Читать онлайн Римский орёл бесплатно

The Time-Travelling Cat and the Roman Eagle

Cover illustration by Ross Collins

В оформлении обложки использованы элементы дизайна:

Используется по лицензии от Shutterstock.com

Во внутреннем оформлении использованы иллюстрации:

Используется по лицензии от Shutterstock.com

Серия «Кошка, гуляющая во времени»

* * *

Глава 1

Тофер стоял перед своей дверью в доме на Линтон-роуд и злился. Резкие порывы холодного ветра теребили знак «Продаётся». Было начало сентября, но жёлтые кленовые листья уже опадали. «Так нечестно», – подумал Тофер. Он только начал считать это место своим домом. Он и его отец прожили здесь, в Кембридже, меньше года. До этого они жили в Лондоне. Затем Тофер с отцом – и, конечно, с Ка – переехали сюда, к Молли. А теперь снова паковали вещи – и что его особенно расстраивало, на этот раз их путь лежал на юг.

Молли была новой мачехой Тофера, а Ка – его потрясающей ненаглядной кошкой. К счастью, последняя как раз ждала его дома. Он увидел её в окне – кажется, кошка смотрела, как падают листья. Ан нет: она смотрела на него, и мальчик не мог сдержать улыбки. Маленький ротик раскрылся в беззвучном «мя-а-ау». «Открывай, Тофер. Заходи» – вот что она имела в виду. Он достал из кармана ключ и вошёл в прихожую. Первым делом Ка приветственно потёрлась об его ноги. Затем прыгнула на ступеньки лестницы, чтобы взглянуть на него с более высокой позиции. Её мордочка выглядывала между перилами, как картинка из рамки. И что за мордочка! Что за красавица-кошка! На её медово-золотистой шёрстке перемежались чёрные и белые пятна, словно играющие блики света. Глаза меняли цвет. Сейчас её блестящие чёрные зрачки окаймляла янтарная радужка. На лбу сиял анх – египетский символ жизни в виде ключа.

Тофер погладил её по шее снизу, и когда она замурлыкала, почувствовал, как в горлышке у неё завибрировало.

«Тофер-р, не р-р-расстр-р-раивайся».

– Что ж, по крайней мере, ты со мной.

«До тех пор пока не решишь убежать», – мысленно продолжил он, но вслух не сказал. Не хотел подавать ей идею. Она действительно иногда убегала – и гораздо дальше, чем кто-нибудь мог бы подумать или даже вообразить. Она путешествовала во времени – например, однажды побывала в Древнем Египте, и он вместе с ней!

Тофер свалил плащ и сумку на пол в коридоре и не стал подбирать почту. Молли будет потом ворчать – ну и пусть. Всё равно большая часть этих писем – от риелторов. В последнее время Молли изменилась. Поначалу она хорошо влияла на отца и была доброй и внимательной. Но теперь они оба стали просто невыносимы. Только и думали о том, как бы получше причесать дом – на случай, если кто-то зайдёт его посмотреть. А когда кто-то действительно заходил, было ещё хуже – как будто к ним прилетели инопланетяне. Гордой независимой Ка эти визитёры тоже не нравились: с их приходом она пулей мчалась наверх. Если они заглядывали в комнату Тофера, она забиралась на платяной шкаф и взирала сверху, да так грозно, будто сейчас сбросит на них снаряд.

Но ни Молли, ни отец особенно не вникали в переживания Тофера.

«Тоф-фер-р. Смотр-р-ри пр-р-роще».

Кошка петляла вокруг его ног и мурлыкала, словно что-то говорила. Иногда она и вправду говорила – это была ещё одна её невероятная особенность. Но сейчас она была обычной кошкой. Лишь только открылась дверь на кухню и луч солнечного света пробился оттуда в коридор, она громко мяукнула, её зрачки сузились, и, сверкнув на Тофера круглыми янтарными глазищами, Ка поскакала на кухню. Только хвост она по-прежнему держала гордой трубой, так что Тофер не смог не улыбнуться: будто восклицательный знак!

В кухне на кипе старых газет, наваленных около бойлера, спал Баггинс – кот Молли. Он был такой жирный, что запрыгнуть на бойлер, как Ка, не мог.

– Привет, Баггинс.

Старый котяра продрал один глаз, но не пошевелился, пока Тофер не наполнил их с Ка миски. Потом они некоторое время ели бок о бок. Видимо, инстинкт охраны своей территории у Баггинса был не очень силён – а может, ему просто было лень что-то предпринимать против своей соседки. Появление Ка в доме он принял без возражений, а тех чужаков, что приходили смотреть квартиру, едва ли вообще замечал.

Около шести вечера пришли отец с Молли. Молли вошла первой, стряхивая капли дождя со своих длинных чёрных волос.

– Привет, Тофер.

Вслед за ней показался отец, сверкая гладкой мокрой лысиной. Он был значительно старше Молли.

– Привет, сын. – Он снял очки и протёр забрызганные стёкла.

– Ну и погодка! – сказала Молли.

Они постарались говорить оживлённо, обращаясь сейчас к Тоферу, но между ними двумя чувствовалась натянутость. Это не могло не напрягать. Только недавно они праздновали, что оба нашли новую работу к югу отсюда. Молли, как научный работник, вела исследования в области рака. Папа был компьютерным программистом. Поначалу, когда они только поженились, то вечно нежничали и ласкались, а теперь между ними словно выросла стена из колючей проволоки. Может, это из-за Тофера, из-за того, что он не хочет переезжать?

За ужином Тофер сказал:

– Думаю, я привыкну – я имею в виду, к новому месту. Куда мы там едем?

До этого он никогда не спрашивал об этом, но сегодня Молли совсем не ворчала да к тому же принесла на ужин пиццу – его любимую еду. Она знала, что Тофер обожает пиццу.

– Ну и потом, вы же меня предупреждали, – продолжал он. – Ещё когда мы продали лондонский дом и только переехали сюда, уже было решено, что потом как-нибудь переедем в дом побольше.

Молли благодарно ему улыбнулась, но сама почти ничего не ела и пила только воду. Обычно она любила поесть, и когда у них была пицца, папа всегда открывал бутылку красного вина. В чём же дело? Миротворческие замечания Тофера не особенно воодушевили взрослых. Но они всё-таки перекинулись тем самым особенным взглядом – мол, сказать ему? Так что он решил немного подождать. Однако никто из них так и не проронил ни слова, и вскоре он ушёл к себе делать домашнюю работу.

Ка явилась в его комнату только под самый вечер, когда он уже улёгся в кровать и безуспешно пытался уснуть. Она прыгнула к нему на постель и потёрлась мордочкой о его щёку.

– Ой, фу, уйди, от тебя сыром несёт! – отмахнулся мальчик. Ка любила сыр и, видимо, не отказала себе в удовольствии полакомиться остатками пиццы. К счастью, она прекрасно понимала, что он на самом деле не хочет, чтобы она уходила. Потоптавшись немного по нему, кошка забралась под одеяло и, устроившись у хозяина под боком, принялась мурлыкать:

«Не пер-р-реживай. Не пер-р-реживай».

Довольно скоро Тофер успокоился и уснул, но утром его тревога вернулась. Он услышал, как Молли вырвало в туалете.

Едва зайдя на порог дома после школы, он сразу позвонил Элли. Элли была его лучшим другом ещё в Лондоне. Здесь Тофер пока не обзавёлся такими же близкими друзьями. Он рассказал ей про то, что Молли сегодня тошнило, да и про всё остальное – и вдруг услышал, как она смеётся.

