Читать онлайн Электросон бесплатно

ISBN 978-5-0062-9187-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1. Потерянный

Каждый раз, когда ночь достигала своего апогея, проклятая бессонница гнала меня из дому – прочь от стен, прочь от тепла и уюта. Это случалось так часто, что вошло в привычку, а затем развилось и в зависимость. Я пытался бороться, и тогда, прерываясь ненадолго, она возобновляла своё действие с удвоенной силой. С каждым разом противиться становилось всё сложнее, и наконец я оставил попытки. Я свыкся с мыслью не выспаться уже никогда.

Шататься вдоль улиц, теряться и находиться, сливаться со стенами и проявляться вновь, смотреть на звёзды или под ноги – я нашёл в этом свой способ развлечься, и тогда в тёмное время суток я больше не пробовал уснуть. Не было нужды.

Только часы касались отметки двенадцать, я тут же пересекал порог.

Город восхищал меня. Он был для меня буквально всем. Чистым искусством, звучащим, пахнущим и глядящим на меня со всех сторон. Он посылал знаки, понятные лишь мне, вёл от одной дороги к другой, и я специально путался в них, лишь бы город подарил мне своё новое чудо. И я всегда, всегда получал его. Город пьянил. Так, как ничто в жизни не может пьянить. Я забывался ночью на улице, как забываются в приступе счастья. Да я и был счастлив, честное слово!

И в одну из тех ночей, что город подарил мне, проблуждав до самой площади с вездесущим изображением Старика, я свернул к милым сердцу тёмным закоулкам. В последнее время меня почему-то сильно тянуло к ним. Снег приятно хрустел под тяжёлой подошвой, и я с блаженством прислушивался к этому звуку, смакуя его, как мог.

«Если после себя не оставлять следов, то в итоге от тебя так ничего и не останется», – пронеслось в голове. По спине пробежали холодные мурашки. В попытке оторваться от них я было ускорил шаг.

Но тут прямо передо мной гигантский снежный ком, сорвавшись откуда-то сверху, гулко ударился оземь, развалившись на части. От неожиданности я даже вскрикнул. Такая махина раздавила бы меня в считаные секунды, моргнуть бы не успел. Но куда больше меня испугала, возможно, не самая глупая на свете смерть, а её причина. Ведь это была далеко не случайность.

Это был человек.

Сидящий на самом краю соседней крыши.

Я замер. Неизвестный сидел наверху как ни в чём не бывало, свесив ноги над окнами и прижавшись грудью к низкому ограждению. Его взор, скользящий сквозь объёмные чёрные очки, касался меня, приятно обдавая волной заинтересованности, следя за моими действиями.

А я ничего не делал. Стоял, запрокинув голову, и глядел на него как идиот добрые полминуты, пока наконец любопытство не пересилило все разумные доводы извилин, и я против обыкновения заговорил первым.

– Эй! – окликнул я его. – Ты что это там делаешь?

Он будто только ждал моего вопроса. С готовностью подавшись вперёд, насколько это позволяли перила, парень с улыбкой ответил:

– Тебя жду. Я знал, что ты придёшь.

От изумления меня угораздило даже поперхнуться. Его приятельский тон смутил меня, ведь я был уверен, что мы виделись впервые.

– Что? – прерывисто вскрикнул я, подавляя кашель.

– Я знал, что ты будешь здесь, – повторил он, тактично переждав новую волну разразившей меня болезни, – поэтому и пришёл.

– Откуда… ты… вообще мог это знать? – несвязно пробормотал я, не переставая кряхтеть как последний старик.

– Следил за тобой, – смущённо признался он.

И тут же подскочил как ужаленный. С лёгкостью пули пересёкши перила и оттолкнувшись от стены, на которой сидел, он перемахнул через пролёт между зданиями, схватился за пожарную лестницу соседнего дома и спрыгнул оттуда на снег прямо передо мной. Это произошло так быстро, что я еле уследил за ним. Искусность парня действительно восхищала, настолько красивы, плавны и в то же время мощны были его движения. Вот только мне посреди ночного безлюдного неохраняемого переулка было уже не до восхищений. Отпрянув назад, я нащупал в кармане верного спутника моих ночных прогулок – складной нож. Кашель как рукой сняло.

– Не приближайся! – прошептал я угрожающе.

Осторожно кивнув мне, на удивление послушный чужак остался на месте и, плавно заведя руки за затылок, снял наконец свои непомерные очки. За ними оказалась пара колотящихся из стороны в сторону резко-серых глаз, больших и стеклянных, совершенно безумных. И хоть всем своим видом они кричали «стой, это опасно, не стоит связываться с подобным», в то же время отчего-то они сразу понравились мне. Быть может, в тот день я слишком долго не смыкал глаз. И реальность потихоньку оставляла меня вместе с моим рассудком.

– Прости, если напугал, – добродушно расплылся он в сумасшедшей улыбке.

– Да, манера знакомиться у тебя так себе, – кивнул я. – Или ты и вправду следил за мной?

– Наблюдал, – шаркнув подошвой, ответил он. – Ты часто гуляешь здесь, особенно по ночам. Грех не заметить.

– Вот как. И давно ты «наблюдаешь»? – нахмурившись, грозно спросил я.

– Достаточно, – снова донельзя коротко ответил он.

– Ясно. И какого чёрта тебе от меня нужно? Зачем ты спустился сюда?

– Просто хотел составить тебе компанию. И пригласить к себе, наверх.

