Читать онлайн Астерий: Не стой у мага на пути! – 3 бесплатно

Глава 1. Дело на 7000 гинар

Госпожа Арэнт испортила уже два листа. Начало первого не устроило ее саму, вдобавок слезы упали на бумагу и размыли чернила. Графиня сейчас настолько была сбита с толку, потрясена и подавлена, что не совсем понимала, желает ли она, чтобы ее возлюбленный увидел в письме следы ее слез или нет. С одной стороны, увидев эти пятна на бумаге, Райс догадался бы, что она плакала, и понял, что все написанное ей – это очень трудное, вынужденное решение. Но с другой, зачем заставлять его мучиться? Пусть он лучше думает о ней нехорошо. Пусть думает, что все произошедшее между ними с ее стороны было не слишком серьезным, но теперь пора остановиться: ей вернуться к мужу, а ему постараться скорее забыть ее.

Второе письмо отклонил магистр Дерхлекс, стоявший рядом точно надзиратель и подсказывавший, как надо написать. Когда Гархем сказал, что ее письмо обязательно должно быть решительным и жестким, таким, чтобы у Райсмара не осталось сомнений, что их отношения окончены раз и навсегда, Ольвия вдруг перестала плакать. В ней начала просыпаться злость. Большая злость. Графиня почувствовал, как ее внимание смещается в ту опасную область, которая превращает ее в зверя. После уроков Райсмара такое случалось достаточно легко, но при этом она столь же легко могла контролировать происходящее с ней.

Ольвия отложила перо и посмотрела на магистра такими глазами, что тот замер, и чуть побледнев, сделал, шаг назад. Уж Гархем Дерхлекс лучше всех других знал, что означает этот взгляд.

– Пожалуйста, успокойтесь, госпожа Арэнт! Нет особых причин волноваться! Подумайте, что все, что вы делаете, имеет цель спасти небезразличного вам человека. Все, все это ради того, чтобы Райс остался жив! Поэтому, еще раз прошу вас, будьте спокойны, – произнес магистр самым благодушным тоном, и когда графиня опустила взгляд, добавил: – Хочу еще заметить, что я тоже написал письмо. Ведь я же не глуп и очень хорошо понимаю, что все мы играем в опасные игры и кто-то может сделать необдуманный поступок. Мое письмо может попасть в руки Малгару, если только со мной что-то случится.

– Значит, еще одно письмо, – с презрением произнесла госпожа Арэнт. – Перестраховались!.. – на лицо Ольвии наползла улыбка, не предвещавшая ничего хорошего.

– Это вынужденная мера, госпожа. Мне бы очень не хотелось, но если вдруг…, то мой слуга имеет на этот счет необходимые распоряжения, – севшим голосом произнес магистр. – Я думаю, в ваших и в моих интересах быть в самых добрых отношениях. И еще замечу, Ольвия, я всегда был на вашей стороне. Ну, вы же знаете! А теперь, когда решится моя главная проблема, я и вовсе стану самым преданным человеком в вашем окружении. Вы увидите, насколько я могу быть полезен!

Ольвия положила перед собой новый лист бумаги, и начала писать. Писать порывисто, со скрипом водя пером по бумаге гораздо быстрее, чем прежде. Набросав три первых строки, она остановилась, чувствуя, что злость вовсе не улеглась в ней. Она осталась будто некая вполне ощутимая субстанция. Она лишь приобрела иную форму – ту самую, при которой люди не делают необдуманных поступков, но не отказываются от своих целей и лишь утверждаются в них.

– Вы сказали, Гархем, что все мы играем в опасные игры? Вы правы, – в голосе графини появилась жесткость. – И я тоже хочу заметить: в этой опасной игре вы сейчас переигрываете сами себя. Будьте осторожны. Может случиться так, что вам не поможет ни это письмо, ни то, которое якобы может передать Малгару ваш слуга. Не знаю, насколько у вас теперь получится быть со мной в добрых отношениях. Тем более не знаю, насколько вы будете мне полезны.

– Ольвия, умоляю, не сердитесь! Вы со временем поймете, что я был прав. Согласен, то, что я сделал, это вероломно и подло, но очень скоро вы поймете, что все это на пользу не только мне, но и вам, – произнес Дерхлекс, чувствуя, как у него потеют руки от волнения и страха, это при том, что он никогда не страдал трусостью. Теперь он усомнился, что его изначальный план был таким уж безупречным. Может быть ему не стоило играть на нервах Ольвии. Он мог подчинить ее своим интересам мягче, не нажимая на графиню сразу, но держа ее в страхе, что кое-что может открыться ее мужу. А с Райсмаром лучше было разделаться сразу, указав на него Малгару через каких-то посторонних людей, как это он уже делал в случае с дочерью Тенариона,

Ни слова не ответив, госпожа Арэнт вернулась к письму, решив для себя, что сейчас она сделает, как того желает магистр и даже выполнит его наглое пожелание – выплатить ему жалование с 30% надбавкой. И с Малгаром она уедет без лишних разговоров. При чем ей хотелось уехать с ним поскорее, чтобы ее муж не задерживался в Вестейме – так ей будет спокойнее, будет больше уверенности, что с Райсмаром ничего не случиться. Пусть Райс думает, что она на самом деле бросила его. Да, пусть так думает и не ищет больше с ней встречи! А вот дальше… Ольвия скоро решит, как быть дальше. Ей нужно лишь выиграть немного времени и все обдумать.

Продолжение письма она писала быстро и несколько небрежно, водя по бумаге пером так, что в конце едва не порвала ее. Закончила письмо словами:

«Еще раз прости мой дорогой. Наверное, тебе очень больно. Мне тоже, но такова жизнь, и мы должны не только играть в нее, но и жить в ней, а значит хотя бы иногда быть твердыми и принимать правильные решения. Целую тебя последний раз и на этом прощаюсь. Пожалуйста, не ищи со мной встречи, иначе ты погубишь меня и себя».

– Хорошо, госпожа Арэнт. Так вполне устроит нас всех, – сказал Гархем Дерхлекс, дочитав завершение письма. – Давайте его мне. Я позабочусь, чтобы его доставили Райсмару завтра как раз с нашим отъездом. Знаю, ваш супруг торопится. У него какие-то пока неясные мне планы. Похоже эта поездка будет особенной.

– Я сама передам письмо слугой, – графиня встала, с грохотом отставив стул. – Постарайтесь поскорее исчезнуть из моего дома.

– Ваше сиятельство, письмо должен передать мой человек. Так будет правильнее. Зачем привлекать к этому ваших слуг? Они могут сказать что-то лишнее, что-то может случайно долететь до вашего мужа… – магистр начал было перечислять возможные неприятности.

Госпожа Арэнт обрывала его:

– Сказать что-то лишнее? Уж не о Шолане ли вы говорите? – Ольвия вспомнила о необычном поведении дворецкого, которое подметил Райс. – Я сама решу кто и как передаст мое письмо. Уходите! – она махнула рукой на дверь.

– Ольвия, вы не понимаете. Нужно сделать так, чтобы письмо передал мой человек! Я должен быть уверен, что Райс его получил и прочитал! – Дерхлекс почувствовал, что он в самом деле переиграл в нажиме на нее, и теперь она может пойти на отчаянные поступки.

– Вон! Вон из моего дома! – в глазах графини сверкнули рубиновые искры.

В этот момент дверь в ее покои резко распахнулась. Вошел Малгар.

***

Все что я пытался донести до Яркуса, доходило до него с большим трудом. Сам он человек очень неглупый, и прекрасно понимал, что от него требуется, но Борода устроен так, что тонкий план для него почти не существует – не чувствует он его и все, как бы я не указывал. Есть такой тип людей: они – прирожденные воины. Как правило, их физическое тело сильно и особо развито, они крепки здоровьем, но из них нельзя сделать мага, и очень сложно научить их управлять собой на уровне тел более тонких, чем физическое. Тем не менее кое-чего мы совместными усилиями добились.

А вот Салгор меня не прекращал радовать. К концу тренировки он, можно сказать, обзавелся собственным магическим щитом. При чем щит этот был вовсе не повторение моего щита – «Щита Нархана», а его собственный шаблон, учитывающий энергетические особенности этого мальчишки. Хотя над его заготовкой требовалось еще много работать: увеличивать плотность защиты и снижать время раскрытия, в целом для Салгора это было огромным достижением. Я похвалил парня. Похвалил от души. Эта громкая похвала была еще и компенсацией за то, что я высказал ему за завтраком. А высказал я ему серьезное недовольство, когда узнал о появлении вампира ночью возле дома Талонэль. Хотя мой ученик подал все это как свой героический поступок, я-то понимал, что ему очень повезло, и шансов никогда не вернуться в Вестейм у него было гораздо больше, чем вот так сидеть передо мной в обнимку с эльфийкой, счастливо сверкая глазами. Ругая его, я прекрасно понимал, что сам на его месте поступил бы точно так же. Разве я бы отказался остаться на ночь с дамой, ставшей первой женщиной в моей жизни? Конечно же нет, даже под страхом смерти – таким я был в его годы в самой первой жизни, и во многом остался таким.

– Райс, надо бы мне сказать кое-что, – Яркус жестом руки пригласил меня к берегу Весты, дальше от Салгора и Талонэль.

Я вполне понимал, о чем будет речь и последовал на каменистый берег. Для меня было странным, что Борода до сих пор ни разу не упомянул Иону. Вот теперь, наверное, время пришло.

– Скажу правду, – начал он. – Я не собирался сегодня приходить. Это она настояла. Иона очень переживает из-за вчерашнего. При этом, Райс, заметь, она не просила меня ни о чем с тобой говорить. Сам знаешь, она – очень гордая женщина, что часто бывает ей во вред.

– Именно так, – согласился я. – И скажи мне, Яркус, если она вся такая гордая и твердая, то что это означает? Что я должен пойти к ней на поклон? Сказать, прости, дорогая, я виноват перед тобой, что смею быть сам собой, ходить с кем хочу и куда хочу?

– Нет, но ты можешь хоть немного подыграть ей. Можешь быть с ней мягче. Эта вампирша вообще, кто тебе? – он присел на корточки, глядя на течение Весты.

– Уже никто, благодаря Ионе. Я одно могу сказать: для меня существует только госпожа Арэнт, и Иона это прекрасно знает. Я был готов на самые теплые отношения с твоей сестрой, – последние слова в моей речи вышли несколько искусственными, но это не смутило Яркуса и я продолжил: – Но я не готов терпеть ее капризы, которые переходят все разумные пределы. Если она желает быть со мной в добрых отношения, то пусть примет, что я имею право ночевать у графини Арэнт, и если мне заблагорассудится, то появляться в кабаке с любой иной женщиной. Это ее вообще никак не может касаться.

Яркус долго молчал. Его молчание стало тяжелым, таким же, как и взгляд. Потом он сказал:

– Она не любит вампирш. Просто ненавидит. Больше всего ее задело, что ты именно с вампиршей. И я ее во многом понимаю.

– Это ее право и ее выбор. Но это не значит, что я должен подстраиваться под ее вкусы. Ведь помимо вампирш она так же очень не любить оборотней. Ты же знаешь, кто на самом деле Ольвия? Я уже пытался идти Ионе на уступки, но это привело лишь к тому, что она решила, будто может от меня что-то требовать и навязывать свои правила, – сказал я, понимая, сейчас окончательно расстаюсь с Тетивой Ночи. Раньше, когда она ушла из «Добрый Лирки», я с ней не расставался: тогда я Иону терял, оставаясь с надеждой найти ее. Но после прошедшей ночи слишком многое поменялось во мне самом. Да, расстаться с Ионэль было неприятно и даже больно. Хотя я ее не так много знал, она стала для меня самой заметной, самой желанной женщиной в первое время в этом мире. Может быть самой яркой. Ведь Ольвия приобрела такое большое значение лишь потом.

– Так что ей передать, – решил подытожить Яркус, хотя и так все было понятно.

– Она же тебя не просила со мной ни о чем говорить. Мои настроения ты знаешь, – ответил я, не желая повторяться.

– Ладно, пойду, – он встал. – Наверное, завтра не появлюсь. Твоя наука мне никак не дается. Судьба мне быть оборотнем. И, чую, вряд ли я проживу долго. Мне Иону жалко – она без меня с ее характером просто не выживет. А ведь я ее люблю.

– Как знаешь, – я кивнул и, когда он направился в сторону Железного моста, сказал: – Можешь продолжить тренировки сам. Прояви настойчивость. У тебя уже кое-что получается.

Спрашивать его о работе я не стал, хотя еще недавно имел такое желание. Было похоже, что моя дорога с этой вовсе не плохой парой разошлась. И если встретимся когда-то в Вестейме или на просторах Арленсии, то как приятели – не более. Однако я ошибался.

На следующий день Яркус появился примерно в то время, когда я с Салгором и Талонэль заканчивал завтрак.

– Присаживайся, – я пригласил его за стол указывая на свободный стул. – Заказать тебе чего? Сегодня отменные лепешки с пряной зеленью и омлет с ветчиной.

– Нет. Мы с Ионой успели поесть. Собираемся в дорогу, – Борода опустился на стул, заскрипевший под его немалым весом. – Работа появилась неожиданная и очень интересная. Даже дали задаток аж 300 гинар – сам понимаешь, такое бывает нечасто.

– То есть ты не на тренировку? – я откусил кусок лепешки, с любопытством глядя на Яркуса и думая, в самом деле, чего его принесло? Лишь сказать, что они с Ионой получили какой-то интересный заказ? Вряд ли ради этого стоило ноги бить, да еще с утра.

