Читать онлайн Где оживают грёзы бесплатно

1

Кошмар вернулся, осязаемый, как плоть.

Сначала серое небо над головой. Потом пальцы, зарывающиеся во влажную каменистую почву. Пальцы Каллии. Прерывистое дыхание царапало горло, как осколки стекла. Она пыталась отползти от чего-то ужасного, нависшего прямо над ней.

Чудовище.

Его огромная тень потянулась к ней, застилая свет.

«Нет!»

Это слово сорвалось с ее губ, беззвучное и бесполезное. Беспомощное. Она обратилась внутрь себя, чтобы призвать огонь, молнии, любую страшную стихию, лишь бы отогнать зверя. Но у нее, как всегда, ничего не вышло. Силы ее покинули.

Тень догнала ее, и все погрузилось во мрак.

Каллия резко проснулась, вцепившись в одеяло. На ткани остались дымящиеся подпалины и черные дорожки, процарапанные ногтями.

Горничные никогда ничего не говорили, обнаруживая обожженное белье, а Каллия давно уже не пыталась спрятать эти следы. Она просто уходила в свою оранжерею, оставляя прислугу уничтожать улики. Вопросов никто не задавал. Хоть какая-то польза от того, что в Доме ее все сторонились.

Тревога улеглась, когда Каллия распахнула скрипучую стеклянную дверь, ведущую в комнату, заполненную яркими красками и сладким влажным воздухом. Утреннее солнце поблескивало над головой, проникая сквозь мутноватое сине-зеленое стекло, покрывающее стены и потолок прозрачными чешуйками. Каллия поморщилась от света, жалея, что не может вернуться в кровать. По утрам после выступлений в клубе у нее ужасно ныли кости и мышцы. Эту усталость она воспринимала как почетную награду. Когда переутомление было особенно сильным, ей требовался долгий отдых, чтобы прийти в себя, но сейчас она боялась снова лечь спать. В темноте ее ждало чудовище.

А в ярком свете оранжереи кошмары не имели на ней власти.

Вода полилась с ее ладони, когда Каллия пошла вдоль рядов пышных оранжевых роз с пурпурными краями, крапчатых орхидей высотой с дерево и темно-синих луноцветов, которые светились по ночам. Каждый раз, когда Каллия осваивала новый прием, Джек вручал ей мешочек с семенами. «Это потенциал», – говорил он, ни словом не намекая, что из них вырастет. Но все они, распустившись, занимали достойное место в ее коллекции.

Куст алых роз с цветками размером с голову – за то, что впервые призвала огонь.

Персиковые тюльпаны, крошечные, как подушечки пальцев, – за то, что научилась извлекать из инструментов.

Золотые сирении с изумрудными серединками – за то, что сумела сделать металл и дерево податливыми, как глина.

Каллия успокаивалась, гуляя по оранжерее, – единственному место в Доме, которое принадлежало ей одной. Каждый яркий, живой цветок напоминал ей о том, что она не беспомощна. Что сны могут лгать.

Солнце еще не закончило подниматься по мутному небосводу, когда Каллия полила все растения. Она забралась по стене, увитой лозой, и присела на заржавевший край крыши. Все ее тело дрожало от усталости, но ветер сорвал с нее последние обрывки сна, перебирая волосы, теребя ночную рубашку, холодя голые ноги. До земли было больше двадцати футов.

Ей нравилось забираться как можно выше. Отсюда открывался вид на верхушки деревьев, густые и темные, похожие на острые шпили, освещенные поднимающимся солнцем и окутанные утренним туманом. Дикая Чаща раскинулась на много миль во все стороны, обступая высокие стены вдалеке. Даже на таком расстоянии можно было отчетливо разглядеть массивные угловатые ворота города. За ними виднелись крупные силуэты: здания – наверное, особняки, – похожие на горы. Гордо высились башни, которые, быть может, служили украшением дворцов. Смутные очертания напоминали детали головоломки.

Город назывался Глориан.

Каллия могла бы часами любоваться этим видом. Дикая Чаща, разделявшая Дом Адского Пламени и Глориан, походила на огромный океан, но другие города Сольтера находились еще дальше отсюда. Казалось, что на этой безлюдной половине острова вообще ничего больше нет. Джек упоминал другие города далеко на востоке и рассказывал об окружающем их море. Каллия мечтала увидеть все своими глазами. Но стоило ей упомянуть Глориан, и непринужденная улыбка Джека меркла.

– В этом городе не место таким, как мы с тобой, – сказал он как-то раз.

– Но почему? – ощетинилась Каллия, уловив ложь. Он считал, что умеет скрывать все свои чувства, но она заметила, как задорный огонек в его глазах сменился слоем льда.

– Там не слишком-то ценят сценическую магию.

– А трудовую? Я могу притвориться простой работницей и постепенно подняться по карьерной лестнице. Серьезно, ведь все клиенты…

– Поверь мне, огневичка, это место не стоит твоего времени. – Джек наклонился к ней, чтобы заправить выбившуюся прядку за ухо. – И потом, здесь и так все есть. Чего тебе еще желать?

Большего.

Большего, чем сцена, которая принадлежит ей лишь по вечерам. Большего, чем маска без имени.

Джек, разумеется, и так все это знал. И, как и следовало ожидать, его отказы и предостережения лишь разжигали любопытство Каллии. Она столько раз пыталась разузнать что-нибудь о далеком городе, что Джек запретил ей об этом упоминать. Тогда Каллия обратилась к одной из своих личных наставниц, но даже Санья, которая наизусть знала энциклопедии и всегда готова была поделиться знаниями, не дала ей внятного ответа.

Вскоре она покинула свой пост – в Доме никто надолго не задерживался, – и Каллия осталась одна со своими вопросами и желаниями. Бессловесные и беззвучные, они все же продолжали жить у нее внутри.

Ветер усилился, щекоча ей ноги краешком ночной рубашки. Каллия едва не задрожала от внезапного холода, но вид Глориана удерживал ее на месте. Запретный плод. Она представила, как спрыгивает с крыши и босиком отправляется в город через Дикую Чащу. Ей так хотелось узнать больше. Хоть что-то. Самую малость. Неизвестность звала к себе.

Казалось, этот зов не утихнет, пока она не ответит на него.

Каллия наконец отвела взгляд и лениво потянулась, вскинув руки над головой. Восходящее солнца уже ласкало ее кожу, прогоняя утреннюю прохладу.

Времени оставалось мало, скоро Джек пришлет за ней.

Отыскав в кровле дощечку, которая стояла слегка неровно, Каллия приподняла ее. В небольшое углубление помещалось немного: несколько красивых листьев, одинокая потрепанная ленточка, принесенная ветром, и главное сокровище – тонкий, грязный лоскут ткани, на котором была вышита цветущая бордовая роза. На первый взгляд это была невзрачная вышивка размером не больше ладони, но, рассмотрев ее поближе, можно было заметить, что лепестки розы покачивались и изгибались, будто под дуновением ветерка.

Каллия украла лоскут у Джека после смерти его отца, прошлого Хозяина Дома. Эта вышивка оставалась единственным подтверждением того, что когда-то у нее была другая жизнь. Лоскут нашли в колыбельке, в которой кто-то оставил ее посреди Дикой Чащи. Но кто это был и откуда, Каллия не знала. В детстве она не задавалась такими вопросами, а потом, когда они все же появились, ответом было лишь молчание Джека.

Каллия обвела пальцем контур розы – вечно цветущее сердце сада. Напоследок прижав лоскут к груди, она положила его обратно, чтобы взять в руки еще одно сокровище.

Последнее в ее коллекции: помятый листок бумаги, плотно сложенный, чтобы уместить его под дощечку. Иначе он бы не сохранился.

Каллия развернула потрепанную листовку. В центре был изображен черный цилиндр, а под ним – броские витиеватые буквы с вензелями, похожими на лепестки. Большая часть объявления стерлась, и на странице остались лишь обрывки манящей мечты.

Цирк Триумфаторов представляет…

состязании

волшебников

Глориан

2

Каллии всегда лучше всего думалось на холодном деревянном полу танцевального зала.

Состязание волшебников.

В Глориане.

Воплощение всех ее грез, словно возникшее по ее собственной воле. И если уж она не может устоять перед возможностью победить, то и Джек не захочет упускать шанс.

– Долго ты еще будешь разглядывать себя в зеркало? – спросила Мари, лежа на бирюзовом полу. Она подняла миниатюрную ножку, потянула ее и принялась за вторую. – Твое лицо никуда не денется, сколько бы ты на него ни смотрел.

Каллия шутливо толкнула подругу.

– Я думаю, – отмахнулась она, не сводя глаз с зеркальной стены. – Госпожа Веронн всегда говорила, что человек, который ищет ответы, может приблизиться к ним, если как следует посмотрит в зеркало.

– Ну, госпожи Веронн здесь уже нет. И слава Зарозу, иначе я бы разорвалась пополам от ее бесконечных махов. – Мари вздрогнула и перевернулась на живот. – И какие же ответы ты ищешь?

Каллия отвела взгляд и поправила лямку на плече. Нужно было не забывать об осторожности. Девушки быстро сдружились после того, как несколько месяцев назад Мари присоединилась к танцовщицам Адского Пламени, но Каллия никогда не расспрашивала ее о личном. Так безопаснее, подсказывал горький опыт. Она слишком живо помнила Санью, которая научила ее всегда оставлять последнее слово за собой и никому не уступать в остроумии. Помнила госпожу Веронн, которая показала ей, как танцевать, приковывать к себе внимание в лучах софитов и превращать тишину в ревущие аплодисменты.

Обе они уехали так внезапно в погоне за лучшей жизнью. Не попрощавшись, не пообещав навестить. Сердце Каллии не вынесло бы повторения.

Пусть у нее останется хотя бы один друг.

– Да так, чепуха. – Каллия вытянула ноги в стороны. – Не отвлекайся от растяжки. У тебя впереди утренняя разминка.

– А у тебя скоро урок.

– Это не уроки. Это репетиции.

Слово «уроки» означало бы, что он учитель, во всем превосходящий ее, в то время как на самом деле он лишь показывал Каллии новые приемы, чтобы пополнить ее репертуар. За прошедшие годы она так и не смогла придумать название для их отношений, но в понятия «учитель» и «ученица» они точно не вписывались.

Мари закатила глаза.

– Называй как хочешь, но он будет тебя ждать.

– Он думает, что я гуляю по оранжерее. У меня еще есть время.

Хозяин не любил, когда его заставляли ждать, но Каллию это не волновало. Стоило ей прикрыть глаза, и перед внутренним взором вставала та самая листовка. Она не знала, что такое Цирк Триумфаторов, но ей хотелось знать больше. Увидеть все своими глазами.

Спрашивать об этом у Мари не стоило. Как и у прислуги, настолько преданной Джеку, что для них он скорее был божеством, чем хозяином. Даже горничные, которые годами набирали ванну и выкладывали для Каллии одежду, оставались для нее не более чем знакомыми. Они никогда не пойдут навстречу никому, кроме него.

Но как же сделать, чтобы он пошел навстречу ей?

– Вообще-то я решила пропустить сегодняшнее занятие, – объявила Каллия. Как следует размявшись и потянувшись, она подобрала под себя ноги и встала, ловкая, словно кошка. – В конце концов, утренние часы принадлежат мне. Не желаю терять ни секунды.

– А мы чем провинились? У него скверное настроение всякий раз, когда ты нарушаешь распорядок. – Мари вздохнула. – Я и так с ужасом жду разминки. В зале всегда тихо, как на кладбище.

Было еще рано, так что другие девушки пока не появились. Мари, самой молодой из танцовщиц, всегда хотелось поболтать, а тихая сосредоточенность остальных казалась ей невыносимой. Если из них получалось вытянуть хоть четыре слова, можно было считать, что они в общительном настроении. Каллии это ни разу не удавалось. Никто из танцовщиц, не считая Мари, с ней не разговаривал, а Каллия отвечала им тем же. На качелях над люстрой было место только для одной артистки, и госпожа Веронн всегда учила ее не стыдиться своего успеха. Не стыдиться своей силы и своего почетного положения в Доме. Рядом с Джеком.

Каллия бросила взгляд на инструменты, разложенные вдоль зеркальных стен. В зале их было меньше, чем по ночам в клубе. Здесь лежали несколько видов струнных, барабаны, флейты, различные по форме и материалу. Она улыбнулась им, как старым друзьям.

– Что бы нам сегодня сыграть?

– Побереги силы, – серьезно возразила Мари, но едва заметно подалась вперед, выдавая свой интерес. – Иди на урок.

Не поворачиваясь, Каллия направила первую мелодию, что пришла ей в голову, к инструментам, и флейты заиграли легкую, похожую на птичье щебетание джигу. Такой простой фокус почти не тянул из нее силы. Волшебники вроде них с Джеком при всем их могуществе не черпали магию из бездонного колодца. Джек постоянно просил ее не спешить, ведь некоторые приемы требовали больше энергии, чем остальные, но рано или поздно ей все удавалось, и ничто не радовало ее сильнее.

– Выделываешься, – проворчала Мари, хотя уже постукивала ножкой в такт музыке.

Каллия спрятала улыбку, слушая, как в утреннем воздухе разливается веселая мелодия.

– Я горжусь своими умениями. – Она покружилась на месте, чувствуя, как развеваются волосы, соскользнувшие с плеч. – Что плохого в том…

– Ты начала без меня, огневичка?

Музыка оборвалась.

Каллия замерла, устремив взгляд в зеркало. У нее за спиной, прислонившись к двери, стоял Джек, который умудрялся выглядеть царственно, даже скрестив руки на груди. Он лениво окинул взглядом происходящее, прежде чем сосредоточиться на ней.

«Огневичка».

Она помнила, как Джек впервые так ее назвал.

– Ты когда-нибудь видела огневичку? – спросил он и усмехнулся, когда Каллия печально покачала головой. – Это редкая ночная птица, красная, как рубин, и она никогда никому не позволит об этом забыть.

Прозвище закрепилось за ней. Каждый раз, когда Джек произносил это слово, оно сияло ярче, чем любые драгоценности. Иногда оно напоминало ласковое прикосновение или горячее дыхание. Даже сейчас она почувствовала, как голос Джека скользнул по ее коже.

Мари тут же вскочила на ноги.

– Ой, простите… Я с-сейчас, – выговорила она, заикаясь. Почти все вели себя так в присутствии Джека. – Скоро придут остальные девушки. На репетицию.

– Лучше будет, если сегодня вы порепетируете в клубе.

По его тону было понятно, что он не желает видеть здесь Мари, и та, уловив намек, выскользнула из зала, напоследок бросив предостерегающий взгляд на Каллию. «Веди себя хорошо».

Каллия редко прислушивалась к предостережениям, когда дело касалось Джека. Поэтому ему и нравилось проводить с ней время. Она не вздрагивала, услышав за спиной звук захлопывающейся двери. На замирала, когда замок резко защелкивался.

Каллия вздохнула.

– Не обязательно было ее запугивать.

– Это был просто намек. Я не виноват, что она так его восприняла.

Каллия обернулась, и небольшой зал вдруг показался ей огромным, холодным пространством. Пустым и отвлекающим.

– Мы ведь обычно здесь не занимаемся.

Джек провел пальцами по косяку двери.

– Иногда полезно сменить обстановку.

– Что ж, ты пришел слишком рано. – Она зевнула, не подавая виду, что ее сердце забилось чаще. – Еще не пробило полдень. Пусть ты и выгнал мою подругу, но я имею право еще немного побыть одна.

Мелодия сменила тональность. Джек медленно подошел ближе, встретившись с Каллией взглядом в зеркале.

– Ты что… злишься на меня?

Отлично. Если он будет так думать, то, возможно, захочет ей угодить.

Джек приблизился к ней и прижался грудью к ее спине. Тепло его тела пропитало тонкую ткань ее гимнастического трико, а его подбородок коснулся ее уха.

– Что тебя расстроило?

Уголки ее губ приподнялись, когда пальцы Джека обхватили ее плечо. Он всегда носил черные кастеты на обеих руках, отчего его прикосновение казалось прохладным. Каллия сдержала нарастающую в груди волну и попыталась сосредоточиться на спотыкающейся мелодии, которую выводили флейты. Но это стало невозможно, когда подушечки его пальцев стали обжигающе горячими. Они, словно огоньки, пробежали по ее коже, покусывая, пока Джек наконец не накрыл ее руку своей.

– Расскажи мне, – попросил он. Его руки потеплели. – И я смогу все исправить.

Каллия повернулась и приподняла подбородок, чтобы взглянуть в лицо Джеку. Гордый нос, смелый взгляд. Если Джек был в хорошем настроении, его глаза очаровательно сверкали, а если в плохом – темнели. В его лице было нечто обезоруживающее. В отличие от отца, которого прислуга называла Сиром. Благодетель-затворник, который пожалел дитя, брошенное в Чаще. Девочку, которая ничего о нем не знала и ничего не видела, кроме стен и безмолвия его владений. Тишина так давила на нее, что порой она разговаривала с собственным отражением, лишь бы просто поговорить. А Сир и не пытался с ней сблизиться. Он не выходил из своих комнат, тоскуя по сыну, который жил на другом конце Сольтера. Всю свою жизнь она словно соперничала с призраком, о котором упоминали, но которого никто не встречал. Каллия, которая изредка видела Сира, воображала Джека похожим на него: суровое угловатое лицо, может даже покрытое морщинами. Лицо чужака. Чудовища.

Она столько лет ждала возможности ударить его. В ночь, когда умер Сир, Каллия надела свои самые острые кольца. Она не горевала по приютившему ее незнакомцу, но, узнав, что блудный сын вот-вот вернется, решила вооружиться. Подготовиться.

Это был ее шанс вырваться отсюда. Раз и навсегда.

Когда она наконец увидела его, стоящего у подножия лестницы, он оказался совсем не таким, как она представляла. Ни капли не похожим на отца. Скорее юноша, чем настоящий хозяин дома. Высокий, мускулистый, насколько можно было судить по крою его костюма. Лицо, четко очерченное острыми, как бритва, линиями, красивое, несмотря на застывшее выражение, с которым он изучал ее в ответ.

Вместо того чтобы принять его галантно протянутую руку, она сжала кулак и замахнулась, целясь в гладкий лоб.

Джек с улыбкой поймал руку, накрыв костяшки ее пальцев кастетом.

– Каллия.

– Ублюдок! – гневно выдохнула она, но, несмотря на все свои старания, не смогла высвободить руку. – Кто ты такой?

Как ему удалось остановить ее? Никому из ее учителей это не удавалось. Ее гнев огнем вырывался из-под кожи. Из-под кастета, накрывшего ее руку, заструился дым, пламя наполнило ладонь Каллии, побежало по венам.

Не дрогнув, Джек посмотрел ей в глаза сквозь завесу дыма.

– Мы с тобой не так уж сильно различаемся, – задумчиво заметил он. – Какая мощь.

– И я ее применю, – прорычала Каллия. – Все эти жалкие гувернеры убегали, стоило мне освоить их приемы. Это было легко.

– Наслышан. – Уголки его губ приподнялись, будто при звуках давно знакомой песни. – Как же нам повезло обладать такими способностями. Иметь настав- ников…

– Тюремщиков, – злобно выплюнула она, но Джек лишь внимательнее всмотрелся в нее.

– Тогда почему ты не сбежала? Ты ведь ни разу не бросалась на Сира с кулаками? Это только для меня такая честь?

Как странно говорить таким образом о своем отце, чье тело еще не успели предать земле.

– А с чего ты взял, что не бросалась? – бросила Каллия, хотя так и было. Сир так редко выходил из своих покоев, что она даже зашипеть на него не имела возможности, не говоря уж о том, чтобы ударить. – Откуда тебе знать, может, я просто выжидала и училась всему, чему могла, чтобы уничтожить этот дом в подходящий момент?

Например, сегодня. Словно предостерегая, огонь полыхнул в ее кулаке, и от неожиданности хватка Джека дрогнула. И все же он не отпустил ее.

– А ты не хотела бы научиться большему?

Все вокруг вдруг окрасилось в красный.

Тени Каллии и Джека стали густыми и темными, как кровь.

Он взмахнул рукой, и мир перестал быть красным. Свечи полыхнули пурпурным пламенем, потом холодным синим. Джек повел пальцем, и оно потеплело. Каллия нехотя окинула комнату взглядом. От изумления ее кожа похолодела и покрылась мурашками. В разном свете мир становился совсем другим. Насыщенным, сияющим.

Живым.

– Ведь именно ради этого ты до сих пор здесь, верно? – сказал Джек, возвращая свечам естественный цвет и продолжая смотреть на нее. – Каким-то образом ты почувствовала, что магией можно не просто обладать. Всегда можно добиться большего, и ты, похоже, этого хо- чешь.

Каллия промолчала, прожигая его злым взглядом, который она так часто отрабатывала с зеркалом, чтобы убедиться, что лицо ее не подведет. Но его ответный взгляд погасил ее огонь, сорвал все покровы, и каждый болезненный удар ее сердца начал отзываться шепотом в груди: «Да, да, да».

Джек ослабил хватку и отступил.

– Дом теперь принадлежит мне, и я даю тебе выбор. Ты можешь уйти, но скоро сама поймешь, что у волшебниц в нашем мире не так-то много возможностей. Твоя сила не такая, как привыкли видеть в Академии королевы Казины, но они тебя примут. Приструнят твою магию для простой повседневной работы.

Каллия поморщилась.

– Откуда мне знать, что ты не врешь?

– Хотел бы, чтобы все это было выдумкой. Увы, нынешний мир сер и несправедлив, особенно к тем, кто обладает наибольшей силой, – сказал он, прищурившись. – Наибольшим потенциалом.

Горькая правда грызла Каллию изнутри. Ее способности всегда озадачивали наставников. Все опасались ее силы. Ей приносили лоскутки, которые нужно было аккуратно вышить с помощью магии, а она поднимала в воздух множество нитей и переплетала их в яркий узор. Ее учили левитировать ингредиенты для жаркого и хлеба, а она выходила из кухни с блюдами, которые плясали и взлетали с тарелок, словно птицы.

