Читать онлайн Это и другое. Записки рыжего хулигана бесплатно

На обложке использованы фотографии Anny Riddle

Рис.0 Это и другое. Записки рыжего хулигана

Наверное, должно пройти какое-то время для того, чтобы понять, является ли Эдвард Борисович Покров значимой фигурой для краевой литературы. Зато уже сейчас очевидно, что сам по себе Эд Покров, равно как и его публичная (а порой и частная) жизнь, изложенная в его, Эда, текстах – неотъемлемая часть новейшей истории Донецкого края. Журналист рейтинговых СМИ, радиоведущий с лютой андеграундной биографией, конферансье мероприятий всех мастей и рок-н-ролльщик, по мнению искушённых коллег жизнью доказавший искренность своих песен – может ли такой человек не оставить зримый след в судьбе родного региона!
И может ли родной регион не оставить свой неизгладимый отпечаток на творчестве автора, настолько тесно связанного с донецкой землёй!
Даже та часть книги Покрова, которая вроде бы не о Донецке, а об ирландцах, Дублине и прочих винни-пухах, от и до пронизана духом Донбасса. Поэтому прямо сейчас сборник Эдварда Борисовича настоятельно рекомендуется к прочтению историкам, краеведам и, в общем-то, всем, кто хочет понять и почувствовать дончан чуточку лучше.
А с писательскими заслугами Покрова наши правнуки, уверен, без нас разберутся.
Антон Бессонов, композитор, поэт, заведующий музыкальной частью Донецкого республиканского академического театра кукол.

Эд Покров – человек, как известно творческий. Полгода тому назад вышла его первая книга, написанная на стыке автобиографии и собрания баек. И сразу же стала библиографической редкостью. Казалось бы, можно этим гордиться. И всё. Но Эд – человек отзывчивый. Публика начала просить переиздание. И вот, наконец, перед нами – второе издание, расширенное и дополненное. И теперь истории от Эда читаются уже в новом контексте. И это – настоящая жизнь: изменчивая, непредсказуемая и остроумная. Забегая вперёд, не удивлюсь, если вскоре появится третье издание, абсолютно иное и не менее удивительное. В общем, в добрый путь и семь футов под килем, как говорится.
Иван Ревяков, старший преподаватель кафедры мировой и отечественной культуры Донецкого государственного университета, член Союза писателей ДНР, член Донецкого философского общества.

Эта книга выстраивает мостик между скучным настоящим и тем самым прошлым, когда небо было чище, трава зеленее, колбаса вкуснее, а главной проблемой считались не радикулит и давление, а нехватка денег на билет на концерт любимого певца или группы…
Владислав Русанов, к.т.н., доцент, член СП ДНР, СП России, РСП Республики Крым, член Совета по фантастической и приключенческой литературе при СП России, кавалер ордена им. Ф. М. Достоевского 1-й степени, ордена Шахтёрской славы 3-й степени, лауреат Национальной премии «Имперская культура» имени Эдуарда Володина, маг-хранитель Донецка 2-й категории.

Предисловие перед вступлением

Так получилось, что, когда я отправил в печать предыдущую книгу – «Эта чудная жизнь (записки рыжего хулигана)», на меня вдруг набежали воспоминания. А потом ещё некоторые люди стали мне напоминать мои же истории, которые я успел подзабыть.

Начал записывать вспомненные и присланные истории как бы про запас, а потом подумал – а с фига ли они будут лежать на ноуте в отдельной папочке и покрываться цифровой пылью?! Надо издавать! Тем более, не всем хватило предыдущей книги.

Поэтому и вот. Прилично расширенная версия «Этой чудной жизни».

Необходимое вступление от автора

(да, сказали – надо! дескать, ты удивишься, но не все, кто будет это читать, могут знать, кто ты таков… ну да, ага…)

Итак, издрасье!

Зовут меня Эд Покров.

Это моё настоящее имя, а не псевдоним какой. Хотя не все в это верят. Ну да и ладно.

Я из Донецка.

Годков мне весьма дофига – пригласили меня в этот ваш мир 10 апреля 1965 года. Так вот и отрабатываю приглашение…

Кто я и что я – рассказывать долго, да и выглядеть это будет нескромно. А скромно не получится, хотя нам, Величайшим, иногда и подобает выглядеть скромными…

Какой жизнью я жил – станет чуть понятно из ниженапечатанного. А больше о моей жизни потом расскажут историки, народные предания и легенды с мифами (кстати, сколько ж я уже о себе разных легенд и мифов узнал! и смешно было, и местами жутко! да и фиг с ними – всё равно некоторые сам и запускал же…).

Частенько разные историйки из своей жизни я рассказывал на своих сольных концертах и просто в беседах. И не раз долбили – издавай, издавай книгу!

Но…

а) издавать книгу и хлопотно, и затратно;

б) моя религия поощряет мою ленивость.

И все же после одного прекрасного пинка я за неё засел! И повспоминал, и, и… Ну и, собственно, вот.

Разумеется, вспомнил не всё, так что не исключён в будущем выход двух – или даже пятитомника с ещё большим количеством всякого и разного.

Ну а пока – вот. Книга.

Я разбил её на части, каждая из которых связана с определённым видом моей жизнедеятельности. К хронологии эта разбивка отношения имеет мало.

Кроме того, в книгу вошли моя легендарная сказка с так и не изданным в 2000-м году официально продолжением (тоже очень просили издать) и всякие разные мои рифмованные и нерифмованные словеса (чего добру пропадать, раз уж оно вот так?).

Все мои байки и истории из жизни, наверное, нельзя так уж назвать литературой – это, скорее, просто устные рассказы, переданные буквами.

Так и будем считать.

И ещё хотелось бы высказать искреннюю благодарность людям, повлиявшим на судьбу этой книги:

Рамилю Замдыханову – без него не то что книги, меня бы в нынешнем виде и статусе не было!

Андрею (Командору) Антонову – легендарному питерскому рок-деятелю, давшему тот самый пинок, вынудивший меня наконец-то сесть, все это повспоминать, записать, собрать, скомпоновать и вообще довести до ума (Царствие тебе Небесное, братец…).

Сергею Пеляницину – классному медиаменеджеру, сделавшему мощный ход, позволивший приблизить выход книги, и вообще круто переменившему мою жизнь в лучшую сторону,

Владиславу Русанову – прекрасному писателю и поэту за помощь, поддержку и раскрытие одной из моих сущностей (именно он открыл всему прогрессивному человечеству, что я еще и друид-диссидент),

Оксане Княжик – хорошему человеку, в той или иной мере много сделавшему для того, чтобы книга вышла,

Anny Riddle, сделавшей прекрасные мои фото, которые были использованы для оформления обложки этой книги и обложки моего третьего сольного альбома Сентиментальные Частушки,

Жене Айдину – крутому блюзмену, неслабому писателю и классному дизайнеру, который подарил моей нетленке вот такую фердопендозную обложку,

Дрону Малахову – офицеру безопасности мотоклуба Степные Псы, всеобщему помогатору и спасатору, вот просто за все!

Моей дочери Марии – за то, что она есть,

Моему коту Бодуну – за создание соответствующего настроения,

Окружающим меня человекам во всём их, сука, многообразии.

Итак, приятного прикосновения к Прекрасному! И пусть каждый сам решит, что здесь это, а что другое…

С уважением, Эд Покров,

Трижды просветленный (ой, нет, уже четырежды!),

Сертифицированный трикстер,

Друид-диссидент,

И пароход (когда-нибудь в буду(ю)щем…)

Там на шахте угольной…

Это не какой-нибудь факт, а чистая правда!
© Зощенко

Это жизнь, парень, чего ты хотел?
© неизвестный блюзмен, выдуманный мной

Когда мне говорят – тыжфилолог и т. п. – я ржу. Потому что я не филолог. Я окончил горный факультет нашего Донецкого политехнического института (ныне технического университета). Ну а потом почти случайно попал в журналистику, где и остался (об этом позже)…

Так вот. В шахтерском Донецке горный факультет считался очень престижным (он тогда еще и был чисто мужским). Помню, в сентябре 83-го, в самые первые дни моего студенчества замдекана по фамилии Куц перед поездкой в колхоз собрал все три группы курса на большое собрание и толканул речугу.

– Товарищи студенты, вы попали на факультет со славными традициями! Первое место по учебе, второе по КВН, первое по рацпредложениям, второе… первое… первое…

Сидим такие… А среди поступивших немало тех, кто отслужил, причем серьезно – Афган, десант, морпехи, погранцы… И все такие.

– Уууууу…

Куц чуть ли не со злостью.

– Но при этом правонарушений, появлений в нетрезвом состоянии в общественных местах, нарушений внутреннего распорядка в общежитии в четыре раза больше, чем во всем институте вместе взятом.

В аудитории – шквал аплодисментов!

Низкорослик Куц аж покраснел.

– Да?! А вот посмотрим, как вы в колхозе будете! Вас больше, чем надо, за малейшую провинность будем отчислять!

Ой, да ладно там! Пили неслабо – никто никого не отчислил!

И историй разных забавных было немало.

Вот, к примеру, один лаборант, поехавший с нами в качестве мини-надзирателя, решил взять с собой трубу и зачем-то этой трубой нас по утрам будить.

А народу утром после вчерашнего замечательного и дешёвого вина Абрикосовый Аромат вставать было ну совсем не в кайф!

И вот он – дудудууууу! А с одной кровати – Ерема:

– Вадя, ты там к двери ближе – кинь в этого петуха сапог!

Вадя нехотя встаёт, открывает дверь – и сапог на звук!

– Дуууып!

И тишина.

И больше в дальнейшем не дудел.

А дудку мы ему потом погнули. Сумели открыть дверь его комнаты и погнули. На всяк случай.

Как-то собираемся на работу. Толпимся в калориферной – там вешались и ставились сушиться подмокшие в бескрайнем поле с погибающим урожаем шмотки и обувь.

На калорифере лежит и сушится несколько ёлок конопли.

Заходит какой-то молодой препод. Увидел ёлки. Искренне удивлённо:

– А это что?

Кто-то утренним злобно-грустным голосом.

– Ну что – гЭрбарий.

Препод не менее удивлённо – м-да? – и уходит.

А надо сказать, что калориферная была единственным местом, где мы могли по очереди уединяться с местными пейзанками, искренне желавшими задружиться со столичными студентами. Ну и пейзанки иногда там что-то забывали.

И вот очередное утро. Те же лица. Препод с удивлением видит на калорифере женские колготки. Офигело:

– Это чьё?

Кто-то.

– А, это Нужника.

Препод удивлённо хмыкнул. К Нужнику отношения он вроде не поменял…

Так вот – Нужник. Вообще-то фамилия у него была Нужный, но прозвали его почему-то Нужником (на украинском нужник – уличный сортир).

Своеобразный был парень!

В то время как мы все на первых курсах старались одеться помоднее – джинсы, кроссовки, курточки там всякие… – Нужник ходил в костюмчике с галстучком, зимой в магазинном драповом пальто, с папочкой подмышкой и чуть ли не в шапке-пирожке, а ля члены политбюро.

Как-то однажды едем мы на троллейбусе из корпуса в корпус. Ясен пень, зайцами. Такой себе коллективный зайчатник.

На одной остановке в троллейбус входят контролёры, двери закрываются, и они начинают свою нелёгкую работу. Причём троллейбус стоит.

Сразу к Нужному.

– Билет есть?

Нужный с солидной невозмутимостью.

– Может, и есть, но не покажу из принципа.

Контролёры аж зависли от такой наглости! К таким ответам их не готовили! Тем более – хлопец на вид же солидный!..

