Читать онлайн Дом мертвых снов бесплатно

Глава 1.

Дом стоял на невысоком холме, окруженный старыми деревьями, плавно переходившими в густой лес. За все время своего крайне долгого существования он успел пережить немало людей, сменил множество хозяев и, без сомнения, повидал всякое. О нем ходили легенды, чарующие и леденящие кровь, передававшиеся в нашей семье из поколения в поколение.

Но сейчас он не вызывал у меня страха. Ютившийся неподалеку от берега почти бескрайнего озера, купавшийся в лучах осеннего солнца, отраженных от его водной глади, особняк выглядел воистину прекрасно. Его вид меж тем все же хранил в себе некую усталость от всех и вся. Эта эмоция, заключенная в неподвижных стенах, идеально гармонировала с моим внутренним миром. Я вдруг почувствовал, будто, прибыв сюда, оказался наконец на своем месте.

Мой дядя, Гаус Кринсби, ныне являлся законным владельцем дома. Вернее, все мы лишь в силу привычки называли его дядей. На самом же деле он был мужчиной в летах, истинный возраст которого не знал никто. Как никто не ведал, чем он занимался и как нажил свое состояние.

Почти всем нам сей загадочный человек был известен тем, что раз в десять лет приглашал родственников под крышу этого строения. Для чего – до конца не понимал никто. Быть может, дабы оценить успехи своей семьи, выбрать лучших и худших, недостойных упоминания в завещании. Кто знает? Но одно было неоспоримо. Короткого времени, проведенного вместе с нами здесь, ему с лихвой хватало, чтобы утолить свою скудную жажду общения и забыть о нас еще на десять лет.

Надо признать, дом, как и свой прошлый приезд в эти края, я помнил весьма смутно. Первый и единственный раз, когда мне довелось побывать в гостях у дяди, состоялся для меня в слишком юном возрасте. Тогда мне едва исполнилось шесть лет, и все вокруг казалось донельзя чудесным, будь то солнечный луч, пробивавшийся сквозь пыльное окно, или старая книга с позолоченным рисунком на обложке, лежавшая на письменном столе.

После моего шестнадцатилетия, когда нам пришло очередное приглашение, меня охватил серьезный недуг. Принять его я не смог. Моя мать, конечно же, тоже предпочла остаться рядом со мной. Потому написавший мне теперь письмо человек являлся для меня, по сути, абсолютно чужим. Таинственным незнакомцем, чье существование было овеяно огромным количеством часто далеких от правды слухов.

Впрочем, терять мне было нечего. В родном городе меня больше ничто не держало. Время, которое я переживал, было непростым. Мне требовалась смена обстановки, покой и хотя бы относительное отсутствие суеты. Возможность приехать сюда, в Молтен Рок, пришлась как нельзя кстати.

Если уж быть до конца честным, это название носил городок, расположенный примерно в получасе езды от особняка. Официально последний не являлся его частью. Но каждый, кто имел отношение к нашей семье, не обращал внимания на такие пустяки.

Ютясь за одним из изгибов береговой линии, Молтен Рок был зажат меж озером и нависавшей над ним с противоположной стороны скалой. Последняя, обрушившись сверху, за минувшие тысячелетия столь причудливым образом поддалась натиску терзавших ее дождей и ветров, что издали казалось, будто она оплавилась, и теперь темный монолит медленно стекает к неровному подножию. На деле это была лишь иллюзия.

Городок же вполне можно было рассмотреть, стоя неподалеку от дома Гауса Кринсби. Из его верхних окон, должно быть, открывался еще более впечатляющий вид.

Стоило мне по дорожке приблизиться к главному входу, как тяжелые двери томно скрипнули. Навстречу уже спешила приятная женщина в строгом темном платье со светлыми, аккуратно зачесанными волосами, в которых отчетливо различима была седина.

– Тетя Лорейн? – невольно спросил я. За всю мою жизнь мы виделись лишь несколько раз, и черты ее лица порядком стерлись из моей памяти.

– Эндрю, мой мальчик! Как давно мы не виделись? – Она протянула руки, чтобы крепко обнять меня.

– Пару лет, надо полагать, – выдохнул я, высвободившись из ее объятий. – Время идет, а вы все хорошеете.

– Льстец! – с притворным сожалением покачала головой она. – Азалия вырастила льстеца. Но даже так должна заметить, ей определенно есть чем гордиться.

– Было, – поправил я. – Ее нет с нами вот уже два года.

– Никак не могу свыкнуться с этой мыслью. Эта утрата стала ударом для всех нас. Твоя матушка всегда казалась мне самым светлым и чистым существом, которое я встречала на этой грешной земле. Стыдно признаться, что свою кузину я любила, должно быть, больше, чем родную сестру. Будь у меня сестра. Однако жизнь человека такова, что рано или поздно она всегда приводит к смерти. И у каждого эта тропа имеет свою никому не ведомую длину.

Но хватит о грустном. Так почему же ты решил приехать в этот раз?

– Говорят, здешний воздух обладает целебными свойствами и способен затягивать душевные раны. Именно то, что мне сейчас нужно.

– Ах, так значит ты прибыл не для того, чтобы почтить визитом столь горячо любящую тебя родственницу? – Она сделала вид, будто обиделась, при этом не сумев сдержать улыбки. – Я понимаю. Чем старше мы становимся, тем сложнее порой обернуться назад, к своему прошлому. Каким бы светлым и счастливым оно ни казалось. Нынче у молодых людей совсем иные цели и… Как вы там любите говорить? Приоритеты.

– Поверьте, тетушка, я часто вспоминал о вас.

– Но что же это я? – встрепенулась она, словно не заметив моего смущения. – Ты, наверное, устал с дороги? Пойдем скорее в дом!

Тетя Лорейн с небывалой легкостью подхватила мои вещи, которые все это время казались мне практически неподъемными, а потом, не оглядываясь, понесла их по дороге к дверям особняка. При этом она продолжала болтать о всяких пустяках. Видимо, она являлась одним из тез людей, которым просто необходим был хороший слушатель, способный молча следить за нитью разговора, лишь изредка вставляя короткие замечания.

Несмотря на то, что за всю мою жизнь судьба сводила нас не так много раз, об этой женщине в моей памяти сохранились только самые теплые воспоминания. В нужный момент она умела поддержать или развеять мрачные мысли, по-своему указать верный путь. Вот и сейчас она вызывала во мне лишь приятные эмоции.

Поднявшись по ступеням, мы вошли в полумрак дома. Здесь пахло пылью, сыростью, свежеиспеченным хлебом и ароматом необычных специй, какие кухарка использовала для приготовления еды. Прямо перед нами вверх уходила белая мраморная лестница. Достигая определенной высоты, раздваиваясь, парой полукруглых верениц ступеней, словно бы отражающих друг друга, она уводила на второй этаж. В месте, где происходила эта перемена, у стены стояли высокие старинные часы. И, если лестницу, судя по всему, не так давно реставрировали, последние хранили на себе вполне различимую печать множества минувших десятилетий.

Помимо звонкого голоса тетушки, эхом разносившегося по бесконечным коридорам и таившимся за ними комнатам, вокруг слышался тихий, но вполне различимый шум. Где-то в отдалении позвякивала кухонная утварь. С разных сторон раздавались то чей-то глубокий вздох, то звуки шагов, сменявшиеся скрипом половиц, то какой-то неясный скрежет. Все это говорило, что каждый из моих родственников, получивших приглашение от Гауса Кринсби в сей год, либо большая их часть, уже прибыли в Молтен Рок. Должно быть, я оказался одним из последних, кто решился ступить на эту землю. Впрочем, данное обстоятельство меня нисколько не смущало, да и общаться здесь с людьми, с которыми меня вроде бы связывали узы крови, я, в общем-то, не собирался. Ведь я приехал сюда отдохнуть, побыть в тишине наедине с собой, набраться душевных сил и, конечно же, запастись идеями для новой книги.

– Лилиан – чудесная женщина! – продолжала свой рассказ Лорейн. – Как и прочие слуги, нелюдимая и, пожалуй, излишне скромная. Но все эти недостатки с лихвой восполняет ее умение готовить. Ты обязательно должен попробовать ее стряпню. Уверена, ты тоже оценишь ее по достоинству!

– Боюсь, это придется отложить, – робко вставил я.

– Вот как? – с легким негодованием повернулась она, всем своим видом давая понять, что нисколько не поддерживает эту идею.

– Простите, тетушка, но я слишком устал с дороги. Два перелета подряд, а затем длительная поездка в эти места дались мне нелегко. Я пообедал в аэропорту, потом немного подкрепился незадолго до переезда. И единственное, чего сейчас желаю – хорошенько отдохнуть. Чувствую, что готов проспать до следующего утра.

– Так и быть, – смилостивившись, небрежно махнула рукой женщина. – Не стану сегодня тебя тревожить. И скажу остальным не беспокоить тебя без особой необходимости. Хотя таковой, я уверена, точно не возникнет. Знаешь, мне кажется, ваше поколение выросло на удивление слабым, – вновь начала она. – Но не суть. И все же постарайся пробудиться к ужину. Гаус, этот старый скряга, обещал присутствовать на нем, произнести приветственную речь, как он делал это прежде.

– Разве обычно он не разделяет трапезу с остальными? – удивился я.

– Этот затворник?! – Казалось, тетушка едва сдерживалась, чтобы не сплюнуть прямо на мраморные ступени. – Прислуга приносит еду ему в комнату, неукоснительно следуя приказам своего хозяина. Он радует нас своим появлением лишь в самых исключительных случаях. Наверное, в прошлый раз ты был еще слишком мал, чтобы запомнить это. Минувшие двадцать лет нисколько не повлияли на его характер. Он всегда был таким. Если честно, я вообще не понимаю, для чего ему, пусть и крайне редко, следуя какой-то старинной традиции, собирать у себя всех родственников. Особенно учитывая, что даже в это время он крайне ограничивает с нами свое общение. Но еще большей загадкой для меня остается, как при таком… – Она задумалась, подбирая нужное слово, которое в итоге не оказалось бы излишне грубым. – Как при таком своеобразном характере ему удалось добиться столь значительных успехов в жизни. Обрести огромное состояние, о котором любому из нас суждено лишь мечтать.

– Мне показалось, вы отзываетесь о нем так, будто знаете его уже очень давно, – заметил я.

– Его приглашения приходили мне с самого детства, – пожала плечами тетушка. – А я, как ты мог заметить, уже немолода. Пару раз я бывала здесь вместе с Азалией. Но, учитывая, что я старше ее на пятнадцать лет, Гаус Кринсби успел надоесть мне еще до ее появления на свет.

– Почему же тогда вы продолжаете принимать его приглашения?

– Потому что здесь тихо, – ответила она. – Это, пожалуй, единственное место, где я по-настоящему могу отдохнуть от городской суеты, почувствовать, что есть и другая жизнь, непохожая на ту, к какой я привыкла. Ну и, конечно же, приезжая сюда, я отдаю своего рода дань нашей семейной традиции. Может, по мне и не скажешь, но родственников я все-таки уважаю. Каждого по-своему.

– Много ли людей решили принять приглашение в этот раз?

– Все, кто так или иначе связан с этим домом. – Она помедлила. – Совсем скоро ты увидишь их сам. Тебе еще предстоит с ними познакомиться.

По сути, Лорейн так и не ответила на мой вопрос. Но я слишком устал с дороги, чтобы проявлять излишний интерес и требовать от нее чего-то большего. Кроме того, она оказалась права. Гораздо уместнее было составить мнение о человеке при личной встрече, не опираясь на туманный образ, возникший после ее слов. В конце концов, я прибыл сюда не для того, чтобы пытаться завоевать чье-то доверие. И, если кто-либо из родственников будет мне неприятен, у меня не было ни единой причины продолжать с ним общение. Тех же принципов я придерживался, в общем-то, и в отношении дяди Гауса.

Пройдя по коридору второго этажа, моя провожатая остановилась у одной из комнат, ставя мои вещи у ее двери. Прежняя улыбка женщины чуть померкла. Видимо, ей отчаянно не хотелось покидать меня. Признаться, я тоже не был против ее общества, но только после хотя бы небольшого отдыха.

– Что ж, – наконец вздохнула она, делая шаг обратно к лестнице. – Оставлю тебя в покое, мальчик мой. Набирайся сил. Надеюсь увидеть тебя за ужином.

Вскоре она исчезла в полумраке, оставив меня наедине с вязкой тишиной, какой я, похоже, никогда не знал прежде. Вставив в замок витиеватый ключ, изготовленный в форме двух переплетенных веток и оканчивавшийся пятью маленькими острыми листьями, я повернул его. Высокий прямоугольник передо мной отозвался протяжным скрипом петель и медленно, будто с неохотой, отворился.

Даже сейчас, когда солнце ярко сияло на небосводе, в комнате властвовал полумрак. В центре, ближе к окну, располагался округлый стол с белой, расшитой причудливым узором по краям скатертью. На нем поблескивала лаком плетеная тарелка с несколькими свежими яблоками. Слева стоял громоздкий платяной шкаф из темного дерева и еще несколько похожих на него предметов мебели вроде комода и поставца, за стеклом которого я заметил несколько белых фарфоровых чашек. Справа почти добрую треть помещения занимала кровать. Широкая, с четырьмя резными, уходящими к потолку колоннами, она выглядела как призрак старины, по нелепой случайности оказавшийся в современной, чуждой ему эпохе. По углам ее аккуратно закреплена была плотная ткань, что позволяло даже днем при желании без труда защититься от света.

Все, что составляло интерьер комнаты, с легкостью подходило под определение антиквариата. Ценность этих вещей я боялся себе вообразить. Даже воздух здесь был каким-то особенным. Несмотря на старания прислуги и невероятную чистоту вокруг, в нем по-прежнему сохранился запах пыли с легким, едва различимым оттенком плесени. Он был чуть влажным и тяжелым. А время в этом месте будто остановилось или шло гораздо медленнее, чем где-то там, по другую сторону окна.

Комната понравилась мне сразу же. Я прикрыл за собой дверь, повернул ключ и оставил его в замке. Потом подошел к кровати и, вновь оглядевшись вокруг, почувствовал, как в этот самый миг уходят прочь все преследовавшие меня ранее мрачной тенью проблемы. Ощутил свободу и отрешенность от всего. Впервые за долгие месяцы.

Рухнув на аккуратно заправленную кровать, я закрыл глаза. Сон пришел ко мне почти мгновенно, стирая хрупкие грани меж реальностью и неясными картинами, что рисовало мое воображение.

Где-то в отдалении слышались человеческие голоса. Их было довольно много, и некоторые из них казались мне знакомыми. Возможно, мне уже доводилось встречать этих людей, однако вспомнить их лиц, как ни старался, я не смог.

Вокруг царил кромешный мрак. Мои глаза не способны были различить ничего, что помогло бы мне понять, где я оказался. Я видел лишь тьму, столь густую, что от нее становилось тяжело дышать.

Вытянув руки в стороны, я нащупал липкие мокрые стены. Проход, в котором я находился, был не слишком широким. От грязи, какую я невольно смахнул ладонями, потянуло едва переносимой вонью, чем-то напоминавшей запах затхлого ила.

Похоже, мне не оставалось ничего, кроме как двигаться вперед, время от времени касаясь одной из стен, дабы не потерять направление. Так я и поступил. Страха не было. Ныне он либо полностью отсутствовал во мне, либо грозил прийти с опозданием, сковав мое тело перед лицом неведомой опасности.

Голоса, которые я слышал прежде, постепенно отдалились от меня. Беззаботность, преобладавшая в них, быстро обращалась зыбкой иллюзией, о которой мне вскоре суждено было позабыть. На смену им пришел новый звук. Эхо капель воды, отражавшееся от стен коридора и многократно усиливавшее само себя. Было в этом звуке нечто неестественное, неправильное и откровенно мерзкое, говорившее мне, что дальше идти не стоит.

И все-таки остановиться я уже не мог. Шаг за шагом приближаясь к незримой цели, я ощущал, как меня все больше пробирает дрожь. Прежнее безразличие уходило, его сменял леденящий холод, разраставшийся у меня внутри.

