Читать онлайн Ты – моя ошибка бесплатно

Глава 1 – Ульяна

Если поднять голову и взглянуть на яркие звезды, ты улыбнешься?

Красивая обертка, но Не принц из волшебной сказки,

скажи, кто же я для тебя?

Внутри бьется сердце, полное шрамов.

Возьми меня за руку, и ответь:

Ты шагнешь за мной в пропасть?

– Что-то Жени давно нет, – вздыхаю, подпирая ладошкой подбородок. Сидеть в шумной компании, где ты почти никого не знаешь, то еще удовольствие. Я бы и не пошла никогда. Во-первых, задали много на понедельник, во-вторых – Света Синицына, а если точнее – ее день рождения. Иванов настаивал, напирал. Лучшая подруга, нельзя не пойти, а без тебя не хочу. Пришлось согласиться.

– У тебя серьезная выдержка, – усмехнулся Розовский, парень, который то ли на первом, то ли на втором курсе встречался с Синицыной. Вообще с кем она только не встречалась. Светка девушка видная: ноги от ушей, шикарные волосы до попы, не худышка, и не помпушка. Ее нельзя отнести к категории «девочка с обложки». Обычная, довольно симпатичная, но главное – уверенная в себе.

Они с Женькой дружат с первого класса. Жили в одном подъезде, на одной лестничной площадке. Вот и переехали вместе в общагу. Только Иванов на втором этаже обосновался, а Светка на третьем.

Общие знакомые частенько подтрунивают, мол, Уля, ну у тебя и стойкость. Мы бы от ревности сгорели. Знали бы они, что и я сгорала. Потому что в наших отношениях с Женей Синицына занимала законное третье месте. В душе я ненавидела ее, но старалась быть милой и дружелюбной.

Вот и сегодня пришла на день рождения в общагу, выпила два стакана вина, хотя обычно не пью. Пыталась улыбаться, вливаться в разговоры. Все ради Иванова. А минут сорок назад он вышел, и до сих пор нет.

Сперва думала, покурит с друзьями, вернется. Но и Синицына не возвращалась. Она тоже ходила покурить. Девчонки в общаге все курят, я же с детства обхожу стороной сигареты. Однако время шло… Вернулись все, кроме Женьки и Светы.

– Отойду в туалет, – соврала. Поднялась, кое-как протиснулась среди пьяной толпы студентов. Шмыгнула в пустой темный коридор, и побрела в сторону лестницы. Вытащила телефон, набрала Жене, послушала гудки и сбросила. Где его носит – неясно.

На улице, под яркой луной и осенним небом, полным звезд, никого не было. Это означало одно – Иванов где-то в общаге. Можно обидеться, написать сообщение в духе «искала и не нашла», поехать домой. Однако интуитивно мне хотелось найти парня.

Глубоко вздохнув, еще раз покрутила головой, а затем вернулась обратно в здание. Милая бабушка-консьержка, которая зачитывала очередной любовный роман до дыр, меня даже не заметила. Видимо чтиво увлекло. Проскочив мимо нее, направилась на второй этаж, здесь меня ждала неудача: комната Женьки была закрыта. Тогда я пошла на третий к Светке, мало ли. Хотя, положа руку на сердце, не хотелось застать их там. Вроде совместные посиделки внизу, чего уединяться.

Однако спальня Синицыной тоже оказалась под замком. Где-то внутри я выдохнула – лучше так. Потом снова напряглась: если не здесь, то где искать Иванова? Трубку не берет, онлайн его нет. Может, в самом деле, домой поехать.

На четвертый этаж поднялась просто так. Раз уж хожу по темным коридорам, грех не заглянуть выше. Запах здесь стоял, как на факультете физры на Новый год: соленые огурцы и водка. В одном конце играла музыка, на кухне горел свет, а в другом конце тишина, только дверь в туалет открыта.

Сперва я заглянула в ту комнату, откуда доносились звуки иностранной песни. Трое пьяных парней замахали мне рукой, начали зазывать за стол. Запах шел отсюда. Количество бутылок с алкоголем зашкаливало. Чудом меня не затащили внутрь. Хотя судя по лицам, планировали.

В сторону туалета идти смысла не было. Вряд ли там может быть Женька. Однако я все равно пошла. На всякий случай. Вдруг ему плохо стало? Или подрался с кем-то. Иванов не особо драчливый, но бывает заносит.

В метрах двух от туалета до меня донеслись звуки. Что-то похожее на женский «ох» или «ах». Не стон, скорее протяжный вздох. По наивности, я подумала – кому-то нездоровится. Надо помочь. Ускорилась даже, но сделав еще один шаг – замерла. Тело словно покрылось коркой льда, а сердце на секунду прекратило биться.

В маленькой узкой комнатке, на столике с раковиной, сидела Синицына, а рядом с ней… стоял Женька. Мой Женька. Она обхватила его за шею, а он скользил по ее талии, под майкой. Это было настолько отчетливо видно, что я едва не упала на ровном месте.

Меня прошиб электрический разряд, до того стало больно. Хотелось закричать, но горло сковал спазм.

Как такое может быть?

И больше ни единой мысли.

Я прикрыла ладошкой рот, пытаясь устоять на ногах. Вжалась в стенку, продолжая слушать звуки из туалета. Острые, как лезвие от разбитого стекла, звуки. Они пронзали каждую частичку тела, оставляя трещины.

Что делать в таких ситуациях? Как реагировать? Вбежать и начать задавать вопросы? Или развернуться, уйти тихо и неслышно, а затем вычеркнуть из своей жизни того, кто клялся в вечной любви…

Я растерялась. В глазах защипало, но слез не было. Только боль. Тупая, ноющая, задевающая орган в грудной клетке. А еще воспоминания: яркие, нежные. Наши воспоминания.

«Ты будешь моей девушкой».

«Уль, какая ты красивая у меня».

«Только с тобой я чувствую себя счастливым».

«Хочу просыпаться и засыпать вместе».

Я поджала губы. Не хочу. Ничего не хочу. Как он может! На место обиды, пришла злость и непонимание. Слушать эти звуки невыносимо. Я попятилась, продолжая прикрывать рот ладошкой. А потом… неожиданно уперлась. Шею обожгло горячее дыхание. Чужие руки легли мне на плечи, и незнакомый мужской голос с легкой хрипотцой прошептал на ухо:

– Кажется, тебя подвинули. Отомсти. Месть – лучший заглушитель боли.

Глава 2 – Ульяна

Я оглянулась, а он даже не поменялся в лице. Высокий, широкоплечий, с глазами, в которых поселилось грозовое облако, слегка припухлые губы идеальной формы, немного широковатый нос. Стрижка в стиле «ходячий беспорядок» тоже ему шла: каштановые волосы лежали небрежно, словно парня только что хорошо потрепали. Майка с короткими рукавами даже в темноте выдавала спортивное телосложение.

Однозначно – мы никогда раньше не виделись. Хотя я здесь не первый раз. Честно, не знаю, что подействовало сильней: красивый незнакомец напротив или его неожиданное заявление. Однако это смогло выдернуть меня из шока, в котором я прибывала последние пару секунд.

– Так что? – он чуть наклонился и прошептал мне это практически в губы, не сводя больших, притягательных глаз. В них не было эмоций, только уверенность и дерзость. Обычно таких людей я сторонюсь, от них веет опасностью. Они бесконтрольны.

Я ничего не ответила, молча обошла брюнета и направилась в сторону лестницы. В голове перемешались мысли, желания, ощущение грязи. Точно. Меня словно облили с головы до ног. Забавно. В эту субботу (то есть завтра) я планировала остаться ночевать у Иванова, пойти на тот шаг, на который не решалась – перестать быть девственницей. Какое интересное чувство юмора у судьбы.

Переступив две ступеньки, я едва не полетела кубарем. Ничего не видела, кроме белой пелены и воспоминаний. А потом мужская рука подхватила меня под локоть, спасла считай.

– Лучше уж измена, чем переломанные кости, – усмехнулся знакомый голос. Я оглянулась, оттолкнула незнакомца. Он стоял на ступеньку выше, облокотившись о перила. Руки в карманах, улыбка Дьявола-искусителя на губах. От парня шло магнитное притяжение. В иной раз я бы ответила кокетливой фразой или постаралась отшутиться. Однако сейчас ничего толком не соображала.

– Таких как ты у него будет тысяча. Но ты можешь показать ему, что мужчины и женщины равны. Переспать со мной в отместку. А можешь убежать и заливаться слезами. Хотя второй вариант скорее унизителен, чем…

– Ты… – с хрипом вырвалось у меня. На глазах наворачивались слезы, в горле стоял ком, но я почему-то не плакала. Видимо шок не давал.

– Ну?.. – незнакомец скользил по мне взглядом, а я продолжала думать об измене Иванова. Что если это не первый раз, что если все вокруг знали про него и Светку. Я же наивная дура хотела подарить ему себя, свою невинность, любовь. От удушливого осознания сделалось тошно.

– Ты хочешь меня? – произнесла крайне абсурдную фразу.

– А что если да? – он склонил голову, спускаясь на ступеньку ниже. Поднял руку и провел нежно пальцем вдоль моей скулы, словно гипнотизируя взглядом. Кажется, я перестала дышать. Смотрела на него, и не понимала, что делаю. Зачем. Почему не ухожу.

– Я не звезда, упавшая с неба. Мне только что изменил парень, может ты не заметил.

– Звезды не падают – это факт. Ну а девушки, готовые мстить, безумно сексуальные. Не дрейф, Снежинка. Тебе понравится.

Что-то щелкнуло. Что-то сломалось. Меня будто кто-то подтолкнул, прошептал: сделай это. Какая к черту разница. Хотя я хотела не так, не с первым встречным. Думала, это будет любовь, желание не расставаться никогда. С особенным человеком.

Но существует ли любовь? Бывают ли люди верны другим до последнего вздоха? Я опустила голову, пытаясь найти правильный ответ.

– Будешь долго думать… – заговорил незнакомец. У него был красивый голос, от которого бегали мурашки по коже. С хрипотцой.

– Хорошо, пошли! – это неправильное решение. Однако я перестала мусолить противоречия. Мне хотелось отомстить, пусть и не самым адекватным и логичным способом. Я просто перестала соображать, что делаю. Совершать импульсивные поступки не в моем духе. Но сегодня будет исключением, даже если позже пожалею.

– Правильно, – произнес парень, взял меня за руку, переплетая наши пальцы. У него они были горячие, а у меня холодные. У него шершавые, а у меня гладкие. Не знаю, почему заострила внимание на подобных мелочах.

– На какой этаж?

– На пятый, кажется, – усмехнулся брюнет.

Мы медленно переступали по ступенькам, и с каждым шагом тело обдавало холодом. Я смотрела под ноги, прикусывала губу, и не понимала, где слезы. Ведь больно. Режет. А слезы? Должны быть слезы.

В детстве, в школьные годы, да вообще всегда – я много плакала. Мама говорила, это чувствительность повышенная. Брат сводил к тому, что девчонки разводят сырость без повода. Так почему же сейчас ни капли?! Странно. Слишком странно. Или же дело в нем? В парне, чья широкая спина привлекает мой взор больше, чем тысяча мыслей в голове.

Мы завернули в коридор. Лампочка моргала, издавая ужасный звук. Я взглянула на нее и подумала, что никогда не была здесь: именно на этом этаже. Потому что запомнила бы вон тот горшок с цветком на подоконнике или эту старую лампу.

– Погоди, сейчас ключ достану, – произнес брюнет, когда мы остановились напротив деревянной двери.

– А соседи? – зачем-то спросила, оглядываясь.

Что я делаю здесь? Если переступлю порог, обратного пути не будет.

– В отъезде, – сухо ответил незнакомец. Замок щелкнул, парень жестом показал, что можно проходить. Я сглотнула. Сделала вздох. В глазах стояли воспоминания, только теперь они виделись мне глупыми. Ненастоящими. Наша первая встреча с Женей, его шутки и улыбка. Светка всегда была рядом. Однажды она пошутила, что невинные девушки вряд ли впечатлят кого-то в наше время. Тогда я не подумала, а ведь вероятно Иванов поделился с ней и этим.

Не хочу быть единственной дурой в наших отношениях.

– Заходишь? – спросил брюнет.

– Захожу, – произнесла едва слышно. Переступила порог, оглядывая комнату. Точно такая же, как и все комнаты в этой общаге. Разве что чистая: вещи не разбросаны, кровати заправлены, бутылок с выпивкой не видно.

– Стремный запах, – выдал неожиданно незнакомец.

– Какая из них твоя? – в растерянности я стояла между двух сторон. Забавно. Лишится невинности в общаге, с человеком, которого ты не знаешь.

Ненавижу себя за правильность. Для чего хранить эту драгоценность? Чтобы однажды узнать об измене? Чтобы упасть лицом в болото? Нет. Мне не нужна любовь. Сегодня любовь меня предала.

– Ты о чем? – спросил парень, усаживаясь на кровать, которая была справа.

– Уже не о чем, – я тоже подошла и села на край. Скрестила ноги, сложила руки перед собой. Не знала, куда деть глаза, хотя тянуло посмотреть на брюнета. Все-таки он был чертовски привлекательным.

– Забавная ты, Снежинка, – усмехнулся парень. Чуть наклонился, а я сжалась. Может надо снять майку или самой кинуться его обнимать и целовать? Да нет, на такие откровения я не способна. Как только у девчонок выходит легко заводить романы на одну ночь. Вон та же Светка, с которой Иванов… она далеко не девочка, и далеко не все ее похождения кончились знакомством в больше чем один день. А я… и правда какая-то не такая. Слишком правильная. Насмотрелась на мать, у которой любовников было больше, чем пальцев на руках.

Они всегда уходили. Она всегда плакала. Хорошо, не пила. Но мы с Ванькой натерпелись. Наверное, поэтому я мечтала встретить одного и навсегда. Чтобы не быть как мать. Чтобы не страдать так много. Мне казалось это унизительным.

Только… сама сейчас выгляжу хуже мамы. Сижу в чужой комнате и не знаю, как должна вести себя девушка перед сексом.

– Слушай, я… – хотела было сказать правду, как брюнет коснулся губами моей шеи. Осторожно, нежно, безумно чувствительно. Кожу опалило огнем. Плечи у меня опустились, а внизу живот сладко заныло. Господи, от одного простого поцелуя, а так потряхивает.

– Говори, – прошептал он, проводя пальцем медленно по кисти руки вверх, пока не достиг зоны ключиц. Я подняла подбородок, позволяя оставлять ожоги на вытянутой шее. От каждого поцелуя меня пронзало, словно током: в области грудной клетки, ниже, сквозь живот и легкие.

Головокружительно.

Утопающие.

Никогда не чувствовала ничего подобного. Всего лишь поцелуи, легкие прикосновения подушечек пальцев… Словно стоишь у края бездны. Глубокой, необъятной. Словно делаешь шаг и летишь. Откуда-то взялась легкость, я закрыла глаза, повернула голову и мы нашли губы друг друга.

Коротко, чувственно, упоительно. Я никогда не целовалась так, как сегодня, сейчас, с этим парнем. Его язык скользил по моему, возбуждая каждую клеточку в поломанном теле. Я прикусила нижнюю губу парня, от удовольствия, от блаженной дикости, которую дарили запретные ласки. Он ответил не нежностью, а страстью: подхватил меня и резко кинул на кровать, нависая сверху. Мы не разорвали поцелуй, продолжая жадно сминать губы друг друга. Так, словно если оторвемся, потеряем землю под ногами. Его руки скользнули под мою кофточку, а мои под его майку.

Не помню, чтобы отличалась особой смелостью. Особенно в отношениях с парнями. Но… рядом с этим человеком будто была другая Ульяна: дерзая, уверенная, готовая на безумие. Брюнет стянул с себя майку, всего лишь на секунду отрываясь от моих губ. В этот момент его почти прозрачные глаза показались мне бездной. Точно, это было ощущение пропасти. Он смотрел так, будто спрашивал: ты шагнешь за мной? Я коротко улыбнулась, проводя рукой по его лицу. И мы вновь слились в порыве безмятежности.

Не знаю, как оказалась в одном лифчике и трусиках. Не помню, как он снял с себя джинсы. Однако его рельефную грудь и пресс с кубиками невозможно забыть. Красивый, опасный, сильный… От него веяло чем-то еще. Чем-то таким, что напоминало мне саму себя.

Пальцы парня скользили по моему телу, не зная запретов. А мои цеплялись за его плечи, оставляя царапины. Нас захлестнул ураган. Следы от требовательных губ незнакомца были повсюду – на моей шее, ключицах, руках, области декольте, даже запястьях. И мне вдруг безумно захотелось позвать его по имени, узнать с каким вкусом он любит мороженое и пьет ли чай на ночь.

Кажется, незнакомое сердцебиение навечно останется в моем сознании: громкое, буйное и сводящее с ума. Никто и никогда не целовал меня так, как сегодня этот человек. Мир потерял значимость, мир сузился до одного действия – лететь в бездне.

А потом меня пронзила острая боль. Не в силах сдержаться я закричала, тяжело дыша. Брюнет отпрянул, приподнялся, опираясь на локоть. В глазах его читалась смесь тревоги с нежностью.

– Черт, – произнесла с хрипом. – Не знала, что это так больно.

– Только не проси меня остановиться, – сказал он, не сводя с меня глаз. Я подняла руку, медленно касаясь щеки.

– И не подумаю, – ответила, удивляясь собственным словам. Больше он ничего не говорил. Вновь прильнул ко мне с поцелуями и ритмично задвигался.

Глава 3 – Ульяна

Когда все закончилось, мы минут пять лежали рядом. Я не знала, как это бывает, после секса. Обнимаются ли пары, придаются ли новым ласкам. Однако на место удовольствию подступил стыд. Мне вдруг стало чертовски стыдно смотреть в глаза незнакомцу.

Мы даже не знаем имен друг друга.

Брюнет повернулся ко мне, упираясь той частью, что до сих пор была упругой и твердой. Господи, и такое большое побывало во мне. От очередной волны смущения я громко выдохнула.

– Ты как? – спросил парень, разглядывая меня. А я ведь забыла, что до сих пор без одежды. Логика ударила по мозгам слишком поздно.

– Пойдет, – произнесла тихо, стараясь не смотреть вниз, хотя так и тянуло. Никогда не думала, что парни бывают такими… привлекательными везде.

Однако трезвость мыслей вернула в реальность. Я подскочила, и начала искать белье, одежду. А он смотрел. Даже спиной ощущала – меня будто прожигали огнем. Невероятное ощущение. Хотелось повернуться, хотелось вновь увидеть глаза незнакомца. Да много чего хотелось. Но это всего лишь месть. Такие парни не ищут ничего серьезного. Тем более с бывшими девственницами. Я очередной трофей на его полке любовных утех, уверена в этом.

Нащупав белье и верх, быстренько облачилась и встала с кровати. Интересно, он один живет в этой комнате? На полке возле окна стояла стопка книг, на тумбе лежали тетради и ручки. Пару маек висели на стуле, правда, по всем этим мелочам невозможно определить ничего. Даже увлечений человека.

Я сделала шаг в сторону дверей. Надо ли говорить «спасибо за все» или «пока»? Что вообще говорят после одноразовых связей?

– Эй, Снежинка, – опередил брюнет. Я оглянулась. Он до сих пор не оделся. Так и лежал, абсолютно не смущаясь своей открытости. Хотя уж ему там нечего было смущаться. Однако щеки мои опалило жаром, поэтому я перевела взгляд на стол. Сделала глубокий вдох и произнесла прощальную фразу.

– Не рассказывай никому, ладно?

– Как тебя зовут? – спросил незнакомец. Я отвернулась, и двинулась к дверям. Лучше не знать имен друг друга. Лучше забыть об этой постыдной ночи.

– Неважно, – ответила, дойдя до дверей. Дернула ручку, оглянулась на прощание. В его грозовых глазах не было бури. Но и просвета души я там тоже не видела. Нам стоит остаться незнакомыми.

– Вот как? – без всяких эмоций произнес парень.

– Прощай. Если увидишь меня, сделай вид, что… В общем, ты и сам знаешь.

Не дожидаясь ответа, я вышла в коридор, оставляя свое первое и кажется, самое яркое событие в жизни в комнате общежития. В комнате человека, который сумел одним взглядом сломать мои баррикады.

3.2

Домой поехала на такси. Пока ехала, объявился Иванов. Удивительное дело, почему-то я понадобилась ему именно сейчас. Видимо нагулялся, отдохнул хорошо. Теперь можно и к дурочке Уле заявиться. Только больше не будет никакой дурочки. Пусть катится. Я так и написала ему в смс.

«Удачных выходных со Светкой».

Женька ответил сразу.

«В смысле?»

«О чем ты?»

«Где ты, Ульяна?»

«Какого черта? Возьми трубку!»

Я долго думала, сказать, что все знаю или не надо. А еще думала, почему не плачу. Но все мысли сводились к тому парню, к его поцелуям, запаху, голосу и глазам. О таких пишут в глупых женских романах. Такие похищают сердца, затем разбивают их на тысячу осколков. Не стоит думать о нем.

Дома я все-таки написала Иванову, что видела его со Светкой. Пусть знает и больше не подходит. Ждать ответа не стала, отключила телефон. Плюхнулась на кровать, но уснуть не получилось. Опять прокручивала в голове поцелуи, прикосновения, голос незнакомца. Интересно, как его все–таки зовут, чем увлекается, какие книги читает и читает ли вообще. О чем мечтает, где любит гулять.

Странно. Этой ночью я так и не заплакала. Кажется, брюнет неосознанно спас мою душу и сердце. Только наследил там, оставил свой отпечаток.

Утром проснулась без настроения. Мать так громко заливалась соловьем в сторону Ваньки, что я тоже заинтересовалась. Сунула нос в его комнату, кутаясь в махровый халат. Отопления почти нет, а стеклопакет явно пропускает холодный воздух. В нашей квартире давно не было ремонта.

– Какой ты у меня, – хлопала в ладоши мама, расхаживая, словно кот вокруг сметаны. Волосы закручены в дульку на голове, на ногах высокие толстые шерстяные носки, а поверх – новое платье. Явно на свидание собиралась, но не собралась до конца. Суббота, чем не повод. Тем более с ухажерами у нее никогда проблем не было. Зато они были у нас. Мы с Ванькой, моим младшим братом, их люто ненавидели.

Мать наша работала учительницей в школе, собственно, поэтому я тоже учусь в педагогическом. На уровне генетики любовь к преподаванию. Но как психолог или воспитатель мама в пролете. Она никогда не умела выбирать мужчин, а еще, кажется, никогда не понимала, что ее поведение отражается на собственных детях.

– Ма, отдай, – буркнул Ванька, поднимаясь со стула. Высокий, выше меня уже на две головы. Худощавый, правда, но зато с мозгами порядок. Читает много, проблем не создает, с плохими мальчишками не водится. Хотя в последнее время домой стал приходить поздно. Где бывает, не говорит. Возраст, полагаю, семнадцать – самая соль гормональных перепадов.

– А зачем тебе так много, Ванюш? – хлопала глазами мать, разглядывая белый конвертик.

– Это мои деньги. Тебе хахали итак неплохо дают, – очередная колкость, которая иногда срывалась с губ брата. За языком в сторону матери он редко следил. Раньше наоборот, мамуля, сестрица, а сейчас чаще огрызается.

– Как тебе не стыдно! – обиделась мама. Кинула конверт с деньгами к ногам Ваньки, и направилась к себе, громко хлопнув дверью.

– Язык у тебя без костей, – буркнула, усаживаясь на кровать.

– А что она лезет? Меня может тоже от ее мужиков воротит. Тот старый хрыч на тебя так поглядывает, явно не на мать поглазеть ходит к нам. – Ваня поднял драгоценный конверт и убрал в ящик. Сам же уселся за компьютерный стол, разглядывая что-то на экране ноутбука. Единственного, между прочим, заработанного на мои кровные.

Чтобы помочь семейству, я еще со школы подрабатывала репетиторством. Пару учеников по литературе и русскому, дополнительный доход. Да, когда начинается сессия, количество уроков приходится сокращать или на время отменять вообще.

– Ты о ком? И где деньги взял?

– Валере или как его там, – хмыкнул Ванька, пропуская второй вопрос мимо. Дядя Валера с мамой встречается уже месяц. Мужчина он странный, да и внешне не очень приятный. Ростом чуть ниже брата, широкоплечий, нос картошкой, усы, пухлые губы. От него несет дешевым парфюмом, но матери нравится.

– Вань, откуда деньги взял? – повторила я, напирая.

– А тебе все надо знать.

– Конечно, ты как думал. Сколько там, что мама так разошлась?

– Фигня, – повел он носом. – Двадцатка.

– Сколько? – если бы я не сидела, точно бы упала. – Откуда такие деньги. Эй! Ты где их взял, Вань?

– Не украл, не боись, – хвастливо отвечал этот дуралей.

– Ваня…

– Тотализатор. Все честно.

– Какой тотализатор, Вань? – я поднялась с кровати, подошла к брату и резко дернула его за плечо.

– Обычный, Уль. Ставишь косарь, получаешь три. Смотря, какая ставка.

– А где ты взял деньги на ставку?

– Ну…

– Ваня! – крикнула, сжимая его плечо. Почему мать не занимается воспитанием сына? Почему ей наплевать? И так было всегда. Однажды в классе восьмом девчонки отрезали мне волосы, потому что заступилась за одноклассницу. Я вернулась домой с короткой стрижкой и разбитой губой. Мать тогда на кухне ела курицу гриль с очередным ухажером. Они пили коньяк и смеялись.

Другая мама побежала бы в школу, начала выяснить причину, почему ее ребенка обидели. Моя только утром спросила с улыбкой: «о, ты подстригался? Ну, пойдет». Вот и все. Иногда мне казалось, что матери плевать на нас с Ванькой.

– Занял, – ответил сквозь зубы брат, скидывая мою руку.

– А как отдавать собираешься? Зачем тебе вообще столько денег?

