Читать онлайн Наведу порядок в королевстве тьмы бесплатно
Глава 1. Свекровь меня ненавидит
– Твоя мама меня ненавидит.
Ужасно не хотелось тащиться на юбилей свекрови, но разве можно было пропустить такое мероприятие? Никогда! Иначе меня со света сживут, в змеином яде утопят, весь мозг выедят чайной ложкой.
Поэтому накрашенная, одетая с иголочки, с идеальной укладкой и огромным ледяным комом в животе я сейчас улыбалась приклеенной улыбкой дверному глазку.
В это время Андрюша, мой муж, давил на кнопку звонка:
– Глупости. Нормально мама к тебе относится. Ты просто не нашла к ней подхода. И вообще хорошее отношение с неба не падает. Во все времена невестки из кожи вон лезли, чтобы заслужить одобрение свекрови. Мама тебе самое ценное отдала, – Андрюша ухмыльнулся, показывая, что, а вернее, кого понимает под этим «самым ценным». – Ты должна быть благодарная ей за такого классного мужа.
О, как же я ненавидела это его извечное самолюбование, все эти дурацкие шутки! Хотя, возможно, он и не шутил вовсе.
За дверью раздались шаги.
– Я-то как раз стараюсь, – прошипела я Андрюше. – Стараюсь изо всех сил. Вот уже три года как.
И я легонько потрясла в воздухе подносом со своими фирменными мясными пирожками, которые напекла, чтобы впечатлить и задобрить свекровь. Кроме этого, на локте у меня висел бумажный пакет с названием модного бренда: помимо нашего общего с Андрюшей подарка, я приготовила для Веры Павловны свой личный – набор дорогой косметики.
Дорогой? Нет! Дорогущей! Всю премию потратила на кремы да лосьоны.
Дверные замки щелкнули, отпираясь.
Чувствуя себя школьницей на экзамене, я бегло осмотрела свое платье. Новое – только сегодня срезала этикетку, элегантное, закрывающее колени и, упаси боже, даже без намека на декольте.
«Все равно найдет, к чему прицепиться», – мелькнула мысль.
Дверь открылась.
На пороге стояла Вера Павловна собственной персоной. Маленькая пухленькая блондинка с ямочками на щеках. Наглядное подтверждение поговорки об обманчивой внешности.
Когда я впервые увидела свою будущую свекровь, то испытала очень теплое чувство. Светлая, круглая, мягкая, она показалась мне ангелом, спустившимся с небес, воплощением женской доброты и нежности. Наивная дурочка, я отчего-то решила, что моя давняя детская мечта наконец исполнится и у меня, сиротки, появится любящая мама, пусть и не родная.
Ага, держи карман шире.
– Андрюша, я так тебе рада! – Вера Павловна искренне улыбнулась сыну, но ее улыбка увяла, стоило взгляду скользнуть в мою сторону. – Ли-и-ида, – с кислой миной протянула свекровь. – И ты здесь.
– Как же я могла пропустить ваш юбилей, Вера Павловна.
– И правда.
Взгляд свекрови холодным сканером прошелся по моему платью. Я невольно напряглась в ожидании шпильки. То, что шпилька непременно последует, я даже не сомневалась.
Интересно, к чему в этот раз придерется Вера Павловна. Я вроде все учла. Не вульгарно. Аккуратно. Уместно. Не слишком коротко, но и не слишком длинно. Не в обтяжку, но и не балахон. Колени и грудь прикрыты. Яркая расцветка не режет глаз.
В общем, идеальный стиль. На первый взгляд. Потому что Вера Павловна всегда находит изъян в моем внешнем виде.
– Белый? – свекровь укоризненно поцокала языком. – Признавайся, это чтобы на кухне мне не помогать? – она как будто мягко подтрунивала надо мной, но в то же время заставляла меня ощущать себя виноватой, потому что в действительности под шуткой маскировался самый настоящий упрек. – Хотела попросить тебя нарезать салат, но ты такая нарядная, явно пришла отдыхать, а не помогать хозяйке. Ничего, сама справлюсь. И давление сегодня у меня не такое уж и высокое. А что ноги разболелись, ну так я на стульчике перед плитой посижу.
И вот я уже чувствую себя стервой-эгоисткой, потому что надела в гости белое платье.
– Просто дайте мне фартук, Вера Павловна. Я с удовольствием вам помогу.
– Да, просто дай Лидке фартук, мам.
После горячих поздравлений мы прошли в дом.
Андрюша отправился к гостям, а я понесла пирожки на кухню. Там, рядом со столом, заваленным грязной посудой, свекровь наклонилась ко мне и тихо спросила:
– Лида, ты беременна?
Она красноречиво покосилась на мой живот. Худой. Плоский, как доска.
– Нет, Вера Павловна.
– Значит, мне показалось. Наверное, платье полнит. Все же не стоит тебе носить белое. Белое для идеальных фигур.
Глубоко вздохнув, я заставила себя прикусить язык. Еще не хватало нагрубить любимой мамочке мужа на ее юбилее и испортить всем праздник.
– Спасибо, что учите меня и направляете, Вера Павловна. – Проглотив обиду, я сдержанно улыбнулась. – Со стороны виднее. Я всегда с благодарностью и вниманием прислушиваюсь к вашим советам.
Вот так, Лида, будь мудрее. Не стоит тратить нервы на эту женщину. Она именно этого и хочет. Испортить тебе настроение. Задеть, чтобы ты огрызнулась. Тогда свекровка заохает, заахает, все преувеличит, выкрутит твои слова и побежит жаловаться Андрюше, а Андрюша всегда на ее стороне.
– Чем вам помочь? Что порезать?
Напряженная, я повязала вокруг талии желтый фартук с цветами, затем сняла с крючка над мойкой разделочную доску и нож.
С недовольным видом – еще бы, провокация не удалась! – Вера Павловна подвинула ко мне упругие красные перцы, сама взялась чистить яйца на оливье.
Пережить, надо просто пережить этот тяжелый, мучительный вечер. Улыбаться, кивать, молчать. Быть милой и терпеливой. Праздник рано или поздно закончится, и мы с любимым вернемся домой, в наше уютное семейное гнездышко, где все тихо и спокойно.
Воодушевленная этой мыслью, я принялась за готовку.
Некоторое время безмолвие кухни нарушал только стук ножа по дереву. Со стороны гостиной доносились мужские голоса, изредка я различала среди них густой бас Андрюши. Вера Павловна угрюмо молчала. Закончив с яйцами, она достала из холодильника банку зеленого горошка.
– Может, пирожки подогреть и переложить в красивое блюдо? – Я бросила тоскливый взгляд в сторону подноса, накрытого полотенцем.
Два часа у плиты. Пышное тесто. Аппетитная золотистая корочка. Сочное мясо, тающее во рту. Запах свежей выпечки, от которого текут слюнки.
Вера Павловна, неужели вы не чувствуете этот восхитительный аромат? Почему опять такое пренебрежение к моим стараниям?
– Потом, – отмахнулась свекровь. – Сейчас некогда.
Она даже не посмотрела на мои подарки, когда я их вручала. Пакет с косметикой швырнула в угол, а при виде пирожков непонятно хмыкнула.
Нож снова застучал по разделочной доске. В соседней комнате включили телевизор.
Когда с готовкой было покончено, в дверь позвонили, и мама Андрюши как-то странно подорвалась, словно ждала дорогого гостя. Она торопливо вытерла мокрые руки о полотенце, развязала фартук и с улыбкой поспешила в коридор. Я лишь пожала плечами. Может, старая подруга какая?
От обиды и враждебной обстановки, как назло, разболелась голова. Только этого не хватало! И так чувствую себе не в своей тарелке, будто не на праздник пришла, а на экзамен, а теперь еще и голова раскалывается.
Растирая виски, я повернулась к окну, за которым ветер в сумерках раскачивал высокие клены.
И тут из прихожей до меня донеслись голоса.
– Маргарита! Милая! Как же хорошо ты выглядишь! Какое у тебя красивое платье! – моя обычно сдержанная и скупая на похвалу свекровь разливалась соловьем. – А как похудела-то. Фигурка точеная. Салатик принесла с собой? Умница!
Голос Андрюшиной мамы звенел от восторга и умиления.
Обида застряла в горле колючим комом: мне Вера Павловна никогда так не радовалась. Наоборот. При виде меня выражение ее лица обычно скисало.
Но она назвала гостью Маргаритой.
Неужели на свой юбилей свекровь пригласила ту… девушку? Стерву, едва не разрушившую мое семейное счастье?
Нет, не может быть.
Вера Павловна не могла поступить со мной так.
Это другая Маргарита.
Господи, пожалуйста, хоть бы другая.
Мало ли на свете Маргарит.
На ватных ногах я подошла к двери и заставила себя выглянуть в коридор.
Она!
Красивая грудастая дрянь с копной черных, как смоль, волос.
Первая любовь моего мужа.
Любимица Веры Павловны. Дочь ее лучшей подруги, на которой она мечтала женить своего единственного обожаемого сыночка.
Богатая вертихвостка без моральных принципов.
Красная от злости и унижения, я прикрыла глаза, вспомнив измену, которую мне пришлось простить.
Свекровь знала! Знала о той ситуации и предлагала мне сегодня сидеть за одним столом с бывшей любовницей моего мужа.
Она не могла не понимать, что своим поступком причинит мне чудовищную душевную боль и все равно… Она все равно ее позвала. Эту стерву. Мне назло. Чтобы насолить. Чтобы втоптать в грязь. Чтобы во всей красе показать: я для нее пустое место, она меня не принимает и никогда не примет.
Еще бы!
Маргарита Семенова – девушка видная, укомплектованная, из обеспеченной семьи. Ее отец – бизнесмен, мать – закадычная подруга Веры Павловны. Ритка – достойная партия для ее Андрюши. Не то что я. Сирота без роду, без племени. Куда мне до этой размалеванной фифы!
Голова готова была взорваться, расколоться, как орех. Кровь пульсировала в висках, разливалась по лицу, и кожа щек пылала, красная и горячая.
Как реагировать на эту ситуацию?