Пространство вокруг вдруг наполнилось слабым фосфоресцирующим светом, в мерцании которого я с трудом смог различить на каменном полу небольшую лужу. Маленькие блестящие капли собирались на ее поверхности и редко одна за другой падали вверх, в такое же скопление воды на потолке. Все это было слишком неправильно, слишком чуждо тому миру, который я знал прежде. С нарастающим ужасом я наблюдал, как по зеркальной глади у потолка порой разбегаются ровные, едва заметные круги.

Внезапно впереди, во мраке, появилось какое-то движение. Я посмотрел туда и…

Пробудившись в тишине, несколько мгновений я пытался понять, где нахожусь. Все еще задыхаясь после дневного кошмара, я вспомнил свой приезд в дом Гауса Кринсби, дорогу от аэропорта и встречу с тетей Лорейн. Вскоре мне удалось успокоиться. Сон, который я видел, сохранился в моем сознании лишь блеклыми обрывками, скорее, в виде ощущений. Но и те быстро исчезали.

За окном было темно. Ночь, какую никогда не увидишь в городе, окутала все вокруг. На черном небе ярко сияли звезды. Кажется, я и не подозревал, что их может быть так много. Деревья, находившиеся на подходе к дому, теперь представлялись мне единым бесформенным скоплением, таившим в себе непонятную угрозу. Одно из них, возвышавшееся отдельно, неподалеку от моей комнаты, иногда шевелило листвой, повинуясь легким порывам ветра. С его ветви время от времени нехотя подавала голос ночная птица, которую, как ни старайся, невозможно было увидеть.

Достав из кармана телефон, я собрался было использовать его в качестве источника света, когда увидел на комоде очертания предмета, довольно странного на мой взгляд. Приблизившись, я понял, что передо мной старая масляная лампа, вполне готовая к использованию. Рядом нашелся и коробок, полный спичек.

Это заставило меня вспомнить еще об одной странности Гауса Кринсби. По слухам, он не слишком жаловал достижения современной науки и те обыденные для других вещи, к которым общество давно успело привыкнуть. Он словно бы жил в другом столетии, ревностно охраняя свой небольшой, полный неразрешимых загадок мир.

Возможность использовать столь старую вещицу показалась мне забавной. Я поджег фитиль, взял лампу в руки и, глядя на ее тусклое свечение, вышел из комнаты.

Трепещущее пламя весьма своеобразно разгоняло мрак в коридоре, заставляя его оживать, расползаться по стенам в стороны, а затем вновь смыкаться за моей спиной. От этого создавалось странное впечатление, что дом – разумное существо, по-настоящему пробуждавшееся только ночью. Но я быстро прогнал эти мысли прочь.

Как я и думал, на ужин с родственниками мне попасть не удалось. Приветственную речь дяди Гауса я пропустил и оттого чувствовал на себе тяжесть вины, полагая, что своим поведением вполне мог оскорбить хозяина особняка. Часы на лестнице показывали без четверти одиннадцать. К этому времени все остальные, кто находился здесь, успели разойтись по своим комнатам.

В обеденном зале при свете пары канделябров по сторонам осталась лишь Лорейн. Она сидела за пустым столом с бокалом в руках и еще практически полной бутылкой вина.

– Доброй вам ночи, тетушка, – поприветствовал ее я.

– Мой милый Эндрю! Стоило мне увидеть робкий огонек в темноте, я сразу поняла, что это ты. Рада, что все же смогу насладиться твоим обществом перед сном.

– Не знал, что вы неравнодушны к спиртному, – сказал я, усаживаясь рядом.

– Ах, это? – расплылась в улыбке она. – Урожай тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года. В своей обыденной жизни я едва ли смогу позволить себе нечто подобное. Но, раз уж старый затворник не имеет ничего против, почему бы не воспользоваться его гостеприимством? Не сомневаюсь, отсутствие одной – двух бутылок среди своих огромных запасов он даже не заметит.

– Дядя Гаус был недоволен, что я не пришел на ужин?

– С чего ты взял? Увидеть тебя, представить тебя остальным было исключительно моим желанием. Он же крайне скуп на эмоции, либо за годы жизни научился тщательно их скрывать. Знаешь, я часто задаюсь вопросом, для чего вообще ему все это? Непохоже, что люди, связанные с ним кровью, его слишком интересуют. И тем не менее он продолжает собирать нас здесь вместе каждое десятилетие.

– Как бы то ни было, я хочу перед ним извиниться. Уместно ли будет зайти к нему завтра поутру, когда…

– К чему ждать? – искренне удивилась Лорейн, при этом заметно воспряв, вмиг освободившись от влияния вина, которое уже успело на нее подействовать. – Отправимся прямо сейчас!

– Вы уверены, что он все еще не спит?

– Насколько мне известно, он предпочитает ложиться очень поздно. Так что сейчас, должно быть, самый разгар его «дня».

Она встала из-за стола и, взяв меня под руку, увлекла за собой во мрак коридора так быстро, что я едва успел захватить с собой лампу.

Однако и без нее тетя Лорейн прекрасно ориентировалась в доме. Стоило ли удивляться, ведь она ездила сюда с самого детства и наверняка успела изучить здесь каждый уголок? Я же без ее помощи не сумел бы найти и обратной дороги к обеденному залу.

В отличие от комнат, где расположились гости, покои Гауса Кринсби находились на первом этаже, в самой дальней части особняка. Массивная дверь с вырезанной на ней головой льва, волосы гривы которого волнами расплывались по ее поверхности, преградила нам путь. В открытой пасти его поблескивало стальное кольцо. Взявшись за него, женщина несколько раз негромко, но настойчиво постучала.

Спустя пару мгновений тишины по другую сторону послышались чьи-то шаги. Тяжелая дверь беззвучно отворилась, и нас с ничего не выражавшим лицом встретил один из слуг. Окинув гостей полным безразличия взглядом, он так же молча отстранился, освобождая для нас проход.

В комнате было слишком сыро и холодно. Запах плесени ощущался здесь особенно сильно. Я сразу же почувствовал некое странное неудобство, порождаемое самой атмосферой помещения. А потому по какой причине человек уже в летах пожелал жить именно здесь, я не понимал. Этажом выше, там, где он предпочел расселить своих родственников, его здоровью определенно ничто не угрожало бы.

Гаус Кринсби оказался пожилым мужчиной с седыми, аккуратно зачесанными назад волосами. Лицо его было чуть вытянутым, при этом оно выглядело идеально выбритым и каким-то абсолютно непроницаемым. В полумраке его бледная кожа сливалась с тоном его прически. Глаза с крайне острым взглядом были устремлены вперед. В них отражалось плясавшее напротив пламя.

Сидя в глубоком кресле, прикрыв ноги толстым тяжелым пледом, он задумчиво смотрел в камин перед ним. Издали его, пожалуй, вполне можно было принять за статую. Или за мертвеца, того, кто лишь недавно покинул этот мир. Но, несмотря на все это, он производил впечатление умного и крайне проницательного человека, который при желании способен был видеть собеседника насквозь.

Сколько ему на самом деле лет сказать нельзя было даже примерно. Тем не менее он выглядел не слабым стариком, а мужчиной, полным сил и лишь приближавшимся к почтенному возрасту. Кажется, в свой прошлый визит в Молтен Рок мне тоже довелось общаться с ним. Но, учитывая, что с того момента прошло около двадцати лет, его образ напрочь стерся из моей памяти.

– Прошу прощения, что столь бесцеремонно нарушила минуты вашего уединения, – произнесла Лорейн. Ее прежние непринужденность и доброта вмиг куда-то исчезли. Теперь рядом со мной стояла светская дама, строго следовавшая этикету с довольно холодным выражением лица. Не было заметно даже самых незначительных следов прежнего легкого опьянения. – Однако я сочла уместным привести к вам Эндрю. Того самого молодого человека, что отсутствовал за ужином во время вашей речи. Он изъявил немалое желание увидеть вас, но в столь поздний час искренне боялся потревожить хозяина дома. Потому я взяла на себя смелость проводить его в ваши покои.

Медленно, будто шея его задеревенела, мужчина оторвал взгляд от огня и повернулся. В нем ровным счетом ничего не изменилось, как если бы он с трудом понимал разницу меж языками пламени в камине и живым человеком, стоявшим пред ним. От этого мне стало не по себе.

Преодолев сковавшее меня оцепенение, я заставил себя сделать еще шаг вперед, чуть поклонился и заговорил:

– Мне очень жаль, что я, подобно остальным родственникам, не смог встретиться с вами раньше. Причиной тому нелепая случайность и слишком утомительная дорога в Молтен Рок. Дабы искупить вину, я готов…

– Какая, в общем-то, разница? – прервал меня низкий спокойный голос.

– Что? – только и смог спросить я.

– Появление здесь каждого из вас, мои слова во время вечерней трапезы, как и твое приветствие сейчас – всего лишь дань традиции. Особый ритуал, если хочешь, которому все мы неуклонно обязаны следовать. На самом же деле все это, по сути, не имеет смысла. И, если бы ты не появился на пороге моей комнаты сегодня ночью, ничего бы не изменилось.

– Возможно, вы правы, – нахмурился я.

Непохоже было, что этот человек злился, таким образом демонстрируя свое неуважение. Ничто в нем не дрогнуло. Ничто не выражало ни интереса, ни нетерпения, ни каких-либо иных, столь присущих окружающим чувств. С тем же успехом он мог бы делиться этими рассуждениями с самим собой.

– Впрочем, раз уж все мы придерживаемся подобных ритуалов, а ты не поленился проделать весь этот путь из родного города в мой особняк, позволь представиться. Я Гаус Кринсби. Твой дальний родственник и своего рода хранитель тех, кто связан со мной кровью.

– Эндрю Мэтьюз, – вновь склонил голову я.

– Тебе нравится здесь, Эндрю? – Он опять отвернулся к камину.

– По-моему, это чудесное место. Чистый воздух и прекрасный дом вдали от людской суеты – именно то, что мне сейчас нужно.

– Вот и замечательно, – равнодушно, как и прежде, ответил он. – Для меня не является тайной, что среди представителей собственной семьи и среди жителей Молтен Рока обо мне ходит множество крайне необычных слухов. Могу ли я полюбопытствовать, какие из них больше всего запомнились тебе? – вдруг спросил он.

– Стараюсь не обращать внимания на подобные вещи и узнавать человека при личной встрече. В городе неподалеку отсюда я бывал лишь два раза. Когда мне было шесть лет и сегодня утром. Так что мнение его жителей о вас мне неизвестно. Ну а наш род… Наверное, для нас вы – некий талисман, символ, объединяющий вместе тех, кто без вашего участия, возможно, давно забыл бы о существовании друг друга.

– Понимаю, – едва заметно кивнул Гаус Кринсби. Мне показалось, будто губы его изогнулись в какой-то странной, почти иллюзорной улыбке. Но уже через миг я не мог сказать, было ли это на самом деле. – Надеюсь, Эндрю, тебе здесь понравится.

Покидая покои хозяина дома, я испытал немалое облегчение, как если бы тяжелый камень вдруг свалился с моей души. С тем, кого все мы называли «дядей Гаусом», общение было трудным и отнимало много сил. Сама атмосфера вокруг него почему-то угнетала. Лорейн, похоже, испытывала то же, что и я.

– Каждый раз в его присутствии мне становится не по себе, – проворчала она. – Никак не могу к этому привыкнуть. Меня словно окунают в ледяную воду.

– Не самый приятный человек, – честно ответил я.

– Ладно, – натянуто улыбнулась мне женщина, доведя меня до обеденного зала. – Думаю, отсюда ты без труда найдешь дорогу в свою комнату. Вино все еще ожидает на столе, можешь забрать его. Я же, пожалуй, вернусь к себе и попытаюсь уснуть. Старый затворник одним своим видом сумел испортить мне настроение.

Она удалилась. Ну а я, взяв начатую ей бутылку, решил, что сидеть одному здесь будет не слишком приятно. Накинув одежду потеплее, я вышел за дверь особняка и по тропинке, ведущей вдоль его стены, спустился к озеру.

Спать мне, конечно же, совершенно не хотелось. У берега, в окружении нескольких невысоких деревьев, нашлась широкая скамья. На нее я и поставил лампу, которой все это время освещал себе путь. Потом наполнил бокал, захваченный вместе с вином из обеденного зала, и, плотнее укутавшись в пальто, сделал небольшой глоток. Напиток отдавал каким-то необычным привкусом, более всего напоминавшим слабый оттенок увядшей виноградной листвы. Но в общем оказался вполне приятным.

Я глубоко вздохнул и огляделся. Звезды и молодой месяц лишь слегка рассеивали ночную тьму, отражаясь в бескрайней глади озера. Вокруг то и дело возникали и таяли неясные шорохи. Где-то далеко справа блистал огнями Молтен Рок. В свете их видно было только подножие возвышавшейся над ним скалы. Вершина же ее тонула в кромешном мраке, властвовавшем всюду.

Впереди, там, где воды озера удалялись на достаточное расстояние от берегов, я заметил нечто необычное, выделявшееся на его ровной поверхности. Возможно, то был маленький остров – крохотный клочок суши, оставшийся там по неведомым причинам, или что-то вроде того. Однако, резко поднимаясь вверх, во тьме он выглядел, как неестественный болезненный нарост, которому там не место. Что это было на самом деле, я, как ни старался, рассмотреть так и не смог.

Увлеченный этим наблюдением, я вдруг ясно ощутил, что, вопреки моим ожиданиям побыть в одиночестве, кто-то чужой находился совсем рядом. Появившись бесшумно, незнакомец стоял где-то за моей спиной, не сводя с меня взгляда.

Позади справа замерла незнакомая мне девочка. На вид ей было около семи лет. Ее прямые каштановые волосы выглядели заботливо уложенными и уходили за плечи. Глаза даже в тусклом свете звезд казались невероятно ясными и живыми. Кожа была аристократически-бледной и почти мерцала в ночи. Поверх ее темного кружевного платьица было накинуто теплое пальто, немного походившее на то, какое носил я. Никакого страха перед незнакомцем я в ней не заметил. Скорее, легкое смущение. Поглядывая на меня, она в нерешительности обеими руками прижимала к груди дорогую куклу.

С минуту мы просто смотрели друг на друга.

– Пить в одиночестве – дурной знак, – наконец заявила она, похоже, искренне считая, что это и правда самый лучший способ завязать разговор.

– Разве? – невольно улыбнулся я.

– Так мама говорит, – уже гораздо менее уверенно сказала девочка. – Хотя раз или два, тайком наблюдая за ней, я видела, как она сама нарушала это правило. Когда ей было особенно плохо. По-моему, взрослые вообще любят нарушать правила.

– Ты права, – ответил я, со вздохом отставляя бокал в сторону и жестом приглашая ее сесть рядом на свободную часть скамьи. Так она и поступила. – Если честно, я стараюсь вообще не притрагиваться к алкоголю. Но было сложно отказать себе в возможности попробовать вино, возрастом почти втрое старше меня.

– И как? Вкусно? – с любопытством поинтересовалась она.

– Узнаешь, когда вырастешь, – покосился на нее я.

– Справедливо, – без тени обиды кивнула девочка.

– Так как тебя зовут?

– Эмилия. – Она немного помолчала, будто что-то обдумывая. – Но вы можете звать меня Эми. Здесь все меня так называют.

– Мое имя Эндрю, – представился я.

– Тот самый?

– О чем это ты?

– Тот самый Эндрю, который не соизволил присоединиться к ужину! – воскликнула девочка, видимо, повторяя чьи-то слова.

– Тебе это мама сказала?

– Нет. Кажется, так говорили Лестер и Даррен. Точно не помню. Да и есть ли разница, что думают эти глупцы? – с явно преувеличенной надменностью фыркнула она, что снова заставило меня улыбнуться.

– Похоже, они тебе не слишком-то нравятся.

– Они меня раздражают. Вечно надоедают своими вздорными выходками, подшучивают надо мной, а иногда откровенно издеваются! Разве то, что они на несколько лет старше меня, дает им на это право?

– Само собой, нет, Эми.

– Может, вы поговорите с ними, дядя Эндрю, чтобы они наконец отстали от меня? – с надеждой посмотрела на меня она.

– Я и правда с легкостью сделал бы это для тебя. Но боюсь, после станет только хуже. Постороннего человека они слушать и не подумают. Все изменится лишь, если их пристыдят собственные родители. Или ты сама найдешь способ справиться с этими неприятностями.

– Правда? – с легким недоверием спросила девочка.

