Читать онлайн Наумовна. Начало бесплатно

Наумовна. Начало

Нина Князькова

* * *

Пролог

В белом холодном коридоре было тихо. Слишком тихо. Лишь одинокие гулкие шаги мерили холодный намытый кафель нервными шагами. Агриппина Наумовна просто не могла усидеть на месте. Скоро примчатся внуки, а там и дети доедут из другого региона. Это все понятно. А ей что сейчас делать? Куда бежать? Как только позвонили из НИИ, у нее сердце оборвалось.

– Бабушка! – В коридор больницы вбежал Филька. Долговязый, нескладный, весь, как на шарнирах. – Как дед?

Позади, куда степеннее, шагал Мишка. Совсем взрослый уже. Институт закончил и считает себя уже мудрым и повидавшим жизнь, в отличие от Фильки.

– Что случилось? – Пробасил он.

– Сама не знаю, – голос женщины сорвался, и мальчики переглянулись. Их бабуля всегда прекрасно держала себя в руках, а тут такое. Значит, случилось что-то серьезное. – Мне позвонили из НИИ и сказали, что…, – она замолчала, так как белая дверь резко открылась и из нее вышел немного замученный врач.

– К Шмелёву кто? – Устало спросил он.

– Мы, – хором воскликнули собравшиеся.

Доктор нахмурил густые черные брови.

– Всех не пущу, – проворчал он.

– Я – жена, – Агриппина сделала шаг вперед.

– Идемте, – светило медицины скрылось за дверью, и женщина поспешила за ним, вскоре оказавшись в таком же белом коридоре.

– Что с ним?

– Сердце, – безэмоционально ответил врач. – По прогнозам, протянет еще день. Сердце совсем слабое и давно требовало пересадки. К сожалению, донора за эти сутки мы не найдём. Да и не переживет он операцию. Идёмте, он в сознании. Скрасите ему последние часы.

Агриппина едва сдержала рваный выдох. Нельзя сейчас в слезы ударяться. Она сильная. Ради своего Фильки всё выдержит.

– Филипп Михайлович, – когда они вошли в палату, то доктор подошел к ближайшей кровати и позвал. Седовласый мужчина в кислородной маске с трудом разлепил глаза. – К вам жена. Ненадолго только.

– Филечка, – выдохнула Агриппина, присев на край кровати.

– Всё хорошо, – слабо выдохнул мужчина в кислородную маску. Она поняла его только по губам.

– Да где же хорошо? Ты посмотри на себя… Хотя нет, лучше не смотри. Я же просила тебя сердце беречь, а ты все отнекивался, – она с трудом сдерживала слезы.

– Моё сердце у тебя, – она по губам прочитала, что он сказал. – С самого начала.

– А мне после тебя что прикажешь делать? – Она все же всхлипнула.

– Там… письмо в тумбе… в верхнем ящике…, – она едва различила его голос. – Я люблю тебя, – сказал он совсем не к месту.

– Да что ты знаешь о любви? – Привычно ответила она. – Я же без тебя не смогу.

– Сможешь…

Глава 1. Целую жизнь назад

Шмелёв Филипп Михайлович, хмурясь и оглядываясь по сторонам, шел по незнакомой улице. Самая окраина города, которая только что была приписана к городской черте. Где-то здесь ему предстояло найти одного из своих студентов, которого уже два дня подряд не было на лекциях. Вот и пришлось идти искать этого пропавшего студента прямо после лекций в парадном виде. Костюм, начищенные ботинки и очки в тонкой золоченой оправе подсказывали всем, что идёт по улице совсем не местный житель.

– Простите, мне нужна Токаревская Слободка двенадцать, – обратился он к строгой женщине, идущей по улице с авоськой.

– Ой, это вам до конца улицы и направо, – махнула рукой та и поспешила в сторону автобусной станции, от которой вся Слободка ездила в центр города.

Филипп благодарно улыбнулся и пошагал в указанном направлении. Рассохшиеся доски тротуар приятно пружинили, теплый еще ветерок обдувал лицо. Эх, хорошо. Молодой профессор, получивший должность всего год назад, радовался жизни. В жизни же всё хорошо. Родители не последние люди в городе. Отец – научный сотрудник, мать – светило медицины. Хорошая родительская трешка в центре города и полученное прекрасное образование не могли не радовать Филиппа.

Вот только в личной жизни ему не очень-то везло. А всё почему? Да потому что каждая приезжая студентка считала его лакомым кусочком и пыталась охмурить. Ему это безбожно надоело. Хорошо, что в их институте учились в основном парни. Сложные технические специальности нужно было еще освоить, а у девчонок всё время ветер в голове. Да и гордился Филипп тем, что сам освоил настолько нудную и «умную» профессию, а теперь и вовсе передаёт свои знания молодому поколению.

– А ну, отойди, – с опозданием он услышал зычный голос и его окатило мыльной водой с головы до ног. Шмелёв замер на месте и постарался не шевелиться. Его модный новый костюм безнадежно вымок, а с буйных до этой секунды кудрей противно капало за шиворот. – Сказала же, отойди.

Молодой мужчина поднял голову и присмотрелся, насколько позволяли капли, стекавшие по стеклам очков. Перед ним стояла дородная девица в простом ситцевом платье и с косынкой на голове. Зеленые глаза из-под косынки недовольно сверкали, губы были плотно сжаты, а острый подбородок выпячен вперёд.

– Простите? – Филипп моргнул пару раз, потом снял очки, нашарил в нагрудном кармане чудом спасшийся от воды платок и протер стекла. Водрузил очки обратно на нос и вновь посмотрел на девицу.

– Малохольный, что ли? – Грозно глянула она на него. – Я тебя три раза окликнула, прежде чем окатить. Тут яма видишь? Ты в нее шёл, – она указала пальцем в то место, где резко обрывался тротуар. И обрывался он натуральным оврагом.

– О, – опешил мужчина. На самом деле он был весьма раздосадован всем произошедшим. У него такое бывало, когда он задумывался над чем-нибудь особо сложным. Он мог просто не замечать ничего вокруг. – Простите, – повторил он.

– Как есть, малохольный, – вынесла вердикт девица и отвернулась, упихивая отжатое полотенце в большой таз.

– Простите, – вдруг спохватился Филипп, – а двенадцатый дом…?

– Там, – мотнула головой девица в сторону крепкого барака и, подняв таз, направилась в сторону ветхого дома с резными наличниками.

– Спасибо, – Филипп сделал несколько шагов в сторону барака и остановился, обернувшись.

Девица ловко пихнула бедром калитку и поставила таз на крыльцо. Вытерев руки о небольшой передничек, заткнутый за пояс, она принялась развешивать бельё на веревку. Молодой мужчина отчего-то вздохнул, перевел взгляд на колонку, рядом с которой сейчас стоял, вновь вздохнул и пошагал к указанному бараку.

Студента он нашёл быстро. Точнее, его мать. Та, сильно путаясь в словах объяснила, что сын сейчас в больнице со сложным переломом ноги. Обещали на днях выписать. На лекции он будет ходить на костылях, а пока, если бы хоть кто-то ему дал списать эти самые лекции…

Филипп записал адрес больницы и, поблагодарив женщину за информацию, вышел на улицу. Вновь глянул в сторону ветхого домика и увидел, что та крепкая девица уже закончила возиться с бельем и теперь снова направлялась к колонке. Он зачем-то тоже направился туда. И не остановился даже тогда, когда увидел, что девушка просто моет ноги, перед тем как сунуть их в туфли.

– Простите, – окликнул он ее, когда она уже собралась уходить.

Она резко обернулась.

– А, малохольный. Чего тебе? – Уперла она руки в бока.

Сын интеллигентных родителей на секунду растерялся. Затем он склонил голову на бок и спросил.

– А как вас зовут? – Именно так, без лишних реверансов. Он уже понял, что с этой девушкой надо попроще.

– Вот это тебе триста лет не надо, – хмыкнула она и ушла в свой домишко.

Рядом звякнуло ведро. Шмелёв нехотя отвел глаза от ветхого строения и с удивлением обнаружил рядом с собой сухонькую пожилую женщину.

– Ты за Гриппкой что ли решил ухлёстывать? – Прищурилась она. Филипп нахмурился, не понимая, про что говорит эта женщина. – Агриппина ее зовут. Сирота она. Круглая. – Молодой профессор вскинул брови. Женщина покачала головой и принялась качать рычаг колонки, набирая воду. – Отец у ней с фронта пришел израненный весь. Только девку народили, как он помер. Мать три годка только после него прожила. Сгорела, как свечка, быстро. Гриппку тогда тетка взяла, – женщина оказалась не в меру болтливой, поэтому Филипп молча слушал и не перебивал. – Тетка три года назад тоже померла. Вот девка одна и осталась. Двадцать четыре года уже. Перестарок. С парнями не гуляет, замуж ни за кого не идёт.

– А почему? – Живо поинтересовался он.

– Да потому что не подпускает к себе никого. Говорит, что ей и одной хорошо. Да и на таких, как она женятся сразу, а не гуляют. Не размениваются по мелочам. А мужиков нынче нехватка, вот она и загнала сама себя в домишко свой. Только на работу на завод и ходит с утра раннего, а в три часа у нее смена заканчивается, она и домой, хозяйство вести, – активно делилась информацией местная жительница. – Так что не советую тебе ходить к ней. Не примет. Да ещё и огреть чем-нибудь тяжёлым может.

– Я это учту, – Шмелёв поправил очки на носу и, попрощавшись, отправился вверх по улице, чтобы выйти к остановке и сесть на нужный автобус.

К его удивлению, он совершенно не думал о работе или своих научных наработках, которыми заинтересовались в их НИИ. И даже о студенте со сломанной ногой не думал. Все его мысли занимала девушка, которая окатила его водой у колонки. Грозная такая. А пяточки потом свои мыла… розовые, как у младенца. И ступни длинные, узкие, как у принцессы. И носик ровный, с пятью веснушками.

Он так задумался, что едва не проехал свою остановку. Потом бежал под начинающимся дождем до дома. Мама уже вернулась с работы, а вот отец снова задерживался.

– Вернулся? Ужинать будешь? – Невысокая миловидная женщина выглянула с кухни.

– Угу, – кивнул он и быстрым шагом прошел в свою комнату.

Переоделся на автомате, оценил испорченный костюм и отправился в ванную комнату. Через полчаса одежда уже сохла на балконе, а сам Филипп сидел за столом и даже не замечал, что ел из тарелки.

– Филь, с тобой всё хорошо? – Подозрительно спросила его мама.

– Угу, – машинально кивнул он. – А что?

– Отец пришел с работы, а ты его, кажется, даже не заметил. Случилось что-то?

Филипп поднял голову и с удивлением узрел, что оба родителя на него подозрительно смотрят. Отец так вообще выглядел крайне взволнованным.