Как себя вести?
Закатить скандал? Глупо. Не хотелось опускаться до безобразных разборок и выставлять себя на посмешище. Что тогда? Пожаловаться Андрею и попросить уйти с праздника? Не согласится ведь. Мать – святое. Как ее обидеть?
Я его понимала. Если бы у меня самой была мама… О, если бы у меня была мама, я бы ее боготворила, молилась бы на нее, ни за что бы не обидела.
Все детские годы в приюте я отчаянно мечтала о семье. И вот я, одинокая, никому на свете не нужная, наконец ее обрела. Семью. Настоящую, полноценную. Своей у меня не было, но меня впустили в чужую, сделали ее частью. У меня появились родственники. Только подумать, родственники! Удивительное чувство.
Страшно быть одной в целом мире, никому не пожелаешь.
Наверное, поэтому я и простила ту глупую, разовую измену, оттого поверила в пылкие извинения Андрея. Они казались искренними. Он валялся у меня в ногах и обещал, что: «Ни в жизни! Никогда больше!» Тем более той ночью он был пьян и не понимал, что творит.
Один раз. Это случилось всего один раз. По пьяни.
Каждый может оступиться. Разве не заслуживает человек второго шанса?
Пока Вера Павловна с улыбкой расхваливала подарок своей любимицы – какую-то дешевую ерунду, я протяжно вздохнула и развязала фартук. Все, хватит с меня. Никогда я не буду для нее хорошей, хоть на голове стой, хоть с бубном пляши, хоть через горящий обруч прыгай, все равно останусь «этой голодранкой». А значит, и стараться нет смысла. Дотерплю до конца вечера, а дома мы с Андреем сядем и серьезно поговорим. Если его мама продолжит меня унижать, ноги моей здесь больше не будет.
Расправив плечи, я вышла в коридор и спокойно кивнула несостоявшейся разлучнице. Маргарита Семенова взглянула на меня нагло, с унизительным превосходством, словно в ведро помоев окунула.
На ней было красное платье. Экстремально короткое. Из тех, что наклонился – и видно ползадницы. Мало того, что юбка как пояс, так еще и декольте до пупа: все вымя наружу. Приди я в таком наряде, Вера Павловна оскорбилась бы до глубины своей ханжеской души, а эту цацу не уставала расхваливать.
А это кто? У входной двери, за спинами женщин, маячил высокий мускулистый красавец восточной внешности. Черная рубашка трещала на его широких плечах. С ухмылкой он наблюдал за тем, как Ритка и Вера Павловна обмениваются любезностями.
Может, это новый ухажер Семеновой? Нет, вряд ли. Тогда Вера Павловна не выглядела бы такой довольной.
Заметив меня в коридоре, свекровь поджала губы. При виде меня у нее словно разболелся зуб. Весь набор из тридцати двух штук. Вся челюсть.
– Ты уже докрошила салат? – спросила Вера Павловна так, будто я не гостья, не жена ее сына, а служанка.
– Вы были правы, мама, белый цвет слишком маркий для готовки. Но у вас новая помощница. Она меня заменит.
Семенова скривилась. Сразу стало ясно: эта штучка ни перед кем на задних лапках прыгать не будет, слишком гордая – пахать на кухне, пока другие отдыхают, ниже ее достоинства.
Да и Вера Павловна на свою любимицу фартук не наденет.
– Мам, скоро уже за стол? Я голодный, как волк.
В прихожую заглянул Андрей.
Ритка тут же подобралась, выкатила вперед грудь, отклячила зад, кокетливо захлопала накрашенными ресницами.
Я напряглась, наблюдая за реакцией мужа. Пусть только попробует повестись – не прощу! Клянусь, не прощу! Если замечу хотя бы искру интереса в его глазах – сразу развод. Одну случайную измену простить можно, но не когда любимый человек регулярно вытирает о тебя ноги.
К моему огромному облегчению, при виде Семеновой Андрей неловко кашлянул и отвел взгляд. Рядом с бывшей любовницей ему было так же некомфортно, как и мне, и это успокаивало.
И чего, собственно, я разволновалась? Целый год Андрей не давал мне повода для ревности. И до той злополучной ночи тоже не давал. Выше голову, Лида. Держи спину прямо и смотри на эту дрянь в красном платье как на пустое место. Не теряй достоинства.
– Все за стол! Все за стол! – закомандовала Вера Павловна.
Все трое – свекровь, Ритка и мускулистый восточный красавец – как-то странно переглянулись. Будто что-то задумали. На губах Семеновой заиграла загадочная, предвкушающая улыбка. Проходя мимо, Вера Павловна бросила на меня хитрый взгляд, от которого по спине пробежал холодок тревоги. Стало не по себе.
Я ведь просто себя накручиваю, верно?
Ничего страшного на юбилее свекрови случиться не может?
* * *
– Посмотрите, какая хозяюшка! – Вера Павловна взяла в руки миску с салатом, принесенным гадюкой Семеновой, и показала гостям, а потом водрузила его на самое почетное место на столе, в центре. – Маргарита всегда прекрасно готовила. Да, Андрюша? Помнишь, с каким удовольствием ты уминал ее пироги, когда вы встречались?
От наглости свекрови, от ее бесцеремонности я потеряла дар речи. Вера Павловна и раньше была не подарок, но сегодня просто превзошла саму себя.
От ее речи неловко стало всем. Кузины Андрюши начали на меня коситься. Кто-то из мужчин смущенно кашлянул в кулак. Мой супруг притворился ветошью: под взглядами гостей он нервно гонял по тарелке ломтик огурца и перекладывал с места на место столовые приборы.
Зато Семенова лучилась от самодовольства. Вера Павловна посадила ее прямо напротив нас с Андрюшей. Наверное, чтобы этой стерве было интереснее наклоняться, вываливая на стол содержимое своего декольте. Каждый раз, когда я смотрела вперед, в глаза бросались тяжелые белые бидоны в вырезе ее платья. Фу, вульгарщина.
Восточный красавец, который пришел с Семеновой, отчего-то занял место рядом со мной, а не со своей спутницей. Время от времени он улыбался мне белозубой улыбкой. Андрей замечал это и бесился.
Странный вечер. Полный какой-то липкой тревоги.
Салат, к слову, оказался магазинным. Я в этом даже не сомневалась. Своими ручками такую гадость не приготовить. Колбаса и овощи буквально плавали в майонезе, сливаясь в жирную однородную массу не первой свежести. Вера Павловна салатик Семеновой хоть и нахваливала, но сама не ела.
А где мои пирожки, кстати?
На столе я их не наблюдала.
Сначала я хотела аккуратно спросить о них Веру Павловну, но постеснялась. Вместо этого решила сама принести свой гостинец с кухни.
Вот только и на кухне пирожков не было. Поднос стоял на табуретке пустой, полотенце, которым я прикрыла сдобу, валялось на полу смятое.
Растерянная, я заглянула в холодильник, в хлебницу, в кухонные ящики, а потом мою руку направил не иначе как черт. Я потянула на себя дверцу шкафчика под мойкой.
Мои пирожки были там. Лежали в мусорном ведре среди картофельных очистков и яичной скорлупы.
Ошеломленная, я застыла в трансе: как можно надругаться над чужими трудами?
Из этого тупого оцепенения меня вывели шаги за спиной. В кухню вошла Вера Павловна и презрительно хмыкнула, заметив, куда устремлен мой взгляд.
– Почему? – все, что я смогла из себя выдавить.
Мозг отказывался принимать очевидное. Вопреки всякой логике, я цеплялась за призрачную надежду на то, что это ошибка, что мои пирожки, вкусные, пышные, приготовленные с любовью, попали в урну случайно. А если их и выкинул кто-то, то змея Семенова, а не моя свекровь.
– Они были пересолены, – ледяным тоном отрезала Андрюшина мама. – Совершенно несъедобны. Я попробовала. Подавать такое гостям – себя не уважать.
– Они были обалденные!
Я прикрыла глаза, мысленно считая до десяти.
– Что случилось? Что за крики? – заглянул в кухню супруг.
– Твоя истеричная жена обвиняет меня во лжи, – тут же зачастила свекровь. Голос ее дрожал, губы и подбородок тряслись, глаза были на мокром месте – настоящая королева драмы. – Она у тебя просто хамка невоспитанная.
С угрюмым видом Андрей перевел взгляд на меня.
– Твоя мама выкинула мои пирожки в мусорку, – я отодвинула дверцу шкафа шире, чтобы показать мужу ведро под мойкой.
– Ну… может быть… это вышло случайно? – предположил он.
– Намеренно.
С охами и ахами Вера Павловна схватилась за грудь, изображая сердечный приступ. Теперь на лице Андрюши читался упрек, мол, довела его любимую мамочку чуть ли не до больницы.
– Лида, у мамы сегодня юбилей, – зашипел он мне в ухо. – Ну можно же было потерпеть с претензиями до завтра.
– Мне обидно, – так же шепотом отозвалась я.
Стеная якобы от боли, Вера Павловна довольно следила за нашей с мужем ссорой из-под прикрытых век.
– Но не при гостях же устраивать разборки, – сокрушался Андрей. – Не на дне рождения.
– Я хочу уйти.
– Давай посидим хотя бы до десяти. А то неудобно. Что подумают родственники? Обещаю, я завтра поговорю с мамой.
Скрепя сердце я согласилась остаться еще на час и неохотно вернулась за праздничный стол, где меня встретила какая-то подозрительно радостная улыбка Маргариты Семеновой. Чего эта грудастая корова так лыбилась? Слышала нашу ссору?
С чувством будто меня предали я потянулась к стакану с соком. Вкус показался странным, но я не придала этому значения, решив, что просто разволновалась, вот восприятие и исказилось.
– Андрюша, Андрюша, помоги мне почистить телефон.
Словно сквозь пелену сна я смотрела на то, как свекровь уводит моего мужа в другую комнату.
У меня заложило уши. Голоса гостей превратились в неясный раздражающий гул, а потом и лица поплыли перед глазами.
Что со мной?
