Читать онлайн Парадоксы и причуды. Публицистика и полемика бесплатно

Это возрождение (а не украинизация) должно быть свободным, без всякого принуждения. Пусть вольно живут на Украине все нации. Пусть любая из них живёт по-своему, начиная с наших родных братьев великороссиян и белорусов, ибо национальная почва нужна каждому. А украинская культура пусть ширится среди украинцев и пусть о её распространении волнуются и заботятся дети Украины – все, кто любит свой народ и желает ему добра, ибо чужие за это не возьмутся.

Д.И.Багалей, ректор Харьковского университета в 1906—1910 г.г.

Введение

Украина является для меня малой родиной, и этим, главным образом, объясняется интерес к украинской теме. Более века спустя после вынесенного в эпиграф совета Дмитрия Ивановича Багалея, всем здравомыслящим людям стало ясно, что характерное для народов Украины неприятие любых видов принуждения является подлинной причиной возникающих здесь конфликтов.

Украина в XXI веке после 25 лет независимости безуспешно пытается трансформировать свой социум по западному образцу. Это выглядит парадоксально, учитывая тот очевидный факт, что к началу своей независимости она отличалась высоким научно-техническим потенциалом при ярко выраженной склонности ее граждан к демократии и частной собственности, а стартовые условия у нее были едва ли не самыми лучшими по сравнению с другими республиками развалившегося Советского Союза. Возможная причина данного парадокса – особенность украинской ментальности.

Парадоксы, как ниже будет показано, сопутствуют украинскому возрождению если и не с самого его начала, то, по крайней мере, последние сто лет. Причина их состоит в явной нестыковке целей, стратегии и политики лидеров возрождения, домогавшихся власти и добивавшихся ее, с желаниями народа, вверившего им эту власть. Украинский народ далеко не всегда знал, чего он хочет, но быстро приходил к пониманию того, чего не хочет. В этом причина череды революций и смут, потрясавших не раз украинское общество в течение всей его истории. Кроме того, истоки парадоксальности процесса возрождения состоят и во внутренней противоречивости лидеров украинской элиты, преследовавших нередко лишь личные цели.

В начале XX века ветер революционных перемен вдохнул новые силы в движения, направленные на украинское возрождение. В устах украинских общественных деятелей с новой силой зазвучали требования, направленные на получение автономии, а затем – государственной независимости. Истоки поистине безоглядного стремления к созданию собственного государства лежали в украинском национализме, которому это стремление, как и любому национализму, необходимо было обосновать существенными отличиями его культуры от других культур, а не их родством.

Парадоксальность украинской ментальности

Причина различий поведения украинцев, русских и европейцев, живущих гораздо западнее украинцев, лежит в особенностях их менталитета

Под менталитетом, или ментальностью, понимают, как известно, исторически устоявшиеся стереотипы поведения. Менталитет, являющийся существенным признаком нации, заложен в подсознании и проявляется через переживания и поведение.

Украинская ментальность отчетливо отображается в поговорках и произведениях искусства. Приведу примеры.

«Моя хата с краю, я ничего не знаю» – это воплощение крайнего индивидуализма украинцев, в отличие от коллективизма россиян, склонных к созданию «союзов» на основе общности интересов. Подобная украинская психология в прошлом, да и в настоящее время, тормозила создание национального государства, учитывающего интересы всех живущих в нем народов.

«Щоб у сусiда хата згорiла чи корова здохла» – довольно карикатурно отображает жгучее желание украинца. Эта известная поговорка так же отображает крайний индивидуализм, способствующий не консолидации граждан, а их разобщенности, недоверию друг к другу и крайней недоброжелательности, вытекающей из подозрительности. Вспоминается большая радость некоторых украинских политологов, которую они выказывали на телевизионных форумах по поводу санкций, наложенных на соседнюю Россию. Санкции ведь эти ничего Украине не дали, но как им приятно, что «у соседа» что-то будет хуже, чем у них. Движет ими при этом зависть к более удачливому в чем-то соседу. И не только зависть, а большая надежда на то, что Россия развалится раньше, чем Украина, и тогда отпадут многие появившиеся проблемы, например, ставшее практически безнадежным возвращение Крыма с его нежелающим украинизироваться русскоязычным населением и удержание строптивого Донбасса, выступающего за федеративную Украину.

У украинцев сосед соседу – рознь. Это четко проявляется на примере отношения в Западной Украине к бандеровцам, которые именно здесь грабили и убивали своих, соседских. Преступников соседи узнавали в лицо, и никакие ссылки на красноармейцев и энкавэдистов, якобы в этом виновных, были при этом не уместны. Но сейчас, как ни парадоксально, родственники пострадавших с пеной у рта защищают бандеровцев. В этом явно проявляется так называемый стокгольмский синдром, при котором жертва мучавшего ее бандита солидарна с ним только за то, что он ее, жертву, оставил в живых. При этом заложник, а иначе его не назовешь, находит всякие объяснения поступкам бандита и готов даже стать на его сторону. У ветеранов войны, воевавших с бандеровцами, это вызывает гнев, и они в сердцах так обличают новоявленных защитников: «Мало вас бандеровцы убивали и мучили! Сколько же вас надо было убить, чтобы вы поняли, что бандеровцы убийцы?!».

Присущий украинской ментальности индивидуализм в качестве условия личной независимости предполагает наличие частной собственности в сочетании с идеями равенства возможностей и недопустимости принуждения. Сопутствующая такой ментальности разобщенность затрудняет объединение небольших сообществ сограждан в демократическое союзное государство с оптимальной рыночной экономикой. В итоге – анархия, коррупция, клановость и топтание на месте.

Идея о «равных возможностях» категорически не согласуется с большим числом тех, кто хочет быть «более равным среди равных». Эту парадоксальную ситуацию отображает поговорка: «Где два украинца, там три гетмана». А что движет каждым из кандидатов в гетманы? А движет им принцип: «Нацарювати та втiкти» (поцарствовать и удрать) – украинская поговорка.

С точки зрения украинских аналитиков, особенности психики украинцев выгодно отличают их от россиян «с их коллективизмом, веками провоцирующим авторитаризм, таящий угрозу перерождения в тоталитаризм» (Храмова, 2007). С другой стороны, отмеченный выше украинский индивидуализм принципиально отличен от западного в силу известных коллизий прошлого (набеги турок, татар, длительное господство иностранных режимов и др.).

Обретение Украиной независимости сопровождалось разграблением всех тех богатств, которые были созданы при «оккупационном режиме». Общепризнанные таланты, свойственные украинскому народу, перестали почему-то проявляться, когда украинцы стали хозяевами своей земли. Ну, разве это не парадокс? «Оранжевая революция» на Украине дала шанс националистам, сетовавшим на отсутствие «патриотов» у власти, показать, на что они способны. Однако оказалось, что из-за допущенных ими вопиющих экономических провалов на время их правления пришелся пик анти-оранжевых сил. Чтобы вновь одержать победу, националистам пришлось пойти на свержение законно избранной власти. Очередная «революция» сопровождается демагогией и дешевым популизмом, язык которых явно не для большинства здравомыслящих граждан Украины.

Как это ни парадоксально, но провозглашение независимости Украиной случилось без каких-либо усилий националистов «домашнего разлива». Им странно было слышать ельцинское «разрешение»: «Пусть каждый возьмет себе столько суверенитета, сколько сможет проглотить». И они «проглотили» столько, что началось несварение желудка. При этом спросить «разрешения» у местного населения не хватило ни ума, ни совести. Отсюда и проблема того же Крыма, ведь суверенитет-то изначала вовсе не предполагал выход из состава России (свою знаменитую фразу Ельцин сказал в 1990 году и предназначалась она в первую очередь жителям Татарии, где он в это время находился).

Справедливости ради, следует отметить, что начало «рыночной экономики» практически одинаково проявлялось в обеих «независимых» странах – России и Украине. Уместно привести первые впечатления от новой реальности, зафиксированные в 1991 году Георгием Гачевым в его дневниках, написанных во время непродолжительной поездки в США для чтения там лекций (Гачев, 2008):

«Теперь же, при начале „рыночной экономики“, только воры и мошенники попользуются и проявятся, наберут капиталы в мутной воде переброски ничьих ценностей. Но никакого производства они еще затевать не будут. Пока-то на соблазн зарабатывать деньги поднимутся крестьяне и рабочие! А пока все идет по-ленински: право наций на отделение – и во главе с коммунистами, которые теперь – националисты. И шахтеры – право на забастовки. Все негативные процессы. Не производительные…»

Вернемся, однако, к иллюстрации украинской ментальности, теперь – на примере содержания некоторых песен и стихов.

Украинские мелодии в большинстве своем чарующие и хорошо запоминающиеся вместе с их текстом. К примеру, многим любителям украинских песен (мне, в том числе) на всю жизнь запала в душу песня, начальный куплет которой такой:

Нiч яка мiсячна, зоряна, ясная!

Видно, хоч голки збирай.

Вийди, коханая, працею зморена,

Хоч на хвилиночку в гай.

Но вот – другой сюжет.

В песне «Ой не ходи, Грицю» ее героиня приревновала возлюбленного Грыця к сопернице и решила ему отомстить. Месть осуществлялась «по плану»: в воскресенье она накопала зiлля (отраву), в понедельник прополоскала, во вторник сварила, в среду отравила Грыця, который в четверг умер, и в пятницу его похоронили:

«У недiлю рано зiллячко копала,

А у понедiлок переполоскала,

Прийшов вiвторок – зiллячко варила,

А в середу рано Гриця отруïла.

Як прийшов четвер – та вже Гриць помер.

Прийшла п’ятниця – поховали Гриця.»

Мать отравительницу била и допытывалась – зачем она Грыця отравила. А та ей в ответ:

«Ой мамо, мамо. Гриць жалю не маϵ

Нащо ж Гриць, мамо, разом двох кохаϵ!

Нехай же вiн не буде нi ïй, нi менi,

Нехай достанеться Гриць сирiй землi!»

Битье это вызвало у коварной дочки лишь ожесточение, и она, отравив Грыця, торжествует, приговаривая:

«Оце тобi, Грицю, я так iзробила,

Що через тебе мене мати била!

Оце ж тобi, Грицю, за теϵ заплата —

Iз чотирьох дощок дубовая хата!»

Авторство этой песни приписывают Марусе Чурай, жившей в Полтаве (1625—1653). Ее сюжет лег в основу около десяти повестей, романов, нескольких драм и поэм. Маруся была дочерью казацкого урядника Гордея Чурая, казненного в 1638 году поляками. В основу песни положено трагическое событие ее жизни: казак Полтавского полка Григорий Бобренко пообещал взять ее в жены, но женился на другой, и Маруся, знакомая с химией, вполне профессионально отравила Грыця. От казни отравительницу спас сам Богдан Хмельницкий, помиловавший ее в память о ее покойном отце. Прожила она после этой трагедии недолго и умерла в покаянии.

Считают, что украинскому народу присущи высокая эмоциональность, чуткость и лиризм, которые проявляются в эстетизме народной жизни и обрядах, а также в песенности и мягком юморе. Всё это определяет, казалось бы, высокую человечность народа. Тем более поражает сочетание этих качеств с жестокостью, характерной не только для времен «гетманщины», но и последующих столетий. Откуда это параноидальное стремление посадить «москалей на ножи» и «утопить жидов в крови москалей»?! Впрочем, если обратиться к поэзии «великого Кобзаря» Тараса Шевченко, то истоки жестокости, как ни парадоксально, вытекают из украинской ментальности. Приведу в качестве примера строчки из его поэмы «Гайдамаки»:

«Максим рiже, а Ярема

Не рiже – лютує:

З ножем в руках, на пожарах

І днює й ночує.

Не милує, не минає

Нiгде нi одного…»

Поэт рисует обезображенный ненавистью облик Ивана Гонты:

Эти кровожадные строки наш современник Олесь Бузина, назвавший из-за них Тараса Шевченко вурдалаком, приписал плодам его подсознания, иначе – его ментальности. При этом он напомнил, что поэт, никогда не бывший на войне, их написал в двадцатипятилетнем возрасте, недавно перед этим получив вольную.

Однако переметнувшийся к гайдамакам уманский сотник (полковник) Иван Гонта – не плод воображения, это реальная личность, и с его «подвигами» поэт явно был знаком. Имя Гонты связано с уманской резней, произошедшей во времена Колиивщины в Умани в 1768 году, когда гайдамаками зверским образом было уничтожено 12 тысяч евреев и поляков. При этом они «случайно» истребили также свыше 2 тысяч православных, заподозренных в симпатиях или укрывательстве «ворогов». Вот фрагмент из описания очевидца этого события (www.vostlit.info):

«Началась ужасная резня. Со всех сторон текли ручьи крови; были слышны только раздирающие душу крики тех, которых резали и которые умирали, проклиная Гонту. Со времени основания Польши не было еще такого несчастья, причинявшего такую мучительную смерть стольким полякам и евреям. Прежде всего, они стали резать евреев, и никому не давали пощады. Несчастные дети умоляли разбойников дарить жизнь их родителям. Гонта велел умертвить их за это жесточайшим способом. Всех детей связали, колесовали и лошадьми их растоптали».

Гайдамаки проявляли выдающуюся изобретательность в своих зверствах: они топили польских детей в тазах, заполненных кровью их родителей. Не приходится сомневаться в том, что в распоряжении у Тараса Шевченко было достаточно литературы об этих событиях, чтобы не насиловать излишне свое воображение. Объективности ради, следует указать на другие источники информации, стремящиеся восстановить «человечный образ ненавистного для шляхтичей уманского сотника» (Шумейко, 2009). Так, в своем войске Гонта старался поддерживать бодрость духа и даже веселье: он разделил между казаками богатую добычу, заботился о правильном снабжении лагеря провиантом и по временам устраивал пиры с музыкой и танцами, на которые приглашал без различия всех недобитых гайдамаками жителей города, включая уцелевших дам шляхетского сословия.

А для того, чтобы представить себе способы лишения жизни в муках, применявшихся бандеровцами к мирным детям, женщинам и мужчинам, воображения вообще не требуется: они неоднократно описывались свидетелями преступлений и даже «систематизированы» (Смыслов, 2014). В адвокатах же, стремящихся «облагородить» этих головорезов, недостатка сейчас нет (Частий, 2007).

От строк Великого Кобзаря вернемся к новейшей истории и убедимся, что описанные им вурдалаки наверняка примерно то же испытывали, когда началась Великая Отечественная война. 30 июня, день провозглашения бандеровцами «независимости Украины», стал трагическим днем для еврейского и польского населения города Львова.

Во Львове были замордованы 22 профессора высших учебных заведений (40 человек вместе с семьями) и около 100 польских академиков. Среди жертв оказались ректор Львовского университета Роман Ремский, писательница Галина Гурская вместе с тремя ее сыновьями, профессор Бой-Желенский. Перед тем, как убить, этих людей долго мучили и унижали. К примеру, группу интеллигентов, в которой были 4 профессора и 5 женщин, заставляли вылизывать ступеньки в семи подъездах четырехэтажного дома. Евреев убивали особенно цинично и при этом над ними издевались. Их заставляли лизать мостовую, носить ртом мусор, без всяких средств мыть и чистить дороги. Эти дни положили начало планомерному уничтожению немецкими и украинскими нацистами евреев и поляков, и вскоре счет жертв превысил сотни тысяч…

Зверские убийства львовских ученых, а также массовые убийства евреев в период с 30 июня по 7 июля 1941 года осуществлялись местным населением при активном участии украинских солдат батальона «Нахтигаль». К слову, нахтигаль в переводе с немецкого – это соловей. Головорезы этого диверсионного подразделения хорошо пели, их хор был довольно известен, отсюда название. Существенно, что сведения об участии военнослужащих «Нахтигаля» в расстрелах львовских евреев были получены западногерманским судом, а также подтверждаются показаниями некоторых оуновцев, свидетелей этих преступлений. Так что, стремление иных современных украинских историков выгородить своих кровожадных земляков выглядит неубедительно.

Великая Отечественная война ставила подчас людей перед страшным выбором. Среди 19 тысяч не-евреев, которым в Израиле присвоено звание «праведник народов мира» за спасение евреев в период Холокоста, – несколько тысяч граждан СССР. Известны уникальные случаи, когда в спасении евреев участвовали все жители поселка. Так, в селе Яруга в Подолии местные жители во главе со старостой (бывшим председателем колхоза Ф. Крыжавским), рискуя жизнью, спасли не только своих соседей-евреев, но и беженцев. В селе Раковец Львовской области крестьяне укрывали 33 еврейские семьи. Задокументированы и другие, противоположные, случаи. Вот одно из потрясающих свидетельств, вошедших в «Черную книгу»:

«В местечке Сорочинцы жила врач-гинеколог Любовь Михайловна Лангман. Она пользовалась любовью населения, и крестьянки ее прятали от немцев. С нею была ее дочь одиннадцати лет. Однажды к ней пришли и сказали, что у жены старосты трудные роды. Любовь Михайловна спасла роженицу и младенца. Староста ее поблагодарил, но донес на нее немцам. Когда ее с дочкой вели на расстрел, она просила: «Не убивайте ребенка…» Но потом прижала дочь к себе со словами: «Стреляйте! Не хочу, чтобы она жила с вами…».

Еще пару слов относительно самосознания «величайшего из украинцев», как его называют, – Тараса Шевченко. Украинскую нацию он называл «нацией гречкосеев», сопровождая этот приговор еще и таким жестоким обличением:

«Рабы, холопы, грязь Москвы,

Варшавский мусор ваши паны, —

И гетманы и атаманы!»

Поэт, однако, искренне любил свой народ, частицей которого себя ощущал. Иначе не написал бы такие строки:

«Та не однаково менi,

Що Украïну злii люди

Присплять, лукавi, i в огнi

Ïï, окраденую, збудять.

Ох, неоднаково менi».

Любопытные мысли относительно украинской ментальности содержатся в мемуарах искреннего украинофила Павла Скоропадского:

«У украинцев ужасная черта – нетерпимость и желание добиться всего сразу. В этом отношении меня не удивит, если они решительно провалятся. Кто желает все сразу, тот, в конце концов, ничего не получает. Мне постоянно приходилось говорить им об этом, но это для них неприемлемо. Например, с языком: они считают, что русский язык необходимо совершенно вытеснить.

…Когда я говорил украинцам: «Подождите, не торопитесь, создавайте свою интеллигенцию, своих специалистов по всем отраслям государственного управления», они сейчас же вставали на дыбы и говорили: «Це неможливо».

