Читать онлайн Ты мои крылья бесплатно
ГЛАВА 1
В багажнике “Циклопа” пахло маслом и горячим металлом. Что же, это лучше, чем вонь отходов, которую приходилось вдыхать весь путь от поместья ди Небиросов к свалке.
Узнав, что покидать темницу придется вместе с мусором, Наама только язвительно улыбнулась. Символично, что тут скажешь? Спасибо, что хотя бы внутри мешка, а не зарывшись в гору вонючих объедков.
Не доезжая до свалки мусоровоз затормозил. Пронзительно скрипнула проржавевшая дверь, внутри демоницы оборвалось все от мимолетного ужаса – ди Небирос? Спохватился, выслал погоню, нашел и сейчас отволочет пленницу обратно в поместье, чтобы хорошенько наказать в своем любимом стиле. Он давно не пускал в ход плеть, а тут такой повод.
Она еле сдержалась, чтобы не начать голосить и вырываться, когда почувствовала, как мужские руки подняли мешок. А потом над головой раздался шепот Армеллина: “Все хорошо, молодец” и Наама чуть не расплакалась от облегчения.
Он уложил ее в багажник своей машины, “Циклоп” взревел движителем и рванул с места. Вся операция заняла не более двух минут.
Последующую дорогу Наама просто лежала, свернувшись клубочком. Даже развязать мешок не попыталась. Страх перед будущим леденил душу.
Тридцать лет она не покидала стен Грейторн Холл. Тридцать лет в роли собственности ненавистного мужчины, тридцать лет смешанных с наслаждением издевательств, ненависти настолько яростной, что она казалась почти сладкой на вкус.
И вот впереди свобода. Огромный мир во всей его сложности, а Наама уже не помнит каково это – жить. Самой решать, чего-то хотеть и добиваться. Выбирать.
Страшно.
Она вдруг поняла, что не знает, что будет дальше. Просто слепо доверилась Армеллину, когда тот сказал, что вытащит ее, не посвящая в детали плана. Андрос не давал ей отвечать за себя, и она отвыкла. Забыла, как это.
Демоница почувствовала, как “Циклоп” сбавил ход. Машина повернула, проехала еще немного и остановилась. В тишине еле слышно урчал движитель.
Хлопок двери. Шаги. Щелчок ключ-камня о замок багажника.
– Ты почему не развязала? – с упреком спросил Армеллин, освобождая ее из мешка.
Наама поежилась и села, щурясь.
– Где мы?
По виду похоже на гараж. Бетонные стены и пол, тусклый светильник над железными воротами.
– У друга. Поживешь у него, пока ищейки Андроса не успокоятся. Я за это время подготовлю фальшивые документы и придумаю, как тебе перебраться за границу. Это ненадолго. Недели две, может, чуть дольше.
– Спасибо, – голос дрогнул. Она, наконец, подняла глаза, вглядываясь в его лицо.
Скудное освещение гаража или собственная память играли с ней дурную шутку, но Армеллин вдруг показался совершенно не похожим на Андроса. Чуть выступающие скулы – это от нее. И скульптурно-правильный нос от нее. Высокий лоб, совсем, как был у старшего брата Наамы, упрямо сомкнутые губы – в их линии тоже угадываются фамильные черты ди Вине.
Почему же она столько лет видела в нем копию Андроса и ненавидела, как только может ненавидеть жертва своего обидчика?
Было странно сознавать, что этот молодой сильный мужчина на полголовы выше ее самой – ее сын. Наама не чувствовала себя его матерью. Навязанный ребенок, дитя насилия. Она и не была ему настоящей матерью и это вина, ее огромная вина перед ним. Вина, которую не искупить и не забыть.
Сможет ли он когда-нибудь простить?
– Мэл, я… – она запнулась, чувствуя, как от раскаяния перехватывает дыхание. – Послушай, я виновата…
Он предупреждающе вскинул руки.
– Не надо. Потом!
Наама поникла.
Где-то в глубине гаража скрипнула дверь. Послышались шаги – четкие, уверенные.
– Добрались без приключений? – раздался незнакомый мужской голос. Не такой рычащий, как у Андроса, резкий, хрипловатый и хорошо поставленный, он звонким эхом отразился от бетонных стен. По спине пробежала непроизвольная дрожь.
– Рад приветствовать вас в своем доме, госпожа ди Вине, – продолжал незнакомец, и вдруг жизненно важно стало узнать, кто он – этот мужчина, в доме которого Наама будет прятаться от своего проклятья и кошмара.
Демоница опустила затянутые в черные чулки (туфли перед побегом решено было оставить в комнате) ноги на пол и встала. Бетон сквозь тонкую ткань показался ледяным.
Стоявший рядом Армеллин опустил взгляд и нахмурился.
– Зачем? Я отнесу…
Он протянул руки, очевидно, собираясь немедленно претворить обещание в жизнь, но Наама покачала головой, ловко выскользнула из объятий, чтобы обогнуть машину.
И охнула, чувствуя, как ноги подгибаются сами собой, при виде шагнувшего в круг света высокого беловолосого мужчины. Он тоже остановился, глядя на нее. Совсем такой же, каким остался в ее памяти – широкоплечий, хмурый. Тонкая нитка шрама все так же тянулась от скулы к подбородку, перечеркивая щеку, а глаза – серые, как предгрозовое небо, глядели пытливо и спокойно.
– Здравствуйте, госпожа ди Вине, – сказал Торвальд Равендорф. Мужчина из прошлого, которого она когда-то, заблуждаясь, считала человеком.
Больше тридцати лет с последней встречи, но он не изменился. Меньше, чем она сама. Анхелос, как и демоны, живут долго.
– Вы ведь знакомы? – голос сына за спиной прозвучал глухо и напряженно, словно он тоже догадывался о страшной роли, которую сыграл Равендорф в жизни его родных по материнской линии. – Профессор очень помог. Это его апелляция императору вернула тебе свободу.
Наама издала смешок, отдавая должное абсурдности и злой иронии происходящего.
– Профессор? Полковник, у вас новое звание?
– И уже достаточно давно, – спокойно заметил он, подходя ближе. – Я заведую кафедрой теоретической магии в Аусвейле.
– Как-то мелковато для вас. Понижение? Что, его сволочному величеству не понравилось, как вы свежуете несогласных? – голос скакнул вверх. Она сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Невозмутимость и уверенность, с которой он предлагал свой кров и свою защиту мгновенно вывели из себя.
Наверное, хорошо, что больше она ничего не успела сказать. Теплые ладони сына легли на плечи.
– Не стой босиком на холодном полу, – упрекнул он ее прежде, чем подхватить на руки.
– Давайте я, – Равендорф шагнул вперед, чтобы принять из рук Мэла его ношу. Наама было зашипела и дернулась, чтобы вырваться. И замерла, поймав, наконец, шлейф излучаемых мужчиной эмоций.
