Читать онлайн Тайна разведки бесплатно
ТАЙНА РАЗВЕДКИ
Во всех руководствах по тактике, стратегии, в пособиях для производства военных рекогносцировок и т.п., упоминается, что для получения сведений о противнике и местности можно пользоваться услугами шпионов. Наша военная литература не идет дальше подобных кратких указаний, между тем как в иностранной, в особенности французской, вопрос о военном шпионстве разработан довольно подробно. Имея это в виду, решаемся поделиться с читателем теми сведениями, которые нам удалось собрать.
Вероятно, найдутся лица, которые скажут: "Как можно писать о столь позорном деле, как шпионство! Как можно проповедывать его!" – Почему же нет? Ведь сведения о противнике составляют основу каждого шага на войне, а следовательно все средства, клонящиеся к сбору их, должны быть разработаны возможно полнее, что послужит залогом успешного применения их на деле. Ведь в военное время начальник каждого самостоятельного отряда сочтет себя не только вправе, но и обязанным воспользоваться услугами лазутчиков, даже в том случае, если он не будет сочувствовать их ремеслу. А если это так, то желательно, чтобы вопрос о тайных разведках подвергся гласному обсужению в мирное время. Читатель, который согласится с таким взглядом, наверно не осудит нас за первую попытку в этом направлении.
Да и самое шпионство не так позорно, как кажется с первого взгляда. Отрешившись от предвзятых убеждений и огульного осуждения, невольно приходишь к тому заключению, что могут быть случаи, когда деятельность лазутчика не заключает в себе ничего преступного и, скажем даже больше – достойна поощрения. Мысль эта не нова, она не раз высказывалась известными писателями и мыслителями.
С 1815 года до 1871 г. во Франции почти совсем не пользовались услугами лазутчиков, и когда речь заходила о них, каждый считал долгом высказать свое негодование, подчас и напускное; лица, проповедовавшие тайные разведки, встречали сильный отпор и подвергались резкой критике. Но факты доказали справедливость их слов, и после франко-прусской кампании произошел решительный переворот: французы занялись изучением вопроса о военном шпионстве и поставили себе задачей не только не отстать в этом отношении от своих соседей, но даже превзойти их.
Нам могут сделать еще упрек в том, что мы придаем чрезмерное значение тайным разведкам. Во избежание этого оговариваемся, что отнюдь не равняем шпионства с кавалерийскими разведками, которые незаменимы. Но не всегда есть кавалерия под рукой, а с другой стороны, есть данные, которых не выяснит никакая кавалерия; так, например, в период стратегического развертывания армии пленные вместе со шпионами представляют чуть ли не единственное средство к сбору сведений о противнике (г.Леер). Следовательно, не возлагая чрезмерных надежд на тайные разведки, нельзя и отрицать пользы их.
В заключение позволим себе повторить слова Г.А.Скугаревского: "В военное время надо пользоваться всеми средствами, всеми, даже мелочными обстоятельствами, чтобы склонить успех на свою сторону; такие мелочи в сумме составляют нечто большее. Будет очень жаль, если мы, пренебрегая тем, о чем говорила нам военная литература в мирное время, увидим пользу предлагаемого лишь на войне, после удачных результатов его у противника. Тяжело учиться только собственным опытом…".
В. Клембовский
ВОЕННОЕ ШПИОНСТВО
I.
Цель шпионства.– Мнения военных писателей о пользе и необходимости его.– Краткие исторические данные о применении шпионства в различные эпохи.– Заключение.
По словам Наполеона, главной повелительницей на войне является обстановка, иначе говоря – план каждой войны, план каждой стратегической и тактической операции в частности, только тогда поведут к достижению конечной намеченной цели, когда они будут согласованы с обстоятельствами. Отсюда вытекает важность заблаговременного и основательного знакомства с обстановкой, т.е. важность уяснения данных, влияющих на исход всех военных предприятий.
Эти данные по роду своему могут быть сведены в четыре группы: сведения о вооруженных силах противника, сведения о местности, сведения о населении и, наконец, сведения о производительности края.
Данные первой группы получаются путем изучения военных систем всех государств вообще и тех в особенности, с которыми возможно вооруженное столкновение. Следовательно, необходимо знать организацию и численность их армий, вооружение, снаряжение и обмундирование войск, обучение их и способ действий в бою; порядок удовлетворения материальных нужд армии, ее санитарное состояние, состав корпуса офицеров, и т.д.
Многие из этих сведений не составляют секрета и могут быть почерпаны из официально объявляемых распоряжений и отчетов военных министерств. Другие, как например: дух войск, порядок мобилизации армий и сосредоточения их к границам в случае войны, первоначальный план военных действий и т.п., составляют тайну, в которую не легко проникнуть. Обязанность доставлять правительствам эти последние сведения ложится на посланников (Generalpricipia vom Kriege Фридриха Великого.), военных агентов и офицеров, официально командируемых в другие государства. Однако не всегда эти лица могут дать полные и обстоятельные ответы на указанные вопросы. Единственное средство для получения их заключается в том, чтобы обратиться к услугам тайных агентов, т.е. шпионов.
Понятно, что сбор данных и их обработка требуют много времени и труда; следовательно, к этой работе надо приступить заблаговременно, еще в период мира.
Затем во время военных действий приобретают капитальное значение следующие вопросы: где и в каких силах находится противник, что он делает теперь и что намерен делать в будущем?
"Если бы знать всегда и заблаговременно намерения противника, то можно было бы заручиться превосходством даже при численно слабейшей армии" (Generalpricipia vom Kriege Фридриха Великого). "Сведения о неприятеле ложатся в основу каждой идеи и каждого действия на войне" (Клаузевиц).
Бесспорно, что лучшее средство для выяснения этих данных заключается в высылке вперед кавалерии, составляющей глаза армии. Но нередко разрешение такой задачи в полном ее объеме не под силу кавалерии, не говоря уже о тех случаях, когда при отряде почему-либо нет кавалерии.
В кампанию 1870-71 г.г. многочисленная германская кавалерия находилась в особенно благоприятных условиях: неприятель не оказывал никакого противодействия ее рекогносцировкам; французская кавалерия, не отходившая ни на шаг от своей пехоты или бесполезно слонявшаяся между колоннами, как бы совсем отсутствовала. Соответствовали ли этой обстановке результаты деятельности германской конницы?
3 августа начальство 3-й немецкой армии, авангард которой находился в 10 верстах от французов, не имело достаточных сведений о противнике, что ясно видно из диспозиции на 4-е число. Вследствие этого 4 августа под Вейсенбургом 8 французских батальонов в течение шести часов держатся против 32-х прусских и затем спокойно отступают с поля сражения.
Тотчас после боя прусская кавалерия теряет след отступившего противника. В результате на другой же день, 5 августа, не зная в точности, какие силы стоят у Верта, и совершенно ошибочно предполагая присутствие значительного отряда за Гагенауским лесом, начальство 3-й армии отдает очень неопределенную диспозицию и разбрасывает свои войска на два фронта. В разыгравшемся затем сражении не принял участия почти целый германский корпус, а армия Мак Магона временно избавилась от плена.
15 августа главная немецкая квартира находилась в полном неведении относительно положения армии Базена, а между тем в ее распоряжении находилось 220 эскадронов, и расстояние, отделявшее немцев от ближайших неприятельских корпусов, равнялось только 6-8 верстам. В результате 16 августа 67-ми тысячам немцев приходится сдерживать натиск 130 тысяч французов.
Таких примеров в войну 1870 г. мы видим много. Правда, что неудовлетворительная работа немецкой конницы объясняется недостатком предприимчивости ее начальников и отчасти несоответственной ее организацией и плохим вооружением. Во вторую половину кампании кавалерийское начальство уже усвоило себе правильный взгляд на задачи конницы, и результаты не замедлили обнаружиться. (Что, судя по показаниям французов, совпадает с наибольшим развитием).
Но даже в первые периоды войны вышеуказанные недостатки с избытком вознаграждались крайне благоприятной обстановкой, на повторение которой впредь отнюдь нельзя рассчитывать.
К тому же самая предприимчивая кавалерия в большинстве случаев не сможет разгадать намерений противника и только разъяснит его силы и расположение (что мы замечаем у немцев в период их действий против Мак-Магона с 24 августа по 2-е сентября). Видеть недостаточно, надо еще слышать, а это возможно лишь при посредстве лазутчиков; если кавалерия – это глаза армии, то лазутчики могут быть, пожалуй, названы ее ушами.
Большое влияние на ход военных действий оказывает также знание местности. Уже в мирное время необходимо тщательно изучить театры предполагаемых войн, отметить важные оборонительные линии, особенно сильные позиции, ознакомиться с сетью железных дорог и вообще путей сообщения; короче – необходимо иметь подробные географические и топографические сведения о сопредельных с нами государствах, а также возможно полные планы и карты. Эти данные, полученные путем гласным, должны быть проверены и до мельчайших подробностей дополнены путем негласным, что возможно сделать в мирное время только через посредство лазутчиков.
