Читать онлайн Волков. Маскарад бесплатно

Глава 1

В чем минус непродуманных планов? Тех, что рождаются в голове спонтанно, можно сказать, без каких-либо предпосылок? Без смысла, без качественных или хотя бы продолжительных размышлений, а порой даже без внятной логики?

Минусов великое множество. Для начала план может и вовсе закончиться пшиком, вместо осязаемого результата. Или, что еще хуже, результат может оказаться даже хуже, чем если бы его не было вовсе. И привести к катастрофическим последствиям – сразу или чуть позже. Любая, даже самая крохотная ошибка в расчетах подобна небольшому камешку, который катится с горы. Сначала в гордом одиночестве, потом цепляет парочку себе подобных, потом еще с десяток – и в конце концов они непременно утащат с собой громадный валун, способный обрушить на горе-стратега целую лавину весьма неприятных событий. Как обычно бывает в таких случаях – вплоть до летального исхода.

В чем плюс непродуманных планов?

Они иногда срабатывают. Вопреки той самой логике, которая никак не поучаствовала в их появлении на свет.

Полет с высоты нескольких метров вполне мог свернуть мне шею. Или вбить торчащий в боку чугунный прут так глубоко, что и без того изрядно пострадавшее тело Володи Волкова отказалось бы функционировать из принципиальных соображений. А еще я мог раскроить себе голову об камень или просто-напросто свалиться прямиком в пасть Рогатому.

Логово упырей, болото с жабами, яма с кольями, жерло вулкана… вариантов бесславной и какой-то степени ироничной кончины у нас с его высочеством определенно имелось в избытке. Да чего уж там – мир по ту сторону рукотворного Прорыва мог оказаться в принципе непригодным для человека. Без кислорода в воздухе, с запредельной гравитацией, покрытым водой чуть ли не полностью.

Или его могло не быть вообще.

Однако по какой-то непонятной причине я был еще жив. Удар об землю выбил из легких весь воздух, но теперь он снова поступал обратно и, кажется, даже не пытался сжечь мне глотку каким-нибудь ядовитым газом. Правая рука все еще сжимала понемногу остывающий после ритуала перочинный ножик, а левая касалась ладонью чего-то прохладного и склизкого.

Но, к счастью, не живого – на ощупь поверхность больше всего напоминала камень, заросший то ли мхом, то ли тиной, то ли еще какой-то гадостью. Наверное, той же самой, что покрывала все вокруг. Света определенно было маловато, и все же я кое-как смог разглядеть над собой дыру с неровными краями, а чуть справа что-то подозрительно похожее на…

Окна?!

Покосившиеся неровные стены вполне могли принадлежать и какой-нибудь пещере, но прямоугольные отверстия в них оказались слишком уж правильной формы, чтобы иметь природное происхождение. А когда мне хватило сил чуть приподнять гудящую голову, я разглядел прямо напротив лестницу. Полуразрушенную, потерявшую где-то с четверть нижних ступенек, выщербленную по краям и заросшую толстым слоем темно-зеленой гадости.

И все-таки определенно сделанную рукой человека… или какого-то другого разумного существа, которое передвигалось на ступающих конечностях, а не ползало или, к примеру, летало. Любопытство настырно заставляло меня поскорее встать и оглядеться по сторонам и заодно отыскать цесаревича – живого или мертвого, – но тело возражало: ему хотелось для начала убедиться, что ноги на месте, а кости в них целы хотя бы частично.

Так что пока оставалось только лежать и смотреть, как примерно в пяти метрах надо мной закрывается Прорыв. Сам по себе – вряд ли с той стороны вдруг появился георгиевский капеллан, однако рябящая в полумраке полоска сначала изрядно укоротилась, а потом и вовсе исчезла без следа. То ли такие крохотные дыры в бытии всегда пропадали сами собой, то ли мой ритуал смог лишь приоткрыть дверцу между мирами где-то на полминуты, и теперь она захлопнулась обратно – пути назад больше не было.

Что ж… Зато, по крайней мере, его светлость не спустится сюда, чтобы завершить начатое.

– Владимир… – негромко позвал голос откуда-то слева. – Владимир Петрович, вы здесь? Вы… вы живы?

– Подозреваю, что да. И умоляю, тише, ваше высочество! – прошипел я. – Если у этого замечательного дома есть хозяева, они вряд ли будут рады гостям.

И, будто бы в ответ на мои опасения, где-то за стеной послышались возня и глухое ворчание. И я вдруг ощутил себя попаданцем – только уже не в чудесный мир магии и суперспособностей, из которого мы сюда свалились, а в низкобюджетное кино в жанре зомби-апокалипсиса. На наше счастье поблизости не оказалось ни жаб, ни леших, но характерные звуки упырей я узнал без труда.

И, судя по их весьма незначительному удалению, прохлаждаться на камнях мне осталось недолго. Тело все еще болело, железка в боку, конечно же, никуда не делась, но теперь рана хотя бы не пульсировала, толчками выплевывая кровь из пробитой артерии. Организм, как и всегда, знал свое дело и в первую очередь заткнул ту дырку, которая действительно могла меня убить.

А остальные подождут.

– Сейчас… Сейчас, ваше высочество. – Я с кряхтением уперся ладонью в скользкий пол и, оттолкнувшись, кое-как поднялся. – Иду.

Рослая фигура тут же возникла в полумраке. Цесаревич изрядно пошатывался, держась за стену, но в целом вид имел не такой уж и помятый. При падении бедняге наверняка пришлось куда хуже меня, но зато он хотя бы загремел в этот мир без сомнительного бонуса в виде чугунного прута под ребрами.

– Господи… – пробормотал цесаревич. – Где мы вообще?

– Понятия не имею. – Я подхватил его высочество под локоть и потянул к лестнице. – Но задерживаться здесь определенно не стоит.

На беготню сил не было, так что оставалось только забраться повыше и надеяться, что упыри такие же неповоротливые и тупые, как зомби в американских фильмах. И не умеют лазать по стенам. Впрочем, и для нас попытки вскарабкаться через пролом едва не закончились… скажем так, чужим ужином. Пальцы только скользили по зеленой гадости и категорически отказывались как следует зацепиться за сжеванные то ли временем, то ли растительностью края. К счастью, цесаревич не только быстро соображал, но и сохранил достаточно сил, чтобы подсадить меня и буквально забросить наверх.

Крепкий парень – весь в отца. Тот и в моем мире без всяких сверхспособностей мог голыми руками гнуть монеты или ломать лошадиные подковы, а в этом наверняка передал сыну не только умение стрелять лазерами из глаз… Или незаурядные физические возможности в той или иной степени и вовсе полагались всем Владеющим без исключения.

Как бы то ни было, уже через полминуты я был наверху и, скрипнув зубами, подтянул следом и его высочество. И вовремя: упыри вовсю лезли в окна, а самые голодные и резвые подобрались чуть ли не вплотную и теперь сердито копошились прямо под нами, скребя когтями камень.

Но залезть все-таки не могли. И я даже позволил себе полежать еще немного, восстанавливая дыхание и заодно пытаясь понять, сколько у меня осталось хотя бы относительно целых ребер.

– Владимир Петрович, вы целы? – Цесаревич на всякий случай отполз чуть подальше от края лестницы и, похоже, только сейчас заметил торчавшую из меня железку. – Господь милосердный, что это?!

– Перила… Были раньше, – усмехнулся я, кое-как переваливаясь на бок. – Только не вздумайте трогать. Выдернете – и я истеку кровью за пару минут.

– А что… что мне делать?

В голосе его высочества послышались панические нотки. Неудивительно – вряд ли парню приходилось видеть подобное, а сегодня кровь вокруг лилась рекой разве что не в прямом смысле. Мы на двоих прикончили где-то с дюжину человек, сами едва не погибли и в конце концов рухнули в Прорыв. Кто-нибудь менее стойкий на месте цесаревича наверняка и вовсе тронулся бы умом. Ведь что может быть хуже, чем провалиться в чужой мир, населенный упырями и жабами?

Только остаться в этом мире одному.

– Не волнуйтесь, ваше высочество. – Я кое-как приподнялся на локтях и оперся спиной на стену. – Меня не так уж просто убить. Сейчас мы посидим еще немного и постараемся убраться подальше. Даже если эти милостивые судари сюда не заберутся, суета может привлечь кого-нибудь покрупнее.

Судя по тому, как цесаревич тут же втянул голову в плечи, он не только разделял мои опасения, но и находил такой сценарий весьма вероятным. Не то чтобы упыри внизу верещали так уж сильно, со звуками в этом мире в принципе оказалось не густо. Дом был построен рукой… ладно, конечностью разумного существа, но прочие признаки цивилизации здесь явно отсутствовали. Ни машин, ни разговоров снаружи, ни грохота трамваев, ни стрекотания птиц. Не было даже ветра, и шум от возни зубастых наверняка разносится на сотню-полторы метров вокруг.

И я мог только догадываться, когда жаба или леший наведаются проверить, чего тут такого интересного.

– Вставайте! – Цесаревич поднялся и протянул мне руку. – Если надо, я вас понесу. Но отсюда действительно стоит уходить.

– Не имею никаких возражений, – прокряхтел я, кое-как перебирая лопатками по скользкой от зеленой поросли стене. – Думаю, я смогу идти, ваше высочество. Только не слишком быстро.

Странно, но ноги и вывихнутое плечо я почему-то чувствовал куда сильнее, чем бок, пробитый обломком перил. То ли организм уже успел пустить в дело наспех съеденный утром завтрак, то ли в крови еще гуляли остатки заложенной Вяземской целительной силы, то ли нервные окончания не до конца отошли от шока и контузии. Пожалуй, даже хорошо: такие повреждения меня не убьют, а боль сейчас только помешает. Еще хотя бы полчаса-час без беготни, стрельбы и драк, и я верну себе изрядную часть подвижности.

Но эти самые полчаса еще предстояло как-то продержаться. Судя по раздавшемуся где-то за спиной визгу и влажному хрусту костей, упыриные песнопения все-таки приманили хищника покрупнее, и теперь зубастые постепенно превращались в ужин. А может, сами раздирали на части некстати забредшего в дом гостя – разбираться, кто из них побеждает, у меня не было и в мыслях.

– Нам сюда… наверное. – Я указал на лестницу напротив, ведущую вверх. – Если уж все равно не знаем, куда идти, – лучше подняться повыше и осмотреться.

Вряд ли где-нибудь среди всей этой трухи и склизкой зелени можно отыскать чистые бинты, медицинский инструмент или хотя бы оружие – так что задерживаться попросту незачем. Не знаю, понравился ли цесаревичу мой план, но он последовал за мной без возражений, и мы принялись подниматься по ступенькам. Сначала на пару этажей, а потом еще выше, на… чердак?

Похоже на то. Крыши у дома попросту не оказалось, и в какой-то момент мы вышли прямо под тяжелое и мокрое небо грязно-серого цвета. Не то чтобы отсюда открывался какой-то особенно занятный вид – все вокруг заполнял густой туман, и обзора хватало от силы метров на пятьдесят. Но я все-таки смог разглядеть и улицу внизу, и даже пару домов напротив. Таких же безжизненных, искалеченных и заросших зеленью, как и тот, на котором мы стояли.

– Господь милосердный… – Цесаревич осторожно шагнул чуть ближе к краю здания. – Что это вообще такое?

– Город, – вздохнул я. – Ну… когда-то был.

Глава 2

Не знаю, куда именно нас занесло. Улица была примерно такой же ширины, что и оставленная нами в том мире Почтамтская, но само по себе это ничего не значило: дома напротив слишком сильно разрушились и заросли зеленью, чтобы я мог с уверенностью сказать, что мы все еще в Петербурге. А больше никаких ориентиров поблизости не имелось. Туман любезно предоставил мне круг диаметром метров в сто от силы, и в него попадали только развалины, перекресток с разбитым асфальтом и упыри внизу.

Видимо, они все-таки победили незваного гостя и даже успели им поужинать: шум на первом этаже стих, и вытянутые уродливые силуэты снова перешли в энергосберегающий режим – неторопливо брели по улице. Без особой цели, каждый в свою сторону. Видимо, без наличия в зоне прямой видимости добычи или потенциальной угрозы упыри впадали в этакий без пяти минут анабиоз. А при свете наверняка вообще прятались…

Если здесь вообще остался свет. Серое небо выглядело так, словно солнца за тучами не было вовсе, и весь мир застрял между не-совсем-днем и не-совсем-ночью. Туман вряд ли хоть когда-то исчезал полностью, и темнота могла смениться разве что густыми и колючими сумерками.

Я провел ладонью по щеке, и на коже остались крохотные частички. То ли повисшая в воздухе каменная крошка, то ли пыль, то ли пепел от костра, погасшего давным-давно – может, целую сотню лет назад. Пламя больше не полыхало, но когда-то выжгло весь этот мир дотла. И даже сейчас он будто хранил остатки бушевавшей здесь мощи.

Радиация. Или что-то очень на нее похожее. То ли природного происхождения, то ли искусственного. А может, вообще магического – различить конкретный вид излучения моих способностей, конечно же, не хватало. Но эффект я не только чувствовал кожей, но, кажется, даже видел глазами.

Миру вокруг явно не хватало красок. И если остовам домов полагалось быть черными, а асфальту с туманом вокруг – серыми, то цвет покрывавших мертвые камни зарослей казался… странным.