Это было все равно, что окунуться в море летним вечером на закате. Тепло. Спокойствие. Сдержанная забота без малейшего оттенка гнева или похоти окутали душу мягким покрывалом. Захотелось расслабиться, прижаться к нему теснее, почувствовать себя маленькой девочкой в отцовских объятиях.
– Просто решил сменить сферу деятельности, – ответил он, бережно прижимая к себе демоницу. – Если снова начнется война, и император призовет, я встану под его знамена. Но заниматься теоретической магией нравится мне гораздо больше, чем выслеживать и карать заговорщиков, – и уже обращаясь к Мэлу. – Адепт ди Небирос, вы останетесь к чаю?
Как он смеет быть таким невозмутимым?! Откуда взял столько наглости, чтобы предлагать свою заботу последней из рода ди Вине?!
Злость вспыхнула и потухла. Находиться рядом с проклятым анхелос было все равно, что принять обезболивающее после многих лет непрерывных мигреней. Слишком хорошо, слишком легко.
Чтобы он сдох, скотина.
– Боюсь, что мы вынуждены отказаться от вашего щедрого предложения, – пробормотала Наама, чувствуя, как ярость вытекает из нее, словно вода из дырявого кувшина.
– Боюсь, вам просто некуда идти, – жестко ответил мужчина, продолжавший держать ее на руках так легко, словно она ничего не весила. – Вы знаете своего бывшего хозяина. Андрос ди Небирос не смирится так просто. Он поднимет на ноги всю страну, наймет сотни ищеек. Вам нужно убежище, чтобы переждать хотя бы несколько первых месяцев. Я сотрудник отдела безопасности, пусть и бывший. Мой дом в реестре особо охраняемых, на нем защита, блокирующая любые шпионские чары. А если ищейки настолько обнаглеют, что вломятся, я смогу вас защитить хоть от самого ди Небироса. Поэтому, если действительно хотите стать свободной, останетесь здесь.
Он был прав. Даже больше, чем просто прав. И что с того, что император подписал помилование? Андрос не отпустит ее никогда. Она – его одержимость, проклятье, болезнь.
Кто вступится за бывшую рабыню? Кто рискнет пойти против второго по богатству и влиянию демонов в империи? Разве что Мэл. Но она не допустит, чтобы сын снова пошел против отца ради нее…
Вопросительный взгляд Армеллина остановился на ней.
– Наама?
От того, что он снова не назвал ее матерью стало больно. А потом демоница почувствовала глухую усталость.
– Все хорошо. Иди.
– Я позабочусь о ней, – пообещал Равендорф, и Наама с удивлением различила в его палитре эмоций горькую нотку вины.
Значит, правда. Не домыслы, не сплетни…
Не было бы рядом сына, она бы разрыдалась. Какая злая ирония – быть обязанной тому, кто виновен в смерти твоих родных!
Мэл не обнял ее на прощание. Кивнул, пообещал заехать на днях, как только найдет благовидный предлог, чтобы это не выглядело подозрительным, сел в машину и уехал.
– Поставьте меня, Равендорф, – резко бросила Наама, когда силуэт “Циклопа” растворился в ночи, а ворота гаража снова медленно опустились.
– Не говорите ерунды, ди Вине, – в тон ей отозвался мужчина, направляясь к лестнице, ведущей в дом.
***
Он отпустил ее уже за дверью, когда бетонный пол сменился паркетом, укрытым сверху ковром. Вынул из шкафчика у стены пакет, протянул Нааме.
Демоница заглянула внутрь и подняла озадаченный взгляд на мужчину.
– Тапки? Вы издеваетесь или просто боитесь за паркет?
Его губы дрогнули, аура расцвела теплыми, чуть покалывающими искрами, ощущать которые было одновременно приятно и обидно.
Он смеется над ней?!
– Нет, – голос безопасника звучал убийственно серьезно. Она бы даже поверила, если бы не насмешливые искры в серых глазах. – Просто так удобнее. Никогда не понимал этой моды аристократии ходить по дому в туфлях. Хотите чаю?
И сам переобулся под ее недоверчивым взглядом. Наама, немного поколебавшись, последовала его примеру. Надо же… Тапки.
Теплый плюш обнял и согрел озябшие пальцы. Удобно, приятно. Хотя в сочетании с ее платьем и смотрится диковато.
Снова навалилось чувство неуверенности и страх перед будущим. Грейторн Холл Наама за тридцать лет изучила до последней трещинки на антикварной мебели. В доме Равендорфа все казалось чужим и смехотворно тесным после просторного поместья.
А Равендорф продолжал удивлять своей эксцентричностью. Вместо того чтобы велеть прислуге подать чай в гостиную, он отвел Нааму на кухню, где самолично занялся заваркой. Демоница задумчиво вертела в руках чашку из императорского фарфора ручной росписи и угрюмо молчала, пытаясь понять, как вести себя с этим мужчиной.
Свободна на словах, а на деле мало чего изменилось. Наама по-прежнему полностью зависима от врага и не имеет права ступить за порог его дома.
Чего ждать от бывшего безопасника? И зачем ему вообще все это нужно?
Последний вопрос она, немного поколебавшись, задала вслух.
– Потому что так правильно, – ответил он, разливая по чашкам бледно-желтый напиток. – С вами поступили несправедливо, когда отдали ди Небиросу.
– Можно подумать, кого-то в этом мире волнует справедливость.
– Меня волнует.
– Ах да. Вы же у нас рыцарь! Спаситель несчастной девы, томившейся в плену у чудовища, – с неприкрытым сарказмом протянула Наама. И съежилась, ожидая ответной гневной вспышки.
Он не изменился в лице, не впился в губы грубым поцелуем, больше похожим на укус. Не дернул за волосы, чтобы поставить на колени, утверждая свое право делать с ее телом все, что пожелает. Просто в теплые переливы ауры вкралась гнилостная нотка вины и застарелой душевной боли, от которой стало горько на языке. Наама скривилась и отхлебнула чай, обжигая рот.
Проклятые анхелос с их проклятым отсутствием ментального барьера! Мог бы носить фризер, чтобы не вываливать на нее все содержимое своего богатого внутреннего мира! Все равно ее демоническая сущность отсечена, и питаться его эмоциями Наама не может.
– Нет, я не рыцарь. Я человек, который в свое время очень неосмотрительно раздавал советы и сейчас пытается исправить последствия сделанной ошибки, – все так же спокойно ответил Равендорф.
В его словах снова скрывался намек, значения которого Наама не поняла, а переспрашивать было ниже ее достоинства. Поэтому она уцепилась за оговорку.
– Человек?
Он пожал плечами.
– Я привык так себя называть.
– И сложно притворяться, Охотник.
Тот бестрепетно выдержал ее гневный взгляд.
– Не сложно. Моя жизнь ничем не отличается от жизни простого человека.