Каллия не вынесла бы тихой жизни.

– И какой у меня выбор?

Это произошло несколько коротких лет назад, и за это время она начала иначе смотреть на Дом, на Джека и его присутствие. Что-то влекло ее к нему. Некое сходство, заставившее их сблизиться.

Невидимая сила тянула их за веревочки. Именно она сейчас заставила Каллию прижаться к его груди. Сердцем к сердцу.

Ее стучало быстро.

Его – размеренно, будто поддразнивая.

Низкий, тяжелый звон полуденных колоколов проник сквозь толстые стены танцевального зала. Каллия почти не обратила на них внимания, потому что музыка ее инструментов поменялась. Казалось, воздух прогнулся под весом плавной, глубокой мелодии. Струнные зазвучали гуще, наполняя зал ночной темнотой, несмотря на дневной свет, проникавший в окна.

– Утро закончилось, Каллия, – произнес Джек прямо у нее над ухом.

Она выровняла дыхание и уставилась на свою руку, накрытую его ладонью. Ее пальцы, тонкие и обнаженные, – и его, защищенные броней, будто готовые к войне. Джек с возмутительной легкостью положил ее руку к себе на шею, начиная вести в танце еще до того, как они сдвинулись с места.

Иногда он приходил к ней в танцевальный зал, как сегодня. Уводил ее в наклон, снова прижимал к себе, и оба смеялись от неожиданности. Или поднимал над собой, легко, как вода, выталкивающая тело на поверхность. Каллии нравилось разговаривать с ним на языке танца. Но ее бесило, что в этом танце Джек всегда вел, находя способ взять над ней верх.

На этот раз она не уступит.

Каллия наклонила голову набок.

– Что ж, тогда покажи мне что-нибудь новое.

Нельзя было сказать наверняка, кто первым начал движение. Их шаги никогда не следовали формальностям и правилам. Они рождались из ритма, которому невозможно было сопротивляться. Невидимая нить тянула, стягивала их все ближе, не оставляя пространства, не давая прийти к компромиссу.

Глаза Джека сверкнули решимостью, и он продолжил наступление.

– Посмотри в зеркало. – Он кивком указал на ближайшую стену. – Что ты видишь?

Каллия увидела себя рядом с ним. Их двоих, переплетенных в танце.

– Только нас.

– Ты уверена?

Она моргнула, вглядываясь в отражение.

Зал наполнился дымом. Полупрозрачный, как серая вуаль, он подступал, клубясь и чернея, словно мрачный предвестник. Сквозь темноту прорвались ярко-оранжевые языки. Пламя, вслед за которым всегда идет удушливая гарь и пекло.

«Пожар!»

Она уже слышала треск огня, заглушавший громкий стук ее собственного сердца.

«Нужно бежать!» Эта мысль молнией пронеслась в ее голове, и Каллия рванулась, но огонь уже окружил их, поймал в ловушку…

По стеклу разбежались трещины.

– Хватит, Каллия.

Дыхание, шипя, вырывалось из ее горла. Она отшатнулась. Джек поднял ее левую кисть, прижимая большой палец к запястью.

– У тебя сердце колотится. Ты поверила.

Ее паника мгновенно остыла. Каллия отвернулась от разбитого зеркала и посмотрела на зал, который ни капли не пострадал. Воздух был чист.

Наваждение.

Она тяжело сглотнула.

– Ты повлиял на мое сознание?

– Нет, только на зеркало, – успокоил он. – Мы с тобой видим в зеркале почти одинаковую картинку. Ее объективные составляющие – стены, пол, какой-нибудь предмет, вроде книги в руках, – изменить намного проще, чем воздействовать на сознание. Это простая иллюзия, – пояснил Джек. – Нужно ухватиться за несущественные, незаметные детали, а потом сделать так, чтобы зритель их за- метил.

– Мог бы меня предупредить, – бросила Каллия. Она еще могла стерпеть, когда он подначивал и поддразнивал ее, ведь тогда у нее была возможность нанести ответный удар. Но обман сознания переходил всякие границы. Это недостойно – влезать в головы и подсовывать нужные мысли. – Я не планировала опускаться до таких приемов.

Улыбка Джека померкла.

– Любая магия – это манипуляция, Каллия. Зеркала просто дают ей дополнительный простор. Отражение – это своего рода мир, в который веришь, потому что он совпадает с тем, что тебя окружает.

– А на самом деле это не так?

– Некоторые зеркала похожи на окна и выглядят убедительнее других. К ним следует подходить с осторожностью. Всегда думай, прежде чем верить собственному отражению.

Каллия склонила голову набок.

– Если ты не заметил, зеркала у нас повсюду.

Украдкой погладив ее руку большим пальцем, Джек повел ее обратно в середину зала.

– Не бойся, огневичка, мои зеркала безопасны.

Его самодовольный смешок прозвучал мягко, но Каллия не нашла в себе сил рассмеяться вместе с ним. Зачем показывать ей опасности, которые ждут за пределами Дома, если ей все равно не суждено с ними столкнуться? Зачем точить клинок, если он никогда не побывает в бою?

– Ну вот, я выполнил обещание, – сказал Джек. Учитель исчез, и его место вновь занял Хозяин Дома. – Так что тебя тревожит?

Глориан. Цирк Триумфаторов. Состязание.

Эти слова промелькнули у нее в голове, но созданное им наваждение камнем легло на сердце.

– Не делай так. – Ее горло сжалось. – Ты не имеешь права играть с моим сознанием и просто…

Каллия опустила взгляд, чтобы не взглянуть ненароком на свое отражение, но Джек коснулся пальцем ее подбородка, заставляя приподнять голову.

– Прости, – ласково произнес он с раскаянием в голосе. – Зеркала относятся к тем редким созданиям, что существуют на грани между сознанием, магией и реальностью. Есть приемы, которые искажают восприятие намного сильнее, но они очень утомительны. И я бы никогда не стал испытывать их на тебе.

– Тогда что это было?

Вопрос повис в воздухе, в пространстве между их губами.

Джек нахмурился. Обычно он держался так, будто прожил на свете тысячу лет, но изредка выражение его лица соответствовало его возрасту. Каллия знала, что тот ненамного старше нее, хотя Джек никогда не называл точных цифр. От него она получала лишь взгляды, уроки и танцы.

И самое главное – знания.

– Так ты меня научишь этому приему? – Каллия посмотрела на их фигуры в зеркалах, гладких, целых и блестящих, а потом перевела взгляд на паутину трещин, которые раскололи их отражения на множество кусочков.

Струнные вдруг взвыли, а Джек увел ее в наклон и снова поднял.

– Что-то мне подсказывает, что твои мысли витают где-то не здесь.

«Глориан».

Весь этот танец был нужен для того, чтобы подвести ее к этому вопросу. Джек мог бы просто влезть к ней в голову и узнать ответ, повлиять на нее, чтобы она разболтала все свои сокровенные тайны. Но он клялся, что никогда не применял подобную магию на других людях. Джек имел дело с воспоминаниями, мимолетными мгновениями, которые легко ускользают из памяти. Их можно было проиграть или выиграть за карточным столом. Джек никогда не опускался до управления чужим сознанием и действиями. Ему не нужны были пустоглазые куклы. Он предпочитал, чтобы к нему приходили живые люди, осознанно принимающие решения.

Даже после того, что он провернул с зеркалом, она не перестала ему верить.

– Каллия, – позвал Джек.

Она моргнула. За столько лет она научилась брать ситуацию в свои руки, не брезгуя никакими хитрос- тями.

– Ты скоро уедешь. В свою ежегодную поездку.

Джек с неохотой пошел у нее на поводу

– Да, чтобы разобраться с кредиторами, а что?

«Не торопись, подводи к делу постепенно».

Когда они оказались лицом к лицу, Каллия опустила руки, не давая Джеку поймать их, и плавно пробежалась пальцами по его упругому животу наверх, к груди.

– А если бы ты, допустим, поехал не один? – протянула она, чувствуя, как напряглись его мускулы. – Ты так много времени проводишь в одиночестве, в работе. Даже в выходные ты запираешься в мастерской и набиваешь трубки табаком и воспоминаниями.

Его глаза потемнели.

– Что ты предлагаешь?

Каллия обвила его ногой за талию, слегка наклонив голову с озорной улыбкой.

– Я могу поехать с тобой.

– Это деловая поездка, Каллия. Тебе будет скучно.

– Мы придумаем, как развлечься, – лукаво улыбнулась она. – По ту сторону Чащи наверняка есть не только дела. Я слышала, что в городе будет шоу.

На мгновение музыка стала громче.

Джек помедлил, и на одно прекрасное мгновение Каллия поверила, что победила. Ее сердце быстро билось, на щеках играл румянец. В ожидании она погладила пальцем краешек его воротника и почувствовала, как жилка у него на шее забилась быстрее. Джек столкнул ее обтянутое лосинами бедро со своей талии.

– В каком городе?

– В Глориане.

В зале воцарилась тишина. Его шаги замедлились, и Каллия чуть не вздрогнула, когда уперлась спиной в твердую преграду. Джек не прижимал ее к стене, просто наклонил голову, вынуждая ее саму отступить.

– Каллия, – предупреждающе выдохнул он. – Ты прекрасно знаешь, что это невозможно.

Немногие посмели бы так близко подойти к Хозяину Дома Адского Пламени. Все равно что встретиться с голодным волком в чаще. Его взгляд скользнул по изгибу ее плеча, по шее, по губам, с безудержной жадностью всматриваясь в нее, будто с каждым взглядом пробовал ее на вкус.

Каллия предпочитала сама стать волком. Она хищно улыбнулась.

– Почему? В Глориане какой-то цирк устраивает состязание волшебников. Разве мы не волшебники?

Если прошлые ее слова были похожи на искру, то эти подействовали как ушат холодной воды. Джек убрал руки, которыми упирался в стену возле ее головы, и ощутимо напрягся.

– Где ты такое услышала?

– Прислуга болтала об этом на кухне, – легко соврала она. Каллия давно научилась выдавать ложь за правду, мастерски управляя выражением лица и тоном голоса. Но ее сердце предательски пропустило удар, и губы Джека покривились, как будто он услышал ее сбившийся пульс лучше, чем все остальное.

– Они соврали.

У нее в памяти промелькнула листовка.

– Я уверена в том, что слышала.

– Неужели? – Он немного расслабился. – Слышала? Или видела объявление, которое ты прячешь на крыше?

Каллия почувствовала, как по коже расползается неприятный румянец. Джек уставился на нее, будто любуясь достигнутым результатом.

– Твои тайны сами себя выдают, огневичка. В моих владениях не так-то просто что-то от меня спрятать.

Каллия считала оранжерею своими владениями. Джек сам заставил ее в это поверить.

Но он знал ее тщательно оберегаемый секрет. Казалось бы, такая мелочь, но это маленькое предательство уязвило ее, хоть она и не смела в этом признаться.

– Тогда, полагаю, тебе известно, чего я хочу, – сказала она. – Отправиться в Глориан и поучаствовать в состязании. Теперь там готовы принять сценических волшебников, и ты ведь знаешь, что я не хуже других. – Он ни за что не станет сомневаться в умениях, которые Каллия освоила под его руководством.

Однако на его напряженном лице отразился холодный гнев.

– Сколько раз мне еще повторять…

– Что в Глориане не место таким, как мы с тобой? – оскалилась Каллия. – Эта отговорка уже устарела, Джек.

– Ты не можешь просто пощеголять своими способностями на сцене и рассчитывать, что тебя примут. – В его глазах бурлило раздражение. – Там будут совсем не такие зрители, к каким ты привыкла здесь. Там тебе сложнее будет защитить себя, а твои силы станут уязвимы.

– Уязвимы для чего? – вскипела она, отталкивая его от себя. – Я не беззащитна.

– Беззащитность бывает разной. – Джек нахмурился, как будто сама эта мысль была ему противна. – Тебе еще многому нужно научиться. Ты не готова.

Все эти слова были для нее как удар в грудь.

– Ты считаешь, что мне лучше оставаться здесь, выступать перед пьяницами и обучаться приемам, которые мне никогда не пригодятся? – Ее и раньше подтачивали сомнения, но с такой силой – никогда. Она могла и дальше мириться с этим. – Если ты не бросишь меня к волкам, рано или поздно я найду их сама.

– Ты жаждешь опасностей?

– Я жажду большего. – Она словно выдохнула. Освободила рвавшийся наружу крик. – Но я ничего не добьюсь, если останусь здесь. – Он всегда стремился только к одному: удержать ее на месте, заставляя танцевать под бесконечную мелодию.

– Не забывай, огневичка, ты сама это выбрала. – Его голос исказила ухмылка. – Ты правда думаешь, что войдешь в этот запертый город и выйдешь победительницей с толпой почитателей? Ты слишком амбициозна, Каллия.

– А что в этом плохого? Какие амбиции я могу удовлетворить здесь?

– Здесь я даю тебе все. Знания, за которые любой волшебник на этой проклятой земле готов убить. – Его глаза сверкнули. – Неужели этого мало?

«Да».

Ответ застрял у Каллии на языке. Если она произнесет это слово, отказаться от него будет уже невозможно. Но Джек разгадал ее молчание так же легко, как сбившийся пульс, и отступил с жестокой усмешкой.

– Забудь про Глориан. Поверь мне, туда стремятся только дураки.

Он повернулся к ней спиной, и от этого вида ее горло сжалось, будто в железных тисках.

– Лучше быть дурой, чем никем, – выплюнула она.

Мелодия оборвалась, инструменты попадали на пол. Джек остановился в дверях. Его спина напряглась, мускулы перекатились, но что-то не позволило ему обернуться.

– Ты не никто… Ты просто не готова. И они тоже, – прошептал он, уставившись на свой кастет. – Никогда больше не упоминай об этом. Умоляю тебя.

3

«Умоляю тебя».

Обычно умолял кто угодно, только не Джек.

Эти слова преследовали Каллию до следующего вечера. До открытия Дома Адского Пламени оставалось несколько часов. Джек не посылал за ней, даже не позвал ее на прогон вечернего представления и разминку. Весь день он не выходил из своей мастерской, и в Доме уже заметили его затворничество.

– У него всегда столько забот, – заметила одна из кухарок. Каллия подкралась к двери, прячась в тенях. Стоило ей появиться где-то, и воцарялась тишина. Чтобы узнать правду, приходилось скрываться.

– Да уж, – вклинился мужской голос. Судя по невнятной манере речи, это был управляющий. Он уже к середине дня бывал пьян. – Вы же слышали, что творится в Глориане?

– Как тут не услышать, – цокнул языком кто-то еще. – Некоторые из щеголей, что к нам заезжают, только об этом и болтают.

– А вам бы лучше помолчать, если не хотите попрощаться с воспоминаниями, – проворчала какая-то старуха, и все притихли. Каллия замерла, как и все остальные. Они осторожничали, хоть и знали, что Джек заперся в далекой комнате на другом этаже.

Ей не нравилось, что ее положение стало столь же хрупким. Обычно ее ссоры с Джеком надолго не затягивались, но на этот раз все было иначе. Все вышло не случайно, не из-за уязвленного самолюбия. Она сомневалась, что здесь можно все исправить парой слов.

Каллия не чувствовала себя виноватой. Но твердая уверенность пошатнулась, когда, заглянув к Джеку в мастерскую, она обнаружила, что там никого нет.

Ее окатило волной досады. Между ними еще не бывало такого, чтобы они перестали друг с другом разговаривать, тем более прямо перед его отъездом. И пусть он уезжал ненадолго, Каллия не могла вот так просто отпустить его.

В его спальню вела самая красивая дверь в Доме. Здесь все двери были резными и напоминали порталы в разные миры. На рамах и панелях винного оттенка красовались удивительные фигуры, которые складывались в целые истории. Над одной дверью можно было увидеть цветущий сад, над другой – нотные свитки. Дверь Каллии украшала рама с летящими деревянными птицами, чьи крылья поблескивали драгоценными камнями.

Дверь в комнату Джека была высокой, с рамой из черного стекла.

Дальше Каллия еще никогда не заходила. Обычно, стоило ей потянуться к ручке, и он сам открывал дверь. Раньше она и вовсе избегала этого места, когда в комнате жил Сир, почти не встававший с постели. Поначалу ей показалось странным, что Джек так легко поселился в покоях, где умер его отец, но вопросов она задавать не стала. Сама Каллия никогда не теряла близких и не могла судить о том, как должно выражаться горе.

И вот, впервые в жизни, когда она занесла кулак, дверь не открылась. Каллия не успела постучать: из комнаты донесся какой-то шум. Грубое ругательство, брошенное в запале, сорвалось с чьих-то губ.

– Я не потерплю таких обвинений. Я каждый год выполняю свою часть уговора.

Джек. Он говорил с кем-то еще, хотя Каллия была уверена, что не видела, чтобы сегодня в ворота кто-нибудь въезжал. Ответ она не разобрала, но услышала, как Джек презрительно фыркнул:

– Этого не произойдет. Разумеется, она никуда не поедет.

«Она». Они говорили о ней. С бешено стучащим сердцем Каллия поднесла ухо к двери, опасаясь выдать себя скрипом.

– Я планировал отправиться через несколько дней, но поеду сегодня же.

Каллия напрягла слух, чтобы услышать ответ собеседника Джека, но хриплое бормотание было слишком тихим, чтобы что-нибудь разобрать.

– Нет, я все сделаю быстро. Как всегда.

Она вздрогнула, услышав звук шагов взад-вперед по комнате, и уже было отвернулась от дверь, как вдруг…

– Я никогда не задерживаюсь в Глориане дольше, чем необходимо.

Каллия замерла. Словно в насмешку, ее окружила полная тишина, а последние слова вновь и вновь эхом отзывались в голове, заставляя внутренности тошнотворно сжиматься. Сердце колотилось громко и яростно, и с каждым ударом ее наполняло осознание.

Каждый год.

Он ездил не к торговцам на другом конце Сольтера.

В Глориан.

Сначала ее сковал холод, потом переполнила ярость. Каллии непременно нужно было узнать, кто еще с ним в комнате. Она обхватила ручку дрожащими пальцами и толкнула дверь.

На полу валялись осколки разбитого бокала. В комнате было тепло. Слабый свет проникал через окна в обитой серой тканью стене, между которыми висело зеркало. Джек стоял один, глядя на свое отражение. Услышав ее, он резко обернулся.

Взгляд Каллии зацепился за зеркало. Вот только в нем был не Джек, не его спина, а что-то другое, темное, скрытое тенями.

Чудовищное лицо.

– Каллия. – Сжав зубы, Джек пошел на нее. Его лицо исказилось от гнева. Или от изумления. Она вдруг поняла, что уже не может отличить одно от другого. Каллия попятилась, чувствуя, что вся дрожит.

Это лицо. Его резкие черты словно отпечатались на внутренней стороне век. Кто бы это ни был, что бы это ни было, это уже слишком. Миллион голосов взвыл у нее в голове, требуя уходить. Бежать.

И лишь один возражал: «Стой!»

– Каллия… Подожди.

Голос Джека раздавался у нее в голове снова и снова.

«В этом городе не место таким, как мы с тобой».

Глориан вовсе не был ужасным, запретным местом. Джек постоянно ездил туда по делам. В одиночестве, и Зароз знает, чем он там занимался.

Все это время.

Услышав, что Джек прибавил шагу, чтобы догнать ее, Каллия еще быстрее кинулась по коридору. Ноги спотыкались, перед глазами плыло. Инстинкт требовал бежать как можно дальше и быстрее, но Джек все равно мог поймать ее, даже не запыхавшись. Он мог сомкнуть вокруг нее стены, изогнуть пол, отрезая все пути к отступлению. Запереть ее в ловушке, не сходя с места.

С паническим стуком в груди она оглянулась через плечо и хлопнула ладонью по стене. Коридор задрожал у нее за спиной, и все портреты, свечи и столики попадали на пол, будто сметенные волной.

– Каллия!

Легкое раздражение, не более. Он прошел по стеклу и обломкам у нее за спиной. От каждого шага сотрясался пол. Все ее тело вздрагивало от пульсирующей энергии, которая то прибывала, то убывала. Взгляд Каллии заметался и наконец остановился на ступеньках.

Она вскрикнула, когда ковровая дорожка резко выскользнула у нее из-под ног, заставляя споткнуться и утаскивая ее назад.

– Прошу тебя, огневичка. Хватит убегать.

Это ласковое прозвище прозвучало так неправильно. Ее гнев долгое время тлел, спрятанный так глубоко, что Каллия забыла его имя, но теперь он вырвался наружу. Она сцепила зубы и соскочила с движущегося ковра. Уже не слыша слов Джека, не слыша ничего, кроме стука собственного сердца, Каллия кинулась к лестнице.

Она побежала по деревянным ступеням, сопротивляясь тому, что было за спиной. Лестница осыпалась с каждым шагом. После соприкосновения с ней ступеньки обваливались одна за другой, а потом лопнули перила. Вся лестница рухнула.

Каллия не знала даже, продолжает ли он гнаться за ней. Она ожидала, что ей наперерез со всех сторон кинется прислуга, но на первом этаже было пугающе пусто. Парадный вход никто не охранял.

Тишину нарушил голос, зовущий ее откуда-то сзади. Приглушенное эхо. Может, Джек. Может, кто-то еще.

Каллия не отозвалась и усилием воли заставила себя отвести взгляд от разрушенной лестницы. В ушах звенело. Затаив дыхание, она направилась прямо к двери.

В Чащу, которая не выпускала ее из своего кольца всю жизнь.

Голос не отставал.

«Каллия, стой».

«Каллия, подожди».

Она шагала по влажной лужайке перед домом, глядя только вперед, но краем глаза зорко замечая каждую отметку, которую преодолевала.

Каллия прошла через арку, скрученную из металлических прутьев.

По мощеной дорожке, которая терялась в траве.

Мимо сарая с инструментами по левую руку и конюшни по правую.