Мы какими-то усилиями открыли двери и начали выламываться, помогая друг другу. Последним пёрся Нужный. И ему зажало дверями задницу.

Контролёр осерчал – добыча уходит! И даёт Нужному смачного пинка.

Тот вылетает, падает на четыре кости, встаёт, отряхивается и выдаёт назидательно.

– Между прочим, принято считать, что лучший контролёр – это собственная совесть!

И гордо уходит.

А через полгода, когда мы уже заматерели, кто-то познал дзен жизни в чисто мужской общаге (первый этаж для семейных не в счёт) с префом и пивом, Куц собрал ещё одно общекурсовое собрание. И было оно посвящено тем самым правонарушениям, которых в четыре раза больше, чем.

Много чего интересного он нам о нас рассказал, но больше всего мне запомнился вот такой эпизод.

Уже под конец милой беседы Куц выдал примерно следующее.

– А недавно – это что?! Это как?! Обходим мы с комсомольским патрулём общежитие после отбоя – а сзади него кто-то на простынях вверх затаскивает девушку! Я ей кричу – гражданка, слезайте! Это опасно и нарушение! А она меня сверху нецензурщиной покрывает!

Комсомольский патруль в президиуме важно хмурится. Мы сидим, хмыкаем – дело-то житейское… А Куц продолжает удивляться.

– Забегаем мы в общежитие, кинулись в комнату, куда её затащили – нету! В соседних тоже нету! И наутро дежурная не видела, чтоб нарушительница выходила! Это как?! Вы куда её дели?!

Из наших рядов – размеренный, как бы сытый и уверенный в своей абсолютной правоте голос.

– Ну как всегда – трахнули и съели…

Дальше собрание проводить было бессмысленно – все ржали как подорванные. Включая комсомольский патруль. Все, кроме Куца…

Или вот снова Нужный. Были мы в колхозе на втором курсе. И пошли под вечер в соседнее село к энергетикам из нашего института – у них почти весь фак почему-то состоял из барышень. Естественно, взяли с собой недорогого, но сладкого алкоголя. И Нужного.

Приходим, встречает нас компаха (многим охота была на легендарный горный фак посмотреть), пьём, общаемся.

Какая-то девица взяла гитару и начала играть-петь что-то очень нудное. Все внешним видом и взглядами выражали своё недовольство её исполнением. Некоторые – и жестами. И только Нужный проникновенно выдал.

– Пойдём, милая, в сад – я смогу оценить по достоинству твоё мастерство.

Берут гитару, бутылку и уходят.

Через какое-то время девица возвращается. Одна, без Нужного и без гитары. Зато с явным разочарованием на лице.

Мы.

– А Нужный где?

– Там, – кивает головой она себе за спину.

Ради прикола взяли фонарики и пошли в сад.

И видим картину – под лавочкой лежит Нужный. Без штанов и трусов, прижав руками к груди гитару и пустую бутылку.

Видимо, силы свои он переоценил. И барышню так и не оценил…

В нашей группе учился паренёк из Грузии по имени Гиви. У них там есть Тквибульский буроугольный бассейн, инженеры нужны. Поскольку Гиви русский знал так себе, его отправили на курсы русского языка для иностранных студентов (напомню – это был 1984 год).

И вот однажды Гиви нам рассказывает.

– Виходим ми посли пэрвай лекции курить и знакомимся. Тот – я из Чад, тот – я из Сомали, тот – я из Витнам… А минэ ж нэудобна, что я из Союз, а русский нэ знаю. Говору – Штати. Они – как Штати, они жи враги, капиталисти! А я им горда – Компартия направил! Аны и ахуели…

Мы тоже – от его находчивости.

Очень мы любили ходить дружинниками. Во-первых, можно было выпить чуть-чуть без палева и в таком виде погулять по городу, зайдя, например, на дискотеку. А во-вторых, за это полагались отгулы.

А особенные почести и отгулы были у тех, кто проводил задержанных нарушителей.

И вот однажды дежурили мы, дежурили, но никого не задержали. Ну что ж поделаешь – пошли в опорняк закрывать дежурство.

И тут нам навстречу – бухенький дедок! Ура, добыча!

Берём его вежливо под ручки и ведём.

А он почему-то ржёт и сквозь смех пытается нам что-то объяснить. Да кто его слушает – ведём!

Приводим к дежурному. Дежурный увидел деда, обхватил голову руками и проныл:

– Шестооой!

А что шестой – первый же!

А дед сидит и ржёт!

Потом выяснилось, что мы были шестым нарядом, который этого деда приводил! Первый привёл, деда отметили и после беседы отпустили домой. Но домой он дойти не успел – отойдя чуток от опорняка, он наткнулся на второй наряд. Привели – беседа – отпустили. Наткнулся на третий… Мы были шестыми…

Ещё один случай был малость с чернушкой. Тоже вот так вот невдалеке от опорняка приняли мы крепенько бухого деда. Ведём его под руки – и вдруг он у нас на руках повис и заснул. Фигня, мы ребята крепкие, донесли его до места. Ставим на ноги – не ставится! Смотрим – а ног-то нет!

Это как?!

Деда растолкали, и выяснилось, что ног у него и не было. Зато были протезы. И когда он у нас на руках повис – это у него протезы каким-то боком отстегнулись. И потерялись.

Вернулись, протезы нашли, вызвонили дедову бабку, она его домой утащила.

А дежурный даже не удивился.

Он нас давно знал.

У нас в институте была военная кафедра. А на кафедре служил легендарный полковник Лехман. Легендарным он был из-за своей просто-таки фантастической тупизны и будто бы даже какой-то непонятной ненависти к студентам. Говорят, что анекдоты о нём рассказывали не только в донецких ВУЗ-ах. Во всяком случае, во время моей службы в армии о Лехмане меня расспрашивал сослуживец из Днепропетровска.

Но я мог ему только пересказать слухи, потому что ровно за месяц до начала наших занятий на военке Лехмана таки отправили в отставку.

Но отставка отставкой, а весь сортир на военке был расписан чёткими указаниями половой принадлежности Лехмана. А поскольку сортир был общим для студентов и преподов – сам Лехман был прекрасно осведомлён, что он нем думают студенты.

Поэтому, когда он впервые приходил в какую-то группу вести занятия – чуть ли не с порога спрашивал с непонятной злостью и как бы с вызовом.

– Вы знаете, кто я такой?

Студенты, естественно,

– Неэээт.

– Надписи в туалете читать надо! Полковник Лехман.

И студенты понимали – всё, приплыли…

А ещё он любил хвастаться.

– Вы знаете, почему у меня на ногах ногтей нема? Потому что я с детства знал только одну обув – сапогы!

Вот уже действительно – повод для гордости.

После обучения на военке нас отправили на военные сборы в деревню Уручье под Минском. В части, в которую нас загнали, славян мы почти не видели, поэтому я прозвал деревню Урючье. Так её мы и называли.

У нас в группе не было ни одного парня, который не отслужил бы срочную. Причём были и непростые ребята – десантура, погранцы, морпехи, афганцы… Одним словом, службу тянувшие серьёзную. Поэтому отправляться ещё на месяц в строй было совсем не в кайф. Ну да что ж поделаешь, тянули лямку…

И вот как-то под самое окончание курсов вывел нас местный офицер на полигон на какой-то там зачёт.

Затащил в учебную траншею и раскладывает.

– Итак, товарищи курсанты, даю вводную. Противник силами такими-то и такими-то наступает вот оттуда. У вас подчинении то-то и то-то. Курсант Покров – оценить обстановку. Курсант Трубин – провести рекогносцировку местности…

Ну и так далее в том же духе. Нагородил разных терминов и дал время на подготовку ответа.

И поспорил я с пацанами, что выдам перл с матом. Поспорил символически – на щелбаны.

Время подготовки ответа вышло, и офицерик командует.

– Итак, курсант Покров, оценить обстановку!

Делаю два шага вперёд и выдаю.

– Обстановка, конечно, хуёвая. Но…

И начинаю просто нести пургу! Что-то про холмы, которые можно использовать как что-то там вот так (уже точно и не помню). Про мёртвые зоны обстрелов (случайно фраза в голову забежала). Про боевой дух и мотивацию. И всё это с наглым напором и с блестящими глазами, полными рвения.

Офицерик вылупил зенки, вывалил челюсть до коленных чашечек и так стоял до самого конца моего доклада.

Я замолчал, потому что не знал, что дальше чесать. Офицерик подобрал челюсть, втянул назад глаза и поставил мне четвёрку.

А потом в казарме я радостно раздавал заслуженные щелбаны!

Тут следует рассказать пару историй о моем замечательном однокурснике Михе Засунько. Ударение в его фамилии было на букву «О», поэтому, когда при перекличке преподы произносили его фамилию с ударением на «У», он вставал и с обидой их поправлял…

Миха был уникальным парнем! Рыже-кучерявый, с курносым носом, от него всегда было ощущение, что вот сейчас он весело захихикает!

Кстати, его хихиканье производило просто магический эффект на женский пол: приходим в какую-то компаху с обилием женщин – и Миха выдавал.

– Девки, привет, хе-хе!

Хоть одна, да чарам поддавалась! Фантастика!

Но при этом Миха был порой, скажем так, человеком очень простым…

И вот как-то на этих сборах повели нас в ангар с какими-то новейшими танками. И строго наказали ходить, смотреть, но руками не трогать. Техника люто секретная и все такое.

Да что ж мы – не понимаем? Нафига нам их трогать?

Приходим в казарму, разделись, ополоснулись, идём поваляться до обеда. Смотрю – Миха крутит в руках что-то небольшое и блестящее стеклом.

– Опа, Мих, это чего?

И Миха так запросто.

– А, визир от танкового прицела!

…Как он его потом вернул – даже не догадываюсь. Да и вернул ли?..

Теперь вернёмся чуть назад. Итак, весной 87-го я вернулся из армии и пошёл восстанавливаться в институт. И там мне предложили шикарную вещь! Как раз тогда строился девятый корпус нашего института, и некоторым дембельнувшимся предлагали днём его строить (точнее, помогать профессиональным строителям), а по вечерам учиться.

(позже кто-то из КВНщиков пошутил, что девятка построена за счёт сил и средств студентов…)

Соглашались далеко не все. А зря. Потому что днём мы КАК БЫ строили, а вечером КАК БЫ учились.

А в пару-часовом промежутке между этими состояниями мы пили пиво.

И вот однажды вечером пошли мы на пару к одному относительно молодому преподу из разряда так называемых своих парней. Которые и запах пива от студентов не заметят, и покурить при них в форточку могут…

Препод этот, дабы прослыть новатором и заработать на этом бонусы, придумал хрень, которую он назвал человеко-машинной системой. Суть её в данном случае неважна – важно то, что была эта хрень в использовании крайне неудобной, от неё все отмахивались, но новаторство же, Перестройка в действии (ага, добавить бы ещё Гласность и трезвость как норму жизни, гуд бай, мистер Горби…), просто так от неё не отмашешься. Поэтому начальство не запрещало преподу пудрить ею мозги ни в чем не повинным студентам.

И вот сидим мы после типа работы и вполне конкретного пива в небольшой аудитории, препод просветлённо и радостно нам рассказывает про эту свою систему, а нам бы домоооой! баинькииии!.. да и не врубаемся мы нифига…

И тут опа – Засуня! Очень серьёзно и вроде как с интересом спрашивает.

– А вы это… ну вот это вот всё… вот сами вот придумали?

Препод гордо.

– Да. Сам.

И закуривает возле форточки.

Засуня будто бы даже с ещё большей заинтересованностью.

– Вот вааще всё полностью сами?

Препод ещё гордее.

– Да. Полностью Сам.