"Для ознакомления с известной страной с военной точки зрения одних карт недостаточно",– говорит Рюстов (Die Feldbermkunst des XIX Jabrtmderts.).– "Они не могут дать тех подробностей, знание которых необходимо военному. Даже по лучшим топографическим картам нельзя составить себе достаточно ясного понятия о конфигурации гор и их доступности, о свойстве рек и их проходимости, о железных дорогах и искусственных сооружениях, наконец, об устройстве укрепленных пунктов. Соответствующие достаточно подробные данные могут быть добыты в мирное время посредством наведения всевозможных справок, изучения специально относящихся до этого сочинений и помощью рекогносцировок, производимых путешествующими офицерами".
Война 1870-71 г.г. убедительным образом доказала, что немцы умеют переходить от слов к делу. "Небезызвестно",– говорит генерал Войде (Победы и поражения в войне 1870 г. и действительные их причины.),– "что немецкое начальство простирало вообще прозорливость свою до того, что заблаговременно, еще до войны, изучило все обстоятельства так точно и подробно, до малейших мелочей, что оно не раз у Меца заранее указывало своим разъездам пункты, с которых открывался большой кругозор на окрестности".
Приведем еще два факта. 31 августа" 1870 года, находясь с армией у Седана и рассчитывая отступить на Мезьер, Наполеон и Мак-Магон были уверены, что немцы не помешают этому движению, причем император особенно надеялся на то обстоятельство, что им известно существование дороги из С.Манж через С.Альбер и Вринь-о-Буа, так что отступление французской армии по правому берегу Мааса будет для немцев полною неожиданностью. Император сам нанес эту дорогу на лежавшей перед ним карте, на которой она не была указана. "Но император сильно заблуждался",– замечает Официальная прусская история войны 1870-1871 годов;– "эта дорога была уже обозначена на картах, выданных немецким войскам".
Несколько позже штаб французской Луарской армии руководствовался картой, изданной в Глогау и представлявшей копию с той же карты французского издания; но на первой были указаны все железные дороги, которыми пользовались французы для перевозки войск при объявлении войны, между тем как на второй, т.е. на составленной и изданной во Франции, железные дороги вовсе не были обозначены.
Третью и четвертую группу сведений, знание которых необходимо для правильного направления всех военных действий, составляют все данные, касающиеся населения и производительности известного края, как-то: примерная густота населения, состав его по племенам и вероисповеданиям, настроение жителей, их нравы и обычаи, род занятий, степень зажиточности; административное устройство края, количество и характер населенных пунктов, и т.д.
Полиен говорит по этому поводу следующее: "Каждый полководец, начинающий войну с какой бы то ни было нацией, должен основательно изучить ее обычаи, учреждения и наиболее свойственные ей военные хитрости" (Les ruses de guerre.).
Донесения посланников и военных агентов, географические, статистические и этнографические очерки, официальные отчеты и тому подобные документы дают обширный материал для ознакомления с населением и производительностью края. Но и в этом отношении деятельность шпионов может принести несомненную пользу. Живя за границей и действуя в известном, сравнительно ограниченном районе, они уже в период мира завязывают сношения с более влиятельными лицами, стараются приобрести их доверие, тщательно изучают характер населения, намечают лиц, которые могут быть полезны войскам в военное время в качестве проводников, залогов или шпионов; одним словом, они делаются своими людьми в этом крае и, доставляя важные сведения содержащему их правительству, тем самым создают себе прочное основание для деятельности во время самой войны.
Польза и необходимость шпионства сознавались писателями и мыслителями разных эпох.
В XVI столетии Макиавели писал по этому поводу следующее: "Чтобы разведать намерения противника и узнать его распоряжения, некоторые полководцы отправляли к нему послов, которых сопровождали ловкие офицеры, переодетые лакеями; пользуясь случаем, эти последние осматривали неприятельские войска, замечали их слабые и сильные стороны и таким путем изыскивали средства для одержания победы. Другие полководцы подвергали мнимому изгнанию доверенных лиц, которые искали убежища у неприятеля, раскрывали его намерения и передавали их своим военачальникам". В другом месте Макиавели выражается еще определеннее: "Отечество надо защищать честным или хотя бы бесчестным образом. Все средства хороши, лишь сохранена была бы целость его. Когда приходится обсуждать вопрос, от решения которого единственно зависит спасение государства, не следует останавливаться ни перед каким соображением справедливости или несправедливости, человечности или жестокости, славы или позора, но, отбросив всякие соображения, решиться на то, что спасает и поддерживает свободу" (Государь и рассуждения на первые три книги Тита Ливия.).
Знаменитый писатель XVII века Гуго Гроциус говорит, что, по установившимся взглядам, пользоваться лазутчиками можно, так как даже Моисей прибегал к их услугам, а Иосий сам принял на себя роль соглядатая (Jus gentium.).
Гораздо определеннее высказался не менее известный полководец той же эпохи Монтекуколли, по мнению которого шпионы и проводники столь же необходимы главнокомандующему, как глаза для головы (Mes Reveries маршала Саксонского.).
В XVIII столетии, в течение которого совершились коренные преобразования в устройстве и в способе действий почти всех европейских армий, вопрос о шпионстве затрагивался многими писателями. Так например. Гримуар в своем сочинении Traite sur le service de l'etat – Major general des armees говорит, что "государь, министр и полководец, не зная в точности, что происходит во враждебном или даже в дружественном государстве и в его армии, не должны пренебрегать никакими средствами, чтобы добыть хороших шпионов разных категорий, годных для всевозможных поручений".
Король прусский Фридрих Великий придавал большое значение заблаговременному сбору сведений о противнике через шпионов. Вот что мы читаем по этому поводу в его труде О военных учреждениях: "На войне приходится действовать то с отвагой льва, то с лукавством лисицы, где не берет сила, там возьмет хитрость. Поэтому безусловно необходимо пользоваться и той, и другой; это составляет один лишний шанс на успех. Часто сила не уступает силе, но часто также хитрость берет верх над силой".
В нынешний век вопрос о шпионстве получил особенно широкое развитие. Жомини, Бюжо, де-Брак, Тибо, Ла-Рош-Аймон и другие писатели единогласно признают пользу и необходимость систематически-организованного шпионства, служащего важным подспорьем к военным рекогносцировкам.
За последние годы в иностранной литературе, преимущественно французской, появилось несколько сочинений, довольно подробно и всесторонне обсуждающих вопрос о шпионстве и пытающихся наметить организацию этого дела, принимая за основу слова маршала Бюжо: "Шпионство составляет весьма существенный отдел военного искусства; полководец, который сумеет воспользоваться им, извлечет большие выгоды: он избавит свои войска от лишних передвижений и боевых столкновений и очень часто без потерь и риску достигнет таких результатов, которые по неимению сведений он купил бы ценою крови и бесконечными маршами и контрмаршами… Было бы полезно завести в каждом корпусе специальный орган шпионства… Не следует ничем пренебрегать, чтобы подыскать лазутчиков все понимающих, все знающих и все угадывающих. Шпионство не импровизируется мгновенно; поэтому все штабные офицеры должны даже в мирное время выработать в себе сноровку обучать нижних чинов исполнению роли лазутчиков, посылать их в разных направлениях на разведки, сверять их донесения и т.д. Следовало бы даже составить небольшое руководство по этой службе" (Aperus sur quelques details de la guerre.).
Впрочем не все писатели признают важность шпионства уже после открытия военных действий. "К услугам шпионов,– говорит фон-дер-Гольц (La nation armee.), можно прибегать в подготовительный к войне период, когда они имеют еще возможность пользоваться обыкновенными средствами от правки корреспонденции и когда немедленная передача донесений не столь необходима, как в период военных действий. Для операций, столкновений и сражений имеют значение только совершенно свежие сведения, а их-то шпион не может доставить. Он не может пользоваться телеграфом для сношений с той стороной, которой служит. Если он пожелает сделать словесный доклад, ему придется совершить кружный обход, чтобы дойти до своих; следовательно, в большинстве случаев он запоздает. Он будет играть роль прежних шпионов только тогда, когда в военных действиях настанет временное затишье, при осадах и при расположении в укрепленных лагерях или на укрепленных оборонительных позициях".
О пользе шпионства довольно красноречиво свидетельствует военная история. Уже в древности почти все полководцы прибегали к услугам шпионов, чтобы выяснить все происходившее у противника. "Они имели сведения о местности, силах, расположении и даже о средствах неприятеля, между тем как последний не знал ничего или почти ничего. Этим объясняются успехи одних и неудачи других" (General Lewal Tactigue des renseignements.). Не задаваясь мыслью написать историю шпионства, ограничимся следующими примерами.
Во время борьбы с этрусками (298-290 гг. до Р.Х.), по поручению консула Кв.Фабия Максима, брат его отправился осмотреть лес, положение которого не было известно римлянам. Свободно владея местным наречием, он переоделся этруском, прекрасно выполнил свою задачу и даже привлек несколько городов на сторону римлян (Front in Stratagemes.).
