Читать онлайн Сказочные истории бесплатно

Пленник Питера Петтигрю

«Вот и все, – заключил сержант Маккардл, – для бомб замедленного действия. Теперь, что касается зажигательных средств, мистера Петтигрю…» («Стой, трусливый пес!» – прохрипел Питер Петтигрю обращаясь к зловещей фигуре, выползающей из темных закоулков его воображения: “Подойди и подай знак. Что?! Ты этого не знаешь? Я так и думал! Тогда получи, грязный нацистский шпион, ты! Вот тебе! Вот!…»)

– Мистер Петтигрю!

Дневная дрема Питера Петтигрю, студента-авиадиспетчера, лопнула, как воздушный шарик и он вскочил со своей скамьи, растерянно моргая бледными глазами. Появился вражеский агент Хади. Это была не затемненная и жизненно важная зона обороны, не стратегически важный военный объект, а теплая, светлая и слишком знакомая городская аудитория Оружейной палаты. Хихикая над его замешательством, сидели его сокурсники, числом более четырех десятков. Гневно глядя на него, стоял сержант регулярной армии, назначенный тренировать эту добровольческую бригаду.

– Итак, мистер Петтигрю, – кислым тоном повторил сержант Маккардл, – если уж вы прервали свой сон…

– Д-да, сэр! – виновато выдохнул Питер Петтигрю. – Простите“ сэр. Я, должно быть, задремал.

– В армии, – злобно прорычал Маккардл, – солдаты, которые задремали, просыпаются в тюрьме! Хотел бы я посмотреть на это. Но сейчас это не имеет значения. До того, как вас так грубо разбудили, мистер Петтигрю, мы обсуждали защиту от взорвавшейся бомбы. Может быть вы расскажете нам, как правильно обращаться с зажигательной бомбой. Допустим, вы охраняете деревянный склад, полный легковоспламеняющимися военными припасами.

При прямом попадании зажигательного снаряда вы на мгновение потеряете сознание от сотрясения, а когда вы придете в себя, обнаружите, что бомба взорвалась и по всему зданию разлетаются клочья пламени. Что вы будите делать в такой ситуации?

– Я… э—э… я побегу к шлангу с водой, – сказал Питер, – и включу мелкую струю…

– Система водоснабжения неисправна”, – сказал Сержант Маккардл и был готов помочь. – Диверсанты изрезали шланг в клочья.

– Тогда я… я возьму ведра и песок, и…

– Сторонники пятой колонны, – бросил вызов Маккардл, – подмешали порох в песок.

– Ой! – уныло произнес Питер Петтигрю. – В таком случае, я позвоню в пожарную службу, объявляю общую тревогу и попытаюсь бороться с огнем, пока не прибудет помощь. Возможно, с помощью химикатов или…

– Огнетушители разбавили газировкой – Маккардл радостно воскликнул, – а сирена была украдена Квислингами! Телефонные провода перерезаны, от силы взрыва разбились окна и ветер раздувает пламя.

Пол раскаляется у вас под ногами, стены пылают, языки пламени лижут драгоценные коробки с Морилом, подумайте, мистер Петтигрю, подумайте хорошенько! От ваших действий зависит множество жизней и ценное имущество. Что будете делать? К чему в первую очередь должна тянуться ваша рука?

В комнате было тепло, но лоб Питера Петтигрю покрылся холодным потом, глаза его блуждали, воротник душил его. Язык словно превратился в комок ваты:

– Зачем … э—э… – лихорадочно бормотал он.

– Не правильно! – Сержант Маккардл ухватился за это слово, как терьер за резиновую косточку. – Никогда не прикасайтесь к проволоке! Проволока – это последнее, что вы должны трогать, Петтигрю. В таких условиях проволока бы раскалилась и сожгла плоть до кости!

– Нет.. – он с презрением посмотрел на невысокого мужчину, – нет, мистер Петтигрю, боюсь, от вас не будет никакой пользы в такой сложной ситуации. Хотя на самом деле, я не думаю, что вы принадлежите к бесполезным людям. Некоторые, Петтигрю, просто не подходят для такого. Вы, кажется, один из них. Почему бы вам не бросить учебу, снять военную форму и поступить на какую-нибудь другую гражданскую службу? Например, работать в столовой или вязать свитера?

Кто-то за спиной Питера Петтигрю хихикнул, а кто-то еще пробормотал:

– Вот это да! Если мужчина не может выполнять мужскую работу, он должен…

Нижняя губа Питера задрожала, и перед глазами заплясала рослая фигура сержанта Маккардла. Он упрямо покачал головой.

– Но… но мне нравится эта работа, сержант. Я хочу быть начальником воздушной охраны.

Маккардл красноречиво пожал плечами:

– Что ж, это головная боль дяди Сэма. Если вы будете продолжать тратить время и деньги правительства впустую, я не смогу этому помешать. – Остальным он сказал, – На сегодня все, ребята. Помните, в полночь у нас тренировка по отключению электроэнергии. По всему городу. К этому времени все надзиратели должны быть на своих постах. Вы все знаете, где ваши места дислокации? Ладно, отправляйтесь туда! А? Что? О, снова вы, Петтигрю? Ну, и что вам теперь нужно?

– Закончили? – прогремел сержант Маккардл. – Да любой дурак знает, что вам следовало бы… – Его брови нахмурились, а затем чудесным образом разгладились. – Не пытайтесь заставить меня думать за вас, Петтигрю! Это ваше задание, не мое. Подумайте хорошенько? и убедитесь, что вы нашли правильный ответ к нашей следующей встрече. Хорошо, все свободны!

«Ни шланга, – подумал Питер Петтигрю, – ни песка, ни сирены, ни телефона. Пожар быстро распространяется. Склад забит горючими материалами – о, это бесполезно! Маккардл был прав. Наверное, я просто неудачник!»

Последнее слово прозвучало как «мзззглммм», подчеркнутое чем-то подозрительно похожим на всхлипывание.