И Засуня с абсолютнейшей серьёзностью и наиживейшей заинтересованностью.

– А нахуя?

Препод аж лицом дёрнулся.

Потом выбросил недокуренную сигарету в форточку.

И ушёл.

Про систему эту он больше не вспоминал.

А Засуня после института женился и взял фамилию жены. Теперь ударение никто не путает.

Засуня был ещё тем приколистом! Однажды днём нам с ним поручили прокопать какую-то канавку в твёрдом грунте. Копнули лопатами раз-другой – как-то скучно.

А рядом с нами долбил асфальт отбойным молотком парень с другого фака.

Засуня докурил, подошёл к нему и стал о чём-то говорить. Тот начал как-то малость испуганно отнекиваться.

Миха вернулся недовольный, но не сильно огорчённый.

– От крыса! Попросил у него отбойник грунт продолбить, а он зажал – говорит, вдруг поломаем. А что в отбойнике поломаться может?! Тупо ж железо и воздух!

Да, изучали мы схему этого чуда техники – ломаться там нечему.

Ну что делать – ковыряемся помалу. Как там в комедии про операцию Ы – «у тебя учёт в рублях, а у меня в сутках…»

Через какое-то время хлопчик этот положил аккуратно отбойник и куда-то ушёл. Миха радостно широко улыбнулся, взял молоток в руки, открутил пружину, вынул пику, положил в воздушную камеру два строительных патрона, собрал устройство и положил на место.

Хлопчик вернулся и приступил к работе.

И только он прижал пику молотка к асфальту – кааак оно въебёт!!!

Хлопчик взвизгнул, отбросил молоток и куда-то быстро убежал.

Миха довольно улыбнулся и спокойно так.

– Прикольно, скажи?

Я согласился.

И мы ушли.

Рабочий день у нас закончился.

А ещё на нашей кафедре подземной разработки месторождений полезных ископаемых преподавал профессор Константин Фёдорович Сапицкий – среди коллег по всей стране он пользовался непререкаемым авторитетом и слыл настоящей легендой горного дела.

И очень многие коллеги по всей стране пользовались формулой Сапицкого для правильного употребления водки.

Формула эта выглядит так: водку надо покупать в расчёте К = N – 1, где К – количество бутылок, а N – количество пьющих.

Проверяли не раз – абсолютно правильная формула! Вот что значит настоящий горный инженер – во всём толк знает!

А после института пошёл я работать на шахту. Там тоже хватало хохм. Иначе была бы совсем тоска…

Работал я горным мастером на участке вентиляции и техники безопасности. И вот однажды рано утром захожу в нарядную проходческого участка что-то подписывать, и вижу, как стоящий здоровенный бригадир ругается с сидящим маленьким зам. начальника участка. Причём ругань серьёзная. А зам., на минуточку, более важная шишка, чем бригадир. Все молча внемлют.

Зам.

– Ну шо ж ты вчера не сделал?!

Бригадир.

– А шо б я сделал – доставщики нихрена не доставили!

– Ну взял бы своих пацанов!..

– А наряд за моих пацанов ты выполнял бы?!

– Ну надо ж было!..

Бригадир после очень короткой паузы.

– Да иди ты на хуй!

Все офигели! Бригадир в открытую послал зам. начальника!

Зам – растерянно.

– Ну как это на хуй?

Бригадир вытянул левую руку вперёд и вверх на манер зиги, только ладонью вверх, и, перешагивая указательным и средним пальцами по руке от локтя до ладони.

– А вот так! На-хуй, на-хуй, на-хуй!

Взрыв хохота.

Наряд сорван.

В другой раз захожу в нарядную участка подземного шахтного электротранспорта. На участке был замечательный слесарь Вовка. Такой себе чуть понурый, с усами вниз, но при этом он неплохо и с юмором рисовал и весь подземный гараж разрисовал смешнючими, но не злыми шаржами на всё начальство и некоторых коллег.

И вот их нарядная. Старый толстый лысый вечно недовольный слесарь Антоныч традиционно бухтит.

– Ото молодые работать не хочут, Вовке лишь бы рисовать…

Надоел. Привычно надоел.

А была это весна. И ожила муха.

Летала муха, летала и села на край стола возле замначальника.

Вовка встал, не спеша подошёл к мухе, ловко поймал её ладонью, так же не спеша подошёл к Антонычу, и ладонью с мухой его по лысине – на!

Все от неожиданности аж завыли!

А мой друг-психотерапевт, выслушав эту историю, выдал.

– Это ж подсознательно значит – какое же ты говно, раз на тебе даже мухи дохнут!

Возможно. Ему видней. Он же спец.

Как-то в начале первой смены, т. е. около 6 утра, сажусь в спутник (на шахте подземный электровоз с вагончиками, который рабочих везёт куда-то, называется спутником или каретой).

Вместе со мной – молодые пацаны-проходчики. Двое в шутку ругаются.

– Вот в забой приедем – я в тебя молоток кину.

– А он в тебя вернётся, как томагавк.

– Придурок, это бумеранг возвращается, а не томагавк!

После короткой паузы.

– Да ладно, хреново кинешь – и томагавк вернётся…

Надо бы проверить при случае…

Начало шестого утра. Стою на остановке вместе с другими шахтёрами (я тогда работал в шахте на практике) и жду автобуса, который повезёт нас на работу. Рядом с остановкой стоит молодой нарк и дрожащей рукой собирает с ладони в папиросную гильзу смесь табака и гашиша (чистую траву даже не думал никто курить – её пробивали, т. е. доводили до твёрдых комков, мелкие кусочки (кропалики) которых смешивали с папиросным табаком и забивали смесь в гильзу).

Собирает долго – процесс и так не скорый, а его ещё и подколбашивает.

За этими его упражнениями на развитие мелкой моторики наблюдает курящий шахтёр.

И вот, когда автобус уже подошёл, наблюдатель подходит к нарку, бьёт его рукой по руке, тем самым выбивая и гильзу, и наполнитель, и как-то даже по-доброму басом говорит.

– Та шо ты мучаешься, на болгарську покуры!

И кладёт ему в руку не самую дешевую, но одну из самых популярных тогда, болгарскую сигарету.

У меня чуть истерика от смеха не случилась! Мужик увидел проблему по-своему и решил её кардинально и быстро!

Тут подошёл автобус, двери открылись, и мне пора было ломиться в толпёнке, чтоб занять место и постараться подремать по дороге на шахту.

В двери я успел оглянуться и заметить выражение лица у нарка.

Я бы назвал его отчаянным непониманием.

Что случилось? Кто выбил косяк? Зачем? И как жить теперь дальше?

Наверное, именно эти вопросы в тот момент вяло крутились в его голове.

Впрочем, фиг его знает.

Я на работу поехал.

Аты-баты шли солдаты

После второго курса, в 1985-87 годах отдавал я священный долг Родине в армейском строю. Довелось мне делать это в глухих лесах Подмосковья в войсках ПРО, то есть, противоракетной обороны. Жуткая секретность, то-се…

По приезде в войска нас ждал месяц карантина или, как у нас его называли, приёмника. В нем мы, так сказать, знакомились с тяготами и лишениями армейской службы и учились правильно отдавать этот самый долг Родине. А то вдруг отдадим как-то не так, и его нам потом припомнят, как подводный царь Чудо-Юдо напоминал царю Еремею в сказке про Варвару-Красу, а оно нам надо?

Комплект должников подобрался интересный. Поначалу я сдерживал смех, когда зачитывали список утренней и вечерней поверки. Орловский, Турчанинов, Шереметев, Мамонтов, ещё несколько подобных весьма звучных фамилий, и в конце списка – Отечественный! О как!

И вот даже в этом полном стрессов и душевного непокоя приёмнике я сразу ухитрился вылезти на сцену и произвести там фурор, сука!

Дело было так. Оказалось, что, помимо обучения отдаче долга Родине, мы, курсанты, должны были подготовить номера художественной самодеятельности, которые через месяц нам нужно будет в офицерском клубе после принятия присяги показать офицерам (а то у них развлечений в городке мало, ага) и приехавшим на такой важный праздник родным.

Начали готовить номера в свободное время. Кто-то учил стихи на разные правильные темы. Наскоро сколоченный ВИА разучивал вышедшую тогда песню Машины Времени о том, как хорошо быть солдатом – форму новую дадут, научат бить из автомата и все такое… Ну и ещё что-то вот такое вот.

И вот подходит ко мне еврей из Молдавии Лёня Молодыка и говорит.

– Эд, а давай дуэтом исполним киргизскую народную песню! Все лягут! Хоть как-то эту нудню разбавим.

Думаю – да зрители только от внешних данных нашего дуэта лягут! У меня до армии была неслабая анорексия, и я при росте метр восемьдесят два весил шестьдесят два, а Лёня был на голову выше меня и по объёму в него влезло бы трое таких, как я! Поэтому сходу подписался под эту авантюру…

…Присяга. Концерт. Кто-то что-то поёт, кто-то что-то декламирует…

И вот объявляют нас. Названия дуэту мы почему-то не придумали (а поговорку про Бибу и Бобу я узнал позже), поэтому просто горделиво вышли на сцену. Причём я ещё и с гитарой.

И я торжественным голосом объявляю.

– Сейчас в нашем исполнении прозвучит киргизская народная песня Кызымочка, что означает Девочка. Эту песню киргизские родители нередко поют своим киргизским детям, которые не хотят слушаться – например, плохо кушают или не хотят ложиться спать.

После этого сажусь на корточки, переворачиваю гитару дыркой в деке к себе, начинаю по тылу люто лупить пальцами и дико ору.

– Кызымочка кей-кей эки коломбергер!

Лёня подхватывает.

– Кызымочка кей-кей джок эки коломбергер джок.

Потом мы орём эти две волшебных строчки вместе в унисон, кланяемся и уходим. Весь номер занял от силы минуту или две.

Понятно, что словами всего эффекта не передать, но публика охуела от всей абсурдности ситуации (присяга в секретных войсках, торжественное мероприятие, а тут такое!) и от самого номера (ну и от экстерьера артистов), поэтому через секунду после нашего ухода в зале началась истерика!

Мы с Лёней ловили славу за кулисами. Как я из-за кулис заметил, не ржал только майор Дусанов, киргиз. Даже не то что не ржал, а как-то зло насупился. Причину такого его поведения я узнал через год, когда в роту к нам пришло пополнение из Средней Азии (некоторые – из очень средней…), и среди них был мелкий полукиргиз-полуузбек Эркинчик Адырбаев, оказавшийся просто офигенным парнем! (к теме это не относится, но Эркин легко бегал супермарафон: рюкзачок за плечи, сорок кэмэ туда и сорок обратно, а рядом ехали офицеры на УАЗике, контролировали бег и офигевали…)

И вот я как-то вспомнил этот наш с Лёней номер и спросил у Эркина, о чём, собственно, песня.

Он начал дико ржать.

– Откуда знаешь, я не знаю, а ты знаешь!

Рассказал ему историю нашего с Лёней триумфа – Эркин заржал ещё более дико.

Итак.

Кызым, кызымочка – девочка.

Кей-кей – иди-иди.

Эки – два, дважды.

Джок – нет.

Коломбергер – культурный вариант просьбы дать потрахаться.

В общем получается так – девочка, иди-иди, дай два раза, девочка не пришла, два раза не дала.

Сука, песенка, которую киргизские родители поют своим детям, которые не хотят спать!!! И тогда понятно, почему не ржал Дусанов! Может, вспомнил, как ему это в детстве пели! А, может, воспринял как поклёп на счастливое киргизское детство…

Ну и ладно! Зато мы с Лёней вышли за кулисы, порванные в клочья от счастья!

