Читать онлайн Скитальцы. Пьесы 1918–1924 бесплатно

Скитальцы. Пьесы 1918–1924

Copyright © 1938, 1966, 1984, The Vladimir Nabokov Literary Foundation

Vesnoy, copyright © 2024, The Vladimir Nabokov Literary Foundation

All rights reserved

© А. Бабиков, составление, редакторская заметка, статья, комментарии, 2024

© Д. Черногаев, художественное оформление, макет, 2024

© ООО “Издательство Аст”,

Издательство CORPUS ®

От редактора

Драматургия В.В. Набокова (1899–1977), за исключением написанного в США по‐английски сценария романа «Лолита», целиком принадлежит европейскому периоду его творчества. Сохранилась первая короткая драма Набокова «Весной», сочиненная в 1918 году в Крыму. За двадцатилетие с 1923 по 1942 год Набоков опубликовал в периодических изданиях Берлина, Парижа и Нью-Йорка шесть пьес, драматический монолог «Агасфер», первое действие драмы «Человек из СССР» и «Заключительную сцену к пушкинской “Русалке”». При жизни писателя пьесы не переиздавались. Самое крупное драматическое произведение, «Трагедия господина Морна», а также полный текст «Человека из СССР» увидели свет только после его смерти. Набоков издал в США лишь одну свою пьесу – «Изобретение Вальса», переведенную на английский язык сыном писателя Д. Набоковым в 1964 году1. Несколько пьес в переводе Д. Набокова составили сборник «Человек из СССР и другие пьесы»2, в который вошли «Человек из СССР», «Событие», «Полюс», «Дедушка» и лекции Набокова о театре: «Playwriting» («Ремесло драматурга») и «The Tragedy of Tragedy» («Трагедия трагедии»)3.

Набоков собирался выпустить русский сборник своей драматургии до конца 1976 года4. Он авторизовал русский перевод предисловия к английскому изданию «Изобретения Вальса» и запросил из отдела рукописей Библиотеки Конгресса США свои драматургические произведения, хранившиеся там, «включая “Трагедию господина Морна”»5. Этот сборник так и не был составлен, оставшись среди других нереализованных русских проектов писателя, подобно русской версии книги интервью и статей «Strong Opinions» под названием «Кредо», над которой он работал в 1973 году.

В 1960 году, по предложению Д.Б. Харриса и С. Кубрика, Набоков для голливудской экранизации написал сценарий «Лолиты», новую (дефинитивную) редакцию которого он затем выпустил отдельной книгой6.

Первый сборник пьес Набокова в России вышел в 1990 году7. До сих пор наиболее полным оставалось подготовленное нами в 2008 году собрание пьес писателя «Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме», в котором впервые был опубликован полный текст драмы «Человек из СССР».

Для изданий в серии «Набоковский корпус» состав драматургических произведений Набокова впервые дополняется драмой «Весной», новыми архивными материалами к «Трагедии господина Морна» и полным текстом «Речи Позднышева». Кроме того, впервые на основании архивных источников публикуется поздняя расширенная редакция «Изобретения Вальса», подготовленная Набоковым для несостоявшегося русского переиздания пьесы. В серии «Набоковский корпус» заново сверенные и уточненные тексты пьес Набокова печатаются в трех книгах: «Трагедия господина Морна», «Скитальцы. Пьесы 1918–1924» и «Человек из СССР. Пьесы 1927–1938». Дополнительные сведения об истории создания и характере набоковских пьес содержатся в нашей статье «Изобретение театра», включенной в этот том.

В Приложении публикуются две литературные стилизации Набокова: тяготеющая к форме драматического монолога «Речь Позднышева» (1926), написанная в Берлине для инсценированного суда над героем повести Л.Н. Толстого «Крейцерова соната», и «Заключительная сцена» к незавершенной драме А.С. Пушкина «Русалка», опубликованная в 1942 году в США.

Я сердечно благодарен Брайану Бойду за участие в составлении настоящего сборника и своей дочери Вере за помощь в сверке текстов пьес с первыми публикациями.

Весной

Лирическое нечто в одном действии

Действующие лица:

Юноша, Девушка, Шахматист и Неизвестный.

Шахматист – плотный мужчина в сюртуке, несмотря на весеннее время. Юноша и Девушка – оба белокуры и оба в белом. Проницательный читатель догадается, что Шахматист – не кто иной, как вышеупомянутый Юноша несколько лет спустя. Неизвестный – невзрачный господин с бородкой клином. Действие происходит отчасти на большой светлой веранде, отчасти в саду. При поднятии занавес<а> Шахматист и Неизвестный только что начали партию на небольшом столике посреди веранды. Яркий солнечный свет. В раскрытом окне видны цветущие черешни и кусочек голубого неба. Чирикают птицы.

Шахматист

  •              Несносный воробей! Щебечет, суетится,
  •              пока, безмолвствуя над шахматной доской,
  •              мы пристально следим за шашкою резной.
  •              А мудрая игра! Мне часто, часто мнится:
  •              игру такую же изобрела судьба.
  •              Я рад был вызову, и вспыхнула борьба.
  •              Упорствуя, учусь предотвращать утраты
  •              и верю всей душой, что цель недалека.
  •              Да, мне знакома ты, двуцветная доска!
  •              Не так ли жизнь моя на ровные квадраты
  •              разделена? По ним послушные мечты
  •              уверенно веду. Воюю, покоряю.

Из сада доносятся голоса.

Голос Юноши

  •              Сияют влажные, прозрачные цветы…
  •              Душа взволнована…

Неизвестный

  • (играет)
  •                                                      Я гáмбит принимаю.

Голос Юноши

  •              Тень каждого листа окаймлена лучом.
  •              Спеши, весенняя. Мы встанем на качели.
  •              Плечо к плечу… Вот так… Не думай ни о чем.

Голос Девушки

  •              Как замирает грудь!

Шахматист

  • (играет)
  •                                                      Я жертвую конем.

Голос Девушки

  •              Как близок небосклон, как мы легко взлетели!
  •              А знаешь, милый друг, мне показалось, ты
  •              прильнул к моим устам…

Голос Юноши

  •                                                                 Нет, это ветер вешний.
  •              Теперь мы вниз плывем сквозь кружево черешни
  •              благоухающей, и нежные цветы
  •              касаются на миг твоих волос лучистых;
  •              и вновь мы ввысь летим на крыльях золотистых,
  •              и ман<и>т небосклон глубокий, голубой…

Шахматист

  •              Великолепный ход! С моею же судьбой
  •              я сравниваю вас. Но я – неутомимый,
  •              расчетливый борец, я жертвовал умнó.
  •              Все предусмотрено.

Неизвестный

  •                                                        Судьба непобедима.

Продолжают молча играть.

Из боковой двери, ведущей в сад, входит Девушка.

Сперва останавливается нерешительно, потом тихо подходит к игрокам и в недоумении переводит взгляд с одного на другого.

Девушка

  •              Неблагодарные! Глядите же: в окно
  •              вливаются лучей сверкающие струи;
  •              иль ненавистен вам весны победный зов?

Они же молчат в глубоком раздумьи.

Вбегает Юноша.

Подойдя на цыпочках к Девушке,

он забрасывает ее цветами весенними.

Юноша

  •              Цветок… Еще цветок. Цветы, как поцелуи,
  •              цветы, как счастье.

Один цветок падает на шахматную доску.

Шахматист

  • (рассеянно смахивает цветок)
  •                                                    Я не ценю цветов.
  •              Я поглощен борьбой.

Девушка

  • (стоит у окна)
  •                                                          Иди сюда, мой нежный,
  •              к открытому окну. Теперь дай руку мне.
  •              Ты видишь ангелов над веткой белоснежной?

Юноша

  •              Люблю тебя.

Девушка

  •                                         Гляди: в небесной вышине
  •              витают ангелы стоцветные, витают,
  •              скользят…

Юноша

  •                                    Люблю тебя.

Девушка

  •                                                         Скользят… перелетают
  •              с дрожащего луча на вздрогнувший цветок…

Юноша

  •              Нам улыбаются.

Девушка

  •                                                Люблю тебя.

Юноша

  •                                                                           Смеются
  •              и тают в небесах.

Девушка

  •                                                   Остался огонек
  •              на каждом лепестке. Ты слышишь: песни льются
  •              неизъяснимые. Цветы, цветы звенят.

Юноша

  •              Люблю тебя.

Девушка

  •                                          Звенят и смело и несмело.

Юноша

  •              То щебетанье птиц. Гляди, они летят,
  •              мелькая, меж цветов, как радужные стрелы.

Девушка

  •              Люблю тебя.

Юноша

  •                                       Весь мир ликует и поет.
  •              Как сладок вешний шум черешен благовонных.

Девушка

  •              Цветы колышутся, свет голубой дробя,
  •              и рьяно сквозь узор ветвей переплетенных
  •              стремятся к нам лучи…

Юноша

  •                                                             Люблю, люблю тебя.

Шахматист

  • (передвигая пешку)
  •              Теперь все кончено. Сдавайтесь, враг любезный.
  •              Победной пешкою восьмой достигнут ряд.
  •              Склоните короля!

Неизвестный

  • (бесстрастно)
  •                                                  Зачем же? Бесполезно…
  •              Поторопились вы. Я объявляю мат!

Шахматист в горестном изумлении взирает на доску.

Занавес

23–i–18

Вивиан Калмбруд

(Vivian Calmbrood)

Скитальцы

(The Wanderers)

1768 г. Лондон

Трагедия в 4-х действиях

Перевод с английского Влад. Сирина

Действие первое

Трактир «Пурпурного Пса».