– У меня нет причин тебе лгать. По сути, я приехал в чужой дом, где меня ничто ни с кем не связывает.

– Почему? Ведь все мы – родственники.

– Формально так и есть. Но это не меняет того, что у каждого из нас своя жизнь, и мы практически ничего не знаем друг о друге.

Эмилия посмотрела куда-то вдаль, размышляя о чем-то и совершенно беззаботно болтая ногами, которыми не доставала до земли.

– Жаль. Мне кажется, вы хороший человек, дядя Эндрю.

– Скажи, а у нее есть имя? – указал я на куклу, желая сменить тему разговора.

– Да, – засияла моя собеседница, видимо, польщенная тем, что я обратил внимание и на ее «подругу». – Мирабелла.

– Красивое. Как и она сама, – произнес я, нисколько не преувеличивая. Ее с трудом можно было назвать игрушкой, ибо в моих глазах она являлась настоящим произведением искусства. Пожалуй, именно таких кукол обычно считают коллекционными и покупают отнюдь не для детей, потому как стоят они крайне немалых денег. Но каким-то непостижимым образом Мирабелла все же сумела очутиться в руках своей юной хозяйки. При этом последняя относилась к ней крайне бережно, с осторожностью и заботой, несвойственной ребенку.

– У нее довольно вздорный характер, к которому я порядком успела привыкнуть. Признаюсь, я искренне люблю ее. А еще порой она заметно помогает мне.

– Чем же? – задал вопрос я, скорее, чтобы продолжить беседу, нежели из интереса. Разговор с Эмилией, легкость, с которой мы общались, заметно успокаивали меня, заставляя забыть о прежних тяготах моей жизни.

– Благодаря ей я гораздо легче понимаю окружающих.

– Рад, что у тебя есть такой друг, – кивнул я, не вполне осознавая, что она имеет ввиду. Но расспрашивать ее об этом сейчас мне почему-то не хотелось.

Мой взгляд снова коснулся неподвижной глади озера и странного возвышения на ней где-то далеко от берега. Что оно собой представляло, я по-прежнему не знал.

– Послушай, Эми, тебе, случайно, не известно, что находится там, прямо посреди воды?

– Камень, – просто ответила девочка.

– Не объяснишь ли немного подробнее? – попросил я.

– Огромный округлый камень, наполовину погруженный в озеро. Кажется, он стоит на какой-то отмели, или что-то вроде того. Если честно, я во всем этом не разбираюсь. Мне, в общем-то, и не интересно. В Молтен Роке его не любят, он напоминает жителям о чем-то нехорошем. Но я думаю, это лишь сказки, в какие продолжают верить взрослые. По-моему, в нем нет чего-то особенного. Разве что просто немного неприятен на вид.

– Выглядит и впрямь довольно странно, – признался я.

– Может быть, – беззаботно пожала плечами Эми. – Мама рассказывала, что когда-то давно от него пытались избавиться. Сдвинуть его с места так и не получилось. Потом кто-то предложил его взорвать, но почти сразу же после этого о нем почему-то позабыли. Посчитали, что… – Она чуть приподняла взгляд, с трудом вспоминая сказанные матерью слова. – Что результат не стоит затраченных для этого из городского бюджета средств. Кажется, так, – кивнула она сама себе. – Потому камень и находится на своем прежнем месте уже очень много лет.

– Последний раз я приезжал сюда примерно в твоем возрасте. Тогда мне было всего шесть лет.

– Мне уже восемь! – возмущенно воскликнула собеседница.

– Действительно, я был гораздо младше. – На моем лице снова появилась улыбка. – Впрочем, суть не в этом. Происходившее двадцать лет назад в доме Гауса Кринсби я практически не помню. Как не помню и камня в водах озера.

– Не уверена, но вроде бы он был здесь всегда.

– Правда?

– Так многие говорят, – сказала девочка.

– Кто именно говорит?

– Многие, – будто смутившись по какой-то непонятной причине, протянула она.

– Эми! – вдруг спохватился я. – Уже довольно поздно. Конечно, меня это не касается, но не пора ли тебе и Мирабелле спать? Твоя мама наверняка места себе не находит, пытается понять, куда ты пропала.

– Все в порядке, – с несгибаемой уверенностью заявила моя новая подруга. – Волноваться обо мне она точно не станет.

– И почему же?

– Потому что она спокойно дремлет в своей кровати, считая, что я нахожусь рядом. Она уснула почти сразу же. А вот я не смогла. Было слишком шумно. Сидела у окна и наблюдала, как вокруг ровным счетом ничего не происходит, когда заметила вас. Мне стало до боли любопытно, что это за человек выходит из дома ночью и для чего, собственно, он это делает. К тому же я ни разу вас здесь не видела. Вот и решила выбраться из комнаты, чтобы проследить за вами. Ну и когда оказалась на берегу, подумала, лучше уж заговорить, чем просто стоять в стороне.

– Знаешь, нельзя так слепо доверять окружающим, – покачал головой я.

– Наверное, вы правы, – согласилась Эмилия. – Но в этом доме нет посторонних. Всех нас что-то связывает. Так или иначе. По-моему, я все сделала правильно.

– Убедила, – по-доброму усмехнулся я. – А теперь пошли-ка обратно. Пожалуй, мне лучше тоже поскорее оказаться в своей постели, или завтра мы снова сможем увидеться лишь поздней ночью.

Взяв бокал и бутылку вина, я поднялся со скамьи, бросив последний взгляд на озеро. Все в нем, как и прежде, оставалось неизменным. Разве что огней в Молтен Роке стало немного меньше. Порыв сильного ветра, до этого момента не напоминавшего о себе, принес с собой запах тины, которого я раньше почти не замечал. Укутавшись поплотнее в пальто, я побрел обратно вслед за девочкой, уже бодро шагавшей вверх по тропе в сторону особняка.

Внезапно до меня донесся необычный звук, чем-то напоминавший тихий шепот нескольких голосов у меня за спиной. Я обернулся. Позади, конечно же, никого не было.

Спустя несколько минут мы очутились в доме, окутанные теплом и глухой непроницаемой тишиной. Я попросил мою спутницу немного подождать меня, отнес вино в обеденный зал, откуда и взял его, а после поднялся вместе с ней по широкой светлой лестнице.

Показав, где находится моя комната, я проводил ее чуть дальше, к двери, за которой обосновались она и ее мать. Девочка тихо толкнула высокий прямоугольник, стараясь не издавать ни звука сделала шаг за порог и с обеспокоенным видом вдруг обернулась ко мне.

– Дядя Эндрю, – едва слышно прошептала она, – пусть я и говорила, что волноваться не о чем, и мама не заметила моего исчезновения, думаю, лучше ей об этом не знать. К чему заставлять ее лишний раз нервничать? – В голосе ее было столько надежды, что устоять, пожалуй, не смог бы даже самый черствый из людей.

– Не волнуйся, – шепнул я, с трудом сдерживаясь, чтобы не засмеяться и не обидеть тем самым свою новую подругу. – Пусть это будет нашим маленьким секретом.

– Спасибо! – заметно повеселела девочка.

– Спокойной ночи, Эми.

– Спокойной ночи, дядя Эндрю.

Лишь только дверь за ней захлопнулась, я вернулся к своей комнате. Ключ от нее нашелся с трудом. Достав его, я присел, пытаясь разглядеть в тусклом свете масляной лампы замочную скважину, что удалось мне не сразу.

Уже собираясь надавить пальцами на изящные кованые листья, я вдруг заметил справа от себя нечто чуждое. Отведя немного назад огонек в руках, я различил наконец в дальнем конце коридора, у окна, силуэт какой-то женщины.

Ею точно не могла быть Эмилия, потому как незнакомка едва ли уступала мне ростом. Купаясь в неясном мерцании звезд, падавшем сквозь стекло, ее облик оставался непроницаемо-черным. Казалось, он впитывает мрак вокруг, с каждым мигом становясь лишь темнее. В женщине присутствовало что-то зловещее и пугающее. Ее тело было странным образом вывернуто назад, будто надломлено где-то посредине. Густые длинные волосы копной тянулись к полу, как и слегка согнутые в локтях руки. Лица ее невозможно было различить. Но я почему-то внезапно уверился, что она пристально смотрит в мою сторону.

По телу моему пробежал леденящий холод, когда ключ в замке повернулся. Дверь тихо скрипнула, впуская меня. Отведя взгляд только на одно ничтожное мгновение, я снова посмотрел на незнакомку. Однако на прежнем месте уже никого не было. Тряхнув головой, пытаясь избавиться от эмоций, что поселило в моей душе это пугающее наваждение, я вошел внутрь, дабы укрыться в своей комнате до рассвета.

Глава 2.

Утром я пробудился совершенно разбитым и нисколько не отдохнувшим. Впрочем, подобного следовало ожидать – во время пути в Молтен Рок привычный мне ритм жизни сбился окончательно, а завершением этому был вчерашний день, который я благополучно проспал. К телу будто приходилось привыкать заново, разум же требовалось восстанавливать по осколкам.

Придя в себя, я еще долго лежал в кровати, глядя на яркий солнечный свет, проникавший сквозь оконное стекло. Привычки подниматься столь рано за мной обычно не водилось, но, несмотря на ощущения, желания снова провалиться в забытье я больше не испытывал.

Кажется, этой ночью мне снова что-то снилось. И сон определенно был скверным. Правда, теперь, в отличие от того, что привиделось мне сразу после приезда, подробностей я не запомнил. Где-то на задворках сознания осталось лишь тяжелое неприятное чувство, похожее на терпкое, почти неразличимое послевкусие. Не более того.

Порой за дверью слышались негромкие шаги. Мои родственники, видимо, один за другим выходили из своих комнат и спускались вниз, к приготовленной им прислугой трапезе. Насколько я знал, делать это было необязательно. Некоей своеобразной традицией считалось присутствие всех, кто был связан с Гаусом Кринсби кровью только на первом и прощальном ужинах, где он произносил свою речь. Однако в иные дни каждый сам выбирал, как именно ему проводить время в особняке. Отдав соответствующие распоряжения слугам, можно было вообще не покидать отведенного для тебя хозяином дома помещения, поглощать пищу в его стенах и абсолютно ни с кем не общаться. Каждый имел право проводить здесь дни ровно так, как ему нравится.

Поначалу я тоже подумывал было стать затворником. Но тихие голоса в коридоре и звуки шагов пробудили во мне странную, совершенно несвойственную мне жажду общения. Резким рывком встав с кровати, я переоделся, быстро привел себя в порядок и, немного помедлив, вышел за дверь.

Лишь только покинул комнату, я заметил две невысокие фигуры слева от себя. Одна из них, что значительно уступала в росте другой, показалась мне знакомой. Присмотревшись, я сразу же узнал в ней Эмилию.

– Дядя Эндрю! – радостно воскликнула она, вприпрыжку подбегая ко мне и совсем не осознавая, похоже, что тем самым выдает себя с головой.

– Вот, значит, как? – хмуро проговорила подошедшая следом за ней женщина. – Не расскажешь ли мне, моя дорогая, что еще за дядя Эндрю? И главное, когда вы успели познакомиться?

– Это непросто объяснить, – пролепетала девочка, отступая под суровым взглядом матери.

– Эндрю Мэтьюз, – с улыбкой представился я. – Тот самый мрачный тип, что пропустил вчера всеобщий ужин. Прошлым вечером, когда все уснули, я спустился в обеденный зал, дабы немного подкрепиться, где провел некоторое время в компании тетушки Лорейн. Когда же она покинула меня, ко мне присоединилась Эми. Ей захотелось пить, но будить вас посреди ночи она посчитала неправильным. Я налил ей немного фруктового сока, после чего мы очень мило поболтали. Должен сказать, у вас замечательная дочь. Похоже, вы приложили немало сил к ее воспитанию.

– Рада, что хоть кто-то так считает, – улыбнулась в ответ собеседница. Эмилия же, поняв, что гроза миновала, снова заметно повеселела. – Как по мне, она излишне своевольна и имеет слишком богатое воображение. Мне часто приходится потакать ее причудам, коих на самом деле великое множество. Что поделать, раз уж она растет без отца?

Мое имя Грейс Палмер. С детьми ее возраста у Эми отношения не складываются. – Она немного помолчала. – По крайней мере, здесь. Мне приятно, что хотя бы в вашем лице она нашла себе нового друга.

Я внимательно осмотрел стоявшую передо мной женщину. Темные ровные волосы, как и у дочери, были тщательно причесаны. Легкое строгое платье почти скрывало ступни. В чертах ее присутствовала некая изможденность или непроходящая усталость, к какой она, должно быть, привыкла. Об этом свидетельствовали и темные круги под глазами. Меж тем, несмотря на все это, она производила впечатление доброго и понимающего человека, который, по причине суровых ударов судьбы, привык прятать глубоко в себе большую часть своих эмоций.

– Да, Эми упоминала тех, кто не дает ей свободно вздохнуть в этих стенах, – продолжил я. – Лестер и Даррен, кажется?

– Поверьте, у нее и без них полно проблем, – отмахнулась Грейс.

– Мама! – возмущенно насупилась девочка, в негодовании прижимая к себе любимую куклу.

– Не хочу показаться бестактным, – осторожно сказал я. – И все же обязан спросить. С вами все в порядке? Вы выглядите слегка истощенной. Будто не выспались.

– Ах, это? – усмехнулась она. – Не обращайте внимания. В последние годы такое состояние для меня – своего рода норма. Отчасти потому мы и прибыли сюда. Мне просто хотелось от всего отдохнуть. Только вот выспаться в этом месте, похоже, является огромной проблемой.

– О чем это вы? – удивился я. – Разве тишина и свежий воздух тому не способствуют?

– Так Лорейн все же не успела вам рассказать? Интересно, почему? – задумалась Грейс. – Может, не хотела лишний раз вас беспокоить? В конце концов, отзывалась она о вас крайне тепло и приветливо. Впрочем, не столь важно. В этом доме по какой-то неведомой причине почти всех, кто прибывает сюда, мучают кошмары. Знаете, если бы Гаус Кринсби потрудился упомянуть об этом в своем приглашении, я хорошо бы подумала, стоит ли вообще приезжать сюда. Странно, что подобный факт не стал одной из наших семейных легенд. Если нас вообще можно назвать семьей, ведь, по сути, нам ничего не известно друг о друге.

– Правда? – спросил я, не обращая внимания на ее последние слова. – Вы не будете против, если я поинтересуюсь, что сегодня снилось вам?

– Толком уже и не вспомнить, – поморщилась женщина. – Если честно, у меня совершенно нет желания это делать. Кажется, привиделась какая-то мерзость, связанная с болотом.

– Спать здесь и правда нелегко, – согласился я.

– Скажите, Эндрю, – она помедлила, – не хотите ли с нами позавтракать? Родственников, конечно, не выбирают, да и говорить такое о людях, с которыми я практически незнакома, наверное, не слишком уместно. Но почти все, кто приехал сюда теперь, кажутся мне какими-то излишне угрюмыми или не вполне доброжелательными. Вы же являетесь приятным исключением. По крайней мере, я на это надеюсь. А еще Эми к вам, похоже, привязалась, хотя обычно она ведет себя осторожно с чужими людьми.

– С удовольствием. – Я кивнул в знак согласия.

– Ура! – закричала девочка, хватая меня за руку. – Дядя Эндрю проведет с нами все утро!

– Эмилия! – строго посмотрела на нее мать. – Веди себя более сдержанно.

– Позвольте еще один нескромный вопрос? Почему вы приехали сюда без сопровождения?

– Вы говорите о муже? Я овдовела четыре года назад.

– Простите, – смутившись, протянул я. – Мне действительно не стоило лезть в вашу личную жизнь.

– Все в порядке, – скупо улыбнулась Грейс. – В прошлом мне, конечно, пришлось нелегко. Но то время давно миновало. Он, кстати, тоже был не самым лучшим человеком. Хотя странно, что вы поинтересовались этим, учитывая одно из главных правил Гауса Кринсби.

– Приехать сюда имеют право лишь те, кто связан с ним кровью, – запоздало вспомнилось мне. – Все остальные, будь то супруг или близкий друг, не смеют появляться в особняке.

– Именно, – подтвердила моя собеседница.