Сначала я решила, что это усталость, потом – что реакция на стресс, но голова кружилась все сильнее и сильнее, а когда я попыталась позвать на помощь, обнаружила, что язык заплетается. Я была словно пьяная.
– Ох, Лидочка перебрала.
Передо мной возникла глумливая акулья улыбка Семеновой. Я хотела встать со стула, но начала заваливаться набок.
– Ничего-ничего, сейчас умоемся холодной водой и полегчает. Артур, помоги донести ее до ванной.
Внутри своего помутившегося сознания я вопила в панике: «Уйдите! Прочь от меня! Помогите кто-нибудь!» – но губы шевелились без единого звука.
С ужасом я поняла, что восточный красавец здесь не просто так, эта гадюка притащила его на праздник с какой-то целью. С какой? Я попыталась отмахнуться от протянутых ко мне рук, но тело словно мне не принадлежало. Мышцы были мягкими и вялыми.
Андрей! Где ты? Спаси!
Под смешки мужчин и неодобрительные взгляды женщин цепной качок Семеновой поднял меня на руки и поволок прочь из гостиной. Коридор. Глухая деревянная дверь. Голубая и синяя плитка на стенах.
Он действительно притащил меня в ванную. Дверь за нами закрылась.
В его руках я была студнем. Вареным овощем. Тряпичной куклой.
Я думала, что этот смуглый мускулистый Артур откроет воду – обещали же умыть – но, к моему шоку и ужасу, он опустился на бортик ванны, а меня усадил к себе на колени.
«Нет, не хочу».
Грубые волосатые лапы задрали на мне платье до самых трусиков. Мою безвольную голову прижали к широкому мужскому плечу. Я внутренне оцепенела, ожидая насилия, но качок смотрел на меня без желания, и в его действиях читался скорее холодный расчет, нежели похоть.
Мерзавец окинул меня оценивающим взглядом. Хмыкнув, он растрепал мои волосы и пальцем размазал помаду вокруг губ.
Что теперь?
За чем это все?
Андрей, помоги!
За дверью раздались приближающиеся шаги. Сердце подскочило и загрохотало, как бешенное.
– Пора, – шепнул бугай.
Под скрип отпирающейся двери он прижал меня к себе крепче и наклонился к моему лицу так, что со стороны, вероятно, казалось, будто мы страстно целуемся.
– Лида?
Голос Андрея сорвался от шока.
Глава 2. Но я же простила тебе измену!
В какой-то момент я отключилась, а очнулась уже на диване. Первое, что бросилось мне в глаза, – бирюзовые шторы на окнах, затем – обои в серебристых узорах. Спать меня уложили в квартире свекрови. Кинули на диван, словно куль с бельем, – ни подушки, ни одеяла. Хорошо хоть не вытащили, бессознательную, из квартиры и не оставили ночевать на лестничной клетке.
Голова раскалывалась, к горлу раз за разом подкатывала тошнота. По мне будто проехался трактор, переломав все кости, а сверху еще и дорожный каток раскатал по асфальту.
О боже! Андрей!
Я ведь не успела ничего ему объяснить.
Что он себе надумал?
Почему не забрал меня домой, а бросил у своей мамочки?
Что Вера Павловна вливала ему в уши все то время, что я валялась здесь, накачанная черт знает какой химией?
Она же явно воспользовалась ситуацией и накрутила любимого сыночка.
Борясь с приступом тошноты, я принялась шарить в сумке в поисках телефона. Мой клатч нашелся на кресле, но внутри лежали только помада и кредитная карточка. Нигде в пределах видимости моего мобильного не наблюдалось. Ни на журнальным столике, ни на тумбочке с телевизором, ни на полках стеллажа с книгами.
Наверное, старая гадюка забрала, чтобы я не могла позвонить Андрею и рассказать, как все было на самом деле. Он же поверит? Должен!
Вспомни солнышко – оно и выглянет. Правда, в моей голове эта фраза прозвучала несколько иначе. Пока я рылась среди диванных подушек, сваленных кучей на кресле, дверь за моей спиной открылась, и в комнату вошла упомянутая особа.
– Проснулась, потаскуха. Как же ты могла, а? Мы же тебя, безродную, в семью приняли, за один стол с собой посадили, а ты изменила моему сыну. Почти на его глазах!
Круто развернувшись, я уставилась на свекровь в ярости.
Несколько секунд от возмущения я не могла говорить, только сверкала глазами, чувствуя, как кривится рот, а лицо наливается кровью.
Но, похоже, мой молчаливый взгляд был красноречивее слов, потому что Вера Павловна вдруг запнулась и попятилась к выходу.
– Потаскуха? – выдавила я сквозь ком в горле. – Какая же вы мерзкая, гнилая лицемерка. Думаете, я не поняла, что это вы меня подставили? Вы все. Втроем. Со своей любимой Семеновой и ее дружком. Сговорились. Гадость какую-то подсыпали мне в сок. Считаете меня совсем идиоткой?
Змея поджала губы.
Она привыкла к милой, кроткой невестке, которая из кожи вон лезет, чтобы угодить, но я устала быть доброй и уважительной, устала закрывать глаза на издевательства и постоянно глотать все то гуано, которое мне запихивают в глотку. Хочет войны – пожалуйста! Я выросла в детском доме и умела быть жесткой. С превеликим удовольствием я покажу ей ту свою сторону, о существовании которой она и не подозревала.
– Телефон! – рявкнула я.
Вера Павловна аж подпрыгнула от моего рыка. С кислым видом она полезла в карман домашнего халата и протянула мне мобильный. Через весь экран шла глубокая кривая трещина, и во все стороны от нее расходились паутинки царапин. Я боялась, что телефон не загорится, не заработает, и вздохнула с облегчением, когда пошли гудки.
– Я на вас в суд подам, – шепнула я побледневшей свекрови. – Спорим, в моей крови остались следы той дряни, которой вы меня напичкали? Сегодня же сдам анализы – и в полицию заявление писать.
– Ты этого не сделаешь, – губы Веры Павловны задрожали. – У тебя нет денег на суды.
– Вот вы сами во всем и признались, – я улыбнулась коротко и желчно.
Свекровь растерянно заморгала, сообразив, что я только что ее подловила.
Снова и снова в напряженной тишине раздавались монотонные гудки. Андрей не брал трубку.
– Он тебе не поверит, – шепнула змея.
– Тогда я покажу ему результаты своих анализов.
Руки дрожали. То ли от нервов, то ли это был отходняк после неизвестного препарата. Я обнаружила, что мое платье насквозь мокрое от пота, что все мое лицо в липкой испарине. Меня трясло, во рту стоял омерзительный вкус кислятины, слюна была такой густой, что язык увязал в ней и не ворочался.
Вера Павловна не уходила. Нервно теребя пояс халата, она смотрела на телефон в моей руке.
Наконец гудки оборвались, ненадолго в трубке повисла тишина, а затем в этой звенящей тишине холодно и враждебно прозвучало:
– Не звони мне больше. Я не желаю с тобой разговаривать.
– Стой! Ты все неправильно понял. Это не то, о чем ты думаешь.
«Я только что сказала эту банальную фразу, – пронеслось в голове. – Ту, что говорят все изменники».
Перед глазами, как наяву, развернулась та самая ночь годичной давности. В который раз переживая в мыслях ее события, я увидела свою руку крупным планом. Вот мои пальцы тянутся к дверной ручке. На безымянном блестит полоска обручального кольца. Вот я стою под дверью, не решаясь войти в комнату, из которой доносятся женские стоны. Вот дверь все-таки открывается. Она открывается целую вечность, будто в замедленной киносъемке. Я помню то странное чувство: время как резина, я словно двигаюсь в толще воды.
«Это не то, о чем ты думаешь», – сказал мне тогда Андрей, лежа под голой девкой, которая не перестала скакать на нем, даже когда я ворвалась к ним в спальню.
Но в моем случае все действительно было не тем, чем кажется.
– Я тебе не изменяла. Семенова подмешала мне что-то в сок. Меня опоили и подставили.
В трубке воцарилось напряженное молчание.
Сердце таранило грудь, отсчитывая удары.
Вера Павловна повернулась ко мне правым ухом: на левое она была слегка глуховата.
– Я тебе не верю, – отрезал Андрей. – Домой не приходи. Встретимся в ЗАГСе. Не думал, что ты такая шалава.
По губам свекрови растеклась ликующая улыбка. Услышала. А может, прочитала ответ сына по выражению моего лица.
В груди стало пусто. Я прижала руку к солнечному сплетению. Казалось, что меня ударили туда ножом, что там огромная зияющая дыра и внутренности вот-вот вывалятся на пол.
– Я простила тебе измену, – мой шепот тонул в оглушительном грохоте крови. – Когда ты мне изменил… с этой… я простила.
«А ты даже не хочешь меня выслушать».
– Ты – простила, а я не прощу, – в тоне моего супруга трещал арктический лед. – То, что позволено мужчине, для женщины недопустимо. У нас природа. Мы можем проявить слабость. Натура у нас такая. А женщина должна быть верной. Если женщина изменяет, то она шлю…
– Милый, с кем ты там говоришь?
Перебив Андрея, на заднем плане раздался знакомый голос.
Прикрыв глаза, я оборвала связь.
Вот как. Бедный-несчастный униженный муженек решил утешиться в чужих объятиях.
Несколько секунд я стояла с закрытыми глазами, опустив руку с зажатым в ней телефоном. Судя по звукам, Вера Павловна вышла из комнаты. Я чувствовала, что осталась одна. Что мир вокруг шатается и разваливается на части. Что лед ползет по моим ногам, выше и выше, по бедрам, по животу, сковывает грудь, превращая легкие в твердые закоревшие мешки, не способные впустить воздух. Лед добрался до горла и сжал его удавкой, застрял в нем холодным колючим комом. Я не могла дышать. Не могла сделать ни вдоха. Мне хотелось провалиться сквозь пол. Оказаться, где угодно, но как можно дальше отсюда. На другом конце света.
Никогда больше не видеть этих людей.
Не дышать с ними одним воздухом.
Не ходить по одной земле.
Забыть их как страшный сон.