Лет тридцать спустя карфагенский полководец Ганнон, находясь со своими войсками в Сицилии, узнал, что четыре тысячи подчиненных ему галлов намерены перейти на сторону римлян вследствие неуплаты им жалования. Ганнон не наказал их, боясь вызвать этим открытый мятеж, но придумал следующую хитрость: он подослал к римлянам ложного шпиона, который предупредил их о месте, где карфагеняне предполагали произвести фуражировку; затем, временно успокоив волновавшихся галлов, Ганнон послал их в назначенный пункт на фуражировку. Предупрежденные шпионом, римляне напали на них из засады и истребили почти поголовно (Там же).
За 203 года до Р.Х., во время войн с Карфагеном, Корнелий Сципион послал Лелиуса для рекогносцировки лагеря Сифакса. Лелиус взял с собою нескольких офицеров, переодетых слугами, и отправился к Сифаксу под предлогом каких-то переговоров. Когда один из сопровождавших его офицеров был случайно узнан неприятелем, Лелиус приказал дать ему публично несколько палочных ударов, чтобы убедить всех, что наказанный не более как простой лакей. Желая же подробнее высмотреть расположение врага, Лелиус тайно выпустил на свободу одну из своих лошадей и, под предлогом розыска ее, обошел весь лагерь нумидийцев (Там же).
По свидетельству Полибия, задолго до своего похода в Италию Аннибал отправил туда шпионов, поручив им собрать самые точные сведения о плодородии долины По и подошвы Альпов, о населении этих местностей и pro боевой готовности, в особенности же о степени нерасположения или враждебности жителей к римскому правительству. Эти агенты были также обязаны склонить на сторону Аннибала всех предводителей галлов по обе стороны Альпов. Один из шпионов пробрался даже в самый Рим, где был схвачен только несколько дней спустя. Вообще шпионы Аннибала, зная римское наречие и надевая римские одежды, не раз забирались в различные италианские города и облегчали Аннибалу взятие их.
Во время третьего похода Цезаря в Галлию (56-й год до Р.Х.) один из его подчиненных, Сабинус, прибыл с тремя римскими легионами в область унеллов и расположился в укрепленном лагере на очень удобном месте. Значительно сильнейшие войска галлов, под начальством Веридовикса, стали в 2 милях от лагеря и ежедневно, хотя тщетно, вызывали врагов на бой. Желая окончательно убедить галлов в трусости римлян, Сабинус подослал к Веридовиксу ложного шпиона, который уверил его, что римляне собираются отступить ночью и двинутся на выручку Цезаря. При этом известии галлы бросились на неприятельский лагерь. Но римляне уже приготовились к отпору, быстро перешли в наступление двумя отрядами и на голову разбили врага (Commentaires de Cesar).
Во время седьмого похода Цезаря, не рассчитывая победить римские легионы, Верцингеториг, вождь восставших галлов, приказал сжечь все населенные пункты в окрестностях Аварикума (нынешний Бурж в Оверне) и уничтожить продовольственные запасы, чтобы вызвать голод среди римлян. Но жители Аварикума упросили Верцингеторига не жечь их города, обязавшись защищать его от римлян. Цезарь осадил Аварикум, а Верцингеториг расположился в пяти милях от него, на очень сильной позиции, окруженной болотами и лесами. Преданные ловкие шпионы постоянно доносили Верцингеторигу обо всем происходившем в городе и передавали туда его повеления; они же подробно извещали его о тех пунктах, куда римляне посылали за продовольствием и фуражом (Commentaires de Ces).
Приведенные примеры доказывают, что в древние века шпионство применялось в широких размерах, и редкий полководец не прибегал к этому средству для сбора сведений о противнике. Отличительная черта шпионства той эпохи заключается в том, что оно практиковалось почти исключительно уже после объявления войны. Другую особенность составляет отсутствие какой бы то ни было организации шпионства, случайный характер его и простота мер для введения противника в заблуждение: в большинстве случаев шпионы проникали в неприятельский лагерь или в качестве слуг при лицах, посылавшихся туда для фиктивных переговоров, или в качестве перебежчиков, подвергшихся истязаниям и побоям в своей армии; при втором способе, чтобы придать больше веры своим словам, шпионы добровольно истязали себя.
В средние века шпионство практиковалось в значительно меньших размерах; рыцари признавали только открытый бой, и тайные подсылки слишком противоречили понятиям о рыцарской чести. Тем не менее, изучая войны за этот период, мы встречаем несколько случаев шпионства. Так например, король англо-саксов Альфред Великий лично взял на себя роль шпиона и перед битвою при Эддингтоне в 878 году под видом английского барда проник в лагерь датчан, где, забавляя их своими песнями, высмотрел положение и силы неприятеля, а затем разбил его наголову (История средних веков Иловайского).
Во второй половине XIV века, с учреждением постоянных войск, шпионство входит в прежнюю силу и достигает наибольшего развития во Франции в правление Ришелье и Мазарини, а в Пруссии при Фридрихе Великом. Вместе с тем оно практикуется не только во время военных действий, но и в период мира, и из сферы исключительно военной переносится в область международных политических сношений. При помощи этого тайного органа Ришелье, Мазарини, Кромвель и другие государственные люди той эпохи внимательно следили за политической и военной организацией иностранных государств, сообразно с полученными сведениями направляли свою дипломатию и делали соответствующие приготовления в своих армиях.
К этому времени относится весьма любопытный и едва ли не единственный в своем роде документ, хранящийся в архиве французского военного министерства: это патент, подписанный собственноручно Людовиком XIV в 1652 году и выданный известному шпиону, францисканскому монаху Франсуа Берто. В патенте указывалось, что "в виду добродетельной, разумной, верной и преданной службы Его Величеству Королю Франции", Франсуа Берто разрешается "в случае необходимости, переодевание в какую ему заблагорассудится одежду, причем таковое не будет вменено ему в вину, как нарушение духовных правил и королевских повелений" (A.Froment. L'espionnage militaire еt les fonds secrets de la guerre).
Приведем несколько примеров шпионства в XVI и XVII столетиях.
В 1558 году, перед осадой Калэ, занятого англичанами, французский маршал Строцци и генерал Монлюк в переодетом виде проникли в крепость и подробно осмотрели ее (A.Froment. L'espionnage militaire et les fonds secrets de la guerre).
В Тридцатилетнюю войну Тилли и Валленштейн пользовались очень часто шпионами. Во время осады Магдебурга имперцами в 1631 году, зная из донесений своих многочисленных шпионов, что граждане упали духом, и что в сенате поговаривают о сдаче, Папенгейм настоял на том, чтобы был предпринят штурм города, окончившийся полным успехом.
В том же году перед штурмом Вербенского укрепленного лагеря имперскими войсками Тилли приказал своим шпионам, находившимся в лагере, заклепать шведские орудия. Но Густав-Адольф узнал об этом, задержал шпионов и отбил штурм (Международная военно-историческая бибилиотека, том 1).
Во время осады Арраса в 1640 году переодетый французский маршал Фабер проник в крепость и высмотрел расположение противника (A.Froment. L'espionnage militaire et les fonds secrets de la guerre).
В 1668 году генерал Катина, начавший военную службу под начальством Тюренна, с целью рекогносцировки крепости Люксембурга пробрался туда под видом трубочиста (A.Froment. L'espionnage militaire et les fonds secrets de la guerre).
Один из замечательных полководцев этой эпохи, Люксембург имел шпионом секретаря принца Оранского, который предупреждал его заблаговременно о всех намерениях принца (A.Froment. L'espionnage militaire et les fonds secrets de la guerre).
План атаки Кремоны, составленный Евгением Савойским в 1702 году, был основан на показании шпиона Козоли, служившего священником в Кремоне. Он сообщил Евгению о существовании сухого подземного хода из погреба своего дома в крепостной ров, и в ночь с 30-го на 31-ое января по этому ходу проник в город отряд, из 600 человек под начальством Штаремберга (Развитие постоянных регулярных армий в век Людовика XIV и Петра Великого генер. Пузыревского).
Когда в 1710 году главнокомандующий австро-сардинской армии граф Таун решил быстро вторгнуться через долину Барцелонетты, Людовик XIV был заблаговременно предупрежден об этом своими шпионами; несмотря на удаление маршала Бервика и на затруднительность сообщений, король успел дать знать маршалу о грозившей ему опасности (L'espionnage Numa de Chilly).
Во времена регентства и в царствование Людовика XV пользование шпионами во Франции уменьшается, но зато оно возрастает в Пруссии, где достигает своего апогея при Фридрихе Великом, который посвятил этому вопросу целую главу в своем сочинении О военных учреждениях. Ген. Сухотин говорит по этому поводу (Фридрих Великий) "Приготовления коалиции и намерения союзников были очень хорошо известны Фридриху через посредство шпионов, бывших не только при дворах враждебных государств, но и в составе главных квартир неприятельских армий. Так он получал подробные сведения о дислокации австрийских армий и передвижениях прямо из личной канцелярии главнокомандующего генерала Брауна; заведывавший главным магазином в австрийской армии тоже был подкуплен пруссаками. Весьма секретные переговоры Австрии с Францией, завершившиеся 14 ноября 1786 года, были известны королю через 3 недели (7-го декабря 1750 г.); вообще наиболее определенные и ценные сведения получались таким путем".
