Читать онлайн Песнь красных песков бесплатно

Глава 1. Ясмин

Впервые в жизни я чувствовала себя скотиной на рынке.

– Шесть золотых дирханов, сорок голов овец и четыре мешка зерна за девку? Илам Великий, такого откупа достойна царица всей Пандеи1!

Толстые пальцы сдавили подбородок под тонким слоем никаба. Легкая шелковистая ткань хоть и скрывала лицо, не считая прорези для глаз, но не служила достойной защитой от посягательств постороннего мужчины. Все время, пока будущий жених рассматривал меня, я усилием воли подавляла желание отдернуть голову и ударить в ответ.

– Умар, речь о моей единственной падчерице, доставшейся мне от луноликой Фатимы. Великий Мудрец забрал у меня любимую супругу в райские сады, но оставил прекрасную дочь. Уверяю, дорогой друг, Ясмин воспитана в традициях Маракеша. Она целомудренна, молода и родит тебе много сыновей, – растекался патокой Амаль. – Под этим невзрачным покрывалом настоящее сокровище с тонким станом, атласной кожей цвета сливок и богатством волос, которым позавидует любая незамужняя девица. Настоящий шоколад, мягкий и сияющий. А какие глаза? Мудрец, ни один янтарь не переплюнет по чистоте их прозрачность!

Рядом с отчимом неподвижно сидели мои сводные братья – двенадцатилетний Хазар и восьмилетний Юсеф. Такие юные, без первого пушка на коже, но жестокие и нетерпимые к любой женской непокорности. Прямо как их отец.

– Сыновья… – Умар наконец отпустил меня, позволив немного отодвинуться, и погладил пальцами густую седую бороду.

Я с трудом подавила подступившую к горлу тошноту от резкого аромата благовоний. Дым от истлевших палочек сандала по-прежнему витал в воздухе и завивался колечками над глиняными лампами, расписанными умелыми руками лучших мастеров города. Складывалось впечатление, что в доме гостил сам султан Илам I или кто-то из его окружения, а не престарелый вдовец с блестящим, сальным взором из-под густых бровей.

 О мама, ну почему ты ушла так рано и оставила меня Амалю? Этот сын хромого верблюда достоин гореть в чертогах шайтанов, но вместо справедливого суда богов считал выгоду от будущего союза.

– Ведь Азиза всего два месяца назад покинула свет вместе с дорогим наследником. Сгорела в лихорадке. Мудрец, бедная душа, – Амаль сложил ладони в молельном жесте и низко поклонился, даже не удосужился встать на колени при упоминании покойной.

– Туда и дорога шайтановой девке! Распутница, посмела показаться другому мужчине без накидки! – неожиданно разозлился Умар.

Удар кулака по столешнице заставил фарфоровые блюда громко звякнуть. Несколько капель травяного чая оказались на белоснежной скатерти. Пятно быстро въелось в кружево, а я только коротко вздохнула и незаметно спрятала кулаки под широкими рукавами праздничной абайи.

Сиди и молчи, Ясмин. Женщина должна быть покорной, тихой и скромной. Несколько лет воспитания узкими розгами из тонкоствольного тиса научили держать лицо перед людьми. Поэтому я опустила взгляд и уставилась на узорчатый рисунок тканого ковра. Оставалось потерпеть недолго. Просто ждала, когда отчим отпустит меня в женскую половину нашего дома. Там, в моей комнате, под старой кушеткой прятался маленький сверток.

Совсем чуть-чуть терпения, и скоро я буду свободна.

Амаль вновь вернулся к откупу, обещая, что я подарю не только сыновей, но и принесу счастье в дом будущего мужа. При этом он злобно постреливал взглядом в мою сторону, чтобы не смела даже пискнуть. На левом запястье до сих пор чернели следы после разговора неделю назад.

«Не вздумай ляпнуть лишнего, шайтаново отребье. Свой ядовитый язык держи за зубами, а проклятую магию – в узде. Проявишь непокорность – прикажу забить камнями на главной площади! Поняла?»

Я снова вздохнула – негромко, только ткань накидки шевельнулась, – и замерла в ожидании.

– Ясмин, дитя мое, – непривычно ласковым тоном Амаль подозвал меня.

Склонив голову, я покорно поднялась и прошла вперед. Встала на колени, взяла мужскую руку, затем прикоснулась губами через шелк никаба к мозолистой ладони отчима. За каждым движением наблюдали братья и жених. Последний явно остался доволен безукоризненным воспитанием будущей жены.

– Иди, – желтая яшма блеснула на указательном пальце отчима. – Займись ужином, мы с Умаром и твоими братьями еще обсудим последние приготовления к свадьбе.

Из главной комнаты меня буквально вынесло ветром под косой взгляд Хазара. Злобный ифрит не упускал случая наябедничать отцу, потому я постаралась на выходе сбавить шаг и только в пустом коридоре позволила себе расслабиться.

Ноги путались в длинной многослойной юбке, ступни холодил мозаичный пол. Сквозь узкие окна лучи полуденного солнца падали прямо на треугольные рисунки и создавали вокруг атмосферу всеобщей лености. Ладони вспотели, дыхание вылетало из груди рваными клочками. Через длинный коридор я быстро дошла до женской половины в одиночестве.

Какое счастье, что наступил конец третьего месяца. День, когда все жители Амррока, столицы Маракеша, бросали домашние дела и шли на Главный рынок. Торговые караваны с различными товарами, суда из соседних земель приходили в город. Настоящее событие для каждого амрроканца, ведь именно сегодня народ отдыхал согласно воле султана.

Мне тоже хотелось, да кто бы отпустил.

Вбежав в небольшую комнатку, я бросила на покрывало никаб, и шелковая ткань растеклась по грубому льну черной блестящей лужицей. Ни о предстоящем побеге, ни о будущих последствиях я не думала. Само решение бежать пришло в голову почти спонтанно, после разговора с Амалем, когда стало ясно, что ему надоело терпеть своенравную и непокорную падчерицу в доме.

Хвала Мудрецу, в свое время мама научила многим вещам: поменьше болтать, укрощать строптивость и всегда иметь деньги. Думаю, она хотела сбежать от мужа, потому тот мешочек постоянно держала в тайном месте. Подальше от бдительных глаз Амаля и сыновей.

Я смахнула непрошеные слезы и опустилась на пол. Задрав плед, непроизвольно скользнула пальцами по расшитым краям, но заставила себя отвлечься. К шайтанам воспоминания, ведь время уходило. Кто-то из слуг может вернуться или братья вздумают разгуливать по дому, пока отчим с Умаром закрепляли сделку вином. Тогда мне точно не сбежать, никогда.

Аккуратно подцепив небольшой сверток, я услышала звон и вытащила находку наружу. Внутри никаких особых богатств не было: пара золотых сережек с крохотными рубинами по центру круга, сорок медных грунтов, давно потерявших блеск, тонкий браслет с изящным плетением и красная нить удачи. Именно на ней я дольше всего задержала взгляд.

«Помни, Ясмин, ты пери. Колдунья, чей дар – исполнять желания. Но не всех, а лишь избранного человека. Мудрец дал тебе силу, которой нет равных. Храни ее, не раздавай зазря. И помни: за каждое желание придется заплатить свою цену».

Я проглотила плотный ком, обвязала запястье нитью, чуть выше синяков, остальное спрятала в карманах уличного хиджаба и решительно поднялась.

До внутреннего дворика, откуда через узкий проход между зарослями жасмина вела дорожка к задней калитке, я добралась без приключений. Сердце гулко стучало в груди, кровь шумела в ушах. Нет ли кого из прислуги? Вдруг Амаль решил бы показать гостю прекрасный сад?

Несмотря на жаркий день, холодный пот не давал ощутить прикосновение солнца. Я постоянно останавливалась, сквозь хрупкие ветки вглядывалась в окна дома. При желании любой из членов семьи Рашид мог посмотреть из гостевой комнаты на фруктовые деревья, цветы и кустарники. Зелень, конечно, скрывала меня, но не так тщательно, как хотелось бы.

Ах, как жаль, что период цветения жасмина прошел. За белыми цветками, что источали невероятный аромат, меня бы никто не заметил.

Я почти добралась до ворот, когда внезапно услышала крик, от которого внутри все сжалось.

– Папа, папа! Там Ясмин, она убегает!

Юсеф! Когда он вышел в сад? Почему я его не слышала?

Ноги сами понесли прочь под истошные вопли младшего брата. Маленький шайтан звал Амаля, а когда понял, что тот не успеет, бросился за мной. Топот позади подталкивал к калитке, которая мне поддалась с первого раза. Удача осталась на моей стороне, поскольку Юсефа задержал все тот же жасмин: цепкие ветви вцепились в льняные одежды, царапали кожу. Будто любимый цвет неожиданно встал на мою защиту.

– Папа!

– Ясмин, немедленно вернись, шайтаново отрепье!

Крики разносились по узким проходам между домами. Дважды я чуть не вывихнула ногу на каменных выступах, но цеплялась за шершавую стену и спешила вперед. Наверняка на вопли Амаля уже сбежались скучающие охранники города. Если они меня поймают, то от наказания не уйти.

Путь лежал к небольшому одноэтажному строению. В дом уважаемого Карима Мехди. Хаджа лечил людей, был щедр и добр. Всегда относился ко мне как к родной дочери и никогда не отказывал в помощи. Я лишь надеялась, что он и в этот раз не останется в стороне. Мама всегда говорила, что на ее сердечного друга можно положиться в момент большой беды.

Нырнув в темную арку, я наконец заметила нужное здание и поспешила. Где-то во дворах стражники отдавали приказы, визги Амаля долетали даже сюда.

К моему счастью, Карим не слишком любил переполненные рынки днем. Единственный выходной он всегда проводил дома, распивал чай или занимался приготовлением лечебных мазей. Я произнесла про себя короткую молитву, чтобы мне вновь улыбнулась удача. Несколько раз ударила кулаком по деревянной двери и на выдохе крикнула:

– Хаджа! Хаджа!

Господин Мехди открыл почти сразу. На уставшем лице промелькнула искра удивления, две глубокие морщины прорезали лоб. Но еще сильнее он поразился, когда я ворвалась внутрь и рухнула на колени с коротким всхлипом:

– Хаджа, спаси!

Вот так, без всяких прелюдий и долгих объяснений. Ударилась лбом о толстый ворс ковра, после чего замерла в такой позе в ожидании реакции ошарашенного Карима.

– Ясмин, цветочек, что произошло? Братья? Отец?

Хаджа в растерянности подскочил ко мне, схватил за руку и принялся поднимать, но я воспротивилась. Вцепилась в его джеллябу так крепко, что никакая сила не оторвала бы меня. Только с куском халата, капюшон которого Карим предварительно сбросил.

– Помогите, – вновь повторила я и подняла взгляд на замершего хаджу. – Отец хочет выдать меня замуж против воли! Пожалуйста, дядя Карим!

Черты разгладились, возвращая обеспокоенному господину Мехди добродушный вид. Ладонь по-отечески скользнула мне на макушку, сдвинула хиджаб и позволила волосам свободно упасть на плечи тяжелой массой.

– Глупышка, – мягко произнес хаджа, – кто же от семейного счастья бежит? Ясмин, любая девушка в твоем возрасте мечтает найти свой дом. Добрый муж, любимые дети…

Я замотала головой, впилась зубами в нижнюю губу и сдержала яростный крик.

– Нет, нет! Дядя Карим, я не хочу! Не могу! Отец желает отдать меня старику Умару Виталу, торговцу шелком, чья пятая жена недавно умерла от побоев!

– Ясмин… – попытался возразить мне хаджа, однако я не слушала.

– Прошу, помогите мне сбежать, – выдохнула я отчаянно.

Темные глаза Карима распахнулись, рот раскрылся. Он шумно втянул носом воздух, а ладонь с моей макушки переместилась в густые, чуть тронутые сединой, волосы. Упругие кудри на секунду прижались к голове, затем снова вернули себе прежний вид. Широкие плечи приподнялись и опустились, а неожиданная суровость, с которой хаджа поджал губы, приструнила слабый огонек надежды.

– Ясмин, – громко и четко заговорил Карим, – немедленно вернись к отцу, склони голову и моли о прощении. Обязанность дочерей во всем слушаться родителей, ведь они хотят как лучше. Твое будущее предопределено: ты станешь примерной женой для господина Умара и прекратишь повторять те сплетни, что плетут злые языки на улицах!

На последних словах голос хаджи дрогнул, но остался таким же твердым. Ему ли не знать, отчего умерла юная Азиза? Ей едва исполнилось девятнадцать, она легко переносила беременность и на тот свет не собиралась. Только почему Карим так защищал женоубийцу? Ни одно писание Мудреца не позволяло подобного отношения к женщинам. Зато закон – да.

– Дядя Карим, – пискнула я из последних сил, тело содрогнулось от сдерживаемых рыданий.

Сердце колотилось, легкие забили плотные ароматы душистых масел и трав. Время утекало, как песок сквозь пальцы: через минуту или две сюда ворвутся мои будущие палачи.

«Женщина обязана подчиняться главному мужчине в доме», – так говорит духовный закон. А я ослушалась того, кого много лет звала отцом. Сбежала. Подписала себе смертный приговор и теперь стояла на коленях перед Каримом в надежде, что тот спасет меня.

– С ума сошла, дурная девка? Быстро возвращайся в дом, к отцу! Ишь чего удумала, – возмутился хаджа и попытался отойти, но я крепче сжала хлопковую ткань джеллябы.

– Пожалуйста, – из горла вырвался всхлип, – пожалуйста, дядя Карим. Мне нельзя возвращаться, Амиль забьет меня камнями!

Пелена слез скрыла выражение лица хаджи. Сквозь шум крови в ушах до сознания долетали обрывки фраз, но разобрать слова не получилось. Слишком велик страх, он постепенно захватывал все существо. Отступила первая волна восторга от полученной свободы, следом внезапно пришло раскаяние и ужас от совершенного проступка.

Озноб прошелся по телу.

Глупая верблюдица, что я натворила. Шайтан забери в чертоги такую дурную дочь. Своей непомерной гордыней втянула посторонних людей в неприятности. Ведь хаджа тоже пострадает, если меня здесь поймают – одну, без сопровождения. Осудят за распутство и предательство крови вместе с невиновным человеком.

– Вставай, Ясмин, – строгий голос Карима ворвался в бушующий поток хаотично скачущих мыслей.

– Я…

– Быстрее! – рыкнул он негромко и дернул за руку, спешно ставя на ноги. – Беги через заднюю дверь, вверх по улице доберешься до рынка. Видит Илам, там у тебя есть шанс уйти от преследования.

– Но…

– О великий Мудрец, ну что за дочь осла. Сама просила помощи, теперь копытами топчет мой порог!

Меня толкнули в сторону прохода, который скрывал неприметный ковер. Юркнув туда, я вдохнула облачко пыли и едва удержалась от громкого чиха. Зажала нос, поспешив по узкому коридору к задней двери. Почти наощупь сдвинула щеколду, надавила ладонями и ворвалась в шум городской суеты. Набросила хиджаб на голову, скрыв рассыпавшиеся по плечам локоны и лицо, затем сорвалась с места.

Потому что крики стражников где-то в глубине дома отрезали путь назад.

Глава 2. Ясмин

На рынке было шумно и многолюдно.

Ловко лавируя в толпе, я держалась поближе к женщинам: в темных хиджабах мы почти не отличались друг от друга, никто не рассматривал нас. Дразнящие ароматы будоражили сознание, а вид сочных фруктов на прилавках – аппетит. Никакое нервное напряжение не спасало от голода, ведь сегодня у меня не вышло даже позавтракать. Только успевала помогать на кухне да занималась подготовкой к встрече почтенного гостя.

Я услышала над головой громкий крик и непроизвольно посмотрела наверх. Словно маленькая лодка, прячущаяся за гигантскими кораблями, сквозь облака пронеслась огромная птица. Настолько впечатляющая, что люди вокруг прекратили разглядывать товары на прилавках и обратили взоры в бирюзовое небо.

– Хумай! Мамочка, смотри, хумай! – вскрикнула восьмилетняя девочка. Капюшон ее бурнуса слетел, и ветер подхватил полы этого суконного одеяния.

«Ивенты?» – промелькнуло в голове, пока я разглядывала темную кожу ребенка и длинную косу, которая на солнце отливала золотом. Почему-то она так заворожила меня, что на секунду все страхи и посторонние мысли вылетели из головы.

– Шейда, прекрати, – осадила худая женщина ребенка. Она крепко сжала хрупкое запястье, но тянуть не стала: с нежностью, свойственной лишь матери, привлекла дочь к себе.

– Но, мама, хумай – это птица удачи!

– Чутье мне подсказывает, что блеск ее оперения светит сегодня не нам.

Почти бездумно я незаметно сунула руку в карман и нащупала серьги. Сколько сейчас одна такая стоит на рынке? Двадцать-тридцать дирханов, ручная работа ведь. Никакой магии.

Золото блеснуло на мгновение, после чего оказалось у ног юной Шейды, и зоркий глаз девочки, естественно, зацепился за украшение моментально.

– Ой, смотри, мама!

– Шейда, ты что, чужое брать нельзя.

– С неба упало. Говорила же, что хумай удачу на хвосте приносит. Откуда бы взяться серьгам, если рядом никого нет?

Резко отвернувшись, я шагнула к фруктовым прилавкам. Туман в голове рассеялся, от сожаления не осталось и следа. Лишь странное чувство тоски поселилось где-то в глубинах сердца. Ивенты – народ бедный. Из соседней страны они шли в наши края за лучшей жизнью. Кто-то находил, другие возвращались на родину. Женщина с дочерью, скорее всего, из таких. Искали в Маракеше возможность заработать или вовсе найти свое счастье.

Ничего удивительного. Однако глядя на них, я остро ощутила собственное одиночество. Будь здесь мама, видит Мудрец, мы искали бы дорогу вместе.

Куда теперь? Что делать? У меня ведь ни плана, ни решения. Я могла купить лошадь, но пересечь пустыню в одиночестве попросту невозможно. Без сопровождения там легко заблудиться и погибнуть от жажды или в песчаной буре. Корабли и огромные воздушные суда, что иногда забредали в наши порты, тоже не вариант. Сесть на них нельзя, не позволит ни один капитан. Для местных девушек действовало правило: сопровождение только с мужчиной. Никто не рисковал, пряча у себя в трюмах беглянок и неверных жен.

Искать попутчика? Но где?

Из знакомых мужчин у меня были отчим, братья и хаджа. Остальным не позволялось даже смотреть в сторону дочери хранителя городской библиотеки. Он считал, что чрезмерное общение развязывает женщине язык. Ни прислуге, никому из домашних не разрешали якшаться с «позором семьи Рашид». Подруг и тех не водилось. Все уважаемые родители держали от меня подальше своих дочерей, чтобы беды не принесла.

Я глубоко вздохнула и зажмурилась на несколько секунд. Перед глазами заплясали разноцветные круги, а шум рынка постепенно отошел на второй план. Ногти впились в кожу, момент слабости прошел.

Нечего обливаться горючими слезами.

– Не видели? Дочь Амаля Рашида, хранителя библиотеки султана Илама, пропала, – донеслось до моих ушей, и ужас ледяной волной пронесся по телу.

Вместе с солдатами показался гуль. Его серо-белая кожа, обтягивающая скелет, поблескивала на свету, пока уродливое существо принюхивалось к воздуху. Плоский нос втянул сладкие ароматы выпечки и специй, а широкий рот с кучей мелких зубов раскрылся в предвкушении охоты. Один из заклинателей стоял подле существа и крепко удерживал магический поводок, который заканчивался железным ошейником с шипами на тонкой шее гуля.

– О Мудрец, – прошептала я, понимая, что Амаль настроен решительно.

Лысая голова чудовища повернулась туда, где за пестрым шатром пряталась я. Гуль чуть подался вперед, заскреб длинными когтями по мостовой и высек несколько искр из камня. В руках заклинателя появился мой никаб. Тот самый, что я оставила дома.

– Сейчас найдем, – фыркнул колдун, поднося к уродливой морде шелковую ткань. – Куда девке бежать? Она из города без разрешения-то не выйдет, а на главных воротах стражу уже предупредили.

Я бросилась в очередной узкий переулок. Сзади раздался громкий рев. А за ним испуганные крики людей. Оставалось надеяться, что от множества запахов у чудовища собьется ориентир. Пока же я просто петляла между лавками и шатрами. Почти бездумно, отчаянно, спотыкаясь на ровном месте.

– Расступись и поберегись! Кони для султана, ослики для всех! – люди разбежались кто куда, чтобы не мешать каравану.

Спасаясь, я приткнулась к небольшой кучке молодых женщин. От их щебетания и напряжения в целом разболелась голова, но пришлось терпеть. Я разглядывала роскошные гривы животных, что гордо вышагивали по улице. В узком пространстве между лавками и людьми это шествие выглядело забавно, особенно когда погонщик попытался хлестнуть упрямого осла по хребту. В ответ флегматичное животное дернуло ухом, затем боднуло погонщика головой. По базару разлетелся хохот, а торговец запыхтел. На почерневшей от длительного пребывания на солнце коже проступили алые пятна злости.

– Ах ты шайтанов сын! Ифрит ушастый! – заорал погонщик. Пудовый кулак завис у самого носа животного, но вместо ответа осёл скосил глаза и продолжил жевать утащенную где-то ботву.

– Кони такие же бестолковые, Гюль-Гюль? Султан тебя за обман в мешок с кошками сунет и в море сбросит, – крикнул кто-то из голосящей толпы.

– Ты кого обманщиком назвал? На свои гнилые апельсины посмотри!

– Что-о-о?!

Суета позволила мне перебежать на другую сторону, заметив обычных стражников, чьи красные кафтаны мелькнули неподалеку. Они останавливали женщин, задавали вопросы. Один из мужчин попытался стащить с девушки хиджаб, но его остановил товарищ, и я невольно задрожала от ужаса.

Думай, Ясмин, думай! Где можно переждать на огромном рынке? Я ведь сотни раз бывала здесь, покупала товары для дома: овощи, фрукты, ткани, специи, горшки. Взгляд скользнул по знакомым прилавкам и десяткам безликих лиц. В последний момент уцепилась за неприметную надпись, рядом с которой в подвесных кадках цвели пахучие акцинтии – любимое растение всех магов и заклинателей. Хаджа часто захаживал туда за редкими травами и кореньями, потому я поспешила вперед, невольно задержав дыхание.

– Тц, уважаемый Медей, нет ли у тебя серебрушек? Представляешь, дорогой гость золотом расплатился. А я всю мелочь выгреб накануне, жена пошла за тряпками, – толстый торговец обратился к соседу и потряс бархатным мешочком.

Будучи увлечен разговором, он не заметил, как я быстро скользнула в прохладу помещения. Тишина и полумрак лавки немного успокоили разбушевавшиеся эмоции. Кровь замедлила бег по венам. Я оглянулась на полки со склянками, передернула плечами от насекомых и животных в хрустальных сосудах. Спрятаться особо негде, лишь прилавок, а за ним – неприметный проход в жилую часть дома. У небогатых торговцев обычно все так устроено: где спишь, там и работаешь.

Если жена ушла, то до вечера вряд ли вернется. Пока все лавки обойдет, пока поговорит со знакомыми. Наши служанки часто убегали до позднего вечера на рынок.

Я спешно нырнула в проход за плотным ковром и оказалась в коридоре. Тот вился змеей вперед, демонстрируя сразу несколько помещений. Судя по характерным ароматам: одно – кухня, другое – для приготовления различных отваров и зелий. Дальше шли комнаты отдыха.

Удушливые пары царапали горло, будто торговец совсем недавно закончил работу над очередной лечебной мазью. Дыша ртом, я ступила вперед, прислушиваясь к любому шороху, и непроизвольно сглотнула горький привкус трав на языке.

Пробралась в чужой дом, молодец, Ясмин. Два тяжких преступления за один час, смывать которые придется кровью.

– Сейчас вернусь, господин. Не вставайте. О, шайтан подери, где носит этого торговца! – неожиданно донеслись до меня чужие голоса из глубины одной из комнат.

– Успокойся, Али. Мы никуда не торопимся.

Второй голос, глубокий, мягкий и не такой истеричный, как первый. Кто-то остановился в шаге от невысокой арки прохода. И мне бы спрятаться на кухне или в спальне хозяев, а после выбраться в окно. Но я вцепилась пальцами в шершавую стену, прислушиваясь к тихим рыкающим ноткам. Нить на запястье неожиданно обожгла кожу, и боль пронзила руку. Я вскрикнула, а когда поняла, что натворила, – стало поздно.