Всех.
Начать жизнь с чистого листа.
Со вздохом я наконец открыла глаза.
И закричала от ужаса.
Квартира свекрови исчезла. Диван, кресла, журнальный стол – всего этого больше не было. Меня окружало незнакомое мрачное место, какие-то грязные трущобы, но не это заставило кровь в жилах похолодеть, а крик вырваться из горла.
Прямо передо мной стояло, оскалив пасти, жуткое существо. Матерый пес размером с лошадь. Чудовище с черной, как уголь, шерстью и тремя головами. Тремя парами красных, горящих в темноте глаз. Тремя наборами острых, треугольных зубов, с которых вязкими крупными каплями падала на землю слюна.
Все три головы собаки были обращены ко мне. Все три пары глаз смотрели на меня с гастрономическим интересом. Изо всех трех пастей вырывалось приглушенное, угрожающее рычание.
Плоские носы существа собрались гармошкой, из крупных ноздрей валил пар, когтистые лапы рыли землю.
Ой-ёй.
– Ну и чего ты верещишь?
Словно в бредовом, сюрреалистичном сне из тьмы за спиной собаки соткалась черная хвостатая фигура кота. Кот улыбался безумной улыбкой своего чеширского собрата и парил в воздухе, лениво размахивая кожистыми крыльями летучей мыши.
Он говорил. Со мной. Спросил, чего я верещу. Хриплым, прокуренным мужским басом.
Я часто заморгала и наконец перестала орать, как ненормальная.
На меня снизошло блаженное умиротворение.
Это галлюцинация. Отсроченный эффект непонятной гадости, подмешанной мне в сок. Я все еще стою в гостиной Веры Павловны и наслаждаюсь красочным фильмом, который транслирует мне одурманенный разум.
Ничего этого нет, а значит, можно успокоиться.
Теперь я не с ужасом, а с интересом рассматривала рычащую на меня собаку – плод воображения не укусит. На каждой шее существа поблескивал ошейник с шипами. Так это чей-то домашний питомец?
– Угомонилась?
На моих глазах летучий кот опустился на спину монстра двумя задними лапами, а передней оперся на одну из его массивных голов.
– Это страж. Ну как тебе объяснить на твоем языке? Местный полицейский. Они подчиняются наместнику Эрлинг-Веста. Патрулируют остров и ловят преступников по запаху. – Мой хвостатый собеседник закашлялся и пару раз стукнул себя кулаком в грудь. – В общем, зло пожаловать в Эрлинг-Вест. Клоаку всей Межкиании. Здесь тебя ждет море дел.
– У меня бред? – спросила я кота предельно серьезно.
– У тебя магический контракт.
Мистер Чешир взмахнул крыльями и в мгновение ока очутился передо мной, а собака рванула в сторону кособоких построек на горизонте.
С чавканьем мои ноги еще глубже ушли в грязь и скрылись в размякшей земле по щиколотки.
Пока пушистый разглядывал меня, я оценивала обстановку.
Ну и дыра.
Впереди по земле растекались беспорядочные нагромождения хибар. Лачуги из тонких досок стояли среди гор мусора и казались его частью. Этот райончик был одной большой свалкой. Местные жили в нечеловеческих условиях. Их дома напоминали собачьи будки или большие деревянные ящики, плотно прижатые друг к другу. Вместо крыш – гнилая солома, вместо окон и дверей – драные тряпки.
В другой стороне, за мостом, тянулись к ночному небу добротные каменные строения. В той части города явно жили люди побогаче. Вдалеке угадывалось что-то похожее на замок – мрачная громада с башней и острым шпилем на фоне красной луны.
– Что еще за магический контракт?
– Тот, который ты подписала.
– Чушь какая-то. Я ничего не подписывала.
– Ничего не знаю, – дернул усами кот. – Подпись твоя на бумагах стоит, а значит, ты должна выполнить условия договора.
– Но я ничего не подписывала!
– Ля-ля-ля-ля-ля, – пушистый засранец заткнул лапами уши и громко запел, всем своим видом показывая, что меня не слышит.
– Это какая-то ошибка.
– Ля-ля-ля-ля-ля.
– Ты меня с кем-то перепутал.
– Ля-ля-ля-ля-ля.
– Немедленно верни меня домой!
– Зачем? – хвостатый таки убрал лапы от ушей и воззрился на меня с искренним недоумением. – А как же «начать жить с чистого листа»?
Я запнулась, не зная, что на это ответить.
Кот тем временем заметил торчащий из грязи камень, большой и относительно чистый, и вальяжно развалился на нем, закинув лапу на лапу, совсем как человек.
– Итак, к делу, – сказал он тоном серьезного бизнесмена.
Никак не получалось осмыслить тот факт, что я веду беседы с животным.
– Ты выполнишь задание, указанное в контракте, и за это получишь великую награду.
– Какое задание? Какую награду?
Что-то мне стало тревожно. Так тревожно, что даже пот на лбу выступил.
– А если не выполнишь, – кошак покачивал в воздухе пушистой лапой, – то…
И он решил выдержать эффектную паузу, в течение которой мои нервы превратились в натянутые до предела гитарные струны.
– То? – поторопила я.
Кот улыбнулся и закончил с самым невинным видом:
– То умрешь.
Это сон. Точно сон. Я сплю или брежу. Такого не может происходить в реальности. Коты не разговаривают басом мужика, недавно вышедшего из недельного запоя. Магических контрактов не бывает. И в другой мир не переносятся по щелчку пальцев.
Я с трудом подавила приступ паники и заставила себя спросить:
– Что я должна сделать?
Улыбка хвостатого стала еще шире.
Не к добру, ой, не к добру!
– Все легче легкого. Проще не бывает. Задание – раз плюнуть. Ну просто как два пальца. Всего-то и надо, – и снова эта эффектная пауза, от которой волосы поднялись дыбом по всему телу.
– Ну?
– Превратить этот остров, – кот обвел лапой убогие хибары, вырастающие из мусора, узкую речушку, воняющую тиной и нечистотами, болото грязи, посреди которого я стояла. – В райский уголок.
– Что?
Я истерически рассмеялась.
Это шутка? Надо мной издеваются? Не может же он говорить серьезно.
– Райский, – мохнатый клоун покатал на языке это явно непривычное для него слово. – Я ведь правильно перевел? Раем у вас называют место, которое радует глаз. Место, где царит гармония и красота и все люди счастливы. Верно?
Я еще раз оглядела здешний свинарник. От моста тянуло запахом тухлой рыбы. Под ногами чавкало зловонное месиво. Со стороны бараков доносился пьяный смех.
«А если не выполнишь, то умрешь».
Отчаянно захотелось вернуться в квартиру Веры Павловны.
– Послушай, как ты себе это представляешь? Я же не королева какая-то. Я вообще не отсюда. Это задача местного правителя – привести свои земли в порядок.
Кот глубоко зевнул, прикрыв лапой пасть.
– Наместнику Эрлинг-Веста три тысячи лет. Он устал от жизни и давно махнул на все рукой. А еще он недолюбливает людей. Просто терпеть не может. Считает их жалкими букашками-однодневками. Так и говорит: «Пусть барахтаются в грязи, все равно скоро помрут».
– Какой чудесный правитель, – шепнула я себе под нос. – А сам он не человек, раз живет так долго?
– Не человек, – кивнул кот.
Я ожидала продолжения, но его не последовало, а спустя пару секунд по воздуху ко мне поплыла картонная коробка, похожая на те, в которых дома я хранила обувь. Откуда она взялась? Тоже соткалась из ночной тьмы, как и этот коварный комок шерсти?
– Что это? – я боялась прикоснуться к подношению.
– То, что поможет тебе в этом мире.
От сердца отлегло. Кошак не собирался бросать меня на произвол судьбы в незнакомом месте. Как глупо с моей стороны было предположить, что меня оставят без помощи, один на один с неразрешимой задачкой. Конечно же, он мне поможет. Даст какой-нибудь артефакт, чтобы я навела порядок в этом грандиозном бардаке. Или магией наделит. Деньгами, высоким титулом.
Что там под крышкой? Волшебная палочка? А может, корона?
Сейчас окажется, что я напрасно испугалась и не так страшен черт, как его малюют.
Коробка висела в воздухе перед моим лицом. Я заглянула внутрь и растерянно моргнула. На дне, в плену картонных стенок, лежали какие-то грязные тряпки.
Боже, ну почему в этом мире все настолько грязное, что хочется немедленно отправиться в душ?
– Что это?
Брезгливо, двумя пальцами я вытащила подарок кота наружу и увидела, что это платье, старое, шитое-перешитое, в пятнах, дырках и заплатках. Длинное, бесформенное и невыразимо уродливого оттенка. Ну пусть будет шоколадного.
– Ты сказал, что это поможет мне в новом мире.
– Разумеется. Не будешь же ты разгуливать по Эрлинг-Весту в одежде из своей реальности. Надо смешаться с толпой.
Камень, минуту назад свалившийся с души, вернулся на место.
– Но почему… лохмотья?
В висках застучало. Под ребрами заскребло.
– Ну ты же нищенка, – развел лапами кот.
– А почему нищенка? – моему возмущению не было предела. – Почему не королева? Не графиня на худой конец? Ты хочешь, чтобы я превратила остров-помойку в райский уголок, и делаешь меня нищенкой?
– Да, – абсолютно довольный собой, кот показал мне оттопыренный коготь. – Чтобы изменить Эрлинг-Вест тебе придется подняться с самого дна.
– С самого дна… – повторила я хриплым шепотом.
На моем безобразном платье в районе груди белела нашивка – идеально круглый кусочек ткани с красной буквой «С». Я не знала, что это за эмблема, но понимала: какой-то знак отличия. Все это безмерно настораживало.
Помимо одежды на дне коробки обнаружилась пара пыльной, поношенной обуви и несколько мелких монет. Я собрала медяки в ладонь и пересчитала.
Ого, как расщедрился меценат хвостатый. За его жалкие гроши, наверное, и ужин не купишь.