…Затем есть еще одна черта, но это уже касается многих деятелей, – беспринципность, полное отсутствие благородства. Жаловались, что при старом режиме было воровство, но нельзя себе представить, во сколько раз оно увеличилось теперь, за время революции».

Насколько актуальны эти мысли и сейчас, сто лет спустя, когда Украина организовала очередную свою «революцию»!

Мнимые и подлинные парадоксы языка и культуры

Ряд лет назад мне в преддверии командировки в Польшу захотелось освоить элементы польского языка. Сделать это оказалось довольно просто, поскольку я наряду с родным русским свободно владел украинским языком. Этим я был обязан замечательным учителям, с которыми мне повезло при изучении обоих языков во время учебы в киевской школе. Изучая польский язык, я был приятно удивлен обилием слов, совпадающих с украинскими словами. Уже гораздо позже я узнал, что в украинском языке имеется порядка двух тысяч слов, практически одинаковых с польскими, и что своими существенными отличиями от русского языка украинский язык обязан именно полонизмам. В работе А. Железного (Железный, 1998), к примеру, приведено свыше 500 подобных полонизмов. Стремление к полонизмам, как ни парадоксально, обнаружилось и в наше время, и основными энтузиастами в этом процессе выступили лингвисты из Западной Украины (Галиции), язык которых гораздо ближе к польскому, чем в Восточной Украине. Ими наверняка движет стремление как можно больше отдалить государственный язык от русского, на котором говорит большая часть населения Украины.

Стремление подлинных носителей украинской культуры противостоять искусственному внедрению в родной язык полонизмов наблюдалось давно, более 100 лет назад. Уместно проиллюстрировать это полемикой классика украинской литературы Ивана Нечуй-Левицкого. В своей работе «Кривое зеркало украинского языка», написанной в 1912 году, он возмущался тем, что украинский язык, сформировавшийся на основе приднепровских диалектов, засоряется галицкими говорами и полонизмами. Эта «засоренность» усилилось после переезда в Киев Михаила Грушевского после его 25-летнего проживания в Галиции. Примечательно, что вначале Грушевский обещал выправить именно «галицку мову» и со временем упростить путаное и чуднóе, по мнению Нечуй-Левицкого, ее правописание. Но, как говорят украинцы, «обiцянка-цяцянка» (обешание – игрушка), и ожидание обещанных исправлений не сбылось. Больше того, Грушевский стал, претворяя в жизнь совсем другой свой тайный замысел: «нахрапом» вводить «галицку мову и правопис» и «копать яму, в которой можно захоронить навеки украинскую литературу».

С точки зрения Грушевского, украинский язык требовал усовершенствования, поскольку он напоминал ему язык «бабки Мотри». На это ему аргументированно возразил Нечуй-Левицкий, ссылаясь на то, что великорусский язык «бабки Акулины» не мешал писать на родном и чисто народном языке таким исследователям, как Бєлинский, Добролюбов и Писарев. Те же ученые, которые, с его точки зрения, пользуются научными работами немецких авторов, пишут тяжелым языком, поскольку «немцы любят закручивать простую мысль в мудреные абстракции и длиннющие фразы».

Нечуй-Левицкий довольно иронически отнесся к предсказанию о том, что, по мнению кое-каких «добродетелей», Галиция в будущем станет Пьемонтом для Украины (Пьемонт – район в королевстве Сардиния, вокруг которого в 1859—1860 годах произошло объединение Италии). Писатель дал иной прогноз:

«Что касается литературного и научного языка, то я должен сказать, что ни Галиция, ни Буковина никогда не будут и не должны быть украинским Пьемонтом, а им была и должна быть российская Украина».

К слову, насчет аналогий. Когда в 1943 году Пьемонт был оккупирован немецкими войсками, он стал одним из важнейших центров Движения Сопротивления, силы которого и освободили этот район в апреле 1945 года. Украинский же «Пьемонт» освободили от немецкой оккупации советские войска, в то время как сформированная в этих краях УПА (Украинская Повстанческая Армия) боролась, в основном, с советскими партизанами и красноармейцами, имитируя тем самым в этой «борьбе с оккупантами» свой «патриотизм».

Высмеивая надуманные нововведения, предлагаемые Грушевским, Нечуй-Левицкий пишет:

«Сто лет прошло, как начала развиваться новая украинская литература на Украине, и она представила много талантливых писателей и одного гения-поэта. Сто лет прошло с тех пор, как Иван Котляревский расстался со старосветским давним книжным языком украинских писателей 18 века Дмитрия Ростовского, Феофана Прокоповича, Моргульца, Сковороды и т. д. и основал новую украинскую литературу, введя чистый народный язык, и за ним пошел длинный ряд писателей. А теперь в последнее время галичане с профессором Грушевским во главе… хотят повернуть назад почти на сто лет наш уже сформированный и упорядоченный книжный язык. Это просто-таки смешно, а не то, что неестественно. Это все равно, как если бы в Великороссии появились столь бездумные попытки заставить великорусских писателей бросить писать современным своим языком и писать старым ломоносовским языком или языком Державина и Тредьяковского, от которого отказались еще Пушкин и Крылов».

А вот весьма интересный взгляд из сегодняшнего дня профессионального филолога и писателя Олеся Бузины на реформатора украинского языка М. Грушевского:

«Фактологическая строгость, тем не менее, вынуждает нас признать – украинскому языку Михаил Сергеевич так и не научится. До конца жизни русским он будет владеть куда более свободно. Любая бумажка, написанная им на «великом и могучем», вполне удобочитаемая. Конечно, не Пушкин. Но нигде – ни в полиции, ни в университете на непонимание Грушевского не жаловались.

Украинские же «перлы» академика звучат как наглая издевка над «солов’їною мовою». Читая Грушевского, и не поверишь, что она вторая по благозвучности после итальянской.

…Но что вы хотите от человека, честно признавшегося, что он плохо владеет украинским языком! Попробуйте-ка сами написать историю папуасов, не зная папуасского. Не получается? То-то и оно…».

Вывод Нечуй-Левицкого о том, что «галицкая агитация вредит нам больше, чем цензура», актуален и в наши дни. Полонизацию современного украинского языка вопреки здравому смыслу пытаются продолжить и сейчас. Известный в науке «принцип актуализма» может в значительной мере объяснить процесс полонизации украинского языка, растянувшийся на столетия. Ключ к пониманию этого процесса легко увидеть в упорных стремлениях отдалить украинский язык от русского путем искусственного введения «новых» слов, практически совпадающих с устоявшимися словами в польском языке. В литературе приводятся следующие примеры подобного «новояза»: слово «генератор» предлагают заменить на слово «витворець» (в польском – «wytwornica»); коммутатор – на слово «перелучник» (в польском – «przeluchnick»); реостат – на слово «опiрниця» (в польском – «opornic»); спортсмен – на «спортовець», как и в польском, и т.д.. Это словотворчество доходит до абсурда. К примеру, желание заменить слово «аэропорт» на нечто иное натолкнулось на неожиданное совпадение с таким же звучанием этого слова в польском языке. Но «упертых» словотворцев это не остановило, и они предложили заменить его на слово «летовище»…

Следует, однако, быть объективным и замечать в украинском языке не только полонизмы, но и исконно русские слова, которые в русском-то языке уже давно заменены на слова иностранного происхождения. К примеру, украинское слово «друкарня», что по-русски означает «типография». У советского украинского поэта Павла Тычины можно прочесть такие строки:

Не на Рейнi, не на Марнi —

В МТС пошлем друкарнi.

Остается, правда, вопрос – зачем в МТС (Машинно-Тракторные Станции) посылать типографии, и причем здесь европейские реки Рейн и Марна? Советский патриотизм, однако, диктовал и не такие тексты, которые изучались в школах… У академика Павла Тычины были, правда, и другие, очень неплохие, стихи. Но социальный заказ и личный интерес творили с людьми прямо-таки чудеса. К примеру, отметившийся в ранней молодости среди петлюровцев украинский поэт Владимир Сосюра свою поэму о гайдамаках перелицевал под комсомольцев и был обласкан советской властью, получив награды и почетные звания.

О том, что предки нынешних украинцев говорили на русском языке и, более того, считались русскими, свидетельствует множество источников, ссылки на которые имеются в обширной литературе.

К явно негативному влиянию Галиции на Украину (здесь не описка – обе эти территории так и назывались в упомянутой работе Нечуй-Левицкого) настороженно относились не только украинские литераторы и деятели культуры. Вот мнение гетмана П. Скоропадского, который был категорически против предложения западноукраинских лидеров об отторжении от России:

«Великороссы и наши украинцы создали общими усилиями русскую науку, русскую литературу, музыку и художество, и отказываться от этого своего высокого и хорошего для того, чтобы взять то убожество, которое нам, украинцам, так любезно предлагают галичане, просто смешно и немыслимо… Я считаю бессмысленным и гибельным для Украины оторваться от России, особенно в культурном отношении».

Интеллигенция украинских больших городов традиционно двуязычна, и это не противоречит преобладанию в них украинского национального типа, многими десятилетиями подпитываемого выходцами из окружающих мест. Во множестве этнически смешанных семей переплелись ментальности украинского, русского и польского народов. Пласты мировой культуры жителям были доступны, главным образом, в русских переводах. Украинская интеллигенция опирается на эти пласты и на многонациональную русскую культуры. Поэтому идеологическая борьба, нацеленная на разрушение сложившихся традиций украинцев и россиян, обречена на провал. Достаточно в качестве примера привести творчество русскоязычного писателя Н. В. Гоголя, произведения которого пронизаны ярко выраженной украинской ментальностью. Так к каким писателям его отнести, следуя «свидомым» украинцам, – к русским или украинским?

Стремление иных лидеров современной украинской элиты (главным образом – «нацарювавшихся» нуворишей) угодить своим заокеанским хозяевам не знает меры. Проявляется оно, к примеру, в парадоксальном и явно авантюрном призыве к замене русского языка английским. Мнение украинского ученого Ивана Дзюбы по поводу попыток вытеснения российской культуры возвращает многое с головы на ноги:

«Самостоятельное историческое бытие украинского народа должно быть обеспечено культурно, иначе оно останется ущербным. Речь идет о вытеснении российской культуры (это было бы драматическим самообеднением, и в этой связи стоит сказать о неразумности новомодного украинского стереотипа о русском языке как о „языке иностранного государства“: ведь это родной язык многих украинских граждан, он с детства знаком почти всем украинцам, нравится ли это кому-то или нет, и поэтому его нынешний статус нельзя сравнивать со статусом английского или какого-либо иного), – так что, речь идет не о вытеснении российской культуры, а об оптимизации ее отношений с украинской, о сбалансировании ее присутствия – присутствия других мировых культур. Главное же – конкурентоспособность самой украинской культуры, ее способность задавать тон интеллектуальной и культурной жизни своего общества, адаптировать для общества мировую культурную реальность. Только тогда надежно изменится взаимоотношение между потенциалами обеих культур в целом и в самой Украине».

А пока же парадоксы нынешней украинской языковой политики проявляются в том, что она приводит не к оптимальному разрешению бесспорно существующих языковых проблем, а, по недомыслию, к эскалации социальных конфликтов во всех областях жизнедеятельности страны, включая ее экономику. Досужие разговоры об уникальности украинской нации на основе одного (разумеется, украинского) языка лишь увеличивают центробежные тенденции, подталкивая страну к расколу.

О парадоксах украинской культуры лучше всего судить по высказываниям самих украинцев, вполне компетентных в данном вопросе. К примеру, вот как оценивает состояние культуры в своей стране Богдан Струтинский, художественный руководитель Национальной оперетты Украины:

«Культура и парадоксы. Эти два понятия на Украине почему-то всегда идут рядом. Говорят, Украина славится своими талантами. Славится! Но, к сожалению, не для нашей власти. Мы постоянно сталкиваемся с тем, что ей достается слава, когда едут за границу. Туда не везут достижения химической промышленности, машиностроительной, например. За границу с собой берут представителей искусства, ведь Украина имеет большие достижения в области искусства, культуры. А когда возвращаются домой, о культуре не упоминают, даже в предвыборных обещаниях! Даже в высказываниях первых лиц государства ты не находишь слова «культура». Однозначно, это один из тех глобальных парадоксов, которые сегодня преследуют культуру.

…Украинскую культуру берут на щит, хвастаются, что мы – самый богатый песенный народ, и сразу же начинают ругать ее. И это происходило во все времена. Когда бездарные чиновники дорывались до власти и доводили до экономического упадка государство, они тут же бросались на культуру».

С этим мнением пересекается мнение Ивана Дзюбы:

«Непосредственное отношение к проблематике нашей культуры, ее качества и перспектив имеют те угрозы, которые вытекают из тенденции к социально-этической деградации общества. Это, прежде всего, – утрата в обществе социального стыда и совести как точнейших индикаторов социальной ответственности личности. Имеется в виду буквально кричащая комфортность самоощущения определенной прослойки шикующих субъектов на фоне массового обездоливания, забастовок, голодовок, унизительных голодных походов, самоубийств из-за безысходности. Большинство этих новоиспеченных хозяев состояния охвачено публичной демонстрацией своего роскошного образа жизни, и мало кого беспокоит убожество и нищета соотечественников, мало кого совесть побуждает приобщиться к какой-либо из форм благотворительности.

Потребность в переориентации норм социальной этики на обслуживание совести этой категории граждан породила новые пропагандистские лозунги: быть богатым – это не стыдно; чем больше богатых, тем лучше для всех; настало уже время окончательно освободиться от допотопных этических предрассудков «совка». Что ж, как говорил классик, «по форме правильно, а по сути – издевательство» (цитата из высказываний В.И.Ленина – Г.Ш.). Почему в наших условиях эти «правильные» тезисы превращаются в «издевательство», – объяснять, думается, не нужно».

С прогнозом развития культуры на Украине дело обстоит, однако, не столь плачевно, если судить по оптимистическим аналогиям культуролога Д. Фурмана, имеющего в виду богатство культурной традиции России:

«Богатство культурной традиции – далеко не всегда и не во всем преимущество.

…На Востоке первый успешный переход к современному обществу совершает не Китай, с его величайшей культурной традицией, а Япония, с культурой более молодой и «провинциальной». Может быть, нечто подобное мы видим и при сравнении России с Украиной. Само богатство и специфический характер российской культуры, формировавшейся в имперских и недемократических условиях, могут быть препятствием при решении задач построения демократии, а бедность и «плебейский» (по выражению украинского историка прошлого века М. Драгоманова – Г.Ш.) характер украинской – оказаться преимуществом».

И далее – его парадоксальный на первый взгляд вывод, касающийся «старшего брата», т. е. России:

«Старшему брату, во всяком случае, в политической сфере – труднее, чем младшему. Его сковывают вредные в новых условиях привычки прошлого. Демократия у него не получается. Это в какой-то степени унизительно. Но если мы хотим все-таки в конце концов стать нормальной, „приличной“ демократической страной, нам следует преодолеть это ощущение униженности и перестать компенсировать его фразами о том, какая мы великая держава. Надо понять, что не только размеры, но и „старшинство“ и великое прошлое – не всегда преимущества, и старшим часто нужно, преодолев стыд, идти учиться у младших».

Таким образом, целесообразным и взаимно полезным все больше становится диалог культур – русской и украинской. Это тем более важно, учитывая братское, без всяких кавычек, происхождение обоих народов. Что же касается критериев более высокой ценности одной из культур по сравнению с другой, то здесь часто имеют место явные перекосы, вытекающие из субъективных, подчас противоречивых, оценок. Вот пример такой оценки, допущенной Ильей Эренбургом, когда он на праздновании своего 70-летия торжественно заявил: «Не было в мире литературы более гуманистической, чем русская». Это не помешало ему тут же подчеркнуть: «Мне ненавистно расовое и национальное чванство. Береза может быть дороже пальмы, но не выше ее. Такая иерархия ценностей нелепа». Иван Дзюба в ответ на подобное суждение правомерно вопрошает: «А как же тогда быть с иерархией гуманности?». Возразить здесь нечего.

Влияние российской культуры на украинскую было, на взгляд И. Дзюбы, неоднозначным:

«Вопрос осложняется тем, что российская культура не была и не является для украинской просто культурой соседнего народа, как английская для французской, а также немецкая для итальянской, или наоборот. Это была культура, во-первых, этнически и языково близкого народа с низким этническим и языковым барьером, что в принципе может иметь положительные или отрицательные последствия, или и те, и другие; во-вторых, она была также и культурой имперской, которую империя насаждала силком с отчетливой политической задачей (не говоря уже о том, что массовый отток украинских талантов в российскую культуру, начиная с конца 18 века, обескровливал культуру украинскую)».

Обсуждение данного вопроса уместно завершить вполне объективным мнением Дзюбы о месте каждой из культур в самосознании украинцев и россиян:

«Конечно, украинская культура еще долго, а может, и никогда не сможет занять такого исключительного места в сознании россиян, как российская – в сознании украинцев (будем реалистами). Но, по крайней мере, какой-то необходимый минимум понимания украинского народа как самобытной частицы человечества – должен же быть? Если мы хотим быть добрыми соседями и гарантировать себя от недоразумений, – а хотим ли?».

«Безусловно, хотим», – так наверняка ответил бы каждый нормальный и доброжелательный человек.

Украинские корни: от Коломойского до Колумба и времен ветхозаветных

Происхождение фамилии Коломойского, одного из нынешних украинских олигархов, вопросов ни у кого не вызывает: предки его явно родом из украинского городка Коломыя, расположенного в Ивано-Франковской области.