А я, может, впервые в жизни в полной мере ощутил вкус кайфа от состояния большой сцены!

Чуть перепрыгнем во времени. Под финал службы, в начале 87-го, со скуки пошёл я в худ. самодеятельность в офицерский клуб. Удобная, оказалось, это штука – на выходных народ туда-сюда гоняют, а я опа – на репетицию, к смотру округа готовиться! Тем более руководила клубом жена нашего упыря командира роты и очень меня мужу хвалила (за что он ненавидел меня ещё больше, а поделать нифига не мог).

Пели мы там украинские народные песни. И так хорошо пели, что допелись до участия в финале смотра всего Московского округа ПВО. Приехали в Москву на финал в какой-то крутой ДК какого-то крутого завода. Каждая войсковая часть старается кто во что горазд – кто стихи читает, кто хором партийные песни орёт, кто ещё чего… Но выступление представителей одной воинской части меня сразило в самое сердце! Тогда была очень популярна песня Вячеслава Малежика «Мозаика». И они её исполняли. НО КАК ИСПОЛНЯЛИ!!!! Состав ВИА – бас с барабанами И ШТУК 20 ГИТАР!!!! Наверное, собрали всех молодых лейтенантов и старлеев, кто хоть как-то мог чесать на гитаре и кто хотел рисануться в Москве (В Москву! © Волга-Волга). И ВСЕ ЭТИ ГИТАРИСТЫ ТУПО ЧЕШУТ АККОРДЫ!!!! И В УНИСОН ПОЮТ!!!!

Это было потрясающе жуткое зрелище! А когда они ещё и запели в унисон припев – О, ООУО, ООУО… и т. д. – у меня просто истерика началась!!! (послушайте оригинал – поймёте).

Причём не только у меня – руководитель нашего ансамбля прапорщик (не помню уже фамилии) тоже согнулся, оперся лицом в колени и захрюкал…

А вы говорите – блэк-металл. Вот где ужас был!!!

Кстати, мы тогда таки взяли первое место во всем Московском округе ПВО, о как!

Возвращаемся. В 86-м дали нам в роту нового замполита – прапорщика Глотова. Я его сразу прозвал Зампоглотом. Весь такой небольшого росточка, лысенький, блестящий, в очочках!

А надо сказать, я в армейке на многих писал эпиграммы и многим давал прозвища. Так, например, служил со мной Лёха Жеребило – полуцыган-полуукраинец из-под Луганска. Чувак дико рукастый (цыганская кровь же от бати), но, мягко говоря, альтернативно думающий и со своеобразным чувством юмора.

И у меня была на него эпиграмма.

Как-то старая кобыла
Долбанула Жеребило.
Хорошо ему живётся —
Он теперь всегда смеётся.

Так вот на Зампоглота у меня родилась вот такая эпиграмма.

Как у Глота-замполита
Голова говном набита.
Зампоглот себе трындит —
Говно в стороны летит.

Да, не особо изящно, но зато чистая правда.

К говну мы ещё вернёмся, а сейчас надо чуть подробнее рассказать, где именно я служил. Ууууу, это было необычное место! Глухие леса Подмосковья, Владимирская область, как я уже говорил (хотя назывались мы Загорск-15), войска противоракетной обороны (тоже говорил, но напомню). В глухом лесу были вырублены деревья под часть, в которой мы жили и т. п., и примыкающий к части офицерский городок.

В нескольких километрах от части и городка – точно так же вырубленные деревья, и на, скажем так, охеренной поляне – объект под названием Обсерватория. В военное время мы оттуда должны были лупить по вражеским ядерным ракетам своими ядерными противоракетами (клин клином, ага), а в мирное – здоровенными антеннами сбивали с панталыку вражеские спутники-разведчики. Причём сбивали так, что лес по пути следования луча из антенн был без верхушек, а в некоторых местах была просто просека…

Часть считалась в чём-то элитной. Кормили отлично, лютой дичи в службе как со стороны дедов, так и со стороны офицеров не было, в солдатской чайной-чепке (а точнее, ЧПОКе – пошло от курсантов, Чрезвычайная Помощь Оголодавшему Курсанту) продавались невиданные мною дотоле деликатесы, а в промтоварном магазинчике при ней – туфли Саламандра (60 рублей, а не 120 у фарцовщика!), югославские куртки, чешские свитера и прочее дефицитное шмотье (на дембель все, кто мог, знатно упаковывались).

(добавлю, что в офицерском городке в магазинах можно было найти французские и югославские мужские костюмы, кожаные куртки и плащи, дефицитную косметику Пупа и т. п., но это почти не покупалось – для кого было покупать, если часть была закрытая, и на редкие выезды требовалось разрешение от КГБ?).

Тут надо ещё отметить, что служить в нашу часть народ набирали в основном из Донбасса, Луганщины и Москвы, немного разбавляя для создания интернационала народом из Кавказа, Средней Азии, Прибалтики и т. п.

А офицеров в нашу часть готовило одно единственное училище в Союзе – Житомирское чего-то там и каких-то сил с какой-то матерью. Курсантов этого училища в Житомире называли санитарами – они частенько гуляли с местными девицами, не обременёнными нравственными нормами, те в какой-то подходящий момент залетали, игралась свадьба, и будущий папаша с теми или иными эмоциями увозил молодую жену в нашу или ей подобную войсковую часть. Тем самым, с одной стороны, очищая небольшой город от необременённых девиц, а с другой – давая дорогу новым подобным. В общем, санитары…

Но замполит выделялся из этой традиции. Он окончил Владимирский пединститут, за год до выпуска был забрит в армию, ему там понравилось (хотя диплом педагога был уже почти в кармане), остался на прапора и сразу же поступил на заочку в Ленинградское военно-политическое училище на замполита (тогда-то я узнал, что, оказывается, на замполитов учат и заочно…). Годы учёбы он прослужил в комитете комсомола части и солдат видел только на построениях и комсомольских собраниях – т. е. что такое солдат и как себя с этим чудом природы вести, знал только по лекциям и умозрительно.

И вот, когда ему пришло время получать диплом, его поставили замполитом нашей роты – получит диплом и лейтенантские звёздочки, а вот уже и на лейтенантской должности!

Конечно, в казарме ему было дико и удивительно, но ведь зачем-то знания ему давали! А значит, надо их применять на практике! Не забывая, что в жизнь простого солдатика надо вникать! Шоб доверяли, значить.

И он вникал. И применял.

Сидим мы как-то с пацанами в воскресенье в бытовке и слушаем Битлов. Заходит замполит – и сразу к москвичу Мищеру.

– Мещеряков, вот как ты их слушать можешь?!

Мищер не понял наезда.

– Ну как – ушами.

Зампоглот не понял юмора.

– Они же на английском поют! А вдруг они в песнях тебя, советского солдата, извини за прямоту, на хер посылают?

Тут уже совсем никто не понял, что происходит. Мищер.

– В смысле на хер? Они про любовь поют вообще-то.

Подключаюсь я.

– И кстати, против войны много песен у них.

Зампоглот – ехидненько.

– А откуда ты, Покров, это знаешь?

– Ну как откуда – это весь мир знает, это ж Битлы, классика!

Зампоглот на секунду призадумался – против всего мира не попрёшь. А потом выдал шикарную мысль, явно вбитую ему в лысую башку на лекциях по борьбе с идеологическим противником.

– А если бы им автоматы в руки дать?

Тут мы и охуели. Такое даже мы себе представить не могли! А Зампоглот мог.

Чтобы понять всю глубину мышления Зампоглота – расскажу ещё одну историю. Один взвод моей роты обслуживал котельную на Обсерватории. Службу несли наряды из, вроде бы, трёх бойцов (сейчас уже точно не помню), сержанта и одного прапора. Задачей одного из бойцов было тупое сидение за столом перед несколькими приборами и слежение, чтоб приборы не зашкаливали. Если стрелка уходила сильно вправо – чего-то где-то подкручивали, и готово. Стрелки зашкалить могли чисто теоретически, потому что все механизмы были отлажены шикарно, но, тем не менее, следить надо. Понятно, что тупо сидеть за столом и пялиться на стрелки – лютая жуть, особенно ночью. Поэтому бойцы либо книги библиотечные читали, либо тетради по политзанятиям заполняли. Ну или там письма домой.

Среди дежурных прапоров был один уродец (ясен пень – неженатый, назовём его Иванов), который солдат, мягко говоря, не очень любил. Но при этом осознавал свою власть над ними.

И вот сидит паренёк ночью, книгу читает, изо всех сил старается не заснуть, а тут прапор!

– Ах ты такой и так тебя туда! Взорвать нас всех хочешь?!

Хвать книгу – и в топку! А бойцу потом перед библиотекой отчитываться!

Неприятный был прапор.

И вот однажды возвращается утром смена с котельной, и Серега Гиляжев рассказывает.

– Иванов – мудло! Сижу, политтетрадь заполняю, он из-за спины подходит, хвать тетрадь, на пол швырнул и давай по ней топтаться! Ну вот нахуя, а главное – зачем?!

Тут его друган Серёга Лисягин – очень умный москвич из мажоров с тонким чувством юмора (о нем ещё позже будет) – просиял лицом. Говорит – ща!

Наверняка он перед тем увидел в окно, что к казарме движется Зампоглот. Вот он зашёл, и Лисягин сразу к нему навстречу.

– Товарищ прапорщик, это же как такое может быть?! Мы сегодня несли дежурство на котельной, рядовой Гиляжев заполнял тетрадь по политзанятиям согласно всем вашим мудрым указаниям, а прапорщик Иванов подбежал, схватил тетрадь, бросил на пол и начал по ней топтаться! А там, между прочим, цитаты из товарища Ленина!

Зампоглот просто офигел и накатал на Иванова докладную в политотдел части, что тот попирал ногами работы Ленина!!!

В политотделе, конечно, прихуели – они-то знали, что Зампоглот малость того… не по уму усердный, но чтоб у него кукуха свистнула до такой степени?!

Иванова, конечно, к себе вызвали и для виду втык сделали – надо ж было как-то реагировать, докладная же!

После этой явно милой беседы он на бойцов стал смотреть чуть-чуть со страхом и злобой. И больше не заёбывал.

Хоть какая-то польза от замполита!

Так вот о говне

Осень 86-го (запомнил чётко, потому что через пару месяцев один из героев повествования Петрович дембельнулся), воскресенье. Народу в казарме почти нет – кто на дежурстве, кто в кино (нас по выходным гоняли в кино – в солдатский или офицерский клуб). Службу бдят двое молодых дневальных и дежурный по роте крупных размеров москвич Андрюха Потапов. Вообще-то он Николаевич, но получил прозвище Петрович. Петровича забрали на полтора года за год до окончания московского пединститута (прям как замполита), он неплохо рисовал, поэтому получил от меня эпиграмму:

Он недоучка-педагог
И недоделанный Ван Гог,

которая его очень забавляла.

Ну и я торчал в казарме – в кино не хотелось, решил письма домой понаписывать. Так вот.

В сортире забилось очко. А как пробивают очко в казарме – на палку наматывают тряпку и этим девайсом всё и фигачат до получения нужного результата. Вот молодой дневальный и фигачил. Но как-то неуверенно и слабо, поэтому нужного результата не было.

И тут из офицерской комнаты выходит замполит – ввиду неженатости и отсутствия перспектив, он иногда со скуки тусовался по выходным в казарме, заодно подробнее изучая солдатский быт и нравы.

– Потапов, что там у тебя?

– Да ничего, тарщ прапщк, очко забилось, устраняем неполадку.

– А ну пошли посмотрим.