– Нет, Райс, извини, но я не способен к твоим учениям. Может быть, как-то позже. Насчет работы тебе интересно? Сулят очень приличные деньги. Если справимся, то 7000 гинар наши, – важно произнес Яркус. – И это еще не все… – он покосился на Салгора потом глянул на меня.

Я понял его сомнения и развеял их:

– Говори, у меня от Салгора нет секретов. Или там прям уж такое что страшно произносить?

– Там такое, что помимо 7000 гинар будет еще большой дополнительный заработок. Примерно, как мы заработали с тобой под Темной Балкой. Понимаешь? – Борода хитровато прищурился.

Что-что, но Яркусу не удается лукавый взгляд. С ним он, наоборот, выглядит слишком уж простаком.

– Понимаю, – я глотнул чай.

– Так что считай эти 7000 могут легко превратиться в сумму намного большую. Только ехать далековато. Это южнее Торгата. Есть там местечко на краю леса, называется Старый Калнгар. При всем старании дня четыре пути. Но оно того стоит, мастер Ирринд. Очень стоит! – Яркус даже пристукнул своими крепкими пальцами по столу.

– Семь тысяч гинар – большие деньги. Мы можем в этом участвовать, мастер? – забыв про еду, Салгор с воодушевлением смотрел на меня.

– И в чем сама работа? – не отвечая ученику, я глотнул горячий чай и откинулся на спинку стула.

– Ну если прямо – оборотни там. При чем два как бы подростка, один постарше. Уже полгода зверствуют, с десяток селян убили. Местный барон, не помню, как его… В общем, решил не поскупиться ради своих людей, вот ищет кто, за это дело возьмется. Видимо, своих умелых бойцов у него не нашлось. В этой работе как бы все очень неплохо: сам понимаешь: невзрослые они, а значит с ними намного проще, и кое-что с них в особой цене, потому как невзрослые. Плохо лишь одно: времени на раздумье и сборы у нас нет. Туда или драконом, или дилижансом до Торгата и там еще день пути. Вот если дилижансом или попутной повозкой, то мы как раз успеваем к середине Двоелуния. Выехать нужно сегодня, чтобы иметь хотя бы день в запасе. Да, кстати, барон тот даже провожатого обещал дать, но это уже в Торгате, – Борода все же соблазнился на мою лепешку и отломил почти половину.

– А почему тот заботливый барон в самом Торгате не найдет людей под это дело? – удивился я, памятуя, что Торгат – большой город, на пересечении торговых путей, размерами с половину Вестейма.

– Кто ж его знает. Может и там искал, но он здесь по каким-то своим делам, и добрые люди указали ему на нас, как на людей опытных в таких делах, – пожевывая лепешку, сказал Борода.

С опытностью Яркус явно загнул. Из того, что я видел при охоте на барона Харса ни он, ни Иона меня не впечатлили. Да, Ионэль прекрасная лучница – бьет быстро и точно даже в темноте. Яркус – могучий воин, неплохо владеющий мечом. Но всего этого ой как мало, чтобы считать себя опытной командой по таким вот особым делам!

– Мастер Ирринд, ну так мы же присоединимся? На дорогу у меня деньги есть! – Салгор позвенел кошельком, Талонэль дернула его за рукав и тогда он добавил: – Если только Тали согласится, я с вами. А то я до сих пор дальше Речного не путешествовал.

– Подожди, Сал, – я еще отпил несколько глотков чая, подсластив его ложкой меда, и перевел взгляд на Яркуса. – То есть ты рассказал мне все это, как бы приглашая в ваше доходное дело? – полюбопытствовал я, чувствуя, что он кое-чего не договаривает.

– Да, Райс. Нам очень нужен третий. Задача может оказаться чуть посложнее, чем то, что было на мельнице. А ты, по мнению Ионэль, нам очень подходишь, – он тут же заулыбался во все зубы. – Уж по моему мнению, так тем более. Если готов, то присоединяйся. Собирайся так, чтобы к Часу Тени мы могли успеть к Столичным воротам – оттуда вроде дилижанс. И еще кое-что: если ты с нами, то Иона желает, чтобы ты принял ее условия…

– Я не с вами, – сказал я, не дав ему договорить. – Передай Ионе, что я сам по себе и условия могут быть только моими.

Борода ушел угрюмый. Даже Салгор загрустил, хотя это дело его никак не касалось. Да, мне нужна была работа, но не на условиях Ионы, которые я примерно представлял. И еще… Я всегда относился с подозрением к особо щедрым предложениям. Вот это выглядело особо щедрым, прямо сказочным. При чем, что странно, исполнителей искали в Вестейме, хотя тот самый Старый Калнгар всего лишь в 70 лигах от Торгата. Да, Борода объяснил, мол, барон их здесь проездом или по каким-то делам, но это как-то не убедительно. К тому же охотится на оборотней-подростков – в этом есть что-то жутковатое, менее человечное. В общем не мое это. Я решительно отказался, отклонив все уговоры Яркуса и увещания, что Иона может изменить свои условия. А потом высказал Бороде подозрения, что работа эта выглядит весьма нечистой, и очень похожа на какую-то западню. Он отмахнулся, помрачнел и ушел, не попрощавшись.

Покончив с затянувшимся завтраком, мы пошли на наше место на берег Весты. Талонэль сидела в тени, улыбаясь и глядя то на цветы на поляне, то на Салгора – наверное, он в ее глазах тоже был цветочком. Мой ученик был, как всегда, сосредоточен, старателен, хотя я чувствовал, что его не отпускают мысли о привлекательной работе, от которой я так неожиданно для всех отказался. Пробыли мы там далеко за Час Лилий. Изголодавшись, поспешили назад, к «Вечерней Звезде». А когда мы вернулись, меня ждала неожиданность. Очень неприятная, весьма повлиявшая на все мои следующие дни в Вестейме.

У ступней таверны стоял Гурвис и какой-то мужчина лет сорока, в стальном нагруднике, с полуторным мечем на ремне. По глазам слуги Ольвии я понял, что стряслось что-то серьезное.

Глава 2. Обещания госпоже Арэнт

Малгар всегда врывался неожиданно. И самое удивительное, что госпожа Арэнт редко когда слышала его шаги, хотя он и не старался ходить тихо. Ее муж словно был истинным волком в людском обличии, при том, что волчицей всегда называли именно Ольвию. Ведь известный родовой герб – тот славный герб фамилии Арэнт, принадлежал именно роду Ольвии.

Графиня замерла, сжимая пальцами сложенный вдвое листок с письмом для своего возлюбленного. Дерхлекс, конечно, испугался – это проявилось дрожью мышц на его лице, однако Гархем быстро взял себя в руки. Он не ожидал, что граф явится так быстро. Ведь, если обходить всех видных алхимиков в городе, выяснить кто в те дни продал сердце оборотня нельзя так быстро. А вот если прямо к Ирдемсу, то… То можно почти сразу выйти на ту дерзкую эльфийку и ее приятеля – о них Гархем кое-что знал. И можно выйти на Райса.

– В чем дело, Ольвия, ты снова чем-то недовольна? Теперь уже собственным магом? – на лице Малгара появилась бледная улыбка. Он улыбался не так часто и раз позволил это сейчас, значит, граф вернулся из города в неплохом настроении и с хорошими лично для него новостями.

– Извиняюсь, ваше сиятельство. У нас с вашей супругой возникли небольшие разногласия относительно прописанных Ирдемсом зелий. В общем, то ничего важного, – Дерхлекс, отвесив ему поклон попятился и тут же спросил, обращаясь к Ольвии: – Думаю, наш спор полностью закончен. Позволите идти, ваше сиятельство? Или мне подождать, пока вы освободитесь?

– Я сказала, вон! – по-прежнему грозно произнесла Ольвия и указала на дверь, при этом ее палец едва ли указывал не на мужа. Сейчас графиня находилась в том состоянии, что была готова выставить из своих покоев даже Малгара. Только умение удерживать внимание на узле света позволяло ей не превратиться в зверя. Госпожа Арэнт не могла припомнить случаев, чтобы хоть одно существо злило ее так, как это сделал Дерхлекс, если не считать случая в подземелье с вампирами. Однако, в ту ночь, Ольвия не умела контролировать себя так хорошо как сейчас и не удержалась от превращения.

Выходя от нее, Гархем дважды поклонился и севшим голосом произнес:

– Нижайше прошу простить меня, госпожа Арэнт! Я не прав! Мне не следовало вступать с вами в спор! Но вы обязательно подумайте о моих словах! Это важно!

– Да ты сегодня настоящая волчица! – улыбка Малгара стала хищной, он покосился на свернутый лист бумаги, в руке жены. – Такой ты мне нравишься, Ольвия! Гораздо больше именно такой! Того и гляди, обернешься еще до Двоелуния!

– Ты бы этого хотел? – злость в Ольвии, все еще будоражила кровь, но теперь графиня, могла смотреть за своим состоянием как бы со стороны. Случилось маленькое чудо: она сумела отделить себя от собственной злости. Без всяких сомнений, в этом была заслуга Райса. Ее Райса, от которого она ни за что не откажется, даже перед лицом смерти. Его недолгие, но потрясающие по силе и глубине уроки, невероятно изменили ее и открыли двери в великолепный мир самопознания.

– Да! Желаю, чтобы в тебе было больше зверя! Желаю, чтобы ты всегда была той, кто на нашем гербе! Желаю, чтобы в тебе раскрылась твоя истинная сила! Такой ты мне нравишься особо, моя дорогая! Я хочу видеть чаще жажду крови в твоих глаза – именно это я видел сейчас! Если бы ты вцепилась в горло этому умнику, – он кивнул на дверь, которой только что вышел Дерхлекс, – это стало бы для меня настоящим праздником. Но все еще впереди. Верно? – сейчас Малгар в самом деле любовался ей. Рубиновая искра в ее глазах казалась оборотню столь же прекрасной, как брызги крови жертвы или заклятого врага.

– Все может быть, Малгар. Бывают случаи, когда мне хочется вцепиться кому-нибудь в горло. Теперь многое поменялось, и я это вполне могу сделать, – ответила госпожа Арэнт, снова вспоминая, что последний раз такое желание было не так давно, во время прогулки с Райсом по подземелью, когда они вышли на группу вампиров. Вампирша с пепельно-серебристыми волосами тогда вывела ее из себя тем, что посмела посягнуть на ее Райса.

– Этот прекрасно, моя любовь! Не знаю, что с тобой случилось, но сегодня ты меня радуешь, хотя вчера огорчала. Может тебя так поменяла наша страстная ночь? – Малгар снова почувствовал влечение к ней. Сильное, такое, какое бывает лишь у зверя. Если три последних года он отдавал предпочтения своим любовницам в Солбри и Торгате, куда заезжал особо часто, то сейчас он начал чувствовать, что именно Ольвия – его жена, снова начинает дразнить его. Неужели к нему начало возвращаться те первые чувства, которыми он был полон в их первый год знакомства? – В это Двоелуние у нас будет особая охота, – сказал он негромко, разглядывая Ольвию, так словно видел ее первый раз. – Мы выезжаем пораньше – сегодня же. Так что собирайся, дорога неблизкая, уезжаем надолго.

– Сегодня?! – такого госпожа Арэнт явно не ожидала. Она знала, что Малгар планировал выехать за пару дней до Двоелуния, но так, чтобы в дорогу прямо сегодня!.. Графиня снова была сбита с толка, этот день принес ей столько неожиданного, большей частью ужасного, если вспомнить о том, что произошло между ей и Дерхлексом.

– К Часу Раковины кареты будут готовы. У тебя достаточно времени, чтобы собраться. Поедем в ночь. Ты же любишь ночь? – Малгар подошел к ней, обнял, грубо прижимая к себе.

Ольвия отвела в сторону руку с письмом Райсу, опасаясь, что ее супруг проявит интерес к свернутому листку бумаги. Нужно было бы скорее убрать письмо, но это было невозможно сделать в объятиях мучителя, считавшегося мужем и забравшего ни один год ее жизни.

– Да, люблю, – бесцветно ответила она. Госпожа Арэнт не врала – она на самом деле любила ночь. При чем еще до того, как стала оборотнем. Она не знала, откуда в ней это необъяснимое влечение к прогулкам в ночной тишине, когда над головой луны и звезды, и мир вокруг полон тайн и волшебства гораздо больше, чем при свете дня. Ведь не зря же на ее родовом гербе изображена волчица – наверное что-то такое было в роду, передавшееся ей.

– В этот раз для нас двоих будет гораздо больше ночей, и все они понравятся тебе. И еще… будет самая важная ночь – Ночь Таинства богини Калифы. Ты будешь посвящена ей – своей рукой принесешь славную жертву. Знаешь, кем она будет? – Малгар старался заглянуть в глаза супруги.

– Нет, – после долгой паузы и с немалым трепетом отозвалась графиня. Ей казалось, что в следующий миг Малгар произнесет три страшных слова: «Твой любовник – Райс», и если так случится, то ее сердце разлетится на куски. Или наоборот: сердце Малгара разорвется, потому что она тут же обернется зверем и вырвет его из груди того, кто доставил ей за последние годы столько боли.

– Узнаешь позже. Кстати, насчет твоего Ирдемса. Я с Кагиаром был у него. Как просто все решилось. Это ничтожество как девка-потаскуха лило слезы и падало нам в ноги. Найти убийц моего брата оказалось очень просто. Глупцы даже не пытались скрыться. Я мог бы убить их сегодня, но Кариаг, как всегда, хитер и придумал развлечение, которое и станет нашим отмщением. Ты, Ольвия, тоже примешь в этом участие, – Малгар наконец разжал свои сильные руки. – Именно поэтому нам стоит поторопиться с выездом. Нужно будет кое-что приготовить по пути.

