Читать онлайн Тысяча лет за русским столом бесплатно

От князя Владимира до Золотого кольца

Кухня Суздаля, ставшая предметом настоящей книги, совсем не застывшее во времени достижение нашей культуры. Мы не случайно пишем слово «культура», поскольку убеждены, что кулинария и застольные привычки народа являются не меньшими культурными достижениями, чем песни, национальный костюм или архитектура. Девальвированная со временем фраза Ленина о том, что «каждая кухарка» должна уметь управлять государством, очень показательна, поскольку раскрывает давний и ошибочный стереотип: что, мол, может быть дальше от культуры и насущной жизни государства, чем кухня и кухарка? На упреки о том, что повара и кухарки могут иметь суждение о жизни страны, мы всегда отвечаем простой фразой: «Мы все здесь повара, фермеры, водители, инженеры, врачи. Это и называется “народ”».

Вот поэтому мы убеждены, что гастрономическая тема нашей истории ничем не хуже отражает жизнь и судьбу народа, чем история царей, политических партий или торговых отношений. Просто за перечнем продуктов и блюд надо уметь находить нечто более существенное. А за предпочтениями тех или иных рецептов обнаруживать исторические закономерности, приведшие к этому.

Что же нам может рассказать кухня Суздаля об истории этого края? На самом деле, немало. Но для начала определим несколько важных моментов.

Во-первых, география. Конечно же, понимание Суздальской земли в историческом плане несколько шире, чем сегодняшние границы Суздальского района Владимирской области. В начале XII века (при князе Юрии Долгоруком) Суздаль вообще был центром Ростово-Суздальского княжества. Суздальско-Нижегородское княжество XIV века включало в себя города Нижний Новгород, Суздаль, Городец, Бережец, Юрьевец и Шую. Но и значительно позже – в XVIII веке – Суздальский уезд располагался на части территорий современных Суздальского, Камешковского и Юрьев-Польского районов Владимирской области, Гаврилово-Посадского, Тейковского и Комсомольского районов Ивановской области. К Суздалю когда-то относилась и Богоявленская слобода Мстера (сегодня Вязниковский район Владимирской области) и другие исторические места. В этой связи, обойти кулинарные привычки этих районов при разговоре о кухне Суздаля было бы неправильно.

Во-вторых, историография. Вернее, ее далеко не полный характер. Ранние века нашей письменной истории (IX–XII) вообще, как известно, освещаются лишь парой десятков летописей и источников. И, уж поверьте, их авторы менее всего заботились о том, чтобы рассказать, что ели и как проводили трапезы их современники. Редкие упоминания продуктов и застольных событий в них – скорее любопытное исключение, которое дает всего лишь намек на кулинарные привычки наших предков. Вот примерно такие:

«1024-го Ярославу бывшу в Новегороде, а Мстислав тмутороканский, пришед с казары и косоги, взя Киев бес противления. Тогда же глад бысть в Суздальской земли, и шедше купцы Волгою в Болгары столько жит купили, что вся земля без великой нужды пропиталась»1.

«А къ Спасу въ Суздаль даю свое село Федорино городище съ хлебомъ, что въ земле, опрочь стоячего хлеба, да и съ животиною; а что въ томъ селе серебра на людехъ, ино того серебра половина великому Спасу, а другаа половина темъ христианомъ, на коихъ то серебро»2.

Как видите, Суздаль, отмечающий в 2024 году 1000-летие упоминания о нем, не является здесь исключением. И говорить о питании населения в первые века его существования мы можем, исходя лишь из общего понимания развития экономики Древней Руси.

В-третьих, конечно, соотношение исконного и привнесенного в суздальской кухне. Как и для всей русской кулинарной культуры, этот вопрос совсем не очевиден. И не имеет простого ответа. Кухня региона формировалась под влиянием древних традиций, относящихся еще ко временам до славянской колонизации IX–X столетий. Раннефеодальные войны русских князей, монгольское нашествие, возвышение княжеств, куда входила Суздальская земля, и их упадок – все это создавало серьезные волны миграции населения. Они, в свою очередь, приносили новые кулинарные привычки и продукты. При этом изменения происходили и в относительно недавние времена. Московский пожар 1812 года вызвал переезд в Суздаль некоторых москвичей. А уж строительство новых объектов и производств в рамках создания в Суздале туристского центра в 60–70-е годы XX века и вовсе сделало весьма относительным понятие «исконного» населения.

В-четвертых, суздальская кухня, конечно, многие века носила сословный характер. В этой связи эпитеты «обильная» и «скудная» одинаково могут быть применимы к ней. Так же, как и к столу разных российских сословий. Понятно, что кухня обеспеченных слоев общества отличалась бóльшим разнообразием и богатством. Крестьянские праздники, будь то Рождество, Пасха или день свадьбы, тоже порой поражают сегодняшнего нашего современника обилием блюд и длительностью подготовки. Что совершенно не противоречит полуголодному существованию того же крестьянина в обычные дни. Причем все это не обязательно примета средневековой жизни. Описывая советские времена, мы остановимся в этой книге на быте суздальской деревни в 1960-е годы, где излюбленным блюдом была окрошка из кваса и консервов «килька в томатном соусе». Глупо стесняться этого кулинарного прошлого, пытаясь представить простонародную кухню образцом изобилия. Она была разной, но при этом удивительно своеобразной и уникальной.

Приняв во внимание все эти соображения, попробуем понять, как формировалась кухня Суздаля. Какие факторы создали здесь уникальные гастрономические традиции. А что, наоборот, способствовало унификации застольной практики.

Что такое региональная кухня вообще? Кто-то может сказать, это рецепты и блюда. Но на самом деле все, конечно, сложнее.

Помимо чисто рецептурных деталей существует еще несколько важных вещей: продукты, технологии обработки, тип и характер пищи, нормы и обычаи подачи блюд. Если посмотреть на местную кухню под таким углом зрения, то станет понятно: здесь важны многие детали. Итак, начнем по порядку.

Продукты. Кухня Суздальской земли издавна включала в себя целый ряд продуктов, на производстве которых специализировалось местное население. Плодородное Владимиро-Суздальское ополье – огромный участок территории с серыми лесными почвами (так называемый владимирский чернозем) – обусловило высокую урожайность таких культур, как рожь и овес, горох и гречиха, а позднее лен, ячмень и картофель. «Суздаль, служивший некогда достойным местопребыванием сыновьям царя, обладает также пространными пашнями»3, – отмечал еще в 1670-х годах иностранный путешественник Яков Рейтенфельс.

Кстати, картофель появился здесь и полюбился населению еще в екатерининские времена, во второй половине XVIII века. Раньше, чем во многих других центральных губерниях России.

Развитая культура садоводства позволила вывести собственные сорта вишни, а огородничество специализировалось на огурцах, луке, хрене и капусте.

Позднее, в XIX–XX веках, к ним присоединились помидоры. А вот, к примеру, национальный русский продукт репа не сильно привлек местных жителей. «Репа составляет здесь редкий плод и не везде может быть посеяна»4.

То же самое можно сказать и о животноводстве. Баранина уже в Средневековье стала здесь самым распространенным видом мяса. Хорошо выращивалась домашняя птица. А вот молочное животноводство не получило достаточного развития в силу недостатка выпасов. В основном плодородные поля отдавались под пашню. Скотине же оставалось неудобье – овраги да берега рек5.

Рыба – еще один важный с точки зрения понимания истории продукт. Казалось бы, наличие рек в районе Суздаля должно было способствовать разнообразию рыбного стола. Но жизнь распорядилась по-своему. И средневековое изобилие рыбных блюд здесь обернулось весьма скудным присутствием местной рыбы в массовом рационе сегодня.

Технологии обработки. Широкое распространение моченых и квашеных продуктов (капуста, яблоки, огурцы, разнообразные ягоды), а после начала массовой соледобычи в России в XVI веке – еще и соленых. Сóленные особым образом огурцы стали визитной карточкой суздальской кухни. Квашеная капуста такого качества, как здесь, почти не встречается нигде больше.

Естественно, особого разговора заслуживает тема приготовления пищи в русской печи. Как и повсюду в Центральной России, в суздальском регионе печь проходит серьезную эволюцию.

К XII веку практически на всей территории Древней Руси как в полуземлянках, так и в наземных жилищах утвердилась круглая глинобитная печь6. При этом она все еще оставалась беструбной. Позже за ней закрепится название «курная» – дым шел прямо в избу. Чтобы его выпустить, открывали дверь или волоковое оконце, обычно находившееся на фронтоне избы. «Не терпевши дымной горечи, тепла не видать»7, – эти слова Даниила Заточника (XIII век) точно передают ту атмосферу.

К XIII веку на Руси появляется тип сложного трехчастного жилища: два сруба (клети), соединенные сенями. Эта планировка делала дома более гигиеничными, позволяла иметь чистые пространства в глубине помещения. Расположенные близ двери печи создавали тепловой барьер, и жилище лучше сохраняло тепло8.

Однако курные печи остаются и присутствуют в массовом обиходе примерно до XVIII века (хотя нередко сохранялись и до начала XX века). В «Домострое» находим советы по должному содержанию печи: «А печи всегды посматривают, внутри и на печи, и по сторонам, и щели замазывают глиною, а под новым кирпичом поплатят, где выломалося, а на печи всегда было бы сметено, ино николи притчи от огня не страх и у всякой бы печи над челом был искреник глинян или железен и хоти низок потолок ино не страх от огня» (гл. 61). То есть нет никакой трубы, а над челом (устьем) печи – приспособление, чтобы искры не разлетались вместе с дымом.

Иоганн Брамбах в своем «Отчете о поездке Ганзейского посольства из Любека в Москву и Новгород» в 1603 году писал: «…в жилой горнице устраивается большая печь, служащая для трех целей: чтобы нагревать жилье, печь хлеб и варить кушанье и, наконец, располагаться на ней с женой и детьми, на ночлег. Рядом с печью, немного повыше, устроены полати из досок, поддерживаемых шестами, куда они перебираются иногда с печи; но постелей у них не полагается, а спят прямо в одежде или закутавшись в разные лохмотья. В их избах совершенно темно, так как есть всего два-три отверстия, которые служат для выхода дыма, заменяют и окна»9.

Время шло, происходила эволюция очага. Так, по мнению историков, уже к XVII веку «черные» печи в богатых домах встречались редко, большею частью – в подклетах и «людских» избах10. «Варистые» русские печи для приготовления пищи и выпечки хлеба по-прежнему располагались вне дома, в специальных поварнях и хлебных избах.

Внутренние же помещения отапливались «грубами» – печами с дымоходами, иногда имевшими и лежанки. Печи в парадных комнатах облицовывали рельефными изразцами: в конце XVI – начале XVII в. – терракотовыми (красными), позднее – поливными муравленными (зелеными) или ценинными (многоцветными).

Удивительный образчик такой печи мы встречаем в описании Архиерейских палат Суздальского кремля. Построенные в конце XVII столетия суздальским митрополитом Илларионом при Рождественском соборе, они вмещали четыре печи. Одна из них располагалась в парадной Крестовой палате, «самая замечательная размерами и красотой, которая, по отзывам ученых путешественников и любителей отечественной старины, есть единственная во всей империи, так что один из них готов был дать за эту прекрасную массивную печь 5000 рублей серебром с разборкою и перевозкой из Суздаля на свое иждивение»11. Печь эта со всех четырех сторон обложена муравленными изразцами, по белому фону которых видно только два цвета красок – зеленый и темно-фиолетовый.

Понятно, что эта печь не предназначалась для готовки. А вот ее более простые аналоги немало пригодились в местной суздальской кулинарии. Печной метод тепловой обработки способствовал тому, что на Руси блюда подавались без «вкусной корочки», характерной для жарки мяса. Чтобы не допустить ее образования, в нашей кухне издавна мясо поливали выделяющимся из него соком, плотно закрывали крышкой. Из всех способов приготовления мяса самым предпочтительным считалось тушение, причем желательно в глиняном горшке, поскольку глина лучше сохраняет тепло, чем металл. Иногда вместо крышки на горшок клали лепешку из теста, она запекалась и служила прекрасным дополнением к кушанью12.

Старые кулинарные книги описывают варку мяса только с присутствием большого количества жидкости (воды, бульона), которая полностью покрывает кусок мяса. Для сравнения: характерное для западной кухни припускание заключается в том, что мясо доводится до готовности в собственном соку с добавлением небольшого количества жидкости. Вообще, припускание, брезирование и запекание в тесте в русской кухне применяются значительно реже, чем тушение, варка и жарка крупным куском или тушкой (поросенок, гусь и т. п.).

Тип и характер пищи. Широкое использование супов. Эта русская привычка была характерна и для суздальской жизни. О «национальном характере» супа говорит и обилие здесь исконно русских названий этих блюд: щи, похлебка, уха, калья, ботвинья, солянка, рассольник, окрошка и т. п.

Однородные салаты – капустные, картофельные, морковные. Все они до сих пор характерны для нашего стола. Наконец, каши из круп. Вообще, крупяные блюда всегда играли огромное значение в питании славянских народов. При этом, конечно, не надо забывать, что самим словом «каша» в Древней Руси назывались все кушанья, приготовленные из измельченных продуктов. Были и селедочные, и осетровые, и белужьи каши с головизной. Но все-таки отличительной чертой русской кухни являлись обычные крупяные каши. В Суздальском крае уже в XVIII веке наибольшее распространение получает каша из гречки, выращивавшейся тут.