– Почему… почему здесь все так? – пробормотал цесаревич. – Как на фотокарточке.

Я не сразу сообразил, что он имеет в виду черно-белый снимок – в нашем… то есть в том-нашем мире до появления первых цветных снимков оставалось еще несколько десятилетий. Но сравнение получилось точнее некуда: все вокруг и правда выглядело так, будто неведомое излучение выжгло густую и насыщенную зелень чуть ли не до сепии.

– Радиоактивность. – Я на мгновение задумался, но так и не смог вспомнить хоть что-то похожее на определение. – Скажем так, некий вид энерги…

– Кажется, понимаю, – отозвался цесаревич. – Я знаком с работами мадам Кюри и ее супруга.

– В таком случае вы наверняка знаете, что эти лучи небезопасны, хоть и не видны глазу.

– Приходилось слышать. – Его высочество явно не пришел в восторг от моих слов, но дергаться все-таки не стал. – Сколько времени мы можем здесь находиться?

– Без вреда для организма – несколько часов, – вздохнул я. – Может быть, сутки или чуть больше. Так или иначе, не вижу никаких причин здесь задерживаться или…

Договорить я не успел. Камень под ногами затрясся, а уши заложило, будто давление воздуха вдруг резко изменилось вдвое. Цесаревич дернулся, и на мгновение мне даже показалось, что здание сейчас рухнет от подземных толчков, но на самом деле оно все так же стояло на месте. А странная вибрация оказалась всего лишь звуком. Долетевшим сюда с огромного расстояния, громким и настолько глубоким, что мы скорее ощущали его телом, чем различали в звуковом диапазоне. Словно где-то там, в нескольких километрах за пеленой тумана, невидимый великан взял огромную трубу и затянул сверхнизкую ноту на самом пределе возможностей человеческого слуха. Гул продолжался где-то секунд десять-двенадцать и стих так же внезапно, как появился, – прежде, чем я успел хотя бы предположить, откуда он взялся.

Зато упыри, похоже, это знали превосходно: тут же бросились врассыпную, выдавая весьма изрядную для таких медлительных тварей скорость. И так как ничего съедобного поблизости, очевидно, не было, вывод напрашивался сам собой.

– Идем, ваше высочество. – Я схватил цесаревича под локоть и потянул. – Не стоит оставаться на виду.

– Господи… вы знаете, что это было?

– Понятия не имею, – прокряхтел я, ковыляя обратно к лестнице. – Но если уж местные разбегаются – вряд ли тележка с пряниками.

Кто или что бы не выдавало трубный глас, оно явно было далеко и в данный момент нам уж точно не угрожало – так что пришло время немного заняться здоровьем. И избавиться наконец от уже надоевшего прута в боку. Не то чтобы организм успел полностью восстановить силы, да и строительный материал в виде полудюжины говяжьих котлет из «Медвежьего угла» определенно не помешал бы, но пока к моим услугам были только время и местная энергия. Чужеродная, грязная и явно небезопасная – зато в таком количестве, что хватило бы на три таких раны.

– Отвернитесь, ваше высочество. – Я облокотился плечом на стену и сомкнул пальцы на липкой от крови железке. – Вряд ли вам это понравится.

– Продолжайте, – буркнул цесаревич. – Так я хотя бы успею поймать вас, если надумаете грохнуться в обморок.

Парень оказался явно не из впечатлительных. Или просто уже успел настолько обалдеть от происходящего, что моя импровизированная операция не вызвала у него ни слабости в ногах, ни даже заметного удивления: когда я с хрустом потянул прут из бока, цесаревич даже бровью не повел.

Ну, или просто крепился как мог.

Проклятая железка неприятно скрипнула о ребра, но вышла как по маслу. Кровь брызнула из раны, однако уже не пульсирующим потоком, как раньше, а совсем немного. Организм поспешно избавлялся от лишней жидкости в ране, а заодно выплевывал и мусор. Вроде крохотных кусочков чугуна, отколовшихся при ударе.

– Я знал, что кое-кто из Владеющих умеет залечивать раны… Но и не думал, что увижу такое собственными глазами. – Цесаревич все-таки не выдержал и поморщился, будто от боли. – У вас много Талантов, Владимир Петрович.

– Пожалуй. – Я осторожно опустил окровавленную железку на пол, чтобы не шуметь. – Но здесь даже их может оказаться недостаточно.

– Да уж… Вы знаете, куда нас занесло?

– В логово упырей и жаб. Темный и страшный мир, о котором я не имею ровным счетом никакого представления. – Я пожал плечами. – А вы? Неужели никто не проводил никаких исследований, когда все это началось? Университет, академия наук?..

– Полагаю, проводили. Отец говорил, что отправлял в Прорывы семь экспедиций. Не только естествоиспытателей, но и Владеющих, и солдат с пулеметами… – Цесаревич поджал губы и отвел взгляд. – Вернулась только одна.

– И что они здесь нашли? – Я тут же навострил уши. – Вам рассказывали?

– Нет. Во всяком случае, уж точно не больше вашего, Владимир Петрович. Отец не любит вспоминать об этом. Командир отряда и ученые докладывали ему лично, и с тех пор не было даже разговоров. – Цесаревич мрачно усмехнулся. – А городовым и солдатам строго-настрого запретили даже приближаться к Прорывам. Капелланы просто зашивают их, и все.

– Вот как? – Я на мгновение задумался. – А гражданские?

– Наверняка убеждены, что с той стороны… то есть здесь, находится преисподняя. И вряд ли хоть кому-то захочется проверять.

Я не слишком-то удивился. После революции в России было не принято говорить ни о черте, ни о боге, поэтому советский человек ничуть не боялся их обоих. И наверняка нашлись бы и отчаянные смельчаки-добровольцы, и многомудрые рационализаторы, выступающие за незамедлительное покорение просторов иномирья. А даже если нет – такой джинн, однажды вырвавшись из бутылки, вряд ли пожелал бы возвращаться обратно.

Но здесь… то есть там, в одна тысяча девятьсот девятом, запрет наверняка сработал. И работает до сих пор – особенно пока Прорывы зорко стерегут солдаты и на скорую руку штопают бравые георгиевские капелланы. А суеверные граждане уж точно предпочтут отсидеться дома, чем задаваться вопросами в духе «А что же все-таки ТАМ?..»

Царь-батюшка сказал нельзя – значит, нельзя.

– Преисподняя?.. Надо сказать, весьма похоже, – буркнул я. – Но раз уж мы здесь – предлагаю немного осмотреться…. Вдруг получится отыскать Прорыв и вылезти обратно?

– Почему бы и нет. – Цесаревич зашагал было дальше по коридору и вдруг, развернувшись, схватил меня за рукав. – Тихо… Вы слышите?! Это…

Но дальше я его не слышал. Вообще – только наблюдал, как его высочество забавно открывает рот. Весь доступный мне диапазон занял странный и жутковатый звук, от которого снова мелко затряслись пол со стенами. Только на этот раз он больше напоминал не вибрацию или невнятный гул, а именно голос, этакий хтонический бас-профундо, который могли выдать только колоссального объема легкие и связки толщиной со стальной канат.

И этот голос явно приближался.

– Что там? – Цесаревич указал пальцем на потолок. – Оно рядом?

Слов я разобрать не мог – скорее прочитал по губам. Может, его величество не спрашивал, а утверждал. Или вообще хотел сказать, что неплохо бы нам спрятаться, забиться в какую-нибудь щель или даже провалиться сквозь древние камни под ногами…

Но любопытство в очередной раз победило, и я скользнул вдоль заросшей зеленью стены туда, где в полумраке маячил прямоугольник, когда-то бывший окном. Цесаревич тут же последовал за мной: видимо, оставаться одному в такой обстановке ему хотелось даже меньше, чем высовываться на улицу.

– Господь милосердный! – выдохнул он мне прямо в ухо. – Вы тоже видите это?!

Я все-таки предпочел задержаться в коридоре, а не лезть наружу, но туман уже успел слегка рассеяться… или просто оказался не в силах скрывать то, что сейчас двигалось прямо над нами.

Я не смог разглядеть силуэт целиком – только длинный тонкий хвост и почти неподвижные крылья размахом… пожалуй, с дом – в сотню метров, если не в полторы. Белесая пелена скрывала большую часть колоссального тела, но воображение тут же дорисовало остальное, хоть его и явно не хватало даже представить истинные размеры твари. А разум безмолвно вопил, что такое просто не может летать, по всем известным мне законам физике не должно…

Но оно летало. Парило тенью над мертвым городом, раскинув гигантские крылья. Обманчиво-медлительно, хотя на деле наверняка глотало за секунду не один десяток метров. Словно сказочный дракон… или черный ангел, навеки изуродованный случившейся когда-то катастрофой.

– Вы видели такое раньше? – прошептал я. – Оно не?..

– Нет, в Петербург такое не пролезало. – Цесаревич навалился мне на плечо, будто ему вдруг стало тяжело стоять. – И, надеюсь, не пролезет!

Глава 3

Гул наверху стих, но гигантская тварь так никуда и не делась. Точнее, удалялась без спешки, как и положено тому, кто по праву считается сильнейшим среди подобных. Императором этого мертвого мира, раскинувшим крылья над своими владениями. Наверняка монстр даже не пытался разглядеть внизу что-то, а уж мы с цесаревичем, притаившиеся в доме, и вовсе не стоили даже крохотной капли его внимания. Зато я впервые за пару сотен лет почувствовал… нет, наверное, даже не страх. Скорее понимание, что подобное существо, случись нам сразиться, действительно способно меня уничтожить. А весь накопленный за десяток человеческих жизней арсенал знаний и умений окажется бесполезным. Слишком разные масштабы – муравей против исполина, порожденного катастрофой.

Я уже почти не сомневался, что птеродактиль-переросток появился тогда же, когда из этого мира исчезли разумные существа, построившие дома вокруг. Никто хотя бы отдаленно похожий на человека не стал бы терпеть подобное соседство. Даже если бы небесный тихоход питался исключительно фруктами или какими-нибудь морскими организмами.

Что само по себе весьма сомнительно: вряд ли в таком случае упыри стали бы разбегаться от него со всех… лап. Существо таких размеров по определению не могло падать с небес на добычу, подобно соколу, и уж точно не отличалось проворством, зато габариты и масса позволяли ему без труда вскрыть дом, как консервную банку, и сожрать все живое, что окажется внутри.

– Улетел, кажется, – пробормотал цесаревич, отпуская мое плечо. – Богом клянусь, я никогда не видел подобного.

– Я тоже. И дальше бы не видел, если честно. – Я проводил взглядом исчезающий среди низких туч исполинский хвост. – Кажется, туман рассеивается, ваше высочество. Попробуем разобраться, куда нас занесло.

– Это… Это Петербург! – Цесаревич вытянул руку, указывая куда-то вдаль. – Видите – мы в том же самом месте!

Похоже, родовой Талант наделил его высочество глазами, способными не только пилить металл не хуже лазера, но и видеть в каком-то другом спектре. Я и сам кое-что умел: звериное зрение неплохо справлялось с темнотой, а вот с туманом ничего поделать не могло, так что я чуть ли не целую минуту вглядывался в грязно-серую пелену. Щурился, вытягивал шею, как гусь, привставал на цыпочки, вылавливая хоть что-то похожее на просвет, и наконец разглядел знакомый пейзаж.

– Вот так встреча… – пробормотал я.

Исаакиевский собор изрядно изменился: целиком лишился одной стены и половины соседней, покрылся зеленой дрянью от подножья до покосившегося креста и даже чуть ушел вглубь, продавив асфальт на площади. Половина колонн лежала внизу, а оставшиеся торчали заостренными обломками, как зубы в черепе давным-давно погибшего титана. На куполе зияла здоровенная дыра, будто туда решил приземлиться наш недавний крылатый гость, а от позолоты остались только проплешины, тускло поблескивающие металлом среди растительности.

И все же это был он, наш с цесаревичем старый знакомый. Время и катастрофа уничтожили половину домов в округе, но даже они не смогли окончательно добить собор. Он все так же возвышался над городом могучей громадиной, как молчаливый страж того, что здесь еще осталось от мира, который…

Который что? Не мог же Петербург в одночасье превратиться в развалины, населенные лишь нечистью.

– Как думаете, что здесь случилось? – Цесаревич будто прочитал мои невеселые мысли. – И откуда взялись все эти твари?

– Здесь была война… могла быть, – отозвался я. – Но нечисть пришла уже позже.

– Война? Прямо здесь, в Петербурге?

Голос его высочества буквально сочился недоверием, щедро смешанным с оскорбленной гордостью за отечество. Видимо, наследник российского престола не мог даже представить, кто в старушке-Европе – да и, пожалуй, во всем мире, этом или любом другом – способен добраться до столицы и превратить ее в груду руин.

Я, конечно же, не стал еще больше расстраивать его высочество рассказами о том, что не пройдет и полувека, как человечество придумает смертоносные игрушки, по сравнению с которыми даже самые могучие и крупные калибры начала столетия покажутся хлопушками. Что для того, чтобы разнести город или превратить его в необитаемую пустошь, совершенно не обязательно подходить вплотную или даже на расстояние выстрела гаубицы. Или что в какой-то момент в руках генералов и политиков окажется мощь, способная стереть с лица земли не только отдельно взятый город, но и вообще все живое.