– Кто они? – слабым голосом произнесла госпожа Арэнт.

– Узнаешь. Всему свое время. Что это за письмо, с которым ты так носишься? – граф перевел взгляд на свернутый листок в ее пальцах. – Мы редко бываем вместе. А, Ольвия? Уж не появился ли у тебя любовник?

– Написала кое-что герцогине Альгер, – отозвалась графиня, чувствуя, как сердце пустилось вскачь. Тут же нашла вниманием зону оборотня, готовая погрузиться в нее, если Малгар потребует показать письмо. Ольвии очень не хотелось стать убийцей. Если бы позволили боги – ее боги, а не нубейская Калифа, о которой часто говорил Малгар – то графиня не стала бы убивать ни своего мужа, ни магистра Дерхлекса. Но теперь она не была уверенна, что боги позволят ей не пачкать душу кровью. Ведь на ней уже была кровь.

***

Мечник, стоявший рядом с Гурвисом опасений у меня не вызвал. Я догадался, что они знакомы, и он, скорее всего, один из телохранителей графини.

– Что-то случилось, Гурвис? – спросил я, опережая на несколько шагов Салгора.

– Да, господин Ирринд, – ответил тот, и лицо его стало еще более скорбным.

– Пойдем ко мне в комнату или, если не возражаешь, в обеденный зал – проголодался, сил нет, – предложил я, махнув рукой Салгору, чтобы тот шел с Талонэль.

– Спасибо, Луриф, – Гурвис непонятно за что поблагодарил мечника, и тот неторопливо зашагал в сторону Железного моста. Мне же слуга графини, сказал: – Вам письмо, господин Ирринд. Очень важное письмо. В этот раз, как видите, доставил в полной сохранности. Если соизволите, можете прочитать его при мне и передать что-то для госпожи Арэнт на словах. Ее сиятельство запретила брать у вас любые ответные сообщения, сам понимаете почему.

Я кивнул, и сказал:

– Если не спешишь, пойдем в обеденный зал. Там прочитаю.

– Да, есть время. Тем более графиня потребовала дождаться вас и передать все это вам лично. Мы с Лурифом ждали тут долго, часа полтора, наверное. Но мне обязательно нужно вернуться к отъезду ее сиятельства, – сообщил он, уже входя следом за мной в таверну.

– Она уезжает? С Малгаром? – это известие стало мне особо неприятным. – И почему так неожиданно быстро, тем более не с утра, а под вечер?

– Не могу знать. Если честно, – он понизил голос, проходя мимо стойки распорядителя. – Ее муж любит уезжать в ночь. И по ночам любит гулять – уж такой человек, – на последнем слове голос Гурвиса дрогнул, будто произносил его с большим сомнением.

– Салгор, вы тут сами, – сказал я, видя, что мой ученик устроился с эльфийкой на нашем обычном месте – столике возле большого цветочного горшка.

Я же прошел дальше в зал и выбрал стол у второго окна. Людей в это время в обеденном зале собиралось мало, и подавальщица – полненькая, чернявая женщина средних лет – почти сразу подошла к нам. Приветливо улыбнулась, скороговоркой огласила меню, посоветовала грибной суп. Я его и заказал. К нему попросил гусиные крылышки, томленные с овощами.

– Гурвис, тебе что? – спросил я, выжидательно глядя на паренька. – Выбирай без стеснений, что понравилось. Или после графской кухни тебе все будет казаться невкусным? – я усмехнулся, хотя шутка вышла кислой, и настроения как-то не было. Голову полнили мысли о госпоже Арэнт, ее муже и письме, которое явно не должно меня обрадовать.

– Если можно, мне бы жареных карасей. Кусочек хлеба и все, – сказал он, когда подавальщица черкнула что-то на бумаге и отошла, добавил: – У ее сиятельства такое не готовят. Я никогда не ел у нее карасей, а я правда их люблю. Отец ловил карасей и пескарей, а мама жарила – так было в детстве. Мы жили очень бедно, но воспоминания бывают дорогими не только о богатой жизни.

– Это точно, – я кивнул, думая, что Гурвис уже считает себя совсем взрослым. Впрочем, как и Салгор. Забавно это было. В самой первой жизни и я считал себя взрослым уже лет в 17 или еще раньше. Но как это было наивно тогда с моей стороны!

Я молчал, ожидая, когда он достанет письмо. Слуга Ольвии расстегнул колет и бережно извлек из внутреннего кармана белый прямоугольник, заклеенный печатью с рельефом волчицы, той самой, которую я видел в первый день пребывания в этом мире на двери графской кареты. Это воспоминание шевельнулось во мне, при чем как-то болезненно, хотя не было к тому причин. Казалось, что все это: карета Ольвии, ее трогательная забота обо мне – совершенно незнакомом человеке – ее голос и ее глаза – все это было очень давно, хотя на самом деле не прошел даже месяц. Месяц Диких Скакунов – он был в самом деле диким, и столько успело случиться! С этими неожиданно нахлынувшими воспоминаниями я лишь сильнее утвердился в словах, сказанных вчера Яркусу, что теперь для меня важна только Ольвия. Да, да, именно так! С Ионой у меня ничего не вышло, и может оно к лучшему. С Флэйрин тоже как-то не сложилось, и неизвестно, увидимся ли мы когда-либо. Может, встретимся там в подземелье, когда я буду проходить по темному коридору с Ольвией к реке. Поэтому для меня была и есть только милейшая госпожа Арэнт, которую я, наверное, люблю. «Наверное» – потому, что для меня это всегда было сложным в определении, сложным состоянием души, ввиду особенностей моего восприятия. Ведь оно несло многие предыдущие жизни и воспоминания, в которых тоже было много любви, много женщин – их я не имел права забыть. Только это вовсе не значит, что моя любовь, вмещающая не одну женщину, стала для меня не настоящей.

Поддев ногтем печать, я сорвал ее. Образ волчицы на сургучной кляксе беззвучно упал на стол, но при этом она будто продолжала смотреть на меня. Я развернул лист бумаги и начал читать.

С первых строк я не мог поверить написанному. Слова Ольвии шли в такой диссонанс с мыслями, только что посетившими меня, что мое сердце сжалось и дальше не билось, а вздрагивало, словно кто-то сжал его холодной рукой.

Я оторвал взгляд от бумаги, и пальцы судорожно смяли ее, хотя я еще не дочитал письмо. Хотелось выкрикнуть: «Как это может быть? Как она может писать такое? Я не верю, что с ее стороны наши отношения были несерьезными! Не верю, что она решила остаться с мужем!». На самом деле такого просто не могло быть, ведь она много раз говорила, что Малгар сделал ее несчастной и она много бы отдала, чтобы навсегда порвать с ним! Как может такое быть, что она снова решила быть с ним?!

Подавальщица для меня появилась будто из пустоты, как появляется призванное магом существо. Со стуком поставила тарелки, сказала что-то. Я не понял ее слов и просто кивнул. Я почувствовал аромат грибного супа и жареной рыбы, но прежде, чем обратить внимание на еду, все-таки дочитал письмо, хотя не желал этого делать.

«Мы уезжаем, в ближайшее время. Не знаю точно когда. Может завтра. Я молю богов, чтобы это случилось скорее. Скорее потому, что очень боюсь за тебя: боюсь, что Малгар узнает о тебе и тогда случится непоправимое. Еще раз прости, мой дорогой. Наверное, тебе очень больно. Мне тоже, но такова жизнь, и мы должны не только играть в нее, но и жить в ней, а значит хотя бы иногда быть твердыми и принимать правильные решения. Целую тебя последний раз и на этом прощаюсь. Пожалуйста, не ищи со мной встречи, иначе ты погубишь меня и себя!», – были последние строки, написанные ей. Я свернул письмо, сунул его в карман, чтобы позже перечитать еще много раз и попытаться понять женщину, которую я особо выделил для себя и полюбил.

– Не знаю, что там, но Ольвия была очень расстроенной, когда просила меня принести вам это. Еще знаю, она уезжает сегодня с мужем и в этот раз она вернется не скоро – едут куда-то далеко, – сообщил Гурвис, когда я убрал письмо в карман.

– Что она просила передать еще? – мои пальцы едва не согнули ложку.

– Она просила взять с вас обещание, что вы исполните ее последнюю просьбу. Так и сказала «последнюю просьбу», и я из-за этого очень разволновался. Ведь Ольвия, хоть и бывает строгой, она на самом деле очень добра ко мне. Она меня успокоила… В общем, это не важно, – Гурвис уставился на жареных карасей в тарелке и, не желая смотреть на меня, произнес: – Пожалуйста, пообещайте, господин Ирринд. Я не смею вас брать обещания, поскольку я вам никто, но сейчас я исполняю волю своей госпожи и обязан исполнить ее так, как она повелела. Представьте, что это не я с вас беру обещание, а она. И еще: это не одна просьба, а две.

– Обещаю, – без тени сомнения произнес я. – Я сделаю все, что она сказала. Клянусь перед богами, – лишь сказав это с полной искренностью, я подумал, не поспешил ли я с обещанием? Может быть мне придется делать то, что будет во вред самой госпоже Арэнт.

– Хорошо, господин Райс. Она сказала, что полностью верит в вашу честность и вы поступите именно так, – Гурвис кивнул несколько раз. – Первая часть ее просьбы находится в последней строке письма моей госпожи. Поскольку я не знаю его содержания, то вам виднее в чем она. Просто исполните все, что там написано. А вторая в том, что вы без возражений примите это… – он начал отвязывать от пояса что-то позвякивающее, потом положил на столешницу передо мной тяжелый кошелек с вышивкой герба дома Арэнт, и сказал: – Примите это, ни в коем случае не отказываясь! Вы должны потратить все эти деньги себе на пользу. Еще она пояснила, что вы этим сделаете ей хоть немного легче. Если не желаете, чтобы она страдала, то, пожалуйста, не отказываетесь это принять. И еще… Мне неловко это говорить, но моя госпожа чувствует себя виноватой перед вами. Она так и сказала. Мне кажется, она плакала. Я никогда не видел ее в таком горестном виде. Ее было очень жалко.

К кошельку я не притронулся до самого конца обеда. Ели мы молча, почти не глядя друг на друга. Словно, о вине передо мной сказала не Ольвия, а сам Гурвис испытывал похожее чувство. Лишь когда я без аппетита доедал гуся, слуга графини спросил:

– Я очень извиняюсь, господин Райс. Не смею спрашивать такое, но мне трудно удержаться… – он вытер руки о салфетку.

– Спрашивай, – холодно сказал я.

– Вы любите Ольвию? – произнес он шепотом.

– Да, – ответил я. – Я ее очень люблю.

– Можно я передам ей это? – спросил он, неожиданно схватив меня за руку, словно хотел выдернуть из меня нужный ему ответ.

Я сказал:

– Обязательно передай ей это, Гурвис! Это очень важно!

Глава 3. Дружеский поцелуй

По просьбе слуги госпожи Арэнт я развязал кошелек и пересчитал монеты. В нем оказалось 3000 гинар золотом – сумма более чем приличная. Теперь я понял, почему Гурвис пришел не один к таверне – с таким кошельком по Вестейму без охраны ходить опасно.

– Здесь должно быть три тысячи. Все правильно, господин Ирринд? – уточнил слуга графини. Видимо, он переживал, чтобы я не подумал, будто в кошельке не хватает монетки – другой.

– Да, – я кивнул, не выражая ни капли удовольствия.

После ограбления в ту дождливую ночь, когда из-за игры Флэйрин я лишился шести ста гинар, деньги мне были ой как нужны. Но только не в качестве подарка от Ольвии. При чем подарка прощального, брошенного мне как бы в утешение. Я точно не из тех людей, которые измеряют отношения в деньгах. Сейчас я чувствовал себя словно девица, впервые испытавшая на себе роль кабацкой шлюхи и получившая непристойный заработок. – Передай еще госпоже Арэнт, что я беру эти деньги в долг. Я действительно сейчас на мели, и она меня очень выручила, – говоря это, я подумал, что такие слова будут Ольвии приятны. Хотя она мне сделала очень неприятно этой подачкой и тем более письмом, я не хотел поступать с ней так же. – Скажи, обязательно отдам ей, как смогу заработать.

– Хорошо. Передам каждое слово. Мне нужно бежать, господин Ирринд. Я обязан успеть до отъезда ее сиятельства, – Гурвис встал, отодвинув тяжелый стул.

– Спасибо. Удачи тебе! – сказал я ему в след.

Я еще долго сидел за столом, глядя в пустую тарелку. В голове вертелись слова из письма Ольвии. Самом письмо лежало в нагрудном кармане, и мне казалось, от него исходит жар. Мучительный такой жар, достающий самого сердца. Вот так неожиданно за три последних дня я потерял три своих женщины. Флэй в ту грозовую ночь я начал считать своей слишком поспешно. Ну какая она «моя»? Думая о ней, я лишь выдавал желаемое за действительное. Ох, это ненасытная мужская жадность! Мне всегда хотелось больше и больше женщин. Вампирша лишь дала повод, показала, что желает меня и я тут же повелся.

Иона… с ней мы расставались как-то долго, взаимно надеясь, что найти понимание, примирение. Но вспыльчивый характер эльфийки из Лойлена, ее крайняя эгоистичность стали слишком зыбкой основой для этого самого понимания и примирения. Тетива Ночи все еще думает, будто с ней нет рядом мужчины из-за проклятия ведьмы. Какая же глупость! С ней нет и никогда не будет рядом мужчины лишь из-за ее невыносимого характера. А в постели эта хищная сучка нереально хороша! Ну и ладно. Нет ее больше для меня. По крайней мере нет, как моей женщины.