Я молча стал ждать продолжения, но его не последовало. «А он не болтун, как ни посмотри». Пытаясь всем своим видом излучать спокойствие, которого так не хватало мне в тот момент, я спросил у него сурово:

– И ты действительно думаешь, что я вот так просто возьму и пойду с тобой?

– Да, – по-детски наивно ответил он. – Тебе понравится, обещаю.

«Бред». Но, как ни странно, я не чувствовал от него никакой угрозы. И разжав сомкнутые на холодном лезвии пальцы, задумался.

Правда, ненадолго. Я знал, что ничего интереснее в этот день мне уже не встретится, да и к тому же парень явно не собирался вредить мне. Пока я притворялся, что сомневаюсь, он кротко рассматривал носки своих сапог, грея дыханием руки. «Да скорее я сам представляю опасность»…

Решение было принято на удивление легко.

– Хорошо. Ладно. Веди куда хотел.

Услышав это, он, как мне показалось, даже подпрыгнул от радости. Не ожидал, видимо, что я и вправду соглашусь. Торопливо кивнув, незнакомец тут же, не сказав ни слова, устремился к пожарной лестнице и, мотнув головой в сторону крыши, полез по перекладинам. А я последовал за чужаком, совершенно позабыв о страхе.

Но на высоте, правда, сразу о нём вспомнил. Расстояние, которое с земли казалось просто крохотным, наверху превратилось в непреодолимо огромное. Единственное, что я мог думать в тот момент, это: «Боже, зачем я только залез сюда?» Опасливо отодвинувшись подальше от края, я всеми силами старался не потерять самообладания, в то время как мой спутник-чудак, вытянувшись во весь рост, светился своей сумасшедшей улыбкой. В отличие от меня, ему, видимо, было совершенно плевать, насколько высоко мы находимся. Он чувствовал себя на крыше как в родной кроватке.

Взгляд сверху ужасно нервировал, но встать по понятным причинам я пока ещё не мог. Поэтому, предварительно дёрнув его за штанину, приказал:

– Сядь, мне неудобно так с тобой разговаривать.

До странного покорный парень тут же свалился рядом, стянув с себя рюкзак. Оттуда на свет поочерёдно возникли большой металлический термос и два стаканчика военно-блевотной расцветки. Разлив по ним что-то тёплое, незнакомец оставил одного пластикового уродца у себя на коленях, второго протянул мне.

– Просто чай, – извиняющимся тоном предупредил он.

– Спасибо.

Я быстро отхлебнул. По телу тотчас растеклось мягкое, тягучее тепло – от губ и до самых кончиков пальцев. Лёгкое головокружение от подъёма тут же прошло. Оказалось, обычный чай – очень даже действенное средство от испуга. Возможно, из-за лёгкого привкуса валерьянки, а может, мне просто нужно было немного времени и спокойствия, чтобы привыкнуть. В любом случае это помогло.

Потягивая ароматное пойло, я разместился поудобнее и снова осмотрел попутчика. Тот сидел вполоборота, глядя на площадь внизу, преисполненный умиротворения, и по-прежнему улыбался чему-то.

– Мне всегда нравилось смотреть на город именно отсюда. И всегда хотелось показать это кому-нибудь. Вроде как подарить, – тихо пробормотал он и усмехнулся: – Вот, считай, мечта и сбылась.

На долю секунды привлечённый блеском восхищения в его глазах, я спросил:

– Часто бываешь здесь?

– Каждую ночь, – ответил он и смущённо добавил: – Днём сплю в основном.

– Проблемы со сном? Это лечить нужно, вообще-то, – сочувственно пробормотал я, повторяя чужие слова. – Такое нельзя запускать.

Собеседник вдруг резко обернулся ко мне, так что я даже вздрогнул, случайно угодив рукой в какую-то дрянь.

– А ты лечишь свои проблемы? – спросил он заинтересованно.

– У меня их нет, – буркнул я, отряхивая ладонь.

Участливо вздохнув, парень извлёк из сумки упаковку салфеток. Я, выхватив несколько, принялся старательно скрести ими подушечки пальцев в попытке избавиться от налипшего. И улучив наконец подходящий момент, спросил, как его зовут. «Если владеешь чьим-то именем, владеешь и его обладателем». Я прочитал это когда-то давно в одной старой книге, название и смысл которой мне уже и не вспомнить. Тот, кем я собирался «владеть», почесал подбородок.

– Рэм, – последовал ответ.

– Это кличка?

– Нет, – беззвучный смешок, – так меня назвали родители.

– Странно, – брякнул я, но, спохватившись, добавил: – Необычно.

– Пожалуй, – согласился он.

Я поднялся. Страх высоты окончательно покинул моё тело, и мне уже ничего не стоило облокотиться на перила и повиснуть над бездной, глядя вниз. Мне это… понравилось.

Моего имени Рэм в ту ночь так и не спросил. Не знаю почему.

Глава 2. Молоко и травмы

Я был как птица. Как птица, которая может летать.
Она ходит по земле, потому что ей и так хорошо,
но если захочет… как только захочет, тогда взлетит.
Мариам Петросян «Дом, в котором…»

Просачиваясь между антеннами, чердачными окнами и громоотводами, спускаясь на землю и вновь забираясь на здания, мы всё больше и больше углублялись в темноту. Фонари остались далеко позади и, как далёкие звезды, на которые ты смотришь, сощурившись, дробились тысячью радужек. Спасительная зона освещения отдалялась от нас.

– Рэм, – осторожно обратился я, сразу почувствовав, как приятно растягивается имя-слог при произношении, – разве тебе не бывает страшно здесь?

– Нет, – весело фыркнул он. – Такого ещё не бывало. Да и к тому же страх высоты – признак сомнений, а от них я давно избавился.

