпевает. У неё очень приятный голос, и она точно попадает в ноты.

– Любишь Nickelback? – спрашиваю я, выруливая со двора. Она с энтузиазмом кивает:

– Люблю, это одна из моих самых любимых групп.

Вот и вырулили наконец на эту тему, радуюсь я про себя, а вслух говорю:

– А ещё что любишь слушать?

– Много чего. Рок, – тут же отзывается она. – Больше всех люблю Bon Jovi.

Название кажется смутно знакомым, но я в упор не могу вспомнить ни одной песни.

– Что-то не могу сообразить, кто это, – говорю я, не переставая следить за дорогой. – Не слышал, наверное.

– Ой, да конечно, слышал! – возражает она. – Они с восьмидесятых годов поют. У них много известных песен. Они очень классные. Ты мне немножко напоминаешь их солиста в молодости, – и она смущённо улыбается.

– Хорошо, что не в старости, – шучу я. Она легонько стукает меня по плечу.

– А если я похож на солиста этой группы, а он классный, значит ли это, что я тоже классный? – продолжаю юморить я, надавливая ногой на педаль газа. Люблю ездить вечером, дороги практически пустые, можно увеличить скорость.

– Классный, классный, – смеётся Рита, опять легонько толкая меня, на сей раз в бок. – Напросился на комплимент!

Половину дальнейшего пути мы проводим в обсуждении любимой музыки и сходимся на любви к Skillet и Apocalyptica. Меня чертовски радуют Ритины музыкальные вкусы. Честно говоря, я боялся, что она слушает какую-нибудь глупейшую попсу. Слава богу, что я ошибся, и слава богу, что мы любим одно направление.

– Спасибо за прекрасный вечер, Стас, – говорит Рита, когда я останавливаю машину – как всегда, на торце дома. Часы на приборной панели показывают половину одиннадцатого. – Мне очень понравилось.

– И мне, – говорю я, и это абсолютная правда, потому что как мне могло не понравиться время, проведённое с Ритой? – Может быть, тогда повторим наш поход?

– Обязательно, – сверкает она улыбкой. – Знаешь, это так удивительно. Мы общаемся с тобой всего неделю, даже, по сути, меньше, четыре дня. А такое ощущение, что я знаю тебя всю жизнь…

– Так ты и знаешь меня всю жизнь, – весело говорю я. – Если учесть, что мы с малолетства знакомы.

– Да ну это не считается, – отмахивается она.

– На самом деле у меня такое же чувство, – говорю я на сей раз серьезно. – Сложно даже представить, что еще на прошлой неделе тебя не было в моей жизни и я не думал о тебе каждую минуту.

Она снова краснеет.

– Ты думаешь обо мне каждую минуту?

– Конечно, – мы встречаемся взглядами, и я надеюсь, что она прочтет в моих глазах, что я говорю искренне. Надеюсь, что ее доверие ко мне растет.

– Я пойду, – чуть помолчав, неловко говорит она. – А то скоро комендантский час, мама начнет названивать и ругаться.

– Конечно, – снова говорю я, отстегиваю ремень и первым выбираюсь из машины. Рита выходит вслед за мной. Я распахиваю руки для объятий, и она осторожно обнимает меня в ответ. От ее волос пахнет шоколадом.

– Пока, Стас, – говорит она, отстраняясь от меня. Я нехотя выпускаю ее из объятий.

– Пока, Орешек.

Она улыбается и поворачивается, чтобы уйти.

– Орешек! – неожиданно сам для себя говорю я. Она оборачивается.

– Да?

– Почему ты меня поцеловала? – выпаливаю я. – Я имею в виду, почему поцеловала так, а не просто чмокнула, как обычно делал я?

Она стремительно и очень густо краснеет. Даже в вечерней темноте я вижу, насколько яркого помидорного оттенка становится ее лицо.

– Не отвечай, – спешу я. – Прости, я зря спросил. Забыли.

Рита кивает, опустив глаза, и, секунду постояв на месте, уходит не оглядываясь. Нет, все же она оглядывается – у самого подъезда, уже взявшись за дверную ручку. Я машу ей и получаю в ответ слабый взмах ладонью.

Дома я оказываюсь ближе к одиннадцати. Ключ поворачивается в замке бесшумно – иногда родители ложатся спать рано, и я не уверен, бодрствуют ли они. Но стоит мне прокрасться в прихожую, как сначала раздаётся утробный приветствующий мяв, а потом вспыхивает свет и я встречаюсь взглядом с двумя парами глаз.

– Что-то ты рано сегодня, – вместо приветствия говорит мама. По пятницам и субботам обычно я действительно возвращаюсь поздно, ближе к полуночи, а то и позже, – все из-за выступлений, – и родители к этому уже привыкли. Истинной причины моих отсутствий они, конечно, не знают. Я говорю им практически чистую правду, но с сокрытием маленькой детали, – я хожу гулять с Мишкой. Миха действительно часто составляет мне компанию в клубе в качестве группы поддержки, иногда вместе со своей девушкой Кристиной.

– Я же тебе говорил, Оля, он с девочкой сегодня гулял, – вмешивается отец, внимательно глядя на меня. Я молча раздеваюсь, стараясь сохранять нейтральное выражение лица, но губы, предательски дрогнув, сами собой разъезжаются в глупую ухмылку.

– А-а-а, ну тогда понятно, почему он такой счастливый, – смеётся мама. – Будешь кушать, гулена?

– Нет, спасибо, – отказываюсь я, спешно мою руки и, подхватив Мякиша, уже улегшегося на мои кроссовки, проскальзываю в свою комнату. Мне очень хочется погуглить, что это за группа, которую любит слушать Рита. Кстати, о Рите. Беру телефон и, пока компьютер грузится, быстро набираю ей смс.

"Орешек, я дома. Надеюсь, ты ещё не успела уснуть и я тебя не разбудил".

Ответ прилетает мгновенно, я даже не успеваю открыть браузер.

"Спасибо, что написал. Я хотела тебя попросить, но постеснялась. Я ещё не сплю".

"Почему постеснялась?" – отбиваю я и тут же пишу запрос в гугле: “Bon jovi”. Телефон вибрирует на столе, извещая о новом сообщении.

"Подумала, вдруг решишь, что я стремлюсь тебя контролировать и вообще назойливая, хотя никакого права на это не имею".

"Не придумывай ерунду. Мне нравится, что ты беспокоишься обо мне".

"Кто сказал, что я беспокоюсь?"

Я улыбаюсь, прочитав её последнее сообщение. Назвала меня врушкой сегодня, а сама что делает?

"Я вижу тебя насквозь, маленький Орешек".

На сей раз Рита не отвечает сразу, и я откладываю телефон, сосредоточившись на поисковике. С открытой страницы на меня смотрит пожилой, но очень харизматичный мужчина "приятной наружности", как сказала бы мама. Открытый взгляд, широкая улыбка. Я начинаю читать про него, про группу, перелистываю фотографии, пока мне не попадаются снимки многолетней давности. Длинноволосые молодые парни, одетые по моде восьмидесятых, запечатленные на них, смотрят в камеру кто с вызовом, кто с прищуром, кто с улыбкой. У Джона Бон Джови все тот же открытый взгляд.

Лёгкий стук в дверь отвлекает меня от просмотра.

– Да?

Дверь приоткрывается, и на пороге показывается папина голова.

– Можно?

– Конечно, – я разворачиваюсь на стуле. Отец заходит в комнату и плотно закрывает за собой дверь. Мякиш, успевший уснуть на моей подушке, лениво приоткрывает один глаз и приподнимает голову. Отец присаживается на край кровати.

– Ну что, как все прошло?

Я вновь невольно расплываюсь в улыбке.

– Хорошо. Думаю, даже отлично. Спасибо, пап.

– Я рад, – отзывается он и пытливо смотрит мне в лицо. – Так вы встречаетесь с этой девочкой?

– Пока нет, – признаюсь я. – Она пока присматривается ко мне, так что мы типа дружим. Но я терпелив.

Отец негромко смеётся.

– Да уж, зная тебя, деваться ей некуда. А девочка красивая, даже очень. Кого-то мне напомнила, только не понял кого. Как её зовут?

– Рита. Пап… А как ты понял, что это она? – я снова вспоминаю папину утреннюю выходку.

Отец снова смеётся.

– Да у тебя ж на морде было написано неземное блаженство, как только ты её увидел.

Черт, по мне все так заметно? Я и не думал.

Отец кивает на экран, меняя тему:

– Ты заинтересовался Bon Jovi? Хорошая группа.

– Рита их любит, – говорю я, тоже взглянув на монитор. – Я решил поинтересоваться. Она сказала, что я напоминаю ей солиста в молодости…

Мы разговариваем ещё некоторое время, после чего отец, пожелав мне спокойной ночи, уходит. А я, вспомнив, что так и не ответил Рите, хватаю телефон. На экране горит уведомление о двух непрочитанных смс.

"Разве я прозрачная?" – гласит первое сообщение. А второе:

"Ты, похоже, уснул. Тогда спокойной ночи тебе, Стас, и самых приятных снов".

Я торопливо набираю ответ:

"Малышка, прости, отвлёкся на разговор с отцом. Я пока не сплю, но тебе уже пора, так что сладких снов".

Перед тем как отправить, перечитываю своё послание и, подумав, меняю малышку на Орешка. Приберегу это ласковое обращение до тех пор, пока она наконец не перестанет притворяться, что мы просто друзья. А потом нажимаю кнопку "отправить", надеваю наушники и погружаюсь в мир песен любимой Ритиной группы.

9

Рита

Я просыпаюсь и ещё с минуту просто лежу, не открывая глаз. Из незашторенного окна на меня падают робкие отсветы слабого зимнего солнца. Со двора глухо доносятся ребячьи выкрики. Как хорошо, что сегодня суббота! Не нужно идти в школу, а вечером можно будет поехать к брату…

Я резко переворачиваюсь на живот и открываю глаза. От школы и Мишки мои мысли вполне закономерно прыгают к Стасу. Вчера он вдруг резко перестал отвечать мне, видимо, уснул. Может, утром что-нибудь написал? Я хватаю мобильный, валяющийся на прикроватной тумбочке. Часы показывают десять утра. На дисплее высвечиваются непрочитанные сообщения – несколько от Сашки и Таси в нашем групповом чатике и одно от Стаса. С замиранием сердца я открываю его.

"Орешек, прости, отвлекся на разговор с отцом. Я пока не сплю, но тебе уже пора, так что сладких снов".

Отправлено без двадцати двенадцать. Я уже спала.

Еще раз перечитываю его смс и не могу удержаться от счастливой улыбки. Он есть в моей жизни! Я сохла по нему четыре долгих года и даже не думала, что он когда-нибудь обратит на меня внимание, хотя всегда страстно мечтала об этом. Ещё неделю назад мы были чужими друг другу людьми. А теперь он пишет мне сообщения с пожеланием спокойной ночи… Интересно, напишет ли что-нибудь сегодня? Хотелось бы, чтобы написал. Сегодня выходной, первый день, когда мы не встретимся, как это обычно бывает в школе…

Не прекращая улыбаться, захожу в нашу с ним переписку и открываю вчерашние фотографии. Их три, и все мне ужасно нравятся, но последняя – больше всех. Стас на ней серьёзен и смотрит в камеру без улыбки, чуть прищурив свои красивые глаза и склонив голову набок, к моей голове, которая лежит у него на плече. А я смотрю в объектив снизу вверх, улыбаясь краешками губ и прижимаясь к его плечу. Я сама не знаю, что меня дернуло положить на него голову. Просто порыв – такой же, как был в кинотеатре, такой же, как когда я чмокнула его в щёчку… Мне хочется быть ближе к нему и все труднее становится с собой справляться. Но я должна – ещё слишком рано для того, чтобы сдаваться. Стасу необязательно знать, что я уже четыре года как готова это сделать. Хотя иногда мне кажется, что он это подозревает – вот спросил же вчера, почему я его поцеловала! Я чуть не умерла от смущения…

Я ставлю фотографию на рабочий стол и ещё пару минут любуюсь ею – вернее, Стасом на ней. Он ужасно красивый, впрочем, как и всегда. А потом наконец открываю чат с девчонками. Все сообщения присланы вчера вечером. Подружки хотят знать, как прошла наша вчерашняя встреча со Стасом, и требуют рассказывать со всеми подробностями.

"Девочки, доброе утро. Все было отлично", – быстро печатаю я и останавливаюсь. Что ещё написать? Они требуют подробностей, но какие подробности им нужны? Как он накрыл мою руку своей ладонью, когда я рассказывала про родителей, и какой горячей была его ладонь? Как я вымазывала ему нос в шоколаде и как весело он смеялся? Как он сказал, что думает обо мне каждую минуту, и какие у него при этом были глаза? Я зажмуриваюсь. Черт. Кажется, с каждым днем я все сильнее влюбляюсь в Стаса Камаева.

Пока я перебираю в памяти отдельные моменты вчерашнего вечера – и не сразу осознаю, что улыбаюсь, как дурочка, собственным мыслям, – Сашка присылает очередное ноющее сообщение.

"Доброе утро! Ну же, Ритик, это нечестно! Я вот вам всегда все про нас с Энди рассказываю".

Что правда, то правда, подруга порой до неприличия откровенна.

"Так нечего рассказывать, – пишу я, волевым усилием заставляя себя сесть в кровати. – Мы сходили в кафе, потом он привёз меня домой. Все".

На экране появляются три маленькие точки, означающие, что Саша что-то пишет. А вот Таська отмалчивается, впрочем, скорее всего, она попросту все ещё спит.

"Целовались? Вместе фотались?"

"Мы вообще-то просто дружим, – напоминаю я подруге. И себе заодно. – А фотаться фотались, сейчас скину".

Я пересылаю в чат наши со Стасом фотографии и, отложив телефон, встаю. В дверь уже скребется Кускус, если не выйти, скоро он начнёт истошно мяукать. На ночь я его к себе не пускаю, иначе он в пять утра начинает ходить мне по лицу. Открыв дверь, я приподнимаю шерстяной серый комочек, который тут же принимается неистово мурчать и тереться об меня головой, оставляя на моей пижаме – шелковой, голубой, с цветочным узором – пушистые клочья.

– Сейчас пойдём, подхалим, – вздыхаю я, спуская его с рук и тщетно пытаясь отряхнуться. Кускус тут же запрыгивает на кровать и преспокойно укладывается на одеяло, по-прежнему утробно мурча. Я переодеваюсь в привычные шорты и рубашку, заворачиваю волосы в пучок и выхожу из комнаты, совсем забыв про переписку с Сашкой.

Покормив Кускуса, который, едва увидев, что я ухожу из комнаты, стрелой вылетел из неё и промчался на кухню вперёд меня, важно задрав хвост, и посетив ванную, я возвращаюсь к себе. Мама все ещё спит, а значит, завтрак сегодня на мне. Ну и ладно, я не против. Беру наушники и телефон и по пути на кухню читаю скепсис по поводу моих слов о дружбе и восторги по поводу наших со Стасом фотографий от Сашки и проснувшейся Таськи. Они самым наглым образом, без малейшего стеснения обсуждают не только то, как мы здорово смотримся вместе (это они так написали, а не я сказала, если что), но и то, как скоро я сдамся "перед чарами такого красавчика" (это тоже цитата). И ведь знают, заразы, что я все это прочитаю!

В конце концов подружки сходятся на том, что вечером, придя ко мне ночевать, выпытают у меня все необходимое, и прекращают меня терроризировать. А я, написав Мишке, что приеду к ним в гости не раньше вечера, приступаю к приготовлению завтрака…

Мама просыпается ближе к полудню и сразу, что редкость, в хорошем настроении. Я подогреваю ей завтрак – тосты с омлетом, – который, в общем-то, уже может считаться обедом, а потом мы вместе, засучив рукава, принимаемся за генеральную уборку. Её мы проводим раз в месяц – двигаем всю мебель, достаём до тех углов, куда обычно не заглядываем. День, когда случится генеральная уборка, мама определяет заранее. Обычно я стараюсь его больше ничем не занимать, но сегодня так совпало, что планов у меня громадье – и к Мишке хочу успеть, и девчонки вечером приедут. Мамы не будет дома – она уйдёт ночевать к подруге, и таким шансом нужно пользоваться. Я все уже рассчитала – если шевелиться оперативно, то часам к четырём можно все закончить, полчаса на сборы – и в пять я у Галаниных-младших (младших, потому что Антон – папин младший брат). А девчонки приедут к половине девятого-девяти, значит, можно посидеть у Мишки до восьми и спокойно вернуться домой к нужному часу. Суетливо, да, но ничего.

Мы с мамой делим фронт работ – она забирает себе кухню, свою спальню и туалет, мне достаются моя комната, зал и ванная. Коридор мама великодушно тоже берет на себя. Я включаю музыку и погружаюсь в работу. Раскладываю вещи по местам, вытираю пыль, мою пол. Джон Бон Джови в наушниках подбадривает меня. Я открыла для себя его группу в тринадцать лет, примерно тогда же, когда впервые увидела Стаса. Вместе с их песнями переживать неразделенную любовь было легче, и все это время они продолжали вести меня по жизни. К тому же я действительно находила нечто общее в молодом Джоне и Стасе – я не шутила вчера, когда сказала ему это, – и порой, глядя на фотографии музыканта в его двадцать лет, я видела на них Стаса.

Со своей комнатой я справляюсь быстро и перехожу в зал. Он больше по площади, а значит, и времени занимает больше, но я не боюсь работы и методично двигаю кресла, столик, стулья, вместе с мамой мы отодвигаем диван и шкаф. Вот тогда-то это и происходит. Со шкафа плавно слетает и приземляется прямо передо мной небольшой тонкий белый прямоугольник. Я поднимаю его, переворачиваю, и то, что вижу, заставляет меня выключить музыку и снять наушники. Это фотография, старая, немного поблекшая от времени. На ней навеки запечатлены жаркий летний день, раскидистые ветви зелёного клёна и четверо ребят, по виду моих ровесников, стоящих под ним. Два парня и две девушки.

– Мам, смотри, что я нашла, – зову я маму, уже начавшую подметать освобождённый угол, продолжая разглядывать снимок. – Что это за фото?

И вдруг в одной из девушек – русоволосой, с толстой косой, лежащей на груди, – с потрясением узнаю собственную мать. Сомнений быть не может – это мама, но на двадцать лет моложе и с длинными волосами. Те же глаза, тот же нос, тот же упрямо вздернутый подбородок. Она стоит, прислонившись спиной к высокому светловолосому парню в круглых модных очках, и весело улыбается фотографу. Так непривычно видеть её беззаботной и весёлой. Сейчас она почти никогда такой не бывает.

Парня в очках, обнимающего маму за плечи, я не знаю, но во втором, темноволосом и широкоплечем, стоящем с ним плечом к плечу, с не меньшим потрясением узнаю Антона. Мой родной дядя, брат моего отца, улыбаясь стоит на старой фотографии рядом с моей мамой. А красивая круглолицая девочка, которую он крепко прижимает к себе, – это Лера.

Господи, вот это да! Я понятия не имела, что мама, Лера и Антон знакомы с молодости. На снимке им всем лет по семнадцать-восемнадцать, и кажется, что они отлично ладят между собой. Сложно представить это, зная, как они общаются теперь…

Мама наконец оказывается рядом.

– Что тут у тебя?

– Посмотри, что я нашла, – говорю я и протягиваю ей снимок. – Я и не знала, что ты знакома с Антоном и Лерой так долго!

Мама берет фотографию в руки, и на пару секунд что-то в её лице неуловимо меняется. В нем появляется необычная теплота, взгляд смягчается, губы трогает нежная улыбка. Я как зачарованная наблюдаю за этими метаморфозами, но насладиться ими сполна не успеваю – так быстро они исчезают. Лицо мамы снова становится непроницаемым.

– Да, – говорит она, по-прежнему глядя на фотографию. – Мы учились в одном классе, все вместе.

Ничего себе новости!

– Вы дружили? – с замиранием сердца спрашиваю я. Мне очень страшно спрашивать, я боюсь, что мама взорвётся и устроит скандал – она умеет делать это за секунду, – но мама неожиданно спокойно отвечает:

– Тогда – да, дружили. Это фото сделано летом после одиннадцатого класса.

– Значит, это Антон познакомил тебя с папой? – не могу я удержаться от расспросов. Но раз уж мама отвечает и вроде бы даже не злится, надо пользоваться этим.

– Ну можно и так сказать, – кивает мама. И тогда я задаю ещё один вопрос:

– Мам… А кто этот парень? – и палец мой упирается в светловолосого парня, обнимающего маму на снимке. Я его абсолютно точно не знаю, но он, во-первых, очень симпатичный, а во-вторых, почему-то напоминает мне Стаса. Видимо, из-за светлых волос. Совсем кукушкой поехала, уже во всех блондинах Стаса вижу!

– Это редкостная скотина, – слышу я неожиданный ответ и вскидываю на маму глаза. Её брови нахмурены.

– Ну, налюбовались – и хватит. Пора возвращаться к работе, – резко произносит она и собирается уйти, но я вцепляюсь в фотографию:

– Мам, отдай её мне, пожалуйста, если тебе не нужна.

Я еще не знаю точно, зачем мне этот старый снимок, но чувствую на сто процентов, что он должен быть у меня.

Мама оборачивается, слегка растерянно смотрит сначала на меня, потом на фото. Медлит минуту, но потом разжимает пальцы:

– Ну возьми, если хочешь.

Старая фотография оказывается в моих руках, а мама скрывается на кухне.

Проводив её глазами, я в задумчивости снова смотрю на снимок. Светловолосый парень весело улыбается, глядя с него прямо на меня. "Редкостная скотина" – сказала про него мама. Кажется, теперь я знаю, как выглядел парень, разбивший маме сердце.

А Стас за половину прошедшего дня так ни разу и не написал.

Все получается так, как я и планировала. К четырем я освобождаюсь, быстро принимаю душ, наношу легкий макияж и, натянув любимые джинсы и новый ярко-голубой джемпер со спущенным на одно плечо воротом, выбегаю из дома. Фотографию я сначала хочу взять с собой, но, подумав, все же оставляю лежать на столе.

Ровно в пять часов я нажимаю на звонок Мишкиной квартиры. Дверь открывает Лера, и сразу в нос мне ударяют ароматные рыбные запахи. В Мишкиной семье очень любят рыбу и часто готовят её в разных видах. Мама же, напротив, рыбу терпеть не может и вообще её не покупает.

– Ритуля! – расцветает улыбкой Лера, пропуская меня в прихожую. – Ну наконец-то, мы с Антоном уже думали, ты не приедешь.

– Я же написала Мишке, что вечером буду, – удивляюсь я, снимая ботинки. Лера досадливо машет рукой:

– Нашла кому написать, у твоего братца ветер в голове. Ни слова нам не сказал, зато усвистал куда-то по какому-то мегасрочному делу. Ну пойдём, дорогая, проходи, Антон в зале.

Я ненадолго заглядываю в ванную и появляюсь в зале, одновременно служащем спальней для Антона и Леры. Антон, удобно расположившись в большом мягком кресле, сосредоточенно смотрит футбол. Он огромный фанат, другого такого я не знаю. Несколько раз он пытался затащить меня на матчи, но мне всегда удавалось отказаться от этого мероприятия. Сомнительное развлечение, если честно, сидеть на холодном жёстком стуле в толпе сходящих с ума и орущих людей и наблюдать, как где-то далеко внизу маленькие фигурки носятся по полю, отбирая друг у друга мячик.

– Одуванчик пришёл! – отрываясь от просмотра, радостно провозглашает дядя. Да, Одуванчик – это я. Моё прозвище дядиного производства. Почему одуванчик? Потому что меня зовут Маргаритой. Да, такая вот логика. Антон обожает давать всем забавные прозвища, хотя внешне по нему – серьёзному дядьке – вообще не скажешь, что у него есть чувство юмора.

Мы обнимаемся, и Антон возвращается к просмотру матча. Я сажусь рядом с ним на разлапистый диван, подобрав под себя ноги, и целиком погружаюсь в уютную атмосферу этого дома. Здесь, у Мишки и его родителей, мне всегда хорошо и спокойно. Слушая Лерин щебет – она ещё та болтушка, – остроумные замечания Антона, дурачась с Мишкой, наслаждаясь вкусными запахами, которые всегда царят в этой квартире, я по-настоящему понимаю, что такое дом, где тебя всегда любят и где тебе всегда рады.

Лера приходит с кухни и, снимая фартук, садится рядом со мной.

– Ты голодная, Ритуль? Покормить тебя сейчас или этого обормота подождём?

– Подождём, конечно, – весело говорю я.

– А вот я ему сейчас позвоню и взгрею, – решает Лера. Набирает номер, слушает гудки и через минуту начинает выговаривать в трубку:

– Молодой человек, а потрудись-ка объяснить, куда ты усвистал и когда будешь дома? Сестра приехала, а его нет! И почему ты не предупредил, что Рита будет вечером?.. Что? Забыл, ну надо же! Когда вернёшься, спрашиваю?.. А, ну хорошо. Со Стасом? Договорились.

Моё сердце совершает кульбит, едва я слышу знакомое имя. Стас приедет сюда? Но ему же нужно вечером в клуб… А Лера тем временем завершает разговор и кладёт трубку.

– Они со Стасом уже едут к нам, – объясняет она в ответ на немой вопрос Антона, повернувшегося к ней, а потом обращается ко мне: – Рита, Стас – это Мишкин друг, наш крестный сын…

– Я знаю, – нахожу я в себе силы сознаться. – Мы знакомы, мы учимся в одной школе.

Кажется, я даже не покраснела.

– Ах вот как? – удивляется Лера, но, к счастью, не расспрашивает меня о подробностях. Антона же в данный момент, кажется, вообще мало что интересует, кроме матча.

Следующие двадцать минут мы с Лерой разговариваем обо всем и ни о чем. Она расспрашивает о школе, о занятиях по пол-дэнсу, о Кускусе и о малышах-шестилетках, с которыми я занимаюсь. Даже – осторожно – о маме. Антон краем уха слушает наш разговор и периодически вворачивает что-нибудь остроумное. Сама Лера рассказывает об их домашних делах, о бесконечных отчётах на работе – она юрист, о нудных клиентах и о безвременно погибшем кактусе (Антон на это язвительно замечает, что только ему могла достаться жена, ухитрившаяся погубить даже неприхотливый кактус). Я отвечаю и задаю вопросы, смеюсь, а сама все это время чутко прислушиваюсь, когда наконец раздастся шорох ключа в замке или дверной звонок. И звонок раздаётся. Лера торопится открывать, Антон остаётся досматривать напряжённые финальные минуты матча, а я, поколебавшись, все же выхожу вслед за тётей в прихожую и прислоняюсь к косяку.

Мишка и Стас вваливаются разгоряченные, раскрасневшиеся от холода – оба без шапок – и очень весёлые. С порога Стас замечает меня и сразу расплывается в широкой улыбке. Я не могу не улыбнуться ему в ответ. Он такой красивый, что у меня захватывает дух. Светлые волосы растрепались больше обычного, чудесные аквамариновые глаза сияют.

– И где вы были, молодые люди? – Лера упирает руки в бока, но каждому из нас ясно, что она лишь притворяется, что сердится. Мишка, первым успевший скинуть верхнюю одежду, подходит к матери и целует ее в щеку.

– Секрет фирмы!

– От родной матери? – притворно возмущается Лера, но ее лучистые зеленые глаза смеются.

– Именно от тебя у меня и должны быть секреты, – заявляет Мишка, нацелившись на меня с распахнутыми объятиями. Стас, который все это время возился с запутавшимся шнурком на кроссовке и наконец справился с ним, фыркает. Пока они обнимаются с Лерой, брат сжимает в объятиях меня.

– Здорово, систер! Молодец, что приехала! Давно ждёшь?

– Да нет, не очень, – отвечаю я, выпутываясь из его медвежьей хватки. Брат смущённо морщит нос:

– Ты прости, что не предупредил, что уеду, так получилось. – И, склонившись к моему уху, заговорщически шепчет: – Мы тебе потом расскажем, где мы были. Не при родителях.

Воображение уже подкидывает мне разные картинки. Где это, интересно, они были, что нельзя рассказать об этом при родителях?.. Но вслух я говорю:

– Без проблем. Я не сержусь, мне и с Антоном и Лерой было нескучно.

– Да уж понятно, – внезапно подмигивает мне Мишка и заговорщически шепчет на ухо: – Чего тебе сердиться, я Стасяна сюда приволок. Все для вас!

И, хохотнув, он устремляется на кухню, откуда доносится его весёлый голос:

– Мам, есть че пожрать? Мы голодные, как стая псов!

– Пусть стая псов моет руки и раздвигает стол в зале, – Лера направляется вслед за сыном. Мы со Стасом остаёмся в прихожей одни. Я неловко переступаю с ноги на ногу. Почему-то каждый раз при встрече я начинаю робеть и смущаться. Ужасное чувство!

– Привет, ма… Орешек, – Стас наклоняется ко мне, и его руки практически невесомо, осторожно скользят по моей спине. Я тем же коротким прикосновением обнимаю его в ответ.

– Привет… Ты хотел назвать меня мамой? Или макакой?

Шутки – моё лучшее оружие, особенно когда мне неловко.

Аквамариновые глаза поблескивают.

– Матрешкой или мартышкой, может быть? – предполагает он, подхватывая игру.

– Мантышницей или манишкой…

– Рита, детка, иди сюда, помоги мне! – кричит из кухни Лера, так что мне приходится свернуть наши упражнения в том, кто больше слов на "ма" знает. Но не успеваю я и шагу сделать по направлению кухни, как Стас удерживает меня за запястье. У него очень сильные пальцы, и его крепкая хватка даже делает мне больно. Заметив это, Стас тут же разжимает ладонь – но лишь затем, чтобы поднести мою руку к губам и, подув на запястье, осторожно поцеловать его. Он проделывает это так нежно, что у меня сбивается дыхание и подкашиваются коленки, по телу стремительно бегут мурашки, и я вынуждена ухватиться второй рукой за косяк, чтобы не упасть.

– Я хотел назвать тебя малышкой, – щекочет моё ухо и шею его горячий шёпот. – Потому что про себя я называю тебя именно так. Кстати, мне очень нравится этот свитер, носи его почаще.

Он, обжигая своим прикосновением кожу, проводит пальцами по моему обнаженному плечу, которое выглядывает из джемпера, быстро наклоняется и легко касается его губами, а затем, криво усмехнувшись, уходит из прихожей, оставляя меня наедине с гулко бьющимся сердцем и целым стадом мурашек.

В кухне я нахожу только Леру. Громкий Мишкин голос уже доносится из зала, перемежаясь со спокойным Антоновым.

– Ритуля, порежь-ка огурчики в салат, – едва увидев меня, командует Лера. – И помидоры. Я Мишке велела стол ставить, сейчас быстренько все доделаем с тобой…

Я с энтузиазмом принимаюсь за огурцы. Мне нравится готовить, нравится проводить время на кухне, представляя себя шеф-поваром мишленовского ресторана.

– Ритуль, а что у вас со Стасом?

Нож соскальзывает с огурца и громко ударяется о доску ровно в том месте, где секунду назад был мой палец, – я вовремя успеваю его отдернуть. В горле у меня пересыхает, а сердце, кажется, сейчас выскочит из груди. Я медленно поднимаю глаза на Леру, которая смотрит на меня ласково и внимательно.

– У нас со Стасом? Н-н-ничего, – заикаясь бормочу я. – А п-почему ты спросила?

– Ну, мне показалось, что между вами что-то есть, потому что я заметила, как вы смотрели друг на друга сейчас в прихожей. Вы не встречаетесь, значит?

Божечки, выходит, у меня на лице все написано. А я-то думаю, что держу себя в руках и вся такая независимая мадам! Глаза, подлецы, все выдают.

– Нет, мы не встречаемся, – говорю я вслух, стараясь, чтобы голос не дрожал. И вновь принимаюсь за огурец.

– Кажется, ты ему нравишься, – замечает Лера, споро кромсая зелень. Я неопределённо пожимаю плечами. Джемпер вновь ползёт вниз, оголяя плечо.

– А Стас тебе нравится? – не отстаёт Лера. Сначала я не хочу отвечать, но потом вдруг, сама не ожидая от себя, тихонько сознаюсь:

– Нравится. Очень.

– Он отличный парень, – говорит Лера, перекладывая нарезанные укроп и петрушку в миску, куда я стряхиваю и огурцы. – Надёжный, честный. Я его с рождения знаю. Из вас выйдет прекрасная пара.

– Девушки, вам чем-нибудь помочь? – раздаётся за нашими спинами весёлый голос Стаса, и мы обе вздрагиваем от неожиданности. Я чувствую, как мои уши начинают алеть. Он слышал? Господи, хоть бы не слышал, хоть бы нет!

– Стол уже стоит, – говорит Стас, входя на кухню. На секунду мы встречаемся взглядами, но ничто ни в глазах Стаса, ни в его поведении не говорит о том, что он слышал наш разговор или его часть, и я постепенно успокаиваюсь. Стас скользит взглядом по моему плечу и быстро переводит глаза на Леру. Черт, знала бы, что он приедет сюда, надела бы закрытую водолазку.

– Тогда неси тарелки с вилками, – командует Лера, нагружая его приборами. – Потом приходи, ещё дам что нести.

– Есть, мэм! – весело говорит Стас и, выходя из кухни, лукаво подмигивает мне. Я опять начинаю переживать. Почему он подмигнул? Просто так или?.. Неужели он слышал?

– Не думаю, что он услышал твои слова, – успокаивающе произносит Лера, дождавшись, пока Стас окажется вне зоны слышимости. – Если что-то и слышал, то только мою последнюю фразу. Ну и на здоровье. Не переживай.

