Читать онлайн Дом на отшибе бесплатно

* * *

Моей большой и дружной семье, которая всегда поддерживает меня, какое бы безумное дело я ни затеяла и в какое сумасшедшее путешествие ни отправилась!

Глава 1. Небольшая оплошность

Из-за края деревянного забора показалась лохматая голова Уолли, затем по крепким планкам заскребли, забарабанили ботинки, и рядом каким-то совершенно невероятным образом очутилась Мэри-Лу. Теперь ее маленькие ручки отчаянно цеплялись за забор. Оба ребенка прищурились, пытаясь разглядеть в спускающихся с гор сумерках, что происходит за окном небольшого домика. Стоял дом на самой окраине города, и чтобы добраться сюда, приходилось петлять по тропинке или же пробираться через заросший колючими растениями пустырь. Разумеется, ребята выбрали последнее. Теперь штаны Уолли и голубое новое платьице Мэри-Лу были полны головок репейника и прочих колючек.

– Эй, а ну-ка быстро слезайте! – раздался с внешней стороны забора голос Роджера. Он был уже достаточно зол на то, что оставленные в очередной раз под его присмотром младшие брат и сестра сбежали и что ему пришлось продираться за ними через заросли, – так эти двое еще и висели на заборе у домика городской ведьмы! На самом деле, Роджер точно не знал, была ли обитательница утлого жилища на отшибе ведьмой или просто не могла позволить себе дом в нормальном районе, но слухи о ней ходили самые разные. И кем бы она там ни была, этим двоим тут точно нечего делать! К тому же на вечер Роджер запланировал дочитать взятую в библиотеке книгу, а не гоняться за этими шмакодявками по всей округе.

– Я сказал, быстро вниз! – зашипел он.

Но младшие полностью проигнорировали его. Вместо этого Уолли за шкирку подтянул сестренку, начавшую сползать вниз, и шепотом заметил:

– Интересно, что она там делает?

– Зелье варит! – с готовностью ответила Мэри-Лу. Она единственная из троицы еще не познала строгого расписания школьной жизни и обладала почти безграничной свободой в выборе своего времяпрепровождения. Причем мнение ее старших братьев и родителей в этом мало что решало. Девочка расширила и без того большие карие глаза и указала на окно, за которым наметилось движение, при этом снова чуть не рухнув с забора, но была подхвачена братом.

– А по-моему, она просто ходит туда-сюда по комнате, – высказал предположение тот.

Снизу снова раздался гневный голос Роджера. В ответ на это в его сторону повернулись две головы – одна лохматая темно-русая, другая с короткими светло-русыми косичками. И сразу же отвернулись обратно. Роджер гневно пробурчал что-то и попытался ухватить брата за ботинок, который был как раз на уровне его головы. Но мальчишка только дернул ногой, от чего сам чуть не перелетел через забор.

Тем временем за окном в приглушенном свете комнаты что-то замелькало, заиграли огоньки, женская ладонь резко распахнула форточку, и оттуда потянуло сизым дымком. Дети вцепились в забор и вытянули шеи, совсем перестав обращать внимание на стоящего внизу брата, который, уцепившись за близрастущее дерево, уже сам подтягивался к забору. Что-то вдруг хлопнуло, окно распахнулось целиком, дребезжа стеклами, и из проема вывалились клубы розоватого дыма. Почти уже вскарабкавшийся на забор и гневно поглядывающий на младших Роджер скользнул ботинком по стволу и шумно грохнулся вниз, а следом, словно спелые сливы, на него ссыпались остальные. Куча мала, отпихиваясь руками и ногами друг от друга, прокатилась по траве и наконец разлепилась на трех отдельных детей, которые, не обращая внимания на колючки, припустили по пустырю прочь от хижины ведьмы.

* * *

Это утро ничем особо не отличалось от остальных. Кэт хотелось лишь одного – продлить негу полузабытья, перетекающего то в красочные сны, то в ощущения прикосновения тела к простыне и одеялу. Она высунула ступни в прохладу комнаты, постепенно смиряясь с необходимостью существования начала дня. Потянувшись, словно кошка, сжимая и разжимая напряженные ладони, она, наконец, открыла глаза. Солнце было уже высоко и теперь добралось даже до ее окон, заботливо укрытых от утренних лучей садом. Опустив ноги на деревянный пол, девушка на некоторое время сосредоточилась на ощущении стопами его поверхности, а потом встала и принялась за дела.

Сад утопал в сорняках, или, по крайней мере, так могло показаться стороннему наблюдателю. Здесь не было строгих границ грядок, положенного разделения культурных и сорных растений. Из переплетения завитков помидоров, на ночь укрытых белой тканью, торчали головки бархатцев и синие васильки, белые шляпки ромашек охапками виднелись то тут, то там. Из расколотого старого чайника свисал седум, а девичий виноград, оплетя недостроенную беседку, перекинул свои цепкие лапки и на лавочку под ней. Повсюду присутствовала смесь небрежности с намеренным беспорядком. И трудно было сказать, какие посадки стали осознанным решением, а где семена просто просыпались из дырявой корзинки нерачительной хозяйки.

Поглаживая ладонью шершавые древесные стволы, Кэт прогуливалась под старыми яблонями. Прямо так, босяком, в длинной белой ночной сорочке и с растрепавшейся за ночь недлинной косой каштановых с легким оливковым отливом волос.

Та самая корзинка с немного продранным дном стояла рядом с одним из корявых деревьев, и в нее Кэт складывала собранные травы. Девушка придирчиво оглядывала одни, другие кидала без разбора. Потом отнесла все в дом и залила кипятком из старенького эмалированного чайника, до того пыхтевшего на двухконфорочной плитке, тянувшей толстый ус к пузатому газовому баллону внизу. Пока травы в тазике настаивались, девушка слегка навела порядок на веранде, где на широком деревянном столе лежали стопками разные мисочки, пестики, обрезки растений, горстка цветочных луковиц, горшок с землей, стопка коричневой бумаги и еще куча других мелочей. Тщательно расчесав волосы, она закрутила их в пучок на самой верхушке головы и, забрав тазик с травами, отправилась в ванную комнату. День должен начинаться с правильных ритуалов, считала Кэт, иначе он не задастся.

Впрочем, день не задался все равно…

После полудня убежало молоко, пока Кэт читала очередную книгу, присланную ей подругой по ремеслу, затем приходила фрау[1] Анкерман, жаловалась на ревматизм, а запас мази как раз закончился, и пришлось дать ей пока другую, которую надо было бы отнести Джорджу Спрату, но… В общем, сплошная головная боль с этими сборами, особенно когда тебя и так недолюбливает городской доктор и до сих пор не заполнена налоговая декларация. И как здесь вообще живут простые люди? Потом снова приходил этот толстый полосатый кот и все так же пялился на нее зелеными глазищами, не объясняя цели визита. Но апогеем всего стало событие этого вечера, когда Кэт решила поэкспериментировать с новым зельем.

Ее подруги по юношеским годам ученичества давно уже применяли его, и Кэт была совершенно уверена, что за спиной они посмеиваются над ней, что до сих пор не освоила «таких базовых вещей». Прямо так и слышала голос Виктории, этой черногривой выпендрежницы, всегда считавшейся лучшей из них троих. Обычная розовая мазь, никаких тебе отваров и прочих «танцев с бубном», как любила говорить рыжая веснушчатая Элайза, всего-то одна простая мазь. Простая, да? А может, ей не нужны эти их ухищрения, что тогда скажете? Кэт отложила широкий нож, которым шинковала травы на большой деревянной доске, и уперла кулаки в пояс фартука, с вызовом разглядывая появляющееся в окне отражение.

«Да может, у меня вообще совсем другие способности и задачи! И нет времени на эти ваши глупости по уходу за собой!» – сказала она в тишину дома. Потом понуро посмотрела на горстку недорезанных листьев, вздохнула и снова взяла рукоятку ножа.

Вот уже почти два года как Кэт закончила положенное ученику странствие и теперь обосновалась в Дорфштадте. Но пока дела ее вряд ли можно было назвать процветающими. Конечно, люди потихоньку стали приходить к ней по всяким мелочам… Но ведь это было совсем не то. Какое ее настоящее дело, Кэт пока не понимала.

Вот Виктория с первых же дней в своем новом городе открыла студию красоты, помогала женщинам любого возраста выглядеть лучше и чувствовать себя полными жизненной энергии. А Элайза поселилась где-то в сельской местности, и теперь соседские фермеры снимали по два урожая в год. Земля просто пела от соприкосновения с ней, словно эта рыжая ведьма была вторым солнцем.

А она? Кэт с силой надавила на пестик, разбрызгивая по пиале зеленый сок. Вспомнилось, как они втроем колесили по миру, попадая в порой презабавные истории, общались с такими разнообразными людьми и животными, видели невероятное многообразие жизни… А теперь, наконец, пришло время воплотить приобретенные знания и навыки в исполнение своего призвания. Но в том-то и беда: Кэт не знала, какое оно…

О нет! Кастрюля вдруг задымилась и начала судорожно подпрыгивать, воздух наполнился странным сизым дымом. Девушка метнулась в сторону и, с силой распахнув форточку, попыталась остановить кипение, но было слишком поздно. Розовая жидкость вздулась, квакнула, как большая болотная лягушка, с громким хлопком превратилась в пар, выбив оконные створки, и потекла большим розовым облаком на свободу.

Кэт устало опустилась на стул, обессиленно свесив ладони. Ну вот, теперь соседские голуби еще неделю как минимум будут красоваться фламинговым опереньем, и никакой тебе мази… А ведь так все хорошо начиналось с утра…

* * *

Уолли разбудило легкое прикосновение маминой ладони ко лбу. Потом она взъерошила ему волосы – это значило, пора подниматься. Ночью ему никак не удавалось уснуть: вначале Мэри-Лу залезла к нему и долго выспрашивала, не придет ли за ними теперь ведьма и правда ли, что ведьмы едят непослушных детей, как в сказках. Уолли тогда твердым голосом ответил, что это совершеннейшая чушь, тем более он слышал, что их ведьма добрая. На что Мэри-Лу заметила, что, по словам Роджера, они очень непослушные! «Нашла кому верить!» – фыркнул Уолли и отправил сестренку спать. Они с Мэри-Лу пока делили одну комнату, а вот Роджера родители давно отселили в комнатку на чердаке, сказав, что он уже довольно взрослый. Он уже довольно занудный, полагал Уолли, а вот относительно другого – еще можно было поспорить. Как бы то ни было, родители частенько бывали заняты допоздна и оставляли Роджера приглядывать за младшими. Сам он это весьма не любил, утверждая, что у него и своя жизнь есть. Ха! Своя жизнь, подумайте только – это за книжками полночи сидеть? Это он называет жизнью?

После того как Мэри-Лу, наконец, тихонько засопела в своей кроватке, Уолли еще некоторое время не мог уснуть. Он все думал про тот старый дом на окраине, много лет стоявший необитаемым, а два года назад вдруг обзаведшийся жильцом. Мальчик хорошо помнил, как папа отложил одним утром газету и сказал маме: «Старый дом сняли. Я сам видел, как оформляли договор. Не веришь?» «Развалюха на отшибе» – так называли это место в агентстве недвижимости, где работал папа, и никто не верил, что его получится сдать. И больше про это место не говорили. А потом по городу поползли слухи. Но только теперь Уолли воочию смог убедиться, что в том доме творились странные дела. Сестру-то он успокоил, но вот сам полночи не мог выкинуть из головы мысли о происшествии, и как потом они неслись без передышки до самого дома. А это, между прочим, почти час, если прогулочным шагом. И даже этот «взрослый» Роджер бежал, а потом сказал, что это он так – размяться хотел и вовсе и не испугался. Да кто ж поверит!

И вот теперь заставить себя встать было совершенно невозможно, даже после маминого второго стука в дверь и папиного «я ушел!», и только после того, как злодей Роджер стянул с него одеяло, пришлось вскочить и прямо в трусах и майке гоняться по всему дому за старшим братом. Ну ничего, следующий удар был за Уолли!

Мама разложила всем троим по тарелкам оладьи и выставила на стол банку варенья.

– Все, я уже опаздываю! – Она повернулась к Роджеру. – Пожалуйста, пригляди сегодня за младшими. Обязательно сходите погулять. Не надо так на меня смотреть, милый! Тебе тоже надо вылезать из книг и дышать свежим воздухом!

– Да, – пробурчал долговязый подросток, ковыряя вилкой в тарелке, – это полезно для здоровья… – Произнес он это таким загробным голосом, будто прогулки как раз и вредили ему больше всего.

Роджер находился в том возрасте, когда очень трудно уживаться со всеми – родителями, сверстниками, своими чрезвычайно быстро растущими конечностями и не поспевающим за ними сердцем. «Это пройдет», – говорил школьный врач, когда Роджер жаловался, что у него темнеет в глазах, если он резко встает. Однако оставалось непонятным, пройдет ли все остальное. И вот в этот сложный период жизни на него на все лето были спихнуты два непоседы, когда единственное, чего ему сейчас хотелось, – это засесть на чердаке и читать. Ведь в книгах с проблемами сталкивались вымышленные герои, и для их решения нужно было только перевернуть страницу. На желтеющих тонких листах могли уместиться целые вселенные, последние достижения мира технологий или строение человеческого тела… А что было снаружи? – одноклассники, помешанные на том, как лучше наподдать по мячу и узнать, с кем целовалась Ангелика из параллельного класса? Но нельзя было почему-то просто оставить его в покое. Он должен был выгуливать этих неугомонных цыплят, совершенно не воспринимавших его как авторитет!

Как только мама ушла, Уолли состроил ему рожу, а Мэри-Лу в своем чистеньком платьице – эдакий ангел с косичками – тут же повторила за братом! И почему такие вещи никогда не происходят при родителях? Тогда бы они поняли, кого Роджеру приходится терпеть.

И что они вчера вытворили? Сбежали от него, практически влезли на чужой участок, а потом… Да, а что было потом? Он точно все правильно помнит или это случилось в одной из книг, которую он читал на ночь?

– Все! – Уолли встал и дисциплинированно отнес тарелку в раковину. – Мы с Мэри-Лу уходим гулять! – произнес он, тоном подражая отцу. – А ты можешь идти на чердак и дальше покрываться там книжной пылью. Мы не будем тебя беспокоить.

В это время Мэри-Лу, активно кивая, подошла к старшему брату, все еще медленно поглощавшему завтрак, и положила ладошку ему на руку:

– Но ты можешь пойти с нами вообще-то… Так ведь, Уолли? – И с ангельским видом обернулась на мальчишку, который уже обувался. – И мы все-таки… – она понизила голос и доверительно сообщила: – не очень плохие дети, так что ведьма нас есть не будет.

