Читать онлайн Сплетни и K-pop бесплатно

Idol Gossip

Alexandra Leigh Young

Published by arrangement with Walker Books Limited, London SE11 5HJ

12.08

РАЗДЕЛ: СЛУХИ

Top-10 Entertainment находится в поисках новых талантов

Как у паука, что ждет своего часа, у меня множество глаз на земле, и они следят за тем, что происходит в знаменитом мегалейбле K-pop Top-10 Entertainment. Источники сообщили мне, что искатели талантов от Top-10 в этом месяце таились поблизости норэбанов[1], по-видимому, в поисках англоговорящих трейни. Искатели были замечены в окрестностях Синчон-дона, в частности вблизи кампуса Университета Ёнсе, на Мёндоне и, конечно же, в бывших районах Итхэвон-дона.

Итак, мои дорогие читатели, если вы свободно говорите по-английски и мечтаете об: а) отсутствии социальной жизни; б) сне максимум три часа в сутки; в) компаньонке, которая будет сопровождать вас всегда, даже когда вы мочитесь; г) таком количестве пластических операций, что даже ваша собственная мать вас не узнает, то сейчас у вас есть отличный шанс.

+V+

КОММЕНТАРИИ

dumdeo

Норэбаны?? Неужели Top-10 настолько отчаялись??? Разве у них нет искателей талантов по всему миру?

Chin-Swoon

Я мечтаю о том, как буду жить в том же общежитии, что и Чханёль…

XOL

Или Ёнджун

Anonymous

Берегитесь, V отложит паучьи яйца в вашем мозгу, если не быть осторожными.

Inst-110

Я видел одну из них в Синчоне! Но она не выбрала меня, потому что я не так хорошо говорю по-английски :’(

zelu-b0t

О да, уверена, только поэтому она не выбрала тебя…

Aegyoona

Боже, я уже не ВЫДЕРЖИВАЮ из-за новых айдолов Top-10. Я до сих пор одержима Солли.

ЕЩЕ 94 КОММЕНТАРИЯ

Один

– LIGHT-UP-LIGHT-UP! YOU SEE ME NOW? NAEGA WONHANEUN GEON NE BICH IEOSS-EO!

Оливия подпрыгивала на черном виниловом диванчике в кабинке нашего крошечного норэбана и кричала во все горло. На экране телевизора показывали, как девять участников MSB танцевали, а внизу прокручивался текст песни Light Up. Я напевала себе под нос, листая папку размером с телефонную книгу, переполненную названиями песен.

– OH-OH-OH, HUH-OH! – завопила Оливия.

Я нажала #6403 на пульте, затем откинулась назад и наблюдала, как моя младшая сестра заканчивает свою песню. Оливия всегда делала одно и то же движение – она размахивала локтями и виляла своим конским хвостом взад и вперед, так что над ее головой создавался пушистый ореол. Боже, она была такой дурочкой – даже будучи ребенком, она могла меня рассмешить. Я помню как-то раз, когда ей было года два или три, она впервые попробовала лимон. Было уморительно, как она облизывала губы, потому что они были ужасно кислыми, а затем она продолжала облизывать их снова и снова и морщила лицо, просто чтобы заставить меня смеяться.

Была пятница, и у нас недавно закончились занятия в новой международной школе, так что мы обе все еще были одеты в форму – блейзер, плиссированная юбка, гольфы до колен и мокасины. Единственная разница заключалась в том, что я носила цвет старшей школы, темно-синий, а Оливия – яркий бананово-желтый цвет средней школы. Она была похожа на племяшку Большой Птицы[2].

– BUREUL KYEODA, GIRL! – Она наклонилась, чтобы поднести микрофон к моему лицу, и я напела мелодию.

Оливии потребовалась целая вечность, чтобы убедить меня зайти в это место. Не потому, что оно находится в грязном подвале и чтобы добраться до него, нужно спуститься по лестнице, исписанной граффити, и не потому, что я действительно скептически отношусь к любой форме развлечений, проходящих под землей. А потому, что в единственных местах для караоке, которые я когда-либо видела в Америке, приходилось петь перед кучей пьяных незнакомцев, которые освистали бы вас за кулисами, если бы решили, что вы не отдаете должное Journey, или Аланис Мориссетт, или какому-нибудь другому артисту, которого слушают люди возраста моих родителей. Но Оливия объяснила, что у нас будет отдельная кабинка, где мы будем петь только вдвоем, и я наконец сдалась. Я провела шесть мучительных месяцев без пения – столько времени прошло с тех пор, как я оставила свои уроки вокала в Сан-Франциско (не говоря уже о большей части моего имущества и всех друзьях). Отдельная комната в норэбане даже отдаленно не походила на урок вокала, но это было лучшее из возможного, а я была в отчаянии.

– LII–IIIGHT ME UUUUUP! BA-DA-DA-DAAAAH.

Оливия вскочила на диванчик, когда затихла последняя нота, и спозировала, положив одну руку на бедро, а другой направив микрофон в потолок, по образцу своего кумира. Я засмеялась над ней, и это раззадорило ее еще больше. Одной из лучших вещей в переезде в Сеул было то, что я стала гораздо больше общаться с сестрой. Дома мы почти не виделись – она всегда чем-то занималась со своими друзьями, а я развлекалась со своими. Я и забыла, как нам было весело вместе и какой игривой она могла быть. Честно говоря, это значительно облегчило жизнь в городе, где я совсем никого не знала.

– Мисс Жгучесть, какой потрясающий сет! Как я смею выйти на сцену после такого представления?

– Ха-ха-ха, – сказала Оливия.

– Что это было, третья песня MSB подряд? – поддразнила я.

– Вообще-то, четвертая. – Оливия слушала множество разных K-pop групп, но MSB были ее настоящим пристрастием. Она была преданной BoM – фандом MSB, – может быть, даже самой преданной.

– Ты так одержима.

– Я не одержима! – возмутилась она. – У меня просто потрясный вкус.

Телевизор переключился на следующую песню, и из динамиков зазвучали тихие вступительные аккорды Million Reasons.

– Да ладно тебе, Элис, – пожаловалась Оливия, – ты всегда включаешь эту песню!

Это была правда. Я, наверное, включала Million Reasons по крайней мере десять или двенадцать раз в день, а когда она не играла на ноутбуке или телефоне, я пела ее сама. Музыка Леди Гаги была такой, что заставляла дважды мыть голову только ради того, чтобы петь ее под душем еще несколько лишних минут. Но это не просто потрясающая песня – было что-то еще. Это странное состояние приходит каждый раз, когда я пою то, что мне действительно нравится: словно два полярно противоположных чувства наполняют меня одновременно – глубокая меланхолия и полная эйфория.

Эта комбинация полностью меня сражает. У меня нечасто возникает такое чувство, но с Million Reasons оно гарантировано.

– Если у тебя четыре песни MSB, у меня по крайней мере одна Леди Гаги, – сказала я. – И спустись оттуда, пока не упала и не сломала лодыжку.

Оливия бросила мне микрофон и опустилась на диванчик, готовясь наблюдать за мной… Я вышла в переднюю часть комнаты и драматично повернулась спиной к экрану. Мне не нужно было читать текст: я знала каждую секунду песни наизусть. Я склонила голову над микрофоном, и волосы упали мне на лицо. И затем я начала петь.

Когда зазвучал припев, я подняла волосы и перекинула их через голову, затем ударила себя кулаком в грудь, и Оливия расхохоталась. Она всегда пробуждала мою дрянную сторону, и она была единственным человеком, который никогда не мог заставить меня чувствовать себя глупо, ведь она знает, какая я на самом деле.

Примерно на третьей минуте песни я начинаю испытывать это грустно-счастливое чувство. Я закрываю глаза и импровизирую, пою все, что мне нравится; все, что кажется правильным. Мое тело начинает брать верх, словно оркестр, состоящий из легких, горла и живота, знающий, что делать, без дирижирования моего мозга. Это практически единственный момент, когда я чувствую себя по-настоящему уверенной в себе. Полагаю, потому что я не думаю о том, как выгляжу или как звучу, я просто растворяюсь в музыке.

Через полминуты песня закончилась, и я открыла глаза, увидев Оливию, стоящую на диванчике и дико хлопающую в ладоши:

– Ууу! На бис! НА БИС!

Я скрестила руки на животе и отвесила глубокий поклон:

– Спасибо, спасибо всем моим обожаемым поклонникам.

– Ты стала так хороша. Очень хороша.

– Не-а, – сказала я застенчиво.

– Я серьезно. Ты звучишь совсем как Леди Гага.

– Возможно, это высший комплимент, который мне когда-либо делали.

Оливия посмотрела на меня, склонив голову набок:

– Знаешь, чего я никогда не понимала?

– Чего? – спросила я.

– Откуда ты знаешь, какие ноты петь в средней части, когда ты просто начинаешь что-то выдумывать?

– Я не знаю, серьезно, – пожала я плечами. Это было все равно что спросить меня, откуда я знаю, что черника темно-синяя. – Я просто… знаю.

– Хотела бы я знать, как это сделать.

– Давай, два часа почти истекли. Нам пора.

Было почти восемь, а нам до дома было где-то полчаса езды на метро. Я подобрала пустые бутылки из-под кофе и обертки от закусок и бросила их в маленькое мусорное ведро, затем мы вышли в тусклый коридор. Приглушенное пение доносилось из других комнат, когда мы проходили мимо.

Мы прошли всего несколько шагов, когда Оливия резко остановилась.

В темном коридоре из ниоткуда появилась фигура. Не раздумывая, я выставила руку перед грудью Оливии, как мама, которая только что нажала на тормоза машины.

Фигура вразвалку подошла к нам, и когда она приблизилась, я поняла, что это женщина примерно одного возраста с моей бабушкой. Выцветшая серая бейсболка с логотипом SONY1985 была надета поверх ее копны солоновато-белых волос. Было совершенно странно видеть кого-то ее возраста в дешевом норэбане, полном подростков.

Женщина улыбнулась нам и поклонилась:

– Аньонхасейо. Чонын Тэ Сори имнида. Чоым папкесымнида.

– Мы не говорим на корейском, – выпалила я.

Это было не совсем правдой. За шесть месяцев, прошедших с тех пор, как мы переехали, я выучила основы корейского языка. Но я ужасно разбираюсь в языках. По правде, испанский был моим худшим предметом в школе на родине. А когда дело дошло до корейского, я просто не могла отличить длинные слоги «анг» и «йонг» и постоянно путала резкие звуки «чж» и «дж».

А вот Оливия была похожа на маму: она была гением в языках. Еще до того, как мы узнали, что собираемся переехать в Сеул, она нашла клипы EXO на YouTube и начала смотреть дорамы, чтобы вести целые беседы со своими друзьями на корейском языке. Раньше меня сводило с ума, когда приходили ее друзья и я не могла понять, о чем они говорят. Конечно, теперь, когда мы жили здесь, это оказалось до смешного полезно, но я не хотела, чтобы она разговаривала с какой-то жуткой незнакомкой, поэтому просто солгала.

– Извините, мы не можем вам помочь, – сказала я, пытаясь пройти мимо женщины.

– Ах! Хорошо, что я говорю по-английски! – сказала она. Она ухмыльнулась нам и ни на дюйм не сдвинулась с нашего пути. – Я Сори Тэ. Работаю в компании под названием Top-10 Entertainment. Вы знаете Тоp-10?

Оливия резко вдохнула и схватила меня за протянутую руку:

– Я знаю Тоp-10!

– Ты знаешь? – спросила я, глядя на нее с удивлением. Что, черт возьми, это был за Top-10 Entertainment? Эта женщина изготавливает автоматы для караоке или что-то в этом роде?

– Отлично! – сказала женщина, хлопая в ладоши. – Скажите мне, пожалуйста, чей это был голос?

– Это, должно быть, она, – ответила Оливия, указывая на меня.

– Американка? – спросила женщина.

– Угу, – ответила Оливия.

Женщина оглядела меня с ног до головы:

– Сколько лет, восемнадцать? Девятнадцать?

– Вообще-то семнадцать, – сказала Оливия.

– Оливия! – возмутилась я. Это было совсем не круто. Мне не нравилось, что эта незнакомка задавала всевозможные личные вопросы обо мне, и мне очень не нравилось, что Оливия отвечала.

Женщина выудила визитную карточку и ручку из складок своей огромной парки и нацарапала на обороте: «Суббота, 10 утра».

– Ты очень хорошая певица, и я хочу, чтобы ты пришла на наше прослушивание в следующую субботу. Можешь спеть Million Reasons. Вот. – Она протянула мне карточку обеими руками, и когда я не пошевелилась, чтобы взять ее, Оливия приняла ее с вежливым поклоном.

– Камсамнида, – сказала Оливия.

– Камсамнида, – ответила женщина, кланяясь в ответ.

– Хорошо, пойдем, – сказала я, уводя сестру за плечи.

Когда я повела ее к выходу, я быстро оглянулась на женщину. Она смотрела, как мы уходим.

– Чао-чао! – сказала она, махая мне костлявой рукой.

Чао-чао? Это было суперстранно. Разве это не по-итальянски или что-то в этом роде?

Я поспешила вывести нас из вестибюля вверх по лестнице, которая вела на тесные улочки Мёндона. Мы вышли в лабиринт магазинов косметических товаров, уличных торговцев едой и толп людей, делающих рождественские покупки. Женщина в костюме эльфа увидела меня и попыталась всунуть в руки маску для лица с медовой росой. Забавно, всю жизнь меня учили, что эльфы были белыми. Было приятно узнать, что Санта-Клаус – работодатель с равными возможностями.

– О боже мой, о боже мой, о боже мой! – воскликнула Оливия, едва сдерживаясь.

– Что, черт возьми, все это значит? – спросила я.

– Эл, она была из Top-10 Entertainment!

– Да, я это поняла, но что это?

– Ты серьезно? Да ладно, они одно из крупнейших агентств K-pop в мире. Они представляют так много больших групп: MSB, EL3MENTAL и XOKiss!

– Подожди… Серьезно? – сказала я, останавливаясь посреди тротуара. Даже я слышала об EL3MENTAL, и, конечно, благодаря Оливии я знала все о MSB.

Оливия схватила меня за обе руки:

– Эта женщина хочет, чтобы ты прошла прослушивание в компанию. О боже мой! Что, если ты станешь известным K-pop айдолом?

– Хорошо, давай просто успокоимся на секунду. – Я облизнула губы, все еще слишком скептически настроенная, чтобы волноваться. Действительно ли будущих айдолов искали в залах грязных караоке-салонов? Это казалось слишком банальным, чтобы произойти в реальной жизни. – Дай мне взглянуть на визитную карточку.

Оливия протянула мне ее и наклонилась, чтобы мы обе могли ее изучить. Покупатели текли мимо нас со всех сторон и пихали своими набитыми покупками сумками.

Лицевая сторона визитной карточки была матово-черной с оттиснутым на ней пурпурным логотипом Top-10 Entertainment. Я провела большим пальцем по глянцевой цифре 10, которая была слегка приподнята. Перевернув карточку, я проверила адрес, который находился в Каннаме, супершикарном районе Сеула, где я никогда не была.

– Прослушивания состоятся в следующую субботу. Ты должна пойти, – сказала Оливия.

– Я не знаю. Ты же помнишь, я едва смогла пройти прослушивание дома… – На самом деле я ненавидела прослушивания. Все эти осуждения, отказы – это было худшей частью желания петь профессионально.