Пошли. Я, будто почуяв какое-то грядущее нестандартное событие, пошёл с ними. Смотрим – у щупленького дневального не получается.

– Потапов, ну что ты в самом деле! Ты глянь на него и на себя! Ты ж богатырь, а он дрыщ! Конечно, он не справится, давай ты!

Потапов от неожиданности и от такой расстановки сил просто охуел! Во-первых, с каких херов дежурный по роте будет пробивать очко, если это дело дневального?! А во-вторых, Петрович – дедушка, а дневальный – молодой! Петрович даже призадумался над таким раскладом. А Зампоглот наседает.

– Ну давай, Потапов, чего ты, покажи как!

И Петрович понимает, что ни отказаться, ни въебать нельзя – замполит же. Огорчённо отодвигает дневального, берет девайс за палку и с силой делает – эх!

И пауза.

И жалостное.

– Потаааапов!

Петрович смотрит на Зампоглота и начинает садиться на корточки в беззвучной истерике! А я сдержаться не смог и просто заорал в голосину! Даже молодой дневальный, презрев страх быть наказанным, начал тихо выть.

Да и попробуй тут не завой и не заистери! Потому что по Зампоглоту проходит вертикальная полоса говна! И только очки спасли его от залития зенок! Уж пробил Петрович очко так пробил!

Зампоглот зашёл в офицерскую, чем-то там вытерся и, буркнув на ходу Петровичу: «молчи!», – ушёл в городок.

Ага, молчи… Рота вернулась из кино, и до самого отбоя мы с Потаповым без устали с удовольствием пересказывали историю пробития очка. Потом пришла смена с Обсерватории – тоже рассказы в лицах… Некоторые даже задумывали то самое очко как-то художественно оформить – Зампоглот-то, находясь в казарме, тоже солдатский сортир посещает, отдельного офицерского нет. Была б ему добрая память!

Но не оформили.

Устав не позволяет.

Где-то через месяц сыграли тревогу. Причём весьма шумную. Т. е. всем офицерам, включая замполита, надо прибыть на Обсерваторию и пробыть там минимум пару суток.

Прибыли, фигли. А надо сказать, до того Зампоглот на объекте и не был. Ходит, с удивлением рассматривает пусковые установки противоракет, здоровенные купола антенн и прочие военные ништяки.

Не, там по-первах и вправду интересно! Это потом уже неинтересно и вообще пошло бы оно все на хер…

В нашем техническом здании (а именно у нашей роты здание было заточено под обслуживание противоракеты, или, как было принято говорить, изделия) ему было тоже очень интересно – на замполитской учёбе о таком им не рассказывали.

И вот (бабааам!) на здании тоже забилось очко. А поскольку все там страшно секретное (даже канализационные трубы под землёй были в какой-то хитрой обмотке, чтоб чего-то там не того), очко у нас пробивалось так: подъезжал Зил-131 с компрессором, подключал трубу к канализационному вентилю и помалу-помалу пробивал очко обратным ходом. А чуть выбрызнувшие наверх остатки пробки убирали молодые.

Но надо было контролировать, чтоб стоявший на вентиле водила компрессора не сильно крутанул. Там же напора несколько атмосфер, фонтан до потолка будет! А потолки были метров под десять высотой – чтоб тягач с изделием помещался и ещё над изделием чтоб кран двигался.

И вот стою я на входе в сортир, Валерка стоит на входе в здание так, чтоб мы видели друг друга, а он видел водилу и мог передавать ему мои сигналы. Механизм готов к запуску.

И тут приходит замполит. Идёт ко мне – в сортир ему захотелось. Спрашивает.

– Эдуард, ты чего тут это?

– Да ничего, товарищ прапорщик, сортир забился, ща прочищать будем.

Фраза «сортир забился» ничего не выудила из памяти Зампоглота, поэтому он просто попросил у меня разрешения зайти отлить. Ну пусть отольёт.

Дверь за собой он не закрыл. Да её никто и не закрывал.

Зампоглот сделал дело и пошёл к выходу. А в это время водила компрессора уже помалу запускал систему, и в сортире что-то начало булькать.

Зампоглоту стало интересно, что может булькать в сортире военного объекта.

Вернулся.

Наклонился над очком.

Я махнул Валерке рукой и шёпотом рявкнул.

– Давай!

Валерка дал такой же сигнал водиле, и тот тоже дал. И даже чуть больше, чем следовало. Совсем чуть-чуть…

– Ав!..

Заглядываю – Зампоглота снесло к стенке, и весь торс у него в… ну, в общем, в том, чем было забито очко. А рожа чистая. Видать, перенаклонился.

(я уже потом подумал – а если б таки в рожу?!..)

Ясен пень, Зампоглота, нарушив все инструкции сбора по тревоге, сразу же, не дожидаясь отбоя, отравили в городок – отмываться и восстанавливать пошатнувшуюся нервную систему. А поскольку он не пил и бабы у него не было – неизвестно, как он эту самую систему восстанавливал. Но то уже его проблемы.

Думаю, не надо говорить, что слух о втором обсёре Зампоглота моментально разлетелся по всем зданиям, и уже я один рассказывал и показывал в лицах всем желающим, как это чудо произошло. Даже некоторые офицеры из соседних подразделений приходили расспросить и посокрушаться.

На следующее утро на командном пульте, как обычно, командир подразделения полковник Немировский проводил сбор офицерского состава. Я принёс секретные документы (второй год я служил секретчиком). Всё по стандарту.

Немировский, мужик с виду дико серьёзный, а на деле – дядька с неслабым, хотя и своеобразным, чувством юмора – спрашивает у командира роты своим шикарным басом.

– Корнейчук, офицеры из городка все прибыли?

– Так точно, товарищ полковник!

– А замолит этот ваш… гы-гы… обосранный?

Его зам абсолютно спокойным голосом добавляет.

– Дважды…

Ни разу я не видел, чтоб на суперсекретном боевом пульте в дико серьёзной обстановке пятнадцать суровых офицеров взорвались истерикой!!!!

Да и не увижу больше никогда.

Занавес…

Наши бойцы регулярно ездили на регламентные работы на полигон в Балабаново. А там же знаменитая спичечная фабрика. Над комитетом комсомола этой фабрики держал шефство комитет комсомола нашей части – концерты у них там устраивали, лектории фигарили, танцы играли и прочий досуг им организовывали. А где-то невдалеке вроде бы была деревня Петрищево, в которой совершила подвиг и была казнена фашистами Зоя Космодемьянская.

Как-то соединил я эти факты воедино и решил дуркануть: пришёл к Зампоглоту вот с такими словами.

– Тарщ прапщк, я вот чего подумал. А давайте от имени нашего комсомола обратимся в их комсомол, чтоб они пробили идею дать их спичечной фабрике имя Космодемьянской! Геройское же имя!

Зампоглот просиял таблом и побежал к главному комсомольцу части – так сказать, принёс инициативу снизу.

Тот тоже просиял и пообещал обратиться к комсомольцам-спичечникам.

Как-то я об этом и подзабыл.

И вот однажды приходит озадаченный Зампоглот.

– Эдуард, помнишь свою идею о придании фабрике героического имени Зои Космодемьянской?

Я такой.

– Опа, ну да…

– Так вот. Не прошла она. Не одобрило их руководство. И сказало, что мы долбоёбы. Вот так и сказало – долбоёбы. Странно…

И действительно…

Было это за несколько дней до Нового года 86–87. Я уже в статусе деда. На сам Новый год меня отправляли домой в отпуск (а надо сказать, такой радости, как отпуск, у нас удостаивались не все), а перед отпуском уродец замкомроты затулил меня на дежурство в столовую.

И вот под ночь приходит время чистить картошку на всю часть. А стационарная картофелечистка, как всегда, не работает. Да и нахрена она нужна, если есть солдатики? Ведь, как известно, солдат без работы – преступник.

В смене я оказался единственным дедом. Вот мне молодые и говорят:

– Эд, да чего ты, иди в казарму, мы всё перечистим, прапор дежурный всё равно ушёл!

Прихожу в казарму, снимаю в сушилке отсыревшую робу, иду в ленинскую комнату. Наши сидят и смотрят по телику начало программы Лестница Якоба, в которой шведский ведущий-педрилка Якоб Далин вместе с нашей Пугачёвой представляли хиты своих стран.

И только я собрался вкусить от буржуазной поп-культуры – у дневального звонит телефон. Подходит малость на стрёме.

– Эд, тебя там из столовой…

Беру трубку. На той стороне – дежурный прапор.

– Покров, ты охуел – пост покидать?! Да я тебя под суд!!! Да на губу!!! Да в дисбат!!!

А дежурил тогда прапор ссыковатенький, который свою ссыкливость компенсировал нелюбовью к солдатам. И ждать от него можно было чего угодно.

Надеваю сырую робу и прусь в столовую.

Выходит навстречу прапор – и как-то так странно-ссыкливо:

– Эдуард, ну я ж не знал! Ты извини, пожалуйста, и иди куда тебе надо! Дело молодое, хе-хе! Товарищу полковнику Чуносову большой привет! А вы же ещё и тезки, хю-хю…

И просто-таки подталкивает меня к выходу.

Нихрена не понял, кроме предложения идти куда мне надо.

А надо мне в казарму. К телевизору.

Иду. Догоняет Серёга Лисягин.

– Эд, гы, тут такое дело… В общем, прапор резко вернулся. Тебя не нашёл и начал орать. Потом позвонил в казарму. Начал орать ещё больше. Ну я сказанул, что первым в голову пришло. Что ты встречаешься с дочкой замполита части товарища полковника Чуносова, что папаня тебя очень уважает и у вас весной свадьба, и что сегодня вам папаня организовал романтическое свидание в гарнизонной гостинице. Гы, ну вот так.

Я его крепко обнял (серьёзно!) и чуть ли не вприпрыжку понёсся в казарму.

Захожу, быстро раздеваюсь – и к телику!

А там как раз шведский рок-ВИА «Европа» орёт.

– Итс э файнал каунтдааааун!

Каааайф!

С тех пор я эту песню просто обожаю!

Через год после начала моей службы, когда я был уже дедом, к нам в роту пришёл парень по имени Ибрагим из одной кавказской республики. По ходу службы я выяснил, что он – выходец из какого-то очень уважаемого у них клана.

Так вот Ибрагим однажды рассказал, что его старшие братья – дико уважаемые у них люди. Потому что они грабили поезд Баку – Москва.

Происходило это так. В те годы (это была середина 80-х) в Москву из Баку на экспрессе ездили в основном обеспеченные люди с деньгами. На каком-то участке пути поезд шёл медленнее. Тут братья нагоняли его на машине, благодаря имевшимся у них ключам от наружных замков, открывали двери в вагоны, проходили по вагонам, чистили у пассажиров кошельки и спокойно выходили из вагонов, не забыв закрыть за собой двери.

Так они проделывали регулярно. И никто их, блин, не ловил! И, повторюсь, братья среди своих считались героями!

Я просто охренел, когда все это услышал!

Во жили люди!

Потом, читая об этой республике, я уже мало чему удивлялся…

А потом приключился у меня дембель. Вот именно приключился, потому что бы должны были завтра покидать часть в слезах и соплях горечи, а сегодня на Красную Площадь приземлился на своей крохотулечной Сессне немецкий подросток Матиас Руст.

А наши войска входили в войска ПВО, которые этого дойче камикадзе пропустили! И всё руководство войск люто наказали, а нам отсрочили дембель. И были мы вынуждены ещё трое суток фигарить дембельский аккорд в офицерском городке. Заставили нас укладывать бордюры вдоль свежеположенного асфальта, причём, зам. командира части лично через каждые два часа проверял качество укладки и устраивал нам истерику за любой косяк.