Люблю Леру за то, что она всегда все понимает.

Через пять минут мы уже сидим в зале за большим разложенным столом. Рассадкой руководит Лера, и мне достаётся место между Мишкой и Стасом. Я сверлю её взглядом, но она притворяется, будто не замечает этого. Черт, ну и ладно.

Но постепенно моё беспокойство все же уходит, уступая место умиротворению. Я отбрасываю в сторону тревоги и просто наслаждаюсь отличным вечером в компании близких людей – потому что именно такими для меня они и являются. Да, и Стас в том числе, несмотря на то что тесно общаемся мы всего неделю. Я раньше не думала, что можно за такой короткий срок узнать человека, почувствовать, что он твой, но знакомство со Стасом доказало мне обратное.

А Стас чувствует себя абсолютно в своей тарелке. Он весел, раскован, шутит по поводу и без вместе с Мишкой и Антоном и кажется совершенно счастливым. Как будто у него случилось что-то очень хорошее, и теперь он не может удержать эту радость в себе, она выплескивается из него, как вода из переполненной кастрюли. Настолько счастливым я его ещё не видела, и это так умиляет и удивляет меня одновременно, что я не могу удержаться от того, чтобы то и дело не поглядывать на него. То, что он весь лучится от радости, замечает и Лера. Она и не выдерживает первая:

– Кажется, у тебя сегодня прекрасное настроение, Стас, дорогой?

– О да, превосходное, – жизнерадостно отвечает тот, допивая свой морс. Его тоже приготовила Лера по какому-то особому рецепту своей бабушки.

– А если не секрет, в чем причина? – любопытствует она, подливая ему ещё из большого стеклянного кувшина. Стас быстро обводит взглядом всех присутствующих, которые внимательно смотрят на него. Встречается глазами с Мишкой поверх моей головы. Я поворачиваю голову от одного к другому, и мне кажется, что они ведут какой-то молчаливый разговор.

– Гитару новую купил, – выдержав поистине мхатовскую паузу, сообщает Стас. Мишка тихонько хмыкает. Мне отчего-то кажется, что Стас лукавит, и по Лериным вздернутым бровям я понимаю, что и она не особо поверила крестнику. Однако никто не продолжает расспросы. Какой смысл, если человек не хочет говорить правду?

– Какую? – Антон кажется заинтересованным. – Это уже третья у тебя?

– Третья, – кивает Стас. – Электро. И пару приблуд к ней. Только отцу не говори, я потом сам, – предупреждает он серьезно, и я вспоминаю, как вчера он рассказывал, что его отец не считает увлечение сына чем-то стоящим. Антон медленно кивает:

– Не скажу. Но это же недешевое удовольствие… Где деньги взял?

– Накопил, – пожимает плечами Стас. И я понимаю: судя по всему, Антон с Лерой, в отличие от Мишки, тоже не знают о том, что Стас выступает в клубе. Брат помалкивает, и я тоже молчу, внимательно глядя на Стаса. Он чувствует мой взгляд и, чуть повернувшись ко мне, улыбается уголками губ. Обожаю эту его кривую усмешку!

– Мальчишки, а может, вы нам сыграете что-нибудь? – вмешивается в разговор Лера, успевшая убрать со стола грязную посуду. – А потом чай попьем. Стас, какая-то твоя гитара же вроде у Мишки была?

– Да, она здесь, – подтверждает Мишка. – Можем и сыграть. Стасян, ты как?

Точно, Мишка ведь тоже умеет играть на гитаре. Правда, он обычно отказывается это делать, когда я его прошу, так что я даже забываю об этом его умении. Удивительно, что он согласился сейчас.

Стас почему-то смотрит на меня и тихонько спрашивает:

– Хочешь?

– Очень, – смутившись, так же тихо отвечаю я, чувствуя на себе прицелы взглядов Леры и Антона. Потому что я правда ужасно хочу услышать, как Стас поет, – еще со вчерашнего вечера. Стас улыбается, хлопает в ладоши и вскакивает.

– Тогда решено!

Они с Мишкой исчезают в его комнате и меньше чем через минуту возвращаются обратно с двумя гитарами – темно-коричневой, в которой я узнаю Мишкину, и из светлого дерева, очевидно, принадлежащей Стасу.

– Это электроакустическая гитара, – объясняет мне Стас, выдвигая стул на середину комнаты и перекидывая ремешок от гитары через плечо. – Видишь, в нее встроен звукосниматель? – он показывает на небольшой черный прямоугольник с разъемами и кнопками на боку гитары. Я киваю. – Это чтобы можно было ее подключить через провод, тогда звук будет сильнее. Но можно играть и без усиления, как на обычной акустике.

Мишка устраивается в свободном кресле и удобно располагает инструмент на коленях.

– Что играем? – выжидательно смотрит он на Стаса. – Или давай как всегда: ты начинай, я подхвачу.

Очевидно, у них уже выработана система общей игры. Стас на несколько секунд задумывается, а потом вдруг улыбается и лезет в карман джинсов. Достает телефон, что-то печатает на нем и спустя пару минут показывает экран Мишке.

– Поможешь в припеве?

Мишка бросает беглый взгляд на экран и громко хмыкает. Это хмыканье вкупе с выразительным взглядом, которым он награждает лучшего друга, можно истолковать как «совсем спятил, братец». Однако вслух он не говорит ничего, лишь поудобнее перехватывает гитару и забирает у Стаса телефон. Что на нем открыто, мне с моего места не видно.

Стас проверяет струны, что-то вертит на грифе (надо будет уточнить у него или Мишки, как называются эти штучки, брат уже рассказывал мне когда-то, но я забыла), снова трогает каждую струну в отдельности и наконец начинает негромко перебирать их. Я закрываю глаза. Я очень люблю гитарную музыку и сейчас просто наслаждаюсь льющимися из-под пальцев Стаса чистыми звуками, которые постепенно начинают складываться в мелодию. В знакомую… в очень знакомую мелодию! Его игру подхватывает Мишка, хоть и не так уверенно, и теперь они ударяют по струнам вдвоем. Я распахиваю глаза и пораженно смотрю на Стаса, желая встретиться с ним взглядом. Но он не смотрит на меня; он вообще ни на кого не смотрит – чуть опустив голову, так, что длинные светлые пряди упали ему на глаза, он сосредоточен на струнах, которые зажимают его пальцы. На среднем пальце правой руки я вновь вижу знакомое уже кольцо с волками. А потом Стас резко поднимает голову, начинает петь, и меня от макушки до пят словно пронзает острой иглой.

– What more can I do?

That’s nothing I haven’t tried…2

Он поет одну из первых песен Bon Jovi – группы, которую уже несколько лет беззаветно люблю я и о которой, по его же собственным словам, до вчерашнего вечера ничего не слышал он. И, боже мой, какой у него голос! Чистый, сильный, он словно обволакивает меня со всех сторон, и я тону в этом голосе с головой, проваливаюсь в него. Он поет негромко, но энергетика, волнами исходящая от него, захлестывает меня, и я вдруг представляю его на сцене перед многотысячной беснующейся толпой. Поет на английском – красиво, не дрожа голосом, как будто свободно говорит на этом языке. Поет очень трепетно – так, что кажется, будто он прекрасно понимает, о чем эта песня, мало того – будто он сам чувствует то же, что и ее лирический герой… В исполнении просто под гитару эта песня звучит иначе, но ни капли не проигрывает оригинальной записи с большим количеством инструментов. И он играет так, как будто исполнял ее уже сотни раз до этого. Господи, да когда же он успел ее выучить?!

– I dream of when she’ll be mine,

I dream of crossing that line

And holding her so tender…3

«Я мечтаю о том, чтобы она стала моей». Он поет эти строки, не отводя взгляда от моего лица, и под его взглядом по моей спине и рукам не прекращают бегать очередные толпы мурашек. В припеве, который в оригинале группа поет вместе, ему помогает Мишка – и где-то на периферии сознания я наконец понимаю, что было открыто на телефоне, который ему протянул Стас, – текст песни. Лишь когда оба парня в последний раз ударяют по струнам, а затем прижимают их ладонями, я осознаю, что, во-первых, держу обе ладошки у щек, а во-вторых, практически не дышала все это время. Лера бурно хлопает, а я медленно выдыхаю и, отнимая ладони от лица, чувствую, как они дрожат. Мне нужно что-то сказать. Мне нужно похвалить его. Их. Их игру и его пение. Его голос. Но мысли скачут, как разбегающееся от пастуха стадо, и я не могу ни одну ухватить за хвост.

Стас, впрочем, и не ждет, когда я что-нибудь скажу. Пока я безуспешно пытаюсь облечь эмоции в слова, он уже вновь ударяет по струнам. Эта мелодия тоже кажется знакомой, и Мишка, подхвативший ее практически с первых же аккордов, явно знает ее – играет гораздо увереннее. Но лишь когда Стас начинает петь, мой затуманенный мозг наконец соображает, что его выбор пал на репертуар группы «Кино».

Еще минут двадцать-тридцать длится наш домашний концерт. Стас поет без перерыва то на английском – но к Bon Jovi больше не возвращается, – то на русском, но все без исключения относящееся к рок-музыке. Я больше не закрываю глаз и не подношу ладоней к щекам. Сижу, откинувшись на спинку стула, и не отрываясь смотрю на Стаса. В периферийное зрение попадает, разумеется, и брат, но глаза мои – как и мысли – сконцентрированы на Стасе. Я как губка впитываю его энергию, которой он щедро делится с теми, кто его слушает. Музыка, извлекаемая им из инструмента, его голос, их симбиоз – все это обволакивает меня, я ловлю настроение Стаса и продолжаю ощущать себя так, словно я сижу на рок-концерте, а передо мной – звезда. Я плохо понимаю в музыке, но погрузиться в атмосферу, «поймать вайб», как говорят, – могу. И я точно знаю, что вчера была права, когда, еще даже не слышав игры Стаса, уже сказала ему, что он талантлив.

Стас допевает и, прихлопнув струны, улыбается чуть устало.

– Пожалуй, на сегодня хорош?

Мишка тоже останавливает звучание своего инструмента. Они со Стасом переглядываются и отбивают друг другу пять.

– Молодцы, – одобрительно замечает Антон. – Стас, растешь. Отлично стал петь, прямо рок-звезда.

Я вижу по глазам Стаса, как много для него значит эта похвала.

Лера, поднявшись с места, расцеловывает обоих мальчишек. Стас с легкой улыбкой позволяет себя поцеловать, а брат отбивается:

– Мам, ну перестань, ну что ты в самом деле…

– Ой, ну ладно уж, посмотрите, какие мы взрослые, – ворчит Лера, но оставляет его в покое. – Пойду тогда тарелки и кружки для чая принесу. Кто хорошо пел, тот заслужил вкусное угощение.

– Лер, я принесу, ты посиди, – вскакиваю я с места.

Мне жизненно необходимо выйти из комнаты, проветрить мозги.

Лера внимательно смотрит на меня, но не спорит, опускаясь на свое место на диване.

– Хорошо, давай. Посуда на столешнице. В холодильнике конфеты и тортик.

Я выхожу из комнаты, и уже на пороге голос Стаса ударяет мне в спину:

– Я помогу.

Не оборачиваясь, я добираюсь до кухни, но все время спиной чувствую его присутствие. Лишь там, опершись спиной о кухонный гарнитур, я позволяю себе взглянуть на него. Он замирает на пороге, на расстоянии от меня, скрестив руки на груди. Мышцы на них натянулись под тонкой тканью черной рубашки. Я отмечаю про себя, что рубашки Стасу очень идут.

Стас криво улыбается. Я вдруг ловлю себя на том, что очень волнуюсь. Кажется, грохот моего сердца можно услышать на другом конце квартиры.

– Когда ты успел?

Я говорю шепотом, во-первых, потому, что не хочу, чтобы в зале слышали наш разговор. А во-вторых, потому, что от волнения голос мой куда-то пропадает.

Он делает вид, что не понимает. Его брови недоуменно изгибаются.

– Что успел?

По какой-то причине он тоже шепчет.

– Ты же понимаешь, о чем я. Ты сказал, что не знаешь песен Bon Jovi…

– Я и не знал, – подтверждает он, и кривая усмешка вновь озаряет его лицо. – До вчерашней ночи.

– До ночи? – ахаю я. – Неужели ты…

– Полночи слушал твою любимую группу, – весело говорит он и, оттолкнувшись от косяка плечом, подходит ближе, остановившись на расстоянии пары сантиметров. Ментоловый аромат, вновь овеявший меня со всех сторон, будоражит мне кровь. Или это не аромат, а близость Стаса заставляет меня терять голову?..

– Мне понравились песни, – продолжает он и, заметив, видимо, недоверчивое выражение, появившееся на моем лице, добавляет серьезно: – Правда понравились. Действительно хорошая группа, странно, что я не слушал ее раньше. А эта песня… Она легко запоминается, у нее простой текст, несложный мотив. И она ровно о том, что я чувствую, – последнюю фразу он произносит еле слышно, приблизив губы к моему уху. Бабочки в животе просыпаются и взлетают. Я нервно сглатываю и скорее угадываю, чем вижу, как он усмехается. А потом отстраняется от меня.

– Я не знаю, как сказать тебе, насколько мне понравилось, – нахожу я в себе силы признаться, встречаясь взглядом с аквамариновыми глазами. – Ты так играл и так пел… У тебя такой голос, Стас! Я просто…

И, не сумев подобрать подходящее слово, я в смущении развожу руками.

– Ты правда очень талантлив, я вчера не ошиблась.

Стас протягивает руку и легко касается моей щеки. Каждое его прикосновение будит мурашек, которые толпами начинают бегать по моему телу. Как и в этот раз.

– Спасибо, Орешек, – шепчет он. – Я счастлив, что тебе понравилось.

А потом он наклоняется ко мне, и не успеваю я практически потерять сознание, подумав, что сейчас он меня поцелует, как он действительно целует меня… в нос. Быстро чмокает и выпрямляется с широкой улыбкой на губах.

– Ты поцеловал меня в нос? – ошарашенно говорю я, недоуменно хлопая глазами.

– В знак благодарности за твои слова, – подмигивает он, не переставая улыбаться во все тридцать два зуба. – А ты ждала, что поцелую в губы? Нет, крошка, я же сказал: ты должна сама это сделать…

Вот же паразит, дразнить меня вздумал! Мне хочется чем-нибудь хорошенько стукнуть его, но я не успеваю ничего предпринять, потому что он, схватив стоящие на столешнице тарелки, со все той же широкой улыбкой выкатывается из кухни.

Ближе к восьми часам, после нескольких выпитых кружек чая, нескольких партий в дженгу и бесконечного количества разговора и смеха я, хоть и с сожалением, но начинаю собираться восвояси. Лера с Антоном не хотят меня отпускать, сетуя, что мы очень редко видимся, но я обещаю в ближайшее же время вновь навестить их, и только тогда они с неохотой соглашаются со мной расстаться. Пока мы разговариваем, Стас с Мишкой о чем-то быстро переговариваются полушепотом, и, стоит мне подняться из-за стола, как они тоже встают со своих мест.

– Мы отвезем Риту, – заявляет Мишка в ответ на недоуменно поднятые материнские брови.

– Вдвоем? – не понимает она. – Потом вернетесь?

– Ну, вообще-то нет, – извиняющимся тоном произносит брат, глядя, как Стас упаковывает свою гитару в кофр и застегивает его. – Мы потом погуляем немножко, а ночевать я к Крис поеду…

– Начинается, – сердито говорит Лера. – Ты вообще дома не бываешь! Стас, а ты тоже не дома будешь ночевать?

– Дома, – откликается он, – наверное.

И бросает быстрый хитрый взгляд на меня. Снова дразнит, поросенок, но я не поведусь.

– Да ладно тебе, Лер. Парни выросли, – вмешивается вернувшийся в комнату Антон, который уносил на кухню грязную посуду. – Им же не пять лет. Вспомни нас в их возрасте…

Я вспоминаю про найденную сегодня фотографию. Меня так и подмывает торжествующе заявить: «А я видела вас в нашем возрасте!» – но я сдерживаюсь. Почему-то мне не хочется говорить об этом при мальчишках.

Всей толпой мы выходим в прихожую. Стас тащит с собой кофр.

– Стас, а гитару ты чего забираешь? – удивляется Лера.

– Побренчу дома, – неопределенно отвечает он. Я замечаю взгляд, которым Антон на него смотрит. Кажется, дядя знает или подозревает больше, чем говорит об этом.

Мишка обувается первым и, бросив: «Я вас во дворе подожду», выскакивает на площадку.

– Курить понесся, – с неприязнью замечает Лера. – Нет бы с друга пример брать.

– Это ты про меня? – удивляется Стас, сдергивая с вешалки мою куртку и галантно помогая мне ее одеть (и касаясь при этом моего голого плеча, уж не знаю, случайно или намеренно). – Брось, у меня полно своих недостатков.

– Но ты хотя бы не куришь!

Наконец, после многочисленных объятий и поцелуев мы покидаем квартиру Галаниных-младших и в молчании спускаемся на первый этаж. Стас открывает передо мной дверь, и мы выходим на морозный воздух. Мишка с сигаретой в зубах топчется у подъезда.

– Ну наконец-то! Замерз как собака, пока вас дождался.

Он первым направляется к машине Стаса, припаркованной неподалеку.

– Он с тобой в клуб поедет? – спрашиваю я Стаса, который идет рядом со мной. Он кивает:

– Да, он моя группа поддержки. А потом я его к Крис закину.

– Вы не опоздаете, если меня завезете? – волнуюсь я. Стас с широкой улыбкой щелкает меня по носу:

– Не переживай, Орешек, все схвачено.

Ну если схвачено…

– А где вы были-то? – вспоминаю я, наблюдая, как брат в нетерпении прыгает возле хонды Стаса. Стас смеется:

– Да в музыкальном магазине и были, гитару мне покупали. Сейчас увидишь ее, она в машине.

– А чего тогда Мишка интригу развел? – удивляюсь я. – «Потом расскажем, не при родителях»…

– Кто ж его разберет, – усмехается Стас.

Едва он щелкает брелком, как Мишка резво выкидывает сигарету и тут же забирается на пассажирское сиденье. Стасу ничего не остается, как открыть передо мной заднюю дверь, но при этом он награждает друга сердитым взглядом. Брат этого, впрочем, не замечает – он уже сосредоточенно крутит что-то на приборной панели. Как выясняется, громкость на магнитоле – салон резко заполняют мощные гитарные риффы и барабанные биты.

– Кто это? – спрашивает Мишка, перекрикивая музыку.

– Sixx:A.M., – отвечает Стас, закидывая кофр с гитарой на заднее сиденье рядом со мной, где уже лежит еще один кофр – очевидно, как раз новое приобретение. – Я тебе говорил про них. Проект Никки Сикса.

– А, помню. Твоя новая любовь.

Я вспоминаю, что мне Стас вчера тоже называл эту группу как одну из своих любимых. Что ж, он ночью слушал то, что люблю я, а я теперь послушаю то, что любит он. Голос вокалиста кажется приятным, музыка – драйвовой, именно такой, как я люблю сама, и я получаю двойное наслаждение от поездки. Жаль, что она заканчивается быстрее, чем мне бы этого хотелось. Вечером на улице машин мало, да и Стас едет быстро, а потому уже всего через двадцать минут останавливает хонду на торце моего дома.

– Мамы сегодня дома нет, – замечаю я, отстегивая ремень.

– Тогда сиди, я подъеду к подъезду, – он хочет снова завести мотор, но я качаю головой:

– Не выдумывай, тут идти два метра.

Я первой выхожу из машины, Стас с Мишкой – за мной.

– Спасибо, что приехала, систер, – говорит брат, обнимая меня.

– На здоровье, – великодушно говорю я и требовательно спрашиваю: – Когда ты познакомишь меня с Крис? Почему Стас ее знает, а я нет?

– Скоро, – неопределенно отвечает Мишка. – Обязательно.

– Хорошо вам посидеть с девчонками, – говорит Стас, и я поворачиваюсь к нему:

– А тебе – хорошо выступить. Мне очень жаль, что я не могу поехать с вами, но всеми мыслями я с тобой.

– Всеми мыслями только относительно выступления или вообще? – невинно спрашивает Стас. Я краснею, а Мишка пихает его в бок:

– Эй, чувак, сбавь обороты! Свои провокационные вопросы задавай без меня, понял?

– А ты в машину сядь и не слушай, – парирует Стас и вновь обращается ко мне, уже серьезно: – Спасибо, Орешек. Если хочешь, я тебе напишу потом, как все прошло.

– Конечно, хочу! – восклицаю я и вдруг замечаю Таську, торопливо идущую через двор к моему подъезду. – Тась!

Подружка вздрагивает и оглядывается. Мы синхронно машем ей, и она, заметно расслабившись, направляется в нашу сторону.

– Какие люди, – говорит она, обнимаясь с Мишкой и Стасом. – Вы тоже идете на наш девичник, мальчики?

– Нет, мы идем на свой мальчишник, – подмигивает ей Стас. – Просто привезли Риту.

Он не говорит о клубе, и мы с Мишкой тоже молчим. Как бы мне ни хотелось поделиться с подругой тем, что Стас поет – и поет потрясающе, – это не моя тайна, и я не могу этого сделать до тех пор, пока он сам не решит, что хочет этого.

– А где были? – интересуется Тася, кидая на меня острый горящий взгляд.

– У меня, – отвечает Мишка и, взглянув на часы, спохватывается: – Так, Стасян, все, хорош лясы точить, погнали. Девчонки, пока!

Он первым запрыгивает в машину. Стас смотрит на меня:

– Я подожду, пока вы зайдете в подъезд.

– Да ничего не случится, езжайте, – пытаюсь протестовать я, но он остается непреклонен:

– Ты же знаешь, что со мной не надо спорить. Я посмотрю, как всегда.

Мне ничего не остается, как вслед за Таськой обнять его, пожелать хорошего вечера и направиться к своему подъезду.

– Что значит как всегда? – свистящим шепотом спрашивает по пути подруга.

– Когда он провожает меня, то всегда стоит на углу, пока я не зайду в подъезд, – так же шепотом объясняю я. – Чтобы мама из окна случайно его не увидела.

Таська оборачивается, и я вслед за ней. Стас наблюдает за нами, прислонившись к машине и сунув руки в карманы. Мы машем ему, и он немедленно отвечает.

– Ну, подруга, – торжественно заявляет Таська, первой входя в подъезд, – сейчас мы дождемся Александру, а потом ты расскажешь нам все до мельчайших подробностей.

И взгляд ее обещает мне, что так и будет.

Сашка появляется минут через пятнадцать, и, как и было обещано, они с Тасей наседают на меня, азартно выпытывая подробности вчерашнего вечера. Сначала я отвечаю скупо и односложно, но они, как заправские следопыты, клещами вытягивают из меня детали одну за другой, и не успокаиваются, пока я не рассказываю им события всего вечера от и до, умолчав, правда, о том, что Стас занимается музыкой, и о его желании посвятить этому жизнь. Он не говорил держать это в секрете, но и не давал добро на то, чтобы рассказывать всем подряд, учитывая, что от родителей он это скрывает. Так что я решаю: если захочет, сам расскажет когда-нибудь.

Зато я рассказываю о сегодняшней неожиданной встрече у Мишки, и девчонки сходятся во мнении, что это для меня встреча была неожиданной, а Стас приехал туда специально, зная от Мишки, что я там буду. У меня, честно признаться, тоже мелькала такая мысль, но я отмела ее.

– Когда ты уже устанешь сопротивляться ему, Рит? – говорит Таська, прихлебывая чай из кружки с «Гарри Поттером». – Между ними все искрит просто, Саш, ты даже не представляешь.

– А вот она наконец познакомит нас как-нибудь, и я все увижу своими глазами, – хищно смотрит на меня Саша. – Хотя я и по рассказам представляю, что там за химия творится.

– Могла сегодня познакомиться, если бы приехала пораньше, – пожимаю я плечами.

– Ты не увиливай от ответа, – требует Таська. – Сколько можно, отвечай? Чего ты ждешь?

– Еще слишком мало времени прошло, – отбиваюсь я. – Всего-то пять дней, девочки!

– А тебе сколько надо? – всплескивает руками Сашка. – Полгода?

– Ну не полгода… Ну недельку еще, может… Две…

– Ага, то есть ты все-таки признаешь, что он тебе нравится и что ты хочешь быть с ним? – клещами вцепляется в меня Таська.

– Да признаю, признаю, – ворчу я, и девчонки восторженно визжат.

Через некоторое время, когда им наконец надоедает обмусоливать нас со Стасом, они переключаются на обсуждение моего дня рождения. Он у меня уже совсем скоро, через пару недель, и я очень хочу отметить его с друзьями, но еще не знаю как. Хочется какого-нибудь легкого, расслабляющего отдыха, и я делюсь с подружками этой мыслью.

Сашка ненадолго задумывается.

– А может, сауну забронировать? Там и погреться можно, и поплавать в бассейне.

– Идея супер! – оживляется Тася. Мне Сашкина мысль тоже нравится.

– Да, можно подумать… Но тогда мне нужен купальник.

– А давайте одинаковые закажем! – воодушевленно говорит Сашка, уже стуча клавишами возле компьютера. – Или похожие, но в разных цветах.

– А Стаса позовешь на день рождения? – вдруг хитро спрашивает Тася, лукаво щуря глаза. Сашка тут же оборачивается к нам, забыв, что искала.

Я не сразу нахожу, что ответить. Я не знаю, как быть. Я уже думала об этом и не нашла ответа. С одной стороны, нужно пригласить, ведь мы друзья. «Может быть, к тому моменту вы уже будете больше чем друзья», – ехидно вставляет мой внутренний голос. С другой стороны… Не знаю.

Наверное, все мои сомнения отражаются у меня на лице, потому что Сашка решительно заявляет:

– Конечно, нужно позвать. Не звать некрасиво. Тем более, – ее узкое лицо озаряется хитрой улыбкой, – если мы действительно пойдем в сауну. Должен же он увидеть тебя в купальнике!

Они с Таськой начинают хихикать, а я чуть было не говорю, что он вчера и так меня в нем видел, но вовремя сдерживаюсь. Ни к чему им такую информацию знать, а то всю душу из меня вынут.

Девчонки устраиваются возле компьютера и с головой уходят в просмотр купальников всевозможных видов и цветов. Я сижу рядом и сначала рассеянно поддакиваю, а потом перестаю это делать, погрузившись в мысли о Стасе и его выступлении. Интересно, он уже спел или нет? Как все прошло? Как там вообще все проходит? Я ничего не знаю, ни сколько по времени длится его выход, ни то, один ли он поет за вечер или выступает кто-то еще… Надеюсь, он и правда напишет мне, как обещал.

Уйдя с головой в свои мысли, я забываю о времени, и выныриваю из размышлений, только когда телефон, лежащий рядом со мной, вибрирует, оповещая о новом сообщении. Может быть, это Стас? Пользуясь тем, что девчонки пялятся в компьютер и оживленно обсуждают модели купальников, не обращая на меня внимания, я хватаю свой гаджет. Сердце бьётся быстрее, чем часы на стене отсчитывают секунды. Пока пальцы бегают по экрану, вводя пароль для разблокировки, я мысленно подгоняю сама себя. Ну же, ну! Это он? Это он написал?

Это он. Скинул сообщение в одном из мессенджеров; я открываю его и сразу расплываюсь в улыбке. С экрана на меня смотрят весёлые аквамариновые глаза. Стас стоит в дверном проёме, одной рукой опершись о косяк, а другой придерживая гитару, которая свисает у него с плеча. За ним видны очертания какой-то комнаты, может быть, это гримерка или что там бывает в клубах, я не знаю. Он все в той же чёрной рубашке с закатанными до локтя рукавами, две верхние пуговицы расстегнуты, обнажая кусочек груди. Глаза горят абсолютно счастливым блеском, он улыбается широко и открыто – так, что нельзя не улыбнуться, глядя на этот снимок. Подписи к фотографии нет, но она и не нужна – все и так ясно без слов.

– Ты чего там лыбишься? Стасик, поди, написал? – как раз в этот момент обращают на меня внимание девчонки. – Ну-ка дай сюда!

Бесцеремонная Сашка протягивает руку и вырывает у меня телефон, прежде чем я успеваю спрятать его или хотя бы закрыть фотографию. Они с Таськой стукаются над ним головами.

– Саша! – громко возмущаюсь я. – Что за фигня?

Я уже жду очередных подколов и шуточек на тему отправления друг другу своих фото, но Сашка задумчиво произносит:

– Прекрасная фотография.

Я с удивлением таращусь на неё, но она и выглядит, и говорит серьёзно. Таська, разглядывая снимок, добавляет:

– Стасик здесь такой… одухотворенный. Хороший. А почему он с гитарой? Это когда снято? Они же с Мишаней сказали, что на мальчишник поехали. Это где? Ритик, ты чего молчишь?

А я не знаю, что сказать. И выгляжу, наверное, при этом очень несчастной, потому что девчонки недоуменно переглядываются, и Сашка осторожно спрашивает:

– Эй, Рит, ты чего? Обиделась, что мы телефон забрали?

– Да нет, – говорю я. – Просто вы увидели то, чего не должны были бы видеть…

– Это как? – искренне не понимают подружки. И я, решившись и предварительно взяв с них самую строгую клятву, что они никому об этом не расскажут ("Даже Энди и Дейву, вы поняли?"), рассказываю им про Стаса и его секрет. А заодно и про то, как он пел сегодня в гостях у Мишки и как поразил меня, всего за одну ночь выучив песню моей любимой группы.

Как я и ожидаю, девчонки находятся под огромным впечатлением.

– Бог ты мой, Рита, ты встречаешься с рок-звездой, вот это да! – восторженно визжит Сашка, от избытка чувств дубася подушки, лежащие на кровати.

– Я с ним не встречаюсь, – осаживаю её я, а сама не могу удержать улыбку. Она нетерпеливо отмахивается:

– Но все к тому идёт! Обалдеть, я в шоке!

– И он не рок-звезда, – зачем-то занудно добавляю я, – пока что.

– Но будет, – Сашку ничем не проймёшь, – сама же говоришь, он здорово поёт!

Это да; впрочем, в блестящем музыкальном будущем Стаса я сама не сомневаюсь, главное, чтобы у него хватило сил пойти по этой дорожке.

– Коллега, значит, – задумчиво говорит Тася, снова разглядывая снимок. – Надо нам как-нибудь спеть с ним вместе.

– Идея огонь! – с жаром заявляет Сашка. – Но сначала ты, Ритик, обязана нас сводить на его выступление!

Таська с энтузиазмом кивает.

– Я ещё сама на нем не была, – отбиваюсь я, и в этот момент мой телефон начинает звонить. Таська, которая так и держит его в руках, взглядывает на экран и с приторной улыбкой протягивает мне:

– А вот и твой рок-звезда тебе звонит.

Я чувствую, что пунцовею щеками, хватаю телефон и поспешно выбегаю из комнаты, не слушая хихиканья и комментариев, доносящихся мне вслед.

– Да?

– Орешек, не разбудил?

Голос Стаса звучит негромко, но очень отчётливо, и из трубки больше не доносится никаких посторонних шумов. Очевидно, он, как и я, ушёл в какое-то тихое место, чтобы беспрепятственно поговорить.

Я останавливаюсь у кухонного подоконника и смотрю в слабо освещенный двор.

– Нет, что ты, все в порядке. Мы не спим и маловероятно, что скоро ляжем.

Возле ног раздаётся недовольное и требовательное мяуканье. Кускус, до этого спавший в маминой спальне, трётся об меня, всем своим видом показывая, какой он голодный. У него какое-то шестое чувство насчёт кухни – стоит хоть кому-нибудь там оказаться, как кот сразу же тут как тут.

– Просто ты не ответила мне, вот я и решил позвонить…

– Стасичек, милый, прости, я не успела тебе ничего написать, девчонки отобрали у меня телефон, как раз когда я смотрела твою фотографию, – сердито объясняю я, зажав трубку ухом и плечом и насыпая Кускусу корм в миску, даже не заметив вылетевшего у меня ласкового обращения. Кот тут же, громко урча, принимается за еду, а я отхожу обратно к подоконнику.

Стас облегчённо смеется:

– Понятно. Хорошо, а то я уж было подумал, вдруг ты за что-нибудь на меня злишься…

– Что ты, мне не за что на тебя злиться! – искренне говорю я. – Стас… Ты такую чудесную фотографию прислал. Значит, все прошло отлично?

– Да, все хорошо, меня хорошо принимали, – судя по голосу, он улыбается, хотя мне и чудится в нем лёгкая усталость. – В следующий раз поедешь со мной?

– Обязательно! – горячо говорю я. – И буду хлопать тебе громче всех.

Он снова приглушенно смеётся.

– Ловлю тебя на слове.

– Ой, Стас, – вспоминаю я, – прости меня, пожалуйста, ты вправе на меня сердиться, но мне пришлось раскрыть твой секрет девчонкам. Потому что они увидели фотографию и стали пытать меня, почему ты с гитарой и где ты, и я…

– Орешек, – мягко перебивает меня он, – притормози. Всё в порядке, я на тебя ни капли не сержусь. Это только от родителей секрет, а от друзей что скрывать.

– Ты точно на меня не сердишься? – жалобно спрашиваю я. Его голос звучит уверенно:

– Конечно, нет, глупышка.

Как он ухитряется даже такие слова, как "глупышка", произносить настолько нежно и ласково?

– Они были в восторге, когда узнали, – говорю я. – Сказали, что ты рок-звезда.

О словах Сашки, что я встречаюсь с рок-звездой, я тактично умалчиваю.

