Читать онлайн Только свети, свети бесплатно

На обложке книги фрагмент картины художника Юрия Ракши «Да здравствует жизнь!»

К читателю

Я родилась в Останкино, москвичка в четвёртом поколении. Родители – выпускники ТСХА, агрономы. В войну с фашистами мой отец-танкист дошёл до Берлина. Мы с мамой эвакуацию пережили в Сибири. В Москве я училась в общеобразовательной и музыкальной школах. С 1954 по 1957 год работала на целине, на Алтае, в совхозе «Урожайный». Окончив десятилетку в селе «Советское», вернулась в Москву и поступила во ВГИК (сценарный факультет). Где и вышла замуж за художника Юрия Ракшу (Теребилова) и родила дочь Анечку. Получив диплом, окончила и Литинститут им. А. М. Горького в 1974 году. В течение жизни опубликовано немало книг художественной прозы.

По моим сценариям снят и ряд кинофильмов, как игровых, так и документальных. Исколесила полмира. Будь то Великая Китайская стена и дом Дэн Сяопина или парад в Париже в честь последнего года у власти Шарля де Голля, египетские пирамиды или Иерусалим, мученический путь Христа на Голгофу (храм Гроба Господня), чукотские яранги на берегу Ледовитого океана или Георгиевский зал в Кремле – всё это и многое другое нашло отражение в моём творчестве.

Мой многолетний учитель по Литинституту, великий поэт Михаил Светлов, написал обо мне статью, которая заканчивается так: «Ирина, я называю тебя талантливой! Смотри не подведи меня!» Что я и стараюсь делать всю жизнь.

I. Урок без конца

Моим стихам, как драгоценным винам, настанет свой черёд.
М. Цветаева

Триптих «на вечную память»
Мемуары

…Всем тем, которых забывать нельзя, Поклонимся, поклонимся, друзья…
М. Львов

В последнее время я часто раскрываю мои старые, потрёпанные фотоальбомы. Всегда пристально и даже увлечённо рассматриваю старые и не очень чёрно-белые фотографии. А за жизнь их накопилось немало. Правда, мой сверстник и тоже вгиковец Гена Шпаликов написал: «По несчастью или к счастью, истина проста: ⁄ Никогда не возвращайся в прежние места. ⁄ Даже если пепелище выглядит вполне, ⁄ Не найти того, что ищем, ⁄ Ни тебе, ни мне».

И Гена был прав, не надо ездить в покинутые места. Ибо от перемен сердцу станет больно до слёз…

Но у меня-то совсем другое дело. В прошлом я ничего не ищу. Я художник и лишь констатирую. И ничего ни с чем не сравниваю. Напротив, я как по пунктиру лет, по пунктиру десятилетий иду оттуда, из далёкого далёка, к себе, в наше сегодня, по пути рассматривая бесценные стоп-кадры прошедшего. («Остановись, мгновенье, ты прекрасно».) Так интересно их рассматривать. Тщательно, со вниманием. И не только выражения лиц героев, их жесты, фигуры, одежды, а буквально все детали вокруг. Детали быта тех лет, даже самые малые, мелкие. Но которые так много говорят о своём времени. Вот, например, фото – моя мама, студентка Тимирязевской сельхозакадемии, со мной, малой крохой в чепчике, бережно держит дитя на коленях. Мама юная (ей всего девятнадцать), худющая, присела на край какой-то оградки и, улыбаясь, что-то живо говорит, очевидно, любимому мужу, моему папе, тоже студенту, но уже выпускнику ТСХА. Это Лиственная аллея, весенний солнечный день 1939 года. За спиной – общежитие, краснокирпичный трёхэтажный дом. (Таких на аллее несколько, они и сейчас там стоят в ряд.) Малышка в чепчике, ничего не понимая, недоумённо и даже испуганно таращит глазки на чуждый и страшный для неё мир. На маме клетчатое дешёвенькое в обтяжку платье. Белые носочки по моде тех предвоенных лет. И туфельки белые, парусиновые (т. е. из парусиновой ткани), утром начищенные для форса зубным порошком…

* * *

А вот другая фотография, снятая через два года. Папа – выпускник ТСХА, факультета механизации. Одно время факультет назывался МИМЭСХ, иначе говоря, Московский институт механизации и электрификации сельского хозяйства. И папа с отличием его окончил. Он вообще острого был ума, изобретатель любых машин, очень любил их и понимал, как живых: ему было любо всякое колено, колесо, любой узел. Изобретённые им модели – хлопкоуборщик, жатка по гороху, картофелеуборочная и, наконец, к концу жизни шедевр – машина СКСР-64. То есть «Сеялка-культиватор системы Ракша» 1964 года. По всей стране на селе эта машина, эта сеялка была очень востребована и любима.

И вот на этой чёрно-белой фотографии папа на первой своей официальной работе на ВСХВ, сидит за директорским столом павильона «Хлопок». (После свадьбы с мамой папа, деревенский плебей с Украины, стал москвичом, и после окончания института его сразу же пригласили работать на только что строившуюся чудо-выставку (ВСХВ) директором павильона «Хлопок».) А почему именно «Хлопок»? Да потому, что он не раз бывал ещё на студенческой практике в Узбекистане, работал бригадиром на бескрайних хлопковых полях. Даже получил звание «Ударник социалистического труда». Есть даже малюсенькая фотография, где папа в полосатом халате и тюбетейке сидит на двугорбом верблюде. Эта фотография мою маму очень забавляла. Она смеялась: «Ну, Женька, ты тут прямо настоящий бай». Папа отшучивался: «Не бай, а нищий феллах. А вот когда мы получили там большие “хлопковые наградные”, в Москву возвратился баем. Купил себе первый приличный костюм. Помнишь, серый такой? И новые парусиновые ботинки. Ну прямо “кум королю и сват министру”». И лукаво щурился: «И, кажется, я тебе даже понравился?» Мама в ответ кокетничала: «А ты меня и в старых штиблетах увлёк…» И ещё о тех годах папа говорил особую мудрость: «Если ты знаешь, что у тебя дома в шкафу висит новая одежда, ты в любом рванье чувствуешь себя гордо и уверенно».

И вот с этой фотографии папа уверенно смотрит на меня взглядом своих голубущих глаз. Из того предвоенного 1939 года. Он за директорским столом именно в том образцово-сером костюме. Но теперь его дом уже не общежитие на Лиственной аллее ТСХА, а совсем рядом с выставкой, за её оградой, на Третьей Останкинской улице. Ему, ныне «семейному москвичу» с ребёнком, выделили в бараке № 6 две комнаты – аж в целых тридцать квадратных метров. И ещё ему как директору павильона полагалась даже «выездная» легковая машина для деловых поездок. За рабочим столом директора он без галстука, в рубашке-вышиванке, и на левом лацкане пиджака виден орден – его первая Государственная награда – орден «Знак Почёта». Он получал её в Кремле от дедушки Калинина, всесоюзного старосты. Конечно, это был самый малый, низший орден (в табели о рангах). Но как почётно было носить его каждый день. Свой первый орден с надписью «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» он получил за успехи в работе и на хлопковых полях, и в ТСХА, и на строительстве выставки ВСХВ. Конечно, он не знал тогда, что орденов и медалей на его груди будет ещё немало. И за мирный доблестный труд, и за Победу над фашистской Германией. Война и судьба танкиста были ещё впереди.

А пока на фото перед ним на столе скромный казённый письменный прибор с двумя стеклянными чернильницами, полными налитых чернил. А в стакане деревянная тонкая ручка с железным пёрышком-лягушкой.

И рядом пресс-папье с промокашкой, чтобы чернила не расплывались по листку. Вот вам и все «богатства» директора в кабинете ВСХВ 1939 года.

* * *

У нас в останкинской барачной квартире, которую папе дали как сотруднику выставки, было несколько дорогих старинных предметов совершенно иной эпохи. Их подарили мои бабушка с дедом. С Таганки. Они, глубокие интеллигенты, не одобряли брак их музыкально одарённой Ниночки (уже мастерски игравшей на фортепиано Шопена и Моцарта) с деревенским, крестьянским парнем откуда-то с Украины. Это был моветон. Но когда их дочка, восемнадцатилетняя студентка, объявила им, что она в положении от этого «красавчика» (правда, уже аспиранта ТСХА), они запретили своей Ниночке избавляться от ребёнка. И я всё-таки родилась именно благодаря бабушке с дедом. Более того, они подарили молодым на символическую свадьбу в нищую общежитскую комнатёнку несколько старинных дорогих вещей. Ломберный столик, пианино Zimmermann, чудо-картину в раме «Кто выше?», старинное кресло и большой персидский ковёр ручной работы с дивным орнаментом. И в будущем эти предметы всю оставшуюся жизнь сопровождали моих родителей, а потом и меня. А когда папа, получив диплом, стал директором павильона «Хлопок», мы переехали из общежития ТСХА в Останкино совсем неподалёку. В корпус № 6 по Третьей Останкинской улице для специалистов и строителей ВСХВ, и, конечно, вместе с этим маминым приданым. Из-за нескольких старинных вещей дворовая останкинская шпана долго называла нас «буржуями недорезанными».

Приданое было шикарное, но особенно хорош был старинный большой ковёр. И постелили его не на пол, а повесили на стену. Он спускался вниз и покрывал дощатый ящик-сундук. И изображал якобы роскошный диван. (В грубом этом прикрытом ящике мама летом хранила зимние пальто, а зимой – вещи летние. Пересыпала их нафталином, прокладывала газетами, побрызгав керосином. А с наступлением холодов вывешивала пальто на улицу и выбивала эту вонь вместе с редкой молью…)

На этом так называемом диване, где под ковром лежал ватный полосатый матрасик, всегда ночевал у нас какой-нибудь гость. А после войны гостей было особенно много. Все демобилизованные папины друзья разъезжались по домам через Москву. (Ведь Москва – перекрёсток всех дорог.) Интересно, где же тогда была я, малышка? И где была моя мама? Помнится, я сидела в углу за краем пианино и, выглядывая из-за него, следила во все глаза за каждым движением любимого папы, вернувшегося с фронта, и его друзей-героев. А мама с отцовским фотоаппаратом в руках (трофейная «лейка», будущий завод ФЭД, т. е. Феликс Эдмундович Дзержинский) послушно щёлкала кадр за кадром. Друзья были не только танкисты, как папа, а представляли практически все рода войск. Вот они на фотографии сидят вместе – родные, близкие друзья на этом ковре-диване у нас в Останкино. Это 1945 год. Это Победа! За каждой спиной у них не просто рота, батальон или дивизия, но и целая армия, Красная армия. Лётчиков, танкистов, артиллеристов, партизан. За каждым из них страна, Родина. Справа лётчик дядя Федя Егоров, друг нашей семьи. Рядом мой папа, танкист Евгений Ракша, рядом с ним механик-водитель танка. А слева родной мамин брат Лёва Трошев, мой дядя. (В 41-м ещё московским мальчишкой десятиклассник Лёвочка прибавил себе год, чтобы попасть сразу на передовую. И попал в самое пекло, в белорусские топкие болота к окружённым партизанам. Прошёл все ужасы отступления перед мощной фашистской машиной, а затем и наступление, когда мы победно погнали гитлеровцев до Берлина.) И в нашем доме неважны были звания, кто лейтенант, капитан или сержант. Хотя помню, как папа на мои слова «Ты лейтенант?» горячо возражал: «Нет, доченька, не лейтенант, а гвардии лейтенант». И я понимала, что это звание – гвардии — для него было особенно важным.

И вот спустя полвека я с любовью рассматриваю их кожаные портупеи, начищенные звёздные пуговицы, воротнички, медали и ордена. На «золотых» погонах знаки отличия, звёздочки, лётные крылышки, танки Т-34. А над ними как символ победы висит на персидском семейном ковре папин трофей – адмиральский фашистский кортик. На бархатной ленте, в золотых ножнах. Эфес с витой ручкой слоновой кости и чудо-орнамент на лезвии дамасской стали. А на конце рукояти – немецкий орёл, который держит в когтях уже поверженный символ Рейха – германскую свастику Однако все сполохи, все взрывы войны позади. Все свисты снарядов, пуль и разрывы гранат, вздохи последних убитых. И теперь дома у друга в Останкино можно выпить не только, как раньше, свои законные «окопные, фронтовые сто грамм», а даже побольше. Вот перед ними на табуретке простая мужская закуска: чёрный кирпич мягкого хлеба, на тарелке шматок белого сала и бутылка «Московской» (зелёная этикетка). Чем не закусь? Чем не пирушка?

И не зря мой ровесник Гена Шпаликов писал: «А не то рвану по следу – ⁄ Кто меня вернёт? – И на валенках уеду ⁄ В сорок пятый год. ⁄ В сорок пятом угадаю, ⁄ Там, где – боже мой! – ⁄ Будет мама молодая ⁄ И отец живой».

Эту бесценную ретро-фотографию конца Великой Отечественной войны можно рассматривать бесконечно долго. И про каждого из этих героев я могу написать целый рассказ.

Они победители. Но тогда герои-победители и в страшном сне не могли представить, что спустя многие десятилетия, в новом веке, фашизм возродится и снова поднимет голову благодаря западному либерализму и потаённым планам уничтожения славянства. Ведь Адольф Гитлер так и говорил: «Не политика, не коммунизм наша цель, а уничтожение славян как таковых».

К Святой земле

Не вы Меня избрали, а Я…
Ин. 15:16

Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим… и ближнего твоего, как самого себя.
Ветхий Завет. Лев. 19:18, Втор. 6:5

Я сидела в кресле на палубе, в носовой части небольшого белоснежного теплохода «Одесса-Сан», шедшего рейсом Одесса – Иерусалим.

Слушала плеск волн за бортом и чудесное молитвенное песнопение трёх молоденьких послушниц в тёмном, стоящих поодаль, у перил…

Блестящая тёплая гладь осеннего Средиземного моря словно распахивала нам объятия. И мне не верилось, что это я плыву всё ближе к Святым местам, словно бы на ковчеге. Что это мне, вполне современной горожанке, тайно в детстве крещённой бабушкой в послевоенные годы, выпала судьба уверовать, воцерковиться и даже для покаяния и любви отправиться в Святую землю (в числе двухсот паломников, среди которых – священники, монахи, миряне). Впрочем, как неисповедимы пути Господни, так неисповедимы и наши пути к Нему. У каждого свой путь. Хотя у моего поколения, большую часть жизни прожившего в насильственном безбожии и атеизме, много общего в блужданиях по духовному бездорожью. Русский писатель Сергей Нилус, не хлебнувший «революционных свобод», писал: «До чего, до какой мерзости духовного запустения доходил я, предоставленный самому себе в жизни веры, представить себе может только тот, кто жил в этом духовном смраде и кто потом на пути своего падения был удержан невидимой рукой Благостного Творца». Впрочем, для меня более важны слова Христа: «Не вы Меня избрали, а Я…».

Поодаль от парапета, глядя в морскую даль, стоял Виктор Петрович Мангушев, человек легендарный и стоически мужественный. Скоро ему шестьдесят. Он бывший судья. Из Обнинска. После инсульта, случившегося прямо на заседании суда при разборе дела об убийстве, он стал инвалидом. Виктор Петрович хром. Ходит с палкой. Левая рука отказала. Но Господь, как говорится, даёт крест по силам. И он, помолившись, отправился в паломничество из Питера, из Александро-Невского собора, в Москву, в Сергиев Посад. В руке палка, за плечами рюкзак. Через месяц его палка паломника уже постукивала по тропинкам Троице-Сергиевой лавры.

«Когда кончился молебен, – рассказывал он мне уже за чашкой чая в каюте, – все пошли прикладываться к мощам чудотворца. Пошёл и я. Уже спокойный и радостный, и как-то по-особому лёгкий. Такой лёгкости, не только физической, но и душевной, я никогда не испытывал. Точно тяжёлый гнёт, долго-долго давивший мне на плечи, был снят с меня сильной и властной рукой…» Прихлёбывая чай и слыша под полом шум моторов, он продолжал: «Я, как и Нилус, глубоко уверовал. Для меня моя первая победа была знаком того, что Господь принял моё покаяние. Тогда же возникла мысль принести покаяние ещё большее. И я решил пойти пешком до Иерусалима, в храм Воскресения Христова. Это нелегко, конечно, но за год-полтора было бы можно».

Здесь я хочу позволить себе сделать отступление вместе со следующей цитатой: «Иисус же сказал: “…не здоровые имеют нужду во враче, но больные; Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию”» (Мк. 2:7).

Паломничество, или хождение верующих к святым местам на поклонение, известно на земле издавна. Оно основано на вере людей в то, что молитва наиболее действенна в определённых местах, имеющих особое отношение к богам. Так, древние язычники, например, греки и римляне, собирались в отдалённых храмах Зевса, Геры и Афродиты. Германцы и русичи – вблизи своих идолов в священных рощах, на берегах рек и озёр. Древние иудеи в великие праздники (например, в Пасху) сходились в храм Соломона. Мусульмане спешили в Мекку.

После Рождества Христова паломничество, начиная с IV века, входит у христиан в обыкновение. По примеру византийской царицы Елены (впоследствии канонизированной), которая отправилась вместе с сыном Константином Великим в Палестину, в Иерусалим, чтобы отыскать место казни и Крест Господень. В результате раскопок, проведённых Еленой в 326 году на месте старых каменоломен, тогда уже оказавшихся в черте города, обнаружили и Крест, на котором Иисус был распят, и поодаль место Его погребения, и даже камень гробницы. «И взяли Иисуса и повезли. И, неся крест Свой, Он вышел на место, называемое Лобное, по-еврейски Голгофа…» (Ин. 19:16–17).

С 326 по 335 год над этим общим святым местом – Святой Гробницей – по повелению царя Константина был сооружён большой округлый, с пятью нефами храм Воскресения. За шестнадцать веков он неоднократно разрушался и персами, и арабами, страдал от пожаров. Но неизменно восставал из пепла. И вновь собирал под свои священные своды христиан-паломников со всего света.

В России паломничество на Святую землю началось в XI веке. Первым паломником, оставившим письменное свидетельство, был игумен Варлаам. Затем ко Гробу Господню для очищения и спасения души православные христиане ходили из России постоянно. Порою пешком. Они годами преодолевали путь через Кавказ, Турцию, Грецию, Сирию или через Египет и Синай. Образовался даже особый тип паломников – калики-перехожие, как правило, бессребреники, в простых рубищах, с торбами, ходившие обыкновенно «дружинами» для безопасности. Побывать в Святой земле было и мечтой, и радостью, и великой честью. Но и немалым подвигом. Сам путь в Палестину таил тогда опасности. Пролегая через неведомые города, страны и веси, он сам становился очищением. Миллионы христиан – купцы и монахи, поэты и мещане, цари и нищие – прошли до нас этот путь, оставив в наследство немалую «паломническую литературу», в частности собрание «Хождений» (за многие века), изданное Л. Н. Майковым.

Уходя с палубы на вечерний молебен, Виктор Петрович оставил мне книжку «Житие святого равноапостольного князя Владимира», сказав: «Почитайте на досуге».

И поздно ночью, когда уже миновали светящийся ночными огнями Стамбул, когда скрылась вдали православная Айя-София, некогда превращённая арабами в мечеть, и заплясали по водной глади проливов Босфора и Дарданеллы лунные дорожки, я наконец спустилась в каюту и раскрыла в нескольких местах заложенную книгу.

