Читать онлайн Террорист бесплатно

Часть первая

Рошин едва воспринимал монотонную речь профессора. Его слух без интереса слегка напрягался, не находя отклика, а обволакивающие безликие слова растворялись в широком пространстве аудитории. Голова молодого студента наотрез отказывалась «варить» и мозг не ловил содержание обтекаемых слов моложавого преподавателя. Некоторые фразы неожиданно врывались в сознание юноши, как назойливые мухи в жаркий день.

– Современное экономическое мышление быстро меняется… Инвестиции – неотъемлемая часть экономического прогресса… – запорхало в зале глухое эхо.

Душа Рошина принадлежала технике и лекции по экономике молодой человек не уважал, хотя многие считали их важными. Что-то внутри всегда подсказывало – это не прикладная наука и тем более фундаментальная. Поражало отсутствие конкретных доказательных фактов и ярких достижений, кроме лишенной закономерности постоянно звучащей в ушах информации по ТВ и радио. Чтобы не доверять принятым экономическим показателям, типа «снижение инфляции» или «прирост инвестиций», достаточно было отметить немыслимый рост цен в магазинах. Завораживающее для многих постижение экономики, для него было не более чем дуновение коммерческой наживы, напоминающее наглое притягивание «за уши» выгодных фактов для оболванивания простых людей.

– Падение и стабилизация курса рубля – очень выгодно для нашей экономики – неприятно протрещало в ушах, и Рошин на секунду «врубился»: «Конечно, для экспорта это возможно, и веселые китайцы с удовольствием кушают наше мороженное, которое стало для них просто дармовым. Для работающих с валютой воротил, тоже понятно – они стали в разы богаче… А собравшиеся отдохнуть за границей простые работяги? – Не в счет… »

Он помнил, как несколько лет назад друг отца прогорел от подобной «выгоды», «челноча» с турецкими товарами. И было понятно, почему он проклинал матом правительство, но тогда рубль упал с 8 до 30-ти… «А сегодня вообще – писец!»

Отец тогда громко говорил: «Создание российской биржи и манипулирование курсом рубля попахивает сговором финансовых структур при попустительстве правительства…».

Иван Рошин был из семьи скромных потомственных инженеров и на фоне повседневных разговоров родителей и их друзей вся эта популистская экономическая «туфта» представлялась ему коричневыми экскрементами в старой прогнившей канализации. Она казалась надуманной и оправдывала только мошенников и откровенных мелочных торгашей. Недавний старшеклассник, а теперь студент-первокурсник сидел на лекции в рассеянно показном внимании, ничего не конспектируя и безразлично глядя вокруг. В понедельник на этой «паре» молодой человек всегда ощущал себя в кругу пытливых сверстников не очень уютно. Ему нравился технический университет, о котором он мечтал последние три года, но до интересующих его предметов надо было ещё пару лет слушать общеобразовательные лекции. Да и «на последних часах», как правило, ему лезли в голову сторонние от учебы мысли.

Впереди он увидел хорошенькую женскую головку с грациозно высокой шеей и спускающимися на плечи нежными завитками волос. Рошина непроизвольно уже влекло к стройной фигуре и скрытому лицу, но стоило девушке слегка повернуть голову, как желанный образ рассыпался, будто карточный домик: напряженный взгляд, тяжелый подбородок и острый нос отбили всякое влечение. Он посмотрел правее. Светловолосая девчонка внимательно смотрела вперед, открывая Рошину левую половину миловидного лица и развитую грудь. Ивану вновь стало приятно и представилось, как он кладет на этот бугорок свою руку, потом приближает губы к нежному соску, целует и окунается в вожделенную разделительную ямочку. Он закрыл глаза и почувствовал томное ответное дыхание.

– Экономическая мысль не стоит на месте… – пронзило слух.

Почему-то в мозгу остался только глагол, и он утешительно почувствовал в брюках шевеление. Рошин заерзал и посмотрел на профессора, который теперь уже размашистыми фразами заканчивал лекцию. Ивану от этого стало не по себе, он снова прикрыл глаза.

– Экономика претерпела множество метаморфоз, но заложенный в ней простой принцип обмена приобрел сегодня поистине невероятное развитие и прогрессивное действие на человечество…

Пафосное высказывание вновь напрягло молодого человека. «Действительно, невероятное – путем обогащения одних за счет других. Похоже скорее на дебильное развитие…» – осело в его мозгу.

Полусонную меланхолию разбудил резкий звонок. Профессор замолк, аудитория наполнялась молодыми голосами и нарастающим шумом от движения ног. Иван открыл глаза, помещение было уже наполовину пустым. Он автоматически посмотрел на правый фланг. Грудастой светловолосой, будто вообще никогда не существовало. Стало опять безразлично и скучно. Он лениво потянулся и тоже двинулся с места.

При выходе из аудитории Рошина напрягла мелодия смартфона. Он глянул на картинку экрана и приложил его к уху.

Зинка молчала, и он не мог ничего произнести, будто после продолжительного сна.

– Привет, – заговорил он первым. «Она всегда как-то не вовремя» – стрельнуло в голове.

– Ты как? – услышал он почти равнодушный голос, – Зайдешь?

– Попозже…

– О’кей.

Иван бросил смартфон в рюкзак. Зинка явно имела виды на продолжительные взаимоотношения, а он как-то непонятно для самого себя внутренне этому противился. Она ему нравилась своей привлекательностью и тем, что не лезла в душу, спокойно воспринимала его переменчивый характер и неожиданные желания. Но все-таки настораживала и порой охлаждала ее подчеркнутая покорность, с непонятным оттенком равнодушия, будто она не хотела открывать свои чувства.

Рошин и сам не стремился к более тесному сближению, и эта неопределенность оставалась пока едва заметной занозой в отношениях.

Глава первая – Мистерия неведомой грани

На переходе в метро Рошин вдруг услышал нежную мелодию аккордеона и чистый ласкающий душу женский голос. Он сразу почувствовал неподдельную искренность пения, будто пил чистую родниковую воду. На этом бойком месте почти всегда практиковали себя на публике молодые исполнители, которые частенько привлекали внимание равнодушной толпы громкой аранжировкой синтезатора или доброй военной песней.

Но сегодня люди с интересом поднимали головы и кидали в раскрытый футляр инструмента мелочь, а кто и бумажные купюры.

«Как прекрасна радость неожиданного…» – подумал юноша. Иван тоже сыпанул, пожелав успеха, и с удовольствием улыбнулся голубоглазой певице, поймав в ее взгляде ответную искру.

По дороге домой в свой «спальный» район Рошин шел не спеша. Его внимание неожиданно привлекло появившихся далеко от него в конце улицы трое молодых людей. Стройная девушка резкими движениями явно хотела отвязаться от двух пристающих парней. Она не кричала, грамотно по-спортивному сопротивлялась, пытаясь самостоятельно дать отпор.

Рошин заметил, как она ловкими ударами ногой и неожиданными перемещениями рук освобождалась от навязчивого приставания. Прохожих не было, и Иван, готовый прийти на помощь, пошел быстрее. Явно не из робких, девушка достойно сдерживала натиск и крепко прижимала дамскую сумку, на которой уже висел настырный черноволосый незнакомец. Второй уклонился от очередного резкого движения женской руки, едва заметно ударил ее чем-то сзади и побежал, скрывшись в переулке. Первый все-таки вырвал сумку из ослабших рук, огляделся и, заметив Рошина, побежал за вторым.

Девушка чуть дрогнула и, приседая, оперлась рукой о стену здания. Иван бегом поспешил к ней:

– Что с вами?

Совсем еще недавно источающая смелость и ловкость она закинула руку за спину, резко выраженная боль на лице пересилила ее реакцию на сопротивление. Молодое тело уже почти коснулась асфальта, когда юноша подхватил женский локоть.

– Ненавижу, – искрящийся бисерным туманом взгляд прошел будто сквозь него. Боль, видимо, завладела ее мыслями, и она закрыла глаза.

Рошин посмотрел на ее спину и на правом боку увидел кровь. Он быстро набрал 103.

– Девушка, чем я могу помочь?

– Да ничего, сейчас пройдет, – прошептала она слабеющим голосом.

Он сбивчиво и довольно долго объяснял адрес в аппарат, назвав только улицу. Номера домов, как назло, четко не просматривались. Потом положил свой рюкзак на землю, чтобы девушка могла на него опереться. Она расслабила руки и глубоко вздохнула.

Рошин услышал едва различимый стон, но глаза ее выражали еще уверенность в своих силах. Он опустился на колени, повернул ослабевшее тело на здоровый бок и дотронулся до заметно увеличивающегося кровяного пятна. Потом подложил свою руку под ее голову и заметил, что она слабела все больше. Юноша вынул носовой платок и прижал его к ране. Светло-голубые глаза девушки ненадолго закрывались и с каждым новым взглядом ее былая уверенность таяла. Рядом прошла откуда-то появившаяся пожилая женщина. -Совсем уже обнаглели…ни на кого не обращают внимания, – проговорила она и поплелась прочь.