Он усмехается:

– Пока это только в мечтах, но передай им спасибо.

– А ты так и не показал мне новую гитару, – вспоминаю я. – Я только чехол и видела.

– Покажу на днях, обещаю, – говорит он. – Твой братец все карты мне спутал…

Он на секунду замолкает, но я не успеваю спросить, что он имеет в виду.

– Черт, кажется, он идёт сюда, я тут спрятался от него, чтобы спокойно поговорить, так что, Орешек, давай прощаться. Я позвоню тебе завтра, если ты не против.

– Я никогда не против, – вырывается у меня, прежде чем я успеваю прикусить язык. Тут же я краснею и, мысленно ругая себя на чем свет стоит, торопливо говорю в трубку, пока Стас не успел как-нибудь прокомментировать мои слова:

– Доброй ночи, Стас. Будь аккуратен за рулём.

– Я всегда аккуратен, Орешек, – слышу я в ответ самоуверенное. – Сладких тебе снов.

Я уже почти нажимаю на отбой, когда из трубки вдруг доносится:

– Орешек!

– Да? – я снова прижимаю телефон к уху.

– Мне понравилось, как ты назвала меня милым, – говорит Стас, а потом быстро отключается, и в ухо мне больно бьет тишина.

Когда я возвращаюсь в комнату, то жду, что девчонки начнут подшучивать, но вместо этого Сашка заявляет:

– Мы тут решили, что надо Стасику тоже фото отправить.

– Какое фото? – не сразу понимаю я, проходя к кровати и двигая Кускуса, бесцеремонно растянувшегося во всю свою немаленькую длину. Кот, не открывая глаз, издает недовольный мяв.

– Твою, – поясняет Таська и, видя, как я хлопаю глазами в недоумении, принимается мне растолковывать: – Ну а что, у тебя теперь есть его фотография, а у него должна быть твоя.

В целом идея мне нравится, поэтому я даже не спорю.

– Ну давайте, я не против. Только переоденусь сейчас…

Как и всегда, я гоняю дома в коротких джинсовых шортах и завязанной узлом рубашке, которая открывает половину живота. Девчонок стесняться нечего, но вот Стасу, пожалуй, видеть меня в такой одежде не стоит. Он и так вчера видел меня на пилоне практически без ничего…

– Я тебе переоденусь! – Сашка хватает меня за руки. – Ты что, с ума сошла? Ты сейчас – чистый секс, Тась, скажи ей.

– Да-да, – с жаром кивает Тася, – и думать забудь про переодевание.

– Но…

– Никаких но, – решительно пресекает мои попытки сопротивляться Тася. – Зачем ему твои фотки в балахоне, сама подумай? И вообще, ты абсолютно нормально одета, шорты и рубашка, все, что нужно, прикрыто. Не в трусах же! Не возникай!

Я развожу руками, показывая, что покоряюсь судьбе.

– А вот гульку твою надо распустить, – азартно потирает руки Тася. – Иди сюда, давай тебя расчешем красивенько…

– Нет-нет-нет, – тут же противлюсь я, для пущей убедительности выставляя перед собой ладошки. – Никаких расчесываний, причёсок, макияжа. Он все равно не поверит, что я в одиннадцать часов ночи так выгляжу. Тут вы меня не переубедите.

Сашка с Таськой обмениваются взглядами.

– Хорошо, – со вздохом уступает Таська, – с гулькой так с гулькой. Иди вон сядь в кресло.

Я выполняю её приказ и удобно устраиваюсь в кресле, перекрестив ноги и расслабленно откинувшись на спинку. Сашка делает несколько кадров на свой телефон, а потом пересылает мне. С получившихся снимков на меня смотрит довольно-таки симпатичная девчонка с очень длинными ногами в коротких шортах.

– Какие у меня тут ноги длинные, – вслух удивляюсь я. Сашка радостно заявляет:

– Они у тебя и правда длинные, но правильный ракурс творит чудеса.

– Стасик будет доволен, – подмигивает мне Тася. – Отправляй. А мы пока за чаем сходим…

Они выходят из комнаты, весело переговариваясь, а я с гулко бьющимся сердцем выбираю один, наиболее удачный, на мой взгляд, снимок и отправляю его Стасу. Тоже без подписи.

Долго ждать ответа мне не приходится. Телефон извещает о новом сообщении буквально через минуту.

"Ты меня убиваешь, Орешек".

"Почему?"

"Отправляешь парню фотографию в суперкоротких шортах и с голым животом и ещё спрашиваешь почему?"

"Не такие уж они и короткие…"

"Они ОЧЕНЬ короткие. Ты всегда так дома ходишь или этот наряд для меня?"

Он опять начинает флиртовать со мной, и я чувствую приятное волнение в груди, когда пишу ответ:

"ЭТОТ наряд не для тебя, это моя обычная домашняя одежда".

"Хм, то есть для меня будет какой-то другой?" – тут же реагирует он.

"Может быть".

Ну а что, если он позволяет себе дразнить меня, почему я не могу подразнить его?

"И как я теперь должен спать?"

"Сладко, очень сладко:)".

Он долго не отвечает, и я откладываю телефон. Уже девчонки, нагруженные кружками с горячим чаем и печеньками, возвращаются в комнату, уже включен на компьютере новый сериал от Нефликс и просмотрено почти две его серии, когда телефон мой вибрирует вновь. Часы показывают половину второго ночи. Я открываю пришедшее смс.

"Ты невероятно красивая, Орешек. И мне очень нравятся твои ноги в этих неприлично коротких шортах".

10

Стас

Я теряю счёт времени. Верно говорят, что счастливые часов не наблюдают, а я счастлив, потому что каждый день провожу время с Ритой. Конечно, ещё счастливее бы я был, если бы она наконец перестала валять дурака и призналась, что хочет быть со мной, – а она хочет, я знаю. Теперь, после случайно подслушанного разговора Риты и Леры, я это знаю абсолютно точно. Я не планировал слушать их разговор, я даже не знал, о чем они говорят, так получилось само собой. Просто я выходил из ванной и услышал Лерин голос из кухни. Лера спрашивала Риту, встречаемся ли мы с ней. После такого вопроса я не мог просто уйти, поэтому замер и превратился в слух. А когда Рита призналась, что я очень нравлюсь ей, я чуть не умер от счастья. Теперь она может как угодно делать вид, что мы просто дружим, – я знаю, что она чувствует ко мне на самом деле, и лишь удивляюсь, как ей хватает силы воли держать меня на расстоянии – пусть на крайне коротком, но все же на расстоянии. Видимо, ей кажется, что нескольких дней знакомства недостаточно, чтобы признаться парню в своих чувствах, и поэтому она выжидает. Что ж, я тоже умею ждать, хоть мне с каждым днем, с каждым взглядом её бездонных ореховых глаз становится все труднее контролировать себя.

Когда в субботу вечером она прислала мне ту фотографию, я забыл как дышать. Я и не увидел сначала ничего, кроме этих длинных, бесконечных стройных ног. Мы все ещё были в клубе, сидели за стойкой вместе с Мишкой и Дэном, администратором. Открыв присланный Ритой снимок, я от неожиданности втянул в себя минералку, которую пил, и закашлялся. И еле успел спрятать телефон от любопытных взглядов друзей. Дэн только что из штанов не выпрыгнул, чтобы увидеть, что там у меня такое. Если бы мы были с Дэном вдвоём, я бы, может, и показал ему фотографию, но Мишка слишком подозрительно буравил меня взглядом, и ему видеть такое точно не стоило. Хотя ничего неприличного на фото не было, я все же был уверен, что другу оно не понравится. Когда дело шло о сестре, в нем просыпался занудный ханжа.

Разглядывая фото под столом, тайком, как будто в школе на уроке, со второго захода я заметил и оголенный животик, и убранные наверх волосы, открывающие шейку… Чем она думала, отправляя мне такое фото?! Нет, разумеется, оно было прекрасно, Рита на нем была прекрасна, но, черт побери, мне ещё нужно было добраться до дома, а я не мог перестать разглядывать фотографию, то увеличивая её, то возвращаясь к обычному размеру, и подмечая мельчайшие детали – например, три маленькие родинки на животе возле пупка. В конечном счёте мне пришлось выйти на улицу, чтобы охладиться и успокоиться.

Сегодня уже четверг, и каждый прошедший день был наполнен Ритой. В воскресенье мы с ней полдня гуляли вдвоём, вчера тоже гуляли и сидели в кафе, в понедельник вечером компанию нам составляла Таська, а во вторник я сдержал обещание и, предварительно договорившись с парнями, встретив Риту после занятий пол-дэнсом (на сей раз я предусмотрительно ждал в машине вместе с кофе), привёз ее в гараж, где она воочию увидела и даже потрогала все наши инструменты и прочее оборудование. Она была в восторге, я видел это по её горящим глазам, по счастливой улыбке. Кирюха показал ей, как правильно держать палочки, и научил паре приёмов, и она в полнейшем упоении била по тарелкам. Кир и Лео смеялись, глядя на неё, а я пребывал в эйфории, еле держался, чтобы не поцеловать её, и пополнил свою коллекцию Ритиных фото ещё парой чудесных снимков. А потом мы с Кирюхой вместе сыграли для неё. Когда я привёз Риту домой и мы прощались, стоя, как обычно, на торце дома, она серьёзно сказала, глядя мне в глаза, что не сомневается в моем блестящем музыкальном будущем и что мне ни в коем случае не нужно слушать тех, кто твердит, будто музыка – это ерунда. После этих слов я с утроенной силой захотел её поцеловать, так что пришлось срочно прекращать разговоры и отправлять ее домой под предлогом того, что уже поздно, иначе я не знаю, смог бы сдержаться или нет.

Сегодня в четыре у меня тренировка, а после нее я рассчитываю снова погулять с Ритой. Может быть, мне удастся уломать тренера разрешить ей поприсутствовать на тренировке. Весной и осенью, когда мы тренируемся на поле, он не возражает, если кто-то со стороны смотрит нашу игру…

Возле школьных ворот я сталкиваюсь с подружкой Марики. Черт, никак не могу вспомнить её имя. Аня или Маша, а может, Лена? Простое какое-то. Раньше, когда мы с Марикой были… ну типа вместе – хотя мне не нравится это выражение применительно к тому, что происходило между ею и мной, – так вот, раньше эта девчонка всегда улыбалась мне и пыталась поговорить, вела себя даже как-то, я бы сказал, заискивающе. Сейчас же, когда я из вежливости пропускаю её в ворота, она презрительно оглядывает меня с ног до головы, хмыкает и, задрав подбородок, гордо проходит мимо. Даже "привет" не сказала. Ну, впрочем, не больно-то и хотелось. Кстати, я только сейчас соображаю, что всю неделю не видел Марику. Это странно, я был готов к тому, что она по-прежнему не будет давать мне прохода…

– Попался! – хрипло каркает мне в спину специально измененный голос. Узкие ладони закрывают мне глаза, а возле уха раздаётся зловещий басовитый хохот. Но меня вокруг пальца не обведешь.

– Таисия, это ты.

Ладошки исчезают с моих глаз, и, повернувшись, я вижу раздосадованную Таську.

– Как ты так сразу меня узнал? – негодует она, обнимая меня в знак приветствия и параллельно с этим топая ногой.

– У музыкантов натренированный слух, ты разве не знаешь? – поддеваю её я. Я уже знаю, что Таська с детства занимается вокалом, участвует в различных конкурсах и постоянно поёт на разных школьных мероприятиях – потому мне и казалось знакомым ее лицо. Она, собственно, этого и не скрывала никогда, просто я не соотносил Тасю с той девчонкой, которую несколько раз мельком видел на сцене в актовом зале, – честно признаться, я никогда особо внимательно не вслушивался и не вглядывался в происходящее. Всегда находилось что-то поинтереснее…

Мы вместе направляемся в раздевалку.

– Как это ты так рано сегодня пришла? – взглянув на часы, висящие в фойе, подтруниваю я над Тасей. – И где Рита?

– Димка, скотина, разбудил своим пистолетом, – сердито бурчит Таська. Я не знаком с её братом, но он мне уже нравится. – А у Ритуси опять с матерью контры, они там скандалят с самого утра. Я ей позвонила, а у неё материнский ор на фоне.

Моё хорошее настроение стремительно сдувается, как старый воздушный шарик. В сердце заползает тревога. Что такого случилось у Риты с матерью с утра пораньше? Нужна ли ей какая-то помощь? Может, стоит помчаться к ней?..

Очевидно, беспокойство отражается у меня на лице, потому что Таська кладёт руку мне на плечо и успокаивающе произносит:

– Всё будет в порядке, это не в первый раз. И, увы, не в последний. Её мама – экзотический фрукт.

– Да я знаю, я с ней знаком, – говорю я, и в этот самый момент слышу:

– Что, Камаев, девочка-припевочка Галанина тебе уже надоела? Не даёт? Решил на её подружку переключиться? Правильно, это-то беспроигрышный вариант.

Мимо нас проходит Марк Раевский, мой одноклассник, с гнусной улыбочкой на лице. Марка я терпеть не могу, и это взаимно. Я сам не святоша, но Раевский – подлец с гнилой душонкой, каких поискать. Ярость резко поднимает во мне голову, и я не сдерживаюсь.

– Хлебало завали, – бросаю я грубо, и одновременно на весь коридор звучит гневный звонкий голос Таси:

– Иди на хрен, придурок!

Раевский тонко улыбается и исчезает за дверью раздевалки, не забыв с прищуром взглянуть на меня. Ярость во мне не угасает, руки начинают чесаться, и я хватаюсь за ручку двери с намерением влететь в раздевалку и вышибить из Раевского дурь вместе с последними мозгами. Но Тася успевает схватить меня за руку.

– Остынь. Не связывайся с ним, он того не стоит.

– Он редкостное дерьмо, – с отвращением говорю я.

– Согласна, – кивает Ритина подружка, – но не стоит вестись на его провокации. Он же специально тебя задел.

Я сжимаю и разжимаю кулаки, колоссальным усилием воли заставляя себя успокоиться. Хорошо, сейчас Раевскому повезло, но, если этот мудак попробует еще хоть что-то вякнуть про Риту… Да и про Таську тоже!

– С тобой у него что за контры? – отрывисто спрашиваю я, пристально глядя на Тасю. Кудряшка отмахивается:

– Давние счеты. Не бери в голову.

– Если он еще хоть что-то вякнет по поводу Риты или тебя, – предупреждаю я, – я сдерживаться не стану.

– Ты отличный друг, Стас, – серьезно говорит Таська. – Ритке с тобой очень повезло, я считаю.

Дверь раздевалки хлопает, и Раевский выходит наружу. Смерив меня насмешливым взглядом и даже не взглянув при этом на Таську, он, насвистывая что-то себе под нос, отправляется дальше по коридору. Я провожаю его взглядом, скрипя зубами, и утихомирившаяся было ярость опять начинает шевелиться в моей душе. Черт его знает, если бы я был один, может, и не выдержал бы, догнал его, но Таська не дает свершиться правосудию, решительно открыв дверь раздевалки и затащив меня внутрь.

– Все, забей! Давай лучше Ритку наберем…

На звонки Рита не отвечает, и я снова начинаю волноваться. Тасе, похоже, все-таки тоже передается мое волнение, я замечаю это по беспокойно сведенным бровям.

– Если она не придет на первый урок, напишешь мне, я тогда на перемене свалю и пойду к ней, – заявляю я, и Таська молча кивает. Вместе мы поднимаемся на второй этаж, где встречаем Лео, а буквально минут через семь к нам присоединяется и Кир. До самого звонка мы вчетвером торчим в фойе, а я беспрестанно поглядываю в окно, но Рита так и не появляется. Отправляясь на экономику, я пишу ей:

"Орешек, где ты? У тебя все в порядке? Может быть, мне прийти к тебе?"

В ожидании ответа я сижу как на иголках и вообще не слушаю Галину Леонидовну, математичку, которая по совместительству ведет и экономику. Математику она преподает не у нас, чему я очень рад, потому что лучше нашего Артема никого не найти. Хорошо, что сейчас она объясняет новую тему и не спрашивает пройденный материал, иначе можно было бы легко схлопотать двойку. А новую тему я и в учебнике прочитать могу.

Телефон в заднем кармане джинсов вибрирует, и я торопливо лезу за ним, чуть ли не подскакивая на месте.

– Станислав, перестань вертеться, как уж на сковородке! – прикрикивает Галина Леонидовна. Одноклассники начинают гоготать, и Лео, сидящий на экономике вместе со мной, взъерошивает мне волосы. Я отмахиваюсь от него и, наконец, дождавшись, пока математичка отвернется, достаю телефон. Сообщение от нее; открываю, и гора падает с плеч.

"Я уже в школе, Стасик, все норм, увидимся на перемене".

Ласковое "Стасик" мгновенно растапливает мне сердце.

– Ритка? – одними губами спрашивает Лео. Я киваю, параллельно набирая Рите ответ и одним глазом косясь на бдительную Галину Леонидовну:

«Где ты? На уроке?»

«Нет, в фойе на втором», – сразу приходит ответ. Я смотрю на часы: от урока прошла ровно половина.

– Заберешь мои вещи после урока? – шепчу я Лео. – Я уйду сейчас.

За что я люблю своих друзей, так это за то, что они всегда понимают меня с полуслова. Лео не задает ни единого вопроса, просто спокойно кивает, и я поднимаю руку.

– Галина Леонидовна, могу я выйти?

Математичка прерывается на полуслове и недовольно оборачивается ко мне. Она весьма строга и придирчива, ужасно не любит, когда ее перебивают, и ученикам часто от нее достается. Но я у учителей на хорошем счету – ну, почти у всех, если не вспоминать про Диночку, – и поэтому она милостиво кивает:

– Хорошо, Станислав, иди.

Никогда не называет меня Стасом, всегда только полным именем.

Я вылетаю из класса и, перескакивая через три ступеньки, спускаюсь на второй этаж, на полной скорости забегаю в фойе, и только тогда, наконец, мое сердце перестает колотиться как сумасшедшее. Рита сидит на подоконнике, по-турецки скрестив ноги в узких черных джинсах. На голове – большущие наушники, волосы заплетены в косу, спадающую на грудь, лицо обращено в книгу, лежащую на коленях, а правое плечо кокетливо выглядывает из широкого выреза того самого свитера, который так запал мне в душу еще с субботней встречи у Мишки дома.

Стараясь унять дрожь в коленях, я медленно подхожу к ней, и только когда моя тень падает на книгу – это оказывается учебник по биологии, – Рита поднимает голову, видит меня и скидывает наушники. На ее прелестном личике появляется слабая улыбка. Она сегодня без грамма косметики, но и ненакрашенной она остается самой красивой на свете.

– Стас, ты откуда взялся? Я думала, ты на уроке…

Я ловлю ее ладошки и крепко сжимаю в своих.

– Я за тебя волновался, – говорю я тихо, не отводя от нее взгляда. – Мы все волновались. Ты не отвечала на Тасины звонки, я решил, что, если ты не появишься, после этого урока пойду к тебе…

Вместо ответа она вдруг порывисто обнимает меня за шею и притягивает к себе. Мне приходится наклониться, положение не самое удобное, шее становится больно, но я готов терпеть боль сколько угодно, если взамен на это у меня будет возможность вот так стоять в обнимку с Ритой и прижимать ее к своей груди.

Она первой отстраняется от меня, и я нехотя разжимаю руки.

– Я так ценю твое беспокойство, – признается она, взглянув на меня внезапно заблестевшими глазами. – Спасибо. Ты не представляешь, как много это для меня значит.

Я сажусь рядом с ней на подоконник и осторожно спрашиваю:

– Что случилось?

Рита дергает плечом, и свитер сползает с него еще сильнее. Мне стоит большого труда заставить себя не пялиться.

– С мамой поругались, как всегда. Наговорила мне много очень приятных вещей, так что ночевать сегодня поеду к Сашке. Уже договорилась…

– А из-за чего поругались? – так же осторожно уточняю я, с грустью понимая, что погулять, очевидно, не получится. Рита смотрит мне прямо в глаза.

– Из-за тебя.

– То есть? – не соображаю я. Когда я опять успел засветиться перед Ритиной матушкой?

– Она увидела наши фотографии на моем телефоне, – нехотя говорит Рита и чуть краснеет. – И подняла крик, разумеется. Мол, почему я, во-первых, продолжаю с тобой общаться, несмотря на ее запреты, а во-вторых, почему я к тебе так близко, почему моя голова на твоем плече – ну и далее по списку.

Лео, когда я рассказывал им с Кирюхой про Ритину мать, назвал ее шизанутой. Похоже, он не ошибся с формулировкой. И какого черта она вообще шарится в телефоне дочери?

– Мне жаль, – я касаюсь голого Ритиного плеча и провожу ладонью по нежной коже, а потом позволяю себе ненадолго задержать пальцы. Рита благодарно улыбается:

– Все в порядке. Не в первый раз и не в последний…

– Во сколько ты поедешь к Сашке?

– Дейв обещал забрать меня часов в шесть, до этого он занят в универе.

У меня тут же рождается идея.

– Зачем нам Дейв? Я сам тебя отвезу после тренировки. После уроков схожу за машиной. Или, если захочешь, немного пройдемся, дойдем до моего дома, а потом отвезу куда скажешь.

– Мне неудобно, – возражает она. – Ты же не мой личный водитель.

– Конечно, твой, – уверенно заявляю я. – Мне приятно возить тебя. К тому же это возможность побыть вдвоем. Тебе разве не хочется? – хитро прищуриваюсь я. Ее шейку и щеки тут же заливает краска, которая делает ответ ясным без слов.

– Напиши Дейву, что ему не нужно приезжать, – велю я. Рита со все еще красными щеками послушно вытаскивает телефон, быстро набирает сообщение и снова убирает его в карман. А потом внезапно прислоняется ко мне плечом.

– Спасибо, Стасик. За все.

Мое сердце заходится от нежности. Я осторожно высвобождаю руку и обнимаю ее за плечи, прижимаю к себе, боясь, что она сейчас вывернется из объятий. Но она, наоборот, прижимается теснее, обнимает меня за пояс двумя руками и кладет голову мне на плечо. Ни она, ни я не говорим ни слова. Я чуть поворачиваю голову и оставляю на пушистых, пахнущих шоколадом волосах легкий поцелуй, вдруг чувствуя себя очень счастливым – таким же, каким чувствовал в субботу, узнав, что нравлюсь Рите. Счастье переполняет меня, мне хочется кричать и прыгать, но я сижу не шелохнувшись и лишь улыбаюсь, зарыв лицо в медные волосы.

Мы сидим так до самого звонка, и лишь когда после его трескучей трели двери кабинетов начинают распахиваться, а фойе заполняется школярами всех возрастов, Рита – как мне кажется, нехотя – мягко отодвигается от меня. Буквально через минуту после этого в фойе появляются Кирилл и Лео, последний несет мой рюкзак.

– Так и знали, что вас здесь найдем, – говорит Кир вместо приветствия и шутливо душит Риту в объятиях. – Привет, кнопка, ты нас заставила побеспокоиться сегодня.

Лео кидает мой рюкзак рядом со мной на подоконник и наваливается на Риту и Кирилла сверху, попутно увлекая в эту кучу малу и меня. Рита, задавленная под весом наших тел, смеется и барахтается под нами, безуспешно пытаясь выбраться наружу. Наконец мы расцепляемся. Ритина косичка растрепалась, свитер совсем съехал с плеча. Я машинально протягиваю руку и поправляю его, и от меня не укрывается, каким взглядом при этом обмениваются Лео с Кириллом.

– Моя потеря нашлась!

В фойе с воплем влетает Тася и бросается к подружке. Они обнимаются, и Таська, по своему обыкновению, тут же принимается тараторить, выражая возмущение Ритиной мамой, расспрашивая о договоренности с Сашей, рассказывая о прошедшей информатике… Она говорит со скоростью тысяча слов в минуту, и смысл ее речи очень быстро начинает ускользать от меня, так что я перестаю вслушиваться в ее болтовню – как, впрочем, и Кирюха с Лео, судя по их лицам. Лео склоняется ко мне.

– Все на мази?

И брови его выразительно поднимаются, он легким кивком указывает на Риту, внимательно слушающую продолжающую взахлеб тараторить Таську. Я неопределенно пожимаю плечами. Друг ухмыляется и стукает меня по плечу.

Следующие два урока проносятся быстро, и на большой перемене я тороплюсь в столовую, где, как и каждый день уже вторую неделю подряд, мы должны встретиться с Ритой и Тасей. Кирюху с Лео задерживает Артем, и сначала я даже остаюсь, чтобы подождать их, но нетерпение во мне слишком велико, и друзья великодушно машут мне – иди. Я не заставляю себя упрашивать дважды и стремглав мчу в столовую. Девчонки, наверное, уже там.

Честно говоря, я уже и забыл про денди и его существование – настолько, что ужасно удивляюсь, когда вдруг вижу его рядом с Ритой и Тасей возле столовой. Он о чем-то бодро рассказывает им, при этом девчонки выглядят смущенными, а он – показушно оживленным. В руках у Таськи и Риты картонные стаканчики, такие, в которых продают кофе навынос. Откуда они их взяли, интересно?

– Здорово, – бросаю я, приблизившись к ним. Рита с Тасей улыбаются мне, а вот денди, наоборот, скисает и вяло кивает в ответ. Пару секунд я решаю, стоит ли протягивать ему руку, в итоге в битве ангела и демона побеждает последний, и моя рука остаётся при мне.

– Это у вас откуда? – киваю я на стаканчики в руках девчат. В общем-то, я уже знаю правильный ответ, но мне нужно услышать подтверждение своих догадок.

– Виталик нас угостил, – преувеличенно бодрым голосом говорит Рита. – Купил нам капучино…

Я явственно различаю несчастные нотки в её голосе. Мне становится ужасно смешно, и я еле сдерживаюсь, чтобы не засмеяться в голос. Вот это лопух! И он знает Риту с пелёнок?

– Виталик, – ласково говорю я, повернувшись к денди. Улыбка, вновь появившаяся было на его лице при Ритиных словах, пропадает, и он настороженно хмурится.

– Ты, пожалуйста, запомни на будущее, – продолжаю я, – Рита терпеть не может капучино.

– Стас! – укоризненно говорит Рита, но глаза её улыбаются. Я пожимаю плечами:

– Ну а что? Хочет впечатлить девушку – пусть сначала узнает её вкусы. Хотя, чувак, странно, что ты так до сих пор и не знаешь их, если вы всю жизнь с Ритой знакомы…

– Рит, это правда? – впервые при мне раскрывает рот денди. – Почему ты сама ничего не сказала?

– Потому что слишком вежливая, в отличие от меня, – не даю я Рите и слова вставить, а потом хватаю за руку и тяну в направлении столовой: – Пошли, а то сейчас уже перемена кончится, пока вы лясы точите.

– Пока, Вить, – успевает крикнуть Рита перед тем, как я затаскиваю её в столовую. Через пару секунд нас догоняет и Таська.

– Витя в бешенстве. Ты бы видел его лицо сейчас, – сообщает она, пока мы встаём в очередь, скорее мне, чем Рите, которая стоит со страдальческим видом и все ещё держит злосчастный стаканчик с кофе.

– Другого я и не ожидал, – пожимаю плечами я. – Кстати, Тась, а ты-то капучино пьёшь?

– Да я вообще не фанат кофе, – признаётся та. – Я чай больше люблю.

В этот самый момент в столовой наконец появляются и Лео с Киром. Узрев нас, они протискиваются сквозь скопление учеников и очень скоро оказываются рядом.

– Это че у вас? – сразу обращает внимание на стаканчики Лео.

– Это им денди капучино купил, – саркастично говорю я. – Только они его не пьют.

– Давай сюда, мелкая, – немедленно протягивает Лео руку к Ритиному стаканчику. – Я все пью.

Та с видимым облегчением отдаёт напиток. Тася поворачивается к Кириллу.

– Будешь?

– Давай, – соглашается он, и второй стаканчик перекочевывает в его руки.

– А по поводу чего угощение? – интересуется Лео, выдув не меньше половины стакана за один присест.

– Витя сказал, что ходил за кофе себе, вспомнил про нас и решил купить нам тоже, – говорит Рита. – Но…

– Но третьего стаканчика у него в руках не было, это раз, – подхватываю я, пока мы медленно движемся в очереди, – а два – хоть на что спорим – это он тебя, Орешек, впечатлить пытался. Таська просто за компанию подвернулась. Ты уж не обижайся, Тась.

– Да я не обижаюсь, – пожимает та плечами. – Я с тобой согласна, я уже Рите говорила, что Витя точно к ней неровно дышит, потому что и угощения эти, и писать он ей стал постоянно…

– Он тебе пишет? – от возмущения и неожиданности я даже останавливаюсь, и в меня немедленно врезается кто-то сзади. – Почему ты ничего не говорила? Почему Таська знает, а я нет?!

– А что тут говорить, – бормочет Рита, но в это самое время подходит наша очередь, и на пару минут разговор приходится прервать. Однако усевшись за столик с подносами в руках, я возобновляю его, требовательно повернувшись к Рите:

– Почему ты не говорила, что денди тебе пишет? Как давно и как часто? Что хочет?

– Ты уже на помидор похож, – комментирует Лео, принимаясь за свой обед. – Видала, мелкая, как он тебя ревнует?

– Отвали, – досадливо говорю я. Друг не унимается, и я показываю ему средний палец. Он весело смеётся.

– Да что тут говорить, ну пишет и пишет, – отвечает тем временем Рита. – Ничего такого в этом нет, мы же все-таки с детства дружим. Как дела, спрашивает, про планы на день. Погулять звал несколько раз.

– А ты? – внимательно смотрю я на неё. Не дай бог она согласилась! Рита встречается со мной взглядом, и в больших ореховых глазах я вижу смешинку.

– А что я? Ты не знаешь, чем я занимаюсь по вечерам? Если ты забыл, напомню: каждый вечер я провожу с тобой.

Действительно, она каждый вечер со мной. Ревность успокаивается, отходя в сторонку и уступая место гордому самодовольству. Каждый вечер она выбирает меня.

– Ну что за милая парочка, – ни к кому не обращаясь, говорит Кирилл.

– Мы не парочка! – немедленно протестует Рита.

– Пока ещё, – уточняю я. Она закатывает глаза, а я, пользуясь моментом, быстро ворую салат, который она ест.

– Эй! – Рита стукает меня по плечу и тащит к себе мою пиццу. Я вцепляюсь в неё и не отдаю, а когда она отпускает руку со своей стороны, наоборот, подношу пиццу вплотную к её губам, заставляя откусить и попутно специально пачкая ей щеки и нос. Рита ругается с набитым ртом, тщетно пытаясь быстрее прожевать еду, и начинает рыться в рюкзачке в поисках влажных салфеток. Мы с парнями смеёмся.

– Божечки, вы такие милые, – сообщает Таська. – Прямо как малыши в садике.

Я не против быть и малышом, и кем угодно, если буду таким вместе с Ритой.

Четвёртым уроком у нас в расписании стоит литература. Читать я всегда любил и стараюсь читать по максимуму, поэтому литература мне дается легко. Однако с прошлой недели Беллочка, кажется, затаила на меня зуб – после того как я не смог удержаться и врезал Максу Никоненко. Макс – один из дружков Раевского, но если с Раевским мы закусываемся постоянно класса с шестого, то с Максом прежде не конфликтовали, просто не замечая друг друга. Тем сильнее был мой гнев, когда Никоненко внезапно высказался по поводу Риты – и в очень нехорошем ключе. В последнее время я стал крайне несдержанным и резко реагирую на многие вещи. Раньше считал себя неконфликтным человеком, но теперь то и дело хочу набить кому-нибудь морду. Поэтому, услышав, как Макс говорит о том, что у Риты классные ножки и что он бы проверил, насколько она гибкая и насколько громко умеет кричать в постели, я даже не думал – просто от души врезал ему, а Беллочка именно в этот момент очень некстати вошла в кабинет. Теперь она, похоже, считает меня агрессивным и неуравновешенным. Черт, может, отчасти я и правда такой и знакомство с Ритой просто вытащило на поверхность тёмную сторону моей личности?

Как и на прошлом уроке, мы продолжаем обсуждать поэтов Серебряного века. Белла рассказывает о биографии Есенина – рассказывает нудно, пресно, так, что мне быстро становится скучно. Всё-таки очень многое зависит от учителя. Даже самый сложный предмет можно полюбить, если педагог увлечён им, а если рассказывать так, как Белла, то можно отбить всю любовь к самому интересному уроку. Творчество Есенина мне очень нравится, поэтому я много читал про него, у меня даже есть его биография, и сейчас, вполуха слушая нудный бубнеж Беллы, я лениво думаю о том, что мог бы рассказать о поэте лучше, чем она. В конце концов я вообще перестаю концентрироваться на том, что говорит литераторша, и уношусь далеко в свои мысли. О Рите, о музыке, о новой песне, которую написал только вчера, в один присест, вернувшись домой после прогулки с Ритой. Она родилась на волне вдохновения, слова приходили откуда-то из сердца, а потом точно так же пришла музыка…

– Камаев, поделись с нами, о чем таком интересном ты думаешь, что совершенно не слушаешь учителя?

Белла, сложив руки на груди, возвышается передо мной.

– О музыке, – честно говорю я. – А ещё о девушке.

В классе слышатся смешки. Белла поджимает губы:

– Очень интересно. А о творчестве Сергея Есенина ты подумать не хочешь?

– Я уже много о нем думал, – пожимаю я плечами. – И читал о нем тоже.

– Вот как, – Белла Борисовна отходит к своему столу, опирается на него спиной и, сняв с носа очки, с нескрываемым интересом смотрит на меня. – Перед нами знаток, как я посмотрю. Может, ты нам прочтёшь что-нибудь из Сергея Александровича?