И Ольвия – расставание с ней самое болезненное и самое неожиданное…

– Все настолько плохо? – услышал я знакомый голос.

Повернулся и увидел Флайму, мою юную рыженькую подругу.

– Как тебе сказать, чтоб не обмануть? – я выдавил улыбку. Не знаю, насколько она удалась.

– Говори, как есть, Райс! У меня много времени тебя выслушать, и я не отстану, пока все не узнаю. Я же сегодня выходная за прежние долгие труды. Кстати, я не забыла, что обещала убрать у тебя, – все это она произнесла так, что показалось, с нее сейчас полетят искры – столько в ней было юного огня и уверенности.

– Придется сдаться и все рассказать, – вот теперь моя улыбка точно удалась. Я взял кошелек, до сих пор лежавший на столе, и встал. – Идем!

Салгора с эльфийкой в зале не было. Даже не заметил, когда они ушли.

– Ты поднимайся, я скоро приду, – распорядилась Флайма, и поспешила к выходу из зала.

Я поднялся, отложил несколько монет из кошелька графини в свой и хотел было убрать сафьяновый мешочек с золотом, но тут понял, что хочу, чтобы кошелек госпожи Арэнт был всегда при мне. Пусть он напоминает мне об Ольвии, хотя эти воспоминания будут болезненными. Я высыпал монеты на стол и начал перекладывать их в свой потрепанный кошель, чтобы потом спрятать его среди своих вещей. Одновременно подумал, что мне стоит приобрести дорожный сундук с хорошим замком. И еще пришла полезная мысль: не самому искать работу, поглядывая на доски объявлений, а написать объявления о предоставлении магических услуг. Да, именно так: магических услуг любой сложности.

Скрипнула дверь и вошла Флай с небольшим медным ведром и принадлежностями для уборки.

– Так, господин Ирринд, я к вам надолго. И чтобы мне было веселее работать, прошу, поведайте свою историю, – она поставила ведро у входа в водную комнату. – Можете даже немного приврать. Мне кажется, мужчины любят превозносить свои победы над женщинами. Только потом часто оказываются в том печальном положении, в котором я вас застала за обедом.

– Флай, веселее от такой истории точно не будет, – эта девочка снова заставила меня улыбнуться. Глядя на нее, я даже перестал перекладывать монеты, и подумал, что несмотря на веснушки на ее лице, она все-таки очень хороша.

– Ой, да вы богач! – рассмеялась она, увидев горстку золотых монет на столе. – Знаю, что сердечные истории не бывают веселыми. Но так только первое время, Райс. Я же говорила, как вышло со мной. Так что, поведайте о своем горе – вам точно станет легче. А потом просто махните рукой и оглядитесь вокруг.

– Флай, здесь как не смотри по сторонам, есть только ты, – оставив на столе оба кошелька и неубранное золото, я подошел к ней.

– Это что за намек? – она подбоченилась, не выпуская из рук тряпку для уборки.

– Тебе он не нравится? – я подошел вплотную, заглядывая в ее глаза, которые будто искрились.

– Знаешь, кто отвечает вопросом на вопрос? – ее щеки порозовели.

– Наверное, ты, Флай. Так нравится или нет? – переспросил я.

Она молчала, еще больше раскрасневшись и даже посапывая вздернутым носиком.

– Так, Райс, давай сначала свою историю. Я очень люблю такие истории. Ты рассказывай, а я буду убирать. Вот начну с твоей постели, которая в таком беспорядке, – она отложила тряпку и шагнула к кровати. – И когда ты все расскажешь, тогда я скажу, нравится мне твой намек или нет.

– Хорошо, Огонек, – я ее так назвал впервые. Она тут же встрепенулась, заулыбалась, будто вспыхнула. – Видишь эти деньги на столе? Они, можно сказать, цена любви. Хотя нет, я не прав. Это в корне неверное сравнение. Просто, она разозлила немного меня этим подарком. Но по порядку…

И пока Флайма убирала в комнате, вытирая пыль и раскладывая вещи в более приятный порядок, я рассказывал ей о знакомстве с Ольвией и Ионой. Разумеется, имя графини я не назвал, но сказал, что моя возлюбленная замужем и у нее тяжелые отношения с мужем, а брак ее, скорее, вынужденный. Хотя я сам не знал подробностей, почему вышло так, что Ольвия связала жизнь с Малгаром. То, что он овладел ей когда-то, не могло быть веской причиной, так как нравы в Вестейме и Арленсии вполне вольные. Рассказал я о том, как меня чуть не убили по пути к ее дому, и именно это заставило меня задержаться на ночь у Ольвии и потерять эльфийку. Поведал много чего из моей истории отношений с Ионой и Ольвией, не посвящая Флайму в то, кем на самом деле была госпожа Арэнт.

Когда я закончил рассказ, Флайма молча проследовала в водную комнату, долго не выходила, потом появилась, вытирая руки о полотенце.

– Печальная история, Райс. Не знаю, почему она так поступила. Наверное, эта богатая госпожа тебя не любила по-настоящему. Терпеть не могу притворство! Я бы на твоем месте вернула ей эти деньги и навсегда о ней забыла. Это поначалу трудно, а потом будто тяжесть с сердца падает и живешь себе лучше, чем прежде. Ну я тебе уже говорила, как было со мной. Так что денежки зря не трать, – она кивнула на кошелек на столе. – Спрячь от греха подальше. Как она вернется, верни ей и дело с концом. Ты же маг, сам говорил. А маги умеют хорошо зарабатывать.

– Да, моя прелесть, маги много что могут, – я покинул кресло и подошел к ней. – Вот только маг Райс никак не может добиться от тебя ответа на простой вопрос.

– Напомните, пожалуйста, маг Райс, – она нахмурилась, делая вид будто не понимает, о чем речь.

– Я спросил, нравится тебе мой намек или нет? – напомнил я.

– Ах, это… Да, нравится. Интересный намек. Знаешь, почему? Потому, что тебе сейчас тяжело после письма и всякого такого. Представляю себя на твоем месте. Тебе нужен кто-нибудь, кто бы помог отвлечься от тех двух женщин. Особенно последней. Вообще-то я думала, что твое сердце целиком с красивой как богиня эльфийкой. Неужели богатая госпожа, имя которой ты скрываешь, еще красивее Ионэль? – она прищурилась, скомкав в руках полотенце.

– Флай, любят же не по принципу, кто красивее. И мою любовь не так легко понять. Сложная она, – я отобрал у нее полотенце, но не стал оспаривать выводы Флаймы насчет тяжести моих переживаний. Да, мне было очень неприятно, я не ожидал такого от Ольвии, но произошедшее точно не окунуло меня в омут беспросветного горя. Жизнь продолжалась, и я наслаждался ее вкусом, даже если они были для меня в данный момент горькими.

– Если бы с тобой это не случилось. Не было бы письма, о котором ты сказал и такой печали в твоих глазах, – продолжила Флай развивать свою мысль, – то я бы сказала, что мне твой намек не нравится. А так, я готова его принять. Но… – она не успела договорить – я обнял ее и прижал к себе.

– Продолжай, Флайма. Я просто вспомнил о нашем первом поцелуе. Помнишь его, – я потянулся к ее губам.

– Райс, постой! – она прижала пальцы к моим губам. – Я не хочу, чтобы ты играл мной, и сама этого не посмею сделать. Скажи, что я тебе просто нужна на время, чтобы отвлечься от мыслей от той женщины. Скажи, что я для тебя просто развлечение. Я терпеть не могу фальшь, и если ты будешь честен, то ты сорвешь этот поцелуй.

– Ты мне интересна, Флай. Если честно, то мы могли бы дружить, но вряд ли получится, что-то большее. Понимаешь, мужская природа такова, что иногда хочется большего. Обманывать, будто ты заменишь мне Ольвию… – я осекся, случайно назвав имя госпожи Арэнт. И договорил после заминки: – В общем, не собираюсь тебя ни в чем обманывать.

– Ольвию? Теперь хоть знаю ее имя. И еще знаю, что у тебя в мыслях такой беспорядок, что ты сам не знаешь, что хочешь. Ладно, целуй. Будем считать, что это по-дружески, – она прикрыла глаза и потянулась ко мне.

Я прижал ее к себе крепче, коснулся ее юных губ своими. Мне показалось, что эта рыжая девочка не так часто целовалась. Делала она это как-то излишне трепетно.

– Все, Райс, хватит. Для дружеского поцелуя вполне достаточно. А захочется чего-то большего, – она отстранилась, тряхнув волосами, словно стараясь выбросить подобные мысли из головы.

– Позволь уточнить: тебе захочется большего? – Флайма уже раздразнила меня и, конечно, сама это почувствовала.

– Конечно, тебе. Думаешь, я в этом не понимаю? У меня был парень – я же говорила. А ты уже завелся, – она хохотнула, краснея и отвернувшись к окну. – Вот скажи, сейчас думаешь о своей Ольвии?

– Сейчас нет, – в самом деле, маленькими шалостями и разговорами Флайма меня отвлекла.

– Вот и хорошо. На этом на сегодня распрощаемся, – она бросила тряпку в пустое ведро. – Кстати, я не должна здесь убирать. Сделала это тоже по-дружески. Знаю, наша уборщица не всегда делает это хорошо. Ты мне нравишься, Райс. С тобой очень легко и весело.

– Может останешься? Вечером можем прогуляться или поужинать под хорошее вино? – предложил я.

– Нет. Обещала появиться дома. Если хочешь, завтра могу заглянуть вечером, – она подняла ведро, не дожидаясь ответа, направилась к двери.

– Хочу, Флай! – громко произнес я.

Мой возглас вызвал ее смех, да так, что рыжая насмешница с грохотом задела ведром стену.

– Тогда увидимся, – она хитровато улыбнулась мне и исчезла. А потом вдруг дверь открылась, снова появилось личико моей подруги, и Флай спросила: – Райс, а твоя Ольвия, это, случайно не ее распрекрасное сиятельство графиня Ольвия Арэнт?

Я застыл от неожиданности. Сказать, что она угадала, я не мог: откуда мне было знать, насколько болтлива Флайма и как далеко могут разлететься ее догадки.

– Ладно, не отвечай. Я сделаю вид, что об этом не спрашивала и сама ни о чем не догадалась, – глаза Флаймы стали серьезными. – Но имей в виду: графиня Арэнт – оборотень, и молись богам, что она с тобой рассталась именно так и именно сейчас. Ведь до двоелуния осталось всего три дня.

***

До дилижанса на Торгат оставалось более часа. Яркус отошел к вонючему строению по нужде, а Иона присела на бочку в тени смоковницы и достала Эрок. Раньше, когда она гладила его лезвие, в душе эльфийки всегда распускался цветок покоя. Она чувствовала себя словно в детстве рядом с отцом: легко, безмятежно, уверенно. Но сейчас даже Эрок не давал ей так желаемый покой. Меч словно потерял святую силу. Сама мысль, что ее Эрок больше не свят, казалась кощунственной. Увы, эта невозможная мысль пришла к эльфийке.

Вообще, после грозовой ночи в «Око Ворона» сознание Ионэль так и полнили кощунственные мысли. Например, что Наирлесс – Судья Небесная, перестала быть к ней справедливой. Или то, что законы Стаи Авия, в которой она выросла, на самом деле противны светлым богам. Но самая безумная мысль пришла к Ионе сегодня, когда Яркус вернулся без Райса Ирринда. Эльфийка вдруг подумала, что Яркус никакой ей не брат, а просто мужчина. Единственный мужчина на всем свете, который ее понимает. С одним из всех известных можно ужиться и навсегда забыть об этом негодяе Райсмаре. Глядя, как Борода собирает в дорогу вещи: свои и ее, Тетива Ночи тогда подумала, что готова переступить данную ранее клятву. И не важно, что сделают с ней боги. Все равно они отвернулись от нее. Быть может перед ночлегом в Речном подойти к Яркусу поцеловать его в губы и сказать: «Возьми меня… К черту клятву! К черту весь мир! Стань моим мужчиной, как было уже один раз, только теперь навсегда!». И она бы точно так сделала, но следом пришла другая мысль. Еще более страшная: а что, если проклятие ведьмы снова возьмет свое? Если после этого она потеряет даже своего Яркуса, как теряла всех прежних мужчин? Если даже Яркус уйдет от нее, то тогда Иона, не задумываясь, выхватит Эрок и даст ему напиться крови! Своей крови! Вонзит его себе в сердце! Ведь зачем ей такая жизнь?!

Ионэль так и не решила, как ей быть. Она смотрела в сторону Столичных ворот, все еще питая надежду, что увидит Райсмара Ирринда, идущего к стоянке дилижансов – его, конечно, не было. И быть не могло, потому что все его слова ложь. Не было никакой любви и нужна она была ему лишь на одну ночь. Райс легко ее променял на графиню Арэнт, женщину-оборотня! А потом, после того как она, Иона, почти простила жуткую измену, Райс с еще большей легкостью променял и графиню, и саму Иону на вампиршу.

Ионэль подняла голову, глядя вслед дракону, улетавшем в сторону Арсиса. Сархзарр… Его она хорошо знала. Когда-то любовалась у полетной башни его величественным и грозным видном. Теперь эльфийку не интересовали даже драконы. Кто-то прежде говорил, будто в груди Ионэль бьется сердце дракона. Ей были приятны такие слова, она даже верила, что это на самом деле так. Но теперь, в ее груди уже нет никакого сердца, потому что его разбил Райс. Вместе с этим Тетива Ночи поняла: в этом мире лучше жить вообще без сердца.