Через мгновение полотно, отделявшее помещение от коридора, отдернулось, и высокий мужчина в черном бурнусе уставился прямо на меня.

Прежде чем я отскочила, чужак вытянул руку и обхватил мое запястье. Крепко, почти до боли стиснул пальцы в кожаных перчатках. От удивления и возмущения я вскрикнула, но вырываться не стала. Просто распахнула шире глаза, все пыталась понять: почему нить среагировала на него? Это же просто талисман, безделушка.

– Мудрец! – раздался рассерженный крик где-то за широкой спиной незнакомца. – Как ты посмела войти в дом и без спроса прервать наш разговор с господином Полом?!

Второй мужчина дернулся и попытался протиснуться между тем, кого он называл «господином», и стеной. Естественно, ничего не вышло, потому пыхтящий слуга сверкнул глазами на меня. Будто я виновата в том, что тщедушное тельце не нашло лазейки. Хотя сам не больше кипариса: плечи узкие, кожа черная, весь тонкий и гибкий, точно змей пустыни.

– Али, – снова рыкающие нотки, бархат голоса накрыл с головой.

Всего одно слово, и житель соседней Асмалии притих, исподлобья глядя на своего хозяина.

Я покосилась на длинную шею, но не нашла рабского ошейника. Обычно такие, как Пол, возили жителей этой стране в качестве трофея. Или помощника, поскольку передвигаться между пустынями и редкими оазисами Пандеи без сопровождения местных было попросту невозможно.

– Кто ты такая?

Взгляд рыжеволосого незнакомца пронзил насквозь, но никаких эмоций в нем не отразилось. В радужке смешались в борьбе за право первенство песок и туман. Окружили темнеющий зрачок, внутри которого светлело совсем крохотное пятнышко. Оно стремилось на волю, будто желало лишить мужчину возможности видеть солнечный свет.

Я дернулась и почувствовала, как хватка на запястье усилилась. Родная речь сбила с толку, хотя чужак коверкал некоторые слова. Сердце гулко застучало.

– Девка какая-то. Дочь? Эй, кто ты? Отвечай моему господину! – поддакнул Али.

А у меня будто язык отсох, в горле встал крупный ком. Хватало только ума не ляпнуть лишнего, поскольку сразу вспоминались наставнические речи других женщин и отчима.

Чужеземцы – зло. Они враги. Приходят в наш мир, берут золото и женщин. Заключают мужчин в клетки, тычут в них пальцем, смеются.

Я столько историй слышала на рынке во время покупок, сколько войн пережили соседние страны в борьбе за свободу с иноверцами из Эрэбуса. Фринбульдцы, данмарцы, шангрийцы, островитяне, иштерцы и другие – все они поклонялись разным богам, занимались блудом, творили невообразимое. Амаль называл их «детьми шайтанов» и часто сетовал на то, что я со своей светлой кожей очень похожа на представительницу этих народов.

– Господин, я сейчас торговца позову. Пусть скажет, что за девица расхаживает по дому, – прервал мои мысли Али.

Вздрогнув, я вся сжалась от накатившего страха. Если меня здесь обнаружат, то убьют на месте. Разговор с чужестранцем как предательство своей веры.

– Она боится. Может, хотела что-то украсть, – прозвучало на данмарском. Пол чуть поддался вперед, а я вздрогнула и втянула носом аромат свежести.

Ничего подобного раньше не слышала. Мужчины Амррока пахли сластями, маслами, лошадиным потом и горячим песком. Здесь все иначе, вплоть до странного смешения цветов во взгляде, спрятанным за стеклами окуляров, и точеных чертах лица, которые неожиданно показались мне красивыми.

Еще веснушки. Их так редко увидишь у наших жителей. Настоящие поцелуи солнца на белой коже, которая явно с трудом переносит местный климат.

Мудрец, Ясмин, что за мысли в твоей пустой голове! По пятам идут заклинатели и гули, а ты рассматриваешь чужака.

– Воровка, значит. Или шпионка, точно говорю, господин.

Пол наклонил голову к плечу и чуть прищурился.

– Ты же меня понимаешь. По глазам вижу, что да, – уже мягче проговорил он. – Ответь, никто тебе вреда не причинит.

Облизнув пересохшие губы, я попыталась сформулировать мысль. Язык прилип к небу, но я сделала над собой усилие. Даже вспомнила несколько фраз на данмарском, только выдать их не получилось. Кроме жалкого писка:

– Я не воровка и не шпионка, клянусь.

Пол удивленно моргнул, услышав родную речь. Сильно искореженную. Эдакое безобразное подобие его собственных слов минутой ранее.

– Ты говоришь на данмарском? И меня понимаешь?

Сил хватило на кивок. Не более.

Ну как говорю. Практики никогда не было. Лишь книги, тайно взятые из домашней библиотеки Амаля, да несколько уроков с мамой. Где только выучила язык чужеземцев? До сих пор оставалось загадкой.

– Я не слишком хорош в степном наречии амрроканцев, вечно путаю слова и смыслы. Но вроде бы вопрос задал правильно, – в голосе Пола проскользнула усмешка, пальцы на запястье чуть разжались, и от мягкой кожи перчаток появилось щекочущее чувство.

– Я… я…

Громкий шум со стороны входа отвлек, и мы повернули головы. Оказывается, шустрый Али все же привел хозяина лавки с улицы. Когда и как он проскочил мимо, я не поняла. Причитающий толстяк взмахивал руками, громко ругался, а при виде меня резко остановился, чуть не сбив с ног шагавшего рядом Али.

– О Мудрец, беда какая в дом пришла.

– В чем дело? – не понял Пол.

Мне удалось вырваться. Правда, в последний момент я снова оказалась прижата к крепкой груди. Пальцы обожгла жесткая ткань сукна, я задергалась и пискнула от испуга, смешанного с возмущением.

Прикасаться вот так к женщине! Немыслимо!

Судя по вытянувшимся лицам остальных присутствующих, они полностью разделяли мое мнение.

– Э-э-э, господин Пол, – льстиво забормотал торговец, пятясь назад, – вам лучше отпустить девушку. Ее ищет стража. Говорят, сбежавшая невеста. Весь город на ушах. Сейчас позову охрану, пусть заберут беглянку. Глупышка, видимо, перенервничала. Эти женщины такие непостоянные: то одно, то другое…

Внутри все оборвалось, разум помутился. Добегалась, Ясмин. Все. Наверняка отчим уже собрал толпу для исполнения наказания. С другой стороны, лучше умереть под градом камней, чем стать супругой женоубийцы.

– Нет, – резко оборвал плешивого торговца Пол. Он внимательно вгляделся в мое лицо сквозь стекла магических окуляров. – По-моему, леди никуда не хочет. Так ведь?

Я несколько раз инстинктивно кивнула, будучи вновь не в силах ответить. Великий Мудрец, неужели удача опять улыбнулась мне?

– Господин, чужая женщина – грех, – нахмурился Али. Он переводил взгляд с меня на Пола. Подбирал аргументы, морщил лоб. – У нас будут неприятности. Девушку надо вернуть.

Холодный поток облил с головы до ног. Мудрец, ведь слуга Пола прав.

– Она трясется, как загнанное животное, и глаза больше тряпки, в которую девушка замотана. Куда вернуть? Это же не вещь.

Рот самопроизвольно открылся, я прекратила вырываться. Подняла голову и уставилась на Пола со смешанными чувствами. Великий Илам, что говорит этот мужчина?

– По закону Амррока девушка принадлежит своей семье, пока не вышла замуж. Отцу или брату, – сурово ответил Али, а торговец ему поддакивал. – Мой господин, умоляю, чтобы не было проблем: отдайте девчонку страже. Мы вам рабыню купим, если захотите. Или лучше служанку наймем. Мудрец, да я вас в Дом искушений свожу! Только не слушайте шепот шайтанов в голове, не нарушайте закон.

Ни я, ни Пол не ответили. Раздавшийся с улицы рев, а следом – содрогнувшиеся стены и осыпавшаяся каменная крошка поставили точку в бестолковом споре.

– Выходите! Именем великого султана мы требуем вернуть дочь хранителя библиотеки, Амаля Рашида.

Глава 3. Пол

Не знаю, что меня зацепило. Наверное, глаза.

Настоящий янтарь в обрамлении угольно-черных ресниц под дугами бровей. Они приподнялись под воздействием эмоций. Обмотанная вокруг всего тела бесформенная тряпка нисколько не мешала рассмотреть вспыхивающий зрачок с яркой радужкой. Настолько, что плохое зрение никак не повлияло на оценку подобной красоты. До этого дня не понимал шуток Али: мол, женщин здесь выбирают не по внешности.

По взгляду. И чем он проникновеннее, тем сильнее отпечатывался в памяти.

«Пожалуйста», – просьбу о помощи я тоже прочел не по губам.

Накидка почти полностью скрывала девушку, ворвавшуюся в дом торговца Кадира, но не спрятала страх, который та излучала. Дрыгл! Я сквозь тонкую кожу перчаток чувствовал, как трясет несчастную при каждом крике стражников. Все сильнее и сильнее, как будто боялась за собственную жизнь.

– Выходите немедленно!

– Господин, – Али метнулся ко мне и повис на руке с таким видом, будто пришли за ним, – умоляю, наша миссия…

Я вздрогнул и резко разжал пальцы, тем самым отпуская девушку. Слова слуги окатили меня подобного ледяному водопаду, заставили перегревшиеся на солнце мозги думать.

Боги, как я забыл о задании? Дрыгл побери, неужели так давно не видел женщин, что бросился на первую встречную и не вспомнил о королевском указе? А ведь из-за него нас мотало под палящим солнцем Маракеша вот уже несколько месяцев без возможности вернуться домой. Пока не найдем дрыглов город, а с ним – треклятый камень провидения!

– Девушку надо вернуть, – забормотал Кадир. Он попытался схватить тонкое запястье, секундой ранее сжимаемое мной, однако амрроканка увернулась. Словно гибкая змея отскочила в сторону, после чего спряталась за мою спину.

– Ах ты дочь осла! Отойди от господина Пола, иначе люди султана тебя потом камнями забьют вместе с нами!

Камнями?

– Милорд, – Али ради такого случая вспомнил о моем происхождении, – прошу, отдадим беглянку страже. Если вас поймают, то старейшины не станут церемониться. Здесь не любят королевских посланников, а уж тех, кто крадет чужих невест…

Он многозначительно замолчал и посмотрел пронзительным взглядом. В речах был резон: какое мне дело до девчонки? От реакции тела стало некомфортно, туман в голове от дурманящего цветочного аромата разбудил инстинкты и магию. Та буквально потрескивала на кончиках пальцев, но наружу вырваться не могла, лишь причиняла легкую боль.

Я не герой. Моя миссия – камень Ильдаха, главное желание – вернуться в Шангрию и оставить позади дрыглов Маракеш с безжалостной пустыней и диким народом. Вряд ли король оценит по достоинству спасение неизвестной мне девушки вместо выполненного задания. А без дозволения Абеля скитаться мне по местным барханам до конца дней в надежде однажды искупить вину перед семьей и страной.

– Ее не тронут? – на всякий случай уточнил. Ткань бурнуса натянулась, девушка цепко впилась в одежды. Явно поняла вопрос.

– Да просто вернут отцу и все. Ну, высекут за непослушание. Пусть знает, что нельзя противиться воле Мудреца… – забормотал Кадир и снова потянулся к беглянке.

– Нет!

Истошный крик чуть не сбил с ног. Торговец громко помянул шайтанов, когда девчонка сильно толкнула меня в спину и бросилась вглубь дома. На несколько мгновений я потерял равновесие, балансируя на ходу. Только вовремя подоспевший Али удержал на месте. Окуляры сползли на кончик носа, чуть не пали жертвой тяжелых сапог и не оставили меня раненым, полуслепым драконенком.

Все же обезболивающее зелье подействовало, но не до конца. Жгучая боль прострелила от макушки до пят, картина смазалась, а из легких вылетел рваный вздох. Обожжённые магией кожа ныла. Да так, что мне пришлось сильно сжать руку слуги.

– Господин, – перепугался Али.

– Я в порядке, – просипел сквозь зубы, слыша громкие крики где-то в глубине дома.

Кадир больше не церемонился. Вся вежливая бравада слетела, едва он добрался до беглянки.

Я открыл рот, чтобы остановить его, но опоздал. На вопли в лавку ворвались стражники, и за их спинами показалось чудовище. Гуль – безжалостная и кровожадная тварь, которой сейчас управлял один заклинатель. Гнилой смрад проник в коридор, тошнота подступила к горлу и усилила давление на виски.

– Именем султана Илама вы арестованы, – заорал один из красных кафтанов, что заполонили пространство вокруг. Нас оттеснили к стене, острие сабель блеснуло в душном помещении.

– Нет, нет, подождите! – Али резко развернулся и выставил перед собой ладони. Вы не поняли!

Соображай я чуть лучше, возможно, ситуация не выглядела одновременно так комично и трагично. Серьезно, за чужих невест меня в тюрьму еще не бросали. Тем более тех, кого я толком увидеть не успел.

Мутный взор метнулся в сторону замершего гуля. Судя по грохоту ранее, он там разворотил половину товара на полках. Сейчас мерзость громко сопела, рычала и, раскрыв пасть. Воздух вокруг вибрировал, а от противного скребка когтей по стенам хотелось зажать уши.

– Вот! Я поймал! Поймал девку! – радостный голос Кадира прервал зрительный контакт с кровожадным гулем. Он тащил кого-то за руку, пока добыча путалась в слоях одежды.

А я встретился с ненавидящим взглядом знакомой незнакомки с длинными темными волосами. Молодец Пол. Дал надежду своим замешательством и сам же толкнул в пасть безжалостной твари. Оставалось надеяться, что ничего страшнее замужества юной беглянке не грозит.

– Ясмин Рашид, именем султана Илама, вы будете возвращены отцу для проведения казни по законам чести.

Моргнув, я замер, с трудом осознавая смысл последних речей одного из стражников. Без того белая как снег, Ясмин вовсе потеряла краски. Она несколько раз дернулась, однако звонкая пощечина погасила последние крохи сопротивления в хрупком тельце. Стражник схватился за шелковистые пряди и дернул вскрикнувшую амрроканку на себя.

– Какая к дрыглам казнь? Вы собирались вернуть ее отцу! – рявкнул я. Али повис на мне и не дал сдвинуться.

По губам стражника пробежала усмешка, презрением сквозило в каждом движении. Судя по расшитому поясу, ранг мужчины стоял выше остальных, потому ответил за всех:

– Это грязное отрепье ни один уважающий себя амрроканец не возьмет в жены. Девка запятнала честь семьи. Кровь очистит и приведет к Мудрецу. Уводите, – приказал он остальным. – Гулей на стражу, господину Кадиру возместить убытку за поимку беглянки.

– Нет, пожалуйста! Не надо! – закричала Ясмин, цепляясь за все поверхности в поисках спасения.

Я бросился за ними, но в последний момент Али навалился на меня. Шипение вырвалось из груди вместе с отголоском боли от встречи спины с твердой поверхностью.

– Господин, не надо, – жарко зашептал слуга. – Не ввязывайтесь в чужие разборки, умоляю. Мудрец спас нас, не гневите великого упрямством.

– Ты слышал вообще?! Они убьют ее! – заорал я от безысходности.

Али прав. Маракеш – не моя страна. Здесь другие законы и не мне их менять.

– Даст Мудрец, бедняжка умрет быстро. Прошу, господин, пойдемте. Ваши силы на исходе, а лекарство еще не подействовало. Вы бы все равно не справились с ними.

И снова я слышал правду. Только внутри от нее становилось очень горько и боль, совсем другая, отчего-то разрывала на части душу.

Последний раз такое сборище, как на улицах Маракеша, я видел в столице родной Шангрии, когда его величество приехал с визитом сразу после войны с Фринбульдией2. Король Абель объявил народу одной из стран своего Объединенного королевства3, что отныне лэрды кланов4 и многочисленные жители городов становятся частью большой системы. Как будто у кого-то из нас был выбор: мирный договор наши страны подписали перед войной, якобы для усиления границ, но позже род Трастамара распространил свое влияние по всему полуострову.

А кто против – тот предатель.

Это для моего старшего брата Абель казался спасением, мне же пришлось столкнуться с последствиями всех изменений лично. Возможно, прими я тогда точку зрения Терлака и сторону короля, сейчас бы не проталкивался через любопытную массу к своему коню.

– Ай, ишаки, – цыкнул Али, очень точно передав мои мысли на сей счет. Только слово я подобрал другое. – Пришли смотреть на казнь. Звери.

– Толпа глупа, – бросил я тихо.

Чувство вины давило на плечи похлеще старых обид и тяжелых воспоминаний. Мимо меня пробежали несколько мальчишек, в руках которых я заметил камни. Клянусь богами, никогда не видел подобной жестокости. В королевстве преступников просто вешали, но для этого требовалось неоднократное нарушение закона. Чаще высылали в колонии, где жизнь тоже не сахар, – но терпимая.

Здесь же… Забить женщину камнями?

Ладонь замерла на шее черногривого скакуна. Тот в ответ всхрапнул, ударил копытом по земле и недовольно покосился в сторону людей. Удивительно, как быстро распространились новости: мы вышли всего полчаса назад, поскольку хозяин советовал выждать время, а весь рынок уже стягивался к главной площади.

– Господин, вы все правильно сделали. Законы Маракеша суровы, местные не любят чужаков, и вас могли побить вместе с девушкой, – продолжал Али. Кого он пытался убедить: меня или себя?

– Сколько ей лет? – прервал я.

Слуга сбился с повторных бормотаний про Мудреца, судьбу и прочее. Глаза стали больше, рот открылся. Ловкие пальцы дернули сброшенный капюшон бурнуса, будто на его глубине прятался удачный ответ на мой вопрос.

– Ну-у-у… Восемнадцать, наверное? – неуверенно пробормотал Али.

Толком разглядеть Ясмин не получилось, ее ведь увели слишком быстро. Но для возраста местных жен она показалась мне достаточно зрелой, ближе к аристократкам на родине.

– Чуть младше моей невестки Амалии, – сильно дернув один из ремешков, я сжал зубы. – Младше двух кузенов и на семь лет старше кузины.

– Господин…

– Знаешь, я ненавижу это место, – Али дернулся и отскочил на шаг, когда я резко повернулся. – Пустыня убивает меня. Несколько месяцев бесплодных поисков затерянного города и камня, а такое чувство, что я никогда отсюда не выберусь!

– Мудрец не зря готовит нам испытания, господин. Каждому отмерено столько, сколько человек выдержать.

Мягкая попытка обуздать вылившееся на голову Али раздражение сильнее раззадорила меня. Конь обиженно взвился, опять ударил копытом и поднял столб пыли вместе с кучкой мелких камешков. Животное лучше остальных почувствовало магию, которая бушевала в крови и рвалась наружу.

– Мой господин, успокойтесь. Вам нельзя колдовать, – дрожащий голос слуги опустился до шепота. Он помотал головой и загородил меня от идущих людей. – Умоляю, возьмите себя в руки.

Кожа перчаток скрипнула в образовавшемся вакууме тишины между нами.

Сжав переносицу, я несколько раз моргнул и отогнал подальше желание раскидать людей вокруг. И куда делась хваленая выдержка Пола МакГиннеса? Дома со мной не случалось ничего подобного. Лишь здесь, в дрыгловой пустыне, наружу пролезал давно обузданный характер.

– Ты прав, надо успокоиться, – буркнул я и взял коня под уздцы. – Идем отсюда, все равно никакой полезной информации от разговора с торговцем мы не почерпнули.

– А лекарства? Вам нужны обезболивающие мази, – покачал головой Али и отошел к серой лошади, скользнув рукой по белым пятнам на ее шее. – Нельзя употреблять настойку каннабиса. В прошлый раз вы чуть не ушли в пустыню среди ночи после очередного курительного сеанса!

Клянусь богами, иногда маленький слуга очень раздражал. Особенно когда проявлял заботу, сильно напоминая подобным поведением Терлака. Старший брат тоже любил поучать, ходил по пятам и беспрестанно ворчал в ухо, поскольку считал, что имеет законное основание. Он – лэрд, значит, всегда прав. А если неправ – смотри пункт первый.

– Али… – протянул я. Аромат специй и жаркого солнца наполнил легкие после глубокого вдоха.

Один, два, три, четыре, пять – счет очень помогал в борьбе с желанием дать ближнему по голове. Причем у каждого раздражителя свой предел. Вот у слуги – десять секунд, а у Терлака порой доходило до минуты.

– Давайте побудем в городе. Уедем с рынка, попьем где-нибудь чаю. О, заедем в Дом утех?

– Али! – рявкнул я, когда предел терпения все-таки настал.

Магия пробилась наружу, ветровой поток чуть не сорвал несколько шатров и сбил с ног прохожих. В два счета по обожжённым некогда пальцам под перчатками вернулась боль – пока слабая, но грозящая перерасти вечером в невыносимую пульсацию. Она распространялась по плечам и спине, где кожа стала сморщенной от рубцов.

– Простите, – потупил взгляд слуга, – не злитесь на меня, господин.

– Помолчи, и сразу станет хорошо, – буркнул я ему в ответ.

Я спешно отвернулся от перекошенного лица. У бедолаги губы подрагивали, однако он храбро держался до последнего. Подобной реакции я нисколько не удивился, наверняка помимо ветряной магии проявил себя и второй дар – некромантии. Крошечная червоточина, отравляющая жизнь и пугающая людей вокруг. Пусть она безобидна, страх перед теми, кто имел отношение к смерти, очень велик.

– Уедем отсюда. Остановимся где-нибудь подальше, а вечером заберем мази, – устало проговорил я.

Мне определенно нужен отдых, нервы совсем не к дрыглам стали.

– Конечно, господин.

– И называй меня хотя бы милорд. Я второй сын лэрда, а не султан.

– Но госпо…

Договорить у Али не получилось. Сегодня какая-то погода волшебная или мир сошел с ума. Не прошли мы и двух шагов с лошадьми, как дорогу перегородил невысокий, плотный амрроканец в длинном одеянии. Из-под низко наброшенного капюшона показался только нос, затем мужчина настойчиво поманил нас в сторону. Дважды.

– Господин, мне разобраться? – обезьянкой из-за плеча выпрыгнул Али.

– Нет, я сам, – коротко ответил я и отпустил узды.

Незаметно для незнакомца я скользнул в складки бурнуса, нащупал рукоять кинжала и скрылся в переулке за одним из пестрых шатров. Магом загадочный незнакомец не выглядел, скорее измученным страдальцем: потрепанная борода с сединой и взгляд, очень похожий на мой. Резкие черты лица исказила внутренняя мука: словно человек передо мной решился на преступление, и когда он заговорил, я понял, что не ошибся.

– Вы чужеземец, – хриплый голос прорезался сквозь громкие выкрики людей.

Ни поклонов, ни приветствий. Любопытно.

– Очевидно же, – я пожал плечами и осторожно выудил кинжал, но был остановлен неожиданно властным движением. Ладонь незнакомца легла на мое запястье, черный взор впился в меня остро и жадно.

Вырываться я не спешил, однако несколько безобидных зеленых искр сказали о многом. Мужчина вздрогнул, но смело остался на месте.

– Слуга смерти, – выдохнул он.

Ненавижу подобные прозвища.

– Наполовину, – сухо сказал я. – Моя основная стихия – ветер, вторая – некромантия.

– Тогда помоги. Прошу тебя!

Незнакомец рухнул на колени раньше, чем до меня дошел смысл слов. Схватившись за полы моего бурнуса, амрроканец почти лбом ударился о землю. Впервые я видел, чтобы кто-то из гордых жителей Маракеша вел себя подобным образом в беседе с чужеземцами. Они, конечно, щедро поили и кормили, но в глубине души все равно недолюбливали представителей колонизаторов, что заполонили их родину.

– Послушайте…

– Меня зовут Карим Мехди, местный хаджа: лечу хворь, спасаю жизни. Девушка, с которой вас застали, мне как дочь.

Вернулось скребущее чувство вины, противно растеклась по языку горечь и ткань бурнуса начала давить на шею, как в напоминание к бездействию. Я попытался отступить, однако уважаемый лекарь не отпустил. На коленях прополз по присыпанной песком мостовой.

– Ясмин совсем молода. Девочку забьют насмерть на потеху кровожадным шайтанам в угоду амбициям отца!

– Подождите, – бесполезно, Карим Мехди меня не слышал. Я заметил несколько блеснувших слез в уголках глаз, когда он поднял голову.