Внезапно я с пугающей ясностью поняла, что в этом убогом мире мне надо чем-то питаться и где-то жить. Нужны деньги, а значит, работа, а устроиться куда-нибудь иностранке (да что там иностранке – иномирянке) без знания языка, местных традиций и культуры ой как непросто.
– Что еще написано в твоем контракте? Жильем меня, случайно, не обеспечат?
С улыбкой усатый поганец стрельнул взглядом в сторону моста, каменной аркой нависающего над помойной речушкой.
Что, серьезно? Даже койко-места в одном из этих гнилых бараков мне не положено?
– То есть ты просто вышвырнешь меня в эту дыру, дашь пару монет и это рванье, – я потрясла платьем перед усатой мордой, – и крутись как хочешь?
– Вот. Не зря я тебя выбрал. На редкость сообразительная особа.
С садистским удовольствием кошак любовался моим озабоченным лицом.
Возвращать меня домой он не собирался. Как-то облегчать поставленную задачу тоже. По всему выходило, что у меня нет выбора – придется выживать в новом мире и приводить его в порядок, ибо умирать в расцвете лет я была не согласна.
Тоскливым взглядом я окинула густую тень под мостом, загаженные берега и блестящую в лунном свете гладь реки-вонючки. Чтобы повлиять на судьбу острова и превратить эту свалку в райский уголок, надо было забраться на самый верх местного общества.
– И сколько же у меня времени на то, чтобы осуществить этот грандиозный переворот?
– Год.
Год?!
Шумно вздохнув, я прикрыла веки.
Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления.
Глава 3. Как не умереть от голода в новом мире
Говорят, от судьбы не уйдешь, как у тебя на роду написано, так и будет. В родном мире я полжизни прожила без семьи и дома и в новом – начинаю свой путь в полном одиночестве. Здесь у меня тоже ни кола ни двора и нет никакой поддержки.
Как же это знакомо, как привычно и как печально.
Искать работу на ночь глядя – бессмысленная затея. Все потенциальные работодатели уже легли спать. Устроились в уютных постельках, опустили уставшие головы на подушки, накрылись теплыми одеялами, а я…
Мой взгляд скользнул по темной каменной арке, соединявшей два берега.
Как же я сейчас завидовала всем благополучным людям, имеющим крышу над головой!
В животе заурчало. Было очень уныло осознавать, что еда мне светит нескоро. На еду надо заработать, а работу еще найти. Какая сложная и долгая схема, а раньше можно было просто открыть холодильник – и вот тебе молочко, сыр, яйца: выбирай не хочу.
Нет, лучше не думать об этом, не бередить душу.
С угрюмым видом я почавкала по грязи в сторону моста. Мне казалось, что я сплю и мир вокруг, пусть и выглядит ужасно реальным, все же ненастоящий. Наверное, именно это чувство и помогло мне не впасть в панику. Плотной вуалью меня накрыло тупое оцепенение.
Я дошла до берега и хотела вымыть в реке испачканные ноги, но от воды смердело так, что хоть нос затыкай. Похоже, сюда сливали нечистоты. Пока я стояла в нерешительности, течение проносило мимо всякий мусор. Даже в темноте речная гладь казалась омерзительно грязной и отталкивающей. Страшно было взглянуть на нее при свете дня.
В общем, я не рискнула зайти в воду. Не хотелось утром обнаружить, что искупалась в местной канализации.
– Фу. Не буду я здесь спать. В этой вони.
Тут и там среди нагромождения деревянных лачуг горел свет. Группа людей сидела вокруг костра и, судя по запаху, жарила на нем мясо. Под прикрытием моста я быстро переоделась в нищенские лохмотья, сунула старое платье под мышку и направилась к огню, сжимая в кулаке все свое нехитрое богатство – пару медяков, оставленных мне котом. А вдруг этих денег хватит, чтобы оплатить до рассвета сухой, чистый угол?
Но чем ближе я подходила к незнакомцам, тем сильнее мне не нравилась моя идея. Во-первых, у костра были одни мужчины – грязные оборванцы, заросшие волосами по самые брови. Во-вторых, за ароматными запахами жареного мяса я уловила совсем не ароматные пары дешевого спирта.
Да они пьяные!
И лица у них бандитские!
На меня нахлынуло внезапное чувство опасности. Я остановилась на полпути и уже собиралась вернуться к мосту, но меня заметили.
– Эй, красотка! – закричал один из бородатых мужиков и помахал мне рукой. – Иди к нам. Угостим свежатиной. Сегодня нам повезло поймать под полом несколько жирных крыс.
Покачав головой, я начала медленно пятиться в сторону реки. Эти люди не внушали доверия, и я решила, что лучше с ними не связываться.
Но не тут-то было. Меня не хотели отпускать так просто. Трое волосатых здоровяков оставили насиженные места у огня и двинулись ко мне. И явно не для того, чтобы накормить.
Прежде чем развернуться и дать деру, я заметила на их рубахах такие же, как у меня, белые нашивки с алыми буквами.
– Эй, куда? Погодь! Не боись. Не обидим.
И липкий смех в спину.
Как я бежала! Не разбирая дороги. Куда глаза глядят. Лишь бы подальше от этих жутких типов с глумливыми голосами.
Босые ноги шлепали по грязи. Едва живая от ужаса, я прижимала к груди туфли и свернутое трубочкой белое платье, в котором была на юбилее у свекрови.
Размокшая земля сменилась твердым камнем. Не сразу я сообразила, что перебегаю мост. Остановилась, только когда в легких закончился воздух и я почувствовала, что вот-вот рухну на дорогу совершенно без сил.
Несколько минут я стояла, согнувшись и уперев руки в колени, и пыталась отдышаться. Меня окружали дома из двух-трех этажей с маленькими окнами и скатными крышами. Добротные такие дома. Из камня. Это был совсем другой район, более богатый и благополучный, и все равно на улицах царила страшная разруха.
Темень. Фонари есть, но половина разбита, остальные не горят, никто их не зажигает. В мощеных дорогах ямы размером с автомобильную покрышку. Тут и там кучи мусора. Под окнами домов прямо по городским улицам текут канавы подозрительного происхождения.
Грязь, грязь, грязь. Повсюду грязь.
Господи, куда я попала?
Пожалуйста, умоляю, верните меня обратно! В мир цивилизации и гигиены.
Мои прошлые проблемы теперь казались и не проблемами вовсе – так, мелкими неприятностями. Предательство и развод пережить можно, а вот одинокую ночь в иноземной дыре явно с очень высокой преступностью – не факт.
Это же надо было так влипнуть!
Я позволила себе минутку слабости, затем усилием воли успокоилась и продолжила путь.
Улицы были пустынны. Хотя фонари и не горели, света хватало – над крышами зданий нависала багровая луна. В этом мире она была красной и огромной: не просто бледный диск где-то в вышине, а словно целая планета подлетела близко-близко и приготовилась рухнуть на город.
А вон и площадь, а посреди нее каменная конструкция в виде маленького домика. Я очень надеялась, что это колодец.
Он!
Ура!
Вода! Чистая! Не вонючая, питьевая.
На широком бортике стояло жестяное ведро, и я с предвкушением сбросила его в шахту, такую глубокую, что не было видно дна. Послышался тихий всплеск. Радостная, я схватилась за ворот и принялась вращать его, поднимая наверх полное ведро.
Прохладная колодезная вода на вкус оказалась божественна и немного притупила чувство голода. Сначала я с удовольствием напилась, а затем, благословляя теплый климат острова, умыла лицо и ноги. Теперь можно и туфли на чистые пятки надеть.
Как раз в этот момент, когда я возилась с обувью, мое внимание привлек странный шум. То ли скрежет, то ли шорох. Словно камешки скатились по крыше одного из домов. Я задрала голову – и судорожно втянула ноздрями воздух, да так и не смогла его выпустить.
На фоне кровавой луны темнела исполинская фигура.
Сначала я решила, что это скульптура каменного монстра из тех, что устанавливают на крышах, но для скульптуры та была слишком огромна. Казалось, крыша под ее весом вот-вот проломится, дом рухнет. А потом фигура расправила крылья и оказалась живой. На черной морде вспыхнули два алых огонька.
В красноватом мерцании луны я увидела, как вытягивается длинная шипастая шея.
Дракон!
На крыше дома сидел дракон!
Крик застрял в горле. Внутри своего разума я вопила от ужаса, но из распахнутого рта не вырывалось ни звука. Я едва дышала.
О боже, в этом мире не только говорящие коты водятся, но и гигантские летающие ящеры.
– Хэй-вэй, – раздалось откуда-то сбоку, пока я таращилась на крылатого исполина на крыше здания. – Красотка, это я тебе.
Оцепеневшая от шока, я медленно перевела взгляд на говорящего. Из темноты переулка мне улыбалась женщина лет пятидесяти в откровенном платье и без двух передних зубов. Дракона она явно не замечала, потому что была спокойна и весела. Ее рыжие волосы, взбитые в высокую пышную прическу, горели в ночи ярким факелом. Лицо казалось неестественно бледным (белила?), а щеки – красными (румяна?). Оранжевые одежды тоже украшала какая-то эмблема, но с такого расстояния я не могла разглядеть букву, вышитую на заплатке.
– Ты красивая. Очень. Заработать хочешь?
Мои губы беззвучно зашевелились, ноги приросли к мостовой. Я собиралась предупредить незнакомку об опасности на крыше, но не могла выдавить из себя ни слова.
– Немая что ли? – Женщина приложила ладонь к уху, прислушиваясь, затем двинулась из переулка ко мне. – Ничего. Главное, смазливая. В нашем деле разговоры и не нужны. К тому же мужчины не любят болтливых.
Я продолжала открывать и закрывать рот. Рыжая тем временем вышла на площадь, под свет луны. Нас разделяло всего несколько метров. Поняв, что с этой внезапной немотой мне не справиться, я подняла дрожащую руку и показала пальцем на крышу, где сидел дракон.
– Что там? – Женщина проследила за моей рукой, а в следующую секунду рухнула на колени и уперлась лбом в землю. – Наместник. Ваше Темнейшество.
Она задрожала.
