Читать онлайн Волк Михалыч и Волчица Павловна бесплатно
Сказка первая. Волк Михалыч и Три поросенка
Жили были Волк Михалыч и Волчица Павловна. И было у них трое волчат. Жили они под корягой старой сосны в уютном логове с видом на цветочную полянку, где было много зеленой сочной травки, а в ней – много земляники, а вокруг полянки в лесу было много черники, а на веточках елочек было много шишек со вкусными орешками. А на дубах-колдунах было много вкусных желудей. А под деревьями было много вкусных грибочков.
Так что немудрено, что мимо их полянки то и дело прыгали зайчики, которые кушали ягодки, бегали свинки с поросятами, которые причмокивая трескали желуди и орешки, скакали козочки, которые ели сочную травку и мягкие листики молодых деревьев, топотали колючие ежики, собирая грибочки, шмыгали юркие мышки-норушки, выискивая, что упало на землю с кустиков и деревьев, колосков и травок.
И всех их ловили Волк Михалыч и Волчица Павловна, чтобы порадовать ужином своих милых деток. То зайчика принесет Михалыч, и приготовит сочное волканское рагу. То Павловна притащит в зубах козочку-косулечку, и соорудит для семейства знатное асадо де лобо, украсив его земляникой и кедровыми орешками. То вместе они приволокут тушу крупного поросенка, который был хорошо упитан, да плохо воспитан (потому как что возьмешь с него, если мама – свинья свиньей), а потому убежит из-под рыла своего папы Секача Матвеича, и будет резвиться в летних лужицах, извазюкиваться в ягодном повидле и радостно хрюкать, нежась на солнышке, пока его не поймают хозяйственные волк с волчицей. Из такого негодника много чего можно приготовить, скажет тогда Михалыч. Из задних ножек – хамон и прошутто, из передних ножек и пятачка – холодец, из вырезки – вкусный шашлык, из потрошков – копченую колбаску. Просто объядение!
Но вот настали холода, пропали ягодки, опали листики, пожухла травка, раскисли и стали невкусными и неполезными грибочки. И выпал снег. Перестали бегать по полянке зайчики и белочки, ежики и мышки, козочки и свинки. Все сидят по норкам, домикам, пещеркам, хаткам и дуплам.
Доели Михалыч, Павловна и их детки-волчатки хамон и прошутто, холодец и колбаску. А впереди Новый Год, и надо елку наряжать, а какой праздник, когда на стол поставить нечего – одни косточки остались от всех запасов, а с косточек застолья не получится.
– Иди, Михалыч, принеси в дом какой-никакой еды, – сказала волку его волчица, – а то дети твои голодные, да и у меня в животе урчит.
Пошел Волк Михалыч на восточную окраину Дремучего Леса. Там, слышал он, живут три поросенка: Сеня, Федя и Дадон. Вышел он на первую полянку, смотрит: стоит домик соломенный, крыша соломенная, дверь соломенная, а перед дверью на соломенной завалинке сидит поросенок Сеня и соломинку в зубах жует. Обрадовался Волк Михалыч, подбегает к поросенку, хочет его схватить, а поросенок юркий – юрк в домик, и дверь захлопнул.
Рассердился Волк Михалыч, набрал в легкие воздуха, да ка-ак дунет! Вся солома с домика облетела, и дверь соломенная вся разлезлась, остался поросенок стоять, а домика вокруг него и нету. Только в зубах соломинка торчит. Схватил Волк Михалыч поросенка за хвостик, но тот вырвался и побежал-побежал по тропинке дальше от своего домика. Михалыч за ним не отстает. Выбежали они на другую полянку, глядь – стоит там домик из веточек, крыша из веточек, дверь из веточек, а перед дверью сидит поросенок Федя и веточку в зубах жует. Подбежал к нему поросенок Сеня, юркнули они оба в домик и дверь перед носом Михалыча и захлопнули.
Рассердился Волк Михалыч пуще прежнего. Набрал в легкие еще больше воздуха, да ка-а-ак дунет-подунет! Все веточки с домика посыпались, дверь рассыпалась, и стоят два поросенка среди груды веточек, и у одного в зубах соломинка, а у второго веточка.