Так смотрели отцы, провожая сыновей в последний путь. Их дети не вернулись с фронта, и горечь утраты постепенно заполняла сердце. Точно так же на меня смотрела та, кого я звал матерью. В последний наш разговор леди Юна МакГиннес впервые в жизни расплакалась. Она прощалась навсегда, и больше мы не виделись.

Я скрипнул песком на зубах и медленно выпустил воздух.

– Умоляю, спасите Ясмин! Заберите с собой, увезите подальше, – закончил Карим, когда мне удалось вернуть равновесие в душе.

– Послушайте, хаджа, – выдавил я с трудом. – Понимаете, о чем вы просите? Чужака вмешаться в местные обычаи!

– Вы маг, они послушают. Трусливые ослы боятся носителей дара Мудреца.

Карим замотал головой.

– И потом куда? – прошипел я. – Дальше что? Вмешаюсь в суд, который инициирован без всякого соблюдения прав человека, полезу в драку с гулями и местной стражей, а потом? Нас дружно посадят в тюрьму, что грозит нарушением договора между странами. Любой аристократ в Маракеше – представитель короля и обязан следовать законам, не вмешиваясь в решения властей касательно местных жителей.

– Тогда женитесь на ней!

Моргнув, я замолчал и открыл рот. Почти как Али двадцать минут назад.

– Что? – захлебнулся словами, а хаджа Мехди поднялся и сурово сдвинул брови.

– Закон Кадиффа позволяет иностранцу жениться на местной девушке. Ее лишат всего: веры, имени, откупа. Семья полностью отрекается от отступницы, проклинает неверную до конца дней. Ясмин никогда не вернется в Маракеш, но хотя бы будет жить. Для каждого амрроканца это настоящий позор, подобный рабству.

– И вы сейчас серьезно настаиваете на таком решении проблемы? У вас нет нормальных судов?

– Ни один местный судья не вступится за опороченную девицу, даже если в случившемся ее вины не больше напёрстка, – горько проговорил хаджа. – Уж лучше позорная жизнь с чужаком вдали, чем смерть от руки безголовых ослов на площади.

– По законам моей страны этот брак не считается действительным, – я из последних сил цеплялся за остатки разума в голове.

Боги, кто-то здесь точно сошел с ума. Солнце макушку напекло.

– Возможно, спустя время вы передумаете. Ясмин чудесная девушка. Прекрасна и добра, как ее мать – луноликая Фатима, – легкий оттенок печали в голосе хаджи заставил меня вздрогнуть.

Я провел рукой по лицу и, развернувшись на носках, направился обратно. Быстро, почти не глядя по сторонам, пока не заметил тихо подкравшегося Али. Судя по выражению лица – он все слышал. Маленький проныра.

– Ни слова, – процедил я сквозь зубы.

Вот наверняка пожалею. Раз сто или двести. Боги, прав дядя: такой характер до добра не доведет.

– Али молчит. Кто же интересуется моим мнением, – философски пробормотал слуга и забрался в седло. – Я отговаривал, но вы упрямее горного мула и порывистее песчаного дракона. Ой, Мудрец, слушался бы бабушку Гюльнихай. Она всегда утверждала, что от чужеземцев одни проблемы…

– Али?

– Да?

– Замолчи и поехали, девчонку сейчас убьют!

Глава 4. Ясмин

Меня силой вывели из лавки Кадира прямо к беснующейся толпе, что собралась на улице «поглазеть на зрелище». По обеим сторонам от входа стояли молчаливые охранники, только их грозный вид отпугивал людей и не дал убить меня прямо на месте. Клянусь, в глазах каждого присутствующего здесь мужчины я увидела алчный блеск, а в глазах женщин – торжество и презрение.

– Неверная! – крикнул кто-то из толпы, и остальные подхватили. Гул пронесся по рынку с такой скоростью, что даже на другом конце Амррока услышали:

– Грехи смывают кровью! Грехи смывают кровью!

Ком в горле превратился в острый камень, который царапал язык и небо. Не позволил словам пройти дальше хаотичных мыслей, так и остался внутри меня. Охранник подцепил прядь, сильно дернув за кончик, – в глазах помутнело от боли, а с губ сорвался тихий вскрик.

– Красивая ведьма, – он наклонился так низко, чтобы рассмотреть внимательнее мое открытое лицо. Жестокие пальцы переместились на затылок, от резкого движения голова дернулась назад, и где-то хрустнуло в позвонках.

Шипение капитана местной стражи походило на змеиное, сейчас он пугал не меньше гуля. Чудовище хотя бы не понимало, какую жестокость творит. Оно жило с одной целью – жрать. А люди? Глаза наполнились слезами, но я сжала зубы и ничего не ответила.

Не надо бояться, Ясмин. Держись. Будь покорной. Мудрец для всех готовит столько испытаний, сколько человек способен вынести.

Жаль, мантра не работала, и ужас постепенно вытеснял остальные эмоции. Хорошо храбриться, когда ты в безопасности за крепкими стенами родного дома. А вот так, против целой толпы…

Я не осуждала рыжеволосого чужеземца. Кто я такая, чтобы защищать меня? Взгляд Пола принес мне малую толику облегчения. Он сожалел и мысленно просил прощения. Мужчина с другого континента оказался добрее и честнее всех тех, с кем я жила бок о бок восемнадцать с половиной лет. Да, глупо сравнивать, мы из разных народов. Еще глупее ждать, что кто-то рискнет всем ради незнакомой девицы, за которой охотится половина стражников города.

– Добегалась, маленькая дрянь? – ядовитый голос Амаля ворвался в туман бесконечных рассуждений.

Злость, исказившая постаревшее лицо, превратила отчима в уродливое подобие человека. Я знала, что все члены семьи Рашид ненавидят меня и мою мать. Для них Фатима аль Каид была грязной девкой, порченой невестой. Родила от демона, а потом стала супругой уважаемого в городе хранителя библиотеки и всю жизнь терпела бесконечные упреки от матери Амаля. Сам отчим молчал, но всю ярость за случившееся он перенес на ребенка любимой женщины.

Капитан стражников вновь дернул меня за волосы, однако в этот раз я промолчала и перевела взгляд на маленьких братьев за спиной Амаля.

– Хазар, Юсеф, – позвала я мальчиков в надежде, что в юных душах еще не поселилось то зло, которое годами отравляло Амаля.

Чуда не случилось. Молодые ифриты вцепились в джеллябу отца. Быстро же дети забыли, кто укладывал их в одинокие ночи, когда глава семьи запивал горечь утраты вином где-то на задворках города. Или вовсе пропадал неделями в библиотеке, нисколько не заботясь о том, что малышам нужно внимание живого родителя.

– Не смей обращаться к моим сыновьям по имени, ведьма! – рявкнул Амаль. Удар ладони обжег щеку, и я покачнулась, но не упала. Зато капитан отступил, будто наслаждался происходящей сценой.

Как, впрочем, и остальные присутствующие.

– Они мои братья, – плотный кокон сдержанности дал трещину, словно тонкая кожа на губе. Вместе с первыми каплями крови наружу проступили и истинные чувства, которые я испытывала сейчас.

– Ты не наша сестра, – скривил губы Хазар и сплюнул на землю. – Грязная девка!

– Демоница, – пискнул Юсеф, однако не слишком уверенно и довольно тихо.

– Ведьма! Ведьма!

Голосила толпа, чем страшно раззадоривала гуля. Чудовище громко завыло, следом откликнулись сородичи по всему городу. Люди вспомнили о кровожадности этих тварей, потому резко отступили. Буквально единой волной отхлынули, образовав вокруг нас со стражниками полукруг.

– Мы нашли твою дочь, Амаль, – лениво протянул один из них. – Решай сейчас, или за тебя скажут судьи. Девчонку заставили наедине с мужчиной, уважаемый господин Кадир подтвердил, что неверная прижималась к чужеземцу.

Торговец лавки смутился и опустил голову, когда я повернулась в его сторону. Грязный сплетник. Знал, лживый ифрит, что ничего запретного не произошло. Мы десяти минут наедине не провели с Полом, а он преподал все так, будто я с ним в спальне закрылась!

– Видел, клянусь. Ай, стыд какой на отцовскую голову, – краснея, щебетал Кадир. – Руки положила, соблазняла речами гурии, глаза бесстыжие на благородного человека подняла…

Клянусь, Мудрец, такого позора я стерпеть не могла.

– Врешь! – прорычала и дернулась в руках подоспевшего стражника. – Лживый виверн, никого я не касалась!

– Замолчи, – новый удар все-таки сбил меня с ног. Потрепанный хиджаб перепачкался пылью, боль пронзила колени, а металлический привкус крови заставил крепче сжать пальцы.

Короткий всхлип и несколько капель, оросивших песчаный слой на мостовой, – все, что я позволила себе.

– Не дочь она мне больше, – услышала я Амаля сквозь плотную завесу отчаяния. – Девка грязная. Пусть заплатит кровью за грехи и смоет ею свой позор. О Мудрец, какую змею вырастил, на груди пригрел. Ведьма настоящая. Теперь господину Умару в глаза посмотреть стыдно.

– Есть ли здесь те, кто готов вступиться за эту девушку? – громко поинтересовался капитан стражников.

Никто, ни единой души. Ни один житель Амррока не отозвался, даже дяди Карима было не видно. Оно не удивительно, ведь зачем хадже вмешиваться? Идти против законов и толпы – настоящая глупость, свойственная исключительно храбрецам из рыцарских романов, что я когда-то читала тайком под одеялом. Мужчины из книг не равны тем, которые жили в реальности. Давно пора понять, Ясмин.

Только надежда, крохотный огонек – она вспыхивала в душе, и взгляд искал доброту в бесконечной череде лиц. Ту, что на мгновение согрела сердце через тонкую кожу перчаток чужеземца.

На площадь меня вывели под улюлюканье мужчин и вздохи женщин. Несколько молодых девушек плюнули, другие тянули руки и дергали за волосы, будто желали выдрать пряди на память. Несмотря на окрики стражников, люди спешили напоследок повеселиться. Подростки вместе со взрослыми помогали собирать камни нужного размера в кучу, а Амаль с сыновьями спешили следом.

Лучше бы работали так, как готовятся к кровавым зрелищам.

– Закопаем или просто свяжем? – спросил молодой стражник у капитана. Кто-то опять дернул мой рукав, и ткань хиджаба не выдержала напора, разорвавшись у шва.

– Жалко, красивая ведь, – буркнул другой.

– Рот закрыли и несите веревки, да покрепче. Ведьму лучше держать в узде, чтобы не могла шайтанов призвать для спасения. А ты глаза отведи, Дукран. Чары колдуний велики, попадешь под них – великого султана предашь.

Я сцепила зубы и остановила язвительный ответ. Как будто не они держали на поводках гулей, не ловили песчаных драконов за городом и не колдовали всласть. Почему-то я – ведьма, а они – гордые воины султана.

Передо мной возникло лицо капитана, чей взор с жадностью прошелся по оголенной коже шеи и грязные пальцы потянулись к волосам. Только дотронуться он не успел: я плюнула и горько усмехнулась. Мне терять нечего, смерть в любом случае будет мучительной.

Очередной удар, от которого я даже не пошатнулась. Лишь голова дернулась в сторону и тихий рык вырвался после того, как волосы вновь оказались в сильной хватке.

– Чужеземцам улыбаешься, ведьма, а в меня ядом плюешь, – прошипел капитан. – Могла же умереть легко: один удар саблей, и никаких мучений.

– Да я лучше сдохну под градом вонючего дерьма, чем тебе улыбнусь, сын шайтана, – процедила я из последних сил, пока цеплялась за обрывки терпения.

Несколько минут мы прожигали друг друга обоюдной ненавистью. Внутри все кипели от обиды и несправедливости, желания отомстить каждому присутствующему здесь человеку. Пусть их всех жрут ифриты в пасти шайтана.

– Тащите веревку, лично свяжу языкастую дрянь. И камней побольше. Забьем гадину медленно, – крикнул капитан, когда отпустил меня наконец.

Обычно преступников закапывали в глубокую яму, так меньше шансов уклониться от ударов. Всего раз я присутствовала на казни через побивание камнями, и несколько дней кряду мне снились кошмары. Мучения человека, агония от ударов, что сыпались со всех сторон. Осужденный умирал долго: люди били так, чтобы не убить сразу. Сначала право бросить булыжник доверяли самому старшему или главному родственнику, потом остальным. Последними привлекали детей, обычно мальчиков. Женщинам оставалось только смотреть, как в наказ.

Всегда помнить, кем они являются и что их ждет за нарушение закона.

– Позволишь мне бросить камень первым? – буднично спросил толстяк Умар у отчима, пока мои руки и тело крепко обвязывали бечёвкой.

– Для тебя, дорогой друг, с радостью, – ответил Амаль. Победная улыбка на лице вызвала во мне очередную волну негодования.

– Ты недостоин моей матери, – выдохнула я с нескрываемой ненавистью и дернулась в крепких путах, но сильные руки стражников все равно поставили меня на колени. – Она никогда тебя не любила.

– Молчи, грязная девка! Не смей упоминать Фатиму! – огрызнулся отчим и, наплевав на обещание, первым бросился к сложенной кучке булыжников.

Последнее, что я уловила – люди. Они передавали друг другу камни и отступали на расстояние для лучшего обзора. Ветер трепал черно-белые ткани одежд под урчание гулей, что застыли в нескольких каннах5. Капитан поднял руку, и толпа дружно склонила голову в молитве, призывая Мудреца очистить мою грешную душу от разврата.

– Кто первый?

– Амаль, ты обещал, – вновь подал голос Умар, когда отчим сжал камень. В ответ тот застыл и через секунду учтиво поклонился, даже приглашающий жест сделал.

Зажмурившись, я глубоко вздохнула, отчего веревка сильнее впилась в тело, точно душащая змея. Мысленно попросила прощения у мамы. Я была плохой дочерью, наверное, мое наказание справедливо. Бунт в голове уступил место смирению: все, что происходит, задумано изначально. Следовательно, признание облегчит участь, уготованную мне самим Мудрецом.

Первый камень пролетел совсем недалеко и глухо ударился об землю. Я вздрогнула, распахнула глаза, после чего заметила второй булыжник, приземлившийся совсем рядом. В образовавшейся тишине до ушей долетел перестук копыт и чьи-то крики вдалеке. Всадник?

– Проклятая демоница, она призвала шайтана на помощь! – выругался Амаль, затем толкнул сыновей. – Давайте, мальчики, бросьте камни.

Братья переглянулись: Юсеф поежился, а вот Хазар поджал губы и поднял руку.

– Грязная дочь шайтана, – дрожащим голосом крикнул брат. – Умри!

Булыжник сделал дугу, но буквально в десяти локтях6 от лица режущий порыв ветра превратил твердую породу в жалкую пыль. Ярко-зеленые искры пронеслись по земле, заржала лошадь и послышался громкий крик, от которого сердце пропустило удар:

– Остановите казнь!

Глава 5. Ясмин

Он появился из ниоткуда: иссиня-черный жеребец скакал сквозь клубы пыли, пугая собравшийся на площади народ. Люди разбегались кто куда, пока всадник гнал коня в мою сторону. Мне показалось, что из-под копыт вылетали те самые зеленые искры, которые продолжали ярко светиться среди налетевшего песка.

С головы всадника слетел капюшон, и солнце шаловливо заиграло медью в рыжих волосах, будто перебирало лучами каждую прядь с родительской любовью. Клянусь, в этот момент я забыла, как дышать. Слишком чудесным показалось мне появление Пола, слишком сильно он выделялся на фоне безликой массы людей. Даже в своем черном бурнусе.

– Кто ты такой?

Первый неуверенный вопрос последовал, как ни странно, не от стражников. Один из торговцев выступил вперед, крепко сжимая в руке камень.

– Меня зовут Пол МакГиннес. Я младший брат лэрда МакГиннеса, члена конклава7 Шангрии, страны, что входит в состав Объединенного королевства. Немедленно развяжите девушку. Сейчас же, – конь сделал круг и дернул хвостом, а потом резко замер на месте.

Целую минуту ничего не происходило, словно время застыло. Слышались порывы ветра и шорох песка, но в остальном стояла гробовая тишина. Ровно до тех пор, пока не очнулся капитан стражи.

– Именем великого султана Илама I, – холодно произнес он и сделал знак одному из заклинателей подстегнуть гуля, – право вмешиваться в судебный процесс чужакам никто не давал. Если мы пустили вас в свои земли, это не значит, что вы имеете право здесь распоряжаться.

Я сглотнула собравшуюся слюну, затем решительно подняла голову на Пола. Чужеземец крепко сжимал поводья – с такой силой, будто желал оторвать их. Ноги обхватывали бока коня, а тот недовольно хрипел. Животное явно нервничало под таким количеством взглядов и от близости опасных тварей.

– Мы сами вошли, – едко ответил МакГиннес. Подняв руку, он неожиданно сжал кулак, и шустрые огоньки сконцентрировались на кончике указательного пальца. – Вряд ли султан одобрит бахвальство жалкого слуги перед тем, кому платит ежегодную дань.

Толпа ахнула и отступила, а сорвавшийся шарик ловко скользнул к капитану стражи. Импульс замер буквально в двух или трех локтях от его носа, отчего тот невольно отшатнулся. Мгновенно солдаты со свистом вытащили сабли, гули зарычали и рухнули на четыре конечности, готовясь к нападению.

– Ах ты…

Концентрированный удар воздушной сферы разнес в пыль несколько булыжников у ног стражников и распался на тысячу зеленых искр. Острые камешки оставили мелкие царапины на лицах, прорезали ткань накидок и разлетелись повсюду. Даже в меня попало, но боли я не ощутила. Только ужас.

Что творит этот безумец? Его же убьют! Казнят в тюрьме за нападение на охранников города!

Люди не замечали сжатых от боли челюстей, чрезмерной бледности на впалых щеках под рыжей щетиной и тремора рук. Чужеземец едва ли справлялся с собственной силой, по какой-то непонятной причине она делала ему больно. Остальных волновали страхи, потому очевидный факт они проигнорировали: Пол МакГиннес мог в любой момент потерять контроль.

– Слуга смерти…

– Некромант.

Я ощутила злость. Хотелось дать по рыжей макушке, особенно когда чужеземец повернул голову и посмотрел на меня немигающим взглядом. Долго, пристально. Разбирал на части каждую эмоцию, отразившуюся на лице. Понятия не имею, что Пол прочитал там, но через секунду ноги коснулись земли.

– Закон Кадиффа, – произнес МакГиннес четко и громко.

Я замерла и непроизвольно перестала дышать. Что?

– Требую исполнения закона Кадиффа, – мои глаза, наверное, стали больше, заболели веки от усилия.

Замешательство стражников и всех присутствующих вновь погрузило площадь в непрерывное молчание. Мужчины переглядывались, кто-то тихо переспрашивал о том, что сказал чужак. Капитан замер и сжал рукоять сабли. Гули и те успокоились, припали к земле, втягивая носом аромат чужой магии.

Шорох шагов заставил вздрогнуть и поднять взгляд на подошедшего Пола, чья тень накрыла меня. Широкая спина закрывала от людских взоров, я словно осталась один на один с чужеземцем посреди главной площади Амррока. Ощущение безопасности подле него придало сил и уверенности, которые я почти растеряла перед казнью.

– С ума сошел? – вырвалось прежде, чем я успела себя остановить.

Радужка Пола МакГиннеса полыхнула тысячами оттенков золотого песка и мрачного тумана. Скрипнули перчатки, когда пальцы сильно сжали мои плечи, после чего я оказалась на ногах. По-прежнему связанная, но с возможностью смотреть в глаза и оценить аристократичность носа, кончик которого оказался недопустимо близко.

– Желаешь остаться, Жасми-и-ин? – он растянул последнюю гласную, и нечто темное блеснуло в глубине зрачка.

Руки ловко нашли замысловатый узел бечёвки. Та поддалась не сразу, все-таки стражники связывали на совесть, однако спустя несколько секунд возни путы ослабли, и я задышала ровнее. Или просто перестала глупой ослицей разглядывать своего спасителя, поскольку смысл последних слов наконец дошел до воспаленного эмоциями и жарой разума.

– Меня зовут Ясмин, – невпопад выдала я.

Клянусь извилинами Мудреца, взгляд уловил слабую улыбку.

– Я так и сказал. Жасмин.

– Ясмин.

– Не спорь со мной, раздражаешь. Боги, совсем умом тронулся: спасаю сумасшедшую амрроканку, которая готова умереть во имя глупых традиций.

Открыв рот, я через мгновение его закрыла. Испарина на виске рядом с пульсирующей жилкой подсказали, что грань возможностей Пол давно перешагнул. Он держался на одном честном слове, а пальцы постоянно соскальзывали и плохо слушались, потому процесс освобождения изрядно затянулся.

Я поймала на себе потемневший взор, когда облизнула пересохшие губы и с трудом урезонила внутреннюю дрожь. Надо быть сильной. Нельзя расслабляться. Тем более что жители города загалдели, будто стая ворон на поминальной службе.

Выглянув из-за широкого плеча, я увидела отчима, который вышел вперед, и быстро зашептала:

– Закон Кадиффа тебя убьет.

– Что? – брови изогнулись дугой на красивом лице Пола, и я шумно вдохнула воздух полной грудью, едва путы спали.

– Отец может…

Договорить не успела, поскольку Амаль требовательно закричал:

– Чужеземец!

Пол обернулся, а у меня внутри все обмерло. Мудрец, нет, пожалуйста. Только не это.

Кто вообще подсказал МакГиннесу использовать древний закон ради спасения моей жизни? Он ведь не знал ни правил, ни самого текста. Помимо того, что меня ждало изгнание из родных земель без права на возвращение, старший в семье опозоренной женщины мог потребовать бой до смерти с ее избранником. Причем вместо себя поставить любого дееспособного мужчину, согласного принять участие в поединке!

– Ты пришел забрать мою дочь. Ясмин принадлежит мне, и лишь я решаю, какое наказание ее ждет за позор, обрушенный на весь род Рашид!

Пол подобрался. Боль или отступила, или он перестал ее замечать. Напряжение я ощутила раньше, чем воздух сплотился и буквально на глазах превращался в невидимый щит. По граням пробегали зеленоватые искры, похожие на те, что сверкали на кончиках пальцев МакГиннеса.

– Хорош же отец, родного ребенка отдал на растерзание местным шакалам и сам встал рядом, – прорычал он.

Я посмотрела на кулаки и громко сглотнула.

– Не тебе меня осуждать, чужеземец, – ехидно отозвался Амаль, и толпа нестройным хором поддержала. – Требую поединка! Желаешь девку? Сначала отбей, раз такой смелый!

МакГиннес застыл, а я выдохнула:

– Закон Кадиффа разрешает родственникам опороченной женщины устроить поединок за право передачи той в собственность чужаку. Воин тоже выбирается главой рода.

Прозвучало дико, однако так гласил древний текст. Пол явно не ожидал подобного, значит, и правда не догадывался о том, во что ввязывается. И по глазам я сразу поняла: он не отобьется.

– Если уважаемый Амаль позволит, я готов выступить против молодого господина, – услышали мы веселый голос капитана стражников. Коснувшись языком лезвия сабли, тот глумливо хохотнул. – Потом я скормлю его труп гулям, а голову отправлю в качестве утешительного подарка их королю.

В толпе мелькнула знакомая гибкая фигурка. Али, кажется. Так МакГиннес называл своего слугу, который двигался от человека к человеку со скоростью шустрой обезьянки. Сам же Пол прикрыл глаза и сжал переносицу точно под дужкой магических окуляров. А рука все так же дрожала от перенапряжения.

Красная нить удачи обожгла запястье второй раз за день, едва спасительная мысль укоренилась в голове. Рухнув на колени без раздумий, я схватила развевающиеся по ветру полы бурнуса. Вспыхнула в крови магия, растеклась по венам дурманом. Постепенно она захватывала разум, подавляла волю и превращала в бездушное существо, готовое исполнять любое желание стоящего передо мной мужчины.

– Прикажи мне, господин, – произнесла я чужим голосом, пугающим и одновременно манящим. – Я убью их ради тебя.

Назад дороги нет. Самой страшной фразой я привязала душу к незнакомцу просто для того, чтобы спасти его и навсегда потерять себя.

Глава 6. Пол

Кто не хотел, чтобы его мечты исполнялись по щелчку пальца? Известный герой фольклора потер лампу, получил принцессу и целую страну в придачу. Поэтому первый мой порыв был прост: отдать приказ и забыть обо всем.

