Читать онлайн Песнь для Хозяйки Холма бесплатно

Посвящается трудолюбивым пчёлам.

В нашем мире каждая пчела трудолюбиво собирает мёд

В надежде, что силы он им придаёт.

Но в пучине повседневных забот

Ожидает их лишь один исход:

Крылья свои потеряют они,

И как ни вспорхни,

Теперь лишь себя одного обвини.

Никогда не получится больше взлететь,

И неизвестность бескрайнего мира лицезреть.

Поглотит твою душу глубокая тьма,

Лишая всех чувств и стирая остатки живого ума.

Оглянись, пчела, кругом сплошные стены,

И уж точно не гобелены.

Не стоит искать лишь обман и подмены,

Оглянись, да разрушь ты тюремные стены.

И тогда отрастут могучие крылья,

И нет, это будет не плакучая водевильна.

Пред взором твоим распахнутся не привычные кадры телефильма,

А неземные и аршинные чары светильни.

И увидишь ты, как мир унитарен да обилен,

Как люди вполне посильны

На свершение дел неземских.

Увидишь, как души не инфантильны,

Как заботятся о совершенно чужих.

Услышь, дорогой человек,

Сила не в одних лишь делах, где ты кряхтишь вовек,

Не в обладании шкурным уютом,

Сила – в оказании помощи людям.

27.10.2023

Глава I.

“У кого-то есть тело,

а у кого-то – душа”

Это была особенная ночь. Холодный и непроницаемый мрак обволакивает чёрные стволы вековых деревьев и старые многоэтажные дома, стремясь проникнуть в самые укромные уголки этого маленького посёлка, словно туман. За мной остаются морозные ветры, которые теперь блуждают по унылым улицам, подобно призракам. Они окутывают всё ледяным объятием, играя с забытыми лавками и цепляясь за деревянные изгороди, лишая их последнего тепла. Ветер свищет, распространяя дурное настроение повсюду. Однако жители этого укромного села, затаившегося вдали от городской суеты, давно уже спят, закутавшись в свои тёплые одеяла. Я ощущаю, как они тихо мечтают о приятных и безопасных вещах, стремясь найти утешение в своих потаённых снах, далёких от этой беспощадной ночи. И как всегда, после моего визита остаётся лишь мрачная тишина и пустота. Неестественная тишина уже давно поглотила всё вокруг, исключая меня.

Но, душа ли я?

Тёмные аллеи и пустые дома сливаются в единую массу, окружённую тьмой. Вдали слышен лишь шорох веток, сломанных предыдущей бурей, шелест сухих листьев, летящих по улице во власти сурового лета, и отдалённое жужжание ночных насекомых. Они напоминают о себе, о том, что они ещё обитают в этом крохотном месте. Ночь, окутавшая деревья и дома, словно паутина, пытается привлечь внимание своей подруги – лунного света, но всё безуспешно. Плотные тёмные облака медленно скользят по небу, закрывая луну и звёзды от моего любопытного взора. Я продолжаю двигаться дальше, к своей заветной цели.

Уличные фонари мерцали, словно жёлтые брызги на тёмном холсте. Их особая красота проникала сквозь окна, нежно освещая унылые комнаты. Один старый фонарь медленно трепетал, сопротивляясь капризным порывам ветра, которые пробудились вместе со мной. Вокруг лежали мерзкие лужи, создавая непонятные узоры на земле. Ночь приглашала на прогулку, предлагала обмолвиться, но никто не соглашаелся на это свидание. Даже местные собаки не смеют высовываться из своих будок. Они предпочли спрятаться глубоко в укрытиях, чувствуя нарастающий холод, проникающий в тело, который призвала с собой сама Смерть.

В окне одного скромного многоэтажного здания горел одинокий огонёк. Он был крошечным, словно кто-то боялся раскрыть свой маленький источник света. Небольшая квартира на последнем этаже пятиэтажного здания, окружённая угрюмой ночью, была последней надеждой на жизнь в этом глухом селе. Поблекшие обои в весёленький цветочек обои отчётливо проглядывались сквозь тонкую шторку. За окном виднелась простая кроватка, где свёрнутая клубком лежала девочка. Её нежные вьющиеся волосы были собраны в растрёпанную косичку, а руки спрятаны под подушкой, словно они грелись в безопасном убежище. Рядом с её постелью стоял миниатюрный комод, гордо несущий пузатый ночник. Именно он одиноко светил среди тёмных и пустых зданий. Несомненно, это было то место, к которому я так спешила, хотя, как обычно, я пришла слишком рано.

Снова, без какого-либо согласия, я вступила на путь жизни ещё одной души, которой предстоит отправиться со мной в долгое путешествие. И вот я стою рядом с девочкой, завернутой в полосатое одеяло и крепко обнимающей мягкого серого медвежонка. Я заметила, как она много переворачивается, пытаясь найти удобную позицию для сна. Наблюдая за этим маленьким комочком жизни, я осознала, что девочка уже давно не может уснуть. Она слишком много думает, и поэтому ворочается. Мне самой стало неуютно от потока её детских мыслей. Она не может просто закрыть глаза и погрузиться в сон, как все остальные дети, потому что её разум переполнен размышлениями, которые проникают вглубь её сознания и не дают ей покоя. Я видела по её движениям и выражению лица, что она погружена глубоко в себя. Казалось, ничто не способно успокоить душу несчастного ребёнка.

Дверь тихо заскрипела, и кто-то, стараясь не привлекать внимания, заковылял по линолеуму. Слышались едва различимые шорохи и скрежет ногтей по твердой поверхности. При каждом шаге раздавались легкие хрусты, будто ломались сухие листья. Звуки были приглушёнными и неровными, возможно, этот кто-то шагал крайне неуверенно. Гнетущая атмосфера ночи вызывала неведомую тревогу у ребёнка, который страстно желал заснуть. Я чувствовала, как приближающееся шарканье заставило детское сердце трепетать, а тело охватила лёгкая дрожь. Но помимо страха, в ней просыпалось любопытство. Может быть, девочка надеялась, что за скрытой тенью окажется волшебная фея, как и полагается человеческим детям. Разве не об этом они мечтают?

Что-то медлило и медлило, а страх, смешанный с заинтересованностью, сделался для ребёнка невыносимым. Большие глаза неожиданно распахнулись, и девочка, немного высунувшись из своего пухового домика, приподняла голову, уставившись в темноту. Но я совершенно не видела её глаз; лицо её было повёрнуто куда-то в сторону стены, где стоял огромный старинный шкаф, напоминающий уродливого монстра, или к книжным полкам, тянувшимся от узорчатого пола до бугристого потолка. Этот “кто-то” явно почувствовал, что его заметили, и застыл, словно неживая статуя, прежде чем бесшумно направиться к девочке. Она рефлекторно повернула голову в сторону скрипа половиц. Все её чувства сосредоточились на этом загадочном существе. В тишине ночи к Вере прокрался её четвероногий друг.

Глубоко дыша, пёс осторожно взобрался на кровать и аккуратно лёг рядом. Тёмные девичьи бровки приподнялись от удивления, но позже лицо украсила довольная улыбка. Жёлтый луч фонаря осветил контуры стройного тела собаки. Шерсть животного была белоснежной и короткой.

Пёс улёгся рядом с хозяйкой. Его гладкие волоски приятно касались нежных щёк девочки, а тепло тела окружило ребёнка комфортом и безопасностью. Страх и тревога постепенно исчезли, и в сердце человеческого дитя возродились счастье и умиротворение. Вера обняла Луи и в его присутствии провалилась в мир уютных сновидений.

Достаточно долго я наблюдала за этой идиллией, которая впервые пробудила во мне неподдельное любопытство. Девочка спала, на её губах играла довольная улыбка, а её рука аккуратно лежала на большом теле, которое громко сопело. Её дыхание становилось спокойным и ровным – она больше не ворочалась, отгоняя мучительные думы. Мне не приходилось интересоваться тем, что чувствует человек, но сегодняшняя встреча была исключением.

И вот стою я возле детской кровати, наблюдая за беспечным, размеренным сном девочки. Дитя, от которого веет чем-то незнакомым для меня, неуловимым и таинственным. Это одновременно прекрасное и ужасное чувство… Такое странное, но трепетное волнение…

Темноволосая девочка казалась олицетворением неизведанного мира души, в котором я никогда не бывала. Но сейчас эта скрытая дверь раскрыта, приглашая всех желающих переступить её порог. Крохотная жизнь в облике нежного, безобидного создания пробуждала во мне чувства, неизвестные ранее.

Возможно ли существование столь невинного создания?

Прежде я испытывала пылкую жажду ощутить хоть капельку чувств?

Разве я способна на малейшие проявления эмоций?

Куда делось моё равнодушие и отчуждение?

Эти вопросы мучили меня, давая пищу любопытству. Однако ответа не последовало.

До восхода солнца я молча следила за ними, и когда оно наконец взошло, прожигая мою бездушную плоть, мне не оставалось выбора, как эгоистично войти в мир слепой девочки.

Или это мои жалкие оправдания?

Глава II.

“Нет болезни мучительнее тоски”

Наступило июньское утро, и ясное небо окутало мир своей нежностью. Лучи солнца, проникающие сквозь занавески, освещали спящие души, погруженные в глубокий сон, наслаждающиеся безмятежным покоем. Утренняя прохлада медленно уступала место желанному теплу. Окно было открыто, и из улицы доносилось неспешное пение птиц. Эти нарядные хористы наполняли комнату своим мотетом, исполняя его мелодичными звуками. Воздух пропитан свежестью и ароматами цветов, распускающихся во дворах и на полях. Ветерок колыхал ветви деревьев, а с дороги доносился шум проезжающих грузовиков; где-то вдали слышался лай собаки. Мир ожил волшебным прикосновением. Не так давно здесь царили холод и мертвая тишина, поглощавшие всё, что могло нарушить ночную размеренность, и не было ни одной живой души, даже птицы, кузнечики и сверчки неправдоподобно замолкли.

Но я знала заранее: этот новый день обещал быть исключительным.

Пробуждаясь ото сна, Вера залепетала себе под нос непонятные слова, почувствовав холодный нос Луи. Его весёлый хвостик радостно махал из стороны в сторону. Перевернувшись в тёплой постели, девочка замерла, наслаждаясь объятиями больших лап и прикосновениями густой шерстью, кажущейся на ощупь особенно гладкой и лёгкой, словно шёлковое покрывало.

– Неужели проснулись? Луи, какой же ты наха-ал, – артистично протянула вошедшая женщина.

В ответ раздался басистый лай собаки.

– И вам доброе утро. Снова одурачил меня, чертяга…

– Аф, аф, аф! – собака приподнялась, задирая одеяло и раскрывая Веру. Волоски девочки встали дыбом, и она покрылась мурашками от проходящего холодка. Дитя захлопала руками по кровати, а затем прижала колени к груди.

– Всё, никаких больше оправданий я слушать не собираюсь, – решительным шагом женщина вплотную подошла к шкафу. От неё повеял шлейф ароматного кофе, пряных духов, привезённых её матушкой из Италии, и лака, коим она уложила свои короткие волосы. Кто-то успел позавтракать и уже активно собирался, а кто-то продолжал безмятежно нежиться в постели.

– Доброе утро, мама, – раздался сонный голос Веры.

Девочка вновь потянулась за одеялом – надо в него завернуться! – но никак не могла нащупать его край. Затем плюхнулась обратно и злостно разбросила руки в стороны, будто хотела обнять целую планету.

Дверца шифоньера невольно заскрипела, женщина аккуратно начала складывать вещи, а Вера услышала привычный запах выстиранной одежды. Это уже образовался своеобразный ритуал: каждое утро мама будит дочь, складывает выглаженную одежду в шкаф и торопливо уходит на работу.

– Вера, ты не забыла, что сегодня занятия?

– Конечно нет, мама. Только… Сколько сейчас времени?

– Без десяти восемь.

Девочка резко       подскочила, растерянно собирая мысли в кучу, но на сей раз не потянулась за одеялом. Занятия начинались ровно в восемь двадцать, а она сейчас беззаботно лежала в кровати, крепко обнимая Луи, совершенно забыв про расписание.

– Извини, что не разбудила раньше. Как бы я ни злилась на этого проныру, но всё же не смогла нарушить твой крепкий сон. Завтрак уже давно готов: в кастрюле пшённая каша; фрукты порезаны и выложены на тарелку, стоящую на кухонном столе, – мама Веры говорила ровно, без запинок и, казалось, слишком неестественно. – И… – она хотела что-то сказать да прервалась. – Ладно, сегодня дедушка дома. Если нужно будет, он поможет. – Уложив бельё в шкаф, женщина направилась к кровати. – Я пошла на работу, дорогая.

Мама нежно поцеловала дочь, а затем аккуратно поправила прядь взъерошенных волос. Пару секунд вглядывалась в припухшее лицо и потерянный взгляд Веры. Женщине, как мне казалось, было очень тяжело смотреть в эти пустые глаза. Вера не видела лица стоящей перед ней фигуры, однако чувствовала её тяжёлый взгляд.

Гладкие щёки девочки загорелись румяными пятнами, казалось, сам поцелуй ошпарил её чувствительную кожу. Мама напоследок потрепала Луи по гладкой морде и поспешно направилась к выходу.

– Люблю тебя! – крикнула вслед девочка, но женщина уже завернула за угол коридора.

Вера слышала, как шаги её постепенно затихали, а потом – слабый щелчок, означающий, что мама покидает их уютное жилище. Дитя привыкла к этим звукам, но каждый раз сердце её сжималось от тоски. Тряхнув головой, она постаралась избавиться от мерзкого ощущения.

– Луи, поторопись! Скоро Валентина Никитична придёт, а она очень не любит, когда я опаздываю.

Внутри Веры что-то вновь загорелось. Любовь… Это ведь про неё говорят: надёжная и зыбкая?

Маленькая фигура выползла из своей норки и очень засуетилась. Из комнаты девочки разносились по всей квартире оживлённые звуки, адресованные Луи: "Ну хватит мешаться под ногами!" В ответ на это пёс утвердительно лаял. И снова заскрипела несчастная дверца, приглашая в комнату всех, кто хоть немного завлекался громкой суматохой. Пожилой мужчина, выглядывая из-за приоткрытой створки двери, молча наблюдал за растерянной девочкой. Она бегала из одного угла комнаты в другой и врезалась во всё подряд, как слепой беспомощный котёнок. Луи мешался под ногами, пытаясь остановить разволновавшуюся хозяйку.

– Ох, Верочка! Ну зачем ты так носишься? – дедушка тихонько вмешался в происходящую неразбериху.

– Да как же не торопиться, дедушка! – Вера наконец остановилась. – Валентина Никитична должна вот-вот прийти, а я даже не позавтракала… – она уселась на край кровати и опустила голову.

– Да чёрт с нею! – морщась, твёрдо произнёс мужчина. – Совсем не бережёшь себя, глупая. Чего-сь хоть нужно тебе? Подам вещь какую нужно и помогу всем, что в моих силах. А сил у меня в избытке, – он слегка улыбнулся.

– Я… – Вера замолчала, чтобы выровнять дыхание, – носок найти не могу. Один нашёлся, а другой куда-то подевался. На столь бестолковое дело своё драгоценное время трачу, – она произнесла это печально, немного даже обиженно, скрещивая руки на груди.

Дедушка смерил комнату взглядом, выслеживая несчастный носок, и вспомнил, как в молодости играл в игру «Квесты», где главной целью является поиск предметов.

– А какой он хоть, этот твой злополучный носок?

– Шерстяной такой, очень тёплый и длинный. Должен быть похож на тот, что на мне, – и Вера, не поднимая головы, указала на свою левую ногу.

– Интересно… – Мужчина медленно зашаркал тапочками, огибая комнату.

Они вместе полезли под стол, ощупали кресло и диван, растянулись на полу, чтобы проверить под шкафами и кроватями. В общем, обошли всю квартиру, даже в ванной всё перерыли. Дедушка был настроен решительно, чтобы найти потерянный носок внучки и помочь ей успеть позавтракать до прихода учительницы. Казалось, он сам уже начинает переживать и нервничать.

Вот он стоит в центре своей старой, но уютной комнаты, совершенно маленькой, сохранившей в себе дух советской эпохи. С руками, упёртыми в бока, хмурый дедушка приобрел образ самого страшного гиганта. Его рослый стан и горбатая осанка возвышались над крохотной мебелью, но тело его было щуплым, ветром подвластное. Наверное, поэтому дома он всегда был одет в тёплую одежду, и обязательно прикрывался махровым халатом.

Позади старика послышались звонкие шажочки Луи. Ступив за порог дедушкиной комнаты, звуки собаки приглушил мохнатый ковёр, который был у всех дедушек и бабушек, всю жизнь проживших в советские времена. Пёс обошел хмурого гиганта и уселся прямо перед ним. В зубах у Луи было что-то мягкое, длинное и уже мокрое. Дедушка присел и взял ту самую злосчастную причину утренних бед внучки.

– Верочка!

В ответ тут же раздались звуки босых ног из соседней комнаты

– Потеряшка найден! Правда… – мужчина почесал затылок, – лучше другие носки взять. Этот уже негоден, его бы постирать.

– Эх… – Вера глубоко вздохнула, – пойду лучше тапки поищу. Луи, надеюсь, ты хотя бы их не заслюнявил?

Пёс поторопился вслед за маленькой фигурой, что-то в ответ активно лая, как настоящий человек отвечал своей подруге. А дедушка неторопливо последовал за дружной парой, будто он их верный страж.

***

Вера сидела за столом, опершись головой на руку. Ей уже давно наложили пшённую кашу, а она с трудом переворачивала ложку, неохотно ковыряясь в горячей массе. Столовый прибор звенел, периодически ударяясь о бортик керамической тарелки. Нет, девочка любила каши, особенно с накрошенными ломтиками груши или яблока, но лучше, конечно, банана. Просто сейчас ей было очень тоскливо, даже с учётом того, что Луи и дедушка сидели рядом и завтракали вместе с ней: мужчина кашу, а собака свой любимый свиной корм. Дело в том, что Вера искренне любила проводить время с мамой, особенно за совместными трапезами. Но, к её сожалению, виделись они далеко не так часто, как хотелось. Елена много работает, чтобы обеспечить свою небольшую семью всем необходимым, а иногда чуточку излишками, и это неизбежно сказывается на количестве совместных яств. Такие трапезы являются редкостью в жизни ребёнка, оттого и крайне драгоценными.

