Читать онлайн Наука – жить достойно бесплатно

Перевод с узбекского Н. Кадыровой

Принцип – справедливость и доброта

Великий Темур считал, что сила в справедливости. Наш Президент говорит, что сила в справедливости и духовности. Абдулла Кадыри в своем известном романе «Минувшие дни» устами Юсуф хаджи отца Атабека, замечает: «Из этого дома никто не должен уйти, не удовлетворившись». Какая красивая мысль!

Я в течение сорокавосьмилетней своей педагогической (из них десять лет ректорства) деятельности старался соблюдать эти принципы.

Руководя четырьмя тысячами студентов и тысячью преподавателей и сотрудников, я всегда старался принимать справедливые решения. По мнению Н.Чернышевского: «Жизненный принцип человека в справедливости». Поэтому ни один студент, ни один сотрудник и ни один посетитель не ушел из моего кабинета не удовлетворенным.

Справедливость – огромная сила; я убедился в том, что она «среди всех принципов самая высшая». Медленно, но верно, пришел к заключению, что более интеллигентные руководители оказываются более справедливыми. Мне пришлось встречаться с сотнями руководителей и тысячами посетителей. Старался найти к каждому свой подход и принять правильное решение, потому что любой человек, который заходит с просьбой к руководителю, надеется на решение своей проблемы. Это – аксиома. Все ли руководители справедливы? Тысячу извинений – нет! Кресло – это огромная сила. Оно лишает ума отдельных руководителей. Я ни одного дня в кресле как ректор не сидел. Для себя заказал жесткий стул. Специально сделал так… Не хотел задирать нос и правильно поступил. Значение этих мелких штрихов в своей деятельности и правильность их особенно сильно ощущаю после отставки. Убедился в том, что студенты и основной контингент коллектива действительно глубоко уважают меня. Это большое счастье! Основу моих убеждений составляет принцип: сила – в доброте!

Хочу привести одну притчу. Мы все, рабы Аллаха, когда-нибудь придем к нему. Кто что натворил на земле? Наступит день ответа за содеянное. На одну чашу весов положат добрые дела, на другую – недобрые. Если добрые дела перевесят – попадаем в рай; если наоборот – в ад.

Оказалось, что у одного человека добрые и недобрые дела уравновесились. Что делать? Раздается сверху голос… – если найдешь или возьмешь взаймы одно доброе дело, то попадешь в рай… Этот человек обратился к отцу, матери, супруге, детям, братьям и сестрам – все ответили, что самим нужно! Делать нечего. Ждет судного дня. Вдруг к нему подходит пожилая женщина и спрашивает: «Сынок, почему тебя не пускают в рай?». «Матушка, мне не хватает одного доброго дела и поэтому я не знаю, как быть». Тогда старушка говорит: «Сынок, ты меня узнал или нет?». «К сожалению, не помню». «Помнишь, когда ты работал ректором, я зашла к тебе с проблемой моего внука… Ты решил её по справедливости…». «Не помню». «А я помню твою доброту всю жизнь. Теперь дай мне возможность сделать тоже добро… Я дарю тебе одно доброе дело!»… И этот человек оказался в раю. Вот вам сила доброты… В этом бренном мире все забывается. Чем больше добрых людей, тем легче живется. Руководители всех рангов об этом должны всегда помнить…

В период моего ректорства пять профессоров института удостоены звания «Почетный профессор МАДИ»; более двадцати преподавателей получили звания «Почетный автотранспортник»; семнадцать преподавателей «Почетный работник «Ташгорпасстранс» (они всю жизнь будут ездить бесплатно на всех видах городского транспорта); четыре преподавателя удостоены звания «Наставник дорожных мастеров»; одному преподавателю вручен «Орден Славы». Несколько преподавателей получили звания «Устоз – наставник». Четырнадцать доцентов стали «Профессорами ТАДИ», более, чем сорока доцентам присвоено звание «Заслуженный доцент» и более, чем десяти профессорам – «Заслуженный профессор». Например, за звание «Заслуженный деятель науки Узбекистана» ежемесячно выплачивался один минимальный оклад, а я добился, чтобы институтским «заслуженным» выплачивали 90 % от минимального оклада. Кроме того, не оставил без внимания зарубежных друзей, руководителей отраслей: более, чем десяти иностранным ректорам, проректорам, профессорам и министрам решением Ученого совета присвоено звание «Почетный профессор ТАДИ». Это оказало свое положительное влияние на развитие института.

Надеюсь, добрые дела останутся в душе у каждого, кто награжден этими званиями…

Мне пришлось преодолевать множество преград на своем жизненном пути. Трудности не сломили меня, наоборот закалили мой характер, мобилизовали на покорение самых высоких вершин, выработали стойкость, несгибаемую волю; я всегда тружусь, никогда не опускаю руки, верю в правильность своих действий, ибо честен и бескорыстен в своих помыслах. Я – человек, который не идёт на компромиссы; в работе аккуратен, дисциплинирован; меня отличает повышенная требовательность к себе, для меня нет праздников, дней отпуска-отдыха, каждый день жизни наполнен мыслями об институте, кафедре, о многочисленных своих учениках и студентах. С точки зрения своих жизненных принципов я строю свои отношения с людьми. Некоторым это не нравится, и они переходят в лагерь открытых, а чаще скрытых оппонентов. Но я – человек с твёрдым характером, который умеет действия своих оппонентов трансформировать в движущую силу, ускоряющую мои творческие возможности.

Правильно говорят, что талантливый человек талантлив во всем. Мне удалось проявить себя в качестве автора ряда книг, далеких по своей проблематике от мира формул и расчетов. Мне удалось написать повесть «Ушалган орзулар (Сбывшиеся мечты)». По многочисленным просьбам читателей я её перевел на русский язык, переработал и подготовил к изданию под названием «Наука жить достойно». Она опубликована в Ереване.

Я – воспитанник ташкентских, московских и ленинградских ученых. Благодаря им стал настоящим исследователем и учёным.