А откуда родом Христофор Колумб, открывший для европейцев Америку? Вы будете смеяться, но он, по мнению одного из современных украинских историографов по имени Александр Дубина, родом оттуда же, т. е. Коломойский и Колумб – земляки. Созвучия перечисленных слов ведь для этого как бы вполне достаточно…

В России есть город Коломна, который почти на век старше, чем Коломыя. Существует мнение, что название Коломны происходит от латинского слова колонна (columna), и это даже нашло отражение в его гербе. К слову, Христофор Колумб по-испански звучит как Кристобаль Колон. И что? А то, что его фамилия пришлась бы по душе и жителям Коломны, если бы они, следуя мифотворчеству упомянутого Дубины, захотели объявить первооткрывателя Америки своим земляком. Но им этого явно не надо. А зачем это украинскому «исследователю»? А затем, чтобы обосновать право украинцев на часть золота и серебра, которое Испания вывезла из американских колоний. На полном серьезе он объявляет: «Часть этого богатства по праву принадлежит Украине, представители которой открыли Новый свет». Прочтя это и вспомнив о том, как на Украине прямо-таки в суицидальном порыве крушат памятники Ленину, одному из создателей Украины в ее нынешних границах, и возводят при этом памятники сомнительным «героям», я захотел подарить единомышленникам Дубины такую идею: водрузить на один из освободившихся пьедесталов памятник Колумбу. Учитывая же финансовые трудности страны, его бронзовую статую можно было бы выпросить у Венесуэлы, где ее в 2004 году группа сторонников Уго Чавеса сломала и увезла в неизвестном направлении из-за того, что 500 лет назад Христофор Колумб положил начало геноциду индейского населения Америки. Вот и стояли бы в современной Украине памятники махровым антисемитам, а рядышком с ними – Колумб. О еврейском происхождении легендарного мореплавателя (есть и такие мнения) можно было бы не вспоминать. Так же, как стараются не вспоминать об активном участии украинских националистов в геноциде украинских евреев…

Возникновение понятий «Украина» и «украинец» имеет крайне непростую историю. C понятиями «русский» и «украинец» имеет место путаница даже у корифея украинских историков академика Михаила Грушевского. Его причудливое и нарочитое стремление крутануть колесо истории назад так, чтобы русские много веков назад числились украинцами, просвечивает на многих страницах написанной им в 1898 году «Истории Украины-Руси», переизданной затем в виде «Иллюстрированной истории Украины». Тем не менее, об исключительной роли Украины и украинцев в человеческой истории за годы независимости этого государства написано очень много. Мифотворчеству на эту тему нет предела, и истоки его понятны. Достаточно эрудированные и психически адекватные люди воспринимают подобные тексты с должной иронией. Вот пример иронического отношения знатока данной темы Ивана Дзюбы к декларируемому украинскому мессианству:

«Разнообразные, хотя и приглушенные, отзвуки украинского мессианства можно расслышать в нынешнем духовном просторе Украины: от вновь провозглашенных представлений об исключительной роли в развале СССР (хотя вообще-то можно сказать, что российский большевизм на самом деле постоянно разбивал лоб об украинскую проблему, начиная с 1918—1919 г.г.), об исключительном посткоммунистическом пути Украины (нереализованном!) – до занятных патриотических, вульгарно-компенсаторских (на фоне комплекса заниженной самооценки) иллюзий о наших фантастических масштабов возможностях, о несравненной древности украинского этноса и его прометеевской роли как первопроходца хлеборобской цивилизации, о мировом первородстве украинского языка… (Здесь мы, правда, немного опоздали. Еще в 1799 году немецкий ученый Д.Г.Гассе доказал, что Адам и Ева говорили по-немецки. В начале 19 века венгерский ученый Иштван Хорват нашел следы венгерского языка в раю, а Йожеф Гида в 1837 году опубликовал статью « Во времена Моисея в Египте говорили по-венгерски». Их всех подправил А. Кемпе: «Бог говорил по-шведски, Адам – по-датски, а змей соблазнял Еву по-французски».

Так что, в райских кущах не звучала ни украинская, ни даже хорватская речь, несмотря на противоположные утверждения…). Достойным завершением этого направления патриотической мысли являются многочисленные публикации определенной части нашей прессы на темы пророчества знаменитого Нострадамуса о том, что новое возрождение человечества начнется с берегов Днепра. Очень своевременная и очень весомая поддержка нам в наших хлопотах с постголодоморовской, постгулаговской, постчернобыльской и даже постукраинской независимостью…».

Чего хотели украинцы 100 лет назад

Достаточно правдивая картина борьбы украинства за свое освобождение дана писателем Владимиром Винниченко, премьер-министром первого украинского государства. С изрядной долей иронии и самоиронии он, свидетель событий, детально описывает все шаги, направленные на достижение независимости, и анализирует причины краха надежд, связанных с формированием украинской государственности (Винниченко, 1920).

Февральскую революцию 1917 года украинство встретило прямо-таки с восторгом. Самодержавие, с его точки зрения, должно было отмереть с такой же неизбежностью, с какой отмирает всё, исчерпавшее свою необходимость. Война лишь ускорила этот процесс.

В преддверии революции в среде украинцев выделяли три течения, отображавших интересы своего народа:

– Украинцы, сросшиеся с российской жизнью, верили в то, что победа России в войне даст свободу и достойную жизнь всем народам империи в пределах страны. Они ориентировались на «широкую душу» российской демократии, на «гром победы», который смягчит крутой нрав царизма вплоть до степени самоуправления, до парламентаризма и воли наций, которые благословенно молчали в пределах необъятных просторов империи.

– Ориентация других украинцев была на немцев, на бессилие российской государственности и непосредственно на захват немцами территории Украины. Немецкий империализм им виделся в качестве хотя и эксплуататора, но при этом эксплуататора культурного и разумного. Он, с их точки зрения, не будет так безумно, лениво, неряшливо и нерационально грабить, как это делал царизм. Он будет заботиться о том, чтобы дойная корова была сыта и чтобы давала больше молока. Кроме того, немец – не родственник, не славянин, язык его полностью чужой, а не близок к украинскому, поэтому немец, в отличие от русских, якобы не сможет сказать, что украинец – это «разновидность» немца, и на этой основе отнимет у него право на свой язык. Так что, сторонники этой ориентации из двух бед выбирали как бы более культурную и более полезную для украинского народа.

– Третья ориентация – социалистическая – была ни пророссийской, ни пронемецкой, а опиралась на спасение собственными усилиями, усилиями трудящихся масс. Украинцы, представляющие это течение (их было большинство), не ждали освобождения ни от смягченного российско-самодержавного или конституционного кулака, ни от закованного в железо немецкого военного кулака.

Революция одним махом освободила украинцев от всех иных возможных способов освобождения, тем более ориентированных на внешние силы, враждебные России. Более того, в одночасье улетучился и украинский сепаратизм, поскольку пропала причина, его порождавшая. О том, какие надежды тогда связывали украинцы с российской революцией, свидетельствуют следующие строки (Винниченко, 1920):

«За 250 лет пребывания в союзе с Россией украинство впервые в эти дни почувствовало себя в России дома, впервые интересы этой прежней тюрьмы стали близкими, своими.

Мы стали частью, – органичной, активной, живой, желанной частью, – единого целого. Всякий сепаратизм, всякое отделение себя от революционной России казалось смешным, абсурдным, безумным. Для чего? Где мы найдем больше того, что теперь мы будем иметь в России? Где во всем мире имеется такой широкий, демократический, всеобъемлющий строй? Где имеется столь неограниченная свобода слова, собраний, организаций, как в новой великой революционной стране? Где имеется такая гарантия прав всех угнетенных, униженных и эксплуатируемых, как в Новой России?

Ни про какой сепаратизм, самостоятельность даже языка даже речи не могло быть, а когда слышались реденькие голоса, то это были голоса либо схоластиков, чистых теоретиков, ярых «самостийников» либо людей чересчур уж пропитанных национальным чувством

…Да и для чего отделяться, когда все требуемые для свободного национального развития нашего народа меры для нас будут в полной мере обеспечены в автономии. Денационализация, духовное уродование наших масс будут сразу же остановлены украинской школой, как низшей, так и средней и высшей».

Очень скоро эйфория, вызванная Февральской Революцией в среде украинцев, стала спадать. Способность российской интеллигенции вести разговоры и рассуждать разумно не подкреплялась делом. Временное Правительство, являясь слепком русской интеллигенции, «принципиально» соглашалось с многочисленными украинскими делегациями, не проявляя, однако, никакого желания к реализации своих обещаний, при молчаливой поддержке русских демократов. При этом приводились различные демагогические соображения. Например, не только многие буржуазные, но и социалистические русские демократы считали, что подъем национальных течений может ослабить единый фронт, сломать фронт военный (война до победного конца была еще популярной) и возродить реакцию. Меньшевистская часть российской социал-демократии, под влиянием которой тогда находился Совет Рабочих и Крестьянских Депутатов, категорически не соглашалась с той автономией, которую хотели украинцы. Она согласна была лишь на предоставление национально-культурной автономии в виде обучения в украинской школе, да и то лишь в селах, к чему уже был ранее склонен даже умирающий царизм.

Обманутые надежды породили сомнения и, в итоге, обусловили новый этап борьбы за возрождение нации. Вот как происходила переоценка украинцами понятия интернационализм по-русски (Винниченко, 1920):

«…Интернационализм специально русского образца, интернационализм, который требует отречения от своей национальности и растворения себя в бесцветной, абстрактной массе человечества, является абсурдом. И не только абсурдом, но и лицемерной, вредной, просто преступной пропагандой самоубийства, пропагандой убиения жизни в себе. Однако интернационализм как сочетание всех национальных сил человечества, как кооперация народов является высшим развитием национального чувства и высшей ступенью движения человечества».

Основное требование, которое единодушно стало поддерживаться на различных общественных украинских форумах, состояло в следующем: автономия Украины в рамках федеративной России и украинизация всех отраслей жизни. Считалось при этом, что у украинского народа должны иметь место все учреждения: правительство, администрация, школа, суд, а также войско, для которого предусматривался план украинизации. При этом украинцы сходились во мнении о том, что без национального освобождения не может быть освобождения социального. С этих стартовых позиций, соответствовавших воле украинской нации, и возникла в марте 1917 года Украинская Центральная Рада (УЦР). Это была первая смена власти в Киеве, за ней власть в городе за последующий период по июнь 1920 года менялась еще 13 раз!

В первой стадии своего существования УЦР брала на себя выражение только лишь национального облика украинского народа. Решение острых социальных вопросов сознательно откладывалось на потом. Украинские социалисты сознательно принимали участие в Центральной Раде, не боясь лишиться своей «социал-демократической чистоты». Понимая свершившуюся революцию как буржуазно-демократическую, они не покушались на существующий строй, делая при этом ставку на союз с украинской мелкой буржуазией, так же участвующей в работе Центральной Рады. Между тем, преобладающее большинство Центральной Рады, по мнению В. Винничепнко, рассматривало революцию именно как социалистическую и даже стремилось к этому.

Стремление украинцев иметь собственное войско в рамках своей автономии сто лет назад воспринималось как явная причуда. Усугублялось это тем, что в условиях продолжающейся Первой мировой войны они настаивали на создании собственных воинских частей, состоящих из украинцев.

О том, как проходила на практике украинизация воинских частей, можно судить по воспоминаниям П. Скоропадского. Две дивизии корпуса, которым он командовал, было приказано украинизировать. Будущий гетман начал с того, что передал в другой корпус «членов комитетов, всех евреев и великороссов», но «хороших офицеров» он оставил у себя. Вскоре ему, однако, пришлось разочароваться в своих действиях по следующим причинам:

«Во-первых, через некоторое время явились пополнения совершенно другого состава, все больше политиканы на социалистической подкладке. Затем недостаток украинских офицеров сразу дал себя почувствовать. Мне все присылали с пополнениями одних лишь прапорщиков, очень остро национально настроенных, но не имеющих никакого понятия о военных делах. В части сразу же пошла рознь между новыми украинскими офицерами и старым, главным образом великорусским, элементом.

…Глядя на всех этих украинских шовинистов, я понял с первого дня, что ссоры должны начаться и что в каждой части будет два непримиримых лагеря.

…Офицеров мне не присылали, снаряжения также, а самое главное, совсем не думали о том, что делать с офицерами и солдатами великороссами, положение которых, несмотря на все мои усилия, становилось все более и более трудным. В данном случае обе стороны были виноваты: великороссы надсмехались над украинцами, последние отвечали тем же, но очень часто бывало наоборот».

Российское Временное Правительство в итоге основательно потеряло доверие украинцев, которые своими продолжали считать лишь тех, кто непосредственно сверг царя, к которому они были непримиримы. К требованию о создании Российской Демократической Республики делегаты Центральной Рады на Всероссийском Крестьянском Съезде, проходившем в Петрограде, настойчиво требовали добавки слова «федеративная». Как только кто-либо из докладчиков произносил «Российская Демократическая Республика», украинские делегаты поднимали отчаянный шум и возмущенно кричали «I хведеративна! I хведеративна!». Снова забегая на столетие вперед, в сегодняшнее время, можно в полной мере понять позицию тех украинских граждан, которые сейчас выступают за преобразование Украины в федерацию, как украинцы сто лет назад – России.

Примечательно, что в Инструкции, выданной украинцам вместо ожидаемой ими Конституции, полномочия Генерального Секретариата т. н. Временного Правительства Украины, а не Центральной Рады, распространялись лишь на пять губерний: киевскую, волынскую, подольскую, полтавскую и черниговскую. Харьковщина, Екатеринославщина, Херсонщина, Таврия и Бессарабия в сферу влияния Генерального Секретариата при этом не входили. Украинская делегация, заполучившая данную Инструкцию в Петрограде, вынуждена была с большинством ее пунктов согласиться, и УЦР, хотя и с множеством оговорок, ее все же приняла.

Восстание в Петрограде и арест большевиками Временного Правительства нашел отклик в Киеве. Здесь, однако, рабоче-крестьянская революция приняла иные формы, поскольку на сцену сразу же выступила третья сила – украинство. Полемика в Центральной Раде завершилась тем, что она выступила против восстания в Петрограде, потому как сочла «недопустимым переход всей власти исключительно в руки Советов Рабочих и Солдатский Депутатов, которые являются только частью организованной революционной демократии». После этого большевики покинули Центральную Раду, а находящийся под их руководством киевский Совет Рабочих и Солдатских Депутатов решил держаться в стороне от Центральной Рады. Силы большевиков в Киеве были невелики, и мятежникам, верным свергнутому правительству, удалось арестовать руководство большевиков и потеснить их войска в разгоревшемся бою на улицах Киева. Кончилось это тем, что войска Центральной Рады выступили против мятежников. Мирное соглашение с мятежниками предполагало, в частности, освобождение арестованных большевиков и вывод из Киева воинских частей, вызванных мятежниками с фронта в свою поддержку. Руководители мятежников из Киева бежали, а вся власть в городе перешла в руки Центральной Рады и Генерального Секретариата.

Не поддержав власть большевиков, УЦР фактически отрезала Украину от России, оставив с ней лишь номинальную федеративную связь. Это было зафиксировано 3-м Универсалом (Манифестом), выпущенным Центральной Радой 20 ноября 1917 года. В нем, в частности, было провозглашено следующее:

«Отныне Украина становится Украинской Народной Республикой.

Не отделяясь от Российской Республики и сохраняя ее единство, мы твердо станем на нашей земле, чтобы силами нашими помочь всей России, чтобы вся Российская Республика стала федерацией равных и свободных народов.

…К территории Народной Украинской Республики принадлежат земли, заселенные в большинстве украинцами: Киевщина, Подолье, Волынь, Черниговщина, Полтавщина, Харьковщина, Екатеринославщина, Херсонщина, Таврия (без Крыма).

…Украинский народ, сам долгие годы боровшийся за свою национальную свободу и ныне ее добывший, будет твердо следовать воле национального развития всех народностей, существующих на Украине. Поэтому заявляем, что за народами великорусским, еврейским, польским и другим на Украине признаем национально-персональную автономию для обеспечения им права и свободы самоуправления в вопросах их национальной жизни».

Солдатские массы и украинские трудящиеся в это время поддерживали Центральную Раду, не выказывая враждебности к большевизму, полностью разделяя провозглашаемые им лозунги полного социального освобождения. Они ничего не имели против лозунга «Вся власть Советам!», но с условием – своим Советам, не позволяя большевикам скинуть украинскую власть.

Однако вскоре вновь созданная украинская власть стала ощущать отчуждение со стороны своего народа. Причиной тому была отнюдь не большевистская агитация, а нечто другое (Винниченко, 1920):

«Вся причина в том, что украинская власть и вся правящая партийная украинская демократия разошлась со своими массами оттого, что она была социально непоследовательной, нерешительной, невыразительной и не социалистической.

…Вместо того, чтобы идти к своему пролетариату, хотя бы и не совсем разбуженному национально; вместо того, чтобы пробудить его и набраться у него социальной решимости и отваги; вместо того, чтобы, пойдя с ним социально, повести его за собой национально, мы отшатнулись от него, мы испугались его и даже того крестьянства, которое шло за ним.

Это было основной ошибкой и промахом нашим. А из этого стали вытекать все наши дальнейшие болезненные и вредные ошибки. И главной из них было фальшивое понимание нашей национально-украинской государственности».

Суть этого «фальшивого понимания» состояла в следующем:

«Мы боялись, что с властью советов придет та самая русская власть, с которой нам так тяжело приходилось бороться. Мы не верили в то, что наш русифицированный пролетариат станет активно в защиту нашей государственности, наших национальных интересов, в защиту того, что он ощущал своим, родным и необходимым для себя.

Это недоверие было огромнейшей ошибкой, которая проявилась после. Это стало величайшим вредом и для чисто национального дела, так как недоверие и дальнейшая наша политика отвернули от национального дела русифицированный украинский городской пролетариат.

…Мы настолько мало были социалистами, что не допускали даже мысли о разрушении буржуазного государства. Где уж там, как говорится, в таких странах, как Россия или Украина, где подавляющее большинство населения есть крестьянство и где капитализм только в начальных формах, – заводить социалистический строй. Мы даже ссылались на Маркса, не зная его учения, не зная, что большевизм был ничем иным, как последовательным, чистым марксизмом.

…Все «действующие» законы остались в полной их силе, все аппараты охраны буржуазного строя мы и ногтем не тронули. Вся наша «революция» была в том, что мы не-украинцев заменяли украинцами и велели применять те законы «именем Украинской Народной Республики».

Примечательный факт. Когда украинская власть провозгласила Украинскую Народную Республику (УНР), то много украинских воинских частей, расположенных в тылу в России, стали проявлять жгучее желание ехать на Украину, чтобы защищать вновь созданную республику. Преодолевая большие трудности, эти воинские части стали прибывать в Киев. С дороги они постоянно слали телеграммы в Центральную Раду, сообщая о том, что они едут поддерживать ее и помогать своей революционной, народной и социалистической власти. Вполне естественно, что они рассчитывали на теплый прием, который будет оказан им, как своему войску. Однако в большинстве случаев их встречали недоверчиво и настороженно, допуская, что они успели пропитаться большевистским духом. Поэтому некоторые из таких полков украинская власть по нескольку дней держала «под карантином» на станции без еды в холодных грязных вагонах. То, что предстало взорам солдат, этих переодетых в солдатские шинели крестьянам и рабочим, отнюдь не свидетельствовало о том, что новая власть борется с социальной несправедливостью и эксплуатацией. Описание этого явления В. Винниченко завершает следующим выводом:

«И разве это не было самой бессовестной, самой преступной нашей агитацией против великой идеи национального освобождения нашей несчастной служанки-нации? И каких еще большевистских агитаторов нужно было, чтобы вызвать глубокое недоверие к „своей“ власти?».