Внутри Дома ей не было покоя. Буря билась внутри нее и искала выход. Теперь выход нашелся, буря полностью овладела ею и повела ее вперед.

– Каллия, постой!

Мари. Каллия остановилась, чтобы подруга могла догнать ее, а потом продолжила путь. Мари тяжело дышала и вся раскраснелась.

– Я тебя уже десять раз позвала. Что стряслось?

Слов не было, только обрывки. Мари накрыла ее руку своей, вынуждая замедлить шаг, но не остановиться. Каллия не могла позволить себе такую роскошь.

– Ты выглядишь так, будто прошла сквозь пекло. – Мари дрожала. – К-куда ты?

Из горла Каллии наконец вырвался леденящий душу смешок.

– В Чащу, куда никто не смеет войти, в город, о котором никто не говорит.

– Что?! – вскрикнула Мари, споткнувшись. – Не смешно, Каллия.

– А я и не шучу. Я не могу вернуться.

Каллия иногда вспоминала тех, кто покинул Дом за прошедшие годы. Тех, кто оставил после себя зияющую пустоту в ее сердце. Она могла бы уйти с ними. И ушла бы. Если бы они предупредили, зашли попрощаться, Каллия уговорила бы взять ее с собой.

– Но тебе нельзя наружу, – умоляюще возразила Мари. – Там опасно.

– Я справлюсь. На той стороне у меня есть знакомые.

Она невольно задумывалась, что прежняя наставница и учительница танцев могли отправиться в Глориан. Это было логично, если только они не располагали внушительными средствами, необходимыми, чтобы добраться до восточных городов, – в чем она сомневалась.

Каллия изо всех сил цеплялась за эту надежду, представляя, какие у них будут лица, когда она объявится в городе. Санья отчитала бы ее за то, что отправилась через страшную Чащу пешком. Госпожа Веронн возмутилась бы еще больше, беспокоясь о здоровье ее ног.

Мари не отставала.

– Я про Дикую Чащу. Ты же знаешь, она проклята.

Каллия втянула воздух сквозь зубы. Она слышала все эти истории. Люди заходили в лес в здравом уме и теряли голову. Особенно гости Дома Адского Пламени. Рассказывали о людях, которые забредали в Чащу в пьяном угаре, а потом прибегали назад, протрезвевшие и перепуганные. Если им вообще удавалось выбраться.

Может, все это тоже было ложью, которую распространял Джек. Однако сам он тоже редко направлялся в Дикую Чащу, хоть у него и были лошади. Животные намного тоньше улавливали переменчивое настроение Чащи. По этой причине в клуб приезжали только те, кто мог позволить себе путешествовать в экипаже.

И все же Каллия продолжила идти вперед.

– Мне все равно.

– Хоть ты и волшебница, чары не защитят тебя от Чащи и от тягот пути. – Дыхание Мари все учащалось. – Я серьезно, пойдем назад. Пожалуйста. Я никогда не подходила так близко к краю.

Ее голос был пропитан страхом, и Каллия едва не поддалась. Слишком хорошо она знала это чувство. Прятала его все эти годы.

– Пойдем со мной.

– Что?

– Пойдем. Со. Мной. – Повинуясь внезапному порыву, Каллия обхватила ее запястья. – Мари. Здесь нас ничто не держит. Мы можем уйти отсюда. – Ее на мгновение согрела эта мысль: отправиться в неведомый мир с подругой. Не прощаться.

Мари опешила, будто ей дали пощечину.

– Каллия, у нас ведь ни еды, ни денег. И нам не пережить эту дорогу без лошади.

Каллия раздраженно выдохнула. Если они вернутся за припасами, то Джек успеет ее остановить. Так рисковать она не могла.

– Нет времени.

– Тогда я… Прости, Каллия. Я не могу уйти. И ты тоже.

Воцарилось молчание, и Каллия почувствовала, как ее сердце треснуло, но этот звук был слышен только ей.

Она отпустила руки Мари и отступила. В душе закипела обида.

– Отсюда постоянно кто-нибудь уезжает, так почему мы не можем? – возразила Каллия, часто моргая. – А впрочем, ну и ладно. Можешь оставаться, но без меня. Я не могу. Я…

– Стой, Каллия.

У самой кромки леса она резко обернулась. Дыхание перехватило. «Джек».

Вот только Джека нигде не было.

И Мари тоже.

Ветер завывал. Невозможно, ее подруга не смогла бы так быстро добежать до дома.

– Мари? – Губы Каллии задрожали. – Мари!

– Ее больше нет.

Ей на плечо легла чужая рука. Сердце Каллии превратилось в замерзшего, дрожащего зверька. Она отшатнулась и тут же упала на землю.

Джек вышел из ниоткуда и встал между ней и лесом. Возвышаясь над ней, как будто с самого начала ждал здесь.

– Что ты с ней сделал? – прошептала Каллия. – Джек, что ты натворил?

– Ты вечно подводишь их слишком близко к Чаще, – печально ответил он. – Его сила превосходит способности любого волшебника. Уничтожает мои самые лучшие наваждения, чтобы заменить их своими.

«Наваждения». Кровь застыла у Каллии в жилах.

– Ч-что ты такое говоришь?

Она хотела спросить, где Мари, но боялась ответа.

– Ты так быстро учишься. – Джек провел рукой по волосам. Слепяще серое небо у него за спиной превращало его в темный силуэт. Нависшее над ней мрачное знамение. Он сделал шаг вперед, и Каллия начала отползать. Сердце заколотилось от странной, и в тоже время знакомой паники…

Ее кошмары.

От осознания все у нее в груди сжалось. Сколько раз ей снилось, как она пытается спастись от чудовища, зарываясь ногтями в землю, но может только кричать?

«Нет!» Задавив всхлип, Каллия заставила себя подняться и побежать. Как же часто ее подсознание посылало предупреждения, которые она не смогла расшифровать. Ведь действительность оказалась такой же жуткой, как кошмары. А истина – столь же ядовитой, как ложь.

– Мне жаль, огневичка, – раздался за спиной голос Джека, полный ледяного спокойствия. – Эта часть игры мне тоже не нравится.

Прежде чем упасть, Каллия услышала, как он щелкнул пальцами.

А потом у нее над головой закачались деревья, и все провалилось во тьму.

4

– Мисс Каллия? – раздался низкий голос, когда она пришла в себя, растерянная, словно в тумане. – Мисс Каллия, очнитесь…

Голова гудела и немного болела. Постепенно вернулись ощущения. Спину холодил пол танцевального зала, яркий дневной свет отражался от высоких зеркал на стенах.

Когда зрение прояснилось, она увидела три лица, которые смотрели на нее сверху вниз с теплотой и тревогой. Рыжеволосая девушка в броском синем платье справа, обеспокоенный Джек посередине и полноватый пожилой мужчина слева, который прижимал руку к ее шее.

Нахмурившись, Каллия дернулась от прикосновения.

– Какого дьявола вы творите?

– Проверяю пульс, – бодро ответил тот, отстраняясь. – Но, похоже, в этом уже нет необходимости.

– Ох, какое счастье! – воскликнула девушка, едва дыша, и опустилась на колени рядом с ней. – Больше никогда так не делай, Каллс. Ты нас так перепугала. Даже доктора.

– Нет, я вам говорил, что с ней все будет хорошо, – возразил пожилой мужчина, закатив глаза. – Ох уж эти швеи. Вечно все приукрашивают.

Каллия почему-то не могла вспомнить имя этой девушки, швеи. Почему-то оно вылетело у нее из головы.

– Ч-что случилось?

– О, ничего серьезного. – Доктор похлопал ее по плечу. – Вы просто упали, вот и все. Кажется, после того, как встали на голову, если верить мисс Люсине.

«Люсина».

Каллия покопалась в памяти и поняла, что имя ей знакомо. Как новые туфли, которые она только начала разнашивать. Да, Люсина. Ее лучшая подруга. Картинка сложилась: привкус цветочного чая на языке после привычного совместного завтрака. Пирожные с корицей, политые вишневым медом, смех. Каллию наполнило тепло, и она расслабилась, когда Люсина начала поправлять ей во- лосы.

– Пока ты репетировала, я, как обычно, сидела в уголке и дошивала твой костюм для сегодняшнего шоу, – продолжила Люсина. Ее голос был таким же выразительным, как наряд. – И вдруг тебе в голову пришла гениальная идея принять вертикальное положение вверх ногами, а потом ты буквально рухнула.

Джек потер лоб.

– Спасибо, что в пятый раз пересказала эту ис- торию.

– Ну, кто-то же должен ей рассказать. – Девушка села и сложила руки на коленях, чопорно рассматривая собственные ногти. – Она-то сама не вспомнит.

«Не вспомнит».

Веки Каллии задрожали, как будто она все еще силилась проснуться. Пульсирующая боль в затылке ослабла, но чего-то не хватало. Много чего, судя по пробелам в памяти. В сердце появилась странная пустота.

Ей на колено легла ладонь.

– Как ты, огневичка? – Голос Джека согрел ее, дал опору, точно якорь. – Ты что-нибудь помнишь?

«Помнишь?»

– Почему ты об этом спрашиваешь? – сорвалась Каллия и тут же нахмурилась. Эти слова вырвались из нее, точно пламя, а вопрос словно задал кто-то другой. – В смысле… – Она покраснела, когда все вокруг напряженно умолкли. «Возьми себя в руки». – Ты и так знаешь, что произошло.

– Ой, да не смущайтесь вы. – Доктор поднялся, слабо улыбнувшись. – Просто в следующий раз будьте осторожнее. Вам повезло, что все обошлось.

Каллия кивнула, уставившись в пространство. Их голоса плыли над ней, как мелодия. Доктор, уверяющий, что она в порядке, встревоженное ворчание Джека. Люсина, бесконечно встревающая в разговор с излишней настойчивостью.

Впервые после пробуждения Каллию охватил покой, который тут же рассеялся, стоило ей встретиться с собой взглядом в зеркале.

Перед глазами возникла паутина трещин.

Каллия моргнула и увидела безупречно гладкую поверхность зеркала. Абсолютно целого.

«Всегда думай, прежде чем верить собственному отражению».

Этот урок преподал ей Джек.

Когда же он это сказал?

Урок всплыл на поверхности ее мыслей. Небольшой отрывок дня, вырванный из черноты, которую оставило после себя падение. Он казался более реальным, чем то, что она видела сейчас. Сцена в отражении казалась правдивее, чем эти трое человек, собравшиеся вокруг нее.

«Некоторые зеркала похожи на окна и выглядят убедительнее других».

Воспоминание начало разворачиваться быстрее, вызывая звенящую боль. Трещина стала шире, и через нее проскользнули новые слова. Память возвращалась по кусочкам. Каллия хваталась за них, за имена и лица, которые становились все отчетливее.

Санья. Госпожа Веронн.

Мари.

Чудовищное лицо во мраке.

– Каллия?

Она резко подняла взгляд. Сердце заколотилось.

– Прости, что?

– Ты сегодня сможешь выступать? – спросил Джек, подходя ближе и протягивая ей руки. – Если не хочешь, отдохни. Ты, кажется…

– Нет, все в порядке. Я… – Она не хотела принимать его руку. Не хотела верить, но его лицо, так хорошо ей знакомое, выдавало необъяснимую осторожность. Напряженное ожидание, как будто он выставлял последние карты на вершину карточного домика, надеясь, что они устоят.

В конце концов, он ведь торговал воспоминаниями.

У нее перед глазами все поплыло, зал начал пульсировать, сжимаясь в одну точку. Ее переполнял гнев, знакомый, похожий на воспоминание. И боль от предательства, пожирающая ее изнутри.

Каллия уставилась на свои ноги. Глаза защипало. Нельзя, чтобы он увидел. Нельзя дать волю чувствам. Если она карточный домик, то нельзя давать Джеку повод разрушить все до основания, чтобы построить заново. Нужно сохранить хрупкое равновесие. Сохранить себя.

Горячий ком в горле остыл, сердце закрылось железным панцирем. Кричащая боль в голове превратилась в хриплый шепот: «Держи все в себе, держи все в себе».

Каллия справилась с лицом, тяжело сглотнула, взялась за руки Джека и поднялась, чувствуя, как впиваются в кожу его кастеты.

– Разумеется, я хочу выступить.

– Я предпочел бы, чтобы ты не перенапрягалась.

Каллия склонила голову набок, пряча сжатые зубы за обиженно надутыми губами.

– Как мило с твоей стороны меня недооценивать. – Она переплела их пальцы, слегка царапнув его кожу ногтями, а потом подняла руки и сделала поворот. – Вот видишь? Я могу танцевать.

Джек молча развернул ее к себе, провел правой рукой по ее волосам и ощупал затылок, чтобы проверить ушиб. Было немного больно, но вместо того, чтобы зашипеть, Каллия прижалась к его ладони. В этом прикосновении чувствовалось больше холода, чем знакомого огня. Она сдержала дрожь и провела пальцами по предплечью его правой руки.

Он повернул голову и уставился на них.

– Ты уверена?

Его голос звучал так искренне, что Каллия чуть не поверила. Она предпочла бы вовсе этого не замечать. Но слова Джека впились в нее, как заноза, терзая и заставляя вновь и вновь задаваться вопросом: почему? Почему он с ней так поступил?

«Держи все в себе, держи все в себе».

Ее улыбка превратилась в маску, голос – в заклинание.

– Уверена.

К ужасу Люсины, она снова залезла на крышу оранжереи.

Джек долго не хотел их оставлять, и теперь швее не терпелось начать приготовления к шоу, как будто они уже сотни раз проделывали это вместе.

– Спускайся, Каллс, а то упадешь. Опять, – проворчала Люсина, расхаживая внизу, будто усталый павлин. – Ванна и макияж могут скрыть многое, но не все. Уж точно не сломанные кости.

Каллия продолжила наблюдать за девушкой, следя за ее уверенными движениями и дожидаясь, когда что-нибудь ее выдаст. Люсина слишком хорошо вписывалась в ряды здешних обитателей, идеальная кукла для кукольного домика. Но сердцем Каллия чувствовала, что это перед ней кто-то чужой, хотя ей и чудились знакомые черты, яркие обрывки воспоминаний, вкусы и запахи, так убедительно твердившие о прошлом. Люсина казалась совсем настоящей, как будто и впрямь целую вечность прожила в Доме.

Каллия быстро вжилась в роль. Она брала девушку под локоть, охотно кивала, когда та упоминала детали наряда для сегодняшнего шоу. Все это былом спектаклем, и Каллия с ним справилась. Поэтому Люсина не насторожилась, когда Каллия вместо клуба потянула ее на улицу.

– Это сюрприз, – пообещала она. – Для Джека. Никому не говори.

Люсина заулыбалась, радуясь, что ее посвятили в тайну, и осталась сторожить, пока Каллия зашла переговорить с управляющим и попросила оседлать лошадь, чтобы после выступления они с Джеком смогли прогуляться верхом.

– Ах, как мило! – пришла в восторг швея. – Вы так давно не катались вдвоем.

Каллию встревожило, что та знает подобные мелочи. Наверное, эта новая иллюзия, созданная с той же целью, что и прошлые, получила запас необходимых сведений о них с Джеком.

Решимость Каллии пошатнулась, когда они направились к оранжерее, чтобы подышать воздухом.

Иллюзия заволновалась лишь тогда, когда Каллия полезла наверх.

Нужно было действовать быстро. Забравшись наверх, она осталась наедине с собой – впервые с тех пор, как очнулась в зале. Усилием воли Каллия заставила себя продолжить спектакль. Запереть все чувства, рвущиеся наружу. Нельзя давать им волю, нельзя плакать, нельзя останавливаться ни на секунду.

Если она хочет отсюда выбраться.

Успокоив Люсину бодрым ответом, Каллия дрожащими пальцами отодвинула кусочек кровли. Она могла без сожалений бросить здесь любые свои вещи, кроме этой. Лоскуток с вышитым цветком, все такой же грязный и мятый. Единственное, что казалось настоящим. Она быстро спрятала его в карман. Потом помедлила, глядя на свернутую листовку. Но брать ее с собой не было смысла. Глориан маячил вдалеке, словно протянутая рука, словно заданный вопрос. Словно обещание.

Ее снова позвали снизу, на этот раз с раздражением.

Каллия оставила свои сокровища лежать на крыше в надежде, что ветер заберет свои подарки.

* * *

Дом Адского Пламени был заполнен до отказа.

Из салонов вырывался безумный смех и клубы дыма, оставшегося от выкуренных воспоминаний. Клуб тонул в грохоте музыки, орды гостей в масках перемещались из зала в зал, а танцовщицы расхаживали между ними в сверкающих корсетах и костюмах. Из узких горлышек зеленых бутылок лились напитки. С шуршанием перемешивались карты.

Хозяин Дома обходил свои владения. После того что случилось днем, он не видел свою звезду. Что же нарушило наваждение в этот раз? Она и раньше сопротивлялась иллюзиям, а теперь стала еще устойчивее. И его тревожило то, как неизменно ее взгляд устремлялся в одном и том же направлении. К городу, куда ее влекло, как берег влечет моряка, долго блуждавшего в океане.

Сидя за своим любимым столом с бокалом в руке, он смотрел туда, откуда должна была опуститься люстра. Остальные тоже посматривали наверх. Она была великолепной артисткой, и, видя очередное подтверждение этому, он испытал прилив гордости. Но как же много еще нужно было показать ей. И рассказать.

Скоро, убеждал себя он, зная, что это неправда.

Если она узнает, это повлечет за собой последствия.

И все рухнет.

Хозяин потягивал из бокала изумрудное виски, не обращая внимания на шелест карт и болтовню танцовщиц, проходивших мимо. Его взгляд был устремлен на черный, как море, потолок, который должен был открыться с минуты на минуту.

Заметив, что принялся за второй стакан, хозяин нахмурился.

Настроение в зале начало меняться. Обычно ее выступление оживляло публику, утомленную бесконечной музыкой его оркестра.

Хозяин почувствовал укол тревоги. Он вцепился в подлокотники кресла и уже поднялся было, готовясь идти разбираться, когда его остановил внезапный барабанный бой. Последовал приветственный рев труб, и хозяин наконец расслабился.

Всего лишь небольшое опоздание.

Снова опустившись на место, он продолжил смаковать напиток. Свет софитов померк, и публика задержала дыхание. Замерцали первые кристаллы люстры. Зрители приветствовали ее появление одобрительными криками, которые полились со всех сторон, словно песня, но вскоре угасли, сменившись молчанием.

Хозяин Дома замер, сжимая бокал.

Пусто.

Просто пустая, сверкающая люстра.

Аплодисменты стихли и сменились озадаченным ропотом. Это какой-то новый фокус? Танцовщица стала невидимой? Что это за представление без главной звезды?

Скрытый среди гостей, хозяин был рад лишь тому, что никто не попытался к нему подойти. Какое бы выражение ни отразилось в это мгновение на его лице, оно явно было таким же жутким, как холод, сковавший его изнутри.

Случилось что-то очень, очень плохое.

Через секунду он наморщил нос и резко встал, опрокинув стакан. Лишь теперь он услышал отчаянные крики за сценой и почувствовал резкий запах дыма.

5

Каллия застегнула плащ и закинула широкий ремень сумки на плечо.

Нужно было действовать быстро.

Музыка проливалась из окон Дома в ночь, не желая ее отпускать. Если удастся убежать, ей больше никогда не придется слушать вступительные мелодии и спускаться с потолка на этой проклятой люстре. Каллия надеялась, что сюрприз, оставленный Джеку в гримерной, донесет до него, что она хотела сказать на прощание. И что это поможет ей выиграть немного времени. Но, выяснив, что среди золы нет ее тела, он тут же бросится ее искать.

И ни за что не остановится.

Каллия сжала в кармане старый лоскут. Он придавал ей сил. Она продолжила путь, приминая крепкими сапожками влажную, вязкую землю возле конюшни.

Большинство лошадей выглянули из стойл. Проходя мимо, Каллия заметила, что некоторые лежат на соломе, отдыхая перед тем, как придется везти своих хозяев обратно по домам. Джек тоже держал нескольких лошадей для тех редких случаев, когда приходилось выезжать в лес.

Шагая через конюшню, Каллия ловила на себе серьезные взгляды темных глаз на длинных мордах. Некоторые кони начали беспокойно перетаптываться, словно уловив ее напряжение. Казалось, им хочется сорваться с места вместе с ней.

Она дошла до последнего стойла и улыбнулась, поймав взгляд знакомых блестящих глаз. В своих мечтах Каллия всегда уезжала отсюда верхом на Жемчужине. Роскошная вороная кобыла, уже оседланная, была немного старше остальных, и ей тоже не терпелось отправиться в путь.

Протянув к ней руку, Каллия впервые за весь вечер почувствовала, что успокаивается.

– Здравствуй, девоч…

Снаружи донесся крик.

И еще один.

Вдалеке раздались возмущенные пьяные возгласы. Судя по голосам, людей было много.

У Каллии внутри все оборвалось. Дом Адского Пламени закрыл свои двери раньше времени. Как только Джек поймет, что она сбежала, он начнет поиски. Но клуб должен был отвлечь его хотя бы ненадолго. Каллия надеялась, что у нее будет фора. Джек открывал двери Дома только в назначенные выходные.

И, судя по всему, в тот вечер, когда главная звезда представления сбегала, подпалив свою гримерку.

С ее губ сорвалось ругательство. Если она выскочит отсюда на Жемчужине, ее тут же заметят. Она могла бы попытаться спрятаться в толпе, но Джек все равно ее найдет. Непременно.

Сердце Каллии забилось быстрее. Она торопливо перебрала в голове все, что можно сделать. Влажный лошадиный нос ткнулся в ее плечо, вырывая из раздумий. Жемчужина начала бить копытом. Все лошади оживились, поднимаясь с пола и встряхивая гривами.

Каллия положила локоть на облезлую дверцу стойла, а потом раздался глухой металлический щелчок поддающегося засова. От этого звука по коже побежали мурашки. Через всю конюшню тянулись такие же дверцы, а лошади мотали головами, как бы кивая: «Ну же, давай».