Впрочем, объяснить наличие чудищ вроде Рогатого или летучего гиганта я не мог даже радиацией. Ядерная война порождает необычные виды лишь в фантастических романах и фильмах, а на деле даже изменение формы клюва у какой-нибудь крохотной птички заняло бы десятки и сотни лет. Конечно, при фоне впятеро выше нормы мутаций будет больше, и даже если в этом мире сценарий из книг про мужественных сталкеров каким-то образом стал реальностью, кое-кто из нечисти определенно не отсюда.

Упыри, лешие и, пожалуй, даже жабы могли произойти и от местных видов. Но что должно случиться, чтобы на свет появились махины размером с доисторических динозавров, если не больше? Не говоря уже о том, что их существование ставит под сомнение изрядную часть известных мне законов физики… здешней. Или той, которая работала и работает в обоих других известных мне мирах.

Наверняка все было немного иначе: кто-то или что-то – может, та самая ракета с ядерной боеголовкой, рванувшая в паре километров над городом – пробило границу. И в какой-то момент в эфир вырвалось столько энергии, что два мира схлопнулись в один, и на город буквально свалились чудовища, принося с собой мощь и законы своего измерения.

Катастрофа уничтожила большую часть людей, а те, кто уцелел, понемногу превратился в…

– Как думаете, Владимир Петрович, – тихо спросил цесаревич. – Упыри – они ведь когда-то были?..

– Не знаю, – буркнул я. – И, признаться, предпочитаю не думать о таком вовсе.

На этом разговор, в общем, и закончился. Мы неторопливо шагали через нутро мертвого дома, каждый погрузившись в собственные раздумья. Не знаю, о чем именно думал цесаревич, но сам я вдруг поймал себя на мысли, что если не поддерживаю решения его величества императора, то по меньшей мере понимаю. В самом деле – узнать, что где-то рядом существует точно такой же мир, только мертвый и захваченный растительностью и плотоядными чудовищами…

Подобным уж точно не стоит делиться ни с рядовыми гражданами, ни уж тем более с власть имущими. Кто-то непременно попробует использовать знание в своих интересах, а кто-то и вовсе увидит в чужом мире собственное будущее. Суровое, беспощадное и неотвратимое.

А может, так оно и есть. Этот Петербург слишком сильно пострадал и успел так зарасти зеленой дрянью, что я до сих пор не смог определить эпоху даже приблизительно. История человечества, особенно если она в этом мире изрядно отличается от известной… от двух мне известных, могла остановиться и в конце девятнадцатого века, и чуть ли не в начале двадцать первого.

И вряд ли хоть кто-то, не оснащенный целым арсеналом научного оборудования, сумел определить бы, сколько с тех пор прошло лет. Конечно, дома вокруг не разрушились в одночасье, но нашествие крупнокалиберной нечисти и избыток чужеродной энергии вполне могли ускорить процесс. И то, что в обычных условиях заняло бы десятки и сотни лет, здесь уложилось…

В пятилетку? В год? Или вообще в пару-тройку месяцев, если из какого-нибудь местного Прорыва в сотню-другую километров до сих пор вовсю лезет агрессивная фауна и зубастые гости?

– Должен сказать, мне здесь не слишком-то нравится, – проворчал цесаревич. – Вы сможете открыть еще один Прорыв?.. Хотя бы попробовать?

– Чуть позже – вероятно. – Я пожал плечами. – Но, пожалуй, не буду. Слишком большой риск.

– Больше, чем оставаться здесь?

– Как ни странно – да. – Я осторожно пригнулся, высматривая проем впереди, и шагнул на лестницу. – Должен признаться: в том, что я смог привести нас сюда, куда больше случайности, чем моего умения. И обратный путь закрыт… пока что.

– Почему, Владимир Петрович? – Цесаревич недовольно поморщился. – Вашему Таланту нужен отдых?

– В том числе, – отозвался я. – В этом мире слишком много энергии. Она сама пробивает границу там, где ей угодно, но регулировать процесс я не смогу – нас просто придавит потоком. Как в системе ниппель: туда дуй, а обратно…

Я выжидательно смолк, но его высочество никак не отреагировал на неуклюжий каламбур. Конечно же, и в его родном мире, и в моем в тысяча девятьсот девятом уже лет двадцать как пользовались клапаном системы Джона Данлопа, но поговорка про него, видимо, появится позже, примерно в советское время.

Да и означать будет, в общем-то, кое-что совсем другое.

– К тому же сам ритуал слишком опасен, – продолжил я. – Даже там, откуда мы свалились. А здесь нас и вовсе может разорвать на части.

– Вот как? – Цесаревич мрачно усмехнулся. – А я как раз хотел поинтересоваться, откуда у вас такие познания во всем этом.

– Лучше не стоит, – вздохнул я, спускаясь по ступенькам. – Ваше высочество будете разочарованы. Возможно, я смогу доработать процесс и сделать его безопаснее, но на это уйдет слишком много времени. И лучше заниматься таким где-нибудь в другом месте.

– Полностью согласен, – буркнул цесаревич, – полностью. Но что мы в таком случае будем делать теперь?

– Как я уже говорил – сейчас лучше осмотреться на местности. – Я выглянул за угол и скользнул наискосок через помещение, чтобы поскорее снова оказаться в тени. – И при этом желательно не угодить на ужин к упырям. Если повезет – отыщем Прорыв и вернемся домой.

– Вы хотите выйти на улицу? – Цесаревич чуть втянул голову в плечи. – Туда, где летает эта тварь?

– Не имею ни малейшего желания, – вздохнул я. – Но раз уж снаружи сейчас нет зубастых – этим определенно стоит воспользоваться.

Глава 4

Снаружи дивный новый мир показался еще менее приятным и гостеприимным, чем из окна. Все тот же туман, все те же развалины и тусклая зелень, затянувшая все вокруг, кроме асфальта – видимо, к совсем уж безжизненной ровной поверхности было непросто цепляться даже ей. Из хоть каких-то плюсов я отметил разве что слегка расступившийся туман и временное отсутствие упырей. Зубастые разбежались от грозного трубного гласа местного летучего владыки, но вряд ли надолго.

– Что ж… и куда мы пойдем? – Цесаревич огляделся по сторонам. – Капелланы Ордена Святого Георгия умеют искать Прорывы… А вы умеете?

– Подозреваю, я смогу почуять что-то такое. Но только с небольшого расстояния, – вздохнул я. – Здесь слишком много энергии.

Неизвестное излучение не то чтобы полностью ослепляло мое внутреннее око, но все же изрядно притупляло чутье. Пятьдесят метров. Или, может быть, сто – вряд ли больше. Так что я куда больше рассчитывал на зрение и обоняние. С ними переход между мирами не сделал ничего, а запахов здесь определенно осталось куда меньше, чем в том Петербурге, из которого мы сюда свалились. Ни бензина, ни табака, ни дыма, ни даже вездесущей пыли – только пряный и влажный аромат болота. И, пожалуй, немного упырей или какой-то другой нечисти.

Кто-то прошел здесь совсем недавно.

– Думаю, нам лучше вооружиться, ваше высочество. – Я неторопливо двинулся вдоль покосившейся стены дома. – Если увидите железный прут или хотя бы дубинку – прихватите с собой. Мой браунинг, к сожалению, остался там.

– Мое оружие всегда со мной, – усмехнулся цесаревич, легонько коснувшись пальцами висков. – И я, кажется, снова готов пустить его в ход.

Самоуверенный. И наивный: стоило родовому Таланту чуть отдохнуть и от души наглотаться нажористой местной энергии, как его обладатель снова почувствовал себя непобедимым. Отчасти я его даже понимал: когда дырка в боку затянулась, а сломанные при падении ребра перестали ныть, шагать стало куда легче. Природа не наделила меня лазерами из глаз, но при желании я смог бы прибить с полдюжины упырей даже голыми руками.

Однако это точно не повод искать с ними встречи.

– Осторожность никогда не повредит. – Я вытянул руку вперед. – Предлагаю прогуляться в сторону Зимнего. Если уж повезет встретить Прорыв – выйдем из него поближе к вашему почтенному батюшке.

– В таком случае лучше прогуляться подальше, – усмехнулся цесаревич. – Отец предпочитает Гатчину или Царское село. А в Петербурге обычно останавливается в Аничковом дворце.

– Тогда дойдем до Аничкова. – Я пожал плечами. – Конечно же, если нас не сожрут раньше.

Местная нечисть может поджидать за каждым углом, но сам по себе маршрут не самый сложный: прямо до Исаакиевского собора, через площадь на Малую Морскую, оттуда на Невский, направо – и дальше снова прямо, пока не надоест… Заодно посмотрим, что тут еще осталось.

Дома по большей части превратились в развалины, машины на дороге сгнили и покрылись мхом и зеленью так, что я не стал даже пытаться понять, к какой эпохе их можно отнести хотя бы примерно. Вывески тоже не слишком-то помогали разобраться: большая их часть уже давно обвалилась и исчезла под слоем зарослей, а уцелевшие буквы и таблички вполне тянули и на тридцатые годы, и чуть ли не на конец семидесятых.

Хорошо хоть, с самими улицами ничего не стало. Мы миновали мертвую громадину Исаакия и шли дальше, пока путь не перерезал провал глубиной метров семь. Пришлось свернуть направо, на Гороховую, и когда впереди показался мост через Мойку, я даже принялся озираться, отыскивая глазами «Медвежий угол» или хотя бы…

– Снова вылезают, – проворчал цесаревич. – Скоро так не пройти будет.

Три упыря неторопливо брели через дорогу примерно в сотне метров впереди. Их мы вполне могли и обогнуть, но дальше наверняка встретятся еще. А ближе к ночи непременно вылезет и кто-нибудь покрупнее и позлее.

Интересно, здесь вообще осталось травоядное зверье? Для кого-то же растет вся эта зелень…

– Слышите?! – Цесаревич схватил меня за рукав. – Это леший!

Я еще как слышал. И не только узнал хриплый протяжный вой, но и смог примерно определить и направление, и даже расстояние – примерно с четверть километра назад по Почтамтской. Как раз там, где мы свалились из Прорыва в развалины. И если тварь уже успела взять след…

– Планы меняются, ваше высочество. – Я ускорил шаг. – Теперь с улицы лучше убраться – мы тут как на ладони!

Цесаревич, очевидно, не имел никаких возражений, и через несколько мгновений мы махнули через мост и, свернув с Гороховой налево, убрались с улицы под полуразвалившуюся арку одного из корпусов института Герцена… ну, или что там располагалось до катастрофы? Здравый смысл подсказывал, что неплохо бы удрать еще подальше, но я все-таки не поленился забраться на второй этаж, чтобы с относительно безопасной высоты выглянуть наружу – на всякий случай.

– Вот он, зараза такая. – Я указал на неторопливо бредущую в тумане фигуру. – Охотится. Подозреваю, на нас с вами.

Леший пока не добрался даже до моста, но шел слишком уж уверенно для обычной прогулки. И к тому же то и дело опускался на четвереньки и тыкался мордой в асфальт. Вынюхивал следы… И отыскать нас по ним не так уж трудно: в этом мире вряд ли осталось что-то похожее на запах ботинок и кожаной портупеи а уж кровь, которая пропитала мою форму чуть ли не насквозь, тварь наверняка учует и за километр.

– Может, я его прямо отсюда поджарю, Владимир Петрович? – хищно поинтересовался цесаревич. – Близко – не промахнусь.

Изрядный выброс энергии Таланта… в мир, где этой самой энергии и так хоть отбавляй, а отдельно взятые представителей – вроде гигантского летуна – наверняка только на ней и передвигаются. На другой чаше весов – вероятность встретиться во дворе с зеленой гориллой-переростком, имея из оружия только перочинный ножик.

Так себе математика.

– Разрешаю, – буркнул я. – Только осторожно и без…

Договорить я не успел. Его высочеству явно не терпелось пустить в ход родовой Талант, и оконный проем на мгновение озарила вспышка света. Огненная полоса пробежала по мосту, вспарывая асфальт и разбрасывая во все стороны мелкую крошку. Леший не успел даже пикнуть. И, скорее всего, так и не понял, что его убило, прежде чем рухнул, рассеченный на две аккуратные дымящиеся половинки.

А за ним свалился и цесаревич.

– Черт… – простонал он, зажимая лицо ладонями. – Глаза!!!

Все-таки я не зря осторожничал: мир щедро делился с нами дармовой энергией, но в конце концов она сыграла с нами злую шутку. Родовой Талант нажрался ею от пуза, и гаубицы в черепушке его высочества – судя по оплавленной неровной прорези на асфальте за мостом – пальнули вчетверо мощнее. Но и глазам пришлось несладко: даже наделенное изрядным запасом прочности тело Владеющего попросту не было рассчитано на такие нагрузки… Это как пропустить ток в пару сотен ампер через сигнальный провод с крохотным сечением: полетят искры, контакты обуглятся, а изоляция тут же расплавится от мгновенно взлетевшей температуры.

Хорошо, если вообще не полыхнет.

– Ваше высочество! – Я склонился над скорчившимся на полу цесаревичем. – Дайте взглянуть… И умоляю вас, тише! Не хватало нам тут еще и упырей.

Мне лишь на мгновение удалось оторвать царственную руку от лица, но хватило и этого. На деле все оказалось не так уж и плохо. Белок покраснел от полопавшихся сосудов чуть ли не целиком, но радужка и зрачок как будто уцелели, и второй глаз наверняка выглядел не хуже. По перепачканным щекам щедро струились слезы, однако за зрение можно было не переживать. Талант Владеющего, хоть и со скрипом, все же смог «переварить» запредельную местную мощность.