По оценкам, в общей сложности насчитывается двести шестьдесят тысяч добровольцев. В настоящее время в Соединенных Штатах готовятся к гражданской обороне спасатели от воздушных налетов. Из этого числа около двухсот пятидесяти девяти тысяч девятисот девяноста девяти человек обладали большими способностями к работе, чем Питер Петтигрю.

Два удара были нанесены по этому несчастному, лишенному удачи ребенку, и рука Небесного Судьи уже поднималась для третьего, когда Питер с воплем ворвался в этот безумный мир. Начнем с того, что Питер был образцом мужественности. Он был никчемным. Мягкие плечи помогали скрыть его худощавое телосложение, а высокие каблуки добавляли лишний дюйм к его миниатюрному росту, но никакие технические или портновские приспособления не могли убрать с его лица анемичную бледность и придать выразительности непослушным волосам или избавить его глаза от меланхоличной задумчивости, что отражало его индивидуальность. Физически Питер был похож на человека, которого мы часто видели на фотографии, ранее опубликованной в рекламе “БУДЬ СИЛЬНЫМ КАК Я!

Более того, Питер был застенчив. Ужасно, чудовищно, невообразимо стеснялся всего и вся, что ходило, плавало или летало по поверхности земли, под ней или над ней. Он сглатывал, когда говорил, и никогда не повышал голос громче, чем при робком блеянии. Незнакомые люди пугали и смущали его… и у него совсем не было друзей. Он переливался всеми оттенками радуги, когда его замечали представительницы прекрасного пола, и всегда находился в кафетериях, чтобы избежать ужасной задачи сделать заказ у официантки.

Его положение в жизни было именно таким, какого и следовало ожидать. Он был самым маленьким винтиком в этой огромной организации и для всех, кроме его ближайших коллег-клерков, он был всего лишь еще одним именем в платежной ведомости.

Он зарабатывал достаточно, чтобы жить, есть, раз в неделю ходить в театр и содержать троюродного брата в Орегоне, которого он никогда в жизни не видел, но чьи требовательные письма приводили его в неистовство от чувства долга. Он скромно одевался, без возражений позволял охране метро толкать себя и не позволял себе ничего более одурманивающего, чем случайная порция "доктора Зиппера".

Таким был Питер Петтигрю. Или, если быть более точным, тот Питер Петтигрю, который быстро и ненавязчиво предстал перед общественностью.

***

Но был еще один Питер Петтигрю, неизвестный и неожиданный, избранный Питер Петтигрю, в чьих жилах струился огонь героев, за чьими мягкими и желтовато-коричневыми глазами горели дремлющие вулканы. Это был именно тот человек —смеющийся, насмешливый, отважный борец, – которым Питер мечтал стать. Рыцарь-искатель приключений со стальными мускулами, подвижным умом и острым, как шпага, языком. Именно таким человеком был Питер, когда глубокой ночью его тщедушное тело беспокойно ворочалось на кровати, а неприкаянная душа мчалась по волшебным дорогам мира Грез в поисках мрачных приключений. Этим человеком был Питер, когда чернота окутала худощавую, напряженную фигуру, подавшуюся вперед в кресле у кинотеатра, и жаждущее сердце Питера устремилось за лучом серебристого сияния, чтобы отождествить себя с той одинокой душой, которая больше всего страдала от вторжения сил зла.

Это был странный, новый Питер Петтигрю, который теперь, как сгусток тьмы в тени дверного проема, улыбался и бросал вызов полчищам сил, выступавших против него.

– Так! – насмешливо прошипел Питер. – Итак! Вы думаете, что сможете взорвать арсенал? Ну, это мы еще посмотрим, вы, грязные, подлые старые япошки, вы! Брррр-брррр-брррр… – Его маленькое тельце дрожало от возбуждения, когда он проносился по серой улице под воображаемыми автоматными очередями.

Автоматная, – теперь нет смысла молить о пощаде! – торжествующе рассмеялся Питер. – Вы, должно быть, подумали об этом до того, как напали на нас! О, теперь это ножи? Помните Перл-Харбор! Бррррррр

«Прекратите этот чертов шум! Прекратите!» – Ревущий голос прорвался сквозь сосредоточенность Питера, внезапно положив конец его маленькой личной драме. – Какого черта, по-вашему, вы вообще делаете? Кто—о-о! Я мог бы и сам догадаться!»

Только мрачность скрывала болезненное смущение Питера. Его сердце сжалось до размеров изюминки, а в животе запорхали свинцовые бабочки.

– П-здравствуйте, сержант Маккардл, – слабым голосом произнес он.

Военный, еще более воинственный, чем когда-либо, с кольтом 44-го калибра, уродливой шишкой на бедре, и противогазом через плечо, злобно уставился на маленького добровольца.

– Что, черт возьми, означает весь этот шум и неразбериха, Петтигрю? Вы что, не знаете?..

– Я… я просто притворялся, сэр, – скривился Питер.

– Притворяешься кем? Притворяешься паровой каллиопой или кем-то в этом роде? В любом случае, Петтигрю… – Внезапная мысль осенила сержанта и он хмуро взглянул на свои наручные часы. – Без двух минут двенадцать! Почему ты все еще шныряешь по Оружейной? Почему ты не на своем посту?

– Я… – начал Питер, – я…

– Не обращайте внимания, – перебил Маккардл. – Неподчинение приказам в чрезвычайной ситуации – с меня достаточно! Теперь вы можете надеть свою форму! И до свидания, мистер Петтигрю!

– Н-но— – запинаясь, пробормотал Питер.

– И, – добавил сержант Маккардл, – скатертью дорога!

– Н-но это мой пост. Сержант! – взвыл Питер. – Мне было поручено охранять этот сектор во время пробного отключения электроэнергии!

– Т-ты что? – На этот раз голос Маккардла сорвался на мрачную ноту.