Даже начальник нашей русской передовой конницы генерал-майор граф Тотлебен был "пособником" Фридриха II, т.е. прусским шпионом.
Одни из противников Фридриха, французы, по свидетельству генерала Бардена, вовсе не употребляли шпионов в начале Семилетней войны, но вскоре убедились в пользе их и учредили в армии особую должность начальника шпионов.
У других противников, в русской армии, сбор сведений о театре военных действий и о неприятеле производился как через шпионов, называвшихся "конфидентами", так и через русских офицеров, отлично владевших немецким языком и знакомых с краем, напр. майора Романиуса, поручиков Далегорского, Шрейдера и многих других. Фрейман, адъютант Юрия Ливена, все время разъезжал под видом польского офицера. Другой русский офицер, посланный Лопухиным, проехал через всю Пруссию до Данцига, "будучи в службе лакеем у одной женщины" (Как увидим ниже, такие офицеры приравниваются во всех отношениях к лазутчикам). С 1758 года сведения о неприятеле доставлялись преимущественно конницей. "Нет сомнения в том, что у нас не пренебрегали другими средствами для того, чтобы узнать о положении неприятеля, но не в той мере, как принято думать; показаниям "конфидентов", служивших исключительно за деньги, ни Фермор, ни кто другой не придавали решающего значения. Фермор с начала войны имел наглядный пример ложности донесения самого верного конфидента Брауна (иезуита под литерою), уведомившего почти накануне падения Швейдница, что крепость сильна и "нечего опасаться", а потому понятно, что с его стороны мы не встречаем особого доверия даже донесениям ксендзов, которые по их образованию и убеждению, по-видимому, были опасными "конфидентами" врагов Фридриха II. Вообще все сведения, случайно получаемые в главной квартире стороною, проверялись разведками и донесениями постоянных конфидентов, которых в начале 1758 г. было не более 3-4. Значительное число тайных агентов русской главной квартиры появляется позднее, зимою 1758-1759 гг." (Русская армия в Семилетнюю войну, вып. II, полковника Масловского).
В конце того же столетия, 6-го сентября 1794 года, после поражения поляков под Крупчицами, отряд Сераковского поспешно отступил к Бресту кратчайшим путем, через леса и болота. Суворов не преследовал его и к ночи 7-го сентября, пройдя 40 верст, подошел к д.Трещин, верстах в шести от Бреста. Предполагая обойти позицию поляков справа, Суворов выслал 20 казаков под начальством подполковника Ивашева для рекогносцировки бродов через Мухавец и Буг и для сбора сведений о противнике. Не успел еще Ивашев вернуться, как казаки привели еврея, который сказался посланным от своих земляков-единоверцев. "По его словам, в Бресте ожидали скорого прибытия русских войск, и еврейское население, заботясь о своей участи при предстоявших военных действиях, предлагало русским свои услуги. Посланный показал, что войска Сераковского очень утомлены, что решено избегать нового боя и утром ретироваться по направлению к Варшаве, для чего обозы уже тронулись в путь. Кроме того, еврей разъяснил, насколько мог, разные другие обстоятельства, важные для русских: о свойстве местности, ширине Мухавца и Буга, бродах. И предложил себя в проводники. "Немедленно продиктовав диспозицию собравшимся генералам, Суворов выступил в час пополуночи 8 сентября, переправился вброд через Мухавец и Буг, заставил Сераковского принять бой и разбил его наголову (Генералиссимус Князь Суворов, сост. А.Петрушевский).
Шпионство, почти совсем утратившее во Франции свое значение после Людовика XIV, получило новую силу и развитие при Наполеоне I. Великий полководец посвятил много времени, труда и денег, чтобы, с одной стороны, прочно поставить это дело в своей армии, с другой – оградить себя от подобных попыток своих врагов. Доказательством этому служит переписка (Correspondence de Napoleon) Наполеона, из которой заимствуем следующие выдержки.
20 сентября 1797 г. из Пассериано генералу Дома: "пошлите шпионов в Гориц, Триест и Лайбах, чтобы узнать названия кавалерийских полков и пехотных баталионов, находящихся в этом крае. Поручите также своим агентам наблюсти, произведены ли какие-нибудь работы в Горицкой цитадели и поставлены ли там орудия".
27 сентября 1798 года из Каира генералу Дюпюи: "прикажите обезглавить двух взятых шпионов и пронести их головы по улицам города с объявлением, что они были местными шпионами".
21 сентября 1805 г. из С.Клу генералу Лемаруа: "Вы выедете ночью, отправитесь в Базель, не раскрывая ни имени, ни звания своего. Вы должны собрать с большим вниманием самые точные сведения об австрийцах, находящихся в Штокахе, Шварцвальде и Форарльберге. Проезжайте вдоль Рейна с швейцарской стороны и дойдите до Шафгаузена, чтобы получить там те же сведения. Оттуда отправьтесь в Куар и вернитесь через Берн".
4 марта 1807 г. из Остероде генералу Морану: "По своему положению (В Алленштейне) вам удобно выслать шпионов. Не жалейте денег и посылайте мне два раза в день донесения о том, что узнаете".
20 декабря 1811 г. из Парижа герцогу Бассано: "Напишите шифром барону Биньону, что, если война возгорится, я предполагаю прикомандировать его к своей главной квартире и поставить во главе тайной полиции по части шпионства в неприятельской армии, перевода перехваченных писем и документов, показаний пленных и т.д.; поэтому необходимо, чтобы он немедленно организовал хорошую секретную полицию; чтобы он сыскал двух поляков, хорошо говорящих по-русски, военных, способных и заслуживающих полного доверия, одного – знающего Литву, другого – Волынь, Подолию и Украину, наконец, третьего говорящего по-немецки и хорошо знающего Лифляндию и Курляндию. Эти три офицера должны будут опрашивать пленных. Надо, чтобы они свободно владели польским, русским и немецким языками. Под их начальством будет человек двенадцать тщательно выбранных агентов, оплачиваемых соответственно важности добытых ими сведений. Желательно, чтобы они могли давать некоторые разъяснения насчет мест, где пройдет армия. Я желаю, чтобы г.Биньон тотчас занялся этой организацией. Для начала три указанные агента должны завести себе своих агентов на дорогах из С.-Петербурга в Вильно, из Петербурга в Ригу, из Риги в Мемель, на путях из Киева и на трех дорогах из Бухареста в С.-Петербург, Москву и Гродно; послать других в Ригу, Динабург, Пинские болота, Гродно, и иметь ежедневные сведения о состоянии укреплений.– Если результаты будут удовлетворительны, я не пожалею ежемесячного расхода в 12.000 франков. В военное время размер вознаграждений лицам, доставляющим полезные сведения, не может быть ограничен".
Маршалы следовали примеру своего вождя. "Полководцу настолько же важно скрыть свои намерения, насколько проникнуть в намерения противника",– говорит Мармон (De l'esprit des institutions militaires). "В этом отношении он не должен ничего упускать из виду. Ему следует держать шпионов, хорошо оплачивать их, хотя и не слепо доверять их показаниям. В особенности выгодно завязать сношения с служащими в штабах". А генерал Бельяр писал Ласаллю в октябре 1806 года (A.Froment, см.выше): "Добудьте, дорогой Ласалль, все возможные сведения о противнике; если можно, пошлите шпиона в Наумбург; посулите ему крупную сумму денег: 3.000 даже 6.000 франков, если он доставит ценные сведения".
Бюжо рассказывает между прочим следующий факт. В 1812 году была минута, когда французская армия потеряла соприкосновение с русской и не имела никаких сведений об ней, несмотря на всевозможные попытки узнать что-нибудь. Тогда эту задачу взял на себя некий капитан Лафонтен, воспитанный в России и прекрасно говоривший по-русски. Переодевшись русским офицером, он проник в район, занятый нашей армией, разъезжал всюду на почтовых лошадях, требуя их по мнимому повелению государя, и вернулся несколько дней спустя с богатым запасом ценных сведений.
Марбо говорит в своих Мемуарах, что перед походом в Россию все французские генералы получили карты России; они были отпечатаны с медных гравировальных досок, несмотря на громоздкость выкраденных из русского архива французскими шпионами, а затем отосланных во Францию (Memoires du genera! Baron de Marbot).
У нас в 181 году не раз пользовались шпионами, причем эту роль иногда брали на себя наши знаменитые партизаны. Достаточно будет напомнить поиски Фигнера в окрестностях Москвы. Прекрасно владея французским языком, он смело отправлялся на французские биваки под видом то торговца, то бродяги, а иногда даже переодевшись французским офицером. Не малым количеством важных сведений обязана была наша армия своему славному партизану Фигнеру.