В обеденном зале уже присутствовали несколько человек. Это явно были не все, кого пригласил хозяин дома. Остальные либо еще спали, либо предпочли компании своих дальних родственников блаженное уединение. В левом углу, у одного из окон, расположились мужчина и женщина средних лет с двумя детьми. Со стороны они очень походили на семейную пару, однако, учитывая обстоятельства, о каких чуть ранее напомнила мне Грейс, я заключил, что предо мной брат и сестра. Стоило нам переступить порог, как двое мальчиков рядом с ними хищно взглянули на Эмилию, отчего та испуганно прижалась ко мне. Их мать же, абсолютно этого не замечая, продолжала суетиться над ними, поправляя им волосы, вытирая губы салфеткой или убирая со стола и коленей своих драгоценных отпрысков ненароком упавшие крошки.

Ее спутник лишь изредка посматривал вправо, где происходила эта непрерывная возня, всем своим видом выражая некое смиренное недовольство. Он будто бы стыдился каждого вздоха, который производила сестра, считал ее глупой и откровенно раздражающей. И тем не менее по какой-то неведомой причине не мог пренебречь священным долгом находиться рядом, выполняя, пусть и с явной неохотой, все ее указания. К своим племянникам он, судя по всему, испытывал схожие чувства.

Кроме них в помещении присутствовал еще один мужчина. Высокий и статный, он был похож на отставного военного, источал нескончаемую бодрость и болезненно-заразительный энтузиазм относительно всего, за что брался. В данный момент он с довольной улыбкой держал в руках бутылку вина, начатого прошлым вечером тетей Лорейн и благополучно отставленного в сторону поутру прислугой. Учитывая, сколь резво этот человек отправлял в себя бокал за бокалом, напитку оставалось плескаться в стеклянном сосуде уже недолго. Меж тем первое впечатление он производил довольно приятное, почти не вызывая негативных ощущений.

В центре длинного стола присутствовала еще одна девушка примерно моего возраста. Пожалуй, самой выразительной ее чертой, наиболее бросавшейся в глаза, была нелюдимость. Ее буквально окружало одиночество, сжимая воздух со всех сторон, создавая рядом незримую стену, благодаря которой никто не посмел бы к ней приблизиться. Безмолвная, с пепельными волосами и утонченными чертами слегка осунувшегося лица, она выглядела бледной, словно смерть. Глаза ее были совершенно пусты, как если бы она каждый миг своего существования находилась где-то бесконечно далеко от всего, что происходило вокруг. Понять, что она за человек, по первому взгляду было невозможно, ибо она не проявляла вообще никаких эмоций. Спокойная или несдержанная под этой странной маской, вменяемая или полностью сумасшедшая – незнакомка могла оказаться кем угодно.

Войдя, мы слегка кивнули родственникам в знак приветствия. Женщина с детьми и ее изредка бросавший сварливыми замечаниями спутник не обратили на нас даже малейшего внимания. Странная бледная девушка продолжила пребывать в своем внутреннем мире, изредка поднося ложку ко рту. А вот мужчина с бутылкой вина заметно оживился.

Стоило нам сесть за стол, он осторожно приблизился, как если бы одним своим присутствием опасался оскорбить нас. Потом широко улыбнулся и, шевельнув густыми усами, протянул мне через стол руку.

– Говард Салливан, – представился он.

– Эндрю Мэтьюз. – Мы скрепили наше знакомство рукопожатием.

– Похоже, я ошибался, полагая, что в этом забытом Богом месте мне и на сей раз не с кем будет даже поговорить. Хорошо, если так. Вы кажетесь мне умным и образованным человеком. – Он украдкой посмотрел на Грейс. – Впрочем, не буду пока досаждать вам своим обществом. Уверен, у нас еще найдется время для того чтобы пропустить вместе… кхм… поделиться друг с другом мыслями по поводу особняка Гауса Кринсби.

Под хмурым взглядом моей спутницы Говард поспешно ретировался. В своих намерениях она, похоже, была непоколебима и не собиралась делить одного из немногих, по ее мнению, адекватных людей в этом доме с кем-либо еще. По крайней мере, во время завтрака.

– Здравствуй, Офелия, – послышался со стороны голос Эмилии.

Девочка стояла у той самой бледной незнакомки, которая совсем недавно вызвала во мне крайне противоречивые чувства. Свои слова она произнесла так осторожно, будто боялась спугнуть севшую рядом птицу. Кажется, Грейс разделяла мои эмоции, но ее дочь отошла от нас так быстро, что мы попросту не успели что-либо сделать. И теперь женщине оставалось лишь в напряжении следить за происходящим.

Медленно повернувшись в сторону ребенка, девушка несколько мгновений рассматривала гостью, сумевшую миновать выстроенную ей невидимую стену. Затем, едва заметно кивнув, так же без эмоций произнесла:

– Здравствуй, Эми. – Через несколько мгновений она обратила свой взгляд к кукле, которую держала девочка и, коснувшись ее холодной рукой, монотонно поприветствовала: – Здравствуй, Мирабелла.

– Как тебе спалось?

– Не слишком хорошо. – Она помолчала. – Ну а ты? Что насчет твоих новых друзей?

– Тише! – приложила палец к губам Эмилия. – Это ведь наша тайна!

– Совсем забыла, – согласилась Офелия, нисколько не изменившись в лице. – А теперь возвращайся к маме. Или она скоро прожжет меня взглядом насквозь. Не люблю, когда на меня так долго смотрят.

– Хорошо, – серьезно кивнула девочка и поспешила назад.

С каким-то немым обвинением она покосилась на Грейс и, взяв ложку, демонстративно-громко звякнула ею о фарфоровую тарелку, как будто женщина и впрямь была в чем-то виновата. Последняя не придала этому никакого значения, потому что знала – через пару мгновений от дурного настроения дочери не останется и следа. Само собой, она оказалась права.

– Так откуда ты ее знаешь?

– Кого? – не поняла Эми, похоже, как и любой ребенок, уже успевшая увлечься стремительным потоком совсем иных, никак не связанных с произошедшим мыслей.

– Офелию.

– Мы общались с ней позавчера, после нашего приезда, когда тебя отвлекла тетя Лорейн, – беззаботно пожала плечами она. – Оказалось, у нас очень много общего.

– Да неужели? – с новым укором спросила Грейс. – Что за дитя? Стоит мне отвернуться, и ты ни минуты не можешь постоять спокойно!

– Это вполне характерно для детей моего возраста, – с умным видом заметила девочка, произнеся одну из заученных когда-то фраз. – В этом нет ничего удивительного.

– Где ты набралась подобных вещей? – Справа послышался долгий тяжкий вздох.

– «Психология бессознательного и развитие мозга в период от шести до одиннадцати лет», – с гордостью вздернула подбородок Эмилия.

– Уж лучше бы ты смотрела то же, что обычно предпочитают все другие люди с этим самым развивающимся мозгом, – покачала головой Грейс.

– Насчет Офелии, не беспокойся, мам, – сказала дочь, возвращаясь к прежней теме разговора. – Она – очень добрый человек. Почти как дядя Эндрю. Выглядит она, конечно, немного странно. Часто ее бывает очень сложно понять. И все же в ней нет ничего плохого, поверь.

– Надеюсь, ты права, – с сомнением протянула женщина.

Проведя вместе чуть более получаса, мы беззаботно болтали о всяких пустяках. Первое впечатление, сложившееся у меня о матери Эмилии, только укрепилось. Она была приятным собеседником, но принадлежала к тому типу людей, которые открываются не сразу и далеко не каждому. Я оказался искренне рад, что мне так быстро и непринужденно удалось завоевать ее доверие.

После этого Грейс и Эми отправились прогуляться по берегу озера. Они пригласили меня с собой, но я вежливо отказался. По пути нам повстречалась Лорейн, а потому я справедливо решил, что она и без моего участия прекрасно сможет составить им компанию. Мне же в тот момент хотелось побыть наедине с собственными мыслями.

Одевшись потеплее, я, сквозь окружавшие дом деревья, побрел в сторону разраставшегося, казалось, бесконечно далеко леса. Осень, у порога жилища Гауса Кринсби гораздо менее заметная, здесь все больше вступала в свои права. Увядшая трава громко шуршала под ногами, переплетениями прильнувших к земле стеблей цеплялась за обувь. Листья выглядели чуть более пожелтевшими. Воздух переполняла влага, оседавшая вокруг светлым холодным налетом утренней испарины. В самых темных уголках все еще медленно таяли остатки тумана.

Чем дальше я уходил, тем более диким становился лес. Похоже, сюда уже слишком давно не забредали люди. Хищников в этих местах, конечно, не водилось. Но почему-то меня все больше охватывало какое-то непривычное мне беспричинное беспокойство.

Деревья становились выше, переплетаясь корявыми ветвями где-то у меня над головой. Двигаться вперед становилось все труднее. Когда я почти уверился, что единственным правильным решением, дабы не заблудиться, будет повернуть к особняку, мне на глаза вдруг попалось нечто, напоминавшее фрагмент старой заросшей тропы. Она возникла будто из ниоткуда, как часть далекого прошлого, вырванного из ткани времени и помещенного сюда, подальше от посторонних взглядов.

Что-то в ней откровенно пугало. Однако мой интерес оказался значительно сильнее любых страхов и осторожности. Вскоре я уже брел по ней в неизвестном направлении, не ведая, что может ожидать меня за очередным из ее поворотов.

Путь мой, впрочем, оказался недолгим. Прошло не более пяти минут, прежде чем тропа оборвалась, выводя меня к небольшой свободной от деревьев области. Трава здесь была гораздо более густой и высокой, нежели та, что встречалась мне ранее. Ветер беспрепятственно гулял по этому округлому клочку земли, со всех сторон надежно укрытому лесом. А потому холод, прежде немного отступивший, снова начал прокрадываться мне под одежду.

Стараясь понять, где оказался, я сделал еще несколько шагов вперед, когда среди пожелтевших стеблей заметил темный покосившийся надгробный камень. Оглядевшись, я увидел еще один такой же поблизости, отчасти покрытый мхом.

Могил вокруг оказалось даже слишком много. Они теснились друг к другу, скрываясь среди разросшейся всюду травы. Создавалось впечатление, что людей в этом месте когда-то хоронили наспех и в больших количествах, одного за другим. Но, судя по виду, это происходило уже очень давно. С тех пор сюда едва ли часто приходили. Или родственники почивших почему-то вовсе забыли о существовании старого кладбища.

Осторожно ступая, как если бы боялся побеспокоить мертвых, я неспешно побрел меж этих реликтов некогда случившихся смертей. На каждом из них значилась короткая надпись с именем и годами жизни покойных. Иногда на них присутствовали эпитафии. Мое первоначальное предположение о том, что здесь погребены мои предки и их родственники пришлось сразу же отбросить. Читая надписи, значившиеся на грубо обработанном камне, я не встретил ни одной знакомой мне фамилии. Все они были разными и принадлежали, похоже никак не связанным между собой людям.

Но было и то, что их объединяло. Дата гибели. На многих из могил, за очень редким исключением, значился тысяча девятьсот сорок четвертый год. Разные его месяцы. Но дальше стремительная череда смертей будто прерывалась, и кладбище забросили за ненадобностью.

По какой причине это место находилось в лесу, не так далеко от особняка Гауса Кринсби, я не имел ни малейшего понятия. Особенно странно все это выглядело, если учесть, что покойники, нашедшие в этой земле свое последнее пристанище, видимо, не были связаны с моей семьей. И почему прошлый владелец дома позволил устроить здесь такое захоронение, также оставалось для меня загадкой.

С другой стороны, я не слишком хорошо был знаком с историей своего рода, как не знал ровным счетом ничего о том, откуда взялось то самое строение, о котором среди всех нас из поколения в поколение передавались весьма противоречивые легенды.

Осознав, что не найду ответов на старом кладбище, я повернулся обратно. В спину мне ударил очередной порыв холодного ветра, словно прогоняя прочь. Упорствовать я не стал и медленно зашагал по тропе в направлении особняка.

Прогулка по лесу отняла у меня гораздо больше сил, чем хотелось бы. Я чувствовал себя уставшим почти как вчера, после долгой поездки в Молтен Рок, а оттуда – к дому дяди Гауса. С одной лишь разницей – спать мне теперь совершенно не хотелось.

Поднимаясь по дороге к главному входу и стараясь одновременно унять сбившееся дыхание, я случайно поднял взгляд вверх. В окне, располагавшемся слева от окна моей комнаты, в неясном полумраке я заметил чей-то бледный силуэт. Это была Офелия, та самая необычная девушка, которую я чуть раньше видел в обеденном зале вместе с некоторыми из других своих родственников. Она внимательно наблюдала за каждым моим движением. Ее лицо, как и прежде, ничего не выражало.

Стоило ей понять, что я заметил ее, как тяжелая штора мягко колыхнулась, и она исчезла, будто ее никогда и не существовало. Несмотря на слова Эмилии, ничто в Офелии все еще не вызывало во мне положительных эмоций. Встретившись с ней взглядом сейчас, я лишь невольно содрогнулся.

Но от мрачных мыслей меня почти сразу же отвлек звонкий, полный искренней радости голос.

– Дядя Эндрю!

Похоже, Грей с дочерью в компании Лорейн в этот же самый миг возвращались с прогулки. Эми уже бежала ко мне, по привычке крепко сжимая в объятиях любимую куклу, с которой никогда не расставалась. Ее мать сдержанно улыбалась мне. А вот тетушка, как и прежде, нисколько не скупилась на проявление своих чувств.

– Какое невероятное совпадение! – со свойственным ей лукавством воскликнула она. – Должно быть, нас и правда связует некая незримая нить. Будто что-то свыше намекает, что тебе, мальчик мой, следует проводить с нами как можно больше времени.

– Возможно, так и поступлю, – не стал спорить я. – Вы же знаете, тетушка. Я просто жить без вас не могу.

– Ах, снова эта лесть! – расплылась в улыбке она. – Но продолжай, я не против.

– Как-нибудь в другой раз. По какой-то неведомой причине я слишком устал и пока хотел бы немного отдохнуть.

– Неудивительно, – согласилась Грейс. – С момента нашего расставания минуло вот уже три часа. И если вы бродили по лесу, не щадя своих ног, то вполне могли лишиться сил. В конце концов, мы с вами – жители города, непривычные к подобным условиям. Признаюсь, прибыв сюда, я вообще ненадолго опьянела от свежего воздуха. Эми же все ни по чем. Кажется, в ней по-прежнему столько сил, что она способна сдвинуть гору рядом с Молтен Роком.

– Что? – пытаясь осмыслить услышанное, спросил я.

– Чему вы так удивляетесь? – пожала плечами женщина. – Ведь она все еще ребенок.

– Нет, – покачал головой я. – Почему вы говорите, что минуло уже три часа с тех пор, как мы вышли из дома?

– Так и есть, – подтвердила Лорейн.

– Странно. Я был уверен, что моя прогулка длилась не более получаса. Как будто время для меня текло по-другому.

– Возможно, так и было, – сказала Грейс. – Знаете, иногда совсем не замечаешь канувших в прошлое минут, когда тебя что-то сильно увлекает. Итак, вам удалось найти что-либо интересное? – заговорщицки протянула она.

– Не назвал бы это чем-то действительно стоящим. – Я посмотрел в сторону Эмилии, решив, что в ее присутствии не стоит рассказывать о старом кладбище неподалеку. – Возможно, мы обсудим это позднее. Если подобные вещи вообще стоят обсуждения.

– Хорошо, – кивнула моя собеседница, быстро все осознав. – Так и поступим, – вновь став серьезной, заверила она.

Обед мы тоже провели вместе, на этот раз в обществе Лорейн. Ни Говарда Салливана, ни Офелии рядом не было. Зато прежняя беспокойная семья с двумя мальчиками никуда не делась.

С другой стороны, все мы здесь являлись семьей. Так или иначе. И все-таки свое родство с некоторыми из гостей особняка мне отчаянно не хотелось признавать.

Кроме них в самой дальней части зала сидел пожилой мужчина, внешне напоминавший Гауса Кринсби. Не такой отталкивающий, без всякой власти, различимой в каждом движении, но чем-то похожий своим непроницаемым лицом, он, возможно, даже превосходил по возрасту хозяина дома. Находясь за столом, он держался с каким-то неизменным достоинством, свойственным людям лишь старой закалки. Как если бы не ел поданный слугами суп, а пытался принять решение по важным документам, разложенным прямо перед ним. Этот человек не выглядел особенно интересным, но и не отталкивал при первом взгляде, как это происходило, например, в случае с Офелией.

