Читать онлайн И откроется дверь бесплатно
Все началось во вторник, с открытой двери. Мама Саши, Антонина Петровна, пошла ночью в ванную комнату и растерянно уставилась на пустой чернильный проем. Тяжелая железная дверь в квартиру была широко распахнута. Нудный гул подъездного щитка и вой сентябрьского ветра эхом залетали в квартиру.
Щелкнул выключатель, и растрепанная голова Антонины Петровны появилась в спальне дочери.
– Ты, что ли, дверь не закрыла?
Саша с трудом разлепила один глаз и не сразу поняла, в чем дело. Она вернулась со смены два часа назад и после позднего ужина без чувств рухнула на постель.
– Какую дверь? – пробормотала она в подушку.
Мать что-то ответила, но Саша уже снова спала.
Ситуация прояснилась утром. Наспех проглатывая кашу с гренками, Саша глядела на мать и хмурила лоб.
– Дверь была открыта? – переспросила она.
– Да! – воскликнула Антонина Петровна и округлила глаза. – Ты, видимо, защелку не задвинула, и дверь от сквозняка открылась. А я иду мимо, в одних трусах и майке. Хорошо хоть, света в подъезде не было, никто не увидел.
Саша задумчиво вытянула шею и поглядела в коридор, где виднелся серый прямоугольник массивной железяки.
– Закрывала вроде… – промямлила она.
– Может, ограбить нас хотели, – беззубым ртом прошамкала бабушка, Тамара Матвеевна.
Антонина Петровна зачерпнула ложку каши и аккуратно приземлила ее матери в рот.
– Все может быть. Слава богу, обошлось. Но дверь теперь сама буду проверять.
Саша взглянула на часы, что висели на старомодных обоях в цветочек, и побежала одеваться. Смена в торговом центре начиналась через час и сорок шесть минут. Саша взяла контейнер с пюре и котлетами, попрощалась с родными и помчалась на выход, огибая небоскребы коробок с домашним скарбом. Если сегодня матери удастся разобрать хотя бы половину вещей, подумала она, передвигаться по узкой квартирке станет проще. Прошлым утром Саша повредила мизинец на левой ноге и локоть правой, прокладывая путь в ванную комнату.
Саша тряслась в душной маршрутке, а после – в переполненном метро, как заклинание повторяя про себя план на ближайших год: накопить деньги, пройти вступительные в институт, стать певицей с дипломом, завязать полезные связи, прославиться. Три месяца назад Сашу приняли на курс академического пения в
Санкт-Петербургский государственный университет, но, увы, лишь на платной основе. Средств у Саши, как и у мамы с престарелой бабушкой-инвалидом, не нашлось. Саша отчаялась и на целую неделю отгородилась ото всех в спальне, однако Антонина Петровна придумала решение: продать просторную четырехкомнатную квартиру в Приозерске, купить двухкомнатную на окраине северной столицы, скромно жить на пенсию бабушки, а Саше – работать и копить на мечту. План всех устроил. По счастливой случайности покупатель на родительскую квартиру нашелся уже через месяц. Три женщины в последний раз вытерли слезы, глядя на кирпичные стены родной хрущевки, и отправились в новую жизнь.
Мегаполис, конечно, не отличился радушием. На остановке у бабушки украли сумочку, вышитую бисером – подарок давно умершего мужа. Цены на квартиры оказались космическими и денег хватало разве что на однокомнатную. Саша ходила на собеседования с красным школьным дипломом и собирала отказы. Однако, в конце концов, все разрешилось: Саша снизила планку и устроилась кассиром в магазин одежды, Антонина Петровна отыскала скромную двухкомнатную квартиру на окраине, а бабушкина деменция помогла ей забыть о сумке. Два дня назад семейство получило ключи от нового жилища, спешно погрузило вещи в такси и с яркими надеждами на будущее въехало в район серых панельных девятиэтажек и заплеванных лестничных клеток.
Очередная рабочая смена плелась медленнее больной улитки. Саша вернулась домой на последнем автобусе, еле волоча ноги. От многочасового стояния икры гудели, будто трансформаторная подстанция. Пустынный двор и хлипкие скамейки давно скрылись в темноте. Острые ветки берез скреблись в потухшие черные окна. Тишина обостряла шум крови в сосудах.
Вдруг с крыши что-то громко рухнуло, послышался сдавленный вскрик. Мимо, тяжело дыша, пробежал полицейский. Саша сжала в кармане перцовый баллончик и вошла в подъезд.
Как и прошлым вечером, в тамбуре было темно и влажно, будто в желудке кита. Похоже, лампочки в управляющей компании были наперечет. Саша включила на телефоне фонарик и едва тут же не выронила: два огромных желтых глаза в дальнем углу горели неприкрытой злобой. Глаза моргнули и исчезли, и Саша убедила себя в том, что наткнулась на бездомного кота. Освещая путь фонариком, она стала подниматься по лестнице. Как сказали соседи, домовой лифт сломался пару месяцев назад и теперь стоял бесполезной глыбой.