– Господь милосердный… – Цесаревич вцепился в мою руку и кое-как уселся. – Я ничего не вижу!

– Полагаю, это временно, ваше высочество, – отозвался я. – Но впредь воздержитесь от фокусов с Талантом. Второго залпа ваши глаза могут и не выдержать.

– Как скажете. Но что мы будем делать теперь? Поведете меня за руку, как слепого?

– Нет, это исключено. – Я еще раз выглянул за окно. – Полагаю, нам следует остановиться и немного вздремнуть. Уже темнеет.

– Вздремнуть? – простонал цесаревич. – В этом месте?!

– Вряд ли оно хуже любого другого. – Я рывком поставил его высочество на ноги. – И уж лучше хоть какие-то стены, чем вообще ничего. И я, признаться, не слишком-то хочу повстречаться с тем, что выйдет на улицу после заката.

– Не смею спорить. – Цесаревич попытался приоткрыть один глаз, но тут же снова зажмурился. – Показывайте дорогу… Вы ведь не будете возражать, если я возьму вас за плечо?

– Милости прошу, ваше высочество, – вздохнул я. – Только не отпилите мне голову, если на нас кто-нибудь выскочит.

Пожалуй, стоит подняться повыше: если завалить лестницу за собой, упыри не смогут пролезть следом, да и леший предпочтет поискать добычу попроще. За пару часов наш запах выветрится, и, если повезет, я даже посплю хоть немного. И цесаревичу тоже не помешает. Когда настанет рассвет и мы двинемся дальше, его глазная артиллерия наверняка снова пригодится, и не раз.

И все же я почему-то выбрал лестницу, ведущую вниз. Сначала обратно на первый этаж, а потом еще глубже, в полуподвал. Чутье будто указывало мне дорогу по ступенькам, в опустевший дверной проем и по узкому коридору, в котором мы непременно переломали бы ноги, если бы не проблеск впереди.

То ли кто-то из местных тяжеловесов, то ли само время обрушило потолок цокольного этажа, и даже вечернего света с улицы едва хватало разобрать дорогу. Уже в четыре глаза: его высочество, похоже, понемногу приходил в себя и больше не хватался за меня всякий раз, когда спотыкался на ходу. Дыра с неровными краями, можно сказать, заменяла люстру, и я кое-как разглядел гору кирпичей в середине помещения, а чуть дальше за ней…

– Осторожно. – Я опустил руку на плечо цесаревичу и с силой надавил. – Ложитесь на пол. Только медленно… И самое главное – тихо!

Его высочество не стал спорить, но, не успев даже опуститься на корточки, принялся сначала озираться и ерзать, а потом вопросительно уставился на меня. Я не стал ничего объяснять – только молча вытянул руку и указал вперед.

Туда, где в паре десятков шагов перед нами, опираясь спиной на стену, сидел человек.

Глава 5

– Что там такое? – прошипел цесаревич. – Что вы видите?

– Человек. – Я чуть придавил его высочество к полу. – Кажется.

Впереди было настолько темно, что на мгновение я и сам засомневался в том, что вижу. В конце концов, при таком освещении силуэт упыря, задремавшего или вообще издохшего у стены, мало чем отличался бы…

Нет. Все-таки человек – когда я прополз вперед буквально пару шагов, контур тела проступил куда отчетливее. Четко очерченные плечи, голова, откинутая назад. Нормальной формы, а не приплюснутая и вытянутая, больше похожая на жабью. И шея – у упырей ничего подобного, можно сказать, не наблюдалось, а зубастая морда вырастала прямо из плеч. Даже если эти твари когда-то и были людьми, случившееся здесь изуродовало их до неузнаваемости, перекроив даже самые основы анатомической структуры.

– Нет там никакого человека, – буркнул цесаревич. – И вообще ничего живого нет… Я бы увидел!

Я, кажется, начал понимать, в чем дело. Его высочество, сам того не ведая, умел не только орудовать взглядом как резаком, но и переключаться на какой-то другой спектр. Скорее всего, инфракрасный – если уж ничуть не сомневался в своей способности разглядеть любое живое существо даже в кромешной тьме.

Царственное око работало как самый настоящий тепловизор и наверняка зацепило бы даже самые крохи искорки в своем диапазоне, однако в обычном все-таки проигрывало моему звериному. Но уж если цесаревич так ничего и не увидел, это могло означать только одно.

Там, впереди, рядом с зияющим чернотой дверным проемом, сидел покойник.

– Что ж… В каком-то смысле вы правы. – Я осторожно поднялся и отряхнул колени от грязи. – Живого там действительно нет.

Зато мертвого имелось в избытке. Не успели мы сделать и десятка шагов, как обломки кирпича и камня под ногами сменились чем-то податливым и сердито хрустящим. Похоже, упыриными костями и засохшими тушами, всего дюжины полторы-две. Чуть дальше я разглядел огромный скелет лешего, обтянутый почти лысой уже шкурой. Похоже, когда-то тут случилась самая настоящая бойня.

И кем бы ни был покойник, он дорого продал свою жизнь. И все-таки победил: умер уже после того, так последнее чудище скорчилось у его ног, не добравшись до прохода, который зачем-то непременно нужно было защищать.

– Господь милосердный, – пробормотал цесаревич. – Кто этот несчастный?..

– Полагаю, перед нами все, что осталось от экспедиции, которую отправил ваш отец. – Я шагнул вперед. – Одной из них.

Бедняга скончался больше двух лет назад, и тело иссохлось, превратившись в мумию, однако кое-что я смог разобрать даже сейчас. Остатки рыжих волос и бакенбарды на впалых щеках явно принадлежали мужчине, еще не старому и полному сил. Военному: форма истлела чуть ли не целиком, но пряжка ремня и звездочки на погонах до сих пор поблескивали металлом.

– Штабс-капитан. – Его высочество протянул руку и коснулся знаков отличия. – Преображенский полк… Неужели один человек остановил всю эту нечисть?

– Едва ли. – Я опустился на корточки. – Ну-ка поглядим…

Мертвая рука все еще сжимала револьвер, но от него уж точно больше не было толку: за два года оружие успело покрыться таким слоем ржавчины, что я не смог даже разобрать модель. Зато по соседству с покойным отыскалось кое-что полезное: свечка на потемневшей от времени металлической подставке. Точнее, огарок примерно в половину моего пальца – впрочем, и это куда лучше, чем вообще ничего.

Для начала сойдет.

– Похоже, у нас будет свет. – Я потер пальцами фитиль. – Сейчас…

Под землей было влажно, и свечка поначалу выдавала больше треска и копоти, чем огня, но форсированная местная энергия справилась и, пройдя через меня, вспыхнула, озаряя все вокруг пламенем втрое ярче обычного.

– Двинемся дальше, ваше высочество. – Я осторожно прикрыл пламя ладонью. – В темноте нас за версту видно.

– Дальше… дальше – это туда? – Цесаревич указал на зияющий впереди проем. – В подвал?

– Почему нет? Наверняка впереди нас ждет что-то интересное. – Я приподнял огонь чуть повыше, освещая уходившие в темноту ступени. – Вряд ли покойный штабс-капитан стал бы так защищать дверь, которая никуда не ведет.

Лестница спускалась не так уж глубоко, но точно ниже уровня асфальта на улице. Метра на два, а может, и на все три… Многовато для обычного подвала. Впрочем, гадать долго не пришлось: ступеньки закончились, а стены разошлись в стороны, впуская нас с цесаревичем в крохотный «предбанник» с огромной квадратной дверью из железа.

Металл заржавел, но даже спустя невесть сколько времени после исчезновения людей все еще выглядел крепким и основательным. Сюда не пробралась даже вездесущая местная зелень – видимо, ей все-таки нужно было хоть немного света. Нечисть тоже не совалась под землю… Во всяком случае, до того дня, как рыжий штабс-капитан принял свой последний бой.

– Гермозатвор, – пробормотал я. – Это вход в бомбоубежище.

– Как-как вы это назвали? – Цесаревич шагнул вперед. – И куда ведет эта… дверь?

Незнакомые слова? Впрочем, неудивительно – в мире, где цесаревич родился и прожил все свои плюс-минус двадцать лет, еще не случилось ни Первой мировой войны с ее массовым применением дальнобойной артиллерии и боевых газов, ни уж тем более второй, завершившейся применением атомной бомбы. И в полноценных бункерах пока еще не было особой нужды.

Но здесь все, похоже, сложилось иначе – или нас попросту занесло в более позднюю эпоху, где бомбоубежища и изолированные от внешнего мира схроны уже строились вовсю. А может, и использовались. Или до катастрофы, прикончившей или изменившей тут все живое, или во время.

Или уже после – дверь гермозатвора была слегка приоткрыта, а наверху остался сидеть покойный капитан, защищавший проход сюда до последнего патрона. Не знаю, как уцелевшие участники экспедиции отыскали этот бункер, но окажись я на их месте – непременно оборудовал бы здесь убежище.

Ну, или хотя бы попытался.

– Посмотрим, что там внутри. – Я протянул цесаревичу свечку. – Но для начала туда еще нужно протиснуться.

Обычный человек вряд ли смог бы сдвинуть огромную дверь хотя бы на сантиметр. И даже моих сил оказалось маловато, но его высочество схватился за край свободной рукой, уперся ногой в стену – и металлическая громадина, противно визгнув заржавевшими петлями, поддалась.

Внутри бункер оказался не слишком просторным, но уж точно и не маленьким – коридоры расходились от шлюза сразу в три стороны. Один обвалился, второй, похоже, так и не смогли вскрыть, зато третий даже как-то обжили. Огонек свечи выхватил из темноты сначала какие-то ящики, а потом покрытый пылью фонарь с ручкой. То ли немецкий «Летучая мышь», то ли его близкий родственник.

Конечно, внутри все уже давным-давно высохло, но кто-то из вояк предусмотрительно оставил по соседству жестяную банку с остатками керосина. Вряд ли через два с лишним года он сгодился бы для техники, однако гореть наверняка еще мог.

– Это сделали не солдаты… – пробормотал цесаревич, разглядывая тоннель впереди. – Точно не они.

Не то чтобы бункер заполняли образцы высоких технологий, однако его содержимое вполне тянуло на сороковые годы двадцатого века. А может, и попозже – во всех известных мне мирах военные не спешили чинить то, что и так работает. При желании я наверняка смог бы отыскать здесь и оружие, и дизельный генератор, и радиостанцию, и какие-нибудь препараты, и чуть ли не проход в метрополитен – конечно же, если его вообще успели построить в этом Петербурге. Впрочем, пока нас с цесаревичем куда больше интересовало насущное: еда, вода, припасы и хоть какие-то следы экспедиции.

Которые мы отыскали за первым же поворотом тоннеля.

– Эти… эти люди умерли здесь? – Цесаревич осторожно поставил фонарь на очередной ящик. – Храни Господь их души.

– Ну… вряд ли их принесли сюда уже такими. – Я подошел чуть ближе. – Неудивительно, что они не смогли помочь тому, снаружи.

Три из восьми узких металлических коек до сих пор были заняты. У одной из высохших мумий отсутствовала левая рука, у второй из-под куцего шерстяного одеяла торчали обрубки ног, и только третий бедняга отправился на тот свет с полным набором конечностей.

Уцелевшие после «высадки» вояки обустроили в расширении тоннеля то ли лазарет, то ли казарму. Я почему-то сразу представил себе, как эти трое доживали свои дни здесь. Как слышали выстрелы и крики снаружи, за гермозатвором, но были не в силах помочь и просто ждали, когда героический штабс-капитан вернется… и не дождались. Раны, голод и жажда довершили то, что начали когти и зубы местной нечисти.

– Владимир Петрович! – позвал цесаревич. – Идите сюда. Кажется, я что-то нашел.

Чуть дальше у стены стояли несколько вытянутых деревянных ящиков. Три из четырех уже опустели, но на последнем висел ржавый замок. Я не стал тратить время на поиски ключа и просто оторвал дужку, чтобы поскорее добраться до содержимого.

– Винтовки! – Цесаревич легонько толкнул меня плечом. – Надеюсь, патроны еще остались.

Кем бы ни был командир вояк, свое дело он явно знал. И оружие, и боеприпасы хранили так, что они запросто пролежали бы не два года, а все пятьдесят. Я осторожно развернул промасленную тряпицу и достал «трехлинейку» – новенькую, будто только что с завода. Под ней нашлись наган, два «Смит-Вессона» и пара свертков с патронами. Не густо, но на коротенькую стычку с нечистью, пожалуй, все-таки хватит.

А на длинную не хватит уже нас.

С припасами дела обстояли несколько хуже. Судя по обилию пустых консервных банок в одном из ящиков, голодать раненым не приходилось… первое время. Может, в одном из соседних тоннелей остался еще целый склад провизии, однако в лазарете было шаром покати. Весь мой улов составила только пузатая стеклянная бутыль, запечатанная то ли сургучом, то ли воском.

– Лучше, чем ничего, – усмехнулся я, ковыряя пробку ножом. – По крайней мере, смерть от жажды нам в ближайшие сутки явно не грозит.

– Что там? – Цесаревич впился взглядом в драгоценный сосуд. – Вода?