Активное использование блюд, приготовленных из субпродуктов: ножек, рубцов, хвостов, сердца, почек, печени и т. п. «Кто не знает мещанских печенок, блюда самого обыкновенного и самого сытного, для неприхотливых людей? Телячьи уши имеют ту же выгоду, как и ножки и мозги: их можно есть вареными и обжаренными… Наконец, ливер (в котором, как известно, заключаются сердце, легкое и печенка) хотя и не идет в счет прихотливых блюд, но повинуется всем затеям глубоко ученого повара и может под разными изменениями обмануть еще аппетит наш и даже возбудить его»13.

Студень из потрохов и баранью голову на холодное встречаем мы в описании свадебного обряда Богоявленской слободы Мстера Владимирской губернии. А бараньи почки были там изысканным блюдом, которое разрезали на мелкие кусочки и подавали всем гостям.

Широкое использование жиров. В супах и бульонах ценилась не крепость, а жирность. Среди прочих предпочтение отдавалось животным жирам: свиному салу, нутряному жиру. Нутряное сало вытапливали, разливали в горшки и хранили в погребах. Куски свиного сала солили и упаковывали в ящики, бочки. При этом кулинарное использование сала всегда было очень широким. Им заправляли супы, каши, овощные блюда, на нем жарили.

Подача и сервировка. Это – мелкие, порой неуловимые детали, редко встречающиеся в других регионах и странах. Например, широкое использование сметаны с супами. Или добавление хрена к рыбе горячего копчения, заливному и т. п. Или большой перечень закусок, удивляющий порой иностранную публику (не понимающую самого происхождения термина «закуска» и функционального предназначения этой снеди за русским столом). Икра – традиционно на льду, селедка – нарезанная ломтиками, а лососина – напротив, нарезанная пластами.

Весь этот комплекс и составляет, по нашему мнению, понятие национальной кухни. Суздаль также славился своим закусочным столом, основу которого составляли соленья. Приготовленные по местному способу соленые огурцы, капуста дополнялись моченой невежинской рябиной и забористым хреном.

В этой связи кухня Суздаля представляет собой прекрасную иллюстрацию регионального развития русской кулинарии на протяжении тысячи лет – от князя Владимира до современного туристского проекта «Золотое кольцо».

Существование единой русской кухни – это, по нашему мнению, устоявшийся стереотип, который представляет из себя скорее заблуждение. Кухня даже европейской России отличается от региона к региону радикально. И кулинарные привычки, скажем, поморов гораздо ближе к финской практике, чем к кухне Поволжья. А традиционный стол Ярославской губернии даже не напоминает меню жителей Ставрополья. Вот так и суздальская кухня стала удивительным свидетельством того, как сквозь века и события народ сохранял ту уникальную нить блюд, продуктов, застольных привычек, бытовой культуры. Которая в конечном счете и формирует наш национальный характер.

Земледелие, садоводство и огородничество

Суздальская земля издавна занималась производством зерна. Получению высоких урожаев способствовали природные условия ополья, его плодородные земли. Этот район не случайно в советские времена называли «российской Украиной» из-за плодородия почвы. Письменные источники, летописи, археологические данные позволяют судить о том, что зачатки земледелия зародились здесь еще до нашей эры. Ученые предполагают, что мотыжным земледелием на территории ополья занимались скотоводческие (фатьяновские) племена, пришедшие сюда из Среднего Поднепровья.

В период раннего железного века на территории края жили племена так называемой дьяковской культуры (VIII век до н. э.). Они занимались скотоводством, а земледелие играло у них второстепенную роль. Дьяковские племена этнически относились к финно-угорским и были предками мери и веси. Земледелие прочно входит жизнь мерян, которые продолжают заниматься скотоводством, охотой, рыбной ловлей. Сначала земледелие было подсечным, а в X–XI веках становится пашенным. Овладение основами металлургии позволило мерянам совершенствовать орудия труда. Путем вырубки участков леса и раскорчевывания кустарников они создавали поля.

В IX веке на территорию будущей Суздальской земли стали проникать славяне, которые имели немалый опыт обработки земли. Благоприятные условия и старания хлебопашцев способствовали успешному развитию хозяйства. Важной хлебной культурой XIV–XV веков была рожь. Кроме того, возделывались пшеница и ячмень, позже известное распространение получила гречиха.

Для понимания эволюции кулинарной культуры важно отметить, что Ростово-Суздальская земля издавна находилась на пересечении торговых путей. Да и сама славилась произведениями своего сельского хозяйства и ремесла. В ранние века нашей истории (IX–XII) особое значение имели ее экономические связи с Новгородом Великим, куда поставлялся хлеб. Впрочем, сравниться в этом с Киевом или даже Смоленском было трудно. Более того, сам характер земледелия той эпохи не раз ставил жителей Ростово-Суздальской земли под угрозу массового голода. В «Повести временных лет» Нестор дважды упоминает о случаях голода в этом районе – в 1024 и 1071 годах. Впрочем, не нужно заблуждаться насчет других лет. Оба эти случая попали в летопись лишь благодаря тому, что сопровождались «великим мятежом», который подняли волхвы, «повелеваху избивати старую чадь [старейшин]»14. В другие времена голод был просто не выходящим из ряда вон событием, вот и не попадал на страницы старинных летописей.

Неустойчивость и рискованность земледелия объясняется и лесистым (за исключением ополья) характером местности. Под пашню отходило слишком мало площади, чтобы прокормить население края. А численность жителей даже в те отдаленные годы была весьма высока. Судить о ней мы можем, к примеру, из свидетельств об опустошении верховьев Волги войсками князей Новгородского, Смоленского и Киевского в 1148 году. Разрушив шесть городов и много сел, отмечается в Новгородской летописи, они одних пленных захватили до семи тысяч человек15.

Недостаток хлеба восполнялся за счет поставок из Волжской Булгарии. Описывая голод в 1024 году, Ипатьевская летопись упоминает: «идоша по Волзе вси людье в Болгары и привезоша жито»16. Это, кстати, свидетельствует и о том, что хлебная торговля шла в Новгород из Булгарии именно через Ростово- Суздальскую землю. Эта торговля активизируется со второй половины XII века.

В Суздале и Владимире в ту эпоху из местных жителей образуется особое торгующее сословие. А во Владимире даже появляется особое «торговище» (рынок). Сегодня трудно определить, что предлагалось там на продажу в XII веке. Очевидно, это были хлеб, лен, хмель. Точнее можно говорить о предметах торговли уже в более позднее время, благодаря сохранившимся документам. Об этом, в частности, начиная со второй половины XIII века повествуют договорные грамоты Великого Новгорода с тверскими князьями. Так, в грамоте 1305 года (с Михаилом Ярославичем) читаем: «А рубеж ти, княже, между Суждальскою землею и Новгородскою дати ти старый, како было при отце твоем Ярославе и при прадеде твоем Ярославе»17. Эти же документы свидетельствуют о нескольких важных моментах: новгородцы вели торговлю «по всей Суждальской земле». Вывозили оттуда лен и хмель. При этом товары эти привозились в Новгород водою в лодках и сухопутно на возах.

Постепенно во Владимирском ополье расширялось земледелие, росли урожаи. В результате со второй половины XII века в течение целого столетия голод упоминается лишь однажды – в 1214 году. «Овии бо ядаху дубовую кору, а иные солому тлекоуче, а иные конину ядахут и в великое говение, и много людии тогда изомроша от глада».

А в 1229 году бедствие ограничилось лишь малым урожаем: «рожь не родися по всей нашей земли, и дорого бысть жито»18.

Кроме зерновых в городе и окрестных селах выращивали многочисленные садовые и огородные культуры: до сих пор считается лучшей из вишен «владимирская», которую, по преданию, завез Владимир Мономах, киевский князь, в ХI веке, а семена муромских и вязниковских огурцов заслужили всероссийскую славу и известны даже за границей. Широко распространилась и сладкая рябина, выведенная крестьянами села Невежино, а также суздальские хрен и лук. Они отправлялись не только в ближнюю Москву, но и в Петербург.

В описи 1617 года указывается, что на Торговой площади было несколько монастырских и посадских лавок, где торговали чесноком и луком. Давным-давно в Суздале родилась поговорка: «Хрен да лук не выпускай из рук». В ХIХ – начале ХХ века огородничество стало промыслом, одним из основных занятий населения.

Из технических культур на Руси в это время возделывались лен, конопля, хмель, мак. Землю обрабатывали двузубыми сохами, наконечники которых делали металлическими. Хлеб убирался серпами. Молотьба производилась цепами. Документы свидетельствуют о наличии в то время на территории ополья садов, о развитии огородничества. В XVI веке Суздальские земли представляют собой область высокоразвитого пашенного земледелия с устойчивой трехпольной системой. В это время здесь увеличивается количество производимого хлеба.

Однако по мере роста числа зависимых, а затем и крепoстных крестьян ухудшается качество обработки земли. Урожайность зерновых культур в XVII веке была весьма низкой. Так, в 1657 году получали с гектара ржи в пересчете на сегодняшние меры всего 5,6 центнера, овса – 3,8, а в 1658 году соответственно 3,9 и 3,2 центнера19. Такая картина сохранялась и в более поздние времена. Так, в середине XIX века вся Владимирская губерния собирала около 1,5 млн четвертей зерна в год, а потребность ее составляла 2,5 млн. «Четыре месяца жители кормятся хлебом, покупаемым из других губерний. При этом не все уезды нуждаются в хлебе. Например, Юрьевский, часть Суздальского… имеют своего хлеба в избытке»20.

В XVIII веке в связи с развитием текстильных мануфактур значительно вырастают посевы льна во многих губерниях России, в том числе и во Владимирской. В связи с указом Сената от 1765 года о разведении картофеля в России на территории края появляется новая культура. Уже в ХIХ веке под картофель здесь отводятся значительные площади.

Основными зерновыми культурами остаются рожь, овес и пшеница. В. С. Пругавин – экономист и земский статистик, исследовавший в ХIХ веке земледелие во Владимирской губернии, – с горечью писал: «Прошло то время, когда опольщина считалась житницей здешнего края. Истощенная земля, низкие урожаи…»21. Подобное положение стало результатом барщинной системы хозяйства и неоднозначных в этом вопросе последствий реформы 1861 года. Даже плодородная земля не могла прокормить крестьян. Душевые наделы были очень малы и в среднем составляли чуть более 3 десятин. Основными орудиями труда земледельцев были косуля, деревянная соха с железными сошниками, деревянная борона, серп, цеп и другие. Плуг появился только во второй половине XIX века, первыми его обладателями были помещичьи хозяйства.

В 1870-х годах появляются молотилки. По данным 1905 года, во всей Владимирской губернии на 100 десятин посева приходилось: плугов – 19,5, сеялок – 0,07, жнеек – 0,05, молотилок 0,71, веялок – 0,81, косилок на 100 десятин сенокоса – 0,05. Это свидетельствует, насколько ограниченно было применение новых орудий труда и машин в сельском хозяйстве. Способ ведения крестьянского хозяйства оставался старым. Трехпольный севооборот, при котором значительная часть земли постоянно пустовала, уже давно изжил себя. Земля была истощена и нуждались в удобрениях.

Еще недавно в Суздальском районе можно было встретить такой пейзаж

В этом смысле при всех плюсах и минусах колхозного строя только с переходом к коллективному ведению хозяйства, при широком применении машин и механизмов, стало возможным превращение Суздальского района из потребляющего в производящий. Важный шаг вперед был сделан еще в 1930-е годы. Распространение стахановского движения в МТС, колхозах и совхозах способствовало повышению качества обработки почвы, внедрению передовых агротехнических приемов и, в конечном счете, повышению урожайности полей.

А вот с огородничеством здесь картина была другая. Суздальцы давным-давно получали более высокие урожаи, чем в окружающих городах и селах, благодаря вековому опыту и прочности традиций в обработке земли и продуктов.

На старинных гравюрах, изображающих Суздаль, видны пышные высокие гряды на огородах. Для тщательной обработки огородной земли были изобретены специальные инструменты, среди них выделяется суздальская лопата. На Золотых южных вратах XIII века Рождественского собора есть изображение Архангела Михаила, который «научает Адама рыльцем землю копать». Рыльце – заостренная лопата – было характерно для этих мест и использовалось до ХIХ века. Этот инструмент особой конструкции – состоит полностью из цельнодеревянной основы и лишь по краю лезвия обит металлом. Деревянная основа делала его легким и потому удобным для обработки черноземных почв.

Большое внимание огородники уделяли удобрению земли. В том числе и с этой целью в хозяйстве заводили кур и мелкий рогатый скот. Также необходимы были одна или две лошади, коровы. Шумные воскресные базары устраивались на Торговой площади, куда съезжались многочисленные подводы из соседних сел. В те времена, когда лошадь была основной тягловой силой, базарные площади представляли для огородников большую ценность: здесь скапливался конский навоз. И жители города оспаривали друг у друга право аренды на очистку Преподобенской и Торговой площадей.

Но самые хитрые суздальские дельцы соревновались за право арендовать площади перед колокольнями. Почему? Правильно, из-за голубей! Даже в советское время вспоминали об этой традиции.