Я тоже тряслась всем телом.
Наместник? Правитель Эрлинг-Веста? Тот, который не человек?
Взглянув на нас с высоты своего трехэтажного насеста, дракон фыркнул – как мне показалось, с презрением. Клянусь, я отчетливо увидела брезгливо-надменное выражение на его вытянутой морде. Затем черные крылья раскрылись и заслонили луну. Раздался звук, похожий на раскатистый свист. Нас, замерших внизу, окатило мощным порывом ветра, рядом взметнулся в воздух бумажный мусор, и над крышами домов стремительно пронеслась хвостатая тень.
– Улетел, – вздохнула с облегчением рыжая женщина. Все еще дрожа, она с трудом поднялась с колен и вытерла со лба пот. – Так что насчет работы? Кивни, если согласна, немая.
Напряжение медленно покидало мое тело. Мышцы расслаблялись, ком в горле рассасывался. Наконец я почувствовала, что дар речи ко мне вернулся.
– Что за работа?
– О, да ты говоришь! – незнакомка ухмыльнулась беззубым ртом. – Что ж будет проще договариваться с клиентами о цене.
Ее тон, ее взгляд, вульгарно раскрашенное лицо и декольте до пупа наводили на нехорошие мысли.
– Вы хотите меня нанять в качестве служанки? Помощницы? Торговки? – перечисляла я, уже догадываясь, каким будет ответ, и внутренне морщась от омерзения. Одна только мысль о том, что меня представили в роли… Фу.
– Пожалуй, торговки, – хохотнула рыжая и оценивающе осмотрела мою фигуру, ненадолго задержавшись на груди. Увиденное заставило ее довольно кивнуть своим мыслям. – Торговать точно придется.
Под ее липким взглядом я ощутила себя грязной.
– Не думаю, что ваше предложение мне подходит. Вернее, я совершенно точно уверена, что не подходит.
Губы, лоснящиеся от красной помады, искривились. Их уголки поползли вниз. Не скрывая разочарования, женщина подцепила ногтем нашивку с буквой «С» на моей груди и протянула язвительным тоном:
– Неужели всерьез рассчитываешь найти другую работу? С этим?
А что не так с моей эмблемой? Что она обозначает? Почему мне будет сложно найти с ней нормальную работу?
Поднявшийся ветер поволок по дороге вялый капустный лист. Пустынная площадь под багровой луной казалась все более неприветливой, а темные переулки – таящими неизвестную угрозу.
– Послушайте, а вы случайно не сдадите мне комнату на ночь? – я раскрыла ладонь, в которой сжимала медяки, и добавила, оценив свой скромный бюджет: – Или каморку? Чулан? Угол?
Рыжая особа с боевым раскрасом на лице мне не нравилась, но идея ночевать на улице, под открытым небом, не нравилась еще больше. Идти куда-то с незнакомой женщиной, владелицей борделя, было страшно, но мрачный зловонный город пугал меня до трясущихся поджилок. Сейчас улицы казались безлюдными, но мало ли какой сброд прятался в темноте. Я могла наткнуться на еще одну группу пьянчуг, как та, что сидела у костра рядом с бараками.
В общем, я решила рискнуть. Однако, взглянув на монеты в моей руке, рыжая презрительно хмыкнула. Похоже, волшебный летающий кот оказался редкостным скупердяем и бросил мне с барского плеча жалкие гроши, на которые ничего нельзя было купить. Даже пару спокойных часов под крышей.
– Я могу спать на полу, – вздохнула я, совсем отчаявшись. – В прихожей. Или под лестницей.
Женщина только кривила губы.
– Но может быть, этого хватит, чтобы оплатить какую-то еду? У вас же осталось что-то на кухне? Пирожок? Кусок хлеба? Овощи? Продайте мне хотя бы что-нибудь.
О этот голод…
Для меня никогда не было проблемой провести сутки на одной воде. Когда я сильно поправилась из-за стресса – спасибо Андрюшиной измене – то скидывала лишнее, устраивая разгрузочные дни. То есть к голоданию я была привычна. Да и ела всего несколько часов назад, вечером, на юбилее свекрови. Отчего же сейчас желудок скручивали болезненные спазмы? Неужели это переход в другой мир забрал у меня так много энергии, что организм требовал немедленно ее восполнить?
– Хотя бы хлеба? – попросила я под звуки урчащего живота.
На лице рыжей читалась скука. Новая знакомая явно собиралась отмахнуться от меня и вернуться к своим делам.
– А ночлежка здесь есть? Приют для нищих?
Я больше не могла шататься по этому злачному городу с красной луной и зубастыми драконами в небе.
– Приют для нищих? – вульгарная, размалеванная баба расхохоталась мне в лицо. – Может, где-то и заботятся о бедняках, но точно не в Эрлинг-Весте. Не отстреливают, как бездомных псов, – уже хорошо.
Колени обмякли. Я почувствовала себя оглушенной и одновременно полной мучительной, нездоровой энергии, которую надо было срочно выплеснуть. Я должна была что-то сделать. Что-то придумать. Найти приют на эту первую, самую страшную ночь.
В последнем жесте отчаяния я развернула перед владелицей борделя красивое белое платье из своего родного мира, которое по настоянию кота сменила на нищенские лохмотья. Размер у нас с рыжей был один. Возможно, ее привлечет необычный фасон моей одежды.
– Хотите экзотический наряд из другой страны?
О неудобных вопросах и нежеланных подозрениях, которые непременно возникнут, я старалась не думать.
– Что это у тебя?
Хмурясь, женщина разглядывала мой товар. Долго. Внимательно. Я уже смирилась с отказом, как вдруг рыжие брови сутенерши поползли вверх, а пальцы с грязными, обгрызенными ногтями с благоговением коснулись ткани. В свете багровой луны она отливала розовым.
– Шелк? Настоящий?
Судя по трепету в ее голосе, шелк в этом мире был чем-то редким и дорогим.
– Три золотых, – выпалила я. – И адрес ближайшей гостиницы.
Цену я назвала наугад. Никто меня по поводу местной валюты не просвещал, и я очень надеялась, что не продешевила.
Что можно купить на три золотых? Это много или мало?
Честно говоря, я даже не была уверена, что здесь в обиходе монеты из разных металлов, а не только медные, не знала их названия и номинала. Могла только предполагать.
Мне казалось, что я продвигаюсь на ощупь в густом тумане.
Радовало одно: я вовремя передумала отдавать свою единственную ценность за кусок хлеба и возможность провести ночь под крышей.
– Три золотых? Откуда же у меня с собой три золотых? – рыжая сокрушенно качала головой, пожирая взглядом шелковую тряпку в моих руках.
Фасон платья ее не интересовал. Она видела перед собой не красивый наряд, а удачную инвестицию. В маленьких темных глазках моей неприятной собеседницы сверкала жажда наживы. Это платье не собирались носить – его хотели перепродать и выручить за него гораздо больше денег, чем заплатят мне.
– Берете или нет?
Хозяйка борделя замялась. Переступая с ноги на ногу, она алчно поглядывала на вожделенный товар.
– Я не нашу на поясе таких деньжищ. Нужная сумма есть у меня дома. Пойдем. Ты ведь голодна и ищешь ночлег. Будет тебе и сытный ужин, и теплая кровать. Пойдем, пойдем. Накормлю, дам угол, даже воды натаскаю в лохань, чтобы ты могла умыться. Там и рассчитаюсь с тобой за шелк.
Вот так. Не за платье – за шелк.
Предложение звучало заманчиво, но уж слишком хитрым был взгляд рыжей, слишком сладким – тон. Все это меня настораживало. Пока хозяйка публичного дома разливалась соловьем, у моего уха тонким колокольчиком звенела тревога. Жизнь в детском доме научила, что никому нельзя доверять, а ситуация на юбилее Веры Грымзовны только убедила меня в этой мысли.
В конце концов я решила послушать интуицию.
– Знаете, я лучше подожду вас здесь. Принесите деньги сюда.
Моя собеседница будто хлебнула уксуса. Ее губы поджались, кожа на лбу собралась гармошкой.
Рыжая еще раз взглянула на платье и медленно произнесла, растягивая слова, как резину:
– Хорошо. Стой здесь, никуда не уходи, я сейчас вернусь.
Недовольная, она стремительно пересекла площадь и через пару минут растворилась во мраке бокового проулка, я же спряталась за углом красивого дома с башенками – именно на его крыше недавно сидел дракон.
Время шло. Кутаясь в тень, я следила за площадью и ожидала возвращения хозяйки борделя. И она вернулась. Не одна, а с двумя крепкими мужиками, несущими перед собой топоры.
Какое счастье, что я послушала свой внутренний голос и не поддалась на уговоры этой подлой женщина – уже лежала бы в подворотне с проломленным черепом и наверняка настрадалась бы перед смертью. У мужиков были такие лица, что я нисколько не сомневалась: мерзавцы не упустили бы случая позабавиться с беззащитной молодой красоткой.
Ну и мир! На каждом шагу пытаются обобрать, снасильничать, облапошить. И этот город мне предстоит приводить в порядок? Да его только на дно океана отправить со всеми жителями, как знаменитую Атлантиду.
Мадам сутенерша и ее цепные псы оглядывались. Искали меня. Рыжая что-то говорила. Из своего укрытия я видела, как двигаются ее губы, жирно намазанные красной помадой. Издалека рот женщины напоминал кровавую рану.
Медленно, стараясь не шуметь, я пятилась вдоль каменной стены. Все дальше и дальше отходила от площади, а затем нырнула в темную арку, сняла туфли, чтобы не стучали по брусчатке, и побежала.
Драгоценное шелковое платье я крепко прижимала к груди. Это был мой хлеб, мой кров, мое спасение. Утром я собиралась продать его и на вырученные деньги снять комнату в местной гостинице, а потом отправиться на поиски работы.
Улочки Эрлинг-Веста складывались в настоящий лабиринт. Некоторые из них были такими узкими, что два человека едва могли разминуться. Над головой, полностью закрывая небо, смыкались балконы соседних зданий. Я бежала под ними словно в туннеле.