Австрийцы также не пренебрегали услугами шпионов. По свидетельству де-Брака (Avant-postes de cavalerie legere), в день сражения при Эсслингёне на французских биваках были обнаружены австрийские шпионы, пробравшиеся туда под предлогом скупки кож со скота, зарезанного для продовольствия войск.
Одним из самых важных и верных тайных агентов европейской коалиции, образовавшейся против Франции в 1793 году, был швейцарец Малле-дю-Пан, известный публицист и горячий приверженец Людовика XIV. Он был политическим агентом и по некоторым сведениям стоял во главе обширной сети шпионства. 20 февраля 1796 года Малле-дю-Пан доставил императору австрийскому весьма определенное и ценное военное сведение: "Директория больше всего занята проектом во что бы то ни стало проникнуть в Пьемонт и Миланскую область. С этой целью уже предназначены и вновь назначаются большие силы для присоединения к Итальянской армии. Эти войска проходят ежедневно значительными отрядами через Лион; другие части, а также большие артиллерийские парки и транспорты с боевыми припасами следуют из Лангедока в Ниццу. Хотят предупредить союзников и рано открыть военные действия решительным наступлением. Это положительный факт, который я узнал из первого источника" (Memoires de Mallet du Pan. Приведено у Numa de Chilly (см.выше)).
После падения Наполеона повторилось то же явление, которое замечается в XVIII веке, т.е. во Франции начинают относиться с пренебрежением к сбору сведений через шпионов, что продолжается до 1871 года включительно, между тем как в Пруссии эта отрасль рекогносцировок постепенно расширяется.
Прежде чем перейти к пользованию шпионством в кампании 1866 и 1870-71 годов, приведем один факт из войны Северо-Американских Соединенных штатов (Приведено у Numa de Chilly (см. выше) из Histoire de la guerre civile en Ameririque графа Парижского). 24 июня 1862 года северяне, расположенные по обоим берегам р.Чикагомине, северо-восточнее Ричмонда, занятого южанами, получили от шпионов донесение, что генерал Борегар с частью западной армии присоединился к главным силам южан, и что корпус Дэксона наступает также из долины Шенандоа к Ричмонду, чтобы отрезать северян от базиса, главным пунктом которого был Уайт-Гауз. В связи с рейдом Стюарта в тыл северянам эти сведения, оказавшиеся вполне верными, побудили Мак-Клелана перенести базу на реку Джэмс. Вообще в эту войну обе стороны очень широко пользовались шпионами и не раз получали от них весьма важные сведения.
В кампанию 1866 года обе стороны не пренебрегали сбором сведений через посредство шпионов. По словам многих авторов, уже за 2-3 месяца до объявления войны в пограничной полосе Австрии обнаружены были прусские шпионы и офицеры, под разными предлогами объезжавшие будущий театр военных действий. Со стороны австрийцев особым умением в сборе сведений через шпионов и печать отличался эрцгерцог Альбрехт.
Кампания 1870-71 годов доказала также, что германцы вообще, и пруссаки в частности, по части шпионства не забыли уроков прошлого и наставлений "старого Фрица". Правда, что раздраженный неудачами французский народ готов был признать шпиона в каждом иностранце, что дало повод ко многим прискорбным недоразумениям. Однако по единогласному свидетельству многих заслуживающих веры французских писателей и официальных лиц, как гражданских, так и военных (Генерал Дюкро, служивший в Страсбурге, официально уведомил о том генерала Трошю уже 7 декабря 1866 года), уже задолго до войны восточную Францию наводнил легион прусских шпионов и переодетых офицеров; одни под предлогом рыбной ловли измеряли глубину рек; другие под видом художников снимали окрестности Лангра, Бель-фора и прочих крепостей (Этими фактами объясняется сказанное на стр. 10-й и 11-й).
В начале войны в Страсбурге появился какой-то человек, выдававший себя за уполномоченного американской кампании по поставке в армию ружей и боевых припасов. Присутствие его в Страсбурге, где не было ни императора, ни штаба армии, возбудило подозрение. За ним стали следить и хотели уже арестовать, но он исчез. Дали знать его приметы военной полиции, которая задержала его при выходе из вагона в Меце. Тогда он сознался, что состоит одним из начальников германских шпионов и рассказал организацию этого дела. Преданный суду, он был вскоре расстрелян (Ген. Леваль, см.выше).
Немецкие шпионы были обнаружены также среди личного состава военно-врачебных заведений. Наибольшее число их открыто во время осады Парижа; двое из них, например, переоделись сестрами милосердия; один просил милостыню, а на дне своей фуражки делал чертежи парижских укреплений. Нашелся даже смельчак, который явился осмотреть форт Мон-Валерьян в форме морского лейтенанта с подложным пропуском за подписью военного министра; его допустили к осмотру, однако телеграммой уведомили о том военное министерство, которое предписало немедленно арестовать его; ответ запоздал, шпион успел уже скрыться (Froment, см. выше).
Перед делом при Банье мимо французских аванпостов у Ша-тильона проехал офицер французского генерального штаба, направлявшийся в сторону пруссаков. Полагая, что всадник сбился с пути, стоявший на аванпостах подпоручик вышел с несколькими солдатам и из-за закрытия, чтобы указать ему настоящий путь. Штабной, как казалось, удивился этой внезапной встрече, но тотчас оправился и сказал подпоручику: "Вас-то я и искал; передайте губернатору эту весьма нужную и экстренную депешу". Он вынул из кармана запечатанный конверт, адресованный генералу Трошю, отдал его подпоручику и поехал дальше по направлению к пруссакам. Подпоручик немедленно сам снес пакет губернатору; по вскрытии в нем оказалась чистая бумага (Herisson Journal d'unofficier d'ordonnance).
Был» случаи, что роль шпионов играли даже изменники французы. Так например, 28 августа 1870 года житель из Нуара донес 12-й кавалерийской дивизии о силах и приблизительном расположении войск Мак-Магона 27 августа (Франко-немецкая война 1870-71 гг., составленная прусским генеральным штабом).
Французы вовсе не позаботились об организации разведочной части помощью систематических кавалерийских рекогносцировок и через посредство шпионов. Поэтому они находились почти всегда в полном неведении о силах и намерениях германцев, причем верили самым нелепым, Бог весть откуда возникшим слухам. Однако генерал Дюкро говорит, что еще за несколько лет до войны он пользовался услугами, во-первых, одного лица, часто путешествовавшего по Германии; во-вторых,– отставного французского унтер-офицера, жившего в Ландау и часто ездившего в Майнц и Баден (Из прошлого. Воспоминания офицера генерального штаба).
По словам автора L'espionnage militaire, во время войны французский шпион провел около двух месяцев при штабе одного из прусских корпусов, откуда изредка посылал весьма обстоятельные и подробные сведения. Другой тайный агент в декабре 1870 года представил план осадных работ под Парижем, похищенный им у одного из офицеров прусского генерального штаба.
В войну 1877-1878 гг. русские очень мало пользовались шпионами, быть может вследствие трудности найти подходящих людей для этой роли в такой стране, как Турция. "Исключительный быт наших врагов, мало известный остальному миру, ставил русского лазутчика среди турецких войск в положение более опасное, чем немецкого шпиона среди французов" и требовал от него весьма основательного и подробного знания турецкого населения, его верований, обычаев и характера. Однако следующий документ дает право заключить, что случайные шпионы доставляли иногда важные сведения (Исторический Вестник 1885 г., ноябрь).