– Балда! Ты что, ничего не понял?

– Нет. – Тоферу не очень-то нравилось, когда его называли балдой, даже если это была Элли – особенно если это была Элли.

– Да она беременна!

– В смысле, у неё будет ребёнок?

– Ну, обычно беременность это предполагает.

Он пропустил её сарказм мимо ушей. Только что у него с плеч свалился тяжкий камень. Он уже было решил, что Молли серьёзно больна – и что она может умереть, как его мама, которая погибла в авиакатастрофе. Тофер только начал оправляться от этой потери – если только можно когда-нибудь оправиться от подобного.

– Тофер, алло! Ты там?

– Ага.

Элли постаралась успокоить его:

– Всё будет нормально. Дети – это ничего. Орут, воняют, но в целом – ничего. И самой Молли станет получше через пару недель.

– Недель!

– Ну да. Беременность – это ведь на девять месяцев, если считать от самого начала до самого конца. А тошнота бывает обычно только в течение первых двух месяцев из этих девяти.

Элли определённо много знала о таких вещах.

Когда спустя две недели Молли сама рассказала Тоферу о своём положении, он ответил, что уже сам всё понял. Она объяснила, что хотела сначала удостовериться, прежде чем говорить ему. Они сидели вдвоём за ужином, папа где-то пропадал по делам.

– Надеюсь, ребёнок получится чутким и разумным, тьфу-тьфу-тьфу. – Молли поплевала через плечо. – Мы его не то чтобы планировали. Не уверена, что из меня выйдет хорошая мамочка. Мне вполне хватало той новой семьи, которая уже досталась мне готовенькой, – добавила она и улыбнулась Тоферу, хотя особенно счастливой не выглядела. Все эти плевки через плечо, «надеюсь», «не планировали»… Что-то в ней изменилось. Того и гляди, скоро начнёт читать гороскопы.

На следующий день была суббота, и Тофер с Молли поехали вдвоём в Чичестер – городок почти на самом побережье, совсем на юге Британии. Отец был уже там – ждал их, чтобы поехать смотреть дома на продажу. Прибыв в город к обеду, они поели в итальянском ресторане. К Молли вернулся аппетит, что было хорошим знаком, и они съели по большой тарелке пасты. На десерт Тофер выбрал тирамису – кофейный бисквит с пропиткой и сливочным кремом. После обеда, пока они катались по городу и осматривали окрестности, Тофер отметил для себя такую важную деталь, что Чичестер – крупный центр парусного спорта. А как раз он недавно начал им заниматься и даже делал кое-какие успехи. Интерес к парусникам пришёл к мальчику после знакомства с сэром Фрэнсисом Дрейком – мореходом времён Елизаветы I, совершившим кругосветное плавание. Это знакомство состоялось во время его последнего путешествия во времени. Теперь, заручившись поддержкой фортуны и некоторой денежной суммой, подаренной отцом, Тофер успешно продвигался в изучении морского дела.

Они осмотрели снаружи несколько домов с табличкой «Продаётся». Недалеко от шестиугольного здания Фестивального театра было два таких дома, оба современной постройки, потом ещё пара строгих викторианских строений и одно в георгианском стиле. Хоуп-старший немного помучил их сведениями обо всей этой архитектуре. Он начал с того, что Чичестер имел большое значение ещё во времена римлян: главные городские магистрали до сих пор сходятся ровным крестом в самом центре города, следуя древнему римскому обычаю планирования городов, а неподалёку от города находятся руины римского дворца. Тоферу вспомнилось, что где-то в этой местности – по крайней мере, тоже на юге Британии – находится Силчестер, небольшой городок на месте другого римского поселения, и осведомился, далеко ли отсюда до него. Тофер где-то читал о том, что там нашли римскую плитку с отпечатком кошачьей лапы. В той книге ещё было фото этой плитки, и ему давно хотелось посмотреть на неё своими глазами. Но папа сказал, что отсюда до Силчестера не так уж близко и что сейчас им надо смотреть дома. Тем не менее, возвращаясь домой на следующий день, Молли решила сделать крюк – в награду Тоферу за то, что он был, как она сказала, миротворцем. Отец поехал на своей машине прямиком в Кембридж, а она повезла Тофера в Рединг, город к западу от Лондона, где в историческом музее на одном стенде с другими римскими предметами, найденными в Силчестере, лежал кусочек плитки кирпичного цвета, на котором действительно был след кошачьей лапы! Если бы не музейное стекло, он мог бы сам вложить свои пальцы в те отпечатки, которые когда-то оставила лапа кошки. Его кошки! Почему он вдруг так решил? Был ли перед ним след первой кошки в Британии? Большинство учёных сходится во мнении, что именно римляне завезли кошек на Британские острова. Значит ли это, что на плитке запечатлена лапа прапрапрабабушки всех английских кошек? Чья она была и что ещё происходило в тот день, когда её лапа оставила этот отпечаток на свежей глине?

В его голове всё ещё крутились многочисленные вопросы, когда Молли подозвала его к бронзовой фигуре орла, которую назвала довольно занятной. По её словам, именно этот орёл служил для горожан символом римской власти. Когда-то он составлял часть скульптуры самого императора, стоявшей на форуме – главной площади – города атребатов Каллевы. Орёл, вероятно, сидел у императора на руке. Каллева было римское название Силчестера, а Рединг, в котором находился музей, отстоял от Силчестера всего километров на двадцать. Атребаты – одно из кельтских племён, – жили на этих землях как раз тогда, когда сюда с континента пришли римляне, которые их быстро покорили – если только можно это так назвать. Как и многие другие племена, населявшие в ту пору юг Британии, атребаты в большинстве своём мирно приняли римлян – по крайней мере, не сопротивлялись им. Точь-в-точь как Баггинс: для них тоже была куда дороже безмятежная жизнь!

Молли стала извиняться, что они не могут задержаться в музее подольше, и Тофер ответил, что готов уходить. Отпечаток кошачьей лапы заставил его вспомнить о Ка, и он забеспокоился. Всё-таки Ка была из тех кошек, которые могут долго пропадать – порой целыми днями, и далеко убегать – порой даже слишком. Иногда её не было продолжительное время, и тогда Тофер понимал, что она, вероятно, в серьёзной опасности. Внезапно ему захотелось почувствовать её лапы у себя на коленях. Захотелось провести пальцами по её шерсти и услышать её мурчание. Пока Молли везла его по дороге сквозь дождь и тьму, от которых тщетно пытались отбиться дворники и фары, он думал о своей кошке и надеялся, что она ждёт его дома.

Глава 2

Было уже около восьми часов вечера, когда они наконец добрались, а дождь всё ещё лил. Пока они шлёпали от машины до двери по скользкой из-за мокрых листьев дорожке, Тофер пытался сообразить, куда могла бы подеваться Ка. Уличный фонарь бросал на дорожку жёлтый луч, из-за чего лужи вокруг словно горели золотом, но такая кошка, как его Ка, вряд ли будет сейчас сидеть на крыльце и любоваться их видом. Ка не любила сырую погоду. Когда папа открыл дверь и сообщил, что не видел её, Тофер встревожился, хотя папа и сам был дома всего-то пару часов. Тофер быстро прошёлся по всем комнатам нижнего этажа, затем ринулся наверх в спальню. Там её тоже не было, и мальчик метнул взгляд на тумбочку у кровати – не появилась ли статуэтка, которую его мама подарила ему незадолго до своей смерти. Меньше всего он хотел её сейчас там обнаружить.