Как непросто, как трудно языческий князь Владимир – грешник и даже братоубийца (однако ставший потом Владимиром Ясное Солнышко) – тысячу лет назад искал себе и своему народу путь к Богу. «Ты ведаешь, о Князь, – сказали ему старцы, – что никто своего не хулит, а хвалит. Если же хочешь найти истину, пошли верных людей испытать веру каждого из народов». Вернувшись, послы отвечали: «Ходили мы к мусульманам, и странным нам показалось служение их… всё у них мрачно… Были мы и у немцев, видели их различные богослужения. Но без всякого благолепия, и не обрели себе никакой пользы душевной. Когда же пришли к грекам и они ввели нас в тот храм, где служат Богу, поистине не знали мы, где обретаемся – на небе или на земле. Ибо нет на земле подобной красоты. Одно сказать можно: если где-либо и пребывает с человеком Бог, то это у них…»

И, прочтя на ночь молитву Оптинских старцев: «Господи, просвети мой ум и сердце моё для разумения Твоих вечных и неизменных законов, управляющих миром», – я закрыла глаза и, засыпая под шум ветра и волн, представила тысячелетнюю нашу историю в виде вереницы царей и священников, оберегающих каждый в свои годы современников – свою паству. И только в последнее семидесятилетие словно беречь было некому… Я засыпала и с трепетным чувством думала о скорой встрече со Святой землёй, где меня, казалось бы, никто не ждал. И в то же время всё ждало… воссоединения. Ведь Бог, как известно, и в тебе.

Смой грех покаянием

Нет ничего сокровенного, что не открылось бы…
Лк. 12:2

От всякого, кому дано много, много и потребуется…
Лк. 12:48

В этих коротких записях я, к сожалению, пропускаю воспоминания о дивном острове Кипр, о посещении высоко в белых горах Кикско-го монастыря с дивными фресками, мозаиками и иконами, среди которых – чудотворный образ Кикской Божьей Матери, написанный рукой самого Апостола и Евангелиста Луки, так сказать, «с натуры», на деревянной части столешницы от стола, за которым сидели Христос с Апостолами в ночь трагической Тайной Вечери. Не вспоминаю и о храме, где долгие годы служил епископом воскрешённый Христом Лазарь Четверодневный.

Я видела, что ходить моему спутнику с палкой по ступеням храмов и каменистым взгоркам было трудно. Но он ни к кому не обращался за помощью и всё преодолевал мужественно. Вечером по судовому радио объявили, что после вечерней молитвы, проходящей обычно в часовне, необходимо перед завтрашним посещением Гроба Господня исповедаться у специально выделенных для этого священников.

Иеромонах Евфимий, старенький, худенький, беловолосый, с которым я порою беседовала на палубе на богословские темы, ждал меня. На столе перед ним лежали крест и Евангелие. Я преклонила колени. И голубоглазый старичок превратился в строгого духовного пастыря. Он исповедовал лицом к лицу, глаза в глаза, словно духовным взором заглядывал в тайники моей души. И грехи мои, порою забытые, мелкие или казавшиеся незначительными, возрастали, к моему стыду, всплывая в памяти, и требовали покаяния и слёз очищения. И я действительно за слезами уже не видела голубых всевидящих глаз монаха и говорила, говорила, точно самому Богу. Но потом, когда я уходила из часовни, было уже легко, словно, плача, омылась животворным дождём. Вспоминала когда-то читанные слова Димитрия Ростовского: «Если бы какой Государь или суд гражданский повелел или силой понудил иерея открыть грех духовного сына и если бы мукой и смертью грозил, иерей должен умереть паче, нежели печать исповеди нарушить».

Белая лестница – лествица

Один из учеников сказал ему: «Господи! Научи нас молиться…» Он сказал им: «Просите, и дано будет вам, ищите, и найдёте, стучите, и отворится…
Лк. 12:1, 9

И много народа шли послушать Его и исцелиться от болезней своих… И Он… говорил: «Горе вам, богатые! Ибо вы уже получили своё утешение. Горе вам, пресыщенные ныне! Ибо взалчете… Но вам, слушающим, говорю: любите врагов ваших; благотворите ненавидящим вас; молитесь за обижающих вас… И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними…
Лк. 6:18–31, Нагорная проповедь

11 августа 1994 года, после заутрени, мы молча поднялись наверх и, словно первые в мире паломники, заворожённо стояли на носовой палубе корабля, с волнением смотрели, как в косых лучах раннего, восходящего солнца родилась и стала наплывать на нас и, приближаясь, расти полоска земли. Святой земли. Белокаменная Хайфа и всё остальное обжитое, со скупой зеленью невысоких олив побережье. Вплоть до города-храма Иерусалима с блистающими тут и там куполами, где каждый камень – сама история, сама жизнь и словно сам Бог. И дрогнуло сердце, и захватило дух от этой такой долгожданной, знакомой и незнакомой картины.

Около полудня наши автобусы по тёмному (среди белых прибрежных песков) шоссе один за другим ехали в Иерусалим. В современный Тель-Авив мы не заезжали. Но на развилке дорог заметили, пожалуй, единственный памятник – основателю Израиля Теодору Герцлю. Храня библейскую заповедь «Не сотвори себе кумира», памятников здесь почти не сооружают. Здесь каждый камень – святыня. Через всю новую часть Иерусалима мы проехали к югу, в Вифлеем, как бы слитый с Иерусалимом и ставший его пригородом. Здание парламента мы проглядели мельком, проездом. Зато особое внимание привлекла лестница Иакова, начинающаяся с земли белокаменными ступенями и кончающаяся вверху такими же ступенями, как бы обрывающимися в стремлении вырваться в небо. Эта лестница – символ человеческой связи с Богом и в тоже время невозможности при земной жизни достигнуть Царствия Небесного. Ведь оно и в тебе. Такие лестницы вместо памятников вождям, простирающим куда-то руки, следовало бы ставить у нас по всем городам и весям. Хотя и без лестницы Иакова следует знать, что строить Божье Царство без Бога невозможно. И очистительное покаяние за годы «беспредела» следует принести не друг другу, а Богу, которого мы часто забываем.

«Хлебный дом»

В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. И пошли все записываться, каждый в свой город. Пошёл и Иосиф из города Назарета… в город, называемый Вифлеем… записаться с Мариею, обручённою ему женой… Когда же были там, наступило время родить Ей; и родила Сына Своего Первенца, и спеленала Его, и положила Его в ясли, потому что не было им места в гостинице…
Лк. 2:3–7

Белые и тёплые, словно живые, древние камни Вифлеема – «Хлебного дома». Низкие (для смирения гордыни) врата, скорее, двери, при входе в храм Рождества. Здесь две тысячи лет назад родился Богочеловек, крошечный малыш – Иисус – с розовой нежной кожей и младенческим пушком волос. За стенами храма – идиллический библейский пейзаж. Разбросанные по склонам белые камни, сухие колючки, редкие кустики, белый песок и пронзительно-голубое бесстрастное небо. На этих обширных пастбищах пастухи всё так же водят свои стада коз и овец, словно и не утекло с тех пор двух тысяч лет. Но рождение этого мальчика было столь значительно и явление Иисуса Христа так потрясло мир, что с этого момента люди начали на планете новое лето-исчисление. Началась новая эра. А земная жизнь тридцатитрёхлетнего Богочеловека была описана в первом веке его учениками-апостолами – Матфеем, Лукой, Марком, Иоанном в Евангелиях (что в переводе означает «Благая весть).

В храме Рождества шарканье сотен и сотен ног. Мимо мощных коринфских колонн из красного известняка паломники сплошным потоком движутся к Гроту Рождества. Меня не оставляет чувство нереальности происходящего. Но ноги нащупывают нисходящие ступени, руки – завешенные тканью стены Грота. Наконец стало можно с трудом разогнуться. В маленькой пещере сладко пахнет ладаном. Вот она – в беломраморном полу четырнадцатиконечная серебряная звезда указывает точное место рождения Иисуса. Пятнадцать серебряных светильников освещают Грот и место Яслей, куда был положен спелёнатый ребёнок. Хочется побыть здесь одной, проникнуться, прочувствовать, прочесть молитву. Но народ надвигается нескончаемым потоком. И приходится выходить, поспешая за своими, чтобы не отстать, не затеряться, а на улице – чтобы смелее отбиваться от назойливых арабских мальчишек, продающих открытки и веера и безошибочно определяющих русских.

«И последние будут первыми…»

Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную…
Ин. 3:16

Гора Фавор и храм Преображения, Иордан и Кана Галилейская, Гора искушений и Назарет – ожившее Евангелие. Мы ездили на автобусах, ходили пешком и будто листали каменные страницы истории. Впечатлений и записей хватило бы на целую книгу. Факты истории словно материализовались, облеклись в реальность.

А с чем сравнить погружение в тугие, быстрые и в то же время спокойные воды Иордана, текущие, кстати, из озера? Шаг за шагом мы молча погружались в прохладные воды. Я ощутила ни с чем не сравнимое благоговейное чувство самой Сути истинного Крещения: омовения, очищения святой водой от всяких скверн. Среди раскидистых, ветвями склонённых к воде эвкалиптов, чем-то похожих на русские ивы, мы в белых, загодя приготовленных одеждах, очевидно, походили на первохристиан. И даже чудилось: вот сейчас вдали сойдёт с каменистого холма неприметная фигурка Иисуса – и все замрут в ожидании, следя за его приближением. А Иоанн Креститель скажет тихо: «Вон грядёт Тот, Кому я недостоин завязывать даже шнурки сандалий».

Уже темнело, и над Старым Иерусалимом в тёмном южном небе засияли резкие нереальные звезды. Пахло цветами и жареными орехами. Голоса менял и уличных торговцев стали звучать реже, приглушённее. Закрывались у стен Старого города мелочные лавки арабов. Сюда, в Старый город, за ограду, не проникал шум машин, и казалось, что всё происходившее когда-то может произойти и повториться вновь.

В толпе я увидела Виктора Петровича. Выражение лица его было возвышенно и отрешённо. Мы стояли у бывшей резиденции Понтия Пилата, где тот произнёс своё небезызвестное: «Я умываю руки», – и отдал Иисуса на мучения. Здесь начался Крестный путь Христа. Некоторое время мы шли молча с Виктором Петровичем Мангушевым рядом. Он был с палкой и извечным своим рюкзаком за спиной. На мой вопрос, как себя чувствует, ответил: «Я не себя, я Его чувствую…»

Мы молча двинулись по Крестному пути Спасителя нашего – по узким каменным улочкам, где затихал шум и гасли огни арабских сувенирных лавочек. «…Тогда Пилат взял Иисуса и велел бить Его. И воины, сплетши венец из тёрна, возложили на голову, и одели Его в багряницу, и говорили: “Радуйся, Царь Иудейский!”, и били Его по ланитам…» (Ин. 19:1–3).

Крестный путь. Улица Скорби. По этим вековечным камням ступали Его ноги. Здесь капала Его кровь, заливавшая избитое лицо, здесь, выбившись из сил, делал Он остановки. Падал, прикасался к стене, опирался на крест. Здесь встретил прибежавших и плакавших от горя женщин. Изнемогая под тяжестью креста, Он повернул исстрадавшееся от боли лицо и проговорил спёкшимися губами: «Не плачьте обо Мне, но плачьте о себе и о детях ваших, ибо грядут времена, в которые скажут: “Блаженны неплодные и утробы неродившие… ”» (Лк. 23:28–29).

К Святой Гробнице мы подошли уже за полночь. Это время обычно выделяется православным паломникам для всенощной службы. Нашу группу возглавлял епископ Антоний Барнаульский. Он и должен был возглавить службу. При входе в церковь увидели длинную плиту из розового известняка – Камень Помазания, – освещённую восемью лампадами.

А вот голгофская Часовня Распятия с иконами в человеческий рост. «И когда пришли на место, называемое Лобное, там распяли Его и злодеев… Иисус же говорил: “Отче! Прости им, ибо не ведают, что творят… ”» (Лк. 23:33–34).

У раки Святой Гробницы, расположенной в центре неярко освещённого храма, мы стояли с чувством смиренного благоговения и неизъяснимого блаженства. Сочувственно и с любовью смотрели на нас чудотворные иконы. Потрескивали свечи, мягко горели паникадила, лампады. Вход вёл в первую, большую по размерам комнату, названную Часовней Ангела. И дальше сквозь низкий каменный проход в Святая Святых – Гробницу Христа. Надо сказать, что искушений у Гроба Господня было множество. Образовавшаяся сутолока, очередь поначалу мешали сосредоточиться. Но мало-помалу вернулись и душевные силы, и блаженно-молитвенное состояние души.

– Я не могу описать внутреннее убранство Гробницы, хотя за ночь был трижды в Гробе Господнем, – говорил мне на теплоходе уже на обратном пути в Россию просветлённый и радостный Виктор Петрович. – Я был словно в состоянии невесомости, ведомый своим Ангелом-Хранителем. И главное, по милости Божьей я достиг мечты. Удостоился прикоснуться губами к ткани, покрывающей освящённый Гроб Спасителя, к камню, на котором лежало Его тело. И теперь могу молиться: «Спаси, Господи, недостойных, нищих духом рабов твоих. Спаси, Господи, нашу Россию! Не судите и не судимы будете. Блаженны алчущие, ибо насытятся. Блаженны плачущие, ибо воссмеются».

Соратник победы
Эссе

Сегодня день памяти святого Георгия Победоносца. Известного и любимого во всём мире. На земле и на море. В городах и селениях, высотках и избах.

А для меня это знак. Надо написать свои впечатления от посещения Палестины в девяносто первом году, в группе самых первых паломников из России на Святую землю, маленького городка Лида (он был тогда под управлением арабов). Там, на центральной безлюдной, выжженной солнцем площади, мы, приехав на небольшом туравтобусе, увидели совсем неприглядный маленький храм Георгия Победоносца. Лишь ослик, прячась от солнцепёка, стоял в его тени. Я удивилась убогой этой картине. Храм был заперт, на дверях – большой висячий замок. Наш юный иерусалимский экскурсовод Зяма с трудом и не сразу нашёл сторожиху – тётку-арабку (жила где-то рядом в глухих, без окон постройках с многолюдной семьёй). Увидев наш слишком маленький автобус, она, недовольная, наконец подошла. Звеня тяжёлой связкой ключей и что-то ворча себе под нос, наконец отперла нам узкие двустворчатые двери…

Изнутри тотчас резко пахнуло холодом. Там было промозгло, полутемно. При входе, справа, был прилавочек с сувенирами. За него сразу и прошла арабская сторожиха, поставила блюдце для денег. А за её спиной во всю стену возвышался огромный белый вздыбленный конь, плакатно нарисованный на холсте. Словно этот храм был построен в честь него. Нарисован был плоско, лубочно, как на детском рисунке. И на нём, где-то под потолком, темнел маленький всадник с тонким копьём. Такая вот непривычно самодеятельная трактовка великого святого Георгия, любимого и известного во всём мире. Во многих конфессиях, на миллионах знамён, хоругвей и орденов. Даже мой прадед-хирург, воевавший на Шипке, получил за мужество орден – Крест Георгия Победоносца с его изображением.

* * *

У прилавка толпились паломницы, выбирали сувениры, свечки, иконки. В тарелке то и дело звенели деньги. Я купила у арабки чётки на запястье. Чёрная шерстяная нитка с узелками для счёта молитв. Осматриваясь, я прошла вперёд по вековечным каменным плитам. Напротив меня – белёная слепая стена с двумя оконцами под потолком. А под ними, почти у пола, были вмурованы в стену чугунные петли-кольца, от которых спускались ржавые толстые цепи. Я подошла ближе. Тёмные звенья цепей спускались на пол и лежали небрежной кучей, с наручниками и веригами для ног на концах. Вместе с ними темнел и круглый ошейник с шипами. Боже мой, так вот где за верность, за веру Христову терзали святого Георгия. Здесь он страдал, здесь дышал, истекал кровью, здесь билось его горячее сердце. Неужели (как написано в справочниках) в эти самые кандалы он был закован?.. Здесь было «усекновение его Святой главы»?.. Невероятно. Невероятно. И я, низко склонясь, осторожно тронула их ладонью – холодные и шершавые. И, осмелев чуть-чуть, немного приподняла один из тяжёлых наручников.

И даже коснулась его губами. И всё никак не могла поверить самой себе, поверить, что всё происходит наяву. От острых этих мыслей и чувств буквально перехватывало дыхание. А в голове всё билось, твердилось: «Святой Великомученик Георгий, моли Бога о нас… Моли Бога о нас».

А за моей спиной в гулком пространстве храма, где по стенам не было видно привычных икон, приглушённо гомонили паломники. Удручённо осматривались, угрюмо шептались в недоумении. Собираясь с духом, зажигали купленные свечи.

* * *

А потом всей группой (кроме сторожихи-арабки и экскурсовода) мы потянулись влево с горящими огоньками в руках. Друг за другом тихо спускались по ступенькам, ведущим в полуподвал, в часовенку – полукруглою, тесную, лежащую ниже уровня пола. Там посередине, как тумба, стояла белая метровая рака. Как сказали – с мощами святого. Сверху на ней наклонно лежала икона, тоже беломраморная, с бортиками по периметру. А по центру – потемневший выпуклый выразительный лик великомученика. Он как бы смотрел на нас. Не верилось: «Неужели же здесь, совсем рядом, его святые мощи?»

После общего пения молебна (порой нескладно и невпопад, но старательно) я с трепетом приложилась к иконе с краю и ощутила чудное благоуханье. Всё лицо святого блестело, оно было в мире, как в масле… Поражённая, я поняла: каменная икона мироточила (давно известно мироточение от ликов святых с икон бумажных и деревянных и фресок настенных, а тут мироточит камень). И тогда я бережно собрала ваткой по краям это святое миро. И спрятала в аптечный пузырёк тёмного стекла, взятый из дома.

Уходить из часовни Георгия, от святой его раки никто не спешил. И мы пропели ещё молитву «Отче наш», а также торжественное величание: «Величаем тя, страстотерпче святый великомучениче и победо-носче Георгие, и чтим честная страдания твоя, яже за Христа претерпел еси». Пели уже чище, слаженней. Благодатные звуки молитв, восходя к круглому куполу, заполняли часовню и как бы обнимали, воедино скрепляли нас вокруг Победоносца. А при трепещущем свете горящих свечей выпуклый лик Георгия на мгновение показался мне ожившим. Подвижным, живым. Да, он был с нами, он слушал нас, он укреплял наши души…

* * *

Святое это миро от Победоносца я привезла домой в Москву. В России имя Георгий извечно очень чтимо, любимо, хранимо (это и Егор, и Егорий, и Юрий). Он символ нашей страны, наших побед. Он вышит золотом на знамени Родины.

* * *

А вскоре из Московского Патриархата, где знали о возвращении первой группы паломников, ко мне приехал зав. Отделом по чудесам Павел Флоренский. Тёзка и внук великого богослова и священника Флоренского. Да не один, а с коллегой-историком А. Московским, сотрудником того же отдела. Они записали мой подробный рассказ о чудесах, явленных нам на Святой земле. А в конце встречи я с волнением вручила им бесценный дар – миро от Святого Георгия Победоносца.

«Святой Великомученик и Победоносец Георгий, моли Бога о нас».

Ночь тиха над Палестиной
Эссе

Судьба сделала мне дорогой подарок: я трижды посетила Святую землю. И описала это в своей прозе. Однако до сих пор всплывают в памяти какие-то ранее забытые детали, штрихи, нюансы. И порой такие бесценные, такие яркие, что их никак нельзя потерять. Например, о первом моём паломничестве в Палестину в группе православных христиан. Из России в 1991 году на пароходике «Одесса-Сан» из Одессы через Чёрное и Средиземное моря до Хайфы. И далее по святым местам, где только ступала нога Спасителя.