На мой осторожный кивок он ответил похожим, еще более скупым жестом. Тем наше знакомство и ограничилось.

За трапезой я по большей части был безмолвным слушателем, лишь изредка вставляя в разговор Грейс и Лорейн короткие комментарии. Они, видя, что я и впрямь лишился сил, тоже старались не тревожить меня. Эми же, на которую никто не обращал внимания, пустилась в пространную беседу со своей куклой. Мне оставалось только удивляться, сколь необузданным и непредсказуемым порой бывает детское воображение.

До самого вечера я заперся в своей комнате, проведя время за чтением. Когда за окном начало смеркаться, служанка по имени Шарлотта тихо постучалась в дверь и, войдя, поставила на стол ужин на серебряном подносе. Как я и просил ее днем.

– Спасибо, – поблагодарил я.

Она только степенно поклонилась и вскоре снова оставила меня в одиночестве. Именно в тот момент я вспомнил вдруг, что в течение почти двух дней моего пребывания в этом месте, пусть первый из них я провел в забытье, никто из прислуги не промолвил рядом со мной даже слова. Такое отношение касалось не только меня, но и любого другого из родственников Гауса Кринсби. Словно он лично строжайше запретил им поддерживать какие бы то ни было, пусь самые незначительные связи с гостями особняка.

Размышляя об этом, я взял в руки ложку, собираясь приступить к ужину, когда ощутил нечто чуждое и пугающее, чего просто не могло существовать в моем маленьком мирке. Чья-то холодная, словно лед, рука коснулась моего плеча. Хриплое дыхание сзади всколыхнуло мои волосы, вместе с отголоском чудовищных мук порождая на свет часть с трудом различимого слова:

– Аб… ра…

Если у этого переплетения звуков и имелось какое-то продолжение, расслышать его я не успел. Потому как уже в следующий миг в ужасе отпрянул назад вместе со стулом, с грохотом упал на пол и, сразу же забыв о боли, в панике огляделся. В моей комнате, как и прежде, никого не было. В легких сумерках на столе ярко пылала масляная лампа, но и без нее я прекрасно различал все вокруг.

Спустя пару минут, вернув себе способность к здравомыслию и почти избавившись от отголосков страха, я рассудил, что произошедшее, должно быть, лишь галлюцинация. Причиной тому определенно стала странная усталость, не покидавшая меня с самого утра. Я поднялся с пола, вновь сел на стул и приступил к ужину. Правда, уже без прежнего энтузиазма.

Когда стемнело окончательно, а Шарлотта забрала принесенный ею ранее поднос, я подумал, что неплохо было бы рассказать Грейс о своей утренней прогулке и расспросить ее, не знает ли она чего-то о том необычном месте, пока Эмилия будет в комнате. Мне не хотелось пугать ни девочку, ни ее мать. Но, раз уж, по словам Лорейн, здесь все равно никто не мог нормально выспаться… Да и желание обсудить это оказалось во мне гораздо сильнее заботы о ближнем.

Выйдя за порог, я направился было в сторону комнаты Грейс, когда с содроганием заметил в конце коридора у окна темный женский силуэт. Почти такой же, какой я видел прошлой ночью.

Однако нечто в нем все же отличалось. Теперь мрак не обволакивал целиком хрупкий образ. Тусклый лунный свет падал на бледную кожу, отражаясь от нее блеклым мерцанием. Аккуратное платье выглядело знакомым, сразу же подсказав, кто его молчаливая владелица.

Осторожно приблизившись, я встал рядом, по другую сторону неширокого пространства коридора. В царившей вокруг атмосфере ее облик уже не казался таким отталкивающим. Напротив, он вполне вписывался в это таинственное сочетание холодного света и вязкой ночной тьмы.

– Любите наблюдать за другими из окна? – чуть улыбнувшись, спросил я.

– Порой это занятие открывает о людях очень много интересного, – ответила Офелия, не поворачиваясь.

– Вы уверены, что остальные не против?

– По-вашему, мне и правда нужно для этого их разрешение?

– Действительно. – Моя улыбка стала чуть шире.

– Все мы прибыли сюда, чтобы отдохнуть. Провести время как нам нравится. Так, по крайней мере, было сказано в приглашении. Но суть в том, что каждый привык отдыхать по-своему. Разве нет? Мне, например, интереснее смотреть со стороны, особенно ни во что не вмешиваясь.

– Совсем забыл представиться, – спохватился я. – Мое имя Эндрю.

– Офелия. Впрочем, вы, должно быть, и так уже об этом знаете.

– Простите, Офелия, но еще утром я заметил, что вы непохожи на того, кто собирается хорошо провести здесь время. Пусть сейчас вы фактически и утверждаете обратное.

– Трудно отдыхать, когда знаешь, что жить тебе осталось не так долго, – с какой-то небывалой легкостью пожала плечами она.

– Вы… больны?

– Все мы чем-то больны, если согласились приехать сюда. Вы так не считаете? У каждого есть какое-то отклонение, какие-то проблемы, которые вытеснили его из привычного ему мира, заставив отправиться в это Богом забытое место.

– Я прибыл сюда по доброй воле.

– Неужели? Возможно, вы искренне верите в это, не видя всей правды.

– И какова же она?

– Раз в десять лет потомки рода Кринсби слетаются в этот особняк, как безвольные мотыльки на свет мерцающего в кромешном мраке пламени. Нечто притягивает нас. Нечто страшное. И, чем бы оно ни было на самом деле, эта сила гораздо могущественнее нашей пресловутой воли. Даже в вашем случае.

– Предпочитаю объяснять наше желание следовать семейной традиции немного более прозаично, – осторожно сказал я.

– Как, если не секрет?

– Все мы падки на бесплатные обеды и возможность провести время в этом прекрасном месте, почти ни в чем себе не отказывая. Насколько мне известно, никто из нас, кроме Гауса Кринсби, не добился в жизни особых успехов. Так почему бы не позволить себе пожить в столь огромном доме хотя бы раз в десятилетие?

– А вам не кажется это странным?

– Что именно?

– Тот факт, что удача по какой-то неведомой причине сопутствует лишь этому загадочному человеку? – чуть повернулась ко мне Офелия. Лунный свет отражался от ее глаз, и сейчас они выглядели особенно холодными. – Разве нас с ним не объединяют родственные связи? Разве потомки не должны были получить часть его состояния? И, если детей у него нет, почему, имея такое богатство, он ни разу не попытался помочь кому-то из нас? Не послал и цента даже на похороны тех, кто приезжал к нему постоянно. При этом никогда не забывает отправлять свои чертовы приглашения.

– Он не обязан делать этого. В конце концов, нам он ничего не должен.

– Наверное, так и есть, – кивнула девушка. – В этом, собственно, вся проблема. Мы ровным счетом ничего о нем не знаем. Ни то, кем он приходится каждому из нас, ни то, чем он на самом деле занимается.

– Он – своего рода наша семейная легенда. Талисман, если хотите, – попытался пошутить я.

– Не стоит называть его талисманом, уж поверьте, – с каким-то непонятным мне сожалением покачала головой Офелия. – Кто-то, носящий фамилию Кринсби, уже очень и очень долго приглашает в этот дом тех, кто связан с ним кровью. Но неизвестно даже, один и тот же ли это мужчина или совершенно разные люди.

– Человеку не дано жить столько лет.

– Да, не дано. – Уголки губ Офелии едва заметно изогнулись вверх. Однако длилось это всего мгновение и напоминало лишь мимолетную иллюзию. – Вы назвали это место прекрасным, Эндрю. По-моему, оно отвратительно. Как жемчужина, заключенная в гниющей плоти погибшего моллюска, только наоборот. За внешней привлекательностью этого дома, я уверена, сокрыто то, что вы никогда не захотели бы узнать.

– Могу я спросить, чем вы занимаетесь в своей обычной жизни? – Мне показалось, что сменить тему разговора сейчас будет самым лучшим решением.

– Вижу больше остальных, – монотонно произнесла девушка, вновь отвернувшись к окну.

– Как это понимать?

– Как хотите.

– Вы зарабатываете этим на жизнь?

– По большей части.

– Значит, вы кто-то вроде медиума.

– Медиум – тот, кто якобы позволяет духу мертвого человека на время войти в свое тело. Все они – просто шарлатаны, как по мне. Возможно, за очень редким исключением. Я же просто вижу. Иногда ко мне обращаются за помощью. И я помогаю. Вот и все.

– Простите, я не очень-то верю в это.

– Ваше право, – ничуть не смутилась она. Впрочем, по ее лицу с трудом можно было определить хоть какие-то эмоции. – Я довольно часто сталкиваюсь с насмешками и проявлениями внезапной ярости в свой адрес. Ко всем этим реакциям мне не привыкать.

– Значит, вы прибыли сюда не просто так?

– Как и вы, Эндрю, я лишь получила приглашение, собрала свои вещи и отправилась в Молтен Рок, искренне желая отдохнуть, – тихо вздохнула моя собеседница. – Вот только люди здесь не слишком приятные. А особняк еще хуже.

– Разве принято так говорить о своих родственниках, – усмехнулся я.

– Как и о Гаусе Кринсби, нам почти ничего не известно друг о друге. К примеру, кем я прихожусь вам? Дочь одной из кузин вашей матери? Или наше родство еще более туманно?

– Жаль, что мы действительно просто чужие друг другу люди. Еще утром вы казались мне довольно мрачным и отталкивающим человеком. Но теперь я изменил свое мнение. По-моему, в вас и правда есть что-то хорошее. Как и говорила Эми.

– Я рада, если вы действительно так считаете. – Мое упоминание дочери Грейс заставило ее смягчиться. – Эмилия – чудесная девочка. Она интуитивно понимает, что таится в душах окружающих людей. По-своему видит всех насквозь. В некотором смысле даже лучше, чем я, – теперь уже более явно улыбнулась она.

– Офелия, могу я задать вам еще один вопрос? Сегодня утром мне захотелось прогуляться. Бродя по лесу, я обнаружил заросшую тропу, какая вскоре привела меня к кладбищу. Оно находится не слишком-то далеко от этого дома, но давно заброшено. Даты смерти на надгробиях ограничиваются примерно одним и тем же годом. Будто в прошлом случилось нечто страшное, после чего о том месте все забыли. Возвращаясь оттуда, я увидел, что вы наблюдаете за мной из окна. Вот и подумал, вдруг вам что-то об этом известно?

– Я была там, – ответила девушка. – Примерно за день до вашего приезда. Понимаю, что именно вы надеетесь от меня услышать, а потому мне придется разочаровать вас. Я не знаю ничего ни о происхождении кладбища, ни о внезапных смертях, случившихся здесь в далеком прошлом. Должна признаться, я вообще приняла приглашение Гауса Кринсби впервые. Не была в особняке даже в детстве. – Она помедлила. – Но, если хотите мое профессиональное мнение, вам не стоит больше туда ходить. По крайней мере, сейчас.

– Когда я шел обратно к дому, меня охватила странная непривычная усталость. Кроме того, случилось еще одно загадочное происшествие. Время, три часа, если быть точным, пролетели слишком незаметно.

– А чего вы ожидали? – пожала плечами Офелия, словно разговаривая со мной о чем-то совершенно обыденном.

– Я снова не вполне вас понимаю.

– Хочу извиниться за необычный вопрос, который может показаться вам довольно личным. Но мне и правда нужно знать. Вы уже ощущали их?

– Кого?

– Значит, нет, – протянула она. – Но ничего, думаю, кто-то из них обязательно явит себя. Ведь здесь их даже слишком много.

– Вы имеете ввиду кошмары?

– Спокойной ночи, Эндрю, – сказала она, отстраняясь от окна и медленно направляясь в свою комнату. – Было по-настоящему приятно с вами поболтать.

В последний миг, когда она уже открыла дверь и была готова шагнуть за порог, я неожиданно для самого себя вдруг снова окликнул ее.

– Офелия!

– Да?

– Прошлой ночью, когда я шел по этому коридору, у окна тоже кто-то стоял. Какая-то девушка. Это были вы?

– Вчера я все время провела у себя, если не считать торжественного ужина. Но и тогда вернулась сразу же после него. Когда опускается тьма, в этом особняке становится слишком неспокойно.

Не произнеся больше ни слова, она скрылась за дверью. А через миг я услышал тихий щелчок закрывающегося замка.

Постояв так в полном одиночестве еще несколько минут, я решил, что разговор с Грейс, пожалуй, стоит отложить. После общения с Офелией я чувствовал пустоту внутри. Она действительно оказалась вполне неплохим человеком, пусть и крайне своеобразным. Но то, что мне довелось от нее услышать, вызвало совершенно беспочвенные, на мой взгляд, опасения и гнетущую тоску. В ее слова я, конечно же, до конца не верил. Да и что именно она имела ввиду? Этого я не понимал или попросту отказывался принимать, искренне полагая, будто любому странному происшествию всегда может найтись разумное объяснение. Как, к примеру, в недавнем случае, когда я собирался приступить к ужину. Наверняка то было лишь наваждение, вызванное усталостью.

С этими мыслями я и вернулся в свою комнату. Лунный свет почти не проникал сюда. Вокруг то и дело раздавались неясные шорохи, что вполне свойственно старым домам. Каждая доска, каждый камень здесь стонали под тяжестью минувших лет, и ночью эти звуки были особенно заметны.

Растянувшись на кровати, я вновь начал перебирать в памяти все произошедшее сегодня. Незаметно для себя совсем скоро я перешагнул хрупкую грань реальности, погрузившись в глубокий беспокойный сон.

Вокруг стояла непроницаемая пелена тумана. Он был настолько густым, что каждый вдох давался мне с немалым трудом. Тяжелые белые клубы лениво перекатывались в воздухе, отзываясь на каждое мое движение. Влага быстро оседала на одежде, пропитывая ее насквозь.

Кажется, где-то вверху ярко светило утреннее солнце, но сюда его лучи проникали в крайне ограниченном количестве и выглядели какими-то искаженными. Словно сам туман источал некое призрачное сияние, расползавшееся во всех направлениях. Впрочем, меня это не пугало. В первые мгновения место, где я очутился, приносило даже успокоение.

Стоило мне попытаться шагнуть вперед, как я сразу же понял, что сделать это будет не так просто. Мои ноги по щиколотку увязли в грязной вязкой жиже, издавшей мерзкое чавканье, как только я подумал высвободить их. В обувь потоком хлынула вода, в нос ударил поднимавшийся от земли затхлый смрад.

Медленно я двинулся сквозь зыбкую пелену, с трудом пробираясь неведомо куда.

С каждой минутой воздух все больше сотрясало причудливое смешение голосов жаб и звуков, издаваемых самыми разными насекомыми. Ранее почти незаметные, теперь они становились едва переносимы. Я вдруг понял, что нахожусь где-то посреди огромного болота и за свое легкомыслие вполне могу поплатиться жизнью. Но, как и бывает во снах, вопреки всякой логике, продолжил брести в прежде избранном мною направлении.

Мои ноги увязали в грязи все глубже. Мутная вода, полностью скрывавшая теперь черное зловонное месиво, достигала коленей. Последнее же все более неохотно отпускало меня, а потому каждое движение требовало неимоверных усилий.

Вскоре кожа покрылась холодным потом. Я порядком устал и, остановившись, чтобы отдышаться, снова взглянул вперед. Среди белой клубящейся мглы вдалеке возникло что-то темное. Внимательно присмотревшись, я увидел высокое старое дерево, чьи очертания, будто отзываясь на мой взгляд, быстро становились все более различимы.

Широкий ствол был сильно изогнут, как если бы его кто-то намеренно изуродовал подобным образом. Потрескавшаяся кора местами отслоилась и отпала. Корявые острые ветви беспорядочно пронзали воздух, устремляясь к недосягаемому небу. Судя по липкому теплу, жабам и насекомым вокруг, в отличие от реального мира, здесь был разгар лета. И все же ни единого листа на дереве я не заметил. Оно засохло давным-давно.

Еще мгновение я смотрел на него, а затем пространство, разделявшее нас, всколыхнул резкий порыв невесть откуда взявшегося ветра. Повинуясь ему, туман тут же разошелся в стороны, и я едва сумел сдержать рвущийся наружу крик.

