Читать онлайн Сынок моего мужа. Семья по ошибке бесплатно

Вероника

– Лида, здравствуй, я здесь, – улыбаюсь медсестре, забегая в свой кабинет. Открываю шкаф и стараюсь перевести дыхание. Накидываю белый халат, спешно поправляю воротник и улыбаюсь самой себе в зеркале. Подмигиваю, прохожу на свое место, открываю электронную карту первого пациента. – Можешь приглашать.

Следующие три часа я осматриваю детей и ухожу с головой в работу. Детская хирургия – моя страсть, я пришла в профессию осознанно и фанатею от нее.

А еще люблю детей.

– Ну, кажется, все, – Лида с удовольствием потягивается и довольно улыбается. – Ура!

– Да, сегодня был непростой день. Но очень плодотворный: столько интересных случаев…

Тихий стук в дверь заставляет отвлечься.

– Здравствуйте, извините, – в проем просовывается лицо встревоженной девушки. Она от волнения запинается и едва ли не плачет. – Я знаю, что вы уже окончили прием…Но у нас срочное…Мой сын упал, сильно ударился рукой…А ваша клиника – ближайшая к нашему дому. Пожалуйста…

– Проходите, – отвечаю незамедлительно и открываю карточку экстренного приема.

– Спасибо!

Девушка распахивает дверь шире, и мое сердце пропускает удар. Я вздрагиваю и теряю способность дышать, как будто получаю удар под дых.

Порог кабинета робко переступает маленький мальчик. Лет шести-семи. Серьезный. Нахмуренный. С глазами на пол-лица и с невероятно загнутыми пушистыми ресницами. Взгляд пронзительный, пробирает до глубины души. Сам едва не плачет, но упрямо поджимает губки. Не по-мальчишески красивые, четко очерченные. Держится, прямо как взрослый.

Он мне кое-кого напоминает. Как будто его родители на ксероксе делали…Просто копия…

Моего мужа. Мальчишка – мини-копия Ромы.

Слегка встряхиваю головой, чтобы сбросить наваждение, вымучиваю улыбку и подзываю пациента к себе.

Тем временем чувствую, как мама моего маленького пациента пристально разглядывает меня. Слегка скашиваю взгляд и замечаю, что девушка склоняет голову набок. Ее брови сошлись на переносице, взгляд с прищуром действительно разгуливает по моему лицу. Как будто она пытается вспомнить меня.

Отворачиваюсь и стараюсь выбросить странное поведение матери пациента из головы. В следующую секунду уже осматриваю травмированную руку мальчика, отвлекая его разговорами.

– Как тебя зовут?

– Демьян Романович, – бурчит малыш. На лице все та же строгость и ни намека на улыбку. Малыш внимательно следит за моими руками.

– Ого, а вы серьезный парень, Демьян Романович. Что ж так неаккуратно?

– Я в догонялки играл в садике. Упал и ударился.

– А сколько вам лет, Демьян Романович? – выпаливаю вопрос, который, как заевшая пластинка, так и крутится на языке. Ощупываю предплечье мальчика, чувствуя, как он напрягается всем телом и прикусывает губу. Но не издает ни звука.

– Шесть. Скоро будет семь, – Демьян трет пальцем бровь. И этим жестом снова вгоняет кол в сердце. Вздрагиваю и замираю на несколько минут, зависнув на потрясающе красивых глазах малыша. Таких светлых и таких до боли знакомых…

У моего мужа с детства такая же привычка. Когда он волнуется, всегда чешет пальцем бровь.

Вселенная как будто издевается надо мной. Я явно схожу с ума – я так явственно вижу в этом случайном мальчике Рому! И отчество у него совпадает…

Трясу головой, отгоняя бредовые мысли. Это просто невозможно! Рома так любит меня и никогда не давал поводов сомневаться в своей верности!

– Ничего страшного, – выношу вердикт. – Перелома нет. У тебя, Демьян Романович, сильный ушиб мягких тканей.

– Слава Богу, – выдыхает мама, и ее губы впервые трогает осторожная улыбка.

– Вот вам рецепт на мазь, – быстро выписываю и ставлю печать. – Мажьте обильно и перевязывайте десять дней. И запишитесь в регистратуре на следующий прием на контрольный осмотр. Если вдруг будут какие-то проблемы или осложнения, приходите без записи. Я внесу пометку в вашу электронную карту, в регистратуре будут в курсе.

– Спасибо вам, доктор, – мама Демьяна вскакивает на ноги. Неловко сумкой задевает рамку с фото мужа на моем столе. Та падает, и девушка тут же наклоняется, чтобы поднять ее.

Но что-то идет не так.

Выпрямляется медленно и побледневшая. Подрагивающими руками не с первого раза ставит фото на стол. Смотрит на меня, не моргая. Тяжело сглатывает.

Ее глаза округлены скорее от ужаса, нежели от удивления.

Странная реакция на простое фото моего супруга.

– Что-то не так?

– Все…все в порядке…, – трясущимися руками женщина касается горящих щек.

Нехорошее предчувствие щупальцами сжимает сердце.

И не зря.

– Вы знаете этого мужчину?

– Нет!

– Да! – одновременно с мамой восклицает ребенок. – Это же мой папа!

Дорогие читатели, добро пожаловать в историю Вероники) С ней мы уже шапочно познакомились в романе «Мама на Новый год. Запутанная история», и пришло время рассказать ее историю. Будет очень эмоционально, местами до слез, романтично. И, конечно же, сильная и настоящая любовь. Нас ждет много неожиданных поворотов в сюжете – скучно не будет, обещаю)

Мы с героями будем стараться вас удивлять, а вас прошу о поддержке: добавить роман в библиотеку, поставить ему «Мне нравится» и не забывать поддерживать комментариями)

С любовью ко всем и каждому, Николь.

Вероника

Мне становится не по себе. По телу проносится ледяная дрожь. Сердце сжимается, замирает и срывается в галоп.

В голове сразу же проносятся дурные, отравляющие сознание мысли. Ужасающие картинки…

Я стараюсь их гнать от себя…

Но чем дольше смотрю на мини – копию моего мужа, тем труднее становится это сделать.

Я никогда не подозревала мужа в измене. Он просто не давал мне поводов. И мне казалось, что мы любим друг друга больше всего на свете. До сумасшествия. До дрожи.

Я считала так до недавнего времени.

Несколько месяцев назад Рома стал все чаще задерживаться на работе. Все чаще я стала засыпать в одиночестве в холодной постели, потому что муж пропадал в командировках…

Все это время я чувствую, что теряю Рому. Что мы отдаляемся друг от друга…

Муж мрачнеет с каждым днем. Наша близость, как физическая, так и духовная, становится все реже и напоминает обязательную программу, чем занятие любовью…

На все мои вопросы и просьбы поговорить муж раздраженно отмахивается, что все в порядке, и я выдумываю. Забиваю голову ерундой. А в последнее время мы на этой почве все чаще ругаемся…

А сейчас мини-копия Ромы смотрит на меня исподлобья. С претензией. Хмурится и тянется к матери в поисках поддержки. Переплетает их пальцы и дергает ее за руку, как бы требуя что-то сказать в его «защиту».

– Н-нет, – заикаясь, бормочет мама Демьяна бледными, практически обескровленными губами. Качает головой из стороны в сторону так часто, что я боюсь, ее начнет тошнить. – Нет, Демьян, это не папа…Ты ошибся, сынок…

Но я чувствую, что здесь что-то не чисто. Иначе какие причины девушке так вести себя?.. Она явно чем-то напугана, ведь, если ее сын обознался, с чего бы ей так побледнеть и трястись?

Внезапно глаза матери моего внезапного пациента расширяются и вспыхивают узнаванием. Эта девушка откуда-то знает меня!

Она отшатывается и прикусывает губу. Спешно притягивает мальчика к себе и прижимает, как будто я собираюсь его у нее отобрать.

– Как не папа?! – Демьян восклицает так громко, что вздрагивают все: и я, и его мать, и моя медсестра . – У нас же такая же фотография дома! Только у папы там бороды нет!

Его слова хлещут меня наотмашь. Мои щеки вспыхивают, к горлу снова подкатывает тошнота. Внутри все органы завязывает узлом. Кажется, я на грани того, чтобы хлопнуться в обморок.

Медсестра замерла на месте, открыв рот. Наблюдает за цирком, что устроили тут семья Реутовых, с огромным интересом.

– Что здесь п-происходит? – бормочу, не сводя взгляда с медленно отступающей к двери девушки с Демьяном. Она отчаянно сжимает ладошку сопротивляющегося и возмущающегося сына.

– Ничего, Вероника Сергеевна, – женщина нервно улыбается. Нащупывает за спиной ручку двери и распахивает ее. – Извините. Сынок перепутал. Всего доброго и спасибо за прием.

Реутовы выскальзывают за дверь, а щелчок замка еще несколько минут звучит как выстрел. В упор. В мою голову.

Это, конечно, из ряда фантастики, но…это что получается, у Ромы есть внебрачный сын?! И, судя по моим скромным подсчетам, зачат он был, когда мы были давно женаты и…

Нет…Нет! Нет, этого не может быть!

Это бред сумасшедшего!

Это невозможно!

Мой муж любит меня! И доказывал это все эти годы!

Но…тогда откуда мой маленький пациент знает моего мужа?! Я, конечно, могу поверить, что мальчик действительно обознался. Если бы не одно жирнющее «НО».

Его мать, которая перепугалась насмерть. Начала трястись, как героиня фильма ужасов, которая увидела монстра. Вот поведение этой девушки и наталкивает на мысль, что что-то в этой истории не так. Откровенно говоря, пахнет она дурно…

Меня начинает колотить. По телу мурашки, как будто оказалась на ледяном сквозняке.

– Вероника Сергеевна, – моя медсестра робко подает голос. И я вспоминаю, что в кабинете не одна. – Может, вам воды?

– Да, Лида…Если можно…Спасибо…

Девушка кивает и выскакивает за дверь как ошпаренная. А я, подталкиваемая в спину шестым чувством, раскрываю карточку Демьяна на той странице, где вклеена копия свидетельства о рождении.

Пальцем пробегаюсь по данным.

Так, мать – Ксения Николаевна Реутова. Напрягаю память, но так и не могу вспомнить таких знакомых в окружении Ромы. Мы точно раньше нигде не пересекались.

В графе «отец» стоит прочерк, но легче почему-то от этого факта не становится.

А вот дата рождения…

Зависаю на ней. Обычный день среди других трехсот шестидесяти пяти дней в году, если бы не один факт…

Это какой-то абсурд.

Если отсчитать назад девять месяцев, то…

Хватаюсь за голову, зарываясь пальцами в пряди волос. Слегка тяну за них, надеясь, что боль хоть немного отрезвит. Легче не становится. Щипаю себя за бедро. До боли, до синяка, но я не просыпаюсь.

Отчество и дата рождения все также больно царапают взгляд. Захлопываю карточку, перед этим зачем-то сфотографировав документ Демьяна, а заодно и страницу с адресом.

– Спокойно, Ника, спокойно, – я определенно начинаю сходить с ума, если разговариваю сама с собой. – Это всего лишь чертова цепочка совпадений…Это же ребенок! У них бурная фантазия…

В кабинет очень вовремя врывается Лида и протягивает мне стакан воды, который я осушаю залпом.

– Спасибо, Лидочка…

– Вероника Сергеевна, все хорошо будет, – бормочет девушка, на что я кисло улыбаюсь.

Телефон коротко пиликает, напоминая о своем существовании.

«Еду, попал в небольшую пробку на Звенигородской. Могу опоздать на пять – семь минут»

Это мой муж. Только он так лаконично и заранее предупреждает об опозданиях. Заботится обо мне, чтобы я не переживала. Я настолько хорошо его знаю, что как наяву представляю, как Рома морщится и психует в машине, матеря всех вокруг.

«Все хорошо, не волнуйся. Езжай аккуратно и не гони. Я подожду»

Мы договорились с Ромой сегодня сходить на свидание в ресторан. Освежить наши отношения. И просто отвлечься от работы и рутины. Поболтать на отвлеченные темы.

Вот мы и обсудим эту внезапную «проблему». Мы же семья, мы должны откровенно говорить друг другу обо всем, что нас беспокоит! И как бы то ни было, я доверяю своему мужу. Даже несмотря на то, что он ведет себя в последнее время более чем странно.