– Я уже отдал. Выиграл и отдал. Теперь будет более крупная ставка, буду участвовать.

– Вань! – опять крикнула, не сводя с него строгого взгляда.

– Через полгода Кристинка выпустится. У нее днюха скоро. Я хочу подарить ей подарок. – Выдал он. О Кристине я слышала, она учится в одиннадцатом. Брат влюблен в нее уже два года, да только девочка эта из обеспеченной семьи. В школу привозит личный водитель, на отдых она летает на Филиппины, а не в Анапу. Одевается в дорогие бренды, поступать собирается в лучший вуз страны.

Ванька чудом с ней познакомился. Обычно она не ходит на школьные дискотеки, а тут пришла. Ну, брат набрался смелости, пригласил. Кристина не отказала. Ваня мой, дурак, уши развесил: думал все, теперь дорога ему заказана. А она как не замечала его, так и не замечает.

– Какой ты ей подарок собрался дарить? Букет цветов…

– Яблоко! Последней версии, но он стоит сама знаешь сколько. Другое не прокатит.

– Вань, ты в свое уме? – спросила, хлопая ресницами. Обычно мой неглупый брат не страдал таким, а тут выдает финты.

– Да там верняк. Я займу еще небольшую сумму и сделаю крупную ставку. А потом…

– Вань, людей нельзя купить. Сердце человека не стоит ни одного телефона или клада. Тебя либо любят за то, какой ты есть, либо не любят.

– Подарок – это билет на поезд! – буркнул брат, переводя взгляд на фотку Кристины, которая стояла в рамке на столе. Да, любил он ее знатно. Я даже завидовала этой девушке. Такую чистую и преданную любовь еще поискать надо.

– Ты забываешь, когда поезд останавливается, билет обычно выбрасывают. И она тебя выбросит, с телефоном или без.

Ваня вдруг подскочил со стула, схватил меня за руку и толкнул в сторону двери.

– Проваливай, надоели твои нотации.

Глава 4 – Ульяна

Я не стала спорить с Ванькой, решила отложить на потом. Тем более голова гудела, и настроение такое, что хоть на стенку лезь. За окном еще небо хмурое, словно вот-вот снег выпадет. Холодный ноябрь не радовал.

В обед включила телефон, ко мне должна была прийти ученица на допы. И стоило только загореться экрану, как посыпались оповещения о пропущенных от Иванова. Удивительно, но сообщений от него не было. Только звонки. Я вздохнула, нажала на кнопку и заблокировала Женю. Не нужны мне такие парни и знакомые. Пусть со Светкой продолжает зажиматься.

Грустно, обидно, и гордость задета. Не каждый день тебя меняют на другую. Но ничего не изменишь. Жизнь не заканчивается. Тем более в мыслях у меня не было Иванова, зато там был голос и улыбка незнакомца. Вот от чего точно надо избавляться. Забавно, однако я до сих пор не пожалела о своем выборе.

Целовался брюнет классно.

Ближе к двум ко мне пришла ученица. Мы с ней отзанимались полноценных полтора часа, обе немного устали, а потом еще сидели, чаевничали.

Мать за весь день носа не подала из комнаты, и только под вечер вышла с боевым макияжем, в обтягивающем платье и в черных колготках, поверх которых была сетка.

– Ты выглядишь ужасно, – честно сказала, разглядывая ее наряд. Мама стояла возле зеркала у входа, красила губы в алый цвет.

– О, отпад, мам, – выдал Ванька. Тоже видимо куда-то собирался. На меня не взглянул даже, показушно отвернул мордашку. Вот же мелкий засранец.

– Красотка, скажи, – улыбнулась мать. Я закатила глаза и пошла на кухню.

– Твоя дочь явно не в тебя. Занудная, – донеслось мне в спину.

– Радуйся, – скривилась, кидая мысленно камень в сторону братца. – Иначе ты бы уже жил в подъезде.

– Не ругайтесь, – мурлыкнула мать. – Я убежала. Буду поздно.

– Или завтра, – сказал вслух Ванька то, что крутилось у меня на языке. Мне хотелось, чтобы мать спросила, куда направляется ее сын. Ей ведь должно быть не все равно. Ну, или хотя бы для галочки. Однако она так и не спросила. Махнула рукой и выскочила за дверь.

* * *

В понедельник я встала чуть раньше, решила подкраситься и распустить волосы. Не ради Иванова, ради себя. Быть красивой – важно. Однако я не девушка с обложки дорогого журнала. Обычная. Блондинка, с волосами чуть ниже плеч, большими голубыми глазами, которые иногда становятся серыми, а иногда приобретают карамельный отлив. Магия какая-то, не иначе.

Джинсы на юбку менять не стала, зато надела розовый свитер с большой горловиной, а под низ серую майку. Вот и весь образ, ничего оригинального.

До универа доехала на автобусе, под репертуар шансона и бурчание двух бабушек. То кто-то сдачу не передал, то кому-то на ногу наступили, а когда вошел подвыпивший мужчина, ехать стало совсем невмоготу. Чудом вытерпела дорогу. Выскочила на своей остановке одной из первых и помчала к зданию науки.

Рядом с корпусом меня ждала Анфиска, моя близкая подруга и одногруппница. Она, как всегда, что-то читала, уткнувшись в книгу. И не холодно же пальцам, ветер знатный. Наверное, уже минус.

– О, у тебя сегодня свидание с Ивановым? – спросила Ларина, еще не зная подробностей эпичной пятницы.

– Он мне изменил, и мы расстались, – выдала я и поспешила обойти Анфису. Та только и успела открыть рот, потом правда побежала следом за мной. Роста мы были разного: Ларина метр семьдесят, а я метр шестьдесят, так что догнать меня ей не составило труда.

– Это как? – откровенно говоря, удивилась подруга, поравнявшись со мной. – С кем?

– Ну, вот это тебе лучше не знать. А то скажешь, я же говорила.

– Да ну! – воскликнула Анфиска, явно догадавшись. Я глянула на нее, и пожала плечами. Мы шли не быстро, хотя по такой погоде хочется скорей в тепло. Мимо нас проехала машина ректора, медленно, как и полагается по узкой дорожке. А за ней на бешеной скорости пролетел спорткар. И не просто пролетел – чуть не сбил нас. Хорошо Ларина вовремя успела схватить меня за руку, и потянуть влево, иначе поминай, как звали.

– Вот урод! – буркнула Анфиска.

– Чтоб у тебя колеса полопались, – поддержала я, усмехнувшись.

– Все четыре, – кивнула подруга.

– Наколдуешь, Анфис?

– Сначала твоему козлику проблем наколдуем, – хмыкнула Ларина. Женьку она не любила, он ее тоже не особо сетовал. Почему? Сказать сложно. Иванов думал, это банальная ревность со стороны подруги. Но Анфиска постоянно твердила, что Женя не вызывает доверия. Видимо ее интуиция работает лучше моей.

– Пусть ему Светка колдует.

– Вот же дрянь. Хотя знаешь, ну это было предсказуемо. Вы же не спали с ним ни разу. А он парень видный, и его швабра тоже видная. Надо отомстить ему.

Ларину понесло не в те дебри. Я уже не стала говорить, что отомстила. Решила, пусть останется моим маленьким секретом. Да и какая разница? Тот парень наверняка забыл нашу постыдную ночь. И мне стоит забыть его. К черту чувства. В топку их!

В универе Иванова мы встретили только на второй паре. Первая у нас различалась, все-таки специальности разные: у него преподавание физической культуры, а у меня литературы и русского. Раньше я грустила, что мы не можем быть вместе постоянно. Теперь наоборот радуюсь.

Женька, к слову, подошел сразу, как заметил меня. Он был в компании друзей, но быстренько с ними попрощался и направился в мою сторону. Мне хотелось развернуться и убежать куда-нибудь. Видеть его противно до тошноты. Все очарование пропало, вот даже прическа показалась дурацкой: волосы зализаны назад – кто так ходит сейчас.

– Уль, подожди! – крикнул Иванов, замечая, что я тяну Ларину в сторону лестницы.

– Хочешь, я тебя прикрою, а ты иди, – предложила Анфиса, понимая мое состояние. Хотя какое у меня было состояние? Я не чувствовала себя, как жены изменников. Более того, в груди не было сквозняка от разбитого сердца. Противно, да. Обидно, да. Но не более. Странно.

– Уль! – крикнул Женька, пока я думала бежать или гордо выдержать разговор.

– Проваливай, – буркнула Ларина.

– Я не с тобой разговариваю, – огрызнулся Иванов, настигая нас.

– А кто тут с тобой хочет говорить? – не унималась Анфиска. Воевала вместо меня, как самый настоящий друг.

– Жень, у тебя была отличная пятница. А у меня хорошие выходные. Поэтому, давай продолжать в том же духе – раздельно. – Произнесла я спокойно. К горлу подкатил ком. Я смотрела на Иванова и не могла понять, как он может подходить после всего ко мне. Еще и при Светке. Они оба что ли с приветом. Или это нормально: спать с одной, гулять с другой.

– Ларина, сгинь в туман, – рявкнул он в сторону моей подруги.

– А ты не офигел, дружок?

– Проваливай. Ты тут третье колесо!

– Третьим колесом была твоя подружка. Или вы кувыркаетесь втроем? Ты, ее парень…

– Иди нахер, извращенка больная!

– Свет! – крикнула громко. Да так, что человек пять, которые сидели на диване и трое возле подоконников обратили на меня внимание. – Забери своего парня. Мне с ним не о чем говорить.

Иванов растерялся, оглянулся на свою драгоценную подругу детства. Народ же удивился моему заявлению, потому что все до единого, кто был в коридоре, знал – мы с Женей вместе.

– Пошли, – шепнула я Анфисе. Подхватила ее под руку и под шумок, пока Синицына с Ивановым играли в гляделки, мы шмыгнули за дверь, к лестнице. К счастью, Иванов догонять не стал.

Глава 5 – Ульяна

Во вторник Ванька не пришел ночевать. Я места себе не находила, зато мать спокойно спала, уткнувшись носом в подушку. Меня знатно бесило ее равнодушие. Как она может сейчас спать, укрывшись одеялом. А вдруг с Ваней приключилась беда, вдруг валяется где-то под забором под дождем, что тарабанит по подоконнику. Мне хотелось кричать, но я лишь продолжала набирать брату. В час ночи совсем опустились руки: вышла во двор, обошла детские площадки. Хорошо, людей не было. У нас не самый прекрасный район. Здесь и алкаши нет-нет собираются, и подростки странные тусуются. Но осенний дождь разогнал всех.

Вернулась домой ни с чем, улеглась на кровать и считала минуты до рассвета. В четыре утра Ванька соизволил явиться. Ох, мы с ним сцепились.

– Как тебе не стыдно! Неужели предупредить язык отвалится? – кричала, позабыв о том, что в соседней комнате спит мать. Потом она, правда, проснулась, видимо разбудили мои вопли. Вышла, накинув халатик на плечи.

– Мне что десять? Никому и ничем не обязан! – злился брат.

– Ульян, что ты истерику закатила? – не понимала мама, зевала и раскачивалась из стороны в сторону.

– Позвонить или написать сообщение можно было, Вань. А ты, мам… иди спать!

– Может, все пойдем спать? Соседи еще придут жаловаться, – переживала непонятно за кого мать. Я вздохнула и пошла к себе, громко хлопнув дверью. Однажды съеду от них, из этой проклятой квартиры. Как же тяжело. Порой просто невыносимо.

Утром, ясное дело, проспала. Встала через полчаса после будильника. Помчалась в ванную, на скорую руку подкрасилась, сделала колосок, схватила сумку и в универ. Первой парой стояла физра, которую я ненавижу еще со школы. Бегать и прыгать – не мое. Забивать голы – не мое. Никогда не получала от этого удовольствия.

По пути попала в пробку, наткнулась на недовольную женщину. Она всю дорогу спорила с водителем о том, почему берут «стоячих» – дышать нечем, и вообще это небезопасно. В какой-то момент другая дама не выдержала, и они пустились ругаться. Да так громко, что у меня в наушниках музыку не было слышно.

Чудом я успела к первой паре. Быстренько поменяла одежду на спортивную, и поплелась вместе с Анфиской в сторону зала. А там опять Иванов, стоял в компании друзей. Вообще Женька очень общительный, люди к нему тянутся. Он как огонек – зажигает их. Таких обычно называют «душа компании». Не знаю, чем я ему приглянулась.

В мае, еще на втором курсе, перед началом сессии, Иванов подсел в столовке ко мне, улыбнулся и сказал:

– А меня Женя зовут. Мы вместе ходим на психологию. Сегодня погода классная, не хочешь прогуляться?

Я тогда жутко смутилась, растерялась. Последний раз на свидание ходила в одиннадцатом классе, да и то это сложно было назвать свиданием. Мы съели по мороженому, когда шли домой. Поговорили немного, и тот парень больше не предлагал ничего. Потерялся.

Иванов ко всему прочему был симпатичный. Нет, не такой, о ком грезят все девчонки потока. Однако было в нем что-то обаятельное. В общем, без внимания его не оставляли. Я согласилась, а через два месяца мы начали встречаться. Правда многие наши свидания походили на общие встречи, где частым гостем была Светка. То у нее проблемы с учебой, то парень бросил, то с родителями поссорилась. Казалось, у Синицыной все не слава богу именно в тот момент, когда мы хотим провести время вдвоем.

Анфиске сразу не понравилась Света. Она ей, собственно говоря, и до знакомства не нравилась. Ларина таких девчонок, легкодоступных по ее мнению, заверстку старается обходить. Называет разлучницами и завистницами женского счастья. Я отмахивалась, потому что если бы Женя хотел встречаться со Светкой, то явно не бегал бы за мной. А он проявлял внимание, дарил подарки, устраивал сюрпризы. Мне казалось, что мы очень близки.

До интима дело доходило не раз, но тут уже я стопорила процесс. Этот шаг важен, и решиться на него было не просто. Я много читала на форумах: как подготовиться, какое белье купить, какая атмосфера нужна. В общем волновалась. Женьке об этом не говорила, стыдно как-то. Зато с Анфиской делилась. Она смеялась, у самой-то первый опыт был в школьные годы, в выпускном классе. А мне только предстояло постичь дзен.

Только постичь случилось не с тем, и без всяких подготовок. Неожиданно, и да, безумно приятно. Удивительно, но я совсем не смущалась, бездумно отдалась порыву. Стыдно, конечно. О таком лучше забыть и выбросить из памяти навсегда.

– И чего он пялится? – выдернула из воспоминаний Анфиса. Иванов, на самом деле, не сводил с меня глаз, пожирал. Словно интересней меня вокруг не было ничего. Мне стало противно, пусть на свою Светку смотрит. Она, между прочим, рядом паслась, с подругами болтала, иногда тоже поглядывала.

Народ медленно прибывал, нас становилось больше. Уже и в коридоре воздуха мало, и присесть негде, а физрука все нет.

– Сегодня совмещенная пара с какой-то группой с мошками, – крикнул кто-то в толпе. Вообще нас редко с другими потоками совмещали, больше со своими. Но бывали исключения – преподавателей отправляли на курсы или они уходили на больничный. Видимо сегодня как раз такой случай.

Правда, группы с факультета международных не было. Нас здесь хоть и шестьдесят человек, однако, лица все знакомые, частенько пересекаемся. Ну и конечно, ребята шушукались, как без этого. Кто-то тихо, а кто-то нагло и громко. Нас с Женькой обсуждали, и Светку за компанию. Меня ясное дело раздражало быть в центре внимания, но и ввязываться в разговоры не хотелось. И так чувствовала себя облитой с ног до головы грязью.

Минут через пять явился Григорий Константинович, физрук. Высокий, худощавого телосложения, лет под сорок. Волос на голове у него почти не было, сплошной прозрачный шар, поэтому он частенько ходил в кепках. Зато одеколоном несло знатно, на весь коридор. Порой настолько горьким был запах, что аж подташнивало.

В зале мы построились, получили задание. К счастью, на улицу физрук не повел, видимо погодка ему и самому не очень нравилась. Мрачно, сыро и холодно. Девчонок отправил в угол с матами, а парней на другую сторону.

– Даже подтянуться не можете разок? – кричал Григорий Константинович, когда мальчишки активно пытались что-то выдать. Димка Зыкин больше всех подтянулся – десять раз. Остальные еле до пяти, а то и трех дотягивали. Это еще хорошо, что нам с девочками не досталось. Нормативы по тому же обручу и прыгалке я в принципе никогда не сдавала..

– О, Иванов к турникам пошел, – прошла волна разговоров.

– Чтоб свалился он с этих перекладин, – хмыкнула Анфиска. Я же наоборот отвернулась, подошла к высокому турнику и начала делать растяжку. Ногу закинула, потянулась вперед. Гимнастика мне всегда больше нравилась, да и на шпагат в школьные годы садилась спокойно.

А потом дверь в зал громко распахнулась, послышались шаги, незнакомые голоса. Я сперва не заострила внимания, вероятно мошники пришли. Но когда Лилька Комарова, королева нашего факультета, рассыпалась в комментариях, захотелось оглянуться.

– Это же Ник! Блин, какой он милашка, – разливалась соловьем Комарова. Подружки ее в стороне не остались, тоже зашептались.

– Говорят, они с Ромой Филатовым лучшие друзья. Но Никита отбитый на всю голову.

– И почему нам не сказали, что будет именно их группа?

– Новиков – недоступная крепость, – пояснила Лилька, полушепотом. – Ты либо в его вкусе, либо проходишь мимо. Знаете сколько девчонок по нему сохнет? Он еще такой весь из себя дерзкий, мрачный. К нему так просто не подкатишь. Вот с Филом познакомиться легко.

– А который из них Фил? – спросила Нона Черницова, моя одногруппница.

– Его кажись нет, ну вообще он вроде встречается сейчас с какой-то замухрышкой. – Ответила Синицына. Откуда только знала о таких подробностях? За собой бы следила, а не за как она там выразилась? Замухрышками? Вот за ними. Сама встречается с одним, а спит с Ивановым.

– Да бросит он ее. Пару раз потра*аются и все на этом, – усмехнулась Лилька.

– Но Новиков огонь, а не мальчик, – добавила Алька Рожкова. Она училась вместе с Женькой и Светкой в одной группе. – Такому если и Королеву подашь, может носом покрутит.

Девчонки засмеялись. Так их этот Никита веселил. Правда, смеялись в полголоса, прикрыв рот ладошкой. И вообще лишний раз старались отвернуться, видимо, чтобы он не заметил.

– А этим только и подавай местную звезду, – буркнула Анфиска почти мне на ухо. В конце концов, любопытство взяло вверх. Нет, мне не до влюбленных воздыханий, хватит Женьки, который предал, растоптал и теперь ходит с довольной миной. Просто реально интересно, что там за парень, которому Королеву дашь, а он откажется.

Я опустила ногу с турника, поправила легинсы, и наконец, повернулась. Да только лучше бы не поворачивалась. Сердце забилось, словно баскетбольный мячик, в ушах повис гул. Я даже моргнуть не смогла, так и замерла на месте, разглядывая его – моего незнакомца. Человека, с которым в пятницу потеряла невинность, и чьи ласки до сих пор вспоминаю с щенячий нежностью и стыдом, заливающим щеки.

Он стоял ко мне полубоком, разговаривал с парнями. Высокий, выше всех, широкоплечий, на руках так и выступали венки от накаченных мускул. Белая майка облегала его тело, а черные спортивки подчеркивали спортивные ноги.

– Ветрова, тоже Никита понравился? – глумливо произнесла Алька, и девчонки снова засмеялись. Я же шевельнуться не могла, спину окатила волна холода, вперемешку с диким жаром. На фоне кто-то говорил, но я уже ничего не слышала. Грудь залилась волной стыда, руки стали влажными. Мне вдруг показалось, что все вокруг смеются надо мной, тычут пальцем.

Перед глазами всплыла наша ночь с этим… как его зовут? Никита? Вот с ним. Его жаркие поцелуи, мой негромкий стон… Господи! Какой позор. Почему я не подумала, что встречу незнакомца в универе? Что он может учиться здесь. О чем вообще думала, когда позволяла себя целовать?

Я бы может еще простояла в оцепеневшем состоянии, подобно статуи Свободы. Но откуда-то у мальчишек взялся баскетбольный мяч. Они начали перекидываться, и по нелепой случайности пас полетел не в сторону кольца, а в нашу сторону, в уголок, где толпились девчонки.

– Осторожно! – крикнул Олег Рагозин из моей группы. От него летела подача. Все видимо услышали, разбежались, только я дурочка осталась стоять на месте. И конечно получила за это мячом. Хорошо хоть удар пришелся не по голове, а по плечу.

– Ай! – вырвалось у меня от боли. Я пошатнулась, потеряла равновесие и чуть не упала: вовремя схватилась на турник, возле которого стояла.

– Уль, сорян, – посылал лучи извинений Рагозин.

– Ульян, ты как? – это уже Анфиска подлетела. Я кивнула, мол, пойдет, жить буду. Подняла голову, пытаясь прийти в себя, и сердце в ту секунду совершило кульбит. Потому что он смотрел. Никита Новиков. Смотрел на меня. Тот самый парень – моя ошибка.

Глава 6 – Ульяна

Ник не сводил с меня глаз, а я не могла перестать смотреть на него. Даже на таком расстоянии от его взгляда пронзал разряд электричества по спине. Он словно вытягивал из меня волю и силы на дальнейшие сопротивления. Неужели такое возможно? Люди вокруг перестали существовать, голоса пропали. Я превратилась в желе, которое потряхивало, и которое не могло пошевелиться.

Чудом передо мной вырос физрук, начал задавать вопросы, показывать пальцы перед глазами, трясти рукой. Что ему было надо от меня, одному Богу известно. Зато Григорий Константинович решил по итогу отпустить горе-студентку с пары. Отправил меня в медпункт этажом выше. Сам, к счастью, сопровождать не пошел, и никого не отпустил в качестве помощника.

Я спорить не стала, потому что заниматься дальше физкультурой, когда на тебя так смотрят – невозможно. Этот парень обладал магнетическим притяжением, не совсем нормальным, может даже немного раздражительным. Хотя я больше на себя злилась, чем на него. Если бы не отдалась в пятницу, не открылась перед ним… Господи! Да мы даже имен друг друга не знали… Зато переспать успели.

До медпункта я добрела как слепая мышка: считай на ощупь. Толком ничего не видела, в голове крутился образ Никиты, а еще казалось, что он всем расскажет. А может все уже знают. С одной стороны, я отдалась ради мести. С другой, сейчас больше всего на свете не хочется, чтобы хоть одна душа узнала о моем упоительном грехе.

Возле дверей медкабинета я потопталась с минуту, потом постучала. Никто не открыл, так что зашла в наглую. Прошла вглубь мимо трех коек с белыми простынями, оглянулась – медсестры не было. Ну и ладно, решено – пережду конец пары здесь. Возле окошка батарея есть, тепло, а главное глаз Никиты нет. Они у него, между прочим, очень красивые, голубые, как тихий океан в сезон жаркого солнца.

Я села на кушетку, спиной к дверям, лицом к окну. Вздохнула и снова озадачилась: почему мысли об измене Иванова не трогают так, как этот парень. Едва знакомый человек сердце волнует больше, чем тот, с которым встречалась полгода. Вот это новости, конечно. Сама от себя такого не ожидала.

Через пару минут послышался скрип, открылась дверь. Видимо медсестра вернулась. Я особо не нервничала, спросит, скажу, физрук прислал. Выгонит, пойду в раздевалку, а нет, так отдохну здесь. Однако медсестра не торопилась задавать вопросы, и шаги показались мне тяжелыми.

Она вдруг присела рядом, коснувшись моего плеча. В воздухе повис запах хвои, деревьев, после осеннего дождя. Свежо и приятно. Интуитивно, где-то на подсознательном уровне, я поняла – это не медсестра. Внутри все сжалось, мурашки прошли вдоль позвоночника, задевая каждую косточку.

– Жива? – произнес знакомый голос с легкой хрипотцой. Я оглянулась и от неожиданности открыла рот, словно рыбка, а потом также благополучно закрыла его. Что он здесь делает? Зачем пришел? И почему так пронзительно разглядывает меня, нагло скользит по моему лицу, насмешливо улыбаясь?

– Что ты здесь делаешь? – набравшись сил, выдала первое, что пришло на ум. Никита откинул голову к потолку, словно задумался о чем-то важном. Затем оперся руками о койку, чуть наклоняясь назад, в мою сторону.

– Мимо проходил – такой вариант тебя устроит? – ответил запросто Новиков. Его глаза мне вдруг показались глубокими, подобно бездне, черной дыре в космосе. В них не было просвета, пусть и переливались они серо-голубым отливом.

– Очень забавный у тебя путь, – мой голос звучал равнодушно, но каких трудов мне давалось это равнодушие. В реальности в груди творился тот еще ураган.

– Здоровье – очень важная штука, я пришел тебе это сказать, – он усмехнулся. Слишком высокомерно, даже немного неестественно. Наши плечи больше не соприкасались, но я все равно ощущала жар его тела. И от этого жара меня начало потряхивать.

– Спасибо за экскурс, но впредь я обойдусь гуглом или яндексом. Алиса тоже неплохо разбирается в таких вещах.

– Сексом Алиса с тобой точно заниматься не будет, – слова Никиты прозвучали так небрежено, что меня аж передёрнуло. Я и не сразу поняла, к чему он клонит.

– Ты пришел поговорить о сексе с Алисой? – кое-как выдавила из себя. Произносить вслух слово «секс», когда парень, с которым у тебя это было рядом – непросто. Очень смущает. Щеки моментально загорелись. Мне хотелось перевести взгляд, а лучше оказаться под одеялом. Однако я даже шевельнуть не могла – настолько его глаза гипнотизировали, забирали силу, захватывали в свою власть. Магия не иначе.

– Нет, о сексе с тобой, Снежинка.

– Ч-что?