Эгоистичное желание, что мерзким шепотом проникло в сознание, затопило остатки человеколюбия и здравомыслия. Я и раньше не отличался честностью порывов, а когда передо мной на колени рухнула девчонка – вообще голову потерял.

Впервые ступив на земли Пандеи, я немного изучил местную культуру и наслушался сказок во время поездки через океан. Отчаянные путешественники разболтали о существовании удивительных существ: песчаных драконов, способных таскать на себе небывалые тяжести, сфинксов, кровожадных гулях, наснасов и даже двойников людей – каринов.

Но самыми удивительными казались джинны – духи из чистого бездымного пламени. Они жили в параллельном мире, представляли собой нечисть сродни той, что в наших святых писаниях звалась «демонами». Эти существа принимали любой облик и исполняли желания тех, кто умудрился их поймать.

Вот только Ясмин не походила на духа. Она человек, в ее груди билось настоящее сердце. Да и страх во взгляде ни с чем не перепутаешь. Лишь светящиеся радужки намекали на сверхъестественное происхождение, а еще ужас, который отразился на лицах людей вокруг. Клянусь, толпа отшатнулась, даже бравый капитан стражников.

– Я исполню любой ваш приказ, – ровным голосом произнесла Ясмин.

Как оно работает, дрыгл побери? Следовало высказать пожелание вслух? Потереть какую-то лампу? Кувшин? Или погладить ненормальную девицу по макушке?

У меня от боли и бесконечных вопросов свело все мышцы судорогой, руки отказывались слушаться. Я открыл рот, чтобы ответить, но в последний момент сдержался. Второй раз за несколько минут.

– О, Мудрец, она демоница! Настоящая ведьма!

– Пери, пери…

– Шайтан навлек на наши головы несчастья. Это все твоя вина, Амаль! – первые признаки жизни подала часть городских жителей, что ближе всех стояла к отчиму Ясмин.

Испуганным хряком тот взвизгнул и спрятался за спины своих сыновей, однако гнев толпы постепенно нарастал. Их уже волновала не столько дочь этого идиота, сколько он сам. Престарелый амрроканец отшатнулся от Амаля и заорал:

– Сын шайтана продал мне демоницу в жены! Обманул, с-с-собакин приблудыш! Мудрец, охрана, я требую справедливого суда!

– Нет, нет, неправда. Все поганая девка, я ничего не знал. Клянусь! – завизжал Амаль и заметался в отчаянии.

Людям не понадобилось много времени, чтобы свою ярость и жажду крови перекинуть на новую жертву. Несколько женщин вцепились в одежды отчима Ясмин, четверо мужчин набросились и скрутили бедолагу. Их действия взбудоражили притихших гулей, которые подняли морды к небу и громко завыли.

Стало ясно, что никакого поединка толпе уже не надо. Поэтому я перевел взгляд на застывшего капитана и сжал кулак.

– Полагаю, споры излишни, – громко проговорил я.

Переорать жителей не получилось, но капитан меня точно понял. В черных глазах засветилась такая злоба, будто у него отобрали любимое сокровище. Он посмотрел на Ясмин, только выражение лица главы стражи мне совсем не понравилось: черты исказились от ярости и жажды обладания. Пальцы зачесались запустить парочку заклятий, но болевой порог давно перешел предел.

Я не рухнул посреди площади, как жеманная барышня при дворе короля Абеля, чисто благодаря врожденному упрямству клана МакГиннесов. Потому что перед глазами расплывались образы и дышалось все тяжелее с каждым новым вдохом.

– Женишься на ведьме, затем уберешься из города. У вас час. Не советую впредь появляться на улицах Амррока, сдохнешь, – плюнул на землю капитан. – Надеюсь, чужеземец, тебя сожрут твари пустыни и отправят в чертоги шайтанов душу. Девчонка вернется, никуда не денется.

Какое гостеприимство, а ведь два часами ранее мне предлагали финики и молоко в доме торговца. Стремительно у амрроканцев менялось отношение.

– Господин, господин! – услышал я и обернулся. Али поспешил ко мне. – О великий Мудрец, я говорил не ввязываться. Вы же упрямый как мул…

Он с опаской покосился на застывшую Ясмин, сглотнул и отступил на шаг.

– Как привести ее в чувство? – устало спросил я.

На споры не осталось ни времени, ни сил. Срок дан четкий, потому я поторопил помрачневшего Али. Судя по лицам стражников, они настроились довести меня до храма, или где у них сочетались браком, силой.

– Э-э-э, отдать приказ? – последовал гениальный ответ. Под моим взором слуга окончательно стушевался. – Просто я впервые вижу настоящую пери.

– Так она не джинн?

– А разве похожа?

Откуда я знаю, нашел кому вопросы задавать.

Сцепив зубы, сдержал несколько ругательных фраз в отношении Али и встряхнул рукой. Боль не ушла, однако получилось отвлечься немного. Я повернулся к Ясмин, присел перед ней на корточки и аккуратно коснулся плеча. Ничего не произошло. Потряс – снова пустой взгляд и тишина.

– К тебе не прилагались волшебная лампа и летающий ковер? – буркнул под нос. – Ясмин, очнись.

Интонации придал повелительные нотки – и чудо! Получилось. Исчез свет, появилась осмысленность и пери заморгала. Потом открыла рот, чтобы завизжать от чересчур близкого контакта. Я поднес к губам указательный палец.

– Молчи и иди за мной.

Подействовала магия или здравый смысл – мне все равно. Я помог Ясмин встать, стащил свой бурнус, затем набросил на хрупкие плечи. Нас обоих потряхивало: меня от боли, ее – от пережитого кошмара.

Мы пересекли площадь под надзором стражников. Несколько раз Ясмин порывалась оглянуться туда, где толпа рвала на части Амаля Рашида. К ним присоединились гули, мучительный крик долетел до наших ушей и оставил неприятный осадок. Нет ничего нормального в подобных казнях, какой бы сволочью ни был человек.

Жестокость порождала ответную жестокость – замкнутый круг, разорвать который очень сложно.

– Дядя Карим? – неожиданно выдохнула Ясмин.

Чуть поодаль стоял хаджа, и я решительно направился к нему. Сначала его придушу, потом женюсь на полудемонице, а после лягу у ближайшего бархана и умру. Пусть клан устраивает паломнические поездки к моей могиле.

– Господин Пол, я должен… – договорить у Карима Мехди не вышло, поскольку дрыглов план провалился в самом начале.

Из-за невыносимой боли я рухнул к ногам ошарашенного хаджи. Ясмин вскрикнула, Али запричитал. Я уловил взглядом шапки облаков в ярко-голубом небе, пока сознание окончательно не угасло.

Глава 7. Ясмин

Когда Пол рухнул к ногам хаджи, на меня нахлынуло облегчение: умер, значит, я снова свободна. Меня поразило эгоистичное чувство, от которого почти сразу стало стыдно. Жар охватил тело от макушки до пят. Дядя Карим наклонился к Полу, а я стояла в оцепенении и перебирала в памяти его слова.

Как он сказал? Летающий ковер? Лампа? Вжав ногти в ладони, я покачнулась, а мимо меня пронесся Али. Он рухнул на колени подле своего господина, воздел руки к небу и закричал:

– Великий Мудрец, какое несчастье на голову твоего раба. Такого человека сгубили. Разум, конечно, осла, но сердце-то доброе… – несколько раз Али цокнул языком, сдернул капюшон и склонился к груди Пола. Прислушавшись к мерному дыханию, слуга закатил глаза и фыркнул: – Ай, говорила мне бабуля: не связывайся с чужаками. Одни проблемы на голову бедного Али. Вай-вай, не человек – верблюд необъезженный!

Я спрятала шок за капюшоном бурнуса, пропитанного ароматом Пола. Наверное, так пахли все чужеземцы с Эрэбуса8. Многие торговцы Амррока по возвращении рассказывали о зеленых лугах, высоких горах и густых лесах Объединенного королевства, лавандовых полях Фринбульдии. Прикрыв глаза, я на несколько секунд выпала из реальности и не сразу услышала, как меня окликнули.

– Ясмин!

Вздрогнув, я посмотрела на сосредоточенного дядю Карима, затем перевела взгляд на посеревшее лицо Пола. Хаджа поднес к его носу крохотную склянку с чем-то очень пахучим: яркий аромат трав и специй привел чужеземца в чувство. Бедолага зашелся в кашле, глубоко вдохнул и перевернулся на бок, пытаясь прийти в себя.

– Ой, господин, вы ожили, – обрадовался Али. Проведя пальцами по смоляным волосам, он немного отодвинулся.

– У кого здесь «разум осла»? – прохрипел Пол и усиленно заморгал.

Одно неловкое движение рукой – и окуляры слетели на землю. Блики солнечных лучей на прозрачном стекле привлекли мое внимание: смотреть на Пола я боялась. Вдруг ему вздумается загадать желание? На вторую попытку у меня не хватило бы духа.

– У кого? Не знаю, господин. Вам почудилось, Мудрец не даст соврать. Али так переживал, так переживал. Чуть себя не съел, что оставил вас в опасности…

– Прекрати трещать, глупый попугай! – прикрикнул на слугу дядя Карим. – Лучше помоги.

– А вы почему меня оскорбляете, хаджа? – надул щеки Али. – Не надо кричать, чай не с глупым ослом беседу ведете.

– О Мудрец, какой дурень топчет землю наших предков под лазурными сводами твоего неба.

Дядя Карим закатил глаза, на что Али окончательно разобиделся. Слуга выпятил губу, шумно вздохнул и процедил:

– Хаджа, вы, безусловно, талантливый человек и ваши руки не из-под хвоста осла растут, но…

Я осторожно подошла к сидящему Полу, который по-прежнему тряс головой, и наклонилась за окулярами. Убедившись, что стекла не пострадали, я протянула окуляры хозяину, а тот прищурился. На лице Пола отразилось сомнение. Будто он не понимал, кто перед ним находится.

– Это Ясмин, – сказала я.

– Вижу, – неожиданно огрызнулся в ответ Пол. Возникало ощущение, что моя помощь его сильно разозлила. – Дай сюда!

Пальцы несколько раз бестолково захватили воздух. Недолго думая, я взяла Пола за руку и вложила окуляры в ладонь. Лишь после этого он надел их без посторонней помощи, более того – вместо благодарности злобно цыкнул. Вставать тоже решил сам: господин Мехди и Али, прекратившие на время ссору, попыткой поддержать были посланы в «дрыгловые дрыглы».

Полагаю, куда-то к шайтану, только на родном языке чужеземцев.

– Эй, хватит болтать. Ваш час на исходе, – послышался крик одного из стражников.

О них-то мы забыли совсем. Разум хаотично подбрасывал воспоминания о тех ужасных минутах на площади, однако общая картина оставалась недоступной. Остался страх, горечь и затаившийся в глубинах сознания ужас. Больше ничего. До нас еще долетали отдаленные крики, только я старалась не обращать на них внимания.

Потом, все потом. Приму и несостоявшуюся казнь, и кару небес за нарушение всех законов Амррока, и последствия своего решения. Пол еще не осознавал, какую власть получил в руки. Не зря мама предупреждала, что нельзя раскрываться – тем более незнакомцам. Возможность получить желаемое часто дурманила разум. Людей не останавливала даже непосильная плата за чудеса.

«Ничто не берется из ниоткуда и не уходит в никуда».

– Где у вас ближайший храм?

Я моргнула и уставилась на круглый ворот джеллябы Пола. Аккуратная вышивка по краю служила украшением, но лучше бы вместо нее был обычный капюшон. Тело от жары спасала льняная ткань халата. Под ним прятались рубашка и широкие штаны, руки закрывали перчатки. А вот голова осталась не прикрыта. Для чужеземца лучи пустынного солнца губительны: бледная кожа краснела, и случались ожоги.

Стянув широкий бурнус, я молча сунула его Полу.

– Не храм, а святилище Мудреца, – поправил дядя Карим.

– У нас меньше часа на церемонию. И мне плевать, как оно у вас называется, – буркнул Пол и набросил бурнус на плечи без всяких возражений.

От пристального взгляда я поежилась. Невольно захотелось прикрыть растрепанные волосы и лицо, но от хиджаба остались одни лохмотья. Абайя же не предназначалась для длительных прогулок по городу. Особенно когда тебя в ней чуть не казнили.

– Церемонию? – до меня наконец дошли слова Пола, и я прекратила теребить ткань юбки.

– Наша свадьба, Жасмин, – резко ответил он. – Очень надеюсь, что после всего этого сумасшествия я больше никогда сюда не приеду. Ненавижу пустыню, Маракеш и…

Пол замолчал, однако взгляд стал красноречивее некуда. Провалиться мне прямо здесь в песок, если последним словом не было «тебя».

Он постоянно останавливался, тяжело дышал, а иногда вовсе застывал на несколько долгих минут. Хаджа шепнул, что он не в состоянии двигаться быстро: мешало плохое самочувствие. Но когда мы пришли к святилищу Мудреца на исходе часа, мой будущий муж вдруг замер, как и остальные, глядя с восхищением на величайшее строение в Маракеше. Неудивительно, там было на что посмотреть. Путешественники и приезжие торговцы приходили сюда, чтобы увидеть это чудо света собственными глазами.

Мрамор устилал площадь вокруг святилища, отчего глянцевый блеск буквально ослеплял своей чистотой. Лучи солнца, огибая колонны из белого гранита, мягко стелились по плитам и рассыпалась алмазными бликами по их поверхности. Четырехгранный минарет9 буквально утопал в свете, поддерживая собой небосвод, и напоминал огромный трон. Именно благодаря богатству белого цвета изумрудная крыша святилища сильно выделялась на фоне других строений и создавала иллюзию, будто вся кровля сложена из драгоценных камней.

– Она настоящая? – открыл рот Пол и замер в сотый раз. Не от боли, а шока.

– Вполне, – тихо рассмеялась я.

Почему-то восхищенный взгляд чужеземца немного согрел сердце и придал уверенности, от которой захотелось расправить плечи. До сего момента ничего интересного в Маракеше Пол не заметил: дома из красной глины, приевшиеся рисунки и яркие краски. Они совсем не вызывали отклика в душе того, кто смотрел на Амррок с презрением. Теперь же одно-единственное здание доказало, что амрроканцы тоже умели творить великое.

– Святилище Мудреца10 построено королем Хасаном четыреста лет назад. В ней три внутренних двора и триста колонн. Говорят, что его величество пожелал таким образом увековечить память о себе, – блеснула я знаниями, но сразу умолкла. Пол перевел взор с башни на меня, однако стекла окуляров помешали рассмотреть выражение глаз и понять, о чем он думал.

– Сколько загадок ты прячешь, Жасмин?

Я растерялась, и пока подыскивала достойный ответ, Пол устремился вперед за дядей Каримом. Захотелось одновременно попросить прощения за чрезмерную болтливость и обидеться, поскольку мои знания толком никто не оценил. С другой стороны, для чего чужеземцу история нашего народа? Он ясно дал понять, что при любом удобном случае покинет земли Пандеи.

– Поторопимся, муэдзин не будет ждать вечно, – требовательно сказал дядя Карим.

Шаловливый теплый ветерок подхватил полы его джеллябы. Он норовил сбросить остроконечный капюшон и растрепать жесткие кудри, отчего хаджа постоянно одергивал одежду.

– Муэдзин?

– Священнослужитель, мой господин, – ответил на этот раз Али. – Как у вас монахи, так у нас правоверный амрроканец, призывающий к молитве жителей города.

– Век живи – век книжки читай, – буркнул Пол и опустил голову. – Мне разве туда можно? Я же другой веры.

– Нельзя, – ответил хаджа, – но надо мне. Я должен подписать у служителя ваш брачный контракт и получить благословение Мудреца для проведения церемонии.

– Какой еще брачный контракт? – возмутился Пол, однако его никто не услышал.

Всполошились стражники, поняв, что церемония затягивается. Они достали сабли, но дядя Карим вовремя поднял руку и коротко проговорил:

– Рискнете навлечь на свои бедовые головы гнев Мудреца? Великий все видит и слышит, кровь, пролитую в стенах его святыни, он никому не простит. Даже служителям султана.

Этого оказалось достаточно, чтобы стража отступила. Один с короткой козлиной бородкой недовольно цыкнул.

– Капитан Ильдас будет в ярости.

– Пусть небесам предъявит претензии, – сухо ответил хаджа. – Или мне, но больше не переступает мой порог в поисках помощи от очередной хвори после посещения Дома Наслаждений!

Я опустила взгляд на плитку под ногами, щеки обожгло жаром от слов дяди Карима. Али отвернулся, а Пол несколько раз кашлянул в кулак. Реакцию стражников я не видела, однако понимали, что и им было некомфортно услышать подобные речи о своем начальнике. Впрочем, кому как не хадже знать о болезнях местных жителей?

Неожиданно после ухода дяди Карима стало тихо, только ветер изредка подвывал грустную песню в стенах святилища. Разглядывая ажурные шурфы минарета, я вдруг снова ощутила небывалое одиночество и тоску. Осознание того, что ничего в моей жизни не изменилось в лучшую сторону, постепенно грызло изнутри и отравляло разум.

Из рабства в семье попала в рабство мужа. Теперь любой приказ из уст Пола превращался в обязательство, которое я должна исполнить независимо от собственных желаний.

Еще немного довлела банальная девичья обида: ни нормальной свадьбы, ни семейного счастья. Закон Кадиффа перечеркнул детские мечты о прекрасном принце и доме, где я нашла бы свое место. Будущее представлялось туманным, никакого огонька радости вдалеке не наблюдалось.

На землю упала широкоплечая тень, и, вздрогнув, я подняла голову. В такой сложный момент Полу вздумалось подойти слишком близко, отчего все существо восстало против. Аромат лугов перебил остальные запахи, едва чужеземец остановился в нескольких локтях от меня.

– Давай договоримся.

Моргнув, я наклонила голову и ждала продолжения, которое не замедлило последовать.

– Ты мне не нужна, Ясмин.

Хоть я не удивилась жестоким словам, они все равно больно ударили по самолюбию. Новоиспеченный жених вновь с неприязнью посмотрел на меня, будто видел перед собой кусок грязи. Никакой нежности и любви, которые воспевали в сказках.

Собственно, я не удивилась. Нас связал случай, неожиданная встреча. И ни я, ни Пол не желали подобного исхода.

– А я и не навязываюсь, – тихо сказала я.

Ядовитая фраза застряла в горле горьким комом, я воздержалась от резкого ответа. Банально испугалась реакции. Пола я встретила совсем недавно, но вряд ли он сильно отличался от наших мужчин. Чужестранец или местный – все они любили покорность и ненавидели непослушание.

– Доберемся до Бахрейна, там я отпущу тебя. Сама решишь, куда поедешь. Охрану оплачу, денег в дорогу дам…

Распахнув глаза, я уставилась в красивое лицо и непроизвольно переспросила:

– Что?

Ка-а-ак отпустит? А желания? Разве чужеземец не держал в голове тайные мысли? Любой другой на его месте давно озвучил бы список того, что жаждал получить: деньги, власть, женщины, половину мира…

Пол тяжело вздохнул, обреченно так. Будто разговаривал с ослицей. Затем недовольно цыкнул.

– Ты разве свободы не добивалась? Вот, радуйся. По законам моей страны наш брак не будет считаться действительным, пока не освящен в храме. Да и жена мне не нужна. Совсем. Доберемся до порта и расстаемся. Поняла?

– И никаких желаний?

Он прищурился и опустил голову ниже. Слишком близко для того, кто еще не стал мне мужем. Вместе с тихим и злым шипением прозвучали слова, от которых я пошатнулась.

– Способна ли пери оживить человека?

Я сглотнула и облизнула пересохшие губы. Зубы клацнули от внезапно напавшей дрожи. Магия отозвалась раньше, чем получилось ее обуздать. Коснувшись ладонью груди Пола, где билось сердце под слоями тканей, я ответила мертвым голосом:

– За жизнь одного придется отдать жизнь того, кого любишь. Вы готовы к названной цене, мой господин?

Глава 8. Пол

Я отступил от Ясмин на шаг и сбросил невидимые чары, которыми паршивка меня окутала. Правду молвили путешественники: женщины Пандеи завораживали одним взглядом. Минуты достаточно, чтобы навсегда попасть в янтарный плен, как любопытная букашка в смолу.

Бесстрастный ответ, сказанный все тем же сверхъестественным голосом, набатом пронесся в голове.

Жизнь за жизнь – справедливая цена. Я нисколько не удивился, ведь мне ли не знать, как дорого обходятся наши желания? Однажды я захотел признания людей своего клана. Так сильно, что пошел на государственное преступление, впустил в дом убийцу и принес в земли МакГиннесов эпидемию сыпного тифа.

С подачи предателей страны я чуть не убил тысячи людей из-за дрыгловой жажды внимания и ради удовлетворения собственных амбиций. Мой старший брат провалялся в лихорадке несколько недель, вокруг начался хаос, а невестка взвалила на себя бремя власти в замке, хотя без году неделя провела в Арканте11 и толком ничего не умела. Потом дядю чуть не посадили, напал монстр, а названная мать пожертвовала жизнью для благополучия всех – и меня в том числе.

– Кого вы желаете вернуть, мой господин?

Мне показалось, будто вопрос задала не пери, а сама Ясмин. В ее янтарных глазах вспыхнуло любопытство, но она не посмела больше ничего сказать. Только захлопала черными ресницами, отчего они затрепетали, как невесомые крылья бабочки.

Я перевел дыхание, затем ответил:

– Не твое дело, Жасмин.

Ясмин обиделась. Она задрала курносый носик, поджала полные губы и недобро сверкнула взглядом. Фальшивое смирение осыпалось с тонких черт ее лица, когда она процедила сквозь зубы:

– Слушаю и повинуюсь, мой господин.

Да уж, неудивительно, что у девчонки столько проблем. Характер у нее был явно похуже, чем у Амалии, жены Терлака. Если та в порыве гнева грозилась превратить замок в зеленую рощу, то от маленькой амрроканки я не знал, чего ждать.

Яду подсыпет в еду? Или ночью придушит?

Ясмин округлила рот, отчего я сразу понял, что высказал свои мысли вслух. Стало неловко, я сделал еще один шаг назад и с опаской покосился на длинные пальцы, которые невеста яростно сжимала.

– Амрроканка никогда не причинит сознательный вред мужу, – наконец гордо выдала она, нос задрала еще выше. – Все женщины понимают, что глупого ишака бесполезно стегать до крови. Быстрее он не пойдет, а умрет – никакой пользы не получишь.

– Ты меня сейчас с ослом сравнила? – скривился я.

– Что вы, мой господин, – захлопала ресницами паршивка, – поговорка вспомнилась. Ой, хаджа идет. Поторопиться надо.

Я проводил взглядом гордую Ясмин и невольно прислушался к своим ощущениям. Ничего. Горечь, минуту назад отравлявшая разум, постепенно исчезла за долей раздражения от нахальства будущей невесты. Именно такой встряски нам не хватало, чтобы пережить сегодняшний суматошный день. Маленькая вспышка разом погасила часть бушующих эмоций, оставив лишь гнетущую дымку воспоминаний.

Когда появился Карим Мехди, Ясмин вновь превратилась в кроткое создание. Невероятная метаморфоза, учитывая, что несколько минут назад она меня чуть не прожгла взглядом. Любопытно, особенно для той, кто создана, чтобы исполнять желания.

– Али, – подозвал я слугу.

– Господин?

– Ты доверяешь этому человеку?

Кивнув в сторону Карима, я покосился на озадаченного Али. Он наклонил голову к плечу, разглядывая хаджу, затем повернулся ко мне и выдал:

– Господин Мехди – уважаемый человек в городе, целитель от хворей. Таких в наших краях немного, они буквально на вес золота.

– Разве не у вас некромантов обучают медицине? – удивился я, вспоминая Зидана – королевского лекаря.

– Очень редко, мой господин, – смутился Али. – Обучение стоит немало. Иной раз целыми деревнями собирают деньги. Здесь нет ни школ, ни академий. А у некромантов вообще своя закрытая община. Попасть к посланникам смерти или колдунам вуду очень сложно, берут не всех, и не все проходят испытания. Опять же, ребенок, ушедший туда, больше в деревню не возвращается.

Я хмыкнул, вспоминая, как на родине относились к некромантам. Плохо, даже отвратительно. Ситуация начала меняться только последние несколько лет: скорбно признавать, но в основном это заслуга молодого короля Абеля. Прогрессивные взгляды его величества сдвинули неповоротливую машину бюрократии и ханжества. Заговорили об открытии факультетов для некромантов, специализированных учреждений для изучения анатомии человеческого организма на трупах. Безусловно, религиозные фанатики выступали против, министры бушевали, но король был неумолим.