– Не повторяйся, Петтигрю! Я и в первый раз тебя услышал. Ты – дежурный на этом посту! Из всех этих бестолковых заданий, черт возьми, этот арсенал – один из самых важных военных объектов во всем городе.

Это… это правда? – пропищал Питер с неожиданным рвением.

– Возможно, самое важное! Петтигрю, ты знаешь, что весь подвал этого здания заполнен порохом и динамитом? Их хватит, чтобы разнести все окрестности до основания! А в трех кварталах отсюда находятся мэрия, Федеральное здание, два завода по производству военного вооружения и казармы морской пехоты!

– Так и есть, – сглотнул Питер с меньшим рвением.

– И из всех людей, – в отчаянии воскликнул Маккардл, – именно вас должны были назначить на этот пост, а меньше чем через минуту прозвучит тревога. Что ж, – он пожал плечами, – теперь уже слишком поздно. Это ваше дело теперь. Вы подготовили свое снаряжение?

– Экипироваться – о, да, сэр! Вот здесь! – Питер похлопал по противогазу, висевшему у него на боку, и, более осторожно, по автомату, висевшему у него на бедре. – Я готов, сэр.

– Очень хорошо, Петтигрю. Отныне, – главному герою пришлось повысить голос до крика, чтобы его было слышно сквозь рев башни, который внезапно проснулся и завыл из сотни источников одновременно, – Решать тебе! Продолжай!

И когда серый сумрак городской ночи внезапно сменился черным цветом, когда лихорадочные электрические и неоновые огни один за другим погасли над городом, мрачно готовящимся к любым неожиданностям, сержант Маккардл шагнул в темноту – и пропал!

Поначалу его исчезновение стало облегчением для маленького потенциального воздушного надзирателя. Затем, когда оглушительный вой сирен сменился приглушенной тишиной, а шаги Маккардла затихли в темноте, на Питера Петтигрю снизошла огромная, непоколебимая тишина, и вместе с ней пришло острое осознание его совершенного одиночества. В кромешной тьме он пробормотал: «Боже мой! Я совсем один!» – и поднес дрожащую руку к глазам. Это было смутное белое пятно в темноте. Покалывающие пальцы паники сжали нервы Питера, и его нервные узлы зазвенели, как струны арфы: «О, душа моя!» – дрожал он. –«Так темно!»

Городские власти намеренно выбрали для этого мероприятия безлунную ночь. Мать-природа постаралась на славу, затянув небо густыми облаками, в результате чего ночь стала беззвездной. Улица, на которой стоял Питер, была черна, как чрево кита. Кроме… «О, помилуй меня! – проблеял Питер. – Так дело не пойдет!»

И когда его паника улеглась перед лицом этого непозволительного поступка, он поспешил вниз по улице к дому, из-под опущенных жалюзи которого пробивался единственный, предательски косой луч света. Он торопливо поднялся по ступенькам и еще более торопливо постучал в дверь.

– Выключить огни! – закричал он. – Воздушная тревога! Свет…

Дверь внезапно распахнулась, и в глаза Питеру хлынул ослепительный поток запретного света. В дверном проеме возникла фигура человека, чьи плечи, казалось, загораживали вход, который угрожающе возвышался над Питером.

– Эй?! – взревел этот разъяренный титан. – Что все это значит? Что ты пытаешься…

– …выключить! – слабым голосом закончил Питер. – Свет потушите, если вы не возражаете, пожалуйста, мистер. Это сигнал тревоги.

Раздался внезапный, угрожающий треск и Питер закрыл глаза, смутно соображая, какая рука или нога у него сломана и почему она не болит. Затем сногсшибательно:

– Конечно, начальник! – раздался хриплый шепот. – Я понял. Я слушал симфонию. «Чи-карго» и забыл про тревогу. Прошу прощения.

Питер открыл глаза и обнаружил, что в доме царит кромешная тьма, а здоровяк тихо закрывает дверь!

Он повернулся и, спотыкаясь, спустился по ступенькам. Но если раньше он нервничал, то теперь его охватило странное и новое чувство: дикое, пьянящее ощущение, опьянение властью! Впервые в своей мышиной жизни Питер Петтигрю отдал приказ. И этот приказ был выполнен.

Уверенность, чувство, столь редкое в его жизни, что казалось, его и не существовало вовсе, захлестнула его горячим потоком. Он гордо поднял голову, ступая по пушистым облакам своей гордости. Он глубоко, прерывисто вздохнул.

– Страж! – радостно пробормотал он. – Начальник тюрьмы Петтигрю!

Затем, как будто что-то внутри него долго ждало этого момента, произошло его второе рождение Питера Петтигрю. Прежний Питер умер, и в его теле поселился хладнокровный, скрытный, смелый и находчивый Питер со стальными мускулами и пламенным сердцем.

И возрождающийся Петр, видя эту ситуацию, не был удовлетворен.

«Слишком темно! – решил новый Питер. – Опасно темно. Они могут что-то предпринять. У меня должны смотреть по-кошачьи. Дай-ка я посмотрю – Ааа! У меня получилось!»

И вдруг вспомнив об очках, которые он надевал для защиты глаз от вредных лучей, когда каждую неделю принимал ультрафиолетовые «солнечные ванны». Он достал из кармана затененные линзы и надел их.

Не имело значения, что очки, если говорить с чисто физической точки зрения, не могли улучшить зрение Питера. Он думал, что они улучшили, и это то, что действительно важно. Велико влияние разума на материю.

С возросшей уверенностью он зашагал по тихой улице, чтобы занять свой пост у входа в оружейную, и именно в тот момент он увидел зловещего незнакомца.

Незнакомец спешил по улице в сторону Питера. Само по себе это не было поводом для тревоги. Тысячи хороших, солидных, свободолюбивых американцев, несомненно, были застигнуты врасплох воем сирен. Но этот человек, который, казалось, цеплялся за самые темные тени на темной дороге, не издавал ни звука, пока шел! Он бесшумно скользил вперед. Более того, его миниатюрная, но коренастая фигура сгибалась под тяжестью мешка, в котором, возможно, хранился…

«Что? Да что угодно! – подумал Питер Петтигрю. – Абсолютно все: бомбы, ручные гранаты, битое стекло! – Он сжал челюсти и шагнул вперед.