Колвил – хозяин – и Стречер – немолодой купец – сидят и пьют.

Стречер

  •              Я проскочил, он выстрелил… Огонь
  •              вдогонку мне из дула звучно плюнул,
  •              и эхо рассмешил, и шляпу сдунул;
  •              нагнулся я, – и вынес добрый конь…
  •              Вина, вина испуг мой томный просит…
  •              Я чувствую, – разбойник мой сейчас
  •              свой пистолет дымящийся поносит
  •              словами окровавленными!

Колвил

  •                                                                     Спас
  •              тебя Господь! Стрелок он беспромашный,
  •              а вот поди ж – чуть дрогнула рука.

Стречер

  •              Мне кажется, злодей был пьян слегка:
  •              когда он встал, лохматый, бледный, страшный,
  •              мне, ездоку, дорогу преградив, —
  •              поверишь ли, – как бражник он качался!

Колвил

  •              Да, страшен он, безбожен, нерадив…
  •              Ох, Стречер, друг, я тоже с ним встречался!
  •              Сам посуди; случилось это так:
  •              я возвращался с ярмарки, и лесом
  •              поехал я, – сопутствуемый бесом
  •              невидимым. Доверчивый простак,
  •              я песенку мурлыкал. Под узорной
  •              листвой дубов луна лежала черной
  •              и серебристой шашечницей. Вдруг
  •              он выскочил из лиственного мрака
  •              и – на меня!

Стречер

  •                                        Ой, грех, – мой бедный друг!

Колвил

  •              Не грех, а срам! Как битая собака,
  •              я стал юлить (я, видишь ли, кошель
  •              червонцев вез) и выюлил пощаду…
  •              «Кабатчик, шут, – воскликнул он, – порадуй
  •              побасенкой – веселою, как хмель,
  •              бесстыдною, как тысяча и десять
  •              нагих блудниц, да сочною, как гусь
  •              рождественский! Потешь меня, не трусь,
  •              ведь все равно потом тебя повесить
  •              придется мне». Но худо я шутил…
  •              «Слезай с коня», – мучитель мой промолвил.
  •              Я плакать стал; сказал, что я, Джон Колвил, —
  •              пес, раб его; над страхом распустил
  •              атласный парус лести; побожился,
  •              что в жизни я не видел жирных дней;
  •              упомянул о Сильвии моей
  •              беспомощной, – и вдруг злодей смягчился:
  •              «Я, – говорит, – прощу тебя, прощу
  •              за имя сладкозвучное, которым
  •              ты назвал дочь; но, помни, – с договором!
  •              Лишь верю я вот этому пращу
  •              носатому, с комком сопли свинцовой
  •              в ноздре стальной – всегда чихнуть готовой
  •              и тьму прожечь мокротой роковой…
  •              Но так и быть: поверю и горгоне,
  •              уродливо застывшей предо мной.
  •              Вот договор: в час бури иль погони
  •              пускай найду в твоем трактире «Пса
  •              Пурпурного» приют ненарушимый,
  •              бесплатный кров: я часто крался мимо,
  •              хохочущие слышал голоса,
  •              завидовал… Ну что же, ты согласен?»
  •              Он отдал мне червонцы, и бесстрастен
  •              был вид его. Но странно: теплоту
  •              и жажду теплоты – я, пес трусливый,
  •              почуял в нем, как чуешь в день тоскливый
  •              стон журавлей, в туманах на лету
  •              рыдающих… С тех пор раз восемь в месяц
  •              приходит он спокойно в мой кабак,
  •              как лошадь пьет, грозит меня повесить
  •              иль Сильвию, шутя, вгоняет в мак.

Входит Сильвия.

  •              Вот и она. Ты побеседуй, Стречер,
  •              а у меня есть дело…
  • (Уходит в боковую дверь.)

Стречер

  •                                                     Добрый вечер,
  •              медлительная Сильвия; я рад,
  •              что здесь, опять, склоняюсь неумело
  •              перед тобой; что ты похорошела;
  •              что темные глаза твои горят,
  •              лучистого исполнены привета,
  •              прекрасные, как солнечная ночь, —
  •              когда б Господь дозволил чудо это…

Сильвия

  •              Смеетесь вы…

Стречер

  •                                            Смеяться я не прочь;
  •              но, Сильвия, смеяться я не смею
  •              перед святыней тихой чистоты…

Сильвия

  •              Мы с мая вас не видели…

Стречер

  •                                                                 И ты
  •              скучала?

Сильвия

  •                                    Нет. Скучать я не умею:
  •              все Божьи дни – души моей друзья,
  •              и нынешний – один из них…

Стречер

  •                                                                           Мне мало…
  •              Ах, Сильвия, ты все ли понимала,
  •              когда вот здесь тебе молился я,
  •              и вел с тобой глубокую беседу,
  •              и объяснял, что на лето уеду,
  •              чтоб ты могла обдумать в тишине
  •              мои слова. Печально, при луне,
  •              уехал я. С тех пор тружусь, готовлю
  •              грядущее. В июне я торговлю
  •              открыл в недальнем Гровсей. Я теперь
  •              уж не бедняк… О Сильвия, поверь,
  •              куплю тебе и кольца, и запястья,
  •              и гребешки… Уже в мешках моих
  •              немало тех яичек золотых,
  •              в которых спят – до срока – птицы счастья…

Сильвия

  •              Вы знаете, один мне человек
  •              на днях сказал: нет счастия на свете;
  •              им грезят только старики да дети;
  •              нет счастия, а есть безумный бег
  •              слепого, огневого исполина,
  •              и есть дешевый розовый покой
  •              двух карликов из воска. Середина
  •              отсутствует…

Стречер

  •                                            Да, сказано… Какой
  •              дурак изрек загадку эту?

Сильвия

  •                                                              Вовсе
  •              он не дурак!

Стречер

  •                                        А! Знаю я его!
  •              Не царствует ли это божество
  •              в глухих лесах от Глумиглэн до Гровсей
  •              и по дороге в Старфильд?

Сильвия

  •                                                                   Может быть…

Стречер

  •              Так этот волк, так этот вор кровавый
  •              тебе, тебе приятен? Боже правый!
  •              Отец твой – трус: он должен был убить,
  •              убить его, ты слышишь? Что ж, прекрасно
  •              устроился молодчик: пьет и жрет
  •              да невзначай красотку подщипнет…
  •              У, гадина!..

Сильвия

  •                                      Он – человек несчастный…

Незаметно возвращается Колвил.

Стречер

  •              Несчастного сегодня встретил я…
  •              Конь шагом шел, в седле дремал я сладко;
  •              вдруг из кустов он выполз, как змея;
  •              прищурился, прицелился украдкой;
  •              тогда, вздохнув, – мне было как‐то лень, —
  •              я спешился и так его шарахнул,
  •              так кулаком его по брылам трахнул,
  •              что крикнул он и тихо сел на пень,
  •              кровавые выплевывая зубы…
  •              «Несчастный» – ты сказала? Да ему бы
  •              давно пора украсить крепкий сук
  •              осиновый! «Несчастный…» – скажет тоже!
  •              Он подошел, а я его по роже
  •              как звездану…

Колвил

  •                                            Э, полно, полно, друг!
  •              Хоть ты у нас боец небезызвестный, —
  •              но мнится мне, что воду правды пресной
  •              ты подцветил вином невинной лжи.

Стречер

  •              Ничуть… Ничуть!

Колвил

  •                                                    Твой подвиг беспримерен,
  •              и ты – герой; но, друг мой, расскажи,
  •              как это так, что в мыле смирный мерин,
  •              а сам герой без шапки прискакал?

Сильвия

  •              Оставь, отец: меня он развлекал
  •              лишь вымыслом приятным и искусным.
  •              Он говорил…

Стречер

  •                                          Я говорил одно:
  •              я говорил, что Сильвии смешно
  •              умильничать с бродягой этим гнусным,
  •              я говорил, что кровью все леса
  •              измызгал он, что я его, как пса…

Колвил

  •              Довольно, друг! Задуй свой гнев трескучий,
  •              не прекословь девическим мечтам;
  •              ведь сто очей у юности, и там,
  •              где видим мы безóбразные тучи,
  •              она увидит рыцарей, щиты,
  •              струящиеся перья и кресты
  •              лучистые на сумрачных кольчугах.
  •              Расслышит юность в бухающих вьюгах
  •              напевы дивья. Юность любит тьму
  •              лесную, тьму высоких волн, туманы,
  •              туманы и туманы, – потому,
  •              что там, за ними, радужные страны
  •              угадывает юность… Подожди,
  •              о, подожди, – умолкнут птицы-грезы,
  •              о сказочном сверкающие слезы
  •              иссякнут, верь, как теплые дожди
  •              весенние, и выцветут виденья…

Стречер

  •              Давно я жду, и в этом наслажденья
  •              не чувствую; давно я, как медведь,
  •              вокруг дупла душистого шатаюсь,
  •              не смея тронуть мед… Я допытаюсь,
  •              я доберусь… Я требую, ответь,
  •              насмешливая Сильвия: пойдешь ли
  •              ты за меня?..

Стук в наружную дверь.

  •                                          Слыхали?.. Этот стук…
  •              Он, может быть…

Колвил

  •                                                  О нет; наш вольный друг
  •              стучит совсем иначе.

Стук повторный.

Голос за дверью

  •                                                         Отопрешь ли,
  •              телохранитель Вакха?

Колвил

  •                                                            Это он, —
  •              хоть стук и необычен. Стречер, милый,
  •              куда же ты?

Стречер

  •                                          Я очень утомлен,
  •              пойду я спать…

Голос

  •                                              Открой! Промокли силы…
  •              Ох, жизнь мою слезами гасит ночь.

