Читать онлайн Идеологема. Отсроченный конфликт истекает в полдень бесплатно

От автора

Дорогой читатель!

Книгу «Идеологема» я написала несколько лет назад. Рассказывалось в ней о девушке, служившей координатором в корпусе Стражей, и оказавшейся волею судьбы, вовлечённой в некую борьбу общественных систем. Совсем недавно мне пришла в голову идея создать параллельного главного героя, мужчину, и поведать больше о мире, в котором существует главная героиня, Татьяна Фрей. Показать, что всё зависит от точки наблюдения за происходящими событиями, от внутреннего стержня героя, его характера и количества знаний, владения информацией.

В итоге, создав Яфаса Малофиса героическую фантастику я дополнила детективной: ведь он – следователь из тайной организации, обладающий высоким допуском к документам под грифом «Секретно».

Действия двух сюжетных линий происходят параллельно, а приключения героев перекликаются. Но теперь вашему вниманию предложено два ракурса на ход истории, описанной в книге, что даёт разную картину случившегося фантастического события.

Очень надеюсь, что второй главный герой, его взгляд на мир, обогатит сюжетную линию, покажет многоступенчатость происходящего действа. Так же надеюсь, что герои затронут ваши сердца своими размышлениями о том мире, в котором существуют, развлекут вас и оставят приятное впечатление о себе.

Приятного прочтения!

Глава 1. Татьяна Фрей

Я выполнила поворот на гимнастических кольцах. Этот подвижный снаряд помогает быстро привести мышцы в тонус. Обычно я занимаюсь на нём в конце тренировки в спортзале, когда тело хорошо разогрето. Стоит отметить, что снаряд не пользуется особой популярностью среди девушек.

Поначалу мне часто приходилось слышать подколки от парней из координационного центра по поводу моих занятий на брусьях. Они говорили что-то вроде: «Эй, Таня, взяться за брусья – полтренировки, а если повисеть на них вздумала – так считай отпахала! Бросай их уже!». Или: «Зачем укрепляешь руки? Укрепляй ноги – они у тебя классные». И так далее.

Конечно, их шутки были глупыми, а иногда даже обидными, но я, несмотря ни на что, продолжала заниматься, тренируя мышцы и преодолевая собственную лень. Я верила, что сильное тело обязательно будет обладать сильным духом. А в моем случае ещё и усмирённым. Да, это так: усмирённая субстанция, в свою очередь, должна была сконцентрироваться и укрепить веру, например, в общее дело, с которой у меня давно были проблемы.

Нет-нет, я не имею в виду глобальное понятие об истинности чего-либо, как некоего безусловного мерила и, вообще, существования такового по типу идеальной правды. Вера – сложное и сильное понятие, и я никогда не пыталась углубляться в теологию. Религия принадлежит философам, культурологам и учёным. Мне достаточно более простого, но не менее важного понятия, как «вера в себя». Ну, и более распространённого – вера в воззрение под коротким словом «мы».

Например:

«Мы» – это «Абсолют», космическая станция, ставшая домом для десяти миллионов человек, живущих в пустынном космосе на орбите Земли.

«Мы» – это Кольца, круглые модули станции, непрерывно вращающиеся вокруг общего стержня, на которых работают люди всех специальностей, включая военно-промышленный комплекс и ангары для строительства техники любого направления.

«Мы» – это Стражи и военный корпус, следящий за порядком на Станции и на Земле долгие годы.

«Мы» – это координаторы, отдельная группа гражданских, работающих совместно со Стражами и сформированных в единый координационный центр.

«Мы» – это те, кто верил в себя и успешно решал на своём месте определённые конкретные задачи.

«Мы» – это группа, выдвигающаяся на задание под сопровождением координатора, находящегося на удалённом доступе.

С верой «в нас» у меня всё в полном порядке, а что касается веры в себя, то здесь совершенный провал. Я потеряла уверенность в том, что живу верно, появились сомнения и по поводу службы, и по поводу моей работы. Полагаю, произошла профессиональная деформация, но духу принять данное за случившийся факт и пойти к специалистам у меня не хватило.

Я и так всё про себя понимала. Притерпелась, что в рейдах умирают люди с обеих сторон, и привычка сделала меня экономнее в эмоциях, а потом я их вовсе утратила. В рейдах общие боль, нерешительность, страх, ненависть, жестокость, ярость, давление превратились в ежедневную рутину, на которою я смотрела через объектив планерного робота, держащего всю площадку, на которой разворачивается драма, под прицелом. Мне всегда только и оставалось, что просто решать типовые задачи в своём координационном кресле, и делать сие отлично.

Когда начинала работать плотный обед после рейда не лез в горло, спать не могла, вспоминая глаза тех, кто был арестован или погиб на месте. А теперь мне всё равно – профессиональная привычка набить живот и лечь спать после заварушки на планете, ибо завтра может снова понадобиться сопровождение отряда.

Но вчера, во время очередного рейда на Землю двух групп Стражей под моим наблюдением, я допустила ошибку. Непростительную ошибку внутри сложившейся чрезвычайной ситуации. Точнее, я допустила её немного раньше, и даже не заметила будущего провала. Моё уравнение, выведенное и благополучно решаемое многие годы, в котором контроль равен успеху, было перечеркнуто. Вчера я утратила успех, хотя контроль остался при мне. Инструментом этого стал Мелех Старинков, стажёр корпуса Стражей. Новенький в одной из групп.

Я повинна в том, что произошло – это неоспоримый факт, хотя выполнила все инструкции. Мелех Старинков сам полез в пекло во время предотвращения противоправных действий землянами. Я слышала, что бойцы пытались остановить его. Ему приказали слушать меня, а не действовать самостоятельно, потому что я – глаза и роботизированная «мускулатура» отряда, и я в состоянии взаимодействовать со всеми ближайшими роботами, включая гражданские боты.

Как сейчас в моих ушах звучит команда командира Стражей:

– Координатор, что есть из базовых Андроидов?

– Пять Андроидов уже на пути к точке. Вооружатся и отработают второй волной. Сейчас подключаюсь к синтетику и двум автономным гражданским платформам. Время ожидания пять минут.

И тут раздался голос Мелеха:

– Командир, докладывает стажер. Стена-трансформер пять минут не продержится. Нужно атаковать.

– Три минуты до подключения гражданских ботов не усложнённой системы, – продолжила я. – Они помогут, отвлекут, выступят щитом. До подкрепления расчёт верный – пять минут. Синтетик уже рядом, вооружается из патрульного переносного склада. Мелех, не дёргайся. Я вижу тебя. Стой на месте!

Он отказывался слушать меня, чтобы я не говорила. Лично нарушил приказ командира отряда.

Поделом мне. Я – координатор, и должна была предусмотреть такое нелогичное поведение новичка. Почему? Потому что у меня был его психологический портрет, в котором указывалось на недостаточно проработанные личностные приоритеты. Элементарно могла просто не допустить его до рейда, оставить на Станции, всего лишь написав рапорт командиру отряда, указав на сомнения в подготовке стажёра. Ему была бы дорога не в рейд, а в тренировочный интерактивный центр военного корпуса, где ему пришлось бы участвовать боях с голографическими проекциями.

С самого начала службы я учила как мантру: «Координаторы просчитывают всё. Координаторы следят за всем. Координаторы – глаза и уши отряда при исполнении. Координаторы – стальные мышцы и щит отряда».

Неделю назад, видя и разговаривая с Мелехом, я сделал собственные выводы о его состоянии, но не стала вмешиваться в дела Стражей. Я, как и всегда, списала потенциальное поведение Мелиха, на сопутствующие осложнения, хотя моя интуиция била тревогу.

Многократно просматривая и прослушивая запись злосчастного эпизода с Мелихом «от» и «до», я взвешивала на внутренних весах поведение стажёра и своё собственное, перепроверяла действия по инструкции, и получалось, что парнишка сам напросился. Я сделала всё верно – я и так это знала. Но, по сути, я собственными действиями довела ситуацию до осложнения.

Теперь стажер в госпитале на «Абсолюте» с семи десятками процентов поражения кожи химикатами. У ещё двух ребят, что вытаскивали его из эпицентра, лёгкие ранения. А что я? А я, плотно пообедав, написала рапорт вышестоящему с просьбой отправить меня куда подальше и порадовалась возможному либо отстранению, либо увольнению с Кольца.

По сути, произошедшее меня не тронуло. Не появилось внутренних терзаний, переживаний. Сотворившееся – предполагаемые потери для меня.

Вот в том и дилемма – в сути. По ней – за чужой счёт, выполнив все инструкции так, что придраться невозможно, я рискнула жизнями бойцов. Плохой я человек. Отвратительный. Минимизировала потери для себя просто прикрывшись директивами, хотя в состоянии была предотвратить катастрофу. Да, я – гражданское лицо, наблюдатель, управляющий роботизированными системами, но для командира мои слова вес имели, а я их высказать не стала – промолчала.

Упражняя мышцы, я просто сбрасывала напряжение, пытаясь перевести эмоциональную нагрузку рейдовых последних часов в физическую усталость. Именно в этом и заключалась моя истинная цель.

Я очень устала: до судорог в пальцах рук, до чёрных точек перед глазами, до боли в спине и ногах, управляя гражданскими и военными механизмами, предугадывая дальнейшие действия внутри периметра, локализуя последствия взрыва и пожар в химической лаборатории в трёх часах езды от города, одновременно ставя задачи для ареста или устранения преступников. Под моим управлением находилось до ста пятидесяти роботизированных систем разного назначения, а я – единственный человек, кто расставлял их по местам, координировал их действия и регулировал нагрузку, следил за интенсивностью влияния.

К счастью, пожар не перекинулся на город. Я справилась. Потери среди Андроидов и Синтетиков минимальные, а из серьёзно пострадавших и отправленных в переплавку лишь десять гражданских платформ и ботов. Преступники ликвидированы.

Командир сказал, что я здорово сражалась. Он серьёзно? Сражалась? Нет. Я всего лишь выполняла инструкции, и не более того.

Борьба моя шла сейчас здесь, в спортивном зале, а мой враг – стресс. С ним одним я сражалась на полную катушку с полной отдачей, погружаясь в аскетизм, как в лекарственный бальзам, исцеляющий раны моего самолюбия.

Тренировки помогают мне не теряться и не растеряться. Доверие к своему телу позволяет использовать внутренние психологические ресурсы личности. Так считают наши штатные психологи, и я с ними согласна. Высшая степень доверия – аскетический тип поведения, основанный на отказе от благ и удовольствий до достижения полного душевного просветления, что помогает обрести веру в себя и стать благонадёжной, устойчивой личностью, готовой справиться с любыми задачами и являющейся важной частью общества, или, если говорить проще, «Нас».

Со времён Учебки в координационном центре у меня не возникало никаких дилемм. Я думала, что одного раза, что произошёл ещё в студенческие годы, хватит. В те годы я поступилась дружбой и единением с товарищами ради личной выгоды и обманула друзей. Терзания совести я пережила и решила, что никогда в будущем ею не поступлюсь. Я же умная девочка – за один раз изжила всё разом: и проблему и последствия.

Думала, что получила вакцину – поставила и болезнь либо не наступает, либо проходит легко. Так и есть, судя по текущей ситуации с Мелехом. Только вакцина сработала неверно, и превратила меня в спокойного и уверенного в себе монстра.

Именно это чудовище пыталось навести в собственном теле порядок и успокоить расшалившиеся нервишки, чтобы смело и отрешенно смотреть в глаза тому, кто не просто подвиг меня на сделку с совестью в Учебке, но и был командиром второй группы Стражей в злополучном рейде у химической лаборатории, всё видел и слышал собственными ушами. А главное – он знал меня, как облупленную и понимал, что именно я совершила, потому что пытался поговорить о Мелехе со мной накануне рейда, а я, выслушав его, ничего не предприняла.

Его имя – Вадим Панин. Или просто – личный враг.

Теперь задача состояла в том, чтобы без потерь выйти из нынешнего штопора. Нет, не из того, что грозит за поведение стажёра, – с этим всё в порядке, потому что я действовала согласно инструкции, – скорее, личное понимание нормальности собственного существования внутри корпуса Стражей на Кольце военного корпуса. Мне требовалась концепция, и я её искала.

– Привет! – В дверях спортивного зала стоял капитан Марков.

Он широко улыбался, а это весьма редкое событие и означало оно, что мои дела в порядке, как я и предполагала. Впрочем, ожидаемо это было с точностью девяносто девять процентов. Да-да, я та ещё ясновидящая! Хвала мне! Видела всех насквозь, раз в год по обещанию.

Разжав руки, я спрыгнула на маты, оставив болтаться кольца над головой. Согнулась, уперев ладони в колени, несколько раз глубоко втянула воздух носом, чтобы привести дыхание к норме.

– Здравствуйте, Илья Александрович, – я направилась к мужчине.

Подхватив лежащее на синем мате полотенце, повесила его себе на шею. Шла не торопясь, делая махи руками, чтобы расслабить мышцы и восстановиться.

На самом деле пыталась оттянуть время, и ещё раз прикинуть, что следует ожидать от предстоящего разговора с капитаном в частности, и от ближайших перспектив жизни на Кольце Стражей – в целом.

Я видела два исхода.

Первый вариант – судя по улыбке Ильи Александровича, он уже не актуален – прерывание работы, отправка домой под видом продолжительного отпуска по причине отсутствия такового в течение трёх лет, с целью восстановления эмоционального равновесия. Контракт с Кольцом Стражей будет прерван по истечении длительного времени без права снова претендовать на должность. И тогда мне нужно будет искать применение навыков на других Кольцах «Абсолюта».