Свидетельство
Состоящий в распоряжении штаб-офицера над вожатыми в действующей армии, уволенный в 1856 году из волонтеров Греческого легиона императора Николая I, кавалер ордена св. Георгия 4-го класса и серебряной медали за защиту Севастополя, К.Н.Ф. по приказанию его превосходительства начальника штаба Журжевского отряда был послан, 31 мая 1877 года, через Сербию в Рущук для разведывания об укреплениях, позициях и числе войск; по возвращении им сообщены были сведения: 1) о количестве пороха, привезенного из Салоник в Рущук; 2) о количестве запасов и продовольствия, приготовленного для турецких войск; 3) о числе арабов, ожидаемых в Рущук; 4) о составе армии отправленного в Черногорию Али-паши и числе лошадей, закупленных им для своей армии; 5) о прибытии турецкого главнокомандующего Абдуль-Керима в Рущук и его свите, об отбытии его в Силистрию и, наконец, 6) подробная таблица батарей, траншей и сведения о количестве таборов низама, зейбеков, башибузуков и черкесов в крепостях и укреплениях: Виддине, Лом-Паланке, Рахове, Никополе, Систове, Рущуке, Сумонле, Ловче, Плевне, Враще, Клиссуре, Берковцах, Белградчике, 26 июня 1877 года, Ф. посланный мною из города Систова для разведывания о положении неприятеля, сообщил о предполагаемом движении из Виддина Осман-паши в место, находящееся ниже Белградчика, с 50-тысячною армией, о встрече с египетским Хассан-пашею, шедшим в город Никополь во главе 15.000 войска с 32 пушками маленького калибра, о встречах в Этрополе 2000 черкесов и среди поля, где он ночевал, с 10.000 баши-бузуков, шедших в Плевну; наконец, пробравшись в Плевну, для распознания состава неприятеля, слышал английские и иностранные, не турецкие слова; пытался проникнуть ii лагерь под видом продавца рахат-лукума, но его туда не пустили; затем, сообщив о войсках, стоявших в местностях Сельви-Оглу и Жемаса, добрался до города Шумлы, осведомился об укреплениях, воздвигаемых англичанами, о запасах сухарей, заготовляемых в Проводах, и о движениях войск, сосредоточенных в Варне; оттуда отправился в Адрианополь, сообщил об укреплениях близ Адрианополя двух селений, Карагаче и Демирдече, о маршруте, коим доставляется провизия морем и сухим путем, и движении транспортов. По возвращении 3 августа в Горный-Студень, Ф. был вновь послан мною в Плевну 6 августа, первый раз, и 16 августа, второй раз, куда и пробрался с большими трудностями через три дня, в ночное время, через берег Вида, переодетый на мельнице в турецкий костюм и обойдя турецкие позиции, выходил на общую дорогу Сыр-Базар и оттуда вместе с турками входил в Плевну. Из Плевны сообщены в первое и второе его проникновение в укрепленную позицию сведения им лично, по возвращении, подробно. Посланный вновь из селения Горный-Студень в Плевну 8 сентября, Ф. 24 сентября прислал уведомление, сообщавшее о положении армии Осман-паши, о продовольственном состоянии его войск, подробное сведение о помощи, поданной им Шефет-пашой, о количестве людей, лошадей, пушек и провианта, привезенного с ним в Плевну 14 сентября, о количестве запаса хлеба и фуража, заготовляемого ими и реквизируемого из семи сел, указанных им; в своем донесении подробно и обстоятельно сообщил о количестве вновоустроенных батарей, с подробным обозначением их местоположения и названий. Известил штаб об устройстве к батареям сообщающих их между собою глубоко-копанных дорог для маскирования движения по направлению к оным и без опасения подвоза материала от обстреливания, о результатах бомбардирования с наших позиций, 21 сентября об ожидании из Константинополя вспомогательного отряда и зимнего одеяния; затем, Ф., оставаясь в Плевне, 27 октября вновь уведомил меня письменно о положении плевненской армии, о количестве уже уменьшившегося гарнизона, о нуждах, претерпеваемых им, потерях от перестрелок, о порционах, о дезертирах, о распоряжениях Осман-паши относительно жителей, о переменах в расположении лагеря турецких войск с подробным обозначением магал, о количестве годных к употреблению полевых и осадных орудий, о расположении пороховых складов, о числе батарей с указанием сильных и слабых позиций, наиболее удобных для бомбардирования; и, пробравшись с риском через усиленные турецкие форпосты, 30 октября, последний раз был отправлен 2 ноября в Плевну и оттуда известил штаб 14 ноября о том, что Осман-паша решился прорваться на Софийскую дорогу.
Во все время служения К.Ф. исполнял честно и добросовестно, по мере сил и возможности, возложенные на него важные поручения, рисковал жизнью, подвергался лишениям при исполнении своих обязанностей и оказал русской армии услуги, в особенности имевшие большое значение во время осады и взятия плевненских укреплений.
Означенный в сем свидетельстве К.Н.Ф. действительно доставлял мне те сведения, о" которых он упоминает в этом свидетельстве во время войны 1877-1878 годов. Удостоверяю моей подписью с приложением моей печати, 2 мая 1879 года.
Подпись.
По свидетельству К.Ф. турки имели также своих шпионов, преимущественно болгар, занимавшихся этим ремеслом ради денег или давнишней своей дружбы с турками и нежелания их падения.
Из всего сказанного можно вывести следующие заключения:
1) При правильной организации шпионства в мирное время оно будет приносить плоды с минуты объявления войны (Ген. Леваль, см.выше) и до окончания ее. Необходимость заблаговременной организации этого дела сознается почти всеми государствами и не много найдется таких, которые не применяли бы шпионства в более или менее широких размерах.
2) В военное время оно необходимо при обороне, осаде или блокаде крепостей, укрепленных позиций и при тому подобных действиях, связанных с продолжительной остановкой войск на месте. Во всех остальных случаях оно составляет подспорье к кавалерийским разведкам и имеет тем большее значение, чем слабее, численно или качественно, наша кавалерия по сравнению с неприятельской. Один надежный лазутчик, знакомый вдобавок с военным делом, может случайно добыть и передать такое важное сведение, которого не доставит целый ряд образцово организованных кавалерийских разведок. Одно это соображение не дает права пренебрегать услугами шпионов и отрицать приносимую ими пользу. К тому же в большинстве случаев, как увидим ниже, содержание надежных лазутчиков в военное время обходится государству недорого.
3) "Весьма важно знать намерения противника, но еще важнее не обнаруживать своих"**. Поэтому каждый начальник обязан принять все зависящие от него меры, чтобы раскрывать неприятельских шпионов; а для успешного разрешения подобной задачи необходимо хотя бы поверхностное знакомство с организацией шпионства.
* "В период стратегического развертывания армии пленные вместе со шпионами представляют чуть ли не единственное средство к сбору сведений о противнике". (Стратегия генерал-лейтенанта Леера, ч.П).
II.
Кто называется шпионом.– Категории шпионов и их характеристика.– Вербовка шпионов.– Организация военного шпионства в мирное время.
Не лишены интереса вопросы: в чем состоит шпионство и кто может быть назван шпионом? Они разрешаются различно. В общежитии под именем шпиона подразумевается лицо, прокрадывающееся под ложным предлогом в местность, занятую неприятельской армией, для сбора сведений о силах и расположении противника.
В точно таком же смысле высказывается немецкий юрист Блюнчли в своем труде Volkerrecht: "Шпионом считается тот, кто тайно или под ложным предлогом пробирается в район расположения армии, чтобы собрать сведения полезные для противника и сообщить ему таковые". По мнению Блюнчли тайный сбор сведений в мирное время об армии противника, о его крепостях, и тому подобные действия, подсудные гражданскому, а не военному суду, не могут быть названы шпионством: "шпионство возможно только в военное время".
Почти такое же определение видим мы в декларации Брюссельской конференции, созванной в 1874 году по почину покойного императора Александра II для выработки общеобязательных законов и обычаев войны: "Шпионом может быть признаваемое только такое лицо, которое, действует тайным образом и под ложными предлогами, собирает или только еще старается собрать сведения в местности, занятой неприятелем, с намерением об открытом донести противной стороне".
"Тайный образ действия и ложные предлоги, т.е. обман, таковы существенные признаки шпионства, наказываемого по военным законам (Современное международное право цивилизованных народов профессора Ф.Мартенса).
Вышеприведенные почти совершенно тождественные определения, по-видимому, несколько односторонни, так как они предусматривают шпионство только военного времени. Гораздо более широкое определение дает Монтескье в своем сочинении Дух законов; по его мнению шпионство заключается в подсматривании за фактами и положениями и в пересказывании таковых кому-либо, причем Монтескье причисляет также к шпионству всякие секретные изыскания одного государства в пределах другого.
Такое всестороннее объяснение более правильно. Разве секретный сбор политических данных, по существу самого деяния, отличается от сбора военных сведений? Весьма часто тайным политическим агентам приходится доносить о таких фактах, которые имеют исключительное военное значение. Где же граница между шпионством политическим и военным?
Итак, под шпионством приходится подразумевать факты и обстоятельства весьма различные. Единственное крупное отличие между ними заключается в том, что одни из них, как происходящие в мирное время, подлежат действию общеуголовных законов; другие, как происходящие во время войны, предусматриваются военными законами; но как те, так и другие деяния могут получить общее название шпионства, а лица, занимающиеся ими,– общее наименование шпионов.
Можно ли считать шпионами офицеров, тайно пробирающихся к неприятелю для сбора сведений об нем? Ответ находим в статье 22-й Брюссельской декларации, которая гласит следующее: "Военные, проникнувшие в пределы действия неприятельской' армии с целью рекогносцировки, не могут быть рассматриваемы как шпионы, если только они находятся в присвоенной им одежде (поп deguises). Не считаются также шпионами взятые в плен военные (и не военные, исполняющие открыто свое поручение), на которых возложены обязанности по передаче депеш или известий, предназначенных их армии или неприятельской. К этой же категории принадлежат также взятые в плен воздухоплаватели, производящие разведки и поддерживающие сношения между различными частями армии или территории".
Итак, офицер, пробравшийся к неприятелю, считается лазутчиком, если он не в присвоенной ему военной одежде.
Впрочем в 4870-71 гг. германцы не всегда признавали воздухоплавателей военнопленными и обращались с ними, как со шпионами. С другой стороны, вследствие наступивших вскоре политических замешательств, проект Брюссельской декларации 1874 года не был утвержден, так что в будущих войнах возможно также некоторое различие во взглядах к этому вопросу.