– Лучше. – Я еще раз понюхал горлышко. – Воду через два года я бы пить не стал. А это, пожалуй, можно.

Сухое вино. Кисловатое, с легкой горчинкой и явно достаточно крепкое, чтобы не превратиться в яд и через пять лет. Даже удивительно, как до него не добрались наши молчаливые «соседи».

– За упокой. – Я отсалютовал бутылкой мертвецам на койках и отхлебнул. – Как положено – не чокаясь. Ваше высочество…

– Благодарю, Владимир Пе… Слушай, – Цесаревич осторожно перехватил скользкое стекло, – а может, перейдем на «ты»? Я даже представить не могу, что ждет нас завтра, а умирать со всеми этими титулами как-то не хочется.

Ничего себе. От поручика до личного друга самого наследника престола – и всего за какие-то полдня. Я определенно делал головокружительную карьеру. Так недалеко и до ордена… Жаль только, показать его тут будет некому.

Разве что упырям с лешими.

– Как пожелаете, ваше высо… Иван, – тут же поправился я. – И если уж мы теперь запанибрата – может, расскажешь, чего от тебя хотел Меншиков?

Глава 6

– Не имею не малейшего понятия. – Иван сердито поморщился и снова приложился к горлышку. – Как ты мог заметить, мы с его светлостью не были большими друзьями.

– Мог. И заметил, – усмехнулся я. – Разумеется, для него важен не столько ты сам, сколько твой титул. И Меншикову что-то нужно… Нужно настолько сильно, что он готов не только выпустить нечисть а самый центр города, но еще и рискнуть головой и попытаться похитить наследника престола.

– Так это он устроил на Лазаревском кладбище?! – Глаза Ивана полыхнули в темноте колючими огоньками. – Черт бы побрал это сборище старых… Так и знал, что все это дело в конечном итоге окажется политическим!

– А что, кто-нибудь думал иначе?

– Многие. За последние годы в Петербурге погибло слишком много людей. Всех подряд, от простых работяг до сиятельных князей. В газетах такое не напишут, но счет тех, кого сожрала нечисть, уже давно перевалил… за тысячу. – Иван закончил фразу чуть тише, будто вдруг засомневался, не сболтнул ли лишнего. – Во всех этих делах не то, что полиция с жандармами, а сам черт ногу сломит.

– Не поминай, – поморщился я. – Только его нам тут не хватало.

Конечно, Рогатому сюда не пролезть. А вот какая-нибудь его уменьшенная версия может запросто. Да и от обычных упырей с лешими будет немало хлопот. И если кто-то из местной фауны услышит голоса из-под земли, наверняка тут же наведается в гости…

Я запоздало подумал, что так и не удосужился пройти тоннель до конца и проверить, не заканчивается ли он еще одним открытым гермозатвором. Или какой-нибудь вентиляционной шахтой… Или вообще выходом прямо в местный метрополитен, если его здесь уже успели построить.

Однако беседа выходила слишком уж занятной, чтобы бросать ее на полуслове.

– Так нам разбираться и не надо. – Я отобрал у Ивана бутылку с вином. – Кого там просто так лешие пожрали, а кого с чужого умысла – это дело десятое. Но если уж Меншикову сотоварищи зачем-то надо было протащить отсюда в твой… в наш мир целое полчище нечисти – это неспроста.

– Неспроста – это точно, – вздохнул Иван. – Но чего именно можно добиваться подобными бесчинствами?

– Чего угодно. – Я пожал плечами. – Терроризм в чистом виде. Угроза, и следом за ней – требования. Которые его светлость, впрочем, так и не удосужился озвучить. А вместо этого устроил налет на дворец Юсупова.

– Я не был близко знаком с Меншиковым, однако у него репутация человека чести… была. – Иван нервно ухмыльнулся и протянул руку к бутылке. – Поэтому я до сих пор не могу поверить, что он оказался способен на такую немыслимую подлость.

– Мы все видели своими глазами, – вздохнул я. – На что это, по-твоему, похоже?

Его высочество ответил не сразу. Молчал почти минуту, и в бункере стало так тихо, что казалось, еще немного, и я услышу, как где-то в венценосной голове с тихими щелчками становятся на свое место кусочки мозаики. У Ивана, вероятно, еще не было своей полноценной теории, но мои подсказки упали на благодатную почву, и стремительно давали всходы.

– На измену, вот на что! Отец предупреждал, что старик может быть опасен, но, похоже, и сам не думал… Господи, это же сущая нелепица! – Иван зажмурился и тряхнул головой. – Их просто казнят или убьют, вот и все – никаких переговоров не будет. Никаких обсуждений, никаких уступок!

– Замечательно… никаких переговоров, – терпеливо повторил я. – Переговоров о чем? Каких уступок ждет Меншиков?

– Нет, я решительно отказываюсь в это верить! Но если он действительно… – Иван вытер рукавом выступивший на лбу пот и продолжил уже чуть тише: – Несколько лет назад – сразу после войны – у отца с его светлостью состоялась весьма неприятная беседа.

– О чем же?

– Не уверен, что мне следует это рассказывать. Даже такому человеку, как ты… Впрочем, какая разница? – Иван улыбнулся и в очередной раз приложился к бутылке и отдал мне. – Если мы здесь умрем, ты все равно заберешь тайну с собой в могилу.

– Я весь внимание, ваше высочество. И, пожалуй, хватит с нас на сегодня. – Я заткнул горлышко пробкой. – С нормальной водой здесь наверняка не густо, а больше пить нечего.

Судя по кислой физиономии, Иван с радостью сделал бы еще пару глотков, но спорить все-таки не стал. То ли уже утолил жажду, то ли запоздало сообразил, что после всех наших приключений хмель непременно развяжет язык сверх всякой меры.

А наследнику короны не положено болтать лишнего.

– Пять лет назад, в девятьсот четвертом, мы могли проиграть войну, – негромко продолжил он. – Об этом не принято говорить и уж тем более никогда не напишут в учебниках по истории, однако так оно и есть: когда армия генерала Куроки высадилась на побережье, расклад был не в нашу пользу. Переброска войск на Дальний Восток только началась, и японцы заняли почти всю Корею и сразу же двинулись в Маньчжурию.

– Помню! – буркнул я и тут же поправился: – То есть знаю. Начало войны сложилось для нас не лучшим образом.

– А продолжение могло стать и того хуже. – Цесаревич недовольно поморщился. – Наших солдат было чуть ли не втрое меньше, а перевозка людей из центральной части страны требовала времени, которого уже почти не осталось.

– И тогда твой… его величество император обратился за помощью к старым родам? – догадался я. – Чтобы Владеющие первыми отправились на фронт и выступили против японцев?

Если уж царь Александр потерял двух сыновей, столичной знати наверняка тоже пришлось не сладко, однако решение напрашивалось само собой. Не то чтобы Талант до сих пор оставался абсолютным оружием: гаубицы, броненосные корабли, дирижабли и прочие военные игрушки начала двадцатого века изрядно увеличивали шансы простых смертных в схватке против Владеющих, создавая что-то похожее на паритет сил. Однако появление на поле боя кого-то вроде титана в ледяных доспехах изрядно меняло любой, даже самый очевидный расклад. Юсупов вряд ли смог бы выдержать больше пары снарядов, но попасть из пушки по движущейся мишени не так уж просто – даже если эта самая мишень высотой в три с лишним метра. Пулеметные очереди кое-как вскрывали броню, а вот винтовки с ней уже наверняка не справлялись. Один князь стоил сотни японцев с их «Арисаками», а отряд сильных и опытных Владеющих вполне мог обратить в бегство хоть целую армию.

Но какой ценой?

– Старики согласились, – снова заговорил Иван. – Отправляли на фронт своих детей, ехали сами… И продержались. Почти два месяца, пока мы не перевезли в Маньчжурию достаточно солдат, чтобы выгнать врага обратно в Корею, а потом и сбросить в море… Отец лично участвовал в боях.

– А ты? – зачем-то спросил я. – Тоже успел повоевать?

– Нет. Тогда мне только-только исполнилось пятнадцать… Конечно, я просился на фронт. Даже пытался сбежать. – Иван улыбнулся и чуть втянул голову в плечи, словно до сих пор чувствовал себя виноватым за юношеские выкрутасы. – Отец мне так всыпал, что я неделю не мог нормально сидеть.

Что ж… Пусть биография его величества императора Александра в этом мире и сложилась иначе – характер явно остался прежним. Монарх редко выходил из себя, но если уж гневался, то так, что искры летели… И бестолковый отпрыск еще легко отделался! Подумаешь – ремень.

– Выпорол, значит?.. И правильно сделал, – буркнул я. – Одного наследника обязательно следовало оставить в Петербурге.

– Вот и он так сказал. – Иван невесело усмехнулся. – А я и подумать не мог, что до меня дойдет очередь… Шестому сыну трон достается только в сказках.

Шестому?.. Я мысленно пересчитал в уме всех детей Александра Третьего. Николай и Михаил погибли на войне, Александр-младший скончался в младенчестве… в моем мире, во всяком случае. Георгий, видимо, здесь тоже умер от туберкулеза еще в конце прошлого века. Остались только великая княжна Ксения и сам Иван – пятый в списке наследников, как я думал раньше…

Значит, все-таки был еще один. Его величество с Марией Федоровной не теряли времени даром… Впрочем, без особого толку – война и болезни забрали всех сыновей, кроме одного. Да и этот едва не погиб, а теперь еще и загремел в мертвый мир вместе со мной.

– Наверное, отец тогда действительно был прав. Но мне, Володя, все равно стыдно… до сих пор. – Иван поджал губы и отвернулся. – Тогда много кого мобилизовали, в каждом роду. Даже старики надевали форму – кто-то снова, кто-то в первый раз. Все воевали!

Похоже, вино на голодный желудок сделало свое дело, и его высочество, что называется, понесло. И теперь парень выдавал мне все, о чем не говорил, пожалуй, даже с венценосным родителем.

Глупый, дурацкий стыд. Я уже успел забыть, испытывал ли сам что-то подобное хоть когда-нибудь. Но зато не раз видел таких же вот мальчишек. Юнцов с горящими глазами, которые сбегали из дома, приписывали себе пару-тройку лет и шли добровольцами на фронт.

Отечественная война тысяча восемьсот двенадцатого года, Крымская, Русско-японская, Первая мировая и сразу за ней – Гражданская. Вторая мировая. Афганистан… Я прожил на белом свете немало и уже не раз убеждался: не стоит переживать, если родился слишком поздно, чтобы попасть на войну, – просто подожди.

И как раз подоспеешь к следующей.

– А что было дальше? Морские походы? – Я сделал пару шагов и уселся на пустующую койку. – Сухопутная операция на островах? Оккупация Японии?

– Николай погиб, освобождая Порт-Артур. – Иван неуклюже опустился прямо на тумбочку, будто ему вдруг стало тяжело стоять. – Михаила убило снарядом при Цусиме. А Меншиков там лишился обоих сыновей.

– Думаешь, он из-за этого рассердился на его величество? – отозвался я.

– Едва ли. – Иван покачал головой. – Точнее, не только из-за этого. Еще до войны старик сделал изрядную карьеру в министерстве иностранных дел. И буквально бредил чином канцлера.

Глава 7

Канцлер? А вот это уже интересно! Я уже засомневался было, что Иван скажет что-то полезное. Парня явно тянуло на тоску, раздумья и чуть ли не философские вопросы. И я не то чтобы не мог его понять, но все же ждал хоть каких-то фактов о светлейшем князе Меншикове, которому без видимой причины приспичило устроить войнушку в самом центре Петербурга.

Впрочем, неудивительно – после всего, что мы сегодня пережили, его высочество имел полное право сидеть на койке хоть верхом на покойнике, обнимать собственные колени и биться затылком о стену. А он всего-то-навсего решил посмаковать застарелую обиду. То ли на самого себя, то ли на строгого родителя. А может, на весь жестокий и несправедливый мир в целом. Однако стоило мне подбросить нужный вопрос, как беседа тут же свернула в старое русло.

Именно туда, куда нужно.

– Очень похоже на то, что его светлость желал власти. Полномочий второго после его величества лица в государстве, – задумчиво проговорил я. – А не просто чин, который по сути своей является лишь красивым названием министра иностранных дел.

Разумеется, они с императором Александром были в контрах и в конце концов закусились насмерть. Тот тоже не мог не наблюдать за восхождением звезды Отто Бисмарка, возглавлявшего верховный совет Германского рейха аж при трех монархах династии Гогенцоллернов. И наверняка сообразил, что амбициозный князь стремится повторить карьеру немецкого «коллеги», который тоже начинал свой путь в большую политику с должности в одном из прусских министерств.

Зная Александра лично, я ничуть не сомневался, что подобная затея уж точно не вызвала у него восторга. Его величество был далеко не бездарным правителем, умел действовать быстро и принимать решения даже в весьма неоднозначных условиях, но вряд ли хоть кто-то мог бы назвать его прогрессивным монархом.

В моем мире конец девятнадцатого века был насквозь пропитан духом консерватизма. Да и в этом, пожалуй, тоже – а сторонник самодержавия уж точно не станет делиться властью. Даже с самым блестящим и авторитетным из своих министров или членов Государственного совета. Не случайно Александр ненавязчиво оттер в сторону своего великовозрастного тезку Горчакова и в конце концов даже отправил в отставку, хотя тот определенно был еще ого-го.

Конечно же, если не погиб в сегодняшнем бою.