А следом Тетиве Ночи пришла еще одна страшная и безумная мысль: отвернуться от эльфийских богов и обратиться к Калифе. Припасть к ее темному алтарю и просить, чтобы нубейская богиня приняла ее в свою свиту, дала вместо сердца кусочек льда. Если Яркус стал тем, кого они раньше вдвоем ненавидели и на кого охотились, то почему бы ей не стать подобной ему? Пожалуй, лучше вампиршей, чтобы пить кровь ненавистных мужчин и мучить их тем, что они называли любовью. Увы, для эльфийки это очень сложно: эльфы редко перерождаться в оборотней или вампиров, но случается и такое.

– Может не поедем? – прервал ее мысли вернувшийся Яркус. – Вернем задаток этому барону, а завтра вместе пойдем к Райсу на тренировку. Я еще раз поговорю с ним. И ты поговори. Прости его – тебе же самой от этого станет легче. Райс, он неплохой, просто слишком молодой и ветреный. Хотя, ты же знаешь, большинство мужчин такие. Им всегда мало одной.

Иона молчала, водя пальцем по Эроку. В ней начал просыпаться страх. Он пришел откуда-то из живота, поднялся к груди и захватил сердце. В лапах этого страха оно забилось словно пойманная птица. Тетива Ночи всерьез испугалась, что она сейчас заплачет, разревется при всех как девчонка. А потом, размазывая слезы, сдаться и ответит Яркусу: «Хорошо. Не поедем. Завтра вместе пойдем к Райсу». Но если бы она сказала это, то перестала бы себя уважать. Ведь она – воин душой. Уж если на то пошло, то лучше преклониться перед алтарем Калифы, чем перед Райсом.

– Нет, – сказала Ионэль. – Мы должны поехать. Нас ждет славная охота! И я же должна испытать свой      новый лук, – эльфийка покосилась на Феналир, лежавший на траве вместе с ее вещами. Это имя она дала ему сама, как только увидела в оружейной лавке Алатерина.

В небе раздался рев дракона. Затем еще один драконий крик необычно громкий, такой, что замерло сердце. Гирхзелл подлетал к полетной башне. Снова он вел себя странно.

Глава 4. Вечер как утро

Как обычно, Флэйрин проспала весь день. Она не понимала глупой привычки Зейрона и некоторых других братьев и сестер клана выходить на прогулки днем, тем более разгуливать при солнечном свете по городу. Солнце для Флэй было явлением неприятным. Хотя, старуха Карлен говорила, мол, это дело привычки. Наверное, ей виднее за шестью веками жизни. Только вряд ли из этих долгих столетий она провела под солнцем хоть с десяток дней.

Не спеша подняться с кровати, Флэй еще некоторое время лежала, прикрыв глаза и вспоминая ушедший сон. В отличие от людей вампиры хорошо помнят сны – ничуть не хуже, чем события, произошедшие в обычной реальности. В новом сне снова был Райс. Он снился уже третий или четвертый день подряд. Слишком часто мысли возвращались к этому магу. И Флэйрин подумывала: она все-таки не права, что не вняла его просьбе – ушла из «Ока Ворона». Искушение получить Райса с тех пор лишь выросло. Он стал для нее точно редкий зверь для искушенной охотницы, добыть которого становится важнейшей целью. Если бы сейчас явилась в спальню Калифа и, сияя огненным взором, спросила: «Чего желаешь, ты, дитя Ночи?», то Флэй не задумываясь ответила: «Сердце мага Райсмара Ирринда! Хочу, чтобы он влюбился в меня! Влюбился так, чтобы думать не мог ни об одной другой женщине! Хочу, чтобы он пришел ко мне, упал в ноги и просил меня о любви!».

Увы, богини очень редко радуют явлением своих не во всем верных последовательниц. Еще реже они исполняют желания. А то, что так вышло с Райсом, Флэй виновата сама. Ведь он уже был, по сути, у нее на крючке. Он ее очень хотел, и не нужно было переигрывать. Нужно было всего лишь дать ему то, чего он так страстно желал. Ведь если честно, то Флэйрин сама желала этого: его теплого и страстного тела; его горячего и твердого крепыша поглубже в себе! Да, вампиры боятся огня, но смотря какого. Огонь страсти им приятен точно не меньше, чем людям.

Если бы она уступила Райсмару, а не дразнила его своими капризами, то сердце этого очень необычного человека уже принадлежало бы ей. Как когда-то принадлежали сердца многих мужчин, которых она привязала к себе. Флэйрин с самого начала была одной из лучших охотниц клана Ночные Птицы, и при этом она не была так жестока она к своим жертвам, как другие сестры. Почти всем своим мужчинам Флэй оставила жизнь, а двоих – Вэлтиса и Зейрона – даже привела в клан, обратив у алтаря Калифы в вампиров. Хотя ее вольность мало кому понравилась, ведь не первый год поднимался вопрос, что клан больше не должен прирастать случайными людьми, иначе Ночные Птицы перестанут быть семьей.

В полной темноте Флэйрин встала с кровати: глаза ее видели достаточно ясно, чтобы подойти к шифоньеру и даже выбрать там платье для грядущей ночи. В отличие от многих сестер клана Флэй любила баловать себя красивыми одеждами и могла долго любоваться собой в зеркале. Она знала о глупых слухах, будто вампиров не видно в зеркале. Право, это так смешно! Особенно смешно это было ей, когда одна из ее жертв, рассуждала об этом, в то время, когда Флэй стояла рядом с ним. А потом она затянула глупыша в спальню его жены и там, снова подвела к зеркалу и там, любуясь своим отражением, пила его кровь.

Выбрав платье, Флэйрин щелкнула огнивом, высекая стоп ярких искр, разжигая светильник – большой светильник в форме человеческого черепа, сделанный из бронзы и зеленоватого полупрозрачного нефрита. Его подарила старуха Карлен день рождения Флэйрин – ее истинного рождения как вампирши, потому что человеческое прошлое для сестер Ночи не имеет никакого значения и редко кто вспоминает о нем.

Огонек вспыхнул, пуская свет из пустых глазниц. В первые минуты этот свет показался слишком ярким, Флэй зажмурилась, но скоро глаза обвыклись, и вампирша подошла к зеркалу. Огромному, старинному, в оловянной оправе, держа в руке легкое платье, и любуясь своим бледным, и чистым телом. Смотреть на него Флэй очень любила, иной раз не спеша убрать эту красоту платьем.

– Райс… – произнесла она, лаская свою грудь, сначала нежно, потом с приятной грубостью. – Как жаль, что между нами вышло так. Ты мог бы меня полюбить, – она прикрыла глаза, чувствуя, что ей сейчас необычно сильно хочется мужчину. Только вряд ли любой другой может заменить в ее фантазиях мага Райсмара. Следом к Флэйрин пришла вовсе безумная мысль: «Не может ли случиться так, что она сама влюбится в Райса? Ведь такое очень редко, но бывает! Старуха Карлен рассказывала историю, в которой юная вампирша, думая привязать к себе мужчину, влюбилась в него, и прожила много лет в страданиях. Хотя Аманда, смеялась над этой историей, Карлен качала головой и приговаривала, мол, зря, дурочка, смеешься, такая история не одна – даже в холодном сердце может родиться любовь».

Дверь в ее комнату распахнулась. На пороге появился Лургир, за ним Зейрон.

– Принцесса, надо бы поговорить, – Лургир, поглядывая на нее, оперся рукой о дверной проем.

Флэйрин знала, что слово «принцесса» по отношению к ней от Лургира всегда звучало как едва скрытая насмешка, и вампиршу это тихонько злило.

– Ждите за дверью. Я выбираю платье, – отозвалась Флэйрин совсем не стесняясь своей наготы.

Зейрон вышел сразу, а Лургир еще с минуту стоял, поглядывая то на нее, то на огонек, мерцавший в нефритовом черепе. Флэй догадывалась, что речь пойдет о Райсе, потому как ее бывший любовник – Зейрон еще вчера хотел поговорить о маге, но она не пожелала его слушать. Вот теперь он решил заручиться поддержкой самого Лургира, которого многие не то, чтобы уважали, но побаивались за его непревзойденную быстроту и силу. И конечно за то, что он привязал к себе виконтессу Лайсри, которая помогала Ночным Птицам деньгами, пока ее тело не нашло покой на кладбище Альгера.

Все-таки Флэйрин пришлось поторопиться с выбором одежды. Она не любила, когда кто-то стоял под дверью ее комнаты. Надев платье, которое держала в руке, вампирша оглядела себя в зеркале еще раз. Затем все-таки сняла этот наряд, вернулась к шифоньеру и выбрала другой.

Когда Флэйрин вышла, Лургир подавал явные признаки нетерпения, расхаживал по анфиладе, освещенной редкими факелами.

– Я думал, ты снова легла спать, – с усмешкой произнес он. – Не забывай, мы не твои слуги, чтобы стоять под дверью в ожидании твоего высочества.

– Я вас не приглашала. Если я вам зачем-то нужна, то извольте ждать, – ответила вампирша, поправляя платье на талии.

– Мы все-таки хотим поговорить о твоем знакомом маге – Райсе, – негромко произнес Зейрон. – Знаем, что он тебе приглянулся, но пойми правильно, Флэйрин, он опасен для нас и его дурное влияние уже чувствуется. К примеру, он вместе со своим учеником забрал у меня одну женщину – эльфийку, которая была моей.

– Я бы такое не потерпел, брат Зейрон! Забрать твою женщину – это прямой вызов не только тебе, но и всем нам, – шелестящим голосом возмутился Лургир. – И насколько я знаю…

– О какой эльфийке речь? Она теперь женщина Райса? – Флэйрин сразу подумала о той остроухой дряни, которая пыталась перед ней заявить права на Райса в «Око Ворона».

– Одна красотка, живет в поселении за Луврийскими воротами. Имя ее Талонэль, ничего особенного в ней нет, но меня очень злит, когда забирают мое, – отозвался Зейрон, поглядывая на Лургира и будто ожидая одобрения с его стороны.

– Ничего необычного, если не считать того, что эти два мага смогли отвязать эту эльфийку. Ей больше не нужен брат Зейрон, а это очень обидно. Правда? – негромко проговорил Лургир.

– Значит, виноват здесь Зейрон, что не смог создать крепкую связь с ней. Ее имя точно Талонэль? Не Иона? – в душе Флэйрин шевельнулось нечто похожее на злость. Вернее, остатки той злости, которую она унесла из кабака «Око Ворона». В то же время, вампирша понимала, что эльфийка по имени Иона явно не по зубам Зейрону, и речь о какой-то другой остроухой, которых все больше в Вестейме.

– Флэй, извини, но я хорошо помню имена всех своих женщин. Конечно, ее имя Талонэль, нежная, хрупкая и на редкость чувствительная, – мечтательно произнес Зейрон. – Она мне очень нравилась. До тех пор, пока не вмешался твой маг Райсмар. Мы хотим поквитаться с ним и его учеником. С нами пойдет Кейнар и может кое-кто еще.

– С твоей стороны, Флэй, было разумно присоединиться к нам. Все-таки, ты в нем ошиблась, он сделал тебе тоже больно. Их трое и крови хватит на всех, – Лургир осклабился. – Заметь, мы могли бы пойти без тебя, но я и Зейрон считаемся с твоим интересом, поэтому предлагаем тебе присоединиться.

– Все это очень интересно. Хотя… мне мало дело до ученика Райса и всяких эльфиек, – с безразличием отозвалась Флэйрин, хотя едва сдерживала злость. Они хотят поквитаться с Райсом?! И это ей говорит не кто-то, а сам Зейрон! Тот, кому она дала новую жизнь – жизнь вампира! Да, после ее откровений перед Амандой, выраженной обидой на Райсмара, кое-кто мог подумать, будто она, Флэйрин, отказалась от Райсмара. Но как они смели решать это без нее и за нее?! И затеял все это, конечно, Зейрон и Лургиром!

– У меня сегодня с утра скверное настроение, – произнесла вампирша, поглядывая в дальний конец анфилады. – Как бы не пролилась чья-то кровь. Холодная кровь! Знаешь, что Лургир… – она усмехнулась почти с тем же пренебрежением, которым усмехался Лургир, называя ее принцессой, – я вот что решила: вызываю тебя на Бой Крови! Сегодня же! Даже сейчас!

– Ты с ума сошла! – улыбка мигом слетела с бледного лица Зейрона. – Зачем тебе это нужно, Флэй?! Ты же знаешь, что не можешь победить Лургира!

– Нет я этого не знаю, – вампирша неторопливо направилась дальше по анфиладе, в сторону зала Хорста, где обычно в это вечернее время собирались Ночные Птицы.

– Флэй, ты дурочка что ли? Ведь я не хочу причинять тебе боль, – Лургир нагнал ее возле стреляющего искрами факела. Он поверить не мог, что это слышит от нее такое. – Зачем тебе это? Разве между нами есть настолько серьезные разногласия?!

– Да, есть. Ты меня только что оскорбил. Когда ты обращаешься ко мне, не нравится мне с какой интонацией ты произносишь слово «принцесса»! Мне многое, что не нравится в тебе! И давай будем честны: тебе во мне тоже многое не нравится! – отозвалась Флэйрин. – Так что жду через полчаса в зале Хорста. Как раз там уже все собираются.

– Флэй, Флэй, постой! Что с тобой случилось?! – Зейрон взял ее за руку. – Ты явно не в себе!

– Ты тоже напрашиваешься на поединок?! – вырвав руку, вампирша резко остановилась. – Я могу вызвать вас двоих, чертовы выродки! Считать меня дурой я не позволю никому! Все, до встречи под статуей старика!

– Смотри, Флэй, как бы тебе эта глупость и эти слова не обошлись слишком дорого! – в Лургире тоже проснулась злость.