Роджер еле сдержал улыбку, потом погладил сестру по ровному пробору на голове.

– Я не могу вас никуда отпустить одних.

– Он идет с нами! – живо заявила Мэри-Лу, на что Уолли закатил глаза и крикнул из коридора: – Ну, скорее уже тогда!

– Никуда мы еще не идем, – строго произнес Роджер, поднимаясь, – вначале я закончу дела, потом…

Хлопнула входная дверь. Вслед за этим Мэри-Лу вприпрыжку вылетела в коридор и, схватив легкую курточку, поспешила за братом. Роджер медленно выдохнул, опершись кулаками о столешницу, пробурчал что-то по своему обыкновению и поспешил за остальными.

Дорфштадт был небольшим городом, примостившимся у подножия гор, в нем практически не было прямых улиц, все они изгибались и петляли, словно испуганные ужи, домики карабкались по склону или съезжали с него. Наиболее пологой частью города был его центр, и там стояли самые привилегированные дома, всегда свежевыкрашенные и отремонтированные, с исправной системой водоснабжения и электрификацией. Ближе к окраине дома как-то оседали, скособочивались, линии электропередач повисали, словно кожа на шее старика, трубы водоснабжения частично торчали наружу, находясь в состоянии перманентного ремонта, а еще дальше начинались дома, можно выразиться, самостоятельные. Они имели небольшие садики, были построены каждый на свой вкус и манер, безо всякого соответствия городскому плану застройки. У многих имелись собственные колодцы и небольшие земельные участки, занятые садами и огородиками, постепенно уходившими в сторону леса на подножие горы. Вершиной этого переплетения мира урбанистического и мира природного был дом на отшибе с его полудиким участком и частично заросшей мхом крышей. Такое место – на границе двух миров – идеально подходило для того, чтобы там поселилась ведьма. Или просто странная женщина…

Ведь никто не знал наверняка. Главврач местной больницы называл ее коротко – шарлатанка, но законных оснований для предъявления претензий у него не было. Как ни странно, всем, кто к ней обращался, в той или иной степени становилось лучше. Соседи, которых было не много рядом с домиком, считали, что девушка, конечно, со странностями, но не опасная. А местный почтальон и хозяин лавки, где заправляли газовые баллоны, и вовсе находили ее весьма привлекательной особой.

Уолли выкатил из-за дома свой велосипед, весь корпус которого носил отметины многочисленных приключений, и закрепил сложенное в несколько раз старое детское одеяльце на металлической сетке за седлом, чтобы Мэри-Лу было удобнее. В этот самый момент девочка выдергивала из маминой клумбы ромашки и украшала ими данное транспортное средство. За такими увлекательными занятиями их и застал Роджер, вывернувший из-за дома резким широким шагом. Он положил руку на руль велосипеда и посмотрел на брата долгим взглядом серых глаз. Из всех троих только у Роджера они были светлыми, как у отца, младшие же унаследовали карие глаза матери. В детстве мама все время говорила, что у Роджера не по возрасту серьезный взгляд. А папа, видя его глубокую увлеченность любым интересующим его занятием, утверждал, что из сына выйдет толк.

– Почему ты не можешь хоть раз меня послушаться, раз уж свалился на мою шею? Я не просил родителей оставлять меня вашей нянькой. У меня есть дела и поважнее, чем носиться за вами по всему городу! – Все внутри Роджера пылало от досады и острого чувства несправедливости происходящего.

– Так и иди занимайся своими делами, – парировал Уолли, тоже ухватившись за велосипед, – тебя никто с нами и не звал!

– Да, а если с вами что-то случится, то я буду виноват! – Роджер старался говорить негромко, чтобы не втягивать в перепалку сестру.

– Ага, боишься, что мама с папой наругают! – фыркнул Уолли и ухватился за руль сильнее, пытаясь выдернуть его из рук брата. Но хотя младший из мальчиков был довольно крепкого телосложения, в отличие от вытянутого и худого Роджера, победить старшего брата у Уолли, как правило, не получалось. Тот даже на уроках физкультуры поражал учителя тем, что лучше других сдавал одиночные нормативы на выносливость и силу, но был абсолютно безнадежен в тех задачах, где требовалась хорошая координация движений или работа в команде.

– Да, конечно, – холодно произнес Роджер, не выпуская велосипеда, – а кто вчера первым через пустырь бежал без оглядки?

– Сам тоже драпал, что аж пятки мелькали! – обиженно воскликнул Уолли, потом посмотрел исподлобья на брата. На солнце карие глаза младшего мальчика всегда отдавали желтизной, так что взъерошенный Уолли напоминал разбуженного посреди дня коричневого совенка. – А самому тебе не интересно узнать, что мы вчера видели? А?

Роджер тяжело вздохнул, но хватку ослабил:

– Ты вообще когда-нибудь слышал о приватности личной жизни человека?

– Это ты про то, что полностью отсутствует в нашем доме? – усмехнулся Уолли.

– Что отсутствует в нашем доме? – Мэри-Лу, закончив украшать велосипед, успела запихнуть одну ромашку в задний карман штанов одному брату и уже протягивала цветок другому.

– Личное пространство и отсутствие постоянного надзора, – ответил ей Уолли.

– Я не люблю оставаться одна и спать в одиночестве, как Роджер, – авторитетно произнесла девочка, – у мамы с папой – общая комната, у меня с Уолли тоже, и поэтому нам не страшно в темноте. А Роджер, наверное, очень смелый… – это наивное замечание сестры почему-то слегка приподняло настроение старшего брата, но в этот момент Уолли прервал девочку:

– Или очень нелюдимый! Ну что, ты с нами?

Роджер окончательно выпустил велосипед брата и пошел выносить свой – блестевший на солнце вычищенными боками, с цепью, которая поигрывала промасленными звеньями. Старший мальчик запер дверь и неспешно покатился вверх по улице за активно наворачивающим педали Уолли, которому приходилось вытягивать вверх по склону не только себя, но и весело крутящую из стороны в сторону головой сестру. Девочка поджала ноги, крепко цепляясь ими и руками за импровизированную сидушку, и, широко распахнув темные глаза, разглядывала мир вокруг, как будто каждый день он был совершенно новым. Все та же молочная лавка, площадь, выложенная булыжником, с круглым фонтаном посреди, стайки голубей, перелетавшие с одной черепичной крыши на другую, вывеска в виде большого кренделя у хлебной лавки… Все было так с самого рождения Мэри-Лу, но все равно каждое утро девочка подмечала новые детали – другой платок на голове у цветочницы, пушистый полосатый кот на соседской крыше, клумбы в парке расцвели пышнее, на старом дубе ветром сломало ветку, а вон пробежал спаниель Бена! А кстати, где сам Бен? Высокий, атлетического вида молодой мужчина работал гидом в туристической фирме, принадлежавшей маме ребят. Он отвечал за самые сложные восхождения и разработку маршрутов, по которым потом водили остальные гиды.

Место, где уютно расположился Дорфштадт, выглядело чрезвычайно живописно, и у фрау Кляйн не было недостатка в клиентах как среди местных жителей, так и среди приезжих. Ее фирма организовывала треккинги по окружавшим Дорфштадт горам, рыболовные туры и романтические уикенды на берегу озера Альтерзее, в которое впадала река, несшая чистые ледниковые воды с гор через весь город вниз в долину, заполненную буковой рощей и сверкающей на солнце широкой водной гладью. Иногда фрау Кляйн отправляла свой маленький выводок на лодочную станцию, где также работал один из ее сотрудников, и тот катал детей на весельной лодке по озеру. Но летом в выходные это было практически невозможно: все лодки обычно очень быстро бронировали отдыхающие. Однако время от времени тот самый Бен брал детей своей начальницы на небольшие вылазки в горы или учил их ходить на каяке. И все трое очень любили улыбчивого парня, столько знавшего о том, как выживать в дикой природе, названия всех местных съедобных растений и умевшего плавать по целому часу в холодном озере, которое даже летом не всегда хорошо прогревалось!

Оказалось, спаниель Бена, Пиджен, каким-то образом сбежал от своего хозяина и теперь носился по главной площади, пугая птиц и клянча у туристов еду.

– Стой, Уолли, стой! – Мэри-Лу потянула брата за майку.

– Ну что такое? – Он притормозил, утирая лоб. Утро было прохладным, но мальчик успел уже изрядно вспотеть, наворачивая педали.

– Там Пиджен один бегает, смотри! – И девочка вытянула в сторону собаки указательный палец, точно так, как не следовало делать воспитанному человеку, по словам ее мамы.

Спаниель, успевший залезть на каменный борт фонтана и лакавший из него, был замечен всеми троими. И медленно окружен. Ничего не подозревавшая собака, которая только что успешно полакомилась тремя сардельками – двумя выклянченными невинным взглядом обаятельных спаниельих глаз и одной откровенно слямзенной, теперь жадно пила воду, предварительно разогнав своих тезок[2], когда за ошейник ее вдруг схватила крепкая рука, а затем другая, маленькая, принялась гладить по гладкой голове и длинным курчавым ушам. Вначале Пиджен собрался тявкнуть, но, почувствовав знакомый запах, сразу же ткнулся мокрым носом в ладонь девочки и для полного заверения в своей преданности и дружелюбии пару раз лениво лизнул.

– Ну, дурачок, куда хозяина дел? – добро-насмешливо обратился к собаке Уолли, пока Роджер удерживал шебутного пса за ошейник.

Все трое расспрашивали и гладили Пиджена, когда за их спинами раздался приятный мужской голос с легким акцентом и смешным произношением буквы «р».

– А, ребята! Спасибо, что поймали его! – Высокий светловолосый загорелый мужчина в футболке с альпинистской символикой и треккинговых штанах с большими карманами по бокам широко улыбнулся и протянул крепкие ладони к спаниелю. – Что же ты вытворяешь? – Он нежно взъерошил ладонью шерсть на голове пса и взял его на руки, потом снова обратился к ребятам: – Вы меня очень выручили! А то ваша мама и так не рада, что я сегодня Пиджена на работу взял. Но его нужно отвести на плановый осмотр к ветеринару, и удалось записаться только на дневное время… Что поделать… Ну, мне пора! – Он уже собирался уходить, но остановился. – А вы куда, кстати, направляетесь?

– Гуляем, – не моргнув, быстро ответил Уолли. – Мама говорит, свежий воздух полезен, – и ехидно покосился на Роджера. Тот промолчал.

– Очень правильно говорит, – согласился Бен, держа спаниеля, словно маленького ребенка. Тому это явно наскучило, и он пытался найти способ аккуратно выбраться. – Кстати, нам привезли новые каяки. Хотите послезавтра вместе со мной их обкатать?

– Конечно! – одновременно воскликнули Уолли и Мэри-Лу. Последняя больше других любила кататься на лодках, ведь ей единственной не приходилось грести. Роджер просто кивнул. Ему нравилось ходить по спокойной озерной глади, и он мечтал научиться хорошо управлять каяком, чтобы ему разрешили ходить в одиночку.

В этот момент пробили часы на старинном здании ратуши, и Бен спохватился:

– У-у-у! Ну, мне пора бежать! Увидимся!

Ребята помахали Бену и его псу, который дружелюбно тявкнул на прощание, высовываясь из-за плеча хозяина, и снова оседлали железных коней.

Петляя по узким улочкам, огибая небольшие малоэтажные домики, ребята все время видели впереди профиль горы с заснеженной верхушкой, упертой в ясную голубизну неба. Белая маковка переходила в бурую залысину, зимой обычно тоже занятую снегом, а ниже по склону скалистые выщербины переплетались с салатовой шалью зеленых лугов и темно-зелеными ершиками хвойного леса. Последний участок до пустыря и заросшей тропинки в гору принадлежал пожилому герру[3] Патиссону. Его скромный домик покосившимся грибом торчал из зарослей старых яблонь и колючих кустов крыжовника, а выше дома на жердях возвышалась небольшая деревянная будка голубятни. Как раз когда ребята доехали до последнего рубежа, прежде чем ступить на дорожку, ведущую к домику ведьмы, сверху донеслось характерное воркование, и на насест рядом с окошком голубятни приземлились две белые голубки редкой породы. То есть они должны были быть белые, но вместо этого глазам трех удивленных детей предстали, щеголяя растопыренными веером хвостами, нежно-розовые, словно фламинго, птицы.

– Смотрите, розовые птички! – радостно замахала голубям Мэри-Лу, слезая со своего насеста и разминая уставшее сидеть в одном положении тело.

– Ушастый йодль! – вырвалось у Уолли, и он, раскрыв рот, уставился туда же.

– Ни при чем твой йодль. – Роджер тоже разглядывал птиц. – Это все вчерашние выходки этой женщины… Может, она какими-то нелегальными экспериментами занимается, и надо сообщить в охрану природы.

– Ну и зануда ты, Роди! – посмотрел на него брат, – ты помнишь, что вчера было? Это ж колдовство!

– Нет никакого колдовства. – Роджер очень не любил сокращений от своего имени, тем более в устах брата, и чувствовал, что начинает злиться. – Можно подумать, ты понял, что вчера видел!

– Я вчера видела розовый дым, – весело заметила Мэри-Лу, – а теперь птички розовые, вот здорово!

– Здорового мало, – гнул свою линию Роджер, – зачем она птиц покрасила?

Но его уже никто не слушал. Уолли толкнул перед собой велосипед и двинулся вперед по узкой тропинке, Мэри-Лу поспешила за ним, собирая на ходу головки чертополоха и делая из них у себя на голове корону. Роджеру пришлось последовать за младшими. Он сильно сомневался, что снова соваться в этот дом, особенно с основного входа, – хорошая идея. Если эта женщина зачем-то покрасила голубей, то неизвестно, чего от нее ожидать в отношении людей!

Со стороны тропинки дом на отшибе окружал более редкий и невысокий забор. Через него было видно неухоженный сад, расползшийся по всему участку, переплетающиеся ветвями старые яблони и поблескивающую узкими длинными стеклами веранду.

На покосившейся лавочке под прикрытием ковра из девичьего винограда лежала стройная, даже немного худощавая девушка. Она была в длинной голубой с коричневыми цветами юбке и легкой блузе с широкими, но сужающимися к манжетам рукавами. На земле перед девушкой лежала раскрытая книга, которую она увлеченно читала, слегка свесившись. Каштановые волосы были собраны в смешной пухлый пучок точно на самой верхушке головы.