Сегодня снова один из тех дней, когда Вера оказалась почти одна наедине с тарелкой каши. Ей явно не нравилось испытывать столь сильные и одновременно нелюбимые чувства. Она ощущала, как тысячи маленьких игл пронзают сердце, оставляя за собой рваные и болезненные раны. Глаза Веры начали пылать, казалось, она готова вот-вот расплакаться навзрыд. И мне на секунду почудилось, что и у меня есть сердце, что и я сейчас так же скучаю по маме, что и я готова расплакаться навзрыд.

Так вот она какая, эта ваша тоска.

Вера резко встала из-за стола: неприятно проскрипели ножки стула по старому паркету. Девочка быстро потопала в сторону коридора и нырнула за угол. Луи подорвался вслед за подругой, громко царапая пол, а дедушка ещё какое-то время продолжал сидеть за столом, совсем потеряв аппетит.

Дверь в детскую комнату тихонько закрылась, и кто-то начал активно скрежетать, протяжно поскуливая. Вера на ощупь шла к кровати и, почувствовав мягкое покрывало, рухнула лицом в подушку, прижав худые ножки к груди. Она сжалась в комочек под пледом и зябко дрожала. Узкие, ещё совсем детские плечи подрагивали. Она заплакала совсем беззвучно, словно боялась, что её раскроют и осудят. В попытках успокоиться, дитя закусила нижнюю губу и лежала так, будто омертвелая, только в душе клокотала шальная, совсем не детская мысль.

За окном играла громкая симфония звуков: весело щебетали птички, порывы ветра гулко куда-то неслись, шелестя листьями деревьев, шумно передвигались машины, и дети вовсю резвились на площадке. Они кричали так радостно, что Вере хотелось кричать вместе с ними, но только от горести.

– Это так несправедливо… – всхлипывая прошептала девочка, – Я тоже хочу как все кушать с семьёй, как все гулять с друзьями, как все ходить в обычную школу… – она уткнулась лицом в покрывало и жалобно захныкала, – Почему я не такая, как все? За что мне такое несчастье?

Дверь противно заскрипела, и четвероногий друг наконец залетел в комнату. Звучно перебирая лапами, Луи суетливо бродил вокруг хныкающей девочки, а затем не выдержал и без разрешения запрыгнул на постель. Холодный и мокрый нос уткнулся в нежные руки Веры, которые она старательно прижимала к груди. Девочка безуспешно сдерживала плач: губки сильно тряслись, а ком сдавливал горло, дыхание и все внутренности. Пёс тихонько заскулил.

Детское сердце будто раздавили: чувство тоски стало настолько острым, что всем хотелось взвыть от отчаяния.

– Ну, Верка, опять ты за своё, – заходя в помещение, заговорил дедушка. – Один парнишка мне вспомнился, ох… Сколько ж это лет назад было? Тридцать или двадцать? Ах, шут с ним… – он махнул рукой и замолчал.

Девочку потянуло назад: за её спиной прогнулся матрас под давлением веса Степана Григорьевича. Глубоко вздыхая, дедушка легонько начал поглаживать согнутую спину внучки, ощущая маленькие позвонки. И как бы Вера не хотела, её плечи продолжали непослушно вздрагивать, а слёзы непрерывно текли. Наступила неловкая тишина, которую нарушали детский смех за окном, собачий скулёж и тихое всхлипывание в детской комнате с поблекшими обоями в цветочек.

– Так вот, – после минутного молчания продолжил мужчина, – паренёк, молодой совсем, приехал в нашу деревню из столицы к своей бабуле. Выпускник десятого класса, ну, сама понимаешь, без профессионального образования. И, Верка, не поверишь! Приехал из города на велосипеде! Да ещё и в лёгких шортах с белоснежной, гладко выглаженной рубахой, хотя на улице была середина весны. Проще говоря, поразил он всех, даже свою бедную бабулю, а женщина она была славная, такая добродушная и искренняя, невинного ребёнка напоминала, – он старался рассказывать занимательно, чтобы внучка смогла отвлечься и успокоиться. – Чего и сейчас, и тогда почти не встретишь. Ладно, вернёмся к истории. Парень не только приездом ошарашил всех, но и последующим поведением: то не по сезону оденется на прогулку, то рассказывает всем о чём-то «возвышенном», то с деревьями, кустами и белками разговаривает по душам, – Степан загибал пальцы, перечисляя странности молодого человека. – Слухи моментально разнеслись, а в деревне это недурно любят. И неизвестно нам было: то ли от одиночества сбрендил, то ли от рождения такой, то ли для него это считалось обыденным. Если честно, всей деревней думали, что сумасшедший он. Но, по правде говоря, бабуля этого чудака всячески оправдывала его. И хоть мы уже давно были семьями близко знакомы, всё равно изначально думали, что Клавдия слепо защищает любимого внука, – рассказ мужчины немного успокаивал девочку, судорожная тряска утихала. – Меня замучило любопытство, и решил я познакомиться с чудаком. Я пришёл в гости к Клавдии и начал расспрашивать про её внука. Но особо-то ничего не вышло, ибо он ушел на улицу с набором красок, кисточек, палитры и мольберта. Видите ли, ему просто нужно было прогуляться, – мужчина всячески пытался эмоционально передать атмосферу тогдашнего события, артистично и очень ловко меняя тон голоса. – Бабушка была вся в тревоге и даже вручила мне дождевики. Ну, подумал я, фиг с ним. Главное – успокоить своё любопытство. Меня очень волновало его поведение. Может быть, у него что-то не так с головой и не осознаёт опасности, поэтому я пошел его искать, – он вздохнул, немного переводя дух. – И представь только, как я был ошеломлён, увидев его в поле, в лёгкой одежде, но зато что-то активно рисующего на дощечке. Сначала я ничего не понял, но он так увлеченно рисовал. Я выругался, а парень спокойно проигнорировал мои слова и сказал тихим голосом: «Вы тоже чувствуете это?» Я опешил и замолчал, – Степан после непрерывного рассказа замолчал, будто он вернулся в прошлое и снова стоял осенью у поля, глядя на чудака в футболке и летних брюках. – Он продолжил: «Свежесть, лёгкость, освобождение от тяжёлых мыслей, страхов и сомнений… Истинное чувство полной свободы. В этом мире, набитом бессмысленной суетой и шумом, мы часто теряем связь с собой, с природой, со своими настоящими эмоциями. Если каждый день быть окружённым людьми, слушать их мнения, следовать общепризнанным правилам, то как на самом деле узнать, кто ты на самом деле? Какие сокровенные мысли, идеи и чувства таятся внутри нас?». И я почему-то лишь после этих слов взглянул на его картину. Вера, ты даже не представляешь, что было изображено… И я сейчас, если честно, уже не так отчетливо помню, – в голосе прозвучала нота грусти. – Ни пейзажа, на который он смотрел с любовью, ни лиц, ни животных. Он изобразил то самое, о чем постоянно говорил – возвышенное. Может быть, тогда и я стал чудаком, потому что смог увидеть в обычных сочетаниях линий и фигур что-то непостижимое. Молодой человек улыбнулся, и так искренне… я никогда не видел его таким счастливым. И он продолжил: «Вот видите, я нашёл своего единомышленника. Степан Григорьевич, в ваших глазах теперь виден огонь. И знаете, – дедушка стал рассказывать с ещё большим воодушевлением, – одиночество может быть нашим лучшим другом, если мы научимся использовать его правильно. Оно не всегда легко, но оно способно помочь нам найти в себе силы и талант, о которых мы даже не подозреваем. Иногда необходимо принять свою уникальность и отстоять своё место в мире, даже если нас не понимают, осуждают и избегают.», – завершил свой рассказ дедушка и осторожно похлопал по спине ребёнка.

Почему-то слова об одиночестве вызвали во мне странную реакцию. Возможно, я одинокая? Но ведь я и есть олицетворение одиночества. Или одиночество как-то иначе ощущается? Выходит, чувство тоски – это и есть одиночество. Но я лишь обычная проводница душ в мир, который люди почему-то прозвали загробным. Для меня даже думать о том, что я могу найти в себе сокровенные чувства – странно, не так ли?

Ох, в отличие от меня, это неразумное дитя, казалось, не слушала своего родителя. В ней ничего и не дрогнуло после услышанного. Но рассказ хотя бы избавил Веру от безудержного плача.

– А что случилось с художником дальше? – после долгого молчания девочка решила нарушить нагнетающую тишину и вынырнула из под покрывала.

– Вот понимаешь, Верка, я его ни разу не назвал художником, а ты так сразу, – он проигнорировал ответ внучки, но искренне улыбнулся. – Знаменитым он стал, правда знают про это только он, его покойная бабуля, я и теперь ты с Луи. Жил всегда скромно, но рисунки его по миру разлетелись. Красота-а неописуемая, – протянул он. – Видно, в самом деле вершина неизведанного.

– Дедушка, этим своим рассказом ты хотел объяснить мне то, что одиночество полезно?

Степан Григорьевич нахмурился.

– Ох, Вера, Вера… ты правильно мыслишь. Иногда, это неприятное ощущение нужно переживать так же, как и большинство других чувств.

– Но я же ощущаю не одиночество, а несправедливость. Я скучаю по маме, работающей ради пустых бумажек, которые отдаёт Валентине Никитичне за обучение со мной, при этом не желает отдать меня в школу. А ведь у меня могли быть друзья… и мама бы чаще дома была…

Девочка плюхнулась обратно и отвернулась, скрестив ручки на груди, нахмурила брови и надула тонкие губки.

– Мама твоя никуда не денется, просто волнуется за нас, оттого и пашет почти каждый день. А про обучение в обычной школе мы уже с тобой обсуждали: это слишком тяжело для тебя. А специальных школ для слепых детей у нас поблизости нет, да и в интернат никто тебя не отдаст. Вера, мы ведь очень любим тебя и все сильно переживаем, – мужчина приблизился и обнял внучку. – Не серчай и не печалься на нас и на эту жизнь. Пошли лучше кашу кушать, – мужчина слегка улыбнулся, но затем понял, что сейчас каша совсем не для Веры вкусная, поэтому помолчал и позже встал.

Вера услышала, как скрипнула дверь, и как дедушка ушёл куда-то за угол. Еле слышно отворилась дверца кухонного шкафа, и что-то зашуршало. Затем раздался грохот, и мужчина вернулся в комнату.

– Верочка, возьми конфетки. Твои любимые припас.

Луи, большой и массивный пёс, потянулся мордой в сторону, где в морщинистых руках Степана лежали сладости. Еда мохнатому другу без спроса не полагалась – для него это было табу, которое он отчетливо помнил. Но взглянуть и обнюхать источник вкусностей было радостно.

– Дедушка! Но ведь они дорогие! Зачем хоть…

– Такая маленькая, а уже за ценами следит, – поспешно перебил Степан. – Давай заканчивай мне тут и даже не думай об этом. Кушай на здоровье.

Вера ничего больше не промолвила. Каша ей в самом деле сначала показалась пресной и безвкусной, но доесть её нужно было. Девочка быстро, почти не разжёвывая, съела завтрак. А вот сладости она съела с огромным удовольствием.

Глава III.

“Иногда действительность и иллюзии

невозможно отделить друг от друга”

Валентина Никитична приходила минута в минуту, секунда в секунду – такой пунктуальной она была. Эта точность становилась своего рода обрядом, который подчеркивал серьёзность и ответственность учительницы. К счастью, Вера успела после завтрака даже умыться и почистить зубы. Со спокойной душой девочка встретила Валентину, и они ушли заниматься в детскую комнату.

Сегодня у Веры проходило очередное занятие по изучению азбуки Брайля1. Началось всё с повторения прошлого материала. Долго что-то разбирали, оттого Вера погрузилась в себя, стала мечтать и отвлекаться от работы. Очевидно, что ей было очень скучно. Девочка хоть и старалась вытягивать весь материал по максимуму, но всё же умственно она измоталась достаточно быстро – нет изучения нового, цикличность и монотонность ей тяжело даются. И сейчас она желала поскорее закончить томительное обучение и отправиться резвиться в поле с Луи.

Воспоминания о прикосновении травы к смычку её нежных пальчиков вызывали в Вере лёгкое дрожание. Грезилось, как она сейчас находится в том самом поле и вдыхает запахи цветов, травы, иногда свежей росы, которые проникают в её ноздри и наполняют своей сладостью каждую клеточку её тела. Вместо монотонного повествования об особенностях Брайля, она слышит вкрадчивый шорох листьев, а ветер ласкает её распаренное лицо, словно невидимый друг, шепча ей о том, что мир огромен и удивителен. А Луи – её глаза – терпеливо сопровождают неугомонную девочку, несущуюся по бескрайнему полю. Пока Вера витала в облаках, она непроизвольно стала ощупывать деревянный стол, пластиковые ручки и шероховатую бумагу.

Валентина Никитична быстро заметила отстранённость ученицы, поэтому решила кардинально изменить подход к обучению.

– Вера Константиновна, возьмите это, – произнесла женщина.

Сначала девочка испугалась, вернувшись в реальность, а затем аккуратно взяла от учительницы тяжёлый предмет, и, совершенно не ожидая этого, чуть не выронила полученную вещь.

– Это сказка, полностью написанная шрифтом Брайля. Если что-то будет непонятно, можете смело задать мне вопрос сейчас или, если будете читать вне занятий, на следующих уроках. Если такой подход вас заинтересует, я весьма рекомендую к прочтению, – Валентина Никитична всегда использовала официальное обращение ко всем, даже к своим ученикам. Это касалось и Веры, которой было всего двенадцать лет. Так преподаватель выражала своё уважение к собеседнику и требовала того же взамен. Для неё было важно, чтобы её особенные ученики в будущем стали более самостоятельными и смышлёными, а не обузой.

– Извините меня, Валентина Никитична… И благодарю Вас! – наверное, даже Луи с дедушкой в соседней комнате почувствовали, как засияла девочка. Книги в её жизни имеют особое место.

– Ничего страшного. Я понимаю, что материал не самый интересный, но Вы успешно выполняете задания, подтверждая свои знания. Поэтому, Вера, Вас можно похвалить. И, что очень важно, книга – это совмещение полезного с приятным, – учительница взяла свободный стул и села подле девочки. – Всегда берегите и цените книги. А теперь, не хотите вместе ознакомиться с началом истории? – голос её прозвучал непривычно мягко, не так, как она всегда объясняла темы спланированных уроков.

– Конечно хочу!

Вера тут же потянулась к книге, которую уже активно ощупывала и изучала. Она была рельефной, с множеством выпуклостей. На переплётной крышке изображено что-то громадное и массивное – единственное, что смог разобрать незрячий ребёнок. Чувствовалось, будто здоровяк пристально смотрел на девочку.

– На обложке проиллюстрирован лес, где по центру расположено старое могучее Древо, подобно солитёру. – Очевидно, Вера не знала смысл такого выражения, поэтому Валентина Никитична пояснила, – В ландшафтном дизайне это особый приём – отдельно стоящее дерево или кустарник в европейских странах. И вот история крутится вокруг одиночества, от которого Древо стремится избавиться.

– А существуют ли такие растения, которые, как люди, способны разговаривать? – Вера не сразу задумалась о том, что произнесла вслух.

– Верочка, – загадочно улыбнувшись, и неожиданно нарушив свою обыденную формальность, Валентина Никитична положила свою руку на худенькую кисть ученицы; на мгновение женщина позабыла о своей привычной строгости, – разные сказочные существа, что-то вроде мудрых и разговорчивых растений, конечно, существуют лишь в мифах и фольклоре. Однако в этой книге они способны оживать благодаря волшебству слов. Просто они становятся реальными в мире наших фантазий, словно наш мир – мост между действительностью и иллюзией. Ты же любишь мечтать, не так ли?

Вера лишь утвердительно промычала.

– Иногда границы между реальностью и миром сказок настолько смываются, что невозможно отделить одно от другого.

Валентина Никитична, столь серьёзная и требовательная женщина, в самом деле сказала это? Неужели даже взрослый, очерствелый человек может витать в облаках, и, подобно маленькому ребёнку, верить в эти детские сказки?

Веру поразило такое нехарактерное для Валентины Никитичны поведение. Конечно, девочка была рада, что женщина впервые подпустила её так близко к себе, позволила заглянуть в ее внутренний мир. Но сначала дитя на мгновение опешило, замолчало и какое-то время не двигалось. Словно ее разум захватил неизвестный, опасный вирус, вызвавший паралич всего тела. И, осознав, насколько нелепо теперь выглядит Вера, она поспешно раскрыла книгу и начала читать первую страницу этой долгой и запутанной сказки.

Уже в самом начале девочка наткнулась на новые, прежде неизвестные слова. Внимательно и нежно Валентина Никитична прокладывала маленькими пальчиками Веры путь по странному лабиринту точек и символов. Она произносила каждое слово отчетливо, чтобы ученица могла понять его значение. Женщина знала, что для девочки эти слова не просто символы, а ключи к пониманию материала.

