Читать онлайн Тотариал бесплатно

Пролог

Если тебе дадут линованную бумагу, пиши поперек.

Хуан Рамон Хименес

Батту

– Отмени чары, немедленно! – я готов был сорвать голос, но эта проклятая женщина не слышала меня, она не понимала всех последствий.

– Дорогой Батту, такова твоя судьба. Власть – твой порок и твоя же награда. Хочешь отменить чары? Найди лазейку, которая убережет ее от этой участи.

– Я раскрою все тайны мироздания, так и знай.

– Хорошо. – Старуха наколдовала толстую книгу с бордовым корешком. – Только не забывай о своей истинной обязанности. Пусть это будет твоим хобби. – Она протянула мне книгу с пустыми листами. Книга, как тяжелая ноша, легла в мои ладони, и теперь судьба всех существ мертвым грузом обрушилась мне на плечи. Я со всей силы впился в нее, словно это была последняя моя надежда на искупление. Мои пальцы посинели, и на лицевой стороне обложки начали вырисовываться золотые буквы: «Границы Вселенной. Теория управления реальностью», буквы были кривыми и скакали по корешку, точно писали их дрожащей рукой.

К черту судьбу. Они узнают правду.

Глава 1. Мышеловка

Каждый стоит столько, сколько стоит то, о чем он хлопочет.

Марк Аврелий

Фрэнк

Сложно определить, с какого момента все началось или же закончилось. Сейчас я смотрю на белокурую веселую девушку, которая, улыбаясь мне, торопится на свое первое выступление на сцене.

– Ты справишься, Мишель. Люблю тебя.

– Спасибо, Фрэнки. – Она очаровательно подмигнула мне и, поправляя длинные волосы, скрылась в толпе. Именно такой и была моя лучшая и единственная подруга – воздушной и играючи легкой в своих движениях.

С раннего детства я пользовалась большой популярностью среди сверстников и не только. Все знали меня, но слава не была дурной. И среди всей этой толпы подхалимов, что окружали меня, отыскать друзей мне удавалось с большим трудом. Мишель тоже не сразу вступила в ряды моих друзей, поначалу она крутилась вокруг меня, как назойливая муха. Ее семья никогда не владела бизнесом и не имела крутых связей, таких обычно относят к рабочему классу с доходом чуть выше среднего. Мои же родители всегда тщательно подходили к выбору своего окружения и учили меня тому же. И вот, на одном из таких «уроков», когда я присела на лавочке около детского дома, а отец надел маску лицемера и пошел изображать из себя гуманиста (таким он никогда не был), ко мне подбежала маленькая девочка, уговаривая поиграть с ней в «су-е-фа», потом в «ладушки», а потом пришел папа и прогнал ее, отчитав меня.

«Такой жизни ты себе хочешь?» – возмущался он, скривившись. В тот день мы знатно поругались, и я осталась в компании девочки, которая поведала мне, что родители отказались от нее еще при рождении. Перед тем, как отец махнул на меня рукой, он сказал: «Надо было и тебя сдать в детдом. Сразу, как только ты родилась. Бесполезная девчонка». Я расстроилась, но, будучи дочерью своего отца, так же надела маску и продолжила развлекать ребенка, хотя в тот момент я ощутила себя брошенной.

Мимо нас проходила любопытная Мишель. Она оказалась первой, кто был добр ко мне. Она и та девочка из детдома отвлекли меня от упреков, которые вывалил на меня папа. Не знаю, насколько Мишель была искренней тогда, но она смогла дать мне то, в чем я нуждалась – поддержку. Это было первым шагом к нашей дружбе.

Все знают, что сегодня особенный день, потому что если Мишель опозорится, то нашей популярности придет конец. Не могу сказать, что особо нуждаюсь в ней, она – скорее бремя, водруженное на меня другими людьми, я чувствую ответственность перед ними, поэтому мне очень близко выражение «держать лицо». Опозориться на всю школу особенно в выпускном классе было бы опрометчиво с нашей стороны.

Я прошла в зал и села в алое кресло в первых рядах рядом с Кевином Уенсоном, моим одноклассником. У него кудрявые волосы, шатенистые, как кора дерева, и цвета охры глаза, словно грива льва, иногда, смотря в них, кажется, что она развевается. Возле носа небольшая родинка, она очень уместно смотрится на его лице.

– Привет, может, сходим куда-нибудь сегодня? – Кевин один из тех, кто жаждет внимания, поэтому я часто слышу от него предложения подобного рода. Ему нравится иногда делать вид, что он влюблен в меня, он считает такое поведение кратчайшим путем к популярности. Но любовь, даже липовая – это глупость и слабость людей. В книгах все иначе. В книгах она действительно существует, но не здесь, не в прогнившей реальности.

– Кевин, ты серьезно? – Я по привычке закатила глаза и цокнула языком. – Тебе еще не надоело? Катись отсюда, сходишь один.

Игнорируя его дальнейшее бурчание, я вытащила из сумки одну из моих самых любимых книг – «Кривой перекресток». Это была не просто любимая книга, она была особенная и единственная во всем мире. Каждый раз, когда я ее читаю, я узнаю о новых событиях и происшествиях, персонажи словно живут на страницах этой книги, потому-то история время от времени переписывается и дополняется.

–

«Мартин Вуд поднял красный медальон с сырой земли и отдал его в руки Джефферсону. Брюнет с безумными глазами точно одержимый принялся рассматривать камень, всячески вертя его в руках.

– Не настоящий, – скучающе произнес он и кинул его через плечо, добавив, что им нужно продолжать поиски, после чего скрылся по петляющей тропинке в лесу.

– Джефф! – крикнул Мартин, догоняя друга. – А ты уверен, что тебе нужен этот амулет? Может, это просто сказки? Может, это всего лишь старая добрая легенда про родство душ, а не перемещение между мирами? – с безнадегой в голосе расспрашивал блондин, запинаясь о собственные ботинки.

– Я уверен, это не может быть сказкой. – Он взъерошил и без того лохматые волосы и вновь пошел прямо».

–

– Твое чтение тебя погубит, – сказала Мишель, отрывая меня от книги.

– Зато я умру достойной смертью, с книгой в руках, – гордо произнесла я, обнимая бордовый переплет. Оглядевшись, я заметила, что зал почти опустел. – Как прошло?

– Замечательно, я принята в основной актерский состав! – Мишель точно ребенок принялась воодушевленно хлопать в ладоши и без устали улыбаться, на что я ответила ей такой же яркой улыбкой.

Но радость держалась на лице Мишель недолго, вскоре ее брови нахмурились, а губы превратились в тонкую линию.

– Что не так?

– Там, за твоей спиной, кое-кто идет. Этот кое-кто – Джеймс Коллинз.

О, я смотрела много сопливых подростковых фильмов. Джеймс Коллинз – это персонаж, сошедший с экрана, – популярный брюнет с голубыми глазами и отвратительным характером. Обычно, когда мы находимся ближе, чем в пяти метрах друг от друга, вокруг творится настоящее безумие. Мы как заклятые враги, которые время от времени делят территорию и обмениваются уже всем привычными колкостями. Один только его высокомерный взгляд способен вывести меня из себя, каждый раз, когда вижу его, хочу выцарапать его бесстыжие насмешливые глаза на пыльный школьный пол и вырвать ему язык за сквернословие.

– Фрэнк, подбородок от слюней вытри. Противно смотреть, – язвительно процедил он.

– И не мечтай, малыш. Ты лучше подними свою челюсть с пола, а то как бухой разговариваешь.

– Советую самооценку снизить.

– Не тебе мне советовать, придурок.

Я развернулась, чтобы уйти, но он схватил меня за запястье и спокойным тоном попросил Мишель выйти. Ее глаза метнулись от самовлюбленного кретина в мою сторону, и я, тяжело вздохнув, кивнула.

– Руку пусти, урод!

– Мы уже перешли на личности? – Он облизнул губы и почти свернул себе шею, лишь бы увидеть, как удаляется клетчатая юбка Мишель.

– Это неизбежно, пока ты выглядишь и ведешь себя вот так. – Я сделала несколько круговых движений указательным пальцем напротив его лица и чуть не ткнула им ему в глаз. Джеймс усмехнулся моей выходке и, склонив голову набок, произнес:

– Давай сыграем с тобой в одну очень увлекательную игру.

– Пф-ф, – закатив глаза, я еле сдержала смешок, – тебе не кажется, что ты выбрал не того человека для игр?

– Напротив, я выбрал того самого, – возразил он, кивнув своим головорезам у входа выйти, и, повернувшись ко мне, добавил: – Давай так, пока не сыграем, сюда никто не зайдет и отсюда никто не выйдет. А я знаю, как ты печешься о своем добром имени.

– Тоже мне, ты не меньше моего печешься о своей репутации.

– Да, только слух о том, что я смог уединиться и трахнуть неподражаемую недотрогу Фрэнсис Джордан сыграет мне на руку, а тебе?

– Не поверят, – тут же парировала я.

– Как же? Свидетелей, кто видел, как мы остались наедине, было достаточно. Этот слух распространится по всей школе, точно лесной пожар, или даже быстрее. И тебе ли не знать, что пестрая ложь слаще скучной правды?

Гребаный манипулятор! Нарцисс! Мальчишка, одержимый гормонами, как же он меня бесит! Я в два шага добежала до сцены и, взяв микрофон в руки, принялась громко кричать:

– Спасите! Помогите! Большой ребенок взял меня в заложницы! Если я не выберусь, он заставит меня с ним играть! – Я бросила микрофон на пол, звук упавшего микрофона оглушил нас обоих, но только Джеймс закрыл уши и согнулся пополам, а когда поднял глаза на меня, я посмотрела на него сверху вниз своим самым безразличным взглядом.

– Сучка, – выпалил он сквозь зубы, вкладывая в это слово все презрение, которое испытывал ко мне. Ну вот, узнаю старого доброго Джеймса Коллинза.

– Мы уже перешли на личности? – передразнивала его я.

– Ладно, – резко произнес он, – тогда приз. – Я сощурилась, сев на край сцены и свесив ноги, в предвкушении продолжения. – Если выиграешь ты, то эта вещица твоя. – Парень достал из кармана красивый кулон, переливающийся от насыщенного красного до бледно-фиолетового, с оттенками бирюзового и синего.

