Читать онлайн Попаданец из будущего. ВАШЕГО бесплатно
…Записывать не бу?
…Запомнишь, потом запишешь? Ну, не забудь вот это – тож. Что это – не мой рассказ, а твой пересказ.
Ладно, с чего б начать…
…Понятно, что с начала. Но что считать началом? Экзистенция является непрерывным процессом, а история с приключениями персонажей сама по себе не существует, а только лишь в конциркумстансе…
…Ну вот и не наумничай тут, а то зафакаемся интеллектами сопыриться…
…Слушай, не знаешь языка – не моя. Я даю размотку ленты событий, а не коммуницирую, уделяя контролю семантики. Також те рекомое имаемо сутило дабы несть моя кручина…
… Ага, будешь выпиариваться – старорусским пореку. Ибо после Ломоносовского засора тяжко вычленять эпоху и тип замеса …
…Милой! Коли буду речить, како привык… тве ниайкнеш гап семанвольвы постдисвабаша. Что в переводе на советский технофилологический означает «ты» плюс староязычное «ве», которое ты да я двое, не имеешь достаточно айкью он же коэффициент интеллекта, чтобы осилить интеллектом «гап» он же провал, разрыв, семантической э-волюции или ре-волюции, имеющей место пост-ле дисассоциации фактора Вавилонской Башни.
Так что – радуйся, что я – фанат нефтяного века российской фантастики в оригинале.
… Нефтяной век российской фантастики – это, наверное, будет такой кусок истории, когда Россия будет распродавать свои залежи нефти и газа, а чиновники будут немножко делиться с населением и у людей будет время пописывать. Закончиться при насыщении информационной сети текстами и появлении искусственных интеллектов, способных писать под пользователя индивидуальные книги и сценарии индивидуальных фильмов или игр. То есть фантастика нефтяного века – это последние тексты, написанные людьми для заработка и прочитанные просто массовыми читателями. Потом – как с портретами после появления фотографии. И для полноты описания термина, в фантастику записали так же псевдореализмовые сочинения людей, у которых не было достаточно жизненного опыта, чтобы достоверно писать по теме, и потому они писали чушь.
…Да, молодец, всё пранял. У нас там общий язык. Но лженял, что синтетический из латыни и английского. Мы откатили язык к базовому довавилонобашенному конструктору из букв. Этот конструктор и схему создания новых слов учат в первом классе. И вся цивилизация умеет конструировать слова на ходу по необходимости, в том числе – собирать новые из общеизвестных корней…
…А почему – английский, я тебе не расскажу. Потому что этот вопрос – в сфере пересказа того мейнстрима стратегсобытий, что я помню. А его изложения, напомню, мы с твоим хозяином договорились избегать.
Так же, пожалуй, не буду углубляться в кто я был до попадалова. Коротко – учителем и коммуникационным аналитиком.
…Комантик – это такой мудрый дедушка, который между сторонами непонятки убирает, когда кто-то стесняется или вообще в другом культурном коде.
…Ага, типа переводчика. А ещё дипломата, следователя, судьи и палача. В одной кастрюльке однородной смесью.
…Да, палача – это вот это самое пытки и приведение приговора в исполнение. Ну, там, например, ноготки откуда надо начинать дергать? Вот все думают, что с мизинчиков ног, потому что пока все десять на ногах выдернешь – товарный вид сохраняется. Ну, не считая сорванных голосовых связок и лопнувших сосудов в глазках. И это верно, когда у себя на кухне. А вот в тылу лучше с рук начинать, а то вдруг пленному ещё бежать куда придётся. Ну – когда подвывая от боли и ужаса, уже на всё готов будет.
… Ну что, проблевался?
… Ну, вот как-то так ощущается общение с занесением в мозг полносенсорных образов. Ну типа направленной телепатии напополам с гипнозом. Понравилось? Мне – делать? – в интервью лирические отступления, гармонично перемежая ужасные до усрачки с омерзительными до проблёва? Чтобы как в сказке, «и в третий раз взялся он переваривать вчерашний обед».
… Ну вот это вот тоже не забудь записать. И я – заточню. По вашим понятиям, я был не учитель. Я был тренер. Дрессировщик. Который добивается, чтобы обезьяна посмотрела кино с показом навыка и упражнения, а потом повторила упражнение правильно и ещё сто раз без изменений. Ну или не сто, а всего десять, если упражнение сложное.
… Да, именно если сложное. Шкала такая есть. На одном конце – простое и тяжелое, что надо повторить раз тысячу, ну или прокатывать сотню-другую часов правильно и потом ещё хрен знает сколько, пока начнёт получаться. А на другом конце – сложное и лёгкое, где можно мозги применить. То есть четыре раза сделать, понять – как, и ещё четыре раза, и – всё.
Я ничего не объяснял на работе. На то учебные кино есть. Это последние недели апнул варну и начал пороть устную отсебятину. Потому что учебников-то нет, а пустоты в головах надо хоть чем-то заполнять, пока само не натекло.
Ладно. В общем, вот такое я злобное жёсткое говно. Смылось с друзьями в заповедник в дикую прожить солнцестояние. В том числе, спать лёг в кучу листвы.
Ну и видимо, не проснулся, а попал. В глюк. И ты мне тоже глючишься. И остальное – тоже. Хотя глючится – качественно. На все семь органов чувств.
… шестое – эмпатия, седьмое – телепатия. И да, это – органы чувств тела, организма с его управляющим модулем. У меня самого восприятия куда как больше, но они без органов, а напрямки. Но тут хрен тебе, а не устная отсебятина. Видишь – понял, не видишь – не хер объяснять.
В общем, попал я в качественный глюк. Как раз на сто два года вназад по линии времени.
… Не-не, про линию времени и плоскость времени – спроси физиков и математиков, которые с вероятностями работают. А про сто два года… Ну, я намекну. Вот, например, вдох-выдох. Вдох-выдох. Или родился-пожил-умер, родился-пожил-умер. Даты 1914, 1812, и 1608 что-нибудь говорят?
… Я тебе что – учебник истории? Сам почитай. А если есть мозги, там же можно почитать и обмыслить 1710 и 1506. 1404 у вас пока засекречен, как и 1302 и 1200. Но про 998 ты, может, слышал.
… Ну, не знаю, мне казалось, что должен был слышать. Вот недавно. Но если ты уникальный, то – будь. Кстати, у тебя с памятью-то всё точно хорошо? Ты потом точно всё вспомнишь?
… Ну ладно, короче, в общем., эта…
Проснулся от взрыва. Как узнал через минутку – авиабомбы. Бабахнуло не то, чтобы близко, но ощутимо.
Когда будильник – вот такой, то сам понимаешь, варианта два – или сжутьбежать впод следующую, или закоп в укрытие и подождать.
А я – уже. Лежал. Так что разгреб обзор и стал ждать и слушать.
Лес вокруг был другой. Похожий, но другой. А в просвете над овражком, где я лежал, проплывали в вышине с бодрым гулом самолёты. Где-то в километре.
Ну, тут я подумал-подумал, и подумал, что хер на дикованье на природе, достал и разбудил Барбоса.
… Барбос – это мой сматком. Смат – это от типа английского «бодромозглый» не сказать «сметливый», ком – огрызок этрусского якобы латинского «коммуникатор» с корнями со-манить. То есть в латыни «общение» буквально – взаимозамануха. Все понял?!
… А Барбос – потому, что в поза-поза-прошлом инкарне его так звали. Инкарн – это сокращение от инкарнация.
… Что такое инкарнация – в учебниках почитай. Секретных. Которые под грифом «никто не знает, что там, потому что приказано расстреливать всех прочитавших до того, как расскажут, что вычитали, ибо истина там великая, лжу всепроникшую развеивающая»
… Слушай, дружок. Я буду звать тебя дружок. Ну, ты же сматком в режиме записи аудио. Только больной на оба уха. Загноил ты уже перебивать этими своими «ась?! чё?!»
… Ой, ой, обидели бедняжечку. Короче, повторю ещё раз для тех, у кого уши забиты говном, слизанным с жоп коллег и начальства:
Дело чителя – выявлять уровень знаний и форму опыта ученика и дозаносить в ученика данные так, чтоб оно не превышало уровень и согласовалось с опытом. И если я тебе чего-то не рассказал – то расскажу чуть позже. Или не расскажу вовсе, потому как бесполезно. Всосал?
… Не всосал. Так, ладно. Поиграем в интересную игру. Это ты провалился на двести четыре года назад. Хотя по гиперболе технологического роста, надо скорей на триста шесть или четыреста восемь. Но – упростим. И тебе там, в одна тысяча семьсот тридцать седьмом надо занести, что такое радио в мозг среднестатистическому уездному дворянчику-землевладельцу постучебного возраста. Его терпелки хватит на три непонятки и пять минут выслушивать. После чего он тебя запорет насмерть как оборзевшее быдло, возомнившее себя учителем. Вот такой вот нагайкой запорет. Вот такими… вот ударами.
… Ну, нахрена тебе рука? Ты ж всё равно запоминаешь, а не записываешь.
… Ты? Стрелять? Ха. Ха. Ха. Ты так томно-медленно тянулся к кобуре, как не всякая проститутка трусы стягивает в оплаченное время, и хочешь сказать, что пипистик на жопе у тебя не для красоты мужиков завлекать? Ну, ствол посасывать и постанывать «трахни меня в ротик»?
… И после этого больной извращенец – я. Пипистик на жопе для красоты – у тебя, томно его достаёшь – ты, а извращенец, само собой – я. Или ты это вслух мечтаешь, что я – тоже извращенец?
… Ну, допустим, что ты больше так не будешь, малыш. И вернёмся к нашей игре. Про радио. Объясняй давай.
… Ага, конечно. Алхимические эфирные лампы, которые преобразуют звук в колебания эфира, и через эфир переносят колебания до другой такой же штуки, которая из эфира собирает обратно в звук. Допустим, в 1737 я – начитанный дворянчик, и знаю, что такое эфир. И слово «колебания» для меня – физика, а не душевные терзания между Дашкой и Глашкой, где Дашка – сука, а Глашка – кобыла. И потому алхимиков я терплю, а не жгу на костерках. Хотя даже паровоза ни разу не видел, ибо нету на Руси сего зверя страшного заморского. Но ты-то, дружок, не начитанный.
… А вот пусть эти учёные сами прилетают, и им я расскажу про эфирные лампы.