– Всё хорошо, – передернул плечами Шмелёв-младший и встал из-за стола. – Я… к завтрашней лекции подготовлюсь, – пробормотал он и практически сбежал из кухни.

К лекции он честно готовился. Целых полчаса. А затем… Нет, он вообще не хотел думать об этой Агриппине. И вообще, она же его младше на три года. Да и работает на заводе, значит интеллектом может быть не обременена. Или…? На какой должности она там вообще работает?

Он вскочил на ноги и принялся ходить по комнате. Кажется, пару раз даже выходил в коридор. И думал, думал, думал. Ему неимоверно хотелось еще раз встретиться с этой девушкой.

– Сын, – кто-то тронул его за плечо.

Филипп повернул голову и с удивлением посмотрел на отца, стоящего рядом с ним.

– Что? – Нахмурился он.

– Ничего, конечно, – хмыкнул старший научный сотрудник города. – Но ты вышел из комнаты, что-то бормоча, уперся в стену, полчаса уже стоишь возле нее с полубезумным видом и периодически невнятно бормочешь себе под нос. Мы с мамой беспокоимся за тебя. У тебя что-то случилось?

Филя осмотрелся и с удивлением понял, что отец прав. Он стоял у стены и…

– Я сегодня встретил девушку, – решил признаться он, чувствуя себя очень глупо. Мужчины в его возрасте обычно с родителями таким не делились. – Удивительную. Я не могу перестать о ней думать.

– Мать! – Вдруг крикнул отец. Мама Филиппа выглянула из зала. – Наш Филька влюбился.

– Ох, – всплеснула она руками. – Какая она? Когда ты нас познакомишь?

– Так, стоп! Никто никого знакомить не будет, – вскинул он руки в защитном жесте, уже жалея, что признался отцу.

– О, будет, еще как… Твой отец меня замуж за пять дней умудрился забрать. Это при том, что у него невеста была. А меня увидел, и всё, – улыбнулась она.

– Тогда война была. Всё по-другому было, – проворчал их сын.

– Много ты знаешь, – хмыкнул отец. – У нас в семье все мужчины женились быстро, один раз и на всю жизнь. Так что советую привыкнуть.

– А как понять, что это та самая, которая на всю жизнь? – Вопрос вылете прежде, чем Филя смог удержать его в себе.

– А ты поцелуй её и сразу же все поймешь. Ты сердцем это понять и принять должен. По-другому не получится, – услышал он в ответ.

Филипп потом всю ночь думал об этих словах. С оной стороны, неприлично как-то целовать совершенно незнакомую девушку. С другой, он вдруг понял, что хотел бы попробовать. Только место надо такое выбрать…

Именно поэтому на следующий день ровно в три часа по полудни он стоял возле той самой колонки и осматривал улицу, боясь пропустить приход Агриппины. Ведь рабочий день ее уже закончился, и она должна скоро домой прибыть. А если она куда-нибудь в другое место собралась? В театр, например? Но она же должна будет переодеться после завода…

Она появилась в конце улицы ровно полчетвертого. Уставшая, на щеке темный след от машинного масла, из-под косынки волосы выбились. И глаза сверкают, как у недовольной кошки.

– Здравствуйте, – Филипп шагнул к ней и только сейчас понял, как нелепо смотрятся в его руке те пушистые красные гвоздики, которые он осмелился сюда принести. – Это вам, – неуверенно протянул он цветы.

– Ты чего здесь делаешь? – Цветы девушка брать не торопилась. Еще и смотрела так, подозрительно.

– Поговорить надо, – решил не отчаиваться он. А все, потому что вдруг понял, что вот такая уставшая, не в самом лучшем виде она ему совсем не перестала нравиться. Скорее, наоборот, стала как-то роднее и понятнее. – Так что?

Агриппина быстро оглядела улицу и, вздохнув, махнула рукой в сторону дома.

– Идём. Но подождешь на кухне, пока я переоденусь, – предупредила она и, так и не взяв цветов, зашагала к домику.

Филипп поспешил за ней. Вдруг она передумает? Он даже не обратил внимания на любопытных соседок, выглядывающих из-за забора.

Домик выглядел старым не только снаружи, но и внутри. Стены были кривые, пол просевшим, а оконные рамы перекошенными. Но при этом внутри было очень уютно. На полу лежали вязаные коврики, цветные шторы обрамляли дверные проемы, а печка, занимавшая большую часть дома, была недавно побелена.

– Иди на кухню, – распорядилась девушка, буквально втолкнув его в маленькое помещение, в углу которого притулился массивный стол. В другом углу белела печь, а у окна стояла плитка и кастрюли. – Жди здесь, я сейчас.

Филипп кивнул и осмотрелся. Нашел пустую стеклянную бутылку из-под молока, налил в нее воды из бака, что стоял рядом с печкой, и поставил на стол. Убрав с гвоздик газету, он поставил их в воду. Полюбовался немного и чуть передвинул на столе так, чтобы они стояли ровно по центру. Вот теперь было хорошо.

Агриппина переоделась меньше, чем за пять минут, быстро переплела косу и вышла к гостю.

– Ну, говори, чего хотел, – оперлась она бедром о стену.

– А…, может быть, чаю? – Неуверенно спросил мужчина.

Девушка бросила быстрый взгляд на стол, где красовались цветы, хмыкнула и прошла к ящику, из которого достала кипятильник. Пока она возилась с водой, Филипп всё никак не мог насмотреться на хозяйку этого ветхого дома. Как она двигается, как задвигает за ухо непослушную прядь волос, как прикусывает губу, когда что-то не получается.

– Ну? – Обернулась она к молодому профессору.

Филипп решился. Отставил портфель, с которым пришел сюда и посмотрел ей прямо в глаза.

– Можно я тебя поцелую? – Спросил он без обиняков.

Девушка резко выдохнула.

– Как есть малохольный, – пробормотала она, перекинув косу на спину. – И зачем тебе меня целовать? – Ее щеки несколько заалели, выдавая волнение.

– Жениться на тебе хочу, – услышала она в ответ.

Глава 2. Свадебное настроение

Агриппина задумчиво склонила голову набок, потом и вовсе отвлеклась на закипевшую в кастрюльке воду. Молча разлила воду по жестяным кружкам, плеснула туда заварки из керамического чайничка и поставила это все на стол. Так же через минуту появилась и плошка с вареньем и вкусный свежий белый хлеб. Девушка вынула из-под стола два табурета, села на один из них и, подперев голову кулаком принялась пристально следить за молодым мужчиной, севшим рядом.

– Слушай, ты же на дурака не сильно похож, – все же начала она разговор, когда он отхлебнул из кружки. – И вообще, интеллигентный. Книжки, наверное, умные читал. И родители у тебя, наверное, есть. Так с какого перепугу ты на меня глаз положил? Если посмеяться хочешь, то лучше сейчас катись отсюда.

– Я не посмеяться. Я серьезно, – возмутился неожиданный гость. – Я жениться на тебе хочу.

Агриппина покачала головой.

– Только увидел, и жениться хочешь? – Не поверила она. – Зачем тебе это?

– А если я в тебя влюбился? – Не отступился он.

– Ты не знаешь, что такое любовь, – покачала она головой и поднялась со стула. – Ты даже понятия не имеешь, о чем говоришь.

Филипп тоже поднялся на ноги.

– Да, не знаю! До сих пор как-то не доводилось полюбить что-то больше науки, – он сам не ожидал, что так громко закричит. И резко остановился, когда увидел, как она поморщилась. – Но единственное, в чем я уверен, так это в том, что хочу узнать это. С тобой, – закончил он почти шепотом.

– Уходи, – резко отвернулась она от него.

– Но…

– Уходи. Нечего здесь тебе больше делать. И не приходи, – она ушла в комнату, оставив его одного на кухне.

Он еще минуты две приходил в себя. Думал, что же делать дальше. Он вдруг понял, что если сейчас он уйдет, то больше никогда не найдет такую… свою. Набрав воздуха в грудь, он отправился искать ее. Дом маленький, далеко она уйти не могла.

И верно. Домик оказался однокомнатным. Агриппина стояла у открытого шифоньера и смотрела на себя в зеркало. Филипп шагнул к ней, молча развернул к себе и прижался к ее губам, стараясь передать то отчаяние, в котором пребывал ещё минуту назад.

Секунда, две… Шлеп! Пощечина резко прервала тишину. Филипп сначала даже не понял, что прилетело именно ему… до звона в ушах. Агриппина резко развернулась, стеганув его косой по другой щеке, и выбежала прочь, оставив его придурковато улыбаться рядом с открытым шифоньером.

А Шмелёв улыбался. Нет, не потому что он только что поцеловал её. А потому что она перед тем, как ударить его, колебалась целых две секунды. Он почувствовал ее сомнения. Значит, у него есть шанс. Небольшой, но все-таки.

Постояв еще несколько минут, он вышел из дома. Щека, по которой прилетело, горела. Значит точно красная. Едва он спустился с крыльца, как его окликнули.

– Эй, вы! – Он обернулся, и увидел, как к нему спешит белобрысый пацан лет двенадцати. – Это вы Гриппку обидели? – Встал он у калитки.

Филипп нахмурился. Это еще что такое?

– Я ее не обижал, – покачал он головой.

– Мамка просила передать, что за Гриппку есть кому заступиться. Она хоть и сирота, да под присмотром, – паренек явно нервничал, но характер решил показать.

– Повторяю, я ее не обижал. Я жениться на ней хочу, – мужчина подошел к калитке.

Пацан тут же изменился в лице.

– А, – протянул он. – Замуж? Это ладно. Но замуж тогда быстро. Потом погуляете. Если Гриппку замуж быстро не взять, ее потом туда не загнать будет, – напутствовал он и убежал вдоль по улице.

– Как же я ее замуж быстро-то…? – Пробормотал Шмелёв и побрел по пустынной улице в сторону остановки.

Решение пришло вместе с подъехавшим лупоглазым автобусом, который пришлось ждать сорок минут. Но выйти пришлось на две остановки раньше и десять минут петлять по дворам, подняться на третий этаж добротного деревянного барака и постучать в дверь.

– Филя? – Удивилась открывшая дверь женщина. – Проходи, проходи. Какими судьбами?

– Здравствуйте, теть Наташ, – смущенно пробормотал он, входя в темную прихожую. – А Сашка дома?

– Нет. Там авария какая-то на водоводе случилась. Проходи в кухню. Голодный, небось. В институтах ваших совсем не кормят. Худой какой… Весь в отца, – тетя Наташа все причитала, наливая суп и расставляя по столу тарелки. – Сашка тоже поесть забывает. Жену бы ему. Да куда? Весь в работе. Тут к ним в профсоюз толковую девушку направили, так и ту проворонил… А ты, Филь, небось от студенток отбиться не можешь? Нашел кого? Или, кроме своих наук никого не видишь?

Филипп отложил ложку в сторону и собрался с мыслями.