Наверное, каждый солдат части в эти дни нам сочувствовал как самым родным людям! Да что там солдат – многие офицеры сочувствовали!

И вот – дембель. Вышел я за ворота части, сел на лавочку на остановке автобуса, который должен был отвезти меня в Загорск, после которого меня ждала Москва, а далее – Донецк.

Сижу и понимаю, что вот так сразу ехать домой мне нельзя. Очень уж рожа у меня вымученная и злая.

Вспомнил я, что тот самый Петрович, который педагог и недоВанГог, приглашал меня после дембеля заскочить на денёк-третий к нему погостить.

Сходил в переговорный пункт, позвонил Андрюхе и устремился в подъехавший автобус.

И вот я в Москве. На вокзале встретили меня сослуживцы и повезли на такси, щедро передавая с заднего сидения мне на переднее бутылку с вином, к Андрюхе домой.

Что и сколько там было – не суть важно. Важен вот такой эпизод моей поездки.

Как-то Петрович сказал, что свозит меня в гости к своим друзьям в семью известного журналиста-международника. На тот момент он был председателем ТАСС в Бейруте, и было это оооочень круто!

Естественно, от такого почёта я охренел! Но смело поехал.

Так вот. У крутого журналиста-международника на двери туалета висела производственная табличка «Осторожно! Идёт валка леса!». А в туалете над унитазом висели три таблички: «Прежде, чем начать работу, убедись в исправности оборудования!», «Внимание! Тару выше бортов не загружать!» и «Если вы почувствовали запах газа – звоните по номеру ******* в Мосгоргаз».

Вот такие они серьёзные люди – журналисты-международники!

И ещё один факт, подчёркивающий серьёзность хозяина квартиры – от него я впервые услышал фразу Мужской Половой Хуй.

Услышал я её так. Журналист с кем-то по телефону обсуждал какую-то серьёзную международную статью и внезапно выдал.

– Слушай, ну тут же смысла нет! Это же мужской половой хуй какой-то, а не смысл!

Сначала я в эту фразу не въехал, а потом просто восхитился её элегантной нелепостью! Сначала применял её временами в беседах, но, постоянно натыкаясь на непонимание, бросил это дело.

А позже стал встречать про МПХ в этих ваших интернетах, но уже без того элегантного смысла.

Жаль.

Или нет.

Смех и радость мы приносим людям

Из армии я вернулся большим поклонником русского рока – сослуживцам-москвичам друзья частенько привозили бобины и кассеты со всеми новинками, и мы их активно изучали.

Так что когда я весной 87-го вернулся в Донецк и увидел повсюду афиши, оповещавшие о том, что там будет такой-то рок-концерт, а тут другой – просто прифигел! Оказывается, у нас это тоже есть! И очень даже есть!

И вот как-то поехали мы с подругой в какой-то ДК на концерт московской группы «Красное И Чёрное» (почему-то название мне запомнилось). Раньше я её не слышал, но рок же! Да ещё и из Москвы!

Сам концерт я как-то не запомнил. Зато запомнилась статья в какой-то нашей местной молодёжной газете, которая вышла вскоре после концерта.

Говорилось в ней о том, что органы правопорядка задержали некую молодую гражданку… пусть будет К. … за очень вольный образ жизни, следствием которого явилось распространение ею венерических заболеваний. В частности, как говорилось в статье, гражданка К. заразила венерическими весь состав московской группы Красное И Чёрное.

Во оторвались москвичи в Донецке!

А потом, в июне 93-го, я и сам впервые вышел на рок-сцену в составе специально собранной мною под такое дело группы Кантор. Причём сразу на престижный тогда фестиваль Червона Рута, который проходил в том году в Донецке. Причём не просто вышел, а ещё и задал некий стандарт в сценической рок-одежде! Но это отдельная и не такая интересная история. А вот интересные.

В середине лихих 90-х возвращаюсь вечером со своим гитаристом с репетиции. У него гитара в чехле. Ждем транспорта.

Подходят два типичных братка невысокого ранга. Ну такие – бычки. Один:

– О, музыканты! Пацаны, а пошли к нам в кафе, – называет одно весьма злачное местечко – братве полабаете, вам денег дадут!

Ага, знаю я братковские деньги… Объясняю, что гитара электрическая. Он.

– Так а шо – в кафе ж электричество есть, включим!

Понятно… Объясняю, что человек долго репетировал сегодня, очень пальцы болят. Второй сразу полез в агрессию.

– Ты шо мля! Тебя нормальные пацаны приглашают, а ты левые отмазки кидаешь!

Думаю: «не справимся, они бойцы опытные».

Говорю:

– Парни, понимаете, вам же надо, наверное, Розика лабать, Шуфика – такое вот, да? А мы такое просто не умеем – мы только рок, Арию, например, или Кино. Начнём лабать Розика – получится лажа, только вечер вам испортим!

Агрессивный – осознавшим голосом.

– А, понятно, только учитесь? Ну ладно, без зла!

Мы продержались до момента, пока они уйдут, и только тогда заржали…

Начало 2000-х, Коктебель, сентябрь, знаменитое коктебельское арт-кафе «Богема». В нем выступали БГ, покойный Хвост, Гайдук и другие замечательные люди.

Тогда в Коктебле проходил фестиваль в честь столетия Дома Волошина. Народ съехался просто отовсюду. На разных площадках проходили разные мероприятия по случаю и во ознаменование. Вечером в арт-кафе – волошинские чтения. В зале куча преклонного возраста ценителей-волошиноведов (это они сами себя так называли, а я их сразу прозвал волошиноидами…).

Оф. часть закончилась, началась вольная программа. Волошиноиды не расходятся – все ещё пребывают в высоком искусстве.

Что-то спел на сцене под гитарку я, что-то – кто-то ещё, девушка Наиля потанцевала фламенко…

И вдруг выяснилось, что приехал Гера Моралес (кто не знает – лидер знаменитейшей московской растаманской группы Джа Дивижн). Ясное дело, затащили его внутрь. Видно, что Гера уже малость пообщался с Джа… Начинаем уговаривать, чтоб попел. Вяло отмахивается, но вниманием польщён. Налили вкусного портвейну. Выпил. Пошёл на сцену. Поёт свои растаманские песни в характерной манере.

Волошиноиды, мягко говоря, недоумевают.

И тут Гера выдаёт.

– Как же меня задолбало петь свои песни! Давайте я вам Вертинского спою!

Волошиноиды оживились-встрепенулись – как же, имя знакомое и знаковое для каждого поклонника высокого искусства!

И Гера во всё той же манере, под Джа и портвейном, запел «Кокаинеточку»! (петь про кокаин под травой – тот ещё перфоманс!)

Что Вы плачете здесь, одинокая глупая деточка,
Кокаином распятая в мокрых бульварах Москвы?

и так далее.

Волошиноиды прихренели и начали быстро сваливать.
Мы аплодировали…

Как-то в конце 90-х попросили нас сделать сейшен в каком-то небольшом городке – уже не помню. Наш звук и пара групп, с них пара групп – вот и сейшен готов.

Древний советский ДК с соответствующей акустикой.

Выставили звук, отстраивает звукарь барабаны.

– Давай рабочий.

– Тым-тым-тым.

Долго.

– Давай рабочий и бочку…

– Тым-бум, тым-бум.

Тоже долго.

В зале я, звукарь и барабанщик.

И тут заходит местный бухой ценитель.

– О, пацаны, а шо это у вас тут?

– Все нормально, рок-н-ролл.

– А, ништяк, понимаю.

И завис.

И опять долго – бум-тым-дзынь, бум-тым-дзынь…

Ценитель просыпается.

– Не, пацаны, хуёвый у вас рок-н-ролл.

И уходит.

Не оценил.

Так сложилось исторически, что, начиная с 1996 года, я больше десяти лет в Новогоднюю ночь работал в хороших клубах, ресторанах, варьете и т. п. – работа такая, причём за неё хорошо платили. Вёл программы, помогал составлять, и прочая, и прочая. Но самая сумасшедшая ночь была самая первая…

Это было в единственном на то время шоу-центре нашего города. Располагался он в помещении спорткомплекса нашего ВУЗа и легко вмещал в себя тыщи полторы тел.

В шоу-центре было два подиума – на нижнем (метрах в полутора от пола) плясали-пели артисты, а на верхнем (метрах в четырёх над полом) было управление звуком и светом, которыми рулили мы с ди-джеем и нередко ещё пара энтузиастов из руководства.

За неделю до праздника программу делать нам помогали два крутых дядьки – впоследствии хозяева одного из самых известных продюсерских центров нашей страны, владельцы конкурсов разных Мисс и Пани. Но в ночь на 30 декабря у одного из них дома случился потоп, он полез спасать дом, а наутро скорая увезла его с воспалением лёгких. Второй помощник вечером 30-го числа абсолютно трезвым лез по лестнице на верхний подиум, упал и заработал сотрясение мозга. Весело…

Итак, вечер 30-го. Директор – нам с ди-джеем.

– Так, мужчины. Ночь завтра ответственная – первый Новый год в истории шоу-центра. Выкуплено 400 дорогих билетов и часть дешёвых забронирована. Так что будут все ди-джеи, все шоу-балеты – вообще все! Не подведите!

Йес, сэр, фигли…

В девять вечера 31 числа мы с ди-джеем Лешим приходим на точку. И видим: из ВСЕХ сотрудников центра – только мы с ним, охрана, официанты и Дед Мороз! И ВСЁ – никаких ди-джеев, никаких балетов, никакого начальства!!!! Как работать?! С кем работать?!

Ладно, говорю Лешему – давай, дескать, я в одиннадцать пущу из спутниковой антенны звук и видео на экраны, поздравлю всех с московским Новым годом, а в полночь повторим трюк с нашим.

Включаем попробовать – сигнала нет. Охранник пошёл посмотреть – антенну кто-то спёр!!!!! Ехать кому-то домой за радиоприёмником, чтоб пустить куранты с него в микрофон – тоже идея не очень.

Ладно, у нас с Лешим оказалась лишняя бутылка шампанского (мы ж подготовились!) – за пару минут до полночи растрясу её, а ровно в полночь взорву пробкой к микрофону. Будет неслабый хлопок мощностью в четыре киловатта – хоть какой-то сигнал для официального начала празднования.

Идёт дэнс. Толпа в тыщу народу отплясывает, всем пофиг, есть балеты или нет балетов.

Мы с Лешим и Дед Мороз (в миру Сашка-кавээнщик) подогреваемся.

За 15 минут до полуночи говорю.

– Саш, давай, выходи в зал, я их рассажу по местам, ты их подержишь пятнадцать минут, поболтаешь по-дедморозовски, а я подготовлю бутылку.

Прошу публику сесть за столики. Сашка выходит и брякает.

– Мы ждали и дождались! С Новым гоооодоооом!!!!!

Какой Новый год?! ещё 15 минут!!!!!! Всем пофиг, все радостно орут.

Сильно трясу бутылку, открываю пробку. Взрыв, пена, все содержимое бутылки выливается на нижний подиум. Праздник начался.

Сашка говорит.

– Пойду я крутые столики попоздравляю – глядишь, денежек подкинут.

Иди, родной, это твой бизнес.

Через полчаса слышу снизу странный скрежет. Смотрю – абсолютно готовый Дед Мороз лежит на ступеньках и пытается на пальцах подняться вверх – на подиум. Ушатали добрые гости Дедушку за полчаса! Леший – парень крепкий, разными единоборствами занимался, спустился и на спине затащил Сашку на подиум.

Уложили, укрыли газетками, под голову какой-то кирпич подложили…

Поднимается порой гость – песню заказать.