… А мне посрать, что учёные слишком ценные. И вообще, дружок, давай-ка ты уже, наконец, заткнёшься и начнёшь просто запоминать. Потому как осталось у тебя три тупых вопроса, и сколько угодно умных. А что тупое – десайдю я. Для тупых: делать-сид – это произвольно выбирать, на какую позицию устаканиться, в отличие от сольвить, которое растворять вопрос, оно же вычислять ответ. Вычислять – математически, не женской или упаси бог, пидорской интуицией.
В общем, разбудил я Барбоса, накинул его на голову. Он, по последнему профилю ношения, растёкся в нейрополосу с очками-экраном, круговыми камерами, наушниками-микрофонами и установил контакт с нанолаком на ногтях, чтобы читать движения пальцев, если пси-контакт заглючит, а мне будет неудобно говорить.
Тут по небу как раз ещё самолётики полетели, и я их зумнул. То есть с глянул с приближением.
Рассмотрев у восьмёрки самолётиков крестики на крыльях и обшарпанности с заплатками, я засолвил прогуляться посмотреть, на что прошлые самолётики бомбы роняли.
Ну, в смысле прислушался через Барбоса, что вокруг никто не сопит, вылез из листвы, покрутил форму с мачетами, съел пищьбрусок, запил из фляжки и пошёл смотреть, по дороге срубая веточки и распихивая по петелькам костюмчика. Ну и краешком эмоций сожалея, что на мне – паутинковая курточка со штанами и кожаные берцы, а не смарт-одежда со смарт-обувью, которую можно морфировать в активно-камуфлированный противоударник и не переживать про снайперов. Ну, не то, чтобы совсем не переживать.
Из тяжёлой снопы очки пробиваются, Барбос человека под термолохматкой с двух сотен может и не увидеть, а у меня чуйка не военная, привычки постоянно ждать выстрела нет. Так что и в броняшке можно было поймать летально. Но в тряпочке-то совсем грустно. Даже пипистиком можно синяков наставить, не говоря уже о винтаре. Хотя мне ещё повезло. Один чел вообще в натурке ходил из шёлка-лёна-конопли. Но драть об сучки и грунт костюмчик ценой с пол-год полной пайки – не моё. Моё – синтетический царезит. Церестрис – это типа Воскожёстень или Натиркострожень – Дарвина – это такой паучок, у которого паутинка на удар и рывок раз в двадцать прочней стальной нитки в тросе.
О, молодца. Не отплыл от налива дырминов. Авось, и правда запомнишь.
В общем, шёл я, шёл, вышел к дороге. Там – воронки, трупики, и одинокий грузовичок догорал. И – никого. Трупики были не в форме, а кто в чём. Так что вспомнил я понятие «беженцы» и пошёл поближе, посмотреть и понюхать.
Посмотрел. Понюхал. Вернулся в лес думать.
Ну, понятно было, что это – открытый тест в вирт-симуляции полного погружения с командой тестировщиков и актёров для создания эффекта человеческого присутствия. И тест-то типовой – заброс в июнь 1941, в полосу наступления. Самая заезженная виртуалка, которая уже всем надоела, ибо в ней гоняют разные игреровки человековедения аж со второго класса. Вплоть до обязательного прохождения «останови дивизию одним танком», на примере которого тренируется возможность эпического деяния при попадании в нужное время в нужное место с нужным оборудованием. А потом на той же площадке игреруют вот это самое нужное оборудование – и 80/20 подготовка-исполнение, и оптимизация с минимизацией, и мелкосерийное специальное в сравнении с универсальным массовым. А потом там же – с другой стороны, – проработка принципа стратегической песчинки. И это – только одна лока, хотя и самая массовая.
Непонятно мне было, с какого это – мне, унсо как его вообще проходить.
Унсо – смесь «унд», он же «энд», в девичестве «ан» плюс «д – делати» и «соу», он же «сей, сие». Смысл – и удерживая во внимании в качестве логической опоры только что описанное наблюдаемое. Извини, сча вкручу контроль слозапа.
В общем, про тест. Я уже старенький, стесняюсь сказать, сколько годочков тренером работаю. На последнем тесте ничего нового в целепланах на жизнь не выявилось. И никаких карьерных перспектив, соответственно, не намечалось, чтобы ради меня полный вирт с командой тратить.
Так что я подумал-подумал, и подумал, что надо проверить, насколько полный вирт.
Ну, скажем так, и в моё-то время все как бы знают, но не особо любят думать, что Земля – парк отдыха и развлечений при трансгаллактическом вокзале. Поболтатся инкарн-другой поправить душевное здоровье, прокачаться, привыкнуть к иной реальности, и валишь дальше. Ну, это по замыслу. Кто дурак – тот и на сотню инкарнов
А в 1941 это вообще немыслимо было. И в вирт обычно не закладывали спас-модулей для придурков, у которых звездолёт поломался и они шлёпнулись прямо в инопланетном теле.
Ну и… поскольку я, кроме учительства, по одной из специальностей – дежурный переговорщик для таких ушлёпнувшихся страдальцев, то и софт весь у Барбоса был, и карта модулей. Модули обычно с места на место не перетаскивают. Чтобы не портить легенды про проклятое место, обложенное не только голографическим камуфляжем, но и пугалками с психотронными пушками чакры дырявить и прочие проклятия насылать. Это в моё время, когда все леса истоптаны, а психотроника изучена вдоль и наискосок, спас-модули в пространственные карманы прячут.
Короче, пошёл я к ближайшему спас-модулю. До него – повезло мне! – всего с десяток километров было.
Ну и когда спас-модуль нашёлся на месте, целый и рабочий, я совсем призадумался. Потому что телега-фабрика в 1941 – это ипический имбал. Возможность сделать любую хреновину или запрецензионить существующую, а так же кататься до пятисот камэче под камуфляжем на выбор, и распугивать народ психоэффекторами – это имбаланс полный. Не говоря уже о штатном разведотряде десятка микродронов, прикидывающихся стрекозами, пока не полетят на субзвуке, чтоб о барьер не убиться.
Отряд я сразу запустил по спиральке. Ибо имея авиаразведку, не иметь её данных – это для конченых приключенцев. За такое – госпитализируют.
Ну и поднял в Барбосе карту, чтоб туды рисовало мультик про коммунистов с фашистами.
И запустил на фабрике штамповку корпусов на весь запас в сотенку чипов с камерами. Ибо много не мало, запас карман не тянет, только запитывать на телеге энергопятна, где стрекозы любят посидеть полчасика в сутки.
А сам продолжил думать, что происходит и что делать. И надумал, что надо на команду актёров посмотреть.
Стреказведка краз дала, что недалече, в семнадцати минутах езды, через четырнадцать с половиной будет на что посмотреть – санитарка с военфельдшерицей и тремя телегами раненых двигаются на шесть херов. К херам прилагаются остальные элементы моторазведчиков, включая два пулемёта на мотоциклетах. Причём у мотоциклетчиков – обед на полянке на перекрёстке двух лесных дороготропинок, и встреча будет нежданчиком, без напуга тарахтежом дуэта моторчиков.
Так что когда я тихонечко подъехал в кустики у полянки, чтобы вчувствоваться в актёрский коллектив – там было, во что вчуяца всеми девятью чакрами. Двое забрызганных кровью дойчландцев торопливо освобождали трофейные телеги от груза дорезанных раненых, поглядывая на коллег, разбившихся попарно и раскладывающих на травке десерт.
Молодая рыжая жилистая санитарка веселила свою пару яростными воплями и брыканием. Чернявая военфельдшерица демонстрировала выдержку и играла в апатичное бревно, если не эмпатить – в эмоциях она страдала.
И в целом все участники сцены эмоционировали на 95% от идеала, с полным погружением в роль. Так что я задесайдил перейти к интерактиву.
То есть включил отвод глаз, вышел из кустов…
… Вот даже не знаю, считать ли это тупым вопросом. Или – очень тупым и потому – за два вопроса. Всё, что я говорил про психотронику, распугивание аппаратурой, нейроинтерфейс и Барбоса главным процессором смарткома – оно совсем мимо мозга пролетело?
Ладно, объясняю для идиотов цепочкой тупых подводящих вопросов. И «идиот» я использую не как междометие, а в самом исконном греческо-латинском смысле – идею от-вергающий, от-брасывающий, от-брыкивающий. То есть – не желающий иметь мысленный образ.
Вопрос раз: актриса, болтун с трибуны, учитель должны привлечь и удержать внимание толпы зрителей?
Вопрос два: можно ли вызнать, как они это делают? Именно вот это самое притягивание внимания, а не ляпоту речей или длину подола? Ну, они же как-то орут в каком-то мысленном диапазоне «обратите на меня внимание, смотрите на меня!».
Вопрос три: можно ли натренировать человека испускать вот этот самый ор?
Вопрос четыре: должен ли любой учитель пройти эту тренировку?
Вопрос пять, технологический: чтобы раскачать навык, надо прошатать дихотомию? То есть пощупать, что делать для отталкивания внимания – громко молчать со всей дури или орать «не смотри на меня?».
Вопрос шесть, методический: тренер должен уметь видеть ученика так, чтобы потоком своего внимания не сбивать его с процесса тренировки?
Вопрос семь, статистический: насколько можно прокачать навык управления собственной заметностью за двадцать лет черезежедневного применения по десять часов в смену? При том, что зачёт на владение навыком вообще был в начале этих двадцати лет?
И это – вопросы, напрочь абстрагичные от актуальности, где сначала в одном инканре проходят витязя со всеми их чуями и сопырством у кого чакры ярче и аура толще. И только тех, кто витязя прошёл, и кому потому посрать на драчку, пускают чить. Со всеми приставками, включая порочить и судачить.
Так что ещё раз нахамишь мне, обозвав воякой – выпорю. Всосал?
… Молодец.
В общем, достал я из кармана каску-невидимку. Гы-гы, шутка. Надел и вышел из кусов.
Зарубил грузчиков. Отметил офигительную глубину и качество вирта – от обеих прилетел импульс смерти. Ну, тот самый стадный вопль обезьяны «А-а-а! Тут монстр, который притворяется обезьяной, потому что убил меня, а обезьяны своих убить не могут! Кыш, кыш его из стаи!» Ну и обезьяна блюёт от потери чувства общности со стаей, а потом отделяется от стаи, заболевает от одиночества и первой лезет в удава.