Стречер

  •              Я, право, утомлен…

Колвил

  •                                                      Ступай же, дочь,
  •              впусти его; а нашему герою
  •              тем временем я норку покажу.

Колвил и Стречер уходят.

Голос

  •              Да это гроб, а не кабак!..

Сильвия

  • (идет к двери)
  •                                                                  Открою,
  •              открою…

Входит Проезжий.

  •                                 Ах!..

Проезжий

  •                                            Однако – не скажу,
  •              красавица, чтоб ты спешить любила,
  •              хоть ты любить, пожалуй, и спешишь…
  •              Да что с тобой? Ты на меня глядишь
  •              растерянно… Ведь я же не грабила…

Сильвия

  •              Простите, путник строгий…

Проезжий

  •                                                                         Позови
  •              хозяина. Прости и мне: брюзгливо
  •              я пошутил; усталость неучтива.
  •              Мне нравятся печальные твои
  •              ресницы.

Сильвия

  •                                   Плащ снимите да садитесь
  •              сюда, к огню.

Сильвия выходит в боковую дверь.

Меж тем кучер и трактирный слуга вносят вещи Проезжего и выходят опять. Он же располагается у камина.

Проезжий

  •                                          Ладони, насладитесь
  •              живым теплом алеющих углей!
  •              Подошвы, задымитесь, пропуская
  •              блаженный жар! И ты будь веселей,
  •              моя душа! Смотрю в огонь: какая
  •              причудливая красочность! Смотрю —
  •              и город мне мерещится горящий,
  •              и вижу я сквозь траурные чащи
  •              пунцовую, прозрачную зарю,
  •              и голубые ангелы на глыбах
  •              оранжевых трепещут предо мной!
  •              А то в подвижных пламенных изгибах
  •              как будто лик мне чудится родной:
  •              улыбка мимолетная блистает,
  •              струятся пряди призрачных волос, —
  •              но паутина радужная слез
  •              перед глазами нежно расцветает
  •              и ширится, скрывая от меня
  •              волшебный лик – мой вымысел минутный, —
  •              и вновь сижу я в полумгле уютной,
  •              обрызганной рубинами огня…

Входит Колвил.

Колвил

  • (про себя)
  •              Дочь не шутила… Впрямь он незнаком мне…
  •              но голос…

Проезжий

  •                                    Здравствуй, друг бездомных! Помни
  •              пословицу: кто всем приют дает,
  •              себе приют в любой звезде найдет…

Колвил

  •              Мне голос ваш напомнил, ваша милость,
  •              ночь в глушнике…

Проезжий

  •                                                     …И, верно, вой зверей
  •              голодных? Да, – душа моя затмилась
  •              от голода… Но прежде – лошадей
  •              и моего возницу (мы изрядно
  •              сегодня потрепались) накорми.

Колвил

  •              Слуга мой Джим займется лошадьми
  •              и остальным… Но вам, о гость отрадный,
  •              чем услужу? Тут, в погребе сыром,
  •              есть пенистое пиво, рьяный ром,
  •              степенный порт, малага-чародейка…

Проезжий

  •              Я голоден!

Колвил

  •                                      Есть жирная индейка
  •              с каштанами, телятина, пирог,
  •              набитый сладкой дичью…

Проезжий

  •                                                                     Это вкусно.
  •              Тащи скорей.

Хозяин и дочь его хлопочут у стола.

  • (Про себя.)
  •                                             Узнать, спросить бы… да,
  •              спрошу… нет, страшно…

Колвил

  • (суетится)
  •                                                                Хлеб‐то где ж? Беда
  •              с тобою, дочь!

Проезжий

  • (про себя)
  •                                           Спрошу…

Колвил

  •                                                               Червяк капустный —
  •              ох, Сильвия, – в салат попал опять!

Проезжий

  • (про себя)
  •              Нет…

Колвил

  •                           Кружку! Да не эту! Вот разиня…
  •              Да двигайся! Подумаешь, – богиня
  •              ленивая… Ну вот. Ты можешь спать
  •              теперь идти.

Exit8 Сильвия.

Проезжий

  • (садится за стол)
  •                                        Отселе – далеко ли
  •              до Старфильда?

Колвил

  •                                                Миль сорок <п>ять, не боле.

Проезжий

  •              Там… в Старфильде… семья есть… Фаэрнэт, —
  •              не знаешь ли? Быть может, вспомнишь?

Колвил

  •                                                                                               Нет,
  •              не знаю я; бываю редко в этом
  •              плющом увитом, красном городке.
  •              В последний раз, в июне этим летом,
  •              на ярмарке…
  • (Смолкает, видя, что Проезжий задумался.)

Проезжий

  • (про себя)
  •                                          Там, в милом липнике,
  •              я первую прогрезил половину
  •              нескучной жизни. Завтра, чуть рассвет,
  •              вернусь туда; на циферблате лет
  •              назад, назад я стрелку передвину,
  •              и снова заиграют надо мной
  •              начальных дней куранты золотые…
  •              Но если я – лишь просеки пустые
  •              кругом найду, но если дом родной
  •              давно уж продан, – Господи, – но если
  •              все умерли, все умерли, и в кресле
  •              отцовском человек чужой сидит,
  •              и заново обито это кресло,
  •              и я пойму, что детство не воскресло,
  •              что мне в глаза с усмешкой смерть глядит!
  • (Вздыхает и принимается есть.)

Колвил

  •              Осмелюсь понаведаться: отколе
  •              изволите вы ехать?

Проезжий

  •                                                     Да не все ли
  •              тебе равно? И много ль проку в том,
  •              что еду я, положим, из Китая, —
  •              где в ноябре белеют, расцветая,
  •              вишневые сады, пока в твоем
  •              косом дворце огонь, со стужей споря,
  •              лобзает очарованный очаг?..

Колвил

  •              Вы правы, да, вы правы… Я – червяк
  •              в чехольчике… Не видел я ни моря,
  •              ни синих стран, сияющих за ним, —
  •              но любопытством детским я дразним…
  •              Тяжелый желтый фолиант на рынке
  •              для Сильвии задумчивой моей
  •              я раз купил; в нем странные картинки,
  •              изображенья сказочных зверей,
  •              гигантских птиц, волов золоторогих,
  •              людей цветных, иль черных, одноногих,
  •              иль с головой, растущей из пупа…
  •              Отец не слеп, а дочка не глупа:
  •              как часто с ней, склонившись напряженно,
  •              мы с книгою садимся в уголке,
  •              и, пальчиком ее сопровожденный,
  •              по лестницам и галереям строк,
  •              дивясь, бредет морщинистый мой палец,
  •              как волосатый сгорбленный скиталец,
  •              вводимый бледным маленьким пажом
  •              в прохлады короля страны чудесной!..
  •              Но я не чувствую, что здесь мне тесно,
  •              когда в тиши читаю о чужом
  •              чарующем, причудливом пределе;
  •              довольствуюсь отчизною. Тепло,
  •              легко мне здесь, где угли эти рдели
  •              уж столько зим, метелицам назло…

Проезжий

  • (набивая трубку)
  •              Ты прав, ты прав… В бесхитростном покое
  •              ты жизнь цедишь… Все счастие мирское
  •              лишь в двух словах: «я дома…»

Троекратный стук в дверь.

Колвил

  • (идет к двери)
  •                                                                              Вот напасть.

Осторожно входит Разбойник.

Разбойник

  •              Пурпурный пес, виляй хвостом! Я снова
  •              пришел к тебе из царствия лесного,
  •              где ночь темна, как дьяволова пасть!

Он и Колвил подходят к камину;

Проезжий сидит и курит в другом конце комнаты и не слышит их речей.

  •              Мне надоела сумрачная пышность
  •              дубового чертога моего…
  •              Ба! Тут ведь пир! Кто это существо
  •              дымящее?

Колвил

  •                                    Проезжий, ваша хищность.
  •              Он возвращается из дальних стран,
  •              из‐за морей…

Разбойник

  •                                          …А может быть, из ада?
  •              Не правда ли? Простужен я и пьян…
  •              Дождь – эта смесь воды святой и яда —
  •              всю ночь, всю ночь над лесом моросил;
  •              я на заре зарезал двух верзил,
  •              везущих ром, и пил за их здоровье
  •              до первых звезд, – но мало, мало мне:
  •              хоть и тяжел, как вымище коровье,
  •              в твой кабачок зашел я, чтоб в вине
  •              промыть свою раздувшуюся душу;
  •              отрежь и пирога.
  • (Подходит к Проезжему.)
  •                                                 Кто пьет один,
  •              пьет не до дна. Преславный господин,
  •              уж так и быть, подсяду я, нарушу
  •              задумчивость лазурного венка,
  •              плывущего из вашей трубки длинной…

Проезжий

  •              Тем лучше, друг. Печалью беспричинной
  •              я был увит.

Разбойник

  •                                      Простите простака,
  •              но этот луч на смуглой шуйце вашей
  •              не камень ли волшебный?

Проезжий

  •                                                                    Да, – опал.
  •              В стране, где я под опахалом спал,
  •              он был мне дан царевною, и краше
  •              царевны – нет.