– Вероника Сергеевна, – робко напоминает о себе Лидочка. Я вообще ее люблю. Тихая, скромная, исполнительная. И всегда заглядывает мне в рот, впитывает всю информацию, что я даю. Мечтает выучиться на врача. Только на педиатра. – Я могу сдать карточку этого Реутова в регистратуру?

– Да, да, конечно, моя хорошая. Спасибо.

Лида берет с моего стола карточку и бросает осторожный взгляд на часы.

– Вы не опоздаете?

– А? Да, да, я уже собираюсь…

Вот только загляну кое-куда перед отъездом. Может, меня там ждет сюрприз, который заставит забыть об инциденте на приеме…

Вероника

– Ну, что, – подмигивает моя подруга-гинеколог, – раздевайся, ложись. Сейчас посмотрим на твой дивный внутренний мир.

– Карина! – возмущаюсь, стягивая с плеч белый халат, чтобы не помялся, и приспускаю брюки. – Не смешно.

Я и в самом деле волнуюсь. Меня трясет так, что дыхание сбивается. Но при этом блаженная улыбка так и расплывается на губах.

Ложусь на кушетку, мечтательно прикрывая глаза, и в красках представляю, как сегодня за ужином сообщу мужу о радостной новости. Как мы обнимемся и будем со всех ракурсов рассматривать маленькую фасолинку.

И никакой Демьян с его странной мамой не помешают нам…

А через девять месяцев вместе с Ромой будем гулять с коляской в лесу за домом и любоваться нашим малышом. Самым желанным, самым любимым и таким долгожданным…

На глаза наворачиваются слезы. Слезы счастья. Неужели моя давняя мечта сбылась?..

Вздрагиваю, когда холодный гель касается кожи. Морок выдуманной мною же сказки рассеивается. Резко распахиваю глаза и снова оказываюсь в кабинете подруги гинеколога. Все в таком же подвешенном состоянии.

Тянусь к лицу, провожу ладонью, чтобы стереть наваждение. Резко выдыхаю и закусываю кончик пальца. Через несколько секунд понимаю, что до крови.

Поворачиваю голову и скольжу взглядом по лицу Карины. Она водит датчиком по моему животу и мрачнеет с каждой секундой.

– Что там?

Подруга не отвечает, продолжая впиваться взглядом в экран.

– Карина! Говори! – требую, волнуясь с каждой секундой все сильнее. Страх, как питон, опутывает меня всю целиком. Стягивает. Душит. Не могу сделать полноценный вдох или выдох. Меня как будто парализовало.

– Карин, пожалуйста…Не молчи…Ты пугаешь меня…

Подруга бормочет себе под нос что-то вроде «Нет ничего хуже, чем пациенты-врачи…». Тяжело вздыхает и кидает в мою сторону напряженный взгляд.

– Дай мне еще немного времени. Я все объясню.

Зажмуриваюсь, стискиваю до боли кулаки и молюсь. Хоть и не верю в Бога и не знаю ни единой молитвы. Но упрямо прошу не отбирать у меня надежду.

Карина тяжело вздыхает и закусывает губу. Только по этим жестам я понимаю – все плохо.

– Мне очень жаль, – ее голос шелестит едва слышно, но эти слова бьют больнее кнута. – Пусто…

Внутри меня что-то ломается. Хочется биться в истерике и плакать навзрыд. Хоть я и твердо обещала себе держать себя в руках. Принять подобную новость с достоинством и спокойно.

Но я в первые же секунды нарушаю данное себе обещание.

«Пусто…Пусто…Моего малыша нет…», – как звон колокола звучит в голове.

– Ты уверена? – хриплю, вцепляясь глазами в лицо подруги. Ищу на нем хоть какую-то надежду. – Может, посмотришь еще раз хорошенько?

Карина качает головой.

– Я прошерстила каждый уголок твоей матки. Эмбриона нет. Ты не беременна, Ник. Мне очень и очень жаль.

– Но у меня восемь дней задержки!

Карина закусывает губу, запрокидывает лицо к потолку. Чуть резче, чем нужно возвращает датчик на место.

Она не виновата, что я не могу забеременеть, но ей так тяжело это произносить раз за разом на протяжении стольких лет. И в этом я понимаю – мне тоже нелегко, когда я рассказываю родителям моих маленьких пациентов о тяжелых диагнозах.

– Понимаю, но это просто сбой. Ты начала активно заниматься спортом, поменяла питание. Да и стрессов было предостаточно в этом месяце – взять хотя бы три сложнейшие операции…

Карина садится за свой стол, что-то вбивает в мою электронную карту. Вытираю остатки геля, одеваюсь и присаживаюсь напротив.

– Может, – начинаю осторожно. Цепляюсь за пришедшую мысль как за спасительную соломинку. Хоть она и безумна. – Может, попробовать еще раз ЭКО?

Карина вскидывает голову и припечатывает меня к месту злым взглядом.

– Нет! Даже не вздумай! Гормональная подготовка и стимуляция убьют твой организм. Я уже сто раз тебе это говорила.

– Но…что мне делать?! – роняю лицо в ладони и позорно реву. Сил на то, чтобы держать себя в руках, больше нет.

Уже через несколько секунд оказываюсь в крепких объятиях подруги. Она обнимает, поглаживает меня по голове и качает, как ребенка.

– Я так хочу ребенка, Карин. Мне ведь через неделю тридцать лет! Мне кажется, что из-за того, что я не могу забеременеть, наши отношения с Ромой зашли в тупик. Последние две недели он приходит домой только ночевать и чтобы поменять рубашку! Я чувствую, что теряю его…

Карина вытирает мои слезы и смотрит прямо мне в глаза.

– Я сейчас скажу банальную вещь. Ты можешь на меня обидеться. Но потом поймешь, что я была права. Ты очень зациклена на ребенке, Ник. Очень. И близость у вас с мужем только ради этого. Это неправильно. Нужно наслаждаться процессом. Любить друг друга. Отпусти ситуацию, и малыш обязательно придет к вам.

– Я понимаю, но…Когда не получается так много лет, и даже два неудачных ЭКО…Все опускается. Обрывается.

Карина хочет сказать что-то еще, но ее прерывает вибрация моего мобильного. Это напоминание от ресторана, что у нас забронирован столик.

– Спасибо, моя хорошая, что посмотрела, – грустно улыбаюсь напоследок. – Мне пора.

Выскальзываю за дверь и быстрым шагом пересекаю огромный холл клиники. Попадаю снова в детское отделение и бреду по коридору, опустив голову. Утираю обжигающие слезы и пытаюсь взять себя в руки.

Перед дверью глубоко вдыхаю и резко выдыхаю. Оставляю все переживания за дверью и в свой кабинет вхожу уже уверенно. В ресторане нужно быть с хорошим настроением.

Лида по моему лицу понимает, что с настроением у меня беда. Нет смысла ни о чем расспрашивать – я все равно ничего не скажу. Она быстренько выпархивает из кабинета, а я подхожу к шкафу и достаю чехол с вечерним платьем. Красное, струящееся, с разрезом и игривым декольте оно должно заставить Рому забыть обо всем, кроме меня.

Также в нем я должна была сообщить важную и радостную новость для нашей семьи, но…

Не в этот раз.

Сегодня мы будем говорить о менее приятных вещах.

О возможном ребенке моего мужа на стороне.

Вероника

Когда я приезжаю в ресторан, Рома, вопреки его страхам опоздать, уже там. Администратор указывает мне столик, но я задерживаюсь на пороге и, как воришка, любуюсь своим мужем со стороны.

Удивительно, но несмотря на то, что мы женаты девять лет, у меня все внутри замирает при виде Ромы. Так было в наш первый раз, когда я впервые увидела его на дне рождении подруги. И так происходит каждый день на протяжении нашей супружеской жизни. Я всегда глупо улыбаюсь, как дурочка, и хочу сожрать своего мужчину.

Мне нравится в моем мужчине все: его точеный аристократический профиль, спортивная привлекательная фигура. А по серо-голубым глазам, опушенным густыми черными ресницами, вообще схожу с ума. Как и по губам, которые всегда доводят меня до сумасшествия…

Меня заводит то, как он выглядит в этом строгом черном костюме. А расстегнутая на две пуговицы кипенно-белая рубашка, открывающая вид на загорелое тело, сводит с ума всех присутствующих женщин. Они то и дело кидают в него заинтересованные и говорящие взгляды. А официантки то и дело сворачивают шеи.

Вот только Роме до них нет никакого дела: он глубоко погружен в телефон. Выглядит довольно напряженным и озадаченным. Как будто у него какие-то неприятности…

Снова девушка за соседним столиком стреляет глазами в моего мужа, и, тогда, пока моего мужчину не утащили, я спешу к нашему столику.

– Привет. Прости, я опоздала, – улыбаюсь, опускаясь напротив. Муж вздрагивает, но тут же растягивает губы в улыбке. Встает со своего места и на глазах у всех подходит и целует меня в губы.

– Ничего страшного, я успел закончить кое-какие дела.

– Эй, – возмущаюсь, наставляя палец на супруга. – Мы договорились: никакой работы.

Рома поднимает руки ладонями вверх.

– Я даже звук отключил. Ты кстати, потрясающе красивая. Это платье тебе невероятно идет, – муж пожирает меня глазами, обещая сегодняшней ночью горячее продолжение.

– Спасибо, – кокетливо, как будто мы на первом свидании, поправляю прическу и стреляю глазками в сторону Ромы. Он откидывается на спинку дивана и заинтересованно скользит взглядом, обжигая. Раздевая без рук. Заставляя гореть.

Воздух вокруг нас электризуется, будоража сознание. Хочется скорее оказаться наедине и сесть на колени к мужу…

Официант приносит меню для меня, и я медленно листаю его, выбирая блюда. Ощущаю на себе все такой же заинтересованный многообещающий взгляд. Мне кажется, что Рома готов все бросить и потащить меня даже не домой. Нет. А в ближайший отель.

Вскидываю голову, чтобы убедиться в своих предположениях, но вместо того, чтобы увидеть лицо мужа, носом ныряю в огромный букет розовых хризантем. Он такой огромный, что я не сразу замечаю Рому из-за него.

– Это тебе, Ника, – муж наклоняется и губами скользит по моей щеке вниз, к губам. Но не касается их, а в самый последний момент отстраняется. Дразнит, распаляя меня еще больше.

– С-спасибо… – бормочу, с трудом удерживая букет. Официант снова возникает из ниоткуда и помогает поставить цветы в воду.

Рома не успевает сесть на свое место, как мимо пробегает ребенок лет двух, врезается в него и чуть не падает. Мой муж в последний момент подхватывает его и ставит на ножки. Малыш хохочет и демонстрирует нам широкую красивую улыбку.

– Ради Бога, извините, – к нам подлетает мамочка и подхватывает на руки малыша. Он тут же вцепляется ручками в ее волосы и хихикает. – Богдан такой шкода…

– Все в порядке, – улыбается Рома и треплет малыша по щечке.

Сердце болезненно сжимается. Невооруженным взглядом видно, как горят глаза мужа при виде детей. Как он ладит с ними. Как тянется. Он безумно хочет своего.

Вот только почему-то у нас ничего не получается…

– Ник…– Рома касается моей ладони. – Никааа…

– Что? Прости, задумалась.

– Опять тянешь работу в семью? Ты же сама просила…– замечает, глядя на меня с укором. Садится напротив и мрачнеет, понимая, что от игривого настроения не осталось и следа.

Медленно качаю головой и закусываю губу, чтобы не разреветься от бессилия.

– А что тогда?

Взгляд Ромы проникновенный. Выжидающий. Такой, что невозможно смолчать.

– Я сегодня была на УЗИ…отрицательно…Я не беременна. Снова.

К глазам подступают слезы. Задерживаю дыхание и дышу глубоко носом, чтобы позорно не разреветься на людях.

Поверх моей ладони ложится широкая ладонь мужа. С перевитыми венами, с длинными сильными пальцами.

– Ника, я же просил – остановись. Успокойся. Перестань себя мучить. Мы же договорились пожить для себя.

– Но ты же хочешь детей. Я же вижу, – невольно подступаю ко второй неприятной теме нашего сегодняшнего разговора. прощупываю почву. Внимательно слежу за реакциями на лице Ромы. Но там не дергается ни единый мускул. Ни единой эмоции, подтверждающей, что мой муж врет мне…до хрена лет.

– Хочу. Но больше я хочу, чтобы ты была счастливой и улыбающейся. Это важнее. Я буду любить тебя с детьми или без.