– Минуточку! – повелительно пропищал он. – Кто вы? Что вы тут делаете?

Но зловещий незнакомец либо не услышал его, либо предпочел проигнорировать. Перед самой дверью оружейной комнаты он остановился, достал откуда-то блокнот и просмотрел в него. Затем он удовлетворенно кивнул и повернулся к зданию. В тишине раздался негромкий стук его пальцев, дверь распахнулась, и он исчез.

Питер начал действовать. Все это было неправильно! Это была его обязанность. Если бы стало известно, что он позволил кому-либо беспрепятственно проникнуть в Оружейную, он лишился бы своего драгоценного поста Хранителя. Возможно, даже Питер, что больше всего его потрясло, поскольку этот инцидент произошел при исполнении служебных обязанностей, он будет судим военным трибуналом, признан виновным и расстрелян на рассвете!

На внезапно подкосившихся ногах он бросился вперед, к двери оружейной и отчаянно заколотил в нее. Рядовой в форме регулярной армии открыл ему дверь. Солдат выглядел слегка удивленным.

– Что— о, привет! Вы здесь дежурный надзиратель, не так ли? Как дела? Отключение закончилось?

– Это тренировка на всю ночь, – отрезал Питер, – как вам следовало бы знать. Но сейчас это не имеет значения. Тот незнакомец, кем он был? Куда он делся?

– Хм? – Солдат с любопытством уставился на него. – Это шутка, приятель? Какой незнакомец?

– Тот, – прохрипел Питер, – которого ты только что впустил. Он отказался отвечать на мой вопрос.

– Ты с ума сошел? – Солдат сонно хихикнул и прислонил винтовку к стене. – Никто не входил в эту дверь, приятель, кроме тебя.

Внезапное подозрение разгорелось в груди Питера еще сильнее. Значит, его предчувствие было верным! Зловещий незнакомец – вражеский агент, и этот солдат в хаки дяди Сэма был простофилей, наемником, сотрудником Пятой колонны! Быстрым движением он схватил винтовку охранника и направил ее на ее владельца.

– Значит так! – прошипел Питер Петтигрю-патриот. – Ты думал, что тебе это сойдет с рук? Что ж, игра окончена! Только через мой труп ты выкинешь один из своих подлых нацистских трюков! Ни с места! Пошевелишь хоть одним мускулом, и я… я выстрелю.

Его палец напрягся на спусковом крючке. Но лицо другого мужчины не исказилось от ненависти и жестокости, и Питер почти ожидал этого. Вместо этого солдат дружелюбно улыбнулся ему.

– Ладно, приятель, – усмехнулся он. – Наслаждайся жизнью. Неплохая игра, не так ли? Что ж… – Он широко зевнул, – меня это устраивает. Я… сонный, думаю, я успею подремать пару раз. Разбуди меня когда тревога закончится.

Он рухнул на скамейку и крепко заснул.

Какое-то мгновение, длившееся фантастически долго, Питер недоверчиво уставился на него. Затем на него нахлынули воспоминания о более насущной проблеме. Здесь была какая-то тайна, но где-то в другом месте здания скрывался шпион, чей заговор Питер должен был пресечь в зародыше.

Он развернулся и поспешил в учебную комнату. Там никого не было, кроме сонного радиста, который клевал носом над своим передатчиком. Из учебной комнаты открывалось с десяток дверей. Питер, перебегая от одной комнаты к другой, с подсознательным одобрением отметил, что все комнаты с окнами на улицу были затемнены. Освещены были только внутренние помещения Оружейной палаты.

Но от незнакомца с мешком не осталось и следа. Комната за комнатой были пустыми, если не считать то дремлющих резервистов, то офицера разведки, спящего за своим столом. Последний поднял голову, когда Питер разбудил его, невнятно повторил: «Кто? Человек с сумкой? Э-э-э-э. Не видел» – и снова заснул.

Питер, не стал больше терять времени наверху и спустился в подвал. Вход в него был закрыт для всех гражданских и для всех солдат, за исключением тех, кто был специально назначен его охранять. Но сейчас было не время придерживаться обычных правил и Питер бросился к складским помещениям, как раз вовремя, чтобы добраться до верхней площадки и увидеть картину на нижней, которая оправдала все его опасения.

Маленький человечек был там! Он бесшумно подкрадывался на цыпочках к ничего не подозревающей спине охранника, приставленного следить за магазинами. Подползая, он нащупал у себя за пазухой вещмешок и – поразительным было то, во что Питер едва мог поверить – он тихонько напевал какую-то мелодию!

Питер знал, что ему нужно делать. Он должен был громко крикнуть, чтобы предупредить солдата. Но когда он открыл рот, ему показалось, что он проглотил полный рот теплого клея, а его губы были как пара пластырей, которые заглушали гортань, застывшую от ужаса. Лучшее, на что он был способен, – это тихое, хныкающее блеяние.

Этого было недостаточно. Солдат, словно предупрежденный каким-то запоздалым интуитивным чутьем, развернулся как раз в тот момент, когда незваный гость оказался рядом с ним. Но его глаза так и не распознали опасности, потому что в этот момент рука маленького человечка вылетела из сумки и швырнула что-то прямо в лицо охраннику.

И – солдат бросил винтовку, громко зевнул, потер глаза сжатыми кулаками, доковылял до стула и крепко заснул на своем посту!

В этот момент Питер Петтигрю все понял. Теперь он знал, почему охранник у внешних ворот не остановил и даже не вспомнил про незнакомца!. Он также знал, почему все защитники этого здания, кроме него самого, заблудились в Стране Грез. В сумке незнакомца оказалось новое и страшное оружие. Порошок, обладающий способностью погружать жертвы в глубокий сон!