Схватил Михалыч одного поросенка за хвостик, а второго за ушко, но вырвались они и ну бежать! По тропинке дальше от домика. Михалыч за ними не отстает. Выбежали они на третью полянку, глядь – стоит там домик каменный, труба на крыше кирпичная, крыша выстелена черепицей глиняной, а дверь у домика дубовая. И перед дверью сидит поросенок Дадон и пиво пьет с раками. Юркнули три поросенка за дверь, засов задвинули – не достать Волку Михалычу их теперь.
Попробовал Михалыч дунуть: три раза дул-подул, хоть бы домику хны: ни один камушек не пошевелился. Попробовал Михалыч через окошко залезть – да решетка на окошке железная, не пролезет в дырку голова. Попробовал через трубу в дымоход спуститься – только в саже измазался, да кипятком ошпарился, что в котле булькал на огне горячем. Пришлось возвращаться Михалычу домой с тем, что есть: двумя хвостиками поросячьими и ушком одним. Посмотрела Павловна на его добычу и только головой покачала: этого только червячка заморить хватит, да и то если бульон жиденький сварить, а праздник с хвостиками и ушком – это одно издевательство.
Рассказал ей Волк Михалыч, как было дело, смягчилась тогда Волчица, не стала его бранить. Пошли, говорит, вместе сходим к этому домику, глядишь, вдвоем что-нибудь и придумаем. Наказала Павловна волчатам никому дверь не открывать, и пошли они с Михалычем вместе к поросячьему домику каменному. Выглянули из-за кустиков, осмотрела Волчица внимательно все как есть, и говорит: поступим так, Михалыч. Твой голос они уже запомнили, так что не поверят, в кого бы ты ни переоделся. А меня еще не знают. Да и голос у меня потоньше. Я переоденусь овечкой, и побегу к домику, жалобно крича и стеная. А ты за мной поодаль беги и рычи на весь лес: стой овечка, я тебя съем! Если откроют поросята, я к ним в дом заскочу, тут-то им и конец придет. А если не откроют – ты меня хватай и в лес тащи. Потом еще что-нибудь придумаем.
И вот, сидят поросята в домике, смотрят в окошко и видят: выбегает из Дремучего Леса невинная белая овечка и тоненьким голоском кричит: Беее! Меее! Спасииите! Помогииите! Волк Михалыч за мной бежит, съесть меня хочет!
И правда: вдали из леса показалась страшная морда Волка Михалыча. А овечка уже у двери стоит, дрожью дрожит, и копытцами в дверь дубовую тарабанит: пустииите меня, спасиииите меня!
Сеня, самый жирный из поросят, потому что он ведь не работал, домик свой соломенный на скору руку соорудил и жрал всю осень желуди да в грязи валялся, теперь как лист осиновый дрожит, соломку жует и говорит: не будем ее пускать, а то мы дверь откроем, а Волк Михалыч к нам и ворвется!
Федя, тоже жирный, потому что он только самую чуточку поработал, из веточек домик сплел, а потом тоже желуди жрал, говорит: да и пусть Михалыч овечку жрет, глядишь, нажрется, и на нас охотиться перестанет!
И только Дадон, который все лето и всю осень этот домик строил, а потому поджарый был и крепкий, умный и добрый, сказал: нет, нельзя овечку злому волку оставлять, пустим ее, у нас место есть! И хотя жирные братцы его отговаривали, пошел он к двери и отодвинул засов. Ворвалась в дверь Волчица Павловна, и закричала: Ага! Я под дверью стояла и все-превсе слышала! Вы, жирные поросята, свиньи вы, вот вы кто. И не будет вам пощады от меня и Волка Михалыча. А ты, Дадон, хоть и поросенок, но с понятиями, потому живи спокойно, выдадим тебе паспорт, и никакие хищники тебя в нашем лесу не тронут. На то воля моя и Волка Михалыча.
Тут и Михалыч в дверь вбежал, а в руках у него огромный мешок. Схватили они с Павловной двух жирных поросят, посадили в мешок и отнесли на свою полянку. Из Сени сделали замечательное новогоднее угощение, а Федю закопали в снегу под наряженной елочкой – чтобы до весны волчат борщиками да солянками баловать. Вот и сказке конец, а кто слушал – молодец.