Статуэтка представляла собой фигурку кошки, вырезанную из сардоникса, камня тёпло-золотого цвета с медовым отливом и чёрно-белыми вкраплениями – Ка была точно такого же окраса. На самом деле статуэтка была двойником Ка, точной копией, которая иногда оживала. Но только Тофер знал об этом. Даже Элли не поняла его, когда он однажды попытался ей рассказать. Она подумала, что он шутит.

Итак, Тофер оглядел комнату в поисках статуэтки, крайне надеясь её не найти – потому что если бы она где-то обнаружилась, это бы значило, что Ка отправилась в путешествие во времени. Статуэтка появлялась только тогда, когда Ка была в другой эпохе. Кошка словно оставляла ему своё фото на память – только объёмное. Как будто он мог её забыть! Когда она исчезала, он постоянно думал о ней, волновался за неё. В прошлом с кошками зачастую обходились с ужасающей жестокостью. Даже древние египтяне грешили этим, хотя одновременно и поклонялись кошкам как богам.

Статуэтки не было ни на прикроватной тумбочке, ни внутри её. Вспомнив, как однажды нашёл фигурку в складках своего пуфика, Тофер осторожно потряс его над серым ковром. Затем заглянул за книги на полке, потому что там статуэтку однажды нашла Элли. Она тогда даже пожурила его за то, что он разбрасывается такими красивыми вещами. По мере того как Тофер искал, заодно прибираясь в тех местах, куда заглядывал, крепла его надежда так и не обнаружить статуэтку. Если её не окажется в комнате – значит, Ка, вероятно, бродит где-то по округе, совсем как обычная кошка. На тщательный осмотр маленькой комнаты много времени не требовалось, и после десятиминутного поиска Тофер решил пойти вниз на кухню, где папа уже делал горячие бутерброды на ужин. Дверь в гостиную была открыта, и он увидел Молли, сидящую у огня с ногами на скамеечке.

– Ка так и не нашлась? – крикнула она ему.

На кресле напротив неё сидел Баггинс.

– Не-а.

– Сходи к миссис Маккарти – или позвони ей, может, она видела.

Тоферу уже приходила в голову эта мысль. Миссис Маккарти была их соседкой, которая обычно кормила обеих кошек, когда вся семья была в отъезде. Он позвонил ей, и пожилая дама сказала, что видела Ка пару часов назад у них во дворе, в садике. Тофер вышел во двор, покричал её имя и погремел миской, затем прошёл через дом и проделал всё то же самое на улице у передней двери, но кошка не появилась. Забеспокоившись ещё больше, он вернулся в дом. К тому времени, как мальчик стал укладываться спать, Ка так и не вернулась, и Тофер долго ворочался, не в состоянии заснуть. Ему всегда было сложно засыпать, когда Ка не было рядом. Теша себя надеждой, что позже ночью она всё-таки придёт, он почитал немного, а затем взял с полки свою «Энциклопедию кошек» и ещё раз взглянул на фото отпечатка кошачьей лапы на плитке из Силчестера. Фото было чёрно-белым, но в его памяти эта плитка осталась тёмно-рыжей, терракотовой. В энциклопедии рассказывалось довольно много всего о римлянах. Например, говорилось, что римский поэт Марциал был первым, кто назвал кошку словом catta. До этого в латыни чаще использовалось слово feles или felis. Римляне кошек любили и даже называли в их честь города. К примеру, Катвейк в Голландии поначалу назывался Cat Vicense – «кошачья округа» по-латински. Куда бы ни отправились римские легионы, они везде брали с собой в походы кошек – чтобы те охраняли их запасы зерна от крыс и мышей. А ещё считалось, что кошки приносят удачу. Видимо, в Европу суеверные римляне завезли кошек из Египта и, возможно, даже поклонялись им, как египтяне. По крайней мере, они точно верили в то, что кошки могут лечить болезни… О нет!

– Фу! Ну и мерзость! – воскликнул Тофер, совершенно не осознавая, что произносит что-то вслух, пока в дверь не просунулась голова Молли.

– Что мерзость? – спросила голова.

Тофер зачитал вслух:

– «Плиний, римский историк, полагал кошачьи фекалии весьма эффективными в деле врачевания. Считалось, что кошачий помёт, смешанный с горчицей, помогает излечить язвы на голове. А для вытаскивания заноз его размешивали с добавлением небольшого количества вина до густой пасты».

– Значит, кошек мы больше не любим?

Молли прошла в комнату, а на руках у неё животом кверху лежала Ка – лапы так и растопырились в разные стороны. Молли держала её, как младенца!

Слава богу, Ка снова была с ним. Всё было слишком нестабильным сейчас и без её отлучек. В каждую минуту Тофер ждал, что к нему в спальню примутся заглядывать чужие люди, обсуждая, что они сделают с этой комнатой, когда купят дом. Пока что все смотрели дом в основном снаружи. Никто ещё не изъявил желания купить его, но это было лишь делом времени – а значит, скоро настанет тот момент, когда кто-то придёт, сгребёт его вещи в кучу и расставит везде свои. К тому же Молли с отцом оба часто бывали в отъезде, каждый по своим делам. Они уезжали посмотреть дома на продажу или обсудить условия на новой работе. В школе тоже сложно было прилагать к чему-то усилия, ведь все разговоры, все планы на будущее касались того времени, когда его, Тофера, там уже не будет. Он снова чувствовал себя чужим. Единственный нормальный друг, который у него был в этой школе, – Саймон – теперь отдалился от него, узнав, что Тофер переезжает.

Одним ноябрьским вечером отец сказал:

– Тофер, мы тут нашли один весьма приятный домик в пригороде Чичестера, и там есть очень хорошая новая школа. Давай посмотрим, понравится ли она тебе.

И он вручил Тоферу брошюрку про частную школу для мальчиков под названием Новиомагус. Тофер вспомнил, что Новиомагусом римляне когда-то называли Чичестер, и вся школа показалась ему допотопной. Ученики носили синюю форму с золотым орлом и учились по субботам. Это ему совсем не понравилось – он сразу так и сказал. В прошлый раз он, по крайней мере, принял участие в выборе новой школы.

– И это не очень-то помогло, правда? – продолжил отец его мысль. – Ты сразу связался не с той компанией, да и уровень образования там так себе. А та школа в двух шагах от нашего нового дома, и классы там маленькие. В ней тебе будет лучше.

Наступила пятница, и они отправились в Чичестер, чтобы субботу посвятить осмотру нового дома и школы. Тоферу настойчиво казалось, что его мнение не имеет никакого значения. Когда в субботу утром они приехали в нужный пригород, он сразу увидел крыльцо этой школы. Со всех сторон к нему стекались мальчишки. Некоторые приезжали на велосипедах. Но большинство вылезали из машин родителей. Табличка на дверях гласила:

Школа при поддержке частного доверительного фонда
НОВИОМАГУС
Основана в 1894 году
Директор д. т. н., к. ф.н., доц. Е. Уорман

Над вершинами деревьев виднелись красные кирпичные башенки, но больше было ничего не разглядеть.