– С удовольствием, – я легко поднимаюсь из-за парты и вышагиваю к доске. Остановившись перед классом, оборачиваюсь к литераторше.

– Что вам прочесть?

– А ты много чего знаешь у Есенина? – с неподдельным удивлением спрашивает она. Я согласно киваю. У меня хорошая память – впрочем, у музыканта и не должно быть другой, – я легко запоминаю стихи, даже не напрягаясь, и пару десятков есенинских стихотворений рассказать точно могу.

– Что ж, Станислав, – Беллочка протирает очки подолом пиджака и вновь водружает их на нос. – Прочти свое самое любимое.

– Нет, самое любимое, пожалуй, не стоит, – живо возражаю я. Белла поднимает брови:

– Это ещё почему?

– Боюсь, оно вам не понравится.

Одноклассники опять начинают хихикать. Кирюха с Лео перешептываются и откровенно веселятся. Они знают, какое стихотворение Есенина я люблю больше всего.

– И все-таки ты прочти, а мы послушаем, – твёрдо говорит Белла. Черт, ну я предупреждал, она сама захотела. Я прочищаю горло и, глядя поверх голов, начинаю негромко читать:

– Пой же, пой. На проклятой гитаре

Пальцы пляшут твои вполукруг.

Захлебнуться бы в этом угаре,

Мой последний, единственный друг.

Не гляди на ее запястья

И с плечей ее льющийся шелк.

Я искал в этой женщине счастья,

А нечаянно гибель нашел…

Шепотки и смешки, гуляющие по классу, смолкают, и в кабинете устанавливается мертвая тишина. Двадцать пять человек не шевелясь слушают меня, и мельком я думаю о том, что благодаря своим выступлениям здорово наловчился держать внимание толпы.

– Я не знал, что любовь – зараза.

Я не знал, что любовь – чума.

Подошла и прищуренным глазом

Хулигана свела с ума.

Я не знаю, почему так люблю это стихотворение. Оно с первого прочтения привлекло меня. Не пошлостью и грубостью, нет, но тоской, сквозящей за каждым словом, общей атмосферой одиночества и боли, пронизывающей каждую строку.

– Пой, мой друг. Навевай мне снова

Нашу прежнюю буйную рань.

Пусть целует она другого,

Молодая, красивая дрянь…

– Спасибо, Стас, пожалуй, хватит, – словно приходит в себя Белла Борисовна, наконец останавливая мою декламацию. Хорошо, что она успела это сделать, ведь уже очень скоро в тексте должны были бы прозвучать те слова, которые не принято произносить в приличном обществе.

Я наклоняю голову в знак благодарности за предоставленное время, и вдруг мои одноклассники начинают… хлопать. Первой ладонью о ладонь ударяет Наташка Федорук, которой я давно симпатичен (и с которой именно поэтому у меня никогда ничего не было). За ней подхватывают улыбающиеся Кир и Лео, а потом и весь класс – за исключением Раевского, Никоненко и парочки их друзей – начинает аплодировать. Такого я точно не ожидал. Неужели я так хорошо читал?

Растерявшись от неожиданности, я прижимаю ладонь к сердцу.

– Спасибо, ребята…

Мне и приятно, и неловко одновременно.

– Молодец, Стас, действительно хорошо прочитал, – роняет скупую похвалу и Беллочка. – Хотя это не самое лучшее стихотворение Есенина, на мой взгляд…

– А на мой – практически идеальное, – возражаю я, остановившись на полпути к своей парте. Литераторша качает головой:

– Я бы сказала, у тебя весьма своеобразные вкусы относительно поэзии.

– У него они такие не только относительно поэзии, – хохотнув, подаёт голос Раевский с последней парты. Я медленно поворачиваюсь к нему.

– Что ты сказал?

– Что слышал, – огрызается он, не прекращая насмешливо улыбаться. Теперь у него такая политика, пытаться зацепить меня на уроке? Боится, что на перемене я ему зад надеру, а на уроке, думает, не трону?

– А я не слышал, – говорю я, чувствуя, как внутри все закипает, – повтори.

– Камаев, Раевский, разговоры оставить до перемены! – вмешивается Беллочка. – Станислав, сядь на место!

Если бы Раевский внял предупреждению и промолчал, то, возможно, все сошло бы на тормозах. Но именно в этот самый момент он с нахальной ухмылкой произносит:

– Могу и повторить. Вкусы у тебя, говорю, не только в плане стихов своеобразные. Ещё и девчонок выбираешь странных, шалав, например, как Галанина…

– Раевский! – возмущённо вскрикивает Белла Борисовна и добавляет что-то ещё, но что – я уже не слышу. Рванувшись, я перескакиваю сразу через две парты и с размаху бью кулаком по наглой роже. Он ожидает нападения и успевает закрыться от удара, но не может удержаться на месте и падает на Макса, с которым сидит за одной партой. Я падаю следом, сверху, и ещё раз остервенело бью по нему, на сей раз успешно попадая в лицо. Он пинает меня в живот, и мы, сцепившись, валимся на пол. Визжат девчонки, что-то кричит Белла Борисовна, орут парни – кто-то из них подначивает нас к драке, кто-то, напротив, пытается успокоить. Я не разбираю слов, гнев застилает мне глаза, и сквозь красную пелену на веках я вижу только свою цель – разбитую морду Раевского.

Кто-то оттаскивает меня от него; я не сразу понимаю, что это Кирилл и Лео. Раевского тоже держат двое. Нос у него разбит, глаз стремительно заплывает. Я чувствую, как саднит ушибленные ребра, но это ерунда. Зато он так и не попал мне по лицу – и это к счастью, ведь завтра и послезавтра мне выступать. С разбитой физиономией как-то не комильфо выходить к зрителям…

– Камаев! У меня просто нет слов! – возмущается тем временем Белла Борисовна. – Отвратительное поведение, ужасающая агрессия! Начать драку посреди урока!

– Ещё раз скажешь хоть что-нибудь по поводу Риты – пожалеешь, – не слушая её, говорю тем временем я, обращаясь к Раевскому. Он презрительно кривит губы и, вырвавшись от державших его, садится на свое место. Я тоже дёргаю плечом, и Кирюха с Лео наконец отпускают меня.

– Камаев, я очень хочу увидеть твоих родителей, – говорит Белла, и по ней видно, что она еле сдерживается от возмущения. – Директору сообщать пока не буду, только потому, что Раевский сам тебя спровоцировал. Но он не следил за языком, а ты начал драку, а это неприемлемо и возмутительно! Уже второй раз ты позволяешь себе подобные выходки на моем уроке!

– Я передам отцу, чтобы зашёл к вам, – роняю я и только собираюсь сесть на свое место, как из коридора доносятся радостные трели звонка. Не дожидаясь разрешения литераторши, я поворачиваюсь и первым выхожу из класса, а друзья спешат за мной.

Оказавшись у подоконника и убедившись, что вокруг нет никого, кто мог бы нас услышать, Лео с чувством говорит:

– Раевский – кусок дерьма. В следующий раз втроём ему морду начистим.

– На что он надеялся? – недоумевает Кирилл. – Думал, ты не заступишься за Ритку?

– Думал, что на уроке не полезу в драку, – зло говорю я. – А может, наоборот, специально этого и добивался, чтобы мне проблем с Беллой добавить. Да хрен его знает, мне насрать, что он там думал.

– Неясно, чем ему мелкая не угодила, – говорит задумчиво Лео. – Незнакомую девчонку шалавой обзывать – ну такое себе.

– Вполне в духе Раевского, – не соглашаюсь я. – Да и Рита здесь ни при чем, он меня цепляет. Утром тоже пытался, по Таське даже проехался…

– Чего? – в голос изумленно переспрашивают друзья, и я кратко пересказываю им утреннюю стычку с Раевским. Пока рассказываю, закипаю снова. Парни тоже приходят в бешенство, я вижу это по их лицам.

– Вот гад, мало ты ему врезал! – от души восклицает Кирилл. Иногда мне кажется, что ему нравится наша Таська. – Знал бы, сам бы добавил.

– У тебя все впереди, – ухмыляюсь я и киваю в сторону кабинета. Раевский с разбитой мордой как раз выходит оттуда в сопровождении дружков. Наши глаза встречаются, он замирает на пороге, и некоторое время мы неотрывно пялимся друг на друга. Моя душа жаждет продолжения драки, но первым нападать я не собираюсь и жду его шага. Однако Раевский в конце концов отводит глаза и уходит по направлению мужского туалета. А вслед за ним на пороге показывается Беллочка. Обводит пронзительным взглядом из-под толстых стекол коридор и останавливается на нас троих. Секунду думает, вздыхает, а потом громко сообщает:

– Станислав, я, пожалуй, поступаю непедагогично, но видеть тебя на следующем уроке – это выше моих сил. Исчезни с глаз моих, по крайней мере до тех пор, пока отец или мать со мной не побеседуют.

Пфф. Легко. Она думает, я расстроюсь, что ли?

– Где будешь, рок-стар? – спрашивает Лео, когда я, забрав из кабинета рюкзак, вновь появляюсь в коридоре. – В фойе?

После русского, шестым, у нас стоит физкультура, и от нее меня никто не освобождал, но в моей голове уже рождается план. Прогуливать так прогуливать, сегодня, видимо, звездам угодно, чтобы я не кис на уроках.

– Да не, пацаны, я, пожалуй, свалю, – говорю я вслух. – Поеду к отцу на работу, сразу расскажу ему все. Пусть разбирается с Беллой.

Я совершенно не боюсь, что отец будет меня ругать за драку. Хоть мы с ним и не сходимся в вопросе моего поступления и жизненного выбора, во всем остальном, я точно знаю, он всегда на моей стороне.

Друзья кивают.

– Скажешь Константинычу, что у меня живот прихватило или еще что-нибудь, сам придумай, – обращаюсь я к Кирюхе. Денис Константинович, наш физрук, по совместительству ведет у девятых-одиннадцатых классов и футбольный кружок. – Но на тренировке я буду.

– Вали уже, – машет тот рукой. – Разберусь, что сказать.

Через сорок минут я уже вхожу в клинику отца. Удача поворачивается ко мне лицом – отец обнаруживается на своем месте, у себя в кабинете. Увидев меня, он удивленно вздергивает брови.

– Вот это номер, а ты здесь откуда взялся?

Бросает взгляд на часы, и вдруг на лице его явственно проступает тревога.

– Что-то случилось? Ты в порядке?

– Нет, нет, – спешу успокоить его я. – Все нормально. То есть кое-что случилось, но ничего страшного…

И, плюхнувшись в удобное кожаное кресло возле отцовского стола, я подробно выкладываю ему все, что произошло на уроке литературы, не забыв упомянуть и утреннюю выходку Раевского. Отец слушает внимательно, не перебивая, а когда я замолкаю, просто поднимается из-за стола и снимает со спинки кресла пиджак, параллельно сдергивая с себя белый халат.

– Поехали.

– Куда? – теряюсь я. Отец смотрит на меня как на дурачка:

– В школу, естественно, куда же еще. Ты на машине приехал?

Я киваю.

– Вот и отлично, пошли. Потом вернешь меня назад.

В школе все решается очень быстро. Я не присутствую при разговоре Беллы Борисовны и отца, меня деликатно выставляют за дверь, но их беседа длится не больше пятнадцати минут, после чего отец появляется в коридоре все такой же невозмутимый и собранный, как прежде.

– Поехали, – кидает он мне. – Хотя нет, пошли-ка к вашему классному, еще ему пару слов скажу.

– Как все прошло? – интересуюсь я по дороге до кабинета Артема Владимировича. Отец спокойно отвечает:

– К тебе претензий больше нет. А насчет твоего одноклассника сейчас хочу переговорить с вашим Артемом.

И, помолчав, добавляет:

– Но это не означает, что ты можешь продолжать устраивать драки на уроке. Старайся все же держать себя в руках хотя бы до перемены. А еще лучше до конца учебного дня…

– Я постараюсь, – искренне говорю я.

Через пятнадцать минут я уже везу отца по направлению клиники. А когда еще через полчаса торопливо забегаю домой, чтобы что-нибудь перекусить и мчать на тренировку, мне звонит Рита. Голос у нее очень встревоженный.

– Ты где? – спрашивает она вместо приветствия.

– Дома, – отвечаю я, почти не жуя заглатывая вчерашнюю холодную котлету и бросая щедрый кусок Мякишу, который, разумеется, с несчастным видом трется рядом.

– Ты в порядке?

– Я? Конечно. А почему ты спрашиваешь? – запоздало удивляюсь я. Рита нервно отвечает:

– Потому что Лео сказал мне, что на литературе ты подрался с Раевским, который врезал тебе по ребрам. И потому что я тебе звонила несколько раз и писала, а ты не брал трубку и не отвечал на сообщения…

Я отнимаю телефон от уха и смотрю на экран. Так и есть – на дисплее высвечиваются значки пропущенных вызовов и неотвеченных смс. И вдруг сердце мое наполняется теплом. Моя малышка, она переживала за меня. Поганец Лео, заставил мою девочку волноваться! Я уже думать забыл про ребра…

– Орешек, все хорошо, – с нежностью говорю я в трубку. – Прости, я, видимо, не слышал звонков. И с ребрами у меня все в порядке, не волнуйся, не так уж и сильно он мне врезал. Ему сильнее досталось…

– Его я видела, – отмахивается Рита, – но с тобой точно все в порядке?

– Абсолютно, – серьезно говорю я. – Я скоро приду в школу. Ты там?

– Да, в фойе, как и всегда. Ты расскажешь мне, что случилось?

– Приду и расскажу, – обещаю я. – Жди меня.

Возле школьного крыльца я снова вижу денди. Он курит в компании ещё троих парней, среди которых я узнаю Олега Стрижевского из параллельного класса. У него есть сестра-близняшка, и она дружит с Марикой.

Денди, видимо, чувствует на себе мой взгляд, потому что поворачивается, и мы встречаемся глазами. Тут же он отворачивается и сплевывает. Я хмыкаю и взбегаю по ступенькам, но не успеваю войти, как слышу требовательное:

– Камаев, стой.

Я поворачиваюсь. Денди стоит за моей спиной и сканирует меня глазами. Его взгляд тяжёлый и злой, и я с удовольствием возвращаю ему его.

– Чего тебе?

– Это ты мне скажи, чего тебе нужно от Риты? – выплевывает он, зло прищурившись.

Я склоняю голову к плечу и с интересом оглядываю его. Он, конечно, следит за собой. Весь такой модный, холеный, на подбородке ни волосочка. Уверен в себе. Да только я тоже уверен.

– А ты ей кто, чтобы я перед тобой отчитывался? – лениво спрашиваю я. В синих глазах денди мелькает плохо сдерживаемый гнев. Ощущение, что ему хочется меня ударить, и он контролирует себя из последних сил. Он ниже меня ростом и меньше в плечах, так что не думаю, что действительно рискнет со мной связываться. А если и попробует, что ж. Одной дракой больше, одной меньше…

– Не лезь к Рите, ты меня понял? – тихо, но с угрозой говорит он. – Найди себе кого-нибудь другого для своих игр.

– С чего ты взял, что я собираюсь с ней играть? – с любопытством спрашиваю я. Он презрительно кривит губы:

– С того, что ты только так и относишься к девчонкам – как к игрушкам. Рита не такая, как другие.

– Согласен, – серьёзно говорю я. – Не такая. Чувак, я не обязан с тобой откровенничать, но все же скажу. Она мне нравится, и она моя. Я прекрасно понимаю, что и ты на неё запал. Только ты для неё друг детства, не больше. Тот, с кем она играла в песочнице. Тебе ничего не светит, извини.

Он открывает было рот, но я не даю ему вставить ни слова.

– Рита действительно особенная девушка. И она уже сделала свой выбор. Этот выбор – не ты. Так что лучше по-хорошему свали с дороги, окей? И перестань ей написывать, меня это бесит.

Не дожидаясь, пока он ответит, я обхожу его и исчезаю за школьными дверями, спиной чувствуя его взгляд. Кажется, у меня появился еще один личный враг, но мне плевать.

Рита, как и говорила, ждет меня в фойе – на любимом подоконнике с книжкой в руках. Едва завидев меня, она роняет книжку и бросается ко мне. В ореховых глазах плещется тревога, когда она хватает меня за предплечья и беспокойно спрашивает:

– С тобой точно все в порядке? Нигде не болит?

Я не могу сдержать дурацкую улыбку, которая против моей воли расползается по лицу. Она волнуется обо мне, и это так чертовски приятно, что не передать словами. На секунду мне даже хочется, чтобы у меня что-нибудь болело, – тогда, наверное, Рита бы ухаживала за мной…

– Я здоров как бык, – заверяю я ее, успокаивающе поглаживая по запястью, – хочешь, покажу, что все ребра целы?

И в подтверждение своих слов тут же задираю джемпер, обнажая живот. Рита сразу краснеет:

– Все-все, я тебе верю! Не устраивай стриптиз на публике, пожалуйста.

– Тут никого нет, кроме нас, – насмешливо говорю я. Фойе действительно пусто – в половину четвертого в школе уже почти нет учеников. Однако джемпер опускаю.

Мы возвращаемся к подоконнику, на котором Рита сидела, и я подбираю упавшую книжку.

– «Гарри Поттер»? В который уже раз?

– Каждый раз как в первый, – серьезно отвечает она и требует: – Рассказывай уже наконец, что между вами произошло!

Я и не собираюсь делать из этого тайну. Рассказываю все честно – и про утреннюю стычку, и про драку, а потом прямо спрашиваю:

– Орешек, скажи мне честно, у вас с Раевским есть какое-то общее прошлое? Он цепляет меня, потому что мы давно друг друга терпеть не можем, но, возможно, у него есть какие-то счеты и к тебе? Если есть, я должен знать.

Рита отвечает сразу же:

– Если ты имеешь в виду, было ли между нами что-нибудь, то нет, никогда. Но Раевский – ближайший друг Марики…

Марика! Черт, как я мог про нее забыть! Ее нет в школе на этой неделе – я знаю это от Риты, – и, видимо, поэтому она выпала из поля моего зрения. Что, если Раевский прохаживается по Рите именно по наводке Марики?

– Ты думаешь, Марика его подговорила?

Рита пожимает плечами:

– Эту мысль нельзя отрицать, ведь правда? Но вообще я хотела сказать, что Марк был со мной в том лагере после моего пятого класса. Когда Марика стала меня травить…

– Он был свидетелем того, что там произошло? – догадываюсь я. Рита кивает:

– Вроде того. Мы сначала с ним вроде как подружились, но потом никакой дружбы не вышло. А в школе он все рассказал Марике и их дружкам. Но вообще конкретно между нами с ним никакой вражды никогда не было, явной антипатии тоже. Так что или он действительно по просьбе Марики тебя подзуживает, либо просто потому, что у вас плохие отношения, а я по удачному стечению обстоятельств под руку подвернулась. Ну или все сразу.

Скорее всего, малышка права.

– Хорошо, что ты ему врезал, – сердито добавляет Рита. – У него вся морда синяя, под глазом фингал.

Я не чувствую ни капли сожаления. Поделом уроду.

– Но все-таки, Стасик, пожалуйста, не ввязывайся больше в драки, – просительно заглядывает она мне в лицо. – Я не хочу, чтобы ты пострадал.

Я не выдерживаю и крепко обнимаю ее.

– Как бы мне ни было приятно, что ты волнуешься за меня, не надо, – говорю я, уткнувшись лицом в ее макушку. – Я могу за себя постоять. К тому же ладно бы он в мой адрес что-то сказал, но он оскорбил тебя, а этого я никому не прощу.

Неожиданно она обеими руками обнимает меня в ответ, и несколько минут мы просто стоим у подоконника, тесно прижавшись друг к другу. Мне кажется, что все звуки, запахи и вообще мир вокруг перестают существовать – я слышу только биение собственного сердца, гулко отдающееся у меня в ушах, и вижу лишь Ритину макушку, в которую упираюсь губами. Это первый раз, когда мы обнимаемся так долго и так крепко, и я бы все отдал, чтобы эти объятия продолжались как можно дольше. Однако вечно ничего не существует – и Рита первой расцепляет руки и отстраняется от меня. Глаза ее подозрительно блестят.

– Ты не опоздаешь на тренировку?

Черт побери, я уже и забыл, зачем я вообще здесь! Кидаю взгляд на часы – до начала десять минут.

– Беги, – говорит Рита. – Я буду ждать тебя здесь.

– Не скучай, – говорю я напоследок, подхватив сумку с формой. Рита смеется:

– «Гарри Поттер» не даст мне этого сделать.

Полтора часа спустя я уже везу Риту домой к ее подруге. Саша живет в отдаленном районе – неподалеку от ее дома я занимаюсь вокалом, а поскольку мы попадаем в самый час пик, то ехать туда нам придется не меньше часа. Впрочем, я никуда не тороплюсь, а, напротив, даже радуюсь выпавшей возможности провести время вдвоем с Ритой, удобно устроившейся в пассажирском кресле. По дороге мы опять говорим обо всем подряд, но как-то так получается само собой, что незаметно снова съезжаем на тему Раевского и нашей с ним драки. И тогда я осторожно спрашиваю:

– Орешек, а что случилось в лагере?

– После пятого класса? – уточняет она и со смешком добавляет: – Знаешь, я была в лагере трижды, и каждый раз что-нибудь да случалось.

– Если тебе неприятно вспоминать, не вспоминай, – я выкручиваю руль, перестраиваясь в другой ряд. Она мотает головой:

– Нет, нормально. Я расскажу, если хочешь. Хотя ты наверняка будешь смеяться.

– Не буду, – торопливо заверяю я, а сам думаю про себя, что во что бы то ни стало сдержу это обещание. Вне зависимости от того, что же Рита расскажет.

– Тогда мама впервые отправила меня в лагерь, – говорит она, глядя вперед, в лобовое стекло. Мы как раз замираем в очередной пробке. – Я была в восторге, ну, знаешь, впервые оказаться одной далеко от дома – это ж какая я крутая, какая самостоятельная, взрослая, – она улыбается собственным мыслям. – И ребята в отряде были, как мне показалось, хорошие, что девчонки, что мальчишки. Раевский тоже был в моем отряде, и, когда мы выяснили, что учимся в одной школе, как-то сразу стали держаться вместе. Он мне показался очень славным, я еще думала – как будет здорово, если мы подружимся. Что он с Марикой дружит, я тогда не знала. Ну и он, наверное, не знал, что мы с ней… не дружим. Там, в отряде моем, еще был мальчик один. Димой звали, до сих пор помню. Он мне понравился сразу. Он такой был… балагур, весельчак, душа компании, в общем. Прямо как ты, – добавляет она, взглянув на меня, и улыбается. Я улыбаюсь в ответ, хотя слушать про другого мальчишку, который нравился Рите, мне неприятно. Ну и что, что ей тогда было одиннадцать или двенадцать и мы вообще не были знакомы.

– В общем, Раевский с Димой этим общался и однажды по секрету отвел меня в сторонку и сказал, что я Диме нравлюсь и что он хочет со мной погулять. Я, конечно, сразу согласилась. Еще бы нет! Я не была в него влюблена, но он мне действительно нравился. Ну и тем же вечером мы с Димой сбежали через дырку в заборе и пошли по лесу соседнему гулять. Там красиво было. Потом нашли бревно какое-то поваленное, сели. И он ко мне потянулся, ну, чтобы поцеловать…

Я непроизвольно хмурюсь.

– А у меня в этот день, как назло, с самого утра болел живот, – продолжает Рита, словно не замечая моей реакции. – Сначала сильно, потом вроде отпустило, и к тому моменту, как мы с Димой гулять пошли, почти совсем прошел. Но пока мы бродили, заболел снова. Ну и вот представь, Стас. Летний вечер, лес, птички чирикают, первый мальчик, который мне нравится, тянется ко мне, чтобы поцеловать… И мой живот, который решает подвести меня именно в этот самый момент, и на всю округу раздаются очень неприличные звуки…

– Он смеялся? – спрашиваю я с отвращением, представив этого незнакомого Димку. Конечно, смеялся, иначе истории бы не было. Наверное, на Раевского похож или на денди.

– Еще как, на весь лес закатился от хохота. Ну, его можно понять – кто бы не смеялся на его месте, – Рита улыбается, но мне совсем не смешно. Я представляю маленькую Риту, которой стыдно, больно и, наверное, страшно, и мне не смеяться хочется, а заслонить ее собой и крушить всех вокруг, кто посмеет обидеть ее хоть взглядом.

– Я бы не смеялся, – говорю я тихо. В этот самый момент машины впереди наконец начинают движение, и я тоже трогаюсь с места, поэтому не могу посмотреть Рите в глаза, хотя мне очень хочется.

– Ты это ты, других таких нет, – отвечает она так же тихо. А потом добавляет громче: – Ну и все, сказки не случилось. Я, конечно, расплакалась и убежала в лагерь. А он, разумеется, вернувшись, все рассказал друзьям, в том числе и Раевскому. Оставшиеся дни в лагере почти все меня дразнили, я плакала и считала дни до возвращения домой. А потом в школе все началось заново из-за Марики, и я долгое время недоумевала, откуда она-то узнала, пока наконец не увидела ее рядом с Раевским. И тогда до меня дошло. Это было как раз на той самой дискотеке.

Я протягиваю руку и касаюсь Риты. Хочу дотронуться до руки, но промахиваюсь и кладу ладонь на колено. Что ж, это еще и лучше. Рита слегка вздрагивает, но мою руку не убирает.

– Представляю, что ты тогда пережила, малышка.

Это слово само собой вылетает у меня изо рта, я не успеваю придержать его. Про себя я давно называю Риту именно так – даже в телефоне так подписал, – и сейчас, когда я всем сердцем сочувствую той маленькой униженной девочке, это ласковое обращение отказывается оставаться запертым в моей голове.

– Спасибо, – тихо отвечает она. – Да, тогда было ужасно. Но сейчас все в прошлом. Теперь я и сама могу посмеяться над той ситуацией. Такие вот дела.

Некоторое время мы молчим. Не знаю, о чем думает Рита, а я – о ней, о Раевском, о незнакомом Димке, о той давней дискотеке и о себе самом. Тогда я понял, что плачущая передо мной девчонка очень красивая, понял, что ее можно хотеть поцеловать, – и сделал это, но почему же четыре года не мог разглядеть того, что увидел сейчас?.. А она? Когда она увидела меня? Ведь почему-то же она меня поцеловала…

– Давно хотела спросить. А почему волки? – нарушает тишину Ритин мелодичный голос. Выныриваю из своих размышлений и переспрашиваю:

– Что, прости?

– Твое кольцо, – говорит Рита и кивает на мою ладонь, лежащую на руле. Я смотрю туда же. Ах, кольцо!

– Ты знаешь, что символизирует волк? – спрашиваю я вместо ответа. Она хмурится:

– Мм… наверное, силу?

– Самостоятельность, – говорю я. – А еще бесстрашие, верность, преданность. Это символ победы и свободы. В свете того, что ты знаешь обо мне… Становится понятно, почему волки, да?

Она задумчиво кивает, разглядывая кольцо. Потом улыбается уголками рта:

– Они как будто поют.

У меня аж сердце заходится. Она поняла! Она увидела то же, что вижу я!

– Орешек… Ты увидела то, чего не видят другие. Ни Кир, ни Лео, ни Миха, никто не смог этого разглядеть, – полушепотом признаюсь я. – А я, когда его увидел, сразу понял, что это мое кольцо.

– Ты тоже поющий волк, – улыбается она и неожиданно гладит меня по плечу. Сцепляю зубы и заставляю себя сосредоточиться на дороге, хотя все, чего мне в настоящий момент хочется, – это припарковаться где-нибудь на обочине и впиться в ее манящие пухлые губки.

– Давай музыку включим? – вновь вытаскивает меня из грез Рита. Точно, музыка!

– Орешек, открой бардачок, – прошу я. Она выполняет просьбу.

– Там лежит флешка, видишь? Вставляй ее в магнитолу.

Рита послушно делает, что я говорю.

– Что это?

– Это подборка песен твоих и моих любимых исполнителей, – говорю я, не отрывая глаз от дороги. – Вчера сделал. Это будет наш с тобой общий плейлист.

– Божечки, ты крутыш! – восторженно вскрикивает Рита. – Как здорово!

Даже не глядя на нее, я знаю, что она широко улыбается. Безумно люблю такую ее улыбку и радуюсь вдвойне, когда сам становлюсь ее причиной.

Рита принимается проматывать список, изучая песни, а потом вдруг останавливается.

– Стас… А ты никогда не делал собственных записей? Ну, чтобы ты пел?

Я отрицательно качаю головой.

– Разве что на диктофон.

– Я бы хотела, чтобы у меня были записи твоих песен, – говорит она и вздыхает. – Стас… А ты сам пишешь песни?

Не могу ее обманывать и не хочу.

– Пишу, Орешек. Но не пою их.

– Почему? – ее личико грустно вытягивается.

– Наверное, еще не пришла пора для этого, – пожимаю я плечами. Как сказать, что я просто боюсь обнажать свое сердце перед множеством глаз и ушей? – Может быть, когда-нибудь и решусь.

– А мне споешь как-нибудь? – тихо-тихо спрашивает она. Я быстро взглядываю на нее:

– Тебе спою. Обещаю.

И она снова широко улыбается.

Когда спустя еще минут двадцать мы наконец подъезжаем к дому, где живут Ритина подруга и ее брат, оказывается, что нас ждет целая делегация. Едва мы выходим из машины, как к нам бросается миниатюрная брюнетка с очень длинными волосами и узким, почти кукольным улыбчивым личиком.

– Ну наконец-то приехали, мы уже заждались!

По пятам за девушкой следуют двое парней. В одном я без труда узнаю того самого бугая, который на прошлой неделе привозил Риту в школу, второй, очень худой и высокий, с умными серыми глазами и светлыми длинными волосами, собранными в низкий хвост, первым протягивает мне ладонь:

– Андрей. Можно Энди.

На его шее, выглядывающей из распахнутого воротника куртки, я вижу часть татуировки – какие-то геометрические узоры. Этот парень мне уже нравится.

– Стас, – говорю я, подавая свою руку в ответ.

Рукопожатие у него оказывается неожиданно крепкое для такого тонкого телосложения. Бугай тоже пожимает мне ладонь:

– Дейв.

– А я Саша! – брюнетка порывисто обнимает меня. Все ее кукольное личико сияет. – Мы о тебе наслышаны! Здорово наконец познакомиться!

– Вы что делаете на улице? – подозрительно глядя на каждого из друзей по очереди, спрашивает Рита. Саша весело сообщает:

– Воздухом подышать решили да тебя подождать заодно, в квартире скучно!

Я улыбаюсь, глядя на то, какими честными глазами она смотрит на Риту. Ежу понятно – ее друзья хотели увидеть меня. Значит ли это, что Рита много рассказывала им обо мне?

Однако не успеваю я решить, как относиться к этому факту и радоваться ли, как в моем кармане начинает разрываться телефон. Достав его, я смотрю на экран. Звонит Дэн; это очень странно, что ему сегодня может от меня понадобиться?

– Прошу прощения, – говорю я Рите и ее друзьям и нажимаю зеленую кнопку. – Да?

– Стас, бро, пипец вообще, выручай! – истошный крик Дэна из трубки рвёт мне барабанную перепонку. Это так непохоже на приятеля, что я невольно напрягаюсь. Обычно Дэн расслаблен и весел, а сейчас в его голосе отчётливо сквозит паника.

– Дэн, Дэн, успокойся, чувак, не кричи, – я прижимаю трубку к уху, стараясь говорить спокойно и увещевательно. – Что стряслось?

– "Богатыри", падлы сраные, не приедут сегодня! – орёт Дэн, и я прямо-таки чувствую, как он брызжет слюной от злости. – Их барабанщик и гитарист забухали! Теперь дырка в плане! Братан, некого выпускать, приезжай, умоляю!

Черт побери, как это все некстати. Когда я впервые пришёл в "Подвал", я сразу обозначил, что могу выступать только по выходным. Потому что если на моё полуночное возвращение в выходные мама смотрит сквозь пальцы, то, заявись я среди ночи в будни, это ей точно не понравится. А обострять отношения с родителями в мои планы не входит…

– Стасян, – истерично взывает из трубки Дэн. – Братан, на тебя вся надежда!

– Черт, Дэн, – говорю я. Он моментально откликается:

– Братан, знаю, но пойми, реально больше некому позвонить… Братан, приезжай…

– Да хорош, не гундось, приеду, – перебиваю его я, параллельно лихорадочно соображая, что сказать родителям. Ловлю на себе внимательный взгляд Риты и рассеянно улыбаюсь ей. Что бы придумать, что соврать маме?

– Стасян, бро, ты мой спаситель, – обрадованно восклицает Дэн на том конце провода. – Твой выход в десять тридцать.

– Понял, – откликаюсь я. – Давай, чувак, до встречи.

Я сбрасываю вызов и убираю телефон в карман. Сейчас половина седьмого, времени у меня достаточно, чтобы метнуться домой за гитарой, переодеться и приехать в клуб. Но что, блин, сказать маме?..

– Стас, что-то случилось?

Рита осторожно касается моего плеча, и сразу тёплая сладкая дрожь пробегает по телу. В ее взгляде я вновь вижу беспокойство. Что за день сегодня, то мне, то ей приходится волноваться друг за друга…

– Все хорошо, Орешек, – ласково улыбаюсь я, краем глаза замечая, как ее друзья переглядываются при звуках этого имени. Ну да, они же еще не знают, что я ее так называю.