Всякий раз, когда мой учитель вокала предлагал мне пойти на один из них в Сан-Франциско, я находила предлог, чтобы не делать этого.

– Ну, эта женщина будет там, – настаивала Оливия, – и она назвала тебя, цитирую без кавычек, очень хорошей певицей.

– Да, верно… – Я пару раз повертела карточку в руках, позволяя волнению проявиться совсем чуть-чуть. – Думаю, если нужна лишь одна песня, то все не так уж плохо.

– Ну, тебе, возможно, придется также и станцевать, – заметила сестра.

– Хорошо, это решает проблему, – сказала я, волнение мгновенно исчезло. Я скомкала карточку, сунула ее в карман куртки и повернулась, чтобы идти дальше.

– Элис! Что ты делаешь?! – Оливия выхватила скомканную карточку из моего кармана и попыталась разгладить ее обратно. – Что ты имеешь в виду под «это решает проблему»?

– Лив, я не умею танцевать! Я ни за что на свете не пойду на это прослушивание.

– Я же только предположила! Возможно, тебе даже не придется этого делать! И, очевидно, эта женщина не считала, что имеет значение, умеешь ты танцевать или нет.

– Мне все равно. Я не пойду.

С неба начали падать густые белые хлопья, и мы ускорили шаг по направлению к остановке метро.

– Но это же твоя мечта! – воскликнула Оливия, перейдя почти на бег, чтобы не отстать от меня.

– Я не мечтаю быть айдолом. К-pop – это твоя фишка, а не моя. Помнишь?

– Хорошо, но твоя мечта – стать профессиональной певицей.

– Да, профессиональной певицей, как Леди Гага. А не как участница женской корейской группы.

– Да ладно, Леди Гага не так уж сильно отличается. Она поет поп-музыку и танцует с целым отрядом подтанцовки, совсем как айдолы!

– Ты знаешь, что я имею в виду!

– Я просто не вижу разницы между…

Я развернулась к ней:

– Послушай, я не собираюсь выглядеть идиоткой перед группой искателей талантов из какой-то известной компании. Я этого не сделаю, так что перестань пытаться убедить меня! – Я действительно не хотела быть агрессивной, но мне показалось, что Оливия начала слишком сильно давить на меня. Мне просто нужно было, чтобы она отступила.

– Хорошо-хорошо. Боже.

Добравшись до станции метро, мы приложили свои T-Money карточки к турникетам и не разговаривали всю оставшуюся дорогу домой.

Примерно через час мы вернулись в нашу квартиру, где было хорошо и тепло. Я сняла промокшую парку и туфли и уперлась босыми пальцами ног в мягкий белый ковер.

Мне очень нравилась эта квартира. Это была привилегия новой работы мамы в американском консульстве: квартира на двадцать шестом этаже совершенно нового здания с видом на парк Намсан, который чем-то похож на парк Золотые ворота и Центральный парк в одном лице. С молочно-белыми деревянными полами и окнами с обзором на 360 градусов квартира была намного современнее, чем предыдущая.

Надев тапочки, я оставила Оливию в коридоре и вошла в гостиную, где на диване лежал папа. Я встала лицом к гигантскому телевизору с плоским экраном – еще одно преимущество маминой работы – и скрестила руки на груди.

– Смотришь американские новости? – спросила я.

– Мм, – проворчал он. – Представь, Эл. Им нужно было выкопать мертвую женщину на кладбище в Колме, но они случайно откопали другую женщину с точно таким же именем. Вопиюще, да?

– Ужасно, – сказала я.

Папа поднял пульт и переключил канал.

– Оливия наконец-то уговорила тебя пойти в тот караоке-салон?

– Да, уговорила, – ответила я.

– Твоя сестренка настойчива.

– Боже, не говори.

– Как все прошло?

– Честно говоря, было довольно весело. Было приятно снова петь, даже несмотря на то что пришлось делать это в заплесневелом подвале.

– Это здорово, Эл.

Я наклонилась, подняла пачку американских газет, которые папа оставил на полу, и аккуратно сложила их стопкой на стеклянном кофейном столике.

– Где мама?

– Она принимает у себя несколько высокопоставленных лиц из Гонконга. Хотя сегодня вечером она не должна быть дома слишком поздно.

Я опускаю взгляд на папино лицо. Его тонкие песочно-светлые волосы рассыпались по подушке под головой, а темно-голубые глаза казались еще голубее в прыгающем свете светодиодного экрана. До того как мы переехали в Сеул, папа был так же одержим работой, как и мама, может быть, даже больше. Он был веб-дизайнером, но для него это была не просто техническая работа, а скорее вид искусства. Раньше он рисовал сначала вручную, у него были миллионы альбомов с эскизами по всему дому на случай, если его настигнет вдохновение, когда он будет бриться или варить кофе. Однако он еще не получил должность в Сеуле из-за некоторых проблем с рабочей визой, так что я обычно находила его здесь, на диване перед телевизором. Думаю, он чувствовал себя немного подавленным.

– Ладно. Ужин? – спросила я.

– Вы, ребята, не против сами все организовать сегодня вечером?

Поскольку мама была очень занята новой работой, а папа очень занят… диваном, в последнее время я почти каждый вечер готовила ужин.

– Конечно, – ответила я.

Я вышла из гостиной и обнаружила Оливию, сидящую за кухонной столешницей перед своим ноутбуком. Она разглядывала сайт Top-10 Entertainment.

– Этого не случится, Лив.

– Я просто смотрю! Боже!

После завтрака все еще оставалось несколько грязных тарелок, поэтому я собрала их и бросила в раковину.

– Хочешь сегодня курицу или говядину? – спросила я.

– Умммм, курицу.

Я открыла шкаф, схватила две упаковки рамена со вкусом курицы и поставила кипятить немного воды. Наша кухня была моим любимым местом во всей квартире. Она напоминала мне фильм «Особое мнение», все гладкое, новое и блестящее. Приборы были ярко-белыми, от компании Samsung (пока мы не переехали в Корею, я не знала, что Samsung производит что-то, кроме телевизоров и телефонов). У нас даже было два полноразмерных холодильника, один на кухне и один в кладовой. Мама сказала, что тот, в кладовке, предназначается для хранения кимчи, но мы в основном держали там содовую.

– Эл…

– Нет. – Я разорвала упаковку лапши и вытащила маленький пакетик с ароматизаторами из фольги.

– О, да ладно, я просто хочу сказать тебе одну вещь!

– Ты скажешь мне, даже если я не хочу ее слышать?

– Угу.

– Хорошо, – смягчилась я. Я чувствовала себя немного неловко из-за того, что накричала на нее после караоке. – Что еще ты хочешь мне сказать?

– Хорошо, итак, – сказала Оливия, драматично прочищая горло. – Похоже, в следующие выходные будет открытое прослушивание – девочки в субботу, мальчики в воскресенье. Я предполагаю, что Top-10 приглашает публику пробоваться раз в год.

– Что, как «Американский айдол» или что-то в этом роде? – спросила я.

– Да, я так думаю.

– Значит, там будет миллион человек.

– Эм, да, похоже на то, – сказала она, нахмурившись.

– Отлично. Второй страйк. Что-нибудь еще? – Я опустила два толстых куска сушеной лапши в кипящую воду и помешала, чтобы расколоть их.

– Там также говорится, что прослушивание состоит из трех частей: пение, которое ты пройдешь, хореография и короткое интервью.

– Третий и четвертый страйк. Ты же знаешь старую поговорку: «Четыре страйка – и ты выбыл».

– Хорошо, – сказала Оливия, – как насчет этого? Если ты пройдешь отбор, тут сказано, ты сможешь посещать их школу-интернат на полный день – бесплатно! – и будешь получать ежедневные уроки вокала от одних из лучших учителей Кореи.

Я остановила свою ложку на полпути:

– Ежедневные уроки вокала?

– Да! – сказала Оливия, воспользовавшись моим минутным замешательством. – И если ты будешь жить в школе-интернате, тебя будут окружать другие люди, которые любят петь так же сильно, как и ты.

Это действительно звучало потрясающе… но мысль о том, что я каким-то образом пройду прослушивание и получу место в этой сказочной стране, где каждый день буду профессионально заниматься вокалом, казалась слишком нереальной.

– Хорошо, но тогда кто будет заботиться о тебе?

– Мама и папа. Очевидно, – сказала Оливия.

Я фыркнула.

– О, имеешь в виду, как сегодня? – Как по команде, входная дверь с грохотом распахнулась.

– Привет всем, я дома!

– Привет, мам! – Оливия и я закричали в унисон.

– Привет, мам, – эхом отозвался папа в гостиной.

– Кто-нибудь, помогите мне, у меня тонна остатков с этого ужина.

Оливия побежала ей на помощь, а я, вздохнув, выключила плиту. Мама всегда так делала: только у меня все было под контролем, как она врывалась с совершенно новым планом.

Мама и Оливия вернулись на кухню, каждая с сумкой, набитой бумажными коробками из-под еды. Мама бросила свою ношу на стойку, поцеловала меня в голову, а затем сразу же достала телефон.

Независимо от того, насколько она была занята, мама всегда выглядела безупречно. У нее были черные, как смоль, волосы, подстриженные точно параллельно квадратной линии подбородка, их острый, как бритва, край поддерживался ежемесячным посещением парикмахерской. Также у нее было постоянное кольцо черной подводки вокруг глаз, которое сужалось книзу, как боковые апострофы. Шутка в нашей семье заключалась в том, что мы с Оливией обе выглядим точь-в-точь как мама, но совсем не похожи друг на друга. Я больше похожа на китайскую часть нашей семьи – кареглазая, с прямыми волосами и широким носом, в то время как Оливия унаследовала все ирландские гены отца. Иногда люди даже не понимали, что мы сестры.

– Ты будешь есть с нами, мама? – с надеждой спросила я.

– О, не думаю, дорогая, – сказала она, все еще глядя на свой телефон. – Я уже поела на этом мероприятии. И теперь мне нужно ответить на сотни электронных писем.

– Я думала, это будет китайская еда, – сказала Оливия, роясь в коробках с едой. – Папа говорил, что у тебя сегодня вечером встреча с делегатами из Гонконга.

– Да, но мы подавали корейское барбекю, – ответила мама.

Оливия нахмурилась:

– Я скучаю по китайской еде.

Я вытащила одну из картонных коробок и открыла ее, чтобы найти три куска тонко нарезанной сырой говядины.

– Это все просто сырое мясо? – спросила я. – Мне нужно его приготовить.

– Хм? – сказала мама.

– Не бери в голову.

– О боже мой! Мама, мама, мама! Угадай, что? – внезапно спросила Оливия. Она прыгала вверх-вниз, дергая маму за руку, чтобы привлечь ее внимание.

– Что, милая?

– Элис нашли сегодня!

– Нашли? – недоуменно спросила мама, наконец отрываясь от своего телефона.

– Сегодня в караоке искательница талантов услышала, как Элис поет, и попросила ее пройти прослушивание в этой K-pop компании. А компания огромная.

Я не могла удержаться от улыбки, глядя на Оливию: у нее была способность превращать малейшее достижение в действительно большое дело. И когда она так выразилась, это на самом деле прозвучало довольно захватывающе.

– Это правда? – Мама кинула на меня удивленный взгляд, которым мы иногда обменивались друг с другом, когда Оливия сильно из-за чего-то нервничала. – Ты сегодня попала на прослушивание?

– Да, моя жизнь теперь официально стала сюжетом голливудского фильма.

– Что ж, это чрезвычайно интересно! Ты раздумываешь пойти?

Прежде чем я успела сказать «нет», Оливия произнесла:

– Элис определенно пройдет прослушивание, и она будет великолепна.

– Я еще не решила, пойду ли я, – поправила я.

– Ну, я действительно думаю, что ты должна это сделать, Элис, – сказала мама. – Было бы так хорошо, если бы ты снова занялась пением.

– Да… посмотрим.

– Просто скажи папе и мне, прежде чем пойдешь, чтобы мы могли это обсудить, хорошо?

– Я скажу… если пойду.

– Хорошо, мне нужно возвращаться к работе. Вы двое доедайте и дайте мне знать, когда ляжете спать, чтобы я могла прийти пожелать вам спокойной ночи.

Она поцеловала Оливию в обе щеки и погладила меня по плечу:

– Поздравляю, дорогая. Серьезно.

Мы слушали звук ее телефона, щелкающего в коридоре, пока дверь кабинета не закрылась, затем я снова включила огонь под кастрюлькой с лапшой и бросила пару ломтиков говядины. Оливия бочком подошла ко мне и уставилась в кастрюлю.

– Значит, ты раздумываешь об этом.

Я разбила яйцо о край кастрюли, и мы наблюдали, как желток кружится в кипящей воде.

– Да, я думаю, я думаю об этом.

* * *

Дома я почти не знала никого, у кого была бы своя спальня. У меня даже была подруга, которой приходилось спать в гостиной своей семьи. Единственной вещью, отделявшей ее кровать от дивана, была бархатная занавеска, которую она купила в Urban Outfitters. Люди думают, что жить в большом городе действительно гламурно, но это не так: здесь слишком тесно.

Поэтому, когда мама сказала нам с Оливией, что нам придется жить в одной комнате в Сеуле, я на самом деле не была против. Однако сегодня все было по-другому: мне нужно было время, чтобы все самой обмозговать. Но в комнате была Оливия, сидевшая на своей кровати всего в нескольких дюймах от моей, и она очень хотела поговорить о прослушивании.

– Тебе не обязательно это делать… Я имею в виду, я думаю, ты должна это сделать, но ты совершенно не обязана, – сказала она.

– А я думаю, что действительно хочу это сделать, – медленно сказала я.

– Правда? – спросила Оливия, и ее лицо засияло, как у игрового автомата.

– Я на самом деле хочу быть певицей. И не похоже, что другой искатель талантов снова случайно услышит, как я пою в караоке.

– Да, это точно, – сказала она.

Чего я не сказала, так это того, что я хочу быть известной певицей. Втайне я надеялась, что однажды выступлю перед десятками тысяч людей на огромной арене. Но было что-то неловкое в том, чтобы признаться в этом даже Оливии. Слава – это то, что должно просто случиться с тобой, если у тебя достаточно таланта, и ты не должна сильно желать этого. Это казалось слишком тщеславным.

Оливия плюхнулась вперед на живот и подперла подбородок руками.

– Так почему же у тебя такой вид, будто ты не хочешь этого делать?

– Я не знаю. Наверное, я просто смотрю на себя, а потом смотрю на девушек в тех клипах K-pop, которые ты включаешь, и я даже представить не могу, что нахожусь на их уровне. Они такие идеальные. Посмотри на меня, Лив. – Я надула щеки. – У меня миллион прыщей. Это не лицо айдола.

– Да, но ты ведь понимаешь, что все они отфотошоплены?

– Мм, – проворчала я. – Не в этом дело.

Оливия внезапно выпрямилась и схватила свой телефон.

– Знаешь, тебе действительно стоит посмотреть Produce 101.

– Что это? – спросила я.

– Это соревновательное K-pop шоу. Многие певицы в начале карьеры выглядят абсолютными любителями, но они усердно тренируются и к концу сезона добиваются высоких результатов.