– Непохожа на ведьму, – тихо заключила Мэри-Лу, вплотную прижавшись к шершавым доскам забора.

– Ведьмы имеют множество форм! – переделал Уолли слышанную им фразу, относящуюся совсем к иному объекту.

Ребята стояли в стороне от тропинки, спрятав и себя, и велосипеды в кустах. Неожиданные шаги сзади заставили их замереть. «Тсс», – скомандовала Мэри-Лу, и все трое затаили дыхание.

Калитка приоткрылась, и на участок прошла пожилая дама, одетая теплее, чем диктовала погода. Неспешно прошествовала к домику и, с кряхтением взобравшись по двум ступенькам крыльца, постучала. Убедившись, что никакого эффекта это не принесло, дама громко позвала:

– Катрин! Катрин, это я!

Девушка на лавочке встрепенулась, резво подскочила, подхватывая книгу, и застучала по остаткам каменной дорожки незастегнутыми сандалиями.

– Добрый день, фрау Анкерман! Я не ждала вас сегодня… Как поживаете? Как здоровье? – зазвенел голос девушки. В этот момент на вид ей вряд ли можно было дать восемнадцать, хотя в сосредоточенном чтении она казалась значительно старше. Возраст ее перетекал, не желая фиксироваться на определенной цифре.

Ее посетительница, напротив, была четко зафиксирована в своем старческом возрасте.

– Вот эта мазь, что вы мне дали, дорогуша, – голос старушки стрекотал, как осипший сверчок за старым очагом, – какая-то не такая…

– Разве не подействовала? – мягко уточнила девушка, принимая баночку из рук старушки.

– Подействовала, да… Но ощущения совсем другие. Та грела, а эта – холодит.

– А как ваша спина сегодня, беспокоит?

Старушка поставила ладонь на укрытую длинной кофтой поясницу и слегка повиляла бедрами:

– Вроде бы нет, но…

– Тогда продолжайте наносить по вечерам. – Девушка протянула ей обратно пузырек. – И заходите через неделю. – И, улыбнувшись, положила ладонь на плечо старушки.

Та кивнула все еще немного недоверчиво и, забрав мазь, направилась к калитке.

– Доброго вам дня! – помахала ей вслед девушка.

А потом медленно перевела взгляд на кусты…

Темные глаза блеснули на бледном лице ведьмы, встретившись со взглядом Уолли. Его карие глаза слегка расширились, запечатлевая отчасти нездешние черты лица, правильный нос, плавный перекат скул, маленький подбородок и пухлые губы, слегка натянувшиеся в подобии того, что могло бы стать как улыбкой, так и признаком недовольства. Уолли оказался пригвожден к забору этим взглядом. Он не был в силах ни закричать, ни, кажется, даже вздохнуть. На какое-то мгновение он словно перестал слышать находящихся рядом брата и сестру, и только легкий гул, как будто бы ветра по голым скальным отрогам, пульсировал в его голове.

И вдруг отпустило.

Уолли медленно, с облегчением выдохнул из себя старый воздух и с наслаждением снова вдохнул.

– Ты чего сопишь? – прошептала рядом Мэри-Лу.

– Она нас заметила, – медленно произнес каждое слово Уолли.

Глава 2. Знакомство с ведьмой

Голубей можно было оставить как есть, решила Кэт. Но вообще так нельзя продолжать… Она взяла потрепанную жизнью и частыми перемещениями в дорожной сумке книгу и отправилась на улицу. Заросли над беседкой создавали щербатую солнечными вкраплениями тень, а шершавая поверхность старой скамейки была теплой. Первую половину дня совершенно не получалось сосредоточиться. Пришло время разбираться с принесенными на неделе почтальоном счетами. Несмотря на то что молодая ведьма жила в этом городке уже почти два года, она каждый раз путалась в заполнении бумаг и оплатах. Пол-утра с ними провозилась, и тут пришла весточка от Виктории. Зачем-то та хотела встретиться вне обычного времени. Это сообщение так насторожило Кэт, что она сразу же напутала что-то в бумагах.

Обычно Викки, воплощение женской грации и вопиющей самоуверенности, не рвалась видеть подруг по учебе чаще, чем было условлено, – вторую ночь полнолуния каждого месяца, если получалось, и еще на праздники Колеса года. Даже с их маленьких ежемесячных встреч она старалась сбежать первой и к тому же вечно опаздывала, словно шла не на встречу с подругами, а на свидание. Впрочем, Кэт считала, что и на свидания не стоит опаздывать. Но на этот счет их с Викки мнения особо радикально расходились, да и опыт тоже. Кэт чувствовала себя крайне неуверенно и неудобно в компании мужчин, которые ей нравились или которым явно нравилась она. Последний раз Кэт была на свидании примерно полгода назад и, в очередной раз ощутив себя полной дурой на двух первых и единственных встречах, решила дать себе передышку, сосредоточившись на более важных вещах, таких как призвание.

Поэтому, когда в глиняном горшочке в виде головы тыквы она нашла свернутую в трубочку записку с кружевным почерком подруги, то насторожилась. Отложив счета, Кэт взяла книгу трав и отваров, решив переключиться. Необходимо было понять, что же все-таки пошло не так, но чего она точно не собиралась делать, так это спрашивать совета у Виктории!

Но и тут не получилось. Зашла фрау Анкерман, и Кэт сразу вспомнила, что до сих пор не взялась за ее снадобье. К тому же теперь надо было заново готовить ту мазь, что она отдала ей… И вдруг…

Нет, она была совершенно уверена, что видела их где-то раньше! В первый момент даже скорее почувствовала – в кустах кто-то есть, а потом прямо-таки споткнулась о взгляд мальчишки. Его глаза расширились, словно две большие плошки, и даже по цвету чем-то напоминали совиные. Это было уморительно!

– Ну, выходите, – обратилась она к притихшим в кустах.

Ветки тихонько зашевелись, и вместо мальчика из них вдруг вынырнула долговязая фигура подростка в коричневых брюках из мягкой ткани и свободной майке. Он был бледен, но вышел уверенно. За ним уже осторожнее вылез тот самый мальчик, которого поймал взгляд Кэт. За его руку держалось очень милое существо в топорщившемся кружавчиками светлом платьице, с двумя торчащими косичками и залепленной репьем макушкой. Девчушка карими, как и у среднего мальчика, глазами взирала на Кэт, но в этом взгляде явно любопытство брало власть над страхом.

Кэт поманила детей легким движением ладони, и те, как загипнотизированные обезьянки, медленно прошли в калитку и двинулись по тропинке.

– Ну и что же вы тут делаете?

По лицам мальчиков было видно, что они подбирают в голове вразумительный ответ, но девочка обогнала их:

– А вы правда ведьма? А если да, то зачем голубей покрасили?

Кэт, не удержавшись, рассмеялась.

– Да, я ведьма. А голуби… – Она слегка замялась. – Ну, вообще-то это случайно вышло…

Все трое воззрились на нее со все возрастающим интересом, но если в глазах девочки он был смешан с восхищением, то во взгляде старшего мальчика читалось явное недоверие.

– Что вы имеете в виду под словом «ведьма»? – Он был почти одного с ней роста, но, когда говорил, вначале смотрел ей в лицо, а потом опускал глаза. – Вы подразумеваете, что вы «знающая» или «ведающая» женщина?

– Хм, – задумалась Кэт, – пожалуй, так тоже можно сказать…

Второй мальчик сразу хмыкнул:

– Дурак ты, Роди, она хочет сказать, что превратит тебя в большую длиннолапую жабу!

Подросток побледнел еще больше и зло посмотрел на говорившего, но в этот момент вмешалась девочка:

– Но ведь не превратите же? Мой брат только снаружи такой занудный, а внутри очень хороший!

Кэт ласково улыбнулась ребенку:

– Никого ни во что превращать не буду! Обещаю! Пойдемте лучше в дом, возможно, у меня где-то еще есть варенье, если хорошенько поискать. Вы любите чай с мелиссой? Так, значит, ты Ро… – И она посмотрела на подростка, потянув слово, догадавшись, что с именем было что-то не так.

– Роджер, – четко произнес тот и еще раз пристально глянул на младшего.

– А я Уоллис! Но все зовут меня Уолли, и я из этого трагедию не строю. – Он пихнул локтем Роджера. – А это наша сестра Мэри-Лу.

– А я Кэтрин, но можно Кэт.

И она повела детей в дом, а Уоллис заметил тихонько за спиной девушки, что именно так и начинаются все страшные сказки, когда ведьма заманивает детей в свой пряничный домик.

Но пряничным жилище Кэт вряд ли можно было назвать. Пока дети оглядывали веранду, девушка громыхала чем-то на кухне и наконец вышла оттуда, с победоносным видом тряся в руке маленькую запыленную баночку с содержимым янтарного цвета.

– Морошковое, – провозгласила она, – из старых запасов! Уверена, вы такую ягоду даже не знаете.

– Относится к роду Rubus, тому же, что и малина, – с ходу провозгласил Роджер.

Уолли, тем временем обошедший вокруг большого деревянного стола и разглядывающий настенные полочки, хлопнул себя по лбу:

– Мистер Всезнайка! Вот поэтому в твоем мире и нет ведьм, а просто «мудрые женщины», – передразнил он голос брата, – ты же своим занудством все волшебство отпугиваешь!

Кэт поставила баночку на стол, и лучи солнца утонули в ее содержимом, заиграв янтарными переливами.

– На самом деле твой брат совершенно прав, – обратилась она к Уолли, уже вовсю инспектирующему баночки и пучки трав на полках, – «кто не знает названий, тот теряет познанье», говорил один выдающийся ученый[4]. Раньше люди верили, что, узнав настоящее имя предмета, животного, растения или человека, можно получить неограниченную власть над ним.

– Я знаю, как зовут моих родителей, но у меня нет власти над ними! – Мэри-Лу влезла на деревянный табурет и пристально смотрела на баночку с вареньем.

– Тут я бы еще поспорил! – усмехнулся Уолли с дальнего конца веранды, а потом, заметив в самом углу витой деревянный посох, издал восхищенный возглас: – Вух! А это что? – Он обернулся на Кэт, снова напомнив ей вспугнутого совенка. – Это-это… – Мальчик осторожно потянулся рукой к посоху. – Волшебный, да?

Роджер тоже подошел, и пока брат только в восхищении и трепете расправлял ладонь в сторону таинственного предмета, безо всякого промедления спокойно поднял посох. Внимательно осмотрел и водрузил на место:

– У Франца из столярной лавки похожий есть. Он мне сам показывал. Говорит, такие делают себе ученики некоторых профессий, чтобы стать мастерами. Они должны года три путешествовать вдали от дома, совершенствуя свои навыки, но не могут просить за работу денег, только ночлег и еду. А после имеют право открывать свое дело.

– Совершенно верно, – поразилась осведомленности мальчика Кэт. Она тоже подошла к ребятам и взяла в руку посох, его гладкая извилистая поверхность приятно холодила ладонь. Все тело девушки наполнила светлая радость ностальгии. Этот год она вряд ли когда-нибудь забудет… За один год скитаний по миру она успела увидеть столько всего, сколько не видела и не знала за годы взросления на своей далекой родине. Казалось, его можно было бы уложить на чашу весов в противовес нескольким другим годам, и он бы все равно перевесил.

Кэт нежно опустила посох на место:

– Таково правило некоторых ремесленных гильдий. В нашем случае год после первого этапа обучения нужно совершенствовать навыки в разных условиях, посмотреть мир и людей. Это расширяет кругозор и помогает впоследствии стать лучше в своем деле.

– И вы тоже ходили в забавном костюме, шляпе и с узелком? – не отставал Роджер, к неудовольствию Уолли перехватив инициативу в задавании вопросов.

– Да… Что-то в этом роде…

Кэт сняла с верхней полки деревянную шкатулку и извлекла оттуда широкий квадратный платок, разложив его на другом конце большого деревянного стола. Темно-синюю ткань покрывала череда лун, от нарастающей до убывающей, а в середине был полный белесо-желтоватый круг.

– У Франца совсем другой, но… – Роджер измерил край платка предплечьем, – по размеру вроде сходится.

– Конечно, другой, – отодвигая брата, вклинился Уолли, – он же не ведьма!

Кэт рассмеялась. Эти дети, неожиданно свалившиеся на ее голову, показались ей ужасно потешными. Никто еще так открыто не расспрашивал ее о жизни, и с ними было почему-то удивительно легко говорить о таких вещах, тогда как со взрослыми приходилось использовать какой-то особый социальный код.

Из кухни раздалось характерное бульканье, и все встрепенулись, но молодая ведьма заверила детей, что это всего лишь чайник на этот раз, и поспешила заварить обещанную мелиссу, которую она сорвала прямо с кустика под окном.

– Мама говорит, что травяные чаи очень полезны для здоровья, – Мэри-Лу принюхивалась к напитку, – но я больше люблю горячий шоколад…

– Перетертые семена какао, из которых делают шоколад, тоже полезные. – Кэт присела рядом. – В далеких тропических лесах, где растет это дерево, местные жители издревле считали его священным, и не всем разрешалось пить горячий шоколад. Так что он для особых случаев!

Мэри-Лу весело заулыбалась: Кэт нравилась ей все больше и больше и теперь уже совсем не походила на страшную ведьму из сказок. Поэтому девочка набралась смелости и тихонько спросила:

– А что нужно для того, чтобы стать ведьмой?

От этого вопроса мальчики, препиравшиеся на другой стороне стола, сразу притихли, и взгляды трех детей обратились к девушке. Кэт налила и себе чая и, вертя выпуклые бока глиняной кружки, посмотрела сквозь длинные стекла веранды в тонких старых рамах на кивающие солнечным лучам листья яблонь. В саду ее бабушки тоже росли яблони. Сейчас они, быть может, стали такими же старыми, как эти, а может, и старше, с потрескавшимися и клонящимися к самой земле ветвями и уже не приносящие плодов… Но раньше раз в несколько лет они с родителями увозили с бабушкиного участка яблоки корзинами и ящиками, а потом еще банки с вареньем, соком… Казалось, эти воспоминания принадлежат совсем иной жизни, быть может, даже другому человеку.

– Время… – тихо произнесла Кэт, – нужно время… – Потом, обернувшись, увидела непонимающие лица детей и улыбнулась. – Чему-то нужно учиться, а что-то приходит со временем само, если идешь в нужном направлении. Например, необходимо хорошо знать свойства разных растений, и не только самих по себе, но и то, как они будут влиять при смешении друг с другом. Иногда, соединяя два, получаешь вовсе не свойства одного и другого, а нечто совсем иное, – а про себя в этот момент подумала, что, будь она внимательнее к этому вопросу, соседские голуби сейчас не щеголяли бы розовым опереньем.