– Просто мне придется сегодня поехать в клуб, там случилась накладка, некому выйти на сцену. И мне нужно что-то придумать, чтобы отмазаться от родителей…

– Я могу поехать с тобой? – тихо спрашивает она, и в это же самое мгновение Саша, которая, как и остальные, слышит весь наш разговор, радостно заявляет:

– Ты сегодня едешь в клуб? Мы с тобой!

– Какой клуб? – вмешивается Энди. Рита вопросительно смотрит на меня, и я киваю – расскажи.

– Стас поет, – объясняет она друзьям. – Выступает в клубе. Сегодня ему внепланово нужно туда приехать…

– И мы поедем с ним, да, котик? – Саша обнимает Энди, просительно заглядывая ему в глаза. – Я очень хочу послушать!

– Давай сначала спросим самого Стаса, хочет ли он, чтобы мы туда поехали, – басит Дейв. Все глаза тут же обращаются на меня.

– Ребят, да я не против, – я озадаченно поскребываю подбородок, все еще раздумывая, что сказать родителям. – Но мой выход в половину одиннадцатого, это значит, что домой вы вернетесь не раньше двенадцати. Вам нормально? Родители против не будут?

– Наших родителей сегодня нет дома, – радостно заявляет Саша. – Мама в командировке, папа на дежурстве, никто ничего не скажет. А Энди просто останется у нас, правда же, милый?

– Останусь, конечно, – говорит ее парень, улыбаясь ей. Я замечаю, что он смотрит на Сашу ровно так же, как я сам смотрю на Риту.

– Тогда все решено! – сияет Саша, но вдруг вглядывается в мое лицо. – Или нам все-таки не стоит ехать? Ты какой-то озадаченный. Думаешь, наверное: что за компашка свалилась мне на голову…

– Это не из-за вас, – поясняю я. – Просто мне нужно придумать отмазку для родителей, почему в будний день я заявлюсь домой после полуночи. Они не знают про мои выступления, и я пока не планирую им рассказывать.

– Вообще не проблема, – бодро заявляет Саша. – Ты тоже останешься у нас!

– Чего? – искренне удивляюсь я. Она пожимает плечами:

– Ну а что? Скажешь предкам, что у кого-нибудь из друзей ночуешь, а сам переночуешь у нас. Не будешь же ты по правде друзей среди ночи дергать. А у нас места всем хватит. Скажи, Дейви?

Я ожидаю, что старший брат не согласится со взбалмошной сестрой, но Дейв медленно кивает:

– Пожалуй, ты права, мелкая.

– Я не мелкая! – привычно огрызается Саша.

– Ребят, я правильно понял – вас не смущает, что совершенно незнакомый парень будет ночевать у вас дома? – уточняю я. Саша прищуривается:

– Ну, предположим, ты не совершенно незнакомый, ты Ритин па… друг. Рита доверяет тебе, а мы доверяем Рите, нам этого достаточно.

Энди и Дейв согласно кивают.

– Соглашайся, – тихо говорит молчавшая доселе Рита, беря меня под руку. Как я могу отказаться после этого?

– Спасибо, ребята, – говорю я, обращаясь сразу ко всем троим. Дейв великодушно машет рукой, а Саша весело говорит:

– Свои люди – сочтемся! Пойдем пока к нам?

– Не могу, – отказываюсь я, – мне нужно домой за гитарой смотаться. Давайте я вас заберу… скажем, в девять?

– У меня есть машина, – говорит Дейв. – Мы сами приедем к клубу, скажи только адрес.

Ах да, точно. Я и забыл про его внедорожник.

– Тогда позвони мне, как приедете, я вас встречу, – обращаюсь я к Рите, пока скидываю ей в мессенджере местоположение клуба. – Со служебного входа.

Она вскидывает на меня глаза:

– Конечно.

Мне чудится, будто она хочет сказать что-то еще, но она оглядывается на друзей и только коротко улыбается мне. Когда я отъезжаю, в зеркало заднего вида я вижу, как она провожает меня глазами.

11

Рита

Итак, это случается. Я позволяю себе открыто показывать эмоции и, кажется, с потрохами выдаю себя и свои чувства Стасу. Но я не могу иначе. Утром, когда он примчался ко мне, сбежав с урока, и я увидела его глаза, полные тревоги, я не могла не обнять его. Не могла не прижаться к нему, когда он заявил, что сам отвезёт меня куда угодно. Днем, когда Лео нашёл меня после уроков и рассказал, что Стас прямо на уроке подрался с Раевским, а потом уехал к отцу, я не могла не сойти с ума от беспокойства. Не могла не звонить и не переживать, почему он не берет трубку. А когда увидела его, живого и здорового, входящего в фойе, не могла не броситься к нему и теперь уже самой не смотреть на него с тревогой. Не могла не обнять так крепко, что казалось, он должен сломаться пополам от силы моих объятий. Не могла не прижиматься к нему всем телом, слушая частое биение его сердца. Он подрался из-за меня, и его стремление защищать меня было таким трогательным, что нежность, которую я испытывала, выплескивалась из меня, как кипящая вода из кастрюли. Я больше не могу справляться с собой, во всяком случае, делаю это очень плохо. И сейчас, сидя у стойки в заполненном клубе, в зале, мерцающем неоновым светом, и глядя на сцену, на которой в обнимку с гитарой на высоком стуле сидит Стас, я все яснее осознаю: я не только не могу, я попросту не хочу больше этого делать.

Когда полчаса назад мы приехали к клубу и увидели очередь перед входом, я поймала себя на ощущении, будто приехала на концерт суперизвестной звезды. А когда после моего звонка улыбающийся Стас встретил нас возле чёрного входа и повёл по бесконечным извилистым коридорам, я, шагая за ним, подумала, что очень хочу, чтобы он и стал именно такой суперзвездой. Он переоделся и был не в утренней рубашке, а в простой белой футболке и мягком вязаном кардигане бежевого цвета – и казался таким домашним, простым, уютным. Но вместе с тем он так уверенно двигался, ему улыбался каждый встреченный нами по дороге, с ним здоровались за руку, обменивались репликами, и понятно было, что в этой непривычной для меня атмосфере он чувствует себя как рыба в воде. Он показал нам гримерку, в которой колготилось множество народа – и парней, и девчонок, – познакомил с юрким черноглазым парнем, который не выпускал из рук телефон, – тем самым Дэном, который звонил ему пару часов назад, – и провел по всем помещениям клуба. Танцпол, сцена, приватные комнаты, столики, барная стойка, диванчики… От обилия новых впечатлений у меня кружилась голова. И везде – кроме служебных комнат, конечно, – везде в глаза бил мигающий, яркий неоновый свет. Сложно представить, как к такому можно привыкнуть, но завсегдатаи клуба, похоже, чувствовали себя превосходно. Да и Стас не обращал внимания на яркие огни, спокойно рассказывая и показывая, где что находится. Впрочем, его-то можно отнести к завсегдатаям, если он проводит здесь каждые выходные, но я была в клубе в первый раз в жизни, и с непривычки у меня даже разболелась голова.

Стас проводил нас к сцене, удобно устроил возле барной стойки, велев симпатичному кудрявому бармену налить нам все, что мы пожелаем, и убежал. И теперь я смотрю на то, как он с гитарой на плече выходит на сцену, садится на стул, поправляет и проверяет микрофон, устраивает на коленях гитару – ту же самую, из светлого дерева, на которой играл в субботу дома у Мишки. На груди поверх футболки у него болтается кулон в виде гитары. Это я подарила его ему на 23 февраля. Тогда он сразу надел его и больше, видимо, не снимал. Во всяком случае каждый день с тех пор я вижу этот кулон на нем, и это приятно согревает сердце. «Надо сфотографировать его!» – бьется в голове мысль. Я поднимаю телефон и делаю пару кадров.

В толпе кто-то визжит, Сашка рядом со мной оглушительно орёт, и Стас, посмотрев в нашу сторону, улыбается своей кривой улыбкой. Я вспоминаю, что обещала ему хлопать громче всех, и, подняв руки над головой, хлопаю изо всех сил, хотя он ещё даже не начал петь.

– Добрый вечер, – негромко произносит Стас в микрофон, а потом сразу, не дожидаясь ответной реакции зала, ударяет по струнам. Я узнаю первые аккорды одной из песен "Нирваны" и вспоминаю один из концертов Курта Кобейна, где он, тоже светловолосый, в похожем кардигане, вот так же сидел перед зрителями в обнимку с гитарой и хриплым голосом пел свои песни. Только он тогда уже был мировой знаменитостью, а у Стаса – я точно знаю – ещё все впереди. Он легко берет ноту за нотой, поёт не фальшивя, чисто произнося каждое слово. Он рассказывал, что много лет занимался английским и до сих пор продолжает это делать, так что его правильное произношение и хорошее знание языка меня не удивляют. Удивляет – в хорошем смысле – меня другое: невероятная, мощнейшая энергетика, которая волнами исходит от Стаса и пульсирует по залу, передаваясь от зрителя к зрителю. Не почувствовать эту энергию просто невозможно, и я воспринимаю абсолютно как должное, когда после окончания песни Стасу аплодирует весь зал. Я хлопаю так, что, кажется, отбиваю ладошки, но мне все равно. Я хочу, чтобы он увидел, почувствовал, как я горжусь им, как мне нравится то, что он делает, как он поёт. Повернув голову к друзьям, я с радостью вижу, что хлопают и они. Энди склоняется ко мне через Сашку и кричит, пытаясь перекричать музыку – Стас вновь начинает играть:

– У него идеально поставлено дыхание! И диапазон мощный!

Я киваю. Я в этом совсем не разбираюсь и не знаю, как это – идеально (и не идеально тоже) поставленное дыхание и мощный диапазон, но Энди окончил музыкальную школу, он понимает в таких вещах, и, если он говорит, значит, так и есть.

Стас поёт что-то из "Металлики", "Скорпионс", "Аэросмит" – я узнаю не все, но с каждой песней продолжаю наслаждаться его голосом, его энергией, манерой его игры. Его пальцы ловко скользят по струнам, длинные, гибкие, умелые, и на несколько мгновений я теряюсь в пространстве, завороженно наблюдая за перемещением этих пальцев по грифу и практически не дыша.

А потом он начинает играть ее. Одну из тех песен "Бон Джови", которые я люблю больше всего. Когда я слушаю ее, у меня что-то переворачивается в груди. Я абсолютно точно не говорила ему, что люблю эту песню, мы вообще не обсуждали мои любимые песни у "Бон Джови", но каким-то невероятным образом он угадал. Он снова угадал.

– He says he’s so damn busy but he don’t do nothin' at all

So you get him on the phone, he was just gonna to call you

Says he was thinking about old times

And lookin' at your picture on the wall…4

Он поёт негромко и пристально смотрит на меня. Все время, что длится песня. Я тоже не отвожу от него глаз, и словно незримая ниточка протягивается между нами, тонкая, но прочная. И с каждой сыгранной им нотой, с каждым спетым словом я все отчетливее понимаю: я хочу его поцеловать. Я больше не хочу сдерживаться. Я хочу его поцеловать, и я хочу быть с ним.

Песня заканчивается, и Стас встаёт со стула, поклонившись. Что, уже все?.. Так быстро? Я и не заметила, как пробежали отведенные Стасу для выступления сорок минут…

– Спасибо, друзья, – говорит он в микрофон и улыбается. Ему хлопают так, как будто он действительно рок-звезда. И я хлопаю громче остальных.

– Браво! – кричит Сашка рядом со мной. Стас смотрит на нас и улыбается – уже только нам. А потом подмигивает и уходит со сцены. На ней немедленно появляются две полураздетые девицы, которые начинают кривляться и что-то вопить в микрофон. Я отворачиваюсь от сцены и смотрю на друзей. Сашка светло улыбается мне.

– Знаешь, Ритик, что я тебе скажу, – говорит она, перекрикивая громкую музыку. – Он великолепен. Он просто великолепен. Черт, подружка, я тебе даже завидую – такого парня себе отхватила!

– Прошу прощения? – вмешивается Энди.

– Милый, закрой уши! – отмахивается Сашка и улыбается ему. А потом вновь смотрит на меня. – Ритик, он же готовый артист. Такой голос, такая энергия!.. Ему не в клубах выступать, ему на сцену надо!

– Согласен, поёт и играет он, конечно, очень круто, – говорит Энди, допивая свое пиво. – Я кайфанул.

– А ты что скажешь, Дейви? – Сашка требовательно смотрит на брата. Дейв задумчиво отвечает:

– Скажу, что он отличный музыкант. И что, если он сможет пробиться, у него будет большое будущее…

– Он сможет, – говорю я уверенно. – Он точно сможет.

– Кто что сможет? – раздаётся за нашими спинами весёлый голос. Я оборачиваюсь и вижу Стаса. У него усталые глаза, но улыбается он счастливой, немного пьяной улыбкой. Я без слов разворачиваюсь к нему всем корпусом и крепко обнимаю его, постаравшись вложить все свои чувства в это объятие. Я очень хочу поцеловать его, особенно теперь, когда его губы так близко, но рядом с нами мои друзья – а мне хотелось бы, чтобы наш первый (пусть это и не совсем так) поцелуй случился наедине. И потому я решаю подождать до более подходящего момента. В конце концов, мы ждали две недели, сможем и ещё немножко.

Едва я отстраняюсь от него, чтобы сказать, как прекрасно он пел, как на него набрасываются с комплиментами и поздравлениями мои друзья. Они тараторят наперебой, не давая мне и слова вставить, и я молча слушаю, как они восторгаются талантом парня, которого я, кажется, люблю. И тихо радуюсь счастью, написанному на его лице.

Когда наконец они замолкают, Стас поворачивается ко мне, и от нежности, появившейся в его усталых глазах, я таю. И как я могла думать, что ему нужен от меня только секс? Теперь я точно знаю, что это не так. Сашка права – какого же классного парня я отхватила!

– Ты был невероятен, Стас, – искренне говорю я и сжимаю его ладонь. Он внезапно переплетает наши пальцы, и от странного чувства, заполнившего мою грудь, мне становится нечем дышать.

– Значит, тебе понравилось? – серьёзно спрашивает он, не отпуская мою руку. Большой палец его руки медленно описывает круги по поверхности моего большого пальца, и ощущения, которые вызывает это прикосновение, не дают мне нормально соображать.

– Понравилось – это не то слово, – так же серьёзно говорю я, глядя в его чудесные аквамариновые глаза. – Ты необыкновенный талант, Стасик. Твой голос, твоя энергетика… Ты обязательно станешь великим музыкантом, я точно знаю.

Вместо ответа он целует меня в макушку, и я растекаюсь по стулу подобно желе.

– Наверное, нам пора ехать, – говорит Дейв, взглянув на часы. Они показывают половину двенадцатого.

– Да, точно, – спохватывается Стас. – Орешек, ты с кем поедешь?

Странный вопрос, ответ, мне кажется, очевиден.

– С тобой.

Он улыбается.

– Тогда встречаемся у подъезда, – говорит Дейв. Стас кивает и тянет меня за собой:

– Пойдёмте, выйдем через служебный вход.

Мы вновь проходим через лабиринты коридоров, одеваемся, дожидаемся, пока Стас заберёт куртку и гитару, а черноглазый Дэн наговорит ему кучу приятных слов, и наконец оказываемся на улице. Свежий воздух приятно холодит лёгкие, а ночная тьма резко ударяет по глазам, за полтора часа уже привыкшим к мерцанию огней. На парковке мы расходимся в разные стороны. Ребята садятся во внедорожник Дейва, а Стас увлекает меня в сторону, к своей хонде, припаркованной у забора. Она уже заведена, и внутри царит приятное тепло, вкупе с привычным хвойным ароматом дарящее мне чувство умиротворения. Я откидываюсь на сиденье, прикрываю глаза и только тут вдруг понимаю, что сильно устала.

– Ну что, Орешек, как тебе ночная жизнь?

Стас мягко трогает машину с места, и я качаюсь на больших удобных качелях.

– К ней нужно привыкнуть, – отвечаю я, не открывая глаз. – Но я готова. И завтра тоже поеду с тобой. Можно?

– Глупышка, – ласково отвечает он, – зачем ты спрашиваешь? Конечно, можно. Знать, что ты в зале – это невероятно круто…

Он говорит что-то ещё, но я не различаю слов. Негромкая музыка и плавное движение машины убаюкивают меня, и полет качелей, на которых я качаюсь, становится все сильнее и сильнее… Сквозь окутавшую меня полудрему я ещё слышу чьи-то голоса, чувствую сильные руки, подхватившие меня, и тепло чьей-то груди, а потом все пропадает, и я проваливаюсь в глубокий сон.

Мы проспали. Видимо, никто из моих друзей не поставил будильник – судить об этом я не могу, поскольку, уснув в машине у Стаса, так и не проснулась до самого утра, до тех пор, пока Сашка, сдернув с меня одеяло, не заорала у меня над ухом:

– Ритка, вставай, опаздываем!

Так я и обнаруживаю, что спала в комнате Сашкиных родителей в Сашкиной пижаме. Молясь про себя, чтобы переодевала меня подружка, я вылетаю в коридор и тут же натыкаюсь на трех полуголых парней, которые в спешке носятся по всему дому. И если обнаженные торсы Дейва и Энди не вызывают у меня никаких эмоций, то голый по пояс Стас вновь смущает меня донельзя. С утра он выглядит еще притягательнее, чем обычно – еще более взъерошенные волосы, припухшие после сна губы, – и, чтобы не пялиться на него на глазах у друзей, я, пробормотав «Доброе утро», торопливо ныряю в ванную – переодеться и прийти в себя.

После торопливого завтрака почти на бегу мы со Стасом, перескакивая через две ступеньки, сбегаем во двор, и, едва запрыгиваем в хонду, Стас стартует с места. До начала уроков сорок минут. От Сашкиного дома до нашей школы тоже минут сорок, но это без пробок, так что нам должно очень повезти, чтобы мы успели к первому уроку.

Но нам, конечно, не везет. Мы почти сразу встреваем в огромную пробку, которая тянется медленно, как неспешная черепаха. Стас заметно нервничает и барабанит пальцами по рулю. Я смотрю в окно, на соседние машины, и вспоминаю руки, которые вчера несли меня, покачивая, и мне казалось, что я лежу в большом удобном гамаке и качаюсь, качаюсь…

– Похоже, на первый урок мы все же не попадем, – замечает Стас, и внезапно плечи его расслабляются. – Бесполезно спешить.

– Я напишу ребятам, что мы будем ко второму, – я вытаскиваю телефон и набираю смс сначала Таське, а потом Кириллу. В переписке с Сашкой висит непрочитанное сообщение, и я открываю его. Подруга пишет о том, каким Стас оказался классным – не только как музыкант, но и как человек. Оказывается, после того, как я уснула, они вчетвером еще несколько часов болтали на кухне и улеглись уже ближе к утру. «Он офигенский, Ритка, и по нему невооруженным глазом видно, что он по уши в тебя влюблен. Вы обязательно должны быть вместе!»

Прочитав сообщение подруги, я улыбаюсь. Оно согревает мне сердце, и я вспоминаю, что вчера так и не поцеловала Стаса, хотя собиралась сделать это в машине по пути из клуба. Сейчас, в пробке, торопясь в школу, делать это – тоже не лучший вариант. Ладно, отложим до вечера…

– Чему ты улыбаешься? – спрашивает Стас, заметив мою улыбку.

– Сашка поет тебе дифирамбы, – честно отвечаю я. – Говорит, что ты им ужасно понравился.

– Мне тоже понравились твои друзья, – отвечает он, улыбнувшись. – Хорошие ребята. Мы до четырех утра разговаривали…

– Сашка написала, – киваю я. – Ты совсем не выспался, а теперь еще и за рулем… И вечером снова выступать. Как ты выдержишь?

– Прорвемся, – снова улыбается он. – На адреналине. Ты не передумала ехать со мной в клуб?

– Конечно нет! – восклицаю я. – А что, ты не хочешь, чтобы я поехала?

– Глупышка. Но имей в виду, тогда ты останешься ночевать у меня.

Ого, вот это поворот… Конечно, мне надо было бы что-нибудь придумывать для мамы – с которой мы, кстати, так еще и не помирились, – чтобы объяснить, почему я вернусь домой среди ночи. Так что с этой точки зрения ночевка не дома – лучший вариант. Однако у Стаса?.. А что же скажут его родители?

– На твоей прелестной мордашке написаны все сомнения крупным шрифтом, – замечает Стас, перестраиваясь в другой ряд. Мы наконец выезжаем из пробки. – Давай по порядку: родителей дома не будет, они уедут на дачу. Приставать к тебе тоже не буду, ты ляжешь в моей комнате, а я – в зале. Угадал все, что тебя тревожит?

Я краснею. Он что, читает мои мысли?

– Про родителей угадал. А что ты будешь ко мне приставать, я и не думала…

– Значит, не боишься оставаться со мной наедине? – поддразнивает он.

– Я боюсь себя, не тебя, – честно отвечаю я. Он бросает на меня короткий взгляд, но воздерживается от комментариев, и дальше мы едем молча. Стас выглядит задумчивым.

Уже на подъезде к школе я вспоминаю:

– Стас… А ведь я так и не сказала тебе вчера. Как ты угадал?

– Что угадал? – не сразу понимает он.

– Ты пел «Бон Джови» вчера. Я знаю, что ты пел для меня, знаю, что ты для меня учишь их песни, даже не спорь.

– Я и не собирался, – Стас подъезжает к школьным воротам и медленно едет вдоль забора, высматривая свободное место.

– Эта песня – одна из моих самых любимых. Как ты угадал? Почему выбрал именно ее?

– Не знаю, Орешек, – он паркуется между двумя белоснежными иномарками, заглушает мотор и поворачивается ко мне. – Когда услышал впервые, подумал, что будет здорово спеть ее тебе под гитару. Вот вчера и представился случай. А какие еще песни у «Бон Джови» ты любишь?

Я открываю рот, но он перебивает меня:

– Нет, нет, подожди, не говори. Я лучше сам угадаю.

– Ты что-то еще у них выучил? – спрашиваю я, отстегивая ремень. Он улыбается:

– За неделю можно выучить очень многое. Сиди, пожалуйста, не вставай, ладно?

Он выходит из машины и, обогнув ее, открывает передо мной дверцу. А потом подает руку:

– Прошу.

Мне так неловко и приятно одновременно, что я не нахожу ничего лучше, чтобы пошутить:

– Я так и привыкну.

– Привыкай, – Стас серьезно смотрит мне в глаза, и я опять краснею. Не выпуская моей ладони, запирает машину и вновь поворачивается ко мне: – Идем? Мы успеваем как раз к началу перемены.

Мы входим в школьный двор, поднимаемся по крыльцу, проходим по коридору к раздевалке, и все это время он держит меня за руку, а бабочки в моей груди так неистово хлопают крыльями, что, если бы они были живыми, я бы начала переживать, что их крылья могут сломаться. Оказывается, это так здорово – просто идти, держась за руки, с тем, кого ты любишь… Хватит прятаться от самой себя. Я люблю Стаса. Это не просто симпатия, не просто увлечение – я люблю его, и кажется, мое сердце раздувается до невероятных размеров, вместив в себя эту любовь.

Уже на пороге раздевалки я вдруг вспоминаю:

– Стас… У меня к тебе есть очень важный вопрос.

Он замирает, не донеся руки до двери.

– Скажи честно, кто переодевал меня вчера вечером?

Его напрягшееся было лицо разглаживается, в глазах начинают прыгать смешинки.

– Так вот что тебя волнует больше всего! Что я увидел тебя без одежды?

– Стас, ну скажи честно, – настаиваю я. Он с улыбкой смотрит мне в глаза:

– Тебя переодевала Саша и даже выгнала нас из комнаты. Но хочу напомнить тебе, что ты зря переживаешь. Я уже видел тебя почти раздетой – в прошлую пятницу, помнишь? И мне все очень понравилось.

С этими словами он толкает дверь раздевалки и первым исчезает за ней, оставив меня стоять с пылающими щеками.

Узнав, что я вчера вечером была со Стасом в клубе – и что, мало того, Сашка, Энди и Дейв были там с нами, Таська обижается на меня – по-моему, чуть ли не впервые в жизни. Она перестает разговаривать со мной, а на все мои увещевания, что все получилось внезапно, либо не реагирует, либо заявляет, что я должна была ей позвонить, и она бы приехала. С одной стороны, я, конечно, понимаю, что она права – мы, получается, отправились к Стасу на выступление всей нашей компанией, не взяв только ее. С другой стороны, тогда бы и ей пришлось ночевать у Сашки с Дейвом, а нас там и так набилась полная коробушка…

Так проходит два урока, и, когда мы появляемся на пороге столовой, подруга по-прежнему дуется на меня. Мальчишки уже на месте – все втроем стоят в очереди. Лео первым замечает нас и машет рукой. Мы подходим, и Таська демонстративно отворачивается от Стаса, который хотел было ее обнять. Он удивленно вздергивает брови:

– Эй, Таисия, что с тобой? Я в чем-то проштрафился?

– Кажется, они поссорились, – Кирилл, как всегда, внимателен и видит, что Таська не смотрит в мою сторону, да и вообще, против своего обыкновения, помалкивает.

– Она обиделась на нас с тобой, – со вздохом говорю я Стасу, обнимаясь с Кириллом и Лео, которых сегодня еще не видела.

– За что? – удивляется тот.

– За то, что вчера не позвали ее в клуб…

– Тась, ты что, серьезно? – Стас примирительно касается ее плеча. – Не обижайся, у меня, честно, вообще ни единой мысли на этот счет не возникло…

– Он даже нас не позвал, а мы не обижаемся, – шутливо добавляет Лео. Таська гневно поворачивается к нему:

– Вы уже видели и слышали, как он поет! А я одна не видела! Ну ладно, допускаю, тебе, – она кивает в сторону Стаса, – было не до того, чтобы думать, кого позвать. Но ты-то! – и она кидает острый взгляд, наполненный обидой, на меня.

Мне ничего не остается, как попробовать извиниться в очередной раз:

– Тась, милая, ну прости, правда, я тоже совсем не подумала…

– Таисия, а если я тебя сегодня позову в клуб, придешь? – вмешивается вдруг Стас. Таська меняется на глазах – обида пропадает из глаз, на лице появляется улыбка.

– Приду! А ты позовешь?

– А я уже зову, – спокойно говорит он. – Буду очень рад видеть тебя. Больше не обижаешься?

– Нет, – Таська сияет и сразу обнимает его, как только он разводит руки в стороны.

– А на меня? – осторожно спрашиваю я. Таська на секунду задумывается, а потом широко улыбается:

– Ладно, курочка ты моя, и на тебя тоже не обижаюсь!

Я с облегчением вздыхаю, а когда Таська отворачивается, одними губами шепчу Стасу: «Спасибо». Он подмигивает, а потом осторожно касается моих пальцев своими. Я сжимаю их, и получается, что мы снова держимся за руки. Правда, недолго – Стасу приходится выпустить мою ладонь, чтобы подхватить поднос.

– Я сегодня не работаю, – задумчиво говорит Кирилл, обращаясь к Лео, когда мы уже идем за столик, – может, и мы к Стасяну заскочим?

– Я и так собирался, – пожимает тот плечами. – Ты ж не против, рок-стар?

– Я никогда не против, – откликается Стас.

– А у тебя предки дома сегодня? – интересуется Лео. Стас отрицательно качает головой. Лео сияет:

– Тогда после твоего выступления завалимся к тебе!

На секунду мне чудится, будто на лице Стаса мелькает недовольство. В голову вдруг приходит мысль, что этот вечер он хотел провести иначе – только со мной. Я-то уж точно именно этого и хотела… Но тут же Стас улыбается и отвечает:

– Без проблем.

Так и получается, что вечером мы собираемся возле клуба «Подвал» вчетвером – Кирилл, Лео и мы с Тасей. Стас, как и вчера, ждет нас внутри. Мне пришлось попотеть, чтобы уговорить его на это. Изначально он собирался забрать меня после пол-дэнса, чтобы потом вместе подхватить Таську и ехать в клуб, но мне все же удалось убедить его, что мы в состоянии доехать самостоятельно, а вот ему лучше всего, вернувшись с вокала, поспать пару часов, чтобы хорошо чувствовать себя вечером. Надеюсь, он так и поступил.

Таська встречает меня после занятия, мы перекусываем в том самом кафе, куда неделю назад ходили со Стасом, и наш столик опять обслуживает улыбчивая Камилла. Меня она не узнает – или делает вид. А потом мы пешком отправляемся в сторону клуба – благо погода сегодня более-менее хорошая, а времени у нас много. По дороге я наконец подробно рассказываю Таське все, что случилось вчерашним вечером. О чем-то она уже знает – Сашка в течение всего дня не могла успокоиться и все писала в наш чат восторги по поводу Стаса – так, что Таська даже посоветовала мне начать ревновать. Кроме того, я рассказываю и о том, как сегодня утром мы шли в школу, держась за руки, и о том, что наконец готова поцеловать его. От последней новости Таська приходит в восторг:

– Ну наконец-то! – но тут же сникает: – Эх, Ритусь, получается, я тебе все испортила.

– Почему? – искренне удивляюсь я.

– Если бы я не вылезла со своими обидками, Стасу не пришлось бы меня звать сегодня в клуб, и тогда вы могли бы провести время только вдвоем.

– Не факт, – я пожимаю плечами, – Кир с Лео точно так же могли бы завалиться в клуб, даже без тебя. Не переживай, ничего страшного не произошло.

– Но при нас ты ведь не станешь его целовать? – с любопытством спрашивает Таська.

– В первый раз точно нет, – категорически говорю я.

– Это будет уже не первый раз, – ехидно замечает подружка. Я отмахиваюсь:

– Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.

За такими разговорами мы и приходим к клубу. Кирилл с Лео уже там, и я сразу набираю номер Стаса. Как и вчера, он проводит нас по лабиринтам служебных помещений в свою гримерку, где мы оставляем верхнюю одежду. Чувствуется, что Кирилл с Лео здесь далеко не впервые – они здороваются со многими, кто встречается нам по дороге, а с черноглазым Дэном, с которым мы сталкиваемся в коридоре, вообще разговаривают как с приятелем. Тот, кажется, заинтересовывается Таськой – во всяком случае, бросает на нее оценивающие взгляды, только вот моя подружка не обращает на него ни малейшего внимания, заинтересованно оглядываясь по сторонам. Стас склоняется к моему уху:

– Ты не обидишься, если я не стану провожать вас в зал? Нужно гитару чуть поднастроить, а времени уже мало…

– О чем ты говоришь, конечно, – говорю я, вдыхая ментоловый аромат, которым веет на меня, едва Стас оказывается рядом. Его глаза и губы так близко, и, стоит мне чуть-чуть потянуться… Я поспешно отстраняюсь, пока близость Стаса не затмила мне разум и я не сделала то, о чем потом буду жалеть. Он тоже выпрямляется.

– Ты спал? – окликаю я его, прежде чем он уходит по коридору. Он оборачивается и ласково улыбается мне:

– Спал, малышка, не переживай.

Он опять называет меня малышкой – и это так органично у него выходит, так легко. И так естественно, словно какого-то другого имени у меня и не может быть. Интересно, он сам замечает, что обращается ко мне так? Помнится, он говорил, что прибережет подобные обращения до тех пор, пока я не «перестану валять дурака». Или по моему поведению он понял, что я уже перестала?

Таська делает большие глаза и змеей шипит мне на ухо:

– Он назвал тебя малышкой!

– Ага, – говорю я и улыбаюсь как дурочка.

А потом снова начинается волшебство. Снова Стас выходит на сцену вместе с гитарой, снова проверяет микрофон, снова здоровается со зрителями – и снова поет. И снова его невероятный голос обволакивает меня со всех сторон, снова мощные потоки энергии, исходящие от него, подхватывают меня и несут на своих крыльях, и я лечу в эйфории, очарованная человеком на сцене и тем чудом, которое происходит благодаря нему, не видя и не слыша больше ничего, кроме него.

Сорок минут пробегают слишком быстро. Я не сильно обращаю внимание на то, что он поет, полностью поглощенная звуками его голоса и гитары, но все же где-то на периферии сознания отмечаю, что песни почти не повторяются со вчерашними. Сколько же песен он знает, если поет вот так дважды в неделю? Какая же у него память!

Стас, как и вчера, заканчивает свое выступление исполнением “Stringing a Line”. Как и вчера, всю песню он смотрит только на меня. Как и вчера, улыбается и подмигивает только мне. А потом он уходит со сцены, и я выныриваю на поверхность. Кирилл и Лео со стаканами в руках что-то бурно обсуждают с кудрявым барменом. Таська задумчиво сидит рядом со мной и смотрит в никуда.

– Тась? – зову ее я. Она не сразу поворачивает голову в мою сторону.

– Тась, ну как он тебе?

– Знаешь, – говорит она после недолгого молчания, – есть такая фраза «человек, поцелованный Богом». Мне от нее всегда смешно было. А сейчас я воочию убедилась, что есть такие люди. Стас – такой человек. Что он творит своим голосом, какой поток энергии от него идет… Уж на скольких я конкурсах была, сколько талантливых людей видела, но такого – никогда. Горжусь, что я его знаю.

Мне так приятно от ее слов, что на глазах выступают слезы. Отвернувшись от друзей, я быстро смахиваю их. Никогда не думала, что можно так гордиться другим человеком. Как же я хочу, чтобы у Стаса все получилось! Он как никто достоин того, чтобы его мечты исполнились…

Через несколько минут Стас присоединяется к нам. Как и вчера, он выглядит уставшим, но довольным. Получив свою порцию комплиментов и объятий, он перебрасывается парой слов с барменом – того, как выясняется, зовут Максим, – и мы отбываем восвояси тем же путем, каким и пришли.