– За исключением тех дней, когда ты отправляешься, чтобы убить кого-нибудь по приказу его императорской задницы? – выпалила она, леденея от страха.
Нарывается… Но как же хочется прогнать с его лица эту снисходительную маску и взглянуть на то, что скрывается за ней!
Опыт подсказывал, что за маской, которую носит мужчина, всегда прячется одержимое чудовище.
Равендорф вздохнул и осуждающе покачал головой.
– Наама, вам лучше следить за тем, что вы говорите. И особенно за тем, кому вы это говорите. Император помиловал вас, но вы все еще единственная выжившая из мятежного рода. И статью за оскорбление величия никто не отменял.
Демоница снова отхлебнула чая, пытаясь сдержать рвущиеся с языка злые слова. Пальцы еле заметно дрожали. Чужой дом, чужие правила, пугающая неизвестность в будущем и моральный долг перед убийцей родных. Стоило ради этого бежать из Грейторн Холл?
За годы рабства она привыкла жить в ненависти, дышать ею. Раньше рядом находился Андрос, которого так удобно было ненавидеть – он не переставал давать повода. Не оставлял без внимания ни одно оскорбление, ни один дерзкий взгляд, отвечая на них насилием или издевательствами.
Сдержанность Равендорфа бесила и пугала. Лишала уверенности, предсказуемости.
– Скольких ты убил?
– Не думаю, что вам нужно знать ответ на этот вопрос.
– Не помнишь? – она скривилась, чувствуя, как ярость, застилает глаза алой пеленой. Злость на его спокойствие. На то, что он продолжал быть до отвращения вежливым, вынуждая ее все дальше заходить за грань. Ди Небирос давно бы уже потерял терпения, вздумай она дерзить ему в подобном тоне. А этот – сдержанная сволочь…
– Помню. Но это мое дело.
– Среди них было много женщин? А детей? Интересно, а младенцев тебе убивать приходилось? Они, конечно, маленькие, но вдруг кинут соской в его неприкосновенное величество.
– Повторюсь: это не ваше дело.
– Скажи, а как ты их убивал? Сжигал? Хотя нет, ты же у нас добренький, анхелос все добренькие. Наверное, закалывал побыстрее, чтобы не мучились…
– Довольно! – прикрикнул Равендорф, потемнев лицом.
В палитре эмоций проклятого анхелос больше не звучало раскаяние. Скорее уж смешанная с раздражением досада. Наама удовлетворенно ухмыльнулась и откинулась на спинку стула. От того, что она все же смогла выбить его из равновесия, стало спокойнее.
– Я не единственный Адский Охотник на службе у короны, Наама, – продолжал он, чуть успокоившись. – Из ди Вине на моем счету только Увалл и Отис.
Папа…
К горлу подкатил непрошенный горький комок.
– Я убил Увалла в честном поединке. И ничуть не раскаиваюсь в этом. Я бы сделал это снова.
Лжет. Иначе откуда в его ауре раскаяние и вина?
– Кто такой Отис?
– Ваш дядя.
Наама нахмурилась. Она не помнила никакого дяди.
– Старший, по отцу. Это было давно, еще до войны за Освобождение.
В ровном фоне его эмоций что-то плеснуло – словно на дне моря заворочалось древнее и жутковатое чудовище. Слишком глубоко, не разглядеть очертаний. Можно только гадать по кругам на воде о размерах монстра.
Плеснуло и успокоилось. Словно не было ничего. Показалось.
– Моя демоническая сущность все равно отсечена, – мрачно сказала Наама, отодвигая чашку. – Поэтому я не смогу вызвать тебя на дуэль, чтобы отомстить.
– Вы, – и как же раздражало, что он, игнорируя ее фамильярность, упорно продолжал”выкать”, – в любом случае не сможете этого сделать. Анхелос запрещены дуэли с демонами. Победителю отрежут крылья и отправят на каторгу, а я, знаете ли, как-то не горю желанием рубить уголь в шахтах.
– Кроме дуэлей есть много других способов убить такого, как ты, – с откровенной угрозой в голосе сообщила ему Наама. Горький ком все так же плотно сидел в горле, угрожая пролиться слезами или вырваться истерикой. – Поэтому, если хочешь жить спокойно и ходить по улице без оглядки, лучше избавься от меня сейчас, – выдохнула она, ужасаясь своим словам.
Ему ведь не обязательно убивать. Достаточно просто позвать Андроса…
Он насмешливо прищурился.
– Я рискну. А вы не похожи на несчастную замученную рабыню, ди Вине. Слишком привыкли к роскоши. И слишком дерзки на язык.
– Хочешь научить меня покорности?
В палитре его эмоций снова вспыхнули раздражение и досада, пробиваясь сквозь благостно-ровный фон.
– Мне кажется, как раз вы этого хотите. Вынужден разочаровать: я не любитель игрищ в духе “Сломай меня, если сможешь”, – он бросил нетерпеливый взгляд на часы и поднялся. – Ладно. Уже поздно. Пойдемте, я покажу вам вашу комнату.
ГЛАВА 2
Гостевая комната в мансарде, куда нужно было подниматься по скрипучей винтовой лестнице оказалась простоватой. Нет, даже не так. Простецкой. Кровать, ковер на полу, шкаф и туалетный столик. Вместо потолка – низко нависший скат крыши – когда Равендорф стоял выпрямившись, он почти касался макушкой балки. Чтобы добраться до ванной требовалось спуститься на этаж ниже.
Наама растерянно огляделась, подошла к одному из двух больших прямоугольных окон, расположенных напротив кровати, выглянула наружу. За стеклом тонули в сумерках кварталы коттеджей. Похоже на район для среднего класса в пригороде столицы. Уютный, респектабельный и без излишеств.
Она снова обернулась, чтобы оглядеть предложенную ей комнату и невольно усмехнулась, сравнив с покоями, которые занимала в Грейторн Холл. Андрос не скупился на наряды, драгоценности или богатую обстановку для любимой игрушки.
– Не нравится, – отметил Равендорф, изучавший ее лицо, пока она изучала комнату. – Могу предложить любую из двух гостевых спален этажом ниже.
– Не то, чтобы не нравится. Просто она… ну, как ваши тапки, – откликнулась демоница и покосилась на плюшевый кошмар, выданный хозяином.
Тапки отлично сочетались с этой комнатой. А вот она сама в платье от Роберто Ла Костена с эффектным разрезом до середины бедра и еще более эффектным декольте – нет.
– В этом доме все, как мои тапки, – со смешком отозвался безопасник. – У меня плебейский вкус.
Она улыбнулась в ответ, сама того не желая. Внезапно ощущение пугающего сходства между Равендорфом и ди Небиросом почти исчезло. Самоирония – вот чего никогда не было у Андроса. Он, казалось, вообще не умел шутить. Тем более не умел смеяться над собой.