Флетчер-хаус – дом, который присмотрел папа, – тоже окружали деревья, и находился он в самом конце улицы, посыпанной гравием и уходящей в тупик. По кирпичной стене ползло вверх какое-то вьющееся растение. Дом не продолжал общий ряд, а стоял отдельно; ровно по центру фасада располагался главный вход, по обе стороны от которого симметричными рядами шли старомодные окна, состоящие из множества маленьких квадратных рамок в свинцовых переплётах. Улица эта носила название Флетчер-клоуз, и здесь стояло ещё пять других домов. Отец припарковал машину перед каменным крыльцом с колоннами по бокам. Дверь выглядела так, словно вела по меньшей мере в крепость. Когда они вошли в просторный холл, их шаги отозвались гулким эхом, словно вместе с ними в дом ворвался целый легион завоевателей. Внутри попахивало плесенью, но папа сказал, это потому что дом пуст – а пустое пространство, с точки зрения папы, обладало особенной притягательностью. Ведь это значило, что они смогут переехать уже совсем скоро. Новую комнату Тофер выбирал себе из четырёх. Он остановился на самой большой из них, несмотря на то что в ней были детские обои. Папа пообещал, что они сразу закажут косметический ремонт. Комната находилась в задней части дома, и её окна выходили в большой сад, где на дереве висели качели. Видимо, до них здесь жила семья с ребёнком помладше.

К школе Новиомагус они подъехали уже ближе к полудню. Очевидно, у её основателей была мания величия: красное кирпичное здание викторианской постройки всё было утыкано башенками и остроконечными пиками, в подражание средневековому замку. Пролёт ступеней, ведущих ко входу, охраняли два каменных льва. К радости Тофера, ученики успели разойтись по домам – по крайней мере, когда его станут водить по классным комнатам, пялиться на него будет уже некому. Как только они подъехали, в дверях показался сам директор. Он взглянул на них с верхних ступеней крыльца, и Тоферу показалось, что он похож на римского старейшину: короткие волосы зачёсаны вперёд, как на римских скульптурах и бюстах, нос с горбинкой, а чёрная мантия – почти как тога. Когда, наконец, директор закончил представляться – а длилось это долго, со всеми «доктор того-то, профессор сего-то», – он знаком пригласил их внутрь и произнёс: «Начнём осмотр. Следуйте за мной!» Взмахнув полами своей чёрной мантии, он первым вошёл в просторный холл восьмиугольной формы, а затем повёл наверх по широкой лестнице. Тофер, который всё время плёлся сзади, нашёл кабинеты второго этажа скучными и старомодными: везде одни и те же высокие окна, пыльные меловые доски и стройные ряды старинных парт. Собственно, пока они не перешли в другой корпус, поновее, ничего более современного им не показали. Зато в языковых классах и в лабораториях по физике всё оказалось оснащено по последнему слову техники. Когда они уже ехали в машине обратно в отель, папа только и говорил что о Новиомагусе.

С этого момента всё закрутилось с немыслимой быстротой. Переезд назначили на первое декабря. Все дни до этого дом был полон чужих людей, занимавшихся упаковкой вещей. Тофер хотел было возразить, что своё имущество упакует сам, но отец сказал, что его новая фирма полностью оплачивает расходы по переезду, и лучше довериться профессионалам. Они упакуют как следует, сказал он, а коробки подпишут, и когда привезут их в новый дом, то расставят по нужным комнатам.

Ка терпеть не могла чужих людей. Несмотря на наступившее похолодание, большую часть времени она стала проводить на улице, забираясь на тополь, который рос в углу сада. Как-то раз в пятницу Тофер вернулся из школы, и её не оказалось ни на тополе, ни в доме. Вечером она тоже не явилась, и в своей прикроватной тумбочке он обнаружил её каменную статуэтку. Целые выходные Ка пропадала, и Тофер места себе не находил, но в понедельник, когда он пришёл домой после школы, она спокойно лежала у него на кровати. Статуэтки, разумеется, больше не было.

– Где ты была, Ка?

Она спрыгнула с кровати и принялась обнюхивать коробки, вмещавшие уже почти все вещи в этой комнате. Тофер взял кошку на руки и заглянул ей в глаза.

– Скажи мне, где ты была?

Ка стала вырываться, и когда он отпустил её, она пошла обратно к вещам. Только потеревшись мордой обо все коробки, она успокоилась и устроилась рядом с ним на кровати. К удивлению мальчика, Ка не проявляла того голода, с которым она обычно возвращалась из своих путешествий. Сейчас она громко мурлыкала и, кажется, была вполне довольна.

– Так куда же ты убегала? – снова приступил он к расспросам. Кошка не ответила, только громко замурлыкала, и Тофер пожалел, что не может сейчас воспользоваться компьютером. Иногда Ка отвечала ему, вводя текст на клавиатуре, но компьютер был уже упакован.

– Тебе совсем необязательно куда-то убегать, в смысле, отправляться в другое время. На новом месте, где мы будем жить, я по-прежнему буду о тебе заботиться. Там большой сад. Может, тебе даже понравится.

В отличие от Ка, Баггинса нисколько не волновали все эти снующие туда-сюда люди – он их как будто даже не замечал. Как две кошки могли быть такими разными?

Настал день отъезда. Баггинс невозмутимо лежал на кипе старых газет на кухне вплоть до того момента, как Молли посадила его в кошачью переноску. Ка сперва поместили в картонный ящик, в котором Хоупы и раньше возили её к ветеринару, но ящик ей очень не нравился. Она с самого начала дала всем это понять. Тофер сидел на заднем сиденье с кошками по бокам. Баггинс тут же заснул, как только они тронулись, а вот Ка начала выть.

– Мя-а-а-ау! Мяу-мя-а-а-ау! – Этот обиженный клич означал: «Тофер, как ты мог так со мной поступить?» Потом она принялась царапать картон изнутри. И снова завыла.

– Мя-а-а-а-ау! Мяу-мя-а-а-ау! – Вскоре её когти показались сквозь дыры, образовавшиеся в картоне. Они ещё не выехали на шоссе, как папа обернулся и сказал:

– Тофер, ради бога, да выпусти ты её уже!

Все согласились, что рядом с Тофером на заднем сиденье ей будет удобно, и ничего страшного не случится. Это казалось правильным решением – до поры до времени. Высвободившись из своего заточения, Ка быстро перебралась на колени к Тоферу. Он повытаскивал ошмётки картона из её когтей, и она уснула, проспав почти всю дорогу до того момента, как они остановились на заправке. Уже наступил вечер, и вокруг начинало темнеть. Машина затормозила, Ка приоткрыла глаза, и Тофер аккуратно переложил её на сиденье рядом, а сам наполовину приоткрыл дверцу машины и выскользнул наружу. Когда они вернулись к машине, Ка снова спала. Тофер осторожно открыл заднюю дверь – а дальше он даже не понял, что произошло.

Из темноты показалась громадная собака, оглушительно лая. Прежде чем Тофер успел закрыть дверь, она прыгнула к машине и встала передними лапами на заднее сиденье. Отпихнув Тофера в сторону, к машине ринулся хозяин собаки, схватил её за ошейник и оттащил назад. Но было поздно. Уже случилось то, что случилось. Ка исчезла, выпрыгнув, очевидно, через незапертую дверь со стороны водителя. В это время подбежали папа с Молли. Все трое сразу начали обыскивать парковку и звать Ка. Тем не менее различить что-то вокруг было уже сложно, хотя успокоиться и прекратить поиски – ещё сложнее, потому что совсем рядом проходило очень опасное шоссе, в этот час запруженное машинами.

За парковкой начинались садовые участки, и Молли сказала:

– Она наверняка прячется где-нибудь в зелени.