– Полагаю, ты прав, – вздохнул Иван. – Если бы Меншиков хотел получить только чин по первому классу или очередной орден – получил бы. Только у него их и до войны, считай, уже некуда вешать было.

– Не удивлюсь, если его светлость еще и знатный германофил, – усмехнулся я. – Если уж быть канцлером – то исключительно на немецкий манер. Со всей полнотой исполнительной власти и правом назначать и снимать министров по собственному усмотрению.

– Вижу, ты разбираешься в политике.

– Ничуть. Зато я не так уж плохо разбираюсь в людях. – Я пожал плечами. – Меншиков не из тех, кто довольствуется малым. И идти даже на малейшие уступки такому человеку – смерти подобно… Надеюсь, в начале войны его величество не обещал главам родов ничего лишнего?

– Нет! Я… я так не думаю. – Иван замотал головой, но его голосу уверенности явно недоставало. – Отец всегда держит слово. И уж точно не стал бы гарантировать того, что не сможет или не пожелает выполнить.

– Однако непростые времена требуют непростых решений, – осторожно возразил я. – В конце концов, не обязательно клятвенно обещать, чтобы кто-то решил… Даже молчание не так уж сложно истолковать неверно.

– Так пусть об этом грустит сам толкователь! – огрызнулся Иван. – Никто не обязан держать ответ за чужие домыслы.

– Разумеется. Однако Меншиков все-таки нашел повод обидеться. – Я поднялся и шагнул вперед, разминая плечи. – Или посчитал плату за гибель двух сыновей недостаточной.

– Думаешь, он таким образом просто пытался отомстить? – Иван недоверчиво поморщился. – Или надеялся заставить отца пойти на уступки? Сейчас, спустя столько лет?

– Всего четыре, – отозвался я. – Не так уж и много, как по мне. Обиды живут куда дольше. Порой настолько, что за грехи отцов расплачиваются их дети.

– Пожалуй, так оно и есть… Хотя я все равно не могу поверить, что все это сделано из одной лишь злобы или корысти. Не бывает так, Володя! – Иван легонько хлопнул себя по колену. – Меншиков мог оказаться изменником и просто злобным старикашкой. Он действительно мог годами вынашивал планы мести, но дураком никогда не был – и вряд ли выжил из ума теперь. Человек с его опытом действовал бы иначе, разве нет?

Я уже открыл рот, чтобы возразить, – но так и не произнес ни слова. Может, его высочество и переоценивал Меншикова, наделяя несуществующими интеллектуальными и моральными качествами, однако кое-что он все-таки подметил верно.

Его светлость не просто прокололся или ошибся в одной из сотни мелочей, которые полностью не учесть никогда и никому. Нет, все вышло куда хуже. Его план потерпел абсолютное, сферическое в вакууме фиаско – если не сказать грубее. И пусть первая часть с заговором, закулисными интригами и изощренными убийствами с помощью проклятий и нитсшестов выглядели убедительно-опасно – эндшпиль явно не удался.

Лобовой штурм дворца с чуть ли не дюжиной Владеющих внутри, да еще и прямо посреди бела дня. Не то чтобы совсем неграмотный или безнадежный, но все-таки чересчур суетливый. Всего сотня солдат или даже меньше – на такую операцию явно маловато.

Я в очередной раз прокручивал в голове весь бой на лестнице от начала до конца. И все больше убеждался, что затея Меншикова была просто обречена на провал. Самоубийственная атака перечеркнула все, чего заговорщики так или иначе смогли добиться за два года.

И это никак не вязалось с коварством древнего колдуна, который все это время водил за нос столичных сыскарей, понемногу избавляясь от тех, кто ему мешал. Будто симфонию, начатую и продолженную опытным мастером, ни с того ни с сего решил дописать недалекий и бездарный выпускник консерватории.

Иван прав – так не бывает!

И все же случилось. А значит, я упустил что-то важное. Какой-то незаметный на первый взгляд нюанс, который заставил опытного и осторожного шулера пойти ва-банк с парой двоек в руке.

– Впрочем, какая разница? Что там было на самом деле, – Иван криво ухмыльнулся, – мы узнаем, только когда вернемся… Если вообще вернемся.

– Должны. – Я забросил на свободную койку подвернувшееся под руку шерстяное одеяло. – Но пока лучше рассчитывать, что мы проведем здесь несколько дней. Или даже неделю-другую.

– Неделю?! – вытаращился Иван. – Без питья, без еды, в городе, полном нечисти?

– Как будто у нас есть выбор. Вряд ли эти несчастные остались здесь по собственной воле. – Я указал на ближайшего покойника. – Нам нужно не только отыскать Прорыв, но и успеть к нему раньше, чем георгиевские капелланы. И при этом не угодить на ужин к лешему. Или к нашему летучему другу. – Я поднял палец вверх. – Будь это так просто, солдаты смогли бы вернуться.

– А твой ритуал? – хмуро поинтересовался Иван. – Если попробовать его?

– Непременно попробуем. – Я потянулся, разминая плечи. – Но уж точно не сегодня. Сейчас мне нужны хотя бы несколько часов сна. Да и тебе, пожалуй, тоже.

– Пожалуй… Впрочем, не знаю, смогу ли я спать в таком месте. – Иван шагнул к койке и взялся за край ткани, торчавшей из-под высохшего тела. – Давай хотя бы уберем отсюда мертвецов. А еще лучше – похороним их, как подобает… завтра.

– Разумно, – кивнул я. – Но для начала осмотрись здесь – вдруг найдешь хоть какие-то припасы. А я пока прогуляюсь по тоннелю. Наверняка здесь есть еще помещения.

К примеру, можно отыскать склад консервов, оставленных еще теми, кто построил тут все. Или оружие. Или аппаратуру, которую будет не лишним прихватить с собой – особенно если в этом мире технологии хотя бы на уровне сороковых годов.

– А если встретишь упыря? – поинтересовался Иван. – Или лешего?

– Буду громко кричать. – Я лязгнул затвором, загоняя патрон в ствол «трехлинейки». – И звать тебя на помощь.

Продолжение тоннеля оказалось не таким уж впечатляющим. То ли бункер на деле был не полноценным убежищем, а лишь парой проходов под землей, то ли самое интересное осталось за завалами слева от входа. Я прогулялся чуть дальше и встретил только несколько электрических щитов, пустые полки и очередную металлическую дверь. Небольшую, но явно прочную и приржавевшую к проему. Намертво – даже мне не хватило сил ни расшевелить петли, ни сдвинуть круглый маховик. Тут справилась бы разве что глазная артиллерия Ивана, однако пользоваться ею сейчас определенно не стоило.

Сюрприз поджидал меня за поворотом. Когда-то тоннель заканчивался здесь тупиком, но теперь в стене зияла дыра. Не то чтобы такая уж большая, однако я смог протиснуться в нее даже не приседая на корточки. Керосиновый фонарь давал совсем немного света, и видно было от силы на пару метров вперед.

Земля, куски то ли кирпича, то ли камня, торчащие ребра строительной арматуры… Стены давили, низкий «потолок» грозился вот-вот обвалиться прямо на макушку, однако через десяток шагов проход вдруг расширился, выпуская меня в помещение. Просторное – явно куда солиднее бункера по ту сторону пролома. Свет фонаря вырвал из темноты массивные гранитные колонны, и я ничуть не удивился бы, увидев следом за ними эскалаторы или рельсы метрополитена.

Но ничего подобного здесь, похоже, все-таки не было: дыра в стене привела меня в самое обычное каменное подземелье. Просторное, сырое, холодное и неуютное – зато хотя бы не слишком темное. Когда я прошел чуть вперед, вокруг стало заметно светлее, будто фонарю помогало что-то еще. Может, какая-нибудь люминесцентная дрянь… или даже пробитый где-то за углом потолок – прямо как там, где мы с Иваном отыскали рыжего штабс-капитана.

Как бы то ни было, уже совсем скоро я разглядел в полумраке и колонны, и покрытый пылью и кусками камня пол, и дальнюю стену, и массивную арку с уходящей куда-то вверх лестницей. Света хватало буквально на пару-тройку нижних ступенек, над которыми нависал прямоугольник темноты. Настолько густой и плотной, что ее не пробивало даже звериное зрение.

И чем-то она мне не нравилась. Я не слышал ни звука и чуял только запах сырости, однако интуиция настойчиво намекала на опасность. Будто там, всего в каких-то двадцати-тридцати шагах впереди на лестнице притаился снайпер с винтовкой.

И целился прямо в меня.

Глава 8

Думать полезно. В общем и целом – однако порой это может и навредить. Когда счет идет на секунды, тратить их на размышления определенно не стоит. В таких случаях ждать сигнала от высшего мыслительного центра – непозволительная роскошь, и тело действует на рефлексах, забитых даже не в спинной мозг, а в мышцы напрямую.

Я поставил фонарь на пол, а сам метнулся в сторону, уходя подальше от света и одновременно вскидывая винтовку. Приклад уперся в плечо, а ствол нацелился в середину черного прямоугольника под аркой. Определить опасность точнее я пока не мог… Да и, признаться, был не так уж и уверен, что она действительно поджидает меня там, впереди. Темнота не двигалась, не блестела металлом, не зажигалась огоньками глаз голодной нечисти. Не издавала звуков и ничем не пахла… кажется.

Я осторожно двинулся вперед. Старался ступать неслышно, с пятки на носок, но шумел все равно изрядно. Особенно когда под ногу попадался очередной обломок кирпича. К счастью, скоро подошвы ботинок коснулись чего-то мягкого. Видимо, сюда уже каким-то образом добрался местный мох.

Значит, выход неподалеку – даже самой живучей и настырной зелени нужно хоть немного света. И если солнце заглядывает сюда днем, то где-то неподалеку должен быть выход на поверхность. Фонарь остался в десятке шагов за спиной, и глаза понемногу привыкали к темноте. Примерно через полминуты я рассмотрел еще с полдюжины ступенек.

Безжизненных и представляющих опасность разве что в том смысле, что любая из них запросто могла обломиться под моим весом. Сколько бы лет ни прошло с исчезновения людей, сырость уже успела сделать свое дело и…

Щелк.

Где-то наверху раздался едва слышный стук. Будто крохотный осколок камня упал, чудом отыскав на ступеньке пятачок, не заросший мхом. Звук был настолько тихий, что даже струящийся мне навстречу с поверхности земли поток воздуха издавал больше шума. В любой другой ситуации я и вовсе не обратил бы внимания на подобную мелочь, но здесь и сейчас даже такое могло стоить жизни и мне, и оставшемуся в бункере Ивану.

Там, наверху, что-то двигалось. Я припал на одно колено и вжался щекой в холодное дерево приклада, выцеливая темноту. И только через минуту или две снова рискнул двинуться вперед. Осторожно, медленно, стараясь даже не дышать. Путь вперед кое-как просматривался, но опасность могла поджидать за каждым углом.

Тоскливое предчувствие чуть отпустило, однако так и не исчезло полностью. Словно невидимый снайпер потерял из виду хитрую и проворную мишень, сменил позицию и отступил. Но только для того, чтобы взяться за оружие и снова навести на меня перекрестье оптики.

А я не мог ни увидеть, ни даже учуять неизвестного врага. Ноздри забивал влажный и чуть гнилостный запах. Знакомый, но явно не из тех, что можно вспомнить или назвать без особых раздумий. Видимо, в обоих знакомых мне мирах он встречался нечасто.

Я сообразил, в чем дело, только когда наткнулся на упыриные туши. Где-то с полдюжины зубастых лежали кучей прямо посреди лестницы в темной луже – от нее и исходил сомнительный аромат.

Я присел и осторожно коснулся ступенек кончиками пальцев. Мокро и липнет совсем чуть-чуть – значит, упыри погибли совсем недавно. Будь они теплокровными, можно было бы прикинуть точнее, но и так ясно: их убило то же самое, что наблюдало за мной из темноты.

И убило, вероятно, когда спускалось сюда.

Света с улицы отчаянно не хватало, так что куда больше, чем зрению, я доверял остальным четырем… точнее пяти чувствам – списывать со счетов интуицию определенно не стоило. Впрочем, она пока настороженно отмалчивалась. Обоняние тоскливо транслировало вонь без перерыва, а слух ловил только негромкий гул сквозняка.

Так что работа осталась только для осязания. Я не торопясь пощупал неподвижные туши, но так и не смог сообразить, что и каким образом их прикончило. На липкой чешуе-коже остались раны. Ровные, будто от ножа или сабли, однако переломанные конечности и свернутые шеи явно намекали, что неведомое создание орудовало весьма разнообразным арсеналом. Действовало быстро, беспощадно и, вероятно, без лишнего шума. Леший наверняка верещал бы на все подземелье, а твари покрупнее – вроде жабы или тем более исполина Рогатого сюда попросту бы не пролезли.

Значит, дорогу наверх для меня расчистил кто-то сообразительный, проворный, компактный – но при этом крайне сильный… и злобный.

Я осторожно переступил через упырей и снова опустился на корточки. Здесь моховая «подушка» на ступеньках оказалась еще толще и мягче, однако местами ее успели основательно подрать. Когтистые лапы нечисти оставляли вытянутые узкие следы и кое-где проскребали растительность прямо до камня. Но были и другие отпечатки: чуть покороче, продолговатые и очерченные так четко, что пальцы нащупали вполне отчетливую кромку.