Оливия минуту молчала, пока листала страницы, затем наклонилась над моей кроватью и протянула телефон.

На видео три чрезвычайно нервно выглядящие девушки стояли перед судейской коллегией. Они исполнили танцевальную программу, затем судьи оценили их одну за другой. Когда одна из них получила двойку, она выглядела так, словно ее сейчас стошнит.

– Уф, видишь, это именно то, через что я не хочу проходить. – Я бросила телефон Оливии обратно на подушку и легла на кровать, положив руки под голову.

– Но ты еще даже не видела их преображения! – взмолилась она.

– Может быть, позже. Я не думаю, что смогу переварить это прямо сейчас.

– Знаешь, у тебя будет огромное преимущество перед всеми остальными, – сказала она. – Держу пари, что большинство людей, которые придут в следующие выходные, не получали личного приглашения от искателей талантов Тоp-10.

– Да, но как только они узнают, что я худшая танцовщица Америки, – сказала я, проводя большим пальцем по шее, – кхххх.

– Однако, здравствуйте, ты когда-нибудь слышала об уроках танцев? Они могут научить тебя этому.

– Может быть, они дадут мне новое тело? – хмыкнула я.

– Вроде того. И да, есть куча айдолов, которые не танцуют. В основном они делают то, что у них получается лучше всего. Я уверена, что танцевальная часть прослушивания – это просто чтобы посмотреть, на что ты способна.

Я отвернулась от Оливии и посмотрела на доску, висящую на стене над моей кроватью. Край доски был окаймлен десятками билетов на концерты: Адель, Жанель Монэ, Бейонсе и куча местных групп из области залива Сан-Франциско. Как ни странно, был даже билет на One Direction, мой самый первый концерт (поверьте, вы не можете выбросить билет со своего первого концерта!). В области залива Сан-Франциско миллион концертных площадок, и мы с друзьями тратили все наши деньги на мероприятия. Иногда, когда я хожу на концерты, я мечтаю, что это я выступаю на сцене. Я та, кто поет для толпы, которая знает все мои тексты наизусть. Я представляю, что мои бэк-танцоры и музыканты так же увлечены искусством, как и я, и мы настолько сплоченны, что можем читать друг друга на сцене, просто посмотрев в глаза. А потом, после шоу, мы все подпрыгиваем от адреналина и направляемся за кулисы, чтобы отпраздновать наш потрясающий сет, над которым мы так усердно работали.

Прямо в центре моей доски были приколоты корешки билетов с тех двух концертов, на которых я видела Леди Гагу. Я много работала няней, чтобы накопить на эти билеты. Забавно было то, что один из концертов открывала женская группа K-pop. Они были чрезвычайно талантливы, и за ними было довольно интересно наблюдать. Честно говоря, Оливия была права… Если бы я могла быть в такой группе, я была бы действительно счастлива исполнять K-pop.

– Вряд ли они ищут полностью сформировавшуюся суперзвезду.

– Хм? – Я отключилась, пока Оливия говорила.

– Все, что я хочу сказать, это то, что тебе не обязательно сводить их с ума своими танцевальными движениями. Ты просто должна достаточно постараться, чтобы казаться сносной.

– Или, может быть, я буду так плоха, что все выколют себе глаза, и тогда Top-10 придется закрыться навсегда.

Оливия потянулась ко мне и ткнула меня прямо в середину подмышки.

– Эй! – Я рассмеялась, опуская руки.

– Ты меня раздражаешь!

– О, мне очень жаль. Я правда тебя раздражаю?!

– Да!

Я скатилась с кровати и прижала ее к матрасу, щекоча в том месте под ребрами, где, как я знаю, она больше всего боится щекотки. Оливия попыталась вырваться, но разница в силе была слишком велика.

– Скажи, что я не раздражаю!

– Ты меня раздражаешь! Это просто дурацкое прослушивание! – Теперь она хихикала, как настоящая маньячка.

– Скажи! Я не раздражаю!

– ХОРОШО-ХОРОШО! Ты не раздражаешь! – наконец взвизгнула она.

Я отпустила ее и привалилась к стене, а Оливия лежала на кровати, раскинув руки и ноги, как Хитрый Койот[3] после падения со скалы.

Оливия посмотрела на меня и ухмыльнулась:

– Так ты собираешься это сделать или как?

Я вздохнула. Она ни за что не отстанет, если я не скажу «да».

– Да… – сказала я. – Я сделаю это.

– Дааа!

12.17

РАЗДЕЛ: ОБЗОР

Камбэк видео 1XTRA: Mega Crush

Наверняка с вами случалось что-то подобное: когда вы учились в средней школе и сами выбирали наряд, вам очень хотелось выйти в нем из дома, но затем ваша мама бросала на вас один взгляд и заставляла переодеться во что-то, что выбрала она? Вот так, дорогие читатели, выглядят участники 1XTRA в своем последнем видеоклипе – словно их одевали мамочки.

Да, видеоклип с возвращением 1XTRA просочился ко мне сегодня из внутреннего источника, который по понятным причинам я не могу назвать. Бойз-бэнд из девяти участников прошел полный круг от концепции плохих парней с мотоциклетной тематикой до этой свежей пародии, милой концепции для нового сингла Mega Crush. Видео начинается с того, что мальчики играют с игрушечными динозаврами на полу детской комнаты. Как и круглые маленькие малыши, 1XTRA одеты в пастельные комбинезоны и толстовки большого размера (плюс смехотворное количество блеска для губ). А затем, благодаря какой-то случайной силе воображения, мальчики уменьшаются до размеров миниатюры, их игрушки оживают, и за ними гоняется по игровой комнате кто-то, одетый в малобюджетный костюм динозавра. Пожалуйста, кто-нибудь, принесите бумажный пакет – меня может стошнить.

Давние читатели знают, что я не фанатка мужского Эгё[4] (мягко говоря), так что давайте перейдем от визуальных эффектов к сути вопроса, ладненько? Если бы я включила этот видеоклип без звука, то могла бы угадать мелодию. Видео начинается со звука, с которым фанаты K-pop слишком хорошо знакомы. Вы знаете этот вызывающий вздох скулеж, искаженный тембр голоса, отдаленно напоминающий дельфина? И он становится только хуже, когда появляется тропикал-хаус бит, а автотюн прибавляет скорости. Мои дорогие читатели, я не могу это продолжать. Я уже столько раз писала этот отзыв, и я устала. Очень, очень устала.

KP Entertainment, пожалуйста, присаживайтесь и послушайте. Вы не можете просто взять и сделать Хенки операцию по уменьшению челюсти, надеть на него пару OshKosh B’goshes, сыграть переигранный танцевальный ритм и на этом закончить. От вас ожидается хотя бы капелька креативности. Я предлагаю вам вернуться в свою детскую комнату и не выходить оттуда, пока вы немного не подрастете. И, пожалуйста, когда вы это сделаете, имейте на руках оригинальную идею: фанаты 1XTRA по всему миру будут благодарны вам за это.

+V+

КОММЕНТАРИИ

sad jaya

Хенки сделал пластическую операцию?!?! V, ты не можешь просто вкинуть это как примечание, ты должна подготовить меня заранее!!!

EXOBTS

Ему не нужна пластическая операция, он основа этой группы.

baekhyun babygirl

Если V продолжит сливать видео, ее закроют на днях…

Tinytiny

Если только она не работает с развлекательными компаниями (о_О)

+V+
О, милая, ты сотрясаешь воздух. Видно твое
невежество.

Kwang-hee4Me

ㅋㅋㅋㅋㅋㅋ

Garmy

Только я люблю Эгё?

Oh_Hyun

Я тоже люблю! А еще у меня есть целый плейлист с тропик-хаус. Люди всегда жалуются на это, но я не могу насытиться. ~~~~~~

Suga_stan

Еще даже не смотрел видео, но я гарантирую, что у G2K лучше.

G-Power

Обзоры, сделанные украдкой, – лучшиееее. Как ей это удается каждый раз????

ЕЩЕ 81 КОММЕНТАРИЙ

Два

Очередь почти полностью огибала здание. Она была такой длинной, что два ее конца почти соприкасались, как у той змеи, которая ест свой хвост. Прежде чем у меня появился шанс пожаловаться на это, Оливия толкнула меня в конец очереди.

По дороге на метро сестра объяснила, что мы не направляемся в главное здание Top-10 Entertainment, то самое, где девушки дежурят в кафе через дорогу в надежде увидеть айдола и у которого вывеска настолько большая, что ее можно увидеть со Смотровой площадки в Сеуле. Это здание находилось в нескольких кварталах от того места, где мы сейчас находились, рядом с витринами магазинов Cartier и Louis Vuitton на главной улице Каннама.

Вместо этого мы оказались перед Звездной академией Top-10 Entertainment, местом, где жили трейни и некоторые из молодых айдолов и где все артисты Top-10 репетировали и записывались. Это было четырехэтажное здание кремового цвета с тонированными окнами цвета карамели. Оно выглядело так же, как и любой другой роскошный жилой дом по соседству. Вы бы даже не заметили ничего особенного, если бы не змейка людей, обвившаяся вокруг него. Там даже не было вывески перед входом.

Мы с Оливией встали в конец очереди и присели на корточки, ожидая долгого стояния. Это был один из тех поразительно солнечных зимних дней, которые казались теплыми, пока ветер грубо не напоминал вам, что на самом деле на улице ноль градусов. Вся очередь дрожала даже в зимних куртках, всматриваясь вперед. Там были сотни и сотни девочек, некоторые со своими родителями, большинство из которых выглядели так, словно учились в средней или старшей школе.

Несколько раз, когда я ходила на прослушивания дома, я пробовалась на роль певицы в телевизионной рекламе. Мой тренер по вокалу постоянно подталкивал меня к этому, хотя чаще всего я была самой юной на пробах. Это было так напряженно – идти против взрослых, ведь я знала, что у них гораздо больше опыта, чем у меня. Каждый раз я полностью проваливалась, и мне так и не перезванивали. Теперь я выделялась, потому что была единственной иностранкой в очереди. С таким же успехом я могла бы носить красно-бело-синий клоунский парик и американский флаг, перекинутый через грудь.

Конечно, Оливия уже завела разговор с девушкой, стоявшей перед нами. Повернувшись ко мне, сестра сказала:

– Эй, ты видела те палатки, когда мы подходили?

– Да, а что?

– Эта девушка говорит, что люди в начале очереди ждут с пяти утра вчерашнего дня. Я думаю, они спали здесь прошлой ночью – в снегу.

– Черт, – сказала я, засовывая руки в перчатках поглубже в карманы куртки.

Девушка перед нами сказала что-то еще по-корейски, что заставило Оливию нахмуриться.

– Что не так?

– Эм. Ничего. – Оливия покачала головой.

– Нет, брось, она же что-то сказала. Просто переведи мне.

Оливия встала на цыпочки, чтобы получше разглядеть толпу.

– Итак, поскольку мы так далеко стоим в очереди, мы, вероятно, не успеем сегодня.

– Тогда все в порядке! – сказала я, и волна облегчения захлестнула меня. – Давай убираться отсюда, пока у меня не отвалились конечности.

– Эм, нет. – Оливия крепко скрестила руки на груди.

– Послушай, здесь холодно, и, похоже, мы все равно не войдем. Так что давай просто попробуем еще раз в следующем году, – предложила я.

Я начала пятиться с нашего места в очереди, но Оливия схватила меня за куртку спереди и втащила обратно.

– Вернись. У меня есть идея.

Она порылась в своем рюкзаке и вытащила мятую визитную карточку Top-10.

– Ты сохранила ее? – удивилась я.

Оливия не ответила. У нее было такое выражение лица, будто она что-то задумала.

– Не двигайся, – сказала она и исчезла за углом.

Девушка перед нами спросила меня что-то по-корейски, но я демонстративно пожала плечами.

– Английский, – сказала я. Она кивнула и повернулась, чтобы прислониться к стене вместе со своей подругой, в то время как я достала свой телефон и начала листать Instagram.

Не то чтобы я не хотела там быть. Я просто хотела пропустить прослушивание, избежать той части, где Top-10 неизбежно тщательно изучают меня; той части, где все остальные люди, проходящие прослушивание, будут сравнивать себя со мной – а меня с ними; – и перейти прямо к следующей части, где я должна петь каждый день. Но вместо этого я превращалась в сосульку, прокручивая фотографии друзей в Калифорнии, которые ели мороженое на пляже.

Примерно через десять минут и около сотни селфи в очереди возникла некоторая суматоха. Огромный мужчина в черном костюме и наушниках с рацией шел прямо на меня, а люди показывали на него пальцами.

– Элис Чой? – спросил он.

– Угу, – ответила я, кивая.

– Наль тарава.

Как кукушка в часах, Оливия выскочила из-за его спины.

– Он говорит идти с ним!

Я уставилась на них, слишком потрясенная, чтобы пошевелиться, пока не заметила, как все таращатся на меня, вероятно, задаваясь вопросом, что, черт возьми, сделало меня такой особенной, что аж Тоp-10 послали этого парня за мной. Я быстро сунула телефон обратно в карман и вышла из очереди, чтобы последовать за мужчиной ко входу.

– Боже мой, это так неловко! – прошептала я Оливии.

– Я не могу поверить, что это действительно сработало! – радостно сказала она. – Он собирается позволить тебе срезать путь у всех на глазах!

– Идеально. Теперь они все возненавидят меня.

– Они все равно возненавидят тебя, когда услышат, как ты поешь.

– О боже, не говори так.

Когда мы подошли ко входу, мужчина вытянул руку перед девушками, которые были первыми в очереди, оттесняя их назад, чтобы освободить нам место. Охранник открыл дверь и пропустил нас внутрь.

Мы вошли в похожий на пещеру вестибюль из черного мрамора. По всем стенам висели фотографии айдолов Тоp-10. Они будто смотрели на нас сверху вниз в мягком фокусе, как изображения святых в церкви. Внизу, в другом конце вестибюля, четыре администратора сидели под массивным логотипом Top-10 Entertainment, его пурпурное свечение отражалось от черных мраморных стен и делало помещение похожим на зияющую пасть монстра.

– Срань господня, Лив. Ты сделала это! Мы действительно проникли внутрь! – восторженно сказала я, обнимая сестру за плечи в вестибюле. Я не ожидала, что почувствую такой… благоговейный трепет, но я была поражена до глубины души.

– Ничего особенного, – ответила Оливия. – Мы всего лишь стоим внутри академии крупнейшего агентства K-pop во всем мире. Знаешь, просто совершенно обычный день.

– Это определенно то место, где мы, похоже, оказались.

– Ты знаешь, сколько девушек отдали бы жизнь, чтобы оказаться сейчас в этом здании? – спросила она.

– Я думаю, мы только что прорвались по меньшей мере перед пятью сотнями из них, – сказала я.

– По крайней мере.

Человек, который привел нас внутрь, исчез, оставив нас на произвол судьбы в толпе людей, пытающихся зарегистрироваться за двумя столами. Мы выбрали один из них и встали в очередь.

Когда мы подошли к стойке, женщина с планшетом заговорила с нами, и Оливия перевела. Женщина записала мою личную информацию – адрес и номер телефона, – затем вручила мне четыре английские булавки и мягкий листок бумаги с напечатанным на нем номером 385.

– Это твой номер. Ты должна приколоть его спереди к своей футболке, – объяснила Оливия. – Они назовут его, когда придет твоя очередь на прослушивание.