Анестезия! Но если это так, то было бесполезно преследовать маленького человечка, который сейчас, еще раз заглянув в свой блокнот, несомненно, это был листок с инструкциями, крадучись двигался по коридору. Один глоток этого вещества, и он, как и остальные, был бы… – Но нет! – взвизгнул Питер Петтигрю, потому что его быстро осенила ободряющая идея. Через его правое плечо было перекинуто то, что делало его неуязвимым для коварного оружия шпиона. Его противогаз!

Для нового, возрожденного Питера думать – означало действовать. В одно мгновение он вытащил маску из мешка и плотно прижал ее к лицу. Всасывание отфильтрованного воздуха создавало завершающий штрих изоляции от внешнего мира, процесс, который начинался с надевания затемненных очков. Но теперь, защищенный как от дыма, так и от мрака, положив руку на удобную рукоять пистолета, Питер прокрался вниз по лестнице.

На двери, за которой скрылся незнакомец, была табличка «ПОРОХ: ОПАСНОСТЬ!» ярко-алым цветом. Когда Питер приблизился к этой двери, он с удивлением услышал слабое бормотание. Осторожно выглянув из-за дверного косяка, он обнаружил, что это был тот самый незнакомец, который что-то раздраженно бормотал себе под нос, хмуро уткнувшись в свою маленькую книжку.

– Здесь написано, – нахмурился коренастый мужчина, – что их еще трое. Но где же они, во имя Гипноса? Здесь больше никого нет. Еще одна адская путаница в передозировке, вот что! Я бы хотел, чтобы они все уладили…

Затем Питер пошевелился и, выхватив из кобуры свой пистолет, ворвался в набитую боеприпасами комнату, выкрикивая дикие и, как он надеялся, строгие команды.

«Руки вверх!!» – крикнул он. – «Сдавайся! во имя… я имею в виду, поднимите их! Я держу вас на прицеле!»

Маленький человечек испуганно обернулся. Но, как ни странно, его губы растянулись в улыбке, а голос звучал удовлетворенно.

– А, вот ты где! – сказал незнакомец. – А начал уж беспокоиться. Остальные скоро спустятся? Спокойной ночи. – И движением таким быстрым и ловким, что ни один человеческий глаз не смог бы уследить за ним, его рука нырнула в мешок, схватила пригоршню усыпляющей пыли и швырнула ее прямо в лицо Питеру.

На мгновение Питер оцепенел от потрясения. Он ожидал раболепной капитуляции, а вместо этого встретил сопротивление. Мечтать о том, чтобы уничтожить сотни атакующих врагов, – это совсем другое дело, чем спустить курок на одного маленького противника, вооруженного только ружейным мешком. И Питер ничего не сделал.

Но диверсант совершил удивительную вещь. Он поставил карандашом галочку в своем маленьком блокноте. Затем, тихо напевая мелодию, которая удивительно походила на колыбельную, он взвалил на плечо сумку и вышел из комнаты. Питер проснулся. Его пронзительный голос отчетливо прозвучал в гулком зале.

– О, нет, ты этого не сделаешь! Замри! Брось сумку и подними руки, или я… я…

И он получил то, что хотел. Посетитель действительно уронил сумку. Но его голландский язык онемел не столько от испуга, сколько от удивления! Его глаза расширились от изумления, а челюсть отвисла:

– Ты… ты все еще не спишь!

– Ставлю свои ботинки на то, что я не сплю! – смело заявил Питер. – Ты же не

думал, что сможешь достать меня этой штукой, ты…

– И ты… – маленький человечек сглотнул слюну. – ты видишь меня.

– Я вижу тебя? Конечно, я вижу тебя! Если ты сделаешь еще один шаг, старый грязный нацист, ты…

– Нацист! – возмущенно воскликнул незнакомец. – Я не нацист!

– О, нет? Как тебя зовут?

– Меня зовут, – сказал пухлый, – Оле Лук-ойе. В некоторых кругах я известен как Ноктус или Суом, но…

– Не нужно псевдонимов, – сказал Питер. – Оле Лук Оиэ? Норвежец. Один из людей Квислинга?

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – взорвался его пленник. – Я ничего не знаю о Квислинге, но я точно знаю одно: когда я снова увижу клерка по распределению в Отделении неотложной помощи, я подниму шумиху по этому поводу! Я никогда не был так подавлен! Только представьте, смертный держит меня под дулом пистолета, бросая вызов моим намерениям!

– Хватит! – сурово оборвал его Питер. – Я буду говорить, а ты отвечай. Что это за передозировка, о которой ты упоминал?

– Почему, в офис по распространению «Грез», – огрызнулся незнакомец, – Ну конечно, организация, на которую я работаю. А теперь, послушай, смертный, направь эту штуку в другую сторону, пока она случайно не взорвалась и не вызвала скандал. Это, конечно, не убьет меня, но если я хочу прожить вечность со свинцовыми пулями в желудке, меня повесят. Вуден знает, что у меня и так ужасное пищеварение из-за того, что я не сплю всю ночь, а эти наглые бродяги не дают мне спать весь день своими громкими боевыми песнопениями…

Но ему не нужно было вдаваться в подробности своей просьбы. Потому что Питер, чья рука дрожала, как осиновый лист во время урагана, уже сунул пистолет 44-го калибра обратно в кобуру и уставился на своего пленника полными ужаса глазами. Питер провел пересохшим языком по еще более сухим губам. И:

– К-кто вы? – прохрипел он.

– Я уже говорил тебе, – раздраженно сказал малыш. – Я Оле Лук-Ойе, приносящий сон. Песочный человек!

– Песочный, О-о-о! – простонал Питер Петтигрю. Мир под его ногами содрогался. Он пытался собраться с духом, чтобы нанести последний мятежный удар по этому врагу разума

– Но… но Песочный человек – это всего лишь… миф!