Гав-посад – это Гаврилов Посад в 25 километрах от Суздаля. Вот она, эта церковь. Крепко же ее строили, чтобы чердак выдержал 6 тонн нагрузки

На самом деле этому бизнесу на голубином помете в Суздале и окрестностях – века. В XIX столетии между торговцами даже устраивались конкурсы за право очистки городских площадей от следов птичьей жизнедеятельности. Вот как это было, к примеру, в Суздале: «Там по сю сторону р. Нерли разводят пшеницу в яровом поле, которого занимает она до половины. Сеют ее в смеси с птичьим пометом и в особенности с голубиным, который нарочно покупают в Суздале, платя за право очистить места, где много голубиного помета. На четверть пшеницы примешивают четверть помета и вместе с ним высеивают: урожай получается вдвое обильнее и зерна мучнистее»22.

Огородами в той или иной степени занимались все суздальцы. Одни выращивали овощи только для себя, другие – на продажу, а третьим приходилось работать на чужой земле. Весной у Преподобенской колокольни стихийно образовывался пункт по найму копалей. На эту тяжелую работу приходили наниматься и отходники из сел, а на прополку и рыхление междурядий нанимались женщины и дети. Осенью вновь наступала пора тяжелого труда – уборка урожая. У наиболее богатых огородников были постоянные рабочие, некоторые же сдавали огородные земли в аренду.

В 1880-х годах в Суздале резко увеличивается выращивание лука, приобретая промышленные масштабы. Лук и хрен фактически вытеснили хмелеводство, как маловыгодное. Уже через десятилетие производство лука и хрена достигло громадных размеров, развиваясь из-за недостатка земли за счет других огородных культур и садоводства.

Лук выращивали из своих семян и своего лука-сеянца. В августе лук сушили, сортировали, часть продавали, но в основном хранили в луковых – особо устроенных амбарах. В них лук расстилался тонким слоем на полках, сквозь щели в которых проходил дым из топящихся внизу печей. Печи топились беспрерывно всю зиму, чтобы уберечь лук от мороза и гнили. В XIX веке в Суздале было несколько десятков луковых изб. Продавали лук весной, только во Владимир, Боголюбово и Гаврилов Посад вывозилось его до 90 тысяч пудов.

Однако в конце 1890-х годов ввиду замеченного несколько лет подряд загнивания лука посадка его временно прекратилась. Причиной бедствия стало отсутствие чередования с другими культурами и обновления семян. Это однообразие посевов вызывалось тем, что запашка других овощей при благоприятных результатах урожая требовала немедленного их сбыта. Лук же мог сохраняться дольше, дожидаясь лучших цен и дешевого зимнего пути. Производство суздальского лука сократилось с 90 тысяч пудов в 1894 году до 30 тысяч пудов в 1906-м23.

В 1910 году в суздальской Думе рассматривался вопрос, как победить гниение лука. Предлагалось прекратить на время его разведение, заменив другими овощными культурами. Но, как отмечалось, хранить их долго в сыром виде нельзя, поэтому нужна плодосушилка. По этому поводу членом управы В. Ф. Дубининым был подготовлен доклад, в котором говорилось, что ростовские огородники свои плоды в сыром виде за пределы Ростова почти не вывозят и полезно суздальцам применить у себя этот обычай. После принятия Думой решения общественная плодосушилка была открыта в Суздале за рекой в доме Куприянова24.

Хрен повсюду считался вредным растением, сорняком. Но суздальцы сумели сделать его сортовым, промысловым. Рынок сбыта хрена оказался громадным, спрос превышал предложение, особенно на высокие сорта. Продавали хрен в Петербург, Москву, Орехово-3уево, Иваново, Владимир. В сыром виде сбывался только хороший корень, а мелкие корешки перетирались и на рынок поступали в виде порошка. Хрен выращивался и в других местах, но суздальский считался лучшим, самым крепким и душистым. Уход за ним, собственно, ограничивался копкой. Выкапывали его ближе к Покрову, то есть в конце сентября по старому стилю. Выкопанный в это время корень считался более качественным.

В начале ХХ века все чаще огородники занимаются выращиванием огурцов. Чтобы получить ранний урожай, строили парники и даже небольшие теплицы. Уже с 1960-х годов парниковый способ наиболее распространен. В Суздале во все эпохи огурцы выращивали на «зеленец» и на семена. Причем суздальцы и тогда получали наиболее высокие урожаи: если в других уездах в Муромском, Вязниковском – в среднем с гряды в 2 аршина шириной и 10 саженей длиной собирали 930–960 мер, то в Суздальском уезде – 1200.

Садовой культурой, наиболее распространенной в Суздале, была вишня. Уход за ней усложнялся, прежде всего, спасением деревьев от вымерзания. На зиму их пригибали, чтобы они не вырастали высокими, посадки делали очень густыми. Собранную ягоду частью продавали свежей, использовали для наливок, но более всего сушили. Известны были следующие сорта: «васильевская» – вишня, вывезенная из Афона в суздальский Васильевский монастырь и славящаяся светлой сладкой ягодой; «сайва» – мелкая темная вишня; «бель» («белгоро») – крупная светло-красная ягода с чуть заметной кислинкой, и, конечно, знаменитая «владимирская», или «родительская», вишня, известная до сих пор. Сейчас, к сожалению, вишня довольно редка в суздальских садах.

А вот искусство разведения огородов не забыто и сегодня. До сих пор на рынках многих городов области и Подмосковья особым спросом пользуются суздальские огурцы и хрен. История которых продолжается и в наши дни.

Корни хрена

Вы не задумывались, отчего это все русские пословицы со словом «хрен» подразумевают, что сделать что-то очень тяжело, почти невозможно? «А вот хрен там», «хрен поймешь», «хрен достанешь»… Может, действительно с хреном что-то не так?

Одно из объяснений этому – простое. Если уж хрен заведется на вашем огороде, истребить его практически невозможно. Дело в том, что это растение пускает корни на значительную глубину. Про 1,5–2 метра никто даже не спорит. Но отдельные авторы говорят и про 10–12 метров, куда достигают «хреновые» подземные побеги. Понятно, что выкопать их даже с метровой глубины не каждый возьмется. И если уж хрен у вас поселился, то лучше начать его культивировать, чем уничтожать.

Именно так поступили и предки нынешних жителей Суздаля несколько веков назад. Хрен рос там издавна. Но уже с середины XIX века он стал важным продуктом огородного хозяйства.

Это многолетнее растение как будто невзыскательно. Хрен не требовал специальных гряд, хорошо чувствовал себя на огуречных и луковых грядках после уборки этих культур.

Как писал известный суздальский краевед Владимир Михайлович Снегирев, поздней осенью, перед самыми морозами, хрен выкапывали из земли особым инструментом – копорулей, представлявшей из себя металлическую лопатку небольшой толщины. Нижний конец ее имел вид заостренной скругленной лопаточки, а в верхнем была трубка, в которую вставляли довольно толстый и короткий черенок.

Весь инструмент был длиной около аршина. Его запускали в землю рядом с корнем хрена на глубину 6–8 вершков, нагибали в сторону и обрывали ствол растения. На следующий год оставшийся в земле конец растения снова давал побеги, и так повторялось из года в год.

А уж последующая технология была налажена столетиями. Автор «Русской поварни» (1816) Василий Левшин дает подробное описание заготовки хрена:

«Хрен составляет довольно известную поваренную приправу»25, – пишет он. И действительно, редкий стол обходился без хрена. Причем и обычный крестьянский, и богатый боярский или патриарший.

«17 марта 1699 года, когда праздновался день ангела благоверного царевича и великого князя Алексея Петровича, было подано только 22 блюда. Такое ограничение числа блюд объясняется тем, что указанный день пришелся на пятницу четвертой недели Великого поста, когда патриарх не позволял готовить для себя ничего рыбного, ограничиваясь грибными кушаньями. Любопытно их перечисление: за папошником следовали три пирога “долгие” с грибами. Затем пирог круглый с маленькими грибами, два пирожка с груздями, блюдо пирогов “на троицкое дело”, грибы холодные под хреном…»26. Это меню патриарха Адриана (1637–1690) ясно свидетельствует о том, что хрен – принадлежность не только простой, но и вполне богатой кухни. Ведь стол патриарха – апофеоз кулинарного искусства и одновременно пример для подражания всей пастве. Причем хрен – приправа универсальная. К примеру, даже в Великий пост Адриан употреблял ситный хлебец с калачиком «да попробовал редьки и капусты с хреном».

«Хрен у русских также в общем употреблении, и они искусно приготовляют из него разные приправы к рыбе и говядине»27, – отмечает голландец Корнилий де Бруин. Он оставил наиболее полные и вместе с тем объективные воспоминания о начале петровских времен. Опытный путешественник, проницательный наблюдатель, де Бруин многое увидел и записал это в своей книге «Путешествие в Московию».

Тот же Василий Левшин приводит типичный для того времени рецепт28, где хрен выступает частью острого соуса. Он употребляется либо со сметаной, либо растворенным в уксусе:

Но и много позже – в XIX веке – хрен был непременным атрибутом русского стола. «Ветчина, гусь под капустой, буженина под луком, свиная голова под хреном, судак под галантином, щука под яйцами, разварная осетрина, сборный винегрет из домашней птицы, капусты, огурцов, оливок, каперсов и яиц; иногда подавался говяжий студень с квасом, сметаной и хреном или разварной поросенок и ботвинья преимущественно с белугой»29, – перечисляет блюда московского стола корреспондент журнала «Москвитянин» в 1856 году.

Откуда же брался этот хрен для блюд московской кухни? Во многом из Суздаля, который уже многие века является российской «житницей» хрена. Именно здесь он урождается самым ядреным и вкусным. И если в давние времена его выращивание и продажа были скорее стихийными, то к концу XIX века они обретают твердую упорядоченность.

Копать хрен в Суздале традиционно начинали в октябре. Как отмечает знаток местного сельского хозяйства Михаил Кичигин30, к копке хрена приступали около Покрова (то есть 14 октября по новому стилю). Выкопанный в это время продукт считался лучшим по качеству, но не всегда удавалось его вырыть: иногда захватывали морозы и снег, и тогда работу приходилось откладывать до весны. Помимо того, что пропускался главный сезон сбыта хрена, продукт весенней копки по качеству получался ниже осеннего, и в такие годы огородники выручали за хрен меньше.

© eskymaks / Фотобанк Фотодженика

Местные жители сумели превратить хрен из огородного баловства в серьезный заработок. В XIX веке эта культура поставлялась в Санкт-Петербург и Москву.

Причем спрос значительно превышал предложение, особенно на высокие сорта, и цены на него все время росли, а производство суздальского хрена процветало. Вот цифры только за 1862 год31:

В хорошие годы выручка от продажи хрена покрывала расходы по обработке огородов. И то сказать: себестоимость культуры хрена складывалась в основном из приемов копки его, очистки и сортировки. Никакого другого ухода он не требовал и прекрасно помещался на грядах между луком и огурцами.

Единственная трудность, которая удорожала возделывание хрена, это невозможность перепахивать гряды, чтобы не повредить другие культуры. Приходилось осторожно перекапывать их, что, несомненно, было делом несколько трудоемким. Сбывался в сыром виде только хороший корень, мелкие же корешки поступали для переработки в местные терочные заведения, где хрен легко перетирался и продавался затем на базарах в виде порошка.

Вырытый из земли хрен распределялся на несколько сортов. К первому сорту относились корни толщиной от ½ до 1 вершка, ко второму – от ½ до ¾ вершка, а самый мелкий корешок, называвшийся жилкой, тоже шел в дело: его сушили и толкли в ступах. Этот толченый хрен имел большое применение особенно в постные дни для приготовления очень распространенного и вкусного горохового киселя, который нарезался кубиками, поливался льняным маслом и разведенным в квасе толченым хреном.

Суздаль, район ул. Пинаиха в конце XIX века. Все, что растет вокруг домов, – это хрен (фото А. А. Соболева)

Мелкие огородники сдавали хрен скупщикам из Михайловой Стороны (село рядом с Суздалем, ныне часть города), которые на зиму складывали его в сырые подвалы, чтобы он не заветрился. А ранней весной из Петербурга к ним приезжал главный скупщик, поставщик Двора Усов. Он вел торговлю хреном даже с заграницей, особенно с французскими ресторанами. О важности этой культуры для города говорят данные губернского Статистического комитета. Так, в 1861 году в Суздале было всего 15 заводов – 3 кожевенных, 4 сало-свечных, 5 кирпичных и 3 «хренотолчейных»32.

Рецепт из книги «Постная повариха» (Кострома, 1796)

Русский исследователь М. С. Антипович в 1910 году писал, что суздальцам удалось организовать сбыт хрена в Москву и в другие города. «Благодаря тому, что рынок оказался громадным, спрос превышает предложение, особенно на высокие сорта, и цены поднялись: прежде платили 60 копеек за пуд, а в 1908 году цена эта поднялась до 2 рублей»33.

А наш знакомый – суздальский фермер Павел Николаевич Девятов угостил нас хреном по своему рецепту. «Это хрен кишлеевский34, – говорит он. – Рецепт его очень простой. Натираем его на терке, добавляем немного водички. Даем постоять часа два-три. А потом заливаем капустным рассолом. Хрен у нас добавляли во все консервации – в огурцы, помидоры. Везде клали листья хрена. Из рубленых листьев хрена делали и зеленую приправу. А тертый хрен добавляли всегда в борщ или щи».

«Угощаются до весела в честь капустной рубки»

«Выпив браги и взяв кочерыжку, девицы отправлялись к холостым иконописцам». Как же затейливо был устроен наш старинный быт. И работа, и веселье в нем шли рука об руку.