Подозреваю, сказалось влияние Зидана и регулярные вспышки различных заболеваний вроде холеры, тифа и прочих. Обычные лекари не справлялись со своей задачей из-за недостатка знаний, этики в отношении мертвых и отсутствия элементарных способностей. Некроманты же спокойно занимались вскрытиями, изучали патологии, делали открытия.

– А почему вы вообще спросили?

Скривившись, я вернулся к разговору.

– Брачный контракт, – я кивнул на свиток в руке хаджи, который что-то объяснял Ясмин. – Зачем?

– А-а-а, так это традиция, – заулыбался Али и хитро прищурился. – Мы очень любим свадьбы! Ох, яркие краски, сахарные финики, парное молоко, ленты, цветы, золото. Вокруг веселье целую неделю…

– Неделю? – я раскрыл рот.

– Конечно, – кивнул Али. – Свадьба в Маракеше длится от четырех до семи дней. Все приготовления начинают за год: посылают сватов, невеста приносит дот – приданое. Оно тратится за месяц до свадьбы, что означает окончание помолвки. Семья жениха в ответ дарит подарки и деньги, которые в случае развода бывшая супруга оставляет себе.

Я медленно кивнул: логично, хотя и странно. Получалось, что в Маракеше женщина защищена лучше, чем у нас. Дебютантки каждый год слетались стаей звонких птичек на балы в надежде найти жениха побогаче и знатнее, а после молодых жен запирали в золотые клетки без надежды вырваться. В случае развода они оставались ни с чем. Даже вдовы, кроме маленькой доли, не получали практически ничего, если не являлись матерями наследников.

– …За два дня до свадьбы невеста отправляется в хаммам12 для очищения, затем хеннея13 разрисовывает тело будущей супруги хной. После всех приготовлений идут песнопения, чтения молитв, подписание брачного договора. А потом… Ах, вы бы видели наши шествия! Четверо мужчин несут новобрачную к амарию, трону, где она восседает рядом с женихом во всем великолепии.

Али причмокнул, погрузившись в мечтания, а я повернулся к подошедшему хадже и посмотрел на контракт в его руках. Незнакомые символы запрыгали перед глазами, когда Карим развернул свиток. Из всего прочитанного я понял только про небо и любовь. Указанные цифры в местной валюте подсказали, что в строчках значится приданное со стороны невесты и жениха.

– Поскольку за Ясмин отвечаю я, то в качестве дота отдам тебе трех бунгарских верблюдов, сто дирханов и несколько золотых украшений, – проговорил хаджа.

Я мысленно пересчитал приданное и едва удержался от свиста. Один верблюд на местном рынке – сорок четыре аверса, то есть серебряных монет. Самая лучшая и выносливая порода для перемещения по пустыням, таких днем с огнем не сыщешь даже у местных кочевников.

– Тогда заберите моих скакунов, – кивнул я, проигнорировав стон Али. – Каждый обошелся мне в тридцать дирханов. Огненной крови, крепкие. Увел у посланника султана в Бахрейне за бешеную цену.

В конце концов, верблюды для долгих путешествий по пустыне подходили лучше, чем скакуны. Пусть и самые резвые.

Подумав, Карим Мехди протянул мне руку, которую я поспешил пожать. А после одним росчерком протянутого самописца, невесть откуда взявшегося, поставил четкую подпись в указанной графе.

Вот и все. Теперь я женатый человек.

– Идем, – мотнул головой хаджа. Стражники устало маялись рядом, но не спешили гнать нас из города. Видимо, то предупреждение запомнили надолго. – Зайдем домой, дам вам в дорогу еды, одежду для Ясмин. Кое-что собрал, пока ты ездил на площадь.

Не только я, но и Ясмин удивленно покосилась на Карима. Видимо она не ожидала, что хаджа так быстро все подготовит. Хотя больше всего меня поразила его уверенность в спасении Ясмин.

Крепкая ладонь легла на мое плечо, и я непроизвольно зашипел от боли.

– Ты хороший человек, чужеземец, – Карим понизил голос, чтобы слышал лишь я. – Береги Ясмин, будь осторожен сам. Недоброе чую, душа не на месте. Куда бы ни пошел, всегда прислушивайся. Не верь глазам, они обманывают.

Приставив ладонь ко лбу козырьком, я посмотрел на небо. Чья-то тень мелькнула среди облаков. Птица?

– Вы знаете что-нибудь о Медном городе? – спросил я. – И камне Ильдаха?

Карим крепче сжал пальцы, отчего у меня из груди вырвался невольный вздох.

– Смерти ищешь? Впрочем, дело твое. Проклятие тех мест погубило много наивных дураков, бегущих за сказками глупых баб.

– Боюсь, моим мнением на сей счет никто не интересовался, – усмехнулся я.

Хаджа еще раз внимательно осмотрел меня, после чего кивнул.

– Лучше поспрашивать у кочующих племен, живущих в оазисах и долинах. Они много чего видят и слышат, авось подскажут.

Обратный путь занял меньше времени, чем я ожидал. Всю дорогу Ясмин молчала, она вообще словно погрузилась куда-то вглубь себя и забыла о мире вокруг. Мне же оставалось разглядывать узкие улочки Амррока в последний раз, причудливые арки, сложные геометрические узоры. Удивительно, почему я раньше не обращал внимания на буйство красок, несмотря на скучное однообразие зданий из красной глины, коей здесь было в достатке.

Иногда на головы прохожих из садов за стенами падали солнечные апельсины, ворота домов обвивали одревесневшие лианы, цеплялись за выступы веточки вербены с пурпурно-розовыми цветками. Тонкий аромат смешивался с запахами бриза и специй. К ним примешивалась выпечка, сласти и раскаленный песок, который скрипел под ногами и забивался под одежду.

По дороге мы наткнулись на несколько глиняных кадок с красным гибискусом. Я застыл, рассматривая их и махровые олеандры. Рядом росли ярко-желтые цветы неизвестного мне растения, а также бобы, которые прогибались до земли под весом своих плодов.

Сунувшись в ближайшие заросли, я заметил колючий алоэ, что прятался в тени раскидистых пальм. Плотная кожица легко поддалась, когда острие ножа варварски срезало лист. Озираясь, я незаметно сунул в карман несколько штук на будущее: сок алоэ отлично спасал от ожогов и облегчал боль. С озадаченным видом я склонился над крошкой-кактусом, увитым голубоватыми веточками стелющегося цветка. Горьковато-пряный аромат манил зайти глубже, и я аккуратно протянул руку к кустарнику в нескольких локтях от меня.

– Быстрее, чужеземец, – услышал голос нетерпеливого охранника. Боялся капитана и возможной реакции на нашу задержку.

– Готово, – беспечно ответил я и вылез наружу с веточкой жасмина.

– Что вы делаете, господин? – забормотал Али, подозрительно щурясь. – Надышались чего?

– Ага, местной флоры. Надо было ботанику изучать.

Слуга покачал головой, беззвучно шептал что-то про «ослов, дураков и упрямцев». А я сунул ветку в руки ошарашенной Ясмин.

– У тебя печальный вид, – сказал я невпопад. – Слишком грустный для новобрачной.

Она отвернулась, но ветку прижала к себе, предварительно подтянув рукава длинного платья.

– Нечему радоваться. Я теперь никто и звать меня никак. Без родины, веры и гонимая своим же народом.

Вместе с возвращением в город груз пережитого навалился на плечи Ясмин, отчего она с каждым шагом становилась все печальнее.

– Ты – это ты, Жасмин, – вздохнул я. – Ни один человек мира не способен отнять твою личность. Остальное – ненужные детали.

Слабая улыбка пробежала по красивым губам, а через секунду погасла и янтарные глаза широко распахнулись.

Неподалеку от дома хаджи собрался народ. Один за другим стражники под окрики капитана несли ковры, украшения, домашнюю утварь. Четверо мужчин отгоняли рыдающих женщин, что цеплялись за кафтаны солдат. Немолодая амрроканка в черном хиджабе внезапно обернулась, заметила Ясмин, плюнула с ненавистью на мостовую и громко крикнула:

– Будь проклята ведьма! Их всех убили из-за тебя!

Три перепачканных кровью холщовых мешка – один большой и два меньше – бросили на дно телеги. Я заметил детскую кисть, торчащую из дырки, и сдержал подступившую тошноту. Понятно, Амаль с сыновьями расплатились жизнями за мнимые преступления родственницы.

Ясмин пошатнулась, но выстояла благодаря хадже. Веточка жасмина выпала из ее рук, и хрупкие цветки разлетелись белыми лепестками по земле.

– О Мудрец, – прошептал Али, бормоча молитву.

– Выбросьте тела за ворота на съедение шакалам, – глумливо хохотнул капитан и стрельнул взглядом в нашу сторону. – Пусть каждый знает, что происходит с теми, кто нарушает закон.

Глава 9. Ясмин

Мама всегда говорила, что все в нашем мире имеет свою цену.

В сказочных историях неприятности у героев случались именно из-за неуемной жажды получить желаемое, не заплатив при этом ни гроша. Неважно, какими были мотивы: выручить друга из беды, спасти родных от голода или вытащить себя из нищеты.

Я думала, что мое стремление к свободе ни на ком не скажется. В глубине души, убегая из дома Карима, я верила: дядя выпутается. Кто рискнет угрожать хадже города? Уважаемых людей, особенно мужчин, почти не трогали. Но меня поймали, план побега провалился.

Стоя на площади в толпе озлобленных соотечественников, я смирилась со своей участью и готовилась к смерти, когда появился Пол МакГиннес. Всадник на иссиня-черном скакуне стал моим спасителем, тайным желанием, загаданным украдкой в минуту отчаяния.

А после небеса потребовали плату, и к ней я оказалась не готова.

– Ясмин.

Вздрогнув, я подняла взгляд на Пола и ощутила, как в лицо ударил сухой ветер пустыни. Крупинки песка пробрались под одежду, осели на губах и зубах, отчего при разговоре постоянно звучал неприятный скрип. Будто шайтаны скоблили когтями по стеклам.

– Я в порядке.

Сколько раз я повторила заученную фразу? С того момента, как мы под конвоем стражников вышли из дома хаджи с несколькими тюками вещей, раз шесть или семь.

Мне не позволили переодеться, да и вряд ли я сумела бы в таком состоянии. Все происходящее казалось чем-то нереальным, чужим. Нет, одно дело видеть жестокость на улицах, но не являться участником. Совсем другое, когда тела твоих родных бросают в телеги, словно мешки с навозом, и ты видишь ручку маленького Юсефа, которую держала в детстве, пока тот засыпал.

Пусть братья выросли глупыми и жестокими под тлетворным влиянием Амаля. Я же любила их, растила, укачивала. Они были моей семьей, дорогими сердцу людьми.

– Ясмин, – повторил Пол.

Удивительно, выучил наконец. Или просто понял все без лишних слов.

«Ведьма, гори в пламени шайтанов! Из-за тебя наш хозяин погиб! Где нам искать кров? На что кормить детей? Никто не возьмет прислужников предателя, мы умрем. Ты довольна?!»

У святилища я почти поверила в чудеса, однако у дома хаджи рухнула на землю сломанной птицей, придавленная чужими проклятиями. Крики Айгюль, старой служанки, до сих пор летели вслед до самых ворот. На улицах Амррока нас провожали хмурыми взорами, плевали под ноги и отворачивались. Никто не посмел ляпнуть гадкое слово хадже, но не поскупились на них для меня и моих спутников.

Город за нашими спинами практически растворился в раскаленном воздухе, однако яркой вспышкой перед глазами по-прежнему стояла картина: тела Амаля, Хазара и Юсефа в кроваво-красном песке. К трупам сразу подлетели стервятники – почуяли добычу раньше, чем мы отошли от городских стен. Мне не удалось даже отогнать их, ведь стражники не позволили. Обнажили сабли и приказали нам убираться восвояси.

Я не помню, как прощалась с дядей Каримом. Он говорил какие-то напутственные слова, затем поцеловал в лоб и отпустил. А потом…

– Господин, хаджа пополнил наши запасы водой, вяленым мясом, рисом, финиками и лепешками. Есть немного сушеных фруктов, и кое-что из одежды. Главное – не попасть в бурю, когда перейдем дюны, ступим на территорию наснасов, – бормотание Али ворвалось в мрачные думы.

Я вздрогнула при упоминании чудовищ, а вот Пол, кажется, почти не обратил внимания на слова слуги. Пронзил меня взглядом напоследок. После чего уставился вдаль и поправил ткань своей куфии14, подтянув белый хлопок к носу.

– Туда?

Он кивнул на высокий холм из песка, где проходила невидимая граница между миром людей и чудовищ. Я знала, что в древности маги поставили там печати, которые уже много столетий отпугивали разного рода тварей от города. Позже дедушка султана Илама пустил в обход торговый путь, используемый путешественниками для безопасного перемещения по пустыне. Только дорога эта занимала много времени, а ставить порталы на открытой местности при таких погодных условиях – неразумно. Все накопители и кристаллы выходили из строя.

– Почему бы нам не пойти по Золотому пути? – Али и Пол вздрогнули, посмотрели удивленно. Будто вспомнили, что не одни.

– Долго, – сухо отрезал МакГиннес. – Почти неделя лишней дороги до поселения местных кочевников. Хочешь, чтобы нас пустыня угробила?

– Ну да, лучше же пусть съедят. Круговорот дураков в природе: одни умирают в песках, другие… в желудках тварей.

– Могу вернуть на площадь. Или предпочтешь капитана? Он жаждал с тобой познакомиться, – огрызнулся Пол.

Закрыв рот, я крепче сжала поводья. Мерное покачивание между двух широких горбов верблюда нисколько не успокаивало, наоборот, раззадоривало сильнее. После непродолжительного молчания в полной изоляции сознания я готовилась рвать и метать. На смену боли от потери пришла злость. Притом неясно, на кого больше: на себя или Пола за то, что спас.

– Не надо было возвращаться за мной, – выжала из себя с трудом, все же опасаясь реакции мужа на проявление дерзости.

– Верно, однако уже ничего не изменишь.

Пол отвернулся, подстегнул верблюда и направил в сторону холма, а мне оставалось двинуться следом. Правда, через минуту я поняла, что упрямая скотина двигаться не желает. Совсем. Животное выкопало лапой из песка какое-то растение и теперь с интересом его жевало, игнорируя команды.

– Давай же! – прошипела я, слезы обиды обожгли кожу.

Оба всадника постепенно удалялись за солнцем, даже Али не обернулся. Хотя нет, напоследок он насмешливо фыркнул и пробормотал что-то о «глупых бабах». Сцепив зубы, я поправила наспех намотанную куфию, затем вздохнула и утерла пот со лба. Желание стащить одежду пришлось перебороть, как и жалость к себе.

Моя боль лишь моя.

Я поискала стремя, зацепившись загнутым носком бабуша15 за складки одеяла, наброшенного между горбами в качестве седла. Естественно, туфля моментально слетела с ноги. От моей возни одеяло сползло, и я с визгом рухнула на землю рядом с флегматичным верблюдом. Расшитая ткань зависла в воздухе, подчиняясь неведомой силе, затем аккуратно опустилась на песочек, и меня накрыла огромная тень.

– Ты ведь на него залезла, – лаконично сказал Пол.

Когда он вернулся, и почему я его не заметила? Шумно вздохнув, я прикрыла глаза, сглатывая горький ком.

– Брось меня здесь.

– С верблюдом? Он мне дорого обошелся, считай, свободой поплатился, нервами, трех скакунов отдал.

МакГиннес цокнул языком, явно подсчитывая в голове траты, а я крепче сжала пальцы и зарылась ими в горячий песок. Даже на бок не перевернулась, просто уставилась слезящимся взглядом в небо.

– Забери, меня оставь.

– Здесь скорпионы.

– Прекрасно, пусть Мудрец возьмёт мою жизнь с их ядом.

– И змеи, жирные такие. Вон одна ползет прямо к тебе.

Угроза подействовала. Я вскочила с визгом, потеряв вторую туфлю, и бросилась к замершему верблюду. Вцепившись в грубую шкуру, попыталась забраться между горбов, но не хватило роста. Зато насмешила мужа: бархатистый смех разлетелся на много канн вперед.

Лишь когда дыхание выровнялось, а стук сердца уже не отбивал барабанами по ушам, я оглянулась и зашипела не хуже ползучих гадин. В голове, правда, ощущение прикосновения гладкой чешуи никуда не исчезло.

– Обманул!

– Чуть-чуть, – хмыкнул МакГиннес, на что я рассерженно фыркнула. – Ты не закрепила одеяла.

– Я даже не помню, как садилась на верблюда, – прикусив губу, я отвернулась и уткнулась носом в шею животного.

Ладонь скользнула по грубым ворсинкам, кожа ступней заныла и появилось неприятное жжение. Всего минута или две, а солнце уже норовило оставить красные следы на теле.

– Смени обувь, – сказал Пол.

Я шумно выдохнула, затем потянулась к седельной сумке, которая валялась рядом с одеялом.

– Хаджа положил пару замшевых ботинок. В пустыне самая лучшая обувь для походов.

Домашние туфли безжалостно полетели в маленький бархан. Практически с ненавистью, как напоминание о прошлом. Руки чесались стащить и подранную абайю, но раздеваться при Поле я стеснялась, да и времени не осталось.

– Ясмин?

– Что?

Я сунула ногу в мягкий ботинок, подвившись тому, как точно дядя Карим угадал с размером. Сразу стало удобно и хорошо.

– Ты можешь поплакать. Это нормально, горевать по близким.

– Господин! – нас окликнул Али, не дав ответить. – Солнце садится!

Мы одновременно посмотрели на горизонт, который постепенно окрашивался в темное золото. Жара не спала, однако прохлада уже готовилась ступить на разогретую земли и разбудить ночных зверьков, отсыпавшихся днем в своих норах.

– Помочь? – Пол кивнул на верблюда, внимательно глядя, как я с кряхтением поднимаю одеяло.

– Все в порядке. Я справлюсь.

Мы больше не говорили.

На этот раз вышло лучше. Верблюд преспокойно сел на землю в ожидании, пока я заберусь и прикажу подняться. Затем встал и пошел – без сопротивления. Двигался строго за Полом, который несколько минут оглядывался на меня, а потом погнал наш маленький отряд в нужном направлении. Молча. Дал время пережить произошедшее наедине с собой, за что я осталась ему благодарна.

Глава 10. Ясмин

Через полтора часа ярко-оранжевое марево сменило кобальтовое покрыло с россыпью бриллиантовых звезд, создающих на небе млечный путь. Стало не просто холодно, а очень холодно. Температура упала, ветер цеплял оголенные участки кожи, отчего мурашки разбредались по телу и вызывали дрожь.

Привал сделали неподалеку от защитной руны: здесь начиналась широкая пограничная полоса, аномальная зона, как сказал Пол. Воздух вокруг искрил, пропитанный магией древних, в некоторых местах периодически вспыхивали голубоватые шары. И это мы еще не добрались до холма, за которым нас ждал опасный переход до территории кочевников.

– Господин, я приготовлю ужин, – Али суетливо забегал от верблюда к верблюду, стягивая тюки с вещами. В очередной раз проскочив мимо меня, он резко притормозил и цыкнул:

– Эй, ты собираешься помогать мужу?

Пальцы крепко сжали ткань сменной одежды, я затаила дыхание.

– Оставь ее в покое, Али, – послышался короткий приказ. – Ясмин не служанка.

– Но ведь жена…

– Жена не рабыня. Лучше помоги с костром.

Я покосилась на Пола, который сосредоточенно возился с огнивом. Маленький камешек отказывался выпускать искру. От жара магия в нем угасла, поэтому полезная в хозяйстве вещь превратилась в обычный кусок породы.

– Дрыгл!

– Я могу зарядить, – ляпнула я раньше, чем подумала. – Если… пожелаешь.

Пол как-то странно посмотрел на меня, затем медленно спросил:

– И какова цена?

Логичный вопрос, я бы сказала – правильный.

– Скорее всего, обожжёт при следующем использовании, – хмыкнула я. – Последствия желания часто приходят не сразу.

– То есть убийства на площади мне бы аукнулись потом? – уточнил МакГиннес неожиданно холодно.

Я поежилась от резкой смены интонации, опустила взгляд и вздохнула.

– Да.

Вот так легко ответ вылетел из моего рта. Тогда я не думала, действовала на эмоциях. А сейчас осознание той ситуации повергло в ужас, ведь плата всегда слишком высока. Как моя магия забрала бы жизни тех несчастных в городе, так потом восполнила бы пустоты смертью его близких.

Наивные дураки, беспрестанно требующие исполнения своих желаний, всегда расплачиваются самым дорогим. За богатство и знатность получишь предательство близких, их ненависть. За безграничную власть – кровавые войны, боль потери.

Нельзя брать и ничего не отдавать взамен – таков закон.

– И много идиотов, которые мечтают озолотиться, не вставая с кровати? – поинтересовался Пол, и я пожала плечами.

– Достаточно. Люди верят, что избегут последствий своих решений за счет магии.

– Ну да, ну да, сказочки для дураков. Спасибо, лишние долги перед кармой мне ни к чему.

Я открыла рот, но почти сразу захлопнула и промолчала. Хвала Мудрецу, не сказала о добровольном исполнении желаний, за которые всегда расплачивается исполнитель. Пери, как и джинны, по доброй воле помогали редко, только избранным. А Пол МакГиннес, при всем видимом благородстве, – всего лишь человек. Доверится и отдать в руки возможность получать желаемое без последствий для него самого – верная смерть для меня.

Подоспел Али, ловкими движениями высек искру из камня и радостно заголосил на всю округу. Пока они там разбирались с местами для ночлега, расседлывали улегшихся по кругу верблюдов, я отошла подальше за один из высоких барханов и уселась на прохладный песок. Несколько минут понадобилось, чтобы сосредоточиться, привести в порядок мысли и чувства.

Стянув куфию, я вдохнула полной грудью, сложила вместе ладони и зашептала под тихий стон пустынного ветра:

– Мудрец наш! Прости нас и наших братьев, которые ушли раньше. Не насаждай в наших сердцах ненависти и зависти к тем, кто ушел. Ты – Сострадательный, Милосердный.

Я молила о прощении для братьев, отчима, мамы и всех жителей Амррока. Пусть жестоких и глупых, однако моя вера учила именно этому. Отбрасывать тьму, молить Мудреца облегчить путь к прекрасным садам на небе. Боль в груди утихла, остались тоска и сожаление. Мы ведь никогда не были семьей, хоть мне очень хотелось.

– Я была плохой дочерью, – собирая песок в кучку, я пропустила чуть теплые алые крупинки сквозь пальцы. – Прости меня, Амаль. Простите, Юсеф и Хазар, что не подала вам достойного примера. Хранит Мудрец души ваши, приведет к свету и покажет новый мир.

Три соленые капли сорвались с подбородка. Быстро стерев влагу со щек, я поднялась, стараясь больше не думать о произошедшем. Поплачу потом, сейчас следовало вернуться к костру. Да и холод ночи набирал обороты, подгоняя к манящему пламени, подле которого сидели мой муж и слуга.

Муж. Так странно звучит.

– Территория наснасов кишит тварями. Пойдем днем без привалов и остановок, чтобы преодолеть большую часть пути до наступления ночи.

– Думаешь, кочевники знают о Медном городе?

Замерев, я затаила дыхание и прислушалась к разговору Али и Пола. Последний держал в руке небольшую чашку с чаем, но глотка так и не сделал.

– Вероятно, они много путешествуют, хорошо знают местность, – цокнул языком Али. – Господин, мы уже год скитаемся по землям Маракеша, расспрашивали в городах и поселках. Кроме старых легенд, ничего толком не узнали. Вы уверены, что стоит продолжать поиски?

– Без дрыглового камня я не поеду домой. Его величество посадит меня в тюрьму за измену и контрабанду, а потом казнит.

– Ваш брат…

– Ничего Терлак не сделает! – рявкнул Пол, и я вздрогнула. Глиняная чашка полетела через костер: горячие капли попали в пламя, и послышалось шипение.

– Хватит ему и клану пережитого кошмара. Уж лучше здесь сдохнуть, чем заставлять всех МакГиннесов ходить на поклон к Абелю за прощением для меня.

– Ай, – отмахнулся Али, – упрямый вы человек, господин. Волосы как пламя, кровь кипит и душа горит. Домой ведь хотите, в глазах тоска. Да и брат ваш шлет послания. Письмо из Кафиса, поди, до сих пор не открыли?

– Али?

– Что, господин?