Уверенно призвав свои силы, Каллия коротко махнула рукой.

Замки защелкали, петли заскрипели, и стойла открылись. На мгновение лошади застыли. Конюшню окутало оцепенение.

Голоса на улице приближались.

Каллия бросила раздраженный взгляд на ржавые фонари, освещавшие стойла, и щелкнула пальцами, и огонь за стеклом полыхнул белым. Светильники полопались.

Раздалось ржание, похожее на какофонию скрипок, и лошади – молодые и старые – бросились бежать. Закрыв уши руками, Каллия спряталась в стойле Жемчужины от безудержной волны, ринувшейся к выходу. Пол задрожал от ударов копыт. Вскоре недовольные возгласы на улице сменились криками ужаса. Начался хаос.

Выбраться тем же путем она уже не могла. Каллия подняла руку, направила ее на стену конюшни, собрала весь жар, оставшийся под кожей, и бросила его в дерево.

Те лошади, что еще оставались в конюшне, заржали и выскочили из стойл, испугавшись взрыва. Жемчужина встала на дыбы, ошеломленная огненной вспышкой. В стене образовалась зияющая дыра, выходящая прямо на Дикую Чащу.

Каллия воспрянула духом.

– Идем! – Похлопав Жемчужину по шее, она выбежала на улицу, а оставшиеся лошади поспешили следом. Тут же на нее обрушился поток холодного свежего воздуха, беспорядочные крики и резкое ржание коней.

Весь этот шум растаял в отдалении, когда Каллия остановилась у кромки леса, чтобы отдышаться. Лошади с восторгом побежали вперед – луна освещала им путь. Но Каллия оробела перед высокими, окутанными тенью деревьями. Их темные силуэты пугали и преследовали ее в кошмарах.

Но теперь ничто не могло ее остановить.

Ни чудовища, ни иллюзии, ни их создатель.

Каллия сжала лоскут в кармане, глубоко вдохнула и выдохнула. Она сделала шаг навстречу лесу…

И почувствовала резкий приступ головокружения.

Зов.

Джек тянул ее назад, пользуясь своей властью над ней… Или это безумие Чащи? Неужели оно успело завладеть ею? Едва его шепот донесся до ее слуха, как в спину Каллии ткнулся холодный нос, приводя ее в чувство.

Жемчужина выжидающе смотрела на нее.

Пора.

Каллия сжала зубы, чувствуя новый прилив головной боли, и ухватилась за густую черную гриву Жемчужины и за переднюю луку седла. Поставив ногу в стремя, она с усилием забралась в седло. Руки горели от напряжения, ноги дрожали. Жемчужина, не дожидаясь команды, сорвалась с места.

Это было похоже на полет. Волосы развевались у Каллии за спиной, каждый удар копыт отдавался во всем теле. Чем глубже они уходили в лес, тем тише становились крики и вопли за спиной, и наконец не осталось ничего, кроме шелеста листвы, мерного стука копыт и тяжелого дыхания Жемчужины.

Головокружение постепенно ослабевало, но на каждом резком скачке и повороте Каллия хваталась за гриву лошади. Корни деревьев извивались, как змеи, под копытами лошади, выползали на тропинку, освещенную луной. Каллии с трудом удавалось удержаться в седле.

Любой человек сошел бы с ума от таких игр воображения. Но Жемчужина уверенно, без малейшего сомнения летела вперед. Казалось, она просто не знала, что значит заблудиться, и сегодня ей это тоже не грозило.

У Каллии не было карты, и даже странно, что ее это почти не тревожило. Из леса Глориан не разглядеть. В этой Чаще она могла положиться лишь на чутье лошади, которая, как и она сама, стремилась на свободу.

«Стой, Каллия».

Она дернулась, едва не потеряв равновесие, и осмотрелась, тяжело дыша. Нет. Он никогда не заходил так далеко без…

«Здесь я даю тебе все».

Воспоминания налетели на нее, словно ветер, дувший в лицо. Они обернулись вокруг шеи, сдавливая ее.

«Неужели этого мало?»

С губ Каллии сорвался всхлип. Жемчужина резко фыркнула, почувствовав, как повис повод в руках всадницы и ослабли ноги в стременах. Лошади это не нравилось. Ее нетерпение могло означать, что стены Глориана уже близко – или, наоборот, что до них еще скакать и скакать. Слова Джека сбивали Каллию с толку, заставляли прислушаться и остановиться.

Глубоко вдохнув, Каллия погладила Жемчужину и продолжила путь. Очередной порыв резкого ветра вновь принес с собой голос Джека.

«В этом городе не место таким, как мы с тобой».

Они скакали все быстрее, и Каллия прижалась к шее животного. У нее самой взмок затылок. Ноги горели, сердце грохотало в груди.

«Ты слишком амбициозна, Каллия».

Она зажмурилась, чувствуя, как на шее затягивается удавка.

«Ты не готова».

В темных недрах Дикой Чащи ее настигло безумие. Оно вонзилось, словно нож, проворачиваясь внутри и лишая сил. Чаща никогда не вела честную игру. Здесь не было никаких правил. Ни направления, ни времени. Несколько шагов могли показаться целой милей, а минута обернуться часами. Пытка за гранью реальности не отпускала, пока даже самые сильные не сдавались. Решимость Каллии начала рушиться, и она погнала Жемчужину еще быстрее, будто надеясь убежать от себя. Но в голове продолжал звучать голос Джека, а затуманенный взгляд повсюду находил его силуэт, следующий за ней в тени де- ревьев.

Что, если Чаща только дразнит ее надеждой на успех?

Что, если в конце пути снова будет ждать он?

Каллия вздрогнула от такой страшной мысли. Казалось, их шаги уже сочтены, а потом лошадь вдруг замедлилась и вовсе остановилась.

От неожиданности у Каллии закружилась голова, и, чтобы прийти в себя, она посмотрела на небо. Оно было исчерчено линиями ветвей. А между ветвей виднелись высокие стены с зубцами.

Граница Глориана. С крыши оранжереи все выглядело совсем иначе. Что-то далекое, чего ей никогда не суждено было коснуться.

Все стихло – и вой ветра среди деревьев, и голос Джека. Мир вокруг словно оцепенел перед огромными каменными стенами с железными воротами.

Каллия и представить себе не могла, что они такие огромные. С крыши оранжереи городские стены казались краешком серой чашки. А оказалось, что это неприступная крепость. Такая высокая и внушительная, что в нее трудно было поверить.

Глориан.

Каллия торопливо и неуклюже спрыгнула на землю, чуть не подвернув ногу в спешке. Но Жемчужина осталась рядом, навострив уши и прислушиваясь. Она последовала за Каллией к воротам – огромной арке в стене.

Каллия с грустью погладила лошадь по шее.

– Прости, девочка, я не могу взять тебя с собой.

Жемчужина моргнула, когда Каллия погладили ее по пятнышку между ушей. Она нащупала подпругу, расстегнула ее и столкнула седло на землю, отбрасывая его в сторону. В этом городе Жемчужину снова ждет жизни на привязи, в упряжке или в стойле. Обидно было бы сбежать из старой тюрьмы, чтобы тут же угодить в новую.

Лошадь тихо фыркнула и попятилась обратно в лес. Вскоре Каллия услышала удаляющийся стук ее копыт. Этот звук показался ей одновременно утешительным и печальным.

Каллия осталась одна.

У нее за спиной поднималось солнце. Его первые лучи уже окрасили зубцы стен. Каллия почти не чувствовала подступающую усталость. Она стояла на пороге Глориана и готовилась впервые встретить солнце по другую сторону Дикой Чащи.

С каждым шагом до нее все отчетливее доносилась музыка города: щебет птиц, шелест их крыльев, стук молотков на стройке. Каллия впитывала все эти новые звуки, как губка. В Доме Адского Пламени по утрам можно было услышать почти то же самое, но пробуждение целого города вызывало у нее особенный восторг.

Наконец она оказалась перед входом. Улыбка коснулась ее губ.

Сколько раз она представляла себе это мгновение.

Черные ворота были распахнуты, словно приветствуя ее в лучах утреннего солнца. Темно-серая каменная кладка стен впечатляла своей гладкостью, а ворота были ей под стать. Рассмотрев сложные узоры, Каллия рассмеялась. Издалека они казались ей причудливыми загогулинами, вблизи же невозможно было отвести взгляд от кругов, квадратов, звезд и треугольников, переплетенных друг с другом в углах ворот. Загадочные символы новой колоды, которую только предстояло разыграть.

Каллия вошла в ворота карточного города.

Хозяин Дома целый день не выходил из комнаты. Всю прошлую ночь он провел в седле, изъездив Дикую Чащу вдоль и поперек. Ее голос дразнил слух, нашептывая, что она вернулась и останется навсегда, счастливая и довольная своим местом в жизни.

Только глупец поверит лесу и его лжи. Когда он обнаружил, что ее гримерка полыхает, а самой Каллии нигде нет, то бросился на поиски в Чащу. Он рисковал, надолго углубляясь в лес. Часами звал ее, сопротивлялся отвечавшим ему наваждениям. Но он уже сам все понял.

Сбежала.

Плотно зашторив все окна, чтобы не проник ни единый луч света, он сидел на кожаном кресле у камина, в котором ревел огонь, слишком жаркий для теплого дня. Волосы Хозяина были взлохмачены, белая рубашка расстегнута. Он не выпускал из рук бокал, видя который горничные недовольно цокали языком.

В дверь постучали, но Хозяин не пошевелился.

– Скоро закат, – сообщил слуга. – У меня для вас еще один поднос, если…

– Оставь. – Голос Хозяина прозвучал негромко, но его услышали, судя по тому, что за дверью что-то звякнуло, а потом раздались торопливые удаляющиеся шаги. Этот шум напомнил ему о хаосе вчерашней ночи: разбегающиеся лошади, кричащие посетители. Никто серьезно не пострадал – повезло, что никто не попытался встать у него на пути.

А потом он стер прошедшую ночь из их памяти.

Жаль, что нельзя было проделать то же самое с собой. Он снова отпил из бокала. Напиток обжег горло, заставляя втянуть воздух носом. Огонь в камине полыхнул, когда Хозяин снова сосредоточил свое внимание на нем.

Она сбежала.

Не нужно было долго думать, чтобы понять куда.

Он посмотрел на зеркало на стене, прожигая его злобным взглядом, хотя за стеклом уже не прятался темный оскал.

«Каждый год ты играешь с ними в игры. Однажды ты можешь и проиграть».

Вспомнив этот чудовищный голос, Хозяин сжал кулак, с трудом справляясь с желанием разбить зеркало. Не следовало отвечать на зов старого дьявола. Он столько лет не говорил с ним, что стекло успело стать темным и безжизненным, как ему и положено.

Как много она услышала?

Впрочем, какая разница. Более чем достаточно.

Зарычав, он опрокинул пустой стакан, встал и подошел к окну. Затекшие суставы хрустнули от резкого движения, а взгляд устремился в окно между отдернутыми шторами. Закатные лучи ударили ему в грудь. Вдалеке из-за темного гребня леса выглядывали смутные очертания стен и домов, утопающих в тени.

Проклятый город, внутри которого поджидали чудовища.

6

ЦИРК ТРИУМФАТОРОВ ПРЕДСТАВЛЯЕТ…

ФЕЕРИЯ

Здесь вершится история и рождаются легенды!

Примите участие в состязании, где мы найдем его: первого среди волшебников, лучшего среди мужей, новую звезду Цирка Триумфаторов.

Открытые прослушивания в Глориане состоятся в особняке Аласторов.

Допускается как врожденная, так и приобретенная магия. Можно использовать ассистентов.

Каллии казалось, что она уже много часов дрожит, стоя возле доски с афишами. «Здесь намного холоднее», – промелькнуло у нее в голове. Незнакомое леденящее чувство пронизало ее до костей, несмотря на плащ, защищавший от ветра. Каллия окинула взглядом доску, залепленную листовками вроде того рваного клочка, что она прятала на крыше. Теперь можно было рассмотреть объявление целиком.

«Первого среди волшебников».

«Лучшего среди мужей».

Она нащупала лоскут в кармане и погладила вышитую розу, пытаясь справиться с тянущей тревогой в груди. Хотелось бы ей верить, что авторы объявления просто выбрали самые броские выражения, но истина лежала прямо на поверхности.

«Ты можешь уйти, но скоро сама поймешь, что у волшебниц в нашем мире не так-то много возможностей».

Значит, Джек не солгал. Как это узколобо, ограниченно и высокомерно. Эти слова эхом отозвались у нее в голове, отравляя ее изнутри и складываясь в гневный ритм. Не для того она сбежала, чтобы сдаться еще до начала игры.

Она им покажет.

Вздернув подбородок, Каллия поплотнее закуталась в плащ и отвернулась от афиш. Она выдохнула облачко пара – в Доме такое можно было увидеть только зимой, если открыть окно рано утром. Только этот пар был тоньше и холоднее. Как все в этом городе.

Как долго она воображала себе улицы, полные людей. Воздух, согретый смехом. Яркие дома с широкими окнами, крыши, сверкающие в солнечных лучах.

Она не ожидала увидеть замерзшие улицы и унылые заиндевевшие окна. Высокие здания были присыпаны снегом, словно долгая зима повсюду оставила отпечатки своих пальцев. Даже птицы, порхавшие с фонарей на крыши, казались замерзшими. Каллия прищурилась и увидела, что с их крыльев сыпалась мелкая пудра, похожая на снег.

Это был холодный мир. Такого холода Каллия еще не знала. Застывший, тихий город навевал ощущение одиночества, хотя по улицам ходили люди. Мужчины и женщины в пальто, застегнутых на все пуговицы, дамы – с аккуратными приличными прическами на головах, господа – в чистеньких цилиндрах. Сплошь тусклые, унылые цвета.

Каллия никогда не чувствовала себя настолько не в своей тарелке. Одетая в изумрудно-зеленый развевающийся плащ, она сразу выделялась среди горожан. Ее темные распущенные волосы растрепались на ветру, из-под подола с каждым шагом выглядывали бордовые сапожки, а плащ спасал ее не столько своим теплом, столько тем, как много закрывал. Если бы прохожие увидели, что надето под ним и какие вещи лежат у нее в сумки, разгневанная толпа, наверное, гнала бы ее до самых ворот. Судя по оскорбленным взглядам и шепоту за спиной, это вполне могло произойти.

«Во что же такое я ввязалась?»

Этот вопрос стучал у нее в голове, не получая ответа. Выбора не оставалось, нужно было идти вперед, ведь что осталось позади?

Ничего.

Никого.

Каллия повыше подняла голову и зашагала по улице, сопротивляясь косым взглядам и безнадежному, потерянному чувству, терзавшему ее изнутри. Подо льдом скрывалась грубая красная брусчатка улиц и извилистые дорожки, такие же путаные, как Дикая Чаща. Вместо громадных особняков, которые манили Каллию издали, здесь повсюду были высокие здания без излишеств. Неприятная архитектура и полное отсутствие табличек и указателей еще больше злили Каллию. Словно ей завязали глаза в и без того темной комнате, а зрители тем временем наблюдали за ее мучениями.

Особняк Аласторов. Первым делом нужно найти его. Повнимательнее рассмотрев листовку, Каллия с огромным облегчением обнаружила, что участникам состязания обещают жилье и жалованье на то время, что они проведут в игре.

Однако никто не желал даже подсказать ей дорогу, когда она начала спрашивать. Прохожие торопливо удалялись, буркнув что-то под нос, стоило ей приблизиться.

Резко выдохнув, Каллия скрестила руки на груди. Ей было уже все равно, что она кому-то мешается. Ее раздражение росло с каждой секундой, и вдруг…

– О, извините, прошу прощения!

Кто-то врезался в нее, чуть не сбив с ног. Но чья-то теплая рука подхватила ее под локоть, не давая упасть. С трудом справившись с лицом, Каллия подняла голову и увидела молодого долговязого незнакомца в пыльном бежевом пальто, красивом, но без верхних пуговиц.

– Мои извинения, мисс, обычно я не настолько неуклюж. – Юноша смущенно улыбнулся, с удивлением глядя на нее. Но глаза, спрятанные в тени цилиндра, выдавали его. В них читалось лукавство, которое невозможно было скрыть.

Последовало молчание. Молодой человек отпустил ее локоть.

– Я всего лишь спешил на почту. С вами все в порядке? Я могу вам чем-нибудь помочь?

Приподняв брови и продолжая смотреть ему в глаза, Каллия поймала руку, которая уже забиралась в ее карман.

– Излишняя вежливость вас выдает, знаете ли.

Юноша помедлил.

– Выдает?

– Да и наряд. – Каллия окинула его взглядом. – Это настолько очевидно, что уже слишком. На вас дорогое пальто, но верхние пуговицы потерялись. Сапоги чистые, но не начищенные. С полей шляпы свисают несколько ниточек – вы ее, наверное, тоже стянули. – Она всмотрелась в него, постукивая пальцем по губам. – И след под подбородком, конечно, бросается в глаза.

Молодой человек не замер, будто застигнутый олень. Вместо этого он склонил голову набок, будто любопытная птичка.

– Это мой высокий рост виноват. Вы перечислили столько деталей, но не пришли ни к какому выводу.

– Хотите, чтобы я уточнила? Ладно, вы вор.

Услышав это, он улыбнулся.

– Да неужели?

– Не кичитесь, вор из вас явно посредственный. – Каллия опустила взгляд, рассматривая ногти на свободной руке и покрепче сжимая вторую. – Будьте добры, отпустите то, что пытаетесь вытащить, иначе я вам что-нибудь сломаю.

Вор подчинился, и она ослабила хватку, но тот не воспользовался возможностью убежать и продолжил стоять на месте, удивленно моргая.

– Во имя Зароза, откуда же вы взялись?

– Не важно, – ответила она, не медля ни секунды, и посмотрела поверх его плеча. – А теперь не могли бы вы подсказать мне, как дойти до особняка Аласторов?

– Ага, так я и знал. В последнее время в городе все больше чужаков. – Вор приподнял бровь. – Значит, вы прибыли на прослушивание? Вы ассистентка?

– Ну уж нет. – Каллия сглотнула, получив в ответ лишь смешок. – Покажите мне, в какой стороне особняк Аласторов, и мы квиты.

– Квиты?

– Как-никак, вы пытались меня обокрасть. – Непринужденно пожав плечами, она кивком указала на людей, переходивших улицу. – И, полагаю, вон тот человек в форме со странной шляпой на голове и очаровательной дубинкой в руках заинтересуется происходящим, если я за- кричу.

– Но я ведь так ничего и не украл! Во имя Зароза, у вас в кармане, кроме платка, ничего и не было.

– Посмотрим, кому из нас поверят?

Каллия, конечно, блефовала. Стражник вполне мог презрительно отмахнуться от нее. В этом городе она еще не встретила ни одного доброго человека. Кроме вот этого вора. Присущий ему сорт доброты отлично подходил Каллии. Глориан подбросил ей именно то, что она искала.

Вор наградил ее длинным взглядом, но в конце концов с улыбкой признал поражение.

– Сдается мне, что с помощью этой угрозы вы хотите вытянуть из меня больше, чем одну услугу. Но, если вы такая хитрая, почему решили обратиться за помощью ко мне?

– Мне не нужно вам доверять, мне нужно достичь цели, – возразила Каллия. – А вы, похоже, умеете делать все быстро.

– Я и чудеса творить умею. – Вор раскрыл ладони в изысканном жесте. – Могу сделать так, чтобы вещь исчезла и снова появилась.

– Воровство – это не магия.

– А почему нет, если из реквизита у меня только ловкие руки и обезоруживающая улыбка? – Он подмигнул, едва не заставив Каллию рассмеяться. Обычно она соревновалась в остроумии с Джеком. Но перепалка с этим вором вышла легкой и непринужденной. Казалось, они могли бы часами продолжать в том же духе, и никто бы не уступил.

О да, он отлично подойдет.

– А хочешь посмотреть на настоящую магию?

Когда в его глазах полыхнул ответный озорной огонек, стало ясно, что сделка состоится. Интрига положила ей начало, а любопытство скрепило договор.

Каллии показалось, что в Глориане потеплело, когда молодой человек приподнял шляпу.

– Меня зовут Аарос. А вас, мисс?

Очень скоро он узнает ее имя.

Как и весь город, когда она покажет, на что способна.

7

Особняк Аласторов напоминал склеп. Такой же холодный и забытый. Но, что самое главное, просторный.

«Идеальное место для этого безумия», – подумал Дэрон, потирая руки, чтобы согреться. Костяшки его смуглых пальцев побелели. Без яркого солнца, к которому он привык дома, кожа постепенно бледнела.

В этом городе не было места солнечному свету.

Стараясь не дрожать, он поудобнее устроился в кресле за длинным столом, который стоял перед сценой. Рядом сидели остальные судьи. Несколько пожилых сценических волшебников, давно ушедших на покой: Сидни Буке, бледный, тщедушный человек, вечно недовольный всем вокруг; Рикард Армандос, господин с сонными глазами и длинной седоватой бородой, которую он постоянно поглаживал, будто кошку; Виктор Силу, крепкий мужчина в высоченном цилиндре, то и дело потягивавший что-то из фляжки, которую прятал под сюртуком.

Дэрон еще не родился в те времена, когда они блистали на сцене. Впрочем, при таком огромном количестве сценических волшебников невозможно было долго оставаться знаменитым после окончания карьеры.

Восемнадцатилетний Дэрон был намного моложе всех присутствующих. Недаром его посадили у самого края.

– Не могу поверить, что мы докатились до такого, – сокрушался мэр Глориана по имени Андре Эйлин, поправляя воротник, застегнутый на все пуговицы. – Я хотел оживить торговлю, а не устроить какое-то дикое шоу талантов.