– Я об этом и пришел поговорить, теть Наташ, – решил он все-таки сказать, зачем пришел.

– Ты не к Саньке пришел? – Догадалась женщина и приготовилась внимательно слушать.

– Нет, я к вам. Я девушку встретил. Мне надо, чтобы завтра вы нас расписали, – выпалил он.

– О, неожиданно, – медленно протянула женщина.

– Ну, теть Наташ, вы же помните, как мама с папой…, – Филипп замолчал, увидев лицо Сашкиной матери.

– Вообще-то неудобно напоминать, что твой отец предпочел твою маму мне, – покачала она головой. Шмелёв тут же опустил глаза и виновато вздохнул. – Но тебе повезло, что я вашу семью хорошо знаю, и понимаю, что такое любовь. ЗАГС завтра работает до четырех часов. Успеешь?

Молодой профессор тут же вскочил на ноги.

– Да, конечно. Спасибо, теть Наташ, – он побежал в сторону двери.

– Эх, молодежь, – завистливо выдохнула женщина и обеспокоенно посмотрела на часы. Сын скоро придет и его тоже нужно будет накормить.

Филипп же бросился к знакомому ювелиру, который быстренько мог предоставить стандартные кольца в обход всех и вся. Домой попал только в девять вечера.

– Сын? – Из гостиной выглянул отец.

– Не сейчас, – строго сказал он и просочился в свою спальню.

Еще около часа он слушал тихий разговор родителей из-за стены, потом в квартире наступила тишина. Лишь Филипп никак не мог успокоиться и поспать. Он долго мерил шагами свою спальню, пытаясь понять, правильно ли он поступает.

Поспать ему удалось. Буквально на пару часов забылся тревожным сном, прежде чем над ухом зазвенел будильника. Подскочил, ринулся в ванную комнату. Умылся холодной водой, помня об аварии на водоводе и отправился на кухню, где Шмелёв-старший, облаченный в майку и брюки снимал с плиты горячий чайник.

– Садись, – велел он сыну. Филипп послушно опустился на табурет. – Когда? – Он поставил кружки на стол и сел сам.

– Сегодня, если успеем, – выдохнул молодой профессор. – Но она еще ничего не знает и вообще… Она меня вчера ударила и сбежала, – сознался он с тревогой.

– И ты сдашься? – Приподнял бровь его отец.

Филипп резко помотал головой, посмотрел на часы и, быстро проглотив завтрак, засобирался на работу. Студентов никто не отменял, что сегодня казалось чем-то даже неуместным. Лучше бы сегодня не было занятий…

Он отпустил студентов раньше, чем это было хоть как-то прилично, и, наплевав на недоумевающий взгляд аспиранта, бросился к проходной завода, на котором, по его мнению, и работала Агриппина.

Ждать пришлось минут двадцать, ошиваясь рядом с железными воротами. Когда начали выходить люди со смены, он вытянул голову, стараясь среди суровых крепких мужиков разглядеть ту самую…

– Извини, – выдохнул он, когда Агриппина прошла мимо него, настолько явно отводя взгляд, что сразу было понятно, что она его заметила. – Подожди, – ринулся он за ней, когда она даже не притормозила.

– Чего тебе? – Девушке пришлось остановиться, потому что на них уже начали бросать любопытствующие взгляды.

– У тебя документы с собой? – Выпалил он и покосился на часы. Времени становилось всё меньше.

– Конечно, – Агриппина напряглась. – На проходной же требуют. – Филипп выдохнул, схватил ее за руку и потащил за собой. – К-куда? – Попыталась притормозить она, но кричать не рискнула. Слишком уж глазели все.

– Жениться, – отрезал мужчина, буквально впихнув ее в подъехавший автобус.

Девушка молча встала у поручня и терпеливо дождалась, когда он справится с билетами. Так же молча она смотрела на него, когда он встал рядом с ней. Лишь, когда он прямо на нее посмотрел, она заговорила.

– И зачем? – Негромко спросила она, даже не пытаясь перекричать звук поехавшего автобуса.

Филипп кивнул, понимая, что вопросов у нее много.

– Влюбился, – пожал он плечами.

– Ты не знаешь, что такое любовь, – грустно покачала она головой.

– Так ты научи, – вдруг попросил он.

– Что? – Агриппина отшатнулась бы, если бы позади нее не стояли люди.

– Научи меня любить, – он осторожно взял ее за руку и, когда автобус остановился, вывел ее на улицу. К удивлению Филиппа, девушка совершенно не сопротивлялась. – Сюда, – потянул он ее в сторону.

Агриппина быстро перебирала ногами, но вдруг остановилась. В ужасе прижала руки к лицу.

– У меня ведь даже платья с собой нет, – прошептала она шокировано.

– Будет. Всё будет. Но если сейчас мы не успеем, то тетя Наташа нам уже не поможет, – он буквально заставил ее подняться по ступеням дворца бракосочетания и впихнул внутрь.

– Ну, где вы ходите так долго? – Приятная немолодая женщина ждала их практически у дверей. – Полчаса осталось.

– Успеем, – молодой мужчина повернулся к своей невесте. – Документы давай.

Агриппина достала паспорт из сумки и дрожащей рукой передала его той самой «тете Наташе». Женщина, забрав документы, поманила их за собой, выпустив из зала празднично одетую пару и нескольких гостей.

– Свидетельница есть? – Строго глянула она на молодых, которые старались не отставать.

– Нет, – тихо ответила Агриппина, точно знавшая, что у нее нет подруг.

– Девушка, – позвала работница ЗАГСа. Девушка, пытавшаяся прошмыгнуть мимо них и явно отставшая от какого-то праздника, подняла взгляд. Заплаканное лицо сказало больше, чем всем нужно было бы знать. И она явно отстала от той шумной толпы, что прошла чуть раньше. И, возможно, она и не хотела их догонять. – Девушка, а вы можете нам помочь?

– Помочь? – Нахмурилась та. – Но чем?

– Нужно побыть свидетельницей вот этой замечательной девушки буквально пять минут. Пара красивая, а свидетельницы нет, – развела руками женщина.

– О, – девушка тут же улыбнулась и повернулась к молодым. – Да, смогу, – наконец, ответила она.

– Тогда прошу за мной, – тетя Наташа вошла в ближайшую дверь, остальные поспешили за ней.

– Меня Агриппина зовут, – решила представиться невеста той, что будет сейчас представлять ее интересы. – Агриппина Наумовна.

– Мария, – хихикнула новоявленная свидетельница. – Мария Макаровна.

– Девушки, познакомьтесь. Это Александр, мой свидетель, – решил вмешаться в разговор Филипп, представив девушкам лучшего друга.

– Очень приятно, – улыбнулся тот и с интересом посмотрел на Марию.

Расписали их быстро и без лишних сантиментов. Агриппина и оглянуться не успела, как на ее пальце вдруг оказалось кольцо. Сама же она трясущимися руками взяла с подставки второе и еле как водрузила на нужное место.

– Объявляю вас мужем и женой, – тоже прошло несколько мимо ее сознания. В памяти лишь отложился легкий поцелуй в губы.

В себя она пришла лишь оказавшись на свежем воздухе. Шумно выдохнула и посмотрела на стоящего рядом с ней Филиппа, который, подняв голову к небу, придурковато улыбался, щурясь на солнце.

– И что дальше? – Девушка была растерянна и чувствовала себя не в своей тарелке.

– Сейчас Сашка выйдет и отвезет нас к тебе домой. Ты соберешь вещи, и мы поедем знакомиться с моими родителями. Они хорошие на самом деле, – быстро добавил он, глядя на ее изменившееся лицо.

– А родители у тебя…? – Нахмурилась она.

– У нас с родителями просторная квартира, так что мы им там совсем не помешаем, – он ласково взял ее за руку.

– Отдельная квартира? Совсем отдельная? Не коммунальная? – Удивилась она и покачала головой. – Тогда я совсем ничего не понимаю.

– Чего не понимаешь? – Шмелёв заметил друга, открывшего тяжелую железную дверь, и махнул ему рукой.

– Зачем ты на мне женился, – она посмотрела ему прямо в глаза.

– Ты же обещала научить меня любить, – широко улыбнулся он и потянул ее за руку в сторону припаркованного желтого «Москвича».

Александр, пока вез новорожденную пару до дома Агриппины, с интересом поглядывал на молодых. Что-то спрашивать при девушке он не решался, но на друга смотрел с таким прищуром, что было видно, как он жаждет подробностей. И все же тактичный Саша остался в машине дожидаться молодых, даже не делая попыток войти в чужой дом. Агриппина это оценила. Как оценила и то, что Филипп хозяйским взглядом окинул единственную, кроме кухни, комнатку и, повернувшись к ней, спросил.

– Наверное, ты хочешь переодеться?

– Да, наверное, – нахмурила она брови.

– Я пока бельё с веревок соберу, – кивнул он и вышел из дома. Пока снимал белье, коротко поговорил с Сашкой, которому, как оказалось, очень понравилась их случайная свидетельница. Да до такой степени, что он даже ее адрес успел вытребовать. – Я вернулся, – громко объявил он, входя в дом, чтобы не смущать Агриппину лишний раз.

– Вижу, – она выглянула из комнаты и выглядела… еще более растерянной и смущенной, чем во время регистрации. Только что вместо робы на ней теперь было простенькое платье. Кажется, других у нее и не водилось.

– Что-то случилось? – Напрягся он, шагнув к ней.

Девушка забрала у него снятое с веревок белье и снова скрылась в комнате. Филипп последовал за ней.

– Ничего не случилось, – все же ответила она через минуту. – Просто… я не знаю, что с собой брать… и…

– Все, что хочешь, – быстро ответил он ей. – В машину всё влезет. Ну, кроме крупной мебели. Но мебель у нас есть, так что…

– У меня немного вещей, – покачала она головой. – И приданого нет. Твои родители расстроятся.

Мужчина с облегчением выдохнул. Она беспокоится о том, что принесет в семью, а не жалеет о таком скоропалительном замужестве.

– Об этом не волнуйся. Мои родители уже тебя любят только за то, что ты появилась, – хмыкнул он и принялся ей помогать.

В машину действительно всё влезло. В доме остались только стены, да мебель. Агриппина решила, что еще подумает, что с этим домиком делать… Наверное, придется отдать заводу для какого-нибудь работника.

Девушку вдруг начало потряхивать, когда они остановились у добротного пятиэтажного дома. Она вдруг только сейчас в полной мере осознала, что ей предстоит знакомство с родителями человека, которого она сама толком и не знала, зато замуж за него вышла.

– Идем, – Шмелёв потянул жену из машины за руку. Она нехотя вышла. – Ну, ты чего? Хорошо все будет, – обнял он ее за плечи. Обернулся. – Саш, мы вещи потом заберем, через полчаса где-нибудь.

– Да понял я уже, – кивнул Александр, с усмешкой наблюдая за другом.