На третьем этаже за спиной Саши возникла тень, послышались шаги – осторожные, крадущиеся, тревожные. Саша напрягла икроножные мышцы и ускорилась. Преследователь не отставал. На девятом этаже, когда сердце Саши бешено стучало у горла, звуки за спиной неожиданно стихли. Однако отделаться от чувства, что за ней следят, оказалось не так-то просто. Саша давила на дверной звонок и стучала, пока не онемели пальцы.
– Чего шумишь? Бабушка спит, – отчитала ее мать, едва распахнув дверь. – Ключом надо было открывать, забыла? Я на ночь запираю.
Антонина Петровна покачала головой и, кряхтя, вернулась к расправленному на кухне угловому дивану. Уже через минуту женщина сладко храпела.
Саша заварила пакетик чая, сделала нехитрый бутерброд, а перед сном дважды проверила входную дверь. На этот раз сквозняк или шайка грабителей могут сколько угодно тянуть за ручку – толк выйдет нулевой.
Саша смыла косметику, повесила на шаткий покосившийся стул рабочую одежду и почти сразу уснула.
Она проснулась в полной темноте, не вполне осознавая, где находится. Где-то за пределами спальни топало множество ног. Плакала женщина, смеялся ребенок. Его визг с каждой секундой звучал все громче, отражаясь от стен и углов гротескным раскатом.
Саша села, смахнула прядь со лба, опустила на пол стопы. Кожа ног ощетинилась колючими волосками: по низу, точно стылая вода, расползался холод. Он пах сыростью и грязными тряпками. Саша хотела встать, но уши сжались от пронзительного птичьего визга дверного звонка. На лестничной площадке громко рассмеялись.
Саша, скрипя зубами от злости, включила светильник у кровати, выглянула в прихожую и не поверила своим глазам. Вход в квартиру зиял пустотой, плескавшейся на глубине целого этажа. В темноте не раздавалось ни звука, однако Саша инстинктивно ощущала чужое присутствие. Она медлила секунду, затем с грохотом захлопнула дверь и до упора сдвинула защелку. Минуту стояла, прислонившись к глазку, и прислушивалась к звукам на лестничной клетке. Слышались то ли шорохи, то ли шепот.
“Накричать, чтоб больше не лезли”, – мелькнула мысль, но будить домочадцев не хотелось.
Саша знала, если бабушка проснется, до самого утра не сомкнет глаз и будет бродить по квартире, бормоча под нос, а Саша и без того наверняка не сможет уснуть.
“Как, вашу мать, они вскрыли замок? – в который раз задумалась она. – Может, стоит вызвать полицию?”
Трезвый рассудок остудил кровь, и Саша вдруг поняла, что замерзла. Ее босые ноги купались в ветерке, что дул из-под узкой дверной щели. Мокрая от пота футболка ледяными ладонями липла к подмышкам. Саша направилась в свою комнату, мечтая утонуть в теплом островке кровати, но из соседней комнаты выплыло бледное, как луна, лицо.
– Опять открылась? – просипела бабушка.
– Да. Завтра разберемся. Ложись.
Саша выдавила улыбку, чтобы успокоить старушку. После пережитого год назад инфаркта Тамара Матвеевна при каждом пустяке хваталась за сердце, и Саша с матерью, если и обсуждали что-то серьезное, то лишь за закрытыми дверьми.
Бабушка мялась на пороге, продолжая глядеть в темноту.
– Ты не видела там мальчика? Светленький такой. Беспризорный, наверно, – Тамара Матвеевна немного помолчала, пожевала губы, – иначе по ночам бы не шлялся. Может, надо было его позвать?
– Нет, бабуль, никого не видела. Иди спать.
Саша вернулась к себе, натянула одеяло до щек. Задумалась. В квартире по соседству пробежал ребенок и недобро хохотнул.
За завтраком Саша молчаливо глядела в одну точку и была еще угрюмее, чем накануне.
– Поможешь мне разобрать коробки? – спросила Антонина Петровна. – Саш, ты меня слышишь? Расслабь лоб немного, морщины пойдут.
Антонина Петровна вздохнула и отправилась мыть посуду.
Тамара Матвеевна этим утром также казалась потерянной. Она не глядела ни на дочь, ни на внучку. Рассеянный взгляд ее подслеповатых глаз блуждал по неказистой детской площадке.
– Эх, где сейчас бедный ребенок? – вздохнула она.
– Какой ребенок? – растерянно спросила Антонина Петровна.
Саша, закончив наконец что-то обдумывать, взяла со стола телефон матери и принялась листать список контактов.
– Кого ищешь? – удивилась мать.
Хорошее настроение, с которым Антонина Петровна проснулась, вместе с пеной утекало в сток. Хмурые лица родных, их странное поведение заставляли подозревать неладное.
– Виктору, – бросила Саша и, прикрыв за собой крашенную дверь, исчезла в коридоре.