В машине я сначала хочу сесть сзади, рассудив, что Таське будет тесно сидеть с двумя здоровенными парнями. Но Стас не дает мне этого сделать, подтолкнув к переднему пассажирскому сиденью и открыв передо мной дверь. В конечном счете Таське приходится ютиться между Кириллом и Лео, которые принимаются дурачиться и специально зажимают ее между собой. Таська сначала пищит, потом ругается, а потом выбирается из-под их тел и с триумфом укладывается обоим на колени. От победного блеска в ее глазах и растерянности на лицах Кира и Лео, которым приходится удерживать ее, чтобы она не упала, я не могу сдержать смех. Да и Стас, поглядывающий на все это в зеркало заднего вида, то и дело улыбается.

У него дома мы оказываемся ближе к полуночи. Как селедки в бочке, набиваемся в старенький кряхтящий лифт, и Стас крепко прижимает меня к себе – вот уж не знаю, чтобы все поместились или просто под удачным предлогом. В любом случае я, понятное дело, не возражаю.

Едва ключ поворачивается в замке, как на весь подъезд раздается истошное «мяу!» и нам под ноги выкатывается пушистый белый комочек.

– Мякиш! – радостно ахаю я и подхватываю его на руки. Я наслышана об этом коте, Стас показывал мне его фотографии. В первую секунду он настороженно выгибает спину, потом обнюхивает меня и неожиданно начинает мурчать. Я чешу ему за ушком и шейку, и его мурчание становится громче.

– Ну все, Мякиш тебя признал, значит, своя, – замечает Кирилл, избавляясь от верхней одежды.

– А что, не всех признает? – не переставая чесать Мякиша, оглядываюсь я на него.

– Ну да, – начинает было Кирилл, но наталкивается на предупреждающий взгляд Стаса и замолкает. Мне становится крайне любопытно, но я решаю вернуться к этому вопросу позже, когда удастся поговорить со Стасом наедине.

Его квартира оказывается просторной и очень светлой. Все помещения выполнены в одном стиле. Много светлых оттенков, зеркал, раздвигающих пространство, и целый сад домашних растений – их полно и в зале, и в спальне родителей, и даже в кабинете отца.

– Мякиш не ест их? – спрашиваю я, обходя комнаты вслед за Стасом. Он усмехается:

– У него есть своя трава на подоконнике. Пойдем, покажу мою комнату.

В комнате Стаса, такой же большой и светлой, как и остальные, стоят широкая кровать, заправленная плюшевым зеленым покрывалом, небольшой диванчик с зелеными же подушками, шкаф и компьютерный стол. На полке над ним высятся кубки. На стене висят гитары – одна черная с наклейкой ROCK на боку, вторая ярко-красная, похожая на всполохи пламени. Под столом притулилась черная квадратная коробка – я уже знаю, что она называется комбик, чтобы подключать гитару. В углу у окна скромно стоит небольшой синтезатор, и я удивленно оборачиваюсь к Стасу:

– Только не говори, что ты умеешь играть и на синтезаторе!

Он скромно наклоняет голову и говорит, подражая голосу кота Матроскина:

– Я еще и вышивать могу, и на машинке тоже…

– А еще на чем-нибудь играешь? – подозрительно спрашиваю я.

– На ударных немножко… Кирюха учит помаленьку. Я же музыкант, малышка. Если умеешь играть на чем-то одном – сыграешь и на другом тоже…

Он не перестает удивлять меня.

– Есть что-то, чего ты не умеешь? Поешь, играешь на инструментах, танцуешь…

– Я рисую хуже первоклассника, – серьезно говорит он, но глаза у него смеются.

– Сыграешь? – прошу я, кивая на синтезатор. Он улыбается:

– Конечно. Но, малышка, начало первого ночи, наверное, не самое подходящее для этого время…

Черт, да, он прав. Вылетело из головы, что уже ночь.

– Завтра сыграю, – обещает он. – Пошли к остальным?

Я киваю и вдруг говорю:

– Ты опять назвал меня малышкой. Уже не раз.

Он замирает у порога и оборачивается, глаза прищурены.

– Да. А ты против?

– Нет, – тихо говорю я и снова чувствую, что краснею. Он усмехается:

– Ну вот и славно… малышка.

Примерно через пару часов, после нескольких кружек чая, выпитых нами с Таськой, и нескольких бутылок пива, уничтоженных парнями, десятка партий в дурака и бесконечного смеха, я чувствую, что глаза мои начинают слипаться. Таська тоже сладко зевает.

– Пошли, девочки, уложим вас спать, – Стас поднимается с диванчика, и мне мгновенно становится холодно. Он сидел со мной бок о бок, его рука была небрежно закинута на спинку дивана за моей спиной, а колено прижималось к моему. Теперь, когда он встает, я сразу ощущаю холодную пустоту. Кир и Лео принимаются сюсюкать:

– Маленьких лялечек спать положат…

– Вас-то никто не положит, завидуйте молча, – беззлобно отбривает их Таська.

Я первая ухожу в ванную, а потом, пожелав Кириллу с Лео спокойной ночи, прихожу в комнату Стаса. Он уже успел застелить свою кровать свежим постельным бельем, принес для нас подушки и одеяла. Его же подушка и одеяло бесформенной грудой валяются на диванчике рядом.

– Ты здесь ляжешь? – спрашиваю я. Он внимательно смотрит на меня:

– Да. Если ты не против, – и усмехается краешком губ: – А то могу в зале на полу.

– Ну что ты всякую ерунду говоришь? – ворчу я. И, поддавшись порыву, подхожу к нему вплотную. В комнате мы одни, Таська в ванной, из зала доносится смех Лео и Кирилла.

– Мне нравится твоя пижама, – хриплым шепотом говорит Стас, и я вижу, как он сглатывает. Сегодня на мне моя шелковая пижамка – шортики и маечка на тонких бретелях, – которую я предусмотрительно захватила из дома.

– А мне нравится быть здесь с тобой, – таким же шепотом отвечаю я и крепко обнимаю его. Он тут же обнимает меня в ответ, и несколько мгновений мы стоим, прижавшись друг к другу. Его горячие ладони касаются голой кожи на спине и словно прожигают ее. Его сердце бьется громко и часто – или это мое собственное? Успею ли я сейчас поцеловать его?

Нет, я не успеваю. Щелкает дверь ванной, значит, сейчас Таська придет сюда. Я разжимаю ладони и отстраняюсь от Стаса. Он отпускает меня с видимым усилием. Не хочу, чтобы Таська что-нибудь заподозрила о том, что чуть было не произошло между нами, поэтому отхожу к компьютерному столу и с независимым видом принимаюсь рассматривать книжки на полках. Боковым зрением вижу, как Стас начинает стелить себе постель.

Таська появляется на пороге в своей любимой смешной пижаме с медвежатами. Кажется, я слышу шуточки Кира и Лео по этому поводу.

– Ну ладно, девчата, ложитесь, – Стас бросает свое одеяло на диван и опускает жалюзи на окне. – Я дверь вам закрою, мы постараемся не сильно шуметь, но вы скажите, если мы будем мешать.

– Вы еще не собираетесь спать? – спрашиваю я.

– Еще не все пиво допито, – подмигивает он. – Спокойной ночи, девочки.

– Спокойной ночи, – хором говорим мы. Стас выходит из комнаты, плотно притворив за собой дверь. Таська хищным взглядом вперяется в меня:

– Ну?

– Что ну? – я забираюсь в постель. Она пахнет лавандой. Таська падает рядом со мной.

– Поцеловала?

– Нет, – я протягиваю руку к выключателю и гашу свет. Но даже в темноте вижу, как блестят подружкины глаза.

– Из-за меня, – огорченно догадывается она.

– Кроме тебя здесь есть еще Кир и Лео, что ты все на свой счет воспринимаешь? – я ерошу ей кудрявые волосы, и она отмахивается. – Я хочу, чтобы это было не в спешке, и чтобы мы были одни. Не сегодня, так завтра. Он все равно знает, что я… Что он нравится мне.

– Какая-то слишком долгая у вас прелюдия, – вздыхает Таська и плотнее заворачивается в одеяло. – Ладно, спокойной ночи, Ритик.

– Спокойной ночи, Тась.

Я засыпаю быстро. Мне снится, что чьи-то теплые руки гладят меня по голове и лицу и чьи-то мягкие губы осторожно и нежно касаются моих губ.

12

Рита

Я просыпаюсь и не сразу понимаю, где нахожусь. Светлые стены, наволочка с ромашками, запах лаванды… Потом взгляд наталкивается на гитары на стене, и я мгновенно вспоминаю – я дома у Стаса. Сажусь, опершись на подушку, и оглядываюсь. Таська мирно спит рядом со мной, свернувшись в клубочек. Диван, на котором предположительно спал Стас, пуст, но белье и подушка сложены аккуратной стопочкой, что говорит о том, что он все-таки приходил. Я вспоминаю о своём сне, в котором меня кто-то целовал, и вдруг думаю – а сон ли это был? Может?.. Застеснявшись собственных мыслей, я осторожно встаю, чтобы не разбудить Таську, и прохожусь по комнате, подмечая разные детали. На полке с кубками над столом между кубками затесались две статуэтки – черная и белая руки, показывающие «козу». На каждой «козе» висят браслеты с заклепками и шипами, кожаный браслет с Вегвизиром по центру, а еще разные кольца – с черепом, в виде скелета, двойное кольцо с подвеской в виде креста. Не помню, чтобы Стас их носил, обычно он таскает только кольцо с волками – похоже, его он не снимает вообще. На стене над диваном висят три фотографии, вчера я не обратила на них внимания, но сейчас разглядываю с удовольствием. На одной Стас запечатлен вместе с моим братом. Им лет по десять, они висят на каком-то заборе, и фотограф, очевидно, позвал их, чтобы сделать снимок, потому что они обернулись. У Мишки сосредоточенное лицо, брови нахмурены, а Стас хохочет, и выражение лица у него такое милое, что я не могу удержаться от улыбки. На второй фотографии Стас снят вместе с Кириллом и Лео, судя по всему, прошлым летом – все трое выглядят почти так, как сейчас, разве что у Кира волосы более длинные. А на третьем снимке Стас стоит возле ёлки вместе со светловолосыми мужчиной и женщиной. Они все трое как-то очень похожи, и я сразу понимаю, что это его родители. Мама Стаса – очень миловидная женщина с такими же яркими, как у сына, глазами и ямочками на щеках. Отец – высокий, подтянутый, со спортивной фигурой и без малейшего намёка на животик, который часто появляется у мужчин в этом возрасте. Он добродушно щурится на фотографа из-за стёкол модных очков и криво улыбается – в точности как сын. Такое ощущение, будто я где-то видела его, но не могу вспомнить где…

За неплотно прикрытой дверью слышатся голоса. Видимо, Кир и Лео тоже уже встали. Я наконец догадываюсь посмотреть на время. Часы показывают начало десятого. Я подхожу к двери и уже почти поворачиваю ручку, но вовремя оглядываю себя и принимаю решение переодеться. Нет, моя пижама вполне приличная, все, что нужно, прикрыто, но шорты все же коротковаты, а майка на тонких бретелях. Ни к чему лишний раз светиться в таком виде перед тремя парнями…

Быстро переодевшись в джинсы и водолазку, я собираю волосы в пучок и наконец тихонько приоткрываю дверь. Таська по-прежнему сладко спит. Я осторожно выхожу в коридор и с изумлением вижу, что дверь в зал прикрыта, а из-за неё доносится еле слышное похрапывание. На кухне между тем идёт негромкий разговор. Я явственно различаю голос Стаса, которому вторят ещё один мужской голос и женский. Черт побери, его родители вернулись с дачи! Я в панике замираю в коридоре, не зная, что теперь делать. С одной стороны, хочется вернуться в комнату Стаса и спрятаться, но весь день ведь там не просидишь. С другой стороны, так любопытно познакомиться с родителями того, кто вот-вот официально станет моим парнем… Несколько минут простояв в сомнениях, я все же решаюсь. Возвращаюсь в комнату, беру из рюкзака зубную щётку, расческу, косметичку и тихонько прокрадываюсь в ванную, благо она в этой квартире не рядом с кухней. Умываюсь, тщательно расчесываю волосы и скручиваю уже аккуратную гульку, которую закрепляю невидимками. Наношу лёгкий макияж, критически осматриваю себя в зеркале и решаю, что теперь готова появиться на кухне.

Когда я переступаю порог кухни, на меня оборачиваются три пары глаз – две аквамариновые и одна серая.

– Доброе утро, – смущённо произношу я. Стас вскакивает со стула, на котором сидел, и торопливо выдвигает для меня ещё один.

– Орешек, доброе утро! Садись.

– Доброе утро, мадемуазель, – весело произносит отец Стаса. Я знаю от Стаса, что он руководит одной из крупнейших медицинских клиник в городе, но сейчас, сидя на своей кухне в домашних серых трениках и просторной футболке с надписью NASA, он вообще не похож на солидного директора с кучей подчинённых.

– Доброе утро, детка, садись, – мама Стаса приветливо улыбается мне и хлопает рукой по стулу, который выдвинул Стас, – мы тебя разбудили?

– Нет, я сама проснулась…

Я присаживаюсь на мягкий удобный стул, и Стас, доселе топтавшийся возле него, тут же пристраивается рядом.

– Ты Рита, да? – доброжелательно щурится на меня Камаев-старший. Я киваю.

– Мы о тебе наслышаны, – улыбается мама Стаса. – А я – Ольга Владимировна, но называй меня просто тётя Оля.

Наслышаны обо мне? Стас рассказывал родителям про меня? Я бросаю на него быстрый взгляд. Он выглядит таким же смущенным, как и я.

– А я – дядя Лёша, – отец Стаса протягивает мне через стол большую ладонь и аккуратно пожимает мою руку. – Не стесняйся, будь как дома.

– Представляешь, мы приехали вчера на дачу, а там света нет, – весело рассказывает тётя Оля, явно пытаясь разбить мою неловкость. – Сегодня с утра тоже так и нет. Решили возвращаться. А тут у сына гости, оказывается.

– Мы засиделись вчера допоздна, – бормочу я. Тётя Оля всплескивает руками:

– Ты не подумай, мы совсем не против того, что вы здесь ночевали! Мы и сами любим гостей, и друзьям Стаса всегда очень рады…

Стас вдруг широко зевает и поспешно прячет лицо в ладонях.

– Во сколько вы вчера легли? – тихо интересуюсь я.

– Ближе к четырем, – так же тихо отвечает он. – Пока все убрали… И хорошо, что я заставил парней это сделать.

– Да уж, а то мы были бы очень удивлены утром, – хмыкает его отец. Тётя Оля вдруг подскакивает на стуле:

– А что ж я сижу-то, Риточка, ты же, наверное, кушать хочешь! Да и остальные сейчас проснутся голодные, надо чем-то их кормить. Сейчас что-нибудь соображу…

Мне хочется как-то отблагодарить эту милую женщину за её гостеприимство, за радушие, с которым она встретила меня, незнакомую девчонку.

– Ольга Вла… Тётя Оля… А можно я приготовлю завтрак? А вы отдохнете… С дороги устали, наверное, а тут мы…

– Ты любишь готовить? – интересуется она, прицельно оглядывая меня с ног до головы. Я киваю:

– Очень люблю.

Тётя Оля с дядей Лешей быстро переглядываются. Я чувствую, что Стас пристально смотрит на меня, и украдкой скашиваю на него глаза. На его лице застыло тёплое, нежное выражение, и от внезапно нахлынувшего острого желания прижаться к нему и поцеловать мне приходится крепко сжать губы.

– Ну что ж, я тебе буду очень благодарна, Риточка, – говорит тётя Оля. – Давай я тебе покажу, что где лежит.

Она быстро проводит мне экскурсию по кухне, а потом вдруг замирает и вновь оглядывает меня с ног до головы.

– Подожди, детка, так готовить нельзя. Тебе нужно во что-нибудь переодеться, иначе ты можешь запачкаться.

– Но у меня ничего нет, – растерянно говорю я.

– Так, Стас, иди-ка принеси Рите какую-нибудь свою футболку, – командует тётя Оля, обратившись к сыну. – Она девочка миниатюрная, ей твоя футболка как платье будет.

Стас легко поднимается с места и молча выходит из кухни, а буквально через минуту возвращается с ярко-зелёной футболкой в руках.

– Иди переоденься, Риточка, – подталкивает меня тётя Оля. Я покорно иду в ванную и ныряю в футболку Стаса. Она просторная и действительно может сойти за платье, потому что доходит мне до середины бедра. И она пахнет им. Стасом. Она чистая, от неё веет ароматом лаванды, но не только ею – ещё и неуловимым запахом ментола, въевшимся в ткань. И я, закрыв глаза, нюхаю эту футболку, впитываю этот запах как губка…

Когда я в футболке и джинсах – сначала я думаю снять их, но потом все же оставляю на месте, – появляюсь на кухне, тётя Оля одобрительно кивает, а глаза Стаса внезапно расширяются и темнеют. Он не мигая смотрит на меня, а потом с видимым усилием отводит взгляд.

– Другое дело! – одобрительно говорит тётя Оля. – Риточка, если будет нужна помощь, говори.

Я киваю в знак согласия и принимаюсь за дело. Дядя Лёша и тётя Оля развлекают меня разговорами, и скоро я почти совсем перестаю стесняться. Стас же в беседе участвует мало, зато неотрывно смотрит на меня – каждый раз, взглянув на него, я встречаюсь с взглядом его аквамариновых глаз.

Скоро кухня наполняется ароматом свежеиспеченных оладушек. Мама научила меня готовить их ещё лет в семь, и если сначала они у меня получались тонкие, неровные, очень часто подгоревшие, то теперь я отточила свое умение делать их почти до блеска. Мне нравится жарить их – это быстрый, несложный и очень вкусный завтрак.

Горка румяных, пышных оладушек высится на тарелке, и дядя Лёша не выдерживает первым – протягивает руку и хватает ещё горячую оладушку. Откусывает – и прикрывает глаза:

– Оля, кажется, у тебя появился достойный конкурент. Рита, это очень вкусно!

Мне очень приятно от его слов, хотя и очень неловко – я чувствую, что щеки заливает краска.

– Спасибо… – бормочу я, раскладывая на сковородке последнюю партию. Пока оладушки жарятся, быстро мою всю запачканную в процессе посуду – и наконец ставлю тарелку с оладьями на стол. Тётя Оля тем временем наливает всем чай и достаёт из холодильника сгущёнку, сметану и варенье. Я так и сажусь за стол в футболке Стаса. Мне настолько удобно в ней, что вообще не хочется её снимать. Тётя Оля и Стас тоже пробуют мою стряпню – и тоже хвалят меня, и по глазам Стаса я вижу, что он хочет сказать куда больше, чем произносит вслух.

Когда мы уже заканчиваем завтрак, на кухне наконец появляются трое наших друзей. Начинается весёлая суета, Таська знакомится с родителями Стаса, Кирилл и Лео обмениваются с ними новостями, тётя Оля наливает всем чай. На кухне, хоть она в этой квартире и немаленькая, становится тесновато, и под этим предлогом я выхожу из неё. Возвращаюсь в комнату Стаса и встаю у окна, обняв себя за плечи, рассеянно глядя на оживленную улицу за стеклом. У него такие хорошие родители… И он так дружен с ними – это чувствуется в каждом слове, в каждом взгляде, во всей манере общения, в атмосфере между ними. Как здорово, что у него такие отношения с семьёй, и как жаль, что у меня с мамой все совсем не так…

Словно почувствовав, что я вспомнила о ней, мама присылает мне смс: "Вернёшься домой сегодня? Пожалуйста". Я отвечаю: "Вернусь", и в этот момент тёплые руки обнимают меня со спины. Я вздрагиваю от неожиданности, а запрокинув голову, встречаюсь взглядом с нежными аквамариновыми глазами.

– Всё хорошо? – тихо спрашивает Стас, крепче прижимая меня к себе. Я кладу свои руки поверх его и расслабляюсь, наслаждаясь его близостью, теплом его тела, привычным уже запахом ментола.

– Всё хорошо. У тебя такие замечательные родители… Они мне очень понравились.

– Ты им тоже понравилась, – говорит он, положив подбородок мне на макушку, – я знаю.

Я улыбаюсь, хоть он и не может видеть мою улыбку.

– Ты потрясающе вкусно готовишь, – добавляет он. – Тебе вновь удалось меня поразить, малышка. Красивая, умная, ещё и отлично готовишь – по-моему, это флеш-рояль.

Краска смущения вновь заливает мне щеки, но я не успеваю ни поблагодарить Стаса, ни вообще сказать хоть что-либо, потому что он склоняется к моему уху и горячим шёпотом, опаляющим мне шею, произносит:

– И мне очень нравится видеть тебя в моей футболке, пусть даже и вместе с джинсами.

Я аккуратно высвобождаюсь из его рук и поворачиваюсь так, чтобы видеть его лицо. Мы стоим вплотную друг к другу, и моё сердце, кажется, готово выпрыгнуть из груди. Его лицо так близко к моему, я чувствую его прерывистое дыхание. Его губы приоткрыты, а глаза сосредоточены на моих губах. Он хочет этого поцелуя не меньше, чем я. Он ждёт его.

– Стас… – выдыхаю я и кладу руки ему на плечи. Он мгновенно прижимает меня к себе. Сердце бьётся ещё быстрее, хотя, кажется, куда быстрей-то? Сейчас. Это произойдёт сейчас. Тянусь к нему – но в этот самый момент из коридора долетает голос его матери:

– Стас, подойди-ка сюда.

Мы отскакиваем друг от друга как ошпаренные. Сердце колотится где-то в горле, ощущение, что сейчас я потеряю сознание. Кинув на меня полный сожаления взгляд, Стас выходит из комнаты, а я остаюсь стоять у окна, прислонившись разгоряченным лбом к холодному стеклу.

В результате мне снова так и не удаётся поцеловать его. За все то время, что мы ещё находимся у Стаса дома, больше у нас не получается остаться наедине. А когда часом позже Стас везёт меня домой, в машине, кроме нас, сидят ещё и наши друзья. Никогда не высыпающаяся Таська бесконечно зевает, Кирилл с Лео залипают в телефонах, но это не та атмосфера, которая – как по мне – должна быть во время первого поцелуя. Пусть он даже технически и не первый. Зато я увожу с собой футболку Стаса. Он сам отдал её мне. Когда мы уже собирались, чтобы уходить, и я переоделась обратно в свою водолазку, он, увидев, что я протягиваю ему футболку, сказал тихонько: "Если хочешь, оставь себе". Я хотела. И поэтому сейчас ярко-зелёная футболка, впитавшая запах Стаса, аккуратно свернутая, лежит в моем рюкзаке. Я буду спать в ней и представлять, что Стас лежит рядом со мной…

Сперва Стас завозит нас с Таськой. Из-за того что рядом друзья, прощание выходит скомканным. Я коротко обнимаю его вслед за Таськой и отступаю в сторону. Он грустно улыбается мне.

– Сегодня я, наверное, не смогу поехать с тобой в клуб, – говорю я ему, наблюдая как он садится в машину, – иначе мама устроит новый скандал…

– Ничего страшного, Орешек, – отвечает он, – главное, что мыслями ты со мной. Ведь так?

– Всегда, – серьёзно говорю я, и он, улыбнувшись напоследок, уезжает. Мы с Таськой остаёмся во дворе одни.

– Он тебе не просто нравится, – выносит неожиданный вердикт подруга. – Ты влюблена по уши. Любишь его, признайся?

Она думает, что я буду отпираться, и, возможно, какое-то время назад я бы так и сделала. Но сейчас не хочу.

– Люблю, – легко говорю я и улыбаюсь просто оттого, как здорово звучит это слово. – Очень.

И Таська, восторженно взвизгнув, вдруг стискивает меня в объятиях.

Остаток дня я провожу дома с мамой. Сначала она плачет и просит прощения – как всегда это бывает, затем мы миримся, и какое-то время она ведёт себя тише воды, ниже травы. Но уже к вечеру у нас чуть было не разгорается новый скандал. Ни с того ни с сего она решает проинспектировать мой гардероб – вдруг я из чего-то выросла – и находит ту самую черную блузку с глубоким вырезом, в которой я была сначала на дискотеке, а потом со Стасом в кафе. Я знаю, что ему нравится эта блузка – поняла это по его глазам. Раньше я хранила её у Таськи, но теперь принесла домой, чтобы иметь возможность надевать когда захочу, не завися от подружки. Мама уже давно не залезала в мой шкаф, и я потеряла бдительность и расслабилась. Как оказалось, зря.

– Это что? – кричит мама сейчас, потрясая злосчастной блузкой перед моим носом.

– Блузка, – спокойно отвечаю я, пытаясь сосредоточиться на ресурсах Мирового океана, о которых читаю в учебнике по географии.

– Вижу, что не жираф! – не успокаивается мама. – Это твоя вещь?

Я могла бы сказать, что Таськина, но зачем?

– Моя.

– Значит, в таком ты теперь в школу ходишь? Как прошмандовка?

Моё терпение начинает потрескивать, угрожая лопнуть. Когда Раевский и его дружки по наущению Вайнштейн называют меня шалавой, мне все равно, хоть, видит Бог, ни у кого нет ни малейшего повода думать обо мне таким образом. Но когда до подобных оскорблений опускается родная мать…

Я с громким стуком захлопываю учебник.

– Во-первых, не смей меня оскорблять. Я ни единого повода для этого никогда не давала. Во-вторых, ничего криминального в этой блузке нет, просто глубокий вырез, но все прикрыто! В-третьих, успокойся, на уроки я её не ношу.

– А куда носишь? – прищуривается мама. – С парнями на свидания бегаешь в ней? С тем смазливым, с дырками в ухе?

Мне становится смешно от её характеристики Стаса, но я удерживаю смешок, рвущийся наружу.

– А хоть бы и так, то что? Дома меня запрешь?

– И запру, если надо! – кричит мама. – Ты ещё просто малолетняя дурочка, а я знаю, чего ему от тебя надо!

– Да что ты! – кричу я в ответ, не выдержав, и вскакиваю на ноги. – Его ты не знаешь, а что ему от меня нужно, знаешь?! Какая ты умная, мама, какая дальновидная!

– Не смей мне дерзить, Маргарита! – взвизгивает мама. Я вылетаю из комнаты, демонстративно хлопнув дверью, и, подхватив испуганного Кускуса, жмущегося к стене в коридоре, ухожу на кухню.

Сажусь на широкий подоконник и, почесывая мягкое тельце, бездумно смотрю в окно. Как меня достали эти скандалы! Как достал её дурацкий характер!

Мама появляется на пороге.

– Как его зовут? – отрывисто спрашивает она.

– Тебе-то что? – не оборачиваясь, бурчу я.

– Отвечай, раз спрашиваю! – она снова повышает голос.

– Его зовут Стас Камаев, довольна?! – резко выплевываю я, гневно взглянув на неё. И поражаюсь, увидев, как краска вдруг отступает с её лица и оно становится мертвенно-бледным.

– Как ты сказала? – шепчет мама, и этот шёпот пугает меня сильнее её жуткого бледного лица. – Стас Камаев?

– Да… – растерянно говорю я, не понимая, что происходит. Вся злость сразу куда-то улетучивается. Маме плохо? Может быть, нужно бежать за помощью?

Она хватается за косяк, чтобы не упасть, и прикрывает глаза.

– Мама, что с тобой? – я слезаю с подоконника и выпускаю Кускуса, чтобы броситься к ней, но тут мама открывает глаза, и я спотыкаюсь на месте, увидев, какой решимостью они светятся.

– Значит, так, – твёрдо чеканит она. – С этой минуты я запрещаю тебе общаться со Стасом Камаевым, ты меня поняла?

Злость мгновенно возвращается с новой силой.

– Вот ещё! – гневно бросаю я. – Я сама решу, с кем мне общаться, а с кем нет!

– Ты пожалеешь, если ослушаешься меня, – с угрозой говорит мама. Я вздергиваю бровь:

– Ты что, угрожаешь мне?

Она не успевает ответить – в комнате начинает звонить мой телефон. Я обхожу её, так и застывшую в дверях, и возвращаюсь к себе. И тут же расплываюсь в улыбке – это папа.

– Папочка, привет! – я прижимаю трубку к уху и закрываю дверь в свою комнату. Не хочу, чтобы мама слышала наш разговор.

– Привет, Маргаритка! – слышу я жизнерадостный родной голос. Так меня называет только папа. А ещё – Цветочком. – Как дела, крошка?

Следующие тридцать минут мы с папой болтаем обо всем на свете. Мы созваниваемся с ним если не ежедневно, то через день точно, но при этом каждый раз нам есть о чем поговорить. Обычно он рассказывает мне о своей работе, делится новостями про Ромку – моего восьмилетнего братишку – и Аню, свою жену. А я в ответ рассказываю о школе, о занятиях пол-дэнсом, об уроках с малышами и о друзьях. Вот и сейчас делюсь с ним тем, что дважды была в клубе на выступлении своего друга. Слово "друг" я произношу с запинкой, и это не укрывается от папы:

– Цветочек, а это простой друг или особенный?

Я краснею и смущённо опускаю глаза, хотя папа и не может меня видеть.

– Особенный…

Папа добродушно смеется:

– Я рад, что у тебя появился парень, Маргаритка.

– Он ещё не мой парень, – неловко говорю я.

– Значит, скоро станет им, – посмеивается папа, – раз ты говоришь о нем таким тоном.

Интересно, каким тоном я о нем говорю? Мне казалось, я выдерживаю максимально нейтральный тон…

Ещё некоторое время мы с папой болтаем, а потом прощаемся. Он ни слова не говорит о том, приедет ли на мой день рождения, который уже меньше чем через неделю. Обычно он приезжает, так что я надеюсь, что приедет и в этот раз.

В квартире тихо. Я приоткрываю дверь и выглядываю в коридор. Негромкие звуки доносятся с кухни. Неслышно ступая, я подхожу к ней и появляюсь в проёме. Мама сидит за столом, перед ней – початая бутылка красного вина и наполненный бокал. Глаза у неё покрасневшие. Увидев меня, она пьяно улыбается.

– А-а-а, доча.

Я становлюсь дочей, только когда мама выпьет. Как бы печально ни было это признавать, но с алкоголем она всегда была на ты.

– Иди спать, все хорошо, – продолжает она спокойно, будто и не помнит уже о нашей ссоре. – Мама тут расслабится немножко…

Мне хочется многое сказать ей, но я ограничиваюсь только пожеланием спокойной ночи. Она кивает в ответ, и я ухожу к себе. Спать при этом я ещё не собираюсь – часы показывают только десять. Мысли мои прыгают к Стасу. Я не знаю, во сколько сегодня его выход. На сцене он уже или только готовится? Так жаль, что я не поехала с ним сегодня…

Я беру смартфон и, открыв переписку со Стасом, пишу ему:

"Удачи!" Колеблюсь, не зная, добавить ли что-то ещё, и внезапно в голову мне приходит идея. Я стираю сообщение, а потом быстро стягиваю шорты с рубашкой и переодеваюсь в футболку Стаса, которую предусмотрительно спрятала под подушкой. Она все ещё хранит его запах, и пару минут я просто стою посреди комнаты и вдыхаю его, прежде чем осторожно выйти за дверь.

В коридоре у нас стоит большой зеркальный шкаф. Я подхожу к нему с телефоном в руке. Из зеркала на меня смотрит длинноногая девчонка в просторной футболке до середины бедер. Стас сказал, что ему нравится, как я выгляжу в его футболке, пусть даже и в джинсах. Пусть теперь посмотрит, как его футболка смотрится на мне без джинсов… Я перевожу телефон на вибрацию и фотографирую себя в зеркале. А потом отправляю получившийся снимок Стасу вместе с пожеланием удачи. И нервно жду ответа, забравшись в кровать вместе с Кускусом и любимым "Гарри Поттером".

Телефон вибрирует минут через десять, и я хватаю его так резко, что безмятежно сопевший на одеяле Кускус подскакивает, прижав уши. Мой кот – настоящий трусишка!

Я ожидаю увидеть сообщение от Стаса, но оказывается, что обо мне внезапно вспоминает брат – Мишка прислал какую-то фотографию. Я открываю её – и улыбаюсь. Мишка в клубе, со Стасом. Он снял себя на фоне толпы и сцены, на которой с гитарой сидит Стас. Я так увлекаюсь разглядыванием Стаса – сегодня он вышел на сцену в простой белой рубашке с закатанными до локтей рукавами, которая страшно ему идёт, – что даже не сразу замечаю симпатичную девушку на переднем плане, стоящую рядом с Мишкой. У неё аккуратная стрижка каре шоколадного оттенка, большие зелёные глаза и улыбчивый рот. И вся она очень славная – с ней сразу хочется подружиться.

"Наконец-то я увидела твою Крис хотя бы на фото! – пишу я брату. – Она очень красивая!"

"Она передаёт тебе спасибо", – тут же приходит ответ.

"Здорово, что вы со Стасом сегодня", – набираю я. Мишка отвечает:

"Мы оторвемся здесь за тебя".

Я хочу написать ещё что-нибудь, но, поразмыслив, решаю не отвлекать брата. Пусть наслаждается магией, которую творит его друг.

Очевидно, что в ближайшие полчаса ответа от Стаса можно не ждать. Поэтому я откидываюсь на подушки, закрываю глаза и мысленно протягиваю между нами ниточки: "Ты все сможешь, я знаю, удачи тебе". Он все сделает идеально, я не сомневаюсь в этом, и удача ему по большому счету не нужна – но хочется, чтобы он почувствовал, что я с ним. Что я рядом…

В памяти мелькают кадры из вчерашнего и позавчерашнего выступлений. Руки Стаса, бережно удерживающие гитару. Когда он играет, у него напрягаются мышцы на руках и ясно различимы вены. Падающие на лоб светлые волосы, которые он откидывает то рукой, то лёгким движением головы. Улыбающиеся глаза. И музыка, музыка, льющаяся со всех сторон…

Я сама не замечаю, как проваливаюсь в полудрему, из которой меня вырывает резкая вибрация телефона. Я вздрагиваю, сажусь ровно и тру глаза, пытаясь прийти в себя. А потом подбираю телефон, который валяется на подушке рядом со мной.