Не, в вирте есть и убей-тренаж. Двухсторонний. Одного тренируют убивать, второго – умирать и реинкарнироваться. Есть и специальные ком-боты на роль жертв, которые импульс смерти выдают. Но всё это – в капсуле полного переноса сознания в вирт с командой обеспечения, и вычресурсов жертвкомботы потребляют до фига, не говоря уже об сложности и глючности психвиртаппаратуры и редкости техников, способных держать её от глюков.
Так что я – удивился, нафига на меня такие ресурсы тратят. Удивился, само собой, на ходу, мимолётно и очень вглубине души, чтобы не фонить в эмоциях.
Подошёл к групповушке, примеряясь, как кого бить, чтобы оставить на отомстить. Ну, дойчи – с ордунгом, даже жертв раскладывают строем. Так что прошел я промеж тройничков, поколачивая обушками по затылочкам.
Мелькнуло предчувствие, что тот, кто рыжую за ноги, но ещё не между и потому дёрнется повоевать от вида опа того, который за руки. Но я на – забил. То есть он, как бывалый вояка, среагировал на опасность, дёрнулся и получил лопатой по шее, а не обухом по затылку.
…Так, техпояснение про лопату. И чуть-чуть про меня и мои вещи, раз уж про Барбоса рассказал.
В 1941, мачета – это такой длинный ножик-тесак. Только веточки рубить. Куёца кто как хочет. После появления инженерных искинов и оптимизации производственных процессов, мачета – это гибрид тесака, китайской сабли, сапёрной лопатки, ножовки и зубила гардой. То есть острие после последнего зубца пилы – обоюдоострое четвертькругами к оси, чтобы рыхлить почти любой грунт.
Углы сведения клинка – на рубиле переменные на клин от 4 миллиметров обуха, на лопате – линза. Клинок слоёный из сталей разных марок. На рубиле – одно, на лопате – другое, на зубиле и рукояти – третье, на пластинках пил – четвёртое, на обкладках и между пил – пятое. При наличии теоретически любых станков, материалов и техпроцессов строить линию под серийное производство иного изделия второго ценового оптимума – растрата.
Хотя свои я делал сам в унимастерской на старых станках без нейроинтерфейса. И булат для пластинок тоже варил сам. Он, если сварить правильно, всё же немного лучше обычного сплава, хотя на два порядка дороже по энергоносителям, не считая трёх суток квалифицированных человекочасов и пополама шансов на брак и ещё четверти на второй сорт хуже массового сплава.
Пилы я на своих – не делал. Но прочая форма, включая лопату – не стал выёживатся. Так что – обух, переходящий в лопату.
И я бы и не стал связываться, но поспорил с японским кузнецом, что традиционно сделать в дар храму полутораметровый нодати – нужно навык, и на воле и чутье – не затащить. А как взялся делать – невоплощённые ками налетели и стали хныкать, что хотят в китайские дадао. И Барбос буркнул, что немного одиноко ему. Ну и вот.
Само собой, я – сказочный придурок, что хожу с саблями, у которых есть имена собственные и с которыми болтает моя собака, когда ей скучно. А функция самозаточки сабель основана на неизученных наносвойствах материала. Равно как и функция нановибрации при ударе, в два с половиной повышающая рубящие способности. Довольные жизнью ками древних мечей тут ни при чём.
… Поиграться дам только на обмен. У тебя что есть?
… Не-не, пистолет он вообще не твой, а выданный государством. И он – железяка. Своего живого что есть? Собака – есть? Любовница? Своё тело? Хотя что это я… чем ты с саблями играться будешь, если я твоё тело заберу. В общем, будет, чем поменяться – заходи, дам поигратся.
Ладно, с остриём и обухом – разобрались. С остальным – запутались и взбодрились бешенством непонимания. Посказали далее.
… Ну, уточняй.
… Почти. Не от нуля. Ценовой оптимум – это две точки графика затраты-качество, который идёт не по корневой, а по логарифму со сдвигом влево, где ноль качества – не требует доработки пользователем. Такой, как разносить ботинки. На первом оптимуме прекращается стремительный рост качества, на втором – прекращается значимый рост качества. На Руси традиционно или херачат ниже первого оптимума или вылизывают штучное выше второго. В информационной цивилизации искины высчитывают техпроцессы точно в первый или второй оптимум. В первом оптимуме по мачете – монолитный, а не слоёный клинок той же формы.
В учебных планах работяг, торговцев и управленцев на медитацию на этот график отводиться минимум день. Быстрее по сотне реальных полных экзамплов на каждую разничемую зону графика просто не придумать.
И посказали уже дальше.
Пройдя между насильников, я повернулся и стал смотреть, что дальше будет.
Взрезанный схватился за шею, сел на попу и стал жалобно паниковать, что умирает. Вот с этим жалобным «помираю, спасите!» он и уставился на рыжую, которая выбрыкалась из-под оглушённого и вскочила на ноги.
Красивая получилась картинка. Он к ней такой – с безумной жалобной надеждой на морде. А она – вся такая яростная ботомлес, ибо он же ту юбку и разорвал. Но сапоги снять забыл. И она с ноги в сапоге в морду – хрясь. И ведь – правда помогла. Вырубила, чтоб не паниковал, а спокойно истёк кровью. Истинный медик!
Я это так, с легким сарказмом на красоту постановки.
Ну и на то, что я запустил в Барбосе запись и анализ анатомии и кинетики рыжей. Ибо прочуял, что будет дальше.
На то, что постановка, намекало, что военфельдшер, как её глушенными засыпало, не шевелилась, чтобы не отвлекать от просмотра зрелища.
И только когда рыжая санитарка с соплями и матюгами начала футболить своего глушенного, до чернявой фельдшерицы допёрло, что что-то не так, и она начала медленно выползать из-под дойчманов. Вся такая грустная и страдающая, хоть добивай, чтоб не мучалась.
Но как выползла, осмотрелась и оценила обстановку – сразу поменялась на безнаказанную ярость. Метнулась к горке оружия, схватила свой ремень с кобурой, достала наган, закусив губку, подошла, и подрагивающими руками пристрелила своих. Рыжая на выстрелы замерла, и чернявая пристрелила и мячикогрушу рыжей.
Я отметил, что импульсы смерти – опять на месте. И актрисы играют – на заглядение.
Ну, они вот друг на друга посмотрели – и началось. Посмотрели на себя. Рыжая люто засмущалась и попыталась натянуть китель на жопу. А чернявая – с достоинством запахнула на титях – почти титищах! – китель и опустила задранный подол.
Ну и по сторонам смотреть они стали не высмотреть, а что это такое было. А понять, в какую сторону отворачиваться, если подсматривает кто.
До ближайшего подсматривающего было минут пять. Там звериными тропами крался к своим капитан НКВД с рукой на перевязи, вещмешком документов и бубном на шее. К бубну на 72 пульки прилагался автомат. Пальба из нагана до него донеслась и он покрался глянуть.
А более в окрестностях ещё полчасика никого не было. Рота дойчей, чью моторазведку мы побили, была в получасике. А остальные – вообще мимо.
Пока бабы рыдали, прихорашивались и зашивали порванное, а кэп крался, я отошёл к тележке сесть забить трубочку обкурить ситуацию.
Это ещё один такой тест уровня реальности. Устроить индейское воскурение духам и послушать, откликается ли кто. И – как. Само собой, есть в природе человеки с высокой плотностью и пронзительностью невербального занесения мыслей. Но у них трудочас раза в два дороже моего. Или в десять, если посчитать не голый скил, а сопрофу.
И, слышал, полсотни их тусит в вирте на дежурстве отыграть подсказку духов. То есть, как они это умеют, незаметно и ненавязчиво стать другим человеком и подумать какую-нибудь умную мысль – так, что другой и не заметит, что ему духи подсказали, и спишет всё на инсайт.
Технически, так может любой читель, и я так тоже могу. Но – не со всеми, и не всегда и не всё. Потому что моя цель – учить быть собой и жить самостоятельно. Ан не генерить инсайт ат плакплаков сапорту, сорян мой эбоник мову.
Короче, я закурил и шумно задумался, что происходит и что делать.
И ответ-то я какой-то получил. Но неожиданный. Посетила меня мысль, что это вообще не вирт, а реал из параллельной ветки плоского времени. Ну, как бы тот же вирт, только не компьютерный, а волшебный. В смысле, который видит в своей сфере видения один из нечеловеков, для которых время – плоское и наблюдаемо всё сразу со стороны. А меня угораздило попасть к нему в сон. И ничего тут не тренируют и не тестируют, и вообще никаких целей и задач у меня нет. Можно раздолбайствовать как угодно. Не забывая, правда, что мейнстрим истории тут стандартный, и актуальность за любую попытку влезть в макропроцессы будет насыпать обратку на грани вероятности. То есть докладную товарищу Сталину про промежуточный патрон и командирскую башенку – похерят, ибо мейнстрим истории не докатился до точки событий, где накоплено массовое осознание потребности. А если попытаться свершить подвиг – то, может, и прокатит, а может, и случайная бомба прилетит. На войне их много. Сдесайдит какой-нибудь сталинский сокол свернуть влево, напорется на люфтвафлей, те сначала повернут чуть-чуть, а потом пересруться бомбами, чтобы удирать легче было.
Ну и даже если прокатит – вымотает так, что сил больше ни на что не останется. Подвиг мейнстрима в одну каску – он такой. Это вам не танком дивизию останавливать.
Одна радость, что тележка с Барбосом от поломок внезапных защищены. Ибо аппаратно – колонии бактерий, которые любят погреться в костерке и всё такое. А по управляющему ядру надо палить психотронным лазером, и то получиться лишь оглушить на пару дней и характер испортить.
Короче, пришла мне вот такая вот мысль. Это – какая пришла.
А следующая была, наверное, моя. Очень, до слёз, весёлая.
Подумалось мне, что это мне поджопник такой, что в учителях засиделся, хотя уже, в общем-то, прошёл и пора дальше по варнам двигать в игроделы. То есть сидел я сидел, учил людей жить, в том числе – понимать макропроцессы и пользоваться ими. А тут – вот. Иди и эпически убейся об защитную реакцию мейнстрима истории.
Ну, как бы тебе донести эмоцию? Это что-то типа если бы жил себе и людям дрессировщик собак, всю жизнь натаскивающий маленьких пушистеньких серьёзных щенят полезным навыкам. И ему тут на старости лет взяли и поставили задачу сделать так, чтобы огромная куча этих щенят его загрызла. То есть надо загнать их в угол и довести, чтобы бросились и загрызли.