Второй – рапорт удовлетворят, меня отправят с глаз долой на некоторое время – и это частность. Контракт с Кольцом Стражей будет приостановлен на время отправки из корпуса, а далее – снова возобновлён, или не прервётся совсем, но в том и другом случае мне будет дано другое задание.

Оба варианта меня устраивали, а победа отдана тому, что под цифрой «два».

Спортивный зал номер четыре, обставленный специально под нужды координаторов, отличался от первых трёх, в которых занимался личный состав.

Кто мы такие в корпусе Стражей? Правильно – мы гражданские! И зал нам нужен для снятия эмоционального напряжения, а не для серьёзной подготовки. Поэтому я здесь каждый день, со всем прилежанием выталкивала из своего тела надсада вместе с потом. Марков знал это, поэтому пришёл сюда под конец тренировки. Поговорить хотел.

Капитан знал, что больше двух часов я не продержусь. Мы столкнулись с ним после завтрака в коридоре, он быстро оглядел меня, посмотрел на часы и пошёл по делам. А через два часа он здесь.

– Не торопись – зачем тебе торопиться? Делай всё ещё медленнее! – забавляясь моими неспешными движениями, прикрикнул Илья Александрович. – Продышись, нога за ногу походи, Таня. А решение по «ЧП» никуда не денется, уж поверь дождётся тебя, и я тебя дождусь.

– А я думала рады видеть меня, – пожала плечами я. – Ладно вам. Лучше скажите: казнят или помилуют?

Я дурачилась, зная, что всё уладилось, но прозорливость необходима на работе, а не в разговоре с начальством. Тут ты обязан быть чуточку дурнее командира.

– Помиловали.

Мысленно усмехнулась, потому что не сомневалась, что так и будет. Осталось только получить ещё одно снисхождение. Нет, не в глазах совета – в глазах личного врага.

– Хорошие результаты, Таня, – мотнув головой в сторону снаряда, хмыкнул капитан. – Рекорд «Абсолюта» будет нашим.

Первенство между командами Стражей состоится через месяц – о том знали все координаторы. Значит, именно я буду представлять наш отряд? В таком случае мой исход с Кольца на длительное время отпадал. Не более месяца на всё, а потом я снова в должности и при своих. Ладно. Пусть так. Думала появится больше возможности пересмотреть свою жизнь.

Комок застрял в горле, и я его прочистила. Остановилась напротив Маркова, попила из бутыли.

Я отправила Илье Александровичу рапорт на электронную почту, в котором ходатайствовала о производстве ротации с моим участием. Просила о переброске на Землю, на одну из баз Стражей, где будут только роботы и я. Обманывать командира я не решалась, потому поспешила с предложением, а он не сомневался в моём анализе собственных деяний. Вопрос в том, показал он рапорт кому-то или придержал до решения, чтобы меня не заподозрили в заносчивости и не отрядили по полной?

Я хотела поставить карьеру на короткую паузу – пара и тройка месяцев, чтобы вернуться на Кольцо Стражей, когда новые события, которые не заставят себя ждать, начисто вытрут произошедшее со стажёром. Думаю, капитан ознакомился, потому и пришел сам. Побеседовать хочет.

Ладно, поговорим.

Скажу Маркову, чтобы отправил меня с глаз долой для повышения личностной мотивации. Откровенно: готова куда угодно, пусть в горячую точку, только не в отряд. Не собиралась видеть бойцов, снова испытывать гнусное чувство оправдываемой вины – стыдно.

Я пришла к ним после случившегося в рейде и наткнулась на извиняющие взгляды. Товарищи хлопали меня по плечу, говорили, что я вытащила ситуацию с нуля. Видела, они сожалели, что трое из десятки пострадали. Ощущала это и не могла примириться. Они оправдали меня в собственных глазах, теперь совет подтвердил мою невиновность.

Но не я!

– Вряд ли получится у меня поставить рекорд, – пожала плечами и отвела взгляд. – Написала рапорт. Очень надеюсь, что вы выразите согласие.

– Видел рапорт, – резкость в словах отличительная черта капитана. – Я не подписал его. Нечего тебе делать в Японском море.

Плохо. Марков всё понял, просчитал и сделает свой ход. Или им самим сделали ход – тот самый, третий вариант. Командир пришёл сообщить конечное решение. Но важно, что с Кольца меня не вытурят, даже в случае наступления второго пришествия.

– Пойдём, – Илья Александрович махнул рукой, указывая направление.

Пойдём – значит, пойдём. Я не отказывалась. Будет возможность обсудить нечто вместо рапорта с глазу на глаз, и без дополнительных ушей.

– Секунду, – пробубнила я.

Потирая шею и затылок полотенцем, я вернулась к снаряду и подхватила бутылку с водой, лежащую на мате. Теперь у меня в руках будет две – неудобно. Увы, любая жидкость на «Абсолюте» считалась вещью дорогостоящей, и просто так разбрасываться ею глупо. Рейдовые группы состояли на полном довольствии у центрального аппарата, но именно поэтому нас урезали во всём.

Смешно, но такова тактика «Абсолюта»: бей своих, другие – не сунутся.

– Поторапливайся, Таня.

– Сейчас.

Окинув взглядом зал, я отпила из бутыли и пригляделась к видеокамере, которая направила свой красный глазок на меня. Живя в казармах, привыкаешь к постоянной слежке. Она прописана в регламенте службы и считалась делом обыкновенным. Впрочем, камеры на «Абсолюте» везде, на всех девяти кольцах станции.

– Пошли, в «Оружейную». Мне кое-что сказать тебе надо. По делу.

Я сверлила взглядом широкую спину капитана пока шли по коридору в сторону склада. По дороге встретились двое ребят из моего отряда. Кивнула им и отвела взор. Не могла пересилить себя и смотреть им в лицо. Нет желания провоцировать их на иллюзию поддержки. Что-то типа: «Ты всё испортила, но не сдалась и сделала, как надо».

Только один человек не скрывал, что считал события в рейде, который я координировала, тактическим провалом – Вадим Панин. Он своими кривыми ухмылками, на гладко выбритом лице, и молчанием после возвращения на «Абсолют», заставил меня осознать: я не справилась.

Вадим Янович Панин.

Раньше я думала, у меня был друг – как минимум, и как максимум – возлюбленный. Жаль, поздно осознала, что Панин ни друг и не враг, а просто так. Моя первая, непоправимая ошибка за долгие годы учёбы в координационном центре, и первый опыт в понимании ответственности за других людей. Ну, тот самый – который желала оставить, как единственный на всю жизнь, показательный и порочный. А прошла оплошность через призму малодушия и желания потакать. Ориентиры должны быть, и плохо, когда человек сбивается с курса. Я в тот день в учебке сбилась намеренно, ради обоюдной выгоды между мной и Паниным.

В четырнадцать лет я поступила в училище. Через полгода, после прохождения тестов, нас распределили по группам, в каждой по шестнадцать человек. Вот тогда я и познакомилась с Паниным – их группа Стражей была в связке с нашей группой координаторов.

Учёба проходила однотипно: занятия, тактические игры, тренировки, свободное время. Кроме досуга мы были обязаны всё время находиться в коллективе – главное условие. Это делалось с целью сплочения, налаживания понимания внутри команды и углубления его до уровня семейных отношений.

Так продолжалось два года, пока в один из дней я не подпустила Вадима слишком близко. Помню, внутри интерактивной тактической игры, мы работали в паре, и я позволила ему навязать мне свою точку зрения на ситуацию, хотя аргументы для её опровержения у меня имелись железные. У нас всё получилось, а Вадим, будто почувствовал мою слабость – душевное одиночество после расставания с одноклассником, который был моей первой любовью. Упорно вёл меня по играм внутри тренажеров и сделал так, что я частенько стала видеть обстоятельства дел его глазами.

Мы стали много времени проводить с Вадимом. Обсуждали разные ситуации, от житейских до общечеловеческих, и я втянулась в процесс, получила устойчивую зависимость от общения. Коллектив – это хорошо, но Вадим – лучше. Одним словом – наивная.

В наших беседах он разрывал любые мои аргументы в клочки, пусть иногда нелепо, а мне претила позиция быть побеждённой. Наши споры стали для меня стимулом двигаться дальше, что-то познавать после трагической гибели отца и разрыва отношений с одноклассником. Вакуум вокруг меня рассеивался, я обретала почву под ногами, выстеленную сопротивлением аргументам Вадима. Снова чувствовала вкус к жизни. Конечно, коллектив тоже вносил свою лепту, но я сосредоточилась на одном человеке, приняла участие с его стороны за любовь.

Прошёл год в таком режиме, и мощные доводы возлюбленного, замешанные на моих идеалистических представлениях об истинности чувств, подтолкнули меня к предательству команды.

Это произошло на зачётном многоборье. Группа разделилась пополам. В первой командиром стала я, во второй – Панин. Мы шли ноздря в ноздрю, отрыв казался небольшим. Мы были лучшими по тактике, по аналитической игре, по личному зачёту координирования на симуляторе. Оставался последний, решающий этап, за который начислялось максимальное количество баллов.

Панин попросил меня сравнять счёт, и я уступила, проиграв собственной совести. Всего-то и надо было, замешкаться на несколько секунд, не дать команде выйти первыми. Мы продули с разницей в один балл. Затем меня утешала и подбадривала команда, а Панина носили на руках.

Инструкции – великая вещь, придуманная людьми! Я в тот день, несколько лет назад, сделала всё согласно инструкциям, и звено, ведомое мной, проиграло. В считанные секунды я позволила рисковать Панину – он выиграл.

Осмысление собственного поступка, снизошедшее на меня после вручения наград, стало контрастным душем. И, ведь, что интересно: я и тогда не преступила инструкции. Я умышленно испортила ситуацию, чтобы помочь Панину. И, что занятно, мне даже в характеристике для представления комиссии на устном экзамене написали: «точно исполняла протокол».

Поступок на турнире в годы обучения – это моё вознаграждение Панину за подаренную иллюзию его участливости. Я так хотела ему помочь, что сочла за разумность заплатить эмоциями других людей.

Вадим принял жертву, не побрезговал. Урок мне на всю оставшуюся жизнь, и я им дорожила, будто ювелир – коллекционер редким украшением.

А еще говорят: жизнь движется вперед. Глупости! Она циклична и беспощадна! Сейчас я это осознавала, как никогда. А ещё то, что люди не меняются. Я не менялась, чтобы вокруг не происходило, Панин – тоже.

Я оборвала отношения с Вадимом ровно через неделю, выписавшись из госпиталя, куда я попала с подозрением на отравление. Три дня за мной наблюдали врачи, так и не в состоянии установить диагноз. Температура, рвота, бред – вот и все аргументы в пользу больничной койки подальше от глаз моей команды, от её ободряющих объятий, слов поддержки. Со мной даже психолог умудрился поговорить, подсунул тест, и вернулся за ним через час. Бегло просмотрев его, не обнаружил никакой опасности.

Согласна со специалистом – сие был банальный побег из дружеского, семейного круга ровесников. И мне понравилось сваливать от проблем при помощи инструкций. Вот именно это я не в состоянии себе простить. Потому Панин превратился из друга и возлюбленного во врага в моей голове. Он позволил мне почувствовать безнаказанность. Изучил меня, прочитал, как открытую книгу, знал, что в состоянии забыть о совести, товариществе, работать только ради сиюминутной выгоды, или просчитать её на некоторое время вперёд, и воспользовался этим.

Так и со стажёром было – он попытался обсудить Мелиха со мной, чтобы я отстранила его от рейда, потому что прочитал в моей душе желание достичь цели по поимке преступников, невзирая на потенциальные жертвы. Я могла не брать стажёра в рейд, но наплевала на всё, включая слова Панина. Он, принял мою принципиальность и вёл отряд во время рейда весьма обстоятельно, с поправкой на переговоры нашей группы в эфире, хотя его координатор готов был рискнуть вслед за мной.

Роман с Паниным завершился ещё в студенчестве, в момент моего осознания, что я стала бояться Вадима Яновича Панина, как огня, потому что знала, что он видит меня насквозь, а это – было достойно моей мести. Я выбрала месть в отношении парня, потому что его действие касательно меня было обязательным к исполнению прощением, чтобы я не натворила. Мне примитивно хотелось ею отгородиться, и не чувствовать страх, каждый раз, когда он рядом, смотрит на меня понимающим взглядом, принимает как есть. Я опасалась, что мной будут манипулировать, я стану марионеткой в руках кукловода.

О, да, я та ещё деревянная матрёшка! Только в моём случае «деревянная» следует заменить на «депрессивная». Откроешь одну куклу, а внутри другая – меньше и серее окраской.

Мы с командиром оказались в нужном отсеке. Илья Александрович приложил цилиндрической формы электронный ключ к считывателю на двери, и она мягко отъехала в сторону. В помещении находились двое. Правду говорят: «Помянешь нежить, она и появится», так и с Паниным. Именно он первым обернулся и хмыкнул, встретившись со мной взглядом.

Он высокий, широкоплечий, атлетического телосложения. Русый ёжик волос, на скуле – кровоподтёк. С большим удовольствием добавила бы еще один, впечатав кулак в его физиономию.

– Панин со младшим стажером, на выход!

Капитан отдал приказ мимоходом, словно мы пришли не для разговора с глазу на глаз, а проверить оружие, за какой-то надобностью.