Мэр производил впечатление человека, который ничего не понимает, но слишком горд, чтобы в этом признаться. То ли намеренно, то ли нет, он как будто жил с заткнутыми ушами и не интересовался ничем за пределами своего города. Эйлин не знал ничего о Дэроне и остальных волшебниках и смотрел на них с недоверием, ожидая услышать полный список их подвигов и выступлений. Дэрону было нечем похвастаться, кроме имени родной тетки.

– Разве не вы одобрили проведение всего этого мероприятия? – возразил Дэрон, потирая глаза. Он давно избегал смотреть в любые зеркала, но легко мог представить, как плохо выглядит. Лохматые темные волосы, следы усталости на лице. Ему бы следовало уделить больше внимания своему внешнему виду. Пригладить волосы расческой, побриться. Увидев себя в зеркало, Дэрон наверняка захотел бы привести себя в порядок. Но каждое утро его решимость улетучивалась, и оставался только страх.

Он не знал, как долго еще сможет прятаться от своего отражения.

– Когда управляешь городом, приходится чем-то жертвовать, – проворчал Эйлин. – Вам не понять, Демарко. Вы еще молоды.

Дэрон понятия не имел, что мэр хотел этим сказать, но в особняке Аласторов явно не пахло новыми возможностями. Это место скорее походило на кладбище грез, чем на сцену, на которой они оживут.

– Вы правы, – буркнул судья Буке. Он всегда выглядел так хмуро, что сложно было представить, как у такого человека когда-то хватало харизмы, чтобы развлекать зрителей. – Сам уже не выступает, но возомнил себя экспертом. Гм. Вечно эти юнцы считают, что знают все на свете.

– Забавно, – сухо огрызнулся Дэрон. – Я как раз подумал то же самое о стариках.

Лицо судьи Буке не дрогнуло.

– Так зачем вы вообще позвали мальчишку, Андре?

«Мальчишку». Дэрон скрипнул зубами.

– А я не звал, – фыркнул мэр Эйлин. – Приглашениями занимался Рейн. Разослал их самым уважаемым господам из тех, кто еще в строю, но вместо них ответил Демарко.

Судья Буке недоверчиво оскалился, но Дэрон сохранял невозмутимость.

– Волшебники общаются между собой.

– Так я и не возражаю, юноша. Как будто я стал бы отказывать Покровителю.

Мэр, видимо, хотел польстить ему, но Дэрон поморщился. Как часто говорила его сестра, семейные привилегии, поданные на тарелочке с голубой каемочкой, всегда приправлены противным жирным соусом. Проглотить такое было трудновато.

– Хотя, судя по тому, что я слышал, удивительно, что вы вообще приехали, – начал оправдываться побледневший Эйлин, когда Дэрон помрачнел и отвернулся к сцене. – Разумеется, все знают, из какого вы рода, да и карьеру вы закончили не так давно.

Еще одно «гм», на этот раз от судьи Силу.

– Закончил карьеру после одной-единственной неудачи. У вас вся жизнь впереди. Излишняя чувствительность вам только вредит.

Дэрону пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы сдержаться. Он был готов смахнуть и растоптать цилиндр старика, а потом прописать ему кулаком в лицо.

Два года назад Дэрон покинул сцену и все, что было с ней связано. Полные залы и пышные приемы, статьи на первых страницах газет после шумных вечеринок. Молодым артистам не следовало завершать карьеру, и старшие коллеги постоянно ему об этом твердили. Как будто считали своим долгом пристыдить его за то, что он сделал перерыв после того, как собственное ремесло едва не сло- мило его.

Два года.

А потом в один прекрасный день Дэрону на глаза попалась утренняя газета, а в ней объявление с броским цилиндром. И он очнулся.

Глориан.

Город, затерянный в Чаще, открыл свои ворота для шоу и его участников.

Слова сестры начали постепенно вспоминаться, как строки старой песни.

– Мне снова снился этот сон, – сказала Эва во время игры в карты всего за несколько дней до его последнего выступления. – Я пробралась сквозь Чащу и попала в Глориан.

– Ты одержима этим городом, вот он тебе и снится. – Дэрон взял карту из центральной колоды. Пять золотых лепестков. – Это всего лишь Глориан. Удивительно, что Чаща его еще не сожрала, как змея.

– Ну что ты такой скучный? – Эва смахнула с локтя блестку, прилипшую к платью. – Может, некоторые слухи правдивы.

– Назови хоть один. – Когда речь заходила о неизвестном, все любили строить догадки и преувеличивать. Из слухов рождались занятные статьи в газетах – о таинственных рогатых зверях, пробегающих по городу раз в месяц, о необъяснимых бурях с кровавым дождем, о засилье кошек на улицах, – но доказать их истинность было невозможно. Дикая Чаща преграждала путь, словно змея, свернувшаяся в саду. Словно опасный океан, который никто не осмеливался пересечь.

Только Эва согласилась бы на такое, будь у нее возможность.

– Признай, теория о кошках звучит не так уж бредово, – пожала плечами она. – Лотти в нее верит.

– Она поверит во что угодно, лишь бы газета хорошо продавалась.

Эва цокнула языком, выражая несогласие, а потом задумчиво покривила накрашенные губы.

– У меня есть собственная теория.

Дэрон постучал пальцами по столу.

– Какая неожиданность.

Не обращая на него внимания, она погладила края своих карт подушечкой большого пальца.

– В академии нам почти ничего не рассказывали о Глориане, говорили только, что из-за Чащи до него трудно добраться, да и вообще не стоит его искать.

– Они сами предпочли отчуждение, – фыркнул Дэрон. – Чтобы избежать наплыва всяких фанатиков и любопытных чужаков, жаждущих узнать, что там внутри.

Темно-карие глаза сестры продолжали смотреть серьезно.

– А что, если они… что-нибудь прячут?

– Что, например?

– Не знаю. Что-нибудь могущественное.

Ее тон намекал на нечто большее, чем пустые теории заговора.

– Оружие?

– Нет, если бы они хотели воевать, то уже напали бы на остальные города Сольтера. Должно быть что-то другое, что-то ценное. – Она задумчиво закусила губу. – Способность путешествовать в прошлое, создавать воспоминания и стирать чувства, будто их не было, возвращать умерших или пропавших! – воскликнула Эва. – Даже у волшебников есть пределы. Если бы там был, например, источник магии, другой магии… Вот это стоило бы прятать.

– Магия – это не клад, который можно зарыть в землю. Все это из области сказок.

Так говорила им тетя несколько лет назад, когда Эва задавала вопросы, свойственные ребенку, одаренному магией. «А Врата Зароза правда выглядят как врата? А магия правда выходит из-под земли? А хитрые демоны, живущие внизу, могут выйти на поверхность поразвлечься?»

– К тому же это невозможно, – продолжил он. – Возможности волшебников не безграничны. Слава Зарозу, подобной магии не существует.

– Здесь и сейчас – нет. Но, может, все зависит от того, где ты находишься.

Дэрон покачал головой, пересчитывая карты.

– Если бы в этом была хоть крупица истины, тетя Ката не допустила бы такого. Там бы уже все кишело Покровителями.

– Нет, если она об это не знает, – возразила Эва. – Никто не знает, что там происходит.

Он вздохнул.

– Вот видишь, что бывает, если слишком много общаться с газетчиками.

– Не оскорбляй моих друзей. Что плохого в предположениях? Куда подевалось твое воображение, Дэр? – Эва легонько пнула его под столом. – Или слава из тебя уже все соки высосала? – Она всегда поддразнивала его, говоря, что популярность его испортила. Оба шутили, что, если бы Эва сама когда-нибудь прославилась, ее самолюбованию не было бы предела.

– Нет никакой скрытой магии, – ответил он. – К тому же, все это невозможно. Слишком противоре- чиво.

– Как и большинство историй. Это как разница между хорошим фокусом и отличным. – В ее усталых глазах, подведенных сурьмой, сверкнул хитрый огонек. – Хороший фокус заставляет всех на мгновение задержать дыхание от изумления. А отличный – совершенно сбивает с толку, так что после представления зрители еще долго гадают, что произошло. Как с «Исчезновением».

Дэрон фыркнул.

– Допустим, но «Исчезновение» – это же гвоздь программы! Нельзя ставить его в один ряд с Глорианом, Эва. Ты же не станешь сравнивать море с дождевой каплей. – Он бросил на стол карту, невольно улыбнувшись. – Это всего лишь мертвый город.

– Но что, если они хотят, чтобы все так думали?

Отложив объявление, Дэрон тут же начал искать приглашение на «Феерию» – своего рода путеводитель, который привел бы его прямиком в Глориан. Будучи слишком известным артистом, он не мог стать участником состязания – и слава Зарозу, – так что ему нужно было выбить себе кресло судьи. Определить, кто из именитых волшебников получил приглашения, оказалось просто. Астор и Атлас Александрос, скандально известные близнецы из Новой Короны, увязшие в долгах из-за азартных игр, при виде конверта с деньгами, предложенного Дэроном, готовы были упасть на колени. Старый друг Грифф Кейсим, с которым они раньше часто кутили, очень кстати оказался равнодушен к состязанию, потому что был занят другими делами. А остальные, как бывшие друзья, так и бывшие соперники, отказались от приглашений, едва Дэрон появился у них на пороге, словно призрак, вернувшийся из небытия после долгого молчания.

Уверенный в том, что игровое поле расчищено, Дэрон собрал чемоданы и стопку приглашений и лично вручил их мэру, как только добрался до Глориана. Тот побледнел от изумления, да и остальные судьи были не в восторге. Дэрон резко выделялся среди старых, почтенных волшебников, ушедших на покой еще до того, как он начал выступать, и это их злило.

«Дерзкий Демарко». Когда-то это прозвище выкрикивала восторженная толпа в забитых до отказа театрах, а теперь его не воспринимали всерьез старые сморчки, считавшие Дэрона чем-то вроде недодрессированного зверька. Но когда ты приходишься племянником Каталине Эдгард, возглавляющей Покровителей Великого, никто не смеет тебе отказать. Он ненавидел пускать в ход семейные связи, но на этот раз ему требовалось дополнительное преимущество, чтобы занять почетное место члена жюри.

Чтобы попасть в город.

Именно туда, куда ему нужно.

На скулах Дэрона заходили желваки. Он откинулся на спинку кресла и посмотрел на авансцену, обводя взглядом поломанные, ржавые и погнутые квадраты, украшавшие арку над ней. Словно уродливые, зависшие в воздухе карты, подброшенные и забытые крупье.

Остальная часть сцены выглядела не лучше: холодная пустая платформа, мало походившая на место, где вот-вот развернется грандиозное шоу. Как и сам город. И все же Дэрон надеялся, что прослушивания закончатся быстро и он успеет получше изучить Глориан. Эва всегда называла его брошенной головоломкой, в которой не хватает деталей. Дэрон отказывался покидать город, не разга- дав его.

Ради сестры.

Где бы она ни была.

Он потер переносицу. Нужно было сосредоточиться. Сыграть роль судьи в состязании, устроенном Цирком Триумфаторов, чей распорядитель возомнил себя королем зрелищ.

– Следующий по списку – номер двадцать четыре! – объявил невысокий, широкогрудый человек в ярко-красном костюме, сидевший на противоположном конце стола. Эразмус Рейн, единственный человек, который, пожалуй, не понравился Дэрону еще больше, чем мэр Глориана. Как истинный шоумен, он засиял ярче бриллианта, увидев, что Дэрон прибыл сюда в роли судьи. Никаких вопросов, только похвала, лесть и ключи от одного из лучших номеров в переносном отеле Эразмуса. Рейн делал все, чтобы угодить самому молодому из судей.

Но остальные члены жюри ясно дали понять, что мнение Дэрона их не интересует. Впрочем, он и не стремился высказываться. Первые дни прослушиваний прошли тяжелее, чем ожидал Дэрон. У него в груди все сжималось, стоило ему вспомнить, как он сам в первый раз выходил на незнакомую сцену. Как магия покалывала в кончиках пальцев, когда он готовился показать фокус, развлекая толпу.

Боль была мимолетной. Очень скоро он отогнал ее, откинулся на спинку кресла и продолжил со скукой наблюдать за прослушиваниями. Некоторые волшебники и впрямь обладали мастерством, но большинство никуда не годились. Судьи же чаще спорили друг с другом, чем соглашались, когда требовалось решить, кто заслуживает участия в «Феерии». Большинству из тех, кто обладал способностями, суждено было заниматься трудовой магией – несомненно, достойным ремеслом. Редкие волшебники годились для сцены, переполненных залов и бесконечных оваций.

Следующий претендент вальяжно вышел на сцену, одетый в накрахмаленный коричневый костюм и широкий цилиндр. Волшебник был во многом похож на остальных – тоже выглядел так, будто в его распоряжении находилась вся магия на свете. Только услышав цоканье каблуков, Дэрон понял, в чем причина такой уверенности.

Вслед за волшебником на сцену вышла ассистентка в пышном розовом платье, расшитом блестящими кристаллами, которые переливались в утреннем свете, проникавшем сквозь окна. Девушка выглядела намного ярче всех присутствующих. Наверняка ей, как и другим до нее, было холодно в таком наряде. Большинство участников приводили с собой очаровательных ассистенток, чтобы те подмигивали зрителям и хихикали. Своего рода реквизит, на который можно свалить вину, если что-то пойдет не так.

Сердце Дэрона замерло. Перед глазами мелькнула маска, усыпанная темными блестками, но на этой девушке маски не было. Его взгляд скользнул к ее лицу. Красивая, как и все ассистентки. Остальные судьи явно подумали о том же, судя по тому, какие взгляды они бросали на стройные ноги, выглядывавшие из-под розовых перьев и подола юбки.

Эразмус просиял, когда ассистентка и волшебник подошли к ящику с реквизитом, стоявшему посередине.

– Добро пожаловать на сцену! – прогремел его голос, излучая радушие. – Врожденная или приобретенная?

– Простите?

– Ваша магия, – пояснил Эразмус. – Врожденная или приобретенная?

Дэрон склонил голову набок в ожидании ответа. Такое деление придумали Покровители, поскольку их миссия требовала разграничить познанное и непознанное. Магия была непредсказуема, то подвластна волшебнику, то неустойчива. Тетя Дэрона и ее команда старались следить за опасными проявлениями и аномалиями, чтобы волшебники не злоупотребляли своей силой и не вредили никому и ничему на просторах Сольтера.

Тетя Ката наверняка нашла бы что сказать обо всем этом состязании. «Магия и шоу даже по отдельности весьма опасные игры», – цокала она языком, когда Покровителям приходилось вмешиваться и закрывать представления в Новой Короне, вышедшие из-под контроля. Пока что Дэрон не увидел в Глориане ничего, что вызывало бы опасения. Волшебники, явившиеся на прослушивание, заявляли, что владеют приобретенной магией, демонстрировали довольно простые фокусы и хвалились тем, как хорошо их обучили в престижной Академии братьев Вальмонт. У них в крови не было магии, они брали ее из воздуха. В отличие от врожденных волшебников, обладавших талантом от природы.

Дэрон приподнял бровь, когда волшебник обеспокоенно покосился на ассистентку, а та пожала плечами. Оба ничего не понимали.

– Я… Э-э, – выдавил конкурсант. – Приобретенная?

Если бы он сказал «врожденная», Дэрон первым бы на него накинулся. Из всех членов жюри он один обладал врожденной магией. Эта черта проявлялась не в каждом поколении даже в семействах потомственных волшебников и встречалась так редко, что, когда родились они с Эвой, праздновал чуть ли не весь город. В династии Покровителей снова появились дети с врожденными способностями! Наверное, именно поэтому зрители так стремились попасть даже на его первые представления – им не терпелось увидеть, на что способен слуга Великого.

Даже Эразмус посмотрел на конкурсанта с сомнением, но продолжил:

– Как видите, мы приготовили реквизит. Все просто, никаких фокусов. По крайней мере, пока за него не возьметесь вы.

Последнюю фразу он произнес заигрывающим тоном, и Дэрон закатил глаза, когда сияющая ассистентка хихикнула в ответ. Особенно когда волшебник на сцене споткнулся на ровном месте.

– О, прошу прощения! – Он неуклюже выпрямился. – Это все… часть иллюзии.

Дэрон вздохнул. Когда уже этот человек начнет что-нибудь делать, не дожидаясь подсказок от ассистентки. Перед началом прослушиваний Демарко лично проверил деревянный ящик на сцене, чтобы убедиться, что в нем нет никаких хитростей. Некоторые конкурсанты извлекали из него предметы и животных, как будто те находились внутри все это время. Предсказуемо, хотя порой результат их стараний озадачивал. Перо, вслед за которым из ящика вырвалась стая птиц. Стопка цилиндров выше самого ящика. Некоторые попытались забраться в ящик или посадить туда ассистентку, которая впоследствии исчезала. Почти никто из участников не сделал ничего впечатляю- щего.

– Нет, это я прошу прощения.

При звуке незнакомого уверенного голоса по спине Дэрона пробежал холодок. Ассистентка вышла на середину сцены, будто занимая место, принадлежавшее ей по праву. Она сжала в кулак пальцы, обтянутые шелковыми перчатками, и свет в зале начал угасать.

– Похоже, мой ассистент сегодня не в форме.

«Часть иллюзии». Дэрон разинул рот, когда мужчина на сцене снял цилиндр и церемонно поклонился даме. Пыльные занавески опустились на высокие окна, и в зале не осталось и намека на серое утро. Очутившись в темноте, судьи заерзали в креслах, и даже Дэрон почувствовал, как внутри все сжимается от тревоги и предвкушения.

Девушка посмотрела на них сверху вниз и улыбнулась, довольная результатом.

– Это мне тоже не понадобится. – По щелчку ее пальцев стенки деревянного ящика с грохотом развалились. Мэр Эйлин вздрогнул и отшатнулся, а Дэрон, наоборот, подался вперед, вслушиваясь в цоканье каблуков по сцене. Шаги были размеренными и неторопливыми.

Зал утонул во мраке, а потом в ладонях девушки вспыхнуло яркое сияние, освещая ее лицо. Ее губы были насмешливо изогнуты, как у человека, который знает какой-то секрет.

Безо всякого предупреждения она сотворила огонь прямо в руках, превращая его в пламенные шары и отправляя в воздух. Они зависли у нее над головой, а девушка тем временем создала еще две сферы, потом еще одну и тоже подбросила вверх цепочкой кружащихся огней.

Дэрон внимательно наблюдал. Она отправила пламя плясать вокруг своего ассистента, выводя самые разные узоры. Тот даже не вздрогнул, но с восторгом смотрел на кружащие возле него огни, похожие на порхающих птичек. Судьи тоже были зачарованы зрелищем.

Зароз, у девушки были недюжинные способности!

И все же Дэрон видел, что она сдерживается. Как будто из всех карт, что были у нее на руках, им показали только одну, и то на мгновение. Девушка, прищурившись, посмотрела на каждого из судей и подмигнула, встретившись взглядом с Дэроном.

Он отшатнулся, отвел взгляд, сжав зубы, и напряженно уставился на танцующие огни. Они разрушили узор и, кружась, нырнули в зал, чтобы приблизиться к столу.

Судьи Буке, Армандос и Силу вжались в спинки сидений. Мэр немного сполз с кресла. Только Эразмус восторженно вскрикнул, когда пламя пролетело совсем близко. Дэрон почувствовал, как щек коснулось тепло, а волоски на руках встали дыбом. Это действительно был огонь. Не просто иллюзия, а настоящий огонь, который девушка извлекла из воздуха.

Наконец-то. Истинная сценическая волшебница.

Покружив у судейского стола, огненные сферы выстроились в арку над головой девушки, столкнулись и рассыпались дождем искр, которые быстро погасли, оставив лишь темноту. Портьеры, закрывавшие окна, медленно расползлись, и в зал проник свет.

Последовало молчание, которое настолько затянулось, что артистка скрестила руки на груди с расслабленной, неприлично дерзкой усмешкой.

Первым встал мэр Эйлин. Его руки, сжатые в кулаки, уперлись в стол.

– Юная мисс, вы кто вообще такая?

– Номер двадцать четыре.

– Ну уж нет! После того, что вы тут устроили? – Судья Силу тоже вскочил на ноги, едва не споткнувшись. – Это таким фокусам теперь учат в Академии королевы Казины?

Некоторые из судей фыркнули, но волшебница лишь приподняла брови.

– Отрадно видеть, что вы все же умеете смеяться. Я уже засомневалась, глядя на то, как вы дрожите, съежившись в креслах.

Судьи резко умолкли. Она явно была не из Академии королевы Казины. Насколько он мог судить по возмущенным жалобам Эвы, в женской версии Академии братьев Вальмонт с такой волшебницей просто не справились бы.

– Вы напали на нас, – возмутился судья Буке, покрасневший и недовольный. – Вы не воспользовались предложенным предметом. И, ко всему прочему, нельзя просто использовать мужчину как реквизит.

– Почему это? – В своем наряде танцовщицы девушка держалась с такой уверенностью, будто была закована в латы. – У вас же бывают ассистентки в таких вот блестящих костюмах, верно? Не знаю, как они, но мой ассистент выступает со мной добровольно. И, по крайней мере, в приличном наряде.

Молодой человек, стоявший рядом с ней, самодовольно кивнул, а Буке, чьи ноздри раздувались от злости, снова опустился в кресло. Весь зал пропитался отчуждением и неловкостью, которые переполняли судей. За исключением сияющего Эразмуса.

– Великолепно, моя милая! И так удивительно, – принялся хвалить он, медленно хлопая в ладоши. – После нескольких дней унылых прослушиваний вы наконец подарили мне свет. Вы подарили мне шоу…

– Рейн, вы же не рассматриваете ее всерьез? – Мэр Эйлин тяжело вздохнул. – Я думал, мы друг друга поняли. Помните ту странную девицу, которой мы отказали? По вашей же просьбе?

Дэрон поморщился, вспомнив этот случай. Темнокожая девушка с волосами рубинового цвета вышла на сцену решительно, с огнем в глазах. Но она не успела ничего показать – Эразмус мгновенно велел ей уходить. Жестоко прогнал, ничего не объяснив.