Его отеческий тон успокаивал. Чувство безопасности на самом деле странная штука… Темнота сгущалась сворачивающимся молоком всё сильнее и сильнее. И в конце концов видеть хоть что-нибудь оказалось просто невозможно. Зрение отказывалось приспосабливаться, хоть выключай. Никакого от него проку. «А может, вокруг ничего и нет? – подумалось мне. – Только пустота, и всё…» С этими мыслями я с размаху наткнулся на упругую преграду.

– Стой! Погоди немного, – пробормотала темень, внезапно вдавившаяся мне в солнечное сплетение, и, отпустив, зашуршала сбоку.

А затем, найдя что-то, тихонечко этим щёлкнула.

Свет, кажущийся теперь чересчур ярким, выхватил обличающим отрывком пространство под нами. Увидев его, я с ужасом отшатнулся.

Крыша здания кончалась всего в полуметре от наших ног. Ещё бы чуть-чуть, и нас бы уже не было. Я с трудом перевёл дух и, облегчённо чертыхнувшись, развернулся к Рэму.

– О чём ты только думаешь? – набросился я на него. – Так и подохнуть недолго! У тебя что, совсем с головой не в порядке?

– Извини, – простодушно ответил Рэм, и не пытаясь защищаться. – Не знал, что ты не ориентируешься в темноте. Я давно привык обходиться ночью без этого.

С этими словами он покачал фонариком прямо перед моим лицом. Луч весело поскакал по дну разлома, отхватывая резкими кусками пространство внизу. Следя за его маленьким танцем, я распалился ещё сильнее, но стоило только мне раскрыть рот в намерении обрушить на Рэма лавину непристойностей вперемешку с обвинениями, он тут же мягко помешал этому, поместив свечение мне в ладони. И с горечью произнёс:

– Вот, лучше возьми себе.

Я, выхватив протянутое, направил испепеляющий луч ему в глаза – пусть помучается. Рэм, скорчившись на месте, недовольно зашипел. От этого зрелища мне сразу стало легче. Всё-таки, кто бы что ни говорил, месть – невероятно приятное занятие. И отличный способ прощать. Закончив развлекаться его страданиями, я снова взглянул на обрыв.

Лестницы там не оказалось.

– Ну и как нам теперь пройти дальше? – воскликнул я, убеждённый в том, что Рэм перепутал направление.

Но тут же осёкся. Нет, он отлично знал, куда движется. Потому что стоило мне только обернуться, вместо ответа он просто промчался мимо и, разогнавшись до самого края, сиганул в пропасть.

Я даже понять ничего не успел.

Подбежав к месту прыжка и робко выглянув оттуда, я ожидал лицезреть страшную мешанину из плоти и костей, разлетевшуюся в разные стороны. Но вместо этого застал там Рэма, благополучно приземлившегося на крыше соседнего дома и довольно почёсывающего затылок.

– Прыгай! – задорно крикнул тот, кого я пару мгновений назад считал трупом.

– Что?! Ты спятил? – ошарашенно воскликнул я.

– Ты сможешь. Это намного проще, чем кажется, – убеждённо молвил он и чуть отодвинулся влево, будто только этого для прыжка мне и не хватало.

По спине пробежал неприятный холодок.

– Не смогу, – запротестовал я, стараясь выглядеть убедительно. – Слишком далеко.

– Ты сможешь. Прыгай, – повторил Рэм, и то ли мне показалось, то ли это расстояние так исказило его голос, но он приобрёл странный, пугающий оттенок.

– Это невозможно, – ещё более неуверенно промямлил я и, запнувшись, смолк.

Он ничего не ответил. Стало как-то не по себе. Я вовсе не трус, поверьте, но близость края, высота и напряжённость ситуации совсем выбили меня из колеи. Я отступил. Живот стянуло в плотный комок, который, казалось, превратился в чёрную дыру, засосавшую всю мою храбрость. Завязнув на месте, я всё думал: как же выкрутиться? Но мысленному плану побега так и не суждено было проявиться. Сзади внезапно послышался отдалённый хруст.

Недоуменно обернувшись в сторону шума, я устремил туда луч фонаря и увидел… ребёнка.

Лет двенадцати, в тёмном пуховом комбинезончике. Он махал мне рукой на бегу и обдавал яркой улыбкой на смазливом личике. Приблизившись почти вплотную, он слегка подпрыгнул и затормозил, забавно раскинув руки. Отбросив назад тёмную копну волос, застелившую обзор, мальчишка дружелюбно выкрикнул мне «Привет!» и, не дождавшись ответа, круто повернулся к Рэму, которого каким-то чудом уже умудрился разглядеть.

– Новобранец? – поинтересовался он, указав большим пальцем в мою сторону.

Рэм кивнул. Чем окончательно сбил и так донельзя растерянного меня с толку. «Новобранец? – подумал я. – Что всё это значит? Что это за ребёнок?» Пока я пребывал в ступоре, мальчишка, почерпнув какую-то важную для себя информацию, со знанием дела кивнул в ответ: «Ясно». Засунув руки в карманы, он оценивающе оглядел меня с ног до головы, привстав на носочки. Цветущая кожа мальчугана чуть было не коснулась моего лица, и я брезгливо отшатнулся от него.

– Маэлс, – усмехнулся он моим манерам, подавая грязную ладошку.

Я с большой неохотой протянул ему свою.

– Какие-то проблемы? – спросил он, обмениваясь рукопожатием и указывая взглядом на злосчастный проём.