–⠝⠁⠀⠕⠞⠙⠁⠇⠡⠝⠝⠕⠍⠀⠕⠞⠀⠍⠊⠗⠁⠀⠓⠕⠇⠍⠑⠀⠎⠞⠕⠫⠇⠕⠀⠎⠞⠁⠗⠊⠝⠝⠕⠑⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠕⠀⠥⠚⠑⠀⠝⠑⠀⠕⠙⠊⠝⠀⠺⠑⠅⠲⠀⠑⠍⠥⠀⠃⠮⠇⠕⠀⠞⠁⠅⠀⠍⠝⠕⠛⠕⠀⠇⠑⠞⠂⠀⠟⠞⠕⠀⠕⠝⠕⠀⠥⠚⠑⠀⠞⠕⠟⠝⠕⠀⠝⠑⠀⠏⠕⠍⠝⠊⠇⠕⠂⠀⠅⠕⠛⠙⠁⠀⠏⠕⠫⠺⠊⠇⠕⠎⠾⠀⠝⠁⠀⠎⠺⠑⠞⠲⠀⠍⠝⠕⠛⠕⠀⠇⠑⠞⠀⠙⠗⠑⠺⠥⠀⠏⠗⠊⠓⠕⠙⠊⠇⠕⠎⠾⠀⠚⠊⠞⠾⠀⠺⠀⠪⠞⠕⠯⠀⠏⠗⠊⠝⠥⠙⠊⠞⠑⠇⠾⠝⠕⠯⠀⠊⠵⠕⠇⠫⠉⠊⠊⠂⠀⠊⠀⠅⠁⠚⠙⠮⠯⠀⠙⠑⠝⠾⠀⠗⠁⠎⠞⠑⠝⠊⠑⠀⠏⠕⠎⠞⠑⠏⠑⠝⠝⠕⠀⠥⠛⠁⠎⠁⠇⠕⠲⠀⠎⠁⠍⠕⠀⠎⠕⠃⠕⠯⠀⠗⠁⠵⠥⠍⠑⠑⠞⠎⠫⠂⠀⠚⠊⠵⠝⠾⠀⠝⠁⠀⠓⠕⠇⠍⠑⠀⠃⠮⠇⠁⠀⠟⠥⠙⠑⠎⠝⠕⠯⠒⠀⠙⠥⠓⠀⠵⠁⠓⠺⠁⠞⠮⠺⠁⠇⠕⠀⠍⠑⠙⠇⠑⠝⠝⠕⠑⠀⠙⠺⠊⠚⠑⠝⠊⠑⠀⠞⠥⠟⠀⠊⠀⠃⠇⠑⠎⠅⠀⠵⠺⠑⠵⠙⠀⠝⠁⠀⠝⠕⠟⠝⠕⠍⠀⠝⠑⠃⠑⠲⠀⠕⠙⠝⠁⠅⠕⠀⠝⠑⠀⠃⠮⠇⠕⠀⠝⠊⠅⠕⠛⠕⠀⠚⠊⠺⠕⠛⠕⠀⠙⠇⠫⠀⠃⠇⠊⠵⠕⠎⠞⠊⠀⠊⠀⠗⠁⠵⠛⠕⠺⠕⠗⠕⠺⠂⠀⠊⠀⠛⠕⠇⠮⠯⠀⠓⠕⠇⠍⠀⠝⠁⠟⠊⠝⠁⠇⠀⠅⠁⠵⠁⠞⠾⠎⠫⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠥⠀⠥⠚⠁⠎⠝⠕⠀⠕⠙⠝⠕⠕⠃⠗⠁⠵⠝⠮⠍⠀⠍⠑⠎⠞⠕⠍⠲

(На отдалённом от мира холме стояло старинное дерево уже не один век. Ему было так много лет, что оно уже точно не помнило, когда появилось на свет. Много лет Древу приходилось жить в этой принудительной изоляции, и каждый день растение постепенно угасало. Само собой разумеется, жизнь на холме была чудесной: дух захватывало медленное движение туч и блеск звезд на ночном небе. Однако не было никого живого для близости и разговоров, и голый холм начинал казаться дереву ужасно однообразным местом.) – Валентина вкладывала в каждое слово частичку своей души, чтобы Вера смогла прочувствовать истинное значение прочитанных предложений. —

⠕⠭⠥⠭⠁⠫⠀⠍⠝⠕⠛⠕⠇⠑⠞⠝⠳⠳⠀⠞⠕⠎⠅⠥⠂⠀⠙⠗⠑⠺⠥⠀⠟⠥⠙⠊⠇⠕⠎⠾⠂⠀⠟⠞⠕⠀⠕⠝⠕⠀⠍⠑⠙⠇⠑⠝⠝⠕⠀⠛⠊⠃⠝⠑⠞⠀⠝⠁⠀⠏⠗⠑⠅⠗⠁⠎⠝⠕⠍⠀⠓⠕⠇⠍⠑⠀⠕⠞⠀⠝⠑⠺⠮⠝⠕⠎⠊⠍⠕⠯⠀⠎⠅⠥⠅⠊⠲⠀⠊⠀⠎⠑⠯⠟⠁⠎⠀⠪⠞⠊⠀⠥⠚⠁⠎⠝⠮⠑⠀⠟⠥⠺⠎⠞⠺⠁⠀⠕⠅⠥⠞⠁⠇⠊⠀⠑⠛⠕⠀⠎⠊⠇⠾⠝⠑⠑⠂⠀⠟⠑⠍⠀⠅⠕⠛⠙⠁⠤⠇⠊⠃⠕⠀⠏⠗⠑⠚⠙⠑⠲⠀⠚⠁⠚⠙⠁⠀⠏⠗⠕⠎⠞⠮⠓⠀⠗⠁⠵⠛⠕⠺⠕⠗⠕⠺⠀⠊⠀⠃⠇⠊⠵⠕⠎⠞⠊⠀⠞⠕⠇⠾⠅⠕⠀⠥⠎⠊⠇⠊⠺⠁⠇⠁⠎⠾⠂⠀⠊⠀⠞⠑⠏⠑⠗⠾⠀⠕⠝⠁⠀⠏⠕⠚⠊⠗⠁⠇⠁⠀⠗⠁⠎⠞⠑⠝⠊⠑⠀⠊⠵⠝⠥⠞⠗⠊⠂⠀⠎⠇⠕⠺⠝⠕⠀⠛⠕⠇⠕⠙⠝⠮⠑⠀⠊⠀⠃⠑⠵⠚⠁⠇⠕⠎⠞⠝⠮⠑⠀⠞⠑⠗⠍⠊⠞⠮⠀⠵⠁⠺⠑⠇⠊⠎⠾⠀⠛⠇⠥⠃⠕⠅⠕⠀⠺⠀⠑⠛⠕⠀⠅⠕⠗⠑⠲⠀⠝⠕⠀⠺⠕⠅⠗⠥⠛⠀⠃⠮⠇⠁⠀⠞⠕⠇⠾⠅⠕⠀⠛⠥⠎⠞⠁⠫⠀⠃⠑⠵⠍⠕⠇⠺⠝⠁⠫⠀⠞⠗⠁⠺⠁⠂⠀⠅⠕⠞⠕⠗⠁⠫⠀⠞⠕⠀⠊⠀⠙⠑⠇⠁⠇⠁⠂⠀⠟⠞⠕⠀⠝⠑⠏⠗⠊⠫⠞⠝⠕⠀⠺⠕⠏⠊⠇⠁⠀⠊⠀⠍⠕⠵⠕⠇⠊⠇⠁⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠥⠀⠛⠇⠁⠵⠁⠲⠀⠕⠝⠕⠀⠙⠥⠍⠁⠇⠕⠂⠀⠟⠞⠕⠀⠪⠞⠊⠀⠍⠑⠇⠅⠊⠑⠀⠝⠑⠛⠕⠙⠝⠊⠅⠊⠀⠎⠏⠑⠉⠊⠁⠇⠾⠝⠕⠀⠗⠁⠎⠞⠥⠞⠀⠗⠫⠙⠕⠍⠂⠀⠏⠗⠑⠵⠊⠗⠁⠫⠀⠑⠛⠕⠀⠕⠙⠊⠝⠕⠟⠑⠎⠞⠺⠕⠀⠊⠀⠞⠫⠚⠡⠇⠥⠳⠀⠥⠟⠁⠎⠞⠾⠲

(Ощущая многолетнюю тоску, Древу чудилось, что оно медленно гибнет на прекрасном холме от невыносимой скуки. И сейчас эти ужасные чувства окутали его сильнее, чем когда-либо прежде. Жажда простых разговоров и близости только усиливалась, и теперь она пожирала растение изнутри, словно голодные и безжалостные термиты завелись глубоко в его коре. Но вокруг была только густая безмолвная трава, которая то и делала, что неприятно вопила и мозолила Дереву глаза. Оно думало, что эти мелкие негодники специально растут рядом, презирая его одиночество и тяжёлую участь.)

В комнате царила полная тишина, которую нарушал лишь редкий шелест страниц и выразительный голос женщины. Валентина Никитична владела речью с мастерством, что позволяло Вере оживлять живописные образы мира в своём воображении, которые та никогда бы не смогла увидеть. Ребёнок слушал и воображал себя на том самом холме, где стояло Древо. Ощущение было таким реальным, будто девочка сама оказалась в его тени и слышала шёпот ветра, который ласкал его могучую кору. Учительница описывала, как солнце нежно прикасается к лицу, создавая игру тепла и света, как луга расцветают разноцветными красками, покрывая землю мягким ковром. Валентина меняла тон, описывая запах дождя, который смывает пыль с листьев и наполняет воздух свежестью. И вместе с очередной страницей переворачивалось и сердце Веры.

– ⠕⠇⠾⠅⠕⠀⠅⠕⠛⠙⠁⠀⠎⠕⠇⠝⠉⠑⠀⠝⠁⠟⠁⠇⠕⠀⠵⠁⠓⠕⠙⠊⠞⠾⠀⠵⠁⠀⠛⠕⠗⠊⠵⠕⠝⠞⠂⠀⠺⠕⠵⠙⠥⠓⠀⠝⠁⠏⠕⠇⠝⠊⠇⠎⠫⠀⠝⠑⠚⠝⠮⠍⠊⠀⠱⠕⠗⠕⠓⠁⠍⠊⠂⠀⠊⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠕⠀⠥⠎⠇⠮⠱⠁⠇⠕⠀⠱⠥⠍⠀⠇⠑⠞⠫⠭⠑⠯⠀⠏⠞⠊⠉⠮⠂⠀⠃⠥⠙⠞⠕⠀⠅⠞⠕⠤⠞⠕⠀⠏⠕⠎⠇⠁⠇⠀⠑⠡⠀⠎⠏⠑⠉⠊⠁⠇⠾⠝⠕⠀⠙⠇⠫⠀⠝⠑⠛⠕⠲⠀⠏⠗⠊⠇⠑⠞⠑⠺⠀⠅⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠥⠂⠀⠕⠝⠁⠀⠏⠗⠊⠝⠑⠎⠇⠁⠀⠎⠀⠎⠕⠃⠕⠯⠀⠊⠀⠛⠕⠇⠕⠎⠀⠚⠊⠺⠕⠛⠕⠀⠍⠊⠗⠁⠂⠀⠕⠞⠀⠅⠕⠞⠕⠗⠕⠛⠕⠀⠗⠁⠎⠞⠑⠝⠊⠑⠀⠎⠕⠺⠎⠑⠍⠀⠕⠞⠺⠮⠅⠇⠕⠲⠀⠐⠏⠗⠊⠺⠑⠞⠂⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠕⠖⠀⠤⠀⠗⠑⠵⠺⠕⠀⠭⠑⠃⠑⠞⠁⠇⠁⠀⠏⠞⠊⠉⠁⠲⠀⠤⠀⠅⠁⠅⠀⠞⠮⠀⠏⠗⠕⠺⠡⠇⠀⠙⠑⠝⠾⠢⠐

(Только когда солнце начало заходить за горизонт, воздух наполнился нежными шорохами, и дерево услышало шум летящей птицы, будто кто-то послал её специально для него. Прилетев к дереву, она принесла с собой и голос живого мира, от которого растение совсем отвыкло. “Привет, дерево! – резво щебетала птица. – Как ты провёл день?”) – Женщина искусно озвучивала речь персонажей, стремясь передать характер крохотной игривой птички и большого неуклюжего растения. —

⠙⠗⠑⠺⠕⠀⠍⠑⠙⠇⠑⠝⠝⠕⠀⠵⠁⠛⠕⠺⠕⠗⠊⠇⠕⠲⠀⠑⠛⠕⠀⠛⠕⠇⠕⠎⠀⠵⠺⠥⠟⠁⠇⠀⠗⠕⠃⠅⠕⠀⠊⠀⠎⠇⠁⠃⠕⠒⠀⠐⠏⠗⠊⠺⠑⠞⠂⠀⠏⠞⠊⠉⠁⠲⠀⠫⠀⠥⠚⠑⠀⠍⠝⠕⠛⠕⠀⠇⠑⠞⠀⠎⠞⠕⠳⠀⠵⠙⠑⠎⠾⠀⠺⠀⠕⠙⠊⠝⠕⠟⠑⠎⠞⠺⠑⠂⠀⠏⠕⠪⠞⠕⠍⠥⠀⠍⠕⠊⠀⠙⠝⠊⠀⠕⠙⠝⠕⠞⠊⠏⠝⠮⠑⠲⠀⠅⠁⠚⠙⠮⠯⠀⠙⠑⠝⠾⠀⠫⠀⠍⠕⠇⠟⠁⠀⠝⠁⠃⠇⠳⠙⠁⠳⠀⠵⠁⠀⠍⠊⠗⠕⠍⠂⠀⠝⠑⠀⠊⠍⠑⠫⠀⠺⠕⠵⠍⠕⠚⠝⠕⠎⠞⠊⠀⠎⠀⠝⠊⠍⠀⠅⠕⠝⠞⠁⠅⠞⠊⠗⠕⠺⠁⠞⠾⠂⠀⠊⠀⠍⠝⠑⠀⠕⠟⠑⠝⠾⠀⠞⠫⠚⠑⠇⠕⠲⠐⠀⠏⠞⠊⠉⠁⠂⠀⠏⠑⠗⠑⠅⠗⠥⠞⠊⠺⠱⠊⠎⠾⠀⠺⠕⠅⠗⠥⠛⠀⠎⠑⠃⠫⠂⠀⠟⠞⠕⠃⠮⠀⠗⠁⠵⠛⠇⠫⠙⠑⠞⠾⠀⠥⠙⠊⠺⠊⠞⠑⠇⠾⠝⠮⠑⠀⠏⠗⠕⠎⠞⠕⠗⠮⠀⠪⠞⠕⠛⠕⠀⠅⠗⠁⠎⠊⠺⠕⠛⠕⠀⠍⠑⠎⠞⠁⠂⠀⠕⠞⠺⠑⠞⠊⠇⠁⠒⠀⠐⠕⠓⠂⠀⠏⠗⠕⠎⠞⠊⠂⠀⠙⠗⠥⠚⠊⠭⠑⠲⠲⠲⠀⠫⠀⠟⠁⠎⠞⠕⠀⠃⠮⠺⠁⠳⠀⠵⠙⠑⠎⠾⠀⠝⠑⠏⠕⠙⠁⠇⠡⠅⠥⠂⠀⠞⠕⠇⠾⠅⠕⠀⠝⠑⠙⠁⠺⠝⠕⠀⠝⠁⠎⠑⠅⠕⠍⠮⠱⠑⠯⠀⠎⠷⠑⠇⠁⠲⠀⠑⠎⠇⠊⠀⠓⠕⠟⠑⠱⠾⠂⠀⠃⠥⠙⠥⠀⠏⠗⠊⠇⠑⠞⠁⠞⠾⠀⠅⠁⠚⠙⠮⠯⠀⠺⠑⠟⠑⠗⠐⠲⠀⠙⠗⠑⠺⠕⠀⠝⠑⠀⠏⠕⠺⠑⠗⠊⠇⠕⠂⠀⠅⠕⠛⠙⠁⠀⠏⠞⠊⠉⠁⠀⠎⠅⠁⠵⠁⠇⠁⠀⠪⠞⠕⠂⠀⠊⠀⠑⠛⠕⠀⠺⠑⠞⠺⠊⠀⠵⠁⠃⠑⠛⠁⠇⠊⠀⠙⠗⠕⠚⠾⠳⠀⠕⠞⠀⠗⠁⠙⠕⠎⠞⠊⠲⠀⠑⠍⠥⠀⠕⠟⠑⠝⠾⠀⠓⠕⠞⠑⠇⠕⠎⠾⠀⠺⠑⠗⠊⠞⠾⠀⠺⠀⠏⠗⠑⠙⠎⠞⠕⠫⠭⠥⠳⠀⠙⠗⠥⠚⠃⠥⠲⠀⠐⠃⠥⠙⠥⠀⠕⠟⠑⠝⠾⠀⠗⠁⠙⠀⠺⠊⠙⠑⠞⠾⠀⠞⠑⠃⠫⠀⠅⠁⠚⠙⠮⠯⠀⠙⠑⠝⠾⠂⠀⠤⠀⠎⠅⠁⠵⠁⠇⠕⠀⠕⠝⠕⠀⠏⠞⠊⠉⠑⠂⠀⠤⠀⠞⠮⠀⠎⠞⠁⠝⠑⠱⠾⠀⠍⠕⠊⠍⠀⠑⠙⠊⠝⠎⠞⠺⠑⠝⠝⠮⠍⠀⠙⠗⠥⠛⠕⠍⠖⠐⠀⠕⠙⠝⠁⠅⠕⠀⠍⠁⠇⠑⠝⠾⠅⠥⠳⠀⠏⠞⠁⠱⠅⠥⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠕⠀⠞⠁⠅⠀⠊⠀⠝⠑⠀⠥⠺⠊⠙⠑⠇⠕⠲⠀⠝⠑⠀⠟⠑⠗⠑⠵⠀⠙⠑⠝⠾⠂⠀⠝⠑⠀⠟⠑⠗⠑⠵⠀⠝⠑⠙⠑⠇⠳⠀⠊⠀⠙⠁⠚⠑⠀⠝⠑⠀⠟⠑⠗⠑⠵⠀⠍⠑⠎⠫⠉⠲⠀⠏⠞⠊⠉⠁⠀⠊⠎⠟⠑⠵⠇⠁⠀⠞⠁⠅⠀⠚⠑⠀⠗⠑⠵⠅⠕⠀⠊⠀⠝⠑⠵⠁⠍⠑⠞⠝⠕⠂⠀⠅⠁⠅⠀⠊⠀⠏⠕⠫⠺⠊⠇⠁⠎⠾⠲

(Древо медленно заговорило. Его голос звучал робко и слабо: “Привет, птица. Я уже много лет стою здесь в одиночестве, поэтому мои дни однотипные. Каждый день я молча наблюдаю за миром, не имея возможности с ним контактировать, и мне очень тяжело.” Птица, перекрутившись вокруг себя, чтобы разглядеть удивительные просторы этого красивого места, ответила: “Ох, прости, дружище… Я часто бываю здесь неподалёку, только недавно насекомышей съела. Если хочешь, буду прилетать каждый вечер”. Древо не поверило, когда птица сказала это, и его ветви забегали дрожью от радости. Ему очень хотелось верить в предстоящую дружбу. “Буду очень рад видеть тебя каждый день, – сказало оно птице, – ты станешь моим единственным другом!” Однако маленькую пташку дерево так и не увидело. Не через день, не через неделю и даже не через месяц. Птица исчезла так же резко и незаметно, как и появилась.)