Агриппина так и тряслась, пока они шли до квартиры. И пока Филипп открывал дверь ключами, кусала губы, пытаясь взять себя в руки. Получалось откровенно плохо. Она никогда в жизни еще так не нервничала.

– Ой, какая хорошенькая, – первое, что она услышала, когда, повинуясь жесту мужа, вошла в квартиру. В прихожей их поджидала миниатюрная женщина с легкой сединой в черных волосах.

– Добрый вечер, – не успела девушка рот открыть, как из-за спины женщины выглянул мужчина в годах… Почти точная копия ее мужа, только намного старше.

– З-здравствуйте, – пролепетала она потерянно и оглянулась на Филиппа.

Тот стоял со счастливым видом и, кажется, не видел ничего страшного в происходящем. Агриппине даже пришлось пихнуть его в бок локтем.

– А, да… Мам, пап, знакомьтесь. Это Шмелёва Агриппина Наумовна, моя жена, – гордо объявил он.

– Ох, дочка! Как мы рады, – взвизгнула женщина, едва поняла, что они расписались, и бросилась обнимать девушку.

– Помощь нужна? – Обратился отец Филиппа, снисходительно смотревший на жену, причитающую над невесткой.

– Только вещи поднять, – махнул он рукой.

Вещи они подняли, и ужин праздничный устроили, договорившись, что через неделю обязательно устроят настоящий праздник ради такого события. И мама Филиппа подарила Агриппине платье с кружевами…

Но как бы девушка не хотела оттянуть предстоящую ночь, та становилась всё ближе. В итоге через какое-то время она оказалась лежащей на кровати в одной ночной рубашке, в то время как Филипп отправился в ванную комнату. Агриппина же пыталась не нервничать (все через это проходят), но получалось плохо. Она уже даже напредставляла всякого… А потому очень удивилась, когда ее муж вернулся одетый в трико и белую майку. Он спокойно откинул одеяло и лег на кровать рядом с женой, оттеснив ее ближе к стене. Укрылся одеялом, выключил лампу и всё.

Агриппина сначала застыла, как статуя, а потом вдруг поняла, что крайне возмущена таким положением дел. Хоть и было неловко и страшно, она повернула голову и посмотрела на мужа.

– А ты не будешь…? – Она замялась, пытаясь подобрать нужные слова.

– Только тогда, когда ты ко мне привыкнешь, – ответил он. Она вздрогнула, когда он под одеялом нашел ее руку и, вытащив ту, мягко поцеловал тыльную сторону кисти. – Ты пока боишься и напугана.

– Конечно, – девушка с облегчением выдохнула, понимая, как ей повезло. – Я же тебя совсем не знаю.

– Узнаешь, – важно кивнул он и… принялся выцеловывать ее пальчики, кое-где покрытые мозолями. – И я тебя узнаю. Но что я знаю совершенно точно, так то, что ты моя. Если бы я тебя упустил… мне никто никогда в жизни не показал бы, что такое любовь.

Они неожиданно много говорили в ту ночь. Рассказывали друг о друге, узнавали что-то новое, переспрашивали и пару раз даже спорили. А к утру забылись умиротворенным сном, прижавшись друг к другу. Именно тогда Агриппина и подумала, что даже если она не полюбит этого мужчину, то друг из него получится очень хороший. А ведь это иногда даже дороже…

Глава 3. Жизнь после жизни

Она ошиблась. Полюбила до такой степени, что совсем не представляла, как будет жить без него. Без тихих вечерних разговоров с ним, без его какой-то зацикленности на классической музыке (она казалась ему частотно правильной), без ощущения, что для кого-то ты дороже всего мира. Агриппину Наумовну охватывал такой ужас, когда она держала руку умирающего мужа. Но ни словом, ни взглядом, никак она бы не позволила себе оскорбить его этим внутренним ужасом. Если ему сейчас нужно утешение, она его даст человеку, который когда-то дал ей веру в то, что она чего-то стоит.

Она прекрасно помнила, как он подбил ее получить высшее образование (пусть и вечернее), как, едва у нее опускались руки, он тут же подхватывал ее идеи и помогал претворить их в жизнь, никогда не оставляя ее один на один с проблемами. Она прекрасно помнила его слезы, когда он впервые взял на руки своего сына. И переезд с свою собственную квартиру, полученную от института. Как вдруг в том же доме дали квартиру и Сашке с Марькой (как ее называли все вокруг)… Как смешно было наблюдать за их отношениями.

Но Агриппина помнила не только счастье. Но и то, как у Сашу убило разрядом электричества прямо на работе, как утешала свою Макаровну, оставшуюся с дочкой на руках. Как вдруг та самая дочь выросла и отправилась покорять мир, как они оббивали порог детдома, чтобы забрать Петьку. И все это время рядом был Филипп. Скала. Константа. Незыблемость.

Когда врач попросил ее выйти из палаты, она совершенно честно встала, и даже сделала несколько шагов, прежде чем просто упасть на пол. Голова закружилась. Пришла в себя уже на каталке. Над ней склонились два обеспокоенных лица. Внуки.

– Ты как? – Михаил, нахмурившись, стал похож на отца. Тщедушный Филька больше смахивал на деда, но вот характер у него был материнский.

Женщина шумно выдохнула, но от осознания нахлынувшего горя по вискам побежали слезы.

– Не знаю, – выдавила из себя.

– Ба, тебе успокоительное вкололи, чтобы ты спокойнее была, – парни обеспокоенно смотрели на бабушку. – Родители сейчас уже приедут.

Агриппина Наумовна закрыла глаза, чувствуя, как на нее волнами накатывает апатия. Да, сейчас приедут дети и всё решат. Вот только… у нее как будто сердце только что вырвали из груди.

– Гриппка, что случилось? – В палату забежала Макаровна. – Мне Ильинична сказала, что ты в больнице…

Миша подхватил под локоток вбежавшую подругу бабушки и, отведя в уголок, тихо всё рассказал. Макаровна громко всхлипнула, но быстро взяла себя в руки и строго посмотрела на подругу.

– Так, Гриппка, – подошла она к каталке. – Ты чего это удумала? Никак в депрессию впасть решила?

– Изыди, – нахмурилась Наумовна.

– Ну уж нет! Ты мне моралей читать не вздумай, – не согласилась та. – Я еще помню, как ты на меня ведро ледяной воды вылила, когда мой Сашка того… И вместо того, чтобы горевать после похорон, я три недели от пневмонии лечилась.

Шмелёва поджала губы, молча сложила руки на груди и прикинулась валенком. Нет, в груди было всё так же больно. В голове были все те же вопросы. Но вдруг стало чуть легче дышать что ли.

Выдающегося учёного Филиппа Шмелёва похоронили через три дня с большими почестями и оркестром, который нанял НИИ. Лишь Агриппине было бы легче, если бы без всех этих коллег, если бы одна… Она бы выплакалась, но даже тут пришлось держать лицо, потому что этого самого лица не было на всех остальных. Даже Макаровна подвывала образцово-показательно, придав всей этой пышности какого-то неуместного фарса.

А уже потом…

– Нет, нет, езжайте домой, – Наумовна встала у двери своей квартиры и строго посмотрела на сына.

– Мам, но как же? Мы хотели остаться на пару дней, присмотреть за тобой, – принялся было говорить он, но напоролся на материнский взгляд и замолчал.

– Так, родственники, – она выразительно оглядела толпу, стоящую на лестничной площадке, – прошу вас запомнить одну вещь: я не инвалид. За мной не надо ходить, меня не надо жалеть, и ответственно говорю вам, что меня не надо опекать. Если мне будет нужна чья-то помощь, то я буду в состоянии связаться с вами. А теперь прошу всех покинуть мой подъезд, – указала она в сторону лестницы.

Все переглянулись и… решили сделать вид, что ничего не слышали. И возможно, женщина не устояла бы, если бы на помощь не пришла верная подруга. Марька Макаровна шумно чихнула. Все тут же повернулись к ней.

– Ой, что-то… аллергия у меня на похороны какая-то. Так, Гриппка, ты заходи, если будет желание. А я пошла. Нечего моим старым костям у чужих дверей стоять, – продекларировала она и медленно поплелась к лестнице. – А ну-ка, Филька, помоги спуститься. И ты Мишка тоже.

Парни послушались и, подхватив бабушкину подругу под локотки, принялись спускать ее вниз. Остальные не допущенные до дома гости переглянулись и по одному принялись уходить. Наумовна удовлетворенно кивнула.

– Мам, обещай, что позвонишь, если тебе что-то понадобится. Или ты плохо себя чувствовать будешь…, – окликнул ее сын.

– Обещаю, – кивнула она. – Но без предупреждения не приходите. Не пущу, – вздернула она подбородок.

Квартира встретила ее полной тишиной. Всё здесь было ровно так, как она оставила утром. Вот только теперь парадного костюма Филиппа в шкафу не было. Она сняла верхнюю одежду, тяжело ступая прошла в гостиную и упала на диван. Сил не было даже на то, чтобы заплакать. Просто сидеть и считать каждый вдох, чтобы понять, что еще живая.

Она запустила руку в карман кофты и вытащила белый лист бумаги, сложенный вдвое. Письмо от мужа. То самое, которое она до сих пор не решилась прочитать. Ведь если прочитает, то это будет, как прощание. Так, как будто… его больше никогда не будет рядом.

На глаза снова навернулись слезы. Наверное, не стоит больше откладывать. Нужно просто развернуть это письмо и прочитать, а потом все же дать волю чувствам и порыдать, как давно стоило сделать. Негнущимися пальцами она раскрыла лист и… поняла, что нужно идти за очками. Бисерный убористый почерк мужа сейчас было просто не разглядеть.

Очки для чтения нашлись на полке с книгами. Наумовна водрузила их на нос и вновь села на диван. Раскрыла письмо и принялась читать:

«Дорогая моя жена, Гриппочка моя! Знаю, меня уже нет. Прости, нужно было давно тебе сказать, но я хотел оградить тебя от этого. Врачи сказали, что пересадку делать поздно, а что-то другое просто не поможет. Зато я закончил все свои земные дела.

Но сейчас дело не во мне. Дело в тебе. Гриппочка моя, я знаю, как тебе сейчас больно и тяжело, но это жизнь. Мы с тобой прожили хорошую совместную жизнь. Счастливую. Теперь тебе придется жить счастливо без меня. Я знаю, что в последнее время моя научная деятельность была твоим основным занятием. Ты всегда была моим тылом. Если бы не ты, я бы точно не написал ту научную статью, и не смог бы набрать столько инициативных учёных… Многое пришлось бы отложить, если бы не ты. За это я безмерно тебе благодарен. Но сейчас прекрасно понимаю, что забот у тебя с моим уходом заметно убавится. А без дела ты сидеть не сможешь. Характер у тебя не тот.