После того как я зарегистрировалась, женщина направила нас в мраморный коридор, который отклонялся от вестибюля. На нем были обложки альбомов в рамках и постеры с гастролями таких артистов, как Full Heart, G2K и Солли.

Оливия остановилась перед увеличенной обложкой альбома в синей рамке. На ней были изображены пять идеально вылепленных лиц, на каждом из которых был старомодный цилиндр. Это были MSB.

– Ты понимаешь… – Оливия замолчала на полуслове, чтобы погладить фотографию мальчика с моноклем, – что мы сейчас находимся в том же здании, что и Чжун Квон? Он мог пройти по этому же коридору час назад. Мы можем дышать тем же воздухом, что и Чжун Квон.

– Лив, серьезно, ты говоришь как ненормальная сталкерша.

Глаза Оливии как бы остекленели, и она продолжала прижимать руку к фотографии:

– Ради Чжуна я бы бросила школу, отреклась от семьи и продала все свое имущество.

– Это кажется немного радикальным.

– Ты не поймешь, пока у тебя не появится свой ultimate bias[5].

– Зато я совершенно ясно понимаю, что ты чокнутая. Давай пойдем, – сказала я, натягивая на нее капюшон.

Оливия опустила руку и вздохнула:

– Знаешь, когда-нибудь ты сможешь стать чьим-то ultimate bias.

– Давай сначала посмотрим, пройду ли я это прослушивание.

Мы прошли через пару двойных дверей с надписью «ЗВУКОВАЯ СЦЕНА» и попали в огромную студию размером со склад. Пахло горячей резиной и свежей краской. В одном углу был гигантский белый фон, освещенный десятками прожекторов. Это выглядело как пустая съемочная площадка без каких-либо декораций или реквизита.

На краю сцены за длинным рядом столов сидела группа важных мужчин и женщин.

– Это, должно быть, судьи, – предположила Оливия, кивая на столы.

– Уф. – Я почему-то на мгновение забыла, что там будут судьи, и теперь мне совсем не хотелось смотреть на них.

– О! – Оливия указала на конец стола. – А вот и женщина из норэбана!

– Хорошо, я вижу ее. – Я опустила руку сестры, чтобы она не привлекала к нам внимание, но на самом деле я почувствовала некоторое облегчение, увидев знакомое лицо.

По крайней мере, здесь был один человек, который знал, что я умею петь. На ней все еще была бейсболка Sony, и женщина выглядела совершенно неуместно рядом с людьми в костюмах, сидящими рядом с ней.

Мы направились к краю сцены напротив судейской коллегии, где участники прослушивания растягивались и отрабатывали танцевальные па. Увидев девушек без зимних шапок и курток, я поняла, что у большинства из них профессиональные укладки и специальный макияж. На некоторых даже были сценические костюмы, такие как кожаная куртка с рваными джинсами или юбки в цветочек и каблуки. Было похоже на то, что они изображали определенный типаж, например, «сексуальная штучка» или «девушка по соседству». Я, напротив, была одета в свой стандартный костюм для прослушивания: белую рубашку на пуговицах, заправленную в черные брюки, и пару потертых кроссовок для танцевального этапа. Если бы кто-нибудь спросил, думаю, этот стиль можно было бы назвать «офисный работник».

Я схватила Оливию за руку, и мы проскользнули в самый конец толпы, где, я надеялась, меня никто не увидит, пока я притворяюсь, что потягиваюсь.

В конце концов, мужчина вышел на центральную сцену и крикнул что-то по-корейски. Все замолчали и заняли места на полу, и после еще какого-то объявления мужчина начал называть цифры. Двадцать или около того девушек поднялись с переполненного зала и направились к сцене. Я посмотрела на Оливию, которая покачала головой – они еще не назвали мой номер.

После того как девушки выстроились в два ряда на сцене, из-за судейской коллегии вышла женщина в спортивном бюстгальтере и легинсах и начала демонстрировать хореографию. Сначала она выставила пальцы левой ноги перед собой и немного повернула бедро, когда скользнула рукой вверх по телу. Затем она вытянула руку вперед и погрозила пальцем, как бы говоря: «Нет, ты этого не сделаешь». Она неторопливо сделала несколько шагов вперед, затем подпрыгнула в воздух, приземлившись обеими ногами вперед и заложив руки за шею, мотая головой из стороны в сторону.

По ходу дела она выкрикивала инструкции, пока наконец не сказала:

– ПЯТЬ-ШЕСТЬ-СЕМЬ-ВОСЕМЬ!

И все девушки бросились в бой, танцуя вместе с ней. Это было единственное, что было сказано по-английски за все это время. Мне никогда не приходило в голову, что все это будет очень сложно из-за моего незнания корейского – я привыкла, что Оливия все переводит для меня.

Другими словами, я облажалась.

– Лив, – прошептала я, наклоняя голову к ней.

– Да?

– Мне кажется, это невозможно.

– Это не невозможно! Видишь, тебе повезло, у них есть всего несколько минут, чтобы запомнить программу, а ты можешь сидеть здесь и учиться, пока не настанет твоя очередь!

Ее оптимизм вообще можно назвать здоровым?

– Повезло – это не то слово, которое я бы использовала для описания нынешней ситуации.

– Тсс! – шикнула на нас очень серьезная мама, которая массировала икру своей дочери.

– Извините, – сказала я, когда дама фыркнула и повернулась обратно. Оливия скосила глаза на затылок леди, и мне пришлось подавить смех.

Инструктор по танцам провела пять раундов различных комбинаций, в то время как я сидела, судорожно пытаясь запомнить их. Закончив, она вернулась на свое место за судейской коллегией, оставив претенденток одних на сцене. В отличие от девушек на видео, которое Оливия показала мне неделю назад, эти девушки выглядели чертовски уверенными в себе.

Внезапно из динамиков, свисающих с потолка, полился дребезжащий ритм. Не пропуская ни одного шага, девушки станцевали хореографию, которую только что выучили. Затем, так же внезапно, как и началась, музыка оборвалась, и танцоры замерли на полпути – песня звучала меньше минуты.

Судьи сбились в кучу, и, когда они закончили обсуждение, тот же самый мужчина, который вызвал девушек на сцену, встал и выкрикнул три номера.

Три девушки закричали, взволнованные тем, что им удалось перейти к следующему раунду, но остальные выглядели совершенно разбитыми. Те, кому не повезло, поплелись обратно на нашу сторону сцены, собирая вещи, чтобы уйти. Некоторые из них выглядели так, словно вот-вот разрыдаются.

– Нет. Я не могу этого сделать, – выдохнула я Оливии, – нам нужно идти.

– Подожди, подожди! – взмолилась она.

Я потянулась за своей курткой, но сестра бросилась на нее сверху, чтобы мне помешать. Дама, стоявшая перед нами, резко обернулась, чтобы снова заставить нас замолчать.

Я встала и обеими руками дернула за куртку, вырывая ее из-под тела Оливии.

– Триста восемьдесят пять! – ахнула Оливия.

– Что?

– Он назвал твой номер. Триста восемьдесят пять!

Я была так взволнована, что совершенно пропустила, как парень выкрикнул еще один набор чисел, и теперь новая группа девушек пробивалась к центральной сцене. Я в панике посмотрела на Оливию.

– Элис, мы проделали весь этот путь, – сказала она.

Я покачала головой, не в силах говорить.

– Ты должна хотя бы попытаться.

Я увидела, как что-то похожее на разочарование начинает закрадываться в глаза Оливии, свет ее обычного восхищения тускнеет. Видеть это затененное выражение на ее лице было почему-то более невыносимо, чем просто смириться с положением дел и закончить прослушивание.

Я позволила куртке упасть на землю, заправила волосы за уши и направилась к сцене. Я присоединилась к заднему ряду, убедившись, что встала за самой высокой девушкой для дополнительной страховки. Девушка слева от меня бросила взгляд, которым обмениваются участники «Королевских гонок» Ру Пола прямо перед тем, как выпотрошить своего противника в битве фонограмм. Это было отвратительно.

Дама в легинсах встала перед нами, и сразу стало ясно, что у меня проблемы серьезнее, чем я предполагала до этого. Она учила нас совершенно новой хореографии.

– ПЯТЬ-ШЕСТЬ-СЕМЬ-ВОСЕМЬ!

Вся группа двигалась вместе с инструктором, кроме меня. Я полностью потеряла контроль над всеми своими конечностями. Я чувствовала, как девушки рядом со мной теряют терпение, когда я изо всех сил старалась хотя бы не натыкаться на них.

– ПЯТЬ-ШЕСТЬ-СЕМЬ-ВОСЕМЬ!

Мы перешли ко второй комбинации, и я мгновенно забыла первую. К тому времени, когда инструктор показала нам все пять, я совершенно запыхалась. Женщина вернулась за судейскую коллегию, и, прежде чем я смогла взять дыхание под контроль, музыка снова зазвучала над нашими головами.

Когда я была маленькой девочкой, мама получила на день рождения юмористическую книгу, в которой были пошаговые инструкции по выживанию в экстремальных ситуациях, таких как лавина или кружащая вокруг лодки акула. Я всегда помнила страницу о побеге из зыбучих песков, потому что инструкции казались абсолютно нелогичными. Когда вы погружаетесь в яму с зыбучими песками, ваш инстинкт – бороться, но чем больше вы пытаетесь выбраться, тем быстрее погружаетесь в яму. Это именно то, что я чувствовала сейчас.

Я отчаянно пыталась не отставать от остальной группы, но чем больше я старалась, тем быстрее сбивалась. Когда я подняла ногу, все остальные перешли к размахиванию руками над головами. Но когда я подняла руки, они уже стояли на земле, задрав ноги в воздух. Я понятия не имела, что делали мои части тела большую часть времени.

В книге говорится, что необходимо сохранять спокойствие и совершать очень «медленные и обдуманные» движения. Но сейчас это казалось ужасным советом. Как, черт возьми, можно сохранять спокойствие, когда ты все равно буквально погружаешься в яму с зыбучими песками?

К тому времени, как музыка смолкла, моя рубашка прилипла к спине от холодного пота чистой и абсолютной паники. Я наклонилась, пытаясь отдышаться, в то время как другие девушки застыли, а их глаза были прикованы к судейской коллегии.

Судьи снова сбились в кучу, затем мужчина встал и назвал один-единственный номер. Королева битвы фонограмм рядом со мной закричала.

Конечно, она была той, кто прошла. Я вздохнула и посмотрела на нее, но ее лицо было закрыто руками по другой причине. Она рыдала. Она закричала, потому что мужчина не назвал ее номер.

С надеждой я оглянулась на Оливию, но по выражению ее лица поняла, что меня он тоже не назвал. Я ничего не могла с собой поделать – несмотря на то что я сама все испортила (и это было мягко сказано), я все равно была разочарована.

Я потащилась обратно к Оливии, решительно настроенная убраться как можно дальше от этой студии разбитых мечтаний. Сестра поднялась с земли и осторожно потянула меня за край рукава.

– Прости, – прошептала она.

– Ничего страшного, – сказала я, пытаясь натянуть на лицо улыбку. – Давай просто уйдем отсюда.

Я наклонилась, чтобы поднять свою куртку, и тут знакомый голос заговорил в комнате. Когда я подняла глаза, то увидела, что это была женщина из норэбана. Ее объявление было коротким, и когда она закончила, Оливия практически трепетала.

– Элис, боже мой, она говорит, что ты можешь остаться!

– Подожди, что? Ты серьезно?

– Да! Она хочет, чтобы ты спела!

Я посмотрела в сторону судей. Вся студия уставилась на меня, включая тихую маму, которая так сильно удивилась, что ее челюсть, казалось, вот-вот упадет на пол.

– Я так и знала, я так и знала! – прошептала Оливия.

– Это просто… я в это не верю.

– Я же говорила, что они разрешат тебе петь!

– Я просто не могу поверить, что они позволят мне остаться после… что бы, черт возьми, это ни было. – Я неопределенно махнула рукой в сторону сцены.

– Я не думаю, что все было так плохо, как ты считаешь.

– О, я почти уверена, что было, – сказала я, с облегчением увидев, что сестра снова смотрит на меня со своим обычным одобрением. Я могла бы изображать бегущего человека пять минут подряд, а Оливия все равно подумала бы, что я хорошо поработала.

Я стянула мокрую рубашку со своей липкой кожи и посидела так секунду, позволяя себе снова почувствовать волнение. После провала на танцевальном этапе прослушивании я очень сильно хотела, чтобы судьи признали меня достойной этого места. Эта мысль была подобна маленькому твердому зернышку кукурузы в моих попкорновских нервах.

Моя рубашка успела высохнуть, пока мы несколько часов сидели на танцевальных прослушиваниях. Мы наблюдали, как выступила дочь шикающей дамы, а после того, как ее отстранили, мама схватила ее за руку и потащила за дверь, будто она была самым большим разочарованием в мире. Когда танцевальная часть прослушиваний закончилась, нас осталось меньше сорока человек.

Мы сделали перерыв на обед и побежали с Оливией в «Парижский багет» в нескольких кварталах отсюда и проглотили по паре крошечных сэндвичей с яйцом. Затем мы поспешили обратно к звуковой сцене, где снова сели ждать моей очереди. Одну за другой девушек вокруг меня вызывали на сцену, чтобы спеть, но на этот раз никого не отстраняли сразу. Нам всем пришлось ждать до конца, чтобы выяснить, сможем ли мы пройти в следующий раунд.

Наконец назвали мой номер. Я сжала руку Оливии на удачу, затем схватила флешку с музыкой и поднялась на сцену.

Передав флешку, я вернулась в кольцо огней и поклонилась судьям точно так же, как это делали другие девушки.

– Меня зовут Элис Чой, и я собираюсь спеть Million Reasons Леди Гаги, – объявила я по-английски (потому что понятия не имела, как Million Reasons звучит по-корейски). Я выпрямила спину, разгладила рубашку и расфокусировала взгляд. Затем я кивнула мужчине, который отвечал за музыку, и знакомый фортепианный аккорд зазвучал из динамиков.

Через несколько куплетов твердое кукурузное зернышко, появившееся после танцевального этапа прослушивания, поднялось у меня в груди, и я сосредоточилась на нем. Теперь я полностью контролировала тело, и мой голос звучал ясно и сильно, именно так, как я и хотела. К первому припеву я уверенно путешествовала со своим голосом, рикошетом отражаясь от стен и других предметов в комнате. Мне больше не нужно было ни за кем прятаться, наоборот, я хотела, чтобы судьи как следует меня рассмотрели, поэтому я постоянно встречалась с кем-нибудь из них взглядом. К концу песни все мои попкорновские тревоги растворились, как злая дама, которая шикала на нас, мой дурацкий наряд и танцы на зыбучих песках – все это снова улеглось внизу моего живота.

Никто не хлопал, когда я закончила, но женщина из норэбана улыбнулась мне. Я вернулась на свое место на полу рядом с Оливией и не смогла удержаться, чтобы не поцеловать ее прямо в макушку.

Она крепко обняла меня в ответ:

– Это было так, так хорошо. Ты серьезно всех поразила.

– И мне было очень хорошо, Лив. Думаю, это было лучшее, что я когда-либо пела. – Мой адреналин вернулся с большой силой, и я чувствовала, что он исходит от меня, как волны электричества.