Эти воспоминания охватывают период с 1940 по 2009 годы. В них, прежде всего, моя судьба, но, вместе с тем, это и обобщенный образ многих людей – ученых, руководителей, которые прошли примерно такой же сложный, но счастливый путь становления.

Воспоминания написаны в виде беседы с лечащим врачом. Надеюсь, они помогут читателям – школьникам, студентам, аспирантам, докторантам в достижении своих целей в жизни. Научат их не бояться трудностей, которые встречаются на жизненном пути. Станут им наукой и обучат их жить достойно.

Замысел

Это было в 1989 году, когда я впервые попал в правительственный стационар. Контингент его составляли, как правило, профессора или заслуженные деятели науки. Как говорят философы, существуют причинные и следственные категории. Устанавливая причины, уложившие меня на больничную койку, я спросил у лечащего врача:

– Дорогой доктор, чем я болен и какой диагноз?

– Уважаемый профессор! Зачем это вам знать? Вы принимайте все лекарства и назначения. Потом поговорим…

Легко сказать, ежедневно приходилось принимать по три раза шесть наименований таблеток, пять видов уколов и два вливания различных препаратов в вену. Плоть моя была истерзана, а разум согласился с тем, что источником всех болезней является нервная система.

В один из обходов молодой врач, женщина лет тридцати пяти, спросила меня: «Вы выглядите молодым, но весь седой. Это – гены такие или есть какие – либо другие причины?» Я улыбнулся: «Очень много причин для седины. Придёт время, расскажу вам о своей жизни».

Как-то это женщина-врач сказала, что в ночное своё дежурство она готова поговорить со мной по душам.

– Дорогая моя, а не скучно будет?

– Нисколько! Душевная, доверительная беседа необходима для правильного лечения.

Вечером врач зашла в мою палату, мы с ней переместились в сад стационара, и я начал ей рассказывать…

Мысли вслух

– Знаете, мир науки – это океан без границ. Чем больше знаешь, тем яснее понимаешь, что знаешь мало. Величайший авторитет в науке врачевания Авиценна сказал: «Я достиг такого совершенства, что понял, насколько я безграмотен». Народная мудрость гласит: «У учёного весь мир на ладони». Роли науки понимали почти все видные общественные деятели. «К вершинам науки надо стремиться мужественно. Чтобы покорить эти вершины и увидеть сияющие горизонты, придётся испытать много мук и, возможно, истекать кровью», – примерно так считал Карл Маркс.

Все ли ученые добиваются истинных успехов? Конечно же, нет.

В народе говорят: «Ученым стать легко, а быть человеком с большой буквы – трудно». За последние десять-пятнадцать лет ХХ века в науке стало много лжеучёных и руководителей, которые думают только о собственной выгоде, занимая высокие посты в науке и сфере производства. Понятно, что в этих случаях говорить о каких-либо крупных научных достижениях не приходится. Что касается одарённых учёных, то они, как правило, либо остаются в тени, занимая скромные должности, либо вынуждены уезжать за рубеж. Я думаю, вы знаете, сколько настоящих ученых-тружеников, всецело посвятивших себя науке, выехали из стран СНГ и работают сейчас за рубежом.

Лжеучёные – это одна причина нашего отставания в науке. Есть ещё другая причина. Дело в том, что у нас средств, выделяемых на науку, образование, медицину, намного меньше, чем, например, в США, Германии, Японии. Не будем далеко заглядывать, возьмём хотя бы вашу сферу – медицину. Самые лучшие приборы для лечения и диагностики чьи? – Американские и японские. Хотя в последнее время лед тронулся…

У нас любят говорить о научном потенциале, но вместо того, чтобы пустить в производство новые приборы, разработанные нашими учёными, приобретают их из – за рубежа на миллионы долларов. Причем, зачастую похуже наших. Примеров этому – сколько хотите! Сколько изобретателей бьются над тем, чтобы внедрить в производство свои новшества! Пока они преодолевают искусственно создаваемые препоны, зарубежные предприниматели их же изобретения уже внедряют в жизнь. Ну куда это годится?! Слышал… В 70-е годы Япония выкупила у СССР заявки на изобретения, которым был дан отказ. Подумайте! Япония после этого сделала резкий скачок во всех областях техники и технологии.

Возьмите, например, одноразовые шприцы. Разве в России не было опытных образцов двадцать лет тому назад? Были и ещё какие! Но они не производились. А врачей, подобных Елизарову, разве мало было у нас? Тысячи! Но они тоже не востребованы. Руководители министерств говорят: пробивайте себе дорогу, а всюду шлагбаумы, непробиваемая бетонная стена.

Если советниками руководителя государства не станут учёные, мудрые люди, такое государство обречено на гибель. Так было и с Советским Союзом.

– Я знаю – в бывшем СССР трудилась одна треть всех учёных мира, а результат… Иначе, как получилось, что в период перестройки даже в космонавтике мы намного уступили американцам?

– Вам, конечно, известна тысячелетняя история науки Центральной Азии. Развитие астрономии связано с именами Омара Хайяма и Улугбека. Учение великого Авиценны является основной мировой медицинской науки. Аль-Фараби открыл Европе Аристотеля, его называли «вторым учителем» после Аристотеля; Аль-Хорезми заложил основы математики, алгебры, геометрии; Аль-Бируни внёс большой вклад в развитие геологии, предсказал существование материка на западном полушарии земли. Наследие Алишера Навои и Бабура вот уже пять столетий завораживает любителей изящного искусства. Памятники старины наглядно демонстрируют гений народов Востока. В периоды развития науки престиж правителей был тоже высок. Примеров этому много. Достаточно вспомнить Великого Темура и Петра Первого.

К сожалению, истребительные войны, религиозный фанатизм сдерживали развитие общества. Миллионы древних рукописей сожжены или разбросаны по всему миру. При нападении арабского завоевателя Кутейбы ибн Муслима сожжена дотла большая библиотека в Бухаре. Библиотеки на западе гордятся имеющимися у них рукописями, вывезенными из восточных стран.