Виктор Викторович был лысый, тучный мужчина – продавец квартиры. Он искрометно шутил при сделке, широко улыбался, по нескольку раз жал женщинам руки и первым предложил сделать скидку. С какой целью Саше потребовалось беспокоить бывшего владельца, Антонина Петровна не поняла, однако возразить она не успела – дочь закрылась в ванной. Женщина старалась прислушаться к разговору, но Саша то говорила слишком тихо, то срывалась на фальцет. Завывание ветра сквозь оконные дыры и частые вздохи старушки-матери не позволяли разобрать слова. Антонина Петровна покусывала щеку, с остервенением отмывала с раковины кусочки еды и тревожно поглядывала на дверь. Когда вся посуда и гарнитур блестели чистотой, а Тамара Матвеевна задремала, подперев рукой щеку, Саша вернулась и победно вскинула в воздух длинный ключ.
– От верхнего замка. Лежал на шкафу в прихожей. В единственном экземпляре!
Она тут же метнулась в прихожую и попыталась просунуть ключ в сердцевину, но тот застрял. Очевидно, верхний замок давно не использовался и потому заржавел. С трудом и не с первой попытки бородка ключа все же вошла до упора и с громким щелчком повернулась. Саша победно вскрикнула и даже подпрыгнула от радости. Пусть теперь домушники попробуют взломать дверь. Сам Копперфильд махнет рукой.
Остаток дня прошел для семейства спокойно. Антонина Петровна сходила в магазин, приволокла два пакета продуктов и, напевая, принялась варить борщ. Саша разобрала половину коробок: нашла теплую осеннюю куртку, семейный фотоальбом и мамин свадебный сервиз. Проходя мимо входной двери, она каждый раз останавливалась и с ожесточением глядела на нее, точно пыталась припугнуть железку, внушить стыд за халатность.
После заката, незаметно перешедшего в сумерки, вернулись мурашки. Массивная входная дверь вновь начала беспокоить, и Саша убеждалась каждые пять минут, что та крепко и неподвижно стоит на месте. Она чувствовала себя глупо, но ничего не могла с собой поделать. Дурное предчувствие подсказывало, что неприятности не закончились, но как еще обезопасить квартиру от взлома, она не знала. Саша по-прежнему пыталась разрешить загадку открытой двери, но получалось с трудом. Оба замка – верхний и нижний, открывались ключом, но продавец божился, что отдал два имевшихся комплекта новым жильцам. Однако даже при условии, что Виктор Викторович соврал, защелку можно было открыть только изнутри. Ни мать, ни бабушка и уж тем более Саша этого не делали. Целостность замка Саша проверила – его никто не срезал, не ставил зазубрин. Так отчего дверь открывалась вторую ночь подряд?
В кухню стремительно заползала темнота. Антонина Петровна включила абажур, надела очки на переносицу, принялась вязать спицами мешковатый свитер. Саша пила крепкий кофе и рассеянно глядела мимо строк в книгу. Каждая выпитая чашка бодрила, но вместе с тем добавляла нервозности. Пальцы теребили, мяли плотные страницы.
“Завтра будет еще один выходной, – подумала Саша, – высплюсь днем, а этой ночью не сомкну глаз”.
При малейшем шорохе на лестничной клетке она решила, что будет прогонять хулиганов криком и угрожать полицией.
В два часа ночи Саша заварила очередной пакетик крепкого чая и неспешно выпила чашку. Веки тяжелели и с трудом открывались. Желтый свет пыльного абажура подсвечивал пустую прихожую и тяжелую железную дверь. Антонина Петровна уже пару часов как спала. Саша всегда завидовала и удивлялась способности матери сохранять крепкий сон даже в те минуты, когда весь мир старался в этом помешать. Порой утром Саша гремела посудой, хлопала дверями, пела во весь голос, но ее мать лишь поворачивалась с бока на бок.
Сон бабушки заметно отличался. Тамара Матвеевна могла проснуться от слива воды в бачке, открытого крана или скрипа половицы за дверью. Этой ночью Саша сохраняла ради нее тишину и передвигалась по квартире на цыпочках.
Допив чай, она заглянула к бабушке – та мирно похрапывала, приоткрыв беззубый рот, – еще раз проверила надежность замков и перекочевала в спальню. Дверь комнаты оставила нараспашку, чтобы время от времени выглядывать в коридор.
Саша устроилась на кровати, открыла автобиографию Шаляпина на странице с закладкой и под эпичную музыку Ханса Циммера в одном наушнике принялась читать. Взгляд плавно скользил по строчкам, пальцы наигрывали мелодию на скомканном одеяле.
Соседские дети в эту ночь вели себя тихо, как и полагается детям. Из подъезда не доносилось ни звука.
Саша взглянула на время: два тридцать шесть. Улыбка победителя отразилась на уставшем лице: сегодня она на страже спокойствия домочадцев, а значит, чужакам вход заказан.
Саша проснулась утром от яркого света, который пробивался сквозь веки. На подушке рядом с щекой дребезжала нитка наушника. Тонкий слух различил в нем ту же композицию, что звучала в ухе перед тем, как ее сморил сон.