Быстрым шагом Флэйрин направилась по анфиладе, не слушая сердитых выпалов Лургира и невнятных возражений Зейрона. Она знала, что он трусоват и побоится принять ее вызов. Да в общем-то, к нему не было у Флэй особых претензий. Как-никак бывший любовничек, если можно его таковым считать, ведь тогда он был обычным человеком – а это уже все равно что в другой жизни.

В конце анфилады вампирша свернула налево, прошла полсотни шагов и толкнула низкую дверь, обитую ржавыми полосами. Она оказалась заперта. Значит Аманда ушла уже, и найти ее можно было в общем зале под статуей старика-Хорста. Не так чтобы подруга была нужная Флэйрин сейчас, но все же хотелось поговорить с ней, выяснить, что та успела наболтать об ее отношениях с Райсмаром.

Стукнув несколько раз в дверь и выждав минуту, Флэйрин направилась дальше. Дальше по проходу было видно, как мерцает отблеск пламени на древних стенах подземелий крепости Алкур. Говорят, Вестейм начался именно отсюда, но это стало так давно, что тех времен не помнит ни только старуха Карлен, но даже никто из ныне живущих вампиров в Арленсии.

Когда Флэй вошла в зал, то увидела, здесь собрался почти весь клан: более трех десятков охотников. Две старых бронзовых жаровни полыхали огнем, давая слишком много света – ими занимался Нерлен. Он – человек и возиться с огнем и горящими углями было ему в удовольствие. Эти жаровни стояли по обе стороны от зловещей статуи Хорста, поэтому виделось две качавшихся тени на высоком каменном своде. Аманду Флэй нашла на обычном месте – на каменном сидении недалеко от Карлен. Подошла, поманила ее пальцем и словами:

– Надо поговорить, – повернувшись к Нерлену добавила: – Принеси обсидиановые кинжалы, – еще громче, чтобы слышали все, огласила: – Сейчас состоится Бой Крови!

– Что за новости?! С кем ты сцепилась?! – разволновалась Аманда. Ее всегда бледное лицо даже слегка порозовело.

– Что ты говорила о Райсе Зейрону и Лургиру? – спросила Флэйрин, отводя подругу в сторону.

– В общем-то, ничего. Только то, что ты разозлилась на него. Еще что он влюблен по уши в эту стерву Ольвию, и ты решила с ним не связываться, – ответила она, изумленно изогнув брови.

– Ты все неправильно поняла из моих слов. И не говорила, что решила не связываться с ним. Мне это не нравится, Аманда! Не надо за меня решать ничего касаемо моего мужчины! – сердито произнесла Флэйрин, догадываясь, что это далеко не все, сказанное Амандой для посторонних ушей. Ведь она всегда любила преувеличить и откровенно приврать. – Из-за твоего языка кое-кто решил объявить охоту на Райса. Так что думай, что говорить, следующих раз! Из-за твоей болтливости уже кое-кто однажды опозоренный Райсом ходит, собирает желающих на охоту, – Флэй неожиданно сильно вцепилась в рукав платья Аманды, комкая его, произнесла: – Они даже ко мне посмели подойти с этим предложением! Жалкий Лургир желает отмщения за свой прошлый позор!

– Флэй! Ты всерьез думаешь драться с Лургиром?! – в глазах Аманды угасли рубиновые огоньки, теперь в них стало больше испуга. – Нет, ты свихнулась! Я не позволю тебе! Ты же знаешь, его тебе не победить! Флэй, пожалуйста угомонись!

Кто-то услышал сказанное слишком громко Амадой, и за спиной Флэйрин раздался возглас:

– Бой Крови с Лургиром?!

Кто-то повторил имя Лургира, по залу пронесся шелестящий ропот Ночных Птиц. В котором Флэйрин лишь различила недовольное ворчание Карлен. А через миг услышала ее шаги за спиной. Затем твердые, когтистые пальцы старухи вцепились в запястье Флэй:

– Девочка моя, не смей этого делать! Ты – наша принцесса, и мы любим тебя!

– Успокойся, дорогая! Принцессой я собираюсь стать сегодня. Скажи, та черная диадема у тебя? – Флэйрин мягко разжала ее пальцы.

– А где же ей быть? У меня в сундуке с другим добром, – морщины на ее лице стали глубже от ее кривоватой улыбки.

– Принеси ее, пожалуйста, – попросила Флэй и, наклонившись к Карлен, прошептала на ухо: – Если я смогу его победить, надень ее на меня и снова повтори, что ты говорила в ту чудесную ночь, когда мы ее нашли! Сделаешь?

– Моя мечтательница! Я заплачу сейчас, – глаза старой вампирши в самом деле увлажнились, заблестели, отражая огонь в жаровнях возле изваяния Хорста. – Но ты же сама понимаешь, что не сможешь! – шепотом произнесла она. – Пожалуйста, не мучь себя! Откажись! Вовремя одуматься – в этом нет ничего постыдного!

По залу пронесся ропот:

– Лургир!..

Флэйрин повернулась. Он шел вместе с Зейроном, Раллоном и двумя девушками рабынями, которые из людей. Почти в то же время, со стороны алтаря Калифы появился Нерлен, неся два костяных футляра с ритуальными кинжалами.

– Не будь дурой, Флэй! Я тебе не собираюсь поддаваться! Даю тебе шанс, извиниться и взять свои слова обратно! – проходя мимо нее, сказал Лургир.

Было заметно, что теперь доброе расположение духа, вовсе сошло с него. Он выглядел раздраженным, даже злым.

– Флэй, не глупи! – тихо произнес Зейрон.

Его слова больше всего задели вампиршу. Этот щенок, которого она сделала тем, кем он есть, смел ей еще давать советы! Даже Аманда встрепенулась после его слов и шепнула:

– Поменяй Лургира на Зейрона – с ним справишься легко и получишь удовлетворение!

Флэйрин ничего не ответила подруге. Вышла к середине зала, к обломку гранитной колонны, торчавшей из земли точно чертов палец, и огласила:

– Бой Крови! Я жду Лургира! Несите кровь!

В зале все стихли, поглядывая на Лургира. Тот с минуту о чем-то говорил с Раллоном, потом скинул свой серый коллет и направился к Флэйрин.

– А знаешь, стерва, я еще не налюбовался твоей голой задницей. Хочу видеть ее снова. Ради этого стоит провести Бой Крови. Раз ты не образумилась, то мне тебя больше не жалко. Почему я должен жалеть всяких идиоток, от которых столько проблем?

– Лесси, снимай! – призвала Флэй рабыню, ожидавшую рядом.

Та принялась растягивать ее платье. По правилам этого боя, вампирша должна сражаться лишь в нижнем белье или без него. Вампир – с голым торсом, штаны по желанию мог оставить. Появился раб, назначенный в Двоелуние для ритуалов и начал разбрызгивать кровь по площадке, зачерпывая ее ладонью из чаши, украшенной черепами. Ночные Птицы начали собираться в круг. Стало как-то необычно тихо, смолкли все разговоры.

Когда Лесси сняла платье с Флэйрин, все увидели, что она без нижнего белья и по залу снова прошел ропот, в основном среди охотников-мужчин.

– Хороша! – восхитился Лургир. – Хоть ты и дура, но хороша! Жалко будет испортить это прелестное тело!

Нерлен стал перед ним на колени, предлагая выбрать один из ритуальных кинжалов с обсидиановыми лезвиями. Раны обсидианом заживали у вампиров намного быстрее, чем раны, нанесенные металлом, однако они причиняли намного больше боли. Порой боль была такая, что раненый выл и царапал ногтями камень.

С усмешкой глядя на Флэйрин, Лургир выбрал кинжал и проведя пальцем по черно-блестящему лезвию произнес:

– Когда это лезвие войдет в тебя, буду представлять, что оно пронзило твоего Райса! И поверь, уже сегодня это случится на самом деле!

От этих слов Флэйрин захотелось немедленно броситься на него. Но она сдержалась, ответив ему молчанием и презрительной усмешкой. Наверное, между ней и Лургиром должно было рано или поздно произойти, даже если бы в ту ночь не появился Райсмар Ирринда в месте с графиней Арэнт. Скрытая вражда между Флэйрин и Лургиром была всегда. Она была тихой, проявлявшейся во всяких мелочах, но она накапливалась, росла.

– Я готов! – известил Лургир, когда Нерлен вывел на его голой груди знаки Крови, макая палец в чашу с густой пунцовой жидкостью.

Теперь настала очередь Флэйрин взять ритуальный кинжал и позволить нанести знаки Крови на свою голую грудь, которая так приковывала внимание мужчин.

Глава 5. Бой Крови

Хотя щедростью госпожи Арэнт на меня свалилась приличная сумма, я не собирался слишком вольно тратить ее деньги. Будем считать, что это кредит одного из вестеймских банков, к счастью, без жутких процентов. Мне насунули его без моего на то согласия, но отдавать денежки все равно надо. А раз так, то я уже на следующее утро озаботился поиском работы. Первое, что я сделал, это заглянул в Дом клана Хартун Тран, хотя еще вчера не собирался связывать себя с эльфами – не любил их щепетильность и строгие условия в деловых вопросах. Но все же Дом клана располагался всего в пяти минутах от «Вечерней Звезды» – ноги топтать не далеко, да и визит вежливости к эльфам, едва не ставших моими врагами, по-своему вещь полезная.

Тенарион оказался на месте, принял меня вполне радушно, ответив на мой Хеленорн, своим добрым жестом – Сиэлинсом, хотя даже по строгой традиции высоких эльфов, он мог не извиняться за прошлые недоразумения повторно. Затем мы сели в его комнате, где по-прежнему горели свечи в память о дочери, и на столе лежали цветы с надломленными стеблями.

– Извиняюсь за болезненный вопрос, – сказал я, устраиваясь на стуле, покрытом изящной резьбой. – Вы нашли тех негодяев?

– Только одного. Но уже знаем, что их было трое. Тот, которого нашли – он родом из Речного и обо всем признался перед смертью, – серые глаза эльфа не мигая смотрели на огонек свечи. – Но мы найдем и накажем всех. Попрошу подать нам чай, господин Ирринд. Не возражаете? Хороший чай из самых ароматных и вкусных трав Элатриля.

– Да, будет очень любезно с вашей стороны, – согласился я, хотя завтракал перед выходом из таверны, и тоже пил чай с ароматными травами, правда аютанскими. Я рассудил, что разговор окажется не скоротечным, а чаепитие, создаст более теплую атмосферу и может даже развяжет язык эльфа. Чай – не вино, но тоже подталкивает к желанию поболтать.

Пока Келейрин готовила травный напиток – а за это взялась именно она, не прибегая к помощи слуг – мы с Тенарионом говорили об эльнубейской пустыне за Золотыми горами и древних руинах, которые иногда обнажают горячие пески тех мест. Я об этом знал мало и суждения эльфа мне были особо интересны. Я даже подумал, что стоит заходить к Тенариону почаще, чтобы услышать больше свидетельств того, кто не понаслышке знает так много о тайнах великой, давно исчезнувшей цивилизации Нубеи. Ее наследники – современные эльнубейцы – увы, очень далеки от божественных достижений своих предков.

Затем, когда вторая чашечка, по эльфийской традиции деревянная, почти опустела, я спросил эльфа:

– Господин Тенарион, у меня в скором времени могут возникнуть потребности в деньгах. Как у вас насчет работы для хорошего мага?

– Вас же интересует именно серьезная работа, а не всякие мелочи, верно я понимаю? – спросил он после недолгих размышлений.

– Меня интересует достойная оплата, уж извините за бесцеремонную прямоту, – я сдержанно улыбнулся.

– Райсмар, работа действительно достойная хорошего мага, это экспедиции за горы Западного Кранасса, начал он. – Там, если повезет, можно набрести на древние руины, которые вас сделают в один день достаточно богатым человеком. Можно даже обеспечить себя на всю жизнь. Причем долгую и безбедную. Мы – не шайка пустынных налетчиков, и все наши миссии тщательно готовятся: изучаем древние тексты, выбираем достойную цели, проводим разведку. Как понимаете, это требует много времени, иногда уходит до полугода. Ближайшая экспедиция состоится лишь к концу месяца Небесных Цветов. Нашли мы кое-что интересное – какой-то необычный храм Калифы. Хотя месяц Цветов – время очень жаркое для тех мест, все же решили рискнуть. Спешим, потому что есть риск, что руины снова не занесет песком. Они как раз гуляют там в месяц Огненного Дракона. Это что касается предстоящей экспедиции. Но кроме того, члены нашего клана иногда сами совершают вылазки, правда уже на свой страх и риск. Этим страдают в основном те, кто прижился Эль-Тууме. Если не пожелаете ждать нашей экспедиции, то могу порекомендовать к кому обратиться там и даже составлю доверительное письмо. Есть еще кое-что, но такое вас вряд ли заинтересует.

– И что это «кое-что»? – полюбопытствовал я, рассудив, что ждать длинного месяца и потом неизвестно сколько скитаться по пустыне, мне не слишком хочется. Всем известно, что месяц Небесных Цветов и следующий за ним месяц Огненного Дракона – самое жаркое время за Карнасским хребтом, и, кроме того, самое ветреное. С другой стороны, во многих прежних жизнях я был охотником за древними сокровищами и артефактами – такое меня привлекало особо. При чем не столько возможной добычей, сколько связными с этим рисками и особо притягательным вкусом тайны. Я, как Астерий, признаю: Любопытство – мое второе уязвимое место после Женщин. Да, я – маг. Без ложной скромности высокий маг, и моя воля достаточно велика, чтобы справиться с любой из своих слабостей и любым пристрастием. Но я этого не хочу делать. Я намеренно оставил те слабости, которые придают моим жизням особо-пикантный вкус.