Одна из моих любимых и духовных песен – «Ночь тиха над Палестиной», посвящённая Рождеству Христову. Очень мелодичная, даже романтичная, которую я любила, играла на фортепиано и пела издавна. И с подругами-мирянками, и с монахинями, приходившими в гости в наш дом. А последние годы, когда ко мне приезжала из Эстонии, из Пюхтицы, регент женского Успенского монастыря мать Иннокентия, эта песня стала нашим гимном. Ведь мать Иннокентия была до пострига Наташей Давыдовой, выпускницей Московской консерватории по классу фортепиано, участвовавшей даже в концертах. И вот она в чёрном монашеском облачении и апостольнике сидит в гостиной за моим «Циммерманом», её небольшие белые пальчики скользят по клавишам, и мы дуэтом негромко поём наш гимн:

Ночь тиха над Палестиной,
Спит усталая земля.
Горы, рощи и долины —
Скрыла всё ночная мгла.

В Вифлееме утомлённом
Все погасли огоньки,
Только в поле отдалённом
Не дремали пастушки…

Мы пели эти слова тихо, проникновенно, трепетно. Как будто сами стояли в этом поле близь Вифлеемской пещеры, где родился Святой Младенец. И для меня эта песня была как гимн Рождеству Христову. Мы пели её и в Пюхтицком женском монастыре за январским застольем, посвящённом Рождеству Иисуса (где я почётным гостем сидела рядом с игуменьей Варварой, первой игуменьей монастыря), при свечах, озарявших многочисленные иконы и стены трапезной. И такая благодать разливалась в наших сердцах и вокруг нас, что трудно выразить словами. А в ночи над обителью, над куполами Успенского храма во тьме небес словно сияла над всеми нами и над миром вокруг звезда Вифлеема.

Палестинский Вифлеем – городок совсем маленький. И тем более мала пещерка невдалеке от него. Та, где появился Спаситель мира. Однако ныне над этой пещеркой построили храм, войти в который можно лишь склонив голову. И такое устройство входа неслучайно. Низко опущенная каменная плита (чуть ниже человеческого роста) мешала конным всадникам-завоевателям, как прежде, врываться в храм. И мы почти впервые за столетие как первая группа паломников из Советского Союза, наклонясь, заходили внутрь храма. Внутри храм казался высоким, просторным, с двумя рядами колонн. В одной из которых, где некогда жили «святые пчёлы», виднелись в камне пять отверстий для пальцев. Минуя помещение храма под пение Рождественских молитв, мы подошли к спуску в Святая Святых – в пещеру Рождества Христова. А у меня в мыслях всё звучала любимая песенка о том, как некогда здесь, в поле, пастушки узнали от Ангелов о Его появлении на белый свет. Неужели же это именно здесь то самое поле, где у ночного костра явилось откровение испуганным пастухам?

Вдруг раздался шелест нежный,
Трепет пастухов объял,
И в одежде белоснежной
Ангел Божий им предстал.

Трудно описать мои чувства в этот судьбоносный момент. В пещере было полутемно, только огонь горящих лампад освещал низкий потолок, стены и всех нас, паломников, которые заполнили почти половину её пространства. Справа в стене была ниша с мраморным полом. А в полу, посередине, – серебряная звезда со многими лучами. Вот оно, несказанное место рождения Божественного Младенца. Мы по очереди на коленях, не чуя себя, на мгновение касались губами этой звезды. А у стены напротив были видны деревянные ясли (кормушка для овечек), и там на сене лежал Младенец в пелёнах. Но для нас, паломников XX века, первозданна и трепетна была, конечно, эта звезда. А меня всё не покидала мелодия Рождественской песни:

Не пугайтесь, не смущайтесь!
От Небесного Отца
Я пришёл великой тайной
Вам возрадовать сердца.

Милость людям посылает
Сам Христос, Владыко-Царь,
Грешный мир спасти желая,
Себя людям отдал в дар…

Я стояла тут же, рядом, в загоне для овец, пытаясь осмыслить происходящее. И очень захотелось взять себе хоть крупицу на память из этого святого места. Стоя у стены, я плечом, краем локтя, а потом и ладонью почувствовала твёрдость стены, но это был не пещерный камень, а что-то гладкое, похожее на фанеру. И я, поразмыслив, наконец догадалась, что это была твёрдая бычья кожа. Что служители пещеры, зная желание паломников унести хоть крупицу святого Вифлеемского камня, оградили изнутри стены пещеры воловьими шкурами, чтобы сохранить их подлинность. Завесили стены шкурами, как чехлом, даже с круглыми отверстиями для «дыхания». Но, просунув пальцы в эту круглую прорезь, я нащупала шершавую подлинность древней стены.

Всё это было совершенно невероятно, до замирания в груди.

Ночь тиха над Палестиной,
Спит усталая земля.
Горы, рощи и долины —
Скрыла всё ночная мгла.

И этот всеобъятный гимн в моей душе всё продолжает и продолжает звучать.

Только свети, свети
Дневниковая проза

Иногда меня спрашивают, как я даю названия своим книгам, своим рассказам… Да всегда по-разному. Как порой родители заранее ищут имя своему ещё не родившемуся ребёнку. Гадают, кто появится: девочка или мальчик? И вообще, имя зависит от многого. Где это произойдёт, когда? В какой стране, в каком краю? И даже в каком окружении – каком сословии, семье?.. Вот так и у меня – по-разному с каждой книгой. Порой сложно… Конечно, это удача, когда текст ещё не окончен, а ты уже обрадованно произносишь название. «Вот оно… Удачное вроде». И только оно, и не иначе.

А бывает и по-другому. Порой уже надо рукопись в типографию отправлять, в печать, а ты всё перебираешь варианты названия – это? Не это? Ведь говорится же в пословице, как корабль назовёшь, так он и поплывёт. Помню, название одной книги – «Разговор о будущем» – родилось очень поздно, от иллюстрации, которую я поставила на обложку. Это картина моего мужа-художника Юрия Ракши. (Полотно давно принадлежит Третьяковке и висит в её зале.) А вот другое название – «Далеко ли до Чукотки?» – родилось в самолёте, когда я летела в командировку от журнала в Анадырь на попутном местном грузовом самолёте (по следам одного письма из зоны от возмущённого зэка). И хотя сюжет будущей повести был совсем не об этом, название «Далеко ли до Чукотки?» родилось по ходу и прямо прилипло. (Мне пришлось в полёте принимать у случайной попутчицы роды. Помню, родилась девочка. Так что в будущем в её паспорте «Место рождения ребёнка» можно определить как «В небе» или «В полёте»…)

Кстати, ещё пару слов о рождении названия, это для авторов. Мой маленький мастер-класс. Можно, конечно, дать просто имя: «Галя», «Валя», даже «Евгений Онегин», но только в том случае, если за этим именем, как, например, «Евгений Онегин», широко раскрывается образ и героя, и даже целой огромной эпохи. А если просто имя, то это убого, неинтересно. В крайнем случае можно добавить профессию. К примеру, «Чабанка Дуся». Какая Дуся? А та, которая, оказывается, занимается овцами, то есть чабан, чабанка. Или чеховский «Хамелеон», то есть показывает качественное многообразие характера героя-оборотня. Но, на мой взгляд, для читателя гораздо интересней почувствовать в названии какую-то тайну, интригу. Например, «Окно с видом на океан», то есть предполагается окно, в которое кто-то смотрит и что-то видит за этим окном. Как будто проходит незримая черта, линия, и по обе её стороны есть вопрошающий и отвечающий, есть посыл и приём. И всё это плотно – лишь в трёх словах. Или вот название «А какой сегодня день?». По одну сторону вопрос, по другую – ответ. А между ними четыре слова. Или «Далеко ли до Чукотки?» – то же самое. Так что в названии желателен намёк и на сюжет, и на героя, и на главную мысль. И нельзя забывать Читателя. А главное – его руку, которая должна потянуться к твоей книге на прилавке магазина или библиотеки. Воистину, повторюсь, как корабль назовёшь, так он и поплывёт.

А названия моих книг уже XXI века я тоже именовала по-разному. Что ни имя – новелла. «Прощай, молодость», «Золотые опилки», «Звёздный бульвар», «Монолог без конца», «Путь к горизонту». А недавно двум ранним рассказам, которые мне захотелось «перетащить» из старых десятилетий в новые (конечно, улучшив их), пришлось давать и новые имена… Ну, а сегодня? А сегодня… Книга только ещё на подступах, а я ей уже нашла имя. И с радостью мысленно обкатываю его, повторяю, поскольку нравится. Вот оно. «ТОЛЬКО СВЕТИ, СВЕТИ». (Это тоже будет моя короткая «Дневниковая проза» – мемуары, эссе, очерки, порой герои, ещё живущие.)

Я даже мысленно вижу, как эти три слова будут стоять на обложке в три ступеньки. И, как всегда, будут на фоне очередной Юриной картины… А родилось это название дома, в ночной темноте, когда автору не спалось. Последний год я вообще плохо сплю. Глотаю таблетки – не помогает. Оно и понятно, конечно. За окном в городе, в стране, в мире – идёт война. На днях над нашим чудо-Кремлём взорвался беспилотник, посланный бандеровцами-диверсантами. Прямо над Сенатским дворцом. Над его круглым куполом, возле трехцветного стяга моей Родины. А ведь сколько раз я под этим куполом в Георгиевском зале дворца сидела когда-то как делегат Съезда писателей. И вот дожила до такого ужаса. А где-то на юге России, у берегов Азовского моря, несмотря на весну и пение птиц, ревут танки, гремят пушки, рвутся снаряды. И льётся кровь в полях, блиндажах и окопах. И наши бойцы, герои-защитники, наши мальчики, хрипя, истекая кровью, умирают и умирают. Прямо сейчас. Буквально сию минуту…

И я почему-то вдруг вспомнила армейскую прозу Юрия Визбора. (Скорее писателя, чем актёра.) Хорошая у него получилась эта «военная» повесть мирных лет. Об армии, о службе нашего воинства. Глубокая, ёмкая. Словно присяга на верность Отечеству…

Вообще Юра Визбор удивительный был человек, особенный. Как не от мира сего. Мы с ним были просто приятели. Одновременно трудились в моём родном Останкине на телевидении. Я – в сценарном отделе «Экрана», он – в музыкальной редакции. Но на одном этаже. И даже двери по коридору были соседние. Поневоле друг с другом столкнёшься. Порой в перерывах вместе обедали в нашем полуподвальном просторном кафе телецентра. Он был полноватый и лысоватый. Круглая голова, круглые щеки, круглые плечи. Уже знаменитый и опытный. Переживший массу историй, много Любовей и прочих страстей. Имел дочь. Побывал мужем актрисы Жени Ураловой – умной красавицы. И у режиссёра Ларисы Шепитько снялся в кинофильме «Ты и я». И позднее даже сыграл роль фашиста Бормана. Великая роль. Но при всём этом всегда оставался самим собой, узнаваемым. Словно большим ребёнком, но в теле мужика. Крайне простым и естественным. И будто из другой жизни. Даже обедая на ТВ в модерновом нашем гулком кафе, он ел как-то по-детски жадно. Со смаком прихлёбывал ложкой горячий суп или, фыркая, отпивал из чашечки кофе. Громко, с присвистом, без стеснения, не оглядываясь ни на кого. Словно усталый турист-альпинист что-то ест у костра из горячего котелка. Сбросил рюкзак, воткнул рядом лыжи в сугроб и всласть что-то хлебает себе. А уж потом, не спеша взяв в руки гитару, дарит песни свои друзьям-соседям-соратникам. И отсветы живого огня пляшут по круглым его щекам. Интересно, какие бы песни он, искренний патриот России, писал в наше тяжкое судьбоносное время?..

Он часто опаздывал на работу. От лифта, по-ребячьи пыхтя, без оглядки бежал по коридору в свой музыкальный отдел. Порой подводил деловых людей. Но всегда умел каяться, извиняться. И в редакции ему всё прощали, особенно женщины. Они любили его уважительно и отстранённо – всё-таки сам Визбор. И бессмертная музыка песен его (порой случайных, походных, но всё же глубоко чувственных) всегда, как нимб, витала над круглой его головой. «Ты у меня одна, ⁄ Словно в ночи луна, ⁄ Словно в году весна, ⁄ Словно в степи сосна. ⁄ Нету другой такой ⁄ Ни за какой рекой, ⁄ Ни за туманами, ⁄ Дальними странами…»

Мелодия так и звучит, так и звучит у меня в душе, навечно слившись со словами. Подумала, как же должны были быть счастливы его избранницы. И благодарны без исключения…

И вот никого из них на земле уже нет. Ни сослуживцев по армии, ни женщин, ни друзей – киношных или литературных. Ни левых завистников, ни правых соратников. Никого. Все уже Там. В лучшем мире. И нет уже никаких страстей и разборок. А вот костровая песнь о его случайной походной любви осталась. (Воистину, «Нам не дано предугадать, ⁄ Как слово наше отзовётся…») А всё потому, что песни его ведь о Любви. О великом бессмертном чувстве, на котором в мире всё только и держится. Именно Любовь оставила от него ясный луч света и даже жертвенное, бескорыстное сияние, свечение. «Можешь отдать долги, ⁄ Можешь любить других, ⁄ Можешь совсем уйти, ⁄ Только свети, свети!»

Я замерла в ночи. А мелодия всё звучала во мне. Слова всё повторялись и повторялись под звуки его гитары: «Только свети, свети!» Стоп, решила я. Ура. И даже села на кровати. Вот оно. Кажется, название новой книги есть, поймано!.. Нежданно-негаданно. (А может, не случайно? Может, это по промыслу?) И я в темноте встала, босиком прошлёпала в кабинет и, ликуя, с трепетом записала: «Только свети, свети». Как подарок…

Сто лет – не срок[1]
Эссе

Давным-давно я собиралась написать очерк о работе с переводами московских авторов на русский язык иноплеменных писателей. Но всё как-то не получалось. Но вот недавно прогремел столетний юбилей со дня рождения дагестанского поэта Расула Гамзатова. Я хорошо знала и его, и его верную жену Патимат (Фатиму). Расул бывал у нас дома в гостях ещё на Преображенке. И мы с Юрой горячо принимали и его одного, и вместе с друзьями. Всех четырёх народных поэтов-друзей: Расула Гамзатова, Му стая Карима, Давида Кугультинова и Кайсына Кулиева. Мой муж-художник даже собирался написать живописное полотно «Народные поэты». Они действительно были талантливыми, воистину народными и по официальному званию, и по признанию. Дагестанец, башкир, калмык и балкарец. А когда они, собираясь на съезды или конференции, прилетали из дома в Москву, обязательно появлялись у нас на Преображенке, в нашей пятиэтажной «хрущобе». И Юра делал графические наброски их портретов. Итальянским карандашом или углём на ватмане, пока мы, сидя за столом, ели, пили, шутили (ныне эти портреты находятся в Государственном музее им. М. В. Нестерова). И это был не просто застольный праздник, посиделки-вечеринки, а праздник души, мудрости и блестящего остроумия. Все четверо были старше нас, творцы предыдущего поколения. Но с радостью включили нас, молодых, в круг своих друзей. Дарили свои книги, внимание, любовь, общались с нами многие годы. А чудо-поэт Мустай Карим, Юрин земляк из Уфы, даже написал об этом отличную большую статью под названием «Талант высочайшей пробы» (см. в Интернете: Ирина Ракша, «Проза. ру»). «Мне кажется, что Юрий Ракша, пришедший в мир намного позже меня, ушедший так рано, был всегда со мной и будет до конца. Его жизнь и дело являлись не разовой вспышкой, а озарением, которое через настоящее устремлено в будущее»[2].

А вот что написал балкарец поэт Кайсын Кулиев в своём «Избранном», чудо-книге, подаренной нашей семье в 1971 году: «Ира и Юра, вы оба так талантливы, так милы и добры, что не нужны никакие эпитеты. Будьте счастливы и в жизни, и в творчестве!» Да и сами эти поэты были талантливы необычайно. И каждый из них достойно прославлял свою республику. А в те советские годы каждая республика считала за долг и честь иметь своего гения-литератора. Но, как известно, таланты не рождаются по заказу, уж я-то это знаю, поскольку самой приходилось переводить разных авторов из всевозможных концов СССР. Вон они – пять-шесть толстых книг (и проза, и пьесы) стоят у меня на книжной полке. В те годы ведущее издательство «Советский писатель» приглашало лучших московских авторов переводить литературу братских народов с подстрочников на русский язык. И гонорары были очень высокие (50 % получал автор, представитель той или иной народности, а 50 % – автор-переводчик). И таких была целая очередь. Например, мой друг, гениальный стилист москвич Юрий Казаков, перевёл с подстрочника узбекского языка автора Абдижамила Нурпеисова. И работой своей, своим «переводом» буквально родил на свет среднеазиатского писателя…

Однако всё это я вспомнила лишь потому, что недавно вся Россия широко отмечала столетие со дня рождения дагестанского поэта Расула Гамзатова. Ему, словно Пушкину, посвящались долгие передачи и по радио, и по телевидению, различные публикации в прессе, поэтические вечера и многие музыкальные концерты. Ну просто СМИ как с цепи сорвались! По возможности я следила за всем этим и всё ждала, когда же наконец прозвучат имена тех творцов, которые создавали на русском языке поэзию Расула Гамзатова. И конкретно двух московских поэтов – Наума Гребнева и Якова Козловского. Поскольку только через великое русское Слово имя Расул Гамзатов стало популярно и широко известно и в СССР, и во всём мире. И особенно прославилась, конечно, его легендарная песня «Журавли». Помните? «Мне кажется порою, что солдаты, ⁄ С кровавых не пришедшие полей, ⁄ Не в землю эту полегли когда-то, ⁄ А превратились в белых журавлей…»

Исполняют её всегда, везде и всюду. И большие, и малые хоры, и под деревенскую гармошку в клубах, и под сводные академические оркестры на высоких театральных сценах: «Летит, летит по небу клин усталый – ⁄ Летит в тумане на исходе дня, /Ив том строю есть промежуток малый – ⁄ Быть может, это место для меня!..» Просто и глубоко до гениальности. Поют и соло в маленьких ДК, и на тусовках в праздничных застольях. «…Настанет день, и с журавлиной стаей ⁄ Я поплыву в такой же сизой мгле, ⁄ Из-под небес по-птичьи окликая ⁄ Всех вас, кого оставил на земле»[3].

Великолепные строки звучат по всей земле – ив России, и в Европе, и даже в Африке и в Австралии.

Но почему-то я ни разу, ну ни разу не слышала имени истинного автора этих прекрасных русских слов – поэта Наума Гребнева, названного «переводчиком». В дни столетия Расула оно не прозвучало ни по радио, ни по ТВ. Помню, когда-то Наум, мой сосед по кооперативному дому «Московский писатель», между делом говорил мне о своей работе и о том, что в данном ему Расулом начальном подстрочнике (т. е. дословном переводе-абракадабре) не было никаких журавлей. А были лихие воины-джигиты, всадники на конях, которые в бою не должны были спотыкаться и отступать, а стремиться только вперёд и вперёд, к победе и бессмертию. А в песне, в переводе Гребнева, воины исчезли. И заменили их журавли.