Один мельком брошенный взгляд в его сторону, и в моей памяти моментально, точно вспышка молнии, пронесся эпизод из книги.

–

«– Джефферсон, а Джефферсон, расскажи, как он выглядит? – наивно улыбаясь, расспрашивала Элизабет.

– Он завораживающий. При виде него теряешься, где ты и что. Он сделан из рубинового стекла. Однажды один мужчина, живший в краях Бутентош, заколдовал его, и амулет окрасился в смешанные цвета. Для его создания он использовал двадцать ингредиентов: из нашего это рог единорога, вера священника – из другого, кровь изменника из третьего – и так из каждого мира по одному, – воодушевленно рассказывал он. – Так и был создан амулет Вечности, хотя смею предположить, что их несколько, но это только моя догадка. Чтобы этот артефакт не попал в чужие руки, к амулету приставили стражника, старуху, выросшую в пещере Огра, и имя ей – Шейрон Вудворд. Говорят, сейчас ее сложно отыскать, она гуляет между мирами и помогает безнадежным, потерянным душам найти себя и свое предназначение…»

–

Это он, – пронеслось в голове, чувства смешались, я, словно загипнотизированная, спрыгнула со сцены и потянулась забрать амулет из рук юноши, но он отвел руку в сторону, не позволяя мне даже дотронуться до него. Поверить, что это был тот самый амулет было проще простого, ведь я столько читала о нем, я видела, как буквы в книге появляются без участия пера или шариковой ручки! Откуда у Джеймса это? И как он узнал?

Я спорила с собой. Ведь передо мной – Джеймс Коллинз, и он мог купить обычную побрякушку на блошином рынке и для забавы провести меня, но взгляд было не оторвать, амулет действительно завораживал.

Это он, – еще раз прозвучало в моей голове. Я не контролировала свои мысли. Он маячил передо мной, как красная тряпка перед быком. Нет, красная тряпка раздражает, а он манит. Он был моим самым желанным сыром, а я была самой голодной мышью. Джефферсон пошел бы на все, чтобы заполучить его. Сглотнув, я зажмурилась, чтобы наконец отвести взгляд, и уже стальным голосом произнесла:

– Что ты хочешь взамен, если проиграю я?

Джеймс хитро улыбнулся, явно довольный произведенным эффектом, облизнул сухие губы и, оценив взглядом меня с головы до ног, сладостно промурлыкал:

– Тебя.

Одно слово, и это уже не просто сыр, а сыр, лежащий в самой настоящей мышеловке. С какой стороны рамки мне зайти, чтобы забрать лакомое угощение и не пострадать?

Глава 2. Сматываем удочки

Азартная игра – это дитя скупости, сестра несправедливости, мать злого умысла.

Джордж Вашингтон

–

«Мартин шел вслед за Джефферсоном, пока они не наткнулись на большую пещеру. С потолка ее свисали сталактиты, а сталагмитов было так много, что трудно было идти. Вода сочилась из каменных стен и раздражала звуком падающих капель. Пахло сыростью и одиночеством.

– Пожалуйста, только не говори, что нам туда, – с надеждой произнес Мартин.

– Не могу, потому что нам как раз туда, – весело произнес его друг.

– Ты, должно быть, шутишь? Тогда я не иду, – категорично сказал Вуд.

– Нет, нет, нет, ты не можешь не идти, друг мой. Не так быстро. Неужели ты бросишь меня, и я пойду навстречу захватывающим приключениям совершенно один? А что если со мной что-то случится, кому мне тогда завещать свои рассказы?

– Ладно, мы пойдем, – выдохнув, простонал парень.

– Кстати, забыл сказать, я позвал еще Элизабет с нами, – широко улыбнувшись, сказал Джефф.

– Что ты сделал??! – Глаза Мартина полезли на лоб. Элизабет была самым настоящим ангелом в представлении обоих парней. Джефферсон с детства хотел, чтобы его друзья стали парой, и то и дело шутил на тему любви, свадьбы и чувств, что каждый раз выбивало Мартина из колеи. – Так, я ухожу, мне нельзя здесь оставаться.

– Да брось, признайся уже, ты влюблен в нее с десяти лет, хватит прятаться и бояться, – подбадривающе произнес Оувен, обнимая друга за плечи.

– Привет, ребята, – тихо произнесла только подошедшая кареглазая девушка.

– Привет, Элиз, – в один голос ответили мальчики».

–

Фрэнк

– ЧТО? Ты приравниваешь меня к глупому амулету? Ты, наверное, издеваешься, да? Я лучше умру в актовом зале, чем буду играть на таких условиях! – Мои щёки покраснели от ярости, которую я испытывала к этому человеку, а еще больше от безысходности, потому что в его руках была вещица, которая, возможно, могла дать ответ на давно волнующий меня вопрос, действительно ли существуют магия и мир под названием Бутентош? Мне уже восемнадцать, и я давно хотела попрощаться с фантазиями и сомнениями, но эта книга, эти герои из «Кривого перекрестка» постоянно вселяли в меня детскую надежду, переросшую в научный интерес.

– Неужели ты впервые признаёшь свое поражение? – Джеймс поднялся на сцену и во весь голос, точно был оратором, обратился к пустым сиденьям: – Внимание-внимание! Сегодня и только сегодня, не пропустите, избалованная девка, гордячка Фрэнки Джордан, испугалась сыграть в глупую игру с «большим ребенком»! И совершенно просто, без язвительности и усмешек сдалась, не устояв перед самым обаятельным мужчиной этого века!

– Так, все, достаточно! – перебила его я и сквозь зубы добавила: – Я буду играть. Только изменю ставки, помимо амулета, мне в награду достаешься ты с исполнениями желаний; все что я бы ни загадала, будешь выполнять. Так будет честно.

– Я согласен, – голос прозвучал без колебаний, – правила следующие…

–

«– Что-то здесь немного прохладно и мрачновато, – произнесла Элизабет, потирая друг о друга ладони.

– Так будет лучше. – Мартин снял с себя кофту и накинул ее на плечи девушке. На что Джефферсон заулыбался как Чеширский кот.

– Элиз, а тебе слабо поцеловать Мартина, за то, что он отдал тебе свою кофту, чтобы согреть?

– Прости, что? – недоуменно переспросила девушка. А Мартин уже был готов взорваться от непрошенной выходки Джеффа и на куски растерзать лучшего друга.

– Я сказал: «Поцелуй Мартина», – еще раз с удовольствием повторил парень.

– Хорошо, – довольно робко согласилась Блэк, и поцеловала Мартина в щеку. Тот застыл на месте в совершенной растерянности. Джефф внимательно проследил за простым, легким движением девушки, будто смотрел фильм в замедленной съемке. Сперва Оувен кивнул каким-то своим мыслям, но следом ощутил, как в груди что-то сжалось. Он несколько секунд смотрел на друзей, пытаясь понять, что это было, но отмахнулся от незнакомого чувства и снова с интересом принялся изучать стены пещеры».

–

– Прости, что ты сказал? Повтори.

– Ты издеваешься? – завопил Джеймс.

– Да, – сухо ответила я.

– Будем играть в слабо или не слабо, кто не сможет выполнить предложенное действие, тот проиграл.

– Хорошо. Теперь-то мы можем выйти на улицу? За мной, раб, я первая загадываю, – гордо произнесла я и направилась к выходу.

Погода на улице стояла располагающая к детским играм: светило солнце, дул легкий теплый ветерок. Если бы рядом не было самодовольного идиота, я бы даже могла сказать, что настроение у меня было приподнятое.

Мы вышли за территорию школы, в парк. Я поглядывала на прохожих, заранее планируя действие, которое с первого же «слабо» выведет Коллинза из игры. Наконец вдалеке я увидела светловолосого юношу в розовой рубашке, который стоял под дубом и тыкал пальцем в телефон. Я резко остановилась, Джемс, что плелся за мной, врезался мне в спину.

– Ты чего? – зло выпалил он.

– Ты должен подойти и поцеловать во-о-о-он того, – я показала пальцем, – парня. Сейчас же.

– Это против правил.

– Разве? Хочешь сказать… – я кокетливо улыбнулась, наматывая прядь волос на палец, – тебе слабо?

– Нет.

Как только он отошел от меня, я вытащила телефон из кармана, планируя заснять его фиаско на видео. Таким был мой план Б: если проиграю, мне будет чем шантажировать Джеймса. Я надеялась, что дело дойдет до драки, потому что понимала, что Джеймс Коллинз не больше, чем мешок с понтами и деньгами. Признаться честно, эта игра начинала мне нравиться.

Джеймс подошел к парню и о чем-то увлеченно начал с ним вести беседу. Ветер искусно играл с моими волосами, которые я не так давно покрасила. Цвет был снежно-белый, мне он очень нравился и порой напоминал настоящий зефир. Волосы хоть и застилали мне вид, но камеру ветер обмануть не смог. Я запечатлела каждое мгновение: этот страстный, немного противный, но французский поцелуй; кулак, прилетевший в челюсть вслед за нарушение чужих личных границ и боль от принятого вызова в глазах моего заклятого врага. Все в этой картине выглядело прекрасным. Запланированное унижение этого гадкого утенка только набирало обороты.

– Твоя очередь, – убирая телефон в карман, произнесла я. Парень продолжал держаться за подбородок, словно пытался вернуть нижнюю челюсть на ее законное место. В то время как его подбородок ходил из стороны в сторону, глаза бегали, выискивая жертву для меня, и, как только Джеймс увидел нужную цель, они ярко сверкнули хитрым огнем. Я внимательно всмотрелась в его лицо, выглядел он даже оживленнее, чем когда придумал эту игру, проследив за его взглядом я смогла лишь разглядеть старуху, которая ковыляла, опираясь на трость.

– Подойди вон к той бабке и шлепни ее по заднице. – Придерживая рукой подбородок, Коллинз делал жевательные движения и, кивнув каким-то своим мыслям, уже увереннее повторил: – Именно к той старушке. – Он указал на нее пальцем. Я с прищуром взглянула на него, но отпираться не стала.

– Без проблем…

Чем ближе я подходила к пожилой женщине, тем более странными мне казались задание и энтузиазм Джеймса.