Кэт поднялась и, с усилием навалившись на баночку варенья, принялась откручивать крышку. В таких случаях ее бабушка всегда советовала обдать крышку кипятком, но у ведьмы был свой способ. Раздался тихий хлопок, и освобожденное после нескольких лет заточения варенье отправилось по креманкам разных цветов и размеров. Одинаковой посуды в этом доме практически не было.

Никто из ребят, несмотря на академические познания Роджера, действительно раньше никогда не пробовал морошки и даже не видел ее в дикой природе, ибо в их местности не было тех северных болот, где привыкло жить и приносить плоды это растение. Плоские косточки, совсем не такие, как у малины, по ощущениям, хрустели на зубах, а янтарная мякоть обладала ни на что не похожим вкусом.

Но вот Уолли отодвинул пустую креманку и, сделав большой глоток чая, обратился к хозяйке дома:

– А заклинания вы тоже умеете накладывать?

В этот момент Уолли очень надеялся, что Роджер не вклинится снова со своим занудством. Но брат молчал, разглядывая ягоды в своей мисочке.

Кэт немного поджала губы и уклончиво произнесла, что кое-какие умеет, но это не лучшая ее область знаний. После этого от Мэри-Лу и Уолли наперебой посыпались вопросы, может ли она что-то во что-то превратить, заколдовать вредного одноклассника, летать на метле, вызвать дождь или снег посреди лета…

– Так-так-так! – Девушка, еле сдерживая смех, отгородилась раскрытыми ладонями, словно дети закидывали ее не словами, а камушками из рогатки. – Во-первых, я никого ни во что не превращаю и не накладываю заклятий ради своей или чьей-то выгоды. Существуют определенные правила, и если бы я даже могла сделать что-то в таком духе, то не стала бы. Есть вещи, которые оставляют тяжелый след, и для этого даже не нужно быть ведьмой. Например, плохие пожелания другому обыкновенно возвращаются, как бумеранг, к тому, кто его бросает. А во-вторых, в мире есть определенное равновесие. Если что-то берешь, то нужно отдать. Ничего не появляется из пустоты…

– Как закон сохранения массы и энергии? – вклинился-таки Роджер, а Уолли тут же слегка пнул его ногой под столом, чтобы он не сбивал весь настрой беседы.

– Да, можно и так сказать, – кивнула Кэт, – у каждого человека есть связь с глубинными силами этого мира, но можно наломать много дров, если зачерпнуть больше, чем можешь выпить…

На мгновение Кэт вдруг почувствовала себя нехорошо. Она поднялась, беря чайник:

– Ладно… Мне нужно немного поработать. Мази и отвары сами собой не приготовятся, даже у ведьмы. – И улыбнулась, пытаясь замять тему, которая так неожиданно сама собой поднялась. Слова просто сорвались с ее языка, как будто говорила даже не совсем она…

Ребята поблагодарили за чай и рассказы. Уже направляясь к двери, старший из троицы вдруг задержался и, обернувшись к Кэт, спросил:

– А можно… Еще раз будет к вам прийти? – Чувствовалось, что он хочет еще что-то спросить, но не станет этого делать при остальных.

Ведьма кивнула:

– Конечно.

В этот момент Мэри-Лу, уже вроде бы выскочившая за порог, каким-то образом оказалась подле девушки и, потянув ее за юбку, доверительно спросила:

– А я могу стать ведьмой?

Кэт наклонилась к девочке и, легонько коснувшись указательным пальцем ее носа, шепотом произнесла:

– Каждая девочка – немножко ведьма!

Когда ребята ушли, Кэт поднялась на чердак, где под покатой крышей располагалась ее спальня, и повалилась на постель. «Что же это было?» – размышляла она, глядя, как за окном по нежной синеве неба плывут пушинки облаков, растягиваясь в причудливые полупрозрачные фигуры, распадаясь на части и снова слепляясь. Этот бег облаков всегда уносил девушку куда-то далеко от того места, где находилось ее физическое тело. И вскоре она сама не заметила, как задремала.

В своем сне она видела Викторию. Но ведьма выглядела совсем не так, как при их встречах наяву. В обычной жизни всегда ухоженная, элегантно одетая, непременно на каблуках и сияющая чисто женским обаянием, сейчас она была босая и растрепанная, стоявшая на холодном камне посреди речного русла, застланного туманом. Девушка протягивала руки к Кэт и что-то говорила, но слов не было слышно, они просто не покидали реки, запутываясь в сизом тумане.

Кэт резко открыла глаза. За окном уже было темно и сквозь струйки облаков проглядывали первые звезды.

* * *

– Вот это высший класс! – кричал Уолли, летя на скорости вниз по извилистым улочкам на велосипеде так, что Мэри-Лу приходилось крепко цепляться руками и ногами в сиденье. – Ушастый йодль меня раздери! Настоящая ведьма!

Роджер ехал за ними, аккуратно притормаживая на поворотах, и тоже размышлял о необычном знакомстве, и только крики Уолли отвлекали его, и он задавался вопросом, отчего его родной брат такой громкий, когда сам Роджер не выносит шума. Была ли это какая-то насмешка природы, заставившая гены родителей так причудливо перемешаться, чтобы породить столь непохожих друг на друга детей? В такие моменты Роджеру казалось, что у них с братом нет абсолютно ничего общего, даже внешне они не сильно походили друг на друга, разве что слегка цветом волос.

Они снова промчались практически через весь город, но в этот раз значительно быстрее: велосипеды несли под горку сами, главное было вписаться во все извилины и переплетения улочек. Родителей, разумеется, еще не было дома. Роджер разогрел обед, а когда все вышли из-за стола, с облегчением отправился наверх, оставив заниматься посудой младших. Во время обеда Уолли никак не мог дожевать что-либо, не пускаясь в разговоры о новом знакомстве. Мэри-Лу только хлопала глазами, поглядывая на брата, но сама была не слишком разговорчива на этот раз. Когда они только вошли в дом, девочка тщательно проинспектировала перед зеркалом в коридоре свое платьице и долго чистила щеткой ботиночки. Вчера ей было очень неудобно перед мамой за состояние платья после беганья через заросли по пустырю, и теперь она хотела убедиться, что все в порядке. Мама часто ей говорила, что девочка должна прилично выглядеть и быть аккуратной. Мэри-Лу не совсем понимала, почему про мальчиков такое говорилось значительно реже, но она точно знала, что если мама говорит что-то, то так оно и есть. Насколько было бы проще, думала Мэри-Лу за обедом, если можно было бы делать что хочешь и не беспокоиться об этой самой аккуратности, а потом просто произнести какое-нибудь заклинание – и на тебе снова чистое платье! А если все девочки немного ведьмы, то, может, она со временем такому научится… А может быть, даже… Она чуть ложку не выронила от этой мысли: может быть, ее маме удается так аккуратно выглядеть даже после работы потому, что она-то уже умеет делать такое заклинание?! Мэри-Лу уже хотела поделиться этой догадкой с остальными, но потом подумала, а зачем же тогда у них в подвале стоит стиральная машинка, и снова вернулась к еде.

Оказавшись на чердаке, Роджер распахнул настежь окно и залез с ногами на кровать. Из окна его небольшой комнатки, где помещалась лишь односпальная кровать, письменный стол и несколько книжных полок, составленных одна на другую, виднелись ряды черепичных крыш, уходящих вниз в сторону озера. Оно было дальше, за городом, и из домика Кляйнов не увидать. Но Роджер иногда представлял, как он ночью вылезает из окна и шагает по чешуйчатым спинам спящих домишек прямо к серебрящейся водной глади. Лесистые пологие берега Альтерзее были замечательным местом для летнего отдыха. В хорошую погоду ближайшая к городу оконечность озера заполнялась грибочками туристических палаток, а зимой, когда озеро замерзало, покрываясь причудливым рисунком белых трещин, все, вне зависимости от возраста, обували коньки и скользили по его поверхности, как летом многочисленные лодочки и каяки. Роджер не очень уверенно стоял на коньках, ему больше по душе были беговые лыжи. Он мог часами ходить один по заснеженному лесу, но только не на школьных занятиях, когда их всей толпой выгоняли на улицу и заставляли бегать кругами на время.

Роджер прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Еще тогда, услышав историю Франца о его ученичестве и путешествиях, он задумался о том, как это, наверное, интересно – увидеть мир, открывать его самостоятельно. И эта Кэт… Может, она не была никакой ведьмой… Может, просто травницей, но ее жизнь зацепила Роджера. Она уже успела столько увидеть, узнать… А он должен был тратить свое драгоценное время на скучные уроки среди толпы скучных одноклассников, которые ходили в школу по большей части для общения, а не за знаниями. Но знания Роджер мог почерпнуть из книг, а общение… Разве человек не должен быть волен выбирать свой круг, а не вынужденно проводить половину своего драгоценного времени с кучкой подростков, объединенных лишь тем, что их родители выбрали поселиться именно в этом районе города?

Вот у кого точно не было с этим проблем, это у Уолли. Он запросто убалтывал всех вокруг, даже иногда родителей, что было задачей непростой. У Роджера, по крайней мере, это не получалось.

«Вам не старшего сына нужно было заводить, а няньку!» – как-то сказан он им, в очередной раз не желая быть оставленным приглядывать, в особенности за Уоллисом. Вполне логичная мысль, как ему показалось. Но мама почему-то обиделась.

В общем, с миром людей все было непонятно, в отличие от мира книг. Роджер слез с кровати и принялся рыться на полках. «Все-таки не бывает ведьм, нужно найти этому всему логическое объяснение».

Глава 3. Полосатый гость

Герр Патиссон пребывал в полном недоумении, наблюдая своих двух голубок редкой породы, ворковавших у голубятни. Несмотря на весьма пожилой возраст, сухонький и несколько скрюченный старичок ловко поднялся по приставной лестнице и протянул узловатую ладонь к птице, еще недавно абсолютно белоснежной. На ощупь перья казались совершенно обычными, ничем не измазанными, да и вид у птицы был не просто здоровый, она прямо так вся и пыжилась, словно наступил брачный период. «Что же с ними случилось?» Старичок осмотрел вторую. Та же история: нежно-розовые перья и абсолютно здоровая птица. И тут его постигла неожиданная догадка! Он так дернулся, что чуть не свалился вместе с приставной лестницей, обе голубки встревоженно взмыли вверх и, описав небольшой круг, сверкая в солнечных лучах нарядным опереньем, опустились на крышу голубятни.

Поспешно перебирая по деревянным перекладинам ногами и руками, герр Патиссон благополучно достиг земли и поспешил в дом, где достал с полки большую энциклопедию экзотических птиц. Больше половины полок его книжного шкафа занимала орнитологическая литература, от атласов-определителей местных птиц до подробного описания кормов и содержания голубей и их ближайших родственников.

Внимательно ознакомившись с содержанием буквы «эф», хозяин голубятни некоторое время стоял в раздумье, потом схватил клетчатый берет с козырьком, застегнул такую же клетчатую, слегка потертую жилетку и, накидывая на ходу растянутый на локтях пиджак, поспешно покинул дом.

Герр Патиссон не любил ходить в центр города – в первую очередь из-за булыжной мостовой. На окраине, где располагался его домик, улочки были все еще не мощенные, когда он только поселился здесь в молодости, это был даже не город, а сельская местность. Его соседи держали коз, а фермеры перегоняли овец с нижних пастбищ на верхние неподалеку от его участка. Теперь эти места заполнились деревянными и даже каменными, как в центре города, домишками. Старые ноги герра Патиссона в старых же, но крепких ботинках, легко и быстро шагали по бугристой ленте тропы, вихлявшей между участками, но отчаянно спотыкались о неровные, сглаженные временем и множеством ног камни брусчатки. Старичок ворчал себе под нос об этом и о толпах глупых туристов, заполонивших весь исторический центр, но упорно шел.

Наконец, миновав площадь с ратушей и вывернув на улочку, ведущую к дороге на Альтерзее, герр Патиссон остановился напротив маленького двухэтажного строения, втиснутого между двумя более высокими и массивными домами. Казалось, что если бы не яркая вывеска, то домик был бы просто раздавлен своими старинными и мощными соседями, выпирающими прямо над улочкой деревянными балками второго и третьего этажей, с цветными треугольниками отштукатуренных стен между ними. Жители Дорфштадта чрезвычайно гордились домами такого типа[5], стоящими здесь уже не одну сотню лет, однако жить в них было зачастую не столь увлекательно, как мнилось облеплявшим их туристам с фотокамерами.

Прорвавшись через очередную экскурсионную группу и немного переведя дух, герр Патиссон нырнул под вывеску, которая гласила:

«Туристическое бюро фрау Кляйн.

Активные туры, треккинг, водные прогулки».

Внутри старинные стены были увешаны фотографиями заснеженных пиков с группкой человечков, взбирающихся на них, улыбающимися мужчинами и женщинами с треккинговыми палками в руках и каяками, рассекающими гладкую поверхность живописного озера. За стойкой сидела молоденькая девушка с забранными в небрежный пучок светлыми волосами и подведенными черным карандашом голубыми глазами. Она с улыбкой поприветствовала вошедшего, быстренько проверив, все ли проспекты лежат на виду.

– Добрый день, фройляйн[6], – ответил старичок, неуверенно оглядываясь. Ему было не по себе среди этих плакатов с улыбающимися подтянутыми и молодыми людьми. – Я ищу одного вашего инструктора, Бена…

– У вас забронирован тур с ним? – девушка немного смутилась и стала быстро перебирать бумаги с расписанием. Она выглядела очень растерянной и даже почти испуганной в этот момент.

«Новенькая, – подумал Патиссон, – опять какую-то студентку на лето наняли». Вслух же произнес:

– Нет, мне просто нужно переговорить с ним по одному вопросу. Он здесь?

– Я боюсь, что нет… – И юное существо снова захлопало незабудковыми глазками.

– Либе[7] фройляйн, не надо бояться, – вздохнул старичок, которого очень утомляли подобные формулировки, – просто скажите, где я могу его найти или скоро ли он вернется. Меня зовут герр Патиссон. Бен хорошо меня знает.

– Я… – Девушка снова начала рыться в бумагах. – Он… кажется, у него сейчас экскурсия на озере…

– До которого часа? – Герр Патиссон уже начинал жалеть, что в свое время поссорился с телефонной компанией, и его отключили от линии. Сейчас бы это могло сэкономить ему время… Впрочем, быть может, через телефонный аппарат эта фройляйн оказалась бы такой же безнадежной, подумал он.