Предки – учёные – наша гордость. Не думаю, что этим можно унизить другие народы, ибо наука принадлежит всему человечеству.

Каждый человек должен знать историю своего народа. Обращаясь к ней, мы не должны забывать, что это – память народа. Подобно тому, как нет человека без памяти, нет будущего у народа, не ведающего своей истории. Так говорили мудрецы.

Злые, беспощадные и тёмные властители приходят и уходят, оставляя после себя народное негодование. Народ всегда помнит Великих людей – справедливых царей и мудрых учёных. Проходят столетия, тысячелетия, они живут вместе с народом. Таких гениев на Востоке было множество, их надо помнить, знать и изучать. Независимость Узбекистана, несомненно, будет способствовать этому.

Надо признать: на Востоке техника не была развита. На селе люди занимались преимущественно земледелием, животноводством, а в городах – мелким ремеслом, зодчеством, торговлей. Развитие техники началось в Западной Европе. Английские, французские и немецкие учёные, изобретатели в XIX веке сделали ряд открытий, постигли физические закономерности. Нынешнее поколение молодёжи не представляет жизнь без радио, телевидения, автомобиля, самолёта и электронных приборов. Могло ли всё это быть создано в XVIII веке или ещё раньше? Конечно, нет! Потому что ещё не было фундамента. Но человеческая фантазия не знает границ, и люди мечтали о всевидящем оке, о крылатых конях. Теперь всё это сбылось.

ХХ век учёные называют по – разному. Кто – то считает его веком электричества, другие – веком кибернетики и ЭВМ, третьи – веком космоса. Я бы назвал его веком автомобиля. На это есть серьёзные основания.

Представьте себе: ракету не запустили, не вырабатывают электричество, радио и телевидение бездействуют… Что будет с жизнью человека? По – моему, жизнь не остановится, будет продолжаться в других формах, например, как у жителей некоторых сел, где нет ни электричества, ни радио, ни телевидения. При наличии автомобиля или двигателя внутреннего сгорания можно получить электричество, и тогда всё остальное сможет заработать. Теперь представим себе, что нет ни одного автомобиля. Тогда мы действительно окажемся в XV веке. Хлеба остаются на полях, хлопок вывозить невозможно, остановятся заводы и фабрики. Известно, что 80 % всех грузовых перевозок и 90 % пассажирских приходятся на автомобильный транспорт. Думается, теперь у вас нет сомнения, что ХХ век был веком автомобиля?

–. Да, вы, кажется, правы!

– Обратимся к краткой истории появления автомобиля. Сердце автомобиля – двигатель внутреннего сгорания. Первые двигатели были разработаны французом Е.Ленуаром в 1860 году и немецким инженером Н.Отто в 1877 году. В обеих разработках горючее сжигается внутри цилиндра, в результате чего вырабатывается механическая энергия.

В развитии теории двигателей велика заслуга таких русских учёных, как В.В.Гриневецкий, Б.И.Мазинг, Н.Р.Брилинг, Б.С.Стечкин. Отцом же науки «Теория автомобиля» считается академик Е.Чудаков.

Начиная с пятидесятых годов ХХ века, руководство Узбекистана целенаправленно начало готовить научные кадры. В Россию и Украину была направлена одаренная молодежь, и за короткое время была подготовлена плеяда молодых ученых. Постепенно эти ученые заняли ответственные посты в научных институтах и вузах. Одним из таких ученых был и ваш пациент, и благодаря ему узбекские студенты в 1977 году получили первый учебник «Автомобильные двигатели» на родном языке. После этого учебника начали появляться другие технические книги на узбекском языке. Добиться этого было нелегко. Эта задача было по плечу только узбеку – ученому в области автотракторных двигателей.

Здесь придется рассказать о себе.

– Для меня, как для врача, самое интересное, видимо, наступает теперь. Продолжайте…

Детство

– Я родился 11 февраля 1940 года в Ташкенте, в нынешнем Шейхантаурском районе. Тогда это место называлось тупиком Ходжапархан в махалле Аллан. По словам матери, я родился в сандале, так как была зима. Когда я родился, отец работал в колхозном магазине. Его я помню смутно. Один эпизод врезался в память, когда его отправляли на войну. Позже я узнал, что это было осенью 1943 года. Когда новобранцев выстроили на вокзале, я подбежал к папе и отдал ему сверток. Помню, как потом мы его провожали: он платочком вытирал слёзы, а я – на его коленях. Больше ничего не помню. Мать в это время была беременна пятым ребёнком. Отец с фронта написал маме, ему снился вещий сон, родился мальчик. Действительно, так и случилось. В апреле 1944 года мы с фронта получили «похоронную», так называемое «чёрное письмо», мать осталась вдовой с пятью маленькими детьми. Она, кроме начальной школы на арабской письменности, больше никакого образования не имела. Жить нам помогали дед и дядя по линии матери. Мы держали корову, купленную ещё отцом, жили рядом с колхозом. Старшая сестра Бахтия, родившаяся в 1931 году, работала с 14 лет в колхозе: учиться в школе было некогда, надо было помогать семье. Несмотря на тяжёлые времена, мать не отдала нас в детский приют, хотя советчиков было много. Мать пробовала зарабатывать на жизнь разными путями. Наконец, она вступила в кооператив надомниц, которые шили ватные одеяла для солдат. Затем научилась шить фуфайки, халаты и прочую женскую одежду. Я много помогал ей. Наша швейная машинка «Зингер» была старая; если заготовки не тянуть рукой, машина не строчила, вот я медленно и вытягивал прошитый материал. Готовую продукцию мама продавала на рынке. На вырученные деньги она покупала сырье для последующей работы и продукты питания. Вечером она возвращалась домой нагруженная, очень усталая и подавленная. Мама всегда была занята, не помню, чтобы она отдыхала или улыбалась. Времена были тяжелые, не хватало средств для существования, зато душевного тепла, заботы и внимания в нашей семье было в избытке. Именно это тепло согревало меня на протяжении всей моей жизни в самые тяжелые и напряженные её периоды. Мы жили очень дружно, были всегда внимательны друг к другу, старались помочь, поддержать друг друга. Все домашние работы выполняли я и моя младшая сестра Мухаббат. Зная характер матери, старались чисто убрать в комнатах и во дворе. Если мама где-нибудь замечала немного мусора, всё, нам было несдобровать. Наш двор был один из красивейших в махалле: всегда чисто убран, опрятен. Мать очень любила цветы, поэтому во дворе было много роз и других цветов, над которыми всегда кружились пчелы и живописные бабочки. Маленький арык, который протекал через весь двор, в знойные дни восточной чилли дарил желанную прохладу, вода в этом ручейке всегда была чистая и прозрачная, пригодная для питья. Мама прекрасно готовила, особенно мне нравились машкичири и машхурда. Это сытные блюда бедных. Мы учились готовить у мамы. У мамы был твердый характер, сильная воля. Видимо, эти черты перешли ко мне… Терпеть не могу бесхарактерных людей, ложь, несправедливость. В человеке все должно быть красиво и гармонично. Помню, наш дом стоял на месте современной школы, что находится напротив спортивного дворца «Алпомыш». Двор у нас был большой, 18 сотых гектара. Там росло множество плодовых деревьев: вишня, урюк, орех, слива, персик, был виноградник. Летом, когда созревали фрукты, я возил урожай на базар. Цены были низкие, но для семьи вырученные деньги были подспорьем. Для сбора урожая я приглашал мальчишек махалли и ставил им условие: за оказанную помощь каждый может съесть, сколько захочет, и в придачу – по ведру фруктов. Ребята с удовольствием соглашались. Работали весело: шутили, смеялись, перебранивались, передразнивали друг друга, «стреляли» друг в друга косточки и огрызки от съеденных наспех фруктов. Вечером, уставшие, довольные, с полными ведрами все расходились по домам.