Веру глубоко тронул рассказ о несчастной судьбе существа. Как только Валентина Никитична начала читать о такой грустной участи растения, девочка полностью погрузилась в эту историю. Она легко представила себе бескрайний простор, где постоянно дует ветер и пронизывает её до костей, вызывая неприятную дрожь. Солнце изначально грело, но со временем начало беспощадно палить своими лучами, перегревая чувствительную поверхность кожи. Детская душа хотела убежать от этого злосчастного места, однако Вера, прикованная к месту, как дерево своими корнями к земле, не могла сдвинуться хотя бы на сантиметр. Даже благодатный дождь, вдруг появившийся из ниоткуда, не смог помочь. Ужасные вопли, сопровождавшие растение всю его жизнь, ослабли от ливня, а затем и вовсе затихли, но на душе не стало легче. А когда птица исчезла, захотелось просто заплакать.

Для меня все эти занятия не были чем-то незнакомым. Я уже встречала слепых людей и знакомилась с их судьбами. Однако каждый раз меня поражает, как Вера, обратив внимание на эти обычные слова, начинает ощущать что-то, что мне непонятно, но оттого и чарующее. Она снова ломает мой внутренний механизм, который работает веками, и пробуждает что-то внутри безжизненной материи, ставя меня, Смерть, в совершенно тупиковую ситуацию. Почему я не могу остановиться? Неужели мне действительно так интересно, как всё это закончится?

– Извините, Валентина Никитична, но почему эта история такая грустная уже в самом начале? – Вере было нелегко скрывать волнение в голосе, когда она задала этот вопрос.

Учительница ласково, как это обычно делала мама девочки, с совершенно лёгким прикосновением погладила кучерявые волосы. Тёплые, почти невесомые пальцы свободно скользили по вьющимся локонам.

– Вера, – заговорила Валентина Никитична, – эта история не только грустная. На самом деле, порой трогательные рассказы приносят нам величайшие уроки.

– Я считаю, что это несправедливо, а сказка абсолютно неправильная. Они же должны приносить радость и учить хорошему. Например, доброте.

– Доброта – замечательное качество, Вера, – поддержала Валентина, не смущаясь ни на мгновение. – Сказки и рассказы должны привносить радость в наши жизни и помочь научить нас добру. Но часто мы узнаем очень важные уроки и через грусть, а порой и боль.

Учительница взяла ребёнка за руку и аккуратно повела к подоконнику, где давно стоял нелепый кактус, который Вере никогда не удавалось ощупать, чтобы представить его облик.

– Вера, эти кактусы – символ надежды и выносливости. Они растут в безжизненной пустыне, где вода и питательные вещества встречаются редко. Растения ежедневно сражаются с жарой, засухой и мелкими хищниками, чтобы сохранить свою жизнь. Другие растения не могут выжить в таких условиях, а эти кактусы способны даже расцветать. Их необычные цветы наполняют пустыню нежностью и красотой, пробуждают радость и надежду в серых и безжизненных пейзажах.

Девочка представила себе огромную пустыню, залитую ярким солнцем, где ветер приносил запах горячего песка. Конечно, этот мир совершенно не тот, каким его представляют себе зрячие люди. Он основан на воспоминаниях о прикосновениях, запахах и звуках.

– Почему-то все видят в этих кактусах только колючки и забывают про наличие цветов, – продолжала рассказывать Валентина Никитична, – но самое важное – это то, что они не прячутся и не отчаиваются. Они находят свою уникальность и способ существования в трудных условиях. И несмотря на все тяготы, кактусы совсем не переживали из-за одиночества, наоборот, они предпочли обзавестись колючками, чтобы защищаться и жить в безопасности.

Валентина Никитична уселась с Верой обратно на стулья, держа в руках маленький горшок с кактусом. Верины руки осторожно обошли колючки, чувствуя каждый их кончик. Однако сейчас растение её не укололо.

– Смотри, как он смог адаптироваться к своей среде. И он не одинок, даже когда обитает в страшной пустыне. Также в этой сказке есть своя уникальная мысль о смысле бытия каждого существа через пелену мрачной истории, – продолжала Валентина Никитична; её голос стал значительно мягче. – Это как сонное море, где ни одна волна не спешит встретиться с берегом в буйном танце, а небо скрыто хмурыми тучами. В такие моменты кажется, что солнце уже никогда не согреет наши лица, а радость исчезла навсегда, но стоит взглянуть на это с иной стороны, как неожиданно мрачность раскрывает свою истинную красоту и замечательную особенность, – тихим, вкрадчивым голосом произнесла учительница. – Запомни: если уметь принимать ситуации с разных сторон, то тишина, покой и темнота порой перекрывают       шум бури.

Вера была несогласна с этим утверждением или, быть может, просто не до конца осознавала то, что пыталась ей объяснить Валентина Никитична. Девочка хотела было сказать что-то против такой точки зрения, но не могла произнести слова вслух или хотя бы внутри себя, мысленно. На самом деле Вера совершенно не знала, в чём именно она была неправа по мнению учительницы. Дитя сомневалось в своих убеждениях.

Не теряя времени, Валентина Никитична продолжила обучать Веру шрифту Брайля через мир сказки, словно проводник в неизведанной стране. Она не только помогала разгадывать новые слова, но и создавала через магию словесных образов перед незрячими глазами девочки облики, чтобы она могла лучше осознать смысл необыкновенной истории.

Неожиданно прозвучал будильник, который пунктуальная Валентина Никитична ставила незадолго до начала занятий, чтобы не занимать личное время семьи. Впервые этот звук оказался для Веры не стол ожидаемым, как раньше, когда от утомлённости девочка отсиживала последние минуты, предвкушая гудение старенького будильника, а напротив – он оказался мерзким и огорчающим.

– Что ж, пора заканчивать, – голос женщины прозвучал глухо и сдавленно.

И ей не хочется оканчивать это увлекательное занятие?

– На самом деле… Вера, я никогда не проводила уроки в столь комфортных условиях. Вы пробудили во мне детские воспоминания. Спасибо вам. – Услышав эту интонацию, эту мягкость и чувственность в голосе, Вера впервые ощутила искреннюю улыбку Валентины Никитичны и непроизвольно улыбнулась в ответ.

Глава IV

“Способность чувствовать мир иначе —

это дар и проклятие одновременно.”

Как только за учительницей закрылась входная дверь, Вера тут же резво засмеялась.

– Луи! – она позвала собаку и ринулась к себе в комнату.

Весь необъятный мир девочки расцвёл яркими пёстрыми цветами под лучами воображаемого солнца, хотя ничего из этого она никогда и не видела. Даже если она незрячая, внутри неё пылает огонь страсти, готовый вспыхнуть. Её сердце, наполненное светом и энергией, вырывалось наружу от переизбытка эмоций, и Вера была готова пуститься в пляс в любую секунду. Её тело трепетало от непреодолимого желания весело и свободно двигаться, вырваться наружу и отдаться полной свободе. В голове у неё зазвучала мелодичная музыка, которую она недавно услышала по телевизору у дедушки, и она поддалась её завораживающим нотам.

Возможно, именно энергия так сияет в ней? Неужели на самом деле это она заинтересовала меня в ту ночь?

Снова раздались звуки шаркающих. Но на этот раз Луи не старался быть неприметным – он неистово мчался с весёлым лаем в комнату Веры. Влетел в помещение и, стараясь притормозить, прокатился несколько метров, пока не въехал в ноги хозяйки.

– Пришло время гулять, Луи! – Вера закричала на всю квартиру, словно приглашала всю вселенную присоединиться к их мгновенной забаве.

Она крепко обхватила шею пса и рухнула на пол, продолжая цепко обниматься со своим верным четвероногим другом. Их сердца слились в одном ритме, они беспечно погружались в свой мир, где царило только безграничное счастье.

Вера, улыбаясь, лежала на прохладном полу, позволяя Луи прыгать вокруг неё. Он, взволнованный предстоящей прогулкой, лизал её щёку своим тёплым, шершавым языком. Пёс забрался на диван рядом с Верой. Он знал, что уже скоро они вместе отправятся на желанную и такую приятную прогулку. Валяясь на полу, девочка ощутила его частое дыхание над собой, а затем головой прижалась к его шерстистому телу, продолжая безостановочно гладить и похлопывать его спину. Она позволяла себе не размышлять о мирской суете и наслаждалась моментом. Для неё Луи был гораздо больше, чем просто собакой.

Когда она говорила своей маме “люблю”, она ощущала то же чувство, что и сейчас. Такое пылкое, яростное и громадное. Кажется, оно поглотит меня целиком, накроет всей массой, раздавит, как ненужную букашку, и не оставит ничего, кроме остатков этой любви…

На громкие непрерывные звуки пришел дедушка. И вновь тихонько заскрипела несчастная дверца комнаты, и опять Степан Григорьевич, выглядывая из-за приоткрытой створки, молча с улыбкой на морщинистом гладковыбритом лице, наблюдал за двумя озорниками. Вера, давно почувствовав присутствие новой фигуры, прекратила играть.

– Дедушка, вы что-то спросить хотели?

– Верочка, дорогая моя, я пришел напомнить тебе, – спокойно и нежно заговорил мужчина, что делал только во время переживаний, поэтому Вера уже догадывалась о чём пойдет речь, – в прошлый раз забыла ты свои часы. Прежде чем побежишь резвиться на улицу, возьми их. И, пожалуйста, впредь не забывай…

В самом деле, вчера Вера забыла дома эти часы, которые дедушка привез ей из-за границы. Дорогостоящие, немецкие, с синтезатором речи, они помогают девочке ориентироваться во времени.

Степан Григорьевич не раз вспоминал момент из жизни, когда в семье Панфиловых появилась его первая и единственная внучка. В ту пору он был счастливее всех на свете. Обычно такая реакция характерна для родителей, у которых после рождения ребёнка восторг переполняет сердце. Наверное, даже самые горячо желавшие стать родителями, Елена и Константин, не испытывали такой радости. Фактически, они к этому долгожданному событию были готовы – давно планировали появление дочери, оттого и восприняли долгожданное рождение как что-то обыденное. Однако дитя было слепым с рождения.

После осмотра и обследования врачи пришли к заключению: девочка не увидит, никаких надежд нет. Это полностью изменило жизнь дедушки. Даже смерть его жены, Лидии, которую он любил больше всех на свете и всю жизнь считал своей музой, не так волновала его внутренний мир и душу. Никогда раньше он не сталкивался с этим. Конечно, в жизни он знакомился и не раз общался со слепыми, но они не были его родственниками, что очень важно. А тут его самый близкий человечек – незрячий, и на этом всё.

Данный факт сильнее обеспокоил Степана Григорьевича, чем родителей, которые довольно быстро приняли эту тяжёлую ситуацию. Мужчина страшно переживал за внучку и задумывался: «Как эта крохотная девочка будет жить в этом огромном и сложном мире?» Поэтому он придумывал, как облегчить жизнь своей дорогой внучке.

Когда Вера была совсем маленькой, она отставала от сверстников в освоении навыков подвижности. Начиналось с малого: самые простые движения, например, повороты со спины на живот и обратно, или умение садиться и держать голову, вызывали у неё трудности. И заканчивалось более глобальными проблемами: Вере было сложно овладеть навыками ходьбы. Она долго не могла хватать предметы и ориентироваться в пространстве. Ситуацию усугубило событие, когда дедушка прочитал в журнале, что слепые дети растут недостаточно подвижными, склонными к апатии и замкнутости, и, как следствие, это приводит к отсутствию социальных навыков. Тогда Степан Григорьевич совсем потерял над собой контроль, что вовсе ему не свойственно. Он всегда следил за собой, постоянно контролировал себя, никогда не терял самообладания и прекрасно умел в нужный момент скрывать горестные чувства и обиды. Дедушка, который всегда был опорой для окружающих, теперь сам нуждался в поддержке, и тогда всё пошло коту под хвост. Степан начал чрезмерно опекать внучку, что привело к частым ссорам с отцом Веры, его сыном Костей. Страх превратился в навязчивость, а навязчивость – в конфликты с сыном.

Елена Михайловна всеми силами старалась сохранить гармонию и уют в семейном очаге, однако не всегда всё зависит от одной женщины. Бушующие страсти у Панфиловых не прекращались. И после одной серьёзной беседы Елены со своим мужем произошло странное: Константин затих на несколько месяцев, а затем ушёл и больше не вернулся. Это был удар для всей семьи, особенно для маленькой Веры, которая не понимала, почему папа больше не возвращается домой. И до сих пор девочка вспоминает детские годы со смешанными чувствами. Воспоминания о дедушке, который так беспокоился о любимой внучке, грели душу, но переплетались с обидой на отца, ушедшего в неизвестность и не оставившего ни слова объяснения. Вера с трудом осознавала масштаб семейной драмы, но даже в самые тяжёлые периоды девочка находила опору в своей маме. Мягкий голос Елены и её нежные, ласковые объятия становились для дочери островком спокойствия среди бурного океана семейных проблем.

С тех пор Степан Григорьевич сдерживал себя, если возникало чрезмерное желание лишний раз помочь внучке. Правда, в итоге он всё равно заменил почти всех близких людей Вере. И именно дедушка подарил девочке Луи. Затем мама купила дочери карманные часы с открывающимся стёклышком, чтобы Вера могла ощупывать стрелки, а Степан Григорьевич в свою очередь активно учил внучку узнавать время.

Интересно наблюдать, как жизнь человека вдруг переворачивается из-за такого маленького создания. Неужели люди способны на такие жертвы? Выходит, и это любовь?

Степан прошёл в небольшое свободное помещение, где было минимум мебели – только самое необходимое, лишь бы сберечь коленки неугомонной Веры. На полу лежал мягкий ковёр, напоминающий пушистые облака, словно ступаешь по январскому снегу – в этот период он наиболее рыхлый и пухлый. Шаги по ворсистой поверхности источали невесомый, едва уловимый звук, создавая иллюзию нежного шёпота, который нёсся в тишине комнаты и ласкал чувствительные уши Веры.

Дедушка достал из кармана небольшие наручные часики с резиновым ремешком и аккуратно закрепил их на тонком детском запястье. Она прикоснулась к ровной поверхности ремешка и почувствовала его прочные петли, которые обнимали её кисть, словно это ласковые руки дедушки осторожно касаются её, подобно лёгкому прикосновению лепестка.

Кожа Степана Григорьевича всю жизнь была мягкой, неотличимой от женской, и такой несвойственной для мужчины. Возможно, это из-за того, что он никогда не работал в местах, где требовалось прилагать тяжёлые физические усилия и работать с грязью – всю жизнь он был искусным актёром. В своей молодости он, с помощью исключительной игры разных ролей, дарил миру краски, озаряя лица зрителей неподдельными эмоциями. Именно там, в театре, он и познакомился с бабушкой Веры, которую она не успела застать – покинула мир незадолго до рождения внучки. Дедушка не раз рассказывал, как его руки однажды касались нежнейших, мягчайших рук Лидии, чьи особенности перешли и к девочке. Они вели будущего возлюбленного по театральным декорациям, к сцене, создавая мир, переполненный запахами дерева и тканей разных фактур.

Смерть Лидии принесла резкие перемены в жизнь дедушки, подобно тому, как неожиданно звучит потерянная нота в мелодии. И с тех пор его руки стали постоянной поддержкой Веры в мире звуков и текстур. Они заботливо ведут её по тропинкам бескрайнего мира, как это когда-то делала Лидия.

– Ну, хорошенько выгуляйте свой дух, чтобы прийти и заснуть крепким-крепким сном. – Дедушка поцеловал внучку в макушку и, тихонько шаркая тапочками, поспешил на кухню.

Часики старательно тикали. Вера слышала равномерный стук, который наполнял комнату ритмичной мелодией. Луи уже давно схватил свой "ремешок для прогулок" и держал его в пасти. Затем присел рядом с Верой и положил свою большую тёплую лапу на её тонкую ножку – настало время идти гулять!

– Ох, Луи… Ты стал уже таким большим. – Девочка провела рукой по шёрстке своего друга. – Помнишь, каким ты был маленьким озорным щенком? Теперь ты уже почти в два раза больше меня, но всё такой же игривый, – добавила она и мягко улыбнулась. – Спасибо тебе за то, что всегда рядом. Ты ведь самый преданный спутник в моём мире темноты.

Желанные объятия давили на пса. Луи глубоко задышал и ответил радостным вилянием хвоста, удары которого заглушало покрывало на застеленной кровати. Он будто понимал слова своей подруги, которые вызывали будоражащее трепетание его души.

Пёс уже долго держал в пасти ремень, слюна его стекала по лямке, оставляя следы на его шерсти. Вера нежно провела пальцами по его мокрому пуху и осторожно прижала слюнявую мордочку к своей прохладной щеке, чувствуя, как горячие струйки его тяжёлого, прерывистого дыхания тихонько ласкают её чувствительную кожу. Каждый глубокий вдох и протяжный выдох Луи были подобны словам безмолвной молитвы, которую взрослые не понимают даже в уединении, однако она и её четвероногий друг способны понять это вместе.

Собака, под давлением своего значительного веса, с грохотом спустилась с постели. Его разгорячённая морда опустилась, ремень он положил вниз, и тот звякнул, ударившись о паркет, тёплым влажным языком он лизнул руку хозяйки. Луи знал, что эта маленькая девочка не видит его внешний облик, однако она видит его душу, и это было ему дороже всего на свете.

***

После совместной идиллии Вера медленно поднялась на ноги и осторожно направилась к шкафу. Она доверчиво протянула руки вперед, стараясь наощупь найти ручки шкафа. Плавно скользя своими пальцами по деревянной поверхности, девочка ощутила холодный металл – дверца тут же отворилась. По ощущениям, одно из отделений было немного больше, чем остальные и, вероятно, там хранилась одежда. Вера робко протянула руку вперед. Её пальчики скользили по поверхностям разных тканей: мягкая шерсть, лёгкий шелк, гладкий хлопок. Они вели девочку по незаметным молниям и аккуратным отделочным швам, чтобы найти нужные вещи. Ей было несложно отличить переднюю часть одежды по глубине ворота и наличию пуговиц, которые она так обожала. И всё же, выбирать одежду для неё – непростая задача.