Получив, наконец, нужную информацию, герр Патиссон с облегчением покинул туристическое бюро и направился вниз по улице, к лодочному причалу. Постепенно город расступился, открывая берег, деревянным языком вдающийся в водное пространство, заполненное вблизи плоскодонками, лениво шевелящими веслами, словно букашки усиками. Почти все лодки были разобраны и теперь служили жителям и визитерам городка способом отдохнуть на прохладных водах Альтерзее, произвести впечатление на спутницу или порадовать детей.

Однако герра Патиссона такое времяпрепровождение не прельщало. Он опустился на деревянную скамейку неподалеку от пирса и, грея старое тело в лучах исчезающего за ершистой кромкой леса солнца, ожидал возвращения экскурсионной группы. Потихоньку он так пригрелся, что не заметил, как на него наползла дрема. Тонкие облачка воспоминаний потекли перед его туманящимся взором. Первая пара голубей, которых они завели вместе с женой… Птицы те пропали потом куда-то, примерно через неделю после того, как ее не стало. Сын не разделял увлечение отца птицами и его привязанность к старой голубятне. Он уехал учиться в другой город, потом приезжал лишь погостить на лето, потом получил работу и стал навещать все реже… А в голубятне появились новые птенцы. Тогда герр Патиссон купил еще одну редкую пару…

– Герр Патиссон? Тоже решили полюбоваться на закат? – раздался прямо над головой веселый и полный жизни голос.

Старичок встрепенулся, с удивлением разлепляя глаза. Он ведь и не думал дремать вот так на общественной скамейке, словно старая развалюха! Он, слава Богу, еще в здравом теле и твердой… Или как оно там.

– А, Бен… Добрый вечер! Ваша новая несмышленая фройляйн после нескольких попыток сказала все-таки, где тебя искать. – Он неспешно поднялся, похрустывая коленями. – У меня к тебе одно дельце…

– Да будет вам, – рассмеялся Бен. – Вас послушать, так смышленых молодых людей вовсе не бывает.

– Вот это мы сейчас и проверим. На тебя вся надежда, – заметил в ответ старик.

* * *

Чего-то не хватало. Кэт силилась вспомнить, перекладывая пучки трав по столу, словно деревянные коклюшки для плетения кружева. Смесь была для одной новой клиентки, женщины среднего возраста, явно с успешной карьерой и серьезными нарушениями сна. Для Кэт было совершенно очевидно, что дело в неумении отпускать из головы тревоги дня. Скорее всего, помогли бы регулярные упражнения в медитации, но у занятой фрау, по ее словам, не было времени на такие вещи, как сидеть по полчаса со скрещенными ногами под звуки каких-то непонятных инструментов. В жизни серьезных людей нет места этой спиритуальной ерунде, полагала она. Однако от хорошего и действенного травяного сбора она бы не отказалась. Ее соседка, многие годы страдавшая то ли от гастрита, то ли от проблем с желчным пузырем, последние дни стала выглядеть намного лучше и как-то в разговоре с занятой фрау упомянула, что все дело в сборе, который ей составила травница на окраине. Кэт считала, что помогают не столько травы, сколько следование совету снизить количество желчных замечаний и мыслей, но, разумеется, была рада новому клиенту.

Теперь ей предстояло приготовить хорошее успокоительное, которое позволит чересчур волнующейся о делах насущных фрау немного расслабиться и легче переходить по вечерам в объятия Морфея. Но, в отличие от своей клиентки, не умеющей в нужный момент отпустить мысли, Кэт порой страдала ровно противоположным – неумением их собрать. Она водила раскрытой ладонью над травами, прислушиваясь к ощущениям от каждой, пытаясь соткать узор нитей этих ощущений в единую ткань и понять, чего же недостает.

В дверь постучали, как раз когда она была уже почти на границе разгадки. Кэт издала гневный вздох, топнула ножкой в незастегнутой сандалии и пошла открывать. На пороге стоял помощник почтальона. Кэт уже приходилось видеть его, заменявшего временами своего старшего коллегу. Это был примерно одного роста с Кэт молодой мужчина с черными вьющимися волосами и коротко подстриженными усиками. Его хорошее телосложение и приятный облик делала немного комичным рабочая форма почтового служащего. В руках он держал небольшую коробку и два крупных коричневых конверта.

– Решил доставить лично, – смущенно улыбнулся почтальон, – тут к тому же… – Он повернул конверт, демонстрируя печать государственного образца.

Кэт мысленно закатила глаза. «Неужели снова что-то не так с бумагами? Почему нет такого заклинания, чтобы все эти декларации заполнялись сами собой, а еще лучше – оплачивались?!»

Поблагодарив, она приняла из рук мужчины посылку и конверты и, расписавшись в получении, уже хотела вернуться в дом, когда почтальон, слегка оправив форменную куртку, заговорил снова:

– Я тут подумал…

Кэт внимательно посмотрела на него. От такого прямого взгляда ее зеленоватых глаз он еще больше смутился, откашлялся в кулак, но продолжил:

– В центре есть одно кафе, там по вечерам бывает живая музыка… Вы любите музыку?

Кэт кивнула, все еще не слишком понимая, к чему идет дело, поскольку продолжала мысленно нащупывать нужную для сбора травку.

– Быть может, вы бы хотели… В общем, завтра вечером пойти со мной…

– Что, простите?

– В кафе хотели бы… пойти со мной… завтра? – наконец, как-то собрал он воедино все нужные слова и облегченно выдохнул.

До Кэт постепенно дошел смысл его вопроса, и она вскинула дугами густые каштановые брови.

– А, в кафе… ну… – Она посмотрела на смущенного и ожидающего почтальона и кивнула. – Хорошо…

Тот сразу просиял:

– Тогда зайду за вами в семь! До завтра, Кэт!

– До завтра, Викто́р… – Кэт рассеянно помахала конвертом поспешно удалявшемуся по тропинке почтальону, видимо, считавшему, что надо быстрее ретироваться, пока девушка не передумала.

Вернувшись в дом, Кэт бросила конверты на край стола и благополучно про них позабыла. Но коробку она осторожно утвердила на то место, где только что возилась с травами, и выдвинула застревающий деревянный ящик стола, полный разных небольших вещиц, таких как, например, секатор и вскрытые упаковки с семенами. Порывшись одной рукой, она извлекла тонкий обоюдоострый нож с рукоятью, стилизованной под гарду средневекового меча, и одним точным движением вскрыла коробку. Там, в разделенных перегородками из плотного картона ячейках, присыпанные для верности опилками, стояли стеклянные пузырьки. Молодая ведьма опустила голову к самой коробке и принюхалась. Даже через плотно притертые и залитые снаружи воском крышки она могла уловить аромат эфирных масел. Коробка шла не один месяц, и на ней успели поставить печать несколько заморских государств. Благодаря связям Гильдии ведьмы всех уголков света имели возможность общаться друг с другом, а также обмениваться ценными ингредиентами без посредников. Проинспектировав каждый пузырек, Кэт унесла коробку в смежную с верандой комнату, которую заполняли шкафы с запирающимися дверцами и ящичками. Здесь ведьма хранила то, что не желала выставлять напоказ клиентам, принимая тех исключительно на веранде. Здесь же располагался и письменный стол-бюро, за который она опустилась и извлекла из миниатюрного шкафчика, прикрепленного прямо к поверхности стола, лист бумаги с водяными знаками Гильдии. Потом открыла чернильницу, обмакнула туда перо и принялась писать ответ коллеге, благодаря ее за посылку. Разумеется, в повседневной жизни Кэт, как и все, пользовалась обычными письменными принадлежностями, но в подобном случае полагалось отдавать дань традиции. А к традициям в Гильдии относились серьезно. Официальная переписка должна была быть оформлена особым образом. Поэтому безлунными ночами Кэт прокрадывалась на участок ближайшего фермера, державшего гусей и, стараясь производить как можно меньше шума, выдергивала несколько перьев из его подопечных. А потом дома, ворча на ретроградность глав Гильдии, тем самым ножом, что вскрыла коробку, пыталась заточить украденные перья, портя при этом добрую половину.

Когда чернила просохли, Кэт положила свернутый лист в плотный шершавый конверт, подогрела на свече край сургуча и, капнув, припечатала тяжелым кольцом, которое тоже хранила в ящичке. Некоторые ведьмы носили знак окончания своего ученичества на цепочке на шее. На руке, конечно, уже не носил никто, слишком крупное и привлекающее внимание было кольцо. Но Кэт предпочитала просто запирать все регалии в настольном шкафчике. Когда все было завершено, молодая ведьма описала круг раскрытой ладонью и затворила замки запирающим словом. Потом задумчиво посмотрела на конверт. Обычной почтой такое не отправляли. Придется ждать полнолуния…

За всеми делами Кэт совершенно позабыла о неожиданном приглашении и вспомнила о разговоре, уже когда лежала в постели, прокручивая перед сном в голове все завершенные и незавершенные за день дела. Такие вещи, как свидание с малознакомым человеком, всегда вызывали у Кэт ненужное волнение, которое обычно сильно все портило. Девушка не чувствовала особых сложностей в общении с людьми, приходившими к ней за помощью или советом, случайными попутчиками, старыми знакомыми и друзьями, но вот эти постановочные встречи, разговоры на общие темы, аккуратное подбирание потенциально общих интересов… Уф! Даже в момент размышления об этом у нее начинали потеть подмышки и ладони. Она резко перевернулась и уткнулась лицом в подушку. «Бу…» – загудела она в мягкую поверхность, стараясь снять напряжение. В этот момент на крыше что-то прошуршало, и раздались аккуратные цокающе-шелестящие звуки. Кэт замерла, затаив дыхание, и, прислушиваясь, подняла голову. Окно спальни она обычно не занавешивала, чтобы естественное освещение ночи и утренние лучи солнца сообщали ей о смене дневных циклов. Звуки повторились. Кэт пристально посмотрела на скошенный потолок, по крыше явно передвигалось что-то живое… Но его намерения, враждебность или дружелюбность почему-то не считывались.

Кэт села на кровати, устремив взгляд в окно, ожидая… Вдруг сверху показалось что-то мохнатое, и большой полосатой тушкой на приступку за окном шлепнулся толстый котяра. Животное крупными глазищами вылупилось в пространство комнаты и встретилось взглядом с Кэт. Девушка дружелюбно моргнула, давая понять коту, что не несет угрозы. А вот его намеренья все еще оставались непонятными.

– Так. И долго будем таращиться? – обратилась ведьма к пришельцу. Кота она видела уже не в первый раз. Он иногда проходил по ее участку, следуя какими-то своими тропами, смотрел на нее и шел дальше. Но так, чтобы плюхаться на подоконник чердака посреди ночи – это было впервые! И явно неслучайно…

Кот взирал поблескивающими во мраке глазами и больше никаких знаков ведьме не подавал. Вздохнув, Кэт аккуратно приоткрыла окно, тогда кот вальяжно поднялся и шагнул внутрь, потом спрыгнул на пол и по-хозяйски прошелся вдоль комнаты, словно оглядывая, все ли тут в порядке без него.

– И? – вопросила ведьма, наблюдая за почти в буквальном смысле свалившимся ей на голову гостем.

Кот миролюбиво прикрыл глаза, снова открыл и прыгнул на стул, на котором висела одежда. Там он немного попереминался, устроился и демонстративно укрыл нос хвостом, как бы показывая: вот здесь я и буду теперь сидеть.

– Ладно уж… – Кэт снова забралась в постель, слегка прикрыв окно, но оставив щелку на случай, если кот решит вернуться к ночной прогулке. Однако тот не торопился покидать дом, и девушка в конце концов снова устроилась под одеялом и незаметно для себя задремала.

Она вновь была там. Перед холодной водой в сизом тумане. Она чувствовала, как этот колодезный озноб тянется от воды – прикоснись к ее поверхности, и холод этот перетечет в тело, навсегда лишив его тепла. Теперь камень, на котором, теряясь в туманной дымке, стояла Виктория, был еще дальше, так, что черты ее все больше размывало. И только темные глаза, полные мольбы и ужаса, были ясно видны сквозь клочья проплывающего марева. Губы шевелились, возможно, зовя ее, Кэт… Девушка протянула руки вперед, не зная, как она может помочь… И уже готова была сделать первый шаг к воде, как ей на грудь шлепнулось что-то тяжелое.

Кэт распахнула глаза. Прямо перед ней светился кошачий взгляд. Кот разинул пасть и издал громкое протяжное «мяу!», шерсть на его загривке больше не лежала мягкими полосками, а топорщилась, как хвойный лес на склоне горы.

– Да что ты в самом деле! – Девушка резко села, стряхивая тяжелого кота на пол. Животное, ловко подставив лапы, спружинило на них и еще раз недовольно мяукнуло, но тише, больше для формальности.

Подтянув к себе колени и обхватив их руками, Кэт уставилась на кота. Такие сны просто так не снятся… Еще кот этот…

В конце концов она сходила вниз попить воды, окурила комнату пучком травы, призванной отпугнуть недобрые силы, и снова устроилась в постели, радуясь, что встреча с подругой была назначена уже на завтра, и, вероятно, та сможет разъяснить ей происходящее. В эту ночь кот ее больше не будил, и странные сны тоже не беспокоили.

Глава 4. Прорезая гладь Альтерзее

Вопреки прогнозам о грядущем похолодании, погода в это утро продолжала баловать теплом. Уолли проснулся первым и тут же, как был в пижаме, выскочил на балкон. Оглядевшись, изучив небо, первых прохожих, даже цветы в кашпо, которыми мама, как и другие дамы этой улицы, украшала металлическую загородку балкона, он пришел к выводу, что день будет просто отменный. Да и как могло быть иначе, ведь сегодня у Бена выходной, а всем известно, что свои выходные он обычно проводит за изучением и прокладыванием новых троп или опробованием нового снаряжения. И именно в последнем ребята были приглашены ему помочь.

– Подъем, Мэри-Лу! – Уолли прошлепал босыми ногами мимо кровати сестры. – Через час Бен ждет нас на пирсе!

Потом мальчишка выскользнул за дверь и тихонько прокрался мимо спальни родителей к лесенке, круто уходившей на чердак, где с одной стороны располагалась комнатка для хранения всякого давно забытого хлама, которую мама все мечтала разобрать, но вместо этого отправляла туда все новые коробки, а с другой…

На цыпочках мальчик подошел и тихонько приоткрыл дверь в комнату со скошенным потолком и стеной, полностью заставленной полками с книгами. У противоположной, более низкой стены, укрывшись с головой от пробивающегося в окно солнца, крепко спал Роджер. Пришло время мести!