– Я подумала то же самое! Судьи все это время выглядели такими впечатленными.

– Боже, я действительно на это надеюсь.

После меня прослушать осталось всего несколько человек, затем судьи встали и вышли через дверь на другой стороне сцены. В комнате стало еще теснее, чем за весь прошедший день. Никто толком не разговаривал, и мы все продолжали с тревогой смотреть на дверь, которая вела неизвестно куда.

Прошел почти целый час, прежде чем дверь снова распахнулась и вошел новый парень, которого не было в судейской коллегии. Он неторопливо подошел к ряду столиков и опустился на первое свободное место, даже не отрывая глаз от своего телефона. На нем были эти странные очки в форме полумесяца с линзами мандаринового оттенка, и он выглядел совершенно спокойным. Когда остальные судьи вошли следом за ним, мне показалось, что они пытаются избегать его.

Как только все расселись, парень, который делал объявления, встал, и мы с Оливией схватили друг друга за руки.

– Танщинын моду бенмен. Оэ, Элис Чой.

Он произнес мое имя.

Он произнес мое имя.

Я зажала рот обеими руками, не веря своим ушам. Оливия взвизгнула и схватила меня за талию, крепко прижимая к себе. Меня абсолютно не волновало, что мы смеялись так, словно выиграли в лотерею.

– Что он сказал? – прошептала я.

– Он сказал, что все остальные свободны, кроме тебя!

– Святое дерьмо…

Остальные вокруг нас медленно собрали свои вещи и зашаркали к выходу. Они были похожи на обвисшие парадные поплавки, когда, прихрамывая, выходили из комнаты. Наверное, я должна была чувствовать себя виноватой, но просто не могла, я будто парила.

После того как все остальные ушли, судьи жестом подозвали меня к своему столу.

– Элис Чой, рада с тобой познакомиться, – сказала женщина в темно-бордовом блейзере. Ее волосы были собраны в элегантный узел, а помада была точно такого же цвета, как ее пиджак. – Меня зовут Джеки Ким, и я курирую женское крыло резиденции Top-10 Entertainment для трейни и айдолов. Многие жители, говорящие по-английски, называют меня мисс Джеки. – Она протянула руку с длинными красными ногтями, такими блестящими, что они казались влажными.

– Приятно познакомиться, – сказала я, пожимая ей ладонь.

Я продолжила движение вдоль ряда судей, обмениваясь на ходу рукопожатиями. Женщина из норэбана взяла мою руку в свои ладони и сказала:

– Хорошая работа, Элис Чой.

У нее было какое-то прищуренное, задумчивое выражение лица, как у моей мамы, когда та действительно гордится мной.

Когда я дошла до конца стола, мисс Джеки представила мужчину в оранжевых очках, который был занят своим телефоном.

– А это Ким Сонмин, или мистер Ким. Он основатель и генеральный директор Top-10 Entertainment.

Мистер Ким протянул мне вялую руку и что-то проворчал, затем вернулся к переписке.

– Пожалуйста, скажи нам, откуда ты родом? – спросила мисс Джеки.

– Я из Калифорнии.

– Северной или Южной?

– Сан-Франциско.

– А ты хоть немного говоришь по-корейски? – Я посмотрела вниз на свои стоптанные ботинки.

– Эм, нет, не очень.

Мисс Джеки натянуто улыбнулась:

– Это совершенно нормально. Языку можно научиться, а сцене – нет. Я так понимаю, у тебя было несколько лет обучения вокалу, да?

– Да, – ответила я, снова поднимая глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. – Я брала уроки вокала с восьми лет. Также я была в хоре дома.

– Элис, я собираюсь перейти к делу, – сказала мисс Джеки. – У тебя необычный голос, подобный которому эта коллегия встречает только один или два раза за всю карьеру.

Я стояла совершенно неподвижно, стараясь не моргать, боясь пропустить хотя бы одно слово из того, что она говорила.

– Однако, если быть полностью откровенной…

О-о, вот и они, танцы.

– Ты плохо танцуешь.

Дерьмо. Я знала, что танцы все испортят. Я почти могла видеть, как появляются размытые линии, возвращая меня из сна в реальность.

– Мы ищем пятую и последнюю участницу дебютной женской группы, и мы надеялись, что она будет способной певицей и танцовщицей. – Мисс Джеки остановилась, чтобы рассмотреть меня, поджав свои темно-бордовые губы. – Однако…

О, слава богу, там было «однако».

– Было бы глупо не принять тебя в группу, учитывая твои вокальные данные. Я видела танцоров в подобной форме, которые при должной подготовке соответствуют нашим стандартам, но тебе придется придерживаться строгого графика танцевальных тренировок. Это то, чего бы ты хотела?

– Да! Да, это так. – Я была так рада, что они все еще дают мне шанс, что, вероятно, согласилась бы набить татуировку Top-10 Entertainment у себя на лбу.

– Очень хорошо. Мы потратили некоторое время на обсуждение этого вопроса, и мы уверены, что под нашим руководством у тебя есть потенциал стать одной из самых ярких звезд Top-10 Entertainment.

Я не двигалась, я не моргала, а теперь я не дышала. Краем глаза я видела женщину из норэбана, и она наклонилась вперед, кивая в знак согласия.

– Таким образом, мы готовы предложить тебе контракт артиста, – сказала мисс Джеки.

– О, спасибо вам… большое вам спасибо! – Я ахнула.

Это был один из тех классических моментов в жизни, о которых вы рассказываете своим внукам, и они говорят: «Мы знаем, бабушка, ты уже рассказывала нам миллион раз». С того места, где я стояла, я не могла видеть Оливию, но было здорово разделить с ней этот миг.

– Как ты знаешь, Звездная академия Top-10 – это элитный учебный центр, где преуспевают только преданные своему делу, – продолжила мисс Джеки. – Лишь небольшая часть наших трейни дебютирует, а затем лишь малая часть из них становится айдолами.

– Я понимаю, – ответила я. Мои ноги практически парили над землей. – Мне достаточно просто знать, что я смогу тренироваться с вашими преподавателями вокала.

– Становление айдолом Тоp-10 может изменить траекторию твоей жизни. – Мисс Джеки положила сложенные руки на стол перед собой. – Но не заблуждайся, жизнь трейни требует огромных жертв. Поэтому мы рекомендуем тебе потратить некоторое время на рассмотрение нашего предложения и ознакомиться с условиями контракта.

Она кивнула женщине, сидевшей рядом с ней, и та протянула мне толстую стопку бумаги с черной визитной карточкой, прикрепленной к верхней странице. Я взяла стопку очень аккуратно, как будто она вручала мое собственное бьющееся сердце.

– Это общий контракт и моя визитная карточка. Если ты и твои родители одобряете условия, наши юристы составят индивидуальный контракт, и как только он будет подписан, ты немедленно переедешь в Звездную академию.

– Еще раз благодарю вас. Правда, – прошептала я. Я стояла перед ними, крепко прижимая контракт к груди, и казалось, его тяжесть – единственное, что привязывало меня к планете Земля.

* * *

– Так где же этот Звездный центр? – Папа сдвинул очки повыше на нос и, прищурившись, уставился в экран своего ноутбука.

– Звездная академия, и она находится в Каннаме, – ответила я.

Мы все сидели за кухонным столом, выгребая остатки еды из коробок на вынос. Снова шел снег, и большие хлопья танцевали в белых городских огнях за окном нашей кухни.

– О, это такой завидный район. Если бы у нас было несколько лишних миллионов долларов, я бы купила один из этих великолепных современных домов, – сказала мама, ни к кому конкретно не обращаясь. Она опустила голову, просматривая контракт Тоp-10. Мышцы на ее челюсти напрягались и расслаблялись, пока она изучала юридическую часть.

– Может быть, когда Элис станет богатой и знаменитой, она купит нам такой, – сказала Оливия.

– Я куплю вам целый квартал домов, когда стану богатой и знаменитой! – заявила я. С тех пор, как мы ушли с прослушиваний, я была в прекрасном настроении. Все мои тревоги и сомнения растаяли, и теперь я парила в какой-то сверкающей стране грез. То, как все произошло – как меня заметили и предложили контракт, – это было немного похоже на знак судьбы.

HOW YOU GONNA GET ME, BOOOY?

Папин ноутбук внезапно ожил. Мы все подскочили, кроме мамы, которая была слишком сосредоточена на контракте.

– Ах! Простите, простите! – Папа отчаянно колотил по клавиатуре, пока звук не снизился до приемлемой для прослушивания громкости.

HUH-UH. HUH-UH. HOW YOU GONNA GET ME?

– Боже мой, папа! Ты смотришь клип XOKiss? – взвизгнула Оливия.

– Ну, я пытаюсь.

– Ты не сможешь на это смотреть. Это очень странно, – сказала сестра.

– Я просто пытаюсь понять, что за музыкантов представляет эта компания, – ответил папа.

– Они не музыканты. Они айдолы, – поправила она.

– Хорошо, я пытаюсь понять, каких айдолов представляет эта компания. – Папа снова повернулся к видео, и его лицо помрачнело. – Я не знаю, Эл, это довольно провокационный материал.

– Фу, папа, прекрати! – закричала Оливия.

Он нажал на пробел, и музыка смолкла.

– Этим девушкам сколько, семнадцать, восемнадцать лет? И они скачут по сцене, наполовину обнаженные, делая все эти сексуальные танцевальные движения.

Оливия закрыла уши руками, позволив металлическим палочкам для еды со звоном упасть в миску.

– Папа, мерзость! Пожалуйста, перестань болтать!

– Это просто не очень похоже на тебя, Эл. Это все, что я пытаюсь сказать.

– Я согласна, что я не из тех исполнителей, кто скачет по сцене, – призналась я, рисуя спираль на тарелке палочкой для еды. – И я тоже беспокоилась об этом поначалу. Но это действительно огромная возможность, папа. Я не против пойти на пару компромиссов, если это означает, что я смогу полностью сосредоточиться на искусстве.

– Это больше, чем просто пара компромиссов, тебе не кажется? – настаивал папа.

– Да, может быть. Но не все они просто скачут. И чем больше я думаю об этом, тем больше понимаю, что быть айдолом – не так уж далеко от моей мечты. Я имею в виду, что есть много невероятных К-pop певцов.

– Это правда, папа, – подтвердила Оливия.

Прежде чем я успела добавить что-нибудь еще, мама подняла голову от толстой стопки бумаг.

– Элис, милая? – позвала она голосом, которым обычно пользовалась только на работе. – Ты читала это? Этот контракт имеет обязательную силу в течение шести лет. Это неправильно.

– О, я знаю об этом, – сказала Оливия как ни в чем не бывало. – Шесть лет – это даже не так долго, у некоторых айдолов контракт на десять или двенадцать лет. – Я пнула сестру по ноге под столом. Мама находила дыры в контракте с тех пор, как открыла его, и мне не нужна была дополнительная информация с галерки.

– Я не думаю, что стоит беспокоиться об этом, мам, – сказала я так беспечно, как только могла. – Ведь это хороший признак того, что Тоp-10 рассчитывают на меня и верят в мой талант.

Мама бросила на папу взгляд, который как бы говорил: «Ты можешь поддержать меня в этом вопросе?»

– Мама права, Эл, – вставил папа. – Шесть лет – это долгий, долгий срок. Есть очень большая вероятность, что за это время маму переведут на другое место, и мы все сможем вернуться в США. Через шесть лет ты можешь стать совершенно другим человеком. Черт возьми, возможно, ты даже больше не захочешь петь к тому времени, когда тебе будет – сколько? Двадцать три?

– Из всех вариантов будущего, которые ты только что придумал, мое нежелание петь наименее вероятно, – парировала я. – Кроме того, колледж обычно занимает четыре года, контракт всего на два года дольше.

– Кстати, о колледже… – сказала мама, облизывая палец и перелистывая еще одну страницу контракта. – Ты вообще думала об этом? Как ты собираешься поступить в колледж, если будешь тренироваться целый день?

– Я не знаю… – ответила я, отодвигая пустую тарелку на середину стола. Я знала, что мои следующие слова могут немного напугать моих родителей, но все же добавила: – Может быть, теперь мне не нужно идти в колледж.

Мама и папа удивленно подняли брови, глядя друг на друга.

– О, теперь ты не хочешь поступать в колледж? – спросил папа.

– Я имею в виду… это не значит, что я продумала все до конца или что-то в этом роде. Просто я все равно планировала изучать теорию голоса и музыки в колледже. А теперь, когда Тоp-10 хотят обучить меня… разве колледж не окажется пустой тратой денег?

Мама серьезно положила контракт на кухонный стол:

– Элис, колледж – это в любом случае не пустая трата денег. Колледж – это место, где ты учишься критически мыслить и понимаешь, как ориентироваться в мире, будучи взрослой.

– Почему ты думаешь, что я не смогу научиться этим вещам в Звездной академии? – заспорила я.

– Мне очень жаль, но уроки пения и танцев не заменят хорошего гуманитарного образования. Тебе действительно нужно хорошенько все обдумать. – Это была худшая часть разговора с моей мамой, дипломатом – ей всегда приходилось перебирать различные аргументы и сценарии, пока она не была удовлетворена результатом, она никогда не могла просто позволить мне помечтать о чем-то. Этот контракт был действительно большим обязательством, но почему она не могла просто хоть раз поверить, что я знаю, что делаю?

– Я настроена серьезно, – возразила я. Сверкающая страна грез, в которой я провела целый день, начала исчезать. – Это может стать огромным шагом вперед в моей карьере певицы. С остальным я смогу разобраться на месте.

– Этого недостаточно, Элис, – сказала мама, повысив голос. – Это не то, что ты можешь просто придумать по ходу дела. Мы говорим о следующих шести годах жизни.

ДИН-ДОН.

– Кто это? – спросила Оливия.

– Я не знаю, но сейчас довольно позднее время для посетителей, – сказал папа, подняв брови. Он подошел к маленькому экрану, который показывал, кто стоит у двери, и заглянул в него. – Похоже, это маленькая старушка?

Мы с Оливией вскочили из-за стола и подбежали посмотреть на экран.

– Это женщина из Тоp-10! – воскликнула Оливия.

– Что она здесь делает? – спросил папа у меня.

– Понятия не имею, – ответила я.

– В любом случае, мы не можем просто позволить ей стоять там под снегом. – Папа нажал кнопку на экране, и мы увидели, как женщина вошла в парадную дверь здания. Примерно через четыре минуты раздался громкий стук, и мы вчетвером столпились у входной двери.

– Ах, Элис, la bonne étoile! – сказала женщина, когда я открыла дверь. – И младшая сестра.

– Привет! – поздоровалась Оливия.

Дама бросила мне на руки свою мокрую куртку, сняла обувь и вошла в квартиру, как будто была здесь миллион раз. Низко поклонившись маме и папе, она сказала:

– Здравствуйте, я Сори Тэ. Я из Top-10 Entertainment. Это я нашла вашу дочь. Я здесь для того, чтобы убедиться, что она придет учиться ко мне. Где мы сможем поговорить?

Мама и папа, выглядевшие несколько ошеломленными, представились и повели ее в гостиную.

– Извините, – сказала мама, как только мы все сели, – повторите, пожалуйста, чем вы занимаетесь в компании?