Болото по обе стороны от меня было усеяно мертвыми телами. Застывшие в мученических позах, с ужасом, запечатленным на лицах, все эти люди погибли, тщетно пытаясь выбраться из мутной, с жадностью пожиравшей их жижи. Кое-кому из них это почти удалось, и над поверхностью виднелись в отчаянии тянувшиеся к небу бледные руки или намокшие спутанные волосы. Другие полностью скрылись под водой, и теперь в ней различим был лишь их неясный силуэт.

Объятый страхом, одержимый только одним желанием – поскорее убраться отсюда, я собрался было развернуться, когда понял, что стоял на месте слишком долго. Топь медленно, будто наслаждаясь каждым мигом моего отчаяния, начала засасывать и меня. И чем яростнее я старался выбраться из нее, тем глубже уходил вниз, в отвратительное зловонное месиво.

Наконец ледяная вода коснулась моего лица, грозя уничтожить и меня. Когда я уже должен был присоединиться к остальным мертвецам, сон резко оборвался.

Глава 3.

Тяжело дыша, словно и правда чудесным образом спасся из объятий смерти, я резко сел на кровати. Понимание того, где я нахожусь, пришло ко мне не сразу. Однако прежние эмоции быстро таяли, увиденное мной уже не казалось настолько реальным. Пережитый же ужас теперь и вовсе вызывал лишь горькую усмешку.

Глубоко вздохнув, я поднялся и рассеянно осмотрелся. Похоже, нормально отдохнуть в особняке Гауса Кринсби и правда было невозможно. Но что могло служить тому истинной причиной? Некое внушение хозяина дома? Влияние на разум передававшихся о нем и его предках семейных легенд? Или что-либо иное?

Интересно, а его самого когда-нибудь посещали кошмары? Если да, то за десятилетия жизни в этих стенах он наверняка успел к ним привыкнуть.

Встав, я привел себя в порядок и собрался было покинуть комнату, дабы, как и вчера, разделить завтрак с Грейс и Эмилией, когда краем глаза вдруг заметил за окном нечто необычное. Приблизившись, я увидел автомобиль полиции, находившийся вдалеке, в самом начале дорожки, ведущей к дому. Внутри, насколько я мог различить, никого не было. Это значило, что представители закона, должно быть, уже поднялись вверх, к дверям особняка. Или вовсе находились где-то среди его обитателей, если, конечно, их сочли нужным впустить.

Пусть я и не был ни в чем виновен, по спине все же пробежал холодок. Встреча с полицией всегда ассоциировалась у меня с чем-то плохим. Быть может потому, что каждая из них происходила в самые мрачные моменты моей жизни. Для меня, пожалуй, это было своего рода дурное предзнаменование. Как сгустившиеся на небе тучи, возвещавшие о приближении грозы. В совокупности с воспоминаниями о ночном кошмаре, мысль о прибытии в особняк незваных гостей сразу же ввергла меня в дурное настроение.

Прошлым вечером я не просил Шарлотту принести мне завтрак в комнату. Потому переждать «ненастье» здесь я не мог. Подступавший голод давал о себе знать. Да и стоило ли так беспричинно прятаться? Ведь я даже отдаленно не мог предположить, что привело сюда тех, кто следил за порядком в Молтен Роке. Однако некое необъяснимое чувство рождало во мне твердую уверенность – они прибыли сюда, принеся с собой крайне скверные вести.

Подойдя к двери, я протянул к ней руку, как почти в тот же миг в нее негромко, но весьма настойчиво постучали. Судорожно повернув ключ в замке, я сразу же открыл ее. По ту сторону порога стоял высокий мужчина с короткой стрижкой, небольшими усами, сурово нависавшими над верхней губой, и холодным ясным взглядом серых глаз, пронзавшим меня насквозь.

От того, сколь быстро я отворил дверь, его серьезное лицо стало еще более хмурым. Он мельком, видимо, следуя давней привычке, осмотрел мою комнату, а потом снова повернулся ко мне. Как-то подчеркнуто-тяжело вздохнув, словно показывая тем самым, что ему даже без моих возможных признаний заведомо известны все мои тайны, он прокашлялся и заговорил:

– Здравствуйте. Меня зовут Винсент Донован, сержант полиции. Примите мои извинения за беспокойство. Но я прибыл сюда, чтобы задать вам несколько вопросов.

– Эндрю Мэтьюз, – представился я. – Что ж, проходите. Надеюсь… – В этот миг справа в тени коридора я увидел уже знакомую мне служанку. Она просто стояла там, даже не пытаясь скрыть своего присутствия или сделать вид, будто проходила мимо. Наблюдала за нами так, словно это входило в ее прямые обязанности. – Шарлотта, могу я попросить тебя принести мне и сержанту по чашке крепкого кофе?

– Уверяю вас, это лишнее, – запротестовал мужчина.

Девушка же, поклонившись и ничуть не меняясь при этом в лице, неспешно пошла в сторону лестницы.

Сев за стол, я пригласил его расположиться с противоположной стороны. Мое волнение постепенно ушло. А вот гость, напротив, начал заметно нервничать, как если бы не ожидал подобной вежливости со стороны кого-то из обитателей особняка. Несколько минут он делал вид, что пытается разложить в нужном порядке бумаги, которые достал из черной продолговатой папки, скорее, дабы успокоиться. Для меня было странно наблюдать за этим, учитывая, что прямо передо мной находился один из представителей местной власти.

Вскоре рядом с нами вновь возникла Шарлотта с двумя белыми фарфоровыми чашками поверх серебряного подноса в ее руках.

– Спасибо, – поблагодарил девушку я. – Можешь остаться, если того требуют обстоятельства. Я совсем не против. Все же это лучше, чем стоять за дверью.

С той же маской на лице она лишь коротко кивнула и, прижав поднос к груди, обхватив его обеими руками, как если бы пыталась согреться, замерла в углу.

– Вы ждали меня? – спросил наконец Винсент.

– Собирался спуститься в обеденный зал, когда в дверь постучали. Совпадение, не более.

– Я… – вновь проговорил мужчина. Потом с подозрением покосился на чашку с ароматным напитком прямо перед ним и, видимо, что-то окончательно для себя решив, все-таки взял ее в руки.

Последовав его примеру, я тоже сделал небольшой глоток.

– По правде говоря, в этом доме вы первый, кто проявил ко мне такую учтивость, – подтвердил мою догадку полицейский. – Не знаю, возможно, моему напарнику повезло больше. Но остальные здесь заведомо воспринимают меня как своего врага. В общем-то, ничего иного от родственников Гауса Кринсби я и не ожидал.

– Позвольте угадать, в Молтен Роке о нас ходит множество необычных легенд, – пошутил я.

– Так и есть, – вполне серьезно ответил собеседник.

– О чем это вы?

– Не имеет значения. Я прибыл сюда не для того, чтобы рассказывать чужие бредни. Поймите меня правильно, работа есть работа. Что же касается остального, для этого лучше всего подходит вечер в компании друзей за стаканчиком бурбона.

– Вы правы, – улыбнулся я. – Итак, чем могу вам помочь?

– Для начала мне необходимо знать, где вы были позавчера, в период с пяти до семи часов утра.

– В Молтен Роке.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Примерно в это время я только прибыл в город. Чтобы добраться к вам, мне понадобилось несколько рейсов на самолете. Сразу из последнего аэропорта я сел в автобус, идущий прямиком сюда. В Молтен Роке тоже особенно не задерживался. Лишь только мне удалось найти того, кто согласился доставить меня к особняку дядюшки, я сразу же покинул его.

– Почему?

– Не хочу проявлять неуважение, но я прибыл туда не для того, чтобы любоваться его красотами. В тот момент ваш город служил для меня своего рода перевалочным пунктом перед встречей с моими родственниками.

Что же касается правдивости моих слов, думаю, у меня сохранились билеты, на которых указаны даты и время. По ним вы без труда сможете определить, где я находился в какой-то конкретный интересующий вас момент.

Я ненадолго встал из-за стола и вскоре передал Винсенту Доновану все требуемые доказательства, подтверждавшие мои слова. Тот недолго хмуро рассматривал их, будто решая для себя, что со всем этим делать. Потом тяжело выдохнул и протянул мне бумаги обратно.

– Что ж, вы и правда не можете быть во всем этом замешаны. Даже если учесть ваше присутствие в Молтен Роке непосредственно в предполагаемый момент произошедшего, у вас попросту не хватило бы времени, – протянул он.

– Времени для чего?

Поняв, что, возможно, сболтнул лишнего, сержант несколько мгновений пытливо взирал на меня. Затем как-то разом расслабился и почти брезгливо махнул рукой:

– Город все равно гудит об этом, как потревоженное осиное гнездо. Так что к черту. Скрывать что-либо от вас или кого бы то ни было еще смысла нет. Да и Гаус Кринсби, как хозяин дома, позволивший нам поговорить со всеми вами с легкостью, которой мы от него, признаться, не ожидали, наверняка уже знает обо всем.

– Что же заставило вас приехать в особняк?

– Вчера к северо-западу от Молтен Рока было найдено тело одного из местных жителей. Его имя Гарри. Он вел довольно замкнутый образ жизни, почти ни с кем не общался. Однако соседи знали его как спокойного и порой даже приятного человека.

– Типичное описание серийных убийц, – усмехнулся я. – Если судить по романам и сводкам новостей.

– В заключении коронера, – продолжил мужчина, не обратив на мое замечание никакого внимания, – сказано, что на трупе присутствовали следы насильственной смерти. Все произошло рано утром, в день вашего приезда.

– Как я и сказал…

– Да, знаю, – прервал меня Винсент. – Повторюсь, у вас попросту не хватило бы времени, чтобы провернуть такое. Даже если бы вы знали, куда идти, и придумали хитроумный способ увести с собой жертву, провернуть такое по многим причинам оказалось бы просто невозможно. Вернее, вас непременно кто-либо заметил бы. По свидетельствам очевидцев, Гарри вышел из дома в одиночестве и почти сразу же отправился за пределы города. Произошло это еще ночью, до вашего приезда. Убили же его рано утром. Само собой, я допрошу тех, кто общался с вами в Молтен Роке, но уверен, вы непричастны. Так говорит мне чутье, если хотите. И билеты, какие вы показали мне, лишь все это подтверждают.

– Совпадения случаются, – ответил я, имея ввиду час моего прибытия и эту внезапную смерть. – Как и жестокие убийства. Разве у жертвы не могло быть врага, который желал бы ему зла?

– Вы не понимаете, – покачал головой собеседник. – Молтен Рок – относительно небольшой город. Люди здесь довольно неплохо знают друг друга. Конечно, их связи далеко не всегда можно назвать теплыми. Скорее, наоборот. И все же такая неприязнь никогда не переходит определенных границ. Не стану лгать, будто у нас никогда не было убийств. Но они чаще всего происходили неумышленно, и виновный сразу же становился известен полиции. Например, бытовые ссоры, переросшие в нечто более серьезное, или несчастные случаи.

Что же касается Гарри – кто-то намеренно отнял его жизнь, перед этим предварительно все спланировав, заставив его зачем-то покинуть дом в ранний час и отправиться туда, куда редко заходят остальные. Кроме того, в обстоятельствах его гибели присутствует и еще кое-что необычное. Видите ли, его легкие были заполнены илом и тиной. Как заверил эксперт, они попали туда в момент его смерти.

– То есть он утонул?

– Нет. Не представляю, как убийце удалось осуществить подобное, – продолжил Винсент Донован. – Илу там взяться неоткуда. Озеро находится довольно далеко от места преступления. Выходит, некто принес всю эту грязь с собой. Но ради чего? Как будто виновный в смерти Гарри желал напомнить людям об этом проклятом болоте.

– Что вы сказали? – замер я, вспоминая свой недавний сон и чувствуя, как по спине пробегает неприятный холодок.

– В области, где нашли труп, ранее было старое болото. Примерно в семидесятых годах прошлого века его осушили. Но, как мне известно, до этого там также произошел ряд смертей. Топь забрала много жизней. Спустя десятилетия о них наверняка забыли бы, если бы не указ главы города. Видите ли, когда болото наконец исчезло, он приказал оставить огромное дерево, стоявшее в самом его центре, как память о всех, кто в нем погиб. Насколько я знаю, оно и тогда уже было сухим, без единого листа. Многие думали, что оно упадет через несколько лет после того, как вода уйдет оттуда. Но люди ошибались. Трухлявое дерево стоит там до сих пор. Похоже, его корни слишком глубоко ушли в землю и гниют слишком медленно. Рядом с ним, собственно, и был найден труп.

Не зная, что сказать на это, я лишь молчал. Во мне не осталось сомнений – полицейский говорил о том самом месте, по которому я бродил в своем сновидении. Но как такое вообще было возможно? Помимо этого, вчера Грейс тоже упоминала о болоте, когда я встретил ее утром в коридоре вместе с Эмилией. Совпадение казалось практически невероятным.

– С вами все в порядке? – заметив мое смятение, спросил Винсент.

– Простите, – постарался улыбнуться я. – Этой ночью мне приснился крайне реалистичный кошмар. Теперь все вокруг мне о нем напоминает.

– Вынужден задать вам еще один вопрос.

– Конечно, – кивнул я.

– Вам, случайно, не приходилось замечать чего-либо подозрительного в поведении своих родственников?

– Вы это серьезно? – помедлил я.

– Действительно, – усмехнулся мужчина. – В том, что касается обитающих здесь людей, этот вопрос, должно быть, и правда звучит несколько странно. У каждого в доме Кринсби свои… – он задумался, подбирая наиболее подходящее и наименее обидное слово, – особые привычки.

– Мы – далеко не самая обычная семья, этого не отнять. Да и родственники мы только в глазах дяди Гауса. Конечно, нас связывают некие незримые узы крови, но, по сути, мы друг для друга абсолютно чужие люди. По определенным обстоятельствам меня не было здесь десять лет назад, во время нашей прошлой встречи. Потому из всех, кто ныне присутствует в особняке, я знаю лишь Лорейн.

– Приятная женщина, – тут же подметил Винсент. – Пусть и слегка навязчивая в общении.

– Полагаю, вы и сами понимаете, – продолжил я. – Сложно определить какое-либо отклонение от нормы в поведении человека, когда почти ничего о нем не знаешь.

– Так и есть, – согласился он. – Если честно, я привык, что близкие мне люди каждый год собираются вместе. По праздникам или просто так. Но здесь царит атмосфера некоей отчужденности. Я сразу заметил это, как только переступил порог особняка.

– Могу ли я спросить вас об одной интересующей меня детали?

– Если это не предполагает с моей стороны приоткрыть для вас тайну следствия. – Лицо собеседника вновь приобрело суровые черты.

– Скажите, вам уже удалось пообщаться со всеми из тех, кто приехал в дом Кринсби?

– Почти. Сейчас мой напарник как раз разговаривает с девушкой по соседству от вас.

– С Офелией, – подсказал я.

– Да, именно. Нам осталось побеседовать лишь с мужчиной в одной из комнат справа по коридору.

– Значит, вы уже заходили к хозяину дома?

– Это первое, что мы сделали, прибыв сюда. Вернее, изначально мы попытались разузнать интересующие нас подробности у встретившего нас человека. Но прислуга здесь, мягко говоря, немногословна. – Он недовольно покосился в сторону стоявшей в углу Шарлотты. Девушка, в свою очередь, всем своим видом показывала, что не замечает этого.

– Так что вы о нем думаете?

– Пытаетесь заставить меня сравнить его странности со странностями тех, кто сейчас находится в особняке? – широко улыбнулся Винсент. Потом взял в руки чашку с кофе, сделал очередной глоток и вновь стал серьезен. – По-моему, он очень неприятный человек. Конечно, в общении с нами он был весьма любезен, сказал, что окажет всяческое содействие нашему расследованию, разрешил беспрепятственно бродить по дому и опрашивать его родню. Но знаете, у меня сложилось такое впечатление, что за этой маской вежливости и разумности кроется нечто большее. Какая-то очень мрачная истина. Несколько раз мне доводилось общаться с безжалостными убийцами, для которых чужая жизнь – просто условность, ничего не значащее понятие. За всем, что они говорили, была только бездонная пустота в их душе. И, войдя в покои Гауса Кринсби, я почему-то ощутил в нем почти то же самое. Будто очутился в клетке с хищником, который не нападает на меня лишь потому, что сыт и в данный момент спокоен.

– А остальные?