Построек во дворе было мало. Глиняный домик с верандой, кухня и хлев.

Из-за отсутствия источника доходов в 1955 году мать продала наш сад за две тысячи рублей. Покупатель же, не успев оформить сад на своё имя, был осуждён, а земля формально продолжала числиться за нами. Мать, не зная об этом, исправно платила налоги, хотя на еду денег не было. По возвращении из заключения покупатель нашего сада, не имея возможности возместить маме сумму выплаченного ею налога, вернул нам наш сад, компенсировав, таким образом, мамины затраты, спустя год сад все-таки пришлось продать за шесть тысяч рублей.

История с садом высвечивала отдельные черты маминого характера. Врезался в память такой случай. К нам часто заглядывал инспектор и требовал оплатить земельный налог. Но откуда было взять денег, если мы, пятеро несовершеннолетних детей, вместе с мамой жили почти впроголодь, а государство не назначило пенсию и льготы в связи с потерей кормильца в Великой отечественной войне. При повторном появлении инспектора с угрозой выселить нас из дома мать очень рассердилась, взяла в руки кетмень, поднялась на глиняную крышу, ударила кетменем по ней и начала разбрасывать землю, приговаривая: «Если только за этот глиняный дом я должна платить столько налога, лучше я его разрушу». Комья земли летели в инспектора. Он испугался и отступил. Так доведенная до отчаяния женщина пыталась отстоять права и защитить свою семью.

Были времена, мы голодали, но не выходили на улицу с протянутой рукой, не занимались спекуляцией, только честным трудом зарабатывали на кусок хлеба. Не стеснялись помочь по дому соседям. Они у нас были люди добрые. Запомнились семьи Толиб ота и дяди Абдуллы. Иногда они отдавали нам свою старую, поношенную одежду, которую мать чинила и перешивала для нас. Мы всегда были чисто и аккуратно одеты.

Помню, родственники по линии отца жили хорошо, но помогали мало и неохотно. (Только дядя Миргияс старался нас поддержать и подбодрить.). Причина такой неприязни была в том, что отец женился на моей матери по любви, вопреки желанию родителей.

Дедушка по матери Ташпулат постоянно заботился о нас, о нашем здоровье. Помню, в годы войны и до 50-х годов он каждую пятницу с собой в тряпичной сумке приносил продукты для плова, мать готовила для нас это блюдо, и мы с удовольствием ужинали и благодарили деда. Мы его очень любили…

Мать была красивой, умной, правда, иногда излишне сердитой. Да и как иначе? Представьте тридцатитрёхлетнюю женщину с пятью маленькими детьми, вдову. Детей надо кормить, одевать, обувать, учить и выводить в люди. Без мужа не всякая женщина возьмёт на себя такое бремя, но мать стойко переносила все невзгоды и никогда не жаловалась. Всегда твердила, что воспитала нас честными и правдивыми людьми. Этим она всегда гордилась, это она считала своим самым большим счастьем в жизни…

Вспоминаются наши детские игры, например, игра в «чилляк». Палкой длиной в пятьдесят сантиметров ударяли по маленькой палочке в десять-пятнадцать сантиметров, причём концом большой палки надо было с земли поднять малую и ударить по ней. Чем дальше отлетала маленькая палка, тем считалось лучше. Проигравший должен был добежать до этого места на одном дыхании, в противном случае он на своей спине обязан был протащить партнёра до места падения чилляка.

Интересной была игра в орешки. Чтобы выиграть в этой игре, надо было чётным числом орехов попасть в ямку. Если в ямке оказывалось нечётное число орешков, то весь выигрыш доставался партнёру. Ребята повыше ростом в этой игре часто выигрывали, так как рост и длинные руки давали возможность точно попасть в ямку.