Рошин с сожалением посмотрел ей в след. Вокруг по-прежнему никого. Молодое девичье лицо привлекло его внимание. Он был поражен неординарной красотой. Краска на ресницах чуть раскрошилась и придавала лицу необычную напряженность. Отрешенное от пустой повседневной жизни, оно было удивительно выразительно, и юноша не мог оторвать взгляда. Черты немного резкие и незащищенные маской едва приметной косметики показались ему нежными и одновременно волевыми. Небольшая горбинка носа и широкие губы приятно гармонировали. Гордое лицо, опущенные крупные ресницы и бледные веки, закрывшие только что обращенные вдаль яркие глаза, напоминали сказочный сюжет «Спящей красавицы». Разительно непонятная красота. Глаза ненадолго открывались, но они как будто видели что-то неземное и непонятное для Ивана.

«Я для нее просто фон» – вдруг проявилось в его голове, – Она сейчас в пелене непонятных мыслей на неведомой грани и словно белое облако несется куда-то…».

Рошин смотрел на этот женский божественный лик, опираясь на одно колено. От неудобства положения хотелось приподняться, но он боялся этим разрушить гармонию восхищения и неизвестно откуда появившегося видения полусна.

Случайный прохожий лет 50-ти чуть задержался. Его привлек скорее немного странный взгляд юноши. Он постоял 2-3 секунды и быстро, то ли раздраженно, то ли от чувства сопереживая, удалился.

Иван ничего не видел вокруг кроме слабеющего девичьего тела. Он находился под воздействием непонятных для него сил в каком-то странном мираже мыслей и чувств ранее не испытанных. Время будто застыло. Он повернулся и посмотрел в сторону неба, куда был направлен отрешенный взгляд. Там серебрилось пушистое облако, краем заслоняющее желтый диск яркого солнца.

Рошину почему-то остро захотелось, чтобы солнце как можно быстрее освободилось от набежавшего облака, и белый барашек свободно побежал вдаль по небу. Юноша не заметил, как подъехала «Скорая». Подбежал человек с сумкой, появились носилки. Прощупав пульс, медработники суетились над девушкой. Место происшествия сразу стало обрастать людьми. Завидев полицию, Рошин подхватил оказавшийся в стороне рюкзак и незаметно ретировался. Растворившись в толпе, не привлекая внимания, он пошел по улице и потом дальше по глухому переулку. Образ неизвестной девушки не отпускал его. В момент появления людей странное чувство овладело им. Появилась какая-то внутренняя неприязнь к окружающим людям. Они суетились, подходили, отходили, но кроме праздного любопытства в суетливых глазах не было ничего. Он чувствовал, что в глубине души сама пострадавшая и ее дальнейшая судьба никого не интересовала. «А есть ли у меня самого сочувствие?» – внутренне задавал он себе вопрос. Иван шел, не глядя вперед, но скоро ноги сами привели его домой.

К Зинке он не пошел и просидел остаток дня дома. Необычная тревога сначала будоражила память от увиденного, будто снаружи, а потом проникла глубоко внутрь. Несколько дней назад он увлекся предложением поработать в детском развивающем центре руководителем кружка робототехники, но сегодня даже не стал отвечать на настойчивые звонки. Как будто что-то неожиданное резко поменяло его отношение к повседневным делам.

Иван успокоился, когда прилег на диван и незаметно для себя заснул. Ему почти отчетливо снился: скалистый берег, ветер, нескончаемые волны морского прибоя в предрассветном тумане. Юноша также резко проснулся в необычном напряжении и долго ходил по комнате, не находя себе места.

Вечером родители заметили его взволнованное состояние и подчеркнутое молчание.

– Сын, что-то случилось в университете? – поинтересовался отец.

– Да, нет…

– Ну-ну, – не желая лезть в душу, улыбнулся он.

– Пап, вот твой школьный товарищ погиб в Афгане. ..Как ты это себе представляешь? – неожиданно для самого себя вдруг спросил сын.

– Ты же знаешь, я в армии не служил, но думаю, что не стал бы прятаться и юлить под пулями… Что это вдруг тебя заинтересовало?

– Фильм посмотрел, – соврал Иван, – Как-то уж нарочито красиво показывают, врут наверно…

– Не исключено. Точно сказать не могу. Не испытал… Война страшна по своей сути, но она, мне кажется, и открывает глаза на многое…

– Открывает глаза? – Жизнь, как и смерть, расставляет все на свои места.

– Ну, ты еще поагитируй его идти в армию, – строго глядя на мужа, забеспокоилась мать.

– Знаешь, Нин, вопрос это правильный и чисто мужской.

– Ну, конечно, матери никогда ничего не понимают.

– Да ладно вам спорить. Не собираюсь я ни в какую армию, – закончил разговор молодой человек, выходя из кухни.

Родители переглянулись, но продолжали разговор.

– В наше время мы были более открыты, – с оттенком отчаяния продолжала хозяйка.

– Когда-то приходится осмысливать окружающее… Сейчас оно не так просто. – А сам-то ты осмысливаешь? – резко одернула жена, – Ждешь только вопросов от сына?

Сергей Иванович не очень любил эти разговоры особенно в последнее время, когда на работе прибрали к рукам все интересующие его темы и платили деньги только за мелкие интересующие коммерсантов проблемы.

– Нин, не заводись… Все устаканится, а сын наш взрослеет…

– Чай будешь? – поглядела она внимательно на мужа.

– Нет, спасибо, – выходя с кухни, буркнул он.

«Еще хорошо, что не запил, как многие…» – вдруг неожиданно и затаенно подумала она, провожая его взглядом.

Глава вторая – Осознание бытия

В середине дня при выходе из университета к студенту подошел человек в форме полицейского и строго спросил: – Вы, Рошин Иван Сергеевич?

– Да, я.

– Прошу вас сесть в машину и проследовать с нами. Иван не возражал и не сопротивлялся, когда его как-то странно почти под руки запихнули в машину. Хотя было неприятно ощутить себя задержанным, но он сразу понял причину и успокоился: «Уличная камера или кто-то из вчерашних прохожих «нарисовал» – неприятно застряло в голове.

У него забрали куртку и рюкзак, заставили выложить вещи из карманов. Потом привели к человеку в штатском, сидевшему в кабинете за столом. Взгляд его был похож на рыбий с односторонним глазом, который смотрел искоса, напористо и строго.

Рошину стало немного смешно: «За этим глазом трудно увидеть хвост».

Будто почувствовав реакцию юноши, столоначальник начал резко:

– Почему убежали с места преступления?

– Я вовсе… не убежал.

– У нас есть информация, что вы незаметно ушли. Сбежали, не юлите!

– Да не знаю я… Так получилось…

– Это не случайно у вас так получилось!

– Я не могу это объяснить.

Разговор для Ивана был неприятным и явно не клеился, да и он толком ничего не мог пояснить, постоянно слыша непонятные вопросы и ощущая на себе строгие вопросительные глаза.

– Пока информации по этому происшествию мало и вам придется побыть у нас, – отрезал дознаватель.

Молодого человека проводили в решетчатую камеру изолятора, называемую в народе «обезьянник».

Когда за ним плотно закрыли на замок решетчатую дверь, он боковым зрением приметил, что был там не один. Молчаливо рассмотрев обшарпанные стены, Иван сел на длинную единственную лавку и закрыл глаза. Но покоя не было, и он вновь глянул на решетку в надежде на скорое освобождение. Юноша вдруг заметил на себе внимательный, будто читавший его мысли, взгляд бородатого мужчины. Минуты две сохраняли молчание, но общение было неизбежно.

– А ты-то молодой человек, как сюда попал?

Вопрос был естественный, но Рошин только покосился и продолжал безмолвствовать. Бородатому на вид было лет 35-40. Довольно высокий с залысинами лоб, темные глаза, покрытые волосами скулы и подбородок, скрывали черты части лица, которое от этого не очень располагало к доверительному общению. Но Иван сразу заметил, что незнакомец как-то расслабленно по-домашнему сидел на ободранной скамье, будто привыкший к этому с рождения.

У юноши невольно вырвалось:

– А вы здесь, видимо, постоянно живете?

– Пожалуй, – улыбнулся сосед, с неподдельной радостью оценивший шутку, – Меня сюда привезли с площади. Ничего вроде не нарушал… Он зорко и доброжелательно посмотрел на молодого человека.

– Придется еще не раз бывать здесь, – медленно и безнадежно продолжил он. «Че он там забыл на площади?» – подумалось юноше.

– Вас будто это радует, – вырвалось у него.

– Не то, чтобы радует, но посещение этого места во многом определяет судьбу, – отозвался Бородатый, – Ты, я вижу не глупый малый и считаешь, что попал сюда случайно, но заблуждаешься…

– А вы не заблуждаетесь?

– К сожалению, нет.

Рошин опять замолчал, а Бородатый продолжал, глядя в сторону.

– Видишь ли, в твоем возрасте я был всем доволен, а сейчас начинаю прозревать.

– Купили новые крутые очки?

– Во-во, – сосед уже не так ярко отреагировал на колкость, – Именно хочу иметь новые, но их пока нет. Вот ищу, слушаю товарищей…

– Мне лично слово «товарищи» напоминает нагромождение заморских сказочно необъятных, этаких громадных разноцветных товаров… Господа – звучит конкретнее.

– Вашему поколению, детям изобилия и неуемного потребления, естественно, непонятно это слово. Оно пришло к нам из тюркского языка и созвучно понятию друга, соратника или партнера. Надо сказать, и твое сравнение – очень интересное, – снова оценил находчивость Бородатый, – Я вижу – ты не простой… – А то.