© sergeypykhonin / Фотобанк Фотодженика

Изучая исторические сведения о Суздале и его окрестностях, мы встретили и такое красочное свидетельство прошлой жизни:

«В августе и сентябре месяце идет ряд установленных временем и обычаями праздников. Сначала чистят лук, который, как соспеет, свозят с огородов в дом и складывают у окон дома. Лук очищают ножами девушки и женщины, созванные из посторонних, а более соседок и родных. Как очистят лук, который складывается на зиму на полати, делается угощение чистильщицам с платою и деньгами. И очень часто собираются знакомые и родные, которых прилично угощать. Пирушка эта называется почистками.

После засидок в половине и конце сентября месяца капустная рубка также имеет местное значение. На капустную рубку приглашаются молодые девушки и женщины человек до

12, смотря по надобности, или сколько есть подруг и родных у девушки (если есть), у которой в доме рубят капусту. Девушки все одеваются в хорошее платье, ворота дома растворены и всегда с улицы.

Девушки по 6 на стороне (если их 12) дружно ударяют в корыто, наполненное капустою, сечками (здесь их называют тяпки). В этот день в том доме, где рубят капусту, готовят стол для девиц, чай, завтрак, обед, ужин, лакомства, и платится деньгами по 10 и 15 копеек серебром на человека. А также к капустной рубке ставится брага. Вечером девицы отправляются гулять по слободе. Они набирают с собой со стола лакомств, и кочней (кочерыжки от капусты), подходят под окна иконописцев или других холостых молодцев, с которыми разговаривают переменным голосом, завязавши платком лицо, так чтобы их не могли узнать.

Дают холостяку, который нравится, каждая по своему выбору яблоки, конфекты, орехи или просто кочерыжки от капусты, это продолжается весь вечер. Каждая девушка непременно сходит к дому уважаемого ею предмета и поговорит в окошко. Но при всем соблюдается приличие, а также девицы сопровождаются кем-либо из женщин»35.

Тема квашений и солений – одна из древнейших в суздальской кухне. О чем есть немало свидетельств. В 1633 году германский герцог Фридрих III отправил посольство к русскому царю Михаилу Федоровичу с целью изучить обстановку в Московском княжестве и завязать торговые отношения. В свите из 34 человек в качестве секретаря состоял Адам Олеарий. Все события, случившиеся c немецкими дипломатами, подробно, день за днем, были описаны им, и это описание представляет собой одно из замечательнейших литературных явлений XVII века.

Публичная аудиенция посольства Гравюра из книги: Адам Олеарий. Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно (1647)

Известно, что, путешествуя по России, Олеарий проплывал и по местам, не столь далеким от Суздаля. В июне 1636 года посольство двинулось по реке из Москвы к Коломне, затем по Оке – до Нижнего Новгорода. Здесь-то в конце июля они и проплывали по Владимирской земле, мимо Мурома. И уж, конечно, сведения о местной капусте (самый сезон ведь) не могли миновать путешественников.

Благодаря своей точности, записки Олеария «являются и одним из важнейших источников для изучения истории России того времени»36. Так вот, благодаря Олеарию нам известно, что «тут имеются и всякого рода кухонные овощи, особенно спаржа толщиною с палец, какую я сам ел у некоего голландского купца, моего доброго друга, в Москве»37, а также хорошие огурцы, разные сорта капусты, лук и чеснок в громадном изобилии.

© AndyCandy / Фотобанк Фотодженика

Славилась Суздальская земля и капустой «серой». Собственно, она и сегодня известна в русских деревнях. Это всего лишь те серо-зеленые листья, что растут вокруг кочана. И если в наши дни их чаще обрывают и выбрасывают или скармливают кроликам и козам, то лет 200–500 назад они применялись гораздо более широко и в «человеческой» кухне.

Заготавливали серую капусту так же, как и белую: рубили, солили, плотно утрамбовывали, протыкали первые три дня деревянной палкой, чтобы выпустить газы, снова приминали, накрывали, клали груз и так оставляли в покое на всю зиму. Бочки серой капусты хватало до весны на щи, бочки белой – на все остальное: просто на закуску с постным маслом, клюквой и сахаром или для более сложных блюд, с мясом и птицей.

Впрочем, это сегодня «серая капуста» – лишь листья вокруг кочана. В давней же нашей истории этот сорт, очевидно, имел и «бескочанный» вид. Просто в процессе селекции капуста выглядела по-разному. Существовали и какие-то исчезнувшие сегодня сорта без кочанов. Ведь и на нынешнем огороде кочан не всегда завязывается. Нередко вырастают просто серо-зеленые листья – сейчас ни к чему не пригодные, а несколько веков назад очень даже годившиеся в пищу.

Что же касается обыкновенной белокочанной капусты, то она полноправно вступила в свои права – и стала одним из главных блюд местной кухни. Конечно, первое, что приходит на ум в связи с ней – это употребление в квашеном виде. При этом старинный рецепт все-таки отличался от современного. Так, в частности, обычным делом было класть в квашеную (соленую) капусту анис, шафран, а также изюм.

Вот что пишет автор XVII века: «Крестьяне вместо всякой повинности обязаны были ставить капусту на Царскую кухню. У каждого почти нашли бы две или три полные бочки капусты самой белой, и так хорошей, какой трудно видеть у нас или в другом месте. Квасят ее в кочнях с анисом и кишнецем, от чего она чрезвычайно вкусна»38.

Анис как составная часть рецепта сохранялся достаточно долго. Так, в 1843 году известный журналист Николай Греч, описывая засолку капусты, отмечал, что ее складывают в бочку «слоями, пересыпая солью и анисом и перекладывая лимонными кружочками»39.

Квашение (засолка) капусты для России – это уже скорее не кулинарный, а культурный феномен. В XIX веке в Сибири, например, это занятие превращалось в вечерние посиделки с соседками, которые так и назывались – «капустка». Вот что писала по этому поводу в 1837 году Екатерина Авдеева40, первая в нашей стране женщина – автор поварской книги:

На что еще шла капуста в русской кухне? Можно назвать как минимум еще два блюда, чрезвычайно характерных для нее.

Первое – это взвары. Собственно, самостоятельным блюдом их назвать трудно. Скорее, это приправа – уваренный до густоты соус для рыбы, мяса и т. п. Еще в «Росписи царским кушаньям» (1610–1613) упоминается: «а к лебедям во взвар и в потрохи 45 золотников шафрану», «да во взвар же 3 ковша бастру», «часть лосины ребряные подо зваром, а в ней 2 золотника перцу», «а взвар на него с шафраном от рафленаго куряти»41. Взвар как универсальный соус мог состоять из разных специй, лука, капусты, меда и т. п. Вот, к примеру, один из «капустных» вариантов42:

Другое, несомненно, историческое русское блюдо – селянка. Тут, как всегда, возникает путаница: селянка-солянка. Что из них суп, а что – жареная капуста? Скажем откровенно, изучение старинных источников ясности в этом вопросе не прибавляет – в разных книгах может обозначать и то и другое. Что, в общем, вполне объяснимо – поджаренная капуста является основой и для горячего, и для супа43.

А дальше с приходом в нашу кухню европейских блюд в конце XVIII века капуста и вовсе становится незаменимой для салатов и супов. При этом трудно сказать, насколько, скажем, такой рецепт был распространен в реальной кухне этого времени. Или это было лишь творчество и пожелание составителя «Поваренного календаря», пытавшегося с помощью незатейливых переводов привить вкус к иностранным блюдам. В разных областях знания мы сталкивались с подобными процессами. Когда по-европейски ориентированная литература эпохи старалась познакомить публику с новыми привычками, вкусами, вещами. Только не всегда эти стремления авторов превращались в реальный общественный интерес, оставаясь порой лишь любопытной приметой времени, странной на сегодняшний взгляд комбинацией «французского с нижегородским»44:

А какие же сорта капусты были известны у нас в те годы? Вы удивитесь, но к XVIII веку капустный ассортимент фактически приблизился к современному. Открыв изданный в 1795–1798 годах «Словарь поваренный, приспешничий, кандиторский и дистиллаторский», мы можем встретить там капусту кочанную, савойскую, цветную и др.

Естественно, что капустная тема не была обойдена вниманием и в суздальской кухне. Капустник там – один из лучших деревенских праздников. Читая номера «Владимирских губернских ведомостей» за середину XIX века, можно просто наслаждаться этими текстами. Вот, например, таким, относящимся к селу Мстера, входившему когда-то в Суздальский уезд:

«Капустник – не что иное, как капустная рубка, совершаемая ежегодно с особенным весельем. Как приходит осень и наступает время капустной рубки, уже начинают заботиться о капустниках. Каждые знакомые или родные между собой уговариваются, у кого, когда быть капустнику, чтобы сделать в разные дни и повеселиться на том и другом.

Накануне капустника привозится из огорода капуста, приготовляется среди двора ближе к воротам большое корыто, устраиваемое на аршин от земли для рубки капусты. Приглашают молоденьких девиц, которые называются рубьями, до 10 человек, смотря по надобности и количеству капусты…

Первое корыто изрублено, здесь дело домохозяек складывать в кадки с помощью тех же девиц. Далее наполняется снова и продолжается новая стукотня тяпками, оглашающими на далекое расстояние. И таким образом, работа продолжается целый день. Вообще всякая капустная рубка, как бы семейство не было велико, оканчивается одним днем. Даже если бы не было достаточного количества продукта, то и тогда девицы протянут время до вечера. Им нужен вечер, а вечером бывает капустник.

© VadimVasenin / Фотобанк Фотодженика

Как пред сумерками капустная рубка кончилась, девицы входят в горницы, где наслаждаются различными лакомствами за самоваром и весело распевают песни. К этому же времени являются по нарочитому зову дорогие гости, родственники и близкие знакомые домохозяина. Впрочем, на капустник приходят и без приглашения. Каждому известно: где капустник, тут и праздник, тут и пир горой. Гости на капустнике угощаются не с принужденной веселостию и проводят время нередко за полночь. Зелено вино воодушевляет, а красны девицы потешают»45.

Соленья – непременная закуска. И повседневная, и праздничная. Обязательное блюдо на русском столе в любую эпоху. Это сейчас мы готовим их все по отдельности – квашеную капусту, моченые яблоки, соленые огурцы. А раньше все было проще и сложнее одновременно. Отголоски старинных способов приготовления этих закусок мы нашли, беседуя с жителями Суздаля – теми, кто помнит еще тот старый деревенский быт бабушек и прабабушек.

© STRANNIK9211 / Фотобанк Фотодженика

– Вот, к примеру, яблоки, – рассказывает нам местная фермер Наталья Доронина. – Мы их только квасили или сушили. Причем квасили их с капустой. Брали только антоновку – это я помню точно. А бочки перед этим обязательно нужно было подготовить. Сначала их несколько дней держали в речке – погруженными в воду, чтобы они разбухли. Потом доставали, пропаривали с ржаной соломой. Клали туда солому, заливали горячей водой, чтобы она вся пропарилась.

На дно бочки кладутся листья капусты с вилка. На них – бородинский хлеб, пару кусочков покрошить. Или просто ржаной солод. Раньше клали даже квасники – пирожки из ржаной муки и солода. Вот как определяет их Владимир Даль: «Квасники – ржаные либо солодовенные хлебы, лепешки, на которые наливается кипяток и делается квас». Их ломали на кусочки. А сверху настилали соломы. Яблоки клали поверх соломы и заливали обычной колодезной водой. Все это стояло в погребе, в леднике. Кто-то держал неделю, кто-то больше – кому как нравилось.

А с капустой поступали иначе. Точно так же клали на дно капустные листья. Затем – квасники или просто ржаную муку. На донышко складывали рубленую капусту, затем нарезанную полвилками. Снова на нее – рубленую, тщательно забивая все полости между половинками кочанов. Дальше клали слоями: яблоки – рубленую капусту – снова капусту полвилками. Сверху клали уже заквашенные (!) осенние огурцы. В зависимости от размеров бочки эти слои можно было еще раз повторить.

В поселке под Суздалем нас познакомили и со способом делать самые правильные огурцы. «В начале октября, перед Покровом, – говорила нам местная жительница, – обязательно еду к маме в деревню квасить огурцы. Рассол из огурцов (тех, которые заквасили летом) надо слить, смыть осадок. Нарубить белой капусты – чистой, без соли. Насыпать ее в емкость, уплотнить. Сверху укладывается слой этих соленых огурцов. Снова слой капусты… И так до верху бочки. На самый верх можно положить листья капусты – просто расстелить и придавить.

Сверху помещают гнет. А на следующий день смотрят: есть сок? Если нет, то добавить немного огуречного рассола из расчета одна столовая ложка на литр воды в бочке.

Дальше это все бродит, прокалываем время от времени. То есть фактически огурцы квасятся дважды. Капуста отдает свой вкус, аромат и ядреность огурцам. А саму ее мы не ели – отдавали скотине».

В общем, способы – на любой вкус. Главное, бочку побольше запасти!

Хмельная интрига

Хмель – вьющееся многолетнее растение, относящееся к семейству коноплевых. В России он распространен почти повсеместно в европейской части. Шишки хмеля являются сырьем для пивоварения. Их добавляют в конце кипячения, что придает пиву особый аромат. При этом для пивоварения культивируют только растения с женскими цветками – «хмелевыми шишками».

Подмешивать хмель к напиткам – давняя традиция, появившаяся у славян, вероятно, еще задолго до Киевской Руси. Это растение упоминается в летописном известии о договоре князя Владимира с болгарами 985 года: «Толи не будет межю нами мира, елико камень начнет плавати, а хмель почнет тонути»46. Наши предки предполагали, что хмель сильно пьянит. Но это заблуждение. Хмель лишь способствует устойчивости напитка в хранении и придает ему характерный горький вкус.