– Раздевайтесь, – приказ мужчины разрушил хрупкую иллюзию безопасности. – Мне нужно вас осмотреть.
– ЧТО?!
– Уже почти двенадцать ночи. Раздевайтесь, я хочу поскорее закончить с этим и лечь спать.
Первым чувством был страх, а сразу за тем горло перехватило от ярости. Наама отшатнулась, вжимаясь в стену. Взгляд забегал по комнате в поисках чего-то, что могло бы стать оружием. Живой и в сознании она ему не дастся…
– Прекратите! – аура анхелос впервые за вечер налилась настоящей злостью пополам с обидой. – Я не собираюсь вас насиловать, ди Вине. Но на вас могут быть маяки…
Он шагнул вперед, и Наама со всхлипом отскочила, все так же вжимаясь спиной в стену и не отрывая от него взгляда.
– Не подходи!
Рука, слепо шарившая в пространстве, нащупала массивный светильник на краю туалетного столика. Демоница стиснула и угрожающе вскинула импровизированное оружие.
Мужчина остановился. Он рассматривал ее и хмурился. Окружавшая его аура расцветала нетерпением и обидой, но на лице отражалось только легкое раздражение.
– Я могу не проводить осмотр, – заговорил он убедительно и веско. – Но если на вас действительно находится маяк, люди ди Небироса будут здесь самое позднее через пару дней. Не уверен, что смогу обеспечить вашу безопасность в этом случае.
– На мне нет маяка.
– Как правило, их лепят на ценные вещи, – он прищурился. – Но если вы настолько уверены, что готовы рискнуть, обойдемся без осмотра.
Наама не была уверена. Она не помнила, чтобы Андрос ставил маяк, но он столько всего делал с ее телом, когда связывал…
– Это обязательно должны быть вы? – хрипло спросила демоница. Паническая атака медленно проходила, ее начало трясти.
Он пожал плечами.
– Могу попросить кого-нибудь из бывших коллег помочь в частном порядке. Тогда осмотр произойдет в лучшем случае завтра, а, скорее всего, через несколько дней. Кроме того, чем больше людей вовлечено, тем выше вероятность огласки. Но если вы намерены биться в истерике и швырять в меня тяжелые предметы, так и придется поступить.
Наама поставила на место светильник, с трудом разгибая негнущиеся пальцы, и медленно выдохнула.
– Не надо никого звать. Я сейчас…
Расстегивать платье под его насмешливым взглядом было унизительно. Еще и молния запуталась в волосах. Наама со злостью дернула ее, выдрав целую прядь. Облегавшее ее тело словно перчатка платье соскользнуло вниз. Демоница подобрала его и швырнула в лицо мужчине.
– Белье тоже нужно будет снять, – с каменным лицом сообщил Равендорф, раскладывая платье на кровати и медленно проводя по нему ладонями.
– Знаю, – пусть лицо его было серьезным и чуть ли не трагичным, аура снова засияла колкими искрами. Наама могла бы поклясться, что проклятый анхелос втайне потешается над ней. Эта мысль разозлила, но одновременно помогла окончательно избавиться от паники.
Она раздраженно расстегнула бюстье, бросила в сосредоточенно водящего руками над платьем безопасника. За бьюстье отправился сначала один, потом другой чулок, а затем и пояс, повиснувший на плече у мужчины. Апофеозом стали трусики от Коко д’Монтернасс, отделанные кружевом ручной работы, эффектно взмывшие в воздух, чтобы приземлиться прямо перед носом Равендорфа.
– Симпатичная штучка, – откомментировал он, откладывая их в сторону.
– Можешь оставить себе на память, – ядовито заметила Наама. Она выпрямилась, скрестив руки на груди, и метала в мужчину гневные взгляды.
Тот покосился на нее, и уголок его губ дрогнул в тщательно сдерживаемой улыбке, аура расцвела теплыми всполохами.
– Собираетесь ходить по моему дому без белья? Я не против.
И снова повернулся к платью.
Чем дальше, тем глупее ощущала себя Нама, стоя обнаженной посреди комнаты. Какой леший ее дернул снимать все сразу? А Равендорф словно издевался: неспешно осматривал каждый дюйм, каждый шов на блескучей ткани, с таким видом, словно он тут один, и у него в запасе все время вселенной.
Вконец потеряв терпение, демоница подошла к кровати и резко дернула на себя покрывало. Мужчина негромко выругался.
– Ди Вине прекратите! Вы сбили мне настройку.
– Мне холодно, – сквозь зубы сообщила Наама.
– Халат в шкафу.
– Что?!
Ответа не последовало. Наама фыркнула и быстрым шагом пересекла комнату, чтобы распахнуть створки платяного шкафа. Внутри на плечиках висела женская одежда. Простенькая – обычный масс-маркет. Скромные блузки, однотонные юбки в пол, платья из хлопка и смесовых тканей.
Халат тоже был. Плюшевый, бледно-розовый. В тон тапкам.
– Я подумал: вам нужно будет что-то носить, пока вы у меня живете. Надеюсь, не ошибся с размером. Если нужно что-то еще – заказывайте. Каталоги в верхнем ящике.
Демоница все еще стояла перед шкафом, рассматривая внезапный подарок. Отчего-то к горлу снова подкатил комок, и захотелось расплакаться. А еще больше – попросить у проклятого анхелос прощения.
– А сразу нельзя было сказать? – спросила она уже без прежнего запала, снимая халат с крючка.
Равендорф поднял голову. В ауре снова заплясали колючие искры, выдававшие скрытое веселье.
– Вы не спрашивали, – с убийственно серьезным выражением лица ответил он.
Наама задохнулась от возмущения. Пока она подыскивала достойный ответ, безопасник закончил с платьем и принялся за белье.
Так и не найдя что сказать – любая претензия прозвучала бы истерично и глупо, демоница подошла ближе. Ей никогда не приходилось видеть, как находят маяки. Наблюдать за тем, как его большие руки с сильными пальцами движутся вдоль швов, улавливая неощутимые для лишенной магии Наамы сигналы, оказалось неожиданно интересно.
– Проще выкинуть все, – заметила она, досадуя, что эта мысль не пришла ей в голову сразу.
Равендорф снова покосился на нее.
– Вы уверены? Я не особо разбираюсь в женской моде, но это ведь довольно дорогие вещи.
– И что? Они принадлежат Андросу, – ее передернуло.
– Хорошо, – он выпрямился. – Мне же меньше работы. Тогда остается осмотреть только вас, госпожа ди Вине. Надеюсь, вы при этом не выцарапаете мне глаза?
Наама скривилась, снова ощущая его скрытое веселье. И развязала пояс, позволив халату упасть на пол.