Старуха была одета в каштановое бесформенное платье до пола, на глазах у нее были старомодные солнцезащитные очки, на голове – седой пучок, а на плечах лежала шаль. Я могла бы просто шлепнуть ее и убежать, но что-то внутри меня заставило поступить с ней по-человечески и предупредить о своих намерениях. Я не могла позволить себе обойтись с ней так, как обходятся с красивыми девушками, проходящими мимо озабоченных подростков. Мне не хотелось опускаться до такого уровня; конечно, шанс, что женщина одобрит мое предложение, был низок, но внутренний голос говорил: «Она поймет».

– Здравствуйте, у меня есть к Вам небольшая просьба, за Вашей спиной стоит один парень, мы с ним играем в одну очень неприятную игру, и чтобы я смогла выиграть, мне нужно… кое-что сделать, понимаете?

– Здравствуй-здравствуй, внученька. Как, говоришь, тебя зовут? Фрэнк? А разве это не имя для мальчика? – начала говорить она старческим, хриплым голосом.

– Да-да, Вы правы, родители хотели мальчика… Постойте, откуда Вы знаете мое имя? Джеймс Вам сказал, да? Вы с ним в сговоре? – Я уже замахнулась для шлепка, но на полпути моя рука остановилась.

Старуха снова заговорила со мной, но смотрела она куда-то в сторону.

– Ничего-ничего, внученька, сейчас еще не время, но совсем скоро мы с тобой снова встретимся. К сожалению, я потеряла зрение, но уверена, ты очень красива. Беги к своему суженому. Мы еще встретимся. Еще встретимся, –повторяла она, и это меня немного настораживало.

– Он не мой суженый! – отреагировала я намного резче, чем сама ожидала.

Старуха улыбнулась, все еще вглядываясь в пустоту, явно не совсем осознавая, где я стою.

– Фрэнсис, красивое имя, но все же больше мужское, – под нос себе говорила она.

– Мое имя. Откуда Вы его знаете? Джеймс сказал? Ответьте! Он Вас подговорил? – С каждым последующим словом мой голос начинал все больше и больше дрожать. Меня пугала ее осведомленность, и в то же время она пробуждала во мне любопытство: как много успел рассказать ей этот индюк? Да и где он ее откопал, она не выглядит, как та, к кому он бы смог подойти и начать беседу. Может, это актриса? Я повернулась в сторону Коллинза, он лишь глупо улыбался и показывал на свое запястье, говоря тем самым, что время уходит.

Во мне яростно боролись совесть и желание выиграть. Она действительно производила впечатление старой, слабой и незрячей женщины с маразмом, мне было жаль ее, мне было противно выполнять задание Джеймса, и все же, проиграй я, жалеть придется себя.

– Мы еще встретимся, – эхом отдалось ее предупреждение в глубине души. Я снова повернулась к ней, но, оказалось, она исчезла. Испарилась. Я судорожно принялась искать ее глазами, но ее словно и не было никогда на этом месте. Куда подевалась эта старуха? Убежала? Я пошла в ту сторону, куда направлялась пожилая женщина, когда Джеймс ее заметил, но ничего. Чертово замешательство! Точно – актриса.

Черт! Я слишком добрая для таких заданий! Сматываем удочки, Джеймс, победы сегодня не будет, но и поражение я не признаю!

И все же, понурив голову, я вернулась к этому самодовольному идиоту.

Глава 3. Последствия

Источник зла есть тщеславие, а источник добра – милосердие.

Франсуа Рене де Шатобриан

Фрэнк

В глубине парка стояла большая старая сосна, к ее ветвям были подвешены небольшие качели, к которым я часто приходила в моменты, когда мне было грустно и тоскливо. И по непонятным мне причинам, здесь всегда было тихо и пусто, поэтому я уже привыкла думать, что это мое пристанище, место, где я могу спрятаться от своих проблем и забот, моя родная обитель.

– Я сказала: отвали! Ты играл нечестно!

Джеймс стоял за моей спиной опершись на дерево, его присутствие я чувствовала на любом расстоянии. Я словно замечала в первую очередь не его самого, а его противную энергетику, она так сильно отталкивала меня, что я теряла всякое самообладание. Мне кажется, это одна из тех причин, почему мы никогда не смогли бы стать друзьями. Я глубоко вдохнула, сосновый аромат успокаивал, но присутствие непрошенного гостя все равно вызывало у меня только негативные эмоции.

– Детка, не бушуй, всё ведь нормально, ну не смогла ты шлепнуть бабку по попке, ну бывает, что уж тут. Давай сходим куда-нибудь?

– Давай ты сходишь в задницу? Такую, чтоб прям глубокую и безвозвратно. – Я ощущала, как уши мои краснеют и дымятся от негодования на такую гнусную подставу. Я даже злилась больше на себя, за свою нерешительность, почему я так легко поверила, что этот человек способен на честную сделку?

– Все мы проигрываем, и, если ты не забыла, теперь ты моя девушка. – Он смазливо улыбнулся, и мне хотелось врезать ему по лицу, чтобы с него исчезло напыщенное выражение. Весь его вид вызывал у меня только рвотные позывы, меня душило его общество, его речи, его самодовольная ухмылка.

– Джеймс, ты отвратителен. Как ты мог нанять актрису на роль незрячей старухи? Откуда ты знал вообще, что я соглашусь с тобой на эту чертову игру?

– Я в сотый раз повторяю – я никого не нанимал. Ты облажалась. Признай! – раздраженно выпалил он. – И я не знал, что ты согласишься, но сейчас я рад.

– Тогда еще лучше, чему ты радуешься? Она была слепая. Слепая! Понимаешь, насколько низко это было бы с моей стороны?

– Ага, а у парня, к которому ты меня отправила, есть девушка. И что?

– Ты тупой, вот что! – Мои эмоции, как маятник, достигли верхней точки, вскочив с качелей, я ощущала, как ногти впиваются в ладони от злости, резко развернувшись к ублюдку, я с боевым кличем направила свой гнев прямо ему в нос. Это действие не было обдуманным, я, как бомба замедленного действия, терпела его весь день и, наконец, взорвалась. Сейчас я была просто сгустком эмоций, не человеком или девушкой, с которой все хотят дружить. Моей ненависти не было предела, я не могла стать его девушкой, не могла так глупо проиграть! Дрожащими руками я вытащила телефон, открыла видео, сделанное пару часов назад, подписала его как «Джеймс гей» и нажала кнопку «Отправить всем», опубликовав его тем самым на просторах интернета.

Телефон Джеймса почти сразу же издал короткий рингтон, знаменующий приход нового сообщения.

– Ты больная? Черт! Как мне, по-твоему, это объяснять? Совсем что ли из ума выжила??! Стерва! – Его голубые глаза превратились в ледяные, эта ярость напугала меня и помогла справиться с собственной агрессией.

– Во всем есть свои плюсы, – я гордо задрала голову, доказывая больше себе, чем ему, что не боюсь, – теперь тебя будет любить и мужская аудитория тоже, малыш… Все для тебя, – я постаралась выдавить из себя приятную улыбку в ответ.

– Удали! – зарычал он как гром среди ясного неба, но все же без своры своих преданных псов, он выглядел менее устрашающе.

– А ты отмени условия сделки. – Я подошла к нему достаточно близко и поправила выпавшую прядь волос. Он немного смущенно проследил за моим движением, сбившись с толку, в такие моменты он, должно быть, задает себе вопрос «Это зеленый свет?» Я знала, что он поставил на меня не спроста, я была ему нужна в копилку и уже очень давно. Поэтому любая моя выходка сойдет мне с рук, пока и он, и я занимаем одно и тоже положение в обществе.

– Еще чего.

– Значит, мы оба останемся с рубцом на сердце.

–

«– У горного водопада всегда чистая и целебная вода. Некоторые говорят, что она обладает магическими свойствами, может, если окунуть туда твою раненую руку, она сразу же заживет? – перематывая бинтами ладонь Мартина, заботливо говорила Элиз.

– Да, но, если мы найдем амулет, этого ничего не понадобиться, – заключил Джефф, и помог подняться Вуду.

– Хочешь сказать, амулет помогает ранам заживать быстрее? – Мартин поднял голову на друга, тот задумчиво приставил палец к губам.

– Хм-м, возможно, если эти раны душевные и сердечные – да. Он же помогает найти родственную душу. – И снова чеширская улыбка озарила лицо юноши».

–

– Отвези меня к Мишель, – сил спорить уже не было.

– Ну.., я не совсем уверен, что она дома.

– Конечно она дома, где ей еще быть? – раздраженно переспросила я.

– Например, у моего друга.

– У Эрика? Что она там забыла?

– Ну ты же знаешь Мишель и знаешь, что она обычно делает у парней в гостях.

Нет. Она не могла. Мишель, конечно, не разборчива в парнях и принципов в общении с ними особо не имеет, но переспать с другом Джеймса – только в кошмарных снах. Она их презирает и порой даже посильнее моего. Лжец! Обманул со старухой, а теперь и за подругу взялся!

– Вези меня к ней! Сейчас же!

– Может, ко мне?

– Я сказала: сейчас же!

– Вредина, – недовольно пробурчал он в ответ.

Мы оба успели немного поостыть и сейчас прогуливались по самому живописному парку нашего города. Повсюду располагались уютные протоптанные тропинки. Среди травы, на определенном расстоянии, стояли деревянные залакированные скамейки, на многих из них сидели влюбленные пары, все они мило ворковали между собой. В небо уходили высокие деревья, когда я поднимала голову, всегда казалось, что своими ветвями они мечтают дотянуться до облаков, а когда опускала, то замечала, как корнями они уходят в землю и корни их тянуться к ручейкам. Могущественные творения природы, способные жить в гармонии одновременно с тремя стихиями. Я восхищалась каждой бабочкой, пролетавшей мимо меня и каждым звуком живой природы. И в этот момент я была твердо уверена лишь в двух вещах: что мне срочно нужно к Мишель, и что я никогда не буду парой этому циничному веролому.

Глава 4. Голос

…Коль скоро правда ненависть рождает,

Должна неправда порождать любовь.

Джузеппе Баттиста. «Обманщица»

Фрэнк

Гордость – единственное качество, которое держит меня все эти годы на плаву. Даже проигрывая, обычно я предпочитаю преподносить сей факт как победу или же начинаю гордо игнорировать его. Глубоко дыша, я урезонила свою ненависть, Коллинз не оставлял попыток завязать со мной диалог, но каждый раз терпел неудачу. Я не желала говорить с ним, и уделить ему даже маленькую крупицу внимания было для меня сродни проявлению покорности, которой он так жаждал. Он плелся позади меня, как нашкодивший кот, а я, хоть и была проигравшей в игре, все же оставалась ведущей в своей жизни.