Сказка вторая. Сватовство медведя Фроловича
Жили-были Волк Михалыч и Волчица Павловна. И было у них трое волчат. Однажды по весне пошел Волк Михалыч обходить свой лес, чтобы выяснить, как население зиму перезимовало. Ведь не просто так волки в лесу живут: они за порядком следят. Если какая зверушка лесная ленится, зубы по утрам не чистит, лапки не моет, зарядку по утрам не делает, уроки не учит, школу прогуливает, взрослых не слушается – тех Михалыч хвать за шкирку и тащит к себе на полянку, а там они с Волчицей Павловной из него обед готовят. Ну или завтрак. Или ужин. И волчаток своих кормят, и себя не забывают. Или другой вариант: если зверушка подличает, еду у братьев ворует, обманывает близких, обижает их, плохими словами обзывает, грязью кидается, дерется почем зря – то сами единоплеменники идут к Михалычу и просят хулигана приструнить. Михалыч хвать его – и тоже на полянку. А там снова-сызнова: завтрак, обед или ужин. А иного закоптят, засолят или просто закопают, чтобы в голодную зиму было чем червячка заморить. Другой момент: если зверушка из чужого леса приехала, порядков здешних не знает, ведет себя неправильно, то ей сначала предупреждение Михалыч выносит. Если вняла – выдает ей Михалыч паспорт, и живет зверушка в Лесу тихо-мирно-благородно. Строит домик, собирает грибы-ягодки, травки-муравки, шишечки-иголочки. А если не вняла – опять же, завтрак обед или ужин. Иной раз столько дичи Михалыч так набьет, что приходится пир закатывать и друзей звать: Медведя Фроловича, Тигра Анпилоевича, Гиену Андреевну, Лису Патрикеевну, Сову Аркадьевну и Рысь Николаевну. Сядут они тогда на полянке у Волка Михалыча, сам Михалыч во главе стола, а Павловна им закуски выносит и улыбается, а потом рядом садится, и приступают друзья к еде-выпивке. Поэтому друзья у Михалыча всегда водились, и никогда слова дурного про Михалыча, его волчицу и волчат, не говорили. И если нужда приходила – то и они тут как тут, всегда помогут или советом подсобят.
Ну так вот. Пошел Волк Михалыч по весне лес обходить. Где гнездышко птичкам на веточках подправит, где забор у бобров-мужичков чуркой подопрет (чтоб не упал раньше времени), где старушке-пеструшке дров наколет. Ведь ежели помрут все звери, то и самим волкам в лесу не прожить. Зашел Михалыч в лесной госпиталь, узнал у Дятла Антоновича, нет ли смертельных больных и прочих нулевых пациентов, кого скушать надо поскорее. Дятел крылья развел: нету, Михалыч, мол, таких. Кого зимой еще закопали, а кто еще выкарабкается, глядишь. Кивнул Михалыч и дальше пошел.
Вот проходит он мимо берлоги Медведя Фроловича, а тот как раз со спячки проснулся и зубы чистит у заячьего зеркальца, что на березе висит.
– Привет, Фролович! – кричит ему Михалыч. – Как перезимовал? Сильно голодный?
– Здоров, Михалыч! – отвечает ему Фролович. – Как видишь, жив я, хоть брюхо к попе и прилипло, но надо сначала зубы почистить. Я же свататься иду.
– Ого, Фролович, ну желаю тебе удачи на семейном поприще!
– Удачи, Михалыч, мало тут будет. Я ж свататься иду к Медведице Матрене, а у ней требование суровое. Не уверен даже, что сумею совладать с ним.
– Интересно, Фролович, какое же у Матрены требование?
– А вот какое. Я, говорит, только за того замуж выйду Медведя, который мне в драке уступит, и сколь не буду трепать его, пасть свою поганую на меня не раскроет.
– Эк она вас, женихов. Ты потому зубы начищаешь, чтоб дыхание приятное было?
– И то правда… – вздохнул Фролович. – Только ведь очень это сложно, в драке ей не уступить. Как начнет она трепать, так поневоле пасть раскроешь, да лапой со всей дури врежешь. Уже не первый год к ней медведи сватаются, и ни одному не удалось утерпеть.