Лишь слегка передёрнув плечами в ответ, я промолчал. Посчитав это за согласие, Маэлс быстро крутанулся на ботинках, радостно воскликнув:

– Да это мы легко исправим!

С этими словами он, недолго думая, скинул с себя рюкзак, точь-в-точь такой, как у Рэма, и, покопавшись немного, достал оттуда абсолютную копию того, что я уже держал в руках. Маленький металлический фонарик. С задорным криком «Лови!» он тотчас бросил его Рэму. Тот, будто по команде, поймав пас, заключил край своей крыши в окружность мини-прожектора и замер.

Наставническим тоном, что совершенно не вязался с его забавной внешностью, Маэлс приступил к наставлениям: «Когда прыгаешь, главное не разбег, главное – толчок!» Он подпрыгнул на месте, вторя самому себе: «Чем сильнее, тем лучше». И, будто по секрету, склонив голову поближе, шепнул: «Больше шансов не промахнуться и не разбиться в лепёшку». Он хихикнул и снова показал, как надо прыгать. А затем просто разбежался и с лёгкостью стрелы пересёк пространство, так озадачившее меня своими размерами. Перепрыгнул так, словно это какая-нибудь лужица на его пути, так, словно обрыва и не было. Он попал точно в кружок, намеченный Рэмом, и, оказавшись на другой стороне, ещё раз подпрыгнул, воскликнув: «Вот так!» Рэм одобрительно похлопал приземлившегося мальчугана по плечу, и, не сговариваясь, они тут же уселись по-турецки, приготовившись лицезреть результат моего обучения.

Я сглотнул. Ребёнок прыгнул, значит, и мне по силам, с этим не поспоришь. И, как ни крути, сделать это теперь было делом чести. Окинув напоследок пропасть под ногами и отметив про себя, что её размеры так и не изменились, я начал набирать расстояние для разбега. Всё шагал и шагал назад, пока в конце концов не упёрся спиной в холодную кирпичную кладку. Дальше отходить было просто некуда. Пригладив волосы вспотевшей ладонью, я подумал: «Может, мне только кажется, что это далеко?» Мысль, если честно, утешала паршиво. Но на тот момент она была единственным, что смогло хоть как-то приободрить меня. И, пропустив вместе с ней сквозь себя беснующуюся толпу леденящих душу мурашек, я наконец сорвался с места и побежал.

Край с каждой секундой приближался ко мне, шнурки на ветровке весело подскакивали в такт бегу, сердце же бешено колотилось, вырываясь наружу. Совершенно неритмично.

И наконец вот он, обрыв.

Я собрался с последними силами и прыгнул навстречу ему, что есть мочи оттолкнувшись от края. Все внутренности сжались в один плотный, мокрый комок и тошнотой ударили в горло. Я уставился в то место, куда светил Рэм, так, будто это действительно могло помочь ухватиться за него. Очень хотелось бы верить в это.

Мне казалось, я летел целую вечность, но рано или поздно ей всегда приходит конец. И под восторженные вопли наблюдателей с жутким грохотом я обрушился прямо в жёсткие объятия рубероида. А оторвавшись от него, тут же сжался, шипя от боли.

– Вот так оно и бывает в первый раз, – толкнув локтем сидящего рядом, зашёлся хохотом Маэлс.

Пока я катался по поверхности, беспомощно прильнув к саднившему и норовя-таки свалиться вниз, он подскочил и, всё ещё хихикая, наклонился ко мне.

– Ну как тебе? – спросил он с неподдельным интересом.

Я метнул на мальчишку гневный взор и, уткнувшись в снег, зажмурился, продолжая убаюкивать несчастную голень. Я знал, что она не сломана и что всё обойдётся банальным синяком, но, как ни странно, боль от этого не становилась меньше. Склонившись надо мной с озабоченной миной, Рэм сочувственно кашлянул.

– Ничего страшного, – попытался ободрить меня он, доставая уже знакомый термос. – Вот, приложи.

Я отдёрнул штанину. Нога слегка вздулась в том месте, которым тормозила при падении, и поменяла цвет, но в целом выглядела вполне прилично. Невелик урон. Холодный металл, коснувшись раны, покраснел. «Вряд ли это можно будет потом отмыть», – с горечью подумал я.

Тут, резко крутанувшись на подошвах своих зимних ботинок, к нам снова подбежал Маэлс.

– Всё это, конечно, здорово, – демонстративно шмыгнув носом, протараторил он, – но я уже замёрз тут торчать. Пойдёмте отсюда, а?

– Да, мы уже уходим, – ответил Рэм и как бы между прочим заметил погодя: – А тебе всё-таки стоит вернуться.

Лучезарная детская улыбка моментально испарилась. На смену ей пришла гримаса полнейшего отчаяния, пожалуй наигранная, но от этого не менее смешная.

– Что?! Это ещё зачем? – в недоумении протянул мальчишка.

Рэм встал и, с блаженством прохрустев костяшками пальцев, ответил, усмехнувшись:

– Ты кое-что забыл на той стороне. Вернись, а то унесут.

– Не указывай мне, что делать! – пнув с досады ближайшую кучку снега, сердито выпалил Маэлс. – Я…

Он хотел было крикнуть что-то ещё, но запнулся. Догадался, видимо, о чём речь. Нарочито обиженно отвернувшись от собеседника, он устремил тоскливый взгляд в сторону оставленной крыши. Разрывая повисший на краю снежный вал, место моего прыжка резко выделялось на фоне тёмно-синего неба. Портфельчика Маэлса оттуда не было видно, но всем и без того было ясно, что он там.