Перед глазами снова всплывает Демьян с глазами, как у «отца». Он безумно похож на Рому…И его возмущающееся: «Это же мой папа!».

В семье должны же разговаривать, да? Должно быть доверие…Тем более, я жить спокойно не смогу, если не узнаю правду…

Что ж…

– Ты когда-нибудь изменял мне? – выпаливаю на одном дыхании и внимательно слежу за реакцией Ромы.

Вероника

Вода, которую Рома так не вовремя отпивает, идет у него носом. Он закашливается и отряхивает рубашку, промокая пятна салфеткой.

Муж вскидывает голову и недоуменно смотрит на меня.

– Ника, ты чего? С чего вдруг такой вопрос?

Рома смотрит прямо. Не увиливает. Его голос не меняется, не надламывается. Человек просто в растерянности и недоумении. За столько лет брака я успела изучить своего мужа и с уверенностью могу заявить – он не врет.

От сердца даже отлегает немного. Но я по-прежнему стою на своем. Да и разложить все по полочкам просто необходимо. Чтобы выяснить, перемолоть, переступить и забыть, как страшный сон. Потом вместе еще смеяться будем над моей подозрительностью и фантазией.

– Просто ответь: да или нет. Это ведь несложный вопрос.

– Нет, конечно, – поступает незамедлительный ответ. Рома раздражен, ему не нравится, в какое русло свернул разговор. Не такого он ожидал от романтического ужина. Как и я. – Ты ради этого звала меня в ресторан?

Вздыхаю. Все романтическое настроение улетучивается, как пшик. В душе тревога и горький осадок от того, что мы снова почти что ссоримся. Черт бы побрал эту Реутову с незапланированным приемом!

С самого начала так сложилось, что мы не обсуждали с мужем наше прошлое. Он не любит о говорить о своих бывших девушках, прям вот категорически. А меня никогда не спрашивал.

– Меня не интересуют твои бывшие партнеры, потому что я сделаю все, чтобы ты забыла о них. Главное, что ты сейчас со мной, выбрала меня. Прошлое – это прошлое. И там и должно оставаться, – всегда шутливо – серьезно заявлял Рома.

И я забыла.

Вернее, с Ромой я никогда не смотрю по сторонам. Я не замечаю других мужчин. Их для меня просто не существует. Я все девять лет брака считаю, что Рома – лучший муж.

И думала так по сей день.

Пока один маленький мальчик с точно такими же, как у Ромы, серо-голубыми глазами не надломил это убеждение, заявив, что мой муж – его папа.

– Послушай… – спокойней и примирительно начинает Рома. Подается вперед и накрывает мою ладонь своей.

Но я перебиваю его. Набрав в легкие побольше воздуха, выпаливаю на одном дыхании:

– Сегодня ко мне приходил маленький пациент. Демьян. Твой сын.

И внимательно слежу за эмоциями на лице Ромы.

Секунда…

Две…

Три…

Их нет.

Вернее, есть, но не те, которые я ожидаю увидеть.

Муж внимательно и бесстрастно меня разглядывает. Впивается взглядом в мои глаза так сильно, что неприятные мурашки ползут по позвоночнику. Одна его бровь медленно ползет вверх, выгибаясь в удивлении. Взгляд у Ромы более чем красноречивый.

– Официант, – муж останавливает парня, не отрывая взгляда от меня. Как будто ждет, что я сейчас рассмеюсь и заявлю, что это дурацкая шутка. Но мне не до веселья. – Принесите, пожалуйста, стакан воды, – и продолжает, едва парень удаляется на кухню, – похоже, у тебя жар. Переработала, да, Ник?

Качаю головой, а в груди зреет возмущение.

– Я абсолютно серьезно.

Рома опасно сощуривается.

– Интересно получается. У меня есть сын, о существовании которого я узнаю от…законной жены. Откуда вообще такая ересь в твоей голове?!

Передо мной возникает стакан с водой. Лучше бы чего покрепче принесли. Но все равно осушаю его залпом и рассказываю все, как было.

Под конец рассказа Рома с трудом сдерживает смех. Смотрит на меня с иронией и снисходительностью. Как на несмышленого ребенка.

– То есть из доказательств моего «загула» с последствиями, семилетнего, – выделяет это слово голосом, – прошу заметить! У тебя только…слова шестилетнего пацана, о том, что я – его отец, отчество «от меня», глаза, похожие на мои и мать, которая выскочила из кабинета, как ошпаренная? У тебя есть еще, что мне предъявить, или это все?

Слова Ромы сочатся сарказмом и немного приправлены злостью. Глаза строгие, от него так и веет суровостью. Просто с ног сносит. Теперь понятно, как сторона обвинения в лице моего мужа выигрывает дела в суде. Роме достаточно лишь говорить и смотреть, как сейчас.

– Ром…

– Тебе самой не смешно? – продолжает кипятиться муж.

Внутри настоящий раздрай, и теперь я, взглянув на ситуацию со стороны, понимаю, насколько она абсурдна. Становится стыдно перед Ромой.

– По твоей логике, если кто-нибудь, увидев твое фото на моем столе, заявил бы: о, а это моя жена! У нас с ней ребенок! Я должен был бежать и подавать на развод? Так?

– Все-все, выключай прокурора, – смеюсь, вскидывая ладони в воздух. – Ты убедил. Прости. Просто ты же знаешь, как темы измен и детей для меня болезненны. Я испугалась, – прикусываю губу, чтобы не разреветься. Отпиваю сока и снова признаюсь в своем страхе, обнажая душу: – Подумала, что у тебя есть ребенок на стороне. И ты уйдешь к нему…К другой семье…

– Хм, – Рома барабанит пальцами по столу, как будто задумался. – А тогда почему я не сделал этого за…сколько там пацану? Шесть? Семь?

Призадумываюсь. Действительно, надо быть волшебником и обладать суперспособностями, чтобы скрывать любовницу и ребенка на стороне целых семь лет.

– Ну, тебе меня жалко…

– Жалость – последнее чувство, которое я к тебе испытывал бы, Ник, – жестко отрезает Рома, пронзая тяжелым взглядом. – Жалость от слова «жалкий». А это точно не про тебя. Ты сильная, умная и моя потрясающая жена. И точно не заслуживаешь жалости.

Закусив губу, робко предпринимаю еще одну попытку:

– Ну…тебе со мной удобно?

Вероника

Муж хохочет на весь зал, откинув голову. Громко, не стесняясь и заразительно. Так, что многие посетители на нас оглядываются, а я не могу сдержаться и тоже хихикаю.

– Поверь, Ник, ты точно не самая удобная жена, уж прости.

И это правда.

Я ревнивая, вспыльчивая, мнительная и с очень богатой фантазией. Первые годы брака прошли как на пороховой бочке. Моего мужа всегда окружало достаточное количество женщин на работе. Красивых, умных и успешных. И хоть поводов не было никаких, я ревновала его к каждой. Порой до скандала и битой посуды. Рома лишь посмеивался и бурно мирился со мной в спальне. У моего мужа терпение Иисуса, раз он столько лет со мной живет и не развелся в первый же год.

– Послушай, – проникновенно произносит Рома, снова подаваясь вперед и переплетая наши пальцы. Целует их и улыбается так, что я таю. – Ни одного мужчину нельзя удержать возле себя против его воли. Ни ребенком, ни сексом, ни удобством. Быть с определенной женщиной – это его выбор. Каждодневный. Как и верность ей. Я слишком уважаю себя, чтобы изменять своему выбору.

От откровенности и проникновенности, с которыми Рома говорит эти важные слова, на глаза наворачиваются слезы. Мысленно ругаю себя: накрутила на ровном месте, не имея серьезных доказательств, едва ли не обвинила мужа в многолетней измене…Хорошо хоть хватило мудрости поговорить, а не устроить скандал.

– То есть у тебя нет никакого сына Демьяна? – всхлипываю, улыбаясь сквозь слезы.

– Нет, – Рома цокает языком и закатывает глаза.

– И никакой любовницы Ксении Реутовой?

А вот тут что-то идет не так.

Потому что мой муж замирает. Напрягается всем телом и сдавливает наши переплетенные пальцы до моего писка. Глаза темнеют, ноздри раздуваются. Муж одновременно взволнован и взбешен.

Земля уходит из-под ног: моего Рому все-таки что-то связывает с этой Ксенией Реутовой. Иначе бы он так остро не реагировал.

Вероника

Высвобождаю ладонь. Внутри все органы завязываются в тугой узел, к горлу подкатывает тошнота. Дурное предчувствие толстыми липкими щупальцами опутывает сердце.

– И кто она? – голос сипит, как будто я надорвала связки.

Склоняю голову набок и внимательно изучаю мужа. Дышу через раз, боясь пропустить хоть малейшее изменение. Но Рома уже взял себя в руки и выглядит невозмутимым. Только злость все равно продолжает полыхать на дне его глаз. На лице мужа маска, а в голосе – сквозняк.

– Кто?

– Не держи меня за дуру, пожалуйста, – мгновенно взвиваюсь. – Ксения Реутова. Мама Демьяна, моего сегодняшнего пациента. Кто она? Ты ведь знаешь ее.

Шумно выдохнув, с той же бесячей снисходительной улыбкой на лице Рома качает головой.

– Такая дурочка ты у меня. Я не знаю никакой Ксении Реутовой. И сына на стороне у меня нет. Я за моногамию, знаешь ли.

Но я не могу успокоиться. Меня уже несет и стоп-кран в моей голове не срабатывает. Шестое чувство не просто нашептывает, оно орет во все горло: тут что-то не так! Есть подвох!

Но в то же время мне так отчаянно не хочется верить, что мой муж мне изменяет. Это же мой Рома! Любимый и единственный мужчина! Который обнимает меня по ночам, чтобы мне не снилась работа. Который всегда просыпается посреди ночи и проверяет, укрыты ли мои ноги, потому что они всегда мерзнут. И который варит мне любимый капучино с ореховым сиропом каждое утро. Даже когда опаздывает.

– Она работает с тобой? – начинаю допрос в духе моего прокурора. Брови съезжаются на переносице, взглядом металл можно разрезать.

Но моего мужа это только веселит. Рома закатывает глаза, хлопая ладонью по лбу.

– Неугомонная…

– Рома! – рычу. – Она одна из твоих помощниц?

– Я. Не. Знаю. Никакую. Ксению!

Сощуриваюсь, внимательно осматривая мужа. Воздух вокруг нас густой, искрит. Того и гляди, поднесешь спичку, и полыхнет. Обычно все наши подобные пикировки заканчиваются в спальне, но сегодня у меня нет такой цели. Сегодня я хочу добиться правды.

Вот только глаза Ромы уже опасно блестят. Он ошибочно считает, что я специально провоцирую его. И мгновенно меняет тактику поведения.

Муж вальяжно разваливается на стуле. Коварно улыбается и скользит хищным взглядом по мне, цепляясь за декольте. Весь его вид говорит: ну, продолжай. Рома сейчас напоминает кота, который разрешает мышке немного потрепыхаться, прежде чем окончательно ее поймать.

– Ты такая сексуальная, когда злишься и ревнуешь…

– Ты представлял ее интересы в суде? – делаю вид, что не услышала его комплимент и продолжаю гнуть свою линию.

– Ну, ты серьезно? – Рома качает головой и устало вздыхает. – Ника, ты представляешь, интересы скольких человек я, как прокурор, представлял в суде за эти семь лет? Несчетное множество. А сколько ко мне приходит на прием для решения своих проблем? Столько же. Я не запоминаю их лиц и фамилий.

– Тогда…

Но муж вскидывает ладонь, привлекая внимание официанта.

– Принесите счет, пожалуйста, – возвращает полыхающий взгляд ко мне. – Нет у меня никого, Вероник. Нет и быть не может. Я жену люблю.

Видимо, на моем лице написаны все сомнения и недоверие, на что Рома поджимает губы. Ведет подбородком, и вот он снова сдержанный и строгий прокурор Роман Доронин.

– Пойдем, моя ревнивица, – муж поднимается со своего места, расплатившись картой по счету. Протягивает мне руку и терпеливо ждет, когда я вложу свою ладонь. – Докажу, почему у меня нет и быть не может любовницы.

Поджав губы, все же позволяю Роме помочь мне подняться. Он, не выпуская моей ладони, гордо пересекает зал и ведет к гардеробу. Как обычно, помогает надеть пальто и качает головой на то, что я снова без шапки.