– Я главный учитель вокала, – ответила Сори, ухмыляясь прямо мне. Я моргнула и повернулась к Оливии, которая выглядела такой же потрясенной, как и я. Я бы никогда за миллион лет не догадалась, что она учительница вокала, да еще и главная. Она была такой… старой.

– Итак! Скажите мне, о чем вы думаете, – заявила Сори, складывая руки на коленях.

Мама вмешалась первой:

– Честно говоря, мы очень обеспокоены этим контрактом.

– Мы не волнуемся, – сказала я, пытаясь смягчить мамин ответ. – Я думаю, что у моих родителей просто есть несколько вопросов.

– Ооо. Да, этот контракт очень строгий, – понимающе согласилась Сори. – Пожалуйста, я отвечу на все ваши вопросы, задавайте.

– Ну, одна из наших главных проблем заключается в том, что Элис совсем недавно перевелась в новую школу. Было трудно найти место для девочек за такой короткий срок, а ей осталось всего полтора года до окончания средней школы… В общем, мы не хотим снова прерывать ее обучение. – Мама взглянула на меня, прежде чем продолжить. – И мы бы очень хотели, чтобы она поступила в колледж, когда закончит.

– Ага! Но она ведь может получить свой диплом у нас. У нас отличные преподаватели, занятия ведутся на английском языке минимум пять часов каждый день, – сказала Сори. – Кроме того, она будет очень хорошо говорить по-корейски, когда закончит.

Я оглянулась на маму, чтобы посмотреть, удовлетворило ли это ее, но было ясно, что нет.

– Звучит здорово, но это не избавляет нас от опасений из-за продолжительности этого контракта. Мы не можем привязать ее к одному месту на целых шесть лет. Возможно, в ближайшие несколько лет нам придется вернуться в Штаты. И, конечно, мы не сможем просто оставить ее здесь.

Я снова перевела взгляд на Сори, опасаясь, что мамины тревоги отпугнут ее и она заберет мой контракт с собой.

– Тогда два года. Сделано. Есть еще вопросы? – Сори выжидающе оглядела нас, все еще улыбаясь.

– Простите, но разве вы вправе принять такое решение? – с сомнением спросила мама.

– Мм, – промурлыкала Сори, как будто поняла, что пришло время немного серьезнее отнестись ко всему этому. – Тоp-10 не принимают студентов без моего одобрения. Я решаю, кто соответствует нашим стандартам вокала, и я позабочусь о том, чтобы они внесли необходимые изменения в контракт.

Теперь настала очередь папы задавать вопросы:

– Могу я спросить… Вы проделали весь этот путь сюда сегодня вечером, а также вы готовы существенно изменить условия этого контракта. Я знаю, что моя дочь превосходная певица, но все же, почему вы готовы сделать все это для нее?

Сори сделала паузу, чтобы поразмышлять над вопросом, постукивая своими узловатыми большими пальцами друг о друга.

– У вашей дочери особенный голос, и с тех пор, как я услышала ее пение впервые, я хочу быть ее учителем. У нее есть дар… Я преподаю именно для таких студентов. Мне все равно, как долго. Если я смогу учить Элис хотя бы два года, – сказала она, пожимая плечами, – этого достаточно.

– Мы ценим это, но все же, – сказал папа, колеблясь. – Даже два года кажутся действительно огромным обязательством.

– Мама, папа, – обратилась я, пододвигаясь вперед на диване, чтобы быть ближе к ним. – Мы проделали весь этот путь до Сеула, чтобы мама могла работать в здешнем консульстве. – Мама подняла руки, чтобы прервать меня, но я продолжила: – Я знаю, что мы говорили об этом на семейном совете и решили сделать это вместе, но нам пришлось пожертвовать тонной вещей. Папе пришлось приостановить свою карьеру, и он уже довольно долго не может вернуться к работе из-за всех этих проблем с визой. Нам с Оливией пришлось начинать все сначала в школе, а мне пришлось отказаться от учителя вокала, с которым я работала всю свою жизнь.

– Элис, – сказала мама. Ее глаза неловко метнулись к Сори, а затем снова ко мне. – Мы уже говорили об этом. Много раз. Я очень хорошо понимаю и благодарна за все жертвы, которые каждому из вас пришлось принести, но…

– Я не хочу сказать, что ты мне должна за это, – перебила я. – Я пытаюсь сказать, что у меня тоже есть мечта. Я хотела быть певицей, с тех пор как себя помню. Я знаю, мы не ожидали, что это произойдет таким образом, но мой шанс сделать шаг навстречу мечте буквально только что постучался в нашу дверь.

Мама покачала головой, но, судя по выражению ее лица, хотя бы часть моих слов достигла цели.

– Я не знаю, Элис… Нам нужно многое обдумать, мы ведь только сегодня узнали об этом.

– Мама, – сказала я, кладя свою руку поверх ее, – это первое, о чем я попросила, с тех пор как мы переехали сюда. Этот контракт всего на два года. Ты должна позволить мне хотя бы попытаться. Пожалуйста.

Мама посмотрела на папу, видимо, они общаются друг с другом по родительской телепатии. Вздохнув, она повернула ладонь вверх и переплела свои пальцы с моими.

– Элис, ты действительно этого хочешь? Это на самом деле твоя мечта?

– Да, мама. Я действительно этого хочу.

Она снова посмотрела на папу, и он кивнул.

– Хорошо, тогда… Если это то, чего ты действительно хочешь, мы поможем тебе это осуществить.

– Спасибо, – сказала я практически шепотом. – Я люблю вас.

– Мы тоже тебя любим, – сказала она срывающимся голосом. Моя жесткая мать-дипломат с трудом сдерживала слезы.

12.19

РАЗДЕЛ: СЛУХИ

Краткое описание прослушиваний Top-10 Entertainment

Сегодня был один из самых напряженных дней в году. И нет, я не имею в виду ежегодные экзамены Сунын. Я, конечно же, говорю о зимних «воплях» Top-10 Entertainment, беспощадных прослушиваниях компании для бедных душ, обладающих бесконечными мечтами и нулевыми шансами. Вчера рано утром замерзшие желающие начали выстраиваться в очередь на снегу для женского прослушивания, но только для того, чтобы дождаться своего разочарования. Источники сообщают мне, что очередь тянулась по всему периметру Звездной академии, как глазурь на похоронном торте.

Из тысячи или около того снежных кроликов менее четверти прошли через священные парадные двери Top-10. Эти немногие счастливчики были приглашены на звуковую сцену, где были сняты такие музыкальные клипы, как MSB «W1NNA» и Full Heart «More than Us». Претендентам было дано менее пяти жалких минут неожиданной хореографии и – если они выживут – одна песня по своему выбору перед некоторыми из самых взыскательных искателей талантов в мире. К концу дня количество людей сократилось до одного. Правильно, мои милые, не нужно тереть глаза, вы все правильно поняли. Из сотен претендентов Тоp-10 предпочли только одного избранного. (Целую @sad_jaya за внутреннюю сенсацию.)

Есть так много вопросов, дорогие читатели, так много. Где будет выступать это новейшее дополнение к семейству Top-10 – то есть, конечно, если она когда-нибудь дебютирует? Как новый член существующей женской группы? Как член еще неизвестной группы новичков? Или она обладает такой редкой звездной силой, что станет следующей сольной исполнительницей Тоp-10?

Посмотрим…

+V+

КОММЕНТАРИИ

Chingutie

Эти прослушивания такие ЖЕСТОКИЕ!!! Я никогда не смогла бы их пройти.

23444219

Боже, кто решил спать в снегу только для того, чтобы стать пешкой развлекательных компаний?

^1XTRA^

Я ждала в очереди, но так и не попала внутрь ㅠ^ㅠ

Мina-Moo

Боже, я тоже. Попробуешь еще раз летом?

^ 1XTRA ^

Да, определенно, но в следующий раз я приеду туда намного раньше.

Hallyu_VIP

Я, честно говоря, не понимаю процесс прослушиваний в Тоp-10. Они практически никогда не подписывают контракты с кем-то из избранных, почему бы им просто не продолжать работать с модельными агентствами? В любом случае, именно так они находят большую часть своих талантов.

+V+
Я задаю себе тот же вопрос каждый год.
Но, очевидно, эта малышка-трейни доказала, что мы оба ошибались.

Kwanghee21

Бл**, я избранный. Я избранный!!! ㅋㅋㅋㅋㅋㅋ

ЕЩЕ 87 КОММЕНТАРИЕВ

Три

– Если будешь говорить с Чинджолем из MSB, не упоминай его брата. Они больше не разговаривают.

– Хорошо, поняла.

– О, а Ынджин одержима планетами, созвездиями и тому подобным. Так что, если ты сможешь затронуть тему космоса или чего-то в этом роде, ей это действительно понравится.

– Трудно представить, что это может естественно всплыть в разговоре.

Оливия, мои родители и я ехали на арендованной машине в Звездную академию. Все это происходило так быстро, как будто время и пространство схлопнулись и все двигалось со скоростью света.

– О да! А у Солли смертельная аллергия на клубнику, так что не давай ей ее.

– Не бросаться клубникой в Солли. Записала.

– Элис, пищевая аллергия – это вопрос жизни и смерти! – Оливия посмотрела на меня с совершенно серьезным выражением лица.

– Хорошо-хорошо, я знаю, – сказала я, смеясь. – Я просто шучу.

За три недели, прошедшие с тех пор, как я официально подписала контракт с Top-10, Оливия превратилась в K-pop Википедию. Она беспрестанно перечисляла случайные факты об айдолах Тоp-10, и я так много узнала о MSB, что чувствовала себя вторичным сталкером. Хотя это было своего рода приятным отвлечением. С тех пор как я проснулась сегодня утром, у меня было то самое рассеянное чувство, когда вы начинаете ходить по комнате, намереваясь что-то сделать, но по дороге ваш мозг извергает так много новых мыслей, что вы полностью забываете изначальную цель. Я чувствовала себя гигантским клубком волнения и беспокойства, собранным воедино.

– Хорошо, Оливия, – вмешался папа, который сидел как на иголках. – Я бы хотел поговорить со своей старшей дочерью, прежде чем она официально выйдет из-под моей опеки. – Он повернулся ко мне с невероятно мягким, сентиментальным выражением в глазах. В последний раз я видела его таким на выпускном в средней школе.

– Папа, что? – Я чуть не рассмеялась.

– Я просто хочу сказать, что все еще не могу поверить, что этот день настал. Я всегда представлял, как однажды мы высадим тебя у какого-нибудь большого кампуса колледжа, но это кажется гораздо более подходящим – музыкальная академия!

– О, папа, это действительно мило. – Услышав, как он так произнес «музыкальная академия», я снова почувствовала волнение.

– Я буду скучать по тебе, дочь моя. Я знаю, что ты много помогаешь по дому и заботишься о своей сестре, с тех пор как мы переехали сюда. Ты действительно значительно облегчила нам с мамой переезд в Корею. Я просто… действительно горжусь тобой. – Пара слезинок выкатилась из папиных глаз, и в итоге я поняла, что сама вот-вот расплачусь.

– Спасибо, папа. Я тоже буду скучать по вам, ребята, – сказала я.

Мы подъехали к подземному гаражу академии, охранник открыл автоматические ворота и махнул нам рукой, пропуская. Мама припарковалась возле лифтов, выключила двигатель, и машина затихла.

– Элис, – серьезно сказала мама, – мы действительно гордимся тобой. И мы будем гордиться тобой, несмотря ни на что.

– Что ты имеешь в виду под «несмотря ни на что»? – спросила я.

– Ты собираешься вступить в очень конкурентный мир, дорогая. Ты будешь тренироваться с некоторыми из самых успешных певцов и танцоров в стране, а это значит, что ты, возможно, будешь не самой талантливой ученицей. И это нормально: тебе никогда не надо корить себя за это. И если в какой-то момент ты почувствуешь, что это не твое место, – все в порядке, просто возвращайся домой.

– Это мой первый день здесь, мама. Я еще даже не переступила порог. Я не хочу думать о неудачах прямо сейчас.

– Я не это имею в виду, Элис, – сказала она. – Возвращение домой не будет неудачей, совсем нет. Тебе просто не нужно чувствовать, будто ты застряла здесь, подписан контракт или нет. Я просто хочу, чтобы ты знала, что мы всегда здесь для тебя. – Она осторожно положила руку мне на колено.

– Я знаю, что это так, – пробормотала я.

– И твой папа прав – мы будем очень сильно скучать по тебе.

– Я тоже.

Она погладила мое колено большим пальцем.

– Ну… ты готова идти?

– Да, – ответила я. – Абсолютно.

Мы все выбрались на холод и сгрудились вокруг багажника, чтобы посмотреть, как папа вытаскивает два моих чемодана.

– Тебе нужна помощь, чтобы занести это внутрь, Эл?

– Нет, я справлюсь. Здесь не так уж много вещей. И я не хочу устраивать весь этот прощальный спектакль перед кем-либо в академии.

Внезапно со стороны Оливии донесся всхлип. Мы повернулись, чтобы посмотреть на нее – ее лицо было все красное и в пятнах. Она тихо плакала про себя, а я даже не заметила.

– Эй, иди сюда. – Я притянула ее к себе, чтобы обнять, и она прижалась мокрым лицом к моей груди. Ее маленькая голова идеально помещалась прямо в ложбинке, будто мы были двумя кусочками головоломки. Когда она всхлипнула, я тоже заплакала. Я понимала, что приближается момент, когда мне придется попрощаться с ней, но все равно это было очень больно. Отчасти из-за того, что я боялась идти в совершенно новую школу в чужой стране без нее. Но еще и из-за того, что в Сеуле Оливия была моей единственной подругой и без нее будет тяжело.

– Не уходи! – закричала она, ее руки вцепились в мою пухлую куртку.

– Это была твоя идея, – мягко поддразнила я, пытаясь восстановить самообладание.

– Я знаю, но я была неправа. Я беру все свои слова обратно.

– О чем ты говоришь?

– Просто… я ведь больше никогда тебя не увижу! – всхлипнула она.

– Это неправда, – сказала я, сжимая ее крепче. – Я буду дома через несколько месяцев на День защиты детей.

Это заставило ее заплакать еще сильнее.

– Несколько месяцев – это целая вечность!

– Нет, – сказала я. – Я обещаю: все пройдет так быстро, что ты даже не заметишь мое отсутствие.

Стоит признать, что несколько месяцев разлуки с сестрой действительно казались вечностью. Дольше всего мы с Оливией не виделись друг с другом, когда однажды летом я поехала в лагерь вокальных искусств, но и это было всего пятнадцать дней. Так что я и сама понятия не имела, каково это – быть вдали от нее дольше, чем на пару недель.

– Ты познакомишься с новыми людьми и заведешь крутых друзей, а я просто останусь дома совсем одна, – пожаловалась она.

– Лив, брось, ты заводишь новых друзей даже во сне. Ты умудряешься дружить с людьми, у которых их раньше вообще не было!

– Это не одно и то же! – воскликнула она.

– Эй, – сказала я, присев на корточки, чтобы оказаться на ее уровне. – Знаешь, я была серьезна, когда сказала, что все это была твоя идея. Всем этим я обязана тебе.

– Серьезно? – она фыркнула.

– Более чем.

Оливия немного успокоилась, и, когда она наконец перестала плакать, я вытерла ее щеки рукавом куртки.

– Ты должна пообещать писать мне каждую ночь, прежде чем ложиться спать, – сказала она, шмыгая носом.