Там, в тумбочке на нижней полочке лежит красный блокнот. Он подписан, ты его быстро найдешь. Знаю, то, что я сейчас пишу, сначала покажется тебе бредом, но твоя сила в том, что ты учишь людей любить. Вокруг тебя совершенно не бывает другой атмосферы. Ты, как вихрь, притягиваешь людей друг к другу, что я замечал не единожды. Да что там, ты весь мой институт переженила.

Гриппочка моя, любовь моя, душа моя, я хочу, чтобы ты занялась своим главным призванием. Я хочу, чтобы ты дала возможность людям увидеть рядом с собой родную душу. Хочу, чтобы ты дала людям шанс.

И еще, когда мы встретимся ТАМ, я хочу, чтобы блокнот был полностью заполнен. Ты же меня не подведешь? Знаю, что нет.

Ты знаешь, я не верю в религию и прочее, но я точно знаю, что есть какая-то форма существования потом. Я люблю тебя, моя душа. И буду ждать. Но я не хочу, чтобы ты торопилась. Просто восприми это всё, как новое приключение. Оно всего лишь будет без меня, вот и всё. Новый этап в жизни, который тебе придется пройти. А как пройдешь, ты же мне всё расскажешь?

Моя Гриппочка, одно я знаю точно: люди умирают, а любовь всё равно остается.

С любовью, твой муж Филя, которого ты научила любить».

Агриппина сложила письмо и почувствовала, как по щекам побежали горячие слёзы. Он так и не научился правильно формулировать мысли, если они не касались предмета его изучения. И смерть он, наверное, принял, как одну из форм физического проявления жизни. Боже, она это в нем и обожала. Он любил всё, к чему прикасался. И ее тоже. Точнее, любил ее, и всё остальное тоже. Гриппа была всегда на первом месте. Всегда. А теперь что?

Тихонько подвывая, она поднялась с дивана, сняла очки и отправилась в спальню. Бросила письмо на тумбочку легла на кровать с намереньем пролежать на ней не меньше месяца. Душа болела, сердце болезненно трепыхалось в груди, а мозг всё еще не мог поверить… Видимо, смирения в ней мало, чтобы так жить.

Все последующие дни Наумовна вставала с кровати только чтобы поесть один раз в день и сходить в уборную. Откуда появлялась еда в холодильнике, она не задумывалась. Да и в квартире было чисто, и предметы кто-то с места на место переставлял.

В один из дней она резко подскочила на кровати. Ей вдруг показалось, что на неё смотрит Филипп. Сам. Укоризненно так смотрит. Ей вдруг стало стыдно. Он ей что в письме написал? А она что делает? Разве этого он от нее хотел? Нет.

Она осторожно встала с кровати, почувствовала, как заныло все тело, застомевшее от долгого лежания. Неспешно подошла к шкафу и набрала чистой одежды. Так же, не торопясь (потому что некуда), она отправилась в ванную комнату. Отмывала себя чуть ли не полчаса, распаривая тело под горячей водой. Хватит лежать! У неё этой жизни, может, и осталось-то всего-ничего. Значит, надо прожить это время так, чтобы было что потом рассказать мужу при встрече.

Завернувшись в халат, Наумовна вышла из ванной и прошествовала на кухню, чувствуя, насколько сильно проголодалась.

– Пришла в себя? – На кухне хозяйничал Михаил.

– И давно ты тут ошиваешься? – Прищурилась она, подойдя к плите, на которой стояла пузатая кастрюля. Кастрюля явно была не её. – Это чьё вообще?

– Макаровна приказала тебя подкармливать. Петька в отпуске сейчас, вот и припёр, – пожал плечами её внук, наливая себе кофе. – А ошиваюсь я здесь с первого дня. Даже ночую иногда, – хмыкнул он.

– А эта жаба твоя тебя выгоняет что ли? – Склонила она голову на бок.

– Сессия у нее. Мешать не хочу. И прекрати называть её жабой, – возмутился парень.

– А как ее еще называть? Глазки хитрые, влажные, ручки загребущие. Найдет вариант получше и сбежит. Знаю я таких, навидалась, – в кастрюле оказался наваристый суп.

– Ба, перестань, а то уйду, – пригрозил ей Миша.

– Иди, – хмыкнула она. – А хотя, нет. Сколько дней прошло?

– Девять, – насупился ее внук.

Она кивнула. Всё правильно. Значит, она почти неделю пролежала, упиваясь своим горем. И Филя ей не просто так явился.

– Теперь можешь идти, – царственно ответила она.

– Ну уж нет, – возмутился Михаил. – Никуда я не пойду, пока не допью кофе.

Вот так и завтракали: Миша пил кофе, Наумовна хлебала суп и посматривала на улицу, где за то время, пока она предавалась унынию, пожелтели все листья. Да уж, надо с этим что-то делать.

Михаил таки сподобился покинуть квартиру, когда Агриппина взялась за посуду. Перемыла всю, поставила кастрюлю в холодильник и осмотрелась. И чем теперь заняться? Сходила в спальню, нашла толстый блокнот и задумалась. Любовь дарить надо, значит…

Так же неспеша она подошла к стационарному телефону, стоящему в прихожей. Набрала номер.

– Слушаю, – раздалось в трубке.

– Марька, давай ко мне. Дело есть, – велела Наумовна.

– Ожила, что ли? – Обрадовалась ее подруга. – Сейчас-сейчас, соберусь только. Старость не радость, знаешь…

– Да, и помнишь, ты ногу ломала года четыре назад? У тебя трость осталась? Если найдёшь, то принеси, пожалуйста, – попросила Агриппина, которой в голову пришла одна замечательная идея.

– Трость? – Удивилась Макаровна. – А тебе зачем?

– Придёшь, всё и объясню, – сохранила интригу пенсионерка.

– Ага, бегу уже, – быстро ответила та и положила трубку.

– Бежит она, – проворчала Наумовна и, стерев с телефона накопившуюся пыль, отправилась готовиться.

Макаровна прибежала минут через двадцать. Запыхавшись, ввалилась в квартиру, едва не двинув открывшую ей дверь Агриппину палкой по голове.

– Вот, нашла трость, – протянула она подруге найденное.

– Отлично. Проходи, я чайник поставила, – загадочно улыбнулась пенсионерка и отправилась на кухню.

Макаровна быстро сбросила пальто и сапоги, лишь бы не пропустить ничего важного. Зная подругу, та придумала что-то нестандартное. Гриппка всегда была такой. Она мыслила как-то не так, как все остальные, и видела как-то не так. Более того, Филька, будучи человеком очень образованным и умным, даже записывал за ней некоторые подходы, чтобы потом применить их в науке. Как это было возможно, никто не знал. Но все же…

– Ну, рассказывай, – велела она нетерпеливо, когда чай был разлит по чашкам.

Агриппина кивнула и всё подробно изложила старой подруге. Та сначала смотрела на всё это скептически, но потом в ее глазах загорелся заинтересованный огонёк.

– То есть, ты предлагаешь нам на общественных началах свахами работать? – Прищурилась она.

– Не свахами, – Наумовне это слово никогда не нравилось. – А исправителями несовершенства, немножко купидонами и на малую толику психологами. Как тебе такой вариант?

– Грипп, вот ты рассказывала как-то, что полгода проработала надзирателем у малолетних преступников ради интереса, – Марька пока не особо понимала, что от нее хотят. – Это хорошее дело, наставлять детей на путь истинный. Но теперь ты предлагаешь делать это со взрослыми? – Ужаснулась она.

– Именно, – радостно закивала Агриппина. – Именно это я и предлагаю. Взрослыми давно пора заняться, особенно, если они жизнь свою коту под хвост загнать пытаются. А так, у людей будет служба поддержки счастливой жизни в виде нас.

– Дурная ты все-таки иногда, – фыркнула Макаровна.

– Это не я предложила, а Филя, – насупилась оскорбленная женщина.

– Он тоже дурной у тебя, – отмахнулась та. – Ладно, и как ты хочешь всё это сделать?

Вопрос стоял серьезный.

– Надо найти кого-нибудь во дворе, чтобы поэкспериментировать. Но как-то так, чтобы было всё не очень критично. Не дай Бог, напортачим, потом вовек от дурной славы не отмыться, – заявила Наумовна со всей серьезностью. – Человеческая психика – штука хрупкая.

– Это понятно, – Макаровна пригладила волосы и нахмурилась. – Делать-то что будем? Конкретно. Физически. Сейчас.

– Ты меня когда-нибудь в платке и с палочкой видела? – Проказливо улыбнулась Агриппина.

– Нет, – помотала головой её подруга.

– Тогда идем подбирать гардероб. И тебе бы его тоже сменить. У тебя пальто больно модное. Нужен тулупчик какой-то, – наставительно проговорила пенсионерка и встала из-за стола.

Чай оказался забыт. Обе дамы преклонного возраста быстро распотрошили шкаф Наумовны и подобрали несколько примечательных деталей одежды, чтобы соответствовать образу «городской сумасшедшей». Но стильной. То есть, если приталенное пальто, то подпоясанное цыганским платком. Если сумка, то стилизованная под авоську, или простую холщовую сумку. Если прическа, то к ней нужна старомодная шляпка. А еще шаль на плечи…

– И ты это будешь носить? – Ужаснулась Макаровна, глядя на крутящуюся у зеркала подругу, которая всегда старалась выглядеть достойно.

– А как же, – кивнула та.

– И на улицу так выйдешь? – Не поверила женщина.

– Выйду. Прямо сейчас и пойду, – кивнула Наумовна своему отражению и хищно улыбнулась. – Теперь не мне надо бояться пристального внимания, а всем окружающим.

Глава 4. Новые знания

– А я тебе говорю, что мы просто не знаем, что делать, – уже через неделю вещала Макаровна.

Наумовна, сидевшая на скамейке у подъезда, сосредоточенно думала, что делать дальше. За неделю они с Марькой не продвинулись никуда. Нужна была хоть какая-то стратегия, а они обе были совершенно не готовы к такой работе. Агриппина воспринимала эту последнюю просьбу мужа, именно как работу.

– Значит, нам надо у кого-нибудь обязательно спросить об этом, – Наумовна решительно поднялась со скамейки и оглядела двор. Двор поздним утром был несколько пустынным. Взрослые уже были на работе, дети в школе, а пенсионеры уже всё обсудили с шести-то утра. – Идём за мной, – она кое-что придумала.

– И куда это? – Макаровна нехорошо прищурилась.

– Сейчас увидишь, – хмыкнула Шмелёва и решительно направилась на выход со двора. Лишь через минуту она вспомнила, что несет в руке палку просто так и стала применять ее по назначению.

Шли они недолго, минут пятнадцать, прежде чем остановились у приметной вывески с надписью «Брачное агентство 3+2». Макаровна, прочитав, подозрительно нахмурилась.

– И чего это мы сюда идём? – Уточнила она на всякий случай.

– Будем узнавать специфику нашей будущей работы, – проворчала Наумовна, поднявшись по низкой лестнице к двери.