Но со стороны участков не было слышно, чтобы кто-то ковырял землю или шуршал в кустах. Они искали её в течение часа, а затем отец сказал, что им пора ехать. Уже совсем стемнело, виден был только свет на заправке да фонари шоссе, у которого она стояла. Вдоль шоссе громыхали автомобили. Тофер взмолился, чтобы они остались ещё немного и продолжили поиски, но отец был непреклонен. Всё, что Тоферу оставалось, – попросить работников кафе и заправки проследить, не появится ли поблизости трёхцветная кошка. Он даже оставил им объявления «Пропала кошка», но едва они отъехали, тревога захлестнула мальчика с головой. А затем ему стало ещё хуже, когда на полу машины он обнаружил каменную статуэтку.

Глава 3

Когда они приехали во Флетчер-хаус, Тофер поставил статуэтку, которая была для него теперь скучной и безжизненной безделушкой, на прикроватную тумбочку. Он застелил кровать – она показалась ему маленькой в такой просторной комнате. Весь дом был огромным, пустым и оттого гулким. Работники компании по переезду доставили только часть ковров и кое-какую мебель, но затем уехали.

Где же затерялась Ка? Или правильнее сказать, когда?

Очевидно, она отправилась в другое время, чтобы спастись от собаки. После всего, что творилось в последние дни, нападение собаки наверняка стало последней каплей. Тофер изнывал от желания снова оказаться рядом с ней. Возможно, она нуждалась в его помощи. Ему показалась ненавистной его новая спальня – особенно детские обои. На них по периметру комнаты красовались повторяющиеся строки из песенки «Вижу-вижу, вот так плывут к нам три заморских корабля». А ведь папа обещал ему, что обои переклеят прежде, чем они въедут!

С другой стороны, могло быть и хуже, подумал Тофер. По крайней мере, тут есть парусники. Но даже мысли о море и плаваниях не смогли разогнать его тоску. Он слишком беспокоился за Ка.

Не находя себе места от волнения, мальчик почти ничего не съел из того обеда, который папа заказал в индийском кафе. За ужином они сидели втроём в новой кухне. Над столом свисал медный абажур, укутывая каждого из членов семьи в мягкий жёлтый плед света, но разговаривать никому не хотелось. В какой-то момент отец не выдержал:

– Господи боже, Тофер, да перестань же ты убиваться! Неспроста же говорят, у кошек девять жизней.

Позже, у себя в комнате, Тоферу пришла в голову мысль, что, может быть, отец и прав. Даже правее, чем думает. Пока что у Ка было две жизни – по крайней мере, две, о которых знал Тофер: первая – жизнь храмовой кошки в Древнем Египте, а вторая – кошки алхимика времён королевы Елизаветы I. Какую же жизнь она вела теперь?

В этот вечер Тофер решил лечь пораньше, и часов в девять выключил свет – для чего ему пришлось пройтись до двери, потому что его прикроватная лампа была где-то в нераспакованных коробках. Ка обычно возвращалась ночью. Он просыпался в тот момент, когда это происходило – когда статуэтка оживала и становилась настоящей Ка. Зрелище было просто потрясающее, и Тофер что угодно бы дал, чтобы снова его увидеть. Поэтому он нетерпеливо улёгся в кровать и уставился на статуэтку, мечтая, чтобы она начала превращаться в кошку. Но она не сверкала, как сверкала, когда должна была вот-вот ожить. Он вообще не мог её разглядеть в темноте. Пришлось вытянуть руку, чтобы проверить, что фигурка на месте; его пальцы скользнули по гладкой, прохладной поверхности камня. Даже несмотря на то, что на окнах с частыми переплётами никаких занавесок не было, в комнате было совсем темно – ещё один большой недостаток. Луну скрывала большая туча, а Флетчер-хаус стоял в глубине участка, вдали от ярко освещённой дороги. Ровный ряд ёлок загораживал свет уличных фонарей.

Спустя некоторое время Тофер решил перестать пялиться на статуэтку и заснуть, но ничего не вышло, и он так и лежал, ворочаясь с боку на бок. Наверно, в комнате было слишком тихо – а может, слишком шумно; в любом случае, не так, как надо, и к тому же довольно прохладно. Сюда не доносился снизу ни шёпот отца, ни голос Молли. Теперь они спали значительно дальше от него, чем в домике в Кембридже. Тофер не мог расслышать даже, разговаривают ли они сейчас, слушают радио или смотрят телевизор. Но что он мог расслышать замечательно – так это ставшее оглушительно громким тиканье будильника, который стоял на тумбочке рядом, да ещё бурление воды в батареях. Он слышал, как скрипит и потрескивает дом, согреваясь после недель простоя. Тофер снова протянул руку и дотронулся до холодной каменной статуэтки. Он провёл по ней рукой, следуя за силуэтом гибкой кошачьей спины, нащупал выступающие лопатки, коснулся ушек торчком. Всё это было твёрдое и безжизненное. Камень, просто камень. Тофер приподнял статуэтку и почувствовал в руке её вес. Ничто, пустое место по сравнению с Ка. Чтобы прервать цепочку мыслей, начинавших ходить по кругу, он вылез из кровати, включил свет и взялся за книжку про римлян.

Может быть, на этот раз она решила посетить их эпоху? Хорошо бы, если так. Римляне кошек любили. Тофер склонился над фотографией мозаики, изображавшей чудесную кошку с большими глазами, которая сжимала в зубах домашнюю несушку. Римляне держали кур, потому что очень любили яйца – да и вообще поесть любили. Они умели ценить новые вкусовые ощущения и частенько пускали в ход что-нибудь менее привычное, чем куриц. Вероятно, они всё-таки приносили в жертву своим богам животных, но, по счастью, не кошек. Римляне были очень суеверными и считали, что жизненный успех зависит только от везения. Свои шансы на счастливую долю они пытались упрочить, всячески задабривая богов, особенно Фортуну – само олицетворение удачи. Понравиться Фортуне означало стать богатым и процветающим. А вот тот, кто не пришёлся ей по нраву, был обречён.

В конце концов Тофер уснул, а когда проснулся, вокруг было светло… И Ка сидела у него на кровати! Статуэтки больше не было – вместо неё была живая Ка! Прежде чем увидеть, он почувствовал её вес у себя на ногах. Едва смея в это поверить, он сел – и увидел перед собой пушистую подушечку – свою кошку, свернувшуюся в клубочек. Она крепко спала. Тофер был просто счастлив. Счастье переполняло его, но одновременно он чувствовал себя немного обделённым, ведь ему так хотелось ещё раз своими глазами увидеть, как это происходит – как статуэтка превращается в Ка.

– Откуда она взялась? – изумился отец, который уже было прошёл мимо открытой двери в спальню Тофера с чаем и тостом, но потом сообразил, что кое-что не так, и снова возник в проёме.

– Понятия не имею, – ответил Тофер. Ему было жутко жалко, что он не видел превращения.

– Молли! – крикнул отец. – Молли! Иди сюда, смотри!

Тут Ка проснулась.

Когда подошла Молли, всё ещё протирая глаза и запахивая полы халата вокруг уже выступавшего живота, Ка вольготно потянулась и выгнула спинку.

– Ка! Где же ты пряталась? Когда я выключала Тоферу свет вчера, где-то в половине одиннадцатого, её тут точно не было.

– Она, должно быть, действительно где-то здесь пряталась, – сказал отец, – и вчера всю дорогу была с нами. Наверно, потом просто выскочила из окна, пока я ставил машину в гараж. Вот удивительное создание!