С небольшого разбегу Уолли прыгнул прямо на мирно посапывающего старшего брата и возопил, словно мартовский кот:

– Проснись и воссияй! Время пришло!..

Ничего не подозревавший Роджер дернулся, непонимающе захлопал глазами, потом, осознав происходящее, зарычал, стараясь спихнуть брата, и в конце концов они оба с грохотом свалились на пол и, путаясь в одеяле, принялись кататься – Уолли, пытаясь теперь сбежать, а Роджер – ухватить его.

В этот момент на пороге чердачной комнатки появилась Мэри-Лу в длинной ночнушке и в ореоле растрепанных светлых волос, немного напоминавших птичье гнездо.

– А кто мне косички заплетет? – Девочка укоризненно взирала на братьев, которые, по ее мнению, были заняты совсем не тем. – Я же не могу так пойти… Мама еще спит…

– Ладно. – Роджер с силой спихнул с себя Уолли, наконец пойманного и захваченного головой в сгиб руки. – Иди делай тосты, – сказал он брату, – а я заплету косички. Неси щетку, Мэри-Лу.

И сестренка живо затопала маленькими ножками вниз по лестнице.

Когда мама вышла в гостиную, одновременно являвшуюся и столовой, и кухней, – эта большая комната занимала практически весь первый этаж, – дети, уже причесанные и одетые, чинно намазывали джем на слегка подгоревшие тосты.

– Какие молодцы! – с восхищением воскликнула фрау Кляйн. – Какие же у нас замечательные дети! Ты слышишь, Генрих?

Высокий мужчина, облаченный в костюм, вошел в комнату и тут же направился к плите ставить кофе.

– Да, да, Берта… – это был его привычный ответ почти на любые слова жены, к которым он по той или иной причине не был готов прислушиваться. Непосредственно сейчас причиной была не выпитая пока утренняя чашка кофе, а до такого события он еще не совсем полноценно существовал в мире.

– Идете сегодня с Беном на каяках кататься? – Берта Кляйн ласково погладила Мэри-Лу по аккуратному пробору и поцеловала в лоб, потом поправила ворот майки Уолли и немного пригладила его непослушные волосы, Роджера она трогать не стала, помня, что он этого не любит, хотя ей, конечно, хотелось.

– Мам, а можно я твою заколку с розочкой надену? – Мэри-Лу отложила тост и развернулась на стуле в сторону фрау Кляйн, готовившей у плиты омлет.

Берта Кляйн была женщиной среднего роста, но рядом с мужем казалась низенькой, обладала темными, немного вьющимися волосами и легкой округлостью на кончике носа – часть этих черт передалась младшим детям. Берта обернулась на дочь, когда Уолли, предваряя ответ мамы, сразу влез в разговор:

– Это она для Бена старается!

– И вовсе нет… – Мэри-Лу насупилась и снова уткнулась в тарелку.

– Конечно, бери, – ободряюще улыбнулась ей мама, – девочка имеет право наряжаться, когда хочет, а не только по особым случаям, – и глянула на мужа, который в этот момент наливал себе кофе. Он кивнул жене на оставленную ей половину напитка, взял газету и направился к столу.

– Да и мальчикам не мешало бы выглядеть хотя бы аккуратно, – это уже было адресовано Уолли. Его футболка смотрелась пожеванной, поскольку он, как всегда, перед сном кинул ее вместе с остальной одеждой в кучу.

– Буржуазные предрассудки! – выпалил Уолли, заставив сидевшего рядом отца поперхнуться кофе и слегка высунуть свой благородный профиль из-за газеты. – Всё, нам пора! – Уолли встал, наслаждаясь эффектом, произведенным подцепленной где-то, быть может, даже в одной из книг Роджера, фразой.

– Кто эти люди… – вздохнула с улыбкой фрау Кляйн, когда за последним из ее отпрысков захлопнулась входная дверь. – Совершенно незаметно они превращаются во взрослых самостоятельных человечков. Когда это успевает произойти?

– Пока мы на работе, дорогая. – Герр Кляйн перевернул страницу и на ощупь потыкал вилкой туда, где, он предполагал, должна была находиться тарелка с омлетом.

* * *

Ухватив за ярко-красный нос узкую лодку, Бен вытащил ее из прицепа и расположил поодаль на траве. За ней последовала оранжевая. Словно цветные стручки невиданного растения, два каяка легли друг подле друга. Двухлопастные весла, напоминавшие сцепленные вместе детские совочки, пара гермомешков и еще веревка и спасжилеты – теперь все это было сгружено на берегу, и Бен укрывал прицеп, когда из-за машины с приветственным кличем выпрыгнула ватага маленьких Кляйнов. Вернее будет сказать, что боевой клич принадлежал Уолли, который повязал на свои непослушные волосы черный платок и был полностью готов к любым приключениям на воде, за исключением, быть может, одного испытания, о котором мальчик еще даже не догадывался. Мэри-Лу в этот раз не подражала брату, а вышла чинно и с лучезарной улыбкой, на которую только способен маленький ребенок, пытающийся произвести впечатление на взрослого, и пожелала Бену доброго утра. Процессию замыкал Роджер, тихо предвкушавший, как будет взрезать спокойную водную гладь на маленькой лодочке…

– Уолли и Роджер, берите вдвоем вот этот оранжевый и несите к воде. – Хоть ему и пришлось подняться рано в собственный выходной, Бен был, как всегда, бодр и жизнерадостен. – А мы с Мэри-Лу пойдем на красном. Выбирай пока себе жилет по размеру, – улыбнулся он девочке.

Уолли и Роджер недовольно покосились один на другого.

– Бен, я буду гребсти в одной лодке с братом? – Уолли скорчил такое лицо, словно ему предлагали выпить литр неразбавленного лимонного сока за один присест.

– Грести… – тихо вздохнул рядом Роджер, прямо на глазах приятная прогулка грозила превратиться в тяжелое испытание.

– Ну а как, ты думал, мы разместимся в двух каяках? – усмехнулся Бен и взвалил на себя красную лодочку. – Я обещал вашим родителям, что мы не кильнем[8] Мэри-Лу, а относительно вас ничего такого не говорилось… – И он, довольно улыбаясь, понес каяк к кромке воды. – И весла с жилетами не забудьте…

В этот момент только Мэри-Лу сияла от восторга. Девочка уже подхватила самый маленький спасжилет и поспешила за удаляющимся красным каяком.

– А где Пиджен? – удивленно вопросила она, только обратив внимание, что ушастый спаниель не вертится вокруг.

– Сегодня остался с фрау Мартой, не беспокойся, они дружат.

Обычно Бен брал пса с собой даже на восхождения. Но на воде с тремя детьми под его ответственностью решил оставить Пиджена под присмотром домовладелицы, у которой он снимал комнату. Фрау Марта, пожилая дама, державшая небольшой домик, где сдавала комнаты на долгий срок, лишь вид имела строгий, но на самом деле была весьма добродушной особой. Поначалу, когда Бен только переехал в Дорфштадт и искал где бы поселиться, в правилах дома фрау Марты значилось – «никаких животных», но Пиджен сразу прорвал вуаль ее строгости, и досточтимая фрау сдалась, разрешив псу и его хозяину занять просторную комнату на втором этаже с видом на озеро. Теперь же дошло уже дело до того, что она была вполне не против компании Пиджена даже в отсутствие его хозяина.

– Да не дергай ты… – буркнул Уолли, когда они с Роджером ухватили оранжевую лодку за нос и корму и понесли к берегу.

– Сам не толкай, – бросил назад Роджер.

– А как все хорошо начиналось с утра… – послышался голос брата из-за его спины.

У воды Бен проверил, как дети затянули ремни на спасжилетах, и принялся за инструктаж по безопасности.

– Роджер пойдет вторым номером, а Уолли…

Не дав Бену закончить фразу, младший мальчик издал недовольное фырчанье, а Роджер только тихо усмехнулся. Они уже не первый раз ходили на каяках и оба знали, что лодкой рулит задний.

– Будешь впередсмотрящим, – не обращая внимания на реакцию детей, спокойно закончил Бен. Этот высокий, крепкий и добродушный мужчина очень выделялся среди остальных обитателей городка. С одной стороны, сразу бросалась в глаза его иностранная внешность и акцент. Хотя он был и светловолос, как многие в этих краях, кожа его быстро загорала на солнце, и, учитывая, что на воздухе он проводил большую часть времени, происходило это довольно быстро. Однако с толпой туристов его тоже смешать было нельзя, за отсутствием блуждающего по сторонам взгляда и фотоаппарата на шее.

Оглядев мальчишек, Бен весело улыбнулся, отчего глаза его стали напоминать полулуния, а в уголках их появились складочки:

– Так, кислые лица отставить! С такими на борт не берем!

Мэри-Лу еще активнее заулыбалась.

– А я тоже могу взять весло? – обратилась она к Бену.

– Конечно! – Он протянул ей самое легкое из четырех весел с неразвернутыми лопастями. – Ну что, на воду?

Две яркие лодочки тихо сползли в воду и двинулись по еще туманной поверхности озера, словно два осенних листа, гонимые ветром.

* * *

Кэт долго расчесывала волосы, потом завязала их в привычный пучок, затем снова распустила и нервным жестом положила щетку на стол, разглядывая свое отражение в небольшом зеркале.

– И не надо на меня так смотреть, – бросила она через плечо коту, вальяжно растянувшемуся на прогретом солнцем деревянном полу, – ты Викторию не видел!

Девушка вздохнула и снова скрутила пучок, постаравшись сделать его объемнее. Она застегнула сандалии – основную и практически единственную свою летнюю обувь, оправила длинную темно-зеленую юбку, оглядела, выворачивая голову назад, как лежит на спине ее просторная блузка, и взяла сумочку.

– Все, Полосатый! Остаешься за главного. – И с этими словами выдворила кота наружу, поскольку не собиралась оставлять его запертым наедине с баночками и прочими ингредиентами. Да и странный прибившийся к ней зверь тоже вряд ли захотел бы поступаться своей свободой.

Встреча была назначена в одном из маленьких кафе в центре города, но вдалеке от главных улочек, там, куда туристы забредали нечасто. Ведьмы умели находить для своих собраний одновременно уютные и потаенные места, хорошо чувствуя сочетания пространства и времени для получения нужного результата. Как и следовало предполагать в этот час, запрятанное в караколе[9] боковых ответвлений и проулков кафе почти пустовало. Войдя в стеклянную дверь, украшенную цветочным рисунком, Кэт сразу увидела за дальним столиком у окна молодую женщину. Она была в недлинной облегающей юбке, хорошо демонстрирующей, что хозяйке точно не следует стыдиться своих ног, завершавшихся остроносыми туфлями на высоком каблуке. Не носившая каблуков Кэт только мысленно подивилась, как Виктория смогла дойти сюда на них по кривым булыжникам мостовой, и двинулась к подруге. Та смотрела в окно, повернувшись к остальному миру своими пышными темными волосами, ниспадающими на обнаженные плечи.

– Ты рано, – с удивлением заметила Кэт, подсаживаясь к ней.

Виктория обернулась. «Типичная ведьма», – с легкой завистью подумала Кэт в этот момент. На нее смотрело очень привлекательное женское лицо с глубоким взглядом темных глаз и слегка горбатым носом. «В средневековье такую сразу бы сожгли на костре», – говорили о ней за спиной другие ученицы, а Виктория только с удовлетворением улыбалась. Сейчас на ее лице тоже была таинственная полуулыбка, которая с легкостью сбивала с ног любого полицейского, пытавшегося выписать ей штраф за неправильную парковку, или официанта, всегда готового обслужить ее вне очереди. На Кэт, разумеется, такие вещи не действовали.

– Что случилось? – с ходу обратилась она к подруге.

В этот момент подошел официант, Кэт быстро заказала чай и фирменные вафли с кремом, за что была удостоена снисходительной улыбки подруги:

– Ну, в такой юбке, пожалуй, действительно можно себе и вафли позволить. Все равно под ней размер бедер с трудом угадывается.

Кэт только покачала головой, эти колкости были обычной манерой Виктории, и те, кто ее уже давно знал, на такое не обижались.

– Выкладывай, зачем позвала.

Виктория на мгновение повела в сторону глазами, убеждаясь, что никого рядом нет, потом слегка подалась вперед и тихо произнесла:

– Кэт, у меня проблемы.

Такое заявление из уст мисс «я всегда знаю, что делаю» показалось Кэт еще более удивительным, чем Виктория, не опоздавшая на встречу. На мгновение прислушавшись к пространству и убедившись, что на них не обращают внимания, видимо, потому что Виктория напустила каких-то отчуждающих чар, Кэт тоже немного подалась к подруге:

– По виду не скажешь…

– Глупости, по виду женщины вообще нельзя судить о ее состоянии.

С этим заявлением Кэт, уже два года помогавшая своими отварами и сборами жителям Дорфштадта, могла бы поспорить.

– Ты не понимаешь… – Виктория пробарабанила длинными заостренными ноготками по столу, потом вдруг сжала руку в кулак и слегка отстранилась, как будто борясь с непроизнесенными пока вслух словами. – Я основательно вляпалась, Кэт… – Она немного дернула губами, сжимая их в длинную ухмылку. – Ты даже себе не можешь представить как…

Кэт внимательно смотрела на подругу, ожидая продолжения, в ее памяти холодком по спине всплыли воспоминания недавних сновидений.

– Я… – Кэт, пожалуй, впервые слышала, чтобы подруга затруднялась выстроить полное предложение, за исключением флирта. Но в тех случаях она делала это намеренно. – Влезла туда, куда не следовало. И теперь мне не выпутаться одной.

– Но почему ты не позвала Элайзу тоже? – Кэт становилось все более не по себе, где-то в глубине она смутно почувствовала, куда поведет подруга.

– Потому, что мне не поможет сейчас чертова богиня плодородия!

«Злость – признак бессилия», – всплыли в этот момент в голове Кэт слова наставницы. А Виктория снова подалась вперед и совсем уже прошептала:

– Мне нужно другое, Кэт… Не кругли глаза. Ты понимаешь, о чем я. – И она еще выразительнее посмотрела на подругу.

– Нет. – Кэт подалась назад. – Нет, Виктория. Ты знаешь. – Она даже сделала легкий отстраняющий жест ладонями, чувствуя, как внутри все сжимается в плотный комок.

– Ты единственная из нас, кто это может! – Чувствовалось, что черноволосая ведьма готова орать, но сдерживает свой голос до шепота. – Мы всегда знали, что ни я, ни Элайза этого не можем, но мы брали от наших умений по максимуму. Только ты одна забилась в это забытое богом захолустье и варишь в кастрюльке зверобой с чертополохом, словно обычная травница! Забросила настоящую магию!