– Как и прислуга, они не слишком разговорчивы, – пожал плечами мужчина. – В остальном – обычные люди. Возможно, не самые приятные в общении. Но поверьте, за годы работы в полиции я встречал и похуже.

– У меня осталась к вам только одна просьба. Полагаю, отсюда вы направитесь обратно в Молтен Рок? Если так, не могли бы вы подвезти меня до города?

– Хотите насладиться местной кухней? – усмехнулся он. Потом посмотрел мне прямо в глаза и продолжил: – Или взглянуть на место преступления?

– Почему вы так решили?

– Для чего еще кому-то из особняка Гауса Кринсби оказывать нам подобную честь, да еще столь внезапно?

– Быть может, я хочу сменить обстановку, дабы собраться с мыслями?

– С момента вашего приезда сюда прошло не так много времени. И если причина действительно в этом, то, позвольте заметить, вы крайне непостоянны.

– Что ж, похоже, вы видите меня насквозь, – наигранно вздохнул я.

– Вы готовы рискнуть, даже если станете в итоге главным подозреваемым по нашему делу? Признайтесь, зачем вам все это?

– Помните, не так давно я упоминал о своем кошмаре? Насколько я знаю, всем в особняке каждую ночь снятся пугающие сны. Я лишь хочу понять, насколько они связаны с реальностью.

– По-моему, звучит на редкость…

– Бредово? – закончил за него я. – Так и есть. Уверяю, я прекрасно понимаю это. Но также совершенно не сомневаюсь, что в случившейся трагедии нет моей вины. Скрывать мне нечего, так почему бы не попросить вас подвезти меня туда? Что ни говори, но, если кто-то из жителей Молтен Рока заметит меня неподалеку от места преступления, я только создам для себя лишние проблемы. Гораздо разумнее было изначально уведомить об этом вас.

– Так и быть, – согласился Винсент. – Мы доставим вас туда, где раньше располагалось болото.

– Правда?

– Мне и самому интересно, чем все это обернется, – улыбнулся он.

Спустя полчаса он снова постучал в мою комнату. На этот раз Шарлотта не следовала за ним, словно тень. Вместе мы спустились по широкой лестнице, миновав старинные часы, и направились к полицейской машине, оставленной поодаль. Его напарник уже ждал нас там.

Когда мы преодолели половину пути по неровной дороге, где-то позади послышались громкие крики.

– Мне надоели твои выходки! – В объятых гневом словах мне едва удалось узнать голос Грейс. – В следующий раз я просто отберу ее у тебя!

– Я не отдам тебе Мирабеллу! Никогда! – Содрогаясь от обиды, Эмилия крепче прижала к себе куклу. Она подняла взгляд и наконец увидела меня. – Дядя Эндрю! – словно стараясь обрести чудесное спасение, девочка поспешила ко мне.

– Стой! Не доставляй хлопот другим!

– Дядя Эндрю, куда вы уходите?

– Собираюсь ненадолго отправиться в Молтен Рок вместе с сержантом Донованом. Не волнуйся, вечером я вернусь обратно.

– Можно мне поехать с вами? – с мольбой в глазах подошла ко мне она.

– Не имею ничего против, – ответил я. Потом в нерешительности посмотрел на Грейс. – Вот только не уверен, что твоя мама это разрешит.

– Ладно! – Вымученно вздохнув, женщина всплеснула руками. – Так и быть. Если вас и правда не смущает ее общество, доверю вам свою дочь. Видит Бог, мне нужно прийти в себя после причуд этого беспокойного ребенка!

Резко развернувшись, она лишь покачала головой и побрела обратно в дом. Наверное, даже в гневе она понимала, что поддаться эмоциям – нелучший способ завершить эту ссору. Поэтому предпочла воспользоваться возможностью успокоиться, взглянуть на все с другой стороны, а вечером вновь поговорить с девочкой. И, если я мог хоть как-либо помочь ей в том, почему бы и нет? Грейс была приятным человеком, пусть при этом довольно замкнутым.

Во взгляде Винсента застыл немой вопрос – уверен ли я, что стоит брать Эмилию с собой? В конце концов, мы собирались ехать туда, где совсем недавно произошло жестокое убийство. Но я только кивнул в ответ. Грейс не позволила бы ей услышать и слова из того разговора, который состоялся у нее с полицией. Несмотря ни на что, она крайне оберегала и любила свою дочь. А значит, для последней наша поездка станет просто увлекательным путешествием по незнакомому городу и его окрестностям, в которой не будет ничего пугающего. Когда придет время, попрошу ее ненадолго остаться в машине. Так что она не успеет даже понять, для чего мы туда приехали.

Всю дорогу до города девочка вела себя на удивление спокойно, как будто произошедшей недавно ссоры не было вовсе. Она с интересом рассматривала виды за окном, а затем принялась что-то тихо напевать, кажется, сама того не осознавая. Винсент переговаривался с напарником, который тоже быстро привык к нашему присутствию.

– Позвольте спросить, – обратился я к сидевшим впереди представителям закона, – как в Молтен Роке относятся к нашей семье?

– Для чего это вам? Помнится, сегодня вы уже задавали мне похожий вопрос.

– О том, какое мнение сложилось у полиции о потомках рода Кринсби, мне примерно удалось понять из нашего разговора. Не поймите превратно, я ни в чем вас не виню. Напротив, мне кажется, вы во многом правы. Но сейчас я еду в город не один, а потому должен знать, стоит ли мне беспокоиться за безопасность Эми.

– Вас откровенно недолюбливают, – повернулся ко мне напарник Винсента, которого звали Томас Гарланд. – Для горожан вы своего рода загадка. Никто из них ни разу не видел Гауса Кринсби, лишь его слуг. Вот почему о вас и ваших семейных традициях ходит множество не самых приятных сказок.

– Каких именно?

– Пусть глупые слухи останутся просто слухами, – проворчал сержант. – Поверьте, вам незачем тревожиться об этом.

– Особняк с его обитателями – то, чем в Молтен Роке матери часто пугают детей, чтобы те слушались их и не совались куда не следует. Ну, знаете? Не ходи дальше этого перекрестка, или придет хозяин дома у озера и заберет тебя навсегда. Что-то вроде того, – усмехнулся Томас. – Должен сказать, раньше я тоже отчасти находился под влиянием этих историй. И все же теперь, пообщавшись со многими из вас, вижу, что рогов на головах у родственников мистера Кринсби нет, да и дыхание ваше точно не отдает серой. Самые обычные люди. Со странностями, но не более того.

– Главное, что вам следует уяснить – никто не бросится на вас с вилами и факелами, – продолжил Винсент Донован. – Мы не дикари. Если же у вас и впрямь возникнут какие-то неприятности, в чем я очень сомневаюсь, можете смело обращаться ко мне. – Придерживая руль одной рукой, он полуобернулся и передал мне свою визитку.

– Так и поступлю, – сказал я. – Спасибо.

– И еще. Звоните, если вам вдруг удастся что-либо узнать или вспомнить.

– На территории особняка нам запрещено пользоваться телефонами. Связи там тоже нет.

– Вот как? – удивился полицейский.

– Если дело и впрямь будет серьезным, придется прогуляться на значительное расстояние, – развел руками я.

Вскоре мы приблизились к городу и неспешно поехали по его улицам. Все здесь выглядело самым обычным. Дома и люди вокруг почти ничем не отличались от того места, откуда несколько дней назад прибыл я. Возможно, лица прохожих были лишь немного спокойнее, нисколько не искаженные суетой, сплошь переполнявшей умы и сердца жителей мегаполисов. Но в остальном я, как и в прошлый свой визит после перелетов, не заметил ничего особенно выделявшегося из общей вполне привычной мне картины.

Растянувшись вдоль берега озера, Молтен Рок оказался намного более протяженным, чем я считал ранее. Он обрывался, резко сменяясь нагромождениями темных, поросших мхом камней, почти сразу за которыми начинался густой лес. Извилистая дорога вела прямо в чащу, то приближаясь к раскинувшимся слева водам, то вновь отдаляясь от них. Заметно сбавив скорость, Винсент чуть крепче сжал руль.

– Обычно здесь не так сложно проехать, – с досадой заметил он. – Однако недавно в этих местах прошел небольшой дождь. И теперь до нужного места непросто добраться из-за появившейся кое-где грязи.

– Разве этот путь не используют те, кто… – я мельком посмотрел на беззаботно смотревшую в окно Эми, – кто осушил данную область и приспособил ее под свои нужды? Так почему они не озаботились тем, чтобы сделать нормальную дорогу?

– Виной всему жадность, как я полагаю. Издержки же за это, касающиеся повреждений транспорта, вынуждены компенсировать страховые компании. Ничего не поделать. В общем-то, все в рамках закона, – нехотя протянул мужчина.

Прошло около двадцати минут, прежде чем дорога стала наконец гораздо более ровной. Как и ранее, с обеих сторон ее обрамляли высокие деревья. Но теперь справа среди них выделялся заметный просвет. Винсент Донован предусмотрительно остановил машину, немного не доехав до нужного места. Потом вместе с Томасом вышел, жестом призывая меня следовать за ними.

– Сможешь подождать меня здесь всего несколько минут? – обратился я к Эмилии.

– Но…

– Поверь, я ненадолго. Мне просто очень нужно кое на что взглянуть. Как только сделаю это, сразу же вернусь обратно.

– Хорошо, – с каким-то крайне странным выражением лица кивнула девочка. Теперь она словно бы смотрела сквозь меня, за границу темных древесных стволов, куда мне сейчас предстояло идти.

Оставив дочь Грейс в салоне автомобиля, я присоединился к полицейским. Вместе мы прошли по дороге чуть дальше и свернули к длинному полю, где-то далеко впереди оканчивавшемуся несколькими купавшимися в свете солнца фермерскими домами. Примерно две трети его представляли ровную землю с остатками кореньев и стеблей кукурузы. Видимо, не так давно владелец поля собрал с него неплохой урожай.

Вот только часть этой территории в самом начале, находившаяся ближе к расходящемуся от нее в обе стороны лесу, представляла собой совсем иное зрелище. То была черная безжизненная почва с полусгнившими остатками растений, ныне иссохшими и потрескивавшими при каждом шаге. Этот покров выглядел крайне непрочно. Казалось, стоит неосторожно наступить в какую-либо отдельную его часть, и тебе суждено провалиться в некую сокрытую нишу, полную вязкой зловонной жижи. Неприятный запах вокруг усиливал мои опасения. Я посмотрел на своих спутников. В отличие от меня, они беззаботно шли вперед, нисколько не беспокоясь за сохранность своих жизней.

Лишь только я пожелал спросить их об этом, как моего взгляда коснулось нечто, вмиг заставившее меня забыть обо всем остальном. В отдалении от нас, там, где мертвая почва соприкасалась с благодатной землей, образуя довольно четкую границу, стояло старое дерево. Его огромный ствол местами превратился в труху, кора практически полностью облетела, корявые ветви сломались и осыпались, сохранив лишь блеклый образ былого величия. Мощные корни, освободившись от трясины, врезались глубоко в землю.

Однако я не сомневался – несмотря на изменившийся облик, передо мной то самое дерево, которое я видел во сне прошлой ночью. Вокруг же прежде располагалась топь, в которой погибли десятки человек.

– Припоминаете что-то необычное? – спросил Винсент, заметив мое смятение.

– Боюсь, если скажу, вы посчитаете меня сумасшедшим, – горько усмехнулся я.

– За время работы в полиции я наслушался всякого, – заверил он. – Поймите, я ни в чем вас не обвиняю. Но, если то, что вы скажете, может помочь нам в нашем расследовании, вам не стоит это скрывать. Так вы уже бывали здесь?

– В своем кошмаре, – с трудом признался я. – Но в нем все вокруг выглядело немного по-другому. Окутанное туманом болото, а где-то ближе к центру располагалось оно. – Я указал на широкий кривой ствол впереди.

– Возможно, рядом было что-то еще? – обратился ко мне Томас Гарланд. – К примеру, чей-то труп.

– Я видел множество тел. Все эти люди утонули. Их поглотила топь.

– Прекрати. – Винсент положил руку напарнику на плечо. – Когда я разговаривал с Эндрю, он предоставил мне вполне убедительные доказательства своей непричастности.

– Тогда к чему он вообще начал этот разговор? И для чего ты разрешил ему поехать с нами, да еще сам привез его сюда? – Несмотря ни на что, мужчина спрашивал все это вполне беззлобно.

– Потому что он – один из рода Кринсби. И, сам того не подозревая, может знать нечто крайне ценное для нас.

– Ведь я уже сказал, что понимаю, как бредово прозвучат мои слова. Более того, до момента прибытия сюда я и сам до конца не верил в подобные совпадения. – Ко мне вдруг пришло ясное осознание, что со стороны все это, должно быть, выглядит крайне глупо. А еще у меня действительно имелся неплохой шанс в этот самый миг стать одним из главных подозреваемых в преднамеренном убийстве.

– Все в порядке, Эндрю, – успокоил меня сержант. – Так что там насчет вашего сна?

– В общем-то, больше ничего. Утопленники и болото. Причин, почему мне могло это присниться, я не знаю.

– Скажите, вы ранее бывали в Молтен Роке?

– Да. Однажды. Но тогда мне едва исполнилось шесть лет.

– Быть может, вы по какой-либо причине посещали это место?

– Я мало что помню.

– Наверняка вы и правда приезжали сюда. В детстве оно вполне могло произвести на вас яркое впечатление. И все же со временем вы о нем забыли. По прошествии пары десятилетий возвращение в особняк дяди пробудило в вас старые воспоминания, представшие в образе снов.

– Ты не пробовал податься в психотерапевты? – хмыкнул Томас. – И еще, по-моему, в твоей теории кое-что не сходится. Болото осушили гораздо раньше. Задолго до его появления на свет. Мистер Мэтьюз же ясно дал понять, что видел здесь трясину.

– Как и о доме Кринсби, об этом месте в Молтен Роке ходит множество неприятных слухов, – пожал плечами Винсент. – Он запомнил старое дерево, узнал несколько страшных историй. Детское воображение вполне могло дорисовать все остальное.

– Чем больше слушаю тебя, тем меньше у меня желания во всем этом участвовать, – вздохнув, покачал головой напарник.

– Не могли бы вы объяснить, – прервал их я, – почему поле так необычно выглядит? И по какой причине в этой его части ничто не растет?

– Поймите правильно, я в этом не слишком разбираюсь, – ответил полицейский. – Кажется, кто-то говорил, что причина в грунтовых водах в этой местности, или в том, что она имеет какое-то подземное сообщение с озером. Дальше, там, где росло дерево, под слоем почвы на некоторой глубине начинаются твердые горные породы. Но под той частью, что находится под нашими ногами, совладать с остатками болота до конца, как выяснилось, невозможно. Там расположено нечто вроде каменного котлована, где влага задерживается надолго. Ходить тут безопасно. Вот только все попытки что-то взрастить на этой части поля оканчиваются неудачей. Корни растений быстро сгнивают, особенно после обильных дождей.

– А что насчет тел? В нашем прошлом разговоре вы сами упомянули, будто здесь, как и в моем кошмаре, погибло множество людей, – сказал я, втайне надеясь, что вся эта история наведет меня на мысль о происхождении загадочных захоронений неподалеку от особняка. – Куда их впоследствии увозили?

– На местное кладбище. Но сейчас определить, кто из мертвых стал жертвой болота, можно разве что, подняв старые архивы. Да и в расследовании это нам никак не поможет. Те смерти точно не связаны с недавним убийством. Уж слишком давно они произошли.

– Кстати, вы можете показать, где нашли труп?

– У корней того дерева. – Томас махнул в сторону серого, врезавшегося в землю ствола. – Один из фермеров работал в поле, а когда подъехал к его краю, заметил что-то, лежавшее в грязи неподалеку. Затем последовал звонок в полицию.

– И это все? Разве здесь не должны были остаться хоть какие-то следы?

– Ничего, – подтвердил мою догадку Винсент. – Несколько странных полос, или что-то в этом духе. Возможно, они возникли от того, что расположение тела после убийства изменяли. Но кроме отпечатков обуви самого Гарри нам не удалось обнаружить ничего стоящего, указывавшего хотя бы на то, откуда здесь появился преступник. Сейчас все выглядит, будто он просто возник из воздуха, сделал свое грязное дело, а потом снова растворился, словно его и не было.