– Миф в твоем понимании! – свирепо парировал Оле Лук-Ойе. – Разве я похож на миф? – При этом он выглядел весьма солидно, с крепкими руками, упертыми в крепкие бедра, и глазами, сверкающими негодованием. – И это говорит мне о том, как ты можешь меня видеть? Я невидимка, ты же знаешь.

– Н-не для меня, – дрожащим голосом произнес Питер Петтигрю, – нахмурился Оле Лук-Ойе, – очевидно. Но… Ах! Эти темные штуки, которые ты носишь на глазах! Как они называются?

– Это… это специальные очки, – кротко ответил Питер, – Чтобы уменьшить излучение.

– И это все? – Оле Лук-Ойе глубокомысленно кивнул. – Теперь это начинает обретать смысл. Мы, знаете ли, находимся в инфракрасном диапазоне. Все мы бессмертны. А вы, люди, устраиваете нам веселую погоню с тех пор, как ваши ученые научились фотографировать длину нашей волны на спиритических сеансах.

– Фотография духов! – воскликнул Питер. – Тогда… тогда это не подделка? Вы действительно иногда общаетесь с нами?

– Не бери в голову, смертный! Да, это так, но только для красного словца. На самом деле мы никогда ничего не рассказываем. Мы не хотим, чтобы вы, придурки, вторгались в наш мир и портили его, как свой. Значит, очки позволяют тебе видеть меня? И сонный песок не сработал, потому что ты в маске. Ну так сними ее!

– Снять?! – повторил Питер. – Ну уж нет!

Маленький человечек нетерпеливо нахмурился.

– Ну же, не будь таким трудным, человек! Ты должен снять это.

– Зачем? – упрямо спросил Питер.

– Затем, что здесь, в этой книге, написано, – указал Оле Лук-Ойе, – что трое простых смертных должны быть усыплены здесь, в этой комнате. Ты, конечно, один из них. Так…

Он потянулся за своей упавшей сумкой. Но тут у Питера мелькнула внезапная мысль, и мозг Питера засиял, как комета. Он с вызовом прыгнул вперед и выхватил рюкзак из рук маленького полубога.

– О, нет, ты этого не сделаешь! – воскликнул он. – Это мое!

Оле Лук-Ойе сердито посмотрела на него.

– Твою ж в глаз кентавра! – фыркнул он. – Это новейшая, импортная вещь. Я получил ее только в прошлом тысячелетии от ткацкой корпорации "Арахна" на Олимпе. Отдай!

– Было твое! – завопил Питер. – А теперь – мое! Я передам содержимое правительству. Ты знаешь, что это? Это величайшее наступательное военное оружие, когда-либо изобретенное человеком! Анестезирующие пески! Наши специалисты проанализируют этот порошок и научатся его изготавливать. С его помощью наши войска смогут быстро и гуманно завершить войну!

– Ты ненормальный! – заявил Оле Лук-Ойе, – Этот песок – не единственная неприятная вещь а через несколько минут я потеряю терпение, человек. Отдай сумку, или, клянусь Балдаром…

Какую страшную угрозу он мог бы произнести, Питеру Петтигрю не суждено было это узнать. Из-за двери, позади них донесся звук, заставивший человека и полубога обернуться. Резкий, язвительный возглас, отдающий приказ.

– Ахтунг! Тихо повернись, свинья, и подними руки! Я здесь! А теперь, Франц Отто… за работу!

Глаза Питера широко раскрылись, и с его губ сорвался тихий стон. В дверном проеме, стояли трое мужчин, вооруженные до зубов, в глазах которых светился фанатизм идеи, ради которой они трудились. Это были люди из плоти и крови и их цель была очевидна. Уничтожение этого Арсенала и его запасов!

Нацистским агентам, стоявшим за этим делом, не требовалось повторных приказов. С мрачной, механической целеустремленностью, свойственной их расе, они приступили к выполнению своей задачи. Один из них подскочил к ближайшей бочке с порохом, выломал затычку и начал разбрасывать содержимое бочки по камере. Другой вскрыл коробку с динамитными шашками, торопливо размотал и закрепил провода детонатора.

Пока подчиненные трудились, лидер наслаждался злорадством по поводу своей победы.

– Итак, – съязвил он, – вы стоите, разинув рты, как овцы и удивляетесь тому, что мы здесь? Да вы, настоящие американцы! Вы дураки! Вы не только рекламируете в газетах свою идиотскую практику отключения света, но и оставляете свой Арсенал без охраны!

– На моей родине не потерпели бы такого безумия! Наш фюрер отсеивает слабых и некомпетентных. Вот почему мы скоро будем править миром! – Он персонифицировал свое презрение, направив его прямо на Питера Петтигрю. – Малыш, у тебя на боку револьвер. Почему ты его не достаешь? Ты боишься смерти? Почему не отвечаешь? Молчишь? Минуту назад, когда мы вошли в комнату, ты был достаточно разговорчив. Стоишь здесь один в пустой комнате и болтаешь сам с собой, как безумная обезьяна…

«Один…» – Это слово само сорвалось с губ Питера и правда поразила его, как ослепительная вспышка света. – Ну конечно! У диверсантов не было очков. Они не видели ничего, а Оле Лук-Ойе стоял и наблюдал за этой типично человеческой драмой с отстраненным безразличием. Питер сглотнул.

– Подойди ближе, малыш! – насмехался нацистский капитан. – Я бы ущипнул тебя за тощую руку, чтобы проверить, человек ты или мышь. Стой! Зачем ты наклоняешься?

– Мой… мой шнурок… – запнулся Питер. – Развязался. – Но сердце его бешено заколотилось, потому что теперь он знал, что мешок Песочного человека тоже невидим для врага. И этот мешочек с сонной пылью теперь был в безопасности в его руках.