Была ещё одна игра в орешки, она приучала детей к меткости. Каждый игрок по одному ореху выставлял «на кон». Орешки выстраивались в один ряд, размером примерно в метр. Требовалось, чтобы игрок с определённого расстояния своим вторым орехом «выстрелил» с помощью пальцев по выставленным орехам. Если попал, значит, забираешь выигрыш себе и первым начинаешь бить по другим орехам в ряду. Вот тут проявлялось мастерство. Я очень любил эту игру: обычно выходил из дома с двумя орешками, а возвращался домой с пятидесятью. Поскольку играли мы каждый день, то на зиму я запасался целым мешком орехов. Мальчики на улице часто опасались играть со мной. В меткости я не уступал никому, даже с шести-семи метров мог «сбить» орех с ладони партнёра.

Любили мы и футбол. Мячи были тряпичные. Полем служила улица. Игроки одеты кто как. Мы зачастую гоняли мяч без обуви, босиком. Сколько отбитых пальцев, вывихов, ран, сколько было боли, обиды и сколько радости. Наш уличный футбол смотрели даже взрослые, было шумно, пыль стояла тучей. Не было ни радио, ни «лампочки Ильича», а жить было нам, мальчишкам, очень интересно.

А ещё мы боролись. Вечером на лугу собирались мальчишки, чтобы помериться силой. Мне тогда было около восьми лет. Помню, я часто выигрывал.

Старший дядя по линии отца Миртаир работал бригадиром в колхозе. Летом мы часто бывали у него, жили на полевом стане. Дядя иногда просил меня побороться с его сыном Шухратом, моим ровесником. Я всегда мог уложить на лопатки сытого сына дяди. За это попадало моему ровеснику от своего отца.

Мы, ребятишки, были очень дружны. Тогда дружба среди моих сверстников была крепкой. Мы были добры друг к другу, вместе готовили уроки, делились знаниями. Часто восемь одноклассников занимались вместе в доме лекаря Холик ота. Под наблюдением старших братьев ходили охотиться на перепелок; собирали урожаи кукурузы, дынь и арбузов; до сих пор у меня на губах их сладость. Мы, мальчишки, выбегали в поле, выбирали самую большую дыню или арбуз, прямо там же, ударив об глыбу, разбивали и пятью пальцами вырывали серёдку. Как сладко было! Пальцы слипались, язык трескался. Никак не могу найти такой вкус среди нынешних бахчевых.

Прошло почти 40 лет, как мы, друзья детства, разошлись по разным уголкам Ташкента. Случайно повстречавшись где-нибудь, бросаемся друг другу в объятия. Такое братство, такую любовь мы никогда не сможем забыть.

Во времена второй мировой войны почти все жители нашей махалли жили кое-как, но были дружны, жалели друг друга, помогали тому, кому было слишком трудно. Хлебали ли жидкую кашицу или ели пареную свеклу, голодного соседа не забывали. Бывало, мальчишки дрались, но обида быстро проходила, злобы не оставалось.

Трудности жизни сплачивали людей разных национальностей. В нашей махалле жило несколько семей русских и татар. Не помню, чтобы между нами была обида или неприязнь. С их детьми мы играли в футбол или орешки. Они говорили по – узбекски, а мы, в свою очередь, учились у них русскому. Миша, Валентин, Коля хорошо играли в футбол, а мы метко «стреляли» в орехи. Потом, в 1971 году наши дома снесли, и наши пути – дороги разошлись.

– Доктор, простите, я слишком увлёкся… На сегодня хватит, долго засиделись. Вам надо выполнять ещё обязанности дежурного.

– Мне было очень интересно. Спасибо. Уверена, что ваш рассказ будет полезным для лечения.

– Правда? А чем именно? Скажите!

– Эта врачебная тайна. В ближайшие дни мы продолжим разговор.

На этом закончилась первая наша беседа, вернее, мое повествование о себе. Через день в числе принимаемых мною лекарств появились новые. Ещё через три дня состоялось продолжение беседы.

Становление

– В школу я пошёл в 1947 году вместе со старшим братом Анваром. Десять лет учился в школе № 111 им. Буденного Октябрьского района. Учёба в школе для меня никогда не была трудной. Все домашние задания я выполнял в классе во время перерыва.

В те времена многие ученики приходили в школу в лохмотьях, лучшей обувью были галоши. Помню одноклассника Мирсобира (впоследствии он стал профессором). С ним вместе ходили в школу. Зимой проходили почти полтора километра в одних галошах. Полдороги, пока тепло домашних сандалов согревало нас, мы шли нормально. Но дальше мы оба начинали плакать от холода. Мальчики постарше нас успокаивали. Почему-то запало в память, будто в те времена, особенно в 1947–1950 годах, снега выпадало много больше, чем сейчас, и было очень холодно. Или так мне кажется… В период учебы сиротам иногда дарили кое-какую одежду, и это было настоящим праздником для нас.

Помню, в четвёртом классе я заболел странной болезнью: выпали все волосы, я стал «лысым», пришлось лечь в больницу. Лечился долго. Где-то через полгода начали появляться волосы. Полгода я не посещал уроки, меня хотели оставить на второй год, но я, веря в свои возможности, настоял, что догоню остальных учеников. Я оправдал доверие учителей и окончил четвертый класс с отличными оценками.

С пятого по седьмой класс я был бессменным старостой. В восьмом классе к нам из других школ пришли ученики более старшего возраста. Помню, был скандал при назначении нового старосты. Ученики хотели оставить меня, а учитель захотел, чтобы старостой был ученик старшего возраста. Победил учитель…

По рассказам матери в детстве у меня была своя жёлтая змея, иногда она обвивала перекладину моей колыбели и висела прямо над моим лицом. Говорили, что эта змея приносит счастье. Её я часто видел вплоть до полного сноса нашего дома в 1971 году. Когда, будучи аспирантом, я возвращался домой из Москвы в отпуск, моя змея приходила навещать меня. Как я это узнавал? Иногда замечал её хвост. Однажды я спал на веранде, и вдруг прямо над тем местом, где я спал, что – то зашипело и упало на бумажный потолок (такие потолки были в домах бедняков). Мать успокоила меня, сказав, что моя змея пришла навестить меня. Я успокоился и уснул. Когда мы переселились в многоэтажные дома, змея исчезла.