Нет, она нисколько не стыдилась своего тела, скорее гордилась им. Длинные ноги, высокая грудь, тонкая талия, переходящая в округлые бедра. Завораживающий контраст белой кожи, черных волос, бирюзовых глаз и алых губ. Раньше, в прежней вольной жизни, она любила стоять обнаженной перед мужчиной, и видеть, как в его глазах разгорается вожделение и жажда обладания. Намеренно выбирала яркие и броские платья с откровенными вырезами.
Но годы в роли секс-игрушки без права сказать “нет” все изменили. Теперь желание во взгляде мужчины пугало. Обещало унижение, а порой и боль, пусть даже густо замешанную на наслаждении.
Ладно, сейчас-то речь вовсе не идет о сексе. Просто процедура. Все равно, что осмотр у врача…
Но это не было похоже на осмотр у врача. Сильные руки опустились на плечи, погладили кожу в мурашках. Тело словно кипятком окатила внезапная волна возбуждения. Требовательно заныло внизу живота, захотелось чуть выгнуться, подставить грудь ласковым уверенным прикосновениям, прильнуть к тренированному мужскому телу. Когда-то давно она фантазировала о том, каким может быть секс с Торвальдом и хотела его. Правда тогда Наама не знала ни об истинной природе полковника службы безопасности, ни о роковой роли, которую он сыграет в судьбе ее рода…
Она вздрогнула и подалась назад, чувствуя, как от стыда полыхают щеки. Богиня, какая же она шлюха, если готова вот так легко прыгнуть в постель к убийце своего отца!
В спектре эмоций стоящего невыносимо близко мужчины вспыхнуло что-то похожее на горечь.
– Я не причиню вам вреда, Наама, – очень мягко сказал Равендорф. – И клянусь, что не стану пользоваться своим положением.
– Действуй уже, – прошипела она скозь зубы, борясь с неуместной реакцией собственного тела.
Пусть думает, что она боится насилия, лишь бы не догадался об истинной причине ее смятения.
Он помедлил и снова положил руки на плечи. Провел ладонями ниже, едва дотрагиваясь пальцами до тонкой кожи, огладил грудь, коснувшись похожих на два твердых горячих камушка сосков. Нежно, почти неощутимо и безумно возбуждающе.
Демоница тяжело дышала и кусала губы, безуспешно пытаясь отвлечься. Она пробовала закрыть глаза, но так было еще хуже. Осторожные прикосновения жестких ладоней походили то ли на изысканную ласку, то ли на чувственную пытку.
…Андрос всегда был груб, очень груб. Сжимал и тискал ее тело, с наслаждением оставлял на коже следы пальцев и багровые засосы, словно желая пометить, заклеймить ее, как свою собственность…
Теплая ладонь чуть надавила на низ живота, и Наама еле сдержала стон. Пусть анхелос не может воспринимать ее чувства, но он же не слепец! Значит, вот-вот заметит, что с ней происходит. Демоница вслушалась в ауру мужчины и вдруг уловила тщательно сдерживаемое, но вполне отчетливое ответное желание. Он тоже ее хотел…
– Только попробуй, Равендорф, – процедила Наама. Несмотря на угрозу, скрытую в словах, голос прозвучал непривычно низко и чувственно.
Вот теперь он смутился. Она поняла это не только по ауре, но и по отведенному взгляду.
– Я и не собирался, – он помотал головой и снова посмотрел ей прямо в глаза. – Но вам придется потерпеть мои эмоции, Наама. Иногда реакции тела невозможно контролировать.
В словах почудился скрытый намек на ее собственное постыдное влечение, и Наама вспыхнула. Она замерла, зачарованно глядя ему в глаза: обнаженная женщина в почти-объятиях одетого мужчины. Вчерашняя пленница рядом со своим спасителем? Или дочь, задумавшая месть за убитого отца?
Атмосфера в комнате наэлектризовалась, как бывает перед грозой. Напряжение ощущалось почти физически, желание гуляло по коже колкими искрами, убеждая не сопротивляться, отдаться соблазну…
– Продолжайте, – хрипло прошептала Наама.
Будь все проклято, надо только потерпеть, один раз потерпеть…
И снова нежные едва заметные касания, снова злость, смешанная с бесстыдством похоти. И глупое, неуместное, пугающее ее саму желание коснуться в ответ его тела, пропустить сквозь пальцы пряди белых волос.
Ладонь плотнее легла на ягодицу, сжалась. Наама вздрогнула.
– Ты что себе…
– Есть маяк, – перебил ее Равендорф. – Повернитесь.
Она послушно повернулась. Мужчина опустился на колени, она ощутила его теплое дыхание чуть ниже поясницы. Наама охватила себя руками за плечи, безуспешно пытаясь отвлечься от пальцев, которые поглаживали ягодицу, вырисовывая невидимые руны на месте обнаруженной метки. Происходящее все больше напоминало эротический сон, чувственную фантазию. А если пойти чуть дальше, можно представить, как он касается ее губами, как поднимается медленно вверх, оставляя цепочку горящих на коже поцелуев…
– Убрал, – сообщил Равендорф, и до Наамы снова докатилось его сдержанное желание.
Она с облегчением выдохнула и потянулась было подобрать халат. Быстрей покончить с этой двусмысленной ситуацией, выпроводить его и устроить себе разрядку!
– Погодите, – остановил ее безопасник. – Маяк может быть не один.
Пришлось вытерпеть полный осмотр. Больше меток на ее теле Равендорф не обнаружил, однако заколка в виде бабочки с серебряными крыльями в россыпи мелких сапфиров, ему очень не понравилась.
– Тоже маяк, – хмуро сообщил он, освобождая драгоценную летунью. – На этот раз стандартный. Часто используется на ювелирных изделиях премиум-класса.
В пару к серебряной бабочке была еще золотая, инкрустированная рубинами. Наама чаще подкалывала волосы одной, но сегодня на ней было красное платье. Странно, что золотая бабочка при этом осталась в шкатулке…
– Выкиньте ее, вместе со всем этим, – демоница кивнула на платье и нижнее белье.
– Вы уверены? Вещица красивая и очень недешевая.
– Ну, или продайте, – фыркнула она, заворачиваясь в халат. – Пусть это будет вам компенсацией за принесенные неудобства.
Мягкий плюш придал уверенности. Вожделение потухло, сменившись мучительным стыдом. Хоть бы безопасник ушел поскорее и оставил ее в одиночестве!
– Я сохраню ее, – предложил Равендорф, собирая ее вещи. – Когда соберетесь уезжать, тогда и решите, что с ней делать.
Наама безразлично пожала плечами. Заколка ей нравилась, но от Андроса она не хотела ничего. Никаких сувениров на недобрую память.
В дверях безопасник обернулся.
– Моя спальня на втором этаже. Если что-нибудь потребуется, не стесняйтесь. Спокойной ночи.
В нейтральной вежливой фразе почудился намек, от которого демонице захотелось зарычать, словно разъяренной тигрице.