На улице я иду к своей машине. Вернее, успеваю сделать шаг в ее сторону. Как Рома бесцеремонно дергает меня за руку и впечатывает в свою каменную грудь.

– Что ты…

– В таком нервном и взвинченном состоянии ты за руль не сядешь, – отрезает муж. Как приговор вынес, который обжалованию не подлежит. – Садись, – раскрывает пассажирскую дверь своего кроссовера. – Завтра возьмешь мою машину, а я поеду на такси. Садись, – легонько хлопает меня по ягодице, подгоняя. – Давай скорее, продует.

Аккуратно забираюсь в салон и сразу же пристегиваюсь. Рома обходит капот, занимает водительское место. Проверяет пристегнулась ли я и только тогда трогается с места.

Прислоняюсь лбом к холодному стеклу и наблюдаю за мелькающими огнями вечерних улиц. В сознание снова врываются воспоминания последнего сегодняшнего приема, сея сомнения и тревогу в душе. Не дает мне покоя этот мальчик…Сердцем чувствую, что тут все не так просто, как кажется моему мужу.

Припарковавшись, мы молча выбираемся из машины. Также молча едем в лифте. Но чем ближе к нашему этажу, тем сильнее покалывает низ живота, а воздух накаляется. Слегка поворачиваю голову и сталкиваюсь с полыхающими адским пламенем глазами мужа. Они обещают многое.

Рома открывает дверь в квартиру и пропускает меня вперед. Тянусь к выключателю, но муж не позволяет мне этого сделать. Перехватывает пальцы и толкает спиной к стене.

– Ника, – протяжно выдыхает мое имя, скользя носом по щеке. – Что ты со мной творишь?..

Его руки уже блуждают по моему телу, поглаживая, сжимая. Скользят по плечам, сбрасывая на пол пальто. Его отправляется туда же.

Рома целует голодно, жадно. Так, что я завожусь с пол-оборота. Упирается лбом в мой лоб, тяжело дышит. Толкается бедрами, упираясь кое-чем идеально – твердым.

– И вот так с того момента, как увидел тебя в этом охрененном платье. И так каждый день, стоит вспомнить, какая у меня жена. Работать нормально не могу. Девять, мать его, лет, – шепчет, нащупывая молнию на спине. В вязкой тишине ее чирканье звучит как выстрел. Рома невесомо касается моих плеч, и платье соскальзывает к ногам.

Вероника

Муж нежно ведет костяшками пальцев по груди, животу и ниже…Желание, замершее в ресторане, разгорается с новой силой, несется по венам и концентрируется внизу живота.

Привстаю на носочки и тянусь к горячим и таким твердым губам мужа. Он встречает меня на полпути и врезается в мой рот, сразу же углубляя поцелуй. Выбивает из меня протяжный стон, и я чувствую, как Рома усмехается. Мои нетерпеливые пальцы расстегивают его рубашку. По крайней мере, пытаются. Когда все-таки мне удается это сделать, она отправляется к моему пальто. Глажу его плечи, сильные мышцы рук и груди. И снова стону от удовольствия.

Пульс трепещет, отдавая гулом в ушах. Сердце, кажется, пробьет ребра. Оно рвется к Роме. К мужчине, от которого я без ума столько лет.

Он, похоже, тоже, потому что нетерпеливо рвет на мне белье. Осыпает поцелуями: шею, ключицы, ниже, заставляя меня выгибаться и выкрикивать имя мужа.

– Сними их, – хнычу, как маленькая девочка, когда у меня не получается справиться с ремнем. – Бесят.

Муж отстраняется на несколько секунд, чтобы исполнить мою просьбу, и снова нависает скалой. Одним резким движением впечатывает меня в себя, а в следующий миг заставляет обвить ногами его бедра и прижимает спиной к стене.

– Извини, – хрипит прямо в губы, – сегодня будет быстро. Не могу больше терпеть…Раздразнила, пипец…

***

– Я в душ, – бормочу, с третьей попытки поднимаясь на ноги.

После горячей и страстной близости нас хватило только на то, чтобы сползти по стене и сидеть прямо на полу коридора, прижавшись друг к другу.

– Мммм, соблазняешь на второй раунд? – лениво усмехается муж.

– Не-а, Доронин. Даже не вздумай. Я еле стою.

– Теперь понимаешь, почему у меня нет никакой любовницы? –устало улыбается Рома уголком рта. – Я банально не потянул бы сразу троих: тебя, работу и какую-то левую бабу.

Прислоняюсь спиной к стене и виновато гляжу в глаза мужа.

Он и правда очень терпелив. Сколько раз за сегодняшний вечер я буквально в лицо швырнула ему обвинения, а он стойко все выстоял. И разложил меня, тьфу, мне все по полочкам. Знаю, что муж Карины, например, не стал бы оправдываться и что-то доказывать, а, вспылив, ушел бы после предъявления первой претензии.

– Я просто…, – закусываю губу, неловко признаваясь в своих «фантазиях». – Дата рождения этого Демьяна совпадает с твоей командировкой после выкидыша…

Семь лет назад, отчаявшись, мы с Ромой решились на ЭКО. Подготовка проходила для меня адски тяжело, организм переносил ее с трудом. И врач сказала – это первая и последняя процедура ЭКО. Еще одна подобная гормональная встряска может стать фатальной для моего женского организма. Поэтому остальные эмбрионы, которые хоть и хорошо выросли, пришлось уничтожить – я категорически против суррогатного материнства.

Я молилась, умоляла, чтобы подсадка прошла успешно. И мы с Ромой были безумно счастливы, когда в назначенный врачом день тест показал две яркие и жирные полоски.

Беременность развивалась, мы с Ромой едва оба не разревелись на первом УЗИ, когда прослушали биение сердечка. Ладно-ладно, я ревела за двоих.

Все шло хорошо, я целыми днями наглаживала животик и разговаривала с малышом. Я была счастлива до небес.

Жизнь нашего ребенка оборвалась внезапно. Ночью я проснулась в луже собственной крови и не могла вдохнуть от режущей боли. Рома в панике не стал звонить в «скорую», запрыгнул в спортивные штаны и футболку и прямо в тапочках, со мной на руках, как есть, в одной пижаме, повез меня сам в клинику. Он гнал, как сумасшедший, проносился на красный, но мы все равно не успели…

Когда в клинике сделали УЗИ, оказалось, что спасать уже некого.

Я очень тяжело переживала этот выкидыш. Много плакала, не хотела ничего делать и говорить. Встать, расчесаться и позавтракать для меня было сродни подвигу.

Рома стойко переносил все: и заскоки, и истерики, и мои срывы. Взял на работе отпуск за свой счет и был рядом двадцать четыре на семь. Через три недели мне стало лучше, и только тогда муж, хоть и с опаской, вернулся на работу.

А через десять дней ему нужно было уехать в командировку. Рома нервничал, переживал, не знал, как отказаться. Он шел на повышение, и ему была важна эта поездка…

Я отпустила. Потому что знала, как Рома горит работой, и как ему важна эта должность.

Муж звонил мне часто, я даже не успевала соскучиться. Знаю, он переживал, чтобы я не наделала глупостей, и мне была приятна эта его забота.

Мне казалось, что у меня идеальная семья…

Ровно до того момента, пока муж не подвозил меня на работу на следующий день после возвращения с этой злосчастной командировки, и я не обнаружила чужую красную помаду. Вызывающую, пошлую.

Скандал был знатный. Рома утверждал, что это была всего лишь коллега, он ездил с ней вместе. Не стал мне говорить, потому что не хотел, чтобы я ревновала и нервничала, накручивала себя. Дело чуть не дошло до развода.

Мы говорили долго. Обсуждали, высказывали все, что не нравится. Все страхи, опасения, недовольства.

С тех пор я дала себе слово меняться и доверять Роме.

А сегодня, увидев дату рождения Демьяна, сопоставив все, что увидела, с воспоминаниями, подумала, что…

А вдруг…Не было никакой коллеги?

Вероника

Что, если была эта Ксения Реутова, и Рома в той злосчастной командировке так заглушал боль потери? Что просто устал от истеричной жены и захотел отвлечься с горячей любовницей?

Что, если у этой «командировки» были последствия в виде Демьяна, о которых муж не знал? Но вспомнил девушку. Иначе почему он так остро отреагировал на ее имя?

– Ника, – стонет муж и зажимает пальцами переносицу. Рывком встает на ноги и заключает меня в свои железные и теплые объятия. Одна его пятерня сразу зарывается в волосы на затылке и массирует, даря такое нужное расслабление. – Иногда мне страшно становится, что творится в твоей голове. Неужели я хоть раз показал себя му***ом?

– Нет, но…Не бывает таких совпадений, понимаешь?

– Бывает. Ты себя накрутила. Как обычно, придумала. А на деле это просто ребенок, который обознался. У которого серо-голубые глаза, как у половины детей в нашей стране. А мамаша его тряслась, потому что было стыдно за поведение сына, вот и все.

– И все-таки мне кажется, ты ее знаешь…

Рома шумно выдыхает. Я прямо чувствую, как его терпение натягивается, как струна.

– Давай так порассуждаем, Ник. Неужели ты думаешь, что, имея любовницу на стороне столько лет, она не знает ни как тебя зовут, ни как ты выглядишь, где и кем работаешь? И специально поперлась к тебе на работу? Ты сейчас серьезно, Ник?

– Ну, она захотела посмотреть мне в глаза…Рассказать о себе и сказать, что у вас есть сын…

Рома который раз за вечер закатывает глаза.

– А потом испугалась строгого взгляда лучшего хирурга города и быстренько свалила, так ничего и не сказав?

– Все-все, – посмеиваюсь, вскидывая ладони вверх. – Возможно, ты прав. Хорошо, что хоть кто-то может в нашей семье мыслить здраво.

Встаю на носочки, быстро чмокаю мужа в губы и ползу до ванной. Оглядываю себя в зеркало, с удовольствием замечая по всему телу отметины Ромы.

Шагаю в душевую кабину и замечаю, что на крючке нет полотенца. И на полке запасные тоже кончились.

Вздохнув, выхожу обратно и иду в гардеробную. Переступаю порог спальни и слышу приглушенный и раздраженный голос Ромы:

– Нет, я не смогу сегодня приехать…

Вероника

Замираю, не в силах пошевелиться. Грудь как будто бетонной плитой придавило. А в сердце сотню иголок воткнули разом – так больно.

Муж стоит в одних брюках, широко расставив ноги у окна ко мне спиной, поэтому меня и не замечает.

Торможу и медлю, никак не выдавая себя. Я знаю, что подслушивать нехорошо, но в данном случае считаю, что имею полное моральное право на это. Неужели Рома действительно врал мне?! Так искусно и так…сладко?! Целых…семь лет?!

– А я сказал: нет! – рявкает Рома и уже тише добавляет: – Я сегодня с женой. Дома хочу побыть. Ага, романтический выходной посреди недели. Сам в шоке.

Тело прошибает мелкой дрожью. Глазам больно – их печет, как будто песка раскаленного насыпали. Причем давно и с лихвой, если я даже сквозь завалы заметить не могла, что муж мне изменяет.

Мысленно умираю, глядя в широкую спину любимого человека. Я и подумать не могла, что предательство со стороны Ромы настолько сильно размажет меня. Уничтожит до основания. Хочется орать, но связки, как и тело, парализованы.

Муж тяжело вздыхает, глухо матерится, ероша короткий ежик волос на затылке.

– Да млять, Олег! Я в душе не чаю, какой паркет там нужен! Мне по**р, какого он цвета! Я в комп смотрю, а не на пол! Звони Марине, она в конце концов контролирует весь процесс и зарплату за это получает. Не дозвонился – набери еще раз!

Замираю, навострив уши. Вдыхаю воздух и забываю выдохнуть. От гипоксии начинает кружиться голова, в ушах нарастает гул, и голос Ромы уже звучит как из-за стекла.

Но в то же время до меня медленно доходит – это не любовница! Это какой-то мужчина! И речь вообще идет про какой-то ремонт…

Ничего не понимаю…

То есть…Рома все-таки мне не изменяет?! Еще одно гребаное совпадение?!

Между тем муж жестко припечатывает тоном, которым часто разговаривает со своими помощниками:

– Я не собираюсь срываться из-за этого посреди ночи. Задолбался. Прораб ты, а не я. Все, больше не отвлекай меня по всякой ерунде. Звони Марине.