По голубым глазам стажёра, паренька лет восемнадцати, я поняла, что своим появлением мы прервали его инструктаж. Он бросил на меня быстрый взгляд и направился к двери.

Панин медленно положил ствол, который держал в руках обратно на стенд, и размеренной походкой покинул помещение.

Марков напомнил:

– Здесь никто не услышит – стоят видеокамеры и всё.

Мужчина взял пистолет и повернулся ко мне, будто объясняет что-то. Пришлось подыграть. Уставилась на командира, готовясь внимать важную информацию.

– Тань, тебя оправдали. Но ты ведь знаешь, мнение совета на том и держится, что голосов разных полно. Были двое, кто хотели тебя вообще отстранить, перевести в штаб на аналитическую работу. Но точно знаю, что у тебя будет задание, и произошедшее в рейде ни на что не повлияет. Службы воспользовались ситуацией, чтобы твоё отстранение ради предстоящего задания выглядели органично – командирам ничего не пришлось выдумывать. Правда, есть оговорка в записи решения совета – вот с ней придётся считаться.

Я тяжело сглотнула.

За три года службы привыкла ко всему, кроме «оговорок» в документах. Ненавидела их. Хотя, они – обычное дело. Касались всего: будь то вынесение зачёта или рапорт о недоработках личного состава. Пометки эти считались рекомендациями высшего эшелона, но обязательными к дальнейшему исполнению. Ими я занималась особенно тщательно, со всем бараньим прилежанием.

Глава 2. Яфас Малофис

Я ещё раз посмотрел на часы, стоящие на столе, и отсчитывающие время до сеанса связи с нанимателем. Так называемым боссом, которому я продался с потрохами ради весьма ощутимой денежной компенсации за труды. Сообразил, что до соединения осталось ещё три минуты, поднялся, подошёл к холодильнику, распахнул дверцу и выудил из его недр бутылку минералки.

Сначала приложил холодный бок сосуда ко лбу, почувствовав неимоверное блаженство, затем к щекам и шее под подбородком, воротниковой зоне и, наконец, ощутил, что мозг начинает быстрее обрабатывать информацию.

Бросил взгляд на часы – ещё две минуты до начала. Отвинтил крышку, поспешно глотнул из горлышка бутыли, подержал во рту, наслаждаясь прохладой, а когда вода немного согрелась, глотнул. Вот теперь жизнь казалась невероятно простой и замечательной!

Я давно нашёл себе работёнку на стороне, и не особо скрывался от подразделения с громким названием «Комитет по внутренней безопасности» в структуре конторы, в которой имел честь служить, маскируя разговоры с нанимателем под беседу с информатором. Только лишняя суета и таинственность привлекают внимание, а когда человек спокоен, то чаще всего остаётся вне подозрения. Как говорится, хочешь что-то спрятать положи это на видное место. Вот я и прятал, как умел, и уже довольно продолжительное время.

Водрузил крышку обратно на горлышко бутылки и вернулся в уже подготовленное для сеанса интерактивное кресло, уселся с удобством, раскрыл панель, запустил голографию.

Охладитель воздуха был старым и трещал нещадно, заполняя неприятными звуками маленькую конспиративную комнатушку, в которой я время от времени работал, и которая была собственностью конторы. Выключать остужающее оборудование не стал бы ни за что на свете.

Знатная жара затапливала мир уже несколько недель подряд, достигая апогея к полудню. Всю прошлую неделю я рыскал по городу собирая улики, чтобы поставить жирную точку в предыдущем деле об убийстве официантки.

Спрашивается, чего вдруг службе по государственной безопасности, – а проще говорить аббревиатурой СГБ, – заниматься расследованием рядового преступления? Потому что официантка – дочь криминального авторитета, как называют его в наших кругах, являющегося мэром города в южной части Евразийского континента. Девушка влюбилась, позабыла о происхождении и, аж целый день, проработала в баре.

По окончании смены её нашли убитой, а её парень попытался скрыться, но не смог – почил через сутки после возлюбленной. Наша контора не вмешивалась, хотя и держала дело об убийстве на контроле, до тех пор, пока в нём не появился новый фигурант, который нас весьма интересовал. А дальше – пошло, поехало и завершилось благодаря моим стараниям и ни с чем несравнимому рвению. Теперь к материалам дела не придраться и их передали в суд.

Что до дня текущего, то сейчас я был даже счастлив, оценив рутину аналитической работы по новому преступлению, насквозь пропахшему политической вонью, внутри прохладной атмосферы убогого помещения.

Прошедшую неделю, чем дольше находился в пекле, по сравнению с которым, на мой взгляд, даже ад покажется оазисом, тем чаще возвращался к мысли о спортивной машине «Жук», купленной в кредит относительно недавно. Катался бы на нём из конца в конец, и работа показалась бы не настолько изнурительной.

Впрочем, всё в мире относительно, и скрежет охладителя, помноженный на его же треск тоже ничего себе обстановка в предложенных условиях, хотя я бы с удовольствием сменил её на мягкий климат салона спортивного полётного чуда.

Увы, специальное оборудование и кресло для соединения с серверами конторы только здесь, в увечном помещении в старом районе, и придётся терпеть неудобства.

Эх, сейчас бы в небо! Поставить «Жука» на автопилот, опустить спинку сиденья и дрыхнуть!

Конечно, с моей профессией крайне глупо покупать подобные аппараты, но, когда таковое сделано в рассрочку, глупость превращается в план действий, который одобряется любым руководством, в силу одной единственной причины: работник становится более склонен к переработкам и желанию удержаться на должности, а заработная плата растёт пропорционально прикладываемому им усердию. Никакой «Комитет» не придерётся и внутреннее разбирательство не затеет.

В поведенческую модель, присущую гражданину из моей группы населения входят более скромные траты, и сводятся они к регламенту будущего. Нас, таких, одинаково мыслящих, большинство, и грядущее для нас уже распланировано по выверенному лекалу десятилетиями существования обновлённого послевоенного общества.

Впрочем, так да не так в моём случае. Трудовая деятельность оставляет отпечаток на внутреннем мире человека и его представлениях о завтрашнем дне. Вот моя и наложила огромную лапу любви к чему-то прекрасному, дорогущему и невероятно респектабельному. Именно эта «лапа» одновременно подсовывала мне каталоги с яркими и эксклюзивными машинами.

Пришлось поддаться искушению позволить себе такую непомерную по цене малость за внушительный кредит по очень высокой ставке. Я в состоянии расплатиться сразу за миленького «Жучка», но кредит необходим, потому что коллеги могут заметить оплату полной суммы. А так я платил частями, внося деньги ровно в срок. Следовательно, заподозрить мою персону в нетрудовых доходах, и поискать мотив, чтобы заняться моей личностью вплотную просто отсутствовал.

На самом деле я осознавал, что давно уже ходил по тонкому льду. Впереди светили только два исхода: счастливая и зажиточная пенсия или пожизненное тюремное заключение. И меня это устраивало. В том и была задача моего существования: как можно дольше продержаться снаружи и не упасть на дно, туда, где одиночная камера и электричество всего три часа в сутки. Адреналин, замешанный на чувстве собственного превосходства – отличное лекарство для человека, утратившего интерес к жизни.

Эх, а ту неделю пешком всё время перепадало сайгачить, на том самом одиннадцатом номере, а иначе говоря, на своих двоих!

Ладно, сейчас я дома, если можно так выразиться. На самом деле в стандартном жилом блоке, принадлежащем конторе. Таких в каждом городе мешок и горстка. Выделяют сотрудникам для работы и сна. Не квартира – скорее, кабинет с топчаном. Зато оснащена по последнему слову «абсолютовской» техники в отношении рабочего процесса – кресло «Логосфера» – и земной техники с древним холодильником и трещащим охладителем воздуха. Контраст – наше всё! О кондиционере и очистителе воздуха не позаботились! Наверняка и оправдание есть – в целях секретности.

Посмотришь на обшарпанный дом, в котором находится помещение, и с души воротит. Впрочем, с неё воротит и по другому поводу. Например, в видавшем виды холодильнике стоит исключительно дорогущая питьевая вода в стеклянных бутылках и коробки с обедами из столовых администрации города. Калория к калории в них, и максимум пользы. Захлопнешь дверцу холодильника и снова беднота обстановки надавит на все психологические мозоли, да так, что закрыть глаза хочется и не видеть сей убогости.

Полагаю, никто из живущих в доме граждан не догадывался, что в такой невероятной скромности бытия находилось оборудование мечты, стоящее, как весь городишко вместе с людьми взятые.

Стражи часто устраивали рейды, пользуясь наводкой на так называемые «инкубаторы». Это – переделанные жилые блоки, напичканные аппаратами отдалённо напоминающие «Логосферы». Умельцев на планете хватало – вот и копировали, усовершенствовали, эксплуатировали оборудование, схожее с техникой «Абсолюта». В «инкубаторах» даже специальные операционные были для вживления аппаратов и чипов в основание черепа.

Городок, в котором жил сейчас, был похож на раскалённую сковородку. Пожалуй, лучшего сравнения не придумать. Что ещё может прийти на ум, когда видишь почти идеальный, будто вырубленный гигантским керноотборным оборудованием круг с гладкими стенками, которые высотой больше пятидесятиэтажного дома, монолитным дном и рассыпавшимися по нему домиками, магистралями, заводишками.

Кстати, соотношение стен вокруг города и высоты зданий не в пользу последних. Всё равно, что на дно кухонной утвари с высокими краями положили бы аккуратно вырезанную по форме дна фотографию заштатного много-тысячника. Или блоху поместить на дно глубокого бассейна, в котором она будет скакать с места на место пока не сдохнет, так и не увидев мир.

Наверх, вели специальные каркасные эстакады, снабжённые контрольно-пропускными пунктами. И если учесть факт, что находилось всё это промышленно-жилищное уродство в пустыни, то сравнение городка со сковородой вполне миленькое и выносящее любую критику. И это не самый плохой замкнутый мирок из тех, что разбросаны по планете. Есть места хуже, а сравнивать их можно только с адовым котлом.

И, отчасти, в том, что всё так выглядит повинны мои предки. Каждый землянин в курсе, кто всё устроил, зачем и для чего. В результате так называемой Короткой войны полтора века назад множество участков планеты лишились растительных и животных форм жизни.

Чтобы спасти ситуацию, так как нам дано Станцией «Абсолют» право плодиться и размножаться естественным путём в рамках разумного, им же был запущен проект, включающий в себя использование роботов Андроидов и Синтетиков, заменяющих людей в тяжелой обстановке для восстановления экологии в соответствии с заранее заданными программами.

Учёные Станции даже создали отдельный модуль для управления другими умными механизмами, а попутно потрудились над возможностью дистанционно изменять их программы в зависимости от конкретной ситуации.

Например, случилась криминальная разборка – ну, не поделили что-то ребятки из разных банд. Координатор на «Абсолюте», сопровождающий рейды Стражей, в состоянии задействовать особый протокол, и роботы для гражданских нужд становились дистанционно управляемым оружием, с которым в состоянии управиться один оператор до прибытия Стражей или для их прикрытия.

«Абсолют»! Он и не такое в состоянии делать.

Генетики прошлого – гении, а «Абсолют» справился с ролью Ноева ковчега. С его помощью удалось восстановить большое количество прежних форм жизни, но вернуть планете ее первоначальное состояние пока не представлялось возможным. Время, затраты, усилия и мы – неблагодарное племя туземцев – всё, с чем приходится в итоге иметь дело руководству Станции.

Сегодняшний день – достижение, завоёванное благодаря кучке людей в космосе и современным технологиям, меняющим мир к лучшему. Будущее, как утверждает его величество «Абсолют», весьма радужно для единого общества.

Единое общество! Смешно. Или смешно только нам – землянам?

Лозунг хороший, но раздражал невероятно. В сладких речах небожителей слышалась фальшь. Напрямую назвать нас врагами ребята из космоса не решались, но и не упускали вероятность демонстрации талантов и силы с их стороны. Каждый землянин знал кому и чем обязан, и каждый готов пресмыкаясь служить всемогущей Станции.

Фальшивить астроколонаты начали изначально, когда в космосе построили первый «Абсолют». Его делали по принципу Ноева ковчега задолго до апокалипсиса. И как только запустили Станцию и населили её первопроходцами тут же случился Апокалипсис. В итоге, Станция стала вершить судьбы обитателей планеты и иметь доступ к кладовке с природными ископаемыми.

Позже стало ясно, что желание помочь человечеству существовать на больной планете, добывая ресурсы для небожителей путём тяжёлого труда отличный план по симбиозу. У астроколонатов были технологии, а мы существовали в каменном веке и не в состоянии обойтись без их вмешательства и помощи. Так появились города, а в городах – шахты, на воротах которых висят лозунги, вселяющие понимание, что труд – это нечто большее, чем просто отработать смену.

Помнится, в детстве я жил у такого завода, образованного над шахтой, и ежедневно лицезрел напутственную фразу: «Энергию каждого – в единый трудовой поток».

И подобные лозунги работали! Я долго жил с полной самоотдачей в едином трудовом потоке. Именно, это стало основой моего существования и являлось таковой по сей день. Хоть кожу с себя сдирай, наизнанку выворачивайся, а итог один – я продолжу крутиться.