– Не обращай внимания на свои шнурки! – приказал антагонист своему противнику. – Медленно подойди ко мне с поднятыми руками. Вот так! Я вижу, ты носишь форму. Скажи мне, малыш, какова сила этого гарнизона? Когда я буду делать свой отчет…

Питер был рад, что в комнате царил полумрак. Если бы там не было темно, немец, должно быть, заметил бы, что, хотя руки его были подняты над головой, локти согнуты от напряжения, с которым он держал тяжелый мешок над головой. Он сделал еще один шаг вперед, затем другой… и еще один.

– Этого достаточно! – сказал немец. – Франц, ты закончил? Ты тоже, Отто? Поджигай фитили. Через минуту мы уходим. Ну, малыш, говори! Отвечай и мы разрешим тебе сбежать с нами или умри прямо здесь.

– Ч-что вы хотите знать? – проблеял Питер Петтигрю, отчаянно пытаясь выиграть время. Теперь он был почти на расстоянии вытянутой руки от своего противника. Еще шаг…

– Сила этого гарнизона. Да, Я знаю, вы называете это «Постом гражданской обороны», но это грязная демократическая пропаганда. Скажите мне правду! Насколько вы сильны?

И тогда Питер начал действовать!

– Очень сильны! – воскликнул он голосом, похожим на раскаты грома. И, собрав всю силу своего худощавого телосложения, дополненную неукротимой энергией праведного гнева, он со всей силы опустил мешок на голову нациста.

Немец громко вскрикнул и рухнул. Мешок лопнул. Облако молочно-серого порошка взметнулось в воздух, растеклось по всем углам и трещинам. Франц и Отто едва успели повернуться, как воздух ударил им в ноздри, сбив с ног, как подстреленных быков. У Питера Петтигрю перехватило горло.

Взглянув вниз, он с ужасом обнаружил, что в своем стремлении сильно ударить, он сорвал с себя противогаз. Сонная пыль теперь просачивалась сквозь ноздри, проникая и в его легкие!

Он перевел мучительный взгляд на внимательного Оле Лук-Ойе и закричал:

– Песочный человек! Ты… ты не можешь так поступить со мной! Песок…

Вот и все. Он сонно подался вперед и рухнул ничком на пол. Оле Лук-Ойе осторожно подошел к нему, поднял брошенный мешок и с грустью осмотрел дыру в нем.

«Самый лучший материал! – пробормотал он. – Теперь они заставят меня купить новый. Ну что ж, в любом случае, это было интересное шоу!» И, прежде чем уйти, он наклонился к распростертому на полу маленькому Петтигрю с необыкновенной нежностью.

«Молодец, малыш. – он тихо напевал. – Спи спокойно, и пусть тебе приснятся сладкие сны. Пусть отныне твои мечты всегда сбываются!»

Он повернулся, но не вышел из комнаты, а просто поднял голову в странном жесте. Только что он был здесь – и в следующее мгновение его уже не было.

Питер очнулся от темной и приятной дремоты, услышав отдаленные голоса, которые звучали все ближе и ближе. Что-то холодное и влажное коснулось его губ, он глотнул и поперхнулся чем-то жидким, похожим на мед.

– С тобой все в порядке, Петтигрю? Вот, сделай еще глоток, это бренди.

– Бренди! – выдохнул Питер Петтигрю, окончательно проснувшись. – Боже мой, бренди! Убери это!

– Конечно-конечно, Петтгрю, – успокоил голос. – Как скажешь. После сегодняшнего вечера ты сможешь получить здесь все, что пожелаешь, включая весь мир, обвешанный розовой лентой, если попросишь.

После сегодняшней ночи! Воспоминания нахлынули на Питера. Он приподнялся на локте и обнаружил, что лежал на койке в верхнем учебном зале Арсенала. Вокруг него были лица его товарищей – студентов-авиадиспетчеров, фигуры офицеров регулярной армии в форме. Плечо, поддерживающее его, голос, говорящий ему на ухо, лицо, смотрящее на него сверху вниз, – все это принадлежало сержанту Маккардлу. Необъяснимо изменившийся сержант Маккардл, в глазах которого были уважение и восхищение.

– Ч-что случилось? Старик Оле Лук-Ойе – ему удалось скрыться? А нацистские агенты?

– Какой старик? – недоумевал Маккардл. – Мы взяли этих негодяев – троих из них. Это все, что там было,чувак…

Он восхищенно покачал головой:

– Я беру обратно все, что когда-либо говорил или думал о тебе, Петтигрю. Ты настоящий дикий кот! Да Джо Луис не смог бы так оглушить этих малышей, как ты! Все они были без сознания. Их главарь до сих пор не пришел в себя. Он холоден, как селедка лабрадора.

Другой голос, более низкий и властный, достиг ушей Питера. Это был начальник Оружейной.

– Да, Петтигрю, это была прекрасная работа. Этой ночью вы оказали огромную услугу своей стране. Если бы не вы, я содрогаюсь при мысли о том, какой ужас мог бы охватить этот город. Вы задержали их в самый последний момент. Они уже рассыпали порох и установили взрыватели. В следующий момент…

– Да, – сказал Питер, – я знаю. Я имею в виду… О, неужели это так? Как насчет… на полу лежал пакет, пакет с пылью?

Офицеры вопросительно переглянулись и один из них пробормотал вполголоса: «Собирает информацию, бедняга! Неудивительно. После всего, что ему пришлось пережить…» Комендант проигнорировал вопрос. Он сказал:

– Я направлю президенту, Петтигрю, рекомендацию о награждении вас медалью Конгресса. Более того, если вы когда-нибудь решите поступить на службу в свою страну в качестве полноправного ополченца, я буду горд, сэр, тем, что вы служите в моей роте!

– А теперь, джентльмены… – офицер с усилием подавил зевок, – час уже поздний, и я уверен, что мы все очень устали. Давайте-ка оставим мистера Петтигрю, пусть он немного отдохнет, в чем он так нуждается.

И он поплелся прочь, сопровождаемый сонными глазами подчиненных. Питеру показалось, что он знает, почему кто-то оставил дверь в подвал открытой. К масляному и табачному дыму, царившему в буровой, примешивалась тонкая струйка пыли, природу которой Питер слишком хорошо знал.