– Секс полезен для здоровья. Всем мальчикам и девочкам. А если тра*аться в кабинете медпункта, так это вдвое полезно. – Пару секунд я молча переваривала услышанное. Это выходит он притащился сюда, чтобы предложить мне переспать? Не просто переспать, а на медицинской кушетке? Для здоровья значит полезно? Где-то щелкнул переключатель, и сработала команда от любви до ненависти. Да, Никита Новиков чертовски обаятельный парень. Да, я отдалась ему той ночью и не знаю, жалею или нет, но чтобы вот так… чтобы прийти и в лоб предложить мне подобное? Хотя чего я ожидала? Сама выставила себя в таком цвете. Однако все равно неприятно. Словно я какая-то девочка по вызову. Захотел – пришел, отымел и ушел. Захотел – пошел к другой. Ну уж нет. Один грешок не потянет за собой шлейф ошибок.

Я подскочила с кушетки, облизнула засохшие губы, сделала глубокий вдох и произнесла жестко, насколько смогла, конечно.

– Послушай, я не девочка из квартала красных фонарей. Если тебе нужен секс для здоровья, в зале осталась толпа тех, кто с удовольствием раздвинет перед тобой ноги. А ко мне с такими предложениями подходить больше не надо. То, что произошло между нами – ошибка.

Каждое слово давалось мне с трудом, оно будто ломало, оставляло шрамы на теле. Никита прекрасно понимал, что в ту ночь был моим первым, что я не девчонка с шеста, у которой опыт с тележкой за плечами.

– Ты так изгибалась и постанывала, – с усмешкой произнес Новиков, прикусывая нижнюю губу. Создавалось ощущение, словно он вспоминает и смакует эти воспоминания. Вот же Дьявол!

– Я…

– Здравствуйте! – раздался голос медсестры. Когда она только войти успела. Я перевела на нее взгляд, а Ник продолжал разглядывать меня, будто ничего не поменялось за последние пару секунд. – Вы что тут делаете, дети? – спросила пожилая женщина, поправляя очки на переносчице. Мне вдруг сделалось неловко. Я будто оказалась раздетой с ног до головы.

– Извините, – прыснула, скрестив руки на груди. Обошла медсестру и пулей выскочила из кабинета.

Глава 7 – Никита

Я так и знал, что переехать к отцу – конченая затея. Чувствовал нутром, каждой клеточкой, а все равно пошел напролом и притащился в его дом. Думал, в последнее время у нас вроде как отношения стали лучше, хотя это сложно назвать «лучше». Мы просто мирно сосуществовали, подобно двум планетам в одной галактике. Не трогали друг друга, практически не общались. Редко созванивались, и то разговоры выходили сухими, с паузами и желанием поскорей закончить эту семейную комедию.

Отец меня никогда не любил, я это знал, как и то, что утром за окном встает солнце, а ночью появляются звезды. В детстве еще старался перед ним выказать достижения, ублажать, а потом забил. Ему плевать. Он всегда винил меня в смерти матери. Если бы она не была беременна, не умерла бы при родах. Как сейчас помню, мне было пять. Приехал из садика с охранником, выскочил из кожаного салона грузака, и мчусь на всех порах. В руках подделка из спичек, сам сделал. Меня тогда гордость взяла, никто не смог, а я ковырялся до последнего. Воспитательница перед всеми родителями похвалила, папа же не заезжал за мной сам, поэтому я хотел лично похвастаться.

Но отец не понял радости в глазах маленького дурачка. Подделку выбросил в урну, на няньку наорал, что она не смотрит за мной. Хотя не это было окончательным надломом в наших отношениях.

Во втором классе я сдал учителям мальчишку, который за гаражами поджег крысу. Где они только нашли ее – непонятно. Мне тогда досталось от пацанов, темную устроили в туалете. Хотели голову в сортир опустить, но не стали. Испугались, что батя нагнет их. Он шишка важная в городе. Правда, инцидент не прошел незамеченным. Старика вызвали к директору. Юлили, пресмыкались, посоветовали со мной беседы провести. Ну отец провел.

Зашел ко мне в комнату, стащил с кровати и отлупил ремнем – кожаным, с железными вставками. Лупил так, что у меня искры из глаз вылетали. Я тогда впервые разревелся. Обидно было. Ведь ничего плохого не сделал, наоборот пытался донести до взрослых, что у мелких с головой проблемы. Разве это нормально, поджигать живую крысу? Пусть мерзкое животное, но все равно живой организм. А в итоге еще и виноват остался.

– За что ты так со мной? – спросил, икая то ли от боли, то ли эмоций, которые разрывали грудную клетку.

– Ты хоть знаешь, как я любил твою мать! – крикнул отец. Тему мамы мы никогда не поднимали, она под запретом. Ну и старик сам после ее смерти ни с кем не водится. Закрылся что ли. Только бизнесом интересуется, даже с друзьями перестал общаться.

– Если бы не ты, она была бы жива. Не могу на тебя смотреть, придушить охота, – плюнул он мне в лицо. Нет, не в лицо, в душу. Развернулся и ушел. С того самого дня во мне сломалось все. Чувство вины росло, съедало, ломало до последней косточки. Я вдруг отчетливо ощутил – мама умерла из-за меня. Как могу улыбаться и радоваться, когда ее нет, когда я убил своим рождением женщину, которую никогда не смогу узнать.

Дальше пошло по накатанной. Я начал плохо себя вести в школе, влезать в драки, огрызаться. Меня били и только в эти минуты приходило отупляющее чувство свободы. Казалось, когда появляются раны на теле, вина за смерть матери уменьшается. Хотя нифига она не уменьшалась.

Отец, конечно, не особо кайфовал от моего побитого вида, поэтому в четвертом классе отдал на борьбу, бокс, рукопашку. Я не учился толком, зато дрался отменно. Лишь когда оказывался на матах или на ринге, мог дышать.

В средних классах начался пубертат. Мы с батей ругались почти каждый час. Я его люто раздражал то ли физиономией, то ли выходками. На меня жаловались все учителя, родители детей, потому что срывал уроки. Нет, слабаков никогда не трогал. А тех, кто качал права и пытался опустить в сортире, не отпускал. Учеба меня не интересовала, книги тоже. В дневнике кроме красных надписей и двоек ничего не было.

В шестом классе сменилась классуха. Пожалуй, она была единственной, кто пытался со мной разговаривать, слушать, понимать. Сперва она меня раздражала, но потом наоборот я проникся к пожилой тетке. Начал с удовольствием ходить на уроки литературы и русского, которые классная вела. Даже приносил учебники с тетрадками, записывал с доски и не ерничал на уроках.

Помню, пацаны подложили Гале (там мы называли Галину Александровну) кнопок на стул. Она не увидела, села. А после уроков я их набуцкал, заставил извиниться. С тех пор больше классуху никто не трогал. Побаивались.

Галя кстати привила любовь к книгам, каким-то чудом я стал лучше учиться. Домашку делал, прогуливал реже. Нет, идеальным молодцом не стал, на меня продолжали жаловаться, но меньше.

Когда выпустился из школы, Александровна даже заплакала. Подошла, обняла меня, по волосам погладила.

– Ты – мой лучший ученик, Никиточка, – произнесла она, да так тепло, что самому вдруг захотелось пустить слезу. Никто и никогда не вел себя со мной настолько заботливо и учтиво, как эта пожилая женщина.

На первом курсе батя подарил мне двушку в элитной новостройке. Понял видимо – жить нам вместе сложно. Хотя я частенько не возвращался домой, ночевал либо у девок, либо у друзей, либо засыпал в тачке, где-то на окраине городе. Просто останавливался, вид красивый. Смотрел на огни ночного города, на мрачные серые здания, на то, как небо медленно затягивает черное полотно. Был ли я в те минуты счастлив? Сложно сказать. Я в принципе не особо понимаю значение этого мягкого слова «счастье». И кто его только придумал? Бред…

Но спокойные дни закончились, когда этажом выше заехала молодая пара. Они благополучно сломали все, включая мою мирную жизнь. Устроили потоп, потом прибежали, оправдывались, извинялись, денег предлагали. Пришлось вызвать строителей, а самому съехать. И вот здесь я тупанул жестко. Надо было снять номер в гостинице или хату временную, проблем с бабками не было. Либо отец снабжал карманными, либо ринг. Хотя второе реже – в последнее время подзавязал таскаться туда.

Батя переезд принял без особого трепета и радости. Сказал сухо: «Твоя комната всегда свободна». А потом пошло-поехало.

– Какого черта ты ходишь в одних трусах по дому? У меня важные люди!

– Так я может для тебя стараюсь, – откровенно угорал, вспоминая, как покраснела тетка, с которой они подписывали документы.

– Недоносок! Все еще ветер в голове?

Это был первый раз, и я спустил на тормозах, отец, судя по всему тоже. Обычно мы громко ссоримся. Во второй я перебрал. Был в кабаке, тра*нул деваху, и пьяный ехал домой. Ну и промазал малек, когда парковался. Влетел в мерс очередного важного чела. Старик, конечно, откупился. Спец условия пообещал по контракту, зато на утро орал на меня так, что стены едва не рухнули.

Я еще поглядывал на них и думал, вот было бы забавно, если реально этот волшебный замок развалится. Будет сыпаться медленно, по кусочкам, оставляя после себя осколки, которые со временем превратятся в пыль. Эта фантазия так забавляла, что я невольно усмехнулся.

– Смешно тебе, подонок? Ни стыда ни совести! – стальным тоном процедил старик, а потом дал мне леща. Хорошего, жесткого. Лет пять назад я бы свалился, но сейчас и бицуха, и стойкость… короче фигня его нравоучения. Не пробирают.

А вот на третий раз язык подвел. К нам пришла молодая девушка, такая вся при формах, в деловом белом костюмчике. Сидела с идеально ровной спиной, скрестив ноги. Волнистые волосы лежали на плечах, а сама она то дело и поглядывала в документы.

– У тебя очередная встреча? – спросил будничным тоном, когда проходил мимо отца с этой дамочкой. Они расположились в гостиной, на кожаном диване.

– Да, так что иди, займись своими делами, – ответил он холодно. Деваха мазнула по мне оценивающим взглядом. Я к таким давно привык, и всегда точно знаю, что они означают. Вот эта хотела продолжить знакомство со мной, а не со стариком.

– Как закончите, даму не отпускай. Двери в мою комнату открыты, буду ждать.

Она ничего не ответила, зарделась, отвернулась. Зато отец посмотрел, словно припечатал. На лице у него так и читалось: как же ты достал. Я шмыгнул к себе, думал, на этом тема закрыта. Однако батя пришел через час и проехался по всем показателям, откатал асфальтоукладчиком меня. И ссора переросла в серьезный скандал.

– Почему ты не можешь быть нормальным? – мысленно я отметил, что не помню, когда старик обращался по имени. Он вечно тыкает, но «сын» или «Никита» – нет. Даже в детстве. Будто сам этот факт его удручает.

– Нормальность – понятие относительное. Мир вообще полон ненормальных людей.

– Тебе почти двадцать один, а ведешь себя… дерьмо у моих ног! И из-за такого Наташа… – Он осекся. А меня наоборот накрыло. Грудь обожгло, иглы обвили глотку. Я стиснул зубы, перевел взгляд на дубовые двери, которые были раскрыты настежь. Проклятый волшебный замок из кучи бабок и ненависти. В воздухе всегда витал запах гнилья. Только непонятно, кто гнил здесь… кто вообще должен жить в этом шикарном особняке?

– Ну, продолжай, – напомнил я. – Мама умерла из-за такого дерьма, как я. Знаешь, пап, вот одного не понимаю, ты ж не дурак. Что не предохранялся? Так сильно хотелось потра*аться?

– Ублюдок, – выругался отец. Замахнулся, но не ударил. Скривил губы, вглядываясь в мое лицо. Я же вдруг ощутил, что задыхаюсь. Будто землю под ногами пробило, будто меня связали толстой веревкой и кинули на дно океана. Каждую клетку сжало в тиски. Находиться рядом с батей стало невыносимо. Лучше бы ударил, а не этот взгляд, который разрезает плоть на две части.

Я оттолкнул отца, схватил ключи от тачки с прикроватной тумбы и практически побежал на улицу. Сел за руль, дал по газам, не замечая, как отметка на спидометре перевалила за сотку. Не думал ни о чем, гнал прямо, по пустой трассе. Потом меня начало отпускать и я остановился. Ненавижу отца. Хотя нет, я себя ненавижу. Сгореть бы где-нибудь, очистить мир от мусора. Старик всегда считал меня мусором.

Ночевать в машине не хотелось, а выпить – да. Много, пока не отрублюсь. Или травки. Тоже неплохо. Вытащил телефон, набрал Филу, этот влюбленный муженек не ответил. Конечно, у него теперь любовь. С ума сошел. Хотя Катя хорошая, без доли преувеличения.

В итоге вызвонил Егора Крюкова со второго курса, он в общаге жил. Планировали вместе затусить, но Крюкову в последний момент написала девушка. Еще один каблук. Он всучил мне ключи от комнаты, сказал, что сосед отчалил на выхи, разрешил собрать народ, не жалко.

Народ созывать не планировал. Нафиг надо. Однако перекантоваться ночку можно. Ненавижу общаги, конечно. Был там разок у Егора и больше не ногой.

Парканулся, лениво забрел в корпус. Показал студенческий ворчливой бабке. Она еще так покосилась, сверкнула золотыми зубами. Короче, мы явно не понравились друг другу. Я завернул на лестничную площадку. Где-то на этаже разлеталась громкая попсовая музыка, несло алкоголем и табаком. Я поморщился. Можно было заглянуть на огонек, с этим проблем никогда не было. Хочу – прихожу. Хочу – ухожу. Но сейчас настроение такое, словно тупой иголкой пытаешься проткнуть дырку.

До пятого не дошел, почему-то свернул на четвертом этаже. Задумался видимо об отце, матери. Сделал два шага в сторону коридора и остановился. Увидел ее…

Глава 8 – Никита

У нее были светло-золотистые волосы, которые, кажется, переливались в темноте этого грязного коридора. Губы идеальной формы, слегла припухшие, бледно-алого цвета, наверняка сладкие. Ровный аккуратный носик, и глаза – голубые, бескрайние. Небо. Самолеты. Облака. Я почему-то подумал именно об этом, разглядывая глаза незнакомки. А еще она напомнила мне зиму и снег.

Сразу понял, что там ее парень какую-то бабу чпокает. Поэтому предложил отомстить. Я не планировал уламывать Снежинку на перепих. Хотя она была симпатичной, с долей очарования, со своей изюминкой.

Девчонка сперва отказала, видимо эмоции и прочее. Я думал, плакать будет, а она с вызовом глянула на меня и неожиданно переобулась. Конечно, приглашать ее в комнату к Егору не хотелось. Но выбора не было. Я взял незнакомку за руку и повел за собой, предвкушая разрядку. Откуда-то и настроение для секса взялось, в штанах тесно стало от одной мысли, что сейчас раздену Снежинку.

А как завелся, когда начал целовать ее, касаться худенького тела, гладить грудь и ягодицы. Давно меня так не штырило. Однако в момент икс девчонка издала то ли крик, то ли стон. Ну а дальше я все понял без слов – девственница. Это был попадос. Никогда не спал с невинными овечками. Во-первых, это чревато последствиями в виде – давай встречаться. Во-вторых, они обычно потом на хвост ложатся. Короче я обхожу таких стороной. Да и девственницы не соглашаются с первым встречным прыгать в койку.

Снежинка меня удивила. Ладно, решил, мстит таким образом. Но когда она молча встала и ушла, сообщив, что знать имена друг друга – ненужная трата времени, я конкретно попутал. Фиг с ним, махнул рукой. Собственно, зачем мне знать ее имя. Никогда их не запоминаю. Все бы так, как эта. Получила свое и свалила. Неплохо.

Однако на следующий день я уже мыслил по-другому. Ехал к себе на хату, и думал только о Снежинке, ее губах, запахе. Она обалденно пахла чем-то цитрусовым. Мне редко хочется повторения, но в этот раз аж зудело. Что в ней такого, казалось бы. Обычная. Ну, смазливая, да. В моем вкусе. Да только ничуть не лучше, а то и хуже тех, с кем я предпочитаю тра*аться.

Надо переключиться…

* * *

С отцом мы с пятницы не разговаривали. Строители додели дела в моей хате, получили бабки и свинтили. Короче удачно совпало, больше не придется ночевать в волшебном замке.

Вечером позвонил Артуру Сургатову, мы с ним вместе ходили на первом курсе на историю. Он с факультета безопасности. Сургатов из простой семьи, не выделяется особо, но никогда не отказывается от загулов. Компанейский чувак. Лучше бы, конечно, с Филом затусить, но женатик наверняка свою невестушку ублажает.

Артур зависал в гостях у девчонок с фармацевтики. Симпатичных девчонок. Они обрадовались, когда увидели меня, улыбнулись. Давай крутиться рядом, салатиками угощать. Сургатов сразу надулся, потому что все внимание переехало по мою душу. Ну а потом вина выпили, разговорились. Я такие встречи обычно рассматривал как легкий релакс, имен не запоминаю. А зачем? И так нормально.

Одна из будущих гур аптечной сферы, через часика полтора тонко намекнула, что не против развлечься. Я кивнул, зашел в ванную, руки сполоснуть, волосы пригладить. Капнул жидкое мыло, запах от него разлетелся по всей маленькой комнатке. Цитрус вперемешку с карамелью. Примерно также пахла Снежинка.

В глазах вспыхнул ее образ, губы. В ушах стоял стон и сладкий голосок. Я плеснул водой на лицо, но было поздно. Возбудился. Черт! Не припомню, чтобы заводился от одной мысли о ком-то. А в штанах тесно, прилив сил и желания.

Из ванны вышел готовый покорять вершину Эвереста. Схватил девчонку, кинул на кровать и отымел в разных позах. Она извивалась подо мной, а потом и надо мной, сбоку, собачкой… Я вроде получал разрядку, да не ту. Не такую как со Снежинкой. Хотя какая там могла быть разрядка? Тесно, быстро, второй раз не полезешь. Однако я чертовски кайфанул. Здесь же совсем другие ощущения. Грустняк.

8.2

В воскресенье я озадачился – как все-таки звали незнакомку, где учится и живет. Почему решила отдаться мне, почему не попросила ничего взамен. Даже вчерашняя деваха канючила, мол, давай погуляем и все дела. А здесь… меня словно отшили. Это одновременно заводило, и одновременно раздражало.

Может, мы и не увидимся больше никогда. Хотя, откровенно говоря, зудело увидеться и переспать разок иди два разка. Я вообще поймал себя на мысли, что слишком много думаю о Снежинке. Это на меня не похоже.

А в понедельник судьба сама прислала ее в руки. Нам объявили, что физра будет смешанной с педагогическим факультетом. Ромка опять проспал или решил не посещать пару. Поэтому я шел в компании с нашими. В зал мы ввалились громко, шумно, и конечно, на нас все обратили внимание.

Физрук особо не требовал необычного: подтягивания, отжимания. Я лениво подошел к турнику, подтянулся тридцатник и спрыгнул. Девчонки шушукались, они обычно стараются не демонстрировать свою симпатию. Я могу быть грубым, последним хамом и дерьмом, как выражается отец. Многие из них нарывались на мои неосторожные высказывания. Поэтому предпочитают любоваться издалека. Я не Ромчик, меня такие штуки не вставляют.

Потом физрук выдал мячики парням с педа, там, между прочим, были будущие физкультурники. А подтягиваются и отжимаются хуже девчонок. Они так заигрались, что один по дурости или отсутствию серого вещества в башке, кинул мяч в сторону девушек.

– Осторожно! – крикнул парнишка. Я зевнул от скуки и перевел взгляд на другой конец зала. Все разбежались, только одна осталась… Снежинка. Та самая. Моя незнакомка. Грудь кипятком облило, обожгло все органы. Я замер. Засмотрелся на ее губы, крепко сжатые в замок, на розовые щечки, на голубые глаза. Всего несколько секунд и прострел против воли.

– Ай! – вырвалось у нее. Она пошатнулась, потеряла равновесие и чуть не упала: вовремя схватилась за турник, возле которого стояла.

– Уль, сорян, – выпалил этот дебил.

– Ульян, ты как? – спросила другая девчонка. Ульяна значит. Вот так встреча. Знак судьбы, не иначе. Я думал подойти, но физрук опередил. Отправил ее в мед. Она выскочила из зала, будто нас вот-вот настигнет ураган. Что ж… у меня в штанах тоже творилось торнадо. И надо было его устранить. Я смиренно выждал пару минут, потом подошел к баскетбольному кольцу. Технично втиснулся в игру и отвесил типа случайно пас в сторону придурка, который попал по Ульяне.

– Эй, ты чего? – обидчиво уставился парень, потирая бедро. Дохляк. Это я еще легонько бросил.

– Сорян, – развел руками, повторяя его интонацию. Обычно во мне ни капли мстительности. Но сегодня хотелось отвесить.

– Григорий Константинович, – обратился к физруку. Тот откровенно залипал на задницы девчонок, обтянутые лосинами. Атас. Мужик взрослый, а ведет себя как пубертат. – Я отлучусь.

– Быстро только, – кивнул.

«Тут уж как получится», – подумал про себя. Хотя быстро не про меня.

В медпункт не шел, бежал. Вены заливались кипятком от возбуждения. Вот пересплю с ней и отпустит. Всего-то надо разок другой получить разрядку. Научу бывшую девственницу утехам. Потом она сама будет просить добавки, но придется искать мальчика на стороне. Меня в одни и те же ворота три раза не вставляет.

И вот я такой весь разгоряченный влетел в мед, со своим предложением, полезным для здоровья. Она сидела на кушетке спиной к дверям. Худенькая, маленькая, скромно поглядывала в сторону. В ней не было ни грамма пошлости или развратности. Интересно все-таки, почему она отдалась первому встречному.

Но Снежинка мое предложение не приняла. Вернее категорично его отвергла, словно большей чуши не слышала, словно я навязчивая муха. Она выскочила из кабинета, я вышел следом. Стоял и смотрел ей вслед.

Ну и хрен с тобой, Ульяна. Красивых и согласных полно. Мне всегда было фиолетово на отказы, хотя откровенно говоря, не помню, когда последний раз отшивали.

Глава 9 – Ульяна

По коридору я не шла, бежала, едва не вприпрыжку. Хотелось оглянуться, мало ли, он пошел следом, однако не смогла, силы духа не хватило. Никита, конечно, своим предложением застал врасплох. Разве так говорят девушкам? Разве предлагают подобное? Хотя той ночью в пятницу он практически аналогичным образом себя вел. Разница в том, что я согласилась по женской глупости. Эмоции бушевали, хотелось отомстить, ну и сам Никита был очень красивым, а как целовался… Об этом вспоминать не стоит. Иначе опять щеки жаром зальются, в животе покалывать будет.

Я отлично понимаю: парням вроде него нужен только секс. Их не интересуют отношения, любовь, семейные вечера с просмотром любимого ситкома. Все это мимо. Одно радует – они не скрывают своих намерений, в отличие от Иванова. До сих пор не понимаю, как он мог… И что у них со Светкой? Одноразовые встречи по дружбе? Или как это называется в современном обществе? Секс дружбе не помеха? Уверена, будь у меня такой друг, Женька бы сразу отвернулся. Поэтому отвернулась и я. Пошел он со своей ненаглядной.

Добежав до конца коридора, я все-таки набралась смелости и оглянулась. Пусто. А чего собственно ожидала? Никита не пел мне сказок в уши, просто предложил себя в качестве ночного утешения. И хотя головой я это понимаю, но сердце сжимается. Обидно. Никогда не хотела стать куклой на одну ночь. Презирала таких. На мать ругалась, в итоге сама скатилась. Нет! Больше подобного не повторится. Да и Никита вряд ли еще раз подойдет. Может, мы и не встретимся в универе, на улице, нигде. Случайные совпадения имеют свойство заканчиваться. Поэтому с глаз долой, как говорится.

В спортзал я возвращаться не стала. Решила, переоденусь и подожду Анфиску в холле. Заодно мысли приведу в порядок. Красивый мальчик искуситель умело их подпортил. Сколько интересно у него таких было? Глупых, вроде меня…

Однако только я вышла из раздевалки, накинув рюкзак на плечи, как передо мной вырос Иванов. Нагло перегородил дорогу, вперившись тяжелым взглядом. Карие, практически чернильные глаза, отливали бликами. Раньше мне хотелось смотреть в них, разглядывать отражение. Но теперь противно.

– Ульян, давай поговорим, – произнес Женька, разрывая давящую тишину между нами. Его голос звучал устало, а вздох был тяжелым. Грудь вздымалась, явно не шел, бежал сюда, правда зачем – непонятно.

– О чем? – сухо спросила, сжимая лямки рюкзака. Внутри нарастало нервное напряжение.

– Да, я виноват, но…

– Но? – вскинула удивленно бровь, поражаясь тому, с какой легкостью Иванов признает свою вину.

– Мое отношение к тебе не изменилось.

– А мое к тебе изменилось. Давай на этом закончим, – я попыталась обойти его, но Женька резко схватил меня за руку и дернул обратно, да так сильно, что я впечаталась спиной в дверь раздевалки.

– Что ты…

– Уль, послушай, – протянул Иванов, делая шаг в мою сторону.

– Не хочу. Иди к Свете. Я не понимаю, зачем ты пришел ко мне? Если вам отлично вместе, то и будьте вместе. Я не фанат шведских семей, Жень.

– Секс – это не отношения и не семья. Это тупо секс, – прорычал он, скользнув взглядом на мои губы, а затем ниже к области груди. Я выхватила руку и скрестила обе перед собой. Омерзительно. Разве может человек в одночасье настолько упасть в твоих глазах? Оказывается, может.

– Вот со Светой это и обсуждай, – крикнула. Чуть наклонилась и выскочила из барьера, который возвел Иванов. В коридоре послышались голоса, видимо ребят с пары отпустили уже. Надо уходить, не хочу публичных концертов.