Над головой тихо звякнул колокольчик. Старушки зашли в обычный с виду офис, где за столом сидела серьезная женщина наружности «на любителя» и остервенело бегала пальцами по клавиатуре. Услышав колокольчик, она дежурно улыбнулась и посмотрела на вход.

– Эм, – женщина растерялась, узрев двух странно одетых пенсионерок. – Добрый день! Чем могу помочь? – Она довольно быстро пришла в себя.

– У вас тут одинокие люди становятся не одинокими? – Наумовна прошла вперед.

– Да, – дама сделала приглашающий жест к столу. – Но, боюсь у меня не так много кандидатов вашего возраста, – промямлила она чуть слышно. Женщине явно было не по себе, но и потенциальных клиенток она не хотела упускать, даже если они и выглядели непрезентабельно.

Пенсионерки переглянулись и уселись на места для посетителей. Агриппина поправила платок и вытащила из-за пазухи толстый блокнот.

– И как вы это делаете? – Острый взгляд скользнул по сотруднице брачного агентства.

– Что делаем? – Еще больше растерялась та.

– Людей друг другу ищете каким образом? – Вмешалась Макаровна.

Профессиональная сваха подозрительно на них посмотрела, но все же решила ответить.

– Ну, у нас есть списки кандидатов…

– Вот, – обрадовалась Наумовна и принялась писать в блокноте. – Нам нужны списки.

– Списки кого? – Макаровна принялась обмахиваться чьей-то фотографией, подобранной со столешницы, потому что в одежде было как-то жарковато.

– Я тебе потом объясню. Дальше, – кивнула она свахе с видом прокурора.

– В базе все кандидаты указывают свои параметры и, если параметры у кого-то совпадают, мы им даём контакты друг друга, – развела она руками.

– И всё? – Разочарованно протянула Наумовна.

– Всё, – кивнула дама.

Старушки переглянулись и одновременно поднялись на ноги. Коротко поблагодарив сотрудницу брачного агентства за информацию, они вышли на улицу. Агриппина запихала блокнот за пазуху.

– И чего мы нового узнали? – Прищурившись, спросила Макаровна.

– Нужно составить списки. Так, идем сейчас к тебе, пьем чай с сухарями и пишем список одиноких мужчин и женщин в нашем доме. Желательно, чтобы они отдельно друг от друга жили, – решила Наумовна, припустив в сторону своего двора.

– Беда-а, – протянула Марька и поспешила следом за подругой. – А как мы эти списки будем составлять?

– Поквартирно, – решила деятельная пенсионерка, заворачивая во двор.

– Ежели поквартирно, то надо Ильиничну привлекать, – Макаровна задумчиво перебирала ногами, шурша сухой листвой.

– Эту сплетницу? Да она же всем растреплет про нашу деятельность, – Шмелёва остановилась и повернулась лицом к подруге. – Если ее и привлекать, то только тайно. Раз она всё про всех во дворе знает, просто спросим ее про последние сплетни.

Уже через два часа Ильинична сидела на кухне у Макаровны и прихлёбывала вкусный чай с мятой и с тоской смотрела на сухарики. Все знали о вставной челюсти этой сплетницы, которую та крайне берегла, а потому позволить себе грызть что-то твердое не могла.

– Ну, что там дальше-то было? – Наумовна нетерпеливо поёрзала и предостерегающе глянула на подругу.

– А дальше она его выгнала и теперь одна живёт. Но это только слухи, потому что мужика уже два месяца никто не видел. Может быть, она его вообще убила и в клумбу закопала, – Ильинична с видом победительницы смотрела на соседок по двору.

– Клумбы в ближайшие месяцы никто не копал, – возразила Агриппина.

– Говорю же, это только слухи, – пожала плечами та. – А еще помните из пятой квартиры Фомич помер. Так у него сын объявился. Пока просто в квартире живёт, ремонт грозится весной делать, – она снова отпила чай. – Ой, девочки, засиделась я у вас, мне там еще кота надо покормить дворового. Приблудился вот откуда-то, – она стрельнула глазами по циферблату часов и засобиралась по своим делам.

– Ты всё запомнила? – Спросила Макаровна, глядя, как Наумовна вынимает блокнот.

– Сейчас и запишу. Так, свободных женщин у нас на данный момент одиннадцать человек. Мужчин двое… Дисбаланс какой-то получается, – она скрупулёзно вписала имена в блокнот и скептически посмотрела на страничку.

– Да, – кивнула ее подруга. – Придётся привлекать из соседних домов.

– Боюсь, что тут одним двором всё может не ограничиться. Ту надо на целый квартал рассчитывать, – прикинула Шмелёва.

– Может быть, сразу на город? А что? Переженить их всех и дело с концом, – развела руками Марька.

– Что ж ты так людей-то не любишь? – Покачала головой Наумовна. – На наш век одиноких хватит. Пока надо охватить хоть немного приемлемую территорию. Вот смотри, – она встряхнула блокнот. – Ежевичкина у нас развелась с мужем и живёт одна. Кривоногова только что от матери в прабабкину квартиру съехала, одна живёт. Про Кошечикну вообще молчу, скрытная, мужиков к себе не подпускает. А что там Ильинична говорила про Житову?

– Мужика она выгнала, так что можно поставить на карандаш, – подсказала Макаровна.

– Слушай, а я же видала их во дворе, – вдруг нахмурилась Агриппина. – Этот… Даниил, кажется. Любит он её. Так на нее смотрел тогда… Чего ж разошлись-то?

– Может быть, он пил, бил и по бабам гулял? – Предположила хозяйка квартиры, где они сейчас расположились.

– Пьёт, бьёт и по бабам гуляет – это у Дуськи Хвостиковой. А этот нормально выглядит. Да и рядом со мной они живут, никаких криков из их квартиры никогда и не было.

– Может быть, он денег мало домой носит? – Вновь всплыло предположение.

– Это вряд ли. Анька у него всегда хорошо одета была. Да и сам он на хорошей машине ездил. Вряд ли дело в деньгах. Тут что-то другое. Надо бы выяснить, – призадумалась пенсионерка.

– Да как же ты это выяснишь? – Удивилась Макаровна. – К людям в душу очень тяжело попасть.

– Вот и я думаю, – Наумовна поднялась, запихала блокнот на место и вздохнула. – Ладно, потом что-нибудь придумаем. Мишка сегодня обещал зайти, пойду обед готовить.

– Ага, ага, – кивнула ее подруга. – Иди, думай. Я за это время еще кое чего узнаю, – проворчала она едва слышно.

Наумовна и пошла. И дома, пока готовила обед, думала о том, с чего же все-таки начать. Она даже пару раз укоризненно посмотрела в сторону потолка. Это Филька её подбил на такую несуразную работу, вот пусть теперь и помогает, как хочет.

Мишка приехал только к ужину. Быстро проглотил еду и сбежал к своей мымре. Сердце у Агриппины из-за этого было не на месте. Он еще и сюрприз какой-то ей хотел сделать…

Она же до глубокой ночи сидела над блокнотом и пыталась хоть как-то сопоставить имена и фамилии. Вот одинокие женщины…, а как ты поймешь, что им надо-то? Как осознаешь, какие мужчины им подойдут? Мужчина же не телёнок, которого можно взять за ноздри и отвести к определённой женщине. У него тоже есть чувства и эмоции.

Дверь хлопнула как-то слишком уж эмоционально. Наумовна резко подняла голову от стола, на котором лежали маленькие листочки с именами. Она весь вечер их крутила и так, и этак, пытаясь найти хоть какие-то точки соприкосновения.

На кухню, чуть пошатываясь, вошёл Миша. Не обращая внимания на бабушку, он подошёл к холодильнику, пошарил в нём, чем-то звеня и вытащил бутылку водки, оставшуюся еще с похорон его деда.

– Миш, случилось что? – Нахмурилась Наумовна, наблюдая за внуком.

Тот дёрнул плечом, сорвал с бутылки крышку и принялся пить. Залпом. Прямо из бутылки. За то время, пока Агриппина поднималась с табурета и шла к нему, осилил почти половину. Она резко вырвала у него из рук тару и, повернувшись к раковине, вылила туда остатки алкоголя.

– Ба, ты чего наделала? – Рыкнул Михаил и, пошатнувшись, схватился за стоящий позади него холодильник.

– Это ты чего делаешь? Я понимаю, когда есть повод. Под хорошую закуску, да в приятной компании. Это можно, – она подбоченилась. – А вот так среди ночи, не поужинав да с налёту… Не дело это. Рассказывай, чего случилось!

– Ничего, – буркнул он так, что сразу стало понятно, что случилось что-то очень серьёзное.

– Ежели ничего, то чего это ты запивать придумал? Ты же к крыске своей уезжал, – припомнила Наумовна. – Бросила она тебя что ли? – По тому, как Миша скрипнул зубами, она поняла, что права. Ой! У ее внука всегда наблюдался один очень деструктивный изъян: тот совершенно не умел проигрывать. Никогда. И именно от деда ему досталась эта непростая черта. Для учёного это было несомненным плюсом, но для парня, которого девка бросила, это был повод… для планомерного саморазрушения. Наумовна это точно знала. – Нашел из-за чего переживать, – проворчала она и отодвинув его от холодильника, быстренько нарезала на стол закуску, да вынула из шкафа початую бутылку коньяка (которым раз в пару месяцев баловался ее муж) да две рюмки. – Садись за стол, да нормально расскажи, чего случилось.

– Ничего не случилось, проворчал Михаил, но за стол уселся.

– Вижу я, как ничего не случилось. Ешь давай, – подвинула она ему бутерброд с мясом. – Крыска эта твоя умеет по больному бить. Все эти мымры расписные одинаковые. Так на что надавила-то? – Спросила она, разливая коньяк по рюмкам.

Миша нехотя откусил бутерброд и потянулся за стопкой.

– Беден я для нее слишком, – хмыкнул он, когда одним махом опустошил рюмку. – Решила, что есть мужики и поперспективнее. А самое противное знаешь что?

– Что? – Наумовне было жалко внука, но она и облегчение испытывала от того, что эта мымра больше не будет им вертеть, как бессловесной куклой.

– Она со мной не расставалась, пока не закрутила с сынком владельца сети автосалонов. То есть, сначала закрутила, а потом только мне сказала, – горько закончил он.

– Вот коза! – Выругалась Наумовна. – Ну ничего. В следующий раз умнее будешь. Ты закусывай-закусывай. Нечего один коньяк лопать. В следующий раз нормальная девчонка попадётся и будет у тебя нормальное человеческое счастье.

– Ну уж нет, – мрачно ответил Миша. – Не хочу я такого счастья. Не надо оно мне. Не моё это. Если каждый раз так будет…

– Так ты в следующий раз душой девчонку-то выбирай, а не глазами, – предложила она.