И все, кто об этом знает и помнит, снимают шляпу перед светлой памятью поэта Наума Гребнева, щедро отдавшего, буквально подарившего свой талант прославленному национальному поэту Дагестана. Но почему-то в эти «гамзатовские» юбилейные дни в СМИ о поэте Науме Гребневе я не услышала ни слова. А очень жаль.

А что касается картины, живописного полотна «Народные поэты», задуманного Юрием Ракшой, то она, к сожалению, не состоялась. Хотя есть эскизы, наброски и мастерские рисунки – портреты героев. (Графика, бумага, итальянский карандаш, пастель.) В основном написаны с натуры у нас дома. И именно в нужном ракурсе задуманной композиции.

Кто в профиль, кто в анфас, кто в три четверти.

Помню, как мы, делегаты съезда Союза писателей, приезжали прямо из Кремля на моём жигулёнке на Преображенку, где мой муж уже готовил для гостей «поляну», жарил курицу, лук, картошку. Мустай Карим говорил: «Мы с Давидом и Кайсыном берегли эту молодую талантливую семью и не всегда брали с собой Расула, любителя горячительного и особенно фривольных шуточек и анекдотов». Хотя они высоко ценили юмор. И, подтрунивая, то и дело называли друг друга Гигантом, Гением, Атлантом, Титаном (у каждого было своё шутливое прозвище, как позывной). Расул был Гигантом («Гигант мысли»?). Он и правда был крупного телосложения – и живот, и фигура, и нос.

В подтверждение этого я вспоминаю Расула и его жену Патимат (Фатиму) в Карловых Варах, где мы одновременно лечились «целебными водами». По путёвкам Литфонда и со скидками для членов Союза писателей. И жили в роскошном многоэтажном старинном санатории «Империал» (на лесистой горе над городом). На одном этаже, даже в соседних номерах, через стенку. И этот «Гигант мысли» Расул, озорной выдумщик, остряк и большой любитель выпить, несмотря на свой возраст и вес, мог смело перелезть на мой соседний балкон, чтобы незаметно от жены улизнуть в город. И бедная Патимат потом разыскивала его по улочкам древнего немецкого городка Карлсбад (как известно, переименованного после Великой Отечественной войны в Карловы Вары) до самого вечера по разным кабачкам и ресторанчикам, пока не приводила уже «тёпленького» и виновато-послушного в столовую нашего «Империала» на ужин.

Кстати, столовая в шикарном «Империале» была внизу, рядом с просторным холлом, где на стенах справа и слева от двери висели мраморные мемориальные доски советским генералам-освободителям И. С. Коневу и Г. К. Жукову – памятная благодарность за освобождение Чехословакии от фашизма. И конкретно Карлсбада, т. е. Карловых Вар. И как же было трагично, когда на глазах многочисленных отдыхающих, в том числе и нас, советских писателей (меня и того же Гамзатова), местные рабочие, чехи, отбойными молотками, разумеется, по команде начальства, сбивали обе эти мемориальные доски. И на пол, рассыпаясь, со стуком летели мраморные куски. Как же больно было на всё это смотреть! (Мы и предположить не могли, что в будущем, далёком 2015 году, в столице Чехии Праге будет демонтирован памятник Ивану Степановичу Коневу. Мало того, на его пьедестал соберутся поставить памятник Власову, изменнику и предателю.) А вскоре в центре Карловых Вар, на площади у речки, появилась стела со словами благодарности – кому? – воинам США, якобы освободившим городок от немецких захватчиков. Хотя истинными освободителями были солдаты советской Красной армии.

* * *

Кстати, замечу, что первым комендантом освобождённых Карловых Вар, хоть и всего два месяца, был мой родственник полковник Никольский (о чём я узнала гораздо позже), пока он с частями нашей армии не погнал фашистов дальше на запад, к Берлину.

На фотографиях:

1. Новый 2003 год. Ирина Ракша, её двоюродная сестра Наташа Никольская, внучка Маша Пасичник.

2. 18 мая 1997 г. ЦДРИ. Антракт концерта композитора Людмилы Лядовой. Ведущая Ирина Ракша.

3. 19 ноября 2000 г. День рождения Ирины Ракши. Гости: актёры Людмила Хитяева, Николай Новохижин, Анжела Черкасова и др.

4. 1990 г. Крым. И. Ракша на фоне дворца Ласточкино Гнездо.

5. Останкино. Ирочка – школьница.

6. В гостях у прозаика народная артистка СССР Любовь Соколова.

7. 70-е годы. Москва, Преображенка. Юрий Ракша и Гал и на Вучетич.

8. 1952 г. Останкино. Школа № 271, 7-й «Б» класс.

9. Ирочке 2 года.

10. Сентябрь 1994 г. В редакции журнала «Работница». Ирина Ракша (завотделом искусств), Ирина Скляр (замредактора), Зоя Крылова (гл. редактор).

11. Конец 90-х гг. Пекин. И. Ракша в гостях у легендарной переводчицы Юлии Сюэ (американист, русист). Жена министра Морского флота и переводчик Мао Дзэдуна.

12. 1989 г. Пекин. И. Ракша с переводчицей у дома министра Морского флота КНР, перед площадью Тяньаньмэнь у императорского дворца.

13. Конец 60-х гг. Преображенка. Танец-шутка. Юрий Ракша и Люция Джалиль (студенты ВГИКа), дочь великого татарского поэта Мусы Джалиля.

14. 70-е гг. Москва. Сценарист и писатель Ирина Ракша.

15. 2003 г. Москва, Дом кино. И. Ракша выступает на сцене Белого зала.

16. 2000 г. Ирина у себя дома. С новой публикацией в журнале «Москва» на фоне картины Ю. Ракши «Мадонна с младенцем».

17. 80-е гг. ЦДЛ. Ирина Ракша и писатель-юморист Михаил Мишин.

18. 1989 г. Пекин. И. Ракша в гостях у своих переводчиков, именитых русистов Академии общественных наук КНР.

19. 29 апреля 2004 г. ЦДЛ. Прозаики: Анатолий Ким и Ирина Ракша.

20. Ноябрь 2023 г. Вместе с помощником и любимой подругой Светой Островской.

А немецкий город Карлсбад, то бишь Карловы Вары, какое-то время стоял в оцепенении с опустевшими ухоженными квартирами с дверями нараспашку, полными мебели, антиквариата, живописи, фарфора, поскольку местные старонемецкие семьи были в одночасье эвакуированы за ближайшую границу – в Баварию. Пока по команде из Центра не стали понемногу, дом за домом, улица за улицей, заселяться чехи, словаки (в основном семьи партийцев, активистов Коммунистической партии), прибывавшие из восточных районов страны, из Словакии.

Однако чехи уничтожили не только мемориальные доски нашим маршалам-освободителям, а столь же неожиданно ночью исчез и памятник первому советскому космонавту Юрию Гагарину, когда-то триумфально посетившему городок.

Да-а, насколько же несовершенна, насколько неблагодарна человеческая память! Но всё-таки, всё-таки славянам надо стараться не забывать о времени великом и судьбоносном! Ибо в каждой точке прошлого начинается будущее… Вот оно сегодня и началось…

Ноябрь 2023 г.

Переменная облачность
Дневниковая проза

Порой говорят: «Кромешная тьма». Что это значит? Кромешная? Это значит, тьма, где нет Бога. То есть – КРОМЕ Бога, помимо Бога. То есть безысходная, адски смертельная. Или иначе – кромешная тьма…

* * *

Прежде всего познай себя. И главное – познай свои собственные грехи, бесов, сидящих в тебе, своё зло. И постоянно борись с ними, с каждым, и побеждай.

Иначе скатишься в бездну. И спасения тебе никогда уж не будет.

Проф. А. Н. Осипов

* * *

Иго Моё благо и бремя Моё легко есть.

Иисус Христос

* * *

«Здравствуй старость, ⁄ Утро жизни новой…»

Архиепископ Иоанн (Шаховской)

* * *

Кровь мучеников, кровь героев – это те семена, благодаря которым мы существуем, возрождаемся. Это удобрение для нации.

* * *

Наш дом Там, тут мы временны. А для язычников дом лишь тут. Там для них – пустота.

* * *

Ви́дение своей греховности – первый признак православной Души.

* * *

Во всех делах твоих помни о конце твоём – и вовек не согрешишь.

Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова (Ветхий Завет)

* * *

Нет добродетели выше Рассуждения.

Преподобный Антоний Великий

* * *

Греховные задатки (духовно-телесные) передаются от нас детям, внукам, правнукам. Вперёд на три-четыре поколения. А задатки положительные – до десяти. Сейчас учёные называют это генетикой.

Проф. А. И. Осипов

* * *

Повторяю без конца: «Русский человек без веры – дрянь».

А. И. Кошелев

* * *

«Свобода, равенство, братство!» – лозунг лживый, бесовский, бунтарский. Нормальному человеку враждебный. Итак, например, если коротко. Что значит слово «свобода»? От кого, для чего? От чего свобода? Можешь ответить?.. А ведь жаждать свободы – это из гордости, это гордыня. Эго, эгоизм, отделение от других. То есть превосходство над иными, слабейшими…

А слово «равенство»?.. Равенства нет. Его просто не существует. И быть не может уже от рождения. Мозг одного новорождённого никогда и никак не равен мозгу другого физически, генетически… Ну а если сравнить двух рабочих, одних умений и с одной зарплатой? Казалось бы, равенство? Ан нет. Один бездетный, а у другого – детей семеро по лавкам. Так кто в достатке? Какое тут равенство? Кто виноват?

А «братство»?.. И его нет на земле. Уже на заре человечества брат Каин из зависти убил брата-трудягу Авеля… Так что лозунг этот – призыв от беса, это призыв к протесту, к революции, к бунту. И недаром этот лозунг родился в Париже на баррикадах.

А на Руси для христианина издавна есть правильный зов-призыв: «Православие, Самодержавие (единодержавие), Народность».

И его у нас должен знать каждый.

* * *

Ищите прежде всего правды Божией и заповедей Его. Остальное приложится…

* * *

Гераклит, язычник, в панике сказал: «Всё течёт, всё изменяется». Но пришёл Христос, хаос убрал, дал опору. И в стихии воды отразился трепет от касания Творца. Появился Свет невечерний, вечный. Солнце – отражение Бога. Всё к нему тянется. И святая вода трепещет в радости и омывает нас. Спаси всех, Господи. Это продолжение Евхаристии. Даже животным её, крещенскую, наливают. Для взбодренья и здоровья.

* * *

Всякий, кто не верит в будущую жизнь, мёртв и для этой.

Гёте

* * *

«Искусственный интеллект» – это снежный ком, который катится, прихватывая и нас, грешников, в чёрную бездну небытия. В ад. ИИ – это не технический прогресс, это смертельная, СМЕРТНАЯ опасность для человечества!

К чему писать большие книги,
Когда их некому читать?
Теперешние прощелыги
Умеют только отрицать.

Гёте. «Фауст»

* * *

Человек, который дарит, хочет испытать радость. Нельзя ни в коем случае отнимать у него эту радость.

В. Шукшин

* * *

Церковный возраст совершеннолетия человека – всегда и сегодня тоже – 14 лет. И русские князья, и А. Македонский были уже на конях в 14, 15, 16, 17 лет, героями Родины и народа. Борцами. И в миру, и на полях сражений.

Мои размышления сегодня

Про мелодичные чудо-симфонии композитора XIX века Василия Калинникова. И про его младшего брата Виктора Калинникова с его духовными песнопениями, хоралами (псалмы, оратории, реквиемы). Но когда в храмах на молебнах мы слышим на клиросах дивное пение православных хоров на музыку Калинникова – не надо путать братьев. Василий писал музыку только мирскую, симфоническую.

* * *

Название новой книги будет «Последнее поколение» (это как бы моё обращение к внукам). Ведь мы, старики из прошлого века, почти столетние, и правда – последние. Боюсь, что – на Земле. Мы с прежними ценностями, которым верны. А потому вы, молодые и наглые, умные и самоуверенные, цените нас. Цените прежде, чем мы уйдём, умрём. Успейте хоть что-то услышать и взять у нас. Сохранить. Вдруг пригодится? А то ведь «прервётся связь времён».

* * *

«Нужно писать так, как говоришь», – сказал Вольтер, умница XVIII века. Вот так и я стараюсь писать уже в XXI веке.

* * *

Из песни: «Я знаю, с тобой не расстанемся мы. ⁄ Мы – память, мы – память. ⁄ Мы – звёздная память друг друга».

* * *

Чтобы стать Человеком, надо напрягаться.

* * *

Не бывает плохих или хороших народов. Бывают плохие или хорошие люди.

* * *

Благодарная присказка моей бабушки, встающей после обеда из-за стола и крестящей себя мелким жестом: «Бог напитал, ⁄ Никто не видал. ⁄ А кто видел, ⁄ Тот не обидел». Хорошее присловье. Захочешь, да не забудешь. Помню его всю жизнь.

* * *

Первым признаком очищения души является видение своей греховности.

Проф. А. И. Осипов

* * *

Наша судьба в наших руках. А Бог как солнце. Он светит всем одинаково. И грешным, и праведным. И только от наших дел зависит, принимаем мы Его или нет. И в помощь нам для того и даны Божьи заповеди. Принимаешь ли ты их или отвергаешь, т. е. грешишь. Так что воистину – наша судьба в наших руках.

* * *

Мой папа был очень творческим изобретателем сельхозмашин, а также агрономом. В агрономии не было отрасли, в которой он бы не занимался и не сделал какого-то открытия. Растениеводство, земледелие, селекция, семеноводство. Даже работая в Красноярском НИИ СХ, он умудрился попутно вывести новый сорт темнокожего картофеля под названием «Фатима».

А я с детства помню, как он, будучи инспектором от сельхозминистерства по Сибири, то и дело привозил с собой с разных далёких экспериментальных участков целые снопы зерновых культур в нашу квартиру в Останкино. И эти сухие ароматные снопики, выращенные отцом, подолгу стояли на полу по углам в нашей спальне. И дивный запах хлебных колосьев ячменя, ржи, пшеницы помнится мне с самого раннего детства. Я, малышка, подходила к снопам и утыкала личико в эти чудо-колосья. Самым красивым и колючим был усатый ячмень. Ости пшеницы гораздо короче. А рожь голенькая, почти совсем без остей. Но особенно мне нравились метёлки сухого овса. Если пошевелить лицом в этих метёлках, то слышался словно бы перезвон овсяного поля на ветру. Очень красиво.

Порой папа вечерами после работы на радость мне клеил гербарий. Нарезал ножницами бумагу-миллиметровку и на эти листки аккуратно приклеивал колоски из разных снопов. Для каких-то своих отчётов, показов и лекций, доказывая генетическую преемственность. И снопы понемногу редели, да и мама порой корила: «Женя, ну сколько ещё я должна подметать этот мусор?» Хотя она всегда помогала ему и красивым почерком подписывала каждый листок гербария: где, когда и как выращен данный колосок. А мне было очень жаль постепенно исчезающих ароматных снопов. Однако осенью, со следующего урожая, папа привозил новые агрономические эксперименты. И снопы опять стояли в тех же углах. И стены нашей барачной квартирки словно бы раздвигались до размеров хлебных полей. И мне, малышке, особенно сладко спалось в аромате зрелых колосьев.

* * *

Есть преступления хуже, чем сжигать книги. Например, не читать их.

Рэй Брэдбери

* * *

Безопасность государства – это важнее и главнее всего.

Рамзан Кадыров, выступление по радио

* * *

Да не оскудеет рука дающего.

Мудрое народное выражение

* * *

В 30-е годы XX века на съезде депутатов Сталин сказал: «Жить стало лучше, жить стало веселей». Но позже народ с издёвкой продолжил: «Шея стала тоньше, но зато длинней».

* * *

Утром мажу бутерброд, сразу мысль: а как народ?

Л. Филатов

* * *

Искусством надо заниматься после тридцати. Только тогда ты можешь хоть что-то в нём понимать.

А. Иванов

* * *

В последнем докладе у военных от 19 декабря 2023 года В. В. Путин мудро сказал (после выступления министра Шойгу):

«У вас сегодня всё есть. И Россия ждёт от вас отдачи, верности, подвига…»

* * *

Что о мёртвых жалеть нам!
Мне мёртвых нисколько не жаль!
Пожалейте меня! —
Мне ещё предстоит умереть!

М. Светлов

* * *

Помню, мой Юра как-то в молодости сказал: «Знаешь, Ирок, а ведь мы состаримся, сморщимся. И нам надо сейчас быть готовыми любить друг друга и старичками».

Вот я и люблю. И надеюсь, что это взаимно. А он так и остался молодым, черноволосым, сорокалетним.

* * *

Эту фразу знаю уже давно: «Если ты утром проснулся и у тебя ничего не болит, значит, ты умер».

* * *

Священник – это проводник воли Божией, проводник Его благодати к человеку. И посыл человека к Богу. Но если провод оказывается ржавым, то он перегорает, сгорает и вредит прежде всего самому себе. Богу всё явно.

* * *

Общежитие учит смирению, многотерпению и послушанию.

* * *

На Западе христиане умеют смеяться, но не умеют радоваться. На Востоке христиане не умеют смеяться, но умеют радоваться.

* * *

Человек должен приумножить изначально данные ему Богом таланты. Трудами своими в жизни. И в конце Господь спросит, насколько ты дар Его приумножил.

* * *

Про этику и эстетику.

Есть два понятия с названиями, имеющими близкое звучание (почти омонимы), но разный смысл. Этика – понятие внутреннее. Эстетика – понятие внешнее.

Например:

• облизывать пальцы – это значит вести себя не по правилам, неэстетично;

• а за глаза кого-то ругать – это вести себя неэтично.

Гармония же возникает, когда оба качества, этика и эстетика, сочетаются в личности со знаком плюс.

* * *

Поскреби покрепче любого либерала – и обнаружится обыкновенный фашист.

* * *

Главное производство у либералов – производить хорошее впечатление.

Ещё раз о Довлатове

Наконец-то у нас в Государственной думе принимают закон о том, что русофобия будет считаться уголовным преступлением. Давно пора было его принять. Мы в России устали от русофобов, скрытых и явных.

Именно они раскачивают страну, а впрочем, такие были и раньше. Например, имя писателя Довлатова. И неслучайно сегодня наши русофобы именно его так раздувают, раскручивают. Лично мне его «изящная русофобия» была видна очень давно. Она на поверхности. Как же изысканно он ненавидел Россию. Его ядовитое слово о ней глотается читателем с особой лёгкостью. Ведь его повесть «Заповедник» (о пушкинском музее в Михайловском), а также иные тексты: о работе в таллинской радиоредакции, о жизни в Ленинграде, о своей собственной семье, жене Тамаре и родившейся дочке, тексты о Санкт-Петербурге – всё это не только грязь, очернение заповедника (сотрудников, экскурсантов и т. д.), но и собственной судьбы, да и глумление над всей русской культурой.

Вся его жизнь замешана на дрожжах русофобии и практически на ней строится. И неудивительно – он эмигрировал в Штаты не моргнув глазом, с лёгкостью Ивана, не помнящего родства, перешагнул, как грязную лужу, Атлантический океан (с берега балтийского на берег нью-йоркский). Бросил семью с трёхлетним ребёнком, написав лишь письмо: «Не обижайся, Тамара. Не такая уж я сволочь… Меня ведь тоже обидело государство – не печатает столько лет…» И там осел в диаспоре таких же, как он, ничтожных беженцев. И оказался «властителем дум» в анклаве подобных ему коллаборантов. И они его, глубокого алкоголика, даже объявили своим кумиром и героем. И более того, выпросили у местных властей назвать один из своих трущобских переулков Нью-Йорка его именем.