Рома сбрасывает звонок, трет лицо ладонью и шумно вздыхает. Бросает телефон на прикроватную тумбочку и замечает меня, подпирающую стенку.

Схлестываемся взглядами. Замираем оба, как два хищника увидевших лакомую добычу. Глаза мужа медленно скользят по моему телу, цепляясь за мою грудь, живот и скрещенные ноги. Вспыхивают огнем желания, несмотря на то, что у нас все было буквально пять минут назад.

Я абсолютно обнажена перед ним. Как физически, так и душевно.

– Ты уже все? – голос Ромы срывается. Ладони потеют, а пульс разгоняется до сумасшедшей скорости за долю секунды.

Муж делает один плавный шаг мне навстречу, и в тусклом свете фонаря с улицы, освещающим спальню, это выглядит очень опасно и эротично. Он напоминает мне хищника, загоняющим свою добычу в ловушку.

– Н-нет…Полотенце забыла…

Рома склоняет голову набок и внимательно рассматривает меня. Усмехается, приближаясь почти вплотную. Носом ведет по шее, заставляя запрокинуть голову. Осторожно поддевает лицо за подбородок, заставляя смотреть строго в его глаза.

Сердце отбивает чечетку, ноги слабеют. Но несмотря на это, я решаюсь осторожно спросить:

– Кто звонил?

Рома прожигает меня взглядом, зависает и звонко хохочет.

– Вот скажи мне, как я могу тебе изменять, если моя ревнивая собственница не дремлет?

– Я случайно…Правда, полотенце забыла.

Рома бодает меня лбом и целует в висок. Его ладони сжимают мою талию, прижимая к его бедрам. Там снова все кричит о твердом желании. Я таю и млею в руках мужа, становясь податливой, как воск.

– Это Олег – прораб. У нас в здании прокуратуры идет ремонт. Знала бы ты, как я задолбался уже работать в конференц-зале. Сейчас ремонт дошел до моего кабинета. Команда Олега работает до глубокой ночи, потому что они выбились из графика, а у них госзаказ, штрафы там конские. А Олег не может дозвониться Марине – дизайнеру, которая все контролирует и руководит ремонтом. И он не придумал ничего лучше, чтобы позвонить мне и попросить приехать, чтобы выбрать паркет в мой кабинет. Я его и послал. Никакого криминала.

Мои щеки багровеют, а внутри лопается струна, и облегчение разносится по венам. Даже слезы выступают на глазах. Которые, к счастью, не видит Рома.

– Ну, что товарищ дознаватель, я был достаточно убедителен?

– Более чем…

– Казнь откладывается? – продолжает потешаться муж.

– Вы помилованы, Роман Львович, – чмокаю мужа в губы, а его ладони мгновенно сползают ниже и сжимают мою попу. Муж делает недвусмысленное движение бедрами, распаляя меня.

Но я ловко выскальзываю из объятий мужа и отбегаю к гардеробной.

– Крышу сносит, Ник, когда ты пахнешь мной…Сразу хочется завалить и повторить…

– Нееееет, Доронин, – мотаю головой, закусив губу. – На второй раунд меня не хватит…

– Да тебе делать ничего не придется…Лежи и получай удовольствие…

– Не соблазняй, Ром. Я в душ хочу. У меня завтра в девять утра плановая операция.

Я хватаю верхнее полотенце и буквально сбегаю от мужа в ванную. Бросаю свою махровую добычу на раковину и захожу в душевую кабинку. Открываю воду попрохладнее и упираюсь ладонями в плитку. Упругие струи лупят по плечам и спине, смывая весь этот день. Все дурные мысли об «измене» Ромы. И особенно мальчика с серо-голубыми глазами…

Выхожу только когда зубы начинают стучать. Заворачиваюсь в пушистое полотенце и выползаю в спальню. Рома лежит на кровати, зависая в телефоне.

При виде меня поднимается одним плавным движением, бросает мобильный на прикроватную тумбочку экраном вверх. Подходит ко мне и обнимает за талию, скользя ладонями по спине.

– Я быстро, – его шепот пробирает, заставляя трепетать и распаляться. Но я сегодня просто вымотана как эмоционально, так и физически.

– Мммм, вряд ли дождусь, мой хороший. Безумно устала…

– Тогда сладких снов.

Рома целует меня в уголок рта и идет в ванную.

Надеваю ночную сорочку и падаю на кровать. Глаза натыкаются на мобильный, оставленный с моей стороны. Протяни руку и копайся, сколько влезет.

Но я не стану этого делать. потому что твердо убеждена – человек, который врет и имеет тайную жизнь, ни за что не стал бы оставлять мобильный на виду.

Отворачиваюсь и обнимаю подушку. Вопреки моей уверенности, что отрублюсь мгновенно, ворочаюсь с боку на бок. Как бы я не легла, мне неудобно.

Все меняется, когда через десять минут за моей спиной ложится Рома на свою половину кровати. Сгребает меня в охапку, обнимает своим большим и горячим телом.

Вот теперь так, как и должно быть. Правильно. То, чего не хватало, чтобы уснуть.

– Спокойной ночи, мой Шерлок, – шепчет и целует между лопаток.

Идеально.

Только тогда проваливаюсь в сон мгновенно. Но вместо эротических снов с нашим участием мне снится мальчик с серо-голубыми глазами на коленях у Ромы. Он, склонив голову набок, тихим голоском с детской непосредственностью задает вопрос, от которого у меня стынет кровь:

– Папочка, почему ты так долго ко мне не приходишь? Я соскучился…

Вероника

– Ну, ты даешь, Ника! – хохочет Карина. – Такой допрос устроила мужу!

– С кем поведешься, от того и наберешься, – бурчу, помешивая свой капучино.

Сегодня так удачно совпало, что мы с Кариной обе отработали в первую смену. И я попросила ее съездить со мной в торговый центр. Через неделю у меня юбилей – тридцать лет. И хоть я не планирую отмечать этот день с широким размахом, а посидеть тихонько в каком-нибудь ресторане с мужем, я решила, что мне все равно необходимо новое платье. Чтобы сверкать в этот день. И чтобы глаза Ромы горели также, как в последнее наше свидание.

Подруга с радостью согласилась сопровождать и помочь с выбором наряда. А я поделилась с ней своими переживаниями, потому что больше не могу носить их в себе.

Они точат меня.

И хоть все у нас с мужем сейчас хорошо, меня не покидает ощущение тревоги. Особенно сейчас, когда он, спустя неделю после той ситуации улетел на семинар для работников прокуратуры. Ромы нет дома два дня, а я уже скучаю…

– Как он только не сорвался и не психанул?! – продолжает недоумевать подруга, чем еще больше вгоняет меня в краску и заставляет чувствовать себя неловко. – Воистину у Ромы ангельское терпение, раз он, выслушав твои обвинения, не встал и ушел. А обстоятельно все разложил по полочкам. Выслушал все твои переживания, все объяснил… Твой муж показал, что ты ему важна. Ваши отношения. Что твои переживания для него – не пустой звук. Это дорогого стоит.

– И все равно мне не дает покоя его реакция на эту самую Ксению Реутову…

Подруга закатывает глаза. Раздражается и начинает злиться.

– Да мало ли! Может, у него обвиняемый по какому-то сложному делу был с такой фамилией. И это дело выжало его досуха. Может, это его какой-то личный триггер из прошлого, а ты записала ее сразу в любовницы и вторую жену!

Карина, конечно, говорит разумные и здравые вещи. Но все равно что-то царапает изнутри и не дает спокойно сделать глубокий вдох и наслаждаться жизнью.

– Ты знаешь, я не защищаю Рому, но вот даже в смелых фантазиях не могу представить, чтобы он тебе изменял. Это скорее мой муж способен на это. Доронин же буквально дышит тобой, – мечтательно добавляет подруга, подпирая щеку кулаком и таинственно улыбаясь.

Тут Карина абсолютно права. Ответная мечтательная улыбка растекается на губах. Со стороны, должно быть, я выгляжу, как дурочка.

В суете мы перестаем замечать мелочи, которые говорят нам об истинном отношении человека. И которые мы принимаем, как данность.

Например, Рома всегда откладывает в сторону телефон, когда я разговариваю с ним и рассказываю о работе. Выслушивает, даже если ничего не понимает.

За все девять лет брака я ни разу не мыла сама машину – этим занимается мой муж после работы. Чаще ночью, потому что практически постоянно задерживается в прокуратуре. Также Рома всегда следит за исправностью моей машины – только он отгоняет ее в сервис на запланированный техосмотр. И, стыдно признаться, я никогда не знаю, сколько у меня бензина – только лишь то, что его всегда достаточно. И топливо никогда не кончится по дороге. Опять-таки благодаря мужу.

Если я с утра остаюсь досыпать, потому что работаю во вторую смену, Рома всегда оставит в мессенджере сообщение, что на улице холодно, и чтобы я одевалась потеплее.

Казалось бы, это мелочи, но как раз они и формируют истинное положение вещей…

– Послушай, – поверх моей руки ложится ладонь Карины, – я давно работаю в гинекологии, достаточно насмотрелась, как мужики бросают жен из-за того, что они не могут родить. Да, у вас много лет не получается, но твой муж рядом. Проходит через эту трудность рука об руку с тобой. Искренне переживает и вникает в каждую мелочь касательно твоего здоровья. Для него важно в первую очередь это! И ни разу от Ромы не прозвучало вопроса, обвинения, почему ты не можешь забеременеть! Боже, он, достаточно молодой мужчина, согласился на ЭКО! Без вопросов, обвинений и прочего. Надо – значит надо. И, я больше чем уверена, не допустит повторной процедуры, потому что она губительна для твоего здоровья.

– Потому что ему это не нужно? Ведь у него уже есть этот самый ребенок? – осторожно выдыхаю, размазывая кофейную пенку по стенкам чашки.

– Дура ты, Вероника! – взрывается подруга. – Ему ты важна. И ребенок от тебя, а не какой-то там левой бабы. Ты просила совета и взгляд со стороны – я озвучила свое мнение. Что делать дальше – решай сама.

Слова Карины сеют во мне первые ростки уверенности. Развеивают некоторые сомнения и даже позволяют расправить плечи.

– Прости. И спасибо, – поднимаюсь со своего места и крепко обнимаю подругу. – Ты меня успокоила. Даже дышать, кажется, легче стало.

– Пойдем уже выбирать платье, паникерша моя. Иначе на юбилее будешь щеголять в хирургическом костюме.

– Нееееее, – отчаянно качаю головой и, оставив под чашкой крупную купюру за наш кофе, тяну за руку подругу к выходу. – Мне не идет голубой цвет. И маска скрывает мою обворожительную улыбку. Так что пойдем искать платье!

Следующие три с лишним часа мы с Кариной бродим от бутика к бутику в поисках того самого наряда. И находим, когда я уже отчаялась и решила, что действительно надену медицинский халатик. В спальне. Рома, конечно, будет в восторге, но мне хотелось бы немного иного праздника. Хотя идея не так уж и плоха…

– Доронин тебя сожрет, – с горящими глазами заявляет Карина, заглядывая в примерочную. – Ты – красотка, Ник. Шикаааарная…

Не раздумывая, пробиваю на кассе платье, и мы, счастливые и уставшие идем с подругой на выход.

Вероника

Я почти прохожу мимо бутика с нижним бельем, как взгляд цепляется за белый кружевной комплект. Замираю. Разворачиваюсь и шагаю к отделу.

– Неееет, Ник, – хнычет позади подруга. – Давай в другой раз? Я дико устала и мне уже пора бежать за сыном в садик…

Подбегаю к ней, обнимаю и целую в щеку.

– Беги, конечно. Спасибо, что не бросила и вправила мозги. Поддержала. А я все-таки задержусь и примерю этот комплект. Уверена, он идеально подойдет под мой образ.

Прощаюсь с подругой и ураганом залетаю в отдел. Консультант сразу же приносит нужный размер, не забыв предупредить, что он последний.

Я не прогадала. Выгляжу в нем потрясающе. Этакая порочная невинность.

Не удерживаюсь, делаю эротичное селфи груди и скидываю мужу.

Стоит отметить, прошедшая неделя была идеальной. Как будто у нас был второй медовый месяц. Рома приходил с работы гораздо раньше, задерживаясь не больше, чем на час. Каждый вечер был пропитан романтикой и горячей близостью почти до самого утра. Муж часто звонил просто так, сыпал комплиментами.