Определенно не леший. Тот, кто расправился с упырями, был заметно меньше трехметровой гориллы. Хотя тоже двигался на двух конечностях… похоже. И изрядно поддавливал на заднюю часть стопы, когда спускался вниз. А вот по пути обратно – наоборот, на переднюю, будто это каким-то образом помогало…

Шум ворвался в мои размышления самым что ни на есть бесцеремонным образом: раздался где-то снаружи, прокатился по ступенькам вниз и заодно притащил с собой столько энергии, что щеки тут же начало покалывать. Неведомая сила ничуть не навредила глазам, но внутреннее око ослепило чуть ли не полностью. Я на несколько мгновений перестал чувствовать опасность… ну, или ее вдруг стало столько, что лестница впереди и все за ней вдруг превратились в одно большое «Не влезай – убьет!».

Не успел шум с улицы стихнуть, как ему тут же отозвался нестройный хор местной фауны. Где-то наверху глухо заворчали упыри, чуть дальше завыл леший, а потом их вопли перекрыл низкий утробный рык существа, которое я не мог себе даже представить.

И, признаться, не очень-то и хотел.

Но вряд ли это была тварь, которая удирала от меня из подземелья, – та явно предпочитала перемещаться без лишнего шума. И сейчас запросто могла хоть затаиться, хоть рвануть вдаль. А то и вовсе обойти меня вдоль стены и наброситься сзади.

Впрочем, нечисть вокруг, похоже, интересовал исключительно источник шума и хлеставшей откуда-то энергии. Когда я поднялся еще выше и, свернув, выбрался по лестнице к поверхности, вопли упырей и леших стали громче, но при этом как будто чуть отдалились. Они могли уже сто раз почуять меня и развернуться, чтобы подкрепиться свежей человечиной, однако почему-то упрямо продолжали двигаться… куда-то.

Я шагнул вверх и, поводив стволом винтовки по сторонам, осторожно высунулся за каменное ограждение. Худосочный упырь проковылял так близко, что я при желании мог бы достать его рукой, но даже не взглянул в мою сторону. И его, и еще с полдюжины зубастых, шагавших следом, интересовало что-то другое. Они как сомнамбулы брели вперед, будто их на невидимой привязи влекло куда-то к ближайшему перекрестку.

Где разорванное пространство маняще поблескивало неровной кромкой и рябило, как воздух в жару.

Повезло. Немыслимо, фантастически повезло. Конечно же, если принять за истину, что я прошел сюда через подземелье и выбрался на поверхность в полусотне метров от свежего Прорыва совершенно случайно.

Или это сработала интуиция, которую местная энергия раскачала чуть ли не до полноценного дара предвидения. Разумеется, всему наверняка были и другие объяснения, но обдумывать их сейчас я уж точно не собирался.

Нечисть на улице вопила со всех сторон, а ноги уже сами несли меня обратно. Вниз по заросшим мхом ступенькам, через упыриные туши, в подземелье и дальше, в бункер, сквозь пролом в стене. Я так спешил, что чуть не грохнулся с лестницы и едва успел на ходу подцепить кончиками пальцев фонарь с пола и перехватить так, чтобы не расколошматить стекло в тесном проходе.

– Идем! – Я ворвался в последнее пристанище солдат экспедиции, громыхая ботинками. – Бросай все, и побежали!

– Куда? – Иван недовольно нахмурился. – Я тут еще один наган нашел – смотри, ржа даже не тронула, и патроны…

– Прорыв!!! – рявкнул я на весь бункер.

Удивительно, как всего одно слово может не только объяснить человеку все и сразу, но еще и придать изрядное ускорение. Эхо от грозного крика еще не успело стихнуть, а его высочество уже мчался по тоннелю, едва не обгоняя меня. Мы пронеслись через подземелье, перемахнули через мертвых упырей, взлетели по ступенькам. И только у самой поверхности замедлились. Не без труда – мне даже пришлось схватить Ивана за ворот пиджака и чуть оттянуть назад, чтобы он сдуру не выскочил прямо на заполненную упырями улицу.

– Осторожнее! – прошипел я, прикрывая фонарь полой кителя. – Их пока еще слишком много!

Нечисть перла к Прорыву толпой. Дыра в бытии растянулась уже чуть ли не на всю ширину улицы, но ее все равно не хватало, чтобы принять всех… скажем так, желающих. Упырей набралось дюжины с две-три, и они то и дело задевали друг друга. Лешие возвышались над младшими «собратьями» тощими косматыми громадинами, однако никто не пытался напасть.

То ли эти два вида не враждовали, предпочитая на своей стороне границы миров разную диету, то ли паритет между количеством и силой лишал воинственности и тех, и других. А может, здесь Прорывы были чем-то вроде водопоя – единственным местом, которое даровало жизнь вечно голодным созданиям и, хоть и вынужденно, но все-таки примиряло хищников всех мастей и калибров… Или не всех. Впрочем, проверять теорию и специально ждать появления Рогатого или жабы я уж точно не планировал.

Зато у меня тут же родилась еще одна. Наблюдая, как вытянутые силуэты безвольно ковыляют по улице, я без особого труда представил их слепыми, всех до единого. Судя по тому, что незваные гости творили в Петербурга на той стороне, с глазами у них определенно ничего не случалось, но энергетический «выхлоп» Прорыва запросто мог выжигать какие-нибудь другие рецепторы. А то и вовсе действовать, как свет огня на мотыльков, гипнотизируя и приманивая.

Раз уж желание поскорее приблизиться к проходу между мирами оказалось сильнее даже голода.

– Что… почему? – прошипел Иван, навалившись мне на плечо. – Почему их туда так тянет?

Глава 9

– Хотел бы я знать. – Я осторожно приподнялся, выглядывая наружу. – Может, свет?..

Мои биологические часы редко ошибались, и сейчас настойчиво показывали что-то около одиннадцати вечера. Может, и не самое темное время суток, однако в обеих известных мне северных столицах белые ночи в июле постепенно сменялись обычными. И если в этом мире основы мироздания работали хотя бы примерно так же, улицы уже вовсю должны были утопать во мраке. Подвисшая над городом густая хмарь состояла из тумана и пепла примерно поровну и не оставляла солнцу не так уж много шансов пробиться к мертвой земле. Ни фонарей, ни окон, ни витрин ресторанов или магазинов…

Но на деле вокруг было куда светлее, чем следовало бы ожидать или даже надеяться. Будто прямо за тяжелыми низкими облаками прятались какие-нибудь хитрые лампы. Только не прожекторы, способные прошивать темноту и туман насквозь, а что-то вроде гигантских галогенок, щедро разбрасывающих фотоны во все стороны одновременно. Или другой источник рассеянного излучения – причем не обязательно даже местного происхождения.

Или это «фонил» сам Прорыв. Его края чуть подсвечивали даже в видимом спектре, а уж во всех прочих дыра между мирами наверняка и вовсе хлестала заряженными частицами. В таком количестве, что они отражались от местного свинцового неба и устраивали иллюминацию чуть ли не на весь город разом.

– Как же ярко, – пробормотал Иван. – Аж глаза режет.

Его высочество косвенно подтвердил мою догадку. Сам того не замечая, переключился на какое-нибудь ультрафиолетовое зрение и теперь страдал. Зато видел наверняка куда больше моего. Впрочем, и моим звериным глазам теперь почти хватало света: я без труда мог разглядеть и сам Прорыв, и сгрудившуюся вокруг него нечисть.

Георгиевцам на той стороне определенно привалило работы. В их Петербург уже десантировалось с дюжину упырей и пара леших, и к ним на помощь спешила зубастая армия чуть ли не вчетверо больше. Нечисть будто чуяла открывшийся Прорыв и стягивалась к нему со всех соседних улиц.

– Попробуй тут подойди. – Иван указал стволом нагана на вывалившиеся из здания неподалеку тощие силуэты. – Все прут и прут.

Действительно – упыри не только изрядно прирастали числом, а еще и шли так густо, что проскочить между ними к заветному проходу между мирами смогла бы разве что мышь. Но уж точно не два крепких и весьма заметных молодых человека. Я прикидывал маршрут, считал, скольких успею подстрелить из винтовки, скольких сшибу прикладом, как буду петлять среди уцелевших на пару с Иваном…

И по всему выходило, что шансов добраться до Прорыва с полным набором конечностей у нас примерно никаких. От медлительных и неповоротливых упырей в крайнем случае можно просто удрать, но леший настигнет нас в два прыжка. А если сюда пожалует кто-нибудь из старшей нечисти…

И, будто отзываясь на мои невеселые мысли, над улицей повисла низкая хриплая нота. Булькающий вой длился где-то с полминуты и все это время приближался. И только потом стих. Впрочем, мы уже и так сообразили, что и с какой стороны сюда движется.

Жаба вырулила из-за угла перекрестка и деловито прошествовала дальше, неуклюже переваливаясь на могучих задних лапах. Передние были куда короче, так что ходила тварь не очень ловко. И все-таки габариты позволяли ей двигаться куда проворнее упырей и уже через несколько мгновений ломануться к Прорыву вне очереди.

Жаба не атаковала и даже не пыталась отогнать зубастых угрозами – просто волочилась напролом, не обращая внимания на преграды, будь то поваленный столб, куча камней, обвалившихся с дома по соседству… или незадачливый мелкий сородич. Один из упырей некстати попался на пути, и она затоптала его, даже не поведя мордой. Тощий силуэт с визгом повалился на асфальт, но тут же стих: гигантская лапа буквально раздавила ему череп.

– Они как слепые, – прошипел Иван прямо мне в ухо. – Вообще ничего не видят!

Примерно так оно и было: жаба шлепала прямо к Прорыву и, распихав или опрокинув по пути еще с десяток упырей и леших, вильнула напоследок толстым чешуйчатым задом и благополучно исчезла в родном Петербурге его высочества.

– Попробуем подобраться поближе. – Я осторожно пристроил винтовку на каменное ограждение, чтобы не мешала двигаться. – Только тихо.

Я махнул через примерно полтора метра гранита одним движением, и через мгновение уже оказался снаружи. Иван провозился чуть подольше, зато спрыгнул ловко, как кошка, коснувшись асфальта ладонями и подошвами ботинок одновременно. Бредущие мимо упыри даже не взглянули в нашу сторону.

А вот леший, похоже, что-то заподозрил. То ли местная природа наделила его более чутким слухом, то ли полностью задавить интеллект твари не смогла даже мистическая притягательность Прорыва. Трехметровая косматая фигура чуть замедлила шаг, повернулась, заворчала – но все-таки потащилась дальше, оказавшись не в силах сопротивляться приманке.

– Давай сюда!

Я схватил Ивана под локоть и утянул к ближайшему дому, проскочив между очередными упырями. Не то чтобы стена давала хоть какую-то тень или укрытие, но теперь мы хотя бы убрались с маршрута, которым следовали загипнотизированные местные. Все до единого.

Ну… почти все. Стоило нам скользнуть в дверной проем, как оттуда послышалось глухое ворчание, и в нескольких шагах передо мной в темноте зажглись голодные оранжевые глаза.

– Вот ведь паскуда! – Иван рванул из-за пояса наган. – Сейчас я его…

– Стой! – Я едва успел поймать его высочество за руку. – Не шуми! Он всего один – так разберемся.

В самом деле – выстрел наверняка бы услышали, но возня рукопашной схватки целиком утонула в шуме с улицы. Я перехватил «трехлинейку» за ствол и, примерившись, одним ударом приклада разнес голову упыря на ошметки.

– А давай-ка мы с тобой того… замаскируемся. – Я прислонил винтовку к стене и опустился на корточки. – Может, и сойдем за местных.

– Я что, должен мазать на себя эту дрянь? – брезгливо отозвался Иван.

– Возьмите себя в руки, ваше высочество, – усмехнулся я, запуская пятерню в расколотый череп. – Немного позора – и вас ждет ванная в Зимнем дворце.

– В Аничковом… – зачем-то поправил Иван. – Господь милосердный, за что нам все это?

Темная жижа отлично липла и к пальцам, и к одежде. И при этом воняла так, что даже привычное к не самым приятным ароматам звериное обоняние решительно сопротивлялось моей затее. Однако я решительно нашлепал на китель, брюки и даже ботинки столько, что сам почти превратился в упыря. Иван с тихим ворчанием следовал моему примеру, и где-то через полминуты я едва мог отличить его от местной нечисти.

Во всяком случае – по запаху.

И маскировка сработала. Я вышел сначала обратно к двери, потом на улицу, потом сделал еще пару шагов вперед – и никто не обратил на меня внимания. Ковылявший мимо упырь слегка зацепил Ивана плечом, недовольно буркнул и потащился дальше, не сводя с Прорыва тупого и сонного взгляда.

– Для начала неплохо, – прошептал я. – Старайся двигаться как они. Может, и не заметят.

Нам оставалось пройти где-то с полсотни метров. Совсем немного – но время в пути показалось чуть ли не вечностью. Даже мне едва хватило терпения подстраиваться под медленный шаг упырей, а уж Иван наверняка и вовсе готов был рвануть с места, чтобы преодолеть разделявшее их с родным миром расстояние за считаные секунды. Я всерьез опасался, что у парня сдадут нервы, но его высочество демонстрировал незаурядную выдержку.

Даже когда Прорыв заискрил по краям и начал уменьшаться.

– Капелланы, – выдохнул я себе под нос. – Уже приехали.