– Слово товарищ родилось, может в противовес твоему представлению о сегодняшней угнетающей и мошеннической действительности, хотя не суть важно, как назвать единомышленников…Самому просто трудно сразу все понять и оценить. Посему разговариваем, спорим, приходим к какому-то выводу.

– И какие же это выводы?

– Пока не утешительные. Искали новое, а попали в глубокую вонючую яму с прогнившим прошлым.

– И что же?

– Главное получили опыт движения. Трудно двигаться вперед, особенно, когда плохо знаешь, что хочешь.

– Вот как, – удивился Рошин, – Значит вопрос в желаниях.

– Конечно! – опять будто обрадовался новой мысли Бородатый, – Ты, брат, даже самобытный. И главное с русским духом…

– Никакой я вам не брат, – неожиданно для себя запротестовал молодой человек. Он не хотел, но этой фразой довольно точно определил, что собеседник внешне не похож на русского человека.

После краткого молчания мужчина вновь заговорил:

– Ну, согласись, вот сидим мы рядом не по своей воле. Что-то общее все-таки есть… Иван даже насупился, а сосед продолжал спокойно:

– Не обижайся, что говорю, как бы свысока. Я очень уважаю молодежь, и особенно их собственное мнение.

Рошин всегда противился навязываемому «собственному» мнению и продолжал возмущаться:

– Вы, значит, хотите изменений, борьбы…Может, вы террорист?

– Назвать можно как угодно, но чувствую, что пока мы все в капкане, в некой организованной ловушке… – Я себя не чувствую в капкане… – Это только на первый взгляд.

– И как с вашим опытом можно из ловушки выбраться?

– Выбраться можно всегда, но способы разные и не всегда могут понравиться…К примеру, сегодняшний терроризм придумали и развивают именно те люди, которые хотят запугать народ.

– А что бывает другой терроризм?

– Был такой – Иван Каляев. Поэт, восхищавшийся Блоком, – мечтательно произнес Бородатый, – «Дама в белом», … «Дама в голубом». Он посмотрел вперед на решетку и продолжил в раздумье:

– После расстрела демонстрантов 9 января 1905 года Каляев уверенно бросил бомбу в великого князя Сергея с радостью в глазах за справедливость и не терзался в сомнениях. Тогда были другие с более сильной волей люди…

– А сейчас слабые?

– Несомненно. Чтобы хоть немного понять людей, ненавидящих прогнившую власть, советую почитать о русском терроре у Бориса Савинкова – «Конь бледный», а потом об осмыслении самой власти – «Конь вороной» …

– Делать мне что ли нечего – читать эти бредни…

– Кому-то может и бредни… А неужели не интересно увидеть все глазами по-настоящему? – продолжал невозмутимо Бородатый, – Похоже автор был влюблен в революцию пока она была юной, свободной, огнеглазой, как он говорил, любовницей, и разлюбил, когда она стала законной супругой…

– Сами читайте.

Бородатый словно не слышал: – Многие, тогда чувствовали, что без террора невозможно сломать прежний строй. Отчасти этим воспользовались и коммунисты, но они стали мудрее, когда начали строить новое общество. Возможно, стали понятны мудрые слова из Евангелия: «И когда он снял третью печать, я слышал третье животное, говорящее: иди и смотри. Я взглянул, и вот, конь вороной, и на нем всадник, имеющий меру в руке своей».

Иван заерзал на лавке – «Надо же помнит такую сложную фразу». Бородатый, увлекшись, продолжал свою мысль:

– Строить новое нелегко… И ведь продвигались уверенно, пока завистники лучшей жизни и трусливые потомки не предали идеи этого поиска нового…

– Какие трусы предали?

– Которые обозвали этот благородный поиск кромешным террором и вытащили наверх старые прогнившие догмы капитализма. Хотя, когда грабили страну в 90-тые, применили тоже что-то вроде террора населения. При упоминании о коммунистах Рошин демонстративно отвернулся и замолчал.

«Вот, блин, агитатор… Прям, мама не горюй! Небось, хочет остаться в истории. Надо же! Савинков!».

Долго сидели молча, каждый думал о своем. Иван почему-то вспомнил тупую лекцию о современной «процветающей» экономике. Бородатый, словно провидец, почувствовал его мысли:

– Для возмущений сегодня много факторов.

Рошин опять напрягся, но внутренне согласился.

– Вот мы ждем все инвестиций. А ты бы вложил хотя бы рубль в нашу экономику?

– Пожалуй, нет, – неожиданно вырвалось у юноши, – Я вообще ее не понимаю. – А все очень просто. Инвестируют у нас, рассчитывая на высокие прибыли и в итоге, значит опять для ограбления людей…Да и наше правительство не хочет вкладывать в наши заводы и фабрики…

– Разве?

– Так всю прибыль от продажи ресурсов обращают в ценные бумаги и отправляют в США и страны Европы. А теперь вот и туркам решили построить АЭС. И косвенно способствуют их развитию, а не России.

Рошин молчал и слушал.

– Это бы куда ни шло. На первый взгляд кажется, что бережливо сохраняем валютный запас для будущего…Ан нет – это все на случай, что сегодняшняя власть покачнется в своих либерастических подходах…

– Либерастических?

– Именно. Либералы всегда ищут свободы, но предательски слабовольны и на самом деле метут все под себя, а народу, уж потом что останется. Страна-то богатая…

– Так вот, – продолжал Бородатый, – В случае, когда наши новоявленные капиталисты полностью потеряют голоса избирателей, эти денежки и пригодятся…И Запад их только тогда и вернет для подавления возмущения народа. В 96-ом нам дали громадные кредиты, и именно так все

происходило, когда Ельцин реально проиграл выборы…Ты-то этого не знаешь, а я помню хорошо.

– Так эти деньги не вернутся? – вырвалось у Ивана.

– Никогда! А им это зачем? Для этих людей денежкито в России не нужны! Иначе страна будет развиваться… Зачем, например, это банкиру? Он и так жирует. Если бы не был таким жадным, инвестировал бы в развитие бизнеса. А сегодня проценты по кредитам громадные, и он скорее лопнет, но не выпустит деньги из рук… Почти вся уже земля у него в залоге. И что делать с ней не знает, потому как вообще ничего не умеет…

– Не понял, – насторожился юноша.

– Это определенный залог на существование спрятанных и незаконных средств и недвижимости там – на Западе… У твоих-то родителей больших денег нет?

– Нет.

– И таких 95 процентов населения…

– И что же теперь?

– А теперь этим правителям – только и верь! Бородатый поерзал на лавке и продолжал: – Вот говорят, в Америке простому человеку не до чего нет дела, он вообще мало интересуется политикой, для него главное, чтобы все было дешево и в полном достатке. То есть потребительская идеология в действии…И нас призывают к тому же – мол, отбросьте все что мешает этой экономике и не надо ничего искать нового… О чем это говорит? Нами командует горстка сверх богатых людей, которым самое важное, чтобы простой человек не начал задумываться. И они не остановятся ни перед чем, когда встанет вопрос о причинах падения экономических показателей, а он возникает периодически именно с кризисами того самого пресловутого капитализма…

– Это же демократия…

– Да, она разная… Для тебя какая демократия лучше, когда президент ездит на службу на велосипеде или в бронированном автомобиле?

Рошин с пониманием замолчал. А Бородатый продолжил тему:

– А от чего эти показатели очень быстро растут – от сегодняшних войн и воровства…Это говорили еще очень давно, аж в начале 20-го века…Посмотри вокруг, и мы сегодня в этом дерьме… И какое расслоение общества. Горько и смешно, но смех-то сквозь слезы…

Рошин опять насупился.

– Ладно, не будем об этом, – миролюбиво отозвался мужчина, – Ты, где работаешь?

– Я студент…

– Молодец! И какой же профиль?

– Инженерный.

– Очень хорошо.

– А вы, где проявляете себя, – подчеркнуто вежливо поинтересовался студент. – Я, видишь ли… филолог.

– А, – все понимающим тоном и некоторым сарказмом произнес Рошин, – Тогда все ясно…

– Ты умный малый и прав… Нельзя в нашей жизни быть филологом, – как бы для самого себя говорил Бородатый, – Надо быть сантехником или печником обязательно, иначе жизнь бессмысленна.

– Чудной, вы человек…

– Наверно. Понял я лет в 30, что надо что-то делать руками, а не хвататься за слова.

– Скорее за словоблудье, – улыбнулся студент.

– Да-да, – как бы утвердительно для себя заключил Бородатый, – Хотя слово само по себе сильный аргумент, но сегодня ты сказал в точку…

Неожиданно у входа появился еще один задержанный. Он показался в сильно возбужденном состоянии. Полицейский долго открывал и закрывал камеру. Пьяный неряшливо одетый мужчина средних лет уселся на середину скамейки и разразился тирадой в адрес стража порядка:

– Суки! Видел я всех вас в гробу! В белых тапочках!

Бородатый безнадежно посмотрел на прибывшего и хмуро замолчал. Рошину тоже не хотелось продолжать разговор. Новый задержанный иногда пытался своими односложными фразами раздражения разговорить соседей, но Бородатый, да и юноша только смотрели пространно в потолок.