Но вот дома расступились. Дорога стала шире. По обеим ее сторонам замелькали торговые лавки – большие окна, фигурные вывески. Со вторых и третьих этажей свисало постиранное белье. Белые простыни, женские панталоны, мужские кальсоны развевались на ветру, подобно призракам.
Я остановилась, чтобы отдышаться.
Опять забег на длинную дистанцию. Уже второй раз за ночь я спасалась от погони. А что будет дальше?
Этот остров, который мне предстояло привести к процветанию, я уже ненавидела всем сердцем. Люто.
Домой. Как же мне хотелось обратно в свой уютный, благоустроенный мир!
Дальше я пошла пешком. Я была уверена, что спаслась, что убежала достаточно далеко и теперь находилась в относительной безопасности, но за очередным поворотом меня поджидала та самая вооруженная топорами шайка. Я столкнулась с ними лицом к лицу. Лабиринт улиц вывел меня обратно на площадь. Я просто сделала крюк и вышла к колодцу с другой стороны.
– А вот и ты, – рыжая стерва обнажила черную дыру на месте передних зубов. Ее подельники ухмыльнулись. Лезвия топоров отразили красный свет луны. – Попалась.
Я хотела кинуться прочь, но секунда промедления, потраченная на испуганный вздох, забрала у меня эту возможность. На моем запястье железной клешней сомкнулась лапа одного из мужчин. Сколько ни дергайся – не вырвешься.
– Отдай шелк.
Ко мне потянулась женская ладонь, усыпанная веснушками. Пальцы с черными ободками вокруг ногтей схватили платье, которое я упрямо прижимала к груди. Пришлось выпустить ткань из рук, пока ее не порвали, пытаясь у меня отобрать.
– Вот и молодец, вот и хорошо, вот и ладненько, – довольно улыбнулась рыжая, сунув под мышку мое единственное богатство в этом мире.
Все ощущалось как в замедленном сне. Голос сутенерши доносился до меня будто сквозь толстый слой ваты, а ее лицо то и дело расплывалось перед глазами.
– Теперь я могу идти? – шепнула я, отчаянно надеясь избежать самого страшного.
Бог с ним, с платьем! Лишь бы сохранить жизнь и здоровье. Хоть бы выбраться из этой ситуации целой и невредимой. Может, получив желаемое, меня отпустят на все четыре стороны?
Нет.
Хватка на моем запястье усилилась. Руку сжали так, что кость затрещала, а ладонь и пальцы начали неметь.
Рывок – и я зажата между двумя амбалами. Оба взяли меня под локти и потащили куда-то, повинуясь молчаливому жесту своей хозяйки.
– Стойте! Куда вы меня ведете? Что вы собираетесь со мной сделать? Я же отдала вам то, что вы хотели. Отпустите. Я никому ничего не скажу.
Мои крики тонули в тишине ночных улиц.
Я пиналась, брыкалась, пыталась укусить своих похитителей и отдавить им ноги, со всего размаху опустив на них каблучок туфли. Тщетно. Эти двое были словно из дерева, из железа. Не люди – роботы. Совершенно не прошибаемые.
Владелица борделя шла впереди, показывая дорогу. Ее пышная юбка покачивалась при ходьбе, словно колокол. В глубоком вырезе платья белела спина в россыпи веснушек. Башмаки громко стучали по брусчатке.
Вокруг не было ни души, даже окна домов, тянувшихся вдоль обочин, не горели, но я все равно набрала полные легкие воздуха и завопила что есть мочи:
– Спасите! Кто-нибудь! Пожар! Все сюда! Пожар!
Но никто не отозвался, не прибежал на помощь, не выглянул в окно, чтобы посмотреть, что творится снаружи. Каменные громады зданий таращились на меня слепыми глазами. В темноте медленно затихало эхо моего крика.
– Разберемся с ней за мостом, – не оборачиваясь, бросила рыжая своим подельникам. Краем глаза я заметила, как один из них безотчетно погладил лезвие топора, закрепленного на поясе.
О боже, меня собираются убить!
Зарубить топором!
В ужасе я задергалась в руках разбойников и снова заорала во всю силу легких:
– Пожалуйста! Кто-нибудь! Кот! Ты где? Полиция!
Моя воображение нарисовало такие страшные сцены, что слезы брызнули из глаз и покатились по щекам.
– Помогите!
Пустынные улицы с разбитыми фонарями отвечали мне зловещим молчанием.
Впереди за домами показалась каменная арка моста. При виде нее я завыла не своим голосом и повисла на руках похитителей, отказываясь переставлять ноги.
Моя жизнь в новом мире не могла закончиться так быстро и трагически. Я же провела здесь меньше суток.
– Я сделаю все, что захотите, только не убивайте.
И тут стало темно.
Как будто тучи закрыли луну.
В небе что-то просвистело, и все мы инстинктивно задрали головы.
Над крышами домов кружил черный дракон с горящими алыми глазами. Ветер надувал огромные кожистые крылья, красные блики играли на острых шипах, тянувшихся вдоль хребта, длинный хвост с пикой на конце плавно ходил из стороны в сторону.
– Помогите! – заорала я в небо. – Наместник! Спасите! Убивают!
Я почувствовала, как замерли и напряглись держащие меня бандиты.
Дракон услышал мой крик. Он грузно приземлился на крышу здания и вытянул гибкую шею, присматриваясь к тому, что происходит на улице. Под его когтями что-то коротко хрустнуло, и вниз, на дорогу, полетели пластинки оторванной черепицы.
Этот звук заставил душегубов дернуться, как от выстрела. Бросив меня, мерзавцы кинулись в рассыпную, словно крысы, напуганные внезапно вспыхнувшим светом, и нырнули в темноту подворотен.
Жаль, драгоценный шелк унесли с собой.
Впрочем, полная облегчения, избежавшая мучительной гибели, я об этом не переживала.
– Спасибо, – от всей души поблагодарила я наместника.
Красные угольки глаз сверкали в темноте. Дракон смотрел так, будто не понимал, почему я не падаю перед ним на колени. Вспомнив об этикете, я изобразила неловкий книксен.
Мне показалось или выпуклые надбровные дуги зверя слегка приподнялись?
– Они украли у меня платье, – пожаловалась я дракону в неожиданном приступе наглости и бесстрашия. – Оно шелковое, дорогое. Мне, наверное, надо написать заявление в… Обратиться к городским стражникам, да?
Ящер еще ниже опустил голову, разглядывая меня с высоты второго этажа. Его широкие крупные ноздри раздувались. Он словно принюхивался.
В этот момент я поняла: наместник не собирался защищать меня от убийц, а не пролетел мимо только потому, что ему стало любопытно взглянуть на вопящую на дороге букашку.
Спасение – счастливая случайность. Страшно представить, что было бы, не заинтересуй дракона мои крики.
– Спасибо, – снова шепнула я.
В ответ ящер фыркнул и вернулся в небо.
Глава 4. Попаданка ищет работу
Ночь пришлось провести под открытым небом. Час или два я бродила по спящему городу в поисках укромного уголка, где можно затаиться, – вздрагивала от каждого шороха, то и дело боязливо озиралась и слушала жалобное ворчание пустого желудка. Наконец на глаза мне попался уютный квадратный дворик, со всех четырех сторон окруженный двухэтажными домами.
То что надо!
Почти всю площадку занимали уличные сушилки для белья. Между врытыми в землю деревянными стойками были натянуты веревки, и на них висели, чуть покачиваясь на ветру, влажные платья и белые простыни. В центре двора стоял круглый колодец, похожий на бочку.
Единственный проход между домами преграждала металлическая решетка с дверцей. Судя по всему, на ночь она запиралась, чтобы никто из посторонних не проник в этот благоустроенный двор и ничего не украл, но замок сломался, и калитка была открыта.
Отличное убежище!
Есть где преклонить усталую голову.
Рядом с крыльцом я обнаружила самодельную, грубо сколоченную скамейку. На ней и устроилась, положив руки под щеку вместо подушки. И сразу рухнула в глубокой черную яму забытья.
Мне казалось, что прошла всего секунда, как я смежила веки, – и тут на меня обрушился град ударов. Проснуться от того, что тебя дубасят мокрой тряпкой по плечу и орут под ухом, – то еще удовольствие.
Первое, что я увидела, открыв глаза, – распахнутый рот и сухие губы, окруженные складками дряблой кожи.
Надо мной слонялась седая старуха в коричневом платье и кричала на весь двор:
– Прочь! Вон отседова, воровка! Как ты сюда пробралась? Стащить чего удумала?
Снова и снова она хлестала меня белой наволочкой, зажатой в кулаке.
В шоке от такого пробуждения, я вскочила со скамейки и бросила в сторону калитки со сломанным замком, а вслед мне полетели грязная брань и отборные проклятия.
– Я на тебя стража натравлю! Трехголовый найдет тебя по запаху и загрызет! Даже косточек не оставит!
Ну и кровожадная старуха!
Остров продолжал радовать гостеприимством. Утро в новом мире началось чудесно и обещало быть столь же приятным, как и прошлый вечер.
Хотя мне и казалось, что проспала я совсем недолго, крыши домов золотил рассвет. Солнце Эрлинг-Веста, в отличие от луны, ничем не отличалось от нашего – круглый диск желтого цвета.
Несмотря на ранний час, городские улицы кишели людьми. Все куда-то спешили с сердитыми лицами, толкались локтями, если кто-то мешал пройти, и никогда, ни при каких обстоятельствах не уступали другим дорогу – видимо, считали это ниже своего достоинства.
Я даже растерялась – такой враждебностью веяло от прохожих. Кошмар!
Вдоль дороги тянулись многочисленные торговые лавки. Двери их постоянно открывались, впуская и выпуская толпы посетителей. Голод вновь напомнил о себе болезненной резью в животе, и я решила, что самое время попытать удачу и предложить кому-нибудь свои услуги.
В родном мире я работала продавцом-консультантом в магазине бытовой техники. Здесь, конечно, холодильниками и посудомойками не торговали, но какая разница – главное, у меня был опыт продаж.