– Я обещаю писать тебе каждую ночь. И по нескольку раз в день.

– И ты должна пообещать щелкать для меня каждый раз, когда увидишь айдола.

– Это кажется немного чересчур, но я попробую.

– И пообещай, что посвятишь свой первый сольный альбом мне.

– Очевидно. Кому еще я могла бы его посвятить? – Я изобразила руками, как вставляю невидимую картинку в рамку. – Моей младшей сестре Оливии.

Ее лицо дернулось, как будто она собиралась снова заплакать, но вместо этого она снова рухнула ко мне и еще раз обняла. Мама и папа обхватили нас руками, так что наши головы ударились друг о друга. Я чувствовала, как папины очки впиваются мне в висок, но мне было все равно: мне это было нужно.

Пока мы стояли там, держась друг за друга на холоде, дверь лифта со скрипом открылась, и до нас донесся отрывистый стук высоких каблуков. Это была мисс Джеки в сопровождении двух мужчин в серых костюмах.

Я отпустила Оливию и выскользнула из родительских объятий, чтобы схватить чемоданы. Мы закончили прощаться, затем один из серых костюмов взял багаж у меня из рук.

Они втроем забрались обратно в арендованную машину, и Оливия немедленно опустила стекло.

– Люблю тебя! – крикнула она.

– И я тебя, – сказала я, помахав рукой.

Когда машина скрылась, чья-то рука опустилась мне на плечо. Я почувствовала, какая она холодная, даже сквозь мою толстую парку.

– Пойдем, – сказала мисс Джеки. – Время познакомиться с твоей новой семьей.

Мы поднялись на лифте на два этажа, и двери раскрылись, явив взгляду комнату, из-за которой мраморный вестибюль под ней казался совершенно другим зданием. Она была яркой, солнечной и обставленной современной мебелью в мягких пастельных тонах. Подростки моего возраста были по всему зданию, читали в одном из маленьких кабинетов или лежали, развалившись на диванах. Рядом с лифтами была большая доска объявлений, украшенная вырезками из газет и журналов с лицами айдолов Тоp-10. Это было похоже на общежитие колледжей из рекламных брошюр, которые начали приходить по почте на втором курсе, за исключением того, что здешние дети были одними из самых известных людей в мире.

– Сними ботинки, пожалуйста, – сказала мисс Джеки, указывая на ряд полок, заполненных обувью и домашними тапочками. Я сняла зимние ботинки и заменила их парой махровых тапочек.

– Сюда, – позвала она.

Щелчком пальцев мисс Джеки отослала двух мужчин доставить чемоданы, а сама повела меня дальше в здание.

– Как руководитель женского крыла, я несу ответственность за то, чтобы каждая девушка в академии соответствовала стандартам Top-10. У вас будет много учителей, а моя работа состоит в том, чтобы следить за вашей ориентацией и обучением. Я буду следить за твоими успехами в обучении танцам и вокалу, твоим образованием, твоей физической формой и диетами.

Мы вошли во внутренний дворик, где три широкие двери открывались в оживленный кафетерий.

– Это кухня, где будут проходить все три ежедневных приема пищи. Как и в каждом доме, кухня – это сердце Звездной академии, а общежития расположены по обе стороны от нее: мальчики слева, а девочки справа.

Два коридора отходили от внутреннего двора и кафетерия. Левый был выкрашен в нежно-голубой цвет, а правый – в персиковый, как цвета в детской больнице.

– Ожидается, что ты будешь следовать всем правилам в академии. Самым бескомпромиссным из них является то, что ты никогда не должна посещать общежитие для мальчиков. И ты ни за что, ни при каких обстоятельствах не должна общаться с мальчиками наедине. Это особенно относится к мальчикам за пределами академии.

Я не могла представить, чтобы кто-нибудь из мальчиков в академии или любой другой айдол, если уж на то пошло, захотел «побрататься» со мной, но я все равно кивнула.

– Само собой разумеется, что мы не разрешаем наркотики и алкоголь в кампусе. Любой трейни, пойманный с чем-то подобным, будет наказан или даже хуже. – Мисс Джеки бросила на меня взгляд, чтобы убедиться, что я внимательно слушаю, поэтому я снова кивнула. – Звуковая сцена, гардеробная и студии дизайна на втором этаже запрещены для посещения студентов без разрешения. Вам разрешается покидать кампус по выходным и вечерам после уроков, но вы должны регистрироваться у охранника в гараже, когда приходите и уходите. Комендантский час ровно в десять вечера. Если вы хоть раз пропустите его, то не сможете выходить за пределы кампуса в течение тридцати дней.

Откуда-то сверху донесся визг. Он становился все ближе и ближе, пока девушка в опрятном белом свитере и розовой юбке не вырвалась из соседнего лестничного пролета. Она резко остановилась перед нами и принялась кланяться снова и снова, заставляя свои косички подпрыгивать вверх и вниз, как пару волосатых йо-йо.

– Аньонхасейоооо! – Ее голос был невероятно высоким для человека.

– Это Сохен Сон. Она опаздывает, – раздраженно объявила мисс Джеки. – Сохен начала тренироваться в Звездной академии, когда ей было четырнадцать. Теперь она является мембером XOKiss.

Когда Сохен перестала кланяться, я узнала ее. Оливия объяснила мне, что она была макнэ[6] XOKiss, что-то вроде «младшей сестрички». Моя первая встреча со знаменитостью – Оливия сошла бы с ума.

– Так приятно с тобой познакомиться! – сказала Сохен на идеальном английском. Она схватила меня за правую руку, пожала ее и улыбнулась так широко, что я могла видеть почти каждый ее зуб.

– Я тоже рада с тобой познакомиться, – ответила я, пытаясь забрать у нее руку.

– А сколько тебе лет?

Дети и подростки в Корее всегда спрашивали, сколько тебе лет. Все потому, что у них существовали разные словарные запасы, которые они использовали в зависимости от того, старше твой собеседник или младше.

– Мне семнадцать, – сказала я.

– О, мне тоже! – пискнула она, удивленно прижимая обе руки ко рту. Трудно было поверить, что она моего возраста: она вела себя так, словно была моложе Оливии.

– Мой день рождения в апреле. Когда твой? – спросила она.

– Эм, у меня только что прошел, в декабре.

– О боже! – выдохнула она. – Тогда с прошедшим днем рождения, Элис!

Мисс Джеки положила руку на плечо Сохен, как будто пытаясь осадить ее.

– Сохен будет твоим гидом в течение первых недель в академии. Ты можешь считать ее старшей сестрой.

Сохен сложила руки вместе, как будто мисс Джеки сказала, что у нее будет новый щенок.

– Не могу дождаться, когда узнаю о тебе все! – пропела она.

– И я, – вежливо ответила я.

Сохен была… чересчур. Мне нравится думать, что у людей есть определенная громкость, которая характеризует их индивидуальность. Моя громкость обычно составляет около четырех или пяти децибел, а у Оливии семь или восемь, но Сохен, казалось, была полностью вне шкалы. Ей стоило дать как минимум двадцать.

– Сохен, – сказала мисс Джеки, – пожалуйста, проведи Элис по кампусу и покажи ей, какие зоны запрещены. И обязательно верни ее в общежитие ровно в пять вечера. – Повернувшись ко мне, она продолжила: – Элис, затем ты познакомишься с четырьмя другими трейни из своей группы. С ними ты будешь жить. – Мисс Джеки отвесила быстрый поклон, затем зашагала обратно к лифту.

– Итак, – произнес скрипучий голос. – Добро пожаловать в Академию Ада.

Я огляделась, но в комнате была только Сохен. Ее дурацкая ухмылка исчезла, и она стояла, уперев руки в бедра.

– Эм, прости… Что ты сказала?

Сохен согнулась пополам, хихикая:

– Боже мой, я просто шучу! Я подумала, что это будет довольно драматично.

Я покачала головой: в ее голосе произошла какая-то перемена.

– Твой голос… Что случилось?

– Ах, это? Девочка, это был просто мой сценический голос! Ты же не думала, что я на самом деле говорю так, на повышенных тонах, все время?

– Наверное, я действительно так подумала, – ответила я застенчиво.

Она снова рассмеялась:

– Это как-то слишком, верно? Я уже почти не замечаю, как включаюсь и выключаюсь из него. Это просто автоматически происходит, когда рядом есть кто-то из взрослых. – Ее голос приятно дребезжал, как шарик, перекатывающийся в стеклянной банке.

– Так что же такого адского в этом месте? – спросила я, позволяя себе проникнуться этой новой версией Сохен.

– Что ж, честно говоря, в Звездной академии есть некоторые адские вещи – просыпаться до восхода солнца, тренироваться по сто часов в день, следить за всеми социальными сетями. И знаешь, какое самое худшее правило?

– Какое?

– Ни при каких обстоятельствах мы не должны дружить с мальчиками, – сказала она, подражая строгому тону мисс Джеки.

Я рассмеялась: ее пародия была идеальной. И было своего рода облегчением слышать, как она высмеивает кого-то, кто на самом деле был довольно страшным.

– Она немного суровая, да? – спросила я.

– Э-э-э, это похоже на самое большое преуменьшение во всей вселенной. Позволь мне сказать тебе кое-что: если хочешь прижиться здесь, просто убедись, что выполняешь все требования мисс Джеки.

– Будет сделано, – сказала я.

– Хорошо, на самом деле, не принимая во внимание мисс Джеки, тебе здесь наверняка понравится. Где еще ты можешь полностью погрузиться в искусство и каждый день создавать музыку со своими лучшими друзьями? Нигде.

Я чуть не задрожала от волнения. Было просто невероятно слышать такое описание академии. Это так круто. Думаю, что всегда мечтала о таком месте, как это.

– Ну, перестань щипать себя, девочка, потому что ты больше не спишь! Пойдем, я тебе все покажу. – Сохен потянула меня к лестнице рядом с кафетерием, и мы направились на следующий этаж.

– Итак, скажи мне, в чем твоя страсть? Ради чего ты сюда пришла?

– Ну, я люблю петь. Я очень хочу улучшить свои вокальные данные, – сказала я.

– О да, девочка! Чертовски любишь петь, значит?

Когда мы добрались до верха лестницы, она повела меня направо.

– Тогда давай покажем тебе студии звукозаписи.

Студии располагались в дальнем конце третьего этажа. Коридор был уставлен металлическими дверями, и в каждой из них было прорезано маленькое стеклянное окошко. Когда мы проходили мимо одного из них, я остановилась, чтобы заглянуть внутрь.

Двое мужчин сидели перед гигантской штукой, похожей на панель управления космическим кораблем. Там было множество ручек, кнопок и мигающих огоньков. За панелью управления находилась будка с большим стеклянным окном, где три мальчика в наушниках сгрудились вокруг микрофонов. Они явно пели, но я ничего не слышала.

– Итак, это наши студии звукозаписи, – сказала Сохен позади меня. – У нас их двенадцать. Некоторые из них могут вместить в себя сразу пятнадцать человек. Круто, да?

– Действительно круто, – ответила я.

– Вот, эта пустая, – сказала Сохен, протискиваясь всем телом через одну из тяжелых дверей. В студии были темные войлочные стены и потолок, обитый черной пеной. Сохен тихо закрыла дверь, и внезапно комната показалась мертвой. Это не та тишина, когда ты дома один, и все, что ты слышишь, – это проезжающие мимо машины или работающий холодильник. Это была такая тишина, когда ты почти слышишь, как работает твой мозг. Это был звук отсутствия.

Сохен наблюдала за моим лицом, пока я слушала тишину.

– Очень тихо, верно?

– Пугающая тишина, – заметила я.

Сохен неторопливо подошла к микрофонной стойке и прижала ее к себе, как будто собиралась запечатлеть на ней смачный поцелуй.

– Самое лучшее в этих студиях то, что ты можешь говорить так громко, как хочешь, И НИКТО ТЕБЯ НЕ УСЛЫШИТ!

Я рассмеялась, но не смогла удержаться и оглянулась через плечо, чтобы посмотреть, действительно ли ее никто не услышал.

– Вот почему я всегда общаюсь здесь по видеочату. Люблю быть уверенной, что меня никто не подслушивает, – заметила она.

– Это умно. А тебе разрешено приходить сюда когда захочешь? – спросила я.

– О, черт возьми, нет! – Она снова превратилась в мисс Джеки. – Трейни строго запрещено посещать студии звукозаписи без присутствия взрослых! – Вернувшись к своему естественному хриплому голосу, она добавила: – Так что это будет нашей тайной.

– Без проблем, – сказала я.

– Вот, – Сохен протянула мне микрофон. – Дай-ка я послушаю этот голос, о котором все говорят.

– Ой, да брось, давай в другой раз, – засмущалась я, отступая от микрофона.

– Попробуй, невероятно действительно круто слышать свой голос из дорогого микрофона. – Она сунула микрофон мне в руки и подошла к доске с кнопками и ручками. – Надень эти наушники, чтобы ты могла слышать себя.

– Хорошо, – сдалась я. На самом деле мне было очень любопытно, как я буду звучать.

Я сняла пару наушников с задней части пюпитра и натянула их на голову. Они плотно закрывали мне уши, и череп казался слишком тяжелым.

– Хорошо, теперь скажи что-нибудь, – произнес голос Сохен в наушниках.

– Эм, привет?.. Ух ты! – Я слышала свой голос в ушах четче, чем когда-либо, как будто всю жизнь слышала его по междугородной телефонной линии.

– Попробуй спеть что-нибудь!

– Эм, я не знаю! Это так странно!

– Давай пой! Ты ведь за этим сюда пришла, верно?

– Хорошо, эээ, дай мне секунду. Я должна что-нибудь придумать. – Я покрутила шнурок на толстовке, мысленно перебирая все песни, которые знала наизусть. Наконец я выбрала ту, которая на самом деле не требовала никакой музыки, Higher Рианны.

Я спела первые пару куплетов с закрытыми глазами, чтобы не отвлекаться на Сохен. От того, как ясно и чисто звучал голос, у меня побежали мурашки. Я могла слышать каждое колебание, каждую вибрацию в своем голосе. Он звучал хорошо.

На мгновение я погрузилась в песню.

– Черт, – прозвучал голос Сохен в наушниках.

Я сорвала наушники с головы:

– Боже, я не разминалась, и я пою эту песню только в душе! Извини!

– Ммм, не извиняйся. Ты чертовски хороша. Неудивительно, что они так быстро подписали с тобой контракт.

– Что ж, спасибо, – сказала я, благодарно улыбаясь. В Сохен было что-то такое легкое, и дело не только в том, что она хвалила мое пение. Она напомнила мне друзей дома.

– Только подумай обо всей той невероятной музыке, которую ты собираешься записать в этих студиях.

– Не могу дождаться!

– Хорошо, давай продолжим экскурсию. Здесь есть еще так много вещей, которые стоит тебе показать, – сказала она, выталкивая меня за дверь.

Мы оставили студии звукозаписи позади и исследовали остальную часть третьего этажа. Сохен показала мне зеркальные танцевальные студии и репетиционные помещения, из которых лилась музыка. Там были маленькие комнатки с пюпитрами, что-то вроде телефонных будок, где можно было попрактиковаться в пении. На четвертом этаже находились кабинеты учителей и обычные классы, напоминающие те, где я училась последние полтора года в средней школе. В одном из классов учитель писал сослагательное наклонение на белой доске – это был урок английского языка.