Разбойник

  •                                             Позвольте, отчего ж
  •              смеетесь вы – так тонко и безмолвно?
  •              Или мое невежество…

Проезжий

  •                                                             Да полно!
  •              Смешит меня таинственная ложь
  •              моих же чувств: душа как бы объята
  •              поверием, что это все когда‐то
  •              уж было раз: вопрос внезапный ваш
  •              и мой ответ; мерцанье медных чаш
  •              на полке той; худые ваши плечи
  •              и лоск на лбу высоком, за окном —
  •              зеркальный мрак; мечтательные свечи
  •              и крест теней на столике резном;
  •              блестящие дубовые листочки
  •              на ручках кресла выпуклых, и точки
  •              огнистые, дрожащие в глазах,
  •              знакомых мне…

Разбойник

  •                                              Пустое… Лучше мне бы
  •              порассказали вы: в каких морях
  •              маячили, ночное меря небо?
  •              Что видели? Где сердце и следы
  •              упорных ног оставили, давно ли
  •              скитаетесь?

Проезжий

  •                                       Да что ж, по Божьей воле,
  •              семнадцать лет… Эй, друг, дай мне воды,
  •              во мне горит твое сухое тесто.

Колвил

  • (не оглядываясь, из другого конца комнаты)
  •              Воды? Воды? Вот чудо‐то… Сейчас.

Разбойник

  •              Семнадцать лет! Успела бы невеста
  •              за это время вырасти для вас
  •              на родине… Но, верно, вы женаты?

Проезжий

  •              Нет. Я оставил в Старфильде родном
  •              лишь мать, отца и братьев двух…

Колвил

  • (приносит и ставит воду перед Разбойником)
  •                                                                                   Вином
  •              вы лучше бы запили…

Разбойник

  •                                                           Шут пузатый!
  •              Куда ж ты прешь? Куда ж ты ставишь, пес?
  •              Не я просил, – а дурень мне принес!
  •              Ведь я не роза и не рыба… Что же
  •              ты смотришь так?

Колвил

  •                                                    Но ваши голоса
  •              так жутко, так причудливо похожи!

Проезжий

  •              Похожи?..

Колвил

  •                                       Да: как морось и роса,
  •              заря и зарево, слепая злоба
  •              и слепота любви; и хриплы оба:
  •              один – от бочек выпитых, другой —
  •              простите мне, о гость мой дорогой, —
  •              от тайной грусти позднего возврата…

Разбойник

  • (обращаясь к Проезжему)
  •              Как звать тебя?

Проезжий

  •                                              Мне, право, странно…

Разбойник

  •                                                                                            Нет,
  •              ответь!..

Проезжий

  •                                 Извольте: Эрик Фаэрнэт.

Разбойник

  •              Ты, Эрик, ты? Не помнишь, что ли, брата?
  •              Робéрта?

Эрик

  •                                 Господи, не может быть!..

Роберт

  •              Не может быть? Пустое восклицанье!..

Эрик

  •              О милый брат, меня воспоминанье
  •              застывшее заставило забыть,
  •              что должен был твой облик измениться…
  •              Скорей скажи мне: все ли живы?

Роберт

  •                                                                                  Все…

Эрик

  •              Благодарю вас, дни и ночи!.. Мнится,
  •              уж вижу я – на светлой полосе
  •              родной зари – чернеющую крышу
  •              родного дома; мнится мне, уж слышу
  •              незабываемый сладчайший скрип
  •              поспешно открываемой калитки…
  •              Брат, милый брат, все так же ль листья лип
  •              лепечут упоительно? Улитки
  •              все так же ль после золотых дождей
  •              на их стволах вытягивают рожки?
  •              Рыжеют ли коровы средь полей?
  •              Выходят ли на мокрые дорожки
  •              танцующие зайчики? Скажи,
  •              все так же ли в зеленой полумгле
  •              скользит река? И маленькие маки
  •              алеют ли в тумане теплой ржи?
  •              А главное: как вам жилось, живется?
  •              Здорова ль мать и весел ли отец?
  •              Как брат Давид, кудрявый наш мудрец?
  •              Все так же ль он за тучи молча рвется,
  •              в огромные уткнувшись чертежи?
  •              И кто ты сам? Что делаешь, скажи?
  •              Я признаюсь: мне вид твой непонятен;
  •              в глазах – тоска, и сколько дыр и пятен
  •              на этих кожаных одеждах… Что ж,
  •              рассказывай!

Роберт

  •                                            Ты хочешь? Пес пурпурный,
  •              скажи – кто я?

Колвил

  •                                           Вы – честный…

Роберт

  •                                                                            Лжешь…

Колвил

  •              Вы – честный, но мятежный…

Роберт

  •                                                                           Лжешь…

Колвил

  •                                                                                              Вы – бурный,
  •              но добрый…

Роберт

  •                                         Лжешь!

Колвил

  •                                                          Вы – князь лесной, чей герб —
  •              кистень, а эпитафия – веревка!

Роберт

  •              Вот это так! Ты, брат, слыхал? Что, ловко?

Эрик

  •              Не шутку ли ты шутишь?..

Роберт

  •                                                                   Нет. В ущерб
  •              твоей мечте – коль ты мечтал увидеть
  •              все качества подлунные во мне, —
  •              разбойник я, живущий в глубине
  •              глухих лесов… Как стал я ненавидеть
  •              сиянье дня, как звезды разлюбил,
  •              как в лес ушел, как в первый раз убил —
  •              рассказывать мне скучно… Я заметил —
  •              зло любит каяться, а добродетель —
  •              румяниться; но мне охоты нет
  •              за нею волочиться… Доблесть – бред,
  •              день – белый червь, жизнь – ужас бесконечный
  •              очнувшегося трупа в гробовом
  •              жилище…

Эрик

  •                                       Словно в зеркале кривом
  •              я узнаю того, чей смех беспечный
  •              так радовал, бывало, нашу мать…

Роберт

  •              Убийца я!

Эрик

  •                                    Молчи же…

Роберт

  •                                                               …Бесшабашный
  •              убийца!

Эрик

  •                                 О, молчи! Мне сладко, страшно
  •              над бездною склоняться и внимать
  •              твоим глазам, беспомощно кричащим
  •              на ломаном и темном языке
  •              о царстве потонувшем, о тоске
  •              изгнанья…

Роберт

  •                                     Брат! По черным, чутким чащам —
  •              живуч, как волк, и призрачен, как рок, —
  •              крадусь, таюсь, взвинтив тугой курок:
  •              убийца я!

Эрик

  •                                  Мне помнится: в далеком
  •              краю, на берегу реки с истоком
  •              неведомым, однажды, в золотой
  •              и синий день, сидел я под густой
  •              лоснящейся листвою, и кричали,
  •              исполнены видений и печали,
  •              лазоревые птицы, и змея
  •              блестящая спала на теплом камне;
  •              загрезил я, – как вдруг издалека мне
  •              послышалось пять шорохов и я
  •              увидел вдруг между листов узорных
  •              пять белоглазых, красногубых, черных
  •              голов… Я встал – и вмиг был окружен…
  •              Мушкет мой был, увы, не заряжен,
  •              а слов моих они не понимали;
  •              но, сняв с меня одежды, дикари
  •              приметили вот это… посмотри…
  •              головки две на выпуклой эмали —
  •              ты и Давид: тебе здесь восемь лет,
  •              Давиду – шесть; я этот амулет —
  •              дар матери – всегда ношу на теле;
  •              и тут меня он спас на самом деле:
  •              поверишь ли, что эти дикари
  •              метнулись прочь, как тени от зари,
  •              ослеплены смиренным талисманом!

Роберт

  •              О, говори! Во мне светлеет кровь…
  •              Не правда ль, мир – любовь, одна любовь, —
  •              румяных уст привет устам румяным?
  •              Иль мыслишь ты, что жизнь – больного сон?
  •              Что человек, должник природы темной,
  •              отплачивать ей плачем обречен?
  •              Что зримая вселенная – огромный,
  •              холодный монастырь, и в нем земля —
  •              черница средь черниц золотоглазых —
  •              смиренно смерти ждет, чуть шевеля
  •              губами? Нет! В живых твоих рассказах
  •              не может быть печали; уловлю
  •              в их кружеве улыбку… Брат! Давно я
  •              злодействую, но и давно скорблю!
  •              Моя душа – клубок лучей и гноя,
  •              смесь жабы с лебедем… Моя душа —
  •              молитва девушки и бред пирата;
  •              звезда в лазури царственной и вша
  •              на смятом ложе нищего разврата!
  •              Как женщина брюхатая, хочу,
  •              хочу я Бога… Бога… слышишь, – Бога!
  •              Ответь же мне, – ты странствовал так много! —
  •              ответь же мне – убийце, палачу
  •              своей души, замученной безгласно, —
  •              встречал ли ты Его? Ты видел взор
  •              персидских звезд; ты видел, странник страстный,
  •              сияющие груди снежных гор,
  •              поднявшие к младенческой Авроре
  •              рубины острые; ты видел море, —
  •              когда луна голодная зовет
  •              его, дрожит, с него так жадно рвет
  •              атласные живые покрывала
  •              и все сорвать не может…
  •                                                                  И ласкал
  •              мороз тебя в краю алмазных скал,
  •              и вьюга в исступленьи распевала…
  •              А то вставал могучий южный лес,
  •              как сладострастие, глубоко-знойный;
  •              ты в нем плутал, любовник беспокойный,
  •              распутал волоса его; залез,
  •              трепещущий, под радужные фижмы
  •              природы девственной… Счастливый брат!
  •              Ты видел все и все привез назад,
  •              что видел ты! Так слушай: дай мне, выжми
  •              весь этот мир, как сочно-яркий плод,
  •              сюда, сюда, в мою пустую чашу:
  •              сольются в ней огонь его и лед;
  •              отпраздную ночную встречу нашу;
  •              добро со злом, уродство с красотой,
  •              как влагу сказочную, выпью!..