– Мы еще поговорим об этом, – прилетело мне в спину. Оборачиваться и отвечать не стала. И так противно, аж тошно. В эту минуту пришло яркое осознание – хорошо, что моим первым мужчиной стал не Женя. Да, о таком не расскажешь подружкам и не вспомнишь, сидя в кругу веселой компании. Фанерные двери, скрипучая кровать с матрасом, который давно пора выбросить, закопченные потолки, деревянные рамы на стеклах – комната в общаге совсем не веет романтикой. Пусть так. Зато рядом с Никитой я ощутила себя по-настоящему свободной в ту минуту. Желанной женщиной. Парень с глазами грозового неба – моя ошибка, мой неверный шаг в пропасть. Но это самый упоительный нелогичный поступок в жизни.

9.2

Остаток дня закончился тихо, пару раз, правда, мы с Анфиской нарывались на Иванова – то в лифте, то на лестнице. Он шел в компании парней из группы. Те неоднозначно мазнули по нам пустым взглядом, но ни слова не сказали. Женька тоже больше не подкатывал с оправданиями. И хорошо, иначе не знаю, ударила бы. Смотреть в глаза и говорить такую чушь – это еще уметь надо.

Зато Синицына выделялась. В коридоре плечом случайно задела, для виду случайно, так понятное дело – специально. Когда я в туалет пошла, за мной следом ее подружки увязались, а потом судя по разговорам, и она сама. Прикрыли пластиковую дверь в дамскую комнатку, и давай обсуждать.

– Это правда, что Иванов и Ветрова расстались?

– Реально из-за тебя, Свет?

– Вы переспали?

– И как он? Ну, в постели? А размерчик пойдет?

Слушать было невыносимо. Однако и влезать не хотелось. Опускаться до их уровня – себе дороже. Синицына с кем только не спала, да и подружки тоже. Если уж у нее нормально заводить «секс по дружбе», то нам явно не по пути, даже в оскорблениях.

– Я просто рассталась с Эдиком и так грустно стало. А Женька огонь, а как целуется, – пела соловьем Света. Наверное, подобные высказывания должны задевать, обижать, вырывать кровавые слезы из глаз. Да только мне почему-то было все равно. Я не ревновала, не бесилась. Ну, переспали и ладно. Той ночью не одни они согрешили. Еще неизвестно кому было лучше.

Из кабинки я вышла с гордо поднятой головой. Всполоснула руки, посушила. Пока проводила махинации с водой и салфетками, девчонки молча глазели в мою сторону. Ждали видимо чего-то, правда чего – я не поняла. В итоге молча покинула туалет, а они вновь продолжили перетирать косточки. Что ж! Будем считать, что я стала легендой.

* * *

С последней пары отпросилась, у меня на четыре была ученица по русскому – Марина Алушина. Учится в десятом классе, не отличница, но схватывает неплохо. Скромная, улыбчивая, и в целом с ней никогда не возникало проблем. Зато мама у Марины та еще скандалистка. Если дочка не позвонит ей, если не отчитается, что приехала на урок ко мне, упреков полетит вагон с тележкой. Пару раз такое случалось прямо на допах. Мы разбираем новую тему, а ей мать звонит. Кричит в трубку не своим голосом, словно случилось беда космического масштаба. Марине тогда неудобно было, жуть. Она покраснела, расплакалась. Я думала, не придет больше. Но, к счастью, пришла. Сказала, со мной ей комфортно, а еще объясняю доходчиво.

Сегодня Марину привезла тоже мать, проводила до самой квартиры. Сдала, считай, из рук в руки, и под конец строго наказала набрать, якобы ждать будет у подъезда. Я не стала спрашивать с чего такой тотальный контроль, девочка не маленькая. но Алушина сама выложила, пока раскладывала книги на столе.

– Ульяна, ты извини за сцену, мама из-за вчерашнего перегибает.

– Да ничего, а что случилось вчера? Ты ее расстроила? – Я отодвинула старенький деревянный стульчик, на котором лежала плоская подушка. Усадила на него ученицу, а сама присела на табуретку без спинки. Мебель у нас давно нуждается в замене, как и большая часть квартиры.

– Унюхала запах сигарет, – выдохнула с горечью Марина. Взгляд ее потух, бровки домиком сделались. Мы с ней были одного роста, разве что Алушина на килограмма три больше, чем я. Брюнетка с короткой стрижкой, хотя это недавно она подстриглась. И то, как поняла, назло матери. До этого ходила с косой до пояса.

– Курить начала? – спросила осторожно, открывая учебник на нужной странице.

– Да нет, – отмахнулась она. – Там просто…

– Если не хочешь, можешь не говорить.

– Ну, девчонки с класса начали, мол, такая как ты никогда сигаретку в рот не возьмет. Смеялись, подкалывали.

– И ты решила попробовать? – уточнила. Все-таки Марина не была похожа на тех, кто сам бы начал курить, пить. Да и мать у нее строгих нравов, гулять не всегда разрешает. Не удивительно, что засекла запах. Наверняка дома был серьезный скандал.

– Разок затянулась, кашлять начала и выкинула.

– А мама как узнала?

– Учительница настучала ей, заметила нас. Стерва! – фыркнула Марина, прикусив губу. Я хотела еще поспрашивать, но тут входная дверь хлопнула, и послышались тяжелые шаги. Видимо Ванька пришел. Алушина вдруг выпрямила спину, заправила за ушко прядь, которая скользнула ей на лицо. Казалось, она подобралась вся в ожидании чего-то или кого-то. Нет, я и раньше замечала, как ученица поглядывала в сторону брата. Ваня у меня симпатичный парень. Жаль, что кроме своей Кристины никого не замечает. Вбил себе в голову глупость и страдает от этого.

– Я сейчас вернусь, повторяй домашнее задание, – сообщила Марине, а сама решила заглянуть в комнату к брату. Алушина правда поникла сразу, тяжело вздохнула.

Ванька же наоборот никого и ничего не стеснялся. Ему кто-то позвонил, и он практически на всю квартиру затеял разговор – довольно громко. Так, что я не подслушивала. Просто кое-кому говорить надо тише.

– А что если я возьму в долг и поставлю ставку? С выигрыша отдам. Да! Мне нужна крупная сумма, от двух до трех тысяч баксов. Понимаю. Ночная ставка сработала отлично, пятьдесят кусков в плюсе.

Я стояла возле комнаты брата и пыталась вразумить, о чем он вообще. Неужели опять тотализатор? Да как у него вообще принимают ставки, ему восемнадцати нет. С другой стороны, если все нелегально, то и проблем с возрастом нет. Господи! Я прикрыла рот ладонью, пытаясь дышать глубоко. Во что этот дурак лезет?

Минуты через две Ваня закончил странный диалог и я шмыгнула к нему, прикрыв за собой дверь. Встала у входа, глянула на мелкого, который уже вполне себе не мелкий, а взрослый широкоплечий парень. Будущий мужчина.

– Чего? – спросил брат, усаживаясь на кровать. Глянул косо в мою сторону. Так, будто ему не терпелось скорей остаться одному. Я подошла и села рядом. Диван-книжка скрипнул, напоминая о своей старости. Мы накрывали его зеленым пледом, чтобы как-то скрыть потертости и ветхость, однако звуки выдают.

– Что за суммы? О чем ты говорил по телефону?

– Подслушивать не хорошо, – буркнул Ваня, поднялся и подошел к окну. На нем были черные спортивки с белыми полосками по бокам, аплечи обтягивала поношенная олимпийка.

– Я и не подслушивала, ты кричал на всю квартиру.

– В субботу будет тотализатор. Мне нужна крупная ставка, чтобы выиграть нужную сумму. – Сухо ответил брат, разглядывая улицу через стекло.

– Тебе же нет восемнадцати, как ты можешь участвовать в этом?

– Уль, какая ты наивная, – усмехнулся Ванька, кинув на меня взгляд через плечо. В его глазах так и читалось: иди, погуляй, незнающая фома. Я может и не знала, но нутром чуяла – ничем хорошим не закончатся игры с деньгами. В конце концов, варианты проигрышей никто не отменял.

– И все-таки, – настаивала.

– Нелегальный тотак: если за тебя замолвят словечко важные люди, то ставку примут и от пятнадцатилетнего. Были бы бабки, как говорится.

– Остановись, не влезай в это, – я тоже встала. Подошла к брату, коснулась его руки, думала обнять, но он резко оттолкнул. От него так и веяло недовольством.

– Я сам знаю, что делать, а что нет. Мне не три года, Уль. Да и не факт, что прокатит с займом. Но в этот раз мелкие ставки не берут, – вздохнул грустно брат. Провел ладошкой по лицу, словно безумно устал, словно носил тяжелую ношу на плечах.

– Вань, а если проиграешь? Как будешь отдавать кредит?

– Во-первых, мне еще никто ничего не дал. Во-вторых, там верняк. Я все просчитал. А в-третьих, вали-ка к своей ученице, дорогая сестрица. Уже вот где твоя опека сидит.

Глава 10 – Ульяна

Ругаться с Ванькой я не стала, зато решила поговорить с матерью. В конце концов, она должна заниматься воспитанием сына. Он собирается влезать во что-то очень нехорошее, где ее глаза? Не факт, конечно, что он послушает. Ваня сейчас в том возрасте, когда мир кажется разноцветной зеброй со стороны друзей, и серым пятном со стороны взрослых. Но она – мать. К родителям обычно прислушиваешься. По крайне мере, я всегда старалась прислушиваться.

Однако разговор вышел скудным. Мама вернулась домой почти в девять, запевала утренней пташкой, кружилась по комнатам. От нее несло сладкими духами и табаком. Видимо в зале для курящих сидела. Я выждала законных полчаса, пока мать сходит в душ, переоденется и пойдет на кухню чаевничать. И тут уже подкатила с претензией.

– Ваня собирается брать кредит для участия в нелегальном тотализаторе! – обрушила правду ей на голову. Хорошо, брата дома не было. Он ушел к другу в плойку резаться.

– Кредит? – мама сидела на стуле. Кухня у нас маленькая, особо не протолкнуться, здесь троим одновременно уже тесно. Стол квадратный возле окна, прям у самой батареи, два стула по бокам. У стенки холодильник, печка, раковина и одна кухонная ячейка. В квартире странная планировка: три просторных комнаты, свободная ванная с туалетом и узкая кухонька.

– Да, мам. Заем денег. Ты должна с ним поговорить.

Я стояла в проеме, скрестив руки на груди. Ненавижу ноябрь и в принципе зиму. У нас вечно холодно, приходится надевать по две кофты, толстые вязаные носки, потому что полы ледяные.

– Кто ему даст кредит, Улечка? – улыбнулась мать. Потянулась к маленькой красной пиале, в которой лежали мармеладки, обсыпанные сахаром.

– Мам, это все нелегально. Ему дадут, не переживай. Но если он не дай бог проиграет, возвращать придется нам с тобой.

– Глупости, – отмахнулась мама.

– Ты серьезно, мам? – я в очередной раз поразилась, как легко эта женщина решает проблемы.

– Улечка, кредиты так просто не раздают направо и налево. Для этого надо работу официальную иметь, справку о доходах, а он…

– Мам! – крикнула раздражаясь. – Ты меня не слышишь, кажется. Я говорю, это нелегальный тотализатор. И заем нелегальный. Поговори с Ваней, заставь его отказаться от этой…

– Хорошо, только не кричи. Я поговорю, а если нет, Валеру подключу. Не переживай, договорились? – она улыбнулась, а мне стало противно. Не было в ее улыбке ничего, что должно быть в улыбке матери. Плевать. Ей всегда плевать на своих детей.

– Ты неисправима, – сухо произнесла и пошла в свою комнату. Если Ванька проиграет кучу денег, пусть у своего Валеры занимает или как хочет, решает вопрос. Не собираюсь влезать. Хватит! Надоело быть нянькой и самой взрослой в семье. Разве не для этих целей нужна мать?

* * *

Неделя меня серьезно вымотала. Во-первых, в универе откуда-то свалились тесты, контрольные, обилие домашки. Преподаватели словно готовились оторваться к зимней сессии. Ну и Иванов, конечно, дал жару. Пару раз подловил меня у входа в корпус и пристал со своим «давай поговорим». Говорили о том же, вернее говорил Женька. Я шла в нужную сторону и старалась не слушать пустые отговорки. Потом мы молча разошлись в разные коридоры. На переменах он постоянно пожирал взглядом, и вечно оказывался там же, где я. Хотя у нас частенько пары стояли не на одном этаже. В пятницу Иванов отличился серьезно. Я отпросилась в туалет на занятии, и тут откуда-то взялся этот.

Наглости ему хватило войти в дамскую комнату, хлопнуть за собой дверь и подойти впритык. Я стояла рядом с раковиной, мыла руки.

– Мне надоело бегать за тобой, – выдал герой-любовник.

– Посочувствовать или похлопать в ладоши, что такой настойчивый? – взяла салфетку, и повернулась лицом к нему. Между нами было маленькое расстояние, но нарастало напряжение. Я его ощущала в плечах, словно тяжелый груз.

– Ты реально думаешь, что какой-то другой дурак будет терпеть игры девочки-целки? – в глазах Женьки мелькнула ледяная злость. Мне аж не по себе сделалось. Ну и фразы резали слух, конечно.

– Не переживай, девочка-целка как-то справится с этой проблемой. А теперь, отойди-ка! Мешаешь, – я скривила губами, и, не дожидаясь ответа, обошла Иванова сама. Ждала очередную гадость в свой адрес, но видимо Женя слишком долго думал. Интересно, однако, зачем он пытается наладить отношения, раз я настолько ему противна. Совсем крыша поехала что ли.

А вечером дома был концерт. Забавный такой. Мать с Валерой закрылись у Ваньки в комнате и учили его взрослым обдуманным поступкам. Правда, не знаю, кто еще кого учил. После общения тет-а-тет Валера вышел с горящими глазами и смотался к знакомым товарищам. Как позже выяснилось, он тоже решил поучаствовать в тотализаторе. И чего я собственно ожидала? Что мужчина, который в сорок пять ни разу не был женат и не имел детей, вдруг сделается мудрым старцем? Или что под давлением взрослых у глупого Ваньки проснется мозг?

Нет! Надо самой надавить на него. Но уже не сегодня. Сегодня пусть остывает, иначе получится игра в одни ворота, где мама добрая фея, а я – злой маг.

Однако утром в субботу мы разминулись. Ваня пошел в школу, я занималась с учениками дома. Иногда поглядывала на часы, но брата не было. К трем дня стало тревожно. Сердце словно сеткой обтянуло, давило, сжимало бедный орган. Я старалась, конечно, отвлечься: почитала конспекты, проект села делать, приготовила ужин. Но время тикало, а Ваньки не было.

В пять решила позвонить. На другом конце сказали, абонент недоступен. Еще одна тревожная кнопочка сработала. В семь явилась мама с Валерой. Оба веселые, румяные, мать цветы в руках держала, улыбалась. Конечно, мои разговоры про брата им были неинтересны. Как же противно… В такие моменты я задавалась вопросом: зачем она нас родила? Неужели потому что денег на аборт не хватило?..

– Мам, ты с Ваней не созванивалась? Его до сих пор нет, а телефон отключен…

– Он говорил, что у друга ночевать останется, – выдала она. Какого такого друга, правда, не пояснила. Ладно, нормальная мама знает всех друзей своих детей. Вон Ванька никогда не ночевал ни у кого. Разве что у нас пару раз оставался его товарищ.

– Как зовут друга? Я позвоню! – настаивала.

– Ну чего ты, Ульянка? – подал голос Валера. Мама ушла на кухню, а он продолжал стоять в прихожей. Мазнул по мне влажным взглядом, сверху вниз. Уже не первый раз я замечаю этот взгляд, да и Ваня замечал. Он даже матери пытался намекнуть, что как-то нехорошо поглядывает Валерий в мою сторону. Однако мать, как обычно, отмахнулась.

– Я не Ульянка, а вам, дядя Валера, лучше парфюм сменить. Тошнотворный, – фыркнула, развернулась и закрылась у себя в комнате. Ненавижу этого мужика. Ненависть к нему пропиталась под кожу, кажется. Фу! Омерзительно. Как рядом с таким можно вообще лежать, а целовать… О чем только думает мама.

Комната у меня закрывалась на замок, но Ваня пару месяцев назад прикрутил щеколду зачем-то. Сказал, так ему будет спокойней. Когда он дома, ерунда. А вот когда его нет, лучше на два замка закрыться. Кто знает, какие черти пляшут в голове у Валеры. Хотя он руки не распускал, намеков не подавал, только эти поглядывания. Не очень приятные, правда.

По наставлению брата, я закрылась на все замки и уселась на кровать. Взяла телефон, набрала его, пусть бы ответил. Сердце не на месте, когда не можешь дозвониться до родного человека. Сразу не те мысли лезть начинают, тревога сжимает каждую клеточку.

Но на той стороне продолжали твердить – недоступен.

Ничего не изменилось ни через час, ни через два, ни через три. Я встала, подошла к окну. Темно. Дождь срывается. Деревья раскачивает осенний ветер. Кажется, скоро выпадет снег. Станет еще холодней.

Я поджала губы, скрестила руки на груди.

Этой ночью Ваня так и не вернулся.

Глава 11 – Ульяна

Утром первым делом я позвонила классной руководительнице Вани – Людмиле Михайлове. Она женщина открытая, понимающая, в возрасте, а главное у нее есть номера одноклассников брата. Ведь если он не пришел ночевать, вполне вероятно кто-то может знать, по крайне мере, мне так хотелось думать.

Людмила Михайловна на звонок ответила сразу. Голос у нее был немного запыхавшийся, но бодрый.

– Вы не подскажете телефоны мальчиков, кто с Ваней Ветровым общается близко? Наверняка знаете. Тот же Дима Шавалов или Юрка Репин. Но может, и другие есть, я просто, ох, – растерянно лепетала в трубку. Честно сказать, никогда до такого не доходило. Да, я пару раз была на собраниях в школе вместо матери. Однако то собрания, а сейчас экстренный случай.

– Что-то случилось? Я и родителей телефоны могу дать, если нужно.

– Вы не могли бы в общем чате у ребят спросить, может, кто знает, где Ваня? Он домой ночевать не вернулся, – как на духу выложила я. От нервного напряжения едва не грызла ногти. Зато мама мирно спала в соседней комнате, убежденная, что сын остался у друга.

– Боже мой! – вскрикнула Людмила Михайловна. – Конечно, конечно. Дай бог все в порядке и он где-то загулял. Если никто не отзовется, у меня есть знакомый в полиции, попробую через него. Вы не переживайте главное, найдется Ванечка целым и невредимым.

– Спасибо большое! – от всего сердца произнесла и скинула вызов. Участие постороннего человека, его забота и тревога грели сердце. Хоть кому-то в этом огромном мире на нас не наплевать.

С одной стороны, я очень переживала за брата, а с другой – злилась на мать. Уже вроде и злиться смысла не было, привыкнуть пора, но мама словно живет с закрытыми глазами. А может, смотрит через призму розовых очков, где круглый год на небе радуга. И еще этот Валера с вонючим одеколоном…

Оставаться дома было невмоготу, поэтому решила – пойду по улицам, в соседние дворы загляну. Вероятности найти там брата мало, но хоть как-то отвлекусь. Да и сидеть, сложа руки, невмоготу.

Однако стоило мне только натянуть свитер и джинсы, как замок на входной двери щелкнул, и послышались шаги. Сразу поняла – Ванька вернулся. Пулей выскочила к нему, представляя самые ужасные образы, но внешне брат был абсолютно нормальным. Никаких побоев или типа того. От него не несло перегаром, только дешевыми сигаретами.

– Где ты был? – прошипела. Схватила под руку и резко потянула в свою комнату. К моему удивлению, Ваня сопротивляться не стал. Прошел молча, затем уселся на кровать, поджав плечи.

– Отвечай! – уже чуть громче и строже произнесла. Встала напротив, уперев руки в бока, а у самой внутри ходило все, будто желе трясется.

– Пытался выиграть билет на поезд мечты, – ответил уныло брат. Вздохнул, натянуто улыбнулся. Он выглядел уставшим и поникшем. Я сразу поняла – проиграл деньги. С одной стороны хотелось отругать его, дать хорошего подзатыльника, а с другой жалко стало. Может это изначально и была глупая затея с тотализатором, но как горели глаза у Вани. Он не бегал по комнате, летал практически, предвкушая встречу с Кристиной, покупку подарка.

Я присела рядом, положила руку ему на плечо.

– Вань, надеюсь, ты не брал кредит.

– Нет, – ответил он спустя несколько секунд. Смотрел в пол пустым взглядом, дышал медленно, иногда качал головой. В каждом его жесте так и читалась обреченность.

– Ничего, Вань, – я положила голову брату на плечо, всяко он был выше и шире. Прижалась ближе, обхватив его за локоть. – Ты все равно молодец, что постарался.

– Ага, – вздохнул он. Да так тяжело вздохнул, мне вдруг показалось – ситуация хуже, чем есть на самом деле. Но я отодвинула эти мысли. Кредит не брал и, слава богу. А с девушкой пусть сам разбирается. Любовь – сложная штука, от нее вон и в веревку лезут, и с крыш прыгают. Не всегда знаешь, чем обернутся эти невинные чувства.

С минуту другую мы еще посидели молча рядышком, а потом я рассказала про классную, и про то, что искала номера его друзей. Тут Ванька, правда, то ли в себя пришел, то ли просто его зацепило. Но он резко подскочил, начал кричать, обзываться. Ходил из угла в угол, едва пар из ушей не валил.

– Как меня все достало! – заявил в итоге брат, развернулся и выскочил из моей комнаты, громко хлопнув дверью.

Честно говоря, я думала на этом переживания закончатся. Не будет больше никаких тотализаторов, кредитов и пропаж. Займется, наконец, учебой, вернется в привычный ритм. Да, принять факт поражения не каждый может, но тут уже как говорится, ничего не попишешь. Без подарка дорогого прелестная Кристина вряд ли обратит внимание на моего глупого братца. А на подарок иным способом не заработать.

Однако в понедельник оказалось, что я заблуждалась.

11.2

День не задался с самого утра. Во-первых, дома повздорили с матерью. Она утром готовила завтрак, пыталась расспрашивать Ваньку об учебе и друге, у которого он якобы остался с ночевкой. Тот отвечал без особого энтузиазма: мычал или кивал головой. Потом вообще психанул, сорвался из-за стола и ушел в коридор. А минуты через две хлопнула входная дверь.

Ну, тут и я завелась. Высказала матери, что так нельзя и вряд ли брат ночевал у друзей. А уж про тотализатор вообще отдельный разговор. Хорошо еще Валеры не было, он ушел вчера вечером, вроде как в понедельник на работу рано, не хотел будить мать. Хотя мне кажется, у него просто интерес в другом месте, не больше. Зато мама сияла, забота же! Как не сиять.

– Ты так переживаешь за него, потому что у самой никакой личной жизни, Улечка. Возраст не стоит на месте, оглянуться не успеешь, а уже сорок.

– Зато у тебя все двигается, – фыркнула я. Ну это ж надо, как выкрутила. Возраст не стоит, личной жизни нет. Да какая тут может быть личная жизнь, если я тяну половину семейного бюджета и пытаюсь заменить брату родителей.

– В последнее время ты стала агрессивной, – обидчиво заявила мама. Слушать я дальше не стала. Молча поднялась и пошла к себе. Плевать, что до учебы еще полтора часа. Лучше уж на улице слоняться, чем сидеть в этой клетке и задыхаться.

Схватив рюкзак с учебниками, и накинув длинный кардиган, я шмыгнула в коридор. Быстро нацепила шапку с шарфом, куртку и тоже хлопнула дверью. Вытащила наушники, включила первую попавшуюся песню ВК, и стало вдруг так грустно. Слова резали слух, и душу. Интересно, будет ли когда-то в моей жизни человек, который заметит грусть, печаль, будет скучать и ждать. Кажется, это из рода фантастики, если даже родная мать не горюет.

В универ приехала раньше положенного, поднялась на второй этаж, где у нас должна быть пара. Уселась на маленький кожаный диванчик напротив лифта. Открыла электронную книгу. Хоть немного настроение поднять, а то совсем приуныла, как и погода на улице.

Через минут двадцать пришла Анфиска, укутанная в вязаный шарф. Плюхнулась рядом, потирая руки, замершие от холода. Начала рассказывать про экспериментальную пару, которую новый профессор будет вести в БЛЗ (большой лекционный зал). Там собирали обычно весь университет на всякие концерты, или выступления ректора. Я слушала ее в пол уха, хотя стрекотания Анфисы все же отвлекли. В итоге чуть отошла, и даже улыбнулась.

После третей пары на лестничной клетке пересеклись с Ивановым. Он мазнул по мне, что-то шепнул другу на ухо, и они пошли подниматься дальше. Может, конечно, показалось, но ощущение, словно слова в той фразе касались меня.

– Бесит этот недоумок, – буркнула Анфиска, подхватила под локоть и потянула вниз, на первый этаж в сторону столовки. Мы прошли через три факультета, и оставили позади еще две лестничные площадки. Кафетерий в главном корпусе был дальше, зато через улицу идти не надо. Там сегодня особенно холодно.

– Вот это очередь, – сникла Анфиса, замечая толпу у входа. В главном всегда было много людей в это время. Своего рода – час пик. Я хотела пошутить на тему знаний и аппетита, как вдруг поймала себя на странном ощущении. Словно кто-то смотрит. Спину опаляло жаром, я даже отвела плечи назад, поправляя осанку.

Не выдержав любопытства, оглянулась. Однако разве в такой толпе поймешь, кто на тебя смотрит? Сразу почему-то вспомнился Никита. Вдруг он? Хотя нужна я ему, чтобы разглядывать. От этого сделалось немного грустно. Вот зачем мы вообще познакомились?

– Пошли, – вернула в реальность подруга. Мы пообедали, а после занятий прогулялись вдоль пустых улочек. Успели замерзнуть, и пропустить автобус. Но домой все равно не хотелось. Анфиска даже спросила, нормально ли дела, мол, странно как-то, почему согласилась гулять в такую погодку. Я лишь отмахнулась, типа романтичное настроение. Вон и дождь с неба срывается, ветер туман нагнал. Красота ж. Нет, оно, в самом деле, было красиво, мрачно. Хоть картину пиши в серых тонах.