– Не будет следующего раза, ба, – он как-то совсем сник и сгорбился на стуле. – Не хочу я такого. Лучше… денег заработать, да купить ту, что понравится.

Наумовна нехорошо прищурилась.

– А детей тоже от проституток рожать будешь? Не дело это, – покачала она головой, глядя, как он вновь наполняет свою рюмку, в то время как сама пенсионерка едва ли выпила половину своей.

– Не будет у меня детей. Нафиг это всё, – махнул он рукой, намахнул еще одну рюмку, поднялся из-за стола и, пошатываясь, ушел в гостиную, где завалился на диван прямо в одежде.

– Много ты знаешь, – проворчала Агриппина, убирая со стола. – Детей у него не будет. Да еще выпрашивать их будет у нормальной-то жены. Тьфу! Где бы теперь и ему нормальную найти? Филь, ты не знаешь случаем? – Глянула она на потолок. – Ведь спасать парня надо когда-то. – Ответа от потолка не пришло, но ей показалось, что лампочка в люстре вспыхнула чуть ярче обычного. – Вот и я так думаю. Эх, где бы еще знаний да пониманий найти.

Глава 5. Первое «дело»

Мишка пил уже почти неделю. Работы уволился, к родителям ехать ни в какую не хотел. Просто приходил поздно вечером домой едва живой. Два раза его буквально приносил Филька, живущий сейчас в старенькой прадедовской сталинке. Мишка тоже там часто останавливался, но брат ему тоже пить не давал, что еще больше осложняло ситуацию, потому что Михаил пил в каких-то барах, откуда его приходилось забирать.

Наумовна махнула на это рукой, мысленно пообещав себе, что позвонит сыну буквально через пять дней, если Мишка не прекратит себя жалеть и заливать свое придуманное горе. Но этот незапланированный запой внука сильно отвлёк её и Макаровну от их главного дела, завещанного самим Филиппом Шмелёвым. Агриппина была недовольна таким положением дел, а потому к концу недели решила, что лучше она займется уборкой квартиры, чем будет нервно ждать внука с его очередного загула.

Она посмотрела на время, когда поясница совсем уж разболелась. Да, хлама накопилось в кухонных ящиках прилично. Да и часы показывали почти десять вечера. Она с тоской посмотрела на мусорные пакеты, в которые перекочевали сомнительные продукты. Даже морозилке сегодня досталось, а потому из одного из пакетов торчал хвост рыбы, на которую у Наумовны была аллергия. Это означало лишь то, что пакеты на мусорку предстояло выносить немедленно, иначе к утру в квартире будет стоять невообразимое амбре.

Кое-как поднявшись с колен и закрыв последний ящик, пенсионерка выглянула в окно и поморщилась. Дождь там лил, как из ведра. Наверняка холодный. Зима скоро. Эх, не зря у нее вчера суставы ломило весь день.

Собрав всю свою силу воли в кулак, она отправилась одеваться. Помимо пальто пришлось надеть и дождевик, потому что пакета было два и с зонтом ей пришлось бы идти два раза, а не один.

Подхватив пакеты, она бочком вышла из квартиры и неспеша спустилась вниз. Толкнула дверь подъезда и вздрогнула, увидев на своей любимой скамейке сгорбленную фигуру. Причем, при свете от подъезда человек выглядел очень уж жутко.

Решив, что это не её дело, Наумовна прошла мимо странного мужчины, склонившего голову, и направилась к мусорке. Сгрузила пакеты, стараясь не подставляться под капли дождя лишний раз, и поспешила домой.

Вот только до подъезда она не дошла. Ее взгляд снова зацепился за фигуру и… она вдруг вспомнила, как с точно таким же видом несколько дней назад на её кухне сидел Михаил. Значит и у этого парня какая-то беда.

Она остановилась и пригляделась, пытаясь узнать этого мужчину. Напрягла память и поняла, что перед ней Даниил. Тот самый, которого по рассказам Ильиничны Анька Жилина выгнала из дома пару месяцев назад.

– Добрый вечер, – подала голос Наумовна. Мужчина медленно поднял своё лицо и нахмурился при виде пожилой женщины в желтом дождевике. Она смотрела на него с искренним интересом. – Не мокро тут сидеть? – Агриппина вдруг поняла, что куртка на мужчине расстегнута, а значит, он вымок до костей.

– Нет, – едва слышно ответил Даниил.

– Ага. И, наверное, тепло и уютно. И уютнее этой лавочки места нет в округе, – покачала она головой. Парень только скривился. – Ты чего домой не идёшь, Даниил?

Он нахмурился еще сильнее.

– Вы меня знаете? – Удивился он отчего-то.

– Да как не знать-то? Почитай, три года в одном подъезде почти соседями прожили. Наумовна я. Забыл что ли? – Вопросила она.

– Я и не знал, – сиплым голосом ответил он. – Простите.

– Так ты чего к Аньке-то не идёшь? – Наумовна решила не отступать. Ну а чего? Если ест проблема, то ее надо решать, а не сидеть на лавочке под дождём, как плюшевый заяц.

Глаза Даниила странно заблестели, и он опустил голову.

– Не любит она меня, – медленно покачал он головой.

– Это она сама сказала? – Усомнилась Агриппина.

– Нет. Но… Понимаете, – парень отчего-то решил разговориться. – Я ведь неблагополучный. Она меня чуть ли не с улицы подобрала, на мне условка висела, я пил… А она, она меня еще в школе заметила и запомнила. И вот помогла. Я же столько лет ни капли… Да и вообще. Люблю её больше жизни. Бизнес вот открыл, начал работать. У меня своя компания по разработке софта, – эти слова Наумовне ни о чём не сказали, но слушала она внимательно. – И я же для неё это сделал. Вот только, работа пошла, контракты, договоры, сделки. И время. Работа стала отнимать у меня всё больше времени, и для Ани почти ничего не осталось. А она пыталась со мной разговаривать, пыталась объяснить, что не жизнь это. А я думал, что еще немного, вот эту сделку закрою, вот тут доразработаем…

– Этак можно и до бесконечности откладывать, – отозвалась Наумовна, поддерживая разговор, когда он замолчал, чтобы прокашляться.

– Да, именно так и произошло. В один прекрасный день она просто выставила мои вещи и закрыла перед носом дверь, предварительно поменяв замки. А ведь без неё у меня бы ничего не было. Меня бы не было уже. Я это знаю. Я снял квартиру, думал купить дом… Вот только без нее мне это всё оказалось не надо. Ничего без неё нет у меня. И даже жить не хочется. А я… я ведь даже за три года ни разу замуж её не позвал. Да что там, она пару раз начинала говорить о ребёнке, так я специально тему в сторону уводил. Нет, ребенка я от неё хочу, вот только… Генетика-то у меня не ахти…, – он снова закашлялся.

– Это ты зря, – покачала головой Наумовна. – А чего ты ей все это сейчас не объяснил? Почему не рассказал?

– Дверь она мне не открывает, на звонки не отвечает. Вот жду здесь, вдруг выйдет из дома… Может быть, удастся поговорить, – он захлебнулся словами и снова покашлял. Нехорошо так. Как Филька, когда пневмонией болел однажды.

– Так, а давно ли ты здесь сидишь? – Прищурилась Наумовна.

– Не знаю…, – он с удивлением посмотрел на старушку. Потом неуклюже отогнул манжет куртки и глянул на часы. – Часа четыре, наверное.

У Агриппины чуть шевелюра не поседела полностью, хотя до этого вечера ее прическа еще отличалась излишней пестротою.

– Ты…, ты же заболеть можешь, – она шагнула к парню и положила ему на лоб сухую ладонь. Лоб был неестественно горячим, не смотря на холодные капли дождя, капающие с его волос. – Так, а ну вставай. Пойдем скорее.

Даниил нахмурился, но со скамейки встал. Его тут же повело в сторону и если бы не удержавшая его на месте Наумовна, то он точно бы свалился на асфальт.

– Вот ведь, незадача, – Шмелёва усадила его обратно, понимая, что этого здорового бугая она просто на себе никуда не утащит. Нужна помощь, желательно скорая. А телефон у неё только дома. Ой-ёй. Что же делать-то?

– Ба, ты чего тут делаешь? – Она совершенно искренне обрадовалась вырулившему из-за лысого куста сирени Мишке, что даже ругать его не стала за излишние излияния. Тем более, что внук в этот раз твердо стоял на своих двоих и выглядел куда лучше, нежели во все дни до этого. – Дождь же идёт…

– Ты-то мне и нужен, – Наумовна улыбнулась. – Так, хватай этого больного и помоги дотащить до квартиры.

– До какой квартиры? – Прищурился Михаил, глядя, как его бабуля пытается уговорить сидящего на скамейке мужика попытаться встать на ноги.

– До его квартиры. Жена у него там. А ну, подымай! – Скомандовала она грозным голосом.

Мишка пожал плечами и, присев, взвалил неизвестного ему мужика на плечо. Тот не сопротивлялся, а потому занести его в подъезд не составило никакого труда.

– Сюда давай, – командовала Наумовна, пристально следя за тем, чтобы внук не приложил больного головой о стену.

На нужном этаже она принялась звонить в звонок, мысленно желая, чтобы Анька оказалась дома. Вскоре послышался звук отпираемой двери и в дверном проёме возникла худая и длинная фигура Жилиной. Та была в халате и с пучком влажных волос на голове.

– Здравствуйте, – нахмурилась она при виде Наумовны.

– И тебе недоброй ночи, – проворчала старушка. – Ты чего это мужиками разбрасываешься?

– Какими мужиками? – Опешила хозяйка квартиры.

– Вот этими, – она шагнула в сторону. – Мишка, заноси.

Внук Наумовны молча протиснулся в квартиру и растерянно замер посреди прихожей, не зная, что делать дальше. За эту минуту с Даниила успела натечь целая лужа.

– Это… Это… Вы зачем мне его принесли? – Возмутилась-таки Анна, отойдя от первого шока.

– Что значит зачем? Мужик твой? Твой! По что он у тебя в таком виде? Весь мокрый, больной…, – пенсионерка тоже отважно вошла в квартиру и кивнула Мише, указывая, куда надо нести больного.

– Да он пьяный, наверное, – неуверенно ответила Аня.

– Он-то? Алкоголем от него не пахнет. Голова горячая, как самовар, кашляет…, – к этим словам Миша сложил на диван закашлявшегося Даниила. – Почто он у тебя под дождем столько часов просидел? Заболел вот. Ух, страшная ты женщина. Вызывай скорее скорую, да раздевать его надо. Сырой он весь.

Михаил тут же сдернул с болезного куртку и принялся снимать полные воды ботинки. Кажется, до Анны только сейчас дошло, что же произошло на самом деле. Это не розыгрыш. Даня действительно довел себя до такого состояния, что и руки поднять не может. А, судя по его кашлю, он на самом деле сильно заболел.