Интересно мнение Павла Скоропадского, убежденного монархиста, о причинах популярности большевизма на Украине:

«Почти вся промышленность и помещичья земля на Украине принадлежат великороссам, малороссам и полякам, отрицающим все украинское. Из-за ненависти к этим национальностям, очень может быть галичане, а наши украинцы и подавно, скажут, что большевизм им на пользу, так как он косвенно способствует вытеснению этих классов из Украины».

КОгда автономии уже мало: война с Советской Россией

Украина от Советской России сразу же после победы большевиков получила всё то, за что она долго боролась. Совет Народных Комиссаров заявил о своем признании УНР, о статусе федерации и о праве каждой нации на самоопределение в том виде, в котором это ей видится наилучшим образом. Теория, однако, вскоре разошлась с практикой, и между большевиками и Центральной Радой, сразу же не поддержавшей власть большевиков в Питере, развернулась борьба, перешедшая в итоге в военный конфликт. Начиналось это так.

После описанной выше победы над войсками Временного Правительства в Киеве остались некоторые большевистские воинские части, состоявшие преимущественно из русских. Эти части, как и киевские большевистские организации, вначале вполне лояльно относились к Центральной Раде. Однако вскоре им стало ясно, что политика, проводимая Центральной Радой, ничего им хорошего не дала ни в социальном, ни в национальном планах по сравнению с властью Временного Правительства. Лояльность к Центральной Раде сменилась на агитацию против нее. Украинские организации ответили контрагитацией, обвиняя большевиков в том, что они выступают против чисто национальной украинской власти как таковой, что они по существу как бы такие же русские шовинисты и империалисты, как меньшевики и черносотенцы, и что они якобы только о том и думают, как бы сбросить на Украине украинскую власть и установить власть свою – русскую, центральную.

Дело не завершилось вербальной перепалкой. Украинские власти стали делать всё для того, чтобы распустить большевистские воинские части: перестали им выдавать регулярно еду, одежду, зарплату и выпустили специальный циркуляр, разрешающий солдатам покинуть службу и разъехаться по домам. Эти и другие мелкие пакости лишь усилили агитацию против Центральной Рады, которая в ответ приняла решение разоружить красногвардейцев и выслать их за пределы Украины, что и было проделано довольно быстро. Кроме того, Украина стала беспрепятственно пропускать с фронта на Дон через свою территорию донских казаков, из которых там начала формироваться антисоветская Добровольческая армия генерала Каледина. Позитивный «нейтралитет» к Дону вызвал сильное недовольство Петроградских властей. В итоге Совет Народных Комиссаров предъявил Украине ультиматум. В нем, в частности, были выдвинуты требования: прекратить формирование украинской армии, не пропускать с фронта на Дон казачьи части для помощи Каледину, прекратить разоружение красногвардейцев и вернуть им отобранное у них оружие. На удовлетворительный ответ был дан срок 48 часов.

Однако УНР от прямого ответа отклонилась и предпочла выдвинуть свои требования, сопровождая их уклончивыми обещаниями. Отклонив ультиматум Совнаркома, УНР перешла в состояние войны с большевистской Россией.

Овладев Харьковом, большевистские войска в середине декабря 1917 года овладели важными железнодорожными узлами – Лозовой, Павлоградом, Синельниковым, что дало возможность блокировать калединские войска на Дону и Донбассе и создать выгодный плацдарм для решающих боев с УНР.

В начале декабря в Харькове собирается большевистский съезд Советов, объявивший себя единственно законным Съездом Советов Украины. Состоявшийся перед этим съезд в Киеве, на котором большевики успеха не добились, они объявили незаконным. С этого момента провозглашается Украинская Советская Республика (УСР) со столицей в Харькове, которая и заключает договор о взаимопомощи с Советской Россией. УЦР при этом объявляется вне закона. Парадокс, однако, заключался в том, что Харьков в то время был русским городом, находящимся в Новороссии. Устраняют большевики этот парадокс тем, что произвольно создают территорию нового украинского государства, в которое включен Харьков с его окрестностями, Донбасс и другие районы. УСР объявляет, что эта территория является частью подлинной Украины и что созданная в Харькове советская украинская власть и есть единственная законная власть на территории всего украинского государства, временно расколотого «сепаратистами». Киев получает еще один ультиматум: признать законные полномочия Харькова и подчиниться ему. УЦР отвергает и этот ультиматум.

Основную ударную силу большевистских вооруженных сил составляли части регулярной русской армии, перешедшие на сторону большевиков, подразделения моряков и красногвардейцы промышленных центров Украины и России. 25 декабря 1917 г. 30-тысячному советскому войску был дан приказ о наступление на УНР. Войска довольно быстро овладели Александровском, Екатеринославлем, Полтавой, Лубнами и другими городами, перед ними открылся путь на Киев.

26 января 1918 года в Киев вступили красные части под командованием бывшего полковника царской армии Никиты Муравьева. В городе сразу же начался красный террор: экспроприируют буржуев и по спискам мужчин призывного возраста, имевшимся в захваченном архиве Рады, расстреливают офицеров.

Но представители Рады успевают попасть в Брест-Литовск и начать там переговоры с немцами. В результате Германия признает Центральную Раду как законное правительство Украины, с которым заключает договор. Согласно этому договору, в помощь Раде и по ее просьбе Германия и Австро-Венгрия с целью обеспечения законности и порядка вводят на Украину свои войска, гарантируя Раде помощь в сохранности границ. Рада же в ответ гарантирует оккупантам поставки хлеба и сырья. Самым же чудовищным было то, что едва только созданная большевиками территория УСР со столицей в Харькове так же становилась частью «единой и неделимой» территории Украины, как бы временно оккупированной русскими большевиками. И немцы к 1 марта 1918 года в соответствии с договором без боев стали занимать Украину в «новых границах».

Летом 1918 года немцы решили, что Рада, опьяненная своей «независимостью», плохо обеспечивает обещанные «союзникам» поставки и что ее пора разогнать. Поводом для такого разгона стало похищение директора Киевского банка внешней торговли Абрама Доброго, организованное министрами марионеточного украинского правительства, подчиненного УЦР. Занятно, что Михаил Ткаченко, один из этих министров, до того, как принять МВД, занимал в УЦР должность, носившую название «министр справедливости и финансов». Видимо, на новую должность его потянуло стремление улучшить собственное благосостояние.

Судил высокопоставленных рэкетиров германский военно-полевой суд. Судебный процесс вылился в трехдневную комедию, которой издевательски управлял прокурор суда ротмистр Трейде. Вот примеры его реплик в адрес подсудимых, то и дело вызывавших смех в зале:

«Когда с вами разговаривает прокурор, вы должны стоять ровно и не держать руки в карманах», «У воробьев лучшая память, чем у некоторых бывших министров Украины!».

«Что, вы действительно так глупы или представляетесь таким глупым?», – это было сказано в адрес бывшего премьер-министра Голубовича, который признал-таки свою вину и, расплакавшись, пообещал «больше никогда этого не делать». Трейде в ответ сказал: «Не думаю, что вам вновь когда-нибудь придется стоять во главе государства!».

Сейчас, как и сто лет назад, после недавнего Майдана Украина заполучила такую Верховную Раду и такое правительство, что многострадальный украинский народ выручает только чувство юмора. Ну, разве это не комедия, когда во время заседания Рады премьер-министра Яценюка стаскивают с трибуны подобно манекену, обхватив его за интимные места?..

Созванный одновременно с разгоном УЦР Съезд селянских хлеборобов Украины, проходивший в центре Киева в здании цирка, постановил сменить в стране стиль правления и учредил гетманство, а в качестве гетмана по предложению немцев выбрал потомка старого рода Павла Скоропадского. УЦР сочла это военным переворотом, однако гетман считал себя легитимно избранным (из 7000 делегатов за Скоропадского проголосовали 6432).

Когда 9 ноября 1918 года в Германии была провозглашена республика, и кайзер Вильгельм II бежал в Голландию, гетман Скоропадский, мгновенно оценив ситуацию, 14 ноября назначил новый кабинет министров, уже без украинских националистов. Он провозгласил Акт федерации, по которому обязался объединить Украину с будущей небольшевистской Россией. Принимая такое решение, Скоропадский рассчитывал на поддержку со стороны главнокомандующего Добровольческой армией генерала Деникина и стоявшей за его спиной Антанты. В своих мемуарах Скоропадский так описывал свое видение будущего Украины после того, как падет режим большевиков:

«Я остался глубоко убежденным, что Великая Россия восстановится на федеративных началах, где все народности войдут в состав великого государства, как равное к равному, где измученная Украина может лишь свободно расцвести, где жизнь не будет пронизана насилием и справа и слева, как до сих пор, что только тогда наступит покой, только тогда мы дойдем до периода нового, совместного, народного творчества, и нам не страшны будут ни Центральные государства, ни Антанты того времени».

В ответ на действия Скоропадского националисты организовали альтернативный временный орган УНР – Директорию. Ее председателем был избран В. Винниченко, а Головным атаманом – С. Петлюра. Директория призвала народ к восстанию против гетмана и двинула в Киев свои отряды. Гетманская армия – сечевые стрельцы и Серожупанная дивизия – тут же перешла на сторону Петлюры, а немногочисленные русские дружины, состоявшие из офицеров и юнкеров, умирать за гетмана не стали и разошлись по домам.

В пьесе Булгакова «Дни Турбиных» и его романе «Белая гвардия» эти события хорошо описаны. Правда, у почитателей Скоропадского к Булгакову имеются серьезные претензии в части точности и объективности их отображения (Смирнов, 2008).

Гетман Скоропадский, как оказалось, вовсе не переодевался в мундир немецкого офицера и не претворялся раненым, убегая в Берлин под натиском петлюровцев, как утверждал не только Булгаков, но и другие авторы (Широкорад, 2007). Он ушел, подписав следующее последнее обращение к народу Украины:

«Я, гетман всей Украины, в течение семи с половиной месяцев прилагал все свои силы, чтобы вывести край из того тяжелого положения, в котором он пребывает. Бог не дал мне силы справиться с этим заданием, и ныне я, в соответствии со сложившимися обстоятельствами, руководствуясь исключительно благом Украины, отказываюсь от власти».

Этот текст не случайно напоминал текст Манифеста отречения Николая II. Ведь Скоропадский, убежденный монархист, явно мечтал о создании новой царской династии на Руси. Поэтому он своим Универсалом от 1 августа 1918 года утвердил наследство высшей государственной власти по родству! И не случайно генерал Деникин «справа» обзывал Скоропадского «вторым Мазепой», Троцкий «слева» – «украинским Бонапартом». Примечательно, что Скоропадский задолго до Хрущева выразил жизненно важную для Украины претензию на Крым. «Украина не может существовать, не владея Крымом, – это будет некое туловище без ног», – так он написал в своих мемуарах.

К слову, сравнение с гетманом Иваном Мазепой, перешедшим на сторону шведов, для П. Скоропадского не могло быть обидным. Оно, как ни парадоксально, льстило ему, поскольку в родительском доме висел портрет Мазепы, которого здесь почитали. Когда в 1908—1909 г. г. по повелению Николая Второго праздновалось 200-летие Полтавской победы, то царь, учитывая верность гетмана Ивана Скоропадского, предка Павла Скоропадского, Петру Первому, предложил ему стать новым гетманом Украины, разумеется, в составе Российской империи. Но стать гетманом тогда П. Скоропадский не согласился. В ответ на свое искреннее удивление царь получил явно парадоксальное, но честное, признание: «В моем доме больше почитают гетмана Мазепу».

В своих мемуарах П. Скоропадский с благодарностью вспоминает Мазепу, который много полезного сделал для просвещения и развития культуры на Украине. В своих мемуарах так Скоропадский описывает свое выступление по случаю открытия украинского университета:

«…Я указал, что старая высшая власть на Украине всегда заботилась о просвещении народа, и в числе гетманов указал, между прочим, Мазепу. Все у нас знают его любовь к просвещению, искусству и религии. Я это сказал без всякой политической тенденции, но нужно было бы потом слышать, как зашипели со всех сторон в некоторых кругах, для того, чтобы понять, какой дух непримиримости живет в отношении ко всякому неказенному проявлению мысли. Я терпеть не могу украинского шовинизма, но должен сказать, что этот шовинизм искусственно поддерживается многими дикими выходками с противной стороны».

П. Скоропадский был незаурядным дипломатом и политиком. При нем суверенную Украину официально признали 30 государств мира, в 23 страны были направлены его дипломаты, а в Киеве располагались посольства 10 стран. Он сумел «дружить» с Деникиным и с Лениным одновременно, хотя большевиков ненавидел всеми фибрами души и планировал после создания своей армии двинуть ее на север для освобождения России от большевиков. Свой тяжелый выбор – согласие стать гетманом – П. Скоропадский, уже находясь в эмиграции, объяснил так:

«Тогда я думал, что человек, который ради своего собственного спокойствия упускающий возможность спасти страну, – трусливый и безвольный».

П. Скоропадский не видел сложностей в замене немецких союзников Антантой, если бы это диктовалось интересами Украины. Его рассуждения на эту тему дают ключ к пониманию политики украинских лидеров и в наше время:

«Если бы кто-нибудь задался целью вникнуть в мою политику на Украине, он мог бы видеть, что я честно относился и к немцам, и к союзникам. Когда мы были отрезаны от союзников, я работал с немцами, стараясь извлечь, сколько возможно более для нас пользы, и дать минимум, но относясь честно к принятым обязательствам. Когда у немцев вспыхнула революция, я им сказал откровенно, что сделаю все от меня зависящее для того, чтобы войти в соглашение с Антантой, и так же честно относился бы к своим обязанностям по отношению к Антанте, и так же старался бы получить от них максимум при договорах, давая им минимум. Если у человека всегда на первом плане его родина, другого способа действий быть не может».

Сочетание германофильства и ненависти к большевизму в условиях Второй мировой войны привели П. Скоропадского в стан врагов своей родины. Он как бы и не замечал немецкую жестокость на Украине. Своим сторонникам он советовал проявлять осмотрительность, сотрудничать с немцами против большевиков и выжидать мира, ясно какого. Поднимая логику на дыбы, бывший украинский гетман, ставший к тому времени другом Германа Геринга, 30 августа 1942 года настаивал на том, что «немцы должны быть убеждены, что украинцы – честный народ».

С Симоном Петлюрой, организовавшим его свержение, Скоропадский практически не сотрудничал. В трехчасовой беседе с делегацией, которую возглавил Петлюра, гетман отверг почти все пожелания, высказанные ему. Их было несколько, в том числе – назначение нового состава министров исключительно из украинцев. Дело в том, что гетман украинским шовинизмом никогда не отличался. В своих подчиненных он ценил исключительно деловые качества, поэтому министром промышленности поставил еврея Гутника, которого он характеризовал как «человека очень умного». К сожалению, ожидания гетмана найти в этом министре «широко коммерческого человека с инициативой» не оправдались, и министра пришлось заменить, но отнюдь не по национальному признаку. К слову, в кабинете министров Директории у Петлюры был министр по еврейским делам Ревуцкий, но его участие в работе правительства было лишено какого-либо смысла. Еврейские погромы этот министр приостановить не смог бы при всем желании.

Когда воинство Директории вступило в Киев, начались массовые грабежи и убийства.

На территории Западной Украины, входившей в то время в Австро-Венгерскую империю, потрясения начались еще до революции в Германии. 1 ноября 1918 года украинские части австрийского гарнизона, нейтрализовав военнослужащих других национальностей, заняли Львов, до 60% которого составляли поляки и 30% – евреи. В конфликте состояли украинские националисты и поляки, а евреи в нем участия принимать не стали, но тут же создали свои военные формирования. Австрийский гарнизон покинул город без боя, и в начале ноября здесь была провозглашена Западно-Украинская Народная Республика (ЗУНР). Руководить этой республикой без проведения каких-либо выборов стал «генеральный секретариат» во главе с Кость-Левицким. Польское население Львова тут же восстало и вместе с подкреплением с севера выбило части ЗУНР из Львова.

Примечательно, что руководители ЗУНР пытались заручиться поддержкой местной еврейской общины. Они даже предлагали создать ЖНР «Жидiвську Народну Республику». А в составе созданной в ЗУНР Украинской Галицкой Армии (УГА) был сформирован батальон из галицких евреев «Жидiвський пробойний курiнь» (здесь слово «жид» галицийскими евреями воспринималось без обид, поскольку в польском языке для евреев другого слова не существует). Существенно, что в то время когда на территориях, контролируемых Директорией, бушевали антисемитские погромы, в ЗУНР ничего подобного не наблюдалось. Однако всего 20 лет спустя в Западной Украине, которую украинские националисты из ОУН начали строить по образцу нацистской Германии, евреи стали второстепенным врагом, вслед за «москалями».

22 января 1919 г. Директория и ЗУНР, руководители которых не испытывали никаких симпатий друг к другу, подписали, тем не менее, «Акт злуки» (объединения). Сейчас в Киеве это событие считается днем основания «незалежной» Украины.

Герои и антигерои украинского возрождения

В украинской нации столько хамско-сволочного элемента, нестойкости и склонности к предательству, что иногда аж страшно становится, и не знаешь, как бороться с этой гангреной, которая внутри, в самом лоне ее, словно шашель, и точит, и разрушает ее.

Симон Петлюра

Украине есть, кем гордиться. Украинцы по числу Героев Советского Союза занимают второе место после русских (русских – 7998, украинцев – 2021, белорусов – 299, татар – 161, евреев – 107).