Ка потянулась к Тоферу и поприветствовала его, ткнувшись мордочкой ему в нос. Казалось, будто она улыбается. Крис-старший и Молли деликатно ушли к себе наверх.

Тофер спросил:

– Ка, где ты была?

Она начала мурлыкать. М-р-р-р-р. М-р-р-р-р.

– Где ты была?

Но её куда больше интересовал его тост на тарелке, а точнее, масло на тосте. Тофер разломил тост на четыре части и дал ей слизать масло с четвертинки. Иногда она и сам тост подъедала, но сегодня не стала.

– Что ж, по крайней мере, ты там точно не голодала. И, по-моему, с тобой всё в порядке. – Он тщательно её осмотрел, карандашом раздвигая шерсть, чтобы хорошенько проверить кожу. Однажды уже было такое, что она вернулась с раной на шее. После осмотра Тофер доел тост, а потом предложил Ка слизать масло со своих пальцев, тут же ощутив её шершавый язычок.

– Расскажи мне, куда ты отправлялась?

Но она была слишком занята остатками масла. И тут мальчик вспомнил, каким образом она обычно давала ему ответ на этот его вопрос. Ну конечно! Она набирала его на клавиатуре компьютера! Так, где там был упакован его компьютер? Тофер осторожно, чтобы не потревожить Ка, вылез из кровати и взялся за поиски. Куда эти «профессионалы» его дели? Только бы поскорей его найти и подключить – тогда можно будет узнать ответ на главный на данный момент вопрос.

Глава 4

Но свой компьютер Тофер так и не нашёл. А папа с Молли не могли найти свои. Молли позвонила в фирму по переезду, которая называлась «Упакун», чтобы пожаловаться, но единственное, чего можно было добиться в воскресенье, – это оставить гневное сообщение на автоответчике. Ка целое утро ходила по дому, нюхала всё подряд и тёрлась мордочкой о вещи. Так выражался её инстинкт метить предметы как свои, а ей важно было убедиться, что в каждой комнате ей хоть что-нибудь принадлежит. Когда они переехали в маленький домик Молли, Ка проделала ту же процедуру. Теперь ей предстояло обойти куда больше комнат. Баггинс, по всей видимости, так и не осознал, что они переехали. Он только и делал, что спал в своей коробке. По старой традиции, Молли поставила её рядом с огромным бойлером, стоявшим в специально отведённой под него и стиральную машину каморке рядом с кухней. Когда они въезжали, Молли также помазала лапы Баггинса маслом. По её словам, это было никакое не суеверие, а вполне себе научный метод: кошки любят масло, а значит, полюбят и новый дом. Она и Ка тоже лапы помазала, а заодно помахала у неё перед носом веточками кошачьей мяты, саженец которой привезла с их участка в Кембридже. Летом Ка просто с ума сходила от запаха кошачьей мяты, но сейчас она только слегка принюхалась – возможно, потому, что на веточках оставалось лишь несколько крошечных пахучих листочков. В конце концов она забралась на сам бойлер, и оттуда сверху уставилась на Баггинса.

Тофер провёл день, распаковывая вещи и расставляя всё по местам. Идти завтра в новую школу у него не было ни малейшего желания. Время от времени он спрашивал Ка, где она была, но той, похоже, не хотелось разговаривать. Когда вечером он отправился к себе спать и кошка последовала за ним, он снова задал ей этот вопрос. Она не ответила и стала крутиться вокруг себя посреди кровати. Натягивая пижаму, Тофер сказал:

– Не уходи от меня, Ка. Всё такое непривычное… Ты мне сейчас очень нужна.

Но она только продолжила вытаптывать одеяло, показывая непокорной перине, кто тут главный. Когда она наконец улеглась, подоткнув под себя все четыре лапки, Тофер опустился на колени рядом с кроватью и сравнялся с ней взглядом.

– Так где же ты была, Ка? Расскажи мне, пожалуйста.

Она открыла глаза и замурчала. Р-р-р-р. Р-р-р-р-р.

– Рим? Ты это хочешь сказать?

Возможно. А может, и нет.

– Если ты снова покинешь меня, дай мне вначале подсказку, как раньше. В любом случае, не уходи, пока не найдётся мой компьютер, ладно?

Она свернулась калачиком и прикрыла глаза хвостом. Осторожно, чтобы не потревожить её, Тофер забрался в кровать. В окно забарабанил дождь. Мальчику попалась на глаза новая школьная форма, которую он повесил, чтобы она расправилась и выглядела хоть чуть-чуть менее новой. С дверной ручки свисал синий галстук с золотым гербовым орлом. Меньше всего на свете ему хотелось опять оказаться в шкуре новичка.

Когда наутро он отправился в школу, дождь всё ещё лил. Тофер только дошёл до перекрёстка их улицы с большой дорогой, как подкатил школьный автобус, и толпа мальчишек и девчонок в другой зелёного цвета форме стали рассаживаться по сиденьям. Одна девочка обратила на него внимание и крикнула что-то остальным – кажется, что-то вроде «выскочка»; однако вскоре Тофер всё равно пожалел, что его не забрал тот автобус. Его первый день в Новиомагусе прошёл не слишком удачно, в основном потому, что один мальчик в классе невзлюбил его с первого взгляда.

Когда Тофер вошёл в кабинет, где сидел шестой класс, – просторное помещение с высоко расположенными окнами и коричневой плиткой на стенах – учитель, мистер Джентри, как раз отмечал присутствующих. Это был бледный мужчина в тонких очках без оправы, а все дети смирно сидели перед ним, рассаженные строгими ровными рядами. Сперва Тофер не выделил ни одного лица, а увидел только безликую массу; но затем учитель велел ему сесть на свободное место – «рядом с Санджитом», и Тофер нашёл глазами место впереди в ряду у окна. Санджит, темноволосый мальчуган, глупо улыбался во весь рот. Он познакомил Тофера с парнем, сидевшим за ним, и ещё с одним в соседнем ряду. У первого, его звали Мэтт, лицо было в веснушках, а второй, Олли, носил очки. Вот и всё, что Тофер успел запомнить. Настроены они были мирно, что не могло не радовать. После утренней переклички ученики поплелись на уроки, и Тофер везде таскался за этими ребятами. А на физкультуре он узнал, кто такой Бретт Дурно – правда, имя его он услышал позже, когда этот негодник огрел его во время игры в регби.

Поначалу Тофер решил, что это вышло случайно или что так и положено в регби. Раньше он в регби никогда не играл, во всех его предыдущих школах на физкультуре мальчишки гоняли в футбол. Он знал только, что играть надо жёстко. В самом начале урока он признался в этом учителю, мистеру Уелкинсу – дородному толстяку с грубоватыми манерами, но тот отмахнулся от него со словами: «Ну ты же по телику видел? Тут то же самое». Добавив, что Тофер «по ходу разберётся», Уелкинс определил его в одну из команд и назначил нападающим второй линии. Во время первой же кучи-малы вокруг мяча Тофер почувствовал удар под рёбра, причём от кого-то из своих – или так ему показалось, – что, конечно, его весьма удивило. Он даже подумал было, что ошибся. Но под конец игры, когда ударов насчитывалось уже три, он твёрдо знал, кто его мутузит и что делается это не случайно.