– Вот и помогай людям после этого! – тайком почёсывая спину, злобно пробубнил разочарованный Маэлс.

Больше не обращая на него ни малейшего внимания, Рэм протянул мне руку, помогая встать.

– Идём? – спросил он, наклонившись. – Нужно обработать твои раны. У меня на посту найдется всё необходимое.

Не совсем понимая, о чём он, я кивнул и, крепко сжав его предплечье, рывком водрузил обмякшее тело на ноги. Правая тут же громко заявила о себе, заставив содрогнуться от приступа мучительной, воющей боли.

– М-м… – протянул я жалобно, отдёрнув конечность от земли и покачав ею в воздухе.

Но на поступившее предложение Рэма опереться отказался.

– Всё нормально, – уверил его я, согнувшись при этом, словно конченый калека.

Деликатно отвернувшись от этого жуткого зрелища, Рэм подобрал всё, что я успел измарать своей кровью.

– Ладно, боец, как скажешь, – улыбнулся он. – Но если тебе вдруг станет плохо, обязательно скажи мне об этом.

– Хорошо, – послушно ответил я и двинулся в путь, стараясь как можно нагляднее показать – его помощь мне уж точно не потребуется.

Рэм, на секунду удивлённо запнувшись, поспешил сопроводить меня. Маэлс же так и остался позади, продолжая понуро глядеть на уступ покинутой крыши и невероятно старательно игнорировать наше существование.

Глава 3. Грязный идеал

«Опасность?» – подумала Коралина. – Звучит потрясающе. И совсем не страшно. Страшно, но не совсем.
Нил Гейман «Коралина в Стране Кошмаров»

– О каком посте ты говорил? – спросил я, усиленно шаря фонариком перед собой.

Рэм прочистил горло.

– Пост смотрителя, вышка, что-то наподобие штаба. Раньше там выслеживали появление вражеской авиации, а сейчас он закрыт, и туда имею доступ только я. Потому что для входа нужны ключи.

Тут на свет из его кармана явилась громадная металлическая связка.

– А этого добра у меня хватает.

– Хе, – повеселел я, – ты что, крадёшь их, что ли?

– Нет, – без тени обиды ответил он. – Это – привилегия работника ремонтных мастерских. Дубликаты.

«Всё-таки крадёт», – отметил я про себя, пряча усмешку.

Внезапно, будто вспомнив о чём-то, Рэм стал серьёзен и, засовывая связку обратно в карман, произнёс тихо, будто бы исповедуясь:

– Вообще, я там сплю.

– Спишь? – растерянно повторил я. – На вышке?

Он кивнул. И тогда, просто чтобы не обрывать только начавшийся было разговор, я спросил со смешком:

– Так ты что же, бездомный?

Рэм мечтательно улыбнулся:

– Да…

– Неужели? – недоверчиво покосился я на его явно не бездомный вид.

– Да, так и есть, – снова подтвердил Рэм, и в его голосе отчего-то вдруг послышались горделивые нотки. – Я живу на улице. По своему собственному желанию.

Спрашивать ещё раз я не стал. Он что-то договаривал так, молча, глазами, но настолько оживлённо, что разобрать, о чём речь, было просто невозможно. Не в силах добиться продолжения, я нахмурился и, отвернувшись, бросил лишь:

– Это глупо.

И хотел было двинуться дальше, но Рэм не дал мне этого сделать. Внезапно схватившись за рукав моей ветровки, он резко дёрнул его и, приблизившись, поцедил вкрадчиво:

– Глупо? Ты так считаешь?

Я даже опешил от неожиданности. Но, слава богам, спешно взял себя в руки и смог ответить сурово:

– Да. Жить на улице, если у тебя есть дом, – это полное безумие.

– Что для тебя дом? – спросил тогда он с какой-то странной надеждой.

Я, желая поскорей отделаться от его напрягающей близости, выдал первое, что взбрело мне в голову:

– Место. То место, куда ты стремишься.

И не знаю почему, это сработало.

– Правильно, – кивнул Рэм и, по-отечески улыбнувшись, наконец отпустил меня, отодвинувшись. – А знаешь, куда идёт человек, которому некуда стремиться?

– На улицу? – устало поддержал я бессмысленную игру, недовольно косясь на его заговорщическую мину.

– Вот именно! – Казалось, его восторгу не было предела. – Он идёт на улицу, туда, где его никто не ждёт!

– И что? – воскликнул я раздражённо и громко. – Что всё это значит, а?

– Да то, что тот, кому некуда стремиться, совершенно свободен! – победоносно воскликнул Рэм. – Тот, кому некуда стремиться, не привязан ни к дому, ни к бесполезным вещам в нём, ни к людям, обитающим там. Ему некуда складывать своё барахло, и он перестаёт нуждаться в нём! Он перестаёт нуждаться вообще!

Немного поутихнув, Рэм прислонился к стене чьего-то чердака и, глядя на снег, пробормотал уже тише:

– Я мечтал стать таким. Поэтому и ушёл из дома.

И в ту секунду, в тот самый момент, взглянув на него повнимательней, я наконец понял, что мы похожи. Я и этот чудак Рэм. Его глаза в свете электрического фонарика горели ночным томлением, криками в пустоту, разрушением и созерцанием звёзд. Всё это, до боли знакомое мне, вспыхнуло ярким, искрящимся бенгальским огнём, заставив в который раз испытать то щемящее, разрывающее душу чувство, о котором я так старался забыть. Закопать, спрятать, засунуть подальше в глубины. Туда, где его никто не найдёт. Я так надеялся, что мне это удалось, но, видимо, всё-таки ошибся.