Наверно отчасти поэтому я отпустила Рому на этот семинар с легким сердцем. Потому что он постоянно на связи, и у нас скопился целый километр переписки. Как будто нам снова чуть больше двадцати, и мы беззаботны и глубоко погрязли друг в друге.

Вот и сейчас ответ приходит почти мгновенно.

«У меня выступление через десять минут», – и фото с ладонью на топорщащейся ширинке как реакция на мою провокацию.

Быстро фоткаю себя сзади, чтобы ягодицы в кружевных трусиках было видно в выгодном ракурсе, и скидываю мужу.

«Удачи», – и добавляю смайлик, показывающий язык.

«Хочу, чтобы ты встречала меня в этом белье. И больше ничего.»

Кто я такая, чтобы отказывать тебе в такой малости, дорогой муж?..

Выхожу из бутика счастливая и воодушевленная с заветным пакетиком в руке. А в голове лишь картинки завтрашней долгожданной встречи с мужем.

И никаких мыслей о Ксении Реутовой, возможной второй семье Ромы и мальчике с серо-голубыми глазами.

Ровно до тех пор, пока я не натыкаюсь на него взглядом. Зареванного, растерянного и безумно напуганного посреди огромного торгового центра.

Вероника

Замираю. Толпа недовольных и спешащих посетителей торгового центра обтекает меня со всех сторон. Кто-то ворчит, кто-то цокает, кто-то задевает плечом. Я не обращаю на это внимания, так и продолжаю пристально рассматривать малыша.

Черт возьми, как же он похож на Рому! Просто одно лицо! Эти глаза, пушистые ресницы, изгиб губ, волосики…

Буквально на прошлой неделе, желая убедиться, что ошиблась и мне привиделось на приеме, что снова накрутила себя, я отыскала альбомы с детскими фотографиями Ромы. Изучила каждую едва ли не под лупой. И поняла – не накрутила. Мой маленький пациент и правда безумно похож на моего мужа.

А сейчас воочию убедилась. Снова.

Пока в голове крутятся тысячи вопросов на повторе, ноги сами несут к мальчику. Меня тянет к нему, как магнитом. И сразу же тепло разливается в груди, едва вижу это милое личико. Хочется сразу обнять, защитить. Хоть этот малыш и стал причиной, из-за которой треснул наш фундамент отношений с Ромой и пошатнулось доверие, я не испытываю к нему никакой злости. Только…радость, и сердце чаще колотится. Странно и дико испытывать подобное к чужому ребенку…

Демьян всхлипывает, трет кулачками глаза, размазывая слезы по щекам.

– Мама! – сердце царапает отчаяние в его голосе. Малыш встает на носочки и вглядывается в толпу. – Ну, где же ты?!

Когда я подхожу, закрывает личико ладошками и ревет в голос. И сразу же резко злость накатывает волной, как цунами. Ребенок с таким отчаянием плачет посреди оживленного торгового центра! Маленький, беззащитный, потерянный, но никто не подходит, чтобы спросить, в чем дело. Никому не до кого нет дела. Все просто торопятся по своим делам, не обращая внимания на малыша, который путается под ногами.

Присаживаюсь на корточки и осторожно касаюсь худого плечика, чтобы не напугать и без того перепуганного насмерть ребенка.

– Демьян, привет, – улыбаюсь несмело, затаив дыхание. – Ты помнишь меня?

Малыш отнимает руки от лица, хлопает ресничками, сбрасывая с них крупные капли слез. Хмурится, медленно блуждая взглядом по моему лицу. Но вот в его глазах вспыхивает узнавание и…радость. Губки растягиваются в робкой улыбке.

– Здравствуйте! Да, вы – доктор из больницы. Вы смотрели мою руку, – вытягивает вперед перебинтованную ручку.

– Как она, кстати? Уже лучше?

– Да. Почти не болит. Только когда мама мажет мне мазь, – тяжело, тоскливо вздыхает. Но упрямо вскидывает подбородок, серьезно и решительно, почти по-взрослому заявляет: – Но я терплю и не плачу. Я же уже почти большой. Скоро в школу пойду.

Хихикаю и, не выдержав, треплю малыша по макушке.

– Ты молодец. Настоящим мужчиной растешь. Правильно, маму надо беречь. Она и без того переживает, что ты упал и поранился.

Демьян опускает голову и смотрит на пол, ковыряя носком сапожка плитку на полу.

– В тот день, когда вы посмотрели ручку, мама перед сном намазала мне мазь. Она думала, что я сплю, но я видел, как она сильно плакала. Я больше не буду падать.

Улыбаюсь, осторожно касаюсь пухлой щечки, боясь, что Демьяну не понравится. Но малыш не отшатывается, наоборот, улыбается и даже перестает шмыгать носом.

– Будешь, малыш. А мама еще не раз будет из-за тебя плакать. Это жизнь.

– Не хочу, чтобы мама плакала…, – и снова в знакомых серо-голубых глазках блестят слезы. – Она сейчас, наверно, тоже плачет…

– Потому что ты убежал от нее? – одна слезинка скатывается по щеке мальчика, и я на инстинктах стираю ее подушечкой большого пальца.

Демьян так рьяно качает головой, что я боюсь, она у него закружится.

– Я не убегал от мамы! Я ее очень люблю! Просто я потерялся…отбежал к магазину посмотреть кое-что, а мамы уже нет…

Демьян снова закрывает ладошками личико и горько плачет. Так сильно, что сердце сжимается и сбивается с ритма. У самой глаза предательски влажнеют. Я, конечно, люблю детей, в моей профессии без этого никуда, но не думала, что настолько проникнусь этим малышом…Наверняка это нерастраченный материнский инстинкт так ярко проявляется.

– Мне страшно…Я хочу к маме…

В горле образуется ком, внутренности связываются узлом. На сердце тяжесть, как если бы плакал мой родной сын…

Совершенно забыв, что передо мной чужой ребенок, да еще и мой пациент, я обнимаю мальчика. Крепко прижимаю к себе и глажу по голове.

– Не плачь, Демьян, ну, не плачь. Мы обязательно найдем твою маму…

Поднимаюсь на ноги и протягиваю раскрытую ладонь. Затаив дыхание и прикусив губу, наблюдаю, как Демьян хмурится, смотрит то строго мне в глаза, то на мою ладонь.

Сердце колотится навылет…

Доверится – не доверится…

Мне почему-то остро хочется, чтобы доверился…

– Мама говорила мне, что нельзя никуда ходить с незнакомыми, – неуверенно бормочет, перетаптываясь на месте. – Но я вас знаю…И вы не похожи на злую тетю, которая может меня украсть…

Прыскаю в кулак, поражаясь размышлениям малыша. И продолжаю с трепетом ждать его реакции, держа подрагивающую ладонь раскрытой.

Демьян неуверенно, как весенний росток к солнцу, тянется к моей руке. Осторожно касается кончиков пальцев, а у меня внутри как будто звезда взрывается и озаряет все вокруг изнутри своим теплом и светом.

Малыш улыбается и уже уверенно вкладывает ладошку и сжимает мои пальцы.

– Сейчас мы пойдем с тобой к администрации и попросим объявить, что ты ждешь маму у фонтанов. Хорошо?

– Договорились, – серьезно буркает Демьян, вышагивая рядом.

Я объясняю администратору ситуацию и сообщаю ей данные малыша. Она оказывается понимающей и сразу же зачитывает объявление.

Подвожу малыша к фонтанам и помогаю сесть рядом с собой. Его серо-голубые глазки вглядываются в мои до мурашек на спине. Бровки хмурятся, а четко очерченные губки поджимаются. Он серьезен, строг, но в глазах отплясывают маленькие чертики.

Прямо как у моего Ромы.

На секунду мне кажется, что мы встретились неслучайно. Что там, наверху, мне дали шанс узнать этого мальчика поближе. И грех будет им не воспользоваться.

– Демьян, скажи, пожалуйста, – начинаю осторожно, с сердцем, которое колотится где-то в горле, – а ты живешь с мамой и папой?

Спрашиваю и чувствую вкус крови на языке – от волнения прокусила губу.

– Нет. Только с мамой.

– А папа?

– Он много работает, – бурчит Демьян с глубокой обидой в голосе. – И почти всегда в командировках.

Его непосредственное признание царапает острыми когтями сердце. Я почему-то представляю, как Рома вместо того, чтобы ездить на семинары и другие мероприятия по работе, приезжает к Ксении Реутовой и Демьяну и просто живет ту жизнь, о которой мы мечтали вдвоем…

– А часто приезжает?

Молчаливо качает головой.

– Но вчера он приехал и подарил мне большую машину, «Биг Фут» называется…

Демьян показывает руками в воздухе насколько большая игрушка. Даже не подозревая, что я заживо сгораю изнутри. Конечно, это косвенные моменты, но ведь все сходится…

А Демьян тем временем откровенничает дальше, добивая меня. Буквально вгоняя своими словами последний гвоздь в крышку гроба моего доверия.

– А сегодня он уже уедет снова. Но я хотел подарить ему подарок, чтобы папа обо мне вспоминал почаще…Но отвлекся и потерялся…

Демьян бормочет что-то еще, но гул в ушах нарастает, и я никак не могу разобрать слов.

– Мама! – вскрикивает мальчик так пронзительно и срывается к Ксении, которая просто на месте уничтожает меня тяжелым взглядом, полным страха и злости.

Вероника

Ксения прижимает сына к себе и гладит его по голове. Демьян прижимается к животу матери и не видит, как та разглядывает меня так, будто пытается отыскать что-то на моем лице.

– Здравствуйте, – несмотря на арктический холод между нами пытаюсь быть приветливой и делаю шаги навстречу в буквальном и переносном смысле. – Демьян потерялся, я нашла его и привела сюда…

– Да, я так и поняла. Я услышала объявление, – показывает пальцем вверх, – спасибо.

На этом моменте люди попрощались бы и разошлись каждый по своим делам.

Но один вопрос так и зудит у меня на языке. И заставляет оставаться на месте и также пристально разглядывать Ксению. Единственное, что заставляет меня молчать – ребенок. То, о чем зайдет разговор, не для его ушей. Я не хочу стать той, кто сломает неокрепшую детскую психику.

Реутова почему-то тоже не торопится уходить. Как будто и у нее накопились вопросы ко мне…

Демьян, сам того не понимая, выступает сдерживающим барьером между нами. Но, несмотря на это, воздух вокруг нас сгущается, становится тяжелым и вязким. А тревога в груди нарастает с космической скоростью.

– Мама, смотри, какой большой аквариум! – мальчик уже не плачет и крутит головой с любопытством во все стороны. – И рыбы! Смотри, вон та похожа на Немо! Можно я пойду посмотрю? Пожалуйста, пожалуйста…Я больше не потеряюсь, обещаю!

Демьян молитвенно складывает ладони и заглядывает в лицо матери щенячьими глазами, мило вытянув губки.

Ох, будущий разбиватель девичьих сердечек…

– Дем, нам уже пора домой…

– Как домой?! – возмущается малыш. – А подарок папе?! Нужно купить обязательно! Я подарю ему его, и папочка будет меня вспоминать, скучать и будет приезжать почаще…

Ксения запрокидывает голову к потолку и тяжело и как-то обреченно вздыхает.

– Сынок…

– Ну, маааам…

Но мальчишка как будто не слышит ее. Упрямый до ужаса. А еще непоседа и шкода. И снова до щемящей боли в груди напоминает мне Рому…

– Ладно, иди, – выдыхает Ксения. – Только от аквариума ни ногой. И чтобы я тебя видела!

– Конечно, мамочка!

Мы обе прослеживаем взглядом за Демьяном. Синхронно поворачиваем головы друг к другу…

Все вокруг нас замирает. Ставится на паузу.

Схлестываемся взглядами. Снова изучаем друг друга, как бойцы в противоположных углах ринга.

– Откуда вы знаете Рому? – выпаливаю то, что мучает меня столько времени.

Ксения нервно дергает уголком рта. Качает головой и вздергивает брови. Но первая реакция выдает Реутову с головой – она собирается мне соврать.

– Кого? – надевает маску на лицо, нагло ухмыляясь и скрещивая руки на груди. Злит меня дико. Так, что хочется орать и хорошенько встряхнуть дамочку.

– Романа Львовича Доронина, – терпеливо поясняю. – Моего мужа.

Ксения наигранно усмехается и пожимает плечами, перетаптываясь с ноги на ногу.

– Я не знаю вашего мужа, вы ошиблись и с кем-то перепутали меня.