– Опа, парни, а что это у вас лежит?!

– Всё нормально, Дед Мороз. Тебе чего ставить?..

Когда к часу ночи или попозже-таки приехали все директора, ди-джеи, плясуны – на подиуме под газетами лежали Дед Мороз и Леший, а я пытался одной рукой запустить диск, второй регулировать звук, а ногами включать-выключать свет. Хотя искренне тоже хотелось улечься под газетки…

На пультах – несколько бутылок хорошего бухла и хорошей закуси (моя тёща постаралась – как же, любимый зятёк тяжёлую ночь работает…).

Но я РАБОТАЮ, блин!!!!!!!

Танцюристки начали плясать на нижнем подиуме. Ага-ага, он же шампанским залит! В общем, летали они с одного края подиума в другой неслабо!

Ди-джей Хусам (он был из Палестины, учился в том самом медВУЗе, которому принадлежал спорткомплекс) притащил петарды и небольшие ракеты и начал запускать. Пиротехником он был никаким и потому разорвал себе фалангу пальца.

Побежал я на кухню за первой помощью в виде аптечки. Нету аптечки. Замотали ему палец салфеткой из ткани.

Заходит клиент, чтоб песню заказать. На подиуме под газетками два тела, носится ди-джей с окровавленным пальцем (кровь-то остановить до конца не получилось)… Весело, праздник!

Часа в два ночи Леший, решив сыграть зомби в малобюджетном фильме, медленно поднимается. Хватает один из нижних дисков из пачки. Пачка падает (вспомнили Вицина и горшок из комедии Гайдая?).

– Леший, ты чего?!

– Мне Бэкстрит Бойз заказали.

– Я уже ставил!!!!!

– А, хорошо.

Падает диск из его рук, падает сам Леший…

Нормально, издержки праздника.

Вышел на улицу за дозой свежего воздуха. Подходит какой-то очень большой тип в грязном, когда-то бывшем белым, халате. Что-то показывает на пальцах, мычит. Не понимаю. Пишет в блокнотике. Оказалось, санитар расположенного поблизости морга, немой.

О! А я чуть влюблён в разные короткие клинки! Пишу: «Можешь мне секционный нож добыть? Я тебя бесплатно проведу! Только скажи на входе охране – Эд, танцы».

(тут надо разъяснить, что секционный нож – это острая железяка немалых размеров, которой режут по-крупному, то есть, нифига не мелкий скальпель)

Он радостно кивает и уходит.

Минут через пять подходит охранник и подозрительно говорит.

– Эд, тебя там спрашивал какой-то тип габаритами с меня. Со здоровенным ножом. Улыбался, повторял – Эд, танти, Эд, танти. Мы нихрена не поняли, но ему на всяк случай вломили…

Так я остался без секционного ножа.

…Когда мы с племяшом часов в шесть утра вышли на свет Божий – удивились, что на улице светло. От комплекса до моего дома – метров триста. Мы на племяшовой Таврии ехали это расстояние минут сорок…

После этого я два дня на работу не выходил. Пофиг.

Год спустя. Шоу-центр этот перебрался в гораздо меньшее помещение – ректор ВУЗа, владевшего тем спорткомплеском, решил сам дыскатэку там делать – и мне работать в нём стало неинтересно. Ушёл.

(кстати, дыскатэку ректор так и не запустил – не справился)

А тут как раз меня пригласили в только-только открывшийся ресторан-варьете «Александр-Холл». Заведение – самое пафосное в городе, элегантное и все такое. Бандосы, кторые крайне редко туда заходили в гости, просто офигевали и опасались быковать. Не кабак потому что.

Пришлось отвыкать от джинсов и футболки и учиться носить смокинг. Всё как надо – смокинг, белая рубашка, чёрная бабочка, лаковые туфли – в общем, дресс-код black tie детектед. Ничего, привыкаю.

Наступает 30 декабря 1997 года. В нашем варьете празднует обл. отделение Приват-банка. Такого количества бриллиантов я не видел ни в одном ювелирном супермаркете города!

Победителям капсоревнования вручили пухленькие конвертики с премией, главбухше отделения в честь её 60-летия подарили золотую монету с её профилем – одним словом, все по ритуалам, дошедшим до нас из легенд и преданий.

Отплясали-отвыступали артисты варьете. До выхода муз. группы (и, соответственно, пьяных танцев) ещё полчаса. Народ разбрёлся покурить-посплетничать, свет в зале приглушили до состояния интимного полумрака, я хожу с банковской распорядительницей и проверяю, всё ли в порядке

И вдруг под самым близким от сцены столиком вижу нечто круглое немалых размеров, желтоватое (полумрак – толком не разглядеть) с красным камешком в центре. Опа…

Всем артистам в гримёрке накрыли от банка немереную поляну. Пошёл – я ж тоже артист! Пьём, закусываем. Рассказываю о том, что видел. Дескать, наверное, наш годовой гонорар кто-то потерял, вот бы…

Вокалист группы, человек тёртый.

– И не вздумай! Обнаружит человек потерю – весь ресторан наизнанку вывернут и промоют!

И точно ведь…

Антракт закончился. Группа помалу выходит на сцену.

Подхожу к распорядительнице. Дескать, кто-то обронил ценную вещицу, обнаружит – расстроится.

Берет она охранника, идём к тому столику.

Охранник наклоняется к этой штуке на полу.

Группа внимательно следит.

Охранник поднимает, подносит к свету на сцене.

МАСЛИНКА С МОРКОВКОЙ ВНУТРИ!!!!!

Она ж желтоватая, в масле, блестит в полумраке!

Вокалист искренне громко сказал в микрофон: «БЛЯ!!!!!!!!!!!!!!» – и убежал в гримёрку смеяться.

А мне на следующий день в ресторане выдали премию. За бдительность и уважение к клиентам.

В 1999 году в глухомани, на ул. Прожекторной, 1а, мои друзья по тому самому шоу-центру Ника открыли клубец Хеллоуин. Открывали его за копейки, причём, повторюсь, фиг знает где, поэтому надо было придумать, как быстро клуб раскрутить.

Моя бывшая жена работала косметологом-визажистом, научила меня как, я стал краситься под агрессивного педрилу и в таком виде стал вести программы. Напомню – это был 99 год, поэтому мой внешний вид всех шокировал. Равно как и манера поведения (мягко говоря, далеко не педрильская, даже наоборот…).

Слухи, конечно, разлетелись дикие, и клуб быстро стал популярным. А после того как я некоторым девочкам доказал на практике свою гетеросексуальность, все стало ещё веселее.

Забыл добавить – называли меня там МС м’Эд, т. е. от английского mad – безумный. Так меня ещё долго после закрытия клуба его завсегдатаи называли Мэдом. Это слава!

В официантскую и банкетку стояли очереди на интимные контакты (тогда ещё делать это в туалетах считалось дурным тоном), причём оттуда по полу стелился запах травы.

Бандиты-бригадники и простые студенты держались абсолютно на равных.

Если у меня к утру хотя бы пара человек в зале не плясала абсолютно голыми – я считал, что вечер провёл бездарно.

В общем, весёлый был клуб. Живенький такой.

И вот Новый год с 1999-го на 2000-й. Я ношусь в шубе Деда Мороза с надписью Dead Moroz (итак, я был первым Дэд Морозом в городе!), летаю вниз с диджейского пульта, и мне очень хорошо! Публике тоже!

Утро, шестой час. Хочу домой. Троллейбусы ещё не ходят, такси не вызвать. Стою на пороге клуба совершенно разорванный, энергуха ещё прёт, курю, надеюсь на удачу. И вот удача в лице жиги-шестёрки останавливается! Опускается окно, в него высовывается очень недовольный фейс.

– Куда?

– Вообще в центр на Набережную, но, блядь, хоть куда, лишь бы отсюда!

– Садись.

– Сколько?

– Нисколько. Я на работу в центр, понял? Да и тебя знаю – приходил к вам.

Едем.

Болтать нет сил. А водиле и не надо.

Останавливаемся на перекрёстке. С моей стороны, опершись спинами о металлическое ограждение и плечами друг о друга на манер пирамиды, стоят чувак в костюме Деда Мороза и чувак в костюме Снегурочки. Сквозь открытое окно слышим беседу.

Дед Мороз.

– Серёга, надо пива купить.

Снегурочка.

– Нельзя.

– Почему?

– Шаг ступим – упадём.

Водила дико заржал и, не дожидаясь зелёного, рванул на красный. Через минуту заехали на стоянку и дико отсмеялись…

Осень 2000-го. За лето мы с клубом делали выездные танцули на одной базе отдыха в Мелекино, отдыхали и работали, ага.

И вот осенью в город во Дворец спорта мои бывшие партнёры по организации концертов привозят мегапопулярную тогда поп-группу – назовём её условно Пляски Поломка. Поскольку у артистов фонограмма была всего минут на 45 – организаторша попросила Хеллоуин разогреть их своими ди-джеями и закрыть после них программу. Ну а меня её провести в качестве ЭмСи. Да не фиг делать!

А после выступления они должны были ехать в клуб ужинать.

Пока артисты выступали – наши директора меня задолбали.

– Эд, ну надо ж звёзд встретить правильно, спроси, кто из них травку курит?

Отвыступали. Спрашиваю. Они.

– А это к Коле (прим. авт.: Коля – вокалист, чернявый, длинноволосый), нам бы водочки!

Будет, будет водочка!

Приезжаем в клуб, пьем и закусываем. Спрашиваю.

– Коля, ну что?

– Ну пошли.

Заходим в официантскую. Там пара директоров, ди-джей Махмуд и примкнувшие к ним официальные лица. Они (я-то не по этому делу) – один по кругу, второй…

Тут открывается дверь, и радостный бас вещает.

– О, пацаны, я к вам у гости прыехал, а вы тут прячетесь!

Директор той самой базы отдыха в Мелекино. Я понял, что будет нечто оригинальное…

Директор на Колю.

– О, пацан, я тебя по телику видел!

Мы ему.

– Так это ж Пляски Поломка!

Директор офигело.

– Низвизди!

Ну ещё бы – кто ж поверит, что в клубе на Прожехе в официантской сидит вокалист мегапопулярной группы и дует дудку?! Говорю ди-джею.

– Махмуд, принеси плакат!

Принёс. Показали. Директор аж таблом просветлел! И достал из кармана куртки пакован.

– Ту тогда, гость, тебе будет! Им вёз, но тебе тоже достанется – в Москве такой не покуришь! Махмуд, забивай!

И Махмуд забил…

Вся группа уехала в гостиницу, попросив не потерять Колю – видимо, уже бывало. Клуб забит народом! Один из директоров специально пустил слух, что в Хеллоуине будет Пляски Поломка, да не просто в гостях, а выступит с парой песен! Хотя насчёт песен разговора не было!

Коля стоит на измене в диджейской. Говорю ему.

– Ну покажись в окно, помаши ручкой!

Он.

– Я боюсь, там люди!

Еле уговорил.

Коля с каким-то перепугом отрывисто.

– Ребята! У вас в гостях! Действительно! Пляски Поломка!

Народ в зале.

– Га-га-га, не верим, спой!

Коля.

– Ребята! Я бы спел!

А потом с диким смехом.

– Но я не могу больше!!!

И чувак начинает ржать так, что его реально просто в клочья рвёт!

Охрана хватает его на руки и несёт вниз в машину! Народ по ходу движения просто ложится от хохота – по клубу на Прожехе несут дико ржущего укуренного вокалиста мегапопулярной группы!

Кто б сказал с неделю назад, что такое может быть – морду бы набили за враньё!