Из пятнадцати фронтов, которые действовали во время Великой Отечественной войны, более половины была возглавлена маршалами и генералами, украинцами по происхождению. Среди них: командующие фронтами Й. Р. Апанасенко, М. П. Кирпонос, С.К.Тимошенко, АЛ. Еременко, И. Д. Черняховский, Р.Я.Малиновский, Ф.Я.Костенко, Я. Т. Черевиченко. Около 2,5 млн. украинских воинов награждены орденами и медалями, звания Героя Советского Союза был трижды удостоен И. М. Кожедуб. Со ста пятнадцати дважды Героев Советского Союза – тридцать два являются украинцами или уроженцами Украины. Из четырех Героев Советского Союза и, одновременно, полных кавалеров ордена Славы, два – украинцы. Это – И. Г. Драченко и П. Х. Дубинда. Около 4-х тысяч бойцов – представителей 43-х национальностей – удостоенные звания Героя Советского Союза за мужество и отвагу в боях на территории Украины. Украинские воины были освободителями народов Европы, они штурмовали Берлин, а командир 756-го стрелкового полка Ф.М.Зинченко, Герой Советского Союза, был первым комендантом рейхстага.

Но ратные подвиги подлинных героев Украины сейчас не в почете, особенно в Западной Украине, где бандеровцы осмеливаются срывать награды и георгиевские ленточки с груди истинных ветеранов Великой Отечественной войны. Однако настоящих героев у националистов очень мало, поэтому и нужны им фальсификации и ложные «герои».

В почете сейчас на Украине целая когорта гетманов, которых именуют «талантливыми политиками» и «полководцами», потому как они отличались «горячим патриотизмом, широким пониманием задач и перспектив борьбы за объединение всех земель Украины в границах соборной и независимой державы». Так современные украинские историки пишут о тех, по вине которых малороссийская территория за несколько десятилетий 17 века превратилась в то, что было названо горьким словом Руина. Архимандрит из монастыря, что под Батуриным, современник тех событий, так нелицеприятно описал «деяния и злодеяния гетманов и прочих вождей народа малороссийского» (в этом списке Хмельницкий Юрий – это сын Богдана Хмельницкого):

«Выговский Иван – клятвонарушение, братоубийство, привод татар на уничтожение народа малороссийского, продажа Руси католикам и ляхам, сребролюбец великий.

Хмельницкий Юрий – клятвопреступник трижды, христопродавец веры и народа ляхам и бусурманам; привод татар.

Дорошенко Петр – клятвопреступник многажды и переметчик; слуга бусурман – врагов Христовых, славолюбец и сребролюбец великий; привод татар и турок.

Брюховецкий Иван – мздоимец, лихоимец, клятвопреступник, виновник братоубийства и мук народных от татар претерпленных, слуга бусурманский.

Тетеря Павел – сребролюбец, клятвопреступник и холоп добровольный ляшский. Подстрекатель Ю. Хмельницкого на измену.

Многогрешный Дамиан – раб лукавый, двоедушный, к предательству склонный, благовременно разоблаченный и кару возмездия понесший».

О справедливости приведенных аттестаций свидетельствуют многие источники информации, замалчиваемые по понятным причинам современными украинскими историографами.

Симон Петлюра, горькие признания которого своим самым преданным друзьям приведены в виде эпиграфа к данному подразделу, не дотянул до звания Героя Украины. Он, однако, был первым, кто решил использовать лозунг национальной независимости Украины. Но ему, в отличие от «легендарных» гетманов прошлых веков, земляки не простили того, что в конце своей политической карьеры ради поддержки своей эфемерной власти он стал щедро раздавать полякам обширные куски Украины. Петлюра очень быстро понял, что без «союзников» независимой Украине не бывать. К слову, об Украине того времени командующий немецким восточным фронтом Гофман в своих мемуарах написал: «Украина – это дело моих рук, а вовсе не плод сознательной деятельности русского народа».

Петлюра, заработавший в вершине своей геростратовой славы прозвище «погромщик», 16-летним юношей в период его учебы в Полтавской духовной семинарии получил обидное прозвище «жидивський батько». А поводом для этого послужило следующее.

Словесность в семинарии преподавал отец Сергий, большой любитель Николая Васильевича Гоголя, особенно его книги «Тарас Бульба», на которую неизменно ссылался и с упоением цитировал следующие любимые им строки:

«Рубануть саблей по тонкой жидовской шее, вспороть беременное брюхо его поганой Хайке, поднять на пики верещащих по-поросячьи детей, да и забрать всё, что поднакопил проклятый жид».

Из такого напутствия великого русского классика отец Сергий делал бесспорный вывод о том, что еврейские погромы осуждать нет смысла, да и прав на это никто не имеет. Эту мысль отец Сергий подкреплял следующим монологом (Сушко, 2012):

«– Кого топит в водах Днепра Тарас? Жидов! Кому отрезает обвисшие груди? Жидовским жинкам! И ни у одного из патриотов язык не повернется хоть одно плохое слово сказать о Бульбе, ибо предки наши лучше нас понимали, что все зло мировое происходит только от евреев. Они дают деньги в рост, развращают наших детей, не признают Христа как спасителя».

После очередной подобной антисемитской тирады молодой Петлюра задал попу каверзный вопрос:

«Но если евреи такие плохие и хитрые, то почему же они живут хуже нас?»

В ответ на это отец Сергий выволок дерзкого семинариста за шиворот из класса, а его одноклассники, потешаясь над ним, нарекли его упомянутой кличкой.

Этот случай, в частности, позволил впоследствии защитникам Петлюры утверждать о его невиновности в еврейских погромах, поскольку-де он не был антисемитом. «Не был, но затем им стал», – утверждали другие, ссылаясь на упрямые факты. Последней свидетельницей на парижском суде над убийцей Петлюры Шоломом Шварцбардом была женщина, которая, заливаясь слезами, сказала о Петлюре: «Вы спрашиваете меня, что сделал этот человек? Вот!..», – и она разорвала на себе блузку, а французские судьи увидели, что обе ее груди были отрезаны. Возможно, у ее мучителей были такие же учителя, как отец Сергий у Симона Петлюры в те его юные годы, когда он слыл юдофилом.

Убийца Петлюры коллегией присяжных парижского суда был оправдан. Однако обвинительный акт констатировал, что Петлюра боролся с погромами и не являлся ни виновником, ни организатором многочисленных погромов времен гражданской войны. Приказы Петлюры, направленные против погромов, были подтверждены документально.

Примечательно, что к обличению Петлюры приложили руку сторонники Деникина, российские монархисты, гетманцы, коммунисты, а также «леваки» из еврейских партий. Между тем, в «скорбном списке погромов», составленном в Советской России в 20-х годах, петлюровцы отнюдь не лидировали: белогвардейцы совершили 226 погромов, польская армия – 29, различные повстанческие атаманы – 834 (!), петлюровцы – 139. Среди погромщиков отметились также красноармейцы Буденного и бойцы украинских советских дивизий – не менее 40 погромов. Приведем некоторые факты, ставящие под сомнение ту легкость, с которой мало знакомые с историей люди безоговорочно решают «загадку Петлюры». Одной из причин неведения рядовых обывателей в этом вопросе был запрет советским историкам «заниматься Петлюрой».

В конце 1917 года Петлюра предлагал создавать вооруженные отряды «еврейской самообороны», открыл евреям доступ в офицерские школы Украинской Народной Республики (УНР). Евреям УНР была предоставлена «национально-персональная автономия», за которую они боролись в предыдущие десятилетия. В правительстве УНР было несколько министров-евреев.

Блестящий публицист Владимир (Зеэв) Жаботинский, считавший себя другом Петлюры, писал:

«Является безусловным фактом то, что ни Петлюра, ни Винниченко, ни кто-нибудь из ведущих деятелей украинского правительства не был погромщиком. Я вырос рядом с ними, я вместе с ними боролся против антисемитизма. Никто и никогда не сможет убедить ни одного из сионистов Южной России, что подобные люди были антисемитами».

В подтверждение утверждения Жаботинского можно привести, например, обращение Петлюры к армии УНР от 27 августа 1919 года, в котором говорилось следующее:

«Украинцам, как и евреям, что поддерживают правительство Республики, наша национальная Армия должна принести равенство, братство, свободу. Все еврейские партии, конкретно «Бунд», «Объединенцы», «Поалей-Цион», «Популисты», перешли на сторону возрождения независимости Украины. Я знаю сам, как евреи помогали нашей армии и нашей республике… С большим вниманием и переживанием я думаю о жертвах еврейского народа, об их славной жизни, положенной на алтарь Отечества. Из донесений офицеров и инспекторов я знаю и о том, что еврейское население самоотверженно выхаживало наших больных и раненых; о еврейских детях, что в госпиталях, организованных в 5 верстах от фронта, промывали раны нашим мужественным воинам. Я был глубоко взволнован, видя слезы благодарности в их глазах за ту заботу, что они получили от евреев, и с удовольствием увидел, что многие из наших воинов становились охранять магазины и склады евреев, чтобы пресечь их разграбление…

Командиры и воины Украинской армии! Рабочие массы украинских евреев видят в вас своих освободителей, и будущие поколения никогда не забудут ваших усилий… Опасайтесь провокаторов и тех, кто хочет погромов и стремится уговорить наиболее слабых в своих убеждениях…

Будьте безжалостными! Смертная казнь ждет участников погромов, как и подстрекателей к ним. Я требую от вас суровой дисциплины, чтобы даже волос не упал с невинной головы…».

В своем приказе, выпущенном тогда же, Петлюра призывал свое войско пресекать антиеврейские погромы и предупреждал:

«Кто же допустит это тяжкое преступление, тот является предателем и врагом нашего края и должен будет исключен из человеческого общежития».

Пламенные речи, проникновенные обращения Петлюры к своему воинству и его приказы явно не доходили до адресатов и далеко не всегда достигали цели. Более того, шаткость социальной основы петлюровского движения и пресловутые личные амбиции его многочисленных «атаманов» сопровождались их неоднократными попытками совершить «государственный переворот». Петлюра же, явно не справляясь с постоянно возникавшей напряженностью, предоставлял своим подчиненным полную свободу действий, закрывая глаза на творимые ими погромы и насилия. Попытки диалога с Петлюрой заканчивались, как правило, плачевно или безрезультатно. Так, когда в марте 1919 года в Винницкую резиденцию Директории прибыла делегация евреев с просьбой остановить погромы, то встретившие их атаманы Палиенко и Ковенко арестовали делегатов и посадили под замок. После освобождения из-под ареста еврейским делегатам от имени Головного атамана объявили: «Люди, на которых вы жалуетесь, составляют гордость Украины!». В помощь этой делегации, не добившейся результата, евреи послали еще одну. Она была-таки принята Петлюрой, но его ответ был буквально таким: «Не ссорьте меня с моей армией!». Была послана еще одна подобная делегация, которой петлюровский военный министр атаман Петров цинично заявил: «Еврейские погромы – наш флаг!».

Наибольший резонанс получил погром в Проскурове, который вменяется в вину петлюровцам. Он имел свой «почерк», отличавший его от других погромов, нацеленных, как правило, на грабежи еврейского населения (в погромной практике Добровольческой армии лозунгом было соответствующее дополнение лозунга Франсуа Гизо: «Господа, обогащайтесь… за счет евреев!»).

Поводом для погрома в Проскурове послужило восстание против Директории большевистски настроенных 15-го Белгородского и 8-го Подольского полков. Для расправы с восставшими были посланы войска во главе с атаманом Семесенко (по некоторым данным – Самосенко), командовавшим Запорожской казачьей бригадой имени Петлюры и 3-м полком гайдамаков (обе эти части принадлежали к регулярным войскам УНР).

После подавления восстания Семесенко устроил по этому поводу на вокзале пиршество с обильной выпивкой. За обедом он выступил перед охмелевшим воинством с речью, в которой объявил, что самым опасным и непримиримым врагом Украины и опаснейшим врагом казачества являются евреи, которых поэтому следует вырезать и уничтожить до единого. Его погромная речь встретила среди гайдамаков большую поддержку, и они по требованию Семесенко торжественно поклялись перед полковым знаменем вырезать «всех жидов», не тронув, однако, их имущества. После этого весь гайдамацкий полк во главе с музыкальным оркестром в полном боевом снаряжении направился с вокзала в город, где он перегруппировался в небольшие отряды по нескольку человек и по команде Семесенко принялся выполнять свое гнусное дело. Население вначале было в полном неведении, а гайдамаки, следуя своей клятве, работали бесшумно, пуская в ход холодное оружие – штыки и сабли. Спокойно, не торопясь, головорезы переходили из дома в дом, накидываясь на обезумевших от страха и неожиданности жителей. Они резали, рубили и кололи всех попадавшихся без разбора пола и возраста. При этом они проявили «военную хитрость»: нашли у себя бойцов, знавших язык идиш, которые стучали в двери к людям и жалобно просили «пустить погреться». Сердобольные евреи открывали двери, в которые тут же вваливались гайдамаки.

Следуя своей клятве, гайдамаки ни в одном доме ничего из имущества не тронули, а лишь шарили в поисках прятавшихся евреев по чердакам, сараям и погребам, забрасывая их на всякий случай гранатами. Погромщики отказывались от денег: «Нет, мы пришли взять только жизни», «Мы пришли только убивать». Стреляли редко, лишь по убегающим. Они убивали и беременных женщин, и спящих младенцев. Среди жертв затем нашли двухмесячного ребенка, на отрубленной руке которого нашли несколько сабельных ран. У многих были выколоты глаза. Сотни женщин были изнасилованы на глазах у своих мужей и родных.

Эта жестокая и преднамеренная резня продолжалась почти четыре часа, в течение которых было истреблено свыше 1600 человек (по другим данным – около 4000). Рассвирепевшие гайдамаки (как тут не вспомнить приведенные выше вурдалацкие строки Великого Кобзаря!) намеревались выполнить свою клятву до конца и уничтожить всё еврейское население Проскурова, составлявшее в нем 50%. Но внезапно вмешался городской прокурор Таранович, который не знал о сговоре Семесенко с городским комендантом Киверчуком. Помощник Петлюры полковник Шаповал, с которым связался Таранович по телефону, приказал Семесенко немедленно приостановить погром. Примечательно, что по данному сигналу резня тут же была приостановлена. Эта деталь ставит под сомнение утверждение о том, что «кровавую вакханалию учинила разложившаяся часть», якобы уже не выполнявшая приказов Петлюры (Савченко, 2004).

Гайдамаки, приостановив погром, организованно собрались в заранее условленное место, построились в колонны и с музыкой и песнями (как же украинцам без них!) отправились на вокзал в свои вагоны. Видимо, ощущали они себя вполне комфортно, как после выполненного важного военного задания. Среди палачей особо отметился врач Скорник, который собственноручно убивал и пытал несчастные жертвы, попадавшие в его руки. Врач-бандит цинично хвастался тем, что собственноручно убил девушку поразительной красоты, на которую не поднялась рука ни одного гайдамака…

Жертвой гайдамаков стал пытавшийся их образумить священник Климентий Кучаровский. Перед тем, как они его зарубили, этот праведник успел спрятать нескольких еврейских детей от расправы. Один из казацких сотников не позволил своим людям резать безоружных, и его вместе с его сотней выслали за город. По «ошибке» пьяных погромщиков пострадало и несколько христианских жилищ.

Эта же Запорожская казачья бригада имени Петлюры 17 февраля организовала погром в Фильштине, где было убито около 500 евреев и 120 тяжело ранено (треть населения Фильштины). Убийства совершались с нарочито подчеркнутой жестокостью. Женщин и детей поднимали на штыки. На детских трупах имелось большое количество штыковых ран. Город был сожжен; спаслись немногие, бежавшие в леса.

Проскуровский погром вызвал возмущение во многих странах. Еврейская диаспора в Австрии, Франции, Италии и Соединенных Штатах требовала справедливого возмездия. Все европейские банки, кроме германских, заморозили счета УНР. Ранее закупленные для армии Петлюры товары перестали пропускать через австрийскую границу, а во Франции на них наложили арест. Еврейская община в США обратилась к президенту Вильсону с требованием разорвать дипломатические отношения с УНР.

Петлюра распорядился отдать Семесенко под следствие, но погромщику вскоре удалось бежать из тюрьмы. Лишь через год его удалось снова поймать, и он якобы тут же был расстрелян (по некоторым данным расстрел был лишь имитирован).

Утверждения о полнейшей непричастности Петлюры к зверствам гайдамаков опровергают различные факты. Известен, к примеру, эпизод на станции Бердянка, захваченной гайдамацким отрядом во главе с самим Головным атаманом. Гайдамаки бросились в местечко и под угрозой расстрела всего еврейского населения потребовали выдачи им определенного количества оружия. Никакого оружия у населения не имелось, и чтобы это подтвердить, они во главе с раввином облачились в молитвенные одеяния и стали клясться, призывая бога в свидетели, что оружия у них-таки нет. На свирепых гайдамаков эта молитва никакого воздействия не возымела, и они отступились лишь тогда, когда получили с обреченных значительную сумму денег. Петлюра всё это время находился неподалеку, предаваясь отдыху в салон-вагоне, и палец о палец не ударил, чтобы прекратить издевательства своих гайдамаков.

На обвинения его в предательстве украинских интересов Симон Петлюра остро реагировал и пытался оправдаться. Интересно его мнение на этот счет, которое он с обидой излагал в одном из своих писем:

«Только нечестный демагог может позволить себе говорить о том, что „Петлюра продал Галичину, Волынь и так далее“. Петлюра, по правде говоря, несет на себе ответственность за исторические „грехи“ и недостатки украинской неорганизованности, малокультурности… Путь украинской державы пролегает через Киев, а не через Львов. Только тогда, когда украинская государственность закрепится на холмах Днепра и у Черного моря, только тогда можно думать, как о реальности, о собирании украинских земель, захваченных соседями».

В некотором смысле антиподом Симону Петлюре стал Нестор Махно, участник гражданской войны и одна из самых видных ее фигур.

Молодость будущего «Батьки Махно» очень напоминала молодость других героев гражданской войны: участие в экспроприациях, покушения и т. п. В 1910 году за подобные «подвиги» он был приговорен к смертной казни через повешение, но затем ее заменили бессрочной каторгой. В каторжном отделении Бутырской тюрьмы в Москве малограмотный, но усердный, Махно приобщился к знаниям и политике, прибившись к анархистам. После Февральской революции он вышел на свободу и вернулся на Украину в Гуляй-Поле, откуда был родом. Там его, признанного борца с режимом, избрали председателем местного крестьянского союза. Махно объявил себя комиссаром Гуляйпольского района и главой Комитета по спасению революции. Конец его революционным преобразованиям, горячо поддержанным народными массами, положило вторжение в Екатеринослав австро-германских войск при поддержке войск Центральной Рады. Созданный им небольшой отряд вскоре был расформирован после безуспешного дебюта, завершившегося бегством с поля боя. Добравшись до Москвы, Махно встретился там с лидерами российских анархистов и был принят руководителями советского правительства – Лениным, Свердловым и Троцким. На Ленина он произвел большое впечатление в качестве потенциально надежного борца за народное дело. При участии Махно в июне 1918 года Московской конференцией анархистов была выработана тактика борьбы против гетманщины и австро-германских войск на Украине. По возвращении на Украину он организовал партизанский отряд, который вскоре перерос в многотысячную повстанческую армию, способную решать серьезные задачи. Беззаветно любившие соратники наделили его, руководителя этой армии, званием «Батько», и далее в историю Нестор Махно уже вошел под именем «Батько Махно». Своей столицей он объявил Гуляй-поле.