Речь зашла о змее, и я расскажу о двух событиях. Мне было лет восемь-девять, я заглянул на кухню и услышал шипение. Осторожно заглянул под очаг и увидел большущую змею, лежащую калачиком. Выбежал на улицу и позвал ребят постарше. Они тоже увидели змею, но не посмели её потревожить. В это время прибежала наша соседка Анор опа. Она быстро нашла на дворе большую палку, велела всем мальчикам выйти из помещения, мальчики повиновались. Через некоторое время она вышла с убитой и завитой на палку змеёй. Мальчикам стало неудобно, а я удивился мужеству девушки. Второе событие связано с нашей собакой Кашкой, так её назвали из-за наличия белого пятна на лбу. Это был пес, который чужих не пропускал через наш переулок. Он всегда лаял, но никого не кусал. Однажды махаллинские мальчишки поймали водяную змею и подсунули нашей собаке. Обычно собаки боятся змей, но Кашка не побоялся, ухватил змею за голову и начал бить об землю. Змея не смогла ни причинить ему зла, ни избавиться от него. Она была умерщвлена собакой.

Однажды мой сосед, ровесник Абдуахат, похвастался, что их кошка не побоится нашей собаки, давай-ка, говорит, запустим их друг против друга. Ребята вокруг поддразнили, и я согласился. Вот это был бой! Кошка когтями вцепилась в собаку, а собака схватила её за горло. В конце концов кошка сбежала. После этого я заметил, что никакая кошка не приближалась к нашему дому. Во время грозы Кашка прятался у нас под навесом, дрожа от страха. Мы же его ласкали и убеждали, что не следует бояться, мы рядом и будем его защищать. Собака как будто понимала это.

Однажды Кашка исчез. Прошёл день, второй, третий – его нет. Мы начали поиски. Долго искали. Нет его нигде. Через неделю я играл с мальчиками на другом конце колхозного поля и вдруг услышал лай нашего Кашки. Смотрю, на окраине большого сада Кашка стоит перед какой – то собакой и виляет хвостом. Позвал я его, Кашка подбежал, но затем снова вернулся к своей подруге. Когда я сказал хозяину сада, что моя собака находится у него в саду, он усмехнулся и сказал: «Сумеешь увести, пожалуйста, забирай свою собаку». Я подошёл к Кашке, но тот не дал поймать себя. Подчиняясь зову природы, он предпочитал оставаться рядом со своей избранницей. Я пошёл домой, принёс цепь и с большим трудом надел её на Кашку. Вы не поверите, как он плакал. По дороге выл, оглядывался назад, три дня ничего не ел, но, в конце концов, привык. Так верный Кашка врезался в мою детскую память и остался в ней на долгие годы.

Кстати, о хлебе… Во время войны почти все голодали. Всем было трудно. Особенно вдовам с маленькими детьми, вроде нашей семьи. На карточку для шестерых давали буханку хлеба весом в килограмм. Ни сахара, ни сливочного масла! Мясо – только во сне… Терпели. В нашей махалле жили таджики, как правило, они ходили по домам и просили милостыню. Иногда собранные чёрствые куски хлеба меняли на что-нибудь из старой одежды. Я собственными глазами не раз видел, как вши копошились в чёрствых кусках. Что же делать, если очень хотелось есть, ели и такой хлеб. Искали выход из тяжелого положения. Была мизерная возможность заработать деньги. Мы пилили высохшие деревья в колхозе, заготавливали дрова и мешками на себе тащили на базар Эски – Джува. Вместе со старшей сестрой преодолевали пешком три километра пути. Помню, однажды торговля не удалась, пришлось долго ждать покупателя. Сестра, чтобы успокоить меня, купила мне два пирожка с картошкой. Один я съел, другой только начал есть, как откуда – то появился паренёк и вырвал пирожок из моих рук. Он тоже был голоден…

Из – за одной буханки хлеба надо было в пять часов утра выходить к магазину и занимать очередь. Хлеб привозили в восемь утра, чаще выходила мать, но иногда и мы стояли в очереди. Помню, я учился то ли во втором, то ли в третьем классе. С матерью я стоял в очереди за мукой. Каждому выдавали по одному кило. Вдруг я заметил, что недалеко от нас прошёл мой учитель. Я стал настаивать на том, что надо идти в школу. Тогда мать дала мне пощёчину и сказала: «Если тебе надо учиться, то мне надо кормить вас пятерых». Как бы ни поступала мать, я знал, что всё это ради меня, ради братьев и сестер.

Моя мать с братом Анваром одно время вместе с соседями ездила на Абай базар (в южном Казахстане) и там покупала сливочное масло и творог. Затем их перепродавала на базаре «Эски-Джува». Прибыль от этой торговли поддерживала наше благополучие. Это продолжалось вплоть до сентября 1957 года, до нашего поступления в институт. Потом мы запретили ей заниматься этим ремеслом.

Наш дом был сплошь глиняный. В дождливые дни крыша протекала, иногда даже негде было спокойно поспать. Всюду расставляли корыта, миски, ведра. Лишь к 1962 году, когда я окончил институт, нам посчастливилось покрыть крышу шифером. Электричества в доме не было до 1957 года. Все десять лет уроки готовили при свете керосиновой лампы.

– Как отец оказался не фронте?

– Отец работал продавцом в колхозном магазине. Тогда было принято при отсутствии денег брать продукты в рассрочку. В числе таких должников оказался и председатель колхоза. Когда долг председателя достиг тридцати тысяч рублей, отец попросил вернуть долг. Председателю это не понравилось. Отношения между ними испортились. Под предлогом растраты пригрозили бросить отца в тюрьму. Отчаявшись, отец добровольно записался в рабочий батальон, и это поставило точку в его жизни, ему было всего 37 лет, когда он погиб в далекой Молдавии. Об этом долге председателя отец написал в своем письме. Мать показала это письмо председателю. Тот взял письмо, пообещав помочь. Но никакой помощи от него мы не дождались.