Через три часа появился отец и забрал Ивана из отделения полиции. Выходил юноша из камеры спокойно, кивнул осторожно Бородатому, которому явно понравился взгляд бывшего соседа. Он также доброжелательно посмотрел на его отца. Тишину момента нарушал неприятный железный лязг замка и резкий скрип засова. Потом все стихло, будто ничего не произошло. Каким-то странным чувством младший Рошин ощутил, что воздух камеры остался внутри его. В полиции у юноши взяли подписку «о невыезде».

Отец с сыном молча вышли на улицу.

– Пришлось оставить небольшой залог, но я так и не понял, сын, что произошло. Неужели ты причастен к этому?

Иван рассказал в подробностях о происшедшем.

– Так почему ты ничего им не сказал?

– Не понял. Что?

– Что это ты вызвал «Скорую».

– Меня никто об этом не спрашивал…

– В наше время я бы попытался объяснить и растолковать все сам.

– Это в ваше время, – тупо отреагировал сын.

Они шли до дома молча. Отец доверял правоохранительным органам и оптимистически настроенный он был спокоен и уверен, что это недоразумение. Иван тоже забыл о камере, хотя мимолетное приятное ощущение свободы было немного ново и необычно. Кругом молча шли прохожие, о чем-то разговаривали,

некоторые из-них спешили, не обращая никакого внимания на двух задумавшихся мужчин.

Матери ни отец, ни сын ничего в этот день не сказали, и повседневная жизнь потекла своим чередом. Повторная встреча со следователем у Рошина произошла через два дня. Он ждал и немного тревожился, представляя множество вариантов развития неприятных последствий.

Когда был рядом с раненой девушки, он не задумывался о нахлынувших на него чувствах и тем более о последовательности своих действий. Теперь же сухая логика ему подсказывала, что при отсутствии реальных свидетелей его могли «зацепить», сделать участником или даже виновником. На допросе он понял, что отец рассказал следователю подробности поведения сына и, естественно, рассеял «туман» подозрительности первых допросов. – «Проверить номер телефона вызова «Скорой» пришло в голову правоохранительным органам только после этого», – с насмешкой рассуждал молодой человек.

Следователь продолжал сухо разговаривать с ним, но уже не упирал на его «бегство» с места происшествия. Но, как понял Рошин, самым главным положительным обстоятельством оказалось улучшение состояния здоровья потерпевшей и именно оно изменило отношение к нему. Он не знал, о чем говорила пришедшая «в себя» потерпевшая, но Ивану вдруг нестерпимо захотелось ее вновь увидеть. Когда он неожиданно спросил, в какой клинике она находится, полицейский неприятно посмотрел на него:

– Встречаться с ней я вам не советую…

Рошин замкнулся, опустил глаза, намеренно скрыв свое неожиданное желание. Теперь, явно почувствовав нить отторжения к этому холодному и обличенному властью «роботу», он даже не задал ему вполне здравый вопрос: – Почему?

Раньше Иван с пониманием относился к органам власти, надеясь, что в необходимый момент они придут на помощь, но сейчас его взгляды заметно менялись.

Все ближе проникали в душу слова случайного сокамерника, и Рошин начинал твердо понимать, что многословить здесь – не к чему. И он, действительно, несколько дней не пытался искать контакта с потерпевшей.

Зинка каким-то образом узнала о вызове в полицию, и теперь тоже задавала неприятные вопросы и даже пыталась наставлять.

– Только не от мира сего вечно попадают в такие непонятные ситуации.

– Что значит – вечно? Можно подумать…Ты сама могла оказаться на моем месте…

– Ну, уж я-то обошла бы все это стороной.

Рошина резанули эти слова, ему вовсе не хотелось открывать свою душу. Он только еще больше почувствовал взрыв неприятной холодности.

В кругу семьи родители продолжали интересоваться результатами встречи со следователем, и сын спокойно всё рассказывал без своих особых впечатлений. Отец, побывавший еще раз в полиции, как-то случайно обронил, что потерпевшая лежит «на Пироговке».

После занятий Рошин двинулся по указанному адресу. «Купить цветы или апельсины… как-то уж больно тривиально» – подумал он. В службе информации на входе в клинику его строго спросили:

– Фамилия?

Иван был ошарашен элементарным вопросом:

– Не знаю…

– Молодая девушка посмотрела на удивление сочувственно: – Сколько лет? – смотрела она смешливо на, словно набравшего в рот воды, молодого парня.

– Лет двадцать…

–Как зовут? – увидев глаза нерешительного юноши, она заулыбалась, глядя в регистрационный журнал:

– У нас такого возраста две: Елена Петрова и Виктория Ерзалова… А какое заболевание?

– У нее ранение. – Тогда в хирургии, последняя – Виктория …Приемные часы сегодня. Через полчаса вы можете к ней зайти.

В памяти Ивана вновь всплыло лицо раненой девушки. Русые темноватые волосы, выразительное славянское лицо. «Все-таки Елена Петрова ближе к реалии» – мелькнуло в голове, – «Но все возможно…».

Молодой человек вышел в уютный больничный дворик. Современное здание клиники и ухоженный невысокий, почти миниатюрный храм-часовня, удивительно гармонировали на фоне нескольких старых развесистых деревьев. Они напомнили подобную больницу, куда они ходили к бабушке с мамой и отцом несколько лет назад. Любимая бабушка при каждой встрече смотрела больше на него, чем на родителей, которые не замечали этого. А он приметил, хотя тогда это казалось случайным блеском выразительных пожилых глаз. Ее трогательная и родная улыбка осталась у Вани навсегда. Сейчас он почему-то вспомнил об этом. Былое чувство было омрачено тогда и посещением траурного корпуса на окраине больницы, которое надолго осталось в памяти и вызывало внутреннее отторжение.

Иван посидел в садике, потом прошелся по улице, около магазина купил несколько красивых яблок у похожей на бабушку старушки и решительно двинулся в больницу.

Глава третья – Романтика любви

Надев белый халат, он на лифте поднялся на девятый этаж. При входе в дверь с яркой вывеской «Отделение хирургии» он почувствовал небольшое беспокойство и робко спросил у выходящей медицинской сестры номер палаты. Отворяя дверь палаты, он почувствовал сердцебиение – слишком много неординарного и неясного было во всем этом поиске. В тихой просторной палате пахло лекарствами и обдавало убаюкивающей тишиной. Он увидел трех молодых женщин. Лихорадочно переключаясь взглядом на каждую, Иван вдруг почувствовал проникновенный ответный взор. Как и несколько дней назад во время неожиданного забытья, он моментально ощутил его необычное воздействие. Девушка у окна секунду недоуменно смотрела на молодого человека.

Иван ярко увидел эти воздушные светло-голубые глаза, они мелькнули миражом небытия. Хозяйка их вдохновенно встрепенулась и нежно улыбнулась:

– Вы тот парень, что пришли мне на помощь. Точно!

Юноша вновь ощутил благостное необычное состояние. Какая-то вовсе не женская, а скорее бесполая сущность поиска необычного мига общения с небом. – А мне казалось, что вы меня не видели тогда…

– Сначала смутно, а сейчас вспомнила. Ко мне приходили многие, как только почувствовала себя лучше… Первым – следователь. Это было как-то неожиданно…

– Странный и сухой тип, – улыбнулся Иван.

– Почему сухой? … Откуда вы его знаете?

– Он меня нашел. И тоже долго опрашивал.

– Вам то он вряд ли что-то сделал неприятное…

– Первое, заподозрил в нападении, именно меня.

– Неужели? – Но ведь вы мне помогли.

– Как ни странно, эта помощь не поддавалось его логике, и он смотрел на меня совершенно другими глазами…

– Какими?

– Недоверчивыми, с нелепыми рассуждениями и непонятным интересом. Девушка молча, удивленно и с нескрываемой непосредственностью смотрела на Рошина.

– Мне кажется, основная его задача, как можно быстрее найти хулиганов, – пояснил смущенный юноша.

– Не знаю…Вы отчасти правы. Мне он тоже советовал ничего не предпринимать…Но вы же ему, наверно, все рассказали…

– Я сказал то, о чем он спрашивал.

– Я понимаю… Ну, ладно, Бог с ним. Как вас зовут?

– Иван.

– Редкое имя сегодня, но сильное и твердое, – опять откровенно заулыбалась девушка.

– А меня Вика… Виктория.

– Мне сказали внизу… Вам идет это имя.

– Вы думаете?

Рошин сейчас имел возможность рассмотреть Вику в жизни, и не как тогда, в момент ранения на грани приближения чего-то темного и даже страшного. Она была другая, полная жизни и радости бытия. Казалось, что оставшийся в памяти образ совсем растаял. «Но нет. Вот этот большой рот, розовые губы, с горбинкой нос, крупные ресницы и не накрашенные брови. Смешливые искорки в глазах на необыкновенно привлекательном лице. Все новое и одновременно такое сходство отражения того божественного лика».

Это странное неожиданное отражение поразило его:

– Мне даже показалось, что вы появились в моей жизни совсем не случайно…

– Ты точно это чувствуешь? – внимательно посмотрела девушка. Она даже не заметила, что перешла на «Ты». А Рошину это очень понравилось, и он заворожено разглядывал руки и все ее женское тело, легко освобождающееся из больничного халата при движении и жестикуляции. Ему захотелось ощутить его тепло, но он вдруг смутился.

– Мне это вдруг сейчас пришло в голову… Я не случайно слышал недавно в подземном переходе нежный голос, словно из сказки… Этот голос так похож на ваш.