– Это была одна из артисток моего цирка. По договору у них уже есть работа, – безразлично возразил Эразмус, а потом жестом указал на волшебницу на сцене. Он словно нашел себе новую игрушку. Или оружие. – Но это просто нечто. Именно то, чего не хватало!

– Мы не можем разрешить ей участвовать. – Голос мэра зазвучал натянуто. – Волшебницам не место на сцене, это нетрадиционно…

– Тогда тем более нужно взять ее!

– Вы не понимаете. Такой магии, – он повел рукой, поморщившись, – не место в Глориане. Это слишком рискованно. И непристойно.

– Мое выступление? Непристойно? – ахнула девушка, театрально прижимая к груди дрожащую руку. Дэрон чуть не закашлялся, когда она издала смешок и покрутилась, так что край обманчиво милой блестящей юбочки слегка приподнялся, еще больше открывая ноги. – В вашем объявлении не было сказано ничего о том, что женщинам или кому-то еще нельзя принять участие, так что не понимаю, что вас так тревожит.

– Как насчет того, что вы не соблюдаете правила? – Мэр указал на развалившийся ящик. – К тому же, такие выступления, как ваше, могут представлять опасность для публики, а мы ожидаем много зрителей.

– Поверьте, это не повторится. Видимо, я ошиблась, решив, что вы захотите посмотреть на настоящую магию. – Она пожала плечами. – Простите, если напугала.

В ответ судьи принялись ворчать, повторяя друг за другом, почему ее выступление представляет угрозу для «Феерии». Забавно, когда она только вышла на сцену, они не могли отвести от нее глаз, а теперь смотрели на нее как на какого-то демона из преисподней.

Впрочем, девушка и бровью не повела. Даже не дрожала в своем легком платье.

– Это мое шоу, болваны! – воскликнул Эразмус.

– А это мой город, Рейн, – тихо прорычал мэр Эйлин. – Мне плевать, как теперь принято в других городах, но шоу не состоится, если вам негде будет его проводить.

– О, я вас умоляю. Без моих вложений и этого шоу ваш городишко окончательно исчезнет подо льдом, – фыркнул Эразмус. – Не забывайте, я вам нужнее, чем вы мне. Я без труда найду другое место.

Мэр побледнел. Эти ханжи не от хорошей жизни впустили к себе такого паука, как Эразмус Рейн. Дэрон прочитал о нем достаточно, чтобы знать, что его цирк оставлял свой след везде, где останавливался. Новая Корона была простым рабочим городком, а потом в него ворвался Цирк Триумфаторов и превратил его в рай для сценических волшебников. Теперь Эразмус, похоже, выбрал новую цель: Глориан, город, затерянный в проклятой Чаще. Такое место, несомненно, вызывало интерес само по себе, но было ясно, у кого на руках все карты.

– Прошу прощения, моя милая, что это недоразумение так затянулось, – сказал Эразмус, изо всех сил излучая очарование. – Всего лишь склока между старыми псами. Скажу прямо, что я не стану вкладывать деньги в это безумие, если вы не сможете в нем участвовать.

На этот раз девушка не засмеялась в ответ на его лесть, и распорядитель нетерпеливо уставился на судей.

– Почему бы нам не выслушать мнения всех членов жюри… Ага, Демарко! Что скажете?

Щеки Дэрона мгновенно вспыхнули, когда всеобщее внимание сосредоточилось на нем, словно лучи прожекторов. Взгляд девушки обжигал.

– Из всех присутствующих только вы, как и я, способны оценить потенциал и достоинства истинного артиста. Не желаете высказаться?

Нет. Ни в коем случае.

Он так привык отгораживаться от всех, когда прекратил выступать. Если бы Эва видела его сейчас, она бы вдоволь посмеялась. Ее всегда забавляло его нахмуренное лицо. Вот и сейчас он наморщил лоб, пытаясь оживить в себе прежнего Дерзкого Демарко, которого все желали ви- деть.

Нет, он не разделял ни жадного энтузиазма Эразмуса, ни недовольства мэра. Несомненно, эта девушка привлечет толпы зрителей и заставит их аплодировать стоя, но в то же время в ее магии было слишком много хаоса. Одно неверное движение, и она привлечет внимание Покровителей.

И все же из всех артистов, вышедших на эту сцену, она была самой интересной. Никто не мог этого отрицать, и тем более он.

– Ваша магия… – Дэрон наконец поднял взгляд, задавая вопрос, с которым они обращались ко всем конкурсантам. – Врожденная или приобретенная?

Она уверенно посмотрела ему в глаза и на секунду задержала взгляд.

– А вы как думаете?

Дэрон постарался не обращать внимания на собственное громко бьющееся сердце, на чужие смешки и выражения недовольства. Не важно, означало ли это сомнение или отрицание, ответ был очевиден. Даже самые умелые волшебники, обладающие приобретенной магией, не способны были показать и малую толику того, что сделала она. Отличный фокус, а не просто хороший.

Кристаллы, украшавшие подол юбки, тихо звякнули, когда волшебница перенесла вес с одной ноги на другую, устав от ожидания.

– С такой участницей вы можете не сомневаться, что зал будет забит до отказа, – кивнул наконец Дэрон. – Но я могу понять, почему вы все так встревожены.

– И почему же?

Когда Дэрон поднял взгляд, волшебница смотрела прямо на него. Змеиные глаза под нахмуренными бровями внимательно следили за ним. Он испытал некоторое удовлетворение, осознав, что его, в отличие от остальных, она не видит насквозь.

– Присмотритесь как следует, номер двадцать четыре, – бесстрастно произнес Дэрон, сцепив руки в замок, прячась за привычной маской. – И сами найдете ответ.

8

– Клянусь Зарозом, ты им и правда не понравилась, – заметил Аарос, когда они спускались по ступенькам особняка Аласторов. Ключи от номера в отеле, которые Каллия вертела в руках, резко замерли. Трусливые мужчины всегда вели себя глупо. Она ожидала подобной реакции от напыщенных стариков в цилиндрах. Но даже самый молодой из них держался как скучный болван, который несколько лет не высовывался из дома.

Демарко, так его назвали.

А еще этот Эразмус Рейн, переполненный энтузиазмом распорядитель цирка.

Эти двое стали сомнительной силой, чье расположение помогло ей получить место в состязании. Сложно было представить более неуверенных сторонников.

Особенно Демарко с его неловкой похвалой. Глаза как будто добрые, но подозрительно прищуренные. Но был не похож на сильного сценического волшебника, но, должно быть, его очень уважали, раз пригласили судить состязание. Такой молодой, а уже занял такую почетную должность.

Нахмурившись, Каллия поплотнее закуталась в плащ.

– Кто он вообще такой?

– Дэрон Демарко? – подсказал Аарос. – Какой-то молодой и известный сценический волшебник, но я слышал, что он прекратил выступать несколько лет назад. И вообще использовать магию.

Ее губы исказила изумленная гримаса.

– Почему?

– Понятия не имею. Я сегодня впервые о нем услышал. Новости и сплетни остального Сольтера редко доходят до этих мест. – Аарос поднял воротник пальто, чтобы защититься от налетевшего ветра. – Некоторые волшебники восторженно обсуждали его за кулисами. Похоже, он не просто артист. Его родня возглавляет Покровителей Великого. Ну, тех самых Хранителей Врат. – Его лицо сияло от восторга.

Каллия с трудом сдержала стон.

– Ну конечно.

Впервые о Вратах Зароза она услышала от Саньи. Пусть ее учительница и не была настоящей, то, что она рассказывала, оказалось правдой. История Врат уходила корнями далеко в прошлое и успела стать легендой. Она гласила, что магия всегда поднималась из-под земли, даруя жизнь деревьям, цветам и прочим растениям, чтобы было бы невозможно, если бы где-то внизу не скрывалось огромное могущество. Но потом магия разорвала землю, словно прорубив себе врата, и вся эта сила хлынула на поверх- ность.

Многие сошли с ума, а вот Эрик Зароз обрел могущество. Стал волшебником. Одним из немногих, на кого магия повлияла таким образом, и единственным, кто в одиночку сумел закрыть врата. С тех пор его почитали как Великого, а врата получили его имя. Величайший подвиг в истории магии, чудо, тщательно оберегаемое теми, кого Зароз обучил и кому доверял. Традиция, передаваемая из поколения в поколение.

– Неудивительно, что он так рано закончил карьеру, – проворчала Каллия. – Если у тебя такая родня, можно вовсе не работать.

– Во имя Зароза, прояви уважение! – ухмыльнулся Аарос. – Его тетушка, можно сказать, железный кулак волшебного сообщества. Один промах, и она все узнает. Несомненно, от дорогого племянничка.

Как будто без этого было мало препятствий.

– Мне наплевать, кто там его родственники. К тому же я вроде бы ему понравилась, раз он пропустил меня в следующий раунд.

– Если будешь и дальше так же злобно на него смотреть, рискуешь очень быстро вылететь. – Аарос вздохнул. – Но тебя хотя бы запомнят.

– Вот именно. Любое внимание уже хорошо. – Каллия обвела рукой складки своего плаща, скрывавшие костюм, в котором она выступала. – Как видишь, мой план сработал.

Даже без Демарко эти судьи все равно не могли бы ее не принять. Им нужно было зрелище, и она его устроила.

Аарос поднял голову. На его озадаченном лице читалось любопытство.

– Ну ладно, мне просто необходимо знать твою историю. Вся эта загадочность меня убивает. Ты точно не какая-нибудь беглянка из Академии королевы Казины?

Каллия споткнулась, но успела поймать равновесие, так что ее спутник ничего не заметил. Аарос наверняка вообразил себе что-то грандиозное после этого прослушивания. Что он подумает, узнав, что она не опытная путешественница и не знаменитая артистка – если не считать сомнительную популярность в ближайшем клубе посреди Чащи?

Каллия постаралась идти и говорить совершенно ровно.

– Я выбила нам место в состязании, а с ним питание, крышу над головой и все удобства. Все остальное не имеет значения.

Если бы Джек видел ее сейчас, ему бы пришлось взять свои слова назад.

Она прошла отбор и продолжит бороться.

Она победит.

Раньше Каллия могла о таком только мечтать. Казалось, вот-вот она очнется от грез и снова окажется в Доме. Но почему-то под ногами по-прежнему была тропинка, рядом шел совершенно чужой человек, а в руках у нее был ключ от нового дома.

От мысли о том, что все происходит на самом деле, ее переполнила бурлящая, головокружительная радость, похожая на игристое вино, переливающееся на солнце. Не в силах сдерживаться, Каллия покружилась на месте, пока Аарос отвернулся, и тут же снова приняла спокойный вид.

Отель «Прима» находился неподалеку от темного, полузаброшенного уголка города, где стоял особняк Аласторов. Вид этого места изумил Каллию. В Глориане царили ветхость и упадок, но особняк Аласторов был спрятан в самой забытой его части и только теперь начал восставать из руин.

Они прошли мимо цирковых шатров, расставленных поблизости и напоминавших сброшенные змеиные шкуры. На холщовых стенах этих высоких конструкций теплые белые полосы чередовались с пурпурными, настолько темными, что они казались почти черными. Шатры стояли неподвижно и не выдавали никакого движения внутри. Приблизившись к одному из них, Каллия остановилась и всмотрелась повнимательнее. На складках материи был изображен символ: три меча с остриями, направленными в середину, к двум буквам «ЦТ».

Сердце Каллии пропустило удар, когда материя шатра зашелестела.

– Во имя Зароза, – выругался кто-то, высунув руку, чтобы откинуть полог. – Я смотрю, вам, крысенышам, даже холод не отбил желание за нами подглядывать?

Полог раскрылся, и Каллия встретилась взглядом с золотистыми глазами, похожими на кошачьи, на самом красивом лице, которое она когда-либо видела. Металлические узоры змеились по круглым щекам и аккуратному подбородку девушки, обвивали шею и уходили к спине. Эта татуировка бросалась в глаза первой, но была далеко не единственной. Ее кожу украшали и другие рисунки и надписи.

И все они двигались.

Девушка изумленно приоткрыла рот.

– Ой, простите! Я думала, опять пришли эти гадкие мальчишки. – Она рассмеялась, прижав татуированную руку к груди, а потом восторженно уставилась на зеленый плащ Каллии. – Ох, я просто обожаю этот цвет…

– Джуно, с кем ты там разговариваешь? – донесся резкий голос из палатки. – Не стой на входе, нам дует.

– Спокойно, я просто подумала, что к нам пролез очередной придурок, – крикнула девушка через плечо, а потом понизила голос: – Ты, может, такая же, как мы, но я бы на твоем месте уносила ноги. Начальство не в духе. – Она кивком головы указала на шатер.

Сердце Каллии затрепетало. У нее было так много вопросов. Например, как девушка заставила татуировки двигаться. Или как Эразмус может быть в шатре, если Каллия точно слышала женский голос. Но в итоге победил другой вопрос:

– В каком смысле я такая же, как вы?

– Уж я-то везде узнаю настоящую артистку, – подмигнула Джуно. – Как и беглянку.

С этими словами татуированная девушка вернулась в шатер, покачивая широкими бедрами. Полог закрылся, оставив Каллию в замешательстве. Когда она вышла из-за угла, Аарос встревоженно повернулся к ней.

– О нет, они и тебе пригрозили, что выпустят зверей из клеток?

– Что? Кто?

– Триумфаторы. Из Цирка Триумфаторов, – ответил Аарос, размахивая руками на ходу. – Я мало о них знаю, но теперь это их территория. Один из ребят, с которыми я работал, попытался шутки ради заглянуть внутрь. Никто из нас никогда не видел цирка, тем более труппу, состоящую только из женщин. Но не успел я и глазом моргнуть, как он уже улепетывал с подпалинами на пальто, бормоча что-то про птиц и львов, которые сожрут его мозги.

– Похоже, он легко отделался, – рассмеялась Каллия, оглядываясь на шатры. Стоило им выйти на тротуар и направиться к центру, и особняк Аласторов вместе с цирком исчезли из виду. Но Каллия продолжала думать о проницательных глазах татуированной девушки.

«Как и беглянку».

Она прошептала эти слова, будто радуясь, что у них есть один секрет на двоих, поэтому Каллия не видела причин тревожиться. Да и сил на тревогу не осталось. Волнение, пережитое на прослушивании, и усталость после выступления притупили чувства.

Каллия готова была рухнуть в любую секунду.

Она едва не заплакала от облегчения, когда они наконец добрались до отеля «Прима» на углу главного перекрестка. Это было высокое округлое здание из темно-красного кирпича с рядами черных круглых окон с чугунными решетками. Отель для путешественников Эразмуса выглядел так, будто простоял здесь уже несколько лет, – блестящее украшение города. Алмаз в навозной куче.

Каллия подтолкнула ко входу Аароса, который застыл перед зданием как вкопанный. Даже она сама, привыкшая к роскоши Дома Адского Пламени, не могла не изумиться. Здесь каждая ваза с цветами была украшена кристаллами, будто морозными узорами. Ароматы хлеба, корицы и свежего кофе теплым потоком лились из небольшого кафе.

Они подошли к мраморной стойке, за которой стоял старый консьерж. Тот сразу же повернулся к Ааросу, но Каллия хлопнула по стойке ладонью с ключом.

– Номер для меня уже готов, – сказала она, улыбнувшись тонкой змеиной улыбкой и пододвинув ключ к консьержу. – Не могли бы вы показать дорогу мне и моему ассистенту?

Служащий отеля выпучил глаза, кивнул и выскочил из-за стойки, чтобы провести их через причудливое кафе к величественной винтовой лестнице.

Каллия мгновенно пришла в восторг от того, каким светлым был отель. От отличался от вечно погруженного в тень Дома Адского Пламени во всем, кроме одного. В обоих зданиях читалось стремление создать красоту, но «Прима» привлекала немного больше. Как свежий, незнакомый вкус. Отель был полон ароматов и воздуха, как розовое игристое вино. Поднимаясь по лестнице, Каллия не могла оторвать взгляда от окон. Их сияющие рамы впускали солнечный свет, за ними виднелись улицы, а не бесконечные ряды вековых деревьев и листья, задевающие стекло. Больше никакой Дикой Чащи у порога.

Каллия почувствовала, что в горле встал ком. Она была не единственной, кто потерял дар речи от восторга. Аарос смотрел по сторонам, разинув рот. Огромные расписанные потолки, роскошные ковры, изысканные канделябры, высокие, будто вешалки для одежды, в каждом углу. Каждая новая деталь казалась настоящим открытием. Даже чудом.

– Я… никогда раньше не бывал в отеле. – Неожиданно лицо Аароса смягчилось, стало уязвимым. – Они все такие?

– Только некоторые. – Каллия тоже никогда не бывала в отелях, но эта ложь легко скатилась с языка, словно загаданное желание. Проще было притвориться, будто она повидала множество дворцов, замков и отелей, подобных этому. Это лучше, чем выдать толику чувств, как сделал Аарос, тем самым уничтожив свой образ беспринципного вора, которого Каллия встретила всего несколько часов назад.

Консьерж остановился перед дверью на втором этаже в самом конце коридора. Ему хватило ума не задавать лишних вопросов касательно их отношений. Впрочем, если окружающие начнут строить теории о них с Ааросом, ничего страшного. Пусть думают что хотят. Чем дольше она будет занимать их мысли – в любом качестве, – тем лучше.

Открыв дверь номера, консьерж жестом пригласил их войти и поднял сумку Каллии. Аарос ввалился внутрь и остановился в самом центре общей комнаты.

– Клянусь Зарозом…

С потолка свисали небольшие люстры, сочетающиеся с мебелью темного золотистого оттенка и витыми металлическими ножками стульев и стеклянных приставных столиков. Даже стены были украшены изысканными золотыми узорами, похожими на золоченые каемки игральных карт. Каллия пожирала взглядом обстановку, затаив дыхание. Она выросла в роскошном поместье Джека, но здесь скрывалось нечто более ценное. Даже ценнее оран- жереи.

Этот номер в отеле «Прима» она заслужила сама. Он принадлежал ей.

– Надеюсь, вас все устраивает, – произнес консьерж, после чего с поклоном удалился, тихо прикрыв за собой дверь.

– «Устраивает»? – повторил Аарос, разинув рот. – Проклятье, да один этот номер больше, чем все дома, где я успел побывать за свою жизнь, вместе взятые.

– Ну так пользуйся. – Каллия хлопнула его по плечу. – Держись меня, и мы станем богаче королей и королев.

Аарос не смог придумать остроумный ответ, только изумленно покачал головой.

– И ты правда готова поделиться всем со мной? Почему?.. Я даже не знаю, как тебя зовут.

Каллия не называла ему свое имя, потому что хотела для начала посмотреть, как пройдет прослушивание. Она не сразу поняла, насколько ценным помощником может стать Аарос и как быстро успеет ей понравиться.

На языке уже вертелась очередная ложь, очередная выдуманная жизнь. Можно взять новое имя и зачеркнуть все, что было раньше. Но ей не хотелось стирать себя и свое прежнее имя. Оно не принадлежало ни Дому, ни Джеку, только ей самой.

– Если хочешь, чтобы у нас с тобой все сложилось, для начала закрой рот, пока челюсть не упала на пол, – велела она, скрестив руки на груди. – И прошу, зови меня Каллией.

* * *

Ночь была холодна и юна. В клубе царило привычное оживление.

Хозяин следил за входящими в двери посетителями с глупой надеждой увидеть ее среди них. Но она ни за что бы не вернулась вот так, в толпе гуляк, стремящихся забыться и наслаждаться забытьем. В этот вечер гостей было больше, чем обычно, но Хозяин тут же заметил тех, за кем нужно было следить.

В Дом Адского Пламени ввалилась шумная компания, пожиравшая взглядом каждый дюйм роскоши. Некоторые из них озирались, разинув рот, и показывали пальцами, будто попали в причудливый сон, большинство же смотрели на обстановку клуба так, словно это был преподнесенный им шикарный подарок. Новичков легко было узнать даже под белыми масками.

Эта компания с гиканьем и криками начала проталкиваться к бару. Остальные гости предпочли рассту- питься.

Нахмурившись, Хозяин последовал за ними. Он растворился в толпе и тут же появился за стойкой в новеньком безупречном костюме и маске. Как будто все это время стоял здесь, протирая бокалы полотенцем.

– Чего желаете, господа?

– Игристого, – ответил светловолосый мужчина, перекрикивая музыку. – Столько бутылок, сколько у вас найдется!

Хозяин взял из коробки со льдом, стоявшей внизу, всего одну бутылку, поставил на стойку из черного мрамора и начал снимать зеленую фольгу. Внезапно пробка вылетела из горлышка, но он мгновенно сотворил бокал и поймал в него шипящее вино, полившееся через край.

Компания тут же разразилась хохотом.

– Хорошие рефлексы, – самодовольно заметил все тот же человек, держа фольгу в одной руке, а пробку в другой. – Простите, не удержался.

Хозяин сцепил зубы, но продолжил наполнять бокалы.

– Вы волшебник?

– Мы все волшебники, – отозвался другой, ухмыльнувшись. – Участники грандиозного магического состязания. «Феерии».

Хозяин отвернулся, чтобы убрать пустую бутылку и спрятать гримасу презрения, промелькнувшую на его лице.

– Звучит захватывающе.

– О да, будет интересно. – Человек в самом высоком цилиндре потянулся за бокалом. – И все закончится очень быстро, когда я раскатаю этих господ по сцене.

Кто-то сбил с него цилиндр, вызвав новый взрыв смеха и суеты. Они начали перечислять свои умения и репертуары, как будто победить должен был тот, кто лучше всех хвалится.

– Предлагаю тост. – Светловолосый мужчина поднял бокал, окидывая всех взглядом. – Выпьем за то, как я уделаю вас, ребята. Ваше здоровье!

Волшебники встретили это предложение смешками и ропотом, толкая светловолосого в спину и разбрызгивая вино из бокалов. Хозяин протер стойку, считая звенья кастета, вдохи и выдохи, чтобы справиться с гневом и не вышвырнуть эту компанию из клуба сию же секунду.