Обидчик был среднего телосложения, с короткими русыми волосами и серо-голубыми глазами – это всё Тофер приметил чуть позже. Ничто не намекало на его жестокий нрав, разве что суровая мина на лице. Когда он прошёл мимо Тофера в сторону душевых, тот хотел остановить его и разобраться, но не стал, так и не придумав, что сказать. Грудь была вся красная и болела, однако рядом какой-то парень прямо-таки хвастался своей шишкой от пинка по голени. Вообще многие мальчишки выставляли другим напоказ лиловые синяки от ушибов, полученных в предыдущих играх. За обедом Тофер разузнал у Санджита имя того мальчишки, который его бил. Бретт Дурно. Санджит настаивал, что Бретт – «нормальный парень». Но на следующем же уроке этот «нормальный парень» поранил Тофера – причём совершенно намеренно. Хотя с виду всё происшествие выглядело как чистая случайность.

Это была биология, и учитель дал задание разрезать лук, чтобы пронаблюдать клеточную структуру растения. Проходя мимо Тофера в другой конец лаборатории, Бретт подпихнул его под руку. Никто не видел хорошенько, что случилось, только Санджит вдруг услышал, как Тофер резко с шипением втянул сквозь зубы воздух, и увидел кровь на его руке. Тут учитель, мистер Скит, обратил на это внимание и подлетел к ним.

– Идиот! – за обедом Санджит успел предупредить Тофера, что учитель биологии любит поорать. – Я тебе что, не говорил, что надо резать осторожно? – заверещал мистер Скит, схватил Тофера за руку и повёл мальчика под кран с холодной водой. К счастью, порез, который пришёлся на средний палец левой руки, был совсем не глубоким. Лезвие только тронуло кожу, но могло быть гораздо хуже. Мистер Скит наложил пластырь на рану, и кровь довольно быстро остановилась. Только после этого он спросил:

– Итак, как же такое вышло?

Он объяснил, что обо всех подобных случаях обязан делать запись в специальный журнал. Когда Тофер рассказал ему в точности, что произошло, учитель подозвал Бретта Дурно и попросил его рассказать свою версию событий.

Бретт не помедлил с ответом:

– Я шёл на своё место. А потом вдруг слышу – этот новичок кричит.

– А ты толкал его? Я имею в виду, случайно, может быть?

– Нет, сэр.

Мистер Скит отпустил Бретта, а затем наклонился к Тоферу и сказал ему тихо:

– Я думаю, ты ошибся. Дурно – не из задиристых. Иди на своё место и возвращайся к заданию, только на этот раз будь осторожнее.

И Санджит, и Олли подтвердили, что раньше Бретт никого особенно не травил и намеренно ни над кем не издевался. Его считали тихоней – лишних слов он не любил. Тофер осведомился, где он живёт – ещё не хватало, чтобы им оказалось по пути. Перспектива возвращаться с ним домой Тофера отнюдь не воодушевляла. Но никто не мог ему сказать – в Новиомагус ученики съезжались со всей округи. Санджит и Олли не сказали прямо, что не верят Тоферу, но когда он выложил им, как всё было, они будто насторожились и стали чуть менее приветливыми – так, по крайней мере, ему показалось.

Видимо, Бретт Дурно действительно следовал за ним по дороге домой в тот день – ну или просто шёл в том же направлении. Тофер заметил его, когда вышел на главную дорогу и обернулся – неприятель держался метрах в ста от него; однако на перекрёстке, где Тофер свернул направо, Бретт пошёл налево. Тофер почувствовал облегчение, но всё-таки не успокоился до конца – ведь получалось, что они живут в одном районе.

Дома Молли сразу же заметила пластырь. Он рассказал ей, что случилось на биологии и физкультуре. Она, в свою очередь, рассказала отцу и затем настояла, чтобы тот позвонил в школу. Такие вещи лучше пресекать на корню, заявила она. Наконец, Хоуп-старший повесил трубку и сказал, что директор обещал разобраться и умолял их не делать слишком поспешных выводов. Мистер Уорман также просил Тофера записать всё, что произошло, по свежей памяти и передать лично ему. А пока он, дескать, обратится к персоналу и попросит учителей быть повнимательней, до поры до времени не предпринимая открытых действий.

Молли разрешила Тоферу воспользоваться её ноутбуком, чтобы написать это заявление. Его собственный компьютер пока так и не нашёлся. Папин отыскали, ноутбук Молли тоже, а компьютер Тофера – нет. Компания «Упакун» вела поиски, но сама пропажа очень напрягала. Единственное, что продолжало радовать Тофера, – то, что Ка всё ещё была рядом. Когда он пришёл со школы, она лежала на бойлере, но сразу поняла, что нужна ему, и последовала за ним в его комнату. В спальне он сел на кровать и включил одолженный ему ноутбук, собираясь написать всё ровно так, как оно было, – как вдруг Ка запрыгнула к нему на колени. Он сказал ей: «Сядь, пожалуйста, рядом», потому что она заслоняла ему экран, но Ка не слезала. Она только пригнула голову, уставившись в экран, и тут он вспомнил, о чём собирался спросить её. Не без труда он набрал на клавиатуре вопрос: «Где ты была, Ка?» – и кошка протянула вперёд лапу. Клавиши на ноутбуке были совсем маленькие, и ей трудно было нажимать на одну конкретную букву зараз, но в конце концов на экране появилась цепочка символов:

, L X X * * I X

Только что это значило?

Глава 5

Тофер решил, что это какое-то число, записанное римскими цифрами, – может быть, какая-то дата.

Он посчитал. Получилось 79.

– Ты умная кошка, Ка, – сказал он ей. – И это всё очень интересно. Но я хотел бы знать, где именно ты была. Прошу тебя.

Однако она только замурлыкала, подобрала под себя лапы и прикрыла глаза. Тофер почесал ей за ушком.

– Эх ты, соня. Спрашиваю тебя в сотый раз: где?

И он набрал свой вопрос ещё раз: «Где ты была, Ка?»

Она открыла глаза, выпростала лапы и снова потянулась к клавиатуре. И опять у неё не получалось нажимать на отдельные клавиши, но в конце концов кое-какие буквы составились в слово.

К 5 А л. Л. е 6 в А

Ему потребовалось некоторое время, чтобы разобрать надпись.

– Кал-ле-ва? – наконец озвучил он. – Каллева! Ты была в Каллеве, да, Ка? Ты побывала в древнем Силчестере, верно? – ему вспомнился отпечаток кошачьей лапы на кусочке керамики, и в голове сразу поднялся целый рой вопросов. Всё это было уже не просто интересно. Это было захватывающе! Ему не терпелось узнать подробности, но Ка спрыгнула с его колен и убежала вниз.

Тофер принялся за своё заявление, однако поставленная задача оказалась сложнее, чем он думал. Неожиданно для себя он начал сомневаться, что всё случилось именно так. Перечитав написанное, он понял, что его рассказ звучит неправдоподобно. Все сходились во мнении, что Бретт Дурно – нормальный парень. Для начала, какой у него может быть мотив творить такие вещи? В итоге Тофер дописал текст, но распечатывать не стал. Всё равно принтер пока что стоял неподключённый, а острая жажда справедливости и желание приструнить этого Дурно уже улеглись. Тоферу не хотелось, чтобы о нём думали, будто он сам скандалист. Может, лучше будет подождать и посмотреть, что будет.