Воодушевленная этой мыслью, я двинулась по улице, читая вывески над витринами.
Салон готового платья.
Самое то!
Как всякая женщина, платья я любила, в тканях разбиралась и легко могла помочь покупательнице подобрать наряд по фигуре.
Пригладив волосы, чтобы выглядеть презентабельно, – насколько вообще можно выглядеть презентабельно в драном платье, с грязной головой и нечищеными зубами – я толкнула дверь.
В помещении царил утренний полумрак. Солнечные лучи сюда еще не добрались, а хозяин магазина, судя по всему, экономил на свечах и масле.
Я нерешительно огляделась. С двух сторон от входа до прилавка тянулись ряды манекенов, одетых в бархат и тафту. Что сразу привлекло мое внимание: на каждом платье в районе груди была предусмотрена накладка из круглого кусочка белой ткани, но без буквы. Наверное, букву вышивали потом, в зависимости от статуса владелицы наряда.
Да здесь, по-видимому, кастовое общество! А моя каста низшая.
За прилавком стоял мужчина с кудрявыми бакенбардами, похожий на Пушкина, и я улыбнулась ему самой очаровательной из своих улыбок. Однако в этот раз привычное оружие не сработало.
При виде меня хозяин лавки разорался и замахал руками:
– Вон! Побирушки мне здесь не нужны. Я не подаю милостыню.
– Вы не поняла, я хочу устроиться на работу.
Взгляд местного Пушкина соскользнул с моего лица на эмблему с буквой и вопли стали еще громче, еще пронзительнее:
– Прочь, оборванка! Пошла отсюда!
Ошеломленная столь бурной реакцией, я попятилась и натолкнулась спиной на дверь.
Мужик еще кричал, потрясая кулаком в воздухе, когда магазинный сумрак сменился ярким светом разгорающегося дня.
Я снова стояла посреди улицы, наводненной людьми. Мужчины и женщины, проходящие мимо, грубо толкали меня локтями и что-то раздраженно бурчали в мою сторону.
Ладно, первый блин вышел комом. Но тут была и моя вина. Сунулась в местный бутик. Разумеется, ни один дорогой салон не возьмет на работу замарашку.
Но и в других, более скромных заведениях, ситуация повторилась. На меня орали. Меня гнали прочь, словно бродячую собаку.
В мясной лавке, в молочной, в дешевой пивнушке, в таверне, куда я пыталась устроиться подавальщицей, было все то же самое. На голову мне сыпались оскорбления.
И каждый торговец смотрел на алую букву «С» на моей груди.
Проблема была в ней.
Проклятая нашивка! Из-за нее меня не хотели брать на работу.
Первой мыслью была сорвать злополучную нашивку или закрыть ее куском ткани, но что-то подсказывало: это не поможет. Любой потенциальный начальник в первую очередь захочет узнать мой статус. Скрывать его, скорее всего, незаконно, а проблемы с местной полицией мне не нужны. Что же тогда делать?
За спиной явственно замаячил призрак голодной смерти.
Напившись из колодца, я уселась на ступеньки случайного дома и крепко задумалась.
Имей я немного деньжат, могла бы купить новое платье и вышить на нем какую угодно букву, но мои карманы зияли дырами. Шелковое платье, которое я собиралась продать, украла эта рыжая дрянь. Даже медяки кота потерялись во время погони. Настоящее дно. Ниже падать просто некуда.
Впрочем, спустя несколько минут меня посетила идея и, как мне показалось, весьма недурственная.
Возбужденная, я поднялась на ноги.
Для начала надо было понять, что означают все эти буквы на одеждах местных жителей. Во-первых, чтобы не поменять шило на мыло, а во-вторых, чтобы не вызвать опасных подозрений. Если я явлюсь устраиваться на работу в дешевую забегаловку, а на груди у меня ярким флагом будет сиять эмблема графини, выйдет казус.
Дабы избежать подобных ситуаций, я принялась наблюдать за прохожими. Кто как выглядит и каким знаком отличия щеголяет.
Через час я смогла сделать определенные выводы. Знатные господа носили на груди букву «Ф», горожане попроще – «В», нищенки, как я, – «С», а некоторые, видимо, особенно статусные, обходились без нашивок. Таких людей на улице было раз, два и обчелся, и путешествовали они по острову не пешком, а в личных экипажах.
Чтобы точно не ошибиться, я заглянула в парочку лавок и оценила эмблемы продавщиц. Из моих наблюдений следовало, что платье мне нужно с буквой «В». Только такое.
Собравшись с духом, я приступила ко второй части своего плана.
Чувствуя себя как на иголках, я вернулась в уютный дворик, в котором сушилось на веревках развешанное белье и откуда утром меня прогнали ссаными тряпками. Замок на калитке еще не починили, и я засела в засаде, дожидаясь, когда на площадке между домами не останется лишних глаз. Больше всего я боялась пересечься со злобной старухой, обозвавшей меня воровкой.
По всему выходило, что она права.
Именно это я и собиралась сделать: стащить одно из платьев, оставленных сушиться на солнце.
Я знала, что брать чужое плохо. В детском доме нас били по рукам тяжелыми школьными линейками, когда ловили на воровстве продуктов с кухни. Но сейчас у меня просто не было выбора. С этой проклятой буквой «С» я превратилась в изгоя, с которым никто в городе не желал иметь дел. А я хотела есть. Сосущее чувство голода доводило меня до изнеможения. По ощущениям мой желудок уже принялся переваривать сам себя.
Пока во дворе царил шум и гам. Пришлось запастись терпением. Около часа мальчишки лет семи играли у колодца в войнушку, сражаясь друг с другом длинными палками и самодельными деревянными мечами. Затем явились женщины с корзинами, чтобы снять с веревок высохшие вещи и развесить новую порцию стирки.
В этот момент я напряглась: а вдруг все платья унесут?
К счастью, страхи не оправдались. Пощупав синее платье из хлопка, хозяйка решила, что оно еще влажное и, к моей радости, оставила его болтаться на вешалке.
А потом долгое ожидание вознаградилось. Двор опустел.
* * *
Ткань была мокрой и липла к телу, но я все равно с удовольствием сменила свои грязные лохмотья на чистую одежду без дыр и заплаток. С размером не повезло. Платье висело на мне мешком. Его владелица обладала более пышными формами, чем я, но выбирать не приходилось, и я решила во всем искать положительные стороны: лучше утонуть в одежде, чем не суметь в нее втиснуться.
Теперь, когда на моей груди красовалась нашивка с правильным знаком, можно было снова попытать удачу.
Мой выбор пал на чайную лавку кера Томпсона.
То, что лавка принадлежит некому керу Томпсану, говорила вывеска над стеклянной витриной. А табличка на двери давала понять, что магазинчику как раз требуется работник.
Шанс!
Перед собеседованием я тщательно привела себя в порядок. Умылась колодезной водой, прополоскала рот и почистила зубы пальцем, а в качестве расчески использовала свою пятерню. Ну а что еще мне оставалось делать? Мне кровь из носа нужны были деньги.
Стоило толкнуть дверь, и над головой звякнул колокольчик. Этот мелодичный звук вкупе с приятными ароматами, витавшими в лавке, наполнил меня ощущением домашнего уюта. Мне здесь сразу понравилось. Мягкий сумрак, на полках стеклянные банки с чаем, за широким прилавком дедушка с добродушным лицом. Почему-то я тут же приписала ему множество положительных черт характера. Он выглядел как дед мороз только в зеленом сюртуке.
При виде меня старичок улыбнулся мягкой, отеческой улыбкой, и я постаралась не думать о том, что было бы, явись я сюда в своем старом нищенском платье. Был бы этот господин столь же приветлив? Улыбался бы мне так же тепло? Или как остальные погнал бы прочь, обливая словесными помоями?
– Добрый день, кера. Какого чаю желаете? – старичок снял с полки одну из стеклянных банок, наполненных крупными листьями, поднял крышку и дал мне понюхать аромат. – Есть из розовых лепестков. Есть травяной с кусочками фруктов. Зеленый, черный, молочный. На любой вкус.
Чай пах божественно, улыбчивый дедушка располагал к себе, эта лавка так разительно отличалась от убогой реальности за ее пределами, что мне отчаянно захотелось устроиться сюда на работу. Меня буквально окутало ощущение спокойствия и умиротворения. Я словно в плед теплый завернулась.
– Замечательный чай, но я пришла по объявлению на двери. Там написано, что вам требуется помощница.
Дедуля вернул банку в шкаф. Теперь, когда он видел во мне не покупательницу, а возможную работницу, его взгляд стал более пристальным и цепким.
– У вас приятная наружность, – принялся он перечислять мои достоинства. – Речь ваша грамотная и внятная, а голос мелодичный и не режет слух. Посетителям понравится общаться с вами и смотреть на вас, особенно если вы найдете себе платье более подходящего размера, – и владелец магазинчика неодобрительно кивнул на мой бесформенный синий балахон. – Всем вы хороши, кера. И я с удовольствием возьму вас своей помощницей, если вы докажете, что умеете торговать.
– И как же мне доказать это? – подобралась я, готовая к любым испытаниям, к любым тестам, лишь бы не возвращаться на враждебные городские улицы.
Старичок почесал затылок, пригладил густые брови, затем вышел из-за прилавка и жестом попросил меня занять свое место:
– А давайте притворимся, что я – посетитель и вам надо продать мне чай. Сможете – работа ваша.
Я глубоко вздохнула, собираясь с мыслями и обращаясь к своему многолетнему опыту в сфере торговли. Я должна была получить это место. Должна! Желудок сводило голодными спазмами, кости ломило после тесного контакта с холодной жесткой скамейкой в чужом, негостеприимном дворе, в висках стучало после резкого и неприятного пробуждения – я уже давно достигла предела своих душевных сил и чувствовала, что отказ старичка повергнет меня в пучину отчаяния.
Безумно не хотелось покидать этот островок уюта. Чайная лавка кера Томпсона стала глотком свежего воздуха после мрачной убогости и беспощадности Эрлинг-Веста. Только здесь ко мне отнеслись с добротой и уважением.