О письме отца была осведомлена секретарь парткома колхоза Рисолат опа. Она обещала помочь матери. Но этому не суждено было осуществиться. Вдруг она заболела, легла в больницу и отошла в мир иной. Проблема осталась…

В начале пятидесятых годов в колхозе «Узбекистан», членами которого стала наша семья, впервые посеяли хлопок. Кусты получились высокие, хлопок в коробочке пышный, крупный. Старшая сестра Бахтия была передовой сборщицей, её фото часто печатали в районной газете. Мы всей семьёй помогали ей. Сбор хлопка ещё не кончился, когда неожиданно выпал снег. Тогда из-под снега собранные коробочки привозили в здание правления, а вечером каждый колхозник приходил туда и вручную отделял хлопок от коробочки. Я постоянно ходил туда вместе с сестрой. В конце работы каждому давали по одной маленькой лепёшке. Может, я ходил туда именно в надежде на этот паёк? Не знаю… Времена были тяжёлые. Там работал наш будущий зять Хамидулла. Он был табельщиком. Не помню, чтобы он как-то особенно был внимателен к моей сестре, даже не провожал нас до дома, это делали другие колхозные парни.

Наш дом находился на городской стороне. От колхоза в качестве зарплаты или вознаграждения нечего было ожидать. Поэтому всё, что попадало под руки, тащили домой: фрукты, овощи, бахчевые, в крайнем случае, дрова.

Работа в колхозе и сложна и приятна. От тяжелой работы устаешь и, чтобы отдохнуть, протягиваешь ноги, голову положишь на глыбу и уснешь. Незабываемое впечатление. Особенно нравилось лежать на убранной люцерне и уснуть на ней. До сих пор вспоминаю запах люцерны. Дома всегда был великолепный запах различных роз, посаженных мамой.

В колхозе были большие сады, отдельно – яблоневый, урючный, грушевый, тутовый и виноградники на краю колхозных полей. Говорят, большую часть этих садов вырастил мой дед Кадырбай. Но, опасаясь обвинений в кулачестве, добровольно сдал эти сады в колхоз…

До седьмого класса я был озорным мальчиком, с ровесниками ходил в колхозный сад рвать урюк, яблоки, груши. Даже сторож ничего не мог поделать с нами. Мы обычно рассыпались по саду: одни шли за урюком, другие – за яблоками, третьи – за грушами. Однажды появился сам бригадир Ходжиназар ака. Мы вовремя убежали, но тот на коне преследовал нас до нашего дома. Я спрятался на крыше, бригадир ногами бил в дверь, долго ругался, потом ушёл.

Однажды осенью, когда поспели яблоки (красивые, с золотым отливом), я забрался на дерево, еле успел набрать с десяток яблок и положить за пазуху, как внизу появился поливальщик. Я замер на месте.

– Чей ты сын? – спросил он.

– Сын Мукаддыра.

– Что ты там делаешь?

– Отец вернулся с фронта, вот я ему набираю яблок.

Поливальщик замер на месте, потому что он был близким другом отца и знал, что отец погиб. Воспользовавшись моментом, я быстро соскользнул с дерева и быстренько исчез. Дома об этой встрече рассказал матери. Она покачала головой и сказала: «Зря ты так сказал. Он хороший друг твоего отца, как бы он не так понял нас». Я был готов сносить любое наказание за обман, только бы воскрес мой отец и вернулся с фронта. Увы, его я часто видел только во сне.

Тяга к знаниям

В школе я был отличником, любил книги, много времени проводил в библиотеке, что находилась рядом со школой. Часто вечерами собирались наши соседи-старики, и я читал им вслух отрывки из полюбившихся мне книг. Это занятие меня очень увлекало. Я был горд тем, что доставляю им радость приобщения к книге. Мне очень нравилось читать. За день я мог прочитать «взапой» толстенную книгу. Однажды библиотекарша в раздумье сказала: «Сынок, я и не знаю, что тебе дать ещё прочитать». Оказывается, я прочитал весь их книжный фонд.

В сороковые годы вместо латинской письменности ввели кириллический шрифт. Помню, у старшего дяди я увидел роман «Минувшие дни» Абдуллы Кадыри, напечатанный латинским шрифтом. Мне тогда было десять-одиннадцать лет, и я с трудом одолел эту книгу, так как в школе мы изучали все предметы на кириллице.

Настала пора работать в колхозе, как-никак мне уже четырнадцать. Со старшим братом мы пошли в колхоз. Работали ежедневно после уроков, а во время каникул – с раннего утра до темноты. Так прошли три года (с 1954 по 1956 год). Нам поручали посильную работу: я водил коня, а брат держал окучник. Каждый божий день с утра до вечера одно и то же. Конь уставал, мы тоже. Лошади – Гнедой и Опой. Опой – крупная кобыла владимирской породы, её кличка означала «Мамаша». На её спине запросто можно было лежать, на фронте ранена была в один глаз, потому её списали в колхоз. Я не мог самостоятельно садиться на неё, так как ростом был маловат, да и она не любила этого, могла запросто свалить седока. Когда мне надо было сесть на Опой, брат подводил её под черешню, а я сверху прыгал на спину. Так мы ходили на работу и помогали колхозу. Поить лошадей – прямо удовольствие. Гнедой был спокойный, его заводил в воду я. Иногда с братом устраивали скачки. Однажды бригадир Салих ака дал мне своего рыжего жеребца и попросил напоить в канале. До воды было примерно полтора километра. Сидеть на таком породистом жеребёнке – наслаждение! Ходит грациозно, равномерно, спокойно. На обратном пути, дойдя до убранного клеверного поля, я его ударил плетью. Рыжий полетел, как птица в сказках. Велико было удовольствие, до сих пор помню.

Однажды брат Анвар возвращался домой на Гнедом. Дорога проходила через ореховую рощу, и брат ударил коня. Конь побежал, а брат ударился о низкие ветки, одна из них угодила в воротник рубашки и проткнула его, конь исчез, а седок повис на ветке орешника. Обгоревшая под знойным солнцем рубашка долго не могла удерживать тяжесть брата и тут же разорвалась, он упал на землю, как падает спелое яблоко.