–

«Дорогой Мартин,

А ты был когда-нибудь на большой-большой поляне одуванчиков? Не важно, белых или желтых. Главное, что – одуванчики. Говорят, на одной из планет во вселенной есть такая, где таких полян очень и очень много. Куда ни глянь – они повсюду. Поэтому люди потеряли интерес к ним, больше не говорят восторженно: «О, ты видишь это? Это же целая полянка одуванчиков!», а всего лишь: «Смотри, опять эти одуванчики…» Я рада, что в нашем мире это большая редкость, что мы можем искренне радоваться при виде такой мелочи.

Сегодня мы с Джефферсоном нашли такую поляну, и я бы хотела подарить тебе наши впечатления об этой находке. Мы тщательно ищем тебя и скучаем, только, прошу, пожалуйста, не теряй надежду.

С нетерпением жду встречи,Элизабет».

–

Девушка с желтым одуванчиком сидела на лавочке и о чем-то мило ворковала со своим собеседником. Я не видела ее лица, она сидела ко мне спиной, желтый одуванчик приковал мой взгляд, и я смотрела на него как под гипнозом. Медленно и неуверенно я подняла глаза на юношу, что сидел рядом с этой очаровательной особой, и тогда встретилась взглядом с ним. Кареглазый брюнет с веснушками на лице. Это лицо было знакомо мне ближе всех, я узнала бы его из тысячи! В груди что-то сжалось от его мимолетного взгляда, и я тут же кругом развернулась к моему спутнику.

– Джей, ты ведь понимаешь, что мы не пара? – сбивчиво затараторила я, чувствуя, как спину прожигают взглядом.

– Да, но это поправимо, малыш, – назло мне этот придурок медленно протягивал каждое слово, вылетающее из его уст.

– Знаю, что поправимо, ты только сильно не обольщайся. – Прежде во мне никогда так сильно не боролись два чувства, где первое – чувство брезгливости, а второе – соперничества. Я шагнула навстречу Джеймсу, все еще ощущая на себе внимание со стороны, запустила пальцы в его темные, слегка взлохмаченные волосы и нежно прикоснулась к губам. Шах и мат, Стив Форбс.

Эти карие глаза, что остались за моей спиной, принадлежали моему бывшему парню. Наши отношения продлились недолго, около месяца, но дружили мы намного дольше. Нас с детства растили как будущую пару, которая унаследует крупные компании богатых родителей. И мы свыклись с этой мыслью, любви в наших отношениях толком не было, только уважение, но он его растоптал, когда изменил мне на вечеринке в моем доме. Сейчас мы оба находились на тропе соперничества, где победившим будет тот, кто первым найдет хорошую замену другому.

Джеймс поддался на мой поцелуй и с силой прижал к себе за талию. Этот поступок я расценивала как крайнюю меру. Но самым ужасным во всем этом было то, что мне начала нравиться физическая близость с ним. Впрочем, ее быстро сменило отвращение, но не к нему, нет, к себе, и захлестнуло меня волной.

– Может, поедем ко мне? – прошептал он мне на ухо, когда мы отстранились друг от друга. Я аккуратно обернулась через плечо, но на скамье уже никого не было. Выдох. Тут до меня дошли слова Коллинза, и я резким движением оттолкнула его от себя.

– Фу, даже не мечтай! Это было мерзко, научись сначала целоваться!

– Это был твой порыв чувств, не мой, солнце. – Он аккуратно заправил мне прядь волос за ухо, я же замотала головой из стороны в сторону, пытаясь тем самым отряхнуться от его рук и губ. Мерзость!

– Чувств? – я попыталась как можно больше вложить пренебрежения в голос. – Я воспользовалась твоей слабостью, чтобы доказать свою правоту. Не драматизируй.

– У-у-у, драматизируешь здесь, кажется, ты, детка. – Он заулыбался пуще прежнего. – И кому же ты хотела доказать правоту?

– Это не твое дело, – зло ответила я. С каких пор Джеймс Коллинз стал таким проницательным? Бесит!

– Эй, солнце, ты воспользовалась мной, поэтому это как раз мое дело.

– Думаю, ты утрируешь. – Высоко задрав голову, я толкнула парня в плечо и прошла мимо. Мне показалось, это будет выглядеть очень круто, хоть и пошла я не в том направлении, но чем черт не шутит. Моя неуклюжесть внесла свою лепту и, со следующим шагом, я почувствовала острую боль большим пальцем ноги, а следом, по законам гравитации, полетела вниз прямиком в лужу грязи. Колени обожгло от падения, одежда намокла, сменив белый цвет на коричневый. Стыд затмил все мои предшествующие чувства, и только спустя секунду, подняв глаза на Джеймса, я увидела, как тот уже согнулся пополам от смеха.

– Ауч! – громко сказала я, уже вся красная от злости. Аккуратно опираясь руками на сухую асфальтированную тропинку, я начала вставать.

– Подожди-подожди, – задыхаясь от смеха, повторял этот придурок, – давай я тебе помогу. – Он протянул мне руку, я грубо ее оттолкнула.

– Да пошел ты! – И поднялась с колен, отряхиваясь, грязь все равно осталась на одежде. Мишель подождет, завтра с ней поговорю.

– Ты куда? Машина в другой стороне! – кричал мне вслед Джеймс. Я, не оборачиваясь, показала ему средний палец и пошла домой.

***

Незнакомый мужской голос, ворвавшийся в мое сознание, вдруг резко принялся молить о помощи. Ни имени, ни понимания того, где я нахожусь, меня преследовали только три слова:

– Фрэнк, помоги мне…

Глава 5. Услуга за услугу

Крупное предательство похоже на преданность.

Японская пословица

Фрэнк

– Фрэнк, помоги мне…

Этот голос явился ко мне во сне, голос юноши. Странно было то, что я не была способна его увидеть, потому что сама я странствовала в темноте. Место походило на больничный бокс, только не с белыми стенами, а с черными. И этот голос, он проносился по всему помещению и отдавался эхом от стен, словно теннисный мячик. У этой комнаты была атмосфера темницы, что меня настораживало и даже немного пугало. Но парень, который просил о помощи, казался мне куда более встревоженным. Возможно, его пугало что-то страшнее неизвестности, что-то жестокое и невообразимое. И что же тогда скрывается в этой темноте?

***

7:05. Звук бьющейся посуды, крики родителей и воспоминания о вчерашнем дне свалились тяжелым грузом мне на голову. Доброе утро, мир. Я уже не помню, когда последний раз заводила будильник, с большим успехом его заменили мои «любимые» родители.

Какой позор. По крупицам я вспомнила вчерашний проигрыш, Стива и этот чертов поцелуй с Джеймсом, а потом лужу грязи и то, как я шла по улице в этом тряпье. Взгляд упал на брошенную грязную одежду в углу, я скорчилась и, зайдя в гардеробную, подобрала себе новый образ, под стать моему настроению – черная блузка с кружевом и черная кожаная юбка. На скорую руку я закинула тетради в портфель и спустилась, чтобы как можно быстрее проглотить завтрак и покинуть дом.

– ДА ТЕБЯ НИЧЕГО НЕ ЗАБОТИТ, КРОМЕ ТВОИХ ПОРТЯНОК!!! – Мать судорожно трясла в руках ценные бумаги отца, он выглядел немного напугано, очевидно, боясь, что она их разорвет в клочья. К слову сказать, такой спектакль уже разворачивался в нашем доме. – Я ВЕЧНО СИЖУ ДОМА ОДНА, ТЕРПЛЮ ВСЕ ТВОИ ВЫХОДКИ, А ТЫ, ВИДИТЕ ЛИ, ЗАРАБОТАЛСЯ! ДАВАЙ, ШУРУЙ К СВОЕЙ ШАЛАВЕ, МНЕ ЭТО НАДОЕЛО!

– КАК ЖЕ! ДОМА ОНА СИДИТ, СКУЧАЕТ! – Он активно жестикулировал и махал руками, словно птенец, который вот-вот выпрыгнет из гнезда. И лучше бы выпрыгнул. – Я ОДИН ПРИНОШУ ДЕНЬГИ В ДОМ, А ТЫ ЖИВЕШЬ ЗА МОЙ СЧЕТ, ТАК ЧТО ДОВОЛЬСТВУЙСЯ ТЕМ, ЧТО ИМЕЕШЬ!

– Доброе утро, мам, пап. – Я спокойно прошла между ними, не обращая внимания на очередную ссору. Меня в этом доме все равно никто не слышал, не понимаю, зачем стараться привлекать к себе внимание. Я и не вспомню уже тот день, когда мы бы проводили тихие вечера за ужином, делились секретами или рассказывали, как прошел день. Все эти простые семейные ритуалы заменили вечные злостные оскорбления в адрес друг друга. Мои родители воевали друг с другом хлеще любой собаки с кошкой, а что касается их единственной дочери – меня никогда не замечали; как только я хотела получить хоть немного внимания, от меня откупались. Что у матери, что у отца никогда на первом месте не стоял ребенок, не говоря уже про любимого человека, на пьедестале их ценностей возвышалось хрупкое эго, то самое заветное «Я».

– ДА ТЕБЯ НИКОГДА НЕ ВОЛНОВАЛО, КАК Я И ЧТО СО МНОЙ! ТЫ ВЕЧНО ПЫТАЕШЬСЯ ИЗБЕЖАТЬ КАКОГО-ЛИБО РАЗГОВОРА! ТВОИ ВЕЧНЫЕ ВЫХОДКИ ВОТ УЖЕ ГДЕ МНЕ… – Она запрокинула голову и резким движением ладони демонстративно указала себе на горло. Я усмехнулась, типичный аргумент моей матери.

Подойдя к плите и взбив яйца в миске, я вылила их на раскаленную сковороду. Крики не прекращались. Закончив готовить омлет, я проглотила его в один присест. Возле раковины послышалась новая череда скандалов, причиной тому стала разбившаяся мамина любимая ваза из итальянского фарфора. У них как будто открылось второе дыхание. Прошмыгнув под активно жестикулирующей рукой отца, я выскочила на волю и помчалась в школу.