Когда мы окончательно замерзли, на часах стукнуло шесть. Стемнело, людей стало меньше, зато машин больше. Громко сигналили, проезжали туда-сюда, видимо тоже спешили в домашнее логово.

– Ладно, давай прощаться, – смирилась я, что пора бы и честь знать.

– Может ко мне? – предложила неожиданно Анфиса.

– В другой раз, – отказалась, сама не знаю почему. Мы спешно попрощались, потому что подъехал трамвай, на котором ездила подруга. Она побежала через дорогу, забыв обо всех правилах дорожного движения. Какой-то толстый мужик даже открыл окно в машине и громко выругался, за что получил ответный жест – средний палец.

Я усмехнулась, кутаясь в теплый шарф. Чуть наклонилась, разглядывая вдалеке автобус, которого на горизонте не намечалось. В кармане завибрировал телефон. На экране светилось Марина. Странно, чего звонит в такое время. Неужели расписание перепутала и приехала на урок.

– Але, – произнесла, дрожа от холода. Зубы едва не стучали, а пальцы почти не сгибались.

– Ульяна, – говорила почти шепотом ученица. Тяжело дышала, кажется, нервничала.

– Что такое? – испугалась я.

– Ваня! Ваня…

– Ваня? Какой Ваня?

– Твой брат… он…

– Что? Что с ним? – сердце у меня оборвалось.

– Его затолкали в машину и… куда-то увезли. Я сама видела!

Глава 12 – Ульяна

Я плохо соображала, что говорила Алушина, пыталась переварить полученную информацию, но переживания за брата не давали сконцентрироваться. Кто и куда его увез, зачем и что делать. Потом правда Марина сообщила – она поймала такси и едет следом за тем джипом, где Ванька. Уж больно переживает за него, даже вызовы от матери сбрасывает. Я не стала ничего расспрашивать, кроме адреса. Нужно понимать куда ехать. Потому что ждать на месте – не смогу.

– Давай я доеду и тогда скину, пока могу прислать скрин с такси. Не знаю, где они остановятся, но мы уже выехали за город.

– Боже! – взвыла я, ощущая, как сердце бешено ходит в грудной клетке, а в ушах стоит гул от разъяренного пульса.

– Перезвоню, – сообщила взволнованно Марина.

И прежде, чем я успела ответить, она сбросила. Ноги у меня подкосило, хорошо стояла возле остановки: схватилась за ледяную железную трубу, пытаясь устоять. В голове творился ураган из ста одной мысли. Мой Ванька. Мой глупый брат. Если с ним что-то случится, никогда не прощу себе. Если… с глаз покатились слезы. Я быстро утерла их, потому что в этом деле не помогут. И главное позвонить некому, попросить помощи.

Я могла послать к черту гордость и набрать Иванова, однако вряд ли после всего он захочет проявить участие. Мать не поверит, у нее свое видение реальности, там бесполезно. Анфиса, как и я – девушка. Можно было бы в полицию, да только черт его знает, не станет ли хуже. Пока не узнаю точно, насколько оно опасно, не буду паниковать. Не убивать же везут Ваньку. А если… нет!

Запретить себе думать о плохом было сложно. Однако я пыталась. Но время как назло текло слишком медленно, превратилось в резиновое. Уже и людей на остановке убавилось, и пробки закончились, и ноги окончательно заледенели. Прошло всего тридцать минут, а показалось – целая вечность.

Марина Алушина позвонила без двадцати семь. Спешно сообщила, что они доехали до старого большого двухэтажного заброшенного здания, типа бывшего завода или цеха. Оно находилось рядом с бывшей станцией ЖД Вокзала. Окна местами выбиты, кое-где стоят решетки, но входные двери железные, новенькие. Ваньку вытащили силой два спортивных мужика, затолкали внутрь и закрыли за собой дверь. Сама же Алушина с таксистом остановились в метрах трёхсот от пункта назначения. Водитель наотрез отказался ехать дальше, и посоветовал Марине не выходить, а лучше вернуться домой.

Я тоже ей посоветовала вернуться, а сама помчалась к этой заброшке. Гляну в какую-нибудь щелку. Если они просто говорят, сяду в такси обратно. А если нет, вызову полицию. Неизвестность тем и пугает, что ощущаешь себя слепым котенком.

Машину поймала быстро, вернее не ловила, села к первому попавшемуся частнику. Старенькую прокуренную шестерку, с мягкими сидениями, в которые можно провалиться. Водитель плелся со скоростью километров сорок, иногда зевал, а иногда ругался на дороги, где яма на яме. На повороте с городского шоссе он окончательно разозлился. А я злилась на него. Ну почему так медленно! Вдруг когда мы приедем Ваньку моего уже изобьют и выбросят. Или… от второго дыхание перехватило. Сердце словно остановилось, а тело залило ледяной водой.

Кое-как высидела на пассажирском следующие минут сорок, а то и больше. Таксист вилял, ехал он без навигатора, и в какой-то момент я отчаялась: не найдем. Потом, правда, свернули в сторону лесополосы, на грунтовую дорогу. Километра через два появились высокие лысые деревья, сопровождающие подобие трассы. А чуть дальше показалось то самое здание.

– Милая, тебе точно сюда? – уточнил водитель.

– Точно, подождете пару минут? – спросила, кусая губу от нервного напряжения.

– Ну… – завыл мужик.

– Сверху стольник дам, – раздраженно фыркнула. Вытащила пятьсот рублей, сумма не маленькая, хотя на что я рассчитывала, когда садилась к частнику. А теперь еще и сверху сотку.

– Ладно, только пять минут. Не вернешься, уеду.

– Ага, – кивнула и вылезла из машины. Ноги тряслись, да и тело трясло, словно сухую ветку на ветру. Шла быстро, оглядывалась. Место жутковатое, ни людей, ни зверей. Тишина убийственная. Потом пригляделась, и заметила за заброшенным строением, с другого угла, парковочную зону. Ее плохо было видно, но даже с такого расстояния я насчитала машин шесть. Причем не простых, типа этой шестерки, на которой приехала. Там стояли дорогие автомобили бизнес-класса.

– Ульяна, – дернула меня Маринка. Я резко остановилась, перевела дыхание. Откуда она только выскочила и почему до сих пор здесь.

– Ты…

– В общем, никто не выходил и не заходил больше. – Сообщила Алушина, переступая с ноги на ногу.

– Я пойду на разведку, а ты подожди тут, ясно? – строго процедила. Если и с ней что-то случится, не видать мне головы на плечах.

– Ясно, – кивнула она. – Но если что я тебя не брошу.

– Если что садись в ту машину и уезжай. Понятно?

– Никуда я не поеду! – возмутила ученица. Да с такой уверенностью, будто она дочка Джеки Чана и может фору любому дать. Откуда столько смелости у нынешних подростков – не понимаю.

– Послушай, – вздохнула я. Взяла за руки девчонку, сжала ее ледяные ладони. – Если со мной и с тобой что-то случится, никто не узнает даже где мы. Поэтому кто-то должен остаться и привести помощь. Хорошо? Договорились?

– Но…

– Никаких но! Пожалуйста, мне и так страшно за Ваню, не заставляй бояться еще и за тебя.

Маринка немного помялась, однако в итоге сдалась. Мы договорились, что если я войду внутрь и не выйду минут через пятнадцать, нужно бить тревогу. В ином случае дам знать, что все нормально, и она может уезжать. Таксисту пришлось, правда, еще сверху накинуть, наглый лис наотрез не соглашался простаивать за сотку. Сказал не меньше пятьсот иначе уезжает.

Я вздохнула и пошла в сторону заброшки. Страшно, конечно, куда без этого. В голове образы такие, хоть сейчас фильм ужасов снимай. На Ваню злилась знатно, во что влез, чем думал. Но эти мысли хоть как-то отвлекали, не давали пасть боевому духу.

У железных дверей здания я остановилась. Огляделась, рассматривая строение. Стены были из разноцветного кирпича, пять полос белых, одна красная, а у основания треугольной крыши сплошняком красный кирпич. На втором этаже были стекла в окнах, а вот на первом пустые рамы. Где-то решетки стояли, а где-то торчали осколки по бокам. Я двинулась чуть правей, попыталась заглянуть внутрь, однако было уже темно, да и там судя по всему, ни людей, ни освещения.

Потоптавшись еще немного, вернулась к дверям. Дернула ручку, та отозвалась жутким скрипом. У меня аж мороз по спине прошелся, до того противный был звук. Переступив через собственные страхи, я сделала шаг. Неожиданно загорелся свет, такой яркий, что я невольно на секунду прикрыла глаза. Потом проморгалась и наконец, заметила мужчину. Высокого, широкоплечего, спортивного. На лице не единой эмоции, сплошной камень. Одет он был во все черное.

– Здра… – хотела было я сказать, как дверь за моей спиной захлопнулась. От неожиданности едва не подпрыгнула на месте, оглянулась назад и именно в этот момент незнакомец подхватил меня под локоть и силой дернул на лестницу, ведущую на второй этаж.

Глава 13 – Ульяна

– Отпустите! – крикнула, когда поняла: меня тащат подобно мешку с картошкой куда-то наверх. Попыталась вырваться, но хватка у мужчины была сильной. Я не поспевала за ним, едва не упала на ступеньках, приходилось переступать через одну. В какой-то момент равновесие все-таки покинуло, но незнакомец не дал прильнуть лицом к бетону.

– Куда вы меня… – хотело было спросить, как заметила в узком коридорчике свет из дальней комнаты. Мы свернули налево, в правой стороне послышался шум, а за углом шаги. Здесь однозначно были люди. Может, имеет смысл закричать? И только я набрала полную грудь воздуха, чтобы издать знатный вопль, но тут же оборвала себя. Потому что мы остановились возле той самой открытой двери, откуда разливался свет. Мужчина отпустил мою руку и жестом указал, чтобы проходила.

Я сглотнула, ноги тряслись от страха, сердце лихорадочно отбивало ритмы, подпрыгивая до самой глотки. В голове стояли безумные образы: убьют, или еще хуже – изнасилуют и выбросят. Почему не подумала об этом, когда тащилась в здание? Надо было наступить на гордость и попросить Иванова. Я же… с ума сойти.

– Кто там, Костей? – спросил тяжелым басом мужской голос. Я сделала шаг, переступая порог, и попадая в неизвестность. Комната неожиданно оказалась светлой и совсем не убитой. Наоборот, возле окна стоял большой кожаный диван, рядом дубовый стол на толстых ножках, небольшой шкаф, даже вешалка для верхней одежды, а в углу маленькая пальма.

Я перевела взгляд в сторону дивана и заметила Ваньку, он спокойно сидел, опустив голову. Не связан, не избит до кровавых подтеков, и к горлу никто ничего не подставляет. Выходит, зря переживала?..

– Кто такая? – вернул к жизни мужчина. Он стоял, облокотившись о стол. Мощный, широкоплечий. Лицо круглое, нос картошкой, глаза впалые, на голове ни одной волосинки. Незнакомец прокручивал в пальцах зажигалку, иногда пускал газ, позволяя огоньку увидеть свет.

– На улице паслась, Арсен, – ответил тот, кто видимо был Костеем.

– Я… – тихонько произнесла, и Ванька будто очнулся ото сна. Подскочил, глаза его расширились, щеки побледнели.

– Уля, ты… – с придыханием вырвалось у брата. Он мазнул по сторонам, хаотично разглядывая мужчин в комнате.

– Твоя?.. – протянул вальяжно Арсен. На вид ему было около сорока, может чуть больше. Оттолкнулся от стола, и направился в мою сторону. Однако буквально в двух шагах остановился. Скользнул оценивающим взглядом, словно прикидывал выгоду. Я поежилась, нехорошее предчувствие впивалось острыми иглами.

– Сестра, – почти шепотом ответил Ванька.

– Что происходит? – с хрипом произнесла. Голос мой некогда уверенный звучал подобно поломанному радиоприемнику, я и сама себя не узнавала.

– Костей, выйди-ка.

– Понял, – он прикрыл за собой дверь, но не до конца, оставив небольшую шелку.

– Вань, что…

– Ульяна, – обратился неожиданно Арсен. Я перевела на него взгляд, замечая, с каким безразличием мужчина смотрит. – Твой брат участвовал в нелегальном тотализаторе. Последняя ставка была в кредит, но он проиграл. Увы, так бывает.

– Что? – вырвалось у меня истерично. Он же говорил, он же… выходит врал.

– Не буду вдаваться в подробности, но должен он мне две тысячи. Вы можете отдать наликом или, как я уже озвучил твоему брату, отработать.

– Две тысячи? Всего две? – я облизнула пересохшие от нервного напряжения губы. Начала бить себя по карманам, в поисках кошелька или телефона. У меня на карте около десяти точно есть, так что проблем не будет.

– Да, две тысячи долларов.

Телефон, который я успела вытащить, выскользнул из рук и полетел на пол.

– Как? – тихо спросила, не веря в услышанное.

– Проценты, проигрыши, ставки – все это очень непредсказуемо. – Спокойно ответил Арсен. Подошел к кожаному дивану, плюхнулся рядом с Ваней, а затем закинул ему руку на плечо. Я же стояла статуей, не в силах шевельнуться. Пыталась понять, найти аргумент, выход, но… ничего не получалось. Кажется, в эту минуту я ненавидела своего брата, мать и отца, которого никогда не видела. Говорят, в безысходном положении человек становится агрессивным, перестает отдавать отчет своим эмоциям и желаниям. Видимо я находилась именно в той стадии. Но и оставить Ваню не могла.

– Ну что, дорогой? – обратился Арсен к брату.

– Что вы… хотите от моего брата?

– Участие в ТФС, мне не хватает бойца.

– ТФ… – в горле застрял ком, в мыслях ураган. Я плохо соображала, однако понимала – нужно взять себя в руки. Если не я, никто не поможет глупому Ваньке.

– Бои пять на пять, стенка на стенку по сути. Очень зрелищное шоу, наши зрители любят. Через час начнут подтягиваться. Один выход и я спишу долг.

– Бои? Я ничего…

– Твой брат, прекрасная моя, участвовал в ставках на подпольных нелегальных боях. Изначально он был зрителем, а теперь станет участником. Я, конечно, не отвечаю за его сохранность. Ну, тут уж извините, деньги кровью не пахнут, – усмехнулся Арсен.

Вдруг показалось, что в меня выстрелили, пробили напрочь воздух, устойчивость, землю под ногами. Тело пошатнулось и вместе с ним бесстрашие, последние нотки надежды. Мой брат участвовал в подобном, ставил ставки на людей, на их жизни. Я перевела на него взгляд, пытаясь разглядеть в этом ребенке своего любимого Ваньку. Где он? Где, черт возьми, он? О чем думал, где была его голова, когда влезал в это… кажется, я перестала дышать. Кажется, меня шатало.

– Я не буду! – крикнул Ваня. – Я же умру там, вы понимаете? Я отработаю, могу убирать, полы мыть. Но… пожалуйста.

– Мне не нужна уборщица, сынок, – спокойно ответил Арсен. – Мне нужен боец. В равный бой ты выйти не сможешь, да и толку от этого нет. А вот в ТФС будет забавно. Там любят мясо, кишки, зрелища. Ну, или можешь отдать прямо сейчас бабки.

– Пожалуйста, – произнесла дрожащим голосом я. Если брата убьют на этом ринге, как жить дальше? Как жить, зная, что ничего не сделала, пока его били. – Пойдите нам навстречу. Мы вернем деньги, пожалуйста. – Я свела руки с замок перед собой, жестом умоляя дать шанс. Могла бы и на колени упасть, лишь бы не отпускать брата на ринг.

– Навстречу я пошел твоему брату, когда дал ему в кредит. В остальных случаях я не иду никому навстречу. Поэтому ты, – он указал на Ваньку, – выйдешь на ринг через час.

– Мой брат не умеет драться, его там реально убьют. Вы хотите, чтобы на вашем ринге оказался труп?

– Покалечат, не убью. – Отмахнулся Арсен.

– Да как вы можете? – прикрикнула. – Даже в банках дают время на выплату, мы выплатим.

– Я не банк, – повысил голос мужчина. Резко поднялся и направился в мою сторону. Я попятилась, ощущая себя беззащитной букашкой.

– Послушайте, – старалась говорить уверенней. Однако Арсен настиг быстрей, чем я успела закончить предложение. Он схватил своими шершавыми пальцами меня за лицо, сильно сжимая щеки.

– Отпустите ее! – подскочил Ванька. Дверь открылась, и в комнату вошел Костей. Казалось, он специально стоял там и выжидал нужного момента. Мужчина перегородил дорогу Ване, однако брат попытался оттолкнуть его, крутился влево, вправо.

– Отпусти мою сестру! Арсен! – кричал не своим голосом брат. Я и сама старалась выбраться, но хватка была жесткой, бескомпромиссной.

– Ты… а! – завопил Ваня. Я лишь краем глаза заметила, Костей дал ему в живот. Не сильно так дал, потому что мужик был большой и мощный, и если бы ударил в полную силу, брат бы уже лежал на полу солдатиком.

– Девочка, – обратился Арсен, заставляя перевести взгляд на него. – Твой брат задолжал бабки, и он их отработает. А ты здесь посидишь. Или что? Может мне пустить тебя по кругу? – засмеялся он.

– Уля, – проскулил брат, держась за живот.

Я закрыла глаза. Мужская рука скользнула с моего лица, вроде свобода, да только не настоящая. Когда бабочек сажают в клетку, они думают, что смогут улететь. Махают крыльями, бьются об стенки и падают. Я ощущала себя бабочкой, которая готова сломать крылья, лишь бы вырваться.

– Эй, ну что за невежество. С девушками так нельзя, – произнес вдруг до ужаса знакомый голос. Спину осыпал табун мурашек, а тело будто парализовало. Я точно знала этот голос. Неужели… быть не может…

Глава 14 – Ульяна

В долю секунду его широкая спина выросла передо мной, подобно защитному щиту. От него исходила безумная энергетика, кажется, дай команду и он разнесет здесь все, каждого и не оставит косточек.

– Не лезь не в свое дело, Ник, – прорычал мужчина, сжимая кожаный ремень на тёмных брюках.

Никита Новиков – мой первый парень, моя ошибка. Только что он здесь делает? Почему закрывает собой от Арсена, почему решил вмешаться? А решил ли? Я глянула на Ваньку, а он на меня. Господи, если его бросят на ринг, то и пылинки не оставят. Да, брат умеет драться, но уметь и выстоять против опытных бойцов – разные вещи.

– Сколько он должен? – кинул в сторону моего несносного дурочка Никита.

– Две штуки зелёных.

– Дайте нам время! – крикнула я. Но это больше походило на мольбу о помощи, чем на уверенное заявление. Нет, две тысячи – сумма безумная. Чтобы собрать ее, придется найти вторую работу. И то, потребуется время.

– Мой выход стоит три штуки баксов, – усмехнулся Никита. Сердце у меня лихорадочно билось, едва не прошибая лёгкие. Я перебирала в голове разные мысли, не особо вслушиваясь в происходящее. Поэтому не сразу поняла, к чему клонит Новиков.

– Хочешь выйти вместо этого юнца? – скривился мужик, переводя взгляд с Ваньки на Ника.

– Что? – прошептала едва слышно. Мне хотелось взглянуть в глаза этому безумцу с его странными предложениями. Но Никита стоял спиной ко мне, а решимости повернуть парня не было.

– А ты разве не хочешь срубить больше зелёных? Чем зрелищней бой, тем круче ставки. Да кого я учу, старик.

– Ну раз так… Ты выйдешь бесплатно в счёт его долга.

– Базару нет.

– Эй, – я дернула за локоть брюнета.

– Ну?.. – улыбнулся Никита, кинув на меня беспечный взгляд через плечо. В его глазах словно зарождалась гроза: они переливались от вспышек молнии и решимости. Точно так же, как и в ту постыдную ночь, когда отдалась ему без раздумий.

– Что ты?.. – прошептала севшим голосом.

– Сегодня слишком скучный вечер, чтобы отсиживаться на скамейке. Не принимай на свой счёт, Снежинка.

Новиков не улыбался, хотя уголок его губ был приподнят. Он будто смотрел прямо в душу. Он будто видел все. Меня. Мои страхи и ошибки. Я тоже что-то видела. Его глаза казались печальными, холодными, подобно двум маленьким кусочкам льда. Они переливались, но не от тепла. От них веяло безнадегой. Наверное, от меня тоже веяло этим проклятым состоянием.

– Ник, – позвал Арсен, разрывая наши гляделки. – Жду тебя в соседней, сейчас.

После мужчина вышел, следом и Костей. Новиков тоже собирался выйти, однако я коснулась края его толстовки. Широкая, бордового цвета, идеально подходящая под черные джинсы, облегающие накаченные ноги. Дернула кусочек ткани, подушечками пальцев. Он оглянулся.

– Кто ты и зачем вмешиваешься в чужие проблемы? – прошептала я. Слишком неуверенно, и слишком тихо.

– Я – часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо*, – усмехнулся Новиков. В этой его усмешке крылось нечто большее, чем желание показаться крутым передо мной. Там таилась злость, негодование. Мне вдруг сделалось не по себе. Я медленно разжала пальцы, отпуская часть кофты.

– Не ходи, – произнесла одними губами. Его прямой взгляд смущал, напоминал о той ночи. Господи! Сейчас самый отвратительный момент думать об ошибках прошлого, да только как назло в голове ни одной мысли.

– Поверь, лучше уж я грохну там кого-нибудь, чем грохнут твоего брата. Мне полезно, а ему потом никто не даст, будет печально, – очередная усмешка.

Я отпустила голову. Заморгала. Что за чушь он несет? Почему хочет помочь Ване, зачем идет за него? Неужели не понимает – там ему могут навредить. А может Ник здесь частый гость и для него бои вполне нормальное явление? Пока я разглядывала пол, а брат кряхтел от боли в животе, Новиков хлопнул дверью. И только этот хлопок вернул в реальность. Я взглянула на старую потрепанную дверь, на новенькую лаковую ручку, на Ваньку, на дорогой кожаный диван. Бабочки в клетках умирают, потому что бьются по глупости в железные створки. Их крылья ломаются, страх затмевает разум. Человек тоже перестает адекватно мыслить, будучи загнанным в клетку.

Почему Никита решил помочь моему брату?..

Через минуту дверь снова открылась. Костей жестом показал мне выйти.

– Не трогайте Улю! – взмолился Ванька. – Она ничего не сделала. Она не виновата. Лучше м…

– Тебе повезло, парень, – спокойно произнес мужчина. – Ник – один из крутых бойцов клуба. Он точно выиграет. А сестра твоя пойдет со мной. Как бой закончится, вернется и вы поедете домой.

– Что? – брат явно испугался, голос его выдал. Я вздохнула, еще раз мазнула по нему усталым взглядом. Никита пойдет на ринг вместо моего дурочка. Будет отбиваться от ударов, будет получать удары, возможно пострадает. Кто-то будет ставить деньги на него, ждать чьей-то победы, выкрикивать поддерживающие реплики или наоборот. Это бесчеловечно. Ваня оказался одним из тех, кто ставит на людей. Мой брат…

Я отвернулся, поджав губы.

– Не трог…

– Пойдемте, – сказала строго. Почему-то видеть Ваньку стало противно. Наверное, нужно время, чтобы найти ему оправдание, только пока у меня ни того, ни другого. А еще Никита. С ним же все будет в порядке… Сердце вдруг сжалось, натянулось, подобно струне. Оно громко отбивало ритмы, от чего в ушах стоял шум.

– Уля… – позвал брат, но я вышла за дверь, не оглянувшись.

* * *

Мы шли вдоль темного коридора: пустого, обшарпанного, но чистого. В воздухе витал запах хлорки. Я старалась не смотреть по сторонам, однако глаз нет-нет цеплялся за двери и таблички на них. Где-то виднелось слово «душевая», где-то «раздевалка», а где-то «тренировочная». С этой стороны было много комнат, интересно, в какой из них Никита? Он здесь или уже ушел на ринг? Мне вдруг до дрожи в коленках захотелось остановиться и дернуть за каждую ручку, заглянуть в каждое помещение. Найти этого странного, безумно очаровательного парня.

В самом конце, рядом с открытым окном, вернее с пустой рамой без стекла, мы тормознули. Костей достал ключ из кармана, вставил в замок, пару раз повернул. Послышался скрип. Я поежилась, оглянулась.

– Заходи, – сказал мужчина, щелкая выключателем. Это была маленькая комната со старым тканевым диваном, стеклянным столиком и пустыми стенами. На потолке висела одинокая лампа, в углах сидели пауки, а из щелей поддувал ветер.

– Зачем? – голос мой дрогнул.

– Будешь ждать здесь. Как бой закончится, выдадим на руки Нику вместе с братом.

– Что вы… – попыталась возразить, но Костей пнул меня в спину, а затем резко захлопнул дверь. Ему было плевать. Кажется, здесь всем плевать. Это место, в самом деле, напоминает клетку.

Я замахнулась кулаком, но тут же опустила его. Никто не выпустит, хоть разорви глотку от воплей. Остается только ждать. Ненавижу ждать, но выбора нет. С Никитой же все будет в порядке? Они ведь не убьют его? Я провела рукой по волосам, коснулась кончиков прядей. Господи, если ты существуешь, спаси тех, кто рискует здесь жизнью. Прости моего дурного брата, и меня за то, что позволила постороннему человеку забрать наши проблемы.

Примечание: Ник цитирует “Фауст” Гете.

Глава 15 – Никита

Отец сегодня выпил. Он редко пьет, но если выпивает, приходит синдром буйной белки. Его начинает пробивать на разговоры, упреки, желание показать свою тоску и ненависть. Наверное, поэтому я видел его пьяным пару раз за всю жизнь. Сегодня был один из тех немногочисленных случаев.