– Кое-что еще – это, например, сопровождать наши обозы или даже какую-то ценную мелочь, – ответил эльф. – Гибель моей дочери – урок всем нам. На дорогах Аленсии сейчас неспокойно и лучше не выезжать без надежной защиты. Но, как я понимаю, – остроухий по моему взгляду догадался о моем ответе на подобное предложение, – такая работа для вас слишком мелкая. Господин Ирринд, я знаю о вашей силе, – улыбка набежала на его лицо, – и, представьте, немало посмеялся, когда мне рассказали о том, что случилось в «Лунном Гонце». Вы славно проучили негодяя и даже кое-что на этом заработали. В общем… – он снова задумался, отпивая из чашки маленькими глотками и глядя на вздрагивающий свет свечи, – могу предложить вам так: если деньги нужны срочно, то дам вам взаймы без всяких процентов до пяти тысяч гинар. А рассчитаетесь после миссии в Эльнубею, туда, к найденным нами руинам. Десять процентов от добычи будут вашими. Не скрою: нам очень нужен хороший маг. И еще не скрою: я даже хотел послать за вами своих людей, чтобы предложить именно это, но боги добры ко мне и вот вы здесь сам по себе.

– Ваше предложение, господин Тенарион, очень соблазнительное. Тем более, если к этому меня подталкивают сами эльфийские боги. Но позвольте мне подумать этак дней пять, – сказал я, ставя на стол деревянную чашечку. Чай действительно был вкусным. Приятная терпкость и травяные ароматы до сих пор чувствовались во рту.

– Пятнадцать процентов, – вкрадчиво произнес Тенарион и тут же, будто извиняясь, добавил: – Поверьте, больше не могу. Мы отчисляем 20 процентов в Дом клана в Эль-Тууме, часть добычи уходит в Элатриль и часть должна покрыть расходы на организацию экспедиции. Кроме того, в составе экспедиции будет еще четверо.

– Господин Тенарион, вы меня не поняли: меня вовсе не смущают ваши проценты. Они меня более чем устраивают. Тем более мы не знаем, насколько ценная добыча может таиться в храме темной богини. Но не хотел бы смешить с ответом: есть кое-какие иные соображения – это личное. Просто позвольте мне все взвесить, – ответил я, все еще держа пальцами деревянную ложечку.

Выйдя из Дома клана, я направился к «Лунному Гонцу». День клонился к Часу Тени и скоро можно было подумать насчет обеда, а кухня в «Гонце» мне нравилась. Главном, конечно, в моей прогулке было не вкусно поесть, а доска объявлений, под которую я уже приготовил объявление свое.

Оно звучало так: «Опытный маг, в совершенстве освоивший многие магические школы, готов решить многие ваши трудности. Оплата достойная. С мелкими вопросами прошу не беспокоить. Кого заинтересовало – ищите Райсмара Ирринда в таверне «Вечерняя Звезда». Я не стал расписывать, за какую работу готов взяться: тогда бы объявление превратилось бы в длинный свиток и заняло всю доску. Но очень не хотелось, чтобы меня доставали всякими глупостями вроде проучить ненавистного соседа или найти потерянное колечко. Что касается моего указания на «достойную оплату»: за медяки Астерий работать не собирается, но это не отменяет того, что я часто оказываю услуги бесплатно, если вижу, что просящий в затруднительном положении. Близкий пример: нынешняя любовь моего ученика – эльфийка Талонэль. За снятие привязанности к вампиру берутся редко какие маги и взимают они за эту процедуру весьма немалые деньги. Я же совершенно бесплатно топтал ноги в поселение за южную стену и потом работал с ее тонким телом тоже бесплатно.

Прежде чем разместить объявлению под стекло, мне пришлось оплатить десять гинар распорядителю этого заведения и почти на такую же сумму отобедать в зале, напротив игровых столов. А затем я направился в порт. Цели повидаться с капитаном Волраном не имел. Я даже не помнил, где искать его «Келлет». Просто хотелось подышать морским воздухом, послушать крики чаек и поглазеть на корабли. Я не слишком люблю море, но быть столько дней в Вестейме и даже не заглянуть в порт – это, наверное, грех.

Послеобеденное время там пролетело как-то незаметно. Даже мысли о госпоже Арэнт, поступившей со мной так странно, стали меньше меня одолевать. Под мерный плеск волн у пристани, созерцание величественных кораблей, неторопливо уходивших на восток, мое сердце вернулось к относительному покою. Я зашел в кабак, что прямо у третьего причала и выпил там две рюмки брума. Не люблю этот огненный и зачастую неприятный на вкус напиток, но он был в почете у моряков, и я, что называется, приобщился. Даже на закуску взял копченую скумбрию, которую тоже не особо люблю.

Мое скромное застолье оборвал звон портового гонга, отбившего Час Флейты, напоминая, что пора возвращаться – под вечер ко мне должна заглянуть Флайма.

Когда я вошел в таверну, то оказалось, Огонек уже ждет меня. Она о чем-то увлеченно болтала с девушкой у стойки распорядителя. Увидев меня, тут же прервала разговор и поспешила ко мне.

– Райсмар, ты заставляешь даму ждать! – шутливо вспыхнула она, тряхнув рыжими волосами.

– Прости, дорогая, немного не рассчитал. Шел с порта, думал доберусь быстрее, – оправдался я.

– Да ты еще и пьяный! От тебя запах… Запах брума! Идем, я тебя как следует отчитаю и расскажу кое-что важное! – она схватила меня за руку, повернувшись к девушке, с которой только что болтала, подмигнула ей и потянула меня к лестнице.

Все это выглядело настолько забавно, что мигом подняло мне настроение.

– Надеюсь, ты ценишь мой труд и не оставил комнату опять в беспорядке? – осведомилась она, бодро поднимаясь на второй этаж.

– Оставил. Намеренно. Чтобы ты почаще заглядывала и наводила порядок, – рассмеялся я.

– Ах, какой ты хитрец! Выпил зачем? Все тоскуешь по своей Ольвии? – атаковала она меня новыми вопросами пока я открывал дверь.

– Нет, просто захотелось расслабиться в порту, глядя на корабли, – я наконец справился с замком и распахнул дверь. Хотя Флайма отчасти была права: мысли о госпоже Арэнт преследовали меня большую часть дня. И не только о графине, но и мысли об Ионе. Нет, я не мучился сожалениями по расставанию с ней, но думал о том, почему все так скверно вышло: две, вернее будет сказать, три женщины, включая вампиршу Флэйрин почти сразу отвернулись от меня. Если оглянуться на прошлые жизни, то я не могу припомнить столь неприятного провала в отношениях с дамами.

– Ну, да, конечно, промо совсем о ней не думал! – съязвила Флайма, перешагнув порог.

– Огонек, давай не будем сейчас об Ольвии? – толкнув дверь, я обнял гостью, которая меня со вчерашнего дня очень дразнила.

– Хорошо, не будем. Только я тебе позже кое-что про нее еще скажу, – рыженькая чертовка запрокинула голову, смело и игриво глядя мне в глаза. В этот момент мне показалось, что веснушки на ее лице стали ярче.

Я прижал ее к себе, чувствуя, как мое возбуждение в штанах выросло сильным, резким толчком. Флай это тоже ощутила животиком.

– Ты не слишком мала еще для такого общения? – мои пальцы нащупали завязки с левого бока ее платья.

– Мне уже восемнадцать лет! – с легким возмущением сообщила она. – И я…

– Ну, договаривай, – я расстегнул несколько пуговиц, потянул платье вниз, оголяя ее плечи.

– Я это делала три раза, – прошептала она. – Райс, только не смейся надо мной. И про Ольвию я тебе кое-что скажу потом. Не хочу сейчас тебя пугать.

***

Рукоять кинжала легла в ладонь Флэйрин. Вампирша сжала ее, глядя как огонь осветительной чаши мерцает на черном обсидиановом лезвии. Ритуальные кинжалы не были острыми, боль от нанесенных ими ран была от этого лишь сильнее. Флэйрин помнила, как мучился Харлан. Мучился, рычал и царапал пол, оставляя на камне борозды от своих крепких когтей. Тогда, после Боя Крови, Харлан все-таки умер. Да, вампиры могут жить долго, очень долго. Но смерть забирает их так же, как и людей. В ритуальных поединках такое случается нечасто, но все же случается.

Особо хорошо Флэйрин помнила, что причиной смерти Харлана стал не кто иной, как Лургир. Он нанес ему несколько лишних ударов, хотя было оговорено, что бой будет до трех серьезных ран. Только как в пылу боя определить, какая рана серьезная, а какая просто царапина? Обычно поденщики унимали свой пыл сразу, когда противник падал наземь, корчась от боли. Харлан был на редкость стоек и терпел. А еще он был все-таки другом для Флэйрин. Сейчас у вампирши появился шанс отомстить Лургиру за все прежнее, что не слишком забылось, хотя прошло много лет. Но шанс, что с Флэйрин случится то же самое, что произошло с Харланом тоже был. И по мнению почти всех в клане Ночных Птиц такой шанс был несопоставимо выше. Хотя, почему «почти все». Все думали именно так.

– Флэй! Откажись! Ради меня! – услышала она тихий голосок Аманды, хотя подруга понимала, что Флэйрин нельзя отговорить, и было в общем-то поздно: знаки Крови уже нанесены на грудь Лургира. Теперь очередь Флэйрин.

Нерлен макнул палец в чашу и прикоснулся им к голой груди вампирши. Рука его едва заметно дрогнула: все-таки он был человеком и это касание к красивой женской груди отозвалось естественным трепетом в его теле.

– Смелее, Нерлен, я тебя не съем! – Флэйрин выдавила улыбку. Близстоящие вампиры, услышав ее негромкие слова разразились смехом. Правда каким-то нервным.

Нерлен аккуратно, едва касаясь ее бледной кожи вывел три ритуальных знака. В завершении подушечка его пальца коснулась соска Флэйрин. Теперь Флэй должна была сказать, что она готова и произнести лишь одно слово: «Бой!». Она закрыла глаза, вспоминая все то, чему ее учил Райс. Ведь если честно, то этот бой был не столько за нее саму, за прошлые обиды и как запоздалая попытка мести за Харлана, столько за мага Райсмара Ирринда.

В ту грозовую ночь, когда Райс передал ей особое знание быстрых движений, Флэй не сразу оценила, насколько важный и ценный этот подарок. Осознание пришло намного позже, лишь после того как она снова пережила в мыслях все произошедшее в ту ночь. Ночь, сделавшую вампиршу на какое-то время счастливой, а потом очень злой и несчастной. Сейчас Флэй безмолвно произнесла: «Усы Тигра», и ее внимание тут же нашло где-то в глубинах ее существа уже знакомую область. В нее нужно было погрузиться. Просто нырнуть без страха. Пожелать быть там и слиться с тем неведомым пространством. Это получилось очень легко. Следом ее тело будто обдало приятным ветерком. Ей захотелось охоты, быстрого движения и крови.

– Бой! – выкрикнула Флэйрин. И следом добавила: – Хочу крови! – хотя это было не по правилам.

– Я не буду с тобой шутить! – повторил прежнюю угрозу Лургир.

– Я знаю! Слишком хорошо помню, как ты убил Харлана! – отозвалась Флэй. – А он ведь был моим другом!

Некоторые из Ночных Птиц, все еще стоявшие близко к ним, отхлынули в стороны. Замешкалась лишь одна девушка-рабыня, помогавшая Нерлену. Она попятилась к осветительной чаше, и замерла там, опасаясь слиться с кругом вампиров, и боясь бежать к таким же рабыням как она, что стояли в другом конце зала.

Лургир ничего не ответил ей. Двинулся по кругу мелким пружинистым шагом, поигрывая острием кинжала. Он знал, что такая игра отвлекает внимание, а если эти движения ритмичны и в меру медленны, но и вовсе могут усыпить бдительность противника. Почему-то похожий прием никак не помог ему с Райсмаром. Маг оставался для него загадкой. Очень опасной загадкой, от которой хотелось избавиться. И сейчас Лургир во Флэйрин вампир видел отчасти этого проклятого Райсмара Ирринда, опозорившего его, подорвавшего веру в его непобедимость.

Флэй тоже пошла по кругу, двигаясь боковым шагом, чуть согнувшись в коленях и пока привыкая к ускорившимся реакциям своего тела. А потом неожиданно взвизгнув словно демоница, в два длинных прыжка подскочила к Лургиру. Кончик ее кинжала прочертил в воздухе замысловатую дугу и рассек плечо противника на миг раньше, чем тот смог отскочить.

Это было неожиданно для всех. Особенно самого Лургира. Он не сдержал вскрик. Плечо словно обожгло раскаленным железом.

– Ну, сука! – гримаса боли на лице вампира быстро превратилась в выражение злобы. Глаза вспыхнули кроваво-красным. Он пошел в атаку. Стремительно. Полный решимости пронзить Флэйрин клинком без пощады.

Флэй увернулась от двух его выпадов. Чертов Лургир был слишком быстр. Настолько, что ей едва помогал уходить от его атак дар Райсмара. Уходя от очередной атаки Лургира, Флэй отскочила к осветительной чаще. Пламя, полыхавшее там, невыносимо жгло спину. Но подвело вампиршу вовсе не пламя, а полный ужаса вскрик рабыни, о которой Флэй даже забыла на какое-то время.

Именно этот вскрик отвлек ее на секунду, а в следующий миг обсидиановое лезвие вонзилось Флэйрин в живот. Вместе со вспышкой жуткой боли, от которой померкло сознание, прямо перед собой Флэйрин увидела глаза Лургира, полные недоброго торжества.