Девочка оценивала каждый обнаруженный предмет одежды, полностью ощущая его контур и текстуру. В одном отделении она нащупала мягкий кардиган с тонкими пуговицами, приятный и теплый на ощупь. Вероятно, это и было то, что она искала. Вера внимательно разглаживала пальцами швы кардигана, ориентируясь на его форму. Эта незрячая девочка настолько опытна в тактильных ощущениях, что почти безошибочно понимает, какой это предмет одежды. Правда, чувство стиля у неё совершенно отсутствует, ведь она полагается не на цвета, которые для неё недоступны, а на материал и форму вещей.

Продолжая искать, Вера двигалась по отделениям шкафа. В некоторых местах она нащупывала блузки с разными фактурными тканями, узорами и вышивкой. Она внимательно ощупывала каждую деталь, чтобы понять, какие штаны больше подходят для сегодняшней прогулки. Вот девочка нашла одни лёгкие джинсы с узорами у карманов на уровне бёдер. Особого значения и внимания всем этим украшениям, которые якобы украшают облик человека, Вера не придавала.

Изучив содержимое шкафа, девочка бережно выбрала свой наряд на сегодня. Джинсы и кардиган казались ей единственным комфортным выбором одежды. Вера уверенно застегнула пуговицы на своей накидке, чувствуя, как мягкая шерсть прикасается к её коже, и надела широкие джинсы – вещи на её хрупкой фигуре всегда сидели мешковато. Закончив одеваться, она радостно улыбнулась и погладила рюкзак с брелком собаки, который везде сопровождал её. Это украшение было такого же возраста, что и Луи. Папа успел привезти свой последний скромный подарок для дочери в канун Рождества. Теперь это Верин талисман, преданно оберегающий её, подобно Луи.

Быстро собравшись, Вера обошла всю квартиру в поисках дедушки. Внучка громко звала его, проходя по всей площади и ощупывая каждый предмет, от большого до самого крошечного. Несколько раз она возвращалась на кухню, в спальню мамы, где до сих пор стоял запах пряных духов, и в гостиную, в ванную и даже долго стучала в туалет, прежде чем открыть его. А мужчина, как оказалось, беззаботно и совершенно беззвучно, что для него не характерно, задремал в своём потрёпанном и на ощупь неприятном кресле. Оно было сделано из чего-то странного и непонятного. Если рукой немного провести по его поверхности, то по телу Веры мгновенно пробегали мурашки и её передёргивало от мерзкого, неприятного ощущения, словно она гладила короткошёрстное неуклюжее животное с жесткой, как замерзшая солома, шерстью.

Мужчина даже носом не повёл, когда внучка дотронулась до его плеча. Спал как убитый. Вера на мгновение испугалась – вдруг в самом деле что-то случилось? Пару раз она дёрнула его за плечо, повела его легонько туда-сюда, позвала, с каждым разом повышая голос на пару децибел, а под конец нагнулась к уху и стала прислушиваться к дыханию – он был жив. Аккуратно, но неожиданно для сосредоточенной на дыхании девочки, Степан чутко перевалился на бок и засопел. Ну всё, теперь можно уходить гулять со спокойной душой.

– Пойдем, Луи, – вполголоса произнесла девочка, – Мне нужна твоя помощь, – рукой поманила собаку за собой.

Пёс подошёл к ней и легонько ткнул своим носом её локоть. Несомненно, он понимал её желание – Вере необходимо выйти на улицу.

Стремительно, что свойственно игривым сердцам детей, юная девочка со своим четвероногим другом вышла из квартиры. Дверь тихонько захлопнулась, оставляя позади тепло и безопасность дома. Вера хоть и была крайне активной, но всегда мешала её неуклюжесть. Из-за этого она вынуждена была слушаться Луи, который спускался медленно, чтобы его подруга не полетела вниз, как это делают люди, ныряющие в воду "рыбкой". Так говорил дедушка, утверждая, что любители плавания не хуже профессионалов, коим в далёком прошлом являлся сам Степан Григорьевич. Правда на данный момент Вера находится не у водоёма, и она вообще не умеет плавать – некому учить, так как у мамы нет времени, а дедушка не в той физической форме.

Ощущая лёгкую прохладу ветра, его дыхание на лице и шее, Вера уже норовила ринуться на улицу в прыть, чтобы насладиться свежим воздухом. Однако её продолжал останавливать большой мохнатый пёс. По ощущениям девочка полагала, что Луи значительно превосходит обычных собак своим размером. Не раз она слышала рассказы жителей посёлка, давно знающих всю семью Панфиловых, которые всегда удивлялись, что их пёс мордой походил на лабрадора, а телом – на алабая. Конечно, Вера никогда не видела ни лабрадора, ни алабая, но помнит, как вчера, когда впервые познакомилась со своим будущим лучшим другом.

Дело было в питомнике, куда Веру привёл дедушка в её день рождения. Они долго стояли и чего-то ждали, но внезапно для всех неугомонный щенок прыгнул на дитя от радости. Этот малыш, сильный и величавый, решил поприветствовать незнакомку, однако Вера сильно испугалась. В этот момент она застыла соляным столбом в полулежащей позе на холодном кафельном полу. Наверное, Вера рассчитывала, что непонятное существо посчитает её мёртвой и отпустит, как это рассказывали на телепередаче про мир диких животных. Девочка впервые почувствовала то, насколько большими могут быть животные. Непонятное существо оказалось огромным и мощным, при этом оно стремилось быть осторожным и нежным по отношению к Вере. Именно в ту минуту мохнатый пёс стал для девочки особенным.

В тенистой аллее, где деревья склоняли свои тяжёлые ветви, Луи вёл Веру по привычному и уже такому родному маршруту. Вот уже несколько лет, как они изо дня в день следовали традиционному сценарию: утро, дом, поле и сон.

По обе стороны тротуара прилавки устраивали свой маленький праздник ароматов – свежей еды, разнообразных сладостей и редких фруктов. Хозяйка с собакой проходили мимо знакомой пекарни, около которой Луи беспечно водил носом по скромным прилавкам, пытаясь уловить скрытый источник его вечных наслаждений – вкусного и аппетитного пирога. Вера вспомнила нелепый случай, когда её четвероногий друг с внезапной решимостью украл заветный пирог. Улыбка медленно расцветала на её веснушчатом лице, собирая в памяти пазл воспоминаний.

Он сделал это так ловко и умело, что не то чтобы Вера недоглядела за проступком своей собаки, а продавец, Георгий Николаевич, совершенно не заметил кражу у себя перед глазами, просто этот мохнатый пёс оказался хитрее. А потом он ещё всю дорогу шёл, как ни в чём не бывало. Он не подавал виду, чтобы не раскрыли его преступление, о котором ни девочка, ни Георгий Николаевич, ни прохожие тогда даже не догадывались. Дома Луи мигом спрятался под диван, чтобы никто не отнял его добычу. Он настойчиво защищал свой трофей – отгрызенную плюшку с маком. Самонадеянно подчёркивая подвиг, собака настойчиво считала полученную награду своей заслугой.

Иногда мы берём на себя неподвластную ответственность, но за последствия собственного выбора всегда следует отвечать по-взрослому. Вот и Луи пришлось заплатить за свою непослушность. Досталось тогда ему от мамы немало. Она, никогда не прибегающая к физическим наказаниям, обрушила на Луи поток слов, создавая невыносимо долгие нотации, которые, казалось, могли тянуться вечно. Пёс был карикатурой раскаявшегося хулигана, обещавшего измениться. Он, словно осознавая тяжкий вес своего поступка, больше не позволял себе подобных оплошностей. И врагу не пожелаешь такой участи. Поэтому Вера не могла удержать визгливый смех, свойственный лишь ей одной в своей крохотной деревушке, когда вспомнила об этом забавном случае.

Теперь Луи идёт рядом с лавкой Георгия Николаевича, от которой, кажется, на всю улицу Русиново распространяется аппетитный и такой дурманящий аромат булок и множества сладостей. Однако он и близко не подходит к источнику манящих запахов – нельзя соблазнять себя, ведь Луи помнит, что за непослушание вновь неизбежно получит суровую отповедь.

Солнце, словно золотые струны, слегка грело и слабо освещало, создавая игру света и тени. Тёплый ветерок игриво ласкал щёки девочки, словно приглашая её в свой уютный мир природы, а птички напевали такую чарующую, манящую мелодию, что Вера на мгновение остановилась, подняла голову вверх и застыла, всем телом наслаждаясь превосходством природы.

Побывав в разных телах, включая и тех, что слепы, я никогда не заостряла своё внимание на любых мелочных деталях. И теперь любопытство выросло в разы: как же они изучают окружающий мир? Каково это жить без возможности воспринимать свет, который окружает нас повсюду?

Не видеть лиц, окружающих предметов, не различать цвета – это одно, но перестать воспринимать свет, не иметь возможности, выглянув в окно, мгновенно определить, рассвело ли, пасмурно или солнечно, – вот что действительно ранит. Так идешь вечером по какой-то улице, где хорошее освещение – фонари, то, наверное, сложно понять – день или уже вечер и фонари зажглись. Но хорошо, если сохранилось восприятие света. Тогда будет достаточно поднять глаза к небу: если это фонари, то будут отдельные светящиеся точки, если небо светлое, то сейчас день или ранний вечер. Свет для нас – это просто что-то данное, но для тех, кто всегда был лишен его восприятия, он представляет собой настоящее сокровище, некую загадку, недоступной им в полной мере. Конечно, незрячие находят свои собственные способы ориентироваться в мире, используя другие чувства. И всё же, мы привыкли полагаться на зрение, узнавать многое о мире благодаря возможностям глаз, но для слепых все эти прекрасные аспекты остаются недоступными. И люди с ограниченными возможностями научились жить и наслаждаться миром во всей его красe, пусть и по-своему.

***

Поле. Длинные стебли травы подбивал ветер. Шелест растений сопровождал резонанс птичьего пения, которое проникало в уши, словно мотивы знакомой мелодии. Всё расстилалось перед ними широкими, бескрайними просторами, завораживая своим спокойствием и свободой. Здесь, в этом безмятежном мире, где не было границ, Вера чувствовала настоящее облегчение. И я ощущала это вместе с ней.

Девочка отбросила рюкзак в сторону, сняла босоножки и отставила их к портфелю. Она встала посреди этого живого ковра зелени, наслаждаясь его щекочущим прикосновением к босым ногам, а Луи беспечно бегал вокруг, тихонько звеня колокольчиком на ошейнике – опознавательным знаком для незрячей хозяйки. Вера потянулась к небу и просто наслаждалась моментом, слушая звуки природы и ощущая ласку летнего ветерка на своей коже. Пунцовые щёки девочки ощущали лёгкие прикосновения, словно что-то нежно целовало её, подобно маленькому мальчику, который старается развеселить свою сестру. Ветер игрался вьющими волосами, будто пытался расчесать эту непослушную шевелюру, проявляя заботу. Струйки воздуха, пронизывающие девичье тело, ощущались также освежающе, как первый глоток воды в жаркий летний день. Невидимый мальчик созывал всех вокруг на свою неравную игру. Он колыхал траву и листья деревьев, дёргал бренчащий колокольчик Луи и гладил его короткую плотную шёрстку, желая добиться того, чтобы с ним поиграли в салочки. Вот он – живой образец настоящей свободы.

Казалось, что весь мир был пропитан этой неподдельной красотой. Грязный, затхлый поселковый запах резко сменился свежим и чистым богатством полевых трав. Он дарил Вере ощущение гармонии и полного уединения с природой. Это был мир без ограничений, где каждый звук становился частью складывающейся симфонии жизни.

– Ну же, побежали, Луи!

Худенькая девочка раскинула руки в стороны и с пылким рвением помчалась в неизвестность. Она бежала, казалось, гораздо быстрее ястреба, охотящегося за своей добычей. Вера ощущала, как сердце наполнилось экстазом свободы, и она понимала, что никто не может остановить её.

Теперь внезапно похолодевший ветер неприятно хлестал резкими порывами девичье лицо, желая напомнить о своём присутствии. Копна длинных волос, напоминающих меховую шапку, легко отлетала назад от ветра. Земля стремительно мелькала под ними, и колючая трава неприятно била по лодыжкам Веры, будто напоминая ей о реальности этого мира. Но девочка смеялась в ответ, ощущая, как каждый удар игривой травы придавал ей ещё больше силы и энергии. Вместе с Луи, который был её глазами, Вера бежала вперед, преследуя звук колокольчика. Он был её путеводной звездой, предоставляющей возможность испытывать свободу, которую она часто упускала из-за своей особенности. Каждый шаг, каждое движение девочка ощущала настолько ясно, словно зрение не было для неё преградой. В этот момент она восхищалась величием природы и понимала, что она лишь маленькая, но важная часть этой грандиозной картины, которую она никогда не видела, но чувствовала.

Вера была полна жизни и радости, а вместе с ней и моя бездонная и такая мрачная пустота постепенно заполнялась светом.

– Луи! – дитя звонко захохотало, плюхаясь на землю. – Как же хорошо…

– Аф, аф! – Луи развалился рядом, ловко перекручиваясь из стороны в сторону.

– Ах, как же я счастлива! – восклицала Вера, поглаживая свои исхлёстанные жёсткой травой ноги. – Знаешь, Луи, сейчас мы такие свободные, – говорит она собаке, словно та способна понять каждое слово, – оттого и счастливые. Мы не ограничены стенами и потолками квартир, как большинство людей. Мы вольны выбирать, куда пойти, какие звуки услышать, какие запахи вдохнуть. Я слышу лёгкий шелест травы под нашими лежащими телами, наше прерывистое дыхание и крики птиц над нами. И каждый звук, каждый запах наполняет меня радостью, – она повернулась на бок и потянула руку в пустоту, желая нащупать мордочку пса. – Представляешь, Луи, всё вокруг такое большое, такое неизведанное! Я никогда не видела деревьев, гор, рек и морей, но я способна чувствовать их присутствие, и это так волнующе. Я могу ощутить, как солнце восходит, как его лучи согревают кожу, а иногда они вовсе способны обжечь. Я могу услышать ветер, который шепчет мне тайны этих прекрасных мест, – Вера начала почёсывать за мохнатым ушком, а собака в ответ стала радостно вилять хвостом, постукивая о траву. – И знаешь, Луи, я не плачу из-за своей неполноценности. Я не видела своего отражения, не знаю, что такое цвета и формы. Но я видела красоту окружающего мира благодаря тебе. Я чувствовала, как люди улыбаются, как цветут цветы, как падает дождь, и в этом кроется моя полноценность, в моей способности видеть мир через тебя. – Она обняла Луи за шею, прижимая его громоздкую мордочку к своему крохотному плечику. – Мне бы хотелось поделиться своими впечатлениями с другими, рассказать им о том, какая красота находится вокруг. Но не все могут понять это. Некоторые считают, что без зрения жизнь бесполезна, что я ничему не научусь и не смогу достичь успеха. Но это не так, – девочка резко подорвалась. – Я могу многое, я могу чувствовать и видеть мир иначе! Мы с тобой, Луи, способны на большее, чем все эти люди, которые не знают, что значит настоящая свобода! Мы с тобой живём в мире, где всё возможно, где нет ограничений! – Пёс подорвался от неожиданного всплеска эмоций своей подруги. – Мы обязательно создадим историю, как та, про которую рассказывал дедушка. И в наших устах она будет наполнена самыми яркими красками и необычными формами! – Девочка расхохоталась и плюхнулась обратно на землю, раскинув руки в стороны. – Эх, каждый раз, когда мы оказываемся здесь, я полностью забываю о своей слепоте. Мир становится таким живым и прекрасным. Мне кажется, что я могу слышать каждый шорох травы и каждое движение ветра. Ты даришь мне свободу, превращаешь мою слепоту в силу. Когда ты рядом, я чувствую, что способна на любые подвиги! – Собака стала облизывать маленькую ручку девочки. – Иногда мне кажется, что ты читаешь мои мысли, Луи, – продолжила Вера, открывая глаза и смотря в никуда. – Мы словно связаны тонкой нитью душ, и я знаю, что ты никогда меня не оставишь одну в этом огромном мире. Спасибо тебе за всё, мой дорогой Луи… – Вера закрыла глаза, совершенно не нуждаясь в зрении, чтобы насладиться этим моментом полного покоя. Она притянула Луи, чувствуя его тепло, и прислушалась к ритмичному биению его сердца. Девочка вновь улыбнулась, на сей раз более искренне и лучезарно, словно она и есть воплощение восходящего утреннего рассвета.

Острая трава и нежные лепестки цветов, касавшиеся лица Веры, принесли ей дополнительную порцию радости. Две фигуры ощущали приятный запах свежих трав, который смешивался с ароматом весенних цветов. Возникло ощущение, что они вдыхают жизненную силу самой природы. И Вера внимала, как черный мрак вокруг неё начинает рассеиваться, заменяясь яркими солнечными бликами, захватывающими всю её пустоту. Безрассудное веселье игривых душ разлетелось волной по полю.

Здесь расстилалась бескрайняя просторность, непроницаемая для глаз девочки. Казалось, что каждое движение тела этой крохи сливалось с природой, что каждый звук исходил от самой Веры, и она становилась непокорной силой, заполнившей поле своей решимостью к преодолению преград. Она редко ощущала такое внутреннее сияние и всепоглощающее блаженство, которые сопровождали её в поле. Лежа рядом с Луи, девочка чувствовала, что они с ним – два неразрывных существа, являющихся частью этой необъятной красоты. Вера напоминала хрупкую фарфоровую куклу на фоне большого пса, будто они были Красавицей и Чудовищем из одноимённой сказки.

Глава V

“Счастье не всегда находится

на самом очевидном месте”

Вера и Луи спокойно вошли в квартиру, оставив позади своё волшебное поле, которое всегда превращает их серый обыденный день в нечто незабываемое, лёгкое и яркое. На мгновение они застыли в объятиях, забыв обо всём на свете.

Внезапно эхом раздался голос дедушки в тесном коридоре.

– А вот и наши гулёны, – прозвучал глуховатый баритон. – Ваше Величество, не желаете после долгой прогулки отведать моё фирменное блюдо?

Вера так обрадовалась, что сразу начала строить грандиозные предположения о дедушкином блюде. Казалось, само солнце могло бы посоревноваться с её пылким восторгом.

– Дедушка, – смеясь, заговорила девочка, – какое на сей раз у вас фирменное блюдо?

Она всегда наслаждалась его кулинарными экспериментами, даже если половина из них получалась неудачной. Внучка ни разу не встречала более доброго человека, чем её дедушка.