– Рэм, – окликнул я вполголоса. – Ты и есть то, во что ты веришь.

Ложь. Не столько для него, сколько для себя. Рэм потупился, будто прокручивая мои слова, и запоздало ответил, оскалившись:

– Конечно.

По-видимому, удовлетворившись этим, он, недолго думая, отлип от кирпичей, отряхнулся и направился дальше. Я же потянулся следом, всё ещё отгоняя болезненно-муторное наваждение, кружившее надо мной, словно стая комаров в ломке, не удовлетворённый совсем. Нога снова заныла, чем ужасно разозлила меня, уже и так порядком разозлённого. С язвительной усмешкой я начал представлять на её месте красивый, блестящий, новенький биомеханический протез и себя, кибернетизированного по образу и подобию терминатора, тыкающего в холодную конечность титановым пальцем с громким смехом. Ха-ха-ха! Мне казалось, что такими мыслями я смогу заставить её замолчать, но план не сработал. Голень взвыла ещё сильнее. Голову прострелила раздражённая мысль: «Зачем вообще нужно было вываливать на меня весь этот бред?» Будто в ответ на неё, виновато сгорбившись, Рэм обернулся на ходу.

– Знаешь… – понизив голос, пробубнил он, мельком глянув на меня, – ты – первый, кому я рассказал это. И не без причины.

– Что ты имеешь в виду?

В ответ – тишина. Недолго, буквально на долю секунды, но этого вполне хватило, чтобы понять – разговор действительно серьёзный. Рэм глотнул изрядную порцию воздуха. Так, будто собирался нырнуть куда-то очень глубоко.

– Я выбрал тебя, – он почти шептал. – Не просто так. Ведь ты такой же, как и я. Ты подходишь, как никто другой. Я знаю это.

Рэм по-прежнему смотрел куда-то в сторону. И в тот момент что-то мучительное, скованное, надтреснутое проступило в его чертах. Это выглядело как признание, но было совершенно не ясно, в чём же оно заключалось.

– Куда подхожу? О чём ты, Рэм?

Мои вопросы повисли, прилипнув к вязкому воздуху, но долго ждать их разрешения мне не пришлось. Рэм остановился. И, резко развернувшись, тут же оказался рядом. Глаза в судороге. Слишком близко. Так близко, что казалось, они могут коснуться меня. Он замер и еле слышно прошептал:

– Нам. Ты подходишь нам. – И, сглотнув, тут же, намного громче, чем нужно, намного громче, чем было, прокричал: – Я ведь не один такой!

Дрожь его зрачков стала невыносимой.

– Есть те, кто разделяет мои взгляды, те, кто тоже готов жить как я. Без собственности, без дома, без границ. Абсолютно свободные! И эту свободу мы способны дарить. А для этого нужно выбрать. Того, кто подходит. Того, кто и сам хочет этого, понимаешь? Я был таким же, как ты, когда меня подобрали. Я вижу себя в тебе. Поэтому и спустился. Тебе ведь всё время чего-то не хватает, правда? И по ночам, изо дня в день, ты ищешь это. Ты постоянно бродишь по ночам, я знаю! Но теперь больше не нужно искать! Я дам тебе то, что ты так давно жаждешь! Просто нужно стать одним из нас.

Меня передёрнуло. Рэм напугал меня. Его слова, его тон, всё. «Боже, зачем я только попёрся за ним? Он же совершенно больной! Нужно валить. Срочно. Надо выбираться отсюда…»

Воцарилось молчание. То самое, в котором тщетно пытаешься скрыться, представив, будто ничего не произошло. Будто все слова, вырвавшиеся наружу, растворятся и исчезнут. Будто и не было. Но такое молчание никогда не спасает. Оно дарует лишь ложную надежду – худший из подарков. Рэм ждал ответа, я его не находил.

– Так ты согласен? – его голос был полон тревоги.

Тишина зазвенела у меня в ушах. «Давай же, скажи хоть что-нибудь!» Я замотал башкой, беспомощно опустив плечи и, не придумав ничего лучше, наконец промямлил:

– Извини, но мне уже пора.

Обернувшись в сторону горизонта и не найдя там солнца, Рэм возразил с надеждой:

– Но ведь ещё не поздно. Да и твои раны…

– Прости, – тихо прервал его я. – Мне действительно нужно идти.

Я отступил. К моему огромному облегчению, Рэм почему-то не последовал за мной. Убедившись в этом окончательно, я развернулся и медленно побрел к лестнице, стараясь как можно сильнее замедлить шаг, стараясь казаться естественным. Я прятался от огня его взора, полного несбывшихся ожиданий, повернувшись к нему спиной. И каждую секунду боролся лишь с одним желанием. С диким желанием сорваться и побежать. Удрать как можно скорее.

Бросив последний взгляд на его застывшую фигуру и положив фонарь на мокрый снег, я покинул уступ крыши, не прощаясь.

Больше в ту ночь я не оборачивался. Мне казалось, если я обернусь, произойдёт что-то ужасное, как в какой-нибудь старой сказке, и тогда я уже ничего не смогу исправить.

Глава 4. Колыбельная для рассудка

Пурпурные – по утрам, голубую – днём,
оранжевую – вечером, зелёную – на ночь.
Хьюберт Селби «Реквием по мечте»

Кружка, ещё кружка, ещё одна. Пальцы начали нервно трястись. Всегда любил доводить себя до такого состояния. Ещё одна. И ещё. Без передышки. Сердце сильнее забилось в грудь. «Нужно ещё немного, и станет легче, – не переставая твердил я себе под нос что-то наподобие молитвы. – Ещё чуть-чуть, и полегчает». Наконец, прикончив последнее, что осталось, я откинулся в кресле. Мысли бешено понеслись мимо, проходя меня насквозь и не задерживаясь. «Вот так, славно… То что нужно». Идеальный способ что-то забыть. Или кого-нибудь.