Вика отвела глаза, будто не сомневаясь, срывая что-то внутри.

– Твое появление спасло меня от худшего…Ты знаешь, я случайно оказалась в этой больнице, здесь в основном оперируют сердечников. Повезло и с хирургом. Сказали, что он мастерски провел операцию. Очень удачно, что именно он дежурил в этот день. Я вообще везучая, – радостно закончила она. Рошин уже втайне завидовал хирургу и представил, как он участливо спасает красивое, отданное в его руки, девичье тело и возвращает к жизни.

– А этот хирург молодой? – вырвалось у него.

– Лет сорок пять…Улыбчивый такой…

Рошин порозовел.

– …Как родной брат, – заметив его смущение, неожиданно поправилась Вика. – У вас удивительный взгляд, – не сдержался юноша.

– Какой? – игриво отозвалась она.

– Почти божественный!

Вика задумалась.

– Романтиков сейчас не так много… Странно, но ты первый говоришь мне об этом, хотя я и сама что-то чувствую…

– Правда?

– Я не готова сейчас говорить об этом, но это, действительно, может быть…

– Но мне хочется говорить, – покраснел Иван.

Вика отвела взгляд.

– Расскажи лучше о себе, – она опять внимательно на него посмотрела, будто глянула в душу. Он спокойно принял этот взгляд, но немного замялся. – …Сейчас учусь в техническом университете…

– Да! Очень интересно. Я так и думала, что ты не простой мальчик.

– Что значит «не простой»?

– Ну так. Глаза у тебя ищущие… напористые…

– Ты тоже совсем не простая, – улыбнулся он.

– Два сапога – пара! – весело подхватила Вика. – У тебя есть девушка?

Этот неожиданный вопрос застал его врасплох. Рошин замолчал.

– Ты можешь не отвечать. И не расстраивайся, правду не всегда сказать просто.

– Почему же…Я…

– Не надо, не надо, – запротестовала Вика, – Лучше расскажи об учебе.

– Ну, ты, как следователь, – улыбнулся Иван.

Она залилась восторженным смехом и случайно положила руку ему на колено. Рошин почувствовал нежную волну радости и какого-то непередаваемого проникновения.

– Ладно. Не буду надоедать вопросами, но ты интересный собеседник. Они помолчали. Сначала одна, а потом вторая соседка вышли из палаты. Казалось, что это побуждало к более близкому разговору, но Иван напротив немного смутился и она заметила это.

– Задавай вопросы теперь ты, а то через десять минут у меня процедуры.

– Я не знаю, что спрашивать…

– Понимаю. Это тебе вовсе не просто. Слова ее подчеркивали дружелюбие и даже нечто более приятное для молодого человека.

– Можно я приду завтра, – робко произнес он.

– Конечно! – ярко и неподдельно улыбнулась она, – Ты такой милый… От слова «милый» повеяло какой-то заоблачной притягательностью.

Рошин уже давно забыл о нем. Так его никто давно не называл. «Может, мама в младенчестве, когда слова воспринимаются скорей кожей и каким-то внутренним ощущением».

– Иди, а я в окно посмотрю на тебя, – очень проникновенно и с нежным сожалением расставания, произнесла она.

Рошин неохотно поднялся и повернулся к двери. Она уверенно взяла его руку прощаясь, но к выходу не пошла. Уже на улице он определил ее окно и увидел в проеме знакомый светлый силуэт. Двигаясь по широкой улице, он спиной ощущал присутствие Вики и нечто непонятно возвышенное. Перед ним на фоне узорчатых бойниц и красно-белой башни светились купола Новодевичьего монастыря. Только повернув налево, Рошин ощутил себя потерянным от отсутствия нежного взгляда. Он быстро двинулся к метро по безликому серому тротуару.

Весь вечер и следующий день он постоянно, словно под фотовспышкой, вспоминал радужные эпизоды встречи с Викой. Дождавшись окончания занятий, он купил три яркокрасные розы и быстрым шагом почти побежал в больницу. Еще на улице перед входом в клинику он заметил в знакомом окне ее фигуру, но Вика смотрела в палату и с кем-то разговаривала. Представляя ее приятную улыбку, Рошин радостно ускорил шаги, сердце его вновь забилось, как вчера.

Войдя в палату, Иван неожиданно увидел какого-то мужчину у ее кровати. Он о чем-то говорил, и Вика внимательно слушала. Оба обратили взоры на него. Юноша на секунду растерялся.

Мужчина резко глянул на букет и немного опустил глаза.

– О! Ваня, проходи…

Рошин осторожно подошел к койке и протянул девушке цветы.

– Это мне? Спасибо! – она искренне обрадовалась букету, но повернулась к мужчине, – Познакомься – это мой муж.

На Рошина будто обрушился ушат холодной воды. Он даже немного побледнел и автоматически, как деловые бумаги, положил цветы на тумбочку.

– Я тебе говорила, Арсен, это тот юноша, что спас меня… Иван рассеяно посмотрел на показавшееся немного знакомым лицо и с нарастающим напряжением вдруг пронзительно вспомнил, что перед ним тот самый Бородатый, с которым он общался в камере.

– Тебя зовут Ваня? Мы, кажется, знакомы… Очень рад. Вы интересный молодой человек, – на его лице появилась неподдельная радость.

При слове «молодой» Рошину стало еще хуже.

– Да я так…на минуточку заскочил, – неприятно для самого себя лживо пробурчал он. – Мне очень хочется, чтобы вы подружились, – доверительно посмотрела Вика.

– Арсен Ерзалов, – протянул руку Бородатый.

– Иван… Рошин

– Фамилия у тебя твердая. Почти, как Ропшин – литературный псевдоним Савинкова.

– Вы знаете, – Ивану не хотелось называть его по имени, в голове он остался скорее Бородатым, – Я даже не думал, что встречу вас еще… «Опять, блин, Савинков» – кинжалом где-то внутри ударило в душу.

– Спасибо за помощь Виктории, Иван. Ты поступил, как настоящий мужчина.

Вика заметила неожиданную перемену в поведении юноши:

– Арсен, мы обо всем переговорили…

– Да я пойду, – отозвался муж. Он еще раз пожал Ивану руку и пошел к выходу.

Оставшись наедине с Викторией, Иван опять замкнулся и наступило молчание.

– Я не знала, что ты так отреагируешь на моего мужа, – она смотрела доверительно на юношу.

– Да, нет… просто…

Вика поняла, что все далеко не просто.

– Посиди со мной, – ласково произнесла она.

Он взглянул на нее и опять вспомнил лицо Бородатого. Иван повернул голову к окну.

– Очень красивые цветы… Я попрошу вазочку у медсестры. Она на минуту вышла из палаты, вернулась с наполненной банкой воды, и заботливо расправив каждый цветок, поставила на тумбочку. Ивану было приятно, что цветы понравились. «Почему этот… Арсен пришел без цветов?» – хотел спросить юноша, но промолчал.

Глаза Вики необычно светились, но в Рошина словно вставили кол и что-то замкнулось внутри.

– Я тоже пойду, – тихо прошептал он.

– Только пообещай, что придешь завтра…Пожалуйста, приходи! – Словно чего-то испугавшись, тихо, но твердо произнесла девушка.

– Хорошо. Завтра приду.

– Я буду ждать. Рошин двинулся к двери, и Вика последовала за ним. Перед выходом она взяла его за руку и тепло поцеловала в щеку. После этого поцелуя он почувствовал, что выходил почти с тем же чувством, что и вчера. Ее стройный силуэт в окне также провожал его.

Неожиданная новость о замужестве Виктории немного выбила Ивана из колеи повседневного ритма. Встреча с Бородатым его мало интересовала, но то, что он оказался близким человеком Вики неприятно беспокоила и даже раздражала. Не очень спокойно оценивая все произошедшее, он вышел из больницы, и опять какая-то незримая мистика общения с Викой не давала ему прежнего покоя в душе. Он даже не заметил, как оказался дома на своей кухне. Дома никого не было. Рошин долго смотрел в окно на прохожих на улице, будто на насекомых.

Придя с работы, мать обратила внимание на его отрешенность и отсутствие аппетита.

– Сынок, что-то в университете?

– Да, нет… все нормально. Она, видимо, обменялась своими мыслями с отцом, который, зная характер сына, вечером тоже задал вопрос:

– Вань, ты что… влюбился, сынок?

Иван будто проснулся и радостно отшутился:

– Нет, бать… все путем.

– Ну-ну. А как дела в учебе? … Скоро сессия.

– Я знаю. Все в норме.

Позвонила Зинка, и Иван, как-то необычно странно отреагировал, будто ждал этого звонка. Он тут же пошел к ней. Зинка обижалась и не стеснялась в выражениях высказала ему, что он невнимательный такой «гад» и совсем забыл о ней. Когда же юноша вошел и поцеловал ее, она успокоилась и прижалась к нему. Две верхние пуговицы блузки немного разошлись, обнажив грудь. Ему вдруг остро захотелось секса. Она почувствовала это, и сама скинула одежду и сдернула лифчик. Он опустил ее на тахту и снял шелковые знакомые трусики. Она покорно подчинялась и вожделенно смотрела на него.