– Службу знают. Закроют сейчас – и дело с концом. – В голосе Ивана прорезались панические нотки. – Что делать будем?

– Главное, не дергаемся. – Я осторожно снял винтовку с ремня. – Может, и проскочим.

Надежда еще теплилась, но надолго ее не хватило: проход между мирами уже «зарастал» с обеих сторон, словно растворяясь в воздухе. Не то чтобы быстро – и все же определенно должен был исчезнуть куда раньше, чем мы пройдем последние метры. А упыри все так же сонно тащились, и их строй понемногу становился настолько плотным, что мне то и дело приходилось расталкивать зубастых плечами.

Не успеем. Вообще никак.

– Так… запасной план. – Я перехватил винтовку за цевье и на всякий случай пробежался пальцами по рычагу затвора. – Как только я выстрелю – беги вперед. И не оглядывайся.

– Будет исполнено. – Иван едва слышно щелкнул курком нагана. – А ты давай за мной. Нечего тут геройствовать.

Я молча кивнул и нацелил дуло «трехлинейки» прямо в затылок шагавшему чуть впереди лешему. Самому крупному, проворному и опасному среди окружавшей нас нечисти. Злить тварь определенно было не лучшей затеей, но уж точно не хуже, чем просто бежать мимо. С этого расстояния у меня вполне получится обойтись одной пулей. И пусть для такого туловища мозг наверняка крохотный, он должен располагаться именно там, куда сейчас смотрел вороненый ствол.

Бах!

Леший покачнулся и, загребая лапами, повалился вперед, утягивая за собой троих упырей разом. А я рванул затвор и припустил со всех ног. Так быстро, что, казалось, смогу обогнать даже эхо от выстрела. Но Иван все равно оказался проворнее: его силуэт пару раз мелькнул впереди и исчез. То ли за нечистью, то ли уже в родном мире – разглядывать я, конечно же, и не думал.

Винтовка громыхнула еще пару раз, а потом стрелять стало и вовсе бесполезно: через десяток шагов упыри скучились так, что мне приходилось буквально протискиваться. Я перехватил «трехлинейку» за ствол и размахивал как дубиной, круша черепа и вышибая зубы. Никто толком не пытался атаковать в ответ. Близость Прорыва начисто лишала упырей и боевого духа, и, похоже, даже аппетита.

Но их все равно оставалось слишком много. Я прикончил уже с полдюжины и наверняка без особого труда смог бы проложить себе дорогу по бездыханным тушам… если бы не время. Драгоценные секунды утекали, как песок сквозь пальцы, и их никак не хватало одолеть какие-то жалкие десять-пятнадцать шагов. Прорыв сжимался, и я едва видел его за наседавшими со всех сторон упырями.

Приклад винтовки уже разлетелся в щепки, а теперь кто-то вырвал из моих рук и ствол. Глухое ворчание раздалось прямо над ухом, и на шею капнула то ли кровь, то ли слюна из разинутой пасти. Я наугад ударил затылком, потом замахнулся локтем и почувствовал, как рукав кителя с треском рвется, разрываемый упыриными зубами. А потом на плечи навалилась такая тяжесть, что я едва смог сделать шаг… Второй…

Третий…

– Пригнись! – нечеловеческим голосом заревел Иван откуда-то спереди.

Не знаю, что подействовало на упырей больше – этот дикий вопль или то, что было дальше. Я едва успел грохнуться на одно колено, как на улице вдруг стало светло – и давление на спину ослабло, а потом и вовсе исчезло. Чуть ли не две дюжины перерезанных надвое туш одновременно ударились об асфальт.

И через мгновение я уже проталкивал истошно вопящего и держащегося за лицо Ивана в Прорыв, который стал шириной едва ли в полметра.

Привычный, знакомый и почти родной мир встретил меня вечерней прохладой. И запахами. Бензина, пороха, людей… жизни. И воздуха, который больше не пытался выжечь кожу и легкие неведомым излучением.

Дом, милый дом. Который я, впрочем, смог только почуять и услышать – перед глазами тут же разошлись алые круги. То ли от света прожектора, то ли…

– Ты смотри – еще двое! – Где-то впереди сердито лязгнул винтовочный затвор. – Сейчас я их, ваше преподобие…

– Стой! – рявкнул до боли знакомый голос. – Стой, дурья башка! Это же люди… Наши!

Глава 10

За окном только сейчас стемнело по-настоящему. Не до густой черноты, как зимой или осенью, но все же достаточно, чтобы сказать: вот, теперь точно пришла ночь. Пусть еще отчасти попадающая под расплывчатое описание «белая», зато именно ночь А не вечер или какие-нибудь невнятные сумерки.

Значит, уже часа три, не меньше. Город засыпает и просыпается…

Я в очередной раз клюнул носом и не без труда заставил себя сесть ровно. Всего ведь на мгновение отключился, а перо успело выпасть из ослабевших пальцев и оставило на бумаге жирную кляксу. Хорошо хоть лист был чистым – иначе пришлось бы переписывать заново.

Организм уже вторые сутки работал на пределе возможностей и с каждым мгновением требовал отдыха все настойчивее. Слишком уж много я сил потратил и слишком много ран получил – даже для Владеющего. Ресурс самого крепкого тела все-таки ограничен, и не в моих правилах расходовать его бездумно, но стрельба, гонки и прыжки между мирами не слишком-то располагают к здоровому сну.

Особенно когда следуют друг за другом без перерыва.

Хорошо все-таки быть наследником престола: Иван наверняка уже успел добраться домой, получить нагоняй от венценосного родителя, отмокнуть в ванне и улечься спать. А мне предстояло заполнить до конца рапорт. Потом еще один – уже для Геловани. И еще третий – самому высшему руководству, а может, и четвертый – лично его величеству.

Но что уж тут поделаешь – служба есть служба.

– Ты бы вздремнул, что ли. – Дельвиг пододвинул мне недопитую чашку с кофе. – У меня в кабинете кушетка. Отдохнешь часика полтора – потом допишешь.

– Отоспимся в гробах, ваше преподобие.

Я одним махом осушил остатки чуть остывшего напитка, пытаясь вместе с ним втянуть хоть каплю бодрости. Без особого толку: судя по вкусу, какой-то доброхот из офицеров заботливо влил туда немного коньяка из фляжки. Вкус определенно стал интереснее, мысли чуть успокоились, но от тонизирующего эффекта не осталось и следа. Впрочем, после пережитых мною приключений такого стимулятора явно маловато.

А первитин в этом мире еще не изобрели.

– По-хорошему, тебя бы в больницу надо. – Дельвиг на мгновение наморщил лоб, будто вспоминая что-то, и вдруг заулыбался: – Или, может, сразу к ее сиятельству?

– Сам разберусь, – огрызнулся я. – Сначала работа, а там уж видно будет… Но завтра на службе не ждите, ваше преподобие.

– Да и ладно! – Дельвиг махнул рукой. – Тебе после такого неделя отпуска положена, не меньше.

– Такого – это какого? Расскажите хоть, что тут было. А то мы с его высочеством из жизни, можно сказать, выпали.

В самом прямом смысле. Всего на несколько часов – но их определенно хватило, чтобы в столице успела случиться целая череда весьма значимых событий.

– Ну как – что было… Из Зимнего никаких официальных заявлений пока нет, – задумчиво отозвался Дельвиг. – И свежих газет тоже пока не вышло. Однако весь город жужжит про вооруженный мятеж.

– Насколько масштабный? – поморщился я. – В штурме дворца Юсупова участвовали военные… Гвардейские полки?

– Слава богу, нет. – Дельвиг привычным жестом коснулся георгиевского креста на вороте. – Среди убитых в основном ветераны войны – солдаты, офицеры… И, кажется, кто-то из младших полицейских чинов. Но больше никаких выступлений сегодня не было. Хотя слухи сейчас ходят всякие. Кто-то ожидает чуть ли не еще одних декабристов.

– Сомневаюсь, – буркнул я. – Меншиков явно не из тех, кого заботит участь простого народа или даже прогрессивная парламентская система… Кстати, где он сам? Арестован?

– Нет. Как ты понимаешь, поймать человека с таким Талантом непросто… мягко говоря. – Дельвиг улыбнулся одними уголками рта. – Но, конечно же, это вопрос времени. Рано или поздно его светлость ответит перед государем за все, что сделал или желал сделать.

Пожалуй. Меншиков проиграл, окончательно и бесповоротно. Талант позволит удрать хоть в Сибирь или за границу. Спастись – однако не факт, что старик вообще собирается бежать: для такого человека потеря статуса и власти едва ли так уж сильно отличается от смерти.

Впрочем, я бы с интересом послушал его версию событий. Хотя бы для того, чтобы узнать, чего ради он решился на самоубийственный штурм, поставивший крест на хитрых многолетних интригах, которые – чего уж там – имели какие-никакие шансы увенчаться успехом.

– А Владеющие? – спросил я. – Кто они? Тоже военные?

– В том числе. – Дельвиг откинулся на спинку стула и забросил ногу на ногу. – Офицеры Преображенского и Семеновского полков. И трое статских чинов. Почти все – наследники родов, так или иначе связанных с Меншиковыми. Родня, старые друзья…

– Свои люди, – кивнул я. – Его светлость не поленился собрать целый отряд. И еще неизвестно, сколько осталось тех, кто не участвовал в штурме лично… Или успел удрать.

– Этим уже занимаются жандармы и полиция. Никуда не денутся, голубчики. – Дельвиг плотоядно ухмыльнулся. – Уже арестовали почти дюжину человек, а они назовут остальных.

– И полетят головы. – Я потер глаза и потянулся за новым листом бумаги. – Не удивлюсь, если его величество сместит половину армейского руководства. И заодно пройдется по министерствам. И по всем дворянским фамилиям, которые приходятся Меншиковым хотя бы седьмой водой на киселе.

– Головы уже полетели, – отозвался Дельвиг. – В ближайшие недели нас ждет больше арестов титулованных особ, чем за последние два-три года. Кто-то в тайной канцелярии его величества изрядно прокололся. И теперь будет выслуживаться… если успеет, конечно же.

Как всегда. Отечественные спецслужбы во все времена не отличались каким-то особым проворством. И частенько запрягали куда медленнее, чем стоило. Зато после этого ехали быстро и с огоньком. А сам царь Александр определенно был не из тех, кто может простить такое наглое посягательство на собственную власть. И если уж он недооценил амбиции Меншикова раньше, то второй раз такой ошибки, конечно же, не повторит. Умения действовать решительно его величеству не занимать, так что совсем скоро виновные будут найдены, допрошены, назначены – при необходимости – и в конце концов наказаны со всей строгостью императорского правосудия.

Казалось бы, вот она – победа. Заговор раскрыт, его мотивы ясны, а организаторы известны поименно. Половина наверняка отправилась на тот свет еще при штурме, а оставшиеся или арестованы, или в бегах… пока что. Вряд ли надолго – жандармы не зря едят свой хлеб. И если Меншиков попадет в их руки живым, то непременно сдаст и своего покровителя-колдуна. И как бы тот ни был крут, вечно скрываться от сотен и тысяч полицейских ищеек у него не получится.

Дело закрыто, ведь так? И заварушка с нитсшестами, нашествиями нечисти и таинственными смертями перестала быть событием политического масштаба, едва успев набрать обороты. Загадки почти закончились, а вопросы получили ответы.

И осталось только странное послевкусие. Будто я все-таки упустил что-то немыслимо важное. Какую-то деталь. Незначительную на первый взгляд, буквально лежащую на поверхности, однако уходящую корнями глубоко-глубоко. В самую суть, в основу событий последних лет. Я пока никак не мог ухватить или хотя бы нащупать недостающий кусочек мозаики, но почему-то уже точно знал, что он может и непременно изменит картину до неузнаваемости.

Все-таки Иван был прав: что-то тут не сходится. И уж если почти безупречная до этого логика интриги Меншикова вдруг захромала на обе ноги, тому обязательно есть причина.

Только я ее пока не видел.

– В общем, интересные дела творятся в родном Петербурге, – подытожил Дельвиг, облокотившись на стол. – Только они уже не про нашу с тобой честь, поручик. Да и без того работы будет выше крыши. Сегодня перед вами столько нечисти вылезло, что пришлось две роты поднимать.

– Боюсь, со временем Прорывы станут появляться чаще, – проворчал я. – И будут еще больше предыдущих. Я бы на вашем месте обратился за помощью к регулярным частям, которые расквартированы в городе. Георгиевскому полку наверняка уже сейчас не хватает людей.

– Пока справляемся, – вздохнул Дельвиг. – Ты лучше расскажи, что видел там, за Прорывом. Нам ведь строго-настрого даже приближаться к ним запретили, а ты, поручик, как всегда… И сам ускакал, и Ивана Александровича за собой утащил.

– А что там – это я не могу знать, ваше преподобие. Рапорт допишу, и в Зимний уйдет, на самый верх. А кроме этого – никому не слова. – Я постучал пальцем по лежавшему передо мной листу бумаги. – Личное распоряжение его превосходительства обер-прокурора.

– Да знаю я, – отмахнулся Дельвиг. – Не положено – значит, не положено. Но уж больно любопытно стало, что ты повидал. И что за место такое, раз оттуда к нам нечисть лезет. И что там еще есть, за Прорывом.

– Да нету там ничего, Антон Сергеевич, – тихо проговорил я. – Ничего хорошего – уж точно.

Продолжить чтение