О хмеле на Руси упоминает еще «Повесть временных лет». Древний город Новгород, отмечает она, вместе с воском и медом отправлял за море и хмель, собираемый в земле Тверской и Суздальской. В договорных грамотах за 1270 год новгородцев с великим князем Ярославом записано: «А что, княже, мытъ по Суждальскои земли и въ твоеи волости: от воза имати по 2 векши, и от лодье, и от хмЪлна короба, и от лняна»47.

«Суздаль и его окрестности известны по произращению хмеля, которого поступает в продажу до 5000 пудов [в середине XIX века]. В торговле здешний хмель ценится наравне с Гуслицким (Московская губерния). Вообще, разведение хмеля считается здесь если не самым выгодным, то одним из очень выгодных употреблений усадебных земель, хотя хмельники и требуют довольно сложного ухода и немало издержек»48.

Хмель издавна выращивался во многих местах Центральной России. Но далеко не везде его заготовка приобретала промышленный характер и становилась заметным фактором крестьянской хозяйственной жизни. Одним из таких мест стала Гавриловская волость Суздальского уезда.

Точных исторических данных о времени появления хмелеводства в этом районе нет. Но, по крайней мере, по писцовым книгам Гавриловского посада 7182–7185 годов (1674–1677 годов) там существовал уже целый «хмелевой ряд», где имелись:

«1. Лавка Ларьки Иванова Погрельцева, 2. Анбар с навесом с ледником, что ставили великаго государя кружечнаго двора откупщики и пиво, и мед, 3) Место лавочное пусто, 4) Анбар и Ивашки Парамонова Загрядского и т. д.»49.

Скупленный и упакованный здесь хмель развозился по самым отдаленным районам Руси, добираясь и до Новгорода, и до Киева, и до Варшавы. Уже в конце XVIII века у скупщиков хмеля в Гавриловском районе были довольно прочные связи и с Австро-Венгрией.

Вообще, помимо Суздаля и Гаврилова Посада хмель во Владимирской губернии выращивался лишь для личных нужд. Местный краевед Дмитрий Гуляев в изданной в 1917 году книге так описывает причины этого: «Еще определеннее в этом отношении говорит староста с. Клин, Муромского уезда: “Где у кого сам растет, то сорвут, да и то немногие, на брагу к престольному празднику… По две, по три горсти хмель ведь нужен каждому”.

Именно этой “небольшой” нуждой в хмеле для крестьянского пива или браги к престольному празднику или к другому какому-нибудь торжеству вроде свадьбы и объясняется существование в самых разнообразных уголках губернии миниатюрных хмельников с несколькими штуками или, в крайнем случае, десятками штук тычин хмеля, который собирается почти исключительно для собственного потребления»50.

В России в те годы культивировались главным образом два сорта хмеля – ранний красный жатецкий и зеленый богемский. Оба давали довольно ценный рыночный продукт и имели очень хороший сбыт.

«В Гавриловской волости, – отмечал Д. А. Гуляев, – встречаются оба эти сорта хмеля, но уже значительно переродившиеся под влиянием местных климатических и почвенных условий. Как среди самих хмелеводов, так и на хмелевом рынке они известны уже под названием “перерод богемский” и “перерод заацкий”51. Значительное преобладание в районе имеет хмель богемский, заацкий стал культивироваться только с начала XX века и понемногу начинает вытеснять богемский, хотя далеко еще не установлено, который из них более подходящ для района».

Крупноплодный и обильный семенами «богемский перерод», получаемый в Гавриловском районе в преобладающем количестве, ценился по своим качествам вообще несколько ниже заграничного, но давал более высокие урожаи.

Вместе с тем, он был значительно выносливее относительно климата, почвы и неблагоприятных внешних условий и менее подвержен нападению паразитов.

«Суздальский хмель известен в Санкт-Петербурге и Москве, в других городах, куда он ежегодно доставляется в большом количестве. Мещане этого города издавна занимаются огородничеством и садоводством, и некоторые из них получают от этого до 1000 рублей серебром в год»52.

Местные скупщики всегда были хорошо осведомлены относительно материального положения мелких хмелеводов своего района и держали их в своих руках довольно прочно.

Нуждаясь постоянно в деньгах, хмелеводы-крестьяне очень часто запродавали свой продукт еще до сбора, чтобы получить в виде задатка нужную сумму денег.

Суздаль, вид города при въезде в него с южной стороны (фото А. А. Соболева, 1910)

И конечно, всегда от таких коммерческих операций выигрывал скупщик, который, во-первых, был лучше знаком с состоянием рынка, а во-вторых, понимал нужду хмелевода и знал, что его можно поприжать в цене. Нередки были случаи, когда скупщики приобретали хмель в 1,5–2 и более раз дешевле рынка.

Скупщики действовали в районе всегда наверняка, предлагая вначале такие низкие цены, что только действительно сильно нуждающиеся хмелеводы скрепя сердце продавали свой продукт. С более же или менее состоятельными хмелеводами ежегодно велась взаимная довольно остроумная игра, где бóльшие шансы выигрыша все же имел скупщик.

Ранней осенью хмелеводы обыкновенно назначали на свой продукт ненормально высокие цены, а скупщики, наоборот, ненормально низкие. Сговориться, конечно, не могли, расходились и выжидали. Проходила неделя-другая, скупщики немного повышали цены, а хмелеводы – понижали, но разница все же была еще слишком велика и торг состояться не мог.

Тогда хмелеводы начинали наблюдать за скупщиками, особенно если они односельчане, – много ли получает скупщик телеграмм от своих «крупных господ», для которых скупает продукт, и часто ли заезжают к нему люди «городского» типа. Каждый из них казался деревенским хмелеводам покупателем хмеля.

Если телеграммы скупщику – явление частое, или если к скупщику нередко являются «городские» гости, хмелеводы твердо держались максимальных цен, считая, что в хмеле нуждаются. Если же телеграмм мало и гостей «городского» типа у скупщика нет – цены быстро понижались, так как хмель, особенно полученный в крестьянских хозяйствах, был часто недосушенный, быстро портился. Так что сбыть его необходимо было поскорее.

Учитывая эти обстоятельства, скупщики обычно пускались на хитрость. Так, они частенько договаривались с доставщиком телеграмм, чтобы тот носил их по возможности вечером, когда стемнеет. И не улицей, а задворками, чтобы никто из односельчан не мог его заметить.

Суздальские Торговые ряды начала XX века (фото А. А. Соболева)

Результат всегда получался для скупщиков очень приятный: нет телеграмм, – значит, не очень нуждаются в хмеле и, следовательно, цены надо понижать, – рассуждали хмелеводы.

В годы же, когда цены на хмелевом рынке стояли очень низкие и спрос на хмель был невелик, скупщики поступали иначе: просили доставщиков телеграмм в свободное время забегать к ним будто бы с телеграммами или же уговаривали кого-либо из знакомых «городского» типа заехать в гости. Хмелеводы принимали все это за чистую монету и повышали цены. Само собой разумеется, что скупщики в такое время хмель не покупали, а только торговались.

Этим путем обыкновенно скупщики отделывались и от нежелательных конкурентов: хмелеводы крепко держались таких высоких цен, что конкурент вынужден был махнуть рукой и уйти. Когда же время уйдет и хмель грозит попортиться от долгого лежания, а в хозяйстве хмелевода острее начинает чувствоваться нужда в деньгах, скупщик, смеясь, рассказывает о своей шутке и хмелеводы, ругаясь, несут хмель уже по очень и очень пониженным ценам.

По свидетельству самих же скупщиков, цены на хмель при закупке его у крестьян всегда в среднем процентов на 50 ниже, чем цены, по которым сбывают его сами скупщики, причем колебания цен в течение каждой осени довольно значительны.

Как же использовался хмель в местной кухне?

Естественно, главным образом для приготовления пива. В книге конца XIX века53 мы находим рецепты приготовления различных его сортов. Среди них и те, что применяют традиционные суздальские продукты – хмель и мед:

А вот и вовсе удивительное пиво, включающее в себя еще один суздальский специалитет – вишню:

В общем, хмель был любим в Суздальской земле. А народная смекалка и фантазия позволяли использовать его для самых разнообразных напитков.

«А наипаче огурцов преизобильно»

Огурец – наша древнейшая культура. Три огуречных семечка найдены были в слое Х века при раскопках Великого Новгорода. Исконно русские огурцы – муромские, боровские, вязниковские – это разновидность киликийских огурцов, распространенных в Средней Азии, Иране, Афганистане и Азербайджане. Современные семена муромских огурцов и найденные при раскопках в Новгороде идентичны. Они относятся к западно- азиатскому типу. Плоды с очень тонкой, эластичной, блестящей кожицей, без бугорков, с тонкими нежными волосками, почти не играющими роли в испарении.

Муромские и вязниковские сорта огурцов издавна культивировались в Суздале. Огурцы эти на семена выращивали огромными, как кабачок. Собирали их перед Покровом, семена выпускали. Их промывали, сушили и сохраняли на следующий год.

«Ученые двести лет бились над проблемой лучшей закуски, но ничего лучше соленого огурца придумать не смогли», – писал еще Антон Павлович Чехов. Действительно, соленый огурец претерпел на себе все перипетии нашей кухни. И с ее развитием от домостроевской до изящно-аристократической сам превратился из примитивной закуски и «наполнителя» для супа калья в настоящее произведение гастрономического искусства.

Понятно, что огурцы в России солили повсюду. В каждой местности были свои правила и секреты. Какие-то, как, например, холынские54 огурцы, были лишь местной достопримечательностью. С другой стороны, по мере унификации кухни к концу XIX века возобладал некий единый стандарт засолки огурцов. Даже газета «Наша пища» приводит его в 1894 году как «лучший». «Из огородных продуктов, заготовляемых впрок, – пишет она, – огурцы занимают главное место среди немногочисленных консервов нашего хозяйства. Этим можно объяснить существующее разнообразие способов заготовления (соления) огурцов и хранения их уже заготовленными в течение более или менее продолжительного времени. Но, к сожалению, далеко не многие из наиболее распространенных способов заготовления огурцов могут удовлетворить если не всех, то хотя бы некоторых любителей консервированных огурцов. Поэтому прежде, чем остановиться на каком-нибудь из этих способов, приходится делать много испытаний и уже по сравнении полученных результатов отдавать предпочтение тому или иному способу.

Лучшим из испытанных нами способов заготовления огурцов считаем заливку их специально изготовленным для того отваром, который приготовляется следующим образом: на одно ведро воды берется два фунта соли, ¼ горсти чаберу (травы), один пучок веток укропа и ¼–½ горсти чесноку (зеленого). Все это кипятится в плотно закрытом горшке или котле, потом процеживается, и полученным отваром, по его охлаждении, заливаются уложенные в соответствующую посуду огурцы. Укладываются они без всякой перекладки их чем бы то ни было между рядами и немедленно после сбора с огорода и тщательной промывки в холодной воде. Залитые отваром огурцы сверху покрываются слоем вишневых, дубовых или смородиновых листьев. Отвару наливается, конечно, столько, чтобы все огурцы были в нем погружены. Сколько потребуется отвара и нужных для его изготовления составных частей на данное количество огурцов, можно безошибочно определить, полагая на меру (четверик) огурцов ведро отвара»55.

Суздаль, как и его соседи во Владимирской и Московской областях, издавна славился своими огурцами. Еще Анания Федоров, ключарь Рождественского собора, составивший в XVIII ве- ке описание города под названием «Историческое сказание о Богоспасаемом граде Суждале», отмечал: «…место, на котором возник град Суждаль и приятное, и к плодоношению всякому угодное, не токмо овощия, но и древес садовых множестве плодящее… Во граде Суждале по доброте земли и по приятности воздуха паче ныне имеется овоща огородного, си есть: капусты, луку, хрену, чесноку, а наипаче огурцов преизобильно»56.

«Обширное огородничество составляло особый предмет заботливости и трудов здешних обывателей, – писал инженер-технолог Иван Несытов в “Обозрении промышленности г. Суздаля и его уезда” в 1853 году. – С появлением весны и с просушкою почвы старый и малый принимается за заступ для обработки своих огородов. Беднейшие из жителей обрабатывают огороды своим семейством, более зажиточные нанимают работников, которых, начиная с весны до глубокой осени, нередко бывает до 40 человек в одном огороде»57. Огурцы давали хороший доход местным огородникам. В урожайный год они сбывались по 8 копеек серебром за четверик (от 125 до 150 огурцов в каждом).

Классик российского огородничества селекционер Ефим Андреевич Грачев (1826–1877), отдав много времени работе с муромскими огурцами, давал и свой рецепт58 их засолки:

Впрочем, есть одна особенность. Муромский гладкий огурец годится для медленного просаливания, но не идет для консервирования – тут лучше пупырчатые. Именно они и стали «визитной карточкой» Суздаля. Столетиями тут вырабатывались свои собственные разновидности. Не закончился этот процесс и в XX веке. Помним, в начале ноября, когда снова приехали мы в этот старинный город, состоялся у нас разговор об огурцах со старожилами.