Он тут же отскочил. Оказался справа от Флэй. И, недобро рассмеявшись, перерезал горло рабыни. Ее кровь брызнула фонтаном, окропляя их двоих.

Глава 6. Что еще не умет Флай

– Что ты хочешь сказать такое страшное про Ольвию? – спросил я, тихонько стягивая платье с Флаймы и ожидая, что вот-вот моим глазам откроется ее небольшие, упругие груди.

– Чертов Райс! Как ты смеешь раздевать меня и при этом говорить о другой женщине? Ты хоть имеешь понятие о приличии? – вспыхнула моя рыженькая подруга.

– Прости, виноват. С приличием у меня в самом деле проблемы, – признал я и сильнее потянул ее платье вниз.

– Стоп, Райс! Ну-ка сам сначала раздевайся! – она вцепилась в мою руку, не позволяя мне вольничать так, как я того хотел.

– Если на то пошло, то тогда ты раздевай меня. Я тебя – ты меня. Это будет справедливо и вполне по-дружески, – сдерживая смех, произнес я.

– А ты хитрец! Ну, ладно! – на личико Флай, украшенное веснушками, вернулась лучистая улыбка.

Пальцы моей подруги проворно занялись пуговицами сорочки. Я ждал. Ждал с блаженством. Умела же Огонек создать настроение. И почему я в первый день счел ее некрасивой? На самом деле Флай очень хороша, если к ней присмотреться. В прошлых жизнях у меня были девушки даже моложе ее, но никогда не было таких обаятельных, искра от которых воспламеняет в один миг – и вот я уже весь горю! Едва касаясь ее маленькие пальчики погладили мою голую грудь – меня точно обдало теплым ветерком. От таких прикосновений встали дыбом волоски на моей груди.

– Ты чего ежишься? Приятно, да? – будто убеждаясь в своей власти надо мной, она потрогала пальчиком мои соски, ведя медленно ладонью, спустилась к низу живота. Расстегнула ремень и остановилась: – Теперь ты. Чтобы все было поровну.

Получив позволение, я решительно потянул платье вниз. Небольшие, остренькие груди Флаймы мигом выпрыгнули из-под легкого ситца.

– О, Флай! – воскликнул я, приоткрыв рот.

– Что не так? – она тут же прикрыла груди ладонями.

– Все очень-очень так! – сжав ее запястья, я вернул свободу этим юным и прекрасным холмикам.

– Я тебя убью, Райс, если будешь насмехаться надо мной! Тем более раздетой! – она раскраснелась, пытаясь освободиться от моих рук.

– Флай, ну прости! Мне правда очень нравится. Это не насмешка – это выражение восторга, – я коснулся пальцем ее соска.

Она прикрыла глаза и румянца на ее лице стало еще больше. Тогда я наклонился и поцеловал ее грудь. А потом жестко сжал губами сосок.

– Нравится? – спросил я и подразнил сосок языком.

– Теперь моя очередь? – спросила она вместо ответа.

– Да, – я подставил свою грудь ее губкам, и направил ее руки к застежке своих штанов, давая понять, что в познании друг друга нам следует двигаться дальше.

Со штанами она справлялась чуть дольше, чем с сорочкой. И кажется, тянула намеренно, испытывая при этом заметное стеснение. Я даже помог ей. А когда нижняя часть одежды сползла по моим ногам, Флайма увидела меня полностью раздетого. Мой воин вздыбился в ее сторону. Он еще не полностью отвердел, но уже налился уверенным желанием.

– Не бойся его, – сказал я и положил ее ладошку на упругий отросток.

Он тут же дернулся в ее руке.

– Не боюсь, – произнесла она, и, кажется, немного приврала. Ее волнение выдало частое дыхание. – Ничего страшного в этом нет – знаю уже.

– Тогда сожми его, – улыбнулся я.

Она повиновалась, сжала, зажмурив глаза. И произнесла:

– Теперь ты. Раздевай меня, – ее ладошка еще раз сжала член.

Без сомнений я оказался более опытным в вопросах раздевания. Теперь руки моей подруги не чинили препятствий, и не прошло минуты, как Флайма предстала передо мной нагой, точно эльфийская богиня Аолис. Я тут же подхватил ее на руки, лицом к себе, да так, что рыженькой чертовке пришлось развести ноги и обнять ими мой торс. Флай вскрикнула от неожиданности, держась за мою шею. Ее горячая от возбуждения пещерка оставила влажный след на моем животе, но я опустил ее ниже, придерживая под ягодицы, направил своего бойца туда, куда он так стремился.

– Райс! Райс! – Флайма вонзила ноготки в мою шею. – Я так еще не умею! Давай лежа на кровати и медленно! – она поцеловала меня в губы.

– Как скажешь. Раз так не умеешь, научимся потом. А пока… чего не сделаешь для такой подруги, – рассмеялся я, роняя ее на кровать. – Тогда начнем так… – я подполз к ней на четвереньках так, что мой член оказался рядом с ее приоткрытым ротиком.

– Но Райс! Я… – она снова залилась румянцем, желая что-то сказать. Потом выдавила: – Я так тоже не умею.

– Ну вот, а говоришь, будто уже взрослая и тебе целых восемнадцать! – Огонек меня умиляла. Мне хотелось ее расцеловать, и я это сделаю потом, но сначала я хотел поиграть ей.

– Потом твоя очередь, – нехотя согласилась она и, приподняв голову, потянулась губами к моему члену.

– Помоги себе рукой, – шепнул я ей, когда головка исчезла в ее ротике.

Флайма сжала моего воина пальцами, теперь вполне уверенно. Головка полностью исчезла у нее во рту, и я почувствовал прикосновение языка.

– Тебе нравится? – прошептала она, подняв ко мне глаза и полизывая головку.

– Очень. Делай это смелее, – попросил я, сменив позу. – А тебя нравится?

– Еще не знаю, – отозвалась она. – В этом что-то есть. И еще хочу чтобы тебе было хорошо, – прошептала она, касаясь губами моего члена. Потом втянула его в рот почти наполовину, наверное, до самого горлышка.

– Ты молодец, Флай, – я погладил ее волосы. – Иди ко мне, – я лег на спину, и притянул ее так, чтобы она села мне на живот. – Сама сделай это так, как тебе это удобно и чтобы не было больно.

Устроившись на мне как наездница, она приподняла бедра, а я направил воина туда, где было мокро и горячо. Плотно зажмурив глаза и приоткрыв ротик, Флайма приняла в себя кончик и тихонько засопела.

– В тебя можно кончать? – спросил я, лаская ее бедра нежными прикосновениями.

– Не знаю, – прошептала она. – Я немножко боюсь.

– Не бойся – успею вытащить, – пообещал я, рука потянулась к ее груди, тоже покрытой нечастыми, но яркими веснушками.

– И мне надо будет взять в рот? – спросила она, разводя бедра шире и впуская моего воина на треть.

– Если захочешь, – отозвался я, глядя как на ее лице дрогнули мышцы от ощущений моего проникновения.

Флайма приподнялась и плавно опустилась. Потом еще и еще, делая это все решительнее. Запрокинув голову, она издала слабый стон. Я положил ладони на ее спину, притянул к себе. Ее остренькие груди прижались к моим. Мои губы впились в ее шею. Она ответила страстным поцелуем в мое плечо. Я начал двигаться в ней, лаская ее спину, вонзаясь в мою подругу и все более наращивая темп.

Флайма застонала от нахлынувшего удовольствия, еще шире развела бедра, подавшись мне навстречу. Дыхание ее сбилось, воздух вылетал из груди от моих сильных проникновений. Я чувствовал, как в ее юном теле зарождается буря. Шумные выдохи Флай стали чаще, резче. А потом она изогнулась и затряслась от огненного оргазма. Я тоже был близок чтобы взорваться. Успел оторвать Флай от себя. Она же извернулась и схватила мой член губами. Он забился в ее ротике в сладких спазмах.

Пару минут мы лежали без движений, потом, вытерев лицо об простынь, Флайма повернулась ко мне и спросила:

– Райс… я смогу стать хорошей любовницей? Допустим, если говорить не о тебе, а вообще?

– Ты уже прекрасна. Даже не сомневайся в себе, – ответил я, лаская ее ягодицы.

– Но мы же друзья, правда? И между нами все по-честному, – сказала она, положив голову мне на живот. – Это любовнице, когда у тебя появится новая, ты можешь врать, а мне нельзя. Согласен?

– Да, Флай. Для тебя все только честно, – согласился я.

– Тогда время сказать тебе про Ольвию. Она же графиня Арэнт, я угадала? Скажи, чтобы я не наговаривала зря, – Флай приподняла голову, поглядывая на меня.

– Извини, но не скажу. Ты же понимаешь, если та Ольвия именно госпожа Арэнт, то она замужем и занимает заметное положение в не только в Вестейме, но и во всей Арленсии. Хоть ты – моя подруга, но ты же можешь случайно сказать кому-то из своих подруг, а это потом повлечет всякие слухи и пересуды. Не сердись. Хорошо? – я поцеловал ее в плечо.

– Понимаю и, наверное, ты прав. Я на самом деле иногда бываю болтливой. Хорошо, но вдруг если та твоя Ольвия – графиня Арэнт, то тогда послушай кое-какие слухи о ней. И подумай о том, что слухи не рождаются на пустом месте. В общем, я скажу, что знаю, а ты сам думай, что из этого может быть правдой, – Флайма легла выше, прижимаясь грудью в моему боку. – Итак слух первый: хотя у нее есть муж, который, кстати, тоже оборотень и его очень боятся в Вестейме, все равно, имея мужа она часто меняет любовников. При чем ее любовники не живут больше месяца, и таинственно исчезают в Двоелуния – сам догадайся почему. Самая известная такая история произошла с ее любовником в Луврии, куда она наведывалась часто тайком от мужа, а когда муж прознал об этом, то растерзанное тело того несчастного нашли недалеко от главной городской площади. Слух второй: подземный ход из ее дома ведет глубоко под древнюю крепость Алкур, где она хранит несметные сокровища и держит в плену понравившихся ей мужчин. И слух третий: ей уже больше трех сотен лет, но выглядеть ей так молодо помогает темная нубейская богиня и алхимик Ирдемс, который продает ей особые зелья.

– Флай, ты меня очень развеселила, – я рассмеялся, так что ее голова затряслась у меня на груди. – Ты же знаешь, что я – немного маг, и могу распознать кое-что в человеке. Такое, что недоступно обычным людям. Так вот: моя Ольвия, добрая, очень чувствительная женщина. Которая часто бывает слишком мягка и беззащитна. Мне очень жаль, что я не могу быть с ней рядом и стать ей опорой. Не обижаешься, что я, лежа в постели с тобой, так говорю?

– Нет, – Флайма тряхнула рыжими волосами. – Мы же просто друзья. Можешь любить кого угодно, – добавила она, но я заметил грусть в ее глазах. – Я хочу, чтобы у тебя все было хорошо.

***

Флэйрин хотелось кричать. Пальцы, сжимавшие костяную рукоять кинжала, едва не раздавили ее в крошево. Боль пронзила вампиршу до позвоночника, разлилась по телу словно карающее пламя бога, потемнело в глазах. Кто придумал этот ритуал именно таким?! Почему именно обсидиан?! Уж лучше бы тогда серебро!

Но Флэй не закричала. Ее клыки, которые в обычном состоянии были почти незаметны, вонзились в собственную губу – намертво сомкнутый рот, помог сдержать крик, так и рвущийся из груди. Вампирша отскочила от чаши. Подалась назад еще на пару шагов, понимая, как важно сейчас выиграть несколько секунд и обрести контроль над собой. Это у Флэйрин получилось: помутившееся было сознание вернулось с еще большей ясности. «Зачем он убил рабыню?!» – мелькнуло в голове. – «Хотел выразить этим свою злость и пренебрежение ко мне? Хотел показать, что может сделать со мной?».

– Флэй! Флэй, держись! – раздался слева голос старухи Карлен, похожий на скрип дерева.

Торжество недолго отражалось на лице Лургира. Вампир снова бросился в бой. Флэйрин успела отскочить от его очередного выпада – кинжал разминулся с ее великолепной грудью всего на два пальца. Глаза вампирши так и норовили глянуть, что с рабыней. Вряд ли она жива, и все же… Только отвлекаться было нельзя ни на мгновенье. Все эмоции, желания и ощущения в сторону! Нельзя отвлекаться ни на злость, нахлынувшую горячей волной, ни на нестерпимую боль! Шел Бой Крови, и Флэйрин не имела права проиграть!

Вампирша взвизгнула, бросилась к Лургиру. Когда между ними оставалось чуть больше двух шагов, она смогла изменить направление отчаянного рывка. Немного, но достаточно, чтобы ее противник, встречая ее, ударил в пустоту.

А Флэй успела развернуться полосонуть его снизу вверх по правому боку. Клинок вошел неглубоко, но достаточно, чтобы рассечь крепкие мышцы Лургира. По сути, он попался на собственный излюбленный прием, который безуспешно демонстрировал против мага Райсмара.

– Больно, да? – змеей прошипела Флэйрин. Тут же молнией вспыхнула мысль: нельзя предаваться торжеству! Вокруг только пустота, мой кинжал и Лургир!

Вампир повернулся на ее голос справа сзади, и хотел поймать прыткую поединщицу тычком кинжала, однако ее там уже не было. Невероятным образом Флэйрин успела оказаться слева от него. Ее кинжал сильным и точным движением вонзился вампиру в печень. Флэй дернула им, рассекая чужую плоть и отскочила.