Иван, будто остервеневший, крепко держал её ягодицы и резкими рывками успокаивал свою плоть. Легкие ответные поцелуи отзывались в нём усилением возбуждения. Зинка податливо извивалась, как уж. Резкие движения разгорячённых тел дополняли их обоюдные желания приблизить то невесомое состояние блаженства и феерического взрыва эмоций. Девушка уже не могла сдерживаться и вскрикивала почти в голос. Иван тоже полностью подчинился надвигающемуся оргазму. Напряженно дыша, они наслаждались друг другом после долгого перерыва. Выброс животворной жидкости был подобен фейерверку, и Иван в порыве еще долго удерживал женское тело, пока обессиленный не откинулся на тахту. Когда непредсказуемый порыв прошел, юноша вдруг вспомнил глаза Виктории и почувствовал, что в нем что-то надломилось, и он уже не может по-прежнему относиться к лежащей рядом девушке. Он это чувствовал сердцем, но голова встревоженно пыталась сопротивляться. «А ведь было неплохо раньше, хотя, что собственно произошло?». – Ивану сейчас не хотелось ни думать и ни анализировать. Было в этом что-то глухое, безразличное и почти безысходное.

– Почему ты ничего не говоришь? – неожиданно для себя произнес юноша.

– А ты? «Значит она тоже чувствует» – промелькнуло в его голове.

– Ты молчишь еще больше…У тебя такой характер. И это понятно, – задумчиво выдавила Зинка. «Неужели она думает о моем характере, видит все, сравнивает…».

– А у тебя был кто-то до меня?

Зинка на минуту замолчала, но оба почувствовали, что пауза быстро разорвется:

– Да был один идиот… Я думала мне уже никто не понравится…

– Так я тебе нравлюсь?

– А ты думал, что я от нечего делать с тобой…

Эти непонятные слова не прибавили ясности, которой Рошину теперь даже не очень хотелось.

– А че, теперь есть чего делать? – удивился он, зная, что она не работает и готовится в ВУЗ.

– Не смейся… поступлю и буду учиться не хуже тебя.

– А я и не смеюсь.

– Вот и хорошо, – заключила она.

Она не знала, как лучше выразиться, но почувствовала его равнодушие к своим словам. Нисколько не расстроившись, она напоила его чаем с бутербродами, и только тогда твердо произнесла:

– Ладно иди, а то родители скоро придут с работы.

Иван послушно удалился.

На следующий день, после лекции Рошин посмотрел на часы: «Приемное время» – пронеслось в голове. Сам, не осознавая себя, он помчался в больницу. В голове его звучало ее – «приходи». Войдя на этаж хирургического отделения, он вспомнил, что не купил даже фруктов, не говоря уже о цветах. Защемило сердце, но деваться было некуда, и он решительно открыл дверь палаты. Когда реальный образ Виктории предстал перед глазами, Иван вдруг ощутил, что это не случайная встреча и изменить что-то или забыть будет невозможно. Непонятная сверхъестественная сила будто во сне направляла его к этой женщине.

«Какой-то рок, злой ли? Красота неба. Непонятно и тревожно …» – думал он лихорадочно почти вслух неожиданно для самого себя. – «Что-то должно случиться, произойти… Это движение вперед…не случайно».

Виктория стояла у окна. На кровати лежала небольшая сумка и несколько ее вещей.

– О! Как хорошо, что ты пришел! – воскликнула она, – Доктор сказал, что сегодня вечером меня могут выписать.

Неожиданно Рошин опять почувствовал горечь:

– И завтра ты уже будешь дома?

Она замолчала, поняв определенную сложность:

– Да! Но мы можем продолжать наши встречи, – твердо посмотрела Вика. Иван представил ее дома рядом с Бородатым.

– Конечно, если ты захочешь, – добавила тихо она.

– Я? – у Ивана запершило горло, и он осекся.

– Мы можем гулять в парке… я люблю парк Горького. Я недалеко живу, можем ходить на выставку в ЦДЖ.

Рошин смотрел на нее и понимал, что она сбивчиво говорит не совсем так, как ей хочется. «Она тоже…» – горячей искрой обожгло его. Он смотрел ей прямо в глаза, которые говорили: «Я не знаю, где и когда, но хочу обязательно быть с тобой…»

Иван не выдержал ее обжигающего взгляда и посмотрел на кровать.

– Вижу, что все имущество уже готово к переезду, – улыбнулся он.

– Да. Я вообще легкая на подъем.

Через два дня они уже встретились на набережной в парке Горького.

Рошин, ожидая Вику, смотрел на широкую почти недвижимую Москву-реку. За ажурными белесыми арками Крымского моста вырисовывался яркий купол Храма Христа Спасителя, чуть правее торчала темная верхушка железного монумента Петра. На противоположном берегу стройные добротные дома красивой набережной. Вдали перед стеклянным пешеходным мостом величественное строение, словно мощная птица, здание Министерства обороны.

Он сразу почувствовал ее мягкие руки на своих плечах.

– Извини, что немного опоздала, – горячо посмотрела она, когда он радостно обернулся.

Рошин был рад одиночеству минуту назад, но совсем не понимал за что. Собственно, она извиняется. Вика взяла его за руку, и он вновь ощутил нежное и необыкновенно жаркое прикосновение.

– Я очень рад …Будто ждал тебя два дня…

– Два дня? – игриво улыбнулась Вика.

Она поняла глубину его взгляда и опустила глаза. Слова куда-то пропали для обоих. Вокруг небо, водная гладь и свежий воздух на этот миг замерли. Когда Рошин был рядом с Викой его сомнения: ревность к Арсену, близость к Зинке, родители, университет уходили куда-то в безбрежную даль, все таяло внутри и в душе обнажалось что-то глубинное, неизведанное и неописуемо привлекательное. Это было не мирское влечение, казалось, оно из глубины веков, объединяющее всех и каждого далеким звездным, безбрежным временем из ушедшей неведомой цивилизации. Оживали непонятные загадочные люди до Новой эры, из Средневековья. Дурман этот он не понимал, но он существовал, и Иван чувствовал его всем своим нутром. Он не мог объяснить, что происходит с ним, видя ее взгляд Мадонны, необычный изгиб нежных губ в загадочной улыбке. И даже ее движения рук были непохожими на какие-либо другие. Они казались ему божественными из воображаемой мифологии. Удивительно ярко действовал на него голос Виктории, он был тоже из прошлого, которое вобрало все невообразимо привлекательное искусство птиц Сирина и Алконоста. Нежный и одновременно сильный. Колдовской звук музыки Средневековья – лирическое мягкое сопрано, оплакивающее возлюбленного Христа.

Ему ярко представлялось, что Вика, именно та самая юная дева «Лютнистка» Караваджо, так тонко перебирающая струны его души. Завороженному юноше неведомо было знать, что этот вдохновенный образ красоты с оттенком девственного божества еще юный художник увидел в обожаемом младшем друге.

– Ты сегодня немного бледен, – прервала молчание она.

– Да, нет…Тебе показалось.

– Может быть.

– Я сейчас вспомнил, что практически не ходил никогда на свидания, – промолвил Иван.

– Правда? – Все бывало как-то совсем не так, как сегодня…

– Ты хотел сказать… без романтики?

– Во-во, точно, – улыбнулся он

– Я тоже ощущаю что-то необычное… А ты вообще любишь романтику?

– Не знаю… Скорее почувствовал что-то подобное только с тобой…

Они не заметили, как прошли спорткомплекс, несколько миниатюрных павильонов-стекляшек и речную пристань. Аллея старых деревьев с прохладой листвы спустилась ближе к набережной. Они отошли от реки и углубились в парк с одинокими могучими деревьями. Речной пейзаж растаял, будто его не было.

Рошин вспомнил, как гулял здесь в детстве с матерью и отцом. Неожиданно вылезло, будто из-под земли, необычно ухоженное похожее на бункер старинное строение со старомодными колонами и зеленой крышей. За ним широкое разбегающееся в разные стороны озеро, одетое в камень и бетон. На берегу кафе-Островок и лодочная станция. Сегодня было здесь очень тихо и уютно. «Эти старые деревья и водоем терялись раньше в многолюдье конца 90-тых, а может, даже и в 40-вых…» – подумалось ему.

Вика посмотрела направо.

– Гляди, старый фонтан с легкими восточными арками…

– Да, он не портит современный пейзаж, – отозвался Иван.

Пройдя через разделяющий озеро небольшой мостик, они оказались на месте «Нескучного сада».

– Расскажи еще о себе. Я так мало знаю…Наверно, хорошо и легко чувствовать себя студентом?

– Ничего необычного нет, но просто стал взрослее…никто не контролирует строго, как в школе. Пока, правда, я сам еще не очень привык…

– А я совсем забыла школу. Там было все буднично, неинтересно… Недоразвитые юнцы меня только раздражали своими компьютерными забавами и в лучшем случае меркантильными интересами… Мне хотелось говорить о новых чувствах, о природе, о будущей жизни.

– А учиться дальше?

– Знаешь, не хотелось…Да и никто не заинтересовал. Отца я помню совсем девчонкой. Мать работала с утра до ночи. Я постоянно была предоставлена сама себе…Мечтала о прекрасной жизни, но кругом видела противоположное, совсем другое, порочное, а оно меня всегда только раздражало.