– То, что ты называешь настоящей, – Кэт сдержала себя и понизила голос, – настоящей магией, это как раз то, от чего нас предостерегали. Это то, куда не нужно лезть ни под каким предлогом.

«И, кажется, то, почему ты по уши вляпалась…» – с грустью и оттенком ужаса подумала Кэт.

Обе девушки замолчали.

– Сними на время вуаль, – через некоторое время сказала Кэт, – а то бедный официант уже несколько минут силится вспомнить, кому он нес заказ.

Виктория улыбнулась уголками глаз и подпустила растерянного официанта. Когда он удалился, уже без улыбки заметила:

– Правильно, ешь свои вафли. Зачем подруге помогать?..

Так и не притронувшись к принесенному, Кэт тяжело посмотрела на Викторию.

– Ты должна все рассказать мне. Понимаешь, все. – Она надавила на последнем слове.

Виктория вздохнула, слегка прикусывая нижнюю губу.

* * *

Озеро простиралось далеко вперед, постепенно расширяясь и где-то дальше снова уходя в ленту реки, уже более спокойной, но сейчас край озера терялся в расползающемся вдоль берегов тумане. Лес вдалеке был призрачно-сизым, но ближе, по берегам и на небольших островках, гораздо более приветливых зеленых оттенков. Над поверхностью воды постепенно появлялись дневные насекомые, и порой изгибающиеся пятна приближались из глубины к грани между водным и воздушным пространством и, обретая контур рыбы, выхватывали зазевавшихся мошек, сопровождая свое появление легким всплеском. Но гораздо громче шлепали по воде весла оранжевого каяка, отстававшего все больше от ровно идущего красного, хотя в том был фактически один гребец. Временами с оранжевого плавсредства доносились недовольные голоса мальчишек, негромко обменивающихся нелестными замечаниями относительно навыков гребли друг друга.

На самом деле идея посадить братьев в одну лодку для Бена была продиктована не только соображениями безопасности Мэри-Лу. Он вырос в тех краях, где было принято объединять молодежь в группы по увлечениям, в том числе спортивным, и кричать совместно что-то наподобие «мы – команда!», а взрослых дядек в строгих костюмах отправлять лазать в связке по деревьям, за что их фирма перечисляла на счет «тимбилдинговой» компании круглую сумму. В этих местах же практиковался несколько иной подход. Возможно, именно поэтому, завершив здесь обучение в университете, Бен решил остаться в этих краях, где, в отличие от его родины, не поскупились дать ему качественное, притом практически бесплатное образование. Бену очень нравился присутствующий в здешнем обществе баланс между предоставлением свобод младшему поколению и ненавязчивой, но все же опекой, а также признание индивидуальных увлечений и выборов детей наряду со взрослыми. Однако, выросший в иной культуре, он не мог не черпать из собственного опыта подходящие, по его мнению, методы.

Теперь, равномерно загребая веслом, молодой мужчина не без интереса наблюдал за состоянием соседнего каяка, который вразнобой махал веслами, словно букашка, потерявшая контроль над своими многочисленными конечностями.

Тем временем на носу красного каяка отчаянно плюхала по воде веслом малышка Мэри-Лу.

– Старайся погрузить лопасть и плавно провести ей вдоль корпуса лодки, – дружелюбно посоветовал ей Бен, – так быстро махать необязательно. Мы же никуда не торопимся!

– Хорошо. – Девочка надула щеки от сосредоточения и попыталась последовать совету. Инструктор из маминой фирмы, водивший туристов высоко в горы, был авторитетом для малышки, и она серьезно относилась к его указаниям. Чего нельзя было сказать об Уолли, пытавшемся соревноваться в скорости гребли с братом, как будто каяк мог разделиться и устроить гонку между своим носом и кормой.

– Если возьмете один ритм и попробуете начать одновременно с одной стороны, вам будет легче, – эта рекомендация Бена была полностью проигнорирована братьями.

– Ты косишь вправо! – гневно бросил назад Уолли. – Не можешь, что ли, выровнять лодку?!

На это замечание при следующем замахе Роджер занес весло повыше и сбросил с лопасти струйку холодной воды прямо за ворот впередсмотрящему.

– Да ты! – Уолли тут же развернулся, изрядно качнув судно, и попытался ткнуть брата веслом.

– Что-то будет, – тихо заметила Мэри-Лу, оглядываясь на потасовку.

Бен в ответ лишь спокойно пожал плечами. Плавным движением весла он слегка развернул каяк, чтобы лучше видеть происходящую сзади картину. Тем временем на соседнем уже вовсю орудовали веслами, вот только не по прямому назначению.

– Да угомонись ты! – Роджер отбивал натиск брата. – Можно подумать, я очень рад быть с тобой в одной лодке! С каким удовольствием я бы сейчас…

Но закончить фразу он не успел, поскольку его желание пришло в исполнение почти мгновенно. Узкая лодочка качнулась в очередной раз, но уже сильнее, когда два брата скрестили «шпаги», перегнувшись на одну сторону. Раздался всплеск, и на воде показалось днище каяка, из-под которого, судорожно глотая воздух, вынырнули мокрые головы братьев, уже не находившихся в одной лодке.

– Пол-эскимосского переворота засчитано! – рассмеялся Бен, подгребая к ним. – Ловите скорее весла!

При неожиданном кувырке оба мальчика растерялись, оказавшись под водой, при этом все еще сидящие в каяке, и, разумеется, первым делом принялись высвобождать ноги, чтобы всплыть, забыв одно из основных правил – не выпускать весла. Но, к их счастью, те плавали рядом.

Пока ребята бултыхались в воде, отлавливая весла и недовольно отплевываясь, Бен достал веревку и, закрепив один конец за ручку на корме своего каяка, другой бросил Роджеру, чтобы тот привязал их лодку.

– Выгребем к ближнему островку. – Бен махнул в сторону небольшого клочка земли с несколькими деревьями, понимая, что в воде ребятам каяк не перевернуть.

Когда они выбрались на сушу, у мальчиков уже зуб на зуб не попадал. Бен раздал им свитера, заранее припасенные в его гермомешке, а Мэри-Лу назначил отпаивать братьев чаем из термоса, пока сам разводил небольшой костерок из сухих веток. Бен умел разжечь костер даже из клочка сухой травы, и того, что могли подарить эти несколько сосенок, ему было вполне достаточно.

Вскоре рядом с приветливыми язычками пламени растянулась гирлянда мальчишеской одежды, а сами братья напоминали двух призраков в широких свитерах Бена, висящих на них, словно монашеская ряса, и с босыми худыми ногами, которыми они переступали, греясь у костра. Зрелище было до того комичное, что Мэри-Лу не выдержала и залилась звонким смехом, на что Уолли показал ей язык. При этом с его мокрых волос капало прямо на нос, отчего он напоминал мокрого птенца, вывалившегося из гнезда в озеро, так что даже Бен не удержался от смешка.

– Обратно тоже вверх дном пойдете? – поинтересовался он, намекая на их слаженную работу.

– Я виноват, что он гребсти не умеет? – насупился Уолли.

– Конечно, – бросил Роджер, – греБсти никто не умеет, потому что нормальные люди гребут!

На это Уолли только закатил глаза и демонстративно отшагнул от брата, присаживаясь рядом с Беном.

– А мы недавно были в домике у настоящей ведьмы! – Уолли решил поделиться последними новостями.

– Да, точно! – подалась вперед сидевшая с другой стороны от инструктора Мэри-Лу.

Роджер стоял напротив них, отделенный костром, и, все так же переминаясь на длинных ногах, молчал. Вся эта история с ведьмой пока еще не улеглась в его голове, и теперь он старательно сдерживал язвительные замечания на сей счет, поскольку ему тоже было любопытно мнение взрослого.

– Настоящую ведьму? – подивился Бен. – Не могу сказать, что мне приходилось видеть ведьм… Гадалок – да. А что она делает, эта ваша ведьма? Она добрая или злая?

– Ну… мы вначале не были уверены. – Уолли натянул свитер на колени, став похожим на вязаный пенек. – Но потом, когда зашли к ней, нам показалось, что добрая…

– У нее много разных трав на стенах развешено, и еще у нее есть морошковое варенье! – Стоило Уолли замешкаться, как Мэри-Лу перехватила инициативу. – А ты знаешь, что такое морошка?

– Видел как-то, – кивнул Бен, – она на севере растет, в болотистой местности.

– Ты прям живьем ее видел? – восхитился Уолли, забыв, что хотел поговорить изначально про ведьму, а не про морошку.

Однако Бен даже с бо́льшим удовольствием подхватил эту тему.

– Да. У нее примерно вот такие листья, – отмерил он пальцем половину своей широкой ладони, – на розетку похожи, а ягоды как у малины, только сидят как у земляники, на ножках прямо из земли, и когда поспевают, то золотистого цвета.

– Откуда ты так много знаешь о растениях? – Уолли вспомнил, что на других совместных вылазках в лес Бен тоже время от времени рассказывал ребятам про разные съедобные растения.

– Когда я учился на факультете туризма, у нас был курс по выживанию в дикой природе. – Судя по виду Бена, воспоминания об этом времени для него были приятными. – Там нам рассказывали и про разные съедобные растения и грибы, и как их отыскать и отличить от ядовитых. Очень полезный был курс, не все его, правда, оценили… У нас были и практические занятия с выходами и ночевками в лесу без палаток…

– Вот это супер! – Уолли уже потирал руки.

– Надо тебя познакомить с нашей ведьмой, – вдруг заметила Мэри-Лу, глядя на огоньки пламени, – она знает много трав тоже и готовит из них зелья. Мы видели, как к ней приходила какая-то бабушка за мазью.

На этих словах лицо Бена почему-то немного посерьезнело, и он оглянулся, убеждаясь, что каяки на месте, хотя знал, что хорошо привязал их.

Роджер, до этого наблюдавший безмолвно, заметил реакцию Бена:

– Не хочешь знакомиться с ведьмой?

Бен неопределенно покачал головой.

– Боишься? – аккуратно уточнила Мэри-Лу. – Мы тоже вначале испугались, но она оказалась совсем даже не страшная…

– Можно и так сказать. – Бен рассматривал свои босые крепкие ступни, выставленные вперед к огню. По одной полз муравей. Мужчина не стряхивал его, наблюдая, какую дорогу тот выберет. Потом, почувствовав, что ребята ждут от него более развернутого ответа, нехотя произнес:

– Я не очень доверяю этим вещам… В городе, где я провел детство, было немало женщин, которые утверждали, что могут предсказывать будущее и даже делать заговоры на здоровье и счастливую любовь. На каждой ярмарке можно было встретить такую в черном парике, платке. – Он посмотрел поочередно на детей, ему очень не хотелось их разочаровывать, развеивая веру в волшебство, особенно малышку Мэри-Лу. Но одновременно с этим он боялся, что если поощрять это увлечение, то они могут обжечься, как он в детстве, когда поверил предсказаниям шарлатанки.

Роджер с уважением посмотрел на Бена:

– Я тоже думаю, что она просто травница, – наконец произнес он вслух то, что уже давно крутилось на языке, – но она не пыталась предсказывать нам будущее и денег не просила, если ты сейчас об этом. Травами же можно лечить. Даже наша мама любит время от времени заваривать какие-то странные чаи, говоря, что это полезно для здоровья.

– А мне нравится, когда мама делает ромашку с медом! – сразу заметила Мэри-Лу.

– Конечно, – улыбнулся девочке Бен, – травы могут быть очень полезны, если знать, как их использовать. – Но даже разумное утверждение Роджера Бену доверия к так называемой «ведьме» не прибавило. – Ладно, пора собираться! – объявил он с обычным для него энтузиазмом в голосе.

* * *

Выйдя из кофейни, Кэт побрела по извилистым улочкам вверх по склону. Она была так увлечена мыслями, навеянными разговором с подругой, что, дойдя до калитки, не заметила ожидавшего там молодого мужчину и почти столкнулась с ним.

– Виктор?.. – рассеянно посмотрела Кэт на почтальона.

Сейчас он был без формы, в легком сером пиджаке и брюках, в руках держал компактный букет из желтых розочек и голубых ирисов. От этого сочетания цветов внутри у Кэт что-то непроизвольно сжалось.

– Добрый вечер, Кэт! А я же обещал зайти за вами… – Он быстрым движением вскинул руку, посмотреть на часы. – Вот как раз в семь…

– Я… – Кэт улыбнулась, чтобы скрыть свою растерянность. «Я же совершенно забыла о нем!» – подумала, автоматически отворяя калитку. – По делам в город нужно было выйти. Это мне? – Она кивнула на обжигающий глаза букет.

– Да, да, конечно. – Виктор протянул ей цветы.

Кивком головы Кэт пригласила его войти на участок:

– Я только поставлю их в воду и готова. Подождете здесь?

Потом она вбежала в дом, споткнувшись на пороге, чего обычно с ней не случалось, и, затворив за собой дверь, прислонилась спиной к ее шершавой поверхности, тяжело дыша. Все размышления о словах Виктории и тревоги вдруг выпрыгнули из головы, ладонь, сжимавшая ножку букета, вспотела, а по подмышкам потекли тонкие струйки пота. В этот момент Кэт в очередной раз порадовалась своему выбору свободной одежды.

Наконец, она отлепилась от двери, наполнила баночку водой и опустила туда цветы, а потом омыла лицо. Опершись на раковину, Кэт несколько раз глубоко вздохнула, чувствуя, как холодные капли стекают по лбу, застревая в бровях, прокатываются по щекам. Быстро схватила льняное полотенце с перекладины над раковиной и, утершись, нацепила приветливую улыбку и снова шагнула за порог.

Молча прогуливаясь через вечерний город, Кэт и ее спутник боролись с обоюдным смущением.

– Как на службе сегодня? – выдавила из себя Кэт.

– На работе, вы имеете в виду? – переспросил почтальон.

Кэт давно не путалась в словах, хотя местный язык был для нее не родным, она говорила хорошо и практически без акцента.

– Да.

– Не много сегодня посылок было… Летом почему-то меньше отправляют. Только открыток больше, но это в центральном отделении, туда чаще заходят туристы.

– Конечно.