Большевики очень ценили Махно, но в попытках присоединения его воинства к Красной Армии не преуспели и в итоге стали называть махновцев Революционной Повстанческой армией Украины.

Нестор Махно был кавалером ордена Красного Знамени (некоторыми исследователями этот факт оспаривается). Награду свою он получил за победы против деникинцев, наступавших на Москву в феврале 1919 года. Начало разгрома войск Врангеля положили махновцы, форсировавшие для этого Сиваш. Незаурядные полководческие способности и смелость Махно получили должное признание у союзников и противников (Деникин его полководческие таланты отметил в своих воспоминаниях). Легендарная пулеметная тачанка введена в боевую практику именно благодаря «Батьке».

Нестор Махно был подлинным патриотом Украины, без всяких скидок. Горячий поборник всяческих свобод, он выступал за отказ от большевистской диктатуры, заявляя следующее:

«Если товарищи большевики идут из Великороссии на Украину помочь нам в тяжелой борьбе с контрреволюцией, мы должны сказать им: „Добро пожаловать, дорогие друзья!“ Если же они идут сюда с целью монополизировать Украину, мы скажем им: „Руки прочь!“».

В конце 1920 года большевики, взяв от Махно всё, что им было от него нужно, порвали с ним. Началось неравное противостояние, закончившееся летом 1921 года разгромом махновцев. Сам Махно с остатками своего отряда бежал в Румынию, затем он жил в Польше, а в 1923 году переехал в Париж. Перед покушением на Симона Петлюру состоялась его встреча с Ш. Шварцбардом, его идейным соратником. Махно пытался отговорить Шварцбурда от покушения, но безуспешно.

Нестору Махно, в отличие от его современника и земляка Симона Петлюры, удалось убедительно опровергнуть сколько-нибудь значимые обвинения в его адрес в антисемитизме. Более того, в его армии эффективно сражалось много евреев, причем не только медиков (доктором Абрамом Лосем были созданы санитарные отряды и госпиталь). Махновскую артиллерию возглавлял Абрам Шнейдер. Обороняя во время наступления деникинцев свою «столицу» Гуляй-поле, воины одного из еврейских подразделений сражались до конца и все погибли. Заместителем председателя махновского военно-революциолнного совета был еврей Коган, а разведкой руководил Лев Зиньковский (легендарный «Лёва Задов»). Елена Келлер возглавляла махновский Культпросветотдел, пытавшийся в махновскую вольницу вдохнуть соответствующий идейный дух.

Махно не на словах, как это большей частью делал Петлюра, а на деле пресекал любые проявления антисемитизма. Когда на одной из станций Махно увидел плакат «Бей жидов, спасай революцию, да здравствует батько Махно!», то приказал найти автора плаката, который сразу же, в назидание другим, был расстрелян. В еврейских земледельческих колониях Махно организовывал и вооружал отряды самообороны (впрочем, так же поступал и Петлюра).

Среди значительной части махновцев, представленной такой же украинской крестьянской голытьбой, что и у воинства Петлюры, имелось безотносительно к идеологии прямо-таки наследственное и традиционное для Украины желание убивать и грабить еврейское население. Усилий Нестора Махно, подлинного идейного борца с антисемитизмом, далеко не всегда хватало, чтобы остановить мутный вал катившейся на евреев погромной волны. Справедливости ради, следует отметить, что значительная вина в этом лежала и на самих евреях, далеко не все из которых остались верны махновскому анархизму.

Галерея знаковых личностей, отметившихся в борьбе за украинскую независимость и возрождение нации, была бы не полной без Степана Бандеры.

Степан Бандера с ранних лет готовил себя к борьбе. Его работа над собой доходила до самоистязания, а поступки поражали последующих его биографов и почитателей. К примеру, волю свою он пытался укрепить тем, что на спор со сверстниками одной рукой душил котов, прослыв тем самым у нашего современника, писателя Олеся Бузины, «душителем котов» (он ему даже посвятил очерк под таким названием). Свою волю Бандера тренировал не только этим: истязал себя цепью и загонял себе под ногти иголки, а над своей кроватью вешал кольцо колбасы, но при этом не ел несколько дней.

Уроженец одного из сел Галиции (сейчас – Ивано-Франковская область), С. Бандера наибольшей популярностью пользуется в Западной Украине, где по данным опроса более 75% населения его личность оценивают положительно. Всего по результатам опроса, проведенного социологической группой «Рейтинг» в апреле 2014 года, 31% украинцев к Степану Бандере относятся положительно, 48% – негативно, а остальные не смогли оценить к нему своего отношения. Жители Южной и Восточной Украины, а также Польши и России относятся к нему, в основном, негативно, обвиняя его при этом во множестве «измов»: фашизме, терроризме, радикальном национализме (нацизме), геноциде еврейского и польского населения, коллаборационизме.

Понятие «бандеровцы» стало нарицательным и применяется в настоящее время ко всем украинским националистам. Последние против этого и не возражают, а такой неонацист, как Олег Тягнибок, руководитель партии «Свобода» (ранее «Социал-Националистической» партии Украины), свою принадлежность к бандеровцам подчеркивает с гордостью.

Что касается слова «нацист», то украинские националисты его не любят. Впрочем, так же его не любили немецкие «настоящие» национал-социалисты, оставляя его для «примазавшихся» к партии карьеристов. Впрочем, лучше об этом прочесть в книге «высокопоставленного» члена этой партии Фридриха Кристиана цу Шаумбург-Липпе (Гюнтер, 2013):

«…Путь оказался свободен для всех тех, которые хотели теперь как можно скорее присоединиться к партии, чтобы заработать каким-нибудь способом на внешнем успехе этого государства и народа. Этих людей настоящие национал-социалисты пренебрежительно называли „наци“, „нацистами“. С ними и благодаря им партия становилась все более бюрократической».

Парадокс, однако, в том, что, возмущаясь против слова «нацист» в их адрес, нынешние бандеровцы не перестают вести себя так же, как и их предтечи, истошно призывая вешать «москаляк» и «коммуняк» и восхваляя при этом преступников, возведенных их единомышленниками в ранг Героев Украины.

Продолжу, однако, вести речь об одном из таких «героев» – Степане Бандере. Кавычки здесь потому, что в Героях Украины он продержался недолго. Это звание президент Украины Виктор Ющенко под аплодисменты зала присвоил посмертно Бандере 20 января 2010 года незадолго до окончания своего президентского срока. Формулировка была такой: «За несокрушимость духа в отстаивании национальной идеи, проявленные героизм и самопожертвование в борьбе за независимое Украинское государство».

По мнению Ющенко, этого события долгие годы «ждали миллионы». Остальные «миллионы» отметили ошибочность поступка Ющенко и явно были огорчены этим событием. 17 февраля 2010 года депутаты Европарламента официально выразили сожаление в связи с присвоением Бандере звания Героя Украины и призвали новоизбранного президента Виктора Януковича пересмотреть действия Ющенко. Янукович пообещал это сделать ко Дню Победы. В России и Польше присвоение Бандере звания Героя Украины было воспринято резко негативно. Внук Степана Бандеры, которому Ющенко вручал сию посмертную награду (он так же Бандера и зовут его Степан) удивился реакции польской стороны и в одном из своих интервью заявил: «Я хотел бы напомнить полякам, что это они создали Степана Бандеру». А пресловутая Ирина Фарион, переметнувшаяся некогда из компартии к Олегу Тягнибоку, заметила: «Польская оценка не может быть объективной хотя бы потому, что мы пребывали в состоянии войны с Польшей с XIV по XX век».

Центр Симона Визенталя с отвращением воспринял весть о «позорном» награждении Бандеры, которого обвинил в сотрудничестве с нацистами». Ряд украинских деятелей культуры осудили награждение Бандеры высоким званием и обратили внимание на то, что он не мог быть им награжден уже потому, что не являлся гражданином Украины (по закону Героем Украины может стать только украинский гражданин).

2 апреля 2010 года Донецкий окружной административный суд признал указ Ющенко о присвоении Бандере звания Героя Украины незаконным. Решение суда вызвало как поддержку, так и протесты в украинском обществе. Примечательно, что свое возмущение по поводу отмены указа Ющенко выразил также бывший президент Украины Леонид Кравчук (в 1989—1990 годах он заведовал идеологическим отделом и был секретарем ЦК КПУ), а пресловутая Юлия Тимошенко обвинила действующие власти в «репрессиях настоящих героев Украины». Апелляции на решение Донецого окружного суда не возымели действия, и спустя год Высший административный суд Украины окончательно оставил в силе постановление Донецкого окружного суда, отклонив все кассационные жалобы бандеровцев и их единомышленников.

У Романа Шухевича, главнокомандующего УПА, «подвигов» перед народом Украины не меньше, чем у Степена Бандеры. Однако «иконой» украинского национализма он, подобно Бандере, не стал. У них много общего, оба придерживались мнения о том, что их власть, если она настанет, должна быть «страшной». Оба видели в «москалях», «жидах» и «ляхах» одних лишь врагов Украины, которых они призывали уничтожать. Шухевич, правда, видел в качестве врагов массу своих же украинцев и своей любовью их не баловал. Об этом свидетельствует ряд его высказываний. Приведу некоторые.

Весной 1944 года на сборах ОУН (организации Украинских Националистов) он заявил:

«Про украинские массы говорить поздно. Мы их плохо воспитали, мало били и вешали. Теперь надо думать про то, как сохранить организацию и захватить власть».

А вот что писал Роман Шухевич, нынешний Герой Украины, в своей рабочей переписке:

«ОУН должна действовать так, чтобы все, кто признал советскую власть, были уничтожены. Не запугивать, а физически уничтожать. Не нужно бояться, что люди проклянут нас за жестокость. Пусть из 40 миллионов украинского народа останется половина – ничего страшного в этом нет».

Система комплектования УПА, которой командовал Р. Шухевич, была своеобразной. Если лица, выделенные для службы в УПА и вызванные на сборный пункт, туда не являлись, им назначалось наказание в виде 50 ударов шомполом. Дезертиров из УПА избивали шомполами и отправляли в концентрационные лагеря, а более злостных уничтожали – как правило, душили веревочной петлей, экономя тем самым патроны.

Крестьян за провинности бандеровцы также наказывали шомпольными ударами. Утверждение о том, что УПА опиралось исключительно на народную поддержку, является мифом националистов. К примеру, один из жителей был приговорен к 115 ударам шомполов, после чего он сбежал из села. Этот старик в отчаянии вопрошал (Смыслов, 2014):

«Где бы найти власть и попросить, чтобы 115 шомпольных ударов разложить на свою семью? Пусть немного дадут жене, дочке, сыну, ну и мне 50, но всех я не выдержу».

30 июня 1941 года бандеровцы устроили предварительно согласованный с абвером фарс провозглашения самостоятельного государства. На площади Рынок (чем не Майдан?) был объявлен Акт об образовании марионеточного правительства – «Украинского краевого правления» во главе с украинским нацистом Ярославом Стецько. В этом Акте провозглашалось, что «украинское государство будет тесно сотрудничать с национал-социалистической Великой Германией под руководством Адольфа Гитлера». Верный Бандере Я. Стецько повторял, как клятву, его слова:

«Политику мы будем проводить без всяких сантиментов. Мы уничтожим всех без исключения, кто станет на нашем пути. Наша власть будет политической и военной диктатурой ОУН, для врагов страшной и неумолимой».

Акт о независимости Украины многократно оглашался по львовскому радио в течение трех дней. На одиннадцатый день последовала реакция немецких оккупационных властей: было публично заявлено о категорической враждебности действий руководства ОУН. Авантюра Бандеры и Стецько, рассчитанная на поддержку оккупационных властей и крышевавшего их абвера, с треском провалилась, поскольку нацистов меньше всего заботил вопрос об обеспечении независимости Украины. Не помогла даже их просьба вместо разгона самозванного «украинского» правительства создать во Львове так называемую «Украинскую национальную раду», которая не будет иметь никаких собственных полномочий, будет беспрекословно выполнять все приказы и указания губернатора Галиции и всесторонне способствовать установлению «нового порядка» в Украине. Гитлер не стал слушать бандеровцев и распорядился «разогнать эту банду», и его приказ тут же выполнили. 12 июля 1941 года Бандеру и Стецько арестовали и вскоре водворили их в концлагерь Заксенхауз в здание Целенбау для проштрафившихся гитлеровских сановников, обособлено от обреченных на смерть узников лагеря. «Поняв службу», они по каналам нацистских спецслужб стали слать своему наместнику во Львове Николаю Лебедю письменные приказы: «Жодного пострiлу по нiмцях, наш ворог – Москва».

Со временем стало ясно, что Бандера и Стецько были посажены для того, чтобы они обрели имидж стойких борцов – мучеников нацизма – и таким образом завоевать симпатии соотечественников. Статус узника концлагеря не помешал Стецько при помощи нацистских спецслужб встретиться в 1943 году в Кракове с Н. Лебедем.

Примечательна была дальнейшая судьба «узника концлагеря» Бандеры сразу после «освобождения». В конце 1944 года его пригласил на беседу сам рейхсфюрер СС Гимлер и сказал ему так:

«Необходимость вашего вынужденного пребывания под мнимым арестом, вызванная обстоятельствами, временем и интересами дела, отпала».

Степана Бандеру направили в распоряжение абверкоманды-202 в г. Краков, где он лично инструктировал агентуру, направляемую для связи в штаб УПА с целью проведения диверсионной работы в тылу Красной Армии.

Украинская поэтесса Елена Телига, убежденная националистка, стала одним и символом украинского возрождения. Ее трагическая судьба отчетливо отобразила заблуждение украинских политиков, постоянно ищущих поддержки за рубежом в странах, абсолютно чуждых к судьбе их страны. Более того, модель для подражания выбиралась ими крайне сомнительная и ущербная.

Телига, к примеру, с восхищением воспринимала фашистские движения в Европе. В 1937 году, выступая перед Украинской Студенческой общиной в Варшаве, она выражает свое восхищение фашистскими движениями в Европе:

«Любить свое дело превыше всего, смотреть на него как на саму жизнь, отдаваться ему с радостью – эту большую правду хорошо поняли нации, которые растут и крепнут на наших глазах, – Италия и Германия. „Сила через радость“ – так называется одна из прорывных юношеских организаций новой Германии. И собственно „радостная сила“ источником бьет от нее, оставляет не затёртое впечатление на чужака».

В октябре 1941 года Телига нелегально приехала из Польши в Киев и организовала там «Союз украинских писателей», выпускала еженедельник «Литавры» и сотрудничала с газетой «Украинское слово». Как ни парадоксально, но в статьях этих изданий мало внимания уделялось украинской культуре, но неизменно прославлялись успехи и политика «победоносной Германии». К примеру, одна из типичных публикаций в «Украинском слове» носила название: «Самый большой враг народа – жид» (3.10.1941). В другой статье перед украинской интеллигенцией ставилась задача – «восстановить разрушенную жидо-большевиками украинскую национальную культуру». В своих статьях Телига выражала надежду на то, что крушение большевизма поможет возрождению украинской культуры.

Телига вместе с другими ее единомышленниками вела себя независимо и игнорировала постановления немецкой власти, нацеленные на жесткое пресечение попыток украинских националистов даже намекать о создании собственного государства. В феврале 1942 года ее и еще несколько десятков украинских националистов забрали в гестапо и вскоре расстреляли в Бабьем Яру. Примечательно, что в здании, где располагалось нацистское гестапо, в настоящее время находится Служба Безопасности Украины (СБУ), в застенках которой томятся узники из различных районов Украины, обвиненные в «сепаратизме».

Федерализация далекая и близкая: модели для Украины

Могущество России может быть подорвано только отделением от нее Украины… Необходимо не только оторвать, но и противопоставить Украину России. Для этого нужно только найти и взрастить предателей среди элиты и с их помощью изменить самосознание одной части великого народа до такой степени, что он будет ненавидеть все русское, ненавидеть свой род, не осознавая этого. Все остальное – дело времени.

Отто фон Бисмарк

Федерализация Украины неизбежна, как единственное оставшееся пока нереализованным средство против раскола страны. Выше уже детально рассматривались столетней давности стремления украинцев к федерализации («хведерализации») России, в составе которой украинский народ чувствовал бы себя вполне комфортно. Формально подобная федерализация состоялась в рамках СССР, но парадоксальная ее модель не может быть скопирована радетелями целостности Украины. Невыученные уроки российской федерализации советских времен могут не спасти страну от раскола, так же, как и заманчивая историческая общность под названием «советский народ» не спасла Советский Союз от распада на отдельные государства вопреки стремлению людей жить в «обновленной» стране. Поэтому анализ парадоксов российской федерализации крайне интересен для сторонников украинского единства, а в идеале – российско-украинского обновленного Союза. Необходимо отметить, что федерализация постсоветской России осуществляется в целом успешно, хотя и не без противоречий и парадоксов, так что Украине сейчас есть с кого брать пример.

Украина, не без основания провозглашающая своей прародиной Киевскую Русь, не может не знать о ее конфедеративном обустройстве. В то время Киевская Русь являла собой довольно лоскутный союз племен, державшийся во многом на единстве крови князей Рюриковичей. Именно рыхлость Руси, как это ни парадоксально, и отсутствие в ней единого центра не позволила Орде разгромить ее одним махом. Конфедеративность Руси в силу ее большей живучести позволила также ей выжить в качестве культурной общности. Парадоксальность такого объяснения (Смирнягин, 1998) вытекает из его нестыковки с представлениями о ментальности россиян, якобы только и мечтающих о том, чтобы слиться в один «союз», а также из-за традиционной трактовки раздробленности Киевской Руси как основной причине поражения в столкновении с Ордой. Альтернативой конфедерации была власть Центра с автономией на местах. Оба этих начала, конкурируя между собой, парадоксальным образом вписались в жесткий унитаризм, присущий русской государственной традиции со времен московского царства. Российский абсолютизм и земские соборы пытались руководствоваться принципом невмешательства в дела друг друга, но абсолютизм, как правило, брал верх.