"Шпион" слово не русское и происходит от французского spier, что значит подсматривать, тайно наблюдать. Во время Семилетней войны, как мы заметили выше, лица, состоявшие при нашей армии и занимавшиеся тайным сбором сведений о противнике их местности, назвались "конфидентами", что значит "доверенное лицо" (confident). Наконец, есть чисто русское слово "лазутчик".
Строго говоря, все три слова выражают одно и то же понятие; но принимая во внимание, что в глазах общества имя шпиона неразрывно связано с представлением о личности безнравственной, даже подлой, нельзя не сочувствовать предложению генерала Леваля, который говорит, что так как в случае поимки неприятелем, офицеры, не носящие присвоенной им военной одежды, судятся как шпионы, а между тем решаются на такую опасную роль не из корыстолюбия, а из благородных побуждений (патриотизм, чувство долга, выручка своих и т.п.), то было бы более справедливым называть их не мало почтенным именем шпионов, a emissaire, т.е. тайными агентами или лазутчиками. Нам кажется, что можно пойти еще дальше в этом направлении и называть "лазутчиками" не одних офицеров, а вообще всех тех лиц, которые руководствуются такими же благородными побуждениями. Понятно, что подчас трудно точно разграничить эти две категории.
– Шпионы разделяются на:
Добровольных и принужденных,
Простых и двойных;
Временных и постоянных;
Подвижных и неподвижных или местных.
Добровольные шпионы. По побуждениям, которые заставляют людей добровольно взяться за дело шпионства, они могут быть подразделены на четыре вида.
Во-первых, некоторые смотрят на шпионство как на ремесло, которому они посвящают себя и в котором находят средство для удовлетворения всех своих материальных нужд. Таковы, например, агенты тайной пограничной полиции. Понятно, что степень их усердия зависит от количества получаемого ими содержания, чем лучше они оплачиваются или чем больше надеются на увеличение жалования или наград, тем больше дорожат своим местом и тем ревностнее исполняют свои обязанности. В общем, так как эти люди уже испытаны, известны начальству и обладают опытом, то их показания заслуживают веры.
Во-вторых, есть люди, служащие лазутчиками из патриотизма или из ненависти к иноземцам. Их содержание обходится сравнительно дешево, так как они не стремятся к наживе, а сообщаемые ими сведения обыкновенно верны, ибо составляют результат добросовестной и усердной службы.
Иногда добровольно посвящают себя роли шпионов люди озлобленные несправедливостью, снедаемые завистью или увлеченные политическими страстями. На их постоянство труднее рассчитывать, а степень доверия к их показаниям должна быть тем больше, чем извинительнее повод, побудивший их принять на себя роль шпиона.
Мармон рассказывает в своих мемуарах, что находясь в Граце в период Аустерлицкой операции, он получал ежедневно сведения о месте расположения главной квартиры эрцгерцога и о численности его армии от некоего Гааса, стоявшего во главе какого-то благотворительного учреждения и госпиталя. "Этот человек, решительный революционер и враг австрийской династии, предавался политическим мечтам и страстно желал переворота".
Наконец, часто шпионничают люди низкой нравственности, обремененные долгами, бедные евреи и вообще подонки общества. Приманкой для них служат исключительно деньги, и они не колеблясь переходят на сторону того, кто им больше платит. Понятно, что к сведениям, сообщаемым подобными личностями, надо относиться крайне осторожно и давать им веру только тогда, когда они подтвердятся сообщениями из других источников.
Обыкновенно, как справедливо замечает генерал Леваль, такие шпионы сулят золотые горы и вместе с тем выпрашивают себе денег вперед, под предлогом покупки одежды,– на путевые расходы и т.п. Затем они возвращаются без всякого результата,– красноречиво описывают лишения и опасности, которым подвергались, и в конце концов просят вознаграждения, вызываясь вторично отправиться на поиски.
Шпионы принужденные.– Определение этой категории шпионов находим в следующих словах Фридриха II (Histoire de mon temps): "Когда нет никакой возможности добыть сведения о неприятеле в его же крае, остается еще одно средство, хотя оно и жестоко: надо схватить какого-нибудь мещанина, имеющего жену, детей и дом; к нему приставляют смышленого человека, переодетого слугой (он должен знать местный язык). Мещанин должен взять его в качестве кучера и отправиться в неприятельский лагерь под предлогом принесения жалоб на притеснения с вашей стороны. Вы предупреждаете его, что если он не вернется со своим провожатым, побывавши у неприятеля, то вы задушите его жену и детей, разграбите и сожжете его дом. Я должен был прибегнуть к этому средству, когда мы находились под Хлузитцем, и оно мне удалось".
Такие же указания находим у Бюжо: "Когда требуются агенты, чтобы добыть сведения о противнике, послать письма далеко за линии неприятеля или собрать какие-либо данные в районе, занятом им, тогда забирают в попутных селениях зажиточных крестьян и прежде чем дать им поручения, запугивают их угрозами сжечь их дома, увести жен и детей и прочее. Их же употребляют и для сообщения неприятелю ложных известий; для этого их посылают с письмами, заключающими эти сведения и адресованными на имя начальника какого-нибудь поста или начальника войск в каком-нибудь пункте, который занят еще неприятелем. Крестьянин отправляется туда, его схватывают, письмо прочитывают, и хитрость почти всегда удается. Богатые крестьяне способнее к этой роли, чем люди более образованных классов: они дорожат своим имуществом и более привычны к тяжелому труду; кроме того патриотизм в них меньше развит, чем в высших классах. Наконец, они возбуждают меньше подозрений. Если не встречаешь жителей, как это часто бывало в Испании, то надо уводить с собою встречающиеся стада; владельцы не преминут явиться за ними; тогда этим лицам предлагают выкупить их ценою шпионства, причем предупреждают, что возвратят стадо лишь после проверки добытых сведений".
Во время войны 1877-1878 годов турки по-видимому часто прибегали к этим средствам, чтобы заставить болгар шпионить в их пользу.
Сообщения таких людей, делаемые неохотно, бывают большею частью неполны, недостаточны. Вообще эти шпионы мало полезны; они или вовсе не возвращаются, если слишком запуганы, или возвращаются так сказать с пустыми руками, т.е. без вестей, причем всегда умеют подыскать разные обстоятельства в свое оправдание, а проверить справедливость их слов трудно.
Простыми шпионами называются те, которые служат одной стороне, двойными – те, которые для получения двойного вознаграждения служат обеим сторонам. Последние скорее вредны, чем полезны, так как они всегда оказывают одной армии больше услуг, чем другой; их двойственная роль, обличающая низкую нравственность, не позволяет верить их сообщениям. Единственная выгода содержания двойных шпионов заключается, как увидим ниже, в том, что ими можно пользоваться для передачи неприятелю ложных известий.
Постоянные шпионы служат правительству или армии более или менее продолжительное время и исполняют не одно, а много поручений. Они лично известны, испытаны и потому заслуживают сравнительно полного доверия; к тому же продолжительная служба вырабатывает в них наблюдательность, изворотливость и вообще ловкость по отношению к шпионству. Часто они принимают на себя роль начальников и руководителей временных шпионов. К последней категории принадлежат люди, исполняющие только одно тайное поручение. От дальнейших их услуг приходится отказаться или вследствие их неспособности к роли шпионов, или потому что они не решаются вторично идти к противнику, или, наконец, потому что они могут выполнить только одну определенную задачу.
Генерал Леваль в своем труде Tactique des Reinsegnments подразделяет еще всех шпионов на сознательных и бессознательных. К первым он причисляет лиц, сознательно относящихся к своей роли, знающих причины или цели своих поступков и размер следуемого им вознаграждения. Ко вторым принадлежат люди сообщающие разные сведения из простой услужливости или из вежливости и не придающие им особенного значения; они играют роль шпионов совершенно бессознательно.
Но по нашему мнению, да и с точки зрения закона, таких людей отнюдь нельзя назвать шпионами. Пленные и население той страны, где ведется война, одушевленные патриотизмом и проникнутые сознанием своего долга, могут совершенно невольно сообщить противнику важные сведения, что тем не менее не дает никому права назвать их шпионами. Если в данном случае есть "тайный образ действиям и "ложные предлоги", то скорее со стороны допрашивающего, чем со стороны допрашиваемого.
По способу действия шпионы делятся на две категории.
Одни действуют постоянно в одном и том же участке, проживая в нем или являясь туда очень часто под предлогом какого-нибудь дела, например, торгового, промышленного или же научного. Такие шпионы могут быть названы неподвижными или местными.
В мирное время большинство шпионов принадлежит к этой категории. Во время войны они могут оказать громадные услуги в тот период, когда действия будут перенесены в подведомственныи им район, так как они изучили его в совершенстве, давно всем знакомы, имеют связи и не возбуждают никаких подозрений. Но если они живут постоянно в соседнем государстве, то должны делать письменные донесения, причем очень часто им приходится прибегать к содействию других лиц для передачи этих донесений. Личные доклады, влекущие за собою более или менее частые отлучки с места жительства, могут возбудить подозрения.