Эрик

  •                                                                             Стой!
  •              Твои слова безумны и огромны…
  •              Ты мечешься, обломки мысли темной
  •              неистово сжимая в кулаке,
  •              и тень твоя – вон там, на потолке, —
  •              как пьяный негр, шатается. Довольно!
  •              Я понял ночь, увидя светляка:
  •              в душе твоей горит еще тоска, —
  •              а было некогда и солнце… Больно
  •              мне думать, брат, о благостном былом!
  •              Ты помнишь ли, как наша мать, бывало,
  •              нас перед сном так грустно целовала,
  •              предчувствуя, что ангельским крылом
  •              не отвратить тлетворных дуновений,
  •              самума сокрушительных тревог?..
  •              Ты помнишь ли, как дышащие тени
  •              блестящих лип ложились на порог
  •              прохладной церкви и молились с нами?
  •              Ты помнишь ли; там девушка была
  •              с глубокими пугливыми глазами,
  •              лазурными, как в церкви полумгла;
  •              две розы ей мы как‐то подарили…
  •              Пойдем же, брат! Довольно мы бродили…
  •              Нас липы ждут… Домой, пора домой —
  •              к очарованьям жизни белокрылой!
  •              Ты скрыл лицо? Ты вздрагиваешь? Милый,
  •              ты плачешь, да? Ты плачешь? Боже мой!
  •              Возможно ли! Хохочешь ты, хохочешь!..

Роберт

  •              Ох… уморил!..

Эрик

  •                                             Да что сказать ты хочешь?

Роберт

  •              Что я шутил, а гусь поверил… Брось,
  •              святоша, потолкуем простодушней!
  •              Ведь из дому ты вылетел небось,
  •              как жеребец – из сумрачной конюшни!
  •              Да, мир широк, и много в нем кобыл,
  •              податливых, здоровых и красивых, —
  •              жен всех мастей, каурых, белых, сивых,
  •              и вороных, и в яблоках, – забыл?
  •              Небось пока покусывал им гривы,
  •              не думал ты, мой пилигрим игривый,
  •              о девушке под липами, о той,
  •              которую ты назвал бы святой,
  •              когда б она теперь не отдавала
  •              своей дырявой святости внаем?

Эрик

  •              Я был прельщен болотным огоньком:
  •              твоя душа мертва… В ней два провала,
  •              где очи ангела блистали встарь…
  •              Ты жалок мне… Да, видно, я – звонарь
  •              в стране, где храмов нет…

Роберт

  •                                                                    Зато есть славный
  •              кабак. Холуй, вина! Пей, братец, пей!
  •              Вот кровь моя… Под шкурою моей
  •              она рекой хмельной и своенравной
  •              течет, течет, – и пляшет разум мой,
  •              и в каждой жиле песня.

Эрик

  •                                                               Боже, Боже!
  •              Как горестно паденье это! Что же
  •              я расскажу, когда вернусь домой?

Роберт

  •              Не торопись, не торопись… Возможно,
  •              что ты – простак, а я – свидетель ложный
  •              и никого ты дома не найдешь…
  •              Возможно ведь?

Эрик

  •                                                Кощунственная ложь!
  •              Хозяин, повели закладывать… Не в силах
  •              я дольше ждать!
  • (Ходит взад и вперед.)

Роберт

  •                                                Подумай о могилах,
  •              которые увидишь ты вокруг
  •              скосившегося дома…

Эрик

  •                                                          Заклинаю
  •              тебя! Признайся мне, – ты лгал?

Роберт

  •                                                                                  Не знаю.

Колвил

  • (возвращается)
  •              Возок ваш на дворе.

Эрик

  •                                                        Спасибо, друг.
  • (К Роберту.)
  •              Последний раз прошу тебя… а впрочем, —
  •              ты вновь солжешь…

Роберт

  •                                                        Друг друга мы морочим:
  •              ты благостным паломником предстал,
  •              я – грешником растаявшим! Забавно…

Эрик

  •              Прощай же, брат! Не правда ль, время славно
  •              мы провели?

Колвил и кучер выносят вещи.

Колвил

  • (в дверях)
  •                                          …А дождик перестал…

Эрик

  • (выходит за ним)
  •              Жемчужный щит сияет над туманом.

В комнате остается один Роберт.

Голос кучера

  •              Эй, милые…

Пауза. Колвил возвращается.

Колвил

  •                                           Да… братья… грех какой!

Роберт

  •              Ты что сказал?!

Колвил

  •                                               Я – так, я – сам с собой.

Роберт

  •              Охота же болтать тебе с болваном!..

Колвил

  •              Да с кем же мне? Одни мы с вами тут…

Роберт

  •              Где дочь твоя?

Колвил

  •                                             Над ней давно цветут
  •              сны легкие…

Роберт

  • (задумчиво)
  •                                          Когда бы с бурей вольной
  •              меня в ночи сам бес не обвенчал, —
  •              женился б я на Сильвии…

Колвил

  •                                                                   Довольно
  •              и бури с вас.

Роберт

  •                                          Ты лучше бы молчал.
  •              Я не с тобой беседую.

Колвил

  •                                                         А с кем же?
  •              Не с тем же ли болваном, с кем и я
  •              сейчас болтал?

Роберт

  •                                            Не горячись. Не съем же
  •              я Сильвии, – хоть, впрочем, дочь твоя
  •              по вкусу мне приходится…

Колвил

  •                                                                    Возможно…

Роберт

  •              Да замолчи! Иль думаешь, ничтожный,
  •              что женщину любить я не могу?
  •              Как знаешь ты: быть может, берегу
  •              в сокровищнице сердца камень нежный,
  •              впитавший небеса? Как знаешь ты:
  •              быть может, спят тончайшие цветы
  •              на тихом дне под влагою мятежной?
  •              Быть может, белой молнией немой
  •              гроза любви далекая тревожит
  •              мою удушливую ночь? Быть может…

Колвил

  • (перебивает)
  •              Вот мой совет: вернитесь‐ка домой,
  •              как блудный сын, покайтесь, и отрада
  •              спокойная взойдет в душе у вас…
  •              А Сильвию мою смущать не надо,
  •              не надо… слышите!

Роберт

  •                                                       Я как‐то раз
  •              простил тебе, что ты меня богаче
  •              случайно был… теперь же за совет
  •              твой дерзостный, за этот лай собачий
  •              убью тебя!

Колвил

  •                                     Да что‐то пистолет
  •              огромный ваш не страшен мне сегодня!
  •              Убийца – ты, а я, прости, не сводня,
  •              не продаю я дочери своей…

Роберт

  •              Мне дела нет до этой куклы бледной,
  •              но ты умрешь!

Колвил

  •                                             Стреляй же, гад, скорей!

Роберт

  • (целясь)
  •              Раз… два… аминь!

Но выстрелить он не успевает: боковая дверь распахивается, и входит, вся в белом, Сильвия, она блуждает во сне.

Сильвия

  •                                                    О, бедный мой, о, бедный…
  •              Как холодно, как холодно ему
  •              в сыром лесу осеннею порою!..
  •              Тяжелый ключ с гвоздя сейчас сниму…
  •              Ах, не стучись так трепетно! Открою,
  •              открою, мой любимый… Ключ
  •              держу в руке… Нет! Поздно! Превратился
  •              он в лилию… Ты – здесь, ты возвратился?
  •              Ах, не стучись! Ведь только лунный луч
  •              в руке держу, и эту дверь нет мочи
  •              им отпереть…

Колвил

  • (уводит ее)
  •                                          Пойдем, пойдем… Храни
  •              тебя Господь… Не надо же… Сомкни
  •              незрячие, страдальческие очи.

Сильвия

  •              Ключ… Лилия… Люблю… Луна…

Колвил

  •                                                                                 Пойдем.

Оба выходят.

Роберт

  • (один)
  •              Она прошла, прозрачно-неживая,
  •              и музыкой воздушною весь дом
  •              наполнила; прошла, – как бы срывая
  •              незримые высокие цветы,
  •              и бледные протягивались руки
  •              таинственно, и полон смутной муки
  •              был легкий шаг… Она чиста… А ты,
  •              убогий бес, греши, греши угрюмо!
  •              В твоих глазах ночная темнота…
  •              Кто может знать, что сердце жжет мне дума
  •              об ангеле мучительном, мечта
  •              о Сильвии… другой… голубоокой?
  •              Вся жизнь моя – туманы, крики, кровь,
  •              но светится во мгле моей глубокой,
  •              как лунный луч, как лилия, – любовь…

<Занавес>

Конец первого действия

Смерть

Драма в двух действиях

Действие первое

Комната. В кресле, у огня, – Гонвил, магистр наук.

Гонвил

  •              …и эту власть над разумом чужим
  •              сравню с моей наукою: отрадно
  •              заране знать, какую смесь получишь,
  •              когда в стекле над пламенем лазурным
  •              медлительно сливаются две соли,
  •              туманную окрашивая колбу.
  •              Отрадно знать, что сложная медуза,
  •              в шар костяной включенная, рождает
  •              сны гения, бессмертные молитвы,
  •              вселенную…
  •                                         Я вижу мозг его,
  •              как будто сам чернилами цветными
  •              нарисовал, – и все же есть одна
  •              извилина… Давно я бьюсь над нею, —
  •              не выследить… И только вот теперь,
  •              теперь, – когда узнает он внезапно – —
  •              А! в дверь стучат… Тяжелое кольцо
  •              бьет в медный гриб наружный: стук знакомый,
  •              стук беспокойный…
  • (Открывает.)

Вбегает Эдмонд, молодой студент.

Эдмонд

  •                                                       Гонвил! Это правда?..

Гонвил

  •              Да… Умерла…

Эдмонд

  •                                            Но как же… Гонвил!..