***

– О-о, Фрэнк, зацени мою новую юбку. – Мишель выловила меня почти у самого входа. Она воодушевленно принялась кружиться вокруг своей оси, раскрывая потенциал красной клетчатой юбки солнце, которая, как и ожидалось, разлетелась от порыва ветра.

– Ага, круто, – больше из вежливости, чем с энтузиазмом сказала я и приступила к долгожданному допросу с пристрастием: – Где ты была вчера ночью?

– Ты чего? Тебя же не волнуют мои «ночные похождения». – Лицо ее было как всегда беззаботным, на фразе «ночные похождения» она изобразила кавычки пальцами, якобы цитируя мои слова.

– Ладно, задам вопрос по-другому. – Я прищурилась, вглядываясь в ее кукольное личико. – Прошлой ночью ты была в кровати у Эрика Смита?

– Бо-о-оже, ты серьезно? – Мишель закатила глаза. – Сейчас ты напоминаешь мамашу-следователя. Ой, я не ночевала дома. Ах, отбери у меня телефон и запрети смотреть телевизор, – паясничала она, изображая из себя посредственную актрису.

– Так у него или нет?

– С чего ты вообще взяла, что я стала бы спать с нашим врагом? – Она тревожно принялась наматывать прядь волос на указательный палец и озираться по сторонам, как если бы искала сенсацию, которая могла бы ей помочь сменить вектор нашего разговора.

– Так значит, спала… – безнадежно, на выдохе произнесла я.

– И что теперь? – Она скрестила руки на груди и с вызовом кивнула мне. – Можно подумать, ты святая.

Я опустила голову, снова этот поцелуй встал у меня перед глазами.

– Тоже мне подруга, – фыркнула я

– Ты все равно любишь меня, – вызывающе произнесла она, и это было правдой. Я мало кого люблю, но любви в ответ никогда не получаю, Мишель хотя бы остается рядом.

–

«– Ау-у, – наивно крикнула Элизабет, и ее оклик заполнил всю пещеру нежным голосом, эхо повторяло ее клич постепенно умолкая.

Вдалеке что-то ярко засверкало таким неестественным огнем, что привлекло их внимание. Это был розовый отблеск, будто солнечный зайчик. Джефферсон сразу же ринулся туда.

– Мартин, подойди ближе. Смотри, это же амулет, тот самый, понимаешь? – Глаза Джефферсона горели как у безумного; десять лет поисков, и вот он – долгожданный приз. Парень медленно, неуверенно тянул руки к находке, но, когда ладони были готовы схватить амулет, из воздуха появилась пожилая женщина. На голове у нее покоился седой пучок, одета она была в бордовое платье до пола, на плечах лежала шаль, а в руках – палка.

– Не так быстро, сынок, – ударив его палкой по запястьям, сказала она. Джефф насупился и выпрямился.

– Прошу прощения, но я искал этот амулет довольно долго, разрешите мне его забрать, хотя бы на время, – он узнал легендарную стражницу и старался быть предельно учтивым с ней.

– Мне нужна гарантия, что он достается в хорошие руки, – задумчиво произнесла она.

– Он очень добрый и хороший юноша, его помыслы чисты, – склонив голову, Мартин вклинился в диалог друга со старухой.

– Ты, должно быть, Мартин Вуд? – старушка загадочно улыбнулась.

– Верно, – Мартин был спокоен и вежлив.

– Хорошо, тогда сделка. – Она повернулась к Джеффу. – Я заберу вашего друга Мартина в обмен на этот волшебный артефакт. Как говорится, услуга за услугу.

– Мной нельзя обмениваться, я же не артефакт. С уважением, госпожа Вудворд, но я против, – почти сразу отреагировал парень, съедая последние слова от неуверенности. Вуд посмел дерзко возразить стражнице и теперь ждал последствий.

Джефферсон же молча взглянул сначала на старушку и амулет, потом на Мартина и Элизабет, позже его глаза бегали от амулета к Мартину и назад.

– Я согласен, – наконец твердо произнес он и подмигнул Мартину, тем самым обозначая, что у него все схвачено.

Но оба друга, проигнорировав его мимику, в один голос переспросили: «ЧТО??!»

– Идет. – С этим словом Шейрон в одно мгновение испарилась вместе с Мартином. Джеффу и Элиз оставалось лишь смотреть на призрачную дымку и красиво переливающийся амулет».

–

Глава 6. Мать

Некоторые люди, как канделябры, все время хотят держать свечку при чужих отношениях.

Нелли Русинко

Фрэнк

Школьные будни бежали со скоростью черепахи. Все время рядом с Мишель я то и делала, что слушала одно и то же: у кого появился новый парень, какие вещи носить лучше в этом сезоне и кто ей нравится сейчас, а на последнюю тему она готова говорить хоть вечность, потому что каждый раз это новый человек. С нами многие хотят общаться, поэтому мы постоянно работаем слаженно: я ручаюсь за личные контакты с людьми, а она – за информацию о них и сплетни. Хотя с личными контактами у Мишель тоже не бывало проблем, только налаживала она их обычно в своем стиле, более интимном, в отличие от меня.

Сейчас мы направлялись в столовую. В фильмах для подростков дети часто сидят там, где им угодно, и с теми, с кем им хочется. В нашей старшей школе было нечто подобное – популярные и богатые сидели с себе подобными, а бедные и изгои часто забивались в углы, таким образом у каждой «касты» были свои столы.

Мы взяли сок, яблоко и карбонару и заняли свои места на подиуме. Наш стол находился в самом центре столовой, мы называли его подиумом, потому что к нему нужно было подняться и он один возвышался над всеми остальными. Это было что-то вроде места, где сидят лучшие из лучших, но каждый с людьми своего круга. Например, спортсмены; богачи; «организаторы», кто ручался за все вечеринки, и несколько блогеров, которые были известны в социальных сетях. Мы все были как-то взаимосвязаны, и мы все сидели здесь, в кругу самых популярных.

– А еще ты знала, что Оливия Биллтс рассталась со своим парнем? Он переспал с ее ма…

– Привет, малыш. – Рядом подсел Джеймс, обнимая меня за талию, и вместе с ним Эрик и еще один их друг Артур.

– Щупальца убрал, я брезгую тобой. – Я оттолкнула парня, смерив его сердитым взглядом. В этот момент все, кто сидел за столом, обратили внимание на нас, прежде такой наглости с его стороны не было в мой адрес. Послышались перешептывания.

– А вчера в парке мне так не показалось, – он самоуверенно усмехнулся и наклонился меня поцеловать. Я со стаканом в руке стала отодвигаться от него, но он, точно кабель на случке, не прекращал попыток овладеть мной и продолжал распускать руки. Схватив меня за плечи, он бездушно проигнорировал мою мирную капитуляцию. С еще большей настойчивостью и веселой ухмылкой на губах Джеймс принялся наклоняться к моему лицу. Брыкаясь и совершенно потеряв самообладание, я тотчас же выплеснула содержимое стакана ему в лицо. Вместе с каплями сока, ухмылка стекла с его самодовольной морды. Так как почти все на подиуме смотрели только на нас, этим поступком у меня получилось выставить выскочку Джеймса на посмешище. Бонус два в одном. Но он резко выскочил изо стола, схватил меня за запястье и дернул на себя так, что я не смогла удержать равновесие и упала ему на грудь.

– Ну что ж ты так неаккуратно, детка? Неужели твоя мама совсем не учила тебя манерам? – сквозь зубы процедил парень, стараясь сохранить в себе последнюю унцию самообладания, но в его глазах я успела увидеть яркую вспышку гнева.

Упоминание о матери застало меня врасплох, и я истерически рассмеялась прямо ему в лицо.

– А что ты сразу о матери? Неужто маменькин сынок? – Мне казалось, сейчас я начну плеваться ядом, если эта тема продолжиться.

– Моя мать любящая и заботливая, а твоя, кажется, нет. – Весь его вид был пропитан надменностью. Он хотел меня уничтожить и бил по самым глубоким ранам. Вспышка. Воспоминания, как водопад, обрушились на меня. Я вспомнила очередную ссору родителей, которая была года три назад, но картина, вставшая перед глазами, казалась совершенно настоящей, словно это происходит наяву:

«Мне это надоело, я ухожу! Живи один, подонок!!! И приводи сколько угодно сюда своих шалав, мне плевать!» – Лицо мамы было мрачнее тучи, а ее голос был подобен грому. От нескончаемых истерик во всем доме содрогались стены и, казалось, вот-вот осыпятся, как шелуха.

«Ма-а-ам, пожалуйста, хватит ссориться», – я слезно умоляла, чтобы это закончилось. Просила родителей, молила богов уберечь нас от этого краха, но все мои попытки были тщетны.

«Ты еще пожалеешь! И будешь гореть в аду!» – срываясь на крик, она продолжала свою тираду, полную ненависти, а я знала, что мы уже в аду.

Я неуверенно подошла к маме и крепко-крепко обняла ее, я вложила всю свою любовь в эти объятия, как бы говоря: «Ты не одна, я рядом». Я так мечтала, чтобы поток этой ругани наконец закончился. И я не могла понять, почему они просто не помирятся, мы ведь семья.

«Что присосалась ко мне, малолетка??! Не суйся не в свое дело! – Она брезгливо оттолкнула меня и, смотря куда-то в сторону, продолжала проклинать всех: – И так обеспечиваем, как олигархи, хватит вторгаться в личное пространство!!!» – Хоть слёзы и застилали мне взор, я смогла отчетливо увидеть ее перекошенное от отвращения ко мне лицо и взгляд, полный ненависти и обиды.

Воспоминания прекратились, но чувство отрешенности осталось, я судорожно принялась парировать его выступление.

– Не смей впутывать мою мать в наши с тобой разборки! – Но я и не заметила, как крикнула фразу на всю столовую. Даже тихий шепот смолк, мой голос встретила гробовая тишина. Но крик был мелочью, что я не успела заметить, ведь как только старые образы заполнили мое сознание, по моим щекам уже градом лились обжигающие слёзы. Они словно выжигали тропинки на щеках, чтобы на их месте остались лишь болезненные шрамы, когда слёзы высохнут.

Джеймс ничего не сказал, он молча приобнял меня за плечи и повел к выходу из столовой. Я с трудом переставляла ноги, они стали ватными, и все вокруг казалось ненастоящим, я шла с ним не в силах поспорить или оттолкнуть. Но когда туман в голове рассеялся, я поняла, что мы направляемся в… мужской туалет??!