Его тоже снова клонило в сон. Но было еще кое-что, что он должен был сказать своему единственному оставшемуся товарищу.

– Сержант, – сказал он, – утром мы должны тщательно подмести пол в кладовой и отправить пыль в Вашингтон. Они должны это проанализировать. Это очень важно.

– А? – вяло отозвался сержант Маккардл. – Пыль? О, конечно, старина. Если ты так говоришь. Но я не совсем понимаю… Эй, подвинься, ладно? Я и сам немного устал…

Так, планируя завтрашний день, дремал Питер Петтигрю, бок о бок с ново-обретенным другом. И доблестными были его сны. Но один человек – если это был человек, знал, что это была единственная мечта Питера Петтигрю, которой не суждено было осуществиться. Оле Лук-Ойе знал, что с рассветом от песка не останется и следа, потому что это были Пески Сна. Из этого материала и состоят сны.

Необычный роман Фердинанда Пратта

Жил-был маленький человечек по имени Фердинанд Пратт. Он был не примечательным автором любовных романов для бульварных журналов, и был низкоорослым, тихим и очень застенчивым без каких-либо дурных привычек.

Его жизнь была небогата событиями, за исключением того, что у него была Тайная страсть. Ее звали Мэйбл Смит, и она была его секретаршей.

Но он так и не смог набраться смелости и сказать ей, что она для него значит, так что из этой романтичной привязанности ничего не вышло.

Конечно, Мэйбл была бы настоящей дурой, если бы к тому времени не заметила, что героини Фердинанда всегда были блондинками, миниатюрными и полногрудыми, как и она сама. Но поскольку он никогда ничего не говорил, то и она тоже не проявляла взаимности, и нельзя было бы ее в том обвинить.

В тот день Фердинанд шел по Пятой авеню, когда внезапно подул сильный ветер, и юбки девушки, шедшей перед ним, взметнулись, обнажив изрядную площадь действительно красивых ног. Как и следовало ожидать, Фердинанд покраснел и отвел взгляд, но был одновременно потрясен и удивлен, услышав тихий одобрительный свист, донесшийся откуда-то совсем рядом с ним.

Он повернулся, чтобы отчитать человека, который выразил такое «восхищение», но все, что он мог увидеть, – это большой черный Туман, прислонившийся к фонарному столбу. В основании этого тумана он заметил упавшую серебряную трость, которую вежливо поднял и спросил:

– Простите, сэр, это ваше?

На мгновение воцарилась тишина, затем из черного Тумана вынырнул тонкий отросток и выхватил трость из его рук. Густой, слегка приглушенный голос произнес:

– Моя! Боже, да, дай ее мне!

Палка исчезла в тумане. Фердинанд уже собрался идти дальше, когда из Тумана вынырнул еще один черный отросток и обвился вокруг его запястья. Он был темным, скользким и неприятным, к тому же довольно холодным.

– Подожди секунду, приятель! – сказал голос. – Как получилось, что ты меня увидел? Я ведь невидим.

Фердинанд вежливо ответил:

– О, извините, но на самом деле это не так. – И он объяснил, что черный туман был вполне себе видимым. – И более того…, – добавил он, – вы оставили черное пятно на тротуаре и если мистер Ла Гуарди это увидит, у вас будут неприятности.

Туман наклонился, угрюмо уставился на метку и разочарованно произнес:

– О, боже! А я-то думал, что на этот раз все получилось как надо. Должно быть, мой трансрефлексный модификатор испортился из-за контроля супер-коронера!

– Это очень плохо! – сказал Фердинанд сочувственно, – Но, думаю, мне пора идти.

– Подожди, – сказал Туман. – Почему ты не удивился, увидев меня?

Фердинанд объяснил, что он писатель романтичной фантастики, и указал, что в таких произведениях что угодно может появиться прямо из воздуха. Туман задумчиво слушал, переминаясь с ноги на ногу, как будто беспокоился о тех чернильных пятнах, которые он оставлял и, наконец, он сказал:

– Я был слегка обескуражен, потому что на этот раз думал, что у меня действительно получилось. Я работал над невидимостью три недели, но никак не мог навязать ее Басте и считаю, что ты оказал мне услугу. Я окажу тебе услугу в ответ. Что бы ты хотел заказать?

Фердинанд выглядел слегка удивленным, но вспомнив о Мэйбл, он спросил:

– Ты имеешь в виду, все, что угодно?

– Что угодно, – гордо сказал Туман. – Я могу сделать все, что угодно с тех пор, как я позаимствовал способности Джинна. Последнюю фразу он произнес с явным самодовольством.

– Джина? – исправил его Фердинанд, – Ты имеешь ввиду напиток?

– Правда? Боже, я нашел эту старую бутылку в лавке старьевщика в Нью-Йорке, в Бронксе, я в ней живу. Когда я открыл ее, то узнал, как стать джинном! Поэтому… – торжествующе произнес Туман, – с тех пор я только и делаю, что учусь, – Но, похоже, никак не могу освоиться с этими штуками про невидимость. Но я все же пытаюсь.

– Уверен, что у тебя все получится. – заверил его Фердинанд, – Так как насчет моего желания?

– Просто произнеси его вслух, приятель. Миллион баксов? Роллс-ройс?

– Если ты не возражаешь, я бы хотел, чтобы одна девушка полюбила меня.

– Девушка? – переспросил Джинн из .бронкса. – Говори, я думаю, что смогу исполнить. Почему я сам не смог догадаться об этом?

В реактивном облаке мелькнул серебристый отблеск, и внезапно Фердинанду представилось ужасное видение: его преследует по Пятой авеню хищная орда самых разных танцовщиц, актрис шоу-бизнеса и дебютанток. Он быстро воскликнул:

– О, боже! Не просто какая-то девушка. Я имею в виду, одна девушка в частности!