Смешно, в общем.
Но посмеяться я отложил. На ситуацию, когда расскажут тупой анекдот, и надо будет изобразить. И увлёкся событиями на полянке для сбора данных, что делать с вот этими вот этими.
В тесте или тренировке всё было бы понятно. Чернявая – жертва, гарантированный труп и грузило для команды. Рыжая – потенциальный боец, если получиться вправить мозги. И красный свисток для врагов, если мозги вправить не получиться. Кэп – административный ресурс строить всех, кто попадётся под руку. Но сначала надо его самого построить, иначе сам попадёшься выполнять важное задание по проносу в тыл важных секретных бумаг.
Но я подесайдил считать, что это – актуальность с повышенной хаотичностью. То есть, например, все вокруг наглухо больны на всю голову и вопрос лишь в том, как часто меняется заболевание и на какое.
Хотя с другой стороны, в актуальности, в отличие от вирта, можно было полагаться на чуй.
Кэп, осмотрев из кустов картину, поправил в кустах фуражку и вышел на поляну. Рыжая уже пристроила зашитую юбку обратно и возилась с автоматом, а чернявая сидела в зашитом лифчике и закруглялась с пришиванием пуговиц на китель. Так что кэпа они заметили не сразу. Рыжая сначала нацелила на него автомат. И только разглядев, встала смирно. Чернявая продолжила пришивать пуговицу.
Кэп осмотрел картину, и представился:
– Капитан НКВД Нагорный. Иван Петрович
Чернявая томно протянула:
– Военфельдшер 8 батальёна 26 дивизии Блюм. Сара Исакиевна
Рыжая мрачно доложилась:
– Ефрейтор Габова. Мария Валерьевна.
Я подумал-подумал, и подумал пока не представляться.
Кэп показушно осмотрелся, остановил взгляд на Исакиевне и спросил:
– Сара, что произошло?
Она вздохнула и страдальчески-монотонно отчиталась:
– Вывозили раненых. Натолкнулись на немцев. Они стояли, мы не услышали и выехали. Они наставили оружие, заставили сдаться. Потом застрелили возниц из неходячих раненых, нас начали насиловать. Потом почему-то потеряли сознание. Я взяла наган и застрелила их.
Кэп ещё раз осмотрелся, посмотрел на Машу, пыхтящую по стойке смирно, спросил:
– Есть что дополнить, товарищ ефрейтор?
– Так точно! – буркнула Маша. – Из четверых насильников один не терял сознание, а получил рассечение левой сонной артерии и после моего пинка в харю истёк кровью.
Сара кинула на Машу злобный взгляд исподтишка. А я отметил, что эмоционируют-то они все вовсю, но тупые, как малоресурсные комботы.
Маша же покосилась на телеги и добавила сквозь стиснутые зубы:
– Там ещё двое немцев. Они добили раненых, а потом что-то срубило им головы. Чем-то острым, типа сабли.
Кэп эдак типа проникновенно-угрожающе спросил:
– Разбираетесь в медицине и саблях, Мария Валерьевна?
Маша дёрнула губами и глухо ответила:
– Отец-хирург. Мать умерла родами. С пяти лет в больничке живу. С четырнадцати – ассистирую. В саблях – не разбираюсь, только в ударах саблей, топором и прочим.
Сара кинула на Машу презрительный взгляд, натянула китель, начала вставать, спросила эдак заботливо:
– А что у Вас с рукой, товарищ капитан?
Ну, типа заботливо. Даже если не вчуиватся, а просто не затыкать чуй подушкой, её фраза фонила шлюхачеством напополам с желанием контролировать. Этим самым «я тебе отдамся, чтобы потом нашептать команду и вызнать все секреты».
– Закрытый перелом, товарищ военфельдшер. – строго ответил кэп, пряча стеснение под строгостью. Ну, типа тут война, всех пулями дырявит, а у него – перелом.
Сара разочаровано жмакнула губками по поводу того, что перевязки отменяются. Потянулась, испытав титями свежепришитые пуговки и проворковала:
– А Вы, Иван Петрович, в мотоциклах разбираетесь?
Кэп покосился на мотоциклы и задумался.
И я тоже задумался. Собственно, что делать, было понятно. Задумался я над тем, как.
И почти сразу поймал себя на том, что я не думаю. Я – вибрирую между бытием мудрым невредящим учителем и безумным игроделом. А поймався, решился.
В шкурках у тележки, помимо незаметных голокамуфляжей типа телега с лошадью и грузовичок, есть и небольшой набор наоборот – и сверхзаметные ярко-кислотные яйца, и высчитанные хаотические фигуры, за секунду наблюдения свихивающие мозг. И гигантский полноприводный пенис, бодро вертящий тестикулами. Полноприводный – потому что всеми четырьмя. И просто неведомые страшные танки. Вот я выбрал такой попроще, всего-то броневичок с миномётом в одной башне и шестистволкой в другой, убрал в редакторе ракетные блоки, наляпал пару турелей с пулемётиками, выбрал крупнопятнистый силуэтоломающий камуфляж, накинул немецкие крестики, а потом вручную замазал крестики белой краской и пририсовал белые пентаграммы.
Заняло всё это секунды две, ибо эйпись на нейроконнекте у меня 14, если без разгона химией. Эйпись – это не совсем «эй, ты, пися!». А, с одной стороны, оклик-запись, а с другой – древнее Экшен Пер Минут, количество операций в минуту. Для машинистки – количество символов в минуту под диктовку. Делённое на 60, если надо в секунду. Вот у тебя лично – сколько? Или ты историю сию будешь карандашиком в бумажку?
… Ну да, ну да. Так и понял, что диктовать машинистке. Вы хоть пострашней найдите, красивую – жалко.
В общем, сляпал я вот такое. Срезал веточку, начал оттирать мачету от крови, Взревел двигателем, и, попыхивая трубкой, выкатил из кустов на поляну, где все застыли от нежданчика.
Кэп и Сарочка застыли столбиками, пялясь в дула пулемётов, взявших их на прицел. Собственно, чего ради и пририсовал башенки.
Я, проведя пару раз по клинку веточкой, пыхнул трубкой. Кэп потянулся к автомату. Сара сделала страдальческое лицо. Я ткнул клинком в сторону кэпа, буркнул «замри!», посмотрел на Машу, застывшую с трофейным автоматом в руках, и бодро-весело-отморожено прокричал:
– Машка, ты жить будешь?! Решай быстро, да-нет?!
Машка покосилась на кэпа, на Сару, подняла на меня мрачно-вопросительный взгляд.
Я вздохнул, буркнул громко:
– Ну, тупи дальше.
Взрыкнул двигателем и тронулся потихоньку
Машка потупила пару сек, и отчаянно завопила:
– Сто-о-ой!
Я – притормозил. И вопросительно уставился на неё. Она вздохнула, и отчаянно бросила:
– Буду.
– Тогда хватай жратву с пулемётами и тащи сюда. Только бегом всё.
Машка ещё секунду порешалась, а потом сорвалась с места.
А я уточнил, что Барбос кончил цифровать Машкину фигуру и скинул тележке задачу на синтез костюмчика.
Кэп попытался остановить Машку осуждающим взглядом, покосился на дуло и спросил меня мрачно-осторожно:
– Представьтесь, пожалуйста.
Я восторженно-удивлённо сказал:
– На х-я?!
Он пару секунд подержался за порванный шаблон, а потом весь в панике, что кому-то похер на гебню, начал возмущаться:
– Для отчёта, кто и по какому праву командует ефрейтором медслужбы.
Машка зависла над вещмешком жратвы. Я вздохнул и утомлённо тупизмом проныл:
– Кэп, ты тупой? Или просто немецкий диверс из Бранедебурга-800?! Не, с гражданкой Блюм всё понятно. Завела подразделение на засаду, пока ефрейтор отбивалась, уже лежала с немецким х-ем в п-зде, обстановку доложила не точно, и собралась с тобой покататься на мотоцикле до следующей засады, чтобы сдаться в плен с твоим вещмешком.
Сарочка, белея паникой с каждым словом, под конец речи завизжала:
– Неправда! Враньё! Сам ты немец поганый!!!
Я, не покосившись, склонился кэпу и проникновенно сказал:
– А ты – лузер. Неудачник, в смысле. И единственный твой мизерный шанс не влететь – тихонько, в одиночку, выйти на партизан с рацией и запросить эвакуацию. А не обвешиваться бабами. Но по большому счёту, ты – смертник… Вон, Сарочка пристрелит, чтоб не сдал.
Кэп покосился на Сару, замершую с рукой на кобуре, повернулся к ней, наведя на неё автомат и проникновенно приказал:
– Оружие на землю.
Сарочка залепетала:
– Да вы что, товарищ капитан, верите этому… этому.
Я хмыкнул и пафосно с сарказмом сказал:
– Ты, Ванечка, главное, верь ей, а не своим глазам, и всё у вас будет хорошо.
Ванечка нахмурился, проводил взглядом навьюченную Машку, идущую в охапку с парой пулемётов, вернул взгляд на растерянную Сару и сказал:
– Оружие на землю!
Сара заплакала и упала на колени. Потом, рыдая, медленно достала наган и положила у колена.
Я – заржал. Кэп покосился на меня недоумённо. Я пояснил:
– Ну, и команду выполнила, и наган схватить ещё удобней, чем из кобуры.
Кэп покосился на Сару, подшагнул, отпиннул наган. Она разрыдалась, закрыв лицо руками. Я похлопал Машке о кресло в лобовухе рядом с собой, и пока она залезала, сказал кэпу:
– Ну, совет вам да любовь. Только эта… там – махнул рукой, – остальная… – махнул на мотоциклы, – рота сюда едет. Минут через десять будет.
Кэп что-то хотел сказать, но я взревел двигателем, и умчался.
Промчался триста метров, свернул между деревьев, выехал на полянку, после чего снял маскировку со звукоимитацией и посмотрел на Машку. Она, как залезла на броню и вцепилась в поручни, так и не шевелилась. И от сбороса маскировки – тоже.
И от того, что тележка открыла люк, выпустила десяток стрекоз, а потом манипулятором захватила и утащила пулемёты с патронами – тоже не пошевелилась. И даже голову не повернула.