– Ха-ха, я польщена, что ты проявляешь такие усилия, но я не чувствую настолько себя разбитой, чтоб становиться легкой добычей и игрушкой для твоих плотских утех, – голос еще был дрожащим, и смех звучал истерически, но я постаралась выпрямиться и взять себя в руки. Посмотрев по сторонам, я поняла, что рядом ни одного свидетеля его отчаянного поступка.

– Что?! Что ты несешь, идиотка?? Больно ты мне нужна, даже и в мыслях не было! – Он нахмурился и слегка рассмеялся моей выходке. – Фрэнк, тебе нужно умыться, а мне, в свою очередь, переодеться. Ничего личного, – парень сказал последнее предложение достаточно спокойно и даже постарался искренне улыбнуться. И, к моему сожалению, я знала, что он прав, поэтому, без лишних сцен, я молча зашла в туалет и включила воду. Свидетелей все равно не было.

Глава 7. Минута слабости

Чем страсть сильнее, тем печальнее бывает у нее конец.

Уильям Шекспир

–

«Большая сияющая голубая луна и чистое светлое зеленое поле сопровождали трех детей. В центре поля они соорудили дырявый шалаш из нескольких палок и шепотом принялись делиться секретами под пение кузнечиков.

– Джефферсон, почему ты так мечтаешь найти своих родителей? У меня с Элизабет их тоже нет, но мы не видим в этом необходимости. – Мартин старался быть обходительным, насколько это было возможно для десятилетнего ребенка.

– Мне кажется, что я не на своем месте, все вроде как знакомо, но чувство такое, что, когда их найду, я пойму, почему ощущаю себя здесь чужим, – мальчик был откровенен, его глаза горели каждый раз, когда тема заходила о родителях.

– Элизабет, когда мы вырастем, ты обещаешь, что выйдешь замуж за кого-нибудь из нас? – Детская наивность Оувена не прекращала удивлять, его легкая улыбка сверкала так же ярко, как и голубая луна в небе. Девочка смутилась и покраснела, пальцами она погладила траву, а после, поглядывая на брюнета, робко ответила:

– Обещаю».

–

Фрэнк

Вытерев лицо бумажным полотенцем и подняв, наконец, голову на Джеймса, я, словно компьютерная программа, зависла, смотря в одну точку. И не так, чтобы на пару секунд из-за каких-то своих мыслей, я, можно сказать, откровенно пялилась на него. Юноша стоял передо мной без футболки с чертовым загаром и безупречным прессом. Полуголым он выглядел совершенно беззащитно, лицо его утратило привычные злость и надменность, он выглядел на удивление мило, как котенок. Мне даже показалось смешным думать так о парне, который был местным повесой, и который то и дело портил мне жизнь и вечно влезал в ненужные драки. Но именно в этот момент, когда я была так слаба и обессилена, мне отчего-то безумно захотелось, чтобы меня обняли, так крепко, словно не хотят отпускать. Никогда.

– Малышка, тебе помочь слюнки вытереть? – произнес он с усмешкой, заметив, как я рассматриваю его тело.

– Нет, спасибо, я справлюсь, – я улыбнулась и отвернулась к раковине, смотря на еще включенную воду. Что со мной? Минута слабости? Наверное, да. Чертова минута слабости. Я подставила ладони под холодную струю, еще раз освежила лицо. Приди в себя, идиотка! Я завороженно смотрела, как вода выливается из рук и бежит сквозь пальцы. Еще недолго так простояв, я разозлилась на себя за эту минуту слабости и с разворота брызнула водой в парня, словно это могло смыть странное помутнение рассудка.

На его темных, смолистого цвета волосах задержались капли воды, словно роса ранним утром на траве, а голубые, цвета морской волны, глаза лишь дополняли картину. На его скулах заходили желваки, жалостливый взгляд сменился решительным.

Слава богу, – подумала я.

– Ах, ты… – Он подошел к раковине, тоже набрал воды в ладони и брызнул в меня. Мстительный ублюдок! Я проделала то же самое, и мы звонко рассмеялись, чего прежде никогда не было. Мне вдруг стало так легко на душе. Я понимала, что передо мной Джеймс Коллинз, но это ребячество помогло мне забыть о травмах и боли. Моя рубашка уже почти вся была мокрая, а волосы висели как сосульки, прилипая к щекам. Я пряталась в кабинках, он пытался меня поймать с мокрым полотенцем в руках и старался огреть меня то здесь, то там, закручивая его морковкой. Мне впервые за долгое время было весело. Я, забегая в очередную кабинку, что-то кричала, такое глупое и наивное. Просила о пощаде.

Джеймс открыл дверцу кабинки, где находились только швабры, тряпки и ведра уборщицы. Сделав один шаг назад, я уперлась спиной в стенку, по моему носу стекали капли воды, рубашка плотно прилегала ко мне, и силуэт тела виднелся под ней, лицо было мокрым, впрочем, как и у Джеймса. Он подходил все ближе и ближе, у меня начала кружиться голова от того, насколько он близко ко мне. Я забегала глазами в поисках спасения, но ни за что не смогла ухватиться. Он оперся рукой на стену рядом с моей головой и, склонив лицо ближе к моему, заставил сердце биться прерывисто, мое дыхание участилось, и я вжалась в стену, как мышь, которую загнали в угол. Со скоростью света одна мысль начала сменять другую. Оттолкнуть или позволить? В этот момент я прокручивала разные сценарии и результаты предстоящего события, как вместе, так и раздельно. Что если «да»? Он пристально смотрит мне в глаза, отчего я теряюсь, я не могу придумать какую-нибудь заносчивую фразу, чтобы оттолкнуть его, а что если я и не хочу отталкивать? Совершенно рефлекторно я опускаю взгляд на его алые потрескавшиеся губы.

Вдох-выдох, вдох-выдох. Успокойся. Не поддавайся соблазну. В конце концов, это же Джеймс Коллинз – самый худший человек в этой школе для тебя. Почему он? Столько парней, а меньше чем в метре от тебя стоит сейчас именно ОН. Почему…? – спрашивала я себя.

Я вновь поднимаю взгляд на его глаза, а он все еще смотрит на меня. Почему он так долго смотрит?! Он дает мне время подумать? Мы стоим так секунд пять, а ощущение, что вечность.

Джеймс медленно наклоняется, и его губы соприкасаются с моими. В груди разливается тепло, словно туда вылили чай, горячий чай с лимоном. Я кладу руки ему на шею, а пальцы запускаю в его темные волосы, чувствую, как руки Джеймса обвивают мою талию. Его прикосновения такие горячие. Они заставляют меня вздрагивать.

Не поддавайся соблазну. Выйди из зоны комфорта. Коллинз – твой враг. Не поддавайся. Выйди, – раз за разом повторяли в моей голове голоса, но я их уже не слушала. Я ничего не слушала. Мне даже начало казаться, что я влюбляюсь в этого заносчивого придурка.

Глава 8. Люди не меняются

Я не люблю, когда стреляют в спину,

Я также против выстрелов в упор.

Владимир Высоцкий

Фрэнк

Говорят, любовь живет три года, наша длится уже три месяца. Кажется, мы на верном пути. Открыться было тяжело, но я рада, что наконец смогла кому-то раскрыть душу и ее бережно приняли в свои объятия. Если бы я жила в подростковой книге, то по закону жанра после столь красивого начала должна начаться настоящая нелепица вроде ссор, тайн, извинений и прочего. Но в моей жизни все хорошо, наши отношения в центре внимания. Заклятые враги: парень-все-меня-хотят и девушка-она-самая-лучшая – ВСТРЕЧАЮТСЯ? Каждый в старшей школе считал нужным пару раз переспросить, и пока не видел это лично, не верил. Я бы, может быть, тоже не поверила.

Я настолько сильно погрузилась в романтические отношения с Джеймсом, что совсем забросила свое излюбленное занятие – чтение. И я даже скатилась по оценкам из-за постоянных тусовок, на которых мы должны были появляться вместе, чтобы подтверждать наш статус. И хоть на личном фронте у меня впервые все было замечательно, не нужно забывать, что у всех наших действий всегда есть какие-то последствия. Иногда я ловила себя на мысли, что зависима от любви, что моя любовь сильнее, чем у Джеймса. Но он каждое утро заезжал за мной и подвозил до школы, в свободное от учебы время мы посещали разные рестораны и другие заведения. Ему нередко удавалось смешить меня и удивлять, и со временем я привязалась к нему. Я отгоняла от себя мысли, что, если людям суждено быть врагами – этого не изменить. И этот самообман успешно сходил мне с рук.

– Привет, малышка. – В очередной раз припарковавшись у моего дома, этот жаркий красавчик стоял рядом со своим новеньким серебристым Mercedes-Benz AMG-GT. Он как всегда ослепительно улыбался глазами при виде меня.

– Доброе утро. – Я подбежала к нему и чмокнула в губы. Обогнув машину, я расположилась на пассажирском сиденье. В салоне мы слушали музыку и вели пустые разговоры. Возле школы нас снова встретили любопытные взгляды. Вот такими были наши будни.

– Я люблю тебя, – искренне, по-детски, призналась я, перед тем как нас разделили занятия в разных кабинетах.

– Ага, – между поцелуями равнодушно сказал он, и мы попрощались. Он, как и прочие мои знакомые, никогда не говорил мне этих заветных слов в ответ. Мне не признавались в любви ни родители, ни друзья, ни даже мой парень, но я успела привыкнуть к этому и в итоге даже не ждала услышать эти слова в ответ. Я склонна думать, что действия красноречивее слов, а он был мил со мной.

Урок географии тянулся, как резина, было безумно скучно, и, чтобы развеять скуку, я попросилась выйти. Слоняясь по пустым коридорам школы, я заметила, как в одной из рекреаций на подоконнике сидит какой-то парень, а между его ног стоит блондиночка и наивно смеется. Я улыбнулась своим мыслям, вспоминая, как временами мы с Джейсом также прогуливали уроки, и не стала им мешать, пройдя мимо.