Гонвил

  •                                                                                         Да…
  •              Не ожидали… Двадцать лет сжималось
  •              и разжималось сердце, кровь живую
  •              накачивая в жилы и обратно
  •              вбирая… Вдруг – остановилось…

Эдмонд

  •                                                                                 Страшно
  •              ты говоришь об этом… Друг мой… Помнишь?..
  •              Она была так молода!..

Гонвил

  •                                                            Читала
  •              вот эту книжку: выронила…

Эдмонд

  •                                                                      Жизнь —
  •              безумный всадник. Смерть – обрыв нежданный,
  •              немыслимый. Когда сказали мне —
  •              так, сразу, – я не мог поверить. Где же
  •              она лежит? Позволь мне…

Гонвил

  •                                                                     Унесли…

Эдмонд

  •              Как странно… Ты не понимаешь, Гонвил:
  •              она всегда ходила в темном… Стелла —
  •              мерцающее имя в темном вихре.
  •              И унесли… Ведь это странно, – правда?..

Гонвил

  •              Садись, Эдмонд. Мне сладко, что чужая
  •              печаль в тебе находит струны… Впрочем,
  •              с моей женой ты, кажется, был дружен?

Эдмонд

  •              Как ты спокоен, Гонвил, как спокоен!..
  •              Как утешать тебя? Ты словно – мрамор:
  •              торжественное белое страданье…

Гонвил

  •              Ты прав, – не утешай. Поговорим
  •              о чем‐нибудь простом, земном. Неделю
  •              ведь мы с тобой не виделись. Что делал?
  •              О чем раздумывал?

Эдмонд

  •                                                О смерти.

Гонвил

  •                                                                     Полно!
  •              Ведь мы о ней беседовали часто.
  •              Нет – будем жить. В темницу заключенный
  •              за полчаса до казни – паука
  •              рассматривает беззаботно. Образ
  •              ученого пред миром.

Эдмонд

  •                                                        Говорил ты,
  •              что наша смерть —

Гонвил

  •                                                   – быть может, удивленье,
  •              быть может – ничего. Склоняюсь, впрочем,
  •              к последнему; но есть одно: крепка
  •              земная мысль: прервать ее стремленье
  •              не так легко…

Эдмонд

  •                                           Вот видишь ли, – я мучусь…
  •              Мне кажется порой: душа – в плену, —
  •              рыдающая буря в лабиринте
  •              гудящих жил, костей и перепонок.
  •              Я жить боюсь. Боюсь я ощущать
  •              под пальцами толчки тугие сердца,
  •              здесь – за ребром – и здесь, на кисти, – отзвук.
  •              И видеть, мыслить я боюсь – опоры
  •              нет у меня, – зацепки нет. Когда‐то
  •              я тихо верил в облачного старца,
  •              сидящего средь призраков благих.
  •              Потом в опустошительные книги
  •              качнулся я. Есть книги как пожары…
  •              Сгорело все. Я был один. Тянуло
  •              пустынной гарью сумрачных сомнений, —
  •              и вот, в дыму, ты, Гонвил, появился —
  •              большеголовый, тяжкий, напряженный,
  •              в пронзительно сверкающих очках,
  •              с распоротою жабой на ладони…
  •              Ты щипчиками вытащил за узел
  •              мои слепые слипшиеся мысли,
  •              распутал их, – и страшной простотой
  •              мои сомненья заменил… Наука
  •              сказала мне: «Вот – мир», – и я увидел
  •              ком земляной в пространстве непостижном —
  •              червивый ком, вращеньем округленный,
  •              тут плесенью, там инеем покрытый…
  •              И стала жизнь от этой простоты
  •              еще сложней. По ледяной громаде
  •              я заскользил. Догадки мировые —
  •              все, древние и новые, – о цели,
  •              о смысле сущего – все, все исчезли
  •              пред выводом твоим неуязвимым:
  •              ни цели нет, ни смысла; а меж тем
  •              я втайне знал, что есть они!.. Полгода
  •              так мучусь я. Бывают, правда, утра
  •              прозрачные, восторженно-земные,
  •              когда душа моя – подкидыш хилый —
  •              от солнца розовеет и смеется
  •              и матери неведомой прощает…
  •              Но, с темнотой, чудовищный недуг
  •              меня опять охватывает, душит:
  •              средь ужаса и гула звездной ночи
  •              теряюсь я; и страшно мне не только
  •              мое непониманье, – страшен голос,
  •              мне шепчущий, что вот еще усилье
  •              и все пойму я… Гонвил, ты любил
  •              свою жену?..

Гонвил

  •                                         Незвучною любовью,
  •              мой друг, – незвучной, но глубокой… Что же
  •              меня ты спрашиваешь?

Эдмонд

  •                                                               Так. Не знаю…
  •              Прости меня… Не надо ведь о мертвых
  •              упоминать… О чем мы говорили?
  •              Да, – о моем недуге: я боюсь
  •              существовать… Недуг необычайный,
  •              мучительный, – и признаки его:
  •              озноб, тоска и головокруженье.
  •              Приводит он к безумию. Лекарство,
  •              однако, есть. Совсем простое. Гонвил,
  •              решил я умереть.

Гонвил

  •                                                 Похвально. Как же
  •              ты умереть желаешь?

Эдмонд

  •                                                     Дай мне яду.

Гонвил

  •              Ты шутишь?

Эдмонд

  •                                        Там, вон там, в стене, на полке,
  •              за черной занавеской, – знаю, знаю, —
  •              стоят, блестят наполненные склянки,
  •              как разноцветные оконца – в вечность…

Гонвил

  •              …Иль в пустоту. Но стой, Эдмонд, послушай, —
  •              кого‐нибудь ведь любишь ты на свете?
  •              Иль, может быть, любовью ты обманут?

Эдмонд

  •              Ах, Гонвил, знаешь сам!.. Друзья мои
  •              дивятся все и надо мной смеются,
  •              как, может быть, цветущие каштаны
  •              над траурным смеются кипарисом.

Гонвил

  •              Но в будущем… Как знать? На перекрестке…
  •              нечаянно… Есть у тебя приятель —
  •              поэт: пусть скажет он тебе, как сладко
  •              над женщиной задумчивой склоняться,
  •              мечтать, лежать с ней рядом, – где‐нибудь
  •              в Венеции, когда в ночное небо
  •              скользит канал серебряною рябью
  •              и, осторожно, черный гриф гондолы
  •              проходит по лицу луны…

Эдмонд

  •                                                                Да, – правда,
  •              в Италии бывал ты, и оттуда
  •              привез —

Гонвил

  •                                 – жену…

Эдмонд

  •                                                     Нет, – сказочные смерти,
  •              играющие в полых самоцветах…
  •              Я, Гонвил, жду… Но что же ты так смотришь,
  •              гигантский лоб наморщив? Гонвил, – жду я,
  •              ответь же мне! Скорее!

Гонвил

  •                                                              Вот беспечный!
  •              Ведь до того, как друга отравлять,
  •              мне нужно взвесить кое‐что, – не правда ль?

Эдмонд

  •              Но мы ведь выше дружбы – и одно
  •              с тобою чтим: стремленье голой мысли…
  •              А! Просветлел… Ну что же?

Гонвил

  •                                                                       Хорошо,
  •              согласен я, согласен… Но поставлю
  •              условие: ты должен будешь выпить
  •              вот здесь, при мне. Хочу я росчерк смерти
  •              заметить на твоем лице. Сам знаешь,
  •              каков твой друг: он, как пытливый Плиний,
  •              смотреть бы мог в разорванную язву
  •              Везувия, пока бы, вытекая,
  •              гной огненный шипел и наступал…

Эдмонд

  •              Изволь… Но только…

Гонвил

  •                                                           Или ты боишься,
  •              что свяжут смерть твою со смертью… Стеллы?

Эдмонд

  •              Нет, – о тебе я думал. Вот что! Дай мне
  •              чернил, бумаги. Проще будет.
  • (Пишет.)
  •                                                                           Слышишь,
  •              перо скрипит, как будто по листу
  •              гуляет смерть костлявая…

Гонвил

  •                                                                     Однако!
  •              Ты весел…

Эдмонд

  •                                       Да… Ведь я свою свободу
  •              подписываю… Вот… Я кончил. Гонвил,
  •              прочти.

Гонвил

  • (читает про себя)
  •                                «Я умираю – яд – сам взял —
  •              сам выпил…» Так.

Эдмонд

  •                                                   Теперь давай; готов я…

Гонвил

  •              Не вправе я удерживать тебя.
  •              Вот – пузырек. Он налит зноем сизым,
  •              как утро флорентийское… Тут старый
  •              и верный яд. В четырнадцатом веке
  •              его совали герцогам горячим
  •              и пухлым старцам в бархате лиловом.
  •              Ложись сюда. Так. Вытянись. Он сладок
  •              и действует мгновенно, как любовь.

Эдмонд

  •              Спасибо, друг мой… Жил я тихо, просто,
  •              а вот не вынес страха бытия…
  •              Спасаюсь я в неведомую область.
  •              Давай же мне; скорей…

Гонвил

  •                                                              Эдмонд, послушай, —
  •              быть может, есть какая‐нибудь тайна,
  •              которую желал бы ты до смерти…

Эдмонд

  •              Я тороплюсь… Не мучь меня…

Гонвил

  •                                                                            Так пей же!

Эдмонд

  •              Прощай. Потом – плащом меня накроешь.

Действие второе

Та же комната. Прошло всего несколько мгновений.