– Не надейся, – прошипела она, с яростью глядя на только что захлопнувшуюся дверь. – Даже не мечтай, Равендорф.
ГЛАВА 3
Она много лет мечтала о свободе. Представляла, как это случится, что сделает в первую очередь, с какими проблемами столкнется.
Но ни разу ни в одной из фантазий Наама и представить не могла, что будет настолько страшно.
Все казалось непривычным. Пугающим. Мир, манивший издалека буйством красок и возможностей, приблизился, раскинулся прямо под окнами. Наама проводила часы у окна, наблюдая, как по улице ходят люди и нелюди, ездят мальчишки на велосипедах, почтальон разносит письма, а молочник по утрам оставляет у дверей бутылки с молоком. Проезжали машины, в саду соседского дома дети с визгами и хохотом гонялись друг за другом. Мир рядом двигался, дышал, жил, как делал это все тридцать лет.
Без нее.
Она казалась себе осколком другой эпохи. Мушкой, проведшей в янтаре долгие годы. В Грейторн Холл все было размеренно и неизменно. Эпоха прошла, а Наама осталась. Удаленное от оживленных трасс поместье ди Небироса сохранило ее, как зачарованный саркофаг хранит труп.
Смешно, но с побегом в ее жизни мало что изменилось. Она по-прежнему в чужом доме, во власти мужчины, от которого не знает, чего ожидать. Разве что клетка стала проще и меньше размером: коттедж Равендорфа не сравнить с пафосным великолепием Грейторн Холл.
С хозяином дома было сложно. Несмотря на страшную роль, которую бывший безопасник сыграл в судьбе ее клана, Нааму притягивало излучаемые им спокойствие, сила и странное ощущение надежности. Когда Равендорф находился рядом, грызущая душу тревога утихала словно сама собой. Он казался островком стабильности в этом изменчивом и страшном мире. Наама знала, что должна ненавидеть его, но ненавидеть не получалось. Скорее уж ее тянуло к убийце отца.
Свойство всех анхелос – привлекать таких, как она. Вызывать желание, жажду. И не важно, что ее демоническая сущность давно отсечена, поэтому Наама не нуждается в подпитке энергией, рожденной от чужих эмоций, ее все равно тянуло к нему. Просто физиология, грубый животный инстинкт, помноженный на ощущение своей беспомощности и желание найти опору в мужчине рядом. Она не должна поддаваться!
И демоница снова и снова выпускала колючки, дерзила и бросала полковнику в лицо резкие слова, в надежде, что он потеряет терпение и сделает что-то болезненное и жестокое. Что-то, что поможет воспылать ей настоящей ненавистью, поставит точку в неуместном и постыдном влечении.
Бесполезно. Равендорф всегда был сдержан, вежлив и ироничен. Порой в его вежливости сквозила откровенная издевка, порой он просто потешался над ее вспышками, чем приводил демоницу в настоящую ярость.
Первые дни она не покидала мансарды, забившись в нее, как раненый зверь в нору. Лишь когда Равендорф уезжал по делам, она осторожно прокрадывалась вниз, словно лазутчик на территорию врага. Изучала комнату за комнатой и пугливой белкой взбиралась вверх по винтовой лестнице, заслышав бархатное урчание движителя у ворот внизу.
Хозяин дома возвращался после полудня, а иногда и поздно вечером. Неизменно привозил с собой судки с едой. Судя по логотипу на крышке, он покупал блюда на вынос в известной сети ресторанов.
– Почему вы не наймете кухарку? – спросила Наама на третий день, наблюдая, как он выгружает покупки из пакета.
– Моя кухарка в отпуске на неопределенный срок. Как и экономка.
– Почему?
Мужчина выразительно покосился на нее.
– Потому что я не уверен в их способности держать язык за зубами.
Наама отвела взгляд, чувствуя, как начинают гореть уши. Равендорф ни слова не сказал о ее поведении, но она все равно ощутила себя избалованной и неблагодарной малолеткой.
– Это было необязательно…
– Обязательно, – отрезал он. – Не учите меня моей работе.
– Я верну вам потраченные средства, – пообещала Наама, мысленно пытаясь понять, где возьмет деньги. Наверное, придется пойти работать…
Он поморщился.
– Прекратите. Вы мне ничего не должны.
– Должна! – резко возразила демоница. – Я настаиваю на компенсации!
– Ну раз настаиваете… – в его глазах заплясали насмешливые искры. – Тогда откажитесь от мысли убить меня, чтобы отомстить за Увалла. Вы этим меня чрезвычайно обяжете.
***
Слежку Наама заметила на восьмой день.
Поначалу отирающийся у ворот зевака показался ей случайным прохожим, который никак не может найти нужный дом. Но спустя несколько часов, она опять обратила внимание на человека в неприметном сером плаще, которого уже видела парой часов ранее. Тот снова прошелся мимо дома Равендорфа, засунув руки в карманы. И снова слишком уж тщательно пялился на живую изгородь, окружавшую коттедж. Так, словно пытался разглядеть что-то важное сквозь сплетенные ветви.
Что-то или кого-то?
Сердце замерло, в животе заледенело от страха. Наама резко отпрянула и задернула штору с такой силой, что чуть было не сорвала ее с карниза. Стук крови отдавался в ушах, а побелевшие пальцы никак не хотели отпускать плотную ткань.
Она провела у окна несколько часов, забыв о еде и питье. Видела, как незнакомец в сером плаще уходит и снова возвращается. Как заглядывает в соседние дома, рассматривает соседей, заводит с ними вроде бы случайную беседу…
Хотелось выть от тоски и боли. Все предосторожности оказались напрасны, Андросу потребовалось всего восемь дней, чтобы ее найти. Страх медленно переростал в панику, стремление бежать.
Но бежать было некуда. Этот, в сером плаще, ждал снаружи.
Наама отошла от окна. Спустилась в кухню – зачем-то ступая на цыпочках – выбрала самый большой и острый нож и все так же крадучись, словно вор, вернулась к своему наблюдательному пункту. Человек в сером плаще еще несколько раз мелькнул и исчез. Мимо шли люди, проезжали машины. На район медленно опускались сумерки, ощущение неуюта и притаившейся за окном опасности усилилось. Цепочка уходящих вдаль фонарей освещала лишь шоссе, остальное тонуло во мраке. И без того измученные нервы натянулись до предела.
Чтобы не выдать своего присутствия, Наама не стала зажигать свет. Так и стояла за шторой, вглядываясь в темноту, сжимая в побелевших пальцах нож, и вздрагивала от каждого шороха.
Там ее и нашел Равендорф, когда вернулся вечером.
Вспыхнул шар под потолком, заливая пространство комнаты магическим светом. Наама вскрикнула и шарахнулась в сторону.
– Хммм, – задумчиво протянул безопасник, разглядывая распластавшуюся по стене демоницу с ножом в руках. – Я тоже рад вас видеть, ди Вине.