– Сюрприз для Вашего Величества! – улыбнулся Степан. – Но предупреждаю, мой секретный ингредиент – любовь.

– Тогда, – Вера расхохоталась, – я буду вашей первой гостьей на этом восхитительном ужине!

С улыбкой на лице Вера поспешно разделась, на ощупь повесила одежду на вешалку и направилась в столовую. Луи всегда строго держался рядом с девочкой, словно суровый стражник маленькой принцессы. А дедушка неспешно следовал за ними, внимательно следя за тем, чтобы внучка не столкнулась с мебелью, хотя Вера, казалось, помнила наизусть расположение всех вещей в квартире.

На кухне витало множество манящих запахов. Они влекли девочку за собой и затуманивали разум, ведь ребята уже нагуляли аппетит. Удобнее разместившись на деревянном скрипучем стуле, Вера ожидала приготовленное творение своего дедушки. По ароматам было нелегко понять, что именно предстояло попробовать. Казалось, веяло разными овощами, вероятно, тушёными, зеленью и ненавязчивыми нотами жареного фарша, возможно, свиного или говяжьего, но точно не птичьего. Красное мясо обладает исключительно насыщенным, тяжёлым и глубоким ароматом, в то время как запах белого мяса лёгкий и свежий. "Быть может, образ жизни этих животных как-то отражается и на их мясе," – задумалась Вера. Её мысли ушли далеко за пределы кухни, погрузившись в мир, полный чарующих образов и удивительных ароматов.

Девочка вообразила грациозных кур, беспечно пасущихся на зелёных лугах, дышащих свежим воздухом и пьющих кристально чистую воду. В то же время она представила себе спокойных свиней, роющихся в свежей земле и потребляющих натуральную пищу. Она думала о том, как все эти домашние животные радостно обитают со своей семьёй где-то на ферме, как они живут и ни о чём не беспокоятся. Эти условия, несомненно, оставляли свой отпечаток на вкусе и запахе мяса. Вероятно, у каждого животного существует своя индивидуальность, своеобразная ароматная палитра, которая формируется не только от условий их содержания, но и от их характера, чувств и переживаний. И если последнее действительно имеет место быть, то мясо может потерять свой шарм, свою привлекательность. Эти мысли волновали Веру и заставляли задуматься о том, что настоящий вкус и запах – это не только физические характеристики, но и нечто более глубокое, что скрыто в душе живых существ. Оттого ей стало жутко, ведь их убивают ради вкусного мяса.

– Ваше Величество, прошу, – дедушка прекратил увлечённо греметь посудой и поставил тарелки с едой на стол.

Это был суп с фрикадельками – запах ни с чем не спутать. Девочка зачерпнула ложку и поднесла её к лицу. Да, стойкий аромат наваристого супа со свино-говяжьими фрикадельками, которые сначала обжарили с луком, чтобы придать яркий вкус, а потом сварили вместе с картофелем, морковью и капустой. Вера съела первую ложку. Она наморщила лоб, а потом неподдельно улыбнулась во все двадцать восемь зубов, глаза её намокли, и она тихонько захохотала.

– Верочка, ты… ты чего это? – Степан Григорьевич был обеспокоен увиденным и сразу же с шумом подорвался со стула. – Не понравилось? Ну и брось тогда, не заставляй себя. Не вздумай даже давиться едой! – Мужчина, привыкший к негативным впечатлениям от его еды, правда не от Веры, почему-то растерялся, не зная, что лучше сделать. Он начал беспорядочно мельтешить вокруг внучки. – Едой ведь наслаждаться нужно, а не заставлять себя давиться ею!

– Нет же, дедушка… – тихо произнесла девочка. – Дело совсем не в этом. Всё вкусно, правда, очень вкусно!

Вера ненадолго затихла, потирая тыльной стороной ладошек свои заплаканные глаза, а дедушка лишь молча поглаживал макушку её курчавых волос. Луи, совсем недавно ел всё, что ему положили в миску, словно безумец, но сейчас он ткнул холодным носом в спину девочки и застыл, опустив мордочку. Миска осталась стоять с недоеденным кормом.

– Мне стало печально от того, что мясо такое вкусное, а животные ведь когда-то радостно и беззаботно бегали по полю вместе со своей семьёй. – Вера продолжала улыбаться. – И раз мясо вкусное, значит животные были очень счастливы всю свою жизнь. Мне стало от этого и грустно, и радостно одновременно…

– Ну и шут с этим супом, – мужчина рефлекторно махнул рукой, словно отгонял ядовитый бульон. – Вот, уж лучше это покушай.

На стол поставили новую тарелку с чем-то менее ароматным, но не менее аппетитным. После завтрака ребята успели лишь перекусить впопыхах – уж очень хотелось поскорее отправиться на прогулку. Теперь неприятный голод начал заполнять тело Веры, поэтому она поспешно и внимательно обнюхивала содержимое ложки.

– Ух ты! – вскрикнула девочка, а Степан Григорьевич точно ожидал этого. – Это же моё любимое овощное пюре!

Дедушка действительно приготовил и суп, и овощное пюре, а потом ждал своих гуляк. Он молча приобнял внучку, пожелал приятного аппетита, как делал всегда и никогда не забывал, и, наконец, собравшись с мыслями, присоединился к ужину. Он явно был рад видеть, что его готовка принесла радость и удовольствие близким людям. Степан был готов тратить много времени и труда, чтобы угодить вкусам и предпочтениям своей дорогой внучки.

Луи беззаботно лежал под столом, грея своим телом стопы юной хозяйки. Возможно, он старался успокоить её. Вера продолжала сосредоточенно и жадно чавкать, не обращая ни на что внимания, словно полностью погрузившись в свои мысли. Ужин проходил в спокойной обстановке, казалось, время замедлилось, чтобы лишь они одни могли насладиться этим чудесным моментом. Этот островок уюта и тепла, который семья неосознанно создала, стал для них настоящим убежищем от всех проблем и забот.

Эта девочка в самом деле вновь загнала себя в тупик из-за своих же размышлений. Однако стоило ей дать любимую вкусняшку, как горе рукой сняло. Какой же поразительный… нет, очаровательный ребёнок.

Полюбить пюре дано не всем, ведь внешний вид его, особенно овощного, не очень-то аппетитный. Однако дедушка Веры взялся за свою внучку, чтобы в детстве приучать её не к дорогостоящим кашам, а к домашним, бюджетным и при этом полезным пюре. Всё началось с семейного кулинарного воспитания: первый прикорм, который предлагают маленьким – не безвкусные каши, а яркое пюре, особенно овощное и фруктовое. Их можно подавать самостоятельно либо добавлять в готовые блюда, например, в слизистые супы. Но Вера больше всего любит приправленное сливочным маслом, тёплое овощное пюре, которое подают с кусочками хлеба. Вот и сейчас она аппетитно чавкала и даже несколько раз понюхивала ложку с едой – такая вот её странная особенность.

***

За окном вечерняя прохлада обнимала мир своим шальным ветром, принося с собой сладкий запах летних цветов. Что-то тихонько и ритмично играло в телевизоре, наполняя комнату загадочным волнением. Звук иногда сменялся тишиной, приковывая внимание и держа в напряжении, как казалось режиссёру картины. Вера, будто растворившись в мягком диване, тихонько и беспечно сопела в объятиях с Луи, который раньше всех провалился в глубокий и мирный сон. Рядом сидел дедушка и с особой заботой поглаживал небрежно рассыпавшиеся волосы внучки, словно они были для него самой ценной вещью в мире. Его морщинистая рука легонько скользила по её вьющимся прядям, одновременно успокаивая и охраняя неспокойный сон девочки.

Мягко щёлкнул замок входной двери, и, как только она открылась, с улицы потянуло сквозняком. Кто-то зашёл внутрь. Неизвестный гость старался не шуметь, возможно, понимая, что обитатели этого места уже давно спали. Дверь глухо проскрипела, в комнату Степана Григорьевича кто-то заглянул.

– Папа, здравствуйте, – раздался ласковый женский шёпот.

– Лена, батюшки мои, – Степан вздрогнул и машинально схватился за грудь. – Напугала-то…

– Как у вас день прошёл? Надеюсь, без лишних приключений? – Елена Михайловна прошла за порог.

 Мужчина взглянул на дружно сопящих под боком ребят и доброжелательно хмыкнул.

– Думаю, нам точно не узнать про все их приключения. Они же у нас чрезмерно любопытны, да ещё и подвижны, – он вздохнул.

– А вдруг случись чего? – Женщина уселась на кресло. – Даже удивительно, что именно ты самый спокойной из нас двоих.

– Леночка, ты же знаешь Луи. Сама ведь учила его, тщательно дрессировала. Неудивительно, что даже мне было запрещено лезть и помогать тебе с этим.

– Ох горе мне, и почему я так в последнее время нервничаю? – прошептала уставшая Лена.

На этом месте Вера проснулась и какое-то время пребывала в полной прострации. Сквозь пелену дрёмы до неё доносился шёпот, лёгкий и еле уловимый, который постепенно оживал в полусонном сознании и становился всё громче. Голоса родных эхом разносились в голове, словно из иного, совершенно нереального мира. Изначально даже показалось, что это шелест ветвей или пение сказочных птичек. Вера стала разбирать заботливый бас дедушки, который, как невидимые руки, окутал её теплом и тихонько потянул из мира грёз. Следом за дедушкиным голосом в её восприятии появился мягкий голос матери. Он был как тёплый летний ветер, приносящий аромат цветущих растений.

– Посмотрите кто проснулся, – раздался теперь уже расслабленный голос матери.

Вера осторожно освободилась из объятий своего любимого питомца, ощущая, как прохладный воздух наполняет комнату через приоткрытое окно. Его свист проникал в каждый уголок комнаты.

– Ну, как себя чувствуешь, моя звёздочка? – ласково спросила мама, нежно погладив Веру по волосам. – Я так по тебе скучала…

Вера попыталась улыбнуться, и в этот момент она осознала, что проснулась не только из сна, но и из какой-то внутренней тьмы, которая медленно, но неумолимо отступала, словно сдавалась перед светом. Всё благодаря окружению близких ей людей, которые каждый день стараются приносить радость в её сердце.

– Дедушка, ты тоже здесь? – спросила Вера, чувствуя его присутствие рядом с собой.

– Конечно, я всегда с тобой, – прошептал он. – Ты чего-то хотела?

Прежде чем ответить, девочка о чём-то задумалась. Её мысли на мгновение замерли. Вера ощутила в себе волну вдохновения, словно кто-то заразил её этим беспокойным чувством. Оно давно сидит у девочки внутри, просто временами пробуждается и изводит душу.

– Да ничего особенного, просто вспомнила, что хотела перед сном почитать.

Дедушка улыбнулся, ощущая неподдельную гордость за свою внучку. Девочка, поцеловав маму и пожелав всем спокойной ночи, направилась в свою комнату.

Книга про старинное древо всё так же лежала на её столе. Как всегда, Вера предпочитала читать в своей уютной и тёплой кровати. Она из тех людей, кто обожает определённую литературу, много слушает специфичную музыку, ест овощное пюре и смотрит, точнее, слушает старые комедии вместе с дедушкой и Луи, оживлённо что-то обсуждая и критикуя. Последнее раздражает большинство людей, но не Степана Григорьевича. Он так привык к комментариям внучки, что теперь ему неинтересно смотреть фильмы в тишине и одиночестве.

Забравшись в постель, Вера поудобнее устроилась и хорошенько укуталась плотным одеялом. Её ладонь бережно скользила по рельефной поверхности книги. Она оставалась всё такой же – с отчётливыми выпуклостями. Пальчики пробегали по гладким лесным тропинкам и выступающим деревьям. Девочка представляла, как сама бежит по загадочным местам, а в конце трогает старинное древо, про которое и повествует эта сказка. Вера считала, что эта магическая книга может открыть дверь в другие миры, где реальность сливается с фантазией. Однако она быстро отбросила такое предположение.

Сердце ребёнка колотилось, когда она наконец решительно раскрыла обложку книги. Девочка даже не заметила, как пришла мама – женщина давно стояла в дверях и с интересом наблюдала за происходящим. С трепетом в руках дитя начала читать с самого начала. У неё была ещё одна особенность – важно читать вслух. По её мнению, именно благодаря этому действию текст усваивается в голове лучше, ведь читая про себя. Иначе Вера не могла ничего понять из-за большой рассеянности. Она слишком отвлекалась от чтения и погружалась глубоко в свои мысли.

– ⠺⠀⠛⠇⠥⠓⠕⠍⠀⠏⠕⠇⠑⠂⠀⠛⠙⠑⠀⠺⠎⠑⠛⠙⠁⠀⠎⠺⠑⠞⠊⠇⠕⠀⠎⠕⠇⠝⠉⠑⠂⠀⠕⠟⠑⠝⠾⠀⠙⠁⠺⠝⠕⠀⠚⠊⠇⠕⠀⠙⠗⠑⠺⠕⠂

(В глухом поле, где всегда светило солнце, очень давно жило древо,) – голос её звучал тихо, но сказку она пыталась читать с выражением. —

⠕⠝⠕⠀⠃⠮⠇⠕⠀⠟⠗⠑⠵⠺⠮⠟⠁⠯⠝⠕⠀⠕⠙⠊⠝⠕⠅⠊⠍⠲⠀⠺⠕⠅⠗⠥⠛⠀⠎⠕⠺⠑⠗⠱⠑⠝⠝⠕⠀⠝⠊⠅⠞⠕⠀⠝⠑⠀⠗⠕⠎⠂⠀⠇⠊⠱⠾⠀⠍⠑⠇⠅⠊⠑⠀⠞⠗⠁⠺⠮⠀⠍⠑⠗⠵⠅⠕⠀⠏⠑⠇⠊⠀⠏⠕⠙⠀⠥⠓⠕⠍⠂⠀⠎⠇⠕⠺⠝⠕⠀⠚⠥⠚⠚⠁⠇⠊⠀⠛⠁⠙⠅⠊⠑⠀⠍⠥⠓⠊⠲

(Оно было чрезвычайно одиноким. Вокруг совершенно никто не рос, лишь мелкие травы мерзко пели под ухом, словно жужжали гадкие мухи.)

Вера на минуту остановилась и начала прислушиваться. Ей показалось, что в комнате есть кто-то ещё. Чтобы не рассекречивать себя, девочка сделала вид, что о чём-то задумалась, невнятно пробормотав под нос свои мысли. Она определённо стеснялась, когда кто-то слушал её чтение. Лишь Луи мог быть её слушателем, однако звуки были не от пса, ведь он давно бы уже оказался под её боком.

Думаю, Вера даже немного расстроилась. Это чувство я отчётливо запомнила, ведь оно проявлялось не так часто, но при этом было достаточно ощутимым по сравнению с другими эмоциями. Она так привыкла быть рядом со своим четвероногим другом, что позабыла, какого это – быть одной. А ведь я всегда была в одиночестве, никогда прежде не задумываясь об этом. Я считала, что так и должно быть, что это совершенно нормально. Правда, сейчас мне однозначно не хотелось покидать это дивное место, эту необычную семью и эту пленительную душу ребёнка. Я боюсь, правда, не понимаю чего именно: последующего разочарования Веры после моего поступка, которого она точно не сможет принять, или того, что произойдёт с невинной душой после моих действий.

– ⠙⠕⠇⠛⠊⠑⠀⠛⠕⠙⠮⠀⠙⠗⠑⠺⠕⠀⠎⠀⠞⠗⠥⠙⠕⠍⠀⠏⠑⠗⠑⠝⠕⠎⠊⠇⠕⠀⠎⠺⠕⠳⠀⠵⠁⠞⠺⠕⠗⠝⠊⠟⠑⠎⠅⠥⠳⠀⠚⠊⠵⠝⠾⠂⠀⠎⠇⠥⠱⠁⠫⠀⠏⠑⠟⠁⠇⠾⠝⠮⠯⠀⠱⠕⠗⠕⠓⠀⠺⠑⠞⠗⠁⠀⠊⠀⠏⠗⠊⠵⠗⠁⠟⠝⠮⠑⠀⠏⠑⠎⠝⠊⠀⠝⠑⠺⠊⠙⠊⠍⠮⠓⠀⠏⠞⠊⠉⠂⠀⠅⠕⠞⠕⠗⠮⠑⠀⠗⠑⠙⠅⠕⠀⠏⠗⠕⠇⠑⠞⠁⠇⠊⠀⠝⠁⠙⠀⠑⠛⠕⠀⠍⠁⠅⠥⠱⠅⠕⠯⠂

(Долгие годы Древо с трудом переносило свою затворническую жизнь, слушая печальный шорох ветра и призрачные песни невидимых птиц, которые редко пролетали над его макушкой,) – медленно озвучивая каждое слово, она гипнотизировала саму себя или в самом деле погружалась в этот сказочный мир. Всё ей воспринималось необычно живым, словно она переродилась в новом мире. —

⠕⠝⠕⠀⠏⠮⠞⠁⠇⠕⠎⠾⠀⠎⠍⠕⠞⠗⠑⠞⠾⠀⠝⠁⠀⠎⠇⠑⠏⠫⠭⠑⠑⠀⠎⠕⠇⠝⠉⠑⠀⠊⠀⠵⠁⠍⠑⠟⠁⠇⠕⠂⠀⠅⠁⠅⠀⠎⠺⠑⠞⠊⠇⠕⠀⠕⠅⠗⠁⠱⠊⠺⠁⠑⠞⠀⠝⠑⠃⠕⠀⠺⠀⠎⠁⠍⠮⠑⠀⠝⠑⠚⠝⠮⠑⠀⠕⠞⠞⠑⠝⠅⠊⠲⠀⠺⠀⠞⠁⠅⠊⠑⠀⠍⠕⠍⠑⠝⠞⠮⠀⠙⠗⠑⠺⠕⠀⠙⠥⠍⠁⠇⠕⠀⠕⠀⠞⠕⠍⠂⠀⠟⠞⠕⠀⠝⠑⠃⠕⠀⠺⠊⠙⠊⠞⠀⠺⠑⠎⠾⠀⠍⠊⠗⠀⠊⠀⠑⠍⠥⠀⠞⠕⠟⠝⠕⠀⠑⠎⠞⠾⠀⠎⠀⠅⠑⠍⠀⠏⠕⠛⠕⠺⠕⠗⠊⠞⠾⠂⠀⠝⠕⠀⠝⠊⠅⠕⠛⠙⠁⠀⠕⠝⠕⠀⠝⠑⠀⠃⠮⠇⠕⠀⠵⠝⠁⠅⠕⠍⠕⠀⠎⠕⠀⠺⠎⠑⠍⠊⠀⠪⠞⠊⠍⠊⠀⠕⠭⠥⠭⠑⠝⠊⠫⠍⠊⠀⠊⠀⠟⠥⠺⠎⠞⠺⠁⠍⠊⠀⠇⠊⠟⠝⠕⠲

(Оно пыталось смотреть на слепящее солнце и замечало, как светило окрашивает небо в самые нежные оттенки. В такие моменты Древо думало о том, что небо видит весь мир и ему точно есть с кем поговорить, но никогда оно не было знакомо со всеми этими ощущениями и чувствами лично.)