Она быстро сбегала за телефоном и набрала нужный номер. Потом долго и путано объясняла диспетчеру, что случилось и зачем вообще ей понадобились врачи.

– Муж у меня дома умер почти, – разозлившись, рыкнула она в трубку. Заявку тут же приняли.

К этому времени Наумовна с Михаилом полностью раздели парня, уложили его на диван по-хорошему и накрыли пледом.

– Так, Мишка, иди домой. Там еда в холодильнике. А дальше мы и сами управимся, – распорядилась Наумовна, пристально глядя на нервничающую Анну.

Михаил пожал плечами и ретировался, оставив бабулю решать возникшие по её же вине проблемы. Агриппина же посмотрела на отключившегося Даниила и потянула Анну за рукав на кухню.

– Ставь чайник, – велела. – И аптечку достань. Градусник-то хоть есть?

– Есть, – Анна уже гремела чайником. Поставив тот на плиту, вытащила из верхнего ящика потрепанную коробку с лекарствами. Тех там было не густо. – Даня ничем раньше не болел, даже насморка никогда не было, – смущенно сказала она на причитания соседки.

– Ладно, врачей тряхнём. А завтра утром в аптеку сбегаешь. Поняла? – Наумовна взяла обычный ртутный градусник и вернулась в комнату.

– Я сама поставлю, – Анна поспешила следом.

Они честно подождали десять минут, придерживая руку больного мужчины в нужном положении.

– И сколько там? – Наумовна была без очков, а потому не видела едва заметную шкалу.

– Сорок и три, – Ане стало совсем страшно. Хорошо, что Агриппина Наумовна с ней осталась.

– Так, иди чайник выключи, а я пока подумаю, – велела старушка. Девушка тут же убежала на кухню. – Водка у тебя есть? – Придумала она через минуту.

– Нет. У меня только парацетамол в сумочке. На всякий случай, – ответила она.

– Что ж ты молчала-то? Давай скорее. Ох, уж эта молодёжь! – Проворчала Шмелёва. – А дети появятся, как их лечить будешь? Нет, аптечка всегда должна быть собрана.

– Не появятся дети, – покачала головой Аня, вернувшаяся с сумочкой из прихожей. – Даниил не хочет, а от нелюбимого я сама рожать не буду.

Наумовна поджала губы.

– И с чего ты взяла, что не хочет? Может быть, он о детях мечтает, – не сдалась старушка.

– Он ни разу об этом не говорил, – Аня покачала головой, налила воды в стакан и понесла в комнату, чтобы напоить мужчину лекарством.

– Много ты знаешь о мужиках…, – проворчала Наумовна ей в след. – Они вообще разговаривать не приучены.

Скорая приехала через двадцать минут. Взъерошенные недовольные врачи вошли в квартиру и сразу же поинтересовались, где труп.

– Какой труп? – Удивилась встречавшая их Агриппина.

– Диспетчер сказала, что тут кто-то умер, так что показывайте, – строго сказал врач в синем костюме.

Пожав плечами, Наумовна проводила их в комнату и указала на лежащего под пледом Даниила.

– Вот ваш труп, – провозгласила она, немало удивив этим стоящую у окна Аню.

Доктор не разделил энтузиазма пенсионерки, шагнул к больному, положил холодные пальцы на шею, потом на лоб…

– Живой. Температура повышенная, в сознание не приходит, – быстро проговорил он и кивнул девушке фельдшеру, которая уже принялась распаковывать оранжевый чемодан с лекарствами.

Весь следующий час заболевшего мужчину кололи уколами, измеряли параметры организма и даже поставили капельницу пришедшему в себя Даниилу. Он как-то странно смотрел на людей, возящихся рядом с ним. Лишь заметив Анну, он успокоился, но едва она оказывалась за спинами других, его взгляд начинал метаться.

– Обычное ОРЗ на фоне переохлаждения, – вынес доктор итоговый диагноз. – Если хотите, то можем забрать его в больницу. Но если честно, никаких предпосылок я для этого не вижу. Давайте я напишу вам список лекарств, завтра купите. А до утра вот вам, – он положил два блистера на комод, стоящий рядом с диваном.

Когда работники скорой помощи вышли за дверь, то Наумовна с облегчением выдохнула и на всякий случай глянула в сторону потолка. Все пока идёт по плану, а это значит, что скоро её выход.

Глава 6. Второй шанс

Аня сидела на табурете рядом с диваном и смотрела на заснувшего после лекарств Даниила. Он долго боролся со сном и боялся выпустить её из поля своего зрения. Кажется, он до конца и не был уверен, что видит её на самом деле. Просто жадно смотрел, впитывая её образ. Но всё же в какой-то момент он не смог больше бороться со сном.

– Уснул? – В комнату заглянула Наумовна. – Идем, хоть чаю попьёшь. Охолонешь немного.

Аня задержалась на несколько секунд, чтобы поправить одеяло на уснувшем мужчине, и все же направилась на кухню. В голове её был полнейший сумбур. Она же давно всё решила… Или не всё?

Наумовна к её приходу уже разлила чай по чашкам и настрогала бутерброды, потому что сладостей дома просто не нашла. Да и правильнее всё же на ночь сладкое не есть.

– Исхудала совсем, – проворчала Агриппина, глядя на усаживающуюся девушку. – Давно у родителей-то не была?

– Полгода почти, – Аня вздохнула, вперив взгляд в стол.

– Значит, не знают они, что ты мужика выгнала, – поцокала языком Наумовна.

– Ой, они бы только обрадовались. Они же с самого начала были против того, чтобы я с Даней… сожительствовала, – скривилась девушка. – Ну, ничего. Завтра он в себя придёт, домой к себе уедет и…

– И можно будет обрадовать родителей? – Поинтересовалась пенсионерка.

– Нет! То есть, да, но…, – Анна вздохнула. – Ничего не буду им говорить. Какая им вообще разница, живу я с кем-то или нет?

– Они – родители. Им всегда будет какая-нибудь разница до тебя, – покачала головой Наумовна. – Работа у них такая. Я вон не то, что за сына, за внуков переживаю изо всех сил. Все-таки выгонять мужика решила? – Склонила она голову набок.

Аня кивнула.

– Не могу я жить с ним, как раньше. Я пыталась. У меня не получилось. Всё на этом…, – она едва сдержала тихий всхлип.

– А ребеночка ты от него разве не хочешь? – Проказливо спросила старушка.

Аня резко подняла голову.

– Ребеночка? – Переспросила.

– Да. Такого, чтобы ножками по полу топал. Чтобы слюни на слюнявчик пускал, да на этого твоего Даниила был похож. Неплохой вроде генофонд-то? – Как бы невзначай обронила она.

– И куда я потом одна с ребёнком-то? – Нахмурилась Анна.

– Почему одна? – Начала было Наумовна, но быстро прикусила язык, поняв, что лучше всей правды не раскрывать. – Ты же бухгалтер. На дому работать сможешь. Да и должность у тебя сейчас хорошая. Справишься. Зато ребенок будет.

– И замуж я не выйду никогда в жизни, – по Аниному виду было заметно, что это её почему-то не особо расстраивает.

– Жизнь она всяко поворачивается. Я вот, например, в своё время и подумать не могла, что замуж когда-нибудь выйду. А ты посмотри сколько лет душа в душу прожили, – подошла пенсионерка с другого краю.

– Я тоже думала, что с Даней у нас навсегда, – Аня помрачнела.

– Что? Так крепко обидел? – Наумовна чуть подалась вперёд. – Изменил?

– Нет, что вы! – Аня выставила ладони вперёд. – Он за три года ни разу ни на кого кроме меня даже с интересом не посмотрел, – выпалила она.

– Бил что ли? – Прищурилась старушка.

– Вот ещё, – фыркнула девушка. – Я бы никогда не позволила себя и пальцем тронуть. И не пьёт он, – добавила она, увидев, что Наумовна открыла рот.

– А чего ж ты его тогда выгнала? Разлюбила?

Анна покусала нижнюю губу и опустила взгляд.

– Не разлюбила. Просто… Отпустила просто. Раз ему работа настолько важнее меня, то я мешать не стану, – она покрутила в руках почти пустую чашку.

– Вот оно что, – Агриппина подвинула девушке тарелку с бутербродами, надеясь, что та все же поест. – А второго шанса ты ему давать не намерена…

Аня покачала головой.

– Не выйдет у нас уже ничего, – ответила она печально.

– Ну, не выйдет, так не выйдет, – Наумовна поднялась из-за стола. – Только ты его придержи на пару дней. Дождь ещё два дня обещают. А ты если его больного выгонишь, он же на той скамейке и сдохнет.

Аня промолчала, глядя, как старушка идёт в коридор. Даже провожать её не вышла, думая о чем-то своём. Наумовна же вышла из квартиры, предварительно оставив в ней дождевик. А что? Надо же будет их завтра проверить. Ох, уж эта молодежь. Не понимает же ничего в жизни. Эх!

К удивлению Агриппины, Мишка еще не спал. Он сидел на кухне, пил ягодный морс и читал томик Блока, одолженный из личной бабушкиной коллекции.

– Ты чего это? – Удивилась Наумовна, узрев такую картину. – Пить что ли бросил?

– Завязал, – кивнул Миша, не отвлекаясь.

Шмелёва глянула на часы и поняла, что тихая и спокойная ночь ей не грозит.

– И что дальше будешь делать? – Она села за стол и принялась рассматривать внука.

– В Москву поеду. Приятель зовет, там какое-то предприятие поднимать надо, – пожал он плечами.

– В Москву? – Протянула она и задумалась. – А отцу ты об этом сказал?

Михаил поджал губы.

– Нет. Мама же сразу меня отчитывать начнёт. Я думал, что ты им об этом скажешь, – бросил он быстрый взгляд на бабушку.

– Я? Я-то тут причём? – Возмутилась Наумовна. – Это твои родители, ты с ними и разговаривай.

– Это твой сын…

– Он уже не в том возрасте, чтобы я могла ему указывать, как воспитывать его детей, – Агриппина нахмурилась. – И вообще, тебе сколько лет? С чего ты взял, что можешь решать какие-то важные вопросы с помощью больной немощной старухи?

– Это ты-то больная и немощная? – Удивился Миша и неожиданно для бабушки захохотал. – Ба, ты себя в зеркало давно видела? Вы с Макаровной, конечно, тряпья на себя нацепили, но осанка вас прекрасно выдаёт. Выглядите, как нищенствующие преподавательницы балета.

– Ничего себе. Про осанку я как-то не подумала, – пробормотала Наумовна. – Надо будет исправить. Ты от темы-то не уходи, – повернулась она к внуку. – С отцом поговори, а потом езжай на все четыре стороны.

– И поговорю. И вообще, это ты от темы не уходи. Чего это вы с Макаровной задумали? Петька говорит, бабка у него сама не своя в последнее время. Даже побоялся ее оставлять одну перед отъездом, – Миша прищурился.

Продолжить чтение