– А я в детстве постоянно мастерил что-нибудь из «Лего», – отозвался Иван, -Немыслимых роботов и необычные машины и уже лет с десяти мне было ясно, что буду, как отец – инженером…

– Это прекрасно, когда знаешь, чего хочешь…

– Не знаю, что лучше…

– Почему не знаешь?

– Когда все знаешь наперед, лишаешь себя, как ты говоришь, романтики, – задумчиво ответил юноша. – Неизвестность завораживает…Думаю, что ты понимаешь… – Встреча с тобой мне вдруг открыла это…И теперь я в растерянности.

– Витязь ты, мой, на распутье, – звонко засмеялась Вика.

– Может быть, и он, – отозвался он польщенный ее обращением «мой».

Она на минуту задумалась.

– Идем туда, не зная куда, – пошутила она и вдруг восторженно удивилась: – А это что за стая жирафов?

– Это уж точно здесь не к чему, – удивился Иван странной скульптурной композиции экзотических животных.

– Хотя живу не очень далеко, совсем забыла, когда была здесь последний раз… Странно… Иван думал почти о том же. Впереди «нарисовалась» асфальтированная дорожка, ведущая резко вверх.

– А слабо подняться и посмотреть? Может выведет куда? – воскликнула игриво девушка.

– Запросто! Там наверняка выход. Они поднимались вверх по склону параллельно идущему через реку воздушному переходу. На пути показался небольшой фонтан со скульптурой, похожей на купальщицу и купидона. «Словно из «Одиссеи» …» – подумал Иван. Вика тоже молча улыбнулась. Скоро показались движущиеся машины, и они поняли, что выходят на магистраль Ленинского проспекта. Дорога была все еще спокойная, но, когда оба увидели впереди Шуховскую башню, стало ясно, что объединяющая их умиротворяющая обстановка парковой природы и речного пространства скоро неминуемо разрушится. Через пять минут шум беспрерывного потока машин сдерживал спокойную речь. Они шли в основном молча, обмениваясь редкими малозначимыми фразами. Слева за забором тихо проплывали украшенные соборными куполами изумительные по колориту великолепные ансамбли градских больниц города.

– Там через дорогу недалеко мой дом, – тихо сказала Вика.

– А как ты познакомилась с Арсеном? – неожиданно для самого себя спросил юноша.

Вика вздрогнула будто от выстрела, и не глядя на Ивана:

– Я москвичка, а он приехал учиться из Махачкалы. Папа у меня тоже оттуда, там много его друзей. Один из них попросил познакомить Арсена со столицей… Я с удовольствием водила его по городу… Он выразительный, и тоже открытый, – будто оправдываясь, объясняла девушка.

– А почему тоже?

– Как ты, – очень просто произнесла она. Она немного приостановилась и посмотрела ему в глаза. Иван не отвел взгляда. Вика очень естественно тепло обняла его и нежно поцеловала в щеку очень близко к губам. Иван замер от неожиданного желанного контакта, почувствовав ее благоуханное женское дыхание.

– Ну, пока, я побежала, – дружески прищурившись наклонила голову Вика.

– Давай, – улыбнулся он, ощутив непередаваемо новое искреннее чувство к ней.

Глава четвертая – Познание с восторженными глазами

Арсен сразу почувствовал необычное внимание Ивана к своей жене и в глубине души ощутил даже легкую тревогу. Он хорошо знал независимый и свободный характер Виктории, и все-таки не придал этому большого значения, поскольку был достаточно уверен в своих взаимоотношениях с ней. В большей степени его внимание привлек этот неподдельно искренний и необычайно самобытный мальчик. Он сразу почувствовал в нем отголоски того нового и необходимого,

что искал в других и сразу понял, что такой молодой человек просто находка для его окружения. И потому Арсен был подчеркнуто спокоен и внимателен к появившемуся новому человеку. Более того он организовывал индивидуальные встречи и разговоры с ним, пытался, чтобы молодой студент дополнял своей личностью дружеское общение с другими его товарищами. Арсен не навязчиво и постепенно привлекал юношу к своему кругу общения, где люди старались осмысленно воспринимать окружающую действительность. И возможности к этому были. Арсена окружали интересные и привлекательные люди, ищущие новое, они в некоторой степени поражали своей неординарностью и необычной отрешенностью от будничной жизни. Все они были по-своему взаимно интересны и близки Арсену и входили в его группу постоянного общения с целью организации нового по духу равноправного сообщества. При очередной встрече Арсен твердо предложил юноше:

– Приходи завтра на наше собрание ячейки, – сказал он, как бы случайно, но глядя прямо в глаза.

Юноша, кивнув, заметил напряженность во взгляде, и вдруг почувствовал на его лице некое демоническое желание чуть большего влияния, которому Иван всегда противился.

«Надо же…ячейка» – промолчал Рошин.

В голове застряло и слово – «завтра». До этого предложения Арсен пригласил Ивана на одно из собраний фонда славянской письменности и культуры. Это был центр русских традиций, хотя в официальном названии упоминалось, как «международный». Здесь русофобия отвергалась напрочь, а мысли от славянофилов, монархистов и православных людей широко обнажались, приветствовалось и проявление творческих воззрений по этим вопросам, которые были достаточно разнообразны и в большинстве случаев неоднозначны.

Рошину было очень интересно, и он скоро познакомился с группой Русского имперского движения, людей монархического мышления или осмысления его в современной действительности. Иван побывал на «очередном» собрании имперского клуба «Двуглавый орел», послушал выступления, так называемых «правых» монархистов – людей, приближенных к ценностям церкви и православию, жестко осуждающих террор сталинского режима. Большинство из них поддерживало идею восстановления монархии. Все это вызывало определенный интерес Ивана к живой истории, юношу привлекал сторонний взгляд других людей на известные ему лишь из школьной программы события.

Рошин познакомился в узком кругу с одним из вожаков монархического движения, ведущего просветительскую работу по изучению эмигрантского русского движения во многих странах Европы, США, Китая, Латинской Америки и даже уникальной русской колонии в Парагвае. Его звали, как одного из учеников Христа – Павел. Прежде всего Иван обратил внимание на оригинальный значок на его пилотке, как потом выяснилось – Сербского Белого движения, которое на некоторых уровнях развития соприкасалось с власовцами. Эмигрировавшие после революции в Сербию царские офицеры и казаки стали со временем интегрироваться в местную элиту, их ностальгия по России и преданное отношение к своему русскому отечеству играло важную роль в жизни на чужбине. История довольно жестко и неоднозначно отнеслась к ним, и они также по-разному восприняли образование СССР и вторую мировую войну. Встречи с группой Павла познакомили Ивана со многими молодыми людьми, неподдельно верившими в необходимость возврата к монархии.

Впервые Рошин увидел Павла в Славянском центре, который обещал его познакомить со своими единомышленниками и пригласил на их очередную встречу у метро «Фрунзенская». Иван пришел туда немного раньше обозначенного времени. Группа молодых девушек навязчиво взывала с мегафоном к выходящим из метро, пропагандируя «Новое учение о Христе». «Видимо, из секты Иеговы» – подумал Иван, не вдаваясь в смысл девичьих предложений. Время встречи уже прошло и Рошин уже подумывал уходить, но Павел появился неожиданно, подошел к нему, извинился за опоздание, пояснив, что встреча кружка не состоится по независящим от него обстоятельствам, а он, памятуя об этом свидании, пришел только из-за Ивана.

Это было несомненно приятно. Услышав мегафон, Павел, увлекая юношу, подошел к девушкам и спокойно и тактично развенчал все их призывы и противоречивость сути предлагаемых идей, чем вызвал явное недовольство «вещателей».

После слов нового знакомого:

– Само верование может быть разным: плотское или определенное страхом наказания, душевное и духовное…

Сделав упор на всех этапах развития веры, Павел в нескольких словах разрушил запугивающий людей принцип импровизированной агитации молодыми активистками. После услышанного «ликбеза» девушки надменно покинули свой облюбованный пост и нехотя удалились.

– Не понимают глубины своих притязаний… Кто-то замутил их рассудок, – глядя им вслед, – тихо произнес Павел.

Рошин был очарован его религиозной эрудицией, он теперь уже не сомневался, что это было очень искренне. Павел был большим любителем имперских значков и символов, которые часто появлялись на его фуражке и верхней одежде. Однажды Иван увидел на нем черную каракулевую

шапочку с красивым двуглавым орлом и крестовидной голубой лентой, точь-в-точь, как у Александра III на картине Репина. Павел с увлечением и не без гордости рассказывал о своих сербских корнях по отцовской линии и это вполне оправдывало его политические устремления.

Рошин с уважением относился к монархии и деятельности русских императоров, но, теперь уже имея некоторое собственное мнение, понимал, что без активного проявления православных идей сегодня, трудно себе представить монархическое движение в качестве реальной политической силы.

Кружок Арсена – это не совсем то, что называлось несколько лет назад и всплывало в памяти Ивана в качестве формы отдельных занятий молодых людей и подростков. Это скорее напоминало некое шершавое единство людей разного возраста, где каждый пытался себя проявить, как индивидуальная личность. Арсен называл это единение – ячейкой или собранием, что придавало этому обозначению некую просветительскую направленность подобно упоминаемым в учебниках истории начала 20 века.

В помещении собрания было не менее двух десятков людей с напряженными глазами, несломленной волей и некоторым порывом на убежденность и поиском удовлетворения и сопереживания собственным мыслям.