– Что ж, думаю… – начал было я, но вдруг запнулся.

Время вокруг меня словно бы почти остановилось. Полицейские рядом двигались слишком медленно, как если бы каждым своим жестом с трудом преодолевали сопротивление воздуха. Они что-то говорили, но я больше не мог разобрать слова. Слуха моего касалось лишь невнятное бормотание.

Краски леса, безоблачного осеннего неба, легкий румянец на лицах людей и их строгая рабочая форма начали медленно блекнуть и выцветать. Пространство, какое охватывал мой взгляд, постепенно обволакивал легкий сумрак, с каждым мгновением становившийся все более плотным. По обе стороны от меня стал возникать туман, ровно так же, как это было в кошмаре, когда я узрел впереди старое дерево. И все, что находилось поблизости, стремительно тонуло в его мягких невесомых клубах. Единственное, что я видел теперь с пугающей четкостью – обветренный корявый ствол, чьи жадные корни врезались в гниющую почву.

Мое сердце, поддавшись страху, забилось чаще. Слух заполнили крики и стенания, сливавшиеся в единый мерзкий шум.

В тот момент, когда я уже начал замечать вокруг пока еще едва различимые тени, отделяющиеся от мертвой земли, моей ладони коснулось что-то теплое и приятное. Я опустил глаза и увидел Эми, стоявшую справа и крепко державшую меня за руку. Ее прикосновение вырвало меня из мира мрачных иллюзий, вновь вернув способность ясно мыслить.

– Пойдемте отсюда, дядя Эндрю, – мягко сказала она. Ее взгляд меж тем был направлен туда же, куда прежде смотрел я. Свою куклу, Мирабеллу, она сжимала так крепко, что я опасался – ненароком она может сломать ее. – Это очень плохое место.

– Ты права, – согласился я.

– Мистер Мэтьюз! – Смысл слов Винсента Донована наконец достиг моего разума. – С вами все в порядке?

– Да, простите. – Моя натянутая улыбка едва ли убедила его, но сейчас мне было все равно. – Просто погрузился в свои мысли. Иногда такое со мной случается.

По лицам полицейских было видно, что они нисколько не поверили в мою ложь. Однако расспрашивать меня тоже ни о чем не стали, лишь молча переглянулись. А затем вчетвером мы направились обратно к дороге. Солнце по-прежнему ярко освещало наш путь. Прохладный ветер касался лица, принося с собой терпкие запахи осени. Никакого тумана поблизости не было, полные отчаяния голоса же сменил тихий шепот листьев.

– Я совсем не злюсь, Эми. Мне просто интересно. Почему ты пришла к нам, хотя я сказал тебе оставаться в машине?

– Захотелось побыть с вами рядом, – ответила она, чуть отвернувшись. – Только и всего.

– В любом случае спасибо.

Девочка незаметно кивнула, так, что это можно было счесть случайным движением, не имевшим никакого отношения к нашему разговору. И все-таки почему-то я был уверен – она поняла меня. Она знала гораздо больше, чем, по известным только ей причинам, готова сейчас была мне поведать.

Глава 4.

Винсент Донован и его напарник доставили нас в Молтен Рок и любезно предложили подвезти обратно в особняк дяди Гауса. Я отказался. Заверил их, что, как и несколько дней назад, вечером отыщу водителя, который за определенную плату поможет с этим мне и Эмилии. Полицейские, не смущаясь, вздохнули с облегчением, что вызвало у меня лишь улыбку.

Я сказал, что хотел бы прогуляться по городу вместе с дочерью Грейс и заодно хорошенько позавтракать, потому как не успел сделать этого утром. Тогда Винсент и посоветовал нам заглянуть в местное заведение под названием «У Тиффани». По его словам, он частенько коротал там время, а блюда в нем подавали простые, но совершенно исключительные, если говорить об их вкусе.

Вместе с Томасом они даже решили высадить нас прямо у его дверей, что привлекло, пожалуй, слишком много ненужного внимания.

Попрощавшись с полицейскими, я и Эмилия толкнули стеклянную дверь и заняли один из свободных столов у окна. Небольшое здание закусочной располагалось прямо на берегу озера. Вид из его окон открывался просто чудесный, особенно в ясную погоду. Где-то далеко слева, за широким пространством водной глади, на небольшом холме темным пятном был заметен особняк Гауса Кринсби.

Я долго смотрел на него, пытаясь отыскать в его виде нечто новое, что могло бы дать ответы на мои вопросы. Конечно же, ничего подобного я не увидел. Но должен сказать, отсюда он действительно выглядел гораздо более зловещим.

Эми же подобные мысли, похоже, не заботили. Болтая ногами, она увлеченно водила пальцем по меню, выбирая, вероятно, из списка тех блюд, которые ее мать никогда не позволила бы ей съесть. И отсутствие Грейс поблизости заставило не на шутку разыграться детскую фантазию.

– Похоже, вы не из местных, – раздался со стороны незнакомый голос.

Я повернулся. Рядом с нашим столом находилась официантка с приятной внешностью, какими-то крайне живыми чертами лица и густыми, собранными в хвост светлыми волосами. Стоя в светлом переднике, будто бы принадлежавшем к середине прошлого века, она без малейшего стеснения разглядывала нас. В ее руках застыл небольшой блокнот и дешевая ручка.

– Вы и есть Тиффани? – сам не зная, почему, вдруг выпалил я.

– Нет, – ничуть не изменившись, ответила она, словно давно привыкла к второсортным шуткам и причудам посетителей. – Тиффани – хозяйка этого места. Мое имя Дебора Хейли.

– Эндрю Мэтьюз. А это Эмилия, – кивнул я в сторону спутницы.

– Вы лишь недавно приехали в городок? – спросила она.

– Почему вы так решили?

– У меня хорошая память на лица. Я знаю почти всех, кто живет в Молтен Роке, потому как многие из них, пусть изредка, но все же захаживают сюда. Что уж говорить о завсегдатаях? Так вот, вас я точно вижу здесь впервые. А еще я заметила, как вас почти до дверей подвезли Винсент и Томас, представители местной полиции. Оба бывают у нас довольно часто и, несмотря на всю широту своей души, к работе относятся весьма серьезно. Они, как я думаю, не стали бы сажать в свою машину кого-либо просто так. В особенности если речь идет о чужаках. Это значит, вас связывает некое дело. И, учитывая произошедшее недавно преступление, уж не из дома ли Кринсби они вас привезли?

– Вы не пробовали себя в роли частного детектива? – усмехнулся я. – Уверен, с этой работой вы справились бы просто блестяще.

– Так я права?

– Да. Мы действительно прибыли из особняка.

– В очередной раз собрались на свой шабаш? – По лицу Деборы расползлась нагловатая ухмылка.

– Что? – опешил я.

– Вы же сами признали, что являетесь одним из них. Одним из представителей этой чокнутой семейки, которая раз в десять лет съезжается в дом Кринсби черт знает для чего.

– Я не чокнутая! – надула губки Эми.

– Прости, малышка, – спохватилась девушка. – Не хотела тебя обидеть. Уверена, ты просто замечательная.

– Хватит болтать, Дебора! – Похоже, та самая Тиффани все же заметила некоторый изъян в работе своей официантки. – Займись-ка делом!

Последняя сделала вид, будто не заметила адресованных ей слов. Она только улыбнулась чуть шире, ожидая моей ответной реакции.

– Вижу, убеждать вас в своей вменяемости для меня бесполезно? – устало выдохнул я. – Что теперь? Достанете из-под стола заранее приготовленные топор и факел, дабы прогнать нечисть из своего славного города?

– Вот еще! – фыркнула она. – Кроме того, назвать Молтен Рок славным с вашей стороны было весьма самонадеянно.

– Разве?

– Так уж и быть, оставлю упомянутый вами топор пылиться под столом. Но взамен вы пообещаете мне, что не уедете отсюда до вечера, и у меня будет возможность поболтать с вами в более непринужденной обстановке.

– Дебора! – снова недовольно окликнула ее хозяйка.

– Да иду я! – огрызнулась она в ответ.

– Хорошо, – согласился я. – Вот только боюсь, добраться вечером обратно до особняка будет весьма затруднительно.

– Это не проблема. У меня есть старенький «Форд», на котором я с радостью довезу вас к вашему проклятому Богом дому.

– Договорились, – вновь улыбнувшись, согласился я.

– Моя смена заканчивается в шесть вечера. Приходите чуть раньше, у вас будет прекрасная возможность пообедать. Поверьте, лучшего места, чем «У Тиффани» в Молтен Роке вы не найдете.

Она приняла наш заказ, и вскоре после этого Эмилия уже наслаждалась сладким фруктовым десертом и тонкими блинчиками с сиропом, а я – крепким кофе и самым обычным завтраком. Больше Дебора не общалась с нами, за исключением того момента, когда ей пришлось принести счет. Но все это врем, плавно перемещаясь по небольшому залу, она украдкой поглядывала в нашу сторону. Несмотря на ее едкое замечание относительно представителей рода Кринсби, она показалась мне довольно приятным человеком. Словно теми словами она лишь отразила всеобщие настроения, царившие в Молтен Роке, а не собственные убеждения.

Подкрепившись, я и Эми вышли из закусочной и направились вдоль берега туда, где в отдалении виднелся старый лес. Справа над нами возвышалась скала, у подножия которой и раскинулся город. Где-то вдалеке на ровной глади озера черной точкой застыл странный камень, на который я обратил свое внимание в первую ночь после пробуждения в особняке дяди Гауса. Теперь он, казалось, находился от меня еще дальше, чем прежде.

Общаться с детьми я умел довольно плохо. И все же девочка, шагавшая рядом со мной и с интересом поглядывавшая по сторонам, словно бы ничего от меня не требовала. С ней было так легко, как если бы я знал ее с самого рождения. Она обладала загадочной особенностью тонко чувствовать истинные эмоции людей, интуитивно устремляясь к чему-то хорошему и ограждаясь от всего плохого.

– Эми, могу я задать тебе один вопрос? – осторожно начал я, заметив, как моя спутница в тот же миг насторожилась, будто догадавшись, что разговор для нее может оказаться не из приятных. – Если не хочешь, не отвечай. Но иногда такие вещи стоит кому-то рассказать, чтобы на душе стало легче.

– Вы хотите спросить, что так сильно разозлило маму сегодня утром?

– Да.

– Это секрет.

– Секрет, который ты не можешь мне доверить?

Она остановилась и долго смотрела мне в глаза. Потом неуверенно кивнула и, взяв меня за руку, тихо произнесла:

– Наверное, вам я его доверить все-таки могу, дядя Эндрю.

– Так что между вами произошло?

– Маме не нравятся мои друзья.

– Друзья? Ты говоришь о двух мальчишках, которые…

– Нет, – прервав меня, покачала головой она. – Лестер и Даррен отвратительны. Я никогда не стала бы общаться с ними.

– Тогда кого ты имеешь ввиду? Насколько мне известно, в особняке Гауса Кринсби больше нет детей.

– Разве дружить можно только с кем-то твоего же возраста? Вас, например, я тоже считаю своим другом, дядя Эндрю. – Она посмотрела на меня тем взглядом, противиться которому не смог бы, наверное, никто на свете.

– Ты права, Эми, – улыбнулся я. – Конечно же мы друзья.

– Но с теми, кто не нравится маме, – продолжила девочка, – есть одна огромная проблема.

– И какая же?

– По непонятной мне причине никто вокруг их не замечает. Должно быть потому, что они другие. Мама предупреждала, чтобы я не разговаривала сама с собой и не воображала всякие глупости. И что врать – очень плохое занятие. Только вот я всегда говорю правду. Это злит ее еще больше. Возможно, дело в том, что у нее, в отличие от меня, нет Мирабеллы.

– При чем здесь твоя кукла?

– Они общаются со мной через нее.

– Скажи честно, Эми, ты сама придумала их? Это своего рода игра?

– Никакая это не игра! – возмутилась моя собеседница. – Вы будто повторяете слова моей мамы! Но эти люди настоящие. Такие же настоящие, как вы или я. Они существуют на самом деле, не сомневайтесь.

– Как давно ты начала разговаривать с ними?

– Мы познакомились всего несколько дней назад. После того как я и мама приехали в дом дяди Гауса. Там их довольно много, пусть видела я далеко не всех.

– Правда? Остальные прячутся от тебя? – спросил я, сам толком не понимая, что это за разговор и куда он может нас привести.

– Дело не в этом, – покачала головой Эмилия. – Для чего прятаться тому, кого и так очень сложно увидеть? Просто не все из них желают стать моими друзьями. Как и любые люди, некоторые из них бывают добрыми. Другие – злыми. И самая злая из них Миранда.

– Кто же она такая?

– Не знаю.

– Тогда почему ты настолько уверена, что она – самый нехороший человек во всем доме? – поинтересовался я.

– Потому что остальные рассказали мне об этом. Они объяснили, нужно во что бы то ни стало остерегаться ее. Друзья ведь не врут друг другу, правда?

– Лишь иногда. Если эта ложь в итоге пойдет во благо. Скажи, если Миранда такая плохая, а ты – единственная, кто может их видеть, разве это не создает для нее своего рода опасность? Разве она не побоится, что ты раскроешь ее секрет? Коли так, почему она до сих пор не попыталась навредить тебе?

– Другие мне помогают. Они предупреждают, когда эта женщина где-то рядом. Я прячусь или делаю вид, что не замечаю ничего вокруг. Иногда притворяюсь, будто сплю.

– Я был бы рад, как и ты, пообщаться с этими людьми.

– Постараюсь обязательно познакомить вас! – засияла девочка, похоже, испытывая счастье от того, что я воспринял все сказанное ею всерьез.

Вот только на самом деле я не знал, что и думать. В тот момент мне просто не хотелось обижать ее. И, конечно же, в историю о воображаемых друзьях, а то и вовсе призраках, я до конца не поверил. Должно быть, Грейс придерживалась схожего мнения, поэтому и упоминала некогда о причудах своей дочери. Может, еще до приезда в Молтен Рок Эми казалась ей не самым обычным ребенком. С прибытием же сюда ее странности, похоже, лишь усилились. Оказавшись здесь, искренне надеясь отдохнуть от всего, сегодня женщина окончательно поняла, что ее надеждам на покой и тишину не суждено сбыться. Прежние проблемы никуда не исчезли, лишь обрели новую форму. По этой причине утром она и не сумела справится с эмоциями.

Винить ее в чем-то было бы глупо. И, если я действительно мог помочь ей, почему бы и нет? Да и присутствие Эми было мне по-своему приятно, не доставляло ровным счетом никаких неудобств.

Вместе мы еще долго гуляли по берегу, беззаботно болтая о всяких пустяках. Потом свернули в переплетение узких улочек и, дабы скоротать время, зашли в местный городской музей. Там не было ничего интересного. Лишь какие-то старые фото, висевшие на стенах, посвященные, видимо, тем, кто оказал наибольшее влияние на судьбу Молтен Рока. Разного рода незнакомцы, какие наверняка уже слишком давно ушли из жизни, угрюмо поглядывали на нас, облаченные в грубую мешковатую одежду. Чуть ниже, под изображениями, находились таблички с текстом, пояснявшие каждый запечатленный в прошлом момент. Но читать их мне было откровенно лень.

На одном из фото, относившихся к чуть более позднему периоду, мое внимание привлек высокий мужчина в военной форме с суровым лицом и старомодно закрученными вверх усами. Надпись под снимком гласила: «Полковник Оскар Милтон. Основатель военного госпиталя при Молтен Роке». Его имя, конечно же, мне ни о чем не говорило. А вот слишком самоуверенный взгляд не понравился сразу.

Впрочем, в музее мы пробыли недолго. Как и советовала Дебора, я и Эми, изрядно проголодавшись, вновь открыли двери закусочной «У Тиффани» и заняли тот же столик у окна, что и в прошлый раз. Основной поток посетителей, приходивших сюда пообедать, успел порядком иссякнуть. До ужина же оставалось еще довольно много времени.

К нам снова подошла Дебора. Теперь она лишь приняла наш заказ, не утруждая себя излишними разговорами. Но по всему было видно – она благодарна и приятно удивлена, что я не нарушил наше маленькое соглашение. От ее прежних бодрости и оптимизма остался только едва различимый след. Усталость проявлялась во всех ее чертах, в каждом движении. Видимо, она держалась из последних сил.