Остаток недели тянулся медленно. С ним больше никто не пытался подружиться, но зато и Бретт Дурно его не донимал. Большинство окружающих перестали обращать на него внимание, и он уже понадеялся, что избавился от лишних взглядов. К тому же – ещё одна хорошая новость – в регби они больше не играли. Погода на улице стояла по-настоящему мерзкая, морской ветер не переставал приносить новые дожди и туманы, так что на поле физкультура больше не проводилась. Вместо этого они играли в зале в мини-футбол пять на пять. Бретт частенько пропускал школу – а может, просто не заходил в общий класс, в этом Тофер не мог быть уверен. Большинство учеников были заняты, помимо учёбы, в чём-то ещё – в репетициях перед праздничным концертом, в школьном театре, в подготовке к викторине, – поэтому стандартное расписание считалось условным. Большинство учителей неторопливым шагом забредали в кабинет, лениво проводили перекличку и тем немногим, кто всё-таки присутствовал, давали какое-нибудь тихое самостоятельное задание. Санджит и Олли играли в школьном спектакле «Юлий Цезарь». По их словам, спектакль был просто умора, и они посоветовали Тоферу как-нибудь сходить на него.

В тот четверг Бретт Дурно был с самого утра на месте. Во время переклички мистер Джентри выдал Тоферу бланк заявки на членство в их морском клубе – Тофер говорил ему, что хочет вступить. Учитель сказал ему заполнить заявку и во время обеда подойти в спортивный зал. А потом добавил:

– Если будут какие вопросы, Бретт подскажет, да, Бретт? Он сам в морском клубе. – И учитель вышел. Следом за ним вышли и ещё несколько мальчишек, в том числе Санджит и Олли. Что думал насчёт сказанного учителем Бретт, Тофер не мог понять, поскольку сидел впереди, а Бретт – сзади. Однако когда Тофер взялся заполнять заявку, то вдруг почувствовал, что над ним кто-то стоит и читает через плечо. Ему захотелось закрыться локтем, но он не стал этого делать, и когда дошёл до того места, где требовалось указать свой уровень владения морским делом по системе Королевской яхтенной ассоциации, он вписал: «Третий», а затем поднял голову – и Бретт Дурно тут же выскочил в коридор, мелькнув в двери. У Тофера опять осталось ощущение, что он чем-то раздражает этого парня.

Ощущение подтвердилось, когда во время большой перемены он подошёл к спортзалу. В двери стоял Бретт, загораживая проход. За его спиной было видно, что на том конце зала стоит учитель, похожий на усатого капитана из мультфильма, его обступили мальчишки, и все смотрят на экран телевизора. Бретт уткнулся взглядом в свои ботинки и произнёс:

– По-моему, ты ошибся дверью.

Тофер совсем было растерялся, но тут из глубины зала до них донёсся крик учителя:

– Эй вы двое, идите сюда! Мы начинаем.

Бретт сдвинулся с места. Они бок о бок прошли через весь зал к матам, настеленным вокруг телевизора.

Учителя звали мистер Трастрэм, но между собой ребята окрестили его Шкипером. Он встретил Тофера так, словно давно ждал его, и сказал, что сейчас они посмотрят одно видео про зимние лодочные гонки под названием «Морозная регата», которые проводятся на Рождество. Тофер и Бретт заняли противоположные края расстеленных матов. Досмотрев видео до конца, Тофер твёрдо решил, что хочет принять участие. Он сгорал от нетерпения снова пройтись под парусом, но уже свыкся с мыслью, что придётся ждать до весны. И вот оказывается, что есть эти потрясающие зимние гонки. Ничто теперь не могло помешать ему принять в них участие. Уж тем более не какой-то мерзавец Дурно.

К удивлению Тофера, оказалось, что Бретт занимает какое-то особое положение в этом клубе, потому что через минуту мистер Трастрэм обратился к нему и попросил раздать анкеты для заявки на участие в гонках, упомянув, что для подачи надо иметь как минимум третий уровень. Поначалу Бретт обошёл Тофера стороной, проигнорировав его вытянутую руку, но Тофер громко попросил выдать ему бланк. Шкипер в этот момент стоял рядом, и Тоферу досталась анкета.

Он заполнил её вечером, перед тем как пойти на «Юлия Цезаря», куда они решили сходить вместе с Молли и отцом. Спектакль оказался довольно неплохой. В школе был настоящий театральный зал со сценой и сиденьями, установленными амфитеатром, и у Хоупов были хорошие места примерно в середине. Вначале на сцену вышли Мэтт и Олли в белых тогах. Они представляли римских трибунов, и на глазах зрителей разогнали толпу сторонников Юлия Цезаря, собравшихся на форуме. Затем появился Санджит и возвестил о том, что Цезаря убьют. Сперва Тофер не узнал Санджита. Он играл прорицателя – персонажа вроде гадалки, и по этому поводу на нём был парик с длинными волосами. В следующей сцене зритель понимал, что прорицатель окажется прав. Кое-кто действительно замышлял убить Цезаря, и атмосфера накалялась. Санджит всё не переставал голосить: «Берегись мартовских ид! Берегись мартовских ид!» – но Цезарь каждый раз отмахивался от него, говоря, что это всё суеверия. Тем не менее в какой-то момент мартовские иды – что бы это ни было – наступили, и Цезаря убили. Все его так называемые друзья ударяли его мечами и кинжалами, и кровь струилась по его белой тоге.

Во время антракта в библиотеке разливали кофе, но Молли с отцом сказали, что не хотят, и остались сидеть на местах. Это было бы не так страшно, если бы сзади внезапно не раздался крик: «Приветствую!» – адресованный, очевидно, им, и на задних рядах не возник директор Уорман, который уже летел к ним в своей развевающейся чёрной мантии, словно орёл на жертву. Тофер зарылся носом в программку. Из программки он вычитал, что мартовские иды были не что иное, как дата, 15 марта, и что в пьесе противопоставлялись два мировоззрения: одно – что жизнь предрешена судьбой, и второе – что судьба каждого, напротив, в его руках, а точнее – в его характере. Римляне склонялись к первому образу мысли, фатализму. Тофер задумался, а во что верит он, как вдруг услышал слова директора, обращённые к нему:

– Что, мой мальчик, больше тебя не беспокоили, я надеюсь?

Мальчик смог вздохнуть с облегчением, только когда наконец прозвенел долгожданный третий звонок. Все разошлись по своим местам, и вскоре свет погас. Второй акт уже не так понравился Тоферу, как первый, отчасти потому, что в нём не был задействован никто из его знакомых. Он поймал себя на том, что во время длинных монологов витает мыслями где-то далеко, и очень обрадовался, когда тело Брута, зачинщика заговора, вынесли на сцену, отчего там не замедлила образоваться новая лужа крови. Спектакль окончился, оставив у зрителей впечатление, что римляне были отъявленными головорезами. Тоферу вспомнилось, что ему написала Ка. Что она повидала в своих путешествиях в римские времена? Он не мог дождаться, когда придёт домой и вновь увидит её.

После спектакля Хоупы возвращались пешком, наслаждаясь лунным вечером с яркими звёздами. Заиндевевшие тротуары опасно блестели, и Тофер с отцом поддерживали Молли с двух сторон, чтобы она не поскользнулась. В окне одного из домов на их улице они заметили наряженную ёлку. На некоторых участках деревья под окнами были увешаны китайскими фонариками. Когда они дошли до своего дома, он показался им тёплым и уютным. Во многих окнах горел свет. Отец начал было причитать на тему счетов за электричество, но Молли рассмеялась и велела ему не портить чудесный вечер. А потом добавила, что горящий в окнах свет может отпугнуть воров.

Продолжить чтение