Я обвёл накофеиненным взором тёмную комнату. Грязный от бордовых луж, брызг и разводов стол – единственное более или менее свободное её пространство – тускло выделялся мерцающим светом монитора, уже рябившего от нетерпения. Я ласково провёл кистью по сенсору, чтобы успокоить его. Вздрогнув яркой вспышкой, ноутбук довольно загудел. Пальцы придвинулись к клавиатуре. Поиск…

Поиск вечен, мой друг. Молча, тихо, анонимно ты просто смотришь. На всех и вся. Ты соединен, а значит – вездесущ и всесилен. Ты видишь их насквозь, а они даже не подозревают о твоём существовании. И постарайся, чтобы так оставалось. Во веки веков, аминь.

Пока я соскакивал со страницы на страницу, лез во все мыслимые и немыслимые щели, циферблат нещадно мотал минуты. Я мог задержать их, лишь когда пригвождал стрелку взглядом к плоскости. Тогда она останавливалась, но только для виду. Стоит лишь слегка отвлечься, и полночи как не бывало. Время всегда смеётся над тобой.

Постепенно вещи вокруг становились подозрительно заметными. Немного проморгавшись, я настороженно всмотрелся в узкий просвет окна. Небо окрасилось в тёмно-голубой. Значит, настало утро. В тот же миг одним касанием всё закрылось, свернулось и сжалось. До размеров реальности.

В такие моменты главное – провести границу. Между вчера и сегодня. Никаких сплошных потоков. Утонуть в этом слишком легко, поэтому…

Я оторвал лист календаря. Тот плавно спикировал на ворох таких же листьев, шуршащих под ногами. Затем – в душ, смывать ночные мысли ледяной водой. С разбега под струи, судорожный вдох, обмылок в руках. Затем – кухня. Жар сковородки, жёлтое варево мерно бурлит, подрагивая, как живое. И кофе. Утренний кофе. Такой вот ритуал.

Я считал его чуть ли не самым важным в своей жизни и, когда все предписания были соблюдены, позволял себе отдохнуть, как после тяжёлой работы. Раздевшись, повалившись в кресло и вытянув ноги. Просто сидел, ни о чём не думая. Так я дожидался рассвета.

А дождавшись, шёл к людям. Делать всё то, что мне полагается, и делать вид, что мне это интересно. Иногда получалось лучше, иногда хуже, но я хотя бы старался.

В городе машин, в городе непрерывного движения пульсирует жизнь. Течёт, бурлит, шипит и извивается. Все так и лезут наружу, словно черви во время дождя. А ты идёшь, смотришь под ноги, лавируешь между ними и стараешься изо всех сил ни во что не наступить. Ведь это так мерзко – вляпаться в подобное. Но намного хуже, совершенно невыносимо то, что они могут подойти к тебе и даже, не дай бог, заговорить. Говорящие черви, нет, вы только представьте себе! Залезают в душу своими гадкими, глупыми вопросами, когда ты всеми силами пытаешься отпугнуть их. Отгородиться наушниками, кричать одеждой и молчать в ответ. Просто удивительно, насколько это неэффективно.

Лишь метро – моё спасение. На входе обдало приятным ветерком, белая крошка под ним тут же растаяла, замочив мне всю куртку. Я спустился на платформу. Поезд ещё не прибыл. В ожидании его я упал на первую попавшуюся скамью, откинувшись на спину. Надо мной монотонно жужжали плафоны, рядом плавала уборщица со шваброй, шуршали чьи-то голоса, вокруг пахло сыростью, камнем, жжёной проводкой и землёй. Ко мне начали подступать подземные сны. Тёплые, мягкие, футуристические. И, согревшись ими, я уже было собирался погрузиться в созерцание вечности окончательно, но голос сверху прервал цветной поток:

– И часто ты засыпаешь в подобных местах?

Я разлепил веки. Нехотя, с трудом, заставляя себя. Кого я должен был увидеть перед собой? Любая встреча была бы мучительна, ненавистна в такой день. Я приготовился уничтожить любого подошедшего.

Но осёкся. Это был Рэм. Я смутился, чуть ли не испугался. Это он. Живой, из плоти и крови. Всё тот же, что и ночью: тёплая улыбка и режущий холод глаз. От этого уже не отмахнёшься, как ни старайся. Он – не мысль. Он намного, намного хуже.

– Что тебе нужно? – я сделал вид, что не удивлён, но, видно, играл из рук вон плохо.

– Ничего, – ответил он. – Просто захотел увидеть тебя.

Я беспардонно отвернулся в поисках поезда – моего единственного шанса уйти от разговора. Как нельзя кстати тот со свистом затормозил рядом. Подскочив, я тут же запрыгнул внутрь. Но, естественно, это ни к чему не привело. Рэм вошёл следом и прислонился к поручню. Снова – слишком близко. И жарко. В метро людей обычно не так много, но, как назло, в тот день их набилось предостаточно. «Да чтоб вас!» Я отвернулся к окну и попытался сделать вид, что Рэма нет рядом. Будто его, вплотную прижавшегося ко мне, не существует. В дороге часто бывает – повернёшься вроде как виды посмотреть, а на деле пялишься в никуда и вязнешь без конца в своих липких, грязных мыслях. И плевать тебе на самом деле на то, что там творится, за этим стеклом. «Пейзажи, они вообще никого не интересуют».