Так вот, огурцы выбирали, оказывается, и благодаря их красоте. Уже в советские времена стали популярны «изящные» огурцы – тонкие, нежные. Новый сорт суздальских огородников даже получил такое название – «Изящный». В отличие от него вязниковские и муромские огурцы были более «пузатые». А этот имел аристократическую худобу. И крупные шипы-бугорки. Это было неспроста. Ведь именно они впитывают весь рассол. Так что огуречный выбор суздальцев в 1970-е годы диктовался их давним промыслом – солением этих овощей. «Изящный» огурец был с тонкой кожицей и, самое главное, по цвету он получался почти белым. Кончики – зеленые, а само огуречное «тело» – бледное. На прилавке, говорят, смотрелся очень выразительно.

– В засолке, – рассказывает нам Светлана Колбина, наш любезный гид по Суздалю, – они были крепкими, хрустящими. Откусываешь его, а оттуда – дух огуречный и аромат несравнимый идет. Пропал этот сорт в бурные перестроечные времена. Сгинул без следа.

– А какой способ консервации огурцов принят сегодня в Суздале? С помощью квашения или соления?

– И тот, и другой. А вот к маринованным огурцам отношение спокойное, не любят их у нас. Мы делаем чисто соленые огурцы, которые раньше были бочковые. Способ один у всех. Холодная вода (даже не кипяченая) и два стакана соли на ведро. Доводится до состояния квашения. Рассол не кипятят. Снимают только пену. А как рассол «успокоится», отправляют в погреб.

– Рецепт очень простой, – дополняет директор Центра народного творчества г. Суздаля Татьяна Леонидовна Алехина. – Помню, жаловалась подруге – вот, мол, огурцов невпроворот, солить не успеваю. А она мне и говорит: я, дескать, всю жизнь проработала в ресторане «Гостиный двор», и мы всегда солили по простому рецепту. Запомни его формулу: 2–3–4. Берется 2 литра воды. А дальше 3 спичечных коробка соли и 4 коробка сахара-песка. Весь этот раствор вы кипятите, заливаете им огурцы.

Остужаете до комнатной температуры. Потом сливаете всю жидкость из банки, снова кипятите ее. Под крышку бросаете перец. И снова заливаете оставшиеся огурцы. Туда же добавляете чуть-чуть уксуса, буквально пол столовой ложки. И закатываете банку.

Рецепт оказался волшебным. И до сих пор пол-Суздаля им пользуется.

Но самый неожиданный рецепт, который мы обнаружили в Суздале, иной: соленые огурцы с медом!

За обе щеки их уплетали в детстве, – рассказывает нам суздальская «бабушка» и нынешний фермер Наталья Доронина. – Такая вкуснота была. Вот сегодня перед нашей встречей достала огурец, сахаром посыпала и съела. Для нас, детей, это было настоящее лакомство. Мы ждали, когда их нарежут и вынесут нам. Посыпают сверху сахаром и нам дают. Не было ничего вкуснее. А ведь это 1960-е годы. Не так уж и давно…

Вообще, суздальские таланты по выращиванию огурцов не потерялись совсем в советские времена. Но приобрели, конечно, грустные формы. Снижается эффективность обработки земли, урожайность, меняется отношение к огородничеству со стороны властей.

В 1970-е годы «милицейские патрули при выезде из города для проверки личного транспорта на предмет овощного товара – привычные картины советского времени, – пишет Роман Зеленский, автор книги “Суздальский огурец”. – Но огородничество в Суздале не угасло, а продолжало развиваться, впитывая опыт других территорий. Местные огородники, не забывая своих традиций, внимательно следили за литературой, посвященной огородничеству, пользовались новыми сортами огородных культур, проверяя их и сравнивая с прежними, хорошо знакомыми. Изучались новые рынки сбыта. Суздальские огородники в советский период добирались даже до Кольского полуострова, благо бензин в советское время был дешевым. Вновь освоили рынки столицы и других крупных промышленных центров. Иной раз они друг другу говорили: “Конечно, машину за сезон разобьешь, но на две заработаешь”. В советское время за жителями Суздаля прочно закрепилось шутливое прозвище – огуречники, мешочники, а иногда говорили “мужики суздальские – вечные труженики”»59.

Песня о вишне

Владимирская губерния, как и Суздальский уезд, была богата вишневыми садами. Несмотря на разнообразие вишневых пород, специалисты уже в начале XIX века выделяли там несколько главных: шпанские вишни, васильевские и родительские.

Шпанские вишни, как и следует из их названия, принесены были из Испании. Они были трех пород: черные, розовые и белые. Последние еще назывались «бел-горо», и, в отличие от первых двух, они были менее крупными и вкусными. Все эти вишни, как отмечали «Владимирские губернские ведомости»60, выращивались в обширном и некогда роскошном саду Баранова в селе Суходол в семи верстах от Владимира. А в самих владимирских садах их к тому времени уже не было.

Сегодня Суходол обычное село в Суздальском районе Владимирской области, входит в состав Павловского сельского поселения. А раньше оно было достаточно известно. Упоминается село еще в грамоте великого князя Василия Иоанновича от 1515 года. В середине XVII столетия Суходол находился уже во владении Андрея и Ивана Акинфовых, а в начале XIX века принадлежал помещику Языкову. В патриарших окладных книгах 1670 года в селе значится церковь святого апостола Андрея Первозванного; церковь эта, вероятно, была деревянная. Каменная церковь построена в 1704 году на средства окольничего Никиты Ивановича Акинфова. Отдельно от церкви стояла каменная колокольня, построенная в 1840 году помещицей генеральшей Барановой.

Фамилии Языкова и Баранова не зря соседствуют в летописи села. Дочь вице-губернатора (в 1823–1826 годах) Владимирской губернии Платона Евграфовича Языкова – Елизавета Платоновна (1804–1846) была замужем за Иваном Николаевичем Барановым. В молодости он участвовал в Бородинском сражении, за что получил золотую шпагу с надписью «За храбрость». А в отставку вышел уже генерал-майором в 1829 году. Супруга же его отличалась нравом суровым и жестоким по отношению к крепостным и домочадцам.

Вот этим-то Барановым и принадлежал огромный сад с вишнями. Причем плоды его «родителева» сорта отличались даже от вишен в Патриаршем саду Владимира, который изобиловал всякого рода плодовыми деревьями. Сад Барановых был известен по всей губернии. Рядом с ним в своем имении и похоронена была Елизавета Платоновна.

Суходол. Церковь Тихвинской иконы Божией Матери

Но ни сад, ни колокольня Барановых не пережили советскую власть. В 1930-х с колокольни сняли все 12 колоколов, вывезли металлическую утварь. А в 50-е годы и вовсе разрушили, использовав кирпич для строительства фермы.

Впрочем, вернемся к местной вишне. Другой ее вид – «васильевские» вишни тоже были ягодами (вернее, если соблюдать ботаническую классификацию, костянками) превосходного качества: розовые и крупные. Они росли главным образом во Владимире в саду купца А. Никитина возле Ивановского моста и, конечно, в Патриаршем саду. Названием своим, отмечает обозреватель «Владимирских губернских ведомостей», они были обязаны легенде о том, что принесены были когда-то иноком Афонской горы из отечества Василия Великого – Каппадокийской Кесарии.

Истории Патриаршего сада, подтвержденной архивными документами, чуть более 400 лет. В конце XVI века уже существовал во Владимире Патриарший сад, принадлежавший Богородице-Рождественскому монастырю. Поскольку монастырь находился в ведении патриархов, то и сад, в котором любили отдыхать высшие духовные лица, стали называть Патриаршим. В XVII–XIX веках использовались и другие названия сада – Архиерейский и Синодальный.

Патриарший сад Владимира. Сегодняшний вид

В Патриаршем саду не было никаких экзотических растений, а лишь привычные для средней полосы вишни, груши, яблони и другие плодово-ягодные деревья и кустарники. Причем вишня была одной из излюбленных культур.

Кстати, и упомянутый выше сад купца А. Никитина тоже с историей. Андрей Никитич Никитин – личность легендарная в этих местах в середине XIX века. Бывший крепостной, выслужившийся до старшего приказчика, он в 1836 году выкупает себя и семью из крепостной зависимости. В этом же году он был назначен куратором работ по построению Московско-Нижегородского шоссе. Работа сложная, но прибыльная: постройка и ремонт шоссейных дорог, мостов, поставки и содержание почтовых лошадей. Неудивительно, что скоро он становится купцом второй гильдии, а в 1842 году входит в первую гильдию купечества и превращается в главного мецената Владимира.

Никитин на свои деньги основывает Александринский детский приют с целью «призрения и воспитания бедных сирот и детей неимущих родителей». Кстати, его первым директором стал известный в Суздале и далеко за его пределами Митрофан Иванович Алякринский. Соратник легендарного доктора Моренкова (изобретателя «кофе Моренкова»), о котором мы расскажем в одной из глав этой книги.

Митрофан Иванович Алякринский (1794–1872)

Родительские вишни в Суздале использовались больше всего для приготовления варений и наливок. Их же мариновали в уксусе на зиму. Вот примерно так, как это советовала Елена Молоховец:

Сам же вишневый промысел в Суздальском крае имел впечатляющие масштабы. В конце XIX века тысячи пудов вишен продавались за лето. Преимущественно они сбывались на месте винозаводчикам, которые превращали ягоду в «вишенную» наливку. Или в вишенный морс, производимый с изрядной хитростью и смекалкой.

Собственно, морсом в те годы назывался и готовый шипучий напиток, и свежевыжатый вишневый сок. Но вот как выжать его в промышленных количествах, используя лишь примитивную технику и ручную силу? Вишня ведь не виноград, который можно ногами топтать. Из нее сок выжать посложнее будет. Всю технологию этого описывали «Владимирские губернские ведомости»:

«Мы расскажем о вишенном морсе, – пишет обозреватель газеты, – составляющем свою особенность и особенное его приготовление. Для этого устроен станок, заключающий в себе большую деревянную колоду из цельного дерева, толщиной до 4 аршин. В середине ее сделано углубление вроде ящика длиной 1 аршин и шириной ¾ аршина. Внизу углубления наружу выходит два металлических лотка для спуска морса. По обеим сторонам колоды врыты глубоко в землю самые толстые столбы с прорезями или окнами над поверхностью колоды. Наверху устроена кровля, от которой сверху спущены толстые веревки, и на них привешены против отверстий столбов обрубки или чурбаки из толстого дерева, весом каждый до 7 пудов. Вот и все устройство такого станка.

Теперь опишем пробивание вишен. Сначала их перемалывают следующим образом. Небольшой ящик в полтора аршина в длину и пол-аршина в ширину. На одной стороне его устроен во всю ширину его деревянный валик с зубцами. В этот ящик ссыпают вишню и вертят за рукоять валика. Вишни, проходя под его зубцы, раздавливаются и спускаются в кадку. Затем следует процесс укладки в колоде.

Внизу сначала кладутся не очень плотно во всю длину отверстия или ящика колоды деревянные довольно толстенькие пластинки или дощечки. Делается это для той цели, чтобы размолотые вишни не могли попасть в металлические лотки. На дощечки кладется крестообразно веревка, что называется крест, и настилается солома. На это из кадки вливают измолотые вишни. Сверху и с боков их закрывают также соломой, поверх которой завязывают веревку узлом. А потом во всю величину отверстия накрывают толстой крышкой, называемой сухарь.

© AlterPhoto / Фотобанк Фотодженика

На нее кладут еще толще деревянный брус. На него толстое четырехгранное бревно – переклад, – во всю длину колоды и проходящий в окна столбов. Теперь с обеих сторон в указанных окнах на это четырехгранное бревно вкладывают туго деревянные клинья. Они нажимают четырехгранное бревно, а последнее – все, что находится в ящике колоды. И в то же мгновение из лотков течет морс в поставленное корыто.

Выжмя сколько следует морса, все это снова разбирают и, вынув стиснувшуюся массу, ее еще раз кладут в кадку. Потом толкут железным пестом, кладут снова в колоду, снова делают пресс и еще сильнее ударяют чурбаками до тех пор, когда совсем перестанет капать морс»61.

Вишенный морс был очень приятен и вкусен, но не мог долго находиться в обыкновенном сосуде. И если не держался на льду, то скоро скисал. Его очень хорошо готовил вязниковский садовод И. И. Дикушин, так что он никогда не портился. Приготовление это было очень простое. Свежепробитый морс он разливал в самые крепкие бутылки, преимущественно из-под шампанского, и закупоривал с проволокой, как игристые вина и воды.

Такой морс был чрезвычайно приятен и игрист. Вот только при малейшей неосторожности при раскупоривании в бутылке не оставалось ничего, кроме пены. Нередко разрывало и сами бутылки. При этом, заметим, что это был лишь чистый вишневый сок, без всяких добавок и примесей. Из одного пуда вишен пробивалось морса 9 штофов [11 литров], а пробивка стоила 15 копеек с пуда.

Когда говорят о русских напитках, традиционно вспоминают квас, кислые щи, ставленый мед, пиво, сбитень. Но порой упускается из виду огромное количество напитков на ягодном и фруктовом сырье. Это сегодня они выродились в морс и компот. А еще полторы сотни лет назад их ассортимент был весьма впечатляющим.

Для начала поймем, какие виды напитков можно было делать из ягод и фруктов. Уже упомянутая вишенная наливка была не совсем банальным напитком. Конечно, массовыми были обычные версии с использованием хлебного вина (дистиллята), а с начала XX века – и сегодняшней водки (ректификата). Но из глубины веков дошли до нас и более оригинальные варианты. К примеру, такой62:

Это уже, по существу, вариация ставленого меда – старейшего русского напитка, чрезвычайно популярного и в Суздальском княжестве.