Звездная академия занимала целый городской квартал, но я не понимала, насколько она огромна. Каждый раз, когда я думала, что мы подошли к концу экскурсии, Сохен вела меня по другому коридору или в другое репетиционное помещение. Я не могла поверить, что теперь живу здесь; я чувствовала себя Гарри Поттером, впервые прогуливающимся по Хогвартсу.

Когда мы наконец вернулись к лестнице, Сохен остановилась и указала наверх:

– Туда ходить нельзя, пока тебя не позовут.

– Почему? Что там наверху? – спросила я.

– Это что-то вроде зоны только для персонала, и там же находится большой офис мистера Кима.

– Мистер Ким, который владелец Top-10?

– Единственный и неповторимый, – подтвердила Сохен, кивая.

– Какой он из себя?

– Давай я просто скажу, что по сравнению с мистером Кимом мисс Джеки – мягкий маленький котенок.

Я вытянула шею над перилами, чтобы хоть мельком увидеть этаж над нами, но разглядела только еще одну лестницу.

– Черт возьми.

– Верно, черт возьми. – Сохен взяла меня за руку. – Давай пойдем в мое любимое место – кафетерий!

Пока мы спускались по лестнице, я решилась задать Сохен вопрос, который интересовал меня весь день.

– Итак, откуда ты родом?

– Я из городка недалеко от Пусана.

– Так ты кореянка.

– Да, я настоящий оригинал, – заявила она, произнеся это как ori-jahn-ahl[7].

– Откуда же ты так хорошо знаешь английский? – спросила я.

– О, он хорош, так ведь? – кокетливо переспросила она, поправляя косичку.

– Очень хорош.

– Во-первых, – начала она, – я смотрю отвратительно много американского YouTube. – Что ж, это объясняло забавный сленг Сохен. – А во-вторых, и это главное, родители отправили меня в англоязычную школу, когда я была совсем маленькой. Я самая старшая из детей, и, по-моему, они думали, что я буду для всех билетом из нашего маленького городка.

– Похоже, ты неплохо справилась, – заметила я.

– Ну, они, вероятно, были бы счастливее, если бы я стала генеральным директором или кем-то в этом роде, но я влюбилась в пение и танцы, когда была маленькой, поэтому они согласились отправить меня в случайный учебный центр K-pop. Это привело к прослушиваниям, и теперь я здесь. – Она склонила голову набок и положила подбородок на пальцы, как будто позировала для крупного плана.

– Значит, ты всегда знала, что хочешь быть айдолом?

– О, конечно. Клянусь, я вышла из утробы матери с пением и танцами. Плюс, это гораздо лучше, чем заниматься бизнесом или чем-то еще, что родители изначально планировали для меня, – сказала она.

– Я думаю, моя мама втайне надеялась, что я займусь международными исследованиями, – вставила я. – Она дипломат, вот почему я здесь, в Корее.

– О, я знаю, Элис Чой. Я знаю о тебе все.

– Жутко, – поддразнила я.

– Да, Элис. Я немного жуткая. Лучше тебе понять это сейчас.

Прямо тогда до меня дошло, что мы с Сохен подшучиваем друг над другом. Какое глупое слово – подшучивание, – но это именно то, чем мы занимались. Я принимала это как должное дома, но теперь, когда я жила в стране, не зная местного языка, мне казалось, что каждый разговор был гигантской борьбой. Болтать с Сохен было так легко, что я хотела бы делать это вечно.

– Ты из Калифорнии, верно? – спросила она.

– Ага.

– Там пляжи и загорелые мальчики, и во всех школах есть шкафчики, так?

– Э-э, вроде того, да, – сказала я, улыбаясь про себя. Все, кого я встречала в Корее, думали, что именно так выглядит Калифорния. – Хотя на самом деле у них нет всего этого в Сан-Франциско, откуда я родом. Ты когда-нибудь была там?

– Нет. Я вообще не была в Америке… Эх, может, однажды буду.

– Держу пари, тебе бы там действительно понравилось, – сказала я.

– О, гарантирую. Итак, я знаю, что ты не говоришь по-корейски, но твои родители корейцы?

– Нет, на самом деле я наполовину китаянка и наполовину «смешанная».

– Наполовину «смешанная»? – Сохен рассмеялась. – Что это вообще значит?

– Ну, мой папа совместил в себе разные виды белых, и мы просто не знаем, какие именно. В нем есть немного ирландского, немного французского и еще что-то.

– Ах да, c’est la vie, как всегда говорит Сори.

– Правда? – спросила я. – А откуда она?

– Сори? Эта женщина объездила весь мир и говорит на миллионе языков. Она похожа на долбаную сову в Дуолинго. Я думаю, что она провела больше времени за пределами Кореи, чем в ней, – объяснила Сохен.

– Я и не думала, что так бывает.

Мы направились в кафетерий, который сейчас был почти полностью пуст. Он был ярко освещен, с рядами длинных белых столов и скамеек. По всем стенам висели мультяшные плакаты о питании; человек, едущий на велосипеде, сделанном из фруктов и овощей.

– Итак, как ты оценишь корейскую еду по шкале от одного до десяти? – спросила Сохен.

– Ммм, не знаю, как на это ответить, – сказала я со смехом. – Но мне она действительно нравится. Особенно пибимбап.

– Пибимбап – твое любимое корейское блюдо? – ошеломленно спросила Сохен. – Девочка, это, по сути, просто овощи на рисе. У нас есть гораздо более интересная еда, чем эта! Ты когда-нибудь ела медовые тосты?

– Ммм, нет.

– О боже мой, ты умрешь, когда их попробуешь.

Она повела нас вглубь кафетерия к длинной стойке в задней части.

– Здесь мы забираем свою еду. Мисс Джеки будет следить за тобой, как ястреб, когда дело дойдет до питания, так что, если ты захочешь съесть что-нибудь помимо своего плана, не позволяй ей поймать тебя.

– План питания? – удивленно спросила я.

– Да, она и диетологи составят для тебя план питания на каждый день.

Я нахмурилась:

– То есть я не могу выбирать, что мне есть?

– Да, не можешь.

– Здесь хотя бы хорошая еда? – с надеждой спросила я.

– Да, правда очень хорошая.

– Ну, это уже не так плохо.

– О черт. – Сохен посмотрела на настенные часы: было почти пять. – Ты должна пойти познакомиться с другими мемберами своей группы!

Я последовала за Сохен в женское крыло, которое начиналось с большой общей комнаты с мягкими диванами и стульями в тех же цветах пасхальных яиц, что и в вестибюле. Мы прошли мимо общей ванной, прежде чем завернули за угол, и Сохен остановилась. Она указала на дверь в середине коридора:

– Хорошо, тебе туда.

– Ты не пойдешь со мной? – спросила я, звуча гораздо более встревоженно, чем хотела. Я вдруг занервничала, как будто собиралась сдать выпускной экзамен или что-то в этом роде.

– Нет. С этого момента ты сама по себе.

– Где твоя комната? – спросила я, не желая прощаться насовсем.

– У меня есть одноместный номер, ближе к туалетам, – сказала она, указывая большим пальцем за спину, как автостопщик.

– У тебя есть своя комната? Это такая удача.

– На самом деле просто все мои одногруппники живут в квартире, и из-за этого я чувствую себя обделенной, – сказала она, вздыхая. – Но я смогу переехать к ним, как только закончу среднюю школу.

– Вы, ребята, близки?

– Девочка, я близка с ними больше, чем с моими настоящими сестрами!

Я оглянулась на закрытую дверь, надеясь, что буду чувствовать то же самое по отношению к тем, кто был по другую сторону.

– Ладно, хватит тянуть время! Ты и так опоздала! – Сохен взяла меня за плечи и развернула лицом к комнате. – Эти девушки будут любить тебя, я обещаю. Вы все так быстро сблизитесь, что к концу недели ты даже не вспомнишь, кто я такая.

– Я надеюсь на это. То есть, естественно, не ту часть, где забываю тебя.

– Я найду тебя позже, хорошо? Хорошооо, покааа, – сказала она, в последний раз подталкивая меня к двери.

– Пока, – ответила я нерешительно.

Я сделала долгий глубокий вдох, затем медленно подошла к розовой двери под номером пять. Как только я потянулась к ручке, она распахнулась, и на пороге показалась мисс Джеки.

– АНЬОНХАСЕЙО[8]! – Спели четыре девушки, стоявшие позади нее. Они поклонились в полном унисоне, и я быстро поклонилась в ответ.

– Добро пожаловать в твою комнату в общежитии, Элис, – сказала мисс Джеки.

Комната была крошечной – слишком маленькой для пяти девочек. Четыре простые деревянные двухъярусные кровати были придвинуты к левой и правой стенам, а под единственным окном в комнате стояла односпальная кровать. На стене не хватало места даже для одного плаката. Прямо посреди всех кроватей был втиснут маленький столик с кучей косметики, школьных принадлежностей и других случайных вещей, наваленных сверху. Я не знаю, наверное, из-за того, что все остальное в академии было таким элегантным и просторным, я ожидала, что моя комната будет немного более… роскошной. Она была больше похожа на хижину, в которой я спала в летнем лагере, только вдвое меньше.

– Элис, я хотела бы представить тебя перспективной женской группе Top-10 и твоим новым одногруппницам: A-List.

Я успела приготовить себя к тому, что девушки в моей группе будут хорошенькими, но эти четверо были сногсшибательны. Все они были выше меня, стройные и непринужденно красивые, как говорят в рекламе косметики. Они были из тех девушек, перед которыми облака расступаются, чтобы солнце могло осветить их, в то время как остальные из нас, смертных, наблюдают из темноты. A-List было идеальным названием для них.

И тут мои руки, как по сигналу, скрестились на груди и пригнули меня. Я была очень близка к тому, чтобы спрятаться.

Мисс Джеки кивнула девушке, которая каким-то образом умудрялась выделяться среди остальных троих.

– Это Ария, лидер A-List. Она одновременно и главная певица, и ведущая танцовщица.

Ария посмотрела прямо на меня своими золотисто-карими глазами. У нее были длинные черные волосы с земляничным оттенком, которые мягкими волнами обрамляли ее лицо. Именно тогда я поняла, что вполне возможно быть пораженным кем-то, о ком ты никогда не слышал. Было что-то особенное в том, как она держалась, или в том, как воздух кружился вокруг нее, – я не знаю, но все вокруг нее просто кричало: «Знаменитость»!

Ария шагнула вперед одним уверенным шагом и протянула свою ухоженную руку:

– Привет, Элис. Мы так рады приветствовать тебя в нашей группе. – У нее был легкий акцент, но в остальном ее английский был безупречен. – Мы слышали, что у тебя большой талант.

– Спасибо, так приятно с вами познакомиться. – Я пожала ей руку, чувствуя, что поступила неправильно, хотя и знала, что смехотворно так думать.

– Это Хаян, ведущая танцовщица группы, – сказала мисс Джеки, показывая на спортивно выглядящую девушку с черными как смоль волосами и коротко подстриженной челкой. Хаян подняла свой острый подбородок и уверенно ухмыльнулась.

– Приятно познакомиться, – сказала я.

Хаян взяла меня за руку и пару раз покачала ею вверх-вниз.

– И мне, – сказала она с сильным корейским акцентом.

– А это Юри. Она ведущая танцовщица. – Юри была такой же высокой, как и остальные, но все в ней казалось маленьким и хрупким, за исключением больших карих глаз. Она напомнила мне фарфоровых кукол с огромными глазами, которых собирала моя бабушка, кажется, они назывались куклами Блайз. Я всегда хотела поиграть с ними, когда была маленькой, но бабушка не позволяла мне, потому что они были слишком хрупкими.

Юри потянула за свой рыжевато-светлый конский хвост и застенчиво помахала рукой:

– Привет.

– Привет, – сказала я, помахав в ответ.

– И, наконец, Саыль, чья специальность – рэп. – Остальные трое были в облегающей тренировочной одежде, но Саыль была одета в обрезанную футболку и мешковатые спортивные штаны, которые обвисали вокруг пары боксерских шорт. Она была единственной, у кого не было длинных волос. Вместо этого ее волосы были выкрашены в выцветший темно-синий цвет и уложены в симпатичную чашеобразную прическу.

Саыль попыталась сказать: «Привет, как дела?», но начала злиться на себя еще до того, как смогла закончить до конца. Ее смех был суперглупым, похожим на нечто среднее между икотой и звуком, издаваемым ослом; он был настолько обезоруживающим и милым, что невозможно было не смеяться вместе с ней.

– Хорошо, а как у тебя дела? – Я рассмеялась в ответ.

Она покачала головой, все еще смеясь:

– Английский не так хорош.

Другие девушки теперь тоже хихикали, что заставило Саыль смеяться еще сильнее. Было приятно смеяться вместе со всеми и испытывать облегчение от того, что мы все так быстро поладили.

Но потом мисс Джеки щелкнула пальцами, и наш смех смолк.

– Сядьте, – приказала она.

Мы с девочками сели за стол, и мисс Джеки встала надо мной, сцепив руки перед собой.

– Элис, как ты, возможно, уже поняла, ты будешь пятым мембером A-List. Эта должность долгое время была вакантной, и мы благодарны, что появилась ты.

Девушки сияли, глядя на меня, как будто я была ответом на все их надежды и молитвы.

– Дебют группы намечен на эту весну, – продолжила мисс Джеки. – В ближайшие несколько месяцев вы впятером представите свой первый концепт, продвинете свой сингл и в конечном итоге дебютируете на одном из самых ожидаемых событий K-pop – The Dream Concert. Билеты на концерт этого года уже распроданы; он пройдет на стадионе Чемпионата мира в Сеуле, который может похвастаться более чем шестидесятью тысячами мест. Он назначен на двадцать второе мая, так что у вас остается меньше пяти месяцев на подготовку.

Пять месяцев.

Пять месяцев до того, как я начну петь на профессиональной сцене – на стадионе! – перед десятками тысяч живых, дышащих людей! Я думала, что мне придется ждать этого по крайней мере два года, если вообще когда-нибудь случится. Пять месяцев – это ничто! Я облизнула губы, почти пробуя на вкус, как скоро это будет.

– Другие девушки тщательно готовились к своему дебюту почти год. Чтобы гарантировать, что ты выступишь на их уровне при подготовке за такой короткий промежуток времени, твое обучение будет ускорено.

Мисс Джеки сжала пальцы вместе, ее красные ногти сошлись точно на кончиках.

1 Норэбан – караоке-салон. (Примеч. ред.)

2 Большая Птица – персонаж детской телевизионной передачи «Улица Сезам». (Примеч. ред.)

3 Хитрый Койот – персонаж короткометражного мультсериала от студий Looney Tunes и Merrie Mellodies. (Примеч. ред.)

4 Эгё – поведение, милым/детским голосом, специальными жестами и мимикой, часто используется в поп-культуре. (Примеч. ред.)

5 Ultimate bias – в K-pop: фаворит среди всех любимчиков – участников групп. (Примеч. ред.)

6 Макнэ – самый младший по возрасту член K-pop группы, поклонники часто называют его ребенком группы. (Примеч. ред.)

7 На самом деле оригинал по-английски – original. (Примеч. ред.)

8 С корейского языка: «приветствуем». (Примеч. ред.)

Продолжить чтение