– Вы врете, – усмехаюсь уже я. Откуда во мне столько смелости и наглости?! – Если вы не знаете, почему так испугались тогда в кабинете?

– Простите, как вас…

– Вероника Сергеевна.

– Так вот, Вероника Сергеевна, – делает шаг вперед, и теперь ее глаза опасно сужаются и буквально швыряют в меня снаряды из злости. – В тот момент я в принципе была напугана ситуацией – у меня ребенок упал и повредил руку. Я думала, что он ее сломал!

– Вы сейчас очень некрасиво врете, Ксения, – теперь пришла моя очередь криво усмехаться. – Напомню, что ваш сын, посмотрев на фото моего мужа, заявил, что он – его отец!

– Господи…– закатывает глаза. – Вы же с детьми работаете, должны знать, что они те еще фантазеры. Ему показалось, Демьян перепутал.

Теперь я злюсь. Ярость хлещет из меня фонтаном, адреналин лавой несется по венам. Но руки опускаются от бессилия – что-то подсказывает мне, что конкретно здесь и сейчас я не добьюсь от Реутовой ответов. Ну, не пытать же мне ее на глазах у сына и толпы посетителей торгового центра, в самом деле! Это, в конце концов, отразится на моей репутации – уже завтра все статьи в соцсетях и СМИ будут пестреть рассказами один драматичнее другого о том, как уважаемый детский хирург, как грушу, трясет мать своего пациента…Даже представить страшно…

– Ваш сын утверждает, что мой муж навещает вас, – иду ва-банк. – Приезжал буквально вчера. Я хочу знать правду. Чего вы добиваетесь? Вы специально пришли на прием? Надоело жить в тени законной жены? Решили таким образом заявить о себе? Чтобы жена, то есть я, догадалась сама и выгнала мужа – изменника? Потому что знаете, как бы у нас с Ромой там не сложилось, единственного сына он не бросит. А вот вас…может и не выбрать. Я права?

Ксения тяжело дышит. Ее ноздри раздуваются, а тело колотит мелкая дрожь. Которую она всеми силами пытается скрыть. Глаза сверкают как у злющей кошки. Реутова злится и боится одновременно.

– Отстаньте от меня. И отойдите! – плюется словами, как змея ядом. – Иначе я закричу и вызову полицию. Скажу, что вы хотели украсть моего сына. Вы сумасшедшая! Я знать не знаю вашего мужа! У моего сына отец совершенно другой человек. А со своим кобелем-изменником разбирайтесь без нашего с Демьяном участия!

Мальчишка как будто почувствовал, что обстановка между нами накалилась до предела, поэтому подбегает к Ксении и обнимает за талию. Смотрит на меня сурово, взглядом давая понять, что, если что, встанет на защиту матери.

Рома поступил бы точно также.

Чувствуется все-таки его воспитание…

– Пойдем, сынок. Папе подарок выбирать, – медленно произносит Ксения, вскидывая подбородок и глядя на меня с превосходством.

Они удаляются, не прощаясь. Ксения постоянно оглядывается.

Смотрю им вслед.

Решение принимается мгновенно.

Достаю телефон из кармана, набираю номер и делаю то, чего никогда в жизни не делала.

Вероника

– Что ты вообще хочешь там увидеть? – спрашивает Карина на следующее утро, когда я на нервах вваливаюсь в ее кабинет до открытия клиники.

Мне просто повезло, что так удачно совпало: мой выходной и отсутствие пациентов с утра у Карины.

– Не знаю, – нервно отпиваю кофе. Это уже вторая кружка за утро.

Всю ночь я не смогла сомкнуть глаз. У меня все не выходил из головы разговор с Демьяном и Ксюшей. Ее нахальные и злые взгляды. Как будто я виновата в чем-то перед ней…

После этой встречи я все больше убеждаюсь, что все-таки что-то есть между этими Реутовыми и моим Ромой. Не бывает таких совпадений, просто не бывает!

Я чувствую, что их все-таки что-то связывает…Но что именно, понять не могу. Многолетняя связь? Общий ребенок? Счастливая семья? А со мной просто так, семья по ошибке или для фикции, статуса?

Нет, такое просто не укладывается в мое мироздание!

Я, кажется, схожу с ума…

Вчера вечером дошло до крайности. Я перемерила шагами всю квартиру, каждый уголок. Позвонила мужу по видеосвязи, чтобы убедиться, что он один.

Убедилась. Все пятнадцать минут, что мы болтали, Рома соблазнял меня голым торсом и медовым голосом из кровати в его номере. Разговор у нас не очень клеился: в голове все время крутились картинки – Ксению свою он также соблазняет? Также делает пошлые намеки? Также шепчет на ухо и крепко обнимает по ночам в своих «командировках»?

Но в то же время вторая моя половина протестует и твердит, что я – дура! Что должна доверять и верить своему мужу, с которым прожила столько лет!

Боже, это же мой Рома! Мужчина, который исполнял любую мою прихоть, бегал в магазин по первой просьбе на ранних сроках моей беременности. Который был рядом, когда я потеряла нашего малыша. Он переживал не меньше, но забил на все, чтобы быть только со мной. Он боялся, что я могу с собой что-то сделать. Это Рома, который прошел со мной через ЭКО…

Но то, что они знакомы с Ксенией – факт, на который невозможно закрыть глаза. И то, что Рома отрицает это и не рассказывает мне всей правды, – наводит на серьезные подозрения. Недоверие убивает…

Оно изъедает изнутри. Отравляет. Толкает на необдуманные поступки.

После того, как мы пожелали с мужем друг другу спокойной ночи, я снова полчаса металась по квартире, как зверь в клетке.

А потом в мою голову взбредают уж совсем бредовые мысли.

Я захожу на сайт мероприятия и нахожу список участников, прошедших регистрацию. Рома среди них есть. И потом, словно кто-то потешается надо мной сверху, глядя на мои метания, выскакивает вкладка с видео выступлениями. Пролистав, нахожу Ромино, где он пятнадцать минут рассказывает про актуальные проблемы прокурорского надзора и пути их решения. Заслушиваюсь, любуюсь на своего уверенного, строгого и умного мужа. И не могу представить, как он встречается за моей спиной с другой женщиной!

Но Ксения, откровения Демьяна вмиг разбивают эти мысли вдребезги.

И я дальше совершаю немыслимые поступки. Звоню в отель и выясняю, когда заселился мой муж. Это известная сеть довольно хороших отелей по всей стране и по их концепции во всех городах один и тот же дизайн в номерах. Мне в голову забрела еще одна бредовая идея…

После недолгих препирательств выясняю, что Рома въехал в тот же день, когда уехал из нашего дома. И все еще там.

Выдыхаю, положив трубку. Слава Богу, мое предположение не подтвердилось.

Я подумала, что Рома был в отеле в нашем городе…и тогда смог бы приехать к Демьяну и проводить с Реутовыми время. Как настоящая семья.

Но тогда получается, что Ксения с Демьяном врут? Или, совсем уж из разряда фантастики, у Ромы есть брат-близнец, о котором я не знаю? Это совсем бредовый бред!

С каждым днем ситуация все больше усложняется. Я увязаю в ней по самую макушку. Не могу разобрать, где правда, а где ложь. Что еще хуже – я понятия не имею, как выбираться из этого дерьма…

– Ник…

– М? – отхлебываю уже слегка теплый кофе и оборачиваюсь через плечо. Карина смотрит на меня без улыбки. Внимательно и с волнением.

– Что у тебя с циклом? Он начался?

Качаю головой, скрывая улыбку. На нервах снова отпиваю кофе. Мысленно скрещиваю пальцы. Хоть бы получилось…

– Я смотрю и вкусы у тебя изменились, да?

– Ага, – все-таки разворачиваюсь и растягиваю губы в счастливой и довольной улыбке. – Представляешь, раньше ненавидела кофе, а сегодня за утро это уже вторая чашка…Я сдала кровь на ХГЧ. Долго оттягивала этот момент, но сама понимаешь, задержка уже приличная…Может, у меня была поздняя овуляция?

Лицо Карины озаряет короткая улыбка, полная надежды. Мне даже кажется, я слышу «Дай Бог», или это игра моего воображения?..

– Отправь мне потом результаты, хорошо? – коротко киваю. – О, пришло! – Карина подпрыгивает на месте и быстрее хватает коротко пиликнувший телефон. Вмиг оказываюсь рядом, и мы, склонив головы друг к другу, рассматриваем фото медицинской карточки Реутовой.

– Так, дай-ка мне…В конце концов я здесь гинеколог…

Вероника

Карина все-таки пододвигает телефон поближе к себе и внимательно изучает каждую страничку, комментируя увиденное вслух.

– Ну, слушай, обычная карточка…Приходила к гинекологу раз в год на профилактический осмотр, ничем не болела…Из инфекций только молочница…В числе пациентов клиники, в которой ты делала ЭКО, этой Реутовой нет. Она наблюдалась только по прописке в обычной ЖК. Потом два года не ходила и…пришла на послеродовой осмотр.

Карина вскидывает голову и встречается с моим напряженным взглядом. В ее глазах отражаются мои мысли. Ксения регулярно ходила на осмотры и вдруг пропадает. Нигде не ведет беременность, рожает непонятно где и приходит исправно через сорок дней на послеродовой осмотр.

Какого черта?!

– А они точно прислали тебе всю карточку?

– Сомнений нет. В беременность Ксения нигде не наблюдалась.

– Бред какой-то…

Хватаюсь за голову, чувствуя, как начинает тянуть низ живота и поясницу. Расхаживаю по кабинету туда – сюда.

– Ника, успокойся. Сядь.

Я вцепляюсь в край стола, продыхивая схваткообразную боль внизу живота. Она нарастает, но я отталкиваю ее на второй план.

– Здесь что-то не так…

– Брось. Ты сейчас ищешь проблему там, где ее нет. В моей практике знаешь сколько было тех, кто не признавал врачей и считал, что лучше знает, как и где им рожать? Кто предпочитал роды дома, в своей постели с доулой или простой акушеркой? До хрена и больше! Может, и Ксения из их числа, а ты поднимаешь панику? Твоя паранойя сожрала тебя!

Вдыхаю и выдыхаю. Закусываю губу.

– Понимаешь, Карин, я чувствую…Она сколько там? Пять лет? Или шесть регулярно ходила к гинекологу, а потом раз! И перестала на время беременности! Значит, она пряталась, уезжала…вопрос – зачем? – кривлюсь от нового приступа боли.

– Ник…

– Тем более, – продолжаю, борясь с паническими мыслями о характере моей боли, – ты не хуже меня знаешь, сколько стоят роды дома с доулой. Ксения не похожа на ту, которая может себе их позволить…

– Здесь соглашусь…Но в ее карте нет ничего криминального, Ник…

– Спасибо большое за помощь, Карин. Я пойду…

– Ник, у тебя все в порядке? – летит мне в спину, но я не останавливаюсь, пытаясь доползти до ближайшей уборной.

Боль нарастает. Терпеть ее становится невыносимо. Влетаю в уборную и запираюсь в кабинку. Выдыхая болезненный стон, снимаю брюки вместе с нижним бельем.

Закусив губу и сдерживая рвущийся наружу стон, сползаю по двери, роняя лицо в ладони.

Моя мечта только что разбилась вдребезги с приходом цикла. Как все эти девять лет. Месяц за месяцем…

Эта новость добивает меня. Закусываю ладонь, чтобы не заорать в голос…

Роман

– Доброе утро, Роман Львович, – секретарь подскакивает на ноги, как выдрессированная, стоит мне появиться в приемной. Растягивает два пельменя, которых до моего отъезда в командировку точно не было, в счастливой улыбке и демонстрирует выбеленные зубы. – Вам кофе как обычно?

Мажу по ней взглядом, киваю на ходу и бросаю:

– Доброе, Оля. Да, через десять минут занеси, пожалуйста.

Захожу в кабинет и бросаю портфель на стул у стола. Отхожу к окну и открываю его, впуская свежий воздух. Может хоть он поможет мне привести в порядок бардак в башке.

Я упустил момент, когда в моей жизни начался полный капец. Как-то разом все навалилось, да еще и проблемы жмут по всем фронтам. Чертов ремонт, который выбился за все графики, на работе, где все было сложно, но по полочкам, тоже летит в какую-то задницу…

А теперь еще и Ника.