Старик явился ко мне домой, нет, не на своих двух, а с помощью водилы, который его сопровождает везде. Они умудрились подняться на мой этаж, постучать в дверь, и едва не разложиться на пороге. Я удивлено поглядывал на них, стоя в домашних шортах и широкой майке. Держал руки в карманах, и прикидывал, насколько много влил в себя отец.

Он пошатнулся, скинул руку водилы и потянулся ко мне. Чуть не расшибся, потому что плохо держал координацию. Затребовал проводить на кухню, усадить на стул. Я молча выполнил требования, даже поставил стаканчик воды. Садиться, правда, не стал. Стоял напротив, облокотившись о кухонную столешницу.

– А что меня не позвал? Я бы тоже выпил за здоровье, за мир во всем мире и за отменные женские задницы. Ты вот за что пил, па?

– Ты никогда не думал, – говорил он, покачиваясь из стороны в сторону. Язык заплетался, слова с трудом собирались в предложения. – Что надо жить по-другому?

– Каждый день думаю, скоро перееду на крышу, нацеплю пропеллер и буду спускаться к милым тетка за вареньем.

– Скотина, – произнес сухими губами папа, вскидывая голову. Если бы я знал, чем окончится наш разговор, оставил бы отца на пороге с другой стороны.

– Отменная, – кивнул, выдавливая натянутую улыбку.

– Ты никогда не заменишь ее, – пропел отец. Попытался встать, да только повело его сильно. Я вздохнул, но все-таки поймал пьяное тело, не дал свалиться камнем на плитку. Однако старик разозлился, брыкаться начал.

– Па, ты пьян, – произнес очевидный факт. Усадить обратно на стул папу было не просто, но у нас получилось.

– Неизлечимо, – говорил бессвязно он. Водила топтался у дверей, а я думал, как бы сплавить отца обратно в его объятия. От него несло перегаром.

– Давай-ка вали домой.

– Ты не заменишь, – цедил сквозь зубы старик. Я старательно делал вид, что не замечаю этой реплики, не позволял ей цепануть остатки души, которая медленно разрушалась эти годы. Но отец настойчиво твердил и твердил, словно скользил лезвием по хрупкой коже рук. В эти минуты наша ненависть была взаимной.

В какой-то момент старик снова попытался встать, и я позволил ему упасть. С грохотом полетала вниз и кружка, за которую зацепилось пьяное тело. Разбилась. Черт, она мне нравилась. Черная. С белой надписью. Я смотрел на осколки, о которые успел порезаться родитель. На них были капли крови, а еще они были очень мелкими. Такие не склеишь, а если и склеить, это ненадолго. Так же как и наши отношения с папой. Мы были той разбитой кружкой. Только в нашем случае кружка никогда не была целой. Ее привезли разбитой в первый день, открыли коробку и выбросили на пол осколки.

– Почему ее нет, – прикрикнул батя, заставляя перевести меня взгляд. Он никак не мог подняться, тело тянуло на пол.

– И правда, – глухо произнес я. – Почему… – Стало смешно. Я не сдержался, рассмеялся, закрывая ладонью рот. Смех менялся, превращаясь в истеричный. До ненормального истеричный. Мне было слишком смешно, слишком тошно, я задыхался. Каждый раз, когда мы говорим о матери, я задыхаюсь.

Почему я выжил? Почему она умерла?

Эй, мам? Какого черта? Неужели нельзя было по-другому?

Почему я выжил? Почему она умерла?

Старик продолжал нести отменную чушь, а я молча выскочил из кухни, схватил ключи, толстовку и хлопнул дверью. Мне срочно нужна была разрядка. Давно так не колотило, тело буквально разрывало от дрожи, грудь сковало, глотку обтянуло иглами. По венам хлыстал адреналин, я плюнул и поехал на ринг. Драки всегда помогали. Успокаивали. Физическая боль заглушала душевную. Отличная таблетка.

Я был ослеплен, сжимал кулаки, а потом услышал знакомый голос. Когда поднялся на второй этаж здания, где проходят подпольные бои. Ее голос. Она умоляла. Она боялась. Откуда она здесь? Я глянул краем глаза в щелку, рядом с которой стоял Костей. Он никогда не был против, потому что все здесь – сплошной нелегал, сплошные проблемы.

Что-то щелкнуло. Прострел. Конец кислорода.

Я вошел в комнату и предложил выйти на ринг за просто так. Мне плевать, будут бабки или нет. Нужна тупо разрядка. А Снежинка… плевать и на нее. Ей повезло. Очередное удачное стечение обстоятельств.

* * *

Арсен задал только один вопрос: зачем. Я честно пожал плечами. Мы с ним знакомы давно, но нас нельзя назвать хорошими товарищами или знакомыми, которые могут доверять друг другу. Это бизнес. Я приношу ему бабки, а он взамен дает возможность ощутить свободу. Мы – никто. Нет смысла объяснять почему.

Бой начался через час. Народу собралось много. Ставки приличные, крики, отменные девчонки разогревали сцену до появления бойцов. Соперник оказался сильным. Он врезал в живот, проехался по фейсу, и сделал пару удушающих приемов. В ту секунду, когда дышать становилось тяжко, я реально кайфовал. Будто чувство вины исчезало вместе с остатками жизни. Я парил на границах земного и небесного. Я почти умирал, но постоянно почему-то возвращался. В итоге победа все равно осталась за мной.

В раздевалке Арсен поздравил крепким рукопожатием и довольной улыбкой. Он срубил бабла, он счастлив. Я освободился от червя, который пару часов назад подъедал грудную клетку. У нас взаимное счастье. Правда, мое временное, ну да какая разница? Арсену об этом знать необязательно.

– Ты уверен, что откажешься от денег из-за этого мальчишки?

– Ты срубил с него с жирными процентами, старый лис, – ответил, включая кран с ледяной водой. Здесь не было горячей, даже не было кабинок. Плитка, небольшой бортик и решетка, куда спускалась вода. Убогое место.

– Скажешь тоже, – отмахнулся Арсен, выдавая безобразную улыбку. Ему она явно не к лицу. Открывает гнилую душонку. Хотя у кого нет этой душонки? Уверен, даже Снежинка не без греха. Рада до смерти, что ее брат остался жив. Умотала небось уже в теплую кровать, укрылась одеялком с головой и греется, позабыв обо всем на свете. Любой бы так сделал, я бы так сделал.

– Ты собрался поглазеть на мою голую задницу? – кинул я, глянув на Арсена через плечо. Тот повел плечом, кривя губами. Знаю, он ненавидел, когда с ним вот так общаются. Но я иначе не умею, увы.

– Если бы не бабки, я бы давно тебя оставил без зубов, – рычит он, однако разворачивается и тащится к дверям.

– Если бы не ринг, у тебя бы и не было этих отменных зубов, – кидаю ему вдогонку. Арсен планирует что-то ответить, но тут в комнату влетает она. Глаза круглые, переливаются. Губы налиты алым цветом, щеки бледные, а волосы… черт, у нее слишком красивые волосы.

– Костей, ты чего девку уже выпустил? – бубнит крутой дядя, оставляя нас вдвоем. Дверь хлопает, Снежинка ускоряется. Я смотрю на нее и не понимаю, почему не ушла? Хотя может не опустили, у них там тоже какие-то принципы есть.

– Господи, – с придыханием говорит Ульяна, останавливаясь в метре от меня. Тянет худенькую руку с длинными тонкими пальцами к моему лицу, но тут же сжимает ее и опускает.

– Ты обозналась, детка, – усмехаюсь. – Он сидит наверху, а мой котел внизу. Нам с ним явно не по пути.

– Сильно больно? – пропускает колкость мимо, и снова зарится своими огоньками. В ее глазах примесь тревоги, нежности и вины. Обычно девушки смотрят иначе, обычно им нравится, когда парни занимаются мордобитием. Но тут другое. Снежинка сама по себе другая.

– Хочешь полечить? – делаю шаг к ней. Она отступает, скользит по моей голой груди, отворачивается. Смущенно прикусывает губу, забавная. Когда я тра*ал ее, вела себя иначе, постанывала, а тут робеет. Раздвоение личности что ли…

– Я заработаю и верну деньги, – шепчет себе под нос глупости. Начинаю беситься. Зачем строить из себя недотрогу, зачем эти ванильные фразы про деньги и долг.

– Забей, а лучше выйди.

– Нет, я…

– Нет? – усмехаюсь. Хватаю ее резко за руку и тяну на себя. Она упирается маленьким носиком в мою грудь, громко дышит, зрачки расширяются. Не рыпается. Буквально секунд десять рассматривает меня, думает о чем-то. Я тоже думаю, скольжу по ее милому личику. Кровь закипает, в шортах нарастает напряжение. Эта девчонка – дурман. От одной мысли, что могу взять ее прямо здесь, возбуждаюсь. Серьезно, мне нужно просто отыметь Снежинку, утолить жажду.

– Отпусти меня, – взрывается неожиданно она. Куда-то подевалась робость и смущение, зато на скулах забегали желваки. Кажется, я умею вывести из себя даже таких. Забавная.

– Ты же не хотела уходить, – игриво произношу, заостряя внимания на алых губах. Они у нее идеальной формы, не очень большие, не маленькие – то, что надо.

– Это твои влажные фантазии, – цедит Ульяна, вырываясь. Скрещивает руки на груди, наверное, и ножкой топнет. Такая из себя строгая. – Я говорю о деньгах. Мне не нужно, чтобы кто-то решал мои проблемы. Я верну, только время дай.

– Выйди, – раздражаюсь. Меня интересует секс, а не деньги.

– Ч-что…

– Закрой дверь с другой стороны. Я планирую стянуть шорты с трусами, но если ты очень…

– Подожду снаружи! – стопорит мой словесный поток, и, не дожидаясь ответа, выбегает наружу. Дурочка. Лучше бы осталась здесь. Хотя… нет. Не самое лучше место для секса.

Глава 16 – Ульяна

Сидеть в клетке без окон с потертыми стенами и ждать вестей – невыносимо. Я извелась, вышагивала из угла в угол, разглядывала пошарпанный потолок. Местами с него сыпалась известь, казалось, здание рушится на глазах.

Время тянулось, откатывалось, не двигалось. Я успела позвонить Марине, сообщить, что все нормально и отправить девчонку домой. Сама же поглядывала на часы, крутила в дрожащих пальцах телефон и ненавидела брата за вранье. Ему хватило смелости прийти сюда, поставить ставки на живых людей, хватило ума взять деньги в долг, а признаться в своих поступках – не смог. Ведь он будущий глава семьи, мужчина. Он должен учиться решать проблемы, а не создавать их.

С каждой минутой, проведенной в четырех стенах, раздражение росло с геометрической прогрессией. В какой-то момент мне стало тяжело дышать. В глазах мелькали вспышки тревоги, я думала про Никиту. Он вышел на ринг, его могут побить. А вдруг… Нет, не надо этого «вдруг». С ним будет все хорошо. Уж не такой он глупый, чтобы рисковать жизнью ради незнакомой девчонки и ее дурака-брата.

Прошло почти два часа, прежде чем дверь снова открылась. Я успела подумать о самом худшем, но надежду все равно не теряла. Она единственная грела душу и не давала свалиться ногами на грязный бетонный пол.

Костей сообщил, что мы с Ваней свободны. Предложил пройти обратно, но я начала слезно умолять отвести меня к Нику. Хотела убедиться, что он не пострадал. Мужчина не проявил эмоций, лишь молча пожал плечами и жестом указал в сторону одной из дверей. Оказывается, она вела в соседний коридор – не здание, а сплошной лабиринт.

Мы прошли вглубь, завернули пару раз и до меня начали доноситься голоса людей, громкая музыка, запах алкоголя и табака.

– Это с ринга, – сообщил Костей, явно замечая мое любопытство.

– Далеко еще? – раздражалась.

– Следующая дверь.

– Он… с ним все хорошо? – спросила дрожащим голосом, останавливаясь в метре от долгожданного места.

– Он выиграл, – ответил сухо Костей.

– Я спрашивала об его здоровье, а не о дурацких победах, – прорычала, сжимая ручки в кулаки.

– Войди и сама увидишь.

И я вошла. Увидела. Испугалась. Нет, не так уж плохо выглядел Новиков. У края губы сгусток крови, видимо разбили, небольшая припухлость в районе правого глаза, и бровь, рядом с которой заметны кровоподтеки. Мне сделалось не по себе, казалось, я начала задыхаться. Сердце бухнуло, стянуло натянутой стрелой. Руки затряслись. Я прикусила губу, внутренность щеки, стараясь не разреветься.

Ему наверняка больно. Из-за меня. Из-за глупого Ваньки.

Однако Никита вел себя… примерно так же, как и в наши предыдущие встречи. Казалось, ему плевать на раны и ссадины, зато интересовало кое-что другое, вернее кое-кто. В этом пустом взгляде так и читалось то самое предложение, которое он ранее мне успел озвучить. Господи! Из-за одной постыдной ночи я превратилась в доступную игрушку что ли? Теперь можно постоянно мне этим тыкать…

С одной стороны я была безумно благодарно за помощь, и конечно, планировала вернуть деньги. С другой, поведение Новикова раздражало. Он вел себя как обаятельный придурок. К нему притягивало магнитом и отталкивало, подобно удару током.

Противоречивые чувства.

В итоге я вышла, вернее, выбежала за дверь. Сердце ходило в груди, прыгало, словно готовилось выскочить. А потом Костей предложил выйти на улицу к Ване. Смысла продолжать находиться в этом убитом здании больше нет, так что недолго думая, согласилась.

Мой глупый брат сидел на ступеньках, потирая ладошки от холода. Изо рта выходили клубы пара, но он продолжал прибывать в неподвижном состоянии. С этой стороны не было ни людей, ни звуков. Как оказалось, у ветхого строения два выхода и мы находились у задней части.

– Уля! – воскликнул Ванька, видимо расслышав шаги. Подскочил, но тут же перевел взгляд на Костея. Тут потоптался пару секунд, а затем, кинув сухое «всего доброго», скрылся за железными дверями, оставляя нас вдвоем.

– Уля, – произнес снова брат, сделал шаг, но я попятилась.

– Как ты мог? – произнесла, еле сдерживаясь, чтобы не надавать ему пощечин. В груди распирало от негодования и злости.

– Я… я не думал…

– А о чем ты думал? О чем, скажи? Там люди, Ваня! – прошипела я ледяным тоном.

– Знаю, но… – мямлил он.

– Знаешь? Ты ставил на людские жизни! Ты вообще в своем уме? Там кто-то умирает, а ты на их смерти пытался заработать!

– Не один я, – воспротивился брат. И тут я не выдержала, ударила его по лицу. Ванька вскипел, ошарашенно глянул в мою сторону. Губы его свелись в тугую нить, а по скулам забегали желваки.

– Не смей, слышишь? – прошептала. – Не смей вести себя так, как те уроды, которые играют чужими жизнями ради денег или развлечения. Ты не такой! Мой брат не такой!

Ваня коснулся ладошкой щеки, которую я ударила.

– Твой брат пытается выкарабкаться из дерьма…

– Ваня! – вскипела я.

– Неплохой способ выбраться из дерьма, малой, – послышалось неожиданно за спиной. Я резко оглянулась и замерла при виде Новикова. Он прикрыл за собой дверь, сжимая в руках спортивную сумку. Одетый. Спортивки, толстовка и расстёгнутая парка. Волосы торчат в разные стороны, и абсолютно пустой взгляд.

– Ты… ты кто такой? Ты из-за моей сестры решил вмешаться? У тебя что шашни с этим? – кинул глупый братец. Мне стало стыдно. Господи! Да как у него вообще язык поворачивается так разговаривать после всего.

– Некрасивое слово, – усмехнулся Никита. – Пошлое, грязное. К шлюшкам больше относится, а твоя ненаглядная сестрица… – он вдруг глянул в мою сторону, и в пустых глаза отразился огонек. Маленький, едва заметный, но такой манящий. Опасный. Порой мы не понимаем, как опасен свет, как сильно может обжечь: оставить ожоги.

– Замолчи, – процедила сквозь зубы. Ване не нужно знать о моих грехах и тайных желаниях.

– Слышишь, ты! – крикнул брат, сделал шаг навстречу к Новикову. Однако тот продолжал смотреть в мою сторону. Не интересовало его ничего вокруг, а уж тем более моей глупый Ванька.

– Подвезти? – спросил Ник, пропуская мимо нечто похожее на наезд от моего брата.

– Нет! – не унимался Ваня.

– Да! – принципиально согласилась. Не знаю, назло ли или потому, что понимала – отсюда нет варианта уехать на своих двоих. Мы будем идти пешком либо очень долго, либо попадем в очередные неприятности.

– Уля, – произнес Ванька, взирая на меня непонимающим взглядом.

– Никита, где твоя… ну… м…

– Вот за тем забором моя… ну… тачка, Снежинка. Пошли, малой. Не бухти, девушки зануд не любят.

Глава 17 – Ульяна

Ванька не особо противился, надулся только. Руки сомкнул перед собой, отвернулся, однако спокойно шел в сторону так называемой парковки. Она находилась за высоким забором, как раз там расположились дорогие иномарки.

Сейчас машин стало больше, может штук пятьдесят. Из этого количества всего две были старенькими и простенькими, остальные кричали о дороговизне. Я предположила, что тонированная посаженная черная приора принадлежит Нику. Он живет в общаге, а здесь вероятно зарабатывает деньги. Глупое занятие, опасное. Стоит ли поругать его, нужны ли ему мои нотации?.. Однако отдать долг будет правильным решением, деньги ни для кого не бывают лишними. Тем более для человека, который таким способом их пытается добыть.

– Какая из них твоя? – спросил Ваня. Он больше не злился, скорее с любопытством разглядывал иномарки. Мы прошли мимо высокого черного джипа, двух меринов и тонированного лексуса.

– А какая тебе больше нравится? – ответил в привычной немного высокомерной манере Новиков.

– Вон тот спорткар, остальные стариковские и слишком пафосные, – не растерялся брат. Мне хотелось отвесить ему подзатыльника. Пару минут назад он вел себя как последний придурок, а теперь вдруг поменялся и виляет довольно хвостиком.

– Зачет, малой, – усмехнулся Ник. Вытащил из куртки брелок, и тот спортивный автомобиль моргнул фарами.

– Эта джитиха твоя? – закричал брат, то ли радостно, то ли мне показалось. Сама же я прибывала в легком шоке. Автомобиль с виду выглядел дорого, безумно дорого. Раскосые фары, спортивный спойлер на багажнике, тонированные окна, турбины сзади, матовый цвет. Она была прекрасна во всех отношениях, но явно стоила бешеных денег.

– Нет, у меня ключи от всех здешних тачек, я местный парковщик. Снежинка, на чем хочешь катнуть?

Никита улыбнулся, с намеками.

– Мне все равно, – я скрестила руки на груди и отвернулась. Какая разница на какой ехать, главное убраться отсюда скорей.

– А можно вперед сесть? – выдал Ванька. У меня едва челюсть не отвалилась от такой дружелюбной наглости.

– При одном условии, – кивнул Новиков. – Расскажешь, каким образом оказался здесь, и на что тебе нужны бабки.

Брат помялся, запрокинул голову к небу, будто там были ответы на вопросы о жизни, бытие и как перестать спотыкаться на прямой дорогое. Никита тем временем обошел авто, открыл пассажирскую дверь, откинул переднее сидение и жестом пригласил садиться. Я вздохнула, но решила выбрать место сзади. Мы итак в странных отношениях, находиться рядом – заведомое поражение. От одного его взгляда мороз по коже, сердце начинает стучать громче, лезут ненужные мысли. Мне стоит быть умней, в его словах сплошные провокации, только хищные желания.

Я уселась в кожаный салон, следом плюхнулся Ванька. Он продолжал молчать, но интерес в глазах скрыть невозможно. Кажется, в них таился не только интерес, там мелькали огоньки завести.

Никита хлопнул дверью, коснулся коробки передач и мы дали задний ход. В салоне заиграла иностранная музыка, не очень громко, но голос певца был мелодичным и красивым. Он согревал, а может это была печка.

– Ну, так, – спустя минут десять, когда мы выехали на трассу, Новиков заговорил. – В какую сторону, господа хорошие?

– Могу забить адрес? – спросил Ванька.

– Забивай. Заодно расскажи, зачем тебе деньги. Не просто ж так ты уселся рядом.

– Не твое дело, – покрылся колючками брат, бурча ответ себе под нос.

– Ваня, – я чуть наклонилась и ущипнула его. Он поморщился, отмахиваясь рукой от меня, как от назойливой мухи.

– Малой, – спокойно говорил Никита, не особо сильно сжимая руль спорткара. – Ты не отменная красотка, которая исполняет финты в койке. А за пассажирское приходится платить, не телом, так языком. Так зачем тебе бабки? – впереди резко выскочил мотоциклист и Ник дернул руль вправо, выругавшись на водителя.

– Ради девушки, – ответила за Ваню я. – Он думает, что деньгами можно купить все.

– Заткнись, Ульяна! – гаркнул брат, отвернувшись к окну.

– Тц, – цокнул Новиков. Машина неожиданно затормозила, да так сильно, что я чуть не улетела вперед. Хорошо, успела удержаться за сидение. Хотела крикнуть, какого черта, но Никита озвучил ответ сам.

– Ваня, Ванечка, дорогой мой мальчик, – Ник повернулся к моему брату, испепеляя его строгим, усталым взглядом. С его губ сорвался вздох, а затем последовало продолжение, после многозначительной паузы. – Девочек нужно удивлять тем, что у тебя между ног, а не в карманах.

– Такой умный, да? – фыркнул Ваня, поворачиваясь к Новикову. Между ними словно повисло негласное напряжение, грань, которую нельзя пересечь. Иначе взрыв. Атомный. Я молча наблюдала, никто никогда так не разговаривал с моим братом. Наравне. Мужским языком. Обычно отцы говорят с сыновьями, но наш, наверное, и не знает о своих детях. Мне всегда было интересно, какой он, как его зовут, чем занимается, вспоминает ли о матери. Но спрашивать о таком непринято. А если и принято, ответов все равно не будет. Мама закрыла тему.

– Мозги здесь не причем, мальчик. Просто представь, что ты домашний котик. И вот у тебя выбор: остаться жить в хате с полным холодильником еды, где тебе подтирают жопку, или выпрыгнуть в окно и ждать очередной косточки.

– Она не такая! – крикнул брат. Я откинулась на сидение, слушать его оправдания невыносимо.

– То есть ты думаешь, что домашний кот свалит из теплый квартирки на улицу под дождь ради вшивой кошки?

– Я тебе еще раз говорю! – раздражался Ванька.

– Притворяться дурачком и быть им – разные вещи, малой. Эй, Снежинка, ты бы бросилась ко мне за мешок с китикетом? – он повернулся, выдавая обаятельную улыбку. Очень красивую. Магнетическую.

– Меня не привлекает кошачий корм, – хмыкнула, поджимая губы. Ну, вот чего он так смотрит, будто душу пытается разглядеть?

– Видишь, Ванечка, – усмехнулся Новиков. – Уста женщин глаголят истину. Корм привлекает только голодных. Сытых привлекает отменный тра…

– Никита! – теперь уже крикнула я, краснея. Ну что за дурацкие сравнения. Хочет читать морали, можно было бы делать это нормальным языком.

– Ох, скажи-ка еще раз, – он снова посмотрел в мою сторону, будто впился глазами. Я отчего-то смутилась. Щеки опылил жар, хотелось приложить к ним льда.

– Что сказать?

– Может, поедем уже? – прервал Ванька.

Новиков молчал пару секунд, потом вернулся к рулю, но прежде, чем двинуться с места, обратился к моему глупому братцу.

– Пригласи ее на свидание. Завтра.

– Чего? – не понял Ваня.

– Подойти и пригласи. Если она согласится, я дам тебе две штуки баксов. Если нет, ты перестанешь пускать слюни. Забьемся? – Новиков протянул ладонь Ваньке, тот лишь ошарашенно разглядывал ее. Открывал и закрывал рот, подобно рыбке, которую вытащили из воды.

– Эй, ты совсем? – вмешалась я.

– Реально дашь? – хлопал глазами брат.

– Не смей! Ваня!

– Давать тебе девочки будут, а я лишь выполню часть сделки. Честной сделки.

– Никита! – крикнула, набирая полную грудь кислорода.

– У-у! Как сексуально, Снежинка.

– Согласен! – прежде, чем я успела вставить последнее слово, эти двое пожали руки. Мне вдруг показалось, что это не просто сделка смертных, скорее дьявола с человеком. Уверенный в своей правоте Новиков и наивный дурачок Ванька, о чем оба думают?..

– Я против!

– Тебя ник… – попытался огрызнуться брат, но Ник его перебил.

– Пристегнись, Снежинка. Скорость моей ласточки умеет достигать двухсотку.

– Чт…

И мы реально ускорились. Меня откинуло на спинку. В салоне звучала громко музыка, цифры на панели показывали, что мы разгоняемся не на шутку. Одна за другой, машины оставались позади. Закончилась теплотрасса, началась городская дорога, освященная фонарями и забитая пробками. Я почему-то продолжала молчать, хотя должна была вмешаться. Но усталость накатывала, а еще мне казалось, Никита затеял несерьезный спор. Какой человек будет обещать такие деньги за свидание? Полнейшая глупость. Никто не поверит в такое, разве что мой глупый брат, страдающий от такой же глупой любви.

Я устала ставить его на правильный путь. Плечи итак сводит от напряжения. Этим должны заниматься мать с отцом. Где они, в конце концов… Где наши родители…

Навигатор озвучивал путь, мы пропустили несколько красных сигналов, но остановились на пешеходном, когда маленький рыжий кот перебегал дорогу.

Возле нашего двора, а Новиков довез до конечного пункта, который был вбит в навигатор, авто остановилось. Музыка стихла. Я молча выжидала, пока Ванька отстегнет ремень.

– А как сидение отодвинуть? – спросил брат.