– Умолкни, пока в бархане не закопал.

– Ой, все, молчу. Конечно, кому нужен маленький глупый Али? Вай-вай, все всегда обижают бедного слугу, шайтан подери, постоянно меня пинаете. Обидно. Бабушка моя говорила, что от чужаков одни беды…

Пол покачал головой и замер, заметив меня, стоящую в тени. Думала, накричит, но вместо скандала МакГиннес двинулся к разложенному спальному месту. Под голову он сунул сумку, а сверху накрылся бурнусом и повернулся к боку верблюда.

– Чай, каша, сухофрукты, – спокойно заметил Али, когда я подошла ближе к огню и протянула руки к котелку.

– Вы ищете Медный город?

Слуга шумно отхлебнул чай, следя внимательно за тем, как я накладываю рис в плошку. Пресная каша, водянистая лепешка нисколько не разогревали аппетит, только сухофрукты спасали ситуацию. И, судя по ухмылке на мое кривляние, Али ждал подобной реакции.

– Обсуждать миссию господина мне не по чину, – заявил слуга.

– А жен?

– Каких жен? – моргнул Али удивленно.

– Первых, вторых, – я проглотила с отвращением кашу и повозила по дну ложкой.

Опять раздалось ворчание про «глупых баб с шайтаном в голове». Возмущенный Али вскочил на ноги, расплескав остатки чая, и цыкнул на меня. Ишь, какой гордый. На простой вопрос не ответил, а мне откуда знать? Вдруг у шангрийцев принято по десять жен дома держать. Наши болтуны говорили, что мужчины из Объединенного королевства женятся раз, а потом заводят много любовниц.

Я снова поморщилась. От мысли о куче разных женщин у мужа окончательно испортился аппетит. Поев, я убрала посуду, дошла до импровизированной постели и рухнула на нее без сил. Чувство эмоционального опустошения накрыло с головой, мешало погрузиться в беспокойный сон, поэтому оставалось лежать и дрожать, прижавшись к боку верблюда.

Неожиданно теплый бурнус опустился сверху.

– Стук твоих зубов разлетается по всей округе, – услышала я голос Пола и замерла тихо, точно пугливый зверек. Я вцепилась в ткань, втянула носом знакомый запах.

– Ты замерзнешь.

– Это надежда в твоем чудесном голосе, Жасмин?

Я с возмущением приподнялась и уставилась на ишака, именуемого мужем. Тот же, в свою очередь, бросил сумку на землю, после чего лег рядом.

– Что ты делаешь? – подозрение закралось в голову.

Меня схватили в охапку, притянули к груди и развернули спиной. Горячее дыхание пощекотало затылок, взъерошило волосы. Я взяла Пола за руку, ощутив гладкую кожу перчаток.

– Теперь не замерзну, – беспечно ответил он.

Мое фырканье супруг проигнорировал, затих, и через минуту послышалось ровное дыхание. Смирившись с пленом, я молча закрыла глаза. Соленая влага вновь обожгла кожу, постепенно забирая остатки печали.

– Плачь, Ясмин. Потом станет легче.

Сказал ли Пол эти слова или мне показалось, одному Мудрецу известно. Но, вволю наревевшись, я наконец уснула, убаюканная покоем, которое дарили объятия мужа.

Под утро я проснулась от жуткого холода и пугающего крика. Сначала испугалась, что монстры напали на наш лагерь. Лишь спустя несколько секунд поняла: мученический вопль вперемешку со стонами издавал Пол, который лежал рядом.

Глава 11. Ясмин

Блеск стекла на секунду выбил меня из колеи, когда Пол в очередном приступе отбросил окуляры. Тело выгнулось дугой, куфия скрутилась на шее. Болезненный крик разлетелся по пустыне и резанул по нервам.

МакГиннес умирал. Испарина серебристыми каплями стекала по лбу, холодный пот на бледной коже обжег мои руки. Упираясь в твердую грудь, я ойкнула от удара по лицу и чуть не рухнула в песок. В голове зазвенело. Пол даже не понял, что отбивался не от иллюзорных демонов сна – а от меня. Скула горела, но я все равно не оставила попыток достучаться до сознания мужа.

– Пол! Пол, очнись!

Я увернулась от очередного случайного удара.

– Бесполезно, – равнодушный голос Али прозвучал совсем рядом.

Подняв гневный взгляд на слугу, я уперлась в лежащую спину и отползла в сторону. Мелкие камешки под пальцами оцарапали кожу, но я не обратила на это внимания.

– Разве ты не обязан ему помогать?! – вырвалось у меня вместе с испуганным вздохом, когда МакГиннес в очередной раз застонал.

Как раненное животное, чье тело пронзило копье охотника. Борьба за жизнь продолжалась, зверь полз, оставляя окровавленный след. Однако смерть шла за ним по пятам. Он чувствовал и понимал: конец близок.

Никто не придет на помощь.

– Нет, нет… – выдохнул Пол. Его глаза широко распахнулись, чтобы через секунду закрыться вновь.

– Нельзя ему помочь, госпожа, – ответил Али. Он по-прежнему лежал неподвижно, хотя верблюды от криков давно проснулись и нервно косились на источник шума. – Днем ядовитое пламя терзает плоть, а ночью – душу. Господин платит Мудрецу страданиями за грехи, совершенные в прошлом.

Странный ответ. Я прикусила губу и посмотрела на изможденного Пола. Казалось, боль почти довела его до края бездны. Один шаг – полетишь в бесконечную пасть чудовища, который легко переварит тебя, как сотни других. Возможно, кошмары, пытавшие МакГиннеса по ночам, именно этого и добивались. Жаждали увести за собой в темноту, чтобы навечно оставить там умирать раз за разом.

Я посмотрела на небо: солнце только-только подобралось к линии горизонта, рассекая темную землю и плотную ткань ночного неба пополам. Совсем скоро каменистые пейзажи должно зардеть алым светом, а значит, и ночные демона Пола обязаны отступить. Ведь с восходом шайтаны прятались в свои пещеры.

Очередной крик продрался сквозь плотно прижатые к ушам ладони. Меня буквально встряхнуло на месте. Великий Мудрец, неужели можно жить с такими мучениями? Как Пол высыпался? Или привык?

Стиснув зубы, я крепко сжала веки. О сне я забыла, мысли вылетели из головы. После каждого утихающего вопля я повторяла беззвучно: «Не трогай, не касайся. Чужая боль не твоя». Я вспоминала великое писание, молила Мудреца пощадить душу Пола МакГиннеса. Взывала к милосердию чужих богов и боялась.

Если он умрет, куда я пойду? Что буду делать?

– О Мудрец, пощади раба твоего, – бормотал Али.

Что закрывай уши, что не закрывай – крики все равно находили способ достучаться до нас. Как и утренний холод, они пробирались в любые щели, под ткань одежд и плотные бурнусы. В конце концов я устала прятаться и смело подползла к извивающемуся Полу. Али открыл рот, но я лишь покачала головой, поймала в полете взметнувшуюся руку МакГиннеса и крепко сжала запястье.

Пол будто ощутил чужое прикосновение, на несколько мгновений все стихло – лишь ветер со свистом гонял песок по кругу. Наклонившись, я почувствовала проснувшуюся в жилах силу и выдохнула:

– Прикажи забрать ее.

Или он не понял, или не пожелал услышать. Обескровленные губы сжались в прямую линию, а сам МакГиннес с шипением выпустил воздух. Я была уверена, что он спал. Но даже будучи полностью погруженным в кошмар и отрешенным от реальности, все равно упирался. Сладкие нотки убеждения нисколько не подействовали на упрямца, только взбудоражили мою магию. Она не понимала, почему ее отвергают.

Эта часть, что жила во мне с самого детства, требовала усилить напор и подарить желаемое. А после – взять плату.

– Прикажи! – я вжала короткие ногти в запястье Пола.

– Ты что творишь, ведьма?! – возмутился Али и вскочил с места, будто не изображал спящего всего минуту назад.

Юркий слуга с проворностью обезьянки выхватил нож из-под сумки, на которой спал. Серебристая сталь предупреждающе застыла, Али замер. Боялся. Он сделал неуверенный шаг и посмотрел мне в глаза.

– Шайтан…

Оскорбление сорвалось с губ, и я зло усмехнулась.

– А ты не подходи, – процедила я тихо. – Раз сам не решаешь проблему, сделаю работу за тебя.

Мир резко качнулся и перевернулся, хватка на руке Пола ослабла – и вот его пальцы оказались на моей шее. Проснувшийся МакГиннес склонился и прорычал:

– Какого дрыгла ты творишь, Ясмин?

Я ударила кулачком по плечу, пока в горящие легкие с трудом пробивался воздух. Давление усилилось, дышать становилось все труднее и перед глазами все поплыло. «Убьет», – подумала я отстраненно, понимая, что нарвалась сама. Поддалась глупому порыву, использовала силу. Сквозь дурман я уловила голос своего предполагаемого убийцы.

– Дура ненормальная!

Пол резко отпустил меня, затем отодвинулся и дал возможность сделать полноценный вдох. Легкие обожгло, кашель вырвался раньше слов извинений. Пока я возвращалась в нормальное состояние, МакГиннес мрачно смотрел и не двигался, а рядом крутился Али.

– Господин, я все видел! Ведьма она, точно говорю. Убить вас хотела, зачаровать. Ох, Мудрец, зачем послал нам такое наказание? Правильно девчонку на площадь вывели, я бы сам камней не пожалел!

Прикоснувшись к горлу, я исподлобья взглянула на мрачного Пола. Ни один мускул на лице не дрогнул, выражение ничего хорошего не обещало. Только взор расфокусированно блуждал повсюду.

– Что ты пыталась сделать? – спросил он прямо, и я растерянно захлопала ресницами.

– Господин, ясно как погожий день. Колдовала, ведьма!

– Помолчи, Али, – рявкнул на слугу МакГиннес, отчего тот притих. Пол вновь повернулся ко мне и процедил:

– Что. Ты. Делала.

Я вздрогнула, опустила руки, но не ответила. Думала, ударит по-настоящему и осознанно, однако Пол лишь вздохнул. Запустил в рыжие волосы пятерню, взъерошил их, а после громко цыкнул и нащупал окуляры.

– К дрыглам. Собирайтесь, скоро рассветет.

И все. Никаких вопросов или наказаний. Мы молча разбрелись по своим местам, собрали нехитрые пожитки. Али с бурчанием вернулся к потухшему костру, поворошил остатки углей и принялся за приготовление завтрака. Меня к делам слуга не подпустил: сказал, чтобы держалась подальше, не то горящим камнем в пустыню погонит.

Ну и ладно.

Верблюды послушно поднялись на ноги, повинуясь приказам, и стройным рядом зашагали вперед. Один за другим, под мерное покачивание наездников в седлах. После случившегося в меня влезло несколько сахарных фиников, чья сладость до сих пор липла к зубам и требовала смочить пересохшее горло, однако попросить воды я боялась.

Я беспомощно ворочала языком, смачивая слюной десны, пока меня не нагнал верблюд Али, и слуга не сунул полный бурдюк в руки.

– Господин приказал, – темные глазки обожгли неприязнью. – Лучше бы в бархане тебя прикопал, ведьма.

Снова пришлось засунуть подальше гордость и молча сделать несколько маленьких глотков. Жадность требовала припасть к живительной влаге, выпить все до дна. Но, памятуя о жестокости местной погоды, я пересилила себя и вернула бурдюк Али.

– Оставь, у нас хороший запас, – фыркнул слуга и щелкнул поводьями.

Переход через магическую стену мы почти не ощутили. Лишь легкое покалывание, которое сразу же сменилось пронизывающим ветром. Я покрепче замотала куфию, чтобы не сдуло с лица, и прищурилась, вглядываясь в причудливый танец песчинок над землей, залитой оранжевым сиянием.

Несколько глинобитных плит, потрескавшихся от жары и времени, отбрасывали длинные тени. Верблюд замер по моей команде. Подавшись вправо, я наклонилась и вгляделась в вырезанные надписи. Часть давно истерлась, однако смысл стал понятен после первого же слова.

– Здесь предупреждение, – крикнула я. – Дальше земли монстров!

– Значит, движемся в правильном направлении, – ответил Пол.

– Может, лучше вернемся?

Вопрос я задала осторожно, хотя понимала: решение МакГиннес вряд ли изменит. Скорее звезды упадут с неба, чем он послушается и развернет наш маленький отряд в сторону безопасной дороги. Так и случилось, только супруг еще добавил язвительно:

– А какая разница: ведьма-жена или чудовище в песке, если оба жаждут твоей крови?

Я подпрыгнула на одеяле.

– Не пыталась я никого убить!

– А-а-а, – протянул Пол со скукой и уперся взглядом в небо. – Прости, спутал супружеские ласки с попыткой прикончить меня. В следующий раз буду знать, что так ты выражаешь свою безграничную любовь к мужу.

Ярость потянула за язык раньше, чем получилось совладать с эмоциями.

– Не будет следующего раза, – вспылила я. – Придушу во сне. Любовными объятиями.

– Какая ты кровожадная, Жасмин, – вздохнул Пол и приказал верблюду двигаться. – С виду нежный цветок, внутри – демон.

Ответить я не успела, МакГиннес удрал раньше. Собиралась с мыслями, да пришлось все ядовитые фразы проглотить и последовать за супругом. Опять же молча. Все-таки прав был Али, я виновата. И вместо признания создала конфликтную ситуацию.

– Шайтан тебе голову надурил, Ясмин, – тихо буркнула я, ощущая, как стремительно поднимающееся солнце начинает припекать.

«Попрошу вечером прощения», – решила я про себя и погнала верблюда следом за остальными.

Глава 12. Пол

У нашего короля отменное чувство юмора.

Абель явился ко мне спальню сразу после того, как некроманты-лекари подтвердили мое «относительное выздоровление» и разрешили вставать. Глядя на обгоревшее тело после встречи с торфяным монстром, его величество выдержал минутную паузу, потом поинтересовался самочувствием, а затем цинично так заявил:

– Ты ведь не хочешь на виселицу, Пол МакГиннес?

«Естественно, нет», – ответил я тогда и тысячу раз пожалел. Лучше бы повесили или отрубили голову. Даже жуткая крепость Терна, куда ссылали неугодных королевской семье, предпочтительнее поездки в Маракеш.

Но королю было наплевать. «Найди то – не знаю что. Там – не знаю где», – примерно так звучала цель миссии. Мне дали лишь общее представление о камне Ильдаха: возможности, краткое описание и… Все.

Медный город – загадочное место из старых сказок и мифов. Построен султаном Адифом, чей век правления назвали вся Пандея называла «золотым». Говорили, что там колонны из чистых алмазов, которые прозрачнее слез. Розовый мрамор устилал дороги и вел через главную улицу к дворцу. И повсюду расставлены огромные медные кувшины, залитые свинцовой печатью, а внутри – мариды и джинны. Их сила, скопленная веками заточения, когда-то сделала Адифа величайшим из ныне живущих королей: она же питала город и закрывала щитом от нечистых на руку людей.

Внутри дворца сотни ловушек, через которые лихой путник должен пройти, чтобы найти сокровищницу Адифа. Среди горы драгоценностей и злата – трон, увенчанный головой чудовища, чей единственный глаз – это и есть камень Ильдаха. Этакий символ безграничной власти давно почившего монарха.

Пропадите вы пропадом, ваше величество!

– Тихо как-то, – ворвался в мои мысли голос Али. Пальцы дрогнули, и кинжал, которым я срезал верхнюю часть листа алоэ, чуть не выскользнул.

Я отвел взгляд от огня и осмотрелся вокруг, прислушиваясь к звукам пустыни. И правда – ни ветра, ни шороха, ни мелкого зверья. Еще днем сильный жар вместе с пронизывающим ураганом чуть не сбросил нас с верблюдов, а сейчас будто все вымерло.

Несколько раз по пути нам попадались белеющие кости зверей, брошенные обозы и черепа, кажется, человеческие. Мы собрали немного дров для будущего костра из разломанных телег: климат сухой, и древесина неплохо сохранилась. Даже нашлись две ржавеющие паромашины, давно ушедшие по крышу в песочное море. Подобные признаки цивилизации из родной страны я совсем не ожидал здесь встретить, потому с интересом осмотрел находку и скривился, когда откопал чьи-то останки.

Дрыглова пустыня, ненавижу.

– Можно?

Место отошедшего к верблюдам слуги неожиданно заняла Ясмин. Она устроилась на ближайшем камне и скромно сложила руки на коленях, изображая полное смирение. Прямо не дьяволица, которая пыталась убить меня ночью, а тихая и робкая жена.

– Пришла исполнить угрозу?

Мой насмешливый тон смутил нежный цветочек еще больше. Послышался рваный вдох, и ткань куфии шевельнулась, словно хрупкие лепестки жасмина. Все-таки нечто общее с прекрасным растением у Ясмин было: вроде ничего интересного, на первый взгляд, а присмотришься – красота неземная. В движениях, размеренной речи, гневных всплесках, что иногда прорывались сквозь искусственную оболочку из запретов и строгого воспитания.

Нет, шангрийки совсем непохожи на маракешек – они живые и неприступные. Но в наших дамах отсутствовала грация, внутренний огонь, который загорался где-то в глубине темных зрачков. Я позволил себе сравнить молодую жену с бывшей любовницей.

Морна бы точно не стала терпеть мои глупые шутки. Ни на статус, ни на положение не посмотрела бы: один ветряной удар решал любые разногласия. Правда, где теперь прекрасная вдовушка с горящим взором и аппетитными формами? Поди, вышла замуж за того пастыря или кого-то другого нашла в Эдборге16. Во всяком случае, расстались мы гораздо раньше, чем король одарил меня своим благословением, и некогда крепкое тело превратилось в изношенную плоть слепого недомага-урода.

– …хотела попросить прощение за дерзость…

Я вздрогнул и повернул голову, моргнул дважды для верности. Окуляры вроде не повредились, со слухом тоже все хорошо. Передо мной точно сидела Ясмин и голосом-колокольчиком молила о прощении. А когда сползла на колени, опустив голову, – вообще выбила из состояния равновесия.

– Накажи меня, если пожелаешь, – прошептала она со всхлипом. – Только не прогоняй, я не выживу одна. Прости глупую женщину, я всего лишь неразумное существо.

Послышался шорох, видимо, Али что-то уронил.

– Перестань, – процедил я, откладывая кинжал вместе с листом.

Ощущение не из приятных, поскольку супруга отчаянно цеплялась за бурнус и выпрашивала прощение. Обхватив пальцами тонкие запястья, я отвел руки Ясмин от себя. Во-первых, подобное поведение казалось диким, а во-вторых, поползновения супруги рождали не самые правильные мысли в голове. И чувства тоже.

– Не бросайте меня здесь, господин, – повторила Ясмин печальным голосом. – Я буду верной женой, пусть даже младшей…

– Младшей? – я выпучил глаза, а супруга подобралась, и маска покорности слетела с очаровательного личика. Моментально.

– Разве у вас нет жены?

– Будь так, я бы не подписал дрыглов договор, – шикнул я и потянулся обратно к алоэ, но Ясмин меня опередила.

Она кивнула на кинжал, взяла недорезанный лист и встала напротив меня.

– Давай.

Костяная рукоять послушно скользнула на ладонь Ясмин. По идее, мне бы опасаться, однако спорить не хотелось. Хотелось снять зуд с шелушащейся кожи лица, так беспечно попавшего под обжигающие лучи солнца, пока я выискивал у паромашин полезные находки. Кроме ожогов, я ничего не получил, зато отмолил души возможных соотечественников. Идеальный обмен.

– Твоя кожа слишком светлая. Похоже, местная жара убивает ее, – пробормотала Ясмин, блестящие от слизи пальцы коснулись горящего участка на моей скуле. Пришлось сдвинуть на лоб окуляры, отчего мир превратился в мутное пятно и черты лица жены стерлись.

– В Шангрии всегда холодно. Почти как ночи в пустыне, – я повел плечами. Слух обострился, отдаленный свист ветра напомнил о переменчивости погоды в этих краях.

– Говорят, зимой ваши земли укрывает белое полотно, – тихий шелест ее голоса прозвучал совсем рядом ухом.

Ясмин ласковым движением очертила линию скулы, отчего приятная дрожь пробежала вдоль позвоночника. Прохлада гелеобразной массы уняла жжение. Алоэ вполне подходил для экстренной помощи, пусть работал вполовину не так хорошо, как обезболивающая мазь.

– Снег, да, – ответил я. – Особенно в горах. Круглый год лежит на верхушках.

– Правда? Разве он не тает на солнце?

Я рассмеялся от восторженного удивления и поймал двумя пальцами выбившуюся из куфии длинную прядь, что уже несколько минут щекотала мне щеку. На ощупь волосы Ясмин оказались шелковыми – очень мягкие, ровные и плотные. Поддавшись искушению, я намотал локон на палец, продолжая слепо щуриться и прислушиваться к рваному дыханию.

Сглотнув ком, я убрал руку.

– Ты правда отпустишь меня?

– Ты действительно пыталась меня убить?

Пальцы Ясмин на моем лице замерли. Наши вопросы прозвучали одновременно, после чего повисла тишина, изредка прерываемая хрипами верблюдов и негромким ворчанием Али.

– Я не… – начала было жена, однако нас перебили.

Раздался крик Али, затем сквозь свист усиливающегося ветра долетело чье-то рычание. Нацепив окуляры, я оттолкнул охнувшую Ясмин себе за спину, заметив быстро перемещающуюся тень примерно в десяти или пятнадцати каннах от нас. Благо песчаная буря только набирала обороты, что позволяло рассмотреть через усиленные магией стекла вероятную опасность.

– Господин, к нам кто-то движется!

Не кто-то, а что-то. Существо, постепенно приближавшееся к нам, ловко прыгало на одной ноге и волочило по земле гибкий хвост.

Глава 13. Пол

Вблизи наснас очень походил на человека, хоть и казался слишком высоким. Почти на две головы выше меня.

Впрочем, если присмотреться, то без хвоста получалась настоящая карикатура на весь людской род. Ровно половина от стандартного мужчины, скрытая под пыльным бурнусом, который давно превратился в грязную тряпку с бесчисленным количеством заплаток. Единственная нога не мешала чудовищу быстро передвигаться, он ловко перепрыгивал из угла в угол по воображаемому квадрату. Получался своеобразный танец, чем-то отдаленно напоминавший вальс, – движение из одной точки в другую: вперед, вправо, влево и снова вперед.

Я думал, монстр нападет сразу, однако вместо проявления агрессии он… замер. Просто встал напротив меня, а острый кончик длинного хвоста очертил невидимую границу между нами. Облизнув пересохшие губы, я даже пересчитал примерное расстояние от кончиков своих ботинок до наснаса. Один королевский матр17 и где-то еще половина местного канна. Плюс два или три квата18 нашей системы вычисления расстояния.

– Почему он стоит? – горячий шепот Ясмин заставил меня вздрогнуть, и я отмер в мгновение ока.

– Не знаю, – девичьи пальчики крепче вцепились в мою одежду. – Может, выжидает?

Никто не двигался. Я хотел посмотреть, где стоял Али, но побоялся отвернуться. Наснас же, похоже, ожидал чего-то подобного. Он опустил голову, когда ветер подхватил свободную часть одеяния и очертил половину тела.

Горсть песка ударила в лицо, отчего я сильно зажмурился. Резко распахнув слезящиеся за очками глаза, некоторое время моргал, но наснас с места не сдвинулся. Не отреагировал он и тогда, когда по кончикам моих пальцев прошла легкая вибрация воздуха.

Хотя я был уверен: магию монстр очень хорошо почувствовал.

– Он ждет приглашения к костру, господин, – сказал Али ровно, и мы с Ясмин одновременно повернулись к моему слуге.

– Разве это не кровожадная тварь, которая убивает путников в пустыне? – поинтересовался я, на что получил лишь пожатие плечами.

– Нападете первым – он вас убьет. Пригласите – попытаемся договориться.

Так себе выбор, но другого у нас не осталось.

Кивка головы оказалось достаточно, чтобы наснас понял намек. Шорох прыжков удачно маскировал свист ветра, потому двигался монстр почти неслышно. Капюшон легко слетел с головы наснаса, и огонь осветил бледное лицо.

Гридеприловая кожа напоминала морской жемчуг, только с холодным серым блеском. Единственный глаз чудовища горел ярко-зелёным цветом, изредка сменяясь желтым, когда менялся угол падающего света. А еще монстр прекрасно ориентировался в темноте: он с легкостью перескочил лежащую на песке седельную сумку и устроился на камне.