Мотаясь по нашему ущербному миру, заглядывая в его отдалённые уголки, я везде находил короткие или длинные лозунги. У меня есть рукописный блокнотик, в который я начал их записывать. Возникло желание ещё с первой командировки. Мне показалось занятным, что городишко – место моего назначения, – как две капли похож на тот, в коем вырос, и предприятие на том же месте, а лозунг на его воротах иной. Я купил блокнот, карандаш и вывел печатными буквами под номером один призыв из детства, а под номером два – тот, что обнаружил в пункте пребывания.

Потом была череда одинаковых населённых точек, схожих друг с другом до мелочей, словно застройщик воплотил один проект по всем континентам, запечатав его в подобие чётко очерченной лунки.

Отличие всех шахт, заводов и фабрик только одно – призывы. Ни один не повторился! В них целая политическая программа на длительный период существования, формирующая определённый общественный строй.

Жизнь землян режут лозунгами, выравнивая каждую жестко по струнке и продавливают человеческую массу поршнем выбранного курса.

Лозунг – курс, которым нас направляют с «Абсолюта», или рамки из колючей проволоки. И мы по нему идём, точно стадо за пастухом.

По сути, лозунг – лаконичное требование или приказ, обращённое одновременно к народу в целом и к каждому гражданину лично. Его могущество в том, что он очень ёмкий, запоминающийся. Его так просто из головы не выбросишь. И это – пропаганда. Умело подобранная, качественно исполненная, встраиваемая в ежедневную жизнь на уровне рефлекса.

Шлёпаешь на работу – видишь его. Даже если не читаешь, головы не поднимаешь, но всё равно помнишь, что фраза там, мысленно повторяешь её, как укоренившуюся мысль. Она становится твоей путеводной звездой, даже если её не замечаешь. Фраза становится правдой, аксиомой. Просто знаешь, что так и есть – и всё!

А вот на «Абсолюте» всё иначе! Там не призывы – там девизы! Жителей орбиты духовно направляют, напоминая им их же моральные правила. Им указывают вектор развития, над которым следует поразмышлять, подталкивают к свершениям и прогрессу, как в мысли, так и в жизни.

Девиз – это высокая политика, отражающая цели и принципы существования, помогающая понять наполненность общества и его целостность.

Какое может быть единение общества, если одним указывают курс, а с другими договариваются? То-то и оно, что ответ на такой простой вопрос оказывается нежеланным, потому его не произносят вслух.

Мы – держатели ресурсов, а они – потребители. Почему мы коротаем своё существование в постоянной зависимости, а они просто живут и развиваются, воплощают идеи, придумывают нечто новое, самосовершенствуются? Мы трудимся, создаём материальные ценности, добываем ресурсы и быстро умираем, а они используют и получают выгоду, живут долго, потому что могут себе это позволить. Мы тоже так должны, хотим, но нас загнали в рамки лозунгов, а их рамки – стенки космической Станции при неограниченности идей.

Ладно. Что-то меня понесло. А всё из-за жары. Теперь моя физическая оболочка вынуждена печься и изнемогать в душной коморке не в самом экологически чистом районе планеты. Начал с кредита и будущего, а закончил вселенским существованием противоборствующих классов. Эх, я. Иначе не умею.

Так что с моим будущим? В далёкой перспективе у меня отставка, переезд в более хорошее место для проживания, и для сего мне нужны дополнительные средства. Впрочем, кого я обманываю? Причины иные, и они глубже, чем желание прожить дольше отпущенного планетой срока.

Я уставился на голографию, и нажав пару кнопок, вышел в нелегальный интернет, – «Чёрную Дыру», – нажал на ссылку, оказавшуюся на моей странице всего три недели назад. Переход совершился, и я очутился на странице с пустым экраном. Отпил ещё водички, посмотрел на часы – до сеанса осталось десять секунд. Девять. Восемь.

Поспешно отпил. Отставил наполовину опустевший сосуд.

Виртуальное окно расширилось, что свидетельствовало о начале контакта, но осталось плоским – ну, не любил наниматель объёмных изображений, что поделать!

Показался мужчина с иссушенным лицом, в дорогой хлопчатобумажной рубашке цвета спелой вишни на фоне голубого неба. Я подавил невольную эмоцию отторжения, стараясь внешне оставаться спокойным.

У босса весьма выдающаяся внешность. Физиономия узкая, скуластая, справа изъеденная частыми ямками, а слева – глубокими морщинами. Широкий рот с толстыми губами, казался самой мясистой частью, а нос словно последовал за формой – удлинился, истончился, ссохся крыльями, оставляя очень маленькие отверстия для ноздрей. Шея, часть груди, что виднелась, тоже тонкие, костлявые. Но вся тщедушность облика обманчива, и я это знал наверняка.

– Добрый день, – поздоровался я первым, а босс кивнул и буркнул ровно такое же приветствие. – Я слушаю вас.

– Я прочёл отчёт, который вы прислали, – мужчина говорил энергично, что совершенно не соответствовало внешности. – Яфас Малофис, ваш допуск позволяет больше узнать о происходящем. Попробуйте заинтересовать какого-нибудь работника, чтобы расположить его и сделать более откровенным. Мне необходимы коды, что задействованы в исследовании. О расшифровке их можете не особенно задумываться, мне доступна возможность в этом разобраться. Если у исследователей есть наработки в области шифрования, то постарайтесь сделать копии.

Слушал мужчину внимательно, осознавая, что задание будет выполнить довольно просто, раз уж запросы босса, лежали в одной плоскости со следственными мероприятиями, которые затеяла контора. Так сказать, подработка копировала основную работу. За маленьким исключением, и оно состояло в реализации полученных в ходе расследования данных.

А затеяла моя контора разбирательство. Назвала его «Полуденное самоубийство в Подземелье». «Подземельем» величали Научно – исследовательский центр «Абсолюта» на Земле. Глубина его составляла пятьдесят этажей в направлении к ядру планеты – отсюда и название. Разыграно оно замечательно! Одновременно на пяти экранах, ровно в одиннадцать часов пятьдесят девять минут, появился шифр. Сотрудники синхронно поднялись со своих мест, сбросили перчатку, сбились в кучу в центре офиса, зажали себе руками носы и рты, и свалились замертво. На экранах остались только код и программа, в которую они вносили данные.

Вот так: из зацепок только код и неизвестный яд, коим сотрудники испачкали ладонь, потом стащив перчатки, просто накрыли рот и нос рукой, вдохнули его. А с ним точно не всё ясно. Запросы в химические лаборатории Земли и обоих «Абсолютов» отправлены, но даже аббревиатура моей конторы, указание допусков секретности не продвинули разгадку появления зелья.

В целом, идеальное убийство, замаскированное под самоубийство, и с этим трудно не согласиться.

Я и ещё несколько специалистов из разных отделов детально ознакомились с провокацией, как назвали произошедшее руководящие чины. Мы несколько часов подряд не вылезали из демонстрационного зала, где крутили голографическую проекцию самоубийства, рассматривая её покадрово. Вглядывались в лица участников, засекали движения, сравнивали их с предыдущими видеозаписями, пытаясь отыскать отклонение в поведении. Следили за тем, что появлялось и исчезало на рабочих столах компьютеров.

И ничего. Искусственный интеллект «Подземелья», называемый «Мирал» и специалисты из разных отделов утверждали, что исследование проходило штатно. У людей, готовых совершить акт группового самоубийства, даже сердце стучало в обычном режиме.

Мы с моим временным напарником, которого звали Трофимом, запросили больше информации по исследованию учёных, но нас, к сожалению, послали далеко и надолго, сказав, что сие никак не относится к демаршу сотрудников.

Именно об этом коде сейчас говорил босс. Уж очень он его волновал. Насколько я понял, наниматель являлся весьма влиятельным человеком, а его интерес к делу раскрывал потенциал его связей внутри общества. Уговор между мной и нанимателем простой: не смогу воспользоваться служебным удостоверением, так запрошу и получу информацию из его частных рук, главное – заказать верный запрос. Кошельки и связи – всё к моим ногам, только работай лучше!

Я, предатель, пусть не горжусь этим, но оправдываю себя. У меня нет переломного трагического эпизода в жизни, нет серьёзных проблем, перевернувших сознание так, что я превратился в изменника. Даже со здоровьем полный порядок, и врач обещал, что умру глубоким стариком лет в шестьдесят.

Всё проще в моём случае: утеря смысла служения, или, иначе говоря, профессиональное выгорание. Я нашёл лекарство в предательстве и коллекционировании эксклюзивных преступлений.

Да, второе моё имя Собиратель, причём убеждённый. Нравится коллекционировать лозунги и обожаю в рукописной тетради подробно записывать человеческие злодеяния. Конечно, не абы какие, а удивительные.

Отмечу, как личное достижение, мне удалось обнаружить закономерность между лозунгом на входе на предприятие или шахту, и тем направлением расследования, которое предстоит провести.

Например, в городишке моего текущего проживания на воротах фабрики висит лозунг: «Мы гордимся нашими завоеваниями!». Уверен, что здесь куча тайных борделей. Землян призывают гордиться, но у них плохо выходит, потому что они решают проблемы, и им не до гордости, потому что, где есть проблемы нет завоеваний. А потому топят свою злость в плотских утехах и выпивке. Следовательно, и преступления будут крутиться возле секретных борделей и их завсегдатаев. А далее – дело практики.

Почитай лет пять я искусно маскировал синдром. Трудился, старался, рвал себя на национальный флаг, но всё больше замечал, что становился циником, смотрел на происходящее отстранённо. Затем, пришло осознание, что ничего не меняется вокруг, пусть я на ворсинки себя порву, из которых можно сложить фразу: «Добро для нации – это добро для лично для тебя».

Потом я скатился в головные боли, проблемы со сном, и появилось непобедимое чувство моральной и физической усталости. Концовкой стала депрессия, которую, естественно, никому не являл. Счастье меня настигало лишь в краткий миг, когда перебирал архив завершённых расследований и вчитывался в мотивацию преступников. Так архив стал коллекцией.

Лекарством сделалось предательство. Вот так просто и эффективно! Я снова почувствовал смысл в жизни. Измена стала чем-то важным, внушительным, значимым, и приносящем больше удовлетворения, чем всё, что свершал до этого. Мало того, я точно знал, что намеревался делать в будущем, и теперь у меня нашлись средства для реализации сего намерения.

– Прерву, – вмешался я в монолог босса, который при нашем первом контакте представился Миром Карповичем, – есть замечание. Шифр сам по себе не важен, потому что типичен для определённого вида программ в секретных офисах и лабораториях. Ну, так мне объяснили спецы. Важно другое – те самые спецы удивились, что код оказался в данной программе. То есть там, куда его специально не вводили. Оперативники искали похожие случаи, и отыскали несколько с криминальным оттенком. Эти данные я вам пришлю следующим кейсом.

Мужчина кивнул, а я продолжил, почесав нос, и одновременно покосившись на бутыль с водой, потому что снова почувствовал приступ жажды:

– Вкратце, есть предположение, что данный нераспознаваемый код – подпись, подтверждающая авторство. Последним, до убийства сотрудников, он появился в программе отбора в Стражи Земли для представителей планеты, и через несколько часов самоуничтожился. Есть предположение, что преступник специально указал на отбор. Это распиаренная акция, привлекающая внимание. Этот шифр появлялся и ранее. Каждый из случаев будет в ближайшее время проверен тщательнейшим образом, как по линии специальных служб, так и нашей конторой, но он не закономерен – это точно. Есть несколько подозрений, которые уложились в весьма логичные версии, и есть нелогичные версии, которые будут так же рассмотрены.

– Я услышал вас, – отозвался мужчина, и в его глазах читалась задумчивость. – Занимайтесь. Если потребуется помощь вне компетенции вашего ведомства, сообщите на странице. Отчёты жду. Новый транш вам перечислен. Держите меня в курсе. Всего доброго.

– И вам.

Я нажал на кнопку с буквой «К» на клавиатуре и вышел из программной вкладки. Теперь я был свободен, как птица в полёте, потому с удовольствием запустил приставку с виртуальными окнами. Тут же в воздухе появилась сфера, слепленная из огромного количества прямоугольников, точно лоскутное одеяло. Под шаром высветилась строка меню с голосовым помощником и виртуальной клавиатурой для набора в поисковике вручную.

Я не торопился. Допил воду, развалившись в кресле «Логосферы», и обдумывая разговор. Затем, оповестил систему:

– «Сатурн», перевожу тебя в голосовой режим. «Сатурн», сделай приглушённый свет. Возвращаемся к папке номер семьдесят пять дробь сорок шесть. Согласно ей запусти программы анализа. Проведи моделирование ситуации на любом уровне распознавания. Допущения – пятнадцать процентов.

Искин «Сатурн» тут же принялся исполнять приказ. У меня стояла самая последняя гражданская расширенная версия, и утром пришло обновление, которое автоматически загрузилось.

Мне требовалась информация. «Сатурн», что стоял на работе – профессионален, а мне был нужен иной взгляд на происходящее, я бы назвал его бытовым. Кстати сказать, именно адаптированный под гражданские нужды «Сатурн» помогал порой сконцентрироваться на рядовых версиях.

– Выполнено, – обнял меня со всех сторон голос искина.

– Отлично, – отреагировал я. – Покажи топовые новости, что перечислены в файле. Хочу анализ их совместимости. Моделирование последовательное. Начиная с объединения первых двух новостей выдавай версии в правый угол виртуального экрана. После запроса детализации, выводи Три-D изображение. Приступай. Выведи отдельно на экран ролик об отборе в Стражи – хочу посмотреть, пока ты ведёшь обработку. Понимаю, что тебе это раз плюнуть, и уже всё готово, но выбираю именно такой порядок.

– Запускаю трансляцию, – монотонно отрапортовал «Сатурн», а я, мысленно напомнив себе, что следует всё же выбрать в настройках интонационную конфигурацию, пошёл за следующей бутылкой к холодильнику.

Посередине комнаты возник виртуальный образ мужчины со шрамами. Он стоял ровно, глядел вперёд. Эдакий титан, в руках которого весь мир. И вертеть он его хотел как вздумается. Появилась таблица краткой информация о нём, затем уместная и тонко склеенная нарезка его вылазок на Землю, сопровождающаяся ёмким рассказом о герое «Абсолюта».

Ну, что сказать? Очень впечатляюще. И в таком же ключе представлено ещё несколько героев.

Откровенно говоря, я даже немного расстроился, подозревая банальность анализа и тупик в расследовании. А потом появилась она – девушка с волнистыми светлыми волосами, и глазами такими, что дыхание перехватило.

Красотка была одета в униформу координатора, но я живо представил её в лёгком летнем платье с открытыми плечами, с элегантной заколкой в волосах.

Нет, заколка была бы не скучная элегантная, а причудливая, тонкая, будто неземная, чтобы подчеркнуть особенность обладательницы.

Зараза! Размечтался идиот! Увидел смазливое личико и понесло меня! Работать нужно, Яфас! Работать! Брысь, похоть, из головы!

Сглотнув подступивший к горлу ком, я оживился, понимая, что составитель ролика об Играх, именно на такой эффект и рассчитывал. Брутальность и трогательность в одном хрупком сосуде – ну, не здорово ли? А её личная история потрясала не меньше облика, показывая внутренний стержень и состоятельность личности, зрелость души. Вот он – главный элемент шоу!

И тут будто щелчок в моей голове. Я тут же осознал, что девушка станет целью преступника, уже разделавшегося с несколькими гражданами, раз уж следующая подпись найдена внутри программы отбора. Злодей интригует, подсовывая и уничтожая запись некой комбинации.

А что, в самом деле? Она – эдакая уникальная жертва. Такую не забудут после её смерти. Боль от потери останется в сердцах на долгие годы. Память о ней разбудит любое воображение, даже самое скупое, заставляя сожалеть об утрате.

Кулаки сжались сами собой, а вдоль позвоночника пробежал холодок. Я называл это состояние – «падать в инферно». Раньше нечто подобное частенько случалось – говорят, что у меня врождённая интуиция и развитое чувство справедливости. Учась, а затем работая в конторе я стал реже впадать в подобный ступор, а всё больше пользовался фактами и логикой. И вот – снова накатило, точно я влез в поток энергии убийцы и поплыл внутри него, так и не воспринимая тайного замысла, но скоро он откроется мне.

Как же я долго ждал такое дело!

Я даже увидел верный ориентир – это вопрос: о чём все должны сожалеть?

И новая волна пробежала по спине обдавая холодом, заставляя руки трястись – падение в инферно продолжалось.

– Остановить воспроизведение! – рявкнул я.

Мысли, осадили голову. Путаницы в них не было, только разрозненность, что приводило в замешательство. Я, кажется, начал догадываться о начальном замысле преступника. Чтобы предотвратить злодеяние, следовало понять его логику. Увы, этого сделать, пока, нет возможности. На сей день у меня только два пункта в его плане.

Первый. Демонстрация безнаказанности и вседозволенности – это убийство в «Подземелье». Злоумышленник показал, что в состоянии сопротивляться всем и вся. Доказал ничтожность изначальной охранной системы «Абсолюта». Показал, что легко может обрушить любую защиту.

Второй. Ослепительность и эффективность – это, пока предполагаемое, нанесение вреда здоровью и жизни девушке по имени Татьяна Фрей.

На этом всё. Но рисовать черту рано. Злой гений находился в нашей среде, и был влиятельным гражданином общества. Мало того, он управлял обществом. Серый кардинал, Робин Гуд – я бы его так назвал – был могущественным, бросил вызов кому-то внутри структуры управления.

Откровенно, больше похоже на саботаж и подготовку переворота. Только начало странное, словно никто скрываться не собирается, будто имена известны, как и неотвратимость нового будущего.

Что ещё?

Ролик составлял человек, близкий к будущей жертве – вот что. Почему? Легко понять, если внимательно смотреть. Чувствовался иной подход, манипулирование сознанием зрителя, гордость за светловолосую девушку, за причастность к её жизни.

– «Сатурн», кто автор ролика? Если потребуется, задействуй программу допуска.

– Переключаюсь в другой режим, – ответил искин.

Услышав ответ, я вздохнул, осознавая, что всё верно понял. Создателем видео была мать девушки.

Вот же ублюдок!

– Продолжи ролик о Стражах, – приказал я «Сатурну». – Из заданного режима не выходи.

В ролике были ещё две весьма примечательные фигуры Стражей, по которым запросил дополнительную информацию, а после пришёл к выводу, что не ошибся – девушке конец. Последним в видеоряде оказался парень по имени Вадим Панин. Он привлёк меня по той же причине, что и Татьяна Фрей. Мужчина из корпуса Стражей показался идеальным на функцию храбреца – спасителя.

– А преступник-то решил создать театральную постановку в жанре трагедии! – выдал я в пустоту комнаты. – Вот же! Только на роль пригласил не статистов, а настоящих витязей – цвет нации. Он хочет кинуть в толпу противоречие, конфликт мировоззрений. Трагедия на широком экране – второй этап его преступления. Он хочет понравиться, как сценарист и режиссёр, а до кучи ещё и постановщик. Преступник не безумец какой-нибудь – он стратег.

Искин тут же поддержал диалог:

– Трагедия – это художественное произведение, в котором происходит значимое событие и столкновение характеров, приводящее к катастрофе. Затрагивает общественные и личностные проблемы. В конце отображает идею или мораль. Сюжет строится вокруг ярких по характеру героев. Большое значение в трагедии отводится символизму и метафорам. Несмотря на то, что сюжет может содержать фантастические элементы, реализм человеческих поступков и эмоций обязан стремиться к высокому показателю.

Я щёлкнул пальцами, подтверждая:

– В точку! Именно катастрофа! Именно мораль! Именно символизм и реализм!

Искин продолжил диалог:

– Судя по поступившим данным о вашем физическом стоянии, я делаю вывод, что координатор Стражей Татьяна Фрей вызвала у вас весомый эмоциональный отклик, сопровождающийся цепочкой биологических и химических процессов, говорящих о вашем интересе к ней, как к привлекательной особи вашего вида.

Я ухмыльнулся и не стал отрицать:

– Куда без личной вовлечённости? Мы, люди, без этого не можем! Имею право. Составь отчёт об этих двоих Стражах, о Фрей и Панине. Всё, что можно. Пройдись по их родителям. А я подготовлю рапорт – отчёты наше всё! Дышать без них нельзя. Начинай, а параллельно, продолжай формировать первое задание, только допущение теперь тринадцать процентов.

Глава 3. Татьяна Фрей

Обвела взором вместительную, достаточно большую комнату со шкафами для оружия. Яркий свет, льющийся с потолка, делал окружающие предметы чёткими. Стеллажи стояли таким образом, что из каждой точки комнаты просматривалось всё пространство.

Здесь было всё необходимое к бою: оружие, боеприпасы, средства защиты, аптечки, оборудование для связи и многое другое. Я чувствовала себя уверенно и спокойно, зная, что в любой момент смогу воспользоваться всем этим арсеналом.

Мой взгляд остановился на одной из полок, где лежал мой любимый пистолет. Я взяла его в руки, проверила заряд и взвесила в ладони. Это было оружие, которое всегда выбирала для тренировок. Надёжный и верный спутник в интерактивном бою.

Я провела пальцами по гладкой поверхности пистолета, ощущая каждую линию и изгиб. Это не просто оружие, это продолжение меня самой. Я знала, что в нужный момент оно не подведёт меня, и я смогу защитить себя и своих товарищей в настоящем бою, просто переведя его из интерактивного режима в боевой.

Комната была наполнена запахом оружейной смазки и металла. Это запах силы и готовности к действию.

Марков тоже вертел ствол в руке:

– Сначала по первой ситуации. Тань, твоему звену даётся передышка в два месяца. Ты, ведь, понимаешь, что с тремя ранеными никто не позволит выйти на линию. Я разговаривал с Грибоедовым, он ждёт твоего оправдания, и хочет продолжить работу именно с тобой. Так и заявил командиру, когда его вызывали, что берёт тайм-аут после принятия решения. Мы разговаривали с ним: обещал тянуть время, ждёт тебя. К тому же, в его ситуации такое – раз плюнуть.

Слова командира пролились на сердце врачующим бальзамом.

– Как там стажер? – запнувшись, спросила я.

– Не ешь меня глазами, Таня, – повернувшись к стенду, Марков, положил оружие и взял другое. – Пересадку кожи ему уже сделали. Проходит лечение, дальше – реабилитация. Как вообще вас с Грибоедовым угораздило взять такого неуравновешенного бойца в десятку?

– Показатели были хорошие.

Я снова себя оправдывала, наступала на горло собственной совести.

– Показатели, – протянул мужчина. – Во всём у нас показатели!

Я потёрла щеку, словно меня ударили по ней. Собственно, так и было, пусть капитан и не заметил. Он с самого начала считал, что я всё сделала правильно, и не смела себя упрекать за случившееся в рейде. Но не в этот раз. Я же хорошо себя знала и всё понимала про себя.

Друг папы, Илья Александрович Марков, с самого детства был для меня примером. Когда он впервые появился в нашем доме, я, трехлетняя девчонка, залезла к нему на колени и зачарованно всматривалась в его огромные, обсидиановые глаза, обрамлённые черными, густыми ресницами. Помню, Марков улыбнулся. Большой рот с пухлыми губами сделал его похожим на мима.

– Ты папин друг? – поинтересовалась я и потрогала его шевелюру.

– Да. Мы друзья.

– Я тоже буду Стражем или пилотом, как вы с папой.

– Лучше не надо, – покачал головой Марков. – Я слышал у тебя хорошие математические показатели. На «Абсолюте» ты можешь заниматься любим делом.

– Могу, и потому буду Стражем или пилотом.

Сколько же воды утекло с тех пор, а я в очах Маркова всё та же девочка, сидящая на его коленях.

Так и случилось: моя детская фраза, была подслушана Вселенной, и она устроила так, что я стала тем, кем пообещала стать. Почти.

В три года я уже занималась в кружке, развивающем математические способности. У меня всё получалось, и я радовалась процессу постижения чего-то нового. Бежала на занятия, будто на самую увлекательную в мире игру.

Мне вручали награды, за участие в олимпиадах между ровесниками. Потом была на хорошем счету у педагогов в школе. В девять лет я грезила большими свершениями и занялась собственным проектом, который высоко оценили преподаватели университета, и посоветовали родителям возить меня на специальные лекции к ним на шестое Кольцо «Абсолюта».

Когда мне исполнилось десять в одном из рейдов погиб отец. Про показатели я быстро забыла и вернулась к той мечте, что однажды так неосторожно высказала вслух. И, вот, мы теперь стояли друг напротив друга и говорили.

– Илья Александрович, это ведь система.

Марков отмахнулся:

– Да знаю, знаю, я систему! Ты не имела права мешать Грибоедову, принять стажёра в звено. Жаль Сашка не попросил у тебя официально высказать личное мнение. Сейчас поедом себя ест. Ты в опале была – его затаскали. Ай! Что говорить? У Сашки Грибоедова, ведь так пять раз за карьеру случалось. Три случая со смертельным исходом. И снова промах.

Мужчина вздохнул и покачал головой.

Они с Грибоедовым вместе на службу пришли, стали звеньевыми. Молодые, рисковые. В одном из сложных рейдов Грибоедова и Марков познакомились с папой, завязалась дружба. Марков продвинулся по службе – и вот уже много лет работает командиром фаланги, в которую входят пять звеньев.

В общем, я не сомневалась, что после училища мой путь был определён.

– Стажёр был принят с оговоркой, – напомнила я, и взяла со стенда глушитель. – Я не учла её. Боец показывал себя эмоционально стабильным. Я всё равно виновата, что так произошло и прошу, Илья Александрович, отпустите меня на Землю. Подпишите рапорт.

Марков задумчиво смотрел на меня, а я не знала, куда себя деть под пристальным взором карих глаз из-под нахмуренных густых бровей. Он тоже оправдывал меня, и не знал, как мне помочь избавиться от чувства вины. Я понимала это и злилась на себя, на совет и на друзей папы. По сути, я подставила всех, но продолжала юлить и выкручиваться, не желая взваливать на себя груз ответственности за содеянное. Я хотела получить возможность проявить себя и устранить правонарушителей, и на всё закрыла глаза, а теперь боялась, что меня выведут на чистую воду.

– За три года службы это – твой единственный промах, Танюша. Армия Стражей знает и другие примеры. Не вини себя. В чужую голову не влезешь, а у тебя такое получается. Я видел, и не раз, какова ты в действии. Совет однозначно хочет оставить тебя координатором. Не суди себя и прими ситуацию подобающе. Это всё ребячество, Танюха. Потери есть всегда, и ты об этом знаешь.

– Знаю, – кивнула я.

Марков почесал подбородок пальцем, а я опустила взгляд, чтобы не смотреть в лицо командиру. Мне не перед кем не было так стыдно, как перед ним и Грибоедовым, а ещё Паниным, видевшем меня насквозь и знающим о моей натуре.

Мужчина продолжил:

– Стажер был десятым в звене и пока встанет на ноги, то да сё. Короче: те ребята из совета, что были за твой перевод в штаб, а их, я уже говорил, всего двое против одиннадцати, выдвинули требование, чтобы ты во время своего негласного отпуска подыскала и подготовила стажеров лично. Месяц на отборе в Стражи будешь, на Земле. С глаз долой на время, и в нашей с Грибоедовым компании тебе на пользу. Потом ещё месяц бумажки перекладывать будешь в Учебке, стажёров подбирать и натаскивать, а там и снова в строй. Кстати, старания в Учебке зачтутся.

– Отбор. Это ещё продолжается, – проворчала я. – Три попытки, две оказались неудачными и решили снова?

Я не договорила, Марков перебил меня:

– Ещё как! Отбор – политический шаг. Понимаешь ведь: слышны голоса, что мы тут на «Абсолюте» жируем, и пора уже строить и другие космические станции, похожие на нашу. Мол, Земля скоро будет перенаселена и в недрах её уже тесно. И так далее, и тому подобное. Вся эта дребедень!

– Есть открытые места на планете, без радиации и химических загрязнений, – нахмурилась я. – «Абсолют» расчистил в этом году достаточно почвы. Есть изначально неповрежденные квадраты, но их мало. Понимаю, чего они хотят.

– Ага, все понимают, но помалкивают. Есть, всё есть, да только не про нашу честь. Сейчас достраивают третий «Абсолют». Он займётся западным полушарием. Есть соображения, что Стражи, набранные из землян, будут нести службу с удвоенным рвением, чтобы очистить всю сушу и Мировой океан. Слышны мнения, что мы тут прекрасно живём, когда средняя продолжительность жизни на планете составляет сорок лет. Кстати, хочешь покажу кое – что?

Мужчина нажал на корпус наручного «эстетика», тот раскрылся, из боков выехали экраны, соединились, превращаясь в планшет. Появилось изображение «Абсолюта», надпись «Стражи Земли», и запустился ролик. Он начался с трагедии моей семьи, рассказа о ней и фото папы, занимающее две трети экрана, а рядом запись, рассказывающая как он погиб, и при каких обстоятельствах. Потом кадр сменился, и на экране была я за своим пультом, увешанная гаджетами, точно новогодняя ёлка гирляндами.

– Хороший проморолик, – зло пробубнила я, а Марков кивнул. – Еще не видела. Некогда было.

Сердце сжалось под тяжестью понимания, что я встроена в систему благодаря рождению, матери и отцу и собственным усилиям, и мне придётся вертеться, как ужу на скороде, чтобы оправдать оказанное высокое доверие и назначение меня Наблюдателем на Игры со всеми вытекающими последствиями.

Хорошо, что командир прямо сказал, что мне отпущено два месяца на реабилитацию ментального здоровья.

– С неделю уже крутят на Земле, – пожал плечами мужчина. – Твоей маме доверили его составлять. Они давно всё решили, Таня. Ты бы всё равно приняла бы участие, как дочь лучшего из лучших, сама являющаяся примером. А что до условия, выдвинутого теми двумя из комиссии, так оно ничего не стоит, кроме обозначения их собственной позиции.

Я зло ухмыльнулась:

– Решили! Конечно! Урождённые астроколонаты оторваны от планеты и живут припеваючи. Да, только рейды Стражей от биологических исследований до полицейских задержаний уносят жизни сопляков, которым и шестнадцати не стукнуло! Они теперь решили убивать не своих, а чужих? Земляне – ресурс! Отличный ресурс.

– Таня! – одёрнул меня командир. – Помалкивай! Возобновили работу отдела внутреннего контроля. Скажу так: именно благодаря соглядатаю в наших рядах ты оправдана. Комиссии предоставлены исчерпывающих доказательства по ситуации. Да-да, не делай такие глаза, а лучше держи язык за зубами. Прогулка на Землю тебе на пользу пойдёт, как и работа с сопляками в корпусе. Считай, что первым делом, ты сдаёшь экзамен на переход в лигу преподавателей.

– Первым делом? – нахмурилась я. – Слушаюсь! Будет и второе дело?

– Будет. На Земле. Операция давно запланирована. Тобой играют втёмную и планируют использовать как координатора. Детали узнаешь позже, непосредственно у ведущего агента. На планете подстраховка тоже имеется. Короче: соревнования новобранцев – землян стартуют в эту среду. В понедельник ты должна отправиться на планету в роли Наблюдателя. Точка высадки, будет круче высадки на берегу Средиземного моря. Я тебе обещаю. Будь готова ко всему. Оттуда – вглубь материка. Отбор будет в средней полосе центральной части Евразии – там показатели по здоровью у населения самые подходящие. За рейтингами будут следить и земляне и в нашем руководстве.

Я кивнула и поддержала высказывание:

– Политика – есть политика. Рейтинги – наше всё.

– Что скисла? Двенадцать Наблюдателей. Панин тоже принимает участие. Считай, вы там можете поквитаться, правда, не знаю за что. На вас обоих ставят. На вас концентрируют внимание планетарных жителей. Вы – самые рейтинговые Наблюдатели.

– Ну, конечно! – моя улыбка стала шире, а на глаза навернулись слёзы, вызванные злостью.

Мысленно я ругалась, а сердце при этом бешено стучало о рёбра.

Командование и ребята из игровой индустрии учли всё. Чувствую, что решили сделать набор в Стражи красочным зрелищем и работали над этим серьёзные ребята из игровой индустрии Станции. Я – дочь героя, выросшая на примере подвигов отца, его беззаветного служения отчеству, с хорошим личным послужным списком. Панин – сирота, сделавший отличную карьеру, возмужавший в идеально построенном обществе «Абсолюта», сумевший подняться там, где служение этому самому обществу происходит беззаветно. Ну, и вдобавок, между нами происходят тёрки, которые могут привнести в игрища больше трагизма и духа соперничества.

Вслух я процедила сквозь зубы:

– Другие пары тоже так подобраны?

Широкая и прямая улыбка мужчины стала подтверждением моим словам. Ему даже кивать не пришлось, чтобы ответить. Конечно же да!

Всегда была открытой книгой для командира. Он знал, что сообщение неприятное для моих ушей и потому заученным жестом одобрительно похлопал меня по плечу, и словно спохватившись, добавил с наигранным сожалением:

– Будто чёрная кошка между вами пробежала, а я наводил справки – любовь у вас была не шуточная. Может стоит пересмотреть приоритеты по парням? А? Танюх? Первая любовь не ржавеет, говорят. Будет тебе не соперник, а союзник.

– Кто сказал, что Панин моя первая любовь?

Я метнула на друга папы резкий взгляд и тут же одумалась, но было поздно. Он зажигательно рассмеялся и произнёс:

– Знаю, знаю, вашу «личную», так сказать, неприязнь друг к другу и сочувствую парню. Ты же его в гроб вгонишь, но от своего не отступишься. Ладно, ваши дела. Вас там всех, как пауков в одну банку собрали, постарались. Согласия от тебя никто не требует – это приказ. Условия отбора получишь вечером, на электронную почту. Считай, Танюха, у тебя официальный отпуск в два месяца вперемешку со службой – курорт прямо! Лети домой. Маме привет.

– Слушаюсь!

– Тогда, успехов тебе. Больше своих соображений не высказывай. Поговорили – и хватит. Наше дело – не политика, а наше дело – обеспечение мира и спокойствия в обществе. Я серьёзно, Таня. Рот на замок.

– Служу Земле! – я улыбнулась, тихо произнося два слова и понимая, что никакого отношения к планете за всю свою жизнь не имела, хотя заточена на её сбережение.

Я родилась и выросла в космосе, а голубой шарик для меня – место возможной гибели. Все астроколонаты с пелёнок уяснили данную мысль.

Мы вместе с командиром вышли из «оружейной» и разошлись в разные стороны. Я медленно побрела в душевую.

Всё сказанное Марковым имело кардинальное значение, можно сказать: меня наградили вместо того, чтобы наложить наказание. Дали важное задание и отпуск. Но от чего же так на душе паршиво?

Нет, не наличие Панина в списке для отправки на игры, заставляло сердце болезненно сжиматься. Не сложная ситуация в районе высадки. Тут что-то иное. Интуиция слала мне сигнал, который, пока, расшифровать не в состоянии, потому что он построен на искусственной основе нового отношения к соревнованиям рекрутов.

Я немного задержалась перед огромным иллюминатором. В голову лезла всякая чепуха. Например такое: третий по счёту «Абсолют» должен начать дежурство через год. Дата ориентировочная – февраль, и всё. Но до даты запуска больше полугода. Потом отладка в космосе, настройка, набор персонала под нужды станции из живущих в космосе, и только потом стыковка Кольца Стражей. По всем прикидкам получается больше года до начала штатного набора. Программа обучения рекрутов долго длится, и проходит внутри «Абсолюта». Зачем торопиться и закатывать игрища сейчас?

Наверняка будут разоблачения. Вот, как пить дать, будут! Не сердцем чувствую, а знаю наверняка, потому что политика – дело сугубо прагматичное. Если конкретизировать, то высшие круги обеих частей общества закладывают первый кирпичик в здание общих правил взаимодействия, чтобы, одновременно, защитить интересы обеих сторон. А на этой, так называемой, стройплощадке неминуемы скандалы.

Или такое: если пораскинуть мозгами, то над личными делами служащих в Стражах, работали люди из внутренних систем для сбора информации о бойцах и координаторах, затем – глубокая проработка личностных взаимоотношений, стыковка пар. Пропагандистские ролик такие, что обязаны привлечь максимум внимания зрителей к Наблюдателям и вынести намечающийся мусор из избы.

Да, хоть бы взять нашу с Паниным историю «бывших» во всех смыслах некогда близких друг другу людей. Уверена, скоро произойдёт слив инсайдерской информации и в прессу просочится наша история любви, что сделает нас ближе к земному обществу.

Монтировала ролики мама, являющаяся одной из лучших в своём деле. К тому же она – спец по таким смысловым нагрузкам. Тонкая интрига и накал страстей – её специализация. Она отлично формирует сюжетную линию возгоняя конфликт до предела. В общем, подготовились господа – управленцы на славу!

Ох, голова трещит и желудок крутит от таких-то размышлений.

Положив ладонь на панель в стене, прочла подтверждение моего входа в программу Кольца. Вывела на экран расписание стыковок паромных модулей, для пересадки на другие кольца «Абсолюта». Как не крути, предстояло сделать три перехода. Сначала до трека «Учёных», потом модуль стыковался с кольцом «Ной», где проводились исследования по биологии и медицине.

Стержень с нанизанными на него Кольцами – утрированная модель «Абсолюта». Сам стержень – это множество транспортных туннелей, со сложной логистикой, чтобы в случае необходимости изолировать Кольцо или сразу несколько. Центр управления Станции передвигает по общему стержню ободы, стыкует их друг с другом, формируя тем самым монолитный цилиндр. Затем сливает воедино энергосистемы, при этом оставляя Кольца самостоятельными во всех смыслах. Но в Стержне транзиты не нарушаются, остаётся доступ к другим частям «Абсолюта».

К тому же, одно Кольцо могло расщепиться на отдельные части, самостоятельно подлететь к другому и обвиться вокруг него, состыковаться, стать его симбионтом. На моей памяти такое не случалось, но в истории Станции разок было. Тогда сразу четыре линии сцепились вместе. Они сформировали целостный диск. Сначала одно Кольцо распалось на секции, каждая из которых пристыковалась к внешней обшивке следующего обода, затем рассыпались другие, заполнив промежутки между элементами первого.

Стержень же продолжает оставаться транспортной артерией при любых обстоятельствах, хотя тоже состоит их управляемых секций и его части могут стыковаться в любом порядке.

Ознакомившись с перечнем транспортной навигации, я решила переправиться на до Кольца «Искусств» на грузовом модуле. Туда после смерти папы переселилась мама по показателям её первого образования. Увы, возможности остаться на базе у неё не оказалось.

В десять лет мне было трудно привыкнуть к миру, в который попала вместе с мамой. После жилых блоков части третьего корпуса Стражей, Кольцо «Искусств» виделось мне чуждым, нерегулярным, неадекватным и полностью лишенным управления миром.

Яркие краски, картины, мягкие пуфы были повсюду. Огромные пространства, занятые зелёными насаждениями. Необычной формы блоки для проживания. Роскошь, одним словом. Но её я оценить оказалась не в состоянии. Для меня, выросшей в строгих правилах базы, подчиняющейся регламенту беспрекословно, вольности и трактовки современного искусства казались нелепыми, громоздкими и давящими.

Мама же чувствовала себя, как рыба в воде. Она пережила гибель отца легче, чем могло бы быть, обретя родину, свой мир, понятный и логичный для неё.

Убедиться, что управление на треке «Искусств» есть, да еще весьма жесткое, я смогла почти сразу по прибытии. Через три дня маму обязали выполнить заказ, и она погрузилась в тему художественного ролика, забыв обо мне. Контракт пребывания на Кольце предписывал качественную работу, выполненную в срок, а в противном случае извольте пожаловать на Землю, в научно – исследовательское «Подземелье», как его называли местные. А этого маме не хотелось.

Мама встряхнулась и стала бороться за место «под солнцем», чтобы я смогла получить хорошее образование. Спасибо ей! Правда, положа руку на сердце, это я сейчас так готова сказать, а тогда, убитая горем и выкинутая из привычной среды обитания, винила маму, что она перестала меня слушать и слышать.

В школе продолжала занятия математикой, и поддерживала связь с друзьями папы – Грибоедовым и Марковым. Они заменили мне отца и сделали существование в чуждом «зоопарке искусств» сносным. Именно тогда я твёрдо укрепилась в решении, что однажды вернусь и буду служить.

Первый год в «зверинце» прошел ни шатко ни валко. Учителя пытались отыскать у меня показатели к предметам, постоянно тестировали, а я проваливала тесты один за другим. Зато шлифовала знания по математике, моделируя ситуации из книг по истории. Брала любую битву или контрнаступление на фронте и раскладывала на составляющие. Пыталась просчитать риски, составить некие условные ситуации на разные случаи жизни, и минимизировать потери в созданных мной моделях.

«Теория вероятности рулит!» – с этим девизом кое-как продержалась еще год, так и не порадовав учителей, усердно насаждающих мне знания в духовных сферах.

В одиннадцать лет у меня случилась большая любовь, которая привнесла непонимания своей роли и места в бытии, усугубив тем самым подготовку к первому экзамену на профессиональную ориентацию.

Я долго мучилась, медленно сгорая в любовной агонии к кудрявому, светловолосому новичку, попавшему к нам в школу с Кольца «Ной». В отличие от меня паренёк быстро сошёлся с одноклассниками, определился с направлением профессиональной деятельности. Его звали Кирилл Иборов.

Я бы так и бродила отвергнутая миром, обществом, Вселенной, если бы не завела с голубоглазым Иборовым случайный разговор. Ничего особенного, пустая, нерациональная болтовня, но что-то во мне перевернулось тогда. Я, словно иначе посмотрела на жизнь.

Кирилл профессионально занимался танцами и втянул меня в это занятие. На удивление пошло хорошо, а потом – даже быстро «поехало». Мы вместе разработали программу, с которой выступили перед экзаменационной комиссией.

Кто-нибудь, когда-нибудь замечал, что любая борьба похожа на танец?

Смертоносное действо, крушащее кости, заставляющее человека отступить, сдать позиции – танец. Красивый, разящий или защищающий. Это мне доказал Кирилл, а я помогла ему, рассчитав до долей секунды, в какой момент какое движение должно видеть жюри.

Мы победили, показав лучшую квалификацию, а потом расстались. В двенадцать лет он подал документы в космический флот – его призвали для прохождения обучения. Оказывается, он тайно от меня и родителей послал в приёмную комиссию анкету. Был зачислен по возрасту и показателям.

На прощание он сказал мне злотые слова:

– Нельзя отвергать мир, иначе он отвергнет тебя. Получай удовольствие от жизни здесь и стремись идти своим путём.

– Ты никогда не видел себя частью «этого» мира искусств, да? – улыбнулась я, заключая Кирилла в объятья.

– Конечно, ведь я – не часть чего-то маленького, разделяемого Кольцами «Абсолюта» и Землёй. Я – часть целого, включающего в себя всё вокруг. Смотри, подруга, чувствую, мы еще встретимся лицом к лицу.

– Обязательно.

Встретились, как и хотели пять лет. Он лежал в гробу, а я стояла в толпе прощающихся с ним людей. На мне была надета форма координатора, а в кармане лежал электронный ключ с кодом приказа увольнительной, которым так и не воспользовалась.

Мы плотно общались с Кириллом, особенно после моего расставания с Паниным. Делились радостями и невзгодами по электронной связи. Однажды условились, что оба отличимся на задании, и тогда увольнительная обеспечена. Мы сможем встретиться воочию. У меня получилось, а у него – нет. Это была вторая потеря в моей жизни.

Воспоминание о Кирилле сдавило сердце и, будто перезапустило его.

Тэ-экс! Собралась, Татьяна! Нюни и слёзы – глупость несусветная. Есть задача – её необходимо выполнить.

Итак, не расслабляемся! Важно создать, усвоить и проработать установку.

Первое: я готова ко всему.

Второе: отыщу новобранца, способного выйти победителем. Найду лучшего из лучших.

Третье: я сумею, переломлю любую ситуацию внутри игры, потому что я – отличный координатор.

Четвёртое: я подумаю о работе на Станции – и точка!

Политика? К чёрту политику! Главное – жизнь рекрута, раскрытие его способностей. Всё остальное приложится.

Я продолжала мысленно возвращаться к альма-матер землян. Прежние поколения угробили планету, и теперь она скорее мусорная свалка с проплешинами чистоты, нежели некогда цветущий дом людей.

Лесные пожары, нехватка пресной воды, ураганы, вулканические извержения, выжженная химией почва, заражённый океан, пустыни после ядерного удара – так выглядел теперь голубой шар. Животные, птицы, насекомые – все мутировали. Люди – тоже.

Первый «Абсолют» создали задолго до неотвратимых изменений. Это был секретный проект – «Ноев ковчег». Отбирались в команду люди с наилучшими показателями в разных областях. Их называли «Богатыри». Хорошая генетика, отменное здоровье и высокий потенциал работы мозга – являлись проходным билетом на Станцию.

Когда его подняли на орбиту, все средства массовой информации ярко освещали передовой план по использованию «Абсолюта». После бомбардировок во время так называемой, Короткой войны, доступ на Станцию запечатали, и предоставили гражданам жить и гибнуть в организованной ими исторической послевоенной перспективе.

Конечно, часть людей проблема затронула в относительно лёгкой форме, да и развитые технологии помогли худо – бедно продержаться тридцать лет в суровых условиях постапокалиптической реальности. Но за эти годы от населения Земли осталась одна девятая часть. Здоровых из них – того меньше.

Первые десятилетия со дня окончания Короткой войны исчерпали себя и следующие двадцать лет ознаменовались увеличением среднего срока жизни с двадцати до тридцати лет. Сейчас он для аборигенов планеты держался на уровне пятидесяти лет.

К тому моменту, когда население Земли стало дольше жить, «Абсолют» ушел далеко вперед в научных разработках и начал приносить пользу обществу и альма-матер. Был разработан экологический план, подготовлена техническая база. Ископаемые брали с Земли, обрабатывали их в цехах, лабораториях, снабжая определёнными добавками. Изготавливали специальную комбинированную массу, печатали из неё на принтерах необходимые приборы и аппараты, для нужд населения голубого шарика.

Затем – началась массированная очистка планеты, и претворение экологического плана.

К сожалению, она всё равно продвигалась медленно, а население в выживших городах увеличивалось даже в условиях ранних смертей и болезнях младенцев. В трудах и накоплении людского ресурса минуло ещё лет тридцать, а если отсчитывать со дня Короткой воны, то семьдесят. Аборигены решили проводить собственную политику, и тогда «Абсолют» вмешался на полную катушку. Диктатура правительства Станции переломила ситуацию в пользу правопорядка и величия закона, как его видит астроколонат. Так был создан корпус Стражей.

На Станции от момента запуска до появления Кольца «Стражей» родилось пять, так называемых смешанных поколения астроколонатов, а в общей сложности – шесть, никогда не живших на поверхности планеты людей.

Первое поколение, получило название – «Основа». Оно было создано в лаборатории. Одна восьмая часть от всех новорожденных в первые годы существования «Абсолюта» были зачаты в естественных условиях «Богатырями» и приняты как погрешность к общей массе «Основы».

Управленцы «Абсолюта» издали приказ вступать в брак по достижении четырнадцати лет для получения «смешанных поколений» – тех граждан, кто должен появиться на свет естественным путём от «Основы» и «Богатырей». Формулировка и закон спустя век утратили силу, но наступление совершеннолетия по-прежнему происходит с четырнадцати лет.

С запуска первого «Абсолюта» минуло чуть больше века, а политическая ситуация вновь на грани военных действий. У Землян технологии – поставленные нами, ископаемые ресурсы, и они весьма опасны по причине кране непродолжительной жизни. Подавить их быстро не получится. Возможна война, которую никто не желал. И, похоже, решили договариваться или оттянуть момент неизбежного.

Фу-у-ух! Политика – это политика, а у меня скромная задача. Ей и буду следовать.

До паромного модуля чуть меньше часа. Надо принять душ и привести себя в порядок. Электронный ключ с номером приказа, мне дадут на стыковочном узле. Выходит, надо прибыть к нему на пятнадцать минут раньше.

Быстро пересекла коридор и свернула к раздевалке. Сбросив одежду и, прихватив с собой полотенце, я захлопнула дверцу шкафчика для вещей, шагнула в просторное помещение.

Душевые кабинки стояли в два ряда на десяти линиях. Время мытья ограничено специальным таймером, но я знала место, где устройство сломалось, и я могла потратить чуть больше времени для купания.

Пройдя в самый конец, я свернула на третью линию и отсчитала четвёртую кабинку по левой стороне. Повесив полотенце на крючок, повернула вентиль. Горячая вода, лившаяся из лейки, обхватывала моё тело, ласкала, дарила покой. Напор был слабым, что означало – скоро отключат подачу на несколько часов. Мамой говорила, что учёные опробуют новую систему и воды в скором времени будет достаточно.

Я подставила лицо под струи и улыбнулась, когда упругие капли стали щекотать ноздри, заливаясь в нос. Фыркнула, утёрла лицо рукой, опустила голову и переключила вентиль на подачу холодной воды. Едва не заорала, от неожиданности. Жгучая боль от ледяного потока прошлась по телу. Я сдержалась и постояла так немного. После выключила воду, шагнула из кабинки. Растёрлась до покраснения кожи, замоталась в полотенце и пошла к зеркалу.

Глава 4. Яфас Малофис

«Сатурн» закончил анализ два часа назад, а я всё больше убеждался в том, что напал на след, и мне в том серьёзно помог сам злоумышленник. Сложилось впечатление, что он очень хотел взаимодействия, пытался что-то объяснить, подвести расследующего его преступление к некой черте. Этим человеком оказался я, и я готов к его явке с повинной.

Я уяснял, что правонарушитель затеял игру ради вовлечённости следователя в дознание, чтобы он смог найти доказательства вины. Правонарушитель желал быть пойманным, что весьма необычно, исходя из того, что дело имело явно политический контекст.

В принципе, господин Гуд, – как я назвал его для себя, потому что в переводе слово означало «хороший». А именно таковым он себя считал, – вёл себя неоднозначно и одновременно примитивно, проводя следствие по лабиринту, который сам выстроил. Я уразумел, что он пытался сказать. Собственно, открытий не случилось – всё как у всех.

Ну, как это звучало обычно: что его вынудили обстоятельства пойти на крайнюю меру. В свою очередь, я просто обязан проникнуться его душевными и ментальными переживаниями, прочувствовать весь путь его деформации от хорошего парня до урода с огнестрелом в руках. В общем, то самое бла-бла-бла, я не виноват, а решился, потому что вынудили условия – классическое переопределение поведения. Это когда ты пытаешься оправдать себя, осознавая, что преступил любой из законов – моральный, этический, правовой – уменьшая собственную ответственность.

Интересно, а какое из оправданий плана убийств господин Гуд в дальнейшем исполнит? Моральное оправдание, оправдывающее сравнение или словесные ярлыки?

С моральным будет сложно. Объяснить себе в здравом уме и твёрдой памяти, что убивать – является нормой, крайне сложно. Но возможно. Например, мелкое преступление, чтобы не случилось более крупное.

Оправдывающее сравнение проще для реабилитации себя. Можно крикнуть: «Эй, посмотрите, что творят другие, и что сделал я! Разве можно меня судить за такое? Я помогал следствию, пусть даже потребовалось для этого палить по людям направо и налево. Я раскрыл истинное зло, я – храбрец, а не убийца». Ну, как-то так, примерно.

Елки лохматые, что же моя выдумка так похожа на правду-то? Аж с души воротит. Он пытается обличить управляющую планетой команду? Они – главный преступник, истинное зло?

Нет. Не так. Тут что-то шире. Словесные ярлыки, например.

Интуиция, основанная на логическом мышлении, подсказывает, что сие тоже имеет место быть. Преступник – некто, обличённый властью. Ему многое доступно. А такие любят прикрывать свои деяния призывами ради общего блага, как и управленцы. Ну, что-то типа: я убил их ради общества, чтобы ему жилось легче и проще. Или: геноцид – это очищение планеты от ненужных наций, загрязняющих её собственным жизнями, что лично по мне не просто отвратительно, а обязано быть выкорчёвано на стадии появления идеи.

И в устах таких подонков сие звучит невероятно привлекательно, потому что они дают новый взгляд на сложную повестку текущего дня, в котором прозябают миллионы. Это вот такая техника, взятая из психиатрии: мы так плохо живём, потому что во всём виноваты духи планеты, восставшие против нас. К сожалению, до детальных, правдивых объяснений никто не снисходит. Зачем? Ведь, объяснение дано.

А самое потрясающее в том, что я убедился в творческом начале Гуда: он действительно придумал сценарий трагедии и воплощал её в жизнь. Есть общество, разъеденное противоречиями, есть символизм и поднята серьёзная тема – убийство. Образ мышления Робина Гуда в психологии называется «проективным мышлением». Это процесс, при котором человек создает сценарий в своем воображении, а затем пытается воплотить его в реальность, используя других людей как персонажей.

Проективное мышление наблюдается в различных формах, включая ролевые игры, создание художественных произведений, планирование будущих событий и так далее. Оно бывает полезным инструментом, но также может использоваться для манипуляции другими людьми или создания негативных ситуаций.

Увы, я ещё час назад, собирая информацию, принял тот факт, что имел дело с кем-то необычным, глубоким, властным, и, как бы дико не звучало, инфантильным, то есть тем, кто вёл себя, точно ребёнок не желающий брать на себя ответственность. Ну, не занятно ли выглядит код – подпись на всех ключевых моментах его плана преступления? Да ещё этот сценарий, предложенный им же о девушке и парне.

Кстати, о нём, о сюжете. Вернее сказать: о текущем понимании преступником ситуация, в которой он по собственной милости оказался и стал персонажем изложения.

Итак, сценарное мышление появляется в случае, когда отсутствует цель или её формулировка весьма размыта. Увы, определение не подходит – не тот случай. Здесь всё ясно и понятно: Гуд осознаёт, что творит, и пытается объяснить причины поведения, указав на что-то или кого-то.

На кого указав? На другого преступника – это ясно. И тут нужны имя, фамилия, адрес второго злоумышленника. В каких оба преступника отношениях?

Отношения – вот главный вопрос, который я, как ущербный индивид, так и не задал себе с самого начала!

Пожалуй, именно отношения между преступниками объясняют яркость убийства людей в лаборатории и банальность сюжета о золотоволосой девушке и мужественном пареньке с сияющей улыбкой. Сценарий может быть востребован не только по причине неопределённости или отсутствия цели, но и в том случае, когда есть запрос на конечный итог некоего события, а цель, ради чего итог будет получен отсутствует. Но почему нет концовки?

Сценарий обычно продумывается вглубь на три – четыре шага, а дальше – раздел мечтаний. И тут вырываются вперёд две модели конечного результата продуманного сценария: оптимистичная и пессимистичная. Вот именно данное распределение и волнует господина Гуда. Он жаждет оптимистичности. Причём и это не сформирует цель. Цикл пойдёт дальше, а Гуд останется на месте. Господин Робин Гуд – промежуточное звено, которое растворится в процессе более сильной реакции на произошедшее ранее.

Другими словами, преступник пытается сказать, что он – свидетель некоего преступления, идущий на крайние меры. Его задача дать показания, чтобы его выслушали. Отлично, круг замкнулся, а я там, с чего начал: он подставлял себя ради поимки другого.

И всё же, меня что-то гложет. Сам не пойму, что именно. Всё логично, понятно, относительно просто, потому что я понимал преступника, а он не пытался скрыться и хочет быть пойман, притворив свой план в жизнь. И всё же. Есть во всём происходящем нечто ненатуральное, что ли.

Что нужно для моего успешного расследования он просчитал и сейчас подвёл меня ко втором шагу. А что будет если я окажусь тупым и сверну с тропы, которую он вымостил трупами и оптимистичного для него завершения не случится?

Вот это является неопределённостью. Отсюда и сценарный тип мышления. Причём, один с эффектным самоубийством сотрудников закрытой лаборатории, и второй – с девушкой и парнем. Кстати сказать, девушка – связующее звено между преступлением в лаборатории и следующим шагом преступника.

Нет. Я поверхностно судил о господине Гуде. Преступление в лаборатории является основным, а самоотверженная блондинка – это сценарный шаг, означающий переход от одной фазы разбираемого процесса ко второй.

Инфантильность, пожалуй, самая необычная черта преступника, потому что не укладывается в его психотип, тем он интересен. Некий развлекающийся, едкий, расчётливый гений с кучей возможностей, но при этом, в душе незрелый ребёнок.

В мозгу Гуда конструкты, при помощи которых он интерпретирует объективные обстоятельства – знания, правила и мышление – весьма своеобразны. Он обладает основательными знаниями, в совершенстве овладел правилами, да ещё так, что сам их навязывает, а в отношении мышления звучит обычная классика, выражающаяся простонародным высказыванием: «Я – не я, и корова не моя».

Ладно. Я уже внутри игры, что на жизнь пенять-то? Действовать нужно, разгадать движение мысли преступника, стать с ним одним целым, чтобы предвидеть следующий шаг и постараться предотвратить трагедию, или поймать убийцу за руку над тёплым трупом.

Бегло просмотрел отчёт искина. Он содержал информацию, и каждый пункт данного перечня вёл к вопросу: «Кто настоящий убийца?». Меня словно подталкивали, а точнее, вовсю пихали в спину, чтобы я отправил некоторые дела на пересмотр. Одно из них: о гибели отца той самой Татьяны Фрей.

Между прочим, Робин Гуд может мной гордиться – я замечательная марионетка, мечтающая слиться в единый мыслительный процесс с кукловодом. Я заранее ознакомился с делом прекрасной Татьяны и заметил, что разбирательство гибели отца девушки закрыто с явными нарушениями.

Преступник высветил для меня координатора Фрей умело и ярко. Можно сказать, все прожекторы на неё направил. Точнее: на неё и Стража Панина. Данные по его родителям я тоже запросил. Ничего интересного. Пришлось, раз уж так настаивают со стороны непойманного обвиняемого! Хотя до суда он – никто иной, как подозреваемый, но казуистика мне сейчас вообще никак не приболела. Чтоб убийце тяжело спалось по ночам! Настоящий прохиндей!

Ладно. Горячиться не стоило. Сначала крепкая проработка вопроса, а потом разоблачение. Сейчас следовало думать об ином. Робин Гуд пытался заставить меня предпринять меры по спасению белокурой валькирии по имени Татьяна. Полагаю, он стремился настроить меня на следующий уровень игры, что затеял, через проработку её личности.

Складно, понимаю. Я обязан любоваться красотой сюжета и сложной игрой актёров. Кстати, они профессионально выбраны – в этом я сумел убедиться ещё раз. Первое, что бросается в глаза: девушка не должна была оказаться среди наблюдателей, но она в списках. Парень же, будто создан для чего-то подобного, специально выращен, заточен.

Кстати, отец Вадима Панина был весьма выдающимся человеком. Был рождён на «Абсолюте», в юном возрасте стал землянином, усыновлённый семьёй астроколонатов. И скончался в один год с Отто Фреем, отцом девушки Тани. Его мать погибла тремя месяцами позже, выполняя задание на Земле. Оба числятся погибшими по сроку давности, хотя на самом деле пропали без вести.

Или всё глубже, и на это намекает преступник? Не просто яркие люди, за которыми будет интересно наблюдать, а есть некая тайна, связанная с их родителями.

Я почувствовал, что невольно улыбаюсь. И было чему. Сам непреднамеренно стал подбирать возможный сюжетный конфликт, ну, тот самый, когда происходит столкновение одного или двух интересов внутри литературной истории. Так и увлечься недолго!

Соблазнительно, ох, как соблазнительно, чёрт побери! Она – красавица, умница, активистка. Он – самородок и патриот на генном уровне. Они обязаны быть вместе, но в прошлом их семей не всё так гладко, как хотелось бы. Банальщина и жвачка для мозгов, но я и сам не прочь поглазеть на фильм или почитать книжку с аналогичным сюжетом. Почему? Да потому что я, человек, и ничего человеческое мне не чуждо! Мыслю стереотипно, поведение – стандартное, желания – классические. Именно данный набор и помогает мне раскрывать преступления.

Пару минут я поразмышлял над своими выводами, и принял факт того, что они поверхностны, а сие непростительно для специалиста моего уровня. Ну, по совести, сказать, чушь предполагал, не пытаясь копнуть глубже. А всё почему? Ненавидел, когда мной управляли, или усаживали в зрительный зал для просмотра всей картины, являющейся отражением прозрачности намерений.

Увы, но даже в светонепроницаемом событийном ряде всегда таился скрытый смысл. Прозрачность всегда удерживала в себе тень действительности, а она в свою очередь, точно не имела смысла без совокупности вещей, включая те, что занимали весь спектр общественного порицания.

Эхе-хех! Сколько бы я себя не бичевал, ничего путного в голову не приходило, как в общем, так и в частном порядке относительно поступков Робин Гуда, кроме того, что он пытался демонстрировать «игру в открытую», будто он на суде и является участником процесса. Но при этом подсудимым себя не признавал, метил в свидетели. Мне даже причудилось, словно он вел себя, как адвокат, и назначил свидетелей – парня и девушку – для дачи показаний перед высоким судьёй. Ну, или у меня воображение разыгралось в такую жару!

Славно. Мотивы подследственный демонстрирует, причём весьма оригинально – через намерение совершить следующее преступление, или раскрыть намечающееся, через призму предыдущих. Чувствую намучаюсь я с этим делом! Да ещё и двум господам услужить необходимо. Ох! Заботы мои грешные!

Начнём с простого, и того, что на поверхности, но не затронуто преступником. А вот и порция новой документации от «Сатурна». Посмотрим, посмотрим, да может чего-то и поймём.

Итак, судя по записям, опубликованным искусственным интеллектом, будучи подростками белокурая валькирия и неустрашимый воин встречались, имели виды друг на друга, да ещё такие, что парнишка даже рапорт подал руководству о намерении проверить их с девушкой на совместимость в супружестве, что по законам «Абсолюта» являлось совершением помолвки.

Бумагу отослали в брачное бюро – разрешение отложили, по причине очерёдности прошений: ведь первое было подано соперником Панина, и одновременно, школьным приятелем по имени Кирилл Иборов. Последний, подал прошение о проверке их совместимости с Татьяной ещё во время обучения в школе. Надо же, какие ранние детки на «Абсолюте» живут!

Странно другое: оба рапорта о выборе спутника отклонены по весьма расплывчатой причине, гласящей: «Опрос Татьяны Фрей не состоялся». Но по документам, сотрудники бюро с ней даже не виделись, а деятельность просто свернули.

В файле содержалось ещё несколько поздних прошений в бюро от претендентов на проведение переговоров с целью жениться на Фрей, и все отклонены в виду ошибки запроса, или попросту: девица кем-то уже занята, отвалите, граждане. Вот тут следует покопаться!

Я внимательно прочитал каждую, поданную в бюро, анкету совместимости, убедившись, что отказ в возбуждении делопроизводства о создании семейных уз не отвечал правилам, и вердикт вынесен по причине программного сбоя, что являлось злостным нарушением. А, вот, первые два отказа выглядели проработанной тактикой. Потому они заинтересовали меня ещё больше, как и сами претенденты на руку и сердце блондинки.

Я надиктовывал искину запросы, и убил больше часа в поисках зацепок, но так и не продвинулся вперёд. Моя прабабушка на такое бы сказала, что на девушке лежит проклятие венца безбрачия. Я в анафемы не верил, а вот в людскую некомпетентность или злой умысел – очень даже, потому как сталкивался и с тем и другим ежедневно, потому не сдавался и продолжал копаться в документации.

Стоп! А это что такое?

Я внимательно вгляделся в один из последних информационных листов в электронной папке. В нём говорилось, что Кирилл Иборов подал прошение на проверку совместимости во время обучения в школе, но дата написания заявления значилась годом ранее, когда они знакомы ещё не были. При выявлении неверно заполненной анкеты во время проверки, имели право отклонить заявление, что и сделали, указав причину отказа и выслав её для нового заполнения.

Кирилл не остановился на достигнутом и подал апелляцию, предоставив черновик анкеты с верной датой. Экспертиза была произведена и доказано, что заявление было отправлено в общую очередь до достижения положенного по закону возраста, дату поменяли на ту, что в черновике, но в итоговый отчёт, который обычно и открывают при просмотре дел о личности, казус не попал.

Дата прошения изменена принудительно дважды и концов теперь не отыскать. Иборову выслали подтверждение, что всё исправлено и он сможет сочетаться браком с девушкой автоматически по достижению ими обоими положенного возраста. Но заявление от Фрей с согласием на брачные узы снова не опубликовано.

Мужем девушки должен был стать одноклассник, но так и не стал – с Татьяной Фрей сотрудники бюро не встретились с целью оповещения о вступлении в союз, и дело закрыли. Но юридически, признание анкеты совместимости сделало блондинку пронто-женой. По закону, верховенство выбора остаётся за бюро, а не за невестой, а оно признало Татьяну женой господина Иборова, зафиксировало данный факт. Только девушке о том не сообщило, как и её пронто-мужу.

Становится ясно почему однокурсник Вадим Панин отвергнут искусственным интеллектом – девушка стала женой, потому как достигла дееспособного возраста к моменту поступления в учебку корпуса Стражей, и муж её на тот момент был в полном здравии, служил на благо «Абсолюта». Потому данные оказались некорректными, и заявка Панина снята с рассмотрения, а бюро не потрудилось выехать и переговорить с девушкой.

При этом Свидетельство о заключении брака обоим супругам не переслано, зато есть запись о регистрации положения, и смене статута «пронто-жена», «пронто-муж» на принятые в нашем обществе «муж» и «жена». И самое любопытное, что свидетельство о смерти мужа не внесено в информационный лист девушки, и вдовой она не является, а остаётся женой. Потому всем претендентам отказано.

Нужно разобраться в чём тут дело. Татьяна Фрей не знала, что стала невестой, женой и вдовой. А то, что она овдовела не известно искину, и она не поставлена в очередь на заключение нового брака. Кошмар!

Я быстро набросал запросы, прикрепил к ним свои изыскания и приказал искину отослать всё это в брачное бюро. Если произошедшее с Татьяной ошибка программы, то пусть внесут коррективы. Девушка имела право на посмертное получение привилегий вдовы. Но это – третий вопрос. А первый: почему столько связано с конкретной семьёй? Второй: как погиб муж блондинки, тот самый Кирилл Иборов?