Пулемёты тележка затащила, потому что пока катились, я закинул программу модификации. Ну, обычной модификации для всего железа первой половины 20 века – нарастить-снять по паре-десятку микрон с деталек, зацементировать поверхности азотом, убрать микродефекты ствола. Патрончики перевесить и допилить. Чтобы в итоге аппаратный разброс был как у снопы – минуточку. И навесить на стволы глушители, чтобы не грохотать всем и каждому.
Поглядев на оцепенение Маши, я добродушно вздохнул и устроил детское шоу слива облака вопросов.
Это когда у человека много-премного очень важных и личных вопросов, но он очень боится задать неправильный. И вообще говорить. Один из вариантов, самый простой – вывести диалог в сторону. Например, надеть две кистевых куклы и устроить диалог между ними.
После сотни часов таких диалогов можно обходиться без физических кукол, просто помещая в руку яркий слепок человека.
Так что я поднял руки, привычно поместил себя в правую и, трепыхая пальцами, пробасил:
– Машуня, хочешь, угадаю, как у тебя дела?
– Ну, попробуй. – напугано-настороженно пропищала левая
– Тебе очень, очень странно. Вот совсем недавно чуйка сильно подралась с мозгом и привычками. Чуйка орала, что в компании Сарочки ты в лучшем случае умрёшь быстро. Или всё будет ещё хуже. И чтобы выжить, надо от неё валить. Но устав и привычки не давали. И капитан ещё… из страшных гебешников. А тут из кустов выехало чудище на неведомом танке – и вслух озвучило твою чуйку. И ты вся на нервах забила порывы мозга – и побежала выживать.
– Ну да. Как-то так. – пропищала левая. – А мозг теперь болит от множества вопросов.
– Логично. Но чтобы дожить до конца войны, ему надо научиться отключаться. Иногда. Когда он не нужен и мешает.
– Ой, а это – как это? Мозг – и не нужен?!
– Потому что мозг-то работает с информацией, полученной через органы чувств. А чуйка – это не орган чувства. Это просто прямое безлогичное знание, а не логический вывод.
– Э-э-э…
– Ага. Только донести это я пытаюсь словами, то есть через мозг, а он брыкается и грустит от того, что его бесполезным назвали. Но тебе когда-нибудь было так хорошо, что ни о чём вообще не думалось?
– Ну… наверное, да.
– Ну так вот учись такое «ни о чём не думается» вызывать и держать.
– Ой, сложно это.
– Кому? Тебе? Ты уже умеешь. Это как дышать. Вообще-то обычно оно само, но можно и управлять.
– Ну ладно, попробую. Только вопросов у мозга меньше-то не стало.
– Вот именно. – буркнула Маша, сползла с брони, встала напротив и выпалила:
– Ты – кто? Это – что?…
– Ой, спасибо, что в меня не тыкаешь!
Она зависла от прерывания, а я добил:
– Если ты уже взяла свой пугливый умишко в стальные перчатки воли, тогда общайся нормально. Вопрос-ответ-подтверждение получения данных, вопрос-ответ-подтверждение получения данных.
Она вздохнула, пару раз хлопнула зелёными глазищами и включила воспитание:
– Вы всё-таки не могли бы как-нибудь представиться? Мне кажется несколько неудобным, что Вы моё имя знаете, а я Ваше – нет.
Я расплылся в злобной улыбке и хищно пормурлыкал:
– И каково же твоё им – я? Не звалка Маша, данная родителями, не социальный идентификатор боец нумер книжка военного, не родовая карма Габовых, принятая с фамилией, а суть, замысел и цель всей жизни, выраженная в два слова типа Мир-Славить, Жизнь-Ведать, Легко-Ступать.
Она повисела и выдавила то важное, что тяготило:
– А что такое родовая карма?
– Ты чё, русского языка не знаешь? К – связывать причинно-следственными связями, обменом. Ар – земля, земное бытие. Ма – гармония, порядок, предсказуемость. Всё вместе – чё?
Я вперил в неё ожидание ответа. Секунд через пять до неё допёрло, что я не местный пидагог и жду сомысленья.
– Ну… то, что упорядочивает причинно-следственные связи в земном существовании?
Я насладился видом маленькой девочки, робко вопрошающей учителя, права ли она. И восторженно, не скрывая удовольствия, протянул:
– Воо-о-от. Умница.
– Так. А – родовая? – скрыв смущение мрачностью спросила она
– А родовая – это когда ты рождаешься в род и тем самым принимаешь на себя долги и права рода. Но это вообще условность. Можно из рода свалить. Например, в боевые монашки Лады, принять новое имя при постриге и похерить родовую.
Она зависла, обдумывая и переваривая.
Не, ну вообще-то вот такое вот разтакое, за какое хоть какое образование и опыт цепляется кончиками в прыжке до инсайта, в разум с вербала просто не лезет. Но это – если не провести эмоподстройку под ученицу и не дублировать вербализацию потоком концептов, заносимых в мозг в процессе разделения бытия. В естественных условиях разделение бытия случается между любящими любовниками минуток плюс-минус тридцать окрест кульминации ё-ли. Но можно и отделить, и – то же, но без унылой физкультуры нижними чакрами. В смысле, тремя нижними.
Маша отвисла и выдала:
– И вот как это – вступить в боевые монашки Лады? И кто такая Лада?
Я сложил ручки на пузике и ласково сказал:
– Лада – это древняя богиня, сиречь, собирательный образ, должность. Как слышно из имени, богиня Ла, сиречь, всех потоков, всего Л – Лить, в Да, то есть полном согласии. То есть богиня согласованности всего, что хочет течь, жить, меняться. А боевые монашки – это те, кто очень доволен, когда всё ладиться, и безжалостно, хладнокровно и быстро убирает то, что мешает согласованности потоков. Там, камешки из ручейков выкидывает. Без злобы на камешек. Он в следующей жизни кому пригодиться домик построить или ещё куда. Просто в этой оказался не на месте.
И всё это я опять же коммуницировал с концептуальными мыслеобразами. Так что Машка снова зависла, всасывая.
А я пока отметил тележке, что пулемётную спарку со сменной фокусировкой вырастить на корме. И простроил канал скана Барбосом моей памяти и переброса тележке ТТХ ездучего и летучего железа.
После чего залез в настройки тележки и указал скан-н-сорб вольфрама, урана и прочих ядрёностей.
Технически, тележка может и атомным синтезом заниматься, но производительность – щепотка в неделю. На иридиевое покрытие в нанометр или карбид-осмиевую паутину – хватит. Но на патроны – уже нет.
Так что – запустил сбор.
– Ну, допустим. – буркнула Машка. – А что надо будет делать? Чтобы вступить? И потом?
Я чуть поколебался, и выдал ответ игровода, а не чителя:
– Делать – ничего. Быть.
Она ругнулась под нос и спросила:
– Объясни! – подумала и добавила: – Пожалуйста.
Я ласково широко улыбнулся, спрыгнул к ней в притык. Она было дёрнулась отшатнуться, но удержалась. А потом и взгляд подняла навстречку.
А я – поймал и углубил разделение бытия. Ну, совбыт – это ж градиентное как стукнуть кончиками пальцев, где – от погладить до насквозь, в отличие от случки, где бинарное или внутри или снаружи.
Вообще я не великий мастер имянаречения новорожденных. Умею, как положено любому чителю, взять человека возрастом сорок дней плюс, разделить бытие, прочувствовать цель-смысл-замысел этого инкарна, и сформулировать опекунам в два слова. Но я лучше могу доправку отроков, вкогда опекуны – пропали или отрока чужими замыслами распрельстило от своегошнего жизнинга. Ну, или когда как вот Машку, сначала из чителей через варну вверх в притворство скотом-лекарем, а потом ещё разок через варну – в вояки-герои. Герои – потому что по факту получается откат по варне, который чителя люто ярит, чтобы побыстрее всех поубивать и вернуться к чительству. А – напомню, – читель когда-то варну вояк уже прошёл, и поубивать – оверскиллед.
Но на случай, когда чителю всё-таки надо воевать, есть один солюшн.
В общем, я чуть ужал эмоподстройку под собеседника, включил эмокаскад воодушевления-безмятежности и тихо спокойно толкнул спич:
– Первое. Имя твоё – Мироправа. Иногда – Жизнеправа. Мир – общество, группа, коллектив. Жизнь – всё движение в пространстве. Второе. Ле-читель должен помогать здоровому и удалять гнилое. И делать оба действа. Когда одно из них – мешают, ему плохо и он начинает разрешать себе не видеть, что – здоровое, а что – гнилое.
Заострю. Слова-то тут такие, очень общие. Лозунги. Но – напомню! – я не воздух тряс, а вмысливал в неё образы. Про общество, где все обезьяны имеют равные права перед законом. Про гнилых, которые со всей паники любой ценой рвутся в неприкасаемые. Про здоровых, которым в таком обществе очень грустно и уныло. Про тайный отстрел неприкасаемых и почти тайные беседы с теми здоровыми, кто не сдаст…
… Ладно, давай свой уточняющий вопрос.
Ух ты, хороший дружок. Сколько всего запоминал не понимая!
Про белых бесхвостых обезьян Гомо Зацапиенс и стадные повадки я рассказывать не буду. Читай учебники про горилл и шимпазне. Буду задавать вопросы.
По какому критерию разделять человеков и скот? Если учесть, что шимпа можно научить полутысяче слов, а некоторых негров – нет? То есть владение речью – ненадёжный. И орудия труда – ненадёжный. И принадлежность к одному виду – биологический, а не юридический критерий. Потому как юридически гомоцап, не контролирующий рефлексы обезьяны – не дееспособен. То есть не человек с юридического и соционического зрячества.
Так что – как?! – определять, кто – человек, а кто – скот в тушке гомоцапа, умеющий красиво болтать, чтобы ничего не делать, но вкусно жрать и много сношаться?
Шимпа можно выдрессировать стрелять из пистолета, орать команды и носить форму сержанта госбезопасности. И чё?
Подсказка: медицински, гормонально-анатомически, есть пять возрастов.
Чадо, с ноля до семи лет. Речь неполная, фокусировки внимания волей нет, заработать на жизнь сам не может, половой дифференциации нет.
Дитя, семь – четырнадцать. Речь полная, воля развивается, изучает, что можно в обществе, может заработать при поддержке, половая дифференция физиологически не выражена, психосоциальная, не может размножиться.