Единственная рука вынырнула из-под накидки, пальцы почти прикоснулись к игривому пламени. Оранжевый сгусток изогнулся в танце, лизнул по изогнутым когтям монстра. Затем огонь умерил пыл из-за песка, попавшего на магический камень, что мерцал в синеватых всполохах среди углей.

– Тепло, – выдало существо впервые за несколько минут напряженного молчания. – Я ус-с-стал и замерс-с-с.

Речь у наснаса тянулась медленно, будто патока. Говорил он вроде на маракешском, но с едва слышимой ноткой змеиного шипения. Сначала я подумал о языке кочевников, однако сразу же отмел подобную мысль.

– Грейся, – осторожно проговорил я, поворачиваясь так, чтобы видеть лицо наснаса. Ясмин по-прежнему пряталась за моей спиной, а Али замер неподалеку. – Будешь чай?

Гостеприимство – часть культуры маракешцев. Каждому гостю предлагали сладкие финики и молоко в знак дружбы, стол всегда ломился от яств, а душистый чай лился рекой. Я не видел смысла нарушать негласный закон, потому кивнул Али и осторожно шагнул вперед.

– Подожди, – Ясмин крепче вцепилась в меня, ее шепот вновь пощекотал кожу.

– Он вроде неагрессивный.

– Наснасы притворяются бедняками, а потом нападают.

Я непроизвольно скользнул рукой за спину и коснулся ледяных пальцев Ясмин, чтобы отцепить их от своего бурнуса. Во второй руке она держала кинжал, о чем я не преминул напомнить:

– Оружие не убирай далеко.

Ясмин сглотнула.

– Господин, подать вам лепешку?

Али начал действовать раньше, чем я приказал. Он ловко залез в одну из сумок, вытащил пару свертков и без страха подошел к наснасу. Естественно, тот не отказался. Наоборот, жадно схватил шуршащую бумагу, вытащил на свет предложенные гостинцы, а затем царапнул когтями по котелку с остатками чая:

– Круш-ш-шку!

Монстры в пустыне – существа бесцеремонные. Совсем. Наснас с громким чавканьем прожевал острыми зубами кусок лепешки, дождался чая и осушил первую порцию одним глотком, ни разу не поморщившись. Жмуря от удовольствия глаз, монстр вновь потянулся к огню и на сей раз подставил ладонь плашмя. Пламя дважды прикоснулось к ветхой ткани бурнуса, опалив торчащие нити.

– Ты доволен? – поинтересовался я сухо, когда страх перед загадочным существом немного отступил.

Ясмин держалась в стороне, Али тоже незаметно шагнул в тень и притих, как обезьянка на ветке перед хищником. А я держал в узде собственную магию, но при этом казался расслабленным и спокойным, исподлобья наблюдая за каждым движением наснаса. Вплоть до осторожных глотков второй порции чая и тихих вдохов аромата трав, которые смешивались с запахами уснувшей пустыни.

– Хорош-ш-ший человек долго не живет, – пробормотал наснас.

Я вздрогнул, но с места не сдвинулся. Застыл, чтобы через минуту задать глупый вопрос:

– Почему?

– Пус-с-с-стыня жестока. Ты с-с-с-ступил на наш-ш-ши земли, человек. Дорога требует плату, – наснас повернул голову.

Половинка рта искривилась в подобии усмешки, а цвет зрачка стал в несколько раз ярче. Хвост дернулся, чуть приподнялся и рассек пробную сферу из плотного воздуха, которую я запустил не глядя. Легко, почти без напряжения. Меня же хорошенько тряхнуло откатом от маленького заклятия, а боль тонкими иголками впилась в кожу.

Я знал: увеличу силу удара – скрутит все мышцы в невидимый узел. Выжженные год назад каналы работали неправильно. Собственный дар буквально отравлял кровь и нарушал основную функцию опорно-двигательного аппарата. И если возможность колдовать мне вернули, то излечить неведомую болезнь ни у некромантов, ни у местных лекарей не вышло.

– Умреш-ш-шь, – негромко сказал наснас. – Чувс-с-ствую твой с-с-страх и боль. Мы тоже умирали. Мудрец наказал наш-ш-ш народ проклятием, превратил в уродливых тварей, а затем оставил на погибель среди пустыни.

Сглотнув, я крепко сжал кулак.

– Адитов прокляли за непослушание19, – прозвучал над головой голос Ясмин.

От резких высказываний наснас дернулся, а когти высекли две искры на камне. Монстр злобно зашипел и выпустил воздух.

– Мы жили долго! С-с-столетия! Великий народ, процветающ-щ-щ-щий!

– Вы отказались от милости Мудреца, оскорбили его пророка и назвали лжецом даже после подтверждения слов, – ровно ответила Ясмин. – Большую часть адитов уничтожили, остальных ждала участь рабов.

– Молчи, женщ-щ-щина!

Ясмин затихла, а я перевел взгляд с наснаса на супругу. Она сдвинула куфию, отчего ее рассмотрел теперь не только я, но и монстр.

Внезапно открывшаяся деталь происходящего мне не понравилась. Взгляд, которым уродливая тварь наградила мою супругу, изменился не в лучшую сторону. Стал пронизывающим и весьма заинтересованным, словно наснас почуял долгожданную добычу. Он подался вперед, шумно принюхался, после чего довольно причмокнул губами.

– Я ощущаю кровь джиннов. Ведьма. Пери – исполнительница желаний.

Чудовище повернуло голову и обратилось уже ко мне:

– Хочеш-ш-шь с-с-сделку, человек? Отдай дочь ш-ш-шайтана, и я проведу тебя через пус-с-стыню живым.

Глава 14. Ясмин

Старые легенды предупреждали наивных путников: нельзя верить человеку, которого ты встретил в пустыне. Это бескрайняя территория, полная тварей, которые легко сменяли уродливую личину на людскую ради охоты. Существа жили на иссушенной палящим солнцем земле, прятались от его острых лучей под раскаленным песком, а по ночам выбирались на охоту.

Наснасы – одни из тех, кому верить нельзя ни на слово, ни клятвами. Безжалостные монстры обманывали и убивали всех, кто рисковал пойти за ними. Когда тварь у костра озвучила свою цену, я подобралась.

Меня, он хотел меня. Кто бы сомневался. Ведь пери – огромная редкость даже для Маракеша. Не так уж часто в наше время джинны увлекались обычными женщинами и одаривали их ребенком с уникальными способностями. Давно минули те времена, когда по пустыням бродили караваны, а люди трепетали перед шайтанами и искали с ними встречи. Боевых колдунов или лекарей воспринимали спокойно, меня же видели чудовищем. Вроде того, что сейчас нетерпеливо постукивало хвостом по песку.

Я думала, что Пол возразит наснасу. Бросится в бой, ударит магией или просто откажет. Но чем дольше он молчал, тем сильнее становилась дрожь, и холод пробирался под кожу, продлевая мучительное ожидание приговора. Слова застряли в горле непроходимым комом, мешали говорить: у меня с трудом вышло вдохнуть, чтобы следом выпустить весь воздух обратно.

Пол ответил монстру совсем не то, что я ждала.

– Забирай, – сказал он спокойно.

В один миг я будто окаменела и превратилась в безмолвную статую, по венам которой текла ледяная кровь. Ни порывы ветра с песком, ни ужас происходящего больше меня не трогали. В ушах звенело, а в голове шумело от сотен тысяч эмоций, где главная – отчаяние. Такое простое и незамутненное, горькое и ядовитое.

Сначала первым порывом было закричать, схватить Пола за одежду и рухнуть на колени. А потом внезапно пришло осознание, что ничего мои мольбы не изменят. МакГиннесу не нужна жена. Он тысячи раз повторял это вслух, показывал своим отношением, пусть иногда в нем проскальзывало некое подобие уважения к женщине.

Мужчинам наплевать на наши чувства, мы для них – игрушки, красивые вещи, полезные в быту приспособления. Иногда говорим, периодически согреваем постель и одариваем лаской. Но никогда нас не ставят в один ряд с сильным полом. Я понимала это, только почему-то предательства МакГиннеса совсем не ждала. Считала его другим, непохожим на маракешцев в своей бессмысленной жестокости.

– Вот так прос-с-сто отдаш-ш-шь? – удивился наснас.

От любопытства монстр поднял голову, встал и уверенно прыгнул в мою сторону. Я было отшатнулась, но железная хватка чуть выше локтя помешала сдвинуться. Пол скользнул по мне равнодушным взглядом, затем толкнул вперед. Точнее, просто пихнул.

– Да, бери. Одни проблемы от дрыгловой ведьмы. Но сначала дай клятву, что проведешь меня и Али до Медного города.

Густая бровь дернулась, наснас цокнул языком. В оставшейся половине головы происходили какие-то мыслительные процессы, затем зрачок чудовища полыхнул, и оно криво улыбнулось. Протянул единственную руку ко мне, отчего я сразу ожила. Почти вырвалась, однако Пол крепче сжал пальцы.

– Подчиняйся, Ясмин, – холодно приказал он. В тоне не было ни крохи тепла, что раньше проскальзывали в наших редких разговорах. – Это ведь твоя обязанность, верно?

Несколько капель обожгли кожу, я опустила голову и кивнула. Молча проглотила соленую влагу, что пробралась в крохотные ранки на потрескавшихся губах, после чего смиренно замерла. Пусть отдает, к шайтанам все. Сжав кулаки, я до скрипа сцепила зубы.

«Выберусь – убью», – пообещала я себе. Правда, без особого энтузиазма.

Жаль, дядя Карим не заключил магический брачный контракт, тогда МакГиннесу пришлось бы несладко. И этого гада я хотела спасти от боли прошлой ночью? Да пусть бы подыхал в муках, помесь ишака с шайтаном!

– Медный город опас-с-сен, – протянул тем временем гадкий наснас. Его когти нетерпеливо резанули воздух, как бы желая добраться до моей плоти. – Уверен, что жаждешь туда попасть?

– Без сомнений, – мотнул головой Пол. – Проведешь через ловушки?

Неподалеку мелькнула ловкая тень Али. Тяжелая рукоять кинжала исчезла из ослабевших пальцев раньше, чем я вспомнила про оружие. Пол надавил на невидимую точку, кулак разжался, и моя последняя защита быстро перекочевала к МакГиннесу.

– Конечно. Нас-с-снас-с-сы всегда держат слово.

«Не верь, не верь! Он лжет!» – заорал внутренний голос в моем подсознании, однако вслух я не сказала ни слова.

– Давай руку, сделка будет магической, – заявил Пол уверенно.

Да плевать наснасам на магию! Они живут сотни лет – им не страшны ни лишения, ни колдовство! Тварь спокойно отбила воздушный импульс, нежели Пол не заметил? Будь у Маракеша такой шанс, давно бы вычистили пустыню от этой мерзости.

МакГиннес пренебрег моими сигналами, доверчиво протянул ладонь. Едва его кожи коснулись желтые когти наснаса, я открыла рот, чтобы закричать. Набрала воздуха, дернула руку, но внезапно полетела назад. Все, что я увидела дальше, произошло за считанные доли секунды.

Пол оттолкнул меня в сторону, затем перехватил руку наснаса и скользнул под нее с проворством дикого зверя. При его комплекции подобный трюк показался мне чем-то невероятным. Чудовище не успело ни вывернуться, ни отразить удар: на спину набросился Али, а лезвие кинжала пропороло ветхую ткань бурнуса и остановилось где-то под ребрами монстра. Наснас издал жуткий вой, сменившийся громкими хрипами. Густая кровь раскрасила одежду красной краской. Когти безостановочно искали жертву и нашли в лице МакГиннеса, который не успел избежать удара. Гибкий хвост обвил Пола поперек тела, удерживая на месте.

Треск ткани полностью заглушил остальные звуки. Я с ужасом смотрела, как наснас все сильнее раздирает плечо Пола, разрывает в лохмотья плоть.

– Не уйдеш-ш-шь, – прорычал монстр, тяжело дыша. – Заберу с-с-с с-с-собой!

Последнее, что я уловила: зеленая вспышка, за которой последовал новый вопль. Наснас изогнулся, выдрал когти из тела Пола и рухнул на землю изломанной куклой. Несколько бесконечных секунд он содрогался от магических импульсов, после чего навеки застыл и установился остекленевшим взглядом в беззвёздное небо.

У меня изо рта вышел пар, воздух на ощупь казался очень плотным. Почти как живая материя или даже стеклянная стена. До сознания дошло, что Пол воспользовался магией и сквозь рану в животе наснаса пропустил мощную сферу. На изувеченное тело чудовища я не посмотрела, но к горлу подступила тошнота.

Мудрец, а ведь там наверняка не осталось ни одной целой косточки!

– Господин? – послышался жалобный голос Али, пока я осознавала увиденное. – Господин!

МакГиннес рухнул на колени и не двигался. Опустив голову, он оперся здоровой рукой о землю, будто искал опору.

– Пол? – позвала я. Внезапно стало так страшно. Куда сильнее, чем до убийства твари. МакГиннес дрожал, кровь наверняка смешалась с песком, текла ручьем. Рана даже без подсказок выглядела ужасно.

– Господин, что вы наделали, – простонал Али и схватился за голову, словно жаждал выдрать все волосы. Слуга протянул руку, чтобы коснуться Пола, но тот выдавил из себя:

– Убирайтесь…

Что?

– Что? – повторил мой мысленный вопрос Али.

– Вон отсюда! – заорал Пол, наконец поднимая голову.

Я содрогнулась, когда увидела кровавые разводы в пугающе ярком пламени костра. Из глаз и носа текли тоненькие дорожки, окуляры упали на песок. Чудо, что МакГиннес их не сломал и не поранился сильнее прежнего. Но мрачный отблеск зеленых искр, рассыпавшихся под нашими ногами, и жалобный скулеж, вырвавшийся из груди Пола, – они заставили мои колени подогнуться. Подобного эффекта от использования даже самых мощных заклинаний я не видела никогда. Как ломались кости и разрывались сухожилия у наснаса, выворачивая его наизнанку, так теперь нечто похожее происходило с МакГиннесом.

– Господин, вам нужна помощь, – Али схватил Пола за здоровую руку, однако тот взвыл и рухнул на землю.

Царапая пальцами в перчатках песок, МакГиннес подгребал под себя камни, сворачивался клубком. Вернулся ветер, пробившись сквозь плотную завесу воздуха, игриво закружил над нашими головами.

– Что с ним происходит? – я все-таки сделала над собой усилие и шагнула к Полу.

– Не знаю, – Али метнулся к одной из сумок, затем вытряхнул все содержимое. Он не стал церемониться, просто сгреб все баночки и склянки в кучу. – После каждого использования магии наступает приступ, но не настолько сильный!

Внезапное спокойствие приглушило панику. Коснувшись ладонью горячего лба Пола, я стерла проступившую влагу и удержала голову от очередного приступа, чтобы не ударился о лежащие мелкие камни. Куфия сползла на шею, и я заметила кроваво-красные пятна на белом полотне.

– Знаешь, как лечить ранения? – спросила я, не оглядываясь на слугу МакГиннеса.

– А? – Али поднял голову и уронил одну из склянок. – О чем ты?

– Рану надо хорошенько промыть, обработать и в идеале зашить.

– Чего удумала? Эй, ведьма! – взвился Али, когда я склонилась над Полом и прошептала:

– Прикажи мне…

Нить удачи на запястье знакомо обожгла кожу, да и о причинах я думать стало некогда. МакГиннес распахнул глаза и бессмысленным взором посмотрел на меня, едва наши губы соприкоснулись. Дыхание смешалось воедино.

– Прикажи. Я заберу твою боль как свою.

Добровольно отданное желание без всяких условий тихо проскользнуло между нами, чтобы следом погрузить меня в настоящий кошмар и агонию лежащего рядом человека.

Глава 15. Ясмин

Я очутилась в чертогах шайтанов.

Там, в холодной и беспросветной тьме, я отчаянно искала выход, но все попытки проваливались. Голодные невидимые звери хватали мои запястья, сдирали заживо плоть, проникали под кожу и выкручивали сухожилия. Каждая клеточка тела превратилась в горящий уголек, сжигающий изнутри свою хозяйку.

Иногда мне казалось, что подобные муки выдержать невозможно: я сдавалась, кричала, плакала. И на несколько мгновений боль отступала, чтобы неожиданно вернуться и вновь шагнуть на завоеванные владения. Тяжесть под ребрами мешала дышать, непрекращающаяся тошнота вычищала из организма даже те крохи воды, что попадали на потрескавшиеся от жара губы. Я не спала, и не бодрствовала. Выныривала на поверхность из густых темных вод, затем погружалась обратно в непрекращающийся кошмар.

Передо мной лежали изувеченные тела Амаля и моих братьев. Они тянули руки, обхватывали щиколотки холодными, скользкими от крови пальцами. На разбитых губах отчима мелькала улыбка победителя. Смрадное дыхание щекотало кожу и будило сотню мурашек, пока шуршащие насекомые перебирали лапками, стремясь забраться выше по ногам и рукам.

«Ты останешься с нами, Ясмин. Навсегда-а-а», – выдохнул Амаль.

Рядом горько плакал Юсеф, а из-за его спины презрительно выглядывал Хазар. Его губы сжались в тонкую линию: брат ненавидел меня – это ощущалось даже на расстоянии. Протянув руку, я царапнула пальцами воздух и раскрыла рот в безмолвном крике, но ни единого звука не вырвалось из груди. Мальчики все так же стояли в стороне, не делая попыток приблизиться, не слушая просьб о прощении.

«Будь ты проклята, ведьма», – чьи-то сильные руки сдавили виски, желая разломать мой череп на части.

– Не надо, пожалуйста, – прошептала я.

Обхватив себя руками, я рухнула на раскаленный песок стертыми в кровь коленями и застонала. Режущая боль кинжалом пронзила сердце, я зарылась пальцами в песок и горько расплакалась, позволяя мертвой земле впитать соленую влагу.

«Жасмин».

Голос показался знакомым и далеким. Неожиданная прохлада жидким огнем лизнула позвоночник, шею и ключицу. Она ласково коснулась щек, легонько поцеловала мелкие ранки на губах, а затем легла на лоб умиротворяющей влагой. Боясь раскрыть глаза, я нащупала в мертвых дюнах чужие пальцы. Горячие – они принадлежали живому человеку. Кто-то крепко сжал в ответ мою ладонь.

«Иди за мной, Жасмин. Я покажу тебе дорогу», – мягкий голос лег бальзамом на раны.

Затягивались царапины, удушливая гниль сменилась совсем другим ароматом. Тошнотворную сладость изгнала хвойно-терпкая смола. Она пощекотала нос, затем пропустила вперед пожухлую траву и колкую нотку льда.

«Так пахнет снег», – почему-то подумала я, позволив себе рухнуть в водоворот чужих эмоций.

Мне снились зеленые луга, а потом родной город. Лавки с радужным переливом поцелованных солнцем фруктов и пряный вкус корицы, которую быстро сменяла сладость меда. Касаясь кончиками пальцев красно-оранжевого бока апельсина, я тихо смеялась над руганью двух торговцев. Кого они не поделили? Осла?

Просыпалась я с трудом. Лишь когда настойчивая тряпка, обильно смоченная в воде, шлепнулась на лицо. Пришлось отмахнуться от ее назойливого внимания к моей горящей коже. Правда, я была не в состоянии двинуть конечности. Даже глаза открывала усилием воли, целую минуту моргая, чтобы отогнать цветные вспышки.

Вокруг был… Рай. Сначала я решила, что умерла и попала в сады Мудреца. Кожистые листья финиковых пальм отбрасывали танцующие тени, склонялись друг к другу, чтобы прошептать какую-то тайну, известную только им. Осторожно приподнявшись, я разглядела жмущихся к толстым стволам невысокие абрикосовые деревья и инжир, в чьих ветвях копошились громкоголосые птицы. Пальцы судорожно нащупали шелковистый покров травы, когда шум воды долетел до моего сознания.

– Очнулась, – меня накрыла невысокая тень. Али недовольно прищурился, наклонился и забрал с моих колен упавшую тряпку.

– Г… Где мы? – каркающий звук вырвался из груди. Прищурив маленькие глазки, слуга Пола фыркнул и кивнул куда-то вправо.

– Оазис Азиза.

Изумрудная гладь воды чуть не ослепила меня, пришлось прикрыть ладонью лоб. Сверкающие блики игриво подмигивали мне, приглашали окунуться в манящую прохладу и смыть с себя всю дорожную грязь. Задрав голову выше, я заметила горный хребет, который в некотором роде закрывал волшебное местечко каменной стеной от любого вторжения.

– Сезон засухи, река Азиз мельчает и образуются островки с растительностью, – пояснил Али.

– Мы прошли территорию наснасов?

Я покопалась в воспаленном мозгу, воскрешая в памяти все, что помнила о переходах через пустыню. Получалось плохо: голова кружилась, желчь мешала нормально соображать.

– Вроде того, – уклончиво ответил Али и присел рядом на корточки. Только сейчас я заметила глиняную чашу с водой, в ней слуга смачивал кусок куфии. – Ты провела в беспамятстве четыре дня.

Мудрец Великий, четыре дня!

– Что произошло? – прошептала я.

Али поморщился, затем коснулся сухой ладонью моего лба и пробормотал:

– Глупая девка взвалила на хрупкие плечи ношу не по силам.

– Я…

Недовольный взгляд резанул по мне, отчего пришлось прикусить язык. Я вдруг подумала, что не так Али молод, как мне сначала показалось. Морщинки в уголках глаз, серебро редких прядей в волосах и что-то такое… напоминавшее усталость периодически прорезалось сквозь грубые черты слуги.

– Мудрец едва не забрал твою душу, Ясмин. Ради этого точно не стоило улетать из клетки, маленькая птичка, – сурово произнес он, и я сглотнула.

– Разве ты не помог бы господину?

Али поднялся, чтобы подойти к брошенной на земле сумке и вытряхнуть оттуда стопку чистых вещей.

– Помощь бывает разная, птичка. И не всегда человек о ней просит.

Опустив взгляд, я сцепила руки и просидела в такой позе, пока на колени мне не упала моя одежда. Замешательство от слов Али сменилось детской радостью, а желание смыть с себя пот с грязью превратилось в первостепенную необходимость. Проведя рукой по мягкому хлопку, я уткнулась носом в чистую рубашку, вдыхая аромат мыла.

– Спасибо, – пробормотала негромко я, на что в ответ услышала короткий смешок.

– Поди умойся, птичка. Воняешь верблюдами, – отвернулся Али и принялся с преувеличенным интересом копаться в карманах.

Улыбнувшись, я не стала спорить – осторожно поднялась, ловя руками пошатнувшееся равновесие, затем двинулась в заросли. Туда, где могла спокойно искупаться без страха и в тишине райского уголка среди выжженной пустыни. Лишь добравшись до берега, вдруг поняла, что ничего не спросила о Поле.

Он же в порядке?

– Ох, нехорошо, – я уже было развернулась, но в последний момент задержалась.

Всплеск приковал взгляд к темной меди волос и широкой спине Пола. Левое плечо перехватывала крепкая перевязь, которая мешала МакГиннесу свободно использовать руку. Он медленно склонился, чтобы зачерпнуть немного воды. В этот момент солнце изменило угол освещения и позволило мне наконец рассмотреть мужское тело, застывшее в каком-то смиренном ожидании.

Крик ужаса разлетелся по оазису, когда уродливые рубцы проступили на бледной коже.

Глава 16. Ясмин

Резко отвернувшись, я закрыла рот руками и уставилась на заросли оливы, под ветвями которой тянулся фиолетовыми соцветиями пустынный тимьян. Новый всплеск воды чуть не выбил последний дух из груди, настолько страшно мне стало. Совсем не потому, что человек за спиной подходил все ближе, готовясь обрушить весь гнев небес на мою глупую голову.

Просто я никогда не видела подобных увечий. Было похоже, что МакГиннеса разорвал на части ураган, а потом кто-то умелыми руками собрал его обратно. Кожа ниже шеи Пола выглядела так, словно ее безжалостно растягивали и сшивали тысячи раз – пока она не превратилась в изрешечённую рытвинами и заплатками белую ткань. Где-то куски посветлее, где-то потемнее…

– Твой крик распугал всех птиц в округе, – горячее дыхание прошло по чувствительным местам, а огромная тень пугающе нависла надо мной.

Действительно, несколько крохотных птенцов сорвались с веток. Махнув пестрыми крыльями на прощанье, они побросали свою добычу на золотистый ковер и взлетели к небу. Я же продолжала стоять, разглядывала немногочисленные кустарники и травы, лишь бы не оборачиваться.