Да и у нас в стране книги Довлатова (как и книги заклятых русофобов Д. Быкова-Зильбертруда[4], Сорокина – редкого мастера мата, иноагента Акунина-Чхартишвили[5]) и по сей день продаются коммерсантами в книжных магазинах. И морочат читателям их простодушно-невинные головы.

Так что, как видите, Довлатов с его «заповедниками» не одинок. Для любого здравомыслящего в России это – яркий пример дисгармонии. Изощрённо-лёгкая форма письма и гнуснейшее содержимое.

* * *

Достоевский – такая глыба, что я даже подойти боюсь. Но снизу всё вижу. Понимаю и разделяю.

И. Р. 14.12.2023

* * *

Блажен иже и скоты милует.

Притчи Соломона, XII, 10

* * *

Если есть Бог, то я бессмертен.

Ф. М. Достоевский

* * *

Служенье муз не терпит суеты;
Прекрасное должно быть величаво…

А. С. Пушкин

* * *

О себе я давно поняла, что я оптимист-максималист. Что я в век наших бешеных перестроек – старомодна в своей вечной жажде добра, любви и happy end. И даже мои трагичные вещи (романы, повести, рассказы) с печальным концом всегда оставляют в душе надежду на добрый исход, на свет в конце тоннеля. Думаю, и жизнь моя должна кончиться не гробом, не слезами на тлении, а, как и следует православной, я с улыбкой ступлю на тропу, ведущую к вечной, лучшей жизни, к счастливой встрече с ушедшими ранее. В Боге.

* * *

Не знаю, как поступят критики или иные мудрые «веды» (и найдутся ли они для меня вообще), но я смело поставила бы своё творчество (особенно книги последних тридцати лет) как бы особняком, в стороне от общего русла сегодняшней литературы. Куда-то на бережок. Особенно мою «дневниковую прозу». В ней, я думаю, моя живая биография гармонично слилась, переплелась с искусством прозы, с мастерством Слова (документ плюс искусство). И в результате получилось новое (или хорошо забытое старое – с века XIX?) вкусное блюдо.

Авторское

* * *

Человек должен быть верующим или должен искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста…

А. П. Чехов

* * *

Наша комната в послевоенном Останкино. С детства помню мамин голос: «Иринка, не трогай кошку за хвост. Там микробы». Я, малышка, растопырив пальчики, осматриваю, кручу свои ладошки – и так и этак. Нет, никого нет. Никаких микробов. Мама пугает зря. И я опять нежно обнимаю свою любимицу, серую кошку Дымку. Такую тёплую, такую мягкую. Скоро на радость всей нашей семье у неё будут котята.

* * *

Я часто смотрю из будущего в день сегодняшний. Вернее, стараюсь смотреть. Предполагаю, что сможет заинтересовать будущих людей («футуристов»), зацепить их за душу в дне нынешнем, нашем? И порой, исходя из этого, пишу свою прозу. Не зная, конечно, наверняка этого неведомого будущего.

А вдруг оно сложится как в фантазиях Стругацких? Или у Герберта Уэллса, или у Канта? А вдруг люди в этой новой очередной цивилизации превратятся в саранчу или полукаменных жаб? В белые сгустки тумана или электровспышки? В живые кочки или неких водяных тварей? И тогда наши сегодняшние старания, все наши труды и достижения просто пусты и бессмысленны. Но… всё-таки, всё-таки… Даже при всей безнадёжности «неси свой Крест и Веруй». Вот я и несу, и верую. Хотя уже давно «с горы».

* * *

Искусственный интеллект – ИИ. Это когда технический прогресс может привести к гуманитарному регрессу.

* * *

Убедилась, в душе у меня сегодня нет и следа сребролюбия. А если когда-то в молодости это и было, то давно и незаметно совсем исчезло.

* * *

Послушание выше поста и молитвы.

* * *

Память запахов самая острая, сильная.

Реплика о современном кино

эссе

Как важно при начале всякого дела не ошибиться! Правильно выбрать краеугольный камень. И при строительстве дома, и при создании семьи, и, конечно, при съёмках нового, особенно игрового, фильма. Хочу упомянуть два из них: «Анну Каренину» режиссёра К. Шахназарова и «Екатерину» режиссёров А. Баранова и Р. Сабитова. Как раз эту «Екатерину» сегодня крутят по всем СМИ, на всех каналах, на всех экранах ТВ.

Однако смотреть этот фильм я просто не могу, и, возможно, не я одна. Здесь изначально в основе всего лежит ошибка режиссёра. Ну как можно было на роль императрицы всея Руси, даже по внешности хорошо известной реальной великомудрой женщины-труженицы (по рисункам, по многим живописным полотнам больших художников), утверждать полную противоположность оригиналу? Ведь даже каждому современному школьнику хорошо известно, что в жизни государыня была величественна, высока, полногруда. А красивые крупные ноги и бёдра любила обтягивать белыми мужскими лосинами, сапоги-ботфорты на ней были с раструбами выше колен. Главное же, всем памятны её стать, голова, классический римский профиль. Так по какой же причине мы нынче ежедневно должны видеть на экране полное несоответствие оригиналу? Вызывающее несоответствие. Девчушку-милягу, словно модель с показа мод XXI века, и её лицо с кулачок с мелкими чертами, да ещё с курносым, поросячьим носиком в две дырочки, которые не скрыть никаким ракурсом киносъёмки.

Или, может, это у авторов такая задумка была? Такая «находка» – представить величавую государыню всея Руси в таком ничтожном виде? И, как бы ни старалась работать способная актриса, да и вся съёмочная группа, ошибка, положенная в основу фильма, вопиет. И на каждый кадр с образом царицы ум зрителя так и кричит в ответ: «Не верю! Не верю!» – и хочется отключить экран. И я отключаю.

Иное дело – образ Анны Карениной, сочинённый фантазией великого Льва Толстого. Но и там в фильме дворянку голубых кровей, главную героиню Анну Каренину играет неестественно курносая питерская актриса Боярская. Трудно найти такой вздёрнутый женский нос ещё короче, чем у неё. Вероятно, такой смелый эксперимент для Шахназарова, допустим, но, когда речь идёт о реальном образе матушки Государыни Екатерины II, терпеть подобное невозможно. Да таких «героинь» в прежние времена даже в кухарки и поломойки в приличные дворянские дома не допускали.

Неужто у режиссёра выбора не было? Или тут нечто совсем иное? (Неужто блат, знакомство или финансы решают всё?) Или, может, тут что-то ещё?.. Но если так, то по большому счёту фильм-то провалился… Съёмочная группа старается, особенно молодые актёры. Но всё впустую. Поскольку налицо полное несовпадение актрисы и прообраза… А очень жаль, поскольку сценарий (литературная основа) добротный. Но главное – искажать ЛИЦО ИСТОРИИ до такой степени просто грешно.

Про Авиценну

Если вас спросят: «Вы когда-нибудь слышали такое имя – Абу Али Хусейн ибн Абдуллах ибн аль-Хасан ибн Али ибн Сина?» Скорее всего, вы ответите «нет». А слышали имя Ибн Сина? Тоже нет. А вот имя гениального Авиценны вам наверняка знакомо. А ведь это всё один и тот же человек. О нём и о его месте рождения спорят между собой многие народы Востока. Иран, Таджикистан, Узбекистан, Турция спорят о том, кому он принадлежит. А говорил и писал Авиценна и на таджикском, и на персидском (фарси), и на арабском. Он был первооткрывателем почти во всех науках того времени, великим учёным Востока: философом, политиком, физиком, математиком, медиком, музыкантом и ещё поэтом. А свой знаменитый медицинский трактат Авиценна написал на арабском языке. И не просто так, а поэтической строкой, как поэт. И этот глубокий труд великого эскулапа на долгие годы стал дорогой настольной книгой у всей знати, элиты Востока (королей, эмиров, султанов). Там были не только лекарственные рецепты, но и медицинские советы на все случаи жизни.

Например, Авиценна в своих трактатах «Канон врачебной науки», «Книга исцеления» много писал о долголетии и продлении жизни. Он даже советовал мужчинам в зимние холодные месяцы года спать с девушками, поскольку тёплое, нежное, ласковое тело женщины согревает особенно хорошо. А в жаркие летние ночи – спать с мальчиками, поскольку их тела прохладнее. И доказывал это вполне научно, подкрепляя древней теорией «инь и ян» (горячее/холодное). И вообще в медицине не было ни одного вопроса, на который Авиценна не знал бы ответа. И сегодня, спустя века, уже во всём мире рецепты великого эскулапа бывают полезны и доступны.

* * *

Хочу напомнить молодым почти забытое присловье о семи цветах небесной радуги (по первым буквам каждого слова). «Каждый Охотник Желает Знать, Где Сидит Фазан». (Красный, оранжевый, жёлтый, зелёный, голубой, синий, фиолетовый.) Кто и когда произнёс это первым, не знаю, только слышала это малышкой от дедушки, но сказано талантливо, поскольку точно и образно.

* * *

Миссия Америки – опошлить вселенную.

Чарльз Диккенс

* * *

Если хочешь идти – иди.
Если хочешь забыть – забудь.
Только помни, в конце пути
Ничего уже не вернуть.

И. Н. Билык

* * *

«Ему бы быть ангелом», – сказал император Павел I о полководце А. В. Суворове.

* * *

Песня чабана в горах Советского Союза (шутка): «Одна палка. Два струна. ⁄ Я хозяин вся страна».

* * *

Порадовали слова отца Фёдора, что он постоянно молится за меня. Это дорогого стоит. Спасибо ему за доброту. И он благодарил меня за бесценный подарок ему на Истре. И ещё сказал, что очень жалеет свою матушку. И она, мол, молодец, настоящая хлопотунья, работяга. И я поняла, что он очень любит её. И в этом и есть счастье семьи – гармония.

Случай про соль

Есть в России такое поверье: просыпал соль – обязательно случится какая-нибудь неприятность, скандал или ссора.

Моя бабушка Зина рассказывала: «Я была ещё маленькая, в гимназию не ходила. Мы жили в Нижнем Новгороде. Мы многодетным семейством снимали весь второй деревянный этаж особняка. А внизу первый каменный этаж занимали хозяева. Раз в неделю нам привозили воду на водовозке, и у нас в коридоре стояла дубовая бочка со свежей волжской водой. Однажды в обед за общим столом мой брат Коля, студент реального училища, случайно опрокинул на скатерть солонку, полную соли. В столовой наступила тишина. Замерли даже малые дети. Белая горка пирамидкой лежала перед нами. И моя мама, Мария Алексеевна, побледнев, сказала: “Ну теперь жди беды”. Однако вопреки тревожным ожиданиям для всей нашей многочисленной семьи Никольских день прошёл хорошо. И для малышей, и для старших, и для папы-хирурга. И, совсем забыв про соль, разойдясь по комнатам, все улеглись спать…

Но вдруг глубокой ночью я проснулась от каких-то криков и стуков. Дом не спал, и я босая выскочила в коридор. Там было полно народу. Собралась вся наша семья, и даже хозяева снизу. Оказывается, огромная бочка с повседневной водой, что стояла всегда возле кухни, протекла, и внизу у домовладельцев уже лило с потолка. Я стояла как вкопанная. Вот ведь жуть-то какая случилась! Когда наконец аварию ликвидировали, эта беда как-то успокоилась и всё-таки надо было ложиться спать, моя мама назидательно, громко сказала: “Я же знала, народная мудрость не врёт. Просыпал соль – жди беды”».

И этот бабушкин рассказ, её мудрое наставление я запомнила навсегда, потому что в моей жизни этому были доказательства.

* * *

Принципы и ценности должны поддерживать друг друга, быть едиными. А не противоречивыми.

* * *

Они (коллективный Запад, наши враги, мерзота) не разделяют политику и мораль. Они могут лгать, клеветать, а завтра улыбаться вам, хвалить. Для них это норма, в этом для них нет ничего плохого. А для нас это невозможно. Мы в корне другие. Мы живём по иным, православным, законам и нормам. И это надо зарубить себе на носу. Мы другие.

* * *

Девиз ариев (пятая цивилизация) и их последователей – древних славян (после Гипербореи): «Жить просто и думать возвышенно».

* * *

Любая «высшая» учёба без Бога – это ПУСТОТА. А в будущем жизнь непременно пойдёт на убыль. И неважно, что образование ВЫСШЕЕ. Без Бога обязательно будет упорное угасание – алкоголь или иные неудачи. «Без Бога – не до порога».

Дочь поэта Паруйра Севака

В ЦДЛ в конце 50-х – начале 60-х годов работала секретаршей в секции поэзии армянка Асмик Таронян. Толстая, некрасивая, но остроумная, добродушная, шутливая тётя. Была вездесущая, как любая армянка, знала везде всех и вся. Любила из своего секретарского кабинета, что на втором этаже, спускаться в кафе, в расписной зал, как бы в обеденный перерыв, который, впрочем, мог тянуться до самого вечера. И постоянно находилась в нашей компании, как говорят ныне – тусовке (В. Цыбин, А. Поперечный, Е. Храмов, П. Севак, Э. Мандель, О. Дмитриев, В. Павлинов и др.). И, на удивление всем, через какое-то время стала-таки любовницей гениального армянина-студента Литинститута Паруйра Севака из мастерской поэта М. А. Светлова. Он даже стал жить не в общежитии, а у Асмик дома, в какой-то её московской пятиэтажной хрущёвке (как мы называли – «хрущобе»). Но Паруйр её стеснялся, а она же, напротив, афишировала их отношения.

И вот немолодая толстушка Асмик Таронян (которую наш профессор Михаил Аркадьевич иногда называл «моё худобушко») забеременела и родила-таки дочку, кажется, Фиру (?). Девочка росла, расцветала на наших глазах, стала доброй, приветливой и на удивление красивой девушкой, часто бывавшей в ЦДЛ среди нас, литераторов, на материнской работе. А для Асмик помощница, радость – ещё бы не чудо, ещё бы не праздник! Дитя любви от такого блестящего мужчины. Но Паруйр Севак, получив диплом, не остался в Москве, а вернулся в родной Ереван. И там женился, стал творчески возрастать, становясь, на зависть коллегам, гениальным национальным поэтом и даже доктором филологических наук. Правда, в Москве Паруйр появлялся, в Кремле, на съездах писателей, раз в несколько лет. Так что очень редко видел Асмик и свою чудесную дочь.

Он и действительно, на зависть соратникам, был прекрасным поэтом, пожалуй, лучшим в списке армянских поэтов прошлого века. К сожалению, именно это и могло стать причиной его неожиданной гибели в автокатастрофе на горной армянской дороге. Как все говорили, умышленной… Его оплакивали все – ив Москве, и в Ереване.

После этой трагедии не только для армянской, но и для советской литературы безумно любившая его Асмик стала угасать… и очень скоро скончалась. Таким образом, дочь Севака осталась круглой сиротой.

Я не помню ни год, ни месяц, но хорошо помню день, в который Фира Севак пришла в ЦДЛ к нам, в нашу постаревшую, поредевшую тусовку, с каким-то пакетом в руках. «А я вот тут кое-что для вас принесла, – сказала она, подсаживаясь за наш столик. – Сегодня день памяти моей мамочки. И, чтобы вы её не забывали, хочу кое-что вам подарить».

Она развернула пакет, и мы увидели кофейный сервиз. Перед каждым из нас она поставила розовую алебастровую чашечку. Вернее, чашечку на блюдце. И они постукивали, как камень, благородно и драгоценно. Полупрозрачные и тонкие. «Она очень любила этот сервиз. Это ей когда-то мой папа подарил. Привёз из Италии», – добавила Фира. Мы притихли, и каждый задумчиво рассматривал свой подарок.

И сейчас эта памятная розовая алебастровая чашка стоит у меня в буфете как символ горькой судьбы и большой любви.

* * *

Всегда и во все времена есть вечные темы. И одна из них – любовь.

В. В. Путин

* * *

Худшая из мыслей та, чтобы думать, подумать, что ты свободен. А французский революционный постулат «Свобода, равенство, братство» в корне ошибочен, даже ложен. Христианский же постулат «Православие, самодержавие, народность» злободневен на Руси всегда.

* * *

Увещевайте, поддерживайте один другого, назидайте.

Апостол Павел (из Послания)

* * *

Талант – это сострадание. Заурядного человека от талантливого и отличает умение и степень сострадания. А у художника, у творца она наивысшая.

Юрий Ракша

* * *

Часто звучит вечный вопрос: в чём ваше личное счастье? Отвечаю: кому в чём. Есть два критерия. Один – твори то, что тебе выгодно. Вот и счастье. Другой – твори то, что Господь велит. А ОН велит не брать, а ОТДАВАТЬ, то есть дарить. И в первую очередь – себя, свою душу, свою силу, своё здоровье, даже свою жизнь. И чтобы ежедневно любить не себя любимого, а ближнего (как себя). И вот когда ты с радостью почувствуешь это сердцем, только тогда и обретёшь, и познаешь настоящее СЧАСТЬЕ. Но такая работа души – дело непростое, а трудное. И помоги нам, Господь, понять всё это, обрести и возрадоваться.

М. Ю. Лермонтов: «Всё это было бы смешно, когда бы не было так грустно». Эту умную фразу буквально «заездили», а вот имя автора забывают. А ведь это Лермонтов, наш бессмертный, великий Лермонтов.

* * *

Избирательное «человеколюбие» – это вещь смрадная, страшная. Одних убивать можно, а других – нельзя. Бесовский двойной стандарт. Это шайтанство, предательство и двуличие. Однако война (СВО) резко срывает маски с тех, кто жирел и благоденствовал в добросердечной нашей России в мирное время… О, будь проклята наша легковесность и легковерность!

* * *

«Не продаётся вдохновенье, ⁄ Но можно рукопись продать», – двести лет назад сказал Пушкин. А нынче и рукописи не продаются. Вот так.

* * *

Любая культура начинается с запрета на безнравственность…

И. Р.

* * *

Когда человек православный воистину воцерковляется, он становится как бы чистым ребёнком. В любом возрасте, в любом звании.

* * *

А вот как точно и мудро сказал в прошлом веке Алексей Толстой. Блестящий постулат: «Писать могут и подмастерья. А вот вычёркивать – только МАСТЕРА». Сокращать, вычёркивать, трудиться над своим текстом может только истинный мастер Слова. И это я испытала на себе.

* * *

Сегодня идёт война в Малороссии с нацистами-фашистами. Бьёт артиллерия, танки грохочут – взрывы, кровь. А в Москве на ВДНХ наш мудрый Президент В. В. Путин благословил открыть огромную, на многие павильоны, выставку-форум «Вся Россия». Показательно-радостную. И не зря (и Сталин когда-то в войну так поступал). Эта выставка – чудо. Хотя, конечно, для простецов и гордецов. Для миллионов простых людей. И народ валом валит.

И одновременно открыли в столице, в Еврейском центре, выставку совершенно иную, эстетскую, памяти гениального прозаика-модерниста Франца Кафки. Для тонких, элитарно-высоколобых умников. И это тоже правильно. Молодцы. В СССР в 30-е годы прошлого века все мы громко, хором яростно пели зазывную патриотическую песню «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, ⁄ Чтоб победить пространство и простор…». А однажды в 70-е годы какой-то умник-эстет на какой-то либеральной кухне произнёс: «Мы рождены, чтоб Кафку сделать былью» (т. е. абсурд сделать былью). И подхватили. И пошло-поехало. Стали Кафку читать шире. Образовываться. Искать в нём нечто глубокое, философское.