До моего отъезда в командировку мне удалось все выровнять. Утрясти недоразумения, как я думал. В командировке тоже все шло отлично, как будто мы с Вероникой первый год знакомы, и между нами полыхает пожар. Я мечтал скорее вернуться, чтобы воплотить все то, о чем писал ей в мессенджере…

Но в последний день все резко изменилось.

Ко мне вернулась снежная и нервная королева, которая смотрит на меня как на кусок дерьма. После долгих разговоров и криков удалось выяснить, что в нашем охлаждении виновата Ксения Реутова. Снова.

В душе не чаю, как начать разгребать все это дерьмо…

Провожу ладонями по лицу. Состояние – задолбался. Хочется схватить жену в охапку и махнуть куда-нибудь. Похрен, куда. Лишь бы с Вероникой. Отрубить телефон на неделю и просто не вылезать из постели. Доказывая, что я не таскаюсь по бабам.

– Ваш кофе, Роман Львович, – воркует Оля, входя без стука. Хмурюсь, глядя на то, как она, плавно покачивая бедрами, обтянутыми кожаной юбкой, пересекает мой кабинет.

Не помню, чтобы позволял ей такую вольность, как входить ко мне, как к себе домой.

Дальше – больше.

Моя секретарь, которая до недавнего времени казалась мне довольно сообразительной и адекватной, дефилирует на тоненьких шпильках к углу моего стола и, наклонившись, опускает на него чашку с кофе. Прогибаясь в спине, определенно точно зная, что в этом ракурсе мне видать ее декольте.

– Ольга, – выплевываю ее имя. Кровь вскипает в венах, и хочется гнать оборзевшую девку поганой метлой. Но вот остаться без секретаря в тот момент, когда меня прижимают со всех сторон – не самая лучшая перспектива. Поэтому придется проводить ликбез. – А ты знакома с дресс-кодом в Прокуратуре?

– Д-да…

– Рекомендую освежить в памяти все пункты. Особенно тот, где говорится про вызывающий внешний вид. Все ясно?

Секретарь вспыхивает, краснеет, как рак. Опускает глаза в пол, складывая руки перед собой.

– Да…– лепечет это воплощение невинной порочности.

– Тогда иди повтори и приведи себя в соответствующий вид. Достойный моей приемной.

– Роман Львович, – Оля, все также не поднимая головы, делает шаг навстречу, – простите, просто вы мне…

Мляяяяять…

Только этого мне не хватало…

А ведь мы, с*ка, это обговаривали! Я четко, как я думал, донес до Ольги, что не терплю романов на работе и любых внеуставных отношений и поползновений в свою сторону. Потому что, хоть Ника и успокоилась и стала мне доверять, моя жена по-прежнему остается ревнивой собственницей.

– Ольга, – стараюсь звучать холодно и строго. – Не стоит сейчас произносить то, о чем ты потом пожалеешь. Я не оценю.

–…нравитесь, – все же проговаривает эта бестолковая.

Роняю лицо в ладонь и шумно выдыхаю. Обычно я не позволяю себе подобное проявление эмоций при подчиненных. Но мой секретарь меня просто добила.

– Я женат, Ольга. И никто, кроме жены, меня не интересует. Так что, если у тебя какое-то гормональное обострение, и ты не в силах с ним справиться, то советую прямо сейчас написать заявление по собственному. Мне проблемы еще с тобой до кучи не нужны.

Эта дура всхлипывает.

– Простите, Роман Львович…Не гоните…

– Выкинь дурь из головы, Оля, и займись работой. Но это мое последнее китайское предупреждение. При следующем косяке вылетишь, как пробка.

Бесконечно кивая, секретарь отходит спиной к двери. Размазывает сопли по лицу вместе с макияжем и смотрит на меня взглядом побитой собаки.

Падаю в кресло, кручусь и отъезжаю к окну. Нужно работать – у меня на рассмотрении несколько дел, также целая папка документов на подпись.

А я все никак не могу выкинуть из головы Ксению Реутову.

Девушку, перевернувшую мою жизнь вверх дном. Девушку, которая выпила достаточно моей крови. И зачем-то решила отравить жизнь моей жене.

Нахрена?!

Мы же все решили, все выяснили, поставили точку. Оставили друг друга в прошлом.

Но она за каким-то хреном всплыла снова и маячит на горизонте моей семейной жизни!

Звонок селектора немного встряхивает и приводит в чувства.

– Да?

– К вам Назар Дмитриевич.

– Пропусти.

В следующую секунду дверь резко распахивается, с грохотом врезается в стену, и Назар заходит в мой кабинет, как хозяин.

– Здорово! – жмет мне руку и разваливается в кресле напротив. – Зачем суровый прокурор доводит хорошеньких девочек до слез?

– Хорошенькая девочка забыла о субординации. И нарушила устав.

Друг закатывает глаза и цокает языком. Я на грани, чтобы и на него сорваться. Нервы ни к черту. Черт бы побрал эту Ксюшу!

– Ты пришел поговорить об этом?! Извини, у меня сегодня не приемный день!

– Не кипятись, Ром.

Тру лицо ладонями. Выдыхаю и беру себя в руки. Становится стремно перед другом – веду себя как истеричная баба.

– Извини. Что там с Ксюшей? Есть информация?

Назар чешет в затылке.

– Если честно, очень странно. Девушка существует, о ней полно данных: адрес, номер телефона, как будто все прозрачно… Но…По адресу она не проживает много лет, номер телефона недействителен. Официально не работает, а место неофициальной работы пока неизвестно.

– Это все?

– На данный момент – да. Все, что удалось накопать за час. Мои парни все еще продолжают работать…

Не могу сдержать рвущихся ругательных слов. На что Назар в удивлении вскидывает бровь. Его можно понять – друг видел меня в подобном взвинченном состоянии лишь однажды.

И он тоже связан с Ксенией.

– С чего ты вообще вдруг вспомнил о ней и решил навести справки?

– Потому что Реутова заявилась на прием к моей жене! – лицо Назара вытягивается, и я продолжаю, добивая друга: – Со своим сыном. А пацан какого-то рожна заявил, что я – его отец!

Роман

Лицо Назара вытягивается. Друг подается вперед и упирается локтями в колени. Оглядывает меня с головы до ног, забывая моргать. Смотрит так, как будто впервые видит. Ощущение, будто голый на площади стою.

– Охренеть новости! – наконец отмирает друг. Вскрикивает так, что хреначит по барабанным перепонкам. Запускает пальцы в волосы и ерошит их, качая головой. – Да ну нахрен, Ромыч! У тебя пацан, а ты молчал?!

Вдох-выдох.

Ладони резко зудят. Аж до боли, как будто на них кислоту плеснули. Сжимаю их в кулаки и отхожу на безопасное расстояние. Чтобы не дать другу в челюсть. А я близок к этому.

– Ты головой поехал? – рычу, как разбуженный медведь зимой. – Я счастливо женат! Девять лет, на минуточку. А пацану вроде шесть или семь.

Назар усмехается и снова откидывается на спинку стула, складывая руки на груди.

– Как там в народе говорят? «Здоровый левак укрепляет брак»?

Делаю шаг вперед. А Назар продолжает потешаться:

– Или, может, у вас с этой Реутовой было по старой памяти разок? В командировке? Или на мероприятии каком по пьяни? Так это даже почти и не измена…

– Я тебе сейчас челюсть сломаю, чтобы не нес х**ню всякую. И не будет у меня больше друга.

Назар тут же меняется в лице и вскидывает руки ладонями вверх.

– Все-все. Шутки в сторону. Просто видел бы ты себя со стороны…– у него вырывается смешок, который друг тут же маскирует под кашель. – Ладно, понял. Итак, что мы имеем: Твоя…

– Не моя! – гавкаю.

– Реутова Ксения снова нарисовалась на горизонте. Но уже не на твоем, а Вероники. Зачем?

– А я в душе не чаю! – развожу руками и пинаю стул. Бешенство на Ксюшу так и прет со всех щелей.

– Ясно, – кивает сам себе Назар и продолжает: – С ней пацан. Сын. По документам ее, так?

– Угу.

– Ему шесть лет. И он не твой, – Назар давит взглядом. Как будто еще раз проверяет меня.

– Не мой, – ни секунды не колеблюсь. Падаю в кресло, тру виски. Башку разрывает. – Но почему-то пацан при Нике заявил, что я его отец, – впечатываю кулак в стол. Сбиваю костяшки в кровь, но не чувствую боли. – На фото мое пальцем тыкнул, признал «папашу»…

– Я тебя не узнаю, Ромыч, – Назар снова смотрит на меня с подозрением. – Да мало ли чего пацан там заявил?! У меня, конечно, нет детей, но даже я знаю – эти бутузы любители потрепаться…Погоди, ты ради болтовни пацана решил Реутову из-под земли достать?! Чтобы малому по заднице ата-та сделать?!

Снова вдох-выдох.

Поворачиваю голову к окну. Вглядываюсь в суету города, чтобы словить дзен.

– Мне пофиг на пацана. Мне нужна Ксения. Хочу задать ей один-единственный вопрос: какого хрена?! Чего добивается? Решила мою семью разрушить?! Так я за все ответил сполна!

Вместе с очередным ударом об столешницу раздается звонок селектора.

– Меня не для кого нет, Оля…

– Тут к вам Лосев, – голос секретаря звучит испуганно. И я ее понимаю. – Он утверждает, что ему назначено…

Врет, как дышит.

Это еще одна моя головная боль. И одна из самых серьезных.

– Пусть войдет, – цежу в трубку, представляя в красках, как сворачиваю шею этому уроду.

Взглядом даю понять Назару, что наш разговор окончен. Благо, друг не дурак. Поднимается на ноги, жмет мне руку.

– На связи, Ромыч. Созвонимся, – мажет взглядом по гостю, что хуже татарина, и добавляет, сильнее сжимая ладонь. – Если будет нужна помощь, набери.

Махнув рукой на прощание, Назар покидает кабинет. Мы с Валерием Петровичем остаемся один на один.

Сесть не предлагаю и всем видом демонстрирую, что не очень-то рад ему. Точнее, с удовольствием бы выкинул из окна.

Упираемся друг в друга взглядами. Никто не сдает позиций. Обстановка в кабинете накаляется.

Лосев криво усмехается и качает головой. Растекается в кресле, как царь, закинув ногу на колено.

– А вы – боец, Роман Львович. Упрямый, сильный бычок, – ухмыляется, но глаза не улыбаются. Они холодные и режут без ножа. – Присаживайтесь, Роман Львович. В ногах правды нет.

С ним, как с Назаром, не поступишь – не втащишь. Я на службе, и не имею права запятнать свою репутацию. У меня большие планы на карьерный рост.

– Что вы хотели, Валерий Петрович? У меня мало времени, – не церемонюсь и демонстративно разглядываю циферблат часов. Непрозрачно намекаю, что общаться с ним не горю желанием.

Лосев меняется в лице. Исчезает улыбочка, глаза становятся цепкими, он будто весь подбирается. Вот сейчас он наконец-то переходит к тому, зачем приехал. И я знаю, что мне не понравится то, что я услышу.

– Что вы решили, Роман Львович, по нашему вопросу? Сроки поджимают, техника простаивает…Мы теряем большие деньги. Очень большие.

Не тороплюсь с ответом. Не спеша присаживаюсь в свое кресло, отпиваю мерзкий кофе, который давно остыл. Складываю руки на стол, и теперь уже я усмехаюсь и веду себя, как хозяин этой жизни.

– Ради этого не стоило тратить свое время и ехать через весь город, Валерий Петрович. Я не меняю своих решений.

Поджимает губы. Постукивает пальцами по столу, как будто барабанит по моим нервам. Но я не сдаю своих позиций. Иначе сожрут. На этой должности нужно вести себя не то, что по-волчьи, а хуже. Выгрызать свое место под солнцем.

– Вы подводите серьезных людей, Роман Львович. Нехорошо это…Да и вас мы не обидим…Просто подпишите разрешение на строительство.

– Оно уже подписано, – самодовольно заявляю, упиваясь непониманием и растерянностью на лице Лосева. Ради этого момента стоило все это вытерпеть. – И на этом участке будет детский оздоровительный центр. Для детей просто отличное место – озеро рядом, лес…и, что самое главное, далеко от дороги.

– Вы понимаете, – по слогам, как для дебила, цедит Лосев, – что многоэтажный жилой комплекс принесет городу в целом и нам с вами, в частности, не просто большие, а огромные деньги! Вам и вашим внукам до конца жизни хватит. У меня очередь уже на квартиры! Люди готовы вкладываться, инвестировать!