– Ты выходи, я отодвину, – улыбнулся Ник, отбивая пальцем ритм на кожаном руле. Казалось, он чего-то выжидает. В груди зацепился тревожный огонек, но я пропустила знак. Интуиция дала сбой.

– Ага, эй, как тебя там?

– Ваня, – шикнула на брата.

– Ну, я должен знать, как зовут человека, с которым заключил сделку. Потом мне еще найти его надо будет.

– Запоминай, – Новиков произнес цифры своего номера, а Ванька их вбил в телефон. Потом, наконец, открыл дверь и выскочил на улицу. Я же мысленно отвесила мелкому дурачку подзатыльник. Дома поговорю с ним. Ну, это уже совсем.

– Бывай, – сообщил Ник, потянулся в сторону пассажирского. Думала, он отодвинет сидение и выпустит, однако Новиков сделал абсолютно обратное действие: закрыл дверь прямо перед носом Вани. В долю секунды двигатель взвыл, машина двинулась с места.

– Какого… – мои глаза расширились больше положенного. Сердце подпрыгнуло, впуская страхи и непонимания.

– Хорошие мальчики не занимаются благотворительностью, Снежинка, – сказал Никита, смеясь в голос.

Глава 18 – Никита

Не знаю, зачем я решил подвезти эту девчонку и ее брата. У меня на нее вообще какая-то странная реакция, думаю не тем местом. Даже мелкому пытался донести, что не бабки делают мужика мужиком, однако он явно не понял. Что ж, порой надо самому упасть в гребаную яму, измазаться в грязи, чтобы понять, какой ты дебил и что мир неожиданно перестал быть розовым. Особенно в возрасте пубертатных, там, в принципе понимание приходит странным образом. По себе помню.

Стоило Ване покинуть тачку, как у меня щелкнул спусковой крючок. Я поглядывал на Ульяну в зеркало, и все бы ничего, но как она произносила мое имя. Ух! Мороз по спине и тяжесть в паху. Давно такого яркого желания не было. Хотелось завалить девчонку, попробовать ее во второй раз. Уверен, после – отпустит.

Так что хлопнул дверью и дал по газам. Снежинка сперва не поняла, а потом резко начала ерзать по сидению, задавать вопросы, ну а я старательно делал вид, что не слышу. Она закричала, нет, завопила обезумевшей кошкой.

– Эй! – дал по тормозам. Остановился посреди дороги, позади сигналили машины, кто-то орал в окно какой я урод и трехэтажные сверху.

– Выпусти меня! Какого черта? – Снежинка взмахивала ресницами, грудь ее поднималась и опускалась, а губы, казалось, заливались алым цветом. В ней однозначно что-то было, что-то такое, да я и сам объяснить не мог. Вставляло, хотелось стянуть одежду и согнуть ее. Слушать стоны вместо воплей.

– Ты думаешь, я глухой? Сейчас какой-нибудь умный дядька выйдет из дорогой тачки и набуцкает меня за то, что создал пробку.

– Пусть станет в очередь! Потому что первой буду я! – заявила уверенно девчонка. Из нее будто искры сочились, яркие, притягательные. Медленно кружили вокруг и падали на плечи, волосы.

– Ролевые игры? – усмехнулся, выдавая улыбку. – Плетка или ремень?

– Ты больной?

– Неизлечимо, – кивнул, поражаясь тому, с какой легкостью строится наш диалог. Обычно девчонки либо боятся, либо ублажают. Эта же успела совершить второй акт, а с первым случился перевес. Из-за секса она почувствовала себя смелей. Наивная дурочка.

– Я не буду с тобой спать, если ты думаешь…

– Я на насильника похож? – в окно постучали. Качок с татухой на всю шею. Прям Вин Дизель воплоти. Ульяна подпрыгнула, глянула и, кажется, в этот раз она все же испугалась.

– Что он хочет? – спросила осторожно девчонка.

– По морде мне дать, что ж еще.

– К… что? – уверенность исчезла, появилась паника. Мне нравилось наблюдать, как меняются эмоции на лице Снежинки. Она походила на ненормальную погоду, когда после знойных тридцати падает снег.

– Обработай мои раны, самому будет сложно. Тогда все останутся живы: я и этот дебил за окном.

– Никита… – ух, до чего трепетно прозвучало мое имя из ее уст. За последние несколько лет я слышал его много раз от девушек, но сейчас звучало иначе: словно совместили сладкое с соленным, горький шоколад и острый перец.

– «Спасти нельзя помиловать» – где поставишь запятую? – продолжал кайфовать от зрелища, пока мужик долбился в окно моего спорткара. Он злился, пинал ногой по колесу, кидал отборные маты. В другой раз я бы вышел и пробил ему в табло, но сейчас плевать. Пусть хоть разорвется, здесь интересней.

– Только раны? – Ульяна переводила взгляд с меня на орущего идиота и обратно, облизывала нижнюю губу, теребила края кутки. Мне было любопытно, за кого она так волнуется…

– Ну, если захочешь боль…

– Нет! Только раны, – прикрикнула девчонка. Мысленно я улыбнулся, хотя в реальности губы тоже растянулись. Глянул на товарищи рядом, он продолжал пытаться достучаться до меня или докричаться. Показал ему средний палец, усмехнулся и дал по газам, едва не наехав на ноги этого умника.

– Кажется, он разозлился, – Ульяна чуть наклонилась, положила пальчики на края передних сидений. От нее исходил приятный аромат, мне вдруг захотелось снова дать по тормозам, повернуться и впиться в ее губы. Однако пришлось сдержаться, уверен, дома мы провернем тот ночной трюк.

Интересно, после меня у нее кто-то был?

– Ой, надо Ване позвонить, – спохватилась девчонка. Отодвинулась. Слава богу, пусть держится на расстоянии, нам еще надо как-то доехать. Вытащила мобильный, начала набирать, пыталась объяснить что-то брату. Удивительно, но она говорила чистую правду. Вернее ту правду, которую я озвучил: про раны, и чувство благодарности.

Наивная дурочка.

Если бы была красная книга для таких, я бы занес Ульяну и пометил желтым цветом. Народ должен знать героев в лицо. Одно до сих пор неясно – почему мы переспали? Девочка из красной книги должна нести невинность до последнего или умереть с ней в монастыре. Неужели сбой системы? Неужели это я сломал ее… Забавно. Мир очень забавный.

– Нам далеко ехать? – ворвалась в мои размышления Снежинка, когда я остановился на последнем светофоре. Ненавижу красный. Ненавижу ждать.

– Так не терпится? – глянул в зеркало, замечая, как она надувает губки, хмыкает, отворачивается. Недотрога блин.

– Вдруг ты не доживешь? Истечешь весь кровью, что прикажешь делать? – прозвучал ответный ход. Мне стало смешно, знала бы она, с кем храбрится.

– Рот в рот, слышала такое?

– Ты о чем-то кроме этого думать можешь?

– Сказать, что ты мертва?

Но ты жила лишь сутки.

Как много грусти в шутке

Творца!

Не знаю, зачем я вспоминаю стихи Бродского. Вообще не болею стихам, уж тем более этого автора. Просто память хорошая, могу прочесть один раз и запомнить. Ульяна молчит с минуту, а я поглядываю в зеркало на очередную смену выражения лица. Там больше нет злости, скорее задумчивость. Обычно девушки говорят, что-то вроде «ох, как круто» или другую фигню. Потом следуют комплементы, хотя я не балую дам рифмой. Но Снежинка продолжает упорно выделяться. Что с ней, черт возьми, не так?..

– Мне казалось, – произносит неожиданно Ульяна, когда я окончательно теряю надежду услышать подобие восторженной реакции. Правда, она не спешит полевать меня блеском в глазах и громкими охами.

– Что тебе казалось? – я заворачиваю в сторону новостройки, останавливаюсь напротив шлагбауму и тянусь за пластиковой картой.

– Всевышний создал бабочку мертвой, потому что дал ей такой короткий срок жизни, – говорит Снежинка. Моя рука зависает в воздухе, в горле появляется тугой камень, но я сглатываю его и наконец, оглядываюсь.

– А разве это не так?

– У Бродского странные стихи. И нет, я не считаю, что он прав. Бабочка прекрасна, она за свой короткий век может увидеть многое и ей этого будет достаточно. Она не рождается мертвой. У нее потрясающие узоры на крыльях, непохожие на других. Так и человек, он неповторим, по-своему идеален. Порой может казаться, что наша жизнь не имеет смысла, как и полет бабочки. Но это не так, далеко не так. Выучи другой стих, этим ты можешь соблазнять только дурочек!

Теперь и я молчу. Перевариваю. Ладно, отдаю должное, девчонка необычная. Она уловила больше, чем я пытался заложить. Она почувствовала, но не соотнесла. Только надолго ли? Неужели для кого-то я перестал быть закрытой книгой? Забавно.

– Намек понял, – улыбаюсь, в этот раз искренне, без высокомерия, которое мне ой как присуще. Ульяна неожиданно тоже улыбается. Всего на секунду мы будто открываем скорлупу, позволяя заметить то, что прячем под тяжелым замком.

– Приехали?

– Типа того.

18.2

В коридоре Снежинка топчется в нерешительности зайти дальше. Оглядывает с интересом шкаф с верхней одеждой, тапочки, люстру. Я не приглашаю ее, захожу на кухню и включаю чайник. Гостеприимство – не мой конек. Наверное, этому должны приучать с детства родители, но меня никто не воспитывал. Отец вечно занятой работой, уделял внимание крайне редко, и чаще это походило на нотации, упреки и взгляды, в которых читалось отвращение.

Спустя минуты две, Ульяна решает переступить порог. Она не расстегивает куртку, стоит около дверей, держа руки в карманах. В этой квартире было много девушек, многие скидывали шмотки сразу, вместе с трусами, оставляя добро на полу. Снежинка первая, кто, спустя столько времени до сих пор в верхней одежде. Она лидирует по всем позициями, я однозначно должен переспать с ней второй раз.

– Никита, – мое имя звучит столь необычно, что не сразу соображаю. Ульяна закладывает неведомую мне интонацию в каждую букву, которая содержится в пустом слове, отражаем суть мужской внутренности.

– Никита… – повторяет осторожно.

– Аптечка в ящике, – я сажусь на стул и поднимаю подбородок, намекая на ссадины. Ульяна вздыхает, но все же подходит ближе: словно крадется на носочках. У нее маленькая ступня, худенькая ножка, и сама она кажется, хрупкой: дунь – рассыплется.

– В каком из?

– Куртку сними, не замерзнешь, не переживай.

– А я и не переживаю, просто скажи в каком ящике или достань сам! – бурчит недовольно, поджимая губки. Затем все–таки стягивает пуховик и аккуратно кладет его на спинку стула. Я успею скользнуть по ее аппетитной заднице и осиной талии. Обтягивающие вещи однозначно идут девушкам. Вернее Ульяне.

– Напротив тебя ящик, – сообщаю, не отводя взгляд. Чувствую себя чертовым извращенцем, но кайфую. Вроде травку не курил, а плющит, настроение играет красками. Я даже забыл про отца, его водилу и скандал на этой самой кухне пару часов назад. Хорошо они убрали осколки от кружки, потому как о ней я тоже забыл.

– Оно? – Снежинка поворачивается ко мне, держит в руках пластмассовую прозрачную коробочку.

– Бинго, миссис Холмс.

– Ты всегда такой? – она подходит ближе, открывает аптечку и начинает ковыряться там, видимо пытается понять, где лежит перекись и лейкопластыри.

– Всегда. А ты?

– А что я?

– Всегда бегаешь спасать брата, который тебя ни во что не ставит? – язык несет меня, надо бы заткнуться, иначе обломлюсь с сексом. Но у меня манечка – говорю, что думаю. За это многие ненавидят.

– Он дурак, – вздыхает неожиданно Ульяна. И нет, не кидается в меня колкими фразами, защищая брата. Удивительно. – Будет больно, кричи. – Сообщает, делая шаг навстречу. Она держит бутылочку с перекисью и ватную палочку. Чуть наклоняется, от чего ее пушистый хвост падает вниз, оказываясь в зоне моего носа. Пряди вкусно пахнут – клубникой.

– Мне не бывает больно, – смотрю на нее снизу вверх, но Ульяна этого, конечно, не видит. Она подносит перекись к моей брови, капает и зачем-то дует. Такой вроде бы обычный жест, но меня пробирает. Слишком заботливо и нежно выглядит махинация. Сердце подпрыгивает, пульс частит, а она продолжает дуть. Аккуратно касается ранки, медленно подтирает сгустки крови. Черт! Даже врачи неотложки не бывают такими милыми с пациентами при смерти.

– Ринг – это опасно, ты часто бываешь там? – спрашивает будничным тоном, словно мы сто лет знакомы. Меня напрягает этот тон, этот вопрос, и то, что она стоит так близко, дует на рану.

– Жизнь вообще опасная штука, можно и с крыши упасть, и камнем по голове получить.

– Это стечение обстоятельств, а здесь намеренное попадание в цель.

– Вот как? – Ульяна заклеивает бровь пластырем и наклоняется ниже, останавливая взгляд на моих губах, я же в свою очередь на ее. Замечаю, как ее скулы покраснели, зрачки расширились, дыхание участилось. Мы думаем об одном и том же – о сексе, о поцелуях.

Снежинка подносит бутылочку, и капля перекиси попадает на мои губы. Она снова начинает дуть, непонятно для чего. Пульс у меня достигает ста сорока, в штанах становится тесно, тело изнывает в предвкушении блаженства.

Хочу ее.

Мысль стреляет в лоб. Бескомпромиссно. Разрывает вены, каждую клетку. Я обхватываю пальцами шею девчонки, резко дергаю на себя, и страстно впиваюсь в ее губы.

Глава 19 – Ульяна

Губы обжигает, пульсирует, нежно покалывает. Не сразу осознаю, что отвечаю на поцелуй. Тело обмякло, растеклось лужицей перед Никитой. На языке сладость вперемешку с кровью. Его пальцы сжимают мою шею, крепче и крепче. Его руки попадают мне под майку, так настойчиво скользя шершавыми подушечками по разгоряченной коже.

Осознание пришло позже, когда Новиков почти усадил к себе на колени. Он не скрывает желаний, и одна мысль, что меня хочет кто-то вроде него, дико заводит. Однако потом будет больно, сердце разорвётся. Я должна остановиться. Секс – не любовь, продолжения не последует. Этот парень имеет каждую, для него я очередной триумф на деревянной полке.

Стой, Ульяна.

Приди в себя.

Очнись от сказочного дурмана.

Не целуй его.

Сила воли возвращается внезапно, я отталкиваю Ника, вырываясь из его объятий. Секунду смотрю на парня, на его пушистые ресницы, миндалевидный разрез глаз, прямой нос и припухшие губы. Безумно красивый. Наверное, Аполлон выглядел также, подобно запретному плоду. Меня тянет и прошибает током одновременно.

– Я тебе говорила! – с придыханием произношу, ощущая, как пульсирует венка на шее. Сердце отбивает сумасшедший ритм, в явном непонимании, почему поцелуи и прикосновения закончились.

– Ты меня целовала, – его губы растягиваются в насмешливой улыбке.

– Не правда! – возмущаюсь я. Отхожу от Новикова, беру аптечку. Мне нужно занять чем-то руки, иначе выдам себя по полной. Хотя, кажется, он итак понял. Он вообще слишком много понимает.

– Ну ладно, я тебя целовал. Какая разница? Что тебя останавливает? Секс – это приятно, ну во второй раз уж точно. Или постой, – Ник делает многозначительную паузу, заставляя перевести на него взгляд. – У тебя был кто-то после? Только не говори, что это тот урод, который тра*ался в туалете?

Мне вдруг становится стыдно. И нет, это не тот стыд, от которого прячут голову под ковер. Я теряюсь от воспоминаний, они нагрянули яркими вспышками. Ночь. Общага. Студенческая кушетка. Мои стоны. Его поцелуи. Безумие.

– Какая разница? – поджимаю губы, ощущая, что пальцы все-таки потряхивает. Закрываю аптечку. Надо уходить отсюда, мне не нужны очередные больные желания, после которых буду мечтательно страдать. Я – не дурочка.

– Значит, не было, – констатирует Никита запросто. Видит насквозь что ли.

– Кажется, дальше ты и сам справишься со своими ранами, – надеюсь, мой голос прозвучал уверенно. Разворачиваюсь и выхожу из кухни.

– Поэтому твой парень и тра*ахался с другими, – летит мне в спину. Новиков не выходит в коридор, он даже не видит меня – между нами стенка. Но его фразы задевают, режут по больному.

– Не можешь принять, что не все девушки будут раздвигать перед тобой ноги? – прикрикиваю, опускаясь на корточки, чтобы завязать обувь. Пальцы продолжают дрожать, и махинация со шнурками затягивается.

– Отнюдь, – Ник неожиданно появляется в проеме. Облокачивается одной рукой о дверной косяк, скользя по мне надменным взглядом. Забавляется. Я его забавляю, это читается в каждом движении, в его повадках. Он чувствует себя царем, я чувствую себя той, кого загоняют в угол – добычей.

– Ты, как и все, – продолжает Новиков. – Человеком двигают желания. Мы не далеко ушли от живности. Можешь пытаться сопротивляться, но твое тело говорит обратное.

– Если так, – поднимаясь с корточек. Натягиваю улыбку, становится обидно. Верно, в его глазах, я – как все. Сегодня есть, завтра нет. – То щелкни пальцем и утоли свою жажду. Не будет ведь разницы, Никита?

– Обратно не повезу. Не заблудись, Снежинка. – Новиков последний раз скользит по мне взглядом, в котором читается и желание, и насмешка. Затем уходит на кухню. Не прощается.

Меня будто бьет под дых такое отношение. В нем слишком много оттенков, но самый главный – Нику плевать. Он ничего не вкладывает в знакомство со мной, в помощь. Он делает только то, что хочется, только то, от чего получает удовольствие.

Обидно. Меня внезапно накрывает волна разочарования.

Хлопаю дверью, убегаю из дорогой квартиры. В ушах гул от разъяренного сердца, в воздухе звуки моих шагов. Расплакаться бы, но разве это подходящий повод? Ну, уж нет. Не сегодня. Не из-за этого бабника.

Глава 20 – Ульяна

Домой еду на такси, к счастью, на телефоне все еще работает яндекс. Водитель забирает меня быстро, почти не разговаривает, в салоне подвисает давящая тишина. Я едва высиживаю до нужной улицы, а стоит оказаться у подъезда, пулей выскакиваю на воздух. Холод ударяет по щекам, словно отрезвляющая пощечина. В груди лихорадит, но уже не так, однако от следов никуда не деться.

Легонько касаюсь губ, провожу по ним подушечками пальцев.

Это был последний поцелуй. Больше никогда. От дьявола-искусителя нужно держаться на приличном расстоянии. Банальное обещание мозгу, совести, но не сердцу. Оно назойливо требует непостижимого.

К себе на этаж поднимаюсь без особого желания. Переступаю порог квартиры, улавливая запах жареной картошки. Из кухни доносятся голоса матери с Валерой, кажется, они выпили. Устало вздыхаю и закрываюсь в спальне на сто замков, в надежде, что никто не потревожит. Сегодня было слишком много эмоций.

Утром в спешке собираюсь на пары. На голове накручиваю дулю, надеваю широкий белый свитер, джинсы, успеваю подкрасить морковным тинтом губы и выскочить из подъезда. В автобусе становлюсь свидетелем очередного спектакля, где недовольный дедок возмущается, почему он должен убирать пакет с места. Не смущает его, что пассажиров много, что мама с ребенком стоит, зато пакет занимает целое место. Под крики трехэтажного отборного выхожу на своей остановке и мчу в универ, к Анфиске.

Сегодня у нас первой стоит новая пара, совместная. Какой-то экспериментальный курс лекций на тему философии.

Однако стоит мне только оказался возле БЛЗ, рядом с подругой, как к нам подкатывает Иванов. Сегодня он одет с иголочки, даже черные найки на ногах переливаются блеском. Плечи расправлены, боевая улыбка. От одного его вида меня начинает подташнивать, сразу перед глазами туалет и Светка.

– Это тебе, Улечка, – протягивает Женька стаканчик с кофе. Запаха почти нет, он прячется под белой пластмассовой крышкой, однако во рту появляется знакомый вкус орехового латте.

– Ты девочек перепутал, – усмехается Анфиса. Показывает в сторону Светы, которая стоит в компании подруг и активно разглядывает нас, не скрывая интереса.

– А ты мозги, но как-то ведь живешь, – пожимает Женька плечами.

– Хорошо выглядишь, – Иванов продолжает держать руку с кофе передо мной, я же мысленно утопаю в раздражении. А потом меня будто простреливает. Проходится тонкой плетью по позвонку, задевая каждую косточку. Жарко. Щеки наливаются огнем. Я поворачиваю голову и замираю, потому что там, среди толпы незнакомцев, стоит Новиков. И да, он смотрит на меня, не скрывая любопытства. В его глазах отливающих грозовым цветом, ничего кроме усмешки. Словно Ник поражается тому, какая я дура.

– Уляшка, – произносит Женька, отрывая от Никиты.

– Отврат, – качает головой Анфиса.

– Вылей его себе на голову, – шепчу я, хватаю подругу и тяну в сторону дверей в лекционный зал. Каким-то чудом профессор успевает подойти раньше, чем мир перевернется вверх ногами.

Сама мысль, что Новиков будет сидеть в одной аудитории со мной заставляет мурашки оживать по всему телу. Я плохо вижу ступеньки, иду наощупь, сжимаю лямки рюкзака. Кажется, он продолжает смотреть, кажется, я постоянно в зоне его видимости. Меня распирает оглянуться, найти грозовые облака в этом зале, а может и подойти к нему. Однако, конечно, я не буду этого делать. И без подобных действий знатно потряхивает.

Анфиска усаживает нас на седьмом ряду, рядом с безопасниками. Они громко обсуждают теории из домашнего задания, а я продолжаю ломаться в противоречивых желаниях. И только когда лектор поднимается на сцену, в груди, да и в зале воцаряется тишина.

Преподаватель – мужчина в возрасте, в строгом костюме тройке, выходит в центр сцены, в руках ничего, никаких бумажек или тетрадей. Он начинает лекцию, задавая вопросы аудитории. Я отвлекаюсь, не слушаю, хотя надо бы. И именно в этот момент лектор обращается ко мне. Почему ко мне? Неужели так мало людей в огромном зале, тем более руку тянут человек пять.

– Как считаете? – он ждет ответа на неведомый мне вопрос.

– М… – сглатываю. Стыдно. Щеки горят, провалиться бы под землю. Господи! Пусть повторит. Пожалуйста.

– Повторяю вопрос, – говорит мужчина. – Представьте себе ситуацию, когда вы являетесь свидетелем будущего происшествия. Вы стоите на мосту, рядом с вами толстяк. Внизу едет машина, у нее отказали тормоза, а впереди пять рабочих. Вы можете позволить ей сбить этих пятерых или же подтолкнуть толстяка, тогда он упадет на дорогу, останавливая собой автомобиль. Какой путь вы выберете?

– Спасти пятерых или пожертвовать одним? – зачем-то переспрашиваю. Пальцы становятся влажными, я сжимаю тетрадку, замечая, как сотня взглядов приковалась ко мне.

– Именно.

– Толкнем толстяка, – выкрикивает кто-то, не дожидаясь моего вердикта.

– Но ведь он не виноват, и не обязан жертвовать своей жизнью, – защищаю я персонажа из выдуманной истории.

– Жрать будет меньше, – слышатся смешки с другой стороны зала. Поворачиваю голову и замечаю Светку, это были ее подружки. Они переглядываются, улыбаются.

– Это будет несправедливо, – прикрикиваю.

– Что есть справедливость? – звучит насмешливый голос Новикова. Кажется, теперь смогу узнать его из тысячи. Он тоже смотрит на меня, как и многие в этом зале.

– И что есть справедливость, по-твоему? – поверчиваюсь к Нику, который сидит на четыре ряда выше в компании с каким-то парнем и двумя девушками. – Пнуть в спину человека, который оказался не в том месте, не в то время? Это, по-твоему, справедливость?

– Ты путаешь субъективное мнение с благом для общества в целом. – Спокойно отвечает Никита. В зале вдруг нависает тишина. Хотя нет, я отчетливо слышу, как бьется мое сердце.

– Как вас зовут, молодой человек? – общается неожиданно лектор.

– Никита.

– Ваша позиция очень напоминает Джона Стюарта Милля. Поясните для остальных, почему вы так считаете.

– Разве мы не занимаемся философией? – усмехается Новиков. – Счастье – это польза. Справедливость – это польза. Большее количество счастья для наибольшего количества индивидуумов, но знаете, есть здесь зацепочки. Например, как показывает практика именитой табачной фирмы, вполне возможно толстяк мог бы принести большую пользу для его государства. Он много ест, скорей всего стоит на учете в гастро, наверняка тратит приличную сумму на фармацевтическую сферу. Скорей всего не доживет до пенсии, государство получит его деньги, потратит их по итогу не на него одного, а на тех же пятерых, что ремонтируют дороги. Поэтому я бы не спешил с выводами, кого отправлять на тот свет.

По залу проносятся голоса, народ начинает обсуждать мысль Ника, а он продолжает коситься в мою сторону. Даже когда отвечал, смотрел. Кажется, будто в аудитории нет никого. Только я и он.

– Что? – спрашиваю одними губами.

Никита закатывает глаза, качая головой. Его губ касается улыбка, нет скорее ухмылка. В очередной раз забавляется.

– Уль, – тянет меня за рукав Анфиса.

– А? – отвлекаюсь, и наконец, отворачиваюсь.

– Вы знакомы?

– Что?

– Тот парень пожирает тебя, может ты ему понравилась? – шепчет Анфиска. Она успела еще раз оглянуться. Хотя и без ее слов понятно, что Новиков продолжает поглядывать. Спина у меня знатно горит до конца пары.