"Малышка, если ты продолжишь присылать мне такие фотографии каждые выходные, я могу привыкнуть".

Часы показывают одиннадцать. Видимо, он только что освободился.

Я чувствую приятное томление в груди и внизу живота, когда, закусив губу, печатаю ему ответ:

"Я не против, чтобы ты привык. А такие это какие?"

"Соблазнительные. Сексуальные. Сводящие с ума…"

Краска поднимается по мне и заливает шею и лицо. Мне мгновенно становится жарко и нечем дышать, хотя я всего в одной тонкой футболке. Сердце начинает стучать судорожнее. Он только что назвал меня сексуальной и сказал, что я свожу его с ума?

Телефон вибрирует снова, оповещая о ещё одной смс.

"Тебе очень идёт моя футболка. Я не могу перестать смотреть".

«Так не переставай…»

«Меня ждут твой брат и его девушка. Боюсь, если я буду разглядывать твои прекрасные ножки при твоем брате, ему это не очень понравится».

Томление в груди становится все сильнее, а наш разговор ужасно волнует меня, и именно поэтому я, собрав всю свою волю в кулак, меняю тему:

«Как прошло выступление? Ты дал жару? :)»

«Да, показал, что такое старый добрый рок, – отбивает он. – Все отлично».

«Жаль, что меня там не было», – не удерживаюсь я от сожаления. Он отвечает мгновенно:

«Мне тоже ужасно жаль, малышка, и очень хочется, чтобы ты сейчас была рядом».

Раньше он так не говорил. Даже если и думал, то держал эти мысли при себе. Этот разговор гораздо более откровенный, чем те, что были прежде. Очевидно, что мы переходим на новый уровень и, кажется, незаметно для самих себя преодолели тонкую грань, отделяющую «просто дружбу» от чего-то гораздо большего…

«Мы увидимся завтра?» – спрашиваю я. Не могу и не собираюсь скрывать, что хочу его увидеть. Уж завтра-то мы должны остаться наедине, и тогда никто и ничто не помешает мне наконец поцеловать его.

«Обязательно. Позвони мне утром, как проснешься, хорошо?»

«А если я проснусь рано и ты еще будешь спать?»

«Я совсем не против, чтобы ты меня разбудила».

В этих словах мне чудится двойной смысл, и я снова краснею. Что у меня за организм такой стыдливый! Чуть что – и в краску…

«Тогда я позвоню».

«Я буду очень ждать. Ладно, малышка, пойду к Михе и Крис. Доброй ночи, и пусть всю ночь тебе снюсь я».

«Доброй ночи, Стасик. Не знаю, желать ли тебе увидеть во сне меня…»

«Я каждую ночь вижу тебя во сне, малышка».

Я роняю телефон в подушки и падаю следом, зажмурившись и пытаясь восстановить дыхание. Я сама не заметила, и когда это оно стало таким рваным? Почему в груди и внизу живота все пылает? Черт тебя побери, Стас Камаев, что же ты со мной творишь!

13

Рита

Первая мысль, которая посещает мою голову, едва я распахиваю утром глаза, это: «Надо позвонить Стасу». Кажется, Стас Камаев становится моим личным наркотиком – мне нужно либо слышать его, либо видеть, либо хотя бы читать от него сообщения. А лучше все вместе и сразу.

На экране телефона ярко высвечивается время – девять утра. Пару минут я пребываю в сомнениях – звонить ли Стасу или, быть может, лучше какое-то время подождать. Может быть, он отсыпается после трех полубессонных ночей? С другой стороны, он сам сказал звонить ему, как только я проснусь…

Так ничего и не решив, я вылезаю из-под одеяла. С той стороны закрытой двери уже раздаются царапанье и истошный мяв. Едва я приоткрываю дверь на полпальца, как Кускус, задрав хвост, влетает в комнату и принимается тереться мне об ноги, громко жалуясь на голод.

– Пойдем, позабытый-позаброшенный, – я поднимаю его на руки и, почесывая за ухом, несу на кухню. В квартире стоит тишина, и, проходя мимо прихожей, я обращаю внимание на то, что маминых сапог нет на месте. Она встала в воскресенье до девяти утра и куда-то ушла? Нонсенс. Завтра должно быть или плюс сорок, или, наоборот, минус пятьдесят.

На холодильнике под магнитом с изображением Исаакиевского собора – в прошлом году я привезла его из поездки к папе – прилеплена бумажка. Маминым почерком на ней написано: «Я уехала на съемку, буду после обеда». Ну, на съемку так на съемку, я не против побыть одна. Зато не буду выслушивать очередные нотации и крики на тему «перестань общаться со Стасом Камаевым».

Покормив кота и посетив ванную комнату, я возвращаюсь к себе. Сначала хочу переодеться, но мне становится жаль расставаться с уютной футболкой Стаса (и она все еще пахнет им!), поэтому я остаюсь в ней и заваливаюсь на кровать. На часах девять двадцать, и я решаю, что позвонить уже можно.

Стас берет трубку после второго гудка.

– Доброе утро, малышка. Проснулась?

Его ласковый бархатный голос обнимает меня, как теплое одеяло. Всего несколько слов – но они сказаны с такой нежностью, что я таю, ощущая себя снеговиком, которого внесли в жарко натопленную комнату.

– Доброе утро, Стасик. Да… Я не разбудила тебя?

Он негромко смеется.

– Нет, Орешек, не разбудила. Я уже в машине.

Ах вот почему его так хорошо слышно! Обычно на фоне в трубке всегда раздаются посторонние шумы, а здесь – тишина, лишь один голос Стаса, и больше ничего. Видимо, он говорит по гарнитуре.

– А куда ты едешь? – с любопытством спрашиваю я.

– В зал. По воскресеньям мы с парнями утром всегда ходим в зал. Ну и на неделе, если получается, – он усмехается. – Но на этой неделе у меня не получилось.

– Интересно почему? – поддразниваю его я. Ужасно здорово вот так валяться на кровати, когда не нужно никуда спешить, и болтать со Стасом обо всякой ерунде.

– Хм, даже не знаю, – он кажется притворно задумчивым. – Дай подумать… Наверное, потому, что каждый вечер я проводил с одним маленьким привлекательным Орешком?

– Видимо, тебе пора перестать тратить столько времени на этого Орешка, – говорю я, преувеличенно громко вздыхая. – Раз из-за него тебе не хватает времени на все остальное…

– Главное, что мне хватает времени на самое важное, – перебивает он, и по голосу я слышу, что он улыбается.

– Ты выспался сегодня? – меняю я тему. – Или допоздна сидел с Мишкой?

– Нет, мы посидели буквально часик, а потом Крис увела его. С одной стороны, жаль, потому что хотелось спокойно пообщаться. С другой – благодаря этому я оказался дома более-менее не поздно и даже выспался… – Стас ненадолго замолкает. – Смотри, Орешек. Ближайшие пару часов я буду в зале. Потом поеду к Антону в гараж – он звонил с утра, просил помочь покопаться с машиной. Как только освобожусь – сразу готов ехать к тебе, куда ты скажешь. Как тебе план? Или, если хочешь, приезжай в зал или в гараж, тогда увидимся раньше. Но только тогда мы будем не одни, – и голос его внезапно понижается до почти интимного.

Я сглатываю, а потом тихо говорю:

– Нет, я хочу, чтобы мы были одни. Надоело, что кто-то вечно…

«Нам мешает», – чуть было не вырвалось у меня, но я вовремя прикусила язык.

– Кто-то что? – хитро спрашивает Стас.

– Ничего, – говорю я самым нейтральным тоном. – Совершенно ничего. Мне нравится твой план, давай встретимся вечером. Тогда ты позвонишь мне, как освободишься?

– Конечно, малышка. Хочешь пришлю тебе фотку из зала?

– Хочу, – легко соглашаюсь я, прежде чем понимаю – этот вопрос был задан слишком невинным тоном, а значит, за ним что-то кроется. Но брать назад свое «хочу» я не собираюсь. Я действительно хочу посмотреть на то, как он занимается.

– Договорились, – из трубки слышны противные пикающие звуки. По-видимому, Стас паркуется.

– Ты уже приехал? – спрашиваю я.

– Да, паркуюсь.

– Ну тогда до связи, я буду ждать твоего звонка. И твоей фотографии тоже.

– До скорого, малышка.

Он первым отключается, а я некоторое время еще сижу с телефоном в руках, размышляя, как убить время до вечера. Сидеть дома в одиночестве не хочется. Мишке звонить тоже смысла нет – раз Стас сказал, что поедет в гараж к Антону, очевидно, что и брат будет там же. Таська наверняка еще спит. Может, позвонить Сашке и спросить, какие у них с Энди планы?

Сашка, видимо, чувствует, что я о ней думаю. Телефон жужжит, и на экран выскакивает сообщение в нашем с девчонками общем чатике.

"Девочки, привет! У кого какие планы сегодня?"

"До вечера никаких, – тут же отвечаю я. – А какие есть предложения?"

"Хочу устроить Энди сюрприз, мне нужно новое белье. Пойдём со мной в торговый центр?"

Саша с Энди встречаются уже два года, и, конечно, их отношения давно перешагнули рубеж конфетно-букетного периода и просто поцелуйчиков с обнимашками. А в этом году, когда Энди учится уже в университете и у него там своя компания – в которой есть и девчонки, – Сашка сильно загоняется. Ей кажется, что одна девчонка из компании Энди положила на него глаз, хотя сам Энди сердится и говорит, что она все придумывает. Поэтому они нередко ругаются – а потом мирятся так, как это обычно делают влюбленные. Так что я не удивляюсь сообщению подруги. Делать мне нечего, а погулять по торговому центру девчачьей компанией – милое дело, поэтому я сразу пишу в чат:

"Я за! Где встречаемся?"

Мы с Сашкой договариваемся встретиться возле входа в торговый центр в одиннадцать, а Таська так и не проявляется – видимо, все ещё спит. Подумав минутку, я решаю ей позвонить. Если мы с Сашей встретимся вдвоём, не взяв её с собой, Тася нам не простит. Однако с первого раза дозвониться не получается – подружка упорно не берет трубку. Послушав гудки до упора ещё дважды, я звоню Димке, её младшему брату. Тот, в отличие от сестры, сразу отвечает на телефон.

– Але!

– Дим, приветик. Твоя сестрица спит?

– Ага, – жизнерадостно подтверждает мальчишка. – Как убитая.

– Я так и поняла, – хмыкаю я. – Дим, я знаю, у тебя есть свой метод, как разбудить её. Попробуй, пожалуйста. Скажи, что мы с Сашей через полтора часа будем ждать её у торгового центра "Ромашка". Если не придёт – пусть потом не обижается.

– Хорошо, я попробую, – обещает Димка, и я кладу трубку. И сразу вижу уведомление о новом сообщении от Стаса. Ах да, он же обещал мне фотку из зала!

Не знаю, что я ожидала увидеть. Как он тягает штангу, например, или качает пресс, или что там ещё парни делают в тренажерке? Но с фотографии мне нахально улыбается Стас, фотографирующий себя в зеркале, совсем как я вчера. Судя по всему, он стоит в раздевалке – за его спиной в зеркале отражаются шкафчики и скамейки. И он обнажен по пояс. На нем только мягкие серые штаны, низко сидящие на бёдрах. Я вновь вижу широкий разворот плеч, чёткие кубики пресса, чернильные линии татуировок и тёмную дорожку волос, убегающую под пояс штанов. В глазах Стаса пляшут чертики, губы изгибаются в хитрой ухмылке. Ах он засранец, он решил подразнить меня, потому что прекрасно знает, как я реагирую на его обнажённый торс! И видит Бог, там действительно есть на что посмотреть. Я залипаю на снимок, увлечённо разглядывая тело парня. Как можно быть таким совершенно сложенным? Таська, когда видит каких-нибудь спортивных парней, чьи фигуры ей нравятся, восклицает: "Это же Аполлон!" По моему скромному мнению, Стас со своей фигурой в миллион раз круче, чем Аполлон.

Пока я пускаю на него слюни, совсем забываю о времени, и прихожу в себя, когда до встречи с Сашкой остаётся всего час. И это притом что я валяюсь в кровати в одной только футболке Стаса, ненакрашенная и непричесанная! Я слетаю с кровати пулей, в очередной раз напугав Кускуса, и начинаю лихорадочно собираться, забыв даже ответить Стасу. И вспоминаю о том, что так и не написала ему, уже в автобусе, когда мой телефон в кармане тихонько вибрирует.

"Малышка, ты в настолько глубоком шоке?"

У меня сразу теплеет в груди. Я быстро набираю ответ:

"Прости, Стасик, я отвлеклась. Но ты действительно поразил меня в самое сердце. Не буду врать, я добрых полчаса пялилась на твою фотографию".

"Я польщён, что тебе понравилось. Если хочешь, потом еще раз продемонстрирую, но уже вживую".

Он знает, как вогнать меня в краску. Но что, он думает, что я застесняюсь и промолчу?

"Да, я хочу. Не ожидал такого ответа?"

"Надеялся на него".

Мы переписываемся все время, пока я еду до ТЦ. Он откровенно флиртует со мной, впрочем, я не сильно отстаю. Когда я уже выхожу на своей остановке, он пишет, что Кирилл с Лео злятся на него, что он сидит с телефоном, вместо того чтобы заниматься. Я быстро набираю:

"Тогда иди и занимайся, качай мускулы, а то что потом будешь мне показывать? :)"

Я уже вижу Сашку, которая в нетерпении топчется у входа в торговый центр.

"Не волнуйся, малышка, я всегда найду что показать", – приходит от него самоуверенный ответ. И следом:

"Но, пожалуй, и правда пора немного выпустить пар. Не скучай без меня".

"О, не переживай, я не заскучаю. Мы с девочками в ТЦ".

"Ну что ж, тогда привет девочкам".

– Привет, Ритик! – восклицает Сашка, к которой я как раз в этот момент подхожу. Мы обнимаемся.

– Таська так и не написала ничего, – говорит подружка. – Наверное, все ещё спит.

– Я пыталась её разбудить, – говорю я, – в итоге позвонила Димке, он обещал разбудить её своим методом. Давай подождём пять минут.

Мы честно ждём даже не пять минут, а десять, но Тася так и не появляется.

– Ну, видимо, не судьба, – пожимаю я плечами. – Пойдём вдвоем?

Сашка согласно кивает, и мы направляемся ко входу, когда внезапно сзади раздаётся тонкое:

– Девочки, стойте!

Мы синхронно оборачиваемся. Таська опрометью несётся ко входу, лицо раскраснелось, светлые кудряшки подпрыгивают на плечах. Остановившись возле нас, она сгибается пополам, упирается ладошками в коленки и тяжело дышит, пытаясь перевести дух.

– Я на физкультуре столько не бегаю, сколько сейчас бежала, – жалобно стонет она, когда ее дыхание чуть восстанавливается. Сашка берет ее под руку:

– Зато у тебя был спорт с самого утра.

– Я бы и без него прекрасно обошлась, – возражает Тася, шумно выдыхая и протягивая вторую руку мне. – Я артист, а не спортсмен!

– О, кстати, артист, – вспоминается мне, когда мы уже заходим в торговый центр. – Ты в пятницу будешь выступать на концерте?

В следующие выходные – 8 марта, а потому эта неделя в школе обещает быть очень насыщенной – в четверг у нас будет предпраздничная дискотека, а в пятницу – в день моего рождения – сокращенные уроки и концерт, посвященный грядущему празднику. Таська обычно поет на всех подобных мероприятиях, а я, соответственно, болею за нее.

– Конечно, – откликается она и снимает шапку. Челка прилипла ко лбу, и Таська отбрасывает ее резким движением. – А Стасик будет, интересно?

– Сомневаюсь, – качаю я головой. Конечно, я не могу утверждать точно, он ничего мне об этом не говорил, но раз за столько лет он никогда не пел ни на одном школьном мероприятии, с чего бы ему вдруг передумать.

– С его голосом просто преступление не петь везде, где это возможно, – говорит тем временем Сашка. Мы медленно идем по первому этажу еще малолюдного центра. Люблю приезжать в такие места по утрам – народ еще спит, и можно бродить по магазинам без толкучки, которая начинается после обеда, когда все просыпаются.

– Я тоже так считаю, – пожимаю я плечами, – но, думаю, дело в том, что, если он будет петь в школе, это дойдет до его родителей. А дядя Леша считает, что музыка – это блажь…

– О-о-о, дядя Леша! – Сашка толкает меня в бок и многозначительно поигрывает бровями. – Ты уже на короткой ноге с его родителями!

– Они сами сказали так их называть, – оправдываюсь я. Таська задумчиво произносит:

– Мне вот не сказали, когда я с ними знакомилась. Очевидно, они знают, что ты что-то значишь для их сына.

– Естественно, они знают, – вмешивается Сашка, – это любому станет ясно, если увидеть, как Стасик на Ритку смотрит!

Я чувствую, как у меня начинают краснеть уши.

– Ну все, девочки, мы же, кажется, пришли помочь Сашке классный наряд подобрать, а не нас со Стасом обсуждать… Давайте-ка лучше о вас с Энди, Сашуль. И вон, смотрите, магазин белья как раз…

Кто хоть раз ходил с подружками по магазинам в огромном торговом центре, тот точно знает, как это. Это бесконечный смех, шутки, восторженные вскрики «Ой, смотри, смотри!», многочисленные примерки того, что тебе сует подружка, – даже если ты ничего не собиралась покупать и пришла исключительно за компанию, – и непременные заходы в каждый отдел на пути, несмотря на то что в ТЦ вас привела необходимость в чем-то конкретном. Мы обходим все магазины одежды и все магазины белья. Сашка становится счастливой обладательницей красивого кружевного комплекта, который, по ее словам, очень понравится Энди, а Таська – шелковой пижамки, и они вдвоем безуспешно пытаются заставить купить что-нибудь похожее на Сашкино приобретение и меня. Я отказываюсь наотрез, и девочки в конце концов сдаются.

– Ладно, ей еще рановато, – говорит Таська, выходя вслед за мной из магазина. – Они еще даже не целовались… Ну почти… Но чуть позже мы сюда вернемся, ты слышишь, Ритик?

Я предпочитаю сделать вид, что не слышу.

Зато в одном из моих любимых отделов с одеждой я не могу устоять перед черным укороченным джемпером с надписью «Freedom» на груди. Джемпер открывает живот, и, глядя на себя в зеркало в примерочной кабинке, я уже не в первый раз думаю о том, как здорово будет проколоть пупок. А еще – о том, как отреагирует Стас, если я приду в этом джемпере в школу. Расплачиваясь на кассе, я твердо решаю, что именно так завтра и поступлю. Благо что у нас нет формы и ходить можно практически в чем угодно.

Помимо магазинов одежды мы заходим и в отделы с бижутерией, и даже в ювелирный. Там-то я и вижу его – красивое серебряное колечко, тонкое, небольшое, переплетенное спиралью в виде бесконечности. Такое идеально бы смотрелось на моем пальце, но его цена!.. Нет, я могла бы купить его – я ведь откладываю деньги, которые присылает папа, да и с подработки репетиторством у меня есть. Но выбросить немаленькую сумму, которая может пригодиться мне в будущем, на сиюминутную прихоть? Кольцо мне ужасно нравится, однако и мама, и папа всегда учили меня быть рациональным человеком, и поэтому, полюбовавшись им еще немножко, я с тихим вздохом отхожу от витрины.

– Понравилось? – спрашивает меня Таська, которая видела, как я залипла у кольца.

– Очень, – честно говорю я. – Но не предлагай мне его купить, оно слишком дорого стоит.

– Попроси у мамы на день рождения, – предлагает подруга. Я смеюсь:

– Да ты что, Тась. Она даже на день рождения такое мне не купит. Все, проехали-забыли. Ничего страшного, ну понравилось и понравилось, всем что-нибудь да нравится. А если этому колечку суждено у меня быть, значит, оно само меня найдет.

С этими словами я первой выхожу из отдела. Таська следует за мной с задумчивым видом.

Когда мы, вдоволь нагулявшись по торговому центру и уже с пакетами в руках, с наслаждением вытягиваем ноги, приземлившись за столиком на фуд-корте, я вытаскиваю из кармана телефон. Часы показывают начало третьего. Стас больше не звонил и не писал, очевидно, занят в гараже. Зато на дисплее высвечивается непрочитанное сообщение от Виталика. Даже не открывая его, я непроизвольно морщусь. Витя действительно в последнее время стал проявлять ко мне гораздо больше интереса, чем за все время нашего знакомства – а знакомы мы практически всю жизнь. Но он всегда был и остается для меня просто другом – даже если бы я не любила Стаса, такое мое отношение к нему не изменилось бы. Витя мне как брат, и я думала, что и я ему как сестра, однако сейчас уже не могу отрицать, что, видимо, он испытывает ко мне какие-то другие чувства. Из-за этого мне неловко и некомфортно.

– Чего ты морщишься? – с любопытством спрашивает Сашка, сидящая напротив меня.

– Витя написал опять, – говорю я, открывая сообщение. Сашка незнакома с Виталиком, но, разумеется, в курсе его существования и наших взаимоотношений.

«Ритуль, привет. Сегодня ты тоже занята?»

– Что там? – Таська склоняется к моему плечу, чтобы прочитать сообщение. – Опять спрашивает, не занята ли она, – сообщает она Сашке. – Как упорно он хочет с тобой погулять, Ритик!

– Мне даже стыдно уже писать ему каждый раз, что я занята, – признаюсь я, закрывая окно переписки и убирая телефон в карман. Не буду пока ничего ему отвечать.

– Но ты же правда занята, – пожимают плечами подружки. – Гуляешь с неземным красавчиком! – и они хихикают.

– Кстати, вы сегодня встречаетесь? – отсмеявшись, спрашивает Таська.

– Надеюсь, – отвечаю я, рассеянно вертя в руках маленькую афишку кинотеатра, расположенного на последнем этаже торгового центра. – Он сейчас в гараже с Антоном и Мишкой, обещал позвонить, как освободится…

– Талантливый, красивый, спортивный, еще и рукастый! – притворно ахает Тася. – Может, ты и мне такого же найдешь?

Я уже собираюсь предложить ей Кирилла или Лео, когда Сашка перебивает нас:

– Девочки, смотрите!

Она указывает на афишу, которую я так и продолжаю держать в руках. На ней – реклама нового фильма, в котором в главной роли снялся любимый Сашкин актер.

– Сеанс через час, – увлеченно продолжает подруга, вырвав у меня афишу и разглядывая ее. – Мы как раз успеем перекусить. Пойдемте, а? Энди со мной ни за что на такой фильм не пойдет!

Что правда, то правда. Жанр фильма заявлен как «мелодрама, комедия», а Энди, как и Дейв, предпочитает ужастики, на худой конец боевики.

Мы с Таськой переглядываемся. Она дипломатично пожимает плечами, что означает: «Я готова». Мне спешить тоже некуда – во всяком случае, до тех пор, пока мне не позвонит Стас. Поэтому я улыбаюсь и говорю:

– Пойдем!

Фильм меня не впечатляет от слова «совсем». Высосанный из пальца сюжет, надуманные диалоги, слишком слащавые герои… Хотя актер, который нравится Сашке, играет хорошо, к нему вопросов нет. Вернее, есть один: зачем хорошему актеру соглашаться сниматься во всякой фигне?

Из зала мы с Таськой выходим с облегчением, что этот шедевр наконец закончился. Зато Сашка сияет.

– Тебе понравилось? – спрашивает у нее Таська.

– Мне понравилось два часа любоваться на моего красавчика, – обтекаемо отвечает подружка. Мы с Таськой прыскаем со смеху:

– Слышал бы тебя сейчас Энди!

– А что Энди? – возражает Сашка. – Он знает, что вне конкуренции!

Таська что-то отвечает ей, но я не слышу – в это самое время мой телефон наконец начинает вибрировать, и на экране высвечивается «Стас» и его фотография. Да, я поставила его фотографию на его звонок – ту самую, где он на сцене в клубе. «Надо поменять ее на сегодняшнюю, с голым торсом», – мелькает в голове шальная мысль, пока я отхожу в сторонку от подруг и принимаю вызов.

– Да?

– Привет, малышка, – его голос, кажущийся очень уставшим, мягко щекочет мне ухо.

– Привет, – отвечаю я и чуть было не добавляю «малыш». Ни в коем случае нельзя, чтобы подобное обращение вылетело у меня изо рта! Во всяком случае, до тех пор пока я его не поцелую.

– Ты где?

– Все еще в торговом центре с девочками…

Он приглушенно смеется:

– Я, конечно, знал, что девчонки любят долго ходить по магазинам, но не предполагал, что настолько.

– Мы еще в кино были, – объясняю я. – Сашка затащила. А ты освободился?

Его голос становится озабоченным.

– В том-то и дело, что еще нет. Тут оказалось дело посложнее, чем мы предполагали… Но, думаю, в течение еще пары часов мы справимся. Потом я приеду к тебе… Прости, что получается дольше, чем я рассчитывал.

Я отнимаю телефон от уха и смотрю на часы. Почти шесть. Если еще пара часов – значит, он освободится предположительно в восемь. А потом ему еще ехать до меня, и это уставшему, грязному и потному после гаража, наверняка весь день толком не евшему…

– Нет, Стасик, – говорю я решительно. – Тогда делаем отбой. Увидимся завтра.

– Но малышка… – пытается он протестовать. Я перебиваю его:

– Ты устал. Я же слышу по голосу. Сначала был в зале, теперь вы несколько часов уже возитесь с машиной. И я уверена, что вы ничего нормально не ели весь день. И ты собираешься уставший, грязный, голодный ехать ко мне? Нет уж. Я слишком… слишком беспокоюсь о тебе, чтобы согласиться на такое.

– Если бы ты была сейчас рядом, я бы тебя крепко обнял, – говорит он, и в его голосе плещется нежность. – Милая заботливая малышка. Но мы ведь договаривались с тобой, что увидимся. Получается, я тебя подвожу.

– Не говори ерунды, – жарко возражаю я, отирая лицо, которое мигом покраснело, стоило Стасу назвать меня милой и заботливой. – Ты меня не подводишь, наоборот: ты сегодня отдохнешь, чтобы завтра быть бодрым, хорошо себя чувствовать и провести со мной время.

– Ну если с этой точки зрения… – начинает было он, как вдруг в наш диалог вторгается еще один недовольный голос. Я узнаю брата:

– Ну хорош трындеть уже, а! С кем ты все висишь на телефоне? Дай сюда трубу!

– Пошел к черту, – неласково отзывается Стас. – Я с Ритой разговариваю.

– О, систер, здорово! – орет прямо в трубку брат. А потом, видимо, отходя – потому что голос его звучит приглушенно, – говорит Стасу: – Все равно закругляйся, работать пора.

– Ладно, иди, Стасик, – говорю я. – Нужно уже закончить, что вы там делаете, и отдыхать. Увидимся утром.

– Я очень хочу тебя видеть, – говорит он негромко. – Прости, что так получается.

– И я тебя, – смущенно признаюсь я. – И я не сержусь. Все хорошо. Завтра после уроков погуляем немножко. До твоей тренировки. Да?

– Договорились, – серьезно говорит он. – Пока, малышка.

– Пока, Стас…

Я кладу трубку и возвращаюсь к девчонкам.

– Ну что? Твой принц тебя забирает? – лукаво щурится Сашка.

– Мой принц ещё копается в машине Антона, – вздыхаю я, – и освободится нескоро, так что наша встреча отменяется.

– Слушай, как назло, как только ты решила, что готова его поцеловать, так вы никак не можете остаться наедине, – задумчиво говорит Таська. Я поворачиваюсь к ней:

– Ты имеешь в виду, что, значит, не судьба и не стоит и пытаться?

– Нет, – говорит она серьёзно, – я имею в виду, что вы преодолеете все препятствия, чтобы быть вместе. Я в вас верю.

Я собираюсь ответить ей, но в кармане раздаётся жужжание.

"Видимо, занята. Ну что ж, попробуем в другой раз".

Это снова Виталик. Я смотрю на его сообщение, и сожаление наполняет меня. Всё-таки он мой друг – во всяком случае я его считаю таковым. Неудобно отказывать ему который уже день подряд. И у меня сегодня получается свободный вечер…

– Девочки, я, наверное, встречусь с Витей всё-таки, – говорю я вслух, пока быстро набираю ему ответ: "Вить, привет. Я была в кино. Сейчас могу встретиться с тобой".

– Стас будет ревновать и злиться, – предостерегает меня Таська.

– Я не собираюсь от него скрывать, – дёргаю я плечом. – Я все ему расскажу. Это во-первых. А во-вторых, это просто дружеская встреча. Я же не собираюсь с ним за ручку ходить или ещё что… Ну просто мне уже неудобно, Тась, все время говорить ему "нет".

– Да я тебя понимаю, – пожимает плечами Таська. – Просто не сомневаюсь, что Стасику это не понравится.

Виталька присылает мне радостное смс о том, что он готов выехать прямо сейчас. Мы договариваемся встретиться у цирка – до него примерно одинаково ехать что мне из ТЦ, что Витальке из дома. Чтобы быть там через полчаса, мне нужно выезжать прямо сейчас.

Девочки провожают меня на остановку. Мне везёт, и автобус приезжает буквально через пять минут ожидания.

– Если что, бей по яйцам, – серьёзным тоном напутствует меня Сашка. Таська добавляет:

– И потом сразу позвони мне.

– Пока, девочки! – машу я им рукой из закрывающейся двери. Расплачиваюсь с кондуктором, отхожу к окну и набираю сообщение Стасу. Да, мы пока официально не вместе – но, черт побери, как ещё назвать наши отношения? Мы не вместе, но все-таки вместе. Он не любит Витальку, и поэтому я не хочу утаивать от него, что собираюсь встретиться с ним. Пусть он узнает об этом сразу и от меня, чем как-нибудь ещё.

"Стасик, прости, что отвлекаю. Ты, наверное, рассердишься на меня, но мне сейчас снова написал Виталик. И я подумала, что, раз у нас с тобой не получается сегодня встретиться, я все-таки встречусь с ним. Мне уже неудобно отказывать ему который день подряд, все же он мой друг. Пожалуйста, не сердись на меня".

Отправляю сообщение и нервно жду ответа, рассеянно глядя в окно. Понимаю, что Стас может и не сразу ответить, может не услышать смс, особенно если сильно занят. Однако проходит буквально пара минут, и Стас звонит мне. Впервые с момента нашего общения я отвечаю на звонок с опаской.

– Да…

– Где ты встречаешься с этим говнюком? – рычит мне в ухо Стас.

– На остановке возле цирка. Оттуда пойдём по направлению к дому…

– Если только он хоть пальцем тебя тронет, – вибрирующим от злости голосом произносит Стас, – если он хотя бы посмотрит на тебя не так, как следует… Я вышибу ему мозги.

– Я знаю, милый, – успокаивающе говорю я. – Но я не думаю, что он будет приставать ко мне. И я не дам себя в обиду.

– Скажи ещё раз, – вдруг хрипло произносит Стас.

– Что? – не понимаю я. – Что я не дам себя в обиду?

– Нет. Ещё раз назови меня милым.

Черт, я назвала его милым? Я даже сама этого не заметила… Видимо, выскочило машинально.

Сделать это не на автомате, а в сознании оказывается очень трудно. Смущение сковывает меня, как тиски. Язык отказывается повиноваться. Но Стас ждёт, и, зажмурившись, я полушёпотом произношу:

– Милый.

– Ты не представляешь, как это приятно слышать… Пожалуйста, сразу позвони мне, если вдруг твой друг-денди начнёт распускать руки, – серьёзно говорит Стас после небольшой паузы. – Я все брошу и сразу примчусь. И когда будешь дома, тоже позвони.

Я обещаю, и на этом мы расстаёмся.

Виталька уже топчется на остановке, и – вот же черт! – в руках у него небольшой букетик красных роз. Это вообще, ну вообще некстати. Он действительно подкатывает ко мне. Почему сейчас? Мы дружили столько лет, и внезапно он решил поиграть в любовь?

– Привет, Ритуль, – Виталька широко улыбается мне и распахивает объятия. Я неловко приобнимаю его и сразу отступаю на шаг. Он протягивает мне цветы:

– Это тебе.

– Спасибо, Вить, но не стоило… – бормочу я, принимая розы. Мы уже медленно движемся по проспекту в сторону нашего дома.

– Конечно стоило, – пылко восклицает он. – Встречаться с такой красивой девушкой – и без цветов?

"Всего час пути медленным шагом, и я дома", – уговариваю я сама себя, а вслух произношу:

– Мы с тобой ведь просто друзья, Вить…

– Друзьям тоже можно дарить цветы, – не теряется он.

Всю дорогу до дома мы разговариваем о всякой ерунде, и если поначалу я настороженно жду, что он попробует взять меня за руку или обнять, то в конце концов расслабляюсь, и та неловкость, которую я испытываю, полностью пропадает. Настолько, что я вновь ощущаю себя комфортно в Виталькиной компании и перестаю ждать подвоха с его стороны. Даже мысль о том, что я нравлюсь ему, начинает казаться мне смешной. Похоже, Таська со Стасом просто накрутили меня, и я стала видеть то, чего нет на самом деле. "А как же цветы? И комплименты?" – нашептывает мне противный внутренний голос. "А кто сказал, что другу нельзя подарить цветы или сказать комплимент?" – возражаю я сама себе.