– Не забывайте про девчонку.

Хозяин застыл, склонив голову набок.

– Что, ее тоже уделаешь, Ив?

– Во имя Зароза, Робер. Это всего лишь слухи, – фыркнул стоявший рядом. – Судьи такого не допустят.

– Я сам видел, как она шла через «Приму», будто хозяйка, – возразил Робер. – И у нее ассистент мужчина, можете себе представить?

Хозяин подался вперед, не обращая внимания на гостей, требовавших наполнить опустевшие бокалы.

«Девчонка».

Прошло всего несколько дней, а она уже подняла шум.

– Ну, она хоть симпатичная? – спросил волшебник в высоком цилиндре, громко рыгнув.

Все вокруг разразились смехом, неблагозвучным, как звон разбитого стекла. Хозяин с огромным трудом справился с желанием схватить их за шиворот и затолкать в комнату воспоминаний. Но ему хотелось узнать, что еще они разболтают. Новости извне напоминали карты, и у каждого посетителя на руках был свой расклад.

В конце концов, именно для этого и существовал Дом Адского Пламени.

– В любом случае долго она не протянет, – встрял рыжеволосый волшебник. – Девчонки в таких состязаниях надолго не задерживаются. Так было всегда.

Остальные закивали, салютуя друг другу бокалами.

Хозяина бесила эта компания, но все же он надеялся, что они правы. Если она выйдет из игры, возможно, у него будет шанс все исправить. Смести все карты со стола и начать заново. Погрузить во тьму всех, кроме себя.

Сейчас у него на пути стояла только она.

И они.

От этой мысли у него внутри похолодело. Страх вернулся.

– За нас. – Ив снова поднял бокал, и остальные последовали его примеру. Хозяин сжал кулак, до боли вонзая кастет в руку и молча продолжая слушать разговоры, которые сплетались вокруг, точно паутина. В воздухе повис звон бокалов.

– И да победит достойнейший.

9

Несколько дней спустя Каллии принесли приглашение. Как бы она ни наслаждалась возможностью побродить по «Приме», то и дело заказывая чай и пробуя десерты в кафе, ей не терпелось узнать, что будет дальше. В глубине души Каллия продолжала опасаться, что все это просто затянувшаяся шутка и в один прекрасный день ее просто выставят из отеля, сказав, что передумали.

К ее восторгу, в приглашении говорилась, что в следующий вечер состоится прием. Судьи наконец остановили свой выбор на десяти конкурсантах. Среди них девять мужчин, которых Каллии придется обойти, чтобы не вылететь из игры. Она была полна решимости оставаться на первом месте.

– Разве не лучше держаться где-то посередине? – спросил Аарос, приглаживая свои черные волосы перед зеркалом. – Поберечь силы до решающего момента?

– Я не умею беречь силы. – Приоткрыв рот, Каллия начала подводить глаза сурьмой, рисуя плавную черную линию на веке. Она успела соскучиться по этому занятию. Приводить себя в порядок ей нравилось не меньше, чем готовить программу. Это была первая вечеринка, на которой ей не нужно было прятаться под маской, и Каллия хотела выглядеть наилучшим образом. Незабываемо. На приеме все конкурсанты впервые соберутся вместе, так что она должна была выглядеть и вести себя как победительница. Ни капли сомнений. Только уверенность.

Эту уверенность она отрабатывала на Ааросе, понимая, впрочем, что рано или поздно он начнет задавать новые вопросы. А у нее закончатся удобные ответы.

Ее пальцы застыли, сжимая кисточку. Каллия надеялась, что до этого не дойдет. Что она не потеряет его доверие. Как ни странно, он уже успел стать для нее опорой. По утрам она выползала из своей спальни, сбитая с толку позолотой и солнечным светом, и обнаруживала Аароса, который тоже не спал и пребывал в замешательстве. Даже в большем, чем она сама. Улицы, к которым он привык, не могли похвастаться богатством. Одно дело, когда ты воруешь предметы роскоши, чтобы выжить, и совсем другое – когда ты вдруг оказываешься посреди всего этого изо- билия.

Они вместе осваивались в незнакомой обстановке, и, хотя Каллия ни за что бы в этом не призналась, она была рада, что не ей одной приходится привыкать к чему-то новому. К неизвестному. Хуже всего было, когда Каллия неосознанно начинала тянуться к Джеку. Она так привыкла видеть его каждый день, что теперь внутри образовалась странная пустота и тоска по Дому. Нанося макияж, как перед выступлением в клубе, Каллия почувствовала, как под кожей искрится привычное предвкушение. Потом она надевала костюм, спускалась с потолка на люстре и среди моря лиц находила его.

Глубоко вздохнув, Каллия встала из-за туалетного столика, разгладила длинные шелковые перчатки, доходившие ей до локтя, и вечернее платье, которое облегало бедра и доходило до пола.

В приглашении было сказано, что одеться нужно красиво. Каллия захватила в дорогу всего несколько платьев. Совсем не похожие на те, что носили в Глориане, все они выглядели дерзко. В ближайшее время предстояло найти ателье, чтобы добавить разнообразия в свой гардероб, но сегодня нужно было произвести впечатление.

Она посмотрелась в большое зеркало в форме раковины, любуясь результатом своих стараний, и наклонилась поближе, чтобы убедиться, что красная помада не размазалась в уголках губ.

Вдруг на нее упала тень, и свет в комнате потускнел.

Ее кожа похолодела. Каллия подняла взгляд и увидела, что все вокруг погрузилось в темноту. Ни мебели, ни номера в отеле, ни Аароса.

«Холодно». Ее обнаженные плечи затряслись, вдоль позвоночника пробежала дрожь.

Когда Каллия снова посмотрела в зеркало, темнота уставилась в ответ.

Белый туман начал заполнять стекло, будто чье-то дыхание. Она отшатнулась, когда кто-то коснулся ее локтя.

– Осторожно, платье испортишь, – усмехнулся Аарос, но потом его взгляд стал острее. – Что случилось?

На этот раз, повернувшись к зеркалу, она увидела свою комнату. Себя. И Аароса, который стоял рядом, встревоженно глядя на нее.

– Ничего. – Она сглотнула, проводя рукой по ключице.

«Всегда думай, прежде чем верить собственному отражению».

Слова Джека обвились вокруг нее, как змея. Каллию бесило, что они так легко всплывали в памяти. Как будто он стоял рядом и шептал их ей на ухо.

– Ничего, – повторила Каллия, отворачиваясь от зеркала. Хладнокровно, собранно. – Я редко держу в комнате зеркала. Плохая примета.

Аарос окинул взглядом стекло.

– Правда? Ты просто…

– Как раз вспомнила, почему я предпочитаю в них не смотреться. – Каллия надеялась, что после этих слов он не обратит внимания, если она завесит их на все оставшееся время. – У артистов свои суеверия.

Примирительно вскинув руки, он усмехнулся.

– Ладно, как тебе угодно. В любом случае это платье сидит на тебе как вторая кожа. Надеюсь, ты в курсе. – Аарос одобрительно кивнул. – А теперь прояви вежливость и тоже скажи мне какой-нибудь комплимент.

– Мне не нужно проявлять вежливость, чтобы сказать, что ты хорошо выглядишь. – Она поправила воротник его нового костюма, чувствуя, как постепенно приходит в себя. Аарос умел вовремя сменить тему. Он даже не сопротивлялся, когда Каллия потащила его покупать новый костюм. Сегодня в нем с трудом можно было узнать вора, который попытался ее обокрасть. Теперь Аарос напоминал скорее щеголя, чем пройдоху, хотя хитринка в глазах никуда не делась.

Вдвоем они выглядели впечатляюще, спускаясь по лестнице рука об руку, словно демоническая парочка. Гости, встречавшиеся им на ступеньках, тут же спешили уступить дорогу. Каллия, довольная вниманием, почувствовала, как губы сами складываются в улыбку.

Стоило им выйти из «Примы», и их тут же окутал вечерний холод. Темнота нависла над городом, как черная бархатная портьера, слегка приподнятая замерзшими фонарями. Даже в их дрожащем свете Каллия жадно впитывала каждую деталь, вливаясь в поток незнакомых людей. Она с трудом сдерживала головокружительный восторг и время от времени привставала на носочки, чтобы увидеть как можно больше. Аарос лишь фыркнул.

Услышав далекий стук барабанов, она резко опустилась на пятки. Звук никуда не исчез, прорываясь сквозь ночь. Ритмичный звон металла. Таинственная мелодия трубы, перекрывающая стук.

Музыка.

Она звала Каллию, как голод. Как недостающее воспоминание.

По коже побежали мурашки, вызванные вовсе не холодом. Аарос зашагал в направлении особняка мэра, но Каллия потянула его туда, откуда доносилась музыка.

– Если мы вернемся в квартал Аласторов, то сделаем большой крюк, – пробормотал Аарос, но последовал за ней. – Ты уверена, что хочешь опоздать?

– Опоздание только на руку тому, кто хочет эффектно появиться, – возразила она. – Ты разве не слышишь музыку?

За много лет Каллия привыкла к музыке, звучащей днем и ночью, и мгновенно определяла, откуда она доносится. Ее внутренняя танцовщица хотела двигаться в такт мелодии, стремилась соединиться с ней.

Проходя мимо знакомых силуэтов погруженных во тьму домов, Каллия осознала, что приближается к особняку Аласторов. Тротуары постепенно пустели, а воздух, наоборот, наполнялся мелодичными звуками. Музыка умела разжечь пламя во тьме. Каллия уже вдыхала его дым и шла за ним, как по следу.

Звуки привели ее к шатрам Цирка Триумфаторов, который больше не напоминал сброшенную змеиную шкуру. Он ожил и пришел в движение на ночном ветру. Вдоль главного шатра развесили фонарики, которые покачивались над головами шумной девичьей компании. Посередине плясало серебристо-белое пламя костра, судя по всему достаточно жаркое, чтобы музыканты могли играть без перчаток, а остальные, одетые в странные яркие наряды, не мерзли. Многие щеголяли в облегающих костюмах, напомнивших Каллии ее собственные танцевальные трико. В толпе она заметила Джуно. Та расхаживала в обтягивающем наряде, который подчеркивал ее широкие бедра и позволял рассмотреть татуировки, мерцавшие под полупрозрачной тканью. Она сделала глоток из бутылки, подняла ее над головой, как скипетр, и тут же согнулась пополам от безумного хохота.

Каллия наблюдала за этой сценой, потеряв дар речи. Словно зачарованная. Смех в сочетании с музыкой вызывал у нее меланхолию, пробуждая воспоминания о том, как она обменивалась шутками с Мари, Саньей и даже госпожой Веронн, когда у Каллии что-то не выходило.

Все это было не по-настоящему. Не на самом деле.

– Что такое, босс?

Аарос встревоженно уставился на нее. Каллия прерывисто вздохнула.

– Ничего. Просто холодно…

– Вам больше нечем заняться, кроме как следить за нами?

Каллия обернулась, услышав недоброжелательный голос, и увидела темнокожую девушку, свою ровесницу, стоящую всего в нескольких шагах. Ее алые, как рубин, волосы поблескивали в слабом свете фонаря, но Каллии в глаза бросилось другое. Тонкий шрам рассекал лицо незнакомки наискосок, подчеркивая недовольный изгиб губ. Она напоминала голодного тигра, который вот-вот набросится на добычу.

– Мы пришли послушать музыку. – Каллия перевела взгляд на веселящихся артисток. – Я не слышала ее с тех пор, как прибыла сюда. Увы, этому городу не хватает вкуса.

– Так ты тоже не здешняя? Стало быть, участвуешь в состязании? – резко спросила девушка. – Дай-ка угадаю, ты просто красивый аксессуар для этого болвана-волшебника.

Большинство дам, которых Каллия видела на улице, избегали даже смотреть ей в глаза. А у этой девушки каждое слово напоминало укус змеи, но Каллии это даже нравилось.

– Вообще-то, это он мой аксессуар, – возразила она, наслаждаясь произведенным впечатлением. – Хорошенький, правда?

Театрально вздохнув, Аарос запрокинул голову.

– Ты мне льстишь!

– Будь я проклята. – Недовольное выражение исчезло с лица незнакомки. – Не знала, что волшебниц допускают до состязаний… Рейн меня прогнал.

– Погоди, так это была ты? – Каллия вспомнила, как судьи обсуждали девушку, которая попыталась поучаствовать в прослушивании.

– А, значит, они обо мне упоминали? – Она окинула невозмутимым взглядом свои ногти, прежде чем провести ими по красным волосам. – Интересно, какие прилагательные они пустили в ход. Ты, наверное, очень их впечатлила, раз тебе не смогли отказать.

В ее голосе зазвенела зависть, но беззлобная. Похоже, девушка была искренне впечатлена. По крайней мере, Каллии так показалось.

– У них не было выбора, как и у меня. Если бы я не прошла отбор, то осталась бы на улице.

Аарос издал смешок, находя эту мысль абсурдной, а циркачка лишь пожала плечами.

– На улице не так уже плохо, – сказала она. – Если вдруг захочешь отдохнуть от высшего общества, возвращайся. Девочки с удовольствием с тобой познакомятся.

Каллия с трудом сдержала радостное волнение.

– Ловлю тебя на слове, – кивнула она, прислушиваясь к звукам незнакомого инструмента.

Циркачка уставилась на нее проницательным взглядом, склонив голову набок.

– Ты опытная артистка, я такое сразу чую. Где же могла выступать волшебница до того, как попала сюда?

Каллия замерла. Вопрос был ожидаемый, но, услышав его, она почувствовала себя так, будто с нее содрали кожу. Обнажили до костей. Неужели окружающие так легко читают все ее секреты?

Лицо незнакомки вдруг смягчилось, брови опустились.

– Прости. Я… Зря я спросила.

– Погоди, тебе что-то известно? – воскликнул Аарос, широко раскрыв глаза.

Сердце Каллии застучало еще быстрее. Она никак не могла знать эту циркачку, если только та не бывала в Доме Адского Пламени, что маловероятно. Такие красные волосы Каллия запомнила бы. Впрочем, девушка ведь тоже ее не узнала.

– Уймись, красавчик. Тебе не понять, – нахмурилась циркачка. – Никому не понять, кроме волшебниц вроде нас, которые пытаются хоть чего-нибудь добиться в этой жизни.

Девушки переглянулись, как будто хранили общий секрет. «Я знаю», – как бы говорили они друг другу. Незнакомка, не дожидаясь ответа, догадалась, где раньше выступала Каллия, в каких представлениях участвовала, мечтая совсем о других. А Каллия, в свою очередь, поняла все про нее. Без лишних слов. Без осуждения и жалости.

– Буду рада увидеться, когда решишь заглянуть еще раз. – Циркачка отступила на шаг. Легкая улыбка искривила ее шрам. – Заходи и приводи своего симпатичного ассистента.

Кивнув на прощание, Каллия зашагала в ту сторону, куда они изначально направлялись. Аарос не отставал. К счастью, заблудиться они не рисковали, поскольку он знал все места, где можно было срезать, и умело повел Каллию по переулкам, озадаченно поглядывая на нее.

– Ты всегда заводишь друзей, куда бы ни пошла?

– Не друзей, – ответила она, представив, как сидит у костра с напитком в руке среди артисток Цирка Триумфаторов, делится с красноволосой девушкой секретами, которые она никогда не сможет рассказать Ааросу. Которые даже Джеку не рассказала бы. Каллии пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы продолжить путь, а не повернуть назад. Но она не могла потерять место в состязании. Это было важнее всего. – Везде, где можно, я ищу союзников.

– Союзников? И зачем тебе они?

– Разве ты не знаешь, как тут все устроено? Сцена, на которую претендуют многие, становится полем битвы. Так что – да, я предпочитаю найти союзников еще до того, как начнется кровопролитие.

– Клянусь Зарозом. – Аарос в который раз уставился на нее, не понимая, во что его втянули. – Битва, кровопротие, союзники. – Он покачал головой. – К какой бы войне ты ни готовилась, давай для начала поедим. Нас ждет ужин.

10

Как и ожидалось, все уставились на нее. Каллия именно этого и добивалась, и даже если бы она спланировала все заранее, все равно не смогла бы выбрать более подходящего момента.

– Милая моя! – Эразмус Рейн вскочил на ноги, будто восторженный зритель, позволяя рассмотреть свой оранжевый костюм во всем его великолепии. – Я уже боялся, что вы потеряли приглашение. Второе блюдо как раз на подходе!

Судя по выражению лица мэра, сидевшего во главе стола, тот как раз предпочел бы, чтобы Каллия где-нибудь заблудилась, особенно когда увидел ее наряд. Наверное, даже чудовищный зверь с пеной у рта, вломившийся в комнату, не смог бы напугать его сильнее.

На лицах остальных гостей отразилось похожее выражение. Шок, неловкость, толика отвращения, особенно в глазах хмурой молодой женщины, сидевшей рядом с мэром. Ее золотистые волосы были убраны в тугой пучок, а платье цвета игристого вина полностью закрывало руки и шею.

Платье Каллии, напротив, почти не оставляло простора для воображения. Пожалуй, ей следовало бы устыдиться, ведь она намеренно нарядилась так, как не принято в Глориане. Но она лишь порадовалась тому, что выбрала платье с открытыми плечами. Иначе ей уже стало бы жарко в увешанной зеркалами комнате, где пылали свечи и сидело больше дюжины человек. А теперь к ним добавились еще два.

– Прошу прощения. – Каллия испытала прилив удовольствия, потянув Аароса к двум свободным стульям в конце стола. – Нас задержали кое-какие дела.

Судья Силу подавился напитком, а некоторые из гостей отвели взгляд. Другие же, наоборот, уставились еще пристальнее. Аарос отодвинул для нее стул, и она заметила его слегка насмешливую улыбку.

– И какие у вас могут быть дела? – презрительно фыркнул мэр. – Состязание еще не началось.

– Мэр Эйлин, состязание началось в ту секунду, когда вы отправили в печать объявления и облепили ими весь город. – Каллия расслабленно откинулась на обитую бархатом спинку стула. – К тому же не в моих правилах отдыхать и праздновать, когда до победы еще далеко. Ведь, разумеется, все, кто прошел отбор, потратили время на подготовку?

– Какую подготовку? – спросил рыжеволосый человек, сидевший через несколько стульев от нее, отпив вина. – Это вам не шоу талантов, дорогуша. В каждом раунде будет задана тема и реквизит, который нужно использовать. Нельзя отработать импровизацию. Тут поможет только острый ум.

Остальные гости одобрительно забормотали. Каллия аккуратно постучала пальцами по столу.

– В таком случае, я надеюсь, вы сделали все возможное, чтобы сохранить остроту ума. Дорогуша.

Рыжеволосый волшебник, который поднял было бокал, чтобы подлить вина, опустил его, бросив на Каллию гневный взгляд.

– Нахалка.

– Успокойтесь, Йозев. И вы, Каллия. Поберегите силы для выступлений. Зрители с удовольствием понаблюдают за вашим соперничеством. – Эразмус перевел взгляд на другой конец стола. – Демарко как раз собирался рассказать нам новости о Покровителях Великого. Какую замечательную работу они выполняют!

Демарко, сидевший рядом с мэром, поморщился, явно не разделяя подобных восторгов. Он поерзал на стуле, бросив короткий взгляд через стол.

– Да, я получил письмо, где сказано, что они сейчас расследуют некоторые… странности, происходящие по всей восточной части Сольтера.

Каллия заметила, что он говорил аккуратно. Сдержанно. Как будто привык, что все цепляются к его словам, и не желал слишком долго находиться в центре вни- мания.

– Что-то серьезное?

– Это связано с делом трудовых волшебников? – встрял один из конкурсантов. – Про это писали в газетах на прошлой неделе. Некоторые проснулись утром и не смогли работать, а другие, наоборот, выполнили работу за десятерых.

– Ты читаешь желтые газетенки, Робер? – усмехнулся Йозев.

– Покровители тоже обращают внимание на прессу, – огрызнулся Робер. – Правда, Демарко?

– Они приезжают только тогда, когда их вызывают, и даже этой работы более чем достаточно, – ответил тот. – Если бы они бегали проверять каждый газетный заголовок, то постоянно натыкались бы на одни выдумки.

– А если, допустим, мы попадем на страницы газет не один и не два раза… – Глаза Эразмуса хитро заблестели. – Они не начнут ломиться к нам в дверь?

– Давайте без глупостей, Рейн. Мы и так уже нарываемся на неприятности. – Мэр старательно не смотрел на Каллию. – Это состязание должно спасти нас, а не оскандалить.

– Одно другому не мешает, – рассмеялся Эразмус, делая глоток из бокала, а остальные присоединились. Ужин продолжился. Время от времени все бросали на Каллию короткие взгляды, как будто боялись навлечь на себя ее гнев. Или ее улыбку.

Ей было трудно запомнить имена всех этих людей с одинаково недовольными и высокомерными лицами. Их различали только места, из которых они прибыли. Неприятный пьяница, Йозев, громко разглагольствовал о последнем выпуске волшебников, которых ему довелось обучать в Академии братьев Вальмонт. Аарос подсказал ей, что ближайших к ним гостей звали Фаррис, Константин, Робер и Эдуар. Все четверо были трудовыми волшебниками из южной области Дэк и мечтали оставить работу ради сцены.

Цирк Триумфаторов дал им такую возможность. Каллия поняла, что не она одна отчаянно хватается за этот шанс.

Но никто другой не желал победы так сильно. Если она проиграет, ей некуда возвращаться. У Каллии нет работы, которая прокормит ее, если ничего не получится.

Аарос старался поддерживать непринужденный разговор, пока остальные делали вид, что ее здесь нет. Мило с его стороны, хотя она была готова к отчуждению. Ей не привыкать. Они уже объединились против нее и даже не скрывали этого.

«Ничего, подождем», – подумала она, поглаживая рукоятку столового ножа. Когда состязание начнется, они все вцепятся друг другу в глотки.