Если рассматривать безалкогольные или слабоалкогольные напитки, то речь может идти о следующих их категориях:

Водички – неброженые фруктовые воды. Сюда же можно отнести лимонад и оршад (миндальное молоко). Приготовлялись без нагревания и тепловой обработки.

Шиповки – броженые фруктовые воды.

Морсы – напиток, занимающий по своей консистенции промежуточное место между фруктовыми водами и фруктовыми соками. Для его приготовления ягоды разваривают в кипятке, процеживают и отжимают мякоть. Полученный сок в зависимости от вкусовых качеств иногда разбавляют или добавляют сахар. Раньше перед кипячением залитые водой ягоды доводили до брожения.

Сиропы – при их приготовлении фруктовый сок не разбавляется, а, наоборот, сгущается путем уваривания. Для сохранности добавляется сахар. К этой категории относятся, скажем, и многочисленные шербеты.

Чем, скажем, шиповки отличались от водичек? Двумя вещами. Во-первых, они были более яркими – как по цвету, так и по вкусу. То есть были гуще, полнее, кислее, сильнее окрашены, чем просто настои.

Во-вторых, как и следует из названия, при открывании бутылки они шипели, пенились, вырывались из горлышка. В этом смысле шиповки напоминают фруктовые квасы. Впрочем, брожение в них короче и градусов образуется совсем мало даже по сравнению с квасом. Суздальский вишневый морс как раз вариант такой шиповки.

При этом надо заметить, что классификация эта весьма условна. И, к примеру, Елена Молоховец вполне себе говорила о «водицах» как о хмельных напитках. То есть тех самых шиповках.

Да, собственно, и самый ранний рецепт хмельной водицы мы можем обнаружить в «Новой полной поваренной книге» Ивана Навроцкого, изданной в Санкт-Петербурге еще в 1788 году. Впрочем, даже по тексту видно, что перед нами лишь незатейливый перевод с иностранного. Как тогда еще можно объяснить употребление кальки «йест» вместо обычного российского «дрожжи»63?

Для приготовления шиповок употребляют не только фруктовые и ягодные соки, но и настои душистых листьев, к примеру черной смородины. Можно использовать также фрукты – яблоки, лимоны, апельсины, айву. Неплохо идет в дело и изюм. Существуют рецепты шиповок на березовом или кленовом соке. Как, например, в любопытном рецепте из изданной в 1892 году книги П. Ф. Симоненко «Образцовая кухня»64:

Базовый рецепт шиповки не так уж и сложен. Фрукты или ягоды развариваются в воде, процеживаются. По вкусу добавляется сахар или мед. А дальше добавляются дрожжи. Впрочем, можно обойтись и без них. Правда, для этого придется продержать раствор для брожения несколько дней в тепле. После окончания брожения жидкость процеживается и разливается в крепкие бутылки (лучше из-под шампанского). В каждую бутылку не забывают положить по 1–2 изюмины. А затем бутылки закупоривали пробками, которые обвязывали для надежности проволокой.

Затем на месяц-другой шиповка ставилась в погреб. Где окончательно дображивала и насыщалась углекислым газом. В ряде источников сообщают, что для вкуса в шиповку иногда добавляли водку, коньяк, ром. Та же Елена Молоховец рекомендует добавлять «французскую» водку:

После установления советской власти рецепт шиповок быстро потерял свою популярность. Государственная монополия на водку при СССР – это не либеральная царская «монополька». Борьба с самогоноварением развернулась не на шутку. И всякие настойки-наливки тоже попали под руку. Но это уже совсем другая история.

Мы же, завершая рассказ о суздальской вишне, не можем пройти мимо еще одной составляющей кухни – традиций, привычек, сопровождающих ее. Вишня в Суздале, конечно, была настоящим специалитетом. Но, как это часто бывает с кухней, славилась она не только вкусом, но и всякими связанными с ней историями. «Ах, какие песни были у наших крестьян! Нигде таких красивых нет», – часто приходится читать в воспоминаниях. Есть или нет, это вопрос долгий. А вот к чему были порой эти песни, суздальская история рассказывает очень наглядно. Оказалось, чтобы девушки-крестьянки не поедали урожай в процессе работы.

Государственный архив Владимирской области предоставляет немало материалов этой занятной истории65.

«Вишневые плоды во Владимирских садах от налета птиц предохраняются следующим образом. Обыкновенно в середине сада утверждают в земле четыре, одна от другой недалеко отстоящие жерди, которые вышиною иногда бывают до 18 и даже 20 аршин. Вверху этих жердей утверждается сиделка для сторожа, который входит туда по сделанной с одной какой-либо стороны лестнице. Это здесь называется лачугой».

К сиделке со всех сторон от оконечностей сада прикрепляются веревки на довольно ближнем одна от другой расстоянии. Так что сторож, окруженный ими на верху сиделки, походит на паука, сидящего в своем гнезде, среди паутины. И как при концах веревок с самого частокола привешиваются доски с частыми погремушками, то сторож при виде птиц тотчас начинает трясти веревку, которая приводит в движение гремучую доску. И тем самым отдаляет от сада напуганных птиц, которых также пугают трещотками и хлопаньем длинными бичами. Сторожа за хранение вишневых садов получают от владельцев их до 2 рублей серебром в неделю.

Сбором вишен занимаются бедные женщины и девицы, которым платят в день обыкновенно по 13 копеек серебром. Ягоды с высоких дерев снимают на лесенках и кладут в лубочные набирки, а из них уже перекладывают в решета.

И когда наполнят их, выходят из сада под надзором приказчика с песнями. И так проходят по улицам до места складки плодов, которыми они без жалости готовы наполнять желудки.

Но добрые предусмотрительные надзиратели, опасаясь за здоровье лакомых сборщиц, предохраняют их от излишества тем, что заставляют петь во все горло.

По грибы и ягоды

Дары леса и луга издавна входили в рацион жителя средней полосы. И окрестности Суздаля не были в этом смысле исключением. Наоборот, давали пример богатства и разнообразия этого стола.

А русский «салатный» ассортимент действительно восхищал: крапива, щавель, борщ, медуница, спаржа, кислица, солодковый корень, сныть, укроп, черемша. Список можно продолжать еще долго. При этом огородные овощи, бобовые – горох и репа, свекла и фасоль – порой лишь дополняли этот удивительно самобытный стол.

© AlterPhoto / Фотобанк Фотодженика

Когда говорят о самостоятельности, оригинальности русской кухни, первое, что приходит в голову, – всякие вычурные блюда из рыб, лебедей, икры и тому подобное. А обычная зелень, грибы, ягоды кажутся нам совершенно нехарактерными для нее. Все понимают, конечно, что они были и есть, но очень уж эти блюда привычны, неоригинальны. Однако в этом и кроется огромное заблуждение. На самом деле овощной русский стол полон уникальных, нигде не встречающихся блюд из истинно русских огородных и диких растений.

При этом, в отличие от столичной боярской кухни, в Суздале все эти «дары природы» представляли собой не только обычную крестьянскую, но и изящную, богатую кулинарию, входя в рацион местных монастырей, которые, как известно, не раз принимали у себя царствующих и знатных особ.

Разведением и сбором диких растений на Руси издавна занимались в монастырях. Уже в ХI веке «монахи-лечцы» Киево-Печерского монастыря славились своим врачебным искусством. Для целенаправленного выращивания лекарственных трав в XVI веке Иваном Грозным открывается Аптекарская палата, преобразованная в XVII веке в Аптекарский приказ.

По всей России создаются аптекарские огороды – сады, где разводятся лекарственные растения. Уже в XVIII столетии суздальский Спасо-Евфимиев монастырь имел обширное садовое хозяйство с аптекарским огородом. Здесь выращивание растений стало одним из видов монашеского послушания. Сегодня монастырский огород воссоздан и позволяет дополнить наши представления о жизни Спасо-Евфимиевой обители. Вот как он выглядит в наши дни:

Травы в монастырском огороде там выращивались не только в медицинских, но и в кулинарных целях. Впрочем, эта любовь местных жителей к дарам природы была характерна для суздальцев во все времена. Крапива и лебеда всегда выручали россиян в трудную годину. И блюд из них в русской кухне немало. Другое дело, что сегодня многие из этих кушаний порядком подзабыты. А ведь раньше они были на любом столе во все времена года.

Хлеб с лебедой столетиями выручал россиян от голода. Семена лебеды белой действительно часто употреблялись в голодные годы для выпечки суррогатного хлеба. Казалось бы, это логично. Они содержат жиры, много азотистых веществ (белков), крахмала и клетчатки. Однако хлеб получался горький, крошащийся, трудно переваривался и вызывал сильное раздражение пищеварительного тракта.

«На границе Ефремовского и Богородицкого уездов, – пишет Лев Толстой, – положение худо в особенности потому, что при всех тех же невзгодах, как и в Крапивенском и Богородицком уездах, при еще большей редкости лесов, не родился картофель. На лучших землях не родилось почти ничего, только воротились семена. Хлеб почти у всех с лебедой. Лебеда здесь невызревшая, зеленая. Того белого ядрышка, которое обыкновенно бывает в ней, нет совсем, и потому она не съедобна. Хлеб с лебедой нельзя есть один. Если наесться натощак одного хлеба, то вырвет. От кваса же, сделанного на муке с лебедой, люди шалеют»66.

В конце XIX века тема была явно в фокусе общественного внимания. Вот и А. П. Чехов не миновал ее. 11 октября 1891 года в «Новом времени» (№ 5610) была помещена маленькая заметка без подписи «Вопрос», приписываемая Чехову:

«Ввиду того, что лебеда примешивается к муке и хлеб с примесью лебеды употребляется крестьянами давным-давно, может быть столетия, нас просят спросить гг. ученых, исследованы ли семена лебеды и определены ли те питательные составные части, которые, вероятно, заставляют крестьян прибегать к этому растению, или же никто из гг. ученых этим растением не занимался и дело ограничивалось только тем, что все они разводили руками, когда слышали о лебеде как суррогате хлеба?»67

Уже 13 октября в «Новом времени» (№ 5612) были напечатаны ответы профессоров Баталина и Куцынского. Вопрос заключался в том, определены ли питательные свойства лебеды; профессора считали, что в семенах лебеды содержится белок и крахмал. Действительно, химический состав хлеба из семян лебеды сравнительно близок к составу ржаного хлеба, однако опыты, которые проводились над усвояемостью хлеба из лебеды во время неурожая 1891–1892 годов, дали плохие результаты.

Куцынский в «Письме в редакцию» отметил ядовитость семян лебеды. Косвенным откликом можно считать также письмо «К редактору “Русских ведомостей”» проф. Ф. Эрисмана68. Тот просил присылать ему различные виды суррогатов хлеба для изучения. К хлебу из лебеды он отнесся резко отрицательно: «Крайне нежелательно, чтобы при неурожаях недостаток ржи в крестьянском быту хотя бы отчасти покрывался лебедой»69.

Но не все было так просто. Лебеда в русской деревне – не только средство от голода, но и обычная пища в хозяйстве бережливого главы семейства. Что, конечно, не скрывается от внимательных глаз того же Льва Толстого:

«В том дворе, в котором мне в первом показали хлеб с лебе- дой, на задворках молотила своя молотилка на четырех своих лошадях, и овса, с своей и наемной земли, было 60 копен, дававших по 9-ти мер, то есть, по нынешним ценам, на 300 рублей овса. Ржи, правда, оставалось мало, четвертей 8, но, кроме овса, было до 40 четвертей картофеля, была греча, а хлеб с лебедой ела вся семья в 12 душ. Так что оказывалось, что хлеб с лебедой был в этом случае не признаком бедствия, а приемом строгого мужика для того, чтоб меньше ели хлеба, – так же, как для этой же цели и в изобильные года хозяйственный мужик никогда не даст теплого и даже мягкого хлеба, а все сухой.

“Мука дорогая, а на этих пострелят разве наготовишься! Едят люди с лебедой, а мы что ж за господа такие!”»

Лебеда садовая (Atriplex hortensis), справа – лебеда стреловидная (Atriplex sagittata). Ботаническая иллюстрация Якоба Штурма из книги «Deutschlands Flora in Abbildungen», 1796

Плюс при всех недостатках у лебеды есть одно очень важное в питании свойство: она всегда под рукой. Что, как вы понимаете, в нашей российской жизни никогда не бывает лишним.

Другая употребительная «трава» в средней полосе России – крапива. Главное блюдо русской кухни с ней – зеленые щи. Это, кстати, очень хороший повод для того, чтобы рассмотреть, как совершенствовалась русская кухня хотя бы за сто лет – с конца XVIII до конца XIX века. Вот и посмотрим на эволюцию рецепта.

Начнем с книги Сергея Друковцова. Вышедшие в 1779 году, его «Поваренные записки» с большой долей вероятности являются первым гастрономическим изданием, сборником рецептов в нашей стране. Описание блюда там немногословно70:

Гораздо более подробный «Словарь поваренный, приспешничий, кандиторский и дистиллаторский», выпущенный Василием Левшиным спустя почти два десятка лет, дает уже более детальную картину:

«Щи зеленые из крапивы, сныти или борщу

Травы сии следуют весною одна по другой, и когда первая устареет, поступает в употребление другая, пока дойдет до свежей капусты и свекольных листов. Варение оных производится одинаким образом, например: взять молодой крапивы, пообварить в кипятке (разумеется, перебравши и ополоснув), отдать и изрубить очень дробно. Между тем варить в воде говядину или баранину кусками, с прибавкою нескольких кусков ветчины. В половине варения положить крапиву количеством столько, чтобы сделалось густовато. Для лучшего можно крапиву пообжарить в масле и спрыснуть мукою. Когда поспеет, положить во щи яиц, сваренных в густую, облупив и каждое разрезав пополам. Подавать, забелив сметаною»71.