И они снова замолчали. Кэт чувствовала все возрастающую неловкость, и больше всего сейчас ей хотелось оказаться в своем уютном домике, заварить крепкого ароматного чая, забраться с ногами в кресло…

Виктор открыл деревянную дверь ресторанчика, и на девушку сразу же обрушились звуки скрипок и флейт. Она шагнула внутрь и, увидев встречающего у дверей официанта, невольно слегка одернула юбку и пригладила ладонью блузку. Это было одно из тех мест в центре города, где тебя к столику провожает один человек, а заказ принимает другой, где столы укрыты длинными скатертями, а рядом нарядные женщины и мужчины распивают шампанское из узких бокалов. При этом зал был весьма компактный, стены по примеру местных домишек выкрашены в насыщенные цвета, проходы между столиками тесные, а музыканты хорошо слышны во всех частях зала. Мысленно Кэт настойчиво пожелала, чтобы их посадили за какой-нибудь наиболее удаленный столик. Официант, словно услышав ее, плавно развернулся и, спустившись по ступенькам из прихожей в зал, провел их к маленькому круглому столику у дальней стены. Виктор почему-то выглядел смущенным, но Кэт с облегчением вздохнула. Когда они садились, ее спутник заметил:

– Надеялся, что нас посадят ближе к музыкантам. Но, видимо, эти столики для туристов.

– Мне нравится этот, – улыбнулась Кэт, совершенно не понимая, как на первом свидании можно желать сидеть там, где совершенно не будет слышно собеседника.

Сделав заказ, оба предприняли новую попытку завести разговор. Но он упорно не складывался. Виктор родился и вырос в Дорфштадте, все его воспоминания были связаны с этими местами. Кэт о своем прошлом говорила уклончиво.

– Вам нравится ходить в горы? – поинтересовалась ведьма, борясь с листом салата в своей тарелке. Идея есть в присутствии ухаживающего за тобой мужчины всегда казалась ей какой-то извращенной. И если с друзьями или даже клиентами это ее не смущало и она частенько могла угостить чаем приходивших к ней за травами, то в подобной ситуации регулярно выделывала какие-то неожиданные штуки: то роняла на себя помидор, то с жутким скрипом проводила приборами по тарелке, промахнувшись мимо того, что хотела разрезать…

– Честно признаться, я не большой охотник до таких прогулок. Знаете, на работе весь день на ногах. Я даже ни разу, к своему стыду, не поднимался на вершину. Конечно, школьниками мы лазали по склонам, но сейчас как-то… А вы?

– Бывает, хожу… – уклончиво ответила Кэт, которая за эти два года уже не считала, сколько раз поднималась в горы хотя бы до уровня снегов, собирая травы или просто гуляя. В тех местах, где она выросла, гор не было, только холмы. И когда во время путешествий она впервые оказалась среди настоящих гор, то поразилась, как раньше могла жить без них. – В конце концов, я живу практически на горе.

– Да… далековато вам до всего в городе, получается, – сочувственно вздохнул почтальон, – я бы так хотел перевестись в центральное отделение и снять жилье где-нибудь неподалеку от ратуши. Но там совершенно безумная аренда.

Кэт усиленно подавила зевок, маскируя его вытиранием губ салфеткой. Она-то не могла придумать лучшего места для себя, чем тот домик, что достался ей почти даром, казалось, что в конторе, куда она обратилась, уже и не мечтали сбыть его с рук.

К моменту десерта все положенные темы были обсуждены, а неположенные так и не были подняты, поэтому слово «счет» прозвучало для Кэт как звонок с урока. Покинув все еще шумящий посетителями ресторанчик, они окунулись в вечернюю прохладу. Кэт поразил контраст температур, вначале она списала это на духоту помещения, которое они только что покинули, но потом, ежась, осознала, что на улице действительно ощутимо холоднее, чем в предыдущие вечера. Виктор галантно предложил ей свой пиджак, отчего девушке стало еще более неудобно за то, каким скучным показался ей этот вечер.

Почтальон проводил ее до калитки и, попрощавшись, поспешил к себе, поскольку по дороге тоже замерз. Кэт так и не смогла понять, какое у ее спутника сложилось впечатление от сегодняшнего вечера. Однако, к ее облегчению, он не поторопился назначить определенной даты новой встречи.

Прямо перед ней бодрым шагом пересек дорожку новый знакомый, названный ею просто Полосатым. Кот легко вспрыгнул на крыльцо и, топорща шерсть, уставился на девушку осуждающим взором, словно она намеренно припозднилась и морозила его теперь на улице. Полосатый явно считал себя уже полноправным жителем дома, и, когда Кэт отперла дверь, с гордым видом и высоко поднятым хвостом прошествовал внутрь.

* * *

Вечер выдался на удивление прохладным, и Бен порадовался, что ребята успели просушиться и на обратном пути гребли уже слаженней. Проводив детей до дома, он передал их с рук на руки своей начальнице. Фрау Кляйн ценила дружбу, которая завязалась между ее лучшим инструктором и детьми, и потому время от времени приглашала его поужинать у них, но в этот раз Бен отказался, сославшись на скучающего дома Пиджена.

За ужином Мэри-Лу и Уолли наперебой рассказывали об их приключениях, и девочка даже слегка подтрунивала над братьями, припоминая в красках их переворот. Услышав об этом, фрау Кляйн поспешила заварить всем троим имбиря с лимоном и медом для профилактики.

Каяки вместе с машиной Бен оставил в гараже рядом с лодочной станцией, сам же отправился домой пешком, неспешно, наслаждаясь затихающими улочками и игрой вечерних красок на цветных стенах и деревянных балках старинных домов. Вечерний воздух холодным дыханием обнимал его крепкое тело, и Бен не торопился накинуть куртку, неся на плече гермомешок с вещами, словно моряк, возвращающийся домой на побывку. Ему нравилось здесь: ни одно строение не похоже на другое, городок был невелик и устроен так, что здесь было просто обходиться без машины, и это в корне отличалось от мест, где он вырос.

– Привет, дружище! – Бен потрепал за ухом подбежавшего к нему спаниеля. Пес отчаянно вилял хвостом, от радости пытаясь запрыгнуть на отсутствовавшего целый день хозяина. – Как он себя вел, фрау Марта? Не причинял неудобств?

– Вовсе нет, герр Стивенсон. – Строго одетая невысокая женщина возраста ближе к пожилому слегка покачала головой и удалилась в гостиную. К вящей радости пса Бен еще немного погладил его, прежде чем направиться вместе в комнату. Но внимание хозяина было не слишком продолжительным, после длинного дня все мечты Бена были о горячем душе.

Пока Бен мылся, Пиджен нетерпеливо скакал по комнате, устав целый день ждать хозяина и теперь не желая расставаться с ним ни на мгновение. И наконец, когда хозяин улегся на софу с легким ужином на тарелке в одной руке и книгой в другой, Пиджен запрыгнул рядом и долго вертелся, пока не устроился прямо под рукой, требуя внимания и выражая явную ревность к предмету интеллектуального развития.

Книгу пришлось отложить и занять руку длинноухой головой пса, поглаживая и почесывая его без устали.

– Соскучился, да? Ну прости, сегодня нельзя было. Но завтра пойдем вместе. – Бен откинулся назад, окончательно занимая лежачее положение.

На следующий день у него было запланировано соло-восхождение с обследованием старых троп и разведыванием новых, поскольку на неделе намечались несколько групп с полноценными выходами и треккингом к вершине. Бен вспомнил недавнюю странную просьбу герра Патиссона. Старичок знал Бена практически с появления того в Дорфштадте. Только что прибывший в городок по объявлению, недавно выпустившийся из университета инструктор тогда потерянно бродил по окрестностям, изучая то, с чем ему предстояло работать.

– Гора не всех принимает, – раздалось неожиданно сверху, словно глас Божий, когда Бен добрел почти до самой окраины города и оценивал предстоящий подъем, любуясь заснеженной вершиной вдали.

Юноша растерянно завертел головой и тут заметил домик, возвышающийся на соседнем участке. Маленькая голубятня стояла на одной высокой опоре. На лесенке, прислоненной к воздушной будке, восседал крепенький старичок и насмешливо смотрел на зеваку.

– Вы думаете, – тем временем продолжил он со своего насеста, – приехали, забрались, флажок поставили и дальше побежали? Сколько тут таких бегает… А потом их снимают, эх, каменных и синих… – Он начал неспешный спуск, и вскоре его перестало быть видно за покосившимся заборчиком и зарослями сада.

Пока Бен размышлял, как ему следует на это реагировать, калитка отворилась, и перед ним возник старичок, оказавшийся ниже Бена на полторы головы.

– А ты не похож на туриста, но и явно не из наших краев. – Он оглядел юношу с головы до ног и неожиданно пригласил выпить чая.

Герр Патиссон был первым, кто рассказал Бену о горе́, о том, чего от нее можно ожидать, а также о том, чего, казалось бы, нельзя, но что случается. В первые же дни в незнакомом городе Бен случайно обрел друга, притом старожила, знавшего тайны и историю этих мест. И несмотря на периодическое ворчание о новшествах, туристах, глупых соседях и сотрудниках всех компаний по обслуживанию, от электриков до нового помощника почтальона, старичок располагал к себе.

И вот теперь он вдруг появляется и сообщает, что на верхних озерах каким-то невероятным образом завелись тропические водоросли, и Бен должен собрать для него образцы воды. Герр Патиссон утверждал, что на днях оперенье его голубей приобрело розовый оттенок, и он не мог это объяснить ничем, кроме как питанием. «Фламинго, – пояснил он Бену, – не сами по себе розовые, а потому что едят особые водоросли из водоема, а если они живут в водоеме, где таких нет, они будут белые!» Бен призадумался над словами Патиссона и, почесав подбородок, спросил:

– Но ведь голуби не водоплавающие птицы, как они будут есть водоросли из озера? Да и откуда в верхние озера могли попасть тропические водоросли?

– А то ты не знаешь, как это бывает! – крякнул старик. – Эти туристы постоянно на ботинках заносят ифузивные виды! Я в газете читал!

– Инвазивные[10], вы хотели сказать?

– Агрессивные, вот что я хотел сказать, юнге манн[11]. – А потом протянул две баночки. – Ну что, принесешь?

Бен согласился и теперь смотрел на стеклянные сосуды, поблескивающие на столе в свете торшера.

– Ладно. Возьму их с собой завтра. – Он почесал за ухом пса. – Возьмем, Пиджен?

* * *

Со склона горы, словно талая вода, ручейками сочащаяся из-под ледника, стекали сумерки. Белая остроконечная шапка клыком втыкалась в сиреневое небо. Последний розовый пух облаков таял за горным массивом. Воздух наполнился прохладой более пронзительной, чем было присуще летнему вечеру, вынудив некоторые крыши города внизу запыхтеть струйками дыма. В домике ведьмы камина не было, только небольшая металлическая печка на ножках с длинной трубой через чердак на крышу. Топила ее Кэт в холодные месяцы и в это же время использовала для приготовления пищи, таким образом экономя газ. Но сейчас она предпочла просто накинуть пушистую козью шаль на плечи и натянуть толстые шерстяные носки.

Подтянув колени к самому носу, сидя на веранде в старом плетеном кресле, Кэт наблюдала смену оттенков неба через лабиринт яблоневых крон. Рядом с ней на полу остывала нетронутая кружка чая.

Мысли уже утекли от недавнего свидания, не принесшего ничего, как и прочие, кроме ощущения неловкости и собственной безнадежности в общении с представителями противоположного пола. И снова нахлынула поднятая ранее волна. Кэт чувствовала, что Виктория что-то не договаривала, желая втянуть ее в эту сомнительную историю, более того – вслепую. Или же она сама всего не знала? В частности, о снах.

Девушка несколько раз моргнула и скосила глаза на кота, примостившегося на пушистом ковре и недовольно поглядывающего на печку, видимо, полагая, что уже давно следовало затопить. Возможно, сама Виктория не слишком осознавала, что именно с ней происходит. По ее словам выходило, что она решила углубиться в смежный раздел магии. Ее главным искусством всегда была сила женской притягательности. Ведьма умела помочь почувствовать это внутреннее великолепие даже самой пожилой своей просительнице. Кэт сама видела, как плечи какой-нибудь старушки вдруг чудесным образом расправлялись, а в глазах появлялся особый огонек. Вроде бы во внешности принципиально ничего не менялось, но ощущение от человека становилось иное. Сама Кэт не слишком жаловала этот вид магического искусства, да и не сильно в нем преуспела. Проблема могла заключаться в ином. Эти силы напрямую были связаны с базовыми центрами человека, и здесь можно было затронуть саму жизненную силу. Однако Кэт с трудом представляла, чтобы это могло привести к пересечению Границы. Скорее, последствия должны были быть иного рода… И либо она чего-то не понимала в самых основных законах, либо Виктория солгала ей и на самом деле не углубилась в то, чем занималась, а полезла в иную область. Ту, о которой их предостерегали наставницы. И теперь хотела впутать и ее туда?! Кэт резко вскинула голову, так что кот тоже дернул ухом и, раскрыв почти сомкнутые негой глаза, воззрился на ведьму.

В какой-то момент Кэт подумала, не посоветоваться ли с Элайзой, и уже была готова подняться, чтобы написать письмо подруге, но ее остановило данное Виктории обещание сохранить их разговор в тайне, и девушка со вздохом опустилась назад. Еще некоторое время она сидела в кресле, раздумывая, пока краски дня окончательно не померкли за многочисленными стеклами веранды, теперь превратившимися в черные зеркала. Тогда Кэт поднялась и зажгла свет, принимаясь за приготовление мази, которую уже несколько дней как должна была завершить.

Усиленно растирая пестиком в ступке травы, выдавливая из них самую суть, Кэт вспоминала слова, сказанные сегодня Викторией, что лишь она из них троих может шагнуть за Грань. Но ведь она не могла… Она бы не стала… Могла она?

1 Фрау – обращение к женщине в немецком языке, как правило, к замужней, аналогично русскому «госпожа». (Здесь и далее прим. автора, если не указано иное.)

2 Пиджен от англ. Pigeon – «Голубь».

3 Герр – обращение к мужчине в немецком языке, аналогичное русскому «господин».

4 Кэт цитирует «отца систематики», ботаника Карла Линнея.

5 Такой тип архитектуры носит название фахверк. От нем. Fach (ящик или секция) и Werk (работа).

6 Фройляйн – обращение к незамужней девушке в немецком языке, сейчас считается устаревшим.

7 Liebe – дорогая, уважаемая (нем.).

8 Кильнуться – осуществить оверкиль, то есть переворот судна вверх дном.

9 Улитка или спираль.

10 Инвазивный вид – не характерный для этого местообитания вид, занесенный случайно или специально и ведущий себя агрессивно по отношению к нативной, естественной, флоре или фауне.

11 Молодой человек (нем.).

Продолжить чтение