Но это ещё не вся история! Уже потом мне рассказали, что в официантской под кучей скатертей или ещё чем-то таким спал малой сын нашей поварихи! Она его иногда с собой на работу брала, и он там себе спокойно спал. А тут гости с травой…

Так вот когда Колю унесли – малой выскочил, забежал к матери на кухню и начал метать все из холодильника! Просто хавал всё как пылесос! Видать, нанюхался ароматов…

А через год я с Плясками опять встретился. Коля посмотрел на меня как-то опасливо. Странный какой…

Многие донецкие поклонники рока помнят клуб Детройт. Так вот. Первым громким именем в клубе были FPG. Понаехало с полтыщи панков со всей области, угар был невероятный!

Под самой сценой стоял юный поклонник и постоянно орал между песнями.

– А сыграйте, пожалуйста, песню! – называет одну из песен FPG. – А сыграйте!

Задолбал своим ором и публику, и группу.

В конце концов орёт.

– Ну сыграйте! Я вам денег заплачу!

Басист уходит в гримёрку. Выходит с бумажкой в 100 гривень. Протягивает этому поклоннику и громко говорит в микрофон.

– На и уёбывай отсюда!

Пауза. Гром аплодисментов. Поклонника на руках выносят из клуба.

А группа играет ту самую песню…

Была до войны в Горловке группа с очень милым названием Unbelievable. Ясень пень, никто это слово выговорить не мог, поэтому публика дала группе ещё более милое название – Ябывыебал.

Была и ещё одна милая народная переделка их названия – Ябывыблевал. Более созвучная. И непонятно, какая из двух эффектнее…

Лидер группы Паша потерпел это дело, потерпел и переименовал группу в Фонтализа.

А потом и вовсе в Киев уехал.

И где-то потерялся в пучине шоу-бизнеса.

В 2000-х работал я конферансье в весьма престижном кафе Джаз-Клуб (кто не помнит – располагалось оно на перекрёстке Университетской и Комсомольского проспекта, где позже открыли магазин Але-Ви). В подвальчике кафе был небольшой концертный зал со столиками, на сцене лабали крутейшие наши джазмены. Причём лабали они без особых своих джазовых загонов – понимали же, что неподготовленную публику распугивать нельзя. Хотя, когда там собирались тусовки джазменов и ярых поклонников стиля – ух там и творилось!

На выходные попасть в кафе было весьма сложно – даже столик заказать порой было проблемой. Видимо, это шелестели отголоски того факта, что в 70-х Донецк считался столицей джаза СССР.

Ну а я, как уже и бывало в других местах, в чёрном сьюте и бабочке объявлял номера.

И вот однажды в зал входит очень солидный дядька почтенного возраста. В дорогом чёрном костюме, в чёрной водолазке, на пальце издалека блестит перстень с большой каменюкой. Рядом девушка – модель человека в натуральную величину. Администраторша суетится, усаживает их на почётный столик – первый перед сценой.

Переглянулись с музыкантами, продолжаем.

Антракт.

Музыканты пошли в гримерку. Этот дядька подзывает меня. Подхожу. Вежливо спрашивает.

– Уважаемый, а тут только такое лабают?

– Ну да, это же Джаз-Клуб, так что только джаз.

– Ага, понимаю. Я просто к братанам приехал, посоветовали классное место, пришёл вот. Если б что другое лабали, для народа, я б и бабла отвалил. А так – понимаю, без базара, такие у вас порядки.

Иду в гримёрку.

– Пацаны, видели, какое пришло?

– Ага, фигасе…

– А давайте вы Мурку заделаете! Я правильно объявлю, а вы заделаете! Подурачимся и денег чуть поднимем.

Смотрю – глаза у них загорелись, джазмены – люди на кураже!

Выходим, объявляю.

– Друзья, джаз – музыка универсальная. Ей подвластны любые мелодии. Вот послушайте, как в джазе прозвучит известная всем народная песня.

И они как вдарили Мурку минут на десять! С соляками на всех семи инструментах! Публика аж есть-пить перестала!

Отлабали, лица довоооольные!

Этот в чёрном всю эту веселуху пересидел с абсолютно покеровым фейсом. Зовет меня. И с тем же покером говорит:

– Братан, классно пошутили, я оценил. Держи – заслужили. И себе возьми – хорошо сказал.

И даёт пачечку денег.

Мы потом посчитали – на каждого по месячному окладу. Заслужили, да!

Начало 2000-х. Конец лета. Звонит межгород (попробуй объясни нынешней молодёжи, что такое межгород…). Беру трубку – там мой друган-ди-джей Серёга (сейчас он, кстати, крутой радийщик), с которым мы по разным донецким клубам учиняли неслабые шоу.

– Братан, здарова!

– И ты здрав буди, боярин!

– Ты ж в начале сентября опять в Крым поедешь?

– Ага.

– Так давай к нам в Алупку! Мы тут с шоу-балетом Мон Этуаль в центральном ресторане Алупка почти целое лето отрываемся. Обходились без ведущего, а тут надо сезон же закрывать – без тебя никак. Приезжай – с нас бесплатное жильё и еда в ресторане, а ещё деньги каждый вечер, кроме понедельника! А работы всего часа два каждый вечер – тебе за развлекуху вааще!

Ну как я мог отказать себе в таком кайфе! Тем более, Алупку я очень любил.

Приехал. Ух мы там и отрывались! Народ даже из Ялты приезжал, чтоб в нашем отрыве поучаствовать! Руководство Алупки оказалось людьми с хорошим чувством юмора, частенько к нам заходило и даже предложило нам товарищеский матч по футболу – они против артистов (ясен пень, победила дружба, и они нам накрыли немереную поляну).

И вот – предпоследний рабочий вечер. Надо заделать что-то особенное.

Собрали мы большой совет и вот что удумали…

Вскорости по всей Алупке, Симеизу, Кореизу, Ялте и т. п. висели афиши (один из шоубалетчиков был ещё и неплохим комп. дизайнером), извещавшие почтенную публику о том, что в такой-то день в ресторане Алупка пройдёт праздник в честь Дня независимости Алупки. Ну и детали – цена входа, то-сё.

И вот в назначенные день и время ресторан был забит просто под крышу! Пришлось даже доставать дополнительные столы и стулья. Официанты и кухня просто шизели от запары! Но при этом радовались, рассчитывая на рекордные чаевые и премии от начальства – там с этим не скупились.

На почётных столиках сидело руководство Алупки и их друзья из руководства Ялты. Над сценой развевался новый флаг города – бандана с черепами. Ну не нашли мы ничего другого.

Выхожу я. И толкаю примерно такую речугу.

– Здрасьте и т. п. Тут такое дело – город Алупка закономерно решил объявить себя городом-государством! Со всеми полагающимися ништяками. Ну типа как Ватикан и вааще. Мы от всей своей широчайшей донецкой души поздравляем алупчан с таким знаменательным событием, гип-гип, ура!

Руководство начинает весело истерить – они же о таком раскладе не знали, простые гости тихо ухуевают в дичайшей непонятке – моя речуга, флаг… Такими вещами вроде как не шутят!

Я продолжаю.

– И в связи с таким событием, к нам приехал почётный гость – президент африканской республики Джамахурдия господин Абу Али Син Трихуёма! Он как раз приехал на саммит в Ялту и решил присоединиться к нашему празднику.

(никто в тот момент даже не подумал, что никакого саммита в Ялте тогда не было – так я заворожил всех своим спичем! Умел, да!)

Выходит наш хороший ялтинский приятель – молодой африканский студент. В хорошем костюмчике, в дорогих очках. Рядом с ним – пара охранников клуба с серьёзными мордами и наушниками от плейеров в одном ухе у каждого. Типа телохранители.

Студент на абсолютно серьёзных щах выдаёт.

– Здратути! Я Абу Али Син Трихуёма, призидента Джамахурдии. Мой страна молодий, за десять лет я васимнацати призидента, я вас паздравляи и хачу зачитати приветствий от все джамахурдийци.

Достает из кармана какую-то бумажку и начинает с запредельным пафосом читать что-то на своём языке.

Руководство Алупки и Ялты начинает сползать под столы, бухенькая публика продолжает на полном серьёзе офигевать и, возможно, гордиться, что присутствует на таком историческим событии.

И тут у Абу Али звонит мобила – кто-то из наших специально позвонил. Он в трубку резко.

– Абу, али, билять, хуё-моё…

Выключает трубку.

– Дарагии алупкинци, у миня в Джамахурдии апять ваеннии пириварот, и я больше не призидента. И вот что я сказал – забудити.

Бумажку кладёт в карман пиджака и уходит.

Публика не поняла, что это было, поэтому просто стала веселиться без повода. Понеслась музыка. Идёт обычный наш нормальный отрыв. Лазиют наши друзья, снимают все на видео.

И тут в разгар веселья я все прерываю и объявляю.

– Дорогие друзья, я хочу снова предоставить слово нашему африканскому другу Абу Али Син Трихуёме!

Опять выходит Али.

– Дарагии друзия! За ваши веселии сматрели па спутник наши джамахурдиици. У нас очинь любят веселии и праздники, паетаму так многа ваеннии переварот. И в честь вашига веселия я снова призидента Джамахурдии! Паетаму…

Опять достаёт ту же бумажку и опять с пафосом начинает нести пургу на своём родном языке.

Главный алупчанин (председатель поселкового совета или как-то так) просто в голос заржал и куда-то убежал. Толпа начала дико хохотать – просекли.

Праздник удался!

И ещё одна история, связанная с Серёгой и Мон Этуаль. Однажды издание Комсомольская Правда в Украине проводила среди подписчиков розыгрыш автомобиля Таврия. Выиграл какой-то дяденька из небольшого села под Донецком. Нашему гендиректору Юрьичу наказали передать ему Таврию в праздничной обстановке, с концертом, и выделили на это нехилую сумму.

А кто у нас в конторе главный по праздникам? Ну ессесснно, я!

Позвал я друзей со звуком, Серёгу на диджейство, кого-то из приятелей-певцов пригласил (уже не помню) и Мон Этуаль – делать шоу.

Праздник планировался семейный, для всего села, так что обсуждаем с руководительницей шоу-балета – Светой репертуар – они по большей части в ночных клубах же выступали. Она говорит.

– У нас и номер Телепузики есть.

Телепузики – это всегда хорошо! Это ну прям вот наша тема, ага!

Поехали. В селе оказалась сцена на улице – выступать есть где. Расставили звук, погнали.

Всё идёт классно, Таврию вручили, соседи мужику-победителю завидуют, музыка играет, артисты поют-пляшут, у сельчан такой праздник впервые.

И вот под конец объявляю я Телепузиков.

Выходят четыре девчонки в ростовых костюмах, пляшут под музыку из мульта (или фильма), все жесты оттуда, детвора верещит.

И тут девки сбрасывают с себя костюмы кукол и остаются в таких мини-бикини, что толпа аж ахнула, а Юрьич хлопнул себя по лбу ладонью и убежал куда-то смеяться!

А девки что – они на сцене всегда в лютом кураже, отрываются от всей души, но при этом невероятно элегантно! Светина школа же!

Жаль, сложно буквами передать реакции селян! Восторг, смех, возмущение, удивление и ещё куча всякого-разного! Детишки ржут, подростки офигевают!

Номер закончился. Выхожу на сцену, демонстративно вытираю пот со лба.

– Дааааа….

В толпе дичайший хохот! Все эмоции сложились в одну!

Кое-как закрыл праздник, поехали домой. Благодарные жители провожали наши машины долгими неумолкающими аплодисментами. Они ж таких номеров не видели – ночных клубов у них нету! Выходит, мы познакомили их с новым для них видом искусства, ага.

Продолжить чтение