Пол заскрипел. Вера была слишком сосредоточена на чтении, поэтому мелкий шорох её очень испугал. Девочка вскрикнула, мигом спрятав книгу под одеяло. Ещё немного, и она бы так же нырнула в свой вымышленный домик, сооружённый из подручных средств.

– Ох, солнышко, извини меня, глупую, – голос матушки сменил испуг на радость. – Ты так увлечённо и с выражением читала, что я невольно начала к тебе подходить. Твоё чтение словно манило меня как магнит.

– Мама, ты чего не спишь?

– Хотела с тобой немного времени провести. – Елена села на край мягкой кровати. – Давай ты и мне почитаешь. Так интересно стало, что же будет дальше.

Вера мягко улыбнулась и подвинулась в сторону, освобождая место для мамы. Она вновь достала книгу и открыла её на первых страницах. Пробежав пальчиками по буквам, Вера нашла фрагмент, на котором остановилась.

– ⠙⠗⠑⠺⠥⠀⠃⠮⠇⠕⠀⠞⠁⠅⠀⠕⠙⠊⠝⠕⠅⠕⠂⠀⠟⠞⠕⠀⠕⠞⠀⠃⠑⠵⠮⠎⠓⠕⠙⠝⠕⠎⠞⠊⠀⠕⠝⠕⠀⠝⠁⠟⠁⠇⠕⠀⠚⠁⠇⠕⠃⠝⠕⠀⠏⠑⠞⠾⠲⠀⠍⠑⠇⠕⠙⠊⠫⠀⠪⠞⠁⠀⠇⠊⠇⠁⠎⠾⠀⠏⠗⠫⠍⠊⠅⠕⠍⠀⠊⠵⠀⠛⠇⠥⠃⠊⠝⠀⠑⠛⠕⠀⠙⠥⠱⠊⠲⠀⠍⠑⠙⠕⠺⠮⠑⠀⠝⠕⠞⠮⠀⠊⠵⠺⠊⠺⠁⠇⠊⠎⠾⠀⠺⠀⠺⠕⠵⠙⠥⠓⠑⠂⠀⠊⠎⠓⠕⠙⠊⠇⠊⠀⠊⠵⠀⠅⠕⠗⠝⠑⠯⠀⠊⠀⠎⠞⠺⠕⠇⠁⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠁⠀⠊⠀⠃⠑⠗⠑⠚⠝⠕⠀⠕⠅⠗⠥⠚⠁⠇⠊⠀⠺⠎⠡⠀⠺⠕⠅⠗⠥⠛⠀⠝⠑⠛⠕⠲⠀⠎⠇⠕⠺⠝⠕⠀⠺⠕⠇⠱⠑⠃⠝⠮⠍⠀⠏⠗⠊⠅⠕⠎⠝⠕⠺⠑⠝⠊⠑⠍⠂⠀⠪⠞⠁⠀⠍⠥⠵⠮⠅⠁⠀⠝⠁⠟⠁⠇⠁⠀⠊⠵⠇⠊⠺⠁⠞⠾⠎⠫⠀⠊⠵⠀⠙⠗⠑⠺⠁⠂⠀⠗⠁⠎⠏⠗⠕⠎⠞⠗⠁⠝⠫⠞⠾⠎⠫⠀⠏⠕⠀⠺⠑⠞⠺⠫⠍⠀⠊⠀⠏⠗⠕⠗⠁⠎⠞⠁⠞⠾⠀⠏⠗⠑⠅⠗⠁⠎⠝⠮⠍⠊⠀⠙⠥⠱⠊⠎⠞⠮⠍⠊⠀⠗⠕⠵⠁⠍⠊⠲

(Древу было так одиноко, что от безысходности оно начало жалобно петь. Мелодия эта лилась прямиком из глубин его души. Медовые ноты извивались в воздухе, исходили из корней и ствола дерева и бережно окружали всё вокруг него. Словно волшебным прикосновением, эта музыка начала изливаться из Древа, распространяться по ветвям и прорастать прекрасными душистыми розами.) – Она неожиданно остановилась и задумалась. – Мама, не хочешь попробовать почитать вместе со мной?

– Но… Разве у меня получится? Я же совсем не знаю этот шрифт, – голос Лены звучал взволнованно и удивлённо одновременно.

– Давай сюда ручку, – Вера выставила ладошку в ожидании. Как только девочку коснулась холодная женская рука, дитя, прежде чем положить кисть на книгу, внимательно потрогала её. Вера уже и забыла, какая она, вечно ледяная и при этом лёгкая, родная рука матери. – Я буду проводить своими и одновременно твоими пальцами по словам, а потом произносить их вслух, хорошо?

– Конечно. Делай так, как считаешь нужным.

Девичьи подушечки пальцев медленно шли по фразам, а вслед за ними нелепо топтались холодные конечности женщины.

– ⠟⠑⠗⠑⠵⠀⠝⠑⠅⠕⠞⠕⠗⠕⠑⠀⠺⠗⠑⠍⠫⠂⠀⠎⠁⠍⠀⠞⠕⠛⠕⠀⠝⠑⠀⠕⠎⠕⠵⠝⠁⠺⠁⠫⠂⠀⠺⠀⠛⠁⠗⠍⠕⠝⠊⠟⠝⠕⠍⠀⠊⠎⠏⠕⠇⠝⠑⠝⠊⠊⠀⠏⠑⠎⠝⠊⠀⠺⠕⠇⠱⠑⠃⠝⠕⠑⠀⠙⠗⠑⠺⠕⠀⠺⠮⠵⠺⠁⠇⠕⠀⠇⠑⠙⠊⠂⠀⠏⠗⠕⠵⠺⠁⠝⠝⠥⠳⠀⠓⠕⠵⠫⠯⠅⠕⠯⠀⠓⠕⠇⠍⠁⠲⠀⠞⠁⠀⠃⠮⠇⠁⠀⠺⠑⠇⠊⠟⠑⠎⠞⠺⠑⠝⠝⠕⠯⠀⠺⠕⠇⠱⠑⠃⠝⠊⠉⠑⠯⠲⠲⠲

(Через некоторое время, сам того не осознавая, в гармоничном исполнении песни волшебное древо вызвало Леди, прозванную Хозяйкой Холма. Та была величественной волшебницей…)

– Стоп, – Лена вернулась на пару фраз обратно. – Выходит, это слово означает "Леди"?

– Да, получается, что Хозяйку в самом деле так и зовут. Это её имя, – ответила девочка, обращаясь не столько к маме, сколько к самой себе.

– Так мило, что автор называет волшебницу Леди, – довольно сказала мама. – Ладно, не отвлекаю. Продолжай.

– ⠞⠁⠀⠃⠮⠇⠁⠀⠺⠑⠇⠊⠟⠑⠎⠞⠺⠑⠝⠝⠕⠯⠀⠺⠕⠇⠱⠑⠃⠝⠊⠉⠑⠯⠂⠀⠕⠃⠊⠞⠁⠺⠱⠑⠯⠀⠝⠁⠀⠺⠑⠗⠱⠊⠝⠑⠀⠪⠞⠕⠛⠕⠀⠓⠕⠇⠍⠁⠲⠀⠕⠝⠁⠀⠏⠗⠊⠱⠇⠁⠀⠏⠕⠀⠵⠕⠺⠥⠀⠏⠕⠳⠭⠑⠛⠕⠀⠎⠑⠗⠙⠉⠁⠀⠊⠀⠎⠝⠁⠟⠁⠇⠁⠀⠙⠁⠚⠑⠀⠝⠑⠀⠕⠃⠗⠁⠞⠊⠇⠁⠀⠺⠝⠊⠍⠁⠝⠊⠫⠀⠝⠁⠀⠍⠁⠎⠎⠊⠺⠝⠕⠑⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠕⠲⠀⠕⠃⠗⠑⠟⠡⠝⠝⠕⠑⠀⠝⠁⠀⠕⠙⠊⠝⠕⠟⠑⠎⠞⠺⠕⠂⠀⠙⠗⠑⠺⠕⠀⠎⠀⠛⠕⠗⠑⠟⠾⠳⠀⠏⠕⠏⠗⠕⠎⠊⠇⠕⠀⠥⠀⠺⠕⠇⠱⠑⠃⠝⠊⠉⠮⠀⠊⠎⠏⠕⠇⠝⠊⠞⠾⠀⠇⠊⠱⠾⠀⠕⠙⠝⠕⠀⠎⠺⠕⠡⠀⠚⠑⠇⠁⠝⠊⠑⠲⠀⠕⠝⠕⠀⠎⠅⠁⠵⠁⠇⠕⠒⠀⠐⠍⠊⠇⠕⠎⠑⠗⠙⠝⠁⠫⠀⠅⠕⠗⠕⠇⠑⠺⠁⠂⠀⠝⠁⠀⠓⠕⠇⠍⠑⠀⠞⠺⠕⠡⠍⠀⠫⠀⠗⠁⠎⠞⠥⠀⠥⠚⠑⠀⠝⠑⠀⠕⠙⠊⠝⠀⠺⠑⠅⠂⠀⠊⠀⠺⠕⠞⠀⠏⠑⠎⠝⠾⠳⠀⠎⠺⠕⠑⠯⠀⠝⠮⠝⠑⠀⠏⠗⠕⠱⠥⠀⠞⠑⠃⠫⠂⠀⠊⠎⠏⠕⠇⠝⠊⠀⠇⠊⠱⠾⠀⠕⠙⠝⠥⠀⠍⠕⠳⠀⠍⠑⠟⠞⠥⠒⠀⠏⠕⠵⠺⠕⠇⠾⠀⠏⠗⠕⠗⠕⠎⠞⠊⠀⠗⠫⠙⠕⠍⠀⠎⠕⠀⠍⠝⠕⠯⠀⠙⠗⠥⠛⠊⠍⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠾⠫⠍⠀⠊⠀⠅⠥⠎⠞⠁⠗⠝⠊⠅⠁⠍⠂⠀⠟⠞⠕⠃⠮⠀⠍⠮⠀⠍⠕⠛⠇⠊⠀⠎⠞⠁⠞⠾⠀⠎⠑⠍⠾⠡⠯⠀⠊⠀⠺⠍⠑⠎⠞⠑⠀⠚⠊⠞⠾⠂⠀⠏⠕⠙⠙⠑⠗⠚⠊⠺⠁⠫⠀⠙⠗⠥⠛⠀⠙⠗⠥⠛⠁⠐⠲

(Та была величественной волшебницей, обитавшей на вершине этого холма. Она пришла по зову поющего сердца и сначала даже не обратила внимания на массивное дерево. Обречённое на одиночество, Древо с горечью попросило у волшебницы исполнить лишь одно своё желание. Оно сказало: "Милосердная Королева, на Холме твоём я расту уже не один век, и вот песнью своей ныне прошу Тебя, исполни лишь одну мою мечту: позволь прорости рядом со мной другим деревьям и кустарникам, чтобы мы могли стать семьёй и вместе жить, поддерживая друг друга".)

Вера замолчала, погружённая в свои мысли. Елена Михайловна положила голову дочери на своё плечо и начала гладить её пышные волосы, которые она так сильно любила.

– Мама, я задумалась, как это Древо могло существовать в одиночестве столько веков? Это же невыносимо… —произнесла Вера с грустью в голосе.

Женщина обняла Веру ещё крепче и продолжила нежно гладить её волосы.

– Дорогая моя, – тихо проговорила Елена, – одиночество может быть очень тяжёлым испытанием. Но лучше всего найти гармонию в своём одиночестве, искренне его полюбить, тогда оно может открыть двери к внутренним источникам жизненных сил. Стоит бояться тех, кто нашёл в одиночестве своё спасение.

Вера задумчиво прикусила губу, стараясь ухватить и усвоить каждое слово, которое прозвучало из уст матери. Девочка не стала отвечать, а лишь продолжила чтение.

– ⠝⠁⠀⠍⠛⠝⠕⠺⠑⠝⠊⠑⠀⠺⠕⠇⠱⠑⠃⠝⠊⠉⠁⠀⠵⠁⠙⠥⠍⠁⠇⠁⠎⠾⠲⠀⠑⠡⠀⠺⠵⠛⠇⠫⠙⠀⠊⠎⠏⠮⠞⠥⠳⠭⠑⠀⠎⠅⠕⠇⠾⠵⠊⠇⠀⠏⠕⠀⠕⠙⠊⠝⠕⠅⠕⠍⠥⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠥⠂⠀⠁⠀⠵⠁⠞⠑⠍⠀⠕⠝⠁⠀⠑⠓⠊⠙⠝⠕⠀⠥⠇⠮⠃⠝⠥⠇⠁⠎⠾⠀⠊⠂⠀⠎⠇⠕⠺⠝⠕⠀⠱⠑⠏⠟⠁⠂⠀⠕⠞⠺⠑⠞⠊⠇⠁⠒⠀⠐⠞⠺⠕⠡⠀⠚⠑⠇⠁⠝⠊⠑⠀⠃⠥⠙⠑⠞⠀⠊⠎⠏⠕⠇⠝⠑⠝⠕⠂⠀⠕⠙⠊⠝⠕⠅⠕⠑⠀⠙⠗⠑⠺⠕⠲⠐⠀⠕⠝⠁⠀⠗⠁⠎⠅⠊⠝⠥⠇⠁⠀⠎⠺⠕⠊⠀⠙⠇⠊⠝⠝⠮⠑⠀⠗⠥⠅⠁⠺⠁⠀⠊⠀⠺⠎⠏⠇⠑⠎⠝⠥⠇⠁⠀⠊⠍⠊⠂⠀⠊⠵⠀⠅⠕⠞⠕⠗⠮⠓⠀⠺⠀⠪⠞⠥⠀⠚⠑⠀⠎⠑⠅⠥⠝⠙⠥⠀⠟⠞⠕⠤⠞⠕⠀⠵⠁⠛⠕⠗⠑⠇⠕⠎⠾⠲⠀⠐⠏⠥⠎⠞⠾⠀⠗⠫⠙⠕⠍⠀⠎⠀⠞⠕⠃⠕⠯⠀⠏⠗⠕⠗⠁⠎⠞⠥⠞⠀⠙⠗⠥⠛⠊⠑⠀⠎⠥⠭⠑⠎⠞⠺⠁⠂⠀⠊⠀⠺⠍⠑⠎⠞⠑⠀⠕⠝⠊⠀⠃⠥⠙⠥⠞⠀⠎⠕⠵⠙⠁⠺⠁⠞⠾⠀⠏⠗⠑⠅⠗⠁⠎⠝⠥⠳⠀⠎⠊⠍⠋⠕⠝⠊⠳⠀⠏⠗⠊⠗⠕⠙⠮⠲⠐⠀⠺⠝⠑⠵⠁⠏⠝⠕⠀⠕⠞⠀⠵⠑⠍⠇⠊⠀⠏⠕⠙⠀⠎⠞⠺⠕⠇⠕⠍⠀⠕⠙⠊⠝⠕⠅⠕⠛⠕⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠁⠀⠝⠁⠟⠁⠇⠊⠀⠗⠁⠎⠞⠊⠀⠍⠁⠇⠑⠝⠾⠅⠊⠑⠀⠏⠕⠃⠑⠛⠊⠲⠀⠕⠝⠊⠀⠗⠁⠵⠗⠁⠎⠞⠁⠇⠊⠎⠾⠀⠺⠀⠅⠁⠚⠙⠕⠍⠀⠝⠁⠏⠗⠁⠺⠇⠑⠝⠊⠊⠂⠀⠏⠗⠑⠺⠗⠁⠭⠁⠫⠎⠾⠀⠺⠀⠝⠁⠎⠞⠕⠫⠭⠊⠑⠀⠇⠑⠎⠁⠀⠊⠀⠅⠥⠎⠞⠁⠗⠝⠊⠅⠊⠲⠀⠺⠀⠍⠛⠝⠕⠺⠑⠝⠊⠑⠀⠏⠥⠎⠞⠕⠑⠀⠏⠕⠇⠑⠀⠊⠎⠟⠑⠵⠇⠕⠲⠀⠞⠑⠏⠑⠗⠾⠀⠵⠙⠑⠎⠾⠀⠕⠃⠗⠁⠵⠕⠺⠁⠇⠁⠎⠾⠀⠛⠥⠎⠞⠁⠫⠀⠗⠕⠭⠁⠂⠀⠺⠀⠅⠕⠞⠕⠗⠕⠯⠀⠅⠗⠕⠝⠮⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠾⠑⠺⠀⠎⠺⠊⠎⠁⠇⠊⠀⠙⠗⠥⠛⠀⠅⠀⠙⠗⠥⠛⠥⠂⠀⠁⠀⠅⠥⠎⠞⠮⠀⠛⠗⠑⠇⠊⠀⠎⠞⠺⠕⠇⠮⠀⠍⠕⠛⠥⠟⠊⠓⠀⠎⠕⠃⠗⠁⠞⠾⠑⠺⠲⠀⠺⠎⠑⠀⠕⠝⠊⠀⠱⠥⠍⠑⠇⠊⠀⠊⠀⠛⠥⠙⠑⠇⠊⠂⠀⠎⠕⠵⠙⠁⠺⠁⠫⠀⠍⠥⠵⠮⠅⠁⠇⠾⠝⠥⠳⠀⠎⠊⠍⠋⠕⠝⠊⠳⠂⠀⠅⠕⠞⠕⠗⠁⠫⠀⠝⠁⠏⠕⠇⠝⠊⠇⠁⠀⠺⠎⠳⠀⠕⠃⠇⠁⠎⠞⠾⠀⠞⠑⠏⠇⠕⠞⠕⠯⠀⠊⠀⠗⠁⠙⠕⠎⠞⠾⠳⠲⠀⠊⠀⠙⠗⠑⠺⠕⠀⠃⠮⠇⠕⠀⠊⠎⠅⠗⠑⠝⠝⠑⠀⠙⠕⠺⠕⠇⠾⠝⠕⠂⠀⠓⠕⠞⠫⠀⠪⠞⠕⠀⠝⠑⠀⠙⠇⠊⠇⠕⠎⠾⠀⠙⠕⠇⠛⠕⠲⠀⠝⠑⠀⠏⠗⠕⠱⠇⠕⠀⠊⠀⠝⠑⠙⠑⠇⠊⠂⠀⠅⠁⠅⠀⠙⠗⠑⠺⠕⠀⠺⠙⠗⠥⠛⠀⠏⠕⠝⠫⠇⠕⠂⠀⠟⠞⠕⠀⠕⠝⠕⠀⠕⠅⠁⠵⠁⠇⠕⠎⠾⠀⠑⠭⠡⠀⠃⠕⠇⠑⠑⠀⠝⠑⠎⠟⠁⠎⠞⠝⠮⠍⠲⠀⠇⠑⠎⠀⠎⠞⠁⠇⠀⠎⠇⠊⠱⠅⠕⠍⠀⠛⠥⠎⠞⠮⠍⠂⠀⠵⠁⠏⠥⠞⠮⠺⠁⠫⠀⠝⠁⠱⠑⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠕⠀⠺⠀⠎⠺⠕⠊⠓⠀⠺⠑⠞⠺⠫⠓⠀⠊⠀⠍⠑⠱⠁⠫⠀⠝⠁⠎⠇⠁⠚⠙⠁⠞⠾⠎⠫⠀⠎⠺⠕⠃⠕⠙⠕⠯⠀⠏⠗⠕⠎⠞⠕⠗⠁⠲⠀⠙⠁⠚⠑⠀⠏⠑⠝⠊⠑⠀⠏⠞⠊⠉⠀⠎⠞⠁⠇⠕⠀⠝⠑⠺⠮⠗⠁⠵⠊⠍⠕⠀⠞⠊⠓⠊⠍⠀⠝⠁⠀⠋⠕⠝⠑⠀⠱⠥⠍⠁⠀⠇⠊⠎⠞⠾⠑⠺⠀⠊⠀⠺⠑⠞⠕⠅⠲⠀⠕⠙⠝⠕⠀⠵⠁⠀⠙⠗⠥⠛⠊⠍⠂⠀⠝⠑⠞⠑⠗⠏⠊⠍⠕⠀⠎⠅⠗⠊⠏⠫⠂⠀⠎⠞⠺⠕⠇⠮⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠾⠑⠺⠀⠎⠞⠁⠇⠅⠊⠺⠁⠇⠊⠎⠾⠀⠍⠑⠚⠙⠥⠀⠎⠕⠃⠕⠯⠂⠀⠎⠕⠵⠙⠁⠺⠁⠫⠀⠝⠑⠏⠗⠊⠺⠮⠟⠝⠥⠳⠀⠊⠀⠫⠺⠝⠕⠀⠝⠑⠝⠥⠚⠝⠥⠳⠀⠎⠥⠑⠞⠥⠀⠊⠀⠝⠑⠗⠁⠵⠃⠑⠗⠊⠓⠥⠲