Нынешней России, учитывая ее огромную территорию, федерализм, казалось бы, необходим. Однако он не вполне неизбежен, учитывая русскую ментальность с пресловутой властью пространства над русской душой. Между тем, именно наличие больших расстояний от центра способствовало развитию автономии в решении текущих дел. Парадокс подобных автономий состоял в местничестве, при котором начальники автономий вместе с местными чиновниками воспроизводили в своем районе такую «сатрапию», от которой население шарахалось к убеждению о пользе сильной и справедливой центральной власти.

При советской власти первые секретари обкомов имели даже бóльшую власть, чем царские губернаторы, поскольку они имели прямой доступ к общероссийской политике через ЦК КПСС, власть которого в стране трудно было переоценить. Федерализм в СССР стал внедряться большевиками как подспорье для решения национального вопроса. Однако федерализм оказался малопригодным для решения подобных задач. Парадокс в том, что в автономных республиках России большинство теперь составляют русские, а не «титульные» нации, расселившиеся по другим административным единицам. Примечательно, что обилие приехавших работать в Сибирь украинцев в Ханты-Мансийском и Ямало-Ненецком округах позволило в шутку переименовать эти округа в Хохло-Мансийский и Ямало-Донецкий, соответственно. Территориальный стимул для развития национальных культур оказался нежизнеспособен для представителей этих культур, покинувших свою «малую родину». Таким образом, федерализм разумно использовать для территориальных общностей, а национальный вопрос решать в пределах всей страны, гарантируя культурное развитие наций на любой ее территории. Для Украины, где компактное расселение представителей «титульной» нации в целом не характерно, федерализм для регионов был бы наверняка правомерен.

Федерализм Советского Союза был предметом большой гордости советской власти. Считалось, что он демонстрирует мудрое разрешение национального вопроса и демократичность большевистского режима. Однако на деле жесткое централизованное государство советских времен во многом было слепком государственного устройства Российской империи.

Решение национальных вопросов в советское время формально опиралось на пролетарский интернационализм, который был по душе большей части населения страны. «У советских собственная гордость», – повторяли люди строчки поэта и были искренне убеждены в том, что «человек проходит как хозяин необъятной Родины своей». Жизнь, однако, пытливым советским людям подкидывала непростые вопросы, ставившие под сомнение усвоенные по школьным учебникам прописные истины. К таким пытливым людям относится и цитировавшийся выше украинский писатель Иван Дзюба. Усомнившись в том, что политика правящей коммунистической партии соответствует провозглашенным ею ленинским нормам, он провел огромную исследовательскую работу и написал труд под названием «Интернационализм или русификация?». Его пытливость и настойчивость пришлись не по душе властям, и в итоге ему пришлось-таки посидеть на нарах. Вопиющая несправедливость ожесточили этого человека, и, несмотря на последующее вынужденное покаяние, он, подлинный интеллигент и Герой Украины, вплотную приблизился к границе русофобии. Идея объединения России, Белоруссии и Украины воспринимается им как цель России вновь осуществить присоединение независимых теперь государств к России. Его можно понять.

Борьба Ивана Дзюбы с проявлениями российского государственного шовинизма проходила в конце 60-х годов прошлого столетия. Источники информации с сообщениями о том, как его в то время распинали «собратья по перу», вполне доступны. Наряду с ними, «бунтаря» пытались «перевоспитать» и партийные деятели. Один из них, бывший секретарь ЦК КПУ, директор Института истории партии при ЦК КПУ И. Д. Назаренко в подобной воспитательной беседе запустил свой главный и достаточно неожиданный для Дзюбы козырь. Он изощренно обезоружил его тем, что документально обосновал, что публичные заявления В. И. Ленина, которые цитировал Дзюба в своей работе, не вязались с неопубликованными ленинскими текстами противоположного характера, включая шифрованные телеграммы. Тайная политика Ленина при основательном знакомстве с нею становилась действенным средством в преодолении наивности, присущей не только таким пытливым людям, как Иван Дзюба. К примеру, многие евреи, беззаветно сражавшиеся за установление советской власти на Украине, были ошеломлены после знакомства с секретным предписанием Ленина, направленным в ноябре 1919 года после разгрома белых Украинскому советскому правительству: «Не допускать евреев в органы власти, разве в ничтожном проценте в особо исключительных случаях под классовый контроль». Так что, И. Сталин, которого подчас представляют отъявленным антисемитом, был убежденным ленинцем. Зачем это нужно было большевикам, постоянно подчеркивавшим свой интернационализм? Ответ банален: некоторые большевистские лидеры опасались, что большой процент евреев на ответственных постах в различных органах советской власти вызовет шовинистические настроения у широких масс и усилит их симпатии к противникам большевиков. Такой же точки зрения придерживался и «интернационалист» Троцкий, не зря прозванный его соратником Лениным «иудушкой».

Двойная мораль «ленинцев», прихотливо уживавшаяся с декларируемыми ценностями исторической общности под названием «советский народ», нет-нет и проявлялась в самых неожиданных для неискушенного советского обывателя случаях.

Примеры «персональной» дискриминации украинцев в России отнюдь не свидетельствовал об украинофобии в верхах, в отличии от государственного антисемитизма. Как это ни парадоксально, но там было много выходцев из Украины, и никто этому не удивлялся и с этим не боролся. Были этому свои «объяснения». К примеру, у Георгия Гачева на эту тему написано следующее:

«Как бы в отместку за присоединение к России, Украина в пору „застоя“ своими людьми стала Россией править: куда ни глянешь в аппарат власти, армии, культуры – везде от всяческих „енко“ рябило…».

Парадоксальным образом обстояло дело во времена советской власти с евреями, которые эту власть действительно любили. Это были русские люди с родным русским языком, но с указанной в паспорте еврейской национальностью, которая им, кроме неудобств и головной боли, ничего не давала. В отличие от украинцев или тех же татар, которые, хлопнув дверью, могли уехать на «малую родину», евреям, в большинстве своем выходцам с Украины, не было особого смысла возвращаться, поскольку там были свои антисемиты с партбилетами, подчас похлеще, чем российские. Украинские же националисты больше помнили поддержку евреями ненавидимых ими большевиков, чем активную и бескомпромиссную «украинизацию» под руководством Лазаря Моисеевича Кагановича…

Одна из существенных особенностей российского федерализма состоит в асимметричности федерации из-за присутствующего в ней национального признака. Результатом этого являются фактические преимущества республик над областями, хотя по конституции все субъекты равны между собой, кроме права республик на родной язык в качестве второго государственного. Примером могут быть Якутия (республика Саха) и Магаданская область. Обе они живут на добыче драгоценностей, однако республика процветает, используя множество привилегий, а область нищает (Смирнягин, 1998). Такое административно-территориальное деление, отображающее национальный состав, было унаследовано от СССР и было характерно для Чехословакии и Югославии. Три этих государства распались, два из них – мирно, а распад Югославии сопровождался множеством жертв.

Главным уроком, вытекающим из истории разных стран, является вывод об опасности внедрения национального признака в административно-территориальное деление. Национальный признак не совместим с федерализмом, поскольку федерализм нацелен на то, чтобы совместить преимущества крупного государства с выгодами самостоятельности территориальных общностей людей. При этом принципы федерализма в условиях демократии предполагают неотъемлемые и равные права граждан решать свои жизненно важные проблемы по месту их проживания, причем независимо от их национальности. Национальный вопрос решается внетерриториально путем гарантии защиты прав всем народностям данной нации безотносительно места их проживания. На практике решение этого вопроса определяется количеством жителей, принадлежащих к нации и относящихся к определенному этносу (это важно при определении количества национальных школ, необходимых для обучения на данной территории).

Существенно, что федерализация в России продолжает развертываться сверху вниз, главным образом по инициативе власти, которая добровольно отдает субъектам федерации властные рычаги. Это делается на фоне демократизации жизни страны, приватизации и деидеологизации. Тем самым укрепляется территориальная форма демократии, максимально раскрепощающая общественные силы страны. Начало подлинного федерализма в России связывают упомянутым выше «разрешением» Ельцина, высказанным им в 1990 году. Его фраза по существу выбила почву из-под ног националистических движений, поскольку Москва сама предлагала брать независимость в любых размерах, оставаясь при этом в рамках России. Всем здравомыслящим гражданам страны стало ясно, что подлинный, а не показной, федерализм даст каждой части страны столько самостоятельности, что у нее исчезнут стимулы к выходу из страны.

Развитие федерализма в постсоветской России крайне необходимо для укрепления в ней демократии. Усвоение чужого опыта, накопленного в этом направлении в таких странах, как Швейцария и США, существенно облегчает решение возникающих при этом проблем. С учетом, конечно же, множества различий между этими странами. Украине, если она станет на такой же путь, будет несравненно проще. Опираясь на российский опыт, она, несомненно, сможет избежать множества парадоксов и противоречий.

Заключение: как спасти Украину?

«Украина на перепутье», – так назвал свои размышления о состоянии современной Украины Н. Я. Азаров, который в течение ряда лет работал в ее правительстве, а в 2010—2013г.г. был премьер-министром. После событий на киевском Майдане в начале 2014 года его вынудили уйти в отставку. Важно отметить, что непродолжительное время его руководства страной характеризовалось буквально прорывом вперед, а после военного переворота и его вынужденного изгнания страна за два последующих года на десятилетие была отброшена назад. В настоящее время Николай Азаров возглавляет Комитет спасения Украины. Его позиция по ряду вопросов в контексте рассматриваемой темы весьма интересна и актуальна.

Вот как он, беззаветно преданный интересам Украины человек, описывает среду, в которой приходилось работать:

«Разумеется, ни в первый, ни во второй, ни в третий периоды своей деятельности я не был абсолютно самостоятелен в принятии решений. Надо мной стояли либо премьер и Президент, либо Президент. Помимо них действовали различные группы влияния, олигархи, средства массовой информации. Все они преследовали свои интересы, далеко не всегда совпадавшие с интересами государства и народа. На всех этапах моей работы против меня велась ожесточенная и насквозь лживая информационная война. Достаточно вспомнить направленные против меня многочисленные демарши, иногда даже чиновников собственного правительства».

Взгляд «изнутри» отчетливо описывает обстановку в Киеве в период нарастания «революции» на Майдане:

«В стране одновременно действовали сразу три генеральных прокурора. И трудно было понять, какой из них законнее другого. Между тем, сложилась патовая ситуация, когда правительство работает, парламент работает и принимает законы, но Президент их не подписывает, а в Киеве вовсю бушуют оплаченные майданы. Вот вам налицо и теневая экономика, и отмывание денег, ведь расплачиваются с демонстрантами наличными. В Киеве было создано несколько компаний, поставляющих на Майдан определенное количество манифестантов. Театр абсурда, но западным средствам массовой информации это нравится. Опять все происходит по их черно-белому шаблону: власть – „пророссийская банда“, а все, кто против, – демократы, выступающие за европейский путь развития».

С горечью Н. Азаров описывает культивирование на Украине антироссийских настроений:

«Мне очень жаль, что в течение последнего года средства массовой информации Украины сознательно пропагандируют ненависть к России, ко всему русскому. Для Украины, для украинского народа – это просто губительно. Ненавидеть Россию – это, прежде всего, ненавидеть Украину, ненавидеть самих себя. Украине никогда не подняться без поддержки России. Не забудем, что в России живет украинцев больше, чем во всех западных областях Украины вместе взятых, а на Украине русских людей проживает более 10 млн человек, т. е. больше, чем население многих европейских стран. А громадное количество смешанных браков… Украина никогда не будет Украиной только для украинцев.

И что удивительно, несмотря на эти абсолютно непререкаемые истины, ущербная идеология национального превосходства, ненависти ко всему русскому, к русской культуре и искусству поддерживается и культивируется так называемой национальной интеллигенцией. Толпе дегенератов с факелами потакают многие украинские политики, которые должны не плестись за массой, а напротив, вести людей за собой».

Сочетание слов «нацистская культура» вполне может быть воспринято как оксюморон, аналогично сочетанию «совесть нацистов» в одноименном названии книги Клаудии Кунц. Дело в том, что до недавнего времени культуру времен Третьего рейха старались вообще не рассматривать, отделываясь взамен этого ссылкой на ставшую крылатой фразу из пьесы нацистского драматурга Ганса Йотса «Шлягетер»: «Когда я слышу слово „культура“, я снимаю с предохранителя свой револьвер». Парадокс в том, что именно Йотс после прихода Гитлера к власти сменил Генриха Манна на посту президента Академии немецкой культуры и возглавил Прусский государственный театр, а с 1935 года стал президентом имперских литературной и театральной палат. Он был дружен с Гиммлером и в 1942 г. получил из его рук чин группенфюрера (генерала) СС.

Так что же было характерно для нацистской культуры, как феномена XX века? Можно ли среди 200 (по другим сведениям – 500) определений понятия «культура» найти определение, под которое вполне подпадало бы то, что сделали с ранее знаменитой германской культурой нацисты? Ответа «в лоб» на этот вопрос найти пока не удается. Но и обходить его далее уже не получится, и об этом свидетельствуют появившиеся в последние годы публикации на эту тему в нашей стране и за рубежом.

Считается, что германская культура в мировую сокровищницу основной вклад внесла, в основном, за 150 лет до провозглашения Третьего рейха. Нацисты за 12 лет их пребывания у власти не смогли (и не смогли бы!) создать свою, нацистскую, культуру с нуля. Да они и не стремились к этому. Более того, они декларировали свою опору на идущую в века немецкую «народную» культуру. В какой-то мере это было так, но с той поправкой, что к стволу классической германской культуры они привили ростки, успевшие принести свои ядовитые плоды.

…Путаница с размытыми понятиями «культура» и «культурный человек» является источником множества недоразумений. А для части моей родни эта путаница буквально стоила им жизни. В начале минувшей войны они, и мысли не допуская о том, что немцы, представители «культурной нации», способны уничтожать мирных евреев (и не только их), стали в итоге теми, кто устелил в Киеве дно Бабьего Яра под пулеметным огнем. Эвакуироваться на восток от наступающих немцев они категорически отказались, не веря «слухам». Да что там обычные обыватели, когда иные известные писатели, всячески облагораживая нацистов, даже и слышать не хотели об их преступлениях против человечества. Хрестоматийным примером тому стал Кнут Гамсун.

Заблуждения Кнута Гамсуна

После поражения немцев под Сталинградом в доме известного норвежского писателя Кнута Гамсуна царило уныние. Убежденный германофил Гамсун большие надежды возлагал на победу Германии во Второй мировой войне. Еще в самом начале разгоревшейся большой войны он, вовсе не считая себя политиком, дальнейшее развитие событий видел так:

«Как только Германия получит передышку на Западном фронте, она обернется в другую сторону и вышвырнет русских с Балтики и с Севера. Германия ждет. Подождем и мы. Не будем сейчас бить Германию по больному месту».

Не следует переоценивать отсутствие у Гамсуна достоверной информации о том, что происходило в Германии с воцарением в ней нацистского режима. В 1934 г. в письме своей дочери Сесилии, проживавшей тогда в Германии, он наставлял ее так:

«Ты сейчас живешь в великой стране, и поверь, это по-настоящему великая страна. Прошу тебя, не пиши своим подругам, что кто-то кончает жизнь самоубийством в Германии, ведь они могут подумать что-нибудь плохое об этой прекрасной стране. Лучше расскажи, как Гитлер и его правительство умудряются вершить великие дела в атмосфере ненависти и вражды со стороны всего мира. Ты и я, мы все будем благодарить Германию и благословлять ее, ибо за нею будущее».

В 1938 г. Гамсун с горечью узнал о самоубийстве австрийского писателя и историка Эгона Фридделя. Фриддель, еврей по национальности, был поклонником Гамсуна и посвятил ему свою книгу, которая вышла на норвежском языке в год смерти автора. «Зачем он это сделал? Он мог бы приехать ко мне!», – наивно сокрушался по этому поводу Гамсун. Трудно себе представить, что Гамсун не осознавал того общеизвестного факта, что в основе нацистской идеологии, подчинившей себе культуру в Третьем рейхе, лежала расовая мифология, демонизировавшая евреев как источника мирового зла и возвеличивающая при этом нордическую расу арийцев. Гамсун всецело поддерживал коллаборациониста Квислинга, фамилия которого для норвежцев стала синонимом слова «предатель». Вскоре после войны Гамсун в своих записях утверждал: «Я не вижу ничего предосудительного в том, что сделал Квислинг. Конечно, ему не стоило убивать евреев, ведь они такие же люди, как и мы все». О классовой позиции Гамсуна свидетельствует его поддержка Квислинга, когда тот в бытность министром обороны применил силу против бастующих рабочих. Забастовки рабочих Гамсун приписал «затеям коммунистов», которые якобы хотят уничтожить Норвегию.

За время войны Кнут Гамсун, не отметившийся ранее в публицистике, написал около пятнадцати статей и призывов, выступая на стороне немецких оккупантов. Лично Гамсун при этом не состоял в норвежской нацистской партии. Однако его жена Мария и оба их сына стали членами этой партии. Мария разъезжала по различным городам, выступая перед немецкими частями в поддержку нацистских идей от имени Гамсуна, а также с чтением произведений его и ее собственных. Можно было бы объяснить эти факты излишней политической активностью самой Марии, если бы не поступки самого Гамсуна, вступившего в непосредственный контакт с руководителями нацистского Рейха.

В мае 1943 г. состоялось знаковое событие – встреча Гамсуна с Геббельсом, которую Геббельс трогательно описал в своем дневнике. Он был «потрясен встречей», когда увидел, как у Гамсуна при виде Геббельса выступили на глазах слезы и как он отвернулся, «чтобы скрыть свои чувства». После этой встречи собрание сочинений Гамсуна по приказу Геббельса было выпущено тиражом в 100000 экземпляров. Растроганный этой встречей, Гамсун по возвращении домой отблагодарил Геббельса, отослав ему в качестве подарка свою Нобелевскую медаль, полученную в 1920 г. за книгу «Соки земли».