Мы уже подходим к нашему двору, когда Виталька вдруг закидывает руку мне на плечо.

– Ты торопишься, Рит? Может, ещё посидим немножко во дворе?

Он кивком указывает на лавочку, стоящую в глубине двора, под деревьями. Сейчас голые ветви ничего не скрывают, а летом эта скамейка – настоящий рай для влюблённых: скрывшись в тени густой листвы, надёжно прячущей от любопытных глаз, можно целоваться и обниматься без помех.

Я осторожно снимаю его руку со своих плеч.

– Нет, Вить, мне уже пора. Меня и так весь день не было дома…

– Тогда, может быть, ещё погуляем на днях? – спрашивает он и словно бы невзначай приобнимает меня, теперь за талию. Черт возьми, я только расслабилась и решила, что зря переживала! Значит, все же не зря?.. Неужели он на что-то надеется? Боже ты мой, и как теперь мне сказать ему, что мое сердце занято, при этом не обидев его?..

– Может быть, – дипломатично говорю я и аккуратно выворачиваюсь из его рук. Мы уже подходим к нашему подъезду, но он вдруг хватает меня за руку и удерживает, заставляя остановиться.

– Рит.

Я взглядываю на него. Он смотрит мне в лицо без улыбки.

– Послушай, Рит. Мне всегда нравилось в тебе то, что ты очень умная девочка. А значит, ты уже наверняка поняла, что ты мне нравишься. Не могла не понять. Я думал, что тебе нравится кто-то другой, поскольку ты неделю отшивала мои предложения погулять. Но раз ты все же согласилась встретиться со мной, значит, у меня есть шанс, так? Я хочу быть с тобой.

Твою мать.

Нет, это ещё не твою мать. Твою мать – это вот теперь, когда Виталька вдруг наклоняется ко мне, словно собираясь поцеловать. Я отпрыгиваю от него как ошпаренная не меньше чем на метр.

– Витя, нет!

Он выглядит удивленным, уязвленным, раздосадованным – все вместе.

– Почему нет? – спрашивает он, даже не пытаясь скрыть раздражение.

– Потому что ты не так все понял! – выпаливаю я. – Потому что ты мне не нравишься! То есть нравишься, конечно, но как друг, только как друг, как это было все эти годы, что мы знакомы! Прости, если моё согласие погулять дало тебе ложную надежду, я не думала, что ты это так воспримешь!

– Тогда почему согласилась? – глухо спрашивает он.

– Потому что ты мой друг, Вить. Потому что мне было неловко, что я все время отказываю тебе, и потому что у меня действительно было свободное время сегодня вечером… Вить, ты очень хороший, правда. Но как парень ты мне совсем не нравишься, прости.

– Это из-за Камаева, да? – бесцветным голосом спрашивает Виталька. Я прижимаю руки к груди:

– Витя, Стас здесь совершенно ни при чем! Просто я никогда не рассматривала тебя как парня. Вить, я знаю тебя всю жизнь! Ты мне практически как брат!

– Но он тебе нравится, да?

Не вижу смысла отрицать очевидное.

– Да, Вить, он мне нравится.

– Вы вместе? – продолжает Виталя свой монотонный допрос. Сначала я хочу ответить "нет", но потом вдруг говорю:

– Да.

С минуту Виталик молчит. А потом отворачивается от меня. Так я и знала, он обиделся.

– Что ж, рад за вас, – и с этими словами он внезапно уходит во тьму двора. Блин, ну вот это уже слишком, на мой взгляд. Что за детский сад? Оставить меня одну – лучшее решение, по его мнению?

– Вить! Куда ты? – растерянно кричу я ему вслед, но он не оборачивается и не отвечает. Постояв в замешательстве ещё пару минут и так и не дождавшись его возвращения, я наконец ухожу домой.

14

Стас

Этим утром я спешу в школу так, как, наверное, ещё не спешил никогда. Обычно я прихожу к восьми, но сегодня появляюсь в прихожей полностью одетым и готовым к выходу уже в семь двадцать. Ещё пятнадцать минут – и я на месте.

– Понять не могу, что ты так торопишься, – удивляется мама, прислонившись со скрещенными руками к косяку и наблюдая, как я завязываю шнурки. Отец появляется из кухни с кружкой в руках.

– Ну что ты в самом деле, Оля, это же очевидно. Он хочет побыстрее увидеть свою Риту.

Папа, конечно, прав, но я не собираюсь комментировать его слова и с независимым видом продолжаю обуваться.

– Поверить не могу, что ты не сказал нам, что она племянница Антона! – продолжает отец, шумно отхлебнув из кружки. Он попрекает меня этим второй день. Я не то чтобы специально утаил от родителей эту информацию, просто какая разница, кто она? Вчера, пока мы возились в гараже, я несколько раз разговаривал с Ритой, и, разумеется, отец по-доброму прошёлся на мой счёт, решив рассказать старому другу и своему крестнику, что сын влюбился. Тогда-то и выяснилось, что об этом уже всем известно, потому что Рита не кто-нибудь, а дочь Антонова брата. Отец не мог успокоиться всю дорогу до дома. И видимо, не смог до сих пор.

– Она же сразу показалась мне на кого-то похожей! А оказывается, она дочь Костяна! – восклицает он сейчас.

Я сдергиваю парку с крючка и хватаю рюкзак.

– Всё, я пошёл.

Торопливо целую маму, машу отцу и выскакиваю в подъезд.

– Милый, а шапка? – кричит мама вслед. Я не оборачиваясь качаю головой.

– У меня капюшон!

Милый. Это слово напоминает мне о вчерашнем разговоре, когда Рита так назвала меня. Случайно, сама того не заметив, – я понял это по её реакции, когда попросил её снова так меня назвать. Очевидно, она не смогла удержать ласковое обращение в мой адрес – как я не могу (да и не хочу) больше удерживать "малышку". Она была смущена, и, честно признаться, я не думал, что она выполнит мою просьбу, когда, затаив дыхание, попросил её снова назвать меня так. Но она назвала. Тихонько, но назвала. И это лишний раз подтвердило то, что я понял ещё в четверг. Она готова. Она хочет быть со мной. С четверга, с того самого дня, когда мы впервые были вместе в клубе, я постепенно все больше сокращаю дистанцию между нами. И она не противится этому. Не возражает против крепких объятий, случайных – и не очень – прикосновений, против того, чтобы быть как можно ближе. И эта фотография в моей футболке… Я чуть с ума не сошёл, когда увидел её. Хорошо, что это случилось после выступления, иначе не представляю, как бы я смог выйти на сцену.

Она хочет поцеловать меня, я это знаю точно. И знаю, что она сделала бы это у меня дома, если бы нам постоянно не мешали. Очевидно, она хочет, чтобы в первый раз – хотя это будет уже далеко не первый раз – мы были одни. Только поэтому я сам до сих пор не набросился на неё с поцелуями. Ну и ещё потому, что пообещал ей, что не буду делать ничего, пока она сама не решится на этот шаг. Я привык держать свои обещания, хотя сейчас это делать невероятно трудно.

Мой маленький большеглазый Орешек. Каким я был дураком, что не замечал её долгих четыре года! И как хорошо, что все-таки заметил теперь. Потому что представить, как всего две недели назад я жил без этих чудесных ореховых глаз, я просто не могу. Это не просто симпатия. Это не просто увлеченность. Я люблю её. Я понял это со всей отчетливостью в четверг, увидев, какими глазами она смотрит на меня, беспокоясь из-за драки с Раевским. А потом – как она сидит, подавшись вперёд, сцепив руки и неотрывно глядя на меня, там, в клубе. И потом, когда нёс её, уснувшую, домой к Саше и Дейву, и она так доверчиво прижималась ко мне в полудреме. А когда я аккуратно опустил её на кровать в комнате Сашиных родителей, она пробормотала: "Стасик", и я чуть не умер от разрыва сердца – от нахлынувшей огромной нежности.

Я люблю её. Люблю. Люблю так, что заходится сердце и больно дышать. Я и не предполагал, что умею так любить. Не думал, что после той детской влюблённости в Асю способен на сильные чувства. Как оказалось, способен, и ещё как. И то, что я испытываю к Рите, не имеет ничего общего с тем, что когда-то чувствовал к Асе. Всё в миллион раз сильнее, глубже, все по-настоящему. Когда просыпаешься и засыпаешь с мыслью о ней. Когда чувствуешь, что без её улыбки и взгляда не можешь дышать. Когда не задумываясь готов отдать все что угодно, чтобы быть с ней…

– Эй, рок-стар!

Я выныриваю из своих размышлений и грёз о Рите и, обернувшись, с удивлением вижу ухмыляющегося Лео, догоняющего меня.

– Здорово, – говорю я, обмениваясь с ним крепким рукопожатием, – а ты здесь что делаешь в такую рань?

Мы уже практически у школьных ворот.

– Отцу сегодня надо было на работу раньше, – объясняет Лео, – на такси мне ехать не хотелось. Не может быть нормальным родителем – пусть хотя бы катает.

Да, отношения у друга с отцом не то чтобы идеальные. Лео так и не может простить отцу, что того никогда нет рядом, что между работой и семьёй он всегда выбирает работу. Впрочем, с Лео и его мамой он хотя бы живёт, в отличие от Ленки…

– А вот почему ты здесь так рано, я даже не спрашиваю, – продолжает друг с ехидной улыбочкой.

– Ну скажи почему?

– Рита, – произносит Лео всего одно слово.

Тяжёлая школьная дверь скрипит под моим напором. Дядя Вася, наш сторож-вахтер, с удивлением смотрит на нас, когда мы, громко поздоровавшись, проходим мимо.

– Вот это тяга к знаниям у ранних пташек…

Тягой к знаниям тут и не пахнет, думаю я, усмехаясь. Тяга к любви – это да! Ну, в моем случае, разумеется.

– А что Рита? – прикидываюсь я невинной овечкой. Однако Лео и ухом не ведет:

– Тебе не идёт быть дурачком, рок-стар. Девушки таких не любят, запомни.

– Я и забыл, что ты у нас главный специалист по девушкам, – улыбаюсь я. Он склоняет голову:

– Вот именно, так что обращайся, дам бесплатный совет, если что…

Время бежит быстро, и пустынные поначалу школьные коридоры постепенно заполняются учениками всех возрастов. Мы, как всегда, сидим в фойе на втором этаже – на крайнем справа подоконнике. Всего за две недели Рита и Тася приучили нас к этому, а раньше до уроков мы тусили где угодно, но никогда не были привязаны к одному и тому же месту. Впрочем, раньше до уроков я часто и не с парнями время проводил, а с кем-нибудь из очередных подцепленных девчонок…

– Кирюха сегодня работает, – говорит Лео. – Завтра тогда соберёмся в гараже?

Я смотрю в окно в надежде высмотреть Риту, но никак не могу увидеть её красную курточку среди тех, кто торопится в школу. Перевожу взгляд на друга:

– Да, завтра обязательно… Ты чего? – выражение лица Лео, который смотрит куда-то за меня, внезапно изменяется. Однако он мгновенно становится прежним:

– Я? Ничего, тебе показалось.

Он точно что-то недоговаривает, и я хочу обернуться, чтобы посмотреть, что происходит позади, но не успеваю. Внезапно чьи-то тонкие ручки обхватывают меня за шею, а на спину с разбега кто-то приземляется. Меня окутывает запах шоколада, над ухом звучит мелодичный смех, и Ритин голос весело произносит:

– Но-о, лошадка!

Ах, лошадка, значит? Да без проблем. Я подхватываю её под коленки, чтобы она не съезжала вниз, и, высоко подкидывая колени, совершаю круг почёта по фойе, не забывая при этом издавать лошадиное ржание. Ну или что-то на него похожее. Рита крепко держится за мою шею и умирает от смеха – как и Таська с Лео, оставшиеся у подоконника. Я вижу, как Таська достаёт телефон и снимает нас – то ли на видео, то ли фото делает. Некоторые ученики, которые толпятся в фойе, поступают так же – ещё и комментируют происходящее, но мне, честно говоря, плевать, кто что обо мне говорит и думает.

Я доезжаю до нашего подоконника и аккуратно ссаживаю Риту на него. Ее ручки соскальзывают с моей шеи, и я чувствую неприятную пустоту на спине. Она спрыгивает с подоконника и смеётся.

– Привет, наездница, – говорит Лео, обнимая её, в то время пока я таким же образом здороваюсь с Таськой. – Укротила дикого скакуна?

– Ага, – весело подтверждает она, взглянув на меня искрящимися глазами. Один такой взгляд – и я готов свернуть горы.

– Мне понравилось кататься, – говорит она, обращаясь уже ко мне. – Ты ещё меня покатаешь?

– Легко, – обещаю я. – Ты все равно ничего не весишь.

Я не видел её с субботы, но уже страшно по ней соскучился. Она улыбается мне, и от её улыбки у меня перехватывает дыхание. Эта улыбка другая, не такая, как прежде. Более нежная, что ли… И смотрит Рита на меня иначе – не смущаясь, как обычно, каждую минуту и не отводя взгляд. "Она тоже соскучилась", – вдруг понимаю я, и от этого осознания на сердце становится так радостно, что хочется запеть во все горло. Я не сдерживаюсь и привлекаю Риту к себе, обняв сзади за плечи. Она прижимается затылком к моей груди, кладёт свои ладошки на мои предплечья и расслабляется, и я чувствую, что до краёв переполнен счастьем.

– Дайте-ка я вас сфотаю, – говорит вдруг Таська и снова лезет за телефоном. – Вы такие милые котики.

– Мр-р-р, – дурашливо говорит Рита и трется об меня затылком. Мы дружно смеёмся, и именно в этот момент Тася наводит на нас камеру и раздаётся щелчок. И черт возьми, какой же классный у неё выходит снимок! На получившейся фотографии мы оба кажемся такими счастливыми. Рита хохочет, запрокинув голову и крепко обнимая мои руки. Я тоже смеюсь, чуть наклонившись к ней. Я редко улыбаюсь на фотографиях – обычно, как только вижу камеру, становлюсь серьёзным. Но только не с Ритой.

– Шикарный снимок, – говорит Рита тем временем, по-прежнему прижимаясь ко мне. Я не отпускаю её, а она не делает попыток освободиться. – Перешлешь мне его?

– Уже переслала, – Таськины пальцы быстро бегают по экрану. – И тебе, Стасик, тоже.

В кармане у меня действительно что-то жужжит.

– Спасибо, – синхронно говорим мы. Я не вижу Ритиного лица, но знаю, что она улыбается.

– Эй, – спохватывается вдруг Лео, взглянув на часы. – Стасян, пора бежать, уже звонок скоро будет, а нам переодеваться еще.

Я с сожалением отпускаю Риту.

– Увидимся на большой перемене?

– Конечно, – тепло говорит она, отходит от меня на шаг, и только тут я замечаю наконец, что на ней надето. Чёрный джемпер с надписью "Freedom" на груди, который был бы обычным, если бы не был коротким. Я вижу обнаженную полоску живота, тонкую талию, а подняв глаза на Ритино лицо, подмечаю её хитрую улыбку. Маленькая проказница, она нарочно надела такую кофточку! Мне сносит крышу.

– Дразнишь меня, малышка? – охрипшим вдруг голосом спрашиваю я, притягивая её к себе и склонившись к уху, чтобы Лео и Таська не слышали нас.

– Очень хотелось посмотреть на твою реакцию, – шепчет она в ответ, и в её шепоте мне слышатся смешинки.

– И как, ты удовлетворена? – я сам слышу, как участилось моё дыхание, но ничего не могу с этим поделать. Она взглядывает мне в глаза – на расстоянии буквально пары сантиметров! – и дьявольски улыбается, закусив нижнюю губку.

– Очень.

Черт побери, сегодня она наконец должна поцеловать меня. Уж сегодня нам никто не должен помешать! И тогда я буду терзать эти очаровательные губки до тех пор, пока они не распухнут…

Через две минуты, когда мы с Лео уже шагаем по коридору, а у меня перед глазами все ещё стоят плоский животик и лукавая улыбка, друг внезапно выносит вердикт:

– Знаешь, что я тебе скажу, Стасян?

– Мм? – рассеянно спрашиваю я.

– Ты втрескался по самые яйца.

Грубоватая характеристика, но спорить не буду – так оно и есть.

– И похоже, взаимно, – добавляет друг, и счастливая улыбка тотчас расплывается по моему лицу.

На большой перемене, входя в столовую, я нос к носу сталкиваюсь с денди в дверях. Он никогда особо не радовался, видя меня, – как и я, впрочем, – но сейчас его лицо просто перекашивает от злости.

– Поздравляю, – буркает он мне в лицо и, со всей силы толкнув меня плечом, вылетает из столовой.

– Это что сейчас было? – с любопытством спрашивает Кирилл, который только к третьему уроку появился в школе, – не мог продрать глаза после ночной смены.

– Самому интересно, – отвечаю я и вспоминаю, что утром так и не потребовал от Риты подробностей о ее вчерашней встрече с денди. Вчера она позвонила мне из дома, как я и просил, но отделалась односложным сообщением о том, что все прошло нормально и он к ней не приставал. Хорошо, если так, но моя ревнивая душа жаждет деталей.

Девочки уже стоят в очереди – и довольно близко к кассе. Мы пробираемся к ним через недовольную толпу, и я сразу приобнимаю Риту за талию. Пальцы скользят по обнаженной полоске спины, и в груди сладко ноет.

– Малышка, – говорю я, даже не снижая голос – пусть все слышат, что я так называю ее, – а ты не объяснишь мне, почему денди сейчас в дверях только что взглядом меня не испепелил? И сказал «поздравляю»?

Она мгновенно густо краснеет.

– В чем дело, Орешек? Что вчера случилось? – настаиваю я. Она не смотрит на меня, принимаясь увлеченно играть с собственной прядкой волос.

– Вчера ничего не случилось… Даже не знаю, что это с ним.

Я перевожу глаза на Тасю. Однако кудряшка с заинтересованным видом разглядывает витрину, делая вид, что вообще не слышит нашего разговора. Она определенно что-то знает, во всяком случае, больше, чем я. Но, конечно же, не расколется.

– Малышка, не зли меня, – выдыхаю я. – Или…

– Или что? – она щурит свои красивые глазки, наконец, глядя мне прямо в лицо.

– Или мне придется прибегнуть к запрещенным приемам.

– Это к каким? – спрашивает она с неподдельным интересом.

– К щекотке, – невозмутимо отвечаю я. Она до ужаса боится щекотки, и мне повезло, что я знаю об этом.

– Ты так не поступишь, – заявляет она уверенно.

– Ты хочешь это проверить? – я поднимаю руку и указательным пальцем провожу вдоль ее ребер. Она ежится.

– Молодые люди, вы берете или нет? – недовольно торопит нас пожилая буфетчица тетя Таня. Я и не заметил, как подошла наша очередь.

Нагрузившись подносами, мы идем к столу, и, усевшись возле Риты, я продолжаю свой допрос:

– Ну так что, Орешек? Скажешь добровольно?

– Тебе бы следователем работать, – подает голос Кирюха.

– Или в гестапо, – хохочет Лео.

– Отвалите, – отмахиваюсь я от них. – Ешьте свою пиццу. Орешек, у тебя пять секунд.

– Господи, Стас, какой ты вредный, – вздыхает она. – Хорошо, я скажу тебе, если ты пообещаешь сидеть тихо, не кричать, не злиться и не побежишь убивать Витю…

– Ага, то есть все же есть за что убивать? – мрачно спрашиваю я. Рита укоризненно смотрит на меня. Колоссальным усилием воли мне приходится усмирить ярость, уже вновь поднявшую голову из своего забытья.

– Хорошо, малышка, ради тебя обещаю. Денди будет жить. А теперь говори.

– Он подарил мне цветы, – начинает она, ковыряясь в своей тарелке с салатом. – Попробовал обнять. А потом сказал, что я ему нравлюсь и что он хочет быть со мной, и попробовал поцеловать… Стас, ты обещал! – предупредительно восклицает она, увидев, что у меня гневно раздуваются ноздри и ходят желваки на щеках. Я действительно уже почти вскакиваю с места, чтобы найти этого недоразвитого и поговорить с ним. Мне казалось, в прошлый раз я все доходчиво объяснил, но он, очевидно, чего-то не понял.

– Дальше, – цежу я, сжимая под столом кулаки. Рита замечает это и мягко гладит меня по предплечью. Это срабатывает: ее ласка успокаивает меня, и я расслабляюсь, разжимая ладони. Кирюха с Лео переглядываются, молча слушая наш разговор.

– А дальше ничего, – пожимает она плечами. – От поцелуя я увернулась, от объятий тоже. Сказала, что между нами ничего не может быть, потому что для меня он всегда был и остается просто другом.

– И после этого вы просто разошлись по домам? – недоверчиво спрашиваю я.

– Ну не в петлю же головой ему было лезть, – хмыкает Лео.

– Он просто ушел, а я пошла домой, – говорит Рита.

– В смысле просто ушел? – вмешивается Кирилл. – Бросил тебя посреди улицы, что ли?

– Нет, мы уже у подъезда стояли. Ушел куда-то во двор, я его позвала, он не откликнулся. Ну я и пошла домой.

– И сегодня он Ритку игнорит весь день, – говорит Таська, допивая чай. – Мы уже несколько раз сталкивались, он ни слова ей не сказал.

Я пристально смотрю на Риту и напряженно думаю. Мне кажется, она чего-то недоговаривает. Как объяснить странное «поздравляю»? Но больше пытать ее я не хочу. По крайней мере, в присутствии друзей. Может быть, позже. После того как ее губы наконец окажутся в моей власти… Или за Таську возьмусь, глядишь, она и расколется. А с денди я в любом случае пообщаюсь. Но попозже, чтобы Рита об этом не знала.

– А вообще, мальчики, я вам хотела кое-что сказать… – тем временем говорит Рита, обращаясь сразу к нам троим. – У вас есть планы на выходные? На субботу?

Мы с Лео отрицательно мотаем головой, а Кирилл ненадолго задумывается.

– В пятницу я работаю, так что в субботу с утра планирую только отсыпаться. А потом свободен как ветер. А что ты хочешь нам предложить?

– У меня в пятницу день рождения, – она улыбается немного смущенно. – В этот день я буду с мамой. И с папой, если он приедет. А в выходные хочу собраться с друзьями. То есть с вами в том числе…

Вот это номер. У нее день рождения! Почему я не знал об этом? Почему она ничего не говорила? Хотя нет, это я хорош. Столько всего уже знаю о ней, но когда у нее день рождения, даже ни разу не подумал поинтересоваться.

Кирюха с Лео выражают бурное согласие, пока я сижу с несколько обалдевшим видом. Рита касается моей руки.

– Стас… А ты придешь?

– Конечно, малышка, – встряхиваю я головой, очнувшись от размышлений. – Как я могу не прийти? Я просто растерялся. Почему ты не говорила, что у тебя скоро день рождения?

Она улыбается чуть скованно:

– Не знаю… Не кричать же об этом заранее на всех углах. Ну и ты ведь не спрашивал…

Справедливо.

– Да, про дни рождения мы вопрос как-то не поднимали, – говорю я. Рита улыбается уже шире:

– Но когда ты родился, я знаю. Восемнадцатого января.

– И кто меня сдал? – интересуюсь я. Она смеется. Я шутливо сжимаю ее в полузахвате и пересчитываю пальцами выступающие тонкие ребра.

– Говори все явки и пароли немедленно!

– Пощади! – она хохочет уже в полный голос и извивается, пытаясь выбраться из моих рук. Позволив себе еще несколько мгновений насладиться ощущением ее тела в своих руках, я наконец выпускаю ее, и она, тяжело дыша, садится ровно, поправляя растрепавшиеся волосы.

– Про них, – я киваю на друзей, – тоже знаешь?

Рита отрицательно качает головой.

– Но вы сейчас скажете, и мы будем знать, – с улыбкой добавляет она, глядя на парней.

– Девятнадцатого декабря, – говорит Кирилл.

– Девятого апреля, – почти в голос с ним отвечает Лео.

– Таисия, осталась ты одна с невыясненным днем рождения, – говорю я. Она вздергивает нос:

– А в девушке должна быть загадка!

– Двадцать первого декабря, – тут же сдает подругу Рита.

– Ну с тобой всегда так, – притворно вздыхает Тася. – Не пойду с тобой в разведку.

– Как и я с тобой, – смеется Рита. Кирилл в это время удивляется, повернувшись к Таське:

– Так мы с тобой соседи!

– Ага, – она улыбается ему, и от меня не укрывается легкая краска, проступившая на щеках друга. Кажется, я все-таки не ошибся в своих предположениях, и Киру симпатична Таська…

Яростно звенит звонок, и начинается суета. Мы тоже торопливо вскакиваем и устремляемся к выходу. По дороге я хватаю Риту за руку и тяну назад, заставляя чуть отстать от остальных.

– Что тебе подарить на день рождения, малышка?

Она пристально смотрит мне в глаза своими ореховыми глазищами – серьезно, без улыбки. Потом встает на цыпочки и шепчет на ухо:

– Себя. Подари мне себя.

Грудь сдавливает от резкой нехватки воздуха, сердце начинает стучать где-то в горле, в ушах шумит, а она быстро уходит прочь, не дожидаясь, пока я догоню ее. Когда я наконец отмираю и выскакиваю из столовой, ее уже нигде нет.

После шестого урока мы с Ритой, улизнув от друзей, встречаемся в раздевалке. Кирюха с Лео порываются пойти со мной, но я категорично заявляю, что сегодня не нуждаюсь в их компании. Парни ржут и отстают, за что я им очень благодарен.

Я, как и всегда, собираюсь быстрее Риты – все потому, что не ношу сменку, а она переобувается, как законопослушная ученица. Пока она возится с застежками туфель, а потом – шнурками кроссовок, я стою рядом и смотрю на ее склоненную спину, на которой отчетливо проступают острые позвонки. Полоска обнаженной кожи на пояснице так и манит провести по ней ладонью. Я некоторое время борюсь с собой, а потом не выдерживаю и кладу на нее руку. Ее кожа холодная, но мою ладонь тотчас обжигает огнем от этого прикосновения.

Рита не убирает мою руку и никак не выражает своего возмущения, только чуть поворачивает голову, чтобы видеть меня, и улыбается мне уголками губ.

– Мне нравится твой джемпер, – говорю я. Мне он правда нравится. Как и тот ее свитерок, который постоянно спадает на одно плечо. И как черная блузка. Рита выпрямляется, наконец справившись с обувью, и моя рука соскальзывает с ее поясницы.

– Я думала о тебе, когда покупала его, – говорит она улыбаясь.

– Вчера? – уточняю я, и она кивает. – Я тоже о тебе думал, – говорю я. – Правда, не покупая шмотки, а копошась в капоте…

Она заливисто смеется, и я улыбаюсь. У нее такой чудесный смех, мелодичный, звонкий, как колокольчик. Не визгливый и не истеричный, как у некоторых, а милый и очень ей подходящий…

– А где твоя куртка? – оглядываюсь я в поисках красной курточки, но не вижу поблизости ничего похожего. Она протягивает руку и снимает с крючка серое пальто:

– Для куртки стало слишком жарко.

Я забираю у нее пальто и помогаю одеться. На шею она повязывает голубой шарфик, а я, опередив ее, вытаскиваю ее волосы из-под воротника и позволяю им свободно упасть по ее плечам. В пальто она выглядит иначе, чем в куртке, – чуть более взрослой.

– Орешек, значит, тебе еще шестнадцать?

– Мне почти семнадцать, – уточняет она. – Пара дней не считается.

– Так ты еще совсем малышка, – нежно поддразниваю я ее. Она прищуривается:

– А ты имеешь что-то против моего возраста?

– Ни капли, – искренне говорю я и протягиваю ей ладонь. Она без колебаний вкладывает в нее свою, и мы переплетаем пальцы. Так, держась за руки, мы и выходим на крыльцо.

– Куда пойдем? – свободной рукой я убираю волосы, упавшие ей на лицо. Она улыбается мне такой светлой и радостной улыбкой, что я чувствую, что тону.

– Мне все равно куда. Главное, что с тобой. И что вдвоем, – последнюю фразу она договаривает полушепотом, и легкий румянец покрывает ее нежные щечки. Мое сердце начинает биться быстрее. Мой маленький Орешек, неужели еще несколько минут, пока мы не уберемся отсюда, и я наконец снова почувствую вкус твоих губ?..

– Пойдем на набережную, может? – предлагает она мне, пока мы спускаемся по ступенькам. – Туда, где были в прошлый раз, – и она опять мило краснеет. Прошлый раз – это в день дискотеки. В день, когда я заново узнал о ее существовании…

Я собираюсь ответить ей, но чувствую, что на меня кто-то смотрит. Поворачиваю голову, пытаясь увидеть, откуда исходит взгляд, и натыкаюсь глазами на смутно знакомое лицо. Присматриваюсь пару секунд.

– Стас, что с тобой? – спрашивает Рита. Она пока не видит того, что вижу я, потому что стоит к этому человеку спиной. Она еще не знает, как обрадуется буквально через минуту, и я заранее рад ее радости. Но черт побери…

– Малышка, кажется, сегодня мы с тобой никуда не идем.

– Почему?! – ее личико недоуменно вытягивается. Я аккуратно беру ее за плечи и разворачиваю.

– Потому что посмотри вон туда…

Она смотрит. И, вскрикнув:

– Папочка! – срывается с места.

15

Рита

Я с разбегу влетаю в папины объятия и зажмуриваюсь, вдохнув знакомый с детства запах его одеколона. Папа здесь! Он приехал!

– Папочка, – повторяю я, крепко обнимая его и задирая голову. На меня смотрят родные глаза тёплого коричневого цвета.

– Привет, Цветочек! Ну как тебе мой сюрприз?

Он широко улыбается, и вокруг глаз лучиками разбегаются мелкие морщинки.

– Сюрприз потрясающий! – искренне говорю я, выпуская его из объятий и улыбаясь от уха до уха. – Я вообще не ожидала…

– Да уж, я заметил, – по-доброму смеётся папа и, понизив голос, заговорщически спрашивает: – А это и есть тот самый особенный друг?

Я оглядываюсь. Стас так и стоит у крыльца, засунув руки в карманы джинсов, и смотрит на нас. Ветер ерошит его растрепанные светлые волосы. Увидев, что мы смотрим на него, он улыбается.

– Красивый парень, – замечает папа. – Так это он?

– Да, – я чувствую, что краснею.

– Познакомишь нас? – спрашивает папа и вдруг направляется прямо к Стасу. Мне ничего не остаётся, как последовать за ним.

– Да ты его знаешь, папа… Это Стас Камаев.

Папа в этот момент как раз подходит к Стасу. Услышав мои слова, он чуть спотыкается и вновь взглядывает на Стаса, но уже внимательнее.

– Стас Камаев? Ты сын Лехи, что ли?

– Да, Константин Юрьевич, это я, – со светской улыбкой кивает Стас и протягивает папе руку. – Рад вас снова видеть.

Папа крепко сжимает его ладонь. Он выглядит потрясенным.

– Вот так дела, Стас… Каким ты вырос! Совсем взрослый парень. Я тебя лет десять не видел? Впрочем, я и Леху-то уж сколько не видел… Рад, рад встрече, Стас! Как тесен мир, однако!

Папа ещё раз трясёт его руку.

– Взаимно, – улыбается Стас.

– Вы с Ритой, кажется, собирались куда-то, – полувопросительно замечает папа. – Я спутал вам все карты?

– Ничего страшного, – легко отзывается Стас. – У нас все впереди, – и он улыбается мне, хотя глаза у него грустные. Я понимаю – он расстроен из-за того, что нам в очередной раз помешали. Я и сама расстраиваюсь из-за этого, но все же чувства мои двойственны. Ведь папа, папа приехал!

– Значит, ты не будешь против, если я украду у тебя Риту?

– Конечно нет, – говорит Стас, а я думаю: папа смешной, неужели он думает, что Стас сказал бы, что против?

– Спасибо, Стас, – говорит папа. – Тогда мы, пожалуй, пойдём. Позвоню твоему отцу сегодня, хорошо бы встретиться с ним, пока я в городе.

– До свидания, Константин Юрьевич, – кивает Стас. Папа оборачивается ко мне:

– Догоняй, Маргаритка, – и он неторопливым шагом направляется к воротам. Мы со Стасом смотрим друг на друга.

– Прости, что так получается, – неловко говорю я. Стас мягко перебивает меня:

– Не говори ерунды, малышка. Конечно, жаль, что не вышло побыть вместе, но я очень рад, что твой отец приехал. А у нас с тобой, – он нежно касается ладонью моей щеки, – все впереди.

Я не в силах уйти просто так, поэтому встаю на цыпочки и крепко обнимаю его за шею. Лёгкая щетина приятно покалывает щеку, когда я касаюсь ей его щеки.

– Позвонишь мне вечером? – шёпотом спрашиваю я, отстранившись от него и глядя ему прямо в глаза. Он медленно кивает:

– Обязательно, малышка. А теперь иди уже, пока я не нарушил собственное обещание…

Я улыбаюсь ему напоследок и ухожу, спиной чувствуя его пристальный взгляд. Через несколько шагов не выдерживаю и оборачиваюсь. Он стоит на том же месте и смотрит мне вслед.

Папу я догоняю уже за воротами школы. Он терпеливо ждёт, прислонившись к резной ограде.

– Ну что, сначала обедать, а потом гулять? – бодро восклицает он, когда я появляюсь из ворот. Я не возражаю.

– Пешком или на автобусе? – интересуется он.