Стоило Каллии подумать, что все складывается замечательно, как ее бокал со звоном упал на стол. Ни она сама, ни кто-то еще его не задевал. Каллия тут же бросила салфетку на скатерть, чтобы впитать вино, которое темной струйкой побежало к ней.

– Ох, какой беспорядок вы устроили, – тут же воскликнул мэр Эйлин. – Господа, я ведь говорил, что сегодня у нас дружеский ужин. Мы тут все играем по-чест- ному.

Гости разразились смехом, вроде бы добродушным, но с издевательским оттенком. Лицо Аароса мгновенно окаменело, но Каллия погладила его по руке, когда кто-то из прислуги подошел, чтобы убраться.

– Это пятнышко? С кем не бывает. По моим меркам это вообще не беспорядок.

– У вас, наверное, много опыта в таких вопросах. – Светловолосая девушка, сидевшая рядом с мэром, даже не попыталась скрыть усмешку, поигрывая кисточками, украшавшими канделябр, который стоял прямо пе- ред ней.

Каллия широко улыбнулась в ответ. Не то чтобы она ожидала, что девушка поддержит ее в компании, почти полностью состоящей из мужчин, но было бы неплохо. Увы, в этой комнате у нее не было друзей, кроме Аароса.

Раздался визгливый крик, за которым последовал звук удара. Все гости повернулись к тому концу стола, где сидел мэр. Канделябр упал туда, где стояли приборы девушки, а сама она упала со стула.

Демарко тут же кинулся поднимать ее, но та лишь верещала «Пожар!», уставившись на маленький огонек, пожиравший ее брошенную салфетку.

Мэр Эйлин отшатнулся от пламени, как от змеи. Волшебник, сидевший справа – Йозев, – спокойно оттеснил его от стола.

– Позвольте мне.

Огонь легко можно было потушить рукавом, но волшебник, пригладив волосы, вытянул руку перед собой.

С каждой секундой пламя разрасталось. От старания на лбу Йозева выступили капельки пота. Волшебник едва слышно прошептал что-то, и вода из ближайшего бокала медленно, как патока, поплыла по воздуху. Она остановилась над пламенем. Йозев произнес еще какой-то набор слов и полностью потушил огонь.

Когда волшебник опустил руки, вокруг стола раздались легкие аплодисменты.

– Прошу, не стоит, я не герой.

Каллия разинула рот, пораженная нелепостью всего этого действа. Неужели трудовая магия выглядит вот так?

– Спасибо, что продемонстрировали свое искусство. – Мэр Эйлин похлопал Йозева по плечу. – И спасли мой стол.

Невероятно.

Мэр наклонился, поднял канделябр и поставил на место, а потом со вздохом взглянул на девушку.

– Больше не играй с подсвечниками, Жанетт.

– Я и не играла, папа. – Покраснев, она вернулась на свое место, поднявшись с помощью Демарко. Тот бросил на Каллию взгляд через весь стол, сжав зубы. Сама серьез- ность.

Не удержавшись, она едва заметно помахала ему рукой.

– Уймись, подруга, – одернул ее Аарос. – Я знаю, ты хотела добавить этой вечеринке немного огня, но это уже…

– Как будто я стала бы размениваться по таким мелочам. Это не я. Честное слово. – Каллия отпила из бокала, который уже успели заново наполнить, и еще раз помахала в ответ на пристальный взгляд Демарко. – Свои коготки я берегу для состязания.

Двадцать четвертая была настоящей задирой.

Дэрон понял это, как только она вошла в комнату. И дело было не в наряде, а в том, с каким удовольствием она наблюдала за всеобщим замешательством. Весь вечер она обменивалась лукавыми улыбками со своим напарником, думая, что никто не заметит. Но Дэрон умел распознавать провокаторов, поскольку сам был таким на пике своей карьеры. Он прекрасно знал, что самоуверенность до добра не доводит.

– Господин Демарко, расскажите, что вы планируете делать после шоу.

Жанетт, сидевшая рядом, все еще потирала запястье, хотя оно ничуть не пострадало. Ее голубые глаза жеманно поглядывали на него из-под густых ресниц. Дочь мэра продолжала излучать спокойствие и изящество даже после падения со стула. Ни один волосок не выбился из прически, ни единого пятнышка на нежном шелковом платье.

Каллия же выглядела так, будто прибыла из совершенно иного мира. Распущенные, растрепанные волосы, алые губы, дерзкое платье, граничащее с неуважением. Отвести от нее взгляд было трудно. И все же Дэрон чувствовал, что в ней присутствует какая-то скрытность. Словно стена. Он-то знал, что значит построить дерзкий фасад, чтобы спрятать все, что не хочешь показывать окружающим.

– Господин Демарко? – повторила Жанетт, очаровательно улыбаясь.

Дэрон откашлялся и извинился.

– Ничего не планирую на самом деле.

– Вы не думали о том, чтобы поработать с Покровителями? – спросила она. – Ведь ваша тетушка ими руководит. Похоже на потомственный род занятий. Это все ужасно интересно.

Ее жадное любопытство было того же сорта, что у Эразмуса, и у Дэрона от таких вопросов начинало все чесаться. Почему-то люди, не владеющие магией, больше всех интересовались системами надзора за волшебниками. Они сразу оживлялись, услышав, что Покровители арестовали очередных падших волшебников, злоупотреблявших своей силой, или уничтожили артефакт, заколдованный противоестественным образом.

Эва всегда говорила, что тетя Ката держит Сольтер в ежовых рукавицах. Дэрона это забавляло, ведь тетушка рассчитывала, что племянница пойдет по ее стопам. Даже он сам не мог отрицать, что Эва подходила лучше, чем он, поскольку от природы обладала большим талантом и могуществом, быстро соображала и умела продумывать все наперед.

Теперь, когда ее не стало, все ожидания были возложены на него, и еженедельные письма тетушки прожигали дыру в его почтовом чемоданчике, как только прибывали. Он читал их, но не отвечал.

– Не исключаю такой возможности. – Дэрон перевел взгляд на подвернутые манжеты Жанетт, из-под которых выглядывала нежная кожа. – Как ваше запястье?

– О, намного лучше! – В ее глазах сверкнула искра удовольствия, но тут же погасла. – От нее извинений, конечно, не дождешься.

Он с трудом справился с желанием взглянуть на Каллию. Ему весь вечер приходилось сдерживаться.

– За что?

– За свечу. – Жанетт, фыркнув, разгладила юбку. – Разбрасывается магией ради таких глупостей. Вы можете себе такое представить?

Она говорила так, будто магия была ее личной собственностью. Дэрон закусил щеку изнутри.

– Нет, не могу.

Очаровательная Жанетт вмиг переменилась в лице и стала похожа на коварную паучиху.

– А знаете, что говорят о вас судьи? Что, несмотря на ваше прошлое и родню, вы теперь живете как от- шельник.

Дэрон почувствовал, как к шее приливает кровь. Он покосился на остальных, стараясь не хмуриться.

Ничтожные сплетники.

– Говорят, вы больше не используете магию. Или, по крайней мере, не разбрасываетесь ею без нужды.

– Они меня не знают, – отрывисто произнес он, но в эту секунду ее пальцы коснулись его руки.

– Что ж, если это правда, – сказала Жанетт, пуская в ход лесть, – такое решение достойно восхищения. Магию можно применять для более важных вещей, чем фокусы на сцене. Отец рассказал мне о ее безвкусном выступлении на прослушивании. Подумать только, ведь этот огонь мог бы согреть чей-то дом, сжечь мусор, да что угодно!

– Для такой работы есть трудовые волшебники, – ответил Дэрон, убирая руку, чтобы взять бокал. Ее рассуждения не имели ничего общего с действительностью и напоминали косные представления о волшебниках как об инструментах, которые следует применять для работы, и о том, что люди, наделенные магией, должны находиться в полном распоряжении тех, кто ее лишен.

Весь Сольтер давно перерос такие взгляды. Кроме Глориана, судя по всему.

– Да, но зачем расходовать силы на какое-то шоу, придуманное для удовлетворения тщеславия? – проворчала Жанетт, расправляя манжеты. – Наш город много лет не видел магии, и ничего, выжили. Мы совершаем ошибку, возвращаясь к ней.

Он хотел было уточнить, что она имеет в виду, но Жанетт уже повернулась к другому волшебнику, сидевшему рядом. Момент был упущен.

Дэрон с мрачным видом уставился в тарелку. У него ничего не получалось. Несколько лет он не общался ни с кем, кроме прислуги и дворецкого Гастава, и его навыки искусного ведения бесед основательно заржавели. Не то чтобы Дэрон хоть когда-то был экспертом в этой области, но теперь стал еще более неуклюжим. Родство с Покровителями позволило ему попасть сюда, но не гарантировало успех.

Этот бессмысленный ужин оказался еще худшей пыткой, чем ожидал Дэрон. Он пришел сюда в надежде узнать побольше о Глориане, но, увы, все сегодняшние разговоры сводились к бесцельному обсуждению совсем других мест. И к расспросам о его карьере и семье, от которых он старательно уклонялся. Жизнь вынудила его освоить это умение.

Если бы Дэрон выпивал каждый раз, когда кто-то упоминал его псевдоним или Покровителей, на своих ногах он бы из комнаты не вышел.

– Какие планы на вечер, Дерзкий? – прошептал Ив, толкнув его локтем. – Мы с некоторыми ребятами планируем поразвлечься. Не хотите с нами?

Дэрон вскинул брови.

– В Глориане? Не похоже, чтобы здесь существовала хоть какая-то ночная жизнь. – Да и дневная, что уж там.

– Нет, не в городе. – Ив подмигнул, покосившись на мэра, и понизил голос. – В Чаще есть клуб. В городе о нем лучше не болтать.

Дэрон не мог себе представить более непривлекательного времяпровождения.

– Прошу прощения, но, боюсь, я не смогу присоединиться.

– Ой, да ладно вам, – протянул Ив. – Вам не помешает расслабиться.

«Отшельник». Он бы не удивился, если бы узнал, что этот конкурсант не стесняется называть его так же у него за спиной. Как будто ему есть дело до подобных глупостей. И до ночных клубов в проклятом лесу. Дэрон давно оставил такую жизнь в прошлом.

Не задумываясь, он бросил салфетку на тарелку.

– Уже уходите, Демарко? – громко заметил раскрасневшийся мэр, привлекая всеобщее внимание.

Дэрон продолжил застегивать сюртук.

– Благодарю за угощение, мэр Эйлин, но, боюсь, я уже сыт.

– Глупости! Мы как раз собирались обсудить план состязания. Не верю, что вы захотите все пропустить, учитывая ваше огромное стремление стать судье в нашем шоу.

«Огромное стремление». Какие громкие слова.

– Если щенок хочет уйти, пусть идет, – пробормотал судья Буке, промокнув рот салфеткой. – Некоторым лишь бы развлекаться и веселиться. А нам нужно обсудить важные вопросы.

Пальцы Дэрона замерли. Вместо того чтобы удалиться в свой номер, он неторопливо расстегнул сюртук и снова опустился на стул.

– В таком случае, мне было бы очень жаль все пропустить.

Язвительный ответ явно возмутил пожилого судью. Остальные гости не обратили внимания и подались вперед, когда мэр начал подниматься.

Эразмус с торжествующим видом вскочил на ноги, опередив его.

– Поздравляю, дорогие участники, – объявил он, сияя. – Вы добрались сюда со всех уголков Сольтера, чтобы принять участие в захватывающем зрелище. За многие годы мне доводилось устраивать маленькие представления и масштабные постановки, самые разные шоу, призванные развлекать и удивлять, но такого еще не было. Состязание на глазах у публики, которое определит новую звезду моего Цирка Триумфаторов.

От этих слов по спине Дэрона пробежали мурашки. Окинув взглядом стол, он убедился, что речь распорядителя цирка произвела впечатление на всех. Особенно на Каллию, в чьих глазах горела дикая жажда и надежда, наполнившие комнату.

– Наше состязание продлится месяц и будет состоять из трех выступлений. Голоса зрителей и оценки судей будут определять, кто из конкурсантов продолжит участие. После первого раунда из игры выйдут три самых слабых артиста. После второго – еще три, – продолжил Эразмус. – Последним будет раунд с наставниками, во время которого зрители выберут мою будущую звезду.

Дэрон напрягся.

– Раунд с наставниками?

– Нельзя же допустить, чтобы судьи все шоу просидели за столом, верно? – усмехнулся Эразмус. – За вычетом меня и мэра вас как раз будет четверо. Вы объединитесь с оставшимися четырьмя участниками и подготовите финальное представление. Представьте себе, как здорово будет вновь увидеть вас на сцене!

«Здорово». От одного воспоминания о своем последнем выступлении ему захотелось убежать. Остальные судьи, закончившие карьеру намного раньше, чем он, тоже были не в восторге. Никому не понравится, когда его заставляют вновь надеть цилиндр, который он не снимал с крючка много лет.

– Мы обсудим это позже. – Мэр окинул гостей ободряющим взглядом. – Времени еще много, мы готовы выслушать другие предложения. Правда, Рейн?

Повисло молчание, но в конце концов Эразмус, поджав губы, поправил на шее пышный оранжевый галстук-бабочку.

– Разумеется, – сказал он. – Однако, прежде чем мы продолжим, у меня есть простая просьба к присутствующим, которая, увы, не обсуждается.

Распорядитель достал из кармана узкий свиток сиреневатой бумаги. В развернутом виде край листа доставал до пола.

– Договор Триумфаторов.

При виде такого длинного свитка у Дэрона внутри все оборвалось. Со своего места он мог разглядеть только некоторые отрывки, напечатанные мелким шрифтом, и абзацы во всю ширину листа. Внизу, ближе к полу, виднелся ряд пустых строк. По одной на каждого участника.

– Прошу прощения? – Мэр Эйлин выхватил свиток из рук Эразмуса, вглядываясь в текст. – Вы не упоминали о договоре.

– Неужели вы настолько потеряли связь с действительностью, что забыли основы ведения дел? Договоры придуманы не просто так. Они закрепляют все детали и защищают всех участников. Обеспечивают безопасность, – непринужденно перечислил Эразмус. – Я никогда не работаю без договора. Все мои артисты подписывают его, когда вступают в труппу. Это стандартная процедура.

– Да, но в чем подвох? – Взгляд мэра лихорадочно бегал по строкам. – Мне нужно время, чтобы все это прочитать…

– По правде говоря, Эйлин, там просто сказано, что все мы согласны участвовать в игре и останемся здесь до ее окончания. Уж простите, но я не готов верить каждому на слово.

– Тогда почему договор такой длинный?

– За свой многолетний опыт я привык учитывать все варианты развития событий. Я готов терпеть тех, кто мухлюет, потому что они делают шоу интереснее. Но ничто так не портит представление, как дезертиры, полагающие, что лучше сбежать, чем проиграть. – Эразмус презрительно фыркнул. – Думаю, в этом мы с вами согласны.

Все мускулы в теле Дэрона пришли в напряжение. Он не рассчитывал оставаться в Глориане дольше, чем необходимо.

– А если мы не подпишем?

Последовала тишина, а затем раздался длинный вздох.

– Я не жалею ради этого представления никаких средств, а от вас требуется всего лишь поставить подпись. – Эразмус, опытный делец, обратил свой проницательный взгляд на мэра. – Иначе шоу не состоится. А вам придется объяснять своим людям, почему ваш город превратился в ледяную глыбу посреди проклятого леса.

Мэр Эйлин уставился на него с еще более ошеломленным выражением, чем до этого. Его лицо побледнело и застыло в мучительной задумчивости. Дэрону почти стало его жаль. Тяжело, наверное, тащить на себе весь полумертвый Глориан, отчаянно пытаясь вдохнуть в него новую жизнь.

Пламя свечей задрожало, будто на сквозняке, когда мэр наконец выдохнул и протянул руку Эразмусу.

– Полагаю, перо у вас с собой?

11

За всю свою жизнь Каллия ставила свою подпись только в дневниках. Она заполняла каждую строчку, все поля и уголки, пока страница не тонула в линиях и вензелях, изображавших ее имя. Все ради того, чтобы быть готовой, когда ей придется торопливо раздавать автографы восторженной толпе.

Каллия столько раз отрабатывала свою подпись, что теперь, когда нужно было ее поставить, чтобы закрепить за собой место в игре, ей не верилось, что все на самом деле.

– Я сам готов пойти на что угодно, если это необходимо, – прошептал Аарос. – Но следует признать, что все это крайне…

– Я знаю. – Она провела кончиком пальца по подписям участников и судей в самом низу договора. – Но, если я не подпишу, шоу не будет.

А без шоу у нее не будет крыши над головой, денег и будущего.

Ничего не будет.

Сжав зубы, она вывела свое имя на следующей пустой строке. Необратимость принятого решения тяжестью легла на плечи. Но в то же время при виде этих украшенных вензелями букв Каллия испытала странное ликование, которое затмило все остальное.

Пути назад больше не было.

– Теперь, когда мы покончили со скучной частью… – Собрав все подписи, Эразмус свернул свиток, убрал в карман и хлопнул в ладоши. – Никому не нравится есть в тишине. Эйлин, слово вам.

– Значит, теперь моя очередь развлекать гостей? – Вопрос мэра сочился сарказмом.

– Да, – ответил Эйлин, не обращая внимания на его тон. – Порадуйте нас какой-нибудь историей.

– Я не знаю никаких историй.

– Конечно знаете. Она здесь, прямо рядом с нами. – Распорядитель жестом указал на обстановку, а потом сложил руки домиком. – Даже мои лучшие информаторы нашли очень мало сведений об этом месте, что только подогрело мое любопытство. Если уж мне предстоит спасти город от разорения, хорошо бы знать не только его название.

По комнате пробежал шепот, унося прочь воцарившуюся неловкость. Всю свою жизнь Каллия знала о Глориане только то, что это место под запретом. Он казался ей целым новым миром, а не просто ближайшим городом. О нем не говорили, даже делали вид, что его вовсе нет, но это только придавало ему красок.

Все взгляды устремились на мэра. Даже Демарко зачарованно уставился на него, забыв про десерт.

– Это уже просто нелепо, – недовольно произнесла Жанетт, коснувшись руки отца. – Мы не желаем становиться лакомым куском для сплетников.

– Тогда вам стоит опасаться журналистов, – посоветовал Эразмус. – Мне сплетни не нужны. Только ответы. Хоть какие-нибудь.

– Весь мир, похоже, нездорово озабочен нашим городом, вам так не кажется? – Мэр ласково отодвинул от себя руку дочери. Сделав большой глоток вина, Эйлин полез в карман и достал карту, которая превратилась в четыре, когда он развернул их веером. – Когда вы въезжали в город, то, должно быть, заметили наши ворота. Когда-то мы были городом, стоящим на четырех колодах. Четыре колоды символизировали четыре семейства, каждое из которых владело одним из кварталов Глориана, – объяснил он. – Ранца, Вьерра, Фраварди и Аласторы.

Называя каждое имя, мэр бросал на стол карту. Одна с треугольником, другая со звездой, потом квадрат и круг. В памяти у Каллии возникли покрытые ржавчиной черные ворота, украшенные фигурами, изображенными на картах.

– Согласно семейному преданию, в моем роду есть кровь Фраварди. Это были благородные стражи Глориана. От природы они не обладали магическими способностями, но все же занимались магией. Чтобы отдать свой долг обществу. – Его глаза засветились от гордости. – Они одними из первых начали обучать других приобретенной магии.

– Так вы волшебник, мэр Эйлин? – спросил Де- марко.

– Что вы, нет. У меня нет ни нужных навыков, ни желания. – Мэр пожал плечами. – Не все обладают магией. Но у тех, кто с ней рожден, она в крови. – Он бросил взгляд на Демарко, потом покосился на Каллию. – В Глориане врожденными волшебниками были Вьерра, обладавшие пугающими и редкими способностями – в основном ясновидением. И Ранца, которые полагали, что магией следует делиться с окружающими, поэтому выступали перед публикой.

– А Аласторы? – спросил кто-то из волшебников.

– Эти дьяволы полагали, что магию можно украсть. – Лицо мэра исказила презрительная гримаса. – Они приобретали ее всяческими недостойными способами: выигрывали в азартных играх и пари, выменивали. И числом они превосходили остальных. Среди них водились как мошенники, так и артисты, а их банды расползлись по городу, как гниль.

– Банды? В тихом маленьком Глориане? – Лицо Эразмуса засияло от восторга. – Потрясающе.

Жанетт бросила на него злой взгляд. Мэр наморщил лоб. Маска крайнего замешательства на его лице казалась неправдоподобной.

– Больше я ничего не знаю. Все это было очень, очень давно. Большая часть наших хроник уничтожена.

– Намеренно?

– Не нужно везде искать скандальные подробности, господин Рейн. – Жанетт провела вилкой по остаткам блюда. Раздался звук, похожий на скрип костей по стеклу. – Нет нужды распускать небылицы о нашем городе, чтобы заполнить зал.

– Простите мне мое любопытство. – Даже его очарование на нее не действовало. – Но, уверяю вас, до меня доходили настолько дикие слухи о Глориане, что сам я такого и во сне не увидел бы.

– Какие слухи?

Демарко задал тот же самый вопрос, который промелькнул в голове у Каллии. Похоже, все присутствующие хотели узнать ответ.

Эразмус хитро улыбнулся.

– Слухи о том, что этот город проклят.

Дэрон удовлетворенно выдохнул. После всей этой чепухи с договором он хотел уйти, но теперь был рад, что не стал торопиться.

С каждым непринужденным, выжидающим глотком из бокала его сердце билось все быстрее. Наконец происходило то, ради чего он прибыл.

– А что вы так удивляетесь? Вы живете буквально посреди проклятой Чащи. Подобное предположение вполне закономерно. Я слышал разные истории об этом месте, начиная с того, что здесь мертвый город, полный призраков, и заканчивая тем, что тут скрывается притон разврата, роскоши и порока, – продолжил Эразмус, посмеиваясь. – Вы так тщательно оберегаете свой загадочный городок, что людям ничего не остается, кроме как дать волю воображению.