Потому что боялась реакции МакГиннеса до дрожи в пальцах.

– В чем дело, Жасмин? Испугалась чудовища?

Воздух превратился в плотную массу, каждый вдох приходилось буквально вырывать из легких. Всего лишь из-за интонации – мурлыкающей, обманчиво ласковой. Он совсем не вязался с острыми иглами яда, что пронзили мое тело, когда мужские ладони легли на плечи.

Пальцы сжались, и я всхлипнула.

– Страшно?

Пол убрал одну руку, чтобы через секунду выставить ту вперед. Демонстрируя без стеснения изувеченные ладони, он негромко хохотнул мне в ухо. Теперь дыхание копошилось в волосах, а я, не отрываясь, разглядывала причудливое клеймо. Кем или чем оно было оставлено, я не знала: от предплечья до подушечек пальцев тянулись белесые ветви шрамов.

– Огонь беспощаден, – выдохнул Пол. Вторая рука скользнула на затылок и не позволила отвернуться. – Правая сторона пострадала больше всего: пламя выжгло нервные окончания. Оно пробралось под кожу, уничтожило часть магических потоков в теле.

Я сглотнула ком и попыталась сдержать слезы, которые грозились пролиться в любой момент. Теплый шепот перерос в злое шипение.

– Высокая цена за глупость, Ясмин. За желание стать кем-то в жизни я плачу постоянными болями. Мази и курительные травы дают временное облегчение, а любое заклятие превращается в пытку.

Неожиданно Пол схватил мои волосы и дернул голову назад с такой силой, что позвонки хрустнули. По-настоящему, хотя сильнее ударила ярость, плескавшаяся в серо-карих глазах. Она расползалась безликой дымкой за стеклами очков.

– Запоминай, – прорычал МакГиннес с ненавистью, – вот так выглядят последствия глупых желаний!

– Я лишь хотела… – вместо оправдания получился жалобный писк, который Пол проигнорировал. Он вообще вознамерился меня придушить, шершавые пальцы легли на шею и перекрыли доступ кислорода.

– Мне не нужна твоя магия, и помощь тоже в дрыгл не сдалась. Когда я говорю «убираться» – это значит молча исчезнуть и не лезть на рожон!

Задрожав, я прикусила губу и ощутила соленую каплю под лопнувшей кожей. Тело сотрясала дрожь, липкий страх вытеснил из головы остальные эмоции. Клянусь силой Мудреца, я думала, что Пол меня убьет. Свернет шею или задушит.

Мы молча смотрели друг на друга. Я боялась лишний раз шелохнуться, а МакГиннес продолжал испепелять меня горящим взором из-под очков. Стекла, похоже, служили некой преградой: они не давали ненависти окончательно вырваться на волю.

Внезапно я ощутила, что пальцы на шее ослабли. Ничто меня не удерживало, волосы свободной волной рассыпались по плечам, и острая боль в затылке почти исчезла. МакГиннес отступил на шаг, затем второй и резко развернулся к стопке одежды, что аккуратно лежала на траве неподалеку. До меня дошло, что он голый, только когда молочно-белая кожа скрылась под темной синей тканью широких штанов.

– Ой, – краска стыда обожгла лицо. На смену ужасу пришло осознание собственной бесстыдности.

Мудрец, я разглядывала обнаженного человека! Пусть даже муж – великое писание осуждало подобный разврат. Женщина не должна так открыто смотреть на человека противоположного пола.

– О Великий, прости свою грешную дочь, – я возвела взгляд к лазурной глади неба и услышала нечто вроде усмешки.

– Ты что там, молишься?

Оставив мужа без ответа, я произнесла короткую молитву за свою грешную душу и попросила у Мудреца прощения.

– Серьезно молишься? – удивился Пол.

Шорох шагов вызвал желание отскочить в сторону, что я и сделала: отшатнулась с опаской от рыжего хищника.

– Нет! – взвизгнула я и закрыла глаза. Выставила руку, чтобы остановить неизбежное. – Нельзя подходить! Сначала оденься, потом кричи!

Кажется, я привела супруга в полное замешательство. Минуту назад он готовился разорвать мое бренное тело на части за спасение своей жизни, а сейчас просто стоял, молчал и комкал в руках джеллябу из синего хлопка. Да с такой силой, что ткань совсем измялась от варварского обращения.

– Мы женаты, – заявил Пол как-то осторожно. – Супруги друг друга не стесняются.

– Обнаженное тело – грех! – запыхтела я.

МакГиннес наверняка закатил глаза. Он так громко фыркнул, что я вздрогнула и невольно посмотрела на него: за длинным одеянием скрылся крепкий торс, как раз там, где шрамы заканчивались и начиналась тонкая поросль рыжих волос.

Наклонившись за лежащими на земле перчатками и бурнусом, Пол пробормотал:

– Вам детей приносят джинны под дверь?

Я моргнула, затем наклонила голову к плечу.

– Любовью занимаетесь под простыней, чтобы ваш бог не рассердился. Неудивительно тогда, что у вас женщины ходят замотанные в мешки по самые глаза.

Обида обожгла нутро, и я притопнула ногой. Слова о любви же решила пропустить мимо ушей: нельзя рассуждать о подобных постыдных вещах среди бела дня, когда взгляды Мудреца обращены на головы его детей.

– Мы заботимся о скромности души и чистоте наших тел, – возразила я упрямо.

Глупый ишак! Что он вообще понимал в традициях Маракеша? Никабы и хиджабы служили двум целям: защищали от жары и скрывали достоинство женщины. Мы прятали красоту от посторонних глаз, чтобы никто не смел оскорбить нас ни словом, ни действием. Каждая девушка знала, что хранить тело до свадьбы – ее прямая обязанность. Кому нужна падшая женщина? Ни один мужчина не притронулся бы к той, которая не сохранила достоинство.

Неприятная мысль пробралась в привычные рассуждения. Я – плод греховной любви. Грязная от рождения, проклятая собственными родными. Моя мама не уберегла себя от посягательств постороннего человека. Мне ли рассуждать о вере, чести и возмущаться непониманием наших законов чужеземцем?

Закрыв рот, я молча опустила голову.

– Если ты настолько верующая, почему нарушила традиции страны и сбежала?

Резонный вопрос, а вот ответа у меня не нашлось. Пол громко усмехнулся, натянул перчатки со скрипом и перебросил бурнус через руку. Некоторое время он стоял, будто ждал слов возмущения, однако я продолжала изображать статую.

– Врать себе – худший грех человека. Однако люди снова и снова совершают его, – протянул МакГиннес куда-то в пустоту. – Проще сдохнуть, чем следовать всем канонам. Неважно, Мудрец их диктует или бесчисленные боги моей страны. Показательная святость – просто обратная сторона лицемерия, Ясмин. Только и всего.

Пол ушел, а я продолжала разглядывать крохотные песчинки под ногами. Наш странный разговор, который начался с запугивания и закончился рассуждением о натуре человека, оставил после себя странное чувство беспокойства. Мне не дано понять мужчину, по воле небес ставшего моим супругом. Его философия и рассуждения мне были не близки.

Вздохнув, я нашла выпавшие из рук вещи и застыла. Решительность пришла вместе с осознанием слов МакГиннеса. Внезапно я ощутила, как жажду преодолеть нашу стену взаимных противоречий. Ведь несмотря ни на что, мы теперь муж и жена.

Нравилось нам это или нет.

Глава 17. Пол

– Али, опять отправишь Ясмин ко мне в момент купания – убью.

Слуга сделал вид, что глух и слеп. Неспешными глотками поглощая чай из глиняной чашки, он наслаждался видами горящего пламени в костре, вдыхал ароматы природы и вообще прикидывался частью оазиса. Вот как та пальма, только хитрее. Взгляд из полуопущенных ресниц – единственное, что мне сказало о его мыслях.

– Ты понял меня? – я грозной тучей навис над слугой.

Бедняжка чуть не обмерла от страха. Потом внезапно вспомнила о скромности, и вся тирада, которой я разразился на берегу, уплыла в молоко. Если сначала женушка испугалась, то потом принялась яро отстаивать свои традиции. Будто не она дрожала листочком на ветру в моих руках, жалобно хлопала пушистыми ресницами и проливала хрустальные слезинки.

Боги, женщин понять невозможно. Они не просто странные, они очень странные! Мне бы давно принять сей факт, однако я упрямо от него отворачивался. Хотя уж кто-кто, а та же Амалия в свое время не раз вводила меня в ступор. Или кузина – вот уж точно неугомонное создание, призванное на голову мужчин в качестве наказания. Бедолага Грант – наш несчастный сосед – однажды прочувствует всю силу любви Эйлы и вряд ли после нее останется в здравом уме.

Может, хоть племянницы вырастут нормальными?

– Господин, – Али сложил руки на коленочках и скромно потупил взор. – Вы ко мне несправедливы. Я всего лишь показал нашей спутнице, в какую сторону идти. Клянусь, ни одной дурной мысли в голове не держал.

Он поднял ладони вверх и улыбнулся.

– Шайтан, – цыкнул я.

– О, господин, вы становитесь ближе к нашему народу! Поверьте, нет лучше женщины, чем маракешка. Самые прекрасные, чувственные и любящие создания на земле.

– Ты же Ясмин терпеть не мог, – прищурился я и скрестил руки на груди. – Теперь с чего свахой заделался?

– Но, но, – погрозил пальцем Али, – не путайте частное мнение с общепринятым каноном!

Я закатил глаза второй или третий раз за день. Болтливость слуги немного раздражала, но помогала справиться с растерянностью, которая поселилась в моей душе после разговора с Ясмин.

Реакция оказалась ожидаемая. Даже Амалия, повидавшая всякое за годы на фронте, закусила губу и отвела взгляд, когда Зидан впервые снял бинты. Вместе с другими некромантами он, не отрываясь, смотрел на последствия боя с торфяным монстром, будто не верил своим глазам. Раз за разом некромант задавался вопросом: как я выжил при таких увечьях? В общем-то, я и сам не знал ответа на этот вопрос, лишь обрывки воспоминаний иногда вспыхивали в голове.

Дорога до Арканта от места итоговой схватки почти стерлась из подсознания. Путешествие обратно прошло в тумане под острые уколы боли. Изредка между ними прорывались раздражающие уговоры Терлака потерпеть и бормотание гоблинов с гномами. Последние точно раз двадцать поссорились, а потом еще поспорили на мою смерть.

Спор закончился ничьей в пользу жизни. Спустя несколько недель длительного лечения под присмотром невестки я смог самостоятельно дышать и двигаться. Только с колдовством дело обстояло иначе. Зидан, королевский лекарь-некромант, разводил руками. Хотя русалочья чешуя отлично прижилась на обгоревших участках, она все равно не убрала шрамы и не восстановила нервные окончания. Никакие мази, настои и массажи не могли вернуть мне прежний вид, а различные лекарственные сборы – снять боль.

Иногда я думал, что совсем не заслужил второго шанса. А порой – что лучше бы умер на том берегу канала.

«Мы всегда были кузенами, но не родными братьями. Вроде близкие люди, а доверия ни на грош. Хотел бы я все исправить, вернуться с войны раньше и спасти нас».

Вздохнув, я плеснул чай и установился на душистый напиток. Пока считал листья на самом дне глиняной чашки, скребущие мысли плавно перетекли от картин прошлого к последнему разговору со старшим братом.

– Одна кровь, один народ, – усмехнулся в тот вечер Терлак.

Задание короля давило тягостным бременем на плечи, я сосредоточенно собирал по комнате нехитрые пожитки и раздраженно бросал их в седельную сумку. Присутствие братца подливало кипящего масла в котел раскаленного гнева: мы недавно отпели леди Юну, которую я всю жизнь называл «матерью», – а люди и нелюди в замке спокойно продолжили мирное существование. Никто не скорбел, лишь изредка у портрета в главном зале останавливалась гномка и крестилась, чтобы через мгновение унестись по делам.

– Общие родители не превращают нас в семью, – выплюнул я, накручивая себя сильнее.

Надоели! И удушливая забота Амалии, и ворчание кузенов, и няньканье близняшек-племянниц, и всхлипы кузины по ночам. Они все с жалостью косились в мою сторону, некоторые слуги предлагали помощь в интимном плане: подать уточку, полить с ковша. На фоне массового подтирания моих соплей – выглядело особенно мерзко.

Еще Терлак. Боги, как он меня бесил. Гораздо сильнее, чем прежде.

– Чего ты злишься? – братец откинулся на спинку, и серебристая рябь радужки глаз внезапно потускнела. – Я не знаю, как подступиться к тебе. Думал, что пойму и прощу наконец после всего произошедшего…

– Не получается? Вот и не нужно!

Моя агрессия проползла между нами ядовитой змеей. Терлак подскочил, но резкая смена движений вызвала головокружение, и его повело в сторону. Почти не задумываясь, я протянул руку, чтобы удержать брата за камзол, и невольно охнул от последовавшей за этим реакции.

Лезвие ветра мазнуло по коже, рассекло до крови попавшую под раздачу ладонь. Боли я не ощутил, ведь рука давно потеряла чувствительность. Однако рубиновые капли, что проступили следом, – они сказали об истинном отношении Терлака ко мне.

– Я не… – начал он и осекся.

– Все в порядке, – горькая желчь легла на язык. – Кто доверится убийце, верно? Вдруг у меня еще парочка зараженных насекомых в кармане припрятаны.

Терлак мне не доверял, а я не настаивал. Пусть бы провалился трижды наш король, но навязанная поездка превратилась в отличный способ решения проблем. Нет меня – нет никакой неловкости.

– Пол, – нахмурил рыжие брови брат.

Я поднял голову, окинул Терлака взглядом. Волосы чуть светлее моих, в плечах шире и выше на полголовы. Черты лица у него грубее – отрастит бороду, и один в один дядя Гилберт или почивший отец. Что общего между нами находила Юна? Она часто говорила подобные вещи, когда брат не слышал.

– Жаль, что я не умер, Терлак. Вот правда. Лучше бы ты меня прямо там добил.

Кто-то коснулся моего плеча, и я резко очнулся. Али наклонил голову, кивнул на почти остывший чай и поинтересовался:

– Господин? У вас зуб болит?

Убрав ладонь от лица, я понял, что тру челюсть несколько бесконечных минут. Забавное воспоминание пришло следом за неприятным разговором. Тогда братец не церемонился: с размаху выбил из меня дух и чуть не лишил зуба.

«Бестолочь!» – проорал воображаемый Терлак в голове.

Где-то в пустоте души, выжженной горячим солнцем ненависти, встрепенулась жизнь. Совсем крохотная, прямо как в момент нашего с братом прощания на пирсе. Его последние слова стерли сырость и уныние тех дней перед поездкой.

«Когда ты вернешься, мы снова будем семьей».

«Когда я вернусь, то снова попрошу у тебя прощения», – подумал я и поднял голову к ясному небу.

– У вас такой вид, господин, как будто вы прямо сейчас перебросите веревку через вон ту пальму и покинете нас грешным способом, – Али скромно потупил взгляд, когда я возмущенно обернулся.

– С ума сошел?! Я верующий человек!

– Все так говорят, – вздохнул поганец. – А потом: «Извините, дети, папа больше не может содержать наш гарем и всех повелел казнить без помилования».

Послышался шорох, я краем глаза заметил Ясмин, которая неторопливо приближалась к нашей компании. Влажные волосы сверкающим водопадом рассыпались по плечам, свободное платье облегало ее стройный стан при каждой встрече с ветром. Бормотание Али отошло на второй план, зато проснулись интерес к легким очертаниям груди Ясмин и желание дотронуться до шелка темных прядей.

– …ах, до сих пор помню, как вы смело шагнули за мной в чан с дерьмом. Смелый поступок настоящего воина. Сильными руками вытянули вашего слугу из лап шайтанов…

Что он несет?!

– Разве в чан не сажают за воровство? – ресницы Ясмин затрепетали, а вот мне резко стало не до прелестей молодой супруги.

– Грешен, – поник Али в ответ. – Украл всего два залежалых персика, а жестокие слуги султана чуть в дерьме ишака не утопили. Но господин рвался меня спасти!

У меня все внутри вскипело, кровь едва не пузырилась в венах и лавой растеклась по организму. Ярость заклокотала в горле, а Али хитро улыбался и периодически вздыхал.

– Ты кричал, что я с тобой персики крал! – рявкнул я и сжал кулаки.

– Видишь, птичка? Пути Мудреца пересекаются там, где их не ждешь. Вай, вай. Теперь я преданный слуга, господин Пол мне дороже родной бабушки Айгюль…

– Твою бабку зовут Зухра, она выгнала тебя из дома, – прошипел я, возмущенный откровенной ложью.

– Да? Значит, то была другая бабуля, – беспечно отмахнулся Али.

Он бессовестно развернулся спиной, бросил что-то про обед и ужин и быстро скрылся в зарослях оливы. Направился туда, где сейчас отдыхали наши верблюды, и оставил меня с Ясмин опять наедине.

– Чан с дерьмом?

– Не спрашивай, – цыкнул я и передернул плечами от воспоминаний.

Боги, ну и вонь стояла по округе. Мы скитались несколько дней, пока не нашли чистый источник. Еле ноги унесли из того городка, где воришка Али крал фрукты на рынке. Нищий, босой и грязный оборванец – он горланил песни на маракешском, пока стражники тащили его через весь базар. Потом увидел меня, ткнул пальцем и завизжал: «Брат мой! Ты куда пропал? Апельсины у того толстяка взял?».

Звонким колокольчиком разлетелся по оазису смех Ясмин. Я вздрогнул и понял, что сказал короткую историю знакомства со слугой вслух.

– Находчивый, – жемчужины зубов мелькнули в кроткой улыбке.

– Не будь Али, я бы сюда живым не доехал, – вдруг тихо признался я и утонул в янтарных водах прямого взгляда.

Ясмин совершенно неожиданно прикоснулась к моей одежде. Сначала ладонь неуверенно легла на грудь, затем скользнула выше – к плечу. Короткие ноготки вжались в хлопок джеллябы, а один шаг сократил между нами расстояние. На тонком запястье вспыхнула алая нить, подобные штуки я видел в сувенирных лавках, но никогда не придавал им значения.

Интересно, этот самодельный браслет очень важен для Ясмин?

– Скажи мне, – вдруг произнесла она, и я моргнул удивленно.

– Что?

Ясмин подняла голову, чтобы посмотреть мне в лицо. Открыто, без всякого стеснения.

– Ты считаешь меня чудовищем? Или ведьмой?

Вопрос поставил в тупик. Время для ответа затянулось, и повисла неловкая пауза. Без слов получилось невнятное покачивание головы. Потому что внезапный спазм помешал говорить. Обхватив меня руками, Ясмин спрятала лица в складках моих одежд и прошептала едва слышно:

– Я ведь тоже… ненавижу себя.

Глава 18. Ясмин

У нас так мало общего, и в то же время мы невероятно похожи.

Я сразу поняла, что те видения – игра нашего подсознания. Пол видел своих шайтанов, а я – своих. Для меня осталась тайной его история, но подозреваю: ничего в ней хорошего. Подобные мучения переживали только те, кто давно и прочно похоронил себя под гранитной плитой вины. И сколько бы человек ни отворачивался, ни отмахивался от своего прошлого – оно все равно нагоняло его рано или поздно.

Возникшую тишину изредка нарушал стук сердца между нами: такой осторожный, будто боявшийся сломать хрупкое равновесие ударами о ребра. Я крепче сжимала пальцы, оставляя заломы на ткани, а потом аккуратно расправляла ладонью и приглаживала на груди. Все это время Пол молчал, стоял на месте, будто окаменел.

Наконец МакГиннес отмер и невесомо коснулся моих волос. Слегка потеребив пряди, отчего я едва слышно мурлыкнула, он выпустил со свистом воздух.

– Али опять сводничает, – пробормотал Пол.

Понятно. Неспроста я оказалась в той части оазиса, где купался мой муж. Мог ведь направить к верблюдам или еще куда, но не побоялся наказания хозяина. Хитрец.

– Знаешь сказку про слепого Абраха, который советы раздавал? – я подняла голову.

Солнце отблескивало на прозрачных стеклах окуляров, потому было сложно рассмотреть выражение глаз за ними. Стало интересно, сколь много стылого тумана окружает зрачок и прячется за броней цвета корицы. Совершенно удивительное сочетание – одновременно согревающее и заставляющее ежиться от прохлады самой суровой ночи в пустыне. Мне очень хотелось протянуть руку, снять шатайнову защиту в оправе, а потом рассмотреть повнимательнее удивительные переливы настроения во взгляде Пола при смене эмоций в интонации.

О шрамах на теле я старалась не думать. Каждый раз, воскрешая в памяти белесые узелки давно заживших ожогов, я представляла боль, которую испытал Пол. Подобные вещи не проходят бесследно, человек страдает не только физически, но и внутренне. Гордость – самая неприступная и одновременная уязвимая часть характера МакГиннеса. Он не принимал жалость, ненавидел сочувствие. Вспомнить хотя бы момент, когда я подняла окуляры и протянула Полу…

– Там что-то умное с глубоким смыслом, как во всех сказочках? – бархатное урчание вернуло меня из дум на землю грешную, поддразнило хвостиком нити бестолкового разговора.

Подняв руку, я дотронулась указательным пальцем рыжей щетины. Та прилично отросла, отчего я с удивлением отметила, что борода у Пола темнее волос на оттенок или два. Насыщенная красноватая медь немного дисгармонировала с золотистыми переливами выгоревших на солнце прядей.

– Почти, – проговорила я едва слышно, очерчивая линию подбородка ровно до мочки правого уха, чтобы слегка подцепить ногтем и оцарапать.

МакГиннес не вздрогнул, даже не шелохнулся. Он замер в ожидании, пока я с упоением исследовала прекрасные черты лица и старалась запомнить расположение каждой редкой веснушки. Всего их было шесть. Или семь. Одна крошка затесалась прямо на кончике носа. Словно поцелуй, оставленный хозяином пустыни, – безжалостным и в то же время очень нежным солнцем.

– Жил в Маракеше слепой мудрец по имени Абрах. Его борода стелилась белым облаком у стоптанных ботинок, а куфия давно поблекла и превратилась в истлевшее тряпье. Он ничего не просил у людей. Когда всходило солнце, Абрах садился посреди узкой улочки и давал совет одному человеку в день. Говорят, сам султан ради этого преодолел огромное расстояние.

Я ощутила, как ладони Пола скользнули по моей спине и остановились на талии. Совсем чуть-чуть они не достигли бедер, замерли, удерживая на месте. В голове помутилось, однако история слетала с языка также легко, как будто я в тысячный раз рассказывала ее Юсефу и Хазару на ночь.

– Однажды пронырливый торговец, что приехал с караваном в город, пришел на указанную улочку и спросил у Абраха: «О мудрый Абрах, твои глаза слепы, но видишь ты получше многих. Не подскажешь ли, каким товаром закупиться мне на зиму, чтобы продать в будущем году?».

– Зачем он обратился к слепому старцу? – вскинул бровь Пол.

– Дослушай, потом задавай вопросы, – рассмеялась я негромко и еще немного сократила между нами расстояние. – И ответил слепой: «Купи табак, друг мой. Едва зима ступит на земли, товар подорожает и ты выгодно продаешь его». Обрадовался торговец, взял деньги и отправился на рынок.

Ловкие пальцы в перчатках запутались в моих волосы, выискивая образовавшиеся от ветра колтуны. Пол аккуратно расправил пряди, а я, облизнув пересохшие губы, продолжила:

– На следующий год приехал торговец в то же место, заметил старца Абраха и прокричал: «Глупый Абрах, глаза твои слепы, совсем не видят выгоды! Дал ты мне дельный совет: я хорошо торговал и получил знатный барыш. Скажи, что мне купить в этом году?». Абрах задумался на мгновение, затем ответил: «Лук».

Пол вдруг усмехнулся и склонил голову к плечу.

– Дай угадаю. Совет не помог?

– Торговец накупил лука на все деньги, сложил его в сенях и стал ждать прихода зимы, когда повысится цена на его товар. Но она осталась прежней: лук сгнил, хозяину пришлось его выбросить. Мужчина разорился. Разыскал он Абраха, чтобы отомстить за совет, и закричал: «О Абрах! Слеп ты и жесток! Зачем сказал накупить мне луку? Я потерял все свое добро!». И ответил Абрах: «Дорогой брат, когда ты обратился ко мне «мудрый Абрах» я дал тебе мудрый совет – купить табак. А вот когда назвал «глупым» – то и совет неумный. Как видишь, все зависело только от твоего обращения ко мне, так что вини лишь себя».