– А пошли, Фролович, к моей Волчице Павловне, – говорит Волк Михалыч. – Она у меня женщина умная, мудрая, глядишь, и придумает, как твоему горю помочь.
Пришли они к логову Волка Михалыча и Волчицы Павловны, что на Лесной Поляне, тут Волк Михалыч и кричит:
– Эй, Павловна, выходи, любовь моя, тут Медведю Фроловичу помощь требуется добрым словом да мудрым советом!
Вышла из логова Павловна, фартук развязывая, да на веточку вешая, кивнула солидно Медведю, улыбнулась мужу и говорит:
– Здрав будь, Медведь Фролович, рассказывай свою кручину-печаль.
– Да вот, Павловна, свататься я собрался, да не на ком-нибудь, а на самой Медведице Матрене. Зубы почистил, а все равно боязно: как мне ее условие суровое выполнить? Надо в драке весенней пасть на нее не разинуть и лапой ее не двинуть, как бы она меня ни трепала.
– Хм, – нахмурилась Павловна. – Любишь ее?
– Отож, люблю, – кивнул Фролович. – Да только ведь и с осени не жрамши ничего, раздражителен я. Могу не удержаться.
– Что верно, то верно, – вздыхает Павловна. – А и наесться сейчас тебе не выход: ведь сама то Матрена тоже, небось, со спячки, тоже раздражена, тоже голодна. Придешь ты сытый, она и рассердится, что не угостил ее раньше, чем сам наелся. Вот что, – повернулась она к Михалычу. – Надевай-ка ты, муж мой, Волк Михалыч, нашу родовую шапку-бобруйку, в ней секретное есть чародейство. Один раз в сорок дней может она волка превратить на сорок минут в другое животное. Сегодня как раз сорок дней прошло с тех пор, как я невинной овечкой с ее помощью обращалась. Как подойдете к дому Матрены, ты тройное сальто-мортале сделай, и подумай что-нибудь по-медвежьему, и станешь ты вылитый Медведь Фролович, только худой со спячки – как раз сытый ты за худого него сойдешь. Зайдешь к Матрене и посватаешься. Станет она тебя лапой бить, когтями драть да зубами грызть. А ты крепись, под пиджак надень кольчугу свою железную, а под шапку-бобруйку – шлем булатный. А как устанет Матрена тебя бить, так ты и падай, как будто замертво. Побежит Матрена воды в бадейку налить, чтоб тебя окатить из нее, тут Фролович на твое место и ляжет.
Так они и сделали. Подошли к берлоге Медведицы Матрены, сделал Волк Михалыч тройное сальто-мортале (еле сумел шлем да шапку на голове удержать, чтобы не свалились) и обратился медведем. Худым, жалким – но гордым Фроловичем.
Зашел Михалыч на двор и зарычал:
– Эй, Матрена Никитична, я Медведь Фролович, к тебе свататься пришел!
Матрена вышла из берлоги и говорит:
– А готов ли ты, Фролович, мое условие выполнить?
– Готов, Никитична!
Налетела тут Матрена на Михалыча, стала его лапой бить, зубами грызть, когтями драть. А Михалыч стоит, челюсти сжал, и ни звука. Устала Матрена – все ж со спячки, голодная – и тут Михалыч брык на бочок, будто помер. Испугалась Матрена, побежала в берлогу воды набрать, тут Михалыч вскочил, и наутек, а на его место Фролович лег и мертвым притворился. Прибежала Матрена, окропила его живой водой, и стал Фролович сильнее всех медведей в Лесу. Встал он и давай Матрену обнимать-целовать и женой своей называть. А тут и Михалыч (что уже волком обратно оборотился, ибо 40 минут истекли) с Павловной зашли и в гости позвали. И закатил Михалыч пир на весь лес. Пригласил всех друзей: Тигра Анпилоевича, Гиену Андреевну, Лису Патрикеевну, Сову Аркадьевну и Рысь Николаевну. И все медвежью чету поздравляли, а Медведя Фроловича – особенно. Потому что краше Матрены Никитичны нет медведицы во всем Лесу.