Иван с любопытством рассматривал публику. Встречаясь глазами люди искренне здоровались взглядами или пожимали руки. Арсен выделялся своей серьезностью и озабоченностью, он был здесь своим, и многие приятно здоровались с ним, с удовольствием задерживая рукопожатие. Борода его была тщательно подстрижена и не казалась такой широкой, как в обычные дни. Он был несомненно лидером, разговаривал почти с каждым эмоционально и напутствовал.

с воодушевлением. Было заметно, что этого каждого он знает и чувствует достаточно глубоко, стараясь приблизить к собственному образу мышления. Необычно высокий молодой человек пытался что-то рассказать и даже доказать Арсену, тот слушал его внимательно около минуты держа его руку в своей, но потом, не напрягаясь, отпустил ее и несколькими убежденными фразами осадил рассказчика. Сначала в глазах последнего таилась надежда, потом он опустил их, немного раздумывая. Он порывался еще что-то сказать, но Арсен разговаривал уже с другим. «Высокий» продолжал внутренне возражать, но подойти снова не решился. Немного в стороне стояла с виду малоприметная девушка, как показалось Ивану, лишенная женственной красоты.

«Что ее привело сюда» – отозвалось в его голове. Она тоже поздоровалась с Арсеном и, едва заметно улыбнувшись, спокойно села в скромном импровизированном зале. Было здесь много ребят со значками православия, националистов и прокоммунистических символов. Среди собравшихся выделялся мужчина лет 50-ти с тяжелым взглядом, как показалось Ивану, сподвижник Арсена, который не отходил от него и постоянно обменивался с ним короткими фразами.

Арсен представил его Рошину.

– Поспелов Михаил.

– Иван, – кивнул скромно юноша.

В зал прошел быстрым шагом загорелый парень с крупными рабочими руками. Он подсел рядом к приятному мужчине пенсионного возраста в немодных круглых очках. Мужчина радостно пожал руку «загорелому» и начал оживленный разговор. В зале уже сидело много людей, когда неожиданно вошел моложавый прихрамывающий мужчина лет 40-ка.

В лице его было что-то юношеское, вдохновенное, яркие подвижные глаза с необычно густыми ресницами выдавали огромное жизнелюбие. Движение рук, привлекающая улыбка, немного неуклюжая резкая походка подчеркивали его желание быть моложе своих лет. Он сразу подошел к Арсену:

– А вас не так уж мало, – уверенно заговорил он.

– В основном новые люди и молодежь, – тихо, не привлекая внимание, увлек его на сцену Арсен.

– Это хорошо. Очень хорошо.

Глядя на вошедшего, многие стали усаживаться. Движение ног и стульев скоро затихло. Арсен посмотрел внимательно на Поспелова, потом перевел взгляд на Ивана и заговорил:

– Товарищи, сегодня мы проводим очередной сбор. Необходимо утвердить повестку собрания. Люди доверительно молчали.

– Мы хотели бы согласовать с вами, – он подчеркнуто демонстрировал необходимость совета всех собравшихся, – Во-первых, выступит Николай Самородов, кандидат экономических наук, вернувший после трехмесячной работы заграницей. Многие из вас его знают, слышали его позицию о ситуации в стране. Он прочтет лекцию о российской коррупции, – Арсен доверительно повернулся к лектору и Самородов твердо добавил:

– Скорее это будет продолжение разговора о некоторых соображениях современной социально-политической ситуации в стране и в мире. Я хотел бы, чтобы вы, как и в прошлый раз, задавали вопросы по ходу обсуждения. –Во-вторых, – продолжал Арсен, – Мы должны обсудить и назначить ответственных для проведения шествия в субботу, а потом митинга…Там надо будет выступить. Мы должны определить регламент и темы выступлений. В-третьих, надо согласовать совместное участие в демонстрации «Русского марша» и в заключение послушать наших новых товарищей, что они думают о сегодняшней встрече. – Может будут какие-то другие предложения? – закончил он.

Арсен выждал четверть минуты и после молчания зала на сцену вышел Николай Самородов.

– Друзья! Я вижу здесь много людей разных идеологических взглядов, и я хотел бы объединить ваши мысли против общего разрушительного и наиболее опасного для всех невидимого врага – активно тормозящего развитие нашей страны – коррупции во властных структурах. Она существует почти во всех странах и является главной сутью нынешнего капиталистического общества.

Кто-то неожиданно выкрикнул

– Причем тут капитализм? Православная российская империя – многоукладное общество – вот наш идеал!

Лектор улыбнулся:

– Идеалы – это прекрасно, но дореволюционную Россию, несмотря на глубокую православную веру, коррупция тоже не обошла стороной. – Товарищи, – Николай уверенно продолжал, – Я хотел бы поговорить сегодня именно о процветающей в нашей стране коррупции. Все много говорят о ней, но мало кто представляет глубину этого явления. Она прочно существует в нашем менталитете и у каждого имеется желание в ее справедливой оценке. Ведь то, как ведет борьбу сегодня наша власть с коррупцией, очень примитивна и даже в корне противоречит самой этой борьбе и существу ее возникновения.

Самородов словно сказочный «Вий» поднял свои длинные ресницы:

– Первое и самое важное – коррупция не имущественное преступление, а преступление против государства и общества. Она сама по себе порок, но разрушает социальные общественные устои и каждодневно грабит общество: – повышает цены, – уничтожает справедливость оплаты труда, разрушает стимул честной работы, подрывает суть справедливости власти, ведет к ее разложению, – искажает экономические характеристики, которые становятся ее заложницей и даже подозрительно растут от присутствия этой же самой коррупции, – коррупция способствует тому, что дети почти всех крупных чиновников учатся заграницей, выращивая враждебную государству элиту, которая не знает и не понимает чаяний и забот своего народа, – несправедливо распределяет доходы и в отсутствие прогрессивной шкалы подоходного налога напрямую способствует расслоению общества. Само понятие равного налога в капиталистическом обществе обогащает богатую надстройку в противовес трудящимся, – так называемые «чиновничьи парашюты» на самом деле говорят о том, что большинство государственных должностей покупные… Самородов смело оглядел слушателей. Ивану показалось, что его большие ресницы заискрились от вспыхнувших глаз.

– Да-да, – продолжал Николай, – Не удивляйтесь, и я сейчас вам очень доходчиво разъясню: – вот некий чиновник взял взятку, а случайный человек незаслуженно получил рабочее место, желая извлекать из этой должности личные или групповые дивиденды. Довольно часто он не справляется с поставленными задачами и становится понятным, что новоявленный работник явно «не тянет» в силу своей некомпетентности. Его, естественно, надо увольнять, но он заявляет: «Господа, а как же я ведь заплатил вам немалую сумму?». И эти взяточники-чиновники вынуждены возвращать средства, но уже в виде неуемных денежных «парашютов» из госбюджета. – Заметьте, – лектор повысил голос: – Не из «своих» средств, полученных в виде взятки, а именно в качестве непонятной многим раздутой компенсационной премии…Хорошая схема, не правда ли? Иногда очень удивляют подобные немалые «премиальные» оплаты чиновникам. Характер их очень похож на эту схему. Главное в том, что это не противоречит сегодняшнему закону и выглядят на первый взгляд даже с некоторой мотивацией труда. Самородов удовлетворенно принял тишину зала и продолжал:

– Мы знаем, что испокон веков на Руси взятки брали многие и в большинстве случаев чиновники, которые обеспечивали власть. Но, если посмотреть глубже, сегодня чиновникам не обязательно даже их брать, они создают свои кланы, правила «игры», навязывают свое мнение, определенную бюрократическую политику, не подпускают к ней других, то есть противоречат здоровой политической и экономической конкуренции, чем существенно тормозят развитие страны. Если приглядеться внимательней, они в развитии страны не заинтересованы, преследуя свои интересы. Практически все явления нашей жизни в какой-то мере отражаются в разрастающейся все больше и больше – коррупции.

Я даже скажу больше – в ней отражается основное противоречие не только у нас, а и во всем глобальном мире, где имеет место её основополагающий принцип – Богатое меньшинство стоит выше и руководит бедным и бесправным большинством. Власть должна всегда себя чувствовать неуютно под неусыпным контролем народа, но сегодня все в точности наоборот. Она в «шоколаде» и комфорте. Среди них очень богатые люди, которых мало интересуют интересы простых людей. Главное, чтобы не выходили на улицы с протестами – на это направлено все.

Лектор сделал краткую паузу и перешел на конкретные примеры из действительной жизни: – Присмотритесь к нашей повседневной жизни…Ведь сегодняшний клан все устраивает. У него нет серьезного мотива сделать что-то лучшее для других, а есть кровное желание оставить все как есть.

Они у горнила денег, кредитов, заказов. Так образуется партия или, проще говоря, клан так называемой элиты – руководителей, которые мало за что отвечают и только красиво вещают. У каждой партии должна быть идеология, тактика и стратегия, которые должны отвечать запросу развития общества. Иначе это не политическая партия, а клан. Сегодня ведущая идеология достаточно примитивна – «Увеличение благосостояния». Именно это словосочетание по содержанию очень обманчиво. Если рассматривать ее, как увеличение безоглядного потребления, оно только разжигает желание обладания как можно больше денег и, заметьте, без желания больше и плодотворнее работать. На практике это желание рождает только миллиардеров и ведет к расслоению общества.