Эдмонд

  •              Смерть… Это – смерть. Вот это – смерть…
  • (Медленно привстает.)
  •                                                                                                     В тумане
  •              дрожит пятно румяное… Иначе
  •              быть не могло… О чем же я при жизни
  •              тревожился? Пятно теперь яснее.
  •              Ах! Это ведь пылающий провал
  •              камина… Да, – и отблески летают.
  •              А там в углу – в громадном смутном кресле —
  •              кто там сидит, чуть тронутый мерцаньем?
  •              Тяжелый очерк выпуклого лба;
  •              торчащая щетина брови; узел
  •              змеиных жил на каменном виске…
  •              Да полно! Узнаю! Ведь это…

Человек в кресле

  •                                                                        Эхо
  •              твоих предсмертных мыслей…

Эдмонд

  •                                                                     Гонвил, Гонвил, —
  •              но как же так? Как можешь ты быть здесь, —
  •              со мною, в смерти? Как же так?..

Гонвил

  •                                                                                Мой образ
  •              продлен твоею памятью за грань
  •              земного. Вот и все.

Эдмонд

  •                                                       …Но как же, Гонвил:
  •              вот комната… Все знаю в ней… Вон – череп
  •              на фолианте; вон – змея в спирту,
  •              вон – скарабеи в ящике стеклянном,
  •              вон – брызги звезд в окне, – а за окном, —
  •              чу! слышишь, – бьют над городом зубчатым
  •              далекие и близкие куранты;
  •              скликаются, – и падает на дно
  •              зеркальное червонец за червонцем…
  •              Знакомый звон… И сам я прежний, прежний, —
  •              порою только странные туманы
  •              проходят пред глазами… Но я вижу
  •              свои худые руки, плащ и сборки
  •              на нем, – и даже вот – дыру: в калитку
  •              я проходил, – плащом задел цветок
  •              чугунный на стебле решетки… Странно, —
  •              все то же, то же…

Гонвил

  •                                                    Мнимое стремленье,
  •              Эдмонд… Колеблющийся отзвук…

Эдмонд

  •                                                                                     Так!
  •              Я начинаю понимать… Постой же,
  •              постой, я сам…

Гонвил

  •                                              …Жизнь – это всадник. Мчится.
  •              Привык он к быстроте свистящей. Вдруг
  •              дорога обрывается. Он с края
  •              проскакивает в пустоту. Ты слушай,
  •              внимательно ты слушай! Он – в пространстве,
  •              над пропастью, – но нет еще паденья,
  •              нет пропасти! Еще стремленье длится,
  •              несет его, обманывает; ноги
  •              еще в тугие давят стремена,
  •              глаза перед собою видят небо
  •              знакомое. – Хоть он один в пространстве,
  •              хоть срезан путь… Вот этот миг, – пойми,
  •              вот этот миг. Он следует за гранью
  •              конечною земного бытия:
  •              скакала жизнь, в лицо хлестала грива,
  •              дул ветер в душу – но дорога в бездну
  •              оборвалась, – и чем богаче жизнь,
  •              чем конь сильней —

Эдмонд

  •                                                      – тем явственней, тем дольше
  •              свист в пустоте, свист и размах стремленья,
  •              не прерванного роковым обрывом, —
  •              да, понял я… Но – пропасть, как же пропасть?

Гонвил

  •              Паденье неизбежно. Ты внезапно
  •              почувствуешь под сердцем пустоту
  •              сосущую, и, завертевшись, рухнет
  •              твой мнимый мир. Успей же насладиться
  •              тем, что унес с собою за черту.
  •              Все, что знавал, что помнишь из земного, —
  •              вокруг тебя и движется земными
  •              законами, знакомыми тебе.
  •              Ведь ты слыхал, что раненый, очнувшись,
  •              оторванную руку ощущает
  •              и пальцами незримыми шевелит?
  •              Так мысль твоя еще живет, стремится, —
  •              хоть ты и мертв: лежишь, плащом покрытый;
  •              сюда вошли; толпятся и вздыхают;
  •              и мертвецу подвязывают челюсть…
  •              А может быть, и больший срок прошел —
  •              ведь ты теперь вне времени… Быть может,
  •              на кладбище твой Гонвил смотрит молча
  •              на плоский камень с именем твоим.
  •              Ты там, под ним, в земле живой и сочной;
  •              уста гниют, и лопаются мышцы,
  •              и в трещинах, в глубокой черной слизи
  •              шуршат, кишат белесые личинки…
  •              Не все ль равно? Твое воображенье,
  •              поддержанное памятью, привычкой,
  •              еще творит. Цени же этот миг,
  •              благодари стремительность разбега…

Эдмонд

  •              Да, мне легко… Покойно мне. Теперь
  •              хоть что‐нибудь я знаю точно, – знаю,
  •              что нет меня. Скажи, мое виденье,
  •              а если я из комнаты твоей —
  •              стой! сам скажу: куранты мне напели:
  •              все будет то же, встречу я людей,
  •              запомнившихся мне. Увижу те же
  •              кирпичные домишки, переулки,
  •              на площади – субботние л<о>тки
  •              и циферблат на ратуше. Узнаю
  •              лепные, величавые ворота;
  •              в просвете – двор широкий, разделенный
  •              квадратами газона; посередке
  •              фонтан журчащий в каменной оправе
  •              и на стенах пергаментных кругом
  •              узорный плющ; а дальше – снова арка,
  •              и в небе стрелы серого собора,
  •              и крокусы вдоль ильмовых аллей,
  •              и выпуклые мостики над узкой
  •              земною рéчонкой, – все узнаю, —
  •              а на местах, мной виденных не часто
  •              ил<ь> вовсе не замеченных, – туманы,
  •              пробелы будут, как на старых картах,
  •              где там и сям стоит пометка: Terra
  •              incognita9. Скажи мне, а умерших
  •              могу я видеть?

Гонвил

  •                                           Нет. Ты только можешь
  •              соображать, сопоставлять явленья
  •              обычные, понятные, земные, —
  •              ведь призраков ты не встречал при жизни…
  •              Скажи, кого ты вызвать бы хотел?

Эдмонд

  •              Не знаю…

Гонвил

  •                                    Нет, подумай…

Эдмонд

  •                                                                    Гонвил, Гонвил,
  •              я что‐то вспоминаю… что‐то было
  •              мучительное, смутное… Постой же,
  •              начну я осторожно, потихоньку, —
  •              я дома был, – друзья ко мне явились,
  •              к дубовому струился потолку
  •              из трубок дым, вращающийся плавно.
  •              Все мелочи мне помнятся: вино
  •              испанское тепло и мутно рдело.
  •              Постой… Один описывал со вкусом,
  •              как давеча он ловко ударял
  •              ладонью мяч об каменные стенки;
  •              другой втыкал сухие замечанья
  •              о книгах, им прочитанных, о цифрах
  •              заученных – но желчно замолчал,
  •              когда вошел мой третий гость – красавец
  •              хромой, – ведя ручного медвежонка
  •              московского, – и цепью зверь ни разу
  •              не громыхнул, пока его хозяин,
  •              на стол поставив локти и к прозрачным
  •              вискам прижав манжеты кружевные,
  •              выплакивал стихи о кипарисах.
  •              Постой… Что было после? Да, вбежал
  •              еще один – толстяк в веснушках рыжих —
  •              и сообщил мне на ухо с ужимкой
  •              таинственной… Да, вспомнил все! Я несся,
  •              как тень, как сон, по переулкам лунным
  •              сюда, к тебе… Исчезла… как же так?..
  •              …она всегда ходила в темном. Стелла…
  •              мерцающее имя в темном вихре,
  •              души моей бессонница…

Гонвил

  •                                                                Друг друга
  •              любили вы?..

Эдмонд

  •                                         Не знаю, было ль это
  •              любовью или бурей шумных крыльев…
  •              Я звездное безумие свое,
  •              как страшного пронзительного бога
  •              от иноверцев, от тебя – скрывал.
  •              Когда порой в тиши амфитеатра
  •              ты взмахивал крылатым рукавом,
  •              чертя скелет на грифеле скрипучем,
  •              и я глядел на голову твою,
  •              тяжелую, огромную, как ноша
  •              Атланта, – странно было думать мне,
  •              что ты мою бушующую тайну
  •              не можешь знать… Я умер – и с собою
  •              унес ее. Ты так и не узнал…

Гонвил

  •              Как началось?..

Эдмонд

  •                                              Не знаю. Каждый вечер
  •              я приходил к тебе. Курил, и слушал,
  •              и ждал, томясь, – и Стелла проплывала
  •              по комнате, и снова возвращалась
  •              к себе наверх по лестнице витой,
  •              а изредка садилась в угол с книгой,
  •              и призрачная пристальность была
  •              в ее молчаньи. Ты же, у камина
  •              проникновенно пальцами хрустя,
  •              доказывал мне что‐нибудь, – «Systema
  •              Naturae»10 сухо осуждал… Я слушал.
  •              Она в углу читала, и когда
  •              страницу поворачивала, в сердце
  •              моем взлетала молния… А после,
  •              придя домой, – пред зеркалом туманным
  •              я длительно глядел себе в глаза,
  •              отыскивал запечатленный образ…
  •              Затем свечу, шатаясь, задувал,
  •              и до утра мерещилось мне в бурях
  •              серебряных и черных сновидений
  •              ее лицо склоненное, и веки
  •              тяжелые, и волосы ее,
  •              глубокие и гладкие, как тени
  •              в ночь лунную; пробор их разделял,
  •              как бледный луч, и брови вверх стремились
  •              к двум облачкам, скрывающим виски…
  •              Ты, Гонвил, управлял моею мыслью;
  •              отчетливо и холодно. Она же
  •              мне душу захлестнула длинным светом
  •              и ужасом немыслимым… Скажи мне,
  •              смотрел ли ты порою, долго, долго,
  •              на небеса полночные? Не правда ль,
  •              нет ничего страшнее звезд?