Шаг за шагом я вдруг осознала, что за мной волочится неприятное чувство. В народе его принято называть шестым. Ощущение, что что-то не так. По дороге назад я снова заметила эту влюбленную парочку, девушка все так же хихикала, парень все так же прижимался к ее груди. Но шестое чувство шептало мне: «Ты их знаешь». Наверное, у каждого человека хоть раз была такая ситуация, когда, проходя мимо незнакомцев, они начинают казаться до боли знакомыми. И силуэты этих двух людей вдруг тоже показались мне чертовски знакомыми. Мне было тревожно, я должна была успокоиться, и ноги сами понесли меня в ту рекреацию. Я мысленно спрашивала себя: Кто это? О чем мне их спросить?

–

«Дорогой Мартин,

Я искренне надеюсь, что мои письма доходят до тебя. Другого способа связаться я пока не нашла. Колибри самые быстрые и незаметные птицы, мне сказали, что посыльных лучше них не найти. Они летят так быстро, что могут взмахом своих крыльев рассекать пространства. Ведь теперь нас могут разлучать не просто километры, но и целые планеты, миры. Мартин, мне страшно, я боюсь: а что, если мы никогда больше не увидимся?

Помнишь тот день, когда под голубой луной ты сказал, что у нас с тобой тоже нет родителей? Я никогда вам не рассказывала о них, и вы решили, что я такая же сирота. В этом письме мне захотелось поделиться с тобой, что же случилось на самом деле с моими мамой и папой. Я всегда боялась предательства, они показали мне, насколько это страшно и горестно. Моя мама бросила нас с отцом, до того, как он умер, но это не все. Она изменила ему с фейри и долго извинялась за это, оправдывалась тем, что просто поддалась чарам. Мой отец был благородным и простил ее. Он слепо поверил ей, хоть и был сильным мужчиной, но дал этой ничтожной твари второй шанс. Она не играла со мной, тянула из семьи все гроши и крошки. Она тратила все на себя и выпивку. Моя мать пила до потери пульса, пока вновь не изменила отцу. Она предала его. Снова. Я помню ту боль, которую он пережил, и тогда мне подумалось – люди не меняются, Мартин. Люди, если нас так можно назвать, не меняются. Но потом я познакомилась с вами. С тобой и Джеффом. Тогда я подумала, есть лишь только единицы, кто хранит в своем сердце чистоту, их ничтожно мало. И вы смогли заслужить мои любовь и доверие, хотя поначалу мне было очень страшно. Прошу, Марти, не держи зла на Джефферсона, он не собирался предавать тебя. Я и сама это не сразу узнала, но он все так же чист душой и ищет тебя вместе со мной.

С нетерпением жду встречи,Элизабет».

–

– Через сколько минут звонок? – как можно вежливее обратилась я к ним, мне все еще не хотелось отрывать их друг от друга. Но чем ближе я подходила, тем больше я узнавала в них своих знакомых.

Кровь жадно начала пульсировать в перепонках. Эти люди умудрились лишь одним взглядом загнать мне нож в спину. Боль оказалась такой жгучей и отвратительно глубокой! Я ощутила, как меня потрошат изнутри, вырывают все органы и прокручивают их в мясорубке, а потом с мнимой бережностью возвращают на свои места. Живот скрутило, к горлу подступил ком. Может, меня сейчас вырвет? И ноги, словно ослушавшись меня, начали подкашиваться. В висках били отборные молотки, но, вот досада, больше всего болело в тот момент сердце. Именно оно пропустило последний удар и раскололось вдребезги. Казалось, его безжалостно растоптали берцами, а может, просто вытерли об него грязь, как о коврик при входе в мою душу.

Две пары голубых глаз смотрели на меня, как нашкодившие дети. И никто из нас троих не смел нарушать тишину, мой вопрос так и повис в воздухе. Но как они могли? Прямо передо мной стояли Мишель и Джеймс! Они не просто стояли, ведь я знала, что секунду назад они мило флиртовали и обменивались поцелуями. Мишель – оборванка, кто первая приклеилась ко мне, назвавшись лучшей подругой. Она всегда была легкодоступной и мелочной, но она также была единственной, кто оставался рядом, когда я сбегала из дома. Это не влияло на мою популярность, но я думала, что это влияло на нашу дружбу. Может, таких паразитов, как она, не исправить? А Джеймс? Он – редкостный придурок, но он же так отчаянно хотел стать моим парнем. Неужели это все тоже было ради статуса и общего признания? Неужели и из врагов не сделать друзей? Люди не меняются! Они все трусы и тараканы. Чертовы паразиты, жаждущие внимания! Ком в горле уже мешал нормально дышать, а из глаз, казалось, сейчас хлынут слёзы.

Лучше бы вырвало, – пронеслось в мыслях, когда слеза покатилась по щеке.

Молча, развернувшись на пятках, я направилась в сторону кабинета. Одним движением руки я скинула все со стола в сумку. Учительница что-то яростно объясняла и предъявляла мне, но я даже не могла ее услышать. Все вокруг будто бы погрузилось в воду, и голоса были такими тихими, отдаленными. Все, чего мне сейчас хотелось больше всего на свете – это покой и одиночество.

Глава 9. Откровение

Запела молотилка, причитая:

«Любви начало – в празднествах весенних,

конец ее – в осенних сожаленьях».

Джованни Пасколи. Из цикла «В деревне»

–

«– Зачем ты согласился?!! Он же не вещь, Джефферсон! Ты понимаешь это?? Ты только что отдал своего лучшего друга в руки этой бабке!.. Ты только что предал его ради обычной безделушки, – прежде крича, теперь уже тише с безнадегой в голосе закончила Элизабет. Она понимала, что этого уже не исправить, поэтому просто развернулась и направилась к выходу из пещеры.

– Постой, я объясню. Я никогда бы не поступил так с Мартином, и сейчас я его не предал. – Юноша был совершенно спокоен, он не собирался заставлять его выслушивать и не испытывал страха, он также не собирался оправдываться. Он хотел просто рассказать задумку. Как все есть на самом деле. Правду. Даже если она возненавидит его…

– Даже слушать тебя не хочу! – выкрикнула она в сердцах. Но Джефферсон был уверен в своих действиях и помыслах, он догнал девушку и, мягко взяв ее за запястье, развернул к себе лицом. Его карие глаза были преисполнены надежды, что она примет его идеи и разделит их с ним.

– Элиз, ты же мне доверяешь? – Он заглядывал в ее глаза, точно искал в них ответа, ведь сама девушка стояла неподвижно. – Выслушай меня, прошу».

–

Фрэнк

– Ну же, впусти меня, детка. Я ведь не спал с ней. Я могу все объяснить, если хочешь.

Джеймс долбился в мою дверь уже минут двадцать. И я совсем не могла понять его мотивацию, для чего ему все объяснять? И как он собирается оправдываться?

Помни: нужно держать лицо.

Надев дежурную улыбку, я повернула дверную ручку и потянула на себя. На пороге Джеймс засверкал своей белоснежной улыбкой. Весь его вид говорил: «Наконец-то». Даже странно, что пришел он, а не она.

– Да, конечно, проходи, любимый. Я все тебе прощу, – наивно, с нотками раздражения заговорила я. Но первый его шаг на порог был встречен коленом в пах. Он согнулся пополам от боли, и мне, возможно, впервые было жаль его, ведь из нас двоих именно он выглядел жалким и беспомощным. Жаль, не потому что я его ударила, и он испытал физическую боль, а потому что он подвел меня и знал, что это чревато последствиями. Я совсем не хотела его выслушивать, но мне немного нравилось наблюдать, как он страдает. Раньше я бы над ним посмеялась, но не сейчас, не тогда, когда сама утопаю в моральной боли.

– Уходи. – Я устало поправила волосы, надрываться не хотелось, да и сил на это не было.

– Дай мне еще один шанс. – К моему удивлению, его голубые глаза были наполнены мукой, безнадежно одурманены надеждой на мое благоразумие или же сострадание. Я усмехнулась, видимо, Мишель обучила его актерскому мастерству. Сердце вновь защемило, но я не была готова пережить это снова.

– Проваливай! – Я начала закрывать дверь, выталкивая ею Джеймса за порог.

– Подумай о нашем положении, – начал тараторить он в закрывающуюся щель. – Если мы расстанемся, наши последователи снова разделяться. Малышка, мы такой хороший дуэт, у нас отличное будущее, если продолжать пиарить друг друга и объединять усилия. Неужели ты этого не понимаешь?

– Пф-ф. – И я еще позволила себе полюбить его. Идиотка! – Свали, придурок! И не подходи ко мне больше. Не смей прикасаться или пытаться заговорить. Я больше не желаю иметь ничего общего с тобой. Никогда.

– Я… мне… Фрэнк…

Он подставил ногу в проем, не желая уходить. Я в последний раз посмотрела в его наглое бесстыжее лицо, а в глазах читалось отчаяние. Тоже мне – страдалец.

Джеймс тяжело вздохнул и попрощался:

– Прости, я сожалею.

– Я рада. А теперь на выход!

Дверь хлопнула, по ту сторону послышалась нецензурная брань, видимо, я ему что-то прищемила. Это были его первые настоящие эмоции за три месяца.

Я без сожаления поднялась по лестнице на второй этаж в свою комнату и достала с полки любимую книгу.

Как же я по тебе скучала.

Бордовый, словно запекшаяся кровь, переплет казался таким родным. Золотым цветом было четко выведено название «Кривой перекресток»; таким сказочным и корявым почерком, будто в редакции это писал какой-то гоблин от руки. Раскрыв обложку, я вытащила фотографию, на которой я и Джеймс весело улыбались, я подставляла ему «рожки», а он гримасничал. По моей щеке снова покатилась непрошенная хрустальная слеза, которую я наспех смахнула в надежде, что это поможет быстрее забыть причиненные мне страдания. Меня снова использовали для своих бесполезных игр. Перевернув снимок, на обратной стороне я в растерянности перечитала стих, который когда-то он написал для меня. Наверное, это были единственные его слова, которым еще можно верить.

Джеймс Коллинз

Какой же ты посредственный, Джеймс Коллинз, – с горечью подумала я. Чертов маменькин сынок!

Взяв с той же самой полки зажигалку, я медленно поднесла яркое и всесильное пламя к фотографии. Огонь – это власть, а игры с нею очень плохи. Это и правда было его единственное откровение на мой счет. Я тихо, без эмоций смотрела, как медленно догорают его признания. Как постепенно они превращаются в пепел.