Отрок, четырнадцать – двадцать один. Воля развита, проверяет других на волю, изучает мир на излом, ищет своё место, может размножаться.
Мужена, двадцать один – сорок два или шестьдесят три или семьдесят четыре как жизнь пойдёт. Ровно делает своё найденное дело.
Стариц. Не размножается. Полный разум, не прилагает силу в избытке, видит и понимает много. Советует.
Ещё подсказка. Опять же – пять! – уровней пробуждённости.
Один: Сон.
Два: ощупь, вещи, их положения, и прочая механика.
Три: безумие, конфликты, противники, попытка нарушения физических законов.
Четыре: группы, соглашения, личные цели и потоки бытия.
Пять: макропроцессы и игры.
Ну и «в-ар-на» – то, ради выдачи какого продукта человек погружается в земное бытие.
В остальном читай «Манусмирти», римское право, киевское право, но не забывай про засор данных обезьяньими креативизмами типа варна – это порода обезьян, а не уровень пробуждённости реинкарнирующегося, и потому сын князя – князь, сын раба – раб.
До принципов со-общения и со-бытия через один, притворства вверх, лидерства вниз, правой и левой руки и технической десятки варн, эффективности и устойчивости группы из суставов пальца и прочая, и прочая – сам дойдёшь, оно всё логически выводиться из базовой шкалы пробуждённости духа.
Больше ответа не будет.
В общем, задвинул я Мироправе про лечение и иссечение. И кинул уточнение:
– Лекарить ты умеешь, и уже научилась. Но теперь надо учиться на специалиста-ликвидатора. Который может спокойно, безмятежно убивать. Тебе – хочется это уметь. И применять. Просто страшно, потому что некоторое гнильё ряжено в форму.
Я замолк дать время покопаться в себе и переварить. И занялся осмотром местности и комбинирования плана. То есть – не с нуля. Где-то часиков пару тысяч я в вирте в 41 отыграл. И просто, и как инструктор-сопровождающий, и как инструктор-надзиратель. Так что обстановку я примерно представлял.
Играя сам-один, я проходил миссию «сорвать наступление». На полном уровне сложности, который без повышенной везучести, без божественного уровня воли и с реалистичным уровнем работы оборудования. То есть окруженцев надо убалтывать, а не просто приказывать, Радио работает через раз, танки – ломаются, и всё такое. Но зато без актёров и аппаратуры. То есть мышление и память никто и ничто не давит эмоциональным и ментальным давлением. Типа необходимости сдерживаться добить Сарочку.
Так что, куда бежать и что делать, я представлял. Тем более, с такой имбой, как стрекозы с телегой. Размышлял я над тем, какова будет упругость актуальности и как именно мне мужно действовать без подвигов.
Точнее, я вспоминал фундаментальную политику игроводов. Потому что мне предстояло, собственно, актить такового.
– Ну, в целом, понятно. – буркнула Маша. – А как именно вступать в боевые монашки Лады?
И тут я сдесайдил сделать не как учитель. А как хулиган.
Убрал безмятежность, добавил веселья, снизил со-бытие и сказал:
– Повторяй за мной. Я, Мироправа иногда Жизнеправа ранее рода Габовых.
Она помедлила, вздохнула, встала смирно и торжественно повторила.
– Вступая в ряды боевых жриц Лады.
Повторила, чуть запнувшись на «жрицах». Ну и мыслеобраз выдала не точный, от православных монахинь.
– Торжественно клянусь.
Вот с этим проблем не возникло
– Первое. Со всей воли, но безмятежно, прилагать всё, что знаю и умею, чтобы направить дела на лад.
Вот это прошло легко, от души. Ибо было правдой. Точней – просто констатацией цели в жизни.
– А если затуплю, обленюсь и не буду учиться …
Она удивлённо хлопнула глазами, что вот так сразу, без второго пункта. И повторила.
– … то и похер, ибо делаю что хочу.
Вот тут она зависла и уставилась на меня неверяще. И мне пришлось надавить волей и вопросительно задрать бровь. И она неуверенно повторила. А я ровно сказал:
– Начинай осознавать последнее.
Она неуверенно кивнула. А я сделал совсем серьёзное лицо и пафосно сказал:
– Поздравляю со вступлением в больше-лады, Мироправушка. Кратко – бо-лады, или современным языком говоря, в бл-ди. Так что теперь как слышишь «бл-дь!» – знай, что это тебя зовут.
Я хорошенечко запомнил её лицо в этот момент.
Через пару сек из кормы танка выросла турель, и я повернулся и пошёл в кусты писать с прикрытием.
Турель – это вытянутая полукапля брони, из которой чуть-чуть торчат два охлаждаемых ствола. Всё это – на поворотнике и подъёмнике. С наведением по полусфере с запасом в минус. И – главное – скоростью поворота «только штоп стволы не гнулись от инерции», то исть треть секунды на полный оборот, пятая секунды на разворот на сто восемьдесят. Это я на пальцах – про ускорение-замедление
Болада Маша мне в спину охренела вслух:
– Это что, шутка?!
Я успокоил:
– Не-а. Просто у попов, спасибо Ленину, что вывел, не было избытка бабости и готовности денек-недельку побыть бабой тому, кому очень надо подлечить душу. Они очень завидовали и жриц Лады бл-дями – обзывали. Ну и опять же, блуд – грех великий, если бл-дей нормальных нету, и приходиться жену соседа совращать, если гордость рукоблудства не позволяет.
Она секундчку помолчала и взорвалась сдавленным матерным воплем. Длинным. Всего немножечко не дотягивающим до малого медицинского загиба.
Я вернулся, залез на броню, внимательно дослушал и ответил:
– Аллах всемогущий даровал человеку девять отверстий. Но буддисты считают, что мыслеобраз п-зды целесообразно копировать только на два, ибо е-аться в остальные – травмоопасно и потому оргазм ловиться с трудом превеликим.
Она зависла.
Тележка раскрыла люк и выдала свёрток одежды-обуви.
Я кивнул ей на свёрток и буркнул:
– Переодевайся.
Потом подумал, и поправился:
– Хотя нет. Запрыгивай и поехали.
Она продолжала стоять в ступоре.
Я удивлённо задрал бровь, буркнул:
– Ну, не хочешь, как хочешь.
И потихоньку тронулся.
Через пару секунд сзади раздался вопль «стой». Потом бодрый топот.
Разгоняться не стал – поддерживая звуковой контакт с погоней, проехал метров пятьсот до ближайшего ручейка.
Встал на берегу, достал из инструментального отсека мультитул, настроил электробритву, разделся и полез в ручей бриться.
Можно сказать, постригаться в новую профессию.
Чители, как правило, традиционно не стригутся. Вояки и управленцы, в принципе – тоже. Это способ продемонстрировать миру, что у тебя есть время спокойно помыть голову, причесаться, а иногда – сделать причёску. Например, противоударную подушку на затылок. Ну и с длинными волосами чуйка работает лучше. Не всегда и не у всех, но лучше. Возможно, просто потому, что в общей реальности все коротко стриженные – скот, работяги или тупые вояки.
Так что я ходил с косой до поясницы и ещё одной косой до пупа.
Но здечас так ходят совсем религиозные фанатики. То есть с такой длинной волос я однозначно – или поп, или дремучий тупой крестьянин. Но причёска и поведение – ни того ни этого. Шо инициирует перцапсивный диссонанс с консиквенсуальным, дисаффинитетом.
Конечно, жалко было срезать отращенное за двадцать лет и два года. Но – надо.
И да… «я разделся» – это не побросал на берегу, а закинул в тележку на доводку – проармировать щитками, накрасить камуфляж.
Когда Машка выбежала из-за поворота дороги, я как раз заканчивал брить лицо. И встретил её командой:
– Раздевайся и иди сюда.
Она помедлила. Проглотила возмущение «скотина, уехал, не мог подождать». Проглотила вопрос «зачем раздеваться?» И начала раздеваться. Проглотив по дороге «отвернись!». И сделав наоборот, «на, пялься!». То есть спина прямая, титьки выпятить, руки сцепить мизинчиками на пояснице, и – балетной походкой на носочках.
И только в эмоциях было видно, что всё это – стиснув зубы черезнимагу от смущения.
Подошла, встала впритык, протянула руку погладить свежевыбритую щёку.
Я одобрительно буркнул:
– Молодец, зачот! – и протянул ей бритву:
– На, побрейся.
Она зависла, очень быстро проскочив непонимание, гневное удивление, понимание и остановившись на вечном – расстройстве невостребованной бабы.
Медленно взяла бритву, шваркнула по руке тест и начала брить подмышку.
А я пошёл одеваться и разбирать, что у нас с трофейной жратвой в вещмешке.
Короче, минут через пять она оделась в новинки, не вербализировала лютое женское любопытство – как сидит костюмчик? – и вопросительно на меня уставилась.
Я прихлёбывал чай с бутербродом и смотрел, что ещё бы добавить к имиджу, чтобы точно никто из местных не путал Мироправу с Машкой.
Высмотрел. Поправил брови мультитулом, включил кисточку, нарисовал тактический макияж. Это такое, что вблизи – пугающий макияж, а издали – размывает и прячет лицо.
Потом отошёл на пару шагов и попросил её покрутиться и попрыгать. Покрутилась. Попрыгала.
Перекинул запись крутов-прыгов тележке и вывел на бортовой экран.
Она секундочку позависала, осознавая, что видит. И принялась себя разглядывать на ролике, поставленном на цикл.
А я призадумался, каковы шансы, что она – аватар того, кто мне всё это устроил. И – насколько аватар.
Вообще аватар – это просто. Как уже говорил, это просто залезть в другого и всё. Просто есть две планки. Первая: тот, в кого залезли, не замечает вторжения. Потому как залезший полностью готов быть реципиентом со всеми его тараканами, и реципиента меньше, чем залезающего.
Даже не знаю, как объяснить больше-меньше. Всем, кто видит, и так понятно – вот мелкий человечек, с маленькой сферой ответственности-знания-управления. Он даже за свою обезьянку толком не отвечает, всё норовит на докторов свалить. И работает по принципу, «я сделал, что велели как умею, покормите меня за труды непосильные». А в глубине души переживает, что он – ничтожное говно, поэтому любит поорать и поговнить про всё, что угодно, если за это не накажут. Ну и права свои знает отлично. Он – живой, значит, имеет право на жратву, отдых, развлечения и уважение окружающих. Вот это – ничтожная людинка. На другом конце шкалы, в наблюдаемой зоне – Вождь, с большой буквы. Правда, он обычно князь, а не игровод, и потому аватарить – вламывается. И потому застревает на уровне «а что бы в этой ситуации сказал\сделал\пукнул Вождь?» А далее по шкале величины – ненаблюдаемые. Ибо рулят окружением скорей голой волей, чем физическими действиями.