Ее передернуло от неприкрытого сарказма в его голосе.
– Стойте! Не подходите! – выпалила Наама, увидев, что он собирается пересечь комнату.
Равендорф нахмурился.
– Мне казалось, мы уже обсудили это и пришли к выводу, что я не собираюсь вас насиловать.
– Да нет же, бестолочь! Окно! За домом следят.
Он поверил сразу. Перевел задумчивый взгляд на персиковые шторы, кивнул.
– Давно?
– Я заметила сегодня днем. Человек или внешне неотличим от человека. Серый тренчкот. Волосы каштановые. Лицо такое… никакое. Округлое, нос картошкой, – она зажмурилась, пытаясь воссоздать в памяти облик ищейки до мельчайших деталей, и неуверенно закончила. – В руке что-то вроде маленького кейса.
– Он следил именно за этим домом?
– Не знаю, не уверена. Но он ходил рядом. Говорил с вашим соседом, – голос против воли задрожал, выдавая страшное нервное напряжение, в котором демоница находилась последние несколько часов.
– Разберемся, – пообещал бывший безопасник.
Наама тяжело выдохнула и вдруг поняла, что с плеч словно упал невидимый груз. Присутствие уверенного и опытного в подобных делах мужчины помогло лучше любых утешений. Страх перед людьми Андроса по-прежнему холодил душу, но порыв сорваться и бежать куда угодно испуганным зайчонком исчез.
Равендорф отмерил пять шагов от двери. Выразительно покосился на Нааму, а потом, словно решившись, выстучал по настенной панели сложный ритм. Дерево отъехало в сторону, открыв нишу. Нанесенные внутри руны и оси магических фигур светились бледно-голубым.
– Что это?
– Что-то вроде профессиональной паранойи, – задумчиво отозвался мужчина, активируя дополнительные контуры. – Проект коттеджа при строительстве согласовывали со мной, а я люблю знать, что мой дом – моя крепость.
Он закончил, с негромким щелчком вернул панель на место и подошел к Нааме.
– Все. Теперь нас никто не увидит. А это лучше отдайте мне, – с этими словами он мягко, но уверенно отобрал у нее нож и положил на кофейный столик. – Еще порежетесь.
Ноги внезапно превратились в кисель. Наама без сил рухнула на диван. Ее колотила нервная дрожь.
– Не надо бояться, – Равендорф опустился рядом и положил руку ей на плечо, приобнимая в жесте защиты. – Я обещал, что в моем доме с вами ничего не случится.
Странно, но фамильярное вторжение в ее пространство не вызвало у демоницы никакого протеста. Возможно, из-за исходившего от анхелос искреннего желания помочь, поддержать. Она помедлила и осторожно прильнула к мужчине, все еще готовая по первому сигналу сорваться с места, как пугливый зверек, но он не стал распускать руки. Только осторожно погладил ее по плечу.
Физический контакт способствовал ментальному. Наама глубоко вдохнула, погружаясь в эмоции анхелос. Все равно, что в изнуряюще жаркий день окунуться в прохладные волны: спокойствие, уверенность, собранность с ноткой сочувствия и заботы. Не чувствовать выматывающего душу страха было наслаждением. Ситуация не нравилась Равендорфу, но его настороженность и близко не стояла рядом с паникой, которую она ощущала, стоя в темноте у окна.
– Это может оказаться не в вашей власти.
– Дом под надзором службы безопасности. При попытке проникновения, пойдет сигнал моим бывшим коллегам. Поверьте, мы серьезно относимся к таким вещам. Кроме того, – тут он нехорошо прищурился, – режим усиленной защиты, который я только что включил, подразумевает ряд неприятных сюрпризов для любого чужака.
– Вы не знаете на что он способен.
– Считаете Андроса всесильным?
Демоница пожала плечами. Разумом она соглашалась со словами полковника. Но подсознание не желало слушать доводов рассудка. За годы во власти Андроса тот волей-неволей превратился для Наамы в безмерно могущественную фигуру, чудовище из сказок. Временами бывший хозяин казался ей злым божеством: всезнающим и безжалостным, всегда готовым разгневаться и покарать.
Что может сделать всего лишь полковник службы безопасности в отставке, против ди Небироса со всей его властью и миллиардами?
– Считаете, – неизвестно как Равендорф понял все, о чем она промолчала, но острый всплеск вины в ровном фоне его эмоций выбил ее из только-только найденной точки равновесия.
Интересно, почему он винит себя в этом?
Спросить она не успела. Полковник чуть отстранился, взял ее за плечи и требовательно заглянул в лицо. Наама застыла, всматриваясь в его глаза. Серые и хмурые, наводящие на мысли о штормовых волнах…
– Даю слово чести: пока я жив, вы не станете его собственностью.
Она поверила ему сразу. Поверила и изумилась, не в силах понять, что заставило его дать подобную клятву.
У Торвальда Равендорфа нет ни единой причины заботиться о ней, тут Наама не питала иллюзий. Они никогда, даже в счастливом прошлом, не были друзьями – просто знакомые. И за эти восемь дней она не старалась завоевать его расположение, скорее наоборот: делала все, чтобы оттолкнуть своего защитника. В конце концов, она же обещала убить его! Пусть анхелос не принял эту угрозу всерьез, он должен, просто обязан был помнить о ее словах.
Так ради чего он сейчас поклялся, фактически объявив себя непримиримым врагом существа куда более влиятельного и могущественного, чем он сам?
– Зачем вам это? – напряженно спросила Наама. Вдруг показалось, что если она узнает ответ на этот вопрос, то поймет что-то очень важное.
Снова долетел отголосок вины, потом Торвальд нахмурился.
– Сейчас куда важнее ответ на вопрос как ди Небирос вышел на вас. Рассказывайте все, что запомнили.
Под руководством безопасника она максимально точно воссоздала все перемещения человека (или нечеловека, в частные детективы куда чаще шли оборотни из мелких кланов) в сером плаще. Полковник слушал, кивал, задавал наводящие вопросы.
– Судя по всему, люди Андроса взяли пеленг на квартал и прочесывают его. Они знают, что сигнал исходит из данного района, но не могут определить его источник, – сделал он вывод. – А это означает, что маяк внутри дома.
– Почему?
– Потому что на стенах экран, затрудняющий сканирование, он рассеивает сигнал, – мужчина задумался. – Мы что-то пропустили во время осмотра?
Наама приподняла брови.
– Мы? Я не ослышалась, Равендорф?
– Я пропустил.
Так и подмывало съехидничать: “Стоило тщательнее искал маяк, а не мечтать, как бы завалить меня в койку”, но Наама сдержалась. Сама тоже думала не о тяжелой судьбе родины. Да и осмотр, насколько она могла судить, полковник провел тщательно и профессионально.
– Моя одежда?