Гонвил

  •                                                                      Возможно —
  •              но продолжай. О чем вы говорили?

Эдмонд

  •              …Мы говорили мало… Я боялся
  •              с ней говорить. Был у нее певучий
  •              и странный голос. Английские звуки
  •              в ее устах ослабевали зыбко.
  •              Слова слепые плыли между нами,
  •              как корабли в тумане… И тревога
  •              во мне росла. Душа моя томилась:
  •              там бездны раскрывались, как глаза…
  •              Невыносимо сладостно и страшно
  •              мне было с ней, и Стелла это знала.
  •              Как объясню мой ужас и виденья?
  •              Я слышал гул бесчисленных миров
  •              в ее случайных шелестах. Я чуял
  •              в ее словах дыханье смутных тайн,
  •              и крики, и заломленные руки
  •              неведомых богов! Да, – шумно, шумно
  •              здесь было, Гонвил, в комнате твоей,
  •              хоть ты и слышал, как скребется мышь
  •              за шкафом, и как маятник блестящий
  •              мгновенья костит… Знаешь ли, когда
  •              я выходил отсюда, ощущал я
  •              внезапное пустынное молчанье,
  •              как после оглушительного вихря!..

Гонвил

  •              Поторопи свое воспоминанье,
  •              Эдмонд. Кто знает, может быть, сейчас
  •              стремленье жизни мнимое прервется, —
  •              исчезнешь ты, и я – твой сон – с тобою.
  •              Поторопись. Случайное откинь,
  •              сладчайшее припомни. Как признался?
  •              Чем кончилось признанье?

Эдмонд

  •                                                                      Это было
  •              здесь, у окна. Мне помнится, ты вышел
  •              из комнаты. Я раму расшатал,
  •              и стекла в ночь со вздохом повернули.
  •              Все небо было звездами омыто,
  •              и в каменном туманном переулке,
  •              рыдая, поднималась тишина.
  •              И в медленном томленьи я почуял,
  •              что кто‐то встал за мною. Наполнялась
  •              душа волнами шума, голосами
  •              растущими. Я обернулся. Близко
  •              стояла Стелла. Дико и воздушно
  •              ее глаза в мои глядели, – нет,
  •              не ведаю, – глаза ли это были
  •              иль вечность обнаженная… Окно
  •              за нами стукнуло, как бы от ветра…
  •              Казалось мне, что, стоя друг пред другом,
  •              громадные расправили мы крылья,
  •              и вот концы серпчатых крыльев наших, —
  •              пылающие длинные концы —
  •              сошлись на миг… Ты понимаешь, – сразу
  •              отхлынул мир; мы поднялись; дышали
  •              в невероятном небе, – но внезапно
  •              она одним движеньем темных век
  •              пресекла наш полет, – прошла. Открылась
  •              дверь дальняя, мгновенным светом брызнув,
  •              закрылась… И стоял я весь в дрожаньи
  •              разорванного неба, весь звенящий,
  •              звенящий…

Гонвил

  •                                       Так ли? Это все, что было,
  •              один лишь взгляд?

Эдмонд

  •                                                    Когда бы он продлился,
  •              душа бы задохнулась. Да, мой друг, —
  •              один лишь взгляд. С тех пор мы не видались.
  •              Ты помнишь ведь – я выбежал из дома,
  •              ты из окна мне что‐то крикнул вслед.
  •              До полночи по городу я бредил,
  •              со звездами нагими говорил…
  •              Все отошло. Не выдержал я жизни,
  •              и вот теперь —

Гонвил

  •                                      Довольно!

Эдмонд

  •                                                             – я за гранью
  •              теперь, – и все, что вижу —

Гонвил

  •                                                                      Я сказал:
  •              довольно!

Эдмонд

  •                                     Гонвил, что с тобой?..

Гонвил

  •                                                                                   Я долго
  •              тебя морочил – вот и надоело…
  •              Да, впрочем, ты с ума сошел бы, если
  •              я продолжал бы так шутить… Не яду
  •              ты выпил – это был раствор безвредный:
  •              он, правда, вызывает слабость, смутность,
  •              колеблет он чувствительные нити,
  •              из мозга исходящие к глазам, —
  •              но он безвреден… Вижу, ты смеешься?
  •              Ну что ж, я рад, что опыт мой тебе
  •              понравился…

Эдмонд

  •                                            Ах, милый Гонвил, – как же
  •              мне не смеяться? Посуди. Ведь – это
  •              я сам сейчас придумываю, сам!
  •              Играет мысль моя и ткет свободно
  •              цветной узор из жизненных явлений,
  •              из случаев нежданных – но возможных,
  •              возможных, Гонвил!

Гонвил

  •                                                         Это бред… Очнись!
  •              Не думал я… Как женщина, поддался…
  •              Поверь, – ты так же жив, как я, и вдвое
  •              живуче…

Эдмонд

  •                                 Так! Не может быть иначе!
  •              В смерть пролетя, моя живая мысль
  •              себе найти старается опору, —
  •              земное объясненье… Дальше, дальше,
  •              я слушаю…

Гонвил

  •                                     Очнись! Мне нужно было,
  •              чтоб спотыкнулся ты, весь ум, всю волю
  •              я приложил… Сперва не удавалось, —
  •              уж мыслил я: «В Милане мой учитель
  •              выкалывал глаза летучей мыши —
  •              затем пускал – и все же при полете
  •              она не задевала тонких нитей,
  •              протянутых чрез комнату: быть может,
  •              и он мои минует нити». Нет!
  •              Попался ты, запутался!..

Эдмонд

  •                                                                       Я знаю,
  •              я знаю все, что скажешь! Оправдать,
  •              унизить чудо – мысль моя решила.
  •              Но подожди… в чем цель была обмана?
  •              А, понял! Испытующая ревность
  •              таилась под личиной ледяной…
  •              Нет, – погляди, как выдумка искусна!
  •              Напиток тот был ядом в самом деле,
  •              и я в гробу, и все кругом – виденье, —
  •              но мысль моя лепечет, убеждает:
  •              нет, нет, – раствор безвредный! Он был нужен,
  •              чтоб тайну ты свою открыл. Ты жив,
  •              и яд – обман, и смерть – обман, и даже —

Гонвил

  •              – А если я скажу тебе, что Стелла
  •              не умерла?

Эдмонд

  •                                    Да! Вот она – ступень
  •              начальная… Ударом лжи холодной
  •              ты вырвать мнил всю правду у любви.
  •              Подослан был тот, рыжий, твой приятель,
  •              ты мне внушил – сперва чужую смерть,
  •              потом – мою, – чтоб я проговорился.
  •              Так, кончено: подробно восстановлен
  •              из сложных вероятностей, из хитрых
  •              догадок, из обратных допущений
  •              знакомый мир… Довольно, не трудись, —
  •              ведь все равно ты доказать не можешь,
  •              что я не мертв и что мой собеседник
  •              не призрак. Знай, – пока в пустом пространстве
  •              еще стремится всадник, – вызываю
  •              возможные виденья. На могилу
  •              слетает цвет с тенистого каштана.
  •              Под муравой лежу я, ребра вздув,
  •              но мысль моя, мой яркий сон загробный,
  •              еще живет, и дышит, и творит.
  •              Постой, – куда же ты?

Гонвил

  •                                                           А вот сейчас
  •              увидишь…
  • (Открывает дверь на лестницу и зовет.)
  •                                   Стелла!..

Эдмонд

  •                                                     Нет… не надо… слушай…
  •              мне почему‐то… страшно… Не зови!
  •              Не смей! Я не хочу!..

Гонвил

  •                                                        Пусти, – рукав
  •              порвешь… Вот сумасшедший, право…
  • (Зовет.)
  •                                                                                           Стелла!..
  •              А, слышит: вниз по лестнице легко
  •              шуршит, спешит…

Эдмонд

  •                                              Дверь, дверь закрой! Прошу я!
  •              Ах, не впускай. Дай продумать… Страшно…
1 Nabokov V. The Waltz Invention. N.Y.: Phaedra, 1966.
2 Nabokov V. The Man from the USSR and Other Plays. San Diego et al.: Bruccoli Clark – Harcourt Brace Jovanovich, 1984.
3 Опубликованы в издании: Набоков В. Трагедия господина Морна. Пьесы. Лекции о драме / Сост., вступ. ст., примеч. А. Бабикова. СПб.: Азбука-классика, 2008. Перевод А. Бабикова и С. Ильина.
4 Бойд Б. Владимир Набоков. Американские годы. Биография. СПб.: Симпозиум, 2010. С. 771.
5 Nabokov V. Selected Letters. 1940–1977 / Ed. by D. Nabokov and M.J. Bruccoli. N.Y.: Harcourt Brace Jovanovich – Bruccoli, Clark, Layman, 1989. P. 475. Об истории создания и публикации «Трагедии господина Морна» см. заметку «От редактора» и комментарии в издании: Набоков В. Трагедия господина Морна / Сост., заметка, коммент. А. Бабикова. М.: АСТ: Corpus, 2024.
6 Nabokov V. Lolita: A Screenplay. N.Y.: McGraw-Hill, 1974. Русский перевод: Набоков В. Лолита. Сценарий / Вступ. ст., перевод, примеч. А. Бабикова. СПб.: Азбука, 2010.
7 Набоков В. Пьесы / Сост., вступ. ст. и коммент. Ив. Толстого. М.: Искусство, 1990.
8 Уходит (англ.).
9 Неизвестная земля (лат.), термин картографии.
10 «Система природы» (лат.).
Продолжить чтение