Хотя – вру. Размер личности коррелирует, но не определяется варной. Сфера ОЗУ чителя может быть небольшой. А уникальный работяга может осознавать, что только он делает железяки, от которых зависит отрасль. Ну, как тот дед-термист, что уникально ссыт в чан, где калят стволы пистопулей.
Так вот, про аватаров. Если ОЗУ источника больше реципиента, то источник может ОЗУкнуть другого полностью, то есть стать им и у него ещё останется. И вот это ещё останется можно пустить на разное. Или мыслей нашептать с другого уровня З. Или, в редком случае, У-способностями поделиться, как бы раздув другого. В низовом варианте это делает управленец, когда голосом и волей рулит скотом. Или учитель, когда делает учеником операцию выработки навыка учеником. Без «совместно с». Ну а на более высоком уровне – ты понял.
Короче, я сидел и самокопался, вычисляя, вот этот вот весь прогон с Машкой – это я сам, всё сам? Или Машку аватарит Лада, а я – на подсосе у её воли?
… Ладно, будем считать это не очень тупым вопросом. Но отвечу кратко: Лада – это не сущность, а функция. Как в больничке при наплыве раненых, есть хирург, ассистент и санитар. Физически, хирургов может быть много. Но они должны выполнять одну и ту же работу и – в теоретическом идеале, – одинаково обучены и имеют одинаковые навыки. И для раненого нужен функционал хирурга. И он его получает. А сколько хирург весит, и каким голосом говорит – это раненому очень мелкие детали.
С богами, богинями… ну, или святыми и ангелами – так же. Запрашивают функционал, и исполняет его свободный игровод данного направления бытия. На личные просьбы им обычно посрать. Но если десяток тысяч человек со всей дури будет хотеть чего-то… там нужно лишь чуть-чуть специального внимания, чтобы помочь воплотиться их хотелке.
Как-то так. Но до тебя, наверное, всё равно не допёрло. Это – как раз тот самый случай, когда нужно иметь субьективный опыт и абсолютную уверенность во всем этом. Если есть – то чё болтать-то? Если нет – тем более.
Короче, ничего в себе я не накопал. Но – очевидно же, – что Машенька должна была сорваться от потока разрывов реальности ещё давно. Ну, или врубить режим мозга «это нереальный сон» и вообще не задавать вопросов, и не эмоционировать так шумно, но молча. А она – пялилась на себя на экране и ярко фонила стыдом, восторгом и антагонизмом. Всем сразу, хотя с переливами преобладающей эмоции.
Я пустил на экран запись её же, смотрящей на экран.
Она пару секунд попялилась на себя, отвернулась и уставилась на меня. Заглянула в глаза и попросила:
– Если можно, дай мне какое-нибудь объяснение, что ты такое. Э-э-э… я, когда была маленькой, и была бабушка, она читала сказки. Потом сама читала Жуль Верна. И фантастику в кино смотрела. «Аэлиту». Так что, если можно, ответь – ты с Марса или из будущего?
Вот тут я удивился. Немножко – тому, что подзабыл, что в довоенном СССР было много мечтателей с расширенной неактуализированной реальностью. И ещё немножко – чуйке Мироправы, которая прочуяла, что железо – не местное, а сам я не времянной.
И ещё я чуть-чуть подумал и понял, что я – идиота кусок. Который привык к явному направленному воздействию волей на характеристики и свойства учеников. А игроводы незаметно и ненавязчиво меняют волей вероятности, включая вероятности мысленных потоков. Например, так, что первую баллистическую ракету запускают в десятом веке, а Копенгаген ракетами сносят только в девятнадцатом. Ну, или пример поближе, что у СССР внезапно встаёт на вооружение Т-34.
Я расплылся в довольной улыбке, заэмоционировал радостью со-бытия с Мироправой и высказал:
– Солнышко рыжее, чуйка у тебя работает отлично. И готовность к расширенной реальности не высоте. Сам я из будущего. А тележка – инопланетная. Хотя не с Марса, а с другой системы. Эт первое.
– Второе. Я, в целом, управляю своими эмоциями. То есть не так, что эмоция вызывает мысль. А я – мыслю, решаю что-то сделать и запускаю нужную эмоцию. Точней – несколько эмоций. Убегать от опасности я буду с паникой напополам с весельем от игры в догонялки.
– И на мой вкус, цвет и запах – ты красивая. Я бы даже сказал, пугающе красивая редкостной красотой. И я совсем не против часика по три в сутки извлекать из тебя вопли удовольствия.
– Но, во-первых, я контролирую сочетание восхищения с сочувствием, которое эмоция «размножаться».
– Во-вторых, у меня тут война и иногда некогда.
– А в-третьих, протокол «найти самого сильного самца, забеременеть от него и остаться в тылу, пока он добывает пожрать» в твоём исполнении в мой адрес не уместен. От того, что мы переспим, моё отношение к тебе сильно не поменяется и точно не улучшиться. Так что если хочешь просто так, чтобы почувствовать себя живой…
– Дурак. – буркнула она.
– Сама дура! – мгновенно отозвался я, и врубил рассучительскую, она же судейская, атаку: – Потому что жила-была девочка. Сама дура, что сначала ждала принца. Потом паниковала, что голубые обколоши изнасилуют на допросе, или просто пролетарии по пьяни, а все нормальные шарахались от дочери врага народа непролетарского происхождения. А потом, – внезапно! – немцы. И так обидно, так обидно, что раньше никому не дала и первый раз – вот так.
Она повисела пару секунд со ртом, всё ещё открытым возразить, что не сама – дура. А потом тихо спросила:
– А ты только про меня всё знаешь, или вообще?
Я вздохнул и включил злого контрразведчика. Набил трубку. Закурил и спросил с гебешным прищуром сквозь дым:
– А вы, Мария Валерьевна, от кого и при каких обстоятельствах получили информацию о внеземном происхождении вот этого транспортного средства?
А поверх вопроса – тщательно вдумал, что ей лучше не отвечать, чтобы у меня был повод перейти к пыткам. И представил пытки в полном объёме. Не шаловливые похлопывания по попе кнутиком, и не тупое дергание ноготочков, а вдумчивое, с постоянной обратной связью использование трёх механизированных резиновых х-ёв одновременно…
… И не надо мне тут кривиться. Первую трах-машинку ещё на паровой тяге собрали в США ещё в тысча восемьсот сам узнай в каком. Ибо мудрые британские учёные понимали, что баб от недотраха надо лечить, а не в комсомол принимать.
Короче, про пытки. Нижние два мехуя – на высокой продольной частоте и с кольцевой вибрацией насадок. А верхний двигается очень, очень медленно, вызывая удушение и усиливая оргазм предагонией от удушья. И когда он отползает, освобождая ненадолго дыхательные пути – организму мучительно сложно определиться, что делать – дышать, орать, блевать или скорей заглотить обратно. Минут за десять волю ломает напрочь. Не всем, само собой. Есть бабы, которым хоть трёхдюймовый снаряд на шахтёрском отбойном молотке – они так, легкое недоумение испытают. Потому как «ну эта… ежли надоть побаца и рожать – ну, надо так надо… а молотком-то пошто? Тама угля нету»
Мария Валерьевна на мой вдум – прониклась. Замолкла. Возбудилась. Поугрюмела, дабы скрыть. Даже сгорбилась и взгляд в грунт опустила.
Я вздохнул, сбросил компрофиль гебешника и сказал ласково:
– Мирка, если чё, это было три в одном: Первое. Я тебе ответил, что про твои похождения знаю оттуда же, как и ты про инопланетян – то есть чуйкой.
Она начала оживать
– Второе: я показал сказанное ранее про управление своими эмоциями. Учись так же, ты тоже можешь актёрить с глубинным заходом в роль. Третье: я ткнул в самую болячку про НКВД. Заканчивай их бояться. До конца войны, ты – партизанка. А после – как навоюешь, и куда успеешь спрятаться. By the way, do you speak?
Сначала ответ подсказало предчувствие. А уже потом она напряжённо сморщилась и выдала c британским мярланьем:
– I should not dare to state that I can speak freely as my vocabulary is not wide, yet I hope I could keep a professional medical conversation without an interpreter.
Я – кивнул.
Паранойя в очередной раз удивилась, что что-то идёт не так – слишком хорошо. Ибо в 41 напороться на советскую гражданку, размовляющую на высокой британской мове – редкостно.
А я просто покопался в памяти, извлекая образы разных образцов, и через Барбоса скинул тележке задачу.
Через десяток секунд тележка распахнула люк. Ну, документы – это не вещи, печатаются быстро.
Про документы. Когда занимаешься коммуникацией, и через день – свободное время на что угодно, то рано или поздно добираешься до темы фальшивых сообщений и истории защиты денег и документов от подделки. Просто потому, что на уроках иногда приходиться приводить примеры индикаторов вранья, а для объектного сравнения – брать подделку денег. Начиная со спецбумаги долларов. А поскольку любимая всем известная площадка – 41 год, то и защиту от подделок изучать полезно этого периода и позднее, до ухода с бумаги на электронные документы и цифровой денежный оборот.
Изучать – это изучать. В музее. На реальных паспортах, удостоверениях и купюрах. И на подделках таковых.
Так что тележка выдала неотличимые от оригинала удостоверения, загранпаспорта и бумаги «Всем сотрудникам (…) любой ценой оказывать всемерное содействие спецмисии Министерства обороны США в составе
Бригадный генерал Джозеф Д. Харришсон
Майор Эндрю Вотернондринкер
Капитан Айвен Д Билан
Капитан Иар Р Отул
Лейтенант-коммандер Джон Куперсмит
Лейтенант Мэри Габофф»
Ну и все печати и подписи, товарищей Громыко, Берии и Сталина.
Всучив Маше её удостоверение и экземпляр суперпапира, я залез на тележку и буркнул на английском:
– Садись и поехали.
Она с трудом оторвалась от бумаг, увидела, что тележка уже едет и подорвалась. Запрыгнула на ходу, села.