Подвижные шпионы переходят в мирное время из своего государства в соседнее, а в военное время проникают в район, занятый неприятельской армией, только в минуту необходимости, когда нужно собрать какие-либо сведения; по исполнении поручения они возвращаются к своим, где и остаются, пока не получат новой задачи.
Так действует большинство шпионов в военное время. Перерядившись торговцами, пастухами, подводчиками, нищими и т.п., они отправляются к противнику, переходят из одного пункта в другой, избегая оставаться подолгу в одном месте или возвращаться туда вторично, в особенности если они меняют свой внешний вид, т.е. костюм. Исполнив задачу, шпион возвращается к своим войскам. Если срок его отлучки продолжителен, то с разных пунктов ему придется посылать донесения, следовательно прибегать к услугам посторонних лиц.
Эти лица или гонцы не считаются шпионами. Передавая какое-нибудь донесение, они могут не знать, что содержится в нем и какое значение оно имеет. Они должны обладать решительностью, ловкостью, способностью преодолевать разного рода местные препятствия, двигаться не только днем, но и ночью, притом без дорог; но их умственное развитие не имеет особенного значения.
Не всякий человек может быть шпионом, так как для этой роли необходимы особенные физические и нравственные качества. От всех вообще шпионов требуется: добросовестность, верность, наблюдательность, хитрость и умственное развитие; умение играть не только одну известную роль, но и находчивость во всяком положении, не допускающая потерянности и отчаяния; знание языка, характера и обычаев населения той страны, где им приходится работать; наконец, общительность и умение располагать людей в свою пользу. "Тот, кто сумеет завоевать доверие и уважение местных высокопоставленных лиц, будет получать сведения верные и подчас чрезвычайно важные. В каждом чужеземном крае мы имеем своих приверженцев и своих врагов. Обязанность увеличить число первых и уменьшить число которых лежит на начальниках лазутчиков. Как бы мал ни был населенный пункт, как бы враждебно ни относились к нам жители, всегда можно путем хорошего обращения заручиться друзьями и через их посредство положить прочное основание для местного шпионства. Эти друзья доставят вам агентов пошлют их к своим приятелям и за линию аванпостов противника к лицам, с которыми они состоят в переписке; там их не только укроют, но и будут сообщать самые секретные данные" (General Duhesme, Traite des petites operations de la guerre.)
В военное время сверх указанного требуется большая смелость, ярость, хладнокровие, твердость воли и еще большая способность увлекаться взятою на себя ролью, так чтобы играть ее даже наедине г самим собою; шпион, не соблюдающий последнего условия и по временам сбрасывающий с себя маску, рискует быть узнанным именно тогда, когда он этого вовсе не ожидает (Вот образчик такой выдержки. "Проехав Телиш, я через час пути въехал в так называемый Туфарнов лес; дорога шла все в гору извилинами; проехав немного лесом, я вдруг заметил, что моя лошадь чего-то боится; я ударил ее нагайкой, но этим только заставил подняться на дыбы и сделать скачок в сторону; недоумевая, что это значит, я слез с лошади, привязал ее к дереву, а сам свернул с дороги и пошел вперед по узкой тропинке; пройдя немного и выйдя на небольшую полянку, я был поражен представившейся мне страшной картиной, объяснившей причину испуга лошади. На небольшой дикой груше висели два болгарина; они еще качались и конвульсивно вздрагивали ногами, лица их были ужасны; первою моею мыслью было спасти несчастных, обрезав веревки, но благоразумие взяло верх; в самом деле, играя роль турка и спасая наказанных собак гяуров, я легко мог выдать и погубить себя, так как ничто не ручалось, что палачи не скрываются где-нибудь в кустах и зорко следят за мною. Приняв равнодушный вид, я вынул табак, закурил папиросу и, взглянув еще раз на повешенных, вернулся к своей лошади и полной рысью продолжал путь". (Воспоминания лазутчика Русской армии в войну 1877-1878 годов. Исторический Вестник, ноябрь 1885 года).).
Ясно, что выбор подходящего человека для исполнения трудных и опасных обязанностей лазутчика – задача далеко не легкая. Было бы большой ошибкой взять первого вызвавшегося на это дело охотника или рассчитывать на приобретение шпионов путем выдачи больших денежных наград; навербованные таким образом люди почти всегда приносят больше вреда, чем пользы.
Выбирая шпиона, необходимо ознакомиться с его семейной обстановкой, с окружающими его лицами и через них с его нравственностью, а в военное время надо знать, какие сношения он имеет с противником.
С другой стороны понятно, что поздно искать шпионов во время войны, когда каждая минута дорога. Безусловно необходимо наметить и испытать подходящих людей в период мира, чтобы иметь готовый материал при открытии военных действий.
"Во всех классах общества есть подходящие люди, надо только уметь найти и привлечь их" (Ген. Леваль, см. выше). В мирное время наиболее полезны те лица, которые, не возбуждая никаких подозрений, по роду своей деятельности могут вращаться в разных кругах или, вообще, слышать разговоры различных лиц. Таковы комиссионеры, торговцы, кондуктора, ремесленники, лакеи, артисты, художники, фотографы, банкиры и т.п. Музыканты и цыгане, странствующие пешком из города в город, из селения в селение, могут доставить важные сведения о местности, а во время войны послужить отличными проводниками.
Большую пользу могут принести лица духовного звания; по мнению Гримуара (Traite sur le service de I'etat – major general des armees), в странах католических многие сведения можно получить только через них. Некоторые военно-исторические факты, в том числе указанное нами взятие Кремоны Евгением Савойским и деятельность иезуитов во время Семилетней войны, подтверждают такой вывод.
Еще полезнее в мирное время женщины, как честные, так и продажные; они редко возбуждают подозрения и могут раскрыть тайну при такой обстановке, где мужчины оказались бы бессильными и недостаточно ловкими. В своем труде Малая война Деккер говорит: "Если партизан умеет влиять на женщин, он отнюдь не должен пренебрегать таким средством; он обязан будет этому полу самыми точными сведениями. Тайна, которую нельзя узнать через женщин или через духовных лиц, по всей вероятности останется навсегда тайной".
17 ноября 1797 года Наполеон писал из Милана генералу Виньоль: "Принимая во внимание поведение княгини Альбани, которое дает повод к подозрениям, и ее интриги среди французских офицеров и в иностранных государствах, надо приказать поименованной княгине Альбани выехать из района, занятого французской армией, в пятидневный срок после объявления ей сего приказа; в противном случае с нею будет поступлено как с уличенной в шпионстве".
Вообще в корреспонденции Наполеона часто упоминается о женщинах, занимавшихся этим делом.
Женщинами можно пользоваться двояко: или непосредственно прибегая к их услугам для шпионства, или подсылая особых шпионов, которые, выдавая себя за графов, князей или баронов и бросая деньгами, ухаживают за любовницами и женами высокопоставленных лиц и стараются выведать у них тайны, которые так или иначе они могли узнать от своих покровителей и мужей.
В военное время шпионами могут служить все вышеуказанные лица, но многие из них не в состоянии действовать на самом театре войны, как например: артисты, банкиры, священнослужители и другие. Особенно пригодны для разведывательной службы при армии в качестве шпионов контрабандисты, пограничные стражники и лесничие; почти всегда они отличаются ловкостью, расторопностью, способностью запоминать местность и не теряться на ней, выносливостью и презрением к опасностям, т.е. теми именно качествами, которые необходимы шпиону, пробирающемуся в неприятельские ряды. Им недостает только верного военного взгляда и умения безошибочно судить о положении дел с военной точки зрения. Эти недостатки исчезнут в том случае, если мы возложим роль лазутчика на своего же офицера или если удастся подкупить неприятельского; вот почему принц де-Линь говорит: Если за миллион можно купить офицера штаба армии, то это не дорого" (Приведено в Reglement sur le service des armees en compagne, annote les meilleurs qui ont ecrit sur I'art militaire, Ch. de Savoye).
Прежде, чем приступить к рассмотрению организации шпионства и управления им в военное время при армиях, необходимо хотя бы вкратце коснуться тех же вопросов по отношению к шпионству мирного времени ввиду довольно тесной связи последнего с первым.
Генерал Леваль высказывает по этому поводу следующие мысли:
"Шпионство надо организовать до открытия военных действий. Нельзя заранее предвидеть ни начала, ни направления их; а потому шпионство должно быть постоянным и повсеместным, так чтобы в минуту необходимости иметь на лицо весь личный состав и притом вполне подготовленный к предстоящей ему роли".
"Шпионство – это дерево, плоды которого прорастают очень медленно".
Польза военного шпионства в мирное время, по-видимому, сознается многими государствами. Оно практикуется на довольно широкую ногу, доказательством чего служат нижеследующие факты.
В 1875 году офицер французского флота Реклю, путешествовавший по Германии и посетивший Стральзунд и Киль, был предан суду в Фленсбурге за срисовывание укреплений и приговорен к пятинедельному заключению в тюрьме.
В 1875 году арестован в Меце французский шпион Лоссон. Он сознался, что находился на службе у полицейского, комиссара в Оден-ле-Ромэне, от которого получал ежемесячно 250 франков.