И это уже не только для тонких левых гурманов и модернистов. И вот спустя полвека – ура! – открылась выставка, посвящённая Кафке. Конечно, символичная, аллегоричная (в пандан веку Серебряному – Шагалу, Хлебникову, Малевичу, Кандинскому, Хармсу и др.). Но и такая людям тоже нужна. Даже очень. Жаль, не смогу на неё попасть. Хожу плохо. Придётся просто снять с полки книгу Франца Кафки (всю жизнь прожившего в Кёнигсберге – Калининграде) и взбодрить в памяти его фантасмагории.

* * *

Народ бает, чтоб не болели колени, надо под простыню перед сном положить кусок мыла (лучше лавандовое, но можно и земляничное). И боль от артрита в коленях пройдёт. А может, и в пояснице. Сегодня положила брусочек под простыню – посмотрим, что будет. А то что-то стала плохо ходить. Не гуляю, на улицу не выхожу, только – балкон… Хотя третьего дня уговорил меня директор радио «Радонеж» Женя Никифоров поехать к ним на радио «Россия сегодня» на запись. Рассказать про мою бабушку, великую певицу начала XX века Надежду Васильевну Плевицкую. Страстотерпицу, убитую в Париже, в эмиграции (отравили в тюрьме), в 1940 году, когда фашисты без боя, без сопротивления захватили всю Францию…

Ну, принарядилась, почистила пёрышки и – так приехала на такси с помощницей Светой в этот давно мне знакомый Центральный радиокомитет, в «Радонеж» у метро «Новокузнецкая». Директор, он же ведущий программы, поразился: «Думал, сейчас бабушку – белого одуванчика привезут, а тут красавица на пороге». В ответ смеюсь: «Ну так всё же родная кровь актрисы. Да и ВГИК всё-таки кончила. И сама, лицедейка, снималась в кино…»

Полдня у них в студии провела. Еле домой вернулись со Светой – ни живы ни мертвы… Теперь этот Евгений Никифоров будет передачу монтировать. Когда в эфир, предупредит… Но эту вылазку в свет лишь ради любимой Дёжки-Надюшки предприняла. Ведь мне через неделю стукнет (страшно сказать) восемьдесят пять лет. Шучу над собой: «Восемьдесят пять – бабка ягодка опять». Именно, не баба – бабка… Но отмечать, как бывало раньше, с гостями-друзьями, с застольными полянами или в ЦДЛ, или Доме кино не буду. Совсем не то время. Во всех отношениях. Да и будет ли теперь когда-нибудь то…

А вот Юрочкин юбилей я красиво отметила в Центральном доме кино, в Малом зале, в концертном, полном зрителей, актёров-друзей, трансляцией моего фильма о Юре. С застольем в соседнем зале-кафе на сто человек. Сама вечер вела, рядом внучка Маша сидела. Потом звонили – все были в восторге. А я неделю отлёживалась… Но это ведь ради Юрочки… Навсегда запомнила, как он сказал мне незадолго до ухода: «Знаешь, Ирок, а ведь после моей смерти ты будешь любить меня больше, чем сейчас…» Я в ответ ему какую-то общую ерунду бормотала, мол, не говори о плохом… Но он, провидец, умница, как всегда, оказался прав… Я не люблю его, я давно его обожаю. То есть обожи-ваю, обожествляю. И делаю всё, на что только способна, чтобы память о нём – моём чудо-художнике и человеке – жила, продолжала жить…

Сейчас в Башкирии проходят две выставки его живописи. По ТВ то и дело крутят его игровые кинокартины «Время, вперёд!», «Дерсу Узала», «Восхождение». Подарила Уфимскому художественному музею им. М. Нестерова всю мою личную коллекцию его творчества. И живопись, и графику, и эскизы кино. Выпустила в издательствах три его великолепных альбома… И всё же… И всё же, Юрочка, как же ты нужен мне рядом! И был всегда, но сейчас, в старости, особенно. Как нужен твой локоть, твоё сильное плечо. Твоя красивая мудрая голова, твой юмор, великодушие к моим ошибкам, капризам – улыбка любви. А твой прекрасный музыкальный голос – вокальный баритон? Ты прямо с порога, открыв дверь своим ключом, звучно произносил: «Ирок, ты дома? А это я пришёл. Коза-дереза молочка принесла». Или: «А знаешь, Ирок, у меня родилась идея. Смотри, что я придумал…» И набрасывает передо мной на бумаге какую-нибудь новую композицию… Эх, Юрочка, Юрочка, «какой бы мы красивой были парой, мой милый, если б не было войны…» Но она грянула неожиданно. Мы оба бились с ней (имя ей рак крови, лейкоз) воистину не на жизнь, а на смерть…

* * *

Имя Ева по-иудейски – Хава.

* * *

«Прелюбодеяние» – это значит ПЕРЕлюбил, т. е. деяние мимо цели. Не по Завету Божьему.

* * *

Ту Россию, в которой в XX веке мы родились и жили, мы не очень-то понимали, не глубоко, не до конца осознавали её умом. Но христианской душой, сердцем слепо чувствовали её, родную, и очень ценили. Любили СОБОРНО. И были готовы исполнить любой её призыв – лишь бы на благо, на её процветание и дыхание, на движение вперёд. И если надо – даже жизнь за неё готовы были отдать. Пусть слепо и без рассуждений. Даже мгновенно. И отдавали. И жизнь отдавали, и многие годы жизни. И в страшную, кровавую Отечественную войну с фашизмом. И в годы моровых эпидемий. И в голодные годы борьбы за урожай. При подъёме залежных и целинных земель. И на ударных стройках новых речных плотин и городов. И на прокладке в глухоманях тайги железной дороги – БАМ. И при первых великих полётах в глухой и загадочный космос… Вот так с младых ногтей мы чётко воспитывались в XX веке (октябрёнок, пионер, комсомолец, партиец). И в песнях мы звонко и искренно пели: «Раньше думай о Родине, а потом о себе». Так было в стране с названием СССР. Для тех, кто забыл, – Союз Советских Социалистических Республик. Или проще – Советский Союз.

А ныне, когда прекрасную нашу страну вляпали во всемирный капитализм, в рыночную экономику, кумиром всему стал, восстал, над всем всплыл доллар – дьявольская мамона, которая нынче тянет нас в пропасть. И это вовсе не азбука, нет-нет. Это проклятье, с которым мы – весь российский народ – стали бороться, биться до крови. С переменным успехом. Спасибо Господу Богу. В жуткий этот момент ОН совсем неожиданно послал нам вождя – Владимира Путина. И потому сейчас надеемся дьявола одолеть. И обязательно одолеем!

* * *

Порой моего Юрочку зрители спрашивали: «А какое у вас хобби?» И он, улыбаясь, отвечал: «Моё хобби – это моя работа, моё творчество. Да порой за это ещё и деньги платят. Так что, как видите, у меня хобби в квадрате».

* * *

«Не стоило так изощряться в словах и завидовать. Вам желчи не хватит, заболеете. Останется только Вас пожалеть». (Мой ответ одной злой даме-читательнице.)

* * *

Не надо ждать того, кто опаздывает. Не надо прощать того, кто не кается.

Постулат И. Р.

* * *

Есть мудрая русская пословица: «Ночная кукушка всегда перекукует дневную». Я её вспомнила, как на одном канале ТВ неожиданно увидела фотографию двух смеющихся симпатяг-подружек на какой-то весёлой тусовке, в обнимку, щека к щеке, уже знаменитых и чтимых поклонниками, – певицу Аллу Пугачёву и фигуристку, чемпионку Татьяну Навку (ставшую женой Дмитрия Пескова, секретаря Президента)…

И вот сегодня СМИ переполнены текстами о непристойном поведении А. Б. Пугачёвой. И вполне справедливым возмущением этой персоной. И всей шумихе, её гнусному, самоуверенному поведению лично я нисколько не удивляюсь. Всё очень просто и ясно. И мне вполне понятна поддержка этой наглой дамы со стороны верховной власти. И конкретно от Дмитрия Пескова. Я тотчас вспоминаю объятья двух этих подружек. И в памяти всплывает пословица про ночную кукушку, которая перекукует дневную. И что бы кем-то там ни кричалось, как бы громко ни «куковалось» о любом факте в дневном лесу, всё будет ровно так, всё обернётся так, как накукует НОЧНАЯ. Вот и всё. И советую не заморачиваться на всякую ерунду и морок.

Мысли про ИИ

из дневника

Аббревиатура – это лишь несколько первых заглавных букв, определяющих объект. Особенно популярным это стало сейчас. Для сокращения, для скорости прочтения и понимания. А я порой просто не успеваю разгадать, расшифровать эти три-четыре, а то и пять заглавных букв. Вот и ИИ относится к этому же. А на самом-то деле это попросту сокращённо – Искусственный Интеллект. (Над которым успешно работают учёные всего мира.) И вот этот самый бездушный идол, ИИ, этот автономный монстр будет постепенно, но упрямо ВО ВСЁМ заменять, вытеснять (а в конце концов и убивать) своего создателя – живого человека, Божие чудо Творения, с мыслями, с чувствами, а главное, с Душой. (Если это, конечно, не просто механика – станок, машина для облегчения труда и помощи человеку.) Того самого, который, ослеплённый безумной идеей, сам же этого идола, ИИ, и создал. И ныне преступно продолжает эту конструкцию модернизировать, вкладывая деньги в этот бесовский проект. И настолько умно, интеллектуально тонко, что скоро будет трудно отличить искусственный аппарат от своего же близкого друга, от живого соседа, от начальника или даже от любимого человека. Да ещё робот начнёт тобой же руководить, командовать и даже двинется против тебя. Мол, что хочу, то и ворочу. А что хочу-то? Куда ворочу-то?.. О, не дай Бог нам, конечно, дожить до этого страшного часа. Воистину, горе от ума!.. Катастрофа!..

Вот так сам человек – ничтоже сумняшеся, грешник без покаяния – уже посягает на великое личное Святое дело Самого Творца. И мне, порой натыкаясь на аббревиатуру ИИ, просто хочется закричать: «Остановитесь! Остановитесь! Ведь этот ИИ не имеет Души, у него нет сострадания». И пора уже всем нам начинать кричать, бить, звонить (пока не поздно) во все колокола: «Мир, ОСТАНОВИСЬ, это не прогресс – это же сатанизм!»

Уверена: без человека ИИ (кибернетики) быть не может. А человека быть не может без Бога.

Однако вот так и наплывает (не от войн или чумы), так и наступает, наползает на землю, как кипящая лава, апокалипсис!

Впрочем, может, я неправа? Всё происходит так, как предсказано на заре человечества в Священном Писании. И Судный день уже на пороге. На «Вселенских часах» осталось несколько последних секунд.

* * *

Грозна буря, но милостив Бог.

* * *

Сердолик – камень, т. е. лик от сердца ликующего…

* * *

Очень нужно быть нужным.

Постулат И. Р.

* * *

Быть человеком плохим гораздо легче и проще, чем человеком хорошим. Зло само идёт в руки и из рук. Так круто и лезет из каждого. А для добра надо стараться, напрягаться, трудиться.

* * *

Величайшее благо, которое открыло человеку христианство, т. е. наш Господь Бог, – это покаяние и его мощная сила. Это «бикфордов шнур». Это возможность успеть покаяться и предотвратить взрыв, остановить гибель.

* * *

О, знал бы я, что так бывает, ⁄ Когда пускался на дебют, ⁄ Что строчки с кровью – убивают, ⁄ Нахлынут горлом и убьют!.. Когда строку диктует чувство, ⁄ Оно на сцену шлёт раба, ⁄ И тут кончается искусство, ⁄ И дышат почва и судьба.

Б. Л. Пастернак

* * *

Злая жена даётся за грехи молодости.

Святитель Иоанн Златоуст

* * *

Сталин Эренбургу на его фразу «Убей немца!» сказал: «Гитлеры приходят и уходят. А немецкий народ остаётся». И этим отделил народ от нацистов-фашистов. И показал высокую православную идеологию советского человека.

Есть умная русская пословица: «Смех без причины – признак дурачины». Очень верно. Точнее и короче не скажешь. Ну а если причина есть? Например, моя бабушка с детства следила за выражением моего личика. И делала замечания, огорчалась, если я попусту капризничала. И бывала печальна или недовольна. «Феду-ул, – напевно спрашивала она меня, – что губы наду-ул?» И я сразу включалась в игру, отвечала с кокетливой улыбкой: «Кафтан прожёг». А бабушка опять: «А велика ль дыра?» И я картинно вздыхала: «Да один ворот остался». И мы обе (старый и малый) тут же дружно смеялись.

А позже меня, студентку, она учила: «У девушки личико всегда должно быть готово к улыбке». Заметьте, именно так. Не улыбаться беспричинно, а быть готовой к улыбке. И этот урок стал для меня законом.

* * *

Вот она – мудрейшая формула для каждого нацмена в нашей стране. Этот лозунг должен звучать по всем СМИ ежедневно. И сиять в небе на любых флагах нашей Родины: «Не русский я, но россиянин!». Так говорил народный поэт Башкирии Мустай Карим.

* * *

Я всегда думала и говорила, что мои публикации начались с журнала «Смена», с рассказа «Почему опоздал маневровый?». Но вдруг недавно наткнулась в домашнем архиве на пожелтевшую подмосковную газету «Ленинское знамя». Хотела выбросить, но вдруг увидела свою фамилию и подпись: «Перевод с каракалпакского Ирины Ракши». Каракалпакского языка я, конечно, не знала, просто дали подстрочник. Весь этот рассказ некоего советского автора, среднеазиатского, «каракалпака…бабаева», я практически написала сама. Настолько он был слаб и неинтересен. Примитивный, наивный текст, и сюжет, и герои.

И я ничтоже сумняшеся кинула эти странички в угол и, вздохнув, села за пишущую машинку, и написала свой рассказ, употребляя лишь вычурные для моего слуха восточные имена героев. Боялась – в редакции не примут. Но рассказ с удовольствием напечатали. И как же я тогда ликовала, когда получила какой-то копеечный гонорар. Но именно он и был первым, профессиональным. И моя фамилия, напечатанная (после алтайской целины) на полосе столичной газеты, что очень радовало моё юное сердце. Вот и газету даже не выбросила, сохранила с тех далёких 50-х годов XX века. Ну а истинные, миллионные публикации моей прозы в «Смене», «Юности», «Молодой гвардии» были уже потом. Потом.

* * *

В те чудовищные, лихие 90-е годы меня пригласил ответственный секретарь Орловский работать в подыхающий, некогда миллионный, журнал «Работница». На фоне голодухи, безработицы и порушенной в стране системы печати это была большая удача. Я тогда буквально таксовала, бомбила на своём жигулёнке, чтобы как-то прокормить семью. А тут предложили зарплату в три тысячи рублей, отдельный кабинет на десятом этаже башни с окнами, выходящими на Савёловский вокзал, плюс письменный стол и персональный телефон. Ну прямо царица, а верней, заведующая отделом искусства, на чьи плечи легло сразу несколько рубрик журнала: проза, поэзия, «По обе стороны холста», «Благовест», семейная рубрика, «Герой нашего времени», «Детство Тёмы» и т. д. И за всё это была ответственна только я. Но где найти столько авторов, да ещё за ничтожные гонорары? И то и дело приходилось писать самой в одном номере под разными фамилиями: Ирина Трошева, Ирина Никольская, Ирина Епифанова… и только имя я оставляла своё.

И журнал воспрял, стал обретать читателей, тираж пополз вверх. Да и мне стало в нём работать интересно. В мой кабинет зачастили интересные люди, с которыми стоило и поговорить, и написать о них. И композитор Лядова, и прима-балерина Большого театра Ананиашвили, и писатель из США Тополь (мой бывший сокурсник-троечник Эдик Топельберг), и даже жена Лимонова, модного тогда политика и писателя, Наташа Медведева.

Однажды пришла в кабинет модная красавица в кожаной шапочке-шлеме, словно танкистском, стройная, как манекенщица. Представилась писателем, эмигранткой из США. А также актрисой, моделью, певицей, журналисткой. И только поздней – женой Эдуарда Лимонова, правда, не уточнила, что третья жена. Я предложила кофе, она царственно согласилась. Эта Наташа красиво, по-хозяйски сидела в кресле напротив меня, закинув длинную ногу на ногу в лаковых чёрных ботфортах почти до бёдер. Она принесла какой-то свой опус. Даже не помню, стихи или прозу, он лежал на моём столе. Она уверенно курила в моём некурящем кабинете и не торопясь пригубляла кофе. Была вся напоказ, наслаждаясь собой, а главное, литературной профессией, в которой она, как ей казалось, давно превзошла своего мужа Лимонова. И хотела это доказать и мне – редактору, и читателям, а главное – мужу. К сожалению, сейчас я уже не помню, напечатала ли «Работница» что-то под именем Наталья Медведева или нет. Но только знаю, вскоре они разошлись, и красавица Наталья ушла к какому-то музыканту-москвичу. И все про неё забыли. И в других редакциях, которые она тоже одно время осаждала, и в стране. А вот про Эдичку Лимонова, политика и действительно хорошего литератора, ещё долго помнили. Ибо он шумно, скандально расцветал в делах политических тех лет. В делах совсем не творческих, но в списке литераторов тех тяжких и незабвенных времён, надеюсь, он останется надолго.

* * *

С годами я всё острей и серьёзней ощущаю себя и… страну Россию в себе.

* * *

Группа экскурсантов-пролетариев ходит по Академии наук СССР. Наконец сели в актовом зале. Иван шёпотом говорит соседке: «Маш, а Маш. Хочешь, я тебе Келдыша покажу?» Она тоже шёпотом: «Ну не здесь же».

* * *

«Сядь со мною рядом, ⁄ Рассказать мне надо, ⁄ Не скрывая, не тая, ⁄ Что я люблю тебя».

Из песни 40-х годов

* * *

По земле мы ходим ногами, а душа-то наша парит над нами. Она летит над тобой по воздуху. Одесную. Рука об руку с твоим Ангелом-Хранителем. Вот какая всегда с тобою защита – сильная и добрая.

* * *

Сулейман Сезен (депутат Турции) вспомнил слова Гитлера: «Вы ещё будете вспоминать меня за каждого еврея, которого я не убил».

* * *

Блаженны не видевшие и уверовавшие.

Иисус Христос

* * *

Гибели всегда предшествует гордыня.

И. Р.

* * *

Истина приходит через боль.

И. Р.

* * *

Смею думать, что именно я вывела закон «Количество информации в единицу времени». По-моему, по этой формуле можно назвать имена лидеров, лучших политологов нашего жгучего времени (в медийном, доступном народу пространстве) – Сергей Михеев, Дмитрий Абзалов, Владимир Соловьёв, Дмитрий Куликов, Захар Прилепин и др. Как же радостно им внимать, слушать их быстрые, острые мысли, выраженные без тягомотины, обильно, изящно и плотно. Именно от них (и им подобных) можно получить наибольшее количество нужной информации в малую единицу времени… Закон?.. Да, похоже, что это закон. Закрепляю.

И. Р.

* * *

Литература должна звать к созиданию, а не к разрушению. К добру, а не ко злу. К свету, а не к тьме. И всегда – вверх и вдаль.