– Я избавился от нее, как вы и хотели. И насколько я успел посмотреть, на ней ничего не было.
– А заколка?
– Обезврежена.
– Вы так уверены?
– Более чем, – он усмехнулся. – Я решил не рисковать, поэтому показал ее коллеге, который специализируется на поисковых заклинаниях.
Перед мысленным взором снова встал коварный подарок. Тонкая работа, клеймо лучшего ювелирного салона страны на брюшке серебряной летуньи. Наама бы не удивилась, узнав, что заколки делали на заказ специально для нее.
Внезапно в памяти во всех красках и мельчайших подробностях возникло то самое утро – последнее утро в Грейторн Холл. Уже одетая, она сидела перед зеркалом и небрежно водила щеткой по волосам. Сооружать сложную прическу не хотелось, поэтому Наама просто потянулась к шкатулке и извлекла двух бабочек, чтобы подколоть волосы с одной и с другой стороны…
– Торвальд! – она впервые назвала его по имени, но не заметила этого, захваченная пугающей мыслью. – Послушайте! Я почти уверена, что бабочек было две…
***
Вторая бабочка нашлась в гараже. Лежала, поблескивая золотыми крыльями под лестницей, ведущей в дом. Судя по всему, заколка слетела, когда Равендорф с Наамой на руках поднимался по ступенькам, а взбудораженная встречей демоница этого просто не заметила.
Безопасник поднял украшение, провел над ним раскрытой ладонью и негромко выругался.
– Маяк? – с упавшим сердцем спросила Наама.
Он кивнул.
– Вы можете убрать его?
– Могу. Но ситуацию это не исправит. Последний раз сигнал был зафиксирован в этом районе. На месте ди Небироса я бы после пропажи утроил усилия и проверил каждый дом. Нет, я сделаю умнее…
***
На следующий день предательская бабочка покинула дом Равендорфа. Наложенное заклинание рассеивало сигнал и по-прежнему не давало установить ее точное местоположение, но не мешало фиксировать вектор перемещения. Для наблюдателя, следившего за маяком с помощью сканирующих чар, это должно было выглядеть, как спешный отъезд Наамы из пригорода.
Бабочка добралась до центрального вокзала, где и осела в руках карманника, стянувшего ее с головы спящей в зале ожидания женщины. Дальнейшая судьба женщины терялась где-то в паутине бесчисленных железнодорожных путей, сетью вен и капилляров пронизывающих Империю, и отследить ее не представлялось возможным.
– Думаете, он в это поверит? – с сомнением спросила Наама, когда Торвальд набросал ей свой план.
Тот пожал плечами.
– Это лучшее, что мы можем сейчас сделать, чтобы увести ищеек от этого района. Но я бы все равно на вашем месте не стал рисковать и покидать этот дом в ближайшее время.
– Как долго?
Изначально Мэл говорил о двух неделях. Но это было до того, как ее небрежность привлекла к дому сыщиков Андроса.
– Месяц. Возможно, два-три.
Еще три месяца взаперти, вздрагивая от каждого шороха?! Ей захотелось завыть.
Выражение ее лица не укрылось от Торвальда.
– Вам так плохо в моем доме?
Не плохо. Дом напоминал самого Равендорфа: удобный, лишенный внешнего лоска и пафоса. И таящий в себе опасные секреты, как выяснилось.
Плохо было от постоянно снедающей душу тревоги. От страха перед окнами и соседями, ощущения себя внутри осажденной крепости. И от неприятного понимания, что с каждым проведенным здесь днем ее долг перед бывшим безопасником неуклонно растет. Непонятно, чем и как возвращать одолженное.
– Ваш дом не хуже любого другого, скорее даже лучше, – с грустным смешком ответила Наама. – Проблема во мне. Я так устала быть слабой, – против воли в голосе прорезалась звериная тоска. – Все на свете отдала бы за возможность снова принимать боевую форму.
Странно, но Равендорф вздрогнул и виновато отвел взгляд.
ГЛАВА 4
Наама медленно спускалась по лестнице. Магическое освещение не работало, но несмотря на окружавшую демоницу тьму, она отлично видела полированные немного вытертые ступеньки и покрытые лаком перила. На одной из планок был скол: небольшая вмятина, слегка кольнувшая пальцы.
Дом, обычно приветливый и уютный, полнился странными звуками, шорохами, словно в темноте пряталось и скалилось нечто жуткое. Пульсирующий ток крови в висках метрономом отсчитывал последние мгновения до беды.
Что происходит? Где Торвальд?!
Дверь гостиной захлопнулась за спиной с грохотом, вспыхнули лампы на стенах гнилостно-тусклым светом. Он не рассеивал тьму, только окрашивал ее в болотные оттенки.
“На-а-ама” – шепотом потекло по стенам, зашелестело в углах осыпающимся песком.
– Кто здесь? – голос дрогнул, и Наама попятилась, чувствуя, как шею щекотят капли холодного пота. Взгляд метнулся вправо, влево. Бежать, бежать из безопасного убежища, разом превратившегося в ловушку…
– Я, – раздался за спиной мужской голос. Глубокий и властный – она узнала бы из десятка тысяч. – Скучала?
Дрожь пронзила все тело. Этого не может быть, просто не может быть! Откуда ему здесь взяться?! Наама со всхлипом глотнула воздух, страшась обернуться.
– Ты действительно верила, что сможешь скрыться от меня, На-а-ама? – прорычало ее личное чудовище за ее спиной. – Что сможешь уйти, спрятаться и зажить мирной жизнью в этом пряничном домике?
Он неслышно шагнул и встал сзади. Спиной и ягодицами она ощущала мощное мужское тело. Обжигающе-горячее дыхание пощекотало шею, и по коже прошла постыдная дрожь смешанной со страхом похоти. Наама съежилась в ожидании дикой вспышки гнева и последующей боли. Или ласки. Или ласки, смешанной с болью. Какая-то тайная и гаденькая часть ее души встрепенулась от радости, приветствуя господина, и от этого захотелось разрыдаться.
Выдрессировал, словно псину! Научил возбуждаться от его голоса, запаха, приказов, наказаний. Заставил хотеть себя вопреки воле. Знакомое и такое привычное безволие поднялось изнутри, уговаривая сдаться, расслабиться, не спорить. Все равно все будет так, как хочет Андрос.
Тяжелые, словно отлитые из свинца руки, опустились на плечи. Пальцы сжались, оставляя синяки на нежной коже.
– Нет уж, – прошипел он ей на ухо. – Я найду тебя где угодно, На-а-ама. Я в тебе, в твоей крови, мыслях. Ты будешь видеть меня в любом мужчине, но никто из них не сможет дать тебе того, что даю я.
Демон вынул заколку из волос и намотал на кулак длинные черные пряди. Потянул, заставляя ее откинуться назад, положить голову ему на плечо. Пальцы легли на шею и чуть сдавили.