Пожалуй, тут-то я и упомяну под запись, что тележка – это такое зубило полтора метра толщины, пять метров длинны, две лошадиных жопы ширины и на четырех независимых колёсиках переменного радиуса за счёт лепестково-диафрагмовых спиц и суперрезины шин. Ход у тележки – плавнейший. Можно гулять и пить чай на езде по целине. В переднем скосе я вырастил две выемки полулежать в охватах вокруг груди и таза. Выемки можно поднять в стулья для имитации телеги. И для запрыга на ходу я вырастил поручни и ступеньки по корпусу.
Так что запрыгнуть на ходу на ступеньку на боковом антигрязевом экране – легко. Особенно, когда колёсики всего метровые, в режиме «грунтовка». А не трёхметровые надувные пересечённой местности или аэронагнетатели экранного глиссирования.
И да, я уже говорил, что тележка, технически – колония механических бактерий. Но жёсткая аппаратная часть у неё тоже есть с дублирующим жёстким бортовым компьютером. На случай попадания под волновой удар.
В общем, Мирка запрыгнула, села, я протянул бутер, пожелал приятного. Она откусила, прожевала и спросила. На английском:
– И как быстро нас арестуют за такое… ложное?
Я хмыкнул и поделился стратегической мудростью:
– Опровергнуть, что это – подделка, а не секретная операция, могут три товарища. Связаться с ними рискнут не все, если не наглеть и не требовать невозможного. Кто рискнёт – доложат в обычном порядке. Навстречу – запрос отследить и не мешать. Что сложно, потому что мы – в тылу. А потом – по итогам наших действий. И, более того, юридически говоря, это не совсем подделка. Как бригадный генерал резерва, я имею право присвоить тебе звание полевого лейтенанта поддержки. И по факту такового, автоматически поменять гражданство. А узнав, что именно мы делаем, товарищ Сталин нам такую бумагу бы написал.
Она подумала и спросила:
– Тебя – Джозеф?
Я хихикнул и ответил:
– Ну да. Звать меня можно Джозеф Данджер. Харришсон. Имя, само собой, другое. Тактический позывной… Вамай коротко, Ваундмайнд полностью. Себе придумай аналогично.
Она откусила и задумалась. А я тоже – задумался.
Во-первых, подвести итоги тестирования упругости среды на экстрампле абсорбции и переформатирования личности.
Собственно, итоги я уже подвёл ранее. Когда допёрло, что эту миссию я прохожу с другим форматом воли. А остальные итоги следовало подводить потом, когда станет понятно, что из этого залитого в личную реальность в Мироправе задержится, а что – вытечет.
А во-вторых, накидать планчик следующего шага. Тоже такого, небольшого. Посмотреть, как пойдёт не с одним человеком из боевых чителей, а с небольшой группой вояк.
То есть ехали мы к ближайшему временному лагерю сортировки военнопленных с заездом на высотку у дороги, где сотня русских насмерть повоевала с наступающим по дороге полком немцев.
А поскольку ордрунг унд андранг, полк помчался дальше, оставив высотку нетронутой трофейщикам.
Вокруг никого не было, и я камуфляж не накидывал, а просто заехал на гору.
Спрыгнул, буркнул:
– Собрать все патроны, пистолеты, пистопули, самозарядки.
И – пошёл собирать. А тележка – отращивать контейнеры для трофеев.
Мира спрыгнула, секундочку потопталась, впитывая обстановку, и неуверенно спросила:
– Может, похороним?
И это, кстати, было да – я тоже их слышал, но мне было пофиг, как бормотание толпы.
Я встал, посмотрел на Миру, для которой оно было, как детские крики и плачь за стенкой. Окинул взглядом окрест, вмысливаясь в бормотание.
Сказал ей:
– Ты, в целом, правильно чуешь. Только не похоронить, а как бы… отпеть. А технически – проводить.
Потом развернул сферу общения, накрыв всю высотку, и сказал, вмыслезаносительно, всем. Ну, вообще, воздух я мог и не трясти, ограничившись мыслеобразами и эмоподстройкой с подъёмом. Но – устроил демонстрацию проводов. Это я к тому, что говорил я от души, как удобней мне, не тратя внимания и не усложняя речь на подстройку под слушателей.
– Парни! Вы – славно подрались. Пожили, успев много чего ещё полезного, Подготовились, а потом славно подрались. Заодно занеся всему полку врагов, что русские сдаваться не будут и тут им не Европа, и всё будет жёстко. В победу в этой войне вы вложились от души. Спасибо вам от парней, которым вы дали время окопаться. И от баб с детьми, которым дали время уйти в тыл. Идите в следующую жизнь.
– Понимаю, обидно, что внезапно. Но тело – оно как ботинок. Ты им пользуешься. Оно – изнашивается. И, как износиться, приходиться переобучаться в новое. И снова разнашивать 14 лет. Это нормально. Но иногда надо дать кому-то пинка. Такого сильного, что этот сапог духа рвётся. И приходиться менять внезапно. Обидно, конечно. Но что поделать. Вас, как героев войны, уже ждут беременные мамки с вашими новыми телами. Спасибо вам за эту жизнь. Идите рожайтесь в следующую!
Ну, они и полетели. Почти все. Кроме пятка не совсем тупых и растерянных, у которых оставались недоделки.
Основная масса была несколько растеряна столкновением реальности с верой. Ну, им же никто не рассказал, что они – дух с разумом в теле. И про реинкарнацию. И групповая реальность была безрелигиозная, нацеленная на генерацию отчаянного безумного самопожертвования, потому что вот эта жизнь – и всё. Даже не ад и рай, и не Вальгала с гуриями.
Кстати, пользуясь случаем – типа анекдот про культурные коды и субъективный опыт.
Вербуют чувака в гашишины-смертники-терористы. Ну, делают прогон про 50 девственных гурий. А он тут такой: «Стоп, секундочку! То есть – там дают течную малолетку, у которой истерика с недотраха, которую надо облизать, размять, разогреть, прорвать, и аккуратно вытрахать хотя бы до терпимого уровня недотраха? И так – пятьдесят раз в день, то есть по двадцать четыре минуты на каждую при двадцатичасовой смене без перерывов? И так каждый день без выходных? Да нахер такой рай!»
Я собственно, к чему это всё.
Я как раз успел пробежаться по этим пятерым, собрать у троих неотправленные письма, одного послать нахрен с фамильной бритвой, которую не передал сыну, и у снайпера забрать очень точную СВТ-40 с оптикой. Он, бедолага, с ней сжился и потому очень переживал, что «светочка» попадёт в трофеи и будет стрелять в обратную сторону.
А потом мне прилетала обраточка от реальности и я упал. Ну, так-то сел и закурил, но по факту – упал и умер. И наверное, так бы и сделал, если бы не старый, ещё с прошлых инкарнов, боевой скил откладывать реакцию на удар. И размазывать импакт.
В общем и в целом, я сам себе дурак. Забыл, что это как бы актуальность со всеми физическими законами, а не вирт с ботами.
А суть обраточки заключалась в том, что в этой актуальности я – первый, кто провёл технически правильное групповое отпевание. То есть шумно заявил всея групповое реальности планеты, что так – можно.
Небольшое отступление пояснить про впечатления. Ну, вот сидит чел, общается с одним студентом или пациентом. Или с одной парой. И – настроен воспринимать детально эмоции и мысли студента или пары пациентов. И его никто особо не замечает, ибо он сидит ровно. А потом он внезапно, и – не меняя настройки восприятия, громко, по всем каналам вещания, заявляет, что всё человечество неправильно обучает. Или судит. И каждый, – каждый! – это слышит, и! – думает адресную обратку.
Это как выйти на стадион в десяток тысяч зрителей и проорать им в микрофоны, что они живут неправильно. Послать коммунистов взять кредит и открыть собственный заводик. Серьёзно послать, так, что не поржать над шуткой. Основная масса возмутиться – возненавидит, напугается, взбеситься. Направлено. И всё это – в одного человека, настроенного чутко воспринимать одного или пару.
Вот и меня накрыло ощущением отрыва от человечества и ощущения себя презираемым всеми инородным телом, от исчезновения которого всем станет спокойней. Что-то вроде самоощущения психбольным неуправляемым вонючим жирным неуклюжиком, которого даже мама терпит с трудом.
Так что я сел, закурил и взялся спасаться.
Детали рассказывать не буду, если кратко – включил пустоту, чтобы всё это пролетало насквозь. А потом потихонечку, по капельке ответил и успокоил всю эту волну.
Мира, пока я рассиживался, прошлась по окопам и собрала у тележки горку вещмешков и оружия. И сидела на корточках рядом, посматривая на «Светку», в охапку с которой я и упал курить. Просто сидела и ровненько фонила верой, что я справлюсь – как и положено хорошему чителю.
Справившись, поднял на неё взгляд, подмигнул, спросил, кивнув на «светку»:
– Умеешь?
Неуверенно кивнула, уточнила:
– Из мосинки – почти ворошиловский стрелок. Из самозарядки с оптикой – не пробовала.
– А из пистолета?
Она помотала головой. Я буркнул:
– Будем учиться. – протянул её винтовку – Закинь в телегу светку, два тетешника, твоё будет.
Она – взяла-пошла, а я забил ещё трубочку и заспокоил Барбоса. Его расплохело, что хозяина убивают групповой психотронной атакой.
Сложного в этом успокоить – нет, если умеешь дрессировать животных. В смысле, есть воля достаточная, чтобы влезать в управляющее ядро животного и дополнять-править пакеты поведения. И навык этот – переходный между вояками и чителями, мне давно привычный, на учениках развитый. И я было собрался просто применить. Но призадумалось, что я вот только что тоже – просто провёл правильное групповое реинкарнирование.
Так что сначала я подумал, что ничего особенного не собираюсь – просто как дрессировщик успокоить собачку, напуганную временным умопомрачением хозяина. А как именно – это наши личные особенности.
Почуял, как где-то в ноосфере чуть-чуть поворчало, что со служебной собакой надо по инструкции. Но – успокоилось. И я занялся успокоением сматкома, краешком сознания пытаясь понять, насколько мне включило режим святого подвижника. Ну, того, который личным примером подвигает и ловит харей все последствия. Типа первопроходимца, который протаптывает новую тропу в густом кустарнике. И активиста, который пытается добиться асфальтирования тропинок.