Когда он пришёл домой, мать испугалась, ну а потом все мы весело смеялись. И сейчас иногда мы вспоминаем об этом. Как бы то ни было, мы – два мальчика выполняли работу одного взрослого.

В те времена на лотерейный билет, выданный нам в колхозе в счёт зарплаты, мы выиграли холодильник «Саратов». Вот это была «мировая сенсация»!

В 1950 году мать выдала старшую сестру Бахтию замуж. В приданом было всего одно новое ситцевое платье. На свадьбе плова не хватило друзьям зятя. Сестра родила шестерых детей, все они выросли, обзавелись семьями, подарили внучат, увы, в 60 лет ей суждено было уйти в иной мир. Здесь особо хотелось бы вспомнить нашего зятя Хамидуллу. Он сыграл огромную роль в становлении младших детей семьи, всегда нам помогал и поддерживал во всех отношениях. К сожалению, он тоже рано ушел (в 1988 году) в иной мир. Но мы их помним…

В 1957 году мы окончили школу с медалями: старший брат – с серебряной, а я – с золотой. В годы учебы в школе и в институте мы одновременно проходили и школу жизни. С братом и с друзьями формовали сырой кирпич и продавали по десять рублей за тысячу штук. Трудный был хлеб. Именно в то время, наверно, я и заработал хронические боли в спине и ногах.

Помню своих учителей. Моим первым учителем был Гияскори Мусаев. До последних его дней мы общались с ним. В старших классах меня учили Юсуф ака, Кучкор ака, Махмуд ака, Фатхулла ака, Хамидулла ака, Зокир ака, Зиявутдин ака, известный математик Маджид Кадыри, Олимжон ака, Любовь Степановна, Фарида Ахатовна, Белла Семёновна и другие. Слово «ака» означает буквально «брат», а фактически – символ уважительного отношения к человеку. В настоящее время многие мои учителя покинули бренный мир, а остальных я не забываю навещать.

В 1955 году, в восьмом классе к нам пришёл новый учитель математики – Маджид Кадыри, разработавший самую объективную таблицу случайных чисел. При Сталине он был репрессирован, затем реабилитирован. Он прекрасно знал свой предмет, владел методикой общения с классом, умел увлечь, заворожить учеников своим рассказом. Мы очень полюбили математику, и свои знания по математике я демонстрировал в семейном кругу. Среди родственников было много моих сверстников. Когда мы собирались у кого-нибудь, дядя или братья постарше сразу устраивали своеобразную олимпиаду: предлагали несколько математических примеров и задач. Вопрос был в том, кто решит первым? Обычно в школьных табелях у всех бывали одинаковые оценки, здесь же, на семейной олимпиаде, всё прояснялось: у кого истинная оценка, у кого – завышенная. На этих соревнованиях я всегда занимал первое место. В моих математических успехах велика была роль моего учителя Маджида Кадыри. В дальнейшем я всегда старался оправдать его доверие и пронёс через всю свою жизнь трепетное отношение к памяти моего учителя и к предмету, который он преподавал.

В десятом классе я поспорил с классным руководителем, математиком Махмуд ака, причина: выпускная виньетка. Он сказал, что фотографии будут расположены в алфавитном порядке. Я возразил, сказав, что всегда расстановка проводилась согласно успеваемости и впредь будет так. Махмуд ака сильно рассердился и на экзамене обещал мне оценку «четыре». Это значило, что золотой медали не будет. Тогда я смело сказал: «Экзамен я буду сдавать выпускной комиссии, а не вам. Правда возьмет своё». С этого дня учитель математики не общался со мной вплоть до выпускного вечера. Своё «обещание» он не смог выполнить, так как экзаменационная комиссия единогласно высказалась за оценку «отлично». Я свободно добился золотой медали. На выпускном вечере классный руководитель подошел ко мне, похлопал по плечу, как бы извиняясь, и я забыл об обиде, и мы опять подружились…

Помню, осенью 1956 года учеников восьмых-десятых классов городских школ впервые вывезли на сбор хлопка. Мы выехали в район Аккурган Ташкентской области. Экзотика манила нас: сельская жизнь, бескрайние поля, возможность жить и работать со сверстниками вдали от контролирующего ока родителей, возможность заработать деньги. Словом, масса удовольствий. Действительно, в течение месяца нам было очень хорошо, мы были счастливы. Шаловливые ученики изобрели «велосипед»: ночью, когда усталые ребятишки один за другим засыпали, любители посмеяться засовывали им между пальцами ног кусочек бумаги и поджигали. Обожжённый мальчик с криком начинал двигать обеими ногами, как при езде на велосипеде. Отсюда и название этой злой шутки: «велосипед».

На место сбора хлопка к нам приезжали родители. Они привозили нам что-то вкусненькое. Их приезд для нас был праздником, о том, во сколько же это обходилось родителям, мы не думали.

Однажды мой одноклассник Мирсоат, помощник повара, подмигнул нескольким друзьям и отвёл нас в сторону. Сказал, чтобы мы не ели обед. На вопрос «почему», он ответил, что скажет потом. Мы не стали есть, ограничились хлебом и чаем. Когда обеденный перерыв закончился, мы попросили Мирсоата объяснить, в чём дело. Оказывается, в котёл случайно упал щенок. Никто не знал об этом, пока повар не поковырял в котле, чтобы помешать его содержимое. Черпак задел в котле что – то тяжёлое и крупное. Что бы это могло быть? «Неужели я по ошибке положил большой кусок мяса?» – подумал он и вынул этот кусок… Повар и помощник разинули рты. Бедняга щеночек так проварился, что можно было уже… ой, ой, ой… Повар велел: «Молчать! Иначе будет скандал, сто двадцать человек останутся голодными, целый котёл обеда пойдёт скоту на корм. А мы с тобой завтра же выйдем в поле гнуть спины». После хлопковой компании начались школьные будни…

Продолжить чтение