(На мгновение волшебница задумалась. Её взгляд испытующе скользил по одинокому дереву, а затем она ехидно улыбнулась и, словно шепча, ответила: "Твоё желание будет исполнено, одинокое Древо." Она раскинула свои длинные рукава и всплеснула ими, из которых в эту же секунду что-то загорелось. "Пусть рядом с тобой прорастут другие существа, и вместе они будут создавать прекрасную симфонию природы." Внезапно от земли под стволом одинокого дерева начали расти маленькие побеги. Они разрастались в каждом направлении, превращаясь в настоящие леса и кустарники. В мгновение пустое поле исчезло. Теперь здесь образовалась густая роща, в которой кроны деревьев свисали друг к другу, а кусты грели стволы могучих собратьев. Все они шумели и гудели, создавая музыкальную симфонию, которая наполнила всю область теплотой и радостью. И Древо было искренне довольно, хотя это не длилось долго. Не прошло и недели, как Древо вдруг поняло, что оно оказалось ещё более несчастным. Лес стал слишком густым, запутывая наше дерево в своих ветвях и мешая наслаждаться свободой простора. Даже пение птиц стало невыразимо тихим на фоне шума листьев и веток. Одно за другим, нетерпимо скрипя, стволы деревьев сталкивались между собой, создавая непривычную и явно ненужную суету и неразбериху.) – Девочка была крайне сосредоточена на чтении, что и позабыла о присутствии матушки. – ⠏⠕⠝⠊⠍⠁⠫⠂⠀⠟⠞⠕⠀⠝⠑⠀⠺⠀⠪⠞⠕⠍⠀⠵⠁⠅⠇⠳⠟⠁⠑⠞⠎⠫⠀⠊⠎⠞⠊⠝⠝⠕⠑⠀⠎⠟⠁⠎⠞⠾⠑⠂⠀⠙⠗⠑⠺⠕⠀⠞⠕⠎⠅⠕⠺⠁⠇⠕⠀⠏⠕⠀⠎⠺⠕⠑⠯⠀⠏⠗⠑⠚⠝⠑⠯⠂⠀⠏⠑⠟⠁⠇⠾⠝⠕⠤⠝⠑⠚⠝⠕⠯⠀⠞⠊⠱⠊⠝⠑⠲⠀⠕⠝⠕⠀⠝⠁⠟⠁⠇⠕⠀⠏⠗⠕⠗⠁⠎⠞⠁⠞⠾⠀⠺⠀⠎⠞⠕⠗⠕⠝⠥⠀⠎⠺⠕⠃⠕⠙⠮⠂⠀⠺⠑⠗⠫⠂⠀⠟⠞⠕⠀⠃⠇⠁⠚⠑⠝⠎⠞⠺⠕⠀⠚⠊⠵⠝⠊⠀⠵⠁⠅⠇⠳⠟⠁⠑⠞⠎⠫⠀⠺⠀⠛⠁⠗⠍⠕⠝⠊⠊⠀⠎⠀⠎⠁⠍⠊⠍⠀⠎⠕⠃⠕⠯⠲⠀⠊⠵⠍⠥⠟⠑⠝⠝⠕⠑⠀⠍⠝⠕⠛⠕⠟⠊⠎⠇⠑⠝⠝⠮⠍⠊⠀⠎⠕⠎⠑⠙⠫⠍⠊⠂⠀⠕⠝⠕⠀⠏⠗⠕⠅⠇⠊⠝⠁⠇⠕⠀⠺⠎⠑⠓⠀⠺⠕⠅⠗⠥⠛⠂⠀⠺⠑⠙⠾⠀⠑⠍⠥⠀⠺⠎⠡⠀⠪⠞⠕⠀⠞⠑⠏⠑⠗⠾⠀⠅⠁⠵⠁⠇⠕⠎⠾⠀⠝⠕⠱⠑⠯⠀⠊⠀⠉⠑⠏⠾⠳⠀⠙⠥⠱⠊⠲⠀⠞⠁⠅⠀⠏⠗⠕⠙⠕⠇⠚⠁⠇⠕⠎⠾⠀⠎⠥⠭⠑⠎⠞⠺⠕⠺⠁⠝⠊⠑⠀⠕⠙⠊⠝⠕⠅⠕⠛⠕⠀⠙⠑⠗⠑⠺⠁⠂⠀⠅⠕⠞⠕⠗⠕⠑⠂⠀⠓⠕⠞⠫⠀⠊⠀⠝⠑⠀⠃⠮⠇⠕⠀⠃⠕⠇⠾⠱⠑⠀⠕⠙⠊⠝⠕⠅⠊⠍⠂⠀⠊⠎⠏⠮⠞⠮⠺⠁⠇⠕⠀⠑⠭⠡⠀⠃⠕⠇⠾⠱⠥⠳⠀⠞⠕⠎⠅⠥⠀⠊⠀⠗⠁⠵⠕⠟⠁⠗⠕⠺⠁⠝⠊⠑⠲⠀⠞⠕⠂⠀⠟⠑⠛⠕⠀⠕⠝⠕⠀⠞⠁⠅⠀⠕⠞⠟⠁⠫⠝⠝⠕⠀⠚⠑⠇⠁⠇⠕⠂⠀⠏⠕⠙⠁⠗⠊⠇⠕⠀⠑⠍⠥⠀⠛⠕⠗⠑⠟⠾⠂⠀⠥⠝⠮⠝⠊⠑⠀⠊⠀⠟⠥⠺⠎⠞⠺⠕⠀⠝⠑⠥⠙⠕⠺⠇⠑⠞⠺⠕⠗⠡⠝⠝⠕⠎⠞⠊⠲⠀⠝⠕⠀⠕⠝⠕⠀⠏⠗⠕⠙⠕⠇⠚⠁⠇⠕⠀⠗⠁⠎⠞⠊⠂⠀⠎⠞⠗⠑⠍⠫⠎⠾⠀⠝⠁⠯⠞⠊⠀⠎⠺⠕⠡⠀⠍⠑⠎⠞⠕⠀⠺⠀⠪⠞⠕⠍⠀⠚⠑⠎⠞⠕⠅⠕⠍⠀⠊⠀⠏⠗⠑⠅⠗⠁⠎⠝⠕⠍⠀⠍⠊⠗⠑⠂⠀⠏⠕⠇⠁⠛⠁⠫⠎⠾⠀⠇⠊⠱⠾⠀⠝⠁⠀⠎⠑⠃⠫⠀⠎⠁⠍⠕⠛⠕⠲

(Понимая, что не в этом заключается истинное счастье, Древо тосковало по своей прежней, печально-нежной тишине. Оно начало прорастать в сторону свободы, веря, что блаженство жизни заключается в гармонии с самим собой. Измученное многочисленными соседями, оно проклинало всех вокруг, ведь ему всё это теперь казалось ношей и цепью души. Так продолжалось существование одинокого дерева, которое, хотя и не было больше одиноким, испытывало ещё большую тоску и разочарование. То, чего оно так отчаянно желало, подарило ему горечь, уныние и чувство неудовлетворённости. Но оно продолжало расти, стремясь найти своё место в этом жестоком и прекрасном мире, полагаясь лишь на себя самого.) Конец. – Вера глубоко вздохнула.

– Уникальная история, – прокомментировала мама.

– Мне она не понравилась, – произнесла девочка с обидой. – Разве сказки могут иметь плохой конец? Это же противоречие какое-то.

– А почему бы и нет? Ты действительно считаешь такое заключение – плохим концом? – спросила Елена Михайловна, улыбаясь и аккуратно поглаживая предплечье своей дочери.

– Наверное, да… Я просто надеялась на счастливый конец для одинокого дерева. Хотелось, чтобы у него было своё место в этом мире, чтобы он нашёл свою семью или стал частью чего-то большего, чтобы его тоска и разочарование ушли. Но, наверное, это только мои ожидания, – произнесла она с грустью, явно ожидая, что мама скажет что-то иное. Она напомнила девочке Валентину Никитичну.

Елена Михайловна с любопытством огляделась по сторонам, словно искала наиболее подходящие слова, которыми могла бы ответить дочери.

– Да, такое часто бывает, – заговорила она, словно припоминая собственные воспоминания. – Мы все имеем свои ожидания и мечты, и порой они не сбываются так, как нам хотелось бы. Но, может быть, вредно всегда ожидать счастливого конца? Ведь в жизни, моя милая, мы всё время сталкиваемся с различными испытаниями и препятствиями. И как только мы преодолеваем одно, перед нами появляется что-то новое. Это и делает нашу жизнь такой интересной и непредсказуемой, а иногда и тяжёлой. Но ведь за тучами обязательно появляется восхитительный рассвет, пробуждающий прекрасный мир.

Вера внимательно слушала маму, сжимая в руке книгу.

– Мне кажется, в этом конце есть своя необычная мысль, – сказала женщина наконец. – Похоже, автор хотел сказать, что даже если мы оступились, всё равно должны оставаться сильными и продолжать идти вперёд, независимо от того, что нас ждёт. И хотя история с деревом не обещает нам счастливого конца, но при этом и не плохого, она скорее даёт нам важный урок о стойкости и о том, что важнее всего – это быть верным себе, своим истинным желаниям.

Девочка нахмурилась, погружаясь в размышления, и положила голову на точёное плечо мамы. Казалось, её пустые глаза загорелись живым светом, постепенно открывая для себя иное понимание жизни.

– Ладно, может быть, и правда, – согласилась Вера. – Я понимаю, что каждый из нас имеет свой путь и свою уникальную историю. Но я всё равно надеялась на счастливый конец для дерева… Надеяться же тоже никому не запрещается.

Елена Михайловна обняла дочь и крепко сжала её маленькую руку.

– Знаешь, – продолжала она, – может быть, счастливый конец и есть, только мы так явно его не видим, – ответила мама, улыбаясь дочери. – Счастье не всегда находится на самом очевидном месте. Иногда оно скрыто в мелочах, в незаметных моментах, в тех маленьких радостях, которые мы можем найти в повседневной жизни. Каждая история имеет свой смысл, и мы самостоятельно должны найти его значение для себя. Порой самый неожиданный и необычный конец может проникнуть в сердце читателя глубже, чем сказочное "и они жили долго и счастливо". – Она ненадолго замолчала, чтобы собраться с мыслями. – Ты очень умная девочка, и я уверена, что ты сможешь найти своё счастье и своё место в этом прекрасном, но иногда сложном мире.

Вера взяла книгу, провела рукой по обратной стороне обложки с выпуклой иллюстрацией одинокого дерева, улыбнулась и отложила её. Девочка подумала о том, какая жизнь, собственно, и бывает – непредсказуемой и не всегда справедливой. В реальности не всегда всё заканчивается счастливо, как в сказках, и дерево в этой истории стало одним из таких символов. Теперь она пыталась взглянуть на одинокое растение с совершенно иной перспективы. Вместо тоски и разочарования она стремилась увидеть его силу и упорство.

Дитя улыбнулась и напоследок обняла маму ещё крепче. Женщина, прежде чем поцеловать свою дочь, вновь остановилась на уровне лица, поправила прядь взъерошенных тёмных волос и долго смотрела на лицо девочки, на её потерянный взгляд. Сидя рядом на краю кровати, она пристально смотрела на Веру, вглядываясь в каждую линию её лица, словно хотела запечатлеть её образ в своей памяти до самого последнего мгновения. Вера чувствовала внутреннее смятение от происходящего.

Елена нежно поцеловала дочь в лоб и, так же осторожно, как и вошла в комнату, направилась к выходу, пожелав спокойной ночи. Девочка положила книгу на рядом стоящую тумбу и плюхнулась в постель, хорошенько укутавшись пуховым одеялом. Уснула она сегодня на удивление быстро.

***

Прекрасное и загадочное создание, как отражение лунного света на воде – ты так уникальна. В каждых твоих мыслях и эмоциях я ощущаю тяжесть, но безумно жажду погружаться в них вновь и вновь. Ты словно опиум, который стремится окутать мой разум и увести в обманчивый мир грёз. Но… зачем? Мне кажется, что я ошибаюсь, что мои мысли туманят рассудок. В конечном счёте, ты – всего лишь обычное дитя, а я – беспощадная Смерть.

Твоя наивность и ранимость заставляют меня отступить от безразличия, которым была наполнена моя неживая плоть. Я замечаю, как каждое твоё дыхание вызывает колебания в воздухе, как каждая твоя маленькая мысль меняет мою судьбу. Ты заставляешь меня отрешиться от своей цели… Теперь я каждую минуту задаю себе вопросы.

Каким железным законом природы я была обусловлена?

Какие ограничения и муки пришли на долю обыкновенной Смерти?

Быть может, я тоже когда-то была такой же живой и маленькой?

Как же мне ужасно осознавать, что я способна лишь поглощать чужие жизни, ничего не оставляя после себя. Но вместе с тобой, доброе дитя, поднимается волнующий горизонт возможностей. Я смотрю через зеркальную поверхность и вижу через пустое отражение проблески собственной мечты, которую я прежде никогда не смела задумывать.

Или она уже была задумана кем-то другим?

Красота твоей души пронизывает меня, как свежий воздух после бури. Благодаря тебе я чувствую себя живой. Лёгкий шёпот твоей светлой души вносит суету в мой мир тишины, создавая что-то новое в безбрежной пустоте.

Но всё же так нельзя. Я не смею нарушать законы природы. Когда-нибудь ты обязательно простишь меня, моё доброе дитя…

Покинув маленькое прелестное тело, мне предстояло отправиться к своей заветной цели. Я вернулась в мир, где время остановилось и все чувства затерялись в прошлом. Покинув прекрасный живой оазис, я вступила на серую дорогу реальности, наличие которой невозможно было игнорировать. Такое состояние ужасно тяжело перенести, даже тишина здесь ощущалась иначе – грузной и угнетающей. Однако обязанности, которые лежали на моих костлявых плечах, не давали мне выбора. И так прошло слишком много времени. Я заигралась в жизнь, поэтому пора возвращаться в реальность, жестокую и промозглую реальность.

В комнате Степана Викторовича всё так же беспечно спал Луи. Он занял весь диван мужчины, растянулся на нём так, что никому не оставалось бы места для сидения. Его точно всё устраивало. Из внутреннего кармана достала старинные часы, которые отсчитывали время жизни этого пса. В определённый момент я вытянула свою костлявую серую кисть и на мгновение взглянула на неё – совершенно неживая.

О чём я только думаю? Неужели, в самом деле рассчитываю на то, что смогу жить? Это невозможно.

Дотронулась мягкой, пушистой и очень тёплой шерсти Луи, отнимая его жизнь лёгким прикосновением. Мои непослушные пальцы погрузились в пушистую обитель, и в этот момент я почувствовала, как моя грусть исчезает, словно утопая в его преданной, невинной душе. Бросив последний взгляд на Луи, я поняла, что его взгляд был самым драгоценным сокровищем, которое я когда-либо встречала.

С несбыточной мечтой о своём счастливом будущем я поспешно вышла из комнаты.

Сегодняшний день оказался исключительным.

Глава VI

“День тяжёл как камень,