* * *

Благодать Христа, присутствие Христа должно незримо жить, должно дышать в каждом русском творении. Даже в самом малом произведении. Иначе это будет не творение, не произведение, а просто убогая журналистика или дешёвое «Заявление в ЖЭК».

* * *

Этимология слова. У древних кочевников до скифских времён было слово «баш», что в переводе означает «голова». И кое-что дошло с тех давних времён и до наших дней, до нашего обихода. Торговали скотом, считали по головам овцами, конями, верблюдами. Считали по головам и продажу, и обмен. Дорого – дёшево, справедливо – несправедливо. Отсюда и пошло выражение «поменял баш на баш».

Баш-ибузук, Баш-кирия, баш-ка, баш-ли, баш-лык, баш-мак, баш-ня, без-баш-енный, бесша-баш-ный…

Вот какие бывают сюрпризы в науке с названием «Этимология».

* * *

На Западе беглых украинцев считают теми же русскими, только ПРЕДАТЕЛЯМИ.

С. Михеев

* * *

Излишняя скромность ведёт к безвестности. Отбрось её.

Режиссёр Акира Куросава

* * *

«Мир будет жить плохо, но недолго».

* * *

Кто читал великого Пушкина, никогда не ударит кошку ногой.

* * *

Либерализм. Российские либералы (и особенно сбежавшие эмигранты-западники) – это откровенная пятая колонна врагов. Они одержимы ненавистью. У них патологическая жгучая неприязнь на грани с ненавистью ко всему русскому. К стране России, которая недавно была их Родиной и которую они потеряли.

* * *

Где раз поднят русский флаг, там он уже спускаться не должен.

Государь всея Руси Николай I

* * *

Адольф Гитлер: «Моя миссия, если я сумею добиться успеха, заключается в том, чтобы полностью уничтожить славянство».

Россия, помни это всегда, заруби это себе на носу.

* * *

Сербы – наши верные, истинные братья. Они и сегодня повторяют свою всенародную вечную истину: «Для серба на небе Бог, на земле Россия». И нам в России это не надо забывать. Только жаль, что Сербия нынче страна такая маленькая и слабая. Хоть и любят говорить: «Мал золотник, да дорог» и «С русскими нас двести миллионов».

* * *

«Кровавый» Иосиф Сталин укорял, воспитывал писателя Илью Эренбурга, призывавшего в своих текстах «Убей немца!»: «Русский ВСЕГДА, даже после боя, должен оставаться милосердным. Не язычником, отрезающим головы, а православным христианином». «И милость к падшим призывал».

* * *

По Библии – Истина важнее крови. То есть поступки по истине Божией важнее поступков по родству по крови.

С. Михеев

* * *

Уже два века как повторяют: «Все мы вышли из гоголевской шинели». Всё верно. Этот закон – классика. И я тоже вышла из этой шинели, я не исключение. Но вот с годами ставлю перед собой вопрос: да, вышла из неё, и пошла, и иду. Но интересно главное: как иду и куда?.. От этого ответа многое будет зависеть на финише.

* * *

Что я помню о влахернском храме под Стамбулом? (Я была во Влахернах и в этом храме лишь однажды.) Помню беспрестанный шум струящейся воды. Изобильных потоков воды. Водопада. (Бутылочку святой воды привезла в чемодане домой в Москву. Поставила в холодильник. И постепенно, прихлёбывая, выпила.) Помню четырёх красных крохотных рыбок в проточной святой воде большого аквариума за высоким толстым стеклом. Никак не могла оторвать от них взгляд. И всё стояла и стояла, слушая потоки воды и молитвы на клиросе…

* * *

Вот их образ бога: себялюбие, сластолюбие, сребролюбие. Три «с».

Проф. А. И. Осипов

* * *

Истинный воин идёт на справедливый бой, но он не имеет права на ненависть и злорадство к поверженному врагу Тем более – к мирным людям. Это грех и безбожие.

* * *

«Нам нужны трезвость и зоркость» – нас, добрячков простодушных, предупреждал в начале XX века Иван Ильин. «Да, обмануть меня нетрудно, я сам обманываться рад».

Иначе нас агрессор – хитрый и лживый Запад – с улыбкой погубит, разделит и поглотит.

* * *

Мудрец Гиппий на вопрос Сократа ответил: «Клянусь собакой, Сократ, ты прав». В те античные времена древние греки клялись жизнью собаки – любимого, верного, лучшего друга человека. Это был закон, клятва на безусловной ценности, т. е. на непреложном Законе любви. Это в человеке главное и в понимании самого себя. «Не делай другому того, чего не хотел бы для себя». На этом Законе любви «клянусь собакой» строится и всякое воспитание.

А нынче у исламистов, у мусульман в силе обычный повседневный закон (по понятиям): «Белая собака, чёрная собака – всё равно собака».

То есть проклинают именем собаки. Иные времена – иные нравы.

* * *

Цицерон говорил: «История – учительница жизни».

И все цивилизации (мощные и богатые) погибали не от боёв, слабости и нищеты, а в роскоши. В результате МОРАЛЬНОГО РАЗЛОЖЕНИЯ.

* * *

Моё творчество – лишь капля в океане уже созданного искусства. Тем более ещё не созданного. Только надо, чтобы эта капля была достойной, живительной. А не каплей дёгтя в бочке мёда.

* * *

Покаяться никогда не поздно. Начальник стражи, римлянин-сотник Лонгин, пронзивший копьём тело Иисуса Христа на Голгофе, по покаянию стал святым. Копьё Лонгина – святыня. Кровь и вода из раны, проткнутой Лонгином на груди Христа, хлынули ему на лицо. И больной глаз Лонгина прозрел. Он покаялся и уверовал.

* * *

Равнодушие. Что это значит? Равнодушный. Человек равнодушный. У него душа ровная ко всему. И дыхание ровное при взгляде на всё окружающее…

Одно дело – монах терпеливый, спокойный, сдержанный, но только не равнодушный. Равнодушие – это хладносердие, непричастность, зло.

* * *

Биография – какое красивое слово. Но я не про этимологию этого слова. Я про его суть. А по сути – это судьба, это путь, по которому ты идёшь или уже прошёл и чем-то его наполнил, заполнил. А вот чем – это самое важное, самое главное. С чем ты пришёл к земному финишу. И достоин ли на том свете жизни вечной? И что скажет на Суде Божием тебе и о тебе наш любящий, всезнающий, вселенский Судья – Господь Вседержитель?.. И не забывай, перед Кем предстанет душа твоя, кроха грешная!

* * *

Стишок моего детства. «Идёт бычок, качается. ⁄ Вздыхает на ходу: ⁄ «Ох, доска кончается, ⁄ Сейчас я упаду!»

А. Барто

* * *

Я всегда думаю о вновь встреченных людях лучше, чем потом они оказываются. Ругаю себя за восторженность, доверчивость, простодушие, даже прекраснодушие, но поделать ничего не могу. И ошибаюсь опять и опять.

* * *

Око за око. Зуб за зуб.

Ветхий Завет

* * *

За исповеданные, раскаянные грехи уже нельзя себя вновь казнить и терзать. Ты была причащена, Бог услышал тебя. А это святое.

* * *

Мне надо ЗАСТАВИТЬ себя полюбить двух-трёх человек, которые принесли мне горе, разрушили семью и в конце концов погубили мою дочь. Молитвенно прошу Бога дать мне сил полюбить и их, «как самого себя». Надо ненавидеть их грех, а их самих полюбить. Однако это почти немыслимо. НО… надо, надо. Хотя бы помолиться за их здравие. Без гнева.

* * *

Враг лезет во все сферы руководства страны. Ещё всюду торчат рыла «соросят», проникших в Россию в кровавые девяностые.

* * *

Преступления одних не могут быть оправданием преступлений других. Взгляните, что происходит на Ближнем Востоке, на землях Израиля – Палестины. Катастрофа! Апокалипсис! Конец света!..

Октябрь 2023 года

* * *

«Антисемиты» – это слово всё чаще звучит в публичном пространстве. Особенно нынче, в дни начавшейся войны на Ближнем Востоке. И слышен стародавний вопрос: «Ты против арабов или ты антисемит?» Однако такой вопрос мне кажется не только некорректным, но просто дурацким. Пора бы знать: и евреи, и арабы (и те и другие) – СЕ-МИ-ТЬБ У них общее семя. Они дети одного и того же отца – Авраама. Они родные братья. И рождены в одной семье в жаркой Палестине, в дубовой роще, возможно, у Дуба Мамврийского. Правда, у них матери разные. Одна – возрастная Сарра, жена Авраама. Другая – Агарь, его молодая служанка, ставшая наложницей. Кстати, именно по согласию старшей Сарры.

И Агарь родила первенца Измаила. А позже и Сарра, по горячим молитвам к Богу, тоже родила сына – Исаака. От них и пошли потомки арабов и евреев – их двенадцать колен… И сегодня, особенно в дни обострённой вражды народов-братьев, это надо бы знать любому образованному человеку. А те, кто обвиняет друг друга в антисемитизме, – просто глупцы или неучи… Кстати, слово «семиты» пошло от мужского имени Сим. Это один из трёх сыновей – Сим, Хам, Иафет – их общего праотца Ноя. Вот так. Если, конечно, сказать очень пунктирно.

* * *

Как в США победили тенденцию взаимных (по спорам, обидам и оскорблениям) ДУЭЛЕЙ, мужских дуэлей?.. Очень просто. Издали закон. Победившего на дуэли – вешать. И всё. И дуэлей не стало. Вот бы такой закон и нам в Россию, особенно в XIX веке. Сколько жизней, порой великих людей, было бы спасено.

* * *

«Кто убил?..» – «Так вы и убили-с, Родион Романыч…» (К слову, про зятя и смерть моей дочки…)

* * *

Казалось бы, наша Победа в Великой Отечественной войне над фашизмом. Но нет. Вот 1948 год. И у Запада готов прежний тайный план. «Гарвардский проект». Они говорили: «Время автоматов и ружей кончилось. Теперь нам нужен иной метод – врастание Запада в руководство СССР, во власть, чтобы потом, потом их уничтожить». Это их привычная «игра вдолгую». Славяне должны быть уничтожены на биологическом уровне. И первый апологет фашизма Адольф Гитлер так и говорил: «Не политика, не коммунизм наша цель, а уничтожение славян как таковых».

* * *

А вот интересный, даже забавный факт, который не всем знаком. Наш великий царь, первый император всея Руси Пётр I был очень высок. Два метра с лишним (10, 15, 20 сантиметров – не помню). И спать на обычных, стандартных кроватях он не мог. Да и в любую дверь любого дома мог войти лишь наклонясь. А потому и спать вынужден был не как прочие. Пётр спал в шкафу. Да-да, именно. Сидя на стуле в шкафу с дверцами до потолка, закрыв их изнутри. И рядом хранил оружие. На всякий случай, для безопасности. И это тоже было не из трусости, а продуманная самооборона.

* * *

Иоанн (например, Иоанн Креститель и все прочие Иоанны) – это имя звучало тогда как Ёханан.

* * *

«Ихтис» – в переводе значит «рыба». Отсюда «ихтиология», наука о рыбах. Но главное – в этих буквах – ИХТИС – зашифровано «Иисус Христос Божий Сын Спаситель». Кроме того, некоторые первоапостолы были рыбаками и жили на берегу Геннисаретского (Галилейского) озера. Так что первохристиане часто и всюду любили рисовать рыб, ибо за крест язычники преследовали и могли даже казнить. А изображение рыбы казалось гонителям христиан нейтральным.

* * *

В России более 190 народов и более 270 различных языков и наречий… И столетиями они живут в мирном соседстве и милосердии.

* * *

Кого из политологов я ценю особенно? Тех, которые при выступлении дают наибольшее количество информации в единицу времени. И эта формула, как закон, – объективна. Например, известные нам по выступлениям на ТВ: Сергей Михеев, Дмитрий Абзалов, Дмитрий Куликов, Владимир Соловьёв. Их немало. И я перед ними снимаю шляпу.

* * *

Без крестоношения невозможно спастись. Отвергать свой Крест – значит смалодушничать, струсить. Нести свой Крест надо с терпением и верою в Царствие Небесное. И тогда оное обретёшь.

* * *

Делай, что должен, и будь что будет.

* * *

Кто мешает конец и начало, у того в голове мочало.

* * *

И даже после развала СССР в 1991 и 1993 гг. Россия, как добрая мать, собрала под своё крыло более 190 народов самых разных национальностей.

* * *

Первый признак исцеляющейся души – видение, осознание своей греховности.

* * *

Наследственные болезни неизлечимы. Они записаны в код, в ДНК от предков. Особенно – людей нераскаявшихся.

* * *

Синонимы: болтовня, словоблудие, пустословие, трёп, болтология, суесловие, трескотня, празднословие, трепотня…

* * *

В КоЗе (коллективном Западе) активная русофобия, даже не пятая колонна врагов, а уже шестая. И наши либерасты – тоже шестая колонна внутри народа.

* * *

Загадка: «Кто ходит утром на четырёх ногах, днём – на двух, вечером – на трёх?»

* * *

Царствие Божие зарабатывается трудом, а не ленью и праздностью.

* * *

«Окамененное нечувствие» (слова молитвы).

* * *

Почему я пишу свои воспоминания? А потому, что с кем-то очень не хочу расставаться. И это продляет мою радость общения. А им, я думаю, продляет их присутствие на земле.

* * *

В своём творчестве я должна, обязана быть исповедальной. Быть просто искренней, откровенной – этого мало. Моя проза – это исповедь.

* * *

Талант – это не подарок, а поручение Бога. И его надо оправдывать, подтверждать трудом.

* * *

Как всем известно: «Невозможно служить двум господам».

Иисус Христос

* * *

«Кто верует в Меня – исцелён будет».

Иисус Христос

* * *

«Есть два беса: “яшка” и “окаЯшка”», – так простонародно, простодушно говорил своим прихожанам о враге рода человеческого священник, батюшка Алексей Мечёв в проповедях в храме на Маросейке. Яшка – это тот гордец, который постоянно «якает». А «окаяшка» – это окаянный бес. Отец Алексей был большой молитвенник и мудрец, проповедовал и «малое малоделание». То есть поступки малого и постоянного добра.

* * *

Юрочка был благословлён на написание триптиха «Поле Куликово» и семи великих святых, представленных на картине. В период написания (с осени 1979 года по осень 1980-го – год успения художника) в мастерскую регулярно приезжал архимандрит Иннокентий (Просвирник) и благословлял болевшего лейкозом Юру на продвижение работы, окроплял святой водой сам триптих и эскизы с образами святых (Сергий Радонежский, братья Пересвет и Ослябя, Андрей Рублёв, сам князь Димитрий Иванович, княгиня Евдокия (Евфросиния)).

* * *

Любая икона принадлежит только Богу. Не человеку. Она полна Духа Божьего. А Дух дышит где хочет. Так что любые иконы самодостаточны. И могут даже перемещаться по своему разумению. (Рассказать, как пришла ко мне дивная икона Николая Чудотворца? Кстати, через руки нехристя, мусульманина-азербайджанца).

* * *

Православие – единственная СПАСИТЕЛЬНАЯ вера.

* * *

Не только издавна, а ещё – исстари.

* * *

Поэт Михаил Аркадьевич Светлов запретил нам, студентам Литинститута, его мастерской, издавать самодеятельный журнал «Нелыком-шиты», второй номер. С нашими смелыми, вольными шутками, стихами, очерками, карикатурами на писателей и педагогов. Почему? Во-первых, по причине опасения за нас, боясь гонений со стороны партийных властей. (В то время были прецеденты, например, процесс в МГУ над создателями их студенческого журнала «Зелёная лампа».) А во-вторых, из боязни, что Литинститут превратится в гнездо, в очаг социальной нестабильности и протеста… И он, великий мудрец, автор программных стихов страны «Гренада», «Бронепоезд», «Каховка» был совершенно прав.

Так что журнал «Нелыкомшиты» № 1 остался в одиночестве. И десятки лет лежит у меня дома на полке.

И. Р.

* * *

Издавна говорят: человек состоит из того, что он ест, из того, что пьёт. Соглашусь. Это про тело. Но добавлю. Главное, по-моему, состоит из того, что он думает и что чувствует. Душа – это куда важнее.

* * *

Мою дочку-художницу Анечку Господь взял на небо в вечную жизнь в 2017 году. Взял молодой, красивой, талантливой, в полном расцвете сил. Я, мать этого единственного дитяти, конечно, страшно убивалась. Но постепенно, будучи православной христианкой, поняла: Он – всесильный, всевидящий – взял её вовремя и любя. И в лучший мир. Возможно, провидя нечто недоброе, злое, что могло настигнуть, постичь её в будущем, что, наверно, ждало её впереди, спас от бесов… К тому же у Бога мёртвых нет. У Него все живы, все на ладони. И любит, и ценит Он каждого. И тогда я заставила себя успокоиться и пережить её уход. Её успение. И для меня, уже помудревшей, это было даже легче, чем некогда пережить уход её отца, моего любимого мужа Юры. (Ведь я, грешная, была готова тогда даже на суицид.)

* * *

Дьявол и сатанизм есть! Они могучи. Враг силён и страшен. Сатанинский орден старается подавить в людях всё Божие, чистое, доброе, православное. Борьба двух сил на земле идёт непрерывно и не на жизнь, а на смерть. Это пора понять, осознать каждому. И нельзя благодушествовать. Должен бороться каждый. Протестовать в полную меру своих сил. От мала до велика. От микро до макро… А вот каков первый постулат у беса-дьявола: людей надо разнуздать, чтобы следом взнуздать (т. е. развратить, чтобы потом оседлать, покорить).

И для правоверных, если с ними Господь, даже враг рода человеческого нестрашен!

* * *

Фашизм, его теория, а также чёрная теория национализма – родились где? В либеральной чудо-стране Франции. А мракобесный кальвинизм (запрещающий даже улыбку и любой юмор – за что, бывало, казнили, «за смех») – родился где? В либеральной чудо-стране Швейцарии. Вот они, эти эталонные, блистательные страны Европы! Хорошо бы помнить, «откуда ноги растут».

* * *

А вот печальный уровень сегодняшнего образования. На вопрос, заданный молодому человеку студенческого возраста, технически, компьютерно грамотному: «Кто такой Андрей Рублёв?» – тот бодро ответил: «Как кто? Наш чемпион, теннисист-победитель!» (А далее, как понимаете, без комментариев.)

* * *

Помню Останкино. За круглым столом под вечерним оранжевым абажуром сидят мама и её подружка Кеточка. Гадают. А я, малышка, рядом, упёрлась подбородком в край стола и вся внимание. Слушаю, запоминаю. Карты из колоды картинно ложатся на скатерть в особый рисунок, и звучит извечная «цыганская» присказка: «А вот теперь посмотрим, чем дело кончится. Чем сердце успокоится».

* * *

Постулат: «Зеленский – это диагноз».

* * *

КоЗа – коллективный Запад – это та же фашистская Германия. И никакого единения с ними быть не может. И не будет. Это нацисты. И Россия их должна уничтожить. И, конечно же, уничтожит.