«Санкт-Петербургская кухня» Игнатия Радецкого (СПб., 1862) по праву считается вершиной российской кулинарной мысли, изящной гастрономии. Но и он не смог пройти мимо традиционного блюда с крапивой.

«Щи зеленые из крапивы

Перебрать, вымыть и обланжирить молодую крапиву, отлить на друшлак, отжать досуха и, перебрав вторично, изрубить мелко, сложить на масло в кастрюлю и запасеровать. Когда крапива будет мягка, прибавить рубленого щавеля, налить буль- оном столько, сколько нужно иметь супа, вскипятить, а перед отпуском залейзеровать лейзоном и подать с гарнирами из следующих: сосиски свиные, ушки как для борщу и фаршированные яйцы»72.

И, наконец, наиболее четкое изложение мы предсказуемо встречаем у Пелагеи Александровой-Игнатьевой в «Практических основах кулинарного искусства». Это действительно настоящий учебник поваренного дела:

«Зеленые щи из молодой крапивы

Количество продуктов:

Мяса – 1 кг. Крапивы – 600 гр. Щавелю – 300 гр.

Масла – 100 гр. Муки – 2 ст. ложки. Сметаны – 150 или 200 гр. Яиц – 5 шт. Сосисок – 5 шт. Луку – 1 шт. Соли – по вкусу. Воды – 8–10 тарелок.

Правила приготовления. Поставить вариться белый (без кореньев) бульон из мяса 2-го сорта: средины грудины или челышки. Пока бульон варится, приготовить зелень таким образом: взяв молодой крапивы, перебрать ее, промыть хорошенько, обланжирить (ошпарить) кипятком, дать раз вскипеть, потом откинуть на сито, облить холодной водой, досуха отжать и мелко изрубить. Затем нашинковать одну небольшую луковицу и спассеровать ее на масле в сотейнике. Когда лук немного прожарится, то положить туда же, в сотейник, рубленую крапиву и спассеровать ее до мягкости, почаще мешая лопаточкой. Спассеровать хорошо крапиву, прибавить к ней рубленый щавель, который предварительно следует хорошенько перебрать и промыть. Положив щавель в крапиву, прибавить кусочек масла, закрыть сотейник крышкой и составить на край плиты. Через 10–12 минут, когда щавель утушится и будет мягкий, заправить зелень приготовленной отдельно горячей белой пассеровкой. Заправив зелень пассеровкой, прибавить в нее для вкуса сок из корешков щавеля. Для получения этого сока корешки от щавеля следует тщательно промыть, потом прибавить к ним кусочек масла, 1 суповую ложку бульона, утушить до мягкости, а затем протереть. Когда бульон сварится, процедить его через сито, развести им приготовленную зелень и опустить туда же, в щи, вареное мясо, предварительно обмыв его в теплой воде и нарезав порционными кусками. Полученные таким образом щи заправить сметаной, вскипятить несколько раз, положить обжаренные, нарезанные сосиски и подавать к столу, опустив в миску со щами фаршированные яйца. Вместо сосисок можно положить в щи вареные ушки (пельмени), приготовленные с фаршем из свиного мяса.

Объяснения и примечания

Крапива. Перед приготовлением крапива предварительно обланжиривается для того, чтобы удалить присущий ей горький вкус. Крапиву для щей можно употреблять только пока она еще молодая; старая же крапива очень горька, и приготовленные из нее щи имеют плохой вкус»73.

***

Подолец, Ратницкое, Иваньково… Сейчас это территория Гаврилово-Посадского района Ивановской области, а до 1917 года это часть Бородинской волости Суздальского уезда. Бескрайние поля перемежаются здесь лугами. Знаток местных достопримечательностей Анна Крюкова не раз уже выводила нас на интересных людей. Да и сама нашла немало свидетельств еще не такого уж давнего прошлого. За этими воспоминаниями местных жителей встают реальные картинки того быта:

Наумова Екатерина Александровна, с. Иваньково

В лес я часто ходила и хожу. Не то чтобы на продажу набрать чего-то, а чтоб душой отдохнуть. Грибы беру только те, которые знаю – белянки (белые грузди) или подорешины – они зеленоватые, а после варки голубые. Из ягод я в основном малину беру, в прошлом году ее, например, очень много было, ветки аж до земли опускались. Ее я по старинке сушу в печке и в мешочек складываю, а зимой, если заболеешь, то хорошо малиновый чай, туда я еще веточки смородины добавляю, или чай с липовым цветом завариваю. Дачники, мои соседи, они бруснику берут, в мясорубке провертывают и с песком смешивают; говорят, что никаких витаминов не надо.

Конечно, год на год не приходится. Если есть черника, ее собираю и, как смородину, в банки пол-литровые кладу обычно, ставлю их в кастрюлю, у меня как раз три банки уходит, на дно кастрюли тряпочку постелю и нагреваю. Ягоды сок дадут, осядут. Я еще подложу и потом закрываю их крышками железными, и в подполье. Дети, когда маленькие были, пирогов с ягодами просили или так наводят этих ягод с водой да песку чуть-чуть. Вот тебе и компот. Компотов-то мы раньше не закрывали. А где банки? Все кадки да бачки обливные. Рябину вот, например, я в обливном бачке мочила. Или просто мы клали ее в коридоре или на террасе на столе, а потом вносили с мороза и ели.

А яблоки обычно держали на потолке (на чердаке), зарывали их в сено. Морозом эти яблоки прихватит, домой внесешь, они потом оттают, сделаются мягкими, аромат от них такой летний. И вот за вечер все и съедят. Деликатесов ведь не было.

Семенюк Александра Андреевна, с. Подолец

Вообще, зима долгая, зимой все съестся. Варенья много заготавливали. Из крыжовника – царское, еще из смородины. А из груши мелкой или китайки очень интересное получалось варенье: прозрачный сироп, и в нем как будто маленькие конфетки, возьмешь эту грушинку за палочку. Вкуснота…

Из рябины если варенье варить, то есть несколько секретов: ягоды сначала нужно обварить кипятком (они мягче будут), и рвать только невежинскую (из нее варенье нежнее).

Грибы разные в лесу собирали. Их варили или сушили. Белые обычно сушили. На суп или икру из них зимой делали. Сухие грибы отваришь, провернешь в мясорубке, чесночку помельче покрошишь и масла пахучего польешь. Вот и все. Ничего особенного. Это можно и так просто на ужин сделать и поесть в охотку, или на праздник.

© ksena32 / Фотобанк Фотодженика

Кулистова Лидия Ефимовна, с. Подолец

Раньше мы, когда варили варенье или мочили рябину, ягоды сначала пробовали. Невежинская рябина, она нежнее и слаще. Один секрет варенья есть: ягоды сначала обвари кипятком, так они мягче и нежнее будут. Поваришь, потом капни сиропа на тарелку. Если капля не растекается, значит, выключай. Мочили рябину обычно в обливных бачках, или у меня, например, была 10-литровая бутыль из-под рыбьего жира (раньше много его телятам на ферму привозили), а банок-то особо и не было. Так вот, клала я воды, ложки три меду и щепотку соли.

Как еще рябину использовали? Пирогов с рябиной напекут пресных, больших. Разрежут и едят с молоком. Обварить рябину, натолочь с сахаром, жидкость слить – вот тебе и начинка. А тесто: маргарин, сода, песок, соль, сметана (если есть), мука, яйцо. Обычно в печке пекли.

***

Не правда ли, очень яркие картинки? Остановимся подробнее на грибах. Обязательным блюдом суздальского праздничного стола была грибная икра. Собирали подберезовики, подосиновики, белые. Их в основном сушили в печке на проволочках. Хранили потом в стеклянных банках. А на праздник эти сушеные грибы доставали, замачивали, отваривали в соленой воде, мелко рубили или прокручивали через мясорубку. Затем добавляли мелко порезанный свежий лук – тогда получалось поострее. Либо использовали чуть-чуть обжаренный – кто как любит. Пахучее подсолнечное масло дополняло этот вкус. Как вы понимаете, эта грибная икра была достаточно дорогим удовольствием. Местные жители рассказывали нам, как в 1960-е годы ее укладывали в половинки вареных яиц вместо желтка (как настоящую черную или красную икру) и так подавали на праздничный стол.

О рябине – отдельный разговор. Она ведь была знаменитая, невежинская. Иногда ее неправильно именовали «нежинская». На ней делали настойки, варили варенье. Было принято делать моченую рябину. Существовали специальные кадки для нее. Мочили рябину без сахара, но с солодковым корнем, который специально в сезон привозили и продавали. А само блюдо подавали как закуску к обеду, примерно, как соленые огурцы или капусту. Была эта рябина не только вкусной, но и полезной. Зимой при простуде или кашле очень помогала.

Рябина невежинская моченая

Способ приготовления: мочить лучше «кубовую» и красную невежинскую рябину, хуже желтую. Грозди рябины перебрать, разделить на более мелкие, промыть, уложить в подготовленную тару и залить раствором из теплой кипяченой воды, сахара, соли с добавлением корицы и гвоздики. Через 1,5–2 месяца рябина готова к употреблению. Хранить ее можно на холоде до весны. Рябина хороша как гарнир к мясным блюдам.

Несколько комментариев к этому тексту74. Отъемное вино – это средняя фракция самогона, очищенная от сивушных масел и эфирных компонентов. Французской водкой в те годы именовался коньяк или любой крепкий виноградный напиток. Патока в старой русской терминологии – жидкий мед или водный раствор меда.

Или читаем в той же книге: «Иным образом делаемая рябиновка. Наполнить бочонок рябиновыми ягодами, и взогрев патоки, горячую влить в бочонок на ягоды и прибавить, соображаясь величины бочонка, стакан или больше французской водки: чрез три месяца получишь рябиновку».

Впрочем, народная смекалка позволяла делать из рябины и вовсе неожиданные блюда. Вот, к примеру, владимирская газета середины XIX века сообщает нам такую весть:

«Рябина как прекрасный кофейный суррогат.

Рябина заключает в себе и укрепляющую горечь, и питательное масло настоящего кофе. Приготовление ея для этой цели следующее: собрав ягоды, надлежит их высушить на солнце или в печи; лучше употреблять всегда последний способ, потому что при первом оне часто портятся. Высушенные, оне могут лежать целый год в холстинных мешках, в сухом месте без повреждения. Если нужно варить из них кофе, то надлежит поджарить как кофе, потом истолочь в иготи [ступке] и, наконец, как можно мельче смолоть в кофейной мельнице. Приготовлять их точно так же, как и кофе. От 18 до 20 ягод заменяют три золотника настоящего кофе»75.

Поразительно, но это еще одна забытая грань нашей исторической кухни. При ближайшем рассмотрении оказавшаяся не сколом примитивного камушка, а поверхностью неограненного алмаза, наполненной внутренним светом. Собранием опыта поколений, который, к сожалению, утерян, не востребован сегодня, когда к нам пришли нежные южные растения, овощи, салаты, не требующие длительной обработки и приготовления, когда все стало проще и легче, когда русские повара вдруг обнаружили для себя новые вкусы и сочетания продуктов, гораздо более выразительные, чем это было принято раньше. Но упустили то, что и Европа начинала с примитивного вкуса крапивы и щавеля, усовершенствовав его до неузнаваемости. Мы же свое наследие не сохранили.

Гусь с мраморным мясом

Гусь – птица сложная. И по характеру, и по кулинарному использованию. Злобный шипящий гусь – для многих яркие детские воспоминания. А любая хозяйка скажет, что вес гуся – понятие относительное. Все равно половина уйдет в жир, вытекший при готовке. Но, оказывается, все не так сложно. А гусь может быть и добрым, и вкусным.

Сегодня главная фигура в суздальском гусеводстве – это неутомимый Павел Николаевич Девятов. В прошлом ученый- птицевод, а ныне глава фермерского хозяйства «Птичий двор». Рассказанная им местами грустная история типична для нашей сегодняшней жизни:

– Насколько он старый, этот владимирский гусь? Есть вот арзамасский гусь, я слышал?

– Где есть? – тут же переспрашивает Павел Николаевич. По голосу чувствую, что не все тут ладно. И пытаюсь разговорить собеседника:

© par.natalie / Фотобанк Фотодженика

– Ну, как же. Ведь пишут об этом, даже фестиваль какой-то проводится…

– Вы мне покажите того гуся. То, что были когда-то арзамасские гуси, – это да. А сейчас это все потеряно.

– То есть то, что продают на местных ярмарках, – это все ненастоящее?

– А что они там продают? Арзамасские гуси ведь были специально выведены для боев. Они были бойцовые. И когда Екатерина II проезжала Арзамас, ей показывали бои местных гусей. Но уже с XIX века они перестают существовать как бойцовые. А используются лишь как мясные гуси.

– А в чем была их отличительная черта?

– Прежде всего, это бойцовый, злобный нрав. А во-вторых, они были малоплодные. Гуси вообще не очень плодовитые. Но старые арзамасские давали лишь 10–15 яиц в год. Для обычных же гусей норма 40–50 яиц в год, а некоторые породы дают до ста.

Павел Николаевич Девятов

Гусиные бои – давнее развлечение в окрестностях Суздаля и Владимирской губернии. Еще в середине XIX века член Вольного экономического общества Иван Александрович Голышев описывал их так76