Пронзительный писк врезался в мозг. Не уверена, так ли выглядел мой конец или начало моего эмоционального перенапряжения. Когда же кончится эта агония? В глазах резко потемнело, и я больше не могла контролировать сознание. Земля просто ушла из-под ног. Может, так все и закончится.

Глава 10. Палата номер девять

Причина язвы не в том, что вы едите, а в том, что гложет вас.

Вики Баум

–

«Мартин шел по темному коридору за седовласой женщиной. Этот коридор освещался едким зеленым светом, что вызывало неприятное беспокойство где-то под ложечкой. Не было ни окон, ни дверей, по сторонам тянулись только черные как сажа стены. В конце коридора располагалась синяя узорчатая дверь, и дорога вела лишь к ней одной, а она, в свою очередь, притягивала к себе, как мощный магнит. Шейрон шагала прихрамывая, опираясь на палку, а в свободной руке держала связку ключей. Должно быть, они способны открыть любую дверь в этом пространстве.

– Как думаешь, Мартин, почему твой друг согласился на сделку со мной? – хриплым голосом, но с доброй интонацией спросила старушка.

– Он вам верит, – без тени сомнения отозвался парень. Впрочем, сомнения все же были, только он не смел их признавать.

– Правильно, но он со мной ничего не имел общего. Никогда. Разве тебе не кажется, что это слепая вера?

– Тогда, возможно, вы расскажете, почему я здесь? – поинтересовался юноша. Разные мысли и замыслы бороздили сознание, он терялся в догадках.

– Это мы как раз с тобой сейчас и узнаем.

Они подошли к двери, и Вудворд долго подбирала необходимый ключ, прокручивая каждый. Она что-то невнятное бубнила себе под нос, и, наконец выбрав подходящий ключ, вставила его в замочную скважину. Повернула раз. Щелчок. Второй. Снова щелчок. Скрип. Дверь отворилась».

–

Фрэнк

– Ей нужен покой, мисс, – послышался грубый мужской голос.

Грудь сдавило от острой боли, голова закружилась, словно я три часа без остановки провела на аттракционах. Приоткрыв веки, я заметила, что вокруг меня стоит огромное количество разных препаратов. Оборудование противно пищало и до невозможного раздражало слух. Белые стены окружали меня. Это больница? Что произошло? Я упорно пыталась вспомнить последние события, но при каждой попытке головная боль только усиливалась. Какой-то предмет частично перекрывал мне обзор, он же давил на щёки и мешал опустить взгляд на собственные руки. Пальцами я коснулась раздражителя и на ощупь исследовала его. Овальное нечто держалось на моем лице благодаря резинкам, заходящим мне за уши, к нему крепилась трубка, уходящая в сторону и вниз, я с трудом поняла, что это маска.

Кислород, – заключила я, продолжая изучать палату. Рядом с моей кроватью стояла капельница, она также была проведена ко мне, вернее, к моим венам. Тошнота стала следующим неприятным сигналом, который говорил о моем самочувствии.

Что со мной?

В голове продолжало трещать, я была не в силах зацепиться хотя бы за одну мысль. Ощущение было такое, словно в черепной коробке поселились маленькие гномы, они орудовали кувалдами и размахивали бензопилами с целью разрушить ее.

Ко мне подошел молодой, симпатичный медбрат. На вид ему около двадцати двух лет, черные волосы, как перья у воронов, челка зачесана назад, карие глаза, как отборные зерна кофе. Он машинально поправил мне подушку, но заметив мои распахнутые веки, принялся звать того, кто так старательно пытался кого-то выгнать:

– Док, она очнулась, – его голос был прекрасным. Если представить, как жемчуг медленно катится по шелковистой ткани со всей своей грациозностью и плавностью, то именно эта картина характеризовала этот голос.

– Хорошо, оставь нас.

К моей койке подошел взрослый мужчина с грубыми чертами лица.

Пусть останется, – хотела сказать я, но вместо этого послышался лишь хрип и случился приступ тяжелого кашля. Я машинально потянулась к лицу, чтобы прикрыть рот рукой и снова коснулась маски, которая не давала мне возможности нормально откашляться и лишь все больше запотевала. Я поспешила стянуть ее с себя, но с новым вдохом кашель только усилился. Воздух будто был пропитан ядом, отравлял легкие, и каждый вдох был сродни пытке и давался мне с большим трудом. Врач наклонился ко мне и помог надеть маску обратно. Затем поправил ее и заговорил:

– Маску самостоятельно снимать нельзя, после отравления твоим легким нужно восстановиться, чтобы снова начать нормально функционировать. Сейчас ты дышишь при помощи чистого кислорода, – он показал на трубку, что вела от маски к кислородному аппарату, – потому что в тебе много токсинов, которые организм не успел еще вытравить. И мы также помогаем тебе скорее восстановиться при помощи детоксикации через капельницу. В вашем доме случился пожар, ты достаточно долго пребывала в помещении и успела серьезно надышаться угарным газом. В твоем положении вполне нормально сейчас испытывать головокружение, тошноту и сильный кашель, а также тебе свойственно сейчас ощущать слабость, сонливость и горький вкус во рту. Твой организм молодой, и, к счастью, тебя успели вытащить вовремя. Думаю, ты родилась в рубашке, потому что на твоем теле не было ожогов, это означает, что пламя тебя не коснулось. Просто волшебство какое-то! – радостно воскликнул он и продолжил: – Я думаю, ты быстро восстановишься. Мы прогнозируем, что через неделю ты уже будешь на ногах.

А, и еще, к тебе отчаянно просится твоя подруга. Мне впустить ее? Говорить тебе сейчас будет сложно, из-за обильного количества грязного воздуха и стресса, поэтому просто кивни, если согласна.

Я, недолго думая, махнула головой в знак отказа. Не хватало мне еще тут Мишель, которая, как помойная крыса, рыщет везде, где сможет набраться новых сплетен и завоевать репутацию на фоне чужого несчастья. Подстилка, решившая спать с моим бывшим, теперь уже бывшим.

– Хорошо. Льюис, посиди с пациенткой, чуть что зови меня, – подозвал он ко мне того красавчика медбрата и вышел из палаты. Как же отвратительно я сейчас себя чувствую. Слабость – это еще мягко сказано.

– Из пожара тебя вытащили вместе с этой книгой, – заговорил Льюис и показал мне ту самую книгу с красным переплетом и позолоченными буквами, – должно быть, она для тебя многое значит. Хочешь, я почитаю?

Я была безумно благодарна ему за то, что он не стал говорить о том, что произошло и какие болезни у меня могли бы обнаружить еще. Он не стал говорить о том, что могли бы ему рассказать мои подруга и родители (если, конечно, они тут были). Также не стал говорить о себе любимом или же наоборот жаловаться на жизнь, чтобы расположить меня. Я улыбнулась на это предложение глазами и кивнула, тем самым давая ему согласие. И он принялся читать своим ласковым бархатистым голосом:

– «Их взору открылся чудесный мир. Мир сказок…»

Глава 11. Сундук судеб

Выживает не самый сильный, а самый восприимчивый к переменам.

Чарльз Дарвин

Фрэнк

– «Их взору открылся чудесный мир. Мир сказок… – начал читать кареглазый обладатель столь мягкого голоса, так нежно, так волшебно, – Мартин видел, как в воздухе кружатся в танце книги и чувствовал аромат корицы. Это была огромная комната, потолком которой служило бесконечное ночное небо. Небольшие фонарики и свечи на столах освещали бегающих по помещению мизерных гномов. Милых, добрых и вовсе не с резкими чертами лица, как пишут в книгах. Одежда их отличалась от той, к которой мы привыкли в нашем мире, она была похожа на безобразные лохмотья. Из-за плохого освещения их цвет было довольно тяжело разглядеть. Вокруг царила атмосфера колдовства и нескончаемых хлопот. Но ни полумрак, ни хаотично летающие книги, ни все увеличивающаяся толпа маленьких человечков не помешали Мартину заметить огромную книгу на пьедестале.

– Что это? – не задумываясь спросил юноша, переводя взгляд на Шейрон.

– Идем со мной, Мартин, – перешагивая через порог, произнесла она и закрыла за ними дверь в пустой коридор, – я все тебе расскажу, но не сразу. Идем, идем, – повторяла она старческим голосом.

Они шли мимо самых, наверное, больших, которые когда-либо видел парень, стеллажей с книгами. Он поднял голову к небу, а там его встретили живописные созвездия. Книги продолжали самостоятельно как по волшебству перемещаться по воздуху с полки на полку.

– Где мы? – наскоро переобулся парень, заменив свой предыдущий вопрос более обширным. Его внимание поглощала каждая деталь в этом необычном уголке.

– Это место зовется Сундук судеб. Отдельная межмировая реальность, считается двадцать первым измерением, объединяющим все существующие. О нем знает катастрофически малое количество существ. – Они уже подходили к пьедесталу с книгой, страницы которой, как оказалось, были золотыми. На них не было ни дыр, ни пятен. – В этой книге записаны предсказания судеб, если чернила прописали в ней что-то, значит, так тому и быть, судьба предначертана, ее невозможно изменить. Скажи, зачем твоему другу понадобился тот амулет? Что он так сильно жаждет изменить?

Глаза парня ярко засияли, отражая его душу, чистую и бескорыстную. Тихо, почти шепотом он произнес всего одно слово: “Семью”. Он посчитал, что подробности ни к чему, и правильно сделал. Шейрон не глупа, она поняла куда больше, чем можно было бы предположить».

– Льюис, – тихо прохрипела я, но и это было тяжело разобрать, и горло раздирало на части при каждой попытке заговорить. Да и, наверное, из-за маски было трудно понять, что я пытаюсь что-то сказать

Я положила свою руку на его, она была такая теплая. Парень все так же сидел у моей койки и читал. Тихо, с выражением. Мне показалось, что он устал, поэтому я попробовала остановить его этим жестом. Он перевел взгляд со страницы книги на меня, а после на наши руки. Наверное, подобный жест был странным и неестественным для этой ситуации, но другого способа привлечь внимание я не нашла.

– Фрэнк, – медбрат ласково обратился ко мне и как можно аккуратнее убрал свою руку из-под моей, тем самым проводя невидимую черту между нами. Затем снял кислородную маску и, потянувшись к тумбочке, взял оттуда стакан с водой, – тебе нужно пить больше жидкости. Попей.