* * *

Есть два очень мудрых термина, два противоположных понятия – интроверт и экстраверт (т. е. внутрь и наружу). Я не сразу для себя это расшифровала и о себе не сразу всё поняла. А ведь я отчаянный экстраверт (всё наружу). Вся нараспашку, оптимист, как на ладони. Общительна и добросердечно открыта. Как дом без замков. (Никогда не смогла бы работать шпионом разведки. Сразу бы всё завалила.) И от этого в жизни я от людей получала и обиды, и раны, и тумаки. С точки зрения обывателя, всё это плохо, даже опасно. Нельзя подставляться, надо быть похитрее, уметь защищаться, уметь закрываться. Тем более в наше жестокое время. Но я не умею, не могу от рождения. Не научили. И, видимо, подхожу под постулат: «Простота хуже воровства». Но поделать ничего не могу. Да и не надо, зачем? Скоро уж на тот свет, к родным душам. А в мире интровертов-хитрецов и так полным-полно. Думаю, их на земле гораздо больше.

* * *

У моего любимого котика Маськи (он же Малевич, второй – Чарлик, тоже любимый) шёрстка чёрная, длинная, с абстрактными белыми пятнами. Длинная – это хорошо, но она жидкая, редкая. Я его, сиротку, пригрела на моей даче на Истре. Доверчивым малышом он пришёл ко мне на участок из леса, что за забором. Сперва брать его не хотела, тогда своих было шесть штук. Но подкармливала. А осенью, возвращаясь в Москву на зиму, не смогла бросить, оставить на гибель. И вот минуло шесть лет. Теперь в доме остались только двое этих дружочков (прочие скончались от старости) – чернущий, как пантера, Чарлик (спасённый двенадцать лет назад во дворе из-под машины) и Маська-Малевич. Эти друзья, как прежде, рядом. Мне на утешение и на «лечение» колен. (Подумала: за жизнь через мои руки прошла, наверно, не одна сотня спасённых кошариков. Собак – меньше.) Вот и беспородный приблудыш Маська с шерстью длинной, но редкой. Тут вспоминаю шутку: «У меня зарплата хорошая, но маленькая». А гостям называю породу моих «дворян» солидно, красиво: «Мейн-куны». Хотя знать не знаю, что это такое.

* * *

Можно уже открыто и с горечью сказать, что за окном вовсю идёт Третья мировая война. Хотя пламя боёв и взрывы гремят только в Малороссии. И нам, женщинам, слабой части человечества, остаётся только твердить: «Господи, защити нас. Спаси любимую нашу землю от лютого “западенского” сатанизма». И просить, молить об этом Всевышнего. И работать, работать усиленно, как никогда, до пота, с честью и совестью.

* * *

«Так и иду: с непокрытой головой и шляпой в руке. На ветру времени», – написала я когда-то последней строкой в эссе «Синяя птица». А сегодня наткнулась на эту строку, на эту мысль случайно. В какой-то рецензии на меня. Нашла её и в тексте эссе и задумалась: «А может, так и назвать мою новую книгу? “На ветру времени”»? По-моему, ёмко и символично.

* * *

Не раз в СМИ меня спрашивали: «А как вы относитесь к женской прозе?» Я не отвечала. А теперь, думаю, пора и ответить. А никак. Просто есть проза хорошая, а есть скверная. То есть талантливая или нет. А по половому признаку делить искусство не стоит. Но мне опять: «Однако во всём мире ведь делят?» – Ну хорошо, продолжу ответ. В Лос-Анджелесе в 90-е годы издали энциклопедию под названием «Женщины-писательницы России XX века». И мне в те годы прислали оттуда сканированные начальные страницы этого любопытного издания. А знакомые прислали лишь потому, что за номером шесть там представлена Ирина Ракша. Ей посвящены целые две страницы, мелким шрифтом, то есть книжный разворот. (Впрочем, там всем вполне справедливо отпущено по развороту.)

И начали они представление с авторов ещё довоенных. С 20-30-х годов. И до меня названы пять фамилий. Ольга Форш, Мариэтта Шагинян, Вера Кетлинская, Галина Николаева и Вера Панова, потом иду я, грешная, за номером шесть (только непонятно, почему нет великих Ахматовой, Цветаевой, Берггольц. Ведь они писали и прозу)… Честно сказать, этому получению я не удивилась. Но почему всё-таки их американские учёные, «веды» от литературы, засунули меня в такой «доисторический» список? Ведь мою первую книгу «Встречайте проездом» издательство «Советская Россия» тиражом в 100 тыс. экземпляров выпустило в свет в 1965 году. И этот тираж считался тогда малым, стандартным. Другое дело – престижная, завидная «Роман-газета» (для выдающихся талантов или генералов от литературы – партийцев, секретарей), в которой, кстати, меня напечатали в 1981 году.

А писательницы Форш и Шагинян были делегатками ещё Первого съезда советских писателей, который вёл сам Максим Горький… У романистки Ольги Форш был толстый, тяжёлый социальный роман с названием «Одетые камнем». И острые, безжалостные пародисты того времени, участники съезда, даже сочинили сатирическую издёвку в стихах: «Читатель книгу Форш просил, ⁄ Лицо являло грусть и муку. ⁄ И кто-то камень положил ⁄ В его протянутую руку».

Тогда же досталось и делегатке, автору многотомной ленинианы (о биографии вождя) – прозаику Мариэтте Шагинян: «Мариэтта всем богата. ⁄ Есть семья, квартира, честь. ⁄ И ума у ней палата, ⁄ Но палата номер 6».

Поэты были тогда отчаянные хулиганы (и Маяковский тоже). Про Веру был, к примеру, такой стёб (хотя такого слова ещё не было): «Ах, у Веры, ах, у Инбер ⁄ Что за глазки, что за лоб. ⁄ И на щёчки я глядел бы, ⁄ Всё глядел бы на неё б».

Но американцы Веру Инбер в энциклопедию почему-то не включили. А зря. Она не менее достойна названных.

А вот Мариэтту Сергеевну Шагинян я застала при жизни – маленькой, седенькой, усатой старушкой. В неизменном красно-клетчатом кардигане. Целый месяц в Доме творчества Переделкино трижды в день я сидела с ней в ресторане-столовой за одним столом. (Подробно о встречах с ней, уже оглохшей, но остроглазой и очень интересной, я написала в книге «Письма чужой жене».) Она завершала тогда очередную книгу о Ленине. И на чёрной кремлёвской спец-«Волге» ездила в Москву, в партархив и в Институт марксизма-ленинизма.

Писателя Веру Кетлинскую я, уж простите, даже не читала. И потому о ней умолчу. Неужто же в далёком Лос-Анджелесе специалисты её изучали?

А Вера Панова, указанная в списке под номером пять, попала в энциклопедию не зря. И не потому, что она активист, трижды лауреат Сталинской премии и прочее, прочее. Это прекрасный, достойный прозаик. Её имя я бы внесла во все литературные энциклопедии мира. Помните её повести «Спутники», «Евдокия», романы «Сентиментальный роман», «Кружилиха», рассказы? Особенно тонкий сюжет – «Серёжа». И другие. Её прозу надо и сегодня включать в школьные программы, учебники. (И куда только Министерство культуры смотрит?) Всё так образно, трепетно, точно. Мне, номеру шесть, быть рядом с ней очень даже почётно…

А вот кто у американцев в списке под прочими номерами – не знаю. Ни целой книги, ни её ксерокса из США не прислали. Да мне это и ни к чему…

Однако меня, как я понимаю, вы спрашиваете ещё и о современных дамах-писательницах? На что сразу отвечу: молодого поколения я совершенно не знаю. Ну напрочь. Хоть они где-то и собираются в какие-то клубы, союзы, кружки. И получают финансовые награды от каких-то, в основном либеральных (даже русофобских), фондов (вроде «Триумфа»). Может, там уж и народились большие таланты? Не знаю, не знаю. Дай Бог.

А вот про своих ровесниц могу сказать пару слов. И первой я назвала бы Викторию Токареву. Для меня – просто Вику. Хотя она и не Вика, и не Токарева. Какой она появилась в Москве, приехав из Ленинграда в столицу? Симпатичная еврейская круглолицая девушка Кира. Вышла замуж за москвича-технаря, младшего научного сотрудника – и стала Токаревой, а заодно и имя сменила. Вон на полке в моей библиотеке стоит её ранняя книжка рассказов с тёплым автографом. К званию писателя пробивалась на моих глазах. Сперва долго и трудно. Потом всё легче и легче. Училась даже со мной во ВГИКе на сценарном, но только заочно. Она достойный, тонкий автор. Её «День без вранья» тронул всех. И читателя, и коллег, и литературные власти. Однако никто не вспомнил тогда, что с похожим названием, «Роман без вранья», написал произведение Мариенгоф. Читать Вику легко, весело и приятно. Она стилист, языковой жонглёр. Её бытовая проза «пьётся» легко, как шампанское.

Конечно, её творческая вершина – сценарий «Джентльменов удачи», и сегодня никто уж не вспомнит, что он был некогда создан вместе с режиссёром Гией Данелией. Тут совпали вершина профессии и вершина сердечных чувств. И это всем очевидно, и это прекрасно. Кружевное владение словом, неизменный, врождённый тонкий юмор выгодно отличают Вику от прочих ровесниц по работе пером. Например, от Людмилы Улицкой[6], Дины Рубиной, Татьяны Устиновой, Людмилы Петрушевской, юмор которых часто несёт сарказм и злую издёвку. Заметьте, я ни с кем не хочу бодаться, разбираться в их мастерстве. У каждой из них свои поклонники. Я просто рассуждаю. Говорю только об истинной, реалистической художественной литературе. Ибо категорически исключаю из разговора разные жанры. Фэнтези, секси, научную фантастику, боевики, детективы, сказки и всё прочее, что высосано из пальца. И как бы увлекательно ни было написано, для меня оно целлулоидно, фальшиво-искусственно. На мой взгляд, это пошлость и нравственный разврат народа. Однако вал этого чтива заполоняет сегодня все книжные прилавки и полки. И это преступно.

А что же Вику с ними всё-таки, к сожалению, объединяет? А мелкотемье, работа только на «бытовухе», на проблемах узкосемейных, элитарных. Отсутствие ощущения Божиих заповедей. И отсутствие чувства ЛЮБВИ к Родине, на чьём, собственно, языке ты от рождения говоришь, пишешь и думаешь. К её коренным, глубинным проблемам. Ибо корней у них нет, как и христианской любви. Да и откуда же её взять? В их прозе понятие «любовь» мало и узко. И не взлетает выше планки «о себе любимой». Читаешь их тексты, всегда очень стильные, интеллигентные, но почему-то напрочь БЕЗБОЖНЫЕ. Мало любви, мало добра. А порой даже с поклоном другому какому-то богу. И мне так и хочется захлопнуть книгу, как дверь в чуждый мир, и отложить… Я не литературовед, и это не разбор их творчества. Это просто реплика, комментарий. Повторюсь, Токареву спасает юмор, не ядовитый, как у иных пишущих дам, он добр, он несёт надежду. И именно поэтому её хочется дочитать до конца.

Так что читай – не скучай!

* * *

Справедливость должна объявляться громко, публично, её надо постоянно демонстрировать.

* * *

Демократия – это инструмент, который удерживает, держит бюрократию, автократию у власти. Для западенцев-нацистов деньги – единственная и главная ценность в мире.

* * *

Если в боях СВО наши войска, побеждая на фронтах, дойдут до границ бывшего СССР, т. е. до Польши, Венгрии, Румынии, то город Львов (Лемберг) будет российским. А если нет, то город Львов будет прозападным, городом врагов-нацистов. И Львовский художественный музей окажется в руках врага. И это меня горячо и давно волнует. Ибо живописные картины, полотна великого художника Юрия Ракши давно принадлежат Львовскому музею. Это триптих «Кино» (сюжет полотна посвящён созданию антивоенного кинофильма «Восхождение» о Великой Отечественной войне). Картина «Маленькие купальщики» и эскизы к кинофильму «Восхождение». Так вот, тогда эти картины русофобами будут, конечно, изъяты и уничтожены, как и другие полотна российских авторов. А такая утрата для нашего изобразительного искусства глубоко трагична и невосполнима.

* * *

Память – диалог прошлого с настоящим.

* * *

И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу – большой, а сердце – справедливым…

Ш. Перро, сказка «Золушка»

* * *

Русофоб: «Нет ничего святого, кроме денег».

* * *

А вчера я вот что надумала. Надо будет издать совсем необычную книжку. И автором её будет народ нашей страны. Многоликий российский читатель, который будет представлять не какой-то отдельный край, город или село, а всю, всю необъятную нашу страну. С востока до запада. От Чукотки до Бреста. И даже шире – весь мир. Так кто же, кто будет автором этой книги?

А тот, кто в разных весях и уголках земли, имея Интернет, читает мою прозу на «Прозе. ру». То есть знает все мои чувства и мысли, мою судьбу. И не только читает, а главное – откликается, пишет в ответ, публикует свои послания. Выражает себя как автор. И эти авторские письма-послания буквально бесценны – разнообразны, интересны, образны, глубоки. И, на мой взгляд, не должны утонуть, затеряться, пропасть в недрах Интернета. Так что я постараюсь собрать их в книгу и опубликовать. С их именами и адресами. И этой будущей книге я вчера дала, придумала название: «Обратная связь». Но всё, конечно, ещё впереди. Только дал бы мне Бог сил создать эту необычную книгу-зеркало. Показать многообразие лица нашей любимой страны. Прославить мудрость и красоту моего народа, моего Отечества. Тем более именно сейчас, в наше сложное, обострённое время начала XXI века. Итак, да здравствует наша «Обратная связь».

И. Р. 23 сентября 2023 г.

* * *

Сегодня я, вынужденно сидя дома, то и дело прошу: «Да будет воля Твоя, Господи. Пусть всё будет не как я хочу, а только как Ты хочешь. И дай мне лишь то, что по воле Твоей. Ведь Ты всё про меня, грешную, знаешь. А я люблю, жду и молитвенно верю Тебе, Господи».

* * *

Какая нежданная радость, какое счастье сегодня ночью мне были посланы! Увидела по ТВ, на канале «Спас», документальный фильм о святителе Алтая Макарии Невском (01.10.1835 – 01.03.1926). Первом священнике-миссионере, пришедшем со словом Божиим в Ойротию (Алтай, раннее название этого края), дико-тёмную, языческую. К её простому безграмотному народу – алтайцам, кочевникам, жившим в Алтайских горах, в тайге, в аилах. И св. Макарий своей огромной любовью, молитвами и делами крестил их (помаленьку, одного за другим) и привёл эти племена к Богу, к православному христианству. И вообще этот чудесный фильм и о сегодняшнем православии на Алтае. В селе Чемал, в Горно-Алтайске, Бийске, Барнауле, на берегах Катуни, Маймы, Бин. Умно, сердечно и трепетно всё комментировали прежний епископ Алтайской и Барнаульской епархии Максим (Дмитриев), а также епископ Горноалтайский и Чемальский Каллистрат (Романенко). Мне даже захотелось послать им в подарок мой роман об Алтае «Белый свет», мои книги. Ведь этот край – моя юность и, как порой я называю, моя малая родина. Я слушала, смотрела кадр за кадром, радовалась и… плакала. Слёзы сами текли по щекам.

* * *

Часто в храме от семейных пар слышен вопрос: «Можно ли детей наказывать телесно? Не грех ли это?» Протоиерей отец Димитрий Смирнов, большой церковный деятель (мой духовник), вот так горячо отвечал на это: «А как же! Конечно, можно. Конечно, не грех. Если ребёнок не хочет понимать слов, упрямится, можно и подзатыльник дать. И шлепок по попе отвесить, если ему свои хотелки главнее. Если он не понимает родительского учения, назиданья. Если через слово не понимает, через тело поймёт». Как предки нам говорили? «Через крапивку, через крапивку».

Вот и сегодня по СМИ я услышала такой же ответ от профессора богословия А. И. Осипова – учёного-мудреца. Слово в слово. И укрепилась в верности этой мысли. Помню, и меня в детстве мама наказывала. И шлёпала по попе, и давала подзатыльник, но чаще ставила в угол. И я послушно стояла. Пока не пойму, пока не извинюсь, не покаюсь в ошибке. Ведь покаяние – великое благо для человека. А то нынче что? Как в либеральных семьях стало модно детей «воспитывать»? «Не моги ребёночка и пальцем тронуть. Он с рожденья свободная личность». А эта «свободная личность», хлебнув всевластия, вседозволенности, садится взрослым на голову, даже не на шею, и начинает командовать и погонять. А ведь ранние «хотелки», самость, самолюбие питают гордыню. Первый из смертных грехов. И в итоге из любимого чада вырастает гнилой, уродливый эгоист. И он не для Бога, он для беса, для греховного мира. А всё потому, что родители-воспитатели вовремя шлёпнуть боялись.

* * *

После распада Советского Союза, после гибели строя социализма с его идеологией и появления иной Конституции, где идеологии напрочь нет, все стали её искать. И всё ищут и ищут идеологию. То есть постулат, главную идею жизни народа в современной Руси. А я думаю (и не только я, миллионы людей), что эта идея, идеология очевидна. Это Святость, это вера народная. Для нас – христианская, православная.

И ещё – ожил сегодня древнейший лозунг: «Дружи на Востоке, воюй на Западе».

* * *

Есть несколько главных условий, чтобы изгнать антихриста, беса:

1. Запретить брань, ругань матерную.

2. Запретить аборты-убийства.

3. Всеми силами сохранять крепость семьи, ибо эта малая ячейка и есть опора и сила государства.

4. Убрать труп-мумию Ленина от Кремля.

* * *

Алтарь неизвестному богу. (Найти это место о святом Павле и в нём заменить слова «неизвестный бог» словами «НЕВЕДОМЫЙ БОГ».)

* * *

Смерть – это рождение в жизнь вечную. Переход. Хотя и очень трудный для каждого. Поскольку мы так привыкли к жизни здесь, на земле.

1 Русская пословица: «Сто вёрст – не крюк. Сто лет – не срок». – Прим. автора.

2 Мустай Карим. Из статьи «Талант высочайшей пробы»: «Мне сейчас кажется, что я жил долгие годы совсем рядом с Юрием Ракшей. А в сущности, мы встречались с ним всего-то несколько раз. Ощущение этой близости, видимо, вызвано тем, что душа и память его не оторвались от родимой земли – от нашей общей колыбели Башкирии, мысль и талант его трудились ей во славу. Чувством сыновнего долга и признательности пронизаны его слова: “Где-то далеко теперь нестеровские дали за рекой Белой. Наверное, я до конца жизни так и останусь должником перед ними, не смогу написать все желанное, дорогое сердцу. Но моя малая родина стала частью всего большого, открывшегося мне в моей жизни… ”» – Прим. автора.

3 Перевод Наума Гребнева. – Прим. ред.

4 Признан иностранным агентом на территории РФ. – Прим. ред.

5 Признан иностранным агентом на территории РФ. – Прим. ред.

6 Признана иностранным агентом на территории РФ. – Прим. ред.

Продолжить чтение

Читать онлайн Только свети, свети бесплатно

К читателю

I. Урок без конца

Триптих «на вечную память»Мемуары

* * *

* * *

К Святой земле

Смой грех покаянием

Белая лестница – лествица

«Хлебный дом»

«И последние будут первыми…»

Соратник победыЭссе

* * *

* * *

* * *

* * *

Ночь тиха над ПалестинойЭссе

Только свети, светиДневниковая проза

Сто лет – не срок[1]Эссе

* * *

Переменная облачностьДневниковая проза

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Мои размышления сегодня

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Ещё раз о Довлатове

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

* * *

Реплика о современном кино

Триптих «на вечную память»
Мемуары

Соратник победы
Эссе

Ночь тиха над Палестиной
Эссе

Только свети, свети
Дневниковая проза

Сто лет – не срок[1]
Эссе

Переменная облачность
Дневниковая проза