Вскоре за этой встречей состоялась встреча Гамсуна с Гитлером, которому писатель решился высказать ряд претензий и предложений относительно места Норвегии «за общим столом». Гитлер не стал особенно вникать в соображения Гамсуна и по существу выгнал его, не дослушав. Гамсун, до этого момента безоговорочно поддерживавший нацистский режим, с горечью заявил Гитлеру в конце беседы: «Вы совершенно не разбираетесь в том, о чем я говорю!». Тем не менее, он «из чистого рыцарства» написал Гитлеру некролог, решив, вопреки здравому смыслу, защищать нацизм до конца. Имеет смысл процитировать этот некролог, справедливо воспринимающийся многими как наиболее абсурдное публицистическое произведение писателя:

«Я не достоин во всеуслышание говорить об Адольфе Гитлере, к тому же его жизнь и деяния не располагают к сентиментальности. Он был воином, борцом за человечество, провозвестником Евангелия о правах всех народов. Он был реформатором высшего класса, его историческая судьба судила ему действовать в эпоху беспримерной жестокости, которая в конце концов захватила и его самого. В таком свете, вероятно, видит Адольфа Гитлера рядовой представитель Западной Европы, а мы, его ближайшие единомышленники, склоняем голову над его прахом».

Восхваление Гамсуном Гитлера как «борца за человечество», «провозвестника Евангелия о правах всех народов» низвело писателя с почетного пьедестала «норвежского писателя». Норвежцы, участники норвежского Сопротивления, с самого начала не послушались призыва Гамсуна «бросать оружие» и вписали славную страницу в историю страны. Многие из его соотечественников, разочаровавшись в своем кумире, швыряли за ограду его усадьбы написанные им книги, которыми некогда восхищались…

…Кнут Гамсун, категоричный в своих суждениях, после своего продолжительного проживания в США описывал американцев как «абсолютно бескультурную нацию». Занятно, однако, что во время общения со следователем, описанного им в книге «По заросшим тропинкам», ему неоднократно задавался вопрос: «Вы считаете немцев культурным народом?» Гамсун, однако, на этот вопрос ничего не ответил. Да и что мог бы ответить на этот вопрос он, менее двух месяцев назад написавший в форме некролога восторженные строки в адрес такого чудовища, как Гитлер?..

Опора на мифы и образы врагов

Одним из дежурных мифов, использовавшихся нацистскими ораторами, был явно бредовой миф о заговоре, сформулированный так: «У плутократии и большевизма один господин – еврей». Если до российской Октябрьской революции роль главных заговорщиков играли масоны, якобы сотворившие Французскую революцию, то после 1917 года главными заговорщиками стали «еврейские большевики», или просто «евреи», выступившие в качестве тайных покровителей и большевизма, и плутократии. Масонов же стали квалифицировать как опору еврейско-демократической плутократии.

Гитлер, мировоззрение которого сформировалось мифом о заговоре, в своем новогоднем воззвании от 1 января 1942 г. твердил о «борьбе с еврейско-капиталистическо-большевистским мировым заговором». Но еще в 1939 г. он грозил «международному финансовому еврейству», что в случае войны вместо «большевизации земного шара» произойдет «уничтожение еврейской расы». Ему вторил Геббельс, утверждая, что международную кампанию против Германии ведут «круги международного еврейства, международного масонства и международного марксизма».

С марксистами у нацистов были особые счеты. Они, как и евреи с их богоизбранностью, рассматривались как прямые конкуренты на лидерство. Карлу Марксу его оппоненты от национал-социализма вменяли в вину всё, включая еврейское происхождение. Парадоксально, но факт: заблуждения молодого Маркса в «еврейском вопросе», пытавшегося тогда отмежеваться от евреев, которых он отождествлял с торгашами, не спасли от нападок блюстителей «чистоты крови». Один из их идеологов национал-социализма, писатель Артур Мёллер ван дер Брук, так безапелляционно писал о Марксе:

«Он был евреем – чужаком в Европе, который, однако, имел наглость вмешиваться в дела европейских народов. Это было, словно гость хотел обрести дополнительные права, указав хозяевам путь спасения от нужды. Но не был связан с ними, с их историей, с их прошлым. Обычаи, которые вновь определяли современность, не были присущи его крови. Он не жил на протяжении тысячелетий рядом с ними. Он чувствовал и думал совершенно по-другому, нежели они.

…Маркс постижим только через его еврейское происхождение. В нем проявляются иудейские, талмудические черты гетто. Он очень далек от Иисуса. Но все же он находится рядом с ним как Иуда, который пытается искупить вину за свое предательство.

Маркс, у которого не было отечества, не собирался думать о народах. Ему даже никогда не приходила в голову мысль задаться вопросом: возможно ли возникновение универсального человеческого социализма лишь тогда, когда имеется народный, национальный социализм?

…У каждого народа – свой собственный социализм.

Маркс в корне разрушил немецкий социализм. Он не желал его развития. Он душил любые зародыши национального социализма…»

Итак, от чистоты крови – к национал-социализму. Парадокс, однако, состоял в том, что Артур Мёллер, обосновывая правомерность национал-социализма, в итоге стал испытывать антипатию к нацистам, поскольку остался верен своему сомнению времен его молодости относительно правомерности расизма. Словосочетание «Третий рейх», предложенное Мёллером вначале как ключевое понятие «мифа немецкой революции», стало в итоге синонимом гитлеровской диктатуры. Когда этот миф был воплощен в реальность, он пробудил иррациональные силы. Являясь убежденным немецким националистом, Мёллер не верил, однако, в успех национал-социализма, идеологом которого его считали. Более того, враждебное отношение нацистов к большевикам он считал гигантским заблуждением. Задолго до победы Гитлера на выборах, Мёллер в 1925 г. покончил с собой. О Гитлере он, пообщавшись с ним как-то, высказался так: «Этот парень ничего не поймет».

Что касается понятия «чистота крови» и соответствующего мифа, то оно восходит еще к временам испанской инквизиции времен Хуана Торквемады. В списках основных понятий инквизиции было прописано, что «принадлежать к чистой крови – значит не происходить ни от евреев, ни от мавров, ни от еретиков». Утвержденные в конце 15 века римским папой законы «чистоты крови» противоречили многовековым традициям сосуществования в арабской Испании, где христиане, евреи и арабы великолепно уживались, взаимно обогащая свои культуры. Дискриминация и изгнание крещеных мавров и евреев, отличавшихся своей образованностью и трудолюбием, привели к глубокому упадку политической и экономической жизни страны. К началу 18 века Испания лишилась своего былого могущества, а ее владения разделили между собой соседние страны. Этим закончилась продолжительная борьба за «чистоту крови».

По прямому признанию рейхсфюрера СС Гиммлера, «вопрос крови» являлся «отправной точкой» идеологии нацизма. По мнению Гитлера, «одной только степенью чистоты крови определяется сила и слабость людей». Принцип «защиты чистоты крови» у нацистов стал ведущим после их прихода к власти.

Расовое законодательство нацистов сводилось к антиеврейским законам лишь на первых порах. Регулирование «чистоты крови» затем стало распространяться и на другие народы. Политику нацистов в отношении славян предельно ясно озвучил Гиммлер в своей речи, произнесенной 4 октября 1943 г.:

«Славяне – это смесь народов из низших рас с вкраплениями нордической крови, не способная к поддержанию порядка и к самоуправлению».

Отсутствие доступных документов продолжительное время не позволяло пролить свет на все аспекты расистской политики нацистов. Но вот пример с их отношением к украинцам, свидетельствующий о том, что нацисты относили и их (!) к «унтерменчам», т.е. к «недочеловекам». О том, что это было именно так, можно прочесть в воспоминаниях немецкого расового теоретика Ганса Гюнтера, награжденного золотым значком как почетного члена нацистской партии. В книге «Мои впечатления об Адольфе Гитлере» он так пишет о фюрере:

«…Он допустил глупое словосочетание „раса господ“, во внешнеполитическом применении столь же вредное, как наименование „славянские недочеловеки“, которое было перенесено Эрихом Кохом, истинным недочеловеком, даже на вначале прогермански настроенных украинцев».

Это признание следовало бы учесть современным украинским неонацистам, копирующим своих духовных германских предков и выказывающим большую радость от того, что им повезло родиться украинцами, а не «москалями».

Гитлер огромное значение придавал воспитанию нового поколения в духе национал-социализма, опираясь при этом на мифы о крови и расе. Сам фюрер был неудачником в школе, а затем и в выбранной им было карьере художника (он трижды неудачно поступал в Художественную академию в Вене). Поэтому он с нескрываемым презрением относился к школьному и университетскому образованию с их учителями и преподавателями, ненавидя академическое образование в целом. В 1938 г. он в почти издевательском тоне провозгласил: «Этой молодежи нечему учиться, кроме как мыслить по-немецки, действовать по-немецки». Свое видение перспектив роста для молодых немцев он выразил так:

«С десяти лет вы принадлежите Юнгфольку, с четырнадцати – Гитлерюгенду, затем партии и государственной службе. А после службы в армии мы сразу возьмем вас в СС и СА и так далее. В своей дальнейшей жизни вы уже никогда не будете предоставлены сами себе».

Образованные люди и «реакционеры», по мнению Гитлера, уже не смогут угрожать его государству. «Мы отберем у них детей!», – «жестким и суровым голосом» провозгласил он как-то в одной из своих майских речей, сильно испугав этим даже такого убежденного национал-социалиста, как Ганс Гюнтер. Одна знакомая дама Гюнтера призналась ему, что «была объята ужасом и возмущена теми жестко произнесенными словами». Это – из области эмоций. Гитлер, однако, слов на ветер не бросал, и свое обещание всячески претворял в жизнь. В воспитании «поколения победителей», а на деле – «потерянного поколения», парадоксы не были редкостью. Знакомство с воспоминаниями представителей этого поколения убедительно это подтверждают [Кнопп, 2004].

Воспитание «поколения победителей»

Ключевой фразой в оценке того, к какой культуре приобщалась немецкая молодежь при нацизме, может быть признание одного из современников Третьего рейха: «Из нас регулярно вытравливали человечность и представления о гуманности».

Воспитание новых немецких «людей-повелителей» воплощалось в реальность в гитлеровских элитных школах: школах имени Адольфа Гитлера, национал-политических воспитательных учреждениях, рейхсшколе НСДАП. В них детей муштровали, обучали военному делу и формировали у них нацистское мировоззрение. Все учебные дисциплины находились под влиянием нацистской идеологии. Школьные учителя, придерживающиеся демократических взглядов, были нацистами изгнаны, отправлены на пенсию или переведены на низшие должности. Учителя и руководители Гитлерюгенда в своих расистских лекциях пропагандировали образ арийского человека-повелителя, который должен стоять выше представителей неполноценных народов и носителей нездоровой крови. Писатель Гвидо Кнопп, опросивший 1000 свидетелей для написания своей книги, утверждает следующее:

«Мифы и легенды стали значить больше, чем знания. Так Гитлер хотел создать новое поколение – поколение жестокой, дикой, безжалостной молодежи, способной повелевать».

Писатель Людвиг Хариг, бывший слушателей педагогического училища, так описывает новации в нацистской педагогике:

«Учителям вменялось в обязанность готовить детей к тому, что в случае войны они должны сражаться с врагами, проявлять храбрость и самопожертвование, чтобы однажды превратиться в повелителей Европы и всего мира. Гнев немцев должен быть направлен против всего, что не является немецким».

В одном из пособий для учителей недвусмысленно утверждалось:

«Расовый и еврейский вопрос есть центральная проблема национал-социалистического мировоззрения. Решение этой проблемы будет гарантией для существования национал-социализма и нашего народа на вечные времена».

Руководил Гитлерюгендом Бальдур фон Ширах, названный Гитлером «молодежным вождем немецкого рейха». Он был выходцем из семьи крупных буржуа. Образованный интеллектуал с аристократическими манерами, он умело использовал и направлял юношеские заблуждения, подпитываемые сказками о бесклассовом немецком сообществе и «трудящемся фюрере». Рядовые немцы, однако, и не догадывались, что Гитлер просыпается и встает лишь к середине дня, а работе с документами обычно предпочитает безделье. Нацистское кино показывало его народу как ответственного трудоголика, использующего каждую минуту для службы во имя народа.

Ширах был любимцем Гитлера, но любовь к фюреру явно была не безгранична: как-то в состоянии сильного подпития он вытащил пистолет и прицелился в портрет Гитлера, что, как не странно, ему простили. На этом посту Ширах еще как-то декларировал свое неприятие хулиганских антисемитских выходок своих подопечных. Но в 1942 году, являясь гаулейтером Вены, он депортацию венских евреев, осуществляемую по воле Гитлера, цинично назвал «весомым вкладом в европейскую культуру». В 1946 г. состоялось позднее раскаяние Шираха, приговоренного к 20 годам тюремного заключения. Вот что он заявил Нюрнбергскому трибуналу:

«Я воспитал это поколение в духе преданности и веры Гитлеру. Я считал, что служение фюреру сделает наш народ и нашу молодежь счастливыми, свободными и сильными. Так думали и миллионы молодых немцев. Они видели в национал-социализме свой идеал. Многие погибли за это. Моя вина заключается в том, что я воспитывал молодежь для человека, который убил миллионы. Я верил этому человеку. Вот что я могу сказать в свое оправдание».

Один из бывших учащихся школы Адольфа Гитлера много лет спустя так характеризовал пребывание в этой школе: «Наша будущая профессия называлась просто – гауляйтер в Сибири. Нас к этому готовили». Повседневная жизнь нацистских элитных школ была полна противоречий, об этом свидетельствуют признания учащегося одного из подобных интернатов:

«Мы должны были быть верными последователями фюрера и убежденными национал-социалистами. Мы должны были уметь мыслить независимо и иметь волю для принятия самостоятельных решений. Однако эти вещи не стыковались между собой. Вы не можете быть убежденным и верным фюреру национал-социалистом и одновременно критически мыслящим человеком».

В конце войны восемнадцатилетний юный поэт Вольфганг Борхерт так подытожил свой военный опыт:

«Мы – поколение без родины и с плохой репутацией. Наше солнце светит тускло, наша любовь жестока, у нашей молодежи нет юности.

…Мы – поколение без связей, без прошлого, без признания».

Нацистские «истины», вбиваемые в школьные головы учителями и наставниками, далеко не всегда находили отклик у школьников. Вот воспоминания Рудольфа Банушера, еврея, об издевательствах над ним во время уроков по «расовой науке». Учитель, поставив его перед классом, задал классу вопрос о том, знают ли они, кто такой «ублюдок». В ответ на молчание класса он ткнул пальцем в сторону мальчика: «Вот он. Его мать еврейка. Этим всё сказано». Однако одноклассники в ответ никак не прореагировали на слова учителя. Причина была проста: многие из них происходили из консервативных семей, в которых родители успешно оберегали детей от «нового духа».

Воспитанники элитных нацистских интернатов нередко попадали впросак при столкновении с реальной действительностью. Во время проведения сельскохозяйственных работ, в которых они регулярно принимали участие, один из «юнгманов» спросил простого крестьянина: «Как идут дела после того, как выгнали всех евреев?» Ответ ему был неожиданным. По словам крестьянина, хорошего стало мало, так как с исчезновением евреев торговля скотом полностью заглохла.

Религия: фюрер вместо Бога

Руководители Третьего рейха были воинствующими атеистами, что еще до выборов в 1933 г. лишило их миллионов сторонников. Тем не менее, они поддерживали миф о христианском духе нацизма, и свою борьбу с церковью старались не афишировать. Это им нужно было для того, чтобы от них вообще не отшатнулись христиане, составлявшие по переписи 1940 года 95% населения, – протестанты и католики (в соотношении 3:2). Популистскому нацистскому режиму нужно было поддерживать иллюзию «единства нации», и публичные протесты могли бы сильно изменить его планы.

В свою «веру» нацисты стремились обратить в первую очередь детей. Их учили молиться не Иисусу Христу, а фюреру. Молодое немецкое поколение нацисты приобщали к культу мертвых: смерть за фюрера провозглашали как путь к вечной жизни. Членам Гитлерюгенда вера в фюрера заменила веру в божественного отца. Новая «национальная религия» заставляла поклоняться новой «святой троице»: «Наша вера – фюрер, наша религия – Германия, наше желание – святая империя немецкой веры!» Бальдур Ширах, овладев магией религиозных обрядов, демонстрировал свою преданность «богу» Гитлеру, который и сам не прочь был считать себя «божьим провидением» и «пророком нации». Псевдорелигиозная форма и суть нацистского движения нацелены были на подмену основ христианской веры. Вместо христианской религии воспитатели предлагали своим подопечным изучать саги о древних германских богах и историю нацистской партии.

В юнкерских школах будущим офицерам внушали, что христианство является разлагающим человека «еврейским учением». Однако притеснение военного духовенства нацистами вызвало рост религиозности военнослужащих во второй половине 1937 года. Конкретно это проявлялось в том, что офицеры демонстративно нарушали запрет на посещение гражданских богослужений и участие в церковных процессиях в военной форме.

Геббельс в августе 1933 г. записал в своем дневнике следующее откровение: «Против церкви. Мы сами станем церковью». А пятью годами раньше свои рассуждения на эту тему он изложил более пространно:

«Национал-социализм – это религия. Нам не хватает только религиозного гения, который отверг бы старые, изжитые догмы и построил бы новые. Нам не хватает ритуала. Национал-социализм должен стать государственной религией немцев.

…Моя партия – моя церковь».

Христианское мировоззрение не знает рас и признает равенство людей независимо от их национальности, поэтому его считали идеологией, прямо враждебной нацизму. Такие христианские записи, как «не убий!», а также «возлюби ближнего твоего, как самого себя», категорически не подходили нацистам. Гитлер так ставил основную задачу в борьбе с церковью (из дневника Геббельса): «Мы должны согнуть церковь и превратить ее в нашего слугу». Борман в июне 1941 г. в своем секретном письме, адресованном всем гауляйтерам, писал:

«Национал-социалистическое и христианское мировоззрения несовместимы. Христианские церкви рассчитаны на невежество людей и стремятся удерживать большую часть народа в невежестве, так как только таким путем церкви и могут сохранять свою власть.

…Христианские церкви давно уже поняли, что научные познания представляют опасность для их существования. Поэтому, используя такие псевдонауки, как теология, они стараются либо замять, либо фальсифицировать данные научных исследований. Национал-социалистическое мировоззрение стоит на более высоком уровне, нежели концепции христианства, суть которых перенята у иудаизма. По этой причине мы можем спокойно обойтись и без христианства.