Тут, будто обидевшись на мои донельзя философские размышления, мир за окном исчез в темноте тоннеля. Вместо него проявилось не особо приятное выражение моего лица. И смотреть туда мне расхотелось. Тем более что в стёклах отразился не я один.

В вагоне найти за что зацепиться в разы сложнее, сплошные лица. Но я нашёл выход. Его ботинки, чёрная блестящая кожа в паре сантиметров от моих кроссовок – ткани и резины. Будто обращаясь к обуви, я пробубнил вполголоса:

– Не преследуй меня.

– А я и не преследую, – тут же, слегка поведя железным мыском, ответил Рэм. – Мне просто по пути.

– Да что ты! – ядовито зашипел я.

– Это правда, – ответил он. – Я знаю, куда ты едешь. Мне туда не нужно.

– И куда же тебе нужно?

– Секрет. – Его ботинок поднялся выше, почесывая голень. – По делам катаюсь, так сказать.

– Вот и катись мимо! – Я наконец оторвался от созерцания ног. – Оставь меня в покое!

– Ты что, боишься? – в голосе послышались неприятно колкие нотки жалости.

По спине пробежала мелкая дрожь.

– Чего? Тебя? Как же! Просто меня напрягает твоя навязчивая близость. То, что ты маячишь тут передо мной!

– А если я буду маячить не перед тобой, а поодаль, тебя это успокоит? – усмехнулся он.

Конечная. Я снова попытался ретироваться, скрыться в толпе, но Рэм не отставал. Когда же я оказался на улице и холодный ветер сыпанул белыми колючками мне в лицо, он уже был там, возле дымящегося мусорного бака.

– Издеваешься? – Я почувствовал бессилие. – Я же сказал, уходи!

– Не прогоняй меня, ты не имеешь на это права.

– А ты не имеешь права следить за мной! – я готов был взорваться. – Ты не имеешь права преследовать меня и лезть в мою жизнь! И тем более ты не имеешь права тащить меня в свою грёбаную секту! Пошёл прочь!

– Секту? – Казалось, он был разочарован. – Какую секту? Ты о чём? Тебя никто никуда не тащит. Я просто пригласил. Ты не ответил вчера, там, на крыше, поэтому я и пришёл.

– Тогда я говорю нет. Нет! Слышишь? Теперь-то ты отстанешь?

– Ты действительно хочешь, чтобы я ушёл?

– Да, чёрт возьми! Если ты до сих пор умудрился не заметить, я действительно этого хочу.

– Ладно. – Он набрал горсть снега и бросил в урну, отчего дымок, исходящий оттуда, пропал. – Но я знаю, что тебе совсем не нужно туда, куда ты направляешься. Я знаю, что ты передумаешь, и буду ждать этого. Там, где мы встретились. Я буду ждать. В то же время, в том же месте. Каждый день. Когда будешь готов, приходи.

– Не приду, не беспокойся, – ответил я и, резко развернувшись, поспешил скрыться, пока он не успел ещё чего-нибудь ляпнуть.

Но впопыхах, краем уха всё же уловил его отдалённый, приглушённый смех: «Секта! Ну надо же!» Настроение окончательно испортилось.

До института оставалась всего пара-тройка шагов, но каждый из них давался мне с большим трудом. «Тебе совсем не нужно туда, куда ты идёшь… Совсем не нужно… Не нужно…» Будто эхо. Хуже всего, совершенно непереносимо было осознавать, что он прав. Во всём, что сказал. Подобные мысли одолевали меня каждый день.

Смысл жизни! Он ведь именно это имел в виду. Это звучало просто смешно. Я не был настолько глуп или мал, чтобы верить в такую чушь.

«Да пошёл ты со своими предложениями!» – гневно прошептал я, толкая входную дверь.

Глава 5. Купание в грязных водах

Как молью изъеден я сплином…
Посыпьте меня нафталином,
Сложите в сундук и поставьте меня на чердак,
Пока не наступит весна.
Саша Чёрный

С тех пор Рэм засел у меня в голове совершенно бесповоротно. Как бы я ни отвлекался, чем бы ни занялся, он будто ждал момента, передышки, и когда они всё же случались, его серый беснующийся взгляд опять появлялся передо мной, а его мягкий, низкий голос снова и снова насильно вторгался в мысли. «Тебе совсем не нужно…»

«Да заткнись же ты наконец!» – молил я в бессилии, да разве это могло помочь? Я ругался на себя, я кричал, я даже плакал. И ничего. Понемногу я сходил с ума. Мне казалось, что он стоит где-то там, за поворотом, и следит за мной. Смотрит и порицательно цокает языком. Мол, гляди, до чего ты докатился! А оно тебе надо? Я кидался за поворот, но его там, конечно же, не было.

Что бы я ни делал, всё казалось мне полной бессмыслицей, сущим бредом, недостойным свершения, но в то же время бездействие было куда хуже. Намного хуже. Оно походило на маленькую смерть, и я, повинуясь инстинктам, до ужаса боялся его.

Я попался в его ловушку, и существовал лишь один способ это исправить, но мне было стыдно и страшно признаться себе в этом. В ещё одном проигрыше. И в победе Рэма… Я представлял себе его усмешку, и мне становилось жарко.

Всё это время я пытался делать вид, что забыл о том месте, но… В одну из тех безумных, невыносимых ночей что-то внезапно щёлкнуло внутри. Осознание? Или отчаяние, которым по капле я наконец переполнился? Причина не так уж важна, поскольку…

Продолжить чтение