Глава 21 – Никита

Не то, чтобы отказ Снежинки меня задевал, но заставил замечать ее. В толпе незнакомых девок и парней я сразу приметил Ульяну. Даже в дурацкий разговор на паре влез, чтобы посмотреть на ее реакцию. Она продолжает смущаться. Чутье не подводит: мы оба хотим друг друга, только девчонка сопротивляется. Плевать. Сама прибежит. Уверен. Бесит только, что рядом с ней крутится дебил из туалета. Неужели она с ним до сих пор общается? Вроде не смахивает на дурочек, у которых отсутствует чувство гордости. Тогда какого черта…

Остаток дня стараюсь не думать о Снежинке. Секс – прихоть. Обычная пища для тела, не с ней, так с другими. Не понимаю, что зациклился. Да, симпатичная, да, в ней что-то есть. Может тот факт, что я первый? Но это не повод отказывать себе и морить голодом. Сегодня же исправим положение. Фигня.

Вечером с Яриком Смирновым, он учится на экономическом на третьем курсе, едем в клуб. Там шоу-программа, и море выпивки. Надо расслабиться. По пути замечаю входящий с неизвестного номера, беру трубку и получаю забавный сюрприз.

– Ты был прав, – обрушивает знакомый голос. Затем следует тяжелый вздох. Сразу понимаю, это Ваня, брат Снежинки. Видать отшила его баба, ради которой он готов был отдать шкуру.

– Только с крыши не прыгай, малой, – усмехаюсь. Кручу руль, разглядывая машины по трассе.

– Иди ты! – кричит в трубку Ваня. Рычит, громко дышит. Злится. Еще бы, получать отказы никому не нравится.

– Хочешь выпить? – предлагаю, сам не знаю почему. Наверное, мужская солидарность.

– Хочу! – соглашается моментально. – Только если без Ульяны, с ней не пойду. Она достала своими нотациями.

Останавливаюсь на красном, поглядываю на циферблат. Во рту странное ощущение сухости.

– Записывай адрес, Ванек.

Через час встречаю в клубе брата Снежинки. Его не пропускают, потому что восемнадцати нет. Приходится звонить менеджеру, благо мы с ним в неплохих отношениях. Вернее с ней. Она умеет делать хорошо. Отменная дамочка. Отличные губы.

Ваня разглядывает зеркальные потолки, вдыхает прокуренный запах. Здесь пахнет далеко не мясом с помидорками. Многие курят травку, забавляются с таблетками и прочей дрянью. Чем элитней клуб, тем интересней шалости богатых клоунов. Обычная жизнь им не в кайф. Собственно, я ничем не отличаюсь. Разве что удовольствие предпочитаю получать на ринге или в койке. Игла – не мое. Зависимость – всегда плохо. Даже с девушками.

Мы заходим в темный зал, музыка бьет по вискам, девки виляют голыми задницами на сцене, и нет, это не танцовщицы. Народ развлекается. Усаживаю Ваню за стол к Яру, заказываю ему виски, и откидываю голову к потолку.

– Крутое место, – поражается мелкий.

– Обычное, – пожимает плечами Ярик, присматривая высокую брюнетку у барной стойки. Она пьет из трубочки водку с соком, делая вид, что напиток безумно вкусный.

– Отстойное место, – усмехаюсь. Официант приносит на подносе выпивку, выставляет стаканы и с улыбкой удаляется. Им нельзя быть хмурыми, им за это платят бабки. Жаль. Мне больше нравятся хмурые официанты. Они похожи на людей, а не на роботов.

– Если отстойное, зачем ты меня сюда притащил? – спрашивает малой. Берет нагло стакан с виски и льдом, крутит его в руках, затем решается сделать глоток. Морщится, но продолжает хлебать. Взрослым себя хочет почувствовать.

– У тебя хоть девки были? – задаю в лоб очевидный вопрос. Глаза его расширяются, явно не от градуса и жары. Начинает кашлять, типа поперхнулся.

– На втором этаже есть вип-комната, – отвечает за меня Яр. Он уже готов идти в бой, потирая в кармане пакетик с презиком.

– Пошли, малой. Будем лишать тебя невинности.

– Ты спятил? Я… Да я очень даже! У меня уже знаешь сколько… – задыхается от смущения этот дурачок. Перевожу взгляд на него и замечаю схожие черты с сестрой. У них одинаковая форма лица, глаз. И уверенность в исключительной правильности – явно семейное. В штанах становится тесно от одной мысли о Снежинке.

Хочу ее.

Твою мать.

Бесит это дебильное желание. Надо кого-то тра*нуть, выпустить пар. Какого черта я зациклился на этом «хочу». Она была девственницей, она ничего не может дать мне. Она не умеет ублажать как многие, как любая в этом клубе.

– Пошли! – хватаю за шкирку Ваню и тащу за собой в сторону барной стойки. Он едва поспевает волочить ноги, возмущается, пытается храбриться. Однако стоит нам остановиться рядом с двумя обаятельными брюнетками, замолкает. Сглатывает, расправляет плечи. Разрез на платье одной из них сделал свое дело.

– Знакомьтесь, дамы, – говорю с улыбкой. Обманчивой. – Это Ваня. Его бросила девушка, и он разочаровался в жизни, хотел сигануть с крыши, но увидел вас и передумал.

– Слышишь! – шипит мелкий. Пинает в бок локтем, хмурится.

– Бедняжка, – с барного стула спрыгивает та, что с большим вырезом. Ей лет двадцать пять, не меньше. Она одного роста с братом Ульяны. – Давай оторвемся, потанцуем и назло будем счастливы?

– Я плохо тан… – что-то мямлит малой.

– Девушкам не хорошо отказывать, – намекаю ему. К счастью, Ваня смекает и уводит девчонку на сцену, ловить ритмы музыки.

Я же остаюсь с другой незнакомкой. Мы обмениваемся любезными репликами, она пытается казаться умной. Говорит сложными предложениями, заученными словами, значения которых не понимает. Потом типа невзначай касается моей руки, хлопает ресницами.

В ней нет ничего притягательного, хотя она чертовски красива. Отменная задница, наливная грудь. Шикарные волосы и пухлые губы. В вип-комнате незнакомка демонстрирует свои умения, усаживаясь передо мной на колени. Я возбужден. Но не в ней дело. Мыслями я тра*аю другую. Никогда такого не было.

Сейчас мне приходится закрыть глаза, иначе ничего не получится. Тело отказывается работать, мой брат не готов доставлять удовольствие не той.

Я думаю о Снежинке. Я ненавижу ее. Я хочу ее. Она меня бесит.

На прикроватной тумбе стоит бутылка с ромом. Выпиваю с горла. Заливаю горячий напиток, обжигаю глотку. Девка поднимается с колен. Интересно, она понимает, что я последняя мразь? Или ей кайфово?

Откидываю бутылку к стенке, из нее начинает медленно выливаться алкоголь. Незнакомка смотрит снизу вверх, что она хочет, твою мать? Ах, точно. Она хочет секса. Ответочки.

Укладываю ее на кровать. Девчонка прекрасна. Все в ней идеально. Все в ней непривлекательно. Хватаю незнакомку за волосы, наматываю на кулак, переворачиваю спиной. Нафиг не упало смотреть на лицо этой бабы.

Алкоголь берет свое, позволяет расслабиться. Уйти от мыслей, от Снежинки. Ускоряюсь, бью по заднице девку, она стонет, громко дышит. Мне почти хорошо. Я почти ни о чем не думаю, парю где-то над пропастью бездны. Нужно только одно.

– Назови меня по имени, – зачем-то прошу, сминая груди брюнетки. Черт, она ведь тоже говорила свое имя. Но я их никогда не запоминаю. Одномоментные увлечения.

– Ник, да, – вырывается со стоном у нее. Слишком отрезвляюще. Словно пощечиной по лицу. Наждачкой по телу. Не тот голос. Не та интонация.

Открываю глаза. Останавливаюсь.

Сука! Твою мать!

Откидываю незнакомую бабу. Проклятье. Начинает тошнить. Будто я сопротивляюсь против естественного природного состояния. Никогда такого не было. Меня словно ломает, каждая косточка трещит по швам.

– Ник, ты чего? – не понимает девка. – Ты куда… а я?

– Сорян, – кидаю пофигистичное извинение. Натягиваю джинсы, поднимаю майку с пола и бутылку с ромом. Заливаю в себя остатки.

– Ник, ты чего… – повторяет вопрос брюнетка.

– Бывай, – сухо чеканю. Хлопаю дверью, спускаясь на первый этаж. Плевать. Просто эта баба не в моем вкусе. Дело не во мне. Девушки не могут подцепить меня на крючок. Уж не такие, как эта из красной книги. Нет. Точно нет. Бред. Нужно еще выпить.

Глава 22 – Ульяна

Я не могу сосредоточиться на учебе. Продолжаю думать о Никите. В голове набатом звучит его голос, в глазах стоит насмешливая улыбка. Хочется вычеркнуть, выбросить из памяти, но не выходит. Он будто въелся под кожу. Такого со мной раньше не было, даже с Ивановым. Хотя мы встречались, были вроде в официальных отношениях. Но ревность не съедала так, как то чувство, которое зародил во мне Новиков.

Ненавижу его за это. И себя в том числе. Дура.

Вечером ложусь на кровать, думаю просто полежать, однако погружаюсь в сон до глубокой ночи. Меня будят шаги матери, которая крадется по комнате.

- Ты чего здесь? – спрашиваю хриплым голосом. Голова тяжелая, хочется пить. На часах показывает половину второго, надо бы лечь обратно и продолжить спать, иначе потом точно не усну.

- Ваньки нет до сих пор, - шепчет мама. Она выпрямляется, подходит к кровати и усаживается на край. Сжимает края халата, разглядывая мою комнату в сумраке.

- В смысле? – не понимаю с первого раза. Мозг еще дремлет.

- Он трубку не берет, ничего не сказал. Я… волнуюсь.

Мне хочется рассмеяться. Звучит настолько неправдоподобно, что вызывает только смех. Однако сдерживаюсь. Приподнимаюсь с кровати на локтях, подтягивая под себя ноги.

- Он ничего тебе не говорил, Улечка?

- А разве вы с ним не лучшие друзья? – звучит острая фраза. Значит, когда ее сын влезал в долги, не волновалась. А теперь откуда-то взялась материнская забота, сердечко заныло.

- Прекрати, - вздыхает. – Я переживаю. Может друзьям позвонить его?

- Позвони.

- А я… м…

- Что такое? Не знаешь, кому звонить, мам? – кажется, сработал спусковой крючок. Надо бы остановиться, но я не могу. После тех боев, долга и реакции матери, меня раздражает ее напускное волнение. Не цирк ведь.

- Ульяна, ты как себя ведешь? Так изменилась, - родительница подскакивает с кровати, словно ее ужалили. В темноте глаза отливают бликами негодования.

- Жаль, что ты не меняешься, мам.

В коридоре щелкает замок. Мы с мамой переглядываемся, вслушиваемся в шаги. Она выходит первой, кликает выключатель, начинает задавать будничные вопросы. Я молча жду окончания спектакля, затем тоже появляюсь, под конец действия.

- Я же переживаю, - звучит последняя реплика родительницы.

- Я уже взрослый, хватит носиться со мной, - бурчит Ванька.

- Где ты был? – спрашиваю, зевая. Опираюсь о дверной косяк, скрещиваю руки на груди. Хорошо, сегодня нет Валеры. Пусть бы никогда не приходил. Но такое бывает редко, у них вроде любовь, по крайне мере у мамы точно.

- С Ником в клубе, - говорит брат. Я не сразу собираю пазл в единую картинку, однако, как только доходит, земля пошатывается. Мать непонимающе переводит взгляд с меня на Ваню, явно ожидая какого-то объяснения.

- Чего? С Ником? – спустя, наверное, целую вечность задаю вопрос. Губы пересыхают, щеки накрывает жар. Будто напротив стоит Новиков, будто он смотрит, нагло скользит своими глазами по мне. Опять вижу его насмешливую улыбку и этот голос в ушах – его невозможно ни с чем спутать. Меня начинает потряхивать.

- Кто это? – выдает мать.

- Улькин парень, - обрушивает теорию брат. Мама моментально меняется в лице, с нее будто сняли маску.

- Парень? – спрашивает родительница.

- Какого черта ты с ним водишься? Он тебе никто! – прикрикиваю раздраженно. – И мне тоже. Господи! Мало ринга, так еще и это!

Разворачиваюсь и хлопаю дверью.

- Ульяна! – доносится голос мамы из коридора. Но я не отвечаю.

* * *

Ночью так и не сомкнула глаз. Мысли крутились, словно карусель в калейдоскопе. Такие разные и такие непонятные. Я смотрела на белый потолок, на трещины, которыми покрылось полотно. Казалось, это трещины у меня в груди. Тянет туда, куда не должно. Достигает тех краев, где опасно - у самой бездны.

Утром мы не пересеклись с семейством. Я ушла рано, мать еще спала, Ванька тоже. Даже в автобусе не было людей. Поездка получилась тихой, спокойной, но переполненной до краев образами в голове. Лучше бы крики, лучше бы шум. Отвлекает.

В универе мы старались ходить только у себя на факультете. Анфиска ничего не спрашивала, будто понимала мое настроение и молча ждала откровений. Однако я не спешила открывать душу. Да и что там открывать? Историю про парня, которому нужен только секс? Которому плевать на меня, кажется, ему плевать на весь мир.

Когда часы посещения учебного заведения подошли к концу, мысленно я выдохнула – не пересеклись. Но тут Иванов подпортил настроение. Он ушел с последней пары, зависал у кого-то в общаге, успел выпить и вернуться. Мы столкнулись у лестницы.

- Привет, моя любовь, - произнес с улыбкой Женька. Потянул руки, но я отшатнулась. Анфиска протиснулась вперед, проталкивая меня к коридору. Негласно поняли – надо идти через главный корпус. Здесь Иванов не даст пройти, да и от него знатно несло алкоголем.

- Я скучаю, Улька, - прилетело мне в спину. В голове вспыхнул туалет, Светка их поцелуи. Как же я устала от этой навязчивости. Сколько можно ходить за мной. Будто хочет добить, издевается.

- Либо я дам тебе по пьяной физиономии, либо ты оставишь меня в покое! – крикнула. Схватила Анфиску и ускорилась. Сердце ходило лихорадочно в груди, вены заливал кипяток.

Почему мужчины думают, что им кто-то чем-то обязан? Стоит подпустить к себе и все? Выходит, можно топтаться и плевать сверху? Черте с два! Я не позволю. У меня есть гордость.

- Уль, - позвала подруга, когда мы оказались в шумном главном корпусе. Здесь всегда много студентов и разговоров. Народ сидит на стульях, стоит у стендов, или толпится в очереди в магазинчиках.

- Что? – я остановилась где-то в центре огромного зала.

- Давай ему по роже дадим? – предложила Анфика, показывая, что Иванов идет следом. Он улыбался, рядом с ним были пару друзей. Они все смотрели в нашу сторону.

- Неплохая идея, - соглашаюсь, потому что реально уже готова стать настоящим боксером. Перчатки бы купить, иначе удар будет мягким.

Пока я обдумываю, в какую сторону лучше бить, и насколько сильно надо сжать кулак, Женька успевает подойти к нам. Он идет уверенной походкой, видимо выпил все же немного, но после градусов стал наглей. Как только его охранники пропустили?..

Разворачиваюсь, однако, не успеваю и шагу ступить. Рука Иванова прилетает на мое плечо, сильно сжимая его. Мятное дыхание помешалось с запахом алкоголя, но не перебило его на все сто процентов.

- Отпусти, - рычу шепотом. Женька чуть наклоняется, слишком близко, закрывает собой весь обзор. Не вижу никого, кроме него, и этих стеклянных глаз. На фоне слышу голоса Анфиски, и друзей Иванова. Они там то ли шутят, то ли отвлекают мою подругу от чего-то грандиозного. Видимо, я должна растаять от навязчивого внимания. Однако робею я от другого.

Снова это ощущение: жар по спине, табун мурашек осыпал позвоночник. Кажется, шея вот-вот сгорит, до того припекает. Я чудом выскальзываю из объятий навязчивого изменника и замечаю в самом дальнем углу главного холла Никиту. Между нами, метров десять, меня закрывают друзья Жени, спина Анфиски, но он все равно не отводит глаз. Не смотрит – прожигает.

Наши игры в гляделки длятся минут пять. Я настырно продолжаю стоять, а он с такой же настырностью продолжает смотреть. Уголок его губ приподнимается, выдавая ухмылку. Я так и слышу этот голос в голове: «серьезно? Ты снова с этим парнем из туалета?». И мне вдруг становится не по себе. Будто я совершаю что-то противоестественное. Поэтому отвожу взгляд первой, делаю шаг в сторону и, наконец, тяну Анфиску к выходу из здания универа.

Иду быстро, стараюсь держать плечи ровней. И только у турникета оглядываюсь. Хотя и без этого знаю, Ник до сих пор смотрит. Он провожает взглядом меня до дверей, вплоть до того момента, пока мы не оказываемся на улице.

Глава 23 – Никита

Всю неделю я ходил, словно в прострации. Только в субботу немного ожил, и то потому, что Ромашка прикатил в гости. Вытащил меня на картинг, попытался обогнать, но получил страйк и в итоге проставлялся шашлыком с пивасом. Но это уже позже, когда мы гуляли ночью вокруг озера.

- И как тебя твоя женушка отпустила, - усмехнулся, делая глоток прохладительного напитка. Мы сидели на крыше старого здания высотой в два метра. Отсюда открывался отменный вид на зеркальную воду, в которой отражалась яркая луна. Укутанные в горные куртки, мы потребляли вкусную еду и вроде как вели разговоры о жизни.

- Ревнуешь что ли? – смеется Филатов, запихивая в рот кусок жареного мяса.

- Констатирую факт каблука!

- Катя на меня обиделась, кстати, - заявляет он с набитым ртом.

- А я говорил, Ромашка, надо новые позы изучать. Классика имеет свойство приедаться.

- У меня складывается стойкое ощущение, что у тебя давно никого не было, - кивает с видом умного профессора Фил. А ведь метит в самую точку, хоть и не знает истины. Не просто так мы лучшие друзья.

- Ну… - мнусь с ответом. Отпиваю глоток пива, задерживая взгляд на луне. Она сегодня ослепительно яркого цвета, словно серебром облита.

- Так! – Ромка откладывает мясо, вытирает руки и тянется к телефону.

- Катрин звонить собрался?

- Не-а, товарищам в сто двенадцать, - сообщает Филатов, и набирает на полном серьезе цифры на экране.

- Ты что перебрал? – пытаюсь выхватить у него мобильник, но Рома отводит руку в сторону, выдавая мне довольную лыбу. Чертов лис. Сейчас запоет, припомнит. Уж я-то знаю его.

- Помнишь, когда мы тут с тобой тусовались такой же глубокой ночью, ты мне втирал, что в отличие от меня, никогда, - скалится он.

- Отвернись, - бурчу. – Слишком много радости из тебя льется, меня стошнит скоро.

- Ой, да по-братски! Кто она, Ник? – играет бровями Филатов.

- Никто, - отмахиваюсь. – Меланхолия осенняя. Да и к тому же, только твоя Катерина навечно в моем сердце, какие уж тут могут быть соперницы? – отшучиваюсь. Рома моментально грустнеет и тянется к пиву.

- А что у вас с Катериной случилось-то? – интересуюсь, хотя советчик из меня никакой. Но девчонка хорошая, я к ней сам как-то пропитался. А еще она всегда к моему приезду нарезает морковку. Такая забота. Запомнила же, что мой любимый овощ.

- Ну… я ее немного к Макарову приревновал. Раз пять. Но какого черта вообще он так на нее поглядывает? Ты видел? И эти его улыбки, - бурчит недовольно Филатов, аж уши краснеют. Милаха, мне даже хочется вживую понаблюдать на его истязания.

- А Макаров мужик огонь! Я же говорил, что однажды он ее…

- Заткнись! Ты специально, да?

- Ну, либо он, либо я, либо…

- Ник, я тебя скину сейчас в озеро поплавать! – строго грозит Ромашка. Начинаю смеяться, потому что сдерживаться, больше нет сил. Впервые за неделю у меня поднялось настроение и захотелось улыбнуться. Пусть и таким коварным способом. Хотя, зная Катю, вряд ли там даже намеки были.

Мы сидим еще часа два, пока конечности не подмерзают окончательно. После прощаемся и бредем по домам. А я ловлю себя на мысли, что на самом деле, слишком долго не получал заветного оргазма. Пора бы найти девочку для релакса.

* * *

В понедельник с утра меня допекает соседка сверху, вернее ее скандал с мужем. Кажется, он ей изменил. Она кричит слишком громко, и я становлюсь невольным свидетелем женских слез. Смотрю на нее и почему-то вспоминаю Снежинку. Хотя и без того довольно часто ее вспоминаю. Вчера вот в душе она влезла в мои мысли.

Бесит.

В универе на первой паре разглядываю прохожих в окне, слушать лекцию не интересно. Препод повторяется, а я прекрасно запоминаю с первого раза. Но таких мало, многим требуется повтор, много повторов.

Во время перемен Рома то и дело тянет меня в главный корпус. Не хочу идти, но друг настаивает. Начинаю в толпе искать Ульяну. Последний раз я видел ее в этом же месте, когда полудурок с туалета тусовался рядом. Лапал. Тогда мне почему-то захотелось выломать ему руки. В ушах так и стоял звук от хруста конечностей: одна кость за другой, медленно, с наслаждением. Забавное желание. Главное, не поддающееся логичному объяснению.

Бесит.

Однако Снежинку я не застаю. Может оно и хорошо, конечно. Пора бы выкинуть несносную занозу из головы, переключиться. Да только мое желание сбывается ровно наоборот. В мужском туалете пересекаюсь с этим героем-любовником. Он вваливается с компанией и довольно громко обсуждает свои достижения. Я медленно потираю ладошки, позволяя, охладиться им как следует, и прислушиваюсь к разговору.

- Да, Жека, это полное динамово. Столько времени убить на целку и не получить ничего взамен, печаль, - брюнет качает головой. Я искоса поглядываю, стараясь сдержать улыбку. По правде говоря, слушать эту дичь смешно. Словно поймал в туалете пубертатов.

- Я тра*ну ее, вот увидите! Это вопрос времени, - петушиться Евгений.

- У Ульяны отменная задница, так бы и всадил, - восхищается блондин. И вроде бы фигня, чисто мужской разговор, но меня почему-то задевает. Стискиваю зубы, похрустываю шеей. Взгляд тянется вниз, под раковину, где стоит часть от пластмассовой бутылки, горлышко срезано, видимо, для уборки нужна.

- Сначала я всажу, а потом уже будете распускать слюни, - выдает полудурок. И как только Снежинка могла с ним встречаться. С другой стороны, хорошо, что она его бортанула. Нет, я, конечно, не герой из комиксов, и у меня изо рта не льется фонтан манер с правильными повадками из серии до свадьбы «ни-ни». Но обсуждать, как пустить девушку по кругу, и не какую-то, а невинную, это уже слишком.

- Смирись, Иванов! Она тебе не дала и не даст уже, - отменные мужики начинают ржать. Я же опускаюсь на корточки и все-таки беру бутылку. Наливаю туда воды, закрываю кран и резко поворачиваюсь по направлению к Евгению. Опускаю руку с бутылкой, на уровень ширинки и специально задеваю супер любовника. Вода переливаются, и светлые джинсы Иванова на глазах принимают темный цвет, в самом забавном месте.

- Твою ж! – отпрыгивает он, вопит не своим голосом. Однако поздно, между ног уже поселилось пятно позора. Мне становится смешно, но я опять сдерживаюсь. А еще вдруг понимаю, если парня так штормит, значит, Снежинка держит крепкую стену – не подпускает. Эта мысль заставляет выдохнуть. Хотя, собственно, не мои проблемы с кем она планирует дальше тра*аться. Ульяна – свободная птица, мне плевать на ее. Однако почему-то именно нахождением Снежинки рядом с этим уродом напрягает. Возможно, потому что он дерьмо и во мне ожила человечность.

- Ты вообще смотришь, куда… - начинает Евгений, но тут же обрывает себя. Поднимает голову, и мы встречаемся взглядами. Репутация идет впереди, так что мальчик затыкается и благополучно закрывает рот. Наслышан, видимо, каким я могу быть уродом.

- Иногда смотрю, сорян, - губы растягиваются в усмешке. Не могу сдержать смешок, как же жалко он выглядит со своим желанием покрасоваться перед обществом. Даже успел похвастаться, что встречался с девственницей.

Как же смешно. Достижение, твою мать…

- Все нормально, - произносит Евгений, позволяя мне пройти на выход. Закидываю свободную руку в карман, делаю шаг, поравнявшись плечами с героем женских грез.

- Сочувствую, друг, - говорю с ноткой усмешки и высокомерия.

- Чего? – не понимает Иванов, глаза его округляются. Дружки же молча топчутся рядом. Кажется, если бы я положил их товарища здесь на лопатки, они бы отвернулись, заклеили рты скотчем и ждали окончания банкета. Трусы.

- Хорошие девушки не раздвигают ноги перед теми, у кого проблемы в штанах и голове. Они, знаешь ли, абы кому не отдаются. – Сообщаю ему заветный факт.

Один из дружков Евгения выдает смешок, однако прикрывает рот ладошкой. Сам же Иванов сжимает руки в кулаки, по лицу его ходят желваки. Я наблюдаю с интересом, жду, когда мальчишка сорвется. Но он молчит. Слишком долго. Слишком скучно. Утомляет. Даже по роже проехаться не интересно. Знала бы Ульяна, как унизительно выглядит ее бывший.

- Ну, удачи, фантазеры, - усмехаюсь, кидаю бутылку к ногам Евгения и выхожу из туалета. Хлопаю дверью. Воспоминания той ночи вспыхивают яркими искрами, губы Снежинки, ее стоны и поцелуи. Черт.

Как же она меня бесит.

Как же хочется ее взять…

________________________________

Примечание: Роман Филатов – герой из романа «Вредина для Мажора».

Глава 24 – Ульяна