Читать онлайн Кока. Огненный демон бесплатно

Поездка на север Португалии в конце октября могла гарантировать только одно: дождь. А с учетом того, что целью нашего маленького путешествия было посещение тетушки, живущей в крошечном городке в сельской глубинке, – еще и страшную скуку. Я вздохнула и прижалась лбом к стеклу. Мимо проплывали классические пейзажи горных деревенек. Вездесущие мох, плющ и ржавчина пытались поглотить все, до чего дотягивались, придавая даже самым миленьким постройкам диковатый и неопрятный вид. И словно споря с увяданием, среди темных тонов вспыхивали яркие пятна хурмы, ссутулившейся от спелых плодов, или какого-нибудь не по сезону цветущего куста.

Отец притормозил, глянул в навигатор и взял левее. На развилке стоял крест, высеченный из цельного куска камня. Рыжий лишайник облепил его так, будто основание игриво обвил лисий хвост.

– Зачем ставят кресты в таких местах? – тихо спросила я. – Все равно же никто не будет молиться посреди дороги.

– А зачем вдоль дорог рекламируют еду или бытовую технику? – ухмыльнулся отец. – Вот тебе пример пиара двухсотлетней выдержки.

– Несмешная шутка, – проворчала мама, хотя мне папино высказывание показалось довольно метким.

Когда приветственные оханье и лобызания поутихли, тетя попросила меня сходить к соседке. У той уродилось море тыкв, и она предлагала забрать несколько.

В Порту, где мы жили, в канун Хэллоуина, как и в других крупных европейских городах, окна и двери домов украшались пластиковыми скелетами, синтетической паутиной и наклейками с силуэтами пауков, летучих мышей да ведьм на метле. Здесь же с каждого подоконника натуральные тыковки подмигивали настоящими свечами. А на крыльце сеньоры Клары, к которой меня послали, и вовсе расположился потрясающей красоты натюрморт из причудливых коряг, пожелтевших колосьев, других даров огорода – и, разумеется, здоровенной тыквы.

Я не спешила искать дверной звонок, а просто с минуту не то любовалась увиденной композицией на фоне необработанного камня стены, не то наблюдала за своими ощущениями. Казалось, внутри зашевелилось что-то дикое, но очень естественное. С таким чувством купаешься ночью в реке или смотришь в огонь.

Замок щелкнул, и я от неожиданности подскочила на месте. Дверь открыла немолодая женщина, но назвать ее старушкой не повернулся бы язык. Стройная, осанистая, в светлом брючном костюме. Еще довольно густые серебряные волосы собраны в идеально гладкий хвост.

– Нравится? – произнесла она, и от тембра ее голоса по телу побежали мурашки.

– Красиво.

– Заходи, – сказала сеньора Клара, и я, как загипнотизированная, поднялась по ступеням.

В гостиной горел камин. Свет был притушен. На столе раскинулась еще одна композиция, уже без тыкв, но с сухоцветами и свечами, горящими в высоких стеклянных колбах.

– Вы дизайнер? Флорист?

Женщина по-доброму усмехнулась и помотала головой.

– Ты, должно быть, племянница моей соседки. Сейчас я принесу обещанное. И чай.

Танцующий парок пах вербеной, корицей и еще чем-то приятно-терпким. Я смущалась, но уходить не хотелось. Все вокруг было очень далеким от того, что наполняло мою обычную жизнь, и я судорожно копалась в мыслях, подыскивая тему для разговора.

– Почему вы не режете тыквы и не ставите внутрь свечи, как другие?

Женщина, до этого смотрящая в полыхающий камин, повернулась. Из-за острых черт, светлой одежды и волос в отблесках огня она казалась похожей на полярную лисицу.

– Как ты думаешь, чье лицо люди пытаются изобразить на тыквах? – спросила она вместо ответа.

– Какого-нибудь злого духа, – пожала я плечами. – Другие духи, проснувшиеся на Хэллоуин, видят, что дом уже занят, и проходят мимо.

– Во-первых, не Хэллоуин, а Самайн. Во-вторых, это Кока. Он не злой. Хитрый, опасный, себе на уме, но не злой. До прихода христианства люди здесь верили в существование огнедышащего духа. Своенравного хозяина земель. Не то чтобы они ему принадлежат, – лукаво усмехнулась Клара, и это снова подчеркнуло сходство ее лица со звериной мордочкой. – Скорее Кока к ним привязан. Поставлен следить за порядком, охранять и отзываться на прошения. Жители несли ему дары в засуху, если расшалились мыши, заболел скот или хотелось передать весточку усопшим. Рыжий плут знает дорогу на ту сторону. А на Самайн, когда миры приходят в равновесие, пропускает души ушедших к их родственникам, оплачивая проход тем, что ему поднесли. Конечно же, и себе прихватывая кусочек.

– И что, он похож на тыкву?

– Немного… точнее, мог бы быть похож, если бы его попытался нарисовать напуганный им ребенок. Кока выглядит как молодой человек с копной ярко-рыжих кудрей. Но если разозлится или просто захочет произвести впечатление, то может разинуть пасть так, что миловидное личико разойдется от уха до уха. А между острых, как у собаки, зубов будет полыхать пламя. Хорошо, если там оно и останется. Потому что шары огня, которые он выдыхает, сколь угодно далеко летят по воздуху, пока не догонят несчастную жертву. А если ей и удастся бежать, то Кока обернется огромным лисом. Тогда от него уже никто не уйдет. Понятно, что при таких способностях святая церковь не могла не записать Коку в свиту Дьявола. Так он стал злым духом. Было даже время, когда в канун Самайна специально вешали горящие тыквы на колья заборов, чтобы показать зубастому демону, что ему здесь больше не рады. Люди меняют традиции, как им нравится, а потом удивляются, почему волшебство перестает работать. – Она не то усмехнулась, не то фыркнула и отпила чаю.

– Вы так говорите, будто и правда были с ним знакомы.

– Может, и была… – лукаво сощурилась Клара. – Ах, твои глаза горят, как у соседских тыкв. Спрашивай все, что хочешь! Не стесняйся!

– Значит, вы приносите ему дары? Зачем? У вас кто-то умер?

– У всех кто-то когда-то умер, такова человеческая природа. Но нет, я не желаю тревожить ушедших. Больше нет. Меня интересует сам Кока. В канун Самайна у него много работы здесь, поэтому проще всего его увидеть.

И все же в голосе собеседницы сквозила тоска. Тоска, которую привыкли прятать, но стоило коснуться больного, она рвалась и рвалась наружу.

– Зачем же вам Кока, если не передать весть на тот свет?

– Я историк по образованию. А по призванию практик.

– И что же вам удалось проверить на практике? Что если не менять традиции, то волшебство работает?

– Конечно! Как работает любой инструмент, если собрать по инструкции и пользоваться по назначению!

– А вы, стало быть, профессионал по таким инструментам? – Я была невероятно заинтригована нашим разговором. Показалось, что в комнате даже стало слишком мало воздуха, чтобы произнести эти слова в полный голос. Впрочем, моя собеседница все равно их услышала. И кивнула. – И что это за инструменты?

– Одним из самых хорошо сохранившихся волшебных инструментов является гадание. Я владею некоторыми его видами. Например, гаданием огнем. И сейчас идеальное время, чтобы прибегнуть к его услугам. Хочешь попробовать?

– Еще бы! – я даже придвинулась поближе.

– В канун Самайна огонь особенный. Он очищает лишнее, оставляя в прошлом все, что не вызрело и не сможет вызреть или отжило свое. А если убрать все, что должно остаться в прошлом, то можно увидеть будущее. Надеюсь, ты голодная, – ласково усмехнулась она и пошла на кухню.

Вернулась сеньора Клара с куском жареной курицы на тарелке и протянула ее мне. – Нужно съесть мясо так, чтобы не осталось ни кусочка, но при этом не повредить кость.

Когда с внезапным угощением было покончено, женщина приняла из моих рук куриную косточку. Внимательно осмотрела, кивнула и вернула. Потом достала из буфета потемневшее медное блюдо и направилась к комоду. Шуршали ящички и их содержимое. На металле росли горки трав и веточек.

– Может быть, стоит ее вымыть? – смущенно предложила я, поскольку обглоданная кость вдруг показалась мне неуместно грубой деталью на фоне тонких пальцев сеньоры Клары, танцующих в сухих соцветиях.

– Ни в коем случае! Во-первых, вода смывает информацию. А во-вторых, моют грязное. А животное, послужившее другому, чисто! Как и еда, съеденная с удовольствием.

Мы расположились на полу у камина. Кость заняла центральное место на блюде, стоявшем у наших коленей. Клара ничего не подбрасывала в огонь, но тот оживился при ее приближении. Как домашние животные, чуя, что хозяева собираются их кормить.

Но синьора Клара не спешила. Среди прочего на блюде поблескивали гранями хрустальный графинчик и три крошечные рюмочки. Женщина медленно наполнила одну. Потом вторую.

Огонь разгорался все сильнее.

Я понюхала. В нос ударил запах вишни и винного спирта.

– Это же жинжа! Я не пью!

– Это пьешь! – спокойно, но жестко пресекла мой протест хозяйка, опустошив свою рюмку в один глоток.

Я зажмурилась и последовала ее примеру. Сладкий ликер ободрал горло и ударил в нос. Сморщившись, я задержала дыхание, чтобы не закашлять. А когда открыла глаза – отпрянула от неожиданности. Казалось, огонь в камине уже не просто горит, а пытается дотянуться до стоящего перед ним блюда.

– Очень хорошо, – непонятно заключила Клара. Подчеркнуто медленно наполнила третью рюмку. Покатала в пальцах и выплеснула в камин.

Пламя вспыхнуло, подхватывая всё, до последней капли, и немного утихло. Цвет колышущихся языков чуть изменился, становясь розоватым.

Тогда в ход пошло остальное содержимое подноса. Мы вдыхали запах сухих цветков и ягод, прежде чем отправить их в огонь. Пускали по воздуху кружева дыма от тлеющих можжевеловых веток и листьев, собранных ниткой в тугие пучки. Мне казалось, что я пьянею. Была ли тому виной выпитая жинжа или все происходящее, но внутри высвобождался некий щемящий восторг. А из него – расслабление. Но не спокойное, а активное. Как будто расслаблялись не мышцы, а какие-то незримые оковы, выпуская на свободу узника-балагура. А он хочет танцевать с закрытыми глазами странные танцы, то прыгая, то падая на пол. Смеяться во весь голос. Открывать окно и кричать на всю улицу, как рад видеть каждого прохожего…

– Пора! – скомандовала наконец сеньора Клара. – Бросай кость в огонь.

Я кинула и затихла, наблюдая, как языки пламени начали льнуть к косточке и облизывать ее. Та почернела, но не поддавалась. Мы сидели молча. Минуту. Две. Пять. И тут огонь отступил. Отполз прочь, будто смирившись, что не справится с этой добычей.

Сеньора Клара потянулась и взяла косточку пальцами. Ополоснула от копоти все тем же ликером и передала мне. Я заморгала, не веря ни глазам, ни ощущениям. То, что лежало у меня на ладони, походило на кусок дерева. Плотного, отшлифованного до матового блеска. По темной поверхности шел рисунок, напоминающий не то разводы мрамора, не то следы от живущих под корой насекомых.

– Не смотри долго. Еще рано. Пристальное внимание спугивает чудеса. Считай, что они стеснительные, им легче приходить в темноте. – Хозяйка дома забрала кость и завернула в хлопковую салфетку. – Откроешь, когда встанешь перед трудным выбором.

– А я пойму, что там?

– Уверяю тебя, обязательно поймешь! – сверкнула она все той же лисьей ухмылкой.

На том мы и попрощались.

Я вышла на дорогу и остановилась. Если бы не сверток в кармане, можно было бы подумать, что мне все почудилось. Впечатлений осталось так много, что кружилась голова.

Взгляд упал на полученную плетеную сумку, сквозь которую виднелись яркие бока небольших тыковок. «А почему бы и мне не сделать подношения?» – мелькнуло в голове. И я сразу обнаружила под ногами розовые и бордовые, почти до черноты, кленовые листья. С их букетиком и вернулась домой.

В вазе с фруктами нашелся гранат с целехонькой остроконечной короной, а потом яблоко, такое же темно-темно-бордовое, как листья. С мелкими крапинками, словно звезды на ночном небе.

Довольная находкой, я поднималась в отведенную мне комнату, но столкнулась на лестнице с тетей.

– Долго ты просидела у сеньоры Клары, – заметила она.

Я смутилась.

– Да, она рассказала мне много интересного.

Брови тетушки искренне взлетели вверх.

– Неужели?! Обычно она… довольно скрытная.

– Да?! – теперь удивилась я. – А кто она вообще такая?

Тетя неоднозначно улыбнулась и посмотрела на беленую стену, будто поискала на ней подходящие слова.

– Знаешь, есть такие люди… Немного не от мира сего. Нет, не сумасшедшие, но… В общем… – Она заговорщически придвинулась, явно довольная возможностью поделиться сплетнями. – Я не застала ее мужа, но говорили, что когда они приехали к нам, он был дряхлым стариком, а она юной красавицей. Странный союз, правда? Хотя Клара вроде и правда очень его любила. Никто толком про нее так ничего и не знает. Ну вроде сирота она. Неизвестно, где муж ее нашел, но рассказывали, она чудная была. Словно дикая совсем. И боженьки! Как она горевала, когда тот ушел в мир иной. Много лет прошло с тех пор, а она всё зажигает и зажигает свечи. И смотри-ка ты, красавица же. Она, между прочим, сильно старше меня, а выглядит на зависть. И что ты думаешь? Всю жизнь так и прожила одна! Ни мужа нового у нее не было, ни друзей близких. Да, вежливая, приветливая, если попросить чего – поможет. Но ни слова лишнего из нее не вытянуть. Вот я и удивилась.

– Да сеньора Клара мне тоже ничего особенного не рассказала. Так… Мы про праздник говорили, про старые традиции всякие, – я тряхнула своей ношей. – Вот захотелось тоже…

Тетушка покивала и пошла хлопотать на кухню.

В комнате я с трудом, но сдвинула деревянную оконную раму и разложила на достаточно широком подоконнике композицию из фруктов и листьев. Приладила свечу в высоком стеклянном стакане. С удовлетворением осмотрела свою работу и села у окна читать.

Первые минуты я напоминала себе ленивого охотника, поджидающего добычу. Но скоро книга увлекла, потом родители позвали на поздний ужин, и все произошедшее этим вечером немного подзабылось и поблекло. Только перед тем, как ложиться спать, я снова взглянула в окно. Свеча догорела. Луна заглядывала в прореху между облаками, и небо казалось светлым. На его фоне ясно выделялся силуэт – кто-то сидел на крыше соседнего дома. Улица была узкой, всего несколько метров. Я могла даже видеть, как подпрыгивают на ветру кудри над худыми плечами. Лица было не разобрать, но сидящий выглядел совсем парнишкой. Он кусал какой-то плод. Неторопливо. И смотрел вдаль, где закопченной тучей лежал лес.

Взгляд снова скользнул по подоконнику. Черного яблока не было! Впрочем, как и части листьев. Ветер?

Я снова начала бороться со старой оконной рамой. Через небольшую щелку в комнату ворвался влажный холод улицы. Как можно сидеть там на крыше в такую погоду?! Я поежилась.

Незнакомец глянул на меня, весело помахал яблоком и снова уставился вдаль.

Я завороженно наблюдала. Казалось, темный силуэт слегка раскачивается из стороны в сторону. Может быть, в такт музыке, которую слушает, а может, погружен в свои мысли так, что они, словно волны, качают его. А потом парень резко выпрямился, словно дождался того, кого высматривал все это время, и ловко соскользнул вниз, туда, где я больше не могла его видеть.

За завтраком я поинтересовалась у тети, кто живет в соседнем доме. Заплатить за свое любопытство пришлось не только выслушиванием ничем не примечательной биографии соседей, но и ответами на встречные вопросы.

– Странно. Кто бы мог сидеть у них на крыше? У сеньоры Сильвы взрослая дочь во Франции, которая приезжает раз в год на Рождество. Не чаще… – хмурилась тетушка.

Я же кусала губу и думала, что слово «странно» явно не вмещает в себя все обстоятельства.

А потом волшебство затаилось. Ничем не примечательный день перетек в такой же обычный вечер, а тот, в свою очередь, уже превращался в ночь. Холодную и пасмурную. Я сидела у окна, скучающе скользила взглядом по мокрой улице и снова вспоминала, почему так не хотела ехать к тете. Могла бы сейчас с девчонками нарядиться в ведьмочек, весело помотаться по городу или устроить маленький шабаш. Впрочем, я уже понимала, что ничего из того, что мы могли бы придумать, не шло в сравнение со вчерашним гаданием в доме сеньоры Клары.

И вдруг все мои мысли бросились врассыпную, потому что на перекрестке появился тот парнишка. Худощавый, одетый не по погоде. Полоска света из окна соседского дома падала на рыжие кудри. Ветер трепал их, и, казалось, на голове незнакомца резвятся языки пламени. Он смотрел перед собой и легко кивал, будто говорит с кем-то. Только улица была совершенно пуста.

Я схватила куртку и, стараясь не привлечь внимания родственников, выскользнула из дома.

Но перекресток уже совсем опустел.

Я повертела головой из стороны в сторону. Какая-то темная фигура вдалеке завернула за поворот, не позволив себя рассмотреть. С другой стороны от зеленой ограды дома сеньоры Клары отделился крупный силуэт. Сначала померещилось, что это собака. Здоровая. В холке мне по пояс. Острая морда, уши торчком, длинные лапы. Но появившийся на виду хвост не оставил сомнений – на дороге стояла огромная лиса.

Несколько секунд мы смотрели друг на друга. А потом зверь прыгнул сквозь один из квадратов света, которые дома отбрасывали на мокрую брусчатку. Шерсть блеснула огненными всполохами и снова погасла в тени. Но этот прыжок… В нем было столько гипнотической грации и силы, что я, как завороженная, пошла следом. Сначала осторожно, боясь спугнуть. Но скоро с досадой поняла, что животное исчезло. Дойдя до следующего перекрестка, я беспомощно всматривалась в темноту. Лисица, несмотря на размеры, могла спрятаться в любом саду. Мне ни за что ее не найти…

И вдруг ее хвост вспыхнул в конце улицы.

Я побежала.

Чуть позже я заметила ее снова. Потом снова. Она удирала, а я, влекомая разгоревшимся азартом, неслась, не жалея ног. Последний раз рыжий мех блеснул уже совсем на окраине деревни, и больше я его не видела. «Удрала в лес по полям? Или к реке?» – кружилось в голове. Почему-то казалось естественным, что огненные духи, тем более если они еще и лисы, должны обитать именно там.

Я остановилась отдышаться около старого поместья. Вилла «Лаура» была знакома мне с детства. Огромный дом стоял заброшенным, сколько я его помню. В сам особняк, будучи детьми, мы лазили редко, но в саду имелся красивый фонтан. Его дно было выложено плиткой, на которой изображались сказочные златоперые рыбки. Однажды мы нашли там в ворохе листьев старинную монету.

Нет, в дом мы, конечно, залезали тоже. Утвари оставалось немного, но моя подруга прихватила оттуда потемневшее зеркальце в резной оправе. Той же ночью ей приснился ужасный сон о том, как из украденного зеркала к ней тянутся крючковатые старушечьи руки, и мы так перепугались, что закопали его на краю леса. Сейчас было уже не страшно об этом вспоминать, а скорее приятно. Воспоминания о вилле «Лаура» были полны той, особенной детской увлеченности и пахли десятками сорванных в этом саду апельсинов. И я, удивляя себя саму, перемахнула через невысокий забор. Расшвыривая кроссовками опавшую листву, пробралась на задний двор, а оттуда через оставшиеся без стекол двери веранды внутрь.

Увы, загадочный дом из моего детства не пожалели ни время, ни мародеры. И то ли не желая созерцать это увядание, то ли все еще храня глупую надежду увидеть, куда побежала лисица, я сразу начала подниматься на крышу. Основная лестница сохранилась прекрасно, а вот на мансарду вели такие узкие и скрипучие ступени, что я содрогалась при каждом шаге. Однако оказалось, что бояться нужно было не их. Пол мансарды прогнил и частично просел, повиснув на балках. Чтобы добраться до чердачного окна, нужно было пройти по одной из балок. Светить себе телефоном не хотелось. Луна ровнехонько заглядывала в окно, будто наблюдая, насколько сильна моя решительность. Да и со свободными руками, расставленными в стороны, я чувствовала себя увереннее.

Шаг, другой, пятый… и я с треском скользнула вниз. До сих пор не очень понимаю, что именно произошло. По ощущениям – кто-то резко дернул доски пола, словно ковер, изгибая их, а потом делая почти вертикальными. И я, теряя равновесие и обдирая руки, поехала вниз. Пальцы проскребли по гнилому дереву и вдруг зацепились за что-то. Время вы-ы-ытянулось… и я успела сквозь ужас даже удивиться, что вместо падения вдруг отправилась обратно – наверх…

Только потом я увидела странное теплое свечение, держащую меня за руку фигуру и десяток догорающих искр, летящих во всех направлениях. А потом, будто наверстывая упущенное, время сделало скачок – и вот я уже стою, вцепившись в откос того самого окна, до которого не дошла каких-то пару метров. Мой спаситель – без сомнения, паренек, которого я видела вчера на крыше, – стоял все на той же прогнившей балке: руки в карманы, чуть раскачивается из стороны в сторону, смотрит насмешливо из-под огненных кудрей да улыбается так, будто мы только что играли в забавную игру и ему как раз удалось выиграть.

– И чего ты здесь забыла? – прокатился под крышей его голос. Мягкий и колючий одновременно.

– Ты?! – только и выдавила я.

– Жить наскучило? – он шагнул и с уютностью кошки устроился по другую сторону окна, опершись спиной на потемневшую раму.

Луна подчеркнула тенями острый нос, пересеченный полосой крупных веснушек, смеющиеся глаза и тонкие губы, по-прежнему растянутые в лукавой ухмылке.

– Всё, мы в расчете! Сама спуститься сможешь? Только выбери другой способ, – на последних словах рот юноши чуть разошелся в ширину. Назвать это улыбкой было сложно. Так расширяется прореха в ткани, если за нее потянуть. И вместо темноты внутри блеснули красные искры, будто кто-то дунул в затухающий камин. Такие же огоньки, только еле заметные, замерцали в светлых глазах моего собеседника.

Я невольно отшатнулась. А парень, заметив это, прыснул. Уже вполне по-человечески.

– Подожди! – буквально взвизгнула я, испугавшись, что тот сейчас исчезнет. – С… спасибо тебе! Спасибо, что спас меня… – От волнения слова путались и прилипали к горлу.

Он поморщился, словно ему не очень приятно признавать этот факт, но кивнул. Вообще его мимика была чересчур живой, какой-то гротескной, как у детей, полностью погруженных в переживания. Это завораживало, но отдавало безумием.

– Ты Кока? – решила прямо спросить я. И снова получила кивок в сопровождении улыбки, достойной Чеширского кота. Адского Чеширского кота. – Я могу так называть тебя?

– А зачем тебе меня называть? Сейчас отведу тебя домой, выпрошу еще яблочко за спасение – и мы в расчете.

– Нет уж!!! Я теперь все подоконники в доме завалю яблоками, чтобы ты приходил ко мне снова и снова! – выпалила я.

– Зачем?! – подбоченился юноша, впрочем, в голосе его читалось скорее веселье, чем недовольство.

– Но это же так интересно!!! – я наконец осмелилась опустить руки и даже чуть приблизиться к нему.

– А отправиться на тот свет тебе было не особенно интересно, как мне показалось, – съехидничал тот.

– А ты меня за этим сюда привел?

– Что ты имеешь в виду?

– Огромный лис. Разве это был не ты? Сеньора Клара говорила, что Кока…

Зрачки его вспыхнули, словно брошенные под солнце монеты. Рот превратился в широченную звериную пасть. До этого вполне человеческие зубы заострились, становясь двумя рядами жутких треугольников. Я обратно вжалась в стену.

– Сюда привела тебя лиса?! – переспросил он совсем другим голосом, шипящим и клокочущим. – Леонор! – взрычал он во мрак, отчего где-то в темноте осыпалось несколько кусков штукатурки. – Хвост подпалю!!! – изо рта его вылетели языки огня с клубами черного дыма.

После чего юноша по-собачьи помотал головой и снова, как ни в чем не бывало, приобрел человеческий вид. Только несколько искр, все еще танцующих в воздухе, подтверждали, что увиденное мне не померещилось.

– К-кто это?

– Скажем… Моя коллега.

– Коллега? Такой же лис, как ты?

– Да! В канун Самайна у нас много работы, которую, кстати, нужно делать, пока я болтаю с тобой.

– И зачем твоя «коллега», – я выделила это слово нервным смешком, – привела меня сюда?

– Разве это не очевидно? Хотела от тебя избавиться… Причем так, будто… Будто бы я в этом виноват, а не она.

– Но почему?!

Юноша опустил глаза и поддел носком сапога камешек, лежавший на полу.

– Во-первых, такие, как мы, любят оставаться тайной. Во времена, когда коки были чем-то столь же естественным, как хищники в лесу, у нас было слишком много забот. Забот, которые нам далеко не всегда приходились по вкусу.

– Тогда зачем ты спас меня?

– Откуда ты берешь все эти неудобные вопросы?! – закатил глаза парень. – Ты сделала подношение. Я его принял, а значит, был должен послужить тебе.

– Ого, как интересно!

– Ох, чувствую, я очень скоро пожалею, что сказал это! – поморщился он.

– А во-вторых? – не унималась я.

– Что во-вторых?

– Ну ты сказал, что, во-первых, вы любите оставаться тайной. А во-вторых?

– А во-вторых, у Леонор есть и личные мотивы…

– Но в чем я виновата? До вчерашнего дня я даже не подозревала, что вы существуете! Что я вообще сделала такого, что вы все вдруг повылезали вокруг?! Жила шестнадцать лет спокойно – и вдруг гадания, огненные демоны…

– Это все Клара… – перебил он меня. – Можешь сказать ей спасибо. Впрочем, она только этого и ждет! Много лет эта белая лиса пытается попасть на Великую Ярмарку. Помогает другим замечать нас, надеясь с их помощью получить ключ. Да только ей его не видать!

– Что это за Ярмарка?

– Много будешь знать, плохие сны начнут сниться. – Юноша наклонился вперед и щелкнул меня по носу. Бесцеремонно и весело.

– Ну пожалуйста, Кока, ну расскажи! Я дам тебе три яблока! Обещаю!

Он вздохнул и забрался с ногами на широкий подоконник. Осколки стекла и крошево облупившейся краски его, по-видимому, нисколько не смущали.

– Хэйме. Кока – это как… Профессия или национальность. Не знаю, как это правильнее перевести на человеческий. А мое имя на вашем языке скорее будет звучать как Хэйме.

– Дани, – протянула я ладонь для рукопожатия. – Это значит, что ты согласен еще немного посвятить меня в свои тайны?

Пальцы коки оказались необычно горячими и сильными.

– Ты даже представить себе не можешь, как я люблю яблоки! Были времена, когда их корзинами кидали в огонь, поднося мне. Их сок кипел, шипел и брызгал, омывая горячие угли. Ммм! Ладно… Видишь ли, законы мироздания запрещают некоторым существам встречаться друг с другом. А уж тем более заключать сделки. Есть только три ночи в году и одно место, где эти законы теряют силу. Великая Ярмарка на стыке всех миров. Каждый найдет там все, что пожелает! И то, чего не пожелает никогда и никому, найдет тоже. – Он хитро усмехнулся. – Любые товары, любые развлечения, незабываемые знакомства. Три ночи в канун Самайна я раздаю ключи, с помощью которых существа из разных миров могут попасть туда и вернуться обратно. Эти ключи, словно якорь, поддерживают связь с тем местом, откуда прибыл гость.

– И зачем сеньора Клара хочет попасть туда?

– Спроси у нее сама, если тебе так интересно!

Мы ненадолго умолкли. Это было так странно: я только что чуть не пострадала, но чувствовала себя абсолютно счастливой. Насквозь. Каждая клеточка внутри меня тихонько пела. Вокруг был мрачный, полуразрушенный дом. Под ногами скрипело разбитое стекло. Но я была в сказке. В самой настоящей сказке. У нее было имя. И она была не прочь еще поговорить со мной.

– Когда я была маленькой, мы иногда играли здесь. Нам казалось, что в этом доме просто обязаны жить призраки, а в саду феи. Значит, в этом была доля правды…

– В последний раз ты была здесь семь лет назад. Соседский мальчишка сделал для тебя венок из цветущих апельсиновых веточек. – Мурашки прокатились по моей спине. – Он был рыцарем, а ты принцессой. Ты нравилась ему. Он так радовался, когда твоя семья приезжала сюда.

– Да, этот венок… Я забрала его с собой в город. Он так восхитительно пах, и цветы на нем так долго не вяли… Кажется, он несколько лет потом висел на стене в моей комнате. Откуда ты знаешь все это?

– Иногда я смотрел, как вы играете. То апельсиновое дерево, которое вы так любили… Оно посажено в мою честь. Когда-то давно в этом доме жила семья. Их малыш долго болел, и я помог его вылечить. Его родители приказали посадить дерево в самом красивом месте сада и пообещали, что каждый плод, созревший на нем, будет принадлежать мне.

– Потрясающе! Оно всегда казалось каким-то особенным. Слишком идеальным. Ровное, крепкое. Аромат цветов стоял на весь сад. А какие были сладкие… Ой… Выходит, мы ели твои апельсины? – виновато прикусила губу я. Хэйме весело отмахнулся. – А еще там в середине ветки растут так, что на них можно удобно лечь. И как будто специально вверху крона расходится, оставляя кусочек неба.

– Именно оттуда я и наблюдал за вами. Я ухаживаю за этим деревом. Можно даже считать его одной из моих летних резиденций, – усмехнулся он. – Его и крышу этого дома. Он один из самых высоких в округе. Жаль, что ему скоро придет конец. Так что не ходи сюда больше. Тебе повезло, что я оказался поблизости. Пошли уже домой!

Он спрыгнул и выставил локоть, будто предлагая прогуляться по той же самой балке, с которой я недавно чуть не упала. Я же прикидывала, есть ли еще хоть какой-нибудь способ выбраться из этого дома. И невольно взвизгнула – не дождавшись моего решения, кока взял меня за локоть сам. А дальше квадрат света от окна дернулся и сменился стремительно удаляющейся черепичной крышей. Казалось, неведомая сила сдавила меня до размера куклы, чтобы выплюнуть через разбитое окно в ночное небо. Происходящее настолько ошеломляло, что я даже забыла закричать. Просто смотрела на мокрые крыши под нашими ногами и ощущала, как расправляюсь обратно, принимая прежний размер.

Прыжок с кокой был странным, будто лишенным сопротивления воздуха. Словно не он оттолкнулся от карниза, а ночное небо притянуло нас к себе, чтобы потом аккуратно усадить на тетину крышу прямо над окном моей комнаты.

С полминуты мы сидели молча. Пережитое медленно оседало в моем сознании потрясающим опытом… и перерабатывалось в полнейший восторг. Восторг, которым просто задохнешься, если попробуешь открыть рот.

Хэйме не мешал мне. Сидел и улыбался круглолицей луне, наслаждаясь не то произведенным эффектом, не то своим любимым занятием – сидением на крыше.

– На земле нет таких яблок, которые стоили бы этого вечера, – наконец прошептала я.

– Ты просто не любишь их так, как я!

– Пожалуй, и правда стоит сказать спасибо сеньоре Кларе.

– Ну да, обожаю такое! – язвительно заметил кока. – Помогаешь им ты, а благодарят они кого угодно, только не тебя. «Как мне повезло!», «Спасибо, Господи!» и прочая обидная близорукость.

– Как я могу отблагодарить тебя, ну, кроме яблок?

– Проваливай уже домой, мне пора заняться делами.

Я осмотрелась, пытаясь сообразить, как спуститься вниз, и заметила, что по черепице вокруг нас бежит оранжевая искра. Стоило ей описать полный круг, как я рухнула на пол. Так, будто подо мной распахнулся люк. Пришлось зажать рот руками, чтобы не выругаться. Прислушавшись, я поняла, что родители внизу еще сидят за столом. Посмотрела на потолок – никаких дыр на нем не обнаружилось. Но ушибленный копчик утверждал, что падение с крыши было самым настоящим.

В тот же миг сверху свесилась рука и тихонько постучала ногтем по стеклу. Потом показала три пальца и исчезла.

Я спустилась в гостиную за яблоками, чем огорошила родственников.

– Ты что, в окно пролезла? – приподнял бровь папа.

– Да если бы мимо вас лошадь проскакала, вы бы не заметили, – отшутилась я и скрылась со своей добычей на лестнице.

Утром яблоки с подоконника, конечно же, исчезли.

Не помню, когда последний раз я так рано вставала и так часто смотрела на часы в ожидании, когда ленивые стрелки переползут на те цифры, после которых визит к малознакомому человеку уже не будет считаться невежливым. И вот я наконец вылетаю из дома на утреннюю улицу.

Женщина встретила меня поднятыми бровями и хитрой улыбкой. Поманила, приглашая войти, и предложила кофе.

Я еле дождалась, когда она устроится с чашкой напротив, и выпалила:

– Я видела коку! Двух! Вчера…

– Ка-а-ак? – протянула она с хитрым любопытством.

И я разразилась рассказом. Путаным и странным даже для участницы событий. Но лисье лицо сеньоры Клары ни в одну секунду не отразило удивление или сомнение. Только интерес, причем какой-то жадный. Она не торопила, нет, просто наслаждалась каждым сказанным мною словом.

И вот я подошла к финалу нашей с Хэйме прогулки и спросила:

– Он сказал, что все это произошло благодаря вам. Это правда?

Моя собеседница не спеша отставила чашку на столик.

– И да, и нет. В сезон дождей вода сбегает с гор не по всей поверхности, а только там, где ландшафт подходит для этого. Правда, иногда на ее пути лежит какой-нибудь камень. Считай, что я его убрала, и теперь то, что могло бы естественно происходить с тобой, просто происходит…

– Зачем?

Сеньора Клара опустила глаза. Не со стыдом, нет, но с горечью.

– Поверь, я не хотела подвергать тебя опасности. Но мне показалось, что ты ищешь… волшебства…

– Кока сказал, что вы хотите попасть на Великую Ярмарку.

– Я хочу попасть домой… – выдохнула она.

И рассказала мне свою историю.

Больше столетия назад она и сама была кокой. Земля, к которой она была привязана, располагалась далеко в горах, где выпадал снег. Потому ей приходилось оборачиваться в лисицу редкой светлой масти. И вот однажды молодой ловкач Жоао изловил ее. Ей бы спалить мерзавца заживо, но, похоже, в плен угодило не только ее тело, но и сердце. Мне казалось, что сеньора Клара вот-вот завоет от тоски, когда она говорила о нем. Жоао был из знатной, состоятельной семьи, хорошо образован. Его дед был известным охотником, и в горы они приехали с целью подстрелить какого-нибудь диковинного зверя в коллекцию. Но кто же знал, что он и сам получит стрелу в сердце?

Несколько дней они провели в объятиях друг друга, но земная жизнь звала его обратно. Расставаясь, влюбленные пообещали, что встретятся вновь летом на Сан-Жоан. Пусть время проверит их чувства…

Что такое полгода для бессмертной души – мгновение! Но другое дело – полгода для цветущего юноши, перед которым как раз открываются все дороги. И все же он вернулся за ней. Вернулся еще более горячий, чем был. И тогда Клара решила, что он выкупит ее у мироздания на Великой Ярмарке. Найдет способ сделать ее человеком. И он нашел!

Не сразу – им потребовалось несколько лет, чтобы заключить эту сделку. И вот после очередного Самайна Жоао вернулся в родовое поместье с молодой женой.

– После столетий в образе коки жизнь в человеческом теле давалась мне непросто, – рассказывала она. – Все казалось очень грубым и неповоротливым. Ограниченные возможности, с одной стороны, и такая хрупкость, с другой… Первое время ни дня не проходило, чтобы я не поранилась, тем более чтобы не сморозить глупость. У меня на лице было написано, что я прилетела как минимум с Луны. О, мой милый Жоао, как же он был терпелив! Такие на небесах сразу становятся ангелами. Наблюдать за людьми и быть человеком ведь не одно и то же, ты мне поверь. Правда, есть и плюсы. Все эти чувства, ощущения, которые дарит смертное тело. Оно постоянно страдает то от холода, то от голода, то от усталости, но какое же наслаждение утолять эти страдания! И то же самое с терзаниями сердечными. Миллионы оттенков одних только желаний! Тебе сложно представить, каково это, когда такое многообразие сваливается на душу впервые. Конечно, я казалась своим новоиспеченным родственникам совершенно безумной, и нам скоро пришлось уехать, чтобы не огорчать сердобольную матушку. А потом выяснилось, что я, даже пообвыкнувшись и получив должное образование, не способна стать полноценным членом семьи моего возлюбленного. Любого общества. Выяснилось, что я слишком медленно старею. Видимо, некогда бессмертная душа оказывала влияние и на тело. Мы были вынуждены снова и снова переезжать с места на место. Разрывать связи с семьей и друзьями. Со всеми, к кому успевали хоть мало-мальски привязаться. Жоао старел, – голос сеньоры Клары все сильнее дрожал. – Старел и страдал, понимая, что я все еще девица, а он вот-вот начнет ходить под себя. Меня это не смущало. Для меня он был всем. Был и будет. Но его не стало… То, что привело меня сюда и держало здесь, больше недоступно. При этом мне снова пора бежать. От косых взглядов и пересудов насчет того, почему я так медленно увядаю. Только на этот раз одной. Искать какую-нибудь последнюю глушь, где люди еще не привыкли чуть что смотреть в документы. Я всегда была чужая для этого мира. Сотню лет я училась выживать здесь, но осталась чужой. Только раньше у меня была любовь, а теперь я совсем одна. Десятилетие за десятилетием. И даже в те крупицы дней, когда я могла бы снова хотя бы поговорить с Жоао, нас не пускает друг к другу мое давнее обещание. Опрометчивое. Необдуманное. Данное в горячности любви.

– Какое обещание?

– Обещание никогда больше не возвращаться обратно. Но я совру, если скажу, что хочу вернуться назад лишь затем, чтобы поговорить с ним. Это подошло бы для книжного романа. Но в реальности… Я просто хочу домой… Туда, где мое истинное место. Хочу снова стать той, кем я была рождена. Жизнь преподала мне хороший и очень долгий урок, на деле объяснив, что для каждого приготовлено свое место. Нарушая правила, ты не всегда становишься свободным, иногда и наоборот…

Сеньора Клара наконец замолкла и опустила голову так, что уже не видно было лица.

– Значит, вы жалеете о том, что сделали? – неуверенно спросила я.

– Нет… Не совсем… – шмыгнула она носом. Провезла рукавом по лицу и снова подняла на меня глаза. – Верни меня сейчас в ту же точку, я поступила бы так же. Хоть сотню раз. Я бы снова и снова давала это обещание. Тогда не было ничего, кроме любви. Я не видела… Не желала видеть ничего, кроме нее. Только получив этот опыт сполна, я смогла осознать, какую цену заплатила за право нарушить законы мироздания. Сначала была практически только любовь. Ее грохочущая волна просто смывала все трудности и невзгоды. Да, года шли, и штормовой океан любви превратился в стоячую воду. Но эта вода питала и ласкала. Она все еще была источником жизни, способным омыть мои раны и спрятать от ощущения, что я – семя, растущее не в той почве. Но проклятые часы шли, и вода высыхала. День за днем я осознавала, что не могу больше не то что укрыться в ней, даже утолить жажду. Теперь я живу в ненавистной пустыне. Я помню звук бушующего океана. Но его здесь нет. Давно нет. И не будет больше никогда. Но попытайся объяснить это той влюбленной лисице – она лишь фыркнула бы тебе в лицо.

Я вздохнула, понимая, что и правда ждала от этой истории чего-то книжного, а реальность – она вот такая. Настоящая. И пожалуй, эта искренняя настоящесть больше всего подкупала меня.

– В чем состояла эта сделка?

– Сначала мы должны были найти человека, который продал бы мне на Великой Ярмарке свое тело. В обмен я отдала свое бессмертие. Точнее… Я не могу продать качества своей души. Они от меня неотделимы. Но там, в пространстве, где живут такие, как кока, нет времени, поэтому мы не стареем. Наши тела разрушаются под властью других законов. Но не времени. А по человеческим представлениям это и есть бессмертие. – Она вздохнула и продолжила: – Мы нашли девушку. Леонор. Она осталась там, а я проснулась одним ноябрьским утром в ее теле.

И тут я вспомнила, что уже слышала это имя.

– Так звали лисицу, которая привела меня в тот дом!

– Десятилетиями она следует за мной, куда бы я ни отправилась, и делает все для того, чтобы я никогда не вернулась домой. Не жалея никого, к кому мне стоит только приблизиться! И после всего, что она сделала, клянусь, ей и вправду есть чего бояться!

– Вот, значит, о каких личных мотивах говорил кока!

– Возможно, не только… – Гнев на ее лице сменила хитрая улыбка. – Хэ-эйме… – сладким полушепотом протянула она. – Красавец, правда?

Я почувствовала, как беспощадно краснею. До самых корней волос.

– Смотри не угоди в ту же ловушку, что и я когда-то. Впрочем, кому нужны советы старой лисицы, – усмехнулась она. – Полагаю, у тебя есть все шансы увидеть его снова очень скоро.

– Почему вы так решили?

– Ах, дорогуша, и мешок яблок не стоит такой заботы со стороны коки. А уж тем более тайн, в которые он так легко тебя посвятил. Думаю, он и сам ищет с тобой встречи. Возможно, даже дольше, чем ты думаешь…

– Но он сказал, что не даст вам ключ.

– Мне нет, а тебе – да. И там ты сможешь выкупить мое проклятое обещание не возвращаться туда. Сейчас…

Ее рука выловила из-под кофты небольшой медальон на серебряной цепочке и протянула его мне. Украшение, еще хранившее тепло сеньоры Клары, выглядело очень старым. Оно было выполнено в форме какой-то руны. Работа грубоватая, металл вокруг рисунка потемнел, а выступающие части были изранены царапинами. Но в центре основной перекладины руны горели два камня. Алый чуть выше, зеленый под ним, они блестели так, будто свет не падал снаружи, а исходил изнутри.

Не знаю, сколько я просидела, просто вглядываясь в их бесконечную, сияющую сердцевину. Минуту? Две? Потом спохватилась и подняла глаза на хозяйку украшения. Она улыбалась. Улыбалась с пониманием.

– Невероятные камни… – только и смогла пробормотать я.

– Рубин жизни и изумруд смерти. Они очень древние. Когда-то эти камни были глазами статуи богини, к которой шли на поклон даже цари. Теперь они принадлежат тебе.

– Нет-нет-нет… – я чуть не выронила украшение из рук. – Я не могу его принять!

– Почему нет? – с искренним удивлением спросила сеньора Клара. Будто для нее было естественно дарить драгоценные реликвии людям, которых она видит второй раз в жизни. Потом она усмехнулась: – Для меня нет ничего ценнее надежды на возвращение. Даже не самого возвращения. Надежды! Я готова отдать тебе все, что имею. Дом. Библиотеку. Только это все пустяк. А вот они… Эти камни дорогого стоят в любых мирах. Только не подумай, что это плата. Распорядись всем так, как посчитаешь нужным. Можешь просто оставить их себе, пусть они будут приятным напоминанием о чудесах, что произошли с тобой, и не более. Можешь отправиться на Ярмарку и обменять этот медальон на все, что пожелаешь. Я готова платить за свои ошибки. Даже если ошибаюсь снова… – И она надела медальон мне на шею. – Тебе нужно время, чтобы подумать. День. Год. Когда ждешь так долго, уже не важно. Иди.

Я встала и послушно подошла к двери.

– И да. Пока камни у тебя на шее, можешь не бояться Леонор. Она ничего не посмеет тебе сделать.

Мы попрощались. Но рассказ сеньоры Клары не покидал мою голову весь день. Даже если я специально пыталась думать о чем-то ином, мысли, словно непослушные пряди, снова завивались в эту сторону. Я даже достала гадальную кость, но так и не развернула салфетку, в которую та была закутана. В это мгновение я отчетливо поняла две вещи. Во-первых, я никогда не прощу себе, если откажусь от шанса побывать на этой Ярмарке. Даже не так… Теперь я просто неизбежно буду пытаться сделать это до тех пор, пока не окажусь там. А во-вторых, меня не мучал вопрос, стоит ли помогать сеньоре Кларе. Я хотела ей помочь. Да, совершенно точно хотела! Просто не знала, как. Не была уверена, что смогу. Имею ли вообще на это право. Но ведь я не давала никаких обещаний… Можно попробовать, а дальше все будет так, как будет.

К вечеру подоконник и даже воронка водостока были завалены яблоками. Но кока упрямо тянул с появлением почти до полуночи. Заметила я сначала не его, а исчезновение фруктов. И только потом перед окном свесился головой вниз уже знакомый паренек. Его лицо украшала озорная ухмылка. Рыжие кудри мели подоконник. Как он там держался – непонятно.

– Чего хотела? – без приветствий спросил он в давно открытое окно.

– Возьми меня на Ярмарку, пожалуйста!

Хэйме задумался. Все эмоции на его лице проявлялись столь живо, что от этого мимического театра невозможно было оторваться. Он прошелся взглядом по мне, поблуждал им по комнате, и тут его глаза сверкнули яркими огоньками. Рот снова разъехался в чрезмерно широкой улыбке.

– Давай договоримся вот о чем. Я дам тебе ключ, но в обмен на обещание, что ты сыграешь несколько партий в карты с одним сеньором. И если выиграешь, то выигрыш будет принадлежать мне. Например, дьявольская удача.

– А проигрыш?

– А проигрыш, так и быть, можешь оставить себе, – хихикнул он.

– А ты уверен, что вообще есть смысл играть с обладателем дьявольской удачи?

– Абсолютно! Эта удача оказалась строптивой дамой. Так что он до сих пор так и не научился с ней обращаться. Согласна?

– Да! Но с одним условием. Я отдам ее тебе, только когда вернусь обратно.

Кока немного насупился. Рыжие брови сошлись на переносице, но быстро взлетели обратно, возвращая лицу привычное игривое выражение.

– По рукам. Только карты возьми! – сверху свесилась еще и рука. Палец указал на кровать, где я в ожидании коки уже второй час раскладывала пасьянсы. – А еще поблагодари их как следует за то, что они к тебе так добры.

Я начала было собирать карты, но с недоумением повернулась.

– У меня нет мотивации давать тебе глупые и ненужные советы. Так что я бы на твоем месте расцеловал бы все старшие карты так, будто это родная матушка. Или еще кто поинтереснее. Ну кто так целует?! Ты парней тоже так целуешь? Будто лимон лизнула. Может, тебя научить?! – Я бы решила, что он издевается. Но искренность, с которой паренек участвовал в процессе, постепенно захлестывала и меня. – Нет, нет, даму не целуй, даме лучше поклониться. Или ручку поцеловать. Ага! Вот так. Карты помладше можно погладить или к сердцу прижать. Да, так, будто они тебе жизнь спасли. И поблагодари еще раз. Скажи, что они твои друзья и очень тебе дороги. Все собрала? Теперь суй как можно ближе к сердцу.

Я вопросительно приподняла бровь.

– Лифчик уже носишь? – он немного подался вперед, будто собирался заглянуть мне в вырез свитера, но быстро понял, что висит вверх ногами и ничего у него не выйдет. – Суй под кофту и резинкой прижми, чтобы на уровне сердца лежали.

– Нет, ты все-таки шутишь?!

– Да у меня вообще нет чувства юмора! – лицо Хэйме снова разошлось в пугающей улыбке. – В моей профессии совершенно бесполезное качество. Теперь пошли.

И появившаяся за окном рука схватила меня за запястье. Я выдернула его и отвернулась. Зафиксировала колоду карт на озвученном месте. Кстати, не очень-то удобно. И взяла со стула давно подготовленный рюкзак.

– А там что?

– Ну я же на Ярмарку иду!

Хэйме прыснул.

– Тогда я как честный таможенник обязан ограничить тебя тремя вещами. Первая – это карты. Вторая – эта прекрасная вещица, которой снарядила тебя старая лиса…

Я прикусила губу.

– …Такие существа, как я, подобные вещи хоть с луны почуют, не то что с пары шагов.

Я послушно открыла рюкзак и вытряхнула все на кровать. Пара яблок, золотые сережки в бархатном мешочке, отличный горький шоколад с кусочками ягод и красным перцем да бутылка воды. Оглядев эти сокровища, я почувствовала себя глупо. И так полдня ломала голову над тем, что взять с собой, и больше ничего не придумала. А сейчас на фоне обмена тел и игр в карты на дьявольскую удачу мой скарб показался совсем уж нелепым. Кока же, к моему удивлению, даже не хихикнул. Рука его неприятно вытянулась, схватила краснобокий плод и опять исчезла за оконной рамой.

– Воду бери, не пожалеешь! – заговорщически улыбнулся он и, по-видимому, устав меня ждать, снова схватил за запястье и потянул к окну.

Я еле успела сунуть бутылку обратно в рюкзак да поставить ногу на подоконник, как рука коки с силой дернула меня. Но не вверх, а вниз.

Второй прыжок в компании Хэйме оказался не менее захватывающим и необычным, чем первый. Нас словно подхватил сильный порыв ветра, перевернул, пронес метров двадцать параллельно земле и забросил в соседский сад. При этом приземлились мы так мягко, будто спрыгнули с табуретки, а не выпали из окна второго этажа.

– Сколько нужно яблок, чтобы ты меня еще так покатал? – спросила я, убирая упавшие на лицо волосы.

– Предпочитаю не злоупотреблять служебным транспортом в личных целях. Впрочем, вернемся к этому разговору позже.

Хэйме по-хозяйски пошел к соседскому флигелю, спрятавшемуся среди плодовых деревьев.

– А нам точно можно находиться здесь? – зашептала я, стараясь поспевать за спутником.

Мы остановились у двери. Окна в небольшом одноэтажном домике не горели. Судя по горке листьев у входа, он вообще использовался редко.

– Рекомендую сразу оставить все свои представления о возможном и невозможном здесь, – парень указал на порог. А потом его палец удлинился, ноготь на нем по-звериному заострился и запылал, словно раскаленный уголь. Кока начал царапать им по деревянной поверхности, выводя небрежный строй рун. На последней замок щелкнул, и ручка подмигнула нам желтоватым светом.

Хэйме повернул ее и открыл дверь в абсолютную темноту. Густую настолько, что свет фонарей с улицы не смог нащупать ничего, что располагалось бы дальше порога.

Кока опять взял меня за руку, и мы двинулись в темную бесконечность. Шаг за шагом я прислушивалась к звукам и ощущениям, но не находила ровным счетом ничего. Пол, по которому ступали мои ботинки, не издавал ни единого звука. Я даже не могла понять, жесткий он, как дерево, или мягкий, как трава. Не было ничего, кроме моего собственного дыхания и горячих пальцев Хэйме.

А потом впереди появилась алая точка. Она дрожала и росла, возвращая органам чувств объекты для осознавания.

Явился запах соли; человеку, живущему на океане, он знаком с детства. Раздался первый еле уловимый скрип дерева под ногами. Уже через несколько минут стало очевидно, что мы идем по узкому мостку над спокойной водой, а навстречу движутся красные острые башенки города. Перед ним играл огнями порт с сотнями кораблей и лодочек.

От волнения и предвкушения перехватывало дыхание. Я повернулась к своему спутнику и охнула. Хэйме сиял. Никак иначе это нельзя было назвать. Вроде он был тот же – те же лицо, рост и непослушные кудри. Но на нем теперь были вышитые золотом сказочные одежды и звенящие бубенцами сапоги, а главное, его кожа будто покрылась слоем мерцающих блесток, и радужка глаз напоминала рыжие опалы.

«Странно я, наверное, выгляжу рядом…» – возникла мысль и так и застыла недодуманная, потому что взгляд упал на мои собственные ноги: в красноватых отсветах приближающегося города парил на легком ветерке мой любимый летний сарафан. Мягкий свитер, которого у меня отродясь не было, широкий, уютный, сполз с моего плеча так, что почти упал на локоть. Мешали ему только лямки рюкзачка. Тот, кстати, тоже претерпел изменения. Но метаморфозы эти будто замерли на середине процесса, испугавшись моего внимания. Простая коричневая кожа оплыла карминовым атласом. По карману, ткань которого не успела поменяться, уже петляла золотая вязь. На двух уголках позвякивали грозди крошечных колокольчиков. Нежно-нежно. И кажется, они запели, только когда я встряхнула свою ношу. Хмыкнув, я ощупала сквозь ткань содержимое – все на месте. И рюкзачок снова отправился за спину.

Между тем мосток, по которому мы шли, постепенно обрастал лодочками и другими плавучими сооружениями, как риф – обитателями моря. На некоторых платформах возвышались тканевые шатры или небольшие домики. Полы палаток, украшенных на все лады, звенели бубенцами и помахивали нам флажками. Крыши строений удивляли формой и покрытием – в ход шло все, что только можно представить. Кроме вполне ожидаемых огромных листьев или веточек, пусть и перетянутых цветными лентами, здесь можно было встретить пушистый мох, из которого, словно торшеры, торчали светящиеся грибы, гору атласных подушек с золотыми кистями, бутафорские головы сказочных животных, провожающие нас глазами, и даже аппетитно пахнущий хлеб. Так аппетитно, что кто-то не раз уже отломил от него кусочек. Я только и успевала вертеть головой.

На небе при этом сидела луна. В гордом одиночестве. Ни единой звезды или облака не просматривалось в этом бесконечном черном бархате. Сама же луна была волнующе крупной и отливала хищным багрянцем. Несмотря на свои размеры, света она давала не так уж и много, и хозяева плавучих домиков заботились об освещении кто как мог. Популярнее всего были парящие шары. Они дрожали и тянулись вверх, но тонкие звенящие цепочки не пускали их.

Заметив мое любопытство, Хэйме отцепил один алый шар и надел колечко цепочки мне на палец. Я вгляделась в волшебный свет и ойкнула: шар оказался скоплением тончайших волокон, из сердцевины которых на меня глядели две пуговки глаз.

Существо тихо заныло, отправляя по цепочке к руке приятную вибрацию. Мелодично, но очень жалобно.

– Не вздумай отпускать его, он только этого и добивается! – раздался голос коки над моим плечом. – Он получает свое за эту работу. Просто ищет простачка, чтобы сбежать.

Шарик обиженно взвизгнул, но затих.

Мы прошли еще немного и остановились возле остроносой лодки, на которой была свалена целая груда мелких веточек. Можно было подумать, что кто-то привез на продажу хворост. Настораживало лишь то, что к торчащим во все стороны палочкам привязали всякую всячину: старинную чайную ложечку, кукольный башмачок с блестящей пряжкой, гребень, потерявший пару зубцов, несколько рядов бус и другие мелочи. Ну и конечно же, вездесущие ленты и бубенчики – похоже, неизменный атрибут ярмарочного убранства.

– Бин, можно мы не будем к тебе заходить? – спросил Хэйме у кучи веток.

Конструкция всколыхнулась, и на борт выползло животное, которое можно было бы назвать кротом, если бы оно не было размером с кошку и не носило затейливый изумрудный жилет. Кажется, даже с карманными часами на золотой цепочке.

– Удачной ночи, старый плут! – проскрипел зверек. – Ах, прости, все время забываю, что ты расстался со своей дамой сердца. – Ехидный, неприятно высокий смех Бина резанул по ушам. – Чего изволишь?

– Последишь за девушкой, пока я отлучусь? Доставь ее в поместье Базиля к началу игр. Ну и позаботься о том, чтобы она не только не потерялась по дороге, но и никто не облапошил ее.

– А она меня послушает? – носатая мордочка повернулась в мою сторону. Кажется, если бы на ней были глаза, то они бы игриво прищурились.

– У нее довольно чуткое сердце, друг. Просто расскажи, что к чему, а она решит сама. Но вот на игре она должна оказаться в любом случае, ты меня понял?

В воздухе отчетливо пахнуло гарью. Ноздри крота шумно втянули ее, и мордочка охотно закивала.

– Откуда ты знаешь, какое у меня сердце? – сощурилась я.

– Я свободно читаю в них. В сердцах людей. Должен же я знать, чьи дары можно принимать, а чьи – себе дороже.

– И что же ты там читаешь?

– Всё! – Хэйме сиял. Лукаво и весело. – Даже то, что ты мною любуешься. Даже сейчас, когда жалеешь, что тебе нечем запустить в меня.

Я и вправду сжала зубы, а он сделал несколько шагов назад, то ли подыгрывая, то ли и правда собираясь уходить.

– Подожди! Ты что, не пойдешь со мной?!

– Мне еще кучу ключей нужно раздать. Так что ты пока развлекайся, а на игре встретимся!

– А если я не приду на игру?! – уперла я руки в бока. Почему-то после услышанного хотелось вредничать. Да, этот паренек получил надо мной какую-то власть. Власть, которую я так ясно почувствовала впервые.

– Он тебя заставит!

– Но это нечестно! – я даже топнула ногой, хоть и не помнила за собой такой детской привычки.

– Нечестно – это нарушать обещания, принцесса! А вот подстраховать тебя от глупостей – это называется заботой.

И тут его образ начал таять, будто истлевая по краям.

– Эй, а ключ!!! Ты же должен был дать мне ключ!!! – закричала я и бросилась к Хэйме. Шарик на цепочке сдавленно пискнул от рывка.

Но поймать беглеца я уже не успела. Зато парой секунд позже в воздухе проступила его рука. Постучала меня по плечу. После того, как я вскрикнула и отдышалась от неожиданности, указала пальцем на рюкзачок. И растаяла снова.

Я заглянула в свою ношу и достала тяжеленький ключик. Удивительно теплый, будто его только что долго держали.

– И куда его вставлять? – произнесла я вслух.

– В замочную скважину, – насмешливо отозвался Бин.

– И в какую? – передразнила я писклявый голосок.

– Да в любую! Он открывает любые двери. Просто за каждой из них будет твой дом.

– Удобно! – заметила я и пошла дальше.

Зверек спрыгнул с бортика лодки и вразвалочку засеменил следом.

– Я не слишком быстро иду? – поинтересовалась я, слыша, как пыхтит мой спутник. – Как вообще ты можешь заставить меня что-либо делать?! – всплеснула я руками.

– Например, вот так… – отозвалось существо и начало стремительно расти.

Я застыла. Через пару мгновений Бин достиг таких размеров, что одна его лапка сделалась размером с ковш экскаватора. И лишь богу известно, как узенький деревянный мостик выдерживал на себе эту тушу, ни разу ни скрипнув.

– И это только один из способов… – дополнил крот, демонстративно открыл рот с рядом пугающих разноразмерных зубов, поковырял между ними гигантским когтем и вежливо показал, что мы можем идти дальше.

После этого представления я какое-то время не решалась заговорить вновь. Однако прогулка по прямой уже начинала надоедать, а пагоды вдалеке словно застыли на месте.

– Далеко ли нам еще? Мне кажется, что город перестал приближаться.

– Город? – удивленно переспросил Бин.

– Ну да… Вон же крыши, – махнула я рукой, а потом осеклась, осознав, что объясняюсь с кротом, на морде которого нет и следа глаз.

– А-а-а! Это же декорация! Каждый год город разный и похож на столицу одного из миров.

– Столицу мира?!

– Ну да! Место, где связь между мирами самая крепкая. Где больше всего жителей пользуется этой связью.

– Интересно, какой это может быть город у нас, – задумчиво произнесла я.

Бин склонил ко мне слепую морду, и вдруг его длинный нос разошелся в стороны на десяток влажных щупалец. Этот мерзкий цветок шумно втянул воздух около моего лица и снова закрылся, возвращая кроту прежние ноздри.

– Бенарес! – авторитетно заявил он.

Я сглотнула и выдавила:

– Ты что, по моему запаху это понял?!

И понадеялась, что он не видит, как я скривилась.

– А что такого?! – пожал плечами Бин.

– Может быть, ты тогда и короткую дорогу на Ярмарку можешь по запаху найти?

– Какую еще дорогу? Мы уже на Ярмарке.

– Да? И где же?! Я ни одной живой души не вижу, кроме нас с тобой.

– А-а-а! – снова скрипуче протянул тот. – Сама хочешь предложить что-то или на других поглазеть?

– Посмотреть для начала… – неуверенно произнесла я.

– Ну так смотри! – равнодушно ответил крот и буквально втолкнул меня на ближайшую лодку.

Стройный деревянный домик покачнулся вместе с узенькой посудиной. Звякнул колокольчик – дверь от движения распахнулась. Нас буквально втянуло внутрь каким-то сильнейшим, но теплым и мягким сквозняком. И мы оказались в уютной комнатке. Ну как оказались… Я врезалась животом в покрытый плюшевой скатертью стол. А вот Бин как будто специально целился и аккуратно спикировал в старомодное аляповатое кресло.

Интерьерчик напоминал детские мультфильмы про волшебников. Полочки с пузырьками всех форм и цветов. Конечно же, светящихся. Кристаллы в две ладони длиной. В углу полукруглая стойка, заваленная фолиантами в кожаных переплетах. На столе большой стеклянный шар с загадочной туманностью в центре. Свечи в настенных канделябрах с необычно крупными огоньками на фитилях. Меня уже не особенно удивило, что изнутри строение не только оказалось раз в десять просторнее, но и имело другую форму. Скорее интересовало, можно ли трогать руками все это мультяшное великолепие. Когда я потянулась к первой склянке, Бин не стал меня останавливать, из чего я сделала вывод, что жизни это не угрожает. Если бы угрожало, то он бы не смог доставить меня на игру.

Жидкость внутри оказалась густой и кишела какими-то живыми блестками. Их движение завораживало, причем, похоже, не только меня. Шарик, парящий над моей рукой, подлетел ближе и издал протяжный звук, похожий на «о-го-о».

– Хотите попробовать?

Я вздрогнула и повернулась. За стойкой стоял человек, до смешного напоминающий ламу: большой приплюснутый нос, круглые глазки, спадающая на глаза растрепанная челка, ну и, конечно, шея – такая длинная, что на ней было намотано аж два платка один над другим и четверть места еще осталась. Конечно, вряд ли он был человеком. Просто говорящее существо в цветном халате сложно назвать животным. Даже с такой шеей.

– А что там? – поинтересовалась я.

– Исполнение желаний, – расплылся в улыбке человек-лама. – Почти настоящее.

– Почти – это как?

– Ну… – продавец чуть смущенно потупился. – Во сне… Но в очень реалистичном сне!

Бин на кресле снисходительно хмыкнул. Лама нахмурился и принялся объяснять дальше, будто оправдываясь:

– Согласитесь, это тоже многого стоит! Есть такие желания, которые ну никак не исполнятся. А есть такие, которые, ну… Понимаешь, что лучше бы им не исполняться в реальной жизни, а все равно хочется. – Бин снова хмыкнул, но продавец волшебных пузырьков не сдавался: – Или вот вы же примеряете туфельки перед ноской. И тут так же. Можно «примерить», каково это, если желаемое и правда произойдет. Ведь желания очень сильно меняют нашу жизнь! Мало что меняет нашу жизнь так сильно и часто, как желания. Ну разве что страдания и страхи, их примерять я, наоборот, очень не рекомендую!

– А как это работает? Откуда ваша бутылочка знает, чего я хочу? Точнее, я же много чего хочу, что конкретно она мне покажет?

– Я еще работаю над системой постановки цели, но данная модель оживит во сне то, о чем вы будете думать непосредственно перед сном. То есть в промежуток между приемом эликсира и засыпанием. И я хочу заметить, что она не просто проиграет заданный вами же сценарий. Нет! Это уникальная разработка, которая проникает во множество пластов данности. Она узнаёт вас, тех или то, о чем вы думали, и просчитывает максимально реалистичный положительный исход при вписании этого сценария в актуальную действительность.

– Вау… – невольно выдала я. – А… а что будет, если я не засну?

– Заснете, – махнул рукой человек-лама. – Я добавил в состав отличное снотворное.

– А если подумать о чем-то плохом? Ну всякие же мысли иногда в голову лезут.

Продавец явно взволновался.

– О-о-о… Очень не рекомендую использовать в дурном расположении духа. Может быть, как ваше истинное желание эликсир это и не считает, но вписать ваши страхи в общую картину может вполне. Так что… Надо дождаться спокойного приятного вечера и помечтать в свое удовольствие.

– А если вообще ни о чем не думать?

– А ты сама это когда-нибудь пробовала? – усмехнулся продавец снов. – Послушай. Если хочешь, я дам тебе немного. На полную реализацию не хватит, но понять, как это работает, можно вполне. Если понравится – приходи завтра за целым пузырьком.

– Договорились! – подмигнула я и получила крохотную ампулу с голубоватым содержимым. – Просто выпить, и всё?

Лама кивнул.

– Теперь можем идти? – уточнил из-за моей спины Бин.

– Да, пошли, – пожала плечами я и тут же получила жест, приглашающий пройти за висящие за стойкой плотные шторы, которые, как мне казалось, должны были вести в подсобку. Но нет – за ними оказалась тесная мощеная улица с узенькими домами, прижатыми друг к другу, как пассажиры в набитом битком вагоне.

Под ногами была брусчатка. Вроде самая обычная, но такая крупная, что если смотреть на нее долго, казалось, что это я уменьшилась. А не смотреть было сложно: то тут, то там вместо камня попадались фрагменты толстого цветного стекла. Под брусчаткой, в глубине, мерещилось еле уловимое свечение и даже что-то двигалось, словно рыбы подо льдом.

И вдруг на одной из таких плиток появились носочки женских сапожек. Я подняла голову и остановилась. Передо мной стояла высокая леди, которую хотелось назвать кошкой из-за смотрящих в небо черных ушей, просунутых в прорези широкого капюшона, и длинного тонкого хвоста, плавно поднимавшегося и снова опускавшегося на мостовую. Пальто было приталенным, и воистину осиная талия была стянута блестящим поясом. Казалось, мое плечо и то шире. Мордочку же скрывала вуаль, причем сеточка была покрыта слегка светящимися стразами, отчего создавалось ощущение, что из капюшона смотрит миниатюрный космос.

– Желаете знать правду? – сладким полушепотом пропела незнакомка.

– О чем?

– О чем пожелаете…

– Вы предсказываете будущее?

– Ни в коем случае. Только настоящее! – космос под капюшоном ласково и чуть снисходительно улыбался. – Вот, например, кока, что дал вам ключ. Правда состоит в том, что он плут. Хитрость для таких, как он, естественна. Даже, можно сказать, взращиваема и уважаема, как воин взращивает и уважает отвагу или делец – прозорливость. Конечно, это сложно понять, если в твоем мире это качество порицаемо. Но в действительности это не хорошо и не плохо. Это всего лишь правда. И если она нужна вам, то я могу ею поделиться. Вдруг вы желаете знать, например, зачем на самом деле он дал вам этот ключ?