Читать онлайн Сокровище королевы бесплатно

Глава 1

Тофер Хоуп повернул ключ в замке дома номер 35 по улице Арбёртон-роуд. Ключ застрял поначалу, и мальчик уже подумал было, что дверь не откроется. Замок был современный, с несколькими механизмами защиты от взлома, хотя дверь – старинная, как и весь дом. Тофер заглянул внутрь и сквозь разноцветное стекло увидел Ка, сидевшую на чёрно-белых плитках холла в лучах полуденного солнца.

Она внимательно смотрела на дверь – и Тоферу ужасно захотелось провести рукой по её пушистой шерсти. Он обожал это время дня, когда у них было около часа на игры вместе, прежде чем отец вернётся с работы. Даже в школе он время от времени думал об этом.

– Сейчас, Ка, сейчас.

Он подёргал ключ в скважине, радуясь тому, что она здесь – ведь так было не каждый день, хотя она и появлялась обычно довольно скоро, спускаясь с чердака или проникая сразу на кухню через кошачью створку внизу двери, ведущей на задний двор.

Наконец дверь открылась.

– Мяу! – В следующее мгновение она уже тёрлась у его ног. Мальчик наклонился погладить её, и маленькая хищница запрыгнула ему на спину, затем на тумбочку в прихожей, а потом – когда он выпрямился, – к нему на плечо. Тофер посмотрел на её отражение в зеркале тумбочки, провёл рукой по её голове, прижавшись к ней лбом. Это была самая красивая кошка, которую он когда-либо видел, – он всегда так думал, с самого начала. По её золотистой шёрстке с чёрно-белыми пятнами пробежала лёгкая волна, когда она с удовольствием замурчала.

«Тофер-р-р. Тофер-р-р».

Казалось, будто она разговаривает. А иногда она действительно разговаривала.

«Я так р-р-рада видеть тебя».

Она легонько ткнулась в него головой, прямо тем местом, где на лбу располагался анх – чёрный знак, по форме похожий на ключ, – египетский иероглиф, означающий жизнь. В огромных янтарных глазах сверкнули зрачки, вытянувшиеся в тонкие полоски на ярком солнечном свете.

– Ка, не уходи от меня никогда, – сказал Тофер, обращаясь к её отражению. Она уже однажды покидала его. Пока он не отыскал её снова, ему было просто из рук вон плохо.

«Никогда-а-а. Никогда-а-а».

Он гладил её по шее и чувствовал дрожание у неё в горле, когда она издавала мурчащие звуки.

– Если уходишь, говори мне.

«Хор-р-рошо. Хор-р-рошо».

Кошка спрыгнула с его плеча и направилась к кухне, держа свой непомерно длинный хвост трубой, и мальчик направился за ней.

– И ещё ты должна как-нибудь взять меня с собой.

Но сейчас её больше интересовала еда. Прыжок – и она на кухонном столе у мойки, слегка пододвигает к нему лапой свою миску. Тофер достал банку кошачьего корма и консервный нож.

– Ка, поосторожнее. – Для такой умной кошки, какой была Ка, она начинала вести себя весьма неразумно, когда дело касалось еды. – Я же могу прищемить тебе усы. – Она тыкалась мордочкой в его руку. К счастью, к этому времени он уже научился открывать банки, не задев её длинных белых усов. Пока она ела, выуживая кусочки чего-то, что ей не нравилось, и отправляя их за борт миски на пол, – Ка вела себя довольно привередливо, почти как самая обычная кошка, разве что исключительной красоты, – он подумал о том, какая же она необычная. Однажды она даже совершила путешествие в Древний Египет – и он вместе с ней!

Временами, посматривая на неё и на себя, Тофер просто не мог поверить, что всё это произошло на самом деле. А ведь он был самым обыкновенным мальчиком, ничем не примечательным. Разве что мама его подруги Элли любила говорить иногда, что завидует его золотистым волосам.

Ка закончила есть и сказала «мяу» тем особенным тоном, который означал у неё: «Сядь, Тофер, я хочу забраться на твои колени». Поэтому он отправился в гостиную, взял программу телепередач и уселся на диван. Тофер открыл программу на вторнике, и тут Ка просунула ему под руку голову и заслонила собой строки. Читать стало невозможно. «Бр-р-рось её, Тофер. Бр-р-рось её. Обр-р-рати внимание на меня». Тофер взял пульт и стал щёлкать каналы наугад. На одном был теннис – Уимблдонский турнир, на другом какая-то куча детей кричала и бегала, играя в салки. Потом он посмотрел мультик – с трудом, потому что Ка устроилась у него как раз под подбородком.

Шли новости, когда в замке послышался поворот ключа. Это папа – должно быть, уже 18.15. Его папа всегда следовал строгому распорядку. Хотя нет: всего только пять минут седьмого. Странно. Обычно по отцу можно было часы сверять. Тофер услышал его голос и затем ещё чей-то, какой-то женщины, она называла отца по имени. Тофер и его отец, оба носили имя Кристофер Хоуп, поэтому одного называли Крисом, а другого – Тофером, чтобы не путаться. Это была мамина идея.

Отец и женщина вошли в комнату. Женщина была высокая, как отец, только у неё были гладкие чёрные волосы, а отец был лысоват. «Волосы почти как у мамы», – неосознанно заметил Тофер.

– Молли, это Тофер. Тофер, это Молли.

Ей не шло это имя. Молли должна быть мягкой и жизнерадостной, с розовыми щёчками. Идеальная жена для фермера. А эта была бледной, да ещё в чёрных очках – глаз совсем не видно.

Она протянула ему руку.

– Здравствуй, Тофер. – Она сняла очки. – Какая красивая кошка. – Глаза у неё оказались серые.

– Я рассказал Молли, что делаю просто ужасный соус болоньезе, и она зашла к нам попробовать.

Ужасный? Отец что, пытался шутить? Выходило неловко. Молли была младше его – наверно, поэтому.

– Я, пожалуй, пойду готовить.

Молли последовала за отцом на кухню, и Тофер услышал, как она спрашивала у отца, говорил ли он Тоферу о ней.

Ка встала и потянулась.

– Не нравится она мне, Ка. Не нравится. – Тофер сказал это тихо, едва вообще произнёс вслух. Если бы это была Сильвия, та, веснушчатая, было бы не так плохо. К ней он привык, и к тому же она неплохо умела обращаться с компьютером. Папа говорил, что ему необходимы друзья, потому что после смерти мамы Тофера он чувствует себя очень одиноким. Её звали Тесса, и она погибла в авиакатастрофе два с половиной года назад. Об этом всё ещё было больно вспоминать. Ка замурчала и потёрлась о его щёку.

«Не пер-р-реживай. Не пер-р-реживай».

Позже, когда Тофер сидел в своей комнате и занимался – повторял таблицу умножения к завтрашней контрольной, – в комнату вошёл отец.

– Сынок, в чём дело?

– Ни в чём.

Видимо, Молли ушла. Доктор Молли Карстэаз ушла. Папа сказал, она была доктором, только не медицинским, хотя и работала в области медицины – что-то исследовала. Она была учёным.

– Молли хочет найти лекарство от рака, – сказал отец за ужином, пытаясь завязать разговор. Он думал, это произведёт на Тофера такое же впечатление, как на него самого. Но Тофера это не впечатлило.

– Она наверняка проводит эксперименты на животных, – сообщил потом Тофер Ка.

Стоя сейчас в дверном проёме, отец сказал:

– Извини. Надо было предупредить тебя, что я хочу пригласить кого-то домой, но это решение пришло спонтанно.

Он сел к Тоферу на кровать. Тот молчал.

– Мы договорились, что будем всё обсуждать, Тофер. Не надо копить ничего в себе.

Всё так. Они действительно договорились об этом, потому что поначалу, сразу после смерти мамы, они совсем ни о чём не разговаривали. Им обоим тогда было страшно признаться друг другу в своём отчаянии и боли. Но о чём нужно было говорить теперь?

– Сильвия тебе вначале тоже не нравилась. – Отец не собирался сдаваться. И кстати, он был прав. – Зато Молли понравилась нашей Ка. – И это тоже было правдой. Когда они сидели за столом, Ка запрыгнула ей на колени, и девушка дала ей вылизать свою тарелку. – И, похоже, взаимно.

– Меня бы ты наругал, если бы я дал Ка вылизать мою тарелку.

– Но у Молли там почти ничего и не оставалось, она уже сама всё доела.

Даже если так, Ка ко всему прочему сидела у неё на коленях, когда Молли пила кофе.

Как только отец ушёл, Тофер повернулся к Ка, которая разлеглась на его подушке и делала вид, что спала.

– Предательница.

Один её глаз открылся.

– Подвинься. – Мальчик залез в постель, и кошка перебралась к нему на колени и замурлыкала.

«Ты не пр-р-рав, Тофер-р-р».

– Ой, хватит.

«Не пр-р-ридир-р-райся. Не пр-р-ридир-р-райся».

Через какое-то время Тофер рассказал Элли о новой отцовской подружке – потому что это и была именно его новая подружка, тут всё было очевидно. Они уже несколько раз сходили на свидание и виделись каждый день. Молли жила за углом. Они вместе ездили на работу по северной ветке лондонского метро.

Элли Уэнтфорт была Тоферу лучшим другом. Оба учились в последнем классе начальной школы Сент-Сэйвиор, и Элли жила довольно близко – на Чевертон-роуд – вместе со своей шумной семьёй. Девочка не очень хорошо слышала – раньше она была почти полностью глухой, но потом Элли сделали операцию, после которой к ней частично вернулся слух. И всё же общаясь с ней, надо было по-прежнему очень чётко проговаривать слова. Про Молли Тофер рассказал ей по пути из школы домой. Элли спросила, почему он сегодня такой молчаливый – даже больше, чем обычно, – и он сказал, что у папы завелась новая подружка, которая жестоко обращается с животными. Элли это просто шокировало. Она-то решила, что Молли жестоко обращалась с Ка.

– А что она сделала?

Тоферу пришлось объяснить, что она, будучи доктором, проводит на животных эксперименты.

– Откуда ты знаешь? – Склонив голову на сторону, Элли походила на насторожившуюся собаку.

– Ты сама наверняка слышала о том, что врачи так делают. Об этом постоянно пишут в газетах, – сказал Тофер. Ему как-то раз попалась листовка на эту тему.

– А какие именно там у неё исследования? – спросила Элли.

– Медицинские. Про рак. Отец считает, что это потрясающе.

Тофер подумал, что на самом деле потрясающей отец считает саму Молли.

– Да разве это обязательно плохо? – спросила Элли. – В смысле они же наверняка попрактиковались перед моей операцией на каких-нибудь животных. Папа говорит, он на это очень рассчитывал, – усмехнулась она. – Мы много это обсуждали.

Уэнтфорты обсуждали всё. Они никогда не умолкали, и сейчас Тофер и Элли как раз подходили к их дому. Окна стояли распахнутые настежь, и было слышно, как Рассел и Люк – младшие братья Элли – о чём-то громко спорят. Из окон повыше гремел какой-то хит. Странно, что соседи на них не жалуются. Дома на этой улице были выстроены в плотный ряд, так же как и на Арбёртон-роуд, так что слышно всем всё было прекрасно.

– Животные – это отдельная тема, – сказала Элли, когда ей навстречу вышел Маггинс, её чёрно-белый котёнок. Она погладила малыша между ушками. – Если бы учёные не тестировали лекарства на животных, им бы было нечем лечить этих же самых животных, когда они заболеют, понимаешь?

Тофер не ответил, и она продолжала:

– Вчера Маггинсу сделали прививку, чтобы он не заболел энтеритом и не подхватил лейкоз. И то и другое – смертельно. Если бы он заразился чем-то из этого, он бы умер!

На это Тофер сказал, что пойдёт домой.

Вечером папа был ещё более молчалив, чем обычно, и Тофер тоже. Это было ужасно, прямо как в те тяжёлые времена после маминой смерти, и к тому же у отца сгорели свиные котлеты. Тофер сказал, что ничего страшного, он всё равно подумывал о том, чтобы стать вегетарианцем.

– Не думаю, что Ка будет довольна, – возразил отец.

Ей подгоревшие кусочки вроде бы понравились.

Больше они за вечер не произнесли ни слова. После ужина отец бесцельно бродил из комнаты в комнату. Что-то точно было не так, но Тофер не стал спрашивать что. Он пошёл к себе в комнату и сел играть в компьютер. Позже, когда он уже лежал в кровати, всё ещё было слышно, как папа ходит внизу туда-сюда.

Утром, когда отец выходил из дома на работу, он обратился к Тоферу:

– Уверен, ты будешь рад услышать, что Молли устроилась на новую работу. Она уезжает. Скоро.

Когда Молли – или доктор Карстэаз, как её предпочитал называть Тофер, – пришла к ним в следующий раз, была пятница, и с того разговора прошло две недели. Она принесла всем подарки, даже Ка. Ка досталась веточка кошачьей мяты. Доктор Карстэаз подержала тёмно-зелёные листики у кошки перед носом – на веточке были ещё и маленькие лиловые цветочки, – и вдруг Ка точно рехнулась. Она схватила веточку и стала кататься по полу с ней в обнимку, прижиматься к ней носом. Кошку явно привлекал запах, но этого было мало, и она оборвала листочки своими маленькими передними зубками и съела их. А затем распласталась на кухонном полу и валялась так, как будто блаженно улыбаясь.

Смеялся даже Тофер. Было похоже, как будто Ка опьянела.

Доктор Карстэаз сказала:

– Мне хотелось посмотреть, придётся ли ей это по нраву. Некоторые кошки с ума по кошачьей мяте сходят, а некоторым хоть бы что. У меня в саду её много растёт. Я вам принесу саженец перед отъездом.

Тоферу она подарила книгу «Кошки Британского музея». Эту книгу он хотел давно. Там были просто потрясающие фотографии. На обложке было фото Бастет, египетской богини-кошки. Он видел эту статую, когда был в музее, и много узнал о «ка». «Ка» на языке древних египтян означало «двойник». Это папа придумал для их кошки такое имя, потому что на вид она была чистая копия каменной фигурки, которую мама привезла Тоферу из Египта. Кошка выглядела точь-в-точь как фигурка, но только Тофер знал почему. Однажды он рассказал об этом Элли, но не был уверен, что она ему поверила.

Внезапно отец спросил:

– Тофер, а ты показывал Молли свою египетскую кошку? – Он повернулся к доктору Карстэаз: – Тесса подарила ему маленькую статуэтку египетской кошки незадолго до своей смерти.

Тофер почувствовал, что краснеет. Он не мог показать доктору Карстэаз статуэтку, да и не хотел, к тому же он всё ещё чувствовал себя неловко, когда отец упоминал о маме в разговоре с другими людьми.

– Тофер?

– Нет.

Иногда отец заходил слишком далеко.

Тофер поднимался по ступенькам, и Ка тихонько шла следом. Статуэтки не было на прикроватном столике, где она обычно стояла, потому что Ка была рядом. Либо фигурка, либо кошка – как он мог это кому-то объяснить? Сегодня Ка была живой кошкой. Здесь. Сейчас. Сидит на полу, смотрит на него. Он постоял перед подъёмным окном, скользя взглядом поверх лондонских крыш, окутанных лёгкой дымкой. Последние недели стояла необыкновенно хорошая летняя погода, и в воздухе постоянно носился запах барбекю. Люди повылезали наружу и сидели у себя во двориках и на террасах на крышах. Во дворе слева миссис Эвинг, соседка, тихонько кралась вдоль забора. Наверно, шпионила за отцом и доктором Карстэаз, которые сидели на веранде двумя этажами ниже, почти соприкасаясь головами. Тофер закрыл окно.

Доктор Карстэаз зашла перед отъездом ещё раз – попрощаться – и принесла обещанную мяту – большое сплетение побегов, которое она разделила на три части и посадила у них во дворе после долгих обсуждений с отцом, где будет лучше это сделать. В итоге одну часть они пристроили в глубине сада, около сарая, одну у тропинки в дом и одну в старую раковину сразу за дверью в сад. Раковину Молли нашла за сараем. Отец помог дотащить её до дома, а затем принёс канистру с водой и полил землю там, где она указала.

– Постарайся держать Ка подальше от мяты, пока та не приживётся, – сказала доктор Карстэаз Тоферу. Она укутала саженцы клубком из веток, чтобы защитить их на время от внимания кошки. – И при такой вот погоде поливай почаще. Когда приживутся, ты наверняка обнаружишь, что твоя кошка норовит в них забраться и поспать, но если она будет ложиться по очереди в разные кустики, то они, скорее всего, выживут.

А затем она ушла, очень быстро, сказав, что не любит долгих сцен прощания. И только было Тофер решил, что одной проблемой стало меньше, как исчезла Ка.

Глава 2

Тофер не обнаружил её спящей, как всегда, у себя в ногах, когда проснулся на следующее утро, в субботу, и до обеда она так и не появилась. Поначалу он решил не беспокоиться слишком сильно. Ка гуляла сама по себе, как все кошки. Её нельзя было держать в клетке, как кролика, или просто взять и вывести на прогулку, как собаку. Она сама выбирала, где ей быть и даже чем ей быть. Каменной фигурки, так похожей на неё и каждый раз возникавшей на столике, когда Ка отправлялась в путешествие во времени, тоже не было. Так что вполне возможно, что она просто отправилась побродить по округе – например, в районе старых железнодорожных путей. С ней практически наверняка всё было в порядке.

К несчастью, когда чуть позже тем утром к Тоферу зашла Элли, она нашла статуэтку. Элли искала, что взять почитать, и внезапно фигурка оказалась у неё в руках. Та стояла где-то за книгами.

Элли сказала Тоферу:

– Тебе бы надо получше за ней приглядывать.

Мальчик молча взял у неё статуэтку. Итак, Элли не поверила тому, что он ей говорил; она его не поняла. Статуэтка была холодная, чуть не ледяная, хотя её и покрывал пушистый слой пыли. Тофер пошёл в ванную, сполоснул её под краном, и под водой на поверхности камня заиграли яркие цвета, цвета Ка – золотой, чёрный и белый. Но когда он протёр фигурку полотенцем и поставил на столик у кровати, она снова стала блёклой и безжизненной.

– Мы могли бы пойти прогуляться и поискать Ка, – предложила Элли.

– Это бесполезно, – возразил он.

Она пустилась в путешествие во времени, не иначе. И ему оставалось только ждать, когда она вернётся.

– Тофер – тухлый картофер! – разозлившись, выпалила Элли и встала. Почему она не поняла то, что он рассказал ей про Ка? Девочка спустилась вниз. Через пару мгновений он услышал её голос внизу. Затем хлопнула входная дверь.

Где же была Ка?

Или правильнее спросить, когда?

Тофер взял книгу, которую ему подарила доктор Карстэаз. Первая глава была про предков домашней кошки. В каждой фразе маячило «семейство кошачьих», но Тоферу сейчас было сложно сконцентрироваться на таких вещах. Так что он стал просто листать страницы, рассматривая картинки. Там были египетские кошки и японские, римские и греческие. Было фото древней римской дорожной плиты в английском городке Силчестере с отпечатком кошачьей лапы. Почти наверняка именно римляне привезли в Англию кошек – как и крыс. До того как на Британские острова пришли римские легионы, здесь не было ни первых, ни вторых.

Итак, куда же отправилась Ка на этот раз? Обратно в Египет или ещё куда-то?

В книжке было довольно много упоминаний мальчишки Дика Уиттингтона из старинной английской сказки и его кошки, которую он купил, чтобы уберечься от мышей – поступок вообще-то странный для его эпохи. В четырнадцатом веке иметь кошку было рискованно, особенно чёрную – кто-нибудь мог донести, что ты занимаешься колдовством. Да и в шестнадцатом веке – эпоху королевской династии Тюдоров (а Тюдоров и Стюартов Тофер как раз проходил сейчас в школе) – тоже было не лучше. Тогда было принято считать, что ведьмы и колдуны могут сами превращаться в этих животных! Один церковник по имени Топселл даже написал: «Совершенно точно известно, что кошачьи дыхание и запах поглощают жизненные соки организма и разрушают лёгкие, и посему те, кто пускает кошек в постель свою, дышат испорченным воздухом и заболевает чахоткою и лихорадкой». Вот умник – очевидно же, что у некоторых людей была аллергия на кошек, как бывает и сейчас. Зато, стало быть, находились такие, которые любили кошек и даже пускали их к себе в кровать. Однако у большинства животных жизнь была несладкой. «На протяжении шестнадцатого и семнадцатого столетий кошки часто становились жертвами ужасающих пыток…» Нет, сейчас у Тофера не было никакого настроения такое читать! Он поставил книгу на место, а несколько минут спустя вернулась Элли – наверно, её впустил отец. Она сказала, что не нашла Ка, зато встретила Лизу Карни, которая видела Ка вчера вечером, примерно около половины двенадцатого. Это было у дома 58, где на Ка начала лаять тамошняя собака.

– А ты когда видел её в последний раз, Тофер?

Мальчик попытался вспомнить. Она лежала у него на кровати, когда около десяти часов он уснул.

В тот вечер, ложась спать, Тофер специально убедился, что статуэтка стоит на столике у кровати, у него на виду. Он лёг на бок, не спуская с неё глаз. Иногда, прежде чем ожить и стать Ка, что случалось посреди ночи, статуэтка начинала светиться. Сегодня она не светилась. Потихоньку проваливаясь в сон, но ещё не заснув окончательно, он пытался отогнать от себя те жуткие образы, которые он случайно почерпнул из книжки про кошек. Лучше бы доктор Карстэаз совсем её не дарила.

– Надеюсь, Ка, ты не в эпохе Тюдоров. Не самое лучшее время для кошек.

Выходные прошли отвратительно. Отец, человек довольно серьёзный даже в лучшие времена, сейчас был и совсем мрачным. Почти всё воскресенье он просидел в своём кабинете, но когда Тофер заглянул к нему, тот вроде бы не очень-то был занят работой. Компьютер был выключен, и папа просто сидел перед ним, уставившись в тёмный экран. Компьютеры были его родной стихией – в своём университете он преподавал информатику. Наверно, скучает по доктору Карстэаз, подумалось Тоферу. При этой мысли ему стало немного стыдно оттого, что сам он был рад её отъезду. Тофер скучал только по Ка. Через пару-тройку дней начнутся школьные каникулы. Без неё будет очень одиноко. Отец основательно подошёл к организации того, что назвал «присмотром» за Тофером на протяжении всех каникул длиной как-никак в полтора месяца, хотя сын и говорил ему, что это совсем необязательно. Тофер был совершенно не прочь побыть немного один, будь Ка рядом. Без неё дом казался холодным и как будто обесцвеченным.

Отец повесил в кухне расписание запланированных на каникулы мероприятий. Некоторые из них были вполне ничего. На первой неделе Тоферу предстояло посещать творческую секцию. Он сам об этом попросил – хотел попробовать себя в гончарном мастерстве и записался на кружок керамики. На самом деле он хотел бы скульптурную лепку, но такого кружка не было. Порой он думал о человеке, который сотворил Ка. Знал ли он – или она, – какое изумительное создание изваял?

В воскресенье вечером Тофер отправился спать раньше обычного, ещё до того как стемнело, но в его комнате под самой крышей дома уже было сумрачно. Комната была неправильной формы со множеством углов, и потолок сходился со стенами под наклоном, не везде одинаковым. Когда мальчик включил прикроватную лампу, каменная кошка тут же приняла более оживлённый вид. Порыв ветра шевельнул шторы, и её полупрозрачные ушки как будто сверкнули. Но только как будто: мальчик потом долго всматривался в неподвижную фигурку и сожалел, что не знает никаких волшебных слов, которые он мог бы сказать, чтобы вдохнуть жизнь в это каменное изваяние.

– Ка, вернись ко мне. Вернись. Вернись.

Ничего не произошло. Хорошо ещё, его никто не мог услышать. Подумали бы, что спятил.

– Тук-тук. Вернись, друг. Тук-тук. Ка. Тук-тук. Вернись, друг. Вернись издалека.

Ничего.

Тут над крышами пронёсся перезвон колоколов какой-то церкви; он наполнил комнату через открытое окно. Тофер решил сменить тактику.

– Обратись кошкой. Обратись кошкой. Обратись кошкой, Ка. Милая-премилая, самая-пресамая. Вернись ко мне.

Это тоже не сработало, и в конце концов он уснул.

Но посреди ночи мальчик проснулся. Превращение началось!

Глава 3

Он видел, как это происходит, только один раз. Тогда всё выглядело так, будто кто-то вдыхал жизнь в камень, и гладкая поверхность постепенно обрастала шерстью. На этот раз ему показалось, будто что-то, сидящее внутри камня, пытается прорваться наружу. Золотая краска статуэтки блестела и, казалось, таяла, словно плавящийся металл; фигурка как будто горела, становясь всё светлее и ярче, и Тофер, сразу проснувшийся, смотрел как заворожённый, забыв дышать. Белые пятна вспыхивали, а чёрные линии, казалось, стали трещинами на поверхности камня. Может, статуэтка просто раскалывается на части?

– Ка?

Ответа не последовало, но стол, на котором стояла статуэтка, задрожал. И тут из камня появились лапы, изогнутые, словно сабли.

– Мяу! – Рот раскрылся, обнажая розовый язык и остренькие белые зубки. – Мя-яу! Коснись меня, Тофер!

Он протянул руку, но заколебался. Поверхность всё ещё выглядела обжигающе горячей.

– Коснись меня! – выдохнула фигурка. Он погладил её по голове между прижатыми ушками, и вдруг его пальцы ощутили бархатистую шерсть!

– Ка! – Обрадованный, он провёл ладонью дальше, по спине, которая выгнулась под его рукой. Можно было на ощупь различить все позвонки маленького, живого тела.

И тут она сорвалась с места. Одним прыжком кошка оказалась у него на кровати и, зарывшись в одеяло, прижалась к его голой коже своей мягкой шёрсткой.

Животом Тофер чувствовал, как она дрожит.

– Ка, всё хорошо, теперь всё хорошо. – Он слегка приподнял одеяло, и в темноте блеснули её большие глаза. Больше ничего не было видно. Только зрачки – круглые, как две луны.

– Мя-яу! – раздался её жалобный крик.

Мальчику вдруг захотелось, чтобы она замурлыкала.

– Ты в безопасности. Я с тобой.

Совершенно очевидно, что до этого ей что-то угрожало. Гладя её, он чувствовал её косточки. Кошка совсем исхудала с тех пор, как он видел её в последний раз. Тело было словно скелет, обтянутый кожей, а шерсть стала жёсткой и стояла торчком.

– Всё хорошо. Всё хорошо. – Тофер постарался успокоить её словами и теплом своего тела, так как на ощупь она была совершенно холодной. То, что статуэтка плавилась, явно было только видимостью.

– Почему ты такая холодная, Ка?

– Мяу! – отвечать она не собиралась.

Что же так её напугло?

– Где ты была, Ка?

Кошка не ответила, но постепенно – очень медленно – успокоилась, и мальчик почувствовал, как её мускулы потихоньку расслабляются. Ка принялась умываться, и его пальцы ощутили, как шёрстка становится тёплой, мягкой и шелковистой.

– Ни за что не возвращайся туда, Ка. Что бы это ни было за место. Обещай.

Тофер надеялся услышать её ответное мурлыканье: «Обещ-щаю. Обещ-щаю». Но этого не случилось. Ка не замурлыкала. Наконец, она уснула – уснул и он.

Наутро она всё ещё была у него под одеялом, лежала всё так же прижавшись к его животу, будто ни разу не пошевелилась за ночь. Теперь, приподняв одеяло, он увидел её целиком.

– Доброе утро, Ка. С возвращением.

В комнату пробивалось утреннее солнце, и лучи упали на неё. Она издала мягкую гортанную трель, приветствуя хозяина. Но когда он пробежал пальцами по её шерсти, она вздрогнула.

– Что такое, Ка?

Под его прикосновением кошка слегка подалась назад и как будто сжалась под одеялом.

– Ка, ты ранена? Давай я посмотрю.

Она не давалась, поэтому Тофер спустился вниз за завтраком для неё, принёс миску в комнату и поставил на пол. Пока Ка ела, он опустился рядом на колени и смог наконец рассмотреть её как следует. Вокруг шеи обвилась яркая красная отметина, и шерсть в этом месте пропала, обнажая голую кожу, стёртую в нескольких местах. Выглядело так, как будто её пытались придушить! Мальчику вспомнилась одна картинка из той книжки – ровно про это, но он сразу постарался прогнать её из головы. Тут Тофер заметил, что злосчастный том лежит у его кровати открытый. «На протяжении шестнадцатого и семнадцатого столетий кошки часто становились жертвами ужасающих пыток…» Эта фраза сразу бросилась ему в глаза.

– Там ты была, Ка, в эпохе Тюдоров и Стюартов?

Кошка продолжала есть – очевидно, всё никак не могла утолить голод. Должно быть, всё это время она была на волоске от чего-то ужасного. Он должен положить конец всем этим путешествиям. Но вот вопрос: как?

Глава 4

Осмотрев шею Ка, папа сказал, что её надо показать ветеринару. Он позвонил в университет и сказал, что придёт сегодня попозже. Он также позвонил в школу Тофера и предупредил насчёт его опоздания, после чего они отправились в клинику. Тофер был очень удивлён. Обычно отец не любил возни и редко когда позволял сыну пропускать что-то в школе. На образовании он был буквально зациклен.

Тофер нёс Ка в картонной переноске, которая осталась у них с первого посещения ветеринара: она тогда только появилась у них, и ей делали необходимые прививки. Такой транспорт не пришёлся Ка по душе. Она выла почти всю дорогу. Приёмная ветеринара находилась на Хорнси-Лейн. Когда они шли через Парк Мира, отец сказал:

– Интересно, откуда это у неё. Бедняга.

Ещё он сказал, что это очень странно. Одно дело, если бы Ка носила ошейник: она могла бы зацепиться им за ветку, когда карабкалась по деревьям, а затем содрать кожу, пытаясь освободиться. Но она не носила ошейник.

Тофер тоже задумался. Ему показалось, что вчера ночью Ка боролась за свою жизнь. Что-то напугало её до ужаса. В прошлом для кошек частенько наступали не лучшие времена, даже в эпоху Древнего Египта, где их почитали как священных животных. С большинством обходились весьма неплохо, но некоторых приносили в жертву во время религиозных обрядов. Однажды мальчик спас Ка как раз от этого. Не стала же она снова туда возвращаться?

Мистер Моррис, ветеринар, тоже был озадачен. Это был крупный шотландец с густой шевелюрой. К счастью, Ка он, кажется, пришёлся по душе. Во время осмотра он мягко беседовал с ней низким раскатистым басом и, когда закончил, объявил, что у неё повреждена трахея – дыхательное горло.

– Действительно, выглядит, будто её пытались задушить, – добавил он, – или как если бы её голова попала в какую-то ловушку.

Он сделал ей укол и рекомендовал не выпускать её на улицу, особенно по ночам. Затем снабдил их недельным запасом антибиотиков, первую дозу которых ввёл ей с инъекцией, и велел обязательно довести курс приёма лекарства до конца. По дороге домой они купили лоток и наполнитель.

– Придётся тебе, Ка, целую неделю дома посидеть. А может, и больше. – Тофер насыпал наполнителя в лоток, а отец запер кошачий лаз, чтобы она не могла выскочить. Ка была явно не в восторге. Она стояла у двери во двор и протяжно мяукала. Ка терпеть не могла кошачьих лотков. Тофер наполнил её миски и поставил на пол.

Папа сказал:

– Ка, ты не волнуйся. Мы не будем смотреть, как ты делаешь своё дело в лотке. Мы уже уходим. – И он настоял на том, чтобы Тофер пошёл в школу на остаток учебного дня.

Тофер явился в школу уже почти к обеденному перерыву. К счастью, сидеть за партой и пытаться что-то соображать ему не пришлось: весь класс подготавливал их кабинет к перерыву на каникулы. Элли снимала со стены постеры и попросила Тофера помочь ей. Там всё было про Тюдоров и Стюартов. Может, поэтому он думал, что Ка отправилась в шестнадцатое или семнадцатое столетие – потому что именно эта эпоха была у него на уме? Про кошек в те времена на уроках не рассказывали, хотя кошки тогда были. И крысы были. Крысы переносили чуму, но люди тогда этого не знали. А жаль. Возможно, они бы получше обращались с кошками, если бы знали. Они проходили монархов Генриха VIII и Елизавету I, а ещё поэта Шекспира и мореплавателя Фрэнсиса Дрейка; было и про то, что содержимое ночных горшков выливали из окна прямо на улицу. Об этом написал мемуарист того времени Сэмюэл Пипс в своём дневнике.

– Тофер, хватит ворон считать! Подержи-ка вот это. – Элли протянула ему кнопки, которыми ещё минуту назад крепился к стене портрет Елизаветы I в натуральную величину. Генрих VIII ещё висел. Когда Тофер и Элли их рисовали, они по очереди легли на куски ватмана и обвели друг друга, а потом к полученным контурам пририсовали одежду.

– А вообще – где ты сегодня пропадал? – спросила Элли.

Мальчик рассказал, и она обрадовалась, что Ка вернулась, но очень расстроилась, узнав про её раны.

Когда они вдвоём пришли к Тоферу после школы, Ка мирно спала у него на кровати, поэтому они решили её не трогать и спустились вниз, чтобы найти что-нибудь перекусить. Взяв с собой еду, они поднялись обратно. Жуя, Элли спросила:

– А где твоя статуэтка? Я же вроде нашла её в прошлый раз.

– Я ведь тебе уже говорил, – сказал Тофер. – Статуэтка появляется только тогда, когда Ка отправляется в путешествие во времени.

Элли пристально на него посмотрела.

Тут Ка проснулась. Всё-таки они ели крекеры с сыром – одно из её любимых лакомств. Пока она подъедала кусочки печенья у Тофера с руки, Элли внимательно рассмотрела её шею. Ей просто не верилось.

– Что за маньяк мог такое учинить?

Тофер повторил ей то, что сказал ветеринар, и указал на книжку Британского музея, объяснив про «ужасающие пытки».

– Это какие, например? – спросила Элли.

Он посоветовал ей прочитать самой – только не вслух.

Пробежав глазами несколько страниц, девочка сказала:

– Вообще, если уж так подумать, это не очень-то удивительно. В смысле Генрих VIII убил двух своих жён просто потому, что они не родили ему сына. Люди тогда были жестокими. Как насчёт той королевы, которая сжигала людей на костре только за то, что они не были католиками?

– Это Кровавая Мэри?

– Ага, – буркнула Элли. Тогда, на уроке они смеялись над этим. – А какой-то там король до неё убивал их потому, что они католиками как раз были. Там все были жестокими – ненормальными и жестокими.

– В книжке сказано, что кошек убивали потому, что они считались состоящими в союзе с дьяволом, и некоторые даже отпраздновали коронацию Елизаветы I тем, что сожгли огромную корзину с кошками – живьём!

– Мя-яу!

Ка спрыгнула с кровати и быстро направилась к лестнице вниз.

Только когда Элли уже собралась уходить, она упомянула путешествия во времени.

– Ты правда веришь, что Ка это может? – спросила она друга.

Он ответил, что да. Элли замерла на мгновение.

– Мне надо об этом подумать.

Позже, во время ужина, когда Ка была занята остатками соуса болоньез на его тарелке, Тофер затеял с кошкой разговор.

– Тебе нужно прекращать путешествия во времени, Ка, – сказал он. – Это опасное занятие.

Она на секунду отвлеклась от соуса.

– В любом случае, где ты была?

Ка, конечно же, не ответила.

Но когда они поднялись в его комнату, мальчик повторил свой вопрос. Он сел играть в компьютер, и она запрыгнула к нему на колени. Иногда могло показаться, будто она думает, что Тофер включает компьютер только ради неё: всякий раз она с радостью принималась ловить лапой всё, что двигалось на экране. Если Тофер бывал не в настроении, это его злило, особенно когда она забиралась ради этого на клавиатуру и невзначай набирала кучу всякой абракадабры. Правда, однажды она напечатала слово поразительной важности – подсказку к тому, где она находится, – и, вспомнив это, он уже не мог не спросить:

– Где ты была, Ка? Где ты была?

Она поколебалась немного, а затем протянула к клавиатуре правую переднюю лапу.

Совершенно ошеломлённый, Тофер смотрел, как она нажимает на отдельные клавиши.

Ри%ш мо№н

Это какое-то слово? Название какого-то места? Он такого места не знал. Ришмон – немного похоже на что-то французское.

– Это где, Ка? Это когда?

Она не ответила. Он набрал на компьютере ещё одни вопрос, и, с минуту поколебавшись, она нажала правой лапой ещё на две кнопки.

КЕ.

На клавиатуре эти буквы были рядом. Интересно, они-то что-то значили?

Ка сурово посмотрела на хозяина, как будто он очень сильно тормозил.

Глава 5

Каждый день Тофер уходил в школу и оставлял её одну, не зная, будет ли Ка дома, когда он вернётся, – и каждый день его это очень нервировало. То же самое он чувствовал каждую ночь, ложась спать и не зная, будет ли она так же мирно спать у него в ногах, когда он проснётся. Но больше всего он боялся обнаружить каменную статуэтку. Тогда он бы знал точно, что его кошка в каком-то другом времени. Но как он мог это предотвратить? Ка сказала, что была в Ришмоне. Тофер спрашивал у отца про это название, не упомянув, правда, для чего оно ему, и отец сказал, что похоже на Ричмонд, который к юго-западу от Лондона. Во вторник после школы Тофер пошёл в библиотеку около станции метро и проверил по справочнику топонимов – названий городов и мест. Ричмондов было два, один под Лондоном, другой в Йоркшире. Лондонский был назван так в честь йоркширского, потому что Генрих VII, который был графом Ричмонда в Йоркшире, построил себе под Лондоном замок и дал ему имя своей родовой резиденции. Тогда, в 1502 году, Ричмонд писался как Ришмон!

Когда Тофер, узнав всё это, вернулся домой, Ка ждала его в передней.

– Ты была в Ришмоне, Ка? – спросил её Тофер. – Ты была у короля?

В ответ она, как обычно, провела его на кухню, к своей миске.

Позже, зарываясь лицом в её мягкую шерсть, он снова задал ей этот вопрос, но она снова ничего не ответила.

Ка была с ним в среду, четверг и пятницу, последний день четверти – и последний день в школе Сент-Сэйвиор для Тофера и Элли. Элли немного грустила по этому поводу, но и радовалась тому, что в сентябре они пойдут в новую школу. А у Тофера голова была забита другим.

Пока, однако же, всё шло хорошо. В основном Ка спала, и, как правило, у него на кровати. Вытягиваясь рядышком с ней в пятницу вечером, он сказал:

– Всё-таки хотелось бы, чтобы ты больше со мной разговаривала, Ка. – Разговаривала она в очень редких случаях. – Я бы хотел знать, собираешься ли ты снова отправиться в путешествие во времени.

Кошка всё не отвечала. Мальчик погладил её по шее, которая уже – довольно быстро – зажила. Шерсть отрастала ровно такая же, как была: тёмная с белыми пятнами у затылка и почти золотая спереди, под подбородком; только пока она была короткая, как бархат, и переливалась бархатным же блеском.

В субботу к ним в гости приехала доктор Карстэаз. Тофер удивился, когда отец объявил об этом, ведь он думал, что больше её не увидит. Но Кембридж, куда она переехала, вообще-то был не так уж и далеко. Она приехала на поезде, и отец решил встретить её на вокзале и взял сына с собой. Они все вместе зашли поесть во французское кафе в Хайгейте, в районе станции. Было жарко, и они сели за столиком, стоявшим снаружи и накрытым скатертью в красно-белую клетку. Тофер ел омлет с картошкой и пил колу. Взрослые выбрали стейк и красное вино. Они много говорили между собой, но Тофер, дождавшись минутной паузы, ввернул свой вопрос к доктору про эксперименты над животными. Улыбка моментально сошла с отцовского лица. Уже стало казаться, что сейчас он попросит Тофера закрыть рот, но доктор Карстэаз нисколько не смутилась. Она сказала, что раньше такие эксперименты проводила: подсаживала раковые клетки белым мышам, чтобы узнать, что заставляет раковую опухоль расти – потому что, по её мнению, это важно знать. Тофер сказал, что, по его мнению, использовать мышей – жестоко. Она сказала, что рак – это само по себе жестоко и к тому же кошки с мышами обращаются куда жёстче, чем она. Как будто в подтверждение её слов, придя домой, они обнаружили у себя на пороге обезглавленную мышку. Но это сделала не Ка – та всё ещё сидела взаперти дома. Кошка встретила их, растянувшись на холодном кухонном полу, и заметно оживилась, когда доктор Карстэаз дала ей кусочки стейка, захваченные с собой из ресторана. Потом доктор сделала кофе, а отец поставил музыку – кое-что из концерта для виолончели, то, что так любила мама.

Тофер пошёл к Элли и остался у неё на чай.

В следующий понедельник начались занятия творческой секции, куда Элли тоже стала ходить. Занятия проводились в Уотерлоу-Хаус в Хайгейте – одном из соседних районов. Элли зашла за Тофером вскоре после того, как его отец отправился на работу, и они пошли в Уотерлоу-Хаус пешком, заперев Ка в доме. Кошачья дверца внизу всё ещё была заделана, хотя Ка уже так надоело сидеть дома, что она стала нападать на комнатные цветы. Тофер понимал, что скоро им придётся снова предоставить ей свободу.

Элли тоже записалась на керамику, хотя ещё там были рисование и оригами, что звучало не менее заманчиво. На занятии им сказали надеть синтетические фартуки и взять в руки ком глины. Руководительница кружка по имени Лиз объявила, что такой материал, как глина, вначале надо почувствовать. Они мяли глину и били её кулаком, пока она не стала однородной, а затем раскатывали в колбаски, которые называли жгутами. Потом Лиз показала им, как лепить сосуды из колбасок, и они сделали по такому сосуду. В конце она сказала, что каждый может выбрать, что слепить в следующий раз. Когда Тофер заявил, что хочет сделать фигурку своей кошки, Лиз попросила его в следующий раз принести какие-нибудь её фото, а ещё лучше подготовить сегодня вечером небольшие эскизы.

К сожалению, когда дома он попытался это сделать, Ка было просто не удержать на месте. Она и так спала целый день и не собиралась снова сидеть спокойно. Сначала она бегала за всем, что шевелится – собственным хвостом, комарами, мотыльками, – и даже за тем, что не шевелится. Когда она наконец уселась, то сразу принялась очень тщательно вылизывать себя, сначала задрав вверх одну лапу, потом другую. Иными словами, она делала что угодно, только не ложилась отдохнуть. Тофер позвонил Элли и пожаловался ей на такой поворот, и тогда Элли посоветовала ему пойти другим путём. Она пообещала принести свою «Энциклопедию кошек», где были сотни картинок, в том числе даже рисунки кошачьего скелета. Через несколько минут она уже была у него, правда, сказала, что не может остаться. Ей надо было помочь брату с какой-то готовкой. Они там делали сладости, и, если бы она не вернулась в ближайшее время, брат бы всё съел без неё.

«Энциклопедия» оказалась в самом деле очень полезной. Там объяснялось, почему кошки такие гибкие и как это они могут лизать себе под хвостом: всё потому, что кошачий скелет состоит из двух отдельных частей, соединённых мышечной тканью. Поэтому они могут сгибаться пополам. Тофер сделал несколько набросков, срисовав их из книги, а затем поднялся к себе, захватив «Энциклопедию», чтобы почитать ещё перед сном. Ка зашла к нему через щель в двери. Мальчик приподнял одеяло, и она запрыгнула к нему в постель. После долгого ёрзанья она наконец устроилась у него под боком. Так Тоферу было жарко, но он хотел, чтобы она была рядом. Он положил книгу на пол и свернулся вокруг неё.

– Ка, ты не отправишься больше туда?

Она замурлыкала. «Р-р-разумеется нет. Р-р-разумеется нет». Неужели это правда?

– Зачем ты убегала в Ричмонд?

«Не пер-р-реживай. Не пер-р-реживай».

– Ты написала, что была в Ричмонде. Зачем?

Ответа не последовало.

Мальчик плохо спал и проснулся спозаранку. В голове его вертелись слова детской песенки, но он не мог вспомнить, что ему снилось.

Тофер смутился – песенка была совсем детской. Но Ка она как будто понравилась. Она прижалась к нему посильнее, и у своей груди – ночью она подвинулась немного повыше – он почувствовал дрожь её тела, когда она замурлыкала. Молясь, чтобы она оставалась с ним всегда, мальчик снова уснул.

Глава 6

Следующая неделя пролетела быстро. Статуэтка Ка из глины вышла у Тофера хорошо. Он изобразил её свернувшейся в клубок, в основном потому, что так было проще всего, но ещё потому, что ему нравилась её фигурка, когда она так спала – почти идеальный кружок, похожий на мягкую диванную подушку. Больше этого ему нравилось, только когда она встречала его дома по вечерам – теперь чуть более упитанная и всё такая же мягкая.

В воскресенье мама Элли позвала их с отцом на барбекю, и Крис отлично провёл время, обсуждая с папой Элли компьютеры, а с её мамой – образование и политику. Ещё больше он обрадовался, когда миссис Уэнтфорт сказала, что приглядит за Тофером во время каникул. По дороге домой он объяснил, что согласился с этим предложением потому, что Уэнтфорты – чудесная семья, а для Тофера важно быть в окружении хороших людей. Тофер был рад, что отец смог поближе познакомиться с Уэнтфортами. Может, ему теперь будет не так одиноко.

После этого случая всякий раз, когда отец забирал Тофера от Элли, он довольно часто задерживался сам поболтать с её родителями. За целую неделю он ни разу не упомянул доктора Карстэаз. Всё потихоньку налаживалось. Так что, когда папа внезапно спросил у Тофера, что он думает насчёт того, чтобы переехать, это прозвучало довольно неожиданно. Случилось это вечером в четверг. Папа читал газету, которая лежала сбоку от него, открытая на объявлениях о рабочих вакансиях.

Тофер ответил:

– Я точно не хочу никуда переезжать. И Ка тоже. – Она сидела у него на колене. – Всем известно, как кошки не любят менять жильё. Ты же не хочешь менять жильё, Ка?

Ни она, ни отец ничего на это не возразили, и Тофер продолжил смотреть «В мире животных».

На следующий день, когда он рассказал Элли про предложение его отца, она сказала:

– Я бы на твоём месте особо не удивлялась. Тут не очень-то много работы. Вспомни, какая у нас безработица.

А спустя несколько недель, за завтраком, его отец просматривал почту и сказал, что его пригласили на собеседование для вакансии в Кембридже. Наверняка не возьмут, сказал он, потому что заявку туда подавали сотни людей, а на интервью пригласили двенадцать из них, но, по крайней мере, они могут съездить туда вдвоём и провести в поездке неплохой денёк. Он добавил, что Кембридж – город интересный, и, пока сам он будет проходить собеседование, Тофер мог бы сходить в музей или ещё куда-нибудь. А потом можно пойти на речку, если погода будет хорошая. Есть шанс, что и Молли захочет присоединиться. Отец сказал, что Тоферу обязательно понравится Кембридж.

Тофер ничего не ответил. Он просто не мог. Не мог поверить своим ушам. Какой смысл было что-то обсуждать? Он уже говорил отцу, что не хочет никуда переезжать, и тот просто его проигнорировал. «Я не хочу переезжать», – он так и сказал. Это было его твёрдое мнение, но совершенно очевидно, почему отец так хочет эту работу: чтобы быть поближе к Молли Карстэаз. Она ему важнее, чем собственный сын.

Криса Хоупа на эту работу взяли. Конечно, взяли. Пока Молли, которая специально взяла отгул, таскала Тофера по всему Кембриджу, его отец поражал комиссию своим интеллектом и обаянием, разбивая конкурентов в пух и прах. Ну, по крайней мере, так это описала Молли, когда они забрали отца из технопарка – такой вроде как промзоны, только для научных предприятий, где располагалась компания P&R. Они ехали в машине Молли, и отец покраснел до корней своих уже редеющих волос, так что Тофер, который сидел на заднем сиденье, тоже залился краской. Это было просто отвратительно. Тофер подумал, что они сейчас поцелуются, но, к счастью, кто-то сзади засигналил им, и Молли пришлось быстро перестроиться в соседнюю полосу. Потом ей надо было следить за дорогой, потому что уже наступил час пик. Интервью заняло почти весь день.

Молли сказала, что везёт их обратно в сам город и хочет устроить пикник в её любимом месте. Подготовить пикник ей помог Тофер. У него не было особого выбора. Утром она сводила его в музей Фицуильяма, а днём – в супермаркет и объявила, что лучше будет, если он сам выберет себе что-нибудь поесть. Потом они пошли к ней в её скромненький домик собрать всё необходимое. Тогда-то она и заявила, что, если ему так нравится, он может и дальше называть её «доктор Карстэаз», но тогда она будет называть его «мастер Хоуп». Так что после этого он вообще перестал её как-то называть, однако – и это было особенно неприятно – в голове она стала для него Молли. Этого он не хотел, оно само так стало получаться. А ещё она познакомила мальчика со своим котом – грузным полосатым толстяком по кличке Баггинс, милым, но не восхитительным, как Ка.

Они устроили пикник на реке, и всё прошло очень весело, только одному Тоферу было совсем тоскливо. Молли взяла всё то, что так любит его отец, и ещё бутылку шампанского. В поезде по пути домой Крис сказал сыну:

– Тофер, мне надо тебе кое-что сказать. Я хочу жениться на Молли. Как ты к этому относишься?

Тофер не стал отвечать. Зачем? Он не проронил ни слова на протяжении всей поездки. Ему казалось, что он не хочет больше разговаривать с папой вообще никогда – вот как он к этому относился.

Когда на следующий день мальчик рассказал обо всём Элли, её это поразило не меньше, чем его.

– Тогда тебе не стоит и начинать учиться в Сент-Бидс. – Это была их новая школа, в которую они оба собирались пойти в сентябре, то есть уже меньше чем через пару недель. – Только освоишься, и надо будет опять уходить и осваиваться где-то ещё.

– И не буду.

– Что?

– Осваиваться. Ненавижу это. Не буду ни с кем знакомиться.

– Как ещё у тебя появятся новые друзья? – спросила Элли. Он ничего не ответил. Ему не так-то просто удавалось заводить новых друзей вообще, а уж чтобы у него вдруг появился ещё один по-настоящему хороший друг вроде Элли, он и представить себе не мог.

– Я буду по тебе скучать, – сказала Элли.

Они сидели в саду, и, когда их нашла там миссис Уэнтфорт, лица у обоих были нерадостные. Как только они объяснили, в чём дело, она попыталась успокоить их, сказав, что это, конечно, большое потрясение, но всё-таки не конец света, и напомнила Элли, как та не хотела переезжать в Лондон.

– А теперь тебя и не затащишь обратно на север, – сказала миссис Уэнтфорт.

– Это всё потому, что у меня есть такой друг, как Тофер.

– Но вы же по-прежнему сможете общаться. И звонить друг другу сможете, и писать, а иногда и видеться, даже оставаться друг у друга с ночёвкой. Мы всегда будем рады тебе, Тофер, ты это знаешь.

Она добавила, что, уж конечно, они в любом случае не съедут завтра же. Отцу Тофера надо будет подать заявление об уходе, а после этого придётся ещё отработать на старой работе как минимум месяц – вероятно, и все три.

Но миссис Уэнтфорт недооценивала пылкость Криса Хоупа. Когда он в тот вечер пришел домой, то сказал, что уже подал заявление и что университет согласился на отработку в месяц, потому что у них всё равно шло сокращение – что бы это ни значило. Он даже созвонился с риелтором по поводу продажи дома. Не то чтобы надо было торопиться его продать, сказал он, поскольку пока они могут пожить у Молли. Но потом, когда они продадут оба дома, то смогут купить что-то уже по-настоящему классное. В среду после полудня, когда Тофер вернулся домой от Элли, снаружи красовался знак: «Продаётся». Рядом с ним сидела Ка. Тофер взял её на руки и внёс в дом.

Она позволила ему понести себя, как будто понимала, что сейчас ему необходимо почувствовать её тепло. Когда он плюхнулся к себе на кровать, она всё ещё оставалась с ним, у него на руках, вверх животом, как младенец, и мурлыкала, хотя обычно ей не нравилось так лежать.

«Не р-р-расстр-р-раивайся. Не р-р-расстр-р-раивайся».

– Тебе не понравится переезжать, Ка. Кошкам ведь никогда не нравится, да?

Она перевернулась – и он уже решил, что она хочет спрыгнуть на пол, но она села мордочкой к нему.

«Не р-р-расстр-р-раивайся. Не р-р-расстр-р-раивайся».

– Тебе не понравится жить с этим Баггинсом. Он просто огромный. Он будет сжирать всю твою еду. – Ка потёрлась лбом о его щёку и ткнулась своим розовым носиком в его нос. – Ты же поедешь со мной, да? – Уезжать без неё было бы совершенно невыносимо.

«Ну р-р-разумеется. Р-р-разумеется. Не пер-р-реживай».

На секунду он задумался, а не знает ли она чего-то такого, чего не знает он. Может быть, оно и правда не так страшно. Но разве это возможно?

Глава 7

Следующие несколько недель пролетели очень быстро. Начался новый учебный год. И Тофер, и Элли начали ходить в школу Сент-Бидс, и Тофер надел их форму – он настоял на этом, хотя отец и говорил, что не стоит её покупать. Сочетание жёлтого и зелёного в этой форме было просто ужасным, и бледный Тофер выглядел в ней совсем желтушником, но мысль о том, чтобы переходить опять на новую форму, была ещё ужаснее.

В первую пятницу новой четверти отец повез его в Кембридж смотреть местные школы. На этот раз он взял напрокат машину. По совету Молли, Крис заранее созвонился со школами и договорился о встрече. Она также поспрашивала на этот счёт друзей и соседей, но отец сказал, что Тофер сам выберет место, где будет учиться. Поэтому он должен задавать любые вопросы про всё, что его заинтересует. Сколько нужно, столько и спрашивать.

Они посмотрели две школы с утра и ещё одну после полудня, но Тоферу казалось, что осматривают больше его, чем он. Шататься по кабинетам в сопровождении отца и какой-нибудь непонятной учительницы было мучительно неудобно. А некоторые учительницы были очень непонятные. Отец задавал тонны вопросов: про домашние задания, библиотечный доступ, количество языков, которым здесь обучают. Учителя болтали без умолку. Один долго распинался насчёт заботы о детях, но всякий раз начинал пускать дым из ноздрей, когда видел в коридоре школьника без форменного галстука или ещё какой-нибудь мелочи. А другой увидел девочку в шапке и вспыхнул гневом инквизитора.

В последней школе, как и в предыдущих двух, они поговорили с директором – шотландцем мистером Данди, – но после привычных вопросов и ответов тот неожиданно спросил Тофера, не хочет ли он посмотреть школу в компании одного из учеников. Вообще-то Тофер поначалу пропустил это его предложение мимо ушей. Он сидел, уставившись в окно и пытаясь разглядеть, какая у ребят форма, как вдруг отец толкнул его локтем. Мистер Данди повторил свои слова, и Тофер промямлил, что с учеником он не против.

Учеником оказалась Мелисса Пресланд, старшеклассница, одетая в брючки и длинную цветастую рубашку – судя по всему, не в форму. Она была толстой, очень разговорчивой и с копной светлых курчавых волос. К счастью, она не требовала, чтобы Тофер отвечал на всю её болтовню, но зато поинтересовалась, хочет ли он вообще заходить в классы, что позволило ему сразу избавиться от этой процедуры и не выставлять себя опять на всеобщее обозрение. Вместо этого Мелисса провела его почти по всем остальным уголкам школы. Она очень ответственно подошла к своему заданию. По сути, она больше вела себя как мама, чем как другой ученик; один раз к ней даже подошёл какой-то мальчик и сказал, что потерял свои кроссовки, и она их нашла! К тому времени, как они вернулись в кабинет директора, Тофер, должно быть, уже успел побывать в каждом закутке. Пока они ждали директора с отцом, Мелисса сказала ему, что в этой школе – она называла её «колледжем» – нет последних двух классов, где, как в некоторых других школах, готовят к университету, поэтому всякие ответственные поручения выполняют с шестнадцати лет ученики вроде неё. Она, например, отвечала за Клуб защиты животных.

Она показала ему этот Клуб – для простоты так его и называя; он располагался в каких-то пристройках. Клуб был открыт для всех, кто любит животных, но в особенности для тех, кто не мог держать питомца дома. Получалось, что они могли завести его в школе. Здесь были морские свинки, кролики, мыши и семейство вьетнамских вислобрюхих свиней. Мелисса рассказала, что они устраивают встречи со всякими ветеринарами и представителями Королевского общества защиты животных, тематические кинопоказы, организуют разные выезды – например, недавно ездили на ферму редких пород скота. Когда она спросила Тофера, любит ли он животных, он, к своему собственному удивлению, вдруг стал рассказывать ей про Ка – не всё, конечно, только то, что очень боится расстаться с ней из-за переезда или что она не уживётся с Баггинсом. Он